Пётр Сладкопевцев

Источник

Обители четвертого века

Лавры святого Харитона Исповедника

Св. Харитон Исповедник (родился около 280 года по Р. X.) положил основание иноческому житию в Палестине последовательным основанием трех лавр: Фаранской, Иерихонской и Суккийской.

Лавра Фаранская находилась в шести римских милях13 от Иерусалима к северо- востоку и в одной – от того места, где древняя Иерихонская дорога переходила Кутилийский поток14 и где лежала деревня Фаран. Лавра расположена была в диком ущелье по обоим берегам Кутилийского потока, в береговых пещерах и гротах. Место это15 до сих пор у туземцев называется Фара и считается одним из диких ущелий гор Иудейских16. Из того, что до настоящего времени уцелели здесь остатки водопровода и мельницы и в береговых скалах находятся ряды пещер разной величины, служивших жильем, можно заключить, что Фаранская лавра была весьма обширна. Прославленная именем великого Харитона, ее основателя, освященная его святыми останками, она скоро достигла цветущего состояния и сделалась матерью прочих обителей Святой Земли. Многие великие отшельники, основавшие обители, сделавшиеся впоследствии знаменитыми, в ней положили начало иноческой жизни, каковы, например, Евфимий Великий, Феоктист, сопостник его, бывший игуменом одной из его лавр; в ней почерпнули они устав, который дали основанным ими обителям. Она считалась в числе первенствующих обителей палестинских, каковыми были: лавра Евфимия Великого, лавра Саввы Освященного и киновия Феодосия Великого. Время цветущего состояния лавры Фаранской – VI век. В VIII веке она еще существовала: имя ее встречается то в летописях церковных, то в послании того или другого епископа или аввы17. В начале IX века, когда по причине междоусобиц между детьми Гарун-аль-Рашида настало для Палестинской церкви бедственное время, лавра Фаранская, подобно другим обителям, была на время оставлена иноками18. Дальнейшая судьба ее неизвестна. Тридцать лет тому назад развалины Фаранской лавры посетил бывший тогда начальником нашей Духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Леонид. По его описанию, по обеим сторонам потока в скалистых берегах повсюду виднеются пещеры, частью природные, частью искусственно высеченные в скалах; пещеры снизу вверх идут рядами, поднимаясь друг над другом выше и выше; многие из них недосягаемы и совершенно недоступны. Пещеры имеют правильные отверстия, которые, очевидно, служили вместо окон и дверей; они показывают, что здесь когда-то обитали люди. На правой стороне потока в отвесно обсеченных скалах находится большая пещера; в ней видны семь правильно высеченных отверстий, которые идут в один ряд: это, как видно, также бывшие двери и окна. В пещеру эту проникнуть можно только через круглое отверстие, до которого с большим трудом поднимаются по наложенным одна на другую каменным глыбам; отверстие выводит на площадку в полсажени ширины и несколько сажен длины; отсюда по шести или семи ступеням, идущим по внутреннему краю площадки, поднимаются к двери, высеченной в скале. «Эта дверь, – говорит архимандрит Леонид, – ввела меня в пещеру, правильно обделанную в виде комнаты в 5½ шагов длины и 4 ширины, вышиной в обыкновенный человеческий рост. Рядом с ней с левой (восточной) стороны два отделения (комнаты), а с правой (западной) одно. Все эти четыре отделения пещеры сообщаются между собою посредством дверей, правильно иссеченных в разделяющих их стенках». В углу второго отделения – ниша в роде жертвенника. Западное отделение самое большое: 12 шагов в длину, 10 – в ширину, с тремя окнами. Это отделение могло служить церковью, а средние – для стояния братий. Повсюду видны следы штукатурки; на стенах в некоторых местах уцелели фрески. У северной стены западного отделения – спуск в усыпальницу, находящуюся под этим отделением; там видны человеческие кости. Над входом в усыпальницу растет куст благовонной травы.

На правой же стороне потока, в нижнем ярусе, находится другая большая пещера, ширины она имеет 10 шагов, длины – 20; стены не обделаны. В каменьях и глыбах заметны здесь полуобрушившиеся всходы в верхний ярус пещер. При пещере снаружи висит природный навес из выдавшихся камней. Внизу у потока остатки древних сооружений, приспособленных для жизни многочисленного общества: это цистерна19, на нижней площадке – арка водопровода, перекинутого с одного берега на другой в виде моста, и следы древней мельницы, правильно высеченной в береговой скале. Чем далее в глубь ущелья, тем скалы выше и число пещер больше. На северной стороне потока отвесные скалы положительно изрыты пещерами на разной высоте, искусственно высеченными в каменных массах. В таком состоянии находится в настоящее время славная некогда лавра великого Харитона20.

О Иерихонской лавре не сохранилось сведений в исторических памятниках христианской Церкви и самое местонахождение ее доселе с точностью не определено. Некоторые исследователи палестинских святых мест помещают ее на том же потоке Фара, в местности, называемой дер-'Абу-л-Ласси21.

Суккийская лавра, или просто Сукка, называлась впоследствии также Ветхою или Древнею22 для отличия от Новой лавры, основанной в 507 году при том же Фекойском потоке преподобным Саввою, находилась к юго-востоку от Вифлеема, в двух часах езды от него по направлению к Мертвому морю.

Подобно лавре Фаранской, и Суккийская лавра достигла цветущего состояния и пользовалась в свое время большою славою. Много в ней было дивных старцев, славою своих подвигов и добродетелей наполнивших всю Палестину и окрестные страны. Нередко и великие подвижники удалялись в нее из других обителей, чтобы совершить здесь свое подвижничество Христа ради. Время цветущего состояния ее – V и VI века. Дальнейшая судьба лавры Суккийской мало известна. В XII столетии она еще существовала и была известна под именем обители св. Харитона, как это видно из сказания игумена Даниила, ходившего в начале этого столетия в Святую Землю на поклонение святым местам. Игумен Даниил говорит, что монастырь св. Харитона лежит к югу от Вифлеема на расстоянии пяти верст, близ моря Содомского23, в пустыне вельми великой и страшной и совершенно безводной, между горами; под ним страшная дебрь. В монастыре две церкви, в главной – гроб св. Харитона; вне монастыря – усыпальница, в которой лежат тела святых отцов; там же лежат св. Кириак и два сына Ксенофонта – Иоанн и Аркадий; от них исходит многое благоухание24. В XVII столетии лавра представляется разоренною и в запустении, как видно это из путешествия в Иерусалим иеродиакона Ионы (Маленького) в 1651 году25.

Место, где находилась Суккийская лавра, в настоящее время хорошо известно. Славная лавра Харитона сохранилась в предании местных жителей арабов и увековечена в названии «Харитун», которое носят разные места и предметы в трех часах пути от Вифлеема к юго-востоку, недалеко от Текуи (древняя Фекоя)26. Так, есть здесь вади (поток, ущелье)27 Харитун, хирбет (развалина) Харитун, айн (источник) Харитун и мугарат (пещера) Харитун.

Развалины Харитун, остатки бывшей лавры Харитона, находятся у подошвы и по склону высокой скалистой горы. Уцелела большая линия стены, идущая по склону; стоят еще полуразрушенные башни; сохранилась небольшая, но прекрасно сделанная цистерна; в скалах видны небольшие пещеры, жилища отшельников лавры.

На юг от развалин лавры, на вержение камня, но только сильной пращи Давидовой28, говорит А.Н. Муравьев29, высится отвесная скала; на ней находится пещера Харитун и источник, молитвенно испрошенный Харитоном у Бога.

Пещера Харитун глубоко вдается в гору и состоит из ряда непрерывных ходов, галерей и изгибов с боковыми ходами и из множества разной величины пещер и комнат; это целый подземный лабиринт, образованный самою природою. Из пещер одни имеют вид небольших круглых комнат, другие представляют собой огромные залы в 100 и более футов30 длины со сводами и куполами. Ходы и галереи во многих местах столь низки, что нужно по ним ползти, а в других представляют широкое пространство. Во многих местах пол издает глухой звук, потому что различные этажи ходов поднимаются один над другим. В самых последних ходах проделаны ниши. Черепки с пеплом, обломки саркофагов, здесь находимые, указывают на то, что пещера служила для погребения. Есть в разных местах древние надписи, но их прочитать трудно.

Пещера, в которой преподобный Харитон, основав лавру, поселился и жил до старости, находится рядом с чудесным источником, который и до сих пор источает воду, спадающую со скалы в водоем. В пещеру ведет отверстие, виднеющееся поверх источника; отверстие это, по преданию, служило Харитону и дверью, и оконцем, через которое проникал туда дневной свет31.

Из подвижников Фаранской лавры, кроме основателя ее преподобного Харитона, знамениты: Григорий игумен, Косма скопец, Павел, Феодор Илиотский и Фалалей Киликийский.

* * *

Преподобный Харитон Исповедник (память 28 сентября) родом был из Малой Азии и жил в столице древней Лакаонии – Иконии, между жителями которой славился благочестием и добродетельною жизнью. В гонение на христиан при римском императоре Аврелиане он обнаружил необыкновенную твердость веры и приобрел славу Христова исповедника.

Когда указ императорский о преследовании христиан пришел в Иконию, св. Харитон, как известный и славный в городе христианин, первый из христиан был представлен на суд к начальнику области.

–      Почему ты не поклоняешься богам, пред которыми смиряются царь и все народы? – спросил св. Харитона областеначальник.

– Языческие боги, – смело отвечал Харитон, – суть бесы, которые некогда за гордость свою, за то, что хотели уподобиться Всевышнему, низвержены с неба во ад, ныне же безумными и прельщенными людьми почитаются за богов. Но и они сами, и поклоняющиеся им скоро погибнут и как дым исчезнут. А я имею истинного Бога, Который есть Создатель всяческих, Спаситель мира, пребывающий вовеки.

–      Уже по первому твоему дерзкому ответу, – сказал областеначальник, – ты достоин смерти, ибо осмелился хулить бессмертных богов и нас, им поклоняющихся, называть безумными и прельщенными, и потому должно злоглаголивую главу твою отсечь мечом. Но поскольку боги наши долготерпеливы и медлят мстить за наносимое им оскорбление, то и я потерплю и не хочу тотчас погубить тебя: может быть, ты придешь в чувство и принесешь вместе с нами жертву тем, коих теперь хулишь, и испросишь у них прощения за свой грех.

Св. Харитон отвечал, что никакие муки не в силах отторгнуть его от истинного Бога и преклонить к почитанию скверных идолов, ибо он ученик блаженной первомученицы Феклы, в сем городе увенчавшейся венцом мученичества.

–      Если бы наши боги не были в самом деле богами, – возразил правитель, – то не даровали бы нам счастливой жизни, богатства, славы, здоровья.

–      Напрасно ты думаешь, – отвечал на эти слова правителя Харитон, – что все это у вас от ваших ложных богов, которые сами ничего не имеют, кроме своей погибели. Как, в самом деле, могут дать что-нибудь идолы, когда они сами ничего не имеют? Они не могут ни простереть рук своих, ни услышать ушами, ибо они бездушны. И если ты хочешь узнать истину, испытай на самом деле, и увидишь их ничтожность: приложи зажженную свечу к устам идола, почувствует ли он боль? Возьми секиру и подсеки ему ноги: закричит ли? Принеси молот и сокруши ему ребра: будет ли стонать? Подлинно, ничего ты от него не услышишь, потому что он не имеет жизни и дыхания.

Услышав это, областеначальник сильно разгневался и повелел мучить смелого и твердого исповедника Христова. Его обнажили и, распростерши крестообразно на земле, били воловьими жилами до того, что плоть отпадала от костей и кровь лилась по земле.

–      Пожрешь ли ты бессмертным богам32, – спрашивал святого мученика правитель в то время, когда подвергали его жестоким ударам, – или хочешь подвергнуть свое тело еще большим ранам?

–      Я лучше бы согласился, – отвечал святой мученик, – тысячу раз умереть за Спасителя моего, нежели поклониться вашим богам.

Когда мучитель увидел, что доблестный страдалец едва жив, то приказал отнести его, истерзанного и изъязвленного, в темницу. Господь же для большего прославления имени Своего ниспослал чудесную помощь страдальцу, исцелив совершенно его раны и язвы. Когда св. Харитон приведен был опять на суд и высказал на этот раз еще большее дерзновение, мучитель велел жечь тело его зажженными свечами – и жгли честное тело страдальца до того, что оно почти испеклось. Среди жестоких страданий мученик Христов радовался и славил Господа, сподобившего его терпеть за имя Христово такие муки. Потом он опять брошен был в темницу. Но не суждено было св. Харитону довершить мученического подвига. В 275 году император Аврелиан был убит своими приближенными. Новый император, опасаясь такой же участи, какая постигла его предшественника, повелел прекратить гонение на христиан, и узники Христовы получили свободу. Тогда и Харитон был освобожден из темницы, хотя и желал страдать до конца и сделаться мучеником за святую веру. Промысл благоволил продолжить жизнь его для пользы других. И св. Харитон, не успевши довершить страдальческого подвига и увенчаться венцом мученическим, сделался мучеником произвольным: из любви к Господу он отвергся мира и всего, что в мире, и решился в уединении служить и благоугождать единому Господу.

Чтобы живее воображать распятого Христа Спасителя, сильнее чувствовать крестные страдания Его, преподобный Харитон отправился в Иерусалим для поклонения святым местам. Но не суждено было ему тогда видеть святой град. В дикой пустыне, лежащей между Иерусалимом и Иерихоном, он схвачен был разбойниками и отведен в пещеру, служившую им притоном. Здесь они оставили благочестивого путника, наперед крепко связав его, а сами отправились на разбой и грабежи, намереваясь по возвращении лишить его жизни. Св. Харитон радовался и благодарил Бога, что за имя Христово опять находится в узах, и готовился принять мученическую смерть. Но Господь, предызбравший раба Своего для великого дела – спасения через него других, чудесно избавил его от погибели. Гнездившийся в пещере змей вполз в сосуд с вином, оставленный разбойниками, и, утолив из него жажду свою, отравил напиток, и все разбойники, выпив отравленного вина, погибли. Тронутый чудесным избавлением своим от явной смерти, Харитон решился в этом самом диком вертепе остаться, чтобы служить и благоугождать Господу, столь явно о нем промышляющему. Он поселился здесь и начал проводить жизнь в самых строгих иноческих подвигах, в подвигах молитвы, поста, злострадания и терпения.

В глубине Египетской пустыни преподобный Антоний Великий собирал уже к себе ревнителей благочестия и подвигов ради Господа. Распространилась молва и о великом труженике Креста Христова, подвизавшемся в мрачной пещере Фаранской пустыни, и к нему с разных сторон стали стекаться люди – одни ища приюта и защиты от гонений, другие – спасения от суеты мирской, третьи – жаждая нравственного совершенства. С любовью принимал всех великий подвижник, заповедуя безмолвствовать и подвизаться уединенно, – и явилось общество подвижников благочестия, первая и знаменитейшая в Палестине лавра Фаранская. Заботясь об устройстве своего общества, преподобный Харитон дал ему и устав. Он заповедал подвижникам однажды в день, вечером, вкушать пищу – хлеб и воду, и то в меру, чтобы не потерять способности к полунощной молитве и бдению, и по молитве упражняться в рукоделье, причем с опасением они должны наблюдать, чтобы ни один час не прошел в праздности, дабы диавол, застав инока в праздности, не уловил его греховною сетью, ибо леность и праздность – начало грехопадения. Также заповедал братиям хранить совесть в чистоте, как зеницу ока, нищету любить более золота и серебра и послушание иметь, как помощника, содействующего спасению, приобретать смирение, любовь, терпение, незлобие и все прочие иноческие добродетели, как многоценное сокровище; постоянно пребывать в келье и безмолвствовать, не переходить с места на место, не собираться на праздные беседы, ибо много преткновения бывает добродетели от суесловия, как говорит Писание: худые сообщества развращают добрые нравы (1Кор. 15:33). Такие правила дал своим подвижникам преподобный Харитон. Видно отсюда, что он с самого начала ввел в своей лавре образ жизни келейный или отшельнический, который в то время уже известен был в Египте.

По любви к безмолвию преподобный Харитон не захотел сам управлять своею обителью, но, избрав одного подвижника, превосходившего прочих иноческими добродетелями, поставил его пастырем и руководителем иноков, а сам, благословив свою обитель, удалился в дальнюю пустыню для высших подвигов. Близ Иерихонских пределов старец нашел одну пещеру, которая ему понравилась; он поселился в ней и стал подвизаться о Господе, подобно Ангелам славословя Его день и ночь. Пищею служили подвижнику растущие в тех местах травы. Но больше он питался духовною пищею – словом Божиим, непрестанною молитвою и горячими, лившимися день и ночь от пламенной любви его к Богу слезами; он говорил с пророком Давидом: слезы были мне день и ночь хлебом (Пс. 41:4). Но и в новом уединении он недолго наслаждался безмолвием: скоро узнали о сокровенном месте раба Христова и в лавре, и по окрестным весям и городам, и вот к нему опять стали собираться ревнители подвижничества и высшего нравственного совершенства, чтобы около него поселиться и под его мудрым руководством жить и работать о Господе. Видя волю Божию, чтобы и эта дикая пустыня, в которой преподобный Харитон думал безмолвствовать один, населилась отшельниками и огласилась их священными песнями и молитвословиями, он принимал к себе всех, и образовалось новое общество тружеников Креста Христова, новая лавра Иерихонская. В новой лавре св. Харитон ввел такой же устав, какой был дан первой – Фаранской. Но любовь к уединению и безмолвию не позволила великому отшельнику и здесь долго оставаться: он скрылся в пустыню, лежавшую к востоку от города Фекои и простиравшуюся до Мертвого моря, и там долгое время подвизался один, никому не ведомый, переходя с места на место.

Раз проходили этою пустынею некоторые подвижники и в одном месте встретили дивного отшельника и узнали его. Павши старцу в ноги, умоляли его позволить им жить с ним, чтобы соревновать его высоким подвигам; старец на это согласился. Снова разнеслась молва о месте подвигов преподобного Харитона и снова собралось около него много лиц, желавших под его руководством безмолвствовать: образовалось новое общество отшельников, третья лавра – Суккийская. Новая лавра расположена была у подошвы одной высокой горы, на которой находилась пещера. Старец поселился в этой пещере и пребыл в ней до глубокой старости. На горе не было воды. Не желая, чтобы кто из братии трудился носить ему наверх воду, раб Христов обратился с молитвою к Богу – и из камня потек источник, из которого он и брал себе воду.

Достигнув высокой степени нравственного совершенства, созрев в добродетелях, как спелый грозд, преподобный Харитон приблизился к исходу из сей временной жизни. Предызвещенный Богом о близости своей кончины, старец призвал настоятелей и братию трех своих лавр. «Я отхожу от вас, – сказал он им, – как велит Господь, ибо пришло время, которое я с радостью ожидал, чтобы, разрешившись от плотских уз, идти и явиться пред лице Бога моего. Вы же, чада мои, пекитеся о своем спасении, чтобы каждый из вас, избегнув вражьих сетей, удостоился по исшествии из тела прийти ко Господу и получить от Него милость». Услышав это, все горько заплакали. «Оставляешь ты нас, чад своих, отец и учитель наш, – говорили они, – оставляешь нас, пастырь наш, угасаешь, светильник и вождь пути нашего». Старец утешал их и говорил: «Господь наш Иисус Христос обещал быть с нами неразлучно до скончания века; Он не оставит вас. Если я обрету у Него дерзновение, то буду молить Его благостыню, чтобы на Страшном суде своем не разлучил вас друг от друга, как овец от козлищ, но поставил одесную Себя вместе с благословенными своими и собрал вас в одну ограду в Царстве Своем». Братия спросили старца, где он заповедует похоронить его. Старец отвечал: «Отдайте персть персти, где хотите, ибо Господня земля и исполнение ее». Братия сказали: «Нет, отче, ты устроил три обители и три собрал стада; каждому хотелось бы иметь у себя честные твои мощи. Посему, чтобы не было между нами распри, ныне завещай, где положить честное твое тело». Исполняя просьбу учеников своих, старец пожелал, чтобы положили его тело в первой лавре и в той пещере, где он чудесно спасен был от смерти, которую готовили ему разбойники. Приведенный в Фаранскую лавру, старец преподал собравшейся вокруг него многочисленной братии последнее благословение и мирно предал святую душу в руки Божии. Блаженная кончина его последовала около 350 года.

Преподобный Григорий игумен (память 20 апреля) был настоятелем Фаранской лавры и славился великими подвигами и высоким просвещением. За эти качества он избран был патриархом Антиохийским и святительствовал с 570 по 593 год. В «Луге духовном» о нем рассказывается следующее.

В то время в Палестине славился отшельник Сергий, подвизавшийся в пустыне близ Мертвого моря. «Авва Григорий много упрашивал меня, – рассказывал Сергий армянин, ученик аввы Сергия, Иоанну Мосху и Софронию, – привести его к авве Сергию. Я пошел с ним к старцу. Старец пребывал в то время в пустыне у Мертвого моря. Когда увидел его старец, то очень ласково приветствовал его и, принеся воды, умыл ему ноги и весь день беседовал с ним о пользе душевной, а на другой день отпустил его. Когда авва Григорий ушел, я сказал старцу: “Знаешь ли, отче, я ведь соблазнился. Приводил я к тебе многих епископов, пресвитеров и других отцов, и никому из них ты не умыл ног, кроме аввы Григория”. Тогда старец сказал мне: “Я не знаю, кто это Григорий, знаю только, что я в пещере своей принял патриарха. Ибо я видел на нем омофор, и он держал в руке своей Евангелие”. По пророчеству старца спустя пять лет авва Григорий поставлен был патриархом града Божия Антиохии»33.

Преподобный Косма скопец (память 3 августа) жил в VI веке и подвизался в лавре Фаранской. В этой же лавре он безмолвствовал, когда ею управлял вышеприведенный Григорий игумен.

Дивным подвижником был преподобный Косма. «Пришел я однажды к авве Косме в лавру Фаранскую, – рассказывал Василий, инок, пресвитер монастыря Византийского, Иоанну Мосху и Софронию, странствовавшим по святым местам в конце VI и в первой четверти VII века, – и сказал мне старец: «Пришел мне некогда помысл, что значит изречение Господа ученикам Его: имеющий одежду, пусть продаст ее и купит нож и пр. (Лк. 22:36–37). Будучи не в состоянии понять этого изречения Господня, я отправился в лавру Пирги к авве Феофилу вопросить его о смысле изречения. Это было в самый полдень. Когда я шел по пустыне и находился близ лавры Каламони, то увидел огромного змея, спускавшегося с горы в Каламони. Змей был так велик, что извивавшийся длинный хвост его представлял собою огромную комнату, и я, идя по дороге, вдруг очутился как бы в какой комнате и прошел через нее без всякого для себя вреда. Тотчас же я понял, что это диавол хотел преградить мой путь и воспрепятствовать моей благочестивой ревности, но молитвы старца помогли мне. Я пришел к авве Феофилу и вопросил его о сказанном изречении. Он сказал мне: “Два ножа означают делание и видение – деятельность и созерцание: если кто это исполнит, тот совершен”». Тот же пресвитер Василий, пробывший в Фаранской лавре десять дней, рассказывал, что авва Косма говорил о спасении души. Приведя одно место из сочинений св. Афанасия, патриарха Александрийского, он сказал: «Если ты встретишь где изречение св. Афанасия и не имеешь бумаги, напиши его на своей одежде». Такое уважение имел старец к святым отцам и учителям.

Рассказывали еще об авве Косме, что он каждую ночь с вечера до утра стоял в своей келье и читал и пел, а в церкви никак не позволял себе сидеть и, когда заканчивал канон, садился и читал Евангелие, пока все братия соберутся на пение.

Преподобный Косма глубоко уважал и любил настоятеля своей лавры Григория. Когда Григорий за свои высокие качества ума и сердца возведен был на святительскую кафедру Антиохийской церкви, Косма пожелал видеться с ним и для этого, несмотря на свою старость, предпринял далекий и трудный путь в Антиохию. Прибыв туда, он утешился свиданием с патриархом и насладился духовною с ним беседою. Но блаженному старцу не суждено было более увидеть своей лавры; он мирно скончался в Антиохии и был погребен в одном из тамошних монастырей.

«Когда я был в Антиохии, – тот же пресвитер Василий рассказывал Иоанну Мосху и Софронию, – в один день пошел я в церковь поклониться мощам старца Космы и увидел, что около гроба его стоит один нищий, который прежде был расслаблен, лежал при церковных дверях и просил у входящих в церковь милостыню. Когда нищий увидел, что я совершил пресвитерскую молитву, то сказал мне: “Господин авва, велик был сей старец, которого похоронили здесь два месяца тому”. Я сказал ему: “Почему ты знаешь?” – “Я был расслаблен двенадцать лет, – отвечал нищий, – и ради сего старца исцелил меня Бог, и, когда я бываю в скорби, старец приходит утешать меня и подает мне успокоение. И вот выслушай то, что еще удивительнее: с того самого времени, как похоронили его, я каждую ночь слышу голос старца к епископу: не приближайся и не прикасайся ко мне, еретик, ибо ты – враг Бога и Соборной и Апостольской Церкви”. Я поведал об этом патриарху и просил его положить тело святого старца в другом месте. Патриарх сказал: “Поверь мне, сын мой, авва Косма нисколько не страдает от еретика, но это случилось для того, чтобы мы узнали добродетельную жизнь и ревность старца о благочестии и чтобы обличилось зловерие епископа, которого мы не будем теперь считать православным”»34.

Преподобный Павел подвизался в лавре Фаранской также в VI веке и был мужем святым, богоугодной жизни. Он был великим постником и ни с кем не вступал в разговор, будучи постоянно погружен в богомыслие, непрерывно предаваясь внутренней молитве; умиление же имел такое, что и день и ночь плакал. Так провел великий подвижник пятьдесят лет и мирно почил о Господе35.

Преподобный Феодор Илиотский подвизался в лавре Фаранской в VI же веке. Он достиг своими подвигами высокой степени нравственного совершенства и далеко славился даром вразумления и поучения.

На горе Елеонской подвизался некоторый затворник. На него вооружился бес блуда и возбудил в нем сильную плотскую страсть. Всеми силами боролся затворник с плотским вожделением. В один день бес напал на него с ожесточением и сильнее прежнего мучил его плотскими мыслями, так что борьба со страстью становилась почти невыносимою. Затворник стал горько плакать и говорил бесу: «Когда ты перестанешь бороться со мной и меня мучить? Отойди от меня: пора, и ты уже состарился!» И вот явился ему бес видимо и сказал: «Поклянись мне, что ты не передашь того, что я скажу тебе, и потом перестану бороться с тобой». Старец поклялся, говоря: «Клянуся Живущим в вышних, что я никому не открою того, что ты мне скажешь». Бес сказал ему: «Не кланяйся этому образу, и я не буду больше мучить тебя». Образ же этот был Владычицы Богородицы, держащей на руках младенца Господа Иисуса Христа. Затворник сказал бесу: «Позволь мне несколько подумать». Бес позволил. На другой день затворник отправился в лавру Фаранскую к авве Феодору Илиотскому и рассказал ему обо всем, что произошло между ним и бесом. Выслушав рассказ затворника, авва Феодор сказал ему: «Ты весьма поруган, поскольку дал клятву демону, но хорошо сделал, что открылся. Гораздо лучше для тебя посетить в городе все места зазорные, нежели отвергнуться Господа и перестать поклоняться Его образу и образу Пречистой Богородицы». Поучив его довольно, авва Феодор отпустил его с миром, и затворник возвратился в свою келью с новою решимостью продолжать борьбу с бесом. Скоро бес опять явился к затворнику и сказал ему с укоризною: «Что ж ты, старец, сделал? Поклялся мне, что не откроешь никому, что я тебе сказал, а ты поведал другому! Как клятвопреступник, ты осужден будешь за это в день судный». Затворник отвечал ему: «Знаю, что я клялся, но клялся моим Владыкою, Которому, как Творцу моему, кланяться не перестану, тебя же никогда не послушаю». Бес блуда оставил затворника в покое36.

Преподобный Фалалей Киликийский жил также в VI веке. Шестьдесят лет провел он в лавре Фаранской в подвигах поста, молитвы, злострадания и во все это время никогда не переставал плакать. Он говорил: «Время настоящее дал Бог на покаяние, и если мы погубим его, то за это сильно будем истязаться»37.

Из подвижников лавры Суккийской, или Ветхой, известны и знамениты два отшельника. Преподобный Кириак отшельник (память 29 сентября) родился в Карфагене в 447 году и был сродником епископу Карфагенскому Петру. Выросши и выучившись читать, Кириак был поставлен чтецом соборной церкви. Частое посещение храма Божия, чтение Божественных книг, повествования о подвигах святых мужей – все это воспитало в нем страх Божий, воспламенило его сердце и возбудило в нем желание подражать подвижникам. И Кириак 18 лет от роду оставил все, что его привязывало к миру, и отправился в Палестину, чтобы там в кругу тружеников Христовых служить и работать единому Господу. Поклонившись святыне в Иерусалиме и окрестных местах, Кириак остался в монастыре Евсторгия, находившемся в самом Иерусалиме близ Сионской горы, и положил здесь начало подвижнической жизни. Жаждая безмолвия и высших подвигов, он удалился к великому Евфимию, который поручил его сперва преподобному Феоктисту, а по кончине его преподобному Герасиму Иорданскому. Скоро Кириак снискал любовь преподобного Герасима, и великий подвижник брал его с собою в пустыню Рува, когда сопутствовал преподобному Евфимию, обыкновенно удалявшемуся туда на все дни Святой Четыредесятницы. По кончине преподобного Герасима Кириак переселился в лавру св. Евфимия, где, затворившись в келье, пребывал в ней как бы погребенный в гробе, беседуя только с единым Господом. В этой лавре он пробыл десять лет. Когда между иноками обителей Евфимия и Феоктиста возникли несогласия, Кириак удалился в Ветхую лавру. Там он принят был как новоначальный и снова проходил все низшие послушания. Восемнадцать лет исполнял он должность канонарха38. Наконец он возведен был в степень пресвитера. Ревнуя о высших иноческих подвигах, Кириак с одним учеником своим удалился в соседнюю пустыню Натуфа, в которой провел пять лет; пять лет он подвизался в другой пустыне – Рува, куда переселился, бегая славы человеческой, быстро распространявшейся о нем повсюду; наконец, когда и здесь стали беспокоить его посетители, ушел в самую сокровенную пустыню – Сусаким, в которой не подвизался дотоле ни один отшельник. Пробыв в этой пустыне семь лет, великий отшельник возвратился в Ветхую лавру по просьбе ее иноков, которые верили, что с возвращением великого старца (ему было в это время уже 70 лет) низойдет на их обитель благословение Божие. Еще раз старец удалился в любимую пустыню свою, будучи уже девяноста девяти лет, и прожил в ней восемь лет. Скончался он ста девяти лет от роду в 556 году.

Необыкновенным мужем был отшельник Кириак, достигший высокой степени духовного просвещения и нравственного совершенства. Преподобный Кириак сам говорил о себе, что во все время, как он был канонархом, солнце не видело его ядущим или гневающимся на кого. Говорил еще, что он каждый вечер, встав на молитву, начинал читать Псалтирь и продолжал это до ударения в било к полуночному пению.

Жил старец с учеником своим в пустыне Натуфа. Им нечем было здесь питаться, потому что росшие в этой пустыне травы были весьма горьки и ядовиты. Старец помолился Богу и потом сказал ученику своему: «Пойди набери трав и свари их: благословен Бог всемогущий! Он пропитает нас этими травами». Ученик исполнил это повеление. Бог сотворил по молитве старца: горькие растения переменились в сладкие, и старец питался ими с учеником своим четыре года. Некоторый благочестивый человек, старейшина из Фекуи, прибыв к старцу, чтобы получить от него благословение, привез с собою несколько хлебов и оставил их старцу. Старец и ученик его стали питаться этими хлебами. Сварил однажды ученик горькие травы без повеления старца и, когда попробовал кушанья, ощутил такую горечь и остроту, что совсем потерял голос. Старец, узнав причину немоты его, помолился над его головою, причастил Святых Животворящих Таин, и он сделался совершенно здоров и стал говорить по-прежнему. Наставляя ученика своего при этом случае, старец говорил: «Бог не всегда хочет творить чудеса, но только во время нашей нужды. Когда мы не имели хлеба, Бог горькое зелие усладил нам в пищу; теперь у нас есть хлеб – зачем же опять требовать чуда, чтобы усладить горькие травы?» Когда хлебы все вышли, старец говорит своему ученику: «Благословен Бог, сын мой! Иди и навари трав». Ученик сделал это, но боялся прикоснуться к кушанью, чтобы опять не пострадать. Старец, благословив пищу, вкусил сам первый, за ним вкусил и ученик, и вреда от нее не испытали они никакого: горькие травы опять сделались сладкими и годными к употреблению. Когда преподобный Кириак жил и подвизался в пустыне Сусаким, ему служил там лев, который и охранял его от нападения врагов. Под охранением этой дивной стражи увидел однажды старца Кирилл Скифопольский, жизнеописатель Евфимия Великого, Саввы Освященного и самого Кириака, пришедший в пустыню Сусаким посетить великого отшельника с одним учеником его. «Когда мы приближались к тому месту, где жил Кириак, – рассказывает Кирилл в жизнеописании великого отшельника, – встретил нас пребольшой и престрашный лев; увидев его, я сильно испугался. Иоанн, ученик старца, увидев меня в сильном испуге, сказал: “Не бойся, брат Кирилл, лев этот – послушник отца нашего; он не делает вреда никому, кто приходит к старцу”. Лев, увидев нас, сошел с места и уступил нам дорогу, видя, что мы идем к старцу. Старец был очень рад мне и, когда услышал от ученика своего, что я, увидев льва, весьма испугался, сказал мне: “Не бойся, сын мой, этого льва; он со мною живет и стережет малый огород мой от диких коз”. Беседуя с нами, старец много говорил о великом Евфимии и других отцах-пустынножителях; потом сели мы за скромный стол. Когда мы вкушали пищу, подошел к нам лев. Старец бросил ему кусок хлеба и послал стеречь свой огород, мне же сказал при этом: “Лев не только стережет мой огород, но и прогоняет разбойников, которые много раз нападали на убогое место сие”. Я подивился, услышав об этом, и прославил Бога, покорившего угоднику Своему диких зверей, как овец. На другой день старец, благословив меня, отпустил с миром и велел ученику своему провести меня. Когда мы пошли от старца, опять встретили на дороге льва. Не смея идти мимо зверя, мы остановились; тогда лев сошел с дороги, и мы

спокойно прошли».

Место, где жил преподобный Кириак в Сусакимской пустыне, было диким и безводным; старец зимою запасал на весь год известное количество воды. В одно лето, в июне месяце, был в той стране чрезвычайный жар, и вода у старца вся высохла. Скорбя о недостатке воды, старец помолился Богу, и едва только произнес: «Боже, напоивший в пустыне жаждущего Израиля!

Подай мне в пустыне сей немного воды для удовлетворения потребностей убогого тела моего» – тотчас явилось над Сусакимом небольшое облако; полился дождь, и все рвы, и ямы, находившиеся вокруг кельи старца, наполнились водою. Так скоро услышал Бог молитву раба Своего!

Преподобный Иоанн Ветхопещерник (память 19 апреля). Исторических сведений о нем в памятниках церковной письменности находится весьма мало, так же как свидетельств и опытов духовной его жизни. Известно только, что преподобный Иоанн еще в молодых летах из любви к Богу оставил отечество (откуда он происходил, неизвестно) и, прибыв в Святую Землю, удалился для совершения подвижничества в Ветхую лавру преподобного Харитона Исповедника. В этой лавре он и провел всю свою жизнь в аскетических трудах, достиг высокой степени нравственного совершенства и чистоты. Жил преподобный Иоанн около VIII века.

Лавра преподобного Илариона Великого

В то время, когда в юго-восточной части Палестины явились труженики Креста Христова, руководимые преподобным Харитоном Исповедником, когда пустыни и ущелья гор Иудеи наполнились отшельниками, процвела и юго-западная часть Святой Земли пустынножителями и наполнилась обителями подвижников благочестия. Во главе иноческих обителей на юго-западе Палестины стояла лавра преподобного Илариона Великого, основанная между 335 и 341 годами.

Лавра преподобного Илариона Великого находилась в четырех – пяти часах пути от города Газы, к югу, в Газской пустыне39. Прославленная именем великого Илариона, она еще при жизни своего основателя достигла цветущего состояния и сделалась славною в истории христианской Церкви. На далекое пространство расселялись в уединенных кельях и кущах ее отшельники в обширной пустыне, во все стороны простиравшейся от Газы и соприкасавшейся с пустынной Идумеей.

Из лавры преподобного Илариона расходились по разным местам Святой Земли ученики его и основывали новые обители, каков, например, был Епифаний, основавший обитель иноческую в Елевферополе40 и бывший впоследствии епископом Кипрским41; в ней полагали начало подвижнической жизни мужи, являвшиеся потом предстоятелями церквей и на епископских кафедрах, отличавшиеся высокими аскетическими трудами и святостью жизни; таковы, например, были Аврелий Анфидонский, Алафион Асалейский, Алексион Вифавагонский42. Великую услугу оказала Христовой Церкви лавра преподобного Илариона, когда трудами и деятельностью своих подвижников внесла свет истинной веры в густой мрак язычества, покрывавший дотоле южную часть Святой Земли. Быстро распространилось здесь христианство, и уже в половине IV века в городах и селениях явились христианские храмы. Трудами самого Илариона и учеников его положено начало христианства и между арабами, кочевавшими между Палестиною и Египтом; это так называемые гассаниды, коим по просьбе царицы их Мавии поставлен был уже по кончине Илариона епископ43. Незабвенны в этом отношении имена учеников преподобного Илариона: Исихия, любимейшего его ученика, вышеупомянутых Аврелия, Алафиона и Алексиона, Зинона, впоследствии епископа Маюмского, Алафиона, предка церковного историка Созомена, и внуков Алафиона: Саламана, Малхиона, Фускона и Криспиона; они особенно ревностно трудились в деле распространения и утверждения христианской веры в обширной Газской округе, силою молитв и слова действуя на простые души поселян, косневших в грубом идолопоклонстве44. Дед историка Созомена и Алафион, родственник его, обратили в христианскую веру все многолюдное селение Вефилию45, в котором сами жили, и город Газу; как люди благочестивые и состоятельные, они строили церкви и монастыри, учреждали больницы, богадельни и странноприимные дома46. Процветала лавра преподобного Илариона в V и VI веках. Историк Созомен, живший в V веке, свидетельствует, что день памяти преподобного Илариона праздновался в его лавре ежегодно и весьма торжественно и что к этому дню во множестве стекались жители окрестных городов и селений47. Судьба лавры в следующих веках неизвестна.

Место, где находилась лавра преподобного Илариона Великого, точно не известно. Полагают, что вади Гуззэ, находящийся в семи верстах от Газы к югу, и был древним потоком Тавафа, на коем лежало селение того же имени – место рождения Илариона, предполагаемое ныне в хирбет Атрауи или хирбет эль-Бридте48. Так как преподобный Иларион после первых лет подвижничества близ моря удалился в пустыню, начинавшуюся к югу от селения Тавафа, где возникла потом обширная лавра с многочисленным обществом подвижников, для потребностей своих требовавшая близости воды, то следует искать лавру Илариона Великого в южных продолжениях вади Гуззэ, может быть, хирбет Футес в 14 верстах к юго-востоку от Газы.

Из подвижников лавры преподобного Илариона, кроме самого основателя ее, знамениты ученики его: Исихий, Малхион, Зинон и Аякс.

Преподобный Иларион Великий (память 21 октября), славный в отцах, знаменитый в подвижниках, родился в 291 году в местечке Тавафа близ Газы от языческих родителей, как роза от терний, по словам блаженного Иеронима, описавшего жизнь сего великого подвижника. В Александрии, куда родители отправили его для приобретения образования и где сделал он большие успехи в науках, он просветился светом Христовой веры. Учение христианское глубоко проникло в его душу. Любимым занятием его в Александрии сделалось находиться в собрании верных. Слава о подвигах Антония Великого49, повсюду в то время распространившаяся, расположила Илариона идти в пустыню, в которой подвизался Антоний, чтобы научиться духовной жизни под руководством сего славного подвижника. «Добро пожаловать, денница, восходящая заутра!» – приветствовал Илариона Антоний.

«Мир тебе, столп света, просвещающий вселенную!» – отвечал он. Два месяца пробыл у Антония юный Иларион. Образ жизни великого египетского отшельника глубоко подействовал на впечатлительную душу Иллариона; он воспламенился желанием вести такой же род подвижнической жизни, какой вел преподобный Антоний, и, приняв от него благословение на жизнь подвижническую, возвратился в Палестину.

Следуя заповеди Христовой: кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть моим учеником (Лк. 14:33), преподобный Иларион раздал все свое имущество (доставшееся от родителей, которых он не застал в живых) своим братьям и бедным, не оставил себе ничего и удалился в обширную пустыню, во все стороны простиравшуюся от Газы. Напрасно удерживали его родные и знакомые, представляя ему на вид юный возраст его, нежность телосложения, трудность жизни в пустыне, оголенной и опаленной, опасность от разбойников: юный подвижник был непоколебим. «Что ты сделаешь, когда нападут на тебя разбойники?» – спрашивали Илариона. «Кто ничего не имеет, – отвечал он, – тому нечего их бояться». – «Они могут тебя убить», – устрашали его. «Правда это, – спокойно отвечал он, – но потому-то я не боюсь их, я готов умереть». Поселился Иларион сначала близ моря, на расстоянии двадцати стадий50 от родного селения, а потом углубился в пустыню далее. Пятнадцать лет только ему минуло, когда он вступил в пустыню. Это было в 306 году.

И начались подвиги преподобного Илариона, изумившие христианский и языческий мир своею необычайностью; подвиги самого строгого поста и воздержания, непрестанной молитвы и богомыслия, телесных и духовных трудов, терпения и злострадания, – подвиги, которым удивлялся блаженный Иероним, сам великий подвижник.

Сначала Иларион стал жить в шалаше, устроенном из древесных ветвей и болотных растений; потом устроил себе хижину из кирпича, хвороста и разбитых черепиц, имевшую четыре фута в ширину, пять футов в длину и столько же в высоту. Хижина вовсе не соответствовала его росту, и он должен был, говорит Созомен, стоя наклонять голову, а лежа подгибать ноги. В такой хижине он жил очень долго. Власяница, кожаное покрывало, подаренное ему Антонием Великим, и грубый плащ, какой носили тогда поселяне, были постоянною его одеждою. Одежды он не переменял, а носил ее до тех пор, пока она совершенно не изнашивалась и необходимость заставляла его взять новую. Пищу принимал Иларион в самом малом количестве, вовсе не заботясь о ее качестве. Сначала он питался фиговыми плодами, но потом, ощущая в этой пище некоторое удовольствие, оставил ее и до 27 лет употреблял только чечевицу, размоченную в холодной воде, три следующие года вкушал хлеб с водою и солью, прибавляя к этому несколько диких трав и жестких кореньев. В следующие пять лет брал в пищу ежедневно шесть унций ячменного хлеба и вареные травы, но, замечая, что лицо его стало иметь болезненный вид, а на теле появились лишаи, начал прибавлять немного масла. Так питался он до 63 лет. В это время, чувствуя слабость в теле и не желая, однако же, ослаблять строгости поста и воздержания, великий подвижник оставил совсем употреблять хлеб, а вместо того стал питаться похлебкой, приготовленной из диких трав с небольшим количеством муки. Такая похлебка служила ему уже до самой смерти. Пищу принимал он раз в день, и всегда после захода солнца; и такого правила он не нарушал ни в праздничные дни, ни во время сильной болезни. Нередко дивный подвижник три – четыре дня оставался совсем без пищи; это он делал особенно в то время, когда с особенною яростью нападал на него диавол – враг добра и спасения человеческого; в таких случаях для восстановления истощенных сил употреблял фиговые плоды и сосал некоторые травы. Спал преподобный Иларион на голой земле, подложив под голову пучок ветвей, и сон его был самый короткий. Один раз в году, именно накануне Пасхи, он обрезывал свои волосы. При таком суровом образе жизни, среди такого злострадания и самоумерщвления, подвижник Христов, следуя словам Спасителя: бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (Мф. 26:41), находился в непрерывных трудах и занятиях, духовных и телесных, старался хранить трезвение ума, иметь внимание к своему внутреннему состоянию. В одно время он молился и пел псалмы или читал слово Божие, насыщая им свою душу, углубляясь в разумение его смысла; в другое, по примеру египетских пустынников, плел корзины из тростника или копал заступом землю. Но и телесный труд он соединял с духовным деланием: сидя за корзиною, копая землю, он в то же время пел псалмы или говорил наизусть целые места из Библии. От постоянного чтения слова Божия Иларион знал все Священное Писание на память. Такой образ жизни вел преподобный Иларион, такие труды и подвиги совершал во всю жизнь и в самой старости. Поселившись один в пустыне, подвизаясь здесь ради угождения Богу и спасения души, преподобный Иларион должен был выдержать жестокую борьбу с диаволом. Дух злобы, исконный враг рода человеческого, не терпит, когда человек заботится о своем спасении, когда ревнует о Боге и добродетели. С ожесточением вступил он в борьбу с юным подвижником, усиливаясь остановить его рвение к подвигам, смутить его, поколебать, удалить из пустыни и возвратить в мир, и действовал в этом случае всеми мерами. Последовали для подвижника Христова страшные искушения. Хитрый враг то возбуждал в его душе чувственные пожелания, разжигая в нем плотскую страсть, то волновал ум его сомнениями, сердце нечистыми помыслами, то представлял взору его соблазнительные картины и образы, то, наконец, устрашал мрачными видениями; но ратоборец Христов мужественно противостоял всем его усилиям, постом и молитвою отражал его нападения, силою крестного знамения прогонял все вражьи козни и наветы. Подвижник усиливал пост и молитву, когда нападения духа тьмы были особенно сильны и ожесточенны: несколько дней он оставался вовсе без пищи и все стоял на молитве, устремив все силы души горе, к Богу, Отцу щедрот и всяких утех. Видя, что все усилия его напрасны, враг действовал против подвижника и через людей: многократно нападали на него разбойники, жизнь его бывала в опасности, и он должен был в бегстве искать спасения. И устоял ратоборец Христов в этой неравной борьбе, одолел и посрамил злобного врага.

Прошло двадцать два года суровых подвигов преподобного Илариона, тяжкой борьбы его с духом тьмы. Высокой степени нравственного совершенства он достиг теперь: дух его возвысился над греховными влечениями, укрепился в добре и просветлел. Оком благоволения воззрел Господь на раба Своего, ниспослал ему небесное утешение и преисполнил его Своими благодатными дарами: открылась в нем чудодейственная сила, проявился дар исцеления болезней и прозрения в будущее. Узнали о великом подвижнике люди, и не только христиане, коих еще в то время в окрестностях Газы было мало, но и иудеи и самые язычники спешили к нему в пустыню со своими нуждами и скорбями. Раб Божий, пламеневший любовью к Богу и ближним – братьям по плоти, из сокровищницы благодати, в нем обитавшей, неоскудно подавал всем потребное. Последовал ряд чудес преподобного Илариона, началась его известность. Это было в 328 году.

Разнообразны чудеса, совершенные в это время преподобным Иларионом. Жезнеописатели его поместили в описании его жития и дел такие чудесные действия, которые ясно свидетельствуют о высокой степени его нравственного совершенства и о богатстве в нем благодатных даров или представляются особенно назидательными. Представим и мы несколько таких чудесных действий.

Первым чудом, совершенным преподобным Иларионом, было исцеление сыновей Елпидия, бывшего впоследствии начальником претории51. С тремя детьми и женой Аристенетой, благочестивой и добродетельной христианкой, Елпидий отправился в Египет, чтобы увидеть Антония Великого, наполнившего мир славою своих подвигов и высоких нравственных совершенств. В Газе дети заболели горячкой; болезнь была столь жестока и упорна, что врачи признали жизнь их в опасности. В отчаянии и не зная, что делать, бедная мать услышала об отшельнике Иларионе, подвизавшемся в окрестной пустыне; движимая верой в силу молитв подвижников Христовых, она решилась прибегнуть к газскому подвижнику. На осле, в сопровождении нескольких женщин и рабов, Аристенета отправилась в пустыню, отыскала великого отшельника и просила его помочь ее горю – спасти ее детей. Иларион отказывался, говорил, что он сам немощен и грешен; говорил еще, что, с тех пор как ушел в пустыню, он положил себе за правило не входить ни в одно населенное место. Несчастная мать в слезах припала к его ногам и умоляла сжалиться над ней. Уступил слезной мольбе матери строгий подвижник и отправился в город. Прибыв в дом, где остановились путешественники, и приблизившись к детям, находившимся в страшном жару, без всякого чувства и сознания, он призвал имя Господа Иисуса Христа; тотчас выступил на них обильнейший пот, жар стал уменьшаться, дети очнулись, узнали отца, мать, приняли пищи и благодарили своего спасителя, целуя руки святого подвижника. В чувстве живейшей радости все прославили Бога и благодарили Его святого раба. Слух об этом чуде быстро разнесся повсюду и проник в отдаленные страны. И вот не только из Палестины, но и из Сирии и Египта направились в Газскую пустыню разного рода люди, христиане и иудеи, даже язычники, направились видеть дивного пустынника. Многие иудеи и язычники обратились при этом в христианскую веру.

Из селения Факидии, находившегося близ египетского города Риноколуры52, прибыла к преподобному Илариону одна слепая женщина, не видевшая света с десяти лет. Все свое имение истратила она на излечение своей слепоты, но пользы никакой не получила. Увидев несчастную, Иларион сжалился над ней. «Если бы ты подавала бедным, Иисус Христос, истинный Врач, давно бы тебя исцелил», – сказал он слепой. Потом плюнул ей на глаза – они прозрели и стали видеть ясно, как прежде.

Маюмский житель по имени Италик, христианин, готовился состязаться в цирке с дуумвиром53 Газы, чтителем языческого бога Марны54. Италик, зная, что его противник силою чарований и волшебства может задержать и смешать его коней, обратился к св. Илариону и просил у него себе помощи. Странною представилась подвижнику его просьба, смешным показалось обращаться с молитвою к Богу в таком суетном деле; усмехнувшись, сказал он Италику: «Не лучше ли бы тебе для блага души твоей продать коней и деньги, за них вырученные, отдать бедным?» Италик выставил на вид, что это общественное дело, в котором он по необходимости должен принять участие как житель города, член городского общества, что, как христианин, он хотел бы взять верх над гордым дуумвиром, посрамить его и жителей Газы – язычников, оскорбляющих христианского Бога, издевающихся над его Святою Церковью, и что, как христианин, он не может употребить волшебство и чарования и потому-то за лучшее счел обратиться к помощи Илариона, раба Божия, служителя Иисуса Христа. Подумав немного, Иларион наполнил водою чашу, из которой пил, благословил ее и отдал Италику. Прибыв домой, Италик окропил этой водою конюшню, лошадей, кучера, экипаж и, наконец, барьер или загородку, окружавшую место ристалища. Настал час состязания. Множество собравшегося народа было в напряженном ожидании. Подан условный знак к началу состязания. Кони Италика понеслись и, казалось, летели; кони же его противника сразу смешались. Громкий крик раздался из груди дуумвира, язычники заговорили: «Марна побежден Иисусом Христом». Произошло в народе сильное волнение: язычники пришли в ярость, приписали проигранное состязание Илариону, считая его христианским чародеем, и требовали его наказания. Много неверных обратилось при этом в христианство.

Необычайные подвиги преподобного Илариона, его высокие нравственные совершенства, благодатные дары, коими он был преисполнен, чудеса, кои совершил, – все это привлекло к нему ревнителей благочестия и добродетели, желавших жить и подвизаться о Господе под его руководством и благодатным осенением, – и Газская пустыня наполнилась отшельниками, огласилась их священными песнями и славословиями Богу, и явилась лавра преподобного Илариона, славная в истории христианской Церкви. Основание ее относится к 335–341 годам. Подражая в подвигах преподобному Илариону и руководимые его духовными советами и наставлениями, отшельники быстро достигали нравственного совершенства; созревшие в духовной жизни расходились в разные места Палестины и Сирии и основывали новые обители подвижников благочестия. Таких обителей много явилось и в южной Палестине; к сожалению, и имена их, и места, где они находились, остались неизвестны.

Проникнутый отеческою любовью к лицам, вступившим на трудный путь подвижничества, и заботясь об их духовном благе, преподобный Иларион ежегодно в определенное время, именно перед собиранием винограда, делал обозрение иноческих обителей, рассеянных в разных местах южной Палестины. Обозрение это имело необыкновенный вид. Преподобного Илариона сопровождали подвижники его лавры, к ним присоединялись братии из других обителей – таким образом собиралось иногда до двух тысяч человек. На все время путешествия иноки брали с собой съестные припасы, которые и несли на себе. Со временем жители селений, через которые проходили иноки, стали доставлять в соседнюю обитель необходимые для путников жизненные припасы. По распоряжению преподобного Илариона предварительно составлялась подорожная роспись; в ней обозначались места, через которые должно было проходить или в которых требовалось остановиться. Прибыв в ту или другую обитель, преподобный Иларион с участием входил в ее внутреннюю жизнь, давал инокам необходимые советы и наставления, делал внушения, посещал каждого брата, как бы он ни был по своему положению среди подвижников незначителен.

