XVII. Посетитель доктора Кемпа
Доктор Кемп продолжал писать в своем кабинете, пока внимание его не привлекли выстрелы. «Паф, паф, паф!» следовали они один за другим.
— О-го! — проговорил доктор Кемп, снова взяв перо в губы и прислушиваясь. — Кто-то в Бордоке разряжает револьверы. Что там затеяли еще эти ослы?
Он подошел к южному окну, поднял его и, облокотившись на подоконник, стал смотреть на сетку окон, ожерелья газовых фонарей и лавок, с темными промежутками крыш и домов, представлявшие город ночью. «Точно толпа там, на холме, — сказал он, — рядом с «Игроками» — и продолжал наблюдать. Потом глаза его оставили город и скользнули дальше, туда, где светились огоньки кораблей и сияла пристань, — маленький, освещенный, многогранный павильончик, — как драгоценный камень желтого цвета. Луна в первой четверти висела над холмом на западе, и звезды горели ясно и почти тропически ярко.
Минут через пять, в течение которых мысль его скользнула в далекие соображения о социальном строе будущего и затерялась окончательно в определении времени, доктор Кемп опомнился, со вздохом спустил окно, и вернулся к письменному столу.
Приблизительно через час в наружную дверь позвонили. Со времени выстрелов Кемп писал довольно вяло, с промежутками рассеянности. Теперь он прислушался. Он слышал, как служанка отворила дверь, и ждал ее обратных шагов по лестнице, но она не шла. «Что там такое, желал бы я узнать?» — сказал про себя Кемп.
Он попробовал снова приняться за работу, но напрасно, встал, сошел вниз, из кабинета на площадку, позвонил и крикнул через перила горничной, появившейся в передней внизу.
— Письмо, что ли? — спросил он.
— Просто шальной звонок, сэр, — отвечала она.
— Я сегодня что-то не в своей тарелке, — подумал про себя Кемп, вернулся в кабинет и на этот раз очень решительно принялся за дело.
Вскоре он снова погрузился в работу, и в комнате не стало слышно ничего, кроме тиканья часов да тихого скрипа пера, бегавшего в самом центре светлого круга, который лампа бросала на стол.
Было уже два часа, когда Кемп кончил на ночь свою работу. Он встал, зевнул и пошел наверх ложиться. Уже сняв пиджак и жилет, он сообразил, что хочет пить, взял свечу и сошел вниз в столовую за сифоном и бутылкой виски.
Научные занятия доктора Кемпа сделали его человеком очень наблюдательным, и, вторично проходя через сени, он заметил на линолеуме, рядом с ковриком, внизу лестницы, маленькое темное пятнышко. Он пошел наверх, но вдруг это темное пятнышко почему-то заинтересовало его. Что могло оно значить? Повидимому тут действовал элемент чего-то бессознательного. Как бы то ни было, он вернулся с своей ношей, прошел в сени, поставил на пол сифон и виски и, наклонившись, тронул пятнышко. Без особенного удивления заметил он, что пятнышко имело цвет и липкость запекшейся крови.
Он опять взял сифон и виски и вернулся наверх, соображая и стараясь объяснить присутствие крови. На площадке он увидел нечто и остановился в изумлении: ручка двери в его спальню была в крови.
Он взглянул на свою собственную руку. Рука была чистая, да к тому же он вспомнил, что, когда пришел из кабинета, дверь была отворена, — следовательно, он не трогал ручку вовсе.
Он вошел прямо в спальню, с лицом совершенно спокойным, может быть, несколько более решительным, чем обыкновенно. Взгляд его, вопросительно блуждая вокруг, упал на постель. На одеяле была лужа крови, а простыня была разорвана. Когда он раньше входил в комнату, он этого не заметил, так как прошел прямо в туалетному столу. С противоположной стороны постель была примята, как будто кто-нибудь только что сидел на ней.
Тут у него явилось странное впечатление, — ему будто послышалось, что кто-то сказал вполголоса: «Боже мой, Кемп!» Но доктор Кемп ни в какие голоса не верил.
Он стоял и смотрел на скомканные простыни. Неужели это, в самом деле, был голос? Опять оглянулся вокруг, но не заметил ничего, кроне взбудораженной и окровавленной постели. Потом он ясно услышал какое-то движение по комнате около умывальника. Во всех людях, даже образованных, таится некоторое суеверие. Чувство сверхъестественного охватило Кемпа, и ему стало жутко. Он затворил дверь, подошел к туалетному столу, поставил сифон и вдруг вздрогнул: между ним и умывальником висела в воздухе окровавленная тряпка.
Он смотрел на нее, выпучив глаза. Это был пустой бинт, бинт, завязанный по всем правилам, но совершенно пустой. Доктор Кемп шагнул вперед, чтобы схватить его, но его остановило чье-то прикосновение и голос, говоривший совсем рядом.
— Кемп, — сказал голос.
— А? — сказал Кемп, разинув рот.
— Не робейте, Кемп, — продолжал голос. Я — Невидимый.
Кемп некоторое время не отвечал, только смотрел на бинт.
— Невидимый? — проговорил он наконец.
История, над которой он так издевался еще нынче утром, сразу припомнилась Кемпу. Кажется он, в эту минуту даже не очень испугался и не очень удивился. Сообразил он все только впоследствии.
— Я думал, все это выдумка, — сказал он.
Преобладавшая в голове его мысль была о тех аргументах, которые он столько раз приводил нынче утром.
— На вас бинт? — спросил он.
— Да, — отвечал Невидимый.
— О! — вырвалось у Кемпа, но он овладел собой. — Постойте, — сказал он. — Но ведь это все вздор… Какой-нибудь фокус.
Он вдруг шагнул вперед, и его протянутая к бинту рука встретила невидимые пальцы. Он отшатнулся и побледнел.
— Не теряйте головы, Кемп, ради Бога! Я там нуждаюсь в помощи. Погодите.
Рука схватила руку Кемпа у локтя. Кемп ударил по ней.
— Кемп! — крикнул голос. Кемп, не бойся.
И рука еще крепче сжала руку Кемпа.
Исступленное желание высвободиться овладело Кемпом. Кисть перевязанной руки вцепилась ему в плечи, его вдруг сшибли с нот и бросали навзничь на постель. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, но угол простыни очутился у него между зубами. Невидимый держал его крепко, но руки Кемпа были свободны, и он как бешеный колотил ими наобум.
— Будьте же благоразумны, толком вам говорю! — сказал Невидимый, не выпуская его, несмотря и удары, которые сыпалась ему в ребра. — Боже праведный, вы доведете меня до бешенства.
— Тише, дурак! — заревел Невидимый на ухо Кемпу.
Кемп боролся еще минуту, потом перестал.
— Если вы крикните, я размозжу вам физиономию, — сказал Невидимый, вынимая простыню у него изо рта. — Я Невидимый. Это не вздор и не волшебство. Я в самом деле невидимый человек. И мне нужна ваша помощь. Вредить вам я вовсе не хочу, но ели вы будете вести себя как олух и невежда, — иначе нельзя. Разве вы не помните меня, Кемп? Гриффин из Университетской коллегии.
— Дайте мне встать, — сказал Кемп. — Я никуда не уйду. Дайте посидеть минутку спокойно.
Он встал и пощупал себе шею.
— Я Гриффин из Университетской коллегии и я сделал себя невидимым. Я просто самый обыкновенный человек, и человек вам знакомый, только ставший невидимым.
— Гриффин? — повторил Кемп.
— Гриффин, — отвечал голос. — Студент помоложе вас, почти альбинос, шести футов росту и широкоплечий, с белым и розовым лицом и красными глазами, получивший медаль по химии.
— Ничего не понимаю, — сказал Кемп. — У меня голова идет кругом. При чем тут Гриффин?
— Гриффин — это я.
Кемп подумал с минуту.
— Это ужасно, — сказал он. — Но какая же должна произойти чертовщина, чтобы человек мог стать невидимым?
— Никакой чертовщины. Это — процесс вполне нормальный. И удобопонятый.
— Ужасно! — повторил Кемп. — Каким же образом?
— Ужасно-то оно ужасно. Но я ранен, мне очень больно, и я устал… Боже мой, Кемп, вы — мужчина, отнеситесь к делу спокойно. Дайте мне поесть и напиться и позвольте посидеть вот тут.
Кемп видел, как бинт задвигался по комнате, как тащилось по полу плетеное кресло и остановилось у камина. Оно скрипнуло и сидение опустилось на четверть вершка, по крайней мере. Кемп протер глаза и опять пощупал шею.
— Да это почище духов, — сказал он и глупо засмеялся.
— Вот так то лучше. Слава Богу, вы становитесь благоразумнее!
— Или дурею, — сказал Кемп, прижимая кулаками глаза.
— Дайте мне виски. Я еле жив.
— Ну, этого я не заметил. Где вы? Если встану, может быть, и угожу прямо в вас? Ах, тут… Ну, ладно. Виски, вот… Куда ж мне его девать?
Кресло заскрипело, и Кемп почувствовал, что у него берут стакан. Он выпустил его с усилием, инстинкт его был против. Стакан ушел и остановился в воздухе, вершков на двадцать над передним краем кресла. Кемп смотрел на него в бесконечном недоумении.
— Это… Это должен быть гипнотизм. Вы, наверное, внушаете, что вы невидимы.
— Вздор! — сказал голос.
— Просто безумие какое-то!
— Выслушайте меня…
— Нынче утром и доказать вполне убедительно, что невидимость…
— Что ни там доказали это все равно. Я умираю с голоду, — сказал голос, — и ночь очень холодна для человека без платья.
— Есть? — спросил Кемп.
Стакан виски опрокинулся.
— Да, — сказал Невидимый, стукнув им по столу. — У вас найдется халат?
Кемп пробормотал какое-то восклицание. Потом подошел к своему гардеробу и вынул оