Обновленцы и староцерковники

В недрах церковно-общественных настроений нашего времени.

Едва только появились в печати первые сведения об имеющем быть в Киеве IV всероссийском миссионерском съезде, как левая пресса и церковно-обновленческие круги всполошились. Они с трогательным единодушием задались целью учесть съезд в свою пользу.

Повсюду в левой прессе и единомышленных с нею церковных кругах стройным хором запели, что съезд является «репетицией собора»; более того, что «всероссийский собор русской церкви заменен съездом», что съезд является «подменою» или «заменой собора»... Так пели: «Речь», «Слово», «Русское Слово» и т. п. Так пели: кн. Е. Трубецкой и свящ. о. Аггеев («Моск. Еженед.» 1908 г. №№ 21-й и 29-й)... Словом, церковно- обновленческая «беспартийность» слилась здесь, как и во всем, с лево-кадетской партийностью...

Раздув значение съезда и навязав ему цели «благоустроить церковную жизнь помимо собора», левые рассчитывали: во 1-х, захватить съезд в свои руки и, придав его постановлениям значение «соборных определений», санкционировать церковным голосом свои церковно-политические вожделения и тем скорее покончить и с церковью, и, особенно, с самодержавным строем государства; во 2-х, если съезд не пойдет по левому руслу, то, возложив на него «соборное иго», которого он за краткостью времени и недостатком сил не понесет, на всю Русь протрубить уже не только о «параличе церкви», но и о смерти её. Таким путем предполагалось толкнуть государство на путь еще большего небрежения Церковью и довести до конца отделение государства от церкви, отчего получится все тот же результат: гибель самодержавного строя и полное умаление православной церкви.

Задумано было хитро... И до съезда уже было сделано много в этом направлении...

Открылся съезд... И сразу же среди членов съезда обозначилась целая группа, или, по невольному признанию о. Аггеева, «целая партия», которая и повела на съезде дело левых. Для большего успеха вожди этой партии выбросили флаг «беспартийности» и «чистой религиозности»¹… Что это за «беспартийность» и «чистая религиозность» – ясно было уже из того, что одни из членов этой «партии» являлись сотрудниками исключительно левой прессы и органов «объединения конституционалистов»; другие по несколько раз баллотировались в число «славной стаи» столичных «обновленцев» и открыто выражали симпатии тем, кто, под флагом «Христианского Братства Борьбы», требовал «борьбы с самым безбожным проявлением светской власти – с самодержавием;» третьи, как например, Д. Боголюбов, ничтоже сумняся, ссылались на «беспартийного» князя С. Н. Трубецкого в доказательство того, что «миссионерские съезды – это бесстыдные синедрионы»; четвертые, как например, тот же Д. Боголюбов, вносили такие доклады о социал-демократии, что даже сами, испугавшись наговорённого, краснея, публично брали их назад «для исправления,» а в сущности для полной «экспроприации» из докладов отдела; пятые, как например, о. Аггеев, отожествляли социал-революционеров с христианами и требовали отделения церкви от государства и т. д... и т. д... – вплоть до лобзания с лево-еврейскою прессою г. Киева и другими исключительно левыми органами прессы. Словом, «беспартийность» и «чистая религиозность» высшей марки...

Понятно, что этот «левый блок» в первую голову выдвинул на съезде вопрос исключительно политический. «Кто мы!“ – с пафосом и бия себя в перси, завопили вожди левого блока: гг. Боголюбовы, о. Аггеевы и др. «Апологеты ли мы Христа, или черносотенные ораторы, политиканы»?.. – неистовствовали они, чуя за собой силу!.. А в кулуарах съезда они повсюду твердили: «долой черносотенную марку»!.. Словом, по указке левой прессы, они повели поход против «черной сотни», избрав орудием борьбы с нею миссионерский съезд!.. Они вменили как бы в небытие существование в России других политических партий и собственное членство в этих партиях, тайное или явное, как и членство милых их сердцу многих церковников!.. Последнее-де членство, по их убеждению, оправдывается интересами церкви!.. Вот почему, когда им указывали на этого рода членство, они или делали вид, что не слышат, или затирали речь и вообще старались вопить только против «черной сотни»!..

Неискренность и коварная цель вопля были налицо. Требовалось изгнать решением съезда, а затем Св. Синода, всех церковных деятелей из правых монархических организаций, лишить эти организации мощного церковного подспорья и руководства в защите ими православия, чем в корне подрывались симпатии народа к организациям, ставшим на страже исконных русских святынь, и убивалось дело «черной сотни». Этого требовали левые, и за это взялись их лакеи из членов съезда.

А для того, чтобы окончательно скрыть нити заговора, вожди «левого блока» на съезде и вся левая пресса усиленно стали обвинять других в «политиканстве». Поставив многих членов съезда в положение обороняющихся от левой политики, они объявили их нападающими и даже вообще творцами «политики»!.. Большего паясничества и не придумать!.. И все подносилось с приправою подтасованных текстов, с заверениями в искренности и пр.!..

Итак, «политика» и притом «левая политика» сказалась на съезде сразу. Недаром еще до открытия съезда многие из съехавшихся членов поговаривали о «заговоре левых», о «приезде из Петербурга для подкрепления левых лидера о.о. обновленцев»... Этот, говорили, приехал «специально на о. Восторгова»...

Что мы нисколько не ошибаемся в оценке «идейных» веяний на съезде, доказательством тому служит левая же пресса, часто в наше время сама вскрывающая свои карты. Так, «небезызвестный» Д. Философов в «Слове», что называется, проговорился: «у нас по-прежнему царствуют Скворцовы, и внутренняя миссия сводится на борьбу... с оппозицией, на знамени которой написана – свобода, т.е. единственное условие, при котором возможна подлинная, а не фальсифицированная религиозная миссия». – «Прежде всего, категорически заявлял Философов, нужна та политическая свобода, о которой, как о вышедшем из моды снадобье, столь презрительно отзываются наши современные «реальные» политики. Без политической свободы религиозное возрождение России немыслимо...“ Вот почему «Слово» и требовало прежде всего изгнать «черную сотню», изгнать Дубровина, Восторгова, Скворцова и пр., а затем уже у нас и появятся настоящие «внутренние миссионеры»,, как-то: Трубецкой, Мережковский, арх. Михаил, Свенцицкий, Эрн, Горький, Базаров, Луначарский и т. п.!..

Вот такой «съезд миссионеров», очевидно, и по мнению «титулярного» миссионера г. Боголюбова, уже не будет «постыдным синедрионом», и даже молодые академисты тогда «гурьбою повалят» в «миссионеры»!..

Вместе с Эрном, Свенцицким, о. Егоровым и прочими «церковными обновленцами» они действительно возродят Россию на началах «полного безвластия», «демократической республики», «уничтожения основного греха русского народа – это отношения к Царю, как к помазаннику Божию», и пр. и пр…

Перспектива заманчивая!.. Поэтому долой со съезда «черносотенную марку», хотя её-то и не было на съезде, – и да здравствуют: арх. Михаилы, Трубецкие, Эрны, Свенцицкие и им подобные «идейные служители внутренней миссии»!.. Да, было из-за чего- г. Боголюбову бить себя в грудь и слащавым тенорком добывать на съезде левым «политическую свободу», т.е. свободу от «черной сотни»!..

Но каков пассаж! На поверку оказалось, что левые переоценили свои силы и знания, свой «боевой закал» и искусство своей тактики»... Все было вскрыто, понято и разбито. Вся политическая программа левых членов съезда торжественно провалилась. Тогда они подняли на съезде и в прессе вой о « засилии черносотенцев»!!.. Так пойманный с поличным «экспроприатор» кричит: «разбой»!., «насилие»!..

Провалив на съезде свою политическую платформу, левые стали под ту же «сладкую песенку» о «чистой религиозности» проводить свои «церковные“ вожделения. Схватив на лету слово одного из первых иерархов о мире, они под знаменем этого слова, искажённого ими в смысле, провозгласили мир со всеми, мир во что быто ни стало, хотя бы ценою сотен тысяч чад церкви!.. И вот раздались речи против активной борьбы церкви с сектантами, атеистами и прочими её врагами. Стали бойкотировать «миссионерскую полемику», твердо помня, что и по сознанию Бебеля: «богословы – это крайне вредные и опасные субъекты». Требовалось отвести православное «богословие» из противного сектам и социализму русла в другое, мертвое, безвредное, если только не желанное для них русло!.. А тем временем враги церкви настолько окрепнут, объединятся, что сумеют одним ударом покончить с разоруженной церковью!.. И это тем более будет возможно, что разоруженная церковь перестанет быть цепной для государства, и последнее отделит ее от себя, как излишнюю обузу... От тризны же над церковью всего один шаг до тризны и над «самодержавным государством». И опять результат получился бы все тот же, все так же отрадный для левого сердца...

И вот потекли на съезде речи о какой-то «органической миссии», как панацее от всех зол... Стали ссылаться на врагов церкви в доказательство своей правоты... Пользовались даже кощунственными фразами сектантов, как Фетлера, который-де беседует с миссионерами только с особого каждый раз откровения Бога ему на этот счет: «Я, писал-де Фетлер на «хитренький» запрос миссионера, в сущности спрашивавшего Фетлера: «если хотите... если есть у вас потребность... то побеседуйте» (sic!..), – еще не приходил с молитвой к Богу о том, нужно ли мне с вами: беседовать»... А что было с Фетлером после «молитвы к Богу», – о том так и осталось ведомо только Богу?!. Есть, впрочем, насчет этого и желаний сектантов беседовать в Петербурге иное свидетельство бывшего академиста г. Кунцевича, нынешнего миссионера на Дону.² Об этом-то свидетельстве почему-то позабыли глашатаи «органической миссии».

Так или иначе, а на миссионерскую сцепу всплыла «органическая миссия». Когда стали допытываться, да в чем же секрет этой миссии? Всплыла на сцену вместо прямого и ясного ответа новая миссия, уже «логомахийная“... И пошла писать «кадетская тактика»... Наконец, очень искусным ходом председателя съезда «титулярный» глашатай «органической миссии» вынужден был прибавить к ней новое словцо: «полемико-органическая миссия»... На половину левая «церковная» программа разоружения церкви рухнула... Столь ненавистное левым слово: «полемика» уже всплыло... Дальше, – больший крах! Слова восхитительный запрос председателя съезда: «да в чем же тогда разница между «полемикой органической» и «полемикой логомахийной?». – «Титулярный миссионер» спутался, покраснел, как проказник-школьник, и тоненьким голоском как-то виновато заговорил. точно расслабленный старец ножками «засеменил»: «видите ли: полемика органическая – это когда не я зову сектантов на беседы, а они сами услышат про мои беседы с православными и придут послушать или спросить о чем-либо. А полемика логомахийная, – и лицо оратора приняло суровый вид, – это когда я сам зову сектантов на беседы, или когда сам иду к ним на собрания беседовать»... За сим оратор подтвердил сказанное примером: вот у нас проповедует Фетлер, к нему народ идет огромными толпами почти со всего Петербурга... Я взял да вблизи Фетлера начал свои беседы, и приходило на них большое количество народа. Вот это и есть «полемико-органическая“ миссия. А зови я Фетлера на диспуты, или иди к нему на собрания для бесед, – это было бы уже «логомахией!». Итак, «идите, научите все народы» – это «логомахия», а учите только свое стадо – это «органическая полемика!». Стыдно становилось за «титулярного миссионера!»... А тут еще снова губительный запрос председателя съезда: «ну, что же, от вашей органической миссии у Фетлера поубавилось публики?» «Титулярный» миссионер покраснел и, скрепя сердце, дал вполне отрицательный ответ!.. Это было «лебединой песнью» новой «органической миссии»... Когда председатель съезда ярко это подчеркнул и указал, что «органическая миссия» не принесла и такой пользы, как «логомахия», миссионер «органической миссии» стал почему-то доказывать, что в древности христиане благотворительностью присоединяли язычников ко Христу!.. Словом, «органическая миссия» свелась уже к «благотворительности» и «врачебной помощи!..» Председатель, улыбаясь, понял безнадежность софиста с кадетскою совестью и предоставил ему сойти с кафедры с краской на лице)³... Но за сим целый ряд миссионеров довершил поражение «органической миссии», и «миссионерская полемика» восторжествовала.

Так потерпела крушение «церковная программа“ левого блока на съезде, и левая пресса завопила, что «миссионеры» – это фанатики, которых надо обуздать и пр... Словом, когда шла речь о сектантском!» прозелитизме, то все левые, в том числе и левые члены съезда, доказывали законность и естественность стремления у искренних сектантов пропагандировать свое учение и требовали свободы для сектантской пропаганды... А, когда речь зашла о долге православных миссионеров пропагандировать учение церкви среди иномыслящих, в левом лагере забили в набат, закричали о насилии над совестью, о «логомахии»!.. Snpiеnti sat!..

Обескураженные поражением на съезде, левые выдвинули новый вопрос. Если-де признано надобным «бороться», так где же враги? – с кем бороться?.. Иоанниты?! Но ведь это, вопил г. Боголюбов, – «идейное, религиозно-нравственное искание высшей правды»; это «движение, удовлетворяющее возвышенным религиозно- нравственным запросам народа»!⁴… Толстой?! Толстовцы?! Но «ведь это, заявил о. Аггеев, еще вопрос – атеисты ли они и уж лучше сидением почтить Толстого, когда подавляющее большинство вставанием голосует против чествования богохульника!.. Социалисты?! Но «социал-революционеры, поучал о. Аггеев, совпадают с христианством»; правда, социал-демократы того... Но тут влетает в зал заседания V отдела другой лидер левых, г. Боголюбов, и спешит выручить и социал-демократов... Словом, нет врагов, не с кем церкви и борьбу-то вести!.. Так выходило у левых, но не так порешили отделы съезда и сам съезд, которые не только обнажили врагов Церкви, но и запечатлели их ярко.

Оставалось левым сложить оружие... Но недаром они шли под левым флагом... И вот они снова ударили в левые бубны... Снова поднялась тревога в левом лагере... В чем суть? Из-за чего волнуются, – спрашивали многие, особенно из «малых сих“?..

Левые требуют не только санкции съездом всех новых вероисповедных законов и законопроектов, но еще и благодарности от съезда за все, что сделано и делается правящими в государстве лицами и учреждениями в делах вероисповедного законодательства, – таков шел ответ!.. Словом, левый блок на съезде делал последнюю и, должно сказать, самую главную попытку достигнуть посредством съезда своей заветной цели – отделения церкви от государства, о чем, как и об уничтожении в России первенства и господства православной Церкви, заявил, в качестве своего пожелания, о. Аггеев. То, чего не достигли обновленцы чрез пред соборное присутствие, несмотря на властное им покровительство, – они думали получить при содействии миссионерского съезда! И в результате они опять получили бы униженный алтарь и павший самодержавный престол, – другого же им ничего и не надо!..

И вот завязалась между политиканствующими по кадетски обновленцами и старыми по духу церковниками борьба.

И чего только не пускали в ход обновленцы, чтобы толкнуть V отдел в объятия «церковной платформы» левых!.. Они ссылались и на «долг верноподданичества», и на обязанности повиновения «основным законам», и на гнев «власть имущих»; грозили судом «культурного общества» – гг. Трубецких и пр..., клеймили старых церковников «жандармами», хотя никто так часто в делах миссии не прибегал к полицейскому мечу, как обновленцы-миссионеры; указывали даже, что Государственная Дума разгневается и отнимет жалованье от духовенства (sic!..) и т. д... и т. д... Но на все это им дан был один ответ от старых церковников, что и в понимании и, особенно, в исполнении «долга верноподданничества» обновленцы очень и очень слабы...; и в знании «основных законов» они просто младенцы: и за гнев власть имущих они напрасно беспокоятся; а что касается «культурного общества» гг. Трубецких etc..., то поношение от них – слава для деятелей миссии... Государственная же Дума должна знать свое место и работать в своей сфере. Закабалять же ей церковь – это значит отдать церковь во власть и на поругание часто безверного или враждебного Христу большинства, которое уже раз распяло Его и теперь распинает, например, во Франции, где уже проведены в жизнь думские законопроекты!.. От союза с государством церковь не должна отказываться. Повсюду отделение церкви от государства завершается гонением на церковь...

И жалкими показались левые с своим заезженным «жандармом». Всем стало ясно, что не в жандарме дело, что старые церковники сами не реже пользовались его услугами, – а дело в том: быть или не быть Руси святой, православной!.. И почти единогласно члены съезда порешили, что и впредь быть России православной, и, порешив, приняли все тезисы V отдела, в корне отвергшие новую вероисповедную систему.

Так левые похоронили на съезде и политическую и «церковную» свои платформы. Никто из них не ожидал полного крушения своих надежд на съезда». Понесенное ими поражение до того ошеломило их, что они, позабыв «тактику», хором завопили в своих газетах и журналах: одни из них жалели, что, не взвесив своих сил, раздули значение съезда и теперь сидят в вырытой собственными руками яме; другие апеллировали на съезд к тем правящим, которых, они всегда «травили»; а третьи, наконец, подобно кн. Б. Трубецкому, звали не кого иного, как жандарма, чтобы «изгнать» из церкви «миссионеров» и открыть тем самым свободный доступ в «дом Божий» настоящим деятелям «внутренней миссии», – это гг. Свенцицким, арх. Михаилам, Горьким и т.п.!.. Словом, левые «Юпитеры» расходились, разгневались, и вся «правда» их «культуры» явилась налицо!..

Так вот кто они, – эти глашатаи «органической миссии», эти «беспартийные» деятели на церковно-православной ниве!...

Всероссийский миссионерский съезд в Киеве взбудоражил органы левой печати. Они ждали от съезда санкции своих взглядов и стремлений...

Но съезд всецело погрузился в свою работу...

Тогда, по данному сигналу, в левой прессе поднялась травля съезда. В первую голову стали травить г. Скворцова, как инициатора съезда. Затем подвергся опале протоиерей о. Восторгов, и, наконец, открыт был усиленный поход против председателя съезда, архиепископа Антония Волынского.

В г. Скворцове усмотрели «типичного, существенного и натурального язычника», в архиепископе Антонии – «гордого и учёного, в душе беспощадного», в о. Восторгове – «черносотенца» и даже «правого революционера»...

Лево-газетная травля съезда скоро превратилась в доносы по начальству, для чего речи нелюбимых левыми ораторов перекраивались на «потребный фасон»...

Так, со столбцов левых газет полетели доносы на г. Скворцова, что-де он резко разошелся в понимании задач съезда с своим главным начальником... Sapienti sat!.. Архиепископа Антония обвинили в личных происках на патриаршество и т. д. и т. д... При этом вольные сыщики всегда кивали в сторону правящего Петербурга, ожидая от него и даже требуя грозного окрика на съезд, а то и просто разгона съезда. Кто же из левых был посмелее в области «Враля», тот заявлял, что-де съезду свыше уже «прописали»...

На таком «предостойном» поприще усердно подвизались особенно: «Голос Москвы», «Русское Слово», «Русские Ведомости». «Речь», «Слово», «Киевская Мысль» и отчасти «Петерб. Ведом.»... Даже «быстроногий» Проппер распинался за «достоинство» съезда!..

И, к удивлению, находились среди деятелей съезда такие, которые с трепетным сердцем внимали лукавым речам лжерадетелей церкви и, в порыве сердечных излияний, дарили свои портреты «Киевской мысли» и прочим Беркам и Шмулям, и даже объявляли их «передовыми» и «идейными» борцами за Церковь и за Христа, стараясь как бы забыть, что еще вчера эти «передовые» и «идейные» борцы называли православие «фикцией», осужденным историей «византизмом», убеждением «убогих старушек Белокаменной» и пр... и пр!..

Акробатство левых особенно сказалось в отношении к двум важным постановлениям съезда. Я разумею постановления о смешанных браках и об «Иоаннитах“.

Вспомните, какой гвалт поднялся в левой прессе по поводу решения съездом вопроса о смешанных браках. Приходилось удивляться, откуда это так сразу появился целый сонм «ревнителей православия»! Из всех щелей полезли «вольные миссионеры», точно крысы в наводненье, да еще с «идейцей», не то что «присяжные миссионеры»!.. Дошло до того, что петербургский миссионер г. Боголюбов стал горько плакаться на иерархов за своего «титулярного советника,» который никак не дает ему мыслить «по-идейному», хотя сам он вымолил себе и «титулярного», и сопричисленные к канцелярии г. обер-прокурора Св. Синода, и «Анну 3-й ст.»!..

И вдруг... какой пассаж!.. Потеряв всякую надежду толкнуть съезд на путь нарушения и искажения канонов Церкви и Христова учения, на путь порабощения Церкви «правовому государству», печать, бранившая гг. Скворцовых и «черносотенный» съезд, невидимому, чтобы не потерять совсем «церковного кредита», резко переменила фронт и устами одного из главных хулителей съезда, небезызвестного г. Н. Дурново, заговорила:

«Постановление Киевского собора о смешанных браках следует не критиковать, а приветствовать. Если мы – русские, православные, считаем свою Церковь истинною, то поступаться ею не имеем права... Каноны церковные касаются людей верующих, и они без сопения приветствуют постановление Киевского собора, оберегающего и свящ. каноны, чистоту и достоинство Русской Церкви... («Петерб. Ведом.» 1908 г. авг.).

Итак, в результате травли съезда вышло, что «гордый и беспощадный» Волынский владыка Антоний, и «типичный язычник» г. Скворцов, и «правый революционер» о Восторгов, и все им подобные «оберегали священные каноны, чистоту и достоинство Русской Церкви“!..

В каком же теперь положении остались те из членов съезда, которые, увлекшись «вольной миссией» левых^ вторили и прислуживались им до лакейства!..

Но в еще худшем положении оказались левая пресса и её главный на съезде прислужник, «титулярный миссионер» г. Боголюбов, по отношению к постановлению съезда об «иоаннитах“.

Когда на съезде возникли прения об иоаннитах, вся левая пресса завопила и стала распинаться за них. Еще вчера устами гг. Протопоповых левые яро доказывали сектантство иоаннитов п религиозное шарлатанство их главарей; еще вчера они метали громы и, вопреки своей «свободе совести», требовали уголовной кары на иоаннитских вождей. И вдруг, когда съезд пришел к той же оценке иоаннитства, левый лагерь встал на защиту иоаннитов!.. Уже один этот маскарад наводил на серьезные думы о шарлатанстве лево-газетных «радетелей» церкви...

Но, однако, нашлись такие, которые с пафосом заявили с трибуны съезда, что иоаннитство – это «идейное религиозно-нравственное искание высшей правды»; что главари иоаннитов удовлетворяют «высшим запросам веры и нравственности народа», что они при о. Иоанне Кронштадтском то же, что, по Царскому слову, союзники и русско-собранцы при Царе-Батюшке (так говорил г. Боголюбов)!..

Наглость этого заявления, сделанного с биением в грудь и с призывом верить ,,искренности и личному наблюдению“ заявителя, была настолько очевидна, что возбудила общий ропот⁵.

Но вот спустя всего четыре дня после съезда, левая пресса вновь заговорила об иоаннитах. И что же? В раз либеральном «Слове», на основании того следствия по делу об иоаннитах, на которое ссылался г. Боголюбов, между прочим, писали:

«Возникновение большей части уродливостей сектантского учения и, главным образом, ритуала уже можно с достаточной до сто верностью отнести за счет кощунственных измышлений и нередко сознательного обмана со стороны руководителей и главарей секты.

Все эти архангелы, архистратиги, апостолы, богородицы, которых за последнее время в одном Петербурге появилось несколько, явно пользуются в своих выгодах народным легковерием и невежеством.

Преступная деятельность иоаннитских главарей, и только главарей, сводится преимущественно к обманному завлечению в секту достаточных людей и обиранию их на основании «коммунистических» сектантских идей...

Для спасения души необходимо отправиться в Кронштадт к батюшке, или примкнуть к Петербургским иоаннитским кружкам; необходимо отрешиться от семьи, ликвидировать свое имущество для разверстки его между главарями секты, бичевать свою плоть постом и воздержанием и молиться неустанно – в церкви и на дому.

Церковную службу иоанниты признают, но православных священников, «вкушающих мясо» и «не отрешающихся от плотской жизни», считают людьми мирскими, а не духовными отцами.

о. Иоанна они признают воплощением Христа, пришедшего судить мир.

Уродливости сектантского ритуала во многих отношениях совпадают с «хлыстовщиной».

Вот отзыв «Слова», столь любезного сердцу «титулярного миссионера» из Петровской столицы, г. Боголюбова. II это уже не «мракобесие» г. Скворцова н проч. «черносотенцев», которые-де и в иоаннитский вопрос внес в «политику»!..

Как же теперь быть лакеем «левой беспартийности·* из лагеря борцов за иоаннитство на съезде?! Ведь так еще недавно, в разгар суждений съезда об иоаннитах, левая пресса стояла за иоаннитов, звала на этот путь весь съезд... И они вняли «прогрессивному» зову, били себя в грудь н распинались с трибуны за иоаннитов, а г. Боголюбов "даже обещал съезду «пятьсот даровых иоаннитских книгонош» и пр... и пр... Однако съезд отверг «посулы». Он заклеймил иоаннитов сектантами и даже хлыстами!.. Тогда борцы за иоаннитов объявили себя в лагере непонятых «мракобесами» прогрессистов!.. Но вдруг и «прогрессисты» заговорили по «черносотенному»!.. Да, положение незавидное, – как «титулярного советника» пред «генеральскою дочерью»!..

Для всех, конечно, ясно было, что левая печать если сперва и взяла, было, иоаннитов под свою защиту, то только с целью толкнуть съезд на этот гибельный путь, чтобы затем обвинить миссионеров и даже Церковь в потворстве иоаннитам и тем еще сильнее сгустить тьму около о. Иоанна Кронштадтского!..

Но когда левые получили от съезда афронт, они поспешили снова переменить позицию, чтобы все же сохранить за собою хотя жалкие остатки прав вмешиваться в дела Церкви: ещё-де пригодятся и не раз!..

И вот якобы наложившие на съезд печать «черносотенной политики», а в сущности стряхнувшие со съезда «левообновленческую» политику, – архиепископ Волынский Антоний, о. Восторгов, г. Скворцов и другие «черносотенцы» опять спасли съезд, о Иоанна Кронштадтского и Церковь от поругания.

Вот в чем секрет ожесточенной травли съезда и его «черносотенных» деятелей гг. левыми лжесловесниками. Supicnti sat!...

В Москве издается вот уже третий год худосочный журнальчик – «Московский Еженедельник». Редактируют его два князя Трубецких. Характерной чертой этого журнальчика является боязнь показать читателям свой настоящий лик.

Точно легендарный «пророк под вуалью», князья Трубецкие боятся сами сдернуть с своего журнальчика пелену... Под пеленою-то безопаснее для них и особенно для их сотрудников... Так некогда и кадеты, по соображениям «высшей тактики», все не налагали штемпеля на свою физиономию, пока не явилась грозная опасность, что эта физиономия расплывется, точно «лик лупы туманной», и совсем потеряет для «сознательных граждан» прелесть блина со сметаной...

У князей Трубецких есть также свои соображения и своя «высшая тактика» не налагать на «Московский Еженедельник» штемпеля. В самом деле, до штемпеля ли тут, когда в стае славнейших сотрудников журнальчика стоят, с одной стороны, духовные персоны: свящ. К. М. Аггеев, свящ. Η. П. Добронравов, проф. И. М. Громоглаеов, А. И. Покровский...; с другой – Гольдштейн, Здзеховский, Млодзеевский, прив.-доц. Ясно- польский, М. Марголин, сам Ф. Родичев etc!.. Нет, уж лучше о штемпеле помолчать...

Но как же быть тогда с «литературной этикой»? Ведь она требует от журнала указания его «неизменных начал»!.. И вот князья Трубецкие с чисто «удельною» верностью и «бердичевскою» храбростью вещают «неизменные начала» Московского Еженедельника: «не примыкая ни к какой из существующих политических партий, журнал ставит себе задачей служить органом объединения конституционалистов⁶, которые сходятся на почве общих воззрений идеализма, как христианского, так и гуманитарного, и стремятся освещать вопросы политики и культуры с точки зрения незыблемых нравственных истин».

Не правда ли: «ясно и верно» начертаны «неизменные начала»?!. С одной стороны, Московский Еженедельник стоит вне партий, является беспартийным, а с другой – он объединяет только конституционалистов!.. Что это за «беспартийные конституционалисты», – об этом ведают только Аллах да «Московский Еженедельник»!.. Уж не понимают ли князья Трубецкие принадлежности к политическим партиям только в смысле взноса в партийную кассу определенной суммы и получения членского от партии билета?.. О, такая «беспартийность» уже не только безопасна, но и выгодна!.. Такие «неизменные начала» действительно взяты из области тех «общих воззрений идеализма», в которых «христианство сплелось с языческим гуманизмом»... И из этой смеси князья еще вырабатывают «незыблемые нравственные начала», которые уже и сами стесняются назвать только христианскими, и с точки зрения этих начал «освещают» вопросы политики и культуры!.. Нечего сказать, – хороший «свет»!..

Известный насадитель у нас «культа плоти» Д. С. Мережковский выводил свою мораль из сочетания Великого Пана с Козлом и Леды с Лебедем; но князья Трубецкие порешили иначе: они обосновались на «почве общих воззрений идеализма», дающих им возможность вещать сегодня то, что еще вчера они считали постыдным!..

И вот из этой-то стаи «беспартийных конституционалистов», стоящих, якобы, вне политики, но все же освещающих вопросы именно «политики» и притом с вне христианской точки зрения, как о том заявляют они сами, вышли первые указания для всех «объединённых конституционалистов», чего им надо требовать от всероссийского миссионерского съезда... Главное зло современной церковной жизни, по заявлению кн. Евг. Трубецкого, это «удаление на покой «неблагонадёжных епископов» (разумей еп. Антонина...), лишение сана провинившихся в политическом радикализме священников (читай: Бриллиантовых, Колокольниковых, Петровых, Михаилов etc...), явная поддержка «Союза русского народа» (а поддержка «Московского Еженедельника», социал-демократии, кадетов и прочих, партий – это все возможно?!. Что же, князь, уж лучше говорите на чистоту!.. Поднатужьтесь, вспомните старинную «княжескую храбрость»!) и, что «все освободительное движение в Церкви», все «реформаторские стремления» в ней «разбились о политическую реакцию». Отсюда у князя яркий вывод, что надо миссионерский съезд толкнуть на борьбу с «политической реакцией», на борьбу с «союзниками» и... «вырвать Церковь из мирского плена», т.е. отделить ее от государства, что в действительности означает порабощение Церкви «политическим освободителям» и полное превращение её в служанку «объединённых конституционалистов».. .

Мы уже видели, что «левая пресса» вняла зову князя... Но этого мало. На съезд был послан от «Московского Еженедельника» ратоборец за княжеские «идеи» – свящ. К. Аггеев. Конечно, последний явился на съезд со всеми атрибутами княжеской «беспартийности», с чисто Пенелопиной верностью «объединённым конституционалистам», ряды которых он пополняет в содружестве гг. Гольдштейнов, Здзеховских, Млодзеевскпх, Яснопольских, Родичевых и т. п.!.. На съезде о. Аггеев, по его собственному признанию, обрел среди миссионеров целую партию своих единомышленников, стоящих, как и он, на «чисто-религиозной почве», и, вдохновляемый «достойными» и «глубокочтимыми» соработишками-миссионерамии, он аллюром пустился осуществлять заветы князя...

Во имя «беспартийной конституционности» о. Аггеев повел сразу же борьбу с «политической реакцией», которая ему рисовалась в лице прот. о. Восторгова... Во имя «освобождения Церкви из мирского плена“, он требовал отделения Церкви от государства... Во имя «общих воззрений идеализма» он сочетал социал-революционеров с Христом и в равномерном распределении между социал-революционерами бомб видел исполнение христианской заповеди: возлюби ближнего, как самого себя!.. Роковые стрелы он метал и в жандармов и в религиозных старушек и, словом, был вторым Роландом «объединённого конституционализма»!..

Но ни один номер из княжеской программы у о. Аггеева не прошел... Поражение его было полное, и он, попросту говоря, сбежал с поля сражения, оставшись и в этом верным Гольдштейнам и Яснопольским!.. Более того, во имя «незыблемых нравственных начал», преподанных ему князем, о. Аггеев «гневно» и с «храбростью» гг. Гольдштейнов заявил, что его «роковые стрелы», которыми он «разил» врагов, не его стрелы, а собственность «политической реакции»⁷...

Ударив отбой по всему фронту, отказавшись положительно от всего, что говорил, о. Аггеев демонстративно вышел с своими приспешниками из залы собрания V отдела съезда и полетел восвояси. Сорвать собрание ему не удалось, хотя и все было сделано для этого... Более того, один из главных на съезде лакеев князей Трубецких – столичный «титулярный миссионер» г. Боголюбов, проводив о. Аггеева и расшаркавшись пред ним, поспешил, незримо для о. Аггеева⁸, вернуться в собрание, где не только засвидетельствовал, что «я-де и с вами», но и взывал о «Христовом снисхождении» к о. Аггееву!.. Но что могла поделать «политическая реакция», когда обновленческий отец сам себя «конституционно» высек!..

В пылу увлечения «незыблемыми нравственными началами», о. Аггеев, сбежав со съезда, задумал отомстить, как он пишет, «талантливым представителям крайних правых» – о. Восторгову и г. Айвазову («Моск. Еженед.» № 30). И вот «перо его местию дышит», и резвится о. Аггеев в «Московском Еженедельнике», в кругу родных ему по духу: гг. Родичевых, Гольдштейнов, Здзеховских и up!..

Здесь он дарит нас и сплетнями «кадетских баб», и обвинениями в «тенденциозном освещении» его, Аггеева, речей...

Я-де, пишет о. Аггеев, и обрядности не отрицал, и с распоряжениями Св. Синода согласен, и пр. и пр.... Ну, словом, о. Аггеев из верховодов обновленчества превратился в самого что ни-на-есть «канонически-черносотенного батюшку»!..

А дальше... Стыдно за о. Аггеева читать те строки его статейки, в которых он бьет полный отбой и в вопросе об отрицании им на съезде обрядности, для чего он в «Московском Еженедельнике» опускает свой ответ женщине о постах, и в суждениях о жандарме, и в желании отделения церкви от государства, и в стремлении уничтожить первенство и господство церкви в России!..

Право, просто из жалости к о. Аггееву, при чтении его заметки, так и хочется сказать ему: не бойтесь, отче обновленче, ведь того же требовали и многие из членов пред соборного присутствия и даже некоторые из иерархов!..

Но, видя все же бессилие свое в попытках к самооправданию, о. Аггеев сразу же, по кадетской тактике, перескакивает на другой предмет и инсинуирует, что IV всероссийский миссионерский съезд якобы взял на себя задачу заменить церковный собор!.. В этой инсинуации он подкрепляет себя мнением кн. Е. Трубецкого, явно желая тем снискать к своей «пораженной на съезде особе» благоволение со стороны «объединенных конституционалистов».

Что же? Дерзайте, отче! Дерзайте!..

Да, впрочем, и среди духовных особ столицы оо. Аггеевы найдут для себя утешителей в лице тех, кто писал на съезде письма столичному миссионеру-обновленцу, бодря его на дальнейшие подвиги в «освободительном» вкусе, о чем на радость «обновленческой братии» вещал этот миссионер!.. Нестыдно ли, оо. «духовные обновленцы» ?.. И не пора ли перестать играть с душою народа?!.

Давно известно, что Юпитер гневом себя же обличал. А между тем и доселе многие подражают Юпитеру и, кажется, особенно те, кто наименьше походит на Юпитера. Впрочем, ничего не поделаешь: и лягушка имела претензию стать волом... Все это и случилось с о. Аггеевым. Из лягушки от науки он пожелал продефилировать на съезде волом от неё... И не осталось на съезде от о. Аггеева ни вола, ни лягушки... Тогда оп выступил в «Московском Еженедельнике» Юпитером... Он гневно обрушился на Айвазова за его речь против смешанных браков и, забыв о своем пастырском звании, наградил Айвазова «красивенькими словечками», хотя несколько выше и отозвался о нем очень лестно!.. Но, Юпитер, – ты не прав! То, что сказал о смешанных браках Айвазов, давно, еще в апреле 1905 г., было сказано в комитете министров высокопреосвященным митрополитом петербургским!.. А этого, уверены, достаточно, чтобы стих гнев «отца- обновленца» !..

Но древний Юпитер только гневался... Отец же Агеев еще и клевещет... Никогда Айвазов не говорил, что «поляки-еретики», а сказал, что: «католики-еретики» ... Очевидно, эта ложь понадобилась о. Аггееву с целью иметь лишний повод к обвинению «черносотенных» миссионеров в «политиканстве» ... Видите ли, «черносотенные» миссионеры находят уже ересь не в той или иной вере, а в народности... Ох, оо. Аггеевы! Лучше бы вам не побуждать к перу своих рук... Впрочем, ведь клеветы и юпитеровского гнева от вас требуют и требуют властно «незыблемые нравственные начала» кадетско-княжеского «Московского Еженедельника!»... Ну, как же тут вам отказаться от чести быть конюхом кадетско-княжеского скотства?!. И никогда вам, оо. обновленцы, не удастся перейти на более почетное амплуа в кадетско-октябристском буффе... Не забывайте, что ответили оо. Петровым гг. социалисты... Не то же ли говорят вам и вожди «объединенных конституционалистов» ... В самом «освободительном движении», происходившем в церкви, пишет кн. Е. Трубецкой, нынешний обновленческий «божок», обнаружилась её полная зависимость от мирских начал: её пастыри заговорили свободным языком об «автономии» и восстановлении «канонического строя», когда власть, их опекавшая, была близка к крушению; они высказались за упразднение опеки не потому, чтобы в самом деле тяготились ею, а потому, что рисковали её лишиться: в обновленном государственном строе церковь волей – неволей была бы вынуждена стоять на собственных ногах»...

Вот хорошая оценка «героизма» наших церковных «освободителей». Они могут «геройски» сражаться с врагом, когда его уже нет на поле сражения... Да и этот клоунский героизм им навязан «мирскими началами», в данном случае теми, которые «обновляли» наш государственный строй... Это ли не стояние «обновленческих отцов» на «чисто-религиозной почве»?! О, конечно, «обновленческая» церковь волей-неволей должна будет стоять на собственных ногах, но с головою обновленного государственного строя, который сумеет заставить церковные ноги ходить по велениям «обновленной государственной головы», а в потребном случае и вовсе прикажет церкви убрать из России свои ноги...

Что ж? Дерзайте, оо. обновленцы и гг. столичные «титулярные миссионеры», вкупе со своими вдохновителями!.. Дерзайте!.. Венчайте православную русскую церковь головою кадетски-обновленного государственного строя... Но одного только не забывайте: «хранитель благочестия – народ... А он сумеет во-время и с властью сказать вам свое слово о Главе и ногах Церкви и Русского Государства... Еще не стал православный русский народ «непомнящим Иваном», и рано править тризну по исконным началам святой Руси! ...

Доселе левая пресса не может прийти в себя от полного крушения своих надежд на IV всероссийский миссионерский съезд. Прошло уже несколько месяцев со дня закрытия съезда, а органы левой прессы все на разные лады кричат: «нет и.... нет! Не того мы ожидали от съезда»!.. Точно образовалась своего рода секта «нетовцев», и довольно фанатичных! Одни из них чисто «по-княжески» требуют «изгнания» миссионеров из церкви (кн. Е. Трубецкой в «Моск. Еженед.» 1908 г. №30, стр. 5-я), другие злобствуют, почему «дерзкие и бессмысленные требования миссионерского съезда» не остаются висячими в воздухе («Речь») ?!.

К этим «нетовцам» лакейски примкнул и лидер оо. обновленцев, свящ. К. Аггеев. Он также прокаркал свое «нет»! –"Нет, оо. и гг. миссионеры! пишет о. Аггеев, – православная истина и хранительница её, православная церковь, не нуждаются в защите сынов лжи» («Моск. Еженед. 1908 г., № 31-й, стр. 46-я) ...

В чем, однако, нашел ложь у оо. и гг. миссионеров обновленческий «сын правды»?

Первая и главная «ложь» съезда, по заявлению о. Аггеева, – это отсутствие на съезде духа Христова (sic!..)..

Несколько ранее о. Аггеева нововременский Розанов провозгласил, что русское миссионерство – сплошное язычество⁹. За Розановым и кн. Трубецкой признал миссионерский съезд «анти-христианским» и «анти-религиозным»... Понятно, что о. Аггееву отставать от «интеллигенции“ не приходится, и он вторит ей: «да! на съезде не было духа Христова»!. В таком поддакивании с самооплеванием наши обновленцы видят свою миссию среди «интеллигенции». На этом поприще о. Аггеев превзошел даже «титулярного миссионера» из столицы, который, лобзая пяту князя С. Трубецкого, назвал миссионерские съезды «бесстыдными синедрионами»!..

«Когда и что слышали собравшиеся миссионеры о духе Христовом? – спрашивает о. Аггеев. Стороны апеллировали к канонам церковным, но много ли вопросов решалось высшей книгой христианства – словом Божиим (sic.!)?!. «Если, заключает о. Аггеев, существенным признаком православия служит поставление на место Евангелия канонов церковных (sic!..), то и впредь «ревность“ миссионеров будет столь же бесплодной, какою она была и прежде»...

Итак, по мнению о. Аггеева, в церковных канонах нет духа Христова; более того, они устраняют собою Евангелие, или высшую книгу христианина – «Слово Божие» !.. Словом, о. Аггеев отождествил церковные каноны с «преданиями старцев».

Но что же, спросим мы, есть православного в таком взгляде о. Аггеева на церковные каноны?..

Притом, какое поразительное невежество о. обновленца! Он смотрит на Евангелие и вообще на книги св. писания, как на полный и единственный источник Слова Божия. Не думает ли о. Аггеев, что Слово Божие пало с неба, подобно «Голубиной книге», или Корану Магомета?!.

Если же существенным признаком православия служит признание двух источников Слова Божия – это св. писания и св. предания, что неоспоримо, то, следовательно, и дух Христов пребывает не только в «Евангелии», но и в церковных канонах. Извратить же дух Христов можно и в св. писании, что должно быть ведомо о. обновленцу!..

Да и как примирить два следующих заявления о. Аггеева: с одной стороны, «когда и что слышали собравшиеся миссионеры о духе Христовом?» – с другой, на съезде была «целая партия истинных миссионеров Евангельского духа»?!. Или и в Евангелии нет духа Христова?!. Очевидно, о. Аггеев рассчитывает на то, что бумага все стерпит! То у него о. Трач за осуждение Манифеста 17 апреля причисляется к «крайним правым», чуждым «чистой религиозности»; то тот же о. Трач уже является «необыкновенно искренним» и «глубоко-религиозным» за то, что не нашел «духа Христова» и притом у миссионеров «Евангельского духа»?! Право, Буренин бы сказал, что у о. Аггеева повсюду «сумбур и ахинея пляшут танец с чепухой»!.. Есть у Кантемира хороший рецепт насчет писательского зуда оо. Аггеевых: и уму и рукам от него сладкий покой!..

Но ничего не поделаешь! Как истый обновленец, о. Аггеев боится «канонического застоя» и жаждет «живой религиозной жизни, предполагающей непременное развитие»... Так еще недавно и г. Мережковский, возжаждав «религиозного развития», назвал догматы веры «кандалами» и заявил, что разрушение догматики ие только не вредит, но более чем что-либо содействует возможности истинной религии ... В «неиссякаемости религиозного творчества» и Минский видел сущность христианства... И вот в поддакивании этим лидерам «нового вселенского христианства» о. Аггеев совершает свой подвиг миссионерства среди «интеллигенции», ожидая, что его «ревность» будет «многоплодной» !.. Недаром г. Д. Философов уповательно смотрит на о. Аггеева и кличет его сделать еще один шаг в «развитии» – перейти от «церковного обновления» к «религиозному», так как «если русский интеллигент и подойдет когда-нибудь ко Христу, то, конечно, не через церковь»!.. Дерзайте же, отче обновленче!..

Вторая «ложь» съезда, по мнению о. Аггеева, заключалась якобы в проявленной съездом вражде к богословской науке и к духовному образованному обществу!..

Видите ли: г. Боголюбов взывал к «научному обоснованию» миссионерских доводов, требовал «сочетать науку с миссионерством»... А представитель богословской науки, архиепископ Антоний Волынский, заявил, что не все ладно и в науке, что много бед натворили и «ученые богословы», нередко «просто ради добывания себе хлеба»!.. Услышав святую правду про «науку», о. Аггеев возскорбел и, в бессильной злобе на правдивый отпор «титулярному миссионеру», выбежал на журнальный рынок с криком: «караул! науку гонят»!.. – Шантаж явный! На него ярко указал «титулярному миссионеру» и другой миссионер из мужей науки, доктор богословия прот. Буткевич. Когда г. Боголюбов заявил в собрании VII отдела съезда, что «вся миссионерская литература не имеет в себе научной обоснованности», и в доказательство сослался на горчичник, приложенный профессорами Московской Академии к его «литературе», то миссионер – протоиерей со степенью доктора богословия и званием профессора – заявил: «самосознание всегда похвально. Думаю, что погрешности в трудах г. Боголюбова, указанные московскими профессорами, и признание самого автора только предупреждают нас не брать в руки его трудов». Но чтобы вся миссионерская литература была чужда «научной обоснованности», – это уж «титулярный миссионер» свалил, по обычаю, с больной головы на здоровую... Почему отдел и привел против голословного обвинения примеры научных миссионерских изданий, показав, притом, и какая наука нужна миссии!..

Где же тут «гонение на богословскую науку» ?..

Но вот «профессора академии, заявляет о. Аггеев, научными трудами которых пользуются миссионеры, отстранялись от съезда» ... Более того, протоиерей-де Восторгов говорил: «если довериться академиям, они и нас поведут в секты»...

Итак, только что о. Аггеев обвинил миссионеров во вражде к науке, а теперь уже заявляет, что миссионеры пользуются научными трудами?.. Видно, логика у оо. обновленцев всегда «на веселе» !.. Да и какие это «профессора» отстранялись от съезда?.. Те, которые связали свое имя с миссией, всегда в почете были на съезде». Даже и не профессора, а ревнители православия из мирян, как г. И. Д. Кузнецов, участвовали в съезде. Но есть «профессора» и... «профессора»!.. Есть такие, что для миссии не только пальцем не пошевельнули, а еще и клеймили миссию, свысока ее третировали, – если таких не пустили на съезд, то и хорошо! Но думаем, что и этого не было, коль скоро даже о. Аггеев «подвизался"»... Упрек же, брошенный о. Восторговым по адресу академии, опять нисколько не говорить о вражде к науке, а только о неодобрении направления академической науки.

За это «направление» обвиняют академию многие... «Я пред наукой преклоняюсь, говорил на съезде почтеннейший протоиерей, доктор богословия и профессор, – но сознаю, что наука довольно отвлеченное понятие»... И затем о. протоиерей привел такие образцы современного направления академической науки, что даже и для слепых стало ясно, что есть наука и... направление науки!.. В самом деле, не угодно ли вам толкование профессором академии 1-ой главы кн. Бытия по духу и руководству Дарвина!.. Вот с такой-то «наукой сочетать миссионерство», – сразу прослывешь «другом науки»!.. Но это лучше предоставить «миссионерам от обновления» – оо. Аггеевым и Ко!..

«Пренебрежение, чтобы не сказать более, к разуму, – науке и к носителям её, нашей т. н. интеллигенции, существенная черта миссионерского съезда» – заявляет далее о. Аггеев, и в этом он видит третью ужасную ложь съезда!..

Подумаешь, что только у «интеллигенции» есть «разум», а что все другие – существа неразумные! ... Действительно, надо иметь какой-то особый «обновленческий разум», чтобы сказать такую чепуху!..

Но о. Аггеев еще старается и доказать ее!..

Видите ли, по уверению о. Аггеева, сам председатель съезда заявил: «ну, их, интеллигентов наших!., интеллигентов мы не переубедим!., интеллигентной публике мы угодить не сможем»!..

Подумаешь, какое «пренебрежение» к «интеллигенции»?.. Мы нисколько не погрешим, если даже усилим выражение председателя съезда для более точного воспроизведения его слов: «интеллигентной публике мы угождать не должны»! Кто знает владыку Антония Волынского, тот согласится, что владыка принципиальный враг всякого угодничества, и не в его духе фраза: «мы угодить не сможем» – фраза, обличающая желание угодить... Этим действительно одержимы только оо. обновленцы, и притом в осуществлении своих желаний угодить интеллигенции они всегда бессильны... Они угождают кн. Трубецким, г.г. Философовым, Михайловским, Тугап-Барановским, а те все недовольны и... недовольны! И вот «титулярный миссионер» от обновления, нося академический горчичник, все старался приложить его и к остальным миссионерам, а «отец от обновления» проделывает то же с своим «интеллигентным компрессом» !.. Ну, и публика!..

Да, угождать «интеллигенции» пастыри и служители церкви не должны. Но это не значит пренебрегать «интеллигенцией» ?!... Скорее пренебрегает ею тот, кто ей угождает!.. Справедливая же оценка мировоззрения современной интеллигенции и признание её безнадежности для целей церкви, что и сказалось в словах председателя съезда: «ну, их, интеллигентов наших!., интеллигентов мы не переубедим!..“ – все это только «обновленческая публика» может отожествить с «пренебрежением» к интеллигенции!..

Можно оспаривать верность взгляда председателя съезда на интеллигенцию, можно доказывать, Что интеллигенция не такова, какою она рисуется взору председателя, но не ребячески – задорно обвинять его в «пренебрежении» интеллигенцией, которая ему во всех отношениях, не исключая и «крови и плоти», ближе, чем оо. обновленцам!.. Никто, кажется, так не восхищается интеллигенцией, никто так не чествует ее, как архиепископ Антоний Волынский, коль скоро она пребывает в верности, или хотя бы сколько-нибудь приближается к заветам церкви¹⁰. Но разве можно сказать это вообще об интеллигенции нашего времени?!...

Вот что пишет даже соработник о. Аггеева по «Московскому Еженедельнику» и «Слову»: «мне кажется, что взор церковно – обновленцев (очевидно, что «церковно – обновленцы» – это не кличка, выдуманная «черносотенцами» !..) направлен не в ту сторону, куда следует. Важно не то, что в церкви происходят злоупотребления. Люди везде люди. Важно то, что вся движущая сила русского общества, её разум и сердце, русская интеллигенция, всем естеством своим льнет к материализму. Уж если русский интеллигент и подойдет когда-нибудь ко Христу, то, конечно, не через Церковь» («Слово» № 5»-й) ...

Что же, не прав был владыка Антоний Волынский в своем отзыве об интеллигенции?!.. Или, быть-может, и в самом деле нам надо, по примеру оо. Аггеевых и «титулярных миссионеров», угождать такой интеллигенции?!... – Тогда не обратится ли православие в чистейшую «нетовщену“?!..

В стремлении обвинить съезд в «пренебрежении» к «интеллигенции», о. Аггеев с чисто-обновленческою яростью набрасывается на V отдел съезда по вопросам социализма и атеизма. И это понятно... Здесь именно о. Аггеев получил высшей марки «черносотенный» горчичник, от которого доселе бледнеет.