Пошел преподобному Илариону 65-й год от рождения. Слава его возросла до высшей степени. Повсюду говорили о великом палестинском подвижнике; везде удивлялись его необыкновенному образу жизни, его высоким нравственным совершенствам и добродетелям; в изумление приводила всех чудодейственная сила, в нем действовавшая; его знали в самых отдаленных странах. И текли в Газу всякого звания и состояния люди: епископы и священники, клирики и монахи, горожане и поселяне, простые и благородные жены, судьи и правители спешили в Газскую пустыню, сгорая желанием видеть дивного подвижника, принять его благословение, послушать его сладкую беседу, получить от него священный дар – благословенные хлеб или масло. Но не по душе святому старцу была такая слава, не по сердцу ему было такое всеобщее к нему уважение; всегда присущее ему чувство смирения смущалось, сознание своего недостоинства глубоко страдало, его безмолвие нарушено, среди многочисленных посетителей он находится как бы снова в мире. Крайне тяготился старец таким положением и стал печален и озабочен. Наступил 356 год. Явилась однажды к преподобному Илариону известная своим благочестием Аристенета принять благословение старца, причем высказала, что она хочет еще раз видеть преподобного Антония. «Желал бы и сам я идти к нему, – печально сказал старец, – если бы я не был как пленник в обители или если бы это путешествие было полезно; уже два дня, как мир лишился этого великого мужа». Святой старец по откровению уже знал о кончине преподобного Антония. Аристенета остановилась; через два дня пришло известие, что великий египетский пустынножитель действительно скончался. Место преподобного Антония заступил теперь в христианском мире палестинский подвижник; еще большим уважением, большим почтением окружали посетители преподобного Илариона; уважение это переходило у некоторых в благоговение к нему. Но еще печальнее, еще озабоченнее стал старец. Иноки, давно замечавшие в своем духовном отце перемену, теперь особенно были поражены его скорбным состоянием. Недоумевая, что бы это значило, они однажды с искренним участием обратились к старцу и спросили его, отчего он все такой печальный, что его огорчило и расстроило. «Ах, братия мои возлюбленные! – отвечал старец, вздохнув. – Я возвратился в мир и приемлю мзду в этой жизни. Вся Палестина и отдаленные страны находят во мне что-то хорошее, называют своим господином, славят меня!..» Наконец старец решил положить конец своему душевному томлению: решил оставить и место своих подвигов – свою любимую пустыню, в которой он безвыходно провел в подвигах целых пятьдесят лет, и свою лавру с сонмом ее насельников, нуждавшихся в его отеческом руководстве и попечении, и бежать от славы, скрыться в какое-нибудь уединенное место, где бы он снова мог быть наедине с Богом и самим собою. Решил так, и начались странствования преподобного Илариона, продолжавшиеся целых шестнадцать лет, странствования, среди коих он и окончил земную жизнь, и чужая страна приняла в свои недра труженическое его тело. И дивны судьбы Божии! Смиренный старец хотел скрыться от славы, а слава шла по следам его. Господь всюду открывал раба Своего ради славы Своей, во благо и на пользу ближних.

Решив удалиться из лавры, преподобный Иларион объявил о своем решении довереннейшим своим ученикам и велел приготовить для себя осла. Весть об этом с быстротою молнии разнеслась между подвижниками и по всем окрестным местам, и вот более десяти тысяч человек всякого звания, пола и возраста собрались в лавру: в один голос все просили старца не покидать своего места, не оставлять их сирыми и беспомощными. Он оставался непреклонен в своем решении; для успокоения же собравшегося народа говорил, что так необходимо ему поступить. Новые просьбы, новые мольбы народа, более сильные, – не тронулся и тут старец, но, стоя среди густой массы народа и переворачивая посохом песок, произнес: «Оставьте меня, дети мои, пустите: так нужно. Господь не обманывает меня. Могу ли я спокойно смотреть на низверженные храмы, на попранные алтари, на пролитую кровь сынов моих?» Поняли все, что великому старцу открыта тайна, которой он не хотел объявить, и, получив его благословение, разошлись. Но в лавре все-таки решено было не пускать старца, слабого, изможденного от подвигов: у него от строгого поста и воздержания оставалась на костях только кожа. За ним стали бдительно наблюдать, боясь, как бы он тайно не ушел из лавры. Заметил это старец и прибег к решительной мере. «Не буду ни есть ни пить до тех пор, пока вы меня не отпустите», – твердо сказал преподобный Иларион окружающим его братиям и семь дней пробыл без пищи. Уступили, наконец, братия твердому решению старца и оставили его в покое. Сделав последние распоряжения касательно оставляемой им лавры и преподав благословение подвижникам ее, в слезах окружавшим своего отца, преподобный Иларион простился с ними и в сопровождении сорока монахов отправился по дороге в Египт. Там, в Египте, с его обширными пустынями, в стране, где началось подвижничество ради Господа, Иларион надеялся обрести для себя уединенное место, в котором он укроется от света и славы. Но прежде всего он положил посетить место подвигов своего учителя в подвижничестве – преподобного Антония Великого.

Шестнадцать дней продолжался трудный и утомительный путь до Антониевой горы по песчаной пустыне. Старец ехал на осле, спутники его шли, дорожные запасы несли они на себе. Из Пелузия преподобный Иларион посетил отшельников, подвизавшихся в окрестной пустыне; в Фавасте виделся с епископом Драконтием55, жившим там в ссылке, доставив ему этим свиданием несказанное утешение; в Вавилоне56 посетил епископа Филона57, находившегося здесь также в ссылке, и утешил своим свиданием. Наконец путники достигли Антониевой горы58 и прибыли на нее к самому дню памяти великого подвижника. С радостью вступил Иларион на это место, где пятьдесят лет тому внимал он наставлениям Антония Великого. В день кончины преподобного Антония Иларион целую ночь провел в бдении и молитве.

Потом он осматривал место подвигов своего великого учителя – знаменитую Антониеву гору. Руководителями его при этом осмотре были два ученика Антония, жившие на горе, Исаак и Пелузиан. «Здесь пел псалмы отец наш, – говорили ученики, показывая Илариону замечательные места, – здесь молился, тут он трудился, а тут отдыхал, когда чувствовал утомление. Эти виноградники и деревья он сам насадил; этот водоем для орошения сада сам же выкопал с большим трудом, а заступ этот долго ему служил при его труде». Взошли в келью Антония, находившуюся у подошвы горы: она была так мала, что лежа едва можно было протянуть ноги. Увидев в ней ложе, Иларион лег на него, лобызал его и чувствовал, что оно еще теплое. По крутому всходу поднялись затем на самую вершину горы, где были две кельи преподобного Антония, высеченные в скале; к ним приделаны были только двери; сюда обыкновенно удалялся великий подвижник, когда хотел остаться наедине, предаться уединенной молитве и богомыслию. Осмотрев эти кельи, Иларион пожелал видеть и место, где погребен Антоний. Исаак и Пелузиан отошли с ним на некоторое расстояние от горы и сказали, что здесь отец и наставник их погребен, но где именно, не могли указать, так как сами не знали. Св. Антоний, прибавили они, боясь, чтобы Пергамий, искренний почитатель и богатый человек, не взял его тела и не воздвиг над ним храма, завещал скрыть место, где будет оно положено.

С чувством душевного утешения оставил преподобный Иларион Антониеву гору и, отпустив в Палестину всех спутников своих, кроме одного, Газана (или Занана), с этим учеником удалился в Афродитополь59, город, лежавший на Ниле, и поселился в пустыне, простиравшейся от него к востоку, надеясь жить здесь в полном уединении и неизвестности. Но не сбылись ожидания старца. Принильская долина страдала в то время от необыкновенной засухи: уже три года не было ни капли дождя; жители томились и изнывали. Страдания их нашли доступ к сердцу преподобного Илариона, возбудили в нем жалость, он обратился с молитвою к Богу, и обильный дождь напоил жаждущую землю, и все ожило и зазеленело. Узнали раба Божия жители и толпами стали приходить к нему в пустыню, одни – за исцелением своих недугов, другие – получить от него благословение и назидание. Не мог здесь жить смиренный старец, оставил Афродитскую пустыню и переселился на север, к Брухии, предместью Александрии, но и здесь не нашел покоя. Из Палестины дошли до него печальные вести: там открылось жестокое гонение на христиан от богоотступника Юлиана60; язычники Газы, помня оскорбление, причиненное их богу Марне во время состязания Италика, с ожесточением напали на Иларионову лавру и разрушили ее, избили множество пустынников и уже искали самого Илариона. Старец решился скрыться в пустыне Оазиса61. И вот с учеником своим опять он двинулся на юг, опять начался для них трудный и дальний путь: избранная пустыня лежала в Среднем Египте, много южнее Афродитополя, и расстилалась между Нилом и Малым Оазисом к западу. Желанная пустыня дружелюбно приняла смелых пришельцев; несколько времени старец и ученик его наслаждались здесь полным спокойствием. Но вот и в ту пустыню явился из лавры брат Адриан, посланный Исихием. Много труда стоило ему отыскать убежище Илариона. Адриан известил старца о смерти Юлиана и воцарении православного императора и от лица Исихия и братии просил его возвратиться в лавру. Иларион не согласился на просьбу Адриана, не остался и в Оазийской пустыне, а решится искать более отдаленного и более сокровенного места. Снова старец с Газаном пустились на север и снова должны были испытать все трудности отдаленного путешествия. Прибыв в приморский город Паретониум62, Иларион с учеником своим сел на корабль и отплыл, положив высадиться на острове Сицилия.

Спокойно началось для преподобного Илариона плавание, никто на корабле его не знал. Вдруг сын владельца корабля, одержимый нечистым духом, вскочил и, обратившись к убогому по виду путнику, закричал: «Иларион, служитель Божий! Зачем ты не даешь нам покоя даже и на море? Дай мне хоть прибыть на сушу свободно». Иларион спокойно отвечал на это: «Если Бог позволяет тебе, оставайся здесь; если же Он изгоняет тебя, зачем обращаешься ко мне, грешному и убогому?» Св. Иларион говорил таким образом, желая скрыть себя. Ребенок освободился от злого духа; смиренный старец взял слово с его отца, что тот никому не откроет его имя. Когда вошли в гавань Пахинума63, Иларион предложил хозяину корабля в уплату за себя и ученика своего Евангелие, которое он собственною рукою переписал для себя еще в юности, так как, кроме этой священной книги и одежды на себе, они ничего не имели. Признательный корабельщик отказался.

Вступив на берег Сицилии, преподобный Иларион поспешил углубиться внутрь острова и поселился в одном пустынном месте, в двадцати милях от морского берега, в полной уверенности, что он нашел наконец безмятежное убежище, где никто его не будет знать. Несколько времени старец и ученик его жили спокойно. Сам он ходил и собирал дрова, а Газан носил их на себе в соседний город, где и продавал; на вырученные деньги они покупали себе хлеба. Скоро, однако же, по воле Божией пустынник-пришлец сделался на острове известен: в Риме возвестил о нем один бесноватый. «Вот несколько уже дней, – кричал он в храме Св. Петра, – Иларион, служитель Иисуса Христа, прибыл в Сицилию; никто его не знает там; он думает скрыться, но это ему не удастся: я его открою». Бесноватого, принадлежавшего к богатому семейству, отправили в Сицилию, и, когда он пал к ногам св. Илариона, злой дух оставил его, и он сделался совершенно здоров. Весть об этом быстро разнеслась по острову, и вот массами стали являться к святому старцу посетители, желая видеть раба Христова, получить его благословение, послушать его беседы; во множестве приходили больные и страждущие; из облагодатствованной души своей раб Божий раздавал всем благодатные дары по мере и роду нужд каждого. Один начальник, исцеленный им от водяной болезни, из чувства благодарности предложил ему большой подарок, но отрекшийся от всего земного подвижник отвечал ему словами Евангелия: даром получили, даром и давайте (Мф. 10:8). Неожиданно для святого старца явился в его уединенное жилище и Исихий, преданнейший его ученик. С сердечною скорбью получили в Иларионовой лавре известие, что старца в Египте нет, что он отплыл на корабле неизвестно куда. Подвижники все надеялись, что отец их возвратится к ним, но теперь с этою надеждой они должны были проститься окончательно. Исихий, напутствованный благожеланиями братий, сам отправился отыскивать старца. Долго он странствовал по разным местам, переходил из страны в страну, посетил ближайшие к Сирии острова, являлся и на суше – в Греции и Македонии, везде разузнавая о преподобном Иларионе, и долго поиски его были тщетны. Наконец в Метане, морской гавани, лежащей на южной оконечности Пелопоннеса, Исихию посчастливилось получить некоторые сведения о старце. Один еврей, торговавший старым платьем, сообщил Исихию, что в Сицилии явился христианский пророк, совершающий такие чудеса, что его признают за одного из древних пророков. Исихий тотчас отправился в Сицилию и, высадившись в гавани Пахинума, в первом же городе узнал о местопребывании св. Илариона. Наконец он увидал убогое жилище святого старца – человека, имя которого было известно и славно во всем христианском мире. Вот и сам он – блаженный старец. В порыве радости преданный ученик пал к ногам своего учителя и отца, лобызал его руки и ноги и от умиления плакал. Радовался и старец: перед ним – ученик, которого он любил как сына; радость свидания отразилась и на лице старца, оно просветлело. Но непродолжительно было такое настроение преподобного Илариона; Исихий скоро заметил на лице его выражение грусти и озабоченности. Решительным отказом отвечал старец на просьбу Исихия возвратиться в лавру и утешить скорбящих о разлуке с ним братий-подвижников. Глубоко опечалился Исихий, когда узнал от Газана, что старец хочет уйти в неизвестную варварскую страну, где бы жители не знали его языка. И в один день старец велел Газану приготовиться в путь, прибавив, что он намерен удалиться в Далмацию64. Зная твердость преподобного Илариона, Исихий предложил ему и свои услуги, вызывался проводить его в новую страну; старец согласился. И вот Иларион с двумя учениками своими сел в Пахинуме на корабль и после благополучного плавания прибыл в далматский город Епидавр65 и поселился в окрестности его, в самом пустынном месте, в горах. Исихий, простившись со старцем и Газаном, отбыл в Палестину. Это было в 365 году.

И в Далмации, куда преподобный Иларион стремился всей душой из Сицилии, не нашел он себе покоя: ни горы и пустынность места, где он стал жить, ни язык его, непонятный населению, не скрыли его от людей. Благодатная сила, в нем обитавшая, не могла оставаться без действия; его сердце, полное любви к людям, и в самом удалении от них не могло не отзываться на всякий призыв, на всякое горе и страдание. Начались чудесные действия. Огромный змей, гнездившийся в ущельях окрестных гор, причинял стране страшное зло, пожирая скот и людей; сочувствуя общему бедствию, раб Божий силою своей молитвы избавил страну от змея; чудовище в один день найдено было издохшим. Сразу же после этого имя дивного пришельца, живущего уединенно в горах, огласилось по окрестности. И вот когда в том же 365 году произошло в Далмации сильное землетрясение66 и взволнованное море выступило из берегов и грозило разрушить Епидавр, толпами бросились к святому отшельнику жители, умоляя его прийти к морскому берегу. Не мог остаться безучастным к страшному народному бедствию святой старец; он явился на морской берег. Увидев ярость волнующегося моря, раб Христов начертил на песке три креста, а руки поднял и простер на море. Разъяренная водная стихия тотчас остановилась и поднялась наподобие высокой горы, вода устремилась назад, и море вошло в свои пределы. Слава о чудном пустыннике распространилась теперь по всей Далмации и соседним странам. Видя, что и в Далмации, этой варварской стране, он не может жить спокойно, смиренный подвижник, этот поистине мученик славы, бежал ночью из своего уединения, которое ему было полюбилось. У морского берега он нашел корабль, готовившийся плыть на Кипр, и сел в него, предавшись водительству Божию и переносясь думами в новую страну, где он, может быть, найдет наконец давно желанный покой. «Ибо не по душе ему было жить там, где его хвалят, – говорит Созомен. – Через перемену местопребывания он старался оставаться в неизвестности и посредством частых переходов из страны в страну думал уничтожить распространявшуюся о нем славу».

Рано утром корабль отчалил от берега. Присутствие на нем св. Илариона спасло его от явной опасности.

Лишь только вышли в открытое море, как увидали с корабля вдали пиратов, которые неслись к нему на всех парусах. Все на корабле очень встревожились и, растерянные, не зная, что делать, друг за другом подходили к святому старцу, который один сидел спокойно, и сообщали ему печальную весть о грозившей им опасности. Старец смеялся, смотря на море и наблюдая, как пираты действительно приближались к кораблю, и, обратившись к окружающем, сказал:

«Маловерные! Чего боитесь? Больше ли они фараонова войска?» Когда суда пиратов были уже весьма близко от корабля, старец встал, взошел на корму, поднял руку и, протянув ее по направлению к пиратам, строго произнес: «Не подходите сюда». Неприятельские судна тотчас повернули назад и сами неудержимо понеслись к берегу, несмотря на все усилия пиратов удержать их, и скоро скрылись из глаз. Дальнейшее плавание корабля было благополучно: он вошел в Кипрскую гавань Пафос.

Остров Кипр был последней страной, в которой окончились странствования преподобного Илариона.

Он поселился здесь в двух милях от Пафоса в уединенном месте и был совершенно уверен, что никто не знает о прибытии его на остров. Но не прошло и трех недель, как имя его огласилось по острову. Одержимые нечистым духом начали громко кричать, что прибыл Иларион, служитель Бога Вышняго, что они хорошо знают его, не знают только места, где он находится, что они должны отыскать его. Найдено было и место это, и началось стечение народа к св. Илариону: явились бесноватые, больные и страждущие всякого рода. Раб Христов силою молитвы своей исцелял всякие недуги и болезни. Явился и Исихий, извещенный Газаном о переселении их на остров Кипр. Скорбным и печальным нашел своего учителя и отца Исихий; старец жаловался любимому ученику своему, что он и здесь не имеет покоя от посетителей.

Жаль его стало Исихию. Он сам предложил старцу искать новое, более сокровенное место на острове. С радостью принял старец его предложение, и вот они ушли в глубь острова еще на двенадцать миль и остановились в одной местности, привлекшей их внимание своею живописностью и вместе пустынностью. Среди долины, окруженной крутыми скалами, возвышалась небольшая гора, покрытая лесом; на плоской вершине горы находился садик с фруктовыми деревьями; у подошвы бил источник чистой воды. В этой местности, всем очень понравившейся и известной под названием Харвириса, и остался преподобный Иларион: поселился он на вершине горы, в садике, и провел здесь последние пять лет своей жизни. Долго никто не нарушал его покоя. Старец радовался. Изредка только на вещал его Исихий, своим свиданием доставляя новую радость его сердцу. Одно обстоятельство открыло жителям сокровенный приют великого отшельника. Однажды старец ходил по склону горы, созерцая красоты чудной природы и возносясь умом к Богу – красоте вечной. Вдруг он увидел человека, сидевшего неподвижно на одном месте; человек этот был весь расслаблен. Открылось, что это был сам владелец местности, в которой жил преподобный Иларион; он прибыл сюда с людьми, которые, оставив его на время одного, сами отправились на охоту. Сжалился старец над несчастным и, призвав имя Божие, исцелил его. Это чудесное событие скоро разгласилось по окрестности, и снова к рабу Божию потек народ, жаждая ощутить в себе веяние благодатной силы, в нем обитавшей, и едва заметная тропинка, проложенная Газаном, спускавшимся по ней вниз за водой, стала торным путем, по которому двигались массы народа, то поднимаясь на гору, то спускаясь с нее. Много чудес совершил в это время св. Иларион.

Приблизилось, наконец, отшествие великого подвижника в другую жизнь. Предузнал св. Иларион свою кончину и стал к ней готовиться. Дрожащею рукою он написал Исихию, любимейшему ученику своему и другу, письмо, в котором, прощаясь и с братьями – подвижниками лавры, отказывал Исихию все свое имущество:

Евангелие, власяницу, куколь и плащ. Когда весть о близости кончины св. Илариона разнеслась по окрестным местам, благочестивые люди поспешили в Харвирису увидеть в последний раз дивного подвижника и получить его святое благословение. Готовясь предстать пред лицем Бога – Судии и Мздовоздаятеля, блаженный старец был спокоен; радость сияла на его старческом лице. Собрав последние силы, он поспешил высказать последнее свое земное желание; просил посетителей, теснившихся у его смертного ложа, не оставлять у себя и не хранить его тело, но положить его в землю в этом же садике, где он жил пять лет; предусмотрительный старец взял с них даже клятву. Настали последние минуты.

Св. Иларион, совсем было умолкший, вдруг заговорил, обратясь к своей душе: «Изыде, душа моя: чего боишься? Семьдесят почти лет служила ты Христу – и смерти ли бояться тебе?» С этими словами великий подвижник мирно предал дух свой Господу в 371 году. Ему было тогда восемьдесят лет.

Свято исполнили последнюю волю св. Илариона благочестивые почитатели; тело его было погребено на горе, в любимом его садике. Спустя десять месяцев прибыл на остров Кипр Исихий и, тайно вынув из земли нетленные останки св. Илариона, перенес их в Палестину и положил в его лавре.

Сразу же по кончине св. Илариона началось чествование его как великого угодника Божия. На острове Кипр благочестивые христиане часто посещали его могилу, проводили на ней целые ночи в бдении и молитве, испрашивали его святых молитв, обращаясь к нему как бы к живому. В Палестине, в его лавре, ежедневно стали совершать в честь святого основателя ее и великого в отцах Илариона торжественное празднество, на которое сходились все пустынники и в многолюдстве стекались окрестные жители.

Благодатная сила, обитавшая и действовавшая в преподобном Иларионе при его жизни, не переставала действовать и по его блаженной кончине: у святых мощей его продолжали совершаться различные чудеса и исцеления; она осталась присущею даже месту погребения его на острове Кипр. Там, на его могиле, когда не было уже в ней святого тела, больные и одержимые нечистым духом, по свидетельству Созомена, получали исцеление.

Таков был преподобный Иларион великий, основатель славной лавры своего имени!

«Подлинно, из всех людей, известных нам по неослабному и испытанному воздержанию, – говорит историк Созомен, – он никому не уступил первенства, ибо побеждал голод и жажду, холод и зной и другие ощущения и пожелания тела и души. Нравом был он добр, в беседе важен и тщательно упражнялся в Священном Писании, Богу же так благоугодил, что на его могиле еще доныне многие больные и одержимые демоном получают исцеление и, что всего удивительнее, исцеляются как на острове Кипр, где он был погребен прежде, так и в Палестине, где почивает теперь»67.

Преподобный Исихий был самым близким и довереннейшим лицом у преподобного Илариона Великого. Как сына, как друга любил его великий подвижник; ему открывал задушевные мысли и намерения, его посвящал в тайны своей внутренней, сокровенной от других жизни; ему же поручил и управление своею обширною лаврой. Исихий заслуживал такой любви и такой доверенности св. Илариона. Он во всем подражал своему необыкновенному учителю – как в подвигах поста и молитвы, так и в терпении и злострадании, в любви и снисходительности к ближним. Сердечно любивший св. Илариона, до глубины души ему преданный, Исихий постоянно заботился о нем и охранял его, всячески утешал и успокаивал, особенно во время его страннической жизни, как мы это видели в житии преподобного Илариона. Его любви горячей к великому подвижнику, его усердию и старанию Иларионова лавра была обязана тем, что в ней, как драгоценное сокровище, как видимый залог ее процветания, явилось блаженное тело ее славного основателя, явилось на радость и утешение братий-подвижников и на пользу палестинских христиан. Зная, что киприоты, глубоко почитавшие св. Илариона, ни за что не отдали бы его нетленные останки, Исихий по кончине его оставил на время лавру, прибыл на остров Кипр и поселился на той же горе и в том садике, где проводил последние годы своей жизни Иларион, объявив, что он намерен навсегда остаться здесь и будет подвизаться у гроба своего отца и учителя; но потом, тайно взяв из земли честное тело его, перенес в Палестину68.

Преподобный Малхион происходил из благородного и благочестивого дома Алафиона, имевшего обширные поместья в Газском округе. Начало подвижнической жизни полагал он в лавре преподобного Илариона, вступив в число учеников его еще в юном возрасте. Потом с братьями своими: Саламаном, Фусконом и Криспионом – подвизался близ родного своего селения Вефилия и достиг высокой степени нравственного совершенства. На какой высоте духовной жизни стоял преподобный Малхион, показывает случай, приводимый современником и родственником его Созоменом в своей «Церковной истории». По словам Созомена, шли однажды братья от преподобного Илариона домой, между ними находился и Малхион. Вдруг Малхион стал невидим, какою-то силою он как бы исторгнут был из среды братьев; потом снова явился и пошел с ними далее. Это событие служило предуказанием близкого отшествия Малхиона в другую жизнь, к которой он был уже приготовлен. И действительно, вскоре после этого события он скончался, не достигнув зрелых лет69.

Преподобный Зинон (память 26 декабря) родился около половины IV века в Газе. В то время, когда в Палестине сиял подвигами и добродетелями великий Иларион, привлекая на путь подвижничества ревнителей высшего нравственного совершенства, и Зинон еще юношей 15–17 лет вступил на этот путь и стал подвизаться, подражая св. Илариону в молитве, посте, бдении, трудах телесных и духовных. При Юлиане Богоотступнике Зинон страдал за веру Христову и явился исповедником; вместе с родственниками своими, Евсевием и Неставою, он был схвачен преданными язычеству жителями Газы, заключен в темницу и претерпел сильные побои. Не суждено было ему увенчаться мученическим венцом, как его родственникам, которые были замучены до смерти и сожжены. Зинону готовилось высшее служение в Христовой Церкви. В то время, когда мучили Евсевия и Неставу, Зинон скрылся в приморский город Анфедон, но анфедоняне, также зараженные языческим зловерием, узнав, что он христианин, схватили его, жестоко избили и изгнали из города; он удалился в Маюму – пристань Газы70, где и скрывался во все время гонения. Господь, ведающий Своих рабов, знал уже Зинона и видел в нем Своего раба; его указал Он во сне одной благочестивой женщине-христианке, собравшей кости мучеников Евсевия и Неставы; повелев передать их ему для хранения, указал ей и место, где Зинон находился. В царствование Феодосия Великого71 преподобный Зинон сделался предстоятелем Маюмской церкви, которою управлял весьма долго. Теперь он мог позаботиться о достойном месте для блаженных останков святых мучеников, которые хранились доселе в его доме. Он построил за городом молитвенный дом, в котором и положил кости святых мучеников.

