Слова и беседы Анатолия, архиепископа Могилевского и Мстиславского. Часть 1. Слова и беседы на праздничные дни

Отверзлось небо, слава Господня осияла землю, явилось неисчетное множество воинства небесного, Ангелы Божии нисходят долу, воспевают сладкую песнь мира, возвещают вечную радость, благовествуют благоволение Божие к человеческому роду! Не земля ли преобразилась в небо, или явилась уже новая земля и новое небо? Нет. Дряхлая от ветхости земля по-прежнему обитель скорби, по-прежнему оглашается стонами, орошается слезами; по-прежнему совершаются на ней дела, огню предопределенные (2Пет. 3:10)! Какою же радостью взыграло небо? Что за свет озарил землю? В неприметном уголке мира, в Иудеи, в Вифлееме, в вертепе совершается великая тайна вочеловечения Божия! Христос рождается! Господь нисходит на землю: чтобы просветить род человеческий истинным Богопознанием; чтобы на земле основать видимое царство свое; чтобы даровать людям путеводителей на небо; чтобы удовлетворить правосудию Божию за грехи человеческого рода; чтобы сообщить нам силы уподобиться Ангелам и приобрести вечное блаженство!

1. Христос рождается! Таинство дивное и преславное! Предвечное Слово, невмещаемое небесами, вмещается в бедном вертепе – небо вертеп! Херувимы, на коих восседал Присносущный, уступают свое служение Преблагословенной Матери Деве – престол Херувимский Дева! Все сокровища благости Божией, бесчисленные, необъятные вечностью, сосредоточены в малых яслях – ясли вместилище (Ирмос 9 песн. на Р. X.)! Какая бездна богатства любви и премудрости Божией! Никакой сотворенный ум не в состоянии обнять сей тайны: а как благодетельно для всякого ума и сердца, для всего человеческого рода – ведение ее! Где только воссияла сея великая тайна благочестия, везде прогнала мрак идолопоклонства, научила правителей человеколюбию, соединила народы любовью, озарила людей истинным Богопознанием, смягчила дикие нравы, произрастила высокие добродетели, уподобила земнородных Ангелам! Обними же, смертный, обними сердцем благодетельную тайну вочеловечения Божия, смири возношение ума твоего пред ее непостижимостью, погрузись мыслью в сей океан любви Божией к роду человеческому, – и ты предощутишь блаженство небожителей!

2. Христос рождается! По слову Исаии пророка, родилось для нас Отроча Божественное, низошел к нам Сын Божий, Отец вечности, Бог крепкий, Царь мира (Ис. 9:6), коего царство – царство всех веков и владычество Его во всяком роде и роде (Пс. 144:13)! Родился Царь вселенной, которому предопределено царствовать невидимо, непостижимо, но со всею силою всемогущества, – сокровенно и таинственно управлять по воле своей всеми судьбами мира, доколе не низложит Он всех врагов своих под ноги свои (1Кор. 15:25), доколе не воспоследует открытое, всемерное царство Его. Хотите ли видеть, как между тем этот Царь направляет всемерные события ко благу своего царствия, во славу Церкви своей? Воззрите на спасение Отечества в незабвенный 1812 год. Двадцать народов соединили силы свои, двадцать народов, под предводительством прозорливейшего, непобедимого вождя, устремились в самое сердце России, чтобы возложить оковы рабства на сынов ее; чтобы предать уничижению Церковь Христову. Но Царь царей, возлегший в Вифлееме, подобно кроткому агнцу, яко лев сокрушил силы сопротивных, укрепил и соделал непреоборимыми людей своих; дохнул, и повеяли вьюги севера, воззрел на нечестие с прещением – и несметные полчища врагов легли костями на полях Русских. Научись из сего, сын православной Церкви, покровительствуемом столь дивно Промыслом, что она одна истинная Церковь Христова; что ты, несомненно, сын царствия Христова! Научись во всех обстоятельствах жизни возлагать всю свою надежду на Христа Спасителя! и Он изведет правду твою, яко свет полудня (Пс. 36:6); и хотя бы весь мир разрушался, хотя бы все вокруг тебя превращалось в развалины – спасение твое будет несомненное!

3. Христос рождается! В Вифлееме, в яслях возлежит, яко Агнец, Пастыреначальник, имеющий собрать во единый дверь словесные овцы, расточенные, блуждающие по дебрям неверия, предрассудков и отступничества; возлежит Пастыреначальник, имеющий составить из всех народов Церковь свою: да будет едино стадо и Он един Первосвященник и Пастырь (Ин. 10:16)! Прежде всякого колена небесных, земных и преисподних, имеющего noклониться о имени Его (Флп. 2:10), пред Ним преклоняют колена сельные пастыри, в знамение того, что Он не престанет Промыслом своим поставлять для Церкви своей Пастырей и учителей к совершению святых: доколе все не приидем в единство веры, в меру полного возраста Христова (Еф. 4:11, 12)! Значит, не следует овцам пасти Пастырей, а лучше последовать их водительству; не увлекаться различными, чуждыми истинному Христианству мнениями, но паче внимать с любовью гласу истинной Церкви Христовой! Да не влает нас всякий ветер учения; да не рассеет нас по дебрям вольномыслия, или отступничества, и да не низринет в бездну вечной пагубы!

4. Христос рождается! Уготовляется жертва, удовлетворяющая правосудию Божественному за грехи рода человеческого, – жертва приносимая своим и Отца небесного произволением! Жрется Агнец Божий, закланный от вечности Троичным Божества предопределением, Агнец, вземлющий на Себя грехи всего мира (Ин. 1:29)! Христос, Спаситель, Ходатай Бога и человеков, который вчера и днесь, той же и во веки (Евр. 13:8), единым приношением своим совершает во веки освящаемых (10:14)! Повергнись пред Ним, грешник, с верою и слезами покаяния! И хотя бы грехи твои превзошли главу твою, хотя бы они были бесчисленное песка морского, хотя бы, как елей, проникли в кости и состав твой... Дерзай: Христос низошел принесть Себя в жертву, чтобы тебя помиловать, простить, очистить, омыть и оправдать пред правосудием Божественным!

5. Христос рождается! На земле, в виде младенца, явился хлеб небесный, хлеб вечной жизни, который питает и услаждает Собой Ангелов, силой которого движутся, живут и существуют (Деян. 17:28) все твари, который насыщает голод душевный, и предлагает Себя всем верующим в пищу, на веки насыщающую, и в наслаждение, превосходящее все удовольствия! А ты, несчастный, томишься голодом душевным; ничто не может насытить тебя в этом мире; все для тебя не в сытость, ты ничем не доволен! Вкуси от хлеба Вифлеемского, усвой душе своей заслуги Спасителя, притекай чаще к трапезе тела и крови Его! И ты познаешь: насколько благ и щедр Господь (Пс. 33:9)! И душа твоя престанет томиться голодом ненасытных желаний, утолить жажду, палящую сердце твое, и ты обновишься в силах своих, или паче, получив благодатные силы, укрепишься до того, что в состоянии будешь достигнуть царствия небесного – наследовать жизнь блаженную, бесконечную!

6. Христос рождается! – вечное веселье! Предвечный умалил Себя до младенческого возраста, чтобы тебя, человек, возвеличить; принял образ раба, чтобы в тебе обновить свой Божественный образ; связался пеленами, чтобы даровать нам свободу от уз греховных; немотствует, подобно младенцу, чтобы нас научить славословию Ангелов; проливает детские слезы, чтобы соделать нас участниками вечной радости. Христос в вертепе, чтобы уготовить для тебя чертоги в доме Отца небесного; – полагается в яслях, чтобы нас приблизить к престолу вечной славы своей! – Если ты выше других: имей в виду Того, кто пришел послужить и положить душу свою для спасения нашего (Мф. 21:28); если ты подчиненный, учись покорности у Того, кто из послушания Отцу своему небесному смирил себя до положения во яслях! Если ты богат, прославь Рожденного, по примеру тех, которые принесли Ему злато, ливан и смирну; (2:11); если ты нищий, не печалься: Христос богат сый обнища, да мы нищетою Его обогатимся (2Кор. 8:9). Если ты подвижник веры, торжествуй рождение праведного Судии, который соблюдает для тебя венец (2Тим. 4:8) неувядаемой славы; если ты в душевной горести сознаешь тяжесть грехов своих, утешься: в лице Вифлеемского Младенца явилось прощение грехов наших. Все да возрадуемся: старцы и юноши, отроки и младенцы, жены и девы, малые и великие! От вертепа для всех воссиял находимый свет чистой, небесной радости, взошло солнце вечного веселия, Христос Бог наш. Тому слава и держава, со безначальным Отцом, с пресвятым и животворящим Духом, во веки веков. Аминь.

Рече им Ангел: се благовествую вам радость велю, яже будет всем людям: яко родися вам Спас.

(Лк. 2:10, 11).

Должна быть сия радость самая вожделенная, когда благовествуют ее Ангелы; должна быть чрезвычайшая, потому что обща небу и земле. До сего времени не было на земле такой радости, которой сорадовались бы Силы небесные: теперь все множество воинств Ангельских предначинает ликовать в радости, и от избытка ее ощущений воспевает славу в вышних Богу, празднует мир на земле, благовествует благоволение Божие к людям (Лк. 2:44), всех возбуждает к веселью. До сего события хотя и слышны были на земле шумные клики мирского веселья; но сии клики удаляли от людей чистейших духов небесных. С другой стороны, хотя на небе радовались лицезрением Божиим, но род человеческий, удаленный от Бога грехопадениями, не участвовал в веселии небожителей. Наконец, если Ангелы и возвещали иногда радость жителям земли: то эта радость сообщалась весьма немногим, и, так сказать, единицам. Теперь же Ангелы благовествуют радость общую всему роду человеческому: се благовествую вам, говорит небесный вестник, радость велию, яже будет всем людям! Что же причиной такой радости? Рождение Спасителя человеков: яко родися всем Спас! Как не радоваться, как не восхищаться! Для кого не нужен Спаситель? Сколько бедствий в мире, сколько горестей и скорбей, сколько мук и страданий в сердце каждого почти человека! Кому не хотелось бы от них избавиться? И вот рождается Спаситель избавить людей от всех бед. Одни проливают слезы посреди обилия земного, другие – от недостатка во всем; иных мучат беспрестанные заботы, сих сокрушают невозвратные потери, а тех терзают мучения совести. И для всех родился Спаситель! Радость выше всякой радости! От Вифлеемских яслей струится неисчерпаемый ее источник для всех состояний жизни общественной, естественной и нравственной!

1. Рождение Спасителя приносит радость для всех состояний жизни общественной!

Мир не может даровать радости общей всем людям. В мире большей частью бывает, что один радуется, a тысячи окружающих его проливают слезы. He такова радость, дарованная людям рождением Спасителя: она доступна для каждого. Из нее невозбранно почерпают веселье цари и пастыри, вельможи и рабы, богатые и убогие. Одни вкушают чистейшую радость от того, что им открываются пути для лучшего употребления своих сокровищ, другие радуются тому, что Царь неба и земли родился в самом убогом состоянии, что у Heгo нет лицеприятия; что Он с одинаковой любовью приемлет свободного и раба, богатого и нищего, вельможу и подданного; что Он, приемля дары богатых, не отвергает и одного усердия бедных; потому что Он родился для того, чтобы всех призвать в царствие свое, всех соделать счастливыми.

Так, в царстве Спасителя, – властелин будет искать счастья в милосердии и снисхождении к подвластным, подчиненные – в сыновней покорности властям; богатые, услаждая участь убогих, соберут для себя неоскудеваемые сокровища на небесах; а убогие в нищете своей найдут залог сокровищ нетленных, вечных; сильные земли познают, что истинная слава их состоит в человеколюбии, а презираемые миром в самом положении своем будут созерцать уготованную им на небесах немерцающую славу! В царстве Христовом ничьи не будут забыты заслуги: потому что сей Царь всеведущий! Для приобретения блаженства, уготованного рождением Спасителя, не нужны будут большие сокровища: потому что Господь, по своему человеколюбию, усвояет Себе все данное нищим: за чашу воды, коею напоен жаждущий, платит Он царством своим, за лепту убогой вдовицы дает вечное блаженство, за тленные земные блага награждает небесными.

Открыв сколь легкие и верные средства к приобретению временного и вечного блаженства, устроив на земле, по божественным планам, царство, или Церковь свою, Господь сам хранит и спасает ее дивными судьбами своими, как сохранил и спас Св. Церковь в годину испытания нашего отечества от нашествия двадцати народов, даровав России, ради своего имени, видимое свое покровительство: да познают все будущие роды и восстанут и поведают сынам своим (Пс. 77:6)! Возрадуйтесь убо одаренные богатством земным, скорогибнущим: родился Тот, кто может воздать за доброе употребление оного богатством неоскудевающим. Торжествуйте нищие: в вашем состоянии родился Тот, в чьих руках все сокровища мира! Возрадуйтесь и сильные земли, и бедные и незнатные рабы, и свободные: родился Тот, кто всех объемлет своей любовью! Помяните, братья, в радости сердца, спасение Церкви и Державы Русской в годину искушения. Помяните чудеса милости Божией, яже сотвори (Пс. 104:5), отъемля брани, поражая врагов наших до последних земли (Пс. 45:10)! Исповедайтеся Господеви и призывайте имя Его, поведайте вся чудеса Его (Пс. 104:12); яко благ, яко в век милость Его (Пс. 117:1)!

2. Рождение Спасителя принесло радость для всех состояний жизни естественной!

Какими хвалами превознесли бы свое состояние младенцы, если б могли понимать, что Владыка небес, нисходя на землю, предпочел их возраст другим? Они благословили бы свою немощь и бессилие, взыграли бы радостью, подобно Иоанну Крестителю, услышавшему за три месяца до рождения привет Преблагословенной Матери Божией (Лк. 1:44), Но если младенцы немотствуют: то кто, одаренный смыслом, не прославит Господа, слыша, что Он, оставив неприступность своего величия, совмещается в уничиженнейшем возрасте человечества, чтобы явить беспредельность любви своей к роду человеческому, преискренне приобщается плоти и крови нашей (Евр. 2:14), чтобы нас, удаленных от Бога грехопадениями, соединить неразрывными узами с Собой, соделать братией своею (– 17); проходит различные возрасты жизни нашей, чтобы каждый из них освятить жизнью своею. И не смотря, что большая часть жизни нашей бесполезна для других, что младенчество и старость для самого человека тягостны, Иисус Христос всех объемлет любовью, все возрасты усыновляет Отцу небесному и каждого жизнь услаждает благотворными своими дарами. Омывает младенцев купелью Св. крещения от прирожденной скверны Адамовой, и дарует им царствие свое Примером строгого повиновения Преблагословенной Матери и нареченному отцу своему научает отроков находить счастье в покорности старшим, и, покоя юного Иоанна на персях своих (Ин. 13:23), внушает юношам, что они только в Его божественном сердце могут почерпать истинное блаженство; облегчает житейские попечения надеждой на Промысл (Мф. 6:25), обещает все земные блага ищущим царствия Божия и правды Его (– 33.), укрепляет немощь старости удостоверением, что за гробом ожидает нас лучшая жизнь; что дряхлое состояние удрученных летами есть заря немерцающего вечного света, что даже из праха тления верующие воскреснуть в жизнь бесконечную. И старцы, взирая на Спасителя очами веры, подобно праведному Симеону, отходят с миром (Лк. 2:29) в блаженную вечность!

Приидите убо, братья, возрадуемся о Господе, как члены тела, от плоти и от костей Его (Еф. 5:30). Младенцы и старцы, малые и великие, почтите день Рождества Христова, о имени Коего вы соделались чадами Божиими (Ин. 1:12). Никто да не сокрушается печалью века сего: ибо Отец небесный, даровав нам единородного Сына своего, вместе с Ним даровал нам все (Рим. 8:32). Обоймите всею любовью Рожденного: Он хранитель младенцев, руководитель юношей, питатель всех, успокоитель старости, Отец будущего века (Ис. 9:6). Самая смерть, ни собственная, ни близких сердцу нашему, никого да не смущает: ибо с рождением Спасителя, возродилась для нас надежда воскресения в жизнь вечную!

3. Но рождение Спасителя принесло в особенности радость для всех состояний жизни нравственной! Радость неизреченная! Кто может выразить ощущение блаженства, коим преисполнено было сердце Приснодевственной Матери, при мысли, что от девственной крови Ея восприяло плох предвечное Слово Отца небесного? Как восхищался Св. обручник Иосиф, исполняя служение свое сему необъятному таинству? Как обрадовались рождению Спасителя чаявшие утехи Израилевой (Лк. 2:25)? Как благословили они Господа, яко noсети и сотвори избавление людем своим (Лк. 1:68)? Одни из них спешат во храм, во сретение Рожденному, и предвкушают блаженство вечности от того, что очи их видели спасение Господне (Лк. 2:30); другие, прославляя человеколюбие Божие, благовествуют водворение на земле Царствия Небесного (Лк. 2:38)!

Но, может быть, от участия в сей радости исключены грешники? Им-то и радоваться: потому что Христос пришел в мир призвать не праведников, но грешников на покаяние (Мк. 2:17). Оставил ради их спасения небо, и, в образе младенца, сокрыл громы правосудия своего. Его младенческие слезы суть первые жертвы о нашем спасении; Его детские вопли – первые молитвы, ходатайствующие для нас благоволение Отца небесного; Иисус связывается пеленами, чтобы разрешить наши греховные узы, проливает кровь, по закону обрезания, чтобы потом до капли истощить ее для искупления рода человеческого. И хотя не возможно изъяснить, каким образом душевные наши силы укрепляются вседействующей благодатью Христовой, и по сему не возможно с точностью определить всех возрастов благодатной жизни: но в каком бы ты ни находился состоянии по духу, нигде не найдешь отрады и подкрепления душевного, как только в благодати и учении Христовом; потому что оно так приспособлено ко всякому возрасту нравственной жизни, что для начинающих – подобно млеку (1Пет. 2:2) матернему, а для возрастающих – пища (1Кор. 3:2), укрепляющая их сообразно тому, как они приближаются к мере возраста Христова (Еф. 4:13). И блажен, кто, познав сладость Его учения, возлюбил всем сердцем сего Друга мытарей и грешников (Мф. 11:9). За Ним последовали, оставив растленный образ жизни, блудницы, и введены в царствие небесное; в милосердии Спасителя не усомнились раскаявшиеся разбойники, и наследовали блаженство рая (Лк. 23:43); Он не отринул от своего сердца и отвергавшихся Его (Ин. 21:17); даже хульников и гонителей своих соделал проповедниками своего человеколюбия (1Тим. 1:13)!

По сему если ты изнемогаешь в подвиге спасения своего, укрепись верой в Спасителя, и получишь силу, в немощах совершающуюся (2Кор. 12:9). Хотя бы грехи твои доводили тебя до отчаяния: отряси от себя уныние, и вкуси сладкого глагола (Евр. 6:5) о воплощавши Сына Божия! Хотя бы небо и земля отвергали тебя, – ободрись: не отринет тебя Тот, кто пришел взыскать грешников! Возрадуйтесь все, запечатленные именем Исуса Христа, и да будет радость ваша исполнена во веки (Ин. 16:24)! Аминь.

Иаков роди Иосифа, мужа Мариина, из Нея же родися Иисус, глаголемый Христос. (Мф. 1:16).

В полноту времен, предназначенную от вечности для рождения по плоти Премудрости и Слова Божия от Пресвятой Девы, сверхъестественному событию – для взоров мира сего – сообщается Промыслом вид происшествия, не выходящего из обыкновенного порядка природы. Пренепорочная Дева обручается Праведному Иосифу, Иосиф с благоговением приемлет название мужа Ея и мнимого отца Христова, и Сын Божий столь приискренне усыновляется Святому Обручнику, что вочеловечение Спасителя наитием Св. Духа остается до времени непроницаемой для мира тайной, тем более что сама Пречистая Матерь именует Иосифа отцом (Лк. 2:48.) Божественного Сына своего. Таким образом, Отец небесный как бы уступает до времени права свои Святому Обручнику, и рожденный прежде всех век Сын Божий считается сыном праведного Иосифа. Вот сколь великой славой еще на земле почтил Бог сего Праведника! Славно быть отцом какого-либо знаменитого Царя, благодетеля своего народа: а Святой Иосиф удостоился почести именоваться отцом Царя царствующих, Творца неба и земли. Смирением, терпением, безропотным перенесением нищеты, благоговением к Промыслу Божию и другими добродетелями Праведный Иосиф уподобился многим Святым, и всех их превзошел титулом отца Христова. А если и естественные родители заслуживают наименование отцов преимущественно за воспитание, попечение о детях своих и руководство их: то Святой Обручник вполне заслуживает титло отца Христова как воспитатель, попечитель и руководитель Его в дни детства.

1. Чтобы оживотворить род человеческий, умерщвленный грехами, для жизни сообразной с волей Божией, чтобы сообщить нам сверхъестественные силы для приобретения Царствия Небесного, и обогатить нас благодатными дарами, единородный Сын Отца небесного благоволил низойти до тех ужасающих нужд нищеты и скудости земной, до которых довело человека преступление закона Божия. Во исполнение предвечного совета Св. Троицы, Спаситель обнищал до того, что для рождения Его от Приснодевственной Матери, не нашлось во всем мире хижины, и сие, приводящее в изумление небесные Силы, событие совершилось в вертепе. Здесь, вместо колыбели, послужили Ему скотские ясли, вместо мягких возглавий – несколько горстей сена, вместо прислуги – совместное присутствие рабочих животных. Таким образом, Питающий силой всемогущества своего все твари, состоя с самого младенчества в самом поразительном уничижении, еще в детстве своем испытал все лишения и недостатки, сопровождающие нищету крайнюю.

Кто в мире без особенного вразумления свыше решился бы призреть в столь беззащитном, по-видимому, состоянии немощного Младенца, а потом Отрока, в котором не только Божество, но и царское происхождение скрывалось до того, что даже зоркая злоба Ирода не знала о месте Его рождения? Кто осмелился бы принять на себя воспитание Младенца, которого жизнь, казалось, зависела от случайного удара мечем какого-нибудь ратника Иродова? Долг пропитания Спасителя и Преблагословенной Его Матери, с полным благоговением к судьбам Божиим, принял на себя вразумленный Ангелом Св. Иосиф, боявшийся одного Бога, и потому не страшившийся злобы человеческой, муж праведный, благочестивый, поступавший во всем по заповедям и уставам Господним непорочно.

Быть может Святой Обручник, изобилуя богатством, имел для сего достаточные средства? Никаких! Ибо хотя он, подобно Пренепорочной Матери, происходил от царского рода, но будучи удручен самой тягостной нищетой, принужден был ежедневно трудиться с утра до вечера, работать для приобретения насущного хлеба собственными руками в звании древоделя. Таким образом, все сокровища Праведного Иосифа состояли единственно в том, что он, при неутомимом трудолюбии, возлагал надежду свою на Бога, и все, что ни случалось с ним, добро и зло, принимал радостно и с благодарностью от руки Божией. Но при всей скудости своей, с такой искренней преданностью, с такой отеческой попечительностью, с такой любовью и усердием питал Он трудами рук своих Богомладенца Исуса и Преблагословенную Матерь Его, что в этом отношении по всей справедливости заслужил имя отца Спасителева!

2. He менее того Святой Обручник достоин наименования отца Христова, как покровитель не только Спасителя, с самого младенчества Его до мужского возраста, но и Преблагословенной Матери Его, которой Праведник, по Ее бедности, как сироте бесприютной, дал убежище в доме своем тотчас по обручении с Ней. В след за сим, хотя внимательные могли приметить, что сего Праведника смущают какие-то тайные, болезненные для сердца помыслы (Мф. 4:19): вскоре, однако ж, лицо его просияло небесной радостью, и Святой Иосиф, с благоговением к промышлению Божию о спасении рода человеческого, вступил в звание хранителя Божественной тайны, сокрытой от мира. Многотрудно было для Иосифа это служение до того, что в прохождении его, вероятно, он изнемог бы, если бы по временам не укрепляли его сверхъестественные знамения, подобные тем, коими сопровождалось рождение Спасителя.

С приближением сего времени, надлежало Праведнику с Преблагословенной Матерью, чаявшей разрешения от Божественного бремени, предпринять трудный путь по горным высотам в Вифлеем, наследственный, по происхождению от царя Давида, но чуждый уже Иосифу, по бедному его состоянию, – надлежало явиться в этот город, чтобы, по указу Римского Императора Августа, вписаться в народную перепись. В Вифлееме, по многолюдству стекшихся для той же цели, Праведник не находит места ни в одной гостинице, ни в одном доме. Едва отыскал он для своего приюта пещеру, как Пренепорочная родила Богомладенца. О, какой радостью исполнилось сердце Иосифа, когда вместе с сим взыграло целое небо, когда бесчисленные лики Ангелов воспели славу в вышних Богу, когда сперва пастыри, по указанию Ангела, а потом восточные мудрецы, путеводимые чудным небесным светилом, повергаясь в прах пред Богомладенцем, воздавали Ему Божеское поклонение, когда Праведный Сименон и Анна Пророчица признали в Богомладенце свет во откровение языков и славу людей Божиих, Израиля (Лк. 2:32)!

Но после столь радостных событий Праведный Иосиф, предостереженный Ангелом, в глубокую ночь прорывает сон Пренепорочной Матери ужасным известием, что, по повелению Ирода, тысяча мечей устремлены на поражение младенца Исуса, и не теряя ни одного мгновения, отправляется с ними во Египет. Какое требовалось со стороны сего Праведника терпение, какие изнурительные усилия, чтобы и безопасно провести то по горным стремнинам, то по сыпучим пескам дикой пустыми, и утешать Пресвятую Деву, имевшую в объятиях своих Богомладенца? – Но всякое слово изнеможет, повествуя о тягостных заботах Праведного Иосифа, во время пребывания Святого семейства в Египте, при обратном путешествии его в землю Израилеву, о предусмотрительной осторожности Праведника по возвращении в страну родную, об отеческой попечительности, оказанной им Спасителю и Преблагословенной Матери Его до блаженной кончины своей.

Наконец Святому Обручнику усвоено титул отца Иисусова потому, что Иосиф, как глава Святого семейства, управлял им так, что Спаситель, до открытого служения своего роду человеческому, со всей покорностью повиновался воле сего Праведника. Это произвольное подчинение Св. Иосифу Господа, одному из Евангелистов представляется, по-видимому, изумительнее всех чудес, по которым взиравшие на Спасителя еще в младенчестве, видели в Нем славу Единородного Сына Божия, так что Евангелист, не упоминая о других действиях Его в отрочестве, юношестве и возмужалости Его, говорит только, что Иисус Христос во все это время был в повиновении Пренепорочной Матери своей и Праведному Иосифу: бе повинуяся има (Лк. 2:5). Почему так? Потому, что почтительная покорность Господа праведному Иосифу и Пренепорочной Матери была столь глубока, проявлялась в таком беспрекословном подчинении им, что повиновение Спасителя казалось как бы одним беспрерывным действием. Посему, если бы кто спросил: что делал Спаситель до явления миру для проповеди Евангелия? чем занимался Он в отроческом, юношеском и возмужалом возрасте? то на все подобные вопросы остается едва ли не один ответ: был в повиновении Пречистой Матери своей и праведному Иосифу: б повинуяся има, – был в такой подчиненности Святому Иосифу, что как сей Праведник снискивал пропитание древоделием, то и Господь столь усердно помогал ему в его занятиях, что народ, который везде судит по внешности, судит по тому, как что видит, самого Спасителя прозвал древоделем, и удивляясь чудесам всемогущества Христова, спрашивал в недоумии: не сей ли есть тектон (Мк. 6:3), сын тектонов (Мф. 13:55)?

Что может быть изумительнее сего? Поражаемся удивлением, внимая свидетельству Св. Писания, что, по повелению Иисуса Навина, солнце и луна остановились в течении своем (Нав. 10:13); что во время болезни Иудейского царя Езекии, во удостоверение избавления его от руки царя Ассирийского, солнце поворотило течение свое на десять линий солнечных часов (Ис. 38:8): но не изумительнее ли без всякого сравнения, что вечное Солнце правды, что Господь наш из любви к роду человеческому уничижил себя не только до восприятия человеческой природы – сего рабского образа; но и подчинил себя воле человека, хотя и праведного, подчинил себя до того, что повиновался ему, как отцу своему, зависел, так сказать, от его мановений и распоряжений, как сын самый благопокорный и послушный!

Вот сколько спасительных примеров представляет всем нам настоящий праздник в человеколюбии, сострадании к ближнему, в глубоком благоговении к неисследимым судьбам Божиим, в непоколебимом уповании на Промысл Божий Праведного Иосифа! частнее – для родителей – в неутомимом его трудолюбии и попечительности о нуждах Святого семейства, – а для детей во всецелой подчиненности и благопокорном повиновении Спасителя праведному Иосифу! Углубим сии примеры в мыслях и сердце нашем, и они принесут нам самые вожделенные плоды в настоящей жизни и в вечности. Аминь.

Явися благгодат Божия спасительная всем человеком (Тит. 2:1).

Явился Бог во плоти! Отец небесный столько возлюбил род человеческий, что, для возведения его в жизнь вечную, даровал нам Единородного Сына своего; и бесконечная любовь низводит Сына Божия, от Присносущной Божественной славы во ясли, от превознесенного над всеми тварями величествия в уничиженнейшее состояние рабского образа! И все это для того только, чтобы нас облаженствовать, чтобы соделать нас участниками вечной славы своей! Какая неисчерпаемая бездна милосердия и щедрот Божиих! Ангелы небесные воспевают славу в вышних Богу, благовествуют земнородным радость всеобъемлющую, превосходящую всякое земное веселье! Надлежало бы, по сему, чтобы и мы от всей души и сердца нашего взыграли радостью: но нынешнее чтение Евангелия приводит нас в недоумение, повествуя о бегстве Святого Обручника, Праведного Иосифа с Богомладенцем и Приснодевственной Его Матерью в Египет, о избиении младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, о возвращении их из Египта и водворении для жительства в малом, презираемом Галилейском городе, Назарете.

1. Едва наблюдатели светил небесных воздали поклонение Богомладенцу, к коему привела их дивная звезда востока, как уже мир, в лице кровожадного Ирода, ищет пагубы Божественному Отрочати. Волхвы принесли Рожденному ливан как Богу, златом почтили Его царское происхождение и достоинство, смирною предобразовали ожидавшие Спасителя страдания и крестную смерть: а Ирод, опасаясь, чтобы Богомладенец не возобладал царским его престолом, придумал средство удержаться на нем, осудив на истребление в Вифлееме и его окрестностях весь младенческий возраст, в том предположении, что в числе избиваемых младенцев острие меча поразит и рожденного Спасителя! Явная опасность, а спасения не видно! Но, может быть, молнии окружат Вифлеемский вертеп, подобно Синайской горе во время Моисеева законодательства? Может быть кровожадного Ирода поразят небесные громы и тем даруют безопасность Божественному Младенцу, коего мир ожидал целые тысячелетия? Может быть, по крайней мере, легионы Ангелов ополчатся на защиту своего Царя и Владыки?.. Нет; не таковы судьбы Божии, как наши советы и суждения! Кто бо уразуме ум Господень, или кто советник Ему бысть (Ис. 40:13). Старец Иосиф праведный, предостереженный во сне Ангелом, спасает от злобы Иродовой Богомладенца с Приснодевственной Его Матерью простым путешествием во Египет! и тем же путешествием подает повод к тому, что, по замечанию Евангелиста, в собственном смысле сбывается древнее, от лица Божия преобразованное изречение Пророка: от Египта воззвах Сына моего (Ос.11:1)!

2. Между тем, по безумному повелению Ирода, в Вифлееме и во всех пределах его были избиваемы все дети мужского пола от двух лет и ниже, смотря по времени, которое Ирод выведал от Волхвов. «Кто может описать», говорит Св. Григорий Нисский, «какой повествователь в состоянии изобразить всеобщее рыдание, этот жалостный вопль детей, матерей, родственников, отцов, издающих пронзительные стоны при угрозах палачей? Как изобразить палача, с обнаженным мечем стоящего над младенцем? Взгляд его суров и дышит убийством, речь его страшна, одной рукой он тащит к себе младенца, другой – простирает меч; между тем, с другой стороны, мать влечет дитя к себе и собственную грудь подставляет острию меча, чтобы только не видеть очами своими, как бедное дитя ею будет умерщвлено руками палача! Как описать положение родителей, их стенания, вопли, последнее прощание с детьми своими? И все это в одно и то же время! Кто представит сие ужасное бедствие, во всех его видах, со всеми подробностями, сугубые боли недавно родивших матерей, жестокие терзания природы? Как несчастное дитя в ту самую минуту, когда прижималось к матерней груди, получает смертельный удар? Как бедная мать подносит грудь свою к устам младенца, и в тоже время приемлет в свои недра кровь его!»¹. По истине, казалось, что сама праматерь Иудеев Рахиль, погребенная в Раме на пути к Вифлеему, восстав из гроба, наполняла окрестности рыданием, соответственно предсказанию Иеремии, который предрек: глас в Раме слышан бысть, плачь, и рыдание, и вопль мног: Рахиль плачущися чад своих, и не хотяше утешитися, яко не суть!

Вслушавшись в повествование о избиении Вифлеемских младенцев, иной, по легкомыслию, скажет, что мир сей не управляется Промыслом Божиим, когда в нем совершаются такие злодеяния! He торопись, возлюбленный, произносить подобные суждения. Скажи мне прежде: можно ли почитать дикие цветы погибшими от того, что их пересаживает с поля искусный садовник на удобренную им тучную землю? «Какой же урон», спрашивает Св. Иоанн Златоуст, «какой урон понесли (Вифлеемские) дети, таким образом умерщвленные – и скоро достигшие покойной пристани?»². «Какой пристани?», спросишь. Вечного блаженства, в сравнении с коим тысячи жизней настоящего мира самых счастливых и благоденственных ничего не значат. По сему можно ли смерть младенцев, какова бы она ни была, смерть не познавших греха почесть решительным злом, если через нее достигли они блаженной вечности, которой многие не удостаиваются, прожив здесь и сотни лет? А скорбь отцов, а душевные болезни матерей тех младенцев разве малое зло? Родительские горести и сокрушение их об умерщвлении детей послужили отцам и матерям к очищению от грехов своих, и могли доставить им право на наследие Царствия Небесного. Между тем как Ирод, кроме того, что злодейством своим заслужил вечные мучения в геенне огненной еще в настоящей жизни сам себя наказал своим безумием: потому что, в бешенстве своей подозрительности, приказал умертвить и малолетних детей своих, а в скорости и душу свою изрыгнул в страшных мучениях. Впрочем, когда чувственному взору нашему представляется, что добродетельные, невинные в сей жизни страждут, а нечестивые благоденствуют, мы должны помнить, что нам и тысячная доля планов премудрости Божией в управлении миром неизвестно; что мы едва начатки сих планов сколько-нибудь можем усматривать, что, посему_, суждения наши о Божественном мироправлении большей частью столько же опрометчивы и безрассудны, как неверно и безрассудно было бы заключение о содержании какой-либо огромной, неизвестной нам, но весьма умной, книги, по крошечному клочку какой-либо страницы выдернутой из такой книги.

3. По смерти Ирода Ангел Господень повелел во сне Св. Иосифу Обручнику, чтобы он, взяв Богомладенца и Пренепорочную Матерь Его, возвратился в землю Израилеву. Праведный Иосиф немедленно исполнил повеление Ангела: но на пути, услышав, что в Иудеи царствует сын Ирода, Архелай, и заключая из сего, что еще не совсем прошла опасность относительно жизни Богомладенца, убоялся идти в Иудею, состоявшую в управлении Архелая, и снова, вразумленный во сне Ангелом, удалился в пределы Галилейские, управляемые кротким Антипой, и поселился в городе, называемом Назарет; таким образом сбылись предсказания Пророков, что Иисус Христос будет называться Назареем. «Назарет» на еврейском языке означает «цвет»; так назван был этот город потому, что стоял в долине, обильной всякого рода цветами, особенно розами; а Назареями преимущественно назывались такие люди, которые по-особенному, подобно нашим инокам, обету, посвящали себя в течении определенного обетом времени на служение Богу: иудеи же называли Назареями жителем Назарета насмешку, выражая тем презрение к ним, как к язычникам и необразованным людям. Отселе произошло и присловье: от Назарета может ли что добро быти? Господь наш Иисус Христос, краснейший паче всех сынов человеческих, был по человечеству благоуханнейший цвет всего человеческого рода; а обрекши себя в жертву правосудию Божественному для искупления нашего от проклятия и вечной смерти, был выше всех Назареев, святейший всех святых. Но враги Иисуса Христа, фарисеи и книжники, называли Спасителя Назареем из ненависти к Нему, выставляя Его в глазах народа, сообразно с предсказаниями Пророков, уничиженным во всех отношениях, даже по месту Его обитания.

И так нынешнее чтение Евангелия предлагает нам три урока.

Во-первых: какие ни постигли бы нас злоключения, не должно отчаиваться в уповании на Промысл; но также не должно думать, будто одно чудо может спасти нас от окружающих нас бедствий: потому что Бог силен спасти нас, не совершая для этого поразительных чудес, подобно тому, как спасен Богомладенец от злобы Ирода путешествием Праведного Иосифа во Египет по наставлению Ангела.

Во-вторых: усматривая, что в мире сем большей частью невинность и добродетель страждут, должно всемерно беречься от роптания на промысл Божий; но благоговея перед непостижимыми судьбами Божиими, которые всегда

премудры и благи, памятовать, что настоящая жизнь есть только начало бесконечности бытия нашего!

Наконец, в-третьих: как Христиане, последуя примеру Иисуса Христа, мы должны стараться, чтобы жизнь наша была жертвой живой, святой, благоугодной Богу; поступать же, таким образом, мы должны не из корыстных видов, не для временных выгод и суетной славы человеческой, но единственно ради душевного нашего спасения, памятуя, что в мире сем добродетель, большей частью, подвергается поношению и презрению, a пo словам Апостола, все, искренно хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (2Тим. 3:12).

Воспользуемся же сими наставлениями во славу Божию, и спасемся. Аминь.

Всем время, и время всякой вещи под небесем! (Еккл. 3:1).

Из всех благ, данных промыслом Божиим в наше распоряжение, самое трудное для нашего уразумения есть время. Оно неудобопонятно по своей природе, и даже в Божественном откровении прикрыто таинственными слововыражениями. Подобно внезапному, всеразрушающему наводнению, время уносит в своем течении все дела земные и низвергает в бездну забвения целые царства и народы. Пучиной времени поглощаются труды целых веков, величие и слава мира, стираются в пыль орудия земледельца, изделия роскоши, мечи и скипетры, произведения искусства, народные памятники, крепкие твердыни, многолюдные грады. И посреди этой пучины каждый из нас несется на утлой ладье земного бытия своего... Вот одна волна времени того или другого из нас возносит на верх, a другая – на веки поглощает. Таким образом, каждому человеку дана в собственное распоряжение некая доля времени, подобно тому, как предназначено свыше время всего существующего под солнцем: всем время, и время всякой вещи под небесем! В совете верховного Правителя миров пишутся таинственные определения касательно земного нашего существования: а на земле время приводит их в исполнение к удивлению самих небожителей. По сим определениям предназначено время не только каждого человека, но даже всех народов. И хотя нам не дано проникать в тайны судеб Божиих; хотя несть наше разумети времена и лета, яже Отец небесный положи в своей власти (Деян. 1:7): при всем том, время имеет сторону удобопонятную для нашего назидания; а в этом отношении на нас лежит столь строгая обязанность познавать время, что от незнания своего времени проистекает всякое, настоящее и вечное наше бедствие. Для чего же дается нам время? Для славы Божией и для приобретения вечного спасения. Посему 1) дотоле человек, хотя с некоторым участием воли своей, может быть орудием Промысла к прославлению имени Божия: дотоле он благопоспешает в своих начинаниях и действиях; в противном случае слава Божия проявляется в видимом наказании человека. 2) Дотоле сердце человеческое может еще оживотвориться истинами веры Евангельской: дотоле человек может иметь надежду на жизнь вечную; в противном состоянии он осуждается в вечную пагубу.

1. И, во-первых, каждому человеку дается время настоящей жизни для славы Божией. Для этой же цели все люди, в различной мере, получают от Бога разные дарования, душевные и телесные способности, обилие благ земных, власть, почести, звание. И премудрость Божия достигает славы имени своего как посредством истинно благочестивых, так и посредством нечестивых людей. Первые сами стремятся к этой цели святостью жизни, исполнением закона Божия: а действия нечестивых часто без сознания их самих, к той же цели направляются Промыслом, который употребляет их то в орудие наказания других людей, предавшихся большему, нежели они, нечестию, – то орудием испытания Праведных и очищения их от всякого земного пристрастия. В этом удостоить тайна временного благопоспешества нечестивых в здешнем мире: а в сем отношении закон один для целых народов, для семейств и для каждого человека!

Народы благоденствуют, доколе существование их направлено к славе имени Божия. Так, доколе в каком-либо народе есть мужи бескорыстные, готовые жертвовать общему благу своим достоянием, своей жизнью; доколе большая часть какого-либо народа руководствуется, по крайней мере, той верой, что Бог взыскающим Его мздовоздаятель бывает (Евр. 11:6) и каждому человеку воздает по делам его (Рим. 2:6): дотоле такой народ силен, страшен для врагов своих, невольно уважается окрестными народами и самобытность его благонадежна. Но, как скоро в каком-либо народе усилится нечестие, растление нравов сделается всеобщим, иссякнет любовь, связующая общества, воспоследует повсеместное отступление от Бога и преумножение беззакония обнимет все состояния: тогда такой народ не спасают от утраты своей самобытности ни спасительные законы и учреждения, ни мудрость правителей, ни многочисленные полчища, ни какая человеческая предусмотрительность. Тогда время такого народа проходит невозвратно: потому что мера беззаконий его, истощившая долготерпение Божие, исполнилась. Таким законом определяется время существования народов с начала мира доселе. Так, предопределив истребить первобытные ханаанские народы, и даровать их землю потомству Авраама, Бог полагает привести в исполнение свое определение во прошествии нескольких веков. Почему? «He бо исполнишася грехи Аммореев до ныне (Быт. 15:16)!», говорит Господь. И Моисей, посылая возросшее в народ потомство Авраама для овладения землей Ханааской, говорит израильтянам: вы же убойтеся людей земли тоя: отступи бо время от них, Господь же с нами (Числ. 14:9)!

Подобно сему, доколе в каком-либо семействе обитает благочестие, воспитание детей зиждется на страхе Божием, сохраняются священные обычаи предков, соблюдается чистота нравов; доколе какой-либо дом может служить преумножению славы Божией своим примером, знаменитостью, богатством, дотоле такое семейство, такой дом, и при несчастных обстоятельствах, неизбежных с сем мире, процветает, восходит от славы в славу и всеми невольно уважается. Но как скоро приметно, что в каком-либо доме гнушаются благочестивыми обычаями предков, стыдятся набожности праотцов своих, а превратное воспитание, роскошь и растление нравов основали в нем свое жилище: тогда можно предсказать время, совершенного обнищания такого дома: хотя бы к удовлетворению его прихотей тысячи рук день и ночь трудились в поте кровавом. Св. Писание и события всех стран и времен представляют несчетное множество примеров, доказывающих, что нечестие поражает семейства проклятием Божиим, истребляющим их до корня!

От тех же причин зависит временное благополучие или бедствие каждого человека; но преимущественно это усматривается, когда Промысл как бы видимо избирает из среды людей того или другого к совершению особенных своих предначертаний. Тогда, по-видимому, самые ничтожные средства служат к возвышению человека; тогда все, что он ни делает, увенчивается вожделенным успехом. Счастлив он, если подлинно имеет какие-либо добродетели; если помнит, что он не более как орудие Промысла. В противном случае, те же пути, по которым он восходил на степень известности, служат к его уничижению, и те же средства, которые прежде в руках его имели необыкновенную силу, способствуют только к скорейшему его падению. Так низвергается с высоты своей идол, бывший предметом суеверного обожания, и народ, озаренный небесной истиной, с изумлением видит, что он боготворил бездушное вещество, что лобызал одну позолоту. Между тем, как возвышением, так и падением людей Бог прославляет имя свое: потому что, в подобных случаях, люди ощутительно видят действия правосудия Божия. На истое сие, говорит Бог Фараону, на истое сие воздвигох тя, яко да покажу тобою силу мою, и да возвысится имя мое no всей земли (Исх. 9:16)! Но Фараон не восхотел прославить Бога покорностью воле Его, не хотел отпустить израильтян для поклонения Господу в горе, и Бог славно прославился в Фараоне, ввергнув в Чермное море вместе с ним коня и всадника его (Исх. 15:1)!

2. Создав человека для славы святого своего имени, Бог одарил его бессмертием для вечного блаженства; но оно приобретается по мере усилий человеческих действовать в настоящей жизни для славы Божией. Для сей-то цели, исходя в мир на делание своего спасения до вечера жизни своей, каждый из нас не только получает способность питать в сердце своем Евангельские добродетели, – веру, надежду и любовь; но даже получает возможность предощущать вечное блаженство: а недостаток естественных сил для приобретения блаженной вечности восполняется силою благодати Божией. Остается только, при руководстве слова Божия, сделать надлежащее употребление данного нам времени, или, по крайней мере, приметив уклонение наших поступков от цели нашего предназначения, всецело обратиться к Богу, принесть искреннее покаяние. И доколе сердце человеческое может еще оживотвориться истинами Евангелия, – дотоле человек может иметь надежду на жизнь вечную; в противном состоянии души он еще в настоящей жизни осуждается на вечную пагубу!

От чего происходить столь страшное ожесточение во грехах, что сердце наше становится равнодушным к вечной участи своей? От незнания, или, лучше сказать, от забвения того, для чего дается нам время настоящей жизни. Ибо, что мы делаем с временем, сим сокровищем, данным нам для приобретения неба? Мы все усилия употребляем на то, чтобы скорее расточить это сукровице, или, лучше сказать, мы бросаем его посреди мира , как бы посреди торжища, где суета, нечестивые обычаи и беззакония расхищают его. И хотя время, само по себе, улетает с быстротой молнии, – мы еще жалуемся, что оно движется слишком медленно, и не знаем, чем наполнить его. Тщетно беспокойстве духа, ощущаемое нами по удовлетворении суетным желаниям, тщетно изнурение сил, скука, пустота сердца, снедающая нас после мирских увеселений, тщетно даже внутренней глас благодати Божией внушает нам, что мы горько будем некогда раскаиваться в легкомысленной потере времени: мы, сверх того, нарочно во зло употребляем благодеяния Божии, даруемые нам тщетно, с тем, чтобы, при надлежащем употреблении времени, могли содействовать нам в приобретении блаженной вечности. Титулы напыщают нас, достоинства служат нам поводом к презрению низших, богатство растлевает наши нравы, красоту отдаем на жертву распутству, силой власти действуем во вред слабых, разум порабощаем лжемудрованиям, или употребляем на пронырства!