«Душою этой комиссии, пишет о. Аггеев, был протоиерей Восторгов, со своим вдохновителем или подпевалой (.sic!..) – не знаю – (тогда бы лучше молчать!..) миссионером Айвазовым»... И далее, о. Аггеев как бы мстит о. Восторгову за то, что не он, Аггеев, стал душою V отдела, и на протяжении трех страниц учиняет возмутительнейший сыск относительно «личности» о. Восторгова!.. Это беспримерное даже для левой прессы по своей гадливости явление!.. До чего только может дойти иерей, коль скоро он превратится в конюха кадетско-княжеского скотства!..

Здесь есть и «цело-ночная повесть» одного из «товарищей» о. Восторгова, которую слушал, не смыкая очей, девять лет тому назад о. Аггеев... Злые языки говорят, что именно от этой бессонницы о. Аггеев попал в журнальные «оболдуи»!.. О. Восторгов и «заклятый враг интеллигенции», и одновременно «умный и тупой» (о. Аггеев, видимо, подражает Бальмонту: «у меня на затылке чихающий нос)»!.. Он и «практический атеист», и... «сильный человек»... Страшно за судьбу православной Церкви, – заключает свой сыск о. Аггеев... И... спешит подкрепить себя «фактом», как какой-то священник, ему не знакомый, приехал на съезд из далекого места и, услышав речи о. Восторгева и о. Аггеева о социализме, стал от речи о. Восторгова... атеистом»! Об этом-де поведал о. Аггееву сам таинственный батюшка случайно на Михайловской площади!.. – Вот так «фрукт», сказал бы садовник: садил дыню, вышел кавун!.. Как это батюшка стал вдруг атеистом от речи, звавшей ко Христу, и как это он расчувствовался перед о. Аггеевым, который отожествил социал-революционеров с христианами и звал всех в лоно Михайловского, Тугап-Барановского и Ко, – это ведают только Михайловская площадь да о. Аггеев!.. Впрочем, Михайловская площадь может поведать и о том, как таинственный батюшка пробрал о. Аггеева за его «социал-революционное христианство» !.. Этот батюшка приехал также из «далекого места» !.. Неправда ли: убедительно, доказательно!..

После экскурсии в область «личности» о. Восторгова, о. Аггеев переходит к критике работ V отдела по вопросам борьбы с социализмом и атеизмом. Здесь о. Аггеев благоразумно умалчивает о многом, как, например: о своей защите социал-революционеров, о защите «титулярным миссионером» социал-демократии и пр.!.. Он с претензией на профессора социальных наук обличает о. Восторгова в непонимании смысла социализма вообще. Видите ли, «социализм, так сказать, в его классической форме (еще бы!..), настоящий, научный, есть техника устройства общественной жизни согласно указаниям социальных наук. В этой своей форме социализм, по отношению к христианству есть явление иной плоскости». Так заявляет о. Аггеев, обличая неправильность определения о. Восторговым социализма, как особого мировоззрения!..

Данное о. Аггеевым определение социализма до того наивное, абсурдное, что просто удивляется, как эта «обновленческая нелепость» не снабжена редакционным примечанием «Москов. Еженедельника» !.. Что это за «настоящий, классический» социализм?!... Откуда взял его о. Аггеев?!... Что это за «научный» социализм, не имеющий ничего общего с известным под именем «научного социализма» учением Маркса?!... Далее, откуда о. Аггеев взял, что социализм есть техника устройства «общественной» жизни?!.. Откуда он взял, что социальные науки указуют, или порождают социализм?!.. Все эти вопросы нами были предложены о. Аггееву в заседании V отдела, и там же было обнаружено полное невежество о. Аггеева в области социализма и атеизма.

Мы ясно доказали, что социализм – это явление в области экономических отношений между людьми. В науке он является особым направлением в области политической экономии, – направлением, которое считает желательным уничтожение права собственности на средства производства и обобществление производительных сил. В этом сущность всякого социализма. Почему всякий социализм прежде всего материалистичен. Из материалистической основы вырастают в каждой отрасли социализма свое мировоззрение, свои взгляды на право, на государство, на церковь и т. д., своя тактика в достижении цели социализма вообще. («Из всех отраслей социализма в наше время наиболее могущественна и атеистична – это социализм Маркса, породивший в государственной жизни различных страна» социал-демократию. На эту-то отрасль социализма и обращено было преимущественное внимание V отдела съезда и «души» отдела, о. Восторгова. Но в то же время было установлено, что и всякий социализм касается «плоскости» христианства, которое не может отказаться от своей печати на экономической жизни людей. И эта печать христианства в самом существе своем противоположна печати всякого социализма.

Во время дебатов о. Аггеев взял свой взгляд на атеизм обратно, когда ему была доказана наивность его воззрений на современный атеизм, который ему рисовался только в виде социал-демократии!.. Он же согласился и с тем, что смешал индивидуализм анархизма с порабощением индивидуума в социализме!.. Словом, после поражения во всех пунктах своего «профессорского» понимания социализма, о. Аггеев счел за лучшее пуститься в критику изданий о. Восторгова.

Но и на это ему ответили едко: «допустим, что все издания о. Восторгова плохи, мало отвечают потребностям времени и нр.“... Однако, укажите нам, о. Аггеев, лучшие и притом свои!... Ведь одною критикой протиивосоциалиистической литературы нельзя бороться с социализмом?!... В ответ на это о. Аггеев «вспылил» и вышел из зала собрания, хлопнув дверью!.. И не Юпитер, а рассердился!..

Этим дело не кончилось. Обновленческий Юпитер продолжил свою критику литературы о. Восторгова в «Москов. Еженедельнике» и, повыдергав из разных изданий отдельные фразы, гневно вопрошает: «для каких дураков (.sic!..) писал свои брошюры о. протоиереи Восторгов?!...“

На такой «выпад» остается ответить: «не для таких безнадежных, как сотрудники «Московского Еженедельника»!...

Обвинив о. Восторгова в непонимании социализма, о. Аггеев обличает его и в извращении христианства. Доказательств у о. Аггеева и здесь совершенно нет. Но зато о. Аггеев вопит, что о. Восторгов «вооружает народ против интеллигенции в расчете на народную темноту»!.. И в доказательство последнего обвинения оп приводит наглую ложь г. Боголюбова на миссионеров, ложь, уже мною и в печати и публично на Тамбовском съезде, в присутствии г. Боголюбова, обличенную. Видите ли, по заявлению г. Боголюбова, миссионеры в, доказательство необходимости икон приводят: «образ дах вам» (Ев. Иоан. 13 гл. 15 ст.)!.. Эта легенда возникла в Тамбове насчет уже почившего миссионера Н. М. Спасского. В одном молоканском селе сектанты были особенно буквоедами. Указывая на то, что в 1 посл. Петра по-славянски сказано: «старцы» (5 гл. 1 ст.), а не «пастырей», как в русском тексте, они доказывали, что пастырей не было, но что были простые «старцы», которые и пасли стадо Божие. И у них-де, молокан, тоже старики пасут. Тогда миссионер попросил молокан прочесть по-славянски место из Евангелия Иоанна: «образ дах вам». Молокане прочли и ахнули: «Христос дал образ», что в народе означает икону!.. Задумались молокане... Тогда миссионер предложил им прочесть по русскому тексту. Там стояло: «Я дал вам пример». Молокане просияли: «нет-де здесь икон». Но миссионер тотчас предложил им принять и русский перевод слова: «старцы» ... Победа осталась за миссионером, который никакой лжи не употребил, а просто сравнением вразумил молокан!

И вот столичный «титулярный миссионер», страдая сам от «научного горчичника», сеет ложь про деятелей миссии, а о. Аггеев делает из этой лжи себе «коня во спасение»!..

Ну и публика!.. Были они на съезде, – своего ничего не дали, но только все отрицали, на все кричали: «нет и.... нет»!.. Словом, чистейшая «нетовщина»...

(По поводу: «Рыцари и Дарвалдаи» – «Слово» №554-й.)

За последние годы наша пресса пестрит произведениями особой категории лиц, которых нельзя назвать иначе, как только оболдуями.

В простонародии оболдуи – это уже сложившийся тип: оболдуи прежде всего кричат и притом, что называется, во всю. Всех и все они разносят. Всегда они правы. Убедить их в чем-либо нельзя, потому что собственно они никогда не рассуждают.

Таких оболдуев особенно много развелось в левогазетной прессе. Один из них украшает столбцы столичного «Слова“, засевши там в «Дневнике журналиста “.

Недавно этот оболдуй разразился статьей: «Рыцари и Дарвалдаи», сильно напоминающей творчество Митрофана Иголки...

Нося, по прихотям судеб, фамилию чуть-чуть не «философа» (Философов), г. оболдуй из «Слова» во всю мочь кричит, что г. Скворцов не Герцен (sic!..) и не Шиллер (sic!., sic!..), и что «Колокол» г. Скворцова лишь «колокольчик Дарвалдая»!..

Подумаешь, и впрямь г. Скворцов метит в Герцены и даже... в Шиллеры!.. Но что оболдуям до того, на что претендует г. Скворцов. Они, оболдуи, так порешили, и баста!.. Они же и не дадут г. Скворцову быть на Руси ни Герценом, ни... Шиллером!.. Да здравствуют же гг. оболдуи!..

У гг. оболдуев натура широкая. Уж коли они «разят», так до конца. Порешив с г. Скворцовым, они взялись и за его «Колокол». Что это за «Колокол», кричит г. оболдуй из «Слова». Разве это «Колокол» Герцена или Шиллера? Нет, – это просто Пушкинский колокольчик, дар-Валдая!..

Вот уж подлинно доканали... Точь-в-точь как щуку предали позорной казни и утопили ее в реке!..

Вспомните русскую тройку, тройку удалую, лихого ямщика... Как неразрывна эта чисто-русская «дорожная» поэзия с «даром Валдая»! Дарвалдай точно слился с душою русского ямщика. В нем, в его звуках, как в зеркале, отразились и ямщик и его удалая тройка. И Пушкинский гений это подметил и запечатлел.

Так и у каждого народа есть своя «дорожная» поэзия... И если «Колокол» г. Скворцова гудит, как Дарвалдай Пушкина, то честь и хвала «Колоколу»! Нечего русского ямщика рядить в иноземный «кафтан»! Полюбился русской душе Дарвалдай и быть ей с Дарвалдаем! Дарвалдай с Новгородской земли – вещь историческая, и не гг. оболдуям перелить Пушкинский Дарвалдай – в «Колокол» Герцена!..

Да и другим еще ценен на Руси Дарвалдай. Вряд ли где есть столько оболдуев, как на Русской земле. Ну, а оболдуям быть без Дарвалдая никак нельзя. Прет ли оболдуй по дороге прямо на оглобли, растянулся ли он по проезжему тракту, Дарвалдай звенит ему: «прочь с дороги, не то сшибу!» И злится оболдуй, а дает дорогу Дарвалдаю.

То же бывает и с оболдуями прессы. Им также нет покоя от газетного Дарвалдая. Дарвалдай настойчиво звенит и сбивает их с излюбленной дороги. Кричит, бранится газетный оболдуй, взывает с столбцов «Слова» не только к становому, а и куда повыше; грозит Дарвалдаю «царскими указами» и даже... Европой (sic!..), а Дарвалдай все звенит и звенит!.. Глядишь, а оболдуй того... и взял «вправо»...

Но есть среди оболдуев неисправимые разоболдуи. У них всегда с особенною силою сумбур и ахинея пляшут танец с чепухой! К таким разоболдуям принадлежит и оболдуй из «Слова». Ему очень и очень не по вкусу пришелся один из Дарвалдаев «Колокола». И вот он разит его заявлением, что-де этот Дарвалдай носить армянскую фамилию, а такая-де фамилия не совместима с званием миссионера! Открытие, достойное г. разоболдуя. Разоболдуй забыл, что и сам он носит фамилию не русскую, а греческую... А о греках давно сказано: «Греки льстивы даже до сего дня!“ Есть среди греков и такие, которые «всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые!» Как же быть-то теперь г. разоболдую с филологией?!... Не лучше ли послушать Дарвалдая, звенящего, что во Христе нет ни иудея, ни эллина, ни язычника!..

Что же касается сродства по духу, то Дарвалдай не имеет ничего общего с армянами, а вот разоболдуй в таком сродстве с обрезанными очень и очень повинен!.. И все же он претендует на «сверхмиссионера?!»

Зачем Дарвалдай «дребезжит», гневно спрашивает разоболдуй, когда миссионерский съезд давно закрылся, и левые забыли о нем?..

Да так ли? Левые оболдуи доселе усиленно кричат о съезде. Посмотрите хотя бы на центр оболдуевщины – «Московский Еженедельник». Я не говорю уже о левогазетных оболдуях, которые со дня на день все пережевывают деяния съезда. И сам разоболдуй из «Слова» недавно признал за миссионерским съездом «громадное общественное значение» и все продолжает кричать о нем. Ну, а пока оболдуи кричат, Дарвалдаи будут «дребезжать», и не гг. оболдуям унять Дарвалдаев...

От Дарвалдая из «Колокола» произошла великая польза даже и для разоболдуя из «Слова». Сам разоболдуй заявляет, что Дарвалдай прав и в оценке у нас образа правления, и в понимании исторических судеб России, и в воззрении на связь церкви с государством в России... Более того, в другом месте разоболдуй пишет:

«Миссионерский съезд по самому существу своему был контрреволюционен. И в этом его громадное общественное значение. Перед нами стоит вопрос, можно ли что-нибудь возразить деятелям съезда, стоя на почве православия? Ведь недостаточно взывать лишь к добрым чувствам миссионеров, и не все же деятели съезда были купленные жалованием чиновники. Там были и истинно убежденные люди, действовавшие контрреволюционно во имя своей религиозной совести, в полном соответствии с тем церковным идеалом, который за тысячу лет сложился в народной психологии»...

А ведь это же самое и писал Дарвалдай из «Колокола», и против этого сперва вопили оболдуи, а теперь вот даже разоболдуи заговорили языком Дарвалдая! Это ли не польза от Дарвалдаев?!.

Более того, разоболдуи заговорили языком Дарвалдаев и в оценке «церковных обновленцев» – Трубецких, оо. Аггеевых etc... Они признали, что в своей борьбе, с тем «церковным идеалом, который за тысячу лет сложился в народной психологии, гг. и оо. церковные обновленцы, эти «рыцари православия», сидят между двух стульев и то чужих: западнического и славянофильского, что они «бессильны дать свой ответ», что «самая их метафизика крайне неясна и не обработана именно в пункте соединения своего с церковью»... Итак, церковные обновленцы, разрушая церковно-народную психологию, влекут народ в туманную даль!.. И вот разоболдуй предлагает им порвать совершенно с «историческою церковью» и обосноваться не на церковном, а вообще на «религиозном обновлении». Здесь разоболдуй приблизился к пониманию существа обновленцев.

Но не то же ли говорили Дарвалдай о церковных обновленцах? И вот теперь разоболдуи вняли «дребезжащему колокольчику» и сами стали вторить Дарвалдаям. Значит, не напрасно звенит Дарвалдай, не напрасно он тревожит покой оболдуев... Он хорошо понял, что весь «прогресс» гг. оболдуевых сводится к тому, что дымят они на Руси папиросами «Прогресс», что они рабы «общественного мнения» и верные слуги того, на чьей стороне сила... И вот Дарвалдай звенит: «долой прогресс оболдуевский! долой рабство общественного мнения! долой торжество силы стада или большинства» !.. И Дарвалдай уверен, что скоро все эти «церковно-обновленческие» и «представительные» попугаи поедут на русской тройке...

«Коль ехать, так ехать, – крикнул попугай,

«Когда его за хвост схватила кошка» !..

(Непостижимое помешательство, – по поводу «Непостижимого

вмешательства» – «Нов. Врем».)

«Разве ты не видишь душ, висящих подобно обвислым грязным тряпкам? – А они делают еще газеты из этих тряпок! Разве ты не слышишь, что дух сделался здесь простой игрой слов? Грязные словоизвержения выбрасывает он! – А они делают еще газеты из этих словесных помоев! – Они все хилы и больны общественным мнением»...

– Так говорил Заратустра. И этот «газетный пессимизм» Ф. Ницше невольно овладевает всем нашим существом, при чтении поразительно нелепой статейки Нового Времени: «Непостижимое вмешательство», – написанной по поводу синодального определения о чествовании 80-летия гр. Л. Толстого.

«Нововременский старец» ропщет на «непостижимое вмешательство» Св. Синода в дело чествования Россией гр. Толстого. Конечно, если бы Св. Синод высказался за чествование, то не было бы и «непостижимого вмешательства»!.. Но Св. Синод пошел против «нововременского» и К° теченья, и вот «либеральные попугаи» закричали свое неизменное «ара»!.. Кричит А. С. Суворин, кричит «Слово», кричат: «Речь», «Русское Слово» etc. etc...

Да и как же им не кричать?!. Они так уже свыклись с мыслью, что «православная церковь в параличе», что её роль в судьбах России кончена, что на смену церкви уже выступила в России культура, в качестве «самого сильного жизненного цемента», – что могли себе мыслить церковь только рабски живущей в мире“ с «современной цивилизацией», только «прилаживающейся» к господствующим в мире явлениям», только «подчиняющей» свой символ веры символу современной «интеллектуальной культуры»... И вдруг, вместо того, чтобы «прилаживаться», «подчиняться», наконец, хотя бы «жить в мире» с «духом времени», церковь осмелилась заговорить своим исконным языком вечной и неизменной истины, языком учительницы, почерпающей свое учение и самую власть своего учительства только из источника воды живой – Христа!.. Она со властью напомнила христианам, что они не должны, подобно древним израильтянам, идти к другим водоемам, как бы художественно они не были высечены... Она напомнила христианам, что еретика надлежит отвращаться, а не чествовать его за гибельный дар!..

И в либеральном попугайнике поднялся шум. Все переполошились за участь современной культуры... Все поняли, что церковь – этот духовный Артур России – еще не пленена!.. Дело ведь не в Толстом. Он только слепое орудие, средство... А цель?.. Цель – это изгнание религии из обихода общественной и государственной жизни России. И вот когда эта цель казалась уже почти достигнутой, – в это время церковь мощным голосом поворачивает совесть многомиллионного народа в русло святой Руси!..

Да, есть от чего либеральному стану всполошиться. С риском и жаром завзятого монтекарлиста либералы сделали большую ставку. И... проиграли!..

Но, как мелкий воришка, пойманный с поличным, смешон в попытках к самооправданию, так и наши либералы оказались смешными и мелкими лгунишками в своем pardon-е за чествование Толстого. И здесь все они: и стар, и млад, и многолистный, и малолистный... – все до тошноты оказались похожими друг на друга!..

Возьмите «старое» и «многолистное» «Новое Время». До чего оно явилось смешным и мелким даже во лжи!

«Мы должны сказать и напомнить читателям, пишет «Новое Время“, что чествуется не «богословская деятельность» Толстого, как выражается не точно синодальная бумага, а личность великого человека, с преимущественным вниманием к его великим художественным созданиям. В духовном ведомстве, вероятно, мало читались художественные творения Толстого, и оно придало значение только прочитанным там богословским его трактатам, которые в глазах общества никогда не имели особенного значения».

Сколько лжи, и притом самой беззастенчивой, выплеснуло «Новое Время» из своей «сокровищницы»! Где же в «синодальной бумаге» «Новое Время» нашло выражение: «богословская деятельность», за каковое оно обвиняет Св. Синод?.. Пусть Новое Время даст нам ответ. Мы же утверждаем, что этого выражения в «синодальной бумаге», нет, и «Новое Время» просто лжет на «синодальную бумагу»!.. Вторая ложь «Новое Время» – это заявление, что «в духовном ведомстве мало читались художественные творения Толстого, и оно придало значение только прочитанным там богословским его трактатам». Напротив, в «синодальной бумаге» придано огромное значение, и притом положительное, «художественным творениям“ Толстого, и он назван за эти творения «великим писателем не только русской, но и всемирной литературы». Зачем же лжет «Новое Время“?

Но самая великая и коварная ложь «нововременского старца» заключается в утверждении, что печать и общество якобы чествуют личность великого человека «с преимущественным вниманием к его великим художественным созданиям», что якобы «богословские трактаты Толстого в глазах общества никогда не имели особенного значения»!..

Кто не знает, на какие годы падает золотая пора художественного творчества гр. Л. Толстого?! Все, что только дало ему право на звание великого писателя-художника, не идет далее конца 1870-х лет. В этот именно период появились «великие художественные создания» Толстого. Что же печать и общество нашего времени чествуют Л. Толстого именно за эти «художественные создания» его, или хотя бы «преимущественно» за них? Нет... и нет! И мы не будем голословны.

В месяце июне 1908-го года в Петербурге состоялся первый всероссийский съезд печати. И вот по вопросу о чествовании Л. Н. Толстого съезд выразил пожелание, чтобы «приняты были меры для издания всего, что вышло из-под пера Л. Н. Толстого за последние 25 лет»!.. С этою целью постановлено открыть сбор в фонд имени Толстого...

Это ли не доказательство того, как известное общество чествует якобы «художественные создания» Толстого и как оно якобы не придает «особенного значения его богословским трактатам», заполнившим собою именно последние 25 лет писательства Толстого?!. И кому же «Новое Время“ вставляет очки?.. Если по старческой слабости оно плохо видит, то нельзя же ради этого всем стать в положение того губернатора, которого, провожая в отставку, татары чествовали словами: «чего, батька, уходишь: стара стала, слепа стала, глупа стала»!..

Посмотрите даже, как чествуют Толстого все левые издательские фирмы, газеты, общественные слои... Что издают они миллионами экземпляров, о чем пишут, говорят? Все о произведениях Толстого за последние 25 лет его писательства... Среди рабочих, крестьян, студентов и т. д. – в небывалом доселе количестве и с небывалою доселе свободою распространяются именно религиозно-социальные писания Толстого...

Так чего же ломать комедию и играть в прятки?!. Или нет мужества с открытым забралом вести дело разрушения церкви и современного государственного строя в России?..

Жалкие трусы!.. Жалкие лгунишки!.. Все бы вам обделать на чужой счет. И капитал желаете приобрести, и невинность соблюсти!..

В своей бессильной на «синодальную бумагу» злобе «Новое Время» доходит просто уж до «непостижимого помешательства». Оно рвет и мечет, почему «синодальная бумага» вышла по обычной форме. Сперва- де «слушали» и «приказали», а затем «определили»... «Новое Время» уверяет, что суд Божий будет действовать иначе!.. Что ж, видно, у «Нового Времени» и «суд Божий» иной: сперва «определили», потом «приказали», а затем уж «слушали»!.. Да здравствует суд «Нового Времени»!.. И все это потому, что «они все хилы и больны общественным мнением»!..

К вопросу о смешанных браках.¹¹

Решение вопроса о допустимости смешанных браков обусловлено той точкой зрения, с которой мы обозреваем данный вопрос. Известно, что этот вопрос возник в истории русской православной церкви под влиянием чисто государственных соображений. До Петра I русская церковь не дозволяла смешанных браков. При Петре I св. Синод впервые разрешил их во внимание к нуждам государства. Но если русская церковь сделала тогда, как и после она допускала, даже значительные уступки государству, то всегда эта уступчивость оправдывалась в сознании представителей церкви той тесной духовной связью, которая исторически сложилась у нас и скрепила судьбы русского государства и русской православной церкви воедино. На основе этого единства и Русское государство всегда предоставляло православной церкви в России возможность и средства к наибольшему влиянию на индивидуальную, общественную и государственную жизни подданных России, и в то же время, оберегало ее своим мечом от неистовства многочисленных её врагов.

Понятно, что, если узы такого единства в наше время не порваны, то и уступчивость православной церкви государству должна сохраняться, конечно, в пределах возможного, т.е. без нарушения догматов и духа канонов церкви. К сожалению, в наше время, время господства новой вероисповедной системы государства, этого нельзя сказать. Государство с 17-го апреля 1905 года само перешло на новый путь отношений к религиозной совести своих подданных, в частности, и к православной церкви. Оно объявило себя «правовым», построило свою новую вероисповедную систему на соображениях исключительно государственной пользы, вреда или безразличия проявлений религиозной совести. В различных верованиях, в их многообразном жизненном проявлении, государство карает теперь только «неправомерные деяния “, т.е. действия, вредящие исключительно государственным интересам, вне связи последних с благом прежде «господствующей» и «первенствующей» в России православной церкви.

Лишь слабые отголоски старого единства у нас государства и церкви остались, и то на короткое время, в новом вероисповедном кодексе: в Высочайшем указе 17-го апреля о веротерпимости и в пересмотренном 14-го марта 1906 года «Уголовном Уложении 22 марта 1903 года». Я говорю: «на короткое время», потому что те принципы, на которых обосновалась у нас новая государственная веротерпимость, не допускают даже тени первенства в государстве какой-либо религии, или малейшего присутствия в государственных законах конфессионального элемента.

Это как нельзя лучше доказывается «Основными положениями законопроекта о свободе совести» Государственной Думы, которые являются собственно завершением положенных Государством в основу своей вероисповедной системы новых принципов. Но законопроект Думы, как и объявленные государством новые вероисповедные принципы, по самому своему существу, в своем конечном пункте и практическом осуществлении, являются явью социалистическими, тожественными с религиозными принципами известной социал-демократии. Достаточно просмотреть программы социал-демократических партий, принятые на съездах: в Эрфурте в 1891 г., в Бруине в 1901 г., в Туре в 1902 г. и в России в 1902 и в январе 1906 г.; достаточно вспомнить тактику представителей социал-демократии в парламентах, но вероисповедным вопросам и ознакомиться с их литературой, чтобы прийти к высказанному нами заключению.

А если государство, оторвавшись от церковного берега, перешло в своей вероисповедной политике на социалистический путь, стоя на котором оно вынуждено будет приступить даже к репрессиям по отношению к Церкви, когда настанет время решения известных вопросов, если оно далее вынуждено будет распинать само себя, потому что церковь и государство являются двумя злейшими врагами современного социализма, то долг церкви не только прекратить дальнейшие уступки государству, но и уничтожить прежние, обусловленные духовным единством государства и церкви и «первенством» последней в государстве. Только в таком случае церковь спасет себя от влияния разлагающего её духовный остов социализма и, может-быть, отрезвит своего прежде исконного союзника – государство.

Итак, во внимание к современному направлению вероисповедной политики русского государства, я признаю необходимым: во 1-х, не расширять прав православных на заключение смешанных браков: во 2-х, отменить все церковные постановления, коими в настоящее время дозволяются смешанные браки, и в з-х, воспретить пастырям церкви венчать православных с не православными.

Таким решением вопроса о смешанных браках я предрешил и другой вопрос, именно: допустимы ли смешанные браки с чисто церковной точки зрения? Я утверждаю, что недопустимы. Основания к тому следующие. Прежде всего библейское учение о таинстве брака. В христианском браке двое являются одною плотью, во образ единства Христа с церковью, которая есть Тело Его (Ефес. 5, 29 – 32; 1, 23). В этом чисто христианском единстве двух брачующихся и заключается «тайна велика“ (Ефес. 5, 32).

Но таинственное единение возможно только в том случае, когда брачующиеся одним духом исповедуют Того, во чье Имя они заключают брак, когда они являются членами одного Тела Христова, или одной Его церкви (Ефес. 4, 3 – 4; 5, 30). Духовная или вероисповедная рознь между брачующимися, из которых один православный, лишает их союз значения «тайны великой“; самый брак не знаменует уже собою союза Христа с церковью и с православной точки зрения является «незаконным сожитием», не облагодатствованным дарами св. Духа, почему св. Апостол и заповедовал христианам заключать браки только с верными, с духовно объединяющимися во Христе – «только в Господе», пишет он к Кориннфянам (1Кор. 7, 39). Итак, с библейской точки зрения смешанные браки православных с не православными не могут быть допускаемы. Православная церковь может преподавать таинство брака только православной чете. Предполагать, что церковь в смешанном браке может благодарствовать только православного супруга, – значит извращать самое существо христианского брака, таинственная благодать которого не может быть преподана одному из супругов, а обязательно обоим, под условием их единения во образ единства Христа с церковью.

И по учению св. мужей апостольских, как, например, св. Игнатия Богоносца, в основе христианского брака лежит сожительство или единство брачной четы по плоти и по духу. Почему он и заповедует: «а те, которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти». (Посл, к Поликарпу, еп. Смирн., гл. V).

Недопустимость смешанных браков православных с не православными ясно начертана и в церковных канонах. В правилах Лаодикийского собора 10 и 31 читаем: «не должно церковным без разбора совокуплять детей их брачным союзом с еретиками» и еще: «не подобает со всяким еретиком заключать брачный союз». Вселенские соборы также запретили браки православных с «иноверными, еретиками, иудеями, язычниками», называли такие браки «незаконным сожитием» и повелевали «расторгать» их (IV Вс. Соб. пр. 14; VI 72); при чем надо принять во внимание, что термин «еретик» прилагается канонами и к «раскольникам», или «отщепенцам» (Срав. Каре. Соб. прав. 104, 79, 112 п. 68. Еще св. Васил. Вел. 1 пр. ср. 2 Всел. Соб. пр. 7 Лаод. соб. пр. 82 и 83).

Следовательно, ни с библейской, ни с канонической точки зрения церковь не может допустить смешанные браки православных с не православными. Она не может освятить «незаконные сожития» даром благодати Св. Духа,, совершив над желающими вступить в такое «сожитие» христианское таинство брака.

Никакими практическими соображениями пользы для церкви от смешанных браков нельзя оправдать нарушения самого существа церковных таинств. Притом надежды на присоединение к церкви не православного супруга слишком обманчивы. Я не буду говорить, что католичество и протестантство путем смешанных браков отторгли от церкви многих чад, а скажу, что подобные браки являются у многочисленных русских сектантов мощным средством для совращения православных. Сверх того, смешанные браки выдвигают огромной важности вопрос о вероисповедании детей от таких браков. А при современном направлении государственной вероисповедной дисциплины мы не можем надеяться на вполне желательное для нас разрешение этого вопроса.

По высказанным соображениям я и считаю недопустимыми смешанные браки православных с не православными.

Здесь некоторые признали возможными смешанные браки, но под условием принадлежности детей к православной вере. Заявляли даже, что в случае совращения детей брак расторгается, и православный супруг объявляется отлученным от церкви, как язычник и мытарь.

Но нельзя решение вопроса о смешанных браках ставить в зависимость от вопроса о вероисповедании детей от таких браков. Вопрос о смешанных браках является самостоятельным и должен быть решен сам по себе. Вытекающий из него вопрос о детях не может служить необходимым условием для того или другого решения вопроса о допустимости смешанных браков. В пользу смешанных браков некоторые приводили библейские и канонические справки. Указывали на 1 Корин. 7 гл. 12 – 17 ст. и на 14 прав. IV Ввел. Соб. Но ап. Павел в приведенном месте вовсе не говорит о смешанном браке, освященном таинством церкви, а только о браке между неверующими, из которых после один перешел в христианство. Такие браки, как заключенные по иноверным законам, называются в канонах «законными браками», если они притом являлись союзом одного мужа и одной жены; церковному освящению они не подлежали и строго отличались от смешанных браков православных с не православными. Последнего рода браки называются уже «незаконным сожитием» (VI Вс. Соб. пр. 72). И 14 прав. IV Всел. Соб. запрещает смешанные браки не только чтецам и певцам, но и всем вообще христианам (ср. апост. пр. 26, VI Вс. Соб. 72, Лаод. соб. 10, 31 пр.).

С целью ослабить значение канонов, воспрещающих смешанные браки, проф. Заозерский предлагает разделить каноны на обязательные к исполнению, – это те, которые говорят о церковном устройстве, и на необязательные, – это те, которые трактуют о церковной дисциплине, в том числе о дисциплине брачной. На этом основании он допускает «разнообразие духовного меню» и следовательно смешанные браки, как вызываемые «духовным гладом» нашего времени. По мнению профессора, пастырь должен прежде раскрыть преступность смешанного брака православному супругу, отклонять последнего от такого брака и затем, уже, при безуспешности назидания, обвенчать его.

Однако, доселе мы ни от кого не слышали о подобном «научном» подразделении канонов. Наоборот, сами каноны говорят противное. Они свидетельствуют об обязательности всех правил. Остается, в качестве критерия, допустить только «духовный глад» нашего времени.

Но здесь уже мы переходим в область личного произвола каждого. Притом, где критерий для оценки «духовного глада» современности? Ведь нужно же «испытывать духа», от Бога ли он, а не верить всякому духу?!. Быть-может, современный «духовный глад» и в библии найдет негодную для себя «мякину»!.. Да и в какое положение ставит профессор совесть пастыря, который сперва должен доказывать православному скверну смешанного брака, а потом возвести эту скверну в таинство?!.

Нам говорят другие:       «каноны должны молчать, когда есть прямые слова Св. Писания или его аналогии. Мы же отвечаем: каноны должны обосновываться на прямых словах Св. Писания и его аналогиях. Они же помогают нам правильно понимать текст Св. Писания. И так как нам не указали ни прямых слов Св. Писания, ни его аналогий в пользу смешанных браков, то мы и остаемся при вышеуказанном нами запрещении писанием и канонами тех же браков.

Обосновывать же допустимость смешанных браков исключительно на «любви Христовой», по меньшей мере, странно. Любовь Христова никогда не разнится с истиною, никогда не нарушает в церкви благочиния (1Кор. 13 гл. 5 – 6 ст.). Путь субъективного понимания любви Христовой – скользкий путь. Вести по нему церковный корабль невозможно.

Вопрос о смешанных браках решался и в Пред- соборном Присутствии. При блестящем составе отделов Присутствия, наполненных профессорским элементом, вопрос о законности смешанных браков с церковно- библейской и канонической точек зрения был решен отрицательно. Здесь говорят, что «каноны растяжимы», что известная мотивировка в них делает возможными отступления от сделанных постановлений. Говорят, также, что браки запрещены только с еретиками и что еще не доказано, что католики – еретики.

Но в канонах Церкви под понятием еретика разумеются и всякие «раскольники», и «отщепенцы» от Церкви. Поэтому, под это понятие должны подойти и католики и вообще все находящиеся в разрыве с Церковью.

Далее правила не допускают отступлений от категорических запрещений. Если же они говорят о браках верных с неверными, то здесь речь идет не о церковном таинстве брака, а о языческом браке, который только допускался. Но никогда Церковь, если из неверных супругов один становился христианином, не благословляла его союза с неверной, а оставляла, терпела этот союз во внимание к тому, чтобы верный освятил своим внутренним светом неверующую. По канонической терминологии этот союз никогда не считался таинством брака, а назывался – «законным браком» и отличался от смешанных браков православных с не православными. Последнего рода браки называются в канонах уже «незаконным сожитием “.

Нам говорят далее: примите во внимание современные требования жизни, войдите в нужды семьи и т. д.... Когда на иерусалимском соборе состоялось постановление апостольское, чтобы обрезание было отменено, мы знаем, как после этого все же обрезали Тимофея во внимание к немощным иудеям. Но это исключение из постановления собора, авторизованного и Павлом, вызывалось соблазном иудеев, которые не хотели примириться с тем, что обрезание отрицается Церковью. Это – безразличная для христианства уступка. Что касается смешанных браков, то ничего подобного здесь мы не видим. Евангельский брак есть тайна великая, это – образ союза Христа с Церковью. Если вы совершаете брак православный с протестантом или католиком, то разве церковь православная и церковь католическая или протестантская составляют одну Церковь и разве брачующиеся православная с католиком венчаются во образ союза Христа с Церковью? Нет! В таком браке нет «тайны великой», нет таинственного образа союза Христа с Церковью!.. Здесь есть только «незаконное сожитие». И кто допускает это «сожитие», тот логически должен допустить его со всеми, а не только с католиками. Вот почему протестанты более логичны: они допускают смешанные браки с католиками, они же допускают – и с иудеями, и с магометанами. Ведь брак мог бы «освятить» и иудея и язычника!..

В смешанном браке одна сторона смотрит на нас, как на схизматиков; мы же совершаем величайшее таинство Церкви и совершаем его таким образом над одним!.. Но ведь брак есть соединение двух в одно, и оба они должны быть одной душою, одним духом напитаны! ...

Практические же соображения доказывают, что смешанные браки порождают семейный разлад. Посредством этих браков мы ввергаем нетвердых, слабых своих членов в великую смуту, в великий соблазн...

А если принять во внимание, что вопрос о допустимости смешанных браков до Петра Великого у нас всегда решался отрицательно, что со времени Петра Великого мы допустили смешанные браки лишь по государственным соображениям, – то спрашивается, есть ли налицо и теперь условия, побуждающие Церковь не только хранить, но еще расширять сделанную уступку?.. – Нет, – потому что вся государственная система идет теперь по пути отделения Церкви от государства, по пути атеизма. Если порвались, таким образом, узы, которые побуждали Церковь, скрепя сердце, сделать уступку государству, то где же теперь те действительно сильные мотивы, которые прежде вызвали эту уступку? Никогда эта уступка не понималась православной Церковью и народом православным, истинно верующим, и не трактовалась, как идеал.

Моисей, давший заповедь не убий, затем дал заповедь око за око. И вот «око за око“ после сочтено было, как идеал, а это была только временная уступка, по жестоковыйности иудеев; эту уступку Христос отменил. Так и великая беда наша в том, что мы отступление, уступку, сделанную Церковью при Петре 1-м, возвели в идеал, думая этим поднять свет православия. А если мы примем во внимание, что с вопросом о смешанных браках связан другой и колоссальной важности вопрос о вероисповедании детей, то спрашивается: что же мы делаем? Не только слабовольных мы отдаем в объятия соблазна, но также лишаемся возможности законом охранять и тех детей, которые будут от смешанных браков. При современном направлении вероисповедного законодательства, мы уже не можем надеяться и впредь охранять названных детей с помощью той власти, которая побудила нас сделать уступку в брачном вопросе, во внимание к тесным узам, связывающим у нас на Руси Церковь и государство. И вот, со всех точек зрения, я нахожу, что ни в коем случае не могут быть допустимы смешанные браки. Я глубоко был бы рад, если бы здесь на миссионерском съезде свет православия загорелся и осветил все снизу до вершин...

Прочел я в «Новом Времени“ (13 августа) хлесткую статью В. Розанова против всероссийского киевского миссионерского съезда. Статья защищает смешанные браки и крайне резко говорит против досточтимых членов его, так-таки хлещет их направо и налево, называя всех противниками апостола Павла, разрешающего в своем послании к Коринфянам смешанные браки христиан с язычниками. Г. Розанов воображает себя защитником великого апостола языков, а съезд – противником апостола, не знающим священного Писания, а только основывающимся на церковных канонах. Полагаю, что досточтимые архипастыри и пастыри съезда и светские богословы не менее знакомы (и, конечно, гораздо больше) с священным Писанием, чем ярый противник их, проникнутый насквозь злобой против всей православной церкви.

Чтобы не терять напрасно слов в защите съезда и в показании заведомой клеветы противника, я укажу читающей публике на одну грубую ошибку или намеренную фальшь г. Розанова, которую он допустил в свою пользу и к обвинению съезда: он взял из слов апостола только половину его речи, а не в полном её контексте – а в этом-то и заключается непонимание автором речи апостола и причина его крайней злобы на членов съезда.

Читайте с 10 стиха 7 главы послания апостола Павла к Коринфянам. Нот что он пишет: «Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим и мужу не оставлять жены своей».

Читайте теперь дальнейшие слова апостола, которые идут в доказательство здравомыслия и справедливости определения съезда о смешанных браках. «Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять её; а жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его “; и далее 15 стих «если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь “! Не напрасно апостол сделал важную оговорку в своей речи о браках, смешанных. Какую оговорку? А вот какую: прочим же я говорю, а не Господь». Он не называет свое слово по этому предмету Божиим словом, а его – Павла –собственным словом, т.е. человеческим, изменяемым по обстоятельствам времени и места, по обычаям народным, по невозможности сожития некоторых супругов из-за религиозной ненависти, из-за гонения на веру одного из супругов. Вот эту- то оговорку апостола г. Розанов намеренно опустил, чтобы подвергнуть осмеянию и оплеванию весь съезд, а себя, а раскольников, а инославных защитить и оправдать.

Если светские писатели будут говорить против церкви и правительства церковного и гражданского все, что они вздумают, то нельзя будет водворить в России и в церкви никакого порядка, – нельзя будет защитить православные семейства ни от католиков, ни от раскольников, злобно преследующих православных русских людей за их веру правую и поносящих св. церковь всякими бранными словами.

Прежде было терпимо сожитие православных с инославными раскольниками, но когда вступил в силу закон о свободах и православная вера и церковь стали трактоваться и преследоваться, как нетерпимые, совместная жизнь православных с католиками (по крайней мере, некоторыми) и раскольниками стала невозможною, и киевский миссионерский съезд совершенно прав, взяв под защиту церковной и гражданской власти стадо Христовых овец, коих мысленный волк-диавол разогнал и лишил духовной пажити.

Вот моя отповедь г. Розанову.

Протоиерей Иоанн Сергиев.

(«Колокол» Авг. 1908 г.).

Вопрос о социализме и мерах борьбы с ним был поставлен на обсуждение V отдела съезда в заседании 19-го июля. Протоиерей И. И. Восторгов внес в Отдел доклад: «Проповедь социализма и успех её среди учащейся молодежи и, главным образом, среди рабочих и крестьян».

В этом докладе протоиерей Восторгов высказал следующее:

«Социал-демократическая пропаганда усилилась в России среди рабочего класса и заняла угрожающее положение в 90-х гг. XIX столетия, точнее, с 1896 года. С этим согласны даже сами социалистические писатели, такие, как Плеханов и др. Но до 1905 – 6 гг. социалистическая литература была нелегальной и мало была распространена в народе и среди рабочих! В 1905 – 6-м гг. она в таких массах была выброшена в народ, что я, например, возвращаясь из Сибири в конце 1905 года, мог набрать несколько сот брошюр, революционных и социалистических в вагоне поезда, ибо они раздавались и разбрасывались даром. В 1906 году, в феврале, назначенный миссионером- проповедником в Москву, я получил приказание от архипастыря своего обратить особое внимание на усиление социалистической пропаганды среди многочисленных рабочих Москвы. Мы все, пастыри, были застигнуты врасплох страшным натиском социализма, а лица с средним образованием, в особенности; литература по вопросу о социализме у нас очень бедная. Обратился я к представителям, богословской науки и нашел тогда, что бывший архимандрит Михаил, издавая даже речь Штеккера о христианском социализме, заявляет открыто в своей брошюре, из серии «Свобода христианства», что он, Михаил, не разделяет воззрений Штеккера и склоняет свои симпатии к социал-демократии, – учению бесспорно атеистическому: в другом богословском журнале мы читаем, что св. Иоанн Златоуст – был тоже социалист и в своих воззрениях совпадает вполне с Карлом Марксом. Итак, средств и пособий и готовых трудов о социализме почти не было, а что было, то часто оказывалось ненадежным, а пожар между тем разгорался. Пришлось перечитать всю брошюрную литературу социалистическую, дать ей, насколько уменья было, оценку с православно-христианской точки зрения, в марте 1906 года уже выступить перед рабочими Москвы, наиболее умственно-подготовленными и развитыми, с семью лекциями о социализме и христианстве “.

Перечислив затем свои труды о социализме, прот. И.И. Восторгов предложил следующие тезисы:

1) Христианство и социализм, по признанию самих вождей социализма, совершенно несовместимы. Социализм есть движение без религиозно-безнравственное.

Лицемерная, рассчитанная в целях тактики и уловления последователей, попытка некоторых социалистов оправдать социализм ссылками на учение евангелия и на жизнь Иисуса Христа и Его первых последователей в Иерусалимской Церкви не выдерживает никакой критики.

Социализм по природе своей есть учение глубоко и решительно атеистическое и хочет не уживаться с христианством, а стать на место его, как единственная руководящая сила жизни.

В качестве таковой силы, социализм, однако, не может дать основ ни для нравственности, ни для личности и её свободы, ни для государства, ни для разрешения социально-экономического вопроса, которым он занимается больше всего, в котором видит главную свою силу и который понимает и хочет разрешать грубо-материалистически.

Сила и условие успеха социализма в отсутствии у нас широких проявлений деятельного христианства во взаимных отношениях, в частности господствующий узко-материалистический взгляд на жизнь, – в несовершенствах нашей социальной жизни, проявляющихся в пауперизме и крайностях капитализма.

Отсюда путь:

а) теоретической борьбы с социализмом – опровержение его путем литературной борьбы, чтений, бесед и проч., с указанием его несостоятельности и в принципиальной области и в области практического осуществления; среди верующего русского народа – по условиям и особенностям его жизни принимающего часто социализм за религиозно-христианскую секту, – и в виду усилий пропагандистов социализма представить его именно с этой стороны, важнее всего раскрывать враждебность социализма ко всякой религии вообще и в особенности к православному христианству.

7) б) практической борьбы с социализмом – деятельное христианство и содействие уврачеванию социальных язв жизни. Церковь должна вводить христианские начала жизни во все взаимные отношения людей и этим смягчать крайности в неравенстве распределения земных благ, действуя, в противоположность социализму: а) на началах симбиоза, а не классовой борьбы, б) свободно, путем нравственного воздействия на людей, а не насилием, в) питая в людях чувство взаимной любви, уступчивости, благожелательности, а не злобы, зависти и кровавых инстинктов, г) жалея жестокосердие богачей и скорбя об окаменении их сердец, а не питая и не возбуждая к ним зверских чувств зависти и ненависти, д) и самое главное – основывая всю работу среди людей на пишущих в их душах вечных религиозно- нравственных запросах, освещающих смысл настоящего земного существования и будущего загробного, и не обращая людей в животное путем вытравления из них духовной жизни, веры в Бога, в бессмертие и в будущее мздовоздаяние.

8) Предлагаемый для такой борьбы с социализмом заимствованный из Европы так-называемый «Христианский социализм», в смысле союза и соединения социализма и христианства, есть явление по существу невозможное и само противоречивое, – в виду бесспорно атеистического характера всякого социализма и материалистической основы всех его теоретических построений.

История показывает, что такой христианский социализм во всех странах или а) неизбежно приводил к полному отделению верующих христиан от социализма, который они объявляли учением нечистым (Ле- Пле, де-Мен; съезды в Люттихе, папские энциклики), или б) к поглощению христианства социализмом, так что в нем для области веры и богообщсния уже ничего не оставалось (левая фракция священников в Англии и т. п.).

Но возникавшие разновременно в различных странах попытки создать систему «христианского социализма» со стороны верующих дают нам побуждение, отчасти же материал и перечень практических мер для разрешения Церковью социального вопроса, на основе мирной борьбы с социализмом, как одного из видов социального зла, на почве деятельного христианства и в полной противоположности социализму. В гораздо же большей, несравненно большей степени указания в этом смысле дает нам история нашей русской православной Церкви; в прошлом она создала ряд жизненных благотворительных учреждений, которые, к сожалению, с XVIII века, вследствие отобрания церковных имуществ и постепенного ограничения Церкви в деле благотворительности и передачи благотворительности в руки светских учреждений, сокращались все более и более и падали, что обращало приход и храм только в место молитвы для верующих и исполнения для них необходимых христианских треб.

Восстановление прихода на его древних началах; поднятие интереса среди духовенства к благотворительным учреждениям уже в новой форме, сообразно современным условиям, особенно на фабриках и заводах; создание им обязанности располагать хозяев фабрик и заводов действовать по отношению к рабочим в духе христианской заботливой любви, а не на жестоком коммерческом начале; участие с ними (хозяевами) в создании и поддержании благотворительных учреждений при фабриках и заводах; учреждение среди рабочих благотворительных союзов, касс и т. п. учреждений, но на почве не политической, а с целями возвышения их экономического благосостояния и с целями христианской благотворительности, на основе христианской любви и доверия между хозяевами и работниками, а не классовой борьбы; объединение рабочих вокруг их приходских храмов; содействие им в деле приобретения собственности, содействие проведению законов, обеспечивающих старость и инвалидность рабочих со стороны государства и охрану их труда от нежелательных и вредных для жизни и здоровья условий, особенно же охрану их духовных интересов от таких сторон фабричной жизни, которая отвлекает рабочих от храма и духовного влияния Церкви; умножение церквей и приходов на фабриках и заводах, на железнодорожных станциях; поддержание доброй семейственности среди рабочих на христианских началах; открытие библиотек, читален, чтений, курсов с целями религиозно-нравственного просвещения народа в духе святой Церкви; заведение в приходах домов призрения, больниц, бесплатных пансионов-училищ, ночлежных домов на христианских началах и с церковным строем жизни; устроение всюду обществ трезвости и усиленнейшая борьба с народным пьянством на религиозно-нравственной основе, и тому под., – вот примерный перечень практических мер борьбы, с социальным злом и в числе самых опасных проявлений этого зла – с социализмом, который удачно пользуется бедностью народа для направления жизни рабочих в сторону атеизма и революционных выступлений.

После сего в Отделе произошел следующий обмен мнений – по содержанию предложенных протоиереем Восторговым тезисов.

Священник С.-Петербургской епархии о. Аггеев сказал: «тезис о. Восторгова о полной противоположности между социализмом и христианством – не то, чтобы ненаучен, а просто неправилен. Надобно еще знать, какое разумеется нами христианство, и какой разумеется социализм». О том, что такое христианство и какое надо разуметь христианство, о. Аггеев не стал говорить, а остановился на выяснении понятия социализма.

По его словам, социализм есть «техника устроения социальной жизни в научной области». Посему, по мнению о. Аггеева: «христианство и социализм находятся в разных плоскостях, и говорить о их противоположности не приходится. Но как многие злоупотребляют христианством и желают обратить его в защиту того, что к христианству не относится, так некоторые социалисты переступают пределы – переступают за технику устроения жизни; на этой почве и является социал-демократия, которая стала религией. Отец её – Карл Маркс, но истинный отец социал-демократии – это Фейербах. Социал-демократия и христианство действительно антиподы, но социализм, в его классической форме, может быть равно и атеистическим и христианским. Есть, например, кроме социал-демократов, другой вид социализма, социалисты-революционеры, или, попросту эс-эры. Это злейшие враги социал-демократии, и пунктом их расхождения с нею служит именно метафизическая область – вопрос о свободе воли, о значении личности в истории, о начале индивидуализма и т. п. В области религиозной социалисты-революционеры могут быть и христианами, по-своему оправдывая насилие. Общая христианская основа у социалистов-революционеров есть. Они имеют отцом своим известного Н. Михайловского; между тем не решено еще, был ли Михайловский атеист или теист, скорее даже он был теист. Есть еще вид социализма; с ним можно ознакомиться по последней прекрасной статье талантливого Туган-Барановского; он самоотверженно и с напряженною силою выступает против социал-демократии; он возводит социализм новейший к Канту, а о Канте едва ли можно сказать, что он атеист». О каком же социализме говорит первый тезис протоиерея Восторгова, о. Аггееву неизвестно; о. Аггеев «всерьез даже не может и рассуждать о нем»; социал- демократия материалистична, но о. Аггеев считает ненужным и напрасным спорить или бороться и с материализмом, ибо «кто же теперь не понимает, что материализм не выдерживает критики научной мысли; в этом теперь согласны все ученые. Маркс был гений в финансовой области, а религиозная сторона его учения, действительно материалистичная, не заслуживает внимания“.

