Александр Сергеевич Пушкин

Сто лет тому назад, 26 мая 1799 года, в день Вознесенья, в Москве родился ребенок, которому суждено было стать величайшей славой и гордостью русского словесного художества, гениальным поэтом, чье имя знакомо всякому грамотному русскому, и который был пророком, когда сказал о себе:

«Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык –
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгуз и друг степей калмык»…

Отец поэта, Сергей Львович Пушкин, происходил из стариннаго дворянскаго рода, о котором в русской истории упоминается еще во времена царя Ивана Грознаго. Многие Пушкины занимали при наших царях разныя важныя должности, служили послами, воеводами и царскими наместниками. Мать Александра Сергеевича – Надежда Осиповна, до замужества Ганнибал, была внучкой одного из любимцев Петра Великаго, Абрама Петровича Ганнибала. Этот Ганнибал, родом из Африки, попал как пленник, в Константинополь, к турецкому султану, а оттуда был привезен нашим посланником в Россию и взят к царскому двору. Петръ-Великий очень полюбил маленькаго арапа, крестил его, держал все время при себе, а когда тот вырос, отправил его для дальнейшаго обучения наукам (главным образом инженерному искусству) во Францию. До самой своей кончины Петр не забывал крестника и оказывал ему большое внимание. Пушкин, у котораго и в наружности, и в огненном, вспыльчивом характере видны были следы его африканскаго происхождения, не раз упоминал о своем прадеде в стихотворениях и описал его в романе «Арап Петра Великаго».

В детские годы Пушкин представлял из себя толстаго, неповоротливаго ребенка, и заставить его играть или бегать было очень трудно. Если к нему начинали ужь очень сильно приставать, он убегал к бабушке и пря… (Пропущены страницы 4-5).

От ужаса не шелохнусь, бывало;
Едва дышу, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.»

После смерти Арины Родионовны Пушкин не раз вспоминал о ней:

«Вот домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет, ужь за стеною
Не слышу я шагов ея тяжелых,
Ни утренних ея дозоров…
А вечером, при завываньи бури,
Ея разсказов, мною затверженных
От малых лет, но никогда не скучных».

Семи лет с Пушкиным произошол крутой переворот – из вялаго, неповоротливаго мальчика он внезапно сделался резвым, бойким, шаловливым и начал всех поражать своими способностями. В это время его стали учить, но ученье шло не особенно хорошо. Учителя попались плохие: они не умели приохотить увлекающагося, но лениваго ребенка к наукам, и маленький Пушкин ленился напропалую. Обладая прекрасной памятью, он выучивал уроки только слушая, как их отвечала его сестра, но если его спрашивали первым, то ему нередко приходилось отделываться одним молчанием. Единственное, чему Пушкин отлично научился, был французский язык, на котором постоянно говорили в доме его родителей, как и почти во всех зажиточных дворянских домах того времени.

Но если Пушкин не любил учиться, за то любовь к чтению развивалась в нем не по дням, а по часам. У Сергея Львовича была прекрасная библиотека, составленная из произведений лучших иностранных и русских писателей, и маленький Александр с жадностью читал одну книгу за другою. Лишение чтения было для мальчика самым большим наказанием. Отец Пушкина был образованным человеком, а брат отца, Василий Львович, считался одним из лучших тогдашних стихотворцев. В доме Пушкиных часто бывали известные писатели – Дмитриев, Жуковский, Батюшков. Мальчик всегда вертелся около больших, вслушивался в их разговоры, и это, вместе с чтением, не могло не отозваться на быстром развитии дарованных ему природой замечательных способностей.

Десяти лет, он уже писал стихи, а затем целыя комедии, которыя сам же и разыгрывал перед своей сестрой, бывшей единственной его слушательницей, так как он терпеть не мог, чтобы кто нибудь из посторонних узнавал про его сочинительство. Произошло это от того, что когда в доме узнали, что маленький Александр пишет стихи, то его начали сильно этим дразнить и доводили вспыльчиваго мальчика чуть не до бешенства. Так раз он написал шуточный разсказ в стихах, где описывалась война между карликами и карлицами. Стихи эти (написанные по французски, как и все первыя произведения Пушкина) попались в руки француза-учителя, который, прочтя первыя строчки, не мог удержаться от смеха. Маленький поэт до того на это обиделся, что вырвал тетрадку из рук француза и тут же бросил ее в топившуюся печку.

