Иллюстрированная^* история Русской Церкви. Часть 2

В продолжение шести веков (988‒1588 г.) русский народ воспитывался под благотворным влиянием православной веры. Православие стало отличительной чертой русской народности, душою русского народа. Одушевлённый святой верою, русский народ спас своё отечество от внешних врагов, и из разъединённой и разноплеменной Руси сложил к ХVІ столетию великое государство всероссийское, с единой самодержавной царской властью. Русские великие князья, сделавшись самодержавными царями, заняли в православном мире такое же положение, какое занимали прежде императоры византийские, и царство русское стало единым могущественным православным царством на земле. С этого времени задачей внутренней государственной жизни России становятся строение государства при помощи самодержавной власти, сообразно с его высоким положением. С постепенным возвышением русского государства возрастала и наша отечественная церковь. Церковь умножалась в числе своих членов, увеличивался в ней сонм великих угодников Божиих, преизобиловала благодать Божия в святынях храмов, во множестве воздвигнутых благочестивым усердием русских людей. Обширная пространством, сиявшая светом истинной веры, богатая благодатными сокровищами православия, русская Церковь заняла первенствующее положение в ряду православных церквей. И задачей исторической жизни нашей отечественной Церкви было устроение всех сторон церковной жизни сообразно с высоким положением, занимаемым русской Церковью в христианском мире. Но в жизни России произошли два события, которые причинили великое зло русскому государству и Церкви. В конце XVI столетия прекращение царствующей династии произвело смуту в русском государстве. Эта смута остановила на время строительную деятельность государственной власти, потрясла русское государство и едва не подвергла его иноземному владычеству. А в русской Церкви в XVII веке проявилась церковная смута – раскол старообрядства, причинивший глубокую рану телу нашей Церкви. И смута XVI века, и раскол старообрядства были испытанием, посланным Бoгом для смирения и научения русского народа. Оба эти печальные в истории России события обнаружили недостатки в нашей государственной и церковной жизни, и вызвали стремление к преобразованию русской жизни. Государственные преобразования Петра I и его преемников, изменившие прежний государственный строй русской жизни, возбудили народные силы к новой гражданской жизни и возвысили политическое могущество России, а постепенное улучшение церковной жизни в духе православия обновило религиозную жизнь русского народа. Новая Россия могла твёрже идти по пути, указанному ей Промыслом Божиим.

Когда Русь московская объединилась в государство всероссийское, возвысилась государственная власть на Руси, и единодержавный государь московский получил царский титул. С возвышением государственной власти возвысилась власть и значение митрополита московского. Пределы митрополии расширились, власть митрополита прочно утвердилась над великорусской Церковью, и вместе с тем, возвысилось и значение его, как первосвятителя обширнейшей и могущественной державы русской. Высшие саном, но находившиеся под турецким владычеством в бедственном положении патриархи восточные по власти и значению были ниже митрополита всероссийского. Несмотря на такое возвышение русского первосвятителя, он продолжал находиться в иерархической зависимости от Константинопольского патриарха, хотя эта зависимость была только по имени. потому что сан митрополита ниже сана патриарха. Но и эта зависимость по сану только, мало согласовавшаяся с высоким положением русского митрополита, особенно стала казаться неуместной, когда патриархи византийские, теснимые турками, у первосвятителя единоверной и могущественной России стали искать себе защиты и покровительства, и этим ставили себя в отношения к нему зависимые и подчинённые. Естественно было русским желать, чтобы первосвятитель первенствующей православной русской Церкви, соответственно своему величию, сделался совершенно независимым от византийского патриарха и получил равные с ним права. Это желание должно было усиливаться, когда политическое могущество московского государства и бедствия православного Востока развили среди русских книжных людей XVI века мысль, что по падении Византии, Москва призвана стать третьим Римом – представительницей православия. Псковский инок Филофей писал великому князю Василию Ивановичу: «Внимай тому, благочестивый царь: два Рима пали, третий – Москва – стоит, а четвёртому не бывать. Соборная Церковь наша в твоем державном царстве одна теперь паче солнца сияет благочестием по всей поднебесной; все православные царства в одном твоем царстве собрались». Такое высокое мнение о церковном значении Москвы, перенося на святителя её те преимущества, какие имел патриарх цареградский, возбуждало желание, чтобы наш первосвятитель был почтён высшим саном. Желание русских иметь в Москве патриарха исполнилось в царствование благочестивого царя Феодора Ивановича.

В июне 1586 года прибыл в Москву за милостынею антиохийский патриарх Иоаким, первый из патриархов посетивший Россию. При встрече с царём патриарх рассказал об угнетении восточных христиан турками. Эти рассказы поселили в душе царя важную мысль: пользуясь присутствием патриарха, приступить к решению вопроса об учреждении патриаршества в Москве. Созвав на совещание высшее духовенство и бояр, царь сказал: «Восточные патриархи только имя святителей носят, власти едва ли не всякой лишены; наша же страна благодатию Божиею всё расширяется, и потому я хочу устроить в граде Москве превысочайший престол патриарший». Мысль царя одобрили, но положили об исполнении её снестись с восточными патриархами, чтобы не сказали пишущие на святую нашу веру латинские и прочие еретики, будто патриарший престол устроился одной царскою волей. Царь поручил Борису Годунову переговорить об учреждении патриаршества с Иоакимом. Иоаким сказал, что в российском царстве пригоже быть патриарху, но этого великого дела, без согласия собора патриархов, учинить невозможно. Вследствие этого, вместе с патриархом Иоакимом, отправлен был посол на Восток с грамотами и богатыми подарками восточным патриархам.

Летом 1587 года приехал в Москву грек Николай и сообщил, что патриархи цареградский и антиохийский согласны на учреждение в Москве патриаршества и решили прислать в Россию патриарха иерусалимского для этого дела. В Царьграде медлили учреждением патриаршества в России, и это дело могло бы замедлиться на долгое время, если бы не последовал неожиданный приезд в Москву патриарха Константинопольского Иеремии II. Патриарх Иеремия предпринял путешествие в Россию вместе с митрополитом Иерофеем, архиепископом Арсением и другими духовными лицами для сбора пожертвований на устройство новой патриархии, но никакой грамоты от патриархов об учреждении патриаршества в России не имел. И когда Иеремии предложили поставить в Москве патриарха, то он сначала на это не согласился, но в частной беседе высказал мысль, что он согласен остаться в России патриархом. Тогда царь, подумав с царицею и боярами предложил Иеремии остаться в России и быть здесь патриархом, но с тем, чтобы жить ему во Владимире, а митрополиту Иову в Москве. Русскому правительству нежелательно было удалять из Москвы митрополита Иова, которого любили, и заменять его патриархом-греком, к которому не питали доверия и с которым неудобно было совещаться о государственных делах.

На предложение жить во Владимире Иеремия не согласился, говоря, что патриарх бывает всегда при государях, а то, что за патриаршество, что не жить при государе? После новых переговоров Иеремия согласился благословить и поставить на патриаршество, кого изберёт царь. Феодор Иванович избрал митрополита Иова, и 23-го января 1589 г. совершено было наречение нового патриарха, а 26-го – торжественное поставление. Нa литургии, когда пели трисвятую песнь, соборный протоиерей и архидиакон привели Иова пред царские двери, а два епископа ввели его в алтарь. Патриарх, возложив на него руки и развернув над его главою Евангелие, призывал божественную благодать на новоизбранного. По окончании литургии, вселенский патриарх вручил Иову посох св. Петра митрополита, а царь пожаловал новому патриарху золотую панагию, мантию и белый клобук с украшениями. Избрание и поставление патриарха царь велел описать на пергаменте золотом и червлёною краской, и эта «уложенная грамота» была скреплена печатью царя, печатями и подписями обоих патриархов и всех архиереев. Так высокие права и значение, какие имел первосвятитель московский, завершились приобретением им высшего иерархического сана.

После возведения Иова на патриаршество, оба патриарха со всеми епископами соборне постановили, чтобы впредь русским патриархам поставляться в царствующем граде Москве от своих митрополитов, архиепископов и епископов, и новопоставленному московскому патриарху извещать о своём поставлении вселенского патриарха. Богато одаренный Иеремия в мае 1589 года отправился в Константинополь, обещаясь вскоре прислать утвердительную грамоту восточных патриархов. В 1590 году в Константинополе был созван собор, на котором, кроме Иеремии, присутствовали два патриарха: антиохийский Иоаким и иерусалимский Софроний. На соборе была составлена уложенная грамота, в которой отцы собора утвердили учреждение патриаршества в Москве, и московскому патриарху предоставили пятое место – после иерусалимского патриарха. В Москве были довольны, что русское патриаршество было утверждено соборной грамотой патриархов, но были недовольны тем, что московскому патриарху было отведено последнее место в ряду патриархов. Царь с патриархом Иовом постановили считать русского патриарха если не первым, то третьим – выше патриархов антиохийского и иерусалимского. Поэтому отправлено было посольство на Восток, которому поручено было раздать греческому духовенству милостыню и склонить его к исполнению царской мысли. В 1593 году в Константинополе состоялся новый собор, на котором присутствовали патриархи: цареградский Иеремия, александрийский Мелетий и иерусалимский Софроний. Этот собор подтвердил определение собора 1590 года, и желание русского правительства не было исполнено.

Права патриарха по управлению церковному остались те же, какие имел митрополит. Патриаршество не дало русскому первосвятителю новых прав, но возвысило его в понятиях русского народа и дало новую опору его власти. Это возвышение первосвятителя выразилось в тех внешних отличиях, какие он приобрёл с новым саном. Внешние преимущества патриарха были следующие. Амвон, на котором облачался патриарх, был возвышен на 12 ступеней. В церковном ходе пред патриархом несли свечу, а во время путешествия предшествовал ему крест и последовал жезл. Саккос патриарха был с нашивной епитрахилью, усыпанной жемчугом; митра – с короной и крестом наверху; мантия его бархатная зелёная, с струями золотыми и серебряными, на которой скрижали вверху с образом Благовещения или крестами и херувимами, а внизу с звонцами; клобук – белый с крестом или с изображением херувимов и серафимов. Возвышение русского первосвятителя выразилось и в том, что двор его, состоявший и прежде из многих служилых людей, теперь увеличился новыми, устроившись по образцу царского. При дворе патриарха были бояре, окольничие, думные, стольники, тиуны, стряпчие, боярские дети, дьяки, подьячие, приставы, свечники, чашники, скатертники, иконописцы, мастера золотых и серебряных дел, книгописцы, резчики, повара, хлебники, истопники и проч.

Патриаршая область была сначала та же, что и область митрополита. но впоследствии увеличилась присоединением новых городов и местностей. При патриархе Филарете в состав патриаршей области входило более сорока городов с их пригородами и уездами. При Никоне патриаршая область ещё более увеличилась присоединением к ней новых городов на юге России. Но со времени же Никона, особенно после него, патриаршая область стала сокращаться чрез отделение от неё некоторых городов во вновь открываемые епархии.

С возвышением русского первосвятителя последовало возвышение и епархиальных епископов. Четыре архиепископа: новгородский, ростовский, казанский и крутицкий почтены саном митрополита, а остальные епископы, за исключением коломенского, получили сан архиепископа. Ввиду малого числа епархий, которых в московской Руси было только 11, при учреждении патриаршества уложенною грамотой было постановлено открыть 8 епископий, но были открыты только две епархии: корельская, которая вскоре закрылась, и псковская. В последующее время открывались у нас новые епископские кафедры, но число их было невелико. За весь патриарший период, с 1589 по 1700 год, открыто было только 11 епархий. К 1700 году в русском патриархате было 13 митрополий, 7 архиепископий и 2 епископии. Все епархиальные архиереи по своим правам были равны. Митрополиты отличались от архиепископов только внешними преимуществами. Митрополиты занимали высшие места на соборе, при богослужении облачались в саккос, а не в фелонь, как остальные епископы, носили беловидную камилавку, а прочие епископы – чёрную. На соборе 1667 года предположено было подчинить епископов митрополитам, но это предположение не было приведено в исполнение из опасения распрей в архиерейском чине.

Все епископы русской Церкви били одинаково подчинены патриарху, как своему главе и отцу; они должны были являться по зову патриарха в Москву, платить ему пошлины и т. под. Патриарх, согласно с церковными законами, решал дела, касающиеся всей Церкви не единолично, но с собором епископов. Всех патриархов в русской Церкви считается 10: Иов (1589‒1605 г.), Гермоген (1606‒1612 г.), Филарет (1619‒1634 г.), Иоасаф I (1634‒1641 г.), Иосиф (1642‒1652 г.), Никон (1652‒1667 г.),Иоасаф II (1667‒1672 г.), Питирим (1672‒1673 г.), Иоаким (1674‒1690 г.), Адриан (1690‒1700 г.). Из 10 патриархов, восемь до патриаршества занимали епископские кафедры и двое (Иосиф и Иоасаф II) избраны из архимандритов. Более замечательны своей деятельностью патриархи: Иов, Гермоген, Филарет, Никон и Иоаким.

Деятельность первых русских патриархов совпадает со смутным временем в России, когда, вскоре после прекращения династии Рюриковичей со смертью бездетного Феодора Ивановича, расстроился государственный порядок на Руси, и православной вере грозила опасность от польского латинства. В это смутное время патриархи явились главными охранителями государственного порядка, защитниками веры и своею высокой патриотической деятельностью спасли Россию от внутренних и внешних врагов.

Иов, стяжавший своими высокими внутренними и внешними качествами любовь современников ещё до возведения на патриаршество¹, в сане патриарха преимущественно известен своей государственной деятельностью. После кончины царя Феодора, в 1598 году, Иов главным образом содействовал избранию на русский престол Бориса Годунова и оставался непоколебимо ему верен, как законно-избранному и поставленному царю в то время, когда бояре, недовольные им, выставили против него самозванца. Когда в Польше объявился первый Лжедимитрий, Иов употреблял все меры, чтобы поддержать власть законного государя. К польскому духовенству он отправил грамоту, в которой удостоверял, что выдающий себя за царевича Димитрия – обманщик, бывший монах, диакон Григорий Отрепьев, а воеводу киевского, князя Острожского, просил схватить обманщика. Но Лжедимитрий беспрепятственно с польской ратью вступил в пределы России, и тогда патриарх усилил свою деятельность. Он пел молебны о даровании победы царю Борису, убеждал народ сохранять верность государю, с клятвою удостоверял, что царевич Димитрий давно скончался и под его именем идёт теперь расстрига Гришка Отрепьев, разослал по всей России грамоты, в которых писал, что литовский король отпустил с Гришкой Отрепьевым своих воевод и воинов в русскую землю, чтобы в ней церкви Божии разорить и православных христиан привести в латинскую и лютеранскую ересь. Но число приверженцев самозванца всё более увеличивалось, и по смерти царя Бориса, в 1605 году, Москва хотя и присягнула сыну его Феодору, но вскоре изменила присяге и позвала на царство Лжедимитрия. Патриарх оставался непоколебимо верен законному государю и тем навлёк на себя ярость изменников. Огромная толпа народа 10 июня ворвалась в Успенский собор, где служил литургию патриарх, и, не дав ему окончить службы, повлекла его из алтаря. Иов, сняв с себя панагию и положив её пред образом Богоматери, со слезами молился: «О, Пречистая Владычица Богородица! Сия панагия и сан святительский возложены на меня, недостойного, в твоём храме, и я, грешный, 19 лет правил слово истины, хранил целость православия; ныне же по грехам нашим на православную веру наступает еретическая: молим Тебя, Пречистая, спаси и утверди молитвами Твоими православие». Мятежники с позором таскали святителя по церкви, потом привели на лобное место. а отсюда в простой телеге отправили его на родину в г. Старицу, в. Успенский монастырь, в котором он получил первоначальное образование. принял пострижение и был некоторое время настоятелем (до 1571 г.). На место Иова Лжедимитрий избрал в патриархи рязанского епископа Игнатия, родом грека, который первый из русских епископов признал самозванца истинным царевичем Димитрием. Угодливый патриарх-грек согласился венчать Лжедимитрия с католичкой Мариной Мнишек без принятия ею православия, против чего восставали ревнители веры – казанский митрополит Гермоген и коломенский епископ Иосиф. Пристрастие самозванца к иноземным обычаям и пренебрежение им установлений православной Церкви и русских обычаев, буйное поведение пришедших с ним поляков вызвало народный бунт 17 мая 1606 г. Самозванец был убит, и вслед за этим низложен был и лишён святительского сана и избранный им Игнатий, который русским народом признан был лже-патриархом и поэтому русской историей не поставляется в числе патриархов. После самозванца царём сделался Василий Иванович Шуйский, а в патриархи избран твёрдый ревнитель православия, казанский митрополит Гермоген. Господь призвал Гермогена к высокому служению патриаршему в самые бедственные для России годы, когда она была разоряема и поляками, и русскими мятежниками и когда православию у нас грозила опасность от силы польского латинства. В эти годы тяжких бедствий и великих испытаний патриарх Гермоген явился непоколебимым столпом Церкви и государства и своей высокой деятельностью возбудил в народе чувство веры и любви к отечеству.

В первые дни царствования Шуйского народ был взволнован вестью, что царевич Димитрий жив. Торжественное перенесение мощей св. Димитрия из Углича в Москву, совершённое по распоряжению царя для удостоверения народа в смерти истинного Димитрия, не успокоило народ. Волнение из-за самозванца всё более увеличивалось, хотя самого самозванца налицо и не было. Князь Григорий Шаховской и Иван Болотников подняли восстание во имя будто бы спасшегося от смерти Лжедимитрия. Когда Болотников одержал победу над царскими войсками, явился со своим войском около Москвы, патриарх Гермоген разослал по всей России грамоты, в которых, извещая о погибели вора и еретика Лжедимитрия, о перенесении в Москву мощей истинного царевича Димитрия, о восстании против законного государя мятежников, предписывал духовенству читать эти грамоты народу, петь по всем церквам молебны о здравии и спасении Богом венчанного государя. Грамоты эти в некоторых местах удержали народ от измены, но смуты в народе продолжались. Чтобы подействовать на народную совесть, царь с патриархом решили от лица народа принести торжественное покаяние. Был вызван из Старицы престарелый Иов, и 6-го февраля 1607-го года в Успенском соборе, в присутствии многочисленного народа, прочитана была народная челобитная, в которой народ, исповедовал свои измены законным государям и просил разрешения. По прочтении челобитной патриархи дали народу разрешительную грамоту, и эта грамота была прочитана вслух народа. Но это воззвание к добрым чувствам народа мало подействовало на тех, кто в смуте искал удовлетворения своим страстям. Число изменивших росло, и 1 августа 1607 г. в Стародубье объявился новый самозванец, a 1 июня 1608 года второй самозванец расположился под Москвой, в селе Тушине. На помощь самозванцу явились польские войска с латинским духовенством, и началось великое разорение земли русской. В это бедственное время мужественный, проникнутый горячей любовью к православной Церкви и русской отчизне, голос патриарха призывал мятежный народ к исполнению долга – к верности законному государю, к защите бедствующего отечества и православной Церкви. «Вы отступили от Бога, – писал патриарх в своих грамотах, – отступили от Богом венчанного и св. елеем помазанного царя Василия Ивановича; вы забыли обеты православной веры нашей, в которой мы родились, крестились, воспитались и возросли, преступили крестное целование и клятву стоять до смерти за дом Пресвятой Богородицы и за московское государство... Болит моя душа, болезнует сердце, и все внутренности мои терзаются, все составы мои содрогаются; я плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте, братия и чада, свои души и своих родителей, отшедших и живых. Посмотрите, как отечество наше расхищается и разоряется чужими, какому поруганию предаются св. иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу. Вспомните, на кого вы поднимаете оружие: не на Бога ли, сотворившего вас? не на своих ли братьев? Не своё ли отечество разоряете?.. » Патриарху не удалось отстоять царя Василия Ивановича Шуйского, который не приобрёл себе любви народа; его лишили престола (17 июля 1610 г.) и насильно постригли в монахи. Но призыв патриарха к защите веры и Церкви не остался тщетным.

На место Шуйского Гермоген предлагал избрать князя Голицына или Михаила Феодоровича Романова. Бояре же согласились избрать на царский престол польского королевича Владислава. Уступая необходимости, патриарх согласился на избрание Владислава, но с тем, чтобы он принял православие, женился на православной и покровительствовал православной вере. Отправлено было особое посольство к польскому королю Сигизмунду, стоявшему в то время под Смоленском, для переговоров об избрании Владислава на предложенных условиях. Но Сигизмунд предложенные условия отверг и потребовал московской короны для себя. В угодность польскому королю, бояре впустили в Москву польских воинов, написали грамоту, чтобы послы, отправленные под Смоленск, во всём положились на королевскую волю. Когда эту грамоту поднесли для подписи патриарху, он сказал: «Чтобы король дал сына своего на московское государство и королевских людей всех вывел из Москвы вон и чтобы Владислав оставил латинскую ересь и принял греческую веру, – к такой грамоте я руку приложу и прочим властям велю приложить... А писать так, что мы все полагаемся на королевскую волю. и чтобы наши послы положились на волю короля, того я и прочие власти не сделаем и вам не повелеваю, и если не послушаете, наложу на вас клятву». Один из бояр, предавшихся полякам, Михаил Салтыков, начал поносить патриарха и даже замахнулся на него ножом. Мужественный патриарх сказал: «Не страшусь твоего ножа, вооружаюсь против него силою креста Христова, ты же будь проклят от нашего смирения в сей век и будущий». Видя измену бояр, великую опасность для Церкви и отечества от польского владычества, патриарх благословил русских ополчиться против врагов. Москва трогательною грамотою призывала города к защите дорогих для всякого православного московских святынь: «Ради Бога, Судии живых и мертвых, будьте заодно против врагов наших и ваших общих. У нас корень царства; здесь образ Божией Матери, вечной заступницы христиан, писанный евангелистом Лукою; здесь великие светильники и хранители – Пётр, Алексий и Иона чудотворцы; или вам, православным христианам, всё это нипочём?» Поднялось восстание городов, и земские рати направились к Москве. Салтыков с поляками потребовал от патриарха, чтобы он написал земским ополчениям не ходить к Москве. «Напишу, – отвечал патриарх, – если ты и все находящиеся с тобою изменники и королевские люди выйдут вон из Москвы, если же не выйдете, то благословляю всех довести начатое дело до конца». Изменники заключили патриарха под крепкую стражу, и доблестный патриот-иерарх, желавший лучше пострадать за святое дело, чем изменой спасти себе жизнь, после девятимесячного заточения был умерщвлён 17 января 1612 года. Но возбужденное им патриотическое движение не окончилось с его кончиной и вскоре же поле неё доведено было до конца.

По примеру первосвятителя, патриотической деятельностью в смутное время ознаменовали себя епископы и монастыри. Псковский епископ Геннадий с особенной ревностью увещавший свою паству сохранять верность законному государю, так был поражён изменой псковичей, что умер от горя (1609 r.). Новгородский митрополит Исидор своими увещаниями удержал народ от измены. В Новгороде же геройской защитой города против шведов прославил себя софийский протопоп Амос. Тверской епископ Феоктист воодушевил свою паству к борьбе с врагами и разбил шайку злодеев. В 1609 г. мужественный архипастырь взят был поляками в плен, отвезён в Тушино, откуда успел уйти, но на дороге был пойман и после жестоких мучений умерщвлён. Коломенского епископа Иосифа польский отряд Лисовского взял в плен и привязывал к пушке при осаде какого-либо города. Истязания архипастыря окончились, когда царские воеводы отняли его у врагов. Когда, в 1608 году, польские войска с русскими изменниками приблизились к Ростову, ростовский митрополит Филарет Никитич с немногими верными гражданами заключился в соборной церкви и приготовил себя и находившихся в храме к смерти причастием св. Таин. Мятежники ворвалась в храм, избили защитников митрополита, а его схватили, сняли с него святительское облачение и в изодранном польском платье и босого повели в Тушино. Там Лжедимитрий встретил его с уважением, как родного племянника царя Ивана Васильевича, облёк его в святительские одежды и наименовал его нареченным патриархом московским и всея России. После бегства самозванца из Тушина (1610 г.), Филарет был взят в плен поляками, но был освобождён русскими ратниками и привезён в Москву. Здесь Филарет убеждал народ не избирать польского королевича на престол и указывал на опасность для православия от польского владычества. По избрании Владислава Филарет Никитич отправлен был во главе посольства под Смоленск для переговоров с Сигизмундом. С непоколебимой твёрдостью святитель охранял интересы государства и Церкви. Когда московские бояре прислали под Смоленск грамоту с приказанием Филарету и другим послам во всём отдаться на волю короля, то послы объявили эту грамоту незаконной, как не подписанную патриархом. «Патриарх у нас человек начальный; без патриарха теперь о таком великом деле советовать не пригоже», отвечал мужественный защитник государства на все увещания польских панов исполнить боярский указ, Прожив не малое время в польском плену под Смоленском, Филарет отправлен был в Литву и заключён в Мариенбурге. Доблестным сподвижником Филарета был смоленский архиепископ Сергий. Он воодушевил свою паству к защите города и разделял с нею все лишения и опасности во время двухлетней осады. По взятии Смоленска поляками, Сергий окончил жизнь свою пленником в темнице.

Монастыри в смутное время жертвовали свои средства бедствующему отечеству и мужественно противостояли его врагам. Спасо-Прилуцкий монастырь пожертвовал на нужды отечества свою казну. Соловецкий монастырь пожертвовал более 17-ти тысяч, Кирилло-Белозерский монастырь в продолжение 5-ти лет отражал нападения врагов. Но особенно важные услуги оказала Троицко-Сергиева лавра. Кроме пожертвований на нужды отечества, лавра выдержала замечательную осаду от врагов.

Польский воевода Петр Сапега вместе с Лисовским решились завладеть Троицким монастырём, привлекаемые славой о богатстве его, а также имея в виду и важное стратегическое его положение и благотворное влияние на народ. 23-го сентября 1608 года он осадили монастырь с многочисленным войском (около 30.000). Число защитников лавры было невелико, менее 2.400, но они были сильны крепкою верой в помощь небесного покровителя лавры преподобного Сергия и одушевлены готовностью умереть за обитель. И военные средства обители были не велики, но их восполняла усердная молитва доблестного архимандрита Иоасафа с братией. Осаждённые, несмотря на свою малочисленность, не только удачно отражали все приступы многочисленного неприятеля, но и делали против него удачные вылазки. Преподобный Сергий неоднократно являлся мужественным защитником своей обители, предостерегал от внезапных нападений врагов и ободрял.

23 октября явился преподобный Сергий пономарю Иринарху и приказал ему возвестить воеводам и ратным людям, что будет зело тяжкий приступ к Пивному двору, но чтобы они не ослабевали, а с надеждою дерзали. Приступ этот был отбит с большим уроном для неприятелей. Некоторые из осаждавших видели ходящих по поясу монастырской стены двух старцев, светозарных образом, по подобию Сергия и Никона чудотворцев, из которых один кадил монастырь, а другой кропил святой водой, и которые, обратившись к изменникам-казакам, приставшим к полякам, ярым гласом поносили их за то, что они стеклись разорить дом Пресвятой Троицы.

8 ноября, когда поляки усиленно обстреливали монастырь, и неприятельские ядра причинили в нём несколько несчастий, и когда осаждённые находились в страхе, узнав, что поляки ведут подкоп под монастырь в неизвестном месте, архимандрит лавры Иоасаф увидал вошедшего к нему в келью преподобного Сергия, который сказал: «Востани и не скорби, но в радости молитвы приноси: предстоит бо и молится Богу об обители и о вас святая Пречистая Богородица и Приснодева Мария со ангельскими лики и со всеми святыми». В следующую ночь многие монахи и миряне видели, как преподобный Сергий ходил по монастырю и будил на церковную молитву братию, – видели, как он возбуждал к молитвенному ходатайству пред Богом архиепископа новгородского Серапиона².

Ободрённые этими видениями, защитники монастыря сделали вылазку против неприятелей, нашли и взорвали подкоп и отняли у врагов множество запасов.

Около половины ноября поляки прекратили военные действия, но монастырь подвергся другому бедствию: от тесноты в монастыре, от весьма плохой пищи появилась в нём цинга, значительно убавившая число его защитников, и монастырь мог бы сделаться добычей поляков, если бы не охранял его небесный Защитник. 12-го января 1610 года поляки, получив весть о движении к монастырю князя Михаила Шуйского с войском, сняли осаду и удалились в беспорядочном бегстве. Обитель преподобного Сергия, с непоколебимым мужеством выдержавшая продолжительную осаду, довершила спасение отечества. По смерти патриарха Гермогена она стала во главе народного движения. Сподвижник Гермогена, архимандрит лавры Дионисий и келарь Авраамий Палицын рассылали по городам грамоты, призывавшие всех восстать единодушно против вечных врагов креста Христова – польских и литовских людей. Нижегородцы первые отозвались на призыв обители Сергиевой, а за ними последовали и другие, и Москва 22-го октября 1612 года была освобождена от поляков, а 21-го февраля 1613 года был избран на царство сын Филарета Никитича, Михаил Феодорович Романов, и смута кончилась.

После кончины патриарха Гермогена в России не было патриарха в продолжение 7-ми с половиной лет. В Москве желали видеть патриархом находившегося в польском плену Филарета Никитича, а потому и не избирали преемника Гермогену. Делами русской Церкви сначала управлял казанский митрополит Ефрем, а по восшествии на царский престол Михаила Феодоровича – митрополит сарский и подонский Иона. В июне 1619 года освободился от тяжкой неволи святитель Филарет и был поставлен в патриархи посетившим тогда Москву иерусалимским патриархом Феофаном. Необыкновенная судьба Филарета Никитича приготовила его к тому высокому служению, какое предназначил ему Промысл. Родной племянник царя Ивана Васильевича Грозного, Феодор Никитич Романов при царе Феодоре был членом боярской думы и воеводой, пользовался особенной любовью царя, который пред смертью сделал его своим душеприказчиком³. Подозрительный царь Борис сослал Феодора Никитича в Антониев сийский монастырь⁴, где он был пострижен с именем Филарета и содержался в строгом заключении. При Лжедимтрии Филарет был освобождён из заточения и рукоположен в митрополита ростовского, а вторым самозванцем наречён патриархом. Мужественно отстаивая русские интересы пред польским правительством в должности посла русского государства, Филарет Никитич подверг себя тяжкому плену, от которого не желал и освободиться путём каких-либо уступок Польше со стороны России. С возведением на патриарший престол для Филарета открылось поприще деятельности, на котором он с особенной пользой мог послужить на благо Церкви и государства и своей опытностью, какую он вынес из прежней жизни и своей ревностью о благе русского народа, какую в нём особенно возбудили бедствия отечества и собственные страдания. Как отец царя, патриарх Филарет пользовался обширной властью. Он был не только ближайшим советником своего сына, но и его соправителем. Он носил и царский титул великого государя, и имя его являлось во всех грамотах на ряду с именем царским: «Благочестивый государь и великий князь Михаил Феодорович всея России и благочестивый отец его, великий государь святейший патриарх Филарет Никитич указали» – так, обыкновенно, писали тогда во всех указах и грамотах царских. Бояре представляли доклады о государственных делах обоим великим государям, патриарху и царю, обоим им представлялись иностранные послы, обоим подданные подавали свои челобитные. Государственная опытность патриарха восполняла неопытность юного царя, а его твёрдое влияние устраняло влияние придворных бояр. Обширная государственная деятельность патриарха преимущественно была направлена на устроение русского государства после смутного времени. За смутное время ослабело уважение к самодержавной власти, и молодой Михаил Феодорович в начале своего правления был ограничен боярами. Филарет Никитич, пользуясь теми средствами, какие были в его руках как великого государя и патриарха, поднял царскую власть на прежнюю высоту. Заботясь об устроении земли русской, разорённой в смутное время, патриарх предложил царю сделать новую общенародную перепись со всей справедливостью, чтобы раскладка податей была правильная и никому не было ни особенно тяжело ни особенно легко. Земский собор одобрил это предложение патриарха и постановил, чтобы из всех городов были высланы в Москву выборные люди, которые должны были заявить правительству о местных нуждах своих городов и уездов.

Заботясь об устроении земли русской, патриарх позаботился и о разорённых в смутное время монастырях и церквах. Его стараниями многие разорённые монастыри и церкви получили достаточное обеспечение.

Патриарх Филарет вскоре после возведения на патриарший престол обратил внимание на дело, за которое тяжко страдал доблестный архимандрит Сергиевой лавры Дионисий.

Дионисию, вместе со старцем Троице-Сергиева монастыря Арсением Глухим и священником Клементьевской слободы Иваном Наседкой, поручено было в 1616 году заняться исправлением потребника. Справщики с великим усердием принялись за порученное им дело, правили книгу полтора года день и ночь сличая многие славянские и греческие списки этой книги. Сличение обнаружило в потребнике грубые ошибки, сделанные невежественными переписчиками. В чине освящения воды, в день Богоявления, Дионисий и его сотрудники вычеркнули в молитве прибавку «и огнем» к словам: «освяти воду сию Духом Твоим Святым» исправили в молитвах конечные славословия, которые были искажены.

Исправив потребник, справщики пересмотрели и другие печатные книги, изданные в недавнее время, и нашли в них много ошибок, особенно в уставе, изданном головщиком Сергиевой лавры Логгином. Этот Логгин – громогласный певец, но грубый и дерзкий невежда – и такой же невежественный уставщик в лавре Филарет, в исправлениях Дионисия усмотрели ересь и огласили исправителей еретиками, И когда Дионисий прибыл с исправленным потребником в Москву, то местоблюститель патриаршего престола, Иона, с московскими властями осудили и лишили священства Дионисия с сотрудниками за то, что они имя Св. Троицы велели в книгах марать⁵и Духа Святаго не исповедовали, яко огнь есть. Дионисия заключили на смирение в Новоспасский монастырь, где заставляли его класть ежедневно по тысяче поклонов, морили голодом, томили в дыму на полатях. В праздники и торговые дни приводили Дионисия скованного на патриарший двор и здесь заставляли класть земные поклоны пред собравшимся народом, который бросал в преподобного грязью, крича: «Вот еретик! хочет вывесть огонь из мира!» Прибывший в Москву в 1619 году иерусалимский патриарх Феофан испросил у царя невинному страдальцу освобождение от заточения и затем предложил патриарху Филарету пересмотреть дело справщиков. На соборе, бывшем в присутствии двух патриархов, справщики были оправданы, и Дионисий с честью возвращён в обитель. Исправления Дионисия показали неисправность наших церковных книг, и это побудило патриарха Филарета приступить к новым исправлениям и новому изданию книг. Справщики, богоявленский игумен Илия, Арсений Глухой и Иван Наседка, исправляли книги по древним славянским спискам⁶, и исправленные книги печатались в типографии, которая в это время имела уже семь книгопечатных станков. При Филарете вышло из московской типографии более, нежели сколько до него напечатано с самого начала книгопечатания в России.

В церковной деятельности патриарха Филарета обращает на себя внимание учреждение им патриарших приказов, наподобие царских. Дворцовый приказ заведовал патриаршими вотчинами, их крестьянами и всеми служившими при дворе патриарха. Казённый приказ заведовал патриаршей казной: назначением и сбором всякого рода даней на патриарха. Патриарший разряд, или судный, ведал судебные дела и дела о постройке церквей, об определении на священнослужительские места, о церковном благочинии и проч. В каждом приказе сидел и решал дела патриарший боярин с дьяками и подьячими. Учреждением приказов патриарх имел в виду установить более строгий порядок в патриаршем управлении, но предоставив заведование делами в приказах светским чиновникам, патриарх усилил их влияние в церковном управлении. Пользуясь высокой властью, патриаршие чиновники дозволяли себе злоупотребления и сильно притесняли духовенство.

Патриарх Филарет Никитич был строгий ревнитель отечественной веры. Страдалец за веру в смутное время, когда поляки хотели распространить на Руси латинство, очевидец поруганий ими православной святыни, патриарх питал особенное нерасположение к латинству. Смотря на латинян, как на еретиков, лютейших всех, Филарет узаконил принимать латинян в общение с Церковью православной через перекрещивание. Строго относился патриарх и к книгам, которые были напечатаны в Литве, где поляки водворяли латинство. Опасаясь, чтобы с книгами не распространялись заблуждения латинские, патриарх подверг осуждению и книги литовской печати. Так было осуждено и потом предано сожжению «Учительное евангелие» Кирилла Ставровецкого и некоторые другие книги. Но, преследуя литовские книги, Филарет не чуждался образования. Он напечатал катихизис, составленный одним из западно-русских выходцев Лаврентием Зизанием Тустановским и исправленный московскими справщиками. Под конец своей жизни патриарх позаботился открыть в Москве греческую школу, где учителем был протосинкелл александрийского патриарха архимандрит Иосиф. 1 октября 1633 года, государственнейший патриарх, блюститель православной веры, Филарет Никитич скончался на 80-м году жизни, указав себе преемника в псковском архиепископе Иоасафе.

Патриарх Иоасаф, по отзыву летописей, во нравах и житии добродетельный, а к царю недерзновенный, не пользовался такой властью, как его предшественник, и не ознаменовал себя обширной деятельностью. Памятником пастырской деятельности патриарха Иоасафа осталась его память духовенству, в которой он наказывал, чтобы священники и диаконы жили благочинно и церковное пение исправляли по преданию св. апостолов и св. отцов, чтобы учили своих духовных детей страху Божию и всякому благочестию, чтобы православные христиане стояли в церкви со страхом и благоговением и неподобных бесед между собою не творили. Для устранения споров, происходивших между духовными властями из-за мест на соборах или при соборном служении, патриарх Иоасаф издал «Лествицу властем», в которой ясно указал каждому из архиереев и монастырских настоятелей своё место. После 7-ми летнего управления Церковью, добродетельный, но мало влиятельный патриарх скончался в 1640 г.

На место Иоасафа избран был в патриархи жребием из шести указанных царём Михаилом Феодоровичем лиц симоновский архимандрит Иосиф. Патриарх Иосиф мало известен своею личной деятельностью, но время его святительства, обнимавшее последние годы царствования Михаила Феодоровича (1642–1645) и первые семь лет Алексея Михайловича, ознаменовано крупными событиями в жизни нашей Церкви. К таким крупным событиям относится перемена в церковном суде, произведённая Уложением Алексея Михайловича. По этому Уложению всё духовенство во всех гражданских делах, прежде подлежавшее суду церковному, теперь должно подлежать суду гражданскому. Такой суд для всех лиц духовного звания и ведомства Уложение узаконило производить в монастырском приказе. Этот приказ, существовавший прежде в виде отделения государева приказа большого дворца и ведавший дела тех монастырей, которые по так называемым несудимым грамотам были освобождены от суда архиерейского и подчинены суду государеву, сделался самостоятельным судебно-гражданским учреждением для духовенства. Сначала в монастырском приказе заседали духовные лица, например, чудовский архимандрит и келари троицкий и новоспасский, но вскоре духовные лица были устранены, и остались одни мирские судьи. Мирские судьи монастырского приказа дозволяли себе различного рода злоупотребления. Они притесняли поборами духовных лиц, отрешали от мест настоятелей и другие монастырские власти, перерешали иногда дела епархиальных епископов. Духовенство было недовольно монастырским приказом, но в патриаршество Иосифа церковная власть не предпринимала решительных мер к восстановлению прежних прав духовенства.

Патриаршество Иосифа известно широкой, но неудачной попыткой исправления богослужебных книг. Исправление книг было поручено целой комиссии образованных духовных и светских лиц. Справщики трудились весьма усердно и напечатали столько книг, сколько не печаталось ни при одном из прежних патриархов. Но, печатая книги без сличения их с греческими и не имея правильного руководства со стороны церковной власти, Иосифовские справщики не только допустили в изданных ими книгах много погрешностей, но и поместили в них некоторые неправильные мнения, как-то: о двуперстии для крестного знамения, о сугубой аллилуии и др. Такие мнения развились в русском народе в то время, когда прекратилась тесная иерархическая связь русской Церкви с греческой. Стоглавый собор утвердил эти мнения, а внесение их в употребительные книги церковные при Иосифе способствовало распространению их в русском народе. Но при Иосифе же эти неправые мнения встретили себе обличение со стороны приезжавших в Россию греков. Так, приехавший в Москву в 1649 году патриарх иерусалимский Паисий указал нашему царю и патриарху на обрядовые отступления русской Церкви от греческой. Замечания Паисия сильно смутили нашего патриарха, и он с согласия царя отправил на Восток старца Арсения Суханова для изучения греческих чинов и обрядов. Но отправив на Восток Арсения Суханова, патриарх Иосиф не предпринимал решительных мер к исправлению наших обрядов согласно с греческими, хотя в это время среди лучших русских людей проявилось сознание нужды такого исправления и, при содействии киевских учёных, предприняты первые попытки исправления церковных книг по греческим. Нерешительный Иосиф долгое время не предпринимал мер к искоренению давно утвердившегося у нас обычая – многогласия при отправлении общественного богослужения. Чтобы сократить службы, а вместе с тем и выполнить все требования устава, у нас придумали отправлять службу многими голосами: один читал, другой в то же время пел, третий говорил ектении, четвёртый – возгласы. Во дни патриарха Иосифа люди образованные, стремившиеся к исправлению церковного обряда, желали искоренить такое бесчиние в совершении богослужения. Так, боярин Фёдор Михайлович Ртищев обращался и к патриарху, и к прочим архиереям и хлопотал об устроении в церквах единогласия вместо многогласия. Но патриарх Иосиф, уступая укоренившемуся обычаю, дозволял говорить голоса в два, а по нужде в три; только шестопсалмие велел читать в один голос. В 1650 году, не решаясь решить дело об единогласии или многогласии сам, патриарх обратился за решением его к цареградскому патриарху. Получив ответ патриарха Парфения, в котором настойчиво указывалось на одноголосное совершение службы, патриарх Иосиф вместе с собором святителей положил ввести везде единогласие в службах, под угрозой ослушников ссылать под крепкое начало. Но такое постановление очень не понравилось некоторым из невежественных московских священников; в отмене старого обычая они усматривали отмену веры. Так при Иосифе обнаружились семена будущего раскола. Престарелый патриарх сознавал трудность править Церковью в такое время, когда от первосвятителя её требовалась энергическая деятельность, опасался, что его сменят с патриаршества и с этим чувством опасения скончался в апреле 1652 года. Промысл Божий при Иосифе приготовил ему преемника, который, обладая высокими дарованиями, твёрдой волей, призван был удовлетворить существенной потребности русской Церкви – исправить недостатки в её богослужебном чине и привести его в полное согласие с Церковью Восточной. Это был Никон.

