Старец Глинской пустыни – схиархимандрит Андроник (Лукаш, 1888–1974). Ныне прославлен в лике святых. Духовно окормлял отца Димитрия Тяпочкина (архимандрита Серафима) с 1960 г.

Схиархимандрит Андроник (в миру Алексей Андреевич Лукаш) родился 12 февраля 1888 года в селе Луппа Роменского уезда Полтавской губернии, в семье крестьян Андрея и Акилины.

Его отец служил сельским почтальоном и был жестокого нрава, вспыльчивым и раздражительным. Мать, напротив, была смиренной, глубоко верующей, набожной женщиной, верной христианкой и заботливой женой. В семье росло пятеро детей: Филипп, Иоанн, Варвара, Алексей и Василий.

Акилина провидела в Алексее его светлое пред Богом будущее. Окрестив его в честь святого Алексия, человека Божия, она неустанно заботилась о воспитании сына. Семя упало на добрую почву и уже в детстве дало всходы: мальчик потихоньку вставал ночью, становился на колени, скрестив ручки на груди, и с удивительным для его лет усердием молился о маме, отце, братьях и сестре. Он отличался кротостью и непоколебимым спокойствием, которые сохранил до преклонных лет.

Начальное образование Алексей получил в сельской церковно-приходской школе. Знания давались ему с трудом, и после окончания школы отец устроил его работать кучером. Мальчик был настолько серьезным, что отец часто давал ему самые ответственные поручения. Следуя закону Божию, он повиновался родителям во всем. Но еще в отроческие годы Алексея стала тяготить суета этого мира. В своих мыслях он часто погружался в тот мир, где непрестанно славится имя Божие, думал о монастырях и иноческой жизни. С годами в нем окрепло желание стать монахом.

Однажды в воскресенье, возвращаясь из храма после литургии, Алеша встретил странника, который, провидя монашескую настроенность юноши, рассказал ему о многих русских обителях, их уставах и обычаях. Он подчеркнул, что в Глинской пустыни соблюдается строгий устав – Афонский, служба там продолжительная, существует старческое окормление, официально закрепленное уставом. В следующее воскресенье странник дал ему адрес Глинской обители и рекомендательное письмо к своему знакомому монаху. Мать, узнав о решении сына уйти в монастырь, едва сдерживая слезы, сняла свой маленький нательный крестик и благословила им Алексея, втайне от отца.

В 1906 году Алексей впервые переступил порог Глинской обители. Братия произвела на него огромное впечатление. Старец впоследствии вспоминал: «Овеяло меня великой радостью, дух мой встревожился, и умом я с воздыханиями обратился к Царице Небесной, прося принять меня в стадо равноангельных иноков, которое Она стяжала к непрестанному славословию Сына Своего. Дал Матери Божией таинственное обещание служить Ей, все переносить, терпеть неисходно до конца своих дней, после чего ощутил радость на сердце и надежду на Ее милосердие». Братия провела Алексея к отцу Иоанну, к которому у него было письмо. Отец Иоанн в то время нес послушание келейника настоятеля, к нему-то и повел он юношу. Алексей, поклонившись до земли, просил настоятеля принять его в число братии, изъявляя согласие на безропотное перенесение всех трудностей и лишений, только бы быть при доме Господнем. Настоятель благословил зачислить его в число братии.

Новому послушнику дали послушание в гостиной, где он пробыл три месяца. После этого ему благословили носить подрясник и руководствоваться наставлениями старца иеромонаха Аристоклия (в схиме – схиигумен Антоний, скончался в Глинской пустыни в 1946 году). Затем Алексею назначили послушание в прачечной. Там он проявил себя неустанным тружеником, молчаливым и смиренным послушником. Через девять месяцев его перевели на монастырскую братскую кухню, где он нес послушание два года. Затем его облекли в рясофор и дали послушание на игуменской кухне, где готовили для гостей.

Через три года Алексея перевели в Спасо-Илиодоров скит, что в трех верстах от обители. Жизнь там была особенно строгой, женщины не допускались на территорию скита. И в таком тихом уединении, на послушании келаря, Алексей приобщался к подвижнической жизни. За стеной его келлии жил монах, который почти все ночи проводил в молитве. Алексей слышал, как он делал земные поклоны, и это еще больше возбуждало в нем дух ревности по Богу. В скиту Алексей прожил три года. Первым его старцем был отец Аристоклий (Ветер), но в 1913 году отец Аристоклий перешел в Омский Покровский монастырь, и Алексия поручили строгому аскету отцу Иулиану (Гагарину). В 1915 году Алексей был призван в армию. Сначала он служил в Перми, но вскоре был переведен в Польшу, был рядовым солдатом, дисциплинированным, тихим, кротким и трудолюбивым. После учебных занятий он выполнял обязанности доверенного денщика при командире.

Демобилизовавшись, послушник Алексей сразу вернулся в родную обитель и принял послушание на пасеке. А через некоторое время началась Первая мировая война. В 1915 году вместе с другими молодыми иноками Глинской пустыни Алексей был мобилизован. При первой же боевой операции его вместе с остатками взвода взяли в плен, затем отправили в лагерь, из которого перевезли в Австрию, где Алексей пробыл три с половиной года.

Привыкший трудиться, он работал настолько старательно, что это обратило на него внимание конвоиров, которые иногда давали ему лишнюю порцию хлеба. Осенью 1918 года он получил освобождение.

В Глинской обители, куда послушник Алексей вернулся после плена, настоятель архимандрит Нектарий определил ему послушание весовщика при монастырской мельнице, что была недалеко от Путивля, на реке Сейме. В тот период он мог щедро одарять бедных и нищих, измученных войной людей, приходивших к нему за помощью.

Годы, проведенные в обители, оставили в иноке Андронике неизгладимый след и способствовали его духовному совершенствованию. Здесь было положено начало высокодуховной подвижнической жизни. Вместе с солнцем он вставал на послушание, которое совершал с великой ревностью, старательно. А ночь проводил в постоянных молитвах со множеством коленопреклонений. В пище и питии был воздержан, из имущества держал только самое необходимое: церковную и рабочую одежду, жесткую постель, на которую он ложился на очень короткое время, не раздеваясь. Впоследствии, где бы он ни был, всегда твердо исполнял свои монашеские обеты. Вся его жизнь была направлена к одной цели – спасению своей души и души ближнего.

В 1920 году он был рукоположен в рясофорные монахи в Глинской Рождество-Богородицкой пустыни и принял имя Андроник. Он по-прежнему выполнял послушание на мельнице.

В 1922 году, когда упразднили обитель, монах Андроник переехал в Путивль, где к тому времени поселилась его мать. Епископ Павлин, викарий Курской епархии, взял монаха Андроника к себе в келейники, и он переехал в Курск. Там он был посвящен в сан иеродиакона, хотя, по своему смирению, отказывался от этой чести. Через некоторое время иеродиакон Андроник вместе с епископом Павлином переехал в город Пермь.

...В 1923 году в Курске он был арестован, осужден и приговорен к 5 годам ссылки на Колыму.

Старец Андроник рассказывал: «Однажды в храме подошла ко мне какая-то женщина и со слезами говорила, что все церкви закрыты, колокола перестали звонить, а я сказал: «Бог даст, и зазвонят», – за эти слова сослали меня на Колыму». В ссылке отец Андроник служил санитаром в тюремной больнице. Он ухаживал за больными с искренним состраданием и любовью, сам мыл их. Все его любили, а сосланные узбеки даже звали «мамой».

После освобождения раньше срока по амнистии он вернулся к епископу Павлину, у которого он был келейником. В 1926 году был рукоположен в сан иеромонаха в московском храме Вознесения в Сокольниках епископом Павлином (Крошечкиным), а через год в 1927 году, в связи с серьезным заболеванием, – пострижен в схиму с сохра¬нением прежнего имени в честь преподобного Андроника Московского.

Однажды в лагерь привезли едва живого архиепископа Назария, который вскоре скончался. Отец Андроник в то время был санитаром и чем только мог, помогал другим. Повязав на шею полотенце, на котором углем начертал крест, что и заменило епитрахиль, он совершил отпевание почившего, предал его тело земле, похоронив архипастыря в отдельном гробу. За это в 1936 году Патриаршим Местоблюстителем Блаженнейшим Митрополитом Сергием отец Андроник был награжден наперсным крестом.

После освобождения его взял в работники начальник лагеря. В 1944 году начальник получил назначение в Новосибирск. Вместе с его семьей туда переехал и отец Андроник. В этой семье отец Андроник был как родной, хозяева его любили. Он готовил им обед, ухаживал за огородом и животными, растил и воспитывал детей. Замечательным фактом смирения отца Андроника является то, что он жил в сарае со скотиной. Там он отгородил себе маленькое место для краткого отдыха, несмотря на уговоры хозяев жить в доме, где ему выделили отдельную комнату. Один Бог был свидетелем тех подвигов, которые старец совершал в своем сарайчике. Когда он узнал, что Глинская пустынь вновь открыта, то приложил все усилия, чтобы вернуться в родную обитель. Это произошло в 1948 году.

В пустыни иеросхимонах Андроник стал благочинным и духовником братии. Но к нему на исповедь шли не только монахи. И это не случайно: любовь старца к ближним, его искреннее сочувствие им привлекали к нему многих людей. Очевидец рассказывал о таком случае: приехала в Глинскую обитель откуда-то издалека женщина и просила ее исповедовать. Что она говорила отцу Андронику – это тайна исповеди, но только после всего услышанного он стал плакать, приговаривая: «Как же ты могла так оскорбить Господа?» Его сокрушение о ее душе, ее грехах поразило женщину. Отойдя от аналоя, она сказала: «Приеду домой, перезимую, Бог даст, а весной телку продам, чтобы приехать сюда еще раз».

В 1939 году его вновь осудили, сослали на Колыму. В 1948 году, мужественно претерпев все скорби и невзгоды, выпавшие на его долю, возвратился в открывшуюся к тому времени Глинскую пустынь, где вскоре был назначен благочинным и ризничим обители.

Будучи благочинным, отец Андроник собирал братию и паломников на общее послушание. Причем, делалось это незаметно, ненавязчиво. Например, если надо было поработать в огороде, то отец Андроник первым брал лопату или грабли и начинал трудиться! В лес ли, на заготовку ли дров для обители, посадку ли огорода, уборку или какое другое послушание – везде отец Андроник был первым и своим примером воодушевлял всех.

Достигнув в полной мере любви, старец имел такой душевный мир, что не нуждался ни в чем. Непрестанно воздыхая о Царствии Божием, он проявлял необыкновенное сострадание ко всем, заботился, в первую очередь, о других. Вот один из примеров. Как-то ему прислали посылку с грушами. Один в келлии он почти не бывал, и, конечно же, каждый присутствующий получил по груше. Свою отец Андроник отложил. Кто-то еще вошел, угощать уже было нечем, и отец Андроник протянул свою грушу. Пришедший воспротивился: «Вы-тo сами, небось, и не попробовали...» Батюшка разрезал грушу: «Вот, попробую, и ты пробуй». Половина исчезла. Еще кто-то постучал, разделили оставшуюся часть. Еще один гость пришел, – и уже ничего не осталось отцу Андронику.

Архимандрит Иоанн (Маслов) писал: «Душа отца Андроника, очищенная многими скорбями, была переполнена благодатных даров Святого Духа. Эта духовность и привлекала людей к старцу... Смирение и кротость 6e3pasdejibH0 царили в его душе, даже ходил старец, смиренно согнувшись... Вначале братия обращаюсь к нему лишь по делам послушаний, но, чувствуя его горячую, искреннюю, снисходительную ко всем человеческим немощам любовь и духовную опытность, стала поверять ему всю свою душу. После беседы со старцем, его молитв тихое и благодатное утешение наполняло их сердца. В короткое время он снискал такое доверие, что стал братским духовником».

Следует отметить, что не только братия, но и сам настоятель обители, схиархимандрит Серафим (Амелин, ныне прославлен в лике святых), исповедовались у него.

По молитвам старца, много удивительного происходило в святой обители. Как-то долго стояла жара, и отец Андроник стал всех собирать на молебен в поле. Богомольцы поставили в поле список чтимой иконы Рождества Пресвятой Богородицы, зажгли свечи. Отец Павлин читал ектении, отец Андроник просил у Господа дождя. Просил теми же словами, что в Требнике: «Даждь дождь земле жаждущей, Спасе!» – с уверенностью обращаясь к Богу, Который рядом, тут же присутствует, Который не может не услышать и не исполнить просьбы. На небе не было ни единого облачка, от земли пышет теплом, как от неостывшей золы, увядшая зелень обвисает тряпкой... Помолившись пошли в храм, и едва переступили порог, как начался дождь.

Послушник Сергий заболел крупозным воспалением легких. Болезнь обострилась настолько, что врачебное вмешательство не помогало, состояние его все ухудшалось, и ожидали уже кончины. Старец Андроник совершил над больным соборование, причастил послушника и стал за него молиться. На третий день послушник Сергий встал совершенно здоровым. Впоследствии спасенный принял монашеский постриг с именем Ипполит (Халин, будущий архимандрит, 1928–2002), после закрытия обители жил на старом Афоне в Пантелеймоновом монастыре. Подобных историй было много. Запомнился такой случай. Из какой-то деревни принесли образ Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Икона была порезана ножом. Отец Андроник, увидев ее, пал на колени: «Прости, Владычица, тех, кто дерзнул так сделать!» Ни жалоб, ни возмущения на хулителей святыни, ни угроз Судом Божиим, но – молитва за сотворивших беззаконие.

Однажды батюшка сам сильно заболел: у него было кровоизлияние в мозг. Болезнь была тяжелой, и уже теряли надежду на выздоровление. Его пособоровали и причастили Святых Таин Христовых. В таком безнадежном состоянии он три дня ничего не вкушал. В это же время инок Адриан, который нес послушание на скотном дворе, внезапно заболел и через три дня скончался. Об этом отцу Андронику сказал келейник, и батюшка ответил: «Господь послал Ангела Своего по мою душу, а на пути указал другую, чтобы я еще пожил для людей». После этих слов батюшка попросил водички, ему стало гораздо легче, он покушал, вскоре окреп и выздоровел.

Отец Андроник отличался необыкновенной кротостью и смирением. Архиереев он почитал, как Самого Христа, и, когда правящие епископы посещали Глинскую обитель, сам им прислуживал: подносил еду, топил печки, протирал полы.

В 1955 году Сумской епископ Евстратий возвел отца Андроника в сан игумена, на что подвижник возражал, говоря, что схима превышает все награды и что она есть предел всех наград.

Старец старался не отлучаться из пустыни и всегда говорил, что монах, вышедший из монастыря даже на короткое время, уже не вернется таким, каким ушел. Но однажды настоятель благословил его поехать в епархию с некоторым делом. Отец Андроник ценил послушание и часто был в этом примером, поэтому он смиренно исполнил поручение. Как-то епископ Евстратий после беседы со старцем попросил, чтобы отец Андроник благословил его и перекрестил, как благословляет всех остальных... Батюшка, выполняя долг истинного послушника, благословил архиерея. Затем Владыка попросил батюшку, чтобы тот, когда будет ложиться спать, благословлял и его сторону.

Однако старец мог и воспротивиться епископу, если того требовали обстоятельства. Когда правящий архиерей запретил кормить из монастырской кухни паломников, отец Андроник, будучи членом старческого совета обители, выступил против такого распоряжения, пояснив, что не братия кормит богомольцев, а богомольцы кормят монахов, ибо они все шлют и везут сюда. Братия поддержала старца, и общая трапеза продолжалась.

Отец Андроник любил принимать участие во всех послушаниях. В праздники после служб и трапезы он не отдыхал, а прочитывал несколько глав Евангелия, акафисты, затем спешил на кухню и чистил картошку для общей трапезы, назначая одного из братии на чтение Житий святых, чтобы не было празднословия, и братия назидалась словом Божиим. Своих духовных детей из братии он принимал в любое время и был весьма внимателен к каждому. С вечера батюшка прочитывал пять глав Евангелия, одну четку с тридцатью поклонами, клал отдельные поклоны Спасителю, Матери Божией, Ангелу Хранителю, святому Архистратигу Божию Михаилу, святому Пророку и Крестителю Господню Иоанну, святому Апостолу Иоанну Богослову, преподобному Андронику, святым Апостолам Петру и Павлу, Андрею Первозванному, Луке, Марку, Матфею, святым пророкам Илие и Моисею, святым праведным Иоакиму и Анне, Захарии и Елисавете, Симеону Богоприимцу и пророчице Анне, святителям Христовым – Василию, Григорию, Иоанну Златоусту, Николаю, Алексию, Феодосию, Иоасафу, Гермогену, Петру, Арсению, Стефану, великомученикам Пантелеймону, Георгию, Иоанну Воину, Димитрию Солунскому, Нестору, Гурию, Самону и Авиву, великомученицам Варваре, Екатерине, Акилине, Татиане, Вере, Любови, Надежде, Софии, Параскеве, святым равноапостольным Нине, Марии Магдалине, Фекле, преподобной Марии Египетской, мученице Фомаиде, преподобным Серафиму Саровскому, Сергию Радонежскому, Иоанну, Тихону Калужскому, Афанасию Великому, Пахомию Великому, Варлааму, Иоасафу, Авениру, Мартиниану, Иоанну Многострадальному, Алексию, человеку Божию, Симеону Верхотурскому, Иову Почаевскому, благоверным князьям Александру Невскому и Владимиру, царю Константину и царице Елене.

После этого батюшка полагал поклоны за настоятеля, своих духовных чад, близких, за умерших братий, за родных. Затем ложился спать на короткое время. Вставал он в два часа ночи или раньше и уже не ложился, говорил: «Томлю томящего мя». Он совершал свое пятисотное правило не спеша, делая поклоны с благоговением и вниманием. После пятисотного правила по четкам, он читал еще четки святым угодникам, а потом переходил на чтение Евангелия, Псалтири с помянником и акафиста. Еще батюшка очень любил читать «Службу во вся дни», она с ним была и в ссылке, и в лагерях.

По обязанности благочинного отец Андроник в ночное время ходил проверять сторожей. А если кто из послушников просыпал или заболевал или кого не оказывалось на полунощном богослужении, батюшка сам ходил по келлиям, узнавал, почему отсутствует брат. Батюшка не отказывал в напутственном благословении и молитве всем без исключения паломникам. Назначал время вне службы в храме, они собирались, и он сам совершал молебен о путешествующих, соборовал и причащал паломников и братию.

Когда Глинскую пустынь снова закрыли в 1961 году, отец Андроник поехал в Ставропольскую епархию к своему бывшему келейнику. А позже, когда отец Павлин уехал учиться, батюшка переселился в Тбилиси, на попечение митрополита Тетрицкаройского Зиновия, тогда уже иерарха Грузинской Православной Церкви. Схиигумен Андроник помогал в храме Александра Невского: служил, исповедовал, помогал на проскомидии, читал записки, даже оставался за сторожа. Позже владыка Зиновий нашел ему домик в городе, в котором он и дожил до перехода в вечность. Батюшка всегда пребывал с памятью о смерти и держал себя в страхе Божием воспоминанием вечных мук. За свою богоугодную жизнь он был удостоен от Господа дара прозорливости. Одна посетительница Глинской пустыни вспоминала, как хотела пожаловаться отцу Андронику на трудности жизни без духовного руководителя. Старец в то время спешил, кого-то провожал и, проходя мимо нее, как бы между прочим сказал: «Руководителей сейчас нет. Книги, книги читай!»

В 1963 году схиигумен Андроник, по благословению Святейшего Патриарха Алексия, митрополитом Зиновием был возведен в сан архимандрита. Но после дня поставления в течение одиннадцати лет он до самой смерти по своему смирению, больше ни разу не надевал митру.

С любовью батюшка посещал храм святого Александра Невского, в котором служил владыка Зиновий, приобщался Святых Христовых Таин в субботу, воскресенье и в праздничные дни. По окончании литургии и треб батюшка не садился отдыхать, но уединялся и читал Святое Евангелие. После обеда, до наступления вечернего богослужения, отец Андроник находился в часовне, что в церковном дворе. Дверь его была открыта для посетителей. Там он исповедовал, утешал, давал полезные советы, наставления. Батюшка не смущался никакими вражиими кознями, поучал он примерами из Божественного Писания и Житий святых отцов. Очень оберегал всех от гордости и осуждения. В своей беседе с одним из духовных сыновей он рассказал, что знал монаха, который был очень тих, смирен и кроток, но когда осудил кого-то, благодать отошла от него.

Староста храма святого Александра Невского рассказал один случай, который дает представление о том, как молился отец Андроник. Перед совершением литургии он обычно с вечера оставался в храме и уже до утра не смыкал глаз, все это время молился. В одну из таких ночей в конце 60-х годов староста остался дежурить за сторожа. Ночью он увидел, что храм наполнен молящимися. У него мелькнула мысль, что он проспал и без него открыли двери. Посмотрел на часы, было 2 часа, поискал ключи, – они лежали на месте. В великом страхе он еще раз посмотрел внутрь храма. Отец Андроник молился и творил поклоны перед праздничной иконой, а вокруг было множество народа, все также совершали молитву. Староста, объятый страхом, застыл в оцепенении. Как только старец кончил молиться, храм опустел. Наутро, в большом волнении, он поведал о случившемся, не в состоянии объяснить все, что он видел. Но зная о богоугодной жизни старца и силе его молитв, можно заключить, что Церковь Небесная сослужила великому подвижнику во время его молитвенных подвигов на земле.

Нескольким своим ученикам-инокам отец Андроник говорил, что каждый час следует бодрствовать и пребывать в молитве, ибо Господь сказал: «Бдите и молитесь» (Мф. 36:41), – и: «Непрестанно молитесь» (1Фес. 5:17). Когда молишься, следует помышлять о смертном часе, боясь огня вечного. Пусть не страшит нас мысль о трудностях и тяжести жизни, ибо путем многих скорбей мы можем войти в Царство Небесное. Не место освящает человека, а человек – место; где монах – там и монастырь, живите по-монашески, и будет вам монастырь. Разумно проводите жизнь, живите чисто, кайтесь, молитесь, чтобы не постигли нас внезапная смерть и страшный гнев Божий. Многие легли спать и не встали, так и мы ложимся и не знаем, встанем ли утром. Не уклоняйтесь от исполнения молитвенного правила.

Приходили к старцу иноки из других монастырей, в том числе и из Лавры Преподобного Сергия, с различных концов России приезжали пустынники. Батюшка с радостью принимал всех, неослабно и без лености поучал их, чтобы добрыми делами, послушанием, кротостью и смирением исполняли заповеди Господни. Многие студенты Московских Духовных Семинарии и Академии посещали старца. Им он говорил: «Учитесь закону Божию, имейте сердце и душу чистыми. Одежда души – истинная вера, молитва, слезы, воздыхание и покаяние – чтоб всегда была с вами, и Господь вас не оставит».

Отец Андроник говорил: «Живи ниже травы и тише воды – и спасешься!» Для него все люди были святые, за всех он переживал и молился. Один священноинок вспоминал, что отец Андроник, когда исповедовал, то разрешал не только кающегося, но и отпускал грехи монахов и пустынников и перечислял всех людей скорбящих. Он говорил, что они скорбят и плачут и на молитве просят его молиться о них. Когда он молился за сына одного врача (тот наложил на себя руки), то явился бес и ударил батюшку, боль долго не стихала. Бесноватые кричали, что сожгут его.

Поучая приходящих, батюшка не уклонялся от исполнения своего молитвенного правила, кроме того, он читал святоотеческие книги и Жития святых, часто в беседах приводил примеры из жизни святых угодников и мучеников. Старец сам выписывал из святоотеческих творений и Священного Писания назидательные места, размножал эти записи и раздавал своим духовным чадам. Отца Андроника побуждала говорить забота о людях, желание кого-то предупредить, предостеречь от неверного шага, заставить задуматься. Иногда он помогал себе жестом, например, как рассказывали молодые послушники, мог постучать по лбу пальцем, «вбивая» нужную мысль. И все это делалось с большой заботой, участием, доброжелательностью. Что-то могло прозвучать резко, но не грубо; ласково, но не ласкательно, даже нежно, но без приторности. Во всем было чувство меры и понимание того состояния, в каком пребывает человек. Он свободно пользовался сравнениями, пословицами, поговорками. Все это особенно живо в памяти слышавших его назидания. Приведем некоторые душеспасительные советы старца.

Искренней любовью к чадам были наполнены и письма старца к своим духовным детям, он помнил о всех и молился о каждом, где бы они ни были. Приведем лишь несколько строк из писем старца Андроника, переполненные горячей любовью, заботой, задушевностью. Вот как он обращался к отцу Иоанну (Маслову): «Дорогой мой, родненький духовный сыночек», «Дорогое и родное мое чадо о Господе» и пишет: «Я часто спрашиваю своих окружающих о Вас, ибо мне хочется лицом к лицу поговорить с Вами и насладиться нашей родственной встречей», «Вы мой родной по духу...»

В 1973 году старец тяжело заболел, у него отнялась левая часть тела. По свидетельству духовных чад, он переносил болезнь безропотно, постоянно пребывая в молитве и ежедневно причащаясь Святых Христовых Таин. Уже незадолго перед смертью, находясь в забытьи, он неожиданно внятно произнес: «Милость Божия все покроет» – и стал кого-то благословлять... После этого отец Андроник пришел в сознание и тихо сказал: «Я буду умирать», – сомкнул глаза и ни с кем не разговаривал, хотя и пребывал в полном сознании. 21 марта 1974 года он тихо отошел ко Господу.

Старец был похоронен на Грмагельском городском кладбище в городе Тбилиси. Тело схиархимандрита Андроника предал погребению митрополит Зиновий. Ныне прославлен в лике святых.

Из наставлений старца Глинской пустыни – схиархимандрита Андроника (Лукаш).

У келейника отца Андроника сохранилась тетрадь, в которой старец делал выписки из прочитанного. В тетради есть большие выписки из Евангелия и Апостола. Здесь же и его передача общего святоотеческого опыта.

1. «Знай себя и будет с тебя».

2. «Сон моея лености ходатайствует душе моей муку».

3. «День и ночь молиться надо».

4. «Книги читаем, а сами не исполняем. Горе нам, если внезапная смерть настигнет».

5. «В церкви не говори».

6. «В молитве надо просить: «Господи, даждь ми слезы и память смертную», иначе ад нас ожидает».

7. «Возлюби труд, и скоро пошлется тебе спокойствие от Бога».

8. «Приятнее Богу смирение грешника, чем гордость праведника».

9. «Понуждай себя в рукоделии, и будет обитать в тебе страх Божий».

10. «Не тщеславься и не смейся».

11. «Что в юности посеешь, то в старости пожнешь».

12. «Не подражай фарисею, который все держал напоказ».

13. «Да не возглаголют уста твои дел человеческих».

14. «Спи мало, в меру, и будут наблюдать за тобою ангелы».

15. «Если хочешь обрести покой в этом и будущем веке, то при всяком случае говори: «Кто я?» И не осуждай никого». Авва Пимен.

16. «Боюсь трех вещей: когда умру, как умру и где обрящусь».

17. «Пред небом и землей мы должны отдать Богу ответ во всей жизни, а ты смеешься...»

18. «Люби более молчать, нежели говорить, ибо молчание собирает сокровище, а говорливость расточает». Авва Исаия.

19. «Старчество наше состоит в том, чтобы человек обуздал язык свой». Авва Тимофей.

20. «Монах, не удерживающий языка своего во время гнева, никогда не удержит своих страстей».

21. «Всяким хранением блюди каждый свое сердце». Авва Геронтий.

22. «Монах должен носить такую одежду, которую никто не взял бы, если бы выбросить ее из кельи». Авва Памва.

23. «Если желаешь Царства Небесного, презирай богатство и ищи воздаяния Божия». Авва Исидор.

24. «Жить тебе по Богу невозможно, когда ты сластолюбив и сребролюбив». Авва Исидор.

25. «Простота и немечтание о себе очищают от злых помыслов». Авва Исаия.

26. «Если кто обращается с братом с хитростью, не минует печали сердечной».

27. «Если желаешь спасения, делай все то, что приводит к нему».

28. «Не живи в том месте, где видишь, что тебе завидуют, иначе не будешь уметь успеха». Авва Пимен.

29. «Не монах тот, кто жалуется на свой жребий. Не монах тот, кто воздает злом за зло. Не монах тот, кто гневается». Авва Пимен.

30. «Сила Божия не может обитать в человеке, преданном страстям». Авва Пимен.

31. «Поистине мудр тот, кто не словом поучает, но назидает делом».

32. «Старец сказал, что если дерево не будет колебать ветер, то оно не будет расти и не даст корней. Так и монах, если не будет терпеть искушений, не станет мужественным».

33. «Много значит молиться без развлечения, а еще более – петь без развлечения».

34. «Малодушие и порицание кого-либо в мысли не позволяет человеку видеть свет Божественный».

35. «Старец сказал, что начало спасения – познание самого себя».

36. «Любовь славы человеческой рождает ложь». Авва Исаия.

37. «Подражай мытарю, чтобы не подвергнуться осуждению с фарисеем».

38. «Старца спросили: «Почему так восстают против нас демоны?» Он ответил: «Потому что мы отвергли наше оружие: бесчестие, смирение, нестяжательность и терпение».

39. «Старца спросили: «Что такое смирение?» Он сказал: «Когда согрешит против тебя брат твой, и ты простишь ему прежде, нежели он перед тобою раскается».

40. «Старцы говорили: «Когда мы не имеем брани, тогда должны смиряться, ибо Бог, зная нашу немощь, охраняет нас. А если будем хвалиться этим, то отнимется у нас охранение и мы погибнем».

41. «...Если тебе действительно явится ангел, не принимай, говоря: «Я, живущий в грехах, не достоин видеть ангела».

42. «В чем преуспевание духовное? – В смирении. Насколько кто смирился, настолько преуспел».

43. «Чистота сердца доказывается нерассеянною молитвою».

44. «Мир души от повиновения сил ее уму».

45. «Душевный пост состоит в отвержении попечений».

46. «Если будем внимательны к своим грехам, то не будем смотреть на грехи ближнего». Авва Моисей.

47. «Три главных делания необходимы: бояться Бога, молиться и делать добро ближнему». Авва Пимен.

48. «Человек, познавший сладость кельи, избегает ближнего, хотя любит и почитает его». Авва Феодор.

49. «Кротость является в терпении».

50. «Все, что выше сил – от бесов». Авва Пимен.

51. «Не оставь воли Божией для исполнения воли человеческой».

52. «Страх Божий хранит человека от греха».

53. «Многие говорят о совершенстве, но мало кто достигает его на самом деле». Авва Пимен.

54. «Господь до тех пор хранит душу твою, пока ты хранишь язык свой».

55. «Если будешь соблюдать молчание, то найдешь покой везде, где бы ты ни жил». Авва Пимен.

56. «Все грехи – мерзость перед Богом, но мерзостнее всех гордость сердца».

57. «Страсти рождаются от нерадения».

58. «От многих попечений и рассеянности рождаются страсти».

59. «Где бы ты ни был, не высказывай себя остроумным и учительным, но будь смиренномудр, и Бог дарует тебе умиление». Авва Пимен.

60. «Не любопытствуй и не расспрашивай о суетных делах мира».

61. «Люби молиться часто, чтобы просветилось сердце твое».

62. «Любящий неправду, ненавидит свою душу».

63. «Необходимо заботиться о стяжании духовного делания («умной молитвы»)».

64. «Если не будем осторожно вести себя внешне, то не сможем сохранить и внутреннее».

65. «Не позволяй себе ни слышать, ни говорить о чем-нибудь неполезном для души».

66. «Этот век дан для покаяния. Если истратишь его попусту, живя худо, то очень пожалеешь потом, не найдя его вторично».

67. «Если ты не смиришься, то Я смирю тебя», – сказал Господь.

68. «Молитва, совершаемая с небрежением и леностью – празднословие».

69. «Предпочитаю правило легкое, но постоянное, правилу трудному вначале, потом вскоре оставленному».

70. «Венец монаха – смиренномудрие. Злословие есть смерть души». Авва Ор.

71. «Берегись лености, она потребит весь плод трудов твоих».

72. «Телесные труды охраняют человека от врагов его: грехов и демонов».

73. «Во всем себя принуждать – путь Божий».

74. «Какое дело монаха? – Рассуждение!»

75. «Нет ничего хуже осуждения».

76. «Послушание бывает за послушание. Кто Бога слушает, того Бог послушает».

77. «Люби смирение, и оно покроет тебя от грехов».

78. «Не считай себя мудрым, иначе гордостью вознесется душа твоя, и ты впадешь в руки врагов твоих».

Епископ Стефан (Никитин) (1895–1963)

“Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною”. (Мф. 16:24)

В архиве отца Серафима сохранилось письмо, присланное монахиней Евгенией о кончине Преосвященного Стефана (Никитина), который принял горячее участие в судьбе отца Димитрия Тяпочкина, по изгнании его из Днепропетровской епархии.

Последние часы жизни и погребение

...Чувствовал себя Владыка последнее время очень бодро духом, хотя телесно изнемогал. Зная, что здоровье его совершенно тает, он ничуть себя не нежил, наоборот, старался бодрствовать: служил, проповедовал и все время своим близким говорил о своем смертном часе и его желании умереть в храме. Так умер его духовник архиепископ Мелхиседек.

В воскресенье – жен-мироносиц (28 апреля), Владыка собрался к богослужению в храм; накануне он служил всенощную. Встал он очень рано, а может и не спал. Так как у них была от отца Михея мать Алексия и человек из епархии. Исполнив правило, он ожидал машину. Тянул четки. Сам очень изменился, когда его спросили плохо ли ему, он ответил: «Последние часы с вами». Начали уговаривать его остаться дома, но Владыка был тверд на своем. «В поледний раз помяну всех своих чад, помолюсь и о себе». В это время было полгода после смерти епископа Афанасия (Сахарова), которого Владыка особо чтил за святую жизнь. Мать Августа начал плакать и просить: «Владыка, ведь вы умрете в храме!» Владыка Стефан весь просиял: «Это моя заветная мечта, о, если бы ваши слова к Богу!»

Приехала машина. Владыка с трудом вышел из дому и уехал в собор. Чинно служил литургию. Священнослужители заметили, что особо усердно и со слезами Владыка молился и поминал свой синодик. Поминая каждого, он останавливался, как бы мысленно прощаясь. Приобщился Святых Таин. Окончив литургию, переоблачился, вышел в рясе и в клобуке сказать поучение о любви ко Господу. В поучении призывал верующих подражать любви и верности жен-мироносиц, следовать за Христом по заповедям. Быть христианами не на словах, а на деле. «Жены-мироносицы не убоялись ни страха, не усомнились в своем бессилии, что камня гробного не сдвинут, а с верой и любовью спешили ко Христу с миром. Говорю вам и молю – не бойтесь страха временного, пусть не смущает ничто ваше сердце, спешите с добрыми делами следовать за Христом!..»

После этих слов вздохнул глубоко и начал склоняться. Все это заметили. Его поддержали иподиаконы, но он уже отходил ко Господу и был безмолвен. Прошло минут десять. Пауза, тишина. Затем поднялся в соборе вопль и плач. Протодиаконы вложили в руки Владыки трикирий и дикирий, благословили его руками народ в храме и Владыку в алтарь. Там его вновь облачили с пением: «Да возрадуется душа моя о Господе...» Посадили его на горнее место. В соборе началось чтение Евангелия. В воскресенье вечером служили службу и обращались к Владыке за благословением. В понедельник утром прибыл архиепископ Леонид, назначенный Калужским, с телеграммой от Святейшего Патриарха Алексия 1. Тогда Владыку положили в гроб посредине храма... На отпевание съехались его духовные чада со всех сторон: Ташкента, Ашхабада, Грузии, Ленинграда, Минска, Украины, Москвы и из других мест. Господь меня удостоил, и я увидела великих людей в разном звании: высшие чины духовенства, украшенные добродетелями, настоящие монахи, благоговейные диаконы, высокообразованная интеллигенция и простые сердцем святые души мирян. Все с любовью и слезами на глазах провожали своего архипастыря. Духовенства было множество. Всем досталось читать. Кафизмы читали Владыка Леонид, отец Михей и отец Герман, игумены и духовные дети Владыки. По отпевании в соборе, Владыку многие сопровождали из Калуги до Москвы, в деревню Акулово.

В храме служил духовник Владыки – отец Сергий, 89-летний старец, которого все москвичи почитают за святую жизнь. После молитвы в храме, все простились с Владыкой и тело обнесли вокруг храма с пением пасхального канона и погребли рядом с алтарем. Духовник возгласил вечную память, все присутствующие подхватили и начали петь. Затем потихоньку начали расходиться к поездам. Был первый час ночи...

Прошу ваших святых молитв.

Ваша сестра, недостойная м. Евгения. 5.05.1963 г.

Митрополит Леонид (Поляков) (1913–1990)

«Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; Ибо иго Мое благо и бремя Мое легко есть” (Мф. 11:29–30)

Вечером, 8 сентября 1990 года, в поселке Дубулты, в церковном доме при храме Святого равноапостольного великого князя Владимира отошел ко Господу митрополит Рижский и Латвийский Леонид. Здесь владыка Леонид провел последние месяцы своей земной жизни, слушая Божественную службу, совершающуюся за стеной, и принимая людей, чьи души тянулись к живому огоньку его веры.

Владыка Леонид был немногословен, не любил внимания к себе, не любил, чтобы о нем много говорили. Потому и писать о нем не просто. Да и как писать о том, чья жизнь сокрыта со Христом в Боге (2Кор. 3,3). В церковном обществе, окружавшем его, он был одинок. Это было одиночество Христа, любящего полноценной непритворной любовью и не находящего себе ответной искренней любви среди христиан, носящих имя, как будто они живы (Откр. 3:3). Иногда владыку выдавали слезы, когда он читал Святое Евангелие или говорил проповеди, особенно во время рукоположения новых пастырей для Церкви, (в это время нисходит на них обильная благодать милосердного нашего Утешителя, Духа Святого), – казалось, владыка хотел омыть все предыдущие и последующие грехи малоподготовленных ставленников, чтобы ожило их сердце, согретое сострадательной любовью Господа, греющего и питающего свою Церковь, подобно человеку, заботящемуся о своем теле (Еф. 5:29), чтобы еще один делатель вышел на обильную жатву, собирая потерянные души. «Нас ждет Страшный суд, – говорил владыка народу, – потому что наша жизнь страшная: мы смердим грехом. Верующие бегают из храма в храм в поисках истинного пастыря, а священникам нечего им дать: они потеряли благоговение перед Престолом – перед жертвенником Любви Божией. Терния подавили пшеницу в их сердце, и они сами топчут робкие всходы веры в душах своих прихожан».

У одного ставленника он спросил перед рукоположением: «Чем отличается священник от актера?» И сам ответил: «Священник живет, а актер играет». В проповеди владыка пояснил: «Священнослужитель должен непрестанно работать над собой, возделывать почву своего сердца, чтобы семя благодатных даров, полученных из церковной сокровищницы (Лк. 24:29; Деян. 1:8; 2:1–6), дало добрые плоды, от которых он мог бы питаться сам, живя полноценной духовной жизнью, и питал бы своих пасомых. Если у священника нет этого труда, нет трезвения и молитвы, то он духовно засыхает и не имеет жизни в себе».

Владыка нес свой архипастырский подвиг в страшное для Церкви время, когда атеизм и воинствующий материализм глубоко въелись в ее соборную жизнь, разрушая общинные начала святого единения во Христе. Для многих, очень многих людей, Церковь стала местом удовлетворения национально-политических или стяжательских инстинктов, если не хуже... Закваска лицемерия (Лк. 12:1) всквасила почти все тесто, вследствие чего воля чиновников атеистического государства вторглась в каноническую жизнь Церкви чуть ли не законодательным путем¹⁰⁴, и большинство пастырей, стоящих на ключевых постах, сами превратились в чиновников, господствуя над наследием Божиим (1Петр. 5:2–3). Оставленный ими народ, призванный быть Божиим, помрачился от невежества, суеверия и обрядоверия, от ложных толкований Священного Писания и вздорных слухов, рассеялся, как овцы без пастыря (Мф. 9:36). В эти-то лихие годы владыка Леонид сумел сохранить для нас живое предание Церкви в тайнике своего сердца. Не случайно отпевание его было совершено в день Усекновения главы св. Иоанна Предтечи одновременно с отпеванием другого свидетеля Христа – убиенного протоиерея Александра Меня: как две тысячи лет назад, так и сейчас убитый Пророк своею смертью свидетельствует о Славе Божией еще более явственно, чем при жизни, обличая нашу жестоковыйность, нашу закоснелость в пороках, призывая всех опомниться, протрезвиться от дурмана неочищенных страстей и ревностно показать свое высокое достоинство в Боге.

Иеромонах Серафим. Ноябрь 1990 г., Рига.

Слово в неделю Торжества православия.

«Да будут все едино!» (Ин. 17:21)

Так молится Христос Отцу Своему о всем человечестве, молится в конце Своего земного подвига, который весь заключался в создании этого единства, этого тесного единения в любви всех людей.

Люди, созданные Любовью Божественной и предназначенные для любви земной, отошли от Бога. И чем дальше они отходили от Бога, тем дальше они становились друг от друга. Вместо любви, добра и правды – вражда, злоба и неправда наполняют сердца людей; вместо мира и радости – слезы и кровь омывают землю.

И вот пришел Сын Божий, чтобы в растленную породу людей, себялюбивую, обособляющуюся, враждующую, внести совершенно новую, совсем иную жизнь, жизнь без слез и горя, жизнь, где во всей красе сияла бы любовь, полная, всеобъемлющая, всепрощающая, самоотверженная, так чтобы все люди, все человечество стало «едино» между собой.

«Едино»... Но ведь это значит, что надо совершенно переродиться человечеству, надо стать совсем, совсем иным, чем оно было и есть! Надо совершенно переродиться – Христос так и говорит, что для этого «надо родиться свыше от Духа» (Ин. 3:3–5).

Где же и как возможно это «духовное рождение»? Где та вторая утроба матери, в которой человек мог бы так родиться духовно? Это, братие, Церковь Христова, Церковь, Им выстраданная, Его крестною смертию созданная, Им возглавляемая, Церковь, куда Он зовет всех верующих, куда Он призывает всех людей, все человечество.

«Когда победитель греха и смерти, Спаситель всех удалил от людей свое видимое присутствие, Он завещал им не скорби и слезы, а оставил им утешительное обетование, что пребудет с ними «до скончания века». И обещание исполнилось. На главы учеников, собравшихся в единодушии молитвы, снизошел Дух Божий и возвратил им присутствие Господа, не осязаемое чувствами, невидимое, но духовное, внутреннее» (Хомяков). И с того дня Дух Святой живет в верующих во Христа и каждому из них дает благодатные силы духовно переродиться и стать совершенно «новым творением».

Но такая истинная, настоящая жизнь, жизнь без злобы и лукавства, жизнь в любви и единении друг с другом, невозможна иначе, как только в тесном единении с Христом, как ветки дерева живут только до тех пор, пока они на дереве, тесно срослись с ним и питаются одними и теми же соками, так и эта новая жизнь, данная Христом. Он сказал: «Я лоза, а вы ветви». Таинственное приобщение Тела и Крови Христовых в таинстве Причастия единит нас с Христом и соединяет друг с другом в единое Тело Христово, молитва, Слово Божие, богослужение, таинства несут нам Духом Святым те жизненные соки, которыми питаются души верующих и получают силы для жизни по Христу.

И посмотрите на первоначальную христианскую общину: она жила в таком единении, в такой любви друг с другом, как если бы у всех верующих «было одно сердце и одна душа» (Деян. 4:32). Это была истинная, настоящая жизнь по Христу, жизнь, так ярко отличавшаяся от жизни прочего мира, что, как говорит ев. Лука, «Из посторонних никто не мог пристать к ним» (Деян. 5:13).

Вот эта-то жизнь, полная единения, любви, питаемая Духом Божиим, и есть та Церковь Христова, то Царствие Божие, ради создания которого и приходил Христос.

И можно ли пребывать и возрастать в вере, любви, не принадлежа к Церкви Христовой, не получая благодатного воздействия Духа Божия?! Как во всяком организме члены его могут расти и развиваться только в неразрывной связи с организмом, так и тут: только в Церкви возможна та новая жизнь, ради которой приходил на грешную землю Сын Божий, только в Церкви, в тесном взаимном общении, оживотворяемом Духом Божиим, можно жить и развиваться духовно и спасаться, а вне Церкви и без Церкви невозможна истинно христианская жизнь, как невозможно единение в разъединении.

Но эта указанная Христом высота жизни для многих оказалась и оказывается слишком высокою: ведь обновление жизни совершается не без труда, а люди так полюбили грех и не хотят с ним расстаться. И вот то самолюбие и самомнение, та гордость ума и самоволие, тот фанатизм и суеверия отводят то тех, то других от этого общего единения всех в единой церковной жизни.

Так невозможна христианская жизнь – жизнь, полная единения и любви, вне Церкви Христовой, как общения любви, так невозможны и раздельные друг от друга, от взаимного друг с другом общения, одинаково спасающие Церкви: только едина может быть истинная Церковь, как едино Тело Христово, как един Дух Божий, животворящий Церковь, как едина глава – Христос: нет Церкви там, где нет духа любви, проникающего всех, всех обнимающего, всех объединяющего со Христом и во Христе.

Истинная Церковь там, где единение и любовь, где нет самолюбивого отъединения и обособленности, где это единение охватывает всю минувшую жизнь Церкви и стоит на твердо хранимом предании святых апостолов и Святых Отцов, где это единение простирается до Церкви торжествующей на небесах и видит в отошедших праведных своих молитвенников; истинная Церковь там, где это единение выливается в единство жизни по Христу.

Это-то единство жизни, единство всех в духе любви и должно быть предметом наших усердных забот, целью всех наших стремлений как членов Церкви Христовой, ибо об этом единении молился Христос: «Да будут все едино!»

Вот почему и святая Церковь, как мать наша, рождающая нас в духовную жизнь и руководящая нас в этой духовной жизни, в жизни любви и единения, вот почему она сегодня, вдень выявления своего Православия, особенно молится о всех заблудших чадах Божиих, отошедших от нее, обособленно идущих, вне общего единения и общей любви.

Как Господь «всем хощет спастися и в разум истины прийти», так и Церковь всех хочет обнять, всех хочет слить в общем единении, в общей взаимной любви, в одной всецело проникнутой любовью жизни.

И верит она, крепко верит, что «настанет пора и вернется на землю любовь», и в этой вере она еще усерднее молит Своего Пастыреначальника, чтобы растаял лед сердец людских, чтобы пали созданные враждою всякие вероисповедные перегородки, разделяющие чад Божиих, чтобы свет Истины Христовой осиял всех ищущих ее, чтобы явил Себя Господь и неимущим Его, чтобы всех соединил и всех сплотил воедино в царстве любви, «да вси едиными усты и единым сердцем» будем воспевать Единого, в Троице славимого Бога во веки. Аминь».

Владыка Леонид.

Храм Ленинградской Духовной академии, 1954 г.

Схиархимандрит Феофил (Россоха)¹⁰⁵ (1928–1996)

Схиархимандрит Феофил (в миру Петр Саввич Россоха) родился 10 августа 1928 года в деревне Калита Киевской области, Броварского района, в православной семье. Примечательно, что его отец был псаломщиком и старостой церкви, а мать в конце жизни стала монахиней. Благочестивые родители с детских лет привили своему сыну любовь к Богу и святому храму. Петр пел и читал на клиросе, позже был псаломщиком в Никольском храме.

В 1947 году Петр поступил в Киевскую Духовную семинарию, по окончании ее в 1951 году был направлен в Московскую Духовную академию, которую закончил в 1955 году и получил звание кандидата богословия.

7 июня 1954 года Петр был пострижен в монашество наместником Троице-Сергиевой лавры архимандритом Пименом (впоследствии – святейший Патриарх Московский и всея Руси) с наречением имени Пафнутий, а 18 июля 1954 года – рукоположен во иеродиакона. 7 марта 1955 года митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) в московском храме Святителя Николая, что в Хамовниках, рукоположил иеродиакона Пафнутия во иеромонаха.

По окончании Московской Духовной академии иеромонах Пафнутий некоторое время нес послушание в Троице-Сергиевой лавре, а затем был переведен в Киево-Печерскую лавру, позже иеромонаху Пафнутию приходилось совершать богослужения в различных епархиях Русской Православной Церкви. С 1960 по 1962 год он – настоятель одного из храмов в Костромской епархии, после чего был переведен в Саратовскую епархию, где служил в течение пяти лет. Около года он подвизался в Свято-Успенском Жировицком монастыре, затем с 1968 по 1970 год – в Свято-Успенском монастыре г. Одессы, после чего был переведен в Полтавскую епархию.

В 1975 году архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Варфоломей (Гондаровский) назначил игумена Пафнутия настоятелем храма Покрова Пресвятой Богородицы г. Мары (Ташкентская епархия), а в 1983 году настоятелем храма Покрова Божией Матери с. Покровка Таласской области, Манасского района. С 1983 года он совершает богослужения в Успенском кафедральном соборе г. Ташкента.

После открытия Киево-Печерской лавры в 1988 году игумен Пафнутий вновь был переведен в Киевскую епархию, в апреле 1993 года был возведен в сан архимандрита, а в августе 1993 года назначен наместником киевской Китаевской Свято-Троицкой пустыни, возвращенной Русской Православной Церкви в 1992 году.

В апреле 1994 года наместник Киево-Печерской лавры архимандрит Павел (Лыбидь) совершил постриг архимандрита Пафнутия в схиму с наречением имени Феофил – в честь местночтимого святого Феофила.

Благодаря стараниям схиархимандрита Феофила возродилась Киевско-Китаевская Свято-Троицкая пустынь. Проповеди схиархимандрита всегда были просты и искренни, люди любили великого пастыря, многие обращались к нему за советом, просили его молитв. Верующие со всей страны приезжали в монастырь к старцу.

22 марта 1996 года схиархимандрит Феофил скончался. В день погребения, 24 марта, отпевание возглавил блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимир. При погребении схиархимандрита Феофила присутствовало множество верующих. Схиархимандрита Феофила похоронили на территории Китаевского монастыря близ Свято-Троицкого храма.

Из воспоминаний духовного сына старца Феофила Сергея Г. (Днепропетровск): «...Случилось нам ехать опять – проторенной дорожкой в Киев, а ездили почти каждый месяц, а то и чаще. Напросилась с нами одна женщина, у которой «увели» мужа, красивая такая. Не буду рассказывать подробности, но ехала она к старцу, тогда еще архимандриту Пафнутию. И так уж Бог устроил, что привела она нас к батюшке, сначала сама поговорила с ним в его келии, а потом и мы – уже вдвоем пошли к нему с вопросом – как жить... Батюшка встретил нас очень ласково, усадил на стульчики и наставил – как жить, что держаться нам следует Русской Православной Церкви, как поститься, что йогой заниматься не следует, что снам верить не надо и, тем более, рассказывать их другим, что не скромно (это в мой адрес). В общем – рассказал все и отпустил с Богом. С этого и началось – потом я услышал его проповедь, когда Церковь вспоминала о жизненном подвиге св. Марии Египетской, и понял окончательно, что Церковь – это мой дом. Кстати, та женщина, что привела нас к батюшке – сразу успокоилась и быстренько вышла замуж второй раз.