Мало по малу. Пушкин делался все шаловливее и своенравнее. Учителя и воспитатели всячески старались обуздать несдержаннаго ребенка, но не умели за это дело взяться. Вместо того, чтобы действовать на мальчика лаской и уговорами, имевшими всегда громадное влияние на горячий, но любящий и впечатлительный его характер, они прибегали к строгостям, хотели усмирить его наказаниями и этим заставляли его поступать, как раз наоборот тому, к чему его хотели принудить силой. Родители также не могли справиться с сыном и поэтому решили отдать его в какое нибудь учебное заведение, где бы он постоянно жил, и где, как они надеялись, характер его, под влиянием товарищей и опытных наставников, изменится к лучшему.

Как раз в это время император Александр I решил основать такое заведение, куда бы воспитанников принимали с большим разбором, и где бы они, слушая науки у лучших и ученейших профессоров, приготовлялись с честью и уменьем служить своему отечеству. В это то заведение, названное Лицеем, в числе других мальчиков (всего их набралось тридцать человекъ) был принят и Пушкин. Для поступления в Лицей нужно было сначала выдержать довольно трудный экзамен, между тем Пушкин, как мы уже знаем, не отличался прилежанием и не много вынес из уроков своих учителей, и поэтому ему трудно было разсчитывать попасть в число лицеистов. Но выдающияся способности и тут сослужили ему верную службу. Познания его были не из блестящих: по математике, например, он отвечал совсем плохо, но вместе с тем во всех ответах мальчика видно было столько ума, он так быстро схватывал и понимал все, что ему говорили, так мастерски читал наизусть большие отрывки из произведений лучших русских и французских писателей, что присутствовавший на экзамене министр народнаго просвещения, граф Разумовский, велел его принять в число воспитанников Лицея. Император Александр, принимавший близко к сердцу все, что касалось Лицея и безпрерывно о нем заботившийся, велел отвести для этого заведения часть своего собственнаго дворца в Царском Селе (около Петербурга) и обставить во всем как можно лучше. Каждому лицеисту была отведена особая комната, где он спал и подготавливал уроки; преподавателями были назначены лучшие профессора, а свободное от занятий время воспитанники могли гулять по великолепному царскосельскому парку, где было много прекрасных памятников, поставленных там императрицей Екатериной Великой и императором Александром Первым.

Открытие Лицея произошло с большим торжеством, в присутствии государя и царской фамилий, 19 октября 1811 года. Пушкин провел безвыездно шесть лет в стенах этого заведения, которое горячо любил до самой своей смерти.

В отношении товарищей Пушкину посчастливилось – очень многие из воспитанников перваго выпуска Лицея отличались выдающимися способностями, и в их обществе способности и талант самого Пушкина могли только развиваться и совершенствоваться. Среди школьных товарищей великаго нашего поэта было много таких, которые потом сделались важными государственными деятелями (как, например, государственный канцлер князь Горчаков, граф Корфъ), другие получили известность как писатели (барон Дельвиг, Кюхельбекеръ). Первое время товарищи не особенно дружелюбно относились к Пушкину, так как чувствовали его превосходство по уму и по развитию и видели, что он прочел много таких книг, о которых они даже не слыхали, и все, что прочел, отлично помнит (память Пушкина была так велика, что он с одного раза запоминал очень длинные отрывки). Почти все лицеисты имели какия нибудь шуточныя прозвища, и Пушкина, за его превосходное знание французскаго языка, прозвали французом. Дело происходило во время отечественной войны 1812 года, когда все французское стало в России ненавистно, и поэтому такое прозвище казалось очень обидным впечатлительному мальчику. Товарищи, видя, что прозвище не. нравится Пушкину, стали еще больше дразнить его и продолжали звать «французом» до самаго выпуска из Лицея. Сначала товарищей немало отталкивала от Пушкина любовь его к насмешкам. Будучи очень наблюдательным, он в каждом подмечал слабыя или смешныя стороны и потом очень зло и остроумно вышучивал товарища, доводя того иногда просто до слез. Но вместе с тем сердце у Пушкина было такое доброе и отходчивое, что если он, бывало, разсердится на кого нибудь и. отомстит за обиду своим злым языком, то сейчас же начнет просить прощенья у обиженнаго им товарища и затем прилагать все усилия, чтобы загладить свою выходку. Видя, таким образом, что, при всей своей вспыльчивости и горячности, Пушкин обладает золотым сердцем, и заметив его скромность, заставлявшую его не только не важничать и не кичиться перед другими своими способностями и познаниями, а даже бежать от всякой заслуженной похвалы, товарищи скоро переменили свое мнение о Пушкине и сердечно его полюбили. Эта любовь не окончилась в Лицее, и Пушкин до конца жизни оставался в близких и сердечных отношениях почти со всеми своими товарищами.

Учился Пушкин в Лицее, как и дома, очень неровно. Он поражал учителей своей памятью, способностью необыкновенно быстро все понимать, своим уменьем разсказывать, но вместе с тем часто бывало, что он не знал даже содержания того урока, который у него спрашивали. Вообще кажущаяся лень его не покинула, как не покинула и любовь к чтению. Император Александр подарил Лицею большую и отличную библиотеку, из которой лицеисты имели право брать все книги, какия им, нравились. Пушкин широко пользовался % этим правом. Дни и ночи, забросив уроки, проводил он за чтением, и если потом он поражал своей начитанностью, то этим во многом был обязан лицейской библиотеке. На ряду с развитием его умственных способностей шло и развитие способностей поэтических, и скоро стало видно, что из ветреннаго и лениваго лицеиста выработается знаменитый писатель. Преподаватель русскаго языка, Кошанский, чтобы развить у своих учеников любовь к литературе и научить их правильно и красиво писать, начал заставлять лицеистов писать сочинения, как в прозе, так и в стихах. Занятие это понравилось юношам, и они стали заниматься сочинительством не только на уроках Кошанскаго, но и в свободное от занятий время. Когда Кошанский в первый раз сказал своим ученикам, что заставит их писать стихи, и спросил, не занимался ли кто нибудь из них этим раньше, Пушкин признался, что уже давно писал французские стихи и комедии. Чтобы не увеличить самонадеянность и без того самолюбиваго мальчика, Кошанский первое время очень строго относился к стихам Пушкина и редко хвалил их, хотя они этого вполне заслуживали. Но потом, увидя, что его ученик обладает настоящим поэтическим талантом, Кошанский всеми силами стал сам содействовать развитию этого таланта, исправляя Пушкинские стихи, указывая их недостатки и знакомя молодого сочинителя с правилами писания стихов и с произведениями тех древних поэтов, изучение которых могло приносить ему пользу. Под влиянием уроков Кошанскаго среди лицеистов образовался кружок или общество, деятельным членом, а потом и душою котораго сделался Пушкин и которое усиленно занималось развитием писательских способностей своих членов. Этот кружок почти каждый день собирался в одной из комнат Лицея, и всякий из участвовавших должен был что нибудь разсказать. Пушкин также принимал деятельное участие в этих собраниях и разсказал на них несколько повестей, которыя впоследствии, переделав, напечатал.

Но лицеисты не удовольствовались одной устной передачей своих разсказов: скоро они решили издавать рукописный журнал, в котором помещались бы стихи, разсказы и всевозможныя другия их произведения. Таких журналов в Лицее со временем возникло несколько, и в числе их главных сотрудников всегда был Пушкин. Талант его все более и более разцветал и скоро он начал писать так хорошо, что друзья стали его уговаривать послать свои стихи в какой нибудь журнал, где, по их уверениям, такие стихи непременно напечатают. Но Пушкин, по своей скромности, боялся, что похвалы преувеличены, и наотрез отказался послать стихи. Тогда друзья поэта, видя, что с ним не сговоришься, взяли несколько стихотворений и тайком от самого Пушкина послали их в один из лучших тогдашних журналов, где их, действительно, и напечатали. Это было в 1814 году когда автору стихов минуло только пятнадцать лет. Но эти первыя напечатанныя стихотворения Пушкина не были подписаны полным именем автора. Имя молодого поэта стало известно только с следующаго, 1815 года. В этом году в Лицее был назначен первый экзамен, на котором должны были присутствовать посторонние; на него приехало из Петербурга много важных государственных людей и в их числе самый известный поэт того времени, воспевавший еще Екатерину Великую – Гавриил Романович Державин. Пушкин давно восторгался его стихами, многие из них знал наизусть, и потому с нетерпением ждал случая увидеть поближе знаменитаго поэта. Вот как он сам после вспоминал об этом экзамене.– «Наконец меня вызвали. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина; голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении, он меня требовал, хотел обнять… Меня искали, но не нашли»… В одном из своих стихотворений Пушкин также вспоминает об этом памятном для него дне:

«Успех нас первый окрылил:
Старик Державин нас заметил,
И, в гроб сходя, благословил».