Вот каким образом наша жизнь делается сцеплением самых гнусных поступков. И между тем Бог с неизреченным долготерпением ожидает нашего к нему обращения. Наконец, хотя долготерпение Божие безмерно, человек исполняет меру беззаконий своих, которой определяется вечная его несчастная участь. Бесчисленное повторение греховных действий, обратившись в природу грешника, не допускает его более внимать внушениям благодати Божией и употребить к своему спасению дары Его благости. А без сего приобретение вечного спасения, столько же несовместно с греховной природой человека, сколько несовместно с премудростью и правосудием Божиим: потому что, когда сердце грешника не может уже оживотвориться верой в Евангельские истины, – тогда другая столько же продолжительная его жизнь, нет! тысяча таких жизней, целая вечность не обратит ожесточенного в беззакониях в путь истинного блаженства! Так, несчастный, если ты уже достиг до того, что вера не может согреть твоего сердца Божественною теплотой: то всякая другая жизнь для тебя бесполезна. Да и для чего тебе желать продолжения жизни, когда ты лучше уже не будешь? Время, данное тебе для приобретения блаженной вечности, это время твое прошло невозвратно; а если б ты снова начал жизнь свою; то снова предался бы тем же беззакониям, коими изнурено твое сердце, потому что ты услаждаешься, ты существуешь, ты живешь теперь, так сказать, греховными удовольствиями прошедших беззаконий, возобновляющимися в сердце твоем при воспоминании нечистой жизни твоей. А если ты жалеешь, что она протекла невозвратно, то не потому, чтобы ты, начав снова жизнь, употребил все усилия для приобретения блаженной вечности, – но потому, что истощение сил твоих, изнурение сердца и пресыщение чувственными удовольствиями не дозволяют тебе снова предаться беззакониям. Следовательно, ты недостоин неба, ты самоосужден! а остаток жизни твоей есть уже, со стороны правосудия небесного, как бы доказательство того, что долготерпение Божие всемерно щадило тебя, что оно истощило все средства к обращению тебя на путь покаяния и спасения!

Так, братья, если мы провождаем жизнь в греховном ожесточении, если мы до того осуетились помышлениями своими, что и не думаем уже о цели бытия своего на земле; если тогда, как по словам Св. Писания, позна время свое... ластовица селmyyая, – врабbя сохраниша времена входов своих (Иер. 8:7), мы не познаем, или забываем, для чего живем в этом мире; то нельзя не прейти в ужас при мысли о том, что всякое возобновление времени для нас бесполезно! Но если в нас есть еще способность прославлять имя Божие и возможность оживотвориться истинами Евангелия Христова, то, вступая в новое лето, обратимся на путь искреннего покаяния, для которого всякое настоящее время благоприятно и может быть залогом вечного спасения!

Боже вечности и времен! даруй нам благодать так считать дни свои, чтобы нам приобрести сердце мудрое, даруй нам провести новое лето во славу пресвятого Твоего имени, и тем пробрести вечное блаженство, уготованное прославляющим Тебя святостью жизни своей. Аминь.

Помяните дни вечныя, разумейте лета родов; вопроси отца твоего, и возвестить тебе, старцы твоя, и рекут тебе.

(Втор. 32:7).

Вот одно из тех Богодухновенных правил, которые завещал Израильскому народу его законодатель, перед своей кончиной. Многократно испытав жестокосердие и строптивость сего народа, многократно быв свидетелем казней Божиих, которые постигали израильтян за их своеволие и буйство, Боговидец в последний раз внушает им, от чего будет зависеть их благосостояние. Распаленный ревностью о Боге, с чувством заботливого отца, навсегда оставляющего детей своих, Моисей призывает небо и землю в свидетели истины слов своих, угрожает народу за нарушение завета с Богом небесными казнями, обещает за соблюдение закона Божия полное благоденствие, изрекает прещения, утешает благословением Божиим, и между прочим, заповедует: помяните дни вечныя, разумейте лета родов; вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе. Боговидец как бы говорит: «Народ! к устроению твоего благосостояния, с твоей стороны, будут споспешествовать: воспоминание событий протекшего времени, уроки жизни, внушаемые тебе старцами и память вечности. Узнав из прошедшего причины благодеяний и казней Божиих, которые ты испытал доселе, старайся заслужить первые, и избежишь последних: помяните лета родов! Старцы твои научат тебя, какие, в частности, будут последствия твоих действий: вопроси отца твоего, и возвестит тебе! Размышление о вечности будет ограничивать твои желания и усладит горести, неизбежные в сей жизни: помяните дни вечныя! Можно ли придумать более верные правила к устроению временного благополучия? А у нас, кажется, только и забот, чтобы жить счастливо! Если так, если желаем вперед, особенно в наступающем новолетии, наслаждаться благоденствием: то да руководствуют к сему и вас 1, события протекших времен, – 2, представление последствий, соединенных с нашими действиями, и 3, память вечности!

1. Ни в вещественном, ни в нравственном мире ничего не бывает по случаю. Слово сие выдумано легкомыслием и свойственно одному невежеству. Ибо может ли быть, чтобы в области Бога-промыслителя, вездесущего, премудрого и всеблагого, – совершалось что-либо без предварительных, самых достаточных причин? He возможно. Как плод до своего появления заключается в семени, а семя и его плодотворность в зиждительной силе Божией: так все события, какие только совершались в человеческом роде, заключались в причинах им предшествовавших, – зависели от человеческих действий, которые привлекали на людей благоволение или гнев Божий. И Св. Писание постоянно обращает наше внимание на то, что, хотя Бог предназначил особый день, в который воздаст каждому по делам его (2Кор. 5:10); по и в сей жизни совершает над людьми суд свой (Быт. 18:25); что, поставив закон свой указателем, a правду свою весами наших действий, Бог, по своей благости, всегда соразмерной с Его премудростью, возвышает людей и смиряет, богатит и убожит, живит и мертвит (1Цар. 2:6); что, как бесконечная любовь, Бог милосерд, медлен на гнев, и являет милость свою в тысячи родов; но как Бог ревнитель по правде своей – наказывает грехи отцов в сынах и в сынах сыновей до третьего и четвертого рода (Исх. 34:6–7). По сему закону, благочестие, чистота нравов, правота и добродетели предков, свято соблюдаемые их потомками, привлекая на дела их благословение Божие, утверждают, возвышают в хворях цветущими семейства и целые народы: а нечестие, растление нравов, и беззакония низводят кару небесную не только, в частности, на того или другого, но даже на целые дома и общества!

И святость судеб своих правда Божия не преставала возвещать в слух всех народов – возвещать с начала веков до наших времен – всемирными переворотами, потопом и огнем небесным, частными наводнениями и пожарами, голодом и моровыми язвами, землетрясениями, кровопролитными бранями и всеми бедствиями, какие только постигали род человеческий. To были глаголы Бога, изрекающего ярость и гнев, скорбь и тесноту на всякое нечестие и неправду, на всякую душу человека творящего злое (Рим. 2:8–9), подавляющего Божественную истину неправдой (Рим. 1:18). А чтобы казни, постигающие беззаконие, могли быть уроками и для будущих времен, правда Божия многие области, бывшие древле плодоносными, превратила в дикие пустыни; многолюдные, процветавшие грады, обратила в развалины; крепкие твердыни сравнила с землей до того, что ныне слава и великолепие их поросли тернием и волчцами! Многим странам такая участь предсказана была Пророками за долго до самых событий (Ис. 23:15, 17, 19; Иер. 51:50; Иез. 25:27, 29,). И ни мудрость правителей, ни спасительные законы, ни многочисленные полчища не могли переманить определений Божиих, кроме искреннего покаяния, подобного тому, коим древняя Ниневия продлила на некоторое время свое существование, хотя Бог изрек было уже устами Ионы-пророка ее пагубу (Ион. 3:4)! И так, чтобы ни внушали нам мудрование и правила мира сего, события протекших времен научают нас, что благословение Божие почивает только на соблюдающих закон Его; что правосудие Божие и в сем мире поражает беззаконными наказаниями, и что, следовательно, к устроению зимнего благоденствия, как и к достижению вечного блаженства, нет вернее средств, – как благочестие, и покаяние во грехах, оправдываемое исправлением жизни!

2. Как события протекших веков, так и указания опыта на последствия наших поступков внушают, что благоденствие возможно только под условием соблюдения заповедей Божиих; что благоволение Божие привлекается только святостью жизни и постоянным, искренним покаянием! Истина сия столь глубока напечатлена в душе нашей, что мы не можем на сознавать, сколько б мы были счастливы, если б всегда следовали советам людей, умудренных опытами жизни, – следовали наставлению тех, коих лета удостоверили, что нет мудрости благодетельное Евангельской? He внушения ли это совести, не она ли убеждает каждого из нас: как бы ты был счастлив, если б положил для себя правилом вопрошать благочестивых старцев: принесут ли тебе существенную пользу твои предприятия и начинания? Удовлетворение твоих прихотей не нарушит ли твоего спокойствия? Прочно ли будет то удовольствие, которого жаждет твое сердце, или оно улетит с той минутой, которая принесет его? проси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твои, и рекут тебе (Втор. 32:7). Если ты никого не хочешь спрашивать: то, по крайней мере, из примера бедствий других учись избегать несчастий. Ho мы, видя, как другие тонут, думаем, что они не умеют плавать: начинаем плавать, и сами тонем. Видя несчастную участь ближних, думаем, что они не умели жить в мире: вступаем то же поприще жизни, и сами бедствуем! От чего сне? Не от того ли, что в самонадеянности нашей считаем себя умнее других; что, предавшись порыву страстей своих, в ослеплении своем не видим, или не хотим видеть гибельного следствия наших поступков. И это есть, по выражению Спасителя, ваша година и область темная (Лук. 22:53)! В сем пагубном ослеплении заключается источник наших бедствий, и причина того, почему мы не только сами не наслаждаемся благоденствием, но еще повергаем в несчастье наших ближних; почему грешник, кроме внутренних терзаний совести, часто делается жертвой таких страданий, которых не может устранить никакая земная мудрость, не в состоянии облегчить никакое искусство, не могут усладить все блага настоящего мира. Мыслил ecu, говорит Господь грешнику через Пророка, мыслил ecи, яко аще от Мене отступиши, более нечто возымееши (Ис. 57, 8)? He будет сего; но пакажет тя отступление mвоe, и злоба твоя обличит тя, и увеждь, яко зло и горько ти есть, еже оставити Мя (Иер. 2:19)!

Сколько же, с другой стороны, счастлива участь людей благоугождающих Богу своею жизнью! На них почивает благословение Божие – источник всякого благоденствия. А если мы и при слабом исполнении закона Божия сознаем внутри себя столь сладостное ощущение, с коим не могут сравниться никакие радости настоящего мира: то сколь счастливы праведники, неуклонно шествующие по стезям заповедей Господних? Мног мир любящим закон твой (Пс. 118, 165), Господи! восклицает венчаный Пророк, коего и высокий сан не защитил от бедствий, когда он уклонился от путей Божиих. Из сего следует, что благоденствие возможно только под условием совершенного покорения сердца нашего воле Божией, – воле Того, который сказал: аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте (Ис. 1:19), что только при соблюдении заповедей Божиих мир наш по слову Пророка, был бы обилен как река, и благоденствие наше, как волны морские (Ис. 18:18)!

3. Но и праведники не свободны от горестей. Злословие мира не перестало бы порицать их жизни и тогда, когда бы они были светлее лучей солнечных. Есть скорби, претерпеваемые праведниками ради царствия Божия (Деян. 14:22). Иногда также Бог посылает человеку страдания по своим неиспытанным судьбам: да явятся дела Его (Ин. 9:5). Однако ж из сего не следует, что благочестие не имеет средств к услаждению горестей, по-видимому, незаслуженных, – что случай един праведному и нечестивому (Еккл. 9:11). Самое простое размышление о скоротечности всего земного не мало облегчает временные скорби: тем большее доставляет утешение в горестях мысль о вечности, проясняемая учением Св. Писания!

Так, все прошедшее, удовольствие и печали, лишения и приобретения, обилие и скудость, все, что только радовало или сокрушало нас в жизни, по своем прошествии, представляется в нашем воспоминании будто сонным мечтанием или кратковременным неким призраком, на миг явившимся и в миг исчезнувшим! Потому что, действительно настоящий мир едва ли заключает в себе что-либо прочнее сонных мечтаний? Если, по выражению Писания, только небесный Иерусалим, вечное селение праведных коего художник и содетель Бог, – имеет основание (Евр. 11:10); если некогда небо и земля прейдут (Мф. 25:35), так, что и места не будет для них (Ап. 20:11): то все события и произведения рук человеческим многим ли превосходят воздушные призраки (1Ин. 2:17)? А если все проходит как тень; если мы только минутные жители мира: то стоит ли предаваться неутешной горести, когда нас постигают какие-либо бедствия?

Дух Святой удостоверяет, что все временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая ожидает в вечности избранных Божиих (Рим. 8:18). Сообразуй же, Христианин, дела свои с мыслью о сем, и ты никогда не останешься безутешным: потому что, сообразуясь во всем с волей Божией, ни в чем не будешь раскаиваться. О, как многого мы не делали бы, как многого и не начинали бы делать: если бы имели в виду вечность! Следовательно, о многом не сожалели бы, многих скорбей вовсе не знали бы, если б помышляли о вечности! Но мы провождаем настоящую жизнь будто вечные жители земли, и когда Отец небесный лишает нас суетных благ настоящего мира, которые мы сами оставим, переходя в вечность, – лишает вас с тем, чтобы облегчить путь наш в горнее отечество: тогда мы неутешно сетуем, подобно строптивому отроку, у которого отнимают его игрушки. Но ты – сын вечности! помышляй же о ней ежечасно, не забывай своего назначения, стремись к нему всеми силами! и тогда не только не станешь называть несчастными тех дней, в которые угодно будет Богу посетить тебя или отнятием временных благ, или другими скорбями; а даже признаешь их благодетельными, по их действию на вечную твою участь; тогда сердце твое, покорное воле Отца небесного, устрояющей твое спасение, усладится предощущением того неизреченного блаженства, которое ожидает тебя в вечности!

Такие мысли внушают нам воспоминание прошедших веков, представление последствий, соединенных с нашими поступками и память вечности! Да научит и нас время прошедшее искреннему покаянию, которое одно преклоняет Бога на милость; будущее да внушает нам, что грехи всегда влекут за собой скорби и страдания; память вечности да укрепляет в терпении напастей и содействует нам в приобретении небесного блаженства. Обратимся ко Господу всем сердцем, станем ходить по путям заповедей Божиих, стремясь всем помышлением к вечности, для которой мы созданы, и Бог ущедритъ нас своей благодатью. А как в знамение своей милости Промысл даровал отечеству нашему БЛАГОЧЕСТИВЕЙШЕГО ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА: то не престанем возносить молений наших ко Господу: да хранит ЕГО в долготу дней, да утвердит Августейший ДОМ ЕГО, и мы поживем тихое и безмолвное житие! Аминь.

Настоящий день, в некотором отношении, составляет торжество старости. Убеленных сединами старец Сименон приемлет на руки свои Отрока Исуса, благословляет Бога, яко видесте очи его спасение Господне, провидит в Богомладенце свет во откровение языков и славу людей Божиих Израиля! Вот и Анна-пророчица, заматоревшая во днех мнозех, вдова яко лет осмьдесят и четыре, приставши в той час, исповедается Господеви, прославляет дивное смотрение Его, и свидетельствует о Спасителе всем чающим избавления во Иерусалиме (Лк. 2:38). Славословие старцев – Симеона и Анны проявляет в них такое сладостное предощущение небесного блаженства, что все утехи и забавы юношей едва ли в состоянии возбудить в них столь пламенные излияния восторга. Целая вечность зарделась перед состарившимися Сименоном и Анной зарей бесконечного блаженства, так что они как бы забывают бремя лет своих, забывают прошедшее и настоящее, видят одно будущее!

Какая же сила на пределах жизни одушевляет Симеона и Анну? Сила веры и добродетели, коими они во всю жизнь руководствовались. Сименон, по свидетельству Духа Святого, бе человек праведен и благочестив, чая утехи Израилевы (Лк. 2:25), а Св. Анна не отходила от церкви, постом и молитвами служащи день и нощь Господеви (– 37). He случайны, и не без особенного значения сии замечания. Изобразив столь возвышенными чертами маститую старость Святых и Праведных Симеона и Анны, сим самым Евангелист безмолвно напоминает нам урок, к несчастью забываемый в наше время, но почитавшийся законом в веках прошедших – урок о почтении, подобающем от нас старости. Повторим же ныне сей урок и убедимся, что старость достойна всякого почтения: потому что она, по большей части, есть признак добродетельной жизни в юношеском возрасте; а опыты жизни, приобретенные старостью, вернее и спасительнее юношеских умствований.

1. Бог создал человека в неистление (Прем. 2:23): грех сделал его смертным. Со времени падения наших прародителей жизнь наша, постепенно сокращаясь, наконец сократилась до семидесяти и осьмидесяти лет (Пс. 89:10): так что за сими пределами человеку и крепкого сложения предстоят утруждение и болезни – сии вестники близкой смерти. He смотря однако же на нашу смертность, на сокращение пределов нашей жизни, и на возможность потерять ее от насилия или случайности в одно мгновение, человек не достигает настоящих пределов ее: если семя нравственного добра, насажденное в нашем сердце, не прозябнет в нем и не принесет плодов своих. Только добродетель, основанная на страхе Божием, составляет истинную жизнь души и тела, и служит наилучшим средством к укреплению сил в настоящем нашем состоянии. Напротив, наши страсти, приводя в волнение нашу кровь и жизненные соки, расслабляют тело, доводят его до изнурения, истощают и преждевременно погашают вашу жизнь, как сильное дуновение ветра погашает горящий светильник. Таким образом, порабощениe греху, будучи противно вашей природе, поврежденной грехом еще в Адаме, иногда также внезапно прекращает жизнь нашу, как орудия насилия, а иногда становится медленной отравой, подслащенной нашим произволением и похотью. Ибо, хотя случается, впрочем весьма редко, что страсти, по крепкому телосложению, не прекращают преждевременно нашей жизни; за то они передают старости тело изнуренное, истощенное и увядшее до той степени, что жизнь таких людей, будучи отравлена скукою, мучительными болезнями и угрызениями совести, делается для них несносным бременем. Посему то, как нельзя ожидать плодов от такого дерева, которое не цвело весной, или коего цветы увяли от лютости мороза: так нельзя ожидать в старости здоровья и спокойствия совести, если юность была проведена в своеволии и порабощении страстям!

С противной стороны, сердце проникнутое с отроческих лет страхом Божиим, усвоенные еще в юношеском возрасте добродетели воздержания и умеренности, поселяют в нас мужество и благодушие, не оставляющие нас посреди самых горестных обстоятельств жизни. А приобретенные с малых лет познания и навык трудолюбия составляют для нас то бесценное сокровище, коего ни воры не могут похитить, ни насилие не в состоянии отнять, которое ни огнем не сжигается, ни водой не потопляется , и не только не оставляет человека до глубокой старости; но даже бывает для него услаждением при конце дней его. – Таким образом, кто во дни юности своей руководствовался страхом Божиим, научился управлять сердцем своим, обогатился полезными познаниями и привык к трудолюбию: тот в последствии едва замечает, как приближается его старость, тем более, что у старцев, проведших юность свою в страхе Божием, почти все чувства сохраняют свою свежесть и силы до самых преклонных лет. Но что всего драгоценнее, такие старцы никогда не знают скуки и терзаний совести: потому что их утешает внутреннее сознание, свидетельствующее, что они не провели весны дней своих в суете и преступных удовольствиях. Посему-то, сколь приятно видеть юношу, одаренного основательными познаниями, степенного, пренебрегающего суетными забавами: столь восхитительно взирать на старца, цветущего как бы юношеским здоровьем, коего ланиты красуются невинностью младенца, для которого жизнь не только не бремя, но даже составляет истинное наслаждение и удовольствие. Но такая старость есть плод добродетельной юности. И вот почему старость, украшенная добродетелями и заслугами, невольно возбуждает в нас такое уважение, какого не чувствуем мы ни к учености, ни к почестям и достоинствам мира; а это уважение без сомнения приятные для старцев, нежели забавы и минутные удовольствия для юноши!

Так, слава старым седины, и венец хвалы старость: на путех бо правды обретается (Притч. 20:29. 16:31). Посему сам Бог, угрожая судом своим, повелевает воздавать старости всякое уважение: пред лицем седаго востани, и да убоишися Господа Бога твоего: Аз Господь Бог ваш (Левит. 19, 32). Так и было в глубокой древности. Посреди самых необразованных народов такое воздавали почтение старцам, что млаодшие в их присутствии не смели говорить, а там менее прерывать их беседы. Юнейший убо есмь леты, говорит один из друзей Иова, стекшихся утешить его в бедствии, юнейший убо есмь леты, вы есте старейшии: темже молчахь (Иов. 32:6). По сим побуждениям и апостол Павел повелевает ученику своему Тимофею, бывшему Ефесским епископом, такое воздавать почтение достигшим старости, как отцу, или матери. Старцу, говорит, не твори пакости; но утешай якоже отца; старицы – якоже матери (1Тим. 5:1,2)!

2. Самая опытность, приобретаемая на земле с умножением лет, возлагает на нас долг уважения к старости; хотя бы она не всегда была следствием добродетельной жизни: потому что мы умудряемся для жизни, посреди мира только опытами, – собственными, или других. Так младенец, восхищенный ярким блеском светильника, когда, схватывая его, обжигается, с опасением потом взирает на блеск, привлекающий взор его; резвый отрок, с самонадеянностью взлезающий на дерево, чтобы сорвать плод, прельщающий его, когда, оборвавшись на слабой ветви, низвергается долу и ушибается, становится вперед осторожнее и не доверяет уже ни своим силам, ни крепости ветвей. Подобно сему с летами приобретаются опыты жизни и удостоверение в том, что в мире все суетно и непостоянно. Почему старцев можно почесть живыми книгами опытной мудрости, которая могла бы нас избавить не только от многих временных бедствий, но и от осуждения в вечности, если б мы, не надеясь на крепость собственного ума, следовали их советам и наставлениям!

И блажен тот, кого умудряют опыты других. Как уроки Истории сообщают законодателям и правителям указания на то, каким образом управлять народами, и руководствовать целые общества к достижению благотворных целей: так опыты старцев могут умудрять нас для жизни по Богу, и предотвращать от нас многие несчастья. Ибо как жизнь народа, часто продолжающаяся целые тысячелетия, требует для своего наставления вековых опытов: так жизнь частного человека, для своего назидания, имеет нужду в совете старцев. В сем отношении не могут лучше умудрить нас превосходнейшие книги: потому что, с одной стороны, книги не могут обнять всех случаев жизни в многоразличных ее состояниях и приключениях; с другой стороны, хотя настоящий мир старается, но в нем почти всегда являются новые соблазны, новые виды нечестия, a с ними и новые напасти, каких древность, изображенная в книгах, вовсе не звала. Ибо мир сей приходит и образ его; а с изменением личины мира настают другие обычаи, другие нравы и другие бедствия. Но как жизнь ваша естественно связана с жизнью живущих с нами старцев, а приключения, постигающие нас в настоящем, всегда имеют свое начало в прошедшем: то естественно, что опытная мудрость старцев может давать нам самые спасительные уроки для жизни.

Притом, старцы, взирая беспристрастным оком на наши поступки, с большей точностью проникают в причины наших бедствий, и потому с большим благоразумием могут обдумывать средства к их устранению. A кто наблюдал приключения своей жизни, тот знает, что Бог нередко посылает такие испытания и такие бедствия, в коих человек не умеет дать себе совета и придумать для себя средств спасительных. Посему, едва ли не во всех обстоятельствах жизни, опытная мудрость спасительнее всех умственных соображений: ибо между тем, как ты придумываешь свои способы, а в твоем воображении сталкиваются бесчисленные средства, из коих, по собственному твоему сознанию, ни одно не может успокоить тебя, опытный скажет одно слово, укажет на одно средство, и прольет утешение в твое сердце.

Но от кого естественнее ожидать столь спасительных советов, как не от старцев? «Утверждать противное – не тоже ли, что утверждать», как заметил и языческий мудрец, «будто кормчий, проведший всю жизнь посреди бурной морской стихии, не научился еще управлять кораблем? Нет, великие дела, от коих часто зависит не только частное, но и общественное благо, обдумываются не пылкостью воображения, совершаются не силами и живостью юности, но мудрыми советами и опытностью, коими преимущественно богата старость³. Ибо если, по словам мудрых, время есть глаголющее, и во мнозех летах ведят премудрость (Иов. 32:6): то едва ли что-либо может быть назидательнее тихой и важной беседы старцев, помышляющих не о временной суете, но о вечности. И коль есть красен сединам суд... коль красна старым премудрость, и славным разумение и совет (Сир. 25:6,7)! Посему то несомненный признак дурного сердца в юноше есть то, когда он скучает беседой старцев; а неуважение к сединам есть явное предзнаменование того, что такой юноша будет язвой общества. Ибо первый признак показывает, что юноша ни во что вменяет уроки мудрости: а яже в юности не собрал ecu, то како можеши обрести в старости твоей (Сир. 25:5)? Второй признак удостоверяет, что юноша не имеет страха Божия в сердце своем, и что, следовательно, для него уже ничего не может быть священным. Вот почему пророк Елисей именем самого Бога проклял отроков, насмехавшихся над его старостою (4Цар. 2:24)!

Вот побуждения, по которым слово Божие повелевает воздавать престарелым такое же почтение, как родителям, удостоверяя тем, что уважение, воздаваемое старости, как и почтительная любовь к родителям, вознаградится свыше благоденствием и долголетием. При одной мысли о том, что молодого человека может быть ожидает старость, он не может не питать в сердце своем почтения к сединам. В сем смысле говорит мудрый: не безчести человека в старости его; ибо и ты сам состареешися (Сир. 8:7). И так, юноши! если желаете, да почивает на вас благословение Божие, и да увенчает вас некогда маститыми сединами, – воздавайте старости подобающее от вас почтение. Паче же всего, живите во днях юности вашей, как бы вы желали провождать жизнь в летах преклонных. А как бы вы жили в старости? Без сомнения так, как живет большая часть благочестивых старцев. Тогда вы будете с отвращением взирать на суетные удовольствия, каждому станете воздавать должное почтение, потому что рады будете одному спокойствию, и ни о чем не станете столько помышлять, как о том, что должно предстать суду Божию. He лучше ли же теперь, во днях юности вашей, ее увлекаться своеволием сердца, ходить непорочно в путях ваших и помнить, что о всех сих приведет вас Господь на суд свой (Еккл. 11:5). Не лучше ли с весны дней своих напечатлеть на сердце своем имя Христа Спасителя, иметь Его всегда в уме и помышлении своем, возлюбить Его единого всеми силами души своей: да тако, достигши преклонных лет, подобно праведному Симеону, с радостью встретите кончину жизни своей. О если бы и каждый из нас, подобно ему, возмог перед своей кончиной воскликнуть: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, no глаголу Твоему, с миром: яко видесте очи мои спасение Твое (Лк. 2:29). Аминь.

Вознесоста Отроча Иисуса во Иерусалим, поставити Ею пред Господем (Лк. 2:22).

Выбранная от всех родов, чистейшая лучей солнечных, Пренепорочная и Приснодевственная Матерь, повинуясь обрядовому закону, приносит в Иерусалимский храм Богомладенца Иисуса для посвящения Его Отцу небесному. Какой же это закон, которому повинуется Пренепорочная и Законодатель всех тварей? – Когда во время исхода Израильтян из Египта, ангел Господень, поразив смертью всех Египетских первенцев, сохранил от истребления первородных сынов Израильских: тогда Бог, в память сего события, повелел в роды родов посвящать Себе всех первенцев народа Израильского, и приносить в жертву первородные плоды и чистых животных (Исх. 13:2, 12:13). По сему закону, когда настала, наконец, та полнота времен, в которую предопределено было воплотиться предвечному Слову Всевышнего, – по сему закону, и Богомладенец Исуса, как единственный превыше всех тварей первенец, и как жертва, восприявшая на себя грехи всего мира, действием Пренепорочной своей Матери приносится во храм Соломонов, чтобы исполнением всех предписаний закона искупить нас от клятвы законной и усыновить Отцу небесному (Гал. 4, 5)! Событие чудное, многознаменательное! Так, повиновение Преблагословенной Матери закону, по которому Она посвящает Отцу небесному своего миродержавного Первенца, самый закон, повелевающей посвящать Богу первенцев и приносить в жертву первородные плоды и чистых животных, заключает в себе назидание не для одних родителей или домоправителей. В нравственном, например, значении, наши мысли, намерения и начинания не то же ли в отношении к нашим поступкам, что первенцы наши? Почему, готовясь в Таинстве покаяния, дать отчет в наших мыслях, словах и действиях, убедимся, братья, что мы должны наши мысли, намерения и начинания всегда посвящать Господу.

1. Вся наша деятельность начинается от мыслей. Мысли, возникая в нашем уме и воле, производят добрые или худые желания, по которым мы располагаемся делать то, или другое. Следовательно, мысли суть как бы первенцы наши, которые в последствии, возмужав, приносят вам отраду, или горести.

Правда, по испорченности нашей природы, в нас естественно возникают дурные помыслы, до той степени, что всяк от юности помышляет в сердце своем прилежно на злая (Быт. 6:5). Но сознаемся, брат, что от нас же зависит – устремлять наши мысли к Богу и к тем предметам, которые относятся к вечному нашему назначению. По крайней мере не много требуется труда отклонить наши помышления от суеты и растления мирского и отправить их к любви Божественной. He много требуется труда: потому что ничего нет легче, как удержать суетное парение мысли; для сего всякое время способно и средства всегда в нашей воле: стоит только дать мыслям другое направление, избрать для них предмет, достойный ума и сердца нашего. Какой же предмет может быть к нам ближе, как Бог – источник жизни и блаженства, как наша вечная участь?

А каких плодов возможно было бы ожидать, если бы наши мысли всегда возносились к Богу и имели в виду наше вечное назначение? Тогда бы наше сердце дышало самою чистою радостью: потому что пылало бы только Божественною любовью. Тогда мире, со всеми своими прелестями, не имел бы в очах наших никакой цены, мы предощущали бы сладость вечного блаженства и носили бы рай в сердце нашем: потому что ни на небе, ни на земле мы ничего не желали бы кроме Бога!

2. Мысль, которою решаемся на что-либо, есть намерение, а намерение есть уже действие, особенно в очах Бога, который видит и несодеянные нами (Пс. 138:16). Но как намерения предшествуют нашим начинаниям: то, в сем отношении, наши намерения также могут быть посвящаемы Богу, как приношение первородных, тем паче, что всякое действие ценится по намерению. Самые благовидные дела отвратительны в очах Божиих, если проистекают из намерения своекорыстного, преступного: потому что, как древо не может приносить хороших плодов, когда поврежден его корень: так и добрые, по-видимому, дела сами по себе гнусны, когда в основании их лежит предположение беззаконное. Фарисеи, например, и постились, и молились, и творили милостыню, и десятую часть своего имения отдавали в пользу храма Господня: но как все это делали они для славы своей, а не Божией, то заслужили одно осуждение. Что же требуется, чтобы самые намерения наши были жертвой столько же приятной Богу, как приношение первородных? Требуется предварительно молитвенное воздыхание к Богу, чтобы предметом самых намерений наших было прославление имени Божия, чтобы желания наши, во всех наших обстоятельствах, стремились к соединению с Богом, как праволучная стрела, летящая к цели своей.

Вот для чего Святые в полунощи воставали исповедатися имени (Пс. 118:52) Божию и от нощи утренневали (Ис. 26:9) в славословии Господа! Начинай и ты свое утро и самое пробуждение от сна славословием имени Божия, и, прежде, нежели станешь обдумывать какое-либо дело, прежде, нежели на что-либо решишься, возноси мысли свои к Богу, вступай в молитвенное с Ним собеседование, изливай перед Ним душу свою: да благодать Божия озарит ум и сердце твое: да скажет тебе путь твой; да соделает тебя орудием благости своей! И благословение небесное осенит тебя, и намерения твои будут жертвой чистой, благоугодной Богу!

3. Хотя всякое намерение в очах Божественного всеведения есть действие; но, не быв приведено в исполнение, оно не столько еще вменяется, как самое действие: потому что одною решимостью на что-либо нельзя совершить еще намерения, не употребив для сего членов тела нашего, – сих душевных орудий. Творец устроил нас таким образом с той целью, чтобы самое время, необходимое для совершения наших намерений, способствовало нам взвесить и оценить достоинство или предосудительность наших поступков, и силой собственного о них суждения удержать нас от грехопадений. Следовательно, в отношении к делам их, начинания суть также как бы первенцы, коих посвящение может быть жертвой, приятной Богу.

He даром говорится: «доброе начало – половина дела», потому что благоразумие внушает – вперед обдумать способы и приуготовить благонадежные средства к успешному окончанию предприятия. Но если желаемое окончание дела зависит от доброго начала, то может ли быть начинание лучше того, которое осеняется именем Божиим, сопровождается молитвой и посвящается во славу Божию? Без сего все дела наши, естественно, должны быть не только безуспешны и суетны, но даже гибельны: потому что Спаситель решительно сказал, что без Heгo мы ничего доброго не можем делать (Ин. 15:5). Вот почему первенствующие Христиане и Отцы наши и словом, и примером своим учили нас всякое дело начинать молитвой, осеняя себя знаменем креста Господня; учили изображать его на хлебе, который вкушаем, на чашах, из которых пьем, – ограждать себя именем Спасителя при входах и выходах, когда ложимся спать и встаем от сна, когда находимся в пути и отдыхаем ! Поступай и ты подобным образом, храни, как бесценный залог, сей христианский обычай, не ревнуй примерам людей суетных, – и Бог благословит сидение и стояние твое, – входы и исходы твои, а всего вожделеннее то, что начинания и дела твои столько же будут приятны Богу, как жертвенное всеплодие!

И так, братья, если, в строгом смысле, все, чем бы мы ни обладали, как, например, богатство, здоровье, таланты – не наши, а Божии: то, значит, нашу собственность, и это только от части, составляют наши мысли, намерения и начинания: потому что только сии душевные движения состоят, некоторым образом, в нашей воле. He престанем же возносить наши мысли, намерения и начинания в благоуханную жертву Богу. Но, с другой стороны, зная, что мы сами по себе не в состоянии и помыслить ничего доброго (2Кор. 3:5, будем воздыхать ко Господу: да подаст нам благодать и желать, и действовать по Его Божественному благоволению (Фил. 2:1), чтобы наши мысли, намерения и начинания были жертвой чистой, не имеющей скверны или порока, чтобы приношение их не уподоблялось отверженной Богом жертве Каина, и по своей искренности столько же приятно было Богу, как жертва Авеля. Для достижения сей цели напечатлеем в уме и сердце нашем память страшного суда Христова, на котором откроются советы и помышления сердечные (1Кор. 4,5), люди воздадут отчет за каждое слово праздное (Мф. 12:36), и каждый получит, смотря потому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2Кор. 5:10)! О, да сподобит нас Господь доброго ответа на страшном судище своем! Аминь.

Се лежит Сей на падение и на востание многим во Исраили

(Лк. 2:34).

Тот, Кто пришел в мир грешные спасти, Кто никому не хочет нераскаянной смерти и пагубы; но желает, чтобы все пришли в разум истины (1Тим. 2:4), обратились на путь покаяния, – и Господь наш Исус Христос, – краеугольный камень (1Пет. 2:6) вечного спасения для всего человеческого рода, – стал камнем протыкания для сынов погибельных! Что же виной несчастной участи тех, для которых сам Спаситель – вечная любовь лежит на падение? – Неверие в Heгo и ожесточение сердца в беззакониях! Следовательно, отвергающие с упорством веру во Евангелие, нечестивые и нераскаянные грешники – сами виновники своей пагубы!

Чем яснее эта истина раскрыта в Писании, чем очевиднее подтверждается ежедневными опытами: тем более мы должны вникать в состояние нашего сердца и жизни, чтобы удостовериться: будет ли для нас Спаситель на востание, или на падение? Удостоимся ли мы вечного спасения, или нас ожидает вечная, несчастная участь с пребывании до конца в упорном неверии?

Для заключения о том, какая ожидает нас участь в вечности, довольно, на сей раз, применить к себе ныне приведенное изречение Праведного Сименона о Спасителе; ибо каждый из нас, – хотя совершенно в другом отношении, нежели Спаситель, – каждый из нас от рождения своего до гроба, как человек и член человеческого общества, живет или на востание, или на падение многим во Исраили. Каждый из нас сообразно с кругом своей деятельности или сам спасается и своим образом жизни способствует спасению других, или сам стремится в пагубу и своими грехопадениями увлекает с собой других!

Как только человек родится в мир, тотчас родные и ближние его с трепетом думают о нем: что будешь отроча сие (Лк. 1:66)? что будет из новорожденного младенца? Принесет ли он утешение и отраду своим родителям и ближним, или будет причиной их горести и сокрушения? Будет ли младенец рукой помощи и опорой их старости, или источником скорбей и несчастий домашних? Преумножит ли он, или по крайней мере, сбережет ли имение и поддержит их доброе имя; или он расточит имущество, собранное трудами своих предков, низведет своих родителей с печалью во гроб и будет бесчестием их имени? Так, еще на заре жизни, о каждом человеке можно сказать, что он будет на востание, или на падение многим!

С возрастом младенца обоюдное чаяние превращается в правдоподобные предположения о том, что из него выйдет? Примечая отрока кроткого, благопокорного, с раскаянием внимающего обличениям, старающегося о своем исправлении, с охотой принимающегося за ученье, – приближенные радуются и заключают: в нем будет прок, он будет человек полезный!.. Видят отрока упорного, дерзкого, своенравного, жадного к лакомствам, предающегося буйству и говорят со вздохом: вот растет зло, не будет в нем проку! И редко случается, что подобные заключения не сбываются на самом деле, так что потом точно один выходит на востание, а другой – на падение ближних своих!

Правда, в юношеских летах посредством хорошего воспитания, a, преимущественно, собственных усилий, человек может и худые наклонности, если не искоренить, то, по крайней мере, ослабить, равно как добрые способности навсегда утратить своеволием: но по прошествии юности в человеке с такой силой вкореняется или стремление ко злу, или любовь к добру, что худые навыки становятся почти неистребимыми, а добродетель постепенно – дороже для своего любимца. И здесь-то уже, в юношеском, а особенно в мужеском возрасте, действия наши не могут не производить на окружающих нас или решительно спасительного, или решительно гибельного влияния. Так, взирая на человека, проникнутого чувством вездеприсутствия Божия, руководствующегося страхом суда Его, поставляющего светильником стезей своих закон Господень, непоколебимого в уповании на Бога, благодушно переносящего временные бедствия, строго исполняющего уставы Св. Церкви, старающегося со всеми пребывать в мире и любви, сострадательного к бедствиям ближнего, – кто не скажет, что Промысл положил такого мужа на востание многим? Но при виде человека ожесточенного в беззакониях, бесстрастно предающегося влечению страстей своих, равнодушного к истинам Евангелия, посмеивающегося над святыней, богохульствующего, злословящего людей, жестокосердого, хладнокровно взирающего на страдания ближних... не явно ли, что такой беззаконник живет на падение многим?

Сделаем еще частнейшее к нам приложение изречения Праведного Симеона. И, во-первых, всякому известно, что родители, преимущественно, бывают на востание, или падение детей своих: потому что от их примера и воспитания дети часто на всю жизнь получают направление своих поступков. И так, если родители воспитывают детей в научении и страхе Господнем (Еф. 6:4); если, прежде всего, стараются сделать их добрыми Христианами; если не только сами не подают детям никакого соблазна, но и всячески стараются удалить их от злых сообществ; если, приметив в детях худые наклонности, к исправлению их не щадят ни советов, ни убеждений, ни обличений, ни жезла наказания: то такие родители служат на востание чад своих, и в день страшного суда Христова с дерзновением возмогут сказать: вот мы и дети наши, которых Ты дал нам, Господи (Ис. 8:17,18)! Но если родители не пекутся о воспитании детей своих в страхе Божием; если, наполняют их разум суетными познаниями, не внушают им истин Евангельских; если отец семейства как бы не видит строптивости детей своих; если тогда, как надлежало бы наказать сына – потворствует его шалостям; если матерь вместо внушения дочери своей – пребывать в безмолвии, украшаться кротостью, тихостью нрава, стыдливостью и целомудрием, – подает ей пример суетного украшения плетением волос, драгоценными одеждами, жемчугом и золотом (1Пет. 3:3; 1Тим. 2:3), то не будут ли такие родители сами причиной временной и вечной пагубы детей своих?

По духу Евангелия и всякий человек, поставленный на высшие степени общества, есть отец врученных его попечению, долженствующий заботиться о временной и вечной их участи. И, бесспорно, никто не может столько содействовать ближним к приобретению вечного спасения, как ревностный пастырь Церкви, если он, горя пламенной любовью к Богу и ближнему, подает в лице своем образец добродетелей так, что взирающее на него прославляют Отца небесного (Мф. 5:16); если пастырь Церкви, как верный строитель тайн Божиих, недремленно бодрствует на страже стада Христова, благовременно раздает требующим житомерие (Мф. 24:45) слова Божия и даров благодатных!.. Такой пастырь услышит некогда глас Господа: блажен ecu, добрый рабе и верный, вмале был ecu верен, над многими тя поставлю (Мф. 25:21)!.. Ho горе пастырям, горе мне несчастному, если я, приняв ключи царствия Божия (Мф. 23:13; Лк. 11:52), и сам не стараюсь войти в оное, и других не веду; если, проповедуя другим вечные истины, сам остаюсь неключимым рабом страстей; если каждый может сказать мне: врачу, исцелися сам (Лк. 4:23); если я по своей жизни не что иное для других, как камень претыкания, валяющийся в грязи беззаконий... Горе мне, несчастному пастырю! Господь взыщет крови овец своих от рук моих!

При мысли о сем, трепеща о своей вечной участи, я не дерзаю уже, братья, проникать в глубину сердца вашего и судить ваши совести. Ho по званию своему я должен предостеречь, что нет состояния, нет звания, в котором бы человек не был на востание, или на падение ближних своих. И в высокой, и низкой дол, и облеченные силой власти, и подчиненные, вельможа и раб, воин и земледелец, господин и наемник, купец и художник, – словом, каждый человек бывает на востание свое и ближних, если, исполняя обязанности своего звания, прежде всего, и паче всего, ищет царствия Божия и правды Его (Мф. 6:33); живет на падение свое и ближних, – если, не думая о цели бытия своего на земле, поступает по вожделениям плоти своей, исполняет волю развращенного своего сердца!

И блажен раб, который, зная волю Господа своего, делает по воле Его так, что все дела его споспешествуют востанию во спасение ближних его! Гоpe тому, кто подает соблазн и живет на падение ближних! Лучше было бы ему, по словам Спасителя, не родиться, – добрее ему паче, аще облежит камень жерновный о выи его, и ввержен будет в море (Мк. 9:42)!

Но человеколюбие Господа и Спаса нашего беспредельно, беспредельно до той степени, что если и мы принесем истинное покаяние, взыщем путей Его и всемерно будем стараться быть на востание ближних наших, особенно, если то возможно еще, на востание тех, которым мы были на падение: то Господь простит и наши беззакония, омоет кровью Своей и наши грехи.

Христе, Спасителю наш! буди Сам на востание наше, восстанови и тех, которым мы были на падение! Аминь.

Отроча же растяше, и крепляшеся духом, исполняяся премудрости, и благодатъ Божия бе на Нем

(Лк. 2:40).

Подражание земной жизни Иисуса Христа приближает нас к полноте того нравственного совершенства, к которому каждый Христианин всемерно должен стремиться, если желает удостоиться вечного блаженства. Посему Св. Церковь ежедневным чтением Евангелия представляет нам земную жизнь Спасителя то в том, то в другом отношении, – чтобы мы всемерно старались усвоить себе хотя некоторые черты Его святости.

Так Св. Церковь иногда указывает беспредельную любовь Иисуса Христа к роду человеческому, а иногда терпене Его в перенесении временных злоключений; то проповедует о Его милосердии к бедствующим, то выставляет Его ревность по славе Божией; то живописует труды Господа в просвещении людей истинным Богопознанием, то говорит о Его снисхождении к грешникам кающимся; то изображает Спасителя строгим обличителем Фарисейского лицемерия, то кротким наставником заблуждающихся, но простых сердцем; в иной раз повествует о путешествии Господа в Иерусалим для участия в общественном Богослужении, в другой – представляет Его уединяющимся для молитвы; наконец изображает Его в саду Гефсиманском молящимся до кровавого пота, переносящим в след за сим крестные страдания на Голгофе и возносящим свою молитву ко Отцу небесному за своих распинателей. Ныне Св. Церковь предлагает нам для подражания отрочество Спасителя, оканчивая дневное чтение Евангелия краткими, но многознаменательными словами, что Божественное Отроча, Иисус Христос, растяше, и крепляшеся духомъ исполняяся премудрости; и благодать Божия бе на Нем! К кому же, скажет иной, к кому более могут относиться черты отрочества Спасителя, как не к одним отрокам? Нет; отрочество Иисуса Христа заключает в себе самые назидательные уроки не только для отроков, но и для юношей, и для всех возрастных.

1. Устроению благоденствия целых обществ, целых народов, и, в частности, устроению временного благосостояния каждого человека и приобретению вечной жизни – ничто столько не содействовало бы, как если бы родители, наставники, руководители старались приводить детей к познанию Иисуса Христа с самого их младенчества. А сколько побуждений к тому представляет Св. Церковь и ее учение!

Спаситель, освятив своей жизней на земле прежде других младенческій возраст, открыл, что детям преимущественно усвояется царствие Божие (Мк. 10:14), что их Ангели-хранители выну видятъ лице Отца небесного (Мф. 18:10). В Церкви Христовой дети имеют еще то преимущество перед нами возрастными, что они – первые стяжали мученическое венцы за Христа, и, как царская охранительная стража, притупили своей кровью мечи кровожадного Ирода, искавшего смерти Богомладенца Иисуса.

Каким же образом приводят детей ко Христу? Внушая им с самого младенчества, на сколько благ и щедр Господь, – что Он ради нашего спасения, будучи Богом, умалился до младенческого возраста и с самого детства преуспевал в премудрости и любви у Бога и человеков: всемерно стараясь, чтобы дети возлюбили чистое и нелестное млеко учения Христова: да о нем возрастут во спасение (1Пет. 2:2), постепенно просвещая детей познанием Господа Иисуса Христа, и через Heго Отца небесного, который даровал им жизнь и дыхание, даровал добрых матерей, отцов попечительных. И не должно думать, будто подобные уроки превосходят детское понятие. Напротив, ничего нет легче, как приучить детей с самого младенчества действовать во всю жизнь в чувстве вездеприсутствия Божия, и как бы осязать Его на всяком месте, яко не далече коегождо нас суща (Деян. 17:27). Ибо трудно ли, например, вразумить детей, что Бог окружил нас животворным воздухом, приуготовляет для младенцев сладкое брашно в сосцах матерних, посылает в наслаждение наше пищу, сотворил воду для утоления жажды нашей, сияет на всех солнце свое, распростер небо яко кожу, украсил оное яркими звездами, производит зиму и лето, весну и осень, низводит с воздушной высоты снег, дожди и росу, произращает из земли восхищающие взор цветы и плоды питательные!

Внимая с младенчества таким урокам, дети легко усвоили бы себе и высшие истины Божественного откровения; были бы во всю жизнь счастливы незнанием порока, неведением суеты мирской; ко всем питали бы искреннюю любовь; возлюбили бы с детства Христа Спасителя; научились бы всегда иметь Его в мыслях и в сердце своем; сохранили бы на всю жизнь незлобие, невинность и ангельские свойства; возрастали бы, подобно Отроку Исусу, укрепляясь духом , так что во всю жизнь почивала бы на них благодать и благословение Божие: потому что, не зная отравы порока, не вкусив гибельных плодов познания добра и зла, дети и в последующих возрастах не обуревались бы волнением страстей и греховных вожделений. Но, к прискорбию, от нерадения о воспитании, a большей частью от превратного воспитания, детская невинность с возрастом помрачается пороками до того, что дети лишаются ангельских свойств своего сердца, вместе с тем теряют естественные добрые склонности и благонадежные свои дарования!

2. Если воспитание отрочества пренебреженно, или получило гибельное направление: то можно еще, хотя уже с трудом, наставить на добро юношеский возраст. Для сей цели приступите, приблизьтесь к Спасителю, юноши! да наставит вас на путь жизни Его отрочество! Приидите чада, послушайте мене, страху Господню научу вас (Пс. 33:11)! Ибо отроческая мудрость, в которой возрастал Иисус Христос, не что иное, как сыновний страх Божий, начало всякой премудрости (Притч. 1:7), или, лучше сказать, высочайшая премудрость, превосходящая всякую земную мудрость, всякий путь художества и искусства, заключающая в себе источник истинного блаженства, имущая обетование живота нынешняго и грядущаго (1Тим. 4:8). Если спасительные семена сей мудрости не будут насаждены в вашем сердце, юноши, если ваши мысли, ваши желания не будут постоянно проникнуты той истиной, что Бог видит не только дела, но и помышления ваши: то всякая земная мудрость обратится для вас в убийственную отраву, которая не только преогорчит жизнь вашу бедствиями, но еще седлает вас язвой человечества. Аще бо кто будет и совершен в сынех человеческих; но отсутствующей в нем божественной премудрости, ни во чтоже вменится (Прем. 9:6), говорит Писание. А в злохудожную душу, по словам Мудрого, не внидет премудростъ, ниже обитает в телеси повиннем греху (Прем. 1:4): потому что мерзость Господеви путие развращенни, приятни же Ему вcu непорочнии в путех своих (Притч. 11:20).

Итак, если желаете, юноши, чтобы на вас почивало благословение Божие, а жизнь ваша была благоденственна и полезна человечеству: то всего более старайтесь утвердиться в страхе Божием, приобрести сию спасительную мудрость. И вот самое верное средство к приобретению ее: напечатлейте в сердце своем образ Спасителя, – помните всегда, что Он, будучи еще отроком, любил обращаться с наставниками закона Божия, с вниманием слушал их, предлагал им свои вопросы и беседовал с ними с таким назиданием, что все, слушавшие Его, дивились разуму и ответам Его (Лк. 2:46–47). Подобно сему и вы предпочитайте беседы мудрых глумлениям юношества, старайтесь общаться с теми, от коих можете получить назидание и удаляйтесь от тех, кои увлекают вас на путь порока и своеволия. Стяжите из детства, подобно Иисусу Христу, повиновение начальствующим и старшим, памятуя, что Иисус Христос, будучи Владыкой неба и земли, с младенчества посвятил Себя служению Пренепорочной Матери своей и повиновению того, коего благоволил именовать на земле отцом своим. Вообще, да будет, юноши, постоянным предметом вашего размышления жизнь Спасителя! А чем более будете вникать хотя в отрочество Его, тем ощутительнее представится вам в поступках Его олицетворенной божественная Премудрость, которая убедительнее Соломона не престанет каждому из вас внушать: чадо! От юности твоея избери наказание, и даже до седин – обрящеши покой, и обратится тебе на веселие (Сир. 6:18, 29); глаголы Божии да соблюдает твое сердце: долготу бо жития, и лета жизни, и мир приложат тебе (Притч. 3:2). Аще бо приидеть премудрость в твою мысль... совет добр сохранит тя (Притч. 2:10,11)... дa избавит тя оъ пути злаго, от веселящихся и радующихся о своем развращении... оставляющих учение юности и забывающих завет Божий: ихже стези стропотни, и крива течения их (– 2, 12–13), последняя же их зрят во дно адово (– 16, 25)!

3. Но если Евангелие требует, чтобы все, призывающие имя Господа Иисуса Христа, были чадами Божиими непорочными (Флп. 2:15); если вообще отроческое состояние сердца поставляется как бы правилом нашей деятельности (Мк. 10:14): то и от возмужавших летами требуются всемерные усилия предварительно приблизиться в меру отроческого, чтобы стремиться достигнуть в зрелостъ полнаго возраста Христова.

К прискорбию, если наше поведение, наши дела, совершаемые нами в зрелом возрасте и даже под старость, противопоставить отроческому возрасту Иисуса Христа, то мы ничего не найдём в себе, кроме самоосуждения, определяющего еще в настоящей жизни вечную нашу участь. Для удостоверения в сей истине довольно взглянуть на наши поступки, не обнаруживая наших мыслей и желаний, скрываемых нами от взоров человеческих. Судите сами, братья! Иисус Христос еще в отрочестве возрастал и укреплялся духом (Лк. 2:40): а мы, именуясь Его последователями, живем не по духу, а одной плотской жизнью (Рим. 8:4); потому что ежедневно творим волю плоти и ее вожделений (Еф. 2:3), будто язычники, не познавшие Господа. Иисус Христос еще в отрочестве исполнялся Божественной премудростью: а мы, проводя жизнь no стихиях мира сего, а не no Христе (Кол. 2:8), будто помраченные смыслом, увлекаемся юродством настоящего века. Отрочество Господа нашего сияло таким послушанием воле Отца небесного, повиновением Преблагословенной Матери и Святому Ея Обручнику, что, по сознанию всех взиравших на Иисуса, на Нем ощутительно почивала благодать Божия (Лк. 2:40): мы, по жестокосердию и нераскаянности своей, нередко отвергаем спасительные внушения благодати до того, что нас не приводят в чувство покаяния ни изливаемые на нас благодеяния Божии, ни наказания правды Божией. Иисус Христос, будучи еще отроком, любил пребывать преимущественно в храме, общаться с законоучителями, беседовать о предметах Божественных: мы предпочитаем дома грешничи святыням Божиим, постоянно любим предаваться суетным забавам и рассеянности, обращаться с людьми, растленными сердцем.

Куда же приведет нас уклонение от путей Господних, куда приведет нас устремление по путям греха и беззакония? He явно ли, что сии пути ведут в пагубу: что ходящие по ним не только не унаследуют царствия небесного, но даже не достигнут естественной величины лет настоящей жизни?...

Итак, братья, кто премудр и худог в вас, да покажет от добраго жития веру свою (Иак. 3:13), – подражанием отроческой кротости и премудрости Христа Спасителя! И если не можем приблизиться в меру возраста исполнения Христова, достигнуть той святости мужа совершенна, по которой Иисус Христос во всю вечность пребудет един свят, во славу Бога Отца: то, по крайней мере, станем подражать отрочеству Начальника и Совершителя нашея веры, да удостоимся и мы воздавать Ему со всеми Святыми славу, честь и поклонение, во веки веков. Аминь.

Рече ангел Ей: не бойся Мариам; обрела бо ecu благодатъ у Бога (Лк. 1:30).

Совершается Божественный совет о спасении рода человеческого! Отец небесный, избрав нас в единородном Сыне своем прежде создания мира (Еф. 1:4), наконец, в полноту времен, вводит Единородного своего во вселенную (Евр. 1:6): да примирит человечество с Божеством, да восставит род человеческий, ниспавший грехом в бездну гибели. И предвечное Слово Отца небеснаго плоть бысть (Ин. 1, 14). Бог явися во плоти (1Тим. 3:16).

Великое благочестия таинство (1Тим. 3:16), великое и столь непостижимое для всех сотворенных умов, что самые Ангелы не могут оного постигнуть (1Пет. 1:15); столь благодетельное для человечества, что составляет высочайшую степень любви Божией к роду человеческому (Ин. 3:16)! И орудием к совершению сего таинства послужила Пренепорочная Дева Мария. Будучи для сей цели избрана от всех родов земных, служением сему таинству Она превознесена выше всех тварей, и сделалась ходатаицей нашего спасения перед престолом Сына своего и Бога. Посему, участие в славословии Преблагословенной Матери делает и нас участниками царствия небесного; а вера в ходатайство Ея перед Спасителем делает твердой нашу надежду на спасение в вечности и во всех обстоятельствах нашей жизни!

1. Кто научил людей славословить Преблагословенную Матерь? Тот, кто научил сему самих Ангелов. Послан бысть, говорит Евангелие, ангел Гавриил от Бога к Деве... и имя Деве Мариам. И вшед к Ней ангел, рече: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! Благословенна Ты в женах (Лк. 1:26–27)! Вот первое славословие, принесенное с небес Приснодевственной Матери Архангелом, сделавшееся повсечасным песнопением Церкви. До сего времени не посылались Ангелы на землю для возбуждения в ком-либо радости. Ах, они посылались большей частью для того, чтобы побудить людей к покаянию; чтобы после радостей мира сего заставить их проливать слезы сердечного о грехах сокрушения. Первая Пренепорочная Матеръ услышала слово небесной радости от Архангела: потому что сделалась источником истинной радости для земнородных. Первая, и исключительно Она одна, названа от небожителя благодатной: потому что в таком обилии исполнилась благодатью, что сделалась подательницей благодатных даров для притекающих к Ней. Первая, и исключительно Она одна наименована благословенною в женах: потому что посредством Ея Отец небесный благословил нас всяцем благословением духовным в небесных о Христе Иисусе (Еф. 1, 3), и Бог, сотворивший величие (Лк. 1:49) Приснодевственной, соделал Ее возвышением и радостью, и славой рода человеческого. Посему еще во времена ветхозаветных теней и гаданий божественные Песнопевцы, провидя величие Пренепорочной, вопрошали в благоговейном изумлении: кто сия проницающая аки утро, добра яко луна, избранна яко солнце (Песн. 6:9)? Когда же, наконец, Пресвятая приняла внутрь Себя предвечное Слово; тогда сам Дух Святой устами праведной Елисаветы нарек Пресвятую благословенною в женах (Лк. 1:41, 42); и с того времени начали ублажать Ее целые царства, стали прославлять роды земные: потому что всякий, размышляющий о таинстве искупления нашего от вечной гибели, не мог не сознавать, что участвовать в славословии Приснодевственной, значит уподобляться ангелам небесным, что славословить Пренепорочную, значит удостаиваться благоволения Бога в Троице славимого!

Так, размысли о сем, кто бы ты ни был! Если благодатная Матерь непорочностью и святостью жизни своей столько превзошла земнородных, что сделалась дочерью Отца небесного, уневестилась Всевышнему; если чистота души Ея сияла такой благолепной красотой, что единородный Сын Божий, избрав Ее своим жилищем, от Ея чистейшей крови заимствовал плоть свою; если Она, послужив тайне вочеловечения Сына Божия, удостоилась быть Матерью Безлетного; если сердце Ея горло столь чистою любовью, что Она удостоилась быть обручницей Духа Святого, наитием коего Она зачала во чреве Сына Божия: то не очевидно ли, что славословящие Пренепорочную Матерь удостаиваются благоволения Отца небесного, коему уневестилась Пречистая; удостаиваются благоволения Сына Божия, которого Она соделалась Матерью; удостаиваются благоволения Духа Святого, коего Пресвятая была обручницей. Но быть предметом благоволения Бога в Троице славимого не тоже ли, что еще на земле быть участником царствия небесного: не тоже ли, что иметь в сердце своем залог вечного блаженства? Посему, не должны ли мы, братья, благословлять участь свою за то, что удостоились принадлежать к числу тех блаженных родов, которые, по предречению Пречистой, имели ублажать Ее (Лк. 1:43)? Так, мы должны почитать себя блаженными тем паче, что Преблагословенная Матерь ходатайствует перед Богом о нашем спасении и покровительствует нас во всяких бедствиях. A, по свидетельству Евангелия, Церкви и событий народных, много может матернее моление Пречистой ко благосердию (Богородич. 6-го часа) Господа нашего!

2. Чтобы удостоверит нас во всенощном заступлении Приснодевственной Матери, Евангелие повествует, что сам Господь Иисус Христос в дни жизни своей на земле, яко сын, повиновался Преблагословенной Матери своей; и страдая на кресте за грехи наши, Он исполнил последний долг сыновнего к Ней почтения, усыновив Ей возлюбленнейшего из учеников своих. He очевидно ли из сего, что Тот, кто при создании мира на скрижалях сердца человеческого, а во время Синайского законодательства на каменных скрижалях, начертал вечный закон любви и почтения родителей (Исх. 20:12), желал земной жизнью своей научить род человеческий, что и на небе для Heгo вожделенно исполнять желания и прошения Преблагословенной Матери своей?

Зная сие, Матерь Божия, – зная, сколь сильно моление Ее перед престолом Сына и Бога Ее и, объемля своею любовью весь род человеческий, – удерживает своими молитвами громы правосудия небесного, готовые поразить грошиков. И может ли Пренепорочная Матерь не желать нашего спасения? He Ее ли Сын по плоти претерпел лютейшие мучения и смерть для искупления нашего? He от Нее ли заимствована та кровь, которую Сын Божий пролил во оставление грехов наших? He Ее ли молоком вскормлено то тело, из коего огонь крестных страданий совершил всесожжение для удовлетворения за нас Правосудию небесному? Может ли, таким образом, убо спасение грешника быть чуждо сердцу Препепорочной?

Ах, для ней прискорбны даже временные бедствия, ниспосылаемые на нас за наши беззакония! Посему Преблагословенная сияет в веках прошедших, сияет благодеяниями, излиянными на целые царства и народы, яко солнце посреде облаков (Сир. 50:6), и осеняет своим покровом Церковь Христову, аки дуга светящаяся на облацех славы (ст. 7). Издревле целые царства и народы, племена и языки, посреди всеобщих бедствий и волнений мира, во времена браней и мятеже, в часы напрасной смерти и пагубы, при всеобщем оскудений даров земных и росы небесной, притекали к заступлению Пренепорочной Богоматери с несомненным упованием на Ее милосердие и, по голосу Церкви, никто никогда не отходил от Нее постыжденным в надежде своей (Славослов. 5-го гласа)! В одном отечестве нашем столько благодатных памятников Ее милосердия, что Русь издревле, в чувстве благодарности, по общему сознанию сынов своих, названа домом Пресвятой Богородицы. В великой России всякая область, всякий город, едва не каждая весь славится какой-либо иконой Пречистой, известной благотворными для несчастных чудесами. Сколько благодатных икон Богоматери в здешней области? Кому из нас неизвестны прославившиеся и в нашем городе иконы Божией Матери – Спасская и Братская? Вы знаете, братья, что к сим иконам исстари притекали жители здешней страны проливать слезы горести, возносить молитвы – к Заступнице скорбящих, и получали покровительство и утешение; – притекали во время тяжких браней и в часы смертоносной язвы, и оставались невредимы; притекали и в те времена, когда самоуправие терзало край сей ужасами безначалия, а изуверство употребляло все виды гонения и разврата, чтобы жителей отклонить от преданности их вере отцов своих, и молитвами Преблагословенной, истина, долго подавляемая неправдой, снова воссияла как свет полудня, расторгнуты узы совести, и снова Христиане всякого возраста и состояния свободно изливают в храмах наших молитвы перед чудотворными иконами с полной надеждой на помощь Пренепорочной Матери. Притекает к Ней удрученный горестью, и получает отраду и утешение; приходит недужный, и приемлет здравие; притекает безнадежный, и одушевляется надеждой. Благодатная презирает на старцев, питает сирот, покровительствует вдовицам, умудряет в бедствиях, заступает в напастях, благодетельствует всем и каждому!

Воздадим, итак, братья, честь и славу Той, коей еще на земле с благоговением служили Архангелы; прославим, Христиане, Приснодевственную Матерь Бога нашего, искупленные кровью Спасителя воспоем сердцем и устами послужившую тайне воплощения Христова! Вместе с сим, сознавая свою безответность перед лицом правосудия Божия, не престанем умолять Пречистую: да ходатайствует о нас перед Сыном своим и Богом! Станем прибегать к Ней, подательнице радости, в горестях и бедствиях; возложим на Нее всю надежду свою, – и Благодатная будет щитом нашим в напастях и Ходатаицей нашего спасения в вечности! Аминь.

Евы Мною ныне да упразднится осуждение; да воздастся Мною долг днесь; Мною заимствованиe древнее да дастся преисполнено

(Мин. март.25, п. 6, тр. 3).

Приспело ожиданное от века лето Господне, настало средоточие всех веков и времен, совершается высочайшее из всех таинств, приводится в исполнение сокрытое от вечности в неисследимых глубинах премудрости Божией средство к восстановлению рода человеческого, явилась заря искупления нашего от вечных бедствий, изменяются отношения между небом и землей, слетает с небесных кругов Архистратиг бесплотных Сил, предстает сиявшей блеском всех добродетелей Деве Марии, благовествует ей всемирную радость, открывает предвечный совет Божий о спасении рода человеческого. Единородный Сын Отца небесного, побуждаемый милосердием и человеколюбием, вселяется во утробу Пресвятой Девы, для соединения теснейшим союзом воплощения с естеством человеческим! Да возвеселятся о сем небеса и радуется земля! Благовестите день от дне спасение Бога нашего (Пс. 95:11, 2)! Праматерь рода человеческого Ева, подвергла все потомство свое греховному рабству и плену адскому: Преблагословенная Дева Мария, мудростью, смирением, верою и преданностью воле Божией, соделалась орудием нашего спасения; потерянное Евой приобретено Благословенной в женах, Пренепорочной Девой! Что может быть достойнее нашего размышления!

В повествовании о грехопадении наших прародителей в раю, прежде всего, обращает на себя внимание суетное любопытство, неосмотрительность и опрометчивое увлечение праматери нашей Евы в собеседовании со змеем-искусителем. Одно то уже, что бессловесное животное, каковы вообще змеи, начинает беседу и предлагает вопрос словом, могло привести Еву в недоумение, заставить страшиться какой-либо опасности, размыслить: естественно змею объясняться словом, – обратиться к Адаму для разрешения своих недоумений, обдумать, с какой целью искуситель предлагает коварный вопрос: «действительно ли Бог сказал: не ешьте плодов ни с какого дерева в саду (Быт. 3:2)?» Но Ева без всякого опасения опрометчиво вступает с искусителем в собеседование, выказывает тем неосмотрительную свою простоту и беспечность, и, отвечая, что ей с Адамом можно есть плоды с райских деревьев, открывает перед змеем свои тайные помыслы, обнаруживает, что от вкушения плода запрещенного удерживает ее не любовь к Творцу, Промыслителю, но один страх смерти: от всякого, говорит, древа райскаго ясти будем, от плода же древа, еже есть посреде рая, рече Бог, да не ясте от него, ниже пркоснетеся ему, да не умрете (Быт. 3:2).

Сколько, напротив, показала зрелой осмотрительности Преблагословенная Дева, услышав приветствие Архангела: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою: благословенна Ты в женах (Лк. 1:28). He смущает Пресвятой Девы явление Архангела; потому что Она, по своей святости, не однажды имела случай видеть Ангелов, и привыкла к их явлениям , живя из детства при храме: но Ее приводят в смущение сами слова Благовестника; объятая страхом, Она углубляется в размышление Архангельского приветствия, не спешит отвечать на оное, безмолвствует, поверяет свои соображения судом чистого, непорочного ума своего, недоумевает, что бы значило, и какую цель имело это приветствие: Она же видевши, говорит Евангелие, смутися о словеси его, и помышляше: каково будет целование сие (Лк. 1:29).

Праматерь нашу не привели в смущение слова искусителя, она не отвратила слуха своего от его обольщений; ее удерживал от вкушения запрещенных плодов один страх смерти; посему выведав, на какой слабой опоре утверждается повиновение Евы заповеди Божией, искуситель тотчас сокрушает эту опору, удаляет спасительный страх, извлекая из самого имени запрещенного древа восхитительное для Евы обещание сравниться с Богом, льстит ее самолюбию, распаляет ее чувственность, со всей наглостью лжет, клевещет на Бога: и рече змий: не смертию умрете: ведяше бо Бог, яко в оньже день снесте от него (древа) , отверзутся очи ваши, и будете яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт. 3, 4, 5). Казалось бы, что столь наглая клевета на Бога, создавшего наших прародителей по образу и по подобию Своему, поселившего их в жилище блаженства, покорившего воле их все твари, должна была устрашить Еву более, нежели страх смерти, удалить ее от искусителя, заставить бежать от запрещенного древа; но к несчастью праматерь наша тотчас приняла к сердцу клевету искусителя, не усомнилась в его обещании, поверила ему, и заключила, что ничего нет вернее сделанного им изъяснения имени запрещенного древа.

Чтобы рассеять смущение Пречистые Девы, Архангел вещает Ей: не бойся Мариам! обрела бо ecu благодатъ у Бога. И се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус. Сей будет велий, и Сын Вышняго наречется: и даст Ему Господ Бог престол Давида отца Его: и воцарится в дому Иаковли во веки, и царствию его не будет конца (Лк. 1:30–33).

Сие благовестие Архангела, по своей недосягаемой никаким сотворенным умом высоте, было испытанием Пренепорочной Девы в ее смирении, верности и преданности Богу. Так, Архангел благовествует Благодатной, что Она будет орудием вочеловечения и соделается Матерью единосущного Отцу небесному единородного Сына Божия, – что с таким достоинством Она превознесется выше всех тварей земных и небесных. Мария, внимая чудным, непостижимым словам Архистратига, восторженная благоговением, погруженная мыслью в Боге, к соединению с коим сердце Ее порывалось с младенчества, не предается преждевременной радости, все еще пребывает в недоумении, соображает свой обет непорочного девства с словами благовестия, сперва мысленно предлагает самой Себе вопрос: неужели я дам новые законы природе? Затем в спокойном величии своего духа, как бы побуждаемая крайней необходимостью, вопрошает Архангела: совместно ли исполнение его благовестия с данным Ею обетом святого девства, обетом, которым Она уневестилась Богу? Каκο будет сие, идеже мужа не знаю (Лк. 1:34)? Возможно ли, чтобы чистый мой обет, принесенный Богу, отринут был Богом святости? Никогда душа моя не была причастна и мысли греховной: допущу ли, чтобы сердце мое пылало другой любовью, кроме Божественной, и при всем том я была матерью?

He предлагала подобных недоумений праматерь наша Ева ни самой себе, ни змею-искусителю, – не вопрошала его: может ли быть, чтобы Бог всеблаженный позавидовал в чем-либо тварям своим, воспрещал им то, что могло бы их усовершенствовать? He спрашивала: возможно ли, чтобы я сравнилась с Богом от одного вкушения запрещенного плода? может ли быть, чтобы древо сообщало дивное познание добра и зла, когда ему самому не свойственно ни мыслить, ни говорить? Даже не требовала от обольстителя никаких доказательств в справедливости его обещания; не противоречила ему, не оставалась ни на минуту в нерешимости, но, поверив без всякого размышления искусителю, Ева с особенным вниманием взглянула на запрещенное древо; и от сего взгляда вожделение вмиг, как искра, проникло в сердце ее; разлилось по всем составам ее, как огонь по сухим стеблям; объяло все существо Евы, и темные тучи сомнений налегли на душу ее, мысли одна другой мрачнее толпились в голове ее, и ей показалось, что в целом раю нет древа прекраснее запрещенного, нет плода вкуснее, слаще его; что ничего не может быть вожделеннее познания, которое доставит вкушение плодов его: и виде жена, яко добро древо в снедь, и яко угодно очима видети, и красно есть, еже разумети (Быт. 3:6)... Объятой пламенем столь сильного вожделения, Еве не возможно было уже бороться с искушением; желание требовало немедленного удовлетворения ему, и Ева сорвала запрещенный плод, стала есть его, предложила своему мужу, и увлекла его в грех своим примером, так что Адама, из угождения Еве, не отказался от плода запрещенного Богом. Так совершилось ниспадение наших прародителей, а в лице их и наше, с высоты райского блаженства; таким путем смерть вошла в род человечески, а с ней водворились в мире сем горести, болезни, воздыхания, брани и все бедствия.

Какой, напротив, осмотрительной мудростью сопровождалось собеседование Благодатной с Архистратигом ангельских воинств! Внимая непостижимому его обетованию, Пренепорочная Дева предварительно желает иметь основательное, твердое убеждение, что благовестие его от Бога; что исполнение обетования совместимо с исполнением Ее обета пребывать на всю жизнь в девстве. Повинуясь требованию Благодатной, Архангел благовествует Ей: Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: темже и раждаемое свято, наречется Сыне Божий (Лк. 1:35). После того смущение и недоумение неуместны, самое желание сохранить обет целомудрия ненарушимо: потому что у Бога нет ничего невозможного. Вот родственница Твоя Елисавета, не имевшая детей до глубокой старости, теперь, по благодати Божией, шестой месяц уже чувствует себя матерью. Се Елисавет, южика твоя, и та зачат в старости своей: и се месяц шестый естъ ей, нарицаемый неплоды: яко не изнеможет у Бога всяк глагол (Лк. 1:36)! Что же Благодатная? Не превознесется ли, не возгордится ли Она высочайшей на земле и на небе почестью Матери Божией, почестью, возможность которой не только разрешает все ее недоумения, но и сохраняет непреложным обет непорочного ее сердца? Благодатная сознает себя не более, как ничтожной рабыней Божией. Се раба, говорит, Господня: буди мне no глаголу Твоему (– 38)! И смиренное слово Марии: буди – преклоняет небеса и низводит в девственную Ея утробу предвечное Слово и Премудрость Отца небесного. Так совершилось начало нашего спасения; так заглажено преступление нашей праматерью заповеди Божией, устроено искупление плененных адом, и Ева, в благодатной дочери своей Марии, соделалаь матерью всех живущих (Быт. 3:20), верой в Сына Божия, возлюбившего нас и предавшего Себя за нас на крестные страдания.

И так из размышления о грехопадении нашей праматери и возведении Пресвятой Девы в возвышенное достоинство Богоматери научаемся, что суетное любопытство и неосмотрительность в поведении ведут к самым опасным искушениям: а, посему для отражения их требуется осмотрительное внимание к тому, не противны ли возбуждаемые в нас искушениями движения сердца, желания и сами мысли закону Божию! Мы видели еще, что один страх наказаний, коими угрожает Бог за преступление своих заповедей, составляет слабую опору в соблюдении закона Божия, если сердце наше не проникнуто любовью и благодарностью к Богу за благодеяния, изливаемые на нас всеблагим Его промыслом. Только пламенная любовь к Богу превыше всех искушений и соблазнов. Наконец, научаемся, что когда допустим проникнуть в сердце наше вожделению: тогда ум наш помрачается таким безумием, что мы слепо стремимся на пагубу души нашей. Посему все наши желания в помыслы мы должны соображать в уме нашем с волей Божией и всемерно стараться, чтобы и ум, и сердце наше всегда пребывали в послушании веры. При таких только условиях возможно душевное спасение, коего да удостоит нас Бог молитвами и предстательством Пресвятой Владычицы нашей, Матери Бога и Спасителя нашего. Аминь.

Слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть

(1Кор. 1:18).

И какое еще может быть средство к приобретению вечного спасения для тех, которым слово о кресте Спасителя представляется юродством, которые в ослеплении ума своего отвергаются искупившаго их Господа (2Пет. 2:1), отпадают от веры, от любви Христовой, от ходатайства Его перед правосудием Божием? Какая остается жертва за грехи тех, которые в ожесточении сердца своего не хотят живой верой усвоить себе жертвы сего Агнца, приявшего на Себя грехи всего мира (Ин. 1:29), Агнца, закланного прежде век своим и Отца небесного произволением? Им предстоит страшное ожидание суда Божия и яростный огонь геенны (Евр. 10:29), готовый пожрать нераскаянных!

Кто же спасаемые, для которых слово о кресте Господа нашего Иисуса Христа есть сила Божия? Это те, которых ум и сердце проникнуты столь живым представлением страданий и крестной смерти Спасителя, что ни какое иное чувство, никакие приключения жизни, ни счастливые, ни несчастные, не могут овладевать ими с равной силой; которые, познав сладость сообщения страданиям Иисуса Христа и сообразуясь смерти Его (Флп. 3:10), еще в настоящей жизни умерли для греха, распяли свою плоть со страстьми и noхотьми (Гал. 5:24), умертвили уды свои, яже на земли (Кол. 3:5), и живут так, как если бы сами распялись со Христом, как если бы мир сей не существовал для них (Гал. 2:19, 6:14)!

О дивная сила креста Твоего, Господи! Почему же мы не ощущаем ее в себе? Почему, слушатели, вместо сей спасительной силы, в нас обитает сила греха, с таким насилием, что грех ощутительно обладает нашим умом, нашим сердцем, нашими действиями и помышлениями, так, что мы и произвольно, и против желания повинуемся живущему в нас закону греховному? Потому что мы до той степени пристрастны к земным благам, что только земное любим, о земном помышляем. А такой человек не может чувствовать всей благодетельности даров Божественных, которые, по словам Писания, духовне востязуются (1Кор. 2:14); для него предметы спасения, хотя может быть без явного сознания, кажутся юродством. Что же нужно с нашей стороны, чтобы слово о кресте Господа нашего было для нас силой Божию во спасение? Беспрестанное, благоговейное размышление о страданиях и крестной смерти Спасителя, которое, показывая нам настоящее свойство греха, вселяет в нас отвращение от него, ослабляет в нас силу его, и укрепляет нас в подвигах против греха.

Сила греха, поработившего нас своему игу, преимущественно состоит в ложном представлении тех предметов, коих желанием сгорает наше сердце, так что в наслаждении ими, кажется нам, состоит все наше блаженство. Посему, то учение, которое срывает обманчивую личину с наших вожделений и, открывая всю гнусность их, показывает тяжесть греха, вселяет в нас отвращение от него. Такова сила слова крестного, хотя и самое простое размышление может удостоверить нас, что грех есть бесконечное оскорбление благости, любви и правосудия Божия.

Так что́ бы мы сказали о том нищем, который, получая милостыню, дерзнул бы ударить в ланиту своего благодетеля? Но не большая ли, без всякого сравнения, неблагодарность оскорблять грехами своего Создателя, который столько благодетельствует нам, что мы о Нем живем, движемся и существуем (Деян. 17:28)? Какой участи, по мнению нашему, достоин тот сын, который в буйстве сердца своего восстает против родителей, воспитавших его? Но мы своими беззакониями преогорчаем любовь Божию, пекущуюся о нас более, нежели матерь о своем отрочати. Дерзновенное восстание против законной Власти не превышает ли, по законам всех народов, всякое общественное преступление? Но грех есть оскорбление Бога, существа бесконечного, верховного Владыки всех тварей?

Если еще взять во внимание, что мы ежеминутно раздражаем Бога своими беззакониями; что всякое греховное действие, всякое гнилое слово, будучи повторено в других местах теми, которых мы соблазняем, растлевая непорочные сердца, простирается в бесконечность: то явно, что человек, по суду собственной совести, не в состоянии перенести наказаний, соразмерных своим преступлениям, что равно весь род человеческий виновен перед Богом; что никто во всем потомстве Адамовом не мог принять на себя ходатайства перед судом Божиим об оправдании человеческого рода: потому что каждый человек, зачинаясь в беззакониях и рождаясь во грехах (Пс. 50), от самой юности прилежно помышляет на злая (Быт. 6:5). И никакой Ангел, ни один сотворенный дух, сколько бы ни был возвышен по своей природе, не мог восстановить человека в первое состояние невинности: потому что для сего требовалась Творческая сила; не дерзал принять на себя посредничества к примирению человека с Богом: потому что за оскорбление Существа бесконечного требовалось бесконечное удовлетворение, требовалась жертва цены безпредельной.

И вот сия жертва, всесожженная огнем безмерных страданий! Воззри неблагодарный оскорбитель благости Божией, презритель воли и законов Господа твоего! Единородный Сын Божий, на коем почивало все благоволение Отца небесного (Мф. 3:17), обремененный твоими грехами, в наказание за них, предается всей строгости правосудия Божия! Воззри: до чего довели грехи твои Краснейшаго паче всех сынов человеческих (Пс. 44:3)? Отвратися лице Его, безчестно быть, и не вменися; несть вида Ему, ни доброты, ниже славы (Ис. 53:2, 3); Он весь язва! глава Его увенчана тернием, руки и ноги Его, пронзены, пронзено и самое сердце! Страдания, по слову Псалмопевца, как елей, проникла в самые кости Его. Еще ли, упорствующий в беззакониях грешник, еще ли и после сего ты не восчувствуешь всей тяжести грехов твоих; еще ли будешь находить услаждениe в преступных удовольствиях; еще ли целью своего существования на земле будешь поставлять удовлетворение твоим страстям и вожделениям, и влекомый чувственностью, ты не престанешь оскорблять благости, любви и правды Божией? О грехи и беззакония мои! Сколь вы презренны, ужасны при размышлении о кресте Господа моего! Отсюда при содействии благодати Его, как только возникнет во мне греховный помысл, или преступное желание, я возведу умственное око на крест Спасителя моего, и всякое греховное искушение, всякое вожделение представится мне в отвратительном безобразии своем!

Если, восчувствовав всю тяжесть грехов своих, мы не престанем помышлять о крестных страданиях Спасителя: то слово крестное бывает в нас не только силой, обессиливающей в органах наших действие греховного закона, но даже превращает в горечь временные наслаждения и удовольствия. Здесь является та непонятная для миролюбцев сила креста Иисусова, которая, так сказать, исхитила из мира тысячи мытарей, блудниц, самых великих грешников, самых пристрастных любителей благ настоящего века; которая очистила покаянием разбойников, проповедью рыбарей постыдила мудрых мира сего, потрясла капища божеств языческих, покорила игу Евангелия Кесарей и целые народы; произвела то, что многие, возненавидев временные блага, презрели почести, богатства, славу, роскошь; предпочли жизнь в пустынях с дикими зверями – жизни посреди растления мира; находили удовольствие в немощах, в обидах, в нуждах, в притеснениях за Христа; претерпевали зной, мороз, всякого рода недостатки и лишения; укрывались в горах и ущельях земных; скитались в милотях и в козьих кожах; с радостью переносили мучения, не смотря на то, что их недостоин был весь мир (Евр. 11:37, 38). Правда, по утверждении на земли христианского учения, не от всех последователей Иисуса Христа требуется столь строгая жизнь: но если слово крестное никогда производила в людях столь высокие добродетели; то во всяком человеке может быть силой во спасение. А Евангелие от всякого, именующегося Христианином, требует умерщвления страстей, требует точного исполнения обязанностей своего звания, – всякому внушает ничего в мире сем не любить всей любовью сердца своего, кроме Бога! И для вникающего в таинство креста Иисусова, для размышляющего о страданиях Спасителя слово крестное всегда будет силой во спасение, обессиливающей в нем действие греха. Подлинно, чем представится пристрастие к миру и его благам, если вообразить, что заодно вкушение плода, запрещенного в раю прародителям, единородному Сыну Отца небесного надлежало до капли испить чашу безмерных страданий? Чем покажутся шумные радости и суетное тщеславие при мысли о том, что за нашу роскошь и негу Исуса Христос напоен оцетом и желчью? Станешь ли ты умащать волосы свои и обливаться благовониями, вспомнив, что власы и все тело Спасителя было облито запекшейся кровью, что глава Господа твоего увенчана тернием? Раскроешь ли свои объятья обидевшему тебя ближнему: когда помыслишь, что руки Спасителя твоего на кресте распростерты, да всех привлекут к любви Его? Устремятся ли ног твои в вихрь мирского кружения и смехотворных зрелищ: когда представишь, что ноги сладчайшего Иисуса пригвождены ко кресту за то, что ты не ходишь по стезям заповедей Божиих?

Станешь ли ты услаждаться греховными помыслами твоего сердца при мысли о том, что Спаситель из любви к тебе был проткнут в ребро до истечения последней капли крови своей? He возненавидишь ли ты своих привычек, поработивших тебя мучительному игу страстей, будучи проникнут воспоминанием, что Господь наш за бесстыдство наших беззаконий висел обнажен между небом и землей? Станешь ли ты с такой легкомысленностью заботиться о украшении себя блестящими тканями, если в сердце твоем будет напечатлен образ Спасителя, то облачаемого в одежду поругания, то лишаемого риз своих и с кротостью взирающего, как о последней одежде Его мучители бросают жребий?

Но как живущий в нас грех в продолжении целой жизни не может быть совершенно исторгнут, и, будучи ослаблен, возникает с новой силой, то от истинного последователя Христова требуются постоянные усилия, требуются неутомимые подвиги к тому, чтобы не допустить греховному тернию распространить корни и ветви свои до подавления в сердце всякого чувства добра. А в этом отношении все труды были бы тщетны без постоянного, живого воспоминания страданий Спасителя: потому что только слово крестное, при содействии нам благодати Всесвятого Духа, может укрепить нас в борьбе со страстями и похотью; только от креста Христова проистекает та Божественная сила, которая совершается в немощах наших и делает нас сильнее нас самих: если бы перед очами сердца нашего всегда предначертан был сей неповинный Страдалец – от скольких греховных поползновений мы могли бы удержать себя!

Правда, трудно бороться с греховным законом, живущих в членах нашего тела; но мы не подвизались еще против греха до крови (Евр. 12:4), как требует слово Божие: а Спаситель наш весь крестный путь оросил своей кровью, дабы приобрести нам прощение согрешений; мы расслабляемся в молитвах, не можем сосредоточить рассеянных по разным предметам наших мыслей, предаемся ропоту, когда наша молитва остается неуслышанной, но Господь молился в саду Гефсиманском до кровавого пота, и, когда Отец небесный не благоволил, да мимоидет от Heгo чаша крестных страданий, Спаситель всесовершенно предал Себя в волю Отчую. Сердце мое увлекается прелестями мира, сгорает любовью, враждебной Богу, но Спаситель мой, Бог мой, любовь моя распялася (изречение Св. Игнатия Богоносца)! посему, не должен ли я из любви к Нему погасить в себе всякое пристрастие к миру сему? Меня доводят до отчаяния несчастные обстоятельства, силы мои оставили меня; но я стражду по грехам моим, а страдания Господа моего, претерпленные за меня, превосходят все роды страданий. Лицо твое увяло от неутешной скорби; но оно еще не таково, каково было лице Спасителя – оплевано, обесчещено; меня преогорчил сторонник мой, желает моей гибели ядый со мною хлебы (Пс. 40:10), но Господь мой не отвратил лица своего от предательского лобзания Иуды; во мне возникает желание мщения врагу моему: во Иисус Христос посреди лютейших мучений молился за своих распинателей; для тебя тягостно умертвить целомудрием и воздержанием страсти и преступные вожделения, но Господь твой вдал плещи свои на раны и ланиты свои на заушения (Ис. 50:6) ради твоего спасения; я не могу решиться пожертвовать своими выгодами и спокойствием для блага ближнего, но Спаситель мой, чтобы доставить мне царствие небесное, весь был в труде, в язве и во озлоблении (Ис. 53:4)! Размышляя подобным образом, каких человек не способен совершить подвигов, каких не в состоянии победить искушений?

Так, слово о крестных страданиях Спасителя нашего может доставить нам несравненно большие силы в борьбе со страстями и в подвигах спасения, нежели все побуждения и правила мудрых века сего! И если крестные болезни Господа нашего Иисуса Христа не научат тебя, смертный, истинно добродетельной жизни, то во всем мире, ни на небе, ни на земле, нет средства к умягчению твоего греховного ожесточения и к обращению тебя на путь добродетели. Да будет, таким образом, воспоминанием страданий Спасителя проникнута наша душа и тело, ум и воля, и все существо наше: и слово о кресте Господа нашего Иисуса Христа будет в нас жизнью души, обузданием плоти, светом ума нашего, правилом воли, любовью сердца, силой Божией во спасение наше!

О Спаситель наш! даруй нам память креста Твоего, да слово крестное соделает и нас участниками вечного спасения! Аминь.

Сей нареченный и святый день, един суббот царь и господь, праздников праздник и торжество есть торжеств, в он же благословим Христа во веки

(Канон Пасхальный, ирмос песн. 6).

Все христианские праздники исполняют сердце небесной радостью, но паче всех радует сынов веры благовестие о воскресении Христовом! Господь наш, за принятие смерти восприяв и по человеческому естеству небесную славу, которую по Божеству имел еще прежде создания мира, даровал ныне земнородным радость необычайную, невоображаемую, неисчерпаемую, – радость из такого источника, который, казалось, на веки для всех был запечатлен безнадёжностью и тлением! Ныне из гроба Иисуса Христа, Победителя смерти, в избытке текут струи, напоивающие верных сладостью жизни вечной – предощущением вечного блаженства.

Как не радоваться, братья, внимая благовестию, что воскресением Спасителя злоба мира сего поругана и сокрушена держава адова! Мир и ад мечтали, что, распяв Иисуса Христа на кресте, умертвив и запечатав гроб Его, все дело кончили с Ним. Ослепленные злобой, они не думали быть орудием собственного бесславия и славы Спасителя. He знал мир, что вслед за смертью Иисуса Христа небесная истина воссияет таким лучезарным светом, которого не помрачит никакая тьма, получит такую силу, по которой Евангельского учения не свяжут никакие узы, не превозможет никакое земное могущество и величие. He знал ад, что, приняв в недра свои Иисуса Христа, уязвленного копьем, он сам поражен будет в сердце свое; не знал ад, что, поруганный и низложенный, утратит он свою добычу, лишится своих узников. Горькой для ада стала минутная победа, когда он увидел в преисподних странах Божественного Страдальца – с вестью о спасении верующих в Него. Ныне познал отец греха и смерти, что крестом Спасителя сняты с верующих в Heгo грехи, изгладились преступления, изведена правда вечная; что Господь наш с тем уничижил Себя, низошел до смерти и погребения, чтобы во гробе приуготовить своим последователям успокоение, даровать нам надежду воскресения и разрушить державу смерти.

Приняв с воскресением своим всякую власть над миром видимым и невидимым, Иисус Христос утвердил на земле царство свое, так что и врата адова не одолеют Церкви Его (Мф. 16, 17), а сим принес радость всему человеческому роду; потому что Иисус Христос для того родился, умер и воскрес, чтобы всех облаженствовать, всех призвать в царствие свое, – да обладает живыми и мертвыми (Рим. 14:9)! Какое ж Его царствие? Законы Его царствия – законы любви и милости. В нем нет ни лицеприятия, ни происков: потому что Царь неба и земли каждому наследнику своего царствия дарует столько блаженства, сколько сердце и душа его вместить может, и всякий, получив свой дар, никому не завидует, так что истинные последователи Спасителя объемлют друг друга любовью, и в духовном Божественном царстве Его несть Иудей, ни Еллин, ни раб, ни свобод: ecu бо едино суть о Христе Иисусе (Гал. 3:20). Человеколюбивый Владыка никого из приходящих к Нему не отвергает: награждает усердие богатых Иосифов и с любовью приемлет ароматы Мироносиц; за погребальные пелены дарует одежду нетления. И за каплю мира услаждает души райским благоуханием; благосклонно взирает на тучные жертвы, и отечески призирает на одно благое намерение. Стоит только прибегнуть к Нему, – и воздыхания обращаются в беспечальное утешение, и слезы горести растворяются предчувствием бесконечного блаженства, в самих оковах сердце дышит небесной радостью и всякое лишение с избытком награждается неистощимыми дарами Его Божественной благодати. Посему, если ты, как Иосиф Аримафейский изобилуешь земными сокровищами: то не щади их для прославления имени Божия, – и Воскресший помянет имя Твое перед Отцом небесным (Мф. 10:32). Если ты до того удручен нищетой, что не можешь служить Ему от имений своих: не печалься, но паче радуйся, зная, что Христос, богат сый, обнищал, да мы нищетою Его обогатимся (2Кор. 3:9). Если даже лишен ты всякого пристанища: и тогда веселись, слыша, что воскрес Тот, который на земле не имел, где преклонить главу свою, чтобы уготовить на небесах обители верующим в Heгo!

Так, воскресение Иисуса Христа преимущественно принесло радость последователям Его, т.е. тем, которые познали таинственный путь восхождения от тьмы мира сего к находимому свету небесному, от времени к блаженной вечности, которые, живя среди мира, не принадлежат миру, но побеждают мир живой верой, на вере утверждают непоколебимую надежду, и одушевляясь надеждой, пылают чистейшей любовью к Богу и ближним своим. Возрадуйтесь, потому что наши души Христолюбивые! Господь наш исходит из гроба в лучезарной славе воскресения, воцаряется, облекается в лепоту Божественной славы своей: да усладит скорби и печали своих последователей; да вознесет дух их к немерцающей своей славе; да возведет их от смерти к жизни, и от земли на небо; да облечет тленное их в нетление, и смертное в бессмертие; да седлает их наследникам царствия; да в явление Его и они просветятся подобно солнцу , и воссияют как светлость тверди небесной.

Но преизбыточествующая сила воскресения Христова принесла радость и грешникам кающимся: потому что с Исусом Христом воскресло наше оправдание! Восстал из гроба Тот, кто низошел с небес призвать грешников на покаяние, – воплотился с тем, чтобы положить душу свою за спасение наше. Ему последуют блудницы, омывшиеся слезами сокрушения сердечного, – разбойник, исповедавший Его на кресте, – мытари, кои не смели и очей своих возвести на небо, расточившие блудно отеческое наследие, которые, пришедши в чувство покаяния , признавали себя недостойными даже именовать Отца небесного. Теперь, облегченные от бремени греховного, они стремятся окрыленные веселием, и вступают в жилище вечного блаженства, как в собственное наследие! И сонмы избранных с радостью встречают их, праведники, проведшие всю жизнь в подвигах добродетели, с любовью объемлют погибавших, но спасенных братьев своих; без всякой зависти вступают с ними в общение, дают им место среди себя; все множество Ангелов ради их ликует в веселии, все небо взыграло радостью, вся тварь воспевает песни победные, прославляет милость и человеколюбие Спаса нашего и Бога; всякое колено небесных, земных и преисподних преклоняется о имени Спасителя (Флп. 2:10), и всяк язык исповедует: достоин есть Агнец заколенный прияти силу, и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и благословение (Ап. 5:12), – Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2:11)!

О дивная, неисчерпаемая радость! Воскресение Иисуса Христа предосеняет и наши гробы надеждой воскресения в жизнь вечную, прогоняет адские ужасы, претворяет смерть в мирное успокоение от трудов земных, окрыляет дух надеждой вечного блаженства, услаждает временные скорби, умиротворяет мучения совести, объемлет собой века и вечность, связывает небо с землей, привлекает Ангелов на служение людям, соединяет воспевающих песнь Агнцу в торжествующей Церкви первородных с ожидающими на земле своего избавления от смертности, побуждает духов праведных, достигших совершенства, споспешествовать спасению тех, которые воздыхают еще, всыновления чающе, избавления телу своему (Рим. 8:23).

И так да возвеселится каждый истинный сын Церкви Христовой, как наследник царства вечного, непоколебимого; да торжествуют исинные последователи Спасителя, как участники немерцающей, необъятной славы Его! Да воспрянут от уныния и обремененные грехами: потому что Христос воскрес для нашего оправдания. Ни бедствия да не смущают, ни смерть да не тревожит: ибо из гроба Христова струится источник вечной жизни, свободным стал доступ к престолу благодати Божией; отверзлись райские двери; открыт путь в царствие небесное: Христос воскресе, веселие вечное! Аминь.