В дальнейших объяснениях, отвечая на отдельные вопросы, о. Аггеев заявил, что «социалисты-революционеры признают Божество Иисуса Христа и Божественную Евхаристию,,.

После слов о. Аггеева протоиерей И.И. Восторгов, коротко заметив, что о. Аггеев вполне неправильно и ненаучно, да и совсем некстати и без нужды для данного вопроса приводит исторические справки о социализме, уступил слово г. Айвазову.

И. Г. Айвазов сказал следующее: «И никоим образом не могу согласиться с данным о. Аггеевым определением социализма. Понимать социализм, как «технику устроения жизни в научной области», и на этом основании утверждать, что он может совмещаться и с христианством, так как оба явления происходят в двух плоскостях – это полное незнание сущности социализма. Социализм, независимо от многочисленных его отраслей, как-то; идеологического социализма, новейшего научного социализма или Марксовского, социализма государственного или Лассалевского, ревизионистского, аграрного, так называемого «христианского» – и проч..., в основе своей глубоко материалистичен. Он весь прикован к земле и ею замыкается. Свое название он получил от того, в чем ом видит «земной рай“. Последний, по его учению, заключается в уничтожении частной собственности, простирающейся на средства производства, и замене её обобществлением производительных сил. Различные направления в социализме зависят уже от способов достижения этой общей для всякого социализма цели. Это не мое только мнение. Его высказывают многочисленные исследователи социализма, как-то: профессор Диль, Л. Болье, Зомбарт и другие.

А если по самой своей природе социализм глубоко материалистичен, то следовательно и атеистичен. Это утверждают те самые социалисты, говоря, что тот, кто старается примирить социализм с христианством, является «утопистом» и имеет все права на титул «генерала от общественного затемнения». Утверждать же, что социал-революционеры могут быть и истинными христианами и что они, в противовес социал-демократам, являются индивидуалистами, как заявил о. Аггеев, – это глубоко неверно и ненаучно. Социал-революционеры уже потому, что они также социалисты, не могут быть индивидуалистами, и, конечно, ни по существу, ни в истории своего появления они не являются протестом против стадности социал-демократов. Очевидно, о. Аггеев спутал анархистов с социал-революционерами. Это анархизм в лице Бакунина резко выступил с протестом против идей Маркса в защиту личности, и от напора Бакунина сбежал с «интернационала» Маркс. И там, где социалистическая стадность будет иметь силу, – необходимо совьет себе гнездо и анархизм. Говорить же, подобно о. Аггееву, что социал-революционеры могут быть христианами, – это так же несообразно, как и утверждать, что Христос был социал-демократом. Ведь социал-революционеры отличаются от Марксовского социализма только еще более кровавою тактикою в достижении общих у них с социал-демократами целей. – Нет, всякий социализм является глубоко атеистичным и потому безнравственным. В царстве сытого желудка Богом является только чрево. О какой же здесь нравственности может быть речь? И я настаиваю на принятии полностью 1-го тезиса доклада о. Восторгова. На эти замечания г. Айвазова священник Аггеев возразил, что у него с Айвазовым различные исходные точки зрения: Айвазов говорит об области применения социализма, а он, Аггеев, о сущности социализма; – социализм вообще атеистичен, но в разных своих фракциях не в одинаковой степени. – В ответ на это И. Айвазов сказал следующее: «Несправедливо Вы заявляете, что я определял не религиозно-метафизическую сущность социализма, а область его применения. Я именно определил общую для всякого социализма религиозно-метафизическую его основу и утверждаю, как-то уже доказал, что всякий социализм по существу своему является атеистическим и безнравственным. Вне Бога, вне религии я не признаю морали». – 0. Аггеев, ссылаясь тогда на ответ Айвазова и на одно место из книги о. Восторгова, где последний доказывал невозможность абсолютного равенства на земле, заявил, что подобные знания о социализме имеют только ученики 5 класса гимназии, в которой он – о. Аггеев – преподает. – о. Аггеев заметил при этом, что сказанным он никого не хочет оскорбить!.. – В ответ на такое замечание г. Айвазов сказал: «Заявлять, что мои знания – это знания ученика 5 класса в вашей гимназии, не значит доказать. Да и очевидно, у вас ученики выше своего учителя. И если профессор! Диль, Зомбарт, Леруа Болье и др. – являются учениками 5 класса, то я охотно сяду с ними, но вам тогда придется спуститься ниже.., Вообще ваше заявление не корректное».

На вопрос, председателя, как бы о. Аггеев сам изложил первый тезис, о. Аггеев дал несколько отрывочных фраз и не представил в окончательной редакции, ни в устном, ни в письменном изложении, собственного взгляда на данный тезис.

Д.И. Боголюбов заявил, что все выслушанные им суждения представляют азбучно-книжные разногласия и совершенно ничтожны. У социалистов своя психогия, и об неё-то мы, миссионеры, обжигаем руки. Если скажем, что социал-демократия безбожна и безнравственна, – это пустые слова. Конечно, она безбожна, но напрасно говорить об этом. В социал-демократии есть и много доброго, чистого и честного, что она взяла у христианства. Нужно понять психологию этого явления. Как вы скажете, что социал-демократия противна христианству, а вам ответят, что эсдеки заботятся о рабочем человеке, отстаивают 8-часовой труд, хотят дать голодному кусок хлеба и все, имущества обобществить. Здесь нужен подход особый; надо христианство народу показать не как потустороннюю философию, которая учит, как жить за гробом, а как здесь жить на земле.

Здесь г. Боголюбову было замечено, что вопрос о средствах и способах борьбы с социальным злом указан далее в тезисах о. Восторгова, при чем, оказались, что г. Боголюбов всех предшествовавших рассуждений не слыхал, а вошел в зал только в конце речи г. Айвазова. Посему преосвященный председатель попросил г. Боголюбова пока прекратить речь и говорить тогда, когда будет обсуждаться вопрос о мерах борьбы с социализмом.

В заключение говорил о. Восторгов. По его словам, г. Айвазов в достаточной степени указал и выяснил, как ненаучно и неправильно представляет о. Аггеев историю социализма. о. Восторгов подтвердил еще раз, что вся эта историческая справка о. Аггеева совсем была не научна, и все эти книжные подробности и мелочи в данном вопросе излишни. Речь идет о практической стороне миссионерства: как пастырю и миссионеру относиться к социализму, в случае его пропаганды среди православных. И вот, в словах о. Аггеева и затем Д. И. Боголюбова, конечно, намеренно, послышалась типическая защита социализма социалистами и типический их тактический прием. Он состоит в том, что поборникам христианства вожди социализма, когда чувствуют свою слабость, говорят: «зачем вы боретесь с нами? Мы вас не трогаем. Мы ведь с вами в разных плоскостях. Исполняйте ваши службы и обряды, творите: «Благословен Бог наш» – мы вам этого не запрещаем. А жизнь, её устроение и влияние на нее, эту «технику жизни в научной области» вы предоставьте нам, ведь это не ваша плоскость». Так рассуждают социалисты. И это самый хитрый ход. Но поверьте, как только они свое дело сделали бы, «Благословен Бог наш» уже не услышится. Это справедливо и относительно, социалистов – революционеров. о. Аггеев заявил, что только социал-демократию он считает антиподом христианства. А вот от г. Боголюбова мы сейчас слышали нечто совсем другое и об этом антиподе христианства: и социал-демократия оказывается чуть ли не христианской... Пред нами другой ход социалистов – это расчет на чувствительность: «ведь мы только говорим о хлебе для рабочих, мы говорим о восьмичасовом рабочем дне, мы заботимся о бедных н т. п. – что же здесь не христианского?»

Все – не христианское. И хлеб насущный в социализме – это не тот хлеб насущный, о котором говорит Спаситель; и свобода, братство, равенство, любовь – это только звуки и буквы слов, одинаковые с христианскими словами и понятиями, но внутренний их смысл совершенно противоположен.

Не понимаю, как можно отрицать общее в учении социалистов всех партий и разновидностей. Это общее – перенесение неба на землю, ограничение интересов человека только «техникою устроения жизни», отсюда материализм, отрицание высшего духовного начала жизни, отсюда и атеизм. И потому именно социализм, в виде социал-демократии, ухватился за Фейербаха, что нашел у себя с ним полное внутреннее сродство.

Но возьмем вопрос практически. Я – проповедник, пастырь, миссионер; приезжаю в село, – скажем в село Даниловку, Саратовской епархии, где я действительно был и должен был говорить о социализме, которым заражены крестьяне, разграбившие несколько соседних помещичьих имений. Нужно им сказать о социализме: «Можно ли быть православным христианином и вместе социалистом»? Итак, по данным здесь указаниям, я должен сказать крестьянам приблизительно следующее: «видите ли, братие, есть где-то классический социализм; где он, мне неизвестно; какой- либо ученый мне его потом откроет. А есть социал- демократия. Она, несомненно, безбожная; но другие говорят, что много в «ней доброго, чистого, честного», и это все она взяла у христианства. Но вы все здесь – социалисты-революционеры. О вас я уже не знаю, что сказать. Дело в том, что ваш отец – Михайловский, а о нем ученые наши еще не порешили, был ли он верующим или безбожником. Впрочем, еще есть статья Туган-Барановского; слышно, он возводит социализм новейший, особенный, к Канту, а Кант в Бога веровал. Но статьи Туган-Барановского я еще не читал».

Конечно, это карикатура, но я привожу это для обрисовки положения. «Классического социализма» нет; это только пустая фраза; никто не видал и не знает и не может» назвать его представителей. Под этим термином можно согласиться разуметь только родовое понятие социализма, по отношению к видовым – социал-демократии, социализму революционному и т. п. С этой точки зрения должно признать, что есть общее во всех видах социализма и можно вообще говорить о социализме, как и вообще о христианстве, и общее в социализме – атеизм и отрицание христианства, как религии спасения и богообщения. И я открыто выражаю негодование, и всем моим священническим сердцем и всею моею священническою совестью протестую против положения, что социалисты-революционеры и православные христиане могут сойтись и что между ними может быть внутреннее сродство. И неправда, что отец социалистов-революционеров Михайловский – ведь социал-революционеры существуют и на Западе. А «заговор равных» Ле-Бефа конца ХVIII века? А «революционный социализм» 30 гг. в Европе?

Перебивая речь о. Восторгова, здесь о. Аггеев заметил, обращаясь к о. Восторгову: «Я говорю о русских эсерах, ведь о русских социалистах вы говорите в вашей книге».

Протоиерей И.И. Восторгов ответил: «Мы обсуждаем не мою книгу, а первый тезис моего доклада; мы говорим вообще о социализме и о том, как вообще должен к нему в области принципиальной относиться пастырь, миссионер; ведь и о. Аггеев говорил здесь о Марксе и Фейербахе, о двух отцах у социал-демократии, а ведь они жили не в России. Кстати, много нам, тут указали отцов у социализма, у социал- демократии оказалось даже два отца, а на самом деле отец один у социализма, и этот отец –диавол, и с ним мы должны бороться. Нам говорят, что материализм не следует и опровергать, его-де ученье ученые отвергли. Но ведь социал-демократы все-таки материалисты, хотя себя признают учеными. Но ведь пороки и страсти закон Божий также всегда отвергает, так что, с высказанной здесь точки зрения, нам, совсем надо прекратить всякую проповедь: ведь-де и без того всем и все ясно... Вот здесь на столе лежит принесенная мною книга: «Катехизис социализма», 2-е издание. На стр. 40-й объявляется, как догмат, что нравственность условна; не только-де социализм, но и всякая другая стадия человеческого развития имеет свой собственный кодекс нравственности; на стр. 53 объявляется, что религия должна быть заменена культурой. А писали катехизис, заметьте, эсэры; в ст. ст. 87 – 88 указано их отношение к христианским миссионерам решительно враждебное, если они даже проповедуют евангелие дикарям. Утверждаю, что и «оправдывать насилие по своему» можно только при отрицании вечных богооткровенных основ нравственности, объективных и всегда обязательных, и при признании нравственности условною по внутреннему содержанию. "Какое же здесь может быть общение с христианством? Спрашиваю: социализм есть последнее слово мысли и жизни, или только стадия, переходная ступень к чему-то другому? Если – ступень, то к чему? К христианству? Или к чему-то нехристианскому? К торжеству православия он во всяком случае не приведет; неизбежно он выродится путем борьбы противоположных начал – в анархию и прежде всего в анархию в области религиозной, т.е. с уничтожением Церкви, а потом в анархию и в областях общественной и государственной: от этого рокового хода не удержат его и статьи Туган-Барановского. Может-быть, в сию минуту, как мы говорим, кто-нибудь еще пишет статью о социализме, а возведет его уже не к Канту; это решительно все равно; ожидать нам нельзя, пока все напишут все статьи и книги. Социализм, пока он социализм, останется в существе своем неизменным. Социализм в общем есть явление богоборное, есть вопрос Вавилонской башни и восстания на Божество, есть вопрос не богочеловечества, а человекобожия. И потому, безотносительно к его партиям и разновидностям, социализм вообще противоположен христианству, и мы, пастыри православной Христовой Церкви, должны с ним бороться».

В ответ на сказанное, о. Аггеев заявил, что его или не умеют, или не хотят понимать, и затем прибавил, что в первом протоколе его мысли, высказанные им в собрании, также непоняты и изложены неправильно.

Профессор И.В. Никольский заявил, что программа мер борьбы с социализмом, представленная протоиереем И.И. Восторговым, хороша, но она настолько широка, что приход не в состоянии своими силами осуществить всех предлагаемых мер. Особенно, напр., что касается дела благотворительности. Посему необходимо, чтобы государство пришло на помощь приходу в борьбе с социализмом. Это было бы вполне естественно и законно, потому что социализм губит государство, и если оно придет на помощь приходу, то исполнит только свой нравственный долг и для себя будет иметь пользу.

Священник С.-Петербургской епархии Острогорский указал, как на одну из мер борьбы с социализмом, на необходимость открытия обществ трезвости, которые могут поднять экономическое положение рабочих.

Предложение священника Острогорского собранием постановлено принять.

Затем о. Аггеев попросил слова у преосвященного председателя, по личному вопросу. В своем заявлении о. Аггеев выразил неудовольствие по поводу того, что все суждения записываются в протокол и, в частности, по поводу всего занесенного в протоколы отдела, от 15 июля, и находя здесь некоторые передержки, которые произошли вследствие того, что его не умели, или не хотели понять, поставлял имеющиеся в протоколе неправильности в вину о. протоиерею Восторгову. На это о. Восторгов сказал, что он протоколов не составляет, это делают секретари, и что протоколы подписаны и признаны правильными преосвященным председателем.

Преосвященный председатель заметил, что, напротив, он желает, чтобы все, в меру возможности, заносилось в протоколы, и если некоторые члены желают, чтобы не все заносилось в них, то они не должны говорить лишнего. В частности, по поводу заявления о. Аггеева, преосвященный заявил, что он читал протоколы сам н не заметил в них никакого искажения. И когда преосвященным председатель предложил после этого о. Аггееву представлять свои доклады в письменном виде, то о. протоиерей Восторгов заявил, что о. Аггеев своих докладов и тезисов не вносит, письменного изложения их и своих суждений не дает, а только критикует чужое, и в два предшествующих заседания, оба раза за 20 минут до окончания заседания произносит горячую речь, при чем на обстоятельный ответ ему уже не остается времени.

После сего преосвященный председатель комиссии сделал следующее предложение: «так как о. Аггеев выразил неудовольствие по поводу всего внесенного в протокол заседаний отдела от 15 июля, то не будет ли благоугодно высказаться членам отдела по вопросу о правильности занесенного в протоколы от 15 июля».

Отдел единогласно постановил: «считать все занесенное в протоколы, от 15 июля, точным и правильным».

Преосвященный председатель предложил занести это постановление в протокол.

В ответ на заявление г. Боголюбова, что не следует всех возражений и суждений записывать, и если что сказано неправильно, то должно относиться к этому снисходительно, протоиерей Восторгов высказал взгляд, что вопрос о социализме у нас – новый вопрос, что этот вопрос о нашем отношении к нему чрезвычайно важный, и что здесь все время идут споры не о личных воззрениях и не на личной почве. Дело гораздо глубже: здесь обнаружились два течения, два направления: одно чисто Церковное, православное, святое, другое – мирское, обновленческое. Неправду и невежество последнего нужно запечатлеть. О суждениях, здесь бывших, будут читать все пастыри. Поэтому о. Восторгов и настаивает на точной записи всех суждений, имеющих принципиальную важность.

После обмена мнений V отдел постановил: «тезисы прот. И. Восторгова утвердить полностью».

Затем, в дополнение к докладу протоиерея И.И. Восторгова о борьбе с социализмом, И. Г. Айвазов представил V отделу доклад: «К вопросу о мерах народно-литературной борьбы с социализмом». Заявляя, что наше время с его резкою социально-экономической и политической борьбой выдвинуло на первую очередь много таких вопросов, которые раньше лишь изредка всплывали на поверхность житейского моря и которым посему мало уделялось внимания в миссионерской литературе, г. Айвазов находит необходимым, чтобы эта литература, в доступной для народа форме, разработала и осветила с христианской точки зрения следующие жизненные вопросы нашего времени: во-1-х, вопрос о частной собственности и общности имений, во-2-х, вопрос о добром и преступном богатстве, а равно о доброй и преступной бедности, и об истинной христианской благотворительности, в 3-х, вопрос о необходимости и значении для человека труда и работы; о хозяевах и рабочих: в 4-х, о христианской семье и её религиозно-социальных задачах; в 5-х, вопрос о государстве, его цели, задачах и назначении, а равно вопрос о власти, её происхождении, свойствах и назначении, её правах и обязанностях, о необходимости повиновения властям и о крайнем пределе повиновения, в 6-х, об истинной свободе, равенстве и братстве, в частности, о совместимости свободы с порядком и законностью, а равенства и братства со старшинством одних и повиновением других; в 7-х, о стачках и забастовках, в 8-х, о возмездии за преступление в связи с оценкой одного и того же действия, с точки зрения преступления и с точки зрения возмездия или наказания за преступление и, в 9-х, наконец, все вообще вопросы, выдвинутые разлившимся по всему лицу земли русской учением социалистов, коммунистов, революционеров и анархистов. Каждый вопрос должен освещаться с христианской точки зрения так, чтобы в его решении можно было найти и опровержение ложных взглядов, порожденных теми или другими социальными учениями... Принимая во внимание нападки особенно социал-демократов на христианство, надо с надлежащею ясностью и обстоятельно разработать еще следующие вопросы: 1) христианство является защитником всех труждающихся и обремененных, а «не орудием классового господства», как то учат социал-демократы, 2) христианство спасает людей от ужасного духовного и экономического рабства, в которое повергает их социал- демократия; 3) христианство проповедует любовь ко всем людям, оно является «религией человеческого страдания», а социал-демократия проповедует междоусобную кровавую бойню и является «религией человеческой ненависти» и 4) христианство, как «религия любви», даже насилием прогоняется отовсюду, где социализм, как «религия ненависти», захватил власть. V отдел постановил означенный доклад г. Айвазова принять. Все изложенные постановления V отдела в 9-м Общем Собрании членов съезда были полностью утверждены.

Далее, в заседании V отдела 21-го июля были заслушаны: а) доклад И. Г. Айвазова: «Христианская Церковь и современный социализм», б) профессора Т. В. Никольского: «о пользовании священников и миссионеров в борьбе с социализмом услугами патриотических организаций, как принципиально враждебных социализму» и в) протоиерея И.И. Восторгова: «проповедь революции и оправдание её религиозными мотивами и учением Евангелия», «Анархическо-социалистическая пропаганда в деревне» и др.

И. Г. Айвазов, в целях успешной борьбы с социализмом, предложил брошюру свою, посвященную вопросу о взаимных отношениях между христианскою Церковью и современным социализмом. Тезисы брошюры следующие:

Под «современным или научным социализмом» разумеется «историко-экономический материализм», который в политической жизни государств породил мощную партию социал-демократов и лег в основу её мировоззрения и деятельности, так что речь о «современном социализме» является в то ж время и речью о социал-демократии.

В существе своем социал-демократия является новым мировоззрением, глубоко атеистическим и материалистическим.

Христианское мировоззрение и мировоззрение социал- демократии взаимно уничтожают друг друга; они не только не имеют ничего общего между собой, но взаимно противоположны друг другу: и в мире идей религиозных, моральных, правовых, государственных, политических, общественных, семейных, индивидуальных, и в сфере научно-философской мысли, и в мире творчества и т. д.

4) Христианство связует себя с внутренним человеком, почему и прогресс христианский – внутренний, качественный; он завершается небом или загробной жизнью. Социал-демократия, наоборот, связывает себя с внешним человеком, её прогресс – внешний, материальный, количественный и замыкается землею. В христианстве материальное благо является лишь приложением к внутреннему совершенству человека; самоценное блаженство – в сердце человека, напоенном любовью и единством духа со всеми во Христе. Социал-демократия, наоборот, на всю духовную жизнь человека смотрит, как на случайную надстройку к его экономике, почему поставляет ее в исключительную и полную зависимость от того или другого состояния экономической жизни людей, которая одна только имеет собственную ценность в глазах социал-демократов. Царство сытого желудка – вот в чем социал-демократический рай. Отсюда:

5) Провозглашенные христианством идеи свободы, равенства и братства не только не имеют ничего общего, но даже глубоко враждебны однозвучным с ними идеям свободы, равенства и братства, объявленным социал-демократией. Нося исключительную печать материальности, социал-демократическая свобода необходимо завершается рабством, равенство превращается в тиранию, а братство в нравственное одичание. Отсюда:

6) В то время, как христианство зовет к всеобщей любви, к миру и благоволению, – социал-демократия устраивает междоусобную кровавую бойню, объявляет кровопускание своим догматом. Христианские песни любви и милосердия она силится заглушить своими песнями войны и криками ненависти, зовущими на бой для захвата власти и богатств.

7) Как принципиальные враги – христианство и социал-демократия никогда не могут достигнуть соглашения или примириться. Вот почему тех, кто всячески старается примирить христианство с социализмом, сами социал-демократы называют «утопистами» и даже «генералами от общественного затемнения».

Социал-демократия открыто объявила самую нещадную войну против всякой религии и особенно против христианства. Почему:

Католическая и протестантская церкви признали социал-демократию принципиальным и злейшим врагом религии, и особенно христианской, государства, общества, семьи и личности. Обе церкви призывают к решительной и разносторонней борьбе с социал-демократией.

Социал-демократия совершенно изгоняет религию из своего будущего «общечеловеческого социального союза», в котором верховная власть будет в руках «рабочего ведомства», по самой природе своей не только атеистического, но и резко враждебного к религии.

При настоящем же строе государственной жизни социал-демократия выработала, с целью изгнания отовсюду религии и христианской Церкви, целую программу своей церковной политики. Главные пункты этой программы: а) извращение исторических событий в христианстве и даже отрицание самого факта существования в истории Личности Иисуса Христа; б) извращение идей христианской благотворительности, равенства, свободы и братства; в) извращение всей христианской морали и её целей; г) кощунственное отрицание Бога и всякой веры в Него. Далее идут: д) прямые и резкие призывы к уничтожению Бога, как «древнего тирана» и «устарелого педагога», к изгнанию и уничтожению религии и особенно христианства.

Желая двинуть «организованный пролетариат» к насильственному изгнанию христианства из всех сфер жизни человека, социал-демократы: е) внушают народным массам мысль, что христианская Церковь стоит на стороне врагов народа – капиталистов («несгораемый ящик и алтарь в союзе») и правителей («слуга государства “) ...

Там, где открыто и прямо объявить изгнание и уничтожение религии и Церкви пока нельзя, как в Германии, в которой еще сильна государственная власть – главный враг социализма, социал-демократы, борясь все же на два фронта – против государства и Церкви, действуют против Церкви с большим лукавством. Они объявляют по отношению к Церкви – ж) «нейтралитет“ и под знаменем «нейтралитета» добиваются уничтожения привилегий Церкви в государстве: привилегий клира, школьной, материальной, церковных союзов и т. п.

Далее, с целью «лишить Церковь её влияния на население», теоретик германской социал-демократии К. Каутский предлагает: а) противопоставить церковной культуре более высшую культуру современного знания, церковной милостыне – обращение капиталистических богатств на пользу всего общества, агитации с церковной кафедры и на исповеди – пропаганду социализма при свободном состязании, и, наконец, – и) ввести особые государственные «педагогические требования», благодаря которым конгрегации и вообще Церкви сами откажутся от содержания школ...

Другой выдающийся германский социал-демократ, Либкнехт, на съезде в Галле для низложения религии предлагал: и) мобилизовать школу против Церкви, учителя против священника, воспитание против религии и особенно: к) пропаганду примером и пропаганду обучением.

Знаменитая Эрфуртская программа выбросила новое знамя, под которым теперь особенно сильно ведется социал-демократией борьба с Церковью. Это знамя – л) «религия есть частное дело“. Отсюда отмена всех расходов из общественных и государственных средств на церковные и религиозные цели. Отсюда церковные и религиозные общины рассматриваются, как частные союзы, интересы коих чужды социальной общине и государству.

Под знаменем Эрфуртской программы и другим, с ним тожественным и начертанным во всех программах социалистических партий, – это знаменем «свободы совести», социал-демократия проявила стройную систему действий, запечатленных яростною и искусною борьбой с Церковью.