После этого слух о новом поэте, написавшем в шестнадцать лет такие стихи, от которых пришел в восторг сам Державин, распространился по всему Петербургу, ч и с этого времени известность Пушкина начала возрастать не по дням, а по часам. Лучшие тогдашние писатели – Жуковский, Карамзин, Батюшков, Дмитриев – сблизились в это время с Пушкиным и, не смотря на разницу лет, относились к нему, как к равному,– так велик был его талант. Жуковский, слава о котором гремела в то время по всей России, до того полюбил Пушкина и так ценил его, как поэта, что читал ему все свои новыя стихотворения, и если они не нравились молодому лицеисту, то сам признавал их неудачными и уничтожал. Жуковский всю жизнь оставался искреннейшим другом Пушкина, поддерживал его в трудныя минуты и, вместе с Карамзиным, принес ему очень много пользы. Александр Сергеевич не даром впоследствии называл его своим ангеломъ-хранителем.

Такие ранние и быстрые успехи побудили Пушкина еще с большим рвением приняться за развитие своего поэтическаго таланта. Отделываясь кое-как от лицейских уроков, пропуская их и не заглядывая по целым неделям в учебныя книги, он в тоже время проводил дни и ночи над сочинительством. До окончания курса он напирал таким образом около ста двадцати стихотворений и начал первое свое большое произведение – «Руслан и Людмила». Но напечатал молодой поэт лишь очень немногия из этих стихотворений, так как по своей скромности продолжал считать, что пишет не настолько хорошо, чтобы печатать, и посылал в журналы только то, что, после долгой работы, признавал достойным этого. Лицейские наставники Пушкина могли, конечно, ставить ему в упрек его небрежное отношение к урокам и приписывать это лености: кому из них пришло бы в голову, что имя этого «ленивца» через сто лет будет на устах у каждаго русскаго человека, как имя одного из самых великих, самых дорогих сынов России! Но мы уже не имеем права обвинять Пушкина в лености, зная, как всю свою недолгую жизнь он неустанно трудился над тем, что было его высоким, данным ему от Бога призванием.

В июне 1817 года, Пушкин окончил Лицей и поступил на службу в министерство иностранных дел. Служба брала у поэта немного времени и он со всем пылом своей горячей натуры отдался веселой жизни, которую вела в то время петербургская молодежь. Но призвания своего, даже в это время кипучей юности, он не забывал. Он продолжал много писать, и стихи его были так хороши, что Жуковский, подарив ему свой портрет, написал на нем: «Ученику от. побежденнаго учителя». Тогда же Пушкин окончил свою большую поэму (повесть в стихахъ) «Руслан и Людмила». Но тем временем, как слава юнаго поэта все больше и больше росла и распространялась по всей России, над ним самим чуть не стряслась большая беда. По молодости и. вследствие своей неисправимой горячности Александр Сергеевич наделал много необдуманных поступков, написал несколько стихотворений, в которых насмехался над некоторыми важными сановниками, и государь решил выслать его в наказанье на некоторое время из Петербурга. Сначала Пушкина хотели сослать куда нибудь подальше – говорили даже про Соловецкий монастырь – но заступничество Карамзина и бывшаго наставника поэта, директора Лицея Энгельгардта, котораго очень любил император Александр, спасли Пушкина, и его только перевели на службу на юг России, сначала в Екатеринослав, а потом в Бессарабию.