Ныне вся исполнишася света, небо же и земля и преисподняя: да празднует убо вся тварь востание Христово.

(Канон Пасхальный, песнь 3, троп. 2).

Мрак неведения, коим покрыта была для человека будущность, рассеян лучами Солнца правды, изошедшего из гроба! И сокровенное от ока самого внимательного обнаружилось; едва достигаемое гаданием превратилось в достоверную истину; невидимое стало видимым, потерянное вновь приобретенным, страшное бесстрашным, далекое близким... Ныне вся исполнишася света, небо же, и земля и преисподняя! Доселе человек был для самого себя загадкой; его назначение было неисследимо для умов самых возвышенных, тем менее, никто не мог сказать: какое назначение земли и неба? Люди казались призраками, преемственно являющимися и исчезающими, возникающими по воле некоей Творческой силы, и разрушаемыми какой-то другой силой, злотворной, человеконенавистной! Господь Иисус Христос проложил для человека путь в царствие небесное, низвел жизнь в область смерти, даровал оружие победы против сил адовых! Каким образом? Предрекши все обстоятельства смерти и воскресения своего, умерши посреди мучений в очах целого народа, воскресши силой Божества своего, и четыредесятидневными явлениями удостоверивши учеников своих в истине своего воскресения, тем самым соделал несомненными обетования свои в отношении к своим последователям. Таким образом, с воскресением Иисуса Христа небо соделалось наследием человека, смерть перерождением нашего тела в нетленное; ад стал темницей только для тех, кои произвольно обреклись ему. Все озарилось необыкновенным светом: и небо, и земля, и преисподняя!

Какая была бы для нас польза, если бы, через воскресение Иисуса Христа, мы узнали, что над нами висят несчетные сонмы – солнцев; что в небесном пространстве плавают тысячи миров? Подобное открытие удовлетворило бы нашему любопытству, но едва ли сделало бы нас лучшими. Воскресение Иисуса Христа сообщает нам восхитительнейшее ведение, ведет к познанию вожделеннейших предметов; ибо открывает небо небес, в коем все наслаждается вечною жизнью, и ничто неподвержено тлению; указывает место, в котором Бог особенным образом являет горним умам свое присутствие; где бесчисленные сонмы чистейших духов не знают иной воли, кроме воли Божественной; где Ангелы вечно пребывают покорными мановению своего Владыки, где херувимы, окружая престол Господа, чувствуют неизреченное блаженство от служения Ему, и точным исполнением Его воли взаимно подкрепляют себя в святости!

Указав сие место и посадив в лице своем наше естество на высочайшие степени превознесения – одесную Бога, Иисус Христос тем самым удостоверил нас, что область царствия Его предназначена для нас; что верующие в Heгo будут сонаследниками Его; приобретут неоскудеваемое сокровище; успокоятся вечным субботством от трудов своих, и в соединении с Ним не станут помышлять о земном, не будут заниматься суетой, престанут сокрушаться житейскими попечениями, никогда не испытают ни болезни, ни плача, ни воздыханий; но озарятся вечной славой и будут царствовать со Христом во веки веков!

Таким образом, через воскресение Иисуса Христа небо сроднилось с землей, явилась лествица провиденная Иаковом, по которой не только нисходят на землю Ангелы, посылаемые на служение за хотящих наследоватъ спасение (Евр. 1:14), по и земнородные восходят на небо! И хотя на языке человеческом нет слов, коими можно было бы вполне изобразить предметы царствия небесного; хотя блага небесные такого свойства, что, в настоящем состоянии нашем, ни сердце ощутить, ни мысль объять их не может (1Kop. 2:9): но то одно уже, что о царствии небесном открыто нам в Евангелии, достаточно показывает, что все блага настоящего мира – предмет стольких усилий и трудов человеческих – суть не что иное, как ветошь и брение в сравнении с благами небесными! И посему одно то, что о царствии небесном говорит нам Евангелие, могло подвигнуть целые тысячи всеми усилиями стремиться к царствию небесному; заставило одних презреть все удовольствия мира, других скитаться в пустынях и пропастях земных, иных бороться всю жизнь с искушениями и соблазнами, или, подобно агнцам обрекать себя на заклание!

С воскресением Иисуса Христа новый свет озарил землю! Сия матерь всего живущего на ней прежде казалась пространным вместилищем гробов, или паче, всеобщим гробом. И человек, попирая на всяком шагу прах подобных себе, встречая повсюду следы всеразрушающей силы, оглашаемый воплями жертв, поглощаемых смертью, с ужасом взирал на свою кончину, не мог без страха помыслить, что и он некогда соделается жертвой смерти, и, по кончине своей будет истлевать в недрах земных. Воскресение Иисуса Христа озарило гробы надеждой всеобщего воскресения: ибо из гроба сего Победителя смерти проистек для смертных источник нетления. С того времени не только гробы, но и пропасти земные, и бездны морские сделались как бы матерними недрами, в коих человек перерождается в неистление. Всякому сделалось известным , что через смерть естественную разрушается только тленная часть существа нашего, и мы совлекаемся только грубой оболочки нашего духа; что и сия земная часть существа нашего – тяжкая ноша души нашей – тело наше не навеки разлучается с оживлявшей его душою; что некогда оно снова соединится с сей спутницей своей жизни и восстанет из гроба в лучезарном сиянии. Таким образом естественная смерть, со времени воскресения Христова, соделалась неким сеянием природы, а земля как бы пространной нивой, из коей в последний день мира мгновенно прозябнут семена, брошенные смертью в недра земные; и посеянное в тлении востанет в нетлении, посеянное в немощи востанет в силе; mo, что ныне сеется душевным, явится духовным (1Кор. 15:42–44), земное претворится в небесное, смертное соделается безсмертным! Вот почему в первые времена Христианства не только юноши и крепкие возрастом мужества, но даже немощные по естеству девы не боялись смерти, и победителями ее являлись малолетние отроки. Вот почему для последователей Христовых и теперь смерь не что иное, как вожделенный конец многотрудной борьбы со страстями и похотью, – бессильное страшилище, нестрашное для сердца, укрепленного верой, призрак, исчезающий при одной мысли о воскресении Христовом!

Но сего мало; предощущая время всеобщего воскресения, вся тварь, порабощенная нами суете и тлению, воздыхает с нами, с нетерпением ожидая торжества верных в последний день мира – яко и сама тварь свободится от работы истления (Рим. 8:20, 21). Так, сама земля – это вместилище болезней и страданий, жилище крушения и скорби, земля, утучненная потоками крови человеческой, некогда получит свойства небесные, или паче преобразится в небо, так, что все противоборствующее на ней придет в согласие и порядок, все украсится красотой нетленной, и земля соделается жилищем правды, селением Вышнего, в котором Он будет обитать со всеми Святыми во веки!

Наконец, через воскресение Иисуса Христа, мы приобрели необходимое понятие об аде. Эта бездна, беспрестанно поглощавшая людей и не насыщаемая никакими жертвами, низвергаемыми в ее челюсти смертью, казалось, готова была поглотить весь род человеческий. Каждый, умирая, по самой природе своей, всецело проникнутой растлением, – был уже добычей ада. Все праведники, даже Отцы верующих говорили о себе, что они через смерть нисходят во ад (Быт. 37:35), и никто не имел дерзновения сказать, подобно апостолу Павлу: мне еже... умрети приобретение есть (Фил. 1:21). Правда, был некто прежде потопа, настолько угодивший Богу, что Бог преложил его и не обреташеся (Евр. 11:5): еще некто явился в последствии, восхищенный яко на небо (4Цар. 2:11): но сии явления пролетели в мире, как мгновенный блеск молнии, предоставив самим праведникам теряться в догадках о месте их пребывания. Все же прочие сыны Адамовы были наследниками ада: и хотя в области его праведники утешались надеждой искупления, так что не ощущали адских мучений; все однако же они были удалены от лицезрения Божия, и только вера в грядущего Искупителя была для них отрадой! Для неверных же или колеблемых сомнением относительно сей истины, заклепы адовы были вечной преградой к избавлению.

Иисус Христос, быв умерщвлен плотью, нисходит духом своим во ад (1Петр. 3:18, 20); сияя блистанием Божества своего, сокрушает вечные вереи, содержавшие от века узников; низлагает державу смерти, пленяет плен; совоскрешает с собой всеродного Адама; освобождает и вводит в рай не только праведников издревле ожидавших Его пришествия; но даже противившихся Божьему прещению во дни Ноевы: да вси, подвергшиися суду no человеку плотию, поживут no Бозе духом (1Пет. 4:6)! Тако смерть noжерта бысть победою (1Кор. 15:54) Иисуса Христа, и о имени Его преклонилось всяко колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10). Кто не воскликнет теперь с Пророком: где ти, смерте, жало, где ти, аде, победа (1Кор. 15:55)? Поистине: где твоя, ад, победа: если ныне самая смерть для верующих есть прохождение к лучшей жизни? Где твоя, ад, победа: если пленяемые тобою в продолжение целых тысячелетий исторгнуты из челюстей твоих в одно мгновение? Где твоя, ад, победа, если, по обетованию Духа Святого, смерть некогда вовсе упразднится (1Кор. 15:26)? Где твоя, ад, победа: когда твои заклепы разрушены, врата сокрушены, силы ослаблены, и ты сделался жилищем одних отверженных, жилищем дьявола, его служителей, и тех, кои все естество свое претворили, так сказать, в природу сатанинскую? Где твоя, ад, победа: если страх твой уничтожен теперь для истинно верующих?

Взыграйте как верные радостью веры и веселия духовного: Христос воста, веселие вечное! Вкусите добраго глагола (Евр. 6:5) настоящего празднества: Христос умерый, паче же и воскресый, возседит ныне одесную Бога Отца и ходатайствует о нас (Рим. 8:34)! Да возрадуется душа ваша о Господе: егда бо Храстос явится, живот ваш; тогда и вы с Ним явитеся в славе (Кол. 3:4). Ничто да не смущает веселья вашего: воскресе Христос, и расточились враги Его! Никто да не лишится восхитительных плодов настоящего торжества: ибо пасха наша за ны пожрет бысть Христос (1Кор. 5:7)! Если ты в деле спасения бодрствовал подобно Мироносицам, и, как мудрая дева, запасся елеем добродетелей: то изыди ныне, как брачный свещеносец во сретение Христу, из гроба, яко из чертога, изшедшему. Если ты страхом смерти подвергся работе (Евр. 2:15) греховной, то спогребись Христу покаянием и начинай жить во обновлении жизни (Рим. 6:4). Если страх смерти и теперь смущает тебя: то отряси уныние, укрепись силой благодати и по следам Спасителя безбоязненно проникай, когда воззовет тебя Господь, в область смерти! Если сердце твое преогорчено разлукой с ближними твоими: то услади скорбь твою надеждой воскресения! Хотя бы душа твоя нисходила до ада, не усомнись взяться за предлежащий якорь веры во Христа, имеющаго ключи ада и смерти (Ап. 1:18)! От всех и всеми да будет благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, иже no мнозей своей милости, nopoждей нас во упование живо воскресением Иисус Христовым от мертвых (1Пет. 1:3). Аминь.

Христос воскресе!

Вожделенное благовестие, сладкое приветствие, всенародное, чудное изречение! По прошествии столь многих веков от воскресения Христова, не смотря на падение, в течение столетий, многих царств, на истребление целых поколений, племен и народов, на изменение и забвение древних обычаев, нравов, поверий, законов, самого вида земли, слово о воскресении Христовом, в устах истинных Христиан, доселе неизменно, радостно, восхитительно, животворно! Сколько раз в сии самые дни повторено и повторяется слово: Христос воскресе! а повторение его не только не становится для нас менее радостным, не только не тяготит нашего слуха, как бывает нередко в обыкновенной жизни, при повторении одного и того же различными устами в продолжении времени, но еще услаждает слух наш, будто песнопение Ангелов; при всяком произнесении его мы как бы новую находим в нем приятность, новую вкушаем в нем сладость, новое ощущаем в нем удовольствие!

О чудное изречение: Христос воскресе! Оно одно доказывает уже, что наша Церковь есть истинная Церковь Христова, что она, не смотря на расстояние веков, состоит в неразрывном союза и единстве с первобытной Христовой Церковью, которая сперва состояла из Апостолов и небольшого числа еще других учеников и учениц Христовых. Ибо представьте себе, братья, положение первобытных последователей Христовых в то самое время, когда благовестие о воскресении Христовом и полное удостоверение в нем распространилось между ними, и скажите: не так же ли точно слово Христос воскресе, тотчас по воскресении Христовом, переходило из уст в уста с лобзанием мира и любви, как тоже слово передается и у нас от одного к другому, возглашается в наших храмах, обтекает дома, оживотворяет города и села, с быстротой молнии летает по всем странам мира, где только живут православные Христиане? Прежде всего, Ангелы возвестили святым Мироносицам: Христос воскресе! Мироносицы с сей радостной вестью побежали к первейшим Апостолам, Апостолы сообщили сию весть прочим ученикам Христовым, и все первенствующие Христиане, рассеявшиеся во время крестных страданий Спасителя, как стадо голубей при появлении грозы, – сообщая друг другу радостную весть: Христос воскресе! и слыша друг от друга: воистину воскресе! – ожили духом, ободрились, соединились, одушевились полной надеждой на осуществление тех обетований, которые дал им Спаситель в течении земной жизни своей!

«Христос воскресе!» приветствовали тогда друг друга ученики Христовы. «Вот и явилось то чрезвычайное знамение, о котором Господь нам предсказывал, говоря: якоже бысть Иона знамение Ниневитом: тако будет и Сын человеческий роду сему (Лк. 11:29)! К сожалению, для нас самих казались непонятными слова Господа нашего, когда Он говорил нам, что Его предадут язычникам; что Ему поругаются, Его оскорбят, будут бить и убьют Его; но что Он в третий день воскреснет (Лк. 19:32, 33). Но вот сбылись слова Спасителя, а сие событие не ручается ли вполне, что сбудутся и все данные нам от Heгo обетования; что Он идет уготовать для нас обители блаженства, которых много у Отца Его; что Он снова придет в сопровождении Ангелов и во всей славе своей судить живых и мертвых; что Он соделает и нас участниками славы своей, даст нам вечное небесное царство, в котором Его последователи просветятся подобно солнцу, воссияют на подобие тверди небесное! Зачем же теперь пристращаться к земным благам; что и думать о настоящем, тленном, суетном мире? Лучше всеми силами стремиться к царствию небесному, блага которого не могут расхитить воры, не истребляет ржавчина, не потопляет вода, не сжигает огонь!».

"Христос воскресе!» рассуждали божественные Апостолы (как показала вся последующая жизнь их), – а нечестивый, злобный мир думал, что, распяв на кресте и умертвив Господа нашего, окончательно освободился от Heгo! Нет; если Христос воскрес, то брань Его с миром не только кончилась, но едва еще началась! Теперь только возникнут воины Христовы, устроятся Его рати, начнутся кровавые битвы... но, очевидно уже, на чьей стороне победа! Очевидно, что тленному, постоянно изменяющемуся миру не устоять в брани с Господом нашим, когда Он и после того, как был умерщвлен жесточайшими муками и умер в глазах целого народа, воскрес в третий день из мертвых, восторжествовал над самого смертью! Что же теперь значат все усилия мира? В состоянии ли превозмочь и победит благодатное царство Христово вся злоба, ненависть и козни мира сего? Что такое гонения, преследования, мучения его? He более, как сонные, неприятные грезы, или детские страшилища, когда во услышание целого мира можно торжественно восклицать: смерть, где твое жало? ад, где твоя победа (1Кор. 15:55)? Христос воскресе!».

«Христос воскресе! И так, по слову Его», говорили между собой первенствующие Христиане, «и так нечего бояться убивающих тело, но не могущих убить души; стало быть, должно бояться только греха и исконного врага рода человеческого! – бояться греха: потому что он поражает душу смертью; – бояться князя адской тьмы: потому что он может низринуть нас с собой в геенну огненную. Но если не допустим греху обладать нами, то смерть не причинит нам ни малейшего вреда, потому что она не более, как жало греха. Нечего страшиться и губителя рода человеческого, потому что Господь наш Иисус Христос разрушил оковы дьявола, уязвил его в самое сердце, ниспроверг его державу; не страшны теперь и пропасти адовы, потому что сокрушены его вереи, разрушены твердыни ада, изведены из него от века содержавшиеся в нем пленники!».

«Христос воскресе! после того, как умер из любви к нам, положил душу свою за нас, которых удостаивал называть друзьями своими (Ин. 15:14)!» – с умилением воспоминали Апостолы. «Как же нам», говорили они, «не возлюбит Его – Спасителя и Бога нашего, – всем сердцем, всей душой, всем помышлением и всей крепостью, чтобы иметь дерзновение к Нему в день старшого суда Его? Нужно ли еще большее для нас побуждение и к взаимному между собой союзу, к искренней, бескорыстной любви, которую заповедал нам Господь, сказав: да любите друг друга, якоже возлюбих вы (Ин. 15:12)! Станем же любить один другого искренно, нелицемерно; станем терпеливо сносить немощи бессильных братьев наших; станем утешать скорбящих, врачевать недужных, посещать больных и содержащихся в узах, одевать нагих, делиться последней крохой хлеба с алчущими, не себе угождать, но ближнему во благо к назиданию, не щадить ни имения своего, ни трудов для блага общего, и между нами не будет нищих, не будет безутешных страдальцев!

«Христос воскресе, для оправдания нашего предвечной Правдой!» – исповедали ученики Христовы. «Как Ходатай Бога и человеков, принесши в лице своем жертву, всесожженную на кресте огнем любви своей, во удовлетворение Божественному правосудию за грехи всего мира, Господь Иисус, за приятие смерти венчанный теперь славой, вводит во славу свою и разбойника, исповедавшего Его на кресте, и блудниц, омывшихся слезами покаяния, и всех кающихся грешников! Стало быть, только тот не удостоится царствия небесного, кто сам не захочет своего блаженства; а желающим его Господь наш дает свои Божественные силы яже к животу и благочестию (2Петр. 1:3). Пойдем же по следам Спасителя и Бога нашего, пойдем в царство славы Его. Там сияет невечерней свет Божества Его; там не знают ни печали, ни стонов, ни воздыханий; там не проливают слез горести; там нет нищеты и болезней; там вечное ликование, радость и веселье блаженных духов, достигших совершенства!».

«Христос воскресе, первенец из мертвых (Кол. 1:18)», повторяли друг перед другом первенствующе Христиане. «Ибо как смерь вошла в мир одним человеком, так человеком же и воскресение мертвых; как Адамом все умирают, так Иисусом Христом все оживут. Теперь из гроба Победителя смерти льются струи бесконечной жизни в могилы, поглотившие потомков Адамовых со времени его грехопадения, чтобы сообщить всем умершим животворную силу, по которой, в определенное Богом время, все находящиеся во гробах услышат глас Сына Божия, и изыдут сотвориши благая в воскрешение живота, а сотвориши злая в воскрешение суда (Ин. 5:25)! Стало быть смерть для творящих добро не более, как смиренная рабыня, помогающая им разоблачиться от ветхого, изношенного рубища – от плоти нашей, сбросить ее в землю для очищения и претворения ее в вещество, способное воскреснуть и сделаться духовным».

Такими истинами и чувствами одушевлены были первые последователи Спасителя по Его воскресении, и те же истины и чувства изложили в своих писаниях и учении, переданных ими Церкви святой на все последующие века до скончания мира. Посему и ныне святая Церковь, воспоминая лучезарное воскресение Христово, ликует, радуется, торжествует, призывая всех верующих к радости и веселью. И как не радоваться? и как не веселиться, внимая всеобщему привету: Христос воскресе! В воскресении Его – утверждение нашей веры, залог нашей бесконечной жизни, победное над миром оружие, избавление от греха и плена адского, якорь нашего спасения, утешение в горести и бедствиях, изменение смерти нашей в сонное успокоение, оправдание наше перед вечным Правосудием, начало нашего воскресения, вечное веселье! О, слава Тебе, Боже, Спаситель наш, слава Тебе! Аминь.

Христос воскресе!

Кто в состоянии высказать чудодейственную силу слова сего? Кто изъяснит всю полноту его значения? В благодатном слове Христос воскресе – сосредоточены все надежды последователей Христовых; благовестие о воскресении Спасителя есть и основание нашей веры, и залог Божественных обетований, и предощущение бесконечного блаженства, уготованного в вечности благоугодившим Богу в течение настоящей жизни! Что столько смущает миролюбцев, как мысль о смерти? Что приводит в больший ужас нераскаянного грешника, как могилы умерших? А вожделенное слово: Христос воскресе, изводит нас бестрепетно на могилы усопших отцов и братьев наших, и не только не ужасает нас напоминанием ожидающего и нас часа смертного, но даже радует надеждой на милосердие к ним Спасителя, на вечное с ними соединение, радует упованием всеобщего воскресения в жизнь вечную! Ибо слово: Христос воскресе, уверяет нас в той утешительной истине, что Спаситель есть жизнь всех верующих во имя Его; удостоверяет в милости Воскресшего для всех, ожидающих жизни будущего века! Как уверяет? Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть (1Кор. 15:20). Как силой господствующего в нашей природе повреждения, полученного нами преемственно от Адама через родителей, все подвержены смерти; так силой воскресения Христова, привитой нашей природе во Св. крещении, все верующие в Спасителя оживут и воскреснут для жизни нескончаемой, вечной, блаженной!

Между тем, пока настанет рассвет вечного дня, воссияет радостное для праведных утро всеобщего воскресения, разлученные с нами смертью спят в недрах земли. Правда, чудный это сон: ни шум ветров, ни свист и завывания бури, ни треск громов, ни рыдания и вопли наши – ничто, до определенного Богом времени, не может пробудить уснувших сном смерти. Да и как им пробудиться, как воскреснуть, вопрошает сомнение или неверие, когда в очах умерших померк свет солнечный, в оледеневшем их теле угасла искра жизни, постепенное гниение отделило член от члена, кость от кости и весь состав человеческий наконец обратился в прах? Можно ли такое состояние человека называть сном? Оживут ли кости сухие, процветет ли прах красотой и благолепием? – Но взгляни на окружающую тебя природу. Давно ли смертный холод держал ее в оцепенении? Давно ли ее семена и растения объяты были сном смерти? Теперь от былинки до высочайших древес все начинает прозябать, цвести, благоухать, наслаждаться новой жизнью. Видишь ли: и растению, и древу есть своя надежда (Иов. 14:7), – все оживает и красуется бытием новым. А ты сомневаешься в воскресении своих братьев! – Правда, что разлученные с нами смертью обращаются в прах, что мы, попирая землю, попираем прах наших предков, – что, взяв в руки горсть земли, приходим к мысли: эта земля, за сто лет до нас, быть может образовалась из праха подобного нам человека, бывши до того или сверкающим жизнью оком, или смеющимися устами, или ланитой, красующеюся румянцем и белизной. Что ж из этого следует? To, что этот прах, эта земля, когда составляла живое существо, не сама собой прияла образ человека; что всемогущий Творец создал его из земли. Почему ж тебе представляется невероятным, что земля, в которую обращаются умирающие снова будет оживотворена всемогущим Словом Божиим, которое нарицает не сущая, яко сущая (Рим. 4:17). Спросишь, может быть: как воскреснут мертвые? в каком теле они выйдут? Вот, что отвечает тебе слово Божие: Безумне, ты еже сееши, не оживет, аще не умрет: и еже сееши, не тело будущее сееши, но голо зерно. Бог же дает ему тело, якоже восхощет, и коемуждо семени свое тело. Такожде и воскресение мертвых: сеется в тление, востает в нетлении; сеется не в честь, восстает в славе; сеется в немоща, востает в силе; сеется тело душевное (чувственное), востает тело духовное (1Кор. 15:36, 38, 42–44)! Так, братья, все мы, обращающиеся в землю действием смерти и тления, воскреснем для нового бытия и жизни неизменной, вечной: потому что мы созданы для вечности!

Спросишь еще: в каком состоянии теперь души усопших сном смерти? Зачем тебе знать сию тайну Божию, – тайну тех, коих уста смерть запечатала безмолвием? Впрочем, если такой вопрос влагает тебе во уста скорбь разлуки с бывшими близкими твоему сердцу, то тебя утешит Евангелие, которое удостоверяет, что души разлучающихся с нами смертью переходят в обитель Отца небесного. А если и земные отцы с нежностью приемлют младенца при появлении его на свет, то можно ли думать, чтобы неизреченная благость Отца небесного, коего безпредельное милосердие мы ежеминутно испытываем в сей жизни, не имело попечения о переселившихся в вечность, близких нашему сердцу?

Но ты скорбишь, помышляя, что преставльшиеся от нас ближние наши, хотя, с одной стороны, имели добрые расположения сердца, но не успели совершить желаемого ими добра и посему не созрели еще для царствия небесного, не приобрели совершенной святости. С другой стороны, хотя у них были человеческие слабости, хотя они подвергались проступкам и порокам, но по желанию их принести покаяние, – грехи их, по твоему мнению, не достигли той меры , которая предает человека вечному осуждению. Облегчи недоумение, скорбь твою излиянием души твоей перед Богом! Пусть любовь твоя к усопшим вознесется в пламенных молитвах к Тому, который есть вечная любовь; засвидетельствуй приверженность твою к ближним, коих и прах тебе дорог, состраданием к несчастным в настоящей жизни, подаянием милостыни убогим. Усопшие братья наши умерли только для нашей любви и благотворительности чувственной; но всегда живы для любви и благотворительности духовной. В таком засвидетельствовании любви твоей к усопшим поможет тебе Св. Церковь, приносимой ею бескровной жертвой и молитвами. А молитвы Церкви всегда столько же, если не более, приятны Богу, сколько сладок и утешителен голос ее для всякого доброго, чувствительного сердца человека.

И так молись, душа нежная, сокрушающаяся в разлуке с ближними! Спаситель сказал, что Он сделает все, о чем ни попросим Его в молитвах (Ин. 16:23). Апостол завещал молиться за вся человеки (1Тим. 2:1), не исключая умерших. Подражай Св. Церкви, которая ежедневно молится об усопших в надежде воскресения в жизнь вечную, т. е. умерших с верой во Иисуса Христа и несомненным упованием на благость Божию.

Господи! услышу нашу молитву и упокой души преставльшихся отцов и братьев наших в месте злачне, в месте прохладне и покойне, там, где нет ни печали, ни болезни, ни тления. Аминь.

От мира несте, но Азъ избрах вы от мира

(Ин. 15:19).

В первые времена Христианства дни, посвященные воспоминанию священномучеников, празднуемы были с необыкновенной торжественностью и весельем. Теперь не знаю, братья, приличнее ли нам в такие дни радоваться, или смущаться; предаваться веселью, или сетованию? Древние Христиане, воспоминая блаженную кончину св. Мучеников, радовались потому, что в смерти их видели торжество веры над миром, плотью и дьяволом, и, одушевляясь примером Мучеников, такой ощущали в сердце своем порыв к соединению со Христом, к достижению блаженной вечности, что готовы были сами скорее подвергнуться всякого рода мучениям, нежели уклониться хотя на малую черту от веры и заповедей Спасителя. Нас никто не предает мучению за исповедание истин Евангельских, никто не требует, чтобы мы уклонялись от учения Христова, напротив, мы имеем самое благоприятное время и все способы вести жизнь истинно христианскую. Промысл посылает нам бесчисленные побуждения к размышлению о вечной нашей участи, а мы самовольно предаемся растлению роскоши, увлекаемся соблазнами и превратными обычаями мира сего, как будто бы с настоящей жизнью все для нас кончится, как будто бы мы не запечатлены именем Христовым и к нам вовсе не относятся слова Спасителя: от мира несте, но Аз избрах вы от мира! От чего такое у нас охлаждение к животворным истинам Евангелия? От чего происходит такая беспечность на счет вечной нашей участи? От того ли, что приобретение вечного блаженства представляется в наших мыслях предметом, не стоящим особенных усилий? От того ли, что, по нашему мнению, обыкновенный образ нашей жизни не воспрепятствует нам приобрести царствие небесное? Или, наконец, от того, что подвиги благочестия представляются нам неприятными и скучными? Но самое простое размышление легко может убедить в ничтожности таких предлогов нашего равнодушия в деле спасения.

1. Слово Божие удостоверяет, что царствие небесное заключает в себе блаженство выше всех благ и удовольствий настоящего мира, что оно есть самое вожделенное отечество наше, которого лишившись, человек вечно будет несчастным. Следовательно, вечная наша участь стоит того, чтобы преимущественно перед всеми занятиями была предметом наших усилий и желаний. Каких не делаем мы пожертвований для наслаждения минутными удовольствиями? а в царствии небесном уготованы такие блага, коих не видело никакое перстное око, о коих не слыхало никакое ухо, сотканное из плоти и крови. Каких неусыпных трудов, изнурений требует стяжание хотя малого достатка? Для приобретения тленных сокровищ многие переплывают моря, проходят неизмеримые степи, роются в недрах земных: между тем, как подобными усилиями можно бы при приобрести царство небесное, изобилующее такими сокровищами, такими вожделенными радостями, для описания коих нет слов во всех человеческих наречиях. Каких напряженных трудов и какого ревностного прилежания, деятельности стоит во всяком роде службы приобретение почестей: между тем, как по удостоверению Духа Святого, ничего не стоят все временные страдания в сравнении с той славой, которая ожидает в вечности благоугождающих Богу в сей жизни!

Как же можно ожидать, чтобы царствие небесное, чтобы жилище вечной славы и блаженства досталось нам за ничто, так сказать, само собой? На каком основании можно обольщаться надеждой, что наследие неисчерпаемых утех, веселья и радости не требует особенных усилий; что жизнь вечную можно пробрести как-нибудь; что воздержание, обуздание страстей, умерщвление плоти, самоотвержение, предписываемые Евангелием и Церковью подвиги благочестия суть занятия излишние, приличные одним отшельникам, или людям, посвятившим себя исключительно на служение Богу? Но не тесным ли путем, не путем ли самоотвержения и лишений, по учению Евангелия, предопределено каждому достигать царствия небесного? Другого пути нет туда, и кто не следует тем путем, который проложен Спасителем, которым вошли в жизнь вечную Апостолы, Мученики и все Святые, тот не наследует вечного блаженства, потому что он не стоить его, не дорожит вечной своей участью.

2. Однако ж, к прискорбию, мы полагаем, питаем себя суетной надеждой, будто проводя и обыкновенную, такую, какую ведем жизнь, не лишимся царствия небесного. В основе такой обманчивой надежды лежит опасная мысль, будто с нашей стороны мы делаем все, что можем, для нашего спасения. Что же мы делаем? Посвящаем некоторые минуты делам благочестия, воздыхаем иногда к небесному отечеству, исполняем кое-какие предписания Св. Церкви. Но что это за подвиги, что за усилия? Посвящаем несколько мгновений молитве, но молитва наша вяла, рассеяна, непродолжительна, и, кончив ее, мы тотчас предаемся суете и легкомыслию; бросаем иногда какую-нибудь лепту убогому, между тем, как на роскошь и греховные удовольствия теряем все доходы, все имение свое; заставляем себя подчас что-нибудь пожертвовать на то или другое Богоугодное дело, даже некоторые дни постимся; а неудержимо увлекаемся жаждой наслаждений, забав, рассеянности мирской. Словом: посвящаем Богу несколько минут, а всю жизнь, все сердце, все бытие свое отдаем в рабство греху и миру!

«Уже ли же нам», возражают миролюбцы, «оставить все дела, все занятия свои и упражняться в одних молитвах и отшельнических подвигах?». Нет, братья, Евангелие этого не требует; напротив, оно заповедует, чтобы каждый человек всемерно старался исполнять со всей точностью обязанности своего звания; чтобы обладающие властью обращались с подчиненными в духе кротости, снисхождения и милосердия; требует, чтобы состоящие на низших ступенях общежития беспрекословно повиновались высшим, чтобы все покорялись воле Божией во всех обстоятельствах жизни, чтобы каждый благодушно переносил постигающие его скорби и бедствия; чтобы мы от всего сердца прощали причиняемые нам злобой людей обиды и оскорбления; чтобы мы на одного Бога возлагали свое упование, когда мир ненавидит и преследует нас; особенно Евангелие внушает никогда не забывать, что мы грешники, достойные вечного осуждения, постоянно воздыхать из глубины души ο прощении грехов наших, приносить в них искреннее покаяние, обуздывать безумные порывы нашего сердца, пресекать всякий союз неправды и беззакония, не пристращаться ни к каким земным благам, среди всякого занятия и упражнений возносить к Богу сердце наше, устремляя мысли и желания наши к соединению со Христом!

3. Но, говорят, «такой образ жизни тяжек, изнурителен!». Нет, справедливее сказать: в нашем образе мыслей, в греховном повреждении нашего сердца и желаний заключается главная причина нашего равнодушия относительно вечной нашей участи. Мы неискренно желаем душевного спасения, не возлюбили еще Бога всем сердцем и всей душой своей, и посему неохотно упражняемся в делах благочестия; посему они нам кажутся скучными, преприятными. Слушание, или чтение слова Божия и других душеспасительных писаний для нас утомительно; молитва представляется для нас тягостной; исполнение обязанностей нашего звания производит некоторый род досады, похожей на положение несостоятельного должника, от которого требуют уплаты долгов.

Однако ж, братья, не сами ли мы причиной, что дела благочестия для нас тягостны? Неудержимо предаваясь влечению роскоши и удовольствий мира сего, самовольно порабощаясь греху и превратным мирским обычаям, не прилагая малейших усилий к избеганию соблазнов, к препобеждению искушений, мы подавили в себе стремление нашего духа ко всему возвышенному, небесному; усугубили естественное повреждение нашего сердца, до того, что всякая добродетель кажется для нас горькой, малейшее уклонение от греховного образа жизни – противным нашей природе. Между тем, как для праведников, по собственному их сознанию, оправдания Господня права, веселящая сердце, слаще меда и coma (Пс. 18:9, 11); благ закон уст Божиих, паче тысящ злата и сребра (118, 72), и нет никакого сомнения, что иго Христово благо, что бремя Его легко (Мф. 11:30). Свидетели сей истины тысячи подвижников, ежедневно воспоминаемых Св. Церковью, благоугодивших Богу своей жизнью в том самом состоянии, в котором восставлены были Промыслом; свидетель сему и празднуемый ныне Св. великомученик Георгий, который, будучи верным воином царя земного и при том нечестивого, идолопоклонника, был истинным воином Иисуса Христа, Царя небесного. Так, Божественная любовь заключает в себе такую сладость, что возлюбивших Бога всем сердцем не только не в состоянии совратить на путь порока обольстительные удовольствия и соблазны мира сего; но не может разлучить от любви Божией ни скорбь, ни теснота, ни голод, ни нагота, ни огонь, ни меч, ни смерть, ни жизнь, ни настоящее что-либо, ни будущее (Рим. 3:38, 9)!

He пора ли и нам, братья, оставить пагубные, хотя пространные, пути мира сего и обратиться на путь, ведущий в жизнь вечную? Чем награждает нас мир за рыболовное угождение Ему? За капли сладости заставляет глотать слезы горести и скорби; обещает утехи и удовольствия, а причиняет болезни, истощение сил и смертное томление; прельщает наслаждениями, беззаботными забавами, а пресыщает скукой, досадой, угрызениями совести и поздним раскаянием. Напротив, Евангелие побуждает нас проливать слезы покаяния о грехах наших, и сообщает нам спокойствие совести, внушает беспрестанно возносить из глубины души тайные молитвы, а веселит небесными отрадами; требует обуздания страстей, и услаждает предощущением нескончаемого блаженства; ведет тесным путем, но вводит в царствие небесное; требует, чтобы мы были сострадательны к несчастным, чтобы мы от всего сердца прощали причиняемые нам обиды и оскорбления, и удостоверяет нас, что Спаситель покроет нас своим оправданием и помилует нас вечным милосердием своим! Устремимся же к цели нашего назначения, решимся охотно, всесильно идти тесным Евангельским путем, и мы удостоимся вечной жизни. Аминь.

Намереваясь сегодня совершить здесь⁴ Богослужение, я вспомнил, что в этот день по случаю воспоминания св. великомученика Георгия, собираются в сей храм жители окрестных сел, и, преимущественно, земледельческого состояния. Когда размышлял я, о чем бы теперь предложить вам, братья, слово, – мне пришло на мысль, что имя празднуемого ныне великомученика Георгия на Греческом языке означает земледелец. Ho, посмотрев в жизнеописание сего Святого, я удостоверился, что он был родом из Каппадокии, не только благородного, даже знаменитого происхождения; а в последствии и сам был тысященачальником, или, по-нашему, полковником. От чего же, думал я, родители назвали его Георгием, или земледельцем? Ведь родители, большей частью, дают имена своим детям любимые? Если родители Св. Георгия, будучи сами знаменитого рода, назвали его земледельцем: то, видно, они любили и уважали звание земледельца. Как бы то ни было, только внимательно размыслив, даже невозможно не любить земледельческого состояния: потому что оно само по себе достойно уважения, и есть такое состояние, в котором удобнее приобретать царствие небесное.

Обыкновенно уважают земледельческое состояние за то, что через него получают пропитание и все прочие состояния. Ho, правду сказать, в этом отношении нечем еще хвалиться вам, братья-земледельцы: потому что, если вы питаете другие состояния, то и сами пользуетесь трудами других сословий, взамен каковых вы отдаете избыток своих произведений. Если сверх того платите от своих трудов подати Благочестивейшему Государю и владельцам земли: то, с одной стороны, не от вас одних требуются подати: платят их и другие сословия, особенно занимающиеся торговлей; с другой стороны, подати необходимо нужны на содержание войск, которые защищают государство и все состояния от нападения врагов, нужны на жалованье властям, судьям и другим приставникам. A если бы их не было; то не было бы никакого порядка, и люди жили бы подобно диким зверям. Но за пользованье чужою землею, которую засеваете, как не платить трудами, или деньгами тому, кому она принадлежит? Самая справедливость требует, чтобы владелец земли получал с нее какой-либо доход на свои нужды. И так то, что от рук ваших питаются все состояния, не заслуживает еще особенной почести.

В каком же отношении земледелие достойно уважения? В том, что оно открыто и указано человеку самим Богом. В истине сего легко удостовериться, размыслив, что, как видите, нигде не растут около нас сами собой целыми нивами ни рожь, ни пшеница, ни другого рода хлеба; да и на нивах, как скоро оставить их без возделанная, никакой хлеб не рождается, разве неожиданно появится кое-где колосок того, или другого хлеба. Но достоверно известно, что люди занимаются хлебопашеством почти с тех пор, как существует род человеческий. Слово Божие говорит, что первый сын первого человека был уже земледельцем (Быт. 4:2): отселе очевидно, что земледелие открыто человеку самим Богом. А если бы людям, которые рождаются немощными, бессмысленными младенцами, привелось, самим по себе, собственными опытами изведывать, из каких зерен можно составить хлеб, – придумать способы к умножению питательных зерен: то протекло бы несколько веков и люди померли бы скорее с голоду, чем успели бы дознаться, какие зерна невредны и питательны, затем придумать, что для запаса в большом количестве питательных зерен, сперва в разных местах надобно собрать их, потом вспахать и засеять ими землю, а когда взойдет хлеб, выдергать негодную траву, собрать каким-нибудь образом созревшие зерна, смолоть их, наконец, испечь из них хлебы. Все другие искусства могли быть придуманы людьми уже после, когда они имели хлеб, питающий и укрепляющий человека, но и то не без озарения благодатью свыше, потому что разум человеческий без помощи благодати Божией обыкновенно придумывает только бедствия на горе самому человеку. Как же не любить, не уважать земледелия, когда оно открыто самим Богом?

Правда, на земледелие Бог указал человеку по его грехопадении, а прежде сего он был делателем рая. Проклята земля, сказал Господь Адаму, в делех твоих, в печалех снеси тую вся дни живота твоего, терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву сельную (Быт. 3:17, 18)! Следовательно, возделывая землю, вы, братья, исполняете определение суда Божия! Но не примечаете ли вместе с тем, сколько Бог отечески благ и милосерден к вам? Поставив вас в земледельческом состоянии, Бог тем самым влечет вас к Себе, чтобы вас облаженствовать. Ибо, вникая в ваши занятия, легко удостовериться, что земледельческое состояние удобнейшим путем приводит человека к Богу и, следовательно, к истинному счастью. Обрабатывая землю, вы состоите в союзе с ней ближайшем, нежели другие состояния. Провождая большую часть времени на полях, под открытым небом, вы на каждом шагу как бы осязаете премудрость Божию, благость и промышление Его обо всем, а наипаче о человеке. Взглянете ли на землю, населенную бесчисленными живыми существами, увлажаемую водами, прозябающую травы и леса; обратите ли взор на небо, озаряемое солнцем, испещренное бесчисленными светилами: вам не может не приходить на мысль, что если всякий дом кем-нибудь устраивается, то устроивший все есть премудрый и всеблагий Промыслитель, управляющий всем (Евр. 3:4). Но как небеса проповедуют вам славу Божию, и о делах всемогущества Его возвещает твердь (Пс. 18:2, 3): так весна лету, лето осени, осень зиме, зима снова весне, каждый день последующему дню, и ночь ночи передают познание Бога. Его проповедуют вам и воздух, и воды, которые так необходимы, что не будь воды, или воздуха, не могло бы существовать ни одно из сих бесчисленных существ, из коих каждому предначертаны Богом образ занятий, пищи, наслаждений, время и место для жизни. Вместе с сим вы удостоверяетесь, что все видимое дано человеку, что многие твари сами по себе служат ему, что человек все может обратить в свою пользу. Стало быть, если Бог посылает стужу и зной, дожди и засуху, бури и безветрие, плодородие и оскудение плодов земных: то посылает смотря потому, чего мы стоим; посылает с тем, чтобы мы постоянно обращались к Нему, Творцу нашему, в деснице коего власть над природой; чтобы мы во всех делах своих на Heгo единого возлагали свою надежду, к Нему единому стремились всеми желаниями души своей; чтобы мы, помня о вечном нашем назначении, ни к чему земному не пристращались, зная, что все земное скоротечно.

Этот урок всегда у вас, братья, перед глазами; все окружающее вас во время полевых работ, осенью и зимою, беспрестанно напоминает вам о смерти; а весной и летом – о воскресении нашем из мертвых. При виде бесчисленных тварей, с наступлением зимы умирающих, невольно помышляете о своей кончине; самые ваши труды и упражнения невольно напоминают вам суету всего земного и наше ничтожество по телу. Когда же посеянные вами семена, после зимнего в недрах земли пребывания, весной прозябнуть; когда леса и поля оживотворятся новой жизнью: тогда все говорит вам, что так и человеческие тела, бросаемые землю рукой смерти, некогда, как учит нас святая вера наша, действием Божественного всемогущества воскреснут в жизнь вечную!

Самая нищета, которая по большей части бывает уделом земледельческого состояния, содействует вам в приобретении царствия небесного, и, может быть, лучше, нежели бы содействовало вам обилие благ земных. Сам Спаситель сказал, что неудобь богатому внити в царствие небесное (Мф. 19:23). А что пользы от богатства, если при потере души не помогут человеку все сокровища мира (Мк. 8:36)? – Ваша нищета удерживает вас от многих безрассудных поступков, к которым могли бы увлечься, если б вы были богаты; вы не только не знаете роскоши, но даже часто нуждаетесь в насущном хлебе, хотя сами его возделываете. Столь горестное, по-видимому, положение так много способствует очищению душ наших покаянием, сокрушению сердца нашего, ожесточаемого беззакониями, что многие святые, для спасения души своей, нарочно укрывались в непроходимых дебрях и пустынях, переносили зной и мороз, голод и наготу. Вам же, братья, для душевного спасения не нужно удаляться в пустыни, или дебри, потому что они и без того вам знакомы; вы и не удаляясь от жилищ своих, часто претерпеваете на работах зной и стужу, голод и наготу. Помните, братья, что нищета праведника не только лучше богатства нечестивых, но еще столько содействует отрешению сердца нашего от пристрастия к миру, столько благоприятствует Богоугодным подвигам, что почти всех святых Бог провел путем лишений, скорбей и нищеты к высокому их назначению. Так великий Моисей, тот самый, которому повиновались стихии, которого, как Бога, трепетал язычествовавший царь Египта, некогда был пастухом чужих овец. Руфь, праматерь царского рода Давыдова, была до того бедной, что по чужим нивам сбирала колосья для своего прокормления. Сам Господь и Спаситель наш избрал столь уничиженное состояние, что не имел места, где приклонить главу свою для успокоения, и почти всех Апостолов призвал в царствие свое от рыбачьих сетей и лодок, так что один из них говорит: не Бог ли избра нищые мира сего, богаты в вере, и наследники царствия, еже обеща любящым Его (Иак. 2:5)?

Из сказанного доселе легко можете, братья, убедиться, что Бог во всех отношениях так устроил земледельческое состояние, что вам удобно пробрести царствие небесное. Только для сего нужны с вашей стороны усилия благоугождать Богу своею жизнью. Какие же усилия? Подобные тем, которые вы употребляете, возделывая землю, чтобы она принесла плоды. Желающий хорошо вспахать землю не оглядывается назад: в противном случае он избороздит землю вкривь и вкось, и дело тогда не пойдет на лад; нива, хоть засей ее хорошими семенами, не принесет обильных плодов. Подобно сему, если желаете, братья, душевного спасения, всегда, что ни делаете, возносите мысли и сердца ваши к Богу, стремитесь к Нему всеми помышлениями и желаниями, не обращая внимания на суету земную, не теряя времени в праздности и дурных сообществах. Землю возделывают для того, чтобы искоренить дурные травы, которые могли бы заглушить прозябание хлеба, чтобы приуготовить ниву к оплодотворению семян: так и вы, братья, для приуготовления души к принятию истин веры и правил для жизни, старайтесь размышлением о смерти своей, о крестных страданиях Спасителя, и о суде Божием искоренять в себе дурные мысли, желания и привычки, и приносить в них искреннее покаяние. Чтобы собрать в свое время обильные плоды вы засеваете нивы не плевелами, но здоровыми, лучшими семенами: подобным образом, чтобы собрать плоды в жизнь вечную, не слушайте гнилых, безрассудных бесед, не сидите в корчемницах, не помрачайте ума хмельными напитками, а приходите чаще в храмы Божии слушать здесь чтение слова Божия, внимать цирковому пению, и все, что услышите здесь, старайтесь уразуметь, приложить к сердцу, оплодотворить и делать добро, принося плоды, достойные царствия небесного. Делайте, братья, добро по возможности всякому, подражая благости Отца небесного, который солнце свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф. 5:45)! А Бог благословит ваши труды и занятия, ваши нивы и пастбища, ваши дома и семейства, и удостоит вас царствия небесного. Аминь.

Жаждущии, идите на воду, и елицы не имате сребра, шедше купите, и ядите и пийте без сребра

(Ис. 55:1).