Она, – социал-демократия, объявила: м) отделение Церкви от государства или, точнее, полное освобождение государства от Церкви; уничтожение влияния Церкви на государственную, общественную, семейную и личную жизнь человека; и) полную секуляризацию всех общественных учреждений; отнятие от Церкви не только государственной и общественной субсидии, но и её собственного достояния; о) отнятие от Церкви её школ и изгнание церковного элемента из светских школ; и) удаление всего церковного из государственных и общественных учреждений и публичных мест; р) закрытие организованной церковно-общественной благотворительности; с) изгнание конгрегаций и духовных лиц из социальной территории и службы; т) запечатание монастырей, преследование религиозных процессий, запрещение носить особые одежды, давать обеты бедности и целомудрия и т. д.

Далее: у) запрещено членам социального союза исполнять религиозные акты совместно с представителем какого-либо вероисповедания, ф) усиленно мобилизуется школа против Церкви, учитель против священника: х) ведется деятельная пропаганда безверия примером и обучением в школе и вне её, посредством митингов, чтений, обильной литературы: ц) устраиваются грубо-кощунственные религиозные манифестации и покушения. Наконец, даже путем разных материальных посулов организуется из трудящихся антирелигиозный и враждебный Церкви и религии «пролетарский блок», – этот новый «пролетарский» или «социалистический пантеон». Stilus populi supmna lex, – вот чем оправдывается социал- демократия!..

Церковь и государство – это два главных врага у социал-демократов. С ними они ведут борьбу на смерть. Ей они всецело поглощены, уделяя внимание вопросам социального характера лишь постольку, поскольку они облегчают достижение социал-демократией её политико- религиозной цели.

При начале обсуждения V отделом доклада И. Г. Айвазова, был поставлен вопрос о том, нужно ли обсуждать тезисы каждый в отдельности или все вместе. Собранием выражено было желание обсуждать каждый тезис отдельно. Но время чтения 3-го тезиса протоиерей Могилевской епархии А. Зыков заявил, что нет надобности читать каждый тезис в отдельности, потому что эти тезисы не указывают практических мероприятий, при чем каждый из них представляет аксиому как "2X2=4, что здесь не остается места творчеству и что тезисы эти «насильно втираются» членам отдела, хотя они и есть «продукт известных лиц».

Преосвященный председатель заметил, что практические мероприятия немыслимы без принципиального решения вопроса, что те положения, которые кажутся о. Зыкову аксиомами, лицами, доказывавшими, например, что социал-революционеры могут быть православными христианами, оспаривались в прошлом собрании, например, о. Аггеевым, и что право «творить» никто ни у о. Зыкова, ни у других членов отдела не отнимает и никто не «втирает» личных мнений и что, наконец, «творцы» доселе не представляют докладов и тезисов и не указали почти никаких практических мероприятий.

Петербургский миссионер Д. Боголюбов заметил, что следует обратить внимание не только на те меры, которыми нужно бороться с социализмом, или с безбожием, но и на то, чем пленяет социализм простой народ.

Прот. И. Восторгов заявил, что уже высказали желание обсуждать тезисы г. Айвазова по порядку, а между тем мы снова возвращаемся к решенному уже вопросу.

Затем преосвященный председатель снова обратился к собранию с предложением решить вопрос: обсуждать ли тезисы каждый отдельно или все вместе. Собрание вновь решило обсуждать каждый тезис в отдельности. Были прочитаны один за другим с перерывами тезисы г. Айвазова. Преосвященным председателем было предложено собранию, не пожелает ли кто высказаться по содержанию их.

Свящ. Слюсарев заявил, что он знаком с рабочими и что в недавней беседе с ними он слышал от них, что они не противники Церкви, что они хотят только «насадить социальную правду». В ответ на это он, свящ. Слюсарев, сказал рабочим, что термины «братство» и «равенство» взяты социалистами из христианства, но что всего этого социалисты хотят достигнуть посредством бомб.

Петербургский миссионер Д. Боголюбов прибавил к этому: «Доклад г. Айвазова мне представляется неправильным в некоторых своих частях и односторонним. Он неправилен, когда социал-демократии принципиально усвояет «кровопускательные» тенденции. Социал-демократия старается культурными способами добиться мирового переворота¹³. И в этом – отличие партии от с.-революционной.

Несправедлив также г. Айвазов, когда «рабочее правление»¹⁴ пролетариата называет «безбожным по природе»: Но и односторонне в докладе освещается действительность. Что социал-демократия безбожна, что она в корне искажает предпосылки для нравственной жизни, – это так. Однако массы народные видят и другое, – то, что она печется о рабочем народе и бедном люде. .

А так как в жизнь этого люда до сих пор Церковь вмешивалась слабо, то вожди с.-демократии иногда тактики ради, а не по чисто научным соображениям,¹⁵ объявляют войну всякой религии, всякой церкви.

Очевидно, для борьбы с соц.-демократией мы и обязаны показать, что все это не так, что Церковь наша не отвергает справедливых стремлений рабочих масс и учит лишь эти стремления согласовать с волей Господней и осуществлять их мирными христианскими способами.

Все чистое, честное, светлое и святое в социал-демократии взято из христианства.

С другой стороны, христианские пастыри обязаны доказывать народу, что если он с христианской почвы сойдет на соц.-демократические утопии, – он потеряет всякую надежду улучшить свою жизнь в будущем. Ибо на почве безбожия и животной борьбы за существование нет места толкам о братстве, свободе, о взаимном милосердии».

Преосвященный председатель пригласил других членов съезда высказаться по данному вопросу.

Протоиерей А. Зыков заметил, что соц.-демократия в верхах своих безбожна, а в низшей братии она представляет чисто христианскую партию. С.-демократы сетуют на пастырей, что-они-то, пастыри, не примыкают к некоторым пунктам соц.-демократии и что сами исполняют христианство ради прислуживания государству, и только верхи соц.-демократии стараются скрыть свое отрицательное отношение к религии. В «Новом Времени» была статья, продолжал о. Зыков, о мерах борьбы Церкви с соц.-демократией. Церковные общины на Западе стараются вывести с.-демократов на свежую воду и с этой целью собрали их все наиболее резкие нападки на религию, создав, таким образом, «попури“, из которого низшая братия увидела все кощунство с.-демократии и отвратилась от неё.

Г. Кунцевич заявил: «замечательный факт, что вожди соц.-демократии – Ласеаль, Либкнехт, Карл Маркс – все это евреи: но авторы всегда сказываются в своих произведениях. В соц.-демократах сказался дух еврейства. Социализм есть грабеж. Принцип социализма есть борьба иудаизма против креста Христова. Нельзя, поэтому, подчеркивать, что в социализме есть что-либо христианское».

Прот. Городцев высказал ту мысль, что первое зло социал-демократии состоит в том, что она возбуждает зависть, месть, кровавую расправу, что, по его наблюдениям, в Закавказье социал-демократы, как и социал- революционеры, всегда склонны к кровавым насилиям.

О. прот. И. Восторгов, в свою очередь, заметил по поводу всех высказанных суждений.

1) Г. Боголюбов утверждает, что социал-демократия кровопусканием не занимается и всякое насилие отвергает. Напомню ему песню социал-демократов, приведенную в брошюре самого г. Боголюбова: «Социал-демократия и христианство»:

«На воров, на собак – на богатых.

Бей, души их, злодеев проклятых».

С этою песней по всей России, во всех местах без исключения шли социал-демократы в уличных процессиях под красными знаменами. Она слишком красноречива и в корне опровергает заявление г. Боголюбова.

Г. Боголюбов и вслед за ним еще один из ораторов по недоразумению приписывает г. Айвазову мысль о том, будто рабочая среда по природе атеистична. Выражение «рабочее ведомство» взято у него в кавычки и обозначает то будущее управление пролетариатом, о котором мечтает социал-демократия после победы. Так как социал-демократия по существу материалистична, и «рабочее ведомство» будет, конечно, ярким её выразителем, то естественно утверждать, что оно по природе будет атеистично.

Никоим образом и ни в каком смысле нельзя говорить, что социал-демократия борется с религией и христианством тактики ради; она противоположна христианству именно принципиально, по существу, в глубочайшем своем основании, как явление чисто атеистическое, на почве теоретического материализма.

Посему против выражения г. Боголюбова: «Все хорошее, чистое, честное, светлое и святое в социал- демократии взято ею у христианства» я протестую. Ничего хорошего, чистого, честного, светлого и тем более святого в социал-демократии нет. Её учение и «требования» насущного хлеба для рабочих, восьмичасовой труд и проч. только в буквах и звуках совпадают с понятиями и стремлениями христианскими; предпосылки социал-демократии – все материалистического и атеистического характера и христианскими быть не могут.

5) Поэтому «христианскою партией» ни на верхах, ни на низах социал-демократия быть не может по существу своему. Иное дело отдельные лица: по недомыслию, по неведению, по простоте, обманутые они могут считать себя и социал-демократами и в то же время православными христианами. Что таких очень много, никто в этом не сомневается. Задача наша – раскрыть соблазн, показать народу, что его обманывают. Если есть в социал-демократии хорошее, чистое, честное, светлое, даже святое, то, по-видимому, возможно было бы с ней православной Церкви работать в союзе. Но ведь и хлысты говорят об умилении и целомудрии, магометане – о милосердии, и они – ближе к христианству, ибо исходят из чувств и стремлений религиозных, тем не менее с ними православие не может идти в союзе. С социал-демократией у нас может быть только борьба. Надо отметить и резко обозначить наш взгляд: Церковь должна бороться с социальным злом, говорить богачам о справедливости и милосердии, заботиться о хлебе насущном для рабочего, о его здоровье, ограждать его от чрезмерной изнуряющей и губительной работы и проч. Но в числе видов социального зла Церковь считает самым главным злом и самый социализм и социал-демократию и с ними борется не в союзе, в виде ли христианского социализма или признания в социал-демократии честности и святости, а в полной и непримиримой с нею противоположности. Это не значит, что надо гнать от себя социал-демократов, особенно обманутых, это необходимо раскрывать ложь и пагубу социал-демократии и указывать, из чего она исходит и к чему приводит.

6) По поводу пожеланий о. Зыкова собрать воедино отзывы о христианстве вождей с.-демократии, свидетельствующие о их враждебности к христианству, заявляю, что в составленных и изданных мною книгах о социализме, особенно в книге «Христианство и социализм» и переводной книге Флейшмана «Против социал-демократии“ эти отзывы собраны во множестве.

После некоторых кратких замечаний по данному вопросу, высказанных членами комиссии, священник Томской епархии о. Ливанов сказал, что простой народ является обманутым социалистами, но есть среда, где господствует социализм сознательный, именно в том виде, как изложено в тезисах. Это средние духовные, и светские школы. Поэтому необходимо, чтобы преподаватели в духовных семинариях обратили внимание на принцип социал-демократии, а в светских школах об этом позаботились бы о. законоучители. А для правильной постановки преподавания Закона Божия необходим Всероссийский съезд законоучителей средних школ.

После обсуждения всех предложенных тезисов и сказанного вопроса, по предложению преосвященного председателя, V отдел постановил: I) принять эти тезисы вместе с основоположениями доклада г. Айвазова, II) просить Святейший Синод о внесении разбора социализма в курс основного богословия и III) ходатайствовать о созыве Всероссийского съезда законоучителей средних учебных заведений, в целях обсуждения настоящей программы Закона Божия и выработки новой, лучшей, со включением обличения социализма.

Далее, в собрании V отдела, профессор П. Б. Никольский сделал следующее предложение: «не желательно ли, чтобы священники-миссионеры в борьбе с социализмом пользовались услугами патриотических монархических организаций, как принципиально враждебных социализму». Отдел постановил: принять это предложение.

Протоиерей И.И. Восторгов заявил: «При обсуждении вопроса о разрешении пользоваться помощью монархических организаций в борьбе с социализмом, я, как открытый монархист и руководитель нескольких монархических организаций, молчал, чтобы не являться как бы человеком партии. Теперь, когда решение принято, считаю долгом заявить, что общемонархический съезд в Москве 1907 года объявил принципиально борьбу против социализма, при чем Московские монархические организации, по моему предложению, выпустили миллион листков против социалистов на почве учения о собственности, т.е. проприетизма вместо социализма, по примеру «Союза желтых рабочих» во Франции.

Затем в Собрании V отдела прот. И. И. Восторгов в двух своих докладах: а) «Проповедь революции и оправдание её религиозными мотивами и учением евангелия» и б) «Проповедь революционная против воинского звания» предложил следующие два тезиса: 1) «В виду замечаемого стремления оправдать революционные выступления и насилия религиозными мотивами и придать социал-демократии характер христианской секты, крайне желательна пастырская проповедь, направленная против этого зла, обоснованная православно-религиозными соображениями и доказательствами». 2) «В виду того, что отрицание воинского звания и присяги в устах революционеров и в их пропаганде постоянно лицемерно оправдывается якобы учением христианства, крайне желательна пастырская проповедь, направленная против этой пропаганды, обоснованная учением слова Божия». Отдел постановил: тезисы о. Восторгова принять.

Ко второму тезису протоиерей о. А. Зыков сделал дополнение о необходимости обстоятельного научно-разработанного исследования, авторизованного высшею церковновною властью, вопроса о клятве. Дополнение комиссией принято.

После этого прот. И.И. Восторговым был предложен доклад, с приложением образца прокламации: «Анархическо-социалистическая пропаганда в деревне», из коей усматривается: 1) что социалисты-революционеры лицемерно уверяют в том, будто бы ничего не имеют против религии, 2) что они поддерживают и уважают всякое вероисповедание, 3) что особенно им нравятся штундизм, баптизм и все евангельские «духовные христиане», 4) что ненавидят они только православие и православное духовенство, 5) что они оправдывают революционную борьбу и насилие словами евангелия и 6) что они считают православное духовенство отступившим от евангелия. Протоиереем И.И. Восторговым предложен следующий тезис: «Слышатся теперь голоса о том, что революционное движение в России не касается Церкви, и поэтому пастыри Церкви погрешают, когда в проповедническом слове его обличают. Это неправда! – Современное революционное движение в России есть явление глубоко-атеистическое, по отношению к Церкви враждебное и очень опасное. Пастыри Церкви обязаны неизменно разъяснять народу такое именно значение его и вести с ним неустанную борьбу проповеданным словом. В частности, должно постоянно отмечать усилия революционеров всех видов, активных и неактивных, ниспровергнуть в глазах народа авторитета Церкви и особенно её пастырей вообще, верных и ревностных в особенности». V Отдел этот тезис принял.

При обсуждении этого тезиса высказана была мысль о распространении, в целях поднятия пастырского авторитета, слова святого Иоанна Златоуста о священстве и подобных ему.

В заключение прот. И.И. Восторговым был предложен доклад о борьбе с самоубийством, как последствием неверия и нечестия. «В числе нездоровых явлений современности, говорит прот. Восторгов, и проявлений неверий и нечестия на первом плане нужно поставить ужасающее и возрастающее число самоубийств. Статистика указывает, что в Европе случаев самоубийств насчитывается до 60,000 в год; в возрасте до 14 лет на одну только провинцию во Франции насчитывается самоубийц среди учащихся до 400. Все эти явления переносятся теперь и к нам в Россию. Неверие, нечестие, а в среде молодых поколений эротомания представляют благоприятную почву для развития этого страшного недуга современности. Прот. Восторговым выставлен следующий тезис:

«Церковная пастырская проповедь должна с особою настойчивостью теперь обсуждать вопрос о смысле жизни, по учению христианства, и всеми способами, на этой основе, бороться против умножающихся случаев самоубийств в русском обществе, особенно же среди молодого поколения». При обсуждении этого тезиса был поднят вопрос и о дуэли, а также о необходимости уяснения смысла жизни и вообще о необходимости борьбы с эротическим настроением юношества.

V Отдел, приняв изложенный тезис, постановил: просить Святейший Синод пересмотреть вопрос о погребении самоубийц в смысле ограничения церковных молитв о самоубийцах, выразить осуждение дуэли, дающей как бы одобрение самовольному прекращению жизни и признать желательным распространение книг, уясняющих смысл жизни, в роде, например, книги Победоносцева: «История детской души».

Все, изложенные в журнале V Отдела от 21 июля, постановления в 9-м Общем Собрании членов съезда 25 июля вечером были «полностью утверждены».

(Его оценка на IV всероссийск. миссионерск. съезде.)

В последнем заседании V отдела съезда 23-го июля были рассмотрены доклады, касающиеся новой вероисповедной политики русского государства. В отдел поступили:

переданный из первой комиссии журнал с отзывами епархиальных начальств: Самарского, Симбирского, Саратовского, Новгородского, Владимирского и Нижегородского о последствиях указа 17 апреля 1905 года по отношению к православию и миссии среди раскольников-старообрядцев. Большинство сведений свидетельствует о неблагоприятных действиях закона 17 апреля 1905 г. по отношению к православной Церкви; 2) доклад члена Государственной Думы 3-го созыва и члена вероисповедной её комиссии, священника Саввы Богдановича но поводу той группы законопроектов, внесенных Министерством Внутренних Дел на уважение Государственной Думы, которые касаются благоустройства православной Церкви, расколов и разных ересей; 3) просьба русских монархических союзов в Москве и русских монархических организаций в Киеве о рассмотрении вероисповедных законопроектов, внесенных в Государственную Думу, и о принятии мер к тому, чтобы православная Церковь сохранила права первенствующей и господствующей, а не оказалась бы в положении менее благоприятном, чем раскол и сектантство, инославие и иноверие; 4) такое же заявление русского собрания в г. Казани с протестом против вмешательства Государственной Думы в дела Церкви; 5) доклад протоиерея И. Восторгова; «Государственная Дума и Православная Церрковь“, розданный в печатном виде всем членам комиссии и сведенный к двенадцати тезисам; 6) доклад г. Айвазова: «Новая вероисповедная система русского государства“, также сведенный к тезисам. Впоследствии поступило еще заявление от единоверцев гор. Москвы, с указанием о необыкновенной дерзости старообрядцев и стеснениях, чинимых ими единоверцам на Рогожском кладбище. Отдел постановил: «приняв к сведению все доклады, приступить немедленно к чтению и обсуждению тезисов протоиерея И.И.Восторгова и г. Айвазова, с добавлением тезиса Н. Д. Кузнецова. Вот эти тезисы, принятые V отделом.

Тезис, предложенный Н. Д. Кузнецовым.

Православная Церковь в России составляет источник нравственно-духовной силы и жизни народа. Вследствие различия природы «общений“ церковного и государственного, Церковь должна пользоваться самостоятельностью в своей жизни и в развитии по своим принципам и законам. Государство же должно считать своею первою обязанностью, связывающею его со всей прошлой историей России, предоставлять Церкви пользоваться от государства материальною возможностью и соответствующими её назначению средствами для достижения Церковью её великих целей.

Тезисы протоиерея И.И.Восторгова.

Признать, что Высочайший указ 17 апреля 1905 года, в связи с Высочайше утвержденными суждениями Комитета Министров об укреплении начал веротерпимости, не заключает в себе принципиального ограничения прав и преимуществ православной Церкви в России, как первенствующей и господствующей, и не низводит ее до уравнения с сектами, расколами и иноверием; однако исполнение этого указа, как оно наблюдается в законопроектах касательно вероисповедной свободы, внесенных на уважение Государственной Думы, в значительной степени умаляет значение православной Церкви и в этом смысле отступает от смысла указа 17-го апреля 1905 года.

Посему и принимая во внимание постановления Святейшего Синода по поводу вероисповедных законопроектов, внесенных в Государственную Думу Министерством Внутренних Дел, необходимо просить ходатайства Святейшего Синода пред Государем Императором о возвращении сих законопроектов для пересмотра их поместным собором или в Святейшем Синоде, и после сего представить на утверждение Государю Императору.

Соображения русской монархической партии в Москве и Киевского русского собрания по вопросу о вероисповедном законодательстве признать заслуживающими внимания и принять в следующей исправленной редакции:

1) Непонятой иллюзии предаются те люди, которые полагают, что человечество достигло уже той степени умственной и нравственной культуры, когда интересы вероисповедные могут быть отделены от национальной политики. Ни в культурно-отсталой России, ни в самых передовых странах Европы до сих пор еще нигде не обнаружено признаков, по которым можно было бы заключить, будто бы под знаменем «свободы совести» в действительности проводится в жизнь народов идея всеобщего братолюбия, терпимости и смирения. Мы видим, напротив, что даже в такой передовой страде, как Франция, так-называемая вероисповедная свобода и терпимость построены исключительно на соображениях политических, в силу которых преследованию и угнетению подвергается католическое духовенство, с его церковными, просветительными и благотворительными учреждениями, единственно лишь потому, что вдохновляемое еврейско – массонскими организациями французское правительство видит в них угрозу прочности республиканского государственного строя и успехам социалистической пропаганды. Наблюдения из повседневной жизни в свою очередь подтверждают, что одною из главных национально – политических основ является религия. Археографические исследования документально доказали, что в некогда отвоеванных Польшей Литовском и Западном крае предки нынешних польских магнатов и дворян – землевладельцев, за весьма немногими исключениями, первоначально были русскими по вере и духу, но, по мере перехода их в католичество, стали утрачивать прирожденные им чувства преданности России и всецело отдались Польше, а потомки их стали уже считать себя чистокровными поляками. Такие же национально – политические отношения, под влиянием вероисповедного разномыслия, наблюдаются в жизни племен и народов всего мира (напр., политическая вражда между католической Ирландией и протестантской Великобританией), и только верностью своему древнему, устарелому вероучению можно объяснить национальную силу, прочность и солидарность рассеянного по всему свету еврейского племени. Долго еще идея политической, национальной и вероисповедной солидарности будет жить в помыслах и чувствах всех народов, но в русском народе она живет еще в силу особых исторических условий его национального роста и развития. В то время, как на Западе христианство прививалось народом, достигшим уже известной культуры, имевшим уже свою историю, свою науку и поэзию, свою гражданственность и богатую психологическими образами мифологию, в России Церковь православная восприняла народ в свое благодатное лоно на заре его исторического бытия, когда сердце его еще не было заражено гордынею, а воображение и ум не были порабощены стройною системою мифов. Сила евангельской благодати ложилась здесь на добрую девственную почву и пустила глубокие корни в народной душе. Таким образом, православная вера явилась в России основою её истории, её науки, поэзии, гражданственности и национальных идеалов, она всосалась в плоть и кровь русского народа, она стала нераздельною частью его существа, душою его великого политического тела. Убить в русском народе православную веру все то же, что нанести смерть политическому его существованию. Политика и религия так тесно сплетены в русском народном разуме и сердце, что в национальном гимне своем он славит Царя Православного, а в церквах молится о Царе Самодержавном. Разделить эти два понятия, пока жив русский народ, так же невозможно, как невозможно в земной жизни отделить душу человека от его тела: лишь смерть физическая для человека, и политическая для народа, может совершить эту метаморфозу.

Все это ясно разумеют внешние и внутренние враги России, ныне так настойчиво ополчающиеся на нашу национальную душу – веру православную; нельзя не считаться с этой основной чертой русской народной психологии.

Глубоко заблуждаются и те, которые полагают, что Церковь не должна и не может дорожить теми мирянами, которые только внешними узами связаны с нею, не сохраняя в душах своих признаков любви к божественной истине. Если отпадение таких людей от формально исповедуемой ими веры и не составляет потери для Церкви, то пусть это отпадение совершается в совести их, но закон не должен принимать их под свою защиту, ибо, санкционируя их вероотступничество, он тем самым узаконяет отпадение не только самого заблудшего, но и всего нисходящего его потомства. Если человечество признало разумным и нравственным силою закона противодействовать распространению свободы уголовной преступности вообще, если оно, законными мерами, ведет борьбу против сознательной злой воли людской, поощряемой к преступлениям чувствами корысти и зависти, то тем более необходимо создать законные гарантии, охраняющие слабовольных, легкомысленных и увлекающихся людей от соблазнительных учений вероисповедных совратителей. Конечно, не одним этим должны исчерпываться меры воздействия на разум и сердце колеблющихся в вере, – желательны больше всего и прежде всего просветительные меры любви и убеждения; но, представляя гражданам блага «свободы совести», ни закон, ни правительство не имеют никакого нравственного права бросать их на произвол судьбы, а обязаны всеми законными способами ограждать совесть их от поползновения на нее со стороны лживых проповедников религиозных лжеучений, в большинстве случаев прикрывающих под знаменем веры свои враждебные России политические и социалистические интриги и замыслы. Русский народ, привыкший чтить своего Царя, как отца, заботливого о русских национальных интересах, желает видеть в ближайших Его сотрудниках олицетворение этой отеческой правительственной власти, а не простых полицейских чиновников, бесстрастно охраняющих лишь внешний порядок и безопасность граждан, без различия их национальностей и вероисповеданий. Православная вера есть фундамент, на котором зиждется мощное здание великого русского государства.

В сих видах собрание полагает повергнуть на благо воззрение Его Императорского Величества всеподданнейшее ходатайство о том, дабы Высочайше повелено было внесенный в Государственную Думу Министром Внутренних Дел вероисповедный законопроект, в силу ст. 8, гл. I и ст. 65, гл. VII Свода Основных Государственных Законов, изд. 1906 года, из ведения сего законодательного учреждения изъять и передать на обсуждение Святейшего Синода.

Мера эта представляется Киевским патриотическим организациям не только законною, но и целесообразною, ибо Государственная Дума, состоящая из людей часто не православных, не может быть признана компетентною в обсуждении законопроекта, обнимающего не только догматы, но и таинства, установленные православным христианским учением. Не принадлежит ей также и право изменения ст. 66 гл. VII Св. Основн. Госуд. Зак., изд. 1906 года, определяющей права не принадлежащих к господствующей Церкви подданных Российской Империи на свободное отправление их веры и богослужения по обрядам оной, но отнюдь не предоставляющей им права пропаганды своих вероучений среди православных христиан в России.