И на святительской кафедре, среди разнообразных занятий по управлению Маюмской церковью, преподобный Зинон продолжал вести строгую подвижническую жизнь. «Говорят, да и мы сами видели, – передает современник Зинона Созомен, – что в качестве епископа церкви Маюмской, достигнув уже старости и имея около ста лет, он никогда не пропускал ни утренних, ни вечерних песнопений, ни другого какого-либо богослужения, если только не препятствовала ему болезнь. Проводя жизнь в монашеском любомудрии, он ткал на одноверетенном станке льняную одежду и через это не только доставал все нужное для себя, но и помогал другим, и до самой кончины не переставал заниматься сим делом, хотя был старше всех местных епископов и начальствовал над многолюднейшею и богатейшею церковью»72. Скончался преподобный Зинон около половины V века.

Преподобный Аякс, брат преподобного Зинона, епископа Маюмского, вместе с ним проводил в молодых годах подвижническую жизнь и вместе с ним подвергался гонению за веру от жителей Газы, терпел и темничное заключение, и тяжкие побои. Достигнув зрелого возраста, Аякс женился, избрав себе в супругу одну благочестивую девицу. Господь благословил его супружество: у него было трое сыновей, коих он воспитал в благочестии и страхе Божием. Двое сыновей оставили свет, отреклись от всех земных привязанностей и удовольствий и посвятили себя служению Богу, избрав подвижнический путь; третий остался в мире, женился и был честным гражданином и наилучшим отцом семейства. Вырастив и воспитав детей, Аякс с согласия своей добродетельной супруги оставил семейную жизнь и снова стал вести жизнь подвижническую. Подвигов он не оставлял и в то время, когда занял епископскую кафедру Бетулийской церкви. Преподобный Аякс достиг высокой степени нравственного совершенства. «Сам Бог свидетельствовал об их епископов Зинона, Аякса, также Акакия Берийского доброй жизни, – говорит современник преподобного Аякса Созомен, – скоро внемля их молитвам и совершая через них весьма много чудес»73.

Киновия преподобного Сильвана

Тридцать лет спустя после того, как в юго-западной части Палестины возникла близ Газы лавра преподобного Илариона и Газская пустыня населилась отшельниками, явилась в той же части Святой Земли, именно в Гераре, обитель подвижников благочестия с другим родом подвижничества. Это киновия преподобного Сильвана.

Герар74 находился в трех часах пути от Газы на юго-восток, в долине, орошаемой потоком, известным в древности под именем Весор75, и другими небольшими ручьями. Герарская долина славилась обилием воды и плодородием76. В ней жили некоторое время патриархи Авраам и Исаак и заключали с царем герарским Авимелехом мирные договоры. В 365 году по Р. Х. прибыл в Герар с Синайской горы преподобный Сильван и основал здесь, в окрестностях этого города, при Весоре общежительную обитель, которая скоро достигла цветущего состояния77. В следующем столетии Герарская киновия славилась повсюду и своим внешним и внутренним благоустройством, и многочисленностью иноков, и их высокими подвигами и нравственными совершенствами. Историк Созомен называет ее обширнейшею и знаменитейшею общежительною обителью весьма многих доблестных мужей78. Думают, что настоятель киновии преподобного Сильвана почтен был даже достоинством епископа. В актах Халкидонского собора (451 год) упоминается Маркиан, епископ Герарский, подписавшийся под определениями собора, между тем как в исторических памятниках нет указания на Герарскую епископию79. Дальнейшая судьба Герарской киновии неизвестна.

Место киновии Сильвана в настоящее время полагают в развалинах Шех Небхан на южной стороне потока, к северо-западу от Герара, где сохранились следы древней церкви.

Знаменит в истории христианского подвижничества основатель Герарской киновии преподобный Сильван; знамениты и ученики его Зинон и Захария.

* * *

Преподобный Сильван был родом из Палестины и подвизался сначала в Нижнем Египте, в Скиту80, где жило под руководством его много других подвижников, между коими славились особенно Марк и Нетра81. В половине IV века Сильван с двенадцатью учениками удалился на Синайскую гору, куда со всех сторон стекались любители безмолвия и отшельнической жизни, желавшие жить и подвизаться о Господе у подножия священного Хорива и богошественного Синая. Прожив на Синайской горе около пятнадцати лет, преподобный Сильван переселился с учениками своими в Палестину, где в Гераре и основал свою общежительную обитель. Когда скончался он, неизвестно.

Дивный муж был преподобный Сильван. Историк Созомен говорит, что за его великие добродетели Господь послал к нему Ангела, который видимо служил ему82. О его высоких нравственных совершенствах и духовной мудрости свидетельствуют некоторые частные черты его подвижнической жизни, сохранившиеся в «Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцев»83. Черты эти глубоко назидательны и поучительны.

Так, некогда авва Сильван и ученик его Захария, рассказывается в «Достопамятных сказаниях», пришли в один монастырь, где упросили их вкусить немного пищи на дорогу. Когда вышли они из монастыря, ученик аввы увидел на дороге воду и хотел пить. Старец говорит ему: «Захария, ныне пост!» – «Разве мы не ели, отец?» – отвечал ученик. «Ели, но это было дело любви, – сказал старец, – а теперь, сын мой, должны мы соблюсти пост свой».

Авва Сильван, беседуя однажды с братиею, пришел в исступление и пал на лице свое. Долго лежал на земле, потом встал и начал плакать. Братия спросили его: «Что с тобою, отец, сделалось?» Он молчал и плакал. Когда же братия принудили его говорить, сказал: «Я восхищен был на Суд и видел, что многие из нашего сословия шли в муку, а многие из мирян шли в Царство Небесное». Старец продолжал плакать и не хотел выходить из своей кельи. Если принуждали его выходить, всегда закрывал лицо свое куколем84 и говорил: «Зачем мне смотреть на этот временный свет, от которого нет мне никакой пользы?»

В другой раз пришел к авве Сильвану ученик его Захария и нашел его в восхищении, а руки его распростерты были к небу. Затворив дверь, Захария вышел, потом опять приходил около шестого и девятого часа и находил его в том же положении. Наконец постучался в девятом часу, вошел в келью и увидел, что он отдыхает. «Что с тобою, отец, сделалось?» – спросил Захария старца. «Сегодня, сын мой, занемог я», – отвечал старец. Но Захария, обняв ноги его, сказал: «Не отстану от тебя, авва, если не скажешь мне, что ты видел». Старец открывает ему:

«Был я восхищен на небо и видел славу Божию и находился там до сего времени, а теперь отпущен».

Когда авва Сильван жил на горе Синайской, ученик его Захария, отходя однажды на работу, говорит старцу: «Авва! Сходи за водою и полей сад». Старец, выйдя из кельи, закрыл лицо свое куколем и смотрел только себе под ноги. В это время шел к нему брат и, увидев его издали, наблюдал, что он делает. Потом подошел к нему и спросил: «Авва! Скажи мне: для чего ты, идя поливать сад, закрыл лицо свое куколем?» – «Для того, сын мой, – отвечал старец, – чтобы глаза мои не видели дерев и ум мой не развлекался ими в своей деятельности». Один брат пришел к авве Сильвану на гору Синайскую. Увидев, что братия работают, он сказал: Старайтесь не о пище тленной (Ин. 6:27), Мария же избрала благую часть (Лк. 16:22). Старец сказал своему ученику: «Захария! Подай брату книгу и отведи его в пустую келью». Когда наступил девятый час, брат прислушивался у двери, не посылают ли звать его на трапезу. Но так как никто его не звал, он сам, встав, пошел к старцу и говорит ему: «Авва! Ужели братия сегодня не ели?» – «Ели», – отвечал старец. «Почему же не позвали меня?» – опять спросил брат. «Потому, – отвечал старец, – что ты человек духовный и не имеешь нужды в такой пище, а мы, как плотские, хотим есть и потому работаем. Ты избрал благую часть, читая целый день, и не хочешь вкушать плотской пищи». Брат, выслушав это, поклонился старцу и сказал: «Прости меня, авва!» Тогда старец говорит ему: «Так и Мария имеет нужду в Марфе, ибо и Мария похваляется из-за Марфы».

Однажды спросили авву Сильвана: «Какую ты, отец, проводил жизнь, что достиг такого благоразумия?» Авва отвечал: «Никогда я не впускал в сердце свое помыслов, прогневляющих Бога».

Также авва говорил: «Горе тому человеку, у которого имя знаменитее дел его».

Авва Моисей спросил авву Сильвана: «Может ли человек каждый день начинать свои дела?» Старец отвечал: «Если он добрый делатель, то может и каждый час».

Один из отцов рассказывал: некто встретился с аввою Сильваном и, увидев, что он лицом и телом светел, как Ангел, пал на лице свое. Он говорил при сем, что и некоторые другие старцы имели сей дар.

Таков был основатель Герарской киновии Сильван!

Преподобный Зинон долго жил и подвизался под руководством преподобного Сильвана сначала в Скиту, потом на Синайской горе, наконец и в Герарской киновии, всюду за ним следуя и ему сопутствуя; подвизался одно время и в Сирии. Зинон достиг высокой степени нравственного совершенства – имел дар чудотворения и отличался глубокою духовною мудростью. Скончался он в V веке.

В «Достопамятных сказаниях» сохранились опыты высокой духовной жизни и мудрости преподобного Зинона. Представим эти опыты подлинными словами сказаний.

Авва Зинон, ученик блаженного Сильвана, говорил: «Не живи в славном месте; не садись со знаменитым человеком и не полагай основания, чтобы когда-либо строить себе келью».

Сказывали об авве Зиноне, что сначала он ни от кого ничего не хотел принимать. И посему делавшие ему приношения уходили от него, скорбя о том, что он не брал. А другие приходили к нему, желая получить от него что-нибудь, как от великого старца, но ему нечего было давать им, и они отходили с скорбью. Видя это, старец сказал: «Что мне делать? И те скорбят, которые приносят, и те, которые хотят получить. Вот что будет лучше: если кто принесет, возьму, а если кто попросит, отдам ему». Так делая, и сам он был спокоен, и все были им довольны.

Один брат египтянин пришел к авве Зинону в Сирию и жаловался старцу на свои помыслы. Старец, удивляясь, сказал: «Египтяне скрывают добродетели, которые имеют, но всегда обвиняют себя в грехах, которых не имеют. Ассирийцы и греки присвояют себе добродетели, которых не имеют, и скрывают грехи, которые имеют».

К авве Зинону пришли братия и спрашивали: «Что это написано в книге Иова: небо же нечисто пред Ним (Иов. 15:15)?» Старец сказал им в ответ: «Братия оставили грехи свои и исследуют небеса. А значение слов такое: поскольку один Бог чист, потому он и сказал: небо же нечисто».

Рассказывали об авве Зиноне, что он, живя в Скиту, пошел однажды ночью из своей кельи к озеру, но, заблудившись, он ходил три дня и три ночи. Усталый и изнемогший, он пал как бы умирающий. Но вот встал перед ним отрок, держа в руках хлеб и сосуд с водою, и сказал ему: «Встань, ешь!» Старец, встав, помолился, думая, что это призрак. Юноша сказал ему: «Хорошо ты сделал». Старец еще помолился в другой и третий раз, а юноша опять сказал: «Хорошо ты сделал». Тогда старец встал, взял и поел. После сего говорит ему юноша: «Сколько ты ходил, настолько удалился от своей кельи, но встань и иди за мною». Тотчас старец увидел себя у своей кельи и сказал юноше: «Войди сотвори у нас молитву». Когда старец взошел в келью, юноша стал невидим.

В другое время тот же авва Зинон проходил Палестину и, утомившись, сел для принятия пищи у огуречного огорода. Помысл говорил ему: «Возьми один огурец и съешь, ибо что в этом важного?» Но он отвечал своему помыслу: «Воры подвергаются наказанию; так испытай себя, можешь ли ты перенести наказание». Встав, он пять дней простоял на жаре и, изнуренный жаром, сказал сам себе: «Не могу снести наказания»; потом говорит своему помыслу: «Если не можешь, то не воруй и не ешь».

Авва Зинон сказал: «Кто хочет, чтобы Бог скоро услышал молитву его, тот, когда станет пред Богом и прострет руки свои к Нему, прежде всего, даже прежде молитвы о душе своей, должен от всего сердца молиться о врагах своих. За сие доброе дело Бог услышит его, о чем бы он ни молился».

Говорили, что в одном селении некто много постился, так что прозвали его постником. Услышав о нем, авва Зинон позвал его к себе. Тот с радостью пришел к нему. Помолившись, они сели. Старец начал работать молча. Постник, не находя, о чем говорить с ним, начал сильно скучать и наконец говорит старцу: «Помолись обо мне, авва! Я хочу идти домой». – «Зачем?» – спросил его старец. Он отвечал: «У меня сердце будто в огне, и я не знаю, что с ним делается; когда был я в селении, постился до самого вечера, и никогда не случалось со мной подобного». Старец говорит ему: «В селении ты сыт был слухом; но теперь ступай и с сего времени принимай пищу в девятом часу, а если что делаешь, делай тайно». Когда постник начал так делать, то уже с болезнью ожидал девятого часа. Знавшие его говорили: «Постник одержим бесом». Когда он пришел к старцу и рассказал ему обо всем, он отвечал: «Такой путь угоден Богу»85.

Преподобный Захария, так же как Зинон, сопутствовал преподобному Сильвану из Скита на Синай и потом в Палестину. Он был любимейшим учеником преподобного Сильвана. Захария подражал старцу в подвигах самоумерщвления и терпения и был ему всецело предан; старец удостаивал его полной своей доверенности, открывал ему тайны своей внутренней духовной жизни. После блаженной кончины преподобного Сильвана Захария довольно долго управлял его киновией и был далеко известен и славен. Созомен называет его мужем дивным. Скончался он в первой половине V века.

Имя преподобного Захарии Герарского связано с историей обретения мощей ветхозаветного пророка Захарии. По указанию самого пророка, явившегося однажды Калимеру, старосте селения Хафар-Захария близ Елевферополя, в одном саду найден был двойной гроб: внутри деревянный, а снаружи обитый свинцом; около гроба стоял сосуд с водою; в ногах же, вне гроба, лежало дитя в золотом венце, в золотых сандалиях и драгоценной одежде. Когда открыли гроб, явилось тело святого пророка, облеченного в белую ризу, потому что, как полагал Созомен, он был священником. Не знали только, кто было это дитя. Преподобный Захария, прибыв на открытие мощей пророка, объявил, что это сын иудейского царя Иоаса, как нашел он в одной древней еврейской книге, не значащейся в числе книг, признанных Церковью. В этой книге написано, что, когда пророк Захария убит был Иоасом и в седьмой день по убиении пророка умер любимейший сын Иоаса, царь, видя в этом тяжком для себя бедствии наказание Божие, велел похоронить дитя в ногах пророка, чтобы через то искупить свой грех. «Что касается пророка, – заключает свой рассказ об обретении мощей его Созомен, – сколь ни много веков лежал он под землею, найден был неповрежденным, волосы у него были обриты, нос прямой, борода недлинная, голова небольшая, глаза немного впалые и закрытые ресницами»86.

Киновия Елевферопольская

Киновия эта была основана около половины VI века иноком лавры Илариона Великого св. Епифанием (память 12 мая), который сначала управлял ею сам, а потом, когда возведен был на архиепископский престол острова Кипр, поддерживал ее до самой своей смерти87.

Находилась эта киновия в окрестностях Елевферополя, близ селения Визандухи. Точное местонахождение ее в настоящее время не вполне исследовано. Некоторые предполагают, что она занимала то место, на котором ныне в полутора верстах от Бейт-Джибрина Бейт-Гуврина находятся развалины Мар Ханна. Здесь стоит полуразрушенная церковь, главная и боковая абсиды которой хорошо сохранились, по обеим сторонам входа – пиластры, под северною частью сход в подземную пещеру, которая со сводом88.

Обители Иерусалимские

Когда на окраинах Святой Земли возникали иноческие обители, славные своими подвижниками, не могло не просиять ими сердце Святой Земли – Иерусалим, великий град Небесного Царя. Когда равноапостольный Константин Великий89 объявил христианскую веру господствующей и повелел очистить Иерусалим от мерзостей языческого нечестия, когда вновь открылись миру священные места, а там, где был распят и погребен Христос Спаситель, воздвигнут великолепный храм, тогда устремились сюда со всех сторон люди, избравшие тесный и скорбный путь подвижничества из любви ко Господу и ради Царства Небесного желавшие жить и умереть о Господе на священном Сионе, у подножия спасительной Голгофы, на богошественном Елеоне. Уже с начала IV века являются в Иерусалиме труженики Креста Христова, одни – чтобы, у Голгофской скалы простившись с миром, удалиться в окружающие пустыни, другие – чтобы в Иерусалиме земном добиваться достигнуть Иерусалима Небесного. Недаром св. Кирилл Иерусалимский90, тогда еще пресвитер, видит их во множестве в церковных собраниях и, обращаясь к ним со своим Словом91, желает, чтобы «Родившийся от Девы как о нас, хранящих чистоту мужах, так и о достойных венца женах сказал: вселюсь в них и буду ходить в них (2Кор. 6:16; Лев. 26:12)».

Во второй половине этого века возникают в Святом граде обители подвижников благочестия. Так, по церковно-историческим памятникам известны такие иерусалимские обители этого времени: некоего Филиппа92 и преподобного Пассариона, в коей полагал начало подвижнической жизни Савва Освященный93, но, кроме имен их, к сожалению, нам неизвестны никакие о них подробности. Одновременно с ними основаны дошедшие до наших дней две иерусалимские обители, а именно: при храме Воскресения и Мелании Старшей.

Обитель при храме Воскресения

Обитель, находившаяся при храме Воскресения94, существовала с основания самого храма в 333 году. Много она испытала над собою перемен; перед ее глазами прошли и многоразличные то радостные, то скорбные судьбы Святого города. Были в ней великие подвижники, удивлявшие христианский мир высотою своих подвигов и нравственных совершенств. Многие иноки ее восседали на патриаршем престоле Святого города95.

Между иноками, подвижниками Иерусалимской обители, знамениты Исихий пресвитер и Илия, бывший впоследствии Иерусалимским патриархом.

Преподобный Исихий пресвитер (память 28 марта) родился в Иерусалиме во второй половине IV века и в молодых годах слушал св. Григория Богослова, коего был учеником. По внутреннему влечению к духовно-созерцательной жизни он по кончине великого учителя в 389 году удалился в одну из палестинских пустынь, где по следам знаменитых подвижников восходил с одной степени нравственного совершенства на другую. В то же время Исихий продолжал изучать и усвоять дух христианской веры то в книгах, то в устных беседах с просвещенными подвижниками, то в собственных опытах жизни и собственными размышлениями. В 412 году архиепископ Иерусалимский вызвал просвещенного подвижника из пустыни и посвятил его в пресвитеры храма Воскресения, возложив на него обязанность говорить с церковной кафедры беседы и поучения. Двадцать лет неутомимо действовал преподобный Исихий на пользу Христовой Церкви и устным и письменным словом приобрел себе славу знаменитого учителя христианской Церкви. И в Иерусалиме, живя и обращаясь среди общества, он не оставлял подвижничества, своею аскетическою жизнью назидая иноков обители Воскресения. У современников Исихий пользовался глубоким уважением. Сам Евфимий Великий утешался и радовался, когда патриарх Ювеналий, прибыв в 429 году в его обитель для освящения храма, взял с собою и просвещенного своего пресвитера96. Преподобный Исихий скончался в 434 году.

Преподобный Исихий оставил после себя на пользу Церкви творения разного содержания. Между его творениями есть толкования на Святое Писание97, беседы на разные случаи98, есть сочинения исторические99, есть, наконец, превосходное сочинение нравоучительное. Творения преподобного Исихия исполнены глубокой духовной мудрости и опытности.

Нравоучительное произведение Исихия под названием «К Феодулу слово душеполезное и спасительное о трезвении и добродетели, разделенное на главы» особенно прославило иерусалимского пресвитера. Оно относится к области подвижничества и во все века пользовалось, как и доселе пользуется, большим уважением у подвижников. Но и для каждого христианина, ревнующего о своем спасении, слово преподобного Исихия может быть полезно и спасительно: трезвение души, внимание ума к движениям, в ней происходящим, хранение сердца – такие качества, без которых не может совершаться преуспеяние в добре. Извлечем из него некоторые мысли100.

Трезвение есть способ духовного упражнения при помощи Божией, вовсе не освобождающий нас от страстных мыслей и слов и от злых дел, постоянный и усердно продолжаемый… Говоря собственно, оно есть чистота сердца, которая по величию и красоте своей или, справедливее сказать, по нерадению нашему редка ныне у монахов и которую Христос ублажает, говоря: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5:8). Сие великое сокровище дорого и покупается. Трезвение, сделавшись в человеке постоянным, становится путеводителем праведной и богоугодной жизни и лестницею к созерцанию; оно научает нас управлять движениями трех сил душевных (мыслительной, вожделевательной и раздражительной), неослабно бдеть над чувствами и со дня на день взращать четыре главные добродетели (благоразумие, справедливость, умеренность и мужество).

Великий законодатель Моисей или, лучше, Дух Святой показывает, сколь сия добродетель благородна, чиста, обширна и возвышенна, и научает нас, как должно приступать к ней и достигать в ней совершенства, когда говорит: внимай себе, да не будет в сердце твоем тайного слова беззаконного (Втор. 15:9). Тайным словом называет он одно мысленное представление чего-нибудь злого, ненавидимого Богом, что также отцы называют прилогом (приражением), наводимым на сердце от диавола, за которым, коль скоро он является уму, тотчас устремляются наши мысли и страстно с ним сообщаются.

Трезвение есть прохождение всякой добродетели и всякой заповеди Божией. Оно называется и сердечным безмолвием. Оно же есть хранение ума, когда совершается без мысленных образов.

Слепорожденный не видит солнечного света; подобно сему не упражняющийся в трезвении не видит обильных лучей вышней благодати и не освободится от злых и ненавистных Богу дел, слов и помышлений. Таковые, отходя из сей жизни, не пройдут свободно мимо адских властей.

Внимание есть непрестанное сердечное от всякого помысла безмолвие, в котором душа единым Иисусом Христом, Сыном Божиим и Богом, всегда непрерывно и непрестанно дышит и Его призывает; мужественно с ним ополчается на врагов; Единому, имеющему власть отпускать грехи, исповедуется; часто тайным призыванием объемлет Христа, единого ведующего сердца; от человеков же всячески старается скрывать сладость его безмолвия и внутренний подвиг, чтобы лукавый, подкравшись, не ввел в нее порока и не разрушил прекрасного дела.

7. Сугубый страх, производимый оставлениями от Бога и вразумляющими приключениями искушений, рождает непрерывность строгого внимания в уме человека, старающегося заградить источник худых мыслей и дел. Для нее-то бывают оставления от Бога и нечаянные искушения, служащие для исправления нашей жизни, особенно же вкусившим покоя в сем благе и нерадящим. От непрерывности сей рождается навык; от сего как бы естественная некая непресекаемость трезвения; от сей постепенно, по свойству ее, видение брани. За сим следует постоянная молитва к Иисусу, сладкая без мечтаний тишина ума и состояние, непоколебимое в Иисусе.

10. Моря составляют множество вод. Так полноту и силу трезвения, воздержания, глубокого безмолвия душевного, бездну созерцаний дивных и сокровенных, рассудительного смирения, правоты и любви составляет крайнее трезвение и молитва к Иисусу без помыслов, и притом продолжительная, частая и без уныния.

12.      Образец всякой добродетели, пример роду человеческому и средство к восстановлению от древнего падения предложил нам Владыка наш и Воплощенный, живописав во плоти своей вседобродетельное житие. Он сверх прочих благ, которые показал нам по крещении, отходит в пустыню и в посте начинает мысленную брань с диаволом, подошедшим к Нему, как к простому человеку. Сим образом победы Владыка научил и нас, непотребных, как должно вести борьбу с духами злобы, то есть в смирении, посте, молитве, трезвении, хотя Сам не имел в сем нужды, как Бог и Бог богов.

13.      Какие же суть, по моему мнению, образы трезвения, могущие мало-помалу очищать ум от страстных помыслов, я не замедлю означить тебе словом неукрашенным и невитийственным.

14.      Один образ трезвения есть непрерывно смотреть за воображением или, иначе, за прилогом, ибо без воображения сатана не может созидать помыслов и представлять их ему без лукавого прельщения.

15.      Другой образ есть иметь сердце глубоко всегда молчащее и безмолвствующее от всякого помысла и молиться.

16.      Иной образ есть непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа.

17.      Еще иной образ есть – иметь в душе непрестанное памятование смерти.

20. Подвизающийся внутренно всякую минуту должен иметь следующие четыре вещи: смирение, крайнее внимание, противоречие (помыслам) и молитву. Смирение – дабы Христову помощь удержать рукою сердца, поскольку сопротивники его в брани суть гордые демоны, а Господь ненавидит гордых. Внимание – чтобы не попускать сердцу иметь никакой помысел, хотя бы он и добрым казался. Противоречие – дабы как скоро усмотрит пришедший помысл, тотчас с гневом отразить лукавого, как сказано: я дам ответ поносящим меня злобно (Пс. 118:42); не Богу ли повиноваться будет душа моя (Пс. 61:1). Молитву – дабы после противоречия тотчас возопить ко Христу воздыханием неизглаголанным. И тогда сей подвижник увидит врага связанного или гонимого поклоняемым именем Иисуса, как прах ветром, или как дым исчезающего с мечтанием своим.

23. Как держащий в руке зеркало и стоящий между многими другими, смотря в зеркало, видит и свое лицо, каково оно, а равным образом в том же зеркале видит лица и других, проникающих к нему, так совершенно вникнувший в сердце свое видит в нем и свое состояние, а также видит и черные лица мысленных эфиопов.

41. Дождь чем в большем количестве нисходит на землю, тем более умягчает ее, так и землю сердца нашего радует и веселит святое имя Христово, чем чаще его изрекаем и призываем.

46. Первое есть прилог, второе – соединение, то есть когда помыслы наши и лукавых демонов смешиваются; третье – согласие в том, что должно происходить между обоими помыслами, совещающимися на злое; четвертое же есть чувственное действие, то есть грех. Итак, если ум внимает трезвенно и противоречием и призыванием Господа Иисуса отражает прилог при самом его появлении, то и все последующее затем остается без действия.

