Внешние условия жизни в Палестине

Пища первых людей, живших до потопа, по сказанию Библии, была пища исключительно растительная, состояла из плодов, зелени, кореньев, и вообще из съедобных продуктов растительного царства. Таково было повеление Божие Адаму и Еве: „И сказал Бог (Адаму и Еве) вот я вам дал всякую траву, сеющую семя, какая есть на всякой земле и всякое дерево, у которого плод древесный сеющий семя. Вам сие будет в пищу” (Быт. 1:29).

После потопа Бог разрешил Ною и его потомству употреблять и мясную пищу – есть мясо животных, только без крови их: „все движущееся, что живет, будет вам в пищу, как зелень травную даю вам все. Только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте”. Таково повествование Библии.

Но нет сомнения, что еще до потопа люди (вероятно потомство Каина) нарушили данную Богом заповедь питаться исключительно растительной пищей. В доказательство этого указывают на то, что Авель был пастырь овец, что Нимврод был сильный зверолов перед Господом, что Ной знал разделение животных на чистых и не чистых, т. е., другими словами, на животных употребляемых и на животных неупотребляемых в пищу.

Отсюда заключают, что и до потопа люди ели мясную пищу и дошли даже до особенной кровожадности, так что Бог после потопа должен был дать Ною особое запрещение употреблять в пищу кровь животных. Если же сравнительно меньше употребляли древние люди мясной пищи, чем позднейшие, то это потому, что животные тогда не размножились. Оставляю все эти соображения на ответственности тех ученых, которые их высказывают.

По поводу библейского повествования о дозволении людям после потопа употреблять в пищу мясо, один автор (Струженцев) пишет (см. Душесп. Чт. 1901 г. май стр. 25–26).

Нельзя не видеть, что причины послепотопного разрешения мясной пищи были двоякие: объективные, то есть лежащие вне человека, и субъективные, то есть заключающиеся в природе его самого. К первым относятся: уменьшение плодородия земли и враждебное отношение к человеку стихийных сил природы и многих, в частности, существ, ее населяющих. Засухи, град, наводнение, саранча, порча нивы и садов разными животными, пресмыкающимися, птицами и насекомыми – иногда и теперь ввергают в бедствие голода целые огромные страны. И это не смотря на то, что человек питается не одною только растительною пищею, несмотря на широкое развитие международных сношений и усовершенствованные пути сообщения. Во сколько же раз большее значение человеческие бедствия имели для людей во время самого первого расселения их по лицу земли послепотопного мира, при тогдашнем несовершенном состоянии земледелия, при отсутствии еще не накопившихся излишков и особенно при зачаточном состоянии форм общественной жизни. Поставив себя мысленно в положение тогдашнего человека, мы должны будем согласиться, что сказанное уничтожение физическими бедствиями его садов и полей имело бы неминуемым последствием голодную смерть самого человека, если бы он не мог питаться наряду с растительной пищей и мясной, не мог временно прокормить себя и свою семью охотой, рыбной ловлей и мясом домашних животных. Вот почему, прежде всего, милосердие Божие и дозволило послепотопному человеку употребление, наряду с растительной пищей, и мясной.

Для приготовления пищи необходим огонь. Нет сомнения, что люди выучились добывать огонь очень рано. Мы знаем, например, что один из потомков Каина, Тувал-Каин был ковачем всех орудий из меди и железа, для чего, очевидно, нужен был горн. А строители Вавилонской Башни, по сказанию Библии, наделавши кирпичей, обожгли их огнем.

Первоначальным огнем на земле всего естественнее признавать тот огонь, который появился на ней от удара молнии. Поэтому и впоследствии огонь молнии считался священным, благодеянием неба, и люди держались того убеждения, что если жертву попалит молния, то это знак не неблаговоления, а особой милости неба. Огонь, нисшедший с неба на жертву Илии был для Израиля ясным доказательством величия религии Иеговы; тщетные просьбы о том же жрецов Ваала – ясным доказательством бессилия их бога.

Первоначальный способ, которым сами люди добывали себе огонь, состоял, по всей вероятности, в ударе одного камня о другой. Этот способ считался священным. Когда Маккавеи очистили храм от осквернения его при Антиохе Епифане, то для первого жертвоприношения они добыли и огонь именно этим способом. „Очистив храм, они (Маккавей и бывшие с ним) соорудили другой жертвенник, разжегши камни и взявши из них огонь, принесли жертву” (2Мак. 10:3).

Хотя после потопа дозволено было употреблять в пищу мясо животных, но евреи всегда питались преимущественно растительной пищей. Каждодневное употребление в пищу мясных кушаньев было нездорово в том жарком климате, где они жили. Поэтому евреи всего больше питались хлебом, опресноками, пирогами, хлебными зернами, стручками гороха и бобов, зеленью и плодами. Мы знаем, например, что Исав продал свое первородство Иакову не за мясное какое-нибудь кушанье, а за чечевичную похлебку. Когда Давид удалился из Иерусалима во время возмущения Авессалома, то на дороге встретил его Сива, слуга Мемфивосфея с парою навьюченных ослов и на них: 200 хлебов, 100 связок изюму, 100 связок смокв и мех с вином (2Цар. 16:1–2) – все провианты из растительного царства. И потом, когда Давид перешел Иордан и вступил в Галаад, то богатые Галаадитяне прислали ему и бывшим с ним: пшеницы и ячменя, и муки, и пшена, и бобов, и чечевицы, и жареных зерен, и меду, и масла, ибо, говорили они, народ голоден и утомлен и терпел жажду в пустыне (2Цар.17: 28–29).

Зерновой хлеб евреи ели часто просто в виде сырых или высушенных зерен. Что они ели и сырые зерна, это видим из узаконения Моисея о приношении начатков от плодов земных Господу: „никакого нового хлеба, говорит Моисей, ни сушеных зерен, и ни зерен сырых не ешьте до того дня, в который принесете приношение Господу Богу вашему” (Лев. 23:14). В истории пророка Елисея читаем между прочим следующее. „Пришел некто из Ваал-Шалиши и принес человеку Божию, Елисею, хлебный начаток, 20 ячменных хлебцев, и сырыя зерна в шелухе. И сказал Елисей: отдай людям, пусть едят” (4Цар. 4:42). Таким образом, читая в Евангелии, что ученики Господа, проходя засеянными полями, начали срывать колосья и есть, мы не должны удивляться этому, не должны думать, что ученики Господа срывали колосья затем, зачем мы иногда это делаем: чтобы посмотреть, сколько зерен в колосе или что-либо подобное. Они срывали колосья именно для того, чтобы есть зерна и насытиться ими. Ныне часто подсушивают или поджаривают зерна. Так один из путешественников пишет об обеде кочевников: „из валежника сорной травы и соломы женщины развели огонь. В горячую золу вытряхнули целую охапку колосьев, и продержали их там как раз столько времени, чтобы на зернах потрескалась кожица. Тогда они быстро и ловко выгребали их из золы на разостланную одежду. Потом выбили зерна и провеяли, подбрасывая их к верху на легкий ветерок. И вкусное кушанье было готово. Оно называлось: печеный хлеб. Другие женщины подобным же образом поджаривали колосья на сковороде, а иные жарили их на пучках соломы”. Был обычай поджаривать зерна и у евреев. У них высушенные на огне зерна часто употреблялись в истолченном, несколько размельченном виде. „Если приносишь Господу приношение хлебное, говорит Моисей, от первых плодов твоих, из колосьев, высушенных на огне, растолченные зерна, то”... и т. д.

Но, конечно, всего чаще зерновой хлеб превращали в муку и пекли из нее хлебы. Галаадитяне принесли Давиду не только пшеницы, и ячменя, и бобов, и чечевицы, и пшена и жареных зерен, но и муки. Вооз не только дозволил Руфи подбирать колосья на его поле, но и пригласил ее во время обеда есть хлеб вместе с его работниками. „И сказал ей Вооз: „время обеда, прииди сюда и ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус. И села она возле жнецов. Он подал ей хлеб; она ела, наелась и еще осталось”. (Руф. 2: 14).

Хлебные зерна превращали в муку на ручных мельницах, которые имелись в каждом доме, потому что в каждом доме пекли хлебы для себя, так как хлебников, которые бы пекли хлеб на продажу, в древнее время у евреев не было. Ручные мельницы состояли из верхнего камня, который был подвижный, и потому его всегда легко можно было снять. Поэтому верхние камни могли быть при случае и средством для защиты. В книге Судей рассказывается, между прочим, что при нападении на Тевец одна женщина бросила отломок жернова на голову Авимелеха и проломила ему череп (9:53). А что нижний жернов был очень тверд, видно, между прочим, из слов Иова: „Сердце бегемота, говорит он, твердо, как камень и жестко, как нижний жернов» (41:16). Мололи в бедных домах обычно женщины, в богатых – рабы и рабыни. Это считалось самым тяжелым и унизительным занятием, и раб, мелющий на жерновах, считался самым последним человеком. „И сказал Моисей: „Так говорит Господь: в полночь Я пройду посреди Египта, и умрет всякий первенец земли Египетской от первенца Фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах (Исх. 11:5). Ясно, что здесь первенцу Фараона, как первого человека в стране, противополагается первенец рабыни, как самый последний человек в Египте. Пророк Исаия, изображая бедствия, имеющие постигнуть халдеев, сравнивает Вавилон после его падения с женщиною высокого звания, молодою и изнеженною, которую в плену заставили сесть на землю, чтобы работать у мельницы… „Сойди и сядь во прахе девица, дочь Вавилона... возьми жернова и мели муку;” (Ис. 47: 2). „Если сердце мое прельщалось женщиною, и я строил ковы у дверей моего ближнего, говорит Иов, пусть моя жена мелет на другого, и пусть другие издеваются над нею (31:10). Оплакивая печальную судьбу Иудеев, пр. Иеремия пишет: „юношей берут к жерновам, и отроки падают под ношею дров” (Плч 5:13). Филистимляне, захватив Сампсона и ослепив, как известно, заставили его работать при жерновах. „Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его к Газу и оковали двумя медными цепями и он молол в доме узников”. (Суд. 16:21).

Чтобы молоть пшеницу, обыкновенно садились на землю две женщины, ставя пред собою ручную мельницу: одна ворочала верхний камень, а другая подсыпала зерна. Отсюда объясняется выражение Спасителя о судьбе людей во время страшного суда; „Тогда будут две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется” (Мф. 24:40–41). Большие жернова, как и доселе, в Сирии приводимы были в движение ослами. Спаситель без сомнения разумел подобные камни жерновые, когда говорил: „а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов (в славянском переводе: жернов осельский) на шею и потопили в глубине морской”. (Мф. 18:6).

Ручные мельницы у евреев ежедневно были нужны в доме, потому что не было в обычае делать запасы муки на несколько дней вперед: мололи столько, сколько нужно было для одного дня. Этим объясняется то, почему закон Моисеев запрещал евреям брать жернова в залог. „Никто не должен брать в залог верхнего жернова, ибо таковой берет в залог душу». (Втор. 24:6), т. е. отнимает у бедного возможность иметь хлеб насущный. „Первое, что можно услышать поутру на Востоке, говорят путешественники – это шум мельниц». Поэтому слова Иеговы, сказанные иудеям чрез пр. Иеремию: „и прекращу у них стук жерновов» (Иер. 25:10), означали то, что на иудеев придут великие бедствия. Ничто не может так хорошо обозначить печальную участь страны, прежде цветущей и населенной, а потом подвергшейся крайним бедствиям, говорит один писатель, как выражение, что в ней не слышно более жерновых мельниц. Главные хлебные злаки на Востоке – пшеница и ячмень, но не рожь и гречиха. По этой-то причине все хлебные печения на востоке бывают из пшеничной или из ячменной муки. Ячменная мука собственно употреблялась бедняками. В Евангельской истории о насыщении 5000 народа повествуется, что среди народа нашлось только у одного мальчика 5 хлебов ячменных (Ин. 6: 9). Ячмень вообще считался плохим хлебом. Один провинившийся римский солдат, оставивший свою службу, должен был между прочим получать в наказание ячменный хлеб вместо пшеничного. Собственно ячмень шел на корм лошадям и ослам. Мы находим, между прочим, такой разговор об ячменном хлебе. Один говорит: „урожай ячменя хорош», другой отвечает: „скажи об этом лошадям и ослам».

Когда хлеб из муки надо было изготовить наскоро, евреи пекли его пресным. Так, например, при своем поспешном выходе из Египта евреи не успели заквасить тесто и потому приготовленное ими неквашеное тесто завернули в свою верхнюю одежду и затем пекли хлеб незаквашенный. „И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф. И испекли они из теста, которое вынесли из Египта, пресные лепешки, ибо оно еще не вскисло, потому что они выгнаны были из Египта и не могли медлить, и даже пищи не приготовили себе на дорогу» (Исх. 12:39).

Точно также Авраам и Лот, желая поскорее угостить явившихся к нему трех странников, предложил им опресноки „потребники^и – как сказано в Славянской Библии (Быт. 18: 6, 19: 3). Гедеон предложил опресноки явившемуся ему Ангелу, а Иессей с опресноками же послал Давида к братьям его на поле сражения. Далее, когда Ангел предложил пророку Илии, во время пребывания его в пустыне, подкрепиться пищею, то Илия увидел около себя опреснок, печеный на камнях (3Цар. 19:6). „У древних, пишет по поводу этого один толковник, при недостатке топлива, уголья и дрова заменяют камнями, раскаленными не столько огнем, сколько солнцем. На такие камни накладывали тонкий слой теста, и в несколько минут хлеб был готов». Один современный путешественник по востоку пишет: „как было во времена отдаленные, во времена ветхозаветные и евангельские, так осталось это и теперь: хлеб восточный есть пресный хлеб по преимуществу. И теперь хозяйка дома там также скоро „опресноки испече” для пришедшего путника, как это было и в куще Лота. Опресноки эти по справедливости должны быть названы на востоке „потребниками”. Они потребны на каждый день, каждый день и изготовляют их».

Когда было время, евреи пекли и кислые хлебы.

О квасе для хлебов часто упоминается в Евангелии. Таково, например, замечание Господа, что „мал квас все смешение квасит» и предостережение, данное Им апостолам: „блюдитеся от кваса фарисейскаго и саддукейскаго” (Мф. 16:6). Но по отсутствию ли хороших дрожжей (что обусловливается знойным климатом), или по отсутствию муки хорошего размола, на востоке по всей вероятности не было в древности мягких, больших, пышных хлебов, вроде нашего калача. И только название тех пирожков, в приготовлении которых была искусна дочь Давида Фамарь (2Цар. 13: 6), было левивот, – слово, которое происходило от глагола лавав, означающего одушевлять, поднимать. Обычно же, если и пытались восточные жители печь высокие хлебы, то они походили на камни. Объясняя историю искушения Господа диаволом, один писатель говорит: „Господь чувствовал голод. А так как указанные Ему искусителем камни могли быть из породы так называемых камней иудейских, которые похожи на караваи хлеба, то вид их мог действительно усиливать страдания голода». О том, что восточные жители и ныне не умеют испечь хороший квасный хлеб, можно судить по тем просфорам, какие продаются в палестинских церквах. Просфоры эти очень низки, жестки, как камень и очень тёмного цвета. Отсюда объясняется, почему никто из паломников не привозит домой просфор из Палестины. Стыдно их показать на родине. Поэтому несомненно, что и квасный хлеб евреи пекли в древности в виде тонких лепешек. Такие тонкие лепешки могли легко пропекаться просто на раскаленном камне, или будучи прилеплены к стенкам наполненного горячими угольями глиняного горшка. Такова была еврейская хлебная печь: камень или горшок. В такой печи немного можно испечь. И для нас понятно, отсюда то бедствие, каким Господь чрез Моисея угрожает народу за непослушание. „Хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас: десять женщин будут печь хлеб ваш в одной печи, вы будете есть и не будете сыты“ (Лев. 26: 26). Такие тонкие лепешки очевидно не для чего было резать; их просто преломляли. Поэтому в Библии везде говорится о преломлении хлебов.

Но с другой стороны, не смотря на такую плоскую форму, хлеб у евреев никогда не имел такого назначения, какое давали ему другие народы, напр. римляне. Тогда как у римлян хлеб при вкушении пищи служил как бы только подставкой, на которой подавались другие кушанья, и когда съедали наложенное на него кушанье, бросался под стол, где его подбирали с пола рабы, – у евреев, напротив, хлеб составлял главное кушанье каждого обеда. Им начинался каждый обед, домашний или пиршественный, и его предлагали всем присутствующим. Это потому, что у иудеев хлеб был символом благословения дома. Поэтому-то, вопреки обычаю Римлян, у евреев остатки хлеба, даже самые маленькие, не бросались на землю, потому что это значило бы, по мнению евреев, пренебречь благословением Божиим.

Лучший хлеб, употреблявшийся между прочим для приношения Господу, делался у евреев сдобный, с маслом. „Если приносишь жертву приношения хлебного из печеного в печи, то приноси пшеничные хлебы пресные, смешанные с елеем, и лепешки пресные, помазанные елеем» (Лев. 2:4). Еще более вкусные хлебы приготовлялись с прибавкою еще меда; они имели вкус подобный манне. „И нарек дом Израилев хлебу тому имя манна; она была как кориандровое семя белая, вкусом же как лепешка с медом» (Исх. 16: 31). Вероятно, такую лепешку с медом приготовила Фамарь, сестра Авессалома, больному брату своему Амнону. Вообще хлеб с маслом и медом считался самою лучшею здоровою пищею. Изображая свои благодеяния дщери Сионовой, Господь у пророка Иезекииля говорит ей: „питалась ты хлебом из лучшей пшеничной муки, медом и елеем, и была чрезвычайно красива, и достигла царственного величия (16:13). По его словам, евреи даже торговали с финикианами „сладким пирожным» (27:17).¹)

Выше я упомянул о манне, которою Господь питал народ еврейский во время пребывания в пустыне.

В книге Исход по наружному виду манна сравнивается с зернами кориандра – однолетнего растения из породы зонтичных. Кориандр – это кишнец-трава, издающая неприятный запах, подобный клоповьему; но семена ее имеют ароматический запах. Поэтому ее разводили в Египте и Палестине. В диком виде растет она в Палестине и теперь, преимущественно в долине Иорданской. Сладкие и пахучие зерна кориандра употреблялись в древности в качестве приправы к кушаньям и в качестве лечебного средства; зерна этого растения беловатые, круглые, мелкие. В книге Чисел (11: 7) манна сравнивается с Бдолахом. По мнению одних ученых Бдолах означает жемчуг (ср. Быт. 2: 1). Мнение это подтверждается и позднейшим иудейским пониманием. Но по мнению 70 толковников бдолах – это не жемчуг, а род крупинок кристаллизовавшейся благовонной аравийской смолы, дорого ценившейся. Крупинки эти были белого и светло-желтоватого цвета.

Вкус манны в книге Исход (16: 31) сравнивается со вкусом лепешки с медом, а по книге Чисел (11:8) со вкусом лепешки с елеем.

В настоящее время пользуется известностью мнение, высказанное французским химиком Бертло, который отожествляет манну Исхода с манною, находимою теперь на полуострове Синае и в Сирии и получающейся с кустарникообразного дерева тамарина или гребенщика. Тамарин – растение невзрачное. Ветви этого дерева раскинуты далеко одна от другой и опущены книзу. Листья на них редки и на зиму опадают. Вообще дерево имеет печальный вид. На молодых ветвях этого растения в июне и июле выступают капли смолистого клейкого сока; иногда это происходит от нежности кожицы и молодых веток, а по большей части от наколов, делаемых небольшим насекомым особой породы. Насекомое-червец, как пчела, прокалывает верхнюю кору молодых, чрезвычайно нежных ветвей тамарина. Сделанная таким образом, незаметная для глаз, рана начинает сочиться после дождя. Под раною мало-помалу образуется капля, похожая первоначально на каплю росы. Эти капли, вначале жидкие, от действия на них воздуха и ночного холода, постепенно густеют и становятся твердыми белыми крупинками, из которых иные кругловаты, иные многоугольны и плоски. Такие капли называются собственно синайскою манною. Сбор синайской манны начинается с июня и продолжается шесть-восемь недель. Местные бедуины, ночью, задолго до восхода солнца, приходят в лесок тарф, расстилают под ними полотна и ссыпают в них крупинки манны; потом перекладывают их в жестяные коробки и хранят в погребах. Манны собирается обычно от 16 до 20 фунтов ежедневно, в год до 30 пудов. В Синайском монастыре манна подается почетным гостям после обеда.

Мнение Бертло имеет некоторое основание. Капли тамариска также называются манною, как еврейская манна. Тамариски, дающие ныне манну, растут в таких долинах, которые могли быть местами остановок для евреев. Время года, в которое евреи в первый раз собирают манну, совпадает с временем обычных сборов и ныне. Вид и вкус той и другой манны – сходны, а равно и время сбора их, – ранним утром, пока не обогреет солнце. Даже и появление червей в еврейской манне заставляет вспомнить, что из тамаринской манны сок вытекает вследствие укола насекомого червеца.

Но с другой стороны существуют такие различия между тамарисковой манною и той, которою питались евреи, которые делают невозможным их отожествление.

1) Манна Исхода собиралась в течение всего года, ею без перерыва питались евреи 40 лет, а тамарисковая только в июне и июле.

2) Первая не с кустов собиралась, а ложилась вокруг всего еврейского стана, а вторая собирается около кустов.

3) Первой было так много, что ею питается целый народ, второй так мало, что, по уверению Станлея, всей тамарисковой манны не хватит на пропитание одного человека в течение полугода. Евреи собирали манны ежедневно 600000 фунтов, т. е. в 500 раз больше, чем нынешние бедуины в целый год. И это если считать, что гомор весит 1 фунт, а некоторые утверждают, что он весил 6 фунтов.

4) Первая падала только в 6-ть дней недели, кроме субботы, вторая сочится каждый день в течение двух месяцев.

5) Первая портится уже на другой день после сбора, вторую Тишендорф перевозил в ящиках в Европу, и она нисколько не портилась.

6) Первую толкли в ступке или мололи жерновом, кипятили в котле, делали из нее пироги, вкусом похожие на свежее масло; 2-ю нельзя ни молоть, ни толочь, ни делать из нее пирожков.

Я не мог узнать, говорит один писатель, приготовляют ли из тамариновой манны хлеб и лепешки. Собирают ее только в дождливое время, и она никогда не бывает так тверда, чтобы можно было молоть ее в жерновах или толочь в ступе. (Чис. 11:8).

7) Самое важное различие состоит в том, что первая служила для евреев настоящею пищею в продолжение 40 лет, притом почти единственною. Вторая не может служить в собственном смысле для питания человека: она – слабительное средство, а не питательное вещество. Это настоящий мед, разбавленный декстрином, которым нельзя питаться, потому что в нем нет азотистого начала. Наконец, надо обратить внимание и на то обстоятельство, что евреи, увидев в первый раз манну, очень удивились и спрашивали: что это? (ман-гу). Очевидно, они никогда не видали ничего подобного. Между тем тамарисковую манну они могли видеть и прежде.

Печение хлебов в древнейшие времена составляло у евреев занятие хозяйки дома, хотя бы она, подобно Сарре, была большой госпожой. Поэтому, пригласив к себе трех странников, „поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал ей: поскорее замеси три саты (почти 60 фунтов) лучшей муки и сделай пресные хлебы». (Быт. 18). И в позднейшие времена было точно также. Даже во времена Давида царская дочь Фамарь пекла пирожки для своего брата Амнона. „У Авессалома, сына Давидова, была сестра красивая, по имени Фамарь. И полюбил ее Амнон, и притворился больным, и пришел царь навестить его. И сказал Амнон царю: пусть придет Фамарь, сестра моя, и испечет при моих глазах лепешку или две, и я поем из рук ея. И пошла она в дом брата своего Амнона; а он лежит, и взяла она муки и замесила, и изготовила она перед глазами его и испекла лепешки». (2Цар. 13: 6–8) Во времена Иеремии также хозяйки дома сами пекли пирожки, называемые кавоним, для принесения в жертву богине неба Астарте (Иер.7: 18–19). Впрочем, более изнеженные хозяйки дома обыкновенно поручали это занятие своим прислужницам. Поэтому уже в первой книге Царств говорится (8:13) что царь, которого тогда евреи пожелали иметь, возьмет себе еврейских дочерей, чтобы сделать их своими пекарками. Вероятно, Давид имел большое число таких пекарок у себя в услужении, потому что он для каждого из огромной толпы народа, собравшейся для перенесения ковчега завета, велел изготовить по хлебу и по лепешке (2Цар. 6:19). О хлебопеках в первый раз говорится у пророка Осии. „Когда я врачевал Израиля, открылась неправда Ефрема и зло действа Самарии; ибо они поступают лживо. Все они пылают прелюбодейством, как печь, растопленная пекарем» (7:1). Пророк Иеремия во время осады Иерусалима ежедневно получал по куску хлеба „из улицы хлебопеков”. „И дал повеление царь Седекия, чтобы заключили Иеремию во дворе стражи и давали ему по куску хлеба на день из улицы хлебопеков, доколе не истощился весь хлеб в городе (Иер. 37). Надо полагать потому, говорит Ян, что хлебопеки, от которых получила свое название улица, а также хлебопеки, упоминаемые у пророка Осии, состояли на службе у царей и со временем заменили собой царских пекарок. С хлебом, как повседневная пища, употреблялось молоко, не только коровье, но и овечье, и козье, – свежее, густое или свернувшееся, пресное или кислое. Из молока евреи обычно не делали масло, так как масло употребляли почти исключительно оливковое, а делали сыр. Посылая Давида в стан к братьям, Иесей велит ему взять 10 хлебов для братьев и 10 сыров для тысяченачальника.

Теперь сыры в Палестине редко бывают более 2-х или 3-х фунтов. Приготовляется сыр таким образом. В мех из козлиной шкуры наливают кислого молока и трясут его до тех пор, пока от творога не отделится сыворотка; сыворотку сливают, а вместо ее еще наливают молока и продолжают трясти мех. Образовавшийся сыр потом высушивают на солнце, складывают его в камышовые или пальмовые корзинки и крепко сжимают и связывают их. В таком-то виде сыр употребляется в дороге. Обыкновенно его разбавляют водой и употребляют как прохладительный и укрепляющий напиток (Гейки 211–214).

Кроме хлеба, в качестве приправы к нему, евреи ели различные овощи. Упрекая Моисея, что он вывел их из Египта, они говорили ему: „мы помним рыбу, которую ели в Египте даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук, и чеснок (Чис. 11:5). Овощи на Востоке и в настоящее время очень употребительны и отличаются сладостью (лук, редька) или нежностью вкуса (огурцы, цветная капуста; помидоры и т. д.). Для разведения этих овощей древние евреи иногда устраивали при домах своих особые овощные сады. „И сказал Ахав Навуфею: отдай мне виноградник твой; из него будет у меня овощной сад, ибо он близок к дому моему. А вместо него я дам тебе виноградник лучше этого, или если угодно тебе, дам тебе серебра, сколько он стоит». (3Цар. 21:2). Иногда искали этих овощей в поле. „И сказал Елисей слуге своему: поставь большой котел и свари похлебку для сынов пророческих. И вышел один из них собирать овощи, и нашел длинное вьющееся растение, и набрал с него плодов полную одежду свою, и пришел, и накрошил их в котел с похлебкой” (4Цар. 4:38–39). Как видно из этого рассказа, овощи иногда варили, но больше употребляли их в сыром виде. „Лучшее блюдо зелени, и при нем любовь, говорит Соломон, нежели откормленный бык, и при нем ненависть”. (Притч. 15:17). В частности, чеснок считался возбуждающим средством и противодействием ревности. Особенно любили евреи похлебку из бобов и чечевицы, за которую Исав продал свое первородство Иакову. „И сварил Иаков кушанье, а Исав пришел с поля усталый... и дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы, и он ел и пил, и встал, и пошел, и пренебрег Исав первородство”. (Быт. 25:29–34). Бобы и чечевица, говорит Ян, вскипяченные с маслом, распаренные и растертые в кашу, и теперь, как в древности составляют дорогое кушанье, которым лакомятся богачи и вельможи.

Лакомились еще евреи различного рода плодами. Так, в числе припасов, данных Давиду слугой Мемфивосея Сивой, было „сто связок изюму и сто связок смокв». Винограду они могли есть досыта, даже и в чужом винограднике. Были ли тогда в садах померанцы, апельсины, лимоны, точно не известно. Но ныне их так много в Палестине, что почти все лимоны получаются из Яффы или из Триполя, а апельсины, в период, когда они поспевают, продаются копеек по 5-ти за десяток. Лучшим плодом считали евреи гранатовое яблоко, т. е. собственно зерна, которыми наполнена кожуха этого плода. Они похожи на нашу костянику, но, конечно, гораздо вкуснее и прекрасно освежают и утоляют жажду. Зерен этих в каждом яблоке много, до 400. Еврей, говорится в Талмуде, подобен гранатовому яблоку. Он хранит в себе столько же спасительных заповедей и предписаний, сколько гранат имеет в себе сладких зерен.

Мясную пищу евреи очень любили, как это видно из того, что, будучи в пустыне, они подняли плач „о мясах египетских». О, если бы мы умерли в земле египетской, когда мы сидели у котлов с мясом (Исх. 16: 3); Тоже было и позднее: „и сыны Израилевы сидели и плакали и говорили: кто накормит нас мясом” (Чис. 11:14). Господь в первый раз исполнил их желание: и наступил вечер, читаем в кн. Исход (16:13–15). И налетели перепела и покрыли стан. Была весна, пишет Горский, а весною перепела огромными стаями переселяются из внутренней Африки в северные страны, осенью улетая опять на теплый юг. В феврале они появляются в Египте, в апреле в Константинополе, в мае – в Крыму. Их бывает так много, что их ловят даже руками; мальчики палкою убивают их зараз по несколько штук. Стаи этих жирных птиц направлены были действием ветра (Пс.77: 26–27), по особому устроению Божию, на стан еврейский, спустились там и покрыли его; оставалось бить и ловить их. „Перелет через море, пишет Елеонский, бывает для перепелов весьма труден, так как они не отличаются легкостью и быстротою полета. В случае противного ветра множество их даже гибнет в море. Когда же перепела массою перелетят через море, в изнеможении падают на берег, как мертвые, и лишь постепенно приходят в себя, по несколько дней не решаются лететь, а бегут вперед по земле, да и потом предпочитают лететь очень близко к земле ”(Елеонский. Представ. жив. царства в Св. Земле, 118–119).

Но и после поселения в Палестине небогатые евреи употребляли мясную пищу только по праздникам, или на пиршествах, или при посещении путника или друга, которого хотели особенно угостить. Вот постановление Моисеева закона о мясной пище в праздники: „Все первородное мужеского пола, что родится от крупного скота твоего и от мелкого скота твоего, посвящай Господу Бoгy Твоему: не работай на первородном воле твоем и не стриги первородного из мелкого скота твоего. Перед Господом Богом твоим каждогодно съедай это ты и семейство твое, на месте, которое изберет Господь Бог твой». Дело в том, что на жертвеннике сжигались часто только жирные части животного, а большая часть мяса отдавалась назад жертвователю, и из него он устраивал трапезу для своих семейных и друзей. „Если же будет на нем, т. е. на первородном животном, порок, хромота или слепота, или другой какой-нибудь порок; то не приноси его в жертву Господу, Богу твоему, но в жилищах твоих ешь его: нечистый, как и чистый, могут есть, как серну и как оленя. Только крови его не ешь: на землю выливай ее, как воду “(Втор. 15:19–23).

Но богатые люди ели мясную пишу ежедневно. Так продовольствие Соломона на каждый день составляют (между прочим): 10 волов (особенно) откормленных (на дому) и 20 волов с пастбища, и 100 овец, кроме оленей и серн и сайгаков и откормленных птиц (3Цар. 4: 23). Точно также Неемия вот что говорит о своем ежедневном расходе: „И вот что было приготовляемо у меня на один день: один бык, шесть отборных овец и птицы приготовлялись у меня» (Неем. 5:18).

Из различных животных, употребляемых в пищу, на востоке очень высоко ценится разного рода дичь, а также ягнята и молодые козы, которые в этих странах и действительно много вкуснее, чем у нас. Поэтому большая часть еврейских жертв состояла из однолетних ягнят и коз. Бычачье мясо в настоящее время мало ценится на востоке и употребляется редко; но у евреев молодые, не старее трех лет, особенно откормленные, быки считались очень вкусной и любимой пищей. „Лучше блюдо зелени и при нем любовь, нежели откормленный бык и при нем ненависть», говорит Соломон.

В древнейшее время животное для заклания избирал сам хозяин дома, как бы он ни был богат и знатен. Так Авраам сам избрал теленка для угощения принятых им трех странников; тоже сделал и Гедеон для угощения явившегося ему ангела.

Мясо животных по большей части жарили, и мелких животных, как например, пасхального агнца, жарили в целом их виде. „Пусть съедят мясо агнца в сию самую ночь испеченное на огне, с пресным хлебом и с горькими травами, пусть съедят его (Исх. 12: 8). Но иногда мясо варили. Это видно из истории сыновей Илия. „Сыновья же Илия были люди негодные. Они не знали Господа и долга священников в отношении к народу. Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей и опускал ее в котел или кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка, брал себе священник (1Цар. 2:13). Бульон или похлебка, являвшийся при варении мяса в горшке, также употреблялся в пищу. „Гедеон, читаем в книге Судей, для угощения явившегося к нему Господа пошел и приготовил козленка и опресноков из ефы муки; мясо положил в корзину, а похлебку влил в горшок и принес ему под дуб и предложил» (Суд. 6:19).

Между отдельными частями животного преимущественно ценилась плечевая лопатка. Ею угощали самых избранных гостей. Так, например, ею угощал Самуил Саула, когда получил от Бога повеление помазать его в цари. „И сказал Самуил повару: подай ту часть, о которой я сказал тебе: отложи ее особо. И взял повар плечо и что было при нем, и положил пред Саулом. И сказал Самуил: вот это оставлено; положи пред собою и ешь; ибо к сему времени сбережено это для тебя“. (1Цар. 9: 23–24). Описывая этот обед Саула у Самуила, Иосиф Флавий говорит, что Самуил предложил на трапезу царственные блюда (Древ. 6, 4, 1). Заметим еще, что правое плечо жертвенного животного по закону предоставлялось священникам. Таким образом, угощение, предложенное пророком будущему царю, не только выражало почтение к нему, но вместе могло быть символом его будущей помазанности.

С другой стороны, имея в виду рассказ Библии о ночной борьбе Господа с Иаковом, причем у Иакова оказалось поврежденным бедро, евреи считали для себя недозволенным есть мясо с бедра животного. Позднейшие евреи распространили это запрещение на всю заднюю часть. В виду этого не совсем удобно согласиться с мнением профессора Еленского, который, принимая во внимание, что плечевая часть какого либо животного сравнительно не особенно вкусна, что задняя гораздо вкуснее, предполагает, что под плечевой лопаткой разумеется в Библии собственно задняя часть.

Рыбный стол евреи также очень любили. Они привыкли к рыбной пище в Египте и в пустыне вспоминали о ней и горевали, что нет у них рыбы. В окрестностях Генисаретского озера питались рыбою самые бедные люди. Она была для них таким же обычным кушаньем, как хлеб. Так в евангельском рассказе о насыщении 5000 человек читаем, что „ у апостолов было только пять хлебов и две рыбы”. (Мф. 14: 17). То же было и при насыщении 7000 человек (Мф. 15:34). Поэтому и в нагорной проповеди, сказанной близ Генисаретского озера, Господь говорит: „Просите и дано будет вам... Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит рыбы, подал бы ему змею“. (Мф. 7: 9–10). Говорят, что у древних греков была пословица: „дать скорпиона вместо голубя”; она могла быть ходячею и в Палестине во времена нашего Господа. В Иерусалиме также любили лакомиться рыбою, особенно в субботу. В книге Неемии читаем, что там были особые ворота рыбные, около которых, вероятно, был рыбный рынок. В той же книге читаем: „и Тиряне жили в Иудеи, привозили рыбу и всякий товар и продавали по субботам жителям Иудеи и в Иерусалиме. (Неем.13:16). Это значит, что жители Иерусалима не довольствовались местной рыбой из Генисаретского озера, а покупали больших морских рыб из Средиземного моря. Впрочем, рыба, какую ловили в Генисаретском озере, вероятно, никогда и не доставлялась в Иерусалим, так как от озера до Иерусалима было три дня пути, и рыбу сохранить в свежем виде было невозможно...

Наконец, беднейшие евреи в древнее время питались саранчею, акридами. Эта саранча, которую употребляли в пищу, почти в палец толщиною и в палец длиною. Мясо ее вкусом походит на речного рака. Она составляет обыкновенное жареное у простолюдинов на востоке. У нее отрывают ноги и крылья, вынимают внутренности, остальные части солят, затем, целый ряд саранчи втыкают на деревянный вертел, держат его на огне, пока саранча не изжарится, и находят кушанье очень вкусным. Есть и другие способы приготовлять саранчу: ее варят и приправляют маслом; также ее сушат, затем, особенно при дороговизне других съестных припасов, измалывают в муку и пекут хлебы. Отсюда понятно, почему в законодательстве Моисея есть особое упоминание о саранче, как о пище чистой. Ясно также и то, что св. Иоанн Креститель, когда ел акриды, питался самою простою, находившеюся в общем употреблении, пищею.

В заключение несколько слов о положенном в законодательстве Моисея разделении животных на чистых и нечистых: чистых, которых дозволялось есть, и нечистых, которых евреи не должны были употреблять в пищу. Об этом подробно говорится в 11 главе книги Левит и в 14 главе книги Второзакония. Здесь узаконяется, что евреи должны считать нечистыми: а) из четвероногих животных всех тех, которые не отрыгают жвачку или имеют копыта нераздвоенные, т. е. не насквозь раздвоенные; б) из птиц: орла, коршуна, сокола и еще птиц 17, по преимуществу из породы хищных: в) из рыб: тех, которые не имеют чешуи и плавательных перьев; г) из насекомых, тех которые не имеют вместе с крыльями четырех ног для хождения и двух для скакания; д) из пресмыкающихся всех змей и всякий пресмыкающийся гад. Отождествление еврейских названий животных и птиц с существующими ныне породами во многих случаях затруднительно. Перевод LXX вносит здесь (особенно в ст. 15 –18) еще большую спутанность. Так, например, LXX относят нетопыря (летучую мышь–по еврейски atallеrh, по ее виду, к птицам, (см. Властов, Священная летопись; т. 11. стр. 154–157).

В виду этого, фарисеи времен Иисуса Христа почитали великим грехом проглотить какое-либо насекомое, попавшее в напиток, и потому процеживали напитки. Это были по слову Господню (Мф. 23: 24) вожди слепые, оцеживающие комара. И нынешние евреи боятся такого же греха; при употреблении чего-либо из царства растительного, как-то капусты, гороха, фруктов и пр., они тщательно перебирают их по листочкам и зернышкам, чтобы там не было нигде червяков.

Кроме того запрещено было употреблять в пищу все мертвое, издохшее, удавленное. Не должно было, по закону, есть крови какого бы то ни было животного и ничего нельзя было есть с кровью. Есть с кровью было прямым нарушением закона Моисеева, который строго запрещал есть заколотое животное с кровью под угрозою явного или тайного наказания Божьего: „А душа того, кто будет есть кровь, истребится от народа его“, гласил закон (Лев. 17:10–14, 7:27). Со всею строгостью и торжественностью воспрещалось употребление крови прежде всего потому, что, по библейскому взгляду, в крови– седалище жизни – душа животного (ср. Быт. 9:4). В виду этого запрещение вкушать кровь имеет и религиозное основание, так как кровь животных предназначалась Богом для жертвенника, чтобы очищать души людей. Кроме этого запрещение могло быть направлено и против суеверия язычников, которые придавали крови животных какое-то особенно таинственное значение при своих обрядах, а языческие жрецы иногда и пили кровь. Мог, наконец, закон руководиться и гигиеническими требованиями, так как употребление крови в жаркой стране вредно отражается на здоровье человека (Властов, Св. Лет. Прим, к Лев. 3:17). В связи с запрещением есть кровь находится запрещение употреблять мертвечину (новела) и звероядину (трефа). Это запрещено и в постановлениях Апостольского собора (Деян. 4: 23–25). По мнению Талмуда Треф и Новела запрещаются потому, что из животного в таком случае не бывает удалена кровь. В Талмуде есть особая глава–о Треф и Новел, именно трактат Хуллин (в пер. Переферковича, изд. 1903 г. 174, 224). Не должно было есть тук жертвенных животных. Запрещалось варить козленка в молоке его матери. „Не вари козленка в молоке матери его.» (Исх. 23:19). Религиозное усердие собравшихся на великие праздники могло выражаться желанием употребить лучшие способы приготовления в пищу тех частей жертвенных животных, которые были оставлены для пиршества как представивших в жертву животное, так и священников. Евреи и сами опытом могли дознать и от иноземцев получить сведение, что мясо, сваренное в молоке, особенно любимое мясо козленка (Быт. 27: 9, Суд. 4, 9, 3, 15, 1Цар. 16:20), получает особую нежность. В большой праздник, при святилище, приготовить мясо наиболее вкусным образом было достаточно побуждений. Закон и не воспрещает варить мясо в молоке, он только воспрещает употреблять для этого молоко матери козленка, потому что и естественное чувство может возмущаться этим употреблением матернего молока для наиболее вкусного изготовления ее детенышу. Кроме того это постановление вероятно было направлено против какого-нибудь языческого злоупотребления. Запрещалось, наконец, употреблять пищу идоложертвенную. (Солярский, 5, 362 стр.).

Разбирая эти законы, один из немецких ученых Шольц, пишет: „различие чистых и нечистых животных основывается вообще на принципе, высказанном в 20 главе книги Левит«: „ Я Иегова, Бог ваш, который отделил вас от всех народов. Отличай же скот чистый от нечистого и птицу чистую от нечистой и не оскверняйте душ ваших скотом и птицею и всем пресмыкающимся на земле, что отличил Я, как нечистое. Будьте предо Мною святы, ибо Я свят, Господь Бог ваш, и Я отделил вас от народов, чтобы вы были люди Мои». Израильтяне, следовательно, должны были отличать чистых животных от нечистых потому, что Иегова положил разделение между народом Израильским и идолопоклонниками язычниками. Поэтому и в библейских образных представлениях народ Израильский сравнивается с чистыми животными, например, с отдельно пасущимися стадами овец (Мих. 7:14), или с горлицами (Пс. 29:73), а языческие народы и их владыки изображаются под образом нечистых зверей, например, под образом змей, драконов, крокодилов, львов, пантер, барсов и т. п. (Исх. 14,29, 27. 1, 51, Иез. 29:3, 32: 2, Иер. 51:34, Дан. 7: 3). Поэтому черви и нечистые животные относятся в Св. Писании к области идолопоклонства (Иез. 8: 9), и апостолу Петру чрез видение нечистых животных, которых ему повелено было есть, дано было понять, что в христианстве разрушена преграда, отделявшая евреев от язычников. Основание, почему известные животные считаются символом языческих народов, указывается в самой природе этих животных, или в способе их питания и движения. По способу питания своего нечистыми признаются все животные, которые, в противоположность отрыгающим жвачку, т е. питающимся чисто растительною пищею, для поддержания своей жизни отнимают жизнь и кровь у других животных (как например хищные звери и хищные птицы), пожирают кровавое мясо, насекомых, червей, падаль и др. противные вещи, к которым евреи чувствовали отвращение, и которые напоминали им мерзость идолослужения. По способу движения чистыми считались все те животные, которые твердо и верно ступают, как, например, между четвероногими имеющие совершенно раздвоенные копыта, между рыбами те, которые имеют плавательные перья или чешую, помогающие им плавать. А ползующие все были отнесены, поэтому, к разряду нечистых. Как бы то ни было, но по Тациту законы еврейские о чистой и нечистой пище воздвигли великое средостение между евреями и другими народами древности (Separax:, epucis disereti. cubieibus–Hisx. \\ cap. 5).

Кроме того, по мнению бл. Феодорита, законы эти предохраняли евреев от обожания животных. „Ибо как они могли назвать Богом нечистое животное, которого отвращались, и чистое, которое само было жертвою и снедалось священниками и приносившими жертву“. И так закон о чистой и нечистой пище имел религиозную основу.

В этом же смысле существуют и другие объяснения этих законов Моисея о животных чистых и нечистых. Отцы церкви по преимуществу понимали их в аллегорическом смысле, говорили, что законы эти имели целью внушать евреям воздержание и умеренность. Приведу здесь те рассуждения, какие находятся по этому поводу в 10-й главе послания ап. Варнавы. Почему Моисей сказал: не ешьте свиньи, ни орла, ни ястреба, ни ворона и никакой рыбы, которая не имеет на себе чешуи. Он при этом имел в уме три глубокие мысли. Так, говоря о свинье, он «как бы так сказал: не прилепляйся к тем людям, которые подобны свиньям, ибо они, живя в удовольствиях, забывают своего Господа, а терпя недостатки, познают Его. Так и свинья, когда ест, не знает своего хозяина, а когда терпит голод –кричит; получив же корм, опять умолкает. Не ешь, сказано, ни орла, ни ястреба, ни коршуна, ни ворона, т. е. не прилепляйся к таким людям, которые не умеют доставать себе пищу трудом и потом, но беззаконно похищают чужое, и, ходя, по-видимому, с простотою, строят ковы другим; так и те птицы; сидя в бездействии, изыскивают случай пожрать чужую плоть и своим лукавством причиняют гибель. Не ешь, сказано, ни ворона, ни полипа, ни каракатицы; это значит, не уподобляйся и не прилепляйся к тем людям, которые всегда преданы нечестию и осуждены на смерть, так как и те рыбы, одни из всех проклятые, ходят только в глубине и не всплывают, подобно прочим, но живут в земле под бездною.

Моисей также сказал: ешь все имеющее раздвоенное копыто и отрыгающее жвачку. Кто разумеется под скотом, отрыгающим жвачку? Тот, кто получает пищу, знает своего питателя и, насытившись, радуется о нем. Прекрасно сказал это Моисей, имея в виду заповедь. Какую? Прилеплятся к тем, которые боятся Господа, размышляют в сердце своем о полученной ими заповеди, которые беседуют о повелениях Господних и соблюдают их, которые знают, что то размышление есть дело радостное, и, так сказать, пережевывают слово Господне. А на что указывают раздвоенные копыта? На то, что праведник ходит в этом мире, но ожидает другого святого века. Но новейшие писатели, в законах Моисея о пище, по почину Спенсера, видят позднейшую дифференциацию древнего первобытного „Табу“, обозначавшего и святое и нечистое. Так думают Novack, Beuzinger, Bentch и др.

Перехожу к рассказу о том, что пили древние евреи.

Прежде всего, конечно, пили воду. Живя в жаркой стране, они, очень дорожили свежею, чистою водой. Повторяю опять слова Господа, что кто напоит чашею студеной воды во имя ученика – велий наречется в царствии небесном, с добавлением, что эти слова вполне понятны только для восточного жителя. Там, на Востоке свежая, холодная вода продается; там первое угощение, которое предлагается всякому гостю – стакан воды с вареньем.

Но любили евреи пить и вино, которого, благодаря множеству виноградников, было изобилие. Может быть, первоначально евреи так же пользовались виноградным богатством своим, как и древние египтяне, которые считали вино дьявольским напитком, изобретенным злым Богом Тифоном, и употребляли поэтому только свежевыжатый сок винограда. Это предположение подтверждается книгою Бытия (40: 11), где виночерпий фараона так рассказывает Иосифу свой сон: „И чаша Фараона в руке у меня. Я взял ягоды, выжал их в чашу Фараонову, и подал чашу в руку Фараону“. Такого рода вино, или, точнее свежевыжатый сок винограда, не опьяняет, но укрепляет человека.

Но впоследствии евреи, несомненно, делали вино из винограда и иногда позволяли себе излишество при употреблении вина. Известно, что еще Ной позволил себе такое излишество. Соломон в 23 главе книги Притчей очень верно описывает гибельные последствия пьянства. Ясно, что он не раз видел людей упившихся. „У кого вой, у кого стон, у кого ссоры, у кого горе, у кого раны без причины, у кого багровые глаза. У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного. Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно, впоследствии, как змей, оно укусит и ужалит как аспид; глаза твои будут смотреть на чужих жен и сердце твое заговорит развратное; и ты будешь как спящий посреди моря и как спящий наверху мачты. И скажешь: били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал“. По свидетельству пророка Исаии даже священники и пророки преданы были пьянству, хотя и надмевались своим знанием и не слушали его увещаний: „Священник и пророк спотыкаются от крепких напитков, побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются, в суждении спотыкаются; ибо все столы наполнены отвратительною блевотиною, нет чистого места. А говорят: кого хочет он учить ведению? И кого вразумлять проповедью? Отнятых от грудного молока, отлученных от сосцев матери? Ибо все заповедь на заповедь, правило на правило, тут немного и там немного“(Ис. 28:7–10). „Приходите, говорят, я достану вина, и мы напьемся сикеры; и завтра то же будет, что и сегодня, да еще и больше” (Ис. 56:12). Вследствие такой любви евреев к вину в Библии есть много символических образов, заимствованных от опьянения.

Чтобы усилить крепость вина, к нему примешивали различные горькие пряности, в особенности мирру. В Евангелии Марка говорится, что Господу пред страданиями давали пить вино со смирною, но Он не принял его. В Евангелии Матфея и Иоанна сказано, что Господу давали пить уксус, смешанный с желчью. Вероятно, это был тот горький и кислый напиток, который приготовлялся из вина, смешанного с миррою и другими горькими веществами, напиток, быстро доводящий человека до бесчувствия. Его предлагали казнимым для того, чтобы несколько облегчить их страдания, припоминая изречение Соломона: „Дайте сикера погибающему и вина огорченному душею; и забудет горе свое и не вспомнит больше о своем несчастье». В книге пророка Иеремии мы встречаем дважды упоминание о напитке с желчью, который Иегова дает людям, определенным на погибель. „Господь Бог определил нас на погибель и дает нам пить воду с желчью за то, что мы грешили пред Господом“ (8: 14). „Так говорит Господь Бог Израилев: вот накормлю их, этот народ, полынью и напою их водою с желчью и рассею их между народами» (9:15). Чтобы придать вину аромат, смешивали его с различными ароматными пряностями. Говоря в кн. Притчей о растворенном вине премудрости, Соломон очевидно имеет в виду такое благовонное вино. „Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его, заколола жертву, растворила вино свое, послала слуг своих провозгласить: идите,

ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное (9: 2–5). Точно также описывая Суламиту, Соломон в книге Песнь Песней говорит: живот твой круглая чаша, в которой не истощается гранатное вино (7: 3). Об ослаблении вина примесью воды в Библии нигде не упоминается. У арабов название вина, смешанного с водою, всегда женского рода, как будто оно годно было только для женщин. Пророк Исаия говорит, что подмешивать воду к вину значит только портить его. „Серебро твое стало изгарью, вино испорчено водою“ (1: 22).

Кроме цельного виноградного вина евреи пили еще искусственно приготовленные вина и напитки. Все эти напитки были известны под именем сикера. Под именем сикера, говорит бл. Иероним, разумеется всякий напиток, который опьяняет, будет ли он из пшеницы, или из ячменя, или из проса и яблочного сока, вываривается ли из сотов сладкое питье, или приготовляется жидкость из воды и сока, выжатого из пальмовых плодов. По всей вероятности из этих искусственных напитков всего более распространено было среди евреев знаменитое египетское ячменное пиво, а также общеизвестное вино, приготовленное из плодов финиковой пальмы – фиников, или из гранатовых яблок. Последний напиток, по словам бл. Иеронима, освежает и укрепляет. Он не только утоляет жар желудка, но и излечивает желудочные болезни других внутренних органов. Бедные люди у евреев, за обедом, за отсутствием вина, омачивали хлеб свой в уксус, как это видно из истории Руфи. „И сказал ей Вооз: время обеда; прииди сюда и ешь хлеб и обмакивай кусок твой в уксус. Уксус, разбавленный водой, был также обычным питьем у солдат. В рассказе евангелиста Матфея о страданиях Господа на кресте читаем: „И тотчас побежал один из них (из стоявших при кресте воинов), взял губку, наполнил уксусом и, положив на трость, давал Ему пить. (27: 48).

Библия часто называет Палестину землею текущею медом и молоком. Из этого ясно, что молоко и мед были обычными напитками у евреев. Они пили не только коровье, но также овечье и козье молоко, употребляя их обычно за простым домашним столом. „Довольно, читаем в книге Притчей, козьего молока в пищу тебе, в пищу домашним твоим и на продовольствие служанкам твоим (27:27). В чем содержали евреи свои напитки? Нет сомнения, что они не имели для переноски жидкостей стеклянных сосудов, какие в употреблении у нас. Нет сомнения, что не употреблялись евреями для хранения жидкостей и деревянные вместилища, вроде наших кадок, бочек и т. д. Это, конечно, зависело не только от того, что на востоке мало леса (может быть, в древности его было достаточно), но и оттого, что в знойном климате всякий деревянный сосуд слишком скоро рассыхался. Единственным обычным вместилищем для хранения и переноски жидкостей доныне на Востоке служат мехи. Они предназначаются для сохранения вина, воды, молока и елея. Устраиваются они из шкур разных животных: верблюдов, рогатого скота, телят, овец, коз. Для меха снимается целая шкура со всего животного, отрубается только голова, ноги и хвост. Место, где была голова, служит отверстием, а другие дыры зашиваются. Для того, чтобы мехи не пропускали содержимой в них жидкости–кожи дубят, т. е. набивают их дубовыми щепками или корой акаций, а затем обливают крепким раствором из дубовой коры. От этого шерсть на коже удаляется, а самая кожа делается мягкою. Для большей же прочности, мягкости и непроницаемости, меха смазываются салом. Меха тщательно бывают смазаны снаружи, как для того, чтобы воспрепятствовать воде просачиваться наружу, сквозь кожу, так и для того, чтобы не дать возможности жидкости испаряться сквозь кожу от действия палящего солнечного зноя. В особенности прочны и тщательно изготовлены должны были быть те меха, которые предназначались для сохранения вина. Известно, что кожа имеет свойство расширяться до известной степени; но если давление жидкости на нее сделается довольно сильным, то она прорывается; поэтому-то Иов, для выражения усилия, которое он должен был делать над собою, чтобы не отвечать на безумные речи своих друзей, сравнивает себя с мехом вина, готовым прорваться от брожения в нем напитка. Поэтому и Господь говорит: не вливают вина нового в мехи ветхие; иначе мехи прорвутся и вино погибнет. Но иногда даже новые мехи нарочно оставляются не завязанными на то время, пока налитое в них вино находится в брожении.

Евреи, конечно, несколько раз в день принимали пищу. Первый завтрак, называвшийся по-гречески „аристон“, обыкновенно бывал у греков до восхождения солнца. Евреи едва ли так рано завтракали. Винер полагает, что у них завтрак аристон бывал после службы в синагоге. Позже это слово обозначало полуденный обед. Ныне обедают на Востоке вечером. Евреи, кажется, обедали в полдень. Так, в полдень, например, угощал Иосиф своих братьев, и Венадад, царь Сирийский давал обед своим союзникам под Самариею (3Цар. 20:16). В книге Руфь рассказывается, что жнецы собирались в час обеда, чтобы продолжать работу до вечера, и из этого следует заключить, что, по крайней мере, простонародие обедало в полдень, когда зной вынуждал оставить работу. Апостол Петр, около шестого часа, т. е. в полдень, почувствовал голод. „Петр около шестого часа, читаем в книге Деян., взошел на верх дома помолиться. И почувствовал он голод и хотел есть. Между тем как приготовляли и т. д.“. Пророк Исаия порицает тех, которые, начав пир с утра, продолжают его до сумерек. Едва ли, впрочем, и в полдень был у евреев настоящий обед. Ужин в Палестине, читаем у одного путешественника, играет роль обеда, потому что в другое время дня съедают лишь по куску поджаренного хлеба, запивая его глотком воды. Дневная жара мешает проявиться аппетиту. Зато вечером, когда наступает прохлада и отдых, – самое удобное время для еды. Поэтому, когда в Библии говорится об обеде, следует иметь в виду ужин.

Пред тем, как садиться за стол, вымывали руки. „Зачем ученики твои преступают предание старцев, говорили книжники Иисусу Христу, ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб“. Пред началом обеда глава семейства или старший из обедающих произносил краткую молитву или формулу благословения. Об этой молитве пред обедом в первый раз упоминается в 1-й книге Царств (9: 13). Во времена Иисуса Христа она была обычно прежде и после каждого обеда и состояла в благословении, т. е. в благодарении и прославлении Бога. Мишна говорит об обычных благословениях хлеба и рыбы; но благословение хлеба опускалось, когда рыба была соленая, потому что на хлеб тогда смотрели, как на добавление к рыбе. В таких случаях благословение испрашивалось только на соленую рыбу. Талмуд говорит: „запрещается брать в рот какую-либо пищу, не поблагодарив за неё наперед Бога, как за Его дар“.

В первые времена евреи сидели за столом. „Встань, сядь и поешь дичи моей“, говорит Иаков своему отцу Исааку. Особенно почетного гостя сажали в верхнем конце стола, в глубине обеденной комнаты: это место указал Самуил Саулу еще прежде, чем помазал его в цари (1Цар. 22); его же занимал Саул в среде своего семейства после того, как сделался царем (1Цар. 20: 25). На такое почетное место, по всей вероятности, делает намек Соломон в кн. Притчей, когда говорит: „на месте великих не становись, потому что лучше, когда скажут тебе, пойти сюда повыше, нежели когда понизят тебя пред знатным (Пр. 25: 6–7). Известно, наконец, с какою силою восставал Господь против гордых и высокомерных фарисеев, которые, в подражание философам, желая прослыть важными и значительными особами, всегда с наглою поспешностью старались занять первые места.

После плена вошло в обычай возлежать за столом. Евреи возлежали даже при пасхальной трапезе. Хотя по закону Моисееву повелевалось есть пасху стоя, но правило это не применялось евреями. В позднейшие времена по Талмуду вкушение пищи стоя означало рабское стояние, а возлежание указывало на переход Израиля от рабства к свободе. В виду этого даже беднейший израильтянин должен был ужинать возлежав, в знак того, что он находится в состоянии безопасности, спокойствия и свободы. Из слов пророка Амоса (6: 4) можно заключать, что уже в его время вельможи возлежали за столом на ложах и диванах из слоновой кости. Евреи в позднейший период своей истории заимствовали у греков и римлян систему триклиния. Триклинием назывались три возвышенные места для возлежания, уставленные в виде буквы П. Гости возлежали поперек этих мест возлежания с трех сторон стола, а рабы разносили кушанья с открытого конца. В средине среднего места садился архитриклин, т. е. начальник пиршества, а справа и слева гости, смотря по важности звания или положения в обществе. Прилагаем рисунок триклиния, обозначая достоинства мест цифрами.

Каждый диван предназначался для трех персон, и они возлежали на левом боку, спиною опираясь на подушку, а головою обратясь к столу, так, что левая рука, опиравшаяся на другую подушку, подпирала тело и голову, а правая оставалась свободною для еды и могла доставать кушанья с невысокого стола. Ближайший сосед возлежал, склонившись головою на лоно другого (Лук. 16: 22– 28). Женщина, омывшая ноги Спасителя, проникшая в комнату во время пира, могла преклонить колена позади Господа и омыть его ноги не будучи видима Им, так как у возлежащих за столом ноги бывают откинуты назад; отсюда недоговоренная Симоном мысль, что если бы Иисус Христос был пророк, то он почувствовал бы себя оскверненным ее прикосновением, хотя он и не смотрел на женщину. Впрочем... приличие требовало при этом, чтобы за столом ноги хорошо были прикрыты одеждою.

Женщины на Востоке не были приглашаемы к столу мужчин, а обедали в особенной комнате. Только в Вавилоне знатные женщины присутствовали на пирах мужчин, а Валтасар сажал за стол вместе с министрами даже и своих наложниц (Дан. 5: 23J.

Что касается иноземцев, то евреи, вследствие своих особенных законов о пище, как и египтяне не могли есть ту же пищу, как и иностранцы. Кроме того самый способ еды у евреев, состоящий, как увидим, в том, что все брали руками из одного и того же сосуда, – был символ дружества обедающих. Поэтому они и не могли обедать вместе с необрезанными.

Столы, кресла, стулья, скатерти и салфетки на Востоке не употребительны, а вместо стола служит невысокая скамейка в полтора аршина длины, в три четверти аршина ширины и в 1 аршин высоты. На таком столе, покрытом сверху кожей, не имеется никаких столовых приборов; на него поставляется только блюдо с кушаньем. Иногда эти столы бывают не больше четверти от земли, и не покрываются сверху; а иногда даже ставят кушанье на простую кожу, посланную на полу. Насколько просты были стол и седалище восточных, настолько же прост и способ еды их. Они, как и вообще древние, не употребляли при этом ни тарелок, ни ножей, ни ложек, ни вилок, да эти орудия им и не нужны. Вместо тарелки у древних народов, как я уже говорил, служил тонкий круглый хлебец, на который кладется то, что мы кладем на тарелку. У евреев такого обычая, впрочем, не было. Хлеб они разламывают, а мясо подается уже нарезанное маленькими кусочками. Разрывают его также пальцами и берут его, также как рис, зелень и другие кушанья, с деревянного, или же красиво вылуженного медного блюда, и подносят ко рту пальцами правой руки. Даже соус и молоко едят, обмакивая в них хлеб рукой, и потому не нуждаются в ложках. Так делалось в древности, так делается и теперь во всех восточных странах. Так жнецы, по свидетельству книги Руфь, (2:14) макали свой хлеб в кислый соус или уксус. Во дни Иисуса Христа имели обыкновение есть таким же образом. „Опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня^“ (Мф. 26:23). Слова эти ясно указывают, что ученики брали со Христом из одного блюда. Да иного нельзя было и предполагать, так как только враги не делают этого. Есть из одной миски означало дружбу, доверие, миролюбие, и потому было особенно удивительно, что Иуда, который ел из одного блюда с Господом, был объявлен предателем. Вероятно, дело произошло следующим образом. Иисус и прежде говорил Своим ученикам, что один из них Его предаст. Иуда, побуждаемый к этому нечистою совестью, поспешил одновременно с Господом взять из блюда, чтобы воочию показать, что он вполне благонадежен. Но в ту же минуту Господь указал на него, как на лицемера и предателя.

Указанный способ еды объясняет также, почему фарисеи так роптали на то, что Иисус ел вместе с мытарями и грешниками (Мф. 9: 11). По восточным обычаям Иисус ничем не мог бесспорнее засвидетельствовать свою дружбу и любовь к грешникам, как тем, что Он с „грешниками“ сидел на одной циновке и ел из одного блюда. Обыкновение есть из одной миски, и то, что оно служило выражением дружбы, объясняет и повеление апостола Павла сторониться еретиков: „с такими даже и не есть вместе“. (1Кор. 5: 11). В частности об общении в пище с самарянами иудеи говорили: „Пробующий хлеб самарян подобен тому, кто ест мясо свиньи“.

Напитки подавались в чашах или стаканах, как это и теперь водится на Востоке. В древности для каждого гостя назначался особенный стакан или чаша, и потому чаша часто служила символическим изображением судьбы человека. Молясь перед страданиями Своими в саду Гефсиманском, Господь молил Отца Своего: да мимо Его идет чаша сия, т. е. чаша страданий. Это было древне-библейское выражение. „ Дождем прольет Он, говорит псалмопевец, на нечестивых горящие угли, огнь и серу; и палящий ветер их доля из чаши“ (Пс. 10:6). И в другом месте: „Чаша в руке Господа; вино кипит в ней, полное смешения, и Он наливает из нее (Пс. 74: 9) и еще: „Чашу Господню прииму и имя Господне призову» (Пс. 115: 4). Так говорит Господь Бог твой, читаем у пророка Исаии: я беру из руки твоей чашу опьянения, дрожжи из чаши ярости Моей: ты не будешь уже пить их, и подам ее в руки мучителям твоим“ (51: 22). „И взял я чашу из руки Господней, говорит пророк Иеремия, и напоил из нее все народы, к которым послал меня Господь* (Иер. 25:17). „Ты, говорит пророк Иезекииль об Иудее, ходил дорогою сестры твоей (Самарии); зато и дам в руки твои чашу ее. Так говорит Господь Бог: ты будешь пить чашу сестры твоей, глубокую и широкую, и подвергнешься посмеянию и позору, по огромной вместительности ее; опьянения и горести будет она исполнена. Чаша ужаса и опустошения–чаша сестры твоей, Самарии. И выпьешь ее и осушишь, и черепки ее оближешь, и груди твои истерзаешь.“ (23: 31–33). Египтяне и римляне пили вино только после обеда; арабы и в настоящее время редко пьют во время обеда, а начинают пить уже после того, как встанут из-за стола. Персы пили и до обеда и после обеда. Относительно евреев ничего верного на этот счет неизвестно.

У богатых людей на праздниках играла музыка, и пели певцы. Такой же прием гостей имел место на религиозных праздниках, в которых принимали участие все члены семьи, не исключая рабов. Между родственниками поддерживались дружественные отношения. Справлялись друг у друга о здоровье, при встречах целовались, уходящих родных провожали с музыкой и пением. По случаю различных радостных событий в семье устраивали угощения, заранее приглашая на эти пиршества. „На Востоке приглашенные на пир гости, пишет один из путешественников, уведомляются за несколько дней до пиршества и затем им напоминается в самый день, через особо разосланных утром того же дня слуг. Опущение этого последнего напоминания составляет крупное нарушение этикета, равняющееся уничтожению первоначального приглашения. Отказ от вторичного приглашения признается обидою и равносилен у арабских племен объявлению войны.»

В каких широких размерах предлагается угощение на званых обедах, видно из следующего примера. По случаю брака в семействе одного арабского князя, по имени Саута, говорит Буркгарт, отец невесты пригласил к себе всех гостей в первый день брака. Он убил по этому случаю 40 верблюдов и 500 овец. На другой день Саут пожертвовал для пира 100 верблюдов и 800 овец... каждый день надо было насыщать от 400 до 500 человек.

Но в особенности евреи отличались гостеприимством по отношению к странникам.

Учение раввинов о гостеприимстве изложено в Талмуде следующим образом. Пусть дом твой, согласно заповеди, будет широко открыт на юг, восток, запад и север, подобно тому, как Иов устроил в жилище своем четыре двери, дабы бедные не затруднялись обходить кругом. Если кто приходил с севера, то мог прямо войти, если приходил с юга и других сторон, мог поступать также. Такова причина, почему Иов устроил четыре двери в своем доме. Пусть бедные считаются членами твоей семьи, пусть они говорят о том, что ели и пили у тебя, как говорили про Иова. Когда великое несчастье постигло его, он сказал перед святым: „один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота. (31: 17). Но, ответил Иову святый: Иов, ты и в половину не достоин совершенства Авраама. Ты сидел и ждал в своем доме, пока посетители придут к тебе; а Авраам сидел у входа в шатер и приглашал приходящих зайти к нему. “ Св. Иоанн Златоуст говорит, что гостеприимство Сарры испросило ей плодородие у Бога. Лот признал нужным не щадить даже своих дочерей, чтобы поддержать святость гостеприимства. Раав, по мнению некоторых, была не блудница, а содержательница гостиницы. Оказав услугу соглядатаям, она после стала женою Самсона, князя дома Иудина, и родила Вооза. Должно, впрочем, думать, что Вооз был потомком Раавы, а не сыном в собственном смысле. С другой стороны Талмуд указывает и пример наказания за негостеприимство. Почему жена Лота обращена в соляной столб? Потому, отвечают раввины, что в предшествовавший вечер, когда Лот попросил у нее соли, чтобы посолить пищу гостей, она отказалась подать ее, имея подобно Содомлянам, нерасположение к чужестранцам. У есеев гостеприимство было религиозной обязанностью. Во всяком городе, где они живут, пишет Флавий, (Война 2, 8, 4) есть особо назначенный попечитель о странниках, который заботится об их одежде и других необходимых вещах.

Поэтому, отправляясь на проповедь, апостолы по заповеди Господа не должны были брать с собой почти ничего. Для их содержания достаточно было гостеприимства, которое так строго соблюдается на востоке и нередко дает широкое удобство для распространения новых идей. „Гость на Востоке, пишет Ренан, имеет огромное значение, он пользуется большей властью в доме, чем хозяин, который обязан оказывать ему величайшее доверие. Эта проповедь у домашнего очага как нельзя более удобна для распространения новых учений. Отнимите восточное гостеприимство, и распространение христианства невозможно будет объяснить. Заметим от себя, что особенно был дорог гость из дальней стороны, много путешествующий и много видевший. Ведь тогда не было газет.

Блага земные, идущие в пишу и питье,– от Господа. Господь обетовал в изобилии дать их Своему народу. „И придут они, и будут торжествовать на высотах Сиона; и стекутся к благостыне Господа, к пшенице и вину и елею, к агнцам и волам и душа их будет как напоенный водою сад, и они не будут уже более томиться... И напитаю душу священников туком, и народ Мой насытится благами Моими, говорит Господь“(Иер. 31:12–14). Но пресыщение этими благами не ведет к добру и порицается в Священном Писании. „Кто любит веселье,–обеднеет, а кто любит вино и тук–не разбогатеет (Пр. 21: 17).“ „Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином. Горе тем, которые храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток“. „Горе тебе, земля, когда царь твой отрок и когда князья твои едят рано. Благо тебе, земля, когда царь у тебя из благородного рода и князья твои едят во время, для подкрепления, а не для пресыщения“.(Еккл. 10:16–17).

Сделав общий очерк того, что и как ели и пили древние евреи, дополним его сообщениями путешественников о том, как питаются палестинские жители в настоящее время.

„Какое кушанье подают там на первую смену? Наших щей, нашего вкусного борща, пишет о. протоиерей Фоменко, там не знают. А кашу кушают. Там это очень распространенное кушанье, как и у нас. Что же подают вместо щей? На тех обедах, на которых мне приходилось угощаться, первое блюдо состояло из порезанных на круглые части помидоров (а как они превосходно дозревают на Востоке, и как они вкусны там!); к этим помидорам добавлялись маслины, сладкий лук, изредка чеснок; (лук и чеснок в Палестине и Египте очень вкусные и любимые приправы к столу) капорцы и оливковое масло. Все эти принадлежности первого кушанья перемешивались вместе в одном блюде, подавались в сыром виде и их брали из блюда руками. Греки называет это блюдо: салатикон. Оно общеупотребительное кушанье во всей Палестине и Сирии. Другое общеупотребительное кушанье там, как и у нас – это каша. Наименьше мне приходилось встречать кашу в виде разваренного риса. Чаще мне приходилось угощаться кашей из мелких пшеничных и ячменных круп. Вместо масла кашу иногда посыпают душистыми сладковатыми зернышками гранатовых яблок. Такой кашей в первый раз я был угощен в Вифлееме. Простой народ в Св. Земле главным образом питается кашей из пшена, носящего там название: дурры. Эта дурра чрезвычайно изобильно родится в Палестине и Египте. Стебель ее в Палестине бывает до 1 саж. высоты и приносит урожай сам-пятьдесят и более. Эта пища бедных феллахов и вообще рабочего люда.

Если трапеза предлагается в доме достаточных хозяев, то к ней могут подать в скоромные дни зажаренную баранину, изрезанную на мелкие части (шашлык). Мне не приходилось видеть, чтобы к столу подавалось жаркое из птиц. Это встречается только в доме какого либо европейского выходца. О жарком из свиного мяса на Востоке нечего и спрашивать. Это значит обидеть восточного человека. Теперь, однако же, немецкие колонисты изготовляют там консервы и из свинины. Рыбный стол во время поста в Св. Граде очень дорог, и им питаются только те, кому позволяют средства получать рыбу или из Иордана, или морскую рыбу из Яффы. И рыбный стол там вкуснее скоромного. Большинство народа во время поста довольствуется или растительной пищей, или салатиконом и кашей. В 1894 году я весь Петров пост довольствовался без рыбы, за исключением двух случаев, когда почтенная Русская схимонахиня М., случайно получив рыбу из Иордана, пригласила меня к обеду на Иорданскую рыбу, (рыба имела вид наших карасей).

На третье блюдо изредка подают сладкие печенья, и это только в тех домах, где имеются свободные руки, могущие приготовить сладкие пирожки. В большинстве случаев в конце обеда дают разные плоды, созревающие к тому или другому времени года. В весенние месяцы подают апельсины и мандарины; в июне, июле и августе подают свежие смоквы, или винные ягоды, плоды кактуса, растущие в Св. Земле в большом изобилии, гранатовые яблоки, которыми полны многочисленные сады Хеврона, виноград, дули и арбузы. Наших вкусных яблок, груш, слив, вишень и черешень я почти не встречал в св. Земле. Раз только видел маленькие яблоки, которыми в Гефсимании, после ранней литургии, угощали греческие духовные лица наших паломников, предлагая им книги для записей имен для поминания у Гроба Пресвятыя Богородицы. Финиковые пальмы уцелели только у Филистимских берегов Средиземного моря; в Иерусалиме же финиками не угощаются, так как на весь Св. Град имеется только одна, или две пальмы,– и те растут в недоступном саду армянской патриархии. Финики в Св. Граде угощение привозное. Привозное там угощение и плоды банана. Кстати заметить, что банановое дерево, имеющее огромные и широкие листья, носит на Востоке название: Адамового дерева, так как, по местному преданию, после грехопадения, Адам сшил с этого дерева именно листвие смоковное и сотворил себе препоясание. Препоясание Адамово из листьев винной ягоды, или по-гречески сики, есть предание классических пародов, но не палестинское.

Какие пития употребляются обыкновенно на Востоке? Ключевая вода –живая вода, дождевая вода из цистерн, которые устрояются почти при каждом доме, черное кофе, раки, вино и мастика. Наш чай и хлебная водка не известны местному восточному человеку. Обыкновенно день на востоке начинается после утренней молитвы, тем, что пьют маленькую, не больше нашей рюмки, чашку черного кофе. После кофе подают стакан холодной воды. Так это делается у местных состоятельных обывателей. Греки начинают день тем, что съедают ложечку варенья (глики) и запивают его студеной водой. При этом выпивают рюмку мастики, имеющей сходство с нашим ликером. Мастика приготовляется там в доме, а не покупается в лавке. Часто утром там кушают натощак свежие плоды. Покойный наш архимандрит Антонин по утрам, после обедни, натощак угощал меня свежими плодами кактуса и сам очень любил по утрам эти сладкие плоды. Он говорил, что усвоил себе этот обычай у греческого духовенства. Когда на рассвете 16 июня 1894 года, я, после литургии на Гробе Господнем, получил приглашение на утреннюю трапезу святогробской братии, то на сей трапезе были предложены мне: чашка черного кофе, рюмка раки, свежие огурцы, и свежие потребники. Трапеза эта предлагается часа в три ночи, как у нас бывает разговение на Пасху. После трапезы святогробское духовенство отправляется на отдых. А мы, паломники, ожидаем 6 часов утра, когда турецкая стража отпирает двери храма Гроба Господня.

В течение дня на Востоке поддерживают себя больше прохладительным питьем, чем горячей пищей. Во время жары сам организм отказывается от твердой пищи. Подкрепивши свои силы рано утром, там учреждают трапезу только вечером, по закате солнца, когда спадет дневной зной. Так было в Св. Земле и тысячелетия до нашего времени. И притча Господня говорит: «Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи: и посла раба своего в год вечери рещи званным: грядите, яко уже готова суть вся“.

Вино в Св. Земле хорошего достоинства До переселения туда в последнее тысячелетие немецких колонистов, там неизвестна была широкая европейская практика фальсификации вин. Вино продавалось цельное, не крепкое, темно-коричневого цвета. Подделок разных хересов, мадер и портвейнов не было. Лучшего достоинства вино носило общее греческое название: командерия. По цене оно очень не дорого, копеек 15 – 20 бутылка. Но, не смотря на эту дешевизну вина на Востоке, его пьют мало. Турки, согласно приказанию своего Корана, вовсе не пьют крепких напитков, т. е. собственно говоря, не пьют открыто при людях, но не отказывают себе пить втихомолку. Греки мало вина приемлют, стомаха ради. За неумеренное употребление вина на Востоке солнечный удар может дать весьма чувствительное предостережение. Такой случай имел место с одним из наших соотечественников, позволившим себе, 6 января на Иордане, после освящения воды в Св. реке и после погружения всех паломников в священных струях Иорданских, лишнее испить у еврея-кабатчика, устроившего свою питейную лавочку с ракией здесь же, в тылу паломнического стана. Невоздержанный наш паломник нашел для себя могилу на берегу Иордана.

Самый крепкий напиток на Востоке – это раки. Раки не есть сикер, упоминаемый в Евангелии; это открытие позднейшего времени. Мне говорили, что раки есть та же водка, получаемая от перегона не хлебных зерен, т. е. не хлебное вино, а добывается от перегона виноградных косточек и виноградной шелухи; это виноградное, спиртное, крепкое вино. Не думаю, чтобы раки употребляли на Востоке в большом количестве, так как, во время двукратных моих путешествий в Св. Землю, на улицах больших восточных городов, каковы: Константинополь, Смирна, Александрия, Каир и Бейрут, а также малых, уединенных сел, я не видел ни одного пьяного, валяющегося на земле человека.

На Востоке все блюда к обеду подаются вместе, зараз, а не поочередно. Вино и другие пития пьют по окончании обеда. Перед обедом же допускается рюмка раки и соленая закуска. Все это вполне целесообразно с климатом страны и указаниями гигиены.

Приведу еще рассказ одного путешественника об обеде на сельском празднике в Ильин день в селении Малом в 1 ½, часах пути от Назарета (Сооб. П. О. 1906 г. вып. 4, стр. 572–575).

„Почетные гости были приглашены на обед к мухтару (старосте села). Обед был накрыт в винограднике. На большой площадке для сидения гостей были разосланы циновки. Для митрополита был приготовлен ковер. Циновки образовали круг, в середине которого была постлана белая скатерть. Гости и хозяева сели за стол по-турецки, т. е. поджав ноги. Также уселся и митрополит. Перемен никаких не было, а все, что было изготовлено для гостей, находилось перед ними. Тут был хлеб, ключевая вода в кувшинах с узкими горлышками, красная редиска, виноград, абрикосы, два огромных медных вылуженных таза с рисом и накрошенной бараниной, 10 чаш, по форме напоминающих полоскательницы, с подливкою к этому кушанью, жареные с мясом помидоры; несколько мисок с жареными на лепешках цыплятами. Вина не было, как не было и таких необходимых принадлежностей стола, каковы ножи, вилки и ложки. Все ели из общих чашек руками, вымытыми перед тем, как приступить к обеду. Женщины на обедах не присутствовали. Приглашенные на обед два европейских туриста не без брезгливости смотрели на трапезующих и, кажется, только благовоспитанность мешала им отказаться от участия в обеде. Митрополит, заметив их смущение, указал на обычаи страны и, между прочим, добавил: я с большим удовольствием всегда принимаю участие в этих деревенских

трапезах, напоминающих мне патриархальные времена и времена первых христиан. Сам наш Божественный Учитель, живший в этой стране, трапезовал со своими учениками при такой же незатейливой сервировке стола“.

Обед кончался неизбежным на Востоке черным кофе, который пили по-арабски, без сахара; а в заключение обедающие вновь умывали руки.

Приведу, наконец, рассказ путешественника об обеде у богатого шейха (Северный Вестник, 1894 № 11, Стр. 42).

Хозяин приглашает нас в столовую. Этикет требует, чтобы мы, гости, шли впереди, а хозяин замыкает шествие. Размещаемся на местах, указанных хозяином, хотя он предупреждает, что за его столом все дорогие гости одинаково близки его сердцу. Садимся на низкую, широкую скамейку, перед которой длинный, сравнительно невысокий, стол, без скатерти, но весьма чистый, как бы полированный. Деревянная посуда, оригинальные блюда, плетеные из соломы пестрой расцветки ложки, двурогие вилки и полное отсутствие ножей и солонок характеризует арабскую трапезу. Слуги подают первое блюдо – вареное мясо, приправленное по туземному разварными бобами, зеленым горохом и тонкими ломтиками сельдерея. Размеры заготовленного очень велики, так как на Востоке есть правило–„не давать гостю последнего куска». Блюдо поставлено перед хозяином, и он, к немалому нашему изумлению, начинает отбирать лучшие куски к себе на тарелку. Однако это только один из видов хлебосольства, доведенного до изумительной тонкости. „Возьми, как друг, лучший кусок с моей тарелки», говорит хозяин, и при этом быстро раскладывает отобранное себе мясо каждому гостю. Потом блюдо обносится слугами, чтобы каждый взял себе сколько может скушать. У туземцев не принято оставлять кушанье недоеденным на тарелках. Только заклятый враг, или желающий умышленно обидеть хозяина, не доест предложенного, оказав, таким образом, как бы пренебрежение его столу и гостеприимству. А всех перемен бывает пять или шесть, (между прочим жирный плов) и в конце обеда приторно- сладкие лепешки из какого-то странного теста, жареные в сале и обильно посыпанные коринкой. Арабы едят их с наслаждением, тщательно облизывая пальцы. Не попробовать каждого блюда считается неприличным. Мой сосед возмутился этим множеством блюд. Туземцы переглянулись в недоумении. Но хитроумный драгоман с наивным видом простака немедленно перевел хозяину и его гостям, что почтенный русский ученый изумлен щедротами Аллаха, который дает правоверным столь обильную пищу. Улыбка удовольствия озарила лицо хозяина; он изумляет европейцев, это так лестно и сравнительно достигается пустяками. На столе стояли фрукты, но нам их не предложили. Здесь это не принято, сказал нам драгоман. Разве можно потчевать гостей тем, что не стоит на рынке и одного пиастра.

Во время пребывания в раю Адам и Ева не имели одежды. „И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились (Быт. 2: 25). Когда они согрешили, открылись глаза их; они увидели, что наги и сделали себе препоясания из смоковничных листьев, отличавшихся большой величиной... „И сшили смоковничьи листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3:7). Изгнав их из рая, Бог дал им для прикрытия одежды кожаные. „И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их“. (Быт. 3: 21) Бог дал первым людям одежды кожаные. Эти одежды они могли приготовлять, только убив животное. Смерть животного должна была им напоминать и об их смертности, о том, что они сами достойны смерти и рано или поздно должны будут умереть. Это одеяние, одежда кожаная, как Богом данная, была потом обычным одеянием всех подвижников. „Те, которых весь мир был недостоин, говорил ап. Павел, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления“. (Евр. 11:37).

Скоро евреи, пастухи стад, пришли к мысли стричь овец и приготовлять одежду из шерсти. Иудеи приписывают это изобретение Ноеме, сестре ковача Фовела. Во всяком случае, это изобретение очень раннее. В Библии говорится о Лаване, что он пошел стричь скот свой, об Иуде, что он пошел в Фамнафу к стригущим скот его и т. д. Упоминается, что Ревекка покрывалась покрывалом, что Иаков подарил Иосифу разноцветную одежду, а в книге Иова упоминается о ткацком челноке. В Египте евреи научились приготовлению полотен из льна. В Св. Писании не раз упоминается о льне Египетском (Притч. 7: 16; Иезек. 27:7). Египетские льняные изделия славились и в христианские времена. Раввин Вениамин Тудельский говорит о льняной фабрике в Дамиетте. „Большая часть ученых думают, говорит Гассельквист, что египетский лен был такого превосходного качества, которому мы в настоящее время и подражать не можем. Но если сравнить голландское полотно с тем, в которое завернуты египетские мумии и которое выделано на древних и лучших фабриках Египта, то так прославленное египетское полотно покажется нам довольно грубым. Бумажные ткани в библейские времена, как кажется, не были известны нигде кроме Персии. Правда, есть много ученых, которые утверждают противное и говорят, что священные одежды еврейских священников сделаны были отчасти и из бумажных тканей (См. Ключарев. История ветхозаветного священства, стр. 75). Но это несправедливо. О бумажных тканях упоминается только в книге Есфирь (Эсф. 1: 6). Бумажных тканей не находят и на египетских мумиях древних времен (до Александра Македонского).

Сомнительно, что до греческого периода знали в Палестине и шелк, который теперь представляет одну из главных отраслей промышленности Ливана.

Шерсть овец и коз, верблюжий волос и льняное полотно составляли единственный материал, который в древности вырабатывался в Палестине для устройства одежд.

Моисей в своем законодательстве не раз говорит, чтобы евреи не делали одежд из шерсти и льна вместе. „В одежду из разных нитей, из шерсти и льна, не одевайся “ (Лев. 19: 19). „Не надевай одежды из разных веществ, из шерсти и льна вместе» (Втор. 22: 11). Нынешние евреи в виду этого запрещения не шьют ныне для себя шерстяного платья льняной ниткой и бумажного платья шерстяной ниткой...

Говоря о материале еврейских одежд, нужно заметить, что в Палестине, и вообще на Востоке шерстяные ткани были гораздо дешевле, чем льняные и бумажные, так как, при широком развитии скотоводства, шерсть имела незначительную ценность. Поэтому мужская одежда на Востоке была по преимуществу шерстяная, а женская льняная. Поэтому же, а может и в предупреждение от простуды,– которую на востоке получить гораздо легче, чем у нас, нижняя одежда восточных жителей,– их рубашка, если так можно выразиться, всегда шерстяная. А самые дорогие одежды были из льна. Самое тонкое полотно ослепительной белизны, называвшееся виссоном и ценившееся на вес золота, ткалось из Египетского льна. Иногда виссон делался и цветной. Полотно окрашивалось в голубой (гиацинтовый) и пурпуровый цвет, краской доставленной с острова Елисы, находившегося на Ионийском море. Виссон был так же мягок, как шелк, и впоследствии вышел из употребления, замененный шелком. Есть, впрочем, и другие мнения о виссоне. Виссон, говорит Сибирцев, это самая тонкая и мягкая ткань, которая с особенным искусством приготовлялась в древнем Египте. По мнению некоторых, материал для виссона собирали с какого-то индийского дерева, а по другим, выделывали из тончайшего пуха. Виссон был не белого, а пурпурового цвета и драгоценностью соответствовал золоту (см. Церк. словарь Алексеева. Спб. 1894 г. ч. 1 стр. 171).

Точно также трудно определить, что такое пурпур. Был ли это малиновый, или ярко-красный цвет – с точностью неизвестно. Лучший пурпур добывался в Тире из моллюсков раковин (muret trancueus), которых и теперь много на сирийском побережье. Каждый моллюск давал только каплю краски. Способ добывания был известен только финикиянам и теперь утрачен. Окрашенная пурпуром шерсть ценилась очень дорого. В настоящее время название пурпур прилагается к краске, получаемой из кишенели. Красящее вещество добывают из высушенного трупа самки кишенели.

В Священном Писании мало намеков на шитье одежды. Под словом „шитье“, когда мы его встречаем в Священном Писании, большею частью надо разуметь вышиванье. Обычно одежды были в виде продолговатого куска материи (для препоясания) или четырехугольного (для плаща). Даже и одежды, имеющие более сложный покрой, ткались в цельном виде. Широкие однообразные одежды древних восточных народов, говорит один писатель, не давали много работы швеям. Тканье и пряжа составляли преимущественно занятие женщин; шитье одежды было преимущественно делом мужчин.

Общее название одежды (всякого вида и верхней и нижней) было, по-видимому, лебуш, судя по частому этого слова в Св. Писании (оно встречается 136 раз).

Очень часто употребляется в Библии для обозначения одежды вообще олово бегед. Но под этим именем разумелась, кажется, только, верхняя одежда. На обыкновенное платье, говорит один писатель, евреи часто надевали широкую, похожую на нынешние абаи, употребляемые всеми номадами и феллахами (кочевниками и крестьянами).

О том, какую форму, какой покрой имела одежда древних евреев трудно сказать что-нибудь определенное. Вообще говоря, они любили длинную и широкую одежду. Длинная одежда и спокойная тихая походка на Востоке составляли признак достоинства человека. Короткая одежда была признаком крайней бедности или презренного, хотя часто встречающего на Востоке, ремесла скомороха-фокусника. Самою обычною широкою одеждою ныне у восточных народов является халат Мелватах, у купцов обыкновенно длинный и суконный, называющийся Джуббах. Но у евреев, кажется, халатов не было, а были накидки мантии.

Первоначально и самою малою нижнею одеждою, которую и за одежду не считали, было простое препоясание, которое у арабов называется Ирам. Поэтому когда мы читаем в Библии о людях, которые обнажались, оставались нагими, ходили нагими, по-еврейски арум, то должны предполагать, что это препоясание на них все-таки было. Так в книге Иова, друзья его, недоумевая о причинах его несчастия, между прочим говорят: „Верно, ты брал залоги с братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду“ (Иов.22:6). О Сауле читаем, что он, встретив пророков, „снял одежду свою и целый день лежал неодетый“. Точно также ходил нагой и босой и пророк Исаия. „Сказал Господь Исаии, сыну Амосову: пойди и сними вретище с чресл твоих, и сбрось сандалии с ног твоих. Он так и сделал: ходил нагой и босой“ (Ис. 20: 2). Нагой сидел в лодке и ап. Петр. „Ученик, которого любил Иисус, читаем в Евангелии, говорит Петру: Это Господь. Симон же Петр, услышав, что Господь, опоясался одеждою (ибо он был наг) и бросился в море (Ин. 21:7). Ян думает, что это препоясание было первоначальною одеждою, которую носили и мужчины и женщины. Но Кейль утверждает, что евреи никогда ирама не носили, что они прямо стали носить хитон. По его мнению, там, где мы читаем в Библии о нагих, мы должны под ними разуметь одетых в один хитон, так как и у греков одетый в один хитон назывался все-таки нагой.

Хитон – это было нижнее одеяние, вроде рубашки, вначале, вероятно только с прорезами для рукавов, а потом и с рукавами. Хитон, по всей вероятности, был одеяние узкое, плотно прилегающее к телу, так как глагол катан, от которого происходит это слово, значит „кутать, облекать“… Вероятно, хитон у мужчин достигал обыкновенно до колен или до щиколотки, редко до ступеней (D: ct oj Ant. Lunica) и если верхняя одежда распахивалась, не закрывал наготы. Это видно из того выговора, какой сделала Давиду жена его, Мельхола, в тот день, когда он плясал пред сенным ковчегом. „Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мельхола, дочь Саула, вышла к нему на встречу, и приветствовала его, и сказала: как отличился сегодня Царь Израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!“ (2Цар. 6:20).

Совершенно другое представление дает о хитоне С. Мунк (Еврейские древности. Перевод Смышляева. Пермь 1880 г. стр. 19). Он говорит, что хитон была одежда с рукавами, надевалась не только на голое тело, но и поверх рубашки, что это была одежда просторная и по всей вероятности длинная. Это видно, якобы, из 10 гл. 2 книги "Царств, где говорится, что Амнон, с целью оскорбить слуг Давида... обрезал одежду их на половину, до чресл.

Впрочем, были у мужчин и длинные одежды. Так, та разноцветная одежда, которую подарил Иаков Иосифу в знак своей любви к нему, названа в Библии кетоннет пассим, что по переводу некоторых ученых, значит хитон длинный, закрывавший оконечности, так как пасс значит конец.

Носили ли евреи шаровары, которые так обычны теперь на Востоке, –неизвестно. Священникам Моисей, по повелению Божию, заповедал, ради благоговения, носить нечто вроде шаровар, очень, впрочем, коротких, простиравшихся только до голеней, или даже, как переводит Горский, до бедр. „И сделай им нижнее платье льняное, для прикрытия телесной наготы, от чресл до голеней. И да будут они на Аароне и сынах его, когда они будут входить в Скинию Собрания или приступать к жертвеннику для служения в святилище, чтобы им не навести на себя греха и не умереть“. (Исх. 28:42–43). Из этого особого указания об устройстве шаровар уже можно заключить, что у евреев шаровары не были обычною одеждою, как вообще на востоке в древнее время. Если Страбон говорит, что Персы надевали три пары панталон, одну на другую, то он говорит это о вельможах позднейшего времени.

Часто упоминается в Библии и верхняя одежда. Так в книге Царств читаем. „И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду» (1Цар.18: 4). То же читаем о Фамари: „На ней была разноцветная одежда, ибо такие верхние одежды носили царские дочери-девицы“ (2Цар. 13:18). То же читаем в книге пр. Даниила о трех вавилонских отроках. „Мужи сии (Седрах, Мисах и Авденаго) связаны были в исподнем и верхнем платье своем, в головных повязках и прочих одеждах своих и брошены в печь, раскаленную огнем“ (Дан. 3:21). Первоначальною формою верхней одежды, несомненно, было нечто вроде плаща или покрывала – четырехугольного куска материи, разнообразно накидываемого на плечи. „Она делает покрывала и продает“, – говорится о доблестной жене в книге Притчей Соломоновых (31:24). Эта верхняя одежда, имеющая вид покрывала, бедным людям особенно необходима была ночью, чтобы укрыться ею во время сна и чтобы подстилать ее под себя вместо кровати. Объясняя слова Господа исцеленному им расслабленному: „Возьми одр твой и ходи“,– один писатель говорит: „Одр, на котором лежал расслабленный, ничем, конечно, не отличался от обыкновенной восточной постели, которая состоит у бедного класса из циновки, козьей шкуры или грубого одеяла. Каждый человек мог сам свернуть свою постель и унести ее с собой“. Поэтому в законе Моисеевом дозволялось брать в залог у бедного верхнюю одежду только до вечера. „Если возьмешь в залог одежду ближнего твоего, до захождения солнца возврати ее; ибо она есть единственный покров у него, она одеяние тела его: в чем будет он спать? Итак, когда он возопиет ко Мне, Я услышу, ибо Я милосерд“(Исх. 22:26–27). „Возврати ему залог при захождении солнца, чтобы он лег спать в одежде своей, и благословил тебя, и тебе поставится сие в праведность пред Господом Богом» (Втор. 24:13). Во времена Иисуса Христа ростовщики нашли средство обходить этот закон, требуя в залог не эту верхнюю, привилегированную одежду, а нижнюю, не имевшую такой привилегии. На это указывает Спаситель, когда говорит: „Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. Так в русской Библии. В славянской Библии это место, правда, читается иначе: „И хотящему судиться с тобою и ризу твою взять, отпусти ему и срачицу»,– но это, конечно, потому, что славянским переводчикам не был известен обычай еврейских ростовщиков.

К этой первоначальной верхней одежде – покрывалу – евреи, вероятно, привязывали во время молитвы те голубые кисти, которые Моисей от имени Божия велел сделать им на своей одежде. „Объяви сынам Израилевым и скажи им, читаем в книге Чисел (15: 38), чтобы они делали себе кисти на краях одежды в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни и исполняли их, и не ходили вслед сердца вашего и очей ваших». В таком виде одежда эта была священною и называлась талиф. Лейтфут, признавая хитон верхней одеждой, говорит, что именно хитон назывался талифом. Он доказывает это выдержками из Талмуда.

Другие верхние одежды евреев, очевидно, имеющие особый покрой, а не простой вид плаща, называются в священном Писании: синдоном, епанчею. „И сказал им (брачным друзьям) Самсон: загадаю я вам загадку, если вы отгадаете ее в 7 дней пира, и отгадаете верно, то я дам вам 30 синдонов и 30 перемен

одежд» (Суд. 14:12). „И будет в тот день, читаем в книге пророка Исаии, вместо благовония–зловоние, и вместо широкой епанчи – узкое вретище» (Ис.3:23). Но о форме этих одежд нельзя сказать ничего определенного по отсутствию каких бы то ни было данных для этого в Св. Писании.

Были еще верхние одежды меил и белый эфод. Меил была одежда зашитая со всех сторон: только для головы было отверстие, доходившее до груди, и по бокам были прорехи для рук. Одежда эта доходила до икр и даже до пяток. Лейтфут говорит, что талифон назывался хитон, который был верхней одеждой, доказывая это выдержками из Талмуда. Но вероятно в Талмуде хитоном называется одежда меил, очень похожая на хитон, но бывшая верхнею одеждою. Меил, это льняная одежда, вроде нашей рубашки, говорит один писатель, без рукавов, с одними отверстиями для рук (хотя бл. Иероним ошибочно говорит о меиле первосвященника, как об одежде с рукавами). Меил покрывал тело, спускаясь ниже колен, до лодыжек, и надевался сверху чрез голову. Судя по этому, меил отличался от хитона тем, что хитон был шерстяной и узкий, а меил льняной и свободно надевавшийся чрез голову. Вероятно, меил был верхняя полотняная легкая одежда. Он упоминается в 5 стихе 24 гл, 1 кн. Царств, где читаем: „И встал Давид и отрезал край меила, который был на Сауле (когда он спал в пещере)». Вероятно, что на этой верхней одежде меил, как и на плаще, устроилась также та священная бахрома, которая делала эту верхнюю одежду священною. Поэтому, говорит один исследователь, раввины и не разрешали брать в залог меил, дозволяя брать всякое другое платье должника. Часто меилы были без швов, говорит тот же писатель, тканые; без сомнения о таком одеянии Иисуса Христа говорится в описании страстей Господних: о нем воины кидали тогда жребий. Меил по-славянски: долгая риза, внутренняя (28, 4, 31) исподняя риза» (Лев. 8:7),

в русской Библии–„верхняя риза“; (39:32–„тканая“) (Ключарев. Ветхо-заветное священство, стр. 79).

Белый Эфод, надевавшийся собственно на плечи, состоял из двух кусков материи, составлявших переднюю и заднюю часть одежды и соединявшихся на плечах застежками и ниже руки шнурами или лентами. Эта одежда, кажется, не свешивалась ниже груди. Упоминание И. Флавия о том, что Эфод имел рукава, ученые относят к эфоду позднейшего времени. Отлично от других представляет эфод Деличь (Heil Worterbuh 401–403, где приложен и рисунок). По нему эфод был род широкого пояса, оставлявшего открытой верхнюю грудь, а сзади доходившего до плеч. Здесь концы его, в виде мантии подобных плат поднимались вверх, закрывали плечи и соединялись у горла; внизу же он связывался завязками (402). Деличь ссылается на то, что в 7 ст. 28 гл. Исхода нарамники отличаются от эфода, а в 2 кн. Царств говорится (гл. 6 ст. 14), что Давид был опоясан в льняной эфод, что неприложимо к одеванию одежды. Но нарамниками могла называться не особая одежда, а две половины эфода, а свидетельство о Давиде кн. Царств в русском переводе Библии читается так: .Давид был одет в льняной эфод. Эфод носили и священники и другие знатные лица при религиозных церемониях. И Самуил надевал эфод (1Цар. 2:18), и Давид при перенесений Ковчега Завета надевал льняной эфод (2Цар. 6:14)(1Цар. 22:18) и о 85 священниках при Сауле, убитых Доиком в Номсе, говорится, что они носили льняной эфод (1Цар. 22:18). Одежда Адерет, название которой происходило от глагола „быть полным“, –имела покрой широкой и длинной мантии. Упоминание об этой одежде встречаем только в тех местах Библии, где говорится о пророках или царях (3Цар. 19:13–19; Иовы 3:6; Зах. 11: 3). Словом Адерет означается в Библии и милоть пророка Илии (4Цар. 2: 8), которую он оставил Елисею.

Пророческую мантию носили как истинные, так и ложные пророки еврейского народа. Эта мантия была ни более, ни менее, как простая овечья шуба, вывороченная мехом вверх. Если же не была она простым мехом, то, во всяком случае, делалась из шерстяных материй, была власяницею. „И возвратились к Охозии посланные, читаем в кн. Царств, и сказали... навстречу нам вышел человек. Человек тот весь в волосах, и кожаным поясом подпоясав по чреслам своим. И сказал он: это Илия Фесвитянин“. (4Цар.1:8). В такой одежде из верблюжьего волоса ходил Иоанн Креститель. „Он имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих“ (Мф. 3:4). В такую власяницу одевались и ложные пророки. „И будет в тот день, говорит пророк Захария, устыдятся такие прорицатели каждый видения своего, когда будут прорицать, и не будут надевать на себя власяницы, чтобы обманывать“ (Зах. 13: 4). Цари и вельможи на Востоке в торжественных случаях надевали мантию виссонную и пурпуровую „И Мардохей, читаем в кн. Есфирь, вышел от царя в царском одеянии яхонтового и белого цвета, и в большом золотом венце, и в мантии виссонной и пурпуровой“ (Эсф. 8:15). Очень может быть, что эта царская мантия для торжественных случаев оторачивалась мехом. Меховую одежду принято на Востоке считать признаком богатства и знатности, и в Турции богатых людей даже хоронят в украшенной мехом одежде.

Была еще одежда, называемая мад. Это название встречается в Библии всего 9 раз и большею частью при упоминании о царях и полководцах – об Аоде (Суд. 3:16), о Сауле, Давиде и Ионафане (1Цар. 7: 38–39; 18: 7), об Иоаве (2Цар. 20:8) Переводчик Библии на латинский язык полагает, что словом мад означается верхняя одежда, употребляемая в военное время.

Наконец в позднейших книгах Св. Писания Ветхого Завета и в книгах Нового Завета упоминаются некоторые греческие и римские одежды: хламида –греческий охотничий и солдатский плащ, который сшивался на правом плече и простирался до колен, хламида червленая, или багряница, в которую облечен был Господь, конечно это была багряница, выкрашенная самой дешевой краской, а не пурпуром. Это шерстяной ярко- красный плащ римских полководцев и офицеров, а со времени Диоклетиана и императоров; наконец фелонь – дорожный и дождевой плащ без рукавов, только с вырезкой на шее и сзади с капюшоном для покрытия головы. Этот плащ, похожий по форме на меил, при дурной погоде надевался и мужчинами и женщинами поверх других одежд.

Бедные люди и рабы в Палестине при жарком климате этой страны, конечно, носили на себе очень мало одежды. Слуги Авраама, подававшие воду путникам, по предположению одного повествователя, вероятно, имели на себе очень простой костюм: на них, вероятно, была одна короткая юбка (ирам) от талии (чресл) до колен, устроенная из куска какой-нибудь грубой ткани, быть может полотняной, а то и из кожи. Кроме этой одежды у них, может быть, была повязана только голова, да иногда, пожалуй, набрасывался на левое плечо кусок какой-нибудь материи, в замену плаща. (Вейс. Внешний быт народов (1, 114).

Но богатые люди у евреев, их цари и вельможи, имели очень много одежды, как для себя, так и для своих детей, так и для подарков. Богатые люди на Востоке очень заботятся о своем наряде, часто они тратят на него все свое достояние. Главная ценность их наряда, конечно, состоит в украшениях, но и одежды бывают очень дорогие. Почему, спрашивает один писатель, Господь сравнивает одежду с цветами, говоря: посмотри на лилии полевые... они не трудятся, не прядут, но и Соломон во всей своей славе не одевался так, как каждая из них (Мф. 6: 28–29).

Это вероятно потому, отвечает он, что у евреев и в то время существовало обыкновение вышивать на одеждах листья лилии, розы, нарциссы и другие цветы, как это теперь еще можно видеть в костюме Вифлеемских жителей. Такие одежды даже потом были запрещены евреям надевать в церковные праздники, вероятно, из опасения огорчить не имеющих их бедняков. В одежде с вышивками, говорится в Талмуде, нельзя выходить во время шабаса. Женщины в этот день потому же не могут выходить в золотых венцах. „Дочери Израильские! –восклицает Давид, оплакивая Саула,– плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы (2Цар. 1:24).

Чтобы выразить свою любовь к Иосифу и оказать ему предпочтение перед всеми братьями, Иаков сделал ему разноцветную одежду–кетонет пассим. Эта одежда, вероятно, сшивалась из небольших отдельных кусков разных дорогих материй и была сделана вроде хитона или длинной рубашки, но с обшитыми по краям рукавами (Властов. Свящ. Летопись 1, 37). Подобные одежды и теперь еще можно встретить на семейных любимцах в Палестине (Лопухин. Библейская История, 1, 377). Правда, название этой одежды кетонет пассим значит собственно хитон длинный, покрывающий оконечности, (так как пасс–значит оконечность) и некоторые ученые говорят, что эта одежда, может быть, была не разноцветная; но во всяком случае она была лучше, чем у других братьев и более ценная.

У еврейских царей и вельмож было очень помногу одежд и была особая должность хранителя одежд. „И сказал (Ииуй) хранителю одежд: принеси одежд для всех служителей Ваала. И он принес “ (4Цар. 10:22). Самая важная часть богатства восточных царей и шейхов еще доселе заключается в большом количестве одежд. То же самое было и во времена пророка Исаии. Описывая опустошение, которому подвергнется Царство Иудейское за грехи его царей и народа, он предсказывает, что придет время, когда счастливыми будут почитаться избирающие такого вождя, у которого есть одежда, который для поддержания своего сана будет иметь одежду: тогда ухватится человек за брата своего в семействе отца своего и скажет: у тебя есть одежда, будь нашим

вождем. Большое количество одежды нужно было знатным людям на Востоке для подарков. Восточные цари с самых древних времен имели обыкновение одаривать приближенных к ним лиц одеждой. Из Библейской Истории можно вспомнить о том, как одарил Давида сын Саула Ионафан. „И снял Ионафан свой плащ и отдал его Давиду и всю одежду свою до меча, лука и пояса своего» (1Цар. 18: 4). Лица равные между собой по положению в обществе в знак дружбы менялись одеждою. Но дружба и благоволение высшего к низшему выражалась на Востоке тем, что высший дарил низшему одежду со своего плеча, при чем высшие жаловали низшему одну какую-нибудь вещь из своей одежды, или перстень, или цепь с шеи. Но Ионафан по своей любви к Давиду дает ему со своего плеча всю одежду.

Из Библии вообще видно, что всякому еврею нужно было иметь разные одежды, так как при различных случаях они должны были надевать различную одежду. Так в особых одеждах они являлись к царям и важным лицам. Будучи узником в Египте, Иосиф, когда его позвали к Фараону, остригся, переменил одежду свою и пошел к Фараону (Быт. 41:14). При печальных событиях в жизни, а также во время траура по ком-нибудь, евреи носили рубище. О Иораме, царе Израильском, между прочим рассказывается, что он во время осады Самарии проходил по стене (города,) и народ увидал, что под одеждой на теле у него было рубище. (4Цар. 6: 30). Из этого видно, что для выражения печали евреи, вместо обыкновенных одежд, надевали и изорванные и сделанные из грубой ткани рубища, и носили их напоказ всем. Но люди, хотящие скрыть свое горе от других, прикрывали такое рубище обыкновенными одеждами.

В особенности, идя на молитву в храм, евреи считали нужным переменять свою обычную одежду, (а тем более траурную) на другую, чистую. Так о Давиде говорится, что когда у него умерло дитя, он (не смотря на свое горе, ради которого вероятно дома был во вретище), „встал с земли, и умылся, и помазался и переменил одежды свои и пошел в дом Божий» (2Цар. 12:20). В кн. Паралипоменон (1Цар. 16: 29) и в Псалмах о вхождении в храм говорится: „Предстаньте пред Него (в Псалме–приидите в притворы Его), поклонитесь Ему в священном украшении. Здесь, вероятно, разумеется или праздничный наряд, или особенные одежды и теперь еще надеваемые во время молитвы (одежды, о которых обстоятельная речь будет ниже). Паломники евреи, приходившие в Иерусалим на праздники, пред городом меняли свои дорожные одежды на новые, чистые. Считалось большим нечестием входить на гору Мориа в дорожных одеждах. На этом основании один писатель утверждает, что евреи, сопровождавшие Господа из Вифании во время Его торжественного входа в Иерусалим, дошли только до подножия храмовой горы, а на гору храма и в ворота не входили. Но соображение это не очень убедительное, так как жители предместий Иерусалима, (какова была Вифания) могли считать себя жителями Иерусалима, а не паломниками, пришедшими издалека.

Особенно необходимым считалось на брачный пир являться в новой одежде. В притче о браке сына Царева Господь говорит, что явившийся на брак не в брачной одежде был изгнан вон (Мф. 22:11). Для понимания этой притчи надо припомнить то обыкновение, которое в древности было на Востоке всеобщим и не прекратилось еще там и в настоящее время. В силу этого обычая хозяин брачного пира предлагал явившимся на пир гостям по мере того, как они приходили, новые белые одежды, которые он запасал при подобном случае. Если бы кто-нибудь из гостей, вместо того, чтобы надеть предлагаемую ему брачную одежду, вошел в торжественную залу в одежде грязной, или поношенной, то он показал бы этим так мало уважения к хозяину, что этот последний имел бы право изгнать его из своего дома. Поэтому-то человек, вошедший на пир не в брачной одежде молчал, услышав простой и краткий вопрос: „Друг, как ты вошел сюда не в брачной одежде?» Он не мог оправдываться незнанием заведенного обычая, или невозможностью сообразоваться с ним.

По многу одежд брали с собой евреи и для путешествий. Так, отправляя детей в Египет, Иаков каждому из них дал перемену одежды, а Вениамину дал 300 сребренников и пять перемен одежд (Быт. 45: 22). Точно также Сирийский военачальник Нееман, отправляясь к царю Израильскому, взял с собою девять перемен одежды. „И сказал царь Сирийский (военачальнику Нееману, прокаженному): пойди, сходи (к пророку Елисею), а я пошлю письмо к царю Израильскому. Он пошел и взял с собою десять талантов серебра и десять перемен одежд“ (4Цар. 5: 5). Вот почему Иисус Христос, желая чтобы апостолы вполне предались воле Провидения, запрещает им брать с собой две туники. „Ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания“ (Мф. 10: 10). Естественно, что имея много одежд, евреи должны были держать их в сундуках, где от долгого лежания на одеждах появлялись пятна. Эти пятна в законе Моисея называются проказою на одежде, и дается подробное наставление, как очищать такую одежду (Лев. 13: 47–59). Другие объяснения постановления Моисея о проказе одежд: что в нем идет дело об одежде, которую носили прокаженные, (как думали Абарбанел и Трузен), или шерстяных материях, сделанных из шерсти больных овец (как думали Михаэлис и Розенмюллер) или вообще об одеждах, в которой завелись микробы (как думает Ян) не имеют основания в Священном Писании.

Пояс. Верхняя одежда, которая у восточных всегда была широка и накидывалась,–несомненно служила помехою при движении и работе. Поэтому когда восточные жители принимаются за какую-нибудь работу, они или снимают с себя верхнюю одежду, или стягивают ее на себе при помощи пояса. Пояс составляет поэтому необходимую принадлежность восточного костюма. Об этом опоясывании мы часто читаем в Св. Писании. Так, в Евангелии Луки говорится, что тот, кто служил за трапезою, опоясывался. Так и о пророке Илии говорится, что он „препоясал чресла свои и бежал пред колесницею Ахава“ (3Цар. 18:46). В особенности часто подпоясывались воины, чтобы иметь больше силы во время сражения. Поэтому в Библии, напр., говорится: „Он препоясал чресла свои» (Притч. 31: 17). Или „Иегова облекся силою, Он препоясался ею“. (Пс. 92: 1). Как препоясание чресл на языке Св. Писания есть символ силы и боевой готовности, (Пс. 44: 4, Иер. 1:17), так, напротив, снятие пояса и ослабление чресл составляет символ бессилия и бесполезности. Так у пр. Исаии (Ис.45:1)–обещая помощь Киру, Иегова говорит: „сниму пояс с чресл царей». В 4 кн. Царств читаем, что моавитяне, услышав, что цари вышли на войну против них, созвали всех от мала до велика (4Цар. 3:21). В еврейском тексте это выражено так: всех подпоясывающихся поясом и выше. Пояс, как знак мужества и часть вооружения, надевали только по достижении совершеннолетия, которое по большей части считалось с 15 лет, когда мужчина мог жениться. Между тем, обязанность выходить на войну у народов Азии, также как и евреев, начиналась с 25 лет. Следовательно, это замечание писателя показывает, что моавитяне собрали не только воинов, но и всех способных носить оружие. Как войны и бегавшие на ристалищах опоясывали одежды свои, чтобы стать более сильными, так и христианин, по учению ап. Петра, должен опоясать чресла своего духа (1Пет. 1:13). Воин снимал с себя пояс, когда наступало время отдыха. Поэтому когда пророк Исаия, говоря о халдеях, которые должны были опустошить Иудею, восклицает между прочим: „Не снимут они поясов с чресл своих “(Ис. 5: 27) , то эти слова означают, что халдеи будут неутомимы в борьбе и не дадут пощады Иудеям. С другой стороны, в 3 кн. Царств читаем, что Ахав, послав Венадата, хвалившимся от имени своего царя опустошить землю Израильскую, сказал: „Пусть не хвалится опоясывающийся, как распоясывающийся, то есть хвалиться следует только тому, кто окончил уже дело, а не тому, кто только еще начинает его“ (3Цар. 20:11). Пояс, которым подпоясывались бедные евреи, был широкий, кожаный, пальца в 4 ширины, так что, по словам Нибура, пояс этот мог служить и постелью. К поясу прикрепляется пряжка, чтобы стягивать его или ослаблять. Такой пояс носят простолюдины, и такой именно кожаный пояс носили Илия и Иоанн Креститель (4Цар. 1:8, Мф.З:4). Но иногда пояс был и льняной. Такой льняной пояс велел Господь купить Иеремии: „Пойди, купи себе льняной пояс и положи его на чресла твои, но в воду не клади его“. (Иер. 13: 1). Богатые евреи подпоясывались золотыми, вышитыми и другими драгоценными поясами с золотыми пряжками. В книге Даниила читаем: „И поднял я глаза мои, и увидел: вот один муж, облеченный в льняную одежду, и чресла его опоясаны золотом из Уфаза“. (Дан. 10: 5). Золотая пряжка на поясе была чем-то вроде знака отличия. Кажется, во времена Давида, укоряя воина, который видел Авессалома, висевшим на дереве, за то, что он не убил его,– военачальник Иоав говорит: „Я дал бы тебе десять сребренников и один пояс “: (2Цар. 18: 11). Во времена Маккавеев царь Александр дал Ионафану за особые услуги право носить золотую пряжку, какая давалась по обычаю царским родственникам. Избрав своим вождем Симона, народ, определяя его прерогативы, постановлял: „Никому из народа и священников да не будет позволено отметить, что-либо из сего (что он прикажет), или противоречить словам его, или без него созывать собрание в стране и одеваться в порфиру и виссон и носить золотую пряжку “. (1 Макк. 14: 44). На членах свиты Эмира Бухарского, посетившего Россию в январе 1910 года – читаем в описании этого посещения, пояса и серебряные и золотые и с особыми украшениями и без них. Именно по украшениям на поясах и по тому материалу, из которого они сделаны, и можно различать более высокопоставленное лицо от низшего чиновника (Колокол 31 янв. 1910 г. № 1165). Из того, что сказано о роскошном украшении поясов, можно понять, что значит употребленное у пророка Исаии выражение: „И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его – истина (11: 5), то есть что эти именно добродетели служат величайшим украшением человека.

Пояс служил не только для того, чтобы стягивать одежду для беспрепятственной ходьбы и работы, но также и для того, чтобы поднимать кверху, поддергивать длинные одежды. При таком поднимании выше пояса образовывались пазухи. Здесь, в пазухе, люди, отдыхающие от работы, обычно держали свои руки, отчего и читаем в 73 псалме следующее воззвание Псалмопевца к Господу о наказании нечестивых: „Для чего отклоняешь руку Твою и десницу Твою. Из среды недра Твоего порази их“. Иногда пользовались пазухой, как карманом, или мешком, носили здесь мясо, хлеб, хлебные зерна и другие жизненные припасы. Так, при рассказе о выходе евреев из Египта читаем, что они в одеждах своих вынесли из Египта невскисшее тесто. (Исх. 12:34). Равным образом в рассказе о сынах пророческих при Елисее читаем: „И вышел один из них в поле собирать овощи, и нашел дикое вьющее растение, и набрал с него диких плодов полную одежду свою“ (4Цар. 4: 39). Точно также в Евангелии Луки читаем: „Мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше “ (6:38). Это выражение: „отмерить в недро“ (или в лоно) встречается в Библии много раз (Пс. 78:12; Иер. 32: 18; Ис. 65: 6–7). В пазухе же, при поясе или в самом поясе, было особое помещение для денег. Поэтому Господь сказал апостолам: „Не берите себе золота, ни серебра, ни меди в пояса свои (Мф. 20:9). Далее к поясу воины привешивали меч, а писцы чернильницу. Намереваясь преследовать Навала, Давид сказал людям своим: „Опояшьтесь каждый мечом своим. И все опоясались мечами своими; опоясался и сам Давид мечом своим. “ А о том, что писцы носили чернильницу при поясе, читаем в книге пророка Иезекииля. „И вот шесть человек идут от верхних ворот, обращенных к северу, и у каждого в руке губительное оружие его, и между ними один, одетый в льняную одежду, у которого при поясе его прибор писца (Иез.9:2).

На ноги, или лучше сказать, на подошву ноги, чтобы защитить ее от острых камней, евреи надевали сандалии, сделанные или из невыделанной кожи, или из простых деревянных дощечек из тростника, или из коры пальмового дерева. Они привязывались к ногам двумя ремнями, из которых один проходит между большим и следующим за ним пальцем, а другой обходил кругом пятки, вдоль, по ступне и здесь связывался с первым ремнем. Сандалии, очевидно, была обувь очень дешевая. В книге пророка Амоса Господь укоряет Израильтян, что они продают бедного за пару сандалий, т. е. за самую дешевую цену (Ам.2:6). Кто отказался от права на женитьбу, в виду невозможности для себя содержать жену, тот отдавал и свои сандалии, в наглядное доказательство того, до какой бедности он дошел. Поэтому разутый, с которого сняты сандалии, было бранным словом, означавшим мота, который обеднел до того, что у него остались только сандалии. Сандалии неизбежно надеваются лишь для путешествия по каменистым тропам в горной местности. По траве и песку путник идет босиком, держа в руке сандалии. Такова была обычная обувь евреев. Имели они, правда, и башмаки. Башмак, говорит Талмуд, делается из более мягкой, а сандалии из более грубой кожи. У некоторых башмаков, которые мы скорее назвали бы туфлями, были деревянные подошвы и кожаные верхушки. Раввин Хийя говорит: „неприлично чтобы ученик мудрого носил башмаки». (Nork, стр. 52)

Но иногда евреи снимали с себя обувь и ходили босыми и на улице, для выражения особой печали и горя. Так, Давид, во время возмущения Аввесалома, вышел из Иерусалима босиком. „Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал. Голова у него была покрыта, он шел босой“. (2Цар. 15: 30). Так и пророку Исаии для выражения печали Господь повелел сбросить с ног сандалии свои. „В то самое время Господь сказал Исаии, сыну Амосову, так: пойди, сними вретище с чресл твоих, и сбрось сандалии с ног твоих. Он так и сделал; ходил нагой и босой“ (Ис. 20: 2). Напротив, запрещая пророку Иеремии обнаруживать свою печаль, Господь говорит ему: вздыхай в безмолвии, плача по умерших не совершай; но обвязывай себя повязкою и обувай ноги твои в обувь твою“ (Иез. 24:17). (в оригинале Иеремии, но это Икезекииль)

Привязывать и развязывать ремни сандалий было обязанностью рабов, и новокупленный раб вступал в свою службу тем, что снимал сандалии со своего нового господина и нес их пред ним в известном расстоянии, как об этом рассказывает Талмуд. Ученики также считали за честь надевать и снимать сандалии со своего учителя; только, по мнению, раввинов, они не должны были делать этого в присутствии посторонних, чтобы последние не могли почесть их и в самом деле за рабов. Таким образом, вошедшие в пословицу выражения: „отрешить ремень сандалий“ и „понести пред кем-нибудь сандалии“ означали совершенно одно и то же. Эти выражения употреблял Иоанн Креститель, говоря о том, насколько выше его грядущий агнец Божий. „И проповедовал, говоря: идет за мною сильнейший меня, у Которого я не достоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его (Мк. 1: 7). Я крещу вас в воде в покаяние; но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его. Он будет крестить вас Духом Святым и огнем (Мф. 3: 11). Так как при такой обуви ноги во время пути покрывались пылью и грязью, то входя в дом, необходимо было обмывать их. Хозяева всегда должны были позаботиться о том, чтобы умыть ноги своим гостям. Это было знаком учтивости и уважения. В Библии не раз упоминается об этом обычае, например, когда говорится о принятии Авраамом трех странников (Быт. 18: 4). Спаситель упрекал Симона фарисея за то, что он не дал Ему воды умыть ноги (Лк. 7: 44). Выражение „омыть ноги“ значило поэтому окончить путешествие, достигнуть отдохновения. Так, вызвав Урию с поля сражения, Давид говорит: „Иди домой и омой ноги свои “. (2Цар. 11: 8). Омовение ног было обыкновенно делом рабов и только для некоторых, особо высоких гостей, эту обязанность исполняли сами хозяева. На Тайной Вечери Господь показал величайшую степень смирения, когда стал умывать ноги ученикам Своим. Поэтому апостол Петр и сказал ему: „Господи! Тебе ли умывать мои ноги “(Ин. 13:6).

В дополнение к описанию одежды евреев мужчин надо сказать о том, что должен был иметь на себе еврей, когда он собирался молиться Богу. Молитвенною одеждою евреев был Талиф. Это та одежда, какую они имеют, исполняя повеление Божие, данное чрез Моисея: „И объяви сынам Израилевым и скажи им, чтобы они делали себе кисти на краях одежды в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти. И будут они в кистях у вас для того, чтобы вы, смотря на них, вспоминали все заповеди Господни и исполняли их (Чис. 15: 38.). Народу, которому предназначено было образовать государство священническое (Исх. 19: 6), говорит Штейнберг, необходимо было носить на себе наглядный знак, который напоминал бы ему постоянно о зависимости его от избравшего его Бога и об обязанности быть к Нему привязанным душою и сердцем при всех своих жизненных отправлениях и во всяком своем месте жительства. Таким знаком должны были служить эти кисти как знак священный, талиф был одеждою только для мужчин, как руководителей религиозной жизни народа.

История Талифа была такова. Первоначально, во времена Моисея, Евреи, исполняя его предписание о кистях на одежде, пришивали голубые кисти к своей верхней обычной одежде, имевшей вид плаща или покрывала. Как особая священная одежда Талиф, может быть, вошел в употребление со времени Давида. Желая показать особое религиозное значение перенесения Ковчега Завета, символа Божественного присутствия в новую столицу, Давид, как известно, снял с себя царские одежды и облекся в белый эфод, который носили все служители Иеговы–левиты (2Цар. 6: 14). Пред лицом Иеговы царь сравнял себя со скромными левитами. „Поклонитесь Богу в священном украшении», по русскому переводу псалмов–в благолепии святыни (1Пар. 16:29; Пс. 95: 9), сказал он народу при этом торжестве. Поэтому может быть с тех пор все евреи при молитве стали надевать особое одеяние: большое покрывало с черными каймами по бокам и с голубыми кистями на четырех концах, которое они накидывали себе на голову. Такая священная одежда у всех была, в сущности, одинакова, в знак равенства всех людей пред Богом. Но полное талмудическое разъяснение того, каково должно быть устройство Талифа, кто и как его должен был носить, конечно, было выработано только после плена.

Кисти Талифа (воскрылия края одежды, как называются они в Евангелии) в талмуде называемыя цициф, бахромою приготовлялись из шерстяных сученых шнуров, причем в каждой кисти было 8 таких шнуров. Все это делалось с величайшею тщательностью, непременно евреем, и даже составляло особое священное искусство. Шнурки были голубого или гиацинтового цвета, так как кисти, как долженствующие напоминать о Божественных Заповедях, должны были иметь цвет неба. Шюрер говорит, что шнурки могли быть и белые и только один должен был быть непременно голубой, как это действительно делается в настоящее время. Но это уже позднейшее нововведение Раввинов. Кисти

эти, кроме того что напоминают о заповедях своим цветом, обозначают общее число их своим именем и своим устройством. Они назывались цициф; но буквы слова цициф, если признать их за обозначение цифр, составляют в своей сумме число 600, а так как каждая кисть должна была состоять из восьми шнурков и пяти узлов, что составляет сумму тринадцать, то цифровое число названия цициф и число шнурков, и число узлов цицифа составляют число 613, равное числу букв в Десятословии. Поэтому на вопрос, какая заповедь в законе, некоторые раввины отвечали, что самая важная заповедь в законе, это заповедь о Талифе и цициф, и кто старательно соблюдает ее, того следует признать соблюдающим весь закон. Поэтому раввин Иосиф бен Рабба, когда его спросили, что наиболее всего приказывал ему сохранять его отец, отвечал: „заповедь о кистях“. И когда однажды, сходя с лестницы, раввин этот за что-то зацепился кистью, и она оторвалась, то он и шагу не двинулся дальше, пока кисть не была снова пришита. И когда говорится в Евангелии о фарисеях, расширяющих воскрилия одежд своих,– вероятно, имеется в виду то, что они слишком большими делали указанные голубые кисти на краях своей одежды. Некоторые ученые, цитуя еще повествование Ев. Матфея о кровоточивой женщине, получившей исцеление, прикоснувшись к краю одежды Господа (Мф. 9: 20), предполагают, что под краем одежды надо разуметь находившуюся на спине кисть Талифа, который в это время был на Господе. Очень может быть, что женщина действительно приписывала бы большую святость кисти Талифа. Но так как Господь в это время был не в храме, а на пути, то едва ли на Нем был тогда Талиф.

Талиф, как уже сказано, имел вид большого покрывала, которым в последние времена евреи при молитве покрывали себя с головой. Они делали это в подражание Моисею, который закрыл лице свое, сходя с горы Синайской (Исх. 34:33). Такое правило накрывать талифом и голову – очевидно разумеет и апостол Павел, когда говорит, что молящийся с открытой головой постыжает свою голову“ (1Кор. 9: 4), (в главе 11:4 наоборот, молящийся с покрытой головой. А с открытой – это про женщин же, нет? ) и что „Иудеи при чтении закона имеют покрывало на лице своем“. (2Кор. 3: 14).

В позднейшее время Талиф с кистями так был священен для евреев, что в меньших размерах его каждый еврей с самых ранних лет имел всегда на себе, нося под своим платьем (собственно, под жилеткой). Но во время молитвы, и в особенности в синагоге, всегда евреи надевали и большой Талиф, покрывало, закрывающее голову. Верхний Талиф делался потому, что кисти нижнего Талифа были закрыты одеждой, и их нельзя было во время молитвы постоянно подносить к губам и трижды целовать, как это требовалось раввинскими предписаниями. Верхний Талиф как бы осенял собою всего молящегося, и при надевании его евреи читают ныне особую молитву. „Прославляй душе моя Господа, говорят нынешние евреи, надевая талиф, украсившего тебя подобно небу облаками, и да будет мне риза эта во освяшение души и тела. И как эта риза распростерта на моих крыльях и покрывает лицо мое, как летающего орла, так да будет покрыта душа моя в раю ризою небесною“.