Разрешая всем свободу принадлежать к тому или другому вероисповеданию и исполнять требования его относительно публичного богослужения, государственная власть не отступит от указа 17 апреля 1905 года, предоставляя одной только православной Церкви в России право свободы проповеди и привлечения последователей, и воспрещая инославию и иноверию, сектам и расколу всякую пропаганду своих учений.

Необходимо ясно высказать общее положение о том, что православная миссия, [широко понимаемая, как голос русской православной Церкви, должна быть обращена не только к управляемым, но и к правящим, а посему миссионерский съезд имеет нравственное право и дерзновение обращаться и к правящей власти.

Быть же православным для правительства и поступать по-православному, значит защищать законными мерами православие, как истину; ограждать чад православия от соблазна в вере; не давать торжества лжи; ограждать свойственными христианскому государству мерами православие от несправедливости и не давать преимуществ инославию и иноверию; не разрывать единения и исторической связи с тою творящею силою, которая, как миросозерцание, созидала нашу св. Русь, наше государство; не переносить опоры народа; государства и правительства с православия на инославие.

Православной Церкви должно предоставить полную свободу суждения в вопросах о положении православия и действиях правительства, с точки зрения интересов православия.

VIII. Но православная Церковь и православная миссия не могут ожидать от вне вероисповедных законодательных учреждений Государственной Думы и Государственного Совета ни свободы, ни соблюдения интересов Церкви, ибо в составе этих учреждений могут быть равнодушные к вере православной иноверцы, нехристиане.

Посему церковное, внутреннее, каноническое, принадлежащее высшей церковной власти законодательство не должно восходить на обсуждение Государственной Думы и Государственного Совета.

IX. Церковное значение эти каноны имеют для Церкви в силу своего источника. Для придания же им государственного значения необходимо только утверждение Верховной Самодержавной власти, которая, по ст. 4 Основных Законов, принадлежит единственно Государю Императору, обязательно исповедующему, по ст. 62 Основных законов, святую православную веру. Церковное законодательство по внутренним делам должно стоять в непосредственном отношении к Самодержавному Монарху, без посредства Государственной Думы и Государственного Совета. Российский Самодержец Государь Император, по сим основным законам, есть первый сын православной русской Церкви, защитник и хранитель догматов её и блюститель всякого в ней благочиния, и посему Он есть Первый Миссионер Православной Веры и Церкви, как носитель идеалов православного русского народа, по самому своему мировому положению, имеющего миссионерское призвание в деле хранения и распространения православной истины. В возможности всего этого утверждают нас правила о созыве предстоящего поместного собора, утвержденные только Высочайшею милостью, минуя Государственную Думу и Государственный Совет, и засим самые постановления собора будут поднесены на утверждение только Государя Императора.

Необходимо просить Святейший Синод повергнуть в сем смысле верноподданническое усерднейшее ходатайство от лица миссионерского съезда пред Его Императорским Величеством Государем Императором.

Тезисы II. Г. Айвазова.

I. С половины 1905 года Русское государство при разработке и издании вероисповедных законов изменило свои отношения к первенствующей и господствующей в ней Православной Церкви. Оно стало блюсти и охранять интересы только государства, понимая их по-новому; интересы православной Церкви оно перестало считать в прежней мере своими и перестало обусловливать min появление того или другого вероисповедного закона. Отсюда вероисповедное законодательство нашего государства стало издаваться без исконного предварительного сношения и согласия подлежащих государственных учреждений с православною Церковью, голос которой во имя тесного единения Русского государства с Церковью, всегда был принимаем во внимание.¹⁶

II. Вследствие изложенного основного направления вероисповедной политики Русского государства уже к апрелю 1906 г. в России: а) всякое публичное оказательство религиозных заблуждений перестало быть уголовно- преступным, если только оно не приносило ущерба якобы интересам собственно государства; б) за отпадениями от православной Церкви признана юридическая сила и им дана государственная санкция; в) пропаганда в принципе признана не наказуемой, за небольшим ограничением, когда она ведется публично и с целью совращения православных, и г) отвращение путем убеждения даже в самые нелепые секты, за исключением изуверных, перестало быть преступным деянием. Правилами же 17-го октября 1906 г. были наделены обширными государственными правами всякие стремления к разложению религиозной жизни православной Церкви.

Вероисповедные законопроекты, внесенные в Думу III созыва, обоснованы на новом, сравнительно с «указом 17 апреля 1905 г.“ начале, – это на начале свободы совести. Это начало чуждо нашим «Основным Законам», говорящим только о «свободе веры» (ст. 66, 67) и о «веротерпимости» (примеч. к ст. 68). Об этом начале не говорят и Высочайшие манифесты. Если в манифесте 17 октября 1905 года и говорится о свободе совести, то отнюдь не в сфере религиозной жизни русских подданных, а только в их жизни гражданской, почему манифест и говорит: «даровать населению незыблемые основы гражданской, свободы.... совести»... Объявленное же министерством новое «начало свободы совести» всегда и повсюду приводит к отделению государства от Церкви, к полному освобождению государства от религии и узаконению государственного атеизма, а с ним и класса людей вне исповедных.

Обоснованные на новом «начале свободы совести»,

означенные законопроекты: а) объявляют, что якобы признаки господствующего положения православной Церкви в государстве не определены точным образом в законе, – и посему предлагают Думе: б) «предоставить право проповеди всем непризнанным в Империи вероисповеданиям, а в том числе и старообрядчеству и отпавшим от православия сектантам, отменив действие статей: 4, 256, 779, 1102 и 1110 Уст. ин. испов. и 45, 70, 77 Уст. пред, прест. В законопроекте же за № 1476 повторяется:      «вероисповедным обществам предоставляется право беспрепятственного распространения своего учения»; и в) «совершенно исключить совращение из числа самостоятельных преступлений» – и выбросить из законов говорящие о совращении статьи – 82, 83, 86 и 87-ю «Нового Уголовного Уложения».

Из сказанного доселе ясно, что обоснованные на «начале свободы совести» законопроекты: а) уничтожают главные преимущества православной Церкви в государстве, т.е. исключительно православной Церкви принадлежащее право проповеди своего вероучения всем иномыслящим в Империи и наказуемость религиозных совращений из православия; б) переходят не только на общехристианскую почву, но и на обще-религиозную, когда в правах на проповедь и в вопросе о наказуемости совращений не делают никакого различия не только между православием и инославием, в том числе и различными сектами, но и между христианством вообще и нехристианскими учениями; в) уничтожают указанные и закрепленные Основными Законами пределы государственной веротерпимости и правила охранения её (ст. 68-я, примеч.); г) становятся в противоречие с Высочайше утвержденным 17-го апреля 1905 года мнением Комитета Министров о неизменном сохранении за православной Церковью принадлежащего только ей одной права на свободное привлечение последователей.

VL Следствием всего этого необходимо явится отделение государства от Церкви и появление у нас государственного религиозного индифферентизма, тожественного с атеизмом. Это уже полностью сказалось в отношении законопроектов к вопросу о религиозных совращениях, из каковой области изгоняется всякая конфессия.

Принимая во внимание все изложенное, я нахожу необходимым: 1) чтобы все непренадлежащие к православной Церкви подданные Империи пользовались только дарованными им «Основными Законами» правами в делах веры, – это правами повсеместно свободно отправлять свою веру и богослужение по обрядам оной (ст. 66);

чтобы правила охранения веротерпимости и пределы её, подробно означенные в Уставах по принадлежности, как закрепленные силою «Основных Законов», (ст. 68-я примеч.) и впредь оставались нерушимы; иначе поколеблются самые «Основные Законы» в части, говорящей об этом. Почему необходимо должны подлежать сохранению и на будущее время, в силу «Основных Законов», следующие статьи: 4, 256, 779, 1102, 1110 Уст. ин. исповед. и ст. 45, 70, 77 Уст. Пред. Прест., как излагающие главные преимущества православной Церкви и начертывающие пределы государственной веротерпимости;

чтобы министерские законопроекты взяты были из государственной Думы, сданы на заключение Св. Синода и отсюда внесены непосредственно на утверждение Государя Императора и 4) чтобы впредь все вероисповедные законопроекты, прямо или косвенно касающиеся интересов Православной Церкви, проводились не чрез Государственную Думу и Государственный Совет, а только в порядке, указанном в главе VII, в ст. 64 и 65 «Основн. Законов», т.е. чрез Св. Синод, откуда они и восходят на утверждение Государя Императора. Ни Государственная Дума, ни Государственный Совет не призваны силою «Основных Законов» стоять на страже интересов Православной веры, да этого и не может быть, в силу природы и состава названных государственных учреждений.

«9-е Общее Собрание членов съезда, вечером, 25 июля, постановило: «изложенный протокол» V Отдела утвердить».

В заседаниях думской комиссии по делам Православной Церкви 29-го апреля и 2-го мая, 1909г., при рассмотрении законопроекта комиссии по «старообрядческим» вопросам, мною, как представителем Ведомства Православного Исповедания, было высказано следующее:

– я вполне присоединяюсь к подробно мотивированному здесь мнению г. Скворцова о том, что в п. 7-м Именного Высочайшего Указа 17 апреля 1905 года «об укреплении начал веротерпимости» под «старообрядцами» можно и должно разуметь только православных старообрядцев, иначе именуемых еще единоверцами; что указанные в п. 7 признаки не принадлежат полностью ни одному из толков и согласий тех, кого церковные каноны и Православная Церковь именует раскольниками. Даже поповцы – австрийцы разнятся с Православною Церковью в догматах веры. Деления же догматов на «основные» и неосновные не знают ни священное писание, ни церковные каноны. И государственное законодательство должно считаться с определениями именно источников православного учения, чтобы избежать неясности и ошибочности выражений отдельных лиц Церкви. Если допустить подразделение догматов, то свободно признак: «приемлют основные догматы Церкви Православной» явится принадлежностью и многочисленных сектантских толков, чем значение его для определения понятия о «старообрядцах» потеряет силу. Защитники законопроекта комиссии, как, например, о. Попов, соглашаются остановиться уже на последних двух признаках для определения понятия: «старообрядцы ». Они предлагают признать «старообрядцами» тех, которые «не признают некоторых принятых Православною Церковью обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам». Я не буду говорить о важной неточности выражения: «принятых», которое надлежало бы заменить выражением: « содержимых“. Но скажу, что и эти два признака не являются принадлежностью только раскольнических толков. И многие сектанты также «не признают» только «некоторых» православных обрядов. Есть среди сектантов- хлыстов и такие, которые чтут «старопечатные книги» и даже охотно выступают под видом «старообрядцев». И нет никаких оснований к тому, чтобы и в будущем отрицать появление и среди сектантов толков с названными признаками, особенно среди сектантов-мистиков. Так что ни полностью ни порознь указанные в разбираемом нами п. 7 признаки не являются характерным отличием какого-либо раскольнического толка, при чем первый признак совершенно не приложим к раскольникам любого толка. Остается, как я уже и сказал, разуметь под «старообрядцами» в п. 7 только православных старообрядцев, или единоверцев. Но, конечно, смысл всего Указа 17 апреля 1905 г. ясно свидетельствует, что предполагалось иметь в виду не единоверцев, а раскольников. За отсутствием возможности дать раскольникам наименование старообрядцев, что недопустимо ни канонически ни современным религиозным мировоззрением раскольничьих толков, нельзя и весь законопроект обосновывать на слове «старообрядцы», под которыми, как мы видели, должно разуметь только православных старообрядцев. Но, конечно, не о них имела суждение комиссия. На изложенном основании я полагаю, что нельзя было выделять вопрос о «старообрядческих общинах» в особый законопроект, когда самое понятие «старообрядчества» в данное время, благодаря религиозному состоянию отделившихся, было, от Православной церкви с 1654 – 1667 г. по обрядовым разностям религиозных групп, не подлежит точному юридически-каноническому определению. Тот раскол, который возник впервые с 1654 – 1667 г., с исключительно обрядовой разностью, прекратился, слившись в лице единоверия с православием. Но остальные раскольничьи группы осложнились догматическими заблуждениями и в большей или меньшей мере приблизились к ересям. Так и церковные каноны часто именуют раскольников еще и еретиками. Если весь законопроект построен на неправильном наименовании: «старообрядцы», то понятно, что и повсюду, в частях законопроекта, мы постоянно будем испытывать недоумение, кого же имеют в виду те или другие пункты законопроекта? А между тем в законодательстве подобное недоумение чревато своими последствиями и может внести смуту в действия властей, при осуществлении в жизни начертанных законов.

Перейдем теперь к отдельным пунктам законопроекта:

–в главе «о свободе проповедания“ (стр. 3 – 4) комиссия признала возможным предоставить «старообрядцам“ не только «исповедовать», но и свободно «проповедовать» и свою веру, как среди старообрядцев же так и среди лиц, принадлежащих к иным вероисповеданиям или вероучениям. Комиссия не сделала исключения даже для православных.

На чем же комиссия обосновала свободу пропаганды для «старообрядцев»? Прежде всего комиссия нашла, что «провозглашенная Высочайшим Указом 17 апреля и Манифестом 17 октября 1905 г. свобода религиозной совести» тесно сопряжена со свободой пропаганды.

Но здесь комиссия впала в глубокую ошибку. Высочайший Указ 17 апреля 1905 г. говорит не о «свободе религиозной совести а только «об укреплении начал веротерпимости». Словом, Указ не вводит в вероисповедное законодательство нового начала «свободы религиозной совести», а базируется на имеющемся в «Основных Законах» начале «веротерпимости» («Осн. Зак.“ 68 ст. Примеч). Основные Законы Русского Государства не знают западно-европейского начала «свободы религиозной совести», а говорят только о «свободе веры» и «веротерпимости». Они же ясно и точно говорят и о пределах веротерпимости, что эти «пределы» подробно означены в Уставах по принадлежности. А этими «Уставами» свидетельствуется, что: «в пределах государства одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию её учения и веры. Духовные же и светские лица прочих христианских исповеданий и иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждении совести не принадлежащих к их религии (Уст. иностр. испов. ст. 4-я): что одна господствующая церковь имеет право в пределах государства убеждать ненринадлежащих к ней подданных к принятию её учения о вере (Уст. о пред, и пресеч. прест. ст. 70); что «те же правила терпимости, которые сохраняет правительство, обязывают всякую духовную власть и всякое частное лицо иностранного христианского и иноверного исповедания не прикасаться в делах веры к убеждению совести последователей других вер“. Посему и «всякое отвлечение“ не только от Православной Церкви, но и от «других терпимых вер, строжайше запрещаются» (ст. 77 Уст. о пред, и пресеч. прест.). Начертанные в приведенных статьях, действующих у нас законов «пределы веротерпимости» закреплены силою «Основных Законов», именно силою примечания к ст. 68, и потому не подлежат ни упразднению, ни даже изменению без почина Государя (ст. 8 «Осп. Закон.»). Иначе, странною являлась бы ссылка «Основных Законов» на такие законодательные акты, которые в части, указываемой «Основными Зак.“, не обладали бы свойством «Основных Зак.“. Ведь в противном случае может статься, что «Основные Законы» найдут «в Уставах!» по принадлежности», о которых они говорят (примеч. к ст. 68 «Осн. Зак».), вместо «подробных» указаний на «пределы веротерпимости», одно только пустое место, как-то и окажется с принятием разбираемой нами главы законопроекта комиссии! Разве это не будет упразднением «Основных Законов»?!. Замечательно еще, что приведенные нами статьи стоят в «Уставах по принадлежности» после изложения в них текста «Основных Законов» о вере, чем неоспоримо свидетельствуется, что именно они «подробно означают пределы веротерпимости», согласно указания «Основных Законов». Здесь было сказано в возражение мне, что как из 84 ст. «Основных Законов»: «Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке» не следует, что все действующие ныне законы не подлежат рассмотрению Думы без почина Государя, так из примечания к ст. 68 «Осн. Зак» не следует забронированности от почина Г. Думы статей Уставов о пределах веротерпимости.

Но в этом возражении мне г. Караулова кроется глубокая ошибка. В ст. 84-й нет указания на определенные законы, а ею требуются лишь наличность законов и издание их в установленном порядке. Нарушение одного из этих требований явится нарушением «Основных Зак». Так точно и нарушение указанного в примечании к ст. 68-й Осн. Зак., которая определяет и источник, откуда надо почерпать подробные сведения о веротерпимости, и иметь в виду и самые «правила охранения веротерпимости и пределы её“, подробно, или определенно и ясно означенные в Уставах по принадлежности, – не может входить в область законодательных прав Г. Думы. В силу приведенной же ст. 84-й для пересмотра «Основных Законов» установлен порядок иной, – это «единственно почин Государя».

Моя мысль о неизменяемости вышеприведенных статей из «Уставов по принадлежности» без почина Государя, в силу указания на них «Основных Законов» ясно подтверждается и волею Государя Императора, явленною в Высочайше утвержденных 17 апреля 1905 г. журналах Комитета Министров. Там читаем: «обращаясь к обсуждению изменений в действующем законодательстве, которые должны осуществить провозглашенную Указом 12 Декабря терпимость в делах веры, Комитет считает необходимым высказать прежде всего решительное убеждение свое, что изменениями этими не должно быть поколеблено устанавливаемое Основными Законами Государства положение, признающее первенствующею и господствующею в Российской Империи веру христианскую православную кафолическую восточного исповедания. Значение уз, скрепивших воедино судьбы Государства Русского и Православной Церкви, отнюдь не должно быть умаляемо. Поэтому неизменно подлежат сохранению и на будущее время преимущества, главным образом придающие Православной Церкви значение господствующей: принадлежность к ней Государя Императора, свобода привлечения последователей и получение денежных средств для удовлетворения нужд своих и общегосударственных доходов». Отсюда видно, что «свобода привлечения последователей», о которой говорят действующие и нами вышеприведенные статьи Уставов, составляет неизменную и на будущее время привилегию Православной Церкви, главный признак её закрепленного «Основными Законами» первенства в Империи. А если так, то и законопроект комиссии, обосновавшись на Указе 17 апреля 1905 г., не должен отменять этого главного и основного преимущества Православной Церкви.

Мне возражает г. Караулов, что постановление комиссии идет «в развитие начал» Указа 17 апреля. Но разве «развитие» начал тождественно с отменою начал?!. А ведь комиссия именно упраздняет основное начало Указа, заменяя провозглашенную им «веротерпимость» новым понятием «свободы религиозной совести» и отменяя закрепленную тогда же 17 апреля 1905 г. Волею Монарха главную прерогативу Православной Церкви в Империи.

Здесь указывают, что законопроект обосновался еще и на Высочайшем Манифесте 17 октября 1905 г., в котором якобы обвялена «свобода религиозной совести». Но и в этом утверждении законопроекта я вижу глубокое недоразумение. Манифест говорит: «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Ясно, что Манифест говорит о «гражданской свободе», а не о религиозной; он имеет в виду «свободу совести» в гражданской жизни, а не религиозной. И весь текст Манифеста ярко свидетельствует, что в нем и мысли нет о сфере религиозной. Да это и понятно. Для введения в вероисповедное законодательство Империи нового основного начала «свободы религиозной совести» потребовалось бы изменить «Основные Законы» о вере. А между тем и после 17 октября 1905 г., когда «Основные Законы» были «начертаны» Волею Монарха от 23 апреля 1906 г., глава о вере в них осталась без изменения, и началом религиозной жизни Государства остались по-прежнему, во исполнение и Указа 17 апреля, те же «свобода веры» и «веротерпимость», причем снова подтверждена была «Основными Законами» сила примечания к ст. 68-й о «правилах охранения веротерпимости и пределах её», которые «подробно означены в Уставах по принадлежности».

И дальнейшая, после 17 октября 1905 г., религиозная жизнь Государства ярко свидетельствует, что в её основе лежит религиозный акт, – это Указ 17 апреля, а не гражданский, – это Манифест 17 октября 1905 г. Так, когда издавались «временные правила об обществах и союзах» и такие же «правила о собраниях», от 4 марта 1906 г., то эти «правила» являлись приложением к жизни Манифеста 17 октября 1905 г., почему в тексте правил и сказано: «действие настоящего узаконения не распространяется, на союзы и общества, преследующие религиозные цели“ и «на религиозные либо молитвенные собрания». Но когда издавались «правила о старообрядческих и сектантских общинах», т.е. об обществах религиозных, от 17 октября 1906 г., то эти «правила», как ясно сказано в Высочайшем Указе, обосновались уже на начале Указа 17 апреля 1905 г., но не 17 октября 1905 г., нем ярко подтверждена неприменимость Манифеста 17 октября к религиозной жизни.

Мне возражает представитель Министерства Внутренних Дел, что «временные правила 4 марта 1906 г.» применяются и к религиозным обществам. Да, я знаю, что Министерство, на основании этих «правил», утвердило «Устав Русского Евангельского Союза», определением от 16 мая 1908 г. Но это было ошибкой Министерства. Означенные «правила» неприложимы к религиозным союзам и обществам. И я знаю, что Святейший Синод отказал в утверждении «Устава Русского Евангельского Союза» и высказался против применения к религиозным обществам «временных правил» 4 марта 1906 г., как того требуют и сами «правила». Мне снова возражают, что бывший Обер-Прокурор Святейшего Синода дал согласие на утверждение «Устава Русского Евангельского Союза». Но в данном случае я не могу признать согласие г. Обер-Прокурора голосом Святейшего Синода, в виду ясного отрицательного отношения Св. Синода к этому вопросу.¹⁷ Таким образом, неприменимость Манифеста 17 октября 1906 г. к религиозной жизни неоспорима.

Отсюда весь фундамент законопроекта в деле предоставления права пропаганды «старообрядцам» является неправильным. Из неправильных же оснований сделан комиссией и нарушающий Основные Законы вывод «о свободе проповедания», каковой «свободы» для не православных не знают «Основные Законы». Да и такая «свобода проповедания» явно сказалась бы в посягательствах на вероучение и благочиние святой Православной Церкви, чего не может быть, в силу ст. 64 «Основн. Зак.», по которой «Император, яко христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния».

Мне возражают, что я якобы взываю опять к репрессиям в делах веры, к «тюрьмам» и проч., что я якобы желаю, чтобы Церковь действовала не мечом духовным, а гражданским. Глубокое недоразумение скрывается в этих упреках. Я утверждаю, что Церковный меч – это только Слово Божие, меч духовный. Но Государство, не отделившееся от Церкви, имеет апостольское право «князя мечом“ охранять Церковь от делающих ей злое. Не может такое государство быть безразличным к интересам веры и Церкви. Можно оспаривать те или другие проявления государственного «меча» в защиту Церкви, но самый принцип такой защиты неоспорим. Да и составители законопроекта признают за Государством право «мечом» ограждать себя от изуверных и безнравственных сект. Но находят же они здесь нарушения даже «свободы религиозной совести» этих сектантов. Значит, и законопроект, в сущности, базируется на защищаемом мною принципе. Разница только в том, что я несколько расширяю действие этого принципа в пользу ограждения государством Церкви от пропаганды среди ее членов не православных учений и о сохранении за нею права свободного привлечения последователей, права, закрепленного за нею и «Основными Законами» и снова подтвержденного Волею Монарха 17 апреля 1905 г.

Я не признаю серьезным замечания, что свобода исповедания веры не отделима, якобы, от свободы пропаганды. Исповедание веры – это личное общение человека с Богом, переходящее и в общественный культ. Но пропаганда – это акт, направленный на других лиц. И повсюду в жизни государств расчленяются: свобода исповедания веры, свобода пропаганды и свобода совращения. И мы видим, что и у нас, например, евреи пользуются свободою исповедания своей веры, но не свободою пропаганды и совращения. Если же говорить о потребностях естества религиозного человека в пропаганде, то опасно отдавать государство в объятия «естества» человека, которое часто приносит государству вред и по своей природе греховно. Тогда почему бы не разрешить и проявлений «естества» сект изуверных и безнравственных? Нет, у государства должен быть свой критерий истины, и им оно должно оценивать «естество“ своих подданных.

Я не считаю справедливым и заявления законопроекта, что, якобы, нельзя отделить пропаганду от «оказательства“ или «защиты» себя. Так называемое «оказательство» является, в сущности, исповеданием веры и может иногда являться «пропагандой» в самом условном смысле, если налицо явный и большой соблазн от этого для православных. И «защита» себя явно отлична от нападения и притом с нескрываемой целью совращения православных. Все это всегда точно различалось и различается в нашем законодательстве. Да и в жизни уж очень резко выделяется отличие « обязательства» своего исповедания веры от «защиты» её и от пропаганды её другим, чтобы останавливаться на этом.

Вопреки заявлению законопроекта, я не считаю разрешенным у нас «оказательства», так как уничтожена только уголовная наказуемость за «оказательство», но преступность его сохранена в действующем законодательстве.

По всем этим соображениям я не считаю возможным разрешить «старообрядцам» проектированную комиссией «свободу проповедания, тем более что и самое понятие: «старообрядец“ – не подлежит точной юридической регламентации.