Однажды в моей семье случилось несчастье. Начались скандалы у родителей, мама была, что называется, на грани. Вообще, когда несчастье – все почему-то сразу ищут поддержки со стороны, а не в Боге и не пытаются найти причину внутри себя. Так поступил и я. В очередной раз отчитывался в министерстве, и с экспертом, как водится, хорошо проверили мой отчет – две бутылки коньяка на двоих, мало что скажет о результатах нашей с ним работы. А наутро – к батюшке... Захожу – смотрит он на меня с великим состраданием, мягко и по-отечески любяще улыбаясь... Он так ласково говорит: «Давайте я вам руку на голову положу». Я согласился и очень даже протрезвел, причем настолько, что достаточно связно мог сложить пару фраз со своей проблемой. Он пообещал помолиться за нашу семью, причем спросил имена отца, матери и мое. Сестра – не крещеная, он ее имя и не спросил, хотя я ему не говорил, что она не крещеная. Одарил меня мандаринками, и я засобирался. Когда уже уходил – он так мне полусерьезно, полушутя говорит – давайте я вам еше руку на голову положу. Я согласился, он положил, я поблагодарил и пошел. Таким трезвым в жизни я никогда не был!!! Ни до, ни после! Я летел по тротуару, я слышал всех птиц, я видел все веточки, я видел сияющее солнце! Я видел голубое небо! Не знаю, где были мои крылья, но я летел!

...Почти в каждый мой приезд в Киев я бывал в Китаевой пустыни, туда всегда стремилась моя душа, туда всегда несли меня мои ноги. Однажды еще у одной женщины «увели» мужа... Попросилась она, чтобы я повез ее к батюшке. Ну, повез. Приехали, а батюшка болен, сказали, что лежит в больнице. Несолоно хлебавши поехали мы назад – домой. Едем в поезде, я на верхней полке, начал уже засыпать (или уже заснул, не знаю) и вдруг увидел батюшку – в его схиме, а он уже был схиархимандрит Феофил. Не знаю, но чувство было какое-то тревожное, и я стал молиться во сне – Иисусовой молитвой. Через некоторое время узнал, что в этот день – 22 марта он преставился о Господе. А к женщине этой муж вскоре вернулся.

Слышал, что духовные отцы, по преставлении своем, восходя ко Господу, показываются своим духовным чадам. Но какое же я – его духовное чадо? Но отцом он мне стал, это верно, он меня зачал духовно, его слово, его любовь ко всем и вся. А сколько еще таких, как я, мятущихся в круговороте страстей, не помнящих родства, тонущих в водовороте жизни он наставил на путь спасения – на единственно возможный путь – в православие.

Так помалу, по чуть-чуть, я стал тянуться в церковь. Ходил в храм иногда, читал «Добротолюбие», которое мне подарили аж в трех томах (первые три), «Лествицу», «Невидимую брань», «Закон Божий», в общем – занимался самообразованием. Потом родилась у меня дочурка. Маленький такой комочек – не спит, плачет, бессонные ночи, как у всех родителей, кто через это не проходил. И нашла на меня напасть – даже тогда, когда мне удавалось на несколько часов отвалиться на диван, я не мог спать. Только закрою глаза, только начну «проваливаться» – приходят ко мне страшные тетки... со злобными и ненавидящими глазами, холодно смотрящими на меня... Уже, будучи на грани, предложила мне теща немного «откинуться» на диван и сказала, что у меня два часа на все про все. ...Откинулся и начал засыпать и увидел... батюшку. Это был он, от него веяло чистотой и свежестью, спокойствием и любовью. Он мне помазал елеем лоб так, как это делал на вычитках. Только чувство было такое – не то что пощекотал, а поласкал как бы. С тех пор я больше их не видел. А если и приходили они ко мне в ночи – то смотрели издалека и со все той же злобой, но сделать больше ничего не могли...

Но вот беда – года два с половиной назад стал я как-то не совсем хорошо чувствовать себя на службе, не знаю, в чем это заключалось, – какая-то напряженность, даже физическая. И туг в очередной раз ко мне пришел на помощь мой батюшка, как всегда – во сне. На этот раз он меня исповедовал. Знаете, как эго происходит? Вот так и было в этот раз. Только вот чувство покаянное – его-то вам, дорогие мои, и не расскажу, потому как слов таких не знаю. Разве что вот это – от всего сердца, с надрывом, со сладким раскаянием. А о каких грехах каялся – не знаю, сие осталось для меня большой тайной, но, видать, страшные грехи водятся за моей душонкой. С тех пор вот и получаю удовольствие в храме, то, которое и должно быть и которое и должно только взрастать.

Упокой, Господи, душу раба Твоего, схиархимандрита Феофила, и спаси меня его святыми молитвами!»

Высказывания, поучения старца Феофила

Мы должны воспитывать в себе дух кротости, смирения, незлобия, долготерпения и умеренности во всех поступках. А чтобы иметь в себе такое расположение духа, надо помнить общую слабость человеческую, общую склонность ко грехам, в особенности – свои великие немощи и грехи, а также бесконечное к нам самим милосердие Божие, которое прощало и прощает нам грехи многие и тяжкие за покаяние и умоление наше.

Господь сказал: «Милости хочу, а не жертвы». Он, многомилостивый, хочет и от нас милости, милосердия, незлобия и терпения относительно ближних наших. Он же готов всегда помогать нам во всяком добром деле. Если у тебя злое сердце, проси в покаянии, чтобы Он смягчил твое сердце, сделал кротким и долготерпеливым, и будет оно таково.

Наши страсти – это наши великие болезни. Когда наша природа желает, боится или иным каким-нибудь образом приходит в возбуждение, она тогда страдает, терпит, волнуется и выходит из того спокойствия, в котором и заключается ее здоровье.

Но из всех страстей самая большая – это ненависть, особенно когда она сопровождается смертоносными признаками мщения.

О, что это за недуг! Это возгоревшаяся желчь, которая изнутри возбуждает дух, стесненный тысячами волнений, а извне обнаруживается на лице, искаженном от печали. Это великая тяжесть уныния, которая падает на сердце, волнует и подавляет его. Это внутренняя возбужденность души, вызывающая самые страшные движения, это мрачный туман в уме, подымающий волнения пагубных помыслов. Яд в крови, отравляющий всякое удовольствие, поджигающий и распаляющий жестокость. Это злодейская страсть.

Сея вокруг себя семена любви и милосердия, мы как бы обязываем Господа милостью Его к себе. То, что мы подаем нищему, голодному, нуждающемуся, то, что мы делаем страдающему, плачущему, утешая его, – привлекаем благословение Божие к нам. Сказано в слове Божием: Благотворящий бедному дает взаймы Господу (Притч. 19:17). А Господь воздает всегда щедрым Своим отеческим воздаянием.

Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь. Господь сохранит его и сбережет ему жизнь... Господь укрепит его на одре болезни.

Вот каковы плоды этой добродетели, этой священной заповеди нашего христианского закона о любви и милосердии, преподанной всем нам к неуклонному исполнению в жизни земной нашим Господом Спасителем.

Наш Господь Бог, в Которого мы веруем, назван в слове Божием Отцом сирот и убогих. И чем мы больше можем заслужить благоволение своего Небесного Отца, как не своим милосердием к нищему, убогому, плачущему, скорбящему, ко всем требующим и жаждущим от нас нашего сострадания, утешения, нашей помощи?

А тот, кто оскорбляет нищего, убогого, просящего о нашем сострадании, кто закрывает свое сердце к горю брата своего, тот оскорбляет Самого Господа Бога в лице меньшего брата своего...

Чтобы жить по-христиански, держитесь Православной Церкви. Живите христианской жизнью. Раз в месяц причащаться надо, дома употреблять крещенскую воду и часть святой просфоры по утрам...

В Евангелии говорится: «Вера твоя спасла тебя», то есть первые христиане обладали великой верой. Господь напоминал им, чтобы они имели живую веру и высокое христианское благочестие. Вот они и старались жить по-настоящему. Господь их благословлял на труды, на подвиги. Они крепко исповедовали Христа, веровали Ему и часто отдавали свою жизнь – как святой целитель Пантелеймон, Георгий Победоносец (первый министр Диоклетиана), великомученица Варвара, великомученица Параскева, великомученица Екатерина и другие. Вот светочи первых христианских людей! Им подражайте, их читайте, следуйте им.

В храмах чаще бывайте, веруйте, посещайте главные святыни Киевской Руси, особенно лавру Киево-Печерскую. Угодникам Божиим целуйте ручки, подражайте им в жизни их. Вот и будете вы настоящими, тоже хорошими христианами. Дай вам Бог преуспевать во всем и идти от силы в силу и достигать высшего духовного совершенства.

Схиигумен Савва (Остапенко)¹⁰⁶ (1898–1980)

“Любовью ль сердце разгорится

О, не гаси ее огня ”.

Старец Савва не любил рассказывать о себе, биографические данные весьма скудные. Известно, что он родился 12/25 ноября 1898 года на Кубани, в многодетной семье, при крещении был наречен Николаем. Его родители Михаил и Екатерина прививали своим детям с детства «боголюбивые навыки, которыми владели сами».

В восьмилетнем возрасте случилось несчастье: Николай провалился в прорубь. Чудом спасенный мальчик тяжело заболел, надежд на выздоровление было очень мало. Изнуренному болезнью ребенку было чудесным образом открыто его будущее.

Вот что поведал об этом одному духовному лицу старец Савва: «Ночью я долго не мог уснуть и вдруг вижу на потолке себя уже взрослым в сане священноинока, и сердце мое как-то неизреченно взволновалось. После этого быстро поправился».

Николай успешно окончил церковно-приходскую школу, во время войны в 1914 году был досрочно мобилизован в армию и направлен на Турецкий фронт. После войны Николай учился в военно-инженерном училище, а потом продолжил обучение в Московском инженерно-строительном институте. После окончания института работал по специальности.

Старец рассказывал, что все эти годы мечтал посвятить себя служению Господу. Однажды, после горячей молитвы перед сном, в тонком сне будущий подвижник сподобился увидеть святую великомученицу Параскеву. Святая дева указала Николаю путь к монашеству.

В тридцатипятилетнем возрасте Николаю посчастливилось попасть к афонскому старцу Илариону. Старец предсказал скорое открытие монастырей, утешил: «Будешь жить в лавре».

С 1941 года Николай Михайлович работал в Наркомздраве, в отделе строительства по санитарии и профилактике древесины (работники Наркомздрава имели временную бронь). Все свое свободное время он проводил в молитве, за чтением Священного Писания, посещал храм.

Вскоре предсказание старца Илариона начало сбываться: в Москве, в Новодевичьем монастыре открылась Духовная семинария (позже семинария была переведена в г. Загорск, ныне Сергиев-Посад). Николай Михайлович, получивший рекомендацию от протоиерея Иоанна, успешно сдал вступительный экзамен и был зачислен в семинарию. Летом он принимал участие в восстановительных работах, проводившихся в лавре.

25 октября / 7 ноября 1948 года в Троице-Сергиевой лавре наместником лавры архимандритом Иоанном было совершено пострижение Николая в монахи. При постриге он был наречен Саввой, в память преподобного Саввы Сторожевского.

В первые годы иноку Савве пришлось по послушанию быть экономом; позже наместник лавры, по благословению святейшего патриарха, назначил его духовником богомольцев. Со временем старец, схиигумен Алексий, благословил иеромонаха Савву помогать ему в духовничестве и передал ему свой духовный опыт, а перед самой кончиной возложил на иеромонаха Савву подвиг старчества.

Число желающих исповедоваться быстро увеличивалось, многие верующие получали по молитвам старца Саввы исцеление.

Вот одно из свидетельств благодатной молитвы старца. Тяжелобольную Анну положили в больницу (врачи определили рак легких). Дочь Анны приехала в лавру испросить молитв старца о тяжко болящей матери. Старец Савва отслужил молебен у мощей преподобного Сергия и утешил: «Не волнуйся, все будет хорошо! Вот, вези ей эту просфору, чтобы всю съела».

На следующий день врачи были в недоумении, больная повеселела, у нее появился аппетит, назначили повторное обследование. Рак не был обнаружен. Анну выписали из больницы. Когда Анна окрепла, сама лично отправилась в лавру благодарить Господа, исцелившего ее по молитвам старца. При встрече старец спросил: «Где же твой рак, уполз?»

Старец Савва старался в каждом сердце разжечь искру божественного дара, не только духовно, но и материально помогать нуждающимся людям, отдавая всего себя служению ближнему. Народ безмерно любил своего пастыря, и именно эта любовь и подвижническая жизнь старца явились причиной многочисленных доносов и клеветы, буквально обрушившихся на него. Старец старался не осуждать своих обидчиков, молился за ненавидящих его, учил и своих духовных детей благодушно переносить скорби.

Летом 1954 года отец Савва был переведен насельником в Псково-Печерский монастырь. С тяжелым сердцем уезжал старец из лавры, трудно ему было оставлять святую обитель, духовных чад. На прощание он сказал: «Вы будете мшиться за меня, а я за вас! Сердце сердцу весть подает. Не надо отчаиваться, ведь воля-то Божия! Матерь Божия во всем нам поможет, только молиться надо, а не унывать».

Красота природы новой обители смягчила скорбь. Крайне бедная, малопосещаемая в те годы обитель обрела старца. В монастырь за духовной помощью и исцелением стали стекаться людские потоки. Многочисленные пожертвования духовных детей старца помогли улучшить благосостояние монастыря.

Случаи исцеления по молитвам старца Саввы

Как-то приехали в монастырь московские духовные чада старца и рассказали о тяжелой болезни духовной дочери старца, Параскевы. Старец обратился ко всем молящимся с просьбой:

«Помолимся сейчас искренне о болящей Параскеве. Врачи признали у нее рак, а мы не дадим ему развиваться в ней, помолимся, и ей будет легче... Ей еще рано умирать...»

Старец отслужил молебен о болящей и благословил отвезти больной святой воды с молебна и просфору. Когда больная приняла святыню, сразу же почувствовала себя лучше. Болезнь отступила, вскоре ее выписали из больницы.

Однажды к старцу приехал московский священник Георгий, его пятилетняя дочь Мария не умела ходить и не разговаривала. Старец Савва помолился о болящей и благословил их ехать домой. На вокзале Мария впервые пошла и заговорила.

Из воспоминаний духовной дочери старца Галины: «Меня мучила стенокардия в тяжелой форме, приступы продолжались сутками, много раз я была на волоске от смерти... Приехала к отцу, передала исповедь, где написала, что мне очень плохо. После литургии отец Савва вышел из алтаря, остановился около меня, посмотрел прямо в глаза, погладил меня по лицу и сказал: «Сердце твое больше болеть не будет».

И я почувствовала в сердце какие-то толчки. После этого болеть я перестала.

...Огорчалась я из-за детей, что они мне не помогают. Приезжаю к батюшке и спрашиваю:

– Как быть?

– Когда устанешь, то перекрестись и скажи: «Делаю ради Христа», и Христос тебе поможет.

Так и стала поступать. Исчезли мои обиды, и усталости не стало. Как почувствую, что раздражаюсь, смотрю на фотографию батюшки и прошу:

– Отец Савва, помогите, я раздражаюсь.

Приезжаю к нему, он говорит:

– Вот ты все пишешь мне: «Раздражаюсь, помогите» (а я не писала). – В руке у него иконочка Божией Матери «Неопалимая Купина», он дает ее мне и говорит:

– Она помогает не только от пожара дома, но и от пожара души. Молись Ей.

Начала я молиться Божией Матери перед этой иконой. Мне стало легко, я перестала раздражаться.

На исповеди отец Савва сказал, что не надо бояться душевнобольных. И, окинув всех взором, добавил:

– Здесь все до единого больные, только в разной форме: у кого один, у кого два, а у кого и две тысячи бесов. И если мы раздражаемся, то мы больные...

Заметила я, что схимницы и монахини не употребляют пищу до двенадцати часов и после шести вечера... В душе решила: приеду домой и тоже буду так делать. Намерение свое решила держать в тайне.

После литургии старец говорит всем: «Вот посмотрите на Галину. Она решила: как приедет домой, то не будет есть до двенадцати и после шести часов вечера. А муж ее за это из дома выгонит... Никакого режима в часах».

Я только порадовалась: ничего от батюшки не скроешь!

Многим в монастыре не нравилась деятельность старца. Некоторые считали, что из-за старца нарушается монашеская жизнь, участились доносы. Последовали и предупреждения от местных властей, старцу стали запрещать принимать верующих.

В 1958 году старец Савва был назначен настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери в городе Великие Луки.

Старец безропотно принял новое послушание, ему предстояло восстановить полуразрушенный кладбищенский храм. Все необходимое для ремонта по молитвам старца появлялось чудесным образом. Многие духовные чада старца приезжали в Великие Луки, каждый помогал чем мог.

За два месяца храм был приведен в порядок. Слухи о прозорливом старце распространялись молниеносно, маленький храм не мог вместить всех богомольцев.

Выполнив послушание в Великих Луках, старец вернулся в родную обитель. А через год ему уже предстояло по послушанию отправиться в село Палица Псковской области.

Тяжелые испытания подорвали здоровье старца, в 1960 году тяжелобольной старец Савва вернулся в монастырь.

Старец неоднократно говорил своим духовным чадам: «Никогда не торопитесь в молитве ... Каждое святое слово – это великая творческая сила. Каждое слово приближает нас к Богу... Некоторые просят молиться за отца, за дочь, за брата, сестру, а сами нисколько не стараются молиться... Знаете, как священнослужителям тяжело бывает? Ведь он часть грехов человека берет на себя... Берегите свой сердечный сосуд, чтобы сохранить его чистым, оградите его оградой – непрестанной молитвой... За твердую веру, за непрестанную молитву душа принимает Святого Духа и делается сосудом Божественной благодати... Очень хорошо делают те, кто сочетает Иисусову молитву с дыханием...

Сочетать молитву с дыханием нужно так: до обеда: вдох – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий...», выдох – «помилуй меня грешного». После обеда: вдох – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий...», выдох – «молитвами Богородицы помилуй меня грешного». В любое время, в любом месте, при любых занятиях в сердце своем всегда надо взывать к Нему, хотя бы кратко: Господи, помилуй! Господи, помоги!»

Заботливый пастырь советовал духовным детям ежедневно исполнять Богородичное правило – 150 молитв «Богородице Дево, радуйся». Призывал чаще читать Евангелие, особое внимание советовал уделять Нагорной Проповеди Спасителя (Мф. 5:1–12), 15 главе Евангелия от Иоанна о любви и посланию апостола Павла к римлянам (гл. 13).

При разрешении «недоуменных» вопросов благословлял тянуть жребий. Он говорил: «Можно и даже похвально пользоваться жребием в недоуменных случаях. Перед этим надо сделать три поклона с Иисусовой молитвой и прочитать «Царю Небесный», трижды «Отче наш», трижды «Богородице Дево, радуйся» и «Верую». Только надо иметь живую веру и уповать на Бога».

Из воспоминания духовной дочери старца Саввы:

– Когда мы приходили к нему со своими бедами, он, печально глядя на нас, говорил:

– Ну что так печалишься, потерпи. Это все временное. Вся наша жизнь впереди...

Он одобрял тех, кто в трудных случаях (после молитв) тянул жребий: «Жребий полезен тем, что отсекает твою волю».

Старец говорил: «Болезни Бог посылает и за совершенные грехи, и для того, чтобы предотвратить их в будущем, и для очищения души. Плоть – враг наш, необузданный конь, а болезнь – удила, его сдерживающие. Святые отцы говорят, что перед смертью каждому очень полезно года два полежать в постели, пострадать, высохнуть, чтобы душа очистилась, смогла войти в обитель рая».

Старец советовал за умершего человека, чтобы его душа легче переносила мытарства, 40 дней утром и вечером делать по 12 поклонов с молитвой об упокоении.

Телесные силы старца ослабевали; зная, по откровению свыше, о дне смерти, старец писал духовные завещания для духовных чад, для братии.

В воскресенье 14/27 июля 1980 года монастырский колокол Псково-Печерской Свято-Успенской обители возвестил о кончине схиигумена Саввы.

Старец часто любил повторять высказывание преподобного Серафима Саровского: «Стяжи мирный дух, и подле тебя спасутся тысячи». Благодатный пастырь схиигумен Савва, по совету преподобного Серафима, всю жизнь «стяжал мирный дух», тысячи людей, спасавшихся около него при его жизни, и сейчас чувствуют неустанную заботу старца. Многочисленные свидетельства молитвенного заступничества старца перед Господом за верующих не оставляют сомнений в том, что в скором времени старец Савва будет прославлен.

Друзья мои духовные и чада верные!

Как пастыря, меня о Господе любя,

Вы книги все – последние и первые –

И все труды мои храните для себя.

Случится так, что телом я уйду от вас –

Тогда пусть будет вам одно из правил:

Сходитесь иногда хоть мысленно на час,

Читайте те труды, что я для вас оставил.

Потом, обдумав все, скажите: «Это Он,

Как прежде, и теперь заботится о нас!»

И, благодатию Христа, стряхнув могильный сон,

Войду невидимо я к вам в заветный час.

И, как при жизни моей вас благословляя,

Усердно буду к Господу взывать,

Чтоб, на дела святой любви всех вдохновляя,

Вас осеняла свыше Божья благодать.

(Схиигумен Савва)

Высказывания, поучения старца Саввы

Наша любовь к Богу измеряется нашей готовностью принять посылаемое нам страдание и видеть в этом милость Божию. Поддержкой нам может быть то, что страдания эти есть мера любви Божией к нам...

По собственному опыту знаю, как страшно допустить забвение смерти.

Господи, спаси меня! Не остави меня в час смерти!

Услыши меня и ныне из глубины души взывающего.

Подвиг монашеский заключается и в том, чтобы близких родственников, которые умерли без покаяния и мучаются там за сделанные грехи, выручать, спасать их души. Тот монах, который правильно ведет свой образ жизни, имеет дерзновение спасти несколько поколений умерших и живых...

Когда познаешь сколь благ, сколь милосерд Господь, тогда становится ясным, почему отчаяние считается смертным грехом, то есть очень тяжким грехом. Как бы ни были многочисленны грехи человека и как бы ни были тяжки преступления его, но безграничное милосердие Божие покрывает их все, если человек кается, сокрушается и искренно хочет исправиться. Грехи, как бы они ни были тяжелы и многочисленны, но они имеют границу, имеют предел, а милосердие Божие не имеет границ и предела, оно беспредельно, безгранично. И когда человек думает, что Бог не простит ему грехи, и отчаивается в своем спасении, он, тем самым, помышляет как бы хулу на Бога, умаляет Его достоинства, отталкивает от себя милосердие Божие, отталкивает от себя спасение, таким образом, сам себя губит. Слава Господу Богу, за то, что Он дал нам покаяние!

В скорбных обстоятельствах хорошо молиться за усопших, а также призывать на помощь святых угодников Божиих. Но более совершенный путь – это обращаться к Божией Матери. Читайте Ей канон молебный «Многими одержим напастьми». И вы сразу почувствуете благую перемену. Чтобы избавиться от одержимости, надо читать 150 раз «Богородице Дево» и молиться Божией Матери «Избавительнице». На Новом Афоне была чудотворная икона «Избавительница». Сколько чудес там было от нее!

Не питайте, возлюбленные, ни к кому зла. Когда чувствуете, что гнев овладел вами, то скажите про себя: «Господи, помилуй!» А потом 5 раз: вздохните «Господи» и выдохните «помилуй», и гнев пройдет, наступит мир и тишина. Это и есть подвиг!

Второй подвиг – это неосуждение, особенно духовных лиц. Старайтесь, возлюбленные, приучаться к подвигам любви и милосердия, прощения обид и неосуждения.

Бесчестие и укоризны – суть лекарства для гордой души, поэтому, когда смиряют тебя извне, смири внутренне себя, то есть приготовь, воспитай свою душу.

Гордость – это основной узел, который связывает все грехи, пороки и страсти, а смирение – меч острый, который их рассекает. Нам гордиться нечем. Тело и все способности дал нам Господь, и все это не наше, а Господне. Наше у нас – лишь пороки и страсти, но гордиться ими неразумно. Гордым свойственно раздражаться, ругаться, спорить, обижаться.

Святой Иоанн Златоуст говорит: «У того, кто допускает это, – недостаток ума». Надо работать над собой и вырабатывать такой характер, чтобы никогда ни с кем не спорить, не злиться, не раздражаться.

Святой Иоанн Лествичник говорит: «Когда человек плачет о своих грехах, то не осуждает других». Поэтому, как мы только перестаем осуждать себя, мы тотчас начинаем осуждать других...

Каждый грех, даже малый, влияет на судьбу мира, – так говорит старец Силуан. Грех – самое великое в мире зло, – говорит святой Иоанн Златоуст. Наши нераскаянные грехи – это новые язвы, которые мы нанесли Христу Спасителю, это страшные раны и в нашей душе, и грехи от них остаются на всю жизнь... Лишь в таинстве покаяния можно очистить и исцелить душу. Покаяние – это великий дар Бога человеку, оно простирает руку, вытаскивает нас из бездны греха, пороков, страстей и вводит во врата рая, оно возвращает нам постоянную после крещения благодать.

Надо не только носить крестик, но и целовать его. Утром, как только открыли глаза, надо сейчас же поцеловать крестик с молитвой Иисусовой или с молитвой: «Господи, крестом Твоим освяти и огради меня! Силою креста Твоего изглади мои грехи и укрепи меня!» А Господь и намерение целует. Он освящает нас, и вражеская сила удаляется от нас, мрак и смрад уходят, и тогда мы пребываем во свете... Если мы поцелуем крестик утром да еще помолимся, получим благословение надень, то день пройдет гладко, спокойно, и все будет хорошо».

Стихи старца Саввы

Любовью ль сердце разгорится

О, не гаси ее огня!

Любовь есть Бог! Им жизнь живится,

Как светом солнца яркость дня.

Люби безмерно, беззаветно, всей полнотой

душевных сил, хотя б любовию

ответной тебе никто не отплатил.

* * *

Любовь – не только наслажденье...

Любовь – тепло, забота, свет!

Любовь – страданье и терпенье,

Великий подвиг отреченья...

Любовь – Божественный завет!

Молитва

Духовным оком созерцая Тебя,

о Боже, пред собой, я в умиленье

пребываю к Тебе с смиренною

мольбой. Велик Ты, Боже наш, в

творенье! И на земле, и в небесах

Велик и дивен в промышленье,

Могуч и славен в чудесах! И мы,

смиренное созданье, мы носим

образ Твой в себе, питаем в

сердце упованье за гробом

перейти к Тебе.

Дабы навек соединиться, с Тобою –

неразлучно быть, но, чтоб

достойно нам явиться, даждь нам

всегда Тебе служить! Даждь

сердцем чистым незазорно Святую

веру сохранить, душою теплой не

притворно Тебя и ближних всех любить!

К 90-летию со дня рождения архимандрита Адриана (Кирсанова)¹⁰⁷

История Русской Церкви знала разные времена – и расцвета, и скорби. Но и среди гонений, скорбей, духовного оскудения Господь являл Своих верных служителей, носителей высот человеческого духа. Одним из таких старцев является наш современник – архимандрит Псково-Печорского Успенского монастыря Адриан (Кирсанов).

Сколько неоцененного добра заключает в себе старческое окормление! Как облегчает оно борьбу с врагом, как подкрепляет в минуты уныния, малодушия, как поддерживает и направляет в случае падения или сомнения, как верным покровом от вражеских бурь служит оно всем, кто не сомневаясь, прибегает к его мощному содействию!

Послушание, по словам Иоанна Лествичника, есть совершенное отречение от своей души, действиями телесными показуемое (Слово 4:3). С доверием и готовностью, любовью и радостью, отдавая свою волю и всякий суд над собой духовному отцу, послушник, тем самым совлекается тяжелого груза земной заботы и познает то, чему невозможно определить цены – чистоту ума и сердца. Без послушания старцу невозможно достигнуть этого, и потому без послушания нет монашества.

Таким именно духовным отцом – старцем для братии монастыря – является архимандрит Адриан. В 2009 году старцу исполнилось восемьдесят семь лет. Он стал живым преданием Церкви, святого Православия и смиренного иноческого жития.

По милости Божией, благое окормление отца Адриана продолжается то в личных встречах, то в проповедях с амвона, а, чаще всего в наставлениях на исповеди. Эти душеспасительные наставления, обращенные к больной душе, утешат стон и плач, горе людское, это ответы на слезную исповедь, робкую веру и последнюю надежду исстрадавшейся души.

Но главное дело отца Адриана – это молитва. В его глубокой памяти теснятся имена и образы дорогих ему людей, страждущих и болезнующих душою и телом, чающих Христова утешения. Отец Адриан настойчиво призывает к молитве всех, и сам непрестанно молится о всякой душе, как о себе.

Через старца, по его молитвам, направляет Господь жизнь Псково-Печорских иноков. Это живой пример для подражания. О нем можно сказать: «Подражайте мне, как я Христу...» (1Кор. 4:16).

Как и много столетий назад, все так же смиренно теплится в Псково-Печорской обители Неугасимая лампада перед чудотворным образом Успения Божией Матери, все так же притекают в святую обитель паломники со всех краев, все так же возносятся молитвы иноков.

Батюшка рассказывает: «Когда я учился в школе, нам говорили, что люди произошли от обезьяны¹⁰⁸. Я не мог в это поверить и дал себе обет, что если я не найду Бога, то буду всем говорить, что люди произошли от обезьяны. Поехал я в Курск и заболел. В больнице одна женщина дала мне Евангелие, а я ей говорю: «Что вы мне Евангелие подаете, когда нам говорят, что Бога нет, и люди произошли от обезьяны?» «Нет, – говорит она – Бог есть». Ну, раз Бог есть, я попросил ее рассказать об этом. И она позвала меня в церковь. Утром мы пошли в церковь, батюшка меня исповедовал, все мои грехи провидел точно. Обратил я внимание на большую икону, где Христос с учениками. Она была светлая, вся в сиянии. Я испугался, но продолжал на нее смотреть: Христос идет с чашей, а за столом сидят апостолы. Я испугался и подумал – пришел конец света».

После этого сходит с неба ангел и посохом ударяет в землю, а оттуда – огонь. «Вот куда эти обезьяны пойдут» – сказал он. С тех пор я уверовал в Бога.

До войны я работал слесарем на электростанции. Когда началась Великая Отечественная война, нашу бригаду направили в город Таганрог на военный аэродром. Мы готовили к отправке в тыл боевые самолеты, а цеха заминировали и подготовили к взрыву. Полковник, который отвечал за взрыв, сказал: «Воевать вам нечего, армия из Таганрога ушла. Кто боязливый, пусть лезет в подвал и сидит там». Утром город заняли немцы. Увидев, что мы рабочие, расстреливать нас не стали и сказали: «Отправляйтесь домой к своим «маткам». А до дома нам полторы тысячи километров шагать пешком. Вот мы и шли. Я пришел домой, в нашей деревне стояли немцы. Мама, увидев меня, удивилась, как я спасся, и почему немцы нас не расстреляли. Днем мама меня прятала в печке, заставляла чугунами. Вечером я ходил искать партизан по лесам. Весной пришли наши, комиссар говорит мне: «Что же ты делаешь? Ты на печке сидишь, а солдаты сражаются за Родину». Я ему: «Больной я, не могу воевать». Они позвали фельдшера, меня подлечили и призвали в армию. Позже я попал под Москвой в город Коломну, где охранял гаубичные пушки. Из-за болезни сердца меня из армии комиссовали, направили в Москву на автомобильный завод имени Лихачева, где я проработал до 1953 года. Так что с немцами мне воевать не пришлось.

Когда я работал на заводе, всегда ходил в церковь и молился. Ездил в Новый Иерусалим. По благословению и попечительству патриарха Никона там, под Москвой, был устроен Воскресенский монастырь. В 1657 в присутствии царя Алексея Михайловича патриарх Никон освящал первую деревянную церковь в честь Воскресения Господня. Царь осмотрел с горы окрестности и, пленившись их красотой, сказал святителю: «Сам Господь из начала определил место сие для обители». Я купался там в источнике и летом и зимой. Была у меня привычка – купаться зимой под сочельник. Лед у берега был крепкий, а на середине вода не замерзала. Мы были с паломницей Анной. Я ей говорю: «Отойди подальше, я возьму воды и пойдем». Я пошел по льду к воде. Лед все тоньше-тоньше, и я провалился под воду до самого дна с бутылками. Стал плыть туда, где лед уже не обламывался. Выплыл, смотрю – а бутылки уже стоят на льду, наполненные водой. Одну бутылку я отдал Анне, а одну оставил себе с благодарственной молитвой Господу за спасение моей жизни. После этого случая Анна приняла монашество с именем Анисия.

После смерти Сталина в 1953 году меня взяли послушником в Троице-Сергиеву лавру в Загорске. Послушанием моим было отчитывать бесноватых. Их жалко было, кто им поможет? Начал отчитывать не понимая, что для болящих это попущение Божие. Были и некрещеные, многие женщины делали аборты, убивали детей во чреве. Я, конечно, их отчитывал. Привели ко мне одну бесноватую, когда я стал ее кропить святой водой и мазать маслом, она увидела огонь, испугалась и говорит: «Я такого никогда не видела». Я ей ответил: «Теперь ты убедилась, что есть злые духи, которые мучают людей».

Однажды вызвали меня к уполномоченному по делам религии. Он говорит: «Что ты делаешь? Это сумасшедшие, а ты их отчитываешь. – Я сказал: какие они сумасшедшие? Я по требнику отчитываю. – Он говорит: Не хочу верить этим вашим требникам, этих людей ученые не могут вылечить, а ты вылечил. – А я ему: «После отчитки многие из них работают воспитателями в детских садах, врачами в больницах, есть и учителя». Он не поверил, позвонил Патриарху Пимену, и меня в 1974 году перевели в Псково- Печорский монастырь, и наместник архимандрит Гавриил благословил меня заниматься отчиткой».

Старчество издавна являлось крепостью монастырской. Можно в монашестве и затворе прожить долгую жизнь, но не стать старцем. Старчество есть Божий дар. Старец непременно должен обладать даром рассуждения и прозорливости, которые дают ясную картину и помогают отличать добро от зла. Старцы ведают не только о том, что мы делаем, но и что думаем: «А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение» (Кор.1.14). Известны в церковной истории Валаамские, Саровские, Оптинские старцы, к которым за советом, благословением и утешением стекались народные реки страждущих: «...Вопроси отца твоего и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор. 32:7)

Информационная служба Псковской епархии, по благословению владыки Евсевия, обратилась с вопросами к архимандриту Адриану (Кирсанову), надеясь что ответы его станут утешением для многих верующих людей, которые не могут, по тем или иным причинам, посетить старца. Обращаться к старцам – традиция древняя: «Прежде у Израиля, когда кто-нибудь шел вопрошать Бога, говорили так: пойдем к прозорливцу». Но в наше время мы более живем по своей личной воле, скорее, по своему своеволию, а это редко бывает полезно нашей душе, а значит, нашей жизни.

Будут ли гонения на Православную Церковь?

Теперь наступают такие дни, что имя христианское слышится повсюду, храмов открывается даже больше, чем можно найти молящихся. Но не будем спешить радоваться. Ведь часто это только видимость, ибо внутри уже нет духа христианского, духа любви, Духа Божия, творящего и дающего жизнь, но царит там дух века сего – дух подозрительности, злобы, раздора. Духи-обольстители и учения бесовские уже явно проникли в церковную среду. Священнослужители, народ церковный, попуская себе ходить в жизни в похотях сердец своих, одновременно молясь Богу и работая греху, получают за это должное воздаяние. Бог их не слышит, а диавол, не связанный силой Божией, творит через обольщенных свои непотребные дела.

Дух Божий еще в первые века христианства остерегал всех живущих, что «...в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам-обольстителям и учениям бесовским...» (1Тим. 4:1). Ныне отступление от Бога и веры распространяется по земле. Человек, отвергая добро и избирая зло, становится соучастником темной силы в борьбе против дела Божия – созидания жизни на земле. Мы видим это зло совершающимся. Вот какая страшная опасность грозит миру! Как же жить нам на этой обезумевшей от зла земле? Слушайте внимательно. Святитель Божий Игнатий отвечает нам: «Те, которые поистине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди их знамений и чудес. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями». Дорогие мои, это чрезвычайно важное указание нам! Берегитесь шума, берегитесь показного делания, берегитесь всего того, что лишает вас смирения. Там, где нет смирения, там нет и быть не может истинного угождения Богу. Ныне время, когда иссякли благодатные руководители подлинно духовной жизни. Теперь безопаснее руководствоваться Святым Писанием, писаниями подвижников благочестия. Господь и здесь пришел на помощь «малому стаду», ищущему Его. Книги истинных духоносных отцов вновь увидели свет, снова пришли к верующим. Читайте святителя Феофана Затворника, внимайте прочитанному, и козни вражии не посмеют коснуться вас, следующих его советам.

А вот последнее слово нам, живущим в столь трудные времена: «Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею... Устранись, охранись от него сам; и этого для тебя довольно. Познай дух времени, изучи его, чтобы по возможности избежать его влияния». Дорогие мои! «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы: поднебесных» (Еф. 6:11–12). И Господь будет с нами, будет нашим Помощником.

Прихожане ищут чудес, хотят, чтобы в их жизни что-то изменилось.

Архиепископ-хирург Лука (Войно-Ясенецкий, 1877–1961) успешно сделал операцию одному атеисту. Тот говорит: «А ты Бога видел?», а архиепископ Лука ответил: «Я тебе все мозги перевернул, а ума в них не нашел, но он же есть. Мысли свои мы не видим, а они есть. Так и Бог».

Человек получает радость и перемену в своей жизни, в своей душе и теле после Причастия. Это и есть чудо, этого и достаточно. А если хотим видеть только внешние чудеса, то, кроме греха, ничего не увидим.

Поверь в Бога-Творца твоего, открой перед Ним твое сердце, быть может исстрадавшееся, изболевшее за годы богоотступничества и ты почувствуешь, как обильно потечет в него поток благодати Божией. Почувствуешь как радует, утешает и подкрепляет Господь верующее в Него сердце. Богу нужна не мертвая вера, а та, которая живет во всем внутреннем существе человека. Когда все наши мысли направлены к Господу, когда сердце наше жаждет жить с Богом, не разлучаясь с Ним, когда воля наша хочет исполнять заповеди Божии, идти за Господом до конца дней своих. Такая живая вера вдохновляет, является движущей силой на всем нашем жизненном пути, спасает нас, составляет счастье нашей жизни.

А тем прихожанам, которые соблюдают посты, посещают храм, как часто посоветуете им причащаться?

Нужно стараться причащаться раз в две недели. Если причащаться редко, то сложно устоять против окружающих нас соблазнов. Когда почаще причащаешься, помогает отвращаться от греха и приближает к Богу.

Можно причащаться и каждое воскресенье, об этом говорил и схиигумен Кукша (Величко, 1874–1964).

Многие приходят к Вам за советом?

Недавно из Америки приезжали, из Финляндии, Польши, Германии и Австрии...

Что, по вашему мнению, самое главное для современного пастыря?

О, если бы у нас, призванных к апостольскому служению пастырей, постоянно горел огонь ревности о спасении заблудших братий наших, а у всех верующих – огонь доброжелательной христианской жизни! Всем нам работать надо, не покладая рук. Наше дело – содержать истину в чистоте и черпать полную мерою всякому приходящему к истине.

«Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу в время? Блажен тот раб, которого господин его найдет поступающим так: истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его». (Мф. 24:45–47)

Главное дело приходского пастыря – воспитывать свой приход в истинах Православия и добродетельной христианской жизни, а, делая это, – пастырь строит Царствие Божие на земле.

А правда ли, что сейчас христиане ослабли и не могут противостоять греху?

Это да. Время, в которое привел нам жить Господь, наисложнейшее – смущение, смятение и неразбериха колеблют непоколебимое, но это еще не конец, впереди еще более сложные времена. А Церковь, по обетованию Спасителя, будет жить и совершать свое служение, великое и спасительное, до последнего дня жизни мира. Не надо забывать – бессильно зло, мы вечны, с нами Бог!

Что посоветуете, батюшка, нашим прихожанам?

Всем скажу: исповедоваться, каяться, причащаться, слушаться своих духовных отцов и смиряться, как и мне приходилось у наместника отца Гавриила¹⁰⁹. Он мне говорил: «Я тебя отправлю на приход!» Я ему отвечаю: «Ты мой врач, ты меня лечишь, куда я от врача пойду? Я никогда еще такого врача не встречал, хочу только у тебя быть». Он с раздражением скажет: «Иди к своим больным, не нужен ты мне!» А кто-то ушел отсюда в другие монастыри или на приходы. Нужно смирение и покаяние и от Церкви не отходить, она нам поставлена Богом, чтобы лечили свои недуги и язвы. Как для больного телом больница, так для больного душой – Церковь. Церковь – святая для душевного спасения, чтобы душа была вместе с Богом. Скоро будет новое небо и новая земля. Нам надо исповедоваться, каяться, причащаться и со смирением нести свой крест.

Один раз приехал в монастырь владыка Сурожский Антоний (Блюм) из Англии. Я ему говорю: «Владыка Антоний, мне хочется уехать в Америку или в Англию, мне здесь покоя люди не дают.» А он говорит: «Тебя и там найдут и там покоя не будет».

Тогда я обратился к духовнику отцу Серафиму (Тяпочкину): «Батюшка, меня зовут в Америку. И я уеду в Америку, чтобы там жить и чтобы никто меня не знал». Он в ответ: «Ты уже висишь на кресте и с креста сам не сходи, а только когда тебя снимут». Кто хочет идти за мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мною. (Мк. 8:34).

На прощание отец Адриан благословил нас: «Помоги вам Господь в ваших делах и трудах. Я благодарю вас за ваш приезд к нам в монастырь».

Архимандрит Кирилл (Павлов)

“Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк. 11:28)

Поздравление юбиляру

Многолетнему насельнику и духовнику Свято- Троицкой Сергиевой лавры архимандриту Кириллу (Павлову) исполняется 90 лет.

Его Высокопреподобию архимандриту Кириллу (Павлову)

Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Кирилл!

В день Вашего 90-летия сердечно поздравляю Вас с этой знаменательной датой, с пожеланиями бодрости духа, крепкого здоровья и неоскудевающей помощи Божией.

На протяжении многих лет своей жизни Вы с честью несли высокое и ответственное служение духовника одного из самых известных и значительных монастырей Русской Православной Церкви– Троице-Сергиевой лавры. Вы с кротостью, смирением и подлинно христианской ревностью исполняли возложенное на Вас послушание, делом являя следование словам апостола, призывающего нас «радоваться с радующимися и плакать с плачущими» (Рим. 12:15).

Щедро делясь своим богатым пастырским опытом с воспитанниками Московских духовных школ, Вы заботились о том, чтобы Церковь Христова получала достойных делателей в винограднике Божием.

К Вам за мудрым советом и сердечным утешением прибегали не только насельники лавры, но и многочисленные паломники, спешившие к дверям Вашей кельи с упованием, что их надежда не будет постыжена и они смогут приобщиться к безграничной любви Христовой, переполняющей Ваше сердце и согревающей душу каждого приходящего (см. Рим. 5:5).

В этот знаменательный день возношу молитвы ко Господу Вседержителю, дабы Он предстательством Преподобного Сергия, игумена Радонежского, егоже память мы празднуем ныне, в обители которого Вы совершали свое монашеское делание, даровал Вам мирное житие, укрепил Вас своею благодатью и сохранил на многая лета.

С любовью во Христе Кирилл,

Патриарх Московский и всея Руси

В июне многие православные люди поздравляли с юбилеем нашего духовника, который пользуется всероссийским почитанием – архимандрита Кирилла (Павлова). Духовник Троице-Сергиевой лавры, он воспитал многих епископов, священнослужителей и мирян, окормлял и окормляет многих людей, отвечает на каждое письмо, которое к нему приходит (а писем этих буквально у него стоят мешки полные).

Отец Кирилл очень внимателен к людям, и для нас, нашего поколения – это действительно удивительное явление нашей жизни: что мы живем в одно время с таким удивительным человеком.

Светлый образ, тихий нрав, евангельская кротость и в то же время – большое внимание к людям, участие в судьбе каждого, кто к нему обращается. Терпение большое к немощам человеческим, без укорения, без строгости излишней. Но в то же время, когда дело касается зашиты истины, он принципиален и говорит правду, говорит в глаза, не боясь и не стесняясь.

В лавре Преподобного Сергия много духовников, каждый из них окормляет сотни, а может, тысячи людей, и мне кажется, что (не только по моим наблюдениям, но и по отзывам людей, имеющих духовный опыт) все-таки отец Кирилл – украшение Троице-Сергиевой лавры. Отец Кирилл вызывал и вызывает уважение духовно опытных людей, которые подтверждают, что он – опытный духовник, правильный духовник. И для нас это очень важно, потому что должны быть ориентиры в жизни, должны быть те люди, за которыми можно безбоязненно следовать по пути спасения.

Мы желаем Батюшке доброго здоровья, помощи Божией в его трудах на благо Церкви Христовой, на благо духовных чад, желаем ему духовной радости, хотя к духовнику люди приходят чаще всего со скорбями и проблемами своими, с тяжестями духовными. Но в этом и счастье наше, что духовник может облегчить бремя грехов, которое связывает, и может действительно помочь наладить духовную жизнь.

Я помню, как мы семинаристами приходили к нему. Всегда в его келье было много народу или, лучше сказать, около кельи, в коридорчике. Всегда было очень много мирян в посылочной, там, где он принимал народ. Он никогда не считался и не считается со своим здоровьем, со своим временем. Многих знает, хорошая память у него, помнит всех. Помнит проблемы людей, и много удивительных случаев связано у его духовных чад с его духовным руководством. И правда, люди получают помощь по его молитвам, становятся на правильный путь жизни.

Отец Кирилл является духовным отцом для многих принимавших постриг в Троице-Сергиевой лавре. Как духовник лавры, он воспринимал многих при монашеском постриге. Очень многие из тех прежних монахов, которые стали ныне епископами, приезжают исповедоваться к нему. Приезжает и Святейший Патриарх. И батюшка, по приглашению Святейшего Патриарха, часто живет в Переделкино, где загородная резиденция Святейшего Патриарха, – они часто встречаются, беседуют.

Хорошо, конечно, когда духовник – это не просто тот человек, который принимает наши грехи и силой Божией разрешает нас от этого бремени греховного. Очень важно, когда духовник является еще и старцем, то есть человеком, который может дать ответ на запросы души. Особенно важно для семинаристов, когда они принимают решение: принимать монашество, постриг монашеский или создавать семью. Как человеку узнать, по какому пути пойти? Ведь важно получить благословение своего духовного отца, старца. И у тех, кто шел к отцу Кириллу и получал его благословение, как правило, дальнейшая жизнь складывалась удачно. Потому что очень важно услышать правильный ответ: какова же воля Божия обо мне – создавать семью или быть монахом? Бывает так, что человек без совета, без рассуждения совершил какой-то важный шаг в жизни – и потом он всю жизнь мучается и мучает других людей, как бы проходит не свое послушание. Здесь опыт духовника, его молитва очень важны для человека.

Очень много есть людей, которые почувствовали пользу от общения с отцом Кириллом. И они, конечно, всегда стараются с ним поддерживать отношения.

Очень важно, чтобы за человека кто-то молился. Самому из трясины грехов невозможно выкарабкаться. Поэтому, когда есть сильный молитвенник, он помогает человеку выйти на правильный путь через частую исповедь, через частое причащение и через молитву. Если он поминает своих духовных чад, поминает человека, который к нему обратился, он имеет дерзновение пред Богом за свою чистоту жизни, за высоту духовной жизни, то он, конечно, очень много помогает людям, которые его попросили об этом.

Поэтому есть такая практика у православных людей – мы у всех просим молитв: «Помолитесь обо мне, я нуждаюсь в ваших молитвах!» И если человек близок к Богу, то его молитва может очень сильно помочь. И люди, почувствовавшие эту силу молитвы – они, конечно, понимают и к нему часто обращаются. Многие пишут письма издалека, не все ведь могут попасть к батюшке. И он старается всем помогать и, конечно же, молится за всех людей, которые его об этом попросили.

Многие едут за благословением перед венчанием. Я знаю, что были такие случаи, что не исполняли батюшкино благословение, его совет. И тогда, конечно, люди делали ошибки. Отец Кирилл много читает, много прочитал, прекрасно разбирается в нашей литературе православной, и, когда спрашиваешь его: «Что, батюшка, можно прочитать?» – он всегда даст очень хороший совет. Также он всегда дает очень хорошее правило, которое должен каждый человек читать в меру своего духовного возраста. Сам он часто читает правило до обеда в своей келье. После обеда приходят очень многие монашествующие и читают то же правило. И даже если придет один человек и попросит поисповедовать, то отец Кирилл откладывает все дела, чем бы он важным ни был занят, и начинает исповедовать этого человека. И это бывает настолько приятно, что человеку кажется, что ты – самый близкий к батюшке, что ближе никого нет, раз он все дела отложил и занимается с тобой. Без повышения голоса, всегда очень спокойно, смиренно.

У отца Кирилла в келье множество икон, с любовью убран уголок святой, каждой святыньке находится свое место, всегда в келье ароматно пахнет ладаном. Всегда горит лампада перед образом. Скромна келья монаха, скромна одежда. Но для нас, конечно, важен духовный облик батюшки. Он в мирской жизни и на фронте побывал. На Сталинградском фронте он участвовал в боях. Воин-патриот в мирской жизни, он так же успешно борется и с врагами духовными, подбадривает, подкрепляет своей молитвой, своим словом многих в этой невидимой брани. Потому что если человек не имеет опыта духовного, он, как бы еще, не обстрелянный воин. И очень важно, что такой старец, как отец Кирилл, помогает нам в этой невидимой брани с врагами спасения. Мы молимся, чтобы Господь подкрепил нашего старца-духовника, даровал ему доброго здоровья и многая и благая лета.

Если человек идет по правильному, евангельскому пути, тогда за ним можно следовать безбоязненно, но он о себе никогда не скажет, что он чего-то достиг. Великое счастье, если человек находит истинного духовного руководителя, руководителя в духовной жизни.

Тихон (Емельянов), архиепископ Новосибирский и Бердский.

Батюшка вспоминает.

Я шёл с Евангелием и не боялся

Имя духовника Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандрита Кирилла знает сегодня, наверное, большинство верующих в нашей стране.

Ни на один день не иссякает людской поток у дверей его келии. Сюда едут со всей страны, а порой и из-за рубежа. Среди духовных чад отца Кирилла – Святейший Патриарх, архиереи Русской Православной Церкви, приходские священники, монашествующие и миряне, простые верующие люди и творческая интеллигенция.

Отец Кирилл (Павлов Иван Дмитриевич) – из крестьян Рязанщины, родился в Касимове в 1919 году. Окончил Политехнический техникум. Был призван в армию на Дальний Восток.

Началась Великая Отечественная война. Он воевал, был ранен, лежал в госпитале. Попал в самое пекло, в Сталинград.

Эта страшная Великая Отечественная война, конечно, явилась следствием попущения Божия за наше отступление от Бога, за наше моральное, нравственное нарушение закона Божия и за то, что попытались в России вообще покончить с религией, с верой, с Церковью. Перед самой войной не случайно почти все храмы были закрыты. Их к этому времени оставалось на Руси совсем небольшое количество. У противников Церкви была именно такая цель – вообще все прикончить. По высказыванию Хрущева, они покончат с религией в России к 1960 году и покажут по телевидению последнего попа. Таков был вражеский замысел – чтобы всюду царил полный атеизм.