Кроме талифа каждый мужчина, входя в синагогу, приготовляет теперь для надевания свой тефилин или филактерии (по славянскому тексту евангелия– „хранилища». (Mф. 23: 5). Их можно надевать во время утренних молитв каждый день, кроме суббот и праздников. Филактерии – это два маленькие ящичка, обтянутые красивою кожею мехом вверх и имеющие около дюйма в квадрате. Один из них внутри разделен на 4 части, и в каждом отделении вложено по куску пергамента с небольшими выписками из книг Второзакония и Исхода. На одном куске выписана заповедь о любви к Богу: „Слушай, Израиль: Господь Бог наш, Господь един есть; и люби Господа Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими... (Втор. 6: 4–9); на другом – обетование награды за послушание воле Божией (Втор. 9: 13 –21), на третьем заповедь о празднике опресноков (Исх. 13: 11– 16). Второй ящичек внутри не был разделен, и в нем все вышеуказанные выдержки из Св. Писания были написаны на одном куске пергамента. Первый ящичек прикреплялся ремнями ко лбу, а второй к левой руке, которую при молитве держали около сердца, причем ремни обертываются семь раз вокруг кисти руки и трижды около среднего пальца.

Основанием для такого устройства и ношения филактерий служили увещания, какими сопровождалось дарование указанных выше заповедей, выписанных на кусочках пергамента, вложенных в филактерии. Увещание это в книге Второзакония читается так: „И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем (и в душе твоей). И внуши их детям твоим, говори об них сидя в доме твоем, и идя дорогою, и ложась, и вставая. И навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими. И напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих“ (Втор. 6: 6–9). То же самое сказано дважды и в 13 главе книги Исход (Стт. 9 и 16). Конечно, это предписание значило только то, что евреи должны свято хранить в своей памяти и сознании, и что для каждого еврея все события Исхода и законы, связанные с этим событием, должны быть ясны, живы, как бы осязательны в такой же степени, в какой ясен и осязателен был бы знак на руке или повязка на глазах (Ср. Притчи 3: 3). Но евреи поняли эти предписания буквально и носили филактерии с древнейших времен. Во всяком случае, это вошло у них в обычай после Вавилонского плена. Книжники времен Иисуса Христа несомненно строго соблюдали обычай носить филактерии, и потому, отвечая на вопрос книжника: „Какая заповедь большая в законе“, Господь указал ему только на то изречение, которое написано было в тефилине, который он носил на себе. Эти филактерии на лицевой своей части имеют изображение буквы шин, начальной в имени Божием Шаддэй, чтобы каждый, видя имя Божие, помнил Господа своего. Они пользуются таким уважением у иудеев, что уронивший их случайно на пол обязан поститься целый день.

Происхождение филактерий Иудеи относят ко временам Моисея. Когда Господь проходил мимо него, Моисей увидел задняя Божия и всю славу Его, а вместе с тем и узел ремней головного хранилища; посему Моисей установил, чтобы каждый еврей носил филактерий. Но всего вероятнее, что филактерии своим происхождением обязаны фанатической ревности фарисеев о законе после вавилонского плена. Спенсер, соглашаясь с этим объяснением, добавляет, что книжники ввели ношение филактерий еще с целью противодействовать ношению суеверных амулетов, которые употреблялись Халдеями.

В заключение сделаю выдержку из книги Фаррара: „Жизнь Иисуса Христа“, где Фаррар описывает одежду Спасителя. „Он одет не в виссон и пурпур, как царедворцы Иродовы, или роскошные друзья прокуратора Пилата; Он не носит белого эфода левитов или длинного платья книжников; и у Него ни на руке, ни на челе нет тефилина, который фарисеи старались делать побольше и повиднее; одежда на Нем приличная времени и стране. Каждый из краев одежды его обшит белой каймой и голубой лентой, но заметно, что это сделано во исполнение предписаний закона, а не на показ, чтобы все видели мелочное фарисейское послушание. Он не с открытою головою, как изображают Его живописцы, потому что ходить или стоять под солнцем сирийским с непокрытою головою не представляется и никакой возможности, – но белый кеффих, (платок, который носят и доселе), покрывает Его волосы, придерживаемые вокруг темени агалом (кружком из войлока) или сеткой, и затем ниспадающие сзади на шею и плечи“.

Моисей запрещает женщинам надевать мужскую одежду, а мужчинам женскую. „На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье; ибо мерзость пред Господом Богом твоим всякий делающий сие (Втор. 22: 5). Постановление это сделано было Моисеем ввиду существования у язычников обычая переодеваться в одежды иного пола. Таким переодеванием пользовались на востоке для скрывания полового разврата от чужих глаз.

Но так как одежда женщин у евреев была похожа на одежду мужчин и отличалась только большою роскошью, то Мунк предполагает, что Моисей, делая такое постановление, запрещает мужчинам носить женское покрывало, а женщинам носить оружие (География Палестин 30).

Женщины употребляли все вышеописанные одежды мужчин, кроме эфода и адерета, которые нигде не упоминаются в качестве женских одежд. Женские одежды были только из более тонких и дорогих материй; шились просторнее, чем мужские, и дополнялись разными женскими украшениями. В книге пророка Иезекииля встречаем следующее воззвание Иеговы к дщери Сиона.... „Я дал тебе узорчатое платье, и обул тебя в сафьяновые сандалии, и опоясал тебя виссоном, и покрыл тебя шелковым покрывалом, и нарядил тебя в наряды, и положил на руки твои запястье и на шею твою ожерелье, и дал тебе кольцо на твой нос, и на голову твою прекрасный венец. Так украшалась ты золотом и серебром, и одежда твоя была виссон и шелк, и узорчатые ткани “ (Иез. 16: 9–10). А в книге пророка Исаии за надменность дщери Сиона Господь угрожает отнять у нее все ее украшение. „И сказал Господь: за то, что дщери Сиона надменны, и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, оголит Господь темя дочерей Сиона, и обнажит Господь срамоту их. В тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах, и звездочки, и луночки, серьги и ожерелья, и опахала, и увесала, и запястья и пояса, и сосудцы с духами и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки и покрывала, и будет вместо благовония–зловоние, вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос–плешь, и вместо широкой епанчи–узкое вретище, вместо красоты –клеймо “(Ис, 3: 16–23).

Разберем в подробностях это место Библии: „Оголит Господь темя дочерей Сиона». Если вопрос о том, имел ли мужчина у евреев на голове своей какую-нибудь повязку во всякое время есть такой вопрос, который трудно решить, и скорее следует признать, что дома они только связывали свои волосы шнуром, а накрывались только при солнечном зное или во время печали, – то говоря о женском одеянии прежде всего следует упомянуть о покрывале, которым еврейские женщины покрывали свою голову. Мы не знаем ни того, какого фасона было это покрывало, ни того, были ли покрывала разных форм. В Св. Писании упоминается о покрывале саиф (Быт. 24: 65; 38:14; 38:19) и о покрывале реал (Ис.3:17). Первым накрывали только голову, а второе покрывало, употребительное у арабов и ныне, состоит из двух частей, из коих одной накрывают голову и лоб, а другой – лицо снизу по самые глаза, так что они одни только и остаются на виду. Но из одного места Мишны видно, что еврейские женщины не употребляли этого рода покрывала, закрывающего все лицо, а только накрывали голову свою. Такое покрывало подарил Авимелех, царь Герарский, Сарре, жене Авраама. „И сказал Авимелех Сарре: вот, это тебе покрывало для очей пред всеми, которые с тобою, и пред всеми ты оправдана “

(Быт. 20:16), т. е., как толкуют это место евреи, – „благодаря этому покрывалу станет для всякого ясно, что ты неприкосновенна, раз сам царь дал такой выкуп за свою вину пред тобою“. Но и таким покрывалом еврейские женщины покрывались в древние времена только в исключительных случаях. Во-первых, пред своим женихом. Так, в рассказе Библии о том, как Ревекка в первый раз увидала жениха своего Исаака, читаем: „И спустилась с верблюда, и сказала рабу: кто этот человек: который идет по полю навстречу нам. Раб сказал: это господин мой. И она взяла покрывалом покрылась“. (Быт. 24:64–65). Иаков, как известно, женился на Лии потому, что не видал лица ее под покрывалом. Во вторых, –вероятно, они накрывались, когда молились в скинии. Такая женщина, которая снимала с себя покрывало, чтобы открыто молиться или говорить публично, казалась пренебрегающею всяким чувством стыда. Вероятно потому, и ап. Павел говорит: „Жена в церкви да не глаголет. Но в обычное время в древности еврейские женщины не накрывались и свободно с открытым лицом ходили и вне дома. Мунк совершенно справедливо в этом случае выражает несогласие с Яном и Гартманом, которые выставляют древнееврейских женщин затворницами. Впрочем, во времена Исаии, при царях; когда народ разделился на высшие и низшие классы,– женщины высших классов стали соблюдать строгий этикет, приблизительно держась следующих правил, излагаемых Нибуром. „Женщина снимает с себя покрывало, пишет он, только дома, в присутствии рабов и самых ближайших родственников (Лев. гл. 18): В доме с чужими мужчинами они говорят не иначе, как покрытые покрывалом и имея при себе хотя одну горничную. Если приходил гость и если нужно с ним говорить, они не входят в комнату, где он сидит, но останавливаются пред дверью комнаты и что нужно высказать гостю, передают через прислугу. Так, например, разговаривала Сонамитянка с Елисеем (4Цар. 4:12–15). В пути женщина откидывает покрывало назад; но как скоро завидит вдали фигуру мужчины, то подобно Ревекке, тотчас же накидывает на себя покрывало. Крестьянки в некоторых местах Аравии и Персии, а в иных местах и рабыни, ходят совсем без покрывала. Публичные танцовщицы и публичные женщины нисколько не стесняются отбрасывать покрывала, когда им вздумается. Если же Фамарь, которая хотела выдавать себя за публичную женщину, покрылась покрывалом, то это для того, чтобы не быть узнанной своим тестем. При такого рода взглядах благородных еврейских женщин времен Исаии, очевидно, „оголить лицо еврейской женщины» значило нанести ей величайшее бесчестие. „И обнажит Господь срамоту их“. Если мужские одежды у евреев может быть были и короткие, женские одежды были очень длинны. Вот, например, одежда бедной Руфи. Она была так велика, что Вооз всыпал в нее 6 мер ячменя. „И сказал Руфи Вооз: подай верхнюю одежду, которая на тебе, подержи ее. Она держала, и он отмерил ей шесть мер ячменя. “(Руф. 3:15). И кроме того женщины носили еще другую верхнюю одежду, называвшуюся „маатафа«, которая представляла, по-видимому, вторую одежду, надевавшуюся на нижний хитон и бывшую гораздо шире его. Поддернутая одежда была таким же признаком падения, уничижения восточной женщины, как и снятие покрывала. „Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона, – читаем у пророка Исаии,– возьми жернова и мели муку, сними покрывало твое, подбери подол, открой голени, переходи через реки“. (Ис. 47: 2). Восток до сих пор не знает больше уничижения для женщины, как то, что указано здесь пророком. Снятие покрывала и обнажение тела, особенно такое высокое, какое необходимо для перехода в брод глубокой реки, – это все такие оскорбления для женской чести, от которых на востоке застрахованы бывают даже публичные женщины (Быт. 38:14–15; Песн. 4, 1, 3; б, 7; Исаии 20: 4, 52:10; Иер. 13:22; Наум 3:5).

„Отнимет Господь светлые тонкие епанчи»: Дорогая материя одежды, дорогая одежда – вот чего не могла забыть еврейская женщина, вот чего она больше всего желала, вот о чем она более всего сокрушалась. „Забывает ли девица украшение свое и невеста – наряд свой. А народ Мой забыл Меня, – говорит Господь“ (Иер. 2:32). „Дочери Израильские, восклицает Давид, оплакивая Саула, плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы“ (2Цар. 1: 24). Здесь, кажется, надо разуметь те дорогие женские одежды, которые приносились при Сауле воинами в качестве добычи, как это было в обычае на войне. Недоумевая, почему так долго не возвращается Сисарра, мать его мечтает, что вероятно он делит добычу и принесет ей полученную в добычу разноцветную одежду. В добычу полученная разноцветная одежда Сисарре, мечтает она, вышитая с обеих сторон, снятая с пленника. (Суд. 5:30).

Как предмет роскоши, перенятый у иноземцев, были у еврейских женщин особые летние одежды, называвшиеся по-гречески Osptoepa и надевавшиеся только в знойное время; были у них и тонкие покрывала, называвшиеся у римлян Famic Тоriа. Наконец, носили еврейские женщины на груди, (там где первосвященник носил наперсник)– особенно красивые вышивки и очень дорожили ими. Неужели, говорит пророк девица забудет о грудной повязке своей. (Ис. 3: 23,Иер. 2: 32).

„И вместо пояса будет веревка...“ Приготовление изукрашенных поясов у евреев было делом женщин. Описывая добродетельную жену, Соломон говорит, что она „пояса доставляет купцам финикийским». Само собой разумеется, что для себя женщины приготовляли при этом изящнейшие пояса, старались превзойти одна другую этим делом рук своих. Мужской пояс назывался фзор и делался иногда из кожи; а женский пояс делался из льняной или бумажной ткани и назывался Кишурим, что значит „пелены», так как он был длинный и обхватывал стан несколько раз, подобно кушаку.

На ноги свои евреянки надевали сандалии, хотя и редко ходили по улицам. Само собою, что эти женские сандалии были гораздо лучше мужских; представляя собою не только деревянную или кожаную подошву, но и сверху защищая ногу узорчатым сафьяном (Иез. 16:10) и иногда были очень изящны. „О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая», восклицает жених в книге Песнь Песней. (7:2).

„И отнимет Господь красивые цепочки на ногах, и звездочки, и луночки, серьги и ожерелья, и опахала и увесала, и запястья и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки и кошельки»... Вот сколько украшений надевала на себя еврейская женщина, чтобы прельстить глаза мужчин. Параллельное место находим в книге Иудифь. „Иудифь обула ноги свои в сандалии, и возложила на себя цепочки, запястья, кольца, серьги и все наряды, и разукрасила себя, чтобы прельстить глаза мужчин, которые увидят ее“. (Иудиф.10: 4). Употребление золотых украшений, цепочек, запястий, перстней (которые евреи выпросили у египтян во время своего исхода из Египта) было очень распространено между ними (См. Rotlenroth Tracpten der polker aeter und neuer Zeit, где помещены и рисунки этих вещей). В течение недели, говорит один исследователь, еврейские женщины носили кольца, продетые в носу, но в субботу они не могли носить их. Участвуя при общественном богослужении, они должны были одеваться во все белое, а из украшений надевать серьги, запястья, ожерелья и кольца на ногах, которые звенели, когда они шли.

Из всех этих украшений наиболее своеобразными представляются нам цепочки на ногах с звездочками и луночками, сосудцы с духами, привески волшебные и кольца в носу. Женщины на востоке, по словам путешественников, носят на голенях по несколько колец одно над другим, которые при ходьбе ударяются одно об другое и производят звон. Кроме того от кольца одной ноги до кольца другой идут золотые или серебряные цепочки для того, чтобы, как говорят арабы, во время ходьбы соразмерять шаги правильно и красиво, на самом же деле просто ради красоты и роскоши. По всей вероятности это именно украшение разумеется под именем цепочек на ногах акасим энетц, потому что слово „энетц“ означает веревку, которою связывают или спутывают ноги верблюда. Кроме пророка Исаии, о цепях между ног упоминает Сирах. „Премудрость, говорит он, соответствует имени своему и немногим открывается. Путы ее будут тебе крепкою защитою, и цепи ее – славным одеянием“. (Сир.6:30).

Ожерелья или цепи, надевавшиеся на шею и опускавшиеся на грудь, назывались рабид. Они бывали двойные или тройные, делались из золота и украшались драгоценными камнями и золотом. К ожерельям подвешивались золотые медальоны, которые пp. Исаия называет звездочками, точнее, ,,солнышками“–изображениями солнца и луночками – изображениями луны–(Суд. 8:21–26), которым приписывали значение амулетов,– и привески волшебные (талисманы–легешим Ис. 3: 19). Арабские женщины до Магомета в видах предохранения носили изображения змеи между грудями, и эту-то змею–талисман находим мы и в числе нарядов еврейских женщин.

Наконец, к ожерельям привешивали еврейские женщины и сосуды с духами. В Персии ныне к шейным ожерельям, спадающим до пояса, дамы привешивают в средине дорогие флаконы для духов. Эти флаконы иногда бывают шириною в руку, делаются обыкновенно из золота, богато осыпаются драгоценными камнями, все бывают редкой работы и внутри наполнены черной смесью из мускуса и амбры. Это и есть сосуды с духами у евреянок, которые упоминаются у пророка Исаии; только у них они были наполнены бальзамом.

Носовое кольцо, говорит Архимандрит Иероним, называлось так не потому, чтобы оно вздевалось в ноздри, а потому, что вися на лбу, достигало носа. Но это едва ли справедливо. Более вероятно то мнение, что носовое кольцо древних евреянок было похоже на то носовое кольцо, которое теперь носят некоторые арабки. Оно продевается в ноздри (собственно в левую ноздрю) и свешивается над ртом. Оно бывает золотое и иногда бывает украшено драгоценными камнями. Один из путешественников говорит, что арабы целуют своих жен через это кольцо для того, как он думает, чтобы они их не укусили. Что именно такое носовое кольцо носили еврейские женщины, это показывает уже слово Феах, которое означает носовое кольцо быков или верблюдов, а в книге Исход (35: 22) употребляется о кольце женщин. Кольцо, которое было вдето в ноздри Ревекке (Быт. 24: 22–47) и весило полсикля, без сомнения было то же самое украшение, о котором говорится у пророка Исаии (3:21) и в книге Притчей (11: 22), Но ныне у арабок кольце в носу очень малой величины.

Остальные упомянутые в пророчестве Исаии украшения: серьги, ожерелья и кольца носили как женщины, так и мужчины. Что мужчины у евреев, подобно женщинам, носили серьги, это видно из рассказа о слитии золотого тельца. „И сказал им Аарон: выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей и приносите ко мне. И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону (Исх. 32: 2–3). Особенно любили носить серьги соседние с евреями мадианитяне. Это видно из истории победы над ними Гедеона. И сказал Израильтянам Гедеон: после их победы прошу у вас одного, дайте мне каждый по серьге из добычи своей. Они сказали: дадим. И разостлали одежду и бросали каждый по серьге из добычи своей. „Весу в золотых серьгах, которые он выпросил, было 1700 золотых сиклей (полтора пуда) (Суд. 8: 26).

Серьги имели различную форму. Они назывались энеэем (привески), и аггил (круглыя), и нетифот (капля), т. е. имеющие продолговатую форму капель. Когда Иаков, задумав совершить жертву Истинному Богу, потребовал от своих домочадцев, чтобы они отдали ему „всех богов чужих бывших в руках их“, то они отдали ему и серьги, бывшие в ушах их, и он вместе с богами закопал их в землю. Так поступлено было потому, что серьги часто были амулетами, или волшебными привесками, и, может быть, даже имели на себе изображения языческих богов (Быт. 35:4).

Что мужчины носили ожерелья на шее, на это есть некоторый намек в книге Притчей Соломоновых. „Сын мой, храни здравомысленность и рассудительность, и они будут жизнью для души твоей и украшением для шеи твоей

(Притч.3: 21–22). Сын мой, храни заповедь отца твоего и не отвергай наставлений матери твоей; навяжи их всегда на сердце твое, обвяжи ими шею твою» (Притч.6:20–21). Судя по этим выражениям, это украшение было обычным у всех мужчин евреев без различия звания. У других народов, и особенно у персов, цари одним себе предоставляли право носить ожерелье, и удостаивали этого преимущества только тех, которые особенными услугами приобрели право на это исключительно царское украшение. Такое ожерелье–цепь на шею– возложил на Иосифа Фараон за истолкование сна. „И снял Фараон перстень свой с руки своей и надел его на руку Иосифа; и одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею его “ (Быт. 41: 42). Такую же цепь возложил на Даниила Бальтасар за истолкование непонятных слов на стене. „Тогда, по повелению Бальтасара, облекли Даниила в багряницу и возложили золотую цепь на шею его и провозгласили его третьим властелином в царстве“.

Что мужчины носили на руках запястья, т. е. браслеты, это видно из рассказа амаликитянина о том, как он убил Саула. „Тогда он (Саул) сказал мне: подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня. И я подошел к нему и убил его; ибо знал, что он не будет жив после падения. И взял я царский венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда“. (2Цар. 1: 10). А что это не было царское собственно украшение, это видно из книги пророка Иезекииля. Укоряя дщерь Сиона за ее распутство, Иегова говорит, что пред нее, когда она сидела на троне, выводили пьяниц из пустыни, и она возлагала на руки их запястья и на головы их красивые венки. Запястья были двух родов. Одни назывались ес-сада и надевались на руку близь локтя, а другие назывались самид; их носили на кисти руки. Были еще браслеты в форме цепочек или золотых нитей. Они назывались шероф. (Ис.3:19). Те браслеты, какие подарил Елеазар, слуга Авраама, Ревекке, весили 10 сиклей золота (Быт. 24: 22)

Нечего говорить, что мужчины у евреев, подобно женщинам, носили кольца и перстни. И Иегова представляется у пророка Иеремии имеющим перстень. „Живу Я, сказал Господь: если бы Иехония, сын Иоакима, Царь Иудейский, был перстнем на правой руке Моей, то и отсюда Я сорву тебя“ (Иер. 22: 24). На перстне цари и знатные вельможи часто вырезывали свою печать. „Тогда снял царь перстень с руки своей, читаем в книге Есфирь, и отдал его Аману, сыну Амадафа, Вугеянину, чтобы скрепить указы против Иудеев “(Эсф.3: 10). Во всех политических и денежных сделках на востоке, говорит один писатель, существенным считается не подпись, а печать. Печать иногда носили на шее, под одеждою, а иногда вставляли в перстни и носили на руке. Печать прикладывали к куску глины, который потом обжигали и привешивали на ремне к документу. Многие свитки уже давно погибли; ремни обратились в прах, но глиняные оттиски сохраняются в целости доселе. Мы имеем печати египетских царей за 3000 лет до Р. X., а печати Вавилонские на 1000 лет старше, между прочим, сохранилась печать Сигора, жившего при Сальманассаре (4Цар. 17: 4).

Евреи мужчины имели одно лишнее украшение против женщин. Это–трость. Я говорю не о тех посохах, которые были у всякого еврея пастыря стад, или у еврея путешественника. Я говорю о тростях с изукрашенным набалдашником, которые, несомненно, тоже были в употреблении у богатых евреев. Эта украшенная трость называлась матте. Геродот говорит (I, 195), что каждый Вавилонянин носил жезл, украшенный набалдашником, в виде яблока, розы или орла и т. п. Так например, та трость, которую дал в налог Иуда Фамари, несомненно, была трость изукрашенная и ценная. „Он (Иуда) сказал (Фамари): какой дать тебе залог; она сказала: печать твою, и перевязь твою, и трость твою, которая в руке твоей (Быт. 38:18). Жезлы Аарона и Моисея также назывались матте, тогда как обыкновенно палки и посохи, употреблявшиеся простолюдинами, назывались маккель, или мишэнеф опора (Быт. 32: 10; Исх. 12:11; Числ. 22: 27. Суд. 6: 21, 4Цар. 4:31). От такого изукрашенного и от пастушеского посоха отличался посох пророков. Он был прямой и длинный, превышавший человеческий рост. Изображение такого посоха можно видеть на Египетских памятниках.

Украшая себя красивыми одеждами из лучших материй и надевая на себя много разного рода дорогих украшений, восточные женщины не чуждались и косметики.

На востоке очень любят благовония. Посещая Соломона, царица Савская в виде подарка привезла ему много бальзама – благовонной смолы, которую собирают с известного рода кустов и деревьев, в изобилии растущих на юге Аравии; смола эта известная под именем амбры . Подарок этот был доставлен в Иерусалим на нескольких верблюдах (3Цар. 10: 2). В 44 псалме при описании царского великолепия говорится: „смирна и стакти и кассия от риз твоих“ (т. е. все одежды твои благоухают смирной, алоем и кассией. Пс. 44: 9). И, когда Соломон путешествовал из Иерусалима в Ливан, видевшие это путешествие в удивлении спрашивали: кто этот восходящий от пустыни как бы столбы дыма, окуреваемой миррой и фимиамом, всеми порошками мироварника (Песн. 3: 6–9). Нет сомнения, что и еврейские женщины очень любили благовония. Вспомним хотя бы тот алавастровый сосуд, который разбила женщина в доме Симона прокаженнаго, чтобы драгоценным миром помазать голову Господа, о чем присутствующие сожалели, говоря: к чему такая трата; могло бы это миро быть продано за 300 динариев и деньги розданы нищим (Мк. 14: 4–5). По словам путешественников, турецкие женщины так любят благовония, что окуривают ими все свои комнаты. У евреев был особый класс мастеров, которые назывались Рокеах–составители благовонных мазей и порошков (Исх. 30:25–35; 1Пар. 9: 30; 2Пар. 16:14; Еккл. 10: 1).

Не чуждаются восточные женщины и притираний. Но так как лицо у них для посторонних покрывается покрывалом, и бывают видны только глаза, то одни глаза они и подкрашивают. Красили собственно они не глаза, а ресницы и брови. „Когда иудей (читаем в Библии 4Цар. 9: 30) пошел в Иезреель, Иезавель, услышав об этом, положила сурьму на глаза свои“. Пророки не раз упрекали женщин за эту подделку своей наружности (Иер. 4: 30; Иезек. 23: 40). Обычай подкрашивать глаза вероятно евреи переняли у египтянок, которые судя по раскопкам, носили особые сосуды с черным порошком. У еврейских женщин этот сосуд с сурьмой (черным порошком из обожженного и истолченного антимония) для подведения бровей и ресниц был в виде рога и назывался керен гаппух (Иез. 23: 40; Иерем. 2:30) что неправильно перевели словами: „рог изобилия“. Именем Керенгаппух называлась и одна из дочерей Иова. Ныне мусульманки подкрашивают веки и ресницы черным порошком, который делается из пережженнаго ладона или из пережженных скорлуп миндальных орехов. Этим порошком подводят глаза посредством заостренных палочек; палочки эти они макают в порошок и затем проводят ими линии вдоль век и чернят ресницы. Самые глаза они подкрашивают своим младенцам, предполагая, что такое подкрашивание глаз укрепляет зрение ребенка.

Для окраски ногтей, кончиков пальцев, кистей рук, употребляли желтый порошок, называвшийся по-еврейски кофер, а по-арабски альхенна. Ныне для той же цели употребляют на Востоке навзонию, из которой добывается ярко оранжевая краска.

Кроме притирания глаз, жители Востока, как женщины, так и мужчины, чрезвычайно любят татуироваться. В настоящее время обычно татуировка бывает в виде браслетов. Женщины между бровями татуируют изображение цветка; около губ у них идут синеватые волнообразные линии и точки. Руки, в особенности с наружной стороны, татуируют различного рода полосками, точками и звездочками, так же, как и ноги. Случается также видеть татуировку на груди: большею частью звездочки и точки. Чтобы ускорить процесс татуировки и сделать его менее мучительным, скрепляют множество иголок по известному рисунку, чтобы ими, как печатью, одним нажимом наколоть на теле желаемый рисунок или слово. На такого рода печать должно быть указывают слова Апокалипсиса: „Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревьям, доколе не положим печать на челе рабов Бога нашего (Откр. 7: 3, 9: 4).

Описанную выше татуировку, в которой евреи находили украшения для себя, не надо смешивать с печатью, о которой говорится пророком Исаией. Угрожая Иерусалимским женщинам, он говорит, „что у них вместо красоты будет клеймо“. Клеймо обычно клалось на животных в знак их принадлежности известному лицу. Такое клеймо, если клалось на людях, было знаком их рабства и их преступности.

Несмотря на множество украшений тщеславие еврейских женщин, пишет Мунк, было бы удовлетворено наполовину, если бы женщина для того, чтобы судить об эффекте своей красоты, изяществе и блеске своей одежды, должна была доверяться словам своей подруги или служанки и не могла видеть сама себя в зеркале. И действительно, зеркала из меди, с полированной поверхностью, были у еврейских женщин еще при Моисее и упоминаются им в книге Исход (38: 8). Зеркала назывались Марах в книге Иова. Исаия называет их Гюилианим, что значит предмет полированный; в это время уже часто делались они из серебра. Эти зеркала не служили подобно нашим для украшения покоев; они были небольших размеров, круглые и овальные с ручкою, и женщины часто носили их с собой (Гезениус. Комментарий на кн. пр. Исаии).

В заключение рассказа об одежде древних евреев необходимо сказать о головных уборах и об уходе за волосами. Большие волосы считались особенным украшением юношей и женщин. Говоря об Авессаломе, писатель книги Царств замечает: „не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом. Когда он стриг голову свою, – а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его,– то волоса с головы его весили 200 сиклей по весу царскому“ (2Цар. 14:26). Такая заметка о волосах Авессалома сделана историком только в подтверждение общего положения, что он был очень красив, а не для того, чтобы объяснить причину его смерти. О том, что он умер, запутавшись своими волосами в ветвях дерева, говорит собственно Иосиф Флавий, а в Библии об этом сказано очень неопределенно, а именно сказано что он: „утвердился головою в дубе“. Такие большие волоса, как мы знаем, имел Сампсон. В кн. Песнь Песней говорится о волосах кудрявых и черных, как вороново крыло (5: 2; 5: 11). Но более красивыми считали евреи людей, имевших желтые волосы. Так, о Давиде говорится, что он был белокур (собственно, рыжеват. 1Цар. 16: 12).

Еврейские женщины имели такие длинные волосы, что могли ими отирать чужие ноги. Так своими волосами отерла ноги Спасителя Мария, сестра Лазаря (Ин. 11: 2). То же сделала и грешница в дому Симона Фарисея. „И вот женщина того города, которая была грешница, узнавши, что Он лежит в дому Фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, ставши позади у ног Его, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей; и целовала ноги Его и мазала миром» (Лк. 7: 38). Люди лысые или плешивые подвергались осмеянию. Так малые дети смеялись над плешивостью Елисея. „И пошел он (Елисей) оттуда (из Иерихона) в Вефиль. Когда он шел дорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним, и говорили: иди, плешивый! (4Цар. 2: 23). Лысые и плешивые даже должны были являться к священнику для удостоверения, что это не проказа на голове их. Давая наставление священникам, как распознавать проказу, Моисей пишет: „если у кого на голове вылезли волосы, то это плешивый, он чист. А если на передней стороне головы вылезли волосы, то это лысый, он чист“ (Лев. 13: 40– 45). Лишение волос для восточного человека считалось большим бедствием и было одною из форм наказания. Пророк Исаия, отвлекая иудеев от союза с царем Ассирийским, говорил им: „в тот день обреет Господь бритвою (царям Ассирийским) голову и волосы на ногах, и даже отнимет бороду“. (Ис. 7: 20). Тот же пророк, как мы указывали выше, угрожал и женщинам Иерусалимским: „оголит Господь темя дочерей Сионских и обнажит срамоту их (Ис. 3: 17), а это, по переводу бл. Иеронима, значит: лишит их волос, причем в первом полустишии говорится о болезни волос, а во втором о насильственном стрижении волос со лба. Об острижении волос как наказании говорится еще в древневавилонских законах царя Гаммураби, которые за обес славление жрицы наказывали преступника оголением лба. Неемия, возвратившись из плена Вавилонского, раздраженный нечестием некоторых иудеев, приказал одних умертвить, а другим вырвать волосы (Неем. 13:25).