3) останавливаясь на вопросе об образовании старообрядческих общин, я считаю долгом высказать следующее:      а) законопроект признает достаточным для

образования общины 12 лиц. Но Высочайшему Указу 17 октября 1906 г. требуется не менее 50 лиц. Я бы полагал и это число недостаточным. Размножение общин вряд ли может быть оправдываемо и государственными и церковными интересами. Те многочисленные и важные государственные привилегии, которыми наделяются духовные лица, стоящие во главе этих общин, требуют умеренного их насаждения. Эти же привилегии являются и приманкой для православных. Перспектива стать во главе только 12 лиц и воспользоваться льготами и по воинской повинности и многочисленными государственными привилегиями очень заманчива. Я бы нисколько не преувеличивая, признал такое начало разлагающим вообще религиозную жизнь. В частности, внесение этого начала в жизнь «старообрядцев» породит разложение их общин. А история и наличная жизнь «старообрядчества» показывают, что в своем разложении оно все дальше и дальше уходит от православно-церковного берега. По этим мотивам я признавал бы неприемлемым данный пункт законопроекта: б) не могу я признать желательным и явочный порядок открытия «старообрядческих» общин. При полной неопределенности «старообрядчества», при поразительной пестроте его толков и согласий, при нередко явной враждебности многих толков к государственному мировоззрению, – нет никаких оснований явочным порядком открывать «старообрядческие общины“. А если принять во внимание те права и привилегии, которыми законопроект ущедряет духовных наставников этих общин и самые общины, то попятной станет огромная опасность для Государства и Церкви от явочного порядка. Считаться же со злом после его обнаружения с точки зрения государственных интересов несравненно хуже, чем во-время предупредить зло; в) в п. 5 законопроекта, на стр. 8, я считаю необходимым внести добавление, чтобы «старообрядческие» вероучения или согласия не присваивали, себе названий, принадлежащих вере православной, хотя бы и с добавлением, напр.: «древле-православной», или «истинно-православной» и пр...; это не является посягательством на «свободу веры», как мне возражают, а только охраною святынь православия от посягательства на них. Иначе «свобода веры» превратится в «произвол». Законная «свобода“ всегда находит для себя ограничение в правах других лиц и обществ. Это фундамент государственного строительства.

с особенным вниманием я останавливаюсь на ст. 46 законопроекта (стр. 13). Здесь «старообрядческим» духовным лицам присваивается наименование «священнослужителей» по старообрядчеству, пользующихся соответствующими их сану иерархическими по старообрядчеству наименованиями». Когда обсуждался этот вопрос в Комитете Министров, Православная Церковь устами своего первоиерарха, С.-Петербургского митрополита, заявила: «с точки зрения церковной лица эти не должны бы пользоваться именованием священников или священнослужителей, хотя бы с прибавлением слова «старообрядческий», так как они не имеют правильного рукоположения, при чем иерархия австрийская не признается, подобно нам, и ни одной из восточных!» православных церквей; их всего правильнее было бы назвать «наставниками» и «настоятелями», без различения при этом незаконно установленной трехчинной Белокриницкой иерархии, а равно монашеского сана». На этом основании, в п. 9-й Высочайшего Указа 17 апреля 1905 г., и внесено наименование «настоятелей и наставников» и запрещение употребления православных иерархических наименований. Такого же взгляда держится Православная Церковь и ныне. Ведь в существе дела ст. 46-я законопроекта вполне приложима только к единоверцам, которые одни и являются, как сказано выше, «старообрядцами», не пребывающими в расколе с церковью и потому имеющими и каноническое, и государственно-церковное в России право на наименование «священнослужитель по старообрядчеству» с подразделением иерархических православных наименований. Предоставить это право раскольническим «наставникам и настоятелям», – это значит государственною силою вторгнуться в чисто вероисповедную жизнь Православной Церкви, санкционировать государственною властью каноническое достоинство раскольнической незаконной иерархии, чем стать решительно на путь отделения государства от первенствующей в нем конфессии. Такой санкцией, сверх того, государство создаст страшную угрозу не только процветанию, но и самому существованию в недрах Православной Церкви единоверия. Ведь в жизни голос государства будет истолкован, как голос Церкви, якобы признавшей законность «австрийского священства». Да иначе и нельзя будет истолковать этот акт, в силу православности Русского Государства. Вот почему я снова подтверждаю, что ст. 46-я законопроекта никоим образом не может быть приемлема.

Мне возражают, что в указе 17 октября 1906 г., в примечании к ст. 27-й, сказано: «среди старообрядцев поповщинских согласий их духовные лица могут пользоваться соответствующим старообрядческим наименованием». Но ведь сказано здесь: «среди старообрядцев, в их внутреннем быту и для них самих, но не для государства, не для государственного законодательства и других государственных актов. И это тем более понятно, что указ 17 октября 1906 г. обосновался на указе 17 апреля 1905 г., в котором ясно читаем: «без употребления, однако православных иерархических наименований» (п. 9-й). IИ в выдаваемых духовным лицам паспортах нельзя обозначать их православными иерархическими наименованиями, что, вопреки ст. 9-й указа 17 апреля 1905 г., кой-где делается, хотя бы и с занесением этих наименований в скобки. Последнее является уже первою ступенью государственной санкции за «старообрядческими духовными лицами» православных иерархических наименований. По тем же соображениям нельзя признать и ст. 52-й законопроекта, предоставляющей «старообрядческим» духовным лицам право открыто носить церковные облачения при богослужении, духовных требах и религиозных процессиях, а иноческое и духовное одеяние всегда. Я признавал бы необходимым оставить в силе действующие ныне у нас в законах ограничения этого права, как того требует и п. 10-й указа 17 апреля 1905 г. И ст. 32-я указа 17 октября 1906 г. отнюдь не говорит о безграничном праве «духовных лиц» в «старообрядчестве» пользоваться «церковными облачениями и монашескими и духовными одеяниями». Указанные и неотмененные доселе границы в «публичном оказательстве» должны быть сохранены (т. ΧIV прод. 1906 г. уст. пред, пресеч. прест, ст. 46). Такое ограничение опять не является посягательством на самый принцип «свободы веры“, а только вводит осуществление этого принципа в должные рамки. Безграничной же свободы «оказательства“ в принципе не признает и законопроект, например, для сект изуверных. Так что мое заявление лишь несколько расширяет сферу ограничений.

Имеющееся в моем распоряжении время не дает мне возможности подробно высказаться по вопросу об общем направлении законопроекта. Но скажу кратко, что в нем сказалось сильное стремление комиссии вторгнуться в область чисто вероисповедных вопросов, в сферу жизни и прав Православной Церкви в России.

По силе 65 ст. «Осн. Зак.» для подобных вопросов существует в государстве другой орган – это Святейший Правительствующий Синод. И в силу «правомерности Русского Государства надо высшим в нем учреждениям работать только в сфере своей компетенции. В этом сущность «правового строя“, в этом залог процветания государства.

«К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти. Стойте в свободе, которую даровал вам Христос» (Галат. 5, 1. 13).

Когда люди хотят о чем-либо рассуждать, то они прежде всего начинают спорить, и каждый старается уверить другого, что именно его «Я“ – родник истины, а «Я“ другого – лишь мутная водица!.. Всматриваешься пристальней в эти споры и недоумеваешь: из-за чего, собственно, люди спорят?.. Ведь все они правы – каждый: с своей точки зрения, и мутная водица имеет свое оправдание в мутном источнике!.. И невольно приходишь к мысли, – не лучше ли прежде всяких споров о самом предмете выяснить ту точку зрения, с которой намереваются обсуждать спорный вопрос? Я не допускаю рассуждений «вообще», т.е. ни с какой точки зрения!... Мне думается, когда с надлежащей полнотой и ясностью будут установлены точки зрения разных лиц на известный вопрос, тогда не только значительно облегчится ход самых прений, не только не будут встречаться в диспутах непонятные, тяжелые недоразумения, не только не будет предлагаться в них камень просящим хлеба, но в большинстве случаев предрешится и самая необходимость или излишество диспутов там, где спорящие стороны намерены обсуждать поставленный вопрос с совершенно противоположных и одна другую исключающих точек зрения.

Если бы приведенное нами предварительное и основное правило для всяких рассуждений было соблюдаемо нашим обществом и прессой, при обсуждении вопроса о «свободе совести», то мы убеждены, что они потратили бы на это время и втрое меньшее и с несравненно большей пользой!.. Тогда, по крайней мере, сразу стало бы ясным, что известные слои общества и органы прессы никогда не придут к соглашению по вопросу о «свободе совести», так как обсуждают его с противоположных и одна другую исключающих точек зрения. Так, например: в то время как «либеральная» пресса («Вести Европы», «Русск. Мыс.“, «Речь», «Русск. Слово» etc,..) обсуждает вопрос о «свободе совести» с точки зрения символа современной культуры, цивилизации, прогресса и прочих «стихий мира» и, вопрошая: «разве можно решать подобные вопросы, ссылаясь на апостольские послания» («Вести. Евр. 1876 г.) – требует, чтобы само христианство, на ряду с другими «политическими учреждениями» (?!.), прилаживалось и жило в мире с «мудростью мира сего», – другая часть прессы, известная под именем «консервативной», обсуждает тот же вопрос с точки зрения учения Христа и символа Его св. Церкви и в свою очередь требует, чтобы «господствующие в мире явления», или «дух времени» не только «прилаживался», но и всецело подчинился вечной и неизменной истине – Христу! Очевидно, что в данном случае соглашения не может произойти, и, если бы наша пресса вместо того, чтобы бряцать по-пустому оружием из более или менее искусно-сплетаемых слов, сразу и неприкровенно выяснила свою точку зрения на спорный вопрос, то и самый вопрос исчерпан был бы несравненно скорее и яснее, а следовательно и прения вышли бы кратче и плодотворней!..

С своей стороны, я намерен обсудить вопрос о «свободе совести» исключительно с христианской точки зрения, так как считаю для себя нравственной обязанностью стоять только в той свободе, которую даровал миру Христос!

«Сколько в мире различных слов и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец и говорящий для меня чужестранец». Пред вами два слова: «свобода» и «совесть»; посему постараемся вылепить значение каждого из них, и тогда мы поймем их совокупный смысл.

Впервые весть о «свободе» раздалась из уст Христа пред уверовавшими в Него Иудеями: «если, говорил им Христос, пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ев. Иоан. 8, 31 – 72)... О какой свободе говорил Христос? О той ли, которой ждали современные Ему «рабы от своих господ по плоти», (Ефес. 6, 5 – 6) и которой попрание вырывало из уст несчастных жертв римского изуверства приветственный клик: «caesar, morituri te salutant»?!. Нет! На слова иудеев, понявших «свободу» в духе своего времени и потому вопросивших Христа: «мы – семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными?».. – Иисус отвечал: «знаю, что вы – семя Авраамово», что по плотскому своему рождению вы – дети свободной (Сарры), а не рабы (Агари); и все же вы не свободные, а рабы, ибо: «истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха», и только «если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Иоан. 8 гл.)!.. Таким образом, истинная христианская свобода человека состоит в выходе его из «рабства греху и смерти» и даруется она лишь познавшим истину и соблюдающим слово Христа. Эту свободу, эту победу над грехом и смертью впервые возвестил миру Христос, и с той поры, как Он воскрес, весь мир получил надежду, познав истину, освободиться от рабства греху и тлению и перейти в царство истинной свободы и воцариться там со Христом! Только отсюда понятно, почему Христос на подвиг души своей, на Свои земные страдания и смерть, словом, на лишение высших благ «мирской свободы» смотрел с довольством и, будучи истязуем, не открывал уст Своих для ропота (Ис. 53, 7, 11), почему Он и других учил не бояться убивающих тело и тем лишающих их «свободы мирской», но не могущих потом ничего более сделать, а бояться лишь того, кто по убиении может ввергнуть в геенну и тем лишить царства свободы истинной!.. Идея истинной, Христовой свободы, красной нитью проходит чрев весь Новый Завет. Верные повелению Христа: «идите, научите все народы»... – Апостолы Христовы призывали людей «вникнуть» именно в этот «закон свободы и пребыть в неми, предсказывали суд Божий над людьми именно по этому «закону свободы» (Ап. Иаков)!.. «К свободе призваны вы, братия, говорили они и в то же время предостерегали от ложной, мирской свободы: «только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти» (похоть плоти, похоть очей и гордость житейская), только бы «вы не употребляли свободы для прикрытия зла» (Ап. Пав. и Пет.)!.. «Стойте, братия, в той свободе, писал св. Ап. Павел, которую даровал нам Христос“ и «не подвергайтесь опять игу рабства»: мертвящей ли буквы (Моисеева закона), немощных ли и бедных вещественных начал мира (язычества), вожделений ли плоти, ибо это – узы греха и смерти!.. Но, как рабы Божии, покоряйтесь истине и проводите жизнь по духу Христа, так, как только закон духа жизни освободил нас от закона греха и смерти. Только такая свобода и есть истинная, а не призрачная – мирская или тленная! Только такая свобода и доступ на всем людям, живущим во Христе, ибо в Нем все суть одно: «нет ни иудея, ни язычника, ни мужского пола, ни женского, ни раба, ни свободного» .. «рабом ли ты призван, не смущайся... ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов»... Посему всякий, кто пребывает во Христе – «новая тварь,» и ищет он уже «горняго, где сидит Христос одесную Бога», и «помышляет Он о горнем, а не о земном,» и там, в горнем мире, наследует он полную свободу, свободу истинную – от рабства греху, смерти и тлению!.. – Отсюда понятно, почему Апостолы вслед за Христом пренебрегали всеми земными страданиями, как лишениями благ «свободы мирской»! Гонимые, истязуемые, порицаемые, огорчаемые за имя Христово – они радовались и благодушествовали: «сердце наше расширено... внутренний наш человек со дня на день обновляется» – говорили они в таких случаях и отнюдь не скорбели о том, что плоть их страдает»... что внешний их человек тлеет»!.. Правда, и они «воздыхали», но – только о том, чтобы поскорее «выйти из тела, облечься в небесное жилище и водвориться у Господа, где смерть поглощена победою, где царство нетления и свободы истинной»!.. «Если, учили они и других, делая добро и помышляя о Боге, вы страдаете и терпите, то это угодно Богу, ибо вы к тому и призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по стопам Его»; но, конечно: «что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки?».. Грозно предостерегали Апостолы своих братий по вере от лжеучителей, чрез которых «путь истины будет в поношении» и которые «будут уловлять их льстивыми словами» о призрачной свободе; «это – безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва, отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления, ибо, кто кем побежден, тот тому и раб. Ибо, если, избегши скверн мира чрез познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, опять запутываются в них и побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого. Лучше бы им не познать пути правды, нежели познавши возвратиться назад от преданной им святой заповеди. Но с ними случается по верной пословице; пес возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья идет валяться в грязи»!.. Не то же ли самое случается и в наши дни с теми, которые требуют приспособления и даже совершенной замены «свободы истинной – Христовой» и «духа Христова» – духом мира сего» и «свободой» ложной, призрачной, мирской, которая в существе своем есть рабство греху и тлению?!. Да, скажем, тоже и даже более и коварнее того!..

Но перейдем к раскрытию христианского смысла и другого слова: « Совесть “!

Когда книжники и фарисеи привели ко Христу женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставивши ее посреди, сказали: «Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии, а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями! Ты что скажешь?» – Иисус отвечал: «кто из вас без греха, первый брось в неё камень» (Ев. Ин. 8 гл.). Не счел Христос нужным обратиться к внешним судьям для решения вопроса о греховности книжников и фарисеев – нет!.. Он поставил своих совопросников пред судом их собственного, внутреннего судии и вот: кто из них оказался бы праведным пред судом этого Судии, тот и должен был бросить на стоявшую посреди грешницу камень!.. И что же? Праведные пред внешними судьями, судящими лишь по наружности (Мф. 23, 28), ибо «кто из человек знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем“ (1Кор. 2, 11), книжники и фарисеи оказались исполненными внутри лицемерия и беззакония, когда очутились пред судом своего собственного, внутреннего судии и, как передает нам св. Иоанн: «будучи обличаемы Совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних» (Ев. Ин. 8,9), так что не осталось у женщины обвинителей!.. Здесь впервые в Новом Завете выступает пред нами «Совесть», как самостоятельный, живущий внутри человека и незримый плотскими очами, его собственный судья, показующий ему всю его религиозно-нравственную правду и тем самыми то оправдывающий, то обличающий, или обвиняющий его пред законом. Обитая в сердце человека (Евр. 10, 22), этот Судья, или совесть, в то же время свидетельствует тому же человеку, что оценка всей его жизни производится ей сообразно с тем религиозно-нравственным законом (т.е. сообразно с той идеей Верховного Существа и с тем различием между добром и злом), который написан в самом сердце человека Богом, от дня рождения, или появления человека в мире (Римл. 2, 14 – 15); посему этот закон и называется «законом природы» (Рим. 2, 14 – 27) и «законом Божиим» (Римл. 7, 22; ср. Евр. 8, 10 – 11). Он доступен непосредственно внутреннему созерцанию совести человека и только ей. Посему-то ап. Павел и указывал на совесть свою и «всякого человека пред Богом» (т.е. у которых «бог века сего не ослепил умы»), как на свидетельницу того, что он говорит истину во Христе, а не лжет; что он не искажает слова Божия и живет по благодати Божией, а не по плотской мудрости (Римл. 9, 1; 2Кор. 1, 12; 4, 2 – 4; 5, 11). Эта то совесть и была для язычников единственным, за отсутствием у них внешнего закона Божия, показателем всей неправды их жизни (Рим. 2, 10 – 15). Она же с поразительной силой свидетельствовала народу еврейскому о действительном значении его внешнего закона, который никогда не мог сделать совершенным или оправданным пред Богом своего исполнителя, а только указывал последнему на действительного искупителя мира от грехов – Христа и подготовлял людей к принятию Eгo (Евр. 9, 9 – 14; 10, 1, 15 – 18). Она же, помимо внешнего закона Божия, ясно свидетельствует людям, что «власти от Бога установлены.., что они «страшны не для добрых дел, но для злых...», ибо «начальник есть Божий слуга, тебе на добро». Посему, «если делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13, 1 – 5)!.. Но так судит, так свидетельствует пред Богом и людьми, так служит Богу живому и истинному лишь совесть «добрая, непорочная, чистая, во всем желающая вести себя честно» (Деян. 13, 1; 24, 16; 1Тим. 1, 5 – 19; 3, 9; 2Тим. 1, 3; Евр. 9, 14). При такой совести и сердце чистое и искреннее, и «вера полная и нелицемерная», и «ум не осквернен“ (Тит. 1, 15; Евр. 10, 22).

Но, как известно, первобытное человечество не устояло в том строе жизни, который определялся первоначальной чистотой его совести и непосредственным внешним общением с Богом. Отрешенный от такого общения с Богом за свою гордость, первый человек поставлен был в необходимость устроить свою жизнь единственно по свидетельству своей совести. Но павшая природа в нем стала постепенно заглушать голос его совести, или «подавлять истину неправдой», и на смену «истины Божией» появляется «ложь» (Рим. 1, 18, 25). Подпав обаянию, или соблазну чувственной красоты, человек прежде всего омрачил сердце свое, это средоточие в нем духовной жизни (Рим. 1, 22, 24); за сим соблазном последовал второй – соблазн ума, заменившего мысль о творце и религиозном служении Ему мыслью о твари, как самоисточном начале жизни и служением ей (ст. 25 – 27); наконец, ослабевшая воля увлекла человека в область мерзкого культа олицетворенных человеческих пороков (ст. 28 – 32)!.. Словом, появилось язычество в его трех основных формах – с преобладанием мотивов эстетических, рационалистических и ложно-моралистических. Переходя от соблазна к соблазну, заражая собою и избранный Богом народ, язычество, ко времени Христа, дошло до совершенного разложения умственного и нравственного. Отсюда естественно, что потускнел и тот идеал жизни, о котором ранее свидетельствовала ему чистая совесть, и сама совесть являлась уже «порочной; оскверненной, немощной и сожженной» (Евр. 10, 22; Тит. 1, 15, 1Кор. 8 г.; 1Тим. 4, 2 – 3). Лишь немногие – «во всяком народе боящиеся Бога» – сохранили начертанный в их сердцах религиозно-нравственный закон и потому «поступали по правде», оправдываемые своей совестью и приятные Богу (Деян. 10, 35). Но как ни старался падший человек «подавить истину неправдой», заглушить в себе голос совести, он не находил в себе достаточно сил для окончательной победы над этим своим внутренним судьей, и бунт совести, то ослабевающий, то снова усиливающийся, нарушал его внутренний мир и довольство. Не имел в себе падший человек достаточно сил и для того, чтобы чутким ухом вслушаться в истинный, а не «сожженный» голос своей совести и устроить свою жизнь по её суду и свидетельству. Получилась «трагедия веры»!.. Требовалась помощь со вне. И эта помощь была послана миру Богом в лице Единородного Сына Божия – Иисуса Христа. В «благовествовании» Посланника Божия открылась внешним образом, в виде Евангельского закона, та «правда Божия» (Рим. 1, 16 – 18), которая начертана была в сердцах людей и о которой должна была говорить им их «чистая совесть»!.. В то же время Христос возродил и падшую природу человека, дав ей силы для борьбы со злом. И вот Апостолы призывают людей «приступить ко Христу с полной верой, очистить сердца от порочной совести и иметь совесть добрую во Христе“, а также указывают им и то видимое средство, чрез которое Христос подает людям силы для хранения совести чистой, неоскверненной – это крещение во имя Иисуса Христа, которое – «не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести» и «спасает воскресением Иисуса Христа» (Евр. 10, 22; Птр. 3, 21). Оттого-то проповедь Христа и встретила чуткую восприимчивость со стороны язычников и лучших сынов Израиля! И, таким образом, совесть добрая, а не сожженная – это тот внутренний, живущий в сердце каждого человека, духовный свидетель – судия, который свидетельствует человеку о написанном в его сердце «законе Божием», имеющем и внешнее выражение – в учении Христа и в то же время, согласно с этим законом, производит в нем суд над всей его жизнью (и внешней и внутренней): то обвиняя, то оправдывая его пред самим собою и тем: то нарушая, то водворяя в нем внутренний мир и довольство!

В чем же теперь заключается «свобода совести» по учению Христа и Его св. Апостолов? Из представленного нами выяснения понятий: «свободы» и «совести» с несомненностью можно заключить, что «свобода совести» состоит в том, чтобы «совесть» всегда оставалась верной своей изначальной, чистой природе, т.е. чтобы она: во-1-х, всегда свидетельствовала человеку и Судила его по закону той «правды Божией», или «истины», которая от Бога начертана в сердце человека и возвещена Христом, и которая одна освобождает, или дарует человеку надежду на полное освобождение его от рабства плоти, греху и тлению и, во-2-х – всегда порабощала себе вожделения плоти человека и никогда не порабощалась ими и тем не подавляла в человеке «истины неправдой», увлекая его призрачной, тленной свободой, и делая его рабом тления и стихий мира сего!

Не подлежит также сомнению и то, что истинно-христианская «совесть», но самой природе своей, как внутренний Судия – свидетель в человеке, крепким оплотом – телом человека – ограждена от каких бы то ни было влияний на нее со стороны других людей. Посему не может быть и речи о насилии над совестью человека. Если и можно говорить о насилии над совестью, то лишь в отношении определенного человека к его собственной совести, когда он сам старается подавить её голос, не приятный ему; но эта работа человека в области своего духа незрима для других, ибо: «кто бо весть от человек, я же в человеце, точию дух человека, живущий в нем» (1Кор. 2.11)?!. Знаменитый немецкий юрист Иог. Касп. Блюнчели, между прочим, пишет: «самому Богу угодно было охранить свободу совести, потому что он защитил внутреннюю жизнь духа человеческого покровом телесным. Люди не проникают во внутреннее святилище чувств и мыслей друг друга и потому не имеют силы властвовать над верою индивидуума... Молчаливое, полное таинственности обращение индивидуального духа к Богу защищено от неразумного и неуместного вмешательства силы тем, что она не видит ничего во внутренней жизни души и не имеет средств преобразовывать чувства и мысли по своему произволу. Свобода совести не есть юридическое понятие и совсем не нуждается в человеческой, правовой защите “¹⁸

Лишь, когда «свобода совести» переходит в «свободу вероисповедания» – в области религии, – т.е. становится достоянием человеческой воли и проявляется во вне¹⁹, тогда она, как вероисповедание, подлежит внешней, сторонней регламентации. В последнем случае и можно говорить о той или иной свободе и несвободе вероисповедания, и вопрос об этом действительно становится вопросом права, как внешнего церковного, так и государственного. Мы обсудили вопрос о «свободе совести» исключительно с христианской точки зрения. Но, быть-может, нас опять спросят: в каком же отношении находятся между собой: «свобода Евангельская» и «свобода», начертанная в символе современной культуры?.. И мы ответим: в отношении духа к плоти: «дух желает противного плоти, а плоть – противного духу: они друг другу противятся» (Галат. 5, 17)!.. Современная культура, начертав на своем знамени девиз: «свобода, равенство и братство», рассматривает эти члены своего символа исключительно, как «сокровища земные», нужные и пригодные человеку только в рамках его земного бытия, – другой жизни она не признает! Отсюда и реализация этих сокровищ чисто-внешняя, материальная, направленная на улучшение жизни «внешнего человека», или плоти его на земле. Все разноименные требования современной цивилизации могут быть сведены к заботе о том: «что нам есть? что пить? во что одеться? и и как собрать эти сокровища на земле в наивысшей степени их качества и количества? Здесь человек рассматривается лишь как продукт земли, как «прах земной», и «его свобода» – оковы земли, рабство земному... И какими бы именами не называла «культура» своей проповеди: «свободой ли? равенством ли?» или еще иными – новыми, которые более ласкали бы слух «сынов века сего», – водворяемое ей на земле царство всегда останется царством «земли», плоти, пли, точнее, рабством греху и тлению!.. Путь, проходимый современной нами культурой, не нов! Он давно уже пройден... И с глубокой древности до наших дней над ним стоит высокий могильный памятник с надписью Екклезиаста: «все – суета и томление духа»!.. Не вызывайте же теней в суете погибших мертвецов!..