Господь провидел эти вражеские планы, и, чтобы не дать им осуществиться, попустил войну. Не случайно. И мы видим, что война действительно обратила людей к вере, и правители совсем по-иному отнеслись к Церкви. В особенности, когда вышел декрет Сталина об открытии храмов в России.

Это, несомненно, подвигло милость Божию к нашей стране, к нашей Церкви, к нашим людям. По- человечески, конечно, можно сказать, что победил высокий воинский дух наших солдат. И надо отдать должное руководству страны, которое воздвигло такого гениального полководца, как Жуков.

В прежние времена Господь воздвигал для России Суворова, Кутузова. В наше время Георгий Жуков – это была милость Божия. Мы обязаны ему спасением.

Сразу же поднялась, окрепла и усовершенствовалась у нас военная техника. По-человечески мы все это относим к тому, что люди объединились и успешно работали на передовой и в тылу. Это правильно. Но силу, энергию и ум дал им Господь.

Когда я читал воспоминания маршала Жукова, мне бросился в глаза момент, где он пишет о том, как он поражался в начале войны гениальности стратегических планов немецких генералов. Потом он удивлялся тем ошибкам и просчетам, которые впоследствии они же совершали. Это со своей стороны говорит Жуков. Я со своей стороны скажу: это все совершала премудрость Божия! Господь, кого хочет наказать, всегда лишает разума, ума... И тот же человек, который вначале проявлял мудрость, когда благодать Божия отступила, совершает ошибки.

Когда Господь уже решил дать помощь нашему народу, нашей армии, Он омрачил умы фашистам, а нашим военачальникам дал мудрость, воинскую смекалку, мужество и успех. Господь давал силы, энергию, разум нашим конструкторам и инженерам для того, чтобы одержать победу. Как говорится, без Бога – ни до порога!

Беда в том, что мы не видим Промысла Божия и не воздаем Господу славу за то, что Он проявлял такое промышление, такую заботу. Это печально...

Собственно говоря, ведь Россия из ничтожества поднялась, выросла до великой державы только благодатию Божией, только силою Божией, чудесами... И никто об этом не хочет сказать...

Сколько милости получала наша страна во все времена, когда нападали на Россию. И только небесная помощь спасала от конечной погибели. А мы такие толстокожие, что не разумеем этой милости Божией, не хотим возблагодарить Господа. «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5). Мы все это относим к самим себе. Говорим «я», проявляем гордость, а это как раз и пагубно. И за это Господь отдает нас врагам, чтобы смирить нас, чтобы не забывали Бога...

В первые месяцы войны наша страна входила в нее в тяжелом состоянии: поражение следовало за поражением. И дошел враг до Москвы, до Сталинграда.

Когда Церковь, верующие люди молились со слезами, просили в молитвах Господа о победе русского оружия, молитва дошла до Господа. И Он вскоре переменил гнев на милость.

Москва была спасена чудом... Будь немцы посмелее, взяли бы ее голыми руками. Москва на волоске висела. Действительно, Господь страхом удерживал немцев...

И когда стали открывать храмы, такой был подъем в народе. Народ шел в храмы. И я сам был очевидцем этого...

После Сталинградской битвы, когда мы прибыли в тамбовские леса на отдых, в один воскресный день я пошел в Тамбов. Там только что открыли единственный храм. Собор весь был голый, одни стены... Народу – битком. Я был в военной форме, в шинели. Священник, отец Иоанн, который стал впоследствии епископом Иннокентием Калининским, такую проникновенную проповедь произнес, что все, сколько было в храме народа, навзрыд плакали. Это был сплошной вопль... Стоишь, и тебя захватывает невольно, настолько трогательные слова произносил священник.

Конечно, такой вопль, молитва простой верующей души до Бога дошла! Я в это верю на все сто процентов! И Господь помогал...

Простым людям кажется невидимой помощь Божия. Люди Бога не видят, не знают. Но связь невидимого мира с миром вещественным – непосредственная. Господь и нужных людей воздвигает, даем им опыт и мужество. Дает успехи в тылу и на фронте...

Я помню, как в начале войны наши танки, самолеты горели, как фанерные. Только появится «мессершмит», даст очередь, и наши самолеты валятся. Больно и печально было на это смотреть.

А позднее, во время Сталинградской битвы, я был прямо восхищен: катюши, артиллерия, самолеты наши господствовали, и было радостно за страну, за нашу мощь. Чувствовался подъем в войсках. Все были воодушевлены. Это Господь помогал нам! И потом, слава Богу, прошли мы всю Украину, освобождали Румынию и Венгрию, Австрию...

После освобождения Сталинграда нашу часть оставили нести караульную службу в городе. Здесь не было ни одного целого дома. Был апрель, уже пригревало солнце. Однажды среди развалин дома я поднял из мусора книгу. Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!..

Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие, у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события. Такой мне бальзам на душу оно давало.

Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся. Дошел до Австрии. Господь помогал и утешал. А после войны привел меня в семинарию. Возникло желание учиться чему-то духовному...

В 1946 году из Венгрии меня демобилизовали. Приехал в Москву, в Елоховском соборе спрашиваю: нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения. «Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре». Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор, отец Сергий Савинский, радушно встретил меня и дал программу испытаний.

И я с большим воодушевлением начал готовиться. Ведь я же к церковной жизни не был приобщен. Вырос в крестьянской семье, родители были верующие. Но с 12 лет я жил в неверующей среде, у брата, и растерял свою духовность.

Господь дал мне такую энергию, такое желание! Многое надо было на память выучить. Молитвы, чтение по-церковнославянски. Я, невзирая ни на что, работал, учил все с таким желанием. Горел.

На экзамене дали мне наизусть читать пятидесятый псалом... Только половину прочитал – хватит, спасибо. Прочитал по-церковнославянски. Тоже хорошо. Затем сочинение было на евангельскую тему...

...Согласно библейскому сказанию, семь ханаанских народов были истреблены только за то, что они допустили поклонение бесам. Грехи человеческие – это по немощи. Но когда люди стали обращаться к темной бесовской силе, тогда Господь этого не потерпел. А у нас открыли им дорогу. Раньше колдунов сжигали на костре. И совсем еще недавно в нашем Уголовном кодексе за черную магию подвергали наказанию. А сейчас экстрасенсы кодируют людей. Это страшное дело. Мы стоим на грани жизни!

И если не образумимся, не раскаемся, не осудим себя, не обратимся к Богу, наказание неминуемо постигнет. Пока же Господь все это терпит за счет верующих. Церковь еще существует. Она молится и умоляет Господа: не попускай, молю Тебя! А всю нечисть Господь уничтожит!

Человек сам виноват в том, что отошел от Бога, от истины, ко лжи приобщился. А ложь никогда не дает человеку удовлетворения. Ложь есть ложь. Поэтому люди и задыхаются – оттого что во лжи пребывают. А если к истине обратятся, то почувствуют жизнь, радость!

Вернуть Богу сердца людей

Встречи с людьми глубокой и истинной духовности – крайне редки в нашей жизни. Поэтому стараешься запечатлеть в сердце каждое слово, произнесенное человеком, которому безгранично доверяет твоя душа...

Так происходит после каждой беседы с архимандритом Кириллом (Павловым). Его простые, полные глубочайшего смысла слова, отпечатываются в самом сердце и помогают переносить тяготы нашей непростой, запутанной и противоречивой жизни...

Беседа, о которой я попытаюсь рассказать, произошла недавно. Так случилось, что ее участниками были несколько человек: два заслуженных генерала, священник и ваш покорный слуга...

Наш приезд был неожиданным, и поэтому, когда отец Кирилл предложил нам побеседовать во время прогулки в парке подмосковного санатория, где он поправляется после длительной болезни, мы сразу же согласились, боясь внести нежелательные помехи в его распорядок дня...

Уже через несколько минут мы были на аллее парка. В зимнем подряснике, с большим деревянным посохом батюшка походил не то на древнего странника, не то на старца из русской сказки... А самое удивительное началось уже потом, во время прогулки. Оказалось, что мы все, сравнительно молодые люди, едва поспевали за быстрым уверенным шагом отца Кирилла. Так прошли мы, наверное, не меньше километра, стараясь не отставать от горячо любимого нами батюшки.

В разговоре затрагивались самые разные темы: от положения на Святой земле до переписи населения, и, что удивительно, мы, люди конкретных профессий и занятий, мыслили тоже, в общем, довольно конкретно. Отец Кирилл с ласковой улыбкой старался давать, казалось, общие ответы. Только глубина этих ответов во много раз превосходила сами вопросы...

«Сегодня нужно бодрствовать духом, чтобы не прельстил кто-либо, не ввел в заблуждение. Враг – он коварен. Без лжи он не может достигнуть своей цели...» Отец Виктор посетовал на глубокий духовный кризис в сегодняшней деревне: «Многим людям телевизор заменил все! На чем же строить разговор с неверующим человеком, для которого язык Евангелия закрыт и непонятен?»

Отец Кирилл, пройдя несколько шагов молча, ответил:

– Внимание такого человека надо обратить на сохранение своей нравственности. Я думаю, что это каждому понятно, для каждого серьезно, чтобы сохраняли люди чистоту внутреннюю, любовь, уважение; смиренномудрие по отношению друг к другу, кротость, терпение. Эти добродетели имеют ценность в глазах каждого человека. Даже если он и далек от Церкви, но все равно совесть у каждого есть.

Совесть – это тоже Закон Божий. И она укажет человеку, что плохо, что хорошо, где зло, где добро. И человек будет всегда стремиться к Добру. Бог – есть любовь. Это близко сердцу человека. Революцию совершили и добились успеха люди, которые взяли христианские лозунги!

Что надо делать сегодня человеку? Надо очистить себя изнутри. С этого начни каждый. Главная задача – посеять Бога у каждого в душе. Будет Бог в душе, и Он будет так премудро все устраивать, хранить и помогать.

У нас пусто в душе. Бога вытравили из наших сердец. Вернем в сердца людей Бога – вернем достойную и праведную жизнь...»

На этой высокой ноте отец Кирилл расстался с нами и пошел вверх по тропинке уверенным, бодрым, солдатским шагом. Постукивание его посоха я слышу до сих пор. Как призыв к бодрствованию, пробуждению от духовной спячки и стремлению к высшему идеалу – Богу в наших сердцах. Эта, казалось бы, незамысловатая мысль дает каждому из нас, верующему и неверующему человеку, четкие ориентиры для дальнейшей жизни.

Храни Вас Господь, дорогой наш батюшка!

Андрей Печерский, гл. редактор газеты «Русь Державная»

Любвеобильный архимандрит

Рука Господня подарила

Нашей обители святой

Смиренного отца Кирилла –

С душою кроткой и простой.

Всегда отзывчивый и чуткий,

Готов с любовью всем помочь,

Он зря не тратит ни минутки,

В трудах духовных день и ночь.

К нему душа всегда влечется.

Отрадно видеть его лик.

О каждом брате он печется

Как монастырский духовник.

С любовью братия приходит,

Когда случается нужда.

Для всех он мудрости находит,

Утешит каждого всегда.

Его все люди уважают,

Спешат воздать ему поклон,

Старушки часто окружают,

Когда идет по лавре он.

Он славу мира избегает –

Себя готовит в мир иной,

Всегда убогим помогает,

Идя дорогой неземной.

Подобно солнышку нас греет

Своею лаской, добротой,

Себя нисколько не жалеет...

Дай Бог венец ему златой!

Игумен Виссарион (Остапенко), Свято-Троице-Сергиева лавра, 1980 г.

О памяти смертной

Слово на акафисте Преподобному Сергию

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Дорогие во Христе братия и сестры! Святые отцы в своих наставлениях монашествующим, одновременно же и всем христианам, одним из главных духовных деланий поставляют постоянное памятование о смерти. Помни последняя твоя, и вовек не согрешишь. Размышление, беседа, памятование о смерти для некоторых, может быть, составит неприятное занятие, а иные, из числа сомневающихся в бытии вечной загробной жизни, может, быть, и усмехнутся, но, тем не менее, вопрос о смерти для человеческого рода является главным и животрепещущим вопросом. Живое памятование о смерти удерживает нас от привязанности к земному и помогает не лишиться Царства Небесного. Оно постоянно направляет наши мысли к вечности, а мысль о вечности всегда производила великое действие: она воодушевляла мучеников и делала для них нестрашными самые лютые страдания, она затворяла в пустыне подвижников и доводила их до совершения нечеловеческих подвигов, она отрезвляла самых тяжких грешников и обращала их на путь покаяния.

Все временное, как бы оно ни было важно, по сравнению с вечностью – ничто. Все, что привлекает нас в этой земной жизни: слава, честь, богатство, здоровье, мудрость – все это в час смерти разрушится, отпадет и с нами не пойдет в вечность. А поэтому благоразумие требует, чтобы мы простирали свой взор вдаль и предусматривали будущие случаи, особенно, – трудные и опасные для нас, и с пользою для себя или, в крайнем случае, с безопасностью встречали их. Так, земледелец прежде посева думает о жатве, чтобы собрать обильный урожай. Отправляясь в какое-нибудь далекое странствие, мы заранее обдумываем, что взять с собою, где остановиться, чем заняться, чтобы путешествие наше было благополучным. Не тем ли важнее переселение наше из этого мира в мир другой, нам еще неизвестный, путь к которому прегражден всевозможными воздушными мытарствами?

Поэтому нам необходимо много заботиться и размышлять, каким образом приготовить себя к будущей вечной жизни, чтобы не оказаться без ничего в суровую и бесплодную зиму смерти. Опыт нашей жизни учит нас, что к смерти мы должны готовиться всегда, потому что не знаем дня и часа, когда умрем. Смерть похищает не только старых людей, но она уносит и детей, юношей, девиц, людей зрелого возраста, не спрашивая нашего соизволения. Господь потому и утаил от нас час смерти, чтобы мы постоянно бдели над собою, внимательны были к своим поступкам, словам и помышлениям и не откладывали на последние дни своего самоисправления и доброделания.

На самом деле, станет ли человек заниматься безотлагательно исправлением самого себя, напрягать свои силы к побеждению зла, если будет знать, что конец его жизни еще далеко, что он не умрет скоро? И, кроме того, если бы мы знали час своей смерти, то и стали бы перед смертью приготовлять себя к отшествию добрыми делами, молитвенным предстоянием, покаянием... Но разве такое приготовление не явилось бы в этом случае плодом принуждения, какого-то рабского страха, а не свободного произволения? Господь любит только доброхотных делателей и дателей и не желает, чтобы наша свобода чем-то стеснялась и наше доброе дело лишилось бы полной награды. А, следовательно, мы должны всегда быть готовы к переходу в иной мир и помышлять о благополучном своем переселении.

В том, насколько важно памятование о смерти, удостоверяет нас Священное Писание, которое, повествуя о сотворении Богом первого человека, рассказывает, что Господь поместив Адама и Еву в райском саду, повелел им вкушать все плоды, кроме плодов древа познания добра и зла. Чтобы их райская жизнь была безопасна, для ее охранения Господь поставил им грозного стража – помысл смерти: если в какой день съедите от него, смертию умрете (Быт. 2:17). И, действительно, райская жизнь была безопасна, доколе стоял подле нее помысл смерти. Но как скоро исконный враг людей хитростью успел похитить у них этот помысл – смертию умрете, – так тотчас и убил грехом райскую жизнь их. Что было с Адамом, то, естественно, повторяется и с потомками его. Тем более что мы, наследственно склонные ко греху, менее способны противиться, нежели он, потому что он имел духовную и телесную природу в состоянии совершенном и мог тверже стоять против искушений.

Если мы будем держать в памяти мысль о смерти, то избежим ее, а если перестанем размышлять о своей смерти, забудем о ней, устремляясь только к чувственным удовольствиям, приобретениям и славе земной, то подвергнем себя действительной, то есть вечной духовной смерти. Мы слишком преданы плотской жизни и суетам ее, она, как прах, окутывает нас, и, находясь среди этого облака, а иногда и вихря пыли, мы не в состоянии смотреть вдаль, видим только себя и вокруг себя, водимся настоящим, не презирая в будущее.

Святитель Тихон Задонский, говоря о благотворности для нас памяти о смерти, пишет, что смерть не попускает нам хвалиться своим благородством и унижать других, потому что, памятуя смерть, мы помним, что земля мы и в землю отыдем (см. Быт. 3:19). Памятуя о смерти, мы избежим лихоимства, грабления, объядения и пьянства, потому что знаем, что по смерти все мирское останется миру, а мы как вошли в мир наги, так нагими и отыдем (Иов. 1:21), и тело наше сделается снедью червей. Нам тогда никакого богатства не понадобится, оно с нами не пойдет, и нам тогда потребуется только три аршина земли, гроб и срачица.

Памятуя о смерти, мы, естественно, будем размышлять и о Страшном Суде Божием, который по смерти следует, на котором за слово, дело и помышление худое будем истязаны. И, памятуя смерть, будем и к Страшному Суду приготовляться, и Судию Праведного всякими мерами умилостивлять. Будем всегда в своем уме представлять, что от Страшного Суда две дороги поведут людей: по одной бедные грешники с плачем, воплями и бесполезным рыданием пойдут в муку нескончаемую, по другой – блаженные праведники с радостью неизреченною пойдут в жизнь вечную.

Памятуя всегда эти четыре предмета – смерть, суд, ад и Царство Небесное, мы не попустим себе прельщаться греховными удовольствиями и наслаждениями. Многие святые отцы для живого напоминания себе смертного часа имели у себя в келии гроб и на столе череп человека, которые всегда поддерживали в них память о неизбежном исходе, суде, аде и Царстве Божием и тем постоянно поддерживали их в терпеливом несении креста их скорбной жизни на пути в Небесные обители.

Будем же помнить последняя своя, чтобы вовеки не согрешить и не лишиться Царства Божия. Пусть смерть наших родных и близких напоминает нам о нашей смерти; пусть кладбища, которые мы посещаем, побуждают нас к размышлению о том, что наступит некогда время, когда и мы будем покоиться среди мертвых; пусть болезни, постигающие нас, станут для нас вестниками, зовущими к загробной жизни. Больше же всего будем молить Господа, да избавит Он нас от окаменения и нечувствия сердечного и пробудит в нас живую память о смерти, освободит от пристрастия к земной суетной жизни и соделает наследниками вечного блаженства в дому Отца Небесного. Аминь.

Схиархимандрит Власий (Перегонцев)

К 75-летию со дня рождения схиархимандрита Власия (Перегонцева), духовника Свято-Пафнутьева Боровского монастыря

“Смотрите, какую любовь дал нам отец”

(1Ин. 3:1)

“Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод”... (Ин. 15, 16)

“Иди сюда, мое чадо, я отведу тебя к Богу” (прп. Симеон Новый Богослов. Гимн 18:137)

В Никольском храме села Ракитное, после чтения Евангелия, в тишине, подобной безмолвию пустыни, старенький священник говорил проповедь. Вид его был неземной, он излучал любовь и свет, глубокий внутренний покой. Он говорил о любви Христа, ставшей его любовью, его жизнью. Так было во дни земной жизни и верного ученика его архимандрита Серафима (Тяпочкина), духовного отца схиархимандрита Власия.

«Божественный Учитель – Господь Иисус Христос – пришел на землю как воплощенная любовь.

Эта любовь сияла в Его очах, отражалась на Его божественном лике, она исходила при всяком Его дыхании.

И как бесконечно были счастливы те люди, которые были современниками земной жизни Христа, которые окружали Его и непосредственно из Его пречистых уст слышали слово Его, которое было согрето бесконечной любовью. Они несли к Нему свои скорби, болезни, печали. Они становились перед Ним на колени, обнимали Его пречистые ноги, целовали края одежды. Путь, по которому проходил Христос, дом, в котором Он останавливался, всегда наполнялись тысячами жаждущих слышать Его слово. Его окружали каявшиеся грешники, у ног Его плакали грешницы, Его радушно принимали мытари, к Нему обращались за помощью даже язычники. К Нему шли «все труждающиеся и обремененные» (Мф 11:28).

Так было во дни земной жизни Христа».

Вспоминая о своём духовном отце, архимандрите Серафиме, отец Власий говорит: «Отец Серафим был пастырем нашего времени, пастырем Любви. Он никогда не остывал от своей веры, не истощался в добродушной отзывчивости к обиженным и униженным. Всё, что он делал, делал по любви Христовой. Эта любовь притягивала к нему, как магнит железо, людей самых разнообразных положений. Они открывали ему свое горе, свои нужды, свои не только духовные, но и семейные затруднения. У них от него не было тайн. Он своей верой укреплял малодушных, вдохновлял ослабевших. Люди уходили от него обновленные. Чтобы так утешить и ободрить человека, необходимо ему в полной мере сострадать, совершенно удалить духовную преграду, которую ставит между нами самолюбие, чувственность и другие страсти, заставляющие нас смотреть на своего ближнего с недоверием, с сухостью, а иногда даже с раздражением и озлоблением. Батюшка Серафим смотрел на каждого приходящего к нему, кто бы он ни был, как на самого милого, доброго брата или сестру. Он весь претворялся в него, жил его жизнью, действительно страдал и мучился его страданием. Он не только не гнушался его страшных духовных ран, но готов был жизнь отдать за их исцеление. Я очень благодарен Богу, что Он сподобил меня, недостойного, от руки этого великого старца принять постриг в схиму тридцать лет назад».

Эти слова можно отнести и к самому отцу Власию.

Отец Власий никогда не закрывает дверей своей кельи, войти к нему можно в любое время и всегда встретить любовь и заботу. Он очень заботится о больных, хотя сам болеет неизлечимой болезнью. Духовную и телесную боль несёт в своём сердце. «Но это всё не соизмеримо с тем крестом, который нёс Христос» – говорит он. Несмотря на своё хлопотное послушание братского духовника и физическую немощь, отец Власий находит силы бывать в храме каждый день, любит тихо подпевать, вторя церковному хору на клиросе.

Тот, кто впервые поднимается в гору, должен следовать по известному маршруту; ему нужен проводник, который уже поднимался здесь и хорошо знает дорогу. Послужить таким проводником – вот назначение старца-духовника – того, кого греки называют «геронте», а русские – «старецем».

Фигура старца, игравшая столь значительную роль при возникновении монашества, сохранила и до наших дней всё своё великое значение в Православии. «Есть нечто более значительное, чем все существующие книги и идеи, – писал в 19 в. славянофил Иван Киреевский, – это православный старец, перед которым вы можете открывать свои помыслы и от которого можете услышать не более-менее полезное частное мнение, но суждение святых отцов. Слава Богу, такие старцы ещё есть в России». А русский священник Александр Ельчанинов пишет: «Область их деятельности неограниченна... Несомненно, они святые, и народ признаёт их таковыми. Думаю, что в наше трагическое время именно благодаря им сохранится и окрепнет вера в нашей стране».

Частыми посетителями батюшки, помимо простого люда, бывают священники, иноки, инокини, студенты духовных школ. В лице отца Власия они находят опытного духовного наставника, любвеобильного и простого душой старца.

Люди, видя отца Власия, встретив его любящий и внимательный взгляд, проникающий в самую душу, излучающую тихую радость и покой, каются, плачут, а он радуется этим слезам, как знаку пробуждения наших душ. Батюшка, разумеется, не относит этого пробуждения к себе, зная, что Дух Божий действует в сердцах кающихся людей. Он всегда оставался скромным и незаметным человеком, а физическая немощь отца Власия только сильнее выявляла покаянное настроение его сердца.

Родился отец Власий на Смоленщине в 1934 году. О его детстве и юности нам мало что известно. С детства воспитывался и рос в религиозной среде. Основу духовного воспитания заложила его бабушка, схимонахиня Михаила. «То, что заложено было в детстве, оно как бы шло на протяжении всей моей жизни,» – вспоминает отец Власий.

Работал, учился, но образование врача до конца получить не удалось. В ректорате Медицинского института узнали, что он ходит в храм. Началась травля, вследствие чего из института пришлось уйти. Как только ушел из института, тайно уехал в Закарпатье, в монастырь Фрола и Лавра к старцу Илариону (Рыбарю). По истечении пяти лет жизни в монастыре постригся в монахи с иноческим именем Петр. При Хрущёве монастырь закрыли, поэтому пришлось вернуться домой, в Смоленск. Здесь, в Смоленске, он устроился в храм, где был чтецом и регентом. Владыка Гедеон (Докукин) взял отца Власия к себе в келейники.

По прошествии нескольких лет отец Власий перевелся в Тобольскую епархию к владыке Максиму. Служил у мощей Иоанна Тобольского.

Ныне схиархимандрит Власий, семидесяти пятилетний старец, – духовник монастыря. Тридцать лет назад отец Власий принял схиму по благословению и от рук старца архимандрита Серафима (Тяпочкина). Он тайно постриг отца Власия в схиму в честь святого Власия Кесарийского. Вспоминая первые дни принятия схимы, отец Власий говорит: «Когда я принял схиму, это как-то укрепило. Появилась броня духовная. ...Монашеское делание – это постоянное горение на подсвечнике».

Подлинный старец, прежде всего, благодаря высокой духовности, бережно относится к каждому конкретному человеку. В силу опытности и благодатного дара он раскрывает образ Божий в человеке теми средствами, которые созвучны его духовному устроению и возрасту. Слава Богу, такие старцы были, есть и будут в Русской Церкви.

Мы хотим привести лишь несколько свидетельств об отце Власии, чтобы понятнее было, о каком сокровище идет речь.

...Матушка Ю., жена знакомого священника, собиралась лечь на операцию и попросила свою знакомую, которая ехала к батюшке, взять у него благословение ей на операцию. Батюшка сказал, что операцию надо делать в другом месте и указал где. Врачи не сразу согласились, но когда, по настойчивой просьбе матушки, разрезали там, где указал старец, то «вырезали пять аппендицитов. Я жизнью ему обязана!»

...Молодой человек, идя рядом с батюшкой от его кельи в храм, собрался с духом, чтобы обратиться к старцу. Но батюшка ласково опередил его:

– Что, сыночек болеет?

– Да, – удивился мужчина.

– Онкология?

– Да, – мужчина от изумления остановился. И уже с надеждой побежал за батюшкой.

– А что делать, подскажите.

– Ты с женой-то обвенчался?

– Нас благословили, но мы все никак...

– А что ж тогда спрашиваешь?

И с каким бы вопросом ни обращались к батюшке, серьезным или пустяковым, его ответ, каждое его слово – это всегда чудо. Не все это даже понимают.

...Лет десять назад моя знакомая ездила к батюшке по поводу своего нового замужества. Когда она вошла в келью, батюшка спросил:

– А где же твой Филипп?

– Какой Филипп?

– У Пугачевой – Киркоров, а твой где?

Она потом удивлялась: почему батюшка назвал ее нового мужа А. Филиппом, не поняв, что он одним словом «Филипп» рассказал ей всю ее жизнь: разведенная, вновь выходит замуж, муж моложе её, она недавно стала бабушкой, но по-прежнему молодая и красивая.

...Два года назад мы ехали к батюшке с одной знакомой. Дорогой она рассказывала, что когда у её сына бывают периоды запоя, и деньги в беспорядке валяются по квартире, она возьмёт одну-две бумажки – он и не заметит – и отнесёт их в храм: все равно пропьёт. Когда мы приехали в монастырь, батюшка выходил из кельи и благословил всех, кто был в коридоре, кроме этой женщины. Она удивилась: «Батюшка, вы меня не благословили!» Батюшка, закрывая на ключ свою келью, сказал: «Я сначала дверь запру, а потом тебя благословлю. Тебя с открытой дверью благословлять нельзя», – намекая на её рассказ в машине.

...Одной моей знакомой батюшка не велел после Пасхи выходить на прежнюю работу «Ищи новую, в Москве, хватит веником махать!»

Но женщина рассудила по-своему: деньги и здесь, и там одни и те же, а в Москву ездить не хотелось... Осенью она неожиданно так тяжело заболела (диагноз между раком и туберкулезом), что только батюшкиными молитвами осталась живой и здоровой. Причём, когда она в самый разгар болезни вышла на новую работу, как благословил батюшка, вместо того, чтобы лечь в стационар, болезнь не только не усилилась, но стала потихоньку отступать. К следующей Пасхе от нее не осталось и следа. Вот что такое слово старца: благая, благоугодная и совершенная воля Божия о нас.

Раба Божия Н. Я слышала от многих людей, что по молитвам отца Власия Господь помогает страждущим и исцеляет болящих. Мы приехали с болящим сыном просить его святых молитв.

Раба Божия Наталья. Вот и сейчас я в очередной раз пришла к батюшке Власию со своими нуждами.

Раба Божия Александра. «Мне батюшка помогает, дай Бог ему здоровья, спаси его Господь, долгих лет ему жизни».

Раб Божий Михаил. Батюшка наш особенный, мы его очень давно знаем. По его молитвам происходит очень много благообразных дел, прекрасных чудес. Поэтому душа всегда стремится к батюшке. Мы были вначале помолвлены, потом венчаны по благословению батюшки. В общем, все духовные вопросы, связанные с нашей жизнью, с нашими удачами, неудачами, успехами, радостями, горем мы все время обращаемся к батюшке Власию.

Сотни людей ежедневно приезжают в монастырь к схиархимандриту Власию. Они приносят свои печали и радости, делятся болью душевною и ранами телесными, они ищут утешения и находят его.

Отец Власий с грустью говорит: «Иногда посмотришь в их глаза, а они какие-то пустые и боль, вот эту боль внутреннюю видишь у них, потому что безысходность. Они приходят сюда, – а почему здесь столько детей, а почему много больных? Я им всегда говорю – вы приходите, а я не чудотворец, что вы сюда ко мне идете? Вы идите в храм, идите ко Христу, припадите к подножию Креста и расскажите Господу свои боли, свои страдания, свои стремления, чтобы Господь знал и видел вашу душу. Через Таинство покаяния приходите, исправляйте свою жизнь, и вы найдете тот путь, по которому идти, Господь вам укажет этот путь и дорогу. Пошлет вам здоровье, работу и все необходимое. И семью, и детей вам даст.

Из проповеди отца Серафима: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф. 11:28). Так звал к Себе во время Своей земной жизни Божественный Учитель, Господь наш Иисус Христос. Он звал к Себе труждаюшихся и обремененных, Он звал к Себе несчастных и обездоленных, Он звал к Себе всех тружеников и страдальцев земли. Его Божественный голос проникал в человеческие души, потрясал умы и влек к Нему сердца людей. Они отзывались на этот голос, шли ко Христу, несли к Нему свое горе, несчастье, скорби, страдания и болезни. Любовь, которая сияла на пречистом лике Христа, горела в Его очах, – любовь, которая исходила при всяком дыхании Его. Эта Божественная любовь согревала всех приходящих к Нему, проникала в сердце, вносила покой в душу. И, забывая обо всем, эти люди обретали мир и покой. Приидите ко Мне! Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии... Возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11:28–29). Так зовет и нас с вами, дорогие братья и сестры, Христос, обещая дать покой душам нашим.

Покой души – какое это счастье для человека! Что может быть в жизни нашей дороже этого покоя?! Можно иметь полное жизненное довольство, можно иметь в пользовании все удобства жизни, все блага мира сего, можно считать себя счастливым в семейной и общественной жизни, но если на душе не будет покоя, то, увы, счастье наше будет далеко несовершенным. Можно ли назвать истинным счастьем то, что временно и скоропреходяще? Сегодня мы в славе и почете, а завтра можем быть в презрении и поношении. Сегодня кричим «осанна», а завтра – «распни», сегодня мы в силе и здравии, завтра – в немощах и болезнях, сегодня мы живем, а завтра пелена смерти может затянуть наши глаза, и гроб станет нашим последним достоянием здесь, на земле. Так призрачно, так суетно то, что в мирском понимании принято называть счастьем. Не к такому счастью зовет нас Христос. Приидите ко Мне вcu труждающиися и обремененный и обрящете покой душам вашим. Христос зовет нас, обещая дать покой нашим душам. Отзовемся на это приглашение Христа. Пойдем ко Христу. Пойдем, пока еще не поздно, пойдем, пока еще не ушло время нашего обращения ко Христу, пока еще слышится Его любвеобильнейший голос, обещающий покой душам нашим.

Кто из нас не нуждается в этом покое души? Он, Милосердный, зовет нас к Себе немногими радостями и обильными скорбями, посылаемыми нам. Нам приходится переносить всякие жизненные испытания, и в них мы должны слышать голос Божий, призывающий нас. В жизни нашей бывает так: муж лишается жены – самого верного, самого надежного друга в жизни. Несчастный страдающий брат! Эго зовет тебя Христос. Иди к Нему. Он утешит тебя, Он даст тебе покой души. Жена теряет мужа – жизненную опору свою, кормильца детей своих. Несчастная вдова! Это зовет тебя Христос. Иди к Нему. У Него обрящешь покой душе своей. Смерть уносит в могилу дорогих и близких нам людей. В жизни нашей часто скорбь тяжелым камнем ложится на сердце, слезы льются из очей наших, руки опускаются. Мы теряемся, готовы впасть в уныние. Но среди этой глубокой, беспросветной скорби, как светлый луч надежды, озаряет нас Христос и слышится голос Его: «Приидите ко Мне... и Аз упокою вы»».

Есть благословение Матери Божией над Россией, это – ее удел, Русь никогда не погибнет. И я думаю, наше поколение и молодежь наша всегда будет стремиться жить в православии, единении, в чистоте веры, укреплении семьи и, самое главное, нести крест по жизни, как Господь благословляет. Иного пути нет, только путь крестоношения. Через скорби, через испытания, в чистоте веры придешь к той заветной вершине, о которой говорит Господь. Чистота вашей веры на кресте, на Голгофе.»

Святая Русь! Не кланялась ты ханам

Гнала всех прочь, с мечом кто приходил.

Хоть нет конца твоим кровавым ранам,

Но не погибла ты, Господь тебя хранил.

Святая Русь, Мать Божья возлюбила

Тебя за благочестие твое.

Иконами святыми наградила.

С тобой благословение твое!

Исцелитель душ

К 70-летию со дня рождения

Пять лет назад, когда накануне напросившись на беседу, ехал по вполне сносной (по российским меркам) дороге в Свято-Пафнутьев монастырь в городе Боровске на границе Московской и Калужской областей, предположить не мог, что столько людей нуждаются в духовном окормлении старцем Власием, схиархимандритом и духовником монастыря (архимандрит – сан 2-й степени священства – перед епископом. Схиархимандрит – принявший схиму, дает обет соблюдать особо строгие аскетические правила поведения). О его благочестии и прозорливости был много наслышан, а свидеться с ним мечталось давно. Страждущих общения со старцем в еще не принявшем приличного вида коридоре на втором этаже обшарпанного здания, где находится келья отца Власия, примерно, было, не менее сотни человек, а входная дверь в коридор все открывалась и открывалась, впуская новых паломников. Мужчины и женщины, пожилые и юные. При всем желании принять их всех в один день старец никак не мог, тем более что, как я заметил, на прием одного человека могло уйти и десять минут, и полчаса, и час: схиархимандрит никого не торопил. Отчаявшись не только сегодня, но и в ближайшие дни попасть в заветную келью, я решился запиской напомнить старцу о вчерашней договоренности. Он тут же меня принял, хотя мой поступок вызвал вполне законный ропот: оказалось, что многие уже два-три дня ожидают своей очереди, ночуя в отнюдь не благоустроенной, как и весь монастырь, монастырской гостинице или, где придется.

Боровский Рождества Богородицы Пафнутьев монастырь назван так по имени основавшего его около 1440 года преподобного Пафнутия Боровского, известного своим подвижничеством и скончавшегося в 1477 году. Его мощи и поныне покоятся в главном монастырском храме Рождества Пресвятой Богородицы, чудесным образом сохранившись в годы разгрома обители после революции. Монастырь только-только возрождается, и немало времени потребуется на его полное восстановление.

Столь же гонимы, как монастыри и храмы, были в советские времена появлявшиеся, тем не менее, старцы. Их подвергали обструкции в прессе, а нередко ссылали в места не столь отдаленные. Но люди находили их и шли к ним за напутствием и благословением.

Институт старцев имеет в православии тысячелетние корни. Старцем не обязательно становится престарелый человек. Им становится тот, чьи помыслы чисты и кто, отвергнув мирскую суету, всего себя отдает служению Богу и бесконечной любви к ближнему. И Бог отмечает таких людей способностью провидеть события, судьбы, излечивать душевные и физические немощи. Старцем был святой Сергий Радонежский (14 век), благословивший Дмитрия Донского на Куликовскую битву и предсказавший ему победу в ней. Старцем был Амвросий Оптинский (конец 19 века) для задушевных бесед приезжать к которому в Оптину пустынь близ города Козельска Калужской области, почитали за честь Достоевский и Толстой.

В келье отца Власия, если и разместятся три паломника, то лишь стоя. Для одиночных посетителей предназначен табурет, отделенный от старца табуретом пониже, служащим ему письменным столом. На нем, по моей просьбе, схиархимандрит написал «Пожелание русскому крестьянству»: «Пусть милость Господня пребывает на людях русских и на земле-матушке нашей, которая возродится любовью людскою и, политая обильно потом трудов, возрастит изобильные тоды, дивные своей могучестью и крепостью, для здоровья и процветания русской нации и нашего родного крестьянства.

Когда я сел на табурет, напротив старца, и стал, глядя ему в глаза, задавать вопросы, то почувствовал некую ауру, исходящую то ли от него, то ли от множества икон за его спиной. Передо мной были только его глаза, а все, что кроме, как бы затянулось дымкой. Свидетельствую это объективно, поскольку к истово верующим не отношусь...

– Меня всегда интересует, как люди приходят к своей судьбе. Спросил я и старца, что послужило посылом к посвящению всего себя служению Богу.

– Я – смоленский, из самой что ни есть Центральной России. А посылом было то, что меня с детства воспитывали в религиозной среде. Моя бабушка была схимонахиней, которая заботилась о моем воспитании. И еще, может быть, то, что не хватало мне отеческой ласки. Когда мать второй раз вышла замуж, я почувствовал себя как бы изгоем в новой семье. Поэтому я больше привязался к бабушке. То, что заложено было в детстве, оно как бы шло на протяжении всей моей жизни.

– К Вам ежедневно приходят сотни людей со своими болями и бедами. Вы их пропускаете через свое сердце. Как оно выносит девятый вал людских горестей?

– Я по образованию врач, хотя образование не завершил. И сам эти раны перенес на себе: я больной – и раковый больной. А духовная боль – она все время в сердце. Оно ранено и кровоточит. Но, соизмеряя тот крест, который нес Христос, и тот, который несем мы... Наш крест – это пылинка.

– У Вас руки рабочего человека.

– Монахи – не лодыри, поэтому и руки рабочие.

С отцом Власием можно беседовать бесконечно.

Говорит он негромко, и лаской веет от его слов. Готов был раскрыть ему душу (чего, откровенно говоря, делать не люблю), но я постоянно ощущал за спиной дыхание тех десятков людей в обшарпанном коридоре, кого из разных кондов России привела в Пафнутьев-Боровский монастырь такая жажда соучастия, по сравнению с которой моя, – пылинка.

Я хотел на прощание поцеловать руку старца, но он не позволил...

Леонид Бударин.

Христос Воскресе! Воистину Воскресе! С возвращением Вас, дорогой батюшка Власий!

В конце декабря 2000 года мы приехали с семьей на торжественное обретение мощей святых дивеевских угодниц – Александры Мельгуновой, Елены Мантуровой и инокини Марфы. Несмотря на сильные морозы, народу было очень много.

Нечаянная радость праздника смягчила строгость Рождественского поста, но не развеяла до конца тревогу, которая поселилась в душе три года назад, когда мы остались без нашего дорогого советчика и молитвенника батюшки Власия. Где он, что с ним – мы с осени 1997 года ничего не знали, как и многие другие его чада.

Приложившись к чудотворным мощам батюшки Серафима и с просьбой о весточке, помолившись ему, я пошла заказывать сорокоуст.

Монахиня, принимавшая у меня записочку, неожиданно сказала: «О здравии схиархимандрита Власия? Но ведь он же умер!»

– Как умер??? – опешила я.

– Недавно уже сороковой день по нему служили

– Не может этого быть! Чада ничего об этом не слышали..

– Да вы спросите сами у наших батюшек, они вам поточнее скажут. Вон батюшка идет!»

Матушка Галина из «Радонежа», сопровождавшая нашу паломническую группу, подсказала мне имя проходившего мимо священника – отец Владимир Мантуров.

Я кинулась к нему:

– Отец Владимир, сестры вон говорят, что схиархимандрит Власий умер..»

– Да, умер.

– А когда это было?

– В начале ноября где-то.

– Может, это другой о.Власий? Чада ничего об этом не слышали. Он из Пафнутиево-Боровского монастыря?

– Да, из Пафнутиево-Боровского.

– А где он умер? – продолжала расспрашивать я.

– Вроде в Москве.

– А где же он тогда похоронен?

– Этого я не знаю.

До конца я ему все-таки не поверила. Не мог батюшка умереть!

Незадолго до того, как о.Власий исчез из монастыря, уехав на операцию, он строго предупредил нас:

– Не надо ездить к нескольким старцам. Выберете одного и к нему ездите (тогда еще живы были и о.Иероним, и о.Ипполит, и о.Николай Залита, и о. Макарий Болотов). Мы выбрали батюшку Власия и все эти годы, пока его не было, ждали его и молились. Не мог он нас оставить! А с другой стороны – вот, я просила весточки у угодничка Серафима и получила ее.

Приехав домой, сразу же позвонили в монастырь: «У нас такой информации нет,» – был ответ: «Мы молимся о здравии схиархимандрита Власия».

Батюшкины чада написали письмо владыке Клименту, митрополиту Калужскому и Боровскому и отвезли в Данилов монастырь. В письме пересказали о том, что услышали в Дивеево от о.Владимира Мантурова, и просили владыку ответить, как нам молиться о батюшке Власии – о здравии или об упокоении. Ведь он же Ваш монах, в Вашем монастыре числится.

Ответа не получили. Но в скором времени, обзванивая батюшкиных чад, мы узнали, что солнечногорский священник о.Вадим начал служить молебны у московских святынь о здравии схиархимандрита Власия. Со всех сторон потянулись к нему осиротевшие батюшкины чада. Мы молились у чудотворной иконы нашей Небесной Заступницы «Утоли моя печали» на Новокузнецкой, перед «Споручницей грешных» у Николы в Хамовниках, у «Взыскания погибших» на Неждановой, у Креста-мощевика рядом с Высоко-Петровским монастырем, у знаменитой Иерусалимской в Измайлово, у Тихвинской на Алексеевской горке, у «Троеручицы» на Таганке, у мученика Трифона на Рижской. Из Обнинска приезжала 90-летняя матушка с тремя дочерьми, знавшая батюшку еще по Рябушкам. Приезжала Анна Кирилловна, 83-х лет, сменившая благоустроенную московскую квартиру на женский барак при Пафнутиево-Боровском монастыре. Самому младшему постоянному участнику этих молебнов младенцу Евгению шел третий год.

Кто-то из чад съездил к матушке Феодосии под Рязань. «Служите, служите молебны, – сказала она, – соборная молитва батюшке очень помогает. Явится он к вам после двенадцатого молебна».

Мы стали вспоминать, сколько же мы уже отслужили. Оставалось еще два. После долгожданного молебна батюшка прислал первую свою весточку – в монастырь, бывшему келейнику Иннокентию. Мы воспряли: жив!

25 февраля 2002 года владыка Климент на праздновании дня интронизации патриарха Алексия подтвердил батюшкиным чадам-священникам: «Жив ваш батюшка, жив!»

5 января 2003 года нам позвонила Анна Кирилловна и сказала, что батюшка приехал в Пафнутиево-Боровский монастырь. Было около 5 часов вечера. В 19–00 мы были уже у батюшкиной кельи. В коридоре собралось человек тридцать, народ прибывал. Батюшка в келье принимал монастырских.

Анна из Обнинска, одна из первых попавшая к отцу Власию, спросила: «Батюшка, говорят, вы на Афоне были?»

– Какой Афон! Резали да облучали...

Ноги – сплошная рана: радиационные ожоги от передозировки. И парализован был...

Он вышел к нам из кельи – бодрый, подтянутый, с ласковой улыбкой. Всех благословил, кого-то погладил по голове, кого-то обнял и расцеловал.. Мы тихо плакали, глядя на него. Это было такое чудо – что он вернулся! Чудо воскресения. Не меньше.

Он и вернулся, чтобы свидетельствовать нам о воскресении.

Нелегкими были и его первые годы по возвращении: в монастыре голод, холод, нестроения. Но он и это принял со смирением и понес с любовью. Как и ту не известно как попавшую к нему в руки на пасхальном крестном ходе тяжеленную икону, – икону Воскресения – которую он, не подав вида, с изнеможением донес до конца. И еле отдышавшись на соборном крыльце, на долгожданный возглас: «Христос воскресе!» громко ответил вместе со всеми: «Воистину воскресе!»

Московский вестник №01(10), март 2010

Отец Власий вспоминает

Моя бабушка была монахиней, я был постоянно с ней и меня с детских лет звали попенком: попенок, поп, монах... Я на это не обращал внмания. Мне хотелось бегать, играть как все дети. Бабушка мне говорила: «Иди-ка сейчас ко мне, посидим.» Меня никуда от себя не отпускала. Потом я понял, что только ее молитвами, ее непрестанной заботой я встал на путь духовного делания, а горение к этому было у меня с детства. Вот она бывает расскажет какие у нас были службы. Церковь наша в Хохлове была разрушена и даже деревня Рай называлась. Рассказывала какой батюшка был там, как он служил благолепно, какой голос был у диакона, какой хор был. Она все это рассказывала, а я сижу и слушаю. Бывало такое: хочу я куда-нибудь пойти, а она мне житие почитает, чтобы занять. Или бывало, рассказывала. «Вот, Витька курил, – не суди его, но за это будет он на том свете сковородку лизать. Я потом ему говорил: «Витька, ты на том свете будешь лизать сковороду». Он меня не слушался и поступал по-своему. Все то, чему бабушка меня с детства наставляла, откладывалось в моей душе.

Есть такое выражение: «Со своим уставом в чужой монастырь не ходят». Устав один, но есть традиции и обычаи, которые приобретены многими веками подвижниками, теми отцами, которые тут трудились.

На Афоне есть костницы. Костницы – это кладбища, там, где погребены отцы, которые подвигами своими укрепляли основания этих монастырей. По цвету костей определяют их приближение к Богу. Светлые кости – угодил, а желтые кости – значит имеют благодать, некоторые черепа даже изливают миро, такую маслянистую благоухающую жидкость. Там десятки тысяч были монахов. Конечно, если некрополь создавать такой, то и Афона всего не хватит. Поэтому такой обычай, что их оборачивают в мантию, пеленают и погребают в земле, молятся за них и через три года откапывают, кости обмывают вином и водой, складывают в общую урну погребательную, а на полочках ставят черепа. На каждом черепе написано имя, какое нес послушание, сколько времени пребывал в монастыре и дата кончины его.

У нас тоже при монастыре есть кладбище. Вот это кладбище, некрополь монастырский, он снесен. А здесь очень много погребено, и не только монахов. Во времена польской интервенции, когда был Лжедмитрий, здесь, в монастыре закрылись жители Боровска, спасаясь от врагов. Крепкая была оборона, но, говорят, что было здесь предательство, открыли ворота. Ворвался неприятель и порубил всех, кто здесь находился, не щадя ни стариков, ни детей. Дружина князя Михаила погибла. Все погребены здесь. В монастыре молятся за каждым богослужением о епископе Алексии с братией и о князе Михаиле с дружиной и о всех людях, которые здесь погребены.

«Монастра», что такое «монастра»? «Монос» – один, «астра» – звезда, то есть «одинокая звезда». Человек, который, может быть, не нашел в жизни своей ниши, был не понят обществом, вот он уходил, уединялся и наедине с Богом, с единомышленниками, создавал такие общины. Фиваидская пустыня – Антоний, Макарий, Паисий, Онуфрий, в Иорданской пустыне Герасим, Георгий Хозевит, Савва, они создавали лавры, оплот для укрепления православия. В народе говорят – женившийся печется о том, как угодить жене, а не женатый – как угодить Господу. Мирское попечение заставляет более заботиться о земном хлебе. А монахи, как птицы небесные, не сеют, не жнут, а Отец Небесный их питает. Монахи молились и мир их не оставлял.

В России основоположники монашества Антоний и Феодосий Печерские, которые создали Киево-Печерскую лавру, где нетленные мощи угодников Божиих, которые положили молитвенные подвиги в основание образования России и принесли этот свет с горы Афонской. Паисий Величковский, создатель лавры Кичка, это Болгария и Румыния. Подвижники, вышедшие из этой лавры, ведшие созерцательную жизнь. А у нас прп. Сергий, который собрал разрозненные княжества Святой Руси под эгидой Димитрия Донского, под покровительством Св. Троицы. Монахи, Ослябя и Пересвет кровью своей запечатлели объединение русской нации. А потом уже от лавры Сергиевой полетели, как орлята из гнезда монахи, основывая новые монастыри по всей Русской земле.

Монастыри были оплотом, где можно было укрыться. Туда приходили люди, запутавшиеся в путях земной жизни. Там они жили одним уставом, согласно канонам, и своими молитвами подвигали людей к благочестию.

Когда я учился в мединституте, дружил с девушкой, надеялся, что она станет моей женой. В послевоенное время негде было жить, в общежитии ради койки нужно было очень тяжко работать, экономить на всем. Вырос я в христианской семье. Моя бабушка, схимонахиня Михаила, всегда говорила: «Без Бога ни до порога. Если тяжело тебе, внучек, то иди всегда в храм, иди к Богу, и Господь тебя не оставит никогда». В Смоленский собор, огромный, величественный собор, который как орел парит над городом. В то время люди тайком ходили в храм, боясь потерять престижную работу или должность. Будучи студентом, я тайком ходил в церковь и меня никто не замечал, потому что молодежь тогда в храм не пускали, а я ходил тайком и прислуживал в алтаре. Моя невеста следила за мной и узнала, что я хожу в храм. Я не обсуждал с ней свои религиозные убеждения, тогда это было не принято. Она и доложила в ректорат. Она думала этим привязать меня к себе, а там началась форменная травля, я был вынужден уйти, пришел к отцу Илариону (Рыбарю), хоть я его не знал до этого, он приехал в город Козлов к своей сестре, монахине Анне. Я пришел к их калитке и попросил воды попить. Они приняли меня, обласкали. И первый вопрос, которой задал мне батюшка: «Ты поедешь со мной в Закарпатье? «А я, обиженный за предательство, что пришлось оставить учебу, согласился. И он привез меня в монастырь Флора и Лавра в Закарпатье, в село Дубовое. Там был наместником архим. Ювеналий. Монастырь находился в приграничной зоне, поэтому проверяли всех. Меня ввели в реестр под другим именем и фамилией, а меня искали, я был во всесоюзном розыске. По прошествии пяти лет меня постригли в иночество с именем Петр. Я ухаживал за батюшкой Иларионом. Он пробыл в ссылке 11 лет. Он рассказывал, что когда по праздничным дням они отказывались работать, то их просто в реку загоняли и держали там под прицелом. Вот они стояли и молились, и согревал их Дух Святой, потому, что стоять так в ледяной воде невозможно. Он заработал ревматизм, было страшное изменение суставов, в последнее время ноги были гангренозные. У меня были навыки медицинские, я ему где-то помогал, облегчал его болезнь, был у него келейником. Наблюдал, как он людей принимал, видел его доброту ко всем, все это собирал по крупицам в свою сокровищницу душевную. А потом, когда монастырь при Хрущеве закрыли, нас разогнали. Я вынужден был обратно вернуться домой. Надо было выправлять документы, надо было идти к властям на поклон. А уполномоченный по делам религий мне предложил:

– Хотите, мы вас восстановим обратно в институт, но только вы не ходите в церковь.