65. Уста Христовы, столп Церкви, великий отец наш Василий говорит: для того, чтобы не грешить, и чтобы на другой день не впадать в те же проступки, весьма полезно по окончании дня рассматривать в совести своей самих себя и в себе то, в чем мы погрешили и что доброго сделали. Так поступал и Иов с собою и с детьми своими. Такое ежедневное требование от себя отчета постепенно более и более просвещает ум.

112. Образ внешнего и чувственного телесного упражнения – Ветхий Завет, а Святое Евангелие, или Новый Завет, служит образом внимания, то есть чистоты сердца. Как Ветхий Завет не доводил до совершенства и неудовлетворительно руководствовал внутреннего чело- века в благочестии, ибо никого, говорит апостол, закон не довел до совершенства (Евр. 7:19), а только возбранял грехи грубые, потому что в отношении чистоты души повеление евангельское отсекать от сердца даже помыслы и пожелания порочные гораздо важнее запрещения исторгать глаз или зуб у ближнего, – так должно думать и о телесной праведности и деятельности, то есть о посте, воздержании, возлежании на голой земле, стоянии, бдении и прочем… Полезны и сии подвиги, как я сказал и о Ветхом Завете, потому что способствуют образованию внешнего нашего человека и охраняют его от действительных грехов; но они не могут охранять нас и от грехов мысленных или отвращать их, так чтобы освобождали нас при помощи Божией от зависти, гнева и пр.

113. А чистота сердца, то есть блюдение и хранение ума, образом которой служит Новый Завет, если сохраняется нами как должно, искореняет и исторгает из сердца все страсти и все пороки и на место их вводит в него радость, благонадежие, сокрушение, сетование, познание самих себя и грехов своих, памятование о смерти, истинное смирение, беспредельную любовь к Богу и человекам и божественное сердечное вожделение.

121. Из наук наука и из искусств искусство есть искусство отражать злые помыслы. А самый лучший способ и искусство отражать их состоит в том, чтобы с помощью Господа усматривать мечтание прилога и хранить ум, как храним чувственное око и остро смотрим, если кто по какому случаю угрожал ему ударом, и всемерно стараемся устранять от него всякую спицу.

142. Как нельзя переплыть морскую глубину без большого судна, так без призывания имени Иисуса Христа невозможно отражать прилог лукавого помысла.

152. Начав упражняться во внимании ума, если соединим с трезвением смирение и с прекословием совокупим молитву, то будем хорошо проходить путь мысленный, выметая и очищая от греха, украшая и убирая дом сердца нашего, как при светильнике светлом, при достопоклоняемом и святом имени Иисуса Христа.

Если же понадеемся на одно свое внимание и трезвение, то при устремлении на нас врагов не устоим и тотчас упадем, и ниспровергнут нас злодеи коварные, и в сетях их – порочных пожеланиях еще более запутаемся или даже легко можем быть заколоты ими, не имея крепкого меча – имени Иисуса Христа. Ибо только сей досточтимый меч, будучи часто вращаем в неразвлеченном сердце, может низлагать и посекать их, пожигать и истреблять, как огонь солому.

153. Дело непрестанного трезвения, от которого душа получает великую пользу и выгоду, состоит в том, чтобы скоро усматривать возникающие в уме мечтательные помыслы. Дело прекословия – открывать и указывать помысл, покушающийся войти в воздух ума нашего посредством мысленного образа чего-нибудь чувственного. Истреблять же и разрушать всякую мысль вражескую, всякое слово, всякую мечту, всякого идола, всякий столп порока имеет силу призывание Господа. И мы сами в уме видим, как мощно поражает их Иисус, великий Бог наш, и защищает нас, смиренных, и бедных, и непотребных.

163. За простыми и бесстрастными помыслами следуют страстные, как мы узнали из долговременного опыта и наблюдения, и первые служат входом для последних, бесстрастные для страстных.

168. Корабль не может без воды пройти много верст; нельзя преуспеть и в хранении ума без трезвения со смирением и непрестанною молитвою к Иисусу Христу.

169. Основание дома – камни, а сей добродетели и основание и верх – достопоклоняемое и святое имя Господа нашего Иисуса Христа. И тот кормчий неразумный, который, во время бури отогнав корабельщиков и повергнув в море паруса и весла, сам спит, скоро потерпит кораблекрушение; но еще скорее потоплена будет демонами душа, небрегущая о трезвении и призывании имени Иисуса Христа при начинающихся прилогах.

194. Хранение ума, когда по милости и при помощи единого Бога делается постоянным занятием души, умудряет ум в богоугодных подвигах и упражняющемуся в нем дает немалую способность – употреблять слова и дела с рассуждением, благоугодным Господу.

195. Отличия ветхозаветного иерея были преобразованиями чистого сердца. И мы должны внимательно смотреть за дшицею (Исх. 28:36) сердца, не потускла ли она как-нибудь от греха, и в таком случае отирать ее слезами, покаянием и молитвою.

196. Подлинно блажен тот, чей ум и сердце так прилепились к непрестанному призыванию Иисуса в молитве, как воздух прилежит телам нашим или пламень воску. И солнце, проходя над землею, делает день, а святое и досточтимое имя Иисуса, непрестанно сияя в уме, производит бесчисленное множество помышлений, светлых, как солнце.

197. Когда рассеиваются облака, воздух делается чист; когда страстные мечтания рассеиваются Солнцем Правды – Иисусом Христом и освещается Им воздух сердца, немедленно рождаются в нем мысли светлые и как звезды сияющие, ибо Премудрый говорит: надеющиеся на Господа уразумеют истину и вернии в любви пребудут Ему (Прем. 3:6).

Преподобный Илия, патриарх Иерусалимский (память 4 июля), родом сарацин, родился в 438 году и подвизался сначала в Египте, на Нитрийской горе; потом, во время смут, произведенных лжепатриархом Александрийским Тимофеем Елуром101, удалился вместе с другим подвижником Мартирием в Палестину, где сияли уже светила иночества Евфимий Великий и Савва Освященный. Под руководством этих великих подвижников Илия усовершался в подвижнической жизни. Желая высших подвигов, он уединился в одном пустынном месте близ Иерихона и провел здесь несколько лет в посте, молитве и богомыслии, терпя голод и жажду. В 473 году был Илия вызван патриархом Анастасием102 в Иерусалим и посвящен в пресвитера храма Святого Воскресения. В 494 году, по смерти патриарха Саллюстия103, Илия был избран на святительскую кафедру Святого города и семнадцать лет мудро управлял Иерусалимской Церковью. В 516 году блаженный патриарх был сослан императором Анастасием104 в заточение в Айлу105 на берега Чермного моря за то, что отказался вступить в общение с Антиохийским патриархом Севиром, противником Халкидонского Собора. В заточении святитель скончался в 518 году106.

Высокой степени нравственного совершенства достиг преподобный Илия, и глубокой духовной мудрости был он исполнен. Об этом свидетельствуют некоторые черты подвижнической его жизни и сохранившиеся наставления его в «Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцев»107.

Авва Илия говорил: «Я боюсь трех событий: когда душа моя будет выходить из тела; когда предстану Богу и когда будет произнесено последнее определение о мне».

Старцы говорили авве Илии в Египте об авве Агафоне, что он – добрый авва. Старец отвечал им: «Он добр в своем роде». Они опять спрашивают его: «Что же скажешь о древних отцах?» Авва Илия отвечал: «Я сказал вам, что он добр в своем роде; а что касается до древних, то я видел в Скиту одного человека, который мог остановить солнце на небе, подобно Иисусу Навину». Услышав сие, старцы изумились и прославили Бога.

Авва Илия рассказывал: «Увидел я, что один взял себе под мышку тыкву с вином. Чтобы пристыдить бесов (ибо это был призрак), я сказал брату: “Сделай милость, подними мне это”. Как он поднял свою одежду, оказалось, что у него ничего нет. Это сказал я вам для того, чтобы вы иному не верили, хотя бы сами видели это или слышали. Особенно же наблюдайте за помыслами, пожеланиями и мыслями, зная, что их часто внушают демоны, дабы осквернить душу помышлением о вещах бесполезных и отвлечь ум от размышления о грехах своих и о Боге».

Также говорил: «Люди обращают ум свой или ко грехам, или к Иисусу, или к людям».

Также говорил: «Если душа не поет вместе с телом, напрасный труд. Если кто любит скорбь, впоследствии она доставит ему радость и успокоение».

Он же (авва Илия) сказывал: «Один старец жил в капище. Демоны пришли и говорят: “Выйди из нашего места”. Старец отвечал: “Вы не имеете места”. Демоны стали разбрасывать его ветви. Старец терпеливо собирал их. После сего демон, схватив его за руку, повлек вон. Когда же старец подошел к двери, то другою рукою ухватился за дверь и воскликнул: “Иисусе, помоги мне!” Демон тотчас побежал, а старец начал плакать. Господь сказал ему: “О чем ты плачешь?” – “О том, – говорит старец, – что демоны дерзают владеть человеком и это делать ему”. Господь сказал ему: “Ты был нерадив, а когда взыскал Меня, ты видел, как скоро Я помог тебе”. Говорю это к тому, что надобно много трудиться, а кто не будет трудиться, не будет иметь Бога с собою, ибо Он был распят за нас».

Брат пришел к авве Илии молчальнику в монастырь при пещере аввы Саввы и говорит ему: «Авва! Дай мне наставление». Старец отвечает брату: «Во дни отцов наших были три любимые добродетели сии: нестяжание, кротость и воздержание; а ныне преобладают между монахами: любостяжание, гордость и невоздержание. Избирай, что хочешь»108.

Некоторые черты и случаи из жизни преподобного Илии ясно также показывают высоту его духовной жизни и нравственных совершенств, какими он обладал. Преподобный Илия с того времени, как стал иноком, никогда не пил вина. Это правило соблюдал он во всей целости и тогда, когда занял патриарший престол Святого города109.

Блаженный патриарх Илия, сосланный в заточение, пробыл там пять лет. Во все это время Палестину одно за другим поражали необычайные бедствия: засуха, саранча и голод. Жители Палестины уверены были, что их постиг праведный гнев Божий за изгнание достойного и добродетельного пастыря110.

Когда настал пятый год пребывания блаженного Илии в заточении, посетили его в это время преподобный Савва Освященный со Стефаном, начальником обители Евфимия Великого, и Евфалом, игуменом Иерихонских обителей, основанных патриархом. Обрадовался их прибытию патриарх и удержал у себя на несколько дней; но они видели его только около девятого часа дня, то есть вечером, ибо все прочее время он проводил в безмолвии, в посте и молитве. Однажды собрались посетители в обычное время и ждали патриарха, но он не пришел к ним. Явился он уже около полуночи и сказал: «Вы вкушайте пищу, мне же некогда». Преподобный Савва, заметив в патриархе внутреннее волнение, просил его сказать, что у него на сердце. Тогда, помолчав и прослезившись несколько, святитель сказал: «Император Анастасий скончался в сию самую минуту, как я говорю с вами; и я должен последовать за ним через десять дней, чтобы нам судиться пред судилищем Господа Иисуса». С этого времени патриарх питался только Бескровною жертвою. За три дня до своей кончины он впал в легкую болезнь, положившую предел его святой жизни. Св. Савва и бывшие с ним игумены не отходили от смертного одра патриарха. В десятый день, приняв в последний раз Святые Таины, мирно преставился на их руках восьмидесятилетний святитель. Это было 9 июля 518 года.

В одно же время с патриархом Иерусалимским был послан в заточение и Антиохийский патриарх Флавиан, державшийся Халкидонского Собора. В один день оба патриарха послали один к другому сказать: «Анастасий царь сегодня умер: пойдем с ним судиться».

Обители Мелании Старшей

Одна из этих обителей существует доселе в Святом граде, именуясь обителью Великой Панагии111. В церкви обители, посвященной Рождеству Пресвятой Богородицы, указывают небольшую продолговатую подземную пещеру, где преподобная Мелания проводила свою подвижническую жизнь и где сохранилось каменное ложе, место ее отдохновения после трудов и молитв, а также гробница, в которой почивали ее святые мощи до того, как их увезли крестоносцы в Венецию112.

Блаженная Мелания Старшая была знатного римского рода; родилась она около 340 года. В молодых годах вышла она замуж, но уже 23-х лет потеряла мужа и одновременно двух старших детей. Эти ниспосланные ей свыше испытания не сломили ее, как всякую другую жену и мать. «Благодарю Тебя, Спасе, – воскликнула она, – что порвал путы, удерживавшие меня, теперь я свободна служить Тебе». Покинув единственного остававшегося в живых сына – «Господь сохранит его лучше меня», – она тайно оставила Рим, не сказав никому, куда именно отправляется. Возмутилась вся ее знатная родня и за нею весь Рим, в особенности многочисленные еще в то время язычники, обрадовавшиеся случаю напасть на христианство: они обвиняли христиан в этом непростительном, по их мнению, поступке Мелании113. Это было около 365 года. Между тем Мелания прибыла в Египет, куда влекло ее желание посетить ангелоподобных подвижников, населявших его пустыни. Так последовательно с духовным вождем своим Руфином посетила она Нитрийскую и Фиваидскую пустыни. Здесь пришлось ей пережить преследование, воздвигнутое императором Валентом на этих пустынников за непризнание ими арианского учения. Прислуживая в заключении одним, она в то же время заботилась о всех преследуемых, расходуя на них средства своего огромного состояния. Так, жизнеописатель ее говорит, что в течение трех дней она кормила до пяти тысяч человек114. Между тем двое из этих пустынников – Аммоний и Исидор, беседою которых она наслаждалась еще в Риме, по повелению императора в цепях были сосланы в Диокесарию115. Мелания покинула Египет и предварила их на месте их ссылки, дабы попечениями о них подкрепить и утешить их в ниспосылаемом им свыше испытании. Здесь заботы ее о невинно страдавших в темнице за правое исповедание Иисуса Христа возбудили подозрение местного областеначальника, который, не зная, кто она, заключил блаженную Меланию в темницу, видя в ней противницу императорских повелений. Тогда блаженная объявила свое происхождение, перечисляя длинный ряд своих предков, занимавших высокие должности в империи. Испуганный областеначальник поспешил выпустить ее на свободу.

Из Диокесарии в 383 году блаженная Мелания отправилась в Иерусалим, где основала свою женскую обитель в то время, как Руфин на Елеонской горе в виду Иерусалима полагал основание мужской обители. К этой последней присоединилась впоследствии вторая, а блаженной Меланией и внучкой ее Меланией младшей, о которой будет говорено ниже, основаны были на той же Елеонской горе три женские обители.

Так прожила блаженная Мелания двадцать лет. Протекло более 38 лет с тех пор, как она молодою вдовою покинула Рим, и она решилась вновь посетить этот город, куда ее в особенности призывала судьба ее внучки. Из Кесарии в сопровождении нескольких духовных лиц покинула она Святую Землю и после 20-дневного морского путешествия высадилась в Неаполе. Ее сын Публикола, жена его Альбина, дочь обоих Мелания и муж ее Пиниан со всеми знатными родственниками встретили ее на берегу. Умилительно было зрелище этой встречи, как бы встречи древнего отходящего и нового восходящего мира. С одной стороны – эти знатные римляне, окруженные всем современным блеском и пышностью, с другой – блаженная Мелания, которой уже минуло 62 года, с лицом, загоревшим от южного солнца и обрамленным седыми волосами. По словам очевидца116, единственное одеяние ее составляло темное платье из грубой шерсти и сверху такого же цвета короткий плащ. Привезенный же ею из Палестины для переездов осел, служивший ей в Иерусалиме, был так невзрачен, что худший из итальянских ослов мог считаться в сравнении с ним великолепным животным.

В Риме провела она не много лет и, похоронив сына своего Публиколу, возвратилась обратно в Иерусалим около 405 года, где через сорок дней по прибытии преставилась и была погребена в основанной ею в Иерусалиме обители117.

Из процветавших в ее обители подвижниц назовем соименную внучку ее и св. Пелагию.

Преподобная Мелания Младшая (память 31 декабря). «Добрый плод рождается от доброго дерева, святая ветвь прозябает от благословенного корня», – говорит св. Димитрий Ростовский118, начиная жизнеописание св. Мелании Младшей, родившейся в 382 году.

Рано пробудилось в юной душе Мелании Младшей семя добра, наследованное от благочестивых родителей, и под благотворным влиянием общества, в котором обращалась она, оно быстро развивалось и созревало. Со всем жаром юного сердца Мелания возлюбила Господа и, приходя в сознательный возраст, заявляла родителям, что она желает остаться навсегда в девстве и благоугождать единому Господу. Но она была у родителей единственной дочерью, кроме нее не было у них наследника их огромного состояния, и потому ее на четырнадцатом году выдали против ее желания замуж. Тяжело было сердцу Мелании, когда она увидела себя связанною супружескими узами. Муж ее Пиниан, сын префекта Италии и Африки, был доброго, мягкого характера, но человек светский. Попыталась было Мелания просить мужа жить с нею в телесной чистоте, но он не согласился; он обещал ей это, когда у них родится сын. Радовалась благочестивая мать, когда явилась на свет дочь, первый плод благословенного супружества. Мелания посвятила дочь Богу и дала обет сохранить ее девство, отдавая этим за себя как бы долг Богу. Снова обратилась она с прежнею просьбой к мужу. «Если ты согласен жить со мною целомудренно, – сказала она Пиниану, – я буду почитать тебя своим господином и признавать властелином моей жизни; если же тебе, по молодости, покажется это тяжким, возьми все мое имение, только тело мое оставь в покое, чтобы я могла исполнить свое богоугодное желание и сделаться наследницею богоугодных добродетелей моей бабки, имя которой я ношу». И на этот раз муж не согласился. Не зная, что делать, Мелания обратилась с молитвою к Богу: она молилась об исполнении своего сердечного желания служить и благоугождать Ему единому, о муже, об изменении его сердца и обращении его на путь благочестивой жизни. Между тем сама начала вести строгую жизнь: более прежнего уединялась от людей, более прежнего постилась и молилась; тайком от мужа и домашних надела власяницу, снимая ее только тогда, когда ожидала, что муж увидит; в порыве сердца, пламенно стремившегося к Господу, однажды решилась было бежать из дому и скрыться где-нибудь в неизвестном сокровенном месте, и только близкие ей лица отговорили ее от этого несвоевременного решения. Продолжая просить Бога о перемене своего тяжелого положения, Мелания с особенною горячностью молилась в день памяти святого мученика Лаврентия119. Услышал Господь молитву рабы Своей. Тяжелы были для Мелании наступившие вторые роды: она чрезвычайно мучилась; жизнь ее была в опасности. В страхе и опасении за жизнь любимой жены Пиниан бросился в храм, где умолял милосердие Божие о спасении дорогого ему существа. Мелания послала передать ему там же, в храме, что, если он даст обещание пред живым Богом исполнить ее сердечное желание, услышит Господь его молитву – она останется жива: сердце ей говорит это. Муж дал обещание. Мелания благополучно разрешилась от бремени: родился сын. Но недолго радовались родители: вдруг после крещения сын умер; за ним вскоре умерла и дочь. В этом обстоятельстве верующая мать видела для себя и для мужа указание свыше, видела глас Божий, зовущий их к подвижничеству. «Вот видишь, – сказала Мелания мужу, – что Сам Бог призывает нас обоих на путь воздержания и чистоты и на служение Себе. Если бы Ему благоугодно было, чтобы мы оставались в свете и жили супружескою жизнью, Он не взял бы детей наших». Пиниан и сам это видел и понимал и решился жить и действовать согласно желанию своей благочестивой супруги. И вот Пиниан и Мелания начали мало-помалу разрывать связи с миром, стали уединяться и проводить жизнь в воздержании, чистоте душевной и телесной, в посте и молитве. Так, замечает Палладий в «Лавсаике», исполнилось слово апостола: Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? (1Кор. 7:16). Пиниану было в это время 24 года, Мелании 20 лет.

Порадовалась за внучку и ее мужа блаженная Мелания Старшая, когда, узнав о доброй перемене в их жизни, несмотря на свои шестьдесят два года, прибыла из Иерусалима в Рим. Святая бабка благословила их на избранный ими благой путь, утвердила их святую решимость жить для Бога и настойчиво советовала им продать недвижимые имения и удалиться из столицы. Пиниан и Мелания последовали совету и наставлениям бабки. И вот они усиливают строгость жизни, в то же время продают имения, сначала отдаленные (в Англии, Галлии и Испании), потом ближайшие (в Италии), и предаются самой широкой благотворительности. «Мелания, – говорит Палладий, – сперва все свои шелковые покрывала раздала по церквам; другие же шелковые одежды разрезала по частям и сделала из них различные церковные утвари. Пищу стала было принимать через четыре дня, но потом, умерив ревность, принимала через день. Вместе с мужем она посещает больницы, выкупает содержавшихся за долги, принимает странников, открывает дом свой всем нуждающимся. В то же время рассылает дары и приношения на восток и запад в монастыри, церкви, в темницы, на выкуп пленных». Так, блаженная Мелания поручила, по словам Палладия, далматскому иеромонаху Павлу большие суммы золота и серебра раздать на востоке: 10 000 златниц для обителей Египта и Фиваиды; 10 000 – в Антиохию и ее округи; 10 000 – для церквей на островах и в пользу изгнанных; 15 000 – в Палестину; а церквам западным, монастырям, странноприимницам и всем нуждающимся своими руками раздала вчетверо более. Всем рабам дарована была свобода. В 407 году Мелания по смерти отца своего удалилась с мужем из столицы; они стали жить в своем поместье в полном уединении, проводя время в посте и молитве. По временам благочестивые супруги оставляли свое уединение и путешествовали в Нолу для свидания с тамошним епископом св. Павлином120. Свидание с великим святителем доставляло им духовную радость; беседы с ним укрепляли их в трудном подвиге, на который они вступили. Нашествие готов, три года опустошавших Италию (408–410 годы), заставило Меланию и Пиниана удалиться сначала в Сицилию, где оставались еще непроданные имения, а потом в Африку. С ними была и мать Мелании, благочестивая Альбина. В Африке Мелания и Пиниан провели семь лет и жили большею частию в городе Тагаст121. И здесь они щедро расточали свои благотворения. В Тагасте пожертвовали для кафедры епископа Алипия земли, а для храма его металлы и дорогие каменья; построили два монастыря: мужской для 24 иноков и женский для 130 инокинь – и содержание их обеспечили вкладом значительной суммы денег; помогали сиротам, вдовицам, больным, бедным и нуждающимся всякого рода. Для себя Мелания построила новую обитель, которую поручила в управление настоятельнице, а сама жила в убогой келье и вела самый строгий образ жизни. Келья, в которой она подвизалась, была так мала и тесна, что Мелания едва могла встать и поворотиться. Удивителен был ее пост, необычаен сон. Пищу принимала она сначала один раз через три дня, потом один раз через пять дней и, наконец, всю неделю пребывала без пищи. Сну предавалась только два часа в сутки, и то не на постели, а на земле, подостлавши рогожу или вретище. Она говорила: «Должно постоянно бодрствовать, ибо мы не знаем, в какой час придет тать». Молитва, богомыслие и чтение слова Божия были ее главными занятиями. У нее был обычай – три раза в год прочитывать весь Ветхий и Новый Заветы. В то же время она совершала и телесные труды: владея прекрасным почерком, переписывала книги, шила для бедных и сирот одежду; деньги, вырученные за продажу книг, раздавала нищим. Когда руки ее уставали от физического труда, она садилась читать слово Божие; ослабевали глаза от чтения – поручала другим читать, сама же со всем вниманием слушала. Такому же образу жизни она научила дев и рабынь, с ней бывших. Своею подвижническою жизнью, своею ревностию о спасении души и угождении Богу Мелания так действовала на современников, что многие молодые люди обратились на путь добра; евреи и язычники принимали христианскую веру.

Не остались в Африке Мелания и Пиниан навсегда: их сердца давно стремились в Святую Землю, к местам, освященным учением и делами Спасителя. В 419 году они простились с Алипием, иноками и инокинями тагастских обителей и отплыли в Палестину. В Александрии, где остановился в гавани на несколько дней корабль, они посетили св. Кирилла, архиепископа Александрийского; беседы с ним доставили им великое утешение. Необычайная радость и умиление объяли душу Мелании, когда она прибыла в Святой город, где совершилось таинство искупления нашего, где Сын Божий пострадал и умер на Кресте. С чувством глубокого смирения и благоговения обошла она с матерью и Пинианом все святые места, с коими соединялось воспоминание о том или другом событии из жизни Господа. Несколько ночей сряду блаженная Мелании провела у Гроба Господня в пламенной молитве: проливая радостные слезы, она со священным трепетом поклонялась Живоносному Гробу и с благоговением лобызала его и затем удалилась в киновию, основанную ее бабкою на Елеонской горе.

Поселившись на Елеонской горе, преподобная Мелания заключилась в тесную храмину, положив себе завет никого к себе не принимать, ни с кем не беседовать, и завет этот свято исполнила: целых четырнадцать лет она провела в затворе в полном уединении и безмолвии, в духовных подвигах, беседуя только с Богом и со своею душой. Посещали ее однажды в неделю, и то на короткое время, только мать ее и Пиниан, теперь уже духовный ее брат, живший и подвизавшийся в Иерусалимской мужской обители. Один раз блаженная затворница отворяла двери своей кельи и выходила из нее: это когда скончалась мать ее, блаженная Альбина. Похоронив мать, Мелания усилила строгость жизни в келье, еще более тесной и темной, и провела в ней год.

Но не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Не скрылась от людей раба Христова, затворившись в тесной храмине. Повсюду прошла слава о Мелании как о великой подвижнице, и вот стали стекаться к ней люди – и мужи, и жены, желая видеть угодницу Божию, получить назидание от ее беседы. Она вышла из затвора и всех с любовию принимала, подавая каждому потребное – совет, утешение, вразумление, наставление в благочестивой, богоугодной жизни. Многие жены и девы обращались к ней с просьбой дозволить жить с ней и подвизаться под ее руководством; она уступила их просьбам, движимая любовью к ближним, ревнуя о спасении сестер, и вот на том месте, где она жила, явилась женская обитель, в которой с первого же раза собралось значительное число подвижниц. Построила в обители Мелания и храм, величественный и благолепный, в который положила часть мощей пророка Захарии, первомученика архидиакона Стефана и Сорока мучеников. Поручив управление обителью благонадежной настоятельнице, Мелания продолжала жить в своей келье, но сама служила сестрам, как раба, и заботилась обо всех, как мать. В храме и вне храма при каждом случае она беседовала с подвижницами, наставляла их, как лучше вести подвиг, для которого они вступили в обитель, поучала их душевной и телесной чистоте, послушанию, воздержанию, терпению и незлобию, особенно же любви, без которой никакая добродетель не может быть совершенна.