В приведенном изречении водой именуется благодать Духа Святого, приобретенная заслугами Иисуса Христа, для содействия нам во спасении. Ветхозаветные Пророки сравнивали ожидаемые с пришествием Спасителя благодатные дары с потоками чистых вод, потому что благодать в таком обилии излилась на Церковь Христову, в каком не изливалась от начала мира до пришествия Христова, когда, по выражению пророка Иоиля, благодать излилась на всякую плоть: на старцев и возмужалых, на юношей и дев (Иоил. 2:28). Сам Спаситель, обещая ниспослать Духа Святого, говорил: иже пиет от воды, юже Аз дам ему не вжаждется во веки (Ин. 4:14). Веруяй в Мя, реки из чрева его истенутъ воды живы (Ин. 7:38). Сии изречения внушали, что предавшийся всецело Спасителю не только сам постоянно будет ощущать в сердце своем спокойствие совести и беспристрастие ко всему земному, но еще в состоянии указать другим на средство к приобретению мира, радости о Духе Святом и довольства всяким состоянием в мире сем.

К прискорбию, хотя мы от Св. крещения сделались причастниками Духа Святого, и благодать Его сообщается нам во всяком таинстве Церкви; однако же иногда не только не ощущаем себе мира и чистой духовной радости, но бываем недовольны ничем, a часто и сами собой. Для извлечения нас из столь горестного положения Св. Церковь прилагает все попечения; и между прочим, с сей же целью изводит нас, по временам, на источники водные, чтобы освящением их привлечь нас к причастию Духа Святого, а для сего взывает к нам словами Пророков: жаждущии, идите на воду... и пейте без сребра!.. По какому же сходству благодать Духа Святого уподобляется воде? Вода имеет свойство утолять обыкновенную жажду и омывать нечистоты: подобно сему только благодать Духа Святого может утолить жажду души нашей, и омыть греховные нечистоты ее.

1. Обыкновенная жажда происходит от того, что внутренний огонь, превращающий в питательные соки приемлемую нами пищу, производит в нас оскудение благ, столько же необходимых для поддержания телесного нашего состава, сколько самая пища. Жажда души нашей происходит от врожденной ей потребности жить Духом Божиим. Эту потребность души нашей мы бы могли ясно сознавать, если бы наша природа не была растлена собственным повреждением, перешедшим к нам от Адама; в настоящем же нашем состоянии, душевная жажда проявляется в нас неясным желанием наслаждаться вечной жизнью, жить во свете немерцающем, не подвергаться заблуждениям, восхищаться постоянными удовольствиями, созерцать красоту неизменную.

Явно, что таких душевных желаний не в состоянии удовлетворить не только окружающие нас предметы, но и весь мир со всеми его сокровищами. От этого наше око никогда не насыщается видением, а ухо не наполняется слушанием (Еккл. 1:8); и все предметы мира сего, каких обыкновенно желаем, хотя бы приобретение их стоило нам чрезвычайных усилий, как скоро становятся нашей собственностью, с одной стороны, теряют в очах наших цену, представляются суетными, ничтожными; с другой стороны, более распаляют жажду души нашей, подобно тому, как соленое питье распаляет обыкновенную жажду!

Посему неудивительно, что миролюбцы так проводят настоящую жизнь, как будто постоянно спрашивают друг друга: кто успокоит томление духа нашего? чем утолит жажду нашу? И, к прискорбию, тщетно доказывают им примеры благоугодивших Богу своей жизнью, что утоление жажды духа нашего возможно. Но если довольство настоящим положением своим во всяком состоянии, если внутренний мир и чистая радость сердца, не исторгаемая из него никакими злоключениями, страданиями и превратностями мира сего, если неизъяснимо сладостное предощущение бесконечного блаженства, – есть удел праведников, все цело предавшихся руководству Духа Святого: то не явно ли, что жажда души нашей утоляется только Божественною Его благодатью? Взгляните на тех, которые из любви к Богу блуждали по горам и пустыням, жили в пещерах и ущельях земли, ходили в козьих кожах, или грубых одеждах из верблюжьего волоса, для которых голая земля была ложем, пост – наслаждением, а молитвы и псалмы – крыльями, коими дух их воспарял в небесное отечество. Большая часть их сами произвольно предпочли поношение и то уничижение, в котором пребывали, сокровищам мира и всем наслаждениям его благами. Вспомним еще подвиги Мучеников, претерпевших ради имени Христова все виды мучений. Это были не призрачные страдания, когда мучеников бичевали, строгали железными когтями, заживо жарили на сковородах, сжигали на железных решетках и кострах... При всем том Исповедники Христовы летели на мучения, как пчелы на мед, страдания для Мучеников столь были вожделенны, как жаждущему – вода; дух их превозмогал лютейшие мучения, так что страстотерпцы с окружающими их беседовали с таким светлым лицом, как будто бы они покоились на розах! Таково свойство благодати Духа Святого! Утолив жажду души нашей ненарушимым спокойствием совести, чистой радостью, неизъяснимо сладким умилением, особенно предощущением вечного блаженства, благодать делает людей, с одной стороны, беспристрастными для всех временных удовольствий и наслаждений, с другой стороны, возносит дух и терпение верующих выше страданий, ненависти и злобы мира сего!

2. Но сколь ни велики благодатные дары, утоляющие душевную жажду человека, при всем том они суть только плоды или как бы следствие очищения Божественной благодатью души от скверн греховных, потому что, как сознание безответной перед Богом греховности мучительнее невыразимого томления человека, низпавшего в зловонную, грязную пропасть, и не могущего из нее высвободиться: так очищение от грехов есть вожделенное для души блаженство. И хотя бесценный дар сей ниспосылается свыше, единственно ради крестных страданий Спасителя, ниспосылается Духом Святым каждому верующему даром; но не без усилий и содействия в очищении от грехов самого человека. И, естественно, потому что чем желаннее, чем благодетельнее дар омытия души от греховных скверн, тем больших усилий должно стоить его приобретение. И вода, сама собой, не омывает ни тела нашего, ни измаранных одежд наших без усилия и содействия рук наших. He гораздо ли более необходимо наше содействие благодати Божией, для стяжания чистоты душевной? Так, необходимо сокрушение сердца, покаянные из глубины души нашей воздыхания, решительное отвращение от греховного образа жизни и самое пламенное желание оправдания заслугами Христовыми!

Иногда тело наше от внутренних испарений, или нечистот прильнувших к нему извне, подобно одежде, долго лежавшей в грязном месте, покрывается как бы приросшими к телу нечистотами, которых одной водой не отмыть при всех усилиях; для сего требуются щелочи, мыла и тому подобное. Есть и душевные нечистоты, до того проникающие в нас, до того сроднившиеся с нашей природой, что только тяжкие скорби заставляют нас помышлять о покаянии, искать очищения от скверн духовных. С сей целью благодать Божия посещает нас бедствиями, горестными потерями, несчастьями. И во время таких посещений долг наш не о том сетовать, что нас посещают скорби, но о том, что мы оскорбили Бога своими грехами, что мы осквернили одежду оправдания Христова, в которую облеклись в купели Св. крещения; – долг наш – подражать Святым, которые, ощутив в душе своей греховное осквернение, постоянно молились: помилуй мя, Боже, no велицей милости Твоей, и no множеству щедрот Твоих, очисти беззаконие мое (Пс. 50:1); наконец, долг наш сопровождать наши моления несомненной верой, что благодать Божия сильна очистить нас от всякой греховной скверны, подражать в сем отношении Святым, которые взывали к Богу: окропиши мя иссопоъ, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся (Пс. 50:9)!

Чтобы привести нас в такое чувство покаяния, Св. Церковь посредством своих песнопений каждому из нас как бы в уста влагает многие вопли, подобные молитве: очисти мя, Спасе, многа бо беззакония моя, и из глубины зол изведи, молюся; к Тебе бо возопих, и услыши мя, Боже спасения моего (Ирмос. 8 глас. 6 песнь)! Ho по пристрастию к земным предметам, молитвы наши бывают нечисты, не имеют силы проникнуть небеса, вознестись к престолу Божию; вера наша, по множеству грехов наших, притрепетна, колеблема сомнениями, безжизненна: посему для очищения и окрыления наших молений, для оживотворения и сообщения вере нашей твердого упования на милосердие Божие, Св. Церковь, указывая на всемощное предстательство перед престолом благодати пренепорочной Матери Господа нашего, и на моления благоугодивших Ему своей жизнью, обнадеживает нас в помиловании Божием молитвами о нас Пресвятой Владычицы нашей и всех Святых; приглашает нас для всеобщего покаяния в храмы, посвященные имени Божию, и освящением вод открывает нам новые источники благодарных даров, сообщающих нам окроплением священными водами очищение грехов, исцеление душевных недугов, утоление жажды душ наших!

Пойдем, итак, братья, на отрадный призыв Св. Церкви: жаждущи душевного спасения, идите на воды, освящаемые благодатью Духа Святого; елицы не имате сребра, шедше купите, и пийте без сребра и цены (Ис. 55:1)! Воспользуемся столь легким удобством стяжать дары Духа Святого; Он, по неизреченной любви своей, готов освятить нас ради излитой на кресте бесценной крови Господа нашего Иисуса Христа, возбуждает в нас жажду благодати своей, готов омыть нечистоты душ наших, напоить нас своей любовью, навсегда потушить в нас жгучий жар страстей и вожделений мира сего, на веки утолить жажду души нашей!

Одождивший водами источник исцелении, Врачу души и телес наших! отжени окроплением Твоего благословения недуги душ и телес наших, и напои нас водой, юже – пияй не вжаждется во веки (Ин. 4:14). Аминь.

Зрящим им взятся, и облак подъять Его от очию их

(Деян. 1:9).

Господь и Спаситель наш, соединив неразрывным союзом Божество свое с человечеством, с воспринятой в своем воплощении человеческой природой вознесся в очах первых своих последователей на небо, – вознесся с тем, чтобы всех верующих в Heгo привлечь к Себе, вознесть в горняя и соделать наследниками царствия небесного, для которого ископи человек создан, и которое в начале времен создано для человека ! Вот как давно уготованы для людей небесные обители. К прискорбию, грех заградил было вход в царствие небесное, так что никто из людей не восходил на небо, люди не знали даже к нему дороги. – Теперь Спаситель разрушил средостение, заграждавшее вход, проложил путь на небо, отверз небесные обители, а в них приуготовил такое блаженство, которого не видело ничье земное око, не слыхало ничье земное ухо, не ощущало ничье в сей жизни сердце (1Кор. 2:8). Пойдем же, братья, по пути в царствие небесное, и с сей целью взглянем, если не на весь путь земной жизни Спасителя, то, по крайней мере, на путь Его в последний день явления ученикам своим перед вознесением на небо.

1. Евангелие повествует, что Спаситель, явившись последний раз своим ученикам в Иерусалиме, извел их до Вифании (Лк. 24:50), по другую сторону которой, через дорогу, начинается подъем на гору Елеонскую, или Масличную, а не вдали лежит селение Вифания, от коего началось торжественное шествие Иисуса в Иерусалим на страдания. Следовательно, путь к горе вознесения тот же, который был крестным путем Спасителя. На сем самом пути встретил Его Еврейский народ, с Финиковыми ветвями, постилал перед Ним свои одежды, восклицал осанна Сыну Давидову! (Мф. 21:9); и тот же народ через несколько дней при виде Иисуса, изъязвленного и окровавленного, кричал: распни, распни Его! – Итак, шествие по сему пути было уроком, что мир не заслуживает того, чтобы к нему пристращаться, что вся слава мира сего суета, тлен, призрак, дым; что все здесь непостоянно, зыбко, подобно морским водам, волнуемым бурей; что все мирские удовольствия не что иное, как источник горестей, воздыханий, болезней и крушения духа; что все, чем дорожит мир, не стоит сора и уметов в сравнении с царствием небесным.

У подошвы горы Елеонской в саду Гефсимании начались предсмертные скорби Господа нашего. Здесь Он готовился на кровавый подвиг нашего искупления; здесь троекратно взывал Он к Отцу небесному и, предавая Себя в Его волю, молился до кровавого пота; здесь Иудино лобзание предало Спасителя врагам Его; отсюда начался мученический путь, на коем Господь испытал все рода уничижения и страданий до креста и погребения. Такой путь надлежало пройти Спасителю, чтобы войти во славу свою (Лк. 24:26)! По отношению к нам, это путь самоотвержения и беспристрастия ко всему земному, путь совершенной преданности в волю Божию во всех обстоятельствах жизни; путь борьбы против греха и соблазнов до пролития крови, путь готовности быть отребьем мира, жертвой злословия и предметом гонений для славы Божией, путь той пламенной любви к Богу, которая все вменяет в уметы для приобретения Христа Господа (Фил. 3:5).

2. Дойдя до Гефсимании, Господь взошел с учениками своими на одну из высочайших в округе Иерусалима гор, именуемую Елеонской, с которой на виду у своих последователей вознесся на небо. He внушало ли сие, что от всякого, желающего соделаться наследником царствия небесного, требуется постоянно восходить от силы в силу, уединяться в горе Богомыслия, простираться вперед от совершенства к совершенству, на высоту евангельских добродетелей, не совращаться с путей Божиих, не оглядываться на путь порока; но всеми силами стремиться к цели вечного своего назначения, к почестям вышнего звания о Христе Иисусе (Флп. 3:8)?

Такое восхождение на высоту добродетелей совершается постоянным, сопровождающим всякое занятие возношением ума и сердца нашего в горняя, парением души туда, идеже есть Иисус Христос одесную Бога седя (Кол. 3:1), помышлением не столько о видимом, земном, сколько о невидимом, небесном, усилием жить не столько настоящим, временным, сколько будущим, вечным! И сие легко для того, кто не забывает ни на одно мгновение, что он наследник неба и сонаследник Христу; кто из глубины души воздыхает, чтобы Господь возжег в нем искреннейшие желания небесного отечества; кто с Давидом может сказать: желает и скончавается душа моя во дворы Господни, сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс. 8:2), чья душа ищет Бога, стремится к Богу, как лань стремится к потокам водным в знойный день лета!

3. Но Господь наш, взойдя на гору, с ней уже вознесся на небо; как же нам, спросит кто-нибудь, вознестись в горняя с плотью? Ах, братья! лишь бы мы прошли путь самоотвержения, перенесли благодушно встречающиеся в нем скорби, печали и горести; лишь бы мы в продолжении странничества нашего на земле ни на минуту не забывали о высоком своем назначении, постоянно воздыхали о соединении со Христом, стремились к нему всеми желаниями и усилиями: а с высоты беспристрастия ко всему земному, с той высоты живого Богопознания, на коей все существо человека, предавшегося воле Божией, пылает любовью к одному Богу, а душа дышит чистым, небесным воздухом, которым дышат Ангелы, – с той высоты, на которой видна уже заря небесного, вечного света, не потребуется уже с нашей стороны никаких усилий к вознесению в небесные обители! Для людей, помышляющих единственно о земном, пристрастных к земным благам, поработившихся чувственности, вознесение с телом на небо и непостижимо, и даже решительно невозможно: потому что бремя грехов гнетет их к земле, и увлекает на дно адово; но для людей, достигших беспристрастия ко всему земному это легко, потому что взойдя на высоту христианского совершенства, они увлекаются уже на небо силой Божественного влечения. Правда к ним приходит еще смерть; но приходит как смиренная, трепещущая рабыня, приходит с тем, чтобы им помочь стряхнуть с себя ветхого человека, сбросить на время тело – сие Адамово рубище, доколе оно не претворится в земле в снегосветлую одежду: но души их тотчас воспаряют на небо и царствуют со Христом, пока не настанет радостное утро, пока не придет день явления Спасителя, когда, по словам божественного Павла, избранные Божии, соединившись с телами своими, мгновенно воскреснут, и будут восхищены на облаках, воспарят по воздуху в сретение Господу (1Сол. 4:17), полетят к Нему с быстротой мысли, понесутся с невообразимой легкостью, потому что тела праведников будут тогда нетленными, небесными, прославленными, сильными, духовными, просветятся как светлость тверди небесные, воссияют подобно солнцу.

Углубим же в мыслях и сердце нашем, что путь, ведущий на небо, есть путь беспристрастия ко всему земному, путь благодушного перенесения всяких злоключений и совершенной преданности в волю Божию, путь постоянной борьбы против греха и соблазнов мира, путь неутомимого стремления к большему со дня на день совершенству в христианских добродетелях. He воспрещается на сем пути употребление земных благ, но воспрещается их злоупотребление и пристрастие к ним сердца нашего; не осуждаются труды для снискания жизненных потребностей, но требуется во всем всецелое упование на Бога; не считаются душепагубными целомудренные удовольствия, но венчается только благодушное перенесение всяких злоключений для славы Божией, всегдашнее стремление мыслей и желаний, души и сердца к Богу. Озаренные светом учения евангельского, мы не можем уже сказать, что не знаем пути на небо. He можем сказать сего, потому что Спаситель, оставив нам свое учение и пример жизни своей, вместе с сим сказал: аможе Аз иду, весте, и путь весте (Ин. 14:4). Аминь.

Вышних ищите, идеже естъ Христос одесную Бога седя

(Колос. 3:1).

Воспоминание вознесения Христова на небо, исполняя сердце наше чистейшей радостью, доставляет нам сильнейшее побуждение к исполнению с совершенной точностью обязанностей, возлагаемых на каждого из нас званием нашим. Каким образом? Иисус Христос претерпел злобу Фарисеев и книжников, уничижение и нищету, страдания и крестную смерть с той целью, чтобы, показав нам путь, ведущий в царствие небесное, наследовать и по человечеству ту славу, которую по Божеству имел Он от вечности, – чтобы уготовить нам место в небесных обителях и во всю вечность ходатайствовать о нас перед Отцом небесным! И так, если вся жизнь, учение и страдания Спасителя имели целью приобретение для нас царствия небесного, то к сей же цели должны стремиться и наши мысли, желания, и действия, перенесение скорбей и горестей, потому что мы именуемся последователями Спасителя; что он создал нас, возродил Св. крещением, обновляет и освящает другими таинствами Св. Церкви не для чего иного, как только для неба. Но если мы желаем быть наследниками царствия небесного, то должны доказать это на деле. Если вечное блаженство, как Спаситель показал своим примером, не приобретается без усилий, то благоразумие требует узнать, какими усилиями приобретается царство небесное?

1. Желание счастья врожденно человеку. Это очевидно из того, что все наши мысли, воздыхания, деятельность устремлены к тому, – как бы нам лучше жить, нежели живется, как бы достигнуть, так называемого, счастья. Таким образом, все состояния, – богатые и нищие, вельможи и рабы, все люди всякого возраста, пола и звания, о том только помышляют, чтобы удовлетворить врожденному желанию блаженства.

Но, по всеобщему сознанию, никто не достигает в сем мире полного блаженства; а стремясь за ним обыкновенными путями, люди подвергаются горестям и бедствиям. Что ж? Неужели по сему напрасно насаждено в глубине нашей природы желание блаженства? Нет, должно быть, что блаженство не в том состоит, в чем, по своим прихотям и страстям люди заключают счастье. И, стало быть, должно поверить Св. Писанию, которое удостоверяет, что счастье человеческое на земле состоит в правде, радости и мире о Духе Святе (Рим. 14:17), т. е. в безукоризненной совести, в мире и радости, которые в Праведных производит Дух Святой, а в вечности будет состоять в соединении с Богом и в участии в той славе, которой наслаждаются Ангелы и все Святые.

Но всякое, самое ничтожное благо не легко приобретается. Каких трудов стоит земледельцу взращивание плодов земных? Каким неусыпным заботам подвергаются желающие нажить тленное богатство? Какими всегда окружены опасностями, каких не претерпевают невзгод и страхов мореплаватели? Каких не переносят лишений, беспокойств, утруждения путешественники? Как же требовать, чтобы рай, чтобы вечное блаженство досталось мне, или тебе, слушатель, само собой, без всяких с нашей стороны усилий? Если оно есть царство небесное; то для приобретения его, мне предлежит неутомимо, до одержания победы, следовательно, до конца жизни бороться с миром, плотью и дьяволом. Если будущая жизнь есть вечное блаженство; то может ли оно быть твоим уделом, когда ты помышляешь только о суете мирской, прилепился к пыли и праху земному? Если царствие небесное есть состояние вечной славы и безмятежного веселья, то каких пожертвований, каких усилий достойно его приобретение?

Кому из Христиан неизвестно, с какими трудами, изнурениями и подвигами стремились к вечному отечеству Патриархи, Пророки, Апостолы, Мученики, подвижники и все Святые? Многие из них сами себя обрекали гонениям, осмеянию, мукам, заключению в темницах; многие ради царствия небесного были то перепиливаемы, то побиваемы камнями, то посекаемы мечем; иные скитались в кожаных одеждах по непроходимым местам и пустыням, жили в пещерах и горных ущельях, претерпели зной и мороз, всякого рода недостатки и бедствия, не смотря на то, что их не стоит весь мир. Имея в виду такие примеры, на каком основании надеяться нам, братья, войти в царствие небесное, если, по словам вечной Истины, только усильные искатели приобретают его (Мф. 11:12); если к нему нет другого пути, кроме тесного, усеянного тернием скорбей и бедствий?

2. Но неужели, спросит кто-либо, вся сущность усилий к приобретению царствия небесного состоит в перенесении горестей и страданий? Братья, Слово Божие называет путь, ведущий в жизнь вечную, тесным (Мф. 7:14), колючим, потому что он действительно таков, особенно в начале, для греховной нашей природы; но для решившихся по нему идти до того, что встречающиеся на нем злоключения радуют путников. Посему можно сказать, что усилия, требуемые для приобретения вечного блаженства, почти нетягостны.

В самом деле, от желающего получить вечную жизнь не требуется ни переносить гор с места на место, ни взбираться на недоступные высоты и стремнины, ни спускаться в недра и пропасти земные... не нужно ничего подобного. Спаситель требует от нас только живой, деятельной любви, – самого сладкого для нас чувства, которое облегчает всякие труды, доставляет самое вожделенное для сердца нашего удовольствие. Отклоняя всякое в сем отношении недоумение, Исуса Христос всякому желающему получить царствие небесное говорит ясно и решительно: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостью твоею, и всем noмышлением твоим; и ближняго своего, яко сам себе (Лк. 10:27). В сем состоит вся сущность закона и Евангелия, вся сущность учения Пророков, Апостолов и самого Спасителя. Предмет заповеди очевидный, не требующий никаких указаний или объяснений. Вся трудность в употреблении сего средства к поиску вечного блаженства происходит от наших страстей, от гнусных навыков, от превратных мирских обычаев. Если ты не решаешься победить эти трудности, значит не любишь Бога, потому что для угождения любимому предмету любовь облегчает, превозмогает, услаждает все трудности. В этом удостоверяет пример Спасителя и Его последователей, которых ни начала, ни власти, ни огонь, ни меч, ни жизнь, ни смерть, ничто не могло отлучить от любви Бога и ближнего в Боге.

Полезно, необходимо иметь пред взором души нашей сии примеры. Они лучше всякого слова научают, что любить Бога всем сердцем значит предпочитать любовь к Нему всем предметам мира сего, никого, кроме Бога не любить всей силой души нашей, благоговеть к Его святому имени, и все, что только можем любить в сем мире, любить в Боге сообразно с Его святой волей. Любить Бога от всей души – значит: к Нему единому прилепляться, к Нему единому стремиться всеми желаниями и воздыханиями своими, действовать по Его воле и заповедям. Любить Бога всем помышлением – значит: постоянно иметь в мыслях Его Божественные совершенства, подражать им, побуждать и руководствовать других к познанию Бога и любви Его. Любить Бога всеми силами – значит: всецело предаться воле Божией, вручить управлению Его благодати душу и сердце свое, временную и вечную участь нашу. Любить ближняго как самаго себя – значит: искренно желать и творить ближнему всякое добро, оказывать ему сострадание, всякую помощь и услугу в нужных случаях; поступать с ближними подобно тому, как желаем, чтобы с нами поступали они, если б мы были на их месте и в таких обстоятельствах, в каких состоят ближние, требующие нашей помощи.

Сколько же соблюдение сих заповедей для любящих Бога вожделенно, легко – это очевидно из примера самого Спасителя и Его последователей. Иисус Христос исполнение воли Отца небесного считал своей пищей. Мое брашно есть, говорил Он, да сотворю волю пославшаго Мя (Ин. 4:34). Апостолы радовались, когда, говоря их выражением, удостоивались страдать (Деян. 5:41) за имя Христово; все Святые тогда преимущественно скорбели, когда не имели случая терпеть из любви к Богу ради славы Его, или ощущали в себе как бы охлаждение любви Божественной. Если же вся сущность усилий к приобретению царствия небесного заключается в любви Бога и ближнего, то нет состояния, пола, возраста, звания, в которых бы не возможно было приобрести вечное блаженство.

И так сознаемся, братья, что не так трудно, как нам кажется, достигнуть царствия небесного. Ведь любит же что-нибудь наше сердце, и может быть, любит предметы непостоянные, скорогибнущие, изменчивые: возлюбим Бога и ближнего в Боге, да царствуем с Ним во веки! Аминь.

Иисус, видев Матерь и ученика стояща, егоже любляше, глагола Матери своей: Жено, се сын твой!

(Ин. 19:26)

Вот достойное внимания указание на одного из учеников Спасителя! По единогласному свидетельству Христианской древности, этот ученик, есть празднуемый ныне всехвальный апостол и евангелист Иоанн Богослов. Он же и писатель того Евангелия, из которого взяты вышеприведенные слова, в коем везде, где только он говорит о себе, постоянно указывает на свое лицо одним и тем же слововыражением: ученик, егоже любляше Иисус. Скрывая с особенной заботливостью свое имя, и вместе желая представить в лице своем очевидного свидетеля истины, божественный Апостол постоянным употреблением одного и того же изречения , конечно, дает разуметь, что он с особенным намерением не именует себя, а тем самым заставляет глубже вникнуть в смысл и отличительное значение слов: ученик, егоже любляше Иисус. С какой же целью божественный Апостол, не означая своего имени, указывает на себя одним изречением: ученик, егоже любляше Иисус? С той, без сомнения, целью, чтобы отклонить от себя всякую славу человеческую! Изображая жизнь и даяния Спасителя, о имени коего поклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп. 2:10), божественный Апостол, в духе глубочайшего смирения, почитал недостойным полагать свое имя, так сказать, на ряду с именем Господа. Ho, с другой стороны, размышляя об отличительном изречении Апостола, нельзя не видеть, что тоже слововыражение возносит его на высочайшую степень славы, в которую облекает избранных Божиих любовь Спасителя. И так изречение: ученик, егоже любляше Иисус, – в устах Апостола показывает его смирение; но, касаясь нашего слуха, должно возбуждать нас к его прославлению.

Известно, что празднуемый ныне Апостол и в священных книгах, и в церковных писаниях называется различными именами. Первое имя Иоанн, данное ему родителями его по своему производству с Еврейского языка означает благодатный, или приятный Богу. Наименование, конечно, достойное всякого приятия , тем более, когда кто, подобно евангелисту Иоанну, доказал всей жизнью своей, что он угодил Богу, и был столь животворным орудием благодати Его, что сила ее проявилась не только в святости собственной его жизни, но и в обращении других на путь спасения. Иисус Христос, призвав Иоанна и брата его Иакова Зеведеева к апостольскому служению, наименовал их Воанергес; и призва, говорит евангелист Марк, – Иакова Зеведеева и Иоанна брата Иаковля, и нарече има имена Воанергес, еже есть сына громова (Мк. 3:17). Господь, как сердцеведец, означил тем пламенную горячность духа Иоаннова к Богу, и указал на его проповедь Евангелия, которая из уст его пронеслась во всем мире, подобно грому, потрясла сердца целых народов; и, как молния, возблистав от одного до другого конца вселенной, сокрушила капища идолов языческих, изменила древние законы и обычаи, постыдила мудрость мира сего, и озарила род человеческий светом истинного Богопознания. Первенствующая Церковь наименовала празднуемого Апостола Богословом: потому что из числа Евангелистов, он, преимущественно, учит о Божестве Спасителя, он изрек непостижимое для всех сотворенных умов воплощение Божественного Слова, провозвестив звучнее грома: и Слово плоть бысть, и вселися в ны! Называют и еще празднуемого Апостола Тайнозрителем: потому что7, из числа новозаветных писателей, ему в особенности было открыто и заповедано предать письменам пророчество о будущем состоянии Церкви, о ее судьбе, гонении от врагов и вечной славе по скончании мира. Но божественный Тайнозритель, как бы отрицаясь от других наименований, называет себя только учеником, которого любил Спаситель, желая показать, что он не имел в себе ничего великого и славного, ничего достойного особенного благоволения Божия, что все то, чем он может похвалиться, состоит единственно в том, что Иисус Христос, по своему неизреченному человеколюбию, благоволил и его принять в любовь свою; что, впрочем, эта любовь была незаслуженная, а только дар несказанного милосердия Господня! Наперсник Спасителя имел право отличать себя от других Апостолов и своей любовью к Иисусу Христу, которую вполне засвидетельствовал он, последовав за Спасителем, во время Его страданий, во двор Каиафы, и в синагогу Иудейскую, и в преторию Пилата и на саму Голгофу, где, стоя у креста Господня и взирая на мучения, сраспинался с Ним сердцем своим! Но наперсник Господень всем отличительным чертам своей жизни предпочитает то, что его любил Спаситель. Достойно еще замечания, что он не сказывает о себе, что его любит и в настоящем Господь, а только указывает на прошедшее, как бы говоря: «было блаженное время, когда и я удостоился любви Господа моего; когда он оказал мне столь великое снисхождение, что во время последней с Ним вечери, я дерзнул приклониться к любвеобильным персям Его, и спросить: кто Его предатель?».

Но изречение, употребляемое наперсником Христовым с той целью, чтобы избежать тленной славы человеческой, составляет в Церкви Христовой и на небесах немерцающую его славу. Одно то уже, что он, скрывая свое имя, говорит о себе с таким глубоким чувством смирения, с таким забвением своих подвигов, показывает, сколько он благоугодил Тому, Кто сказал, что око Его благоволения почивает на кротких и смиренных и трепещущих словес Его (Ис. 66:2). Но смысл изречения: ученик, егоже любляше Иисус, представляет празднуемого Апостола в величии, едва досягаемом для смертных, потому что если приятно быть любимым родителями, утешительно полагаться на любовь друзе, если достойно соревнования благоволение начальников, если славно соделаться близким к Царю земному: то несравненно большая слава заслужить любовь Господа всяческих. Если сердце наше исполняется сладостным ощущением, получая удостоверение в любви наших ближних, если нас радует одна мысль, что мы непротивны людям, – людям, которых любовь столь неверна, как мечтание о счастье во сне, столь непостоянна, как цветы, весной растущие, то каким блаженством пылало сердце Апостола, при мысли о том, что он ученик, любимый Спасителем, который есть сама любовь, который до конца возлюбил сущих своих (Ин. 13:1). Славно и то уже, что евангелист Иоанн был в числе тех учеников Иисуса Христа, коих Спаситель, по своей любви к нам, призвал к апостольскому служению; открыл им тайны своего божественного сердца, назвал их своими друзьями: но празднуемый Апостол был любим Спасителем более всех Апостолов; был любим столько, что по одному указанию на эту отличительную черту жизни его первенствующие Христиане могли узнать, кто писатель Евангелия, называющий себя учеником, которого любил Спаситель; кто тот, который удостоился столь высокого предпочтения перед прочими Апостолами, что Господь, отходя от мира сего, усыновил его Пренепорочной Матери своей, оставив его вместо Себя, и поручил его сыновним попечениям Ходатаицу всего мира, Царицу неба п земли, честнейшую Херувимов и славнейшую без сравнения Серафимов. За какие же свойства и добродетели Спаситель столько возлюбил Иоанна? Зато, что он от юности прилепился ко Господу, принес ему в жертву сердце непорочное, несожженное огнем земной любви, не истлевшее в гное пристрастия к суетным благам: что он посвятил себя всецело служению Господа, вступил на путь, ведущий к царствию небесному не с остатком сил своих, истратив лучшую часть жизни своей в порабощении мира и похоти, но, предавшись в волю Спасителя еще на заре жизни своей, возлюбил Его всем пламенем души невинной, чистой от всякого греховного запаления! Посему, если славу других Апостолов составляет то, что они из любви к Иисусу Христу оставили своих родных, свои хижины, свои имения, свои род занятий; что некоторые из них обратились на путь истины от пристрастия к земным благам, как, например, евангелист Матфей: то какого прославления достоин наперсник Христов Иоанн, который возлюбил Господа той крепкой, незнающей никакого страха любовью, по которой он один (тогда как все ученики Спасителя разбежались, оставив Его в час скорби и страданий, когда апостол Петр троекратно отвергся Его), – один Иоанн не оставил Иисуса Христа во время самых мучений, доказав не минутной готовностью, не одними словами и обещанием, а самым делом, что его ни гонения, ни бедствия, ни смерть, ни жизнь не в состоянии отлучить от любви Господа (Рим. 8:35, 38).

И так, побуждаясь к прославлению наперсника Христова Иоанна, как много притом можно почерпать назидания того же изречения, что он был ученик, любимый Спасителем! Так празднуемый Апостол, заслужив любовь Спасителя, в чувстве своего смирения, как бы опасался помышлять о своих добродетелях и трудах, подъятых в проповеди Евангелия: мы, ежечасно оскорбляя Господа своими грехами, не только не помышляем о исправлении своей жизни, но еще мечтает, что может быть у нас есть какие-либо добродетели! Наперсник Христов все блаженство свое полагал в любви Спасителя: мы заботимся только о том, чтобы заслужить любовь преходящего мира, нередко враждующего против Бога. Евангелист Иоанн, пылая любовью к Богу, соделался сосудом Божественной премудрости и орудием ее откровений: наше сердце, от пристрастия к суете и тлению, не только не ощущает в себе любви Божественной, но даже не допускает иногда самой мысли нашей возникнуть и совершено отрешиться от земных предметов! О если бы, по крайней мере, с настоящего часа, мы возлюбили Господа всею крепостью сил наших, тогда бы, познав сладость любви Божественной, окаменение сердца нашего растаяло в слезах искреннейшего сокрушения , и мы ни о чем столько не помышляли бы, как о любви Божией , и спасении души своей! Аминь.

Егда приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину

(Ин. 16:13).

Из числа благодеяний, излаянных на нас Спасителем, величайшее то, что Он, удовлетворив за нас своими страданиями правосудию Божественному, исходатайствовал для нас Духа Святого, который возбуждает нас к покаянию, содействует в нем, и, освящая нас, совершает наше душевное спасение. Сами по себе мы никогда не могли бы приобрести благодать Всесвятого Духа, потому что, будучи по самой природе нашей достойны вечного осуждения, не имеем никакого права и на милосердие Божие. Только страдания, кровь и крестная смерть Иисуса Христа, покрыв нас своим оправданием, привлекли к нам благоволение Святого Духа; только ради заслуг Христовых Дух Святой, объемля нас своей любовью, как искупленных ценой крови Спасителя, возбуждает в наших сердцах душеспасительные мысли, желания и воздыхания к небесному отечеству. Посему, если мы столько счастливы, что ощущаем в себе спасительные действия Духа Святого, то должны выше всех благ дорожить сей Божественной милостью. Если мы столь несчастны, что, утратив ее своими беззакониями, не ощущаем уже в сердце своем благодатных действий Духа Святого, то, оплакивая такую потерю, должны всемерно стараться снова привлечь к себе благодать Всесвятого Духа.

По испорченной в Адаме нашей природе, мы тоже в очах Божиих, что в наших очах испорченный плод, сгнивший от того, что поврежден корень дерева, на котором он вырос, хотя плод отнюдь невиновен в том, что он изгнил, но мы отвергаем его, как негодный. Подобно сему, хотя испорченность нашей природы первоначально не от нас происходит, но по самой природе нашей мы нечисты перед очами бесконечной святости и правды Божией, и достойны вечного осуждения. По крайней мере, в столь бедственном состоянии мы заслуживаем ли помилование Божие? К прискорбию и сего не можем сказать, потому что наш разум омрачены греховной слепотой, препятствующей нам усвоить себе премудрость и свет, сообщаемый Евангелием, а из сердца нашего постоянно исходят хулы, помышления злые, гнев, мстительность, бесстыдство, зависть и жадность чужого добра (Мф. 15:19); вообще – душа наша слепа, хладна, мертва для дел Богоугодных. А может ли тьма сама просветить себя? в состоянии ли холод сам собой возбудить в себе живительную теплоту? есть ли надежда, что бы смерть сама себе даровала жизнь? может ли греховная злоба привлечь к себе милосердие Божие?

Вот почему мы без помощи благодати Божией, не только не можем помыслить ничего доброго, но даже, по словам Апостола, не можем иначе назвать, т. е. от всего сердца исповедать Иисуса Христа Господом, как только Духом Святым (1Кор. 12:3). Из сего следует, что как грудной младенец не только не в силах ходить или помочь самому себе, но даже не может приподняться с места, на котором положен, так и мы, в поврежденном состоянии нашей природы, без благодати Духа Святого не имеем сил для жизни, сообразной с волей Божией. Но, при содействии благодати, для нас возможны самые тяжкие труды, возможны напряженнейшие усилия, возможны необыкновенные дела и подвиги.

Для удостоверения в том, какие совершает Дух Святой действия теми, которых избирает в орудия своей благости, нет нужды указывать на Пророков, предсказывавших Духом Божиим такие отдаленнейшие события, которых не мог предвидеть ни какой сотворенный ум; не станем обращать теперь особенного внимания и на сверхъестественные подвиги Апостолов, которые будучи просвещены Духом Святым, не смотря, что были низкого происхождения, необразованные рыбари и мытари, безоружные, боязливые, постыдили крестною проповедью мудрость мира сего, преобразовали вселенную, озарили светом истинного Богопознания целые царства и народы. Конечно достойно изумления и терпение Мучеников, которых укреплял Дух Святой до той степени, что они, претерпев все виды мучений, победили своей твердостью самих мучителей. Но менее ли достойны удивления те действия Духа Святого, которые Он и теперь, и до скончания мира не престанет совершать в Святой Церкви, руководствуя верующих к царствию небесному?

Так, для соделания людей наследниками вечного блаженства, Дух Святой побуждает грешников к покаянию, проходит до разделения души их и духа, выставляет на суд совести наши действия и помышления, приводит в омерзение беззакония, источает из окаменелых сердец слезы раскаяния, утешает Божественными обетованиями, возбуждает в них воздыхания к небесному отечеству, производит отвращение от суеты и мирских удовольствий, распаляет сердце огнем любви Божией, обновляет душевые силы, научает грешников мыслить и действовать по заповедям Божиим, наставляет провождать жизнь истинно христианскую, разрешает уста кающегося к искреннему сознанию своей греховности, внушает искать временного счастья в прославлении имени Божия, дает предощущать сладость бесконечного блаженства!

Ощущаем ли мы, братья, подобные в себе действия Духа Святого? Есть ли у нас признаки благодатного Его присутствия; или мы не сохранили Божественного сокровища, данного нам посредством таинства миропомазания, в залог царствия небесного? – бросили это сокровище на распутии страстей и своеволия нашего, и оно отнято у нас недостойных, отнято уже судом Божиим? Если так, если греховные удовольствия до того помрачили наш разум, что он не услаждается уже истинами Евангелия; если греховный яд умертвил способности и силы души наши для жизни, сообразной с волей Божией, то, страшась вечной пагубы, постараемся всеми зависящими от нас средствами снова стяжать благодать Святого Духа!

Для достижения благодатного состояния, возбуждающего чувство искреннего, деятельного покаяния, опытные в духовной жизни советуют преимущественно уединение. В сем смысле говорит Псалмопевец: се удалихся бегая, и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури (Псал. 54:8, 9). Однако ж под именем пустыни не всегда разумеются действительные пустыни, или отшельнические обители, которые не спасут человека, если сердце его пристрастно к миру. Душеспасительной пустыней можно назвать и одно уединение духовное, по которому мысль наша, как бы отрешившись от всего земного, возносится к Богу, – углубление в самого себя, – внимание к благодатным внушениям Духа Святого, который сам неусыпное попечение Божие ο нашем спасении выражает словами: се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас мой, а отверзет двери, вниду к нему (Ап. 3:20). Спросишь, что это за стояние и стук у двери? Это производимая в нас благодатью Духа Святого беспокойная тревога совести, скука, часто объемлющая совесть нашу среди самого разгара увеселений и забав мирских, внезапные вздохи, напоминающие нам о тленности всего земного. Кроме сего Дух Святой часто стучит в двери нашего сердца необыкновенными, потрясающими явлениями природы, всеобщими бедствиями, каковы – моровая язва, или оскудение плодов земных, частными нашими болезнями, горестями и злоключениями!

Как отворить двери сердца нашего для принятия внутрь небесного посетителя Духа Святого? Отнятием запора у дверей, т. е. отнятием беззаконий, лежащих на совести и гнетущих сердце, как гранитные горы, – искренним покаянием во грехах, преграждающих вход благодати Божией в душу нашу. Дух Божий требует сердца свободного от порабощения превратным обычаям века сего; Дух святости гнушается греховной проказой; Духу истины противны всякая ложь и злословие; Дух чистоты не обитает в душе, исполненной мерзостей беззакония; с Духом мира и кротости несовместны памятозлобие и мстительность; Духу трезвения и целомудрия ненавистны пресыщение и плотоугодие; Духу смирения и нищеты омерзительны надменность и гордыня; Дух премудрости и разума отвергает строптивую мудрость века сего; Дух совета и мужества превращает в геенский пламень совещания нечестивых; Дух ведения и страха Божия поражает вечным осуждением нераскаянных грешников!

Отнимем же преграды, воспрещающие вход в сердце наше благодати Духа Святого; принесем покаяние во грехах наших, не станем впредь обращаться на путь порока и растления мирского, и не только души, но и тела наши соделаются храмом Святого Духа, а с Ним будет обитать в нас праведность Христова, усыновляющая смертных Отцу небесному; будет обитать тот пренебесный мир, который превосходит все блага земные, та радость, которой не в состоянии доставить человеку все забавы и удовольствия мира сего! Но всего вожделенное то, что Дух Святой совершит наше спасение и введет нас в царствие небесное!

Утешителю всеблагий, Душе истины, соделай нас твоей обителью и спаси нас твоим всемогуществом! Аминь.

По прозрению Бога Отца, во святыни Духа, в послушание и кропление крове Иисус Христовы: благодать вам и мир да умножится

(1Пет. 1:2).

Такими благожеланиями сопровождали святые Апостолы Богодухновенные свои послания к первенствующим Христианам, убеждая их беречься, чтобы принятая ими благодать не оказалась бесполезной для них: споспешествующе же молим не вотще благодать Божию прияти вам (2Кор. 6:1). «Что же такое благодать?», спросит кто-либо. Благодать есть сила Божия, сила Духа Святого, исходатайствованная для верующих крестными страданиями Спасителя, содействующая человеку в исправлении его поведения, в утверждении в вере и приобретении вечного спасения. Наша природа до такой степени проникнута ядом греховным, что не только для совершения всякого доброго дела, но даже для начала его, для возбуждения в себе веры и стремления к добродетели, мы имеем крайнюю нужду в содействии благодати Божией. Дух Святой производит в нас желание добра и содействует нам в исполнении его, по реченному: Бог бо есть действуяй в вас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Флп. 2:13). Дух Святой возвращает и сохраняет в человеке жизнь духовную, благоугодную, как исповедовал Пророк: милость Твоя, Господи, предварит мя; милость Твоя поженет мя во вся дни живота моего (Пс. 58:11; 22:6)! «Итак», скажет кто-нибудь, «и трудиться нечего о душевном нашем спасении, когда благодать производит в нас всякое добро?». Сохрани Бог от таких мыслей! Благодать не действует в нас насильно, не нарушает нашей свободы, ни к чему не принуждает нас. Всякое доброе дело совершается не одною благодатью, и не одним нашим произволением или действием. Каким же образом? Почти так, как говорит Апостол о своем проповедании Евангелия: благодать, яже во мне, не тща быстъ, но паче всех потрудихся: не аз же, но благодатъ Божия, яже со мною (1Кор. 15:10). Посему, что касается до меня, братья, то в содействии благодати Божией душевому нашему спасению я нахожу много сходства с попечением доброй матери о своем младенце.

Известно, что всякий человек существо падшее, поврежденное в самой природе и силах своих; что каждый из нас грешных от утробы материнской, потому что принадлежит к человеческому роду, наследовавшему грех от родоначальника нашего, Адама. От сего происходит, что, как новорожденное дитя, хотя возбуждает сожаление одним бессилием и крайней немощью своею, но никто не приемлет столь живого участия в его положении, как мать его: так никакая тварь – ни человек, ни Ангел не имеет такого сожаления о человеке, как милосердый Господь, спасающий нас своей благодатью; никто не может подкрепить естественного человека в его бессилии и сообщить ему силы для Богоугодной жизни, кроме благодати Божией. И она поспешает на помощь бедному человеку, возбуждая в нем неизглаголанные воздыхания о своем бессилии и греховности, приводя его в сознание, что он без высшей, сверхъестественной помощи существо, погибшее для истинной жизни. Такое сознание похоже на плачь, коим младенец, не зная еще своей матери, призывает ее своим воплем в своих нуждах, ибо человек, неозаренный светом Евангельского учения, не знает еще, чем пособить своему бессилию в делании добра, как выйти из гибельного своего состояния. Это благодатное сознание благотворно для естественного человека в том отношении, что заставляет нас воздыхать о помощи свыше, пользоваться сверхъестественными пособиями веры к нашему спасению. Но как невозможно продолжение жизни младенца без попечительной о нем заботливости матери его: так без содействия благодати Божией невозможно и сокрушаться как должно о греховности нашей природы. Посему-то многие, и сознавая свою греховность, не радеют о том, предаются беспечности и на веки погибают для неба: тогда как, если бы они постоянно преклоняли слух свой к благодатным внушениям Св. Духа, и, следуя им, возбудили в себе пламенное желание душевного спасения: то, при содействии благодати, могли бы достигнуть его. Ибо как младенец, чувствуя нужду в свойственной ему пище, хотя одарен способностью принимать ее, но истаял бы от голода, если бы мать ее поспешила напитать его: так человек естественный хотя не лишен способности ощущать в себе действия благодати, хотя одарен восприимчивостью к усвоению себе истин Евангелия: но не может усвоить их себе без содействия благодати Божией; ибо никто не в состоянии даже назвать Иисуса Христа Господом, как только Духом Святым (1Кор. 12:3). Как в младенце есть зародыш телесных сил, которые, укрепившись попечением матери его, в последствии доставляют ему способность ходить и действовать: так в нашей греховной природе есть некий остаток первобытного совершенства, как бы зародыш тех сил, которые, быв укреплены благодатью Божией, должны быть употребляемы нами для приобретения вечной жизни.

Но необходимо самое глубокое сознание своего бессилия, необходимы постоянные молитвенные воздыхания к Богу об укреплении наших сил для истинно духовной жизни : потому что, как младенец и чистотой тела и утолением голода и жажды своей обязан единственно попечениям матери своей, без них же никогда бы не укрепился он в силах своих: так душа наша без благодатных пособий веры, не быв омыта от прирожденной греховной скверны Св. крещением, не очищаясь таинством покаяния , не питаясь телом и кровью Спасителя, никогда не будет иметь сил для подвигов добродетели.

