- Вместо предисловия
- Степной батюшка
- Сказание о старце Зосиме и Марии из Египта
- В степи
- Учительница
- Бессмертники
- Два Рождества
- В гостях у батюшки
- Алексей Петрович
- Троица
- Песни любви
- Стояние
- Игумен Иосаф
- Отец Георгий
- Цветы жизни
- Бессмертие
- Встреча
- На родине
- Мужики
- В глуши
- На вылет
- Нилена из Рима
- На кладбище
Вместо предисловия
…Помню, несколько лет тому назад жили мы некоторое время за границей, в маленьком немецком городке. Одинокие, чужие, почти без знания языка – мы тосковали среди островерхих, похожих на башни, домиков, среди чистеньких сытых немцев, тосковали по родным просторным степям, по грустным русским песням… И когда, наконец, мы получили возможность уехать оттуда, какой восторг объял нас! Вмиг был уложен багаж и скоро мы уже сидели на вокзале ж. д., ожидая поезда. Над огромной зеленой долиной, где стоял городок, падал вечер — удивительно прозрачный и мягкий, словно хрустальное толстое стекло, И станция, и парк с бледно-зелёными липами словно удалялись от нас — за это хрустальное нежное стекло вечера, и там мерцали своими очертаниями — нежные, тихие, вечерние. На прощанье чужая природа одарила нас своим редким чудесным аккордом, и мы, в саду, на низенькой скамейке, около станционного домика, притихли… И случилось, что в этот самый миг, из окна домика, с верхнего этажа, где жил начальник станции, послышались звуки скрипки… Кто-то там переживал тяжелый страстный момент своей жизни, и струны тосковали, остро звеня, извиваясь, метаясь в стороны… Вдруг все смолкло, и вот от самого низа поползла вверх, какая-то удивительно тонкая душевная нотка, поползла медленно, но властно, все выше, выше, так что мы закинули вверх головы: неужели дойдет до неба?.. Но она не дошла, поднялась, высоко-высоко, и вдруг рассыпалась, и снова поползла, и снова рассыпалась. И пока мы сидели, она все время поднималась и падала, поднималась и падала… Но было в этом стремленье вверх и паденье столько муки, страдания, столько тоски по тому, что высоко-высоко, что мы не заметили, как эта коротенькая несложная нотка тоски пробралась в нас и там зазвенела… Пока было открыто окно в верхнем этаже станционного домика, мы сидели и слушали. Пришел поезд и ушел, вечер потемнел в ночь, а мы сидели, отдавшись прекрасной светлой тоске по тому, что высоко-высоко… И под эту песню мы простили чужой стороне её неприветливость, то, что не понимали её чужого языка, простили за ту прекрасную светлую тоску, которую открыла она нам случайно, в парке станционного домика… Когда мы уехали на родину и уже много времени прошло с того момента, заграница потускнела в нашей памяти, но эта песня, напоенная тонкой, помнится, и, кажется, ради неё мы опять поехали бы на чужбину, в неприветливый серенький холодный городок…
Если эта книга попадет к людям, для которых будут непонятны и чужды обстановка, лица, язык рассказов, мне хотелось бы, чтобы они подсмотрели в ней эту светлую прекрасную тоску по тому, что высоко-высоко… Ибо нет на свете ничего чудеснее, святее, трогательнее этой тоски по тому, что высоко-высоко, и зажечь другую душу огоньком этой тоски — это значит послужить, хоть немного, большому человеческому делу… Этой тоске нет имени, нет определённого образа, она — многоименная и многообразна… Хотелось бы, чтоб эта книжка была маленьким образом огромной прекрасной светлой человеческой тоски…
Те, которым понятны язык и образы рассказов — автор надеется — будут более снисходительны к маленькой книжке…
Автор
Комментировать