Так подвизалась преподобная Мелания, усиливая более и более строгость жизни! В 435 году почил Пиниан, сподвижник ее в служении Богу. Похоронив последнее дорогое себе лицо и чувствуя упадок сил, великая подвижница стала готовиться к исходу из временной жизни в другую – небесную. Но встретилось обстоятельство, заставившее пуститься в далекий путь – в Константинополь. Родной дядя ее Волузиан, живший в то время по делам в Константинополе и остававшийся еще язычником, сильно желал видеть племянницу. Питаясь надеждою просветить дядю светом христианской веры, Мелания отправилась в столицу, где, с уважением принятая императорским семейством и высшими лицами, она имела радость видеть исполнение своей надежды: дядя ее, находясь при смерти, принял христианскую веру и был крещен св. Проклом, патриархом Константинопольским122.

Возвратившись из Константинополя, преподобная Мелания близ своей обители построила другую обитель – мужскую и, соединив обе обители, вверила управление одному настоятелю. Такое соединение двух разнородных обителей под одно управление было в обычае того времени и не казалось неприличным и предосудительным: в то время была вера горячее, нравы проще, ревность о спасении души и угождении Богу сильнее.

Высокой степени нравственной чистоты и святости достигла преподобная Мелания и за то сподобилась благодати Святого Духа и получила дар чудес – исцеления болезней. Так, императрица Евдокия, прибыв в 438 году в Святую Землю, случайно вывихнула себе ногу, так что не могла ступать на нее, и сильно мучилась. Но едва св. Мелания коснулась ноги, боль тотчас прекратилась и нога сделалась здоровою. Некоторая женщина была одержима нечистым духом; ее уста были совершенно стиснуты, так что она не могла ни говорить, ни принимать пищи. Она была уже при смерти. Св. Мелания помолилась о ней Богу, помазала ее освященным елеем – бес из нее вышел, она стала здорова. Еще одна женщина страшно мучилась родами; плод в матерней утробе был уже мертвый, и искусство врачей ничего не могло сделать для несчастной, ожидала ее неминуемая смерть. Когда узнала о бедной страдалице преподобная Мелания, то, помолившись о ней Богу, послала ей свой пояс. Молитва святой угодницы и пояс, положенный на перси страдалицы, произвели благотворное действие: мертвый младенец свободно вышел из утробы, и мать поправилась.

Настал 439 год. Провидела преподобная Мелания свое близкое отшествие к Богу и стала готовиться к нему. Еще раз обошла она все святые места; еще раз Иерусалим, Вифлеем, Хеврон, Назарет, Иордан увидели ее у себя, увидели ее благоговение, ее умиление, ее радостные слезы и святой восторг. Наступил праздник Рождества Христова. Праздник этот Мелания встретила в Вифлееме, в вертепе, где торжественно совершалось всенощное бдение. Здесь она сообщила сестре, своей сроднице, что в последний раз она празднует на земле рождение Сына Божия. В день святого первомученика Стефана всенощное бдение Мелания стояла в храме, посвященном его имени; в это время, читая сестрам по обычаю о убиении святого первомученика, сказала им, что в последний раз читает им в храме, и, когда сестры заплакали, она успокаивала их и утешала. С этого дня святая старица почувствовала ослабление сил и слегла в постель. Елевферопольский епископ, прибывший посетить елеонскую подвижницу, причастил ее Святых Таин. Умилительна была кончина св. Мелании. В слезах обступили сестры одр, на котором лежала умирающая их мать. Тихим, прерывающимся голосом Мелания говорила им о Боге, о любви к Нему, о верности обетам подвижничества, о терпении; наконец, простившись со всеми, сама закрыла глаза, сама сложила на груди крестообразно руки и, произнеся: «Как Господу угодно было, так и случилось», мирно предала дух свой в руки Божии. Это было 31 декабря 439 года, на 57-м году ее жизни.

Св. Пелагия (память 8 октября). В елеонских обителях св. Мелании нашла свое спасение грешница Пелагия, которую Господь призвал к Себе через посредство святого епископа Нонна, известного высокими добродетелями еще в Тавенском монастыре. В 448 году он был приглашен на кафедру в Эдессе123, на место низложенного Ивы. Когда же в 451 году Халкидонский Собор возвратил Иве Эдесскую кафедру и патриарху Антиохийскому предоставлено было дать блаженному Нонну другую кафедру, то он занял кафедру в Илиополе124. Здесь деятельность его была чудная; им обращено было к святой вере до тридцати тысяч арабов. По смерти Ивы св. Нонн в 457 году опять занял Эдесскую кафедру125 и пробыл на ней до своей кончины, последовавшей в 471 году126.

«Святейший епископ Антиохии, – пишет очевидец святых Нонна и Пелагии127, – собрал к себе по одному делу восемь епископов; между ними был святой Божий человек, епископ Нонн, муж дивный и инок самый крепкий монастыря Тавенского. За несравненную жизнь свою он взят был из монастыря и поставлен в епископа. Епископ Антиохии повелел собравшимся епископам быть в храме святого мученика Юлиана. Мы вошли, и все прочие епископы сели перед входом храма мученика. Когда сидели епископы, владыку моего Нонна просили сказать поучение. Святой епископ тотчас стал говорить наставление. Все дивились святому поучению его. И вот проходит главная плясунья и пантомимистка Антиохии; сидя на осле, ехала она с великою пышностью, разряженная так, что на ней видны были только золото, жемчуг и дорогие каменья; ноги ее покрыты были золотом и жемчугом; на шее была цепь. С нею было множество молодых людей и девиц, одетых в дорогие одежды. Одни ехали впереди нее, другие сзади. Светская молодежь не могла наглядеться на красоту ее. Когда она проезжала мимо нас, воздух наполнился мускусом и другими ароматами. Когда епископы увидели ее, проезжавшую без покрывала и столь бесстыдно, то вздыхали от души и отворачивались от лица ее, как от греха. Блаженнейший же Нонн пристально и долго смотрел на нее, так, что оглядывался на нее, когда проехала она. Затем, обратясь к епископам, говорит: “Вас не заняла красота ее?”

Те молчали. Он склонил лицо и омочил слезами своими не только платок, бывший в руках его, но и все колени свои. Тяжко вздыхая, говорил он к епископам: “Вас не заняла красота ее? А я истинно увлечен красотою ее. На эту красоту Бог укажет нам, епископам, на суде Своем, когда будет судить нас и наше управление. Как думаете, возлюбленные, сколько времени провела эта жена в своей одевальной комнате, моясь, прибираясь, со всем напряжением мыслей осматривая себя в зеркало, чтобы не было какого-нибудь недостатка в уборе, чтобы не быть униженною любовниками, которые ныне живы, а завтра пропали. У нас есть Отец Небесный, Жених бессмертный, дарующий верным Своим награды вечные, которых оценить нельзя. Глаз не видел, ухо не слышало, на ум не всходило то, что Бог приготовил любящим Его. Что говорить много! Мы, которым обещана честь видеть великое, светлое, несравнимое лицо Жениха, на которое не смеют взирать херувимы, мы не украшаем себя, не очищаем нечистот с сердец наших бедных, а оставляем их по нерадению”.

После того епископ взял меня, грешного диакона, и мы вошли в гостиницу, где была дана нам келья.

Войдя в спальню, упал он на землю лицем своим и, ударяя в грудь свою, плакал и стенал. “Господи Иисусе Христе! – говорил он. – Прости меня, грешника и недостойного. Уборы одного дня на блуднице далеко превышают убор души моей. Каким лицем буду смотреть я на Тебя? Как оправдаюсь пред Тобою? Скрыть души моей пред Тобою не могу, Ты видишь все тайны. Горе мне, грешнику! Стою пред престолом Твоим и не выставляю души моей в той красоте, какой желаешь Ты. Она обещалась нравиться людям – и нравится. Я обещал угождать Тебе – и солгал от нерадения моего. Нагой я пред небом и землею, не выполняю заповедей Твоих. Итак, нет мне надежды на дела мои; надежда моя только на Твое милосердие, от которого ожидаю спасения”. Так говорил он и долго горевал. В тот же день праздновали мы праздник.

На следующий день, который был воскресным, после того как совершили мы ночные молитвы, святой епископ Нонн говорит мне: “Брат диакон! Я видел сон и сильно смущаюсь. Я видел во сне: стоит у алтаря черная голубка, покрытая всякою грязью; она летала около меня, и зловония ее не мог я выносить. Она стояла около меня, пока не совершилась молитва оглашаемых. Когда диакон возгласил: Оглашенные, изыдите, она уже более не являлась. Когда после молитвы верных и совершения приношения отпущен был народ, голубка, покрытая нечистотами, опять пришла и летала около меня. Протянув руку, я взял ее и опустил в купель преддверия церковного. Голубка вышла из воды совсем чистой и белой как снег. Летая, понеслась она вверх и исчезла из глаз”. Когда святой Божий епископ Нонн рассказал свой сон, то взял меня, и мы с прочими епископами пришли в великую церковь, где поздравляли епископа города.

Войдя в церковь, поучал он народ; епископы сидели на кафедрах. После уставного служения, или после чтения Евангелия, епископ города, подавая святое Евангелие блаженнейшему Нонну, предложил ему сказать поучение народу. Он изрекал премудрость Божию, обитавшую в нем, – ничего не говорил он изысканного или беспорядочного, но, исполненный Святого Духа, обличал и увещевал народ, со всею искренностью говоря о будущем суде и о будущем воздаянии. Весь народ сильно сокрушался от его слова, так что пол обливался слезами. По устроению милосердия Божия пришла в ту же церковь и та блудница, о которой говорено было. И дивное дело: та, которая никогда не думала о грехах своих и никогда не ходила в церковь, внезапно поражена была страхом Божиим, проливала потоки слез и никак не могла удержаться от рыданий. Потом она сказала двум слугам своим: “Стойте здесь; когда выйдет святой епископ Нонн, идите за ним и узнайте, где живет он; потом придите и скажите мне”. Слуги поступили так, как приказала госпожа; следуя за нами, пришли в церковь святого мученика Юлиана, где для нас была гостиница или келья. Потом ушли и сказали госпоже: “Он живет в церкви святого мученика Юлиана”. Услышав это, она тотчас прислала с теми же слугами такое письмо: “Святому ученику Христову – грешница и ученица диавола. Слышала я о Боге твоем, что Он преклонил небеса и нисшел на землю не для праведных, а для того, чтобы спасти грешников. Он столько смирялся, что приближался к мытарю, и Тот, на Кого не смеют смотреть Херувимы, шел между грешниками. И ты, господин мой, в котором так много святости, хотя не видал телесными очами Христа Иисуса, говорившего с самарянкою у колодца, но искренний поклонник Его, как слышала я от христиан. Если же ты ученик Его, то ты не отвергнешь меня, желающую через тебя видеть Спасителя”. Святой епископ Нонн отвечал ей письмом так: “Все открыто Богу: и дела твои, и желание твое. Но говорю тебе: не искушай смирения моего, я грешный раб Божий. Если ты искренно желаешь благочестия, принять веру и видеть меня, то в присутствии других епископов, которые тут со мною, можешь видеть меня, но одного не увидишь”. Когда прочитала это грешница, то весьма обрадовалась, бегом пришла в церковь святого мученика Юлиана и дала знать о своем приходе. Святой епископ Нонн, услыхав о том, пригласил к себе епископов и затем приказал ей войти. Войдя туда, где собраны были епископы, она упала на пол и ухватилась за ноги блаженного Нонна епископа. “Умоляю тебя, Владыко мой, – говорила она, – будь подражателем учителя твоего Господа Иисуса, излей на меня доброту твою, сотвори меня христианкою. Я, владыко мой, море грехов и бездна нечестия. Прошу, чтобы крестили меня”. Едва святой епископ мог убедить ее встать. Потом сказал ей: “Правила церковные велят крестить блудницу только если представит она поручителей в том, что не будет более валяться в грехах”. Выслушав это решение, она опять упала на пол, ухватилась за ноги святого епископа и, омывая их слезами, говорила: “Дашь ответ Богу за душу мою, и на тебя возложу нечестие дел моих, если станешь откладывать крещение гнусной грешницы; не найдешь ты доли у Бога со святыми, если меня не удалишь от злых дел моих”. Тогда все епископы и собравшиеся клирики, видя такую грешницу, так горячо желающую благочестия, сказали: “Мы еще не видали такой веры, какова вера этой грешницы”. Тотчас послали меня, диакона, к епископу города возвестить ему о всем и просить, чтобы блаженство его приказало прислать одну из диаконисс. Услышав это, он сказал: “Хорошо, почтенный отец”. И тотчас прислал со мною первую из диаконисс, госпожу Роману. Она застала ее еще у ног епископа Нонна. Он едва мог поднять ее. “Встань, дочь, для совершения заклинания; исповедуй все грехи твои”. Она отвечала: “Если посмотрю на сердце мое, то не нахожу в себе ни одного доброго дела. Знаю грехи мои, их более, чем песка в море. Уповаю на Бога твоего, что Он Сам взвесит тяжесть грехов моих и призрит на меня”. Тогда епископ Нонн спросил: “Как твое имя?” – “Родители мои, – сказала она, – назвали меня Пелагиею, а граждане Антиохии зовут меня Маргаритою128 – по тяжести украшений, которыми украсили меня грехи мои; я краса и сосуд диавола”. Святой епископ сказал: “Природное твое имя Пелагия?” – “Точно так”, – отвечала она. Тогда епископ совершил над нею заклинание и крестил ее; возложил на нее печать Господа129 и преподал ей Тело Христово. Духовною матерью ее была госпожа Романа, первая диаконисса. Взяв ее, привела она ее в покой оглашенных, потому что и мы там были. Святой епископ Нонн сказал мне: “Брат диакон, возрадуемся ныне с Ангелами Божиими, сверх обычая будем вкушать пищу с елеем и примем вино с веселием духовным ради спасения этой девицы”.

Когда мы кушали, вдруг слышится крик как бы человека, которого давят; диавол кричал: “Увы, увы! Что терплю я от этого старика? Не довольно тебе тридцати тысяч арабов, которых ты отнял и крестил и принес Богу твоему? Не довольно тебе Илиополя, который также был моим: все жители его чтили меня, а ты отнял и принес Богу твоему! Теперь ты отнял у меня самую лучшую надежду мою. И я не выношу уловок твоих. Проклят день, в который родился ты!” Потом, обратясь к новокрещеной девушке, говорил: “Что это ты делаешь, госпожа моя Пелагия? Ты подражаешь Иуде. Он, увенчанный почестью, предал Господа своего, и ты то же со мною сделала”. Святой епископ Нонн говорит ей: “Огради себя крестом Христовым и прокляни его”. Она ознаменовалась во имя Христово, дунула на демона, и он тотчас исчез130.

Спустя два дня, когда спала она со святою Романою, явился ей ночью диавол, разбудил рабу Божию Пелагию и говорил: “Госпожа моя Маргарита, не обогащена ли ты золотом и серебром? Не украсил ли я тебя жемчугом и каменьями? Чем же оскорблена ты? Отвечай мне, и я все сделаю для тебя, только ты не делай меня посмешищем христиан”. Тогда раба Божия Пелагия ознаменовалась и, дунув на демона, сказала: “Бог мой, Который исхитил меня из зубов твоих и ввел в небесный чертог Свой, Он да восстанет за меня против тебя”. И диавол более не являлся.

В третий день после крещения своего святая Пелагия позвала слугу своего, который всем у нее заведовал, и сказала ему: “Ступай в гардеробную мою и перепиши все что есть: серебро и золото, наряды, дорогие одежды – и принеси мне”. Слуга исполнил волю госпожи и все имущество ее принес. Она тотчас через мать свою Роману пригласила святого епископа Нонна и все имущество свое передала в его руки. “Вот, владыка, – говорила, – богатства, которыми наделил меня сатана; передаю их в волю святыни твоей, делай с ними что хочешь: мне надобно желать даров Господа моего Иисуса Христа”. Он позвал старшего хранителя церковного и в ее присутствии все имение отдал в его руки. “Заклинаю тебя, – говорил он, – нераздельною Троицею, ничто из этого не должно поступить в дом епископа или в церковь, а все должно быть роздано нищим, вдовам и сиротам; пусть худо собранное расточено будет умно…” Она пригласила всех слуг и служанок своих и всем дала свободу; она им дала золотые цепи и сказала: “Спешите освободиться из мира нечестивого, дабы как были мы вместе в этом веке, так пребывать бы нам вместе в той блаженной жизни”.

В восьмой день, когда надлежало снять белые одежды, встав ночью, чего не знали мы, сняла она одежду крещения своего и оделась во власяницу и подрясник святого епископа Нонна и с того времени исчезла из города Антиохии. Святая Романа плакала о ней, но святой Нонн утешал ее и говорил: “Не плачь, дочь, а радуйся: Пелагия избрала добрую долю, подобно Марии, которую предпочел Господь Марфе”.

Пелагия ушла в Иерусалим и устроила себе келью на Елеонской горе, где молился Господь. Епископы отпущены были каждый в свой город.

Спустя три или четыре года захотелось мне, диакону Иакову, сходить в Иерусалим для поклонения воскресению Господа нашего Иисуса Христа, и я выпросил у епископа моего дозволение на путь. Отпуская меня, сказал он: “Брат диакон! Когда придешь в Иерусалим, отыщи там некоего брата Пелагия, монаха и евнуха, живущего несколько годов в затворе, – истинно ты получишь пользу от него”. Это говорил он прикровенно о рабе Божией Пелагии.

Я пришел в Иерусалим, поклонился святому воскресению Господа нашего и на другой день отыскал раба Божия. Я нашел его на Елеонской горе, где молился Господь, в маленькой запертой келийке, с малым окошечком в стене. Я постучал в окошко.

Она отворила и узнала меня, но я не узнал ее. Как мне было узнать ту, которую когда- то видал красавицею и которая теперь была высохшей от поста? Глаза ее как бы ввалились в углубления. Она сказала мне: “Откуда пришел ты, брат?” – “Я послан к тебе епископом Нон- ном”, – отвечал я. “Да помолится он обо мне! Он истинно святый Божий”, – сказала она и тотчас затворила окошко и начала петь третий час. Я молился у стены кельи ее и потом удалился с великою пользою от того, что видел ангела. Возвратясь в Иерусалим, начал я обходить монастыри. По обителям носилась великая слава о господине Пелагии. Потому положил я еще раз побывать у него, дабы воспользоваться спасительными наставлениями его. Когда пришел я к келийке и стал толкать и звать даже по имени, ответа не было. Я ждал другой и третий день, называл по имени Пелагия и ничего не слыхал. Потом сказал я себе: “Или тут нет никого, или ушел монах”. Потом говорил себе: посмотрю, не умер ли. Я отворил окошко, посмотрел и – вижу умершего. Затворив окошко и замазав глиною, поспешил я в Иерусалим с известием: святой монах Пелагий, творивший чудеса, почил.

Тогда святые отцы пришли с иноками разных монастырей и отворен был вход в келью. Святое тело вынесено было наружу и положено было как драгоценность. Когда святые отцы намащали его миром, то узнали, что это женщина. Они хотели скрыть это, но народ узнал, и все восклицали: “Слава Тебе, Господи Иисусе, что у Тебя есть сокровенные на земле не только мужи, но и жены”. Молва распространилась всюду, и все монастыри девственниц пришли, как из Иерихона, так и с Иордана, со свечами, лампадами и гимнами. Святые останки с честию похоронены были святыми отцами». Так, очищенная водами крещения, Пелагия за четыре года самоотверженной жизни столько возвысилась, что еще при жизни творила чудеса.

По времени илиопольского пастырства св. Нонна надобно положить, что св. Пелагия скончалась не позже 461 года.

Киновии Вифлеемские

Киновия блаженного Иеронима

Эта киновия основана была этим славным отцом Церкви в 388 году, когда он окончательно избрал Вифлеем последним своим приютом и поселился здесь в пещере близ самого вертепа, в котором Иисус Христос родился и положен был в яслях. Она имела все устройство общежительной обители: кроме святого храма и келий, были в ней трапезная, странноприимница, здания для хозяйственных принадлежностей; было особое помещение, в котором ученейший подвижник объяснял инокам и многочисленным посетителям Священное Писание и в котором он обучал детей начаткам веры и знания. Имя Иеронима, глубокого толкователя слова Божия, гремело тогда по всему христианскому миру, и отовсюду стремились в Вифлеем люди разного состояния и образования: одни чтобы видеть великого учителя, послушать его учения, другие – пожить с ним, воспользоваться его руководством и наставлениями в подвижнической жизни.

Из древних зданий его киновии уцелели доныне пещеры близ вертепа Рождества Христова, в одной из них, по преданию, он переводил на латинский язык Священное Писание, а в другой был погребен.

Так, в Вифлеемской обители жили несколько лет Руфин писатель131, Кассиан и Герман – подвижники. Из славных подвижников обители блаженного Иеронима известны Евсевий, бывший впоследствии настоятелем в Кремоне, Иоанн и Полувий; все они – ученики великого отца. Основатель киновии блаженный Иероним скончался в 420 году132.

Киновия преподобной Павлы Римлянки

Эта киновия находилась в Вифлееме близ вертепа Рождества и основана была преподобной Павлой около 388 года. Блаженный Иероним, описавший жизнь основательницы ее, говорит, что обитель уже в самом начале была обширна и имела прекрасное устройство. По его рассказу, в воскресный день все подвижницы собирались на молитву в храм; в прочие же дни молились в кельях. В будни сестры занимались работой и все необходимое приготовляли сами; собственности не позволялось иметь никакой; одежда, пища были готовые и для всех одинаковые. Полное послушание, воздержанность в словах, скромность во взгляде и поступи, опрятность в одежде, целомудрие – качества, строго требовавшиеся от каждой девственницы. Если случалась между ними сварливая, дерзкая, заносчивая, говорит блаженный Иероним, Павла, остановив ее не раз, принуждала таковую молиться у дверей трапезной позади всех сестер и есть отдельно от них, дабы стыд образумил ту, которую не вразумили слова. Если подвижница чрезмерно занималась своею внешностью, заботилась слишком об изысканности в одежде, о такой говорили, что щегольство ее – вывеска грязной души. О слабых и больных сестрах заботились ревностно. В V веке киновия процветала и славилась строгостью жизни девственниц, в ней подвизавшихся, а дальнейшая судьба ее неизвестна.

Между подвижницами киновии известны: преподобная Павла, дочь ее Евстохия, Павла Младшая и Зоя.

Преподобная Павла Римлянка (память 26 января). В 341 году прибыл в Рим св. Афанасий Великий и своим рассказом о жизни и подвигах Антония Великого возбудил в некоторых лицах высшего общества столицы расположение к строго христианской жизни. И вот Рим представил необычайное, неслыханное зрелище: женщины высшего круга, знаменитые родом и заслугами предков, среди обаяний богатства, роскоши и удовольствий света проводили жизнь в подвигах поста, молитвы, воздержания и целомудрия, в делах милосердия и благотворительности, и такой образ жизни вели не только жены, но и девы. Известны имена этих лиц, таковы: вдова Маркелла; Мелания старшая, о которой рассказано было выше; Азелла, сестра Маркеллы; Принципия, Альбина, Павлина, Лета, Фабиола, Фурия133 и др. К такому-то обществу принадлежала и преподобная Павла, которая родилась в Риме в 346 году в христианском семействе, принадлежавшем к высшему римскому обществу. Родители ее славились знатностью рода: отец вел род от Агамемнона, мать – от Сципиона и Гракхов. Павла воспитана была в благочестии и страхе Божием. Достигнув совершеннолетия, она вышла замуж за Токсотия, человека также знатного рода, и имела пятерых детей. Честная супруга и добрая мать, любимая мужем, уважаемая в обществе, она наслаждалась семейным счастьем. Но Господь, испытующий сердца, знающий Своих рабов, обратил сердце Павлы к Себе. Один за другим постигают ее жестокие удары: в цвете лет умирает Токсотий, и Павла остается вдовою, когда ей было только 32 года. В глубокой скорби она нашла поддержку в родственнице своей Маркелле. Эта благочестивая женщина, также знатного рода и также оставшаяся вдовою в молодых годах, утешала и ободряла скорбящую Павлу, помогала ей своими внушениями переносить горе благодушно, без ропота. Павла смиренно покорилась воле Божией, распоряжающейся нашею жизнью, – и вот ее сердце обратилось к Богу, в ее душе родилось желание благоугождать и служить Всевышнему строго нравственною жизнью. Павла стала внимательна к своему внутреннему состоянию и начала во всем себя сдерживать и ограничивать, постепенно порывая связи с миром и его удовольствиями, в то же время с большей ревностью стала заботиться о воспитании и направлении своих детей в духе христианского благочестия и всецело предалась делам милосердия. Чувствительное сердце Павлы привлекли теперь бедность и нужда; всякое страдание до глубины души ее трогало, и потоком полились ее благотворения, щедрою рукою она стала расточать огромное богатство свое нуждающимся: больные, увечные, пострадавшие от пожара и другого несчастья получали от нее материальную помощь и нравственное утешение; дом ее сделался приютом странников. Новый удар жестоко поразил нежную душу Павлы: умирает старшая дочь ее Блезилла, прожившая с мужем только семь месяцев. Это была необыкновенно даровитая женщина. Потеряв мужа, Блезилла предалась литературным занятиям; кроме отличного знания греческого и латинского языков, она в короткий срок в совершенстве изучила язык еврейский, особенным предметом ее занятий было чтение и изучение слова Божия под руководством знаменитого учителя Церкви блаженного Иеронима, жившего в то время в Риме. Объясняя Блезилле трудные места Екклезиаста, Иероним возбудил в ней расположение отречься от мира и его суеты и посвятить себя подвижнической жизни. Она и готовилась оставить свет и заключиться в монастырское уединение, как жестокая болезнь свела ее в могилу. Чувствуя приближение смерти, она просила окружающих об одном: «Да умоляют они Господа простить ее в том, что она не могла исполнить того, что хотела». Безутешно скорбела мать об утрате любимой дочери и долго не могла успокоиться; естественное чувство скорби боролось в ней с сознанием его недостоинства для христианина. Блаженный Иероним написал Павле сильное письмо, в котором утешал и успокаивал ее, представляя, что плачь и безутешная скорбь об умершей дочери оскорбительны для Бога, недостойны истинно верующего и служат соблазном для христиан и язычников.