Я говорю:

– Нет, теперь у меня халат не белый, а черный

А он:

– Как это так: вы решили поменять белый халат советского врача на черный халат попа?

Поп было для них оскорбительным словом.

– На черном не видно никаких пятен, лишь бы душа была светлая.

Выправил документы. Тогда был управляющий Смоленской епархией владыка Гедеон (Докукин)¹¹⁰. Пришел к нему в собор, и он принял меня. Сначала был алтарником, потом меня определили в Спасо-Конную церковь, там был регентом-псаломщиком, потом диаконом. Когда владыку перевели в Сибирь, был его келейником. В Сибири был с ним в Новосибирской епархии. А когда в 1974 году владыку Мефодия Омского и Тарского убили, Омская епархия была под руководством владыки Гедеона. Владыка меня определил в Омскую епархию в Тобольск. Когда назначили на Омскую епархию владыку Максима, я был принят в клир Омской епархии. В Тобольске служил у мощей свт. Иоанна Тобольского. Службы были ежедневные, народу было очень много, потому что на всю Сибирь были только мощи свт. Иоанна, а следующие были в Троице-Сергиевой лавре, прп. Сергия, Киево-Печерская лавра была как музей. Прикладываться к мощам запрещалось, но люди отставали от экскурсии и прикладывались. Потом ездили в Почаевскую Успенскую лавру, там были мощи Иова Почаевского. Конечно, вся Сибирь ехала, пол там был металлический и под ним были калориферные печи, поэтому пол всегда был теплый. Если народу приезжало много, то прямо на полу расстилали матрацы и спали, как на перинах, было тепло, уютно, а самое главное, что были в храме у мощей святителя. Службы были и ночные, потому что я служил один, а потом дали мне второго священника, отца Бориса Храмцова, который был впоследствии в Гефсиманском скиту около Загорска, а потом в Варнице. Схиму я принял, когда у меня были разногласия с владыкой Максимом. Какое-то время находился в запрете. Тогда был Святейший Патриарх Пимен. Конечно, архиерейским авторитетом были Святейшему поданы такие документы, на которые он, естественно наложил вето, и меня запретили. Пришла телеграмма, на сборы мне было дано 24 часа. Я уехал в Тюмень, без вещей, один подрясник был на мне, скуфейка, накидочка, плащ и больше ничего. Вот тогда я познакомился с архимандритом Серафимом (Тяпочкиным). Приехал я к нему со своими скорбями. А он: «Я все это перетерпел, надо перетерпеть, должно быть послушание, твоя правда откроется». А я: «Батюшка, дорогой, Вы меня как-нибудь утешьте, может быть, мне придется служить. И он снизошел к моей просьбе и постриг меня в схиму.» Отец Серафим сказал, чтобы не было нареканий, чтобы было тихо и спокойно. Ты как был Власий, Власий и остаешься. Но в схиме ты Власий Кесарийский, а в мантии Власий Севастийский. Такое же он мне рассказал про схиигумена Савву, который был в Псково-Печорском монастыре.

Я принял схиму, меня это укрепило. А теперь что? Я теперь Ослябя, я теперь Пересвет, теперь можно идти на битву с Челубеем и с кем угодно, броня духовная есть.

Монашеское делание – это горение на свещнике, это горение «на свещник ставят свечу и она горит, та, которая под спудом – она не горит, а коптит». Светильники эти были, они и сейчас есть, но они потаенные. Придет такое время, когда нужно будет, чтобы они ярко вспыхнули. Когда на ночном небе мы видим летящий метеорит, он ярко светится и сгорает. Так и это нужно будет, чтобы люди увидели этот яркий свет.

Монашеское делание – это горение. Есть такое духовное стихотворение:

Я люблю Тебя Боже,

люблю всей душой,

Но в груди моей мало огня.

И мой дух изнемог от неравной борьбы,

Одолела усталость меня.

Нет, нет, сил нет.

Боже мой, я молюсь.

Когда я служил в Тобольске, и здесь, на Рябушках...Боровский...Крест даешь, народу много и мы пели псалмы. Меня многие не понимали и говорили: он как протестант. Я не обращал на это никакого внимания. Самое главное, что люди воодушевляются, текут как ручеек, а хор поет, и я им подпеваю: «Ты моя Матерь, Царица Небесная, Ты мой Покров, Ты надежда моя. Если на сердце мне горестно, болезнено, с надеждой тебя призываю всегда. Ты моя Матерь, Царица Небесная, ты мой Покров, ты надежда моя.» И вот поют, идут, поют, «свой матерний лик от меня не отврати». И вроде бы иконы становятся живые. Такой дух становится, как бы объединяющий дух, и все – как одна семья.

Ночка тиха, как безмолвные зрители

звездочки смотрят с небес.

Тихо вокруг, от обители тянется Саровский лес.

Келия там одинокая, в ней Серафим обитал.

Знала пустыня широкая, подвиг как он совершал.

Там, при дорожке под соснами камень тяжелый лежал.

Старец ночами бессонными там на коленях стоял.

Лето и зиму холодную он, не смыкая очей,

Выстоял волей свободною 1000 дней и ночей.

Весь безучастный ко внешнему в сердце молитву слагал:

«Боже, будь милостив грешному», – Старец так часто взывал.

Чудное это моление прятал от всех темный лес.

И за труды и смирение Бог старцу дал дар чудес.

Схиархимандрит Власий (Перегонцев)

О крестьянстве российском

«Земля ecu и в землю отыдеши». Человек взят из земли. И крестьянин – это человек, который несет крест на земле. О котором сказал Господь Адаму: «Ты будешь возделывать землю, и земля возродит тебе волчцы и тернии». А волчцы и тернии – это суть те катаклизмы, которые происходят у нас сейчас в мире и с людьми. Человек был крепок тогда, когда он корнями врастал в землю. Он умел хозяйствовать, умел все делать.

Но было время, когда оторвали его от этих корней. Как некогда Геракл оторвал Антея от матери-земли. Он оторвал его и задушил в воздухе. Так вот и 70 лет душили человека, крестьянина, оторвав от земли, не давая ему хозяйствовать. Он, можно сказать, грелся у чужого очага, у чужого камина. А когда он будет иметь землю в своем ведении, в своем пользовании... Лаврентий Черниговский сказал, что последнее время люди будут жить на земле, от земли и землею. И это главное.

У Ивана Шмелева есть книга «Лето Господне». В ней рассказывается, как люди кланялись матери-земле и просили у нее прощения за все те преступления, которые вольно или невольно человек совершил по отношению к земле. А мы их совершаем. Нарушаем экологическое равновесие. Перекапываем останки предков, которые были погребены в этой земле, и относимся к ним с небрежением. А земля этого не прощает. Она – мать-земля. И это отразится на грядущих поколениях.

Но я, к примеру, вижу, что человек будет крепок землею. Он будет стоять на ней до конца...

Сейчас, когда человек, веруя, может свободно пойти в храм, может вознести молитву, он, у Господа и Царицы Небесной взявши благословение, придет на эту свою мать-землю, которую возьмет себе в вечное пользование.

И будет человек на этой земле растить своих детей и будет знать, что дети будут обеспечены. Не тем производством, которое портит землю, а тем, что он будет производить на этой земле и тем кормить окружающих и себя.

Газета «Крестьянская Россия» №6, с. 9–15, февраль 2004 г.

Посвящается схиархимандриту Власию

Никого не осуждаю

И за всё благодарю,

Беды кротко принимаю,

Шлю поклон монастырю

Где в затворе старец мудрый

Принимает люд мирской,

Он приходит ранним утром.

Утешает день-деньской:

Всех гонимых и унылых,

Беззащитных и больных,

Пробуждает к жизни силы,

Изгоняет бесов злых –

По молитвам к Богу истым.

Божьей Матери, Святым.

...Старец Власий –

Взгляд лучистый,

Скорби тают, будто дым.

Валерия Козуб, г. Москва 2003

Архимандрит Нектарий (Марченко)

К 70-летию со дня рождения архимандрита Нектария (Марченко)

Духовник и сестры Марфо-Мариинского сестричества милосердия, редакция журнала «Добродетель» поздравляют отца Нектария с 70-летием и желают батюшке здоровья, духовных сил и помощи Божией в пастырском служении на благо Православной Церкви.

Отец Нектарий – известный духовник. Среди его духовных чад немало именитых людей, в том числе, и священников. Его хорошо знают на Белгородчине, где он начинал своё служение. Где бы ни служил батюшка Нектарий, везде старался или построить, или восстановить храм. В конце 80-х годов принял монашество в Курской Коренной пустыни, где занимался строительством скита в честь преподобного Серафима Саровского. Более десяти лет был настоятелем Радонежского подворья Троице-Сергиевой лавры. Благодаря ему это место стало известно многим.

В 2003 году он был призван на Нижегородскую землю, в деревню Оранки Богородского района, чтобы восстанавливать из руин ещё одну святыню – монастырь. В начале прошлого века Оранский мужской монастырь считался весьма значительным, главной его святыней была Оранская икона Божией Матери.

И снова принялся он за дело. С подорванным здоровьем, но с сердцем, горящим молитвой. Ежедневная служба в храме, огромное хозяйство, обширное строительство – всё это было на плечах отца Нектария. Всех тогда удивила необыкновенная выносливость батюшки, который, трудясь наравне с послушниками, подавал пример терпения и любви.

И сейчас работы в обители хоть отбавляй. Но сделано уже немало. Пусть на территории монастыря еще возвышаются груды кирпичей, досок и рабочих инструментов, но уже облагорожен святой целебный источник, в главном соборе совершаются богослужения, с особым благоговением почитается Оранская икона Божией Матери. (Кстати, радостное событие: чудотворный образ, хранившийся до сих пор в государственном музее, возвращается в обитель!). Кроме того, построено огромное здание, где помещаются кельи насельников, игуменский корпус и баня.

– Это всё не я, а Матерь Божия, – говорит отец Нектарий. – Она здесь – Хозяйка.

– Он обращается к Божией Матери как к реальному человеку, который слышит его, – рассказывают монастырские трудники, – для мирских людей это что-то из области фантастики. Сегодня для многих икона – это только дань традиции. А тут они видят, что человек истово молится, и невольно переосмысливают своё отношение к вере.

Отец Нектарий – пастырь строгий. Он резко обличает в грехах, чтобы пресечь то зло, которое могло бы и далее благополучно развиваться.

– Никогда нет на его устах мёда: мол, все хорошо, спите спокойно, рассказывают духовные дети. А наша совесть действительно спит, и зачастую её можно «пробудить» только словесным бичом. Иначе мы так и будем продолжать себя оправдывать: «все так живут, ну и я как-нибудь»...

Пастырь строгий

Атмосфера в монастыре особая. Она вся пронизана горячей молитвой священства, монашествующих, трудников и паломников, приехавших сюда из разных уголков нашей земли. Каждого привела к святыне или личная беда, или тяжелая болезнь, или горячее желание помочь монастырю.

Так видимо судьбе было угодно, что я встретился с отцом Нектарием через десять лет после памятной для меня и моего сына поездки в Радонеж, где служил в то время этот удивительный человек.

Как сейчас помню тот летний солнечный день, когда мы вошли в храм. Нас было несколько человек, в основном, прихожане нашего Троицкого храма и двое священников – отец Геннадий и отец Василий. Сегодня обоих уже нет, к сожалению, с нами. Царство им небесное.

Уже не помню, с чего начался наш разговор. Запомнился мне только мой рыдающий навзрыд малолетний сын и строгий батюшка, отчитывающий его, как мне казалось, совершенно несправедливо...

Когда немного смущенные таким приемом мы вышли во двор, отец Геннадий на мой немой вопрос, многозначительно помолчав, произнес: «А ведь он не с Колей разговаривал, а пытался до наших окамелых сердец таким образом достучаться...». От той встречи осталось у меня несколько фотографий.

В молодости я не раз слышал от знакомых людей об отце Нектарии, но увидеться с ним больше мне не удалось...

Перед Рождеством в Дивеево совершенно случайно из разговора с моим знакомым из Нижнего Новгорода, Борисом, я узнал, что отец Нектарий, оказывается, с 2003 года возрождает Оранский мужской монастырь. Прошлой осенью обители была возвращена из музея великая святыня – чудотворный образ Владимирской Оранской Божией Матери...

И вот недавно мне удалось провести в этом монастыре несколько незабываемых дней. Атмосфера в Оранском монастыре особая. Она вся пронизана горячей молитвой священства, монашествующих, трудников и паломников, приехавших сюда из разных уголков нашей земли. Каждого привела к чудотворной святыне Божией Матери Оранской или личная беда, или тяжелая болезнь, или горячее желание помочь возрождающемуся монастырю.

Отец Нектарий – строгий, требовательный батюшка. Такой нужен сегодня всем нам, расслабленным, пребывающим в дремотной лени многочисленных страстей и пороков.

Есть такое русское слово – подвижник. В полной мере его можно отнести к батюшке Нектарию. Именно на таких людях и держится все на Руси: неравнодушных, прямых и бескомпромиссных, всегда готовых прийти на помощь страждущему, обремененному многими грехами нашему народу.

Можно по-разному судить – случайно или не случайно довелось мне оказаться в Оранском монастыре. Только один факт до слез порадовал меня. Праздник Оранской иконы Божией Матери приходится на 7 сентября. Именно в этот день появилась на свет православная народная газета «Русь Державная».

Андрей Печерский, главный редактор газеты «Русь Державная»

Матушка Алексия участвовала в радиопередаче из цикла «Подвижники земли Российской» вместе с иеромонахом Нектарием (Марченко) в январе 2006 г.

Цикл этих радиопередач проводил Кирилл Сергеевич Столяров (сын актера Сергея Столярова). Благодаря приглашению на эту радиопередачу матушка познакомилась с отцом Нектарием, настоятелем храма Преображения Господня в с. Радонеж.

Игумения Алексия. На разных этапах становления обители Господь посылал людей, которые помогали монастырю или духовно, или материально. Знакомство с отцом Нектарием было промыслительно. С этим временем связано духовное укрепление монастыря. Появилась возможность разрешить огромное количество, казалось бы, мелких, но очень важных вопросов: когда лучше назначить чтение келейного правила, как построить взаимоотношения с монастырским священником и его супругой, читать ли записки перед Царскими вратами, как питаться постами и т.п. По благословению архимандрита Иосифа предыдущие три поста сестры постились строго по уставу, поэтому меня очень волновал вопрос, выдержат ли сестры великопостный устав без послаблений? Когда я спросила о. Нектария, как нам быть, он даже возмутился: «Вам? По уставу? Да вам впору рыбу есть, а не по уставу поститься!» Действительно, современный человек очень немощен физически, к тому же сестрам нужно было выполнять немало хозяйственных послушаний, петь на клиросе. С этого времени во все посты сестры питаются так, как это было заведено в моей первой обители, а ее традиции берут начало в Рижском Свято-Троицком монастыре.

Это только один пример разумного решения вопроса, а сколько еще было подобных случаев! По мере духовного укрепления монастыря стало появляться ощущение, что есть твердая почва под ногами. И этой благодатной почвой, конечно, была молитва. Я не скажу, что до знакомства с отцом Нектарием мы не молились, но именно в это время стала вырабатываться молитвенная дисциплина. Батюшка открыл перед нами удивительный закон о «духовном равновесии»: если мало помолиться и хорошо выспаться – появится раздражение, если хорошо помолиться и недоспать – опять появится раздражение, поэтому так необходимо равновесие между молитвой и отдыхом. Может быть, с этого времени стал постепенно складываться мой принцип управления монастырем: равная забота о духовных и насущных потребностях сестер.

Первое время батюшка помогал нам не только духовно, но и материально. Помню, он спросил, какая у нас выручка в воскресенье, я ответила. Тогда батюшка сказал: «Да вы нищие!» Я даже изумилась от такого определения и про себя подумала: «Мы не нищие, мы просто бедные».

Протоиерей Сергий Клюйко, духовник Марфо-Мариинского сестричества милосердия. Архимандрит Нектарий – очень высокой духовной жизни человек, восстановивший много храмов. Сейчас он участвует в восстановлении одного из древнейших монастырей в Нижегородской области. К нему ездят сотни людей, он помогает больным, наркоманам, алкоголикам, бывшим заключённым. У него много духовных чад. Мы, его ученики, не можем равняться с ним по силе. Я, например, если устал, могу бросить всё и пойти поспать. А у этого человека всё расписано: устал, не устал – он должен вычитать молитвенное правило, сделать, что положено, а потом, если останется время, – думать об отдыхе. Я не живу так, но я хотя бы общался и общаюсь с подвижниками, у меня есть пример, как надо жить. Я сам не могу делать, как положено, но у меня есть возможность покаяния. В миру же многие своё расслабленное существование считают нормальной жизнью. Поэтому до них с трудом доходят слова проповедей, поэтому нет ощутимых результатов от молитв. Поэтому редко происходит исцеление духа, души и тела человека, как бывало в старинные времена, когда батюшка мог одним словом человека преобразить – пять минут побеседовал, и тот вышел уже нацеленным на духовность...

Оранский Богородицкий мужской монастырь

В царствование Михаила Федоровича, при патриархе Филарете жил некий благочестивый человек, дворянин Петр Андреевич Глядков, который состоял на государственной военной службе. Дослужившись до чина военного головы (иначе капитана), он удалился в свою вотчину: село Бочеево, в Березопольском стане Нижегородского наместничества. Был он человеком глубоко верующим, и, когда серьезно заболел, то решил прибегнуть к ходатайству Пресвятой Богородицы. Между других духовных доблестей Петр Андреевич имел особенное душевное расположение к иконе Богоматери Владимирской, находившейся в московском Успенском соборе, которая, по преданию, была написана самим святым апостолом Евангелистом Лукой. К ней-то на поклонение в столицу и отправился болящий Петр Гладков. Молитвы его были услышаны, болезнь отступила, и силы вновь возвратились к нему.

Исцелившись, боголюбивый дворянин решил заказать список с Владимирской иконы, давшей ему чудесное избавление от тягостной болезни. И тогда Петр Глядков «с верою молит в царствующем граде Москве великия соборныя церкви честного славного Ее Успения протопопа Кондрата, да подаст помощь вере его и изыщет он ему изографа на прописание того Богородичного образа, подобно первописанному тому образу умерен во всем».

Для исполнения данной просьбы протопоп Кондрат пригласил искусного московского живописца Григория Черного и вместе с ним изготовил образ Владимирской Богоматери. Данная копия хотя и имела большое сходство с подлинником, но несколько отличалась написанием самого лика, и, в дополнение, внизу иконы были изображены Московские святители, как пожелал того сам заказчик. Святители располагались в следующем порядке (слева направо): митрополиты Московские Петр, Алексий, Иона; князь Михаил Всеволодович Черниговский и боярин Феодор; царевич Димитрий, блаженные Московские Василий и Максим, а также Иоанн, Христа ради юродивый. Четверо из изображенных святых были тезоимениты заказчику Петру Глядкову и его сыновьям: Алексею, Михаилу и Ивану. Произошло это около 1629 года.

По возвращении домой в свою нижегородскую вотчину, в село Бочеево, исцеленный Петр Глядков в течение пяти лет с трепетом и любовью молился на образ Богоматери, который сразу же прославился среди местных жителей своею благодатью. Благоговейные молитвы, им воссылаемые, постепенно возвышали его дух и делали его достойным небесных видений.

В ночь на субботу пятой недели Великого поста в 1634 году услышал он во сне голос: «Иди семо!». Он пошел за этим голосом и вдруг увидел себя на какой-то горе, и здесь вновь услышал новый глас, повелевающий ему на этом месте построить храм в честь иконы Владимирской Богородицы, а прежде создания храма водрузить на горе крест. Трижды за ночь видел этот чудесный сон благочестивый дворянин. Проснувшись, Петр не решался дать оценку увиденному, но был в большом волнении, и с особым усердием стал молиться Богородице, чтобы та помогла ему исполнить повеление.

Через три недели, после Святой Пасхи, Петр Глядков вышел из дома и пошел, куда глаза глядят, но на самом деле вела его сила небесная, пока не вышел он к полю, называемому «Оранополе» (от старославянского «орати» – пахать). Далее он пошел непроходимым лесом, и предстала вдруг перед ним гора, именуемая «Славенова гора». Взглянув на нее, понял он: это и есть та самая гора, что во сне ему привиделась. Место это было дремучее, и потому еще более Глядков удивился, когда увидел на горе сверхъестественный свет. Взойдя на гору, Петр Андреевич ощутил разливающееся вокруг него благоухание. Понял благочестивый христианин – это то самое место, что видел он во сне, и что сама Матерь Божия благоволит обитать здесь особенным своим присутствием.

Вслед за этими событиями отправился Глядков немедля вновь в Москву за благословением на строительство здесь храма, в честь Владимирской Богоматери. Явившись к Патриарху Иоасафу, он подробно рассказал ему обо всем произошедшем и попросил храмозданную грамоту. Святейший Патриарх возрадовался, что Господь не перестает еще являть чудесные знамения, и дал свое архипастырское благословение на это богоугодное дело.

Вернувшись вновь на нижегородскую землю, первым делом Петр Андреевич взял мраморный крест, который многие годы бережно хранился в роду Глядковых, и установил его на «Славеновой горе», обозначив тем самым место для строительства храма.

Между тем, старания Петра Глядкова увенчались успехом. Через три месяца в будущем монастыре был построен первый деревянный храм и вскоре освящен. Произошло это 21 сентября (по ст. стилю) 1635 года в день памяти апостола Кодрата. Сюда же, в новую церковь, была принесена чудотворная икона. Появились в обители и первые насельники. Древние акты сообщают о том, что было их восемь человек, а старшим из них значился постриженный из вдовцов иеромонах Феодорит.

Сам же основатель нового монастыря – Петр Глядков оставался жить у себя в имении, но по-прежнему всячески способствовал устройству Оранской пустыни. С этого времени от чудотворной иконы Богоматери Владимирской стали изливаться многочисленные чудеса, привлекавшие в обитель множество верующих для поклонения и возношения перед ней своих молитв.

Охраняемая чудесным образом от врагов, Оранская обитель становилась все более известной благодаря чудесам, происходящим от Владимирской иконы Божией Матери. Уже в 1635 году, спустя полгода после создания монастыря, опять на пятой неделе Великого поста, во время вечерней службы икона стала мироточить. Как свидетельствует летопись, в первый год от чудодейственной иконы получили исцеление более 130 человек, от самых разных и часто застарелых и неизлечимых недугов. С одинаковой легкостью выздоравливали слепой, двадцать или тридцать лет не видевший света белого, и больной горячкой, две-три недели страдавший в постели.

Слух об Оранской обители и чудесах, творимых у иконы Божией Матери, быстро распространялся по окрестным селениям, и на поклонение святыне приходило немало народу. Дошла и до Москвы весть о чудодейственной иконе Оранской пустыни. Когда Патриарх Иоасаф прослышал об этом, то немедленно послал грамоту архимандриту Нижегородского Печерского монастыря Рафаилу и протоиерею Архангельского собора Иосифу с повелением составить и сообщить ему самое обстоятельное описание всех чудес, являемых от иконы Оранской обители. Расследование было проведено самое тщательное. Расспросы велись в течение четырех месяцев. Затем подробный отчет отослали Святейшему Патриарху и доложили государю о происходящем. В общей сложности тогда было зафиксировано более 500 чудес от Оранской святыни.

Множество богомольцев приходило поклониться чудотворной иконе, и в знак благодарности за благодать и исцеления делались ими немалые приношения. Наследники основателя, род дворян Глядковых, также считали своей обязанностью продолжать святое дело, начатое их предком. Представители этой фамилии постоянно поддерживали монастырь щедрыми дарами и вкладами в виде богослужебных книг и утвари. Среди благодетелей монастырская летопись и синодики сохранили еще ряд известных имен: грузинской царевны Дарьи Арчиловны Имеретинской, князей Одоевских, Черкасских, Щербатовых, Бабичевых, Горчаковых, бояр Бутурлиных, именитых купцов Строгановых и многих других.

В начале 20 столетия Оранский монастырь находился в цветущем состоянии. В нем размещались шесть каменных братских корпусов, здание гостиницы для приема богомольцев, многочисленные хозяйственные постройки: каменная водокачка, (функционировал свой водопровод), баня, лавки, погреба, пасека, амбары и конюшни. При монастыре существовала больница с аптекой, фруктовый сад и огород, собственный кирпичный завод, различные мастерские, хуторские подсобные хозяйства. В 1905 году в монастырском лесу, недалеко от монастыря, был основан скит для монахов, испытывающих потребность в уединенной молитве. В двухэтажном каменном здании скита размещалась домовая церковь в честь Успения Божией Матери. На территории скита находился небольшой музей церковных древностей, созданный настоятелем монастыря архимандритом Аркадием (Антуфьевым).

После революции, из более 200 насельников, в монастыре осталась только четвертая часть. Большая часть имущества была национализирована, и в обители, наряду с насельниками, стали размещаться различные, вновь созданные советской властью организации и учреждения. По официальным данным в последний год существования монастыря (1928 г.) здесь, под руководством игумена Димитрия (Архангельского) проживало 11 иеромонахов, 3 иеродиакона и 5 иноков.

Но, невзирая на все эти обстоятельства, по-прежнему продолжались крестохождения с Оранской иконой. Даже когда монастырь был окончательно ликвидирован, верующие люди продолжали приходить на святой источник у стен обители, в праздник Владимирской Оранской Божией Матери и славить ее чудотворную святыню. Согласно архивным документам, подобные молебны в Оранках продолжались вплоть до 1954 года.

После закрытия монастыря на его территории в разные годы размещались различные учреждения и организации. Здесь были дом для престарелых, сетевязальная фабрика и Оранский «Народный Университет», профтехшкола (преподавали столярное и швейное мастерство); колония для детей раскулаченных крестьян, а в дальнейшем мужская трудовая исправительная колония.

В период с 1939 по 1941 год монастырь стал убежищем для интернированных иностранных послов и их семей, работников самих посольств. Во время Великой Отечественной войны в 1941 году здесь был организован лагерь для военнопленных немцев. Первая партия пленных немцев прибыла сюда в декабре 1941 года, а последние из них покинули лагерь в марте 1950 года.

Затем была создана воспитательно-трудовая колония для несовершеннолетних подростков. В период с 1971 по 1985 год находился мужской лечебно-трудовой профилакторий, а затем женская исправительно-трудовая колония. Лишь в 1993 году колония эта была ликвидирована, и Оранский монастырь был вновь возвращен Русской Православной Церкви. Первым настоятелем вновь возрождаемого монастыря стал игумен Александр (Лукин), управлявший обителью в период с 1993 по 1999 год. В дальнейшем обителью управляли: игумен Тихон (Затёкин) – 1999 год; иеромонах Макарий (Смольников) – 2000 год, игумен Пахомий (Папазов) – 2001 – 2003 годы.

С 2003 г. настоятелем монастыря является архимандрит Нектарий (Марченко).

Из воспоминаний игумена Нектария (Марченко), настоятеля храма в честь Преображения Господня в Радонежском подворье Троице-Сергиевой лавры.

«Впервые я приехал в Ракитное к отцу Серафиму, чтобы посоветоваться, жениться мне или нет. Батюшка внимательно посмотрел на меня, улыбнулся, наклонил Из голову и молчал. Немного помедлив, я продолжал расспрашивать: «Может, мне повременить?» Тогда батюшка оживился и говорит: «Да, да, деточка», и очень радостно обнял, поцеловал и прижал к себе.

Уже потом я понял, что отец Серафим старался не навязывать своей воли и давал человеку самому сделать выбор. Он руководил нашей духовной жизнью, призывая Божие благословение на принятое нами же решение, если, конечно, оно согласуется с волей Божией.

А как удивительно он умел отказать, не смущая человека! Я обращался к нему за разрешением разных вопросов, просил его благословения. Он вначале улыбнется, подбодрит (сам весь светится, греет душу) и с радушием скажет: «Это не будет вам полезно», и ты смиряешься, на душе становится спокойно и нет ничего огорчительного – словом, остаешься утешенным.

А благословения его были прямо-таки чудодейственны. Однажды, уезжая от батюшки домой в Донецк (август, время отпусков, да летом с билетами всегда было трудно), я достал билет только в общий вагон, а там яблоку негде упасть: не то что сидеть – стоять не было возможности. Я сильно устал. И тут увидел на одной из полок чемодан. Почти безнадежно поинтересовался, чей он. Чемодан убрали, и, невероятно, место оказалось в моем распоряжении. Как при такой толчее никто не занял полку, будто она была оставлена специально для меня? Про себя поблагодарил отца Серафима за его молитвы.

...Передал я батюшке записку, в которой просил благословения стать священником, спрашивал, можно ли мне поехать по святым местам. «Поезжайте, – сказал он, – и в Риге побывайте у владыки Леонида, а потом расскажете мне».

Поездка была удачной. Воодушевленный, вернулся я в Ракитное и с нетерпением ждал разговора с батюшкой. Но он медлил с приглашением. Уже три недели прошло, я в это время читал и пел на клиросе. Старец при встрече благословлял меня, пожимал руку, но уходил и даже не вспоминал, что обещал поговорить со мной после поездки. Я нервничал, чувствовал, что это неспроста, что за этим стоит нечто значимое для меня. Однажды я не выдержал и спросил: «Батюшка, что же, не получится из меня священник?» Тут он улыбнулся и сразу же ответил: «Если бы все так беспокоились, как вы, то многих священников мы бы недосчитались». Видя Одним из насущных вопросов духовной жизни является вопрос о наставнике. Найти его в наше время непросто. Не всякий священник готов стать таким духовником, который берёт на себя ответственность за душу своего духовного чада, ведёт его по жизни.

Деточка-деточка, жизнь – это борьба

...И сильные выживают.

Но сильные не

мышцами, а духом. А дух

надо развивать.

Постоянством! Постоян-

ным борением с

собой. Скорби и болезни к

Богу приближают.

Минуя скорби и болезни, в

Царство Божье

не попадём. Я уже не знаю,

что у меня не

болит. Но если б я думает:

какой же я

больной, то и лежал бы. И

всё. А я встаю и

хожу. Лень надо искоренять...»

Архимандрит Нектарий

Мое душевное состояние, он укрепил меня в принятом мною решении быть священником, тем самым сняв тяжесть с моей души.

При моей второй встрече с батюшкой я спросил его, может ли он быть моим духовным отцом. Он прижал меня к себе, поцеловал, взял за руку и говорит: «Да, деточка». Я тогда не очень-то понимал, что такое духовник. Мне казалось, что я ведь с образованием, мог бы какие-то проблемы решать самостоятельно, без чьей-либо помощи. Только позже, когда сам стал священником и столкнулся с трудностями в разрешении духовных вопросов, я понял, что наш ум, наши знания без духовного руководства мало что значат.

Когда Господь сподобил меня в первый раз исповедаться у отца Серафима, он тогда уже редко исповедовал в храме: не под силу ему было справиться с бесконечным потоком страждущих, шедших к прозорливому старцу и днем, и ночью. Он старался принять всех, не принимал только в день своего Ангела и по престольным праздникам. Правда, духовенству никогда не отказывал. После исповеди батюшка пригласил меня на трапезу. Пока накрывали на стол, я заговорил со старцем: «Простите меня, батюшка, я непозволительно оправдывался на исповеди». А он, чтобы меня не смущать, низко наклонился, осенив себя крестным знамением, и мне стало стыдно. Я был поражен его тактом, смирением и любовью. Удивительно, как глубоко он мог проникать в душу человека, снимая всякую тяготу с души.

После кончины отца Серафима было довольно тяжело привыкнуть к прямоте и требовательности схиархимандрита Григория (Давыдова). Отец Серафим был более мягким в общении... Как-то отец Григорий меня отругал, назвал ослом, я засмущался: ну, думаю, что ж я такого сделал? Батюшка, испытав мое состояние, говорит: «Ну ладно, ты тот осел, на котором ехал Спаситель». Меня поражало, как он находил способы утешить, и насколько умел чувствовать внутреннее состояние человека.

Как-то я приезжаю к батюшке, завели разговор об отце Серафиме (Тяпочкине). Отец Григорий с шестнадцати лет жил в монастыре и был пострижен в монахи, с юности получил монашеское образование и строго придерживался канона в церковном богослужении. А батюшка Серафим сначала был семейным, имел детей, и по любви своей к Богу стал все более и более увеличивать свое молитвенное стояние, затягивая службы, вычитывая много канонов. Отец Григорий сказал мне: «Я, как духовник, хотел было сделать замечание: то-то у него там неправильно... Только разогнался к нему, а мне голос говорит: «Не трогай его, пусть служит своей службой». Отец Серафим был такой ревнитель благочестия, что у него в церкви даже электричества не было. И до сих пор эта традиция сохраняется, и служат при свечах и лампадах...

Из воспоминаний духовного сына схиархимандрита Григория (Давыдова) архимандрита Нектария.

«Отец Григорий был удивительно своеобразным, прямолинейным, острым, немногословным. Архимандрит Кирилл (Павлов), прославленный лаврский духовник, говорил про него: «Острый ум и богатые природные данные».

Однажды у меня сильно заболело сердце. Пошел я к врачу, а врач, женщина, стала мне особое внимание уделять. Приезжаю к батюшке, вероятно, какие-то помыслы остались в голове, потому что он меня сразу обличил: «Дурак, пора уже о смерти думать, а ты все о бабах». Бывает, когда ты в благостном настроении, он тебя бьет за каждое слово: «Ты куда несешься, ты что, службы не знаешь?». А когда у тебя какая-нибудь беда, он обходителен. Удивительно умел утешить и исправлять, и требовать. Одно время попал я в немилость к властям. Меня пытались посадить. Старец утешал, давал советы, и все обошлось. Но за каждую мелочь ругал: «Если ты меня не будешь слушать, я тебя выгоню». Требовал он полного послушания.

Был еще такой факт несомненной прозорливости отца Григория. Я служил на одном приходе, настолько бедном, что не было даже ни одного нормального подсвечника, приспосабливали деревянные подставки с просверленными отверстиями для свечей. Узнаю, что в Харькове, на одном заводе, могут сделать хорошие латунные подсвечники, поскольку в те времена купить их было очень сложно. Приезжаю к старцу за благословением. Он благословляет и при этом добавляет: «Хоть на неделю, а купи». Сделал покупку, а через неделю меня перевели на другой приход. Дали мне направление в Духовную академию, и столько болячек навалилось, что я стал развалиной. Спрашиваю у отца Григория: «А как же быть с учебой?» Он в ответ: «Благочестивая жизнь выше любой академии». Когда он так сказал, то отлегло от сердца.

Великим постом начались у меня приступы, так что пришлось лечь в больницу. Но заранее были приготовлены для богослужения «Агнцы» – Тело и Кровь Христовы на литургию Преждеосвященных Даров. Думал, думал, как поступить, все-таки ушел из больницы, еле доехал, пять километров до храма добирался пешком шесть часов. Отслужил среду, пятницу, субботу и воскресенье. Вечером уснул, снится мне приснопоминаемый отец Серафим. Я под благословение, он благословляет. Утром еду к отцу Григорию, а он отправился в Ракитное, где похоронен отец Серафим. Я следом. По болезни даже день кончины старца перепутал. На панихиде так меня проняло слезой, что потом наступило облегчение. С того дня мне становилось все легче и легче, отменили все операции. И я по молитвам двух старцев стал поправляться. Через два года отец Григорий опять благословил меня лечь в больницу, и снова мне дважды отменяли операции. Батюшка передал: «Повремени с операцией». Так что ножа я избежал, и все обошлось. Приезжаю в Покровку. Батюшку не застал, сказали, что он уехал в Харьков. Я следом за ним, встретились. Поговорили. Время уходить, а он останавливает: «Давай помолимся». Помолились. Уезжаю на поезде. Примерно час уже были в пути, как состав вдруг резко остановился среди поля. Выхожу, смотрю, а на нашем пути стоит встречный поезд. Едва не произошло столкновение. Думаю, что именно молитвой старцы спасли от катастрофы».

Архимандрит Нектарий. Из проповедей

О милосердии, приближающем нас к Богу

Милостыня заключается не только в том, чтобы оказать какую-то материальную помощь. Милостыня – емкое понятие. Снисхождение, оправдание, прощение, услужливость... все это милостыня, не перечислить всех ее видов.

Без девства можно видеть Царство Небесное. А без милостыни нет никакой к тому возможности. Не только молитва, но и пост от милостыни заимствуют свою твердость.

Подавать деньги могут многие. Но чтобы самому услужить нуждающемуся и делать это с готовностью, любовью и – главное – с братскою расположенностью, это у нас сейчас только на языке. Да и то редко. Зато обижаться, осуждать – это мы умеем.

Кто делает добро в угоду людям или по другой какой-то страсти, непотребен такой Богу. Надобно во всяком добром деле, слове, помышлении иметь целью угождение Богу.

Человек, угождающий плоти, Богу угодить не может. А мы только и знаем, что плотоугодие. Мы только и делаем, что увиливаем от работы. Как жонглеры – показываем, а дело не делаем. Но именно только усердие трудов дает человеку освобождение от несмысленности, от гнева страстей и дает просвещение.

О милостыне – сокровище небесном и богатстве – земном

Милосердного, человеколюбивого Бог принимает, любит. И если это будет праведник, сплетает ему светлейшие венцы, а если грешник, прощает ему грехи в награду за сострадание к подобному себе рабу.

Богатство земное скрадывается, бывает отнимаемо сильнейшими, а добродетель душевная есть стяжание безопасное и некрадомое, и такое, что и по смерти спасает стяжателей своих. Мы всеми силами стараемся приобрести землю. Из-за нескольких десятин земли и домов не только не жалеем денег, но даже проливаем кровь. Для обретения же неба не хотим пожертвовать избытками, между тем как могли бы купить его за малую цену и, купивши, обладать им вечно. Потому что мы не подвергнемся крайнему наказанию, если придём туда наги и нищи, и не за свою только бедность милостыни будем терпеть несносные мучения, но и за то особенно, что и других вовлекаем в подобное состояние.

В самом деле, если язычники увидят, что и мы, христиане, сподобившись великих Таинств, привязаны к земному, то и сами будут прилепляться к нему. Через это мы собираем сильнейший огонь на главу нашу. Нам надлежало бы учить их презирать всё, а мы вместо того больше всех возбуждаем их пристрастие к богатству. Как же мы можем спастись, когда должны будем подвергнуться истязанию за погибель других?

Все дела человеческие разрушаются, а плод милосердия остается всегда неувядающим, не подлежащим никакой перемене обстоятельств.

Когда ты видишь человека, который творит милостыню, делает много добрых дел, подвергается затем искушениям и опасностям, не смущайся этим: он потому и подвергается искушениям, что слишком сильный удар наносит дьяволу.

О мироносицах

… Чем же должна, в первую очередь, украшаться женщина? Кротким и молчаливым духом. Вот зачастую показывают – в семье нет любви. А нет любви по той причине, что нет уступчивости. Вот, говорят, муж ничего не хочет делать. Оно-то и правда, раньше мужик был как мужик – труженик: знал и поле, и дом. И все хозяйство. Нынешний же – бездельник, знает только телевизор и газету. Но и в таком случае все равно вы должны уступать. Вы должны уметь жалеть, вы должны уметь снисходить, вы должны уметь умалчивать. И вот когда вы это будете делать, вы будете в таком мирном устроении, у вас будет довольство души, довольство духа. Это Господь нам этот дух творит, но при условии, что мы будем его развивать.

Какая у христиан удивительная старинная форма обращения к женщине: «матушка», «сестра» – все похотения изглаживаются. А у нас сейчас – содом! Это враг пленит нас этой страстью, потому что мы без молитвы. Мы же неухоженные, мы не ухаживаем за своим умом, а только удовлетворяем свои страсти... И столько в помыслах безобразия! Мы же не хотим от них избавляться. Потому нас и борют страсти. Потом каемся. Иногда человек рассуждает так: согрешу, поживу, удовлетворюсь, а потом покаюсь. Да что ж это за покаяние! Это ж непременный гнев Божий. Не принимается покаяние. Когда грех планируется – это самое страшное.

О любви Христовой

Сердце любящее – оно чувствительное, оно сострадательное, оно всегда осмысленное. А почему мы теперь несмысленные? Потому что жестокие. Мы звери! Мы по-зверски живем. Плотоугодно, корыстолюбиво, невоздержанно. А нет воздержания – никакой не будет победы.

Мы разучились соображать, понимать, разучились думать. Потому что разучились любить. Любовь человека назидает, а знания только надмевают. «Я с образованием! Я с тремя дипломами!» Да что эти дипломы наши стоят? А вот когда Бог научит знаниям – вот это знания! Вот это ум! Но это приходит при постоянстве духовной брани. Сколько у нас нужды в этом духовном просвещении! А то говорят: что там твой Бог. Пришел в церковь, перекрестился да и ушел. Или, как раньше, считали: церковь – это удел бабок неграмотных, которые ничего не знают, их задурили – и все. Теперь же, слава Богу, начали пробуждаться. Но не сами, а Господь ставит в такие рамки, что без выхода. И даже не в рамки, а в тиски – зажимает, зажимает и так закручивает тебя, что уже никак не выскочишь. И тогда уже: «Господи, сохрани... Господи, вразуми...» А Господь хочет постоянства в нашем с Ним общении. Как любящие родители пекутся о своих чадах: «Деточка, ты ж позвони, как устроился, как ты живешь, как питаешься... Че ты не звонишь?» А чего мы Богу не звоним? Мы Его должны благодарить, мы Его должны хвалить, мы его должны молить и просить защиты и самим себе, и своим близким, и всем людям: «Господи, помоги тому, тому, тому...» Вот это будет проявление и развитие любви Христовой.

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

К 80-летию со дня рождения схиархимандрита Илия (Ноздрина)¹¹¹

«Как корабль, имеющий искусного кормчего, благополучно входит в пристань, так и душа, имеющая доброго руководителя, удобно восходит на небо»

прп. Иоанн Лествичник

Кто побывал в Оптиной пустыни, тот навсегда полюбил эту святую обитель. Здесь духом спасительным веет от намоленных алтарей, от куполов церковных, повторяющих голубизну небесных высей, от скитского леса, вставшего стеной у подножия духовной твердыни. Твердыня эта воздвигнута тщанием великих подвижников Божиих, согрета их молитвенными трудами. Старцами держалась Оптина, их мудростью и прозорливостью. И тянулись сюда богомольцы приобщиться молитвенного покоя, благолепия, чтоб научиться жить достойно... Оптина возвращается, она снова излучает святость во все российские пределы. Возносится молитва верующих к ходатаям перед престолом Божиим – преподобным оптинским старцам! Из ныне живущих подвижников Божиих радует своим молитвенным трудом духовник Оптиной пустыни старец схиархимандрит Илий (Ноздрин), снискавший общенародное признание. Благие деяния молитвенника России духовника Оптиной пустыни схиигумена Илия общеизвестны. Он пришел в Оптину пустынь в 1989 году – в те годы разоренную богоборцами обитель. До этого старец Илий десять лет провел на Афоне.

Нес послушание в исторически знаменитом скиту Свято-Пантелеймоновского монастыря, на Старом Русике, с 1976 года в течение более чем десяти лет. Старый Русик, с которого начинался наш монастырь и где созерцал Бога преподобный Силуан, уже в этом веке представлял собой более чем уединенное, скрытое в горных ущельях жилище единственного монаха. Забитый досками прекрасный храм с большой иконой великомученика Пантелеймона над заржавевшим навесным замком при входе, да несколько наглухо заколоченных гостиничных и монашеских корпусов, напоминавших о его былом величии. Впрочем, многое остается невидимым, недоступным непосвящённому взгляду.

Он до сих пор грустит об Афоне, до сих пор старца Илия ждет его святогорская келья, – откровенно ответила на наш вопрос оптинская монахиня Христина, духовная дочь схиигумена Илия, – но в смирении батюшка несет свое послушание здесь, на калужской земле. Старчество – это такой крест... Преподобный Нектарий Оптинский, когда после Октябрьского переворота Оптину разогнали, имел желание уединиться, уйти в затвор. Но ему с Небес явились оптинские старцы и сказал и: «Если ты оставишь свой народ, то вместе с нами не будешь». Это как будто сказано об отце Илии. Замены ему нет. Он нужен России как ветер «духа хлада тонка» со Святой горы, это дух Божий, который и есть любовь. Люди объединяются в духе любви под небесным покровом каким-то определением свыше. Афонских старцев соединило Знамение милости Божией Матери, недаром они особенно почитают эту Ее икону. Их сочетала и любовь к преподобному Силуану Афонскому, они молитвенно обращались к нему на протяжении долгих и трудных лет жизни на Святой горе.

Монахиня Христина прочитала письмо схиигумена Илия архимандриту Софронию (Сахарову), автору всемирно известной книги «Старец Силуан. Жизнь и поучения». Вот несколько отрывков из этого письма:

«С 1989 года я нахожусь в Оптиной пустыни, писал отец Илий. После 60 лет мерзости запустения много требуется трудов для ее возрождения. Обитель, если и не приобрела первоначальный вид, то на монастырь похожа...

Я родился в 1932 году и думаю, что начал молиться с трех лет. Мои родители и деды из верующей среды, но от них я, если и получил духовное воспитание, то только косвенно. Было время, когда мирской ветер увлек меня с прямой дороги веры и спасения. Провидение Божие послало мне человека, который поддержал в периоды опасные.

Ныне в Оптиной пустыни исполнилось мне 60 лет, а духовно, думаю, только начал ходить. Вы, дорогой старец, взошли на высоту, с которой смотрите в бескрайнюю безвременность. Господь много дал Вам знать и испытать. Признаюсь, что с 1967 года, когда мне попала в руки книга «Старец Силуан», я как-то сразу поднялся на ступень духовную и, так сказать, прозрел. С того времени эта книга служит мне верной подругой.

На Старом Афоне мне приходилось принимать паломников и всяких людей, прибывших в Свято-Пантелеимоновский монастырь. Показывать им храмы, выносить мощи святых. Могу констатировать, что еще до прославления старца Силуана многие почитали его как святого. Я весьма благодарен тому обстоятельству, что именно Вы, дорогой отец Софроний, очень много сделали не только ради чести старца Сшгуана, но, главным образом, совершили дело укрепления веры и спасения многих. От всех, кто читал Вашу книгу, я всегда слышал только положительный отзыв. И, сказать откровенно, не просто положительный, а и с подчеркнутой любовью к книге...

Дорогой старец Софроний! У меня большой к Вам вопрос. Мне все вручают и вручают новых постриженников... В данный момент Вы знаете, какая ответственность на мне лежит ради них. Вот как бы мне, зная свое место подчиненного, оказывать им помощь в духовном плане? Прошу, дорогой отче, Ваших святых молитв обо мне, грешном.

Ваш послушник, смиренный схиигумен Илий.

Пасха Господня, 1992 год, монастырь Оптина пустынь».

Учение Силуана Афонского для отца Илия в то время стало откровением.

По учению преподобного Силуана Афонского «брат наш есть наша жизнь. За любовь к брату приходит любовь Божия. Через любовь Христову брат становится частью меня и больше – мною самим. Великая заповедь «Возлюби ближнего, как самого себя» – не этическая и не эстетическая норма. В слове «как» скрывается вовсе не мера любви, а онтологическая общность судьбы. Страданий, слез и радости о Христе воскресшем и отершем слезы с глаз Своих верных рабов и друзей. Плача, мучения, смерти и тления больше не будет под обетованным новым небом, на новой земле...»

«От многих страданий мира плачет монах, – проповедовал Силуан Афонский. – Так плакал Адам о потерянном рае... О любовь Господня! Кто познал Тебя, тот неустанно ищет Тебя, день и ночь кричит: «Скучаю я по Тебе, Господи, и слезно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым...» Велика была скорбь Адама по изгнанию из рая, но, когда он увидел сына своего Авеля, убитого братом Каином, то еще большей стала скорбь его, и он мучился душою и рыдал, и думал: «От меня произойдут и размножатся народы, и все будут страдать и жить во вражде и убивать друг друга». И эта скорбь была так велика, как море, и понять ее может только тот, чья душа познала Господа и то, как много Он нас любит», заключает мысль старец Силуан. И добавляет уже от лица Адама: «Вы не можете разуметь моей скорби, ни того, как рыдал я о Боге и рае. Слезы мои текли по лицу и мочили мне грудь и землю; и пустыня слушала стоны мои. Меня терзали злые мысли; меня опаляли солнце и ветер; меня мочил дождь; меня мучили болезни и все скорби земли, но я все терпел и крепко уповал на Бога.

И вы несите труды покаяния: возлюбите скорби, иссушите свои тела, смирите себя и любите врагов, чтобы вселился в вас Дух Святой, и тогда познаете и обретете Небесное Царство... Ныне от любви Божией я забыл землю и все, что на ней, я забыл даже потерянный мною рай, ибо вижу славу святых, которые от света лица Божия и сами сияют, подобно Ему».

«Молиться за людей – это кровь проливать», – передавал свой личный молитвенный опыт преподобный Силуан Афонский. Чем больше любовь, тем сильнее страдает душа. Но это страдание приобщает к вечности со Христом. «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13:8). Вообще-то, любовь – редкий дар, современные христиане спасаются чаще скорбями и покаянием.

Молва о благодатном старце разнеслась по всем областям и весям. Бессребренник... А говорит порой так, что человеку, от веры далекому, странным покажется. Странным? ...За мудрым научением и помощью молитвенной к нему потянулись люди.

Теперь к духовнику Оптиной пустыни едут со всей России. А сколько духовных чад ныне окормляется им!

Оптина пустынь, как духовный магнит притягивает к себе души людей со всего света, кого здесь только ни встретишь... французов, англичан, немцев, американцев, греков, арабов, африканцев. Приезжают сюда и католики, протестанты, иудеи, мусульмане, буддисты и атеисты. Большинство же – православные паломники, приезжающие сюда подлечить свою душу, укрепиться в вере, набраться духовных сил. Старчество – особый духовный союз, который состоит в искреннем послушании своему духовному отцу. Это не ущемление воли и свободы человека, а стеснение произвола падшего человеческого разума. Истинная христианская свобода заключается не в своеволии, а в самоограничении. Старцы Оптинские имели особый дар сострадания и жертвенной любви. Они радовались с радующимися и плакали с плачущими. При этом для них ничего не значили ни большие состояния, ни высокие чины и звания, притекающих к ним. Людские беды и горести они принимали к сердцу как свои, часто страдая и болея физически, но возвышаясь и пламенея духом. Людям, усталым и измученным жизненными невзгодами, и людям вполне благополучным, одинаково необходимы такие пророки и утешители. Эти воины Христовы всегда при исполнении Божия Заповеди: «Утешайте, утешайте народ Мой». (Ис. 40:1)

Народная награда старцу

Награду «За вклад в духовное возрождение Отечества» народному избраннику схиигумену Илию от лица православной общественности вручил председатель Народного Наградного Комитета B.C. Балакирев в присутствии членов Наградного Комитета и духовных чад старца. Оптинский духовник старец Илий с почтением, коленопреклоненно принял награду под молитвенное песнопение многочисленного окружения присутствующих. На братской трапезе в честь тезоименин лауреата, обсудив планы, старец благословил подвижническую деятельность Народного Наградного Комитета – доброхота Народной дипломатии.