24 мая 1605 года в селе Вильдемапове, Нижегородской области, населённой мордвой, у крестьянина Мины родился сын Никита, впоследствии знаменитый патриарх Никон. Никита рано лишился матери и в детстве много горя перенёс от не любившей его мачехи. Рано выучившись грамоте у священника соседнего села Колычева, Никита на двенадцатом году жизни тайно ушёл из родительского дома в Макарьев-Желтоводский монастырь. В монастыре, куда перст Божий привёл Никиту, любознательный мальчик имел возможность получить духовное образование от одного учёного старца, и здесь он почувствовал влечение к жизни подвижнической. Но отец взял Никиту из монастыря и убедил жениться. Не чувствуя охоты к крестьянским занятиям, Никита решил избрать служение церковное и выхлопотал себе место священника в селе. Молодой (20 лет) священник величественного роста, начитанный и строгой жизни, приобрёл любовь своих прихожан. Московские купцы, узнавшие об его достоинствах, уговорили его перейти на священническое место в Москву. Здесь у него умерли дети, и это побудило его оставить мирскую жизнь и удалиться в монастырь. Уговорив свою жену поселиться в московском Алексеевском монастыре, Никита удалился на Бело-Озеро в Анзерский скит, где и принял пострижение с именем Никона от основателя скита преп. Елеазара. Своими смелыми обличениями Никон навлёк на себя неудовольствие настоятеля и принуждён был оставить Анзерский скит и удалился в Кожеозерскую пу́стынь, находившуюся близ г. Каргополя. Избранный братией в игумены, Никон в 1648 году по монастырским делам ездил в Москву и имел свидание с царём. Царь, находя в Никоне великий ум, повелел определить его в архимандриты Новоспасского монастыря. Умный, энергичный и строгой жизни архимандрит понравился царю и сделался его ближайшим советником и другом. Пользуясь расположением царя, Никон ходатайствовал за обиженных и угнетённых и этими ходатайствами снискал себе славу в народе и ещё более привлёк к себе и сердце молодого царя.

В 1649 году Алексей Михайлович любимого архимандрита избрал на митрополию новгородскую. Благорасположение и доверенность царя предоставили новому святителю обширные полномочия: Никону поручен был надзор за судьями, предоставлено право входить в темницы и освобождать невинно осужденных. В сане новгородского митрополита Никон оказал важные услуги государству. Во время голода он отвёл в своём доме большую палату, называвшуюся погребной, и кормил в ней ежедневно от ста до трёхсот бедных, а другим раздавал милостыню; устроил для убогих сирот четыре новые богадельни, испросил на них ежегодное пособие от государя. Во время бунта в Новгороде 1650 года Никон был избит бунтовщиками, но своей твёрдостью и увещаниями народу способствовал прекращению бунта, за что и удостоился великих милостей от государя. Своё служение в Новгороде Никон ознаменовал замечательной церковной деятельностью. С прибытием его сюда прежнее бесчинное многогласие при совершении богослужения заменено было единогласием, раздельно-речное пение, часто искажавшее смысл церковных песнопений, – стройным хоровым пением греческого и киевского напева, духовенство страхом наказаний принуждено к строгому исполнению своих обязанностей.

Совершая службу с особенной правильностью и торжественностью, Никон часто предлагал народу собственные поучения, направленные против недостатков в его жизни, что было в то время неслыханной новостью. Такая благотворная деятельность Никона усиливала расположение к нему царя. Алексей Михайлович часто переписывался с Никоном и каждую зиму приглашал его в Москву. В это время влияние Никона на царя было велико и возбуждало сильное недовольство среди придворных бояр. По влиянию Никона царь решил перенести в Москву из Соловецкого монастыря мощи святителя Филиппа, поручив совершить перенесение мощей Никону. Когда он со святынею возвращался в Москву, то не застал в живых патриарха Иосифа и вскоре собором русских епископов избран был в патриархи. Никон стал отказываться от патриаршества, зная, что избранием его было много недовольных. В Успенском соборе царь, стоя на коленях, со слезами умолял Никона принять патриаршество. При виде плачущего царя Никон растрогался и согласился быть патриархом с тем условием, если дадут обещание слушать его, как главного архипастыря и отца, во всём и дадут ему устроить Церковь. Царь и все присутствовавшие в соборе дали обет исполнить всё, что предлагал Никон. После этого, 25-го июля 1652 года последовало поставление Никона в патриархи. И с этого времени началась широкая, разносторонняя деятельность Никона в сане патриарха всероссийского.

Первым и важным делом патриарха Никона было исправление богослужебных книг и обрядов согласно с греческими, начало чему положено было в последние годы правления Иосифа, и в чём деятельное участие принимал и сам Никон, будучи митрополитом новгородским. Сделавшись патриархом, Никон имел более случаев убедиться в необходимости согласоваться во всём с Церковью греческой. По вступлении на кафедру патриаршую, Никон занялся рассмотрением патриаршего книгохранилища и здесь обратил своё внимание на грамоту об утверждении патриаршества в России, присланную восточными патриархами. В этой грамоте он прочёл, что московский патриарх есть брат всех прочих православных патриархов, единочинен им и сопрестолен, а потому должен быть согласен с ними во всём. Далее в этой грамоте Никон читал: «Так как православная Церковь получила совершенство не только в догматах боговедения и благочестия, но и в священно-церковном уставе, то справедливость требует, чтобы и мы потребляли всякую новину в ограде Церкви, и чтобы следовали мы уставам св. отцов и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякаго приложения и отъятия ». Эти слова грамоты вызвали в Никоне живое чувство опасения, не допущено ли в России отступления от православного закона, и заставили его заняться сличением московских печатных книг с греческими. Это сличение показало Никону, что в наших книгах находятся многие несходства. Следуя завещанию первосвятителей Востока потреблять всякую новизну, Никон с мудрой осторожностью приступил к исправлению наших церковных книг и обрядов.

Чрез семь месяцев после поставления в патриархи, Никон разослал по всем церквам московским «память», в которой предписывал креститься троеперстно и при чтении молитвы Ефрема Сирина в Великий пост не класть одних земных многочисленных поклонов, как делалось у нас, но класть поясные поклоны, кроме только четырёх земных. На первых шагах своей преобразовательной деятельности патриарх Никон был подкреплён сочувствием и одобрением прибывшего в Москву в апреле 1653 года цареградского патриарха Афанасия. Афанасий подтвердил неисправность наших богослужебных чинов, и тем ещё более возбудил в Никоне ревность к их исправлению. Но, встретив полное сочувствие и одобрение своей деятельности со стороны просвещённых ревнителей веры, Никон со стороны невежественных приверженцев старины встретил упорное сопротивление. Не столько, впрочем, ревность к охранению старины, сколько личная неприязнь к патриарху Никону руководила действиями первых его противников. В среде московского духовенства были лица, недовольные возвышением Никона и его властными распоряжениями. Первыми противниками Никона были не желавшие видеть его на патриаршем престоле влиятельные лица из среды московского духовенства, именно: протопоп Казанского собора Иван Неронов, духовник царя, протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев. К ним пристали проживавшие в Москве и привыкшие к своеволию протопоп Юрьева-Повольского Аввакум, протопоп костромской Даниил и муромский – Логгин. Как только Никон издал свою «память» о крестном знамении и поклонах, его противники написали на неё опровержение. Сначала патриарх отнёсся к ним снисходительно, но это снисхождение вызвало его противников на более дерзкое сопротивление. Тогда соборным приговором Неронов, Даниил и Логгин были сосланы на смирение в монастыри, а Аввакум сослан на жительство в Тобольск. Никон, встретив противодействие задуманному исправлению церковных обрядов со стороны своих врагов, решил искать себе опоры в высшей церковной власти – власти соборной. Созванный по его желанию в 1654 году собор постановил единогласно исправить наши церковные книги согласно со старыми харатейными и греческими. Только один епископ коломенский Павел высказался на соборе против изданного распоряжения о поклонах, хотя и подписал соборное определение. Не вытерпел горячий Никон такого противоречия со стороны епископа, жестоко наказал его и, по лишении сана, сослал в заточение. Не довольствуясь решением собора 1654 года об исправлении церковных книг, Никон захотел заручиться согласием вселенского патриарха Паисия и отправил к нему грамоту, в которой, указав на разности в наших книгах, просил его совета как относительно этих разностей, так и противников церковного исправления. Ещё не пришёл ответ от патриарха цареградского, как в Москву прибыли новые авторитетные свидетели правильности предпринятого Никоном исправления книг и обрядов. Это были антиохийский патриарх Макарий и сербский – Гавриил.

Вскоре по прибытии в Москву, в неделю Православия 1655 года, антиохийский патриарх Макарий в Успенском соборе торжественно засвидетельствовал пред народом, что на православном Востоке употребляют троеперстное, а не двуперстное сложение для крестного знамения. При этом авторитетном свидетеле и при его содействии Никон занялся исправлением наших церковных книг по древним славянским и греческим, согласно определению собора 1654 года. По приказанию царя и патриарха древние славянские книги, писанные на хартии, были высланы из монастырей: Троице-Сергиева, Иосифо-Волоколамского, Юрьева и других, а за греческими книгами отправлен был на Восток Арсений Суханов. С Востока было доставлено множество книг, из которых некоторые были написаны за 500, 600 или 700 лет. Приобретя такие богатые пособия для исправления наших книг, Никон в справщики избрал лиц, хорошо знакомых с славянским и греческим языками. Это были: иеромонах Епифаний Славеницкий, вызванный из Киево-братского монастыря, келарь Сергиевой лавры Арсений Суханов, архимандрит Иверского монастыря Дионисий и Арсений Грек. Окружив себя собранными книжными сокровищами, эти справщики с ревностью принялись за своё дело, и в марте 1655 г. исправленный ими служебник был рассмотрен и одобрен на соборе, на котором присутствовали патриархи Макарий и Гавриил.

Весной 1655 года пришло ответное послание константинопольского патриарха Паисия. В этом послании патриарх Паисий, преподав наставление, как смотреть на обрядовые разности, убеждает русского патриарха заботиться о том, чтобы русская Церковь не имела ни единой разности от богослужебного чина Церкви греческой. Противников исправления патриарх повелел, если они по первом и втором наказании не исправятся, отвергнуть и отлучить от овец Христовых. Напечатав это послание при книге Скрижаль, которая была переведена с греческого и содержала толкование на литургию и другие церковные священнодействия, а также свидетельства в пользу троеперстия при крестном знамении, Никон порешил подвергнуть соборному осуждению тех, которые, вопреки установлению греческой Церкви, крестились двуперстно. Ещё до созвания собора в неделю Православия восточные иерархи – антиохийский Макарий, сербский Гавриил и никейский митрополит Григорий – в Успенском соборе произнесли проклятие на крестящихся двуперстно. Такое же проклятие произнёс и созванный в апреле 1656 года собор русских святителей. Установив полное согласие с Церковью вселенской в этом более важном обряде, Никон продолжал исправлять и согласовать и другие обряды, и обычаи церковные с обрядами Церкви греческой. Вместе с тем деятельно продолжалось исправление по греческим и харатейным славянским и печатание богослужебных книг.

В то время, когда, по определению православной Церкви, в Москве совершалось это великое церковное дело, противники этого дела продолжали порицать Никона, как врага Божия, и исправление церковных обрядов выставлять как страшную ересь. Такие мысли смущали многих, видевших в перемене церковного обряда перемену и веры, и вызывали на противодействие тех, которые не привыкли к повиновению церковной власти. Так во мраке невежества возрастали семена раскола старообрядства.

Ревностно занимаясь исправлением книг и обрядов, Никон проявил энергическую деятельность по управлению Церковью. Своей задачей он поставил – возвысить патриаршую власть, поставить её в независимость от мирских властей и исправить недостатки в жизни духовенства и мирян. Патриарх сильно восставал против изданного Алексеем Михайловичем Уложения и, чтобы показать несправедливость его законов о подчинении духовенства в гражданских делах мирскому суду, издал Кормчую книгу, в которой были собраны свидетельства о высоких правах церковной власти. Отменить Уложения Никону не удалось, но, благодаря особенному расположению к нему царя, ему удалось изъять всё духовенство своей области из подчинения монастырскому приказу и получить полную свободу распоряжаться церковными делами. Пользуясь широкой властью, Никон энергично принялся за исправление нравов духовенства и мирян. К сожалению, патриарх обнаружил при этом излишнюю суровость и употреблял такие меры, которые, хотя были и в духе того времени, но возбуждали против него сильное недовольство. Он сурово наказывал виновных священнослужителей оковами, заточениями, монастырским смирением, и этими жестокими мерами внушил к себе такой страх в духовенстве, что оно и к воротам его боялось приблизиться. Суровый патриарх употреблял крутые меры и в таких случаях, где они совершенно не должны находить применения. Восставая против заимствований с Запада, Никон резал ливрею, сделанную некоторыми боярами по западному образцу для своих слуг, приказывал отбирать иконы западного письма, соскабливать с них лики и закапывать в землю, предавал проклятию тех, которые держали у себя такие иконы. Такими мерами Никон не исправлял, а более раздражал и давал своим врагам повод возводить на себя новые важные обвинения. В деле исправления общественных нравов плодотворнее могла быть учительная деятельность патриарха Никона. И в сане патриарха Никон ревностно занимался проповеданием слова Божия, читая в церкви поучения из св. отцов, с собственными пояснениями и дополнениями, или произнося собственные поучения.

В церковной деятельности патриарха Никона обращает на себя внимание основание им монастырей, замечательных памятников его могущества и высоких дарований. Он основал три монастыря: Иверский – на одном из островов Валдайского озера, Крестный – на острове Кие и Воскресенский, или Новый Иерусалим, – в 15-ти вёрстах от Москвы, по волоколамской дороге. Никон не жалел средств на монастыри, истратив на устройство одного только Иверского монастыря до миллиона монет. В устройстве Воскресенского монастыря выразилась гениальная мысль основателя – дать русскому народу наглядное изображение святых мест Палестины и напоминание о спасительных событиях. Своё правление Никон ознаменовал замечательной государственной деятельностью. Расположенный к нему царь, разделявший часто с ним свою трапезу, разделил с ним и управление государством. В патриаршество Никона на Руси возобновилось то двоевластие, которое было при патриархе Филарете; Никон, по особенному расположению к нему царя, получил и титул великого государя. Влияние великого государя-патриарха отразилось в важнейших делах царствования Алексея Михайловича. Благодаря влиянию Никона, совершилось присоединение Малороссии к Московской державе. По его совету предпринята война с Польшей (1654‒55 гг.) и шведская война(1656 г.) и при его содействии совершено присоединение к Москве Молдавии. Уезжая из Москвы в 1654 году на войну с поляками, царь поручил Никону управление государством. Царский наместник и бояре должны были каждое утро являться к патриарху для обсуждения государственных дел и без доклада ему не могли решить ни одного дела. Когда в отсутствие царя открылась в России моровая язва, Никон спас царское семейство от заразы частыми переездами по монастырям, и своими умными распоряжениями много содействовал прекращению поветрия. Любовь царя к Никону ещё более увеличилась, и Алексей Михайлович снова вверил своему другу управление государственными делами, когда в 1656 году выехал в поход против шведского короля. В это время отсутствия царя из Москвы, власть Никона достигла высшей степени могущества. Пользуясь такой высокой властью, трудно было удержаться в должных границах человеку с характером крутым, несдержанным, какой был у Никона. Властолюбивый Никон слишком сильно, а часто и оскорбительно для самолюбия многих, давал чувствовать свою власть. « Государевы-царевы власти уже не слыхать, а от Никона всем страх, и его посланники пуще царских всем страшны», – говорили про патриарха его современники. Надменные бояре сильно оскорблялись тем, что патриарх из крестьянского рода заставлял долго ждать, иногда на сильном холоде, тех из них, которые замедляли являться к нему в палаты. Давно недовольные государственным влиянием Никона, его резкими обличениями бояре соединились в общей вражде к нему. При самом дворе царя образовалась сильная числом и влиянием боярская партия, крайне враждебная патриарху, стремившаяся во что бы то ни стало его низвергнуть. С боярами чувство неприязни к Никону разделяли и многие духовные лица, из которых большинство было недовольно его суровыми мерами, а некоторые, кроме того, и его церковными исправлениями. При таком враждебном настроении влиятельных людей Никону трудно было удержать за собою прежнюю власть. Враги Никона постарались лишить его той сильной опоры, какую он имел в особенном расположении царя. Своими доносами, жалобами, враги Никона достигли того, что царь стал относиться к нему с недоверием, стал тяготиться его властью и избегать встречи с ним. Никон заметил перемену в отношениях к себе царя, обиделся и, со своей стороны, стал удаляться от него, чем и усилил влияние своих врагов. В 1658 году Алексей Михайлович открыто выразил Никону своё неблаговоление при таких обстоятельствах. 6-го июля в Москве происходило торжество по случаю приезда грузинского царевича Теймураза. На эти торжества Никона не пригласили, и когда посланный им для наблюдения за духовенством боярин пробирался чрез толпу, окольничий Богдан Хитрово ударил его два раза палкой. По жалобе обиженного Никон потребовал к царя суда. Царь обещался лично переговорить с патриархом об этом деле, но обещания не исполнил. Патриарх надеялся увидеться с царём 8-го июля в Казанском соборе, но царь, вопреки обычаю, не пришёл в собор; надеялся видеть царя в Успенском соборе 10-го июля, в праздник Ризположения, но царь не явился, а прислал своего боярина Юрия Ромодановского выразить свой гнев на патриарха за то, что он пишется великим государем. Глубоко огорчённый таким неожиданным неблаговолением царя, Никон решил оставить патриаршество и удалиться из Москвы в Воскресенский монастырь. Отслужив литургию, патриарх сказал, народу, что он не будет более патриархом, поставил посох Петра Чудотворца на святительском месте, надел на себя простую мантию с чёрным клобуком и пошёл из собора. Народ плакал и не пускал его из собора и кремля, но царь не пришёл умолять его остаться на патриаршем престоле, как ожидал Никон. Удалившись в Воскресенский монастырь, Никон пред царскими посланными повторил своё отречение от патриаршества и благословил до избрания нового патриарха управлять Церковью крутицкому митрополиту Питириму. В монастырском уединении Никон предался суровым подвигам, но не мог победить в себе влечения к прежней широкой властной деятельности, и начал заявлять свои притязания на управление церковными делами. Когда в 1659 году, в неделю Ваий, Питирим крутицкий совершил обычное шествие на осляти, Никон написал резкое письмо к государю, укоряя его за то, что он допустил обесчестить сие священное дело, а посланным царя, в оправдание своих притязаний, сказал, что он от патриаршества не отказывался, и данная ему благодать Св. Духа не отнята от него. Своими притязаниями Никон задал правительству трудный вопрос, как с ним поступить, как его лишить тех прав, от которых он не отказывается. В феврале 1660 года царь собрал собор для рассмотрения дела патриарха Никона. На соборе большинство склонилось к такому мнению, что Никон, самовольно отрёкшийся от престола, должен быть лишён архиерейства и даже священства, но против этого восстал учёный иеромонах Епифаний Славенецкий, говоривший, что нет такого церковного правила, по которому бы можно было Никона, отрёкшегося от, престола, лишить сана. А бывший на соборе полоцкий архимандрит Игнатий высказал, что собору русских епископов невозможно судить своего патриарха без согласия вселенского патриарха. Ввиду разногласия членов собора и высказанного на нём сомнения в возможности епископам судить патриарха, царь не решился привести в исполнение приговора о низложении Никона и поставлении ему преемника. Никон, узнав об этом соборе, назвал его сонмищем иудейским и сравнивал его с соборами, бывшими на Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого.

Никон не жил в монастыре спокойно. Он начал тяжбу из-за земли с соседним помещиком Романом Боборыкиным и, не дождавшись судебного решения, велел сжать хлеб и скосить сено на спорной земле. Когда в декабре 1661 года по жалобе Боборыкина назначено было по этому делу следствие, Никон обиделся и написал укоризненное письмо к царю, угрожая ему гневом Божиим за вмешательство в церковные дела. В следующем году Никон ещё сильнее встревожил царя тем, что в неделю православия проклял Питирима. управлявшего в то время патриаршеством.

Когда в Москве не знали, как отделаться от беспокойного патриарха, прибыл сюда со свитой газский митрополит Паисий Лигарид, имевший большое влияние на исход дела Никона. Этот Лигарид оставил свою кафедру, прибыл в землю воложскую и отсюда просил у Никона позволения прибыть в Москву. Никон, нуждавшийся в образованных людях, любезно пригласил Паисия в Москву, но он почему-то долго не приезжал и явился уже тогда, когда Никон оставил престол. Хитрый грек сразу понял, что для него будет выгоднее пристать к врагам патриарха, и когда боярин Стрешнев предложил ему 30 вопросов по делу Никона, Паисий отвечал полным осуждением патриарха. Паисий предложил московскому правительству за разрешением дела Никона обратиться к восточным патриархам, составил грамоты к ним и в исходе 1662 года эти грамоты были отправлены на Восток с греком-иеродиаконом Мелетием. Спустя долгое время, в мае 1664 года, возвратился в Москву Мелетий с ответными грамотами восточных патриархов, в которых давалось подробное наставление, как поступить в деле Никона. На основании этих грамот собор русских епископов мог судить патриарха, но встретилось неожиданное препятствие. Преданные Никону греки распустили слух, что привезённые Мелетием грамоты патриархов подложны. Сомнение в подлинности привезённых грамот побудило царя для суда над Никоном пригласить в Москву самих патриархов, и с этой целью отправлено новое посольство на Восток. По отъезде посольства в Москву пришла грамота иерусалимского патриарха Нектария, который убеждал царя помириться с Никоном и возвратить его на патриаршество. Эта грамота не могла не оказать своего влияния на царя, и вслед затем была устроена попытка помирить Никона с царём. За это дело взялся один из расположенных к Никону бояр – Никита Зюзин. Он написал к Никону, чтобы он приехал в Москву на 18-е число к заутрене в Успенский собор и послал звать государя на молитву, уверяя, что этого желает царь. Никон решился воспользоваться этим советом, и 18-го декабря, в сопровождении монахов своего монастыря, прибыл в Успенский собор во время заутрени. Встав на патриаршем месте и взяв в руки посох святителя Петра, Никон подозвал духовенство к благословению и послал ростовского митрополита Иону известить государя о своём приходе. Весть о прибытии Никона произвела сильное смятение во дворце, как будто случилось неожиданное нашествие врагов. Поспешно собрались бояре и митрополиты и убедили царя не принимать Никона. Патриарху было объявлено, чтобы он немедленно, до восхода солнца, уехал в Воскресенский монастырь. Огорчённый Никон взял с собою посох св. Петра и вышел из собора, отрясая прах от своих ног. В селе Черневе Никона догнали царские посланные, взяли у него посох святительский и допросили о причине приезда. Никон передал письмо к нему Зюзина, и несчастного боярина, после допросов и пыток, сослали в Казань. После этой неудачной попытки помириться с царём Никон письменно известил его, что он отрекается от всякого вмешательства в духовные дела, согласен на поставление нового патриарха с тем условием, чтобы ему оставили патриарший титул и полную власть над построенными им монастырями. Но пока это предложение Никона рассматривалось в Москве, пришла весть, что патриархи едут на собор. Тогда Никон, потеряв всякую надежду устранить затеянный по мысли Лигарида суд патриархов, решился написать от себя грамоту константинопольскому патриарху Дионисию. В этой грамоте, изложив своё дело, Никон с обычной резкостью высказывался против распоряжений царя и особенно порицал влиятельного своего врага Паисия Лигарида. Грамота Никона не дошла до Царьграда, была перехвачена на дороге и послужила потом к его обвинению.

В ноябре 1666 года из четырёх званых на собор патриархов прибыли в Москву только александрийский Паисий и антиохийский Макарий. До открытия собора Паисий Лигарид знакомил патриархов с делом Никона и успел склонить их к осуждению его. Знал Никон, что ему грозит осуждение, и когда его вызвали на собор, то он приготовил себя к этому осуждению, как к смертному часу, причащением и елеосвящением. 1-го декабря предстал Никон на суд многочисленного собора, собравшегося в царских палатах. Тут заседали два патриарха, 10 митрополитов, 8 архиепископов, 5 епископов и до 50 архимандритов, игуменов и протоиереев. Войдя на собор с преднесением креста, Никон поклонился царю и патриархам и, не видя особого для себя места, стоя выслушивал на себя обвинения. Обвинителем его явился сам царь. Со слезами на глазах царь жаловался на самовольное удаление Никона, причинившее многие смуты в Церкви, жаловался на бесчестия и укоризны, которые писал на него Никон в грамоте к патриарху. Допросив Никона о причинах оставления им патриаршества, собор приступил к чтению грамоты его к константинопольскому патриарху. Всё время первого и последующих соборных заседаний проведено было в чтении этой грамоты, и из неё выводили многочисленные, иногда очень мелочные и придирчивые, обвинения на Никона. Никон сначала на обвинения отвечал спокойно, но потом, выведенный из терпения придирчивыми допросами, выразил сомнение в достоинстве судивших его патриархов и православии тех правил греческих, на которые они ссылались.

12-го декабря собрался собор в Благовещенской церкви Чудова монастыря объявить Никону соборный приговор. Этим приговором Никон обвинялся в том, что он смутил русское царство, вмешиваясь в гражданские дела, самовольно оставил кафедру и по оставлении самовольно распоряжался в своих монастырях, давая им гордые названия Иерусалима, Вифлеема и Голгофы, мешал избранию нового патриарха, анафематствовал архиереев, а двух присланных к нему от царя назвал одного Анной, другого Каиафой; в грамоте к патриарху называл царя мучителем, уподобляя Иеровоаму и Осии, о русских писал, что они впали в латинские догматы, а особенно говорил это о газском митрополите Паисии; патриархов восточных называл беспрестольными, а номоканон – книгой еретической; Павла коломенского низверг и предал биению; в Воскресенском монастыре иноков и бельцов мучил мирскими казнями, в от того многие умерли. Соборным приговором Никон лишался архиерейства и даже священства и оставлялся простым монахом. Когда патриархи снимали с Никона патриарший клобук и панагию, украшенную жемчугом, не вытерпел осужденный и заметил своим пристрастным судьям: «Возьмите это себе, разделите жемчуг между собою». На бывшего патриарха надели простой клобук, но оставили на нём архиерейскую мантию и, не взяв у него посоха, объявили ему, что он уже не патриарх, а простой инок и должен идти на место своего покаяния в Ферапонтову пу́стынь.

В тесные и смрадные келлии отдалённого Ферапонтова монастыря заточили привыкшего к широкой и привольной жизни Никона. Здесь держали его как самого опасного преступника; не дозволяли ему выходить из келлии, никого к нему не пускали, не давали ему книг и запрещали писать. Царь порой вспоминал о своём бывшем друге, посылал ему дары, но огорчённый патриарх не принимал подарков, требуя, чтобы его возвратили из заточения. Только в Пасху, когда Никон в первый раз принял присланное ему вино и пил за царское здоровье; царь поспешил облегчить его заточение, позволил ему выходить из монастыря, дал ему лучшее содержание и особенную церковь. Но враги опального патриарха, боясь, как бы царь не увеличил своего расположения, поспешили обвинить Никона в сношении с казаками Стеньки Разина и в намерении при их помощи возвратить себе патриаршество. Снова его заперли в келлии, и истомлённый тяжким заточением престарелый патриарх стал просить себе пощады: «Я болен, наг и бос, – писал Никон царю в начале 1672 года, – сижу в келлии затворен четвёртый год. От нужды цинга напала, руки больны, ноги пухнут, из зубов кровь идет, глаза болят от чада и дыма. Пристава не дают ничего ни продать, ни купить; никто ко мне не ходит и милостыни не у кого просить. Ослабь меня хоть немного». Царь немедленно приказал содержать Никона в монастыре без стеснения, дать просторную келлию и доставлять из Кириллова монастыря всё, что понадобится. В 1676 г. царь Алексей Михайлович скончался, в своём духовном завещании умоляя Никона о прощении и разрешении. Не дал Никон почившему письменного разрешения, говоря, что он будет судиться с царём во второе страшное пришествие Господа.

При новом царе Феодоре Алексеевиче положение Никона ухудшилось; царский престол окружили давние враги патриарха: Милославские, Стрешневы, Хитрово, а патриархом сделался не любивший Никона Иоаким. Никона обвинили в том, что он называет себя патриархом, редко ходит в церковь, бьёт слуг и монахов, морит людей своими лекарствами, за государя и патриарха Бога не молит – и присудили послать в тяжкое заточение в Кириллов монастырь. Под конец своего царствия Феодор под влиянием своей тётки Татьяны Михайловны и учителя Симеона Полоцкого решился возвратить Никона из заточения в Воскресенский монастырь. Едва живой отправился престарелый патриарх в далёкий путь. Толпы народа стекались принять у него благословение, видя в нём не простого чернеца, а святейшего патриарха и невинного страдальца. Не доехал Никон до Воскресенского монастыря, окончив свой земной путь 17-го августа 1681 года близ Ярославля. Тело почившего привезено было в Воскресенский монастырь и торжественно, в присутствии царя и его семейства, погребено по патриаршему чину. По желанию царя, восточные патриархи в 1682 году прислали разрешительные грамоты, повелевая Никона причислить к лику патриархов, потому что он «был благочестив в божественных делах и ревнитель отеческим преданиям, но осужден был за то, что, яко человек, от малодушия некоего гневом и унынием побежден был, и остави паство свое и патриаршеское достоинство презрев, не хотя возвратись». Очищенный страданиями, формально восстановленный в сане, Никон предстал взору потомства, как святейший патриарх всероссийский, во всём своём величии.

В патриаршество Иоасафа II, бывшего прежде архимандритом Троице-Сергиева монастыря и поставленного на место низложенного Никона в феврале 1667 года, обнаружились печальные плоды того религиозного разделения, начало которому положено в правление Никона. Горячие приверженцы русской старины и ожесточённые враги Никона возвратились из ссылки в Москву и здесь, пользуясь свободой, устно и письменно восставали против новых исправлений, называя Никона еретиком, не человеком, а зверем, в новоисправленных книгах указывая многие ереси жидовские и латинские. С такой проповедью раскола вступил известный Неронов, принявший пострижение с именем Григория, и пользовавшийся большим уважением за ревность к вере протопоп Аввакум. К ним присоединились игумен Златоустова монастыря в Москве Феоктист, архимандрит Покровского монастыря Спиридон Потемкин, написавший десять слов против новоисправленных книг и обрядов, диакон Благовещенского собора Фёдор Иванов и другие. В разных местах России раздались голоса против церковных исправлений людей авторитетных своею книжной образованностью, уважаемых народом за своё благочестие. Романо-борисоглебский поп Лазарь, суздальский поп Никита, костромской чернец Капитон, казанский чернец Иосиф Истомин, старец Бирюкова монастыря Ефрем Потемкин и другие старцы, и попы усиленно возбуждали народ против новоисправленных книг. Если действиями первых противников церковных исправлений руководила и личная вражда против Никона, то большинство восстало против самых исправлений книг и обрядов, хотя и личность Никона, выставленная его врагами в самом мрачном свете, не мало возбуждала и против начатого им дела. В этом противодействии протопопов, попов, чернецов церковному делу, утверждённому соборами в согласии с вселенскими патриархами, приверженность к родной обрядности, в которой при недостатке истинного просвещения полагали самую веру и которую национальное самомнение ставило выше православия единоверных греков, сочеталась с наклонностью к своеволию и неповиновению власти. Проповедь раскола всё шире и шире распространялась, привлекая к себе тёмный народ. Народ внимал проповеди уважаемых учителей, объяснявших ему перемену обрядов как перемену дорогого для него православия на неправославие, на ненавистную ересь латинскую, и охотно становился в ряды защитников старой веры. В патриаршество Иоасафа II раскол заявил себя открытым восстанием, против церковной и гражданской власти. В это время началось восстание против новоисправленных книг Соловецкой обители, прославленной подвигами, Зосимы, Германа и Савватия, но в ХVII веке имевшей в числе братии много таких, которые забыли уставы и предания святых первоначальников. Своевольная братия обители, руководимая архимандритом Илией, составила приговор – не служить по новопечатным книгам. Когда. в 1666 году. прислан был в Соловецкий монастырь для увещания непокорных архимандрит ярославского Спасского монастыря Сергий, мятежные иноки отказались ему повиноваться и послали царю составленную казначеем Геронтием челобитную, в которой, порицая новоисправленные книги, просили их оставить при старой вере. После неоднократных увещаний царь в 1668 году послал в монастырь войско. Более упорные мятежники, во главе которых был проживающий на покое архимандрит Саввина монастыря Никанор, и келарь Азарий, решили сопротивляться царскому войску до последней крайности. Удалив из монастыря иноков, не желавших принимать участия в их действиях, они заперлись в крепком монастыре и, найдя себе помощников в казаках из шайки Стеньки Разина, начали стрельбу по царскому войску. Началась продолжительная осада монастыря, окончившаяся взятием его царским воеводой Мещериновым в 1676 году. Соловецкий бунт, выставленный вождями раскола как стояние за старую веру знаменитой обители, не мало содействовал распространению раскола.

В 1672 году, озабоченный делом раскола, престарелый патриарх Иоасаф скончался, и после 10-ти-месячного патриаршества Питирима патриаршую кафедру занял Иоаким, происходивший из московских дворян Савеловых. Окончив военную службу на 35-м году своей жизни, Иоаким, в 1665 г. принял пострижение в Киево-Межигорском монастыре, известном строгой жизнью иноков. Из Киева он перешёл в устроенный Никоном Иверский монастырь, а затем, как человек известный своими способностями к управлению, назначен архимандритом Чудова монастыря. В сане архимандрита Иоаким снискал расположение царя и духовных властей и в 1673 году поставлен был в митрополиты новгородские, а через полтора года, 26-го июля 1674 г., занял патриаршую кафедру. Иоаким был характера твёрдого и деятельного. А обстоятельства того времени требовали от него широкой деятельности. От исправления церковных книг и обрядов нужно было перейти к исправлению других недостатков в церковной жизни: нужно было охранить православие как от упорных приверженцев раскола, так и от неумеренных приверженцев западного образования, которые с образованием распространяли и западные неправильные мысли.

Иоаким, по вступлении на патриарший престол, предпринял меры к улучшению быта духовенства, которое было унижено и сильно стеснено в своей деятельности. Мирские люди нередко чинили суд и расправу над духовенством и обременяли его разными незаконными поборами ради своей корысти. Такие притеснения духовенство терпело как от воевод, вотчинников, мирских судей, так и от архиерейских чиновников. Патриарх Иоаким, с согласия епископов, постановил, чтобы мирские люди духовного чина ни в чём не судили и ни в чём не управляли запретил светским архиерейским чиновникам собирать дань с духовенства, поручив это архимандритам, протопопам и поповским старостам. Иоаким позаботился и об обеспечении духовенства чрез достаточный поземельный надел всех церквей. По его ходатайству велено было ко всем церквам отмерить земли из помещичьих и вотчинных земель. Вместе с этим патриарх запретил архиереям брать излишние дани с духовенства, назначив размер церковных даней. Этим ограждением прав и интересов духовенства патриарх имел в виду возвысить значение духовенства и предоставить ему свободу для деятельности церковной, в чём особенно почувствовалась нужда в эпоху сильного брожения умов в России.

Патриарх Иоаким продолжал начатое исправление церковных книг. Исправленные книги по напечатании бесплатно раздавались тем, которые приносили старые. В ряду исправленных при Иоакиме книг замечателен Типикон, или церковный устав, изданный в 1682 году. Исправление Типикона поручено было учёным монахам, которые сличили древние рукописные и печатные списки устава, греческие и славянские. Исправленный учёными справщиками устав был рассмотрен собором святителей, отпечатан и вошёл во всеобщее употребление, устранив в священнодействиях многие разности и несогласия, происходившие от несходства рукописных и печатных уставов.

Усиление раскола доставило патриарху Иоакиму много тревог и трудов. В 1682 году, по смерти царя Феодора Алексеевича, раскольники воспользовались бунтом стрельцов, чтобы дать торжество своему делу. Когда стрельцы, избив многих бояр, держали в трепете всю Москву, раскольники соединились с ними, чтобы постоять за свою веру. Защита старой веры пред властями была поручена бродячему монаху Сергию и попу Никите, прозванному Пустосвятом. Найдя себе сильного пособника в начальнике стрельцов, князе Хованском, раскольники потребовали прения с властями на лобном месте пред всем народом, в присутствии государей. По настоянию Хованского такое прение было назначено 5-го июля. В этот день староверы, отслужив молебен, взяли крест, иконы, старые книги, зажгли свечи и в сопровождении огромной толпы народа отправились в Кремль. Расположившись у Архангельского собора, раскольники своими проповедями взволновали народ. Когда патриарх выслал верхоспасского протопопа с увещанием народу и обличением на Никиту, взволнованная толпа едва не убила посланного и потребовала, чтобы патриарх явился на площадь свидетельствовать о божественном писании. Но царевна Софья не решилась выслать патриарха с духовенством к народу, где он мог подвергнуться насилиям от возбуждённой черни, и назначила прения с раскольниками в Грановитой палате в своём присутствии. С шумом вошли раскольники в палату, расставили аналои с образами и начали читать челобитную. На кроткие увещания патриарха к покорности св. Церкви пьяный Никита отвечал грубо и едва не прибил холмогорского епископа Афанасия, хотевшего вразумить дерзкого расколоучителя. По прочтении челобитной патриарх Иоаким, держа в руках Евангелие святителя Алексия, увещевал и опровергал раскольников, но дерзкие невежды не внимали увещаниям, подняли такой крик, что ничего не было слышно, и только видны были поднятые руки с двуперстным сложением. Раскольников отпустили из палаты, и они, остановившись нa лобном месте, кричали: «Веруйте по-нашему, мы переспорили всех архиереев». С лобного места отправились за Яузу, отслужили со звоном молебен и разошлись по домам. Софья Алексеевна убедила стрелецких выборных не менять государей и патриарха на бродячих чернецов, щедро их наградила, и стрельцы сами перехватали своих отцов, а Никите отрубили голову. После этого бунта правительство предприняло строгие меры против раскола, а патриарх Иоаким составил пространное опровержение раскольнической челобитной. Это опровержение, известное под именем Увета духовного, была разослана ко всем архиереям для чтения в церквах. Кроме того, патриарх издал ещё несколько небольших сочинений против раскола и разослал в разные места избранных мужей увещевать раскольников.

Борясь против раскола, патриарх Иоаким должен был позаботиться об ограждении Церкви от распространения латинских и протестантских мнений. В половине XVII столетия некоторые из приходивших в Москву юго-западных учёных стали распространять латинское учение о времени пресуществления св. даров на литургии и нашли себе не мало последователей, особенно среди образованного боярства. Во главе таких приверженцев стоял строитель Заиконоспасского монастыря Сильвестр Медведев, по отзывам современников, чернец великого ума и остроты учёной. Его поддерживали сильные в то время Голицын и Шакловитый. Сильвестр издал сочинения, под заглавием «Хлеб животный» и «Mанна», в которых доказывал, что хлеб и вино пресуществляются при произнесении слов Спасителя: «приимите...» и проч. Сочинения Медведева усердно распространяли его сообщники вместе с малороссийскими учительными книгами, заключавшими в себе такое же латинское учение. Тогда патриарх Иоаким призвал православных учёных к опровержению этого учения. Учёный монах Евфимий и учители Московской академии братья Лихуды выступили со своими сочинениями против Сильвестра. В споре учёных принял участие и народ; о пресуществлении спорили мужчины и женщины, в домах и на улицах. Для прекращения спора патриарх Иоаким вступил в сношения с киевским митрополитом Гедеоном, черниговским архиепископом Лазарем Барановичем и восточными патриархами и, получив от них подтверждение православного учения, собрал собор, на котором латинское учение, названное хлебопоклоннической ересью, было предано проклятию. Собор определил предать сожжению сочинения Медведева и запретил читать произведения южнорусских учёных. Медведев, принёсший раскаяние в своих заблуждениях, был сослан в заточение и через год после собора, в 1691 г., был казнён за участие в бунте против Петра. Одновременно с осуждением хлебопоклонников изгнаны были из Москвы иезуиты, а вместе с ними поспешили оставить столицу и малорусские учёные.

Сильный наплыв немцев в Россию сопровождался распространением у нас протестантских мнений. Известными проповедниками протестантизма в Москве были: пришедший из Литвы кальвинист Ян Белободский и квакер Квирик Кульман, называвший себя князем Бога Израилева, пришедшим для восстановления 1000-летнего царства Божия на земле. Обличённый на соборе 1682 г., Белободский оставил Москву, а Кульман был сожжён вместе со своими сочинениями (1690 г.). После этого патриарх Иоаким выхлопотал указ, которым велено строго допрашивать на границах всех приезжих иностранцев, кто они, откуда и зачем едут. Пред смертью патриарх Иоаким просил государей в своём духовном завещании не допускать православным христианам дружиться с иноверцами, запретить им строить свои мольбища, а какие уже построены – разорить, начальниками в полках не делать иноверцев. Такими мерами патриарх думал оградить Русь от подчинения Западу в то время, когда передовые русские люди стремились к усвоению западного просвещения, когда с Запада пришли к нам и учители-немцы. Ревностный защитник православия, охранитель начала древне-русской жизни, испытывал много тревог во время политических волнений, происходивших по смерти Феодора Алексеевича, Иоаким скончался в Великий пост 1690 года. Патриархом Адрианом, прежде бывшим митрополитом казанским, закончился ряд патриархов всероссийских. Воспитанный в старых русских понятиях, Адриан не сочувствовал предпринятым Петром Великим преобразованиям русской жизни и в начале своего правления резко высказывался против иноземных обычаев и нововведений, но скоро должен был замолчать. Патриарх уехал из Москвы и проживал в своём Перервинском монастыре, не принимая участия в современной жизни. По смерти патриарха, последовавшей 17-го октября 1700 года, Курбатов писал царю: «Больному патриарху трудно было смотреть за всеми, отчего происходили беспорядки по духовному управлению». Это привело царя к мысли произвести важные перемены и в духовном управлении.

Деятельность патриархов московских дополнялась деятельностью соборов. При патриархах святители русские часто собирались в Москву для решения различных возникавших в Церкви вопросов. Постепенное уклонение латинян от православия, усилия их водворить латинство в России в смутное время возбудили в русских особую неприязнь к латинству и утверждали взгляд на веру латинскую, как на повреждённую многими ересями. Под влиянием такого взгляда в XVI столетии у нас явился обычай – латинян, обращавшихся в православие, перекрещивать. Но до XVII столетия обычай этот не получил церковного утверждения. При патриархе Филарете митрополит сарский и подонский Иона, на основании древних церковных правил, не велел крестить двух ляхов, пожелавших принять православие, а велел только миропомазать и допустить к св. причастию. Такое распоряжение Ионы патриарх признал неправильным и запретил Ионе священнослужение до собора. В Москву по зову патриарха собрались в октябре 1620 года два митрополита: новгородский и ростовский, три архиепископа: вологодский, суздальский и тверской, и коломенский епископ. Собор утвердил обычай перекрещивать латинян, а также постановил крестить тех белорусцев, приходящих от польского и литовского государства в православную веру греческого закона, которые крещены обливанием. Но это постановление собора 1620 года о принятии в православную Церковь латинян и белорусцев, как несогласное с древними церковными правилами, чрез 46 лет было отменено Большим московским собором.

В правление патриарха Никона предпринятое им исправление церковных книг и обрядов было поводом к собранию нескольких соборов. Ряд этих соборов открылся многочисленным собором, собранным в апреле 1654 года. На этом соборе, происходившем в царских палатах и в присутствии самого царя, заседали под председательством патриарха Никона пять митрополитов, в числе которых был и сербский Михаил, четыре архиепископа, один епископ, одиннадцать архимандритов и игуменов и тридцать протопопов. Деятельность московского собора 1654 года ограничилась только тем, что он постановил исправить наши богослужебные книги по древним греческим и славянским, но это постановление имеет величайшую важность, так как им русская Церковь засвидетельствовала своё полное единение с Церковью восточной и соборне утвердила начатое Никоном исправление церковных книг и обрядов.

Дополнением собора 1654 года были соборы 1655 и 1656 гг., одобрившие церковные исправления, и собор 1666 года, созванный после удаления Никона, для суда над раскольниками. На соборе 1666 года все русские архиереи предварительно постановили признавать православными всех греческих патриархов и употребляемые ими богослужебные книги и московский собор 1664 года и затем приступили к суду над противниками церковных исправлений. Одни из таких противников, как вятский епископ Александр, старец Ефрем Потемкин, Феоктист, бывший златоустовский игумен, старец соловецкого монастыря Герасим Фирсов, иеромонах Сергий Салтыков, уставщик Симонова монастыря Серапион и другие, принесли раскаяние в своём сопротивлении церковным исправлениям и были собором прощены. Но другие упорные вожди раскола: протопоп Аввакум, суздальский поп Никита, диакон Феодор, несмотря на увещание собора, не только не раскаялись в своих заблуждениях, но и на соборе продолжали порицать православную Церковь. Собор лишил их сана, предал анафеме и присудил к заточению в Угрешский монастырь. В заточении Никита и Феодор принесли притворное раскаяние, но потом снова стали действовать в пользу раскола. Собор 1666 года закончил свою деятельность составлением заповеди архимандритам, игуменам, протопопам, старостам поповским и всему духовенству: а) чтобы священники учили своих детей покоряться во всём св. восточной Церкви и совершали службы по новоисправленным книгам чинно и единогласно, ибо патриарх Никон не сам собою сотворил то, но по совету святейших патриархов греческих и по согласию русских архиереев и всего освященного собора исправил книги с греческих и древних славянских книг; да и мы подробно испытывали ныне на соборе наши древние рукописные славянские книги и не нашли в новопечатных книгах ничего превращенного или противного православной вере; б) чтобы просфорницы везде печатали просфоры печатью четвероконечного креста; в) чтобы знамение креста творили на себе тремя первыми перстами правой руки; г) чтобы молитву Иисусову произносили так: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас»; д) чтобы священники и сами говорили и людей учили говорить аллилуию трижды; е) чтобы благословляли священники над перстосложением именословным.

Из всех соборов, бывших в русской Церкви, самый замечательный – Большой московский собор 1667 года. Собор открылся, по прибытии в Москву восточных патриархов, александрийского Паисия и антиохийского Макария, Β ноябре 1666 года и продолжался в следующем году. На соборе присутствовали два, а по избрании московского патриарха Иоасафа – три патриарха, двенадцать митрополитов (5 русских и 7 иноземных), девять архиепископов (7 русских и 2 иноземных), пять епископов и более 50-ти архимандритов, игуменов и протопопов. Большой собор сначала занялся судом над Никоном. Окончив дело Никона, собор снова собрался в мае месяце в полном составе своём и занялся делом раскола. Большой московский собор повторил заповедь, какую изложил собор 1666 года, и свой суд над расколом выразил так: «Если кто не послушает нашего повеления и не покорится св. восточной Церкви и сему освященному собору, или начнет прекословить или противиться нам, мы такого противника, данною нам властию, если будет от священнаго сана, извергаем и предаем проклятию и анафеме, как еретика и непокорника, и от Церкви Божией отсекаем, Дóндеже уразумится и возвратится в правду покаянием». Отцы собора отвергли постановления Стоглавого собора о сложении двух перстов и о сугубой аллилуия, как писанные простотою и невежеством, повелели совершать священнодействия по служебнику, исправленному при Никоне, одобрили книгу «Жезл Правления», составленную в обличение расколоучителей, и определили раскольников наказывать и градским наказанием.

После Большого московского собора произошло окончательное отделение раскола от православной Церкви, как особого религиозного общества. Раскольники отказались от повиновения Церкви, остались упорными хранителями местно-русских обрядовых особенностей, которые, вместе с различными нестроениям в церковной жизни, отменены были голосом Церкви, ведущей чад своих к истине и спасению, и заменены были обрядом вселенски-православным. Скудное учение раскола о том, что нужно совершать службы по старым, изданным до Никона книгам, 8-ми член символа веры читать с прибавкой «истиннаго», аллилуия говорить дважды, имя Спасителя писать Исус, креститься и благословлять двуперстно, почитать только восьмиконечный крест, в крестных ходах ходить посолонь, – пополнялось постепенно некоторыми подробностями, которые частью вырабатывались в борьбе с православием, частью вносились различными расколоучителями. Вскоре после своего отделения от Церкви раскол разделился на две главные секты, или толка: поповщину, принимавшую иерархию от Церкви, и беспоповщину, оставшуюся без иерархии. Эти два главные толка разделились на множество мелких толков. Раскол был крупным явлением в нашей церковной жизни, выразителем бывших в ней недостатков и вызвал в православном русском обществе усиленную деятельность к исправлению этих недостатков.

Уже Большой московский собор обратил внимание на различные недостатки русской церковной жизни и для уврачевания их издал много постановлений. Относительно церковного управления и суда собор постановил, чтобы русские архиереи как можно чаще собирались для соборных совещаний; определил увеличить число епископских кафедр; запретил светским архиерейским чиновникам судить духовенство, определив, чтобы в патриаршем доме и в архиерейских домах судил духовных лиц и духовные дела духовный судья – архимандрит с искусными мужами; отменил суд над духовенством монастырского приказа. Собор издал целый ряд постановлений относительно совершения таинств и богослужения, запретив некоторые существовавшие у нас обычаи суемудрые и неприличные, например: обычай в день Богоявления погружать в воду свечи, обычай священнику ехать пред брачащимися на коне с крестом в руках и в епитрахили. Собор обратил внимание на неблагопристойное поведение предстоящих в храме во время службы, повелев совершать пение единогласно, запретив обычай нищих ходить за милостыней во время службы и поручив священникам наблюдать, чтоб приносящие в храм свои иконы домашние не производили смятения, ставя их, где хотели, и унося иконы в домы, когда хотели. Относительно икон собор определил, чтобы не изображали на иконах Господа Саваофа в седине, святых со сложенным перстами и проч. Много правил собор издал относительно духовенства белого и монашествующего. Между прочим, собор отменил запрещение священнослужения вдовым священнослужителям и, согласуя Церковь русскую с греческой, повелел монахам носить такие же камилавки и клобуки, какие носили в восточной Церкви, и всем священнослужителям благословил носить такое же одеяние в России, какое носят на Востоке.

Из соборов, бывших в правление патриарха Иоакима, замечателен собор, созванный в 1681 году и продолжавший свои заседания и в 1682 году. Собор этот созван по желанию царя Феодора Алексеевича, который представил собору шестнадцать предложений, указав в них на различные нестроения в русской Церкви. В ответ на эти царские предложения собор и составил свои постановления. Соборные постановления разнообразны, но некоторые из них повторяют постановления Большого московского собора, как-то: об умножении епископских кафедр и благоустроении монастырей. В ряду постановлений собора 1681‒1682 гг. обращают внимание постановления против распространения раскола, как-то: учреждение особых выборных для наблюдения, чтобы никто не продавал староверческих книг и тетрадей; закрытие лишних часовен, обратившихся в места раскольнической проповеди; постановление о заведении в монастырях больниц для престарелых старцев; постановление о разборе многочисленных нищих и об устройстве для странных и больных богаделен.

Частое собрание соборов в Москве при патриархах показывало, что патриаршая власть у нас нуждалась в постоянном содействии собора епископов. И обширность русской Церкви и множество вопросов, возникавших в ней с половины XVII столетия, вели к тому, чтобы соборное управление сделать постоянным церковным управлением в России. Это и произошло при Петре I. По смерти патриарха Адриана царь Пётр Алексеевич решился не избирать ему преемника и отменить патриаршество. Царь задумал в интересах государственных ограничить преимущества духовенства, начало чему было положено его предшественниками, церковную власть поставить в полную зависимость от власти государственной. Но защитником интересов духовенства был патриарх, который, опираясь на свой высокий сан, мог оказать сильное противодействие намерениям царя. Припоминалось Петру I стоившее правительству многих хлопот и затрат дело Никона. Чтобы избежать возможности подобных столкновений, царь порешил отменить патриаршую власть. К тому же Пётр Великий не питал сочувствия к единоличному правлению в Церкви и склонен был видеть во власти патриарха ненавистное папство. Духовное управление при патриархах страдало многими недостатками, против которых направлены были постановления собора. Для водворения лучшего порядка в духовном ведомстве царь решил духовное управление преобразовать по тому же образцу, по какому было им устроено управление гражданское, по образцу существовавших в Западной Европе коллегий. Занятый государственными делами, царь не имел возможности немедленно приступить к преобразованию духовного управления и решил на время власть патриарха заменить властью местоблюстителя патриаршего престола. В местоблюстители он избрал рязанского митрополита Стефана Яворского, родом малоросса, который своим образованием, полученным в киевской коллегии и потом в Познани, возвышался над великорусскими архиереями. Власть местоблюстителя, сравнительно с патриаршей, была весьма ограничена. Стефан по важным церковным делам должен был советоваться с другими епископами, которых для этой цели положено было вызывать в Москву, и представлять о последствиях совещаний на утверждение государя. С учреждением в 1711 г. Сената власть местоблюстителя ещё более была ограничена сенатскими распоряжениями; из Сената исходили все высшие правительственные распоряжения по расколу. Сенат ограничивал власть местоблюстителя в делах судебных, прямо относящихся к духовному ведомству. Когда Стефан Яворский в 1714 году осудил на соборе проповедников кальвинского учения лекаря Тверитинова и Фому Иванова, то Сенат признал его действия неправильными. Стефан был недоволен этими ограничениями и не раз высказывал своё недовольство. Царь увидел, что в Стефане он не нашёл сотрудника, способного разделять его мысли, и стал искать себе сотрудников среди других учёных духовных лиц. В 1712 году царь вызвал из Хутынского монастыря архимандрита Феодосия Яновского, одного из юго-западных выходцев, который сначала жил в Москве, а потом, во время гонения на малороссов, удалился в Новгород, где и жил под покровительством митрополита Иова. Произведённый в архимандриты Александро-Невского монастыря, Феодосий стал самым доверенным лицом у государя и помощником в его церковных реформах. В 1716 году Феодосий, снискавший особое расположение царя, поставлен был на новгородскую кафедру. В том же 1716 году вызван был в Петербург другой, ещё более образованный монах из Киева – Феофан Прокопович. Феофан, в мире Елеазар, родился в Киеве в 1681 году, учился сначала в Киевской академии, потом удалился в Польшу и учился в католических школах, где должен был принять унию, а затем отправился в римскую коллегию св. Афанасия. Возвратившись в Россию, Прокопович постригся в монахи в Киеве с именем Феофана и определён был преподавателем в Киевскую академию. После Полтавской победы, когда царь возвращался чрез Киев, Феофан сказал проповедь, которая доставила ему расположение Петра I. По желанию государя Феофан определён был ректором Киевской академии и профессором богословия и в этой должности прославился своими богословскими уроками. Вызванный в Петербург, Феофан назначен был епископом псковским и с этого времени принимал самое живое и деятельное участие во всех преобразованиях Петра по духовному ведомству. Государь поручил Феофану составить устав будущей духовной коллегии, которая должна была заменить прежнее патриаршее управление. Такой устав и был написан им в 1719 году под названием Духовный Регламент. В Регламенте были указаны побудительные причины, вследствие которых учреждается духовная коллегия. «Занятия одного лица, – сказано там, – могут быть останавливаемы, то болезнию его, то смертию, а собор может безостановно вести дела». Особенное же преимущество коллегиального правления пред единоличным состоит, в том, что в нём не обретается места преступлению, коварству, лихоимному суду. Духовная коллегия, установленная взамен патриарха Духовным Регламентом по образцу государственных коллегий, получила устройство по духу и установлениям православной Церкви и наименование Святейшего Правительствующего всероссийского Синода.

При патриархах продолжала действовать православная миссия среди многочисленных инородцев России. Обширное поприще для миссионерской деятельности открылось в присоединённом к московской державе в конце XVI века сибирском крае. Первыми распространителями Христовой веры в Сибири были русские поселенцы. Там, где селились русские, строились церкви и монастыри, и инородцы Сибири чрез христианское богослужение, проповедь священников и монахов, сношения с русскими знакомились с Христовой верой. Вскоре же после покорения Сибири, в царствование Феодора Ивановича, крестился обдорский князь, а в последующее время обратились в христианство кодские князья. В конце 1620 года положено было для успехов веры в Сибири открыть епископскую кафедру в Тобольске. Тобольский епископ Киприан, отправляясь в Сибирь обращать ко Христу идолопоклонников и магометан, взял с собою монахов, но о миссионерской деятельности его, равно и его преемников, мало известно. При пятом сибирском архипастыре Симеоне, по распоряжению патриарха Никона, для успехов веры в Сибири построен был монастырь Троицкий на Конде. С приходом русских казаков в восточную Сибирь вера Христова проникла и сюда. Слабые вначале успехи веры Христовой здесь стали увеличиваться, когда правительство обратило внимание на распространение веры среди здешних инородцев. В 1681 году, по указу царя Феодора Алексеевича и благословению патриарха Иоакима, в Восточную Сибирь была отправлена миссия из 12-ти монахов под начальством игумена Темникова монастыря Феодосия. В Забайкалье миссионеры основали два монастыря: Троицкий Селенгинский и Посольский, на Посольском мысу при Байкале. Эти два монастыря были первыми миссионерскими станами в этом крае. Деятельностью миссионеров многие инородцы обращены в христианство, но со смертью присланных из Москвы монахов прекратилась успешная миссионерская деятельность основанных ими монастырей. Более прочное начало распространению христианства среди инородцев восточной Сибири положено было уже в XVIII веке учреждением здесь епархии иркутской. Из Сибири христианство стало проникать в соседний Китай. Когда в конце XVII века китайцы разорили крепость Албазин, на реке Амуре, то несколько русских пленных со священником были поселены в Пекине в особой слободе, под названием русской роты. Им дозволено было иметь у себя церковь, и в 1695 г. тобольский митрополит Игнатий прислал к ним священника и диакона с антиминсом, миром, церковными книгами и утварью. Китайцы бывали в русском храме, и некоторые из них крестились.

В самой России Церкви предстояло много трудов в деле просвещения Христовой верой татар, мордвы и других инородческих племён. В казанском крае успехи веры, насаждённой трудами свв. Гурия, Германа и Варсонофия, стали ослабевать, и многие из новокрещённых опять возвращались к прежней своей вере. Митрополит Гермоген в своём донесении царю писал, что в Казани и в уездах Казанском и Свияжском новокрещённые татары совсем отпали от христианской веры. Они живут с татарами, чувашами, черемисами и вотяками, едят и пьют с ними, к церквам Божиим не приходят, в домах своих образов Божиих не держат, детей не крестят, умерших к церкви не приносят, венчаются татарскими попами, посты не соблюдают. Причиной такого отпадения от христианства Гермоген считал то, что новокрещённые живут с неверными, вблизи не имели церквей, между тем как мечети стали ставить вблизи посада. Гермоген созывал новокрещённых в Казань в соборную церковь и поучал их, написал для утверждения их в вере повесть о чудесах Казанской иконы Божией Матери и житие свв. Гурия и Варсонофия, а государь приказал поселить новокрещённых в особой слободе, посылать их для слушания поучений митрополита, наказывать отступников от веры и татарские мечети упразднить. Но эти меры мало способствовали упрочению христианства среди татар, и великое дело просвещения св. верою инородческого населения казанского края XVII век оставил в наследие последующим векам.

Успешнее православная вера утверждалась у инородцев во внутренних областях России. В правление патриарха Никона ревностно и успешно распространял христианство среди мордвы и татар рязанского и тамбовского края архиепископ рязанский Мисаил. Во время своих миссионерских путешествий он крестил инородцев целыми тысячами. Свои подвиги святитель окончил мученической смертью. Когда Мисаил в третью поездку свою по его епархии прибыл к селу Конобееву, то упорные враги св. веры, собравшись в количестве 500 человек, напали на него и смертельно ранили стрелой. Следствие, назначенное по этому убийству правительством, до того напугало татар и мордву, что они стали креститься во множестве.

В то время, когда в московской Руси православная Церковь приобретала новых чад среди неверных, в юго-западной России она утрачивала своих чад среди православных от распространения унии. Иезуиты вместе с польским правительством задумали устроить религиозное единение православных юго-западной России с латинской Церковью на следующих условиях: православные должны были признать папу своим главою, принять учение римской Церкви, но могли иметь свою иерархию, свои храмы, своё богослужение. Эго религиозное единение, или уния, в видах иезуитов и польского правительства должно быть мостом, по которому православные постепенно должны были перейти от православия к латинству. Для приготовления русских к унии иезуиты устраивали школы, в которых русское юношество воспитывалось в мысли об единении с римской Церковью. В ряду таких школ первое место заняла виленская коллегия, основанная иезуитами в 1570 году и преобразованная Стефаном Баторием в академию со всем правами и привилегиями университетов. Первым ректором этой академии был знаменитый иезуитский проповедник Петр Скарга, сделавшийся влиятельным советником короля Сигизмунда III. В Вильне, когда увидели блестящие успехи иезуитов, стали посылать детей в иезуитскую школу даже православные. Пройдя иезуитскую школу, православные часто утрачивали любовь к православию и делались приверженцами латинства. Иезуиты постарались ослабить ту опору, какую юго-западная Церковь имела в покровительстве православного дворянства и в высшей иерархии. Православные школы держали так называемый патронат над церквами и монастырями в своих вотчинах, при чём следили за церковным и монастырским, хозяйством, производили выборы на церковные должности, защищали духовенство от обид и т. п. В городах городские общины имели патронат над своими церквами и монастырями. Такой патронат был полезен для юго-западной Церкви, лишённой охраны и покровительства правительственной власти, но он мог быть и вреден, если ослаблялась в патронах любовь и приверженность к православию. Поэтому иезуиты прежде всего стали привлекать на сторону унии православных панов, из которых в то время многие уже обнаруживали склонность к латинству. Сила православной иерархии была ослаблена тем, что польские короли, для исполнения иезуитских планов об унии, на епископские кафедры стали возводить людей, не подготовленных к духовному служению, более склонных к земным выгодам, чем к защите веры. Верховным архипастырем западнорусской Церкви был константинопольский патриарх, но он мало имел о ней попечения. Его попечение о киевской митрополии ограничивалось только тем, что он утверждал новоизбранного киевского митрополита и для посвящения его иногда присылал своего экзарха. Отсутствие верховного надзора за южнорусской Церковью способствовало развитию в ней разного рода нестроений. Архиерейские, настоятельские и священнические места покупались некоторыми за деньги при жизни занимавших их, епископы вели жизнь недостойную своего сана, не слушались своего митрополита и не заботились о своей пастве, монахи оставляли свои монастыри и бродили повсюду, миряне вмешивались в церковные суды и расхищали церковную собственность. Иезуиты в своих сочинениях резко описывали все нестроения в южнорусской Церкви, указывали на унию с Римом, как на единственное средство к устранению их, и тем смущали православных. Многие православные в то время говорили: «Если не исправится в Церкви такое беззаконие, то мы в конец разойдёмся, отступим под римское послушание и будем жить в безмятежном покое».

Патриарх Иеремия проездом из Москвы посетил южную Россию и сделал несколько распоряжений к устранению церковных беспорядков, но его распоряжения вызвали сильное недовольство среди высшей иерархии и ускорили введение унии. Патриарх прежде всего низложил киевского митрополита Онисифора Дивочку за двоежёнство и на его место поставил минского архимандрита Михаила Рогозy, человека слабохарактерного, неспособного править Церковью в трудное время. Но, не доверяя вполне митрополиту, Иеремия назначил своим экзархом луцкого епископа Кирилла Терлецкого. Митрополит был оскорблён таким недоверием патриарха, а Кирилл был недоволен тем, что патриарх принимал на него жалобы от львовского епископа Гедеона и хотел по этим жалобам судить его. Гедеон же негодовал на то, что патриарх расширил права львовского братства в ущерб его епископской власти. К числу недовольных патриархом принадлежали епископы холмский Дионисий и пинский Леонтий, которые по распоряжению патриарха должны были быть низложенными за нечистую жизнь. Этим недовольством воспользовались иезуиты и стали доказывать, что зависимость от патриарха вредна для русской иерархии, что, напротив, в союзе с римской Церковью она достигнет полной самостоятельности.

Гедеон Болобан львовский, вместе с Дионисием и Леонтием, первый согласился на унию. К ним присоединился и Кирилл, сделавшийся главным виновником унии. Эти четыре епископа в 1591 г. подали просьбу королю Сигизмунду о подчинении русской Церкви папе, с условием сохранения всех её обрядов и обеспечения прав её иерархии. Сигизмунд обещал просителям милости, права, равные с католическим духовенством, и защиту от патриарха. Согласившиеся на унию епископы скоро нашли себе важного союзника в лице владимирского епископа Ипатия Поцея, воспитанника иезуитов. Кирилл Терлецкий при посредстве Ипатия Поцея старался привлечь на свою сторону сильного князя Острожского, но Острожский соглашался на унию с тем условием, чтобы она заключена была с согласия всех православных Церквей, а не одних южнорусских епископов. Митрополит Михаил Рогоза., после колебаний, согласился подписать составленные Кириллом, Гедеоном, Дионисием и Михаилом перемышльским условия унии. В этих условиях епископы, признав главенство папы, выговаривали неприкосновенность православных обрядов, недопущение перехода о унии к латинству, предоставление православному духовенству прав наравне с католическим, право иметь семинарии и школы греческого языка, освобождение от вмешательства светских лиц в церковные права и др.

Между тем слух об измене православию иерархов распространился и вызвал сильное волнение среди православных. Князь Острожский, получив от Ипатия Поцея условия предполагаемой унии, издал в 1595 году окружное послание ко всем православным Литвы и Польши, в котором извещал народ об измене митрополита и епископов и убеждал всех твёрдо стоять за православие и не обольщаться никакой унией. Вслед за этим окружным посланием князя раздались в разных местах голоса против унии. В Вильне учитель братской школы Стефан Зызаний и братские священники в своих проповедях восставали против изменивших православию иерархов. В Новгородке сильным противником унии явился воевода Феодор Скумин. Напуганный этим движением против унии, львовский епископ Гедеон Болобан отстал от своих товарищей и перешёл на сторону православных. В суде владимирском он объявил, что его обманул Кирилл, взял у него бланкеты с подписью для написания жалобы королю на преследования Церкви, а написал другое, противное вере. Отрёкся от унии и епископ перемышльский Михаил. Тогда король поспешил отправить Поцея и Кирилла в Рим для заключения унии. Они прибыли в Рим в ноябре 1595 года и ласково были приняты папой Климентом VIII. 23-го декабря Ипатий и Кирилл заключили унию с Римом в присутствии папы, его кардиналов и множества духовных лиц.

В исповедании веры, прочитанном пред папой, они совершенно отверглись православия и вполне приняли латинскую веру со всеми её учениями и постановлениями, как они изложены на флорентийском и тридентском соборах. Папа с Кириллом и Ипатием Поцеем отправил послание к митрополиту и епископам русским, в котором, извещая о заключении унии, позволил православным удерживать обряды и церемонии, не нарушающие целости католической веры, и выражал желание, чтобы митрополит собрал собор для торжественного утверждения унии. С негодованием встретили православные весть о привезённой епископами из Рима унии и потребовали соборного осуждения недостойных иерархов. Желаемый православными и униатами собор, по распоряжению короля Сигизмунда ІІІ, был собран в октябре 1596 года в г. Бресте. Съехавшиеся на собор разделились на две стороны: православную и униатскую. На стороне православных находились два патриарших экзарха: Никифор от цареградского патриарха и Кирилл Лукарис от александрийского; Макарий, митрополит велиградский, епископы Гедеон Болобан и Михаил перемышльский; много архимандритов, игуменов, протоиереев, священников и монахов, государственных сановников, во главе которых был князь Κ. К. Острожский, послов и депутатов. На стороне униатов был митрополит Михаил Рогоза с пятью епископами послы папы и послы короля и много других лиц. Православный собор отверг унию и осудил иерархов, принявших унию. Униатский же собор торжественно объявил унию и осудил всех противников унии. Король Сигизмунд утвердил решение униатского собора и стал вводить унию среди православных.

Следующий за этим длинный ряд годов представляет одну общую картину многих неправд, жестокостей, угнетений, которыми насаждалась уния в православном русском народе. Собор в Вильне 1599 г. резкими чертами изображает притеснения, какие терпели в то время православные в литовско-польском государстве: «Наши церкви, монастыри, соборы по большей части у нас отняты, разорены и опустошены, и это сопровождалось разграблением, великим мучительством, пролитием крови, убийством, неслыханными поруганиями не только над живыми, но и мёртвыми. Наши пресвитеры, пастыри, проповедники за твёрдость в своём исповедании всячески преследуются, терпят нападения и грабежи и в собственных домах подвергаются бесчестию, поруганию, изгоняются, лишаются всего. Их хватают на дорогах и в городах, заключают в узы, бьют, топят. Наших мещан, за различие в исповедании, удаляют от цехов, промыслов, торговли и даже жилья в городах. Этот пожар, постепенно усиливаясь, касается людей благородного состояния».

Спустя 20 лет волынский депутат Лаврентий Древинский на сейме 1620 года так изображал положение православия в юго-западной России: «Уже в больших городах церкви запечатаны, церковныя имущества расхищены, в монастырях нет монахов – там скот запирают. Дети мрут без крещения, покойников вывозят из города без погребения, мужья живут, с женами без венчания. Так делается в Могилеве, Орле, Минске». Такими насильственными мерами уния водворялась польским правительством при ревностном содействии принявших унию западнорусских иерархов. Особенной приверженностью к унии и ненавистью к православию отличались: преемник Михаила Рогозы митрополит Ипатий Поцей, следовавший за ним Иосиф Вильямин-Рутский и полоцкий епископ Иоасаф Кунцевич. Игнитий Поцей во всё время своего 13-ти-летнего управления (1599‒1613) западнорусской Церковью вёл самую беспощадную войну против православия. Он отнимал имения у православных церквей, изгонял православных священников и поставлял униатов. Поцей, воспитанник иезуитов, питавший особенную склонность к латинству, стремился сблизить унию с латинством. Деятельным помощником ему в этом деле был монах виленского Троицкого монастыря Вильямин Рутский, который сделан был наместником митрополита, а по смерти Поцея занял митрополичью кафедру. Для сближения унии с латинством и для распространения её, Рутский решил преобразовать униатское монашество наподобие католического и ему вверить руководство униатами. Монастыри униатские были преобразованы по образцу Иезуитского ордена в орден Базилианский. Правила св. Василия были положены в основание жизни базилиан, но изложены применительно к правилам латинских орденов. Базилиане стали занимать епископские кафедры и ревностно действовали в пользу сближения унии с латинством. Из униатских епископов жестоким гонителем православия и горячим приверженцем унии был полоцкий епископ Иоасаф Кунцевич. Он отнимал у православных церкви, священников заключал в темницы и заковывал в железо, мирян предавал преследованиям. В Витебске он затворил все церкви, не дозволяя православным служить даже в шалашах за городом. Кунцевич не оставлял в покое даже мёртвых. В Полоцке приказывал вырывать из могилы православных и отдавать на съедение собакам. Выведенные из терпения жестокими мерами Кунцевича православные жители города Витебска 13-го ноября 1623 года ворвались в его дом, убили его и труп бросили в Двину. Убийство Кунцевича сильно повредило православным. Латиняне провозгласили его мучеником, и папа Урбан VIII призывал короля к отомщению и жестоким мерам против православия. Многие граждане Витебска были казнены, и по всему пространству польских владений воздвигнуто гонение на православных. Тысячи православных переходили в унию. В правление короля Сигизмунда было обращено в унию или латинство около 2.000.000 народа.

В то время, когда стараниями польского правительства и западнорусских иерархов, изменивших православию, водворялась уния в юго-западной России, на защиту православной веры выступили братства. Это были православные общества, составлявшиеся из лиц разного звания и состояния для дел благотворительности и для защиты православия. Братства образовались по образцу городских цеховых обществ, которые имели свой устав, своих начальников, свою казну. Стали возникать братства по такому образцу с половины XV века. В это время возникли братства в Львове, в Вильне, первоначальная цель которых состояла в попечении о материальных нуждах монастырей и церквей. Когда же среди православных стала распространяться уния, братства, возникшие во многих городах и местечках, выступили на защиту православия. Братства заботились о православных церквах и монастырях, защищали православие и православных на сеймах и судах, заводили типографии, в которых печатали необходимые для православия книги, учреждали школы, воспитывая в них учёных защитников православной веры. Особенную услугу Церкви оказали братства своими школами. В братские школы поступали дети всякого сословия и учились языкам: греческому, славянскому, латинскому, польскому и семи свободным наукам: грамматике, риторике, диалектике, арифметике, геометрии и астрономии. Старейшее училище было львовское, служившее образцом для всех братских школ. Патриарх антиохийский Иоаким, находясь во Львове в 1586 году, дал львовскому братству устав и убеждал завести школу. Тогда же прибыл Арсений, митрополит элассонский, и учил в школе два года. Другое замечательное училище было в Вильне, учреждённое по благословению патриарха Иеремии. Замечательны также училища: луцкое, могилевское и особенно прославившееся впоследствии училище в Киеве при богоявленском братстве. В 1615 году жена маршалка мозырского Анна Гулевичевна пожертвовала для устройства братского монастыря и школы при нём двор и землю на Подоле. Так получило своё начало в Киеве училище, впоследствии Академия, и монастырь, известный под именем Киево-Братского монастыря. Восточные патриархи расширяли духовные права братства. Некоторые братства (ставронигиальные) по грамотам патриархов были освобождены от власти местного епископа и подчинены патриарху; им предоставлено было право наблюдать за жизнью епископа и в случае его неисправности доносить патриарху. Владея богатыми средствами, пользуясь различными привилегиями, имея в числе своих членов лиц знатных, братства делаются главной опорой православия в юго-западной России. Кроме братств православная Церковь в юго-западной России имела защитников в лице православной иерархии. После брестского собора у православных было два епископа: Гедеон львовский и Михаил перемышльский, но в начале XVII века они умерли, и для всей православной Церкви остался только один епископ – Иеремия львовский. Это оскудение иерархии было крайне бедственно для православных. Церковь лишилась архипастырского надзора, и в иерархиях отдалённых от львовской, некому было посвящать духовных лиц. В 1620 году произошло важное событие в истории юго-западной иерархии – приезд иерусалимского патриарха Феофана и восстановление им православной иерархии. По просьбе православных он посвятил митрополита и шесть епископов. Это возобновление иерархии сильно смутило латинян. По наущению иезуитов король Сигизмунд объявил Феофана самозванцем и шпионом турецким, а новопоставленных иерархов приказал схватить и казнить. Православные епископы принуждены были проживать вдали от своих кафедр, и только митрополит, охраняемый казаками, мог безопасно проживать в Киеве. Ряд православных митрополитов начался с Иова Борецкого. Он был ректором сначала львовского, а потом киево-братского училища, а затем игуменом Михайловского монастыря. В продолжение своего более десятилетнего (1620‒1631 г.) управления киевской митрополией, он ревностно заботился об охранении православной веры и восстановлении церковного порядка в юго-западной России. Он первый ясно высказал мысль, что православные, гонимые за свою веру, тогда только найдут себе мир и безопасность, когда соединятся с единоверною Великороссией под властью московского государя. Иов не раз посылал послов к московскому царю и патриарху, и с его времени устанавливается связь между Москвой и Киевом. Преемником Иова был строгий ревнитель православия и подвижник черниговский епископ Исаия Копынский. При нём умер король Сигизмунд, и на избирательном сейме 1632 года были составлены статьи для успокоения народа русского греческой религии, утверждённые новым королём Владиславом. По этим статьям возвращены православным те права, какими они пользовались до унии. Польское правительство даровало православным право иметь митрополита и четырёх епископов, но не признало законными иерархов, поставленных патриархом Феофаном. Тогда православные избрали себе трёх епископов и нового митрополита. В сан архимандрита был избран учёный киево-печерский архимандрит Пётр Могила.

Пётр Могила был одним из замечательнейших иерархов русской Церкви. Он был сын молдавского воеводы, получил образование в Париже, потом в Киеве постригся в монахи и с 1626 года занимал должность архимандрита Печерской лавры. Избранный в митрополиты на избирательном сейме 1632 года, посвящён был во Львове львовским епископом и экзархом патриарха Иеремией Тиссоровским. В сане митрополита Могила оказал весьма важные услуги юго-западной Церкви. Своими ходатайствами он достиг того, что многие льготы для русского народа были утверждены сеймовыми постановлениями. Он ревностно заботился о восстановлении церквей и монастырей, разорённых во времена унии. Так, он возобновил и украсил Софийский собор в Киеве, Выдубицкий монастырь и другие и начал возобновление Десятинной церкви, при чём открыл мощи св. Владимира. Важную услугу всей православной Церкви он оказал тем, что позаботился издать православное исповедание веры. Это исповедание веры, с особенной ясностью излагающее отличие православного учения от инославных исповеданий, было рассмотрено и одобрено на соборе в Киеве 1640 года и потом утверждено подписями восточных патриархов. Пётр Могила особенно заботился о киевской братской школе. Ещё будучи архимандритом, он выстроил для школы новое здание. а сделавшись митрополитом – выпросил для неё королевскую привилегию, подарил свою библиотеку и преобразовал в коллегию по образцу иезуитских коллегий. С этих пор киево-братская школа резко выделяется из ряда братских школ. Преобладание латинского языка и латинский (схоластический) метод преподавания отличают новую коллегию могилянскую от прежних школ. Киевская коллегия состояла из восьми классов: фары, инфимы, грамматики, синтаксими, поэзии, риторики, философии и богословия. Могилянская коллегия, со времени Петра I названная академией, до появления в России высших учебных заведений была единственным средоточием высшего просвещения во всей России.

Гонимое православие в Малороссии нашло себе защиту в народной силе – казачестве. Народ, угнетаемый католическими властями, целыми толпами бежал в вольную степь в казаки, чтобы силой оружия защищать родную веру. Как только начала распространяться уния, казаки подняли восстание под начальством гетмана Наливайки. Польское правительство жестокими мерами старалось подавить казацкое восстание. Наливайка был схвачен и сожжён живым; в Малороссию были введены королевские войска, и жители были лишены всех прав. Православные церкви были насильственно обращаемы в униатские или отдаваемы в аренду жидам. Жиды-арендаторы имели у себя церковные ключи и брали деньги за всякую требу, издеваясь при этом над православными. Католические ксёндзы, сопровождаемые польскими жолнерами, ездили для обращения народа в латинство в повозках, в которые впрягали по 20 и более хлопов (стр 252). При Владиславе Малороссия получила права, дарованные православным, но насилия католиков и униатов не прекращались и вызвали казацкие восстания Павлюка (1637 г.), Остраницы (1638 г.). Поляки подвергли казаков жестоким казням, но не могли сломить силы казацкой. Снова поднялись казаки под начальством гетмана Богдана Хмельницкого, и при нём в 1654 г. Малороссия присягнула на подданство царю московскому.

С присоединением Малороссии к России московское правительство надеялось, что и киевская митрополия подчинится власти московского патриарха, и совершится соединение разделённых с 1458 года половин единой русской Церкви. Но это совершилось не скоро. Киевские митрополиты не желали подчиняться московскому патриарху и лишится той самостоятельности, какою пользовались, находясь в номинальной зависимости от константинопольского патриарха. Киевский митрополит Сильвестр Коссов, вместе с малороссийским, духовенством посылал в Москву игумена Иннокентия Гизеля ходатайствовать о том, чтобы киевская митрополия попрежнему оставалась в ведении константинопольского патриарха. Его преемник Дионисий Болобан (1657‒1663 г.) отказался принять благословение от московского патриарха и присягнул на подданство Польше вместе с гетманом Выговским. Тогда в Москве решили для управления киевской митрополией назначить особого местоблюстителя, и на эту должность избрали нежинского протопопа Максима Филимонова, посвятив его в епископа мстиславского с именем Мефодия. Но власти этого местоблюстителя не признали константинопольский патриарх и западнорусские иерархи. В Малороссии, разделённой тогда на две половины: восточную – русскую, и западную – польскую, избрали двух митрополитов: Иосифа Нелюбовича-Тукальского и Антония перемышльского. Иосиф вскоре был взят в плен поляками и заточён в крепости. На восточной стороне церковными делами управлял местоблюститель Мефодий. Но Мефодий изменил московскому правительству, стал противодействовать назначению митрополита из Москвы и, наконец, согласился вместе с гетманом Брюховецким отдаться под власть турецкого султана. Лишённый сана возвращённым из польского плена митрополитом Иосифом, Мефодий бежал из Киева, был схвачен московским воеводой и отослан в заточение в Новоспасский монастырь. После него делами западнорусской Церкви управлял черниговский архиепископ Лазарь Баранович.

Когда Малороссия соединилась под властью одного гетмана – Самойловича, в 1686 г. избран был на киевскую митрополию и посвящён в Москве луцкий епископ Гедеон Четвертинский. В следующем году константинопольский патриарх, с согласия других патриархов, признал зависимость киевской митрополии от московского патриарха. И после этого власть московского патриарха утвердилась и в присоединённой к московской державе Малороссии.

Киевская Русь, родина русского православия, в XVII веке сделалась рассадником духовного образования в Руси московской. Упавшее после татарского погрома образование в киевской Руси развилось в борьбе с латинством. Здесь развилось двоякое образование: греческое и латинское. Первое образование было в древних братских школах, в которых наставниками часто бывали приходившие в юго-западную Русь учёные греки. В этих школах преобладало изучение греческого языка и греческой святоотеческой письменности. Латинское образование было введено Петром Могилой в киевской коллегии. Замечательными представителями южно-русской духовной образованности были: Стефан Зизаний, учитель и проповедник львовского братства, ознаменовавший себя ревностной защитой православия в первое время распространения унии; он написал «Книжицу на римский костёл» и «Казанье (слово) св. Кирилла, патриарха иерусалимского, о антихристе и знаках его». Брат его Лаврентий Зизаний также учитель братской школы и потом протоиерей в Корце на Волыни. Он известен переводами святоотеческих творений и составлением катихизиса, который после исправлений был напечатан в Москве при Филарете Никитиче. Захария Копыстенский, воспитанник львовской школы, с 1624 года киево-печерский архимандрит, написал книгу о вере, направленную преимущественно против протестантов, и Палидонию, или книгу обороны св. католической Церкви против униатов. Мелетий Смотрицкий, епископ полоцкий, воспитанник острожской школы и потом виленской иезуитской академии, довершивший своё образование в заграничных университетах. Мелетий сначала был ревностный защитник православия, но потом склонился на сторону унии. Из его сочинений, написанных до обращения в унию, замечательно сочинение под заглавием «Фринос», т. е. плач восточной Церкви на отступление некоторых от древнего греческого исповедания. Здесь живо изображается бедственное положение православной Церкви под гнётом униатов и опровергаются католические заблуждения. Мелетий известен составлением славянской грамматики. Кирилл Транквиллион Ставровецкий, учитель львовской школы, потом черниговский архимандрит († 1646 г.). написал «Зерцало богословия», опыт изложения догматов веры, «Евангелие учительное», сборник проповедей на воскресные и праздничные дни. Это «Учительное Евангелие» в Москве было осуждено за многие найденные в нём заблуждения. Самым замечательным писателем киевской Руси первой половины ХVІІ века был Пётр Могила. Из его письменных трудов наиболее известны: катихизис, напечатанный в Киеве в 1645 г., под заглавием: «Собрание короткой науки о артикулах веры православно-католической христианской», «Большой требник», или евхологион, содержащий чинопоследования семи таинств, чины различных освящений и молитвы на разные случаи. Пётр Могила трудился над исправлением текста славянской Библии и занимался переводами греческих сочинений.

Произведения южнорусских писателей переходили в московскую Русь вскоре же после их появления и доставляли новый источник образования для книжных людей. Южнорусские сочинения распространялись и в рукописях и в изданиях московской печати. Так, в рукописный сборник «Изложение на лютеры» составленный Иваном Наседкой, вошли статьи из южно-русских сочинений⁷. Сочинения Стефана Зизания и Захария Копыстенского вошли в состав напечатанной при патриархе Иосифе Кирилловой книги⁸.

В 1648 году в Москве напечатана была славянская грамматика Мелетия Смотрицкого с обширным предисловием, в котором доказывается необходимость научного образования и, в частности, необходимость для каждого изучения грамматики. Катихизис Петра Могилы был напечатан в Москве в 1649 году, ради учения и ведения всем православным христианам, наипаче детям учащимся. Статьи из «Требника» Петра Могилы вошли в напечатанную в Москве «Кормчую книгу». Патриаршество Иосифа было временем, когда усилилось влияние киевской образованности в московской Руси. В это время киевские учёные переселяются в Москву и водворяют здесь научное образование, которого долгое время лишена была Русь московская. Потребность в таком образовании почувствовалась здесь, когда усилилось влияние иностранцев. Есть известие, что Борис Годунов задумал устроить школы для преподавания иностранных языков и вызвать в Россию учёных иностранцев; но против этого восстали попы и монахи, утверждая, что если настанет разноязычие, то поселится раздор, и прежнее согласие исчезнет. Затем смутное время на несколько десятков лет остановило всякие попытки к распространению просвещения в России. С водворением государственного порядка патриарх Филарет Никитич при посредстве грека Иосифа задумал учредить в Москве греческое училище, но это дело остановилось за смертью Филарета. В 1640 году киевский митрополит Пётр Могила предлагал московскому правительству устроить в Москве монастырь, населить его учёными киевскими монахами и открыть при нём школу. Это предложение учёного митрополита воспользоваться услугами киевских учёных для распространения образования в России не было принято в то время и было уже осуществлено спустя девять лет ревнителем просвещения боярином Феодором Михайловичем Ртищевым. С разрешения царя и благословения патриарха Иосифа Ртищев в двух вёрстах от Москвы основал Андреевский монастырь и поселил в нём до 30 учёных монахов Киевской лавры и других южнорусских монастырей. Это учёное братство занялось обучением желающих свободным наукам. После устройства учительного монастыря около Москвы, правительство решилось вызвать в Москву киевских учёных для перевода Библии с греческого языка на славянский. По просьбе царя Алексея Михайловича, присланы были из Киева учёные старцы: Епифаний Славенецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, и поселены были сначала в большом посольском дворе, а потом в Чудовом монастыре. Эти учёные старцы занялись переводами и преподаванием греческого и латинского языков. Многие московские книжные люди с недоверием отнеслись к науке, привезённой киевскими учёными, и подозревали их в неправославии. Но просветительная деятельность киевских учёных нашла себе сочувствие среди лучших русских людей. Покровителем киевских учёных был патриарх Никон. Он поручил им исправление богослужебных книг, а Епифания назначил главным справщиком⁹ и начальником основанного в Чудовом монастыре греко-латинского училища. Епифаний оказал весьма важные услуги русскому просвещению. Кроме занятий по школе и исправлению богослужебных книг, он сделал много переводов, издал не мало сочинений, в числе которых были учебные пособия. Так он перевёл не мало отеческих творений, перевёл Фотиев номоканон с толкованиями, с латинского языка перевёл несколько книг по истории и географии, составил филологический словарь, в котором были объяснены слова священного писания на основании отеческих творений, и греко-славяно-латинский лексикон. Кроме того, Епифаний написал несколько поучений, похвальных слов и канонов. Епифаний оказал русскому просвещению и ту важную услугу, что воспитал учеников, в совершенстве знавших греческий язык¹⁰.