Из Екатеринослава он ездил на Кавказ и Крым, и великолепныя эти местности, не имеющия по красоте равных себе во всей России, произвели на молодого поэта очень сильное впечатление. Под влиянием этих поездок он написал две поэмы: «Кавказский Пленник», и «Бахчисарайский Фонтан» и несколько небольших стихотворений. Из Крыма Пушкин поехал в Бессарабию, в город Кишинев, где начал служить под начальством генерала Инзова. Жизнь в Кишиневе вполне соответствовала горячему и общительному характеру Пушкина. В это время население Кишинева было очень смешанным: на каждом шагу встречались евреи, болгары, турки, французы, итальянцы, греки, молдаване. Вследствие этого город носил полу-восточный, полу-европейский характер, жили в нем весело, шумно,– и Пушкин его полюбил. В Кишиневе* Пушкин повел шумную жизнь, полную всевозможных развлечений, шалостей и приключений. Не было большого собрания или пирушки, где бы он не появлялся в одежде, которую сам выдумывал и которою резко выделялся среди других кишиневских жителей, например: в молдаванской шапке (феске) на голове, архалуке, бархатных шароварах и с железною дубинкою в руках. Из за своей безпощадной насмешливости, вспыльчивости и готовности каждую минуту выйти из себя, Пушкин нажил себе в Кишиневе много врагов, и жалобы на него так и сыпались Инзову. Но генерал, добрый по природе, и к тому же искренно полюбивший поэта, относился к нему по отечески и только журил за постоянныя шалости. Не смотря однако на такой шумный образ жизни Александр Сергеевич не переставал заботиться об увеличении своего образования и развитии своих поэтических способностей. По прежнему, как и в Лицее, он с жаром читал все книги, какия только мог достать у знакомых, или какия ему присылали из Петербурга. В тоже время он собирал народныя песни, предания, изучал нравы и обычаи местных жителей и совершил несколько поездок по Бессарабии. Во время этих поездок Пушкин осмотрел места, с которыми связаны историческия воспоминания: Измаил, поле Кагульской битвы, Бендеры, Варницы, где находился лагерь шведскаго короля Карла XII во время прутскаго похода Петра Великаго. Писал он очень много и кроме целаго ряда небольших стихотворений и поэм «Кавказский Пленник» и «Бахчисарайский Фонтан», о которых мы уже говорили, написал в Кишиневе поэму «Цыгане», поводом к которой послужила его встреча с цыганским табором, где он прожил несколько дней. В это же время начал он одно из лучших своих произведений – роман в стихах «Евгений Онегин».

Из Кишинева Пушкин переехал в Одессу и поступил в канцелярию новороссийскаго генералъ-губернатора, которым тогда был известный впоследствии наместник Кавказа, граф, а потом светлейший князь, Михаил Семенович Воронцов. Сначала Александр Сергеевич был очень рад своему перемещению: его привлекала богатая Одесса, с прекрасным театром, обширным и образованным обществом. Он впоследствии описал этот город в следующих стихах:

«Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там все Европой дышет, веет,
Все блещет югом и пестреетъ
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице веселой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек и молдаван тяжелый».

Но скоро Пушкин увидел, что в Одессе ему нельзя жить так безпечно и подчиняясь лишь своим прихотям, как в Кишиневе, и что хотя граф Воронцов и очень к нему благоволил, но все же это уже не было отеческое обращение старика генерала Инзова. Поэтому Пушкин не особенно жалел, когда ему пришлось покинуть Одессу. После четырехлетняго пребывания на юге, летом 1824 года, он поехал в Псковскую губернию, в деревню своей матери, село Михайловское. Александр Сергеевич очень любил Михайловское и с радостью туда ездил, но на: этот раз, под влиянием разных неудач и неприятностей, приезд в деревню был для него нерадостен.

Мало-по-малу тяжелое настроение, в каком находился Пушкин по приезде своем из Одессы в Михайловское, разсеялось и два года, проведенные им в деревне, принадлежали к лучшим годам его творчества. Он вел совершенно деревенский образ жизни, описанный им в «Евгении Онегине». Вставал он рано и сейчас же отправлялся к протекавшей недалеко от дома, под горою, речке купаться, а затем возвращался домой и работал – писал, подготовлялся к писанию чтением книг, делал нужныя выписки и размышлял о том, что слагалось у него в голове. Пушкин всю жизнь очень тщательно отделывал все свои произведения, как стихи, так и прозу, он был сам для себя самым строгим критиком и выпускал свой труд в свет только тогда, когда был им доволен. Поэтому все его произведения так чудно законченны, так совершенны по форме и отделке.

Работал Пушкин больше всего осенью и в два-три месяца приводил в исполнение все то, что задумывалось им в течение остального года. Осенью он по целым дням работал безустанно и, как только просыпался утром, то тут же, в постели, брал карандаш и бумагу и начинал писать, причем иногда увлекался до того, что вставал с постели только к обеду. В остальное время он много гулял пешком или ездил верхом, но и среди этих прогулок поэзия не оставляла его:

«Бродя над озером моим,
Пугаю стадо диких уток,–
Вняв пенью сладкозвучных строф,
Оне слетают с берегов»…

писал он. Если ему случалось оставаться дома и без гостей (Пушкина часто навешал брат и некоторые лицейские товарищи), то он играл сам с собой на биллиарде, а вечера проводил в беседах с няней Ариной Родионовной. Вот как писал он об этом брату: «Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно, после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки и вознаграждаю тем недостатки своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма». В двух верстах от Михайловскаго лежит село Тригорское, принадлежавшее П. А. Осиповой, у которой было много детей, и в доме которой вообще бывало всегда много народа, и царило оживление и веселие. Пушкин близко сошелся с этим семейством, бывая у них почти каждый день, и это знакомство имело на него большое влияние, так как сердечное и дружеское отношение всего семейства Осиповых оказывало поддержку поэту в минуты нападавших на него тоски и уныния.

Между тем император Александр I скончался, а император Николай Павлович, приехав в Москву на коронацию, вспомнил о Пушкине и велел его вызвать. Александр Сергеевич быстро собрался и, не успев никого предупредить, даже Осиповых, уехал в Москву. По приезде туда он тотчас отправился в Кремлевский дворец к государю, который отдал приказание, чтобы Пушкина представили ему тотчас по его приезде. Государь обошелся с Александром Сергеевичем очень милостиво. «Довольно ты подурачился, сказал он поэту, надеюсь, теперь будешь разсудителен, и мы больше ссориться не будем». К этому государь прибавил, что с этих пор он сам будет для Пушкина цензором, т. е. будет решать, можно ли напечатать то или другое его произведение. Весть о приезде Пушкина и о милостивом приеме его государем быстро распространилась по Москве, и он был радостно всеми встречен. Везде Александр Сергеевич был первым гостем, везде его встречали восторженными похвалами и поклонением. После двухлетняго пребывания в деревне Пушкин с радостью окунулся в веселую столичную жизнь и начал принимать деятельное участие во всех празднествах и торжествах, сопровождавших коронацию. В одном доме, в присутствии многочисленнаго собрания ученых и литераторов Пушкин прочел законченную им незадолго до отъезда из Михайловскаго, историческую драму «Борис Годунов». Вот как вспоминает об этом чтении известный писатель Погодин: «По окончании чтения мы долго смотрели друг на друга, а потом бросились к Пушкину; начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. Пушкин одушевился, видя такое действие своего чтения, ему было приятно наше волнение. Он начал нам, поддавая жару, читать песню о Стеньке Разине, как он выплывал ночью на Волгу на востроносой своей лодке; предисловие к «Руслану и Людмиле»; начал разсказывать о; другой пьесе, которую хотел написать о «Дмитрии Самозванце». О, какое удивительное то было утро, оставившее следы на всю жизнь! Не помню, как мы разошлись, как докончили день, как улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь. Так были мы все потрясены!»

Из Москвы Пушкин вернулся на короткое время в Михайловское, а оттуда поехал в Петербург, где с тех пор и жил до самой своей смерти, уезжая из него только на сравнительно короткое время. Сначала веселая столичная жизнь увлекла Пушкина, но скоро он стал с сожалением вспоминать о своем тихом уединении в Михайловском, что видно из одного письма его к П. А. Осиповой, где он пишет: «Для меня шум и суета петербургской жизни делаются все более и более несносными, и я с трудом их переношу. Ваш прекрасный сад и прелестный берег Сороти я с удовольствием променял бы на Петербург».