Мужчины зрелого возраста и священники должны были, впрочем, по временам несколько подстригать свои волосы, но не брить наголо, как это делалось у других восточных народов. „И головы своей они (священники) не должны брить, и не должны отпускать волос, а пусть непременно стригут волосы свои (Иез. 44:20). Но при стрижке волос следовало остерегаться стричь себя в кружок и подстригать углы бороды своей, т. е. стричь волосы на висках, чтобы не уподобиться таким образом жрецам Сатурна и языческим народам, которые имели обычай стричь волосы на висках. „И взял я чашу из руки Господней, читаем в пророчестве Иеремии, и напоил из нее все народы, к которым послал меня Господь: и всех царей Тира, и всех царей Сидона, и всех островов, которые за морем, – Дедана, и Фему, и Буза, и всех стригущих волосы на висках“ (25:23). Поэтому в книге Левит читаем: „не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей“ (Лев. 19:27). В силу постановления книги Левит евреи доселе не подстригают волос на висках и носят длинные пейсы. По Мунку это запрещение объясняется обычаем арабов, которые волосы со щек и висков посвящали божеству подобному Бахусу, как говорит Геродот, (III, 8), и о них-то упоминает пророк Иеремия, называя их людьми, стригущими волосы на висках (9:26; 49:32). Но по сказаниям арабов обычай брить голову в городах у них явился не рано. Горожане обривали себе голову, только отправляясь на богомолье. В позднейшие времена и молодые мужчины у евреев стали подстригать свои волосы; не стричь волос мужчинам считалось уже прямым бесчестием. „Не сама ли природа учит нас, говорит апостол Павел, что если муж растит волосы, то это бесчестие для него“. (1Кор. 11:14).

Волосы свои евреи смазывали благовонным маслом. „Как хорошо и как приятно жить братьям вместе, говорит Псалмопевец. Это – как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду, бороду Ааронову, стекающий на края одежды его“. (Пс. 132:1–2). Принося благодарность Богу за Его благодеяния ему, Псалмопевец говорит: „Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена» (22: 5). Соломон свои благожелания в книге Екклезиаст выражает между прочим, следующим образом: „Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудеет елей на голове твоей (Еккл.9:8). Господь, запрещая избегать лицемерия фарисеев, давал также наставление: „когда постишься, помажь главу твою и умой лице твое». (Мф. 6:17). Упрекая фарисея, в доме которого Он обедал, за невнимание к Себе, и указывая ему на пример женщины, омывшей Ему ноги, Господь говорил: „Ты главы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги“. Подобно мужчинам и женщины имели обычай намащать свои волосы, если не было дней печали. „И заметил Иоав, сын Саури, что сердце царя обратилось к Авессалому, и послал Иоав в Фекою, и взял оттуда умную женщину, и сказал ей: притворись плачущею и надень печальную одежду, и не мажься елеем, и представься женщиною, много дней плакавшею по умершем». (2Цар. 14: 2).

Вообще попечение о волосах на голове и бороде имело большее значение у иудеев. Не причесывать и не намазывать их маслом считалось признаком великой скорби. В знак печали о Давиде Мемфимосет, сын Саула, не умывал ног своих, не заботился о бороде своей с того времени, как вышел царь (Давид) из Иерусалима, до благополучного возвращения его. (2Цар. 19: 24).

Женщины еще заботливо причесывали и плели свои волосы. Так, об Иудифи говорится, что она заботливо намастилась драгоценным миром и причесала волосы свои (Иудиф. 1О: 3). Так украсила голову свою Иезавель, приготовляясь встретить Ииуя, истребившего дом Ахава. (4Цар. 9:30). „Да будет, говорит апостол Петр, украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек (1Пет.3:3). Заботливо плели свои волосы даже и мужчины. Так, например, о Сампсоне известно, что он свои богатые волосы расплетал на семь кос. „И сказала Далида Сампсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь. Скажи мне, чем бы связать тебя. Он сказал ей: если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, то я буду бессилен, как и прочие люди “ (Суд. 16:13).

Голову свою евреи покрывали чалмою, которая упоминается в Библии под разными названиями, и была, без сомнения, различных форм. Все, что можно сказать о чалме положительного, основываясь на этимологии слов заниф и миснефет, это то, что она представляла ткань, которою обматывали голову. Ныне в домах богатых арабов обыкновенно имеется стул, на который на ночь кладется чалма и покрывается толстой шелковой салфеткой, затканной золотом. Кроме чалмы нынешние арабы носят на голове еще платок, который называется куфьей. Платок этот квадратный, в аршин и более величины. Его носят сверх чалмы. Несомненно, такой же величины платок на голове носили и древние евреи, как мужчины, так и женщины. Вероятно, он был белый, для ослабления солнечного зноя, и может быть придерживался на голове войлочным обручем, агалом, какое делают это ныне бедуины. Объясняя слова пророка Исаии: „И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион, и радость вечная будет над головою их “(Ис. 35:10), экзегеты говорят, что выражение „радость… над головою“ указывает на обычай украшать свою голову венками.

Очень оригинальную принадлежность головного убора составлял также упоминаемый в Библии рог, который восточные жители любили носить. Он служил знаком власти и почета (Плч. 2: 3). Роги были также символом царского достоинства (Дан. 8; Зах. 1: 18). Давид говорит: „не возносите рога вашего на высоту“ (Пс. 75: 5) и „ты вознес рог мой, как рог единорога». (91:11). Он называет Мессию „рогом спасения нашего» (18:3), говорит об Иегове: „Он возвеличит рог своего народа» (148: 14). Иеремия говорит: „Рог Моава был сокрушен» (48: 25). Даниил и ев. Иоанн также силу народа символизируют рогами (Дан. 7: 7–8; Откр. 13:1, 13:11, См. еще 2Пет. 18:10). Теперь рог исчез из головных уборов евреев по всей вероятности потому, что народ еврейский потерял свою отчизну, и о величии его не может быть и речи. Только в северной части Палестины, на Ливане, замужние женщины из племени Друзов еще носят серебряный рог на головном уборе.

Очень дорожили древние евреи и бородою. Для обозначения бороды в еврейском языке было два слова: шафам – борода вообще и закри – борода, как признак старости и особенного достоинства. Борода представлялась им украшением мужа, символом силы и мужества, чем-то весьма священным. Все они носили бороду, даже послы царя и военачальники его. Обрезать бороду другому почиталось величайшим оскорблением. Это было символом подчинения, рабства. Поэтому, когда Аммонитяне послам Давида отрезали половину бороды и отпустили их в таком виде, это было признано таким оскорблением, за которое Давид начал войну с Аммонитянами, и, победив их, подверг самым жестоким казням. Всякое прикосновение к чужой бороде считалось уже личным оскорблением. Можно было прикасаться к чужой бороде только для того, чтобы поцеловаться. Свидание двух военачальников–Иоава и Амессая так описывается в Библии: „И сказал Иоав Амессаю: здоров ли ты, брат мой! И взял Иоав правою рукою Амессая за бороду, чтобы поцеловать его». (2Цар. 20:9). Щеголеватые люди не только мыли свою бороду, но и намазывали ее благовонным маслом. Но иногда евреи и сами закрывали и брили свою бороду. Это было во дни печали, для показания глубокого сокрушения. В пророчестве Исаии о Моавитянах читаем: „Моав рыдает над Нево и Медевою; у всех их острижены волосы, и у всех обриты бороды (Ис. 15: 2).

И ныне арабы считают преступлением брить бороду и скорее согласятся лишиться жизни, чем расстаться с бородою, а у турок и персов вырывание бороды считается наказанием.

Для характеристики того, до какой степени может доходить у восточных народов уважение к бороде, позволяю себе заимствовать из археологии Иеронима рассказы путешественников о том, как высоко ценят бороду арабы. Арабы почитают бороду довершением красоты человеческого лица, и чем длиннее, гуще она, тем большого уважения заслуживает ее владелец. Они презирают так называемые кошачьи бороды, в которых водится только несколько волос кряду. Когда арабы видят человека с бородой столь густой, как кустарник, они говорят, „как счастливы родители, породившие такую прекрасную бороду; да снидет на них, как дождь, Божие благословение“. Встречая человека с широкой, приведенной в порядок бородой, они говорят: „стоит только взглянуть на бороду, чтобы увериться, что тот, кто ее носит, есть человек достопочтенный, на которого Бог ниспослал благодать». Но если они встретят человека с красивой бородой, но с дурным поведением, или произносящего неприличные слова, то обыкновенно тотчас говорят: „Ах, какой это стыд для такой бороды... можно ли наносить подобное оскорбление такой бороде. Какой это стыд и срам для его бороды“. Если они что-нибудь выпрашивают у других, то просят их, заклиная бородой: „ради вашей бороды... ради жизни вашей бороды сделайте для меня то-то и то-то». А когда благодарят за что-нибудь, то употребляют такие выражения: „Бог да соделает вашу бороду длиннее». „Бог да изольет свое благословение на вашу бороду».

Почтение к большой бороде у арабов простирается до того, что человек, у которого борода не меньше фута ширины, а длиною до пояса–считается весьма почтенным человеком во всей стране, и его свидетельство перед судом значит более чем свидетельство 30 обыкновенных людей.

В самый древний период своего существования, в период доисторический, когда народ не достиг еще никакого развития и не может устроить себе жилища, он живет обычно в пещерах и в дуплах больших деревьев. У евреев такого доисторического периода не было. Уже Каин, по свидетельству Библии, строит город. „И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха. И построил он город; и назвал по имени сына своего: Енох» (Быт. 4:17).

Правда, пещер в горах Палестины было множество, и древние хананейские народы селились в них. Так, например, близ Иерусалима, на средине пути от Эль Бире в Вифлеем, влево от дороги, видны заваленные древние жилища хананеев, иссеченные в скале. Св. Писание упоминает о народах, живущих в пещерах Идумеи, о так называемых хорреях, первоначальных жителях Идумеи. Они так перечисляются в Библии: „Сии сыновья Сеира Хорреянина, жившие в земле той: Лотан, Шовал, Цивеон, Эцер и Дишан. Сии старейшины Хорреев, сынов Сеира, в земле Едома» (Быт. 36:20): Исав взял себе жену из этого племени. Потомки Исава, впоследствии, прогнали хорреев и поселились на их местах. „А на Сеире жили прежде Хорреи, но сыны Исавовы прогнали их и истребили от лица своего, и поселились вместо них“. (Втор. 2: 12). Затем много было в древнее время обитателей пещер в заиорданской области, в земле Аммореев, Амминитян и Моавитян. Много было их на юге Иудеи, близ Хеврона и близ филистимских городов Газы, Гефа и Азота. Остатки этих жителей пещер были и во времена Иова. Иов так описывает их: „Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую. Щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника хлеб их. Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров, чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов. Ревут между кустами, жмутся под терном. Люди отверженные, люди без имени, отребие земли!“ (Иов. 30: 3–8).

Но что касается евреев, то пещеры никогда не были для них местом постоянного жительства. Они только на время иногда поселялись в пещерах, во времена каких-нибудь преследований. Так после Девворы, подпав игу мадианитян, евреи укрывались от них в ущельях гор. „Тяжела была рука мадианитян над Израилем, и сыны Израилевы сделали себе от мадианитян ущелья в горах и пещеры и укрепления. (Суд. 6: 2). Так укрывался в ущелье скал Этама Сампсон, когда перебил голени невесте своей и отцу ея, филистимлян. „И перебил им голени и бедра, и пошел и засел в ущелье скалы Етама». (Суд. 15: 8). Так в пещерах и ущельях скрывались Израильтяне от Филистимлян пред воцарением Саула. И собрались филистимляне на войну против Израильтян. Израильтяне, видя, что они в опасности, потому что народ был стеснен, укрывались в пещерах и ущельях, и между скалами, и в башнях, и во рвах (1Цар. 13: 6). Отсюда и у пророка Исаии читаем: „И войдут люди в расселины скал и в пропасти земли от страха Господа и от славы Величия Его“ (Ис.2:19). В пещерах, далее, скрывался Давид от преследований Саула. „И вышел Давид оттуда (от Анхуса, царя Гефскаго), и убежал в пещеру Адоламскую». И услышали братья его и весь дом отца его и пришли к нему туда"» (1Цар. 22: 1). „И взял Саул 3000 отборных мужей из всего Израиля, и пошел искать Давида. И пришел к загону овечьему: там была пещера; и зашел туда Саул для нужды. Давид же и люди его сидели в глубине пещеры (1Цар.24: 3–4). Во времена Ахава в пещерах скрывались пророки от преследований злобной Иезавели. „И когда Иезавель истребляла пророков Господних, Авдий (начальствовавший над дворцом) взял сто пророков, и скрывал их, по 50 человек, в пещерах, и питал их хлебом и водою“ (3Цар. 18: 4). Между прочим, в пещере же, на горе Хориве, скрывался и пророк Илия. „И вошел он (Илия) там (на Хориве) в пещеру и ночевал в ней. И вот, было к нему слово Господне, и сказал ему Господь: что ты здесь, Илия“. (3Цар.19: 9). Часто скрывались Иудеи в пещерах и во времена Маккавеев, в тяжелые времена гонений на их веру со стороны иноземных царей. „Царь послал чрез вестников грамоты в Иерусалим и в города Иудейские, чтобы они следовали узаконениям, чужим для сей земли... И собрались к ним многие из народа, все, которые оставили закон, и совершили зло в земле... и заставили Израиля укрываться во всяком убежище его (1Мак. 1:44–53). „И возвещено было мужам царским и войску, находившемуся в Иерусалиме, городе Давидовом, что некоторые мужи, нарушив царское повеление, ушли в сокровенные места, в пустыне. И погнались за ними многие и, настигнув их, ополчились и выстроились к сражению против них в день субботний. И сказали им: выходите и сделайте по слову царя и останетесь живы. Но они отвечали: не выйдем и не сделаем по слову царя, не оскверним дня субботнего. Тогда поспешили начать сражение против них. Но они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них“ (1Мак.2:31, сл.). Но это укрывательство в пещерах часто было очень гибельно для укрывающихся. Осаждающие подкладывали в пещерные входы огонь и горючие вещества, и находившиеся в пещерах задыхались в них от дыма и чада.

Особенно удобны были эти пещеры палестинских гор, эти вертепы, для укрывательства разбойников. Отсюда выражение– „вертеп разбойников». Так Господь чрез пророка Иеремию, упрекая евреев за их небрежение к храму, говорит: не сделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое (Иер. 7: 11). Очень часто пользовались евреи пещерами и для погребения мертвых.

Выходя из периода дикости народ прежде всего начинает устроять себе жилища в шалашах или кущах, устрояемых из древесных ветвей. Такие шалаши устрояли иногда в случае нужды и евреи, или для скота своего, или для самих себя. Так, подобные шалаши устроял для скота своего Иаков, после того как простился с Исавом. „И возвратился Исав в тот же день путем своим в Сеир. А Иаков двинулся в Сокхоф, и построил себе дом, и для скота своего сделал шалаши. От сего он нарек имя месту: Сокхоф». (Быт. 33:17). В подобных шатрах жили евреи во время своего странствования по пустыне, и в память этого у них учрежден был впоследствии праздник кущей, в течение которого они должны были выселяться из домов и жить в шалашах. „В кущах живите семь дней; всякий туземец израильтянин должен жить в кущах, чтобы знали роды ваши, что в кущах поселил Я сынов Израилевых, когда вывел их из земли Египетской». (Лев. 23:42–43). В куще жил и пророк Иона, когда произнес пророчество на Ниневию и желал знать, исполнится ли его пророчество. „И вышел Иона из города, и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу, и сел под нею в тени, чтобы видеть, что будет с городом“ (Ион. 4:5). Такие кущи, конечно, хотел устроить апостол Петр на Фаворе после Преображения Господня. Такие же временные шалаши из циновок и зеленых ветвей устрояли себе на северной части Елеонской горы Галилейские богомольцы, в громадном количестве собиравшиеся в Иерусалим на праздник Пасхи. В таких же временных шалашах устроялись и те евреи, которые приходили на Иордан слушать проповедь Иоанна Крестителя. В одном изложении евангельской истории читаем: „Равви, где живешь,– спрашивали Господа первые ученики Его“. Где жил в то время Господь – неизвестно. Очень может быть Он жил тогда во временной куще или шалаше, покрытом сверху полосатой абой, обычной на востоке верхней одеждой, и заслоненной с боков изгородью из перевитых зеленых ветвей, так как такие шалаши служили обычным жилищем для всех приходящих к крещению Иоанна.

Дальнейшую форму строительного искусства представляет пастушеская палатка, устроенная на многих, вколоченных в землю жердях, накрытая полотном или кожами, или чаще войлоком, Сделанным из козьей шерсти. Первый подобный шатер устроил Иувал (мне кажется, должно быть Иавал, ведь он первый стал жить со стадами в шатрах), и все патриархи жили под шатром. Привычка и воспитание так приучили древних к этому образу жизни под палатками, что спустя много веков после изобретения домов не хотели пользоваться удобствами последних и продолжали вести ту же самую жизнь в подвижных шатрах. Так, когда Авраам пришел в землю Ханаанскую, он нашел эту страну полную городов, и, конечно, мог бы поселиться оседло в каком-нибудь из них, подобно Лоту, который поселился в Содоме, но он предпочел кочующую странническую жизнь. Точно также и после пребывания в Египте, когда Израильтяне возвратились в землю Обетованную и поселились в ней, многие из них еще долго продолжали жить в шатрах. Так и при рассказе о том, как окончилось восстание Авессалома при Давиде, читаем: „и взяли (тело) Авессалома и бросили его в лес в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней. И все израильтяне разбежались, каждый в шатер свой“.(2Цар.18:17). Равно и впоследствии о Ровоаме читаем: „И не послушал царь народа (просившего облегчения налогов), и увидели все израильтяне, что царь не послушал их, и отвечал народ царю и сказал: нет нам доли в доме Иесеевом; по шатрам своим, Израиль» (3Цар. 12:15–16). Это встречающееся много раз в период царей упоминание о жизни в шатрах показывает, что и во времена царей еще очень многие еваеи (евреи?) не имели неподвижных домов и жили в шатрах или кущах, что было удобно по климату Палестины, и может быть необходимо по причине частых войн с иноплеменниками. Часто упоминается о шатрах и у пророков. Образы разоренного шатра, для обозначения бедствия, и расширенного шатра, для обозначения удачи и счастья, одни из употребительных у пророков. „Распространи место шатра твоего, читаем у пророка Исаии (54: 2), расширь покровы жилищ твоих, не стесняйся, пусти длиннее верви твои и утверди колья твои“. (см. еще Ис. 33:20; Иер. 10: 20 и др.).

Такие же вкусы и у нынешних восточных жителей. Кочующие арабы с гордостью называют себя народом шерсти, то есть народом шатров, накрытых шерстяными войлоками (большею частью черными), – думая этим унизить жителей городов и деревень, которых они называют народом клея, то есть пародом склеенных домов. «Все члены бедуинской семьи, говорит один путешественник, живущие в шатрах, собираются вокруг костра, на котором они пекут хлеб, греясь около огня в холодные вечера, рассказывают друг другу сказки. Стан из нескольких подобных шатров представляет живописное зрелище. Оно приводит нам на память слова Соломона: „черна я, но красива, как шатры кидарские“.

Как устраивались шатры? По объему, конечно, устраивались и более широко и менее широко, по материалам и более прочно и менее прочно. В еврейском языке было два названия для обозначения шатра (2Цар. 7: 4– 5). «Было слово Иеговы к Нафану: иди, скажи.... Давиду: Я, с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта и до сего дня, не жил в доме но... в шатре и скинии». Еврейские слова о сем имеют одно и то же значение, с тем различием, что одно слово значит жилище, которое можно растягивать, ставить и снимать по произволу, следовательно, жилище временное, а другое слово–жилище более постоянное. По отношению к помещению ковчега первое слово означает скинию во время странствования евреев в пустыне аравийской, когда она переносилась с места на место; второе– означает скинию во время утверждения в Палестине. Хотя и здесь местопребывание скинии переменялось несколько раз, но не так часто.

Как устраиваются шатры у нынешних номадов?

Вот что рассказывает один англичанин о том, как один богатый шейх Месопотамии пригласил его в свой шатер.

„Палатка занимала пространство около 30 шагов; она была устроена из больших кусков полотна, поддерживаемого с каждой стороны 6-ю кольями, так что всех кольев было 24. Края полотна были привязаны веревками к гвоздям, вбитым в землю. Таким образом, палатка, будучи поддерживаема, по местам, кольями, походила на квадрат из распущенных зонтиков. Пространство, занимаемое палаткою, с передней стороны и боков было открыто до третьего столба. Потом следовало отделение отгороженное тростником, наконец, дальше находилось помещение для женщин, отделенное такою же загородкою“.

Шатер Авраама, очевидно, походил на тот, в котором мы были: и тот и другой имели около двери открытое место, где сидели в знойное время дня и откуда можно было смотреть вдаль совершенно беспрепятственно. Комната, в которой находилась Сарра, когда Авраам говорил, что она в шатре, находилась за этою открытою частью. Там-то она готовила обед для своих гостей и оттуда слышала их предсказания“. Впрочем, у Сарры был свой отдельный шатер.

Шатры у евреев, по словам археологов, обыкновенно разделялись завесами на три отдела. У входа в первое отделение у простолюдинов помещается скот, который надо помещать под кровом, например, ягнята, телята и т. д. Во втором отделении помещаются мужчины. В третьем, внутреннем, отделении (которое

по латыни называется кубба, ложницею, спальною), помешаются женщины. От мужской половины эта часть шатра отделяется ковром из белой шерсти. Богатые не держат скота в своих шатрах, а предоставляют первое отделение своим слугам. А самые богатые для прислуги, а также и для жен, устраивают особые шатры. Так Сарра имела свой собственный шатер. Пол шатра, смотря по состоянию хозяина, бывает устлан или простыми циновками, или дорогими коврами, и последние заменяют диваны, кресла, стулья. Матрацы, простыни, подушки и все спальные принадлежности днем складываются друг на друга в углу палатки, а ночью, когда хозяин ложится спать, снова расстилаются по полу в надлежащем порядке. Утварь шатра составляют также глиняные или медные горшки, блюда, большею частью деревянные,– медные тазы и чаши, хорошо вылуженные,– ручные мельницы и кожаные мехи. У Иаили нашелся под рукою и молот, который употребляется при устройстве палаток для выбивания кольев. Устройство очага в шатре очень просто: горшок ставят на три камня и раскладывают под ним огонь. Вместо скатерти у всех восточных народов служит круглая кожа, на краях которой кругом проделаны отверстия, с продетым в них шнурком; после обеда скатерть эта сдергивается шнурком и становится подобной мешку, и привязывается где-нибудь к потолку. Одежда и оружие вешаются на одном из кольев палатки. Сундук для складывания одежд и лампа для освещения составляют все украшение шатра.

Эти первоначальные жилища мало-помалу стали улучшать, устроять удобнее для жилья, просторнее; прочнее, безопаснее, ограждая себя в них от зноя, холода и ветров, дождей и непогоды, и таким образом постепенно дошли до того, что стали строить стены из камней, брусьев и глины, а сверху покрывать их ветвями и засыпать землею,– одним словом, стали строить то, что называется домом. Несмотря на любовь к жизни в палатках, строительное искусство вообще довольно быстро развивалось. Еще прежде потопа Ной был уже в состоянии, по данным размерам, построить трехэтажный ковчег с крышею, и со всех сторон осмолить его, а после потопа люди выучились не только обжигать кирпич, но и употреблять смолу для связи камней, и вообще дошли до такого искусства, что сумели построить значительный город, и мечтали выстроить высокую башню, достигающую до небес.

Говоря об устройстве еврейских домов, я буду иметь в виду только большие дома, чтобы выяснить, до какой степени архитектурного искусства достигли евреи в этом деле. Впрочем, большие дома у евреев отличались от малых не столько своим внешним и внутренним устройством, сколько количеством этажей и богатством украшений. Вообще говоря, дома на Востоке, за исключением самых бедных, строились просторнее, чем у нас, потому что там более заботятся о прохладе, а у нас о тепле.

Дома на Востоке вообще были четырехугольные. Таков, например, был тот дом, в котором жило семейство Иова. Вестник, пришедший к Иову с известием о гибели его семейства, так рассказывал ему об этом. „Вот большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли (Иов. 1:19).

В середине этого четырехугольного дома или, лучше, в середине этого четырехугольника домов был внутренний двор, вымощенный, украшенный колонами, на которых висели различные ткани, обсаженный деревьями и обставленный ложами для возлежания. Так как этот внутренний двор был часто обсажен деревьями, то он также назывался садовым двором. Так именно описывается внутренний двор царского дома в Сузах, на котором царь Артаксеркс сделал большое угощение народу. „В третий год царствования своего (Артаксеркс) сделал пир для всех князей своих... По окончании сих дней сделал царь для народа своего, находившегося в престольном городе Сузах, от большого до малого, пир семидневный на садовом дворе дома царского. Белые, бумажные и яхонтового цвета шерстяные ткани, прикрепленные виссонными и пурпуровыми шнурами, висели на серебряных кольцах и мраморных столбах. Золотые и серебряные ложа были на помосте, устланном камнями зеленого цвета и мрамором, и камнями черного цвета“ (Эсф. 1: 5–7). Вообще этот внутренний двор был общею гостиною дома, куда сходились по временам члены семьи и где открыто они принимали своих гостей. Внутренний двор не был покрыт крышею. Может быть, он покрывался по временам, для тени, теми висевшими на колоннах тканями, о которых упомянуто при описании двора Артаксеркса. Еще для большей прохлады в середине внутреннего двора часто устраивался колодезь, может быть, особый изящный бассейн или фонтан. В таком колодце внутреннего двора, в котором, впрочем, уже не было воды, спасались от преследования Ионафан и Ахимаас во время возмущения Авессалома. „И сказал Хусий Садоку и Авиафару священникам... пошлите поскорее и скажите Давиду так: не оставайся эту ночь на равнине в пустыне. Ионафан и Ахимаас стояли у источника Рогель. И пошла служанка и рассказала им. А они пошли и известили царя Давида... И увидел их отрок и донес Авессалому. Но они оба скоро ушли и пришли в Бахурим, в дом одного человека, у которого на дворе был колодезь, и спустились туда“ (2Цар. 17:15–18). С другой стороны, в холодные ночи слуги дома часто разводили костры на внутреннем дворе и обогревались около них. Так, на внутреннем дворе дома первосвященника обогревался и апостол Петр. «Бе же Пётр стоя и греяся». В арабских домах ныне комната, служащая гостиной, находится позади внутреннего двора и называется макад. Передний фасад ее выходит несколькими открытыми арками в сад или во внутренний двор. Пол этой комнаты над поверхностью двора возвышается на несколько футов. В этой гостиной за внутренним двором идет вдоль стены диван и есть несколько ковров и больше ничего.

Дома еврейские часто были многоэтажные. Таков был дом Соломона. „Оконных косяков было (в доме Соломона) три ряда и три ряда окон, окно против окна“ (3Цар. 7: 4). Дом блудницы Раав в Иерихоне (Нав. 11. 15) и дом, в котором жил Давид до воцарения (1Цар.19: 12) имели, по крайней мере, два этажа. Многоэтажен был и дом в Троаде, где проповедовал Апостол Павел. „Во время продолжительной беседы Павловой некоторый юноша, именем Евтих, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон, и, пошатнувшись, сонный упал вниз с третьего жилья, и поднят мертвым» (Деян. 20: 9). Таков, вероятно, был и дом царя Охозии в Самарии. „Охозия же упал чрез решетку с горницы своей, что в Самарии, и занемог» (4Цар. 1:2). Вероятно, таков был и „просторный“ дом Иоакима (Иер. 22:14). Многоэтажные дома и узкие улицы в Палестинских городах необходимы для предохранения от дневного зноя. О назначении многоэтажных домов высказываются археологами такие мнения. В Палестине, пишет один из них, верхние этажи назначались для семьи, а в нижних этажах помещалась прислуга, сохранялась провизия и около них были хозяйственные пристрои–кладовые. (Библ. эвцикл. арх. Викифора 1, 194 – 196; Гейки Св. Земля 265–266). Поэтому убийцы сына Саулова Иевосфея могли смело войти в его дом как бы для того, чтобы взять хлеба, «а привратник в доме задремал» читаем в Библии.

(2Цар. 2: 5–6). Так как семья обыкновенно спит в верхнем этаже, а в летние месяцы– на плоской кровле, на которую ведет наружная лестница, то весь нижний этаж и находящееся в нем имущество поручается надзору привратника единственно остающегося в нижнем этаже. „Дом зажиточного класса на Востоке, читаем у другого археолога, состоит обыкновенно из двух этажей – верхнего, так называемого летнего дома и нижнего, называемого зимним домом. Правда, и в нижнем этаже нет печей, но вместо очага здесь имеется посредине пола неглубокая впадина, в которую ставят глиняный сосуд с горящими угольями; когда уголья прогорят, этот сосуд накрывают доской и ковром, и тепло сохраняется долго. Пред такой жаровней сидел в своем зимнем доме царь Иоаким, когда жег свиток пророка Иеремии. (Иер. 36: 23).

Весьма важную особенность во внешнем виде еврейских домов представляло собою устройство крыши над домом. Крыша их домов всегда была плоская, с весьма малым покатом для стока воды. На таких плоских крышах, часто делавшихся к тому же из земли, смешанной с древесною золою, известью и мелкими каменьями, естественно, часто вырастала трава, очень скоро засыхавшая, по отсутствию глубокой почвы. „Да будут нечестивые, говорит псалмопевец, как трава на кровле, которая, прежде, нежели будет исторгнута, засыхает“ (Пс. 128: 4–6). „Ты опустошаешь крепкие города, читаем у пророка Исаии, превращая их в груды развалин, и жители их сделались маломощны; они стали как порост на кровлях и опаленный хлеб“ (Ис. 37: 26–27). Впрочем, иногда кровли были и черепичные. Так, через пророка Исаию Господь укорял израильтян, что они „воскуряли фимиам для чуждых богов на черепках», то есть на черепичных крышах (Ис. 65: 3). На плоских кровлях своих домов евреи любили прогуливаться. Так, здесь именно прогуливался Давид, когда увидел Вирсавию. „Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а женщина была очень красива. И послал Давид разведать: кто эта женщина, и сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиава, жена Урии хеттеянина“ (2Цар.11:2–3).

На кровлю сходились восточные жители посмотреть на какое-нибудь зрелище. Так на кровлю храма в громадном количестве стекались филистимляне, чтобы посмотреть на слепого Сампсона. «Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы филистимские. И на кровле было 3000 мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Сампсона». (Суд. 16: 27). Пророк Исаия, обращаясь к Иерусалиму, вопрошает: „Что с тобою, что ты весь вышел на кровли, город шумный, волнующийся, город ликующий“. (Ис. 22:1–2). С кровли, как возвышенного места, делались заявления народу. Так с кровли ограды храма в каждую пятницу вечером возвещалось трубным звуком о наступлении субботы. На кровлю входили евреи для молитвы. Так апостол Павел молился в Иоппии на кровле и здесь удостоился видения плащаницы, спускающейся к нему с неба. „На другой день Петр, около шестого часа, взошел на верх дома помолиться“ (Деян.10:9). На кровлях также устраивали евреи шалаши во время праздника кущей и жили в них во дни этого праздника. В те времена, когда евреи предавались идолопоклонству, они даже устрояли на кровлях алтари идоложертвенные.

Вот что говорит Господь израильтянам чрез пророков Исаию и Иеремию. „Всякий день я простирал руки к народу непокорному... к народу, который постоянно оскорбляет Меня в лицо, приносит жертвы в рощах и сожигает фимиам на черепках^–, т. е. на черепичных кровлях (Ис. 65:2–3). То же говорит и Иеремия (19:13): „Посему так говорит Господь, читаем у него, „вот Я отдаю город сей в руки халдеев и в руки Навуходоносора, царя Вавилонского, и он возьмет его, и войдут халдеи, осаждающие сей город, зажгут город огнем и сожгут его и домы, на кровлях которых возносились курения Ваалу и возлияемы были возлияния чужим богам, чтобы прогневлять Меня“(Иер 32: 28–29). В частности, в 4 книге Царств упоминается о таких идоложертвенных жертвенниках, устроенных на кровле горницы Ахаза. „И жертвенники на кровле горницы Ахазовой, которые сделали цари Иудейские, разрушил царь (Иосия), и низверг оттуда, и бросил прах их в поток Кедрон“. (4Цар.23: 12). И пророк Софония упоминает о таких евреях, которые „на кровлях поклоняются воинству небесному“. (Соф. 1:5).

Если внутренний двор представлял собою нечто вроде открытой гостиной, куда принимали всякого, то крыша, напротив, служила таким местом, куда вводили только таких гостей, которых или надо было укрыть по секрету, или которым хотели доставить полное спокойствие. Так Раав на кровле, в снопах льна, укрыла соглядатаев земли обетованной. „А сама (Раав) отвела их (соглядатаев) и скрыла их в снопах льна, разложенных у нее на кровле“. (Нав.2:6). Так, Самуил вступил в разговор с Саулом наедине на кровле. „И сошли они с высоты (после обеда) в город, и Самуил разговаривал с Саулом на кровле (и постлали Саулу на кровле и он спал)“ (1Цар. 9:25). Для большего уединения на кровлях устроялась иногда особая комната. Вход в эту верхнюю комнату был особый, по наружной лестнице, и обитатель ее не был никем стесняем и свободен в своих действиях. Такую комнату устроила в своем доме женщина Сонамитяняна. Желая доставить спокойствие Елисею, она упрашивает своего мужа сделать для Елисея особую комнату на кровле дома. В один день пришел Елисей в Соннам. Там одна богатая женщина упросила его к себе. И сказала она мужу своему... сделаем небольшую горницу над стеною, и поставим ему там постель, и стол, и седалище, и светильник; и когда он будет приходить к нам, пусть заходит туда. (4Цар. 4:10). В такой горнице, как думают, и Господь беседовал с Никодимом. Комната эта называлась у евреев алиа, или армон. Такие верхние комнаты устраиваются и ныне на востоке. Один путешественник описывает такую верхнюю комнату, как четырехугольную легкую дощатую постройку, занимавшую половину кровли и имевшую окна (конечно, без рам и стекол, а просто в виде загражденных решетками пролетов) обращенные на все четыре стороны. Но у евреев эти комнаты устроялись иногда и в виде прочных построек, даже в виде башен.

Они служили часто вместо спальни. Так на кровле постлали Саулу после беседы его с Самуилом (1Цар. 9: 25). На кровле была устроена спальня и для Авессалома при его воцарении: „И поставили для Авессалома „ палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля “ (2Цар.16:22). В домах богатых мирных жителей в этой части дома как наиболее безопасной, помещались женщины и дети, в особенности больные. „И сказал Илия вдовице Сарептской: дай мне сына твоего. И взял его с рук ее, и понес его в верхнюю горницу, где он жил, и положил его на свою постель; и взял Илия отрока и свел его из горницы в дом, и отдал его матери его, и сказал: смотри, сын твой жив (3Цар. 17: 19–23.). Может быть, в такую именно горницу, находящуюся на кровле дома и имеющую окна к Иерусалиму, уединялся Даниил для молитвы (Дан. 6: 10–11). Эта часть дома вообще составляла укрепленное место, последнее убежище. „Когда Замврий, царь Израильский, увидел, что город его (Тирца) взят, то пошел на башню царского дома“. (3Цар.16:18)

Нечего говорить, что кровли еврейских домов, на которых так часто бывали люди, со всех сторон обносились решеткою, в предупреждение случаев падения. Это даже предписано было законом Моисеевым. „Если будешь строить новый дом, то сделай перила около кровли твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него“ (Втор. 22: 8).

Но в больших городах дома были не только многоэтажны, но и строились сплошь без промежутков, так что кровля одного дома соприкасалась с кровлей другого дома. Так это и теперь на Востоке. „Провожатый мой араб, пишет один путешественник, один из местных жителей, повел меня напрямик, по плоским крышам домов, к тому дому, где я нанял помещение. Дома построены так тесно один около другого, что с одного легко перейти на другой. Один обыкновенно фута на два выше или ниже другого, так что, проходя по кровлям, приходится все время то подниматься, то спускаться ступени на две. Предсказывая, что настанут дни, когда в Иерусалиме на месте святе будет мерзость запустения, Господь говорил: „находящиеся в Иудее да бегут в горы, и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего» (Mф. 24:16–17). Можно истолковать это предписание так. Во время вторжения в город неприятеля небезопасно было спасаться по узким улицам города, и гораздо лучше было выбраться из города, не сходя с крыши вниз, а переходя до городской стены по кровлям домов.

Описанное мною устройство и назначение внутреннего двора и кровли в еврейских домах дает возможность довольно ясно понять повествование Евангелиста Марка об исцелении Господом расслабленного, которого носильщики спустили к ногам Господа, разломав кровлю. По всей вероятности Господь учил народ во внутреннем дворе дома, который сверху был занавешен для прохлады, и нужно было только отдернуть этот занавес, чтобы иметь возможность опустить с крыши одр на внутренний двор. Если при этом сломали что-нибудь носильщики на крыше, то разве ту решетку, которой она была ограждена.

Дом, где был тогда Спаситель, походил на нынешние арабские дома, был одноэтажный и имел плоскую крышу; по мнению Сеппа, внутренний двор, где учил Господь, мог иметь крышу, но такую, которую легко было раскопать, как сделанную из мусора.

О внутреннем устройстве еврейских домов: как расположены были в доме комнаты, какой были величины, какое каждая из них имела назначение, об этом нельзя составить определенного понятия по Библии. Мы можем судить об этом только по современному расположению домов на Востоке.

Внутрь дома с улицы входили через малую дверь и вступали в комнату, которая была нечто вроде передней. В этой комнате всегда находились привратник или привратница, отпиравшие и запиравшие входную дверь. Такая привратница впустила в дом первосвященника Апостола Петра по просьбе апостола Иоанна. „А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел и сказал привратнице, и ввел Петра“ (Ин.18:16). В другой раз, когда апостол Петр по освобождении из темницы пришел к дому Марии, его впустила в дом также служанка. „И, осмотревшись, пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собирались и молились. Когда же Петр постучался у ворот, то вышла послушать служанка, именем Рода“ (Деян 12:12–13). Содержать привратников было, конечно, дороже, да и службу свою они несли не так исправно. Так Иевосфей, сын Саула, был убит потому, что привратник его дома заснул и недосмотрел, что в дом вошли злоумышленники. „И пошли сыновья Реммона Беерофянина, и пришли в самый жар дня к дому Иевосфея; а он спал на постели в полдень. А привратник дома, очищавший пшеницу, задремал и уснул. И Рихав и Баана, брат его, вошли внутрь дома, как бы для того, чтобы взять пшеницы, и поразили Иевосфея в живот и убежали“. (2Цар. 4:5–6). Эта передняя комната называлась передним двором или внешним двором. Отрекшись от Господа на внутреннем дворе, Петр вышел на передний двор. „И вышел вон на передний двор, и запел петух“. (Мк.14:68). На этом переднем дворе в домах царских явившиеся к царю дожидались, пока их не позовут. „Когда царь расспрашивал о благодеянии Мордохея, пришел на двор Аман. И сказал Царь: кто на дворе. Аман же пришел тогда на внешний двор царского дома поговорить с царем, чтобы повесили Мордохея на дереве, которое он приготовил для него“(Эсф. 6: 4). Так как в этой передней комнате находился придворник, а в царском доме, вероятно, целая гауптвахта, то этот внешний двор назывался еще двором стражи. Здесь несколько времени сидел под арестом пророк Иеремия. „Войско царя Вавилонского осаждало Иерусалим. И Иеремия пророк был заключен во дворе стражи, который был при доме царя Иудейского“(Иер. 32: 2).

Передняя комната была комната проходная. Из нее можно было попасть во все части дома. Была в ней дверь, которая вела в известный нам внутренний двор; шли из нее лестницы, по которым входили в верхние этажи и на крышу. О лестницах упоминается при описании устройства Иерусалимского храма. „По круглым лестницам всходили в средний ярус, а от среднего в третий (3Цар. 6:8).

Кругом внутреннего двора были расположены отдельные комнаты, имеющие один выход на внутренний двор и совершенно отдельные одна от другого, так что для того, чтобы попасть из одной комнаты в другую, надобно было сперва выйти на внутренний двор, Такое же устройство комнат было на втором и следующих этажах. Каждая комната имела один выход в галерею, идущую около этих этажей. Один путешественник (Букингам), рассказывая о Багдаде, пишет: здешние дома состоят: а) из ряда комнат, выходящих на двор, находящийся в середине. Это для того, чтобы днем находить на дворе убежище от зноя; б) из открытых террас, где обедают и ночуют. Эти террасы разделяются иногда на разные отделения, из которых каждое имеет свою лестницу и образует как бы отдельную комнату.

Какие комнаты какое имели назначение у евреев, об этом ничего нельзя сказать. По всей вероятности комнаты, предназначенные для женщин, находились если не на кровле, то в задней части дома, подобно тому, как в шатре женщины занимали заднее отделение шатра. Впрочем, подобно тому, как в кочевой период своей жизни богатые евреи устрояли для своих жен особые, отдельные шатры, так и впоследствии цари еврейские и богатые евреи устрояли для своих жен особые дома. Такой дом, например, устроил Соломон для своей первой жены, дочери Фараона. „И притвор (в своем доме) из столбов сделал он (Соломон) длиною в 50 локтей, шириною в 30 локтей и перед ними крыльцо, и столбы, и порог перед ними. И в доме дочери Фараоновой, которую взял за себя Соломон, он сделал такой же притвор“. (3Цар.7: 8). При дворе Артаксеркса, в Сузах, было даже нечто в роде гарема, где жены царя жили под надзором Галея, царского евнуха, стража жен (Эсф. 2: 3).

У детей царя тоже были особые дома. „И послал Давид к Фамари в дом сказать: пойди в дом Амнона, брата твоего“, читаем в 2 кн. Царств (13: 7). Это первое упоминание о том, что дети царя имели особое жилище и имущество.

Как были особые дома для жен и сыновей царя, так были у богатых евреев и особые дома зимние. „И поражу дом зимний вместе с домом летним, читаем в пророчестве Амоса, и исчезнут дома с украшениями из слоновой кости, и не станет многих домов“ (Ам. 3:15).

В 4 кн. Царств читаем, что „Ахав бежал через садовой дом“. Этот дом, вероятно, был загородный, ибо в городах садов не было.

Теперь познакомимся с устройством и украшением каждой комнаты еврейского дома в частности. Двери, ведущие в комнату, обычно были низки. Соломон предупреждает тех, кто делает в своем доме высокие двери, что они подвергаются большей опасности во время нападения врагов. „Кто высоко поднимает ворота свои, говорит он, тот ищет падения“. (Притч. 17:19). По той же вероятно причине даже в христианские времена в больших зданиях в Палестине входные двери делались очень узкие, вроде калитки. Таков, например, доселе вход в Крестный монастырь в Иерусалиме, или вход в Вифлеемский храм Рождества Христова. Дверь навешивалась на петлях. „Дверь ворочается на крючках своих, а ленивец на постели своей“, говорит Соломон. (Притч. 26: 14). При описании великолепия Соломонова храма говорится, что в нем эти петли у дверей были из золота. „И петли у дверей внутреннего храма во Святом Святых и у дверей в храм из золота же“ (3Цар. 7:50). Изнутри дверь запиралась задвижкой, но снаружи было отверстие, чрез которое можно было просунуть руку. „Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину“, читаем в кн. Песнь Песней. Но иногда скважина была так мала, что чрез нее мог пройти только ключ, и без ключа нельзя было отпереть комнату. Поэтому Аод убив Еглона и заперев комнату, где он был, лишил слуг Еглона возможности скоро проникнуть в комнату. Они думали, что Еглон заперся изнутри, и ждали, пока он отопрет. „Пока они недоумевали, Аод между тем ушел (и никто о нем не думал), прошел мимо истуканов и спасся в Сеираф“. (Суд. 3:26). Запоры и замки, а также ключи были обыкновенно деревянные, говорит Мунк, какие в употреблении до сих пор на востоке; металлические запоры упоминаются как редкость (Втор. 33:25) и употреблялись преимущественно для городских ворот (3Цар. 4:13).

Во исполнение предписания Моисея: „И напиши их (Слова:„люби Господа твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всеми силами твоими) на косяках дома твоего и на воротах твоих (Втор. 6: 9; 11:20) к косякам дверей прибивали сверток кожи с означенными выше словами. Этот сверток назывался мезуза.

Полы в комнатах, вероятно, были очень изящны. Даже во внутреннем дворе дома царского в Сузах они были мозаичные и мраморные. Моисей так описывает подножие Божие: „И видели Евреи место стояния Бога Израилева; и под ногами Его нечто подобное работе из чистого сапфира, и, как самое небо, ясное“ (Исх.24:10).

Потолки в комнатах, очень может быть, устраивались в виде свода. По крайней мере, евреи имели понятие о своде. О своде упоминает пророк Иезекииль, описывая бывшее ему видение четырех животных: „над головами животных было подобие свода» (Иез.1:22). Устройство потолков в виде свода даже было неизбежно, так как они делались не из дерева, а из камня.

Окон в комнатах было мало. По лицевой стороне дома, обращенной на улицу, считалось неприличным их делать; поэтому, если и были окна на улицу, то только в верхних этажах, причем стекол не имели, а загораживались решетками. „Над наружной дверью или в особом при ней выступе, говорит один путешественник, в восточных домах имеется окно, единственное во всем доме, выходящее на улицу и загороженное решеткой“. Отсюда, оставаясь незамеченным, можно было наблюдать уличную жизнь. В это окно часто посматривали евреи – что делается на улице.

„Вот, однажды, смотрел я в окно дома моего, чрез решетку мою», говорит Соломон (Притч. 7: 6). В особенности пристально смотрели, когда чего-нибудь с нетерпением ждали. „В окно выглядывает и вопит мать Сисарина сквозь решетку: что долго не идет конница его, что медлят колеса колесницы его“ (Суд.5:28). Даниил, находясь в плену Вавилонском, имел в верхней горнице окно, обращенное в сторону Иерусалима, и ходил в эту горницу молиться Богу (Дан.5:11). Но эти окна могли и открываться (4Цар. 13:17), и из окна, вероятно, спустила Раав соглядатаев (Нав.2:15), и Мелхола смотрела на Давида (1Цар.19:12). Из такого же окна, вероятно, и Иезавель насмешливо приветствовала Ииуя и потом была выброшена из такого же окна (4Цар. 9: 30). Можно было делать сколько угодно окон в комнатах, обращенных во внутренний двор. Но и тут не было нужды делать много окон, так как дверь из комнат во внутренний двор почти всегда была открыта и вполне заменяла собою окно. „В бедных жилищах на востоке нет окон, читаем у одного путешественника, а свет получается только из растворенной двери“. Так было, вероятно, и в древности у евреев. В Евангелии мы находим ясный намек на это в словах Господа о женщине, потерявшей монету и искавшей ее в комнате со свечей (Лк. 15:8–9). Господь приводит пример вполне понятный для женщин по их собственному опыту. Они прекрасно понимали, что значит обронить в темной комнате дома одну из тех монет, которые были обычным украшением на их головных и шейных уборах». „Желая писать, говорит другой путешественник, я придвинулся к входной двери, так как в комнате не было окон; и тут только было мне понятным, почему упоминаемая в Евангелии женщина зажгла свечу, чтобы поискать пропавшую драхму, так как без свечи здесь и днем так же мало видно, как и ночью“.

Пророк Иеремия не одобряет тех, кто прорубает много окон в доме, делает комнаты очень просторные и украшает их. „Горе тому, кто говорит: построю себе дом обширный и горницы просторные – и прорубает себе окна, и обшивает кедром, и красит красною краскою“. (Иер.22:14). Таким образом, как видим, окна для украшения, а может быть и все стены комнат, обшивались кедром и красились краскою. Мало того: комнаты облагались еще украшениями из слоновой кости. „И исчезнут дома с украшениями из слоновой кости», читаем у пророка Амоса (Ам. 3:15). Дом Ахава прямо называется домом из слоновой кости, так как в нем, вероятно, было очень много украшений из слоновой кости. „Прочие дела Ахава, все, что он делал, и дом из слоновой кости, описаны в летописи царей израильских “, читаем в книге Царств (3Цар.22:39). Может быть, допускались для украшения стен и живописные украшения. „И вошел я, пишет пророк Иезекииль, и вижу, и вот всякие изображения пресмыкающихся и нечистых животных и всякие идолы дома Израилева, написанные по стенам кругом“ (Иез.8:10). И в другом месте: «И увидев вырезанных на стене мужчин, красками нарисованные изображения халдеев... имеющих вид военачальников она, (Оголива) влюбилась в них по одному взгляду очей своих». (23:14–16).

Материалом для постройки домов с древнейших времен служили кирпичи. Еще строители Вавилонской Башни надеялись состроить эту башню из кирпичей. „И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем их огнем; и стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести» (Быт.11: 3). В последнее время своего пребывания в Египте Евреи так же, как известно, делали кирпичи по приказанию Фараона. О постройках из кирпичей упоминает и пророк Исаия (9: 8–10). В Египте при делании кирпичей, для большей вязкости глины, прибавлялась к ней измолоченная солома. Старинные Египетские кирпичи, сушившиеся не в печах, а на солнце, и доселе сохранили следы входящей в их состав соломы: „Не давайте им (евреям) соломы для делания кирпичей», приказывал Фараон приставникам над работами (Исх. 5:7). Соломы требовалось для этого дела много, и на собирание ее должно было уходить большое количество времени. А так как в Палестине дерева не везде было в достаточном количестве для обжигания кирпичей, то и здесь евреи иногда ограничивались тем, что сушили кирпичи на солнце, хотя солнце в Палестине и не так отвесно бросает лучи свои, и строили дома из таких необожженных кирпичей, причем делали иногда кирпичи из глины без соломы, и вместо извести употребляли иногда простую глину. Такие, построенные из необожженных глиняных кирпичей, или, проще сказать, слепленные из глины дома были, конечно, очень непрочны. Если предположим, что пророк Иезекииль помещался в таком глиняном доме, когда получил повеление от Господа ночью проломать стену дома и уйти чрез проломанное отверстие, то легко поймем, что пророку действительно не трудно было исполнить такое повеление. „Ты же сын человеческий, изготовь себе нужное для переселения. Пред глазами их проломай себе отверстие в стене и вынеси чрез него. И сделал я, как повелено было мне. Вещи мои, как вещи нужные при переселении, то есть должно быть, как показывают ассирийские изображения пленнических караванов, – пояс, сандалии, посох, мех с водою, а может быть и часть домашней утвари вынес днем, а ночью проломал себе отверстие в стене, впотьмах вынес ношу и поднял на плечо пред глазами их“. (Иезек. 12: 5: 7). Конечно, такие дома были очень не долговечны и расплывались при первом сильном дожде, падали при первом сильном ветре. Тот же пророк должен был предупредить об этом строителей таких домов. „Скажи обмазывающим стену грязью (собственно известью), что она упадет. Пойдет проливной дождь, и вы, каменные градины, падете, и бурный ветер разорвет ее, и вот падает стена. Тогда не скажут ли вам: где та обмазка, которою вы обмазывали“. (Иез. 13:12). О домах, построенных на песке и потому очень непрочных, упоминается и в Евангелии. „Всякий, кто слушает слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И, пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры и налегли на дом тот. И он упал, и было падение его великое“ (Мф. 7: 24–26).

Большие дома строились у евреев обыкновенно из местного известкового камня. Грунт во всей западной части Палестины известковый, и известкового камня было множество; нужно было только приложить искусство к тому, чтобы хорошо его выламывать и обделывать. Моисей, очевидно, предполагал, что большинство еврейских построек будет из такого камня, когда давая постановление относительно проказы на домах, писал: „В 7-й день опять придет священник, и если увидит, что язва распространилась по стенам дома, то священник прикажет выломать камни, на которых язва, и бросить их вне города на место нечистое“. (Лев. 14: 39– 40). Проказа домов не считалась вредною для здоровья людей, но сквернящею;– вещи, бывшие в доме, не считались негодными для употребления, но лишь оскверняли человека по объявлении дома нечистым:– равным образом люди, входившие в дом, запертый после вследствие проказы, спавшие в нем и вкушавшие пищу только считались нечистыми до вечера. В чем собственно состояла проказа на домах – это цветение дома, –образование на стенах ею зеленоватых и красноватых углублений, ямин. По объяснению Соммера и Камфаузенса, она состояла в растительных образованиях, лишаевидных наростах, появлявшихся на выветрившихся камнях и отсырелых стенах, а также в углублениях во внутренности камней.

Капитальные здания строились из громадных камней. Нужно было уметь выламывать и искусно их обделывать. Такие камни были уже дорогие, и постройки Соломона восхваляются именно за то, что были сделаны из таких больших обтесанных камней. „Все (в доме Соломона) было сделано из дорогих камней, обтесанных по размеру, обрезанных пилою с внутренней и наружной стороны“ (3Цар. 7: 9). Особенное значение и наибольший объем, конечно, должен был иметь угловой камень, соединявший собою две стены (Мф. 22: 42; Пс. 11: 22–23). Храм Господу Давид желал устроить из материала, еще более драгоценного. Он собрал для этого и камни разноцветные, вставные, и множество мрамора. „И сказал царь Давид всему собранию… Всеми силами я заготовил для дома Бога моего: золото для золотых вещей... и камни оникса и камни вставные, камни красивые и разноцветные, и всякие дорогие камни и множество мрамора (1Пар. 29: 2). Обычным цементом для соединения камней в здании служила у евреев, кажется, земляная смола, т. е. асфальт, который составлял почву заиорданской области и прибрежий Мертвого моря. Еще строители Вавилонской башни вместо извести употребляли эту земляную смолу.

Впрочем, и известка была известна евреям со времен Моисея. Ею велел Моисей соединить те камни, из которых состроен был памятник на горе Гевал. „И заповедал Моисей: когда перейдете Иордан, поставьте камни те, как я повелеваю вам сегодня, на горе Гевал, и обмажьте их известью» (Втор. 27: 4). Только добывать хорошую известь было трудно; надо было для этого разбивать жерновые камни». В грядущие дни, по пророчеству Исаии, загладится беззаконие Иакова; и плодом сего будет снятие греха с него, когда все камни жерновников он обратит в куски извести (Ис. 27: 9).

Для постройки деревянных домов обычно употреблялись сикоморы. Только горделивые люди, по словам пророка Исаии, непременно желали строить из тесаного камня да из кедров. „Слово посылает Господь на Иакова и нисходит на Израиля, чтобы знал весь народ, Ефрем и жители Самарии, которые с гордостью и надменным сердцем говорят: кирпичи пали, построим из тесаного камня; сикоморы вырублены, заменим их кедрами» (Ис. 9: 8–10). Кедром, масличным деревом, дубом, кипарисом, ситтимом (т. е. деревом белой акации) обычно только обшивались каменные дома для украшения. Во времена Соломона, кроме того, вместе с золотом привезено было много красного (сандального) дерева из Офира. „И корабль Хирамов, который привозил золото из Офира, привез из Офира великое множество красного дерева и драгоценных камней. И сделал царь из сего красного дерева перила для храма Господня и для дома царского, и гусли и псалтири для певцов. Никогда не приходило столько красного дерева и не видано было до сего дня» (3Цар. 10:12).

Что было в комнатах у евреев? Прежде всего для всех восточных народов, а следовательно и для евреев, всего нужнее были ковры. Их даже с собою носили. Приход Иудифи к Олоферну описывается следующим образом: „Встала Иудифь и нарядилась в одежды и во все женское украшение. А служанка ее принесла и разослала для нее по земле перед Олоферном ковры, которые она получила от Вагоя для всегдашнего употребления, чтобы есть, возлежа на них“ (Иудиф. 12:15).

Затем об остальной обстановке еврейских комнат всего лучше можно судить по той комнате, которую устроила женщина Сонамитянка для пророка Елисея. „В один день прошел Елисей в Сонам. Там одна женщина упросила его к себе. И сказала она мужу своему... Сделаем небольшую горницу над стеною и поставим ему там постель, и стол, и седалище, и светильник; и когда он будет ходить к нам, пусть заходит туда“ (4Цар. 4:8–10).

В комнате Елисея была постель. Постель устроилась большею частью прямо на полу, но иногда и на особого рода низкой кровати. Так, при рассказе о том, как Иудифь убила Олоферна, замечается, что, убив, она сбросила с постели тело его (Иудиф. 13: 9). Пророк Амос также укоряет иерусалимских богачей за то, что они слишком нежатся на богатых ложах своих. „Горе вам, которые лежите на ложах из слоновой кости и нежитесь на постелях ваших“ (Ам.6:4). Еврейские слова митта и ерес означают или ложе, постель в том смысле как мы их разумеем, то есть кровать для спанья ночью и для лежания больным (Быт. 48: 2; 49: 33; 1Цар. 28:23 23; Пс. 6: 7; 40: 4; Иов. 7:13; Ис.28: 20) или диван, стоявший вдоль стены (Иез.23:41; Ам.3:12; 6:4). В библии, читаем у одного исследователя, встречаются разные названия седалищ. Одни из этих названий происходят от глаголов, означающих лежание, другие – сидение.

Последние встречаются реже. Из этого можно заключить, что у евреев только богатые и знатные люди имели особые седалища в собственном смысле; все прочие довольствовались или небольшим ложем, стоявшим в углу комнаты, или же делали, как и теперь на Востоке, вокруг стен в приемной комнате небольшое возвышение, на котором лежали подушки и ковры, у людей зажиточных составлявшие предмет особой роскоши. Упоминаются в Библии и принадлежности кровати: покрывала или ковры, матрасы и подушки (Суд. 4:18; Иез.13:18–21). В книге Притчей (7: 16) блудница восхваляет свое ложе, покрытое богатыми тканями, из египетского льна, и коврами, и надушенное миррою, алоем и корицею.

В комнате Елисея был стол. Стол в комнате по всей вероятности устроялся очень низкий, подобно тому, какой велено было Моисею устроить для скинии. „И сделай стол из дерева ситтим, длиною в 2 локтя (1¼ аршина), шириною в локоть (10 вершков), а вышиною в 1½ локтя, (1 аршин) (Исх. 25: 23).

В комнате Елисея был стул. Стулья на востоке теперь почти нигде не употребляются. У древних евреев они были в употреблении, ибо слово кисее (4Цар. 4:10), часто употребляемое в смысле трона, очевидно обозначает стул (в рус. переводе седалище), мебель, отличную от кровати или дивана. Но сидеть на стуле почиталось некоторым признаком гордости и напыщенности. В книге Притчей находим следующую характеристику безрассудной женщины: „Женщина безрассудная, шумливая, глупая и ничего не знающая, садится у дверей дома своего на стуле, на возвышенных местах города“. (9: 13–14).

В комнате Елисея был светильник. Светильник у древних евреев был символом и признаком благоденствия. В палатках и домах всегда поддерживали огонь – символ непрерывного существования семьи; если он потухал, это считалось роковым предзнаменованием. Благодаря Бога за все благодеяния Его к Иерусалиму, Давид говорит, между прочим, избрал Господь Сион; возжелал (его) в жилище Себе. Там возращу рог Давиду, поставлю светильник помазаннику моему“. (Пс. 131: 13, 17). И в другом месте псалмопевец говорит: „Ты возжигаешь светильник мой, Господи; Бог мой просвещает тьму мою“. (Пс. 17: 29).

А беззаконных, по убеждению евреев, должна постигнуть тьма, и светильник их должен утухнуть. Один из друзей Иова, перечисляя причины его несчастия, говорил: „Да, свет у беззаконных потухает и не останется искры от огня его; померкнет свет в шатре и светильник его угаснет над ним (Иов. 18: 5– 6). А сам Иов, потеряв веру в привидение Божие, недоумевает: отчего это не всегда угасает светильник у нечестивых. „Часто ли, говорит он, угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем“ (21:17). В притче Господа о девах мудрых и юродивых, у юродивых дев светильники преждевременно потухают, и они не могут дождаться жениха. Наконец, угрожая через пророка Иеремию различными наказаниями дому Иудину, Господь говорил: „И прекращу у них голос радости и голос веселия, и голос жениха и голос невесты, звук жерновов и свет светильника». (Иер. 25:10). В пророчестве о Вавилоне пророк Исаия, зная, что мрак у восточных народов служит символом несчастья и плена (Ис. 50:10; Мих: 7:8 и др.), говорит: «Сиди молча и уйди в темноту, дочь Халдеев: ибо впредь не будут тебя называть госпожею царств» (Ис. 47: 5). Вавилон и его цари гордо высились над всеми другими нациями и недаром носили титул царя царей (Ис. 13:19; Иез. 26: 7; Дан. 2:37 и др.) И вот теперь из положения господствующего властелина царь Вавилонский должен перейти в состояние пленного раба, заключенного в тюрьму», (ср. Плч. 2: 10; 3: 2. Мих. 2: 8).

Светильники были, по-видимому, больших размеров; их ставили на пол, и они иногда вмещали в себе по нескольку лампад. Бедняки, вероятно, употребляли глиняные светильники, а богатые, вероятно, устрояли их из более или менее ценного металла.

В каждой комнате на Востоке, хотя бы она принадлежала самому беднейшему из людей, лежит среди пола циновка. Всякий входящий снимает свои сандалии у дверей, отчасти с целью вообще не запятнать чистой циновки пылью и грязью, а отчасти потому, что циновка, (как водится это у магометан), предназначается для коленопреклонений при молитве.

Нет ничего проще арабских домов, говорят путешественники новейшего времени. Циновки или ковры раскинуты по стенам; башмаки или сандалии поставлены при входе; среди потолка висит лампа, составляющая единственное украшение комнаты; в небольшом нише в стене помещен деревянный расписанный яркими красками сундук для хранения книг и других дорогих семейных принадлежностей; на довольно широком месте для возлежаний, тянущемся около стены, скатаны цветные одеяла, которые служат постелями, и на том же месте установлена в порядке глиняная посуда для обыденного употребления. И обстановка жилища богача немного отличается от обычного убранства домов на Востоке. Богатство хозяина сказывается не в роскоши обстановки комнат, так как и у богатого на Востоке, как и у бедного, в комнатах нет никакой мебели, кроме покрытых коврами диванов, а в больших размерах дома, в просторе комнат, сравнительной высоте потолка, да в количестве ковров и циновок, покрывающих сиденья.

Сирийский дом унаследовал все характерные признаки номада. Он также прост по обстановке, также незамысловат по конструкции. (Обыкновенно продолговатый по форме главный дом зажиточного араба ставится так, чтобы двор и холодные постройки примыкали к нему, образуют отовсюду замкнутый четырехугольник). В комнатах на стенах ни малейших признаков зеркал, картин, полок, часов и т. п. В углах нет ни одной печки, окна прикрыты внутренними ставнями, дверь без замка, да и зачем, в этой счастливой стране жизнь течет по неизменному руслу с незапамятной древности, свято храня завещанные традиции патриархального быта; воровство считается самым постыдным в глазах арабов. К тому же и весь его обиход так прост и несложен, что ему нечего копить и нечего прятать. А ткацкий станок, ручная мельница, кувшины для воды, жаровня и таз для омовения – необходимейшие предметы каждого хозяйства, найдутся и у самого бедного феллаха. У туземцев дом не есть собрание любимых сокровищ. Жилища араба – это убежище, священный очаг, кров, под которым он проводит каких-нибудь пять часов в сутки. Жизнь Востока шумная, кипучая почти вся проходит на воздухе, под открытым небом; в тени садов, на базарах и улицах. С первыми лучами солнца все население, не исключая и детей и стариков, высыпает из домов пестрой полосой, запружая лазки, темные переулки, группируясь у фонтана. Вся прелесть Востока в этой говорливой народной волне, неумолимо бьющей, как море прибоем, в вековые устои мечети и рынка. На улицах и площадях происходит обмен всех новостей политики и торговли. При таком второстепенном значении дома, лишь как ночлега, он остается тем же шатром, мало отличаясь от него примитивностью своих удобств и простотою обстановки.

Все ремесла и производства, начиная от пекаря и медника и кончая сапожником, кузнецом и цирюльником, группируются на том же шумном базаре, где совершает араб свою мену и куплю. Каждый день он, несомненно, встретится там со своими соседями, и как женщины у колодца, так мужчины за наргиле узнают все местные происшествия.

В восточных странах на всех оживленных дорогах, в особенности вблизи колодца или источника, встречаются кофейни.

Обыкновенно это наскоро устроенный навес с широкими, окружающими внешние стены его, скамьями, на которых отдыхают посетители, поджав под себя ноги; в глубине, на небольшом очаге, хозяин варит на угольях кофе, чашку которого иногда требуют себе посетители. Ничего иного здесь не достанете.

Совершенно отличается от кофейни хан или караван-сарай – прибежище, устраиваемое в пустынных местах. Построить караван-сарай и отдать его на общее пользование считается делом богоугодным.

„Пристанище путников^“, говорит пророк Иеремия (9: 2), это пристанище, без сомнения, было похоже на те караван-сараи, которые в Палестине можно видеть и теперь. Караван-сараем называется место, окруженное стенами с четырех сторон. Внутри этой ограды находится ряд небольших комнат. Посреди двора, который они образуют, находится обыкновенно небольшой фонтан или колодезь. Комнаты совершенно пусты, так что путешественник должен иметь с собою все нужное, даже самую пищу, как для себя, так и для своих животных, ибо в караван-сараях не живет никто, кто бы мог снабдить приходящих провизиею. Так это и делали, напр. братья Иосифа (Быт. 42: 27). Ворота караван-сараев всегда отперты; их не запирают и те путешественники, которые тут помещаются. Для помещения верблюдов и лошадей часто не бывает места под крышею. Они помещаются на дворе, и когда идет дождь, им приходится лежать на грязи. Караван-сараи на больших дорогах в населенных местах имеют несколько иной вид. Здесь караван-сараи состоят из четырехугольного загороженного пространства с воротами. Близ них находится помещение для сторожа, который обязан доставить путешественникам только солому для ночлега и волу: все остальное они должны иметь с собою. Пройдя ворота, входишь во двор, со всех сторон окруженный помещениями; некоторые из них, открытые ко двору, служат убежищем для скота, другие, закрытые стеною или плетнем, предназначены для женщин, а также наиболее важных гостей. Мужчины обыкновенно проводят ночь около своего скота или вблизи товаров своих. Верблюды спят под открытым небом. За ночлег сторожем взимается небольшая плата.

Гостиницы в городах похожи на караван-сараи, но в них есть стойла и для скота. „Вифлеемские гостиницы, говорит один писатель, конечно, ни по внешнему своему виду, ни по удобствам нисколько не было лучше нынешних восточных караван-сараев.

Эти восточные гостиницы ныне, точно также как, вероятно, и прежде, представляют небольшое одноэтажное здание, сложенное из нетесаного камня и состоящее – а) из четырехугольного загона, где можно спокойно оставлять на ночь скотину и б) из выложенного сводом ниша для помещения путешественников, ничем не отделенного от находящегося в загоне скота. Лееван или мощеный пол – ниша только на фут приподнят выше пола загона. Большой постоялый двор мог иметь значительное число таких нишей, представлявших собою ряд небольших, невысоких и не сообщавшихся между собою комнат, без передней стены, так что все посетители могли беспрепятственно видеть друг друга. Мебели там нет.

Путешественник, желающий спокойствия, обязан запастись своим ковром, на котором может располагаться по своему усмотрению, то есть сидеть, поджав ноги во время еды, или лечь, если хочет спать.

В этих гостиницах принято за правило, что всякий заботится о себе сам, запасается пищей, сам заботится о своем скоте, сам приносит воду из соседнего источника. Никто не ожидай и не ищи постороннего внимания или предупредительности. Зато и оплачивается это убежище, безопасность и та часть пола, на которой кто лежал, самою ничтожною суммою.

Но если кому придется запоздать в пути и придти в гостиницу, когда все лееваны уже заняты, то ему предстоит немалый труд устроить самому, по возможности, опрятное и приличное помещение для себя и семейства в одном из углов грязного пола загона, в углу, который не занят лошадьми, мулами и верблюдами. Помет, спертый воздух, тяжелый запах от множества животных, неприязненное надоедание парий собак, сообщество с самыми низкими попрошайками увеличивают тягость положения путешественника.

Подобная гостиница (вся или та часть ее, где помещаются животные) нередко устраивается и устраивалась в тех бесчисленных пещерах или горных ущельях, которыми так изобилуют известковые скалы Палестины.

Надо думать, что и постоялый двор в небольшом городе Вифлееме был выделан из подобной пещеры. По крайней мере, так говорит св. мученик Иустин, живший в начале II века (103, 166 по Р. X.) и с малолетства знакомый с Палестиной. Таково и древнее установившееся предание восточной и западной церквей, принадлежащее к тем немногочисленным преданиям, которые хотя и не упоминаются у евангелистов, но совершенно основательно принимаются за достоверные.

Вифлеемские пастыри, говорит другой путешественник, пришедшие поклониться младенцу Иисусу, тотчас могли узнать гостиницу по качающемуся фонарю.

Ясли, говорит путешественник Томсон, устраиваются из небольших камней извести. Когда они вычищены и выбелены, что часто бывает летом, то делаются очень удобными для помещения в них младенцев. Даже наши собственные дети спали в таких яслях в наших грубых летних жилищах, устроенных на горах. Но ясли, в которые был положен Господь по рождении, были деревянные. Так как деревянные ясли, стоявшие некогда в Вифлееме, были взяты в Рим в 1486 году папою Сикстом пятым, то в настоящее время ясли из цветного мрамора, помещенные здесь в Вифлеемской пещере католиками против места, где родился Господь, привлекают к себе очень мало внимания...

Сколько времени Богоматерь с младенцем пробыла в пещере, мы сказать не можем, верно то, что в настоящее время путники не остаются подолгу в Палестинских гостиницах, как неприспособленных для продолжительного житья. Вероятно, и Богоматерь недолго пробыла в гостинице. Пастыри поклонились Божественному Младенцу, когда Он был еще в яслях; но волхвы, как видно из Евангелия Матфея, посетили Марию уже в доме, а не в гостинице.

Путешественники не могут с удобством долго оставаться в городском караван-сарае, говорится у другого писателя; они обыкновенно легко могут найти приют в доме какого либо городского жителя, если пожелают прожить в городе несколько дней. Поэтому, посылая учеников на проповедь Евангелия. Господь сказал им: „В какой бы вы дом ни вошли, оставайтесь в нем, ешьте и пейте, что у них есть (Лк. 10: 7)

Хан тоже гостиница, но гораздо лучше обстроенная. Хан обыкновенно устраивается для купцов и для помещения их товаров. Он строится квадратом, со двором в средине. Нижний этаж его употребляется под склады или под лавки. Над первым этажом идет второй – для помещения приезжих, с входными дверями с галереи, которая тянется по всем четырем сторонам двора. Единственные входные ворота запираются на ночь, и при них помещается привратник.

В заключение описания древнееврейских жилищ необходимо отметить, с одной стороны, то, что жилища их и их обычная домашняя жизнь считались священными и недоступными для всех посторонних. Жители востока в своей частной жизни были совершенно недоступны лицам, не принадлежащим к числу родных или домочадцев. Так это на востоке у мусульман и ныне. При больших домах там обычно устраивается каменная скамья для привратника.

Уважение в частной жизни сильно развито на востоке. В Коране об этом читаем: „Не входите правоверные в какие-либо дома, кроме вашего собственного, если не спросили на это позволение у обителей его. Если при входе никого не встретите, то не входите, пока не получите приглашения. Если посетитель находит дверь отворенною и не видит в нем слуги, то он должен хлопнуть в ладоши, чтобы вызвать кого-нибудь. Даже получив приглашение, не входя еще в комнату, следует сказать „с вашего позволения», чтобы женщины успели удалиться или закрыться фатой.»

Вследствие всего этого не только низшие, но и равные по положению люди не могли знать того, что делается в чужом доме. Чтобы показать Сеннахерибу свое всеведение, Господь велел пророку Исаии сказать этому царю от лица Иеговы: „Я знаю жилище твое и вход, и выход твой“ (4Цар. 19:27).Только высшие лица, цари, могли через своих шпионов знать все подробности частной жизни тех лиц, которые почему-либо обращали на себя их внимание. Но и сами цари чтили священность семейного очага. „И послал Саул слуг в дом к Давиду, чтобы стеречь его и убить утром» (1Цар. 19: 11). Не ясно ли в этом факте выражается то уважение, какое имели и имеют восточные к внутренним покоям дома. Царь решился убить ненавистного ему человека, но не позволяет для того войти в дом ночью, а велит выждать утра.

Но с другой стороны, во имя закона гостеприимства, в дни праздников и семейных торжеств, делая трапезу, евреи допускали в свой дом всякого желающего. Так во время трапезы Господа в доме Симона Фарисея вошла в дом жена грешница, о которой хозяин дома думал очень худо, принесла алавастровый сосуд с миром и, ставши позади Господа, стала обливать ноги Его слезами... (Лк.7:33).

Равным образом и в обычное время всякий странник, во имя гостеприимства, мог надеяться всегда на радушный прием во всяком еврейском доме. Так это и ныне на Востоке. Поэтому один путешественник пишет: „Дом на востоке не представляет для хозяина заповедного убежища. Глубокое всеобщее уважение к закону гостеприимства принуждает его жить с открытыми дверями и каждый во всякое время имеет доступ во все комнаты (кроме женской половины)“.

Первый город, как известно, выстроен был Каином. Как человек, лишенный благословения Божия, он естественно должен был всего опасаться и прежде других озаботиться укрепить свое местопребывание. Построение этого первого города падает на 130–135 г. жизни Адама. По вычислению Зютцильха число людей к этому времени должно было простираться от 8192 до 16384 человек. Во времена Авраама. Исаака, Иакова в Палестине упоминаются города Содом, Гоммора, Севфим, Бэла, Адама, Дамаск, Хеврон, Герар, Сихем, Сидон. Было, вероятно, здесь и много других городов, о которых в древних повествованиях не было случая упомянуть. Но из той же книги Бытия видно, что города эти были не велики. Авраам со своими 318 рабами разбил совокупные силы четырех хананейских царей, а двое сыновей Иакова, мстя за оскорбление сестры своей, перебили всех жителей Сихема, расслабленных болезнями. Ханаанская земля, о которой говорит Св. Писание, была разделена на самые мелкие владения. Там почти каждый город, как бы ни был мал, имел особого правителя, который выжидал только случая, чтобы воспользоваться только слабостью своих соседей.

Ко времени Моисея города в Палестине существовали уже повсюду и строились больше и лучше. Соглядатаи, посланные в Палестину И. Навином, нашли там многочисленные города, большие и сильно укрепленные. „Народ, живущий в земле той, силен, говорили они, возвратившись, а города укрепленные, весьма большие. Там видели мы исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; а мы были в глазах наших перед ними, как саранча, такими же мы были и в глазах их“. (Чис.13:29–34). Последнее сообщение соглядатаев, конечно, в общем было преувеличено, хотя были и великаны среди хананеев, например, Ог Вассанский. Но относительно городов соглядатаи сказали правду. В XVI и XV главах книг И. Навина, где идет речь о разделении земли обетованной по коленам, перечислены сотни городов. До 600 из них были завоеваны на одной западной стороне Иордана. Некоторые из них должно быть были не малы, потому что город Гай, например, трактуется как незначительный город, а между тем сообщается, что при завоевании этого города было убито евреями 12000 жителей. О городе Гаваоне, который сравнивается с одним из царских городов, сказано, что он был больше Гая. По исчислению, какое находим в археологии Иеронима, когда евреи заняли все эти города, то в каждом должно было поселиться их до 3000, кроме городов левитских, в которых должно было быть жителей не более, как по одной тысяче. Иероним указывает между прочим на то, что в Гиве, по свидетельству книги Судей, нашлось до 700 мужей, способных носить орѵжие; следовательно, общее число всех жителей этого города должно было простираться до 2800 душ. При размножении евреев в Палестине, конечно, должно было увеличиться и число городов. Иосиф Флавий в свое время насчитывает 204 города в одной Галилее; а в Самарии, по свидетельству Талмуда, было во времена Давида до 60 мириад городов. Конечно, этому нельзя верить, так как каждая мириада равна 10,000.

Городами собственно назывались всякие укрепленные поселения. Но эти поселения могли быть очень незначительны. В 4 книге Царств читаем „Сыны Израилевы построили себе высоты во всех городах своих от сторожевой башни до укрепленного города (17: 9). Это различение городов встречается не раз. Из него можно выводить понятие об устройстве древних еврейских городов. Одни из них, по преимуществу в середине государства, с населением более или менее значительным, всегда были окружены стенами. Другие, вероятно, пограничные, или в местах наиболее опасных, устраивались исключительно для военных целей, как передовые укрепления, в которых необходимую часть составляла возвышенная башня для наблюдения за окрестностями. Такие города заняты были только отрядами войска или рабами царя.

Какие же местности преимущественно избирались жителями Палестины для устройства их городов? Они не могли заселиться по течению рек, так как в стране была одна река Иордан, протекавшая по пустынной местности и приводившая к Мертвому морю и пустыне. Поэтому городов около Иордана не было. В видах безопасности, жители Палестины избирали для устройства их городов по преимуществу гористые местности, наименее доступные для врага. Они устрояли их на горах или при горных проходах. Так город Ветулия был расположен за таким тесным ущельем, что чрез него был затруднителен проход даже для двух человек рядом. Такое местоположение городов Святой земли вполне объясняет следующее место книги Иудифь: „Этот народ сынов Израиля надеется не на копья свои, но на высоты гор своих, на которых живут, потому что неудобно всходить на вершины их гор.“ Ввиду такого устройства городов с Иудеями и Израильтянами необходимо было вести особый род войны. Вожди Моавитскаго народа говорили Олоферну: „Господин, не воюй с ними так, как бывает обыкновенная война.“ Города Св. Земли главным образом сдавались врагу только тогда, когда истощались съестные припасы и оскудевали источники воды. Города Палестины в древнее время не только устраивались на более или менее неприступных возвышенностях, но, в добавление к природной недоступности, укреплялись еще весьма прочными и каменными стенами. Причиною этого было то обстоятельство, что чрез Палестину тогда очень часто проходили Египетские войска, направляясь в Сирию или Вавилонию, и наоборот Сирийские и Вавилонские войска направлялись в Египет и по пути иногда делали нападения на Палестинские города. (Властов. Примеч. 10 к Числ. ХIII гл.).

Выбрав для города по возможности неприступное место, как древние, так и позднейшие обитатели Св. Земли, как ханаанские народы, так и евреи ограждали это место каменною крепостною стеною. Без крепостной стены вокруг города немыслим ни один город в Св. Земле. О крепостных стенах очень часто упоминается, как в книгах Ветхого Завета, так и Нового. Когда при И. Навине евреи перешли через Иордан и подходили к Иерихону, то взорам их представились каменные крепостные стены этого первого от Моавитской границы города Св. Земли. „Иерихон заперся и был заперт от страха сынов Израилевых: никто не выходил из него и никто не входил (Нав. 5:16). По словам св. Епифания Иерихон в его время имел в окружности три с половиною версты. Таково приблизительно было и протяжение крепостной стены древнего Иерихона. Следовательно, когда в седьмой день священники обошли, по слову И.Навина, 7 раз вокруг города, то они сделали при этом в день всего 24 ½ версты. Но это вычисление неверно. По раскопкам, произведенным германскими учеными в 1909 году, выяснилось, что древний Иерихон находился на холме Эссултан, имел правильное яйцевидное очертание, и вся поверхность его равнялась только 4 гектарам и был окружен стеною только в 400 сажен протяжения. Нужно совершенно отрешиться от представления, будто эти библейские города были обширных размеров, напр. Самария столица Израильского Царства, размещалась на поверхности 5–6 гектаров. Здесь сосредоточивались и царская пышность Ахава и распущенность двора Иезавели. Иерихон, как видно, был окружен стеной протяжением в 773 метра, т. е. около 400 сажен. На твердых фундаментах, спаянных глиной, возвышалась кирпичная стена, толщиною в сажень и высотою с фундаментом в 12–15 метров, т. е. в 7 сажен, поднимаясь над окрестной страной, как непреодолимая твердыня. Крепость по постройке настолько замечательна, что длинный ряд протекших столетий не оставил ни одной вертикальной щели в колоссальной стене. Город был окружен глубоким и широким рвом, так что доступ в него был положительно невозможен.

Стена и город должны быть отнесены к Ханаанской эпохе...

То же говорит Вильгельм Тирский об Аскалоне. “Аскалон, говорит он, имел форму полукруга, диаметр которого идет вдоль берега моря, а окружность или арка обращена к земле. Весь город имеет вид впадины, окруженной со всех сторон искусственными возвышениями, на которых идет стена с многочисленными башнями. Камни стены скреплены между собою цементом, более крепким, чем камни. Стена имеет значительную ширину и высоту. Кроме того, город защищен рядом передовых укреплений, построенных также очень крепко. В стене четверо ворот, защищенных высокими и крепкими башнями. Первые ворота, Иерусалимские, прикрываются двумя высокими башнями и предшествуются тремя или четырьмя другими, меньшими, воротами передовых укреплений, которые нужно было обойти несколькими оборотами, чтобы достигнуть главных ворот “...

Стены укрепленных городов Палестины были довольно широки, так что несколько человек могли пройти по ним в ряд. Со стороны города на них входили по лестницам, и иногда они служили местом прогулок для жителей.

Когда город подвергался нападению, на стены входили воины, чтобы защищать его, но, вероятно, входил вместе с воинами и народ. Так было, без сомнения, в то время, когда Рабсак осаждал Иерусалим, потому что начальники Иудейские прервали речь этого полководца, прося его не говорить на еврейском языке, так как народ, который находился на стене, мог слышать его (4Цар.18:26). В Священном Писании упоминается также о домах, построенных на городской стене. В Дамаске еще доселе показывают на городской стене тот дом, из которого спасся Ап. Павел, будучи спущен по стене (Деян.9: 25). Два соглядатая, посланные И. Навином в Иерусалим, спаслись таким же образом. Раав „спустила их на веревке чрез окно, ибо дом ее находился на городской стене» (Нав.2:15). Стены древних городов бывали очень крепки, так что могли противостоять древним стенобитным орудиям. Обыкновенно в стенах устраивались крепкие башни, в которых помещались воины, защищавшие город. Под укрепленными башнями обычно устраивались подземные ходы, при посредстве которых защитники города могли сноситься с важнейшими городскими местностями, имели доступ к воде, а иногда могли делать вылазки из города.

Как башни, так и самые городские стены имели наверху зубцы.

В стенах города устраивались очень крепкие ворота, иногда обитые железными или медными листами, а около стен, почти на всем их протяжении, выкапывались глубокие и широкие рвы и насыпались высокие валы. Последнее делалось с целью воспрепятствовать осаждающим приблизиться к городу, особенно подвести к нему стенобитные машины (Каррьер. Искусство в связи с общим развитием культуры 1, 266; Гнедич История искусств 53, 54 и др. Вейс стр. 260–261). На крепостных стенах городов Св. Земли были сооружены в соответствующих местах сторожевые башни. Об этих башнях очень часто упоминается в Св. Писании. Св. Писание часто говорит нам о стражах, стоящих на стенах или на башнях, откуда они видели идущего издали неприятеля, и таким образом, могли вовремя известить гарнизон, которому поручено было защищать город. Так сделал страж, стоящий на башне Иезрееля, когда он увидал приближающееся войско Ииуя (4Цар.9:17). Давид также имел в виду

это обыкновение, когда говорил: „Если Господь не сохранит города, напрасно бодрствует тот, кто стережет его“. (Пс. 126:1). Иногда башни для наблюдения устраивались и не на городской стене, а где-либо в окружающей город местности, по возможности на горных возвышенностях. Иногда крепкие башни устроялись среди самого города, и когда противник пробивал проход в крепостной стене, жители города укрывались в башне. Так, среди одного небольшого города в Самарии, среди города Тевец, была крепкая башня. „Когда Авимелах осадил этот слабо укрепленный город, в башню убежали все мужчины и женщины и все жители города, и заперлись и взошли на кровлю башни. Авимелах поджег башню. Тогда одна женщина бросила отломок жернова на голову Авимелаха и проломила ему череп“ (Суд. 9: 50–54). Иногда верхние ярусы этих башен были шире нижних. В Экбатанах крепостная стена была в ширину 50 локтей, а сторожевая башня над городскими воротами этой стены имела до 60 локтей ширины (Иудиф. 1: 2–4). Очевидно, что это делалось с той целью, чтобы удобнее было метать камни на осаждающих. Во время осады города неприятелями на городских башнях зажигались огни, как на маяках. Так, при осаде Ветулии, жители города, взяв каждый свое оружие и зажегши огни на башнях своих, всю ночь провели на башне (Иудиф.7: 5).

Городские ворота в стенах города были большие и малые, потаенные. Большие ворота сооружались по направлению больших караванных дорог. Пророк Исаия упоминает еще о воротах властелинов (Ис.13: 2). По всей вероятности так назывались главные ворота столичных городов, служившие для въезда царей– ворота широкие и красиво устроенные. Малые ворота устраивались для вылазок при осаде города. Может быть, эти малые ворота на образном восточном языке носили обычно название иглиные уши и, собственно, узость этих ворот разумел Господь, когда сказал, что удобнее верблюду пройти чрез игольные уши, чем богатому войти в Царствие Божие. И большие, и малые

ворота города строились на востоке из такого плотного материала и запирались изнутри такими крепкими запорами, что нередко легче было разрушить часть стены, чем разбить такие ворота. Правда, первоначально они были деревянные, с деревянными же задвижками, но впоследствии их обивали медными досками, прикрепляя к ним железные замки и задвижки (Пс. 106:16; Ис. 45: 2). Запирание городских ворот было дело не легкое и не скорое, и часто для этого требовалось много сильных людей. Поэтому нередко бывало, что когда из осажденного города делали вылазку, и она была отбита, то вместе с бегущими в город войсками врывался и неприятель, потому что не успевали запереть ворот. Может быть, это имел в вицу Саул, когда обрадовался тому, что Давид ушел в город Кеиль. Когда донесли Саулу, что Давид пришел в Кеиль, он сказал: “Бог предал его в мои руки, ибо он заключился в городе с воротами и запорами» (1Цар 23: 7). Но вероятнее Саул, говоря так, имел в виду то, что спасаться в малых укрепленных городах было ненадежно, потому что в них мало было съестных припасов и, несмотря на крепость запоров, жителей можно было заставить сдаться вследствие недостатка продовольствия. Большие города хвалились один пред другим количеством ворот; чем больше было ворот, тем, значит, больше, могущественнее и крепче был город. Город Фивы в Египте так и назывался „Стовратные Фивы». Материалом для сооружения городских ворот в Палестине служили вековые ливанские кедры. Неемия просил царя Артарксеркса, чтобы он дал письмо к заречным областеначальникам, к Асафу, хранителю царских лесов, „чтобы они дали ему дерев для ворот крепости в Иерусалиме“ (Неем. 2:8). Иногда, кроме того городские ворота оковывались медью. Так как в том месте, где устраивались ворота, стена представляла основание для находящейся над воротами башни и была очень широка, то очень может быть, что под каждой такой башней устроялось по нескольку воротных створов: одни с наружной стороны стены, со стороны, обращенной к полю, другие с внутренней стороны, обращенной к городу, а потом место дозволяло даже устроить под башнею воротные створы в средине. Кто бывал в Москве, в московском Кремле, тот поймет, в чем дело, а житель Казани может вспомнить о воротах, ведущих из крепости на Казанку. Цитируя слова Библии, „Давид сидел между двумя воротами» (2Цар.18: 24), один исследователь думает, что Давид сидел под башнею. Если в стенах были ворота–с внешней и внутренней стороны, то промежуток между ними, равный толщине стены, мог быть назван местом между двумя воротами. Но едва ли это так. Естественнее думать, что Давид сидел между двумя воротами в разных местах одной и той же стены, т. е. выражение Библии, что Давид сидел между двумя воротами имеет такой же смысл, как и выражение, что памятник Минину и Пожарскому в Москве стоит между двумя воротами (т. е. между Никольскими и Спасскими). У городских ворот на Востоке обыкновенно устраивались народные собрания. Так Вооз из Вифлеема вышел к воротам и сидел там, ожидая народного собрания, чтобы объявить, что он берет себе Руфь в жены (Руф. 4: 1). У городских ворот производился и общественный суд. Так о людях праведных Давид говорит, что они „не стыдятся, егда глаголят врагом своим во вратех“. (Пс. 126: 5) Поэтому же и пророк Исаия, предсказывая Иерусалиму более счастливые времена, говорит, что тогда не будет таких людей, которые требующему суда у ворот расставляют сети и отталкивают правого. Св. Писание часто упоминает о царях и о других важных особах, которые сидели у городских ворот. Вообще у ворот на востоке было самое главное правительственное место, что и доселе звучит в названии Турецкого правительства высокой Портой. В виду этого совершенно понятно, почему Господь, желая дать понять своим слушателям, что и высшие силы не одолеют Церкви Божией,– сказал им вместо того, что и „врата адовы не одолеют Церкви Божией“.

У городских ворот устроялись еще мытницы для сбора пошлины с товаров, провозимых в город на верблюдах и ослах и приносимых на плечах бедных людей. Те, которым поручено было собирать эту пошлину, жили в небольших домах, построенных близ городских ворот. У такой мытницы увидал Господь в Капернауме Матфея и позвал его за собою, сказав: следуй за Мной. Тут же при воротах находились и торговые площади города (Иов. 29:7; 4Цар. 7:8; Неем. 8: 1–3, 98, 13, 19, 32), иногда за воротами вне города (Неем. 8: 1–3; 2Цар. 21: 12, 1Цар. 31:10–11), а иногда по сию сторону ворот, внутри города (2Пар. 32: 6). Вероятно, та площадь у ворот Самарии, где Иосафат и Ахав сидели на тронах (3Цар. 22:10; 2Пар.18: 9) была также торговая площадь, так как именно на торговые площади народ собирался для совещания и для игрищ.

С наступлением ночи городские ворота на востоке запираются на всю ночь, до восхода солнца. „Пусть не отворяют ворот Иерусалимских, доколе не обогреет солнце“, сказал в свое время Неемия начальнику крепости (Неем.7: 3). Закрытие городских ворот на ночь дает ясное значение следующим двум пророчествам. „Восстань, светись Иерусалим, взывал пророк Исаия, потому что пришел свет твой, и слава Господня взошла над Тобою. И будут всегда отверсты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью“ (т. е. не будет больше никаких опасностей.) Врата нового Иерусалима, по Апокалипсису, не будут запираться днем, а ночи тогда не будет (Откр. 21:2).

Улицы восточных городов ныне обыкновенно очень узки. Людекке полагает ширину восточных улиц от двух до четырех аршин. Такое устройство улиц имеет свою причину в климате; так как узкие улицы, покрытые тенью от домов, защищают от палящего жара. Так как и в древние времена, без сомнения, старались избежать зноя, то надобно полагать, что и тогда улицы были так же узки, как и теперь. Такая узость улиц восточных городов обусловливалась и тем, что города имели значение крепостей. Города Св. Земли не могли быть велики по размерам, потому что обширный город невозможно было укрепить неприступною крепостною стеною. Прямым естественным и непосредственным условием того, что города Палестины были невелики по размерам своим было то, что каждая пядь земли внутри города была ценима самою высотою, самою дорогою ценою. „Блажен, кто имать южики в Иерусалиме“, говорили некогда евреи. Так трудно было сделаться домовладельцем во Св. Граде. Здесь могли иметь дома только богатые люди. Впрочем, в древности в восточных городах были все-таки и широкие улицы, так как тогда в городах ездили в колесницах, требовавших большого пространства. Название рехоб (происходящее от слова рахаб – широкий), по словам Яна и Мунка, усвоялось не только площадям, но и улицам. Широкие улицы были, вероятно, заняты торговыми лавками и назывались по роду промышленности в них преобладавшей. Так, например, в книге Иеремии (37:21) упоминается улица хлебопеков в Иерусалиме, а Флавием упоминается там же долина Тиропеон, т. е. торговцев сыром. Эти главные улицы городов вероятно были мощеные. Уже Соломон устлал ведущие в Иерусалим пути черным камнем, следовательно, вымостил. Эта забота об устройстве в стране удобных дорог заставляет предполагать, что также заботились о замощении, по крайней мере, главных улиц в больших городах. Вид улицы восточных городов вообще был такой же печальный, как и ныне, потому что и тогда оков на улицу в домам почти не было и дома были обращены фасадом своим к внутреннему двору, а не к улице. Улицы городов Палестины поэтому, за исключением торговых и базарных площадей, представляли собою узкие, неправильными зигзагами идущие коридоры между двух высоких стен, совершенно сплошных, имеющих по местам только узкие калитки, представляющие вход в дом. Притом же в городах, расположенных на горах, улицы эти шли то в гору, то под гору. Господь любил проводить ночное время в молитве на Елеонской горе или удалиться из Иерусалима в Вифанию. „Кому известна отвратительная нечистота древних восточных городов, пишет один исследователь, тот лучше других может представить себе то облегчение, какое мог чувствовать Господь, когда мог удалиться из тесных улиц и многолюдных рынков в загородную местность Елеонской горы и Вифании“.

Из многочисленных мест Библии, где говорится о еврейских селах, можно составить следующее представление о них. Во-первых, они не были обнесены крепостными стенами, как города Палестины. Этим, конечно, села только и отличались от многих мелких городов Св. Земли. Кроме того дома в селениях отличались патриархальной простотой своей постройки, это были простые известковые мазанки, или дома, сложенные, как заборы, из необделанных и несвязанных никаким цементом камней. В книге Иисуса Навина, где говорится о разделении земли между коленами Израиля, постоянно встречается выражение города и их села (Чис. 13:23, 28. 15, 32, 36, 41). Очевидно, что к городам обыкновенно были приписаны соседние деревни, состоявшие в некоторой зависимости от городов. О селах „вокруг городов» упоминается еще во 2-й книге Паралипоменон.

В частностях устройство сел Святой Земли обусловливалось занятиями жителей их. Села хлебопашцев имели свои особенности, села садовников – свои; села рыболовов, расположенные по берегам Галилейского озера – свои. Бытовая жизнь села давала ему особый вид.

Если село было населено хлебопашцами, оно было все скучено вместе. Гумно было за селом (Руф. 3: 2– 16); огородов вовсе нет; о большом выгоне для стад нечего и думать. Село скучивалось вместе потому, очевидно, что живущие в нем с самых отдаленных времен, дорожили каждым клочком пахотной земли. Таково было то нечестивое село самарянское, где не желали принять Христа Спасителя, когда Он шел в Иерусалим (Лк. 9: 52). Не широкий простор представляли собою и те поля Самарийские, о которых И. Христос сказал Своим Апостолам: „возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве “(Ин. 4:35).

Но не таково было по виду селение, отстоявшее стадий на 60 от Иерусалима, называемое Эммаус (Лк. 24:13), не такова была по виду и весь Гефсиманская. Не таковы были в большинстве случаев и селения Иудины. И вот почему: это были по преимуществу селения садоводов. Дома в селениях садоводов не скучивались вместе, а напротив, располагались длинной каймой у подножия гор и высот Св. Земли. Широкие усадьбы этих селений огораживались или высокими кактусами, или забором из необделанных камней. О последнего вида ограде упоминается в притче Спасителя о злых виноградарях. „Некоторый человек посадил виноградник и обнес ею оградою» (Мк. 12: 1). Дом, или столп, по Евангельскому выражению, устроялся посреди усадьбы, чтобы хозяину удобнее было охранять сад. В каждом виноградном саду устроялось точило для виноделия. По таким древним точилам в окрестностях Хеврона, где рос самый лучший виноград и где именно 12 соглядатаев и срезали ветку, которую принесли вместе с гранатовыми яблоками на жерди; и теперь можно свободно разграничить усадьбы времен Халева, так как точила иссекались прямо в известковым грунте. В масличных садах устроились давильни для выделки из маслив оливкового масла. Вообще селения садоводов были разнообразнее и приятнее на вид, чем селения пахарей.

Еврейские поселения, говорит один исследователь (Восход 1896 г. Март, стр. 37), как и города, большею частью лежали на склоне холмов; вершину холма занимала высота, и там росло священное дерево, а ниже селения был ключ или колодезь.

Проф. С. А. Терновский.