Младенец, укрепившись в силах, порывается ходить. Добрая мать упреждает его прорывы, благовременное испытывая его силы, ставит его на ноги, потом, поддерживая его, приучает ходить; когда же младенец, хотя немного может держаться на ногах, мать, держа его за руку, водит его. В этом состоянии младенца нельзя сказать, что он не ходит: потому что он держится на ногах, передвигает их и будто ходит; но и нельзя сказать, что он ходит: потому что, если бы мать на одно мгновение перестала поддерживать младенца, то он упал бы и расшибся. Это образ хождения в чувстве воздеприсутствия Божия не только для начинающих жизнь истинно христианскую, но и для достигающих, или достигать уже в ней совершенства. Рано, с юных лет благодать начинает побуждать человека стремиться к вечному его назначению, то представляя ему суетность его мыслей, желаний и действий, то указывая на тленность и суету всего видимого, то производя в сердце его предощущение вечного блаженства; но с нашей стороны чувственность, жажда удовольствий, рассеянность, свойственное юношескому возрасту развлечение привлекательными для взора предметами, не допускают человека остановить внимание на спасительных внушениях благодати Божией. Однако ж, в последствии, то способ от неудовлетворения наших желаний, то обманчивость надежд, то неудачи в предприятиях, то болезни, печали и скорби заставляют человека преклонять слух к благодатным внушениям, которые побуждают его то к умерщвлению плоти и страстей, то к пламенной молитве, то к деятельной любви к ближнему, то к ревности о славе Божией. Блажен, кто, ощущая в себе действия Духа Святого, охотно внимает Его призыву, со всей покорностью следует Его велениям, соответствует им пламенным желанием душевного спасения и всеми силами своими! Стократ блаженнее всецело предавшийся руководству благодати Божией: она озарит путь жизни его светом своим и приведет ее к вечному блаженству. Ho горе надеющемуся в деле душевного спасения на одни свои силы. Оставленный самому себе, он падает и низвергается в пропасти погибельные, потому что, хотя для преспеяния в истинно христианской жизни необходимы с нашей стороны всевозможные усилия; но без содействия им благодати Божией мы не в состоянии делать никакого добра, по слову Спасителя: без Мене не можете творите ничесоже (Ин. 15:5).

Вообще, только полная преданность руководству благодати Божией, и обращение к ней во всех обстоятельствах жизни нашей, поставляет Христианина в безопасности от грехопадений, и от врагов душевного спасения. Подобно тому, как младенец, чувствуя в себе побуждение к деятельности, руководимый матерью, придерживаясь ее, не падает; при виде ужасающего его какого-либо страшилища, припав к бедру матери, считает себя в полной безопасности; огорченный кем-либо, или страдая какой-нибудь болезнью, в любвеобильном взоре матери находит полное утешение, а в ласках ее – облегчение боли своей: так вся безопасность наша от угрожающих душевному спасению искушений и соблазнов мира сего, все утешение наше в скорбях и горестях наших, в страданиях и злоключениях, вся надежда на исцеление язв и болезней душевных – в благодати Божией.

Столь безопасное состояние предавшегося руководству Духа Святого услаждается еще спокойствием совести и предощущением вечного блаженства, уготованного Богом любящим Его. Как сосущий еще грудь матери младенец, усладившись молоком ее, с радостной улыбкой устремляет на мать взор свой, как душа, услаждаемая влечением благодати, вся стремится к Богу, в нем одном находит цель своих желаний, и, восхищенная блаженством своего состояния, ничего не желает кроме Бога. Такое блаженное состояние неизъяснимо: потому что, если невозможно сказать, каким образом любвеобильный взор матери вливает разумнее в сердце младенца: то какой язык в состоянии изъяснить ощущение небесного блаженства, возбуждаемого в душе осенением Святого Духа?

Но что сталось бы с младенцем, брошенным в дикой дебри без материнского о нем попечения? Лишенный свойственной ему пищи, не имея сил ни двинуться с места, ни защитить себя, он или был бы растерзан диким зверем, или, лишившись с голоду преждевременно жизни, стал бы пищей червей и на веки погиб для настоящей жизни. Несравненно злосчастнее участь постоянно противящегося благодати Божией, отвергающего с ожесточением ее внушения, оскорбляющего нераскаянностью своей Духа Святого.

Нераскаянный, противящийся благодатным внушениям грешник соделается пищей адского зверя, который яко лев повсюду рыкая ходит, иский кого noглотити (1Пет. 5:8); червь, не умирающий вечно будет точить ожесточившееся в беззакониях сердце нераскаянного грешника, и он на веки погибнет для неба!

Посему, братья, необходимо всеусиленно содействовать благодати Духа Святого, соделывающей в нас наше спасение. Как же и чем судействовать? Покаянием. Покайтеся, говорит Слово Божие, и примите дар Святого Духа (Деян. 2:38); отсечением от сердца сластолюбия и плотоугодия: ибо Господь говорит: не имать Дух мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть (Быт. 6:3); – неослабным упражнением в подвигах добродетели, под руководством Св. Церкви; ибо как свет лампады маслом, так огонь любви Божественной питается в нас добрыми делами; особенно же необходимо содействовать благодати Божией всегдашнею молитвой Давида: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50:12). Так, каждый из нас, братья, имеет нужду повсечасно воздыхать из глубины души своей: Господи Боже мой, Душе Святый! даруй мне волю на покаяние, укрепи волю мою в покаянии, сокруши окаменение сердца моего, извлеки слезы из глубины души моей, даруй мне образ покаяния, и спаси меня, ими же веси судьбами. Аминь.

Что вам мнится? аще будет некоему человеку сто овец, и заблудит едина от них: не оставит ли девятьдесят и девять в горах и шед ищет заблуждшия (Мф. 18:12)?

Господь наш, оставив из любви к роду человеческому недра Отца небесного, чтобы взыскать и спасти погибшее для неба естество наше, уподобляет сие действие своего человеколюбия любви пастыря, который, имея сто овец, когда одна из них заблудится, такой сокрушаются о ее потере печалью, что все стадо его представляется ему без потерявшейся как бы немилым; почему он оставляет в горах девяносто девять не заблудших овец, идет искать одну заблудшую, и, когда случится ему найти ее, то радуется о ней более, нежели о девяносто девяти не заблудившихся. Провозглашая притчу сию в настоящий день, посвященный славословию третьего Лица Святой Троицы, Церковь Святая тем самым относит изложенное в притче подобие к благодати Духа Святого, который, по совершении нашего искупления Спасителем, приняв на Себя дело нашего освящения, побуждает нас к покаянию, содействует нам своей силой в нашем исправлении, освящает таинствами Святой Церкви и довершает наше спасение. Но чтобы такие действия Духа Святого довели нас к нашему назначению, необходимо с нашей стороны внимание к таинственным ощущениям Духа Святого. Рассмотрим же, каким образом благодать Его побуждает нас к исправлению нашей жизни.

Так как Спаситель неоднократно уподобляет человеческие души стаду овец, то соответственно сему подобию, действия Духа Святого в спасении душ наших также можно сравнить с заботливостью доброго пастыря о своем стаде. Как овцы имеют нужду в попечительном пастыре, в безопасной от воров ограде, в защите от диких зверей, в тучных пажитях и здоровых водах: так христианские души тогда только достигают вечного своего назначения, когда следуют внушениям Духа Святого, пребывают в ограде Церкви Христовой, укрепляются ее таинствами, питаются словом Божиим, утоляют жажду своих желаний спасительными водами Св. Писания. Как овцы похищаются ворами, пожираются дикими зверями, а часто, своевольно отлучившись от стада и заблудившись в горах, низвергаются с утесов в бездны и погибают, так люди или гибнут для неба, быв обольщаемы лживыми мнениями суемудрия и неверия, или, устремившись на стремнины разврата, предавшись легкомыслию и своеволию, низвергаются в бездну греховного ожесточения, и становятся добычей духа злобы, который, как рыкающий лев, ищет, кого бы поглотить (1Пет. 5:8).

Очевидно, что причиной вечной пагубы мы сами, потому что благодать Духа Святого, с детского возраста до последней минуты бытия нашего, со всей попечительностью ищет нашего спасения. Так по причине повреждения нашей природы, с самых ранних лет мы ощущаем в себе перевес дурных наклонностей перед добрыми, до такой степени, что еще в отрочестве нашем возникают в нас помышления на зло, которые в юношеских летах усиливаются естественным жаром крови, влечением к рассеянности и дурными сообществами. Но, с другой стороны, у юности есть свойственная ей свежесть душевных и телесных сил, живость воображения, любознательность, чувствительность к похвалам, боязнь наказаний, преданность родным, зависимость от старших и опасение руководителей; сердце юноши открыто для добрых впечатлений, легко подчиняется внушениям веры и добродетели, восхищается торжественностью Богослужебных обрядов, благоговеть ко всему доброму, святому; ум его сгорает жаждой познаний, томится желанием обладать каким-нибудь искусством; его радуют ласки, смущает гнев родных, его обуздывает стыд, страшит всякая угроза, заставляет быть скромным один вид наставников. Все это средства, могущие устранить юного от пороков, и побудить к полезным занятиям, все это и обращает Дух Святой в пособия нам на пути спасения!

Правда, как в юношестве, так и в возмужалости человек никогда не бывает совершенно свободен от опасности потерять душевное спасение, потому что с нами неотлучно главный враг наш – собственное наше сердце, а в нем – ежеминутно возникают злые помышления, которые сами по себе наводят человека на все дурное. Никогда не отстает от нас и дух злобы, который своими искушениями часто до того распаляет наше воображение сладостью греховных удовольствий и преступных желаний, до такой степени раздражает нашу чувственность, в таких обольстительных видах представляет нашим мыслям то корыстолюбие, то мстительность, то плотоугодие, что в подобные минуты одна милость Божия может спасти человека от грехопадения. Но доколе человек не оставляет Бога, дотоле благодать Божия не оставляет человека собственным силам. Стоит только обратить внимание к самому себе, и человек легко услышит в глубине души своей таинственный глас Духа Святого, который говорит ей: «куда ты увлекаешься, душа бедная? какие твои помыслы и желания? Думаешь ли, что они неизвестны всеведению Божию; что ты в состоянии сокрыть твои поступки по крайней мере от очей человеческих? Нет, тысячи их смотрят на тебя, чтобы уловить твои действия, и тысячи языков только того ожидают, чтобы сделать тебя жертвой злословия, предать всеобщему посмеянию. Размысли же: к чему доведет тебя твое сердце, в какую бездну горестей низвергнут тебя страсти, сколь тягостно порабощение чувственности, сколь горьки последствия всякого беззакония, какое безумие унижать себя в очах Божиих и человеческих! Греховные удовольствия минутны, блага земные преходящи, сокровища скорогибнущи, а потеря спокойствия совести и доброго имени ничем невознаградима! Между тем, тот самый мир, который ты думаешь удивить своим тщеславием, или своеволием, тотчас готов покрыть тебя позором, а вместе с сим ты потеряешь царствие небесное, купленное для тебя кровью Спасителя!».

И от каких горестей мы не освободились бы, каким бы обладали душевным спокойствием, если бы внимали спасительным внушениям Духа благодати и следовали Его руководству! Но, отдавшись в плен внутренних помыслов, чувственность наша приходит в такое раздражение, что людям представляется высочайшим блаженством – удовлетворение своих безумных желаний; а поработившись однажды греху, человек, окруженный соблазнами мира, неудержимо уже стремится в бездну пагубы: потому что грешник, как говорит Писание, пришедый во глубину зол, ни о чем не радит уже (Притч. 18, 3); он становится слепцом, не видящим ни последствий, ни предела безрассудных своих порывов; это, так сказать, мертвец для всего возвышенного, благородного. Но благодать Божия не оставляет человека и в столь отчаянном положении. Она производит в нем чувство внутренней пустоты, ужасающей душу, непреодолимую скуку, отравляющую все удовольствия, тугу сердца, наслаждаемую никакими земными благами, напоминает о тленности всего земного и гласом Церкви, и смертью приближенных, и болезнями, и горестями и неожиданными потерями драгоценнейших для сердца предметов. В сем состоянии душа чувствует, какие язвы нанес мир, в какие гнусные рубища облек ее грех, в сколь отвратительных погрязла она нечистотах, с какой высоты блаженства низвергалась, уклонившись от путей Божиих, сколь сладким наслаждалась бы спокойствием, если б не ниспала в бездну беззакония. Пришедши в себя, душа слышит в умиленном сердце любвеобильный глас Духа Святого: «ободрись, несчастная, упованием на милосердие Отца небесного, возложи свою надежду на заслуги Спасителя твоего; на небеси есть бесчисленные обители, в которых может быть и тебе уготовано место; только обратись на путь покаяния! Я исцелю греховные раны твои, уврачую болезни сердца твоего, очищу тебя, омою нечистоты хвои кровью Христовой, облеку тебя в снегосветлую одежду Его оправдания, возьму тебя в объятия Божественной любви моей, понесу тебя во двор Христова стада, представлю тебя Отцу небесному, предам тебя на руки Искупителя твоего. Целое небо взыграет радостью о твоем обретении, Ангелы воспоют твое обращение, все сонмы Святых встретят тебя с распростертыми объятиями, и ты будешь вечно прославлять милосердие Творца своего!»

И блаженна душа, внимающая благодатным глаголам Духа Святого в минуты раскаяния; стократ блаженнее – от юности своей последующая руководству благодати Божией! Будем же, братья, внимательны к спасительным внушениям Духа Святого! Днесь аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших (Евр. 3:7, 8), говорит Св. Писание, потому что как возделываемая земледельцем земля и пившая многократно сходящш на нее дождь, если при всем том остается бесплодной, или производит только терние и волчцы, подвергается человеческому проклятию: так душа, отвергающая внушения благодати Божией, противящаяся руководству Духа Святого и пребывающая в греховном ожесточении, подвергается проклятию Божию, коего следствием будет вечное мучение в геенне огненной!

Утешителю Душе истины! сохрани нас от столь страшной участи, прииди и вселися в нас, очисти нас от всякой греховной, скверны и спаси, Всеблагий, души наши! Аминь.

Преобразися пред ними: и просветися лице Его яко солнце; ризы же Его быша белы яко свет (Мф. 17:2).

Кратко, но многознаменательно повествование Евангелия о событии, коего воспоминание ныне празднуем. Господь наш, зная по Божественному своему всеведению, что Его ожидает распятие на кресте, чтобы укрепить веру Апостолов, и обезопасить ее от предстоящих им соблазнов во время крестных Его страданий, взял с Собой ближайших учеников своих, возвел их на одну из высочайших гор, и преобразившись пред ними, показал им славу Божества своего в такой мере, в какой бренные их очи могли выдержать блеск Его Божественного света: да егда они узрят Его, по выражению Церкви, распинаема, уразумеют, что Его страдание было произвольно (Кондак Праздника)! Такова была цель Преображения Господня в отношении к св. Апостолам! Что касается до нас, то Преображение Христа Спасителя нашего указывает нам на то состояние, в которое преобразятся в вечности благоугодившие Богу на земле своей жизнью: когда и они, по удостоверению Духа Святого, просветятся яко солнце (Мф. 13:43), окрилатеют подобно орлам (Ис. 40:31); когда тела Святых соделаются нетленными, духовными, небесными (1Кор. 15:41–45), преобразятся в подобие прославленного тела Христова (Фил. 3:23), и Праведники всю вечность будут наслаждаться неизреченным блаженством! Как не желать участия в таком блаженстве, слушатели? А наследие толикой славы возможно для всякого Христианина только под тем условием, – чтобы желающие участвовать во славе преображения, ожидающего Праведников, старались в настоящей жизни преобразиться по подобию земной жизни Спасителя. Значит, для сего, грешнику должно перестать быть таким, каков он есть, и быть таким, каков он не есть!

1. Люди в природном состоянии своем, преданные страстям, часто сами того не примечая, доходят до такого нравственного безобразия, что если бы имели способность видеть состояние души и сердечные движения друг друга, то многие показались бы друг другу страшилищами и взирали бы друг на друга как на ужаснейших чудовищ. По сему-то вечная Истина человека в природном его состоянии именует noрождением змииным (Мф. 3:7), семенем диавола (Быт. 3), мертвым (Еф. 5) пo духу, проданным неволе греховной (Рим. 7:14) и сыном гнева Божия (Еф. 2:3)!

Впрочем, каждый человек, даже порабощенный греху, поставляя себя перед взором собственного ума и совести, особенно перед очами правосудия и всеведения Божия, не может не гнушаться собой, не вопият, хотя по временам: кто мя избавит от смертнаго, греховного тела моего (Рим. 7:24)? не может не желать – перестать быть тем, что он есть. А это не только не легко, но даже до такой степени для нашего самолюбия трудао, что самое слово Божие рѣшительную перемену греховной жизни нашей на Богоугодную именует отложением ветхаго человека (Еф.4:22), распятием (Гал. 5:24) плоти, умерщвлением членов громовного тела, перерождением (Ин. 3) возможным только для благодати Божией при непреложной решимости и всеусильном содействии самого человека.

И при всем том приобретение вечного спасения решительно невозможно для грешника; если он не перестанет быть тем, что он есть, если он не перестанет пребывать во грехах. Почему? потому, что Бог есть Бог нехотящий беззакония (Пс. 5:5), что по определению Божию, никто оскверненный грехом, не очистившись покаянием, не внидет в царствие небесное (Апок. 21, 27; 1Кор. 6:9, 10).

Как же грешнику перестать быть грешником? He питая в себе тех мыслей, которые он питает, ее увлекаясь гнусными движениями сердца, которыми он увлекается, не делая того, что он делает!

Излагая это непременное условие к приобретению царствия небесного частнее, слово Божие повелевает нам: отложити no первому житию, ветхаго человека тлеющаго в похотех прелестных (Еф. 4:22): – не иметь пристрастия ни к чему временному, – ни к почестям, ни к земным выгодам, ни к суетным удовольствиям; (Лк. 14:26), – даже не питать в сердце своем до забвения Бога любви ни к другу, хотя бы он дорог был нам, как душа наша, ни к родителям, ни к братьям или сестрам, ни к жене или супругу, ни к детям! (Мф. 13:23). С сей же целью божественные Апостолы завещали, чтобы в христианских обществах не было ни гнева, ни ярости, ни злобы, ни лжи, ни клевет, ни злоречия, ни пустословия (Еф. 4:31; 25:5, 4) чтобы ни какое гнилое слово не исходило из уст наших (Кол. 3, 8. (Еф. 4:23), чтобы между Христианами даже не именовалась плотская нечистота, любостяжание, пьянство, обманы и другие непотребства (Еф. 5:3, 4)!

2. Но перестать быть грешником едва ли составляет половину подвига в деле спасения. Требуется сверх того, чтобы человек стал тем, что он не есть; требуется, чтобы он грехопадения прежней жизни своей омыл слезами истинного покаяния, чтобы он усвоил себе заслуги и оправдание Спасителя, чтобы он благоугодил Богу своей жизнью и достигнул святости!

Как же человеку благоугодить Богу своею жизнью, каким образом достигнуть святости? Уподоблением своей жизни и поступков земной жизни и действиям Иисуса Христа. В этом состоит звание Христианина. По звавшему вы Святому, и сами святи во всем житии будите (1Пет. 1:15)! Сия бо есть воля Божия – святость ваша (1Сол. 4:3), говорит Дух Святой. В этом состоит обязательство, данное нами Богу при Св. крещении, потому что елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. 3:27), говорит Апостол, т. е. дали обет усвоить себе такие мысли, чувства, желания, какие были в Иисусе Христе (Фил. 2:5); – облечься в Его милосердие и благость к ближнему, – облечься в Его смирение, кротость и терпение (Кол. 3:12). В этом состоит наше вечное предназначение, потому что Отец небесный от вечности предопределил тех только сделать наследниками царствия небесного, которые своей жизнью будут сообразны образу земной жизни Иисуса Христа (Рим. 8:29)!

А какова была земная жизнь Спасителя? Господь наш представил в земной жизни своей совершеннейший образец святости для всякого возраста и состояния. Всякое действие Его, каждое мгновение Его земной жизни есть как бы олицетворение заповедей Божиих, указание наших обязанностей, наставление в какой-либо добродетели. Представив в лице своем, как бы перед самыми нашими чувствами, в чем состоит воля Божия благая, угодная и совершенная, Иисус Христос научил нас своей смертью, каким образом самой жизнью жертвовать славе Божией и любви к ближнему; показал в Себе образ всецелой преданности Отцу небесному и совершенного беспристрастия ко всему земному; даровал в лице своем примере кротости в обращении, целомудрия в словах и действиях, правоты в обхождении, сострадания к несчастным, доброжелательства всякому, благотворения самим врагам, даровал нам в лице своем пример покорности к высшим, смирения перед всеми, благодушного перенесения обид, твердости в исповедании веры, мужества в бедствиях, терпения в страданиях, непоколебимого упования на Бога в самой смерти!

Начертай, Христианин, в уме и сердце твоем жизнь Христа Спасителя, и в тебе возжжется неугасимо-пламенное желание уподобиться Иисусу Христу, Начальнику нашей веры и Совершителю нашего спасения! и ты не престанешь прилагать всемерных усилий к тому, чтобы ходить в обновлении жизни, что бы грех не господствовал в тебе, но чтобы члены тела твоего были орудиями святости! Как живой храм Святого Духа, ты повсечасно будешь прославлять Бога в душе и в теле твоем! Высочайшим для тебя будет наслаждением питать в себе такие мысли и желания, какие были в Иисусе Христе; высочайшим на земле блаженством почтешь возможность последовать стопам Спасителя, всецело приносить себя Богу в жертву живую, святую и совершенную! Так постепенно, черта за чертой преобразуя жизнь свою по образу святейшей жизни Спасителя, ты уподобишься Ему, восстановишь в себе образ Божий, и сделаешься наследником царствия небесного. Аминь.

Просветися лице Его яко солнце; ризы же Его быша белы яко свет (Мф. 17:2).

Таким образом, во время преображения Христова видимы были на Фаворе два солнца: одно обыкновенное, естественное, которое сияет на злых и добрых, посему и нас не лишает света своего, – но которое некогда навсегда померкнет; другое – в лице Иисуса Христа, сверхъестественное, вечное, немерцающее, просвещающее всякого человека, приходящего в мир сей, для видения коего необходимо особенное настроение души, преимущественно требуется чистота взора не столько чувственного, сколько душевного. И из Апостолов не все, а только избраннейшие удостоились быть свидетелями преображения Господня; да и сии свидетели Божественной славы Его, увидав, что лице Спасителя просияло как солнце, а ризы Его стали белыми как свет, вне себя, пали ниц на землю. До такой степени человек в настоящей жизни неспособен созерцать откровенным лицом славу Божию. И, однако ж, Спаситель преобразился перед Апостолами не только с той целью, чтобы видимым удостоверением в своей Божественности обезопасить веру их от предстоящих им соблазнов во время крестных Его страданий; но и для того, чтобы своим преображением удостоверить их в истине своего обещания, что во время пришествия Его, в последний день мира, истинные последователи Его просветятся яко солнце (Мф. 13:43)!

Кто будут сии блаженные, сии превознесенные и прославленные? Те, без сомнения, которые в течение настоящей жизни руководствуются светом Христовым и всеусильно стараются распространять свет Его в мире сем. Цель жизни поистине достойна, слушатели, и наших всех усилий.

1. Господь и Бог наш Иисус Христос, по выражению Св. Писания, есть вечное солнце правды (Мал. 4:2) и вечная жизнь, в которой сияет истинный свет, и притом такой, коего не может объять никакая тьма (Ин. 1:4, 5), который один просвещает род человеческий истинным Боговедением (Ин. 1:18), и указывает прямой путь к нашему предназначению. В сем смысле сам Спаситель говорит о себе: Аз есмь свет миру: ходяй no Мне, не иматъ ходити во мгле, нo имать свет животный (Ин. 8:12). Допдеже свет имате, веруйте во свет, да сынове света будете (Ин. 12:36). Ходите, допдеже свет имате, да тма вас не имет. Кто ходит во дни, не поткнется, яко свет мира сего видит (Ин. 12:35). Аще кто ходит в нощи, поткнется и не весть, камо идет, яко несть света в нем (11, 9. 16. 12, 35). Люди, неозаренные светом открытого Иисусом Христом Боговедения, уклонившись от своего назначения, постоянно блуждают по распутьям самых нелепых догадок о происхождении окружающих нас предметов, погружаются в неисходные бездны предположений о начале и цели бытия своего , о своих отношениях друг к другу, о своих обязанностях, и, омраченные тьмой суеверия, предрассудков и беззакония, становятся жертвою вечной смерти и пагубы.

К прискорбию, по словам самого Спасителя, возлюбиша человецы паче тму, неже свет (Ин. 3:19). Почему? Потому что дела их злы. А всякий делающий худые дела ненавидит света и не идет ко свету, чтобы не обличились дела его (Ин. 3:20). Еще прискорбнее, что многие из считавшихся мудрыми, надменные мнимыми своими сведениями и просвещением, осуетились помышлениями своими до того, что в омрачении своего сердца отвергли спасительный свет евангельской мудрости. По отношению к таким мудрецам Спаситель изрек: аще бысте слепи были, не бысте имели греха; ныне же глаголете, яко видим: грех убо ваш пребывает (Ин. 9:41).

Однако оправдалась Премудрость Божия от чад своих всех (Лк. 7:31). Люди добрые сердцем, внимательные ко гласу своей совести, размышляющие о начале своего бытия в сем мире и конечном своем предназначении, неравнодушные к участи своей за гробом, как скоро имели возможность приобрести понятие об образе Богопочтения евангельском, тотчас прилеплялись к Иисусу Христу всем сердцем, устремлялись по стезям Его, ощущали в себе сладкое желание жить и умирать с Ним: потому что в душах усильных искателей небесной истины не только никогда не меркнет свет Христов; но, со дня на день более и более усиливаясь, производит неизреченное услаждение, радует кротким своим сиянием, и, предоткрывая умственному взору их небесные обители, еще в сей жизни восхищает их предощущением неизреченного блаженства, уготованного для них в вечности.

Но возможно ли для нас грешных последовать свету Христову? Возможно, если углубим в сердце своем учение, и, не смежая душевных очей, будем взирать на жизнь Спасителя. Иисус Христос во все течение земной жизни своей не искал ни воли, ни славы своей; но исполнял только волю Отца своего небесного, подвизался единственно для славы Его; – совершая служение свое роду человеческому, Иисуса Христос до такой степени был беспристрастен ко всему земному, что не имел места преклонить главу свою для удобного успокоения; поучая, в чем состоит воля Божия, Он в действиях своих олицетворил все заповеди Божии до малейшей черты их; желая связать род человеческий узами любви своей, Он неоднократно прошел всю страну земного отечества своего, благотворя всякому, врачуя и исцеляя всех одержимых неисцеленными болезнями; научая побеждать зло добром и терпением, Иисус Христос не отвратил лица своего от заплеваний, ни ланит своих от заушевий, и посреди лютейших крестных страданий молился за врагов своих! Таков свет учения и жизни нашего Спасителя! И нелицемерные последователи Его, постоянно взирая на Него, живут и действуют во свете Его!

1. Руководствуясь светом Христовым, Христианин должен еще стараться распространять этот свет в мире сем. Посему-то Апостолы, обращаясь к первенствующим Христианам, именовали их «сынами света»: ecu вы сынове света есте и сынове дне (1Сол. 5:5). Бесте ипогда тма, поступая по языческим обычаям и предаваясь беззакониям, ныне же свет о Господѣе. Якоже чада света ходите (Еф. 5:8). Отложим убо дела темная, и облечемся во оружие света. Яко во дни, благообразно да ходим: не козлогласовании и пиянствы, не любодеянии и студодеянии, не рвением и завистию. Но облецытеся Господем нашим Иисусом Христом, и плоши угодия не творите в похоти (Рим. 13:13, 14). Не бывайте преложни ко иному ярму, якоже невернии: кое бо причастие правде к беззаконию, или кое общение свету ко тме (2Кор. 6:14)? Так учили Апостолы примером и словом своим; и первенствующе Христиане жили так свято, что посреди нечестивых и развращенных народов сияли святостью жизни, как светила в мире (Флп. 2:15), что язычники не могли надивиться, отчего Христиане не участвуют с ними в их нечистом образе жизни (1Пет. 4:4), не поступают по их нечестивым и растленным обычаям!

Вообще же из учения Иисуса Христа и Апостолов Его легко усмотреть, что вышнее выражение, непререкаемое свидетельство, даже можно сказать, сущность Христианства состоит в святости жизни – запечатленных именем Христовым. От всякого Христианина, какого бы он ни был состояния, прежде всего, и паче всего слово Божие требует святости жизни. По звавшему вы Святому, и сами святи во всем житии будите (1Пет. 1:15): сия бо есть воля Божия – святость ваша (1Сол. 4:3), говорит Дух Святой. Без сего условия, без усилия преуспевать в святости, всякое образование и просвещение в Христианстве не имеет никакого значения, потому что от запечатленных именем Христовым требуется не мудрование и умственные суждения, а дела, что по слову Христову, только, кто сотворит и научит, тот великим наречется в царствии небесном (Мф. 5:19). Между тем от всякого Христианина требуется быть светом Христовым, назидать своей жизнью всякого, с кем состоит в общении, действовать на видящих и знающих его примером своей жизни и всякого привлекать к добру. Такой свет каждый издавать может; посему Апостолы внушали Христианам: вы род избран, царское священие, язык свят, люди обновления: яко да добродетели возвестите из тмы вас Призвавшаго в чудный свой свет (1Пет. 2:9). Сам Спаситель заповедал: тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф. 5:16).

Ho этот свет, которым заповедано нам светить, должен быть Христов: вся назидательность жизни Христианина доложна быть не иным чем-либо, как отражением в его деятельности, более или менее явственным, жизни Христовой. А чтобы возжечь в себе свет Христов, самое верное средство – постоянно иметь в уме и сердце Христа Спасителя и всеусильно подражать земной Его жизни. Почтил ли тебя Промысл властью – имей в виду Господа, который низошел на землю не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить. Состоишь ли ты в услугах – углуби в мысли твоей, что Иисус Христос принял на Себя образ раба, послушлив был Отцу небесному до смерти, и смерти крестной. Призван ли ты в ряды воинов – будь готов, по примеру Христову, положить за братий твоих жизнь свою. Хочешь ли, чтобы весы суда, врученного тебе званием твоим – не преклонились на сторону неправды: помни, что Спаситель не различал лиц на суде, и лепте вдовицы сообщил цену превыше сокровищ земных. Если ты в супружеском состоянии – не забывай, что Господь до того возлюбил невесту свою – Церковь святую, что Себя за нее предал. Если имеешь родителей – почитай их, беспрекословно покоряясь их воле, как Спаситель повиновался Пренепорочной Матери и мнимому отцу своему. Если обладаешь земными сокровищами – не жалей их для блага человечества, – и в твоих поступках отразится благость Иисуса Христа, благодетельствовавшего всем и каждому. Если же ты удручен нищетой – благодушествуй, зная, что Господь произвольно и алкал, и жаждал, чтобы насытить нас небесными своими благами. Хотя бы ты поражен был бедствиями – утешься, взирая на Того, который невинно претерпел лютейшие страдания ради нашего спасения.

He перестанем же, братья, взирать душевными очами на свет Христов, пока сей свет не отразится в наших делах во спасение наше и ближних наших, а преимущественно во славу Божию!

Господи! просвети на нас лице Твое, изведи нас из области греховной тьмы и мудрования мирского; даруй нам благодать и самим всеусильно стараться, и привлекать ближних наших к Тебе, незаходимому солнцу правды! да возсияет и нам грешным свет Τвой присносущный, молитвами Богородицы, Светодавче, слава Тебе (Тропарь праздника)! Аминь.

Падоша ницы, и убояшася зело (Мф. 17:6).

Надлежало бы, кажется, ожидать, что блаженные Апостолы возрадуются и возвеселятся, a они, объятые страхом, повергаются ниц, при виде Божественного величия Спасителя, когда кроткое лице Его внезапно просияло, подобно солнцу, когда даже смиренные Его одежды уподобились своим блеском дневному свету, когда Апостолов осенило светлое облако, а из облака услышали они торжественный глас Отца небесного, свидетельствующий об Иисус Христе: ceй есть Сын мой возлюбленный о Немже благоволих: Того послушайте (Мф. 17:5)!

При всем том, преображение Спасителя перед учениками своими было приспособлено к их силам; слава Божественной Его природы открылась Апостолам только в такой мере, в какой их очи могли вынести свет величия Христова. To была не более, как заря той славы, в которой Господь и Бог наш Иисус Христос явится в последний день мира, чтобы судить род человеческий, только отражение того величия, которое завещал Отец небесный царству славы Спасителя (Лк. 22:29) на веки веков, только отблеск того света, созерцание коего будет составлять бесконечное наслаждение праведников, благоугодивших Богу своей жизнью.

От чего же свет Бога на земле приводит в страх избранных Божиих, и почему созерцание сего света будет составлять для них высочайшее блаженство в вечности?

По выражению одного из свидетелей преображения Господня на Фаворе, Бог свет есть, и тмы в Нем несть ни единыя (1Ин. 1:5). Вещественный, видимый свет едва можно почесть тенью Его Божественного величия; ибо плавающие в воздушном пространстве светила суть не более, как слабое подобие Его славы. В сем смысле Священное Писание говорит, что Бог руки свои покрыл светом (Иов. 36:32), и одевается им яко ризою (Пс. 103:2), что, перед славой Божества, даже Серафимы закрывают лица свои (Ис. 6:2). Окруженный столь неприступным светом, Бог неизменно свят, т. е. вечно действует по самым премудрым, всеблагим и праведным законам, так что святость Его составляет неизменную сущность бытия Его, а не свойство, приобретенное каким-нибудь усилием, но всегда свят в высочайшей степени, недосягаемой никакими тварями, сколько бы они ни были совершенными; во всю вечность пребудет свят Ему единому свойственным образом, а вместе с тем вечным, единственным образцом святости для всех существ, одаренных разумом и свободою. Посему Господь наш, вочеловечившийся для озарения людей светом истинного Богопознания, высочайшей степенью совершенства, к достижению коего завещал стремиться своим последователям, представил подражание совершенствам Отца небесного: будите совершенни, заповедал, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5:18).

Но в сем безпредельном величии совершенств Бога, как учит апостол Павел, никтоже видел есть от человек, ниже видети может (1Тим. 6:16); т. е. никакой взор, никакой сотворенный ум сколько бы ни был возвышен, не в состоянии объять существа Божия. Посему, если нищий, покрытый рубищем, очутившись внезапно в царских, сияющих великолепием чертогах, увидев притом Царя, окруженного своим величием, содрогнется от сознания своей нищеты и бедности; если мы вообще не в состоянии, не смежая очей, взирать на солнце; если узник, содержавшийся долго в непроницаемом мраке, по изведении из темницы, не может без ослепления видеть дневного света; если мысль ваша как бы исчезает в величии Божием, и предоставляя нам возможность явления Божия, всецело пронизывает нас ужасом; то понятно, от чего праведники даже в видениях, приспособленных к их взору, ощущая особенную к ним близость присутствия Божия, приходили в трепет? От того, что сознавали ничтожество бренного своего состава и греховность человеческой природы. Так Авраам, удостоившись собеседования с Богом, исповедует: ныне начах глаголати ко Господу: аз же есмь земля и пепел (Быт. 18:27). Пораженный сверхъестественным видением, пророк Исаия возопил: О, окаянный аз... яко человек сый и нечисты устне имый... и Царя Господа Саваофа видех очима моима (Ис. 6:5)! Посему и святые Апостолы, увидев лице Господа просиявшим подобно солнцу, пали на лица свои.

Почему же созерцание неприступного Божественного света будет составлять в вечности высочайшее блаженство праведных?

Человеку врожденно стремление к свету, как вещественному, так и духовному. По прошествии зимы, наслаждаясь живительною теплотой, нельзя не чувствовать истины изречения Соломонова: сладко свет, и благо очима видети солнце (Еккл. 11:7). И кто не испытал: сколь радостно после мрачных нечастных дней появление света солнечного, сколь восхитительны, приятны, животворны светлые дни майские? Вникая в себя, сознаем, что для нас желательно было бы постоянно, вечно пользоваться немерцающим светом! Какое же составит блаженство созерцание вечного, несозданного света Божия? Святые Апостолы, несмотря на то, что, при воззрении на просиявшее лице Спасителя в страхе упали на землю, такое ощутили в сердце своем услаждение, что один из них, забывая о всем мире, воскликнул: добро есть нам зде быти (Мф. 17:4)! Какое, сверх того, будет восхищение для сердца наслаждаться, при свете Божественном, благами премудрости, любви и всемогущества Божия, коими исполнено небо небес, где сияет неприступный свет Божественного величия, где жизнь без смерти, радость без скорби, сладость без горести, всякое благо без малейшего зла, и все цветет в таком дивном совершенстве, что все, взятые в совокупности, блага мира сего не составляют и тени благ небесных; что род человеческий не имел и не будет иметь слов для их описания, как во всем мире нет цветов и красок для изображения предметов царствия небесного.

Так, и созерцание существа Божия и небесных предметов будет для праведных источником неизреченного блаженства; а каким, сверх того, наслаждением преисполнит ум их ясное ведение истины во всех отношениях, ведение – не помрачаемое ни суеверием, ни заблуждением, ни предрассудкам, ни страстями! Какое восхищение доставит чистым умам живое познание высочайших совершенств Божиих и, вместе с тем, познание всего сущего в мире, познание всех непосредственных между тварями соотношений, всех причин их последствий! Какое доставит блаженство для сердца сознание в себе ежечасного преумножения чистейшей любви, воспламеняемой светом Бoжественным! Поистине, если свет видимого солнца, преломляясь в воздушном пространстве, производит в природе столь отрадные для нашего взора, разнообразные красоты, то мы и вообразить не в состоянии, сколь восхитительно будет для удостоившихся царствия небесного созерцание бесконечно разнообразного отражения совершенств Божиих и уподобления свету Божественному в Ангелах и Праведниках, в меру их подвигов и добродетелей?

И так, если праведники, пребывая еще на земле, приходили в трепет, ощущая в видениях особенную близость к ним присутствия Божия; если мысль наша, возносясь к престолу величествия Божия, объемлет нас ужасом от сознания нашей греховности, то какая участь постигнет нас в последний день мира сего, в день ярости и праведного гнева, когда Господь и Бог наш Иисус Христос явится в полноте Божественного своего величия, как Судья всего рода человеческого и неумолимый Мститель вечных законов своих? Для избежания ожидающей нас страшной участи, омоем, братья, слезами неизменного покаяния грехи наши, потщимся поступать по учению Господа, призвавшаго нас в чудный свет (1Пет. 2:9) своего Боговедения – поступать, как истинные чада сего света, столь неукоризненно, как если бы мы всегда действовали посреди света полуденного, в очах бесчисленных свидетелей, памятуя, что перед взором Божиим все обнажено, что Он видит и не содеянное еще нами! А Бог очистит совесть нашу от темных дел, и по бесконечному милосердию своему удостоит и нас блаженного созерцания присносущной славы своей! Аминь.

Глаголаста исход Его (Иисуса Христа), егоже хотяше скончаши во Иерусалиме (Лк. 9:31).

Господь и Спаситель наш во всякое мгновение земной жизни своей сознавал необходимость принести Себя в жертву правосудию Божию за грехи рода человеческого, чтобы искупить его от вечной смерти и проклятия. Вот и тогда, когда благоволил Он явить избраннейшим ученикам славу Божественного своего величия, в такой мере, в какой отражение сей славы могло вместиться в зенице очей смертного, на горе преображения являются славнейшие Пророки, Моисей и Илья, беседовать с ним о исходе Его, который надлежало совершить Ему в Иерусалиме (Лук. 9:31). В ближайшем значении проявление Божественного величия Христова ближайшим Его Апостолам и личное указание Пророков на предстоявшую Спасителю участь нужно было для ограждения Апостолов от соблазна при виде крайнего уничижения Иисусова на Голгофе. Но что касается до нас, то такое сочетание с преображением Господним указания на крестную смерть Его внушает нам, братья, что для человека во всяком состоянии, во всякой, – в высокой и низкой доле, в молодых и преклонных летах, посреди обилия и при скудости благ земных, ничего нет полезнее, как всегда помнить о своем исходе из мира сего, размышлять об ожидающей каждого из нас смертной кончине.

Каждый из нас знает, что его неизбежно ожидает час смертный; что этот час, как доказывают бесчисленные примеры, может настать во всякое мгновение. Посему самому надлежало бы повсечастно помышлять о своей смерти, тем более, что человек, можно сказать, не живет в сем мире, а беспрерывно умирает, – умирает с тех пор, как начинает временную жизнь, потому что рождается смертным, и всякий день, час, мгновение сокращают пределы нашей жизни и приближают нас к смерти. Ибо что значат наши скорби, горести, болезни, как не проявление смерти, живущей в нашей природе? От последнего ли удара секирой, когда срубают дерево, отдаляется оно от корня и падает на землю? Нет, с первого удара, коим начинают рубить дерево, постепенно, каждый удар секиры отделяет дерево от корня, постепенно лишает его естественной жизни и наконец причиняет ему смерть, свойственную природе дерева. Так и немощи, и злоключения наши не что иное суть, как удары смерти, которые наконец отделять нас от настоящей жизни, заставят нас кончить земное наше бытие и низвергнуть нас в могилу!

Но кроме того, что наша жизнь естественно, сама по себе стремится к своему концу, не сокращаем ли ее мы сами противоестественным ее употреблением, порабощением страстям, роскошью и плотоугождением? Иной и при слабом телосложении прожил бы до восьмидесяти и более лет, но, превращая ночи во дни, и дни в ночи, истощив силы свои в напряженных увеселениях и забавах, преждевременно нисходит в могилу; иной, став мучеником какой-нибудь постыдной страсти, произвольно жертвует ей, как идолу, своим имением и здоровьем, и умирает, не достигнув естественного предала дней своих. А сколько сокращается жизнь наша роскошью и плотоугодием? Казалось бы, что человек, не отказывающий себе ни в чем, должен пользоваться самым крепким здоровьем; но выходит напротив, потому что пресыщение, обременяя человека излишеством пищи и пития, которых желудок не в состоянии претворить в живительные соки нашего тела, поражает сластолюбца неисцелимыми болезнями. Что сказать еще о различных приправах, придуманных роскошью для угождения сластолюбию, которые не редко бывают убийственными отравами, незаметно сокращающими жизнь и ускоряющими смертный час ее? При таком образе жизни, как не помышлять о смерти?

Но она часто, по неисповедимым судьбам Божиим, и совершенно неожиданно, внезапно похищает людей из среды живущих на земле. Кому неизвестно, что прилив крови к голове или сердцу, преграждаемые малейшей крошкой хлеба или каплей воды дыхания, уязвление ядовитого насекомого, дуновение тлетворного воздуха, внезапный испуг, даже неожиданная радость в одно мгновение могут лишить человека, и многих лишили, жизни? А сколько растерзано дикими зверями; сколько убито упавшими на них деревами, камнями и другими тяжестями; сколько простилось с жизнью от падения с высоты на землю, или в пропасти; сколько умирает от уязвления змей; сколько гибнет людей от свирепости огня; сколько потопляет внезапно наводнение? Но каждый из таких видов смерти каждого из нас во всякое время может постигнуть. Например, огонь и вода всякую минуту могут сделаться для нас гибельными, потому что одно милосердие Божие удерживает сии стихии в определенных им границах. Как же нам не помышлять постоянно о смерти, как не готовиться к ней благовременно, когда самое Писание, напоминая нам о тленности состава нашего и неизвестности смертного часа, уподобляет человека растущей на поле траве, по утру зеленеющей и к вечеру иссыхающей, – и называет жизнь нашу паром, являющимся на малое время и вскоре исчезающим (Иак. 4:14)?

Какая же польза от беспрестанного памятования исхода нашего из мира сего? Великая поистине!

Памятуя о смерти и, притом, имея в виду, что порабощение страстям, превращение естественного порядка времени, роскошь и вообще плотоугодие сокращают жизнь нашу, мы могли бы отдалить от себя последний предел ее; внимая внушениям разума, а особенно учению Евангелия, мы бы могли продлить жизнь нашу, ибо, следуя им, мы обуздывали бы страсти воздержанием, благоразумным употреблением даров Божиих, а в следствие сего, наслаждаясь цветущим здоровьем, мы не имели бы нужды ни во врачах, ни во врачебных пособиях, – и легко бы могли достигнуть, внушающей всякому уважение, глубокой старости, когда человек, по выражению Св. Писания, мирно нисходит во гроб, якоже пшеница созрелая, во время пожатая (Иов. 5:26). Вместе с сим, наши дела текли бы в стройном, обдуманном порядке, а наше имение, не расточаемое на излишества и прихоти, не только не уменьшалось бы, но еще бы приумножилось, и притом без особенных усилий: потому что благоугождая Богу своей жизнью, поступая с ближними праведно, мы бы привлекали на себя благословение небесное и заслужили бы всеобщую любовь ближних. А всего важнее то, что память смертная, побуждая нас благовременно приуготовиться к исходу из настоящего в мир будущий, недоведомый, спасла бы нас от многих временных бедствий, а особенно от лютой смерти, постигающей нераскаянных грешников!

И, действительно! Многого мы не делали бы, многого и не думали бы делать, и, следовательно, во многом бы мы не раскаивались, если бы помышляли о смерти! Утучняли ли бы мы так плоть нашу, дорожили ли бы столько красотою нашего тела, угождали ли бы мы растленным желаниям нашего сердца, если бы всегда имели в виду, что мы из себя готовим пищу червям, что плоть наша будет добычей гниения, и истлевши, будет горстью земного праха, всеми попираемого? При мысли о сем, станет ли человек составлять корыстолюбивые планы, затевать гордые, честолюбивые предприятия, предаваться неусыпным заботам и трудам изнурительным? He каждый ли бы, напротив, помышлял: к чему мне столько мучиться до истощения сил, если начатые мной дела останутся по моей смерти неоконченными, а собранные мной сокровища я должен буду оставить таким людям, которые не только не будут мне за них благодарными, но еще покроют позором и посмеянием мое имя? He каждый ли бы из нас сказал самому себе: несчастный! ты составляешь гордые планы, думаешь о долговременной жизни, тогда как, может быть, смерть завтра постигнет тебя! не лучше ли тебе помышлять о бесконечной участи, ожидающей тебя в вечности, готовиться предстать на суд Всевышнего, нелицеприятного Судьи, и благовременно просить у Hero христианской, непостыдной, мирной кончины?

Сколь спасительны сии мысли, легко убедиться из того, что когда нераскаянного грешника внезапно постигнет час смерти, то он не в состоянии уже принести покаяния. Ибо скажите: можно ли тогда надлежащим образом приуготовиться к исходу из настоящей жизни? Возможно ли в смертный час искреннее покаяние, сопровождаемое всецелым сокрушением сердца об оскорблении благости Божией нашими грехами?

Возможно ли, хотя от части, исправить тогда допущенное нами зло, удовлетворить ближних за причиненные им обиды, объять крепкой верой заслуги Спасителя, испросить у Бога прощение грехов: когда предсмертный, хладный пот будто от тяжких изнурительных трудов, покроет тело умирающего; когда смертный хлад поразит оконечности тела омертвением; когда мозг томится огнем невыразимых мучений; когда сердце умирающего терзается невыносимыми болезнями; когда мучительные судороги станут ускорять последнюю минуту земного бытия страдальца, а совесть представит взору грешника все безумные его помыслы, неправды и обиды ближнего, соблазнительные, гнилые слова и беззакония, содеянные им в течении жизни; a вместе с тем страшные видения окружат ложе умирающего?