Народная награда широко почитается и благословлена Патриархом Московским и всея Руси Алексием 2.

Первым награжденным лауреатом Народной награды стал Святейший Патриарх Алексий 2. Награда получила особую оценку Его Святейшества – он назвал ее «Высокой Народной Наградой».

Кроме Предстоятеля Русской Православной Церкви, к Народной награде представлены: Святейший Павел, Патриарх Сербский; Святейший Максим, Патриарх Болгарский; Высокопреосвященнейший Лавр, Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви.

Молитва на куполе Морского собора оптинского старца Илия в Кронштадте

Стоя у величественного Морского собора, оптинский старец внимательно слушал рассказ о пророчестве святого Иоанна Кронштадтского о своей кончине в связи с этим собором. «Когда была совершена закладка Морского собора, на ней отец Иоанн предсказал свою кончину, сказав: «Когда стены нового храма подведут под кровлю, то меня уже не станет». Осенью 1908 года постройка собора подходила к концу, стены были подведены под кровлю. Дорогой батюшка в этом подведении «стен под кровлю» усмотрел для себя знамение кончины его земной жизни. И вот, подобно тому, как св. пророк Моисей перед смертью восходил на гору Нево, так и великий молитвенник земли русской пред своей кончиной, невзирая на крайнюю немощь, с помощью людей поднимался до самого купола. Бывшие с отцом Иоанном самовидцы свидетельствовали, что великий восторг засиял в очах дорого пастыря. Подобно тому, как богоизбранному ветхозаветному пророку Моисею была дорога гора Синай, на которой он беседовал с Богом, так и для величайшего из пастырей Руси православной был дорог храм Божий, как место его незримых бесед и духовных общений с Богом. На куполе Морского собора отец Иоанн вознес свою последнюю молитву о всей России. Сознавая исключительную важность этой молитвы, отец Иоанн посчитал необходимым тогда же послать телеграмму Государю Императору Николаю Александровичу о том, что он поднимался на высоту купола собора и молитвенно «от души пожелал Вашему Величеству благоденственного и долгоденственного царствования вместе с их величествами Государынями Императрицами и Наследником Цесаревичем». Это была молитва отца Иоанна о Русском Царе и, в его Лице, о всей земле Русской.

Старец Илий внимательно выслушал эту историю и, будто о чем-то задумавшись, спросил: «А нельзя ли зайти внутрь собора?» Двери в храм оказались закрыты. Когда же мы обходили вокруг собора, увидели у заднего выхода рабочих, вышедших из собора на перерыв. Спросили, нельзя посмотреть собор. Один из них – его звали Александр Васильевич, – спросив разрешения начальства, охотно провел нас, по-хозяйски показывая концертный зал, устроенный в храме, попутно излагая свою жизнь: «Я родился в Кронштадте, еще с детства помню собор. На нем в войну наши зенитки стояли. Немцы Кронштадт бомбили, а собор не разрушили. Только один снаряд попал, навылет прошел через собор. Только две дырки оставил». Старец помолился в соборе. Уже провожая нас, Александр Васильевич, как бы в шутку, сказал: «Да я бы вас мог и на самый верх провести. Да там грязь, вы только перепачкаетесь». Мы молча кивнули: учитывая немощь старца – это было, казалось, совершенно нереально. Однако старец, будто обрадовавшись чему-то, посмотрел на рабочего и негромко сказал: «Пошли-пошли...» Никто не посмел возразить. Первые пролеты лестницы, ведущие на балкон зала, преодолели легко. Дальше пошли узкие рабочие лестницы. Старец легко поднимался по ним, будто взлетал ввысь, лишь на короткое время останавливаясь, чтобы перевести дух. Потом подъем пошел по узкой лестнице внутри стены в совершенной темноте. Вышли мы из нее на самом куполе на уровне окон. Перед нами открылась дивная панорама Финского залива. На востоке, как на ладони, хорошо был виден Васильевский остров Петербурга, вокруг Кронштадта – разбросанные островки фортов. Мы были на высоте почти семидесяти метров. Над нами висел в воздухе, казалось ни на чем, свод огромного купола. Старец Илий возгласил и запел тропарь святителю Николаю, потом Иоанну Кронштадтскому, затем многократно возглашал запевы, которые мы клиросом повторяли. Песнопения гулко отражались в огромном куполе, казалось, что какой-то верхний хор вторит нам где-то в вышине. В конце старец прочел большую молитву Спасителю о всех и вся. Этот необычайный молебен продолжался минут двадцать. Все тропари, кондаки и большую молитву старец читал наизусть. И вот здесь, под куполом, вдруг стало понятно, что неслучайно старец Илий поднялся на этот собор, неслучайна эта молитва, что необходима крепкая молитва именно здесь и граду Кронштадту и всей России. Морской собор был создан по повелению Царя-Мученика Николая по образу и подобию Софийского собора в Константинополе. Этот собор можно назвать – Софией Кронштадтской, Русской Софией. Он стал воплощением в камне исконной русской идеи о Третьем Риме. Кронштадт – есть Новый Русский Царьград со своей Софией. И само его название Кронштадт – «коронный город», «город царской короны», можно так и переводить – Царьград. Кто-то произнес: «Батюшка, вы как отец Иоанн взошли на этот собор!» «Отец Иоанн поднимался сюда перед кончиной...» – ответил старец. Наверно, никто не поднимался после отца Иоанна сюда для молитвы. До революции не было такой необходимости, а после революции не было уже такой возможности. О чем была молитва старца?

Когда мы были уже на земле, глядя ввысь, не верили себе, что мы только что были на уровне окон купола. На прощание старец сказал Александру Васильевичу: «У тебя имя-отчество как у Суворова. Будь как Суворов. Он знаешь, какой верующий был! Ты молитву творишь утром?» «Как же! Она у меня всегда при себе. Я как на работу прихожу, говорю своим молодым в бригаде: «А ну- ка читай, а то у меня глаза плохие». Они у меня ее каждое утро все читают». Александр Васильевич поднял свитер и из кармана на груди достал свернутую молитву: «Вот она. Уж очень я ее люблю». Он развернул бумажку: «Молитва последних оптинских старцев...», – прочитал он. Старец Илий благословил его и сказал: «Читай, читай ее».

Иеродиакон Илнодор, насельник Оптиной пустыни: «До того, как я впервые приехал в их обитель, у меня в моем воображении по портретам, жизнеописаниям сложился собирательный образ старца. И, когда я впервые его увидел, сразу вполне определенно и твердо возникла мысль: это старец. Так оно и оказалось».

Раб Божий Алексей: «Улыбающийся, с веселыми глазами, он излучал свет. А какой радостью, сиянием вспыхивали глаза прихожан, получая благословение, – чистый, неземной восторг.

Мои неоднократные писательские подходы к нему до сих пор остаются бесполезными. Интервью не дает, о себе не читает.

Однажды я все-таки, без его согласия, сфотографировал, окликнув батюшку. Мне до сих пор стыдно за этот произвол».

Паломник: «Я приезжаю в Оптину пустынь для того, чтобы приложиться к мощам старцев, побыть на службах, исповедоваться, причаститься и увидеть просветленные лица. Их так мало в миру».

Схиигумен Илий: «Телевидение может быть полезным»

В преддверии фестиваля православных СМИ мы продолжаем разговор о современном состоянии и задачах российских СМИ.

– Батюшка, часто можно услышать, что никакое телевидение не нужно православным, и даже православное телевидение не стоит создавать, поскольку это все от лукавого. Как Вы относитесь к этой позиции? Вы поддерживаете ее?

– Нет. Так категорически к телевидению относиться нельзя. Господь дает все нам во благо. Представьте себе, если бы сейчас не было машин, самолетов, и все было бы по-старому. Я даже подумал: а мог бы сейчас человек пользоваться транспортом, который был 100–200 лет тому назад? Ведь сейчас столько людей и больших городов. Нет, это было бы невозможно. Поэтому Господь, конечно, заранее устраивает, дает нам много всего, чтобы мы пользовались этим, но не делали из этого кумира. Не злоупотребляли ни в чем. Я думаю, телевидение может служить на пользу, показывать хорошие вещи, которые могут стать полезными. А потом, надо сказать, что Господь все видит. Он создал человеку око, – разве не видит все человечество, что творит человек? Он создал человеку ухо, – разве не слышит человек? А через телевидение мы видим вещи на громадном расстоянии. И что же, Господь будет телевидением человека обличать, что вот вы пользуетесь этими «игрушками»? Поэтому ясно, что телевидение в хорошем плане, если оно несет пользу, то не противоречит нашему духовному Закону Божию. И Господь не будет судить за то, что человек смотрел телевизор. А вот как смотрел и что смотрел? Если он вместо того, чтобы пойти в храм, остался смотреть по телевидению какое-то кино, ясно, что это неправильно. А если человек пришел после работы, сел отдохнуть и включил телевизор, и видит не те вещи, которые коробят душу, настраивают на ненормальные мысли и чувства, а настраивают на хорошее, например, церковную передачу, – ясно, что здесь греха не будет, если он смотрит телевизор.

– Что, на Ваш взгляд, нужно показывать по телевизору?

– В первую очередь, хорошо бы послушать проповедь хорошую или службу в церкви. Хорошо бы показывать и полезный труд, когда люди нормально трудятся над чем-нибудь. Или объяснить, показать, как нужно поступать в трудной ситуации. Ведь часто возникают сложные вопросы в работе – допустим, в сельской жизни. И опытный садовод может рассказать, как надо ухаживать за деревьями, другими садовыми культурами. Как правильно посадить картошку, как убрать. Или, как создать домашний уют, чтобы домашний интерьер был не кричащим, чтобы не возникали в доме споры, чтобы все было нормально, без лишних вещей и в необходимом порядке. Я думаю, это будет полезно.

– По каким критериям Вы посоветовали бы определять, хорошая передача или нет? Нужно ее смотреть или не стоит?

– Во всем у нас должен быть один критерий – это наше Священное Писание. Вот закон. Наше православное учение зиждется на Священном Писании. И все, не только оценка передачи, но и любое явление, действие должно отвечать нормам православной жизни.

Допустим, современная одежда призывает к увлечению модой, которая видоизменяется в силу изменения экономической ситуации. Но такая одежда не согласуется с нравственным состоянием человека. Ведь одежда способна воспитывать человека, вызывать в нем те или иные чувства. Она показывает, насколько человек благоговейно поступает. Сейчас мы часто видим произвольное отношение к этому. Если те, кто создает модную одежду, исходили бы из состояния человека, из того, насколько это ему удобно и порядочно, они бы тогда не выдумывали такое. Вот старинная длинная одежда, она воспитывает человека в более нравственном состоянии, в чистоте души. А ведь от души человека все и идет, это центр человека.

– Батюшка, а не может ли быть критерием оценки той же телепередачи состояние радости? А если есть уныние, разочарование, то это неудачная передача.

– Святое, Божье всегда дает человеку мир и радость. А то, что не несет человеку настоящей духовности, то не дает покоя и душе. Бог – источник добра, и если человек далеко от Бога, то он не может приносить пользу другим. Так я понимаю.

– Многие думают, что если телевидение – во благо, то оно обязательно должно исправлять страсти и пороки. Но может ли телевидение исправить души человеческие? Может быть, это больше дело Церкви, а телевидение может только как-то помогать ей?

– Телевидение может способствовать вере при правильной постановке дела. Оно может охватить проповедью большой регион, оказать воздействие сразу на множество людей. Апостолу Павлу, чтобы проповедовать, приходилось обходить пешком целые страны, и как много ему при этом приходилось терпеть кораблекрушений и других бед, когда на него нападали, избивали... Так и другие проповедники, они тоже терпели всякие невзгоды. Когда человек проповедует через телевидение, его слышит гораздо большая аудитория. Но если телевидение зарекомендовало себя порочными передачами, то большинство людей откажутся от него. А если оно зарекомендует себя с хорошей стороны, если оно будет отвечать на христианские вопросы, то, я думаю, люди, которые ищут ответы на эти вопросы, будут больше откликаться на него. Например, протоиерей Димитрий Смирнов, который и по радио выступает, и по телевидению, – многие его слушают, и, естественно, на пользу. Но, конечно, христианская духовная жизнь – она прежде всего в храме. Сколько атеистическая пропаганда порочила Церковь, сколько было клеветы, чтобы заставить людей отойти от веры. И чтобы победить это зло, конечно, нужно воспользоваться телевидением.

– Мне кажется, что задача телевидения – помочь людям прийти в Церковь, а Церковь сама все сделает.

– Еще в четвертом веке Ириней Лионский сказал, что в Церкви есть все для спасения, но нужно, чтобы человек пришел в Церковь. И сегодня главное – помочь людям прийти в Церковь. Ясно, что наша вера универсальна, она охватывает все области жизни. Христианская литература касается всех вопросов. И если человек ею не пользуется в жизни, он часто не может найти для себя ответа. И тогда появляются трудности, разочарования, и, конечно, надо подсказать ему, помочь ему прочитать хорошую книгу, это даже лучше, чем сделать какой-нибудь материальный подарок. В суете мы часто не пользуемся этой возможностью – прочитать духовную книгу, а если кто-то подскажет нам с помощью телевидения, то это хорошо.

– Посоветуйте для нас, для всех тех, кто делает телевидение, – как правильно приступать к делу, с чего начинать?

– У всех должна быть полноценная христианская жизнь. Вы сами должны быть православными христианами, отсюда и продукция будет положительной. Наше настроение должно отвечать нашему православному образу жизни. Выходя на улицу, собираясь в магазин за покупками, следует обратиться к Богу, – всегда что-то непредвиденное может случиться. Тем более, создавая хорошие телепрограммы для пользы множества людей, необходимо иметь молитвенное настроение.

Схиигумен Илий (Ноздрин) Беседовал Андрей Кирисенко

Проповедь «Об опасности малых грехов»

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Вспомним, братья и сестры, Евангельское повествование, которое мы слышали сегодня за Божественной Литургией. Господь со своими учениками шел в город, название которого было Наин. И когда Он приближался к городским воротам, в это время из ворот города выходила похоронная процессия: везли хоронить молодого юношу, единственного сына вдовы, которая шла за гробом и горько плакала. Господь сжалился над нею и воскресил ее сына.

Смерть человека – это всегда скорбь и, в первую очередь, для близких его родственников. Люди плачут, когда видят смерть тела, но есть более горькая смерть, о которой плачут на небе Святые Ангелы – это смерть духовная.

Человек, высшее творение Бога, состоит из двух субстанций. Смерть физическая – это когда душа покидает тело, а смерть духовная состоит в полной утрате способности души общаться с Источником жизни – Богом. И если смерть тела совершается за короткий промежуток времени: часы, минуты, а иногда и мгновенно, то смерть духа человеческого может растянуться на долгие годы и десятилетия.

Безусловно, такие тяжкие грехи, как убийство, богохульство, колдовство, атеизм, ересь, жестокость, содомия и другие смертные грехи, сразу поражают дух человеческий, оживить который может только полное и решительное покаяние. Но чаще всего люди сознательно и добровольно подвергают себя духовной смерти через мелкие грехи. – так называемые «вредные привычки» и пристрастия. – не желая с ними бороться и расставаться. Против великого греха легче начать борьбу, легче возненавидеть его приближение.

Известен случай с праведным Антонием Муромским. К нему пришли две женщины: одна сокрушалась о своем великом грехе, другая самодовольно свидетельствовала о своей непричастности ни к каким большим грехам. Встретив женщин на дороге, старец велел первой пойти и принести ему большой камень, а другой – набрать много мелких камешков. Через несколько минут женщины возвратились. Тогда старец сказал им: «Теперь отнесите и положите эти камни точно в те места, откуда вы их взяли».

Женщина с большим камнем легко нашла то место, откуда она взяла камень. Другая же тщетно кружилась, ища гнезда своих маленьких камешков, и возвратилась к старцу со всеми камнями. Прозорливый Антоний объяснил им, что эти камни символизировали. У второй женщины они выражали в символической форме многочисленные грехи, к которым она привыкла, считая их ни за что, и никогда в них не каялась. Она не помнила своих мелких грехов и вспышек страстей, а они свидетельствовали о безотрадном состоянии ее души, неспособной даже к покаянию. А первая женщина, помнившая свой грех, болела этим грехом и сняла его со своей души.

Множество малых, «вредных» привычек – тина для души, если человек утверждает их в себе или осознал как «неизбежное» зло, против которого «не стоит» и «нельзя» бороться. Вот тут-то и попадает душа в западню врага рода человеческого. «Я не святой, я в миру живу, я должен жить, как все люди», – успокаивает свою неугомонную совесть верующий человек.

Что можно на это сказать? Конечно, ты не святой, ты живешь в миру и должен жить, как все люди. И поэтому – рождайся, как все люди, умирай, как они. смотри, слушай, говори, как они. Но зачем тебе преступать закон Бога – «как они»? Надо задуматься над этим каждому из нас, братья и сестры.

Такой грех, как курение, до того вошел в привычку человеческого общества, что оно предоставляет ему всяческие удобства. Где только ни найдешь сигарет! Везде можно найти пепельницу, повсюду существуют специальные комнаты, вагоны, купе «для курящих». Даже не будет преувеличением сказать, что весь мир представляет собою один огромный вагон для курящих, несущийся в межзвездных сферах. Преступнику перед казнью позволяют выкурить папиросу.

Курят почти все, спокойно грешат: старые и малые, больные и здоровые, ученые и все иные. Словно воздух слишком пресный в земной атмосфере и надо создать его себе дымным и дышать, дышать этим ядом, дурманя его наркотическим действием свою голову и весь организм. Дошло уже до того, что некурящий человек – явление почти такое же редкое, как и «никогда не лгущий» или «ни над кем не превозносящийся».

Как трудно сдвинуться душе с ложной, но привычной мысли. Психология атеистического «мира сего», так крепко въелась в психический мир современного человека, что в отношении греха и преступления против Божиих законов почти все люди действуют одинаково – «по штампу». Самое же печальное, что зло внушило людям «требованиями природы» называть требования греха.

Требования природы – дышать, в меру питаться, согреваться, уделять часть суток сну, но никак не отравлять наркотиками свой организм. Бессмысленно привязываться к миражу, к дыму, к алкоголю.

Тема о «мелком» грехе – совсем не мелка, как это представляется иногда. Чуткость к смертоносному для души запаху, пребывающему в так называемых «вредных привычках», является показателем здоровья нашей души. Если атомы действительно заключают в себе целые «солнечные» системы, то это прекрасный аналог, иллюстрирующий внутреннюю сродность всякого греха: малого и большого.

И как же можно делить грехи на серьезные и «невинные»? Ведь огонь все равно огонь – как в доменной печи, так и у горящей спички. И тот, и другой мучителен для человека, который его касается. Нужно понять эту несомненную истину, что всякая страсть, всякая злоба, всякая похоть – есть огонь. Конечно, курение – небольшая похоть, не смертный грех, как и спичка – небольшой огонь. Но и эта похоть духопротивна, и невозможно себе даже представить кого-либо из ближайших Господних учеников курящими.

В духовном смысле – курение, увлечение вином, пивом, и все мелкое беззаконие – есть распущенность. Не только тела, но и души. Эти пагубные пристрастия дают мнимое успокоение «своих нервов», как говорят иногда, не вполне сознавая, что нервы – плотское зеркало души. «Успокаивание» это ведёт ко всё большему удалению от истинного покоя и утешения Духа Святаго. Такое «успокоение» есть мираж. И его надо возобновлять постоянно. Затем это наркотическое успокоение станет источником мучительной пленённости души...

Надо понять, что, например, «срывающий» свою злобу, тоже «успокаивается». Но это лишь до нового припадка гневливости. Успокаивать себя удовлетворением страсти нельзя. Успокоить себя можно, лишь понеся крест борьбы против всякой страсти, даже самой мелкой, – крест ее неприятия в свое сердце. Это путь истинного, твердого и, самое главное, – вечного счастья.

Поднявшийся над туманом видит солнце и вечноголубое небо. Поднявшийся над страстями входит в сферу мира Христова, неописуемого блаженства, начинающегося уже здесь, на земле и доступного каждому человеку. Миражное счастье – папироса или рюмка водки. Такое же, как на кого-нибудь рассердиться, перед кем-нибудь погордиться, покрасить для людей свои щеки или губы, кого-либо обхитрить. Не нужно искать такого счастья. Его прямое, логическое продолжение: морфий, кокаин, удар по лицу человека или выстрел в него, хищение ценностей...

Блажен тот, кто такое «счастье», оттолкнет от себя с праведным и святым гневом. Это царствующее в мире демоническое счастье есть блудница, разрушающая союз души человеческой со Христом – Богом истины и чистой блаженной радости. Всякое утешение вне Духа Святаго Утешителя есть тот безумный соблазн, на котором строят свои прельщения устроители земного человеческого рая. Утешитель – один только Творческий Дух Истины Христовой. Молиться духом, куря сигару, невозможно. Невозможно проповедовать, затягиваясь и вдыхая табачный дым. Перед входом в храм Божий на время откладывается курение... Ведь храм Божий – это мы. Кто хочет каждую минуту быть храмом Божиим – откинет сигарету, как и всякую ложную мысль, всякое злобное чувство.

Чуткость к малейшему душевному движению в себе – это барометр религиозности человека и его любви к Богу. Можно себе представить такой пример из жизни: табак как растение не имеет в себе никакого зла. Абрикос

– Божье растение. Алкоголь может быть полезен организму человека в свое время и в умеренных дозах, ничуть не мешая духовности, так же как чай или кофе. Дерево, материя, из которых делается мебель, – все Божье.

Но теперь возьмем эти слагаемые в следующем сочетании: в мягком кресле, перед телевизором, развалился человек и курит, ежеминутно прихлебывая из рюмки абрикосовый ликер.

Может ли этот человек в таком состоянии вести беседу о Живом Боге, творить Ему молитву? Физически – да, духовно – нет. Почему? Да потому, что человек этот сейчас пребывает в духовной расслабленности, его душа утонула в кресле и в рюмке абрикотина, одурманена гаванской сигарой и погрязла в телевизоре.

В эту минуту у него почти нет души. Он, как блудный сын из Евангельской притчи, скитается в далеких краях. Так человек может потерять свою душу. Душа умирает и живет только органической, плотской жизнью – без малейших признаков духовности и связи с Богом. И, как мертвое тело юноши, о котором повествуется в сегодняшнем Евангелии, несли в гробу, так и плотский человек носит в своем, пока еще живом теле «своего мертвеца» – умершую душу.

Св. Максим Исповедник в своем аскетическом труде говорит: «Все живущие по сопричастности только естественной плотской жизни – суть мертвецы». Святой Григорий Нисский использует для выражения этого же состояния специальный термин – «некрос биос», что в переводе с греческого языка означает «мертвая жизнь».

«Мертвая жизнь» – есть автономное, безблагодатное земное существование человека. Мокрая липкая тяжесть пульсирующей плоти задает особый ритм существования: поспал, поел, поработал, опять поел. Насладился (если смог), разозлился, оттеснил, выпил, покурил, получил удар поскулил, опять попытался насладиться. Поел, поговорил, позвонил по телефону, посмотрел телевизор, поспал и опять после завтрака на работу – и ни одной мысли о Боге. «Некрос биос» – «мертвая жизнь». Так живущий человек не что иное, как временно двигающийся манекен. Жить по сопричастности только к материальной жизни, без благодати, для человека все равно, что не жить вовсе.

Но поражающая внезапность осознания этого отложена до момента перехода в мир иной, когда душа дает отчет за свои земные дела, открываются ей все ее неправды. И с небесной беспристрастностью рука грозного Ангела подписывает отрицательный итог: «земная миссия позорно провалена», «в прожитой жизни душа духовно спала беспробудным сном».

И воскресить умершую душу, пока она еще находится в теле, может только Христос. Но человеку надо прежде всего приступить ко Христу: надо перестать оправдывать свою похоть, даже самую малейшую, надо осудить ее перед Богом и признать свою вину. Надо взмолиться об избавлении, о спасении.

Господь по праву называется Спасителем. Он реально спасает нас от всех слабостей и страстей. Он избавляет. Он исцеляет вполне зримо, ощутительно. Исцеляя, прощает и воскрешает.

И воскресает человек духовно, как телесно воскрес сын вдовы из города Наин – юноша, о котором мы слышали в сегодняшнем Евангельском чтении. Потому что для Христа – Всемогущего Бога – одинаково легко спасти человека как от телесной, так и от духовной смерти. Аминь.

Протоиерей Владимир Волгин

К 62-летию со дня рождения протоиерея Владимира Волгина, настоятеля храма Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках, г. Москва

Моя первая встреча с архимандритом Серафимом произошла двадцать два года назад, в 1980 году, за два года до его праведной кончины, после моего рукоположения. Я был удивлен не только тем, как он выглядел (тогда ему было 85 лет). Он поразил меня кротостию, смирением и своим молчанием. Это было молчание, наполненное благодатью Святого Духа.

Несмотря на атеистическое время и гонения на православных христиан, к великому пастырю приезжало множество самых разных людей. Среди них было много интеллигенции, были болящие со своими скорбями и телесными недугами. Они верили, что только этот старец и может молитвенно им помочь, указать, как им дальше жить. По молитвам праведника Господь посылал все необходимое для каждого из них. Они уезжали от старца утешенными.

Вспоминая отца Серафима, не могу не сказать, как я шел к Богу. Мое обращение к вере было непростым. Я родился в Москве, в интеллигентной многодетной семье. Родители – атеисты в первом поколении – и нас, детей, воспитывали в том же духе. Папа был партийный, но в отношении к Богу был мягче беспартийной мамы. С одиннадцати месяцев и до восьми лет у меня болели суставы ног. Коленки если и сгибались, то по два-три месяца я не мог их разогнуть: мне удавалось это сделать только через нестерпимую боль огромным волевым усилием. Врачи не могли установить причину заболевания. Вспоминая все это, я благодарю Господа за мое призвание к вере через такую вот мучительную болезнь. Я ведь не мог бегать со своими сверстниками, не мог играть ни в какие подвижные игры. Летом мама выносила меня во двор, сажала на стул и до вечера я наблюдал, как мальчишки носятся ватагой, придумывая всякие забавы. В силу этой телесной недвижимости во мне развивалась некая умозрительность. Как мне помнится, лет в шесть меня начала волновать тайна смерти, я искал ответ на непонятный для моего детского возраста вопрос: что такое смерть, что следует за ней. Мы жили недалеко от Самотечной площади, там, где сейчас подворье Свято-Троицкой Сергиевой лавры. В 3-м Лаврском переулке стоял наш двухэтажный деревянный дом с густонаселенными квартирами. В нашей пятикомнатной коммуналке проживало 32 человека. Люди разного возраста, много пожилых, и похороны были довольно часто. На своих скрюченных ногах я подходил к гробу, всматривался в лицо усопшего, чтобы понять, что там, по ту сторону жизни! Я не думал о выражении лица покойного, я силился уловить ту самую грань, которая разделяет жизнь и смерть. Мне хотелось заглянуть дальше, в глубь этой тайны. Мой детский разум не мог смириться, что со смертью наступает полное небытие.

В четырнадцать лет я вступил в комсомол. Был активистом. В нашем клубе юных коммунаров мы стремились к бескорыстному деланию добра, служению людям. Но от этого я не получал удовлетворения. После окончания школы я вышел из комсомола не по религиозным мотивам, а потому, что чувствовал некую неудовлетворенность: душа моя искала чего- то другого. Я стремился к любви, к ее воплощению, и это постоянно толкало меня к поиску. Была любовь к родителям: у нас очень добрая семья. Сейчас я понимаю, что Господь призывал меня и готовил к пастырскому служению. В семнадцать лет мне приснился удивительный сон, я его очень хорошо запомнил. Я один в лесу катаюсь на лыжах, оказываюсь на поляне, посредине поляны стоит церковь с покосившимся, как мне показалось, куполом. Когда я посмотрел на входную дверь, то заметил, как от храма отошли три седобородых старца. Непреодолимая сила повергла меня пред ними на колени. Все они меня благословили. До этого я никогда ни перед кем на колени не вставал, со священнослужителями знаком не был. Старцы пошли дальше, я же попытался их догнать, но они стали невидимы. Когда позже я рассказал об этом видении моему будущему крестному отцу (крестился я в двадцать лет), он усмотрел в этом указание на мое будущее пастырское служение Богу – Пресвятой Троице.

На мое духовное развитие огромное благотворное влияние оказал насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры иеромонах Матфей (Мормыль 2009), архимандрит, регент знаменитого лаврского хора.

Отец Матфей принадлежит к числу известнейших регентов в Православной Церкви. Имя его известно не только в России, но и за ее пределами, в странах, где приходилось выступать лаврским хорам. Архимандрит Матфей, самозабвенно любящий хоровое пение, – прекрасный педагог, является профессором Московской Духовной Академии, горячо любимый всеми учащимися МДА, поющими у него в хоре.

Творческий дар о. Матфея поражает размахом и многообразием деятельности: инок Троице-Сергиевой Лавры, один из наиболее активных руководителей православных хоров, участвующий в развитии хорового регентского искусства, даровитый педагог, профессор Московской Духовной Академии, снискавший преданную любовь среди семинаристов.

Тем, кто обращался к отцу Матфею за советом, он всегда помогал, мудро наставляя, благочестиво, с чувством юмора, подсказывая. Иногда шутливый тон, гораздо уместнее строгого наставления – в этом и заключается дар педагогического воспитания: чтобы обличить кого- либо в грехах или нерадивом отношении к клиросному послушанию, иногда применяется в качестве лекарства и чувство юмора.

«Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите.» (1Фес. 5, 16–18) – написано в Новом Завете. Святой Антоний Великий говорил об шутливом тоне в жизни монаха: «Тетива лука не может быть всегда натянута, – постоянного напряжения древо не выдержит. Иногда тетиву должно и приспустить». Таким образом, даже иноческая душа, находящаяся всегда в напряжении внутренних сил, по словам святого, должна порой получать ослабу. Безгрешный тонкий юмор, благодушная шутка были уместны в жизни даже самых строгих подвижников.

Часто мудрая шутка, которая отличается от прямого нравоучения, заставляет человека задуматься, приложить к себе самому содержание шутливого высказывания, посмотреть на себя со стороны и сделать соответствующий нравственный вывод.

Я был неоднократным свидетелем благодушных, радостно-шутливых замечаний отца Матфея своему хору:

– «Вы поете, как католики в рай входят».

– «Предупреждаю, здесь на клиросе повышенная радиация».

– «Вы, батюшка, отец Матфей, наш светильник»,

– «Не светильник я, а коптильник».

С заботливостью, неисчерпаемой добротой взращивает отец Матфей всякую душу, в какую ему удалось заронить семена и искорку Божией любви.

Восемнадцатилетним юношей я приезжал к нему со своими многочисленными вопросами. Мы много беседовали, он всегда внимательно меня выслушивал, что-то советовал. В чем-то внутренне я с ним не соглашался, думая, что монах не может разбираться в мирских житейских делах. Но насколько же он был мудр и терпелив! Я верю, что именно по его молитвам в конечном итоге я пришел к Богу.

Тогда я стремился постичь Господа умом, верил, что мир развивается до бесконечности, а бесконечность – это и есть Бог. До девятнадцати лет меня захватывали различные творческие порывы. Я искал себя. Окончил школу с физико-математическим уклоном, писал стихи, учился на курсах телевизионных режиссеров. Работал на телевидении. После этого работал экскурсоводом в Шереметьевском художественном музее в Останкино. Меня интересовало все! Но никакие достижения науки и искусства не могут быть сопоставимы со спасением одного единственного человека. Вот человек думает о самоубийстве. Но если ты сможешь физически и морально помочь ему, то ничто в мире с этим сравниться не может...

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я заявил, что буду священником. Несмотря на то, что родители очень меня любили, мне было сказано, что если я пойду учиться в семинарию, они от меня отрекутся. К этому времени я прочел все Евангелие и понял, что для спасения своей бессмертной души надо всю оставшуюся жизнь готовиться к жизни вечной. Через подвиг любви не только к Богу, но и к ближнему, как к самому себе. Это было то, о чем я думал раньше. Проявление любви к человеку погибающему и есть самый высочайший плод, который может принести человек, живущий на земле. Я переживал и чувствовал это своим околорелигиозным сознанием. Я принял твердое решение немедленно креститься. Моим крестным отцом был очень образованный духовный человек, до революции закончивший университет. Крестили меня в Переделкино на Патриаршем подворье, во взрослой купели. Священник ни о чем не спрашивал, не исповедовал, просто крестил. В то атеистическое время батюшкам не разрешалось общаться с молодежью. Я не понимал, что надо мной совершается великое Таинство. Но помню только то, что при трехкратном погружении в купель я испытал такую великую радость, какую не испытывал никогда – ни до крещения, ни после него, и которую, к сожалению, очень быстро растерял, как мне кажется, потому, что у меня не было духовного руководителя, который своими советами помог бы мне сохранить эту благодать Божию. Крестный отец пригласил меня в первый раз в Псково-Печорский монастырь. Там я познакомился с иеромонахом Иоанном (Крестьянкиным, ныне архимандритом) и игуменом Саввой (см. стр. 113), духовником братии (будущим схимником; 1978). Они никогда не отказывали мне в своих беседах, я получал от них отцовскую любовь и попечительство.

Эти монастырские встречи определили мою дальнейшую жизнь. Старцы – эти носители благодати Божией – явление необыкновенное, впечатление от общения с ними на всю жизнь сохранилось в моем сердце. Не я открыл их, а Господь по великой Своей любви открыл их для моего будущего.

Игумену Савве я принес свою первую в жизни исповедь. Я ничего не скрывал, понимал, что пред Богом нельзя ничего скрыть, ибо Он знает весь наш путь в прошлом, настоящем и будущем. Был страх Божий, трепет: ничего не видишь, не чувствуешь, стоишь, как перед судьей, от которого зависит твоя дальнейшая жизнь, помилование или смерть, поскольку грех свой сознаешь. Игумен Савва мне сказал: «Господь готовит вам широкое поприще». Но до священства еще было девять лет. Отец Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это призвание.

Отец Серафим (Тяпочкин) говорил: «Если есть на ком Божие помазание на священство, то никуда от этого не уйдешь». Мне было двадцать два года, разве можно было тогда с уверенностью сказать, что в дальнейшем я не сверну в сторону, не уклонюсь от исполнения заповедей Божиих. Мог ведь и разочароваться в христианстве. Сам я человек грешный, и на пути встречаются люди разные, в том числе такие, которые могут отвести в сторону от избранного направления. Но старцы молились, и Господь меня хранил. Я ушел с телевидения, затем из музея, стал алтарником в храме Иоанна Воина.

Через три месяца уполномоченный по делам религий потребовал от настоятеля моего увольнения. Переходя из храма в храм, я продолжал свое алтарническое служение. В тридцать лет меня рукоположил во пресвитера архиепископ Курский и Белгородский Хризостом (Мартишкин, ныне митрополит Виленский и Литовский). Владыка направил меня на приход в храм Трех Святителей в поселок Стригуны Борисовского района Белгородской области, в пятидесяти километрах от Ракитного, где служил отец Серафим.

Близость наших приходов давала мне возможность общаться с батюшкой. Я был поражен его любовью. Когда исповедуешься, бывает стыдно за свои грехи, особенно пастырю, который должен быть образцом праведности, примером исполнения заповедей Божиих. Но исповедоваться отцу Серафиму всегда было легко. В том, как он слушал исповедь, не было ни упрека, ни осуждения, а только всепрощающая любовь. Батюшка, несмотря ни на какие греховные падения, продолжал любить человека, как образ и подобие Божие, и глубоко сострадал кающемуся. Я особо все это чувствовал, исповедуясь у старца. Для меня, молодого священника, это были первые уроки пастырской любви к ближнему.

Если отец Серафим не выходил на службу по болезни, то обязательно молился в келье. Как-то я приехал в Ракитное, а на дверях у батюшки висит замок. Постучал, заглянул в окошечко и увидел старца, сидящего с горящей свечой в руке. Он вычитывал не только монашеское правило, но, по всей видимости, и вечернее богослужение. Он был непрестанным совершителем годичного круга богослужений. Даже тогда, когда он на сутки уезжал в Свято-Троицкую Сергиеву лавру, то брал билет в купе и там продолжал молиться.

В праздник преподобного Серафима Саровского я был у батюшки на именинах. В спешке не захватил для него подарок. Поздравляя его, я со смущением сказал: «Простите, батюшка, я не привез вам подарок», на что он мне кротко ответил: «Сыне, даждь мне сердце твое» (Притч. 23:26.) Будучи сам воплощением любви, он ожидал и от нас проявления любви. Не навязывая своей воли, вел нас ко спасению, направляя наши пути к Богу.

Как-то мне поручили передать батюшке письмо. Я дважды забывал его взять с собой. И когда при встрече сказал ему об этом, старец стал сокрушаться: «Ну как же так? Вы уже во второй раз забыли привезти письмо. Я так его жду!» В его голосе не было раздражения или негодования. Все сказано было с какой-то мольбой. В этих словах проявилось его болезнующее пастырское сердце, жаждущее помочь вопрошавшему. Мне было стыдно и больно, что батюшка глубоко скорбел. Для меня это было уроком на всю жизнь.

Ко мне, молодому тогда священнику, пришла в храм бабушка с девятилетней внучкой. Во время исповеди я спросил девочку, верит ли она в Бога. «Нет», – ответила она. Я по своей неразумной ревности сказал: «Пусть родители тебя наставят в вере, а потом приходи, я тебя поисповедую и причащу». После этого в моем сердце появилось смущение и беспокойство. При встрече с отцом Серафимом я спросил его, правильно ли я поступил. Он ответил: «Батюшка, вам надобно было девочку катехизировать и прямо во время службы поисповедовать и причастить». Это было для меня еще одним уроком. Я с глубокой осторожностью стал относиться к людям, которые впервые переступают порог храма, делая робкие шаги на пути спасения.

Мой знакомый психиатр, доктор медицинских наук, специалист по шизофрении, оппонировал известному психиатру А.В. Снежневскому по проблемам диагностики этого заболевания. В те времена инакомысляших привлекали к суду за их политические убеждения. Бывало, что ставили диагноз – шизофрения и содержали в учреждениях закрытого типа. Будучи верующим, православным, он спрашивал меня, какое влияние на эту болезнь оказывают злые духи. Я не взял на себя смелость ответить на вопрос и предложил ему поехать к отцу Серафиму. В храме у батюшки было очень много больных, одержимых злыми духами, и, по молитвам старца, Господь посылал страждущим облегчение. В беседе с батюшкой врач задал ему свой вопрос, и отец Серафим сказал: «Мне достаточно коснуться руки человека, чтобы почувствовать, бесноватый он или нет. Сейчас мало бесноватых, все больше психические больные».

В последние годы, перед кончиной, батюшка часто болел. Он страдал не столько физически (эту боль он переносил спокойно), сколько переживал, что по своей немощи не может принимать жаждущих его окормления людей. Своим чутким сердцем он глубоко воспринимал страдание каждого человека.

Отец Иоанн (Крестьянкин) благословил меня совершить одно дело, касающееся лично меня. Не то чтобы я сомневался, но как-то сказал об этом отцу Серафиму. Батюшка ответил: «Это сейчас не произойдет, а исполнится к концу вашей жизни». Так до сих пор это и не совершилось. Отец Серафим видел мое будущее, как и прошедшее. Сколько я после его слов не употреблял усилий для исполнения задуманного, все было безуспешно. И я твердо верю, что все произойдет по слову старца – в конце моей жизни.

Я благодарен Господу за его милость ко мне, недостойному, за то, что Он даровал мне встречу с великим молитвенником земли нашей. Милостью Божией и молитвами старцев мой старший брат Анатолий стал священнослужителем. Сестры: Людмила и Марина приняли святое крещение и стали глубоко православными, ревностными христианками. Молитвами архимандрита Серафима помилуй нас, Господи!»

Бог даровал мне счастье общаться со старцами

“Уходят в мир иной Божии люди, те, кто жизнью своей засвидетельствовали, что они истинно Божии и таких людей остается все меньше и пустеет мир ”

Иоанн (Крестьянкин)

Своими воспоминаниями об отце Иоанне (Крестьянкине) и старцах делится настоятель храма Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках протоиерей Владимир Волгин.

Моя встреча со старцем Иоанном (Крестьянкиным) состоялась тридцать семь лет назад, в 1969 году. Незадолго до нашей личной встречи с ним, когда мне было двадцать лет, я не знал, что такое старчество, и со старцами знаком не был.

Родился я в интеллигентной, но атеистической семье. Родители-атеисты в первом поколении – и нас, детей, воспитывали в том же духе. Книг духовных мы не читали, их в нашей стране было очень мало. Они у нас не издавались, и то малое количество, что приходило из-за рубежа, к нам не попадало. Даже душеполезной светской литературы издавалось очень мало, и та была издаваема небольшими тиражами.

Я пришел к вере, когда мне было двадцать лет. Крестили меня в Переделкино, на Патриаршем подворье, во взрослой купели. Священник ни о чем не спрашивал, не исповедовал, просто крестил. В то атеистическое время священникам не разрешалось общаться с молодежью. Я не понимал, что надо мной совершается великое Таинство. Но помню только то, что при трехкратном погружении в купель я испытал такую огромную радость, какую не испытывал никогда – ни до крещения, ни после него, и радость эту, к сожалению, очень быстро растерял, как мне кажется потому, что у меня не было духовного руководителя, который своими советами помог бы мне сохранить эту благодать Божию.

Но тогда я вообще ничего не понимал. Ничего не знал ни о пути Христовом, ни о священниках. Душа моя чувствовала людей, которые могли бы мне указать этот путь, но за ревностное служение и общение с молодежью светские власти могли лишить священника регистрации и запретить в священнослужении.

И было очень немного священников, достаточно известных, которые безбоязненно собирали вокруг себя многих молодых людей, интеллигенцию Москвы и других городов.

Примерно через пол года мой крестный отец Глеб Сергеевич Лапшин, выходец из дворянского сословия, который еще в 1917 году закончил филологический факультет Московского университета, человек высочайшей культуры и всестороннего образования, пригласил меня поехать в Санкт-Петербург (тогда этот город назывался Ленинград), в Пушкинский заповедник, где Александр Сергеевич проводил время в ссылке, где покоится и поныне его прах в Святогорском монастыре, потом посетить Псково-Печорский Успенский мужской монастырь, где живут старцы.

Хочешь видеть земной рай?

В край Печорский поезжай.

Есть обитель там святая

Многих в жизни утешает,

– писал о Печорском монастыре монах- паломник.

Там я познакомился с иеромонахом Иоанном (Крестьянкиным), схиигуменом Саввой. Они никогда не отказывали мне в беседах, от них я получал отцовскую любовь и попечительство. Старцы эти – носители благодати Божией – явление необыкновенное, впечатление от общения с ними на всю жизнь сохранилось в моем сердце. Не я открыл их, а Господь по великой Своей любви открыл их для моего будущего. Старчество, когда- то рожденное в России, оставило яркий глубокий след в религиозном сознании нашего народа. Живо оно и в наши дни. Именно на Русской земле возросли Оптинские старцы, старцы Глинской и Саровской пустыней, Задонского монастыря и многих других обителей и городов необъятной России и снискавшие славу во всем православном мире. Старчество имеет древнюю природу и уходит корнями в раннюю историю христианства. Можно сказать, начало его идет с апостольских времен и отцов-пустынников Египта и Палестины, восточного монашества... В своем Первом послании евангелист Иоанн Богослов обращается со словами: «Пишу вам, отцы, потому что вы познали сущего от начала; пишу вам юноши, потому что вы победили лукавого... В третьем послании он обращается к возлюбленному Гаю словами: старец (говоря о себе) возлюбленному Гаю...»

От преподобных Киево-Печерских Антония и Феодосия, преподобных Сергия, Серафима Саровского, Оптиной пустыни, основанной в 16 веке, и возрожденной в конце 18 столетия. Именно в Оптиной пустыни получает известность русское старчество – новое духовное явление, берущее начало во многих местах России.

Старец – это духовное состояние человека. Старцы это те, которые водимы Духом Святым, которые действительно познали Сущего от начала. Старцы, это те, кто носит в себе Господа Любви и поступающие по Его любви ко всем людям. Этим талантом Господь обильно наделил отца Иоанна (Крестьянкина). Батюшка искренне отверзал свое любящее сердце каждому человеку, нуждающемуся в его пастырской помощи и советах.

Старческое служение отец Иоанн сравнивал с отцовством, считая, что призвание духовника – помочь человеку нравственно возродиться, раскрыть в себе образ Божий и указать ему путь к подобию Божию. Батюшка обладал прозорливостью и даром рассуждения, столь редким в наше время.

Что отличает старцев от простых мирян, это то, что они всегда, несмотря на социальное положение человека, во главу угла ставили любовь к человеку, как творению Божию. Апостол Павел писал: «Если я говорю языками человеческими и Ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы (1Кор. 13:1–3).

Мы должны понимать, что мы призваны создать мир и охватить его любовью, все дальше, оставляя свободу тем, которые не хотят быть наследниками Царствия Божия. Все охватить любовью мы не сможем, но тех немногих, кого мы любим: наших близких, дальних, наших друзей, соседей мы должны любить Его любовью.

Истинные старцы были носителями истинной Христовой любви. Они всегда старались скрывать свои духовные дарования, никогда их не выставляли напоказ. Когда мы спросили у отца Иоанна (Крестьянкина): Батюшка, Вы старец? Он ответил: «Я не старец, а старик». Благодать, которая наполняла старцев, не могла скрываться только в них, она расплескивалась, потому что переполняла их чашу души любовью на всех тех, которые соприкасались с ними в связи со своими нуждами и переживаниями.

...Когда мы приехали в Псково-Печерский монастырь, я не помню тогда своих впечатлений об отце Иоанне. Мне потом говорили: ты же видел отца Иоанна? Я отвечал: да, видел. Но даже вспомнить его лица я не мог.

Помню игумена Савву (Остапенко, 1898–1980), он в будущем стал схимником. Великий был старец. Он первый мне из всех священников, с которыми я до него встречался, предложил подробно написать генеральную исповедь за все прожитые мною годы, начиная с семи лет до настоящего времени, а мне в ту пору было двадцать.

Большое значение придавал письменной исповеди и старец схиархимандрит Игнатий (Лебедев, 1884–1938), в 2000 году прославленный в лике святых. Незадолго до ареста (1935) власти запретили ему служить и принимать у себя для исповеди своих духовных чад, что фактически означало домашний арест. Он исполнял послушание, чтобы не нарушить мир душевный. Но, как исключение, до конца своих дней общался с монахиней Игнатией (Пузик, 1903––2004) . «Она погибнет без откровения, ей необходимо много и подробно писать» (о своих грехах), – говорил батюшка.

В Таинстве Крещения святая вода смывает только первородный грех наших прародителей. Я же перед крещением не исповедовался, потому что меня этому никто не научил. Священники меня не исповедовали. Если человек не исповедовал грехи, то они, может быть, не в такой степени, как язвы, но как болячки сохраняются в нашей душе, и только в искреннем, чистосердечном покаянии в Таинстве Крещения святая вода вымывает наши болячки. Не нужно скрывать из-за ложного стыда свои грехи и помыслы, не доверять своему мнению в своих суждениях о помыслах и своих грехах. Считать худым или добрым только то, что старец признает таким. Если мы по гордости или стыдливости скрываем на исповеди от духовника, то это ясный признак дьявольского внушения. Первая заповедь Нового Завета – покаяние (Мк. 1:15). Без покаяния благодатная жизнь недостижима, только покаянием грешная душа входит в новую жизнь. Покаянием душа обретает благодатную веру: в труде очищения сердца оживают внутренние чувства, которыми душа и воспринимает внутреннюю духовную жизнь, воспринимает Евангелие. Грех каменит сердце, умерщвляет те органы чувств, которые способны воспринимать духовную благодатную жизнь. Схиигумен Савва говорил: «самое страшное – это когда не имеем нужды в покаянии, возомнив о себе, что правильно и что спасительно без покаяния. Как бы мы не жили правильно и свято, мы не можем совсем не грешить, пока живем в теле, поэтому нас никогда не должно покидать покаянное чувство.»

Я без утайки написал отцу Савве искреннюю исповедь. Я писал все о себе, словно стоял перед судом Господним. Я испытывал безграничное доверие к этому батюшке, у меня не было удерживающего страха. Мое сердце чувствовало не грозного обличителя, а любящего отца.

Отец Савва сказал: «Вот я прочитал твою исповедь, и хочу дать тебе первое послушание (епитимью). Вот это удивительное послушание, которое я советую исполнять всем приходящим ко Христу. Это ключ к стяжанию любви. Я тебе даю послушание, которое тебе покажется очень незначительным. На самом деле это – делание всей жизни. Никогда не осуждай людей». Я мало-помалу (как ребенок делает первые шаги, падает, поднимается, иногда плачет, ушибшись, делает шажок и опять падает), конечно не в полную меру и силу старался и стараюсь не осуждать людей. И я понял, что это есть заповедь, которая была дана старцем мне, а он был (тоже) великий старец, к нему стекалось огромное количество людей. Когда в следующие разы я приезжал в Псково-Печорский монастырь и подавал ему свою исповедь в конверте, он, не читая, отвечал мне на все мои вопросы с такими подробностями, что было видно, что он знает все тайны моей души, и сразу же читал надо мной разрешительную молитву. И вот эту заповедь: не осуждай людей, я стараюсь хранить. Эта безусловная заповедь, ведущая человека-христианина по пути любви к людям, а, значит, и ко Христу.

В следующую мою поездку в Псково-Печорский монастырь, я познакомился с иеромонахом Иоанном (Крестьянкиным). Меня поразила в нем непостижимая бездна любви. Он меня сразу же согрел своей любовью. Я был окутан небесной теплотой, исходящей от него. Чувствовали его любовь и все те, кто видел его даже на расстоянии.

Любовь человеческая, она отличается от небесной любви, так или иначе она связана с какими-то требованиями. Насилием над душой, подчинением себе. Любовь Божественная всегда оставляет за человеком невероятную свободу выбора. А с другой стороны, ты купаешься в этой любви.

Старцы – это люди, стяжавшие святость, совершенство духовное, любовь, а вместе с этой любовью рассудительность, прозорливость, дар исцеления и другие дары Духа Святого. Я думаю, что для всех старцев, которых я встречал в своей жизни, не было никаких тайн, даже тогда, когда они в первый раз встречались с человеком. Они прозревали сердце человека до его глубины. Они видели и (как на рентгене видит врач пораженные и здоровые места больного) все плохое, что человек сделал и все прекрасное, к чему он стремится. Они всегда опирались на это прекрасное и возбуждали человеческую душу, как врач-реаниматор возвращает к жизни остановившееся сердце тяжелобольного, к тому, чтобы человек стремился все прекрасное в нем воплотить в жизнь. Святой Ефрем Сирин в одном из своих произведений говорит, что когда Бог творит человека, он вкладывает в сердцевину его существа все Царство Божие, и задача жизни заключается в том, чтобы копать, копать, пока не дойдешь до той глубины, где находится этот клад. Я стал ездить в Псково-Печорский монастырь с каждым годом все чаще и чаще. Всегда старец Иоанн согревал своею любовью, своими ненавязчивыми советами. Когда мне было двадцать два года, во время беседы со мной он улыбнулся и сказал (тогда я не знал и не думал, что те слова, которые он произносил, были связаны с его предвидением моей будущей жизни): «Вот Владимир, если ты женишься, то будешь хорошим приходским батюшкой, а если не женишься, то будешь монахом, в дальнейшем архипастырем». После этого я еще восемь лет мучился над вопросом: жениться мне или нет. Женился я, когда мне было тридцать семь лет.