Возбужденное киевскими учёными в московском обществе стремление к просвещению нашло себе поддержку со стороны приходивших в Москву греческих иерархов. Когда в 1660 году прибыл в Москву Паисий Лигарид, то он убеждал завести училища, указывая, что смятения церковные происходят от невежества. Подобным образом восточные патриархи Паисий александрийский и Макарий антиохийский, в слове на день Рождества Христова 1667 г., убеждали завести греческие и славянские училища и обещали пользу от училищ как для России, так и для Греции. Увещания восточных иерархов не остались тщетными. В 1667 году прихожане московской Богословской церкви подали царю просьбу о дозволении открыть при их церкви школу. Патриархи своими грамотами благословили доброе начинание и изрекли проклятие на всех противников этого дела. Но о судьбе этого училища ничего не известно. Через десять лет после этого в Москве при типографском доме было открыто училище, которому суждено было сделаться рассадником духовного просвещения в московском государстве. В 1679 году возвратился в Москву из путешествия по Востоку иеромонах Тимофей и рассказал царю о притеснениях, какие терпело тогда православие на Востоке, и об оскудении там свободных наук. Желая помочь Востоку образованием, царь предложил патриарху Иоакиму завести греческое училище. Училище было открыто в 1679 году при типографском доме. Собрано было 30 учеников; учителем избран был проживавший в Москве учёный грек Мануил Левандатов, а ректором школы назначен иеромонах Тимофей. Обучать велено было греческому языку, чтению и письму. Царь и патриарх так были рады этой школе, что посещали её каждую неделю.

Просвещение в XVII веке Великороссии не ограничилось только распространением в ней греческого образования чрез посредство киевских учёных и греков. Киевская Русь познакомила Москву и с западным латинским образованием. Представителем латинского образования в Москве явился иеромонах Симеон Полоцкий, воспитанник киевской Могилянской коллегии. Прибыв в Москву в 1664 году, Симеон вскоре сделался приближённым при царском дворе. Сначала царь поручил ему обучение по-латыни подьячих приказа тайных дел. Симеон открыл латинскую школу в московском Заиконоспасском монастыре¹¹. Затем он сделался воспитателем царских детей и постоянно получал различные учёные поручения. Памятниками учёной деятельности Полоцкого остались его разнообразные сочинения. Он составил два больших сборника проповедей под заглавием: «Обет духовный» и «Вечеря душевная», написал богословие по латинскому схоластическому методу под заглавием: «Венец веры», против раскольников написал сочинение, названное им «Жезл правления¹²». Влияние Симеона Полоцкого было весьма значительно в царствование его воспитанника, царя Феодора Алексеевича. По влиянию Полоцкого царь решился преобразовать типографскую школу в академию. В приготовительной грамоте относительно устройства будущей академии было сказано, что академия открывается для изучения в ней свободных наук: грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии разумительной (умозрительной), естественной (физики), богословия созерцательного и деятельного, права церковного и гражданского и языков: славянского, греческого, латинского и польского. Поместить академию предполагалось в Заиконоспасском монастыре, в особом здании. На содержание академии приписывались к Заиконоспасскому монастырю другие шесть монастырей и одна пу́стынь со всеми их вотчинами и угодьями. Царь пожертвовал в пользу академии одну из своих дворцовых волостей и свою библиотеку. В академию могли быть принимаемы ученики из всех сословий. Учащиеся освобождались от всякого постороннего суда по всем, делам, кроме уголовных; окончившим курс при определении на службу гражданскую предоставлялись права, принадлежащие благородному происхождению. Блюстителями (начальниками) и учителями в академии могли быть только русские и греки, известные своим православием. Академия назначалась для наблюдения за целостью православия в России. Блюстители и учители должны были наблюдать, чтобы не являлись неправомудрствующие в вере, чтобы никто не держал у себя польских и латинских книг и всех запрещённых писаний. Учёные иностранцы, поступающие на службу, должны были подвергаться в академии испытанию и потом находились под её наблюдением.

Намерение царя открыть академию привлекло в Москву из Польши учёных, желавших занять в ней места учителей. С этой целью прибыл в Москву Ян Белободский, бывший кальвинским проповедником в Слуцке, но был обличён в неправославии. Царь не решился взять для академии учителей из юго-западных областей и пожелал вызвать наставников греческих. В 1681 г. он отправил к восточным патриархам посольство с просьбой прислать в Москву испытанных в православии и учении наставников. По этой просьбе только в 1685 r., по смерти Феодора Алексеевича, прибыли в Москву учёные греки из Кефалонии родные братья иеромонахи –Иоанникий и Софроний Лихуды. Лихуды поместились в Богоявленском монастыре и здесь открыли школу. В 1686 г. академия была открыта в Заиконоспасском монастыре во вновь выстроенном здании. Кроме прежних учеников, которые поступили к Лихудам по их приезде, в академию были переведены все ученики прежней типографской школы, и к ним прибавлено до 40 детей боярских и не мало разночинцев. Лихуды преподавали своим ученикам грамматику, пиитику, риторику, логику и физику. Они весьма много сделали для академии: написали учебные книги и так успешно преподавали, что ученики их свободно объяснялись на греческом и латинском языках. Но учёная деятельность Лихудов в академии продолжалась не долго. Патриарх иерусалимский Досифей, прежде благоволивший к Лихудам, сильно разгневался на них за то, что они не оказали вспомоществования племяннику его, архимандриту Хрисанфу, приехавшему в Москву в 1691 году. Патриарх написал письма к царям и патриарху Адриану, в которых, выставляя в невыгодном свете деятельность Лихудов, просил принять против них строгие меры. Вследствие этих грамот, учёных братьев удалили из академии и чрез несколько лет (1701 г.) послали в костромской Ипатьевский монастырь. После Лихудов учителями в академии были их ученики: Николай Семёнов, Фёдор Поликарпов и чудовской монах Иов. Они преподавали науки только на греческом языке, и академия стала называться эллино-славянским училищем. В 1700 г. академия поручена была незадолго перед тем прибывшему из западных краёв и получившему полное богословское образование в западных школах иеромонаху Палладию Роговскому. Палладий учил только на латинском языке, и с его времени в академии вводится латинское образование. После его смерти митрополит рязанский Стефан Яворский, назначенный, по распоряжению Петра Великого, протектором академии, преобразовал её по образцу киевской академии в 1704 году. С этого времени малороссы заняли места наставников в московской академии, и обучение в ней устроено было по киевскому образцу.

Свет духовного учения, воссиявший в московской славяно-греко-латинской академии, стал распространяться и в других местах. Наши архипастыри, преимущественно малороссы, стали устроять школы при своих архиерейских домах. В 1700 году черниговский архипастырь Иоанн Максимович открыл в Чернигове коллегиум по образцу киевской академии. В Ростове в 1702 г. устроил такую же школу св. Димитрий Ростовский. В Тобольске открыл школу Филофей Лещинский. В Новгороде ревнитель духовного образования, покровитель учёных малороссов, митрополит Иов, с помощью прибывших в 1705 году в Новгород Лихудов, открыл школу славяно-эллинскую. Эти архиерейские школы были первыми рассадниками научного образования, которое со времени учреждения Св. Синода стало распространяться повсеместно. XVII век, ознаменованный сильным просветительным движением в Церкви, возбужденным перенесением киевской образованности в Москву, оставил не мало разнообразных памятников церковной письменности. Церковная письменность этого времени обогатилась многими произведениями вероучительного содержания¹³, проповедями и словами, из которых некоторые произносились с церковной кафедры, особенно многочисленными сочинениями исторического содержания и частью описательного. Из многих произведений церковной письменности XVII века наиболее распространённым как в этом веке, так и в последующее время, было: сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря, келаря Авраамия Палицына. В этом сказании автор кратко описывает состояние России во время царствования Феодора Иоанновича, Бориса Годунова, Лжедимитрия и Василия Шуйского, подробно изображает продолжительную осаду монастыря и в заключение кратко говорит о событиях, совершившихся в России во время и после осады. Описывая события своего времени, Авраамий поучает своих современников, призывает их к покаянию и исправлению жизни. Назидательный характер сказания Авраамия, глубокий патриотизм и приверженность к православию автора, красноречивое изложение доставили этому сочинению большую известность в русском обществе. Распространёнными книгами были сказания о жизни святых и описания путешествий ко святым местам. Из таких описаний наиболее известны: хождение в палестинских местах убогого Василия, по прозвищу Гогары; путешествие по святым местам иеродиакона Троице-Сергиева монастыря Ионы и проскинитарий (поклонник) строителя московского Богоявленского монастыря в Кремле Арсения Суханова. Проскинитарий Арсения, содержащий в себе его путевые заметки, описание Иерусалима с его окрестными святынями и описание чинов и обрядов греческой Церкви, сделался распространённой книгой у наших раскольников-старообрядцев.

Но из всех произведений церковной Письменности XVII века всероссийскую известность приобрели творения св. Димитрия Туптало, митрополита ростовского. Св. Димитрий, в мире Даниил, был сын полкового сотника родился в 1651 году в местечке Макарове, недалеко от Киева. После благочестивого воспитания в доме родителей, Даниил поступил в киевскую коллегию, где обучался до 1665 года, когда коллегия была разрушена, окончив учение классом словесности. На 18-м году от рождения благочестивый Даниил принял пострижение в Киево-Кирилловом монастыре с именем Димитрия. В 1675 году блюститель киевской митрополии черниговский архиепископ Лазарь Баранович вызвал Димитрия, известного высокою подвижнической жизнью и учёностью, в Троицкий Густынский монастырь, рукоположил в иеромонаха и благословил ему быть проповедником слова Божия в Чернигове. Своим высоким проповедническим талантом св. Димитрий приобрёл быструю известность во всей юго-западной Руси. Монастыри Малороссии и Литвы один за другим стали приглашать к себе великого проповедника, и св. Димитрий в течение пяти-шести лет проповедовал и в Чернигове, и в Вильне, и в Слуцке, и в Батурине. В 1681 году, по желанию гетмана Самойловича, св. Димитрий определён был игуменом Максаковской обители, а в следующем году перемещён в батуринский монастырь св. Николая. По любви к безмолвию и уединению он сложил с себя игуменство, переселился в Киево-Печерскую лавру и здесь начал свой знаменитый труд – составление Четьих-Миней. С 1680 г. по 1701 г. св. Димитрий преемственно был настоятелем пяти монастырей. В 1701 году св. Димитрий был вызван в Москву и рукоположен в митрополита тобольского и сибирского. Но слабое здоровье воспрепятствовало св. Димитрию ехать в отдалённую и суровую Сибирь, и он был перемещён на кафедру ростовскую. В Ростове в продолжение 7-ми лет и 9-ти месяцев неутомимо трудился святитель, просвещая свою паству вдохновенным словом и примером своей жизни указывая путь ко спасению, обличая заблуждения раскола и занимаясь литературными трудами. 28 октября 1709 г., во время молитвы, окончил свою многотрудную и святую жизнь архипастырь ростовский.

Святитель ростовский, «златословесный учитель», оставил после себя драгоценное наследие в своих сочинениях. Его сочинения получили широкое распространение в русском обществе. Самым распространённым сочинением св. Димитрия было и есть его Четьи-Минеи, над составлением которых он трудился 20 лет. При составлении их он пользовался великими Четьими-Минеями митрополита Макария, рукописями Симеона Метафраста, русскими прологами и западными сборниками. Этот труд святителя остаётся неподражаемым и считается неоценимым сокровищем нашей православной Церкви. Его поучения на воскресные и праздничные дни, отличающиеся простотой и ясностью, силой и глубиною чувства, сделались также любимой книгой русского народа. Высокими достоинствами отличаются и другие творения св. Димитрия: Руно орошенное, сборник сказаний о чудесах от образа Божией Матери в Ильинском черниговском монастыре с нравоучениями и назидательными примерами. Вопросы и ответы о вере и Зерцало православного исповедания; Летописец, сказующий деяния от начала миробытия до Рождества Христова; Врачество духовное и Алфавит духовный и др. Для истории и обличения раскола имеет важное значение сочинение св. Димитрия под названием: Розыск о брынской вере. В первой части розыска св. Димитрий обличает раскольничьих учителей в том, что они по своему невежеству писали так, что из их слов выходят еретические мнения. Во второй части доказывает ложность разных раскольничьих учений. В третьей части сообщает разные известия из истории раскола. Св. Димитрий писал драматические сочинения религиозного содержания и духовные песнопения.

Отличавшая русский народ приверженность к христианскому богослужению неизменно сохранялась в нём при всех переменах в его государственной жизни. Русские люди XVII века с таким же усердием созидали и украшали храмы, благоговейно чтили христианские святыни и ревностно устрояли свою жизнь по церковному чину, как и их предки. Земля русская, разорённая ляхами в смутное время, снова украсилась многочисленными храмами, особенно в городах. В Москве, наиболее пострадавшей от неприятельского нашествия, воздвигнуто было много храмов и часовен. Иностранцы, приезжавшие в Москву, поражались обилием в ней храмов и часовен и звоном многочисленных московских колоколов. Наиболее замечательными памятниками благочестивого усердия наших предков ХVII столетия в Москве остались колокольня над церковью св. Иоанна Лествичника, сооружённая в 1600 году Борисом Годуновым и известная под названием «Иван Великий», высотой 46¹/₂ сажен; Казанский собор, построенный князем Пожарским в 1630 году в память освобождения Москвы от поляков заступничеством Божией Матери; Верхоспасский собор, построенный царём Михаилом Феодоровичем на сенях или наверху царских палат. В этом храме говели и причащались цари, начиная от Михаила Феодоровича и до Петра I, и были крещены их дети.

С глубоким благоговением русские чтили иконы и мощи святых и в то время, когда у нас усилилось враждебное православию немецкое влияние. Почитание икон в русском народе утверждалось тем, что некоторые иконы прославлялись чудотворениями. Чудотворениями прославилась в Москве икона Божией Матери Иверская. Эта чудотворная икона есть точный список с чудотворной иконы Иверской Божией Матери, находящейся на Афоне в Иверском монастыре. Когда в 1647 году прибыл в Москву для сбора приношений в пользу афонских монастырей архимандрит Иверского монастыря Пахомий, то царь Алексей Михайлович просил его прислать ему точный список с Иверской иконы Божией Матери. В следующем году эта новописанная икона была привезена в Москву афонскими монахами и сначала была поставлена в часовне греческого монастыря, а в 1669 году перенесена в часовню при Воскресенских воротах. Страстная чудотворная икона Богоматери принесена в Москву в 1641 году из села Палицы, Нижегородской губернии, и поставлена в Страстном монастыре, построенном на месте сретения иконы у Тверских ворот. Москва имеет у себя и другие чудотворные иконы Богоматери: «Всех скорбящих радосте» в церкви Преображения на Ордынке, «Неопалимой Купины» в церкви в честь этой иконы, Грузинской Богоматери в Алексиевском монастыре. Кроме Москвы, и в других местах иконы Богоматери прославлялись чудотворениями, напр., в Семиезерской пу́стыни, в 17-ти вёрстах от Казани – икона Семиезерская, в Троицком монастыре близ Чернигова – Ильинская Черниговская, в Песоченском монастыре, в 15-ти вёрстах от Костромы – Игрицкая и др.

Благоговение к иконам побуждало русских богато украшать их, в домах ставить на особых подставцах, употреблять выражения об иконах: икона выменена, вознеслась на небо, вместо выражений: икона куплена, икона сгорела. К православному почитанию икон неразумие народное иногда присоединяло неправильные обычаи. У нас явился обычай приносить в храм свои иконы и пред ними только молиться. Собор 1667 года заметил, что «неискуснии людие своя иконы боги свои именуют, чесо ради явствуется не знати единства Божия, паче же много божия непщевати». Русская земля в XVII столетии в обилии имела благоговейно чтимую православным народом святыню – мощи святых. Часто приходившие в это время в Россию греки приносили с собою частицы св. мощей. Св. мощи зашивались в антиминсы, заключались в кресты, панагии. В это время обретены мощи многих прославленных Богом угодников Божиих. В 1606 году обретены мощи царевича Димитрия, убиенного в Угличе. Царь Василий Иванович отправил в Углич митрополита ростовского Филарета и архиепископа Астраханского Феодосия с архимандритами и боярами перенести в Москву тело убиенного царевича. Когда вынули из земли гроб и сняли крышку, то увидели тело его неповреждённым. Июня 3-го мощи св. Димитрия, прославленные чудесными исцелениями, принесены были в Москву и поставлены в Архангельском соборе. В XVII столетии открыты мощи Германа Соловецкого, Александра Свирского, Даниила Переяславского, Саввы Сторожевского, Нила Столбенского, Никандра Псковского и др. Усердие русских украшало мощи святых драгоценными раками и собирало к ним бесчисленные толпы богомольцев. При перенесении мощей святителя Филиппа в Москве собралось так много народу, что он не вместился от Тверских ворот до Неглиненских; и по кровлям, и по переулкам яблоку негде упасть, нельзя было ни пройти ни проехать.

Число праздников в русской Церкви в ΧVII веке увеличилось установлением новых в честь угодников русских и в память знаменательных событий. Так, в память освобождения Москвы от поляков заступлением Божией Матери установлен праздник 22-го октября в честь Казанской иконы Божией Матери; 26-го июня – в честь иконы Тихвинской Божией Матери, в память помощи от неё Тихвинской обители и Новгороду при нападении шведов в 1613 году.

Русские любили торжественные чины и обряды, которые существовали в нашей богослужебной практике в XVI и в XVII веках. Множество народа привлекали обряды: шествия осляти в неделю Ваий, чин пещного действия, совершавшийся пред праздником Рождества, и действо страшного суда, совершавшееся в неделю мясопустную. Обряд шествия на осляти в неделю Ваий совершался таким образом. Пред литургией из Успенского собора выносили большое дерево, увешанное плодами, ставили на сани или на колесницу и медленно везли. Под деревом стояли пять малых певчих в белой одежде и пели священные песнопения. За деревом следовали многие юноши с зажжёнными свечами, потом хоругви и иконы; за ними духовенство, далее бояре, наконец патриарх и государь. Патриарх ехал верхом на осле, а государь шёл подле и, держа в одной руке вербу, другою вёл за конец повода осла. Патриарх, сидя на осле, левой рукою поддерживал на своих коленях евангелие, а в правой имел крест, которым и осенял на обе стороны. Народ спешил расстилать на пути свои одежды, собираясь в бесчисленном множестве на эту процессию. Такой же обряд совершался и в Новгороде. Обряд пещного действия совершался таким образом. В неделю Праотец или в неделю Святых отец в соборном храме снимали большое паникадило над архиерейским амвоном и снимали амвон; на его месте ставили большую деревянную круглую печь, а на железном крюке, на котором висело паникадило, вешали пергаментное изображение ангела Господня. Тpи мальчика, изображавшие трёх отроков вавилонских, облачались в стихари и украшались венцами, а двое взрослых, представлявшие халдеев, одевались в халдейское платье. Пред вечерней, накануне пещного действия, все они являлись к архиерею и сопровождали его в церковь. В следующий день на утрени, когда начиналось пение стиха 7-ой песни: «тричисленные отроки состави св. Троица...» архипастырь благословлял начинать пещное действие. Халдеи выводили трёх отроков из алтаря, связанных по шее полотенцем, и, поставив среди церкви пред печью, говорили: «Дети царевы! Видите ли сию пещь, огнем горящую, уготованную вам на мучение?» Дети отвечали: «Видим, но не ужасаемся, ибо есть на небеси Бог наш, Ему же мы служим; Той силен изъяти нас, и сия пещь будет не нам на мучение, но вам на обличение». После этих слов архиерей давал отрокам благословение и вручал им витые свечи, а халдеи вводили их одного за другим в печь, запирали пещные двери и под печью ставили горны с горящими угольями. В это время протодиакон велегласно запевал: «Благословен, еси Боже Отец...», и отроки в печи продолжали эту песнь до конца, а халдеи ходили кругом печи и старались усилить пламень в горне, бросая туда удобосгораемые вещества. Когда протодиакон произносил стих: «Ангел же Господень сниде купно с Азарииною чадию в пещь...», ключарь впускал с шумом ангела в печь, халдеи падали ниц, а диаконы опаляли их огнём. Отроки при виде ангела поклонялись ему и с ним трижды обходили печь. После этого халдеи выводили отроков из печи, и пещное действие оканчивалось. Действо страшного суда совершалось большей частью вне храмов. Это было молебное пение, состоявшее из пения некоторых стихир, положенных в неделю мясопустную, чтения паремий, апостола и евангелия, ектении и осенения крестом. Иногда к этому присоединялось освящение и омовение икон.

Наши предки любили также продолжительные соборные служения. Посетивший Москву в XVII веке Павел Алепский изумлялся продолжительности наших соборных служений. «Надо изумляться крепости телесных сил этого народа, – говорит он, – нужны железные ноги, чтобы при этом не чувствовать ни усталости, ни утомления». Но леность духовенства и желание сократить продолжительность церковных служб и в то же время соблюсти требования церковного устава породили у нас неблагочинный обычай совершать богослужение в несколько голосов зараз, против чего с особенным успехом ратовал патриарх Никон.

В особенной приверженности к богослужению и церковной обрядности обычно и преимущественно выражалась религиозность русского народа. Люди живого религиозного чувства с приверженностью к обрядности соединяли искреннее благочестие. Но религиозность очень многих ограничивалась одним внешним исполнением обрядов, не питавшим или очень мало питавшим дух благочестия. В жизни русского народа замечаются недостатки, которые были наследием прежнего времени, но усилились под влиянием особых обстоятельств в это время. Это было время смуты в государстве, время, когда старые обычаи поисшатались, а новые установлялись. Грубость нравов особенно проявилась в смутное время, когда отсутствие твёрдой государственной власти давало широкий простор проявлению грубых страстей. Очевидец смутного времени, келарь Сергиевой лавры Авраамий Палицын, так изображает, страшные злодеяния, какие совершали в его время изменники царю и отечеству. «Россию терзали свои более, чем иноплеменники. Наши изменники были для ляхов путеводителями и хранителями, первые и последние в междоусобных сечах... Всех, твёрдых в добродетели, изменники предавали жестокой казни; метали с крутых берегов в глубину рек, расстреливали из луков и самопалов, в глазах родителей убивали детей, носили головы их на копьях; грудных младенцев, вырывая из рук матерей, разбивали о камни. Сердца окаменели, умы омрачились; вблизи свирепствовало злодейство, a мы думали: оно минует нас! или искали в нём личных для себя выгод. Гибли отечество и Церковь; храмы истинного Бога разорялись; скоты и псы жили в алтарях, воздухами и пеленами украшались кони... Медведи и волки, оставив леса, витали в пустых городах; враны сидели станицами на трупах человеческих. Не светом луны, а пожарами озарялись ночи; ибо грабители жгли, чего не могли взять с собою, – дома и скирды хлебов». Смута, потрясшая основы русской государственной жизни, развила дух самоволия. В боярстве дух самоволия сказался в неповиновении верховной власти, в самоуправстве воевод и притеснениях ими подчинённых. В простом народе дух своеволия сказался в частых бунтах, происходивших в XVII веке. Резко дух своеволия, неуважения к власти и закону, обнаружился в расколе старообрядства.

Вместе с приверженностью к обрядности в русском обществе замечается и холодность к вере и Церкви. Русские воспитывались в приверженности к церковной обрядности, но у людей, не проникнутых чувством веры, эта обрядность поддерживалась привычкой; с ослаблением этой привычки проявлялась холодность к вере и Церкви. Памятники XVII века свидетельствуют, что холодность к вере и Церкви была значительно распространена в народе. «Ведомо нам, – писал царь Алексей Михайлович в 1650 г. в Свияжск, – что в городах и селах и в деревнях христиане живут без отцов духовных, многие и помирают без покаяния, а потом нимало не радеют, чтобы исповедать грехи свои и телу и крови Господней причащаться». «Православные разных чинов, – писал он, спустя 10 лет, в Новгород, – без покаяния всегда пребывают, отцов духовных у себя николи не имеют, многие в совершенных летах, в тридесять и четыредесять и пятьдесятъ и выше, а иные долготерпением Божиим и до старости дошли, а к покаянию ещё не пришли и отцов духовных у себя не имеют никогда... а иные многие просто без покаяния помирают». Малочисленность храмов в некоторых местах России. недостаток пастырского руководства, занятия, изменявшие обычный строй и порядок жизни, у людей, напр. у людей служилых, казаков, стрельцов и др., приучавшихся на службе к жизни разгульной, ослабляя привычку к обрядности, порождали равнодушие к вере. Холодность к вере у некоторых, преимущественно лиц высшего сословия, проистекала и от сближения с иностранцами. Входя в общение с иноземцами, некоторые стали пренебрегать родными обычаями и доходили до отступничества от православной веры. Из русских, отступивших от православия под влиянием иностранцев, известен в ХVII в. князь Иван Хворостинов. В смутное время он сошёлся с поляками и после этого стал бранить всё русское. Он перестал сам ходить в церковь и людей своих не пускал, начал пить, пропил всю страстную Неделю и весь пост ел мясо. Патриарх Филарет отправил его в монастырь на исправление, где он смирился. С холодностью к вере соединялась и нравственная распущенность, потому что вера только сдерживала грубые страсти людей.

Православная вера сохранила в русском народе его добрые качества. В народной массе христианские добродетели обнаруживались преимущественно в эпоху общественных бедствий, когда происходил подъём народного духа. В бедственное время самозванцев народ охотно жертвовал своей жизнью за св. веру, царя и отечество. Одушевлённый христианскою верой, русский народ сохранил неизменно православие, спас русскую землю от врагов отечества и церкви и отстоял государственный порядок. В жизни отдельных лиц можно видеть замечательные примеры истинно-христианского благочестия и преимущественно примеры христианской благотворительности добродетели, которой отличался русский народ.

В царствование Бориса Годунова в России случился великий голод, продолжавшийся три года. По рассказам современников крестьяне, истребив все запасы, коров, лошадей, живность и баранов, питались грибами, кореньями, собаками и кошками. От дурного питания тело распухало, и они умирали в страшных мучениях. По дорогам валялось множество трупов, которые пожирали волки, лисицы, собаки и другие дикие звери. В это время высоким подвигом христианской благотворительной любви к ближнему ознаменовала себя блаж. Юлиания, вдова одного зажиточного дворянина в Муромском округе. Ещё до замужества она обшивала всех сирот и немощных вдов в её деревне. Выйдя замуж, она шила и пряла, рукоделье своё продавала и вырученные деньги раздавала нищим. По смерти мужа она часто раздавала нуждающимся всё, что имела, порой занимала деньги у сыновей и на эти деньги шила зимнюю одежду для нищих, а сама, имея уже 60 лет, ходила всю зиму без шубы. Когда наступил голод, она распродала остаток скота, платье, посуду и на вырученные деньги покупала хлеб и раздавала нуждающимся. Израсходовав все деньги и раздав весь хлеб, блаж. Юлиания разослала своих слуг по лесам и полям собирать кору и лебеду и из этого пекла хлебы, которыми кормилась со своими домашними и делилась с нищими.

Знаменитый сподвижник царя Алексея Михайловича боярин Ф. М. Ртищев осуществлял в своей жизни заповедь Спасителя о любви к ближним. Сопровождая царя во время польской войны, он по дороге подбирал в свой экипаж больных, раненых, так что иногда ему не оставалось места, и он принуждён был ехать за своим лазаретом верхом на коне. В ближайшем городе он нанимал дом для больных, устроял их содержание и уход за ними. В Москве он для престарелых, слепых, калек, страдавших неизлечимыми болезнями, устроил на свои средства богадельню; которая существовала и после его смерти. Для выкупа русских пленных у татар он пожертвовал 17 тысяч рублей. Когда случился голод в Вологодском крае, Ртищев, растративший деньги на благотворительность, продал всё своё лишнее платье, всю лишнюю домашнюю утварь и вырученные деньги послал местному архиепископу. Благотворительностью известен боярин Афанасий Ордын-Нащокин, кормивший алчущих, одевавший нагих, покоивший странных († 1680).

Духовенство своим примером учило народ христианской благотворительности. Доблестный сподвижник патриарха Гермогена, архимандрит Троицкой лавры Дионисий с любовью давал приют в своей обители всем изувеченным врагами, лишённым крова и имущества. Он убеждал братию оказывать помощь несчастным. «Любовь христианская во всякое время помогает нуждающимся, говорил он, – тем более до́лжно помогать в такое страшное время». Питаясь одним хлебом, он лучшую пищу отдавал больным, сам давал им лекарства, причащал умирающих, не зная покоя ни днём ни ночью. Иов, митрополит новгородский, ревнитель духовного просвещения. ознаменовал своё святительское служение широкой благотворительной деятельностью. На свои доходы он завёл в Новгороде три больницы, странноприимницу и дом для подкидышей.

Число монастырей в России увеличивалось при том глубоком уважении, какое питал русский народ к монашеству. По свидетельству иностранцев, число монастырей в России в XVII веке простиралось до 3.000. Но жизнь монастырей этого времени не отличалась благоустройством. Недостатки в монашеской жизни, существовавшие во времена Стоглавого собора, возрастали по мере увеличения числа монастырей и монашествующих. Монастыри часто наполнялись людьми, которые принимали монашество не по призванию, а чтобы избежать тягостей общественных и пользоваться почётом. Многие монахи оставляли монастыри и бродили по миру. Эти бродячие монахи, не подчинённые надзору, вели жизнь весьма соблазнительную. По русским городам и сёлам в это время явилось не мало ложных подвижников, злоупотреблявших легковерием народа. «Суть некоторые лицемеры и прелестники, свидетельствует собор 1667 года, – которые живут по городам и селам по образу отшельников и затворников; волосатые и в монашеской одежде, иные скованы в железах, также ходят по городам и селам в миру нагими и босыми ради тщеславия, чтобы стяжать славу от народа. Повелеваем отныне отнюдь не верить таковым».

Но русская земля не оскудевала истинными подвижниками, которые своею святой жизнью представляли высокий образец христианского благочестия и питали в русском народе любовь к подвижничеству. В Вологде в смутное время прославился своими подвигами затворник Галактион. Сын казнённого Иоанном Грозным князя Ивана Бельского, он семи лет увезён был в Старицу и здесь скрывался в неизвестности, занимаясь сапожным ремеслом. Из Стариц он удалился в Вологду и здесь постригся с именем Галактиона. Затворившись в уединённой келлии, он приковал себя к стене, питаясь одним хлебом и водой, которые добрые люди подавали ему в окошко. Для сна он не ложился, а становился на колени и держался за цепь, засыпал лёгким и перерывистым сном. Подвижник предсказал нашествие ляхов на Вологду. Когда ляхи взяли и разорили Вологду, то подвергли Галактиона таким жестоким истязаниям, что он чрез три дня скончался (1612 r.).

Современный Галактиону замечательный подвижник был Иринарх Ростовский. Он принял пострижение на 30-м году жизни в Борисоглебском монастыре. Не довольствуясь обычными подвигами, он надел на себя тяжёлые вериги и оковы на ноги. Потом он затворился безвыходно в келлии, достал трёхсаженную цепь и приковал себя к стулу. За свои высокие подвиги он удостоился дара прозрения. Иринарх предсказал польскому воеводе Сапеге, что он будет убит, если не выйдет из России, что вскоре исполнилось. Блаженный подвижник скончался 13-го января 1616 года.

Любимый русским народом подвиг юродства находил подражателей и в XVII веке. Этим подвигом прославились: Киприан, подвизавшийся при устье реки Уводи, в 7-ми вёрстах от села Воскресенского (Ковровского уезда, Влад. губер.), известного теперь под именем пу́стыни Киприановой; Максим тотемский, священник, юродствовавший 45 лет, Андрей тотемский, начавший подвиг юродства в галичском Воскресенском монастыре и перешедший потом в г. Тотьму, где продолжал свой подвиг. В зимнее время ходил он без обуви и в разодранной одежде, а ночь проводил в молитве; что давали ему добрые люди, – тайно раздавал нищим. Скончался в 1673 году и по кончине своей прославлен чудесами.

На юге России прославился высокими подвигами преподобный Иов, настоятель Успенской обители на Почаевской горе. Иов, сын православных родителей, прозванных Железо, начал свои иноческие подвиги в угорницком Спасском монастыре в Червонной Руси. Князь Константин Константинович Острожский, узнав о его благочестивой жизни, выпросил его у Угорницкого игумена для должности настоятеля в своей Дубинской обители. Благочестивый игумен собрал в Дубинский монастырь многочисленное братство, которое по его наставлению усердно занималось изучением писаний св. отцов. Гонение, воздвигнутое на православных после смерти князя Константина, заставило Иова удалиться в Почаевскую обитель, где, по неотступной просьбе братии, он принял на себя настоятельство. За несколько лет до кончины преп. Иов принял великую схиму с именем Иоанна и большую часть времени проводил в пещере, в строгих подвигах поста и молитвы. От продолжительного молитвенного стояния ноги преподобного отекли и покрылись ранами. Гниение ран было так сильно, что тело кусками отпадало от костей, но подвижник с удивительным терпением переносил тяжкие страдания. Он скончался 28-го октября 1651 года, ста лет от роду, предсказав день смерти своей за неделю.

21-го января 1721 года император Пётр I издал манифест об учреждении духовной коллегии, которая должна была заменить патриаршее управление. В этом манифесте царь объявлял: «Восприяв попечение об исправлении чина духовнаго, не видя лучшаго к тому способа, паче соборнаго правительства, уставляем духовную коллегию, т. е. духовное соборное правительство, которое имеет всякия духовныя дела управлять». 14 февраля 1721 года последовало открытие духовной коллегии, или Св. Синода. В этот день в Троицком соборе была совершена литургия в присутствии государя, министров и всего генералитета, и за литургией архиепископ псковский Феофан Прокопович произнёс слово на текст: избрах вас, и положих вас, да вы идете и плод принесете, и плод ваш пребудет (Ин. 15:16). В этом слове проповедник учреждение нового церковного правительства считает плодом мысли, вложенной в сердце монарха самим Богом, и объясняет, что соборное правительство учреждается для исправления церковной жизни. После богослужения, в присутствии Государя и всех министров, состоялось первое заседание соборного правительства, на котором представлен был государю доклад о том, чтобы в церковных служениях, где возносимо было патриаршее имя, возносить: о Святейшем Правительствующем Собрании, честнем пресвитерстве и проч. На этом докладе государь написал: о Святейшем Синоде или о Святейшем Правительствующем Синоде. Учредив синодальное управление вместо патриаршего, Пётр I в 1721 году отправил к константинопольскому патриарху грамоту, в которой просил его и других патриархов признать новоучреждённый в русской Церкви Синод. Через два года патриархи константинопольский Иеремия и Антиохийский Афанасий прислали свои грамоты, в которых утверждали и  объявляли, что «учрежденный Синод в российском царстве есть и называется нашим во Христе братом, святым и освященным Синодом, что он имеет право совершать всё, что и четыре апостольских престола».

Заменив патриарха, Синод получил власть патриаршую и даже бо́льшую, чем власть патриарха, понеже собор, как писали члены Синода. Как постоянный собор, Синод получил власть, равную с властью Синода константинопольского и прочих восточных патриархов. В ряду правительственных учреждений Синод занял положение, равное с Правительствующим Сенатом. В делах, касающихся вопросов церковных и государственных, Синод должен был иметь конференцию с Сенатом. Предоставив Синоду высокое государственное положение, Пётр I духовных членов Синода облёк званиями государственных чиновников. Синод при первоначальном своём учреждении состоял из президента, двух вице-президентов, четырёх советников и четырёх асессоров. Президентом был назначен митрополит рязанский Стефан Яворский. Вице-президентами назначены архиепископы: новгородский – Феодосий Яновский – и псковский, Феофан Прокопович. Советниками были назначены архимандриты монастырей: Ипатского (Гавриил Бутинский), Симонова (Пётр Смелич), Высокопетровского (Леонид) и Донского (Иерофей). Синодальным советникам, в отличие от прочих архимандритов, государь дозволил носить наперстные кресты. Синодальными асессорами были определены греческий священник Анастасий Кондоиди, два протоиерея и угрешский игумен Варлаам. С 1727 г. гражданские наименования духовных членов Синода были отменены, и присутствовавшие в нём получили общее название членов Синода. Состав Синода подвергался различным переменам. По смерти Петра I Синод некоторое время состоял из четырёх архиереев. В царствование Анны Иоанновны членами Синода, кроме четырёх архиереев, были три архимандрита и два протоиерея. При Екатерине ΙΙ Синод состоял из шести членов: трёх епископов, двух архимандритов и одного протоиерея. По высочайше утверждённому 1819 года штату присутствие Синода состояло из семи лиц, из которых один – митрополит петербургский называется первоприсутствующим, прочие – членами Синода и присутствующими. Члены назначаются пожизненно именными высочайшими указами, а присутствующие вызываются по высочайшим повелениям из числа епархиальных архиереев для временного присутствования в Св. Синоде.

При Св. Синоде в 1721 году учреждена канцелярия, по образцу сенатской. Первоначально она состояла из одного обер-секретаря, двух секретарей и нескольких низших чиновников. По последнему штату канцелярия Св. Синода, состоя в заведывании управляющего, чиновника IV класса, разделяется на шесть отделений, и каждое отделение вверяется обер-секретарю с двумя-тремя секретарями. В первом отделении производятся дела о замещении высших духовных должностей, наградах и увольнении высших духовно-должностных лиц, о сложении духовного сана и др.; во втором – дела об устройстве миссий, об учреждении епархий, монастырей, приходских причтов; в третьем – дела по отводу земель и других угодий церковным учреждениям, о появлении мощей, чудотворных икон, учреждение праздников; в четвёртом – дела брачные: в пятом и шестом – дела духовного суда над духовенством и мирянами и о разных происшествиях в духовном ведомстве.

По распоряжению императора Петра I, в Синоде должен был присутствовать обер-прокурор, как представитель государственной власти. Обер-прокурор, названный в данной ему инструкции оком государя и стряпчим по делам государственным, должен был «смотреть накрепко, чтобы Синод должность свою исправлял без потеряния времени и в своем звании праведно и нелицемерно поступал». Ему поручен был надзор за синодальной канцелярией. Первым обер-прокурором назначен был полковник И. В. Болтин. Должность обер-прокурора, учреждённая для надзора за порядком и законностью во всех делах синодального ведомства, особенно возвысилась в начале нынешнего столетия. В 1817 году было учреждено двойное Министерство Духовных Дел и Народного Просвещения. В особом департаменте духовных дел этого министерства сосредоточены были дела по Св. Синоду, поступившие на усмотрение и распоряжение министра. В 1824 году Министерство Духовных Дел было упразднено, и власть министра по делам православной Церкви перешла к обер-прокурору. С этого времени обер-прокурор Св. Синода занял такое же положение в ведомстве православного исповедания, какое принадлежит министрам в других ведомствах. В 1865 году учреждена должность товарища обер-прокурора с правами и обязанностями, присвоенными товарищам министра.

С учреждением Св. Синода являются новые, вспомогательные ему, церковно-правительственные учреждения в Москве и Петербурге. По учреждении Синода, бывшая патриаршая иерархия перешла в его ведение, и поэтому явилась потребность в таких учреждениях, которые заменили бы прежнее патриаршее управление в качестве органов нового синодального управления. С этой целью в Москве учреждены были московская дикастерия и синодальная контора.

В 1723 году патриарший приказ духовный, в котором производились судебные дела и частью административные, преобразован был по коллегиальному порядку и назван дикастерией. Первыми присутствующими в дикастерии были: Леонид, архиепископ крутицкий, Киприан, архимандрит воскресенский, Иоаким, архимандрит донской, Антоний, архимандрит златоустовский, и игумен крестовоздвиженский Макарий. При дикастерии была канцелярия, в которую, вместо прежних дьяков и подьячих, определены секретари и канцеляристы. Присутствие дикастерии было в синодальном доме, на месте бывшего духовного приказа. В дикастерии преимущественно производились судные дела по синодальной области и определение на священнослужительские места. В 1724 году к дикастерии был присоединён приказ церковных дел, и дела его составили особый стол в дикастерии под именем стола церковного благочиния. Из прежних патриарших приказов остались казённый, в котором производились сборы с церквей, и дворцовый, заведовавший синодальными вотчинами. В 1738 году эти приказы перешли в ведомство коллегии экономии. По открытии московской епархии в 1742 году, дикастерия была отдана в ведомство архиепископа московского, стала учреждением епархиальным и переименована в 1744 году в консисторию.

Московская синодальная контора учреждена была в 1721 году по подобию сенатской конторы в Москве. Сенат и другие коллегии по учреждении своём часто перебирались из Петербурга в Москву и, возвращаясь на постоянное своё пребывание, оставляли конторы в Москве, поручая им наблюдение за подведомыми им лицами и местами. Синод, часто имевший пребывание в Москве, при возвращении своём в Петербург, учредил в Москве контору для наблюдения за церковным управлением в московской синодальной области. В синодальной конторе, которая называлась в первое время синодальной канцелярией, указом Синода велено присутствовать члену Св. Синода архиепископу крутицкому Леониду с двумя архимандритами. При синодальной конторе был прокурор, который состоял в зависимости от обер-прокурора Св. Синода. Прокурору поручено было наблюдение за порядком делопроизводства в подведомых Св. Синоду присутственных местах. В 1727 году синодальная контора была закрыта, и дела её переданы московской духовной дикастерии. В царствование Анны Иоанновны высочайший двор часто имел продолжительное пребывание в Москве. Тогда Синод и Сенат также переправлялись из Петербурга в Москву. В 1731 году Сенат, возвращаясь из Москвы, оставил здесь часть Сената. Синод также оставил в Москве отделение Синода, которое приняло название Св. Правительствующего Синода в Москве. В 1734 году московский Синод соединился с петербургским, а на место московского Синода учреждена была синодальная канцелярия, которой подчинены были все учреждения синодального ведомства, находящиеся в Москве. С 1742 года синодальная канцелярия стала называться Московской синодальной конторой. Контора заведует Успенским собором, синодальным домом и церковью 12-ти апостолов с синодальной ризницей и библиотекой, управляет московскими ставропигиальными монастырями, заведует рассылкой св. мира по епархиям и наблюдает за иногородними лицами духовного звания, прибывающими в Москву. Московская синодальная контора в составе членов своих имеет митрополита московского в качестве первоприсутствующего, одного или двух настоятелей ставропигиальных монастырей и протопресвитера Успенского собора.

В первое время по учреждении Св. Синода в Москве существовали и другие, вспомогательные ему, учреждения. Церковным хозяйством, судом над людьми церковного ведомства и делами полицейскими заведовал монастырский приказ, который был учреждён в 1701 году и до 1721 года находился в ведении светских лиц. В 1721 году он перешёл в ведомство Св. Синода и чрез три года переименован в камер-контору синодального ведомства. Кроме монастырского приказа, в Москве были открыты, но существовали недолго и другие присутственные места, ведавшие отдельные дела синодального управления. Так, в Москве была (1722‒1726) контора раскольнических дел для надзора за расколом; для надзора за иконописанием была контора изуграфства; для надзора за епархиальным управлением – контора инквизиторских дел (1722‒1727). В Петербурге учреждена была тиунская контора, или палата для заведования церковными делами петербургской области. Тиунская контора поручена была ведению одного из советников Синода. В 1727 году Св. Синод уничтожил тиунскую контору, а дела её повелел взять в синодальную канцелярию.

В первой половине XIX столетия совершено было улучшение синодального управления основанием в Петербурге новых церковно-правительственных учреждений, подчинённых Св. Синоду: хозяйственного комитета, учреждённого в 1830 г. и преобразованного в 1839 году в хозяйственное управление при Св. Синоде для заведования церковными суммами, находившимися в распоряжении Синода; комиссии духовных училищ, преобразованной в 1839 году в духовно-учебное управление, а в 1867 г. – в учебный комитет при Св. Синоде для наблюдения над духовно-учебными заведениями.

Деятельность Св. Синода, по правилам Духовного Регламента, направлена была на исправление церковной жизни. Это исправление Св. Синод производил с мудрой осторожностью. Дух православия, неизменно сохранявшийся в нашей иерархии, предохранил русскую церковную жизнь от тех нововведений, какие стремился внести в неё господствовавший дух времени. В деятельности Св. Синода заметно отразилась деятельность болеe влиятельных членов его. Первым замечательным членом Св. Синода был Феофан Прокопович, ближайший сотрудник Петра I в его церковных преобразованиях. Он был вторым вице-президентом в Синоде, но при Петре I ему принадлежала власть и влияние в Синоде. По его мысли издавались указы с преобразованием религиозно-нравственной жизни народа. Феофаном написаны были уставы, устроявшие жизнь духовенства, составлен штат духовенства. По приказанию государя, он написал указ об устроении монашества с целью преобразования монашеской жизни. Вводя различные перемены в духовном ведомстве, защищая все преобразования Петра I, Феофан нажил себе много врагов среди духовенства. При жизни Петра Феофан не боялся своих врагов, но, лишившись со смертью государя его царственной защиты, он должен был вступить в упорную борьбу с ними, в которой высказались тёмные стороны его характера.

По смерти Петра I (26 января 1725 г.) Феофан был переведён на новгородскую кафедру, на место отправленного в ссылку Феодосия Яновского, и стал первым членом Синода, но в это время он встретил в Синоде опасного себе противника в лице третьего члена Синода, ростовского епископа Георгия Дашкова. Георгий, враг Петровских преобразований и архиереев-малороссов, стремился захватить в свои руки власть и влияние в Синоде и с этой целью решился устрашить Феофана. Нападение на Феофана началось возобновлением начатого в 1725 году дела о том, что в псковском монастыре лежит 70 икон со снятыми ризами и что снимать оклады с икон велел судья псковского архиерейского дома, архимандрит Маркелл Родышевский. Маркелл был вызван к ответу, стал на сторону Дашкова и сделался главным орудием его в борьбе с Феофаном. Феофан, предупреждая опасные для себя последствия начатого дела, обвинил Маркелла в политическом преступлении – в том, что он говорит о каких-то имеющих быть в народе мятежах. Взятый в тайную канцелярию, Маркелл, в свою очередь, сделал донос на Феофана во многих церковных противностях, в непристойных речах о государыне и Меньшикове. Феофан, по приказанию императрицы, представил свои объяснения, где опроверг клеветы Маркелла. Маркелла велено было заключить в Петропавловскую крепость, а Феофану было объявлено, что императрица его прощает, но, чтобы он впредь противностей Церкви не чинил. С восшествием на престол Петра II положение Феофана ухудшилось. Во главе правительства стоял Меньшиков и верховный совет, враждебные Феофану и старавшиеся усилить в Синоде партию духовенства великорусского. В Синоде усилилось влияние Георгия Дашкова и других архиереев-великороссов: Льва Юрлова, епископа воронежского, Игнатия Смолы, митрополита коломенского. Георгий Дашков, опираясь на сочувствие сильных вельмож, задумал восстановить патриаршество, а для этого нужно было удалить главного защитника Петровских преобразований – Феофана. Орудие Дашкова Маркелл, снова выступил с доносом на Феофана в составлении еретических книг, прося у Синода немедленного осуждения этих книг и их автора. Тогда Феофан решился вызвать на открытую борьбу самого Дашкова. Он объяснил Синоду, что Маркелл действует по повелению преосвященного Георгия, и постарался отстранить его от производства следствия по доносу Маркелла. Дело затянулось, и Маркелл, не сообщивший никаких новых и важных показаний, отправлен был в Симонов монастырь. Но опасность для Феофана миновалась уже по смерти Петра II, в 1730 году. В царствование Анны Иоанновны Феофан, пользуясь расположением нового правительства, достиг того, что его главные враги – Дашков, Юрлов и Смола были обвинены в политической неблагонадёжности и отправлены в ссылку. Но нападения на Феофана продолжались и после того, как он, снова занял высокое положение в Синоде. Давний враг Феофана Маркелл написал несколько тетрадей с возражениями против Регламента, указа о монашестве и других сочинений Феофана и потом составил «Житие новгородского архиепископа-еретика Феофана Прокоповича». Это житие было дополнено и распространено в народе иеродиаконом Ионой, келейником духовника императрицы и бывшим директором синодальной типографии Аврамовым. Феофан донёс о сочинениях Родышевского кабинету министров, обратив внимание на то, что хула Маркелла против книг, изданных по указу царя и Св. Синода, есть прямое противление власти. Родышевский и его сторонники были отправлены в ссылку, и начались политические розыски. Вскоре появилось подмётное письмо с пасквилем на Феофана. Сочинитель этого письма, или, по выражению Феофана, пасквильник, порицал реформу Петра. и выражал сожаление о патриаршестве, с уничтожением которого, по мнению составителя письма, пошатнулось самое русское православие. В письме высказывались сильные сетования на владычество немцев в России. Автором этого письма был признан иеромонах тверской Иосиф Решилов. На допросе Иосиф оговорил других лиц в тверской епархии и в том числе Феофилакта Лопатинского, тверского епископа, который в 1735 году был привезён в Петербург и заключён под арест. Начатые розыски привлекли к следствию множество лиц в разных местах России. Во время этих розысков, в 1736 году, Феофан умер, достигнув в последние годы жизни такой высоты власти, какой не достигал ни один из архиереев после патриархов. Продолжительная и упорная борьба, которую вёл Феофан со своими врагами, имела то значение, что, спасая себя от нападений, он, вместе с тем, спас дело Петра от постоянно грозившего ему уничтожения. В этой борьбе сила приверженцев старины была сокрушена, и церковные преобразования Петра I утвердились в церковной жизни. Но, достигнув этой цели жестоким преследованием своих противников, Феофан ослабил русскую иерархию. Даровитейший сотрудник и ревностный исполнитель воли великого государя, жившего для блага отечества, Феофан в своей деятельности руководился не столько интересами Церкви, сколько интересами своего самолюбивого ума. Этот великий ум на смертном одре, готовясь предстать на суд Божий, тоскливо восклицал: «Глава, глава! Разума упившись, куда ся преклонишь?»

В правление императрицы Елизаветы Петровны (1741‒1761 гг.) влиятельными членами Св. Синода были Амвросий Юшкевич, преемник Феофана Прокоповича по новгородской кафедре, и ростовский епископ Арсений Мацеевич – оба малороссы. Амвросий с Арсением стремились к восстановлению прежнего церковного порядка – уничтожению Св. Синода и замене его единоличным управлением. Они надеялись достигнуть этого в царствование Елизаветы Петровны, отличавшейся русским благочестием и любовью к духовенству. В 1742 году Амвросий и Арсений представили императрице предположение о высшем церковном управлении в России, в котором высказывали мысль, что вся распорядительная власть по духовному ведомству должна быть вверена одному петербургско-московскому митрополиту. В проекте о мерах к ослаблению раскола Амвросий предлагал уничтожить Св. Синод. Но дочь Петра не хотела уничтожать дела своего великого отца. Стремления иерархов-малороссов к уничтожению этого дела побудило правительство относиться к ним с недоверием и возводить на высшие иерархические места великороссов, которые по образованию теперь сравнялись со своими прежними учителями – малороссами.

Первый из великороссов возвысился в церковной иерархии Димитрий Сеченов, бывший первенствующим членом Св. Синода в царствование Петра III (1761‒1762 гг.) и в первые годы царствования Екатерины II. Димитрий, в мире Даниил, из дворянской фамилии Сеченовых, родился в 1709 году. После домашнего воспитания он обучался в Московской славяно-греко-латинской академии, а по окончании курса пострижен в монашество и определён учителем в академию. С 1740 года по 1742 г. Димитрий проходил должность миссионера в Казанском крае. В 1742 году он поставлен епископом новгородским и здесь ревностно продолжал свою миссионерскую деятельность. В 1748 году Димитрий по болезни удалился на покой в Раифскую пу́стынь. Через три с половиной года он вызван был в Петербург для присутствования в Св. Синоде и вскоре назначен епископом рязанским, а в 1757 году – архиепископом новгородским. При Петре III, за противодействие отобранию церковных имуществ, Димитрий едва не лишился кафедры. Время царствования Петра III, стремившегося ввести в России иноземные обычаи, было временем, трудным для Димитрия. Современник Сеченова Болотов рассказывает, что Пётр III призвал Димитрия и приказал ему, чтобы в церквах оставлены были только иконы Спасителя и Богородицы, также, чтобы священники обрили бороды и носили платье, как иностранные пасторы. Нельзя изобразить, как изумился этому приказанию архиепископ Димитрий. Этот благоразумный старец не знал, как приступить к исполнению такого неожиданного повеления. Он принужден был объявить волю государеву знатнейшему духовенству, и, хотя дело на этом остановилось, однако произвело во всём духовенстве сильное неудовольствие. При вступлении на престол Екатерины Димитрий имел случай оказать новой императрице немаловажную услугу. Когда Екатерина из Петергофа прибыла в Петербург, чтобы занять всероссийский престол, в Казанском соборе встретил её архиепископ Димитрий и здесь отслужил молебен. На ектениях возглашали самодержавную императрицу и наследника престола великого князя Павла Петровича. Димитрий совершил, обряд коронования императрицы 22-го сентября и вскоре после этого получил сан митрополита. Во всё время царствования Екатерины он пользовался её расположением за ревностное содействие, которое он оказывал распоряжениям правительства по духовному ведомству. В 1766 году императрица решила созвать комиссию о составлении нового уложения. Депутатом в комиссию от всего русского духовенства избран был Св. Синодом митрополит Димитрий. Он был в Москве при торжественном открытии комиссии 30-го июня 1767 года, но ему недолго пришлось заседать в ней: 30-го декабря он умер от апоплексического удара. Димитрий Сеченов своим умом и обширными познаниями заслужил уважение современников. Императрица хвалилась тем, что имеет в России такого иерарха, каков Димитрий. Сам великоросс, Димитрий способствовал возвышению иерархов-великороссов – Гавриила Петрова, который занял его кафедру, и Платона, митрополита московского.

В век Екатерины II первенствующее положение в русской иерархии и Синоде занимал митрополит петербургский Гавриил Петров. Гавриил, в мире Пётр Петров, был сын московского синодального иподиакона и родился 18-го мая 1730 года в Москве. После домашнего воспитания 12-ти лет он отдан был для обучения в Московскую академию, где учился с отличным успехом. По окончании академического курса он жил у своего отца, а потом занял должность корректора синодальной типографии. За ревностное прохождение должности хотели наградить Петрова, назначив его учителем пиитики в академии, но он отказался от этого места, не желая принять монашества. Однако начальство не хотело отказаться от даровитого Петрова; в 1758 году Петров переведён был в лаврскую семинарию учителем риторики. Назначение на училищную службу было решительным склонением Петрова к монашеству. Вместе с определением в учители велено было, по старанию лаврского архимандрита Гедеона, постричь Петрова в монахи. Нο и на этот раз он от монашества уклонился, рискуя лишиться места. Когда последовал указ о пострижении Петрова с объявлением, что отговоркам внимать не будут, он увидел необходимость покориться воле начальства. Пострижен он был в Петербурге в 1758 году и наречён Гавриилом. Вскоре затем он был определён ректором семинарии, учителем богословия и наместником лавры. Гавриил на первых же порах своей служебной деятельности заявил себя ревностным исполнителем своих обязанностей и строгой подвижнической жизнью. Обычно утром он ходил к утрени, после утрени готовился к классу; затем, в семь часов ходил в класс, в девять часов заходил в лаврскую канцелярию для решения дел, отсюда – в церковь к литургии, потом опять в класс и затем к вечерне. После вечерни обедал и вместе ужинал, кушая кашицу с сухарями. Сам ведя строгую жизнь, Гавриил и от братии обители требовал строгого исполнения своих обязанностей, что возбуждало в некоторых из подчинённых ему в лавре неудовольствие. В 1761 году Гавриил определён был ректором Московской академии и архимандритом Заиконоспасского монастыря. Своей учёной деятельностью и строгой жизнью Гавриил сделался известным многим лицам и в 1763 году, по предложению Потёмкина, бывшего в Синод за обер-прокурорским столом, избран был во епископа тверского. После двухлетнего пребывания в Твери Гавриил вызван был в Петербург, где назначен был членом комиссии об улучшении духовных училищ вместе с Иннокентием, епископом псковским, и законоучителем наследника престола Платоном Левшиным. Во время пребывания в Петербурге Гавриил приобрёл расположение императрицы Екатерины, которая отзывалась о нём, что он «муж острый и резонабельный». Императрице весьма понравился составленный при участии Гавриила план устройства духовных училищ и семинарий. По смерти митрополита Димитрия Сеченова Гавриил определён был депутатом от духовенства в комиссию о сочинении проекта нового уложения. Когда в комиссии духовенство хотели отнести к среднему роду людей, Гавриил сильно восстал против этого и настоял на выделении духовенства в самостоятельный привилегированный класс в государстве. Труды Гавриила по делам комиссии были оценены императрицей. В 1769 году он был назначен членом Св. Синода, а в 1770 году – архиепископом петербургским. В начале 1775 года императрица предоставила управлению Гавриила епархию новгородскую вместе с петербургской, а в 1783 году пожаловала саном митрополита.

Своё служение в сане митрополита и в звании первенствующего члена Св. Синода Гавриил ознаменовал обширной церковной деятельностью. В его обширной деятельности обращают на себя внимание его заботы об охранении православия, распространении веры среди инородцев американских островов, обращении к Церкви раскольников и устроении монашеской жизни в России. С решительностью ревностный архипастырь восставал против безнравственных и противорелигиозных проявлений господствующего времени. Так, например, он писал петербургскому обер-полицеймейстеру о запрещении свободной продажи непристойных картин. В 1794 году до его сведения дошло, что в нормальных училищах не соблюдаются посты. По этому поводу он написал к графу Завадовскому отношение о прекращении соблазнительного нарушения устава Церкви. «По требованию вашего сиятельства, я препроводил пятерых семинаристов для приготовления их к учительской должности, в нормальные училища. От эконома того училища узнал, что первый класс для них открыт – нарушение постов. Один из них имеет отца, который сына проклинает за нарушение постов, плачет и меня бранит. Сей опыт подает случай, ваше сиятельство, просить, чтобы установления святыя Церкви в сем училище хранить. Мы видим плачевный и ужасный пример Франции. Папы разрушили установления Церкви. Оттуда вышел Вольтер и нынешняя Франция. Они почитали малостию, но сия малость хранила союз между государями и народом. Здесь, говоря истину, усиливается разврат нравов; оное училище заведено, чтобы нравы поправить. Долг мой велит, ваше сиятельство, просить, чтобы посты в нормальном училище хранимы были, нарушение же их будет всеобщею проповедию (ориг. стр. 293) для России. Могут ли преступники закона Церкви быть учителями закона? Я довольно приметил, что отступление от Церкви в народе начинается нарушением постов». Граф Завадовский на это письмо митрополита отвечал, что отселе все посты в школе будут почитаться свято.

Митрополит Гавриил заботился о распространении христианства между инородцами отдалённого Востока. Купец Шелехов, основатель Американской компании, просил правительство назначить миссию для Алеутских островов. По распоряжению митрополита Гавриила, в 1794 году для американских островов составлена была миссия из монахов Валаамского монастыря под начальством архимандрита Иоасафа Болотова. Особенно ревновал митрополит Гавриил об обращении раскольников, когда они были присылаемы для увещания в Александро-Невский монастырь. Один из расколоучителей, некто Маркелл Кукин, долгое время ходил к митрополиту для прений о вере и, наконец, силою молитвы обращён в православие. Преосвященный Гавриил молился о расколоучителе целую ночь, потом привёл его в собор, снова молился об озарении его благодатью Св. Духа и потряс душу его так, что он вышел из собора с раскаянием в своих заблуждениях.

При деятельном участии митрополита Гавриила положено было начало единоверию. С ним сносился по этому предмету стародубский монах Никодим, первый из раскольников пришедший к мысли воссоединиться с православной Церковью на началах единоверия. Гавриил оказал весьма важную услугу русскому монашеству. Стараниями его многие монастыри достигли и внутреннего и внешнего благоустройства. Для благоустроения монашества митрополит вызывал в монастыри своей епархии опытных старцев из тех пу́стыней, которые славились строгой подвижнической жизнью, как-то: Саровской, Софрониевой, Флорищевой и др., и им поручал устроение монастырей. Гавриилу удалось сохранить некоторые монастыри от закрытия в то время, когда по распоряжению правительства закрыто было более половины монастырей. Так, по его ходатайству, московский Симонов монастырь спасён от закрытия и обращения в казармы. В этом случае ему помогали особенное расположение к нему императрицы и особенное уменье достигать своих целей и при неблагоприятных обстоятельствах и находить средства для содержания монастырей, не требуя помощи правительства.

Во всё время царствования Екатерины Великой митрополит Гавриил пользовался её особенным расположением. В 1792 году, в ознаменование особенного благоволения к трудам митрополита, понесённым им при сооружении соборной церкви и при устройстве всего Александро-Невского монастыря, императрица приказала сделать из белого мрамора бюст митрополита в архиерейском облачении и поставить против раки св. мощей в нише. Высоко ценя светлый, практический ум Гавриила, императрица нередко приглашала его в свои советы для рассуждения не только по духовным, но и по гражданским делам. «Гавриил как думает? – спрашивала она, и прибавляла: – так хорошо». Случалось, что императрица, вняв его основательным представлениям, отменяла свои предположения, которые казались ей полезными.

Спокойная и твёрдая, никого не раздражавшая, а возбуждавшая чувство уважения, деятельность Гавриила была особенно полезна для Церкви в то время, когда в высших классах русского общества было сильно увлечение французской философией. Стремление ревностных последователей этой философии к преобразованию церковной жизни по модным понятиям встречало твёрдое противодействие в благотворном служении православной Церкви Гавриила.

После кончины императрицы Екатерины Гавриил недолгое время управлял столичной кафедрой. В 1799 году он испросил себе увольнение от управления петербургской епархией и удалился в Новгород. По прибытии в Новгород он передал большую часть епархиальных дел своему викарию, посвящая время на молитву, чтение назидательных книг, приготовляя себя к переходу в вечность. В конце 1800 года Гавриил просил уволить его от управления новгородской епархией, с тем чтобы ему жить в московском Симоновом монастыре, но это прошение принято было государем с неудовольствием. Согласившись на увольнение, он повелел остаться митрополиту в Новгороде. Здесь Гавриил и скончался 26-го января 1801 года.

Современным Гавриилу знаменитым иерархом русской Церкви был московский митрополит Платон Левшин. Он был сын дьячка села Чашникова, родился 29-го июня 1737 года и в честь первоверховного апостола наречён Петром. Десяти лет Пётр, поступил учиться в славяно-греко-латинскую академию, где с отличным успехом прошёл весь курс наук, преодолев силой своей воли все затруднения, какие ему встречались от недостатка учебных пособий. По окончании академического курса, Левшин определён был учителем пиитики в академию. Сверх преподавания пиитики на него возложена была должность катехизатора, которая доставила ему громкую славу и имя московского апостола. В 1758 году архимандрит Троицкой лавры и придворный проповедник Гедеон пригласили даровитого проповедника в Троицкую семинарию в учители риторики. В этом же году Левшин в лавре пострижен был в монашество наместником лавры Гавриилом, с именем Платона, в честь архиепископа московского Платона Малиновского. Быстрому возвышению Платона много содействовал расположенный к нему архимандрит лавры Гедеон. Несколько раз Гедеон вызывал Платона в Петербург, где он получил сан иеромонаха и говорил проповеди, которые обратили на него внимание двух сильных вельмож: графа Разумовского и Шувалова. В 1759 году Гедеон определил Платона префектом Троицкой семинарии, а в 1761 году – ректором. В следующем году ректор Платон принимал императрицу Екатерину в семинарии и говорил ей приветственное слово. Екатерина осталась им довольна и приказала определить его наместником лавры. Платон тяготился хлопотливой должностью наместника и думал от неё отказаться, но вскоре последовала перемена в его судьбе. В мае 1763 года Екатерина ездила в Ростов для переложения в новую раку мощей св. Димитрия и остановилась в лавре. Платон в её присутствии сказал слово о пользе благочестия, которое ей так понравилось, что она велела его напечатать и выразила автору милостивое одобрение. По возвращении в Москву императрицы, Платон был вызван ко двору, и ему объявлено было, что он назначается в законоучители. Во время своего пребывания при дворе Платон особенно прославился, как замечательный проповедник. Пользуясь благосклонностью императрицы, Платон быстро возвышался на служебном поприще. В 1768 году он был назначен членом Св. Синода и в сане архимандрита Троицкой Лавры принял участие в высшем управлении русской Церковью, а в 1770 году, тридцати трёх лет, хиротонисан в архиепископа Тверской епархии с оставлением в должности законоучителя и настоятеля Лавры. В Тверь отпущен был Патон ненадолго, а затем снова вызван был в Петербург для присутствия в Св. Синоде и для занятий по должности законоучителя при наследнике, а потом при его невесте Наталье Петровне. По случаю брака великого князя он сложил с себя обязанности законоучителя и был отпущен в свою епархию. Платон много сделал для благоустройства епархии своими заботами об улучшении семинарии, о благочинии среди духовенства и приведении в порядок дел епархиального управления.

В 1775 году Платон назначен был архиепископом в Москву. Назначение это сильно его смутило. Московская епархия, страдавшая многими беспорядками, требовала существенных преобразований, а вводить эти преобразования в Москве было и трудно, и опасно, как показал пример предшественника Платона Амвросия, который своими распоряжениями вызвал сильное раздражение против себя и был убит в чумный 1771 год. Платон подал просьбу об отставке, но просьба была возвращена с надписью Екатерины: «Держусь моего указа». С 8-го февраля 1775 года началось 37-ми-летнее славное служение Платона в первопрестольной столице.

Московская епархия под мудрым управлением Платона быстро обновилась; духовные места в ней наполнились лицами достойными и образованными, производившее большой соблазн в народе крестцовое или безприходное духовенство удалено из столицы, изданы распоряжения, много способствовавшие улучшению нравов духовенства и его быта. Платон говорил о себе, что он застал своё духовенство в лаптях, но успел обуть его в сапоги и ввести в гостиные. Особенно архипастырь Платон заботился об улучшении судебной части в духовном ведомстве, ревностно восставая против распространённого в то время мздоимства. Платон привёл в цветущее состояние Московскую академию, полным директором которой назначен был указом Св. Синода, и любимую троицкую семинарию, открыл для образования духовенства несколько первоначальных училищ или семинарий. Под своим руководством Платон воспитал целую школу образованных монахов-платоников, которые впоследствии стали занимать высшие иерархические места, распространяя дух и предания своего учителя в разных местах России.

Своё архипастырское служение в Москве Платон ознаменовал ревностными заботами о благоустройстве храмов и монастырей, о благоговейном совершении богослужения и религиозном образовании народа. Попечением о религиозных потребностях паствы, своим ораторским талантом, уменьем совершать богослужение торжественно архипастырь московский приобрёл общую любовь народа. Славное и продолжительное архипастырское служение Платона в первопрестольной столице оставило по себе глубокую память в московской епархии. Слава Платона распространилась за пределы России. Нередко из-за границы приезжали в Москву образованные лица, чтобы видеть знаменитого иерарха и заявить ему уважение. В первые годы своего святительства в Москве Платон ездил в Петербург для присутствования в Св. Синоде, но потом «скучая присутствием, по течению дел, с его мыслями и началами несходными», как говорит он сам, решил отказаться от звания члена Св. Синода. В это время Платон многому не сочувствовал в петербургской деятельности и с свойственной ему откровенностью высказывался против некоторых мероприятий по духовному ведомству. Императрица стала относиться к нему не с прежней благосклонностью. Вследствие неприязненного отношения к Платону духовника императрицы Памфилова, он долгое время не получал сана митрополита. Только в 1781 году императрица наградила ого саном митрополита. Чувствуя ослабление сил, Платон стал тяготиться делами и думать об увольнении на покой. В 1788 году он приступил к построению Вифанского монастыря, в трёх вёрстах от лавры, где пожелал окончить последние годы свои в уединении. В 1792 году он подал прошение об увольнении на покой, но императрица его не уволила, позволив ему жить в лавре и Вифании, а управление епархиальными делами поручила викарию. С этого времени он более проживал в лавре и Вифании, приезжая в Москву раза два в год. Когда в 1796 году на императорский престол вступил Павел I, Платон был весьма утешен вниманием к себе своего царственного ученика. Государь в 1797 году, после коронации, посетил вифанское уединение Платона, повелел возвести Вифанскую пу́стынь на степень второклассного монастыря и учредить при ней семинарию. По воле государя, основан был Платоном при Вифанском монастыре новый рассадник духовного образования, заменивший лаврскую семинарию, которая была закрыта вскоре после смерти Платона.

Престарелый митрополит, изнемогая от болезней, не раз просил государя об увольнении на покой, но получал ответ: «Сему быть нельзя». В 1801 году Платон первенствовал при коронации государя Александра I и при этом произнёс знаменитое слово, переведённое потом на многие европейские языки. В царствование Александра I Платон жил в Вифании, не принимая участия в делах Церкви. В 1811 году, чувствуя великое изнеможение сил, Платон чрез обер-прокурора Св. Синода испросил у государя увольнение от управления епархией. 1812 тяжёлый для России год был последним годом для Платона. 75-ти-летний старец со скорбью узнал о вторжении врагов в Россию и воскликнул: «Вот до каких времен я дожил!» Когда Москва была взята неприятелем, Платона насильно увезли в Махрицкий монастырь. Октября 12-го он опять возвратился в Вифанию и, получив весть о выходе неприятеля, сказал: «Москва свободна, и я теперь умру спокойно». 11-го ноября великого святителя не стало. Тело Платона погребено в созданной им церкви в Вифании. Над могилою устроен скромный памятник с надписью, им самим сочинённой:

ЗДЕСЬ ПОГРЕБЕН ТЕЛОМ

Преосвященный ПЛАТОН, Митрополит Московский, Архимандрит Троицкия Лавры и сея Вифанския Обители и при ней семинарии Основатель.

В царствование Павла I и Александра I высшие иерархические места в русской Церкви стали занимать ученики Платона. При жизни Платона призван был к высшему управлению делами Церкви ученик его Амвросий Подобедов. Амвросий, в мире Андрей, сын священника Владимирской епархии, обучался в Троицкой семинарии под руководством Платона. По окончании курса, он проходил учительские должности в той же семинарии. В 1768 году Подобедов был пострижен в монашество и переведён в Московскую славяно-греко-латинскую академию, где занимал должности сначала проповедника, потом префекта и с 1774 года – ректора. В 1778 году Амвросий был рукоположен во епископа севской епархии и викария московской митрополии, а в 1781 году вызван был Платоном в Москву для пособия по делам епархиального управления и переведён был на крутицкую епархию. Через четыре года Амвросий назначен архиепископом казанским и своё десятилетнее управление казанской епархией ознаменовал ревностными заботами о благоустройстве местной семинарии. В 1795 году архиепископ Амвросий вызван был в Петербург для присутствования в Св. Синоде, а по увольнении Гавриила от управления петербургской епархией, назначен на его место и с этого времени стал во главе церковного управления в качестве первенствующего члена Св. Синода.

Служение Амвросия совпало с бедственным дли России 1812 годом. В это время, как и в старину, наша иерархия ознаменовала себя высокой патриотической деятельностью. Св. Синод на спасение бедствующего отечества пожертвовал из своего капитала 1¹/₂ миллиона. Первенствующий член Синода Амвросий пожертвовал от Александро-Невской лавры и новгородского архиерейского дома на государственные нужды билет в 20.000 рублей. Страшные бедствия, постигшие Россию в это время, пробудили в русских горячее патриотическое чувство. Это чувство спасло Россию от нашествия иноплеменников и возбудило в русском обществе стремление к охранению национальной самобытности. Такое стремление нашло себе твёрдую опору в самодержавных вождях земли русской. Преемник Александра I, государь Николай Павлович, твёрдый ревнитель русской народности и православия, задачей своего царствования поставил охранение нача́л русской народности. Этому охранительному направлению сообщил силу и жизненность великий иерарх, занимавший первенствующее положение в русской Церкви в продолжение целого полувека, митрополит московский Филарет Дроздов.

Филарет, в мире Василий Михайлович, родился 26-го декабря 1782 года в городе Коломне, где отец его Михаил Феодорович был диаконом, а потом протоиереем собора. После домашнего образования В. М. Дроздов в 1791 году поступил в Коломенскую духовную семинарию и учился в ней до 1799 года, когда семинария эта, за перемещением коломенской архиерейской кафедры в Тулу, была закрыта. Довершил своё образование Дроздов в Троицкой лаврской семинарии, которая в то время, благодаря попечениям её начальника митрополита Платона, стояла наравне с академиями. В лаврской семинарии Дроздов учился в философском и богословском классах до ноября 1803 года. С блестящим успехом окончив семинарский курс, Дроздов митрополитом Платоном был определён на должность учителя греческого и еврейского языков в лаврской семинарии. Необыкновенные дарования и в особенности блестящий проповеднический талант молодого учителя обратили на него внимание семинарского начальства и митрополита Платона. После первой проповеди, произнесённой Дроздовым в 1806 году в Троицком соборе Сергиевой лавры, митрополит Платон писал своему викарию Августину: «А у меня проявился отличнейший проповедник – учитель Дроздов; я сообщу его проповедь, и вы удивитесь». В этом же году учитель Дроздов перемещён был с греческого класса на высший класс поэзии и определён на должность лаврского проповедника, а в 1808 году перемещён на класс риторики.

Даровитейшего учителя митрополит Платон стал склонять к принятию монашества, и в 1808 году Дроздов принял пострижение с именем Филарета. В следующем году Филарет митрополитом Платоном был рукоположен в иеродиакона и в этом сане был вызван в Петербург и назначен на должность инспектора Петербургской семинарии и профессора философских наук. В Петербурге Филарет нашёл себе покровителя в митрополите Амвросии, а Амвросий в Филарете приобрёл себе главного помощника и твёрдую опору. 26-го марта Филарет Амвросием посвящён был в иеромонаха, а в августе назначен на должность ректора Александро-Невского училища с оставлением в прежних должностях. 10-го февраля 1810 года Филарет был перемещён на должность бакалавра богословских наук в Петербургскую академию. В это время молодой бакалавр-иеромонах своею учёной деятельностью и своим даром проповедничества обратил на себя всеобщее внимание и уже в 1811 году за отличие в проповедании слова Божия был всемилостивейше награждён наперсным крестом и возведён в сан архимандрита. Митрополит Амвросий и обер-прокурор Св. Синода князь A. Н. Голицын содействовали быстрому возвышению Филарета на служебном поприще. В 1812 году он был определён на должность ректора Петербургской академии и профессора богословских наук и назначен членом консистории и комиссии духовных училищ. За неутомимые труды в звании ректора и профессора он награждён был в 1813 году орденом св. Владимира. За высокие учёные труды он удостоен был степени доктора богословия. 23-го июня 1817 года Филарет назначен был викарием петербургской епархии и епископом ревельским и рукоположен 5-го августа. В следующем году произошли перемены в составе Св. Синода. Первенствующий член Синода митрополит Амвросий был уволен в Новгород, где вскоре и скончался. На его место переведён был из Чернигова архиепископ Михаил Десницкий. Филарет 15-го марта 1819 года назначен был архиепископом тверским и членом Св. Синода. В сентябре следующего года он перемещён был на ярославскую епархию, но Промысл Божий приготовил ему служение не в Ярославле, а в первопрестольной столице. В марте 1821 года митрополит Михаил скончался, и на его место переведён московский митрополит Серафим Глаголевский. В преемники Серафиму назначен был Филарет. Почти полвека управлял Филарет московской епархией и своё святительское служение в первопрестольной столице, сначала в сане архиепископа, а с 22-го августа 1826 года в сане митрополита, ознаменовал изумительной деятельностью. Полстолетия церковная жизнь не только в московской епархии, но и во всей России, находилась под влиянием святителя Филарета. Не было ни одного церковного дела, в котором не принимал бы деятельного участия знаменитый иерарх. Он принимал непосредственное участие в решении церковных вопросов не только нашей русской Церкви, но и Церкви вселенской. Нередко он участвовал в решении дел государственных. Ему принадлежит редакция таких важных государственных актов, как акт о престолонаследии после Александра Павловича, манифест об освобождении крестьян и др. 19-го ноября 1867 года митрополит Филарет скончался и погребён в Троицкой Сергиевой лавре, где любил часто бывать во время своей жизни.

Обширнейшая переписка митрополита с разными лицами, его многочисленные мнения и отзывы по церковно-государственным вопросам России, делам православного Востока, и резолюции по делам епархиального управления остались памятниками его неутомимой административной деятельности и его обширного влияния на современную ему жизнь. В величественной, всеобъемлющей деятельности Филарета воспроизвелась деятельность тех великих первосвятителей русских, которые создали современную жизнь России.

При жизни митрополита Филарета первенствующим членом Синода стал служивший первоначально под руководством московского святителя, сначала в должности ректора Московской семинарии, потом в сане викарного епископа, Исидор Никольский, с 1860 года митрополит петербургский. Воспитанник Тульской семинарии и Петербургской академии, Исидор, по окончании курса занимает должность бакалавра богословских наук в академии, затем должность ректора Орловской семинарии, с 1833 года по 1837 год служил в московской епархии, потом был епископом полоцким, экзархом Грузии и с 1858 года до 1860 года – митрополитом киевским, а с 1860 года – митрополитом петербургским. После кончины митрополита Филарета Исидор стоял во главе русской иерархии в продолжение 25-ти лет, до своей смерти, которая последовала в сентябре 1892 года.

Число епархий в русской Церкви в синодальный период постепенно увеличивалось. При учреждении Св. Синода было 22 епархии и два викариатства. При императрице Елизавете Петровне открыто 6 епархий и в числе их две в столицах – Петербурге и Москве. Открытие епархий петербургской и московской последовало в сентябре 1742 года. Петербургская епархия составилась из ближайших мест к Петербургу и называлась сначала петербургской и шлиссельбургской. Московская епархия первоначально была весьма обширна. В состав её вошли города и уезды бывшей патриаршей области, а именно: Москва с ближайшими уездными городами, Владимир, Калуга, Кострома, Пенза. Тамбов и несколько городов, находящихся ныне в губерниях Смоленской, Орловской, Саратовской, Симбирской, Тверской и др. Первым московским епархиальным архиереем в сане архиепископа был Иосиф Волчанский, переведённый из Могилева. В царствование Елизаветы Петровны из Московской епархии образованы четыре епархии: переславская, владимирская, костромская и тамбовская. При Екатерине II учреждено 5 епархий, при Павле Петровиче 6, в царствование Николая Павловича 16 епархий, а в царствование Александра Николаевича 11. В 1799 году Св. Синодом издано расписание епархий русской Церкви сообразно с пределами Российской Империи. Со времени Петра I число митрополий и архиепископий в русской Церкви было ограничено. Пётр повелел ставить епископов там, где прежде были митрополиты. При нём митрополиты лишены были и своих отличий: белый клобук митрополитов был заменён чёрным, а митрополичий саккос предоставлено было носить всем епископам. При Екатерине II епархии были разделены на три класса. К первому классу отнесены три епархии: Новгородская, Московская и Петербургская, ко второму 8 епархий и к третьему – 20. В епархиях первых двух классов положено быть архиепископам, в епархиях третьего класса – епископам. Сан митрополита давался в награду за личные заслуги. Впоследствии этот сан остался за епархиями первого класса. С отменением в 1867 году разделения епархий на классы, архиепископский титул обращён был в награду, не приурочиваясь к определённым кафедрам.

В патриарший период в каждой епархии были административные и судебные учреждения, которые назывались приказами, архиерейскими домами, домовыми архиерейскими конторами. Под властью епархиального архиерея ими управляли судьи, иногда монашествующие, иногда белого духовенства. В синодальный период архиерейские приказы стали преобразовываться в духовные консистории. В 1744 году был издан указ об учреждении консисторий по всем епархиям. В первое время членами консисторий были монашествующие лица, но впоследствии предписано было назначать в члены консисторий и лиц белого духовенства. До 1841 года консистории действовали по инструкциям и распоряжениям епархиальных архиереев, в 1841 году консистории получили общий устав, который был пересмотрен и вновь издан в 1883 году. Существовавшие в патриаршей области по уездам духовные управления, называвшиеся десятильничьими дворами, после учреждения Св. Синода стали называться духовными правлениями. В каждом духовном правлении находился духовных дел управитель, или ведатель, из лиц духовных. Для делопроизводства в духовных правлениях определялся повытчик. В 1840 году духовные правления признаны были ненужными и стали постепенно закрываться. Для надзора за поведением духовенства в XVIII столетии учреждена должность духовных заказчиков и помощников их десятиначальников, получивших впоследствии общее название благочинных. Митрополит московский Платон Малиновский назначил в Москве по два благочинных в каждом сороке¹⁴ и составил для них инструкцию. Митрополит Платон II Левшин составил новую инструкцию благочинным. По его инструкции «благочинный есть избранная по изволению и усмотрению архиерейскому особа из достойных разумом и добродетелью пред другими преимуществующих священников для наблюдения в церкви Божией, а особливо в служителях ея – священниках, диаконах и причетниках порядка и исправности к пользе христиан и к славе Божией».

В синодальный период существенные перемены произведены в способах содержания русской иерархии. В 1701 году имения архиерейских кафедр и монастырей поступили в ведение государственного учреждения – монастырского приказа. На содержание архиерейских домов и монастырей назначены были денежные и хлебные оклады, очень скудные, «без чего пребыть невозможно», а остальные доходы с имений поступали в государственную казну. По докладу Св. Синода 1721 года о том, что церковные имения от гражданских управлений пришли в скудость и пустоту, Пётр I повелел заведовать ими Св. Синоду. Монастырский приказ был подчинён Синоду и в 1724 году переименован в Камер-контору. Камер-контора из собранных с имений доходов отпускала кафедрам и монастырям определённое содержание. В царствование Анны Иоанновны церковные имения снова были изъяты из ведения Св. Синода и отданы в ведомство гражданского учреждения – Коллегии экономии. Случалось в это время, что правительство расходовало на государственные нужды всю сумму, собираемую с церковных имений. В 1741 году при Елизавете Петровне, по ходатайству Св. Синода, церковные имения отданы были в ведение Синода, и для управления этими имениями учреждена была канцелярия синодального экономического правления. При Екатерине II церковные имущества окончательно перешли в государственную собственность. Учреждённая императрицей комиссия из духовных и светских лиц к началу 1764 года приготовила проект, об изъятии церковных имуществ из духовного ведомства и о штатах денежного жалованья духовенству. Для определения штатного назначения все епархии были разделены на три класса. Епархиальные штаты по классам различались между собою количеством оклада жалованья и числом лиц, служащих при архиерейских домах. В феврале 1764 года проект комиссии был Высочайше утверждён и осуществлён сначала в Великороссии, а потом в Малороссии. Для заведования церковными имениями учреждена была Коллегия экономии из светских лиц. По упразднении Коллегии экономии в 1781 году, церковные имения переданы наравне с государственными имуществами в казённые палаты.

Отобрание церковных имений вызвало сильное недовольство среди высшего духовенства. Горячий ревнитель церковных прав, ростовский митрополит Арсений Мациевич, открыто восстал против правительственных распоряжений о церковных имениях. Он подал в Синод два отношения, в которых доказывал, что церковные имения должны быть в управлении иерархии, и никто не имеет права их отбирать, не подвергаясь отлучению от Церкви. В своих доношениях Арсений резко порицал указ императрицы об учреждении комиссии. Не довольствуясь посылкой этих доношений, Арсений в неделю православия совершил особый чин проклятия, прибавив к печатному чину анафему на обидящих Церковь. Синод об Арсении донёс императрице, и она повелела судить его, как злонамеренного и преступника. Арсений привезён был в Москву и после допроса приговорён к лишению сана, расстрижению и преданию мирскому суду, по которому он должен был подвергнуться смертной казни. Но императрица изменила это решение, повелев, по лишении сана, отослать виновного в отдалённый монастырь. Арсений отправлен был в Никольский Корельский монастырь. Вскоре судьба Арсения ухудшилась. В беседах с архимандритом Арсений позволил себе резкие отзывы об императрице. Об этом было донесено. Тогда императрица приказала лишить Арсения монашеского чина, переименовать Андреем-вралем и послать на жительство в Ревельскую крепость, где он и скончался в 1772 году.

При императоре Павле Петровиче средства содержания архиереев были увеличены. Указом 1797 года он повелел возвысить оклад архиерейским домам и монастырям и отвести лучшие земли с угодьями, так, чтобы при архиерейском доме было 60 десятин, а при монастырях по 30-ти десятин. При Александре I архиерейским домам предоставлено право приобретать, с Высочайшего соизволения, недвижимую собственность.