«Зачем мы скорбим об умерших? – говорит между прочим в письме этом Иероним. – Мы не для того родились, чтобы жить здесь вечно. Авраам, Моисей, Исаия, Петр, Иаков, Иоанн, Павел, сосуд избранный, и даже Сам Сын Божий, умирают, а мы сетуем, когда покинет тело какой-нибудь человек, который, быть может, для того и восхищен был, да не злоба изменит разум его. Угодна бо бе Господеви душа его. Сего ради Бог и поспешил извести ее от среды лукавствия (Прем. 4:11, 14), чтобы на долгом жизненном пути она не заблудилась на извилистых тропинках. Пусть плачут о мертвом, но о таком, которого принимает геенна, которого пожирает тартар, для чьей казни пылает вечный огонь. А мы при конце жизни, сопутствуемые сонмом Ангелов, встречаемые Самим Христом, мы, напротив того, должны тяготиться, если слишком долго заживемся в этой смертной храмине. Порадуемся за нашу Блезиллу, которая из тьмы перешла в свет и, пылая живою верою, приняла венец за совершенное дело. Поистине, если бы ранняя смерть застала ее среди мыслей о временных привязанностях и земных успехах, неугодных Богу, в таком случае следовало бы пролить поток слез. А ныне, когда за четыре почти месяца до смерти она очистилась, так сказать, вторым крещением преднамеренного подвига и, наконец, жила так, что, поправ мир, постоянно думала о монастыре, – ныне убойся, как бы Спаситель не сказал тебе: “Зачем ты гневаешься, Павла, что твоя дочь сделалась Моею дочерью? Зачем ты досадуешь на Мой приговор и своими непокорными слезами выражаешь ко Мне нерасположение? Ведь ты знаешь, что Я думаю о тебе и о близких твоих. Ты отказываешь себе в пище не ради поста, но по причине печали. Я не люблю такого воздержания. Такие посты противны Мне. Если бы ты верила, что дочь твоя жива, то ты никогда не сокрушалась бы о том, что она перешла в лучший мир. Через своего апостола Я заповедал не скорбеть об умерших, подобно язычникам…” Мы извиняем слезы матери, но должна же быть мера скорби. Если я смотрю на тебя как на родительницу Блезиллы, то не могу осуждать твоего сетования, но если смотрю на тебя как на христианку и монахиню, то сиими именами уже исключаются материнские чувства… Отчего не попытаться внушениями разума подавить горе, которое должно быть смягчено временем?.. Пожалуйста, пощади себя, пощади дочь свою, уже царствующую со Христом, пощади, по крайней мере, свою Евстохию, юный и неопытный возраст который нуждается в твоем руководстве… Излишняя любовь к своим родным есть нелюбовь по отношению к Богу. Не могу без стенаний высказать того, что хочу. Когда из средины погребальной процессии выносили тебя, упадшую в обморок, народ перешептывался между собою: “Не правду ли мы говаривали? Мать жалеет о дочери, доведенной до смерти постами, жалеет о том, что не имела внуков по крайней мере от второго брака. Доколе этих противных монахов не выгонят из города, не побьют камнями, не потопят в реках? Они обманули несчастную матрону. Что она не хочет быть монахиней, видно из того, что ни одна язычница никогда не оплакивала так детей своих”. Как, ты думаешь, эти речи прискорбны для Христа!.. Нужно оставить эти слезы, полные оскорбления святыни, полные неверия, не имеющие меры, могущие приблизить к смерти. Ты рыдаешь и причитаешь и, как бы поджигаемая каким-то пламенем, всеми силами постоянно убиваешь себя. Но к подобной тебе женщине идет милостивый Иисус и говорит: что плачешь?

Отроковица не умерла, но спит (Мк. 5:39). Пусть смеются окружающие; такое неверие свойственно иудеям. А если ты станешь припадать к гробнице своей дочери, то Ангел с упреком скажет: “Зачем ты ищешь живую между мертвыми? (Лк. 24:5)”. Какие, ты думаешь, кресты, какие мучения терпит ныне наша Блезилла, видя, что Христос гневается на тебя? В ответ на твои стенания она ныне взывает к тебе: “Если ты, мать, когда-нибудь меня любила, если я сосала твои сосцы, если я воспитана твоими наставлениями, то да не будет моя слава для тебя поводом к неудовольствию; не делай того, чтобы нам пришлось разлучиться навеки. Ты, может быть, думаешь, что я одинока. Нет, вместо тебя у меня есть Мария, Матерь Божия. Я вижу здесь многих женщин, которых прежде не знала. О, как прекрасно это общество! Здесь есть евангельская Анна пророчица, и, порадуйся, я в три месяца стяжала то, что она приобрела многолетними трудами. Ты жалеешь, что я оставила мир? А я жалею о вашей участи, жалею вас, доселе заключенных в темнице века, – вас, ежедневно ведущих борьбу и увлекаемых к погибели то гневом, то скупостью, то нечистыми пожеланиями, то иными порочными возбуждениями. Если ты хочешь быть моею матерью, постарайся угодить Христу. Я не признаю матери, неугодной моему Господу”. Многое еще говорит Блезилла, о чем я умалчиваю. Она молит Бога за тебя, и у меня, спокойного за нее, просит прощения прегрешений за то, что ради ее спасения я увещевал, умолял и перенес на себе нерасположение ее близких»134.

Смерть любимой дочери окончательно решила судьбу Павлы: ее сердце, пораженное двумя жестокими ударами, всецело отдалось Господу; ее мысли неслись теперь в уединение, где бы она беспрепятственно могла служить и благоугождать Всевышнему, коего возлюбила она всем порывом своей души, – служить и благоугождать беспрепятственно, отрешенная от всех забот и привязанностей земных. Но где всего лучше обрести такое место, как не на Востоке, в Святой Земле, где родился, жил и пострадал за нас Сын Божий? И вот блаженная Павла оставляет все: столицу с ее удовольствиями, дом с его роскошью и сокровищами, блеск высокого сана, друзей и знакомых, родных, даже детей своих, из коих двое были несовершеннолетними, и с дочерью Евстохиею, решившеюся последовать за матерью и проводить, подобно ей, подвижническую жизнь, отплывает в 385 году в Палестину135.

Со слезами благодарила Павла Бога, когда после продолжительного и трудного пути сначала морем, а потом от Антиохии по горам Сирии вступила наконец в Святую Землю. Она горела желанием увидеть достопамятные для христианина места, и потому прежде всего посетила все те места, на которых совершились священнейшие для сердца верующего события, осмотрела все предметы, с коими связаны дорогие воспоминания. Усердие и любовь к этим местам и предметам были в благочестивой путнице столь сильны, что только желание видеть и облобызать другие предметы заставляло ее отрываться от прежних. В Иерусалиме проконсул Сирии и Палестины из уважения к ее высокому сану приготовил было для нее богатое помещение, но она предпочла остановиться в убогом доме. В Святом городе, где совершилось таинство нашего искупления, блаженная Павла нашла полное удовлетворение своему религиозному чувству. С пламенною верою она простерлась пред Честным и Животворящим древом, на котором был распят Сын Божий, Господь и Спаситель наш: очами веры и любви она как бы еще видела на нем Самого распятого Господа. С благоговением любызала она камень, отваленный от гроба Ангелом; со смирением приникла к тому месту, где лежало тело Божественного Страдальца: у сего места она желала утолить духовную жажду, ее томившую. Сколько тут пролито было слез! Сколько вздохов и скорби! На Сионе показывали ей столп, к которому привязан был Спаситель во время бичевания; на нем находились еще следы Божественной крови. Там же указывали и место, где сошел Святой Дух на апостолов. Вот, наконец, Павла в Вифлееме. При виде вертепа и яслей восторг объял ее душу, восторг любви к Господу и сердечной радости о спасении, открывшемся здесь в рождении Сына Божия: духовному взору ее живо представились Божественный Младенец в пеленах посреди пастырей и волхвов и Матерь Дева с обручником Ее праведным Иосифом; над ними сонм Ангелов, хвалящих Бога. «Приветствую тебя, – воскликнула Павла в порыве святого восторга и со слезами на очах, – приветствую тебя, Вифлеем, поистине дом хлеба, в коем родился для нас Хлеб жизни, сшедший с небес! О, какое счастье для меня! Я, убогая грешница, удостоилась прикоснуться нечистыми устами к яслям, где лежал воплотившийся Сын Божий! Искать ли мне еще другого места после того, которое избрал для Себя Спаситель мой? Здесь – место покоя моего! Здесь, в избранной родине Господа, здесь и я вселюся!»

Она и действительно поселилась навсегда в Вифлееме, посетив прежде славных отшельников египетских. С ней осталась также навсегда и дочь ее Евстохия. У яслей Божественного Младенца мать и дочь обрели то, что искали: возможность в уединении служить и благоугождать Господу, коего они возлюбили всем сердцем, внутренний мир, сердечную радость и духовный восторг от мысли, что пребывают и служат Господу там, где Он благоволил родиться и возлечь в яслях. Павла заключилась в убогую и тесную келью, в которой провела оставшиеся годы жизни в подвигах поста, молитвы, богомыслия, помыслами ума, чувствами сердца возносясь непрестанно к Воплотившемуся нас ради. Слух о необыкновенной вифлеемской подвижнице, подвижнице из самого Рима, высокого сана, привел в движение мир палестинских и других подвижниц, и вот благочестивые жены и девы стали являться к Павле и просили ее принять их к себе, чтобы вместе с нею проходить тесный путь креста Христова. Никому она не отказывала; таким образом собралась около нее община жен и дев-подвижниц. Это обстоятельство, а также советы блаженного Иеронима, также поселившегося в Вифлееме близ вертепа и яслей, расположили Павлу основать иноческую обитель. В 388 году явилась в Вифлееме обширная женская киновия, получившая прекрасное устройство. Блаженная основательница сама стала управлять своею обителью, следуя наставлениям и руководству Иеронима. Кроме того, движимая чувством христианской любви, Павла устроила на пути из Вифлеема в Иерусалим обширный странноприимный дом, а при пещере, где родился Спаситель, основала мужской монастырь по желанию и совету Иеронима, который и принял его под свое управление.

В обители своей блаженная Павла представляла для сестер подвижниц живой пример иноческих подвигов и добродетелей. «Когда она была окружена сонмом дев, – говорит Иероним, – то казалась последнею между ними и по одежде, и по голосу, и по приемам и поступи. Она спала на голой земле даже в лихорадке, мало вкушала пищи, и притом самой простой, а питалась более слезами. Исключая праздничные дни, она почти вовсе не подбавляла в пищу масла. Когда просили ее поберечь свое слабое здоровье, она отвечала: “Мне надобно обезобразить лицо свое, которое столько раз выставляла я напоказ, натирая красками в оскорбление воли Божией; справедливость требует истязать тело, которое слишком много вкушало сладостей, надобно мне плакать много после безумных и преступных веселостей; я должна заменить власяницею роскошные одежды, которые льстили суетности и неге; довольно я старалась нравиться свету, хочу употребить все, чтобы сколько-нибудь быть угодной Богу”».

Много обид и оскорблений перенесла блаженная Павла от оригенистов: так назывались приверженцы неправых мнений Оригена, знаменитейшего учителя Церкви III века136. Напрасно они старались привлечь на свою сторону славную подвижницу и ее общину: поддерживаемая и руководимая блаженным Иеронимом, она твердо держалась учения Святой Церкви, сохранила в правой вере и своих подвижниц. Тогда пущены были в ход против Павлы насмешки, клевета и злоречие, враги выставляли ее не в своем уме, называли ее помешанною и говорили, что надобно бы позаботиться о несчастной, предохранить ее от окончательного расстройства. Благодушно и терпеливо переносила труженица Христова все клеветы и злоречия. Нападения на нее продолжались и все усиливались. Блаженный Иероним, сам также много зла потерпевший от оригенистов, советовал Павле оставить Вифлеем и удалиться из Святой Земли в другое место. «Ты был бы справедлив, отец мой, – отвечала ему Павла, – если бы где- либо могла я найти любимый мною Вифлеем. И зачем скрываться от людской злости? Надобно превозмогать ее терпением. Почему смирением не одержать победы над гордостью? Почему, получая удар в одну щеку, не подставлять другой?»

Семнадцать лет провела великая подвижница в Вифлееме и наконец приблизилась к исходу в блаженную вечность, куда она давно уже была готова уйти. Наступила предсмертная болезнь. Дочь ее Евстохия с глубоким чувством и слезами припадала к священным яслям и умоляла Божественного Младенца сохранить и продлить жизнь любимой матери, но умирающая жаждала переселения к возлюбленному ею Господу и тихо повторяла стихи псалма: Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце мое и тело мое рвутся к Богу живому. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи, Желаю лучше быть у порога дома Божия, нежели жить в шатрах нечестия (Пс. 83:2–3, 11). «Не слишком ли страдаешь ты и не оттого ли не просишь советов?» – спросил ее духовник. «Мне хорошо», – отвечала умирающая по-гречески. Блаженный Иероним, присутствовавший при блаженной кончине Павлы, тихо спросил ее: «Не препятствуют ли ей страдания говорить?» Она отвечала, что ей не больно, и с этой минуты, закрыв глаза, шептала только псалмы и, сотворив дрожащею рукою над устами крестное знамение, предала святую душу свою в руки Божии. Это было 26 января 404 года. Скончалась она на 58-м году своей жизни.

Торжественно было погребение блаженной Павлы. Епископы соседних городов подняли на свои ремена святое тело ее и понесли в храм вертепа Рождества Христова, предшествуемые иноками и инокинями с факелами и зажженными свечами; масса народу из окрестных сел и деревень сопровождала шествие. Неутешно плакали бедные, вдовы и сироты. Бедные громко говорили, что они в почившей потеряли мать и кормилицу; вдовы и сироты показывали одежды, которые она им доставила. На пути пели псалмы на языках еврейском, греческом, латинском и сирийском. Отпевание совершал сам архиепископ иерусалимский Иоанн с множеством епископов, пресвитеров и диаконов. Тело блаженной Павлы положено было в пещере, соседней с вертепом Рождества.

Преподобная Евстохия (память 28 сентября). Третья дочь блаженной Павлы уже в ранних летах обнаруживала расположение к благочестию: это был тихий, скромный, набожный ребенок. Видно, семя добра, посеянное и взращенное в юном сердце дочери благочестивою матерью, пало на добрую почву. Доброй настроенности Евстохии весьма много содействовала блаженная Маркелла примером своей высоконравственной жизни, своими наставлениями и внушениями: как родственница Павлы, Маркелла наблюдала за воспитанием ее детей. И вот когда Евстохия сделалась взрослою, удовольствия и развлечения света ее не так сильно увлекали, как надо было ожидать по ее молодым годам и положению в высшем обществе: она любила находиться больше в кругу благочестивых жен и дев, любила слушать их назидательные беседы о Боге, человеке и мире, о вере, о добродетели и пороках, ей нравилось чтение религиозных книг. Скоро она почувствовала пустоту светской жизни, стала мало-помалу отказываться от мирских развлечений, стала подражать в образе жизни благочестивой Маркелле и своей матери. Не милы стали теперь Евстохии подруги, кружившиеся в вихре шумных удовольствий столицы; не привлекали ее и женихи, богатые и знатные, предлагавшие ей руку и сердце: ее сердце уже пламенно возлюбило высочайшего Жениха – Господа и стремилось к Нему со всем порывом юной души. И вот Евстохия, первая из благородных дев Рима, решилась навсегда остаться девою и посвятить себя подвижнической жизни. Изумились родные, когда в один день увидели Евстохию в смиренной одежде подвижницы. Они решились во что бы то ни стало отклонить ее от несвойственного, по их мнению, летам ее и положению в свете образа жизни. Пущены были в дело просьбы, увещания, укоры, осмеяние, но все это нисколько на Евстохию не действовало. Тетка Претекстата сочла лучшим действовать решительно: она сбросила с кроткой рабы Христовой смиренную одежду и против ее воли нарядила по-прежнему – в роскошную одежду. Господь вступился за рабу Свою и Сам защитил ее от неразумных и чувственных родственников. Произошел поразительный случай, описанный блаженным Иеронимом, бывшим в то время в Риме. По словам Иеронима, «видит она – тетка – в ту же ночь: явился ей грозный Ангел и говорит: “Ты ли смела предпочесть волю мужа воле Христовой? Ты коснулась святотатственными руками главы девы Божией. Руки твои будут сохнуть, чтобы не чувствовала ты себя; спустя пять месяцев приблизишься ты к гробу. Если будешь упорствовать в нечестии, лишишься мужа и детей”. Все исполнилось в свое время, и позднее раскаяние запечатлела смерть»137. Оставленная в покое, Евстохия продолжала идти тем путем, какой избрала. Блаженный Иероним своими советами и наставлениями окончательно утвердил ее в святой решимости пребыть в девстве и жить единственно для Господа. В 383 году Иероним написал для нее превосходное сочинение о девстве. «Ты идешь с грузом золота, – говорит в этом сочинении блаженный Иероним, обращая внимание Евстохии на подвиг девства, который избрала она, – тебе следует избегать разбойников. Здешняя жизнь – поприще подвигов для смертных; здесь мы подвизаемся, чтобы там увенчаться. Никто не ходит в безопасности среди змей и скорпионов. Упился меч мой на небесах (Ис. 34:5), говорит Господь. Тебе ли ожидать спокойствия на земле, которая рождает тернии и волчцы, которую поедает змий? Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6:12). Мы окружены великими полчищами неприятелей; весь мир полон врагами… Если же смутит тебя множество грехов и ты станешь волноваться какими-нибудь греховными пожеланиями, и скажет тебе помысл твой: “Что делать?” – то ответит тебе Елисей: не бойся, ибо больше тех, которые с нами, нежели с ними, – и помолится и скажет: Господи! открой ныне очи отроковицы Твоей, чтобы они увидели (ср. 4Цар. 6:16, 17), и отверстыми очами ты увидишь огненную колесницу, которая вознесет тебя, как Илию, к звездам; и тогда в восторге ты воспоешь: душа наша избавилась, как птица из сети ловящих; сеть расторгнута, и мы избавлены (Пс. 123:7). Пока мы живем в сем тленном теле, пока мы имеем сокровище в скудельных сосудах (2Кор. 4:7) и плоть желает противного духу, а дух противного плоти (Гал. 5:17), до тех пор нет верной победы… Девственность погибает и вследствие мыслей. От этого и бывают девы злые, девы телом, но не духом, девы юродивые, не имеющие елея, для которых затворен будет брачный чертог». Потому постоянно необходимы смирение и труд.

Изобразив высоту и трудность девства, Иероним указывает средства сохранять это дорогое сокровище; средства эти – воздержание, простота в пище, уединение, молитва: «Если я могу сколько-нибудь советовать, если моя опытность заслуживает доверия, то я прежде всего увещеваю и умоляю, чтобы невеста Христова избегала вина, как яда. Это первое оружие демонов против молодости… Мне не хочется, чтобы ты ходила в домы вельмож, чтобы ты часто смотрела на то, что ты презрела, возжелав быть девою… Да будут тебе подругами женщины, истощенные постами, бледные лицом, умудренные возрастом и жизнью, ежедневно воспевающие в сердцах своих: где пасешь? где почиваешь до полудня? (Песн. 1:6) и от души говорящие: желаю разрешиться и быть со Христом (Флп. 1:23). Будь послушна родителям; подражай Жениху своему. Нечасто выходи в общество. Вспоминай о мучениках на ложе твоем. Трудно, чтобы душа человеческая не любила ничего, не увлекалась какими-нибудь чувствами. Пусть же плотская любовь побеждается любовью духовною. Пусть одно желание ослабляется другим… Всего тщательнее тебе должно избегать огня тщеславия. Когда творишь милостыню, пусть видит один Бог; когда постишься, да будет радостно лице твое. Одежда твоя должна быть не очень чистая и не грязная, не выдающаяся ничем особенным, чтобы не останавливалась пред тобою толпа прохожих и не указывала на тебя пальцем… Не говори намеренно тихим голосом, как бы истощенная постом; не опирайся на плечи другого, подражая походке человека, истощенного в силах. Убегай мужчин, которых увидишь в веригах с отращенными наподобие женских волосами вопреки повелению апостольскому, с козлиной бородой, в черном плаще, с обнаженными на жертву холода ногами. Это все орудие диавола».

Изобразив жизнь разных подвижников Востока, Иероним говорит: «Ничто не тяжело для любящих. Никакой труд не труден для благорасположенного… Станем и мы любить Христа, станем искать постоянно Его объятий – и нам все трудное покажется легким, все долгое будем считать коротким… Прошу тебя, – обращается блаженный отец в заключение к Евстохии, – прошу тебя представь пред своими глазами те награды за настоящий подвиг, которых не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку (1Кор. 2:9). Каков будет тот день, когда встретит тебя с ликами дев Мария, Матерь Господа? Когда Мария, сестра Аарона, как по переходе через Чермное море и после потопления фараона с его войском, держа в руке тимпан, запоет и ей ответит хор: поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море (Исх. 15:1)? Тут Фекла радостно бросится в твои объятия. Тут и Сам Жених выйдет навстречу тебе и скажет: востань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди! (Песн. 2:10). Тогда удивятся Ангелы и скажут: Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце? (Песн. 6:10). Будут смотреть на тебя дщери, будут хвалить царицы, будут славить замужние. Встретят тебя и другие целомудренные лики: Сарра выйдет с женами; Анна, дочь Фануилова, со вдовами. В различных ликах предстанут твои по плоти и духу матери: возрадуется та, которая родила, возвеселится та, которая научила… Всякий раз, как будет прельщать тебя мирское тщеславие, сколько бы ни казалось тебе что-нибудь славным в мире, переносись умом в рай: начинай быть тем, чем намерена быть в будущности, и ты услышишь от своего Жениха: положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою (Песн. 8:6) – и, огражденная телесно и духовно вместе, ты воскликнешь и скажешь: Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее (Песн. 8:7)».

Поселившись с блаженной матерью своей в Вифлееме, обретя здесь, у яслей Божественного Младенца, внутренний мир и радость о Господе, Евстохия от своего имени и матери пишет к Маркелле письмо, в котором убедительно приглашает ее в Святую Землю разделить с ними сладости Вифлеемского уединения.

«Любовь не знает меры, – начинает письмо Евстохия, – нетерпение не руководствуется никакими соображениями, желание неудержимо. Так вот и мы, забыв о своих силах и думая только о том, чего нам хочется, а не о том, что можем исполнить, решились, будучи ученицами, учить наставницу, по народной пословице: свинья Минерву138. Ты, которая бросила первую искру в наш труп, ты, которая и словом и примером приглашала нас к подвигу и, как птица, собирала птенцов своих под крылья (ср. Мф. 23: 37), – ты ли теперь оставляешь нас летать на свободе без матери и трепетать пред коршунами и пред всякими мимолетающими птицами? Нам осталось только вдали от тебя изливать жалобные просьбы и не столько слезами, сколько рыданиями выражать нашу просьбу: возврати нам нашу Маркеллу, не попусти, чтобы эта нежная, кроткая, сладчайшая паче всякого меда и сота женщина оставалась сурова и угрюма по отношению к тем, кого своею снисходительностью привлекла к подражанию своей жизни».

Изображая высокое достоинство Святой Земли и Иерусалима, Евстохия говорит: «Говорят, что в этом городе, даже и на этом, что и теперь, месте, жил и умер Адам, и будто место, на котором распят Господь наш, потому именно и называется Лобным, что на нем зарыт был череп ветхого человека, так что струившейся со креста кровью второго Адама, то есть Христа, и были омыты грехи первого, лежавшего тут первозданного Адама, причем исполнилось слово апостола: встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос (Еф. 5:14). Долго перечислять, сколько пророков, сколько святых мужей произвел этот город. Вся религия наша имеет родину в этой стране и в этом городе… Начиная от вознесения Господня и до сего дня сколько епископов, сколько мучеников, сколько искуснейших в церковном учении мужей посещали Иерусалим! Им как бы недоставало чего-то в их благочестии, уме, добродетели, если бы не поклонялись Христу в тех местах, откуда распространился свет евангельский, зажегшийся с креста. И в самом деле, если оратора осуждают за то, что изучал он греческие науки не в Афинах, а в Ливии и с латинским знакомился не в Риме, а в Сицилии, так как каждая провинция имеет свои преимущества, которых нет у другой, – как же верить, что, не посещая христианских Афин, могут восходить на высоту христианской мудрости? Не отвергаем, что Царство Божие внутрь нас и что есть великие, святые люди и в других странах. Но мы хотим сказать, что первые, лучшие люди всего света собираются здесь. Мы принадлежим не к первым, а к последним и пришли сюда, чтобы видеть первых всех стран. Лучшие цветы, дорогие камни – это лики иноков. Каждый из лучших людей Галлии спешит сюда. Удаленный от нашего мира британец едва только начинает преуспевать в религии, оставив Запад, стремится к месту, столько известному по молве и библейским воспоминаниям. А что сказать об армянах, персах, народах Индии и Эфиопии, о стране близ Египта, кипящей иноками, о Понте, Каппадокии, Сирии и Месопотамии и обо всех вообще народах Востока? Они, по слову Спасителя: где будет труп, там соберутся орлы (Мф. 24: 28), стекаются к этим местам и представляют нам зрелище всевозможных добродетелей. Как ни различны голоса, но религия одна. Сколько разностей народных, столько же почти и поющих хоров. При этом первая добродетель христиан – обращение, далекое от гордости и суетности; спорят только о том, чтобы превзойти в смирении».

Описав другие добродетели, которые видятся в христианах, посещающих Святую Землю, Евстохия обращается к Вифлеему: «Подойдем к домику Христову и гостинице Марииной (ибо всякий хвалит более то, чем владеет). Какой речью, какими словами можем мы представить тебе вертеп Спасителя? Эти ясли, в которых Он плакал, будучи младенцем, должны быть чтимы более молчанием, чем бессильною речью. Где широкие входы? Где своды золоченные? Где дома, убранные денежными штрафами с бедняков и трудом осужденных на казнь? Где наподобие дворцов возведенные богатством частных лиц храмы, чтобы расхаживало, как драгоценность, дешевое тело человека и, как будто ничего не может быть прекраснее его в мире, засматривалось более на свои ступни, чем на небо? Вот в этом маленьком земляном углублении родился Строитель неба; здесь обвит Он был пеленами; здесь видели Его пастыри; здесь указала Его звезда; здесь поклонились Ему волхвы… Конечно, и там в Риме есть Святая Церковь, есть трофеи139 апостолов и мучеников, есть истинное исповедание Христа, есть вера, проповеданная апостолом, но самый блеск, могущество и обширность города, необходимость видеться и видеть, поздравлять и поздравляться, хвалить или бранить, слушать или говорить, почти по необходимости видеть такое множество народу очень далеки от подвига и покоя иноческого. Если станешь принимать приходящих к тебе, то потеряешь молчание; не станешь принимать – упрекнут в гордости. А иногда, отдавая визит за визит, подходим к пышным дверям и вступаем под позолоченные своды среди ругательств прислуги. Но в Христовом домике все – простота, и только пением псалмов нарушается молчание. Обратись куда угодно: земледелец, идя за плугом, поет “Алилуйя”; покрытый потом жнец оглашает себя псалмами и виноградарь, срезывая кривым ножом ветви, поет Давидовы песни. Таковы в этой стране песни, и это любимые песни здесь: это и песнь пастуха, и песнь пахаря».