Но такова, братья, кончина людей, не помышляющих о своей смерти, пристрастившихся к пыли земной, увлекающихся единственно преступными желаниями своего сердца: между тем как и по собственному опыту нам известно, что настоящая жизнь не доставляет благ, достойных нашего к ним пристрастия, не заключает в себе наслаждений, непреогорчаемых печалью и бедствиями. Посему собственная польза внушает нам пользоваться всяким мгновением земного бытия своего для приуготовления себя к вечности, относить к сей цели все благодеяния, изливаемые на нас Промыслом; не забывать ни на минуту, что о всем, что дано в наше употребление, потребуется самый строгий отчет правосудием Божиим. Станем же почаще переноситься мыслью за пределы времени, устремлять все желания наши к блаженной вечности: да сподобимся участи помилованных милосердием Божиим, и наследуем обители тех блаженных, коим прощены грехи по благодати Господа и Бога нашего Иисуса Христа, коему слава и держава во веки веков. Аминь.

Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (Флп. 2:5).

Слушающему со вниманием предлагаемые Св. Церковью в ее храмах чтения слова Божия, вероятно, часто приходит на мысль, почему во дни, посвященные славословию Преблагословенной Матери Господа нашего Иисуса Христа, предлагается вниманию верующих чтение из посланий Ап. Павла такого содержания, в котором нет ни слова о Пренепорочной Матери, но все относится к Спасителю? – Потому, мнится мне, что в лице Богоматери столь совершенно отразился образ и подобие Спасителя, что размышляя об Иисусе Христе, тотчас представляем себе Матерь Его, а помышляя о Ней, созерцаем умственным взором всю земную жизнь Господа нашего; что как имя Иисуса Христа единственно спасительно в том отношении, что Он, удовлетворив за нас вечному Правосудию, искупил нас своей кровью от вечной смерти: так имя Приснодевственной превыше всех имен всякого творения, в том отношении, что ходатайство Ее перед престолом Сына Ее и Бога о нашем спасении самое сильное и благонадежное.

1. В лице Преблагословенной Матери столь совершенно отразился образ и подобие Иисуса Христа, как ни в ком из всех праведников. Апостол говорит о Иисусе Христе, что Он во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв и образом обретеся якоже человек: смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2:6–8). О Пренепорочной Матери из слова Божия и отеческих преданий научаемся, что Она, будучи в совете Пресвятой Троицы избрана в орудие вочеловечения единородного Сына Божия еще прежде создания мира (Еф. 1:4. Рим. 8:29), была обещана роду человеческому в раю, тотчас по грехопадении прародителей наших (Быт. 3:15. 20); а в полноту времен, как уготовляемая во святилище Всевышнего, быв освящена и предочищена благодатью Духа Святого, родилась как дочь обетования от неплодных праведных родителей (Четьи-Минеи, сентября 9 дня). И те, кому сие было известно, которые были свидетелями возрастов Благодатные, ясно видели, что с рождением Ее взошла светлая заря нашего спасения, потому что Пренепорочная, с самого младенчества, с первого сознания бытия своего, возрастала от благодати к благодати и от святости к святости, расцветая неприметно для взоров мира, как Царица царства небесного.

Будучи посвящена своими родителями для служения Богу в Иерусалимском храме, Преблагословенная, с трехлетнего возраста упражнялась в беспрестанной молитве и Богомыслии, служила Всевышнему всеми своими силами так, что душа Ее изливалась перед Богом в беспрестанном славословии, а все действия и малейшие движения Ее были выражением безпредельного благоговения и пламенной любви глубочайшим смирением. Уготовив Себя таким образом, неприметно для собственного взора, к послужению высочайшему из таинств, Пренепорочная, будучи обручена праведному Иосифу, когда в Назаретской его хижине услышала благовестие Архангела (Четьи-Минея, март. 25 дня), что в девственном Ее лоне единородный Сын Отца небесного восприимет естество человеческое: то с таким благоговением поникла перед величием благости Божией, что нарекла себя только рабыней Господа, призревшего на Ее смирение (Лк. 1:38, 48), несмотря на то, что объятая пламенем вечного света, была превознесена званием Матери Божией выше всех тварей.

Удостоившись быть орудием воплощения Сына Божия, и прияв Его в свои объятья, Преблагословенная служила Богомладенцу в чувстве уничиженнейшей рабы, с само нежною материнской попечительностью. И хотя как Дева святейшая всех Святых, была выше всякого закона; подчиняясь, однако, обрядовому закону очищения, предписанному женам, зачинающим и рождающим детей в беззакониях, со смирением притекла Пресвятая в храм Соломонов искупить убогой жертвой Спасителя мира (Лк. 2:24). В след за сим, с полной преданностью воле Отца небесного, Благодатная приняла столь живое участие в уничижении, гонениях и преследованиях, претерпленных Спасителем от Вифлеема до Голгофы, что никакое слово не в состоянии выразить тех лишений, нищеты, недостатков, нужды, бедности и утруждении, которым подвергалась Приснодевственная Матерь, сперва спасая Богомладенца бегством во Египет, потом, пребывая с Ним в презираемом Иудеями Назарете, а в последствии сопровождая Спасителя, во время Его открытого служения роду человеческому. Слыша беспрерывные пересуды и хулы злословия, изрыгаемые на Иисуса злобой фарисеев и книжников, Пресвятая тем большей сокрушалась при сем скорбью, что по предречению Праведного Симеона, ожидала с минуты на минуту, что душу Ея пройдет оружие (Лк. 2:35) крестных страданий Спасителя. И Она перенесла их с таким участием нежнейшей Матери, что оплевания и заушения лица Иисусова, каждый удар бичей, все иглы тернового венца, острие гвоздей и копья, коими уязвлено было тело Спасителя, Преблагословенная ощущала в сердце своем столь болезненно, как если бы сама была распята с Ним; что взирая на Heгo, перенесла в душе своей столь лютые страдания, по которым Она превзошла всех Мучеников!

2. Указав в кратких чертах на уничиженное состояние Спасителя, Апостол продолжает, что, ради произвольного уничижения Иисуса Христа, Отец небесный Его превознесе, и дaрова Ему имя, еже паче всякаго имене: да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних и всяк язык исповесть: яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2:9–11)! Но вместе с именем Спасителя не превознесено ли выше всех тварей небесных, земных и преисподних благодатное имя и пресвятая Девы Марии? Наименование Ея Матерью предвечного Слова, само собой, дает разуметь, какую славу восприяла Она в небесных обителях у престола Сына своего и Бога, потому что величие Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа сообщает нам самое высокое понятие о величии Его Приснодевственной Матери. Но кроме сего Ее вечная слава и превознесение ощутительно были предусматриваемы еще в земной жизни и успении Ее, особенно же отразились в событиях Св. Церкви и христианских народов!

Так, хотя Преблагословенная Матерь, пo беспримерному смирению, сокрыла в сердце своем большую часть Божественных тайн, коих была участницей и свидетельницей, со времени наития на Нее Духа Святого до крестной смерти Иисуса Христа, и открыла Апостолам только то, что необходимо было сделать известным для преспеяния благодатного царства Христова: но, усматривая из немногих указаний Евангелия, с какой покорностью Спаситель, с самого младенчества, повиновался Преблагословенной Матери своей (Лк. 2:51), и с какой почтительностью исполнял Ее желания (Ин. 2:3, 7), невозможно не видеть, что Господь и в небесных обителях не отказывает Eй ни в каком прошении, тем паче, что все желания Ее вполне сообразны с Его волею!

Еще очевиднее предъизобразилось небесное величие Приснодевственной Матери в Ее успении, когда душа Ея готова была отрешиться от Пречистого тела своего. О приближении сего часа Пренепорочной благовествовал архангел Гавриил, принесши Ей ветвь райского древа, а для предстоявшего погребения тела Ее принесены были на облаках сверх естественной силой ученики Господа, кроме апостола Фомы. Вскоре явился сам Спаситель с бесчисленными сонмами св. Ангелов и духов Праведных для принятия души Ее; присутствовавшие при сем услышали восхитительное пение небесных ликов, прославлявших Ее победу над миром и темными силами, и приветствовавших вступление Ее в чертоги небесные. Необыкновенный, чудный свет наполнил храмину, в которой лежало пречистое тело Благодатные. Когда же, на третий день по погребении Ее, явился апостол Фома, то как неверие его воскресению Спасителя послужило к большему удостоверению в сей истине; так прибытие Фомы после погребения тела Богоматери было поводом к удостоверению, что оно, как кивот Всевышнего, вознесено на небеса. Ибо когда по прошению апостола Фомы открыли гроб Благодатной, то Апостолы с собором всех бывших при сем верующих, нашли во гробе одни пелены, коими обвито было тело Преблагословенной. Когда же, вскоре за сим Апостолы после трапезы во время славословия Пресвятой Троицы вознесли очи свои горе, то увидели Богоматерь на воздухе, со множеством Ангелов, озаренную неизреченным светом (Четьи-Минея, августа 15 дня).

И чудно, благотворно в последствии проявились на земле слава и величие, коими превознесена на небеси Приснодевственная. По предречению Ее самой, все христіаиские роды ублажают и прославляют благодатное имя Ее (Лк. 1:48), тем паче, что неисчетны благодеяния, изливаемые Ей на Церковь Христову, на целые царства и народы, на грады и села, на семейства и на всякого притекающего к Ее заступлению с упованием и верой в Ее всемощное предстательство перед престолом Сына Ея и Бога. Так, по благоутробию Пречистой всякий по нужде своей получает просимое: и прощение грехов, и пристанище в напастях, и отраду в бедствиях, заступление и врачевство, силу и крепость, всякую помощь и вечное спасение.

Да притекаем же, братья, в наших нуждах к заступлению Благодатной с полной верой в Ее покровительство; но да памятуем, что Пренепорочная, гнушаясь всяким беззаконием, не внимает молитв нераскаянных грешников. Посему, сокрушаясь о нашей греховности, принесем искреннее покаяние, станем питать в себе такие чувства и желания, какие были в Иисусе Христе и Приснодевственной Его Матери. Смиренное чувство ничтожества и духовной нищеты нашей да наставит нас со страхом суда Божия проводить время странствования нашего на земле, и удаляться плотских похотей, восстающих на душу, а Бог помилует нас ради молитв Преблагословенной Заступницы нашей!

Милосердия двери отверзи нам Благословенная Богородице, надеющиися на Тя да не погибнем; но да избавимся Toбою от бед: Ты бо ecu спасение рода Христианскаго. Аминь.

Вшедши дщерь тоя Иродиады, и плясавши, и угождши Иродови и возлежащим с ним, рече Царь девице: проси у мене егоже аще хощеши, и дам ти (Мк. 6:22).

«Точно ли удовольствия и наслаждения мирские осуждаются Евангелием и пагубны для душевного спасения?», – спрашивают иногда миролюбцы служителей Евангелия. «Для чего же», говорят, «даются человеку сокровища, как не для употребления их на предметы удовольствия, доставляемые богатством? Для чего родиться виноградной лозе или сахарному тростнику, как не для нашего наслаждения? Будто не знает лукавый мир, что невинные, не помрачающие совести, удовольствия, не воспрещаются христианским учением; что не употребление, согласно с Божественными законами, а злоупотребление благ земных и пристрастие к ним, осуждается Евангелием. Но, не предлагая прямого вопроса, миролюбцы прикрывают мнимые свои недоумения обоюдными выражениями тогда, как все недоумения заключаются в простом вопросе: точно ли любовь мира сего преступна? На этот вопрос можно найти утвердительный ответ во многих местах Св. Писания; а в нынешнем чтении Евангелия представлен он в самой осязательной очевидности. Смерть Пророка, умерщвленного по повелению Ирода, показывает, что любовь мира сего никак нельзя согласить ни с любовью к Богу, ни с любовью к ближнему, ни с правильной любовью, доставляющею человеку истинное благополучие, к самому себе.

Напротив, явно, что любовь мира сего противна Богу, пагубна для человечества, гибельна для самих миролюбцев.

1. Бог одарил сердце наше любовью с тем, чтобы мы любили Его всем сердцем, как Создателя, Отца и Промыслителя своего. По свойству своему любовь вся стремится к тому, что любит: идеже бо сокровище ваше, my будет и сердце ваше (Мф. 6:20), говорит вечная Любовь. Посему, как невозможно в одно и то же время работать двум господам (ст. 24), так не могут быть любимы с равной силой в одно и то же время два предмета. От сего происходит, что кто любит мир, пристрастился к его удовольствиям, следует его правилам: тот не любит уже Бога, противится Его воле, даже не помышляет о Боге, желал бы укрыться от вездеприсутствия Его, боится суда Его, как грозы, готовой разразиться над ним. С другой стороны, пристрастившиеся к утехам мирским показывают, что их бог чрево (Флп. 3:19). Таким образом, миролюбцы не в состоянии и мыслить о чем-нибудь Божественном, душеспасительном (1Кор. 2:14); потому что помышления их постоянно земные, плотские, чувственные, гнусные, враждебны Богу, до такой степени, что миролюбцы не покоряются закону Божию; ниже бо могут (Рим. 8:7).

Так, по свидетельству нынешнего евангельского чтения, Иродиада увлекается беззаконной страстью, и эта страсть вполне порабощает ее, становится ее законом до того, что она забывает Бога, бросив своего муж, предается, вопреки закону Божию, брату его еще при жизни его супруги⁵, не обращает внимания на пересуды самого мира, делается примером бесстыдства, живет жизнью позорной, не помышляет о последствиях, не думает о жизни вечной. Ирод, по-видимому, боится еще Бога, с удовольствием слушает истины, проповедуемые Иоанном Крестителем; но отдавшись в плен чувственности, не в силах уже расторгнуть позорных оков беззаконной связи, предпочитает Иродиаду Пророку и своему спасению до того, что она более имеет силы в сердце Ирода, нежели страх суда Божия. Дочь Иродиады вся дышит самолюбием, полагает славу свою в подражании бесстыдной матери своей, в искусстве уловлять человеческие души на пагубу. Возлежащее с Иродом на пире, пресытив чрево свое, помрачают рассудок свой до того, что ни одному из них не приходит на мысль возразить, что произнесенная Иродом клятва, из-за которой умерщвлен Предтеча Христов, – опрометчива, безрассудна; что просьба плясавицы нагла, кровожадна, достойна наказания. Таким образом один пир Ирода представляет в кратких чертах как бы олицетворенные правила мира. И кто, имея в виду это пиршество, дерзнет утверждать, будто любовь к миру можно согласить с любовью к Богу? He очевидно ли, напротив, что кто любит отца, или матерь, или жену, или сына, или дочь паче Иисуса Христа, тот не достоин Его (Мф. 10:37)? Потому что, в таком случае, враги человеку домашние его (Мф. 10:36).

2. Враждебная любовь мира сего несовместима и с любовью к ближнему. Для удостоверения в сей истине нет нужды в пространных доказательствах. Довольно обратить внимание на забаву, которая была на пиршестве Ирода, и которая, по-видимому, по крайней мере, по мнению мира, всего невиннее.

Вот в собрание пиршествующих входит дочь Иродиады, и в угоду Ироду и возлежащим с ним, выказывает свое искусство в пляске; ее любострастные взгляды, ее телодвижения, их быстрота и легкость поглощаются взорами Ирода и его гостей: и плясавши, говорит Евангелист, угоди Иродови и возлежащим с ним (Мк. 6:22). Угоди... не тем ли, что каждое движение ее рождало в душе зрителей тысячу нечестивых помыслов? Какое же следствие этой забавы? Рече Царь девице: проси у мене егоже aщи хощещи, и дам ти и до пол царствия моего (Мк. 6:22). Рассудок Ирода и без того был поражен уже, а пляска девицы совершено затмила его. Дочь Иродиады, по неопытности ли в делах беззакония, или от смятения чувств, взволнованных напряженными движениями пляски, не зная чего просить, обращается с вопросом к своей матери, а сия, недумавши, сказала: «проси головы Иоанна Крестителя!» как бы говоря: проси головы того, который не только отравляет спокойствие нашей совести строгой своей жизнью, но даже смеет требовать удаления нашего от Ирода! Проси головы Иоанна, и мы вполне счастливы; смерть его вожделеннее для нас сокровищ мира. Еще Ирод не раз будет давать пиршества, и тебе не однажды встретится случай угодить ему своим искусством, тогда будешь требовать чего хочешь; а теперь требуй головы Иоанна, ничего более, и Ирод навсегда наш невольник, и все, чем он обладает, наше, и ничто не будет нас тревожить! И дочь Иродиады, стыд своего пола, будто изменив женское сердце свое, нежное по природе, на сердце ехидны, возвращается в собрание пирующих и говорит: «хочу, чтобы ты мне дал теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя» (Мк. 6:25). Столь наглая просьба произвела в сердце Ирода мгновенную борьбу правоты с ложным стыдом отступиться от клятвы, произнесенной безрассудно; но ложный стыд превозмог внушения совести. Ирод посылает в темницу стража с повелением обезглавить Иоанна, страж приносят, передает на блюде дочери Иродиады, а она вносит в собрание пиршествующих бесценную главу Пророка. Еще теплая кровь струится из нее, едва омраченные смертью очи с кротостью взирают на своих убийц, напечатленное на челе главы, небесное спокойствие, свидетельствует о невинности Пророка, вся глава, даже сомкнутые уста, самим видом своим говорят: «я сказывал тебе, Ирод, что недостоит имети жену брата твоего (Мк. 6:18)». Но беззаконие совершилось! Так называемая невинная забава девицы увенчана убийством того, коего более не было в рожденных женами (Мф. 11:11). Так-то, хотя, конечно, редко, но и в меньшей мере всегда вредны последствия забав и увеселений мирских!

3. Сколько же гибельна любовь мира сего для самих миролюбцев! Наслаждения, утехи, забавы и удовольствия мира, обыкновенно, лишают своих любимцев здоровья и спокойствия совести, покрывают имя их позором и часто, не допуская миролюбцев до принесения покаяния, обрекают их на вечную гибель.

От чего в домах миролюбцев, большей частью, господствуют неисходные сокрушительные болезни, многие супружества разрознены, а многие юноши чахлы, истощены в силах, поражены преждевременной старостью до того, что с пустотой в сердце, несмотря на свою заносчивость, лишены способностей быть полезными обществу? От мирских наслаждений и удовольствий. От чего многие дома пришли в крайнее расстройство, расточили богатейшие имения; а многие знаменитые семейства впали в совершенную нищету, пресмыкаются в пыли презрения? От пристрастия к миру и проследования его правилам. От чего миролюбцы, изыскивая с такой жаждой удовольствия, употребляя все усилия к своему рассеянию, кружась в вихре забав и увеселений, при всем том томятся скукой, сведаются невыносимой тугой, не знают сна спокойного? От угрызений совести, терзающей их сознанием напрасной потери своего имения и времени, а часто обличениями в беззакониях, извиняемых в мире названиями то слабостей, то приличия. Так Ирод, и не слыша укоризн Иоанна, не находит спокойствия в своих позлащенных чертогах. Евангелист замечает, что когда слава о чудесах Спасителя достигла до слуха Ирода: то он думал, будто их совершает воскресший Иоанн Креститель (Мк. 6:14), хотя сей, во всю жизнь не сотворил ни одного чуда (Ин. 10, 41). Значит образ Иоанна Крестителя, невинно умерщвленного, беспрестанно носился перед Иродом, терзая его страшными мучениями.

По крайней мере, признателен ли мир к своим любимцам? Нимало. Раболепствуя перед ними, когда они окружены властью, обилием, богатством, мир первый, при малейшей перемен благоприятствующих им обстоятельств, клеймит своих любимцев позором, пятнает самыми бесчестными названиями и преследует их досмеянием. Ирод, убийца Иоанна Крестителя, лишенный и Царской власти, и всех сокровищ своих, заточаемый с Иродиадой из города в город, кончил жизнь в Испании, удрученный крайнею нищетой. Но прежде бедственной их кончины, последовала, по суду Божию, страшная смерть плясавицы. Проходя в Испании по льду зимой одну реку, дочь Иродиады проломилась, и едва погрузилась в воду по шею, как лед сдавил ее, так что голова ее осталась на поверхности реки, а она, вися всем телом в воде, тщетно движениями рук и ног, старалась высвободиться. Наконец голову ее оторвало льдом, труп погиб в воде, a голова принесена была Ироду и матери ее (Четьи-Минея, августа 29 дня). Такие наказания в настоящей жизни дают разуметь: какая участь ожидает нераскаянных миролюбцев в вечности.

Из всего сказанного следует, что долг служителей Евангелия беспрестанно напоминать вам, братья, слова апостола и евангелиста Иоанна: не любите мира, ни яже в мире... яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская (1Ин. 2:15, 16). «Как же жить в мире?», спросите. Звание Христианина требует жить в мире так, чтобы, по словам другого Апостола, имущие жен были, как не имущие их, плачущие, как не плачущие, радующиеся, как не радующиеся, покупающие, как ничего не приобретающие, и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся им (1Кор. 7:29, 30). Другими словами: жить в мире сем, не прилагая к нему сердца, не увлекаясь его прельщениями, не пристращаясь к его благам, не следуя его правилам, гнушаясь его обычаями, всегда памятовать, что мы здесь странники и пришельцы, что наше жительство на небеси, и с сей целью постоянно возносить и молитвы и сердца наши к небу, к Богу, живущему на небесах! Аминь.

Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней: из Тебе бо возсия Солнце правды Христос Бог наш (троп. праздн. Рожд. Богородицы).

Открывается предвечный совет Премудрости Божией, бывший в течении целых тысячелетий запечатленным тайной непроницаемой для взора самих Ангелов; приходит в исполнение прежде век изреченное Богом определение, устроен нерукотворный Ковчег Божий, уготовано живое селение Всевышнего; рождается Та единственная, святейшая Дева, которой, по предречению пророка Исайи (7:14) предопределено быть орудием вочеловечения единородного Сына Божия! И вместо проклятия, тяготившего землю со времени первого грехопадения человеческого, нисходит в мир благословение Божие; вместо осуждения человека на вечную пагубу, возникает надежда на восстановление его для вечного блаженства! Приимите убо, верные участие в настоящем торжестве Св. Церкви! Станем праздновать день сей в духовном веселии: потому что это день славы преблагословенной Матери Девы, день радости для всех верующих!

1. Преблагословенная Дева, с рождением своим, наследовала столь высокую славу знаменитого земного происхождения, какую едва ли кто другой на земле может себе усвоить. Ибо кто на свет в состоянии предъявить, что он происходит от таких знаменитых предков, которых род в непрерывном преемстве продолжался через четыредесять два рода, почти две тысячи лет. Но сим, столь высоко ценимым в мире преимуществом, украшено благодатное имя Преблагословенной Марии, потому что Она, происходя по прямой линии от Авраама и Давида, в числе своих предков считает ветхозаветных Патриархов, многих Первосвященников, правителей, вождей и Царей Иудейских. От Авраама же до Давида было четырнадцать родов, от Давида до переселения Вавилонского также четырнадцать родов и столько же их от переселения Вавилонского до Христа, который родился от Пресвятой Девы (Мф. 1:1–17). Таким образом, если достойные уважения доблести, душевные свойства и заслуги предков праведно усвояются и доставляют в мире уважение имени их потомков: то вера, кротость, мужество, терпене и другие добродетели рода Авраамова и Давидова в самом рождении Благодатной Девы Марии украсили Ея имя!

Впрочем, сколь ни важно преимущество древнего происхождения, столь высоко ценимое миром, оно едва приметно в лучезарном свете той славы, которой Всевышний облек Пресвятую Деву, уготовав Ее в жилище свое. Судите сами, братья, если для устроения скинии Завета, или подвижного храма Израильского, никому на земле не дозволено составить начертание, но образец его показан был Моисею самим Богом на горе Синайской (Исх. 25:40); Давид, муж по сердцу Божию, если по суду Божию не был удостоен призвания построить храм Божий в Иерусалиме, потому что руки его были обагрены кровью (2Цар. 7:5); если для украшения скинии и храма употреблено было чрезвычайное богатство сокровищ и всевозможные усилия художеств, так что в тех храмах везде сияло золото, блестели драгоценные камни, искуснейшие произведения, богатейшие изделия и ткани; если для посвящения тех храмов имени Божию самим Богом предписало было множество омовений, очищений, благовонных масел и курений, жертвоприношений и других обрядов, то какой ум в состоянии вообразить, какой язык может исповедать, сколь высокими свойствами, каким благолепием непорочности и святости приукрасил Дух Святой ту единственную Деву, которую Отец небесный предназначил в Матерь единородного Сына своего? Самое предназначение Ее в Матерь предвечного Сына Божия возносит Ее на верх такого величия и славы, по которым Она является превознесенной над всеми тварями, достойной благоговения Ангелов и Архангелов, стала предметом славословя всех христианских народов, – поставлена Царицей неба и земли. Это очевидно из того, что тогда как всякая тварь, всяко колено небесных, земных и преисподней, преклоняясь о имени Иисуса Христа (Флп. 2:10), именует Его Богом над всеми (Рим. 9:5); одна Преблагословенная Дева, из числа всех тварей, именует Господа и Бога нашего своим Сыном! Ангелы и Архангелы, Серафимы и Херувимы, обращаясь к Нему, взывают: Создателю и Боже наш; все Святые в молитвах и славословиях своих говорят Иисусу Христу: Искупителю, Боже наш! Одна Пренепорочная Матерь может говорить Ему: Сыне и Боже мой! Но как Преблагословенная Матерь родилась в настоящий день; то день сей есть день славы и величия Благодатной, а, вместе с тем, есть день радости и веселья для верующих!

2. Вообразим, братья, какой холод объял бы обитаемую нами землю, каким бы томились мы унываем, каким поражены были бы мы страхом относительно временного бытия нашего, если бы обитаемая нами земля внезапно покрылась мраком и ночная тьма воцарилась на земном шаре, хотя на такое время, в продолжение коего жители самых северных стран земли нашей не видят солнца и лишены света его. Но несравненно ужаснейшей, ибо греховной тьмой и мраком отчуждения от Бога, объят был род человеческий со времени грехопадения наших Прародителей. Повсюду царствовала адская тьма многобожия, люди не ходили во свете истинного Боговедения; везде дымились смрадные жертвы, сжигаемые перед гнусными, бездушиями идолами, целый мир был наводнен потоком разврата, все ущелья земли наполнены беззакониями. Правда, были люди, воздыхавшие к свету Божественному, ожидавшие освобождения от мрака греховного, веровавшие, что некогда воссияет Солнце правды (Мал. 4:2) и все народы мира озарятся светом истинного Боговедения. To были праведники, которых одушевляло Божественное обетование, еще в раю изреченное, что Семя жены сотрет главу змея искусителя (Быт. 3:15). Сие обетование, как отдаленное мерцание зари радовало живущих верой в Бога, но они вопрошали в недоумении: что это за жена, которая, не познав мужа, имеет родить такого Победителя? Кто сия проницающая аки утро (Песн. 6:9)? И вот рождается обетованная, Благодатная Матерь Искупителя нашего, является в мире сия денница Света незаходимого, рассеивается мрак ночи адской, и лучи небесного веселья оживотворяют сердца, проникнутые хладом смертным.

Так, для имевших очи видети Благодатная в самом рождении своем представилась как бы зарей, возвестившей скорый восход незаходимого Света, предшественницей Солнца правды. Но кому из Христиан неизвестно, что Пресвятая Дева вскоре по рождении своем воссияла такой Боголепной красотой, таким смирением, кротостью и всеми добродетелями, что явилась совершенно подобною образу единородного Сына Божия (Рим. 8:29), Коего соделалась Матерью. Так все добродетели, олицетворенные в лице Иисуса Христа, вполне отразились в лице Преблагословенной Матери Его, отпечатлелись в душе Ея. В сем отношении Она сияет как полная луна на Церковь Божию. Ибо как луна, приемля от солнца более света, нежели другие окружающая его тела небесные, озаряет землю большим и притом приятнейшим светом, нежели прочие светила: так Благодатная Матерь, прияв от Спасителя божественный свет, несравненно в большем обилии, нежели все Святые, изливает от Себя потоки благодатного света на Церковь Христову, ниспосылая ей своим предательством утешение и помощь во всех гонениях, воздвигаемых на Церковь злобой мира или дьявола, прогоняет от Церкви мрак нечестия, объемлющий народы, чуждающиеся света вечной истины.

Что касается, братья, до нас, объятых тьмой греховной, омраченных соблазнами мира сего, блуждающих во мрак порочных навыков, то для нас Пренепорочная Матерь Бога нашего поистине есть солнце, коего животворный свет одушевляет еще нас упованием на милосердие Божие. Ибо тогда, как мы сами сознаем в своей совести, что достойны отвержения от Бога, достойны вечного осуждения: Благодатная не престает ходатайствовать о нашем помиловании и своими молитвами воспламеняет в нас угасающую веру и упование на заслуги Спасителя, прогоняет отчаяние, увлекающее нас в кромешную тьму адского мрака. И блажен, кто, отринув уныние, последует за благодатным лучом надежды на всемощное предстательство – Преблагословенной Матери! Высшая небес и чистшая светлостей солнечных (Паракл. стихир.) не отвергнет от Себя притекающего к Ней, но благодатью покаяния сокрушит греховное его ожесточение, покроет его своим заступлением, умиротворит сердце его упованием на заслуги Сына своего, так что в душе кающегося взойдет денница радости о Духе Святом и воссияет день спасения!

И так, благоговея перед величеством лучезарной славы Преблагословенная, и радуясь духом, что в Ней имеем усердную Заступницу перед престолом Господа и Бога нашего, постараемся возникнуть из обдержащего нас мрака греховного! Притекая к ходатайству Благодатной Матери, станем, по мере сил своих, подражать Ее добродетелям, Ее смирению и живой вере, Ее кротости и незлобию в обращении с ближними, Ее благодушию, безропотному терпению и упованию на Бога в несчастиях. Ибо на таком только условии, когда будем стараться исправить жизнь свою и подражать добродетелям Благодатной, надежда наша на Ее предстательство о нас может быть твердой и безопасной!

А мы все упование наше возлагаем на Тебя, Мати Божия! Сохрани нас под кровом Твоим (Вечерн. молитв.)! Аминь.

Иже в законней благодати праведни бывше, Младенца Богоданнаго породиша нам, Иоаким и Анна. Темже днесь святло торжествует, весело празднующе, божественная Церковь честную вашу память, славяще Бога, воздвигшаго рог спасения нам в дому Давидове (тропарь Сентября 9 дня).

Торжествуя рождение Приснодевственной Матери, принесшей радость всему миру рождением Спасителя, Св. Церковь приводит на память при сем святых и праведных Ее родителей. Происходя из Царского рода, праведные Иоаким и Анна до самых преклонных лет были испытуемы тягостнейшим для родителей, особенно в ветхозаветные времена, прискорбием безчадия. Наконец пламенные молитвы и желания сих Праведников увенчались благодатным рождением Пресвятой Девы. Сия благословеннейшая из дочерей земных, преуспевая с самого младенчества в святости и любви к Богу, была неизреченным утешением для своих родителей до самой их кончины, а в последствии, удостоившись высочайшей славы быть благодатным сосудом воплощения Бога Слова, соделала и святых своих родителей не только участниками того прославления, коим Приснодевственную Матерь ублажают все народы, озаренные светом истинного Богопознания, но и той славы, которую Она наследовала в небесном царствии Сына своего и Бога. Таким образом, настоящий праздник подает нам случай к размышлению о той истине, что Богобоязненные родители, воспитывающие детей в страхе Божием, находят награду 1) в самом благочестии детей своих; 2) в уважении за сие от людей; 3) в воздаянии от Бога в царствии небесном.

1. Преблагословенная Дева произошла от святых родителей, как благоуханный цвет пламенных молитв и обета их посвятить на служение Богу имеющего родиться от них младенца. Чувство благочестия и любви к Богу столь рано раскрылось в Богоневестной Марии, что праведные Ее родители не усомнились поспешить исполнением обета, по достижении Ее трехлетнего возраста, и до кончины своей имели утешение видеть, что чудная Дщерь их не только не скорбела по дому родительскому, но с совершенным смирением предавшись Господу, как живая, приятнейшая Ему жертва, радовалась духом и, процветая святолепной красотой, постоянно упражнялась при храме в молитвах и Богомыслии (Четьи-Минея, Сентябрь 9 и Ноябрь 21). Беспримерная преданность Господу, дивная покорность воли родительской! Но опыты всех веков доказывают, что Богобоязненные родители, тщательным воспитанием детей в чувстве благочестия, приобретают то утешение, что дети их, процветая здоровьем, всегда благопокорны и почтительны к ним, а это, конечно, не малая уже награда родителям за воспитание детей в благочестии!

В самом деле, как, с одной стороны, никто без сострадания не может взирать на детей, подверженных чахлости или увечью; так, с другой стороны, цветущее здоровье детей радует не только родителей, но и сторонних. Но Дух Святой говорит, что такими детьми благословляет Бог только боящихся Его (Пс. 127:5). Значит, ни самая нежная о детях заботливость, ни искусство врачей не в состоянии сообщить детям столь цветущего здоровья, как неусыпное воспитание их в чувстве страха Божия, как бдительное руководство их по стезям заповедей Господних, как укоренение в сердце и в уме их той истины, что Бог взирает на все дела наши, и с малейшим нарушением своих заповедей соединил вредное последствие для преступников своего закона. Плодом такого воспитания бывает то, что насажденное в юных сердцах благоговение к Богу ограждает детей щитом Божиим (Притч. 2:7), ополчает окрест их Ангелов (Пс. 33:8), не допускает их до пагубных преткновений (Притч. 3:23), отражает от них смертоносные стрелы болезней, прогоняет недуги, просветляет невинностью их лица, творит цветущими ланиты, и прибавляет им лета жизни (Притч. 9:11). Вот почему Дух Святой уподобляет детей, боящихся Бога, масличным новосаждениям, всегда цветущим (Пс. 127:4)!

Какое же притом утешение для родителей постоянно испытывать, что дети их всегда воздают им сыновнее уважение и почтительность, беспрекословно исполняют их волю, внимательны к их словам и мановениям, благоугождают им от всего сердца, стараются предузнавать и упреждать их желания, покоят родителей во время их недугов, опасаются огорчить их малейшим оскорблением, и самую старость услаждают заботливой о них попечительностью! Но такими бывают дети только воспитанные в чувстве благочестия, потому что никакая земная мудрость не в состоянии внушать того потрясающего сердце убеждения, коим проникает до глубины души слово Божие, когда говорит: чти отца твоего и матерь твою: да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли (Исх. 20,21)!

2. Преблагословенная Дева рождением своим освободила родителей от тягостной укоризны, будто безчадие их было признаком гнева Божия, и возвеличила имя их в Израиле до того, что современные им благочестивые люди в разрешении их неплодства усматривали особенное действие промысла Божия, подобное тому, коим Бог ознаменовал свое благоволение Отцу верующих (Четьи-Минея, Сентября 9). В последствии беспримерная святость, коей Богоневестная сияла, пребывая при храме, приводила в такое умиление Праведников, ожидавших пришествия Спасителя, что они, с благоговением взирая на Ее добродетели, не могли не питать особенного уважения к Ее родителям (Четъи-Минея, Ноября 21). Согда, наконец, Пренепорочная соделалась орудием воплощения Иисуса Христа, то Святая Церковь такою славой почтила святую двоицу, Иоакима и Анну, что в заключении всякого открытого Богослужения упование верующих на милосердие Спасителя утверждает именем Пресвятой Богоматери и святых Ея родителей. Так, хотя несравненно в меньшей мере, воспитанием детей в чувстве благочестия родители не только детям доставляют залог временного счастья, вернее тленных сокровищ, но и сами приобретают доброе имя и уважение людей!

Истина сия столь явными подтверждается опытами, что достойно удивления, от чего люди думают другими средствами составить временное счастье своего потомства, – когда к достижению сей цели нет вернее пути, как воспитание детей в страхе Божием. В сем отношении благочестие благодетельнее всякого ведения, превосходнее всех наук и познаний человеческих, потому что страх Божий обогащает рассудок самым здравым смыслом (Притч. 1:4), просвещает ум верным познанием наших обязанностей, укрепляет сердце непоколебимым упованием на Бога (Пс. 61:8), охраняет от несчастий (Притч. 19:23), низводит на труды благословение Божие (Притч. 10:22), доставляет любовь равных, награждает благоволением высших, привлекает светлый взор Начальников, венчает предприятия вожделенным успехом (Притч. 3:4), делает человека счастливым своею честностью, радует добрым свидетельством совести, доставляет людям прочное имение (Притч. 8:18) и доброе имя, которое лучше жемчуга, драгоценнее богатств, нажитых неправдой (Прит. 22, 1). Даже в случае бедствий, благочестие услаждает нас небесным утешением, которое превосходит всякую земную радость. Из сего следует, что если человеку и на земле суждено наслаждаться в некоторой мере истинным счастьем, то счастливым может быть только тот, кто от юности приобрел навык во всем руководствоваться страхом Божиим (Иерем. 27). Правда, такая покорность воле Божией для растленной нашей природы кажется иногда бременем, но это бремя в последствии делается столь приятным, что покорившийся ему считает величайшим несчастием только нарушение заповедей Божиих, потому что, опасаясь оскорбить одного Бога, тем самым человек заслуживает всеобщую любовь ближних, а со страхом Божиим в сердце он никого и ничего не опасается, доволен своим состоянием и, следовательно, счастлив. Не менее того и родители таких людей счастливы, потому что, радуясь счастью детей, уважаются не только теми, коим сами известны лично, но и теми, которые только детей их знают.

3. Богоневестная Дева, превознесенная выше всех тварей, как Матерь Того, Коего предвозвестили Пророки, проповедали Апостолы, исповедали Мученики, соделала участниками своей славы и святых своих родителей. Нет сомнения, что они и по личной святости удостоились бы наследовать вечное блаженство. Но как в царствии небесном есть бесчисленные степени славы, и блаженство Святых разнится подобно тому, как солнце, луна и звезды разнятся неодинаковой мерой света (1Кор. 15:41); то не менее того достоверно, что праведные Иоаким и Анна ходатайством Преблагословенной Дочери своей получили вечное блаженство в высшей степени, соделались ближайшими к престолу славы Бога Триединого!

Приобретение вечного блаженства есть назначение каждого человека. Временное счастье хотя также бывает наградой благочестивых; но в этом случае земные блага составляют только как бы залог вечного блаженства, приобретаемого подвигами благочестия. Посему и главная цель воспитания детей в чувстве страха Божия есть та, чтобы соделать их вечно блаженными. Какая же отрада для родителей, не только в течении земной своей жизни слышать утешительные отзывы людей об их детях, внимать от всех заслуженным ими похвалам, видеть, что они довольны своим состоянием; но еще утешаться той восхитительной надеждой, что насажденные в юных сердцах семена благочестия принесут для их детей плоды вечного блаженства? С каким спокойствием могут родители ожидать своей кончины, при мысли, что они не подвергнутся вечному осуждению за легкомысленное воспитание детей своих; что в страшный день суда Божия возмогут с дерзновением сказать: вот мы и дети, которых Ты дал нам, Господи (Ис. 8:10)! что за воспитание детей в благочестии им самим будет оказано тогда помилование, и ради добродетели детей покрыты, может быть, будут грехи родителей; что в то время, когда, не смотря на самые тесные связи родства и дружбы, люди будут разлучаемы друг от друга, и одни перейдут в царство нескончаемого блаженства, другие низринутся в огнь вечный, благочестивые родители, вместе с добродетельными детьми, войдут в вечную радость, будут наслаждаться лицезрением Божиим и блаженствовать в бесконечные веки!

Так, укоренение в сердце нашем от самой юности благочестие составляет залог земного счастья и вечного блаженства для детей и родителей. Из сего следует, что всякому, желающему дать своим детям благонадежное воспитание, самый спасительный совет был бы такой: если ты искренно желаешь счастья своим детям; то приложи все усилия к тому , чтобы дети твои были проникнуты любовью к Богу и страхом суда Его. Для сей доли води их чаще в храмы Божий, направляй стопы их на путь добродетели, указывай им примеры Святых Божиих! Научи детей ходить в чувстве вездеприсутствия Божия действовать в том удостоверении, что усердное исполнение своих обязанностей есть приятнейшая жертва Господу (Притч. 21:3); что уважение к старшим, повиновение Начальникам, любовь ко всем есть воля Божия; что несчастные приключения и временные скорби суть или последствия грехов наших, или испытание постоянства нашего в добродетели, и дети твои благоуспешнее будут в путях своих, нежели получившие многостоющее образование, но не проникнутые страхом Божиим а всего вожделеннее то, что и в вечности участь детей твоих счастлива и блюжена! Но не убедительнее ли всякого слова доказывают бесценную пользу воспитания детей в благочестии – усилия благодетельного нашего Правительства, особенно высокий пример Августейшего, ЦАРСТВУЮЩАГО ДОМА, который поистине есть как бы училище благочестия для всех нас? В сем училище возрастает благодатью Божией, укрепляясь духом и мудростью, и Его Императорское Высочество, Благоверный Государь Великий Князь Николай Александрович; почему, душевно желая, да преуспевает ОН в любви у Бога и человеков, постараемся и сами, подражая столь назидательным примерам, споспешествовать, по мере сил наших, воспитанию возрастающего юношества в страхе Божием! – Будем подавать собой пример святости и благочестия, особенно же беречься вводить в соблазн юне йшую нашу братию, памятуя, что, не стяжавши святости, никто не узрит Бога (Евр. 12:14), а горе тому, имже соблазн приходит (Мф. 18:7). Аминь.

Тебе Самой душу пройдет оружие (Лк. 2:35).

Родоначальника избранного Богом народа, Авраама, слово Божие именует Отцом верующих, потому что он сверх всякой надежды, с полной надеждой объял верой (Рим. 4:18) данные ему Богом обетования, и, принося в жертву сына своего Исаака, вполне был уверен, что Бог силен воскресить его даже из мертвых. А какая требовалась вера при испытании, которым требовалось от Авраама подавить в себе родительские чувства, и собственной рукой лишить жизни возлюбленнейшего сына, бывшего единственной его радостью, с утратой коего Авраам не надеялся иметь другого? и с такими мучительными чувствами надлежало Аврааму бороться в течении троих суток, бороться скрытно от домашних, в тайне от самого Исаака, пока вместе с ним не совершил Авраам путешествия на горнее место, на котором, по указанию Божию, надлежало совершить жертвоприношение.

Но чем нежнее, чем чувствительнее сердце матери, тем мучительнейшую борьбу ощущала в сердце своем Пресвятая Матерь Дева, не трое суток, а более тридцати лет, то спасая от меча Иродова Сына своего и Бога бегством во Египет, то претерпевая поношение за одно пребывание в Назарете, то перенося скорби нищеты и уничижения, то сокрушаясь злословием книжников и фарисеев, дышавших явным желанием насильственной смерти Тому, о Ком Архангел благовествовал Пренепорочной, что Он воцарится как Сын Всевышнего, и царству Его не будет конца. Претерпевая с непоколебимой верой столько лет, столь болезненные внутренние страдания, Пренепорочная вполне заслуживала уже имя Матери верующих, но Она в течении всей земной жизни Спасителя ожидала того рокового часа, в который, по предсказанию праведного Симеона, имело пройти душу Ее оружие неизъяснимо болезненных для сердца матери страданий. Частое размышление о сем большую принесло бы пользу душам нашим; станем же теперь мысленно у креста Спасителя во время Его страданий, и обратим умственный взор на стоящую при Нем Пренепорочную Матерь Его!

Божественное Евангелие, сказав только, что у креста Иисусова стояла Матерь Его, по-видимому, крайне мало говорит об участии Ее в крестных страданиях Господа; но та же самая сжатость повествования много говорит о беспримерном мужестве, полной преданности воле Божией и невыразимо мучительных болезнях сердца благодатной Матери. Ибо взгляните, что происходит у креста Иисусова? Тогда как вокруг него народные толпы, подобно волнам морским, волнуются, порываемые то любопытством, то злобой, то праздностью и мщением, Пресвятая Матерь непоколебимо стоит, не отвращая взора от дражайшего Сына своего и Бога, доколе не предал Он духа своего Отцу небесному. Иная матерь, всмотревшись в тысячекратно меньшие страдания сына своего, лишилась бы чувств от душевного потрясения, а Благодатная Матерь, как ветхозаветный жрец, наблюдающий доколе жертва закланного и сжигаемого им агнца не превратится в пепел, с безмолвной твердостью взирала на Господа, томившегося невыразимыми крестными муками. He очевидно ли что такое мужество было плодом крепкой веры и всецелой преданности Отца небесного, потому что по свойству нежнейшего сердца, непристрастного ни к чему земному, в матеродевственном сердце Благодатные крестные страдания Спасителя отражались самыми лютыми болезнями. Преблагословенная ощущала и колючесть тернового венца Христова, как если бы иглы его вонзались в Ее главу, и мучительное вколачивание гвоздей, коими пригвожден был Господь ко древу крестному; Она страдала каждой язвою, коими покрыто было тело Иисусово от бичевания, терзаний и заушения; – как пылающим огнем томили все существо Пренепорочной струи крови, текущей из ран Христовых, а удар копья, прободшего ребро Господа столь сильную боль произвел, без сомнения, в сердце Благодатной, как если бы острие того оружия сокрушилось в матеродевственных персях Ее. Так, пригвожденная всей душой к висевшему на кресте Господу, Пресвятая Матерь всеми чувствами своими распиналась с Иисусом!

Но страдавшая болезненным потрясением всех чувств, Благодатная Матерь была поражаема еще острейшими стрелами злословя, искушений, ругательств и осмеяния самой праведной надежды на Отца небесного. Ибо хотя сии стрелы злобы человеческой имели целью одного Иисуса Христа, но вместе с тем пронзили и сердце Преблагословенной Его Матери.

Так, проходящие, при виде крестных страданий Господа покивая главами, издавались: разоряяй церковь и треми деньми созидаяй, спасися сам (Мф. 27:40). Жгучим огнем такие насмешки и укоризны опаляли душу Благодатной которая, слушая всегда с напряженным вниманием учение и беседы Иисуса Христа, знала, что Он нечто подобное сказал о пречистом теле своем, и сокрушалась, взирая, что этот храм, что тело Спасителя, сотканное Духом Святым из чистейших Ее кровей и посему как бы составляющее часть Ее самой, обесчестено, поругано, измождено, лишено на кресте своего величия; что хотя Иисуса вознес с телом своим на крест грехи всего рода человеческого, нo люди по злобе своей даже вечное спасение свое обращают в предмет злословия и насмешек!

Подходящие ко кресту, с другой стороны, движимые внушениями искусителя, предлагавшего Господу в доказательство Божества своего низринуться с горы, кощунствовали, взывая: аще Сын ecu Божий, сниди со креста (Мф. 27:40)! Сей неистовый вопль, будто меч обоюдоострый, вращаясь в сердце Благодатной, прилагал новые болезни к болезням Богоматери, созерцавшей духом своим, что нечестивые поносители отвергаются Спасителя, приносящего Себя в жертву за них; что посему бесценная кровь Его послужит им в вящшее осуждение, по которому ожидает их вечная гибель, не смотря, что Господь, предав Отцу небесному дух свой, низойдет духом своим даже в дальние страны земли, чтобы из самой преисподней известь ожидавших Его пришествия!