Со времени учреждения Св. Синода издан был целый ряд распоряжений, направленных к улучшению быта духовенства. При Петре I внимание правительства было обращено на излишнее размножение приходов и многочисленность священно-церковнослужителей, как на причину крайней бедности белого духовенства. При Петре Великом запрещено было строить церкви свыше потребы. Постройка новых церквей дозволялась не иначе, как с разрешения Св. Синода и даже самого государя. Вместе с запрещением строить лишние церкви последовало запрещение поставлять священников, диаконов и церковных причетников свыше подобающей потребы. Заботясь об уменьшении духовенства, правительство обратило внимание на многочисленных детей духовенства, проживавших без должностей при церквах. Таких детей велено было забирать в военную службу. Не поступивших на службу военную или гражданскую велено было записывать в подушный оклад. Подлежащих платежу записывали за помещиками или кем-либо из прихожан, и при этом случалось, что дети священников обращались со временем в крепостных. При преемниках Петра I продолжали издаваться распоряжения об уменьшении числа лиц духовного сословия. При Анне Иоанновне забирались в солдаты все не служащие церковники и дети духовенства от 15-ти до 40-ка лет, и в первый же набор взято в солдаты 6.557 человек. Подобные же разборы церковников и детей духовенства происходили в последующие царствования. При императоре Николае Павловиче, в 1831 году, в последний раз забирали в военную службу праздных людей духовного звания и из служащих церковников, негодных и неисправных, в возрасте от 15-ти до 40-ка лет. В царствование Александра Николаевича постановлениями особого присутствия по делам православного духовенства, открытого в 1862 году, из духовного звания были выключены сверхштатные причетники, сторожа и звонари при церквах и дети духовенства. По своим правам дети священнослужителей были приравнены к детям личных дворян и к потомственным почётным гражданам, а дети церковно-служителей – к личным почётным гражданам, и всем предоставлено право поступать на службу военную или гражданскую, и, по желанию, обращаться к торговым, промышленным и другим занятиям.

Уменьшением числа церквей и духовных лиц не обеспечивалось духовенство в средствах содержания, когда источники этого содержания оставались прежние. Такими источниками для некоторых из духовных лиц была казённая руга, денежная или хлебная, а для большинства–доходы с прихожан. То и другое обеспечение духовенства было самое скудное, а между тем являлись новые сборы с духовенства на школы, богадельни, сбор драгунских лошадей, повинности: пожарная, караульная и др. До времён Екатерины II правительство не предпринимало решительных мер к обеспечению духовенства. Екатерина II в 1766 году предписала межевым канцеляриям отмежевать к сельским церквам по 33 десятины. Духовенство было освобождено от разорительных для него сборов на епархиальных архиереев. Надел сельских приходов землёй продолжался в царствование Павла Петровича, Александра I и Николая Павловича. При императоре Николае Павловиче из сумм государственного казначейства стало отпускаться жалованье для приходского духовенства. К концу его царствования считалось более 55.163-х священнослужителей, пользовавшихся казённым жалованьем. При Александре II оклады жалованья духовенству были увеличены, и учреждены были церковно-приходские попечительства, которые должны были вместе с приходскими церквами и школами заботиться о содержании причтов.

В синодальный период предприняты были меры к возвышению прав духовенства. В 1742 году, по ходатайству Св. Синода, духовенство было освобождено от многочисленных повинностей, которые на него были возложены. Екатерина II запретила духовным властям подвергать телесному наказанию священников и диаконов. При Екатерине II лучшие епархиальные архиереи заботились о возвышении духовенства. Гавриил Петров, Платон Левшин, св. Тихон Воронежский предписывали духовным властям обращаться с подчинённым духовенством почтительно, защищали его от обид со стороны светских лиц и старались возвысить духовенство чрез образование и улучшение его нравов. При императоре Павле I духовенство было освобождено от телесных наказаний за уголовные преступления, так как наказание, «чинимое в виду самых прихожан тем, от коих они получали спасительныя тайны, располагает их к презрению священнаго сана». Александр I освободил от телесных наказаний жён священнослужителей и их детей. Со времени Павла I были учреждены награды для белого духовенства камилавками, наперсными крестами, митрами и орденами.

Со времени Петра I одной из важнейших забот церковного и гражданского правительств было заведение школ для образования духовенства. В Московской Руси был единственный рассадник духовного образования – Московская академия, но она к концу ХVІІ века пришла в упадок и при господстве в ней греческого образования не была рассадником западного образования, которое хотел распространить в России великий Преобразователь. Пётр I решил в Московской академии ввести западное образование и с этой целью поручил её попечению местоблюстителя патриаршего престола, Стефана Яворского. Стефан, воспитанник Киевской академии, преобразовал Московскую академию по образцу Киевской. В Москву вызваны были наставники из Киева, которые в академии Московской завели киевские школьные порядки и латинское образование Киевской академии. Преобразованная Московская академия сделалась образцом, по которому стали устрояться духовные школы в Великороссии. Кроме Московской академии, в начале ХVIIІ века стали открываться школы с латинским образованием в тех епархиях, в которых архиереями были образованные малороссы. Но до учреждения Св. Синода таких школ было весьма немного. Со времени учреждения Св. Синода число школ увеличилось. По определению Духовного Регламента, в каждой епархии должны быть училища для обучения детей духовенства «в надежду священства». Содержать такие училища велено отчасти на архиерейские доходы, отчасти из сборов с церковных и монастырских земель. Обучение в школах было обязательно для всех детей духовенства; не обучавшиеся в них подлежали разборам для исключения из духовного звания. На первых порах заведение духовных школ находило для себя препятствия как в нежелании духовенства отдавать своих детей для обучения в школы, так и в недостаточности средств для их содержания. Духовенство так неохотно отдавало детей в школы, что указом Св. Синода предписано было тех поповских и диаконских детей, которые в учении быть не хотят, имать в школы неволею. И учеников забирали в школы насильно, иногда даже в кандалах, под конвоем. Некоторые из школьников нарочно притворялись глупыми, чтобы избежать учения.

Непривычная и суровая школьная жизнь, или, как выражается Духовный Регламент, «служительное житие», в тогдашних школах заставляла многих учеников бегать из школ в дома родителей. Таких беглецов разыскивали при помощи полиции. Духовное начальство очень дорожило учениками; исключение негодных учеников производилось только после годичного испытания и то только в таком случае, если ученик «окажется детина непобедимой злобы, свирепый, до драки скорый, непокорливый». Открытие школ находило большое препятствие в недостатке средств на их содержание. Назначенный хлебный сбор с церковных и монастырских земель был источником содержания школ, недостаточным и непостоянным. И в некоторых епархиях школы не были открыты за неимуществом монастырей, за скудостью епархии. Случалось, что открытые школы закрывались по недостатку средств на их содержание. Так, в ростовской епархии закрылись две школы за недородом хлеба у церквей и монастырей. В 1726 году распущено 100 учеников в школе суздальской по недостатку хлеба. Недостаток учителей также препятствовал открытию школ. Вследствие недостатка учителей обучение в большей части духовных школ ограничивалось только одной грамотностью и изучением начатков православного учения и арифметики. В царствование Анны Иоанновны издано было распоряжение об открытии духовных школ. По всем епархиям курс школ был расширен чрез введение предметов среднего образования. С этого времени архиерейские школы, как средние учебные заведения, в отличие от низших школ грамотности, стали называться семинариями. Под конец царствования Анны было у нас 17 семинарий, и учеников считалось 2.582 При Елизавете Петровне число семинарий увеличилось, но нерасположение духовенства к школьному образованию, а главное, недостаток средств для содержания школ мешали распространению школьного учения. За непредставление детей в школу постановлено было брать с отцов штраф в размере 10 рублей. Ученики продолжали бегать из школ, и в семинарских каталогах очень часто ставилась пред фамилиями учеников отметка: semper fugitiosus (часто бегающий). Бывали случаи, что все ученики разбегались из школы, и приходилось прекращать учение. В истории Тверской семинарии был такой случай: в мае 1732 года несколько учеников было отпущено на вакацию, но вместе с ними разбежались и остальные. Прошло лето, прошла осень, а в семинарию ни из отпущенных, ни из бежавших никто не являлся. Наконец, 15-го декабря учитель Евдокимов донёс об этом событии архиерейскому приказу, причём представил список одних отпущенных, а о бежавших показал, что он их не знает, кто были такие, потому что во время отпуска, когда они бежали, утащили у него и все ученические списки. В Воронежской семинарии в 1749 году собрано было 35 учеников, но во время Пасхи бежало из них 30 человек, вследствие чего пришлось остановить самое учение.

Общим источником содержания всех школ продолжал оставаться сбор хлебный, который постепенно стал заменяться денежным, и сбор штрафной, за уклонение духовенства от обучения в школе детей. Скудость и непостоянство подобных источников содержания школ побуждали архиереев содержать школы на свои средства или изобретать какие-либо другие. В некоторых епархиях на содержание школ брались особые сборы с духовенства, отводились земли под семинарские огороды, зачислялись за бедными учениками причетнические места. Сами ученики старались добывать себе средства к содержанию. Многие добывали себе пропитание перепиской книг, а некоторые нанимались и на чёрные работы. Св. Тихон, учась в новгородской школе, нанимался копать у новгородских огородников гряды. Весьма распространённым способом к добыванию пропитания у учеников был поборы по добрым людям. В праздники Рождества и Пасхи ученики ходили по домам славить. В южнорусских епархиях иногда ученики отправлялись с своими супликами (славлениями) по епархии и, таким образом, добывали себе средства продовольствия на предстоящий учебный год.

Екатерина II обратила особенное внимание на духовные школы в первый же год своего царствования. Недовольная состоянием духовных школ, императрица учредила особую комиссию из трёх образованных духовных лиц: Гавриила, епископа тверского, Иннокентия псковского и иеромонаха Платона Левшина, и поручила им составить проект преобразования духовных школ. Комиссия предположила все школы разделить на высшие, средние и низшие, расширять семинарский курс введением предметов общеобразовательных: математики, истории, географии, ввести новые методы преподавания и смягчить прежнюю суровую школьную систему наказаний. В высших школах, которые предположено было открыть только в Новгороде, Казани, Ярославле и Петербурге, предполагалось ввести преподавание новых языков и еврейского. Московскую академию, по проекту комиссии, предположено отличить от других школ и назвать духовным университетом. Проект этот не был осуществлён, но не остался без влияния на внутренний строй духовных школ.

Духовные школы основывались на началах латинского образования Киевской академии. Латинский курс обучения распределён был в семинариях на 8 классов. Первый класс назывался фарой, или аналогией. В этом классе учили читать и писать по-латыни. Второй класс назывался инфимой, и в этом классе начиналось изучение латинской грамматики. В третьем классе, называвшемся грамматикой, проходились грамматические правила. В четвёртом классе, синтаксиме, заканчивали грамматику. Большая часть времени в этом классе посвящалась переводам с латинского на русский и с русского на латинский. Переводы эти писались в классе (экзерциции) или давались на дом (оккупации). Синтаксимой заканчивался ряд низших школ, и далее следовали высшие классы: пиитика, риторика, философия и богословие. Эти высшие классы первоначально существовали только в немногих семинариях, а в остальных курс учения оканчивался риторикой. К концу XVIII века эти высшие классы были открыты во всех семинариях, за исключением очень немногих. В пиитике изучали правила латинского стихосложения, а в риторике – формы ораторской речи. Со второй половины ХVIII века в пиитике и риторике стали изучать и произведения русских писателей. Риторический класс считался весьма важным и обычно продолжался два года. Философия проходилась также два года и разделялась на следующие части: диалектику, или логику, физику, психологию, метафизику и ифику. В богословском классе ученики учились большей частью до приискания места. Одни из учеников учились богословию два года, другие 3, 4 и даже 5 лет. Богословие в семинариях преподавалось по латинскому руководству Фомы Аквината, которое уже в самом конце ХVIII века стали в некоторых семинариях заменять руководствами протестантских богословов. Лучшим средством для развития учеников, кроме составления ими различных упражнений и диссертаций, считались диспуты. Диспуты в семинариях производились очень часто. Одни из них были приватные и производились в одних семинариях каждую неделю, в других – каждый месяц. Публичные диспуты назначались два раза в год: пред рождественскими и летними каникулами. Публичные диспуты производились с особенною торжественностью, в присутствии многочисленных посетителей. Объявление о диспутах и тезисы, о которых назначалось спорить, рассылались пред диспутом ко всем почётным лицам города на разрисованных листах. Диспуты начинались пением кантат. Одни из студентов защищали предложенный вопрос, другие возражали.

Для лучшего воспитания учеников духовных школ, «Духовный Регламент» повелел учреждать их в виде закрытых заведений, «образом монастыря», с подчинением учеников точным регулам, с распределением времени по звонкам, под надзором ректора, префекта и старших из учеников. «Регламент» дозволял ученикам игру на мусикийских инструментах и дважды в год делать комедию для приучения к честной смелости и вежливости. Лучшими семинариями были: Харьковская, называвшаяся коллегиумом, Петербургская в Невской лавре, Троицкая лаврская, основанная в Сергиевой лавре в 1742 году. Троицкая семинария при митрополите Платоне считалась лучшей, так что в неё для изучения богословских наук посылали учеников даже из академии. В царствование Александра I последовало преобразование духовных школ, произведшее крупную перемену в их состоянии. В самом начале своего царствования, предприняв в широких размерах преобразование светских учебных заведений, Александр Павлович обратил внимание и на нужды духовного образования. 29-го ноября 1807 года, по воле государя, был учреждён комитет об усовершенствовании духовных училищ. Членами этого комитета были: Амвросий Подобедов, митрополит новгородский и петербургский, Феофилакт, епископ калужский, протопресвитер и духовник государя, С. Ф. Краснопевков, священник армии и флота И. С. Державин, обер-прокурор Св. Синода A. Н. Голицын и граф M. М. Сперанский. Комитет открыл свои заседания 3-го декабря, а в июле 1808 г. совершенно покончил их. С деятельностью комитета по преобразованию духовных училищ знакомит нас доклад, представленный государю и написанный Сперанским. В этом докладе комитет представил план преобразования духовных школ и проект изыскания средств на их содержание. Приступая к такому преобразованию, комитет обратил внимание на недостатки прежних школ. Наши духовные школы, возникшие первоначально в виде школ грамматических и устрояемые потом по образцу Киевской коллегии, не имели однообразного устройства и мало приноровлены были к потребностям духовного образования. В академиях вместе с классами высших богословских и философских наук существовали низшие грамматические классы. Таким образом, академии не имели характера высших духовно-учебных заведений, какими они должны быть по своему назначению, и по курсу наук не отличались от семинарий. В семинариях обучение также начиналось с чтения и письма и оканчивалось богословием. Эта много предметность семинарского образования была причиной того, что не все науки семинарского курса могли быть проходимы с надлежащей полнотой; особенно, недоставало времени для прохождения наук философских и богословских. «Курс предметов семинарского учения, – писал комитет в своём докладе, – от первоначальных познаний простираясь до самых высших наук, не оставляет сим последним ни надлежащаго времени, ни нужнаго пространства». Продолжительность семинарского курса в разных семинариях была неодинакова. Духовные школы не имели определённого устава и не были подчинены общему надзору. Все духовные училища подчинены были ведению местных архиереев и управлялись по их инструкциям. От большего или меньшего внимания местного епископа зависело то или другое состояние семинарии. Многие недостатки в устройстве духовных училищ зависели от недостатка средств на их содержание. На все духовные школы отпускаемо было всего 180.000. «Эти средства, – заметил комитет, – не давали возможности содержать училищный дом, учителей, библиотеку, учебные пособия и учеников». Указав недостатки прежних школ, комитет начертал план преобразования их. Комитет произвёл правильное распределение училищ по степеням образования, определил предметы обучения в них и в общих чертах начертал устав академий, семинарий и училищ. Применяясь к общему плану устройства светских учебных заведений, комитет разделил духовные училища на 4 класса: академии для нескольких епархий, семинарии для епархии, уездные училища для уездов и приходские для приходов. Указав общую цель учреждения всех духовных училищ – основательное и твёрдое знание предметов, к духовному званию принадлежащих, комитет академиям, семинариям и училищам назначил особые цели. Академии, по мысли комитета, предназначены стать на среде просвещения, свойственной высшему духовному образованию. Назначение семинарий – доставить способных воспитанников академиям и приготовить достойных священнослужителей. Уездные училища должны дать родителям лучшие способы к воспитанию детей в познаниях, свойственных их возрасту и назначению. Приходские училища – распространить отрасли единообразного и методического учения в сёла и деревни. Академии из училищ, обнимавших все предметы общего и духовного образования, вмещавших учеников разного возраста и знания, по проекту комитета, преобразовались в высшие духовно-учебные заведения, с курсом наук общеобразовательных и богословских и с высшими научными требованиями изучения их. Кроме образования юношества, академии предназначались, вообще, содействовать распространению учёности в духовенстве. С этой целью комитет учредил в академиях конференцию, обязанности которой были: цензура духовных книг и производство в учёные степени. В семинариях комитет назначил шестилетний курс, который состоял из трёх отделений: низшего – риторического, среднего – философского и высшего – богословского. Семинариям придан характер средних учебных заведений со строго определённым курсом наук общеобразовательных и богословских. В училищах приходских назначен двухгодичный курс для обучения чтению, письму, началам грамматики русской, первым четырём действиям арифметики и нотному пению. Для уездных училищ назначен четырёхгодичный курс. В них положено преподавать продолжение русской грамматики, продолжение арифметики, языки греческий и латинский, историю с географией, катихизис и церковный устав.

Что касается управления духовными училищами, то комитет установил такой порядок: низшие духовные училища в порядке управления были подчинены семинариям, семинарии – академиям. Управление всеми духовными школами сосредоточивалось в учреждённой в 1808 году при св. Синоде комиссии духовных училищ. Наконец, комитет обеспечил существование духовных училищ, изыскав и определив средства для их содержания. Главный источник средств для содержания духовный комитет нашёл в церковном свечном доходе.

Введение реформы в духовных училищах согласно предначертаниям комитета поручено было комиссии духовных училищ. Преобразование духовных школ вводилось постепенно, по округам, начиная с петербургского. Члены комиссии занялись составлением подробных уставов всех духовно-учебных заведений на основании предначертаний комитета 1808 года. Граф Сперанский взял на себя составление уставов, но по множеству других дел он принуждён был отказаться от этого дела, и продолжение его поручено было Феофилакту Калужскому. Проекты уставов, рассмотренные комиссией и Высочайше утверждённые, были изданы в 1814 году. Уставы эти, составленные трудами лиц, известных своим высоким образованием и выдающимися дарованиями, долгое время действовали в жизни духовно-учебных заведений. При действии этих уставов в наших духовных школах воспиталось много замечательных лиц, славных своими заслугами нашей Церкви и отечеству.

С распространением школьного образования в России развилась и церковная письменность. В первую половину ХVIII века, когда духовные школы только что учреждались, представителями богословской науки были у нас малороссы. Киев продолжал быть рассадником духовного просвещения в России и в ХVIII столетии. Из киевских учёных особенную известность в истории духовного просвещения в России приобрели видные церковные деятели эпохи преобразований – Стефан Яворский и Феофан Прокопович.

Стефан Яворский был представителем и главным распространителем в Великороссии при Петре I южнорусского латинского образования. В Киевской академии он прославился своими богословскими уроками, которые были составлены по схоластическому методу средневекового латинского богослова Фомы Аквината. Эти лекции дали повод обвинить Стефана в латинстве. Но особенно сильным обвинениям в приверженности к латинству он подвергся за своё сочинение «Камень веры». Как приверженец латинского образования, Стефан был жарким противником протестантских учений, которые в царствование Петра Великого стали распространяться в России. Главным распространителем протестантства в это время был лекарь Димитрий Тверетинов. Жарким последователем Тверетинова был его родственник цирюльник, Фома Иванов. Восставая против почитания икон, Фома Иванов дошёл до такой дерзости, что однажды в церкви изрубил косарём резной образ святителя Алексия. Московский собор 1714 года предал еретиков проклятию, и они отданы были на церковное покаяние, а Фома был сожжён на костре. По поводу ереси Тверетинова Стефан и написал своё сочинение «Камень веры». В этом сочинении он защищает те истины церковного учения, которые отвергали еретики, как-то: поклонение иконам, почитание креста, установление постов, учение о пресуществлении хлеба и вина в евхаристии, молитвенное призывание святых и проч. Всё сочинение состоит из 12-ти глав, и каждая глава разделяется на две части: в первой части раскрывается положительное учение Церкви, во второй опровергается учение еретиков. В последней главе Стефан изложил рассуждение о наказании еретиков и об обязательном значении церковных преданий для каждого члена Церкви. При опровержении протестантства Стефан следовал католическому богослову Белярмину, и разделял его взгляды на некоторые вопросы, напр., на отношение между Церковью и государством, на церковную обрядность, религиозные предания. Но дух православия предохранил Стефана от вероучительных заблуждений латинства, и в его сочинении «Камень веры» мог найти явную приверженность к латинству только пристрастный взгляд противников богословского направления и деятельности Стефана. «Камень веры» при Петре I не был одобрен к печати, как сочинение обидное для иностранцев, и издан уже по смерти Стефана. Другое замечательное сочинение Яворского «Знамение пришествия Антихриста и кончина века» написано по поводу распространившегося среди раскольников мнения, что наступило царство Антихриста, что царь Пётр – Антихрист. Главным распространителем этого мнения был книгописец Григорий Талицкий. Стефан известен как проповедник. Но его проповеди имеют недостатки, свойственные проповедям господствовавшего тогда схоластического направления: отсутствие прямого отношения к жизни, обилие разных риторических украшений. Другой знаменитый русский богослов, Феофан Прокопович, ближайший сотрудник Петра Великого в его церковных реформах, был главным представителем и распространителем нового направления и в богословии и в проповедничестве. Во время своего ректорства в Киеве он написал свои лекции по богословию, в которых отрешился от латинских руководств и принял метод протестантской богословской науки. Кроме богословских лекций, Феофан написал много и других сочинений. Большая часть этих сочинений написана по поручению Петра I, каковы, напр., «Правда воли монаршей, изложение христианского учения и благочестия», под заглавием «О блаженствах против ханжей и лицемеров, краткий катихизис, или краткое христианское учение отроку». Феофил замечателен и как проповедник. Он преобразовал русскую церковную проповедь, сообщив ей практическое, жизненное направление. Все его проповеди ближайшим образом касались современных событий и вопросов жизни. В своих проповедях он раскрывал важность разных мероприятий правительства, необходимость сношений с другими народами, пользу просвещения, вред суеверий и проч. Новое богословское направление Феофана враждебно встречено было приверженцами давно утвердившегося направления схоластического и противниками реформы. Противники Феофана прямо обвиняли его в протестантизме. Неизменно сохранявшийся в нашей иерархии дух православия удержал и Феофана от крайностей протестантизма, и прямое обвинение его в протестантизме так же несправедливо, как и обвинение Стефана Яворского в латинстве. Но своими резкими нападениями на исторически сложившийся строй жизни Феофан давал сам повод к обвинению в протестантстве. Подозрение в еретичестве долго тяготело на Феофане и препятствовало русским учёным богословам принять в руководство его богословский метод. Только уже во второй половине XVIII столетия богословские лекции Феофана приняты были сначала в Киевской, а потом в Московской академиях.

Во второй половине ХVIII века вместе с учёными малороссами выступают на поприще церковной пауки и учёные великороссы. Писания учёных великороссов более свободны от подражания западным образцам, более близки к духу, пониманию и потребностям русского народа.

Во главе церковных писателей второй половины XVIII века стоит св. Тихон, епископ воронежский, самый народный русский писатель. Святитель Тихон, в мире Тимофей Соколов, был сын бедного дьячка новгородской епархии. С 1738 года он обучался в Новгородской семинарии и, по окончании курса, остался в семинарии учителем греческого языка и поэзии. От юности отличаясь особенно склонностью к жизни подвижнической, он на 37-м году жизни принял монашество и вскоре был сделан префектом семинарии. В 1759 году, по просьбе тверского епископа Афанасия, перешёл в тверскую епархию и был определён ректором Тверской семинарии. Св. Тихон думал удалиться в уединённый монастырь, но волею высшего начальства призван был к высшему служению Церкви, сначала в сане епископа кексгольмского, викария новгородской епархии, а потом (1763 г.) в сане епископа воронежского. В 1768 году по расстроенному здоровью святитель удалился на покой в Задонский монастырь, находящийся в 90 вёрстах от Воронежа. Время на покое святитель делил между уединёнными подвигами и служением ближним. Он, питал алчущих и жаждущих, одевал нагих, принимал странных, посещал больных, был заступник и ходатай за неправедно обидимых и угнетённых. Определив себя на служение ближним, святитель Тихон в особенности ревностно подвизался в делах милосердия духовного, был всем доступен, с любовью принимал всех, кто искал у него духовного назидания. Глубоко уважаемый и любимый современниками, св. Тихон скончался в Задонском монастыре 13-го августа 1783 года. Славный своею святой жизнью, святитель Тихон в своих письменных произведениях является великим учителем христианской веры и благочестия. Все сочинения святителя были плодом благочестивых мыслей, чувств и расположений, какими он, жил. Свои сочинения он обыкновенно диктовал своему келейнику, и речь его лилась таким обильным потоком, что писец не успевал записывать. А когда, по словам писца, благодать Божия не столь сильно действовала в нём, и в мыслях чувствовался недостаток, святитель, ставши на колени, начинал молиться о ниспослании св. Духа. И молитва низводила просимую благодать, речь его становилась такою пространной, что писец не успевал рукою водить пера. Будучи плодом благодатно-просвещённого ума и непрестанного богомыслия, сочинения св. Тихона особенно способны возбуждать и в читателе благочестивые мысли и чувства. Первым трудом его в Задонске было сочинение «Об истинном христианстве», представляющее высокий образец проникнутого живою, сердечной верой православного богословия в общедоступной форме. Другое его замечательное сочинение «Сокровище духовное, от мира собираемое», представляет ряд небольших статей, в которых от образов, заимствованных из мира видимого, он возводит читателя к высоким истинам христианской нравственности. Изъясняя высокие истины образами и подобиями, взятыми из мира видимого, св. Тихон эти истины вполне приближал к пониманию простого народа. Вот для примера прекрасное изображение св. Тихоном состояния человека во время искушения. «Когда небо густыми и темными облаками покрывается, и великая буря находит, – кажется, будто солнце оставляет нас, однако-же, оно всегда, и в такое время тончайшие лучи свои испускает к нам. Тако, когда темный облак и буря искушений находит на нас, – тогда кажется, что аки бы Бог оставил нас; однакож, Он и в такой тьме вернаго раба своего не оставляет, по сокровенною силой своею сохраняет его. Не отчаивайся убо, христианин». Высокие достоинства, отличающие «Сокровище духовное» св. Тихона, как-то: евангельская чистота приводимых в нём образов и подобий, их разнообразие и картинность, глубокое знание сердца человеческого и русской народной жизни, тёплая искренняя любовь к грешному человеку, которою проникнуто всё сочинение, – делают его истинным сокровищем православного русского человека. Духом глубокого и сердечного благочестия проникнуты и другие творения св. Тихона: проповеди, письма, увещания к пастве и духовенству. В 1787 году Св. Синод составил из его нравственных сочинений целый сборник для чтения в церквах: «Наставление о собственных каждого христианина должностях». Творения святителя Тихона сделались любимым чтением русского народа и расходятся в России в тысячах экземпляров.

В просвещённый век Екатерины ІІ великую услугу русскому духовному образованию оказал своими сочинениями знаменитый наш иерарх, митрополит Платон. До времён Платона богословская наука была преимущественным достоянием нашей духовной школы и оставалась мало доступной для образованного русского общества, потому что излагалась на латинском языке и по трудным для понимания латинским руководствам. Платон первый познакомил русское общество с научным богословием, изложив его на русском языке, просто, удобопонятно, не следуя чужеземным образцам. Такое простое, удобопонятное изложение богословского учения на русском языке представляет написанная Платоном для наследника престола Павла Петровича и изданная в 1765 году «Сокращенная христианская богословия». Это первое русское богословие получило широкую распространённость не только в России, но и было переведено на языки латинский, немецкий, английский, французский, греческий, армянский и грузинский.

Заботясь о распространении религиозного образования в нашем отечестве, Платон, кроме богословия, написал три катихизиса: краткий катихизис для малых детей, сокращённый катихизис для священно-церковно-служителей. Последний катихизис содержит более подробное изложение катихизического учения, и при нём приложена выписка из церковных правил, особенно нужных для священнослужителей.

Учёный святитель Платон любил свою родину и, по любви к родной церковной старине, в глубокой старости занялся составлением русской церковной истории. В 1805 году эта история и была им напечатана под заглавием: «Краткая российская церковная история». История Платона была первым опытом русской церковной истории и долгое время служила учебным руководством в наших духовных школах. Митрополит Платон славен как проповедник. Он ревностно поучал с церковной кафедры своих современников, и памятником его проповеднической деятельности остались многочисленные слова и речи, произнесённые в разных местах и в разное время.

Проповеди Платона привлекали много слушателей и производили на них сильное впечатление. Императрица Екатерина говорила о нём: «О. Платон делает из нас, что хочет: хочет, чтобы мы плакали, и мы плачем». Платон заботился, чтобы его проповеди были удобопонятны для слушателей служили к их назиданию. «В его проповедях, – говорит издатель их, – вы найдете истины не токмо христианину, но и всякому человеку нужныя, таким простым и понятным слогом предложенныя, кто едва ссыскаться может, который бы уразуметь их не в состоянии».

В своих проповедях митрополит Платон восставал против увлечения современников модной французской философией. А во Франции в это время была в моде философия энциклопедистов, проповедовавшая неверие. Главою этих философов был Вольтер, с которым Екатерина II вела деятельную переписку. Сочинения Вольтера и других французских философов распространилась в России и в подлиннике, и в многочисленных переводах и жадно усвоялись читателями. Многие у нас сами не читали произведений французских философов, а знакомились с их мнениями из общественных толков. Фон-Визин передаёт как распространялись в то время вольнодумные мысли. «Случилось мне быть у одного приятеля, где видел я двух гвардии унтер-офицеров. Они имели между собою большое прение: один утверждал, другой отрицал бытие Божие. Отрицающий кричал: «Нечего пустяки молоть, а Бога нет». Я вступился и спросил: «Да кто тебе сказал, что Бога нет?» – «Пётр Петрович вчера на гостином дворе», – отвечал он. «Нашел и место», – замечает Фон-Визин. Увлечение французской философией в царствование Екатерины II было весьма сильное, стало у нас модой, щегольством. Люди малообразованные, неспособные понимать философские учения, считали нужным казаться вольнодумцами. Любимым делом наших вольнодумцев стало смеяться над всем святым, что дорого чувству верующего человека. Модная философия находила у нас многих последователей потому, что, освобождая человека от исполнения религиозных обязанностей, льстила грубой чувственности. Митрополит Платон, опровергая религиозные заблуждения современников, в своих проповедях постоянно обличает и распущенность современных нравов. И одушевлённое слово проповедника не оставалось без влияния на слушателей.

Духовные школы, приведённые заботливыми попечениями просвещённых архипастырей в благоустроенное состояние, воспитали высокообразованных духовных лиц, которые с великой славой выступили на поприще церковной письменности в XIX столетии.

Первое место в ряду замечательнейших церковных писателей XIX века занимает Филарет, митрополит Московский. Филарет по глубине богословского ведения и художественному выражению его в слове принадлежит к числу великих учителей Церкви православной. В течение целого полувека великий святитель своим мощным словом назидал православный христианский мир. Его катихизисы, пространный и краткий, до сих пор служат источником религиозного образования для русского юношества. Его многочисленные слова и речи по глубокомысленному раскрытию истин христианской веры и нравственности, сжатому, точному и художественному языку представляют высокий образец церковного красноречия и приближаются к словам вселенского учителя св. Григория Богослова. Проповеди митрополита Филарета, заключая в себе неисчерпаемый источник назидания для православных, служат лучшим руководством к глубокому и основательному уразумению предметов христианской веры. Из других сочинений Филарета: известностью пользуются следующие: 1) «Записки на книгу Бытия, руководствующия к уразумению письмен ея и к испытанию духа ея». Эта книга составлена из уроков, читанных Филаретом в С.-Петербургской академии в 1810‒1812 гг., и в первый раз издана в 1815 году, 2) «Начертание церковно-библейской истории в пользу юношества, обучающагося в духовных училищах». Также из уроков, читанных в академии, и в первый раз издана в 1816 году. 3) «Разговоры между испытующим и уверенным о православии греко-российской Церкви, с присовокуплением выписки из окружнаго послания Фотия, патриарха цареградскаго, к восточным патриаршим престолам». Эти разговоры писаны были по просьбе князя A. Н. Голицына, племянник которого был совращён иезуитами в латинство. 4) «Беседа глаголемому старообрядцу». Эти беседы с разными дополнениями издавались несколько раз и доселе издаются от св. Синода. 5) «Житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергия», почерпнутое из достоверных источников, читанное (в первый раз) в лавре его на всенощном бдении 4-го июля 1822 года. 6) «Молебное пение об избавлении Церкви и державы Российския от нашествия галлов». Писано в 1814 году и с этих пор ежегодно совершается в церкви 25-го декабря. Другие многочисленные сочинения митрополита Филарета: научные исследования, мнения и отзывы по различным церковным вопросам, благочестивые размышления, письма и проч., представляют великое сокровище глубокого христианского знания и мудрости.

Замечательным по учёности современником митрополита Филарета был Иннокентий Смирнов, епископ пензенский и саратовский. Иннокентий, в мире Иларион, родился в 1784 г. в подмосковном селе Павлове, где отец его был причетником. Школьное образование он начал в Перервинской семинарии и продолжал в Троицкой лаврской. В лаврской же семинарии он был определён учителем сначала низших классов, а потом риторики и философии. В 1809 году он принял монашество и в следующем году получил назначение в игумены Николаевского монастыря, а оттуда переведён в московский Знаменский монастырь. В 1812 году Иннокентий был вызван в С.-Петербург и определён в С.-Петербургскую академию бакалавром церковной истории. В сентябре следующего года Иннокентий был назначен ректором С.-Петербургской семинарии с оставлением за ним академической кафедры.

Время служения Иннокентия в С.-Петербурге совпало с распространением среди русского общества мистицизма. Первыми распространителями у нас мистицизма были масоны, явившиеся в России в царствование Елизаветы Петровны. При Екатерине II масонство нашло себе последователей в лучших представителях русского общества. Наиболее известным из русских масонов был профессор Московского университета Шварц, писатель Херасков и особенно Н. Новиков. Масоны не отвергали положительного учения Церкви, но мало придавали ему значения и стремились основать внутреннюю духовную церковь, в которой бы объединялись последователи разных вероисповеданий. В таинственном соединении с Богом масоны искали высшей мудрости. Масонство подготовило путь к распространению в обществе мистицизма, проповедовавшего религию чувства, непосредственного общения с Божеством.

Вторая половина царствования Александра I была временем сильного развития у нас мистицизма. Сам государь сочувствовал мистицизму, и это обстоятельство весьма благоприятствовало успехам этого учения среди русского общества. Жарким последователем мистицизма был ближайший советник и друг государя, князь Голицын, министр духовных дел и народного просвещения. Он окружил себя мистиками разного рода и силою своей власти и влияния содействовал распространению мистицизма. При содействии Голицына, издано было множество мистических книг и брошюр, которые рассылались по духовным и светским учебным заведениям. Главным проповедником мистицизма был А. Ф. Лабзин, переводчик сочинений иностранных мистиков и издатель мистического журнала «Сионский Вестник».

Мистицизм явился у нас как противодействие, с одной стороны, развитию вольнодумства, с другой – обрядовому направлению религиозности. По учению мистиков, религия есть таинственное общение человека с Божеством. У наших мистиков перечисляются различные способы соединения духа с Богом. Одним из главных средств к соединению с Божеством, по учению мистиков, есть умное делание, которое состоит в полном покое созерцания, когда у человека не бывает ни слов, ни мыслей, ни сознания своего я, когда он всецело погружается в Божество. Считая источником религии внутреннее откровение Бога в духе человека, мистики мало обращали внимания на необходимость внешнего откровения и внешней Церкви с её таинствами и обрядами.

Иннокентий был свидетелем широкого распространения у нас мистицизма и решился вступить в борьбу с ним. Деятельным помощником Иннокентия в борьбе с мистицизмом был юрьевский архимандрит Фотий Спасский, пользовавшийся большим влиянием среди высшего Петербургского общества. Иннокентий в своих действиях по отношению к мистикам нередко руководился советами Фотия. Восставая против мистицизма в проповедях, Иннокентий вооружился против главного органа мистицизма, Сионского Вестника. Князь Голицын был сильно раздражён нападениями Иннокентия на мистический журнал, но, по убеждению некоторых лиц, подчинил его духовной цензуре, после чего издание Вестника прекратилось.

Борьба Иннокентия с мистическим направлением была поводом к удалению его из Петербурга. Некто Станевич, по поводу смерти ребёнка у знакомого ему статс-секретаря Кикина, написал в утешение родителей книгу: «Беседа на гробе младенца о бессмертии души», в которой резко высказался против современного мистицизма. Иннокентий, бывший духовным цензором, разрешил к напечатанию эту книгу. Покровитель мистиков, князь Голицын, представил книгу Станевича Государю и испросил на неё запрещение. Все экземпляры этой книги были отобраны у владельцев полицией, а цензору Иннокентию был объявлен строжайший выговор. Желая удалить Иннокентия из Петербурга, министр испросил у государя назначение его в епископы в Оренбург. Но Петербургский митрополит Михаил заступился за больного Иннокентия и выхлопотал перевод его в более близкую пензенскую епархию. В Пензе Иннокентий не прожил и года и в 1879 году скончался от чахотки на 95-м году жизни.

Иннокентий оставил после себя весьма ценный научный труд: «Начертание церковной истории», в двух частях. Это Начертание, составленное по курсу церковной истории тюбингенского профессора Веисмана, долгое время служило учебным руководством в наших духовных семинариях. От Иннокентия осталось ещё «Деятельное богословие», читанное им в Петербургской академии. В своё время Иннокентий славился как замечательный проповедник. Проповеди его отличаются необыкновенною простотой и силой убедительности. Славу замечательного проповедника и богослова с Филаретом Московским разделял Иннокентий Борисов, архиепископ херсонский и таврический. Иннокентий, в мире Иоанн, сын приходского священника в г. Ельце, Орловской губернии, родился в 1880 году. С девяти лет Борисов обучался в Воронежской духовной семинарии, а потом в Севской. По окончании семинарского курса, он в 1819 году поступил в преобразованную в этом году Киевскую духовную академию. Из академии даровитый Борисов вышел первым магистром и был определён инспектором и профессором церковной истории в Петербургскую семинарию. В ноябре 1823 года он принял монашество с именем Иннокентия и через год был переведён бакалавром богословских наук в Петербургскую академию. Здесь он быстро возвышался по службе; он был назначен инспектором академии, возведён в звание профессора, получил сан архимандрита и за свои учёные труды удостоен степени доктора богословия. В Петербурге Иннокентий приобрёл себе известность и как даровитый профессор и, в особенности, как замечательный проповедник. В 1830 году он был назначен ректором и профессором богословских наук в Киевскую академию. В десятилетнее служение в Киевской академии Иннокентий оказал важную услугу русскому духовному просвещению тем, что весьма много способствовал усовершенствованию нашей богословской науки. При нём родная русская речь сменила латынь, которая была языком богословской науки, в духовных школах, русская самостоятельная мысль освободила эту науку от подражания западным образцам и сообщила ей новое направление – историческое вместо прежнего, схоластического. В бытность ректором академии Иннокентий усердно занимался изучением отечественной истории, любовь к которой старался насадить в Киевской академии современный Иннокентию киевский митрополит Евгений.

В 1836 году Иннокентий рукоположен был в епископа черниговского, викария киевской епархии и с оставлением в должности ректора академии, а в марте 1841 года назначен был епископом вологодской епархии. Затем он проходил епископское служение в Харькове (1842‒1848) и в Одессе (1848‒1857 гг.). Во всех местах своего служения Иннокентий оставил по себе память, как о необыкновенно деятельном и попечительном о благе паствы архипастыре и как отличном проповеднике, вдохновенному слову которого с восторгом и увлечением внимали служители. Знаменитый иерарх, богослов и церковный оратор Иннокентий был горячим патриотом, отзывчивым на все нужды отечества, готовый жертвовать для него жизнью. Во время Крымской войны Иннокентий являлся на бастионах, в лагерях, воодушевляя всех в борьбе с врагами отечества. Его слова и речи, произнесённые во время Севастопольской обороны, быстро расходились по всей России, читались с одушевлением, возбуждая горячее патриотическое чувство. Ранняя кончина Иннокентия (26-го мая 1857 года) вызвала глубокую скорбь в русском обществе. После Иннокентия, кроме многочисленных его проповедей, остались его лекции по богословию и несколько исторических сочинений, из которых особенной известностью пользуется сочинение «Последние дни земной жизни Иисуса Христа». Это сочинение сначала печаталось в Петербургском духовном журнале «Христианское Чтение» во время службы Иннокентия в Петербурге и тогда обратило на себя всеобщее внимание.

Филарет Дроздов и Иннокентий Борисов были самыми видными и наиболее известными представителями духовного образования в России в первой половине XIX столетия. За ними следует многочисленный сонм духовных писателей, которые обогатили нашу церковную письменность разнообразными произведениями. В ряду этих произведений обращают на себя внимание сочинения по истории нашей отечественной Церкви. С пробуждением в русском обществе, после отечественной войны 1812 г., любви к изучению своего родного, отечественная история становится предметом тщательного научного изучения. Великую услугу русской церковной истории оказал своими научными исследованиями митрополит киевский, Евгений Болховитинов. Сын священника г. Воронежа (род 18-го дек. 1767 г.), он обучался сначала в Воронежской семинарии, а потом в Московской Славяно-греко-латинской академии. Во время обучения в академии он слушал лекции и в Московском университете. По окончании академического курса, он поступил на училищную службу в Воронежскую семинарию, принял священный сан и возведён был в протоиереи. Потеряв жену и детей, он переехал в Петербург, постригся в монахи и в сане архимандрита определён был учителем богословия в Петербургскую академию. Через четыре года он посвящён был во епископа старорусского, викария новгородской митрополии. и затем занимал епископские кафедры в Вологде, Калуге, Пскове и Киеве. Скончался в сане митрополита киевского в 1837 году.

Митрополит Евгений горячо любил родину, и эта любовь побудила его посвятить всю жизнь свою на изучение памятников родной старины. С какой любовью Евгений занимался отысканием и исследованием русских древностей свидетельствует следующий случай. Прибыв в Новгород, он задумал осмотреть древний новгородский Юрьев монастырь. Начальство монастыря, узнав о намерении Евгения посетить обитель, позаботилось привести в порядок некоторые из монастырских помещений. Был нагружен воз со всяким хламом и отправлен с монахом к реке. Подъезжая к монастырю, Евгений встретил этот воз, спросил монаха, что он везёт, и, узнав, что он везёт старый хлам, чтобы бросить его в реку, подошёл к возу и открыл рогожу. Под рогожей он увидал порванные книжки и книжные листы. Евгений велел вернуть воз в монастырь, стал перебирать спасённый им хлам и нашёл в нём драгоценные остатки древности. Плодом ревностного изучения отечественной древности были многочисленные труды Евгения по русской истории. Самым важным трудом его считается «Словарь о бывших в России писателях духовного и светского чина» Этот Словарь послужил основанием для последующих исследований по части нашей отечественной письменности. Евгений вместе с пензенским епископом Амвросием Орнатским занимался составлением истории российской иерархии. Это драгоценный сборник разнообразных сведений по истории нашей отечественной Церкви. После Евгения остались исследования о древностях тех мест, где ему приходилось проходить своё архипастырское служение: новгородских, вологодских, псковских и киевских. Своими многочисленными и весьма ценными историческими трудами Евгений приобрёл себе широкую известность в учёном мире и пользовался особенным уважением современников.