После этого Евстохия живо описывает воображаемое пребывание Маркеллы в Святой Земле: «О! Когда же ангел-путник принесет нам весть: наша Маркелла у берегов Палестины! Когда лики иноков и инокинь суетливо будут готовиться к ее приему!.. Вот наступает день, когда рука об руку вступаем в пещеру Спасителя, плачем на гробе Господа, плачем с сестрою, плачем с матерью; лобызаем крест; входим на Елеонскую гору и летим на крыльях духа вслед возносящегося Спасителя; видим Лазаря, обвитого погребальными пеленами; видим реку Иордан, который так весел был при крещении Иисуса; посещаем пещеры пастухов и молимся в гробнице Давидовой; видим пророка Амоса, как он на скале играет на пастушеской свирели. Спешим к Аврааму, Исааку и Иакову и к памятникам жен их; видим поток, в котором Филипп крестил евнуха… Идем в Назарет и по значению имени его видим цвет Галилеи. Не вдали отсюда увидим Кану, где Спаситель претворил воду в вино. Потом идем на Фавор и желаем видеть пребывание Спасителя не с Моисеем и Илиею, как Петр, а с Отцем и Святым Духом… Идем далее и видим городок Наин, при воротах которого воскрешен сын вдовы; далее в виду гора Ермон и поток Ендор140, при котором побежден Сисара141, еще Капернаум, избранное место знамений Господних, и вместе всю Галилею. И когда по следам Господа, через Силоам, Вефиль и другие места, в которых, как знамена побед Господних, возносятся церкви, возвратимся в свою пещеру, тогда мы будем часто плакать и еще чаще петь, молиться непрерывно и, уязвленные любовию к Иисусу, станем повторять: “Я нашла Его, которого любит душа моя, я нашла Его и держу Его и никогда не отпущу Его” (ср. Песн. 3:4)».

Несмотря на столь сильные, столь убедительные просьбы Павлы и Евстохии, Маркелла не могла отправиться на Восток, в Святую Землю, как ни желала этого: она была уже в преклонных годах.

Семнадцать лет мирно прожила Евстохия при своей блаженной матери, соревнуя ей в подвигах иноческих. Келья и храм были местами, где она постоянно пребывала. Молитва, богомыслие, чтение и изучение Священного Писания, рукоделье составляли ее постоянные занятия. Тишина уединения нарушалась только беседою духовною с матерью да свиданием и перепиской с блаженным Иеронимом, руководителем ее в духовной жизни. Иероним помогал Евстохии при изучении еврейского языка, который она желала знать, чтобы лучше понимать трудные места Писания. Со страхом и трепетом содевая свое спасение, Евстохия восходила от силы в силу по степеням нравственного совершенства. «Кто мужественнее Евстохии, – удивлялся Иероним в письме к Паммахию, – которая обетом девства разрушила преграду благородного звания и гордость консульского происхождения и в первом городе первую фамилию подчинила целомудрию?»142 «И слово, и походка, и жизнь ее – училище добродетелей», – писал о ней Иероним к Лете, когда советовал отослать дочь на воспитание к ее тетке в Вифлеем.

Спокойствие Евстохии нарушилось, когда отошла в другую жизнь мать ее, блаженная Павла. Евстохия приняла на себя попечение о вифлеемских обителях, основанных матерью. Много трудов она перенесла, много забот и скорбей испытала во время управления своею общиною. Особенно ощутителен был недостаток материальных средств на содержание общины. «Свидетель Иисус, – писал в Рим Иероним, – мать не оставила для дочери ни копейки: все роздано бедным; осталась только чужая медь, долги и множество братий и сестер. Содержать их трудно, а отсылать грешно. Но будь покойна, Евстохия: ты богата великим наследством, часть твоя – Господь». Блаженный Иероним поддерживал Евстохию; он помогал ей своими советами, ободрял небесными утешениями.

Новые скорби испытала Евстохия с сестрами в 416 году, когда пелагиане, буйствовавшие в Святой Земле, ворвались в ее обитель143. Они ограбили здесь все, что могли захватить; подвижницы спаслись бегством; прислуга вся была перебита. Волнения и бедствия от пелагиан продолжались и в следующем году. Евстохия и племянница ее Павла писали о своем беззащитном положении в Рим папе Иннокентию, так как Иерусалимский архиепископ Иоанн держал сторону пелагиан. Еретики были усмирены новым Иерусалимским архиепископом Праилием, и спокойствие восстановилось в Святой Земле. В 418 году произошло в Палестине страшное землетрясение: оно привело всех в ужас, и многие ожидали кончины света. Бедствие это отразилось смятением и душевною тревогою и в обители Евстохии.

Святая жизнь и ряд скорбей и испытаний приготовили Евстохию к переходу в другую жизнь. 28 сентября 419 года блаженная подвижница с миром почила, завещав управление своею обителью племяннице Павле младшей. Блаженный Иероним называет Евстохию дорогим украшением девства и Церкви144. Высоко отзывается о ней другой современник, Палладий, епископ Еленопольский, в своей книге «Лавсаик»: «…дочь блаженной Павлы Евстохия… жена целомудреннейшая и имеет общежитие из пятидесяти дев».

Преподобная Павла Младшая145, внучка Павлы Старшей, еще от утробы матерней посвящена была Богу и предназначена к подвижнической жизни и девству. Ее рождение исполнило радостью сердца родителей и всех им близких и знакомых; радостью оно отозвалось и в сердце блаженной бабки и Иеронима. В воспитании юной Павлы самое живое участие принимала вместе с матерью Летою незабвенная в истории римского христианского общества IV века Маркелла. Считая святым делом воспитать Павлу в истинно христианском духе, Лета и Маркелла обратились за советом к блаженному Иерониму. Вифлеемский подвижник написал к Лете письмо о воспитании ее дочери. Письмо это, одно из замечательнейших творений великого учителя Церкви, заключает в себе превосходное руководство к воспитанию детей в духе истинно христианского благочестия. В нем святой отец подробно останавливается на всех предметах, которые могут иметь благотворное или вредное влияние на юную душу, и предлагает мудрые наставления, как пользоваться благотворными влияниями при воспитании и какими средствами отклонять влияния пагубные. Имея в виду, что дочь Леты предназначена к девству, он местами дает правила и советы в аскетическом духе, а в конце письма убеждает мать отпустить маленькую Павлу в Вифлеем к бабке и тетке, если предлагаемые им советы и правила трудно будет исполнить среди многолюдного общества в столице. «Даю верное слово, – писал он, – что я сам буду ее учителем и воспитателем; буду сам носить ее на руках своих. При всей дряхлости своей, я позабочусь приучить к верным звукам лепечущие уста младенца, и тогда прославлюсь более известного всемирного философа Аристотеля. Он воспитал царя македонского, который в конце концов погиб от яда в Вавилоне146; я, напротив, воспитаю рабу и невесту Христову, которая готовится для Небесного Царства».

Юная Павла выросла и воспитана была, однако же, в родительском доме. Всю любовь, все старания приложили Лета и Маркелла, чтобы развить и воспитать ее согласно наставлениям блаженного Иеронима. Старания и труды их увенчались полным успехом. Достигнув совершеннолетия, Павла чувствовала уже суету мирской жизни и все благо, все счастие ставила в едином на потребу – в попечении о спасении души и в благоугождении Богу: в ее сердце чистым пламенем горел огонь любви к Господу Спасителю. Она решилась идти по следам святой бабки и тетки – вступить на скорбный путь подвижничества и совершить этот путь там же, в Вифлееме, у яслей божественного Младенца. С согласия и благословения родителей, к неописуемой радости благочестивой своей матери и блаженной Маркеллы, Павла оставила родной дом, друзей, знакомых, шумную столицу со всеми ее радостями и удовольствиями и удалилась в Святую Землю.

Когда Павла явилась в Вифлеем, бабки ее уже не было в живых. С родственною любовью приняла племянницу Евстохия, с духовною любовью встретил ее и Иероним. Старец-подвижник благословил пришелицу на святой труд подвижничества. И Павла, вступив в общество сестер-подвижниц, со всем рвением предалась подвигам иноческой жизни: она старалась во всем подражать своей благочестивой тетке. С полной любовью руководил блаженный Иероним юную подвижницу, столь близкую ему по духу, руководил своими советами и наставлениями. Быстро возрастала в духовной жизни Павла и своею ревностью о благоугождении Богу радовала и утешала и тетку Евстохию, и святого старца. С видимым удовольствием упоминает о Павле Иероним в письмах своих к римским друзьям и знакомым, передавая им от нее поклоны. После кончины Евстохии Павла приняла на себя управление общиною, но должна была испытать большие труды и огорчения, чем Евстохия. У Павлы не было мудрого и опытного руководителя: блаженный Иероним через год после кончины Евстохии и сам с миром почил о Господе (420 год). Когда скончалась Павла Младшая, неизвестно.

Преподобная Зоя (память 13 февраля) сначала жила в Кесарии и в молодых годах проводила жизнь в плотских страстях. Не давая себе отчета в своих действиях, пылкая Зоя отважилась искушать Мартиниана, подвизавшегося в окрестностях города в пустыне. Однажды в бурную ночь явилась к келье подвижника бедная женщина, одетая в рубище, и просила у него себе убежища от непогоды. Это была известная в городе блудница. Сострадательный пустынник принял ее и поместил в преддверии кельи. На другой день с изумлением видит он у себя в келье молодую красивую женщину, одетую в роскошную одежду. Подвижник сложил посреди кельи дрова, зажег их и, вступив в огонь босыми ногами, говорил самому себе: «Каков кажется тебе, Мартиниан, огонь этот? Но ведь это не то, что огонь гееннский. Если хочешь гееннского огня, то, пожалуй, подойди к этой женщине». До глубины существа поражена была таким поступком подвижника Зоя. Она тотчас бросилась к ногам святого отшельника, исповедала ему грехи свои и в слезах просила спасти ее. Мартиниан, подивившись чудному действию благодати на грешницу, отвел ее в обитель преподобной Павлы старшей и потом Евстохии. Зоя проводила жизнь в подвигах поста, молитвы, покаяния, загладила грехи молодости, угодила Богу и с миром отошла в блаженную вечность.

Монастырь Святого Креста

Не только с юга и моря, но и с дальнего севера шли подвижники в град Великого Царя. Не только из пустынь Нитрийских, из раззолоченных палат Рима, но и с гор Кавказских, тогдашнего конца света, от иверов или грузин, только что воспринявших свет Христова учения, видим представителей в основании обителей вокруг Святого града.

По преданию, первый грузинский царь Мириан, обращенный в христианство св. Ниною, посетил в начале IV века Иерусалим и положил основание монастырю Святого Креста на том месте, где росло древо Креста Господня147.

Обитель эта существует доныне и находится в получасе пути от Иерусалима на юго-запад. Она до прошедшего столетия принадлежала грузинам. Святыню обители составляет место, где, по преданию, росло древо Креста Господня, показываемое ныне сквозь отверстие помоста под главным престолом148.

* * *

13

Римская миля равна 1 версте и 194 саженям. Верста – старая русская мера длины, равная 1,06 км; сажень – 2,13 м. – Примеч. ред.

14

Современное название: ивр. Нахаль Прат, араб. Вади эль-Кельт. – Примеч. ред.

15

То есть река и ущелье. – Примеч. ред.

16

См.: Муравьев А. Письма с Востока в 1849–1850 годах. Ч. 2. СПб., 1851. С. 196 (далее – Муравьев. Письма с Востока). В древности было другое место, носившее имя Фаран, – на Синайском полуострове, к северу от горы Синай. Филарет, архиепископ Черниговский, помещая лавру Харитона на Синайском полуострове, очевидно, ошибается. См. также: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 41, примеч.; Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника. М., 1873. С. 402–414 (далее – Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности); Zeitschrift des Deutschen Palästina – Vereins. Вd. 3. S. 6, 11

17

См.: Муравьев А. История святого града Иерусалима от времен апостольских и до наших. Ч. 1–2. СПб., 1844. Ч. 1. С. 331 (далее – Муравьев. История святого града Иерусалима).

18

См.: Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 340; Theophan. Chronographia. А. М. 6302, Р. Х. 802.

19

Здесь: хранилище для воды. – Примеч. ред.

20

Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. С. 402–414.

21

См.: Zeitschrift des Deutschen Palästina – Vereins. Вd. 3. S. 8, 11.

22

Слово «сукка» в переводе с сирийского означает «шалаш». Старой (Ветхой) лаврой она называется в греческом варианте – ή Παλαιά.

23

Имеется в виду Мертвое море. – Примеч. ред.

24

См.: Житье и хожение игумена Даниила. С. 79–80.

25

См.: Сахаров И.П. Сказания русского народа. 3-е изд. Т. 2. СПб., 1849. С. 168.

26

Фекоя, город в Иудее (см., например, 2Цар. 14:2; 2Пар. 11:6; 20:20; Ам. 1:1); совр. Хирбет-Теку. – Примеч. ред.

27

Точнее: вади – арабское название сухих русел рек и речных долин временных или периодических водных потоков, заполняющихся во время сильных ливней. – Примеч. ред.

28

Имеется в виду расстояние, на которое можно метнуть камень из пращи. – Примеч. ред.

29

См.: Муравьев. Письма с Востока. С. 181–182.

30

Мера длины, равная 30,48 см. – Примеч. ред.

31

См.: Palästina und Syrien. Bädacker. Leipzig, 1880 (далее – Palästina und Syrien); Guérin V. Description géographique, histlorique et archéologique de la Palestine. Judée. Vol. 3. Paris, 1869. P. 133–134 (далее – Guérin. Judée); Олесницкий А. Святая Земля. Т. 2. Киев, 1878. С. 91–95 (далее – Олесницкий. Святая Земля).

32

То есть принесешь ли жертву. – Примеч. ред.

33

Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 139.

34

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 40.

35

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 41.

36

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 45

37

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 59.

38

Канонарх – клирик, наблюдающий порядок чтения и пения на клиросе.

39

См.: Созомен. Церковная история. III, 16; Histoire ecclésiastique par ľ Abbè Fleury. Paris, 1844. Vol. 1. Liv. 10. Ch. 9 (далее – Histoire ecclésiastique); Норов А.С. Путешествие по Святой Земле. 2-е изд. СПб., 1844. Ч. 1. С. 55 (далее – Норов. Путешествие по Святой Земле. Ч. 1).

40

Араб. Бейт-Джибрин. Елевферополь (греч. Ελευθερούπολη – свободный город) – греческое название древнеримского города (Elentheropolis) в Израиле. Расположен на дороге между Иерихоном и Газой, около современного поселка Бейт-Гуврин. – Примеч. ред.

41

См.: Созомен. Церковная история. VI, 32.

42

См.: Созомен. Церковная история. III, 14.

43

См.: Арсений, архим. Летопись церковных событий и гражданских, поясняющих церковные, от Рождества Христова до 1879 г. СПб., 1880. С. 124 (далее – Арсений, архим. Летопись церковных событий).

44

См.: Созомен. Церковная история. VII, 28; Арсений, архим. Летопись церковных событий. С. 124.

45

Город в Палестине, лежащий к югу от Газы.

46

См.: Созомен. Церковная история. V, 15.

47

См.: Созомен. Церковная история. III, 14.

48

См.: Guérin. Judée. Vol. II. P. 255–256.

49

Св. Антоний Великий, отец египетских подвижников, родился в 250 г., скончался в 356 г. Память его 17 января.

50

Около трех с половиной верст.

51

Претория – судебное место.

52

Риноколура, ныне Эль-Ариш в Египте, – город на берегу Средиземного моря.

53

Дуумвир – один из городских начальников.

54

Марна – сирийский идол, почитавшийся особенно в Газе.

55

Драконтий, епископ Ермопольский; ему писал послания Афанасий Великий.

56

Вавилон этот назывался Египетским и лежал к югу от Каира.

57

Филон, епископ Киринейский.

58

Антониева гора, на которой провел большую часть жизни Антоний Великий, находилась к востоку от Нила, на расстоянии трехдневного пути от Буша в Верхнем Египте.

59

Ныне там находится город Атфих (Египет). – Примеч. ред.

60

Юлиан Отступник, римский император в 361–363 гг.

61

Ныне Эль-Фаюм (Египет). – Примеч. ред.

62

Ныне город Мерса-Матрух (Египет). – Примеч. ред.

63

Мыс в юго-восточной Сицилии; ныне называется Сиро ди Пассаро. – Примеч. ред.

64

Далмация – историческая область на северо-западе Балканского полуострова на побережье Адриатического моря; на территории современных Хорватии и Черногории. – Примеч. ред.

65

Речь, возможно, идет о Дубровнике (Хорватия). – Примеч. ред.

66

Землетрясение произошло 21 июля 365 г. О нем упоминает языческий писатель Аммиан Марцеллин.

67

Об Иларионе Великом см.: Иероним Стридонский, блж. Житие преподобного отца нашего Илариона Великого; Созомен. Церковная история. III, 10; V, 14.

68

См.: Созомен. Церковная история. VI, 33.

69

См.: Созомен. Церковная история. VI, 32.

70

Маюма отстояла от Газы на 20 стадий.

71

Римский император в 379–395 гг.

72

Созомен. Церковная история. V, 9; VII, 28.

73

Созомен. Церковная история. VII, 28.

74

Ныне хирбет умм Джарар. Древний Герар отождествляют с теллем Харор, расположенным при главной дороге между Газой и Вирсавией. Телль – искусственный холм, содержащий культурные слои, который вырастает на месте поселений. – Примеч. ред.

75

Ныне вади Газзэ.

76

С такими качествами долина была известна и во времена церковного историка Созомена (III, 32).

77

См.: Созомен. Церковная история. VI, 32; IX,17. Созомен локализует монастырь, основанный прп. Сильваном, «в Герарах, у потока», т. е. в русле Вади-эш-Шария. – Примеч. ред.

78

См.: Созомен. Церковная история. VI, 32.

79

См.: Knobel A.W. Die Völkertafel der Genesis. Giessen, 1850. S. 216 и след. (далее – Knobel. Die Völkertafel der Genesis).

80

Так называлась пустыня в Нижнем Египте, к юго-западу от Александрии.

81

Марк отличался необыкновенным послушанием, а Нетра, сделавшись епископом Фаранским на Синае, стал жить в городе гораздо строже, чем в пустыне. См.: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцев. М., 1845. С. 166–167, 181 (далее – Достопамятные сказания).

82

См.: Созомен. Церковная история. VI, 32.

83

См.: Достопамятные сказания. С. 259–262.

84

Куколь – покрывало, возлагаемое монашествующими на голову поверх камилавки и простирающееся на плечи. В первые века иночества куколь носили спереди и закрывали им лицо.

85

См.: Достопамятные сказания. С. 80–82.

86

Созомен. Церковная история. VI, 32; IX,17; см. также: Достопамятные сказания. С. 259–261.

87

В 368 г.

88

См.: Palästina und Syrien. S. 201

89

Император в 306–337 гг.

90

Архиепископ Иерусалимский в 350–386 гг.

91

См.: Кирилл Иерусалимский, св. Поучения огласительные и тайноводственные. 4, 24; 12, 33–34.

92

См.: Руфин Аквилейский. Церковная история. XI, 28.

93

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 6.

94

Храм Гроба Господня. – Примеч. ред.

95

Например, св. Кирилл Иерусалимский, Иоанн, преемник его на кафедре Иерусалимской церкви, и др.

96

См.: Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви: В 3 т. СПб., 1858. Т. 3. С. 55– 56 (далее – Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви); Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 26–27.

97

Известны толкования на книгу Левит, псалмы, 12 малых пророков и соглашение евангельских повествований о воскресении Иисуса Христа.

98

Известно двенадцать бесед.

99

Часть церковной истории и жизнь Лонгина сотника.

100

По переводу, помещенному в: Христианское чтение. 1827. Ч. 25.

101

Тимофей Елур, пресвитер Александрийский, противник Халкидонского Собора. Самовольно занял в 457 г. патриарший престол Александрийской церкви, причем православный патриарх Протерий был убит его единомышленниками.

102

Анастасий I, патриарх Иерусалимский в 458–478 гг.

103

Саллюстий, патриарх Иерусалимский в 486–494 гг.

104

Анастасий I Диоскор, император Византии в 491–518 гг.

105

Ныне развалины близ Акабы (Иордания) на берегу Красного моря.

106

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 50–56.

107

См.: Достопамятные сказания. С. 87–88.

108

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 52.

109

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 35.

110

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 58.

111

Именуется так по названию чудотворного образа Пресвятой Богородицы, который здесь пребывает. – Примеч. ред.

112

См.: Михайловский Василий, прот. Спутник православного поклонника в Святую Землю. СПб., 1887. С. 324, 328.

113

См.: S. Jérome par Am. Thierry. T. 1. P. 44.

114

См.: Ibid. P. 55.

115

Сепфорис – историческая столица Галилеи; переименована в Диокесарию при римском императоре Адриане; во времена арабского владычества называлась Саффурия. Ныне на месте этого древнего города (находится рядом с поселением Ципори, Израиль) ведутся археологические раскопки. – Примеч. ред.

116

См.: Павлин Нольский, св. Письмо 10.

117

О Мелании Старшей говорят с великим уважением церковные историки IV–V веков. См., например: Палладий, епископ Еленопольский. «Лавсаик», или Повествование о жизни святых и блаженных отцов, 102, 104.

118

См.: Четьи-Минеи, 31 декабря; Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Святые подвижницы Восточной Церкви. СПб., 1871. С. 122–131.

119

Память 10 августа.

120

Нола, город в южной Италии. Св. Павлин Нольский славился милосердием и ученостью. Память его 23 января.

121

Тагаст лежал в Нумидии.

122

Св. Прокл, патриарх Константинопольский в 434–447 гг.

123

Древняя Эдесса находилась на территории Шанлыурфа – города на юго-востоке современной Турции. – Примеч. ред.

124

Древний Илиополь (Гелиополь) находился на территории современных окраинных районов Каира Аль-Матария и Айн Шамс. – Примеч. ред.

125

См.: Asseman. оrient. Bibl. I, 47, 64, 135; Libertus Breviar., 12; Concil. сhalced., act. 10.

126

Св. Нонн воспоминается Восточной церковью между подвижниками в субботу Сырной недели. Римский мартиролог под 2 декабря: «…в Эдессе кончина св. Нонна епископа; его молитвами кающаяся Пелагия обратилась ко Христу».

127

См.: Повествование диакона Иакова в Vit. Patr. i. 663–672; см. также: Acta Sanctorum. Oct. IV. S. 248; Четьи-Минеи, 8 октября.

128

Имя Маргарита произошло от греч. μαργαρίτηϚ, что означает «жемчужина». – Примеч. ред.

129

«Возложил на нее печать Господа» – совершил над нею таинство Миропомазания. Это видно из описания, где возложение печати отличается как от Крещения, так и от Евхаристии. Миропомазание обыкновенно называется у отцов печатию Господнею. Св. Киприан писал: «…чего недоставало, то совершили Петр и Иоанн… Так бывает и у нас… Совершенствуются Господнею печатию». См.: Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Православное догматическое богословие: В 2 т. Чернигов, 1865–1866. Т. 2. С. 232–233, 238–240.

130

Ср.: «…он, оградив чело свое знамением креста, дунул на него на демона, и он убежал» (Жизнь св. Пахомия, 17); «ограждая себя крестом и дуя на него, сказал: “Отойди от меня, диавол, проклят ты, и видение твое, и хитрости твои, нет тебе места у рабов Божиих”. И стал он прахом и наполнил келью отвратительным смрадом» (Жизнь св. Пахомия, 48). Палладий в разговоре о жизни Златоуста: «…демоны связываются одним дуновением верующих». Дунуть на демона – то же, что проклясть его. Тертуллиан писал: «Христианин, торгующий ладаном, идя мимо языческого храма, плюнет ли на дымящиеся жертвенники и дунет ли на них, о которых так заботится?» (О идолопоклонстве, 11).

131

Имеется в виду Руфин Аквилейский. – Примеч. ред.

132

См.: Житие блаженного Иеронима Стридонского в «Христанском чтении» за 1847 г.

133

Эти лица известны из писем к ним блаженного Иеронима.

134

Так писал блаженный Иероним в письме к Павле.

135

Это благочестивое странствование Павлы по святым местам подробно описывает блаженный Иероним в письме о добродетелях Павлы. Он сопутствовал ей в этом странствовании.

136

Главнейшими неправыми мнениями Оригена считаются следующие: человеческие души были некогда Ангелами, но потом за грехи были низведены с неба на землю и заключены в тела; диавол и демоны раскаются и будут царствовать на небе вместе со святыми; мы не воскреснем с теми членами, которые образуют наше тело и которые отличают один пол от другого; Адам и Ева до падения были бестелесны; человек после падения потерял образ Божий.

137

Так писал блаженный Иероним в письме к Лете.

138

Минерва – в римской мифологии богиня мудрости. – Примеч. ред.

139

Слово «трофей» в данном контексте, вероятнее всего, означает: «то, что осталось от мучеников». – Примеч. ред.

140

Ен-Дор (источник дома, жилища) – город при потоке Киссон. См. Нав. 17:11; Суд. 4. – Примеч. ред.

141

См. Суд. 4. – Примеч. ред.

142

Паммахий, друг Иеронима, учившийся вместе с ним в Риме, муж Павлины, сестры Евстохии, отличался глубоким благочестием.

143

Пелагиане – последователи еретика Пелагия, учившего, что нет первородного греха, нет благодати спасающей и человек сам может спастись.

144

В письме к Паммахию.

145

О ней см.: Письма блж. Иеронима Стридонского; Histoire ecclésiastique. Vol. 2. Liv. ХХІV. Ch. XII.

146

Имеется в виду Александр Македонский. – Примеч. ред.

147

См.: Цагарели А.А. Памятники грузинской старины в Святой Земле и на Синае // Православный Палестинский сборник. 1888. Т. 4. Вып. 1 (10). С. 32.

148

Ныне это мужской монастырь Иерусалимской Православной Церкви; расположен в Иерусалиме (Израиль). – Примеч. ред.


Источник: «Сибирская Благозвонница», 1896

Комментарии для сайта Cackle