Весной 1829 года Пушкин уехал на Кавказ, где у нас велась в то время война с турками, и пробыл некоторое время в действующей армии, приняв участие в нескольких сражениях. Он описал эту поездку в разсказе, озаглавленном «Путешествие в Арзрум». Кроме того вид Кавказа снова внушил поэту ряд прекрасных стихотворений. С Кавказа Пушкин вернулся в Петербург, а оттуда скоро уехал в Москву. В это время он задумал жениться. В Москве он познакомился с Наталией Николаевной Гончаровой, восемнадцатилетней девушкой, отличавшейся замечательной красотой, и в самый день Светлаго Воскресенья 21 апреля 1830 г. сделал ей предложение, которое и было принято. По случаю женитьбы сына, Сергей Львович выделил ему часть своего имения, Болдина, в Нижегородской губернии, и Александр Сергеевич должен был туда поехать. Уезжая, он думал, что разстается с своей красавицей-невестой на самое короткое время, но судьба судила иначе: Пушкин провел в Болдине всю осень и часть зимы. Дело в том, что в это время в России появилась холера. Москва была оцеплена, со всех сторон карантинами, чрез которые никого не пропускали. Как ни рвался поэт в Москву, но никак не мог туда попасть, и должен был оставаться в деревне, тревожась все время за жизнь близких ему людей. Эта тревога была тем более велика, что письма тогда шли очень медленно, засылались, по ошибке, совсем не в те места, куда они были адресованы, и Пушкин по неделям не имел ни о ком никаких известий. Находясь в таком тяжелом состоянии духа, он спасался одной работой, за которой проводил целые дни. В два-три месяца он написал около тридцати стихотворений, пять повестей, окончил «Евгения Онегина», написал несколько поэм, принадлежащих к числу лучших его произведений (например, «Домик в Коломне», «Моцарт и Сальери», «Скупой Рыцарь», «Каменный Гость»).

Вернувшись, наконец, в декабре в Москву, он деятельно занялся приготовлениями к свадьбе, которая и состоялась в феврале 1881 года. Прожив до весны в Москве, молодые переехали затем в Петербург, около котораго, в Царском Селе, и поселились на лето. В это время в Петербурге тоже была холера. Пушкин все лето безвыездно прожил в Царском, среди небольшого кружка друзей (между прочим, там это лето жил Жуковский), и мог, гуляя по царскосельскому парку, предаваться воспоминаниям о годах своей юности, проведенных среди деревьев и памятников этого же парка.

«Воспоминаньями смущенный,
Исполнен сладкою тоской,
Сады прекрасные, под сумрак ваш священный,
Вхожу с поникшей головой!
Так отрок Библии, безумный расточитель,
До капли истощив раскаянья фиал,
Увидев, наконец, родимую обитель,
Главой поник и зарыдалъ!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я думал о тебе, приют благословенный,
Воображал сии сады…
Воображал сей день счастливый,
Когда средь них возник Лицей,
И слышал снова шум игривый,
И видел вновь семью друзей!»…

Во время своего пребывания в Царском Селе Пушкин написал прекрасныя, дышащия любовью к родине, стихотворения: «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина», а также некоторыя из своих сказок: «О царе Салтане», «О мертвой царевне», «О золотом петушке» и другия. По возвращении в Петербург Александр Сергеевич решил писать историю Петра Великаго, к памяти котораго всегда чувствовал особое уважение и любовь, и просил у государя разрешить ему для этого вход в государственные архивы, где хранятся все государственныя бумаги. Разрешение это было ему дано, и Пушкин с жаром принялся за работу. Но историю Петра Великаго ему так и не удалось написать. В архивах ему случайно попалось под руку несколько бумаг, относившихся к Пугачевскому бунту, он быстро увлекся изучением этого события и весь ушел в него. Начав писать «Историю Пугачевскаго бунта», Пушкин не удовольствовался одной работой в архиве, а решил поехать и лично осмотреть все те места, где злодействовали шайки Пугачева. Поэтому осенью 1833 года он объехал губернии Казанскую, Оренбургскую, Симбирскую и Пензенскую. Плодом этой поездки были «История Пугачевскаго бунта» и роман «Капитанская дочка», действие котораго происходит во времена Пугачева.

По возвращении в Петербург, Пушкин представил Историю Пугачевскаго бунта государю, который остался ею очень доволен и приказал выдать автору в долг 20000 рублей для ея напечатания, так как на свои средства Пушкин ея издать не мог. Кроме того, в виде награды, Александру Сергеевичу было пожаловано придворное звание камеръ-юнкера. Но, не смотря на милость к нему императора Николая Павловича, не смотря на то, что уже никто не отрицал у него чести быть первым русским поэтом, положение Пушкина было тяжелое. Как у всякаго замечательнаго человека, у него было множество врагов, число которых он сам постоянно увеличивалъ; так как его перо бывало очень остро и не давало пощады глупости и порокам. Эти враги, среди которых было несколько важных в то время лиц, старались делать поэту какия только было возможно неприятности, распространяли про него разные неблаговидные слухи и прямо отравляли его жизнь. Он мог бы найти отраду и забвение всех бед у своего домашняго очага; но и в семье нашему великому поэту было не легче, чем в свете: близкие родные причиняли ему большия неприятности и хлопоты, а страстно любимая им жена не в состоянии была в должной мере понять его прекрасную душу и его гений. Как ни скрывал Пупикин это всех свои страдания, но все же в многочисленных его письмах мы можем прочесть и понять печальную повесть сердца, которое уже предчувствовало роковую судьбу свою.