Во вторую половину XIX века наша духовная письменность обогатилась замечательными трудами по истории нашей отечественной Церкви двух наших учёных архипастырей – Филарета, архиепископа черниговского и Макария, митрополита московского. Филарет Гумилевский, воспитанник Московской духовной академии, служивший в ней в должности бакалавра церковной истории, инспектора и ректора, занимал епископские кафедры в Риге, Харькове и Чернигове. Скончался от холеры 9-го Августа 1866 года в Конотопе. Он написал «Историю русской Церкви» в 5-ти частях. В этом труде Филарета впервые явилось учёное, многостороннее, цельное и систематическое изложение истории отечественной Церкви.

Макарий Булгаков, воспитанник Киевской академии, занимал профессорские кафедры в двух академиях – Киевской и Петербургской. В Петербургской академии он занимал должность ректора академии, рукоположен в епископа Винницкого и затем проходил епископское служение в епархиях тамбовской, харьковской, литовской. С 1879 года по 1882 г. он был митрополитом первопрестольной столицы. Скончался от удара 10-го Июня 1882 года. Он издал громадный труд, которому посвятил не один десяток лет жизни, – «Историю русской Церкви» в XII томах.

Архиепископ Филарет и митрополит Макарий были самыми многоплодными духовными писателями. Из многих сочинений Филарета, кроме «Истории русской Церкви», особенную известность в русском обществе приобрели: «Историческое учение об отцах Церкви», «Обзор русской духовной литературы», «Русские святые» и «Догматическое богословие». Митрополит Макарий известен как автор «Введения в догматическое богословие», «Полного догматического богословия» и учебника по догматическому богословию.

Во многих замечательных произведениях нашей отечественной церковной письменности русская Церковь приобрела новое духовное богатство, а в этом духовном богатстве и новые средства к утверждению православной веры среди русских и распространению её среди инославных.

Многочисленные произведения нашей церковной письменности не могли получить широкого распространения в России и служить источником религиозного научения для большинства русского народа, потому что были недоступны для простого народа, который в большинстве своём был безграмотным. Заботы правительственной власти со времени Петра Великого о распространении образования в России мало коснулись простого народа. Образование народа по прежнему оставалось делом одного приходского духовенства, которое продолжало быть хранителем господствовавшего в древней Руси образования в то время, когда в высших классах общества распространилось новое, западно-европейское образование. В просвещённый век Екатерины сделаны были первые попытки к введению народного образования, но эти попытки были неудачны. Правительство распорядилось открывать бесплатные общеобразовательные школы в многолюдных селениях с новым методом школьного обучения, но народ отнёсся к новому, непривычному для него способу образования с недоверием. Русский народ знал только одну школу церковную и жаждал образования религиозного. В первой половине нынешнего столетия правительство обратило особенное внимание на народное образование и пригласило к участию в этом важном деле духовенство. Духовенство с готовностью отозвалось на призыв правительственной власти и стало открывать церковно-приходские школы во множестве, жертвуя на них и своим временем, и последними удобствами своих тесных помещений, и деньгами на покупку учебных принадлежностей. С уничтожением крепостного права русское образованное общество возревновало об образовании народа, и вновь открытые земства стали на свои средства открывать народные школы. Но наше образованное общество в своём стремлении распространить образование в народе руководилось взглядами, несогласными с коренными убеждениями русского народа. Народные школы желали устроить по западным образцам, с новым культурным, а не религиозным направлением, с новыми методами и учителями, получившими образование в светских учительских учебных заведениях. Духовенство было признано неподготовленным к новому школьному обучению и устранено от влияния на народное образование. Но народ отстранялся от непривычной для него школы, не видя пользы от обучения, которое не удовлетворяло его потребностям. С устранением духовенства от влияния на народное образование ослабевала исторически сложившаяся живая и благотворная связь между Церковью и народной школой, и дело народного образования становилось на шаткий путь. Внимательно следившее за этим делом правительство в 1879 году высказало убеждение, «что духовно-нравственное развитие народа, составляющее краеугольный камень всего государственного строя, не может быть достигнуто без предоставления духовенству преобладающего участия в заведовании начальными школами. Такое участие служителей Церкви необходимо для того, чтобы удовлетворение потребностям народного просвещения не шло путём ложным».

Дело народного образования было поставлено на твёрдую почву в царствование государя Александра III, поставившего своею задачей устроение жизни России на началах русской народности. В 1882 году при Св. Синоде была образована из членов духовного ведомства и министерства народного просвещения комиссия, которая выработала новые правила о церковно-приходских школах. По этим правилам духовенство было призвано к учительству народа для просвещения его в истинах православной веры и нравственности христианской. Все открываемые духовенством школы отданы были в полное ведение духовенства и для управления ими учреждены епархиальные и училищные советы, а при Св. Синоде учреждён центральный училищный совет. Новые правила о церковно-приходских школах были Высочайше утверждены 13-го июня 1884 года, при чём Государь Император на всеподданнейшей записке о церковно-приходских школах изволил собственноручно начертать: «Надеюсь, что приходское духовенство окажется достойным своего высокаго призвания в этом важном деле». Духовенство с ревностью занялось образованием народа в духе православной веры, а народ с охотой принимал учение, которое предлагала ему Церковь. При щедром пособии государственной казны церковно-приходские школы стали быстро открываться в разных местах России. с открытием этих школ, удовлетворяющих потребностям и стремлениям русского народа, начинается новый период народно-религиозного образования.

Важное значение для религиозного образования русского народа имел великий труд, совершённый нашей отечественной Церковью в нынешнем столетии – перевод Священного Писания на русский язык.

До XVIII века Библия весьма мало была распространена в России. Печатное издание Библии 1663 года сделалось такой редкостью, что, по словам Св. Димитрия Ростовского, её трудно было найти и по церквам. При Петре I приступлено было к печатанию Библии после предварительного исправления её Феофилактом Лопатинским, ректором Московской академии, но печатание замедлилось и было потом совершенно оставлено, за смертью Петра I. Благочестивая императрица Елизавета Петровна распорядилась как можно скорее издать Библию. После новых исправлений библейского текста, сделанных учителями Московской и Киевской академий, Иаковом Блоницким и Варлаамом Лящевским, Библия была напечатана и пущена в продажу в 1751 году по 5 рублей. Потребность в ней была так велика, что вскоре потребовались новые издания (1755‒1757 и 1759 гг.)

Славянский текст Библии был мало вразумителен и понятен для народа. Требовалось переложение славянского текста на общепонятное русское наречие. Святитель Тихон, один из первых учителей Церкви, возымел мысль о переводе Св. Писания на русский язык, но эта мысль осуществилась спустя долгое время, при деятельном участии другого великого святителя и учителя Церкви, митрополита московского Филарета. Первоначальная история перевода Св. Писания на русский язык стоит в связи с историей возникновения и деятельности библейского общества. Библейское общество в Петербурге основано по образцу Лондонского библейского общества в конце 1812 года. В этом году прибыл в Петербург агент Лондонского библейского общества Петерсон и чрез обер-прокурора Св. Синода князя Голицына стал хлопотать об основании такого-то общества в Петербурге. Император Александр Павлович к мысли об учреждении библейского общества отнёсся с сочувствием и утвердил представленный Голицыным проект учреждения в России библейского общества. Многие духовные и светские лица изъявили желание быть членами этого общества. 11-го января 1818 г. в доме князя Голицына происходило первое собрание библейского общества. На этом собрании князь Голицын избран был в президенты общества, и образован распорядительный комитет общества. На первых же порах библейское общество приобрело значительные денежные средства. Сам Государь записался в члены общества с ежегодным взносом в 10.000 рублей и единовременным в 25.000. По приказу Государя, все знатные и богатые люди записывались в члены общества. В разных городах открылись отделения общества, и пожертвования в него стали стекаться из разных мест в обилии. При учреждении библейского общества имелось в виду распространять библейские книги только между живущими в России инородцами и иностранцами и только на их языках. Но вскоре же среди членов петербургского комитета общества возникла мысль размножать библейские книги и на отечественном славянском языке для наделения ими россиян. Сначала продавалась за дешёвую цену и раздавалась даром славянская Библия, купленная на средства общества у Св. Синода, а потом напечатанная в типографиях библейского общества. Государь Император, довольный деятельностью общества, чрез президента его, кн. Голицына, велел предложить Св. Синоду своё желание доставить и россиянам способ читать книги Св. Писания на природном языке. Св. Синод, находя полезным переложение Св. Писания на русский язык, поручил комиссии духовных училищ избрать в Петербургской духовной академии людей, способных к этому великому труду. В марте 1816 года комиссия духовных училищ поручила это дело ректору Петербургской академии Филарету, впоследствии митрополиту московскому, а Филарет избрал себе в сотрудники бакалавров академии: священника Павского, архимандрита Моисея Богданова-Платонова и инспектора Петербургской семинарии Поликарпа.

Эти лица начали перевод Четвероевангелия, и этот перевод был окончен к 1819 году, в апреле 1819 напечатан вместе со славянским текстом, с «Возглашением» к христолюбивым читателям вместо предисловия. В этом «Возглашении» говорилось: «Христолюбивые читатели... ныне дверь Евангелия отверзается для многих пространнее прежнего. Читайте, слушайте, веруйте, умудряйтесь и спасайтесь!» В 1821 году вышел в свет весь Новый Завет на славянском и русском наречиях. Новый Завет на одном русском языке напечатан был в 1823 году. Перевод Нового Завета был принят русским обществом сочувственно, и напечатанные экземпляры его быстро разошлись в десятках тысяч. Вслед за переводом на русский язык Нового Завета приступлено было к переводу книг Ветхого Завета. Труд перевода был поделён между академиями Петербургской, Московской и Киевской. Петербургская академия представила перевод Псалтыри, и этот перевод, по рассмотрении его Филаретом, был напечатан в 1821 году. Но перевод остальных книг Св. Писания Ветхого Завета был приостановлен вследствие прекращения деятельности российского библейского общества. Многие с недоверием относились к библейскому обществу, членами которого вместе с православными были лютеране, католики, квакеры и масоны. Но особенно много повредило библейскому обществу издание под покровительством князя Голицына и на средства общества разных мистических книг. Первыми врагами библейского общества были личные враги президента общества кн. Голицына: граф Аракчеев, адмирал Шишков и юрьевский архимандрит Фотий Спасский. Общими усилиями им удалось достигнуть, что Голицын был отставлен от должности министра народного просвещения и президента библейского общества, и министром стал Шишков, а в президенты избран был митрополит Серафим. По настоянию Шишкова и Серафима, библейское общество было закрыто в 1826 году, а вместе с тем и прекращён был перевод Св. Писания на русский язык. Горячие противники библейского общества восстали и против святого и спасительного дела, предпринятого обществом – перевода Св. Писания на русский язык. Один из таких горячих противников, Шишков, доказывал, что русский язык совершенно непригоден для выражения высоких истин веры, как язык простонародья, рынка и театра. Во всё время царствования Николая Павловича мысль о переводе Библии на русский язык встречала сильное сопротивление со стороны высшего церковного правительства. Против перевода был первенствующий член Св. Синода, митрополит Серафим, и влиятельные члены митрополиты киевские Евгений и после него Филарет Амфитеатров. Занимавший должность обер-прокурора Св. Синода с 1836 по 1855 г. граф Протасов держался даже той мысли, что народу не следует давать свободного доступа к чтению Св. Писания. Мудрый, неизменно стоявший на страже интересов Церкви и отечества святитель московский Филарет не раз поднимал вопрос о продолжении перевода Св. Писания, но все его попытки не имели успеха до восшествия на престол Государя Александра II. В 1856 году на коронацию Государя собрались члены Св. Синода и другие иерархи русской Церкви. Этим собранием иерархов воспользовался митрополит Филарет и предложил им заветную мысль свою о переводе Библии на русский язык. Церковный собор признал единогласно потребность перевода Св. Писания на русский язык. В 1858 году состоялось и было Высочайше утверждено определение Св. Синода о переводе Св. Писания на русский язык. Во главе этого великого дела встал опять митрополит Филарет. Перевод был поручен духовным академиям под наблюдением святителя московского. В 1863 году в новом переводе вышел Новый Завет, а в 1875 году – вся Библия.

Вскоре после появления Нового Завета в новом русском переводе, в Петербурге основалось «Общество распространения Св. Писания в России». Устав этого Общества Высочайше утверждён был в 1869 году. Общество распространяет книги Св. Писания из своих складов с помощью своих членов и многочисленных корреспондентов. В народе книги Св. Писания распространяются книгоношами. В книгоноши принимаются те, которые выдерживают испытание. От книгоноши требуется честность, усердие, благочестие и знание Св. Писания. В короткое время своего существования Общество распространило миллионы экземпляров книг Св. Писания.

С XVIII века свет Христовой веры сильнее стал распространяться среди многочисленных инородцев нашего отечества, пребывавших во мраке язычества. Миссионерская деятельность нашей православной Церкви, объединявшая разно племенное население Россий в единое государство русское, усилилась в XVIII и в особенности в XIX столетиях, когда с распространением духовного образования в нашем отечестве явилось более образованных веропроповедников, и когда миссионерское дело у нас стало иметь более нужных для себя пособий.

В Казанском крае, населённом татарами, черемисами, вотяками и другими инородческими племенами, миссионерское дело, пришедшее в упадок в XVII столетии, оживилось в XVIII столетии, благодаря миссионерским подвигам архипастырей казанских Тихона и Луки Конашевича. Тихон вместе со своими помощниками, ключарём Феодором и иеромонахом Алексеем Раифским, в течение пяти лет (1719‒1724 г.) обратил к вере Христовой множество инородцев. Он первый обратил внимание на религиозное образование инородцев и учредил в Казани для них школу, в которой при нём обучалось 32 человека. Особенно усилилась миссионерская деятельность в Казанском крае, когда митрополитом казанским назначен был (с 1738 г.) Лука Конашевич, воспитанник Киевской академии. При нём для обращения казанских иноверцев учреждена была в Свиятском Богородицком монастыре новокрещенская контора. Она состояла из начальника её, архимандрита Димитрия Сеченова, 2-х протоиереев, 5-ти переводчиков и 6-ти канцеляристов. На содержание конторы и на миссионерские расходы назначено было 10 рублей в год. С 1740 года Димитрий со своими помощниками начал проповедь слова Божия между казанскими иноверцами и проповедовал так успешно, что в продолжение двух лет обратил ко Христу свыше 17.000 человек. В 1742 году архимандрит Димитрий поставлен был епископом в нижегородскую епархию, и после него начальником миссии сделался архимандрит Сильвестр Головацкий, бывший учитель Казанской семинарии, который вместе с другим образованным учителем, иеромонахом Вениамином Пуцек-Григоровичем, неутомимо трудился над обращением инородцев. В трудах этих миссионеров деятельное участие принимал и архипастырь Лука Конашевич. Он строил церкви в новокрещенных деревнях, учреждал школы для новокрещенных детей, избирал для них учителей и заботился об обеспечении учеников. В епископство Луки, трудами миссионеров было обращено в христианство более 100.000 иноверцев. Такое успешное распространение христианства зависело оттого, что правительство при императрице Елизавете Петровне оказывало деятельное содействие миссионерам. Императрица Елизавета всем крещённым вновь инородцам объявила свободу от некрещённых помещиков, три года льготы от податей и прощение тяжких преступлений, совершённых до крещения. Новокрещённым велено было давать крест, рубашку, обувь, шапку и денег 1¹/₂ р. взрослым и 50 коп. малолетним. Правительство распорядилось отделить крещённых от некрещённых, остановить постройку новых мечетей в татарских поселениях и в тех, в которых жили крещённые татары, сломать мечети. Распоряжение о сломке мечетей, деятельно приводимое в исполнение при Луке Конашевиче, вызвало волнение среди инородцев, так что правительство сочло нужным перевести Луку в другую епархию. С 1762 года казанским архиепископом назначен был опытный миссионер Вениамин Пуцек-Григорович, но при нём миссионерская деятельность в Казанском крае стала ослабевать. Правительство при Екатерине II, руководясь соображениями государственными, чуждыми интересам веры, не только не оказывало миссионерам содействия, но стало неблагосклонно относиться к их деятельности. В 1764 году закрыта была контора новокрещенских дел, а после Пугачёвского бунта, в котором инородцы принимали деятельное участие, запрещено было посылать к ним проповедников без сношений с гражданским начальством. Пользуясь таким ослаблением христианской миссии, сильное среди татар и особенно враждебное христианству магометанство стало успешно отвращать крещённых татар от веры Христовой и распространять своё учение среди некрещённых язычников. С конца XVIII века и в особенности в начале XIX столетия крещённые татары целыми массами отпадали от христианства. Духовному начальству приходилось заботиться не о приобретении для Церкви новых чад, а только об удержании в христианстве приобретённых прежде. С целью утверждения в вере крещённых инородцев, в 1802 году издано было распоряжение о переводе на инородческие языки кратких катихизисов и более нужных молитв. Казанский архиепископ Амвросий Протасов (1816‒1828) предложил переводить на инородческие языки и богослужебные книги, но его мысль не скоро была осуществлена. В 1847 году при Казанской академии предпринят был перевод на татарский язык богослужебных книг. Но перевод этих книг не на живой разговорный татарский язык, а книжный, понятный только образованным татарам, мало принёс пользы. С учреждением в 1854 году при Казанской академии миссионерных отделений открылись новые средства к успешному утверждению Христовой веры среди татар. Профессор противомагометанского миссионерского отделения академии Николай Иванович Ильминский, отличный знаток татарского и арабского языков, стал переводить христианские книги на живой разговорный татарский язык, а в 1863 году открыл в Казани первую крещено-татарскую школу с преподаванием на том же языке. Вслед за этой школой стали открываться такие же школы и в других крещено-татарских селениях. Когда ученики этих школ стали читать по татарским деревням христианские книги на живом татарском языке, то производили сильное впечатление на жителей и располагали их в пользу христианства. В 1868 году открыто было православное богослужение на татарском языке, весьма много способствовавшее утверждению татар в христианстве. В 1867 году в Казани открыто миссионерское общество под названием братства св. Гурия, принявшее на себя обязанность содействовать утверждению веры среди инородцев Казанского края. При этом братстве учреждена особая переводческая комиссия для распространения христианских книг на местных языках. В новом способе христианского просвещения казанских инородцев, выработанном учёными Казанской академии, и в деятельности братства св. Гурия православная миссия в Казанском крае получила новые могучие средства для успешной борьбы с сильным магометанским миром нашего востока.

Обширная, но мало просвещённая светом истинной веры Сибирь была местом подвигов замечательных наших миссионеров, которые с апостольской ревностью распространяли православную веру и русскую гражданственность среди разных диких народностей.

Ряд этих миссионеров начинает митрополит тобольский Филофей Лещинский, называемый апостолом Западной Сибири. Он был родом малоросс и до назначения на епископскую кафедру занимал должность наместника Брянского монастыря. В 1702 году он избран был на тобольскую кафедру, как человек, способный приводить к познанию истинного Бога идолопоклонников. Филофей взял с собою в Сибирь несколько учёных монахов из Киева и вместе с ними начал ревностно распространять веру Христову среди вогулов, остяков и других инородцев. В 1711 году тяжкая болезнь заставила его отказаться от кафедры, и он поселился в Тюменском монастыре, где и принял схиму, с именем Феодора. Почувствовав облегчение от болезни, Филофей снова посвятил себя миссионерской деятельности. Во время своих миссионерских объездов он истреблял идолов и крестил народ целыми сотнями. Упорные язычники не раз покушались убить ревностного проповедника, но сила его слова и кротость побеждали их упорство. В продолжение двадцати пяти лет трудами Филофея и его сотрудников крещено до 40.000 сибирских инородцев, и устроено для них 37 церквей.

В то время, когда апостольская ревность Филофея приобрела для Церкви многочисленных чад в Западной Сибири, в разных местах Восточной Сибири, мало просвещённой христианством, начинает распространяться свет Христовой веры, благодаря миссионерским подвигам первых иркутских архипастырей – двух Иннокентиев: св. Иннокентия Кульчицкого и его преемника Иннокентия Неруновича. Св. Иннокентий воспитывался в Киевской академии и принял пострижение в Печерской лавре. В 1714 году он был назначен префектом Московской Славяно-Греко-Латинской академии и в этом же году переведён в Александро-Невский монастырь. В 1721 году Иннокентий рукоположен был во епископа переяславского, и на него возложено было трудное служение начальника пекинской миссии, учреждённой в 1714 году. Но Промысл Божий призвал Иннокентия к миссионерскому служению не в Китае, а в Сибири. По проискам иезуитов китайский богдыхан не допустил Иннокентия в Китай, и он в продолжение трёх лет проживал в Селенгинском монастыре, а потом, по распоряжению императрицы Екатерины I, назначен был епископом во вновь учреждённую иркутскую епархию. Во время своего пребывания в Селенгинском монастыре и во время своего четырёхлетнего управления иркутской епархией (1727‒1731 г.) св. Иннокентий обратил ко Христу значительное число бурят. Заботы об устройстве новой неустроенной епархии давали ему мало времени для миссионерских подвигов, но ему удалось положить основание для деятельности последующих миссионеров. Апостольские подвиги и святая жизнь Иннокентия прославлена нетлением его мощей. Продолжателем подвигов св. Иннокентия был его преемник. Иннокентий Нерунович, тоже воспитанник Киевской академии и бывший префект Московской. Нерунович обнаружил особенную ревность и способность к миссионерству. Пред отправлением в Сибирь Иннокентий представил в Св. Синод замечательный проект миссионерства в Сибири. В этом проекте он указывал на необходимость приготовить веропроповедников, знающих язык того племени, к которому обращено будет слово проповеди, и для этого предлагал устроить в иркутском Вознесенском монастыре училище из инородческих детей для обучения их русскому и книжному инородческому языку. Проект этот не был осуществлён, и Иннокентию, за недостатком способных миссионеров, приходилось одному трудиться над обращением ко Христу инородцев иркутской епархии. Он постоянно путешествовал по своей обширной епархии и во время этих путешествий старался привлечь к вере Христовой знатных инородцев, которые своим влиянием могли бы подействовать и на других. Крещённые им инородцы обычно принимали его фамилию – назывались Неруновичами. Два раза Иннокентий путешествовал в отдалённую Якутскую область и здесь положил начало распространению христианства среди якутов. Успешная миссионерская деятельность Иннокентия встретила противодействие со стороны сибирских властей. Иннокентию вскоре же по прибытии в Якутск пришлось обнаружить некоторые злоупотребления местных властей и тем вооружить их против себя. В одном из донесений Св. Синоду Иннокентий жаловался на противодействие миссионерству местных властей и просил даровать ему средства к успешному распространению евангельской проповеди. В 1746 году он был вызван в Петербург по доносам на него врагов, но на пути занемог и умер в Братской пу́стыне 26-го июля 1747 года.

В XIX столетии обширнее развилась миссионерская деятельность нашей православной Церкви в Сибири. В царствование ревностного покровителя православной Церкви Николая Павловича последовало открытие в Сибири новых, обеспеченных правительственным· содержанием миссий, руководителями которых ко благу Церкви явились лица, имевшие особенное призвание к миссионерскому служению. В 1828 году открыта была в тобольской епархии алтайская миссия, и начальником её назначен был проживавший на покое в Глинской пу́стыне (Путивльс. уезд., Курск. губ.) бывший ректор Костромской семинарии, архимандрит Макарий Глухарёв, человек, всею душою преданный миссионерству. В 1830 году Макарий с двумя тобольскими семинаристами прибыл к месту своего назначения, поселился в селении Улала и отсюда предпринимал миссионерские путешествия по окрестным местам. Он неутомимо трудился в проповедании слова Божия, не щадя своих сил и слабого здоровья, не раз подвергая жизнь свою опасности. С какими опасностями сопряжены были верховые поездки по горам, показывает следующий случай, бывший с о. Макарием. Однажды, проезжая по Черни (горы, покрытые густым хвойным лесом), он зацепился ремнём бывшей при нём сумочки со Св. Дарами за дерево; конь на бегу вышел из под него, и он повис на сучке и висел, пока не воротился и не помог ему стать на землю уехавший вперёд провожатый, который вернулся только потому, что соскучился ждать оставшегося позади о. Макария. Макарий заботился не о том, чтобы обратить в христианство большее число инородцев, а о том, чтобы прочнее утвердить св. веру в душе иноверцев. Ознакомившись с алтайским наречием, Макарий перевёл на него необходимые молитвы, символ веры, заповеди и новокрещённых учил истинам веры и молился с ними на их природном языке. По просьбе обращавшихся к нему татар христиан, он крестил новорождённых младенцев, причащал Св. Таин, напутствовал умирающих, служил вечерню, утреню и часы, где имелись часовни; в селениях, где случалось проезжать, проповедовал, если представлялась малейшая возможность. Раз, зайдя в татарскую юрту для проповеди, он нашёл там только татарку, которая была занята стряпнёй, да ребёнком, плакавшим в колыбели. О. Макарий начал свою проповедь, а татарка стала слушать, но расплакавшийся ребёнок мешал говорить и слушать. Макарий, заметив желание татарки слушать слово Божие, подсел к колыбельке и, закачивая ребёнка, продолжал учить мать. С отеческой любовью Макарий заботился и об устроении жизни новокрещённых, уделяя им все свои средства: он приобретал для них дома, скот, устроил для них больницу, брал к себе на воспитание сирот, ездил за пособием для голодающих в Москву. О. Макарию пришлось испытать не мало противодействий своему святому делу со стороны разных недоброжелателей, какими были представители язычества – шаманы, затем русские чиновники земской полиции и в особенности раскольники. Раскольники, поселившиеся в горах и лесах Алтая задолго до прибытия туда О. Макария, распространяли про него нелепые слухи: будто он Антихрист, имеет крылья и летает, куда захочет, а на руках и ногах у него когти. И вот когда Макарию, во время его миссионерских поездок, понадобилось остановиться в одной небольшой раскольнической деревне и потребовать, по имевшемуся у него бланку, подводу, то пришлось получить, несмотря ни на какие просьбы и мольбы, отказ. В 1844 году Макарий по расстроенному здоровью удалился на покой в Оптин монастырь близ Болхова, дав в устройстве алтайской миссии прекрасный образец для православных миссий. В Оптином монастыре Макарий скончался 18 мая 1847 года, занимаясь усердно в последние годы своей жизни переводом Библии на русский язык.

Начатое архимандритом Макарием дело успешно продолжали его преемники: протоиерей Стефан Ландышев, подготовленный Макарием к миссионерскому служению, и архимандрит Владимир Петров, скончавшийся в сане архиепископа Казанского в 1898 году. Архимандрит Владимир в истории нашего миссионерства известен тем, что по его стараниям учреждено было в России миссионерское общество. Ещё будучи инспектором в Петербургской академии (1861‒1865), он весьма интересовался миссионерским делом и в это время составил проект устава миссионерского общества. Проект этот был с сочувствием встречен многими высокопоставленными лицами и представителями петербургского купечества. 1-го мая 1865 года, по совещании с архимандритом Владимиром, петербургский городской голова Н. И. Погребов вместе с другими лицами подал прошение в Св. Синод о разрешении учредить православное русское миссионерское общество. Св. Синод разрешил и благословил учреждение такого общества, а государыня императрица приняла его под своё высочайшее покровительство. 21-го Ноября 1865 года состоялось торжественное открытие нового общества в России. Но Петербургское миссионерское общество мало принесло пользы отечественному миссионерству. Совет этого общества, руководимый светскими членами, враждебными духовенству, отстранил духовных лиц от управления миссионерским делом, своими распоряжениями много вредил деятельности алтайской миссии и её начальника, каким с 1865 года назначен был о. Владимир. Такие действия совета петербургского общества побудили Высочайшую покровительницу его, государыню императрицу, поручить заведование православным миссионерским обществом патриарху русских миссионеров, митрополиту московскому Иннокентию.

Иннокентий, в мире Иоанн Вениаминов, сын пономаря села Ангинского, иркутской епархии, родился в 1797 году. Воспитание получил в Иркутской семинарии, где в честь иркутского епископа Вениамина получил фамилию Вениаминов. За год до окончания курса он вступил в брак и посвящён был в диакона Градо-Иркутской церкви и через четыре года рукоположен во священника. В начале 1823 года указом Св. Синода поручено было иркутскому епископу Михаилу послать священника в колонии российско-американской компании – на Алеутские острова, где христианство было распространено в конце XVIII века трудами алеутской миссии, под начальством валаамского игумена Иосафата Болотова. Когда никто не хотел ехать в эту отдалённую страну, и преосвященный Михаил недоумевал, как исполнить ему синодальный указ, явился к нему о. Вениаминов и изъявил желание посвятить себя просвещению мало просвещённых светом истинной веры алеутов. Намерение посвятить себя миссионерскому служению возникло у о. Вениаминова внезапно. «Слыхал, – рассказывал он, – о миссионерах, о дальних их путешествиях для просвещения язычников, но никогда на это дело не обращал особенного внимания. Но вот получаю я, вместе с другими, от епархиального начальства письменное приглашение на миссионерское служение на Алеутские острова. Только прочитал я его, как будто что поворотилось в моей груди, и я тут же объявляю своим домашним: я еду. Ни слёзы родных, ни советы знакомых, ни опасения трудностей дальнего пути и ожидающих меня лишений, ничто не доходило до моего сердца; как будто огонь горел в моей душе, и я легко расстался с родиной и не чувствовал трудностей утомительного путешествия». Свою миссионерскую деятельность он начал на острове Уналашке, а потом перешёл на остров Ситху. Тщательно изучив местный язык и наречия алеутов, он на их природном языке проповедовал слово Божие. В продолжение 15-ти лет неутомимо трудился о. Вениаминов над обращением алеутов, составил алеутский букварь и перевёл Св. Писание на алеутский язык. Кроме просвещения дикарей светом Евангелия, о. Вениаминов, знакомый с разными ремёслами, обучал их разным полезным мастерствам и знаниям. В 1839 году о. Вениаминов предпринял путешествие в Петербург, чтобы ходатайствовать пред высшим церковным правительством об образовании на севере Америки постоянной миссии. Во время пребывания его в Петербурге скончалась его супруга, и он, по убеждению митрополита Филарета, принял монашество, с именем Иннокентия, в честь первого епископа иркутского. В день пострижения Иннокентия в монашество состоялось определение Св. Синода об учреждении камчатской епархии; 1-го декабря 1840 года архимандрит Иннокентий был посвящён во епископа новооткрытой епархии. В Камчатке христианство начало распространяться в первой половине XVIII века. В 1728 году в Камчатку была отправлена миссия под начальством игумена Иоанна. Миссионеры обратили ко Христу до пяти тысяч камчадалов и устроили для них четыре храма. В царствование Елизаветы Петровны в Камчатку была отправлена новая миссия, под начальством архимандрита Иоасафа Хотунцевича. В 1750 году Иоасаф доносил Св. Синоду, что все жители Камчатки просвещены св. крещением. Но христианство весьма слабо утвердилось среди камчадалов. Более прочное утверждение христианства в Камчатке начинается с прибытием сюда преосвященного Иннокентия. Он сделал распоряжение, чтобы во все воскресные дни дети поучаемы были в церквах христианской нравственности, в виде простых с ними разговоров, учредил в Новоархангельске семинарию для приготовления священнослужителей и образовал новые миссии для обращения ещё некрещённых.

Успешное распространение христианства в Америке и Камчатке трудами Иннокентия побудило высшую церковную власть присоединить к его епархии и Якутскую область. Якуты начали принимать св. веру ещё с XVII века, но христианство усвоялось ими, как и камчадалами, весьма слабо. Называясь христианами, якуты продолжали оставаться язычниками и приносили жертвы своим прежним богам. Опытный миссионер, Иннокентий, позаботился о сознательном усвоении христианства инородцами Якутской области чрез перевод св. писания на якутский язык и учреждение богослужения на Якутском языке. Якутское богослужение произвело сильное впечатление на якутов и принято было ими с великой радостью. С присоединением в 1858 году к России Амурского края, трудами преосвященного Иннокентия христианство прочно утвердилось и в этой стране. Из вновь основанного города Благовещенска на Амуре, в котором Иннокентий основал своё пребывание, он беспрерывно совершал разъезды по своей обширной епархии по снегам, тундрам и горам, то на собаках и оленях, то на лошади верхом, то на байдарках и судах, а часто и пешком, самоотверженно перенося все трудности и опасности путешествий по Сибири. Апостольское служение Иннокентия в Сибири окончилось с возведением его в 1868 году на святительскую кафедру в Москву. Но и в сане митрополита московского Иннокентий не оставлял забот о миссионерском деле. При деятельном участии его в Москве, в 1870 году открыто «Православное миссионерское общество». По уставу, Высочайше утверждённому в 1869 г., Православное миссионерское общество имеет своей целью содействовать делу обращения в православную веру нехристиан, обитающих в пределах нашего отечества, развитием существующих и устройством новых миссий, учреждением при миссиях школ, больниц, общин и других полезных для новообращённых учреждений. Председатель общества и его совета, состоящего из 12-ти членов, – митрополит московский. Для ближайшего местного попечения о миссиях учреждаются епархиальные комитеты общества под председательством местных архиереев. Членами миссионерского общества могут быть все, которые внесут ежегодно три рубля. Средства общества слагаются из членских взносов, пожертвований, кружечных сборов. Благодаря личному влиянию митрополита Иннокентия, миссионерское общество в продолжение девяти лет его председательства получило широкое развитие. Встреченное большим сочувствием русского народа, миссионерское общество приобрело значительные средства, что способствовало оживлению и расширению деятельности всех наших миссий.

После назначения Иннокентия митрополитом московским, продолжателями его миссионерских подвигов в Сибири были замечательные миссионеры: Парфений Попов и Вениамин Благонравов. Парфений, сначала епископ томский, а потом иркутский, отличался особенной ревностью к распространению православной веры в Сибири. В бытность епископом томским он много заботился об улучшении и усилении алтайской миссии. Сделавшись епископом обширной иркутской епархии, Парфений открыл в ней две миссии: иркутскую и забайкальскую. В Иркутской миссии он устроил 11 миссионерских станов, завёл школы для инородческих детей и открыл богослужение на бурятском языке в приходах с бурятским населением. Для миссии забайкальской Парфений назначил особого начальника, викария иркутской епархии, Вениамина Благонравова, который, под руководством Парфения, устроил забайкальскую миссию так же, как устроена была миссия иркутская. Сам Парфений постоянно разъезжал по своей обширной епархии с проповедью Евангелия. Один миссионер, сотрудник преосвященного Парфения в миссионерском служении, говорит о нём: «Подобно апостолу язы́ков Павлу, он, архипастырь, много раз был в путешествиях ради евангельской проповеди, особенно в Тункинском крае; переправляясь по высоким горам, чрез опасные горные реки, часто находилися в труде и изнурении от продолжительной верховой езды по болотистым, каменистым или коренистым местам, где на каждом шагу жизнь его была в опасности; часто бывал в стуже при ночлегах в холодных бурятских юртах; много раз бывал в бдении, голоде и жажде при продолжительном оглашении разом сотен язычников, готовых принять веру Христову». Просвещая св. верою инородцев, Парфений заботился и об устроении их внешнего быта. Инородцы любили Парфения и считали за особенную честь принять крещение из его рук. В продолжение 12-ти лет при Парфении в иркутской епархии крещено было до 8.000 инородцев.

Преемником Парфения, скончавшегося в 1873 году, был его сотрудник по миссионерству, Вениамин Благонравов, переведённый в Иркутск с камчатской кафедры, на которой он явил себя достойным продолжателем подвигов первого камчатского архипастыря Иннокентия. Преосвященный Вениамин расширил деятельность иркутской миссии устройством новых станов, назначил для неё особого начальника, устроил школы для бурятских детей с общежитиями и открыл много новых приходов в инородческих поселениях. В миссионерской деятельности Вениамина обращает внимание его старание устранить противодействие в Сибири со стороны сильного языческого ламского духовенства. Он указал правительству на чрезмерное размножение лам у бурят, раскрыл вред, какой приносили они миссионерству; и правительство стало принимать меры к ограничению противохристианской деятельности лам. Неутомимая, самоотверженная деятельность преосвященного Вениамина дала благие плоды. При нём в одной только иркутской миссии было просвещено св. крещением свыше 34-х тысяч человек. Неожиданная кончина Вениамина 2-го февраля 1892 года была великою утратой для православной миссии.

Так, апостольская ревность наших веропроповедников озарила светом Христовой веры обширную Сибирь и её инородческое население крепкими узами соединила с европейской Россией.

В ХVIII и XIX веках, когда Россия, благодаря высокой патриотической деятельности венценосных вождей своих, утвердила свою власть на западной и южных окраинах и заняла высокое политическое положение в ряду других государств, православная Церковь возвратила в свои недра чад, отторгнутых от неё насилием иноверной власти, и распространила своё правое учение далеко за пределы нашего отечества.

В царствование Екатерины II началось воссоединение западнорусских униатов с православной Церковью. Польские паны и католическое духовенство усиленно продолжали вводить унию среди православного населения Польши, видя в ней лучшее средство к истреблению русской веры и народности. Уния вводилась мерами самого жестокого насилия. Пан, желая привести в унию православного священника, бил его плетьми, морил в тюрьме, кормил в насмешку одним сеном, запрягал в телегу для возки воды или навоза, травил собаками, рубил пальцы и т. п. Латинские монахи вместе с польскими жолнерами загоняли народ, как скот, плетьми в костёл или униатскую церковь и всех записывали в число обращённых. Православные церкви были обращаемы в униатские, а оставшиеся стояли без починки с обрушившейся кровлей. Православные монастыри часто подвергались нападениям католиков, при чём грабили или жгли их, а монахов мучили и убивали до смерти. Сильное влияние, какое приобрела Россия на дела Польши в ХVIII столетии, только раздражало поляков. Поляки, руководимые иезуитами, достигали того, что сеймы постановляли всё более и более строгие законы против иноверцев. Так, постановлением генеральной конфедерации 1732 года положено было православных и лиц других вероисповеданий, кроме католического, устранить от всех общественных должностей, и запрещено было им законным путём искать защиты своих прав. Постановлениями этой конфедерации духовенству запрещено было ходить по улицам со Св. Дарами, крестить, венчать и хоронить умерших без разрешения католического ксёндза. Представителями и защитникам православия были архипастыри единственной православной епархии могилевской или белорусской, но и они не были ограждены от насилий. Епископ Сильвестр не раз обрекаем был на смерть. Иероним едва не был убит близь самого Могилева слугой пана Занкевича. Георгий Конисский однажды в Орше едва спасся от фанатиков-католиков, выехав из города в телеге, прикрытый навозом. В другой раз вооружённая толпа иезуитских учеников напала на архиерейский дом, перебила и переломала всё, что попадалось, изувечила монахов. Архиерей должен был скрыться в подвалах своего дома. Жалобы на притеснения, которым подвергались православные в Польше, постоянно присылались в Синод и ко двору русскому. Русское правительство неоднократно делало сильные представления в защиту православия королю и сейму. Но в Польше, где не было твёрдой государственной власти, где каждый мелкий дворянин мог позволять себе всякое своеволие, ничего не значили ни распоряжения короля, ни постановления сеймов. До царствования Екатерины II Россия не предпринимала решительных действий в пользу православных, ограничиваясь одними дипломатическими переговорами, на которые в Польше мало обращали внимания. В царствование Екатерины II явился замечательный защитник угнетённого православия в польских владениях, в лице могилевского епископа Георгия Конисского. Георгий в 1762 году приехал в Москву и 29-го сентября, после коронации императрицы, сказал речь, в которой изобразил бедствия своей паствы, и просил императрицу спасти своих единоверцев. Екатерина решила принять деятельное участие в судьбе православного края. Когда Георгий отправился в Варшаву, императрица вручила ему рекомендательную грамоту к новому польскому королю, Станиславу Понятовскому, и в этой грамоте просила короля возобновить древние привилегии как в пользу белорусской епископии, так и всех, исповедующих греческий закон духовного и мирского чина людей. На варшавском сейме Конисский произнёс пред королём речь, доставившую ему европейскую известность. «Мы, христиане, угнетены христианами, – говорил Георгий, – верные более, чем неверные, терпим страдания от верных. У нас запирают храмы, где постоянно проповедуется Христос, а открыты синагоги иудеев, где постоянно осмеивается Христос. За то, что мнений человеческих не принимаем за закон Божий и земли не смешиваем с небом, называют нас схизматиками, еретиками, отступниками. За то, что страшимся оскорблять свою совесть, нас присуждают в темницы, на раны, на меч, на огонь». Король обещал подтвердить древние права православных, но польские вельможи не были расположены оказывать терпимость православным. Тогда императрица чрез своего министра, Репнина, потребовала, чтобы на будущем сейме были восстановлены права православных, и приказала ввести русские войска в Польшу. В это время Конисский издал на польском языке книгу: «Права и вольности жителей греческого вероисповедания в Польше и Литве», в которой сведены все узаконения и постановления, изданные в пользу православных польским правительством. На сейме католические епископы с фанатизмом восстали против требований русского правительства. Тогда Репнин, с согласия императрицы арестовал мятежных епископов, и сейм сделался уступчивее. Назначенная сеймом комиссия для рассмотрения дела иноверцев постановила отменить прежние против них законы и допустить их ко всем общественным должностям. Затем трактатом 13-го февраля 1768 года православным предоставлено было право поддерживать, строить церкви, церковные дома, школы, больницы. Православные освобождались от зависимости польских ксёндзов, от дани им. Для разбирательства религиозных столкновений назначен был смешанный суд из 17-ти католиков и 8-ми лиц православного и протестантского вероисповеданий. Георгий Конисский был назначен президентом этого суда. Пользуясь благоприятными обстоятельствами, Георгий стал ходатайствовать о предоставлении униатам полной свободы совести, так чтобы те из них, которые приняли унию по принуждению, опять могли возвратиться в православие. Положение и униатской церкви в Западном крае было бедственное. Католическое духовенство усиленно стремилось преобразовать унию в латинство. С этой целью Замойский собор (1720 г.) распорядился издать для униатских церквей новые служебники, изменённые в латинском духе, и с этого времени в униатских церквах стали вводиться латинские обычаи и обряды, а православные отменяться. Но в простом народе, насильственно обращаемом в унию, хранилась преданность православию. Множество униатов готовы были возвратиться в православие, о чём и извещали Георгия. Когда Конисскому удалось получить согласие русского правительства на то, чтобы желающие обратиться в православие из унии объявляли о своём желании письменно в местных судах, то многие приходы со священниками оставили унию и возвратились в недра православной Церкви. Стараниями Георгия было положено начало великому церковному движению в Юго-Западном крае – воссоединению униатов с православной Церковью. Он ревностно заботился о том, чтобы благоприятные для православия постановления трактата 1768 года были приводимы в исполнение, но его старания встречали такое сильное противодействие, что он иногда приходил к мысли оставить дело, которому посвятил свою жизнь, и бежать куда-нибудь. Успехи православия возбудили ещё большую ненависть к православным в поляках. Католическое духовенство стало проповедовать против православия, и снова начались жестокие гонения на православных. Эти гонения вызвали в Украине казацкое восстание, известное под названием Колиивщины, сопровождавшееся избиением жидов, униатских попов, ксёндзов, панов и разорением панских дворов. Для водворения порядка Россия ввела в Польшу свои войска, которые и усмирили казацкое восстание. После этого, по предложению прусского короля Фридриха II, последовал в 1772 году первый раздел Польши между Россией, Пруссией и Австрией, по которому Россия получила Белоруссию. Как только Белоруссия вошла в состав русского государства, униаты целыми приходами стали подавать прошения о присоединении их к православной Церкви. Георгий не раз посылал донесения о таком желании униатов в Петербург, прося дозволения присоединить их к Церкви православной, но получал ответ, что он должен удержаться от присоединения униатов. Правительство в то время не решалось дозволить свободный переход из унии в православие, опасаясь раздражить этим польскую аристократию и католическое духовенство. С 1780 года дело воссоединения униатов пошло успешнее. В этом году императрица Екатерина издала указ, разрешавший спрашивать в униатских приходах народ, желает ли он быть в унии или в православии и, в случае желания его принять православие, назначить православных священников. И тогда более сотни тысяч униатов обратилось в православие. После второго раздела Польши, по которому Россия получила Волынскую, Подольскую и Минскую области, указом 1794 года воссоединение униатов разрешено было в полной мере. Когда с третьим разделом Польши возвращены были России остальные древнерусские области, то число воссоединённых с православной Церковью униатов дошло до 2.000.000 душ. Главный деятель воссоединения униатов и великий борец за православие, Георгий Конисский, скончался 12-го февраля 1795 года, в тот год, когда последовал третий раздел Польши. Надпись над гробом Георгия, сочинённая им самим, гласит:

Колыбель – Нежин, Киев – мой учитель;

Я в тридцать восемь лет сделался святитель.

Семнадцать лет боролся я с волками,

А двадцать два, как пастырь, отдохнул с овцами.

За претерпенные труды и непогоду

Архиепископом и членом стал Синоду.

Георгий именем, я из Конисских дому,

Коню подобен бывал почтовому.

Ceгo тут падла (359 стр.) зарыл грешны кости

Год седмисотный пятый девяностый.

Возбуждённое Георгием Конисским среди униатов стремление к соединению с православной Церковью встретило сочувствие среди самых ревнителей унии. Униатский архиепископ Ираклий Лисовский (1784‒1809) усердно старался востановлять в униатской церкви православные обряды. Сам желая более походить на православного архиерея, он отрастил бороду и стал ходить в рясе. Возведённый в сан самостоятельного митрополита в 1806 году, Лисовский в значительной мере освободил униатскую церковь от преобладания над нею латинства. Деятельным сотрудником Ираклия был епископ Иоанн Красовский, управлявший после него митрополией. Благодаря деятельности Лисовского и Красовского и униатское духовенство получило воспитание в духе, близком к православию. В царствование Николая Павловича из среды униатского духовенства вышел замечательный деятель в истории нашей отечественной Церкви Иосиф Семашко.

Сын униатских родителей (род. 1798 г.), живших в Киевской губернии, благочестивых и хранивших приверженность к православию, Иосиф ещё в детстве любил посещать православные храмы. Воспитание в польско-латинских школах не заглушило в Иосифе любви к православию. Светлый ум и русское чувство предохранили Иосифа от обольщений католицизма, а внимательное изучение прошедших и современных ему злоупотреблений панства возбудило в нём сильное предубеждение против римской церкви. Первоначальное служение Иосифа на Волыне в сане неженатого священнослужителя и в должности заседателя луцкой консистории и, затем, дальнейшее в должности асессора коллегии по римско-католическим и униатским делам в Петербурге познакомило его с бедственным положением униатской церкви. Преданный интересам православной веры и русской народности, Иосиф пришёл к тому убеждению, что единственное спасение униатов от Польши и Рима состоит в соединении с православной Церковью. В 1827 г. ему представился случай в особой записке раскрыть пред государем императором Николаем Павловичем бедственное положение унии и указать меры к такому устройству униатской церкви, которые должны привести её к воссоединению с православной Церковью. Изобразив бедственное состояние западнорусских униатов, поляками и римскими католиками усиленно отделяемых от родной России, Иосиф писал в своей записке: «Стоит только удалить униатов несколько от римлян... стоит дать посредством воспитания надлежащее направление умам духовенства, занимающаго 1.500 униатских приходов, и народ легко пойдет путем, пастырями своими указываемым». Принятая благосклонно императором Николаем I записка Иосифа имела своим последствием целый ряд мероприятий, направленных к лучшему благоустройству униатской церкви и обособлению её от церкви латинской. В 1828 году для управления униатской церковью была открыта особая, независимая от католической, греко-униатская коллегия, и Иосиф назначен был членом её, с возведением в сан епископа мстиславского, викария полоцкой епархии. Затем основана была православная семинария в Жировицах и несколько духовных училищ. Преданные интересам латинства, базилианские монастыри стали закрываться или передаваться православным, и в том числе передан был православным и знаменитый Почаевский¹⁵ монастырь. В 1833 году Иосиф был назначен епископом литовским и мог с большой свободой и успехом действовать в пользу православия. Помощниками Иосифа были избранные по его указанию на епископские кафедры: брестскую – ректор виленской семинарии, Антоний Зубко и полоцкую – протоиерей Василий Лужинский. Подобно своим предшественникам, Ираклию Лисовскому и Иоанну Красовскому, Иосиф старался очистить унию от примесей латинства и сблизить с православной Церковью. С этой целью, взамен униатских богослужебных книг, рассылались в униатские церкви богослужебные книги, изданные от св. Синода, униатским храмам возвращалось православное устройство: востановлялись иконостасы; престолы и утварь устроялись по православным образцам, выводились латинские орга́ны, колокольчики и проч. Особенное внимание преосвященного Иосифа было обращено на благоустройство в духе православия духовных училищ – рассадников будущих церковных деятелей в Западном Крае. Духовные училища были подчинены комиссии духовных училищ при св. Синоде, а в 1827 году заведование передано было обер-прокурору св. Синода. Иосиф вместе со своими помощниками совершал неутомимые разъезды по униатским приходам, располагая униатское духовенство к соединению с православной Церковью. предпринятые и с особенною энергией проводимые Иосифом меры имели своим последствием то, что униатское духовенство стало изъявлять желание воссоединиться со своею матерью, православной Церковью, и к 1839 году собрано было свыше 1.300 подписей духовенства в согласии на воссоединение. Мирно и постепенно подготовленное Иосифом дело воссоединения униатов с православной Церковью окончательно принято и провозглашено на соборе, который составился из трёх епископов: Иосифа, Антония и Василия, и других духовных лиц в Полоцке, в 1839 году, 12-го февраля, в неделю Православия. В этот знаменательный день, по совершении литургии, на которой вместо папы поминались православные патриархи, архиепископы и епископы, составлен, и подписан был соборный акт воссоединения. В этом акте отцы собора постановили: 1) «Признавать вновь единство нашей Церкви с православной кафолической восточной Церковью и посему пребывать отныне купно с вверенными нам паствами в единомыслии со святейшими восточными патриархами и в послушании святейшего правительствующего всероссийского Синода. 2) Всеподданнейше просить благочестивого государя императора настоящее намерение наше в свое августейшее покровительство принять и к исполнению оного, к миру и спасению душ, высочайшим своим благоусмотрением споспешествовать, да и мы под благотворным его скипетром со всем русским народом совершенно едиными и неразнствующими устами и единым сердцем славим Триединого Бога по древнему чину апостольскому, по правилам св. вселенских соборов и по преданию великих учителей православно-кафолическия Церкви».

Св. Синод, рассмотрев постановление Полоцкого собора, 23-го марта определил принять униатскую церковь в полное и совершенное общение св. православной кафолической Церкви и в нераздельный состав Церкви всероссийской. 25-го марта это определение утверждено собственноручною его величества подписью: «Благодарю Бога и принимаю». 30-го марта в собрании Св. Синода происходило торжество принятия в общение с православной униатской церкви. Обер-прокурор Св. Синода граф Протасов ввёл епископа литовского в заседание. Митрополит с.-петербургский Серафим объявил о совершившемся воссоединении униатов и приветствовал Иосифа с этим радостным событием, а митрополит киевский Филарет прочитал синодальную грамоту к воссоединённому духовенству. Затем последовало взаимное братское лобзание между Иосифом и членами Св. Синода, и все члены отправились в церковь, где вместе с Иосифом совершили благодарственное Богу молебствие. Выбитая по высочайшему повелению особая медаль с надписью: Отторгнуты населением (1596), воссоединены любовью (1839), увековечила в памяти русского народа великое событие в истории нашей отечественной Церкви. Главный деятель воссоединения униатов Иосиф возведён был в сан архиепископа, а в 1852 получил сан митрополита. Скончался он в 1867 году, шестидесяти девяти лет.

Торжество православия в 1839 году подготовило такое же торжество в 1875 году. В этом году последовало воссоединение с православной Церковью 250.000 униатов холмской греко-униатской епархии (в губерниях Седлецкой, Люблянской и отчасти Сувалкской). Греко-униаты холмской епархии, всегда хранившие привязанность к древнему православию, стали изъявлять желание воссоединиться с православной Церковью в 1874 году. В этом году появилась адресованная на имя галицкого митрополита Сембратовича экциклика папы Пия IX, в которой папа узаконяет все латинские искажения, вошедшие в восточный обряд униатского вероисповедания. Такое стремление папы к совращению униатов в латинство возбудило во многих из них желание искать единения с православной Церковью, и тогда же в министерство внутренних дел стали поступать от некоторых униатских приходов ходатайства об удовлетворении такого желания. Св. Синод, с высочайшего соизволения, преподал архиепископу варшавскому своё благословение на принятие из унии желавших возвратиться к вере своих предков. Первое торжественное воссоединение униатов совершено было архиепископом варшавским в г. Беле 12-го января 1875 г. В феврале поступили к холмскому епархиальному начальству от всех униатских благочинных Люблинской губернии рапорты, с заявлением искреннего желания возвратиться вместе с паствами в лоно православной Церкви. Холмское соборное духовенство и тамошняя духовная консистория, под председательством администратора холмской епархии Маркелла Попеля, единодушно составили и подписали акт об отречении от унии с Римом и о твёрдом желании присоединиться к православной Церкви. 25-го марта особая депутация униатов, во главе которой был протоиерей Маркелл Попель, представлялась государю императору и удостоилась услышать слова одобрения. Св. Синод тогда же определил священство и духовные паствы воссоединяемой холмской греко-униатской епархии принять в полное и совершенное общение православной Церкви и в подчинение Св. Синоду, униатскую холмскую епархию присоединить к Варшавской и непосредственное заведование воссоединёнными униатскими приходами поручить особому епископу, с наименованием его епископом люблинским, викарием варшавской епархии. На открытую люблинскую кафедру избран был протоиерей Маркелл Попель. Торжество воссоединения последовало в Холме и других местах 11-го мая, в день памяти первоучителей славянских.

С утверждением русского владычества на Кавказе, стало восстановляться с древних времён существовавшее здесь православие, подавленное магометанством, распространявшимся из Персии и Турции. В половине XVIII века учреждена была православная миссия среди осетин, но успехи этой миссии до начала нынешнего столетия были не очень значительны. Миссионерское дело на Кавказе оживилось при экзархе Грузии, Феофилакте Русанове (1817‒1821), который ревностно заботился о строении церквей и переводах богослужебных книг, и лучшем оглашении крещаемых. После него число всех обращённых в православие из разных племён считалось до 70.000. С распространением православия на Кавказе усилилась здесь проповедь магометанства. В двадцатых годах в Чечне и Дагестане распространилось фанатическое магометанское учение, известное под именем мюридизма, проповедовавшее ожесточённую войну против неверных. Последователи этого учения объединили кавказские племена и повели упорную борьбу с русскими, под начальством имама Чечни и Дагестана Шамиля. Война эта окончилась в 1859 году взятием в плен Шамиля и покорением Кавказа.

После покорения Кавказа, для более успешного распространения христианства среди его горных обитателей, основано было в 1860 году в Тифлисе общество восстановления православия на Кавказе. Первоначально это общество состояло под председательством наместника Кавказа, а в 1885 год из ведения гражданской власти поступило в ведение св. Синода и вверено экзарху Грузии. Общество поставило своею задачей: восстановление, умножение православных храмов на Кавказе, открытие школ для горских детей, командирование в горы миссионеров, содействие переводам богослужебных книг на туземные языки. Русская православная Церковь приобретает себе новых чад и за границами России: в Японии, Китае и Америке.

Основателем православной Церкви в Японии был образованный иеромонах русского консульства в Хакодате Николай Касаткин, с самого прибытия на службу в 1861 г. занявшийся изучением языка, верований и нравов японцев, переводом священных и богослужебных книг на японский язык и проповедью христианства. Первым последователем его проповеди был жрец одной кумирни Сваабе, принявший христианское имя Павла и сделавшийся самым ревностным проповедником православия. В 1869 году, по ходатайству о. Николая, учреждена была православная миссия в Японии, и он, в сане архимандрита, сделан был её начальником. Вслед за учреждением миссии, открыты были две миссионерские школы, воспитавшие новых веропроповедников из японцев. Первые успехи православия в Японии возбудили против него гонение, но вскоре это гонение было остановлено по представлению русского консула, и христианская проповедь ревностных проповедников, не встречая противодействия, приобрела православной Церкви многих чад из японцев. В 1880 году о. Николай посвящён был во епископа православной японской Церкви, которая к 1895 году считала у себя свыше 22.500 душ христиан.

В Китае, где православная миссия существует уже с начала ХVІІІ столетия, успехи православия, сравнительно с Японией, не очень значительны. Отчуждённость китайцев от европейцев, меньшая их образованность, самый китайский язык, трудный для выражения истин христианской веры, служат препятствием к успешному распространению православия в этой стране. Деятельность китайской миссии направлена на подготовление средств к распространению Христовой веры среди китайцев: на изучение языка, нравов, религии и истории Китая. В этом деле особенно много потрудился архимандрит Иакинф Бичурин, бывший настоятелем китайской миссии в начале нынешнего столетия. В Америк в 1870 году; по мысли московского митрополита Иннокентия, учреждена епископская кафедра алеутская в городе Сан-Франциско. Православная епархия в Америке – самая обширнейшая епархия в свете, паства которой состоит из людей разнообразных народностей. Под главным управлением и руководством епископа алеутского, в Америке неутомимо трудятся наши православные миссионеры. Нο громадность расстояний, разнообразие языков, характер американской жизни, слишком материальной, весьма затрудняют деятельность миссии. Главные усилия наших миссионеров в Америке направлены к поддержанию и укреплению существующего здесь православия. Совершение богослужения, проповедь, преподавание Святых Таинств православным, разбросанных по обширному пространству, братская помощь нуждающимся, обучение детей в духе истинной веры составляют главные занятия православных миссионеров в Америке. Православная миссия здесь, – в стране всевозможных религий, – имеет важное значение. Являясь представительницей православной Церкви, американская русская миссия знакомит инославный мир с православием и способствует возбуждению религиозного движения в пользу православия, какое обнаруживается среди американцев.

Церковь русская не оскудевала великими подвижниками и святыми угодниками Божиими и во времена, неблагоприятные для процветания жизни духовной. А таким временем был в особенности XVIII век.

Крупные перемены, которые вводил в России Пётр Великий, направлены были к одной главной цели – улучшению государственного хозяйства. Эта цель побуждала его ценить только такое служение государству, которое приносило ему материальную пользу. Требуя такого материального служения от своих подданных, Пётр несочувственно относился к монашеству с его духовным служением обществу и отречением от мира. Он смотрел на монахов, как на людей праздных и бесполезных для государства. Недостатки в монастырской жизни утверждали его в этом взгляде и побуждали принимать крутые меры к умалению монашеского чина. По его распоряжению, изданы были указы о том, чтобы не строить новых монастырей без ведома государя, малые монастыри сводить вместе, а церкви обращать в приходские, не увеличивать наличного числа монахов, постригать только на убылые места и после трёхлетнего искуса. В 1723 году вышел указ, повелевавший вакансии, открывавшиеся в монастырях, замещать отставными солдатами. Указ этот вскоре был отменён, но монастыри, по мысли Петра, были назначены к благотворительному служению обществу; в них посылались старые и увечные солдаты, преступники, потерявшие рассудок, сироты и подкидыши. Указом 1724 года предписано было распределить по монастырям отставных солдат и нищих соразмерно доходам каждого монастыря и притом так, чтобы один монах был при двоих, троих и четверых больных и нищих, смотря по болезням; оставшихся после такого распределения монахов отвесть на монастырские земли, дабы сами себе хлеб промышляли, и из этих пашенных принимать в монастыри на открывшиеся вакансии. Стеснительные меры относительно монастырей предпринимались и преемниками Петра. При Анне Иоанновне эти меры были причиною такого оскудения у нас монашества, которое вызвало опасение, как бы монашеская жизнь не прекратилась на Руси. В 1740 году Св. Синод доложил императрице, что монашеству грозит впереди совершенное оскудение, что в монастырях остались только старики прежнего пострижения, уже неспособные ни к каким службам, а между тем, чрез разные случаи монашество всё ещё продолжает умаляться.

Введение монастырских штатов в царствование Екатерины II было весьма неблагоприятно для русского монашества. По штатам 1764 года, из 953 великорусских монастырей положено было оставить только 385 монастырей, а остальные закрыть. Из этих оставленных монастырей 224 получили содержание от казны и наименованы штатными, а остальные оставлены на своём содержании¹⁶. Введение штатов произвело сильное оскудение в русском монашестве. Опустели многие известные обители, и здания их обращались в казармы, госпитали. Некоторые монастыри, оставленные на своём содержании, закрывались сами собою, по недостатку средств к содержанию. Монахи обедневших монастырей ходили по разным монастырям, удалялись в леса, а некоторые уходили в Молдавию или на Афон. Не одни только стеснительные для монашества меры и распоряжения правительства препятствовали развитию у нас монашеской жизни, но и дух тогдашнего времени, противный духу и преданиям православной Церкви. Со времени Петра Великого западное влияние широко распространилось в России и подчинило себе жизнь высшего класса общества. Многие из русских людей, став европейцами по одежде и обычаям, перестали быть русскими по вере. В русской жизни происходила смена различных западных влияний. Господствовавшее в первой половине ХVIII века немецкое влияние сменилось более вредным для русских нравов французским влиянием. Выходцы из Франции, во множестве прибывшие в Россию, встретили радушный приём в семействах русских дворян, стали воспитателями их детей и вместе с французским языком внушали им презрение к родине и родной вере. «Как пчелы налетают на дерево и облепляют все его ветви, – пишут современники, – так французские эмигранты набежали на Россию, нанесли и водворили у нас тысячи незнаемых нами предрассудков и разврата. От них мы приняли пороки, заблуждения, чванились сходством с ними и отвергли веру в Бoгa». На смену французскому влиянию явился враждебный Церкви мистицизм, а с половины XIX века среди образованной части русского общества распространился материализм, метко названный у нас нигилизмом (ничто).

Западное влияние мало коснулось простого народа, который жил жизнью, совершенно отдельной от жизни высших классов. Народные духовные силы сохраняли прежнюю натуральную неиспорченность. Западное влияние в народной жизни отразились в отделившихся от православной Церкви сектантских обществах, как-то: в сектах хлыстов, скопцов, духоборцев, молокан и др. Недостаток религиозного воспитания народа в учении православной Церкви способствовал распространению среди него этих сект. Отвергнув Церковь с её спасительным учением и установлениями, сектанты создавали новое учение, следуя внушениям своего тёмного смысла, влечениям дурной воли и тем чужеземным учениям, которые проникали в народную среду.

Но все новые влияния, получившие силу в новой России, разбивались о несокрушимую твердыню нашей православной Церкви. Под водительством Церкви русский народ продолжал идти по тому пути, по которому он шёл в продолжение многих веков, продолжал хранить в себе святую любовь к православной вере и стремление к жизни по вере. Ревность к высоким подвигам, явившая православному русскому миру великий сонм великих подвижников, воздвигла из среды русского народа новых подвижников веры и благочестия. Эти подвижники усилили влияние Церкви на жизнь русского народа и сообщили новую жизнь русскому монашеству. Возобновились и украсились запустевшие и разрушенные обители, наполнились монахами, привлекая в свои стены бесчисленные толпы богомольцев. Из подвижников ХVIII века особенно великое влияние на русское монашество оказал Паисий Величковский. Паисий, в мире Пётр, был сын Полтавского протоиерея. В 1737 году, на 12-мъ году своей жизни Пётр поступил в Киевскую братскую школу, но, проучившись четыре с половиной года, он оставил школу, чтобы проводить жизнь в «скудости нужных потреб и во всяком телесном злострадании спасения ради душевнаго». Сначала он подвизался в малороссийских монастырях, а потом в Киево-Печерской лавре. Слава о строгих подвижниках молдавских побудила Величковского отправиться в Валахию, а отсюда он перешёл на Афон. Здесь он подвизался в отшельничестве в продолжение 7-ми лет, предаваясь самым суровым иноческим подвигам. В 1750 году из Валахии пришёл на Афон старец Василий и постриг Величковского в монашество с именем Паисия. Слава о подвижнической жизни Паисия распространилась и привлекла к нему много учеников. Паисий на Афоне основал скит с 64-мя братиями, но теснота и неудобство жизни побудили его оставить Афон и поселиться в Молдавии. С разрешения ясского митрополита, он в Драгомирне основал большой общежительный монастырь. Когда в 1774 году Драгомирна перешла во власть Австрии, Паисий вместе с братом ушёл в монастырь Секул, а чрез несколько времени в Нямецкий монастырь. В монастырях Секульском и Нямецком, где было около 500 человек братии, Паисий ввёл строгий общежительный устав. Устрояя монастырскую жизнь по этому уставу, он преимущественное внимание обращал на возвышение, усовершенствование духа монаха. С этой целью он ввёл в своих монастырях духовное руководство монахов, так называемое старчество. Сущность старчества состоит в том, что в монастыре один из братии, благочестивый и опытный в духовно-аскетической жизни, пользующийся доверием всех, поставляется как общий духовный отец и руководитель. К нему идут исповедоваться не только в положенное время, но приходят всегда, ежедневно и раскрывают ему всю свою душу, объявляют все свои греховные поступки, мысли и желания. Сам старец не несёт начальнических обязанностей, но на деле обителью, братиями и вообще монастырской жизнью управляет он; всё в обители делается с его благословения; за благословением приходят к нему и настоятель и все должностные лица обители. Паисий сам был старцем в своих обителях. Келья его не затворялась до 9-ти часов вечера, и каждый имел свободный доступ к нему.

Кроме старчества, Паисий обратил внимание и на другой способ духовного руководства монахов – изучение аскетических творений св. отцов. Сам Паисий трудился над переводом на славянский язык святоотеческих творений. Кроме переводов, Паисий в руководство монахам написал несколько сочинений, из которых важное значение имеет его сочинение об умной молитве. Великий старец скончался 15-го ноября 1794 года, воспитав многих учеников, которые дух его подвижничества и его писания распространили в разных монастырях России и тем способствовали возрождению русского монашества. Влияние Паисия особенно отразилось в жизни подвижников Оптиной пу́стыни, калужской епархии.

Древняя Оптина пустынь в ХVIII веке пришла в совершенное запустение и расстройство. Первый обратил на неё внимание и занялся её устроением митрополит московский Платон. Но особенно об этой обители заботился епископ калужский Филарет Амфитеатров, впоследствии митрополит киевский, любивший всею душою монашество. Он определил настоятелем пу́стыни иеромонаха Моисея, который подвизался в брянском Свенском монастыре в сообществе учеников Паисия Величковского, и потом в Рославльских лесах под руководством строгого подвижника схимонаха Афанасия. Моисей ревностно заботился о водворении в Оптиной пу́стыни духа древнего подвижничества, и в его настоятельство пу́стынь достигла цветущего состояния. При Моисее в Оптину пу́стынь прибыл иеромонах Леонид, ученик учеников Паисия Величковского – Феодора и Клеопы, долгое время подвизавшийся в Белобережской и Валаамской обителях. Этот Леонид и сделался насадителем старчества в Оптиной пу́стыни. Настоятель Моисей по переселении Леонида в Оптину пу́стынь поручил ему духовное руководство всех братий обители. Леонид ввёл в обители «откровение помыслов», т. е. ежедневное исповедание старцу иноком своих мыслей и чувств. В келлии старца в вечернее время собирались его ученики с своими духовными нуждами. Старец всех принимал с любовью и всем преподавал нужные назидания. Слава о духовной опытности старца распространилась и сделала его имя известным и вне обители. Множество народа стало приходить к старцу со своими духовными нуждами. Введение старчества и приём в обители многих посетителей из мирян вызвали недовольство- среди некоторых из братий обители. Недовольные писали жалобы на Моисея и Леонида, и, вследствие этих жалоб, преосвященный калужский запретил Леониду принимать мирян. Вскоре после этого запрещения приехал в Оптину пу́стынь преосвященный. Владыка шёл в церковь по монастырскому двору, полному народа. Вдруг вышел из келлии своей Леонид. Толпа отхлынула от архиерея и бросилась к старцу, теснясь и требуя благословения. О. Леонид старался с своей стороны протесниться к владыке, чтобы поклониться ему. Когда он приблизился, архиерей сказал ему укоризненно: «А ты всё ещё с народом возишься». – «Пою Богу моему, Дóндеже есмь!» – отвечал твёрдо и спокойно Леонид. Этот ответ так понравился архиерею, что он перестал настаивать на прежнем своём запрещении. Старчество с его служением народу утвердилось при Леониде в Оптиной пу́стыне, потому что его поддержали два знаменитые иерарха, два Филарета – московский и киевский. Преемником Леонида по старческому служению был Макарий, ученик ученика Паисия, иеросхимонаха Афанасия. Под руководством этих старцев воспитался известный всей России старец Амвросий.

Амвросий, в мире Александр Михайлович Гренков, сын сельского дьячка Тамбовской губернии, родился в 1812 году. Получив образование в Тамбовской духовной семинарии, он три года занимал должность учителя в Липецком духовном училище, а потом, по совету старца Илариона, ушёл в Оптину пу́стынь. Здесь он учился иноческой жизни под руководством великих оптинских старцев. После трёхлетнего приготовления к иночеству он в 1842 году, принял пострижение с именем Амвросия и вскоре посвящён в иеродиакона, а чрез три года в иеромонаха. При жизни старца Макария Амвросий помогал ему в трудах по старчеству, а по смерти Макария (1860 г.), как глубоко опытный в подвижнической жизни, он стал наследником старческого служения Леонида и Макария. Амвросий, подобно своим предшественникам-старцам, был не только руководителем братии, устроявшим духовную жизнь обители, но и бесчисленного множества мирян, со всех концов России приходивших в Оптину пу́стынь к батюшке Амвросию. К старцу шли, как к святому человеку. К нему шли люди всех званий: и знатные, и простые, и богатые и бедные, и все шли с верой и надеждой. Многие приходили не за исцелением только духовных недугов, но и за уврачеванием телесных болезней. Благодаря о. Амвросию, Оптина пустынь стала одним из самых известнейших монастырей в России. Старец Амвросий скончался 10-го октября 1891 года, на 79-м году жизни, оставив после себя богатое наследие в многочисленных своих письмах, писанных в ответ на письменные обращения к нему разных лиц.

Подвижническая жизнь процвела и в другой пу́стыни – Саровской, находящейся в Тамбовской губернии. Основание Саровской пу́стыни относится к началу XVIII века. В 1700 году к отшельникам, обитавшим в саровских лесах, пришёл известный монашескими подвигами строитель Введенского монастыря в Арзамасе, Иоанн, и построил церковь и монастырь между речкой Саровкой и Сатисом. При первых настоятелях Саровская пу́стынь достигла высокой степени внутреннего и внешнего благоустройства и сделалась рассадником иночества в России. Из подвижников Саровской обители особенно прославился святою жизнью старец Серафим.

Серафим, в мире Прохор, сын курского купца, родился в 1759 году. С юных лет душа его стремилась к жизни для Бога. В свободное от занятий торговлей время он спешил в храм Божий, в дни праздничного отдыха он любил заниматься чтением духовно-назидательных книг. На 17-м году жизни он решился оставить, мир и поступить в монастырь. Слава подвижнической жизни монахов Саровской пу́стыни привлекла его в эту обитель. Восемь лет с великою ревностью Прохор проходил различные послушания и потом пострижен был в монашество с именем Серафима. С небольшим через год Серафим, по ходатайству строителя Пахомия, посвящён был в иеродиакона, а через четыре года, 34-х лет от роду, рукоположен в иеромонаха. В сане иеромонаха он в течение долгого времени совершал непрерывное священнослужение, ежедневно приобщаясь св. Таин. Утвердившись в жизни монашеской, Серафим решился удалиться в пу́стыню. В Саровской обители некоторые ревнители подвижнической жизни, с благословения настоятеля, жили в лесу в уединённых келлиях. Из таких пу́стынников известны: игумен валаамский Назарий, иеромонах Дорофей, схимонах Марк. По примеру этих пу́стынников, о. Серафим для уединённых подвигов удалился в лесную келлию, за 5 вёрст от монастыря. Здесь он предался самым трудным подвигам. Подражая Симону Столпнику. Серафим тысячу суток молился на камне, сходя с него только для отдохновения и принятия пищи. Этот трудный подвиг ослабил силы подвижника, а в 1804 году его жестоко избили воры, думавшие найти в его келлии деньги. С великим трудом пришёл старец в обитель и здесь в продолжение 8-ми дней не принимал ни пищи, ни воды и не имел сна от нестерпимой боли. Призванные врачи нашли, что у него голова была проломлена, рёбра перебиты, грудь оттоптана, всё тело в разных местах покрыто смертельными ранами. В монастыре не надеялись, чтобы он остался жив. Но Серафим, подкреплённый чудесным видением Богоматери, без всяких человеческих пособий оправился от своей болезни и снова возвратился в свою пу́стынную келлию. Здесь он принял на себя новый подвиг – молчальничество. Когда приходили к нему посетители, он не являлся. Если случайно встречался с кем-нибудь в лесу, то падал на землю и не поднимал очей, пока встретившийся не проходил мимо. Серафим безмолвствовал около трёх лет в своей пу́стыни, потом пришёл в монастырь, затворился в своей келлии и в подвиге затвора провёл несколько лет. В 1825 году старец Серафим отворил двери своей келлии и стал принимать к себе посетителей, которых ежедневно собиралось к нему от 2.000 до 5.000 человек. Он выходил к ним обыкновенно в белом хитоне, в полумантии, епитрахили и поручах, всех принимал с любовью, поучал, утешал, раздавал антидор, просфоры, св. воду. Старец прославлен был даром прозрения и исцелений. Эти благодатные дары придавали особенную силу его наставлениям. Его наставления водворяли в душе мир, озаряли ум светом духовного разумения, приводили в чувство раскаяния, покоряли волю и возбуждали решительную перемену к лучшему. Святой старец скончался в 1833 году, на 74-м году жизни, стоя на коленах в своей келлии пред иконою Богоматери. После своей кончины о. Серафим являл свою благодатную помощь тем, которые с верою призывали его на помощь.

Было не мало и других великих подвижников в разных монастырях России. Сокровенная жизнь этих рабов Божиих мало известна, и только в местах их подвигов хранится живая память о них в народе. Из таких подвижников известны: прозорливый затворник Георгий, подвизавшийся в затворе в Задонском монастыре, старец Филарет, долгое время подвизавшийся в Новоспасском. Славная древними подвижниками, Киево-Печерская лавра имела великих подвижников в XVIII и XIX веках, каковы: инок Досифей, 30 лет проведший в затворе († 1778). прозорливый схимонах Михаил († 1815 г.), Иосиф, блюститель пещер, иеросхимонах Парфений и др. В недавнее время затворнической жизни посвятил себя известный всей России своими многочисленными духовно-нравственными писаниями Феофан, епископ тамбовский и владимирский. В 1866 году, испросив себе увольнение на покой, он поселился в Шацкой Вышенской пу́стыни. В 1872 году он затворился в своей келлии, прекратил сношения с людьми и пребывал в затворе до своей кончины, которая последовала 6-го января 1894 года. В последние два века приумножился в русской Церкви великий сонм прославленных чудесами и нетлением мощей святых угодников Божиих, свидетелей благоволения Божия к русскому народу и святости нашей православной веры.

Спустя 42 года после кончины угодника Божия, святителя Димитрия Ростовского, именно 21-го сентября 1752 года во время исправления пола в Зачатиевском храме Яковлевского монастыря, обретён был гроб св. Димитрия, стоявший в грязи. По исследовании его ростовским митрополитом Арсением вместе с монахами архиерейского дома, было найдено, что как сам святитель, так и всё облачение его совершенно невредимы. Тогда же от мощей святителя совершилось много исцелений. Св. Синод, получив донесение об этом от Арсения, повелел освидетельствовать мощи св. Димитрия суздальскому Сильвестру и архимандриту Симоновского монастыря, Гавриилу. В 1757 году св. Синод причислил св. Димитрия к лику святых и установил празднование ему 28-го октября, в день его блаженной кончины, и 21-го сентября, в день обретения его св. мощей.

Спустя немного времени после обретения мощей св. Димитрия, Бог прославил чудесами и нетлением мощей светильника веры в глухой полуязыческой Сибири св. Иннокентия, епископа иркутского. По кончине святителя Иннокентия (1731 г.), жители Иркутска и окрестных селений ежедневно во множестве стекались к его гробу в Вознесенский монастырь для отправления панихид по усопшем. В народе хранилась вера, что тело святителя пребывает нетленным. Мощи св. Иннокентия и обретены били нетленными при исправлении ветхостей в Тихвинской церкви в 1764 году, и святитель был прославлен многими чудотворениями. В 1800 году иркутские граждане письменно заявили иркутскому епископу Вениамину желание видеть прославленные нетлением и чудотворениями мощи св. Иннокентия открытыми и чествовать угодника церковным празднованием. В 1801 г. особая комиссия, назначенная Св. Синдом освидетельствовала мощи св. Иннокентия и произвела исследование о чудесах его. Комиссия донесла Св. Синоду, что тело святителя Иннокентия всё в целости и нетленно и издаёт из себя благовоние; объявления о чудотворениях и явлениях св. Иннокентия подтверждены свидетельствами. Получив это донесение и новые дополнительные сведения о том, что в нетленном теле святителя никакой измены не усматривается и исцеления и чудотворения от него продолжаются, Св. Синод в декабре 1804 года всенародно объявил: тело св. Иннокентия Иркутского огласить за совершенные святые мощи с установлением празднования ему 26-го ноября, в день преставления его.

В царствование Павла Петровича обретены мощи преподобного Феодосия Тотемского. Феодосий родился в г. Вологде, в княжение Василия Ивановича. Рано овдовев, он принял пострижение в Спасо-Прилуцком монастыре. Игумен послал его, как человека благонадёжного и строгой жизни, в город Тотьму для наблюдения за солеваренными заводами, принадлежавшими Прилуцкой обители. Здесь Феодосий основал общежительный монастырь. Среди трудов по устройству монастыря преподобный предался суровым подвигам: он носил железные вериги и железную шапку под куколем. Преставился он 28-го января 1668 года. По кончине преподобного окрестные жители почитали его как угодника Божия, и в 1729 году составлена была ему и служба. Мощи преподобного обретены были в 1796 году при постройке новой церкви на месте старой, в которой находилась гробница святого. Когда стали копать ров для фундамента, то нашли гроб преподобного и в нём покрытое схимой его тело, у которого руки, весь состав и одежды были целы. После троекратного свидетельствования честных мощей преподобного и проверки сказаний о чудесах его, Св. Синод определил огласить обретённое тело преподобного за совершенные мощи, с празднованием ему по местному установлению.

23-го ноября 1703 года преставился святитель воронежский Митрофан. Ещё до возведения на епископскую кафедру св. Митрофан своею добродетельной жизнью приобрёл себе известность, как муж праведный и святой. Двадцатилетнее архипастырское служение святителя прославило его как великого ревнителя веры в борьбе с расколом и нравственными недостатками пасомых, как любвеобильного отца, дом которого всегда был открыт для всех нуждающихся в помощи и утешении. Царь Пётр Великий глубоко чтил св. Митрофана за его горячую преданность престолу и отечеству. Святитель прославлял царя за намерение завести флот, за войну с турками, и пожертвовал ему доход с своего архиерейского дома на раненых людей. По кончине св. Митрофана, благодарный царь сказал: «Не осталось у меня такого святого старца, буди ему вечная память». С самой кончины святителя Митрофана жители г. Воронежа имели особенное почитание к его памяти и нередко приходили к его гробу для служения панихиды. До 1718 года два раза тело его было переносимо, и оба раза оказалось оно нетленным. Это усилило в народе благоговение к памяти святителя. С 1830 года стало много стекаться поклонников ко гробу его, при чём многие заявляли, что они испрашивали себе помощи у святителя и получали исцеление от различных недугов. В 1830 году преосвященный воронежский Антоний донёс об этом Св. Синоду. Вследствие этого донесения, Св. Синод назначил комиссию для освидетельствования св. мощей; мощи были освидетельствованы и признаны нетленными. Комиссия произвела исследование о чудесах, совершённых святителем, и признала их истинными. Посему Св. Синод положил открыть мощи св. Митрофана для всеобщего чествования и установил празднование ему 23-го ноября. Торжественное открытие мощей прославленного угодника Божия совершилось 7-го августа 1832 года.

Чрез двадцать девять лет после открытия мощей св. Митрофана последовало торжественное прославление другого воронежского святителя, Тихона Задонского. При жизни св. Тихона народ, во множестве стекавшийся к нему за словом совета и назидания, чтил его, как святого. По кончине Тихона, последовавшей в 1783 году, почитание к нему возросло. Его чтили как великого угодника Божия и обращались к нему с молитвами. Чудеса, которые совершались не только при гробе его, но и везде, где призывали святителя на помощь, свидетельствовали о его святости. Народ верил, что тело его сохраняется нетленным, и вера народная оправдалась. В 1845 году за ветхостью был разобран храм, в котором покоилось тело святителя. Архиепископ воронежский Антоний признал необходимым разломать склеп над гробом святителя. По снятии свода и очистке кирпичей, оказалось, что крышка и боковые доски гроба подверглись разрушению, нижняя осталась целой, тело святителя нетленно и невредимо, архиерейское облачение сохранилось неповреждённым. При поднятии мощей св. Тихона из склепа, по всей усыпальнице распространилось неизъяснимое благоухание. Мощи св. Тихона положены были в новый гроб, перенесены в тёплую церковь и поставлены в средине её. Преосвященный Антоний об обретении мощей св. Тихона донёс св. Синоду, но признание святителя в лике святых и торжественное открытие его мощей последовало спустя 16 лет. В 1860 году св. Синод, сделав нужные распоряжения для удостоверения в истине нетления тела св. Тихона и в достоверности чудес, совершавшихся при гробе его, причислил его к лику святых и назначил 13-й день августа 1861 года днём торжественного открытия мощей его. Торжество это совершилось в Задонске при чрезвычайном и многочисленном стечении народа и ознаменовано было многими чудесами. Множество больных тяжкими и неизлечимыми недугами получили исцеление. В недавнее время Бог прославил своего угодника, святителя черниговского Феодосия Углицкого, 200 лет тому назад подвизавшегося на родине своей, в Малороссии. Современники св. Феодосия усматривали в нём особого избранника Божия. По окончании образования в Киево-братской школе, поступив в монахи, он за благочестие своё поставлен был в архидиакона Киево-Софийского собора и потом назначен был наместником митрополичьего дома. В 1664 году он занял должность игумена Выдубицкого монастыря и в этой должности своей строгой подвижнической жизнью и заботами о благоустроении обители приобрёл себе известность и всеобщее уважение. Блюститель киевской митрополии, черниговский архиепископ Лазарь Баранович, назначил благочестивого игумена своим наместником, пророчески желая ему, чтобы имя его было написано на небесах. Лазарь, желая в Феодосии приготовить себе преемника по кафедре, перевёл его в архимандрита Елецкого черниговского монастыря и поручил ему заведование делами епархиального управления. В 1691 году Лазарь послал Феодосия в Москву к патриарху Адриану с просьбой назначить его помощником ему в управлении епархией. Патриарх, слышавший о добродетельной жизни Феодосия, исполнил желание черниговского архиепископа и благословил Феодосия исполнять все дела, поручаемые ему архиепископом. Престарелый Лазарь спешил при жизни своей возвести своего помощника в сан епископа и поэтому в 1692 году снова отправил Феодосия в Москву с прошением к царю и патриарху о возведении Феодосия во епископа, свидетельствуя, что он муж благий, украшенный добродетелями монашеской жизни, опытен в управлении монастырями, исполнен страха Божия и духовной опытности, просвещён, весьма усерден к церковному благолепию, способен управлять домом кафедры и епархией черниговской. По этому ходатайству Феодосий 13-го сентября был рукоположен в сан архиепископа. В следующем году скончался Лазарь, и его архиерейский престол восприял Феодосий Углицкий. Современники его думали, что он «может украсить Церковь и благоусмотрением устроить дела правления». Благочестивый и опытный в делах церковного управления, заботливый о благе пасомых, справедливый и милостивый, ревностный устроитель монашеской жизни, Феодосий в сане епископа был украшением Церкви русской. Недолгое время управлял черниговской епархией Феодосий, созревший для жизни небесной. 5-го февраля 1696 года он скончался и погребён был в Борисоглебском монастыре. Вскоре по кончине святителя началось и прославление его. Преемник его по черниговской кафедре, Иоанн Максимович, предстательством угодника Божия получил чудесное исцеление от болезни. В благодарность за полученное исцеление Иоанн устроил над гробом святителя пещеру, при чём обнаружено было и нетление мощей его. Бог обильно являл благодать людям чрез своего угодника. Многие, притекавшие с верою к нему, получали исцеление от болезней и помощь в скорбях и нуждах. Св. Синод чрез особую комиссию, во главе которой был митрополит киевский, удостоверившись в нетлении мощей святителя и в благодати чудес исцелений, источаемых по его молитвам, в 1896 году причислил во блаженной памяти почившего Феодосия, архиепископа черниговского, к лику святых и установил праздновать память его как в день преставления его 5-го февраля, так и в день открытия мощей его. Торжественное открытие мощей св. Феодосия происходило 9-го сентября 1896 года и сопровождалось поразительными чудесами.

Господь в прославлении своих угодников даёт верный залог любви своей к русской державе. Это побуждает русский народ быть внимательным к путям Промысла Божия в его жизни. Из рассмотрения прошлой церковной русской истории можно усматривать, что русский народ призван Богом к тому, чтобы неизменно сохранять великое сокровище православной веры и свет православия распространить как на неверном Востоке, так и на инославном Западе. Историческое призвание русского народа прекрасно выразила русская душа одного из наших поэтов.

За то, что ты смиренно

 И в чувстве детской простоты

 Глагол Творца прияла ты,

Тебе Он дал свое призванье,

Тебе Бог светлый дал удел:

Хранить для мира достоянье

Высоких жертв, великих дел,

Хранить племен святое братство,

Любви живительный сосуд

И веры истинной богатство И правду...

Твое все то, чем дух святится,

В чем сердцу слышен глас небес,

В чем жизнь грядущих дней таится,

Начало славы и чудес.

Конец.