Поощряя исступление легковерного народа, первосвященники старались уничижить в очах его и человеколюбие Спасителя: иныя спасе, вопияли они, Себе лu не может спасти! Упова на Бога, да избавит ныне Его: аще хощет Ему (Мф. 27:42, 43). Этот вопль тем сокрушительнейшим ударом поражал душу Пренепорочной, что не только никто из облагодетельствованных Спасителем не дерзал облегчить явным участием крестных Его болезней, по даже Сама Она, вскормившая Его матеродевственным молоком своим, не могла принести ни помощи, ни утешения Господу, изъязвленному, обесчещенному на кресте, с тем, да подаст нам силы яже к животу и благочестию (2Пет. 1:3); да язвами Его мы изцелимся (Ис. 53:5)!

Столь же болезненным ударом поражали сердце Благодатной книжники, хулившие царское достоинство Спасителя. Аще Царь есть Исраилев, вопияли они, да снидет ныне со креста, и веруем в Него (Мф. 27:42). Невыразимо горько было при сем сознание Богоматери, до какой степени греховная злоба омрачает душевный взор мудрецов мира сего, тогда, как даже слепые называли Иисуса Христа потомком царя Давида и, следовательно, имеющим полное право на престол Израильского народа; а чудеса Спасителя доказывали, что Ему, как Вседержителю подчинена вся природа. Преблагословенная тем более сокрушалась злостным упреком книжников, что за непризнание Иисуса Христа царем Израильским, родственный Ей и посему особенно любимый Ею народ Еврейский, отвергнутый Богом, отпал от Его обетований.

He менее мучительною Приснодевственная томилась скорбью, слыша осмеяние врагами Иисуса Христа самой праведной надежды Его на Отца небесного, потому что с одной стороны упование Спасителя, по самому человечеству Святейшего всех Святых Праведника, с другой – столько же праведная надежда Преблагословенной Матери Его была единственным их в мире сем сокровищем, а осмеяние столь праведного упования на Бога могло довести последователей Иисуса Христа, еще не утвердившихся в вере, до самой горькой безнадежности. Но первосвященники со своими приверженцами глумились, взывая: упова на Бога: да избавит ныне Его, аще хощет Ему! рече бо, яко Божий есм Сын (Мф. 27:42).

Впрочем первосвященники, по крайней мере лицемерно, старались казаться перед народом праведниками; горестнее было для Приснодевственной Матери сознание, что Иисус Христос причислен к беззаконникам, доведен до такого уничижения, что даже один из висевших вблизи Его разбойников, отъявленный злодей с злорадством, свойственным извергу, ожесточенному в беззакониях, дерзнул укорять Спасителя, говоря : если Ты Христос, спаси себе и наю (Лк. 23:33). Такая дерзость всем известного преступника тем болезненнее была для сердца Благодатной, что казалось, оправдывала клевету врагов Иисусовых и как раскаленная стрела терзала утробу Матери-Девы.

К довершению невыразимых душевных болезней Пренепорочной, и наглые воины, иностранцы, язычники, которым едва быль известен Спаситель, будто в отмщение за какую-нибудь с его стороны обиду или оскорбление, ругались над Ним, взывая: аще Ты еси царь Иудейск, спасися самъ (Лк. 23:37). Столь лютые скорби и болезни душевные надлежало принести чистейшей лучей солнечных, Матери-Деве, прежде чем вошла Она во славу, уготованную Ей от создания мира, и соделалась Ходатаицей нашего спасения перед престолом Сына своего и Бога!

Значит печали, скорби, горести, бедствия суть признаки особенной любви Божией к праведникам, и посему большие для нас благодеяния Промысла Божия, нежели временные удовольствия и обилие благ земных, которые часто ниспосылаются миролюбцам в награду за какие-нибудь их добродетели из корыстных видов содеянные ими, a вместе с тем бывают залогом вечных страданий в будущей жизни, где многие миролюбцы услышать приговор: помяните, яко благая прияли есте в животе своем (Лк. 17:25). Между тем как скорби и бедствия обращают нас к Богу, приводят на путь покаяния, содействуют нам в очищении от грехов, отрешают от пристрастия к земным предметам, побуждают стремиться к царствию небесному. Только для тех горести и злоключения суть действительные бедствия, коих они не обращают на путь покаяния. Но да избавит нас благодать Божия от столь нераскаянного во грехах ожесточения, молитвами и предстательством Утешительницы всех скорбящих Пресвятой Владычицы нашей Богородицы Девы. Аминь.

Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли (Мф. 6:10).

Приведенное изречение, как всякому Христианину известно, есть одно из тех прошений, которые, по заповеди Спасителя, постоянно мы должны возносить к Отцу небесному. Явно, что сим изречением мы просим не преумножения сил всемогущей воли Божией, потому что зиждительной воле Его ни что не может противиться и творческая воля Божия, как и все совершенства Божии, не знает ни недостатка, ни превращения. Но как Бог предоставил свободному произволению одаренных разумом тварей исполнять или не исполнять Его божественную волю, изображенную в Священном Писании, то Господь наш Иисус Христос, нисшедши с небес с тем, чтобы нас возвести на небо, чтобы и на земле произрастить ангельские добродетели, и людей соделать подобными Ангелам, повелел нам молить Отца небесного: да будет воля Его, яко на небеси, и на земли. И так, по заповеди Спасителя мы должны произносить в молитве слова сии в том смысле, чтобы благая и совершенная воля Божия покорила себе нашу злую и немощную волю; чтобы благодать Божия производила в нас и хотение и действие, сообразное с ее произволением; чтобы мы, жители земные, всегда и во всем исполняли волю Божию, подобие тому, как исполняют ее на небеси святые Ангелы, словом: чтобы мы всемерно старались уподобиться Ангелам Божиим, подражая их служению в отношении к Богу и людям. То же внушает нам и Св. Церковь настоящим праздником. Почтим же настоящее торжество размышлением о том, в чем состоит Богоугодное уподобление Ангелам?

1. Ангелы, наслаждаясь выну лицезрением Бога, высочайшего блага, пылают к Нему чистейшей любовью, которую изъявляют несмолкаемым славословием Его, а особенно исполнением воли Божией с неудержимой ревностью. Ближайшие из них к престолу Божию, шестикрылые Серафимы, проникнутые чувством глубочайшего благоговения, по свидетельству Исаии пророка, двумя крылами закрывают лица свои от неприступного величия славы Божией, двумя ноги свои, а двумя летая, неумолкаемо взывают друг ко другу: свят, свят, свят, Господь Саваоф: исполнь вся земля славы Его (Ис. 6:1, 3)! Восседающим на многоочитых Херувимах видели тайнозрители Бога, устрояющего судьбы мира (Иезек. 1); a пo свидетельству Боговидца Моисея, Господь приставил одного из Херувимов с пламенным оружием оберегать путь к древу жизни (Быт. 3:24). Неисчислимые сонмы Ангелов, воспев славу рождества Спасителя, не преставали с той поры во время Его земной жизни восходить и нисходить на Hero (Ин. 1:51), окружать Его и служить Ему (Мф. 4:11) – как Царю и Богу своему, которого они будут сопровождать, когда приидет Он во всей славе своей судить живых и мертвых (Мф. 25:21). Вообще же, пребывая от создания своего столько тысячелетий в совершенной покорности воле Божией, созерцая пути премудрости Его, ощущая высочайшую радость от соединения с Богом и взаимного содружества, познавая благость Божию в делах Его, и подкрепляя себя взаимной святостью, Ангелы Божии столько утвердились в добре, что прославление имени Божия, исполнение Его воли и высочайшая любовь к Богу, будучи предметом неусыпной их деятельности и пламенных желаний, составляет полноту блаженства Ангелов.

К участию в их блаженстве Бог от века предопределил и посредством Евангелия призывает всякого человека; однако ж, под какими условиями? Чтобы человек старался усвоить себе ангельские свойства и добродетели; чтобы прославлял Бога жизнью и делами своими; чтобы души и сердца наши такой горели любовью к Богу, по которой мы могли бы чувствовать, подобно блаженному Павлу, что ни смерть, ни живот, ни Ангели, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 8:38, 39). Последуй же, Христианин, сообразно природе и по мере сил своих, достоинству Ангелов; возвысив сердце твое к небесным красотам, несравненно превосходящим все земные блага; поставляй все блаженство твое в прославлении имени Божия; пламеней молитвенной любовью к Богу подобно Серафиму; храни залог веры в сердце твоем, как Херувим хранит путь к древу жизни, уподобляйся Ангелам по мыслям и желаниям своим! Притекай усердно в храмы Божии, и, внимая молитвословию Церкви, представляй в уме своем, что ты как бы на небеси предстоишь престолу Божию в сонме Серафимов; старайся со всеми верующими образовать собой Херувимов и, по гласу Церкви, по крайней мере, в священнейшие часы Богослужения отлагай всякое житейское попечение. Помни, что Бог заповедал свято хранить праздники свои и освящай их, прославляя совершившиеся в них дела Божии чистым сердцем, как славят их на небеси святые Ангелы!

2. Ho святая ревность Ангелов о распространении славы Божией окрыляет еще их на служение людям. В чем же состоит это служение Ангелов? В ветхозаветные времена и в начале Христианства, когда верующие по своей ангелоподобной жизни были в теснейшем союзе с миром духовным, – святые Ангелы ощутительно являлись избранными Божиими, как-то: являлись Патриархам, Пророкам, Апостолам и другим праведникам для возвещения им воли Божией. Вообще, по удостоверению Апостола, Ангелы содействуют нашим усилиям в достижении вечного нашего назначения: не ecu ли, говорит Апостол об Ангелах, суть служебнии дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. 1:14)? С сей целью, по выражению Свящ. Писания, они возносят молитвы праведников перед Богом и со всей бдительностью охраняют людей благочестивых, отклоняют от них различные бедствия (Пс. 33:8; 90:12). Ангелы Господни, исповедует венчанный Пророк, ополчаются окрест боящихся Господа: потому что Господь заповедал Ангелам своим охранять Праведника во всех путях его и как бы на руках носить его, да не когда преткнет о камень ногу свою (Пс. 33:8; 90:11, 12). С особенным тщанием Ангелы охраняют младенцев и отроков: почему Спаситель, повелевая нам всемерно беречься подавать собою соблазн, говорит: блюдише, да не презрите единаго от малых сих: глаголю бо вам, яко Ангели их выну видят лице Отца моего небеснаго (Мф. 18:10). Но, по ревности к славе Божией, Ангелы преимущественно стараются о нашем обращении, – о обращении грешников на путь покаяния, и по любви своей к нам Ангелы Божии столько радуются нашему покаянию, что обращение одного грешника составляет торжество для всех сонмов ангельских – для целого неба. Участвуя столь искренно и с такой любовью в деле нашего спасения, святые Ангелы невидимо покрывают нас невещественными своими крылами от разожженных стрел лукавого, который яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1Пет. 5:8). Противодействуя злобным намерениям дьявола, хотя по своей кротости не укоряют и не осуждают его (Иуд. 1:9), но разрушают его козни и защищают нас от его злобы!

Видишь, Христианин, сколь ревностное прилагают попечение о твоем спасении Ангелы Божии! Размысли же: какому ты подвергнешься осуждению, если сам вознерадишь о наследии царствия небесного, для которого ты создан. Посему стремись всеми силами к достижению высокого своего назначения. Помни, что ты призван к блаженству Ангелов; что от образа твоей жизни зависит на веки быть или в сообществе со святыми Ангелами, или с духами отверженными. Но ты желаешь участвовать в блаженстве Ангелов: подражай же их добродетелям! Буди кроток в поступках и добре, как Ангел, в обращении с другими; неусыпно бодрствуй в деле твоего спасения, и старайся, подобно Ангелам, о спасении твоих ближних! He вводи никого в искушение, не будь ни для кого соблазном; но паче старайся быть примером благочестивой жизни! Ревнуй о обращении заблудших братии твоих на путь истины, укрепляй колеблющихся в учении Св. Церкви, поддерживай и слабых верой; каждый во всяком состоянии подвизайся и молись: да всеми, как бы едиными устами и единым сердцем, славится Бог, Отец щедрот со Единородным своим Сыном и с Пресвятым и Животворящим Духом своим, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего (Пс. 44:11).

Еще в трехлетнем возрасте приникла слухом и сердцем к сему призыванию Преблагословенная Дева Мария, и горя желанием последовать Божественному призыву, умолила блаженных родителей своих, чтобы они отвели Ее в храм Божий! Изумительно, беспримерно столь раннее стремление к Богу, возгоревшееся в сердце Святейшей Отроковицы в самом младенчестве Ее. Это одно убеждало уже имевших очи видети, что Пресвятая Дева предназначена в орудие особенного благоволения Божия к роду человеческому. Но достойна также удивления, преимущественно в наши времена, готовность Святых и Праведных Иоакима и Анны посвятить Господу Преблагословенную Дщерь свою в столь нежном Ее возрасте. Конечно, живое ощущение всецелой зависимости от Бога, и благодарность за Его благодеяния не знают жертвы, для принесения коей не достало бы решимости в сердце, любящем Бога. Но, если взять во внимание, что святейшая Откровица была единственное дитя Иоакима и Анны, украшенное всеми возможными совершенствовании; что Она не могла не быть самой возлюбленной дражайшей для своих родителей, то не возможно не удивляться столь великому их усердию; не возможно не чувствовать, сколь назидательный пример подают они родителям!

Благочестивые родители Пресвятой Девы до глубокой старости были бездетны и за это одно были преследуемы укоризнами, злословием и пересудами своих соседей. А если неплодство, само по себе, и в наши времена прискорбию для супругов, то для Иоакима и Анны было невыносимо, по господствовавшему в Ветхом Завете мнению, что причиной неплодства должны быть какие-нибудь грехи супругов. В болезненном от такой укоризны сокрушении сердца Иоаким и Анна постоянно постились, молились, плакали. Наконец, Бог услышал их, исполнил желание, даровал им единственную дщерь – Марию. Как же им расстаться с Ней, и притом в самом нежном Ее возрасте? Правда, Святейшая Отроковица была плодом обета, по которому необходимо надлежало посвятить Ее Богу. Но праведные Ее родители могли думать: рано еще! – сердце их вероятно говорило им: еще мы недовольно утешены детскими ласками Марии, еще не нагляделись на Нее, еще будет время для исполнения обета! Подрастет, укрепится в силах, и тогда поведем Ее в храм Господень, тогда посвятим Ее Богу! Ничего подобного не говорили святые родители Преблагословенной, не дерзали умствовать, что нет нужды воспитывать Ее при храме Божием, что Она может получить воспитание под их родительским кровом, еще менее дерзали думать, что, так как Пресвятая Дева – единородная дщерь их, то можно и не исполнить данного ими обета, можно вовсе не посвящать Ее Богу. Но ни мало немедля, не отлагая своего намерения, охотно, с полным усердием обрекают единственную Дщерь свою на служение Богу!

Какой урок для родителей, и сколь противоположен он настоящему духу времени! He говоря уже о том, что подобные примеры почти вывелись теперь в Христианстве; больно помыслить, что многие родители вовсе не думают о воспитании детей своих в страхе Божием, в благоговении к Его закону, не стараются возжечь в них ту чистую любовь, которая постоянно возносила мысли и сердце человека к Богу, заставляет его всегда действовать в чувстве вездеприсутствия Божия. А не больше ли имели бы родители утешения от детей своих, если бы приучали их чаще посещали храмы Божии, – поучаться в законе Божием, – упражняться в добродетелях христианских?

Во-вторых, праведные родители посвящают на служение Богу Дщерь свою, сиявшую всеми совершенствами, какие только могли совместиться в возлюбленнейшем создании Божием. Если мерой совершенств, которыми от утробы матерней была одарена Пресвятая Дева, должно принимать премудрость, благость и всемогущество Господа, избравшего Ее от вечности в Матерь свою, то мы не только выразить, но и вообразить не в состоянии высоких душевных свойств, коими сияла Пречистая в самом младенчестве. Во всех творениях Божиих видимых и невидимых невозможно найти ни сравнения, ни подобия, которых сличая, можно было бы составить хотя приблизительное понятие о высоте духовных совершенств Преблагословенной, ибо с кем сравним Ее, и кому уподобим? Восхитителен вид небесного свода, который, блистая бесчисленными светилами, проповедует своим величаем всемощную премудрость и благость Божию; но Пресвятая Дева есть земное небо, которое избрал жилищем своим Творец небесе и земли. В блаженном царстве Присносущной славы Божией самыми высокими одарены преимуществами Архангелы, Херувимы и Серафимы; но Пресвятая Дева несравненно высшими украшена духовными совершенствами, как от вечности предуведенная Богом Царица Ангелов и Архангелов, Херувимов и Серафимов! И превознесенную предопределением Божиим выше всех тварей, одаренную всеми благодатными преимуществами, благочестивые Ея родители приносят в дар Господу, как восхитительнейший цвет всего человечества, сияющий всеми небесными красотами.

Имея в виду столь Богоприятную жертву Иоакима и Анны, как судить о тех родителях, которые, получив от Бога детей, украшенных отличными способностями, или оставляют природные их дарования в небрежении без образования, или превратным воспитанием отчуждают детей от Бога! Не от этого ли происходит, что чем даровитее бывают дети, тем ранее они похищаются смертью? He потому ли их Бог вземлет отселе, что дарования их, получив от принятого в мир воспитания, или от праздности, пагубное направление были бы только силками на пагубу душ человеческих, увлекли бы многих в грехопадение и подвергли бы себя и других вечному осуждению? О, нет сомнения, что во избежание такой участи дети иногда рано похищаются из мира сего: восхищаются, да не злоба, как говорит Писание, изменит разум их (Прем. 4:11)!

Наконец Иоаким и Анна приносят Богу в дар единородную Дщерь свою, не смотря, что Она была для них вожделеннее, дороже всего на свете. He возможно усомниться в любви к детям самых обыкновенных родителей. Иногда эта любовь доходит до безрассудного ослепления, по которому родители любят детей даже строптивых. He охлаждается сия любовь ни к одному из детей, хотя бы родители были окружены многочисленным семейством. Сколько же Пресвятая Отроковица была драгоценная сердцу своих родителей как единственная, единородная Дщерь, обогащенная всеми дарами, какими Творец ущедрил избранную от всех родов Отроковицу! Если же сердце наше тем пламеннее прилепляется любовью к предметам, чем они совершеннее, чем более ожидаем их приобретения, чем сильнее желали мы получить их, то блаженные родители Пресвятой Отроковицы тем более любили Ее, чем восхитительнейшей Она сияла лепотой, чем более Она приводила всех в изумление своей мудростью, смирением, всецелой преданностью воле Божией и другими добродетелями, чем вожделеннее для них было рождение Toй, которую они вымолили постом, испросили пламенными молитвами, выплакали у Бога самыми горькими слезами! И не взирая на сие, не взирая, что Святейшая Отроковица привлекала к Себе сердце родителей своих всеми узами любви; блаженные родители Преблагословенной ни мало не удержались принести Ее в дар Господу, потому что любили Ее Божественной любовью!

О, если бы все родители любили детей своих такою любовью, любили их в Боге и для Бога, любили так, чтобы ни о чем столько не старались, как о том, чтобы ум и сердце детей, мысли, чувства и желания их, с самого младенчества, были проникнуты благоговением к Богу; чтобы души и тела их постоянно освящались благодатью Божией! тогда дети, возрастая под сенью милости Божией, процветали бы как цветы райские, и до глубокой старости были бы утешением родителей!

Такой урок подает родителям настоящий праздник, а всем нам внушает, что мы ничем не должны дорожить для славы имени Божия. Аминь.

Буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит: и немощная мира избра Бог, дa noсрамит крепкая (1Kop. 1:27).

Вот какие орудия избирает Бог для показания своей премудрости и всемогущества! Учитель народов Павел, указывая на чудесное распространение в мире Евангелия посредством Апостолов, безоружных и необразованных, замечает, что, при содействии благодати Божией, то, что для мира кажется безумным, посрамляет мудрых, и то, что, по мнению мира, немощно, посрамляет сильных! Так, простая проповедь Апостолов затмила всю премудрость древних язычников, и покорила игу Евангелия Кесарей, целые народы и царства. Но истину сию Св. Церковь представляет нам в новом свете, указывая на жизнь Св. Великомученицы Варвары, особенному воспоминанию коей посвящен настоящий день (4 декабря). Возросши посреди язычников, в доме родителя, самого суеверного идолопоклонника, Св. Варвара несмотря на юные лета своего возраста, превзошла умом своим мудрейших из своего народа, и при всей слабости своего пола, победила всю силу и жестокость своих мучителей!

Судя по рождению и первоначальному воспитанию, Св. Варвара не могла иметь других понятий о Боге, кроме языческих. Но она, посредством наблюдения видимой природы, пролагает для себя путь к истинному Богопознанию, употребляет все усилия к приобретению истинной веры, принимает проповедь ее всем сердцем, и сама делается ее проповедницею. Бог, желающий спасения всем людям, в раскрытой книге видимой природы начертал всего, что может удостоверить человека в бытии единого, премудрого и всеблагого Бога. Ибо небеса поведают славу Божию, и творение руку Его возвещает твердь; день передает другому дню, и ночь другой ночи ведение о своем Создателе. He было и нет народа, где бы не слышна была сия проповедь (Пс. 18:1–5). При всем том целые народы не обращали внимания на то, чтобы иметь Бога в своем разуме, или, и познавая Его, не только не прославляли и не благодарили Бога, но, осуетившись помышлениями, омрачили сердце свое до того, что славу нетленного Бога изменили в подобие образа тленного человека, и птиц, и четвероногих, и гад, покланялись и служили, как Творцу, делу рук своих (Рим. 1:21–23). Св. Варвара, родившись в язычестве, не увлеклась всеобщих неведением Бога. Будучи заключена своим родителем в высокой башне, обозревая небо и землю, посредством размышления о начале и премудром устроении вселенной, как по лествице восходила к познанию Виновника всяческих. Желая, однако, поверить свои мысли, она спрашивала своих приставниц: кто сотворил небо и землю? И когда услышала, что создание мира присвоили истуканам, устроенным человеческими руками; то, не зная еще откровения, подобно Давиду помышляла в сердце своем: идолы ничего не значат более, как это золото, серебро, камни и персть, из коих они устроены, потому что хотя есть у них уста, глаза, ноздри, уши, но они не говорят, не видят, не обоняют, не слышат (Пс. 113:12–15); следовательно, они не боги. В ее лета иная дева перестала бы размышлять о столь высоком предмете, о котором окружавшие ее говорят неудовлетворительно, забыла бы о предмете, который не льстит чувственности. Мудрая Варвара не украшала себя ни плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни драгоценными одеждами, коими изобиловал дом ее родителя; но в нетленном украшении кроткого и молчаливого духа (1Пет. 3:3, 4), она день и ночь помышляла о Том, Кто создал красоту небесную. Сердце ее распалялось столь сильным пламенем любви Божественной, что она только того желала, как бы пробрести истинное познание о Боге. Предавшись таким мыслям, она с твёрдостью отвергла предложение своего родителя о перемене девического состояния своего на брачное. Отец ее, полагая, что отвращение дочери от брака происходит от излишнего уединения, позволил ей с полной свободой принимать и делать посещения по произволу, в той надежде, что вихрь суетных удовольствий переменить, наконец, образ ее мыслей; а чтобы имела она более свободы, и мир более мог на нее воздействовать своими прелестями, для сего отец ее отправился в страну дальнюю. Но что, по-видимому, долженствовало навсегда погубить Варвару для неба, то ее приблизило к Богу. Добродетельная Варвара искала содружества с добродетельными; а как в то время Христиане, живя посреди язычников, сияли святостью жизни, подобно светилам небесным, то она избрала своими подругами девиц Христианских. От них Варвара услышала о имени Христовом, узнала высокое учение Откровения о сотворении мира, о падении и искуплении рода человеческого, и сердце ее сказало ей: вот те истины, которыми желала ты просветиться! Восхищенная столь высокими понятиями, она воспламенилась желанием совершено узнать учение Евангелия и принять Св. Крещение. И желание ее увенчалось полым успехов. По устроению Промысла некий странствующий Пресвитер заставил ее во всех истинах Веры нашей, и возродил в жизнь вечную Св. Крещением. С сего времени Св. Варвара всецело воспламенилась Божественною любовью, более возлюбила уединение и целые дни, и ночи проводила в посте и молитве. Наконец, укрепившись совершенной преданностью воле Спасителя, Св. Варвара решилась сделать участниками блаженства души своей, омраченных тьмой идолопоклонства, своих соотечественников, и соделалась проповедницей великих истин Христианства. С сей целью она повелевает сделать в строившейся по плану родителя башне три окна, чтобы иметь случай сообщить отцу своему высочайшую из тайн Христианских и беседовать с ним о Св. Троице; приказывает на камне начертать знамение Креста, чтобы говорить с язычниками о таинстве искупления рода человеческого Крестом Спасителя. Если, думала она, не прославляют истинного Бога уста идолослужителей, то пусть проповедуют Его каменные стены тремя окнами, пусть свидетельствуют они, что Бог един, славимый во Святой Троице; пусть хотя начертание Креста на камне возвещает язычникам о Христе Спасителе. Потом, с силой красноречия глубокого и святого убеждения доказывает Святая домашним, родителю, и мучителям своим тщету идолопоклонства и истину евангельского учения. Таким образом, просвещенный свыше разум юной Варвары посрамил казавшихся мудрыми ее соотечественников. Стяжав венец благовестницы Христовой, Св. Варвара приобрела еще венец мученический, ибо победила естественную силу родителя своего над сердцем своим, победила силу прелестей мира, силу мучителей и самую любовь к жизни.

Она победила естественную силу родителя над сердцем своим. Тот крайне заблуждался бы, кто, узнав, с какой твердостью Мученики не внимали ни ласкам, ни угрозам родителей, чтобы пребывать верными Христу, заключал из того, что христианская вера искореняет любовь к родителям и делает детей непокорными. Напротив, ни что так сильно не убеждает людей любить родителей с горячностью, как учение евангельское, но, вместе с сим, оно требует любить Бога выше всего в мире, более родителей. Посему подвиги Мучеников тем более достойны прославления, что они должны были бороться с сыновней любовью, чтобы не изменить любви Божией. И можно ли, например, сказать, чтобы сердце Св. Варвары не любило своего родителя? Если б отец ее не принуждал ее к отречению от Христа, то она согласилась бы быть последней рабыней в доме его, не думая ни о своем происхождении, ни о правах своих на его богатство и сокровища. И с какой кротостью она излагала перед ним истины христианского учения, как она желала сделать его участником небесного блаженства, как терзалось ее сердце мыслью о том, что она не может иначе пребывать верной Христу, как через непослушание отцу! Но она победила все такие чувства, и ни на одно мгновение не поколебалась в любви к Спасителю!

Блага мира сего во все времена столько же, как и теперь, были обольстительны для чувственной природы человеческой. Но Святые постоянно помышляли о красоте благ небесных, и посему мир не мог увлечь их на широкий путь греха и невозвратной погибели для царствия Божия. Одаренная необыкновенной красотой, будучи единственной наследницей сокровищ своего родителя, каких радостей, каких наслаждений не могла ожидать в жизни ублажаемая нами Великомученица? Множество женихов наперерыв старались заслужить любовь ее, многочисленная прислуга с почтительным раболепством ожидала ее мановений, чтобы немедленно исполнять ее волю, все удовольствия мира готовы были являться по ее желаниям, но блага мира сего угрожали ей потерей благ вечных, и потому Св. Варвара все вменила во уметы, да Христа обрящет; заградила чувства свои от всех приятных для самолюбия внушений, чтобы в вечности соединиться со Христом; и всем уборам и украшениям предпочла одежду, сотканную из мученической крови!

С такой же твердостью Св. Варвара победила силу мучителей своих и самих страданий. Вообразите, юную деву, подобно агнице, влекомую родителем за волосы по кремнистой дороге, потом окруженную мучителями, как бы кровожадными волками. В уповании на Того, без воли коего и волос главы нашей не погибает, Святая нимало не ужасается ни зверских лиц, ни лютого прещения мучителей, и с твердой кротостью отвечает на все вопросы их: Троицу чту едино Божество! Уже окружают ее мучительские орудия, готовые сокрушить ее тело. Вот предается она на мучения. С какой лютостью уязвляют нежные ее члены, с каким зверством терзают тело ее железными когтями, опаляют ребра свечами, бьют, растравляют ее раны власяным рубищем, отрезывают сосцы, сокрушают главу тяжкими ударами. Муж самого крепкого сложения не мог бы перенести таких мучений, какие укрепленная благодатью Божией дева переносит из любви к Спасителю, и переносит с таким дивным терпением, как бы то были детские забавы. Самые мучители слабеют в зверском деле своем, а Св. Варвара не теряет силы в перенесении лютых страдании своих. Обагренная кровью, взнемогшая всеми членами, она вовсе не думает о настоящей жизни, но всей мыслью переносится в жизнь вечную, перед славой которой ничего не значат все временные страдания (Рим. 8:18). Когда, наконец, мучители, постыженные мужеством Св. Варвары, отчаялись поколебать ее веру и решились предать ее смерти: Святая с радостью, как под брачный венец, преклонила под меч главу свою. Так сохранила она непорочную любовь свою к Спасителю, коему уневестилась во Св. Крещении, и слабое тело Св. девы при содействии благодати Божией посрамило крепость и все силы мучителей!

Но если, по словам Духа Святого, вместе со Христом в день Его пришествия и Святые будут судить мир (1Кор. 6:2),то постыдившая своей мудростью и мужеством язычников, Великомученица Варвара не постыдит ли и нас, братья, за дела и обычаи несообразные с духом христианства? Так, Св. Варвара и ныне нас за сие осуждает. Она, будучи еще в язычестве, день и ночь помышляла о Бог, а наше сердце постоянно увлекается предметами суетности; Св. Варвара, пренебрегая суетным украшением тела своего, всемерно старалась об украшении души своей добродетелями, а у нас уборы не занимают ли часто большую часть времени? Святая из любви ко Христу соделалась Его проповедницей: мы не только не приносим никакого назидания, но даже иногда не познавших греха соблазняем нашими поступками и беседами. Ни любовь родителя, ни все прелести мира сего не могли разлучить Великомученицы от любви Христовой, а мы не забываем ли Спасителя ради мгновенных, часто безрассудных и ничтожных удовольствий? Все силы мучителей не могли поколебать веры Св. Варвары, а нас не колеблют ли самые пустые слова людей, растленных умом и сердцем? Противопоставляя, таким образом, жизнь нашу жизни Святых Божиих, не трудно усмотреть, какая участь ожидает нас в вечности. Посему отложим дела темная, станем ходить во свете заповедей Божиих; омоем от грехов души наши слезами сердечного сокрушения, да милосердие Божие, молитвами Св. Великомученицы Варвары и всех Святых своих, помилует и спасет нас! Аминь.

Кто даст ми криле яко голубине? и полещу, и почию (Пс. 54:7).

Вот спасительное желание души, утомленной суетой и превратностью мира сего! Преследующие нас повсюду беспокойствия, изнурение душевных сил, тоска – неразлучная спутница жизни во всяком состоянии, пустота души, не удовлетворяемая никакими временными благами, уныние, снедающее, как червь, наше сердце, часто заставляют человека, и тайно и явно, воздыхать из глубины души своей, и со всей искренностью желать укрыться куда бы то на было, – заставляют бежать из мира, – бежать, если б то было возможно от самого себя, – лишь бы найти спокойствие сердцу своему, изнуренному мятежным обуреванием мира! И блажен тот, кто, спасаясь от суетных волнений, наконец, нашел небурное пристанище в милосердии Божием; блажен и тот, кто, видя окружающую его суету, взывает с Давидом: кто даст ми криле яко голубине? и полещу, и почию! Такие желания не останутся втуне. Бог исцелит сокрушение измученного сердца и усладит оное вожделенным спокойствием. Блаженны убо и вы, рабы Господни, отрекшиеся суеты настоящего мира, – да обрящете успокоение в едином Боге. Но как и в иноческом состоянии тогда только достигается столь вожделенная цель, когда посвятившие себя Богу пребывают верными своим обетам: то положите, Христолюбивые девы, на сердце своем уподобиться голубице в ее целомудрии, незлобии и бдении о своей безопасности, да тако души ваши, яко на крыльях голубиных, вознесутся ко Господу и в Нем обрыщут вожделенное спокойствие!

И, во-первых, подражайте голубице, да будете подобно ей, непорочны! Голубица во всем соблюдает крайнюю опрятность, не терпит ни малейшего на себе пятна какой бы то ни было нечистоты; но как скоро приметит на себе малейшую скверну, немедленно омывает ее в воде; сверх того она употребляет здоровую и питательную пищу, а для сего собирает самые чистые и питательные зерна и семена, любит светлую и свежую воду. По таковым свойствам голубицы Дух Святой из всех родов птиц ее одну избрал символом чистоты и святости, и в виде голубином низшел на Спасителя во время крещения. Посему, ревнуя о сохранении целомудрия, и дева, обрекшая себя на служение Господу, всеми силами старается соблюдать чистоту души и тела своего в страхе Божии (2Кор. 7:1), да будет храмом Духа Святого; не прилепляется ни к чему земному, но всей любовью сердца своего пылает к единому Богу. С сею целью она блюдет, чтобы никакое гнилое слово (Еф. 4:29) не исходило из уст ее; но или пребывает в безмолвии, или полагает завет устам своим: да будет беседа ея растворена солию (Кол. 4:6) евангельской мудрости. Ощущает ли в себе тугу, возлегшую на сердце? дева Христова облегчает тяготящее ее бремя размышлением о вечном блаженстве, уготованном для чистых сердцем (Мф. 5:8). Ощущает ли в себе закон противувоюющ закону ума своего (Рим. 7:23)? Она день и ночь поучается в законе Господнем. – Примечает ли в себе смятение помыслов? она ободряется примерами Святых, благоугодивших Богу святой жизнью. – Осуждает ли ее в каком-либо поползновении сердце ее? она немедленно омывает совесть свою слезами сокрушения сердечного и сетует о нищете души своей, яко голубица воркующи (Наум. 2:7) в своем уединении. Таким образом, и вы, девы Христовы, соблюдайте себя в чистоте и целомудрии, да будете святы и телом, и духом!

Но как целомудрие несовместно со строптивостью сердца: то подражайте еще голубице в незлобии, коего она почитается символом. Голубица кротка, незлобива, боязлива, смирна, миролюбива, любвеобщительна, никому не причиняет ни малейшего вреда, так что гнев ее бывает, если когда бывает, и непродолжительный и неприметный, до того, что как в спокойном состоянии, так и во гневе она никогда не изменяет своего голоса. По таковым свойствам голубицы Спаситель заповедал своим последователям, да будут незлобивы, яко голубие (Мф. 10:16), а Богодухновенный Песнопевец желал возлететь в места безмятежного спокойствия, не на крыльях какой-либо другой птицы, но желал иметь крылья голубиныя. Подобным образом, и дева, уневестившаяся Христу, обручив Ему душу свою, старается стяжать смирене и кротость голубиную, старается жить мирно со всеми, никому не мыслить зла, всякому желает добра, даже не воздает злом за зло, ничем не раздражается; но всегда бывает тиха, благопокорлива, усердна ко всякому доброму делу; а посему возлагаемые на нее послушания исполняет не как человекоугодница, но в простоте сердца делает все от души, якоже Господу (Колос. 3:23); потому что истинная раба Господня, по Апостолу, должна быть во всех делех добрых свидетельствуема (1Тим. 5:10), должна быть терпелива, трудолюбива, скромна, благочестива, святоледна, подавать утешение скорбящим, всячески избегать лености, и не оставлять без крайней нужды клети своей, но пребывать в ней, подобно голубице в горах гнездящийся (Иерем. 48:28). Стяжав такие добродетели и ваши души, Христолюбивые девы, украсятся красотой, упоминаемой в Писании голубицы, коей крыле как бы посребренне, а междорамия в блещании злата (Пс. 67:14), и вы соберете для себя нетленное сокровище в залог вечного на небеси блаженства.

Наконец подражайте, Христолюбивые девы, голубице в ее бодрствовании о своей безопасности. Кто не заметил, с каким вниманием пустыннолюбивая голубица прислушивается к малейшему шороху; как она ежечасно осматриваемся, трепеща потерять жизнь, или свободу; как она, едва приметит что-либо угрожающее ее безопасности, вдруг улетает в страны воздушные. С такой же бдительностью и дева, посвятившая себя Господу, обращает внимание на то, что внутрь, или вне на нее действует, постоянно примечая: пребывает ли она в любви Божией; не смущают ли ее нечистые помыслы; не укоряет ли ее в чем-либо совесть, не сообщают ли ей чувства гибельных для души впечатлений? И как только приметить в себе малейшую мысль, взамающуюся на разум Божий (2Кор. 10:5), или увидит предмет, приводящий в смятение ее сердце: в тоже мгновение возносить свои мысли ко Господу, воздыхая к Нему из глубины души о своем спасении. Преимущественно необходимо бодрствование над собой, когда из послушания, или по неизбежной потребности случится быть вне обители. В подобных случаях раба Господня подражает голубице, выпущенной Ноем из ковчега для удостоверения в прекращении потопа. Эта голубица недолго оставалась вне ковчега, потому что земля еще покрыта была илом, и она, не найдя такого места, на котором могла бы отдохнуть, не осквернив себя какой-либо нечистотой, немедленно возвратилась в ковчег, принеся со собой масличную ветвь в знамение прекращения потопа и примирения Божия с родом человеческим. И вы, Боголюбивые девы, соделались Христовыми голубицами! Посему, если когда случится вам выйти за ограду обители вашей: не оставайтесь вне ее более, нежели требует того необходимость. Поспешайте в свою обитель, как в ковчег вашего спасения, поспешайте со ветвью мира в совести вашей и со всей непорочностью души и сердца вашего. Taко, сохранив целомудрие и стяжав незлобие, вы на крыльях Божественной любви воспарите, яко голубица, в царствие вечной славы, в день явления Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

Внегда скорбети ми призвах Господа, и к Богу моему воззвах: услыша от храма святаго своего глас мои, и вопль мой пред Ним впнидет во уши Его (Пс. 17:7).

Видно, нет на земле полного счастья, когда и самые высокие из состояний человеческих не защищают человеческого сердца от скорби, когда и обладатели земли испытывают самые горькие печали и противоборствия своим желаниям. Трудно этому в нашем состоянии поверить; но как не верить Давиду, Царю и Пророку? А он жалуется, что его объяли болезни адовы, окружили сети смертные, постигли скорби тяжкие, нестерпимые (Пс. 17:5, 6). Какими же средствами Давид избавился от бедствий? Он поспешил с молитвой в храм Божий, и Господь ниспослал ему утешение: Внегда скорбети ми призвах Господа, и к Богу моему воззваъ: услыша от храма святаго своего глас мой, и воплъ мой пред Ним внидет во уши Его! Вот почему душа Давидова стремилась во дворы Господни, как в знойный день лань стремится к прохладному источнику (Пс. 41:1). Вот почему Державный Пророк один день, проведенный в храме, считал приятнее тысячи других, и желал лучше приметаться у порогов дома Божия, нежели жить в селениях грешничих (Пс. 83:11)!

И подлинно, для человеческого сердца весь мир – пустыня, или лучше мучительная темница, если оно не находит успокоения в Боге. Но сердце наше в настоящем состоянии не нашло бы успокоения в самом Боге, если бы Бог не благоволил приближаться к человеку в чувственных знамениях своего милосердия; – если бы влекущее сердечное чувство не имело опоры в Богослужебных тайнодействиях. Сколько же утешительно удостоверение, что в наших храмах Бог приближается к человеку в таинствах веры нашей, и как необходимо для нас познание: с какими чувствами должно приходить в храмы, посвященные имени Божию, чтобы находить в Боге свое успокоение?

Что был бы человек предоставленный самому себе, без Богопознания, без того удостоверения, что он не оставлен собственным силам, что он произошел от руки всемощной Благости и состоит во всегдашней зависимости от Бога, Существа высочайшего, всесовершенного? Человек, немеющий надежды на высшую сверхъестественную помощь – существо самое несчастное! Окруженный бедствиями, он поминутно стенал бы под их бременем, и, став всегдашним рабом страстей, дошел бы до состояния бессловесных, сделался ужаснее дикого зверя! Сколько же благотворно для нас удостоверение, что Всемогущий не гнушается нашим ничтожеством, что Творец внемлет молениям твари, что дающий всему дыхание и жизнь не отвергает нашей благодарности, что мрак ума нашего может быть озаряем Божественной премудростью, а слабость сил наших поддерживается всемощной благодатью. По таким побуждениям с первых времен мира, прежде чем составились царства, устроились народы, люди избирали особенные места для торжественного служения Богу, и такие места во все времена, у всех народов, были как бы некими пристанищами, в которых люди укреплялись надеждой на Божественную помощь, открывали перед Непостижимым свои скорби и почерпали в них утешение.

Со своей стороны Бог милости и щедрот не оставил людей руководству одних заключений разума, не могущего разрешить даже тайны собственного бытия, и, по мере способностей младенчествовавшего рода человеческого, Бог открывал истинное о Себе познание, являясь избранным своим в чувственных знамениях. Так, с родоначальниками Израильского народа беседовал Бог в видениях; являл сему народу свое присутствие во огне и молниях, в громах и трубных гласах. Облаком, осенившим сперва скинию свидения, а потом внутренность храма Соломонова, Бог свидетельствовал о близости благодетельного своего присутствия в Ветхом Завете, беседовал с Пророками то окруженный Херувимами и Серафимами, то во гласе хлада тонка (3Цар. 16:12, 6. Дан. 7:13), то в виде Ветхаго деньми, то в других, явлениях; наконец, явился и возглаголал к роду человеческому в единородом Сыне своем.

Но иной, пожалуй, с дерзновением спросит: почему же Бог теперь не беседует с людьми, как древле? Почему, по крайней мере, в храмах не являет нам ощутительно своего присутствия? Вопрос, подобный тому, как если бы спросить: почему тебя, возлюбленный, когда ты пришел в возрасте, не пеленают, не переносят с места на место, как младенца? Когда все уже открыто для нашего спасения, когда для сего дарованы уже все средства: то и нет надобности в новом Откровении: пришедшей вере, уже не под пестуном есмы (Гал. 3:25), говорит Апостол. Впрочем, если б твое сердце не было развращено; если б духовный твой взор не страдал от греховного воспаления, то и в наших храмах ты ощущал бы живое присутствие Бога Спасителя, обещавшего быть посреди двух или трех собранных во имя Его (Мф. 18:20). По крайней мере душа, руководствующаяся живой верою, в каждом христианском храме видит более, нежели чувственный огонь или облако; осязает близость присутствия Божия, хотя таинственно, но в высшей степени, нежели Пророки во времена подзаконные: потому что живая вера созерцает здесь и рождение Спасителя в Вифлееме, видит жизнь, страдания и крестную смерть Его, созерцает Господа, как Царя небесе и земли дориносима небесными чинми; созерцает воскресение и вознесение Его в горняя, созерцает здесь как бы целое небо, принесенное на землю; слышит более, нежели Синайские громы, потому что внимает здесь слову Евангелия, живому и действенному, проходящему даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительному помышлением и мыслем сердечным (Евр. 4:12). Если же духовный твой взор ничего подобного здесь не усматривает; если слово живого Бога не сотрясает твоего сердца, то видно ты ниспал во глубину греха и приходишь сюда без того сердечного расположения, которого требует живая вера. Приходи в храмы Божии с теми чувствами, которые внушают величие, святость и благость существа Божия; и ты не только ощутишь здесь близость Господа; но и найдешь в Нем свое успокоение!

Самое естественное чувство, которым прежде всего должно быть проникнуто сердце ваше, когда вступаем в храмы, посвященные имени Божию, есть благоговение к безпредельному величию Его. – Господь во храме святем своем, взывает один из Пророков, да убоится от лица Его вся земля (Аввак. 2:10). He сказал Пророк: Господь на небеси, чтобы показать, что Богу такое же должно воздавать поклонение во храме, какое воздают Ему на небеси Ангелы. А горние Силы, по свидетельству тайновидцев, с трепетом закрывают лица свои перед величеством славы Господа (Иез. 1:12). Таким же благоговением к Существу Божию были проникнуты Святые. Когда Авраам, благоугождавший Богу во всю жизнь свою, вступил в собеседование с Богом, то в чувстве смирения своего сказал: ныне начах глаголати ко Господу: аз же есмь земля и пепел (Быт. 18:27). А мы далеко не Ангелы, неумолкно прославляющие Господа; далеко не Авраамы, благоугождающие Ему. О пусть бы уж мы были, по крайней мере, не более, как бесчувственной землей! Но мы одарены бессмертной душой; а душа наша осквернена бесчисленными грехами, погрязла в пороках, прилепилась к самым безрассудным привычкам. По сему, кроме благоговения, каким чувством недостоинства должны потрясти нас те вечные истины, что Бог, таинственно приближающийся к нам в храмах, есть Существо всесвятое; что Он свет есть, и тмы в Нем несть ни единые (1Ин. 1:5); что Он Бог не хотяй беззакония (Пс. 5:5, 6); что посему не водворится у Heгo лукавнующий, но только поступающий непорочно творящий правду, говорящий истину от сердца своею.

При всем однако же сознании ничтожества и греховности нашей, вера наша требует от нас притекать к Богу с полным упованием на Его благость, и с твердой уверенностью, что Он есть Отец наш не столько по созданию, сколько по усыновлению Ему Господом нашим Иисусом Христом; – а с сею целью слово Божие внушает нам, что если плотские отцы не дают детям камня, когда сии просят у них хлеба, – не подают змеи, когда попросят у них рыбы: то тем паче Отец небесный готовь ниспослать нам все блага, просимые у Heгo (Мф. 7: 9–11); что если Он столько возлюбил нас, что ради нашего спасения не пощадил единородного Сына своего: то ради Его ни в чем уже не откажет нам (Рим. 8:32); если то, чего просим у Heгo, согласно с Его волею (Иак. 4:3); что все необходимое для настоящей жизни Промысл Божий ниспошлет как бы в добавок, даром, если мы всеми силами будем стремиться к приобретению царствия Божия (Мф. 6:33), станем стараться соделать души и тела наши храмами Божиими (1Кор. 6:19), будем приносить Богу не только словесное служение, но всецело посвятим Ему дух и сердце наше, чувства и желания наши, занятия и помышления наши, принесем себя в жертву живу, святу, благоугодну Богови (Рим. 12:1).

И так, вступая в храм, смиряй, Христианин, сердце твое перед величеством славы Божией, благоговей к святыне Его, обновляй себя покаянием и освящайся таинствами Св. Церкви.

Молись: да снидет и царствует в тебе благодать Божия! Как скоро в жизни твоей появится облако печали, или окружат тебя тучи бедствия, поспешай в храмы Божии и в них обрящешь Господа, который изведет правду твою, яко свет полудня, и рассеет окружающие тебя напасти, как пыль, уносимую ветром. Какая ни овладела бы тобой горесть: притекай в храмы, как грешник с покаянием, и вместе с тем, как сын к отцу, как дитя к матери. Открой перед Господом сердце твое: Он с состраданием выслушает вопли твои, удовлетворит твоим прошениям, усладит горести, уврачует болезни сердца твоего. Почерпай в любви Божией утешение во всех обстоятельствах жизни твоей, и изнуренный ее странничеством в мире сем, предвкушай радость вечного блаженства!

Господи! взыщи нас взыскующих Тебя, и введи нас, какими Сам знаешь судьбами, в те обители, которые уготованы Тобой любящим Тебя. Аминь.