Обычно отец Иоанн не торопился давать благословение на вступление в брак. Поспешность здесь не приемлема и вредна, и только когда желающие заключить семейный союз достаточно хорошо узнают друг друга (а это не менее трех лет), давал свое благословение. Мы с моей будущей супругой до вступления в брак встречались пять лет. У нас были каждодневные конфликты, это ссорой не назовешь, но вдруг чувствуешь в сердце глубокое огорчение. И не понимаешь, откуда оно пришло? Я никогда не слышал, чтобы она когда-нибудь повышала голос. Но тем не менее, эти конфликты имели место. Они травмировали мою и ее душу. Мы раза два разлучались с ней на достаточно продолжительное время, думая, что мы уже никогда не будем вместе.

Мы несколько раз ездили к отцу Иоанну с вопросом о нашем браке. Но он всегда отодвигал его, говоря, что любовь должна светить, как солнце, а моему старшему брату Анатолию (ныне священнослужителю) говорил о нас: «Приезжают ко мне два философа и рассуждают о любви. А философствовать в отношении любви нельзя. Нужно любовью светиться.» Вот почему у нас возникали на ровном месте трудноразрешимые проблемы во взаимопонимании. Я рассматриваю их, как борьбу за власть, за первенство между молодым человеком и девушкой. Сейчас, к сожалению, время, когда женщина стремится в семье занять главенствующее положение, что приводит к неустройству и заканчивается плачевно для молодой семьи. Когда мы в очередной раз разошлись, мне встретилась одна девушка, которая, как мне казалось, соответствует моему идеалу. У нас появилась друг к другу симпатия, возникло взаимопонимание. Но вдруг каким-то невероятным образом мы снова встретились с моей будущей супругой. Она дала согласие после многих моих предложений стать моей женой. Это не были отказы, просто когда я делал ей предложения, она просила меня повременить до другого времени, а тут она вдруг поняла, что я именно тот, кто ей дорог и близок. Мы знали, что есть духовники, которые благословят нас. Но я решил поехать к отцу Иоанну, предполагая, что батюшка, как и в прошлые поездки не благословит нас на вступление в брак. При этом я подумал, а вдруг он вопреки моему желанию, все-таки благословит жениться, хотя вероятность этого составляла один процент, думал я. Что же я тогда буду делать? Это будет для меня драмой. Но я решился поехать к отцу Иоанну с тем, чтобы обязательно, во что бы то ни стало, исполнить его благословение.

– Правильно, что вы приехали ко мне, как к старцу, – впервые сказал батюшка, и начал иносказательно рассказывать о всех наших переживаниях и разногласиях. – Одни будущие супруги желали создать счастливую семью, но у них ничего не получалось. Юноша искал идеальную невесту. Их духовник сказал ему: поступай, как благословит тебя мать. Но его мать отказывала ему в благословении и только одну благословила. Я понял, что старец говорил обо мне. Это была моя будущая матушка Нина. Батюшка нас благословил. Женился я, когда мне было 37 лет. Через два месяца рукоположился во диаконы, потом во священники. Что тогда противоречило идеологии советской власти, преследующей таких, как я, и всеми путями старающейся запретить принимать священство. Совершилось на глазах явное чудо, подтвердившее слова старца Иоанна. Если бы я не женился, то по особому промыслу Божию, Господь привел бы меня к первому пророчеству архимандрита Иоанна (Крестьянкина), о котором я никогда не мечтал и не думал даже помышлять. Общаясь с батюшкой, я по крупицам постигал его мудрость и старался следовать его советам в своем пастырском служении.

Мы с матушкой на протяжении многих лет по несколько раз в год приезжали к нему, задавали множество вопросов. Батюшка всегда отвечал на них, и мы всегда уезжали от него радостные и окрыленные. Но вот наступило время, когда старец потихонечку начал меня воспитывать. Как проходило это воспитание: однажды, стоя в алтаре я думал: сейчас я подойду к нему и он, как прежде, обнимет, обласкает и примет своею любовью. Но вдруг отец Иоанн целует меня в одну щеку и говорит: «Здравствуй», – целует в другую, – «и прощай», при этом разворачивает меня в другую сторону достаточно сильными руками. Я чувствую его крепость, а ему уже было за семьдесят лет, и еще подталкивает меня в спину. Мне было очень обидно. А он уже уходил в другую сторону алтаря к совершенно незнакомому священнику, который, может быть, в первый раз приехал в Псково-Печорский монастырь. Я ревниво смотрел в их сторону и эгоистически думал: «как же так? Я его духовный сын, а он оставил меня и обнимает своей Божественной любовью другого». И так продолжалось в течение нескольких лет. Таким образом старец воспитывал у меня смирение, терпение и понимание. В то же время он никогда нам с матушкой не отказывал в общении и отвечал на все наши вопросы. Это продолжалось до тех пор, пока я не почувствовал, что я, по милости Божией, наполнен всем тем, что старец давал всем нам. Как только я это понял и осознал, он перестал отталкивать меня от себя.

Отец Иоанн был скромным батюшкой, он никогда не называл себя старцем. Не только я, но и многие мои собратья, окормлявшиеся у него, видели в нем рассудительность и мудрость от Бога и непоколебимую веру в Промысл Божий о каждом из нас, ведущий нас ко спасению.

Батюшка говорил: «Забудь себя и свое я, поставь в средоточие жизни своей того человека, которому нужна твоя помощь, материальная ли, духовная ли. Поставь в средоточие жизни того, кому нужен ближний, и стань им ты. Иди и ты поступай, как учит Господь. Иди и ты твори добро всякому нуждающемуся в нем, невзирая ни на происхождение человека, ни на что. Иди и твори добро, и ты исполнишь заповедь любви. Делай добро от сердца, делай его во имя Бога всем братьям твоим в Боге, делай добро и врагам, делай добро ненавидящим и обидящим тебя. Это очень трудно, но ты исполнишь заповедь любви. И любовь к ближним сделает тебя близким к Богу, и ты исполнишь закон Христов и спасешься. Пусть каждый человек, которого посылает тебе сегодня, сейчас Господь на жизненном пути, станет самым важным, самым дорогим и самым близким для тебя. Согрей его душу теплом своей любви – и это есть жатва, приносящая плод в вечность...

Вопрос о сострадании, милосердии и любви во все времена был актуален, а сейчас вырастает в первостепеннейший, главнейший вопрос жизни. Ибо только милосердием и любовью можно стяжать Святой Дух Божий, которым только и можно противостоять духам злобы, овладевшими людьми и миром.

По милости Божией и молитвам отца Иоанна я встречался со многими старцами. Отец Иоанн благословил меня на священство.

Всего не опишешь, что для меня в начале пастырского пути значил отец Иоанн, его руководство в моем священническом служении, помимо того, что я находился за сотни километров от него. Он благословляет меня, я бы сказал, перепоручил меня батюшке Серафиму (Тяпочкину, 1894–1982) – пастырю любви и смирения. Это произошло, когда я принял свой первый приход – Трехсвятительский храм в поселке Стригуны Борисовского района Белгородской области. Знаменитый старец архимандрит Серафим служил в Никольском храме в селе Ракитное в пятидесяти километрах от моего прихода. Близость наших приходов давала мне возможность общаться с этим удивительным батюшкой, полным глубокой любви и смирения.

Для меня, тогда молодого священника, это было милостью Божией, ко мне, и большим духовным опытом в моем пастырском служении. Отец Серафим никогда не говорил лишних слов. В этой тишине общения с ним можно было распознать благодатные дары Святого Духа. Приведу один пример из святоотеческих преданий. Некий человек пожелал напитаться у одного старца, блистающего своей святостью, чистотой и назиданиями. Пришел он к нему и прожил у него три дня. Все это время старец молчал. Что же ты молчишь? – спросил он. На что тот ответил: «Если ты не понял моего молчания, как ты поймешь мои слова?» Я думаю, что молчание и немногословие старца Серафима заключало гораздо большую благодать, чем слова любого человека, благочестиво многоговорящего.

Одно удивительное событие связано с именем старца Серафима (Тяпочкина).

В 1956 году случилось то, что потрясло весь православный мир – знаменитое чудо «Зоино стояние» в городе Куйбышеве (ныне Самара). Более сорока пяти лет назад отец Серафим (тогда отец Димитрий) упоминается как участник тех событий. Напомним кратко о тех далеких событиях пятидесятилетней давности.

Зоя в Рождественский пост решила с друзьями встретить Новый год. Играла музыка, молодежь танцевала, ее жених Николай задерживался. Обиженная Зоя сняла с божницы икону Святителя Николая и сказала: «Если нет моего Николая, потанцую со святым Николаем». На увещевание подруги не делать этого, она дерзко ответила: «Если Бог есть, пусть Он меня накажет!» С этими словами она, приплясывая, пошла по кругу. На третьем круге комнату вдруг наполнил сильный шум, поднялся вихрь, молнией сверкнул ослепительный свет, и все в страхе выбежали. Только Зоя застыла с прижатой к груди иконой, окаменевшая и холодная, как мрамор.

Ее не могли сдвинуть с места, ноги девушки как бы приросли к полу. При отсутствии внешних признаков жизни, Зоя была жива: сердце ее билось. С этого времени она не могла ни пить, ни есть. Врачи предпринимали всевозможные усилия, но не могли привести ее в чувства.

Зоя прожила 4 месяца (128 дней), до самой Пасхи, которая в том году была 23 апреля (6 мая по новому стилю).

Всех всегда волновал вопрос о связи отца Серафима с чудом «Зоиного стояния». И как-то я после нашей беседы спросил: «Батюшка, какое отношение Вы имеете к этому замечательному чуду, связанному с иконой Святителя Николая?» Батюшка не стал отказываться, но сказал до-статочно твердо, насколько вообще он мог быть твердым в своем пастырском слове: «Не будем об этом сейчас»... И мне уже больше не хотелось его расспрашивать, искушать этого великого старца, зная, что многие мои собратья да и духовные чада старца неоднократно по разным причинам с ним об этом говорили. Но поскольку отец Серафим не дал отрицательного ответа, для себя лично я сделал вывод, что он был непосредственным участником в разрешении чуда «Зоиного стояния».

По милости Божией мне пришлось встречаться со старцем-исповедником архимандритом Таврионом (Батозским, 1898–1978), проведшим в тюрьмах и лагерях более пятнадцати лет. После кончины старца схиархимандрита Космы (Смирнова, 1885–1968) – духовника Спасо- Преображенской пустыни, отец Таврион в течение 10 лет был духовником насельниц Спасо-Преображенской пустыни в Елгаве в 40 км от Риги. Это был старец любви, обладал даром прозорливости. Проповедь он всегда говорил с закрытыми глазами и начинал ее со слов: чада, вы не представляете себе и не можете понять, обнять, осязать, какую любовь явил нам Господь. Он прозревал внутренние движения сердца человека, как свое собственное. Говорил он о Христе, о любви, об учениках – носителях Его любви. Говоря проповедь, он назидательно касался души почти каждого человека, стоящего в храме, открывая его тайные или явные грехи. Но так, чтобы человек не впал в уныние, а исправился. Каждый присутствующий понимал, что вот это слово он говорит именно о нем и для него, а не о ком-то другом. Призывал с решительностью отвергнуть от себя грех и пойти по пути Христовой любви. Вот таким образом проявлялась его прозорливость.

В чем отличие старца от священника? Прежде всего в обладании личным моральным и духовным авторитетом, личной харизмой: духовными дарами достигший духовной высоты, в опыт личного приобщения Божественной реальности. Он должен непременно обладать даром рассуждения, различия духов, так как ему все время приходится иметь дело со злом, стремящимся преобразиться в ангела света, но главное качество старца – любовь. Он не всегда может пророчествовать или обладать даром целительства. Он не обязательно должен мудрствовать. Но иногда достаточно просто взглянуть в глаза человеку Божию, достаточно просто тихо сидеть с ним рядом, как в душе наступит мир, и отступают тревоги. Блаженное молчание старца или совместная с ним молитва сделают больше, чем наставительные и поучительные слова. Наблюдение за тем, как он живет, может перевернуть нашу душу и исправить жизненный путь.

Однажды отец Иоанн сказал: «Ты уже взрослый и можешь решать все то, что связано с твоей жизнью». Я по тщеславию своему обрадовался, что появилась какая-то возможность свободы, самостоятельности. И тут появляются крылья, и ты расправляешь их или собираешься лететь. Полетели мы с матушкой на Кипр отдыхать, и так четыре года подряд. Кипр – православное государство. Мы чтили все праздники, ходили в церковь на богослужения в воскресные дни. В среду и пятницу соблюдали посты. В свободное время мы отдыхали. Прекрасная природа, теплое море, чистый воздух, постоянно светило солнце, небо все время без облаков. В последний раз я вернулся из отпуска, едва-едва переступая ногами. Наша сестра, духовная дочь Иоанна (Крестьянкина), поехала в Печоры к батюшке и просила его помолиться о мне, болящем. Тогда батюшка уже не принимал и всем отвечал на вопросы через келейницу. Она не знала, что я отдыхал на Кипре. Она передала ей слова старца: «Передайте отцу Владимиру, что если он еще раз полетит на Кипр, то вернется без головы» (пока у меня отнимались только ноги). Я понял, что это вразумление и запрет. После этого меня начали приглашать в гости друзья, близкие, которых я не видел десять и более лет: в Швейцарию, Англию, Францию. Я спросил отца Иоанна: «Может поехать навестить их?». Батюшка сказал мне: «А разве я не ответил на ваш вопрос, связанный с Кипром?» С тех пор мы с матушкой называем себя невыездными за границу, о чем мы и не жалеем.

В апреле 2001 года архимандриту Иоанну (Крестьянкину) исполнился 91 год. Как бы подводя итог своей жизни, делясь своим опытом, он писал: «Я свидетельствую и себе и другим, что Господь знает наше сокровенное и, по вере нашей и стремлению к истине, правит нашу жизнь, часто врачуя и исправляя то, что по неведению и непониманию может препятствовать исполнению воли Божией в нашей жизни. Я сдавал семинарские экзамены вообще без учебы, будучи уже в священном сане, а перед рукоположением был экзаменуем представительной комиссией при Московском епархиальном управлении.

Живое рвение к служению ходатайствовало обо мне перед Богом и людьми как о духовнике, и в то последнее время это было очень ответственно, серьезно и, скажу, опасно. Я отдался служению и в академии учился экстерном. И за полгода до ее окончания, когда уже была написана дипломная работа, Господь переводит меня на другое послушание – в заключение, к новой пастве и новому руководству. Помышлял ли я о таком проявлении воли Божией? Конечно, нет. Почему я это говорю. Предайтесь и вы истинной воле Божией, душой, не планируя сами ничего». Все совершается по молитве к Господу. Вот и продолжайте жить, реально ощущая присутствие Божие в своей жизни. Молитесь! Испытания-экзамены будут непременно, но в них увидим себя, чтобы иметь живое чувство к Богу и живое покаяние.

Жизни учит сама жизнь, а духовность обретаем как дар Божий на наш малый, но личный труд, а главное – искреннее желание постигать истину и жить в Боге. Почти всегда человек мыслями простирается в будущее, забывая, что реально он обладает только настоящей минутой, следующая уже не в его власти. И упуская в праздность время на грех, мы убиваем его, утрачиваем ценность человеческой жизни.

Промысл Божий бдит над миром. Бдит Он над судьбой каждого отдельного человека, бдит Он – непостижимо над бытием Своей Церкви, Своего тела и Своей невесты. Веры надо больше, больше, ее надо иметь нам, пастырям. Забывать свою самонадеянность, ум, ученость и дать место благодати Божией. Служение и сан есть добровольное мученичество.

Время, в которое привел нас жить Господь, наисмутнейшее, – смущение, смятение и неразбериха колеблют непоколебимое, но это еще не конец. Впереди еще более сложные времена.

А Церковь по обетованию Спасителя будет жить и совершать свое служение великое и спасительное до последнего дня жизни мира... Отступление попущено Богом: не покусись остановить его, немощною, рукою твоею... Устранись, охранись от него сам, и этого для тебя довольно. Познай дух времени, изучи его, чтобы по возможности избежать его влияния. Мы получили от Христа Спасителя нашего не учение только, но саму жизнь – жизнь не по стихиям мира сего, где господствует гордость и себялюбие, но жизнь по Христу с образом Его самоотречения и любви. И не забывайте, чада Божии, бессильно зло, мы вечны – с нами Бог.

И как здесь не удивиться и не задуматься над тем, почему такая милость Божия ко всем нам, современникам отца Иоанна? По воле Божией нам был послан человек, в котором жил Дух Божий, который был «светом миру», по слову Евангелия. Можно сказать словами апостола Павла, что «в нем любовь была непритворна». С детства он отвращался от зла, прилеплялся к добру, в усердии не ослабевал, духом пламенел, Господу служил, и со своей стороны был в мире со всеми и не желал никакими полученными от Бога дарами хвалиться и тщеславиться, и с благодарностью, терпеливо нес свой крест. Он часто говорил: «Храните Господа в жизни своей, и Он сохранит вас». Это не была самонадеянность – это была незыблемая вера. Он утверждал и повторял сомневающимся: «Бог – источник жизни, и в жизни надо иметь Бога основным стержнем». Унывающим и скорбящим отец Иоанн приводил слова апостола Павла: «всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите: ибо такова о вас Воля Божия во Христе Иисусе» (1Фес. 5:16). Он по опыту знал, что слезы, труд, болезнь сердца неизбежны. Отвечая на многочисленные письма вопрошающим к нему, он писал: «Подвиг трудов окончен, осталось понести еще только подвиг болезни. Я думаю, что это самый ценный, многообещающий труд духовный, ведь ничто так не смиряет человека, как болезнь. Вот все от Бога, а значит, все во спасение.»

Старцы – это небожители среди нас. Они видели Господа, познали Его волю о каждом человеке, обращающемся к ним. И не навязывали ее, а только иносказательно, притчами, открывали Промысл Божий о них.

Старцы – постоянные молитвенники за каждого человека, который встретился им или еще не встретился. Они молитвенники за весь мир.

Старцы проливают свою кровь за всех людей, жаждущих и страждущих спасения.

Старцы – это те, которые перестали грешить в человеческом понимании этого слова, познавшие Сущего от начала.

Конечно, только один Бог ведет и только Он один и может оценить духовный подвиг и уровень каждого из святых. Ибо святые не могут, да и не желали никогда сами оценить себя, так как они научились видеть только свои грехи, а не свою праведность. И никогда они не искали и не желали человеческих похвал и, тем более, земной славы.

Сами святые избегали человеческой славы, их прославляет теперь Сам Господь.

Господь сподобил меня общаться со старцем, архимандритом Ипполитом (Халиным, 1928–2002), духовником и настоятелем Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря.

...Люди ехали со всей России к смиренному любвеобильному батюшке и к святыням обители: чудотворной иконе Святителя Николая и святым источникам.

Отец Ипполит имел детскую веру и милующее сердце. Он возлюбил ближнего больше, чем самого себя. Он забыл о себе, чтобы помнить о других. Его по праву можно назвать пастырем любви и милосердия. Его любовь распространялась на всех: одиноких, брошенных, обездоленных, нелюбимых.

Отец Ипполит имел от Бога дар молитвы.

...В начале 90-х годов я служил в храме в честь иконы «Знамение» Божией Матери в селе Бегоща, в 25-и километрах от города Рыльска. В 1991 году Свято-Николаевский монастырь передали Русской Православной Церкви. Отец Ипполит 11 лет был бессменным его настоятелем, много трудов положившим на его восстановление. Рыльск – провинциальный уездный городок, численностью примерно 11 тысяч жителей. И с точки зрения человеческой, восстановить монастырь силами этого района или города было невозможно.

К тому времени повсюду возрождались церкви и монастыри. Епархия направляла все свои средства на восстановление храмов и центральных монастырей (Курский Знаменский, Курская-Коренная Рождества Богородицы пустынь). Люди состоятельные уже имели те церкви, которым они помогали и считали для себя затруднительным кому-то ещё помогать. Надежды на восстановление монастыря было мало.

Тем не менее молитвенный подвиг и непоколебимая вера отца Ипполита в помощь Божию и Его угодника Святителя Николая, привлекала очень многих людей к этому монастырю. Потому что это был человек зрящий, могущий вести людей, обращающихся к нему, по пути к спасению. К нему постоянно приезжала масса людей, от Хабаровска и Камчатки до С.-Петербурга и даже из дальнего зарубежья (автобусы с приезжающими не могли вместиться на территории монастыря, а люди в стенах храма) на соборование, отчитку, после чего он беседовал со всеми желающими и давал им такие многоценные советы, что большинство из этих людей, приехавших, может, в первый раз, переполнялись к отцу Ипполиту огромным доверием и искренней любовью. Они навсегда становились прихожанами этого монастыря и часто приезжая в монастырь, уже почти как в родной дом, они своим трудом и материальными средствами помогали его восстановлению.

...Монастырь вел самую настоящую христианскую работу: поил и кормил жаждущих и голодных, отогревал души унылых и отчаявшихся. А чтобы заниматься этим, нужна настоящая любовь Христова.

Отец Ипполит был настоящим утешителем. Он был немногословен и очень скромен, считал себя всегда ниже других. Он смирялся перед всеми – перед самым последним трудником и перед деревенской бабушкой...

Из всех путей выбирал самый смиренный. О себе он говорил: «Вот кто-то проповедует, а я вообще ничего не могу сказать. Я не умею ничего». Но он проповедовал примером собственной жизни. Это самая живая и самая действенная проповедь. На просьбы вопрошавших к нему он отвечал: «Помолимся» или «Молитесь Святителю Николаю и все управится». Многим такие слова казались отговоркой. Они рассуждали между собой: «Какой же это старец?», но он уже молился о них, и Господь слышал его и посылал им просимое. Об этом свидетельствуют многие люди.

Он даже обличал мягко, чтобы человек не впал в уныние. Однажды во время беседы с отцом Ипполитом я сказал ему, что, наверное, не сделал того-то и того-то по причине своей гордости. Я наивно думал, что отец Ипполит будет меня переубеждать, что я совсем не гордый человек, что во мне много смирения; я так надеялся, что он так скажет мне. А он ответил мягко, с любовью, говоря о гордыне, присутствующей во мне: «Есть, говорит, немного». И вот это «есть немного» из уст великого старца и подвижника, каковым был, на мой взгляд, отец Ипполит, с одной стороны, прозвучало мягко, но, с другой стороны, обличило всю сущность моей души, сплошь наполненной гордыней и духом превозношения.

Отца Ипполита называли – «сама святая простота». Батюшка был прост не только в плане человеческом, но он обладал и духовной простотой. Здесь я имею в виду, что человек всю свою жизнь посвящает Богу. В этом его простота и отличается от простоты других людей; в этой-то простоте и заключалась та соль, которой мы, христиане, должны стремиться стать.

Антоний Великий говорил: «Святые соединены с Богом своею простотою», и сам Господь призывал нас: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10,16).

Есть много примеров, подтверждающих прозорливость отца Ипполита. Он этим даром безусловно обладал и, по возможности, старался скрыть его.

Когда мы с моей матушкой покидали Курскую епархию и приехали к отцу Ипполиту попрощаться, я сказал ему, что перехожу в Москву, на что он ответил: «Вы уезжаете поближе к Ельцину, будете ближе к Ельцину». Удивительным образом, так вот прозорливо... Ведь я оказался в храме Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках, который находится напротив Кремля на Софийской набережной. Получается, что отец Ипполит образно указал на место расположения храма и, можно сказать, на будущие отношения, связанные с людьми, поставленными на высокие ступени власти в структуре государства Российского...

Уходят в Горний мир Божии люди, но не погаснет свет, дарованный нам великими светильниками, память о старцах будет жить в сердцах православных людей многие века, каждый из них оставил свой след в истории.

Отшедшие ко Господу старцы живы. Они сами говорили об этом своим духовным чадам перед уходом в мир иной и подтверждают, что живы и слышат нас, молитвенно предстоят пред Господом за всех, кто с верой просит их помощи и заступничества.

Какие, Господи, святые у Тебя!

Какой же раньше нищей я была.

Не знала о сокровищах Твоих.

Как много, Боже, у Тебя святых!

Стихи Раисы Крюковой Москва 2007 г.

Схииеромонах Амфилохий (Трубчанинов)

К 95-летию со дня рождения схииеромонаха Амфилохия (Трѵбчанинова)¹¹² 1917–2011 духовника Белоцерковской и Богуславской епархии УПЦ Московского Патриархата

... ”Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня если и умрет, оживет”... (Ин. 11:25)

Не умру, но жив буду

Эта история произошла с иеродиаконом Николаем (Трубчаниновым, в схиме Амфилохием) – духовным сыном архимандрита Серафима – в 1987 году через пять лет после кончины старца.

В 1991 году отец Николай приезжал в Оптину пустынь. Пожилой, лет за семьдесят, человек, высокой духовной жизни, молитвенный, смиренный, он рассказал братии историю, происшедшую с ним четыре года назад, историю, которая является свидетельством вечной жизни и вечной смерти. Все это, как мы дерзаем предположить, имело место при молитвенной поддержке преставившегося старца, при непрекращающемся духовном общении отца Серафима со своим духовным чадом, пребывающим в земной юдоли. Духовник Оптиной пустыни схиигумен Илий благословил записать рассказ отца Николая для общей пользы. Вот его рассказ:

... «Когда вечером я читал молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», ко мне в дом вошли двое. Услышав их шаги, я стал читать громче: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». После этих слов кто-то из них произнес: «Сейчас помилует». И тут они ворвались ко мне в комнату, осветили фонариком мое лицо и сильно ударили по голове чем-то металлическим. Полилась кровь. Другой удар пришелся в лицо, так что захрустели все косточки. Схватив за волосы, разбойники стянули меня с кровати, начали бить головой об пол, потом ногами, и так избили, что, казалось, не было живого места. Но Господь не отнимал у меня сознания, и Иисусова молитва продолжалась: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Они чем-то замотали мне лицо, поясами туго скрутили руки и ноги, но я продолжал молиться, несмотря на сильную боль. Если бы не помощь Божия, то хватило бы и одного удара, чтобы покончить со мной. Но Господь дал им поиздеваться – это Он попустил за мои грехи.

Когда злоумышленники увидели, что я лежу недвижимый, как бы умерший, решили для пущей уверенности перерезать мне горло: я знал их в лицо, и им не хотелось оставлять в живых свидетеля своего преступления. Как только нож коснулся горла, совершенно неожиданно сверкнула молния. Свет был такой яркий, что я с закрытыми глазами увидел вспышку. При этом лезвие как бы наткнулось на непреодолимую преграду, аж все заскрежетало: нож шел, как по металлу. А у меня в этот момент промелькнула мысль: «не умру, но жив буду и повем дела Господни!» Горло перерезать не удалось, потому что сила Божия не допустила этого.

Потом меня два раза ударили ножом в грудь, но в сердце не попали. Хлынула кровь, они продолжали меня бить... И если бы не было помощи Божией, то как бы все это я выдержал?!

Я лежал с разбитой головой, тогда они ударили меня чем-то тяжелым, при этом моя голова как бы вдавилась в пол. В тот момент душа моя вышла из тела и сразу попала во тьму. Эта тьма была совершенно непроницаемая, на земле такой не бывает. Мне казалось, что я лечу не часы или дни, а годы. Ужасный трепет объял меня: не знал, где остановлюсь. Наконец тьма миновала, и мне открылся свет, но какой-то приглушенный, с нашим дневным светом его не сравнить: все было едва различимо.

Когда душа моя перемещалась по тьме, то слышался свист, с такой быстротой она летела. Когда тьма исчезла, то душа стала парить над бездной, как орел, поддерживаемая неведомой силой. А бездна была настолько страшная, душа так трепетала, что выразить это словами невозможно. Как бы ожидался конец, но он все не наступал. И мне показалось, что в пространстве бездны может поместиться вся Вселенная и все равно не заполнит его. Это страшно... Как это назвать? Ужасная бездна для грешников... мне казалось, что прошли годы, и возврата оттуда никогда не будет. Никаких мыслей не возникало, кроме одной: где остановится моя душа?

Вдруг показалась искорка, как от огня, маленькая- маленькая. Она летела как бы мне навстречу. И только она коснулась моей души, как сразу же возобновилась Иисусова молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Три раза я повторил ее слово в слово, а в остальное время, которое мне пришлось там быть, я только кричал: «Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Кричал, как ребенок, взывающий к родителям о помощи: «Сыне Божий, помилуй мя!»

Вскоре при этих словах я стал как бы подниматься, впрочем, было не ясно, где верх, где низ, но душа почувствовала, что я устремляюсь вверх. И когда со словами молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий...» я достиг своего тела, то как бы по капелькам жизнь стала вливаться в меня, бездыханного, холодного, как льдина, лежащего на пороге у открытой двери. Понемногу я оживал, снова начал ощущать невыносимую боль в теле. Тогда я услышал, что мои истязатели еще «работали». Тихо, без слов, как подобает при мертвеце, рылись в моих чемоданах, с которыми я вернулся из Киевской епархии. Они думали, что коль я служил в храме, значит, приехал с деньгами. Сделав свое дело, они ушли. Я хотел освободиться от уз, но не мог. И все-таки невидимая сила развязала мне ноги, а также высвободились и руки. Я хотел снять повязку с головы, но она была окровавлена, плотно прилегала, а пальцы от боли не слушались. Но с Божией помощью я качнул головой и повязка сама спала. Произошло нечто такое, о чем мы читаем в Евангелии об апостоле Петре: «И вот Ангел Господень предстал, и свет осиял темницу... И цепи упали с рук его» (Деян. 12:7).

Подняться я не мог, только перекатывался, и с Божией помощью мне удалось закрыть дверь, чтобы не было так холодно. На полу я нашел коробок спичек, руки не могли его держать, но удалось все-таки посветить на часы: было двадцать минут четвертого утра. А ворвались они ко мне без четверти девять вечера. К десяти они управились со мной. Значит я пролежал бездыханным пять часов. Поскольку они думали, что я уже скончался, то оставались до утра. Перерыли весь дом, сорвали ризы с икон: искали что-либо ценное. Но ничего такого не нашли, забрали деньги, какие имелись, вплоть до мелочи.

Утром ко мне пришла Анна Кузьминична, которая помогала мне по дому. Она только что вернулась из Запорожья, куда ездила за пенсией. Ей денег не дали, сказали прийти на другой день. Но утром она говорит сестре:

– Я иду на электричку, с отцом Николаем что-то случилось.

– Да ты пенсию получи и поезжай.

– Нет, мне надо сейчас.

Только вошла в коридор, ее охватил такой страх, какого она никогда в жизни не испытывала. Когда переступила порог, открыла дверь в хату и как закричит!... Хотела выбежать, поднять соседей, вызвать милицию, “скорую помощь”. Но мы решили ничего этого не делать. Я не хотел шума, все равно, думал, скоро скончаюсь – такие были боли. Все тело распухло, рот не раскрывался совершенно, челюсть была выбита. Раны на груди, горло порезано, зубы повыбиты, рот не открывается. Святую воду мне чайной ложечкой осторожно вливали в рот. Но с Божией помощью месяца через два я стал уже подниматься, тихонько передвигался по двору. И тут приехал милиционер. Представился, стал обо всем расспрашивать, иконы посмотрел. Я ему все подробно рассказал. Когда дошел до ножа, приставленного к горлу, и молнии, которая высветила в моем сознании: «Не умру, но жив буду и повем дела Господни», – он сказал: «А ну, повторите!» Я два раза повторил, а в третий раз он сам повторил: «не умру, но жив буду и повем дела Господни. «Повем» – что значит?». Я сказал: «Поведую. И поведаю дела Господни». У начальника милиции все было записано с моих слов. «А почему, – говорит, – вы не заявили о случившемся?» Я ему объяснил, что бесполезно было заявлять, и в свою очередь поинтересовался, откуда он узнал о происшедшем. «Мне по телефону сказали, я и приехал». Пришлось ему объяснить: «Если бы сейчас люди были такие, как когда-то апостолы, которым не нужны были никакие доказательства, они и так знали, что в человеке правда, а что ложь, я бы сказал вам, кто на меня напал». «А вы что, знаете их?» – спросил милиционер. «Конечно, один живет тут недалеко, другой подальше. Если бы я вам сказал, а он бы предоставил оправдательные документы, что его в тот момент здесь не было, вы поверили бы мне или бумаге?» – «Конечно, документам». – «Тогда, что толку жаловаться?» Когда милиционер закончил расспросы, сказал: «Найдем и все вам вернем». На что я ответил: «Хоть бы вы и сегодня принесли эти деньги, я бы из них ни копейки не взял». – «Почему?» – «Потому, что это все окровавлено. Я и себе не могу их оставить на пропитание, и отдать никому не желаю, потому что это кровавые деньги. Если вы чего и найдете, пусть это останется тем, кто это брал, а мне ничего не нужно».

Потом он позвал мою помощницу, которая рассказала, как она меня нашла, подтвердив, что узнать меня было невозможно, настолько изуродовано было лицо. Но Господь Всемогущий меня исцелил. Сейчас даже и следов от этих ран не осталось.

Когда во время моих страданий священник приезжал меня причащать, то с ним оказалась и врач. Она тогда все расспрашивала и уточняла: «Вы говорите, что сознание не терялось?» – «Да, – подтвердил я, – если человек потеряет сознание, то он ничего не может вспомнить, я же говорю о том, что пережил. Меня оживил Господь».

Крестик

«Человек, яко трава дни его, яко цвет сельный, тако оцветет» (Пс. 102:15)

... До армии моим увлечением было играть на баяне. Моя мама была верующая. Она проливала слезы над тем, когда я под великие церковные праздники играл на баяне в сельском клубе и на свадьбах. Для ее утешения, уходя из дома, я надевал крестик, а дух тайной злобы ненавидит тех, кто с крестом. Когда иду играть, совесть меня мучает, и перед игрой я тайно снимал крестик, становилось как будто легче.

В 1941 году началась Великая Отечественная война, и меня призвали в армию.

Я собрался, а мама спрашивает:

– А крестик твой где?

– Зачем он мне? Он мне не нужен.

– Как не нужен? – заплакала она.

Я не послушал маму и ушел без креста на сборный пункт около сельсовета. Стали подходить подводы, нас было много. Приходит мама вместе с моей крестной. Объявили отправку – крестная меня обняла, целует и плачет:

– Ты ж мой сыночек, ты ж идешь на фронт, может, раненый будешь или больной... Что я тебе дам? Я же твоя крестная. Вот, возьми крестик.

Тут я не отказался. Крестик аккуратненько был завернут в бумажечку, я положил его в кошелек.

Повезли нас за границу, в Персию. Я окончил там школу младших командиров. Про крестик я и забыл, он мне был не нужен, но на все есть воля Божия: ты от Меня отказался, но Я от тебя не отказываюсь, ты же крещеный, ты Мой, и Я тебя не оставлю.

В армии я тоже объявился баянистом. Начались репетиции, со службы отпускали раньше. И вдруг я заболел. Болезнь посетила не только меня, но и многих других. Дня через два меня из палаты на носилках перенесли в изолятор и дали кислородную подушку. И вот, приходит ко мне сослуживец-земляк из нашего района.

– Хорошо, – говорю, – что ты пришел, я уже кончаюсь в этой жизни.

Отдаю ему адреса родных, фотографии. А про крестик забыл. И вдруг из кошелька выпадает бумажный сверточек. Я ни ему и никому не сказал, спрятал его. Мы попрощались с земляком со слезами. Жить оставалось мне два-три часа. По другим больным это было известно. Когда развернул бумажку и увидел свой крестик, я как закричу:

– Господи, я Тебя оставил, а Ты со мной!

Начал плакать, целовать крестик. Надел на шею и опять целую. И будто слышу голос крестной: «Ты ж больной, обращайся к Нему с верой».

Я прошу:

– Господи, исцели меня! – Больные смотрят на меня и говорят:

– Уже и этот доходит, конец ему.

А тот, который справа от меня, увидел крестик и объясняет им:

– Друг принес ему какую-то железячку, он целует ее и что-то бормочет.

Я со слезами опять кричу:

– Я Тебя оставил, я от Тебя отказался, прости и исцели! – Ребята насмехаются:

– Кончается...

Как взял в рот крестик, целуя его, так и уснул с ним (забыл про кислородную подушку).

Утром просыпаюсь, смотрю, тех, кто лежал со мной, уже нет, их вынесли... Приходит врач. Нас двое. Сосед тоже жив. Может, для свидетельства Господь оставил его.

У меня болезнь прошла, чувствую себя здоровым. И захотелось воды. Дали попить. Подошли еще врачи и удивляются: как же так?..

А сосед и говорит:

– У него вечером был друг и какую-то железячку ему дал. Так он с ней и уснул.

Я поворачиваюсь:

– Не железячка, а крестик. Врачи просят:

– А ну, покажи, какой крестик? Посмотрели – и тоже: это не железячка.

Из изолятора меня перевели в общую палату. Вскоре я пошел на поправку. Мне отваривали несоленый рис. Я пил полстаканчика отвара три раза в день и ел манную кашу. В Персии мы располагались недалеко от горы Арарат, которая находится на турецкой земле. Как объясняли нам на политзанятиях, еще в двадцать втором году мы заключили с Персией договор. В случае какой угрозы для Кавказа, мы можем в Персии на границе держать свои войска.

Когда я выздоровел, вернулся в свой полк. К нам прислали молодого лейтенанта. И вот как-то в перерыв слышу:

– Командира первого отделения ко мне!

Я подхожу, по-военному докладываюсь. Он как-то нелюдимо на меня посмотрел – и сразу:

– Ты что, с крестом?!

– Да, – отвечаю я.

– А ну, покажи!

Я вынул его из-под гимнастерки, а он неожиданно схватил и сорвал его. У самого пена изо рта, такой страшный сделался.

Я, конечно, ослабленный был – что я, с ним драться буду? Я только сказал:

– Если крест снять, то зачем мне воевать? Мне нечего защищать.

Тогда был строгий приказ: за невыполнение приказа командира наказание вплоть до расстрела на месте. Но снятие креста не является приказом военного значения. Я говорю, что этот приказ не выполню. Он достал пистолет и хотел выстрелить, но тут ребята за меня заступились. Выхватили у него пистолет и сказали:

– Мы сейчас пойдем к начальнику особого отдела и доложим, что ты хотел застрелить нашего товарища!

Так он упал перед ними на колени:

– Не доносите, не доносите...

– А за что ты хотел его пристрелить?

– Я не могу на него смотреть, – отвечает.

Оказалось, что он некрещеный. Отдал мне крестик

и приказывает:

– Иди к начальству и докладывай, что я не допускаю тебя до занятий, так как ты не выполнил моего приказа.

Я надел крестик и пошел. Беру свою винтовку, она за мной числится. А он кричит:

– Ты не имеешь права брать оружие!

Прихожу в военный городок и пошел по инстанциям, и всем говорю: любой приказ военного значения выполню, а этот не буду. В ответ слышу:

– Да что с ним нянькаться, за угол завести и шлепнуть.

Под вечер попадаю к начальнику особого отдела. Говорил он со мной ласково:

– Ну, что вы не поделили?

– Как что? Он сорвал с меня крестик и не допустил до занятий.

– Надо было его снять, а потом обжаловать.

– Если б я снял, тогда самому на себя жаловаться?

– Оружие на него поднимали?

– Я взял винтовку как личное оружие, а когда он сказал, что я не имею права, я и бросил.

– Почему бросил?

– А мне нечего защищать, раз крест снят. Вы слышали, как наш Патриарх призывал всех на защиту нашего Отечества? С молитвами и крестом. Это же наше оружие.

– Ну, хорошо. Вы знаете, что мы находимся за границей? И такой конфликт... Мы даже не знаем, а за нами следят. Вот что, решим так: что командир полка скажет, так и будет.

Прихожу в последнюю инстанцию. Весь командный состав в сборе. Ожидают меня.

– Какой был приказ? – спрашивает полковник.

– Крестик снять.

– А ты что, крестик носишь?

– Да.

– А ну, покажи.

Показываю. Крестик такой блестящий.

– Он что, золотой?

– Нет.

Полковник поворачивается к командирам:

– Первый раз вижу крестик.

Меня сразу толкнуло: и этот некрещеный.

– Ты знаешь, куда ты призван?! Ты призван в ряды Советской армии. Кто здесь с крестом? Никого. Какое мы можем оказать тебе доверие, когда ты с крестом?

– Я лежал в изоляторе. Сами знаете, сколько поумирало. А я получил от крестика исцеление.

– Как так ты его получил?!

– Я до кислородной подушки не касался, а во рту у меня был крестик. Это защита нашей жизни и наше оружие. И если снять крест, то за что мне воевать?

– Как ты смеешь так говорить? Что ты здесь мелешь?! – закричал командир полка. – Приказываю крест снять!

– Приказа этого я не выполняю.

Он повторяет, уже с угрозой.

– Любой давайте приказ военного действия – выполню! А этот – нет.

Тут откуда-то появились солдаты. Сорвали с меня погоны.

– Арестовать! Десять суток строгого! – объявил командир полка. – Будешь в сутки получать двести граммов хлеба и кружку воды. Узнаешь, как тебе крест поможет.

И меня повели. Один солдат впереди, двое сзади.

Завели меня в камеру, закрыли. Там песок мокрый, темнота, ни одного окошка. Ляжешь на песок, а он холодный. Здесь разные мысли пошли... «Видишь, как повел ты себя нехорошо. Надо было выполнить приказ». И думаю, что если бы мне сейчас предложили снять крестик, я бы его снял.

Проходит суток пять. Я не вижу света, не знаю, ночь или день. В окошечко в двери подадут ломтик хлеба и воды кружку. Перед этим спрашивают: «Ты там еще жив?»

На шестые сутки, открывают дверь, выводят, свет как ударит в глаза, я слезами залился. Шатаюсь от голода.

– Ну так что? – спрашивает командир полка. – Снимешь крест?

И откуда у меня силы взялись?

– Нет, – говорю.

Сам удивился. Такие были прежде мысли и вдруг – такая твердость.

Через десять суток меня вынесли из камеры. В это время была отправка на фронт. Комиссия за комиссией. Я никак не попадаю. Слышим по радио: наши войска форсировали Днепр. Вспомнил слова полковника: «Жаль, что ваша местность оккупирована. Мы б такое матери письмо написали, чтобы она порадовалась, как она тебя воспитала».

В наше время воин Евгений Родионов, находясь в плену у иноверцев, не снял свой нательный крестик и был зверски убит.

Молитва Честному Кресту

Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе. Крест Свой Честный, на прогнание всякого супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.

Или кратко:

Огради мя, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста, и сохрани мя от всякого зла.

20 мая 1944 года всем делают уколы. Раньше было так: посмотрят на меня и скажут: «Тебе не надо». Иду я в комиссию и говорю, что с сорок первого года не назначали ни одного укола. «Это было тогда, сейчас другое», – отвечает врач. Мне сделали укол, а утром у меня ноги отнялись. А я просился на фронт, вместе со своими ребятами. Врач отвечает:

– Мы что, в гости едем? Везти тебя на мясо, готового? Я напишу тебе направление на стационарное лечение. Поедешь на месяц домой.

Мне дали отсрочку на полгода, а после и совсем комиссовали. Так прошла моя служба. И все происходящее со мной было по милосердию Божию. Не напрасно Господь говорит: «Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10:19–20).

Так произошло и со мной. Господь посылает нам Свои милости для вразумления, чтоб мы не сомневались в том, что Он нас не оставил.

Вернулся я домой и стал опять играть на баяне. Когда праздник – приходят и просят меня играть. И я иду, хотя я уже ходил в церковь. И у меня мысль: «Боже, что мне делать? Я и сюда и туда. Должен решаться на что-то одно».

И вот вижу сон... Семь человек осталось нас от всей части. Снова на фронт. Нас сажают не в вагоны, а на паровоз – «кукушку». Я держусь за ручку, паровоз так мотает – вот-вот упадет. Буду, думаю, держаться до конца, хоть с паровозом упаду. Привозят нас, показывают: «Вот домик, вы там получите все новое». Заходим. В нем такая чистота, что я такой нигде и не видел. В углу кто-то сидит на стуле. Смотрю, а у него волос меняется, становится все более седым. Я и говорю:

– Какой же ты воин? Тебе только сказали идти на фронт, а ты уже седеешь. А там что ты будешь делать?

И вдруг его голова засияла необычным светом. Я падаю на колени и к нему:

– Прости меня ради Христа! Господь на тебе такое чудо показывает, а я тебя осуждаю.

Только хотел его обнять, как сразу и проснулся. Вскоре снова уснул и вижу другой сон... Смотрю на святой уголочек, где у нас иконы. И вот идет на меня от иконы Матерь Божия, вся в сиянии! Нет такого света в мире, чтобы все просветилось им. И нет ни одного предмета, чтобы им не просветился. Свет ярче солнечных лучей, а на глаза не влияет. Даже влечет. Я как закричу:

– Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим!¹¹³

И мысль – больше я в клуб не пойду и на баяне играть не буду. Только в церковь буду ходить. Своим криком я разбудил маму и жену старшего брата. Они ко мне: «Что с тобой?» Мама у печки, ищет спички, а я думаю: «Зачем спички, что, они, света не видят?»

А сам заливаюсь слезами и твержу только одно:

– Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим!

Я плачу, смотрю на икону и думаю: это же живой образ. И такая на душе благодать. Меня спрашивают: что ты плачешь? А я не могу сказать. Прихожу в церковь, стал в уголочек за стеночкой, чтоб меня меньше было видно. Выходит батюшка после окончания службы и начинает проповедь...

– Какие, – говорит, – мы счастливые. Вот взять земную нашу жизнь. Богатые люди имеют и нянечек, и всегда в достатке. Как они своих детей лелеют! А бедные – не могут своим детям таких условий создать. Но мы счастливы тем, что у нас есть небесные покровители. Вот чем мы счастливы. А то – все преходящее. На бедных Господь смотрит, бедным Господь посылает свою помощь. А мы спим. А Матерь Божия – недремлющая. Весь мир хранит Своими молитвами. О каждом бдит. Чтобы каждый православный христианин получил то, что уготовал ему Господь. Но это, если мы живем по-христиански. А если нет, то мы ничего не получим. И Матерь Божия ходатайствует. А кто Она? – батюшка повернулся к иконостасу, перекрестился. – Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим!

Я как заплачу. Он повторил те же слова, что и я во сне. Все оглянулись на меня. Стоял, стоял, и не видно его было, а то – так рыдает. Батюшка взглянул в мою сторону и говорит:

– Вот чем мы счастливы, – и снова показывает на икону Божией Матери.

– Вот Кто за нас умоляет Своего Сына. Спасены мы будем через Нее. Не было бы у нас такой Ходатаицы – и не имели бы мы такого счастья. Счастливы мы тем, что за нас Матерь Божия молится.

Молитва Пресвятой Богородице в честь иконы ее, именуемой «Взыскание погибших»

Заступнице усердная, Благоутробная Господа Мати! К Тебе прибегаю аз окаянный и паче всех человек грешнейший: вонми гласу моления моего, и вопль мой и стенание услыши. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, и аз, якоже корабль в пучине, погружаюся в мори грехов моих. Но Ты, Всеблагая и Милосердая Владычице, не презри мене отчаянного и во гресех погибающаго: помилуй мя кающагося во злых делех моих, и обрати на путь правый заблуждшую окаянную душу мою. На Тебе, Владычице моя Богородице, возлагаю все упование мое. Ты, Мати Божия, сохрани и соблюди мя под кровом Твоим, ныне и присно и во веки веков.

Потом я все рассказал батюшке. Он мне:

– Бросай свои игрища, держись одного пути.

... Приходили ко мне, просили поиграть. Если не

иду – берут под руки и уводят. Я, говорю, в клуб не зайду, поиграю возле. А сам думаю: какая разница? Что в клубе, что около, танцы-то и песни одни... И бросил баян совсем. В церкви стал прислуживать...

Гонения продолжаются

Господи, мир даждь нам Твой! Сколько мы просили во время войны, и старые, и малые! И мы получили его. Но долго этот мир у нас был? Восстали снова против Церкви Христовой.

У нас было шестьдесят соток церковной земли в селе Борисовка Днепропетровской области. Приехал уполномоченный и обрезал до десяти.

Разрешили нам, согласно закону, построить деревянную ограду вокруг церкви. Правление колхоза заседало, достали лес. Нас там работало человек четырнадцать. Бесплатно. Осталось только арку поставить. Когда заканчивалось возведение ограды, подъехал председатель колхоза и с ним четыре человека и начали ограду ломать. Строитель наш Фролов, из соседнего поселка, – к ним, и так смиренно спрашивает:

– Ребята, что вы делаете?

– Ломаем.

– А кто дал вам право?

Они указывают на председателя колхоза.

– У нас же документ есть.

Председатель говорит со злобой:

– А я давал вам документ?!

– У нас же есть свыше, из области. Мы же вам оплачивали распиловку леса.

Он еще сильнее разозлился:

– Сегодня же подгоню бульдозер и все сгорну.

Вместе с вашей церковью!

А мне и нужно было сказать:

– Смотри, чтоб тебя Господь не загорнул, если ты обещаешь такое сделать.

И так случилось, что на второй день его увезли в больницу, парализованного.

...Но бесчинства продолжались. Ночью к церкви подошли четыре человека и сняли двери. Сторож убежал, а строителя Фролова вытащили из сторожки и стали бить. Он закричал: «Помогите!» Но кто услышит ночью? Он справился бы с ними, но, как христианин, драться с ними не стал. А они били его, как хотели.

Закончив свое дело, погромщики вызвали милицию и составили акт на Фролова и на церковного старосту, что они, дескать, организовали провокацию: сломали ограду, избили человека, а на советскую власть наговаривают. И их арестовали.

Утром я с жалобой на их самоуправство поехал в город Днепропетровск. Областной уполномоченный по делам религии принял ласково, прочитал жалобу и говорит:

– Надо подавать на них в суд. Приеду, сфотографируем, чтоб было доказательно.

Приезжаю я домой. Ждем его день, другой. На четвертый – объявился. И едет он не к нам, а в контору. Церковного старосту и Фролова из-под стражи освободили и привезли с собой.

Позвали меня.

Уполномоченный спрашивает старосту:

– А у кого документ, который я давал на строительство? В делах церковных или у вас?

– У меня.

– Вы можете его показать?

– А зачем он вам?

– Ну, я хочу посмотреть, какого числа я выдавал.

– Так у вас же копия есть.

– Вы что, уполномоченному не доверяете?

При этих словах староста отдал документ.

– Теперь вы свободны, – отвечает уполномоченный.

– Верните документ.

– Он тебе больше не понадобится.

И обвинил старосту в том, что он как будто перегородил дорогу, трудящимся нельзя проехать на работу, занял колхозную землю и учинил разбой.