О душевном настроении поэта можно судить по следующему письму, написанному им, за полтора года до его смерти, П. А. Осиповой: «… Я ошеломлен и нахожусь в сильнейшем раздражении. Поверьте мне, жизнь, какая она ни на есть приятная привычка, все же заключает в себе горечь, которая делает ее под конец отвратительной. Свет – это гадкая лужа грязи». Благодаря своему горячему и впечатлительному характеру Пушкин принимал слишком близко к сердцу все неприятности, которыя ему делали, раздражался, и по этому сам попадал в западни, поставленныя его врагами. Зимой 1836 года в Петербурге была распущена гнуснейшая сплетня, касавшаяся семейной жизни нашего великаго поэта. Не смотря на явную ея вымышленность, сплетня эта вызвала ссору Пушкина с одним блестящим гвардейским офицером, незадолго перед тем перешедшим в русское подданство (он сам был французъ) бароном Дантес. Разжигаемая недоброжелателями,, ссора дошла до того, что Александр Сергеевич вызвал Дантеса на поединок. 27 января 1887 года, в 5 часов дня, противники встретились за Черной речкой (около Петербурга), и Пушкин был смертельно ранен в верхнюю часть бедра, причем пуля, пробив кость, глубоко задела в живот. Дантес тоже был ранен, но легко.

Александр Сергеевич два дня боролся со смертью, испытывая ужасныя мучения. Между тем весть о несчастной дуэли и опасном положении Пушкина быстро распространилась по городу. Уже рано утром, на следующий день после поединка, подъезд его квартиры был до того полон посетителей, что секундант Пушкина, его лицейский товарищ Данзас, должен был обратиться в расположенный по близости Преображенский полк, с просьбой поставить у крыльца часовых, чтобы возстановить хоть какой нибудь порядок. Толпы народа и экипажи весь день загораживали улицу перед домом, где умирал поэтъ; извощиков нанимали, говоря: «к Пушкину»,– и извощики везли прямо туда.

Когда об опасном положении раненаго поэта узнал император Николай Павлович, то он прислал ему собственноручную записку, где значилось: «Если Бог не приведет нам свидеться в здешнем свете, посылаю тебе мое прощение и последний совет умереть христианином. О жене и детях не безпокойся, я беру их на свои руки». Ходившему за умирающим придворному доктору Арендту государь велел сказать, что он не ляжет, пока не получит известия о положении Пушкина. За несколько часов до кончины поэта государь вызвал к себе Жуковскаго, распросил его о здоровье Александра Сергеевича и еще раз велел ему передать, что берет на свое попечение его семью. «Вот как я утешенъ!» – воскликнул Пушкин, когда Жуковский передал ему царския слова. «Скажи государю, что я желаю ему долгаго, долгаго царствия, что я желаю ему счастия в его семье, что я желаю ему счастия в его России».

Утром 29 января нашего великаго поэта не стало. Когда весть о кончине Пушкина распространилась по городу, то все петербургское население, начиная от вельмож, и кончая простолюдинами, считало как бы своей обязанностью, своим долгом, поклониться телу поэта. Стихи молодого, тогда, еще неизвестнаго, поэта Лермонтова «На смерть Пушкина» переписывались в тысячах экземплярах, перечитывались и заучивались наизусть. После отпевания тело усопшаго было отвезено в Псковскую губернию и там похоронено в Святогорском Успенском монастыре, вблизи так любимаго покойным Михайловскаго, в той могиле, которую он сам приготовил для себя за год до смерти. Теперь над этой могилой возвышается памятник из белаго мрамора, и на нем написано только три слова: «Александр Сергеевич Пушкин». Этой скромной надписи вполне достаточно, потому что мало, очень мало найдется в России людей, которые бы не знали, кто такой Александр Пушкин, и не гордились бы его дорогим именем.