Мы пишем вторую жалобу, и я еду в Киев к республиканскому уполномоченному. Прочитал он и говорит:

– Так это ж банда?

– Как банда? Коммунисты...

– Такого права и коммунистам никто не давал. Судить будем! Примите жалобу, – говорит он секретарю. – И дайте ему справку.

Когда уполномоченный провожал меня, сказал: «Вам все восстановят». Пока я ездил в Киев, местные власти дали команду всю ограду переломать и выбросить, они всю ограду переломали и выбросили. На второй день еду в Днепропетровск к областному уполномоченному. Захожу. Он подает мне бумагу.

– Подпиши, а потом будем разговаривать.

– Я приехал к вам не для того, чтобы ваши бумаги подписывать. В Киеве мне сказали, что вы не рассмотрели нашу жалобу.

– Так это ты им наврал?! Из-за тебя телефон трещит целыми днями!

– Телефон трещит, он добивается правды. Вас Господь поставил, чтобы вы не допускали беззакония.

– Меня не Бог поставил, а партия!

– Давайте мне нашу жалобу, я пойду к прокурору области.

– Уходи отсюда! – и кулаком об стол.

– Пока не отдадите документ, не уйду.

– Сейчас милицию вызову!

– Вызывайте, вот мы и будем знать, за что мы воевали. Староста с фронта с осколками в груди вернулся. Сын у него – армейский капитан. А у Фролова три сына сражались за Родину в рядах Красной армии. А сам он в шахте работал, выполнял по нескольку норм.

– Это враги народа! – кричит он.

А у меня был с собой флакон с красной тушью. Я его вынимаю, откручиваю. Он сидит в кресле, здоровый такой мужчина, с густой шевелюрой.

И со словами: «За вашу правду да благословит Господь», – вылил ему на голову тушь крестообразно. И она потекла. То он был от гнева красный, а тут побледнел, стал белый, как стена. Поднялся дрожа с кресла и говорит:

– Николай, разве нам не можно было без этого решить?

– А вот теперь решайте, вызывайте милицию.

– Мне ж стыдно выйти...

Схватился за голову и – руки стали в «крови». Кто ж подумает, что это тушь! И до меня дотронулся, и мне красная тушь попала на руку и на плечо.

Бормочет что-то и стучит в стенку. Другой уполномоченный открыл дверь и побежал к дежурным милиционерам. Вскакивают двое, как глянули, один от порога кричит испуганно:

– Чем он его? Финкой или ножом?

И оба назад.

А мы стоим. Я перекрестился: «Вот, будем знать, за что мы воевали».

Дежурные звонят в милицию:

– В сто девятом кабинете совершилось преступление! Человек истекает кровью.

Весь облисполком сбежался от центрального входа до кабинета. Ожидают, чем все закончится. Из милиции отвечают:

– Нет машины, не на чем приехать. Задержите преступника.

Приезжает «скорая». Заходит капитан милиции:

– Что у него? Финка или нож?!

Уполномоченный поднимает пустой флакон:

– Да вот, вылил мне на голову красную тушь.

Капитан говорит:

– Немедленно его в психиатрическую больницу!

Я упал, как будто кто-то меня ударил. Врач – медсестрам:

– Дайте ему валерьянки... Нет, нашатырного спирта.

Дали нашатырного и усадили на стул.

– На что жалуетесь? – спрашивает врач.

– Мне жалко то, что люди защищали Родину, а он называет их врагами народа. Я не мог выдержать и облил его красной тушью.

Врач взглянул на уполномоченного и говорит:

– Пойдешь в баню, отмоешься и будь здоров.

– Почему красной? – спрашивает меня.

– Чтоб напомнить ему о крови. Сколько ее в войну пролилось. А он тут как герой сидит, в кресле, ему уже и Церковь не нужна.

Медсестры взяли меня под руки и повели к «скорой». Работники облисполкома стоят, переговариваются:

– Хулигана ведут. Уполномоченный истекает кровью.

Привозят меня в психиатрическую больницу. Главврач глянула на плечо:

– Это что, кровь?

Я рассказал, как все было.

– Ну хорошо, будем вас лечить.

– Лечить меня нечего. Других лечите. А меня судить надо. Там всем ясно будет.

Она так жалостно смотрит на меня:

– Какие есть у вас документы?

Я кладу на стол справочку от республиканского уполномоченного, письмо из Московской Патриархии. Главврач читает нашу жалобу, а слезы так и скатываются.

– Не волнуйтесь, Николай Федорович, правда победит.

– Спаси вас Господь за ваши слова.

– Все будет хорошо, все будет хорошо, будем вас лечить, – и направляет меня в буйное отделение.

Месяц лежал в больнице на обследовании. Взяли пункцию из позвоночника. Ноги и руки стали как тряпки. Неделю лежал вниз лицом.

– Зачем все это? Я здоров!

– Мы делаем то, что нам приказано. Если бы вы пришли к нам по своей воле, то мы бы вас слушали, – говорит лечащий врач.

– Николай Иванович, вы же к помешанным меня поместили, сделали из меня сумасшедшего.

– Не волнуйтесь, через две недельки все восстановится. Только вам нельзя будет резких движений делать.

Дня через три заходит он опечаленный.

– Ну что ж, Николай Федорович, никакой болезни у вас нет. Жалко мне. Вас будут судить.

– Я ж вам сразу говорил. Меня надо судить.

Привозят меня в милицейской машине в Никополь,

в больницу. От Днепропетровска сто двадцать километров. Заводят меня в палату, где буйные. Они как закричат: «Батюшка! Это мы болеем, что Богу не молимся».

Ночью в больницу приходили следователи, допрашивали:

– Мы у тебя все дома перевернули! Все письма твои взяли! – стучит пистолетом по столу. – Говори, какую связь имел ты с врагами народа?! Булганину (министр обороны – авт.), Маленкову (премьер-министр – авт.) писал (антипартийная группа – Маленков, Булганин, Каганович и примкнувший к ним Шипилов – авт.)?!

– Я их знал как руководителей страны. А если Хрущев таким же окажется, при чем здесь я? Я и Хрущеву писал.

Сажают меня в камеру к уголовникам. После следователей за меня взялся прокурор. Но разговаривал мягче. Получен был ответ от Хрущева.

– В чем ты нуждаешься? Можем помочь.

Я перекрестился:

– Сейчас Рождественский пост. Дайте указание, чтоб мне давали постную пищу.

Он тут же вызывает начальника охраны:

– Запишите, до какого времени он не будет принимать общую пищу.

– До Рождества Христова, – говорю.

И мне стали носить: лук, картофельное пюре с постным маслом, огурчики, чай. Сокамерники мне завидовали: «Что это, тебя отдельно кормят, а нам всякую бурду дают».

После всего этого – суд. Областной уполномоченный и секретарь райисполкома просили:

– Осудите его так, чтобы он больше не вернулся.

– Вы что-нибудь к ним имеете? – спрашивает меня судья.

– Имею. Вот мы перед судом и должны говорить только правду. Скажите суду те слова, которые вы говорили, выдавая нам документ.

– Я жалею, что выдал его, – недовольно отвечает уполномоченный.

– Нет, вы скажите суду то, что вы тогда говорили. И чью вы потом исполнили волю.

Он – за прежнее. Тогда я перекрестился и ответил:

– Я недостоин вам говорить, но Сам Господь скажет, чью вы исполнили волю. Откройте Евангелие от Иоанна Богослова восьмую главу и читайте: стих сорок третий и дальше. А сам я не знал, что там написано. Что пришло мне в голову, то и сказал.

– Что ты нас учишь?! – возмутился судья. – Мы сами знаем!

– Вы знаете, так он не знает.

Судья тоже не знал. А там написано... «Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего.

Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи. А как Я истину говорю, то не верите Мне. Кто из вас обличит Меня в неправде? Если же Я говорю истину, почему вы не верите Мне? Кто от Бога, тот слушает слова Божии. Вы потому не слушаете, что вы не от Бога».

Приговор суда был такой: две с половиной тысячи рублей уплатить уполномоченному за порчу костюма и рубашки, полторы – за мебель, и пять лет тюремного заключения.

Привезли в тюрьму, начали обыскивать, чтобы ничего острого не было. А на мне крестик и два образка на веревочке, Матерь Божия и Святитель Николай. Охранник – раз! – и обрезал. Я возмутился. Они:

– Металл, металл!

Я ответил:

– Крестик – металл?! И Матерь Божия и Святитель Николай – металл?!

И отказался от пищи. Приносят сорок порций, в окошко подают, одна остается. «Кто не получил?» А кто ж будет отвечать? Проходит день, другой... На пятый день заходит дежурный в камеру и вызывает по списку. Доходит очередь до меня.

– Я не буду есть.

– Так вот кто отказался! Почему?

– Раз у меня крестик отобрали, Матерь Божию и моего небесного покровителя Святителя Николая, то для чего мне жить?

Меня сразу к врачу. Они установили: истощение организма. Я уже шатался. И сердце стало плохо работать. Спрашивают:

– И как вы дальше думаете быть?

– Пока не отдадут крестик и образки, хоть умру, а есть не буду.

Через час приходит начальник тюрьмы и подает отобранное:

– На, носи и принимай пищу.

Все так удивились: ярый коммунист, такой злой начальник, – и сам принес. И сказал охране: кто придет к нему на свидание – разрешайте и принимайте все передачи.

Мне приходили посылки из Киева и других мест.

Положено две в месяц, а мне пришли сразу две, а через недельку еще четыре. Вызывает начальник тюрьмы:

– Почему ты не сообщишь тем, кто посылает посылки, сколько тебе их положено?!

– А я разве знаю, откуда и кто посылает? У меня мама есть, так она и одной посылки собрать не может. И хата наша, что вот-вот завалится.

Еду мне посылали по благословению моего духовного отца Серафима (Тяпочкина). Проходило время. Я написал два письма – Святейшему Патриарху и Хрущеву. В письмах слово «коммунисты» переправил на фамилии.

Через несколько месяцев вызывают: «Ты правильно написал». Хрущев, мы слышим, в Америке в ООН ботинком стучал по трибуне. Из Москвы приехала в лагерь комиссия. Нас там тысяча девятьсот человек. И многих освободили: «Мы не смотрим на ваши преступления, а надеемся на ваше исправление».

И меня выпустили. Не вздумай, говорят, еще хлопотать. Я перекрестился: «Слава Богу, что Господь послал такую комиссию».

Председатель как закричит:

– Чтоб мы не слышали о Боге! А то сгниешь здесь! Благодари комиссию!

А у меня само собой получается:

– Слава Богу...

– Опять?!

– Ну и комиссии спасибо, – ответил я.

(За годы правления Хрущева (с 1953 по 1964 год) было закрыто более 10000 церквей, и он обещал последнего попа показать по телевизору).

Воскрешение матери

Когда я увидел, что мама скончалась, то подумал о брате: «Как ему сообщить?» Пришла соседка, она помогала управляться, я ей говорю, что надо за братом послать. «Все сделаем», – сказала она.

Приехал брат. Мама уже лежала в гробу. А я все плачу.

Потом на меня что-то нашло, я не стал владеть собой, начал кричать:

– Святитель Николай! Воскреси маму! Ты ж воскрешал мертвых, воскреси, чтобы я получил благословение: как мне дальше жить?

И к ней.

Брат оттесняет:

– Что ты сейчас просишь? У мертвой. Раньше надо было просить!

А у меня одно:

– Святитель Николай, воскреси!..

Сколько я кричал, сколько он меня отгонял... Но я свое. Я был не в себе. Надо мною уже было невидимое руководство Святителя Николая. Сам человек ничто, а если он обращается к святому, Святителю Николаю... Я-то не призывал, я только кричал:

– Святитель Николай! Воскреси мою маму, чтобы я получил благословение: как мне дальше жить?

Бегу в комнату, беру маленькую иконочку Святителя Николая, кладу маме на грудь. Брат отталкивает:

– Что ты делаешь?!

Но тут я взял святую почаевскую водичку, чайную ложечку, открываю ей рот... Все застывшее. Брат бьет по рукам:

– Отстань, говорю!

А для меня только одно. Мне надо воскресить мать. Влил водичку, она так и стоит.

Брат говорит:

– Зачем тревожишь ее?!

А я:

– Святитель Николай, воскреси маму!..

Через какое-то время слышу: водичка буль-буль-буль...

Брат ещё сильнее возмутился.

А когда водичка прошла, я еще раз налил.

Брат готов меня побить.

На третий раз приема водички мама вздрогнула всем телом.

Брат побледнел то ли от злости, то ли еще от чего. А я ему:

– Тебе хорошо, ты получил благословение, а я как дальше жить буду?

И беру мамину руку и делаю крест ее рукой. Будто она крестится.

Когда сделан был крест, у нее открылись глаза. Смотрит в одну точку.

Брат гневается уже как-то испуганно:

– Что ты сделал?! Что ты сделал?!

Я снова:

– Святитель Николай, воскреси!..

И тут ее глаза начинают открываться и светлеть... Я бегу за просфорой, кладу в ее руку. Беру иконочку:

– Мама, благослови!

Она ничего не отвечает... Только смотрит, но никаких слов не говорит.

Потом вдруг глубоко вздохнула, и правая рука поднялась сделать крест. Как перекрестилась, тихонько прошептала:

– Детки, как мне жалко с вами расставаться... (Она еще не привела нас, грешных, к Богу).

Когда мамина сестра и другие родственники приехали на ее похороны, мама с нами разговаривала уже полностью.

А на мою просьбу, как мне дальше жить, отвечала одно:

– Господь управит, как жить.

Я ей напомнил, что мне, может быть, жениться, чтоб помощь была?

После я пошел к прозорливице Аннушке, парализованной. Она говорит:

– Господь не благословляет тебе жениться.

Соседи, которые готовили мать к погребению, узнав

о ее воскресении – ужасались и притихали. А самая ближняя соседка за все три года, которые еще прожила мама, не могла из-за страха к ней подойти:

– Я тебя боюсь, ты же мертвая была – говорила она.

Чудо воскрешения моей матери – не мое действие, а Святителя Николая, чтоб мы верили в его силу и что через иконочку, новую или старую, подается благодать от Господа. Если мы призываем какого святого или Спасителя, или Матерь Божию на помощь, мы не должны сомневаться: получим ли просимое?

После того, как брат видел чудо воскрешения матери Святителем Николаем, стал прилежно ходить в церковь и причащаться.

Божия Матерь сохранила мне жизнь

По благословению батюшки я поехал в поселок Марганец договориться о приобретении угля для церкви. Возвращался обратно на велосипеде. Вдруг несется страшный вихрь. Темень, ничего не видно. А я по аллейке еду. И он меня захватил и поднял. По нашему рассуждению вихрь мог меня закрутить, и я бы упал. А меня понесло. Я как сидел на велосипеде, нога на тормозе, и в вихре так сижу. Для человеческого ума это непостижимо. И вот проносит он через пахоту метров на триста. А за пахотой старые заброшенные шахты с обвалами. Такие груды, пешком не пройдешь. И бросил меня этот вихрь надо рвом. А там щель такая, что дна не видно.

Ну, конец, думаю. А велосипед стоит как вкопанный. Земелька под ним понемногу обваливается и обваливается. Голова моя в эту щель опускается. А шахта глубиной метров семьдесят. У меня только одна мысль: смерть пришла...

Кто ж будет знать, что я тут? Я ж пообещался приехать. Одна Матерь Божия ведает, одна Она может мне помочь. Как только мелькнуло это в голове, земля вдруг заколыхалась. Так, когда гром гремит, и земля дрожит. А переднее колесо все ниже и ниже опускается. Земля осыпается все больше и больше. Но велосипед стоит.

И вдруг слышу быстрый топот лошадей.

Этот мужчина, который при лошадях был, потом говорил, что они так летели, что уму непостижимо. А были они от той шахты, где я, километра за четыре. И сравнявшись с нею, остановились как вкопанные. Головы повернули в мою сторону, храпят и копытами землю гребут.

Возчик подбежал ко мне, схватился за руль, а велосипед – раз! – и тронулся вниз, в щель. Он как закричит: «Мы оба погибнем!» Я говорю: «Вы бросайте велосипед, хватайте меня за плащ». Он меня и вытащил. А велосипед дальше не пошел. Как уперся в стену, так и остался. Но я-то себя со стороны не вижу, а мужчину вижу. Он до того испугался, что его лицо стало желтое, как у покойника. Придя в себя, спрашивает:

– Как ты сюда попал?

– Я ехал вон по той аллейке, – показываю.

– А здесь как оказался?

– Вихрь налетел.

– Какой вихрь?

– Такой вихрь.

– Никогда б не поверил. Этого ж не может быть. Поставь велосипед, и он вмиг упадет. А тут человек на нем сидит, а он стоит. Я пятнадцать лет езжу на этих лошадях. Они ничего не боятся. Ни машин, никого. Вон, видишь, они там стоят. Кто-нибудь захотел бы на них поехать, они не пойдут. Такие послушные мне. А тут загрузился я продуктами, отвез в магазин и еду обратно на склад. Вдруг они как встрепенулись и понесли, выскочили за город. Я как ни тяну, лошади не слушаются.

А у меня сразу такая мысль появилась: видишь, какая Матерь Божия, нашла помощника, спасла меня от неминуемой смерти. Я только колено сильно ушиб. Пойду, думаю, к бабушке Евдокии. Она много лет лежала парализованная на деревянной кушеточке, покрытой самотканой дорожкой. Она имела такой дар: помолившись, положит свою ручку на больное место, проведет ею раза три, и боль утихнет.

Она самого Иоанна Кронштадтского знала. А было так...

«Когда вышла замуж, стала просить мужа: «Хочу поехать к батюшке Иоанну Кронштадтскому...» – «А что ж ты не ехала, когда замужем не была?» – «У меня тогда и мыслей таких не было» – «Кто ж будет работать? Ну ладно, спросим родителей».

Родители отпустили. И вот, приехала я в Кронштадт, а там не то что в церковь, а в ограду, где он служит, не пробьешься.

Взошла я кое-как на паперть, а дальше никак не протиснусь. А батюшка с крестом стоит и служит. Приподнялась я на цыпочках и глянула на него. А он тут и говорит: «Раба Божия Евдокия, а ну-ка подойди ко мне». Я думаю, что он кого-то другого зовет. Нет. «Пропустите», – говорит людям и показывает на меня. Я в слезы – милость какая. Благословил меня, а после службы взял к себе. Я рассказала про семью, как живем. А жили мы до революции богато, по-деревенски. Он и говорит: «Вы дюже не убивайтесь богатство наживать. Отберут все». И мне: «А ты без благословения не уезжай». Проходит неделька, подхожу: «Батюшка, благословите». А он: «Господь не благословляет. Как же я тебя благословлю?» А у меня сердце болит, домой надо возвращаться. Проходит еще неделя, он снова: «Господь не благословляет». Я взяла и уехала. Дома сижу, переживаю, день и ночь плачу. А муж говорит: «Что ж ты ездила, думал, какую радость привезешь, а ты все время плачешь» – «Он же не благословил меня уезжать» – «Ну, тогда назад поехали».

Встретились с батюшкой, он и говорит: «Вот что твои слезы сделали, муж-то твой никогда бы у меня не был». И опять наказал: «Будут забирать, – не спорьте. Это все Божий Промысл. Слишком к земному прилепились. А о душе кто будет думать?»

Муж после встречи с батюшкою переменился. То и в праздники работали, а тут – нет. И в церковь стал ходить. Дружнее зажили.

...И вот, иду я к этой Евдокии. Только открыл дверь, она как закричит, голос такой детский:

– Чадо мое! Где ж ты был?

– Ездил в Марганец.

Сидят с нею муж ее и две женщины.

– Не, не... Ты до меня не собирался. И говорит им:

– Его хотела смерть посетить, а Матерь Божия послала ему человека.

Когда я все рассказал, что со мной произошло, они расплакались. Муж ее больше всех:

– Как же ты с нами разговариваешь, когда с тобой такое чудо произошло...

Спрашиваю Евдокию:

– А как же вы знаете?

Она отвечает:

– А мне эти стены видеть не мешают.

«От него ангел не отходил...»

Расскажу об одной такой встрече. С простым чертежником, при строительстве моста через Днепр – с рабом Божиим Николаем. Он приходил к нам в церковь в Борисовке. Наш настоятель отец Николай глянул на него и спрашивает меня:

– Откуда этот юноша? Он великий человек.

Пошли мы как-то с Николаем к старице Евдокии,

которая встречалась еще с Иоанном Кронштадтским. Пообщались с ней. Когда он вышел, она мне говорит:

– Сколько ко мне приходило людей... Но таких еще не было. От него Ангел не отходит.

Николай был очень скромным, втайне совершал молитвы и делал все так, чтобы никто ничего не знал и не видел.

Однажды он пригласил меня поехать с ним в Киев. А у меня не было никаких документов, кроме красноармейской справки.

– Ты ни о чем не беспокойся. Билеты я оплачу. Только твое согласие.

Как же не согласен? Поехать в такую святыню, в Киевскую лавру! Я там еще не бывал. «Но отпустит ли настоятель?» – подумал я.

– Он благословит, – сказал Николай.

Без документов ехать было опасно. Иду к бабушке Евдокии. Она мне говорит:

– Матерь Божия благословляет. Только сходи еще к Аннушке, она выше меня.

А идти к ней надо только ночью, чтобы соседи не видели. Власти взяли с Аннушки подписку, что она не будет никого принимать.

До нее около восемнадцати километров. Но раз сказано – надо делать. Шел один, ночью. Часа в три утра добрался. Постучался, слышу голос мамы Аннушки: «О, Боже, что ж это такое...» И голос Аннушки: «Мама, открывайте, это Николай».

Я зашел, они обе плачут. Вечером приезжала из района милиция, в доме и сарае все перерыли и пересмотрели. А что искали, молчат.

Рассказываю свою опаску:

– Как ехать? Паспорта же нет?

Она говорит:

– Вот наш паспорт, – и показывает на Крест.

– Господь благословляет твою поездку. Только сходи к Евдокии, она и старше, и выше меня.

Приехали с Николаем в Киев, подошли к пещерам Киево-Печерской лавры. Там стоит милиционер и проверяет документы. А я два чемодана несу. И говорю Николаю:

– Как быть?

– Иди, не бойся.

И в тот момент, когда к нам подходил милиционер, его отвлекла какая-то женщина, и мы прошли.

Целую неделю мы были в лавре, и никто у нас документы не проверял.

До сих пор помню проповедь митрополита Иоанна:

– ...Я с шести лет туг. Здесь закончил семинарию, академию... И что мне дало это учение? Гордость. Я горжусь, что я такой ученый. А кто мне дал веру? Святые отцы киево-печерские. Вот кто дал мне веру. Многие собираются сюда. У них и средства есть, и жажда поклониться мощам. Это ж не так, что человек надумал и приехал. А кого Матерь Божия благословляет. У других денег нет, но они приезжают.

Я заплакал, будто он про меня.

После нашей в Киев поездки Николай приехал к нам на престольный праздник. Я пригласил его после службы к себе домой, показал фотографии.

– Сколько людей, и только один с чистым сердцем, – показал он на моего друга.

Он был командиром полка катюш. При взятии Кривого Рога получил девять ранений. Посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. А он оказался жив. Золотую Звезду Героя ему не дали, только орден Александра Невского. Наград у него было много.

– Где он сейчас? – спрашивает Николай.

– В Москве. В Правительстве.

– Ему там не место. Господь выведет его оттуда.

Так оно и оказалось. Он потом работал в торговле.

Он был добрый и жалостливый, помогал продуктами голодным детям, больным. А тут ревизия. Его осудили, лишили всех наград и дали восемь лет тюремного заключения.

Он присылал мне из тюрьмы письма. В них писал, что ни на кого не обижается. Хорошо, что так случилось и что его исключили из партии.

Отец Анатолий Шашко

К 70-летию со дня рождения отца Анатолия Шашко¹¹⁴

“Ты много переносил и имеешь терпение, и для имени Моего трудился и не изнемогал”. (Откр. 2:3)

Существовали на Руси «родовые» священнические династии, и в таких случаях потомки фамилий к своим духовным подвигам прибавляли устоявшиеся мировоззрения и народное признание предков, тем самым, удваивая (или даже утраивая) ответственность перед обществом и прихожанами. Потомственное священство – носители особых, сложившихся веками духовных ценностей; люди, удостоившиеся абсолютного общественного уважения, любви и всенародного признания, благодаря собственным заслугам в сочетании с родовыми традициями.

В этом году исполнилось 37 лет со дня пребывания на посту настоятеля Тихвинского храма г. Фатежа – священника отца Анатолия Шашко. Нет в Фатежском районе человека, который бы не знал его. Как благочинный Фатежского округа, он побывал во всех районных приходах: служил литургию и совершал молебны, открывал храмы и освящал престолы, напутствовал новобрачных и провожал в последний путь усопших. Каждый день, с утра до ночи, а порой и ночью, к отцу Анатолию приходят люди за советом, за помощью. Двери его дома открыты всегда и всем. Обладая тонким знанием психологии личности и искрометным чувством юмора, отец Анатолий несколькими словами способен решить вопрос любой степени сложности, дать ценный совет и найти выход из неразрешимой ситуации.

Отец Анатолий родился 18 января 1940 года в Тимском районе Курской области в семье священника. Династия священнослужителей Шашко идет от Василия Никодимовича – деда отца Анатолия. Выходец из крестьян, он окончил Петровскую церковно-приходскую школу и по достижении 21 года был назначен псаломщиком Христорождественского храма с. Петровское-Шагарово Дмитриевского уезда (09.07.1907), а затем рукоположен во священники Тимского уезда. С супругой Евдокией Федоровной они вырастили детей: Параскеву (1908 г.), Надежду (1910), Николая (1911), Владимира (1915) и Федора (1917). Сын Николай «унаследовал» отцовский приход в с. Успенское, нес подвиг священнослужения в годы советских репрессий, за что и был сослан в лагеря северного края. В Тиме у отца Николая оставалась семья – матушка с девятью малышами. Притеснения служителей церкви: аресты, ссылка, лишение прав, невозможность кормить и лечить детей не сломили отца Николая, а его вера передалась и детям.

По окончании Успенской школы юный Анатолий Шашко поступает в 1958 году в духовную семинарию в подмосковном Загорске. Не надо объяснять скольких трудов стоило в годы «второй волны» атеистического разгула «воинствующих безбожников» стать учащимся духовного заведения. Успешно окончив курс семинарии, Анатолий Николаевич в 1962 году подает документы в высшее духовное заведение – Московскую Духовную академию, в том же Загорске готовит и защищает кандидатскую диссертацию по богословию по теме: «Павликанская ересь». Перед ним стоят два пути: принять монашество и епископское служение, или стать приходским священником по примеру отца и деда. Он выбирает последнее. Рязанский владыка благословляет Анатолия Николаевича на брак. Со своей будущей женой он познакомился на свадьбе у общего знакомого – студента академии Льва Махно (впоследствии знаменитого церковного историка и духовного писателя, служившего в русской Америке и находящегося с духовной миссией в Париже). 10 июля 1966 года отец Анатолий был рукоположен в диаконы, а в день первоверховных апостолов Петра и Павла – во священники. Посвящал его ректор академии – Филарет (Вахромеев), сегодняшний патриарший Экзарх всея Белоруссии. Архиепископ Таллинский Алексий (Ридигер) – нынешний Патриарх Московский, в ту пору управляющий делами Московской Патриархии, спросил отца Анатолия, где бы он желал служить и, получив ответ, что рад бы вернуться в родной Курский край, созвонился с Курским владыкой Серафимом (Никитиным) с просьбой принять новопосвященного батюшку.

В период учебы в Загорске отец Анатолий посетил Глинскую пустынь, где имел общение со знаменитыми старцами – Андроником (Лукаш) и Зиновием (Мажугой) – учениками Фатежского святого схиархимандрита Серафима (Амелина, 1874–1958). Духовная связь со святыми старцами продолжалась до их кончины: 26 марта 1974 года отец Анатолий участвовал в погребении схиархимандрита Андроника в г. Тбилиси; 8 марта 1985 года умер митрополит Зиновий. Духовная связь отца Анатолия со многими подвижниками православия продолжается до сих пор – среди них и бывшие однокурсники – митрополит Одесский Агафангел (Саввин), архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий (Смирнов), архиепископ Мелхиседек (Лебедев) и другие.

В 1966 году отец Анатолий был назначен вторым священником к отцу Василию Белевич во Введенский храм г. Курска, но служить в приходе было не суждено. Митрополит Серафим переводит отца Анатолия настоятелем Тихвинского храма г. Фатежа вместо отца Алексия Кононова. Здесь, в Фатеже, проявился священнический дар и мудрость молодого настоятеля. Курский архиепископ Николай (Бычковский) награждает отца Анатолия чином протоиерея, архиепископ Хризостом (Мартишкин) назначает его благочинным Фатежского округа. За подвиги на духовной ниве отец Анатолий Шашко имеет церковные награды: набедренник, палицу, скуфью, крест с украшениями, митру. К тысячелетию Крещения Руси в 1988 году Патриарх Пимен награждает его орденом Преподобного Сергия Радонежского 3 степени. Распоряжением губернатора Курской области от 14 мая 2003 года «За вклад в духовное возрождение» протоиерей Анатолий Николаевич Шашко награжден памятным знаком.

Главным помощником, без которого невозможно было бы говорить о наградах и заслугах отца Анатолия, является его семья. Вдвоем с Анной Климентьевной ( 2007) они воспитали девятерых детей и помогают растить семерых внуков. Духовная мудрость отца Анатолия сказывается на отношениях в семье, с близкими: он хороший семьянин, отец и воспитатель. Семья, в свою очередь, является его крепким «тылом», поддержкой в нелегком деле служения людям.

Когда-то будущий курский пастырь – Анатолий – брал разрешение у местного военкома на поступление в духовную семинарию. Умудренный фронтовик спросил: «А ты кем хочешь быть – попом или батюшкой?» И услышав, что «батюшкой» – подписал его заявление. Отец Анатолий с первых дней своего служения стал батюшкой – и не только для своего прихода. Он одинаково духовно поддерживает каждого человека, приходящего к нему, всех считая членами своей большой духовной семьи. И все мы, кто хоть раз имел общение с фатежским настоятелем, считаем его своим батюшкой, а себя – его духовными чадами. Каждый день, превозмогая усталость и недомогания, отец Анатолий идет служить Богу и людям. Нет профессии священник, но есть должность и долг служения, а отец Анатолий – человек долга.

А. Бирюков, с. Кромское.

Отец Анатолий вспоминает

При первой встрече с отцом Серафимом более всего запомнился его всепроникающий, любящий взгляд. Эти глаза с необычайной нежностью смотрели в самую глубь души. Не рассказать словами о той неизреченной любви, которую чувствуешь, когда находишься около старца, когда общаешься с ним. Ты как бы рождаешься заново, на сердце одна только любовь, и радость, и легкость необычайная, словно крылья вырастают. Ни от чего другого не получал я такого ощущения радости.

После батюшкиной кончины, без его видимого присутствия, чувствуешь себя сиротой. Но придешь к нему на могилку с ношей своих скорбей, опустишься на колени и говоришь с ним, как с живым. Вот тогда понимаешь, что он, конечно, рядом, расскажешь ему все, как на исповеди, и становится легче.

Память невольно возвращает в те дни, когда батюшка совершал богослужения. Слышу его тихий голос, слежу за его кроткой походкой. Он весь – смирение, весь – любовь, весь – жертва Богу и людям. Вечный покой подаждь, Господи, любящему Тебя архимандриту Серафиму», (см с. 277).

Александр Андреевич Гадицкий

К 90-летию со дня рождения Александра Андреевича Гадицкого

«Направленный к свету»

Каждый человек, защищавший нашу Родину, достоин того, чтобы перед ним преклонили голову. Но Александр Андреевич Гадицкий¹¹⁵ – особая личность. Православный воин, летчик-разведчик, художник и убежденный монархист, он, несмотря на полную слепоту (с 1995 года), и сейчас активно участвует во многих благих делах. Регулярно посещает богослужения, старается быть в курсе церковных и светских событий. Еще задолго до канонизации Царственных страстотерпцев Александр Андреевич писал Святейшему Патриарху, встречался с владыками, убеждая в необходимости прославления последнего Российского Императора. Он писал (точнее, уже диктовал – из-за ночных вылетов во время Великой Отечественной войны он несколько лет назад ослеп) письма в Аргентину, Францию, США родственникам Романовых, а в итоге насобирал деньги из своей скромной пенсии и за свой счет заказал памятный знак, посвященный семье Царя-страстотерпца. Этим знаком награждены многие люди в России, за границей. В Крыму среди награжденных этим замечательным знаком – протоиерей Георгий Павленко, председатель фонда «Искусство во имя Христа» Георгий Когонашвили, иеродиакон Софроний (Макрицкий). Александр Андреевич сам разработал знак, так как он превосходный художник. Его небольшие живописные произведения хранятся в музее им. Г.Э. Бострема и в частных коллекциях. Он участвовал во многих выставках работ крымских художников. Александр Андреевич Гадицкий родом из русской семьи со строгим православным укладом, окончил высшее летное училище; после войны ходил в море на рыболовецких судах, занимался заготовкой пушнины. Он почетный член фонда «Искусство во имя Христа».

Петр Ильич Мельник

Александр Андреевич – необыкновенно отзывчивый и добрый человек. Его не оставляет равнодушным никакая беда. «Чужих, – как он говорит, – не бывает». Когда его старший друг, последний на земле белый воин Петр Ильич Мельник в свои сто лет сломал шейку бедра и был прикован к постели, Гадицкий каждый день ездил через весь Симферополь (а ему в это время было уже за 70), чтобы делать массаж Петру Ильичу. Он неоднократно отдавал все имеющиеся у него деньги нуждающимся людям, даже после того, как его обманывали. Он прошел войну от первого дня до последнего, перенес голод, лишения, но остался чутким и добрым. Он обладает тонким чувством юмора, много читает (сейчас ему читает верный друг и жена Анна Константиновна), осведомлен во многих областях. Он предельно честен, совершенно бескорыстен и прямодушен. Без всякого лицеприятия он высказывает правду, иногда совсем горькую, в лицо. Александр Андреевич – и это очень важно – умеет не только сострадать, но и сорадоваться, а это могут далеко не многие.

Газета «Русич» 26.01–08.02.2010

От имени редакции и всех наших читателей мы жела¬ем Александру Андреевичу многая и благая лета, чтобы еще многие годы люди, видя добрую Вашу жизнь, славши Господа, дающего Свою неоскудевающую благодать всем Своим верным сынам! Здоровье, крепость, Милость Божия и Покров Его Пречистой Матери пусть всегда будут с Вами!

Лариса Самбурская

Сказ о старце Серафиме

Московская городская организация

Союза писателей России

2010

Благословение Высокопреосвященнейшего митрополита Хмельницкого и Староконстантиновского Антония

От автора

Сказ о старце основан на личных документах о. Димитрия Тяпочкина – письмах его духовным чадам из ссылки, его прошении епископу Курско-Белгородскому Леониду о монашеском постриге с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского от 10–23 августа 1960 года, личных воспоминаниях его внука Дмитрия Михайловича Тяпочкина, который в настоящее время служит диаконом в кафедральном соборе Преображения Господня в Кировоградской епархии Русской Православной Церкви, воспоминаниях жителей села Сурско-Михайловка Днепропетровской области, откуда начал путь своего священнослужения о. Димитрий – будущий архимандрит Серафим, изложенных в книгах:

«Праведник наших дней» протоиерея Николая Германского настоятеля Свято-Никольского храма в посёлке Ракитное, где проходила подвижническая жизнь старца Серафима (Тяпочкина); «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)» иеродиакона о. Со- фрония (Макрицкого); «Проповедь в темноте» – статья в журнале о православной жизни «Нескучный сад» от 09.05.2005 года.

Сердечное восприятие прочитанного автором в итоге приобрело форму поэтического сказа.

Светлой памяти архимандрита Серафима (Тяпочкина) посвящаю

Сказ о старце Серафиме

Часть первая

Испытания

Начало

Белый снег, отлив лиловый,

Вот ворона на ветле,

Чуть поодаль лес еловый,

Да петух кричит в селе.

Затопили в избах печи,

По-над крышами дымки,

Пламенеют в Церкви свечи

И в кадилах угольки.

Благовест на всю округу

Льётся – небеса светлы,

И ворона вдруг с испугу,

Каркнув, спрыгнула с ветлы.

Все к обедне поспешают,

Хоть и тропки замело.

Вот уже псалмы читают,

В церкви людно и тепло.

Лишь на паперти старушка

Просит денежек на хлеб,

И звенят монеты в кружке

Подаянье для потреб.

Перед Царскими вратами

Пастырь возглас подаёт,

Руки люд сложив крестами,

Ко Причастию идёт.

Лихолетье

Помолились, причастились,

Да и к дому своему,

Только вдруг туда ввалились

Конвоиры ГПУ:

«Все на выход побыстрей-ка,

Ну, а поп где? Вот он! Вот!» –

Где-то плакала жалейка,

Да молчал вокруг народ.

Руки батюшке связали

И нацелив дуло в бок,

Принародно затолкали

В подкативший «воронок».

– Больше ты служить не будешь!

А посмеешь, вот тогда

В лагерях свой срок отбудешь,

В них и сгинешь навсегда! –

Батюшку предупредили:

Мол, про Бога ни гу-гу!

И пока что отпустили

Из застенок ГПУ

Во дни смут и нестроений,

Когда всюду шла борьба,

Под предлогом обновлений

В храмах началась татьба.

– Сколь ловки приспособленцы!

– Тихо молвили уста.

В жизнь входили обновленцы,

Разодрав хитон Христа.

Знать бы, что же порождает

Эти обстоятельства,

Но всегда нас поражает

Подлость и предательство.

Меч, что подняли на Бога,

Он в монеты обратил.

И монет тех было много,

Но иудам свет не мил.

Потому что звоном злата

Не заменишь той любви,

Что живёт в христианах свято

Духом Спаса на Крови.

Видя мерзость запустенья,

Коль пробрался в церковь тать,

Патриарх дал порученье

Антиминсы все изъять.

Что бороться невозможно

Наш священник понимал,

Из церквей, хоть было сложно,

Антиминсы изымал.

Он теперь мог службу править

Вне поруганных церквей,

А народ Христа мог славить

Во дни смут, во дни скорбей.

В знак признанья, уваженья

К тем стараниям его

Награждён был за служенье

Грамотой Святейшего.

И хоть власти жизнь меняли,

Но вопрос звучал всегда:

– В обновленцах состояли?

– Отвечал он: «Никогда!»

Богоборческая сила,

Будто брала на измор,

Град ударов наносила,

Начался голодомор.

Беды в каждый дом входили,

Все теперь их пленники,

Беды те не обходили

И семью священника.

Схоронил он двух сыночков,

Голод косит наповал.

Чудом выжили три дочки,

Вот невзгод тяжёлый шквал.

Шёл тридцатый год столетья,

Годы, словно дни войны,

Да лишился в лихолетье

Тот священник и жены.

Трое деток. Холод. Голод.

Как же всё переживут?

Дай властям ты только повод,

А нет повода – найдут.

Тайно под покровом ночи

Пастырь требы совершал,

Не пред Богом – это точно –

Перед властью согрешал.

Обходил он лишь преграды,

Ну, а грешен в чём же был?

Что свершал тайком обряды

Здесь народ его любил.

Пастырь был им в утешенье

Средь разрухи, смут, скорбей

Он молился о спасеньи

Этих душ простых людей.

Власти повод всё искали,

Посадить его скорей,

Но к себе-то не снискали

Той любви простых людей.

Тем они и тяготились?

Злонамеренность ведёт,

Своего таки добились

И финал: «Встать. Суд идёт!»

Суд вершили тот предвзято,

Да и судьи были кто?

Лишь вопрос от адвоката:

«А судить его за что?»

Адвокатская подмога

Не спасла от тяжких бед,

Стала дальнею дорога,

Да на долгих десять лет.

Ссылка

Степи, нивы, косогорки,

Впереди нелёгкий труд...

Стук колёс быстрей с пригорка,

В Красноярск лежит маршрут.

Крайний Север – край суровый.

Надвигается зима.

Редко ходит здесь «почтовый»,

И дождёшься ли письма?

– Мавро, дщерь моя от Бога, –

Пишет пастырь из тех мест, –

Нет еды здесь, снега много,

Вот – голгофа и мой крест.

Буду ль жив? Про то не знаю,

Всё же лагерная доля,

Всех люблю вас, обнимаю,

Да на всё и Божья воля.

Вдруг приказ, а дело к ночи,

Отдал человек иль бес?

«Поп, не спи, а что есть мочи

Охраняй-ка этот лес».

– От кого же охранять мне?

Кто тайгу-то украдёт?

Это странное занятье! –

– Выполняй! Шагай вперёд!

И давай-ка без комедий! –

Лагерник стал у куста.

Подошли вдруг два медведя,

Он лишь поднял два креста.

Больше нечем защищаться,

Два креста в руках всего.

Оставалось удивляться

На смирение его.

И медведи присмирели,

Будто к старцу снизошли,

Порычали, посмотрели

И обратно в лес ушли.

Так он жил всегда в терпенье,

Отбывал смиренно срок,

И в итоге – поощренье –

Отпустили на денёк.

Праздник Пасхи

В День Пасхальный, столь

чудесный,

Будто кто-то старца вёл

К небольшой церквушке местной.

Вот в неё он и вошёл.

Несмотря на все запреты,

Стал в притворе и стоит.

Настоятель церкви этой

Подошёл и говорит:

– В алтаре я жду Вас, отче,

Не спросил: «Откуда, чей?»

– Видел сон я этой ночью – В

нём в сиянии лучей

Был Господь и в сослуженье

Взять велел в притворе Вас.

В алтаре жду в облаченье, Будете

служить сейчас.

Это чудо! Явь иль снится?

Старца взгляд от слёз дрожал!

Оставалось лишь дивиться,

Как в тот день он сослужал.

Разумел он голос Божий,

Глас Небесной высоты:

Я с тобою, Мой хороший,

Я терпел – терпи и ты.

Приговор теперь суровый

Обвинительных речей

Словно тяжкий крест дубовый

Пал со старческих плечей.

Вера в Бога укрепляла,

Старец дух стяжал в себе,

Ну, а власть окрас меняла

С ГПУ на МГБ.

Так прошло десятилетье

В этих северных краях.

К середине шло столетье,

Срок кончался в лагерях.

Мог бы выйти на рассвете

Выйти, ужас весь забыть,

Но не мог солгать в ответе

На вопрос: «Кем хочешь быть?»

– Я священник. Что иное?

Долг мой Богу угодить.

И ответ тот стал виною,

Чтобы снова посадить.

До двух тысяч заключённых

Умирало каждый год Их в

плененье измождённых – Так вот

нёс свой крест народ.

Ох, нелёгкая дорога

На пятнадцать долгих лет

От родимого порога

Увела, но был обет...

Тот, что дал когда-то Богу

Сердцем праведно служить,

Претерпел священник много,

Но сумел всё пережить.

Возвращение

Лагерник пришёл домой.

Где он дом? Затишье.

Да и церкви нет самой,

Выросли детишки.

Без прописки – вот беда!

Некуда деваться.

Вновь страданий череда

По свету скитаться.

Власть безбожная окрепла

Под знамёнами побед,

И как будто бы ослепла,

Не предвидя новых бед.

А беда уже в преддверье –

Её поступь всё слышней.

Наказанье за безверье,

Может быть войны страшней

Шла разрух волна вторая,

Рушат церкви там и тут.

Но Господь сказал: «Врат рая

Силы ада не возьмут».

Как всегда в долготерпенье

На разбойной этой тризне,

Миру Бог послал знаменье

О застое самой жизни.

«Зоино стояние»

Неожиданно, как гром,

С грозовою тучей Удивил

вдруг каждый дом

Куйбышевский случай.

Там, на Чкаловской, девица,

В Новый год то было с ней,

В пост, решив повеселиться,

Собрала к себе гостей.

Новогодняя пирушка,

Под хмельное зелье.

Лишь вздохнула мать-старушка:

– В пост грешно веселье!

За окном метель кружила,

Слышался собачий лай,

И девица загрустила,

Не пришёл к ней Николай.

Враг вселился, будто искра, Его

действо – распознай!

На божницу глянув быстро,

Усмехнулась: «Николай!»

Там икона на божнице –

Чудотворец Николай.

У иконы бы молиться,

Зое пляску подавай.

Внемля стопочному звону,

Меж друзей она прошла

И сняла с угла икону,

С ней по кругу и пошла.

– Грех ли это? Кто мне скажет?

(Будоражит Зою спесь),

Пусть меня Бог и накажет,

Если Он конечно есть.

Не замедлил Бог явиться.

Свет погас. Безмолвие.

К полу приросла девица

И сверкнула молния.

Не сойти никак ей с круга,

Страх в распахнутых глазах.

Только крик на всю округу:

«Кайтесь, мир горит в грехах».

Погибаем все сгорая,

Крик её отчаянный.

Видя ад, не зная рая,

Стала Зоя каменной.

И друзья вдруг отрезвели,

Крики в доме, во дворе.

Протрезвев, и оробели

Этой ночью в январе.

Люд Руси не изменился,

Кто не ведает о том,

Чтоб мужик перекрестился,

Нужно чтобы грянул гром.

Вот и грянул, обратились

В мир послал Бог вестников

Покреститься все стремились,

Не хватало крестиков.

К дому тут же поспешили,

Под контроль власть всё взяла,

Но в Москву всё ж сообщили,

Мол, такие вот дела:

Что зовут девицу Зоя,

Что с иконою стоит,

Что явленье не простое

И не ясно, что таит.

Там в Москве уж это точно

Знают, как здесь поступить.

И в ответ с пометкой «Срочно.

Дом охраной оцепить».

Дескать, нечему дивиться,

Прочь гоните свой испуг.

Постарайтесь у девицы

Взять икону ту из рук».

Как же взять? Не удаётся. Мы

пытались и не раз,

По стране молва несётся,

Что же делать нам сейчас?

Вновь идёт распоряженье,

И в канун Сочельника:

«К измененью положенья

Нужно взять священника».

Знал Всевышний, кто здесь нужен,

Да берёг то знание,

Тот, кто духом был натружен,

Силу взял в стоянии.

Пламенел любовью к Богу,

Был спасён в темницах Им.

Он призвал его в дорогу,

Едет к Зое Серафим.

Взгляд охранников несмелых –

Неужели это тот,

Кто из рук окаменелых

Вдруг икону и возьмёт.

Старца в дом препроводили,

Расступились перед ним.

– Как Вас звать?, – его спросили,

Он ответил: «Серафим».

Преподобного сердечно Почитал

он с детских лет,

С этим именем навечно

Богу даст святой обет.

Это будет много позже,

Далеко от этих мест?

Но и там, пред Богом тоже

Будет он нести свой крест.

Старец в дом вошёл неспешно,

Дух молитвенный хранит.

Глянул он на ту, что грешно

Здесь застыла и стоит.

Постепенно ночь входила,

Вот полночный час настал.

Зоя с места не сходила,

Он молитвы всё читал.

Его кроткий взгляд всё зорче,

Тайный дух витал над ним.

– Николае чудотворче,

Слёзно молит Серафим:

Помоги сию икону

Из рук грешницы мне взять!»

И в ответ подобно стону:

«А готов ли ты стоять?».

-Коль такая моя доля,

То, что должно совершу,

Да на всё и Божья воля,

Мира мирови прошу.

Пред иконой ночь молился,

Бог его молитвам внял,

И едва рассвет забился,

Он икону эту взял.

И поведал откровенье,

Слово – золото на вес:

«В День Великий в Воскресенье

Чуда ждать теперь с Небес».

Во свидетельство живущим

Он сумел здесь отстоять

И в слезах перед Словущим

Ту икону всё же взять.

Бог до срока укрывает

Имена святых таких

И не сразу открывает

Лики праведных Своих.

И они тем не кичатся,

Что достигли высоты,

В тайне предпочтут остаться,

Да стяжать дух чистоты.

Обретая кротость, святость –

Православия гранит,

Эту праведности радость,

Вот на них Бог мир хранит.

Так вопрос сей разрешился,

Взяв икону поутру,

Старец тихо удалился –

К патриаршему двору.

След его власть потеряла

Замешательством своим,

Но усиленно искала:

«Где же этот Серафим?»

Вновь готовили ему

Тюрьмы и гоненья.

По смиренью своему

Он ждал благословенья.

А на что благословить?

Церковь в поруганье.

Людям Бога б не гневить

После всех страданий.

Но век памяти короток,

Коли ей не дорожить,

Старец тот всегда был кроток,

Только где ему служить?

Дал Господь ему подмогу

В испытаниях ведёт,

Стук колёс и вновь в дорогу

Что же старца дальше ждёт?

И назначил архипастырь

На приход его в село,

То ль как рака, то л> как пластырь,

Это на душу легло.

Часть вторая

На приходе

«Ты моя крепость, Ты моя радость, Ты мой Бог...»

Серафим Тяпочкин

Дорога

На Руси что ни дорога,

Ямы как преграда.

Старец сердцем славит Бога,

«Стало быть, так надо».

Среднерусская равнина –

Место незавидное,

С гулом старенькой машины

Он въезжал в Ракитное.

Без величия, смиренно

К Храму пастырь наш идёт,

Вот видны ограды стены,

Что его за нею ждёт?

То ль терновник, то ли ива?

Где на то найти ответ?

То ль огни Иерусалима,

То ли это Назарет?

Проповедь в темноте

Тёмный храм, в нём снег не тает,

Что ни ночь – сильней мороз.

Пастырь проповедь читает

Для кого? Вот в чём вопрос!

Храм разрушен, нет в нём паствы,

И на стенах нет икон.

Проповедь читает пастырь,

Снег и ветер из окон.

Ночь взяла тот храм в объятья,

Нет в приделе ни души,

Лишь свеча, Крест и Распятье,

Только проповедь в тиши.

Пастырь проповедь читает,

Для кого она была?

Может быть, свеча лишь знает –

Она тихо плакала.

Место слёз – Ракитное

В Украине плачет паства,

Пишет письма люд ему:

«Забери к себе нас, пастырь!»

А в ответ: «Куда возьму?»

– Сам едва здесь обитаю,

Слёз моих за всех не в меру!

Как и вы скорблю, страдаю,

Взять могу лишь только веру.

Словно символ веры личной

Той, в которой смысл и суть,

С верой в Бога безграничной

Он прошёл нелёгкий путь.

Миру было не до Бога,

Но служил Ему отец.

Ты, Ракитное – дорога,

Место слёз, да и венец.

Постепенно по молитвам

Оживал Никольский храм,

Не поддавшийся ни битвам,

Ни кочевникам – ветрам.

Бог привёл иконописца

К написанию икон,

Уверенье очевидца:

«Так лишь мог отец Зинон».

Расписал он по канону

Храм старинный и большой

За иконою икону

То ли кистью, то ль душой.

Старец слёзно всё молился,

Как на тверди здесь стоял,

«Лепота!», – народ дивился,

Когда купол засиял.

Храм возвёл в преображенье,

Пережив разрухи боль.

Власть вела ещё сраженье,

Но тихонько исподволь.

Да ничто уж не смущало

Ни селян, ни горожан,

И собрал тот храм немало

Из России прихожан.

Вера в Бога исцеляет

К старцу шли под окормленье,

Люд в Ракитное спешил:

Ждали люди исцеленья

Кто-то тела, кто – души.

Он в них веру укрепляет

И внушает лишь одно,

Что болезни исцеляет

Вера с малое зерно.

«Если зёрнышко посеешь,

Оно плод свой принесёт,

А коль веру ты имеешь,

То она тебя спасёт.

Нет, не я вас исцеляю,

Я молюсь, а вашу плоть,

Милосердие являя,

Исцеляет Сам Господь».

Серафимчик, вымоленый у Бога

Так бывало, что заочно

Приходилось исцелять

И просили старца: «Срочно

Надо что-то предпринять.

Женщина о сыне просит,

Помогите,– стонет мать,

Старец лишь вздохнёт и спросил

– А сыночка-то как звать?

Серафимом мы назвали,

Ох, не выживет, боюсь.

Старец скажет, вняв печали:

– Я о сыне помолюсь.

И молился ежедневно

До тех пор молился он,

Пока мальчик совершенно

Всё же не был исцелён.

Годы быстро пролетели,

Вот уже подрос малыш.

С мамой он стоит у кельи,

Но не знает тот малыш,

Как спасал его от смерти

Этот добрый старичок,

Старец шёл уже к обедне,

Молвя: «Вырос мужичок».

И продолжил у порога

(Слёзы, слов не вымолвить)

«Серафимчика у Бога

Мы сумели вымолить».

Венец терновый

Принимал он всех с любовью,

Взглядом в душу проникал,

Не стремился к многословью,

А любовь людей снискал.

Старца нищий иль гость важный –

Всяк хотел благодарить.

И желал, конечно, каждый

Ему что-то подарить.

Всё он примет, всех приветит

Здесь в своей обители,

Но на нём подарков этих

Никогда не видели.

Приходил народ всё новый

И однажды привезли

В дар ему венец терновый

Из самой Святой Земли.

Пламенел закат багровый,

Холод шёл по январю.

Старец взял венец терновый

И вздохнул: «Благодарю!».

Но не зимней стужей жгучей

Обжигал его мороз,

А в шипах венец колючий

Душу старца сжал до слёз.

Обрамил закат в багрянец

Ветвь венца тугую плоть.

Но о чём же думал старец?

Знал о том один Господь.

Вот когда наш старец спал…

Пастырь рад всегда был люду,

Каждого понять умел,

Лишь предательство Иуды

Понимать он не хотел.

Мирный дух в нём, кроткий с виду,

Всё он Господу вверял,

Ну, а жалобы, обиду

Никогда не поощрял.

Если вдруг с такою целью

Жалобщик и приезжал,

Удалялся старец в келью,

Разговор не продолжал.

Если ж в келью гость стремился,

Жалобами осыпал,

Старец на кровать ложился,

Тут он точно засыпал.

И вот этим отношеньем,

Молча, он давал совет:

Мол с таким-то прегрешеньем,

Богу дашь какой ответ?

Ты соломинку увидел

В глазу брата своего,

А в своём бревна не видел,

И не видишь всё его.

Искушение

На приходе что случалось

Всё с благословения,

Но однажды, так уж сталось,

Случай искушения.

В комнату, где деньги были,

Те, что собраны с трудом,

Двери запереть забыли,

И вошли цыгане в дом.

Они табором скитались,

У цыган свой вольный путь,

И в тот день не постеснялись

В дом церковный заглянуть.

Всё, что нужно им схватили,

(Это позже люд узнал),

Обокрав, и укатили,

А куда никто не знал.

Деньги на ремонт копили,

Храм то надо починить.

Лучше б что-нибудь купили,

Чем теперь цыган винить.

Старцу тут же сообщили:

Мол, нас табор обобрал

И цыгане утащили,

Всё, что наш приход собрал.

Старец выслушал смиренно

И с минуту помолчал,

А затем проникновенно

Глядя им в глаза, сказал:

Понимаю, вам тревожно, –

Все притихли и в тиши:

– Деньги выкрасть то не сложно,

Не украл бы кто души.

Если так уж получилось,

То нужна ли нам вражда?

Может быть, там что случилось,

Да была у них нужда.

Задержался у порога,

(Паства слушала его)

И добавил: «Слава Богу!

Не имею ничего».

Старец денег не касался,

Деньги шли всегда в совет.

От всего он отказался –

Ничего у старца нет.

С миром в келью удалился,

Здесь Устав свой исполнял,

И келейно ночь молился,

Средств иных не применял.

Разошлись в унынье люди,

Опечалился народ.

Утром, как пирог на блюде,

Поступил в храм перевод.

Эта сумма превышала

Ту украденную здесь,

Паству это восхищало

Значит, чудо Божье есть!

Открывал Бог старцу знанье:

Подождёт ремонтный фронт,

В искушенье – испытанье,

Нужен душ людских ремонт.

Разве мог бы он иначе,

Стремясь Богу угодить?

Он решал одну задачу –

К Нему паству приводить.

А в любви к Нему он пламени,

Сердцем Истину познал:

Искушенье лишь экзамен –

Это старец точно знал.

Высшая добродетель

Если что вам непосильно,

Не берите на себя,

Жизнь ведь радость, не унынье,

Паству он учил любя.

Камня в руку не кладите,

Если просят что у вас,

Не смущаясь, помогите,

Бог такой нам дал наказ.

Вы от чуждого бегите,

Старец повторял не раз,

Веру в Бога берегите,

Это главное для вас.

Без его благословенья

Если кто что совершал,

Зачастую вне сомненья

Всякий раз и согрешал.

Так пришёл один не стойкий,

А путь святости не прост,

И работая на стройке

Усугубил он вдруг пост.

Батюшка таких подвижек

Никогда не поощрял,

Потому что тот подвижник

Здравие порой терял.

Что в итоге этой битвы?

В том ли благонравие?

И продолжил: «Для молитвы

Бог даёт нам здравие».

Вы в делах не горячитесь,

Спешкой человек грешит,

Но сначала помолитесь,

А уж там как Бог решит.

Не рывками дух проверьте,

Тщета в том излишняя,

Рассудительность, поверьте,

Добродетель высшая.

Сила благословения

Храм в Ракитном этот старец

Крайне редко покидал,

Мест святых с картинок глянец

Батюшку не привлекал.

А паломники в смятенье,

Можно ль в путь-дорогу им?

Он давал благословенье

Ездить по местам святым.

– Помолиться поезжайте,

Полюбуйтесь виду,

И поклон мой передайте

Владыке Леониду.

А иным в другом смущенье,

И не раз бывало так,

Своего благословенье

Не давал он им никак.

Собираясь в путь-дорогу,

Путник к старцу подходил,

Объяснив свою тревогу,

Очень он его просил:

– Дайте мне благословенье,

На работу нужно в срок,

А у старца своё мненье:

– Нет, останьтесь на денёк.

– Не могу никак, простите,

Объясняет путник тот.

– Поступайте, как хотите, –

Скажет старец и уйдёт.

Путник вышел на дорогу,

Время к ночи уж идёт,

Да никак свою тревогу

Этот путник не уймёт.

Уж и время поджимало,

Он до ночи здесь стоял,

Ехало машин немало,

Но никто его не взял.

Так назад он и вернулся,

Все же надо отдохнуть,

Утром старец улыбнулся:

«Вот теперь-то можно в путь».

Путник с батюшкой простился,

Да и с миром за порог,

Но немало удивился,

Когда прибыл в точный срок.

Вот так диво, что в смиренье

Божьей воли благодать,

Сила есть в благословенье,

Случай тот помог понять.

Важные гости

А властям всё в удивленье

Как привлечь народ он смог,

Старец лишь являл смиренье,

Зная – всё управит Бог.

Случай был такой однажды:

Власть имущие пришли,

Деловито и столь важно

К старцу с папками вошли.

Отругать его хотели,

Дескать, что же натворил,

Самовольно возле кельи

Он просфорню смастерил.

Старец будто хлебом-солью

Словом добрым их встречал,

И объяв своей любовью,

С миром он их привечал.

Вот и чай гостям подали,

И беседа за столом,

Этого ль те гости ждали,

Ведь пришли сюда со злом?

В удивленье им такое,

С миром гости и ушли,

Радость обрели в покое,

Позабыв, зачем пришли.

ВОПРЕКИ ЗАПРЕТАМ

Как-то раз его спросили

Про сибирские края:

– Там в тюрьме Вас тоже били?

– А других чем лучше я?

Краткий людям дал ответ:

– Скорби нёс я по острогам,

Не был в стороне от бед,

Да всегда спасаем Богом.

Милосердный Он нас любит,

Так бояться ли опять,

Тех, кто тело ваше губит,

Но не может душу взять?

Укрепляя слово делом,

Должно нам врагов любить.

Бойтесь лишь Того, Кто с телом

Может душу погубить.

Бог – любовь, и в этом сила –

Сила Нового Завета!

Мир она и победила

Вопреки любым запретам?!

Светоч веры

Край неброский, тихий, мирный

Курско- Белгородский,

Здесь святой родился –

дивный Серафим Саровский.

Это имя в малолетстве

Слышал старец и не раз,

Память сердца, память детства

В нём жила и по сей час.

Эта память как услада,

Словно давний чудный сон,

Паства слушать была рада

То, о чём поведал он.

Вспоминая про былое

Старец тихо говорил:

– Детство – время золотое, –

(Он его боготворил).

Мы вначале жили в Польше,

Помню детские года,

Но запомнил всего больше

Праздник тот, что был тогда.

Взгляд его исполнен света,

Словно память эта зрима!

Прославляли мы в то лето

Все святого Серафима.

Свет лампады у иконы

Лик святого озарял

И торжественно с амвона

Пастырь паству наставлял.

Хор красивым песнопеньем

Ко Всевышнему взывал,

И порыва вдохновенья

Пред отцом я не скрывал.

О святом не понаслышке

В раннем возрасте узнал,

А из той заветной книжки,

Что я в детстве прочитал.

То ли видел в том призванье,

Не могу вам объяснить,

Но сказал я о желанье,

Что хочу таким же быть.

В моём сердце умиленье

Его образ порождал

И немало удивленья

В жизни мне святой являл.

Видно так Господь и вёл,

Дал мне тропку узкую –

К вам в епархию привёл

Белгородско – Курскую.

Голос свяше пастырь слышит,

Сердцем Бога превозносит,

И прошение он пишет

Он об иночестве просит.

– Высокопреосвященство!

Вас смиреннейше пишу,

В юности желал священства

Нынче пострига прошу.

И по слову псалмопевца,

Что к Всевышнему взывал,

Да, «Готово моё сердце...»

Так в прошеньи он писал.

«Коль не будет нарушеньем

Послушания за сим,

То прошу при постриженьи

Дать мне имя Серафим».

Слёзно пастырь Бога славил,

Осенил себя крестом

И в прошении добавил:

«Промысл Божий вижу в том».

Город Курск, собор Казанский,

В день апостола Луки

Батюшка наш Ракитянский

Принял постриг в иноки.

В городском соборе главном,

Что курянами храним,

В постриге давно желанном

Имя принял Серафим.

Награда

Ты, Ракитное, – отрада.

И колёс вагонных стук

Приближает, как награду,

Встречу с внуком, едет внук.

Нелегко порой в ученье,

Овладеть попробуй им.

И берёт на попеченье

Внука старец Серафим.

– Не себе ты доверяйся,

Предоставь всё Небесам,

Да на Бога полагайся!

Что же всё ты: «Сам, да сам!»

Сам ому-то тяжело как

В самости безверия!», –

И становится легко так

После наставления.

Говорил всегда не строго:

– Ко всему ты будь терпим,

Ведь мешаешь только Богу

Нетерпением своим.

Знай, Господь всё видит, явит,

Ну, задержит на денёк.

Что ж с того? Он всё управит,

Всё, что нужно в точный срок.

Начиная дня дорогу,

Внука пением будил,

Пел он: «Слава в вышних Богу»

И тихонько уходил.

В этих звуках песнопенья

Был покой и мир души,

Как исток благословенья,

Прозвучавшего в тиши.

Окормляя внука с детства,

Он без назидания

Находил простые средства

В мерах воспитания.

Сердцем внука он лелеял,

Внешне сдержанным с ним был,

Он покоя духом веял,

Внук всё это не забыл.

А иным казалось строго

Старец к внуку подходил.

И не столь ему уж много

Он вниманья уделил.

«Вы не очень к внуку строги?»

Вот такой вопрос звучал:

«С юности управь дороги», –

Старец людям отвечал:

– Коль на путь кого поставят,

Тот плохого не посмеет,

Если смолоду наставят,

Он о том не пожалеет.

Нет ни в чём случайного

– Велико всё в мирозданье

На жучка не наступи

Тоже Божие созданье –

Путь ему ты уступи.

Им ли это не отрада –

Узенькая тропочка?!

Но случилась вдруг преграда –

На пути верёвочка.

– Может, это так, случайно?

Тротуар ведь здесь кладут, –

И продолжил внук печально:

«Иль забыли её тут?»

– Это слово ты забудь!

Нет ни в чём случайного!

И пошли в обратный путь

От того – центрального.

Письмо

Был у старца внук и старше,

Реже здесь в гостях бывал,

Жил от дедушки он дальше,

Но о нём не забывал.

В институте он учился,

Всё науки постигал,

Дедушка о нём молился,

Внуку тем и помогал.

И умно и осторожно

Он заботу проявлял,

Речь проста, понять не сложно,

Но сколь мудро наставлял:

– Дорогой, ты мой, любимый,

Очень я тебя прошу,

Будь внимательным, мой милый,

К тем словам, что я пишу!

Пусть они падут на сердце,

Принесут плоды любви,

Будь к родителям, как в детстве,

С чувством долга к ним живи.

Приближается их старость,

Это – трудные года,

Им внимания, хоть малость,

Уделить умей всегда.

Помни, как тебя любили,

Ограждая от беды,

Как они тебя растили,

Приложив к тому труды.

И в сыновнем отношенье

Будь к ним полон доброты,

Скрась их старость утешеньем,

Будешь счастлив в жизни ты.

Этим кратким наставленьем

К сердцу путь он находил

Вот с таким благословеньем

Внук в жизнь взрослую входил.

Почести

И в Ракитное шли вести:

В день его рождения

Удостоен был он чести

Двух крестов ношения*.

С благодарностью как надо

Долг вниманью воздавал,

Но значения наградам

Никогда не придавал.

Внук и паства были рады,

Старец, сделав скромный жест,

Молвил: «Мне одна награда –

Мой священнический крест».

Милующее сердце

Сердце старца сострадало

Каждой твари на земле,

Чувство то не покидало

Никогда его нигде.

Не приветствуя веселий,

Знал немало он забот,

А у самой его кельи

Жил на кухне старый кот.

Он давно здесь жил наверно,

То ль устал, то ль занемог,

Но теперь как прежде верно

Он мышей ловить не мог.

За церковною оградой

Был заросший буерак

И додуматься ведь надо!

Отнесли кота в овраг.

Старец наш о том не ведал,

Но вниманье обратил.

После службы пред обедом

Он келейницу спросил:

Где наш кот? Ведь не случалось

Исчезать ему вот так.

И келейница призналась,

Что снесли кота в овраг.

Объясняла в оправданье,

Мол, плешив и стар он стал.

Старец выслушал признанье

И келейнице сказал:

Исключенья есть из правил,

Но сейчас я не о том,

И помедлив чуть, добавил:

– А кота верните в дом.

Без сомнения поверьте,

Мир добром изменится,

И кормить кота до смерти

Он велел келейнице.

Мать с детьми не разлучайте

Так и шло всё понемножку,

Скоротечны дни летят,

Но, забот прибавив, кошка

Родила себе котят.

– Ну, зачем нам столько кошек? –

Думала келейница.

– Эго ж, сколько нужно плошек?!

– Всё ворчит, да сердится.

Надо что-то с этим делать,

Нам приплод сей ни к чему,

Вот сейчас бы мне всё сделать,

Да отдать бы их кому.

Старец умысел тот понял,

Но её не наказал,

А на руки кошку поднял

И келейнице сказал:

Мать с детьми не разлучайте,

Пусть что должно выполнит,

И котят не отдавайте,

Пусть их кошка выкормит.

Пусть себе живет

Как-то муха в дом влетела,

Здесь понравилось видать,

Потому что не хотела

Эта муха вылетать

Как же это раздражает, – Думала

келейница, –

Знай себе, жужжит, летает,

В муху она целится.

Всё прогнать её спешила:

– В доме мух не потерплю.

И, в конце концов, решила:

– Я сейчас её прибью.

Приложив своё старанье,

Хлопнуть муху норовит,

Старец, видя то желанье,

Ей смиренно говорит:

– Отдохнуть бедняге дайте,

И она покоя ждёт.

Муху Вы не убивайте,

Пусть она себе живёт.

Под сенью сада

В летний зной под сенью сала

Старец в полдень отдыхал,

Пенье птиц, в тени прохлада,

Мир на время затихал..

Разноцветье пчёл манило,

Зной под тенью отступал,

Старца будто в сон клонило

И казалось, что он спал.

Прядью влас из-под намётки

Нежно ветерок играл,

Выдавали старца чётки,

Он их всё перебирал.

Дух молитвы сердцу сладкой

Он всегда в себе стяжал.

Оставалось лишь загадкой,

Ну, когда же старец спал?

Накануне всё молился

И в объявшей мир ночи

В келье до зари светился

Тусклый огонёк свечи.

Молитва духа

Литургия у монаха

Начинается в ночи,

С чувством трепетного страха,

Молится он у свечи.

Ко Всевышнему взывая,

Он не ждёт земных наград.

Эта келлия ночная –

Гефснманский его сад.

На Голгофу ли в дорогу,

Выйдет он, свой крест неся,

Одному известно Богу,

А иначе и нельзя.

До утра всю ночь молитва,

Дух Святой стяжает он,

Жизнь монаха – это битва,

Покаянный слёзный стон.

Лишь рассвет полоской ляжет

И ударит первый звон,

Пастырь поручи повяжет,

Облачится в ризу он.

По живому коридору

В облачении идёт,

Словно он восходит в гору,

Он сейчас в алтарь войдёт.

В алтаре Святых Святая

Ко престолу подошёл,

Дух Святой над ним витая,

С мира Горнего сошёл.

Всю историю спасенья,

Все страдания Христа,

В тайне слёзного моленья

Испытает у Креста.

Здесь Церквей соединенье

И Небесной и земной,

Радость, слёзы и волненье

В сердце трепет и покой.

В тихом веяние Бога

Всё преображается,

Прочь уйдёт с души тревога,

Дух в нас пробуждается.

И таинственно незримы

В миг библейской тишины,

Снизошли в храм Херувимы,

С благодатной вышины.

Силы Вышнего созданья

С высоты сюда грядут.

Дискос, копие, Писание

В храмы Ангелы несут.

И незримый Ангел тенью

К той процессии примкнёт,

Храм замрёт, внимая пенью,

«Аллилуия», – хор поёт.

Облачённый в броню правды,

Возложив шлем на Себя,

В длани щит святой ограды –

Вот восшествие Царя.

Хор поёт благопристойно,

«Херувимскую» поёт

С сонмом Ангелов достойно

Сам Господь сюда грядёт.

«Не ослабьте златом силу,

С дерзостью возьмите щит», –

Так сказал Ты, радость миру

И хвала Тебе звучит.

Силы, Власти и Начала

С ними войск святых оплот,

Песнопенье зазвучало –

Начался «Великий Вход».

Литургической молитвой –

Пастырь просто ею жил,

Со слезою здесь пролитой

Каждым словом дорожил.

И частички за всю паству

Пастырь лично вынимал,

Он творил такую Пасху

И Христос ему внимал.

Поминал всех поимённо,

Проскомидию верша,

В алтаре уединённо,

Но ведь чувствует душа

Силу старческой молитвы –

Это слёзное прошенье

Блага дать, убрать ловитвы

На пути и дать прощенье.

Службы длились все подолгу,

Он молился в алтаре.

Службой пастырского долга

Перед Богом на земле.

Освятив Дары по чину,

Призывая благодать,

Трепетно и благочинно

Начинал он причащать.

А затем и поученье –

К разуменью Истины

В проповеди – наставленье,

Были они жизненны.

Говорил он тихо, просто,

Так, что каждый разумел,

На вопрос и без вопроса

Старец отвечать умел.

Не слова касались слуха

Тех, кто слушал здесь его.

Веянье Святого Духа

Исходило от него.

Умиленье и отрада,

Нет чужих, здесь все свои,

Вот она Христа награда –

Отзвук «Вечери любви».

Все родными становились,

Не хотелось уходить,

Лица радостью светились,

Литургией надо жить.

Беседа в молчании

В Боге кто, тому молчанье –

Лучше суетных бесед.

Да вот как постичь то знанье

Было внуку с юных лет?

Но приехал к ним однажды

Старца давний верный друг.

Пребывал в молчанье каждый,

Не сказали слов-то двух.

Это странно даже очень

И загадка до сих пор:

«Проводите внука, отче,

И продолжим разговор».

Он покинул келью старца,

Следуя решению.

Оставалось удивляться

Этому общению.

Час разлуки

Час разлуки, час прощальный,

Внуку ехать в институт –

И тоска и взгляд печальный,

Слёзы градом, круг сомкнут:

– Никуда я не поеду,

Не поеду, нетушки! –

И пошёл назад по следу,

Что оставил дедушка.

Только, что его желанье?

«Ну, давай обнимемся, –

Обнялись и на прощанье, –

– Да когда ж то свидимся?»

Особый разговор

Шла весна – зиме замена,

И приехала весной,

К старцу в гости Ермогена,

Рад был старец встрече той.

Плакала весна капелью,

В ночь затих церковный двор.

Пригласил её он в келью

На особый разговор.

Шла неспешная беседа,

Обо всём он вспоминал

И тогда он ей поведал,

Как его Господь спасал

От голодной смерти лютой,

Да таёжного зверья

Шла минута за минутой,

Говорил про лагеря.

Дал ему Господь три меры,

Трое чад за ним пошли,

Вот она любовь и вера,

Взяли крест и рядом шли.

Двое там навек остались,

А хотели век с ним быть,

Никогда бы не расстались,

Это старцу не забыть.

Вспомнил первое служенье,

Мавру вспомнил и Такмак.

Будто связывал все звенья,

Рассказал, что было как.

В век безбожной круговерти

Что не так, приказ: «Стреляй!»,

Но его спасал от смерти

Чудотворец Николай.

Словно память постучала,

Вспомнил всё, что пережил,

Будто с самого начала

В эту ночь он жизнь прожил.

Книгу жизни он листает,

Слово скажет, помолчит...

Огонёк свечи всё тает,

А в окно рассвет стучит.

Вот и всё, пора прощаться,

Посмотрел в последний раз,

Больше им уж не встречаться,

Слёзы хлынули из глаз.

Юдоль плача

Келья старца – юдоль плача,

Тонкий огонёк свечи.

А могло ли быть иначе?

Старец молится в ночи:

– Алчущим дай хлеба,

Отче, Накорми их, накорми! –

И тускнеют его очи:

«Я их вёл – они Твои».

Светел лик его, взор выше –

Час незабываемый,

Тихий голос еле слышен:

«Мой Неусыпаемый».

Взгляд его сосредоточен,

Он исполнен чистоты,

И в молитве старец точен,

Духом он у той черты,

За которой взор сомкнётся,

Жизнь земную завершит,

День уйдёт и не вернётся,

Время мерный круг вершит.

Стрелки пали до предела,

Полшестого на часах.

Паства плакала и пела,

Пела: «Господи, воззвах...»

Шла Пасхальная седмица,

Служба шла, как он учил.

Ввечеру, в семнадцать тридцать

Старец в Господе почил.

Он к Нему всегда стремился,

Вслед Ему пошёл, взяв крест.

Свет лампадки всё светился –

Свет любви из этих мест.

«Свете Тихий, Святый Отче,

Славы свет незаходимой

В этот час Пасхальной ночи

Принял старца Серафима.

Послесловие

Люд у старца окормлялся,

Памятью о нём живёт.

Кто от тех корней питался,

Тот и добрый плод даёт.

Старец нас не покидает,

Он средь нас всегда незримо.

Кто бывал в Ракитном, знает

Помощь старца Серафима.

С постоянством очевидным

Храм традицию хранит

И доныне! Там в Ракитном

Всё о старце говорит.

Лариса Самбурская, март 2010 год, город Москва

Стихи она начала писать еще школьные годы. Ее первый Лариса Петровна Самбурская поэтический сборник «Золотая россыпь» вышел в 2009 году. Второй – «Остров фламинго» – в 2010 году. Стихи Ларисы Самбурской вошли в альманах «Москва поэтическая» и в сборник православной поэзии «Только бы свеча не погасла». В 2010 году она написала «Сказ о старце Серафиме (Тяпочкине)». Сказ – это не документальная поэзия, а поэтическая форма описания жития великого старца. Творчество Ларисы Петровны по достоинству оценили в Союзе писателей России. В 2011 году ее наградили дипломом Осипа Мандельштама и медалью «Александра Грибоедова». Она награждена дитомами: Федора Тютчева и Марины Цветаевой.

Стихи она пишет не ради наград и славы. Для нее это духовная потребность.

Архиерейские отзывы о «СКАЗЕ...»

Христос Воскресе!

Глубокоуважаемая Лариса Петровна!

Сердечно благодарю Вас за чудесную поэму о старце Серафиме (Тяпочкине).

Высокий поэтический стиль, в котором написана поэма, весьма достоин сего праведника наших дней.

С удовольствием прочел Ваше произведение, которое откликнулось в сердце благодарностью. Желаю Вам дальнейших творческих успехов, для тела – здравия, а для души – спасения! Всемилостивый Господь пусть благословит все Ваши добрые дела и начинания!

С уважением

23.04.2010 г.

Митрополит Хмельницкий и Староконстантинопольский

Самбурской Ларисе Петровне

127322 г.Москва, Милашенкова, 17–6.

Канцелярия Митрополита Волгоградского и Камышинского ГЕРМАНА сообщает Вам резолюцию Его Высокопреосвященства, положенную на Ваше письмо от 07.04.2010 года: «Воистину Христос воскресе! Благодарю за сказ об отце Серафиме (Тяпочкине). Я его очень почитаю. Митрополит Герман.»

20.04.2010 г.

Секретарь иеромонах Прохор (Куксенко)

Уважаемая Лариса Петровна!

Христос Воскресе!

В этот великий и светоносный День Христова Воскресения взаимно поздравляю Вас со спасительным праздником – Пасхой Господней!

Молитвенно желаю Вам от Воскресшего и Собою всех нас Совоскресившего Христа Жизнодавца пребывать в духовной радости, добром здравии и долгоденствии.

Да соделает Спаситель мира всех нас причастниками Своей вечной славы.

Стихи о любимом мною архимандрите Серафиме, напомнили мне о том времени, когда приходилось мне его видеть и общаться в с.Ракитном.

С уважением,

Архиепископ Ростовский и Новочеркасский

Пасха Христова

2010 года г. Ростов-на-Дону

Возлюбленная о Господе Лариса! Благодарю Вас за проникновенный сказ о старце Серафиме и биографические сведения о нём, что для меня весьма полезно и назидательно, буду его поминать. Спаси Вас Господь!

01.05.2010 г.

Архиепископ Красноярский и Енисейский

Антоний

Уважаемая Лариса Петровна!

Сердечно благодарю Вас за присланный сказ об отце архимандрите Серафиме (Тяпочкине).

Желаю Вам помощи Божией и всяческого благополучия!

14.09.2010 г.

Архиепископ Уфимский и Стерлитамакский

Здравствуйте, Лариса Петровна! Тронут Вашим вниманием и ценным подарком – сказом об отце архимандрите Серафиме (Тяпочкине), за что искренне Вам признателен.

С почтением,

Епископ Читинский и Краснокаменский

Уважаемая Лариса Петровна! Благодарим Вас за письмо с материалами о приснопамятном архимандрите Серафиме (Тяпочкине) и стихотворение о нем. Присланная Вами книга поступила в библиотеку.

С уважением

30.06.2010 г.

Епископ Брянский и Севский

Читательские отзывы

Читательские отзывы о книге «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)»

Евлогий (Смирнов), архиепископ Владимирский и Суздальский.

Спасибо Вам, дорогой отец иеродиакон Софроний, за ценную для меня бандероль, полученную мною с книгой, о дорогом батюшке отце архимандрите Серафиме, очерк о котором у Вас получился блестяще, с чем можно поздравить Вас как автора. Эта книга будет многим полезной. Царство ему Небесное и вечный покой. У Бога все живы, хотя и умерли телом, и это нас всех утешает, ибо мы живем молитвами таких подвижников, как приснопоминаемый батюшка Серафим.

Храни Вас Бог!

Архиепископ Владимирский и Суздальский.

г. Владимир, 2 июня 1998 г.

Прокл (Хазов), архиепископ Ульяновский и Мелекесский.

Книга об отце Серафиме является моей настольной книгой.

Троице-Сергиева лавра, 18 июля, 1999 г.

Иов (Смакоуз), епископ Сумской и Ахтырский.

С любовью и радостью прочел Вашу книгу, отец иеродиакон Софроний, о дорогом батюшке-старце архимандрите Серафиме.

С благословением, епископ (ныне архиепископ) Иов.

г. Сумы, 3 августа 1999 г.

Архимандрит Кирилл (Павлов).

Хорошая, очень нужная и полезная книга.

Сергиев Посад, 1998 г.

Протоиерей Николай Гурьянов.

Берегите эту драгоценную книгу.

Остров Залит, февраль 1995 г.

Николай Державин, кандидат богословия, референт Святейшего Патриарха, постоянный телеведущий трансляций патриарших богослужений на ОРТ.

Времени, как всегда, не хватает. Открыл подаренную мне книгу и подумал, что только полистаю ее, пробегу глазами. Но начал читать и не мог оторваться. Прочитал от начала и до конца, несмотря на то, что у нас в это время были ночные монтажи, программы на радио и телевидении, посвященные празднованию памяти Преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. Хотелось бы выразить глубокую благодарность автору-составителю и всем тем, кто подъял весь этот колоссальный труд.

Все, что помещено в книге, собрано с огромной любовью к старцу, основано на личном переживании и опыте общения с батюшкой. Каждое живое свидетельство о таком человеке необычайно дорого и ценно. Особенно в наше время, когда люди стоят на распутье, когда много всяких сложностей в социальном и духовном плане. Многие не чувствуют твердой почвы под ногами, крепким. Книга воспоминаний – это ценнейший документ, открывающий перед нами, поколением молодых, неведомые страницы истории Русской Православной Церкви, в которой были стойкие исповедники веры. Они свидетельствовали о Боге, до мученичества.

Всякий, кто откроет эту книгу, не сможет остаться равнодушным. То, что здесь написано, войдет в его сердце и растворится в нем, ибо каждое слово дышит правдой и любовью к старцу.

г. Москва.

Андрей Христенко, предприниматель.

По прочтении книги батюшку Серафима воспринимаю как очень дорогого для меня человека. Я редко плачу, а тут читал и плакал, как ребенок. Старец Серафим подарил мне слезы, о которых я всегда просил любящего нас Господа. Батюшка размягчил мое сердце, что необходимо каждому человеку в наше нелегкое время. Захотелось побывать на могилке и поклониться ему. Велики наш Бог и Его угодники, одним из которых является батюшка Серафим... Я просто счастлив, что имею такую, я бы сказал, целительную книгу.

г. Волжский, Волгоградская область.

Раб Божий Виктор.

Книга удивительная. От нее исходит великая сила, исцеляющая и душу, и тело. Когда подступает уныние, я беру книгу, читаю – и все проходит.

Москва.

Из письма Евдокии Блиновой, студентки-заочницы Санкт – Петербургского университета.

«...Ваша книга перевернула и потрясла всю мою душу, а дивный старец отец Серафим стал для меня необычайно дорогим и каким-то необыкновенно близким и родным и такими же любимыми и дорогими стали для моей души и все духовные чада незабвенного батюшки, словно отсвет его духа лежит на всех них.

Я полюбила батюшку всей душой. Сердце мое загорелось желанием всецело служить Господу, стяжать смирение и любовь, стяжать Духа Святого и соединиться с Богом... Я хочу поблагодарить Вас за Вашу книгу, которая оживотворяет душу, вырывает из пучины отчаяния, смягчает и умиляет сердце!.. Книга во много раз увеличила круг духовных детей отца Серафима. Те, кто прочитал ее, стали с любовью и верой обращаться за молитвенной помощью к батюшке. Отец Серафим через книгу продолжает приводить к Богу все новых и новых людей... Вероятно, душа моя не выстрадала себе встречу с человеком, подобным отцу Серафиму... Теперь-то я понимаю, что Господь посылает встречи с такими дивными людьми, как отец Серафим, душам или изначально смиренным, Богом отмеченным, или пришедшим ко смирению в результате больших страданий и потрясений, ведь только смиренному дано почувствовать благодать Святого Духа в другом человеке и воспользоваться этой благодатью».

Игумен Сергий (Рыбко), духовное чадо отца Серафима

«...Батюшка, несомненно, преподобный отец, кстати, таковым его считает духовник

Свято-Данилова монастыря архимандрит Даниил. Он говорит, что отец Серафим (Тяпочкин) – это последний русский святой. После него такой высоты никто не достиг, хотя, надеюсь, история Церкви в России пока еще не закончена, и были, и будут святые на нашей земле.

Преподобные подвизались в разных подвигах: были святые отшельники, молитвенники, были духовные писатели, например, преподобный Никодим Святогорец, были святые игумены, которые основывали и возрождали обители, были и старцы. И вот батюшка Серафим – это, несомненно, старец. Это особое служение, прежде всего, пророческое. Он окормлял народ, он был свидетелем веры, он был свидетелем любви Божией. Достаточно было увидеть его, чтобы что-то в тебе переменилось. Жизнеописатель пишет о святителе Николае, что порой язычники приезжали, и им достаточно было увидеть лицо великого угодника Божия, чтобы стать православными и принять Крещение. Также было и с отцом Серафимом: достаточно было его увидеть, чтобы понять, что он совершенно необычный человек, этого просто нельзя выразить словами. Особенно это ощущалось, когда батюшка начинал говорить, хотя речь его была тихой, очень скромной, наставления были кратенькие, 2–3 минуты, в особых случаях 10–15 минут, не больше – потому что его ждали люди. Это был, несомненно, старец».

Паломница Елена.

Когда я впервые открыла книгу об о. Серафиме (Тяпочкине) и увидела известную фотографию, где он смотрит, кажется, в самую душу, слезы полились фадом. Мы с дочкой так полюбили эту книгу, что, засыпая, она просила что-нибудь пересказать. Я рассказывала, а она уточняла, поправляла.

Переснятое фото давно стоит среди домашних икон, и отец Серафим смотрит на меня то ласково, то строго. Чаще строго.

Валентина Галкина.

Когда я читала книгу об отце Серафиме, на душе было тихо, спокойно и легко. Я просто поражалась всему, что происходило с батюшкой, как он переносил скорби, любил и помогал людям. Когда я смотрю на его фотографию, мне становится легко и хорошо. От его фотографии исходит доброта, мне кажется, что он мне улыбается. Я стала обращаться к нему за помощью, и по его молитвам Господь мне помогает.

19 ноября 2005 г., г. Москва

Андрей Печерский, главный редактор газеты «Русь Державная».

Я считаю мое исцеление, которое произошло со мной по прочтении книги, маленьким чудом по молитвам батюшки Серафима. Книга очень достойная, удивительная. Спасибо всем за подвижнический труд, каким является собирание такого количества материалов о старце.

Москва.

Сергей, ФГУ ИК-5, 10 отр.

С Божией помощью приобрел книгу об отце Серафиме, читаю ее с большой любовью и радостью, слезы сами собой льются из глаз, осталось прочесть страниц сто, потом надо другим передать. Замечательная книга. Все в простоте и с такой любовью написано, что нет у меня слов выразить свою духовную радость... Молитва отца Серафима не прерывалась, он молился за всех, хочется подражать таким святым, которые своим благочестивым примером показали, как нужно свято жить по заповедям Божиим.

28 июня 2008 г., г. Каряжма, Архангельская область

Андрей, ФГУ ИК-5, 10 отр.

Я благодарен за бесконечное сокровище – книгу об отце Серафиме, читая ее, проникаешься теплотой и укрепляешься в терпении, которое нужно особенно здесь, в заключении.

г. Каряжма, Архангельская область, 2008 г.

Сергей, Татиана и Даниил Левакины.

Для нашей семьи эта книга стала полным откровением. Прочитав ее, мы стали ближе к Богу, теперь мы чувствуем, что с воцерковлением нельзя медлить, стараемся как можно чаще бывать на службах. Отец Серафим не оставляет нас своей молитвенной помощью. Мы очень верим в силу его святых молитв.

г. Балабаново.

Мелитина Сибрикова, художница.

Читала эту книгу постоянно, и она меня утешала. Чувствовала, насколько это чтение целительно: не только моей душе становилось легче, но и физические недуги врачевались. Теперь, когда мне плохо, я кладу эту чудную книгу под подушку и засыпаю. А просыпаюсь новым человеком: усталость и подавленность как будто рукой снимает. Сердечные боли прошли, словно бы заново родилась. Это и есть чудо исцеления, по молитвам батюшки Серафима. Я давала читать эту книгу многим знакомым, друзьям – они испытывали то же ощущение от прочитанного. Сам Господь утешает нас, по молитвам старца.

Дорожу этим драгоценным подарком, по счастливой случайности пришедшим ко мне. Благодарю Господа, что и я не забыта, что и у меня есть такое утешение.

Держу в руках эту врачующую душу книгу и плачу от своего недостоинства. На меня смотрят ласковые глаза старца, он улыбается – и наступает успокоение. Было бы замечательно, если бы эта книга имелась в каждом доме, как аптечка с лекарствами для врачевания нас, грешных.

г. Минск.

Спартак Иванович Королев, кандидат педагогических наук, доцент психологических наук, профессор по преподаванию иностранных языков.

Друзья и близкие прочли это произведение на одном дыхании и сразу соучастно отозвались о старце.

Книга написана таким языком и стилем, что сразу проникаешься тем временем и тем духом, который тогда царил. Очень емко и правдиво описана жизнь отца Серафима... Его преданное служение было настоящим подвигом. Книга выдержана документально, видно, что автор строго отбирает факты и постепенно создается образ, достойный подражания. Мы приветствуем появление книги и считаем, что она будет воспитывать целое поколение верующих людей.

г. Минск, 30 декабря, 1998 г.

Андрей, из 3BШО (заочной воскресной школы для осужденных).

Книга произвела на меня сильное впечатление, читая ее я плакал, отец Серафим близок мне смирением, кротостью, любовью к ближнему. Когда смотрю на его фотографию я как бы слышу его голос о любви ко всем людям. Любви мне не хватает, кого-то люблю, кого-то – нет. С фотографии отец Серафим призывает к смирению, а смирению мне учиться и учиться. Когда я неправильно поступаю фото отца Серафима меня обличает, я илу на исповедь и каюсь в своих грехах. Я почувствовал, что покаяние очищает душу, Господь нас грешных любит и зовет к себе. Так думают и братья во Христе здесь, в заключении, с кем мы ходим в храм.

пос. Ошевенск, Архангельская область, 6 февраля 2007 г.

р. Б. Марина.

Досточтимый иеродиакон Софроний!

Мы, прихожане храма Архангела Михаила в городе Лос-Анджелес, выражаем Вам глубокую благодарность за Ваш просветительский труд. Благодаря Вашей книге многие православные в Америке открыли для себя великого молитвенника отца Серафима (Тяпочкина). Еще раз благодарим и ждем новых книг.

г. Лос-Анджелес, США

Каждая строчка омыта слезами

Светлый, словно прозрачный, акварельный храм. Фотография пожилого батюшки с проницательным взором. Пройти мимо этой книги нельзя. Кажется, что священник с обложки видит тебя насквозь и зовет за собой в мир добра и покоя. Полное название книги: «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин). Жизнеописание, воспоминания духовных чад, проповеди».

Отец Серафим – почти наш современник, годы его жизни: 1894–1982. Слава Богу, что в наше время жил такой духоносный старец с ласковым, проникающим в душу взглядом!

Общий тираж книги об отце Серафиме достиг 188 тысяч экземпляров, она выдержала десять изданий и для многих православных стала настольной. Некоторые читали ее больше десяти раз!

На православной выставке мне довелось побеседовать с автором-составителем книги об отце Серафиме (Тяпочкине) – иеродиаконом Софронием (Макрицким).

– Отец Софроний, Вы написали книги о священно – мученике Онуфрии (Гагалюке), духовнике архимандрита Серафима (Тяпочкина), и о самом старце Серафиме. Оба этих издания снискали поистине всероссийскую известность, а о Вас читателям практически ничего не известно. Не могли бы Вы рассказать немного о себе, о Вашем пути к Богу, о знакомстве с отцом Серафимом?

– Что я? Я на сей день пустота, ничего во мне нет. Искушений много, но я стараюсь бодрствовать и через исповедь, через покаяние очищаться. Если вода в сосуд падает по капле, она только сверху промывает его, а если льется сильная струя воды, она промывает весь сосуд сразу.

Когда я работал над книгой, у меня было желание как можно глубже раскрыть внутреннее состояние батюшки и его учеников. Ведь истинные духовные чада старца являются носителями духа своего наставника, пусть не в полной мере, этого трудно достичь, но вектор, направление те же. Прочитав книгу, можно отчасти понять и то, чем живу я. Жил и живу молитвами и наставлениями отца Серафима, душа и сейчас наполнена памятью о нем.

Родом я из города Борисова Минской области.

Бог сподобил меня родиться в верующей семье (08.12.1943). Моя бабушка по отцу, Василиса, ходила пешком из Белоруссии в Киев на поклонение святыням. Моя тетя вспоминала, как я, будучи совсем маленьким, залезал под стол и там, в тишине, молился Богу.

7 мая 1945-го погиб мой отец, гвардии рядовой Макрицкий Андрей Антонович (1903–1945) при взятии Кенигсберга, за два дня до победы, ему было 42 года. У моей мамы, Марии Федоровны (1906–1978), инвалида первой группы, на руках осталось пятеро детей. Ей предложили всех детей сдать в детский дом. Как ей ни было тяжело, она отказалась и с Божией помощью всех воспитала. Я был младший. Я был пастушком, пас коров, коз. С 13 лет стал «сыном полка» военного оркестра танковой дивизии, расквартированной в г. Борисове Минской области. Днем занимался музыкой, спортивной гимнастикой, а вечером ходил в школу рабочей молодежи. В 1961 году при Хрущеве было сокращение вооруженных сил (1 млн. 200 тыс. человек). Полковой оркестр расформировали. Окончив 10 классов в 1961 году, я поступил в Минский политехникум. После окончания стал технологом по переработке нефти и газа. Работал на Краснокамском нефтеперерабатывающем заводе Пермской области оператором нефтеперерабатывающей установки. Служил в армии (капитан запаса). Жил в Белоруссии, в Ташкенте, приехал в Белгород, и Господь привел меня в село Ракитное к отцу Серафиму.

...Лет с шестнадцати стал верующим уже осмысленно, время детской веры прошло, прошло и время подросткового озорства. Тогда я как-то очень остро понял, осознал, что быть христианином – это подвиг. Это – борьба, борьба, борьба... До сих пор борюсь – падаю, поднимаюсь, но не унываю.

У меня нет высшего гуманитарного образования, да и в школе с русским языком я не очень ладил. Но, когда писал книги, чувствовал – святые помогают. Это не только мой опыт, подобными переживаниями со мной делились многие так называемые «непрофессионалы». Первое издание книги об отце Серафиме (Тяпочкине) вышло в 1998 году, работа над ним шла три года, каждая строчка была выстрадана, омыта слезами. Мне многие читатели рассказывают, что они плакали над этой книгой, я отвечаю: «Конечно, батюшка Серафим все время плакал, я плакал, когда писал, а почему вы не должны плакать?» Слезы омывают душу. Через сердце отца Серафима прошло столько людской боли и слез!

– Отец Софроний, а с чего начиналась книга о белгородском старце?

– В 1980 году исполнилось 60 лет со дня рукоположения батюшки в священный сан, и я попросил благословения написать о нем. Отец Серафим ничего не ответил, но я понял, что запрета нет. Написал на восьми страницах поздравление к юбилею рукоположения. Батюшка служил весь день, к вечеру в келье собрались гости, и я попросил прочитать поздравление вслух. Те восемь страниц включали в себя и первые записанные мной воспоминания и сведения о жизни отца Серафима. Позже, я чтобы собрать материал о батюшке, проезжал иногда по восемь часов в день на электричках. Случалось, ехал в Троице-Сергиеву лавру, где верстали макет книги, чтобы заменить или исправить только одно слово.

– Как Вы думаете, чем объясняется такая популярность Вашей книга?

– Если взять айсберг, то на поверхности мы видим только одну седьмую его часть, все остальное скрыто водой. Он гораздо больше, чем то, что мы можем видеть. Если говорить о Православии, которое мы видим сегодня, то это – лишь малая часть нашей русской духовности. Глубина у нас от святого равноапостольного великого князя Владимира, всю землю Российскую просветившего Крещением. В нас, в наших потомках заложено все православное от глубоко верующих предков, от поколений князя Владимира. Это надо развивать. Россия никогда не будет страной, где на первом месте богатство. Мы всегда говорим о Боге, думаем о Нем. Нашел кусочек хлеба, корочку – Господи, благодарю Тебя! Одно время я ничего не позволял себе есть по своей воле – только когда мне давали пищу, ел. Послал Господь – я этим напитался. Мы постоянно просим Бога: Господи, помоги, Господи, пошли. Мы умеем приобретать, теряя. Западу этого не понять. Потому и духовная литература у нас так востребована, что мы изголодались по ней за годы атеизма и гонений.

– Почему такой отклик получила именно книга об отце Серафиме?

Понимаете, все старцы – разные и неповторимые, как и мы, грешные, и каждому человеку ближе тот или другой батюшка. Возможно, и каждое время требует своего старца. Отец Серафим очень созвучен нашим дням. Он – подвижник, который плакал вместе с нами и за нас. Сейчас время страданий, вокруг много боли и горя, много истерзанных душ. Батюшка все принимал в себя, все оплакивал, всех утешал. Сейчас не до смеха, не до шуток – теракты, болезни, разгул стихии. Все мы нуждаемся в утешении, в любви. Отец Серафим любил всех. Можно воскрешать, можно сердце отдать на сожжение, но без любви ты ничто. Батюшка востребован нашим временем.

Воспоминания об отце Серафиме собираются, как нектар. Подлетает пчела к цветку, собирает нектар, а потом из него получается мед. Я был у отца Николая Гурьянова, он обнял книгу об отце Серафиме, вернее, рукопись, на тот момент был только первый типографский оттиск, потом прижал ее к сердцу и сказал: «Береги эту драгоценную книгу».

Книгу об отце Серафиме читаешь и с радостью, и со слезами. О ней хочется говорить непрестанно, показывать ее друзьям и знакомым, делиться ею, как великим сокровищем. Ее читаешь не разумом, а сердцем. Она вся пронизана светом, теплом и любовью, она очень искренняя. Об отце Серафиме вспоминают и миряне, и широко известные пастыри Русской Православной Церкви. Все с любовью и благоговением.

Республиканская общественная организация фонд «Искусство во имя Христа» (Крым, Украина) наградил в 2004 году иеродиакона Софрония благодарственной грамотой за книги: «Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин)», «Священномученник Онуфрий (Гоголюк), архиепископ Курский и Обоянский».

Международный фонд «Святого Всехвального апостола Андрея Первозванного» и «Центр Национальной Славы России» наградил иеродиакона Софрония почетной грамотой за активное участие во Всероссийском крестном ходе «Владивосток-Москва, за Веру и Верность» и руководство крестным ходом «Архангельск-Москва» (по Ярославской, Костромской и Ивановской епархиям). По благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2, посвященных 2000-летию Рождества Христова.

* * *

¹⁰³

Глинская мозаика. Воспоминания паломников из Глинской пустыни (1942–61). – М.: Паломник, 1997. – 224 с.

¹⁰⁴

См. обращение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 11 к председателю Совета по делам религии. Московский Церковный вестник №20, сентябрь 1990, с. 2

¹⁰⁵

Схиархимандрит Феофил (Россоха) духовно окормлялся у архимандрита Серафима (Тяпочкина)

В 2010 году исполнилось 82 года со дня рождения схиархимандрита Феофила

¹⁰⁶

Схиигумен Савва (Остапенко) – духовно окормлялся у архимандрита Серафима (Тяпочкина).

¹⁰⁷

Архимандрит Адриан (Кирсанов) – духовный сын архимандрита Серафима (Тяпочкина). 57 лет отец Адриан подвизается в монастырях, из них 21 год в Свято-Троицкой Сергиевой лавре и 36 – в Свято-Успенском Пскова-Печорском монастыре.

¹⁰⁸

Среди современных материалистов признается аксиомой гипотеза о происхождении человека от обезьяны. Между тем, при близком знакомстве с этой теорией, она совершенно не выдерживает здравой критики: гипотеза может стать достоверным научным положением, если она оправдывается фактами, на опыте. Теория Дарвина опытом не проверена. Научными исследованиями не было зафиксировано решительно ни одного случая рождения человека от обезьяны.

Один православный апологет очень остроумно заявляет по этому поводу: «Предполагаемые дарвинской теорией родоначальники человеческого рода из животного царства существуют исключительно в сочинениях дарвинистов и нигде в природе не найдены» (Проф. Н. П. Рождественский).

¹⁰⁹

Гавриил (Стеблюченко), архиепископ Благовещенский и Тындинскй. Родился 30.06.1940. Тезоименитство 26 июля. Хиротония 23.07.1988. На кафедре с 21.04.1994.

¹¹⁰

Митрополит Гедеон Ставропольский и Владикавказский, в миру Александр Николаевич Докукин (1929–2003 гг.). Родился в Краснодарском крае. В 1952 году окончил Ставропольскую Духовную Семинарию. В 1955 году – Ленинградскую Духовную Академию.

С 1965 года служил приходским священником под руководством митрополита Ленинградского Никодима (Ротова). Им же пострижен в монашество в 1966 году, а в том же году возведён в сан архимандрита.

В 1967 году хиротонисан во епископа Смоленского и Вяземского.

В 1972 году переведён в Новосибирск, где оставался по 1990 год. Возведён в сан архиепископа, затем – митрополита.

В 1990 году переведён в Ставрополь, где и оставался до своей кончины.

¹¹¹

В 2010 году схиархимандриту Илию исполняюсь 78 лет.

¹¹²

С небольшим сокращением и редакторской правкой текст приводится по кн.: Православные чудеса. Век 20. – Одесса: Михайловский Богородичный монастырь, 1996. 109 с.

¹¹³

Молитва Божией Матери ‘Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога Нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.»

¹¹⁴

Отец Анатолий Шашко – духовный сын архимандрита Серафима (Тяпочкина).

¹¹⁵

См. с. 308–309.

Раздел 1

Источник: Белгородский старец архимандрит Серафим (Тяпочкин) 1894-1982. Неугасимый свет любви : жизнеописание, воспоминания духовных чад, проповеди. : в 2- ч. / [сост.] иеродиакон Софроний (Макрицкий). - Изд. 12-е, испр. и доп. - Москва : Благочестие, 2010. - 564, [6] с.

Telegram-каналы

Комментарии для сайта Cackle

Раздел второй

Подвижники благочестия и родные по духу

Памяти Глинского старца – схиархимандрита Андроника (Лукаш, 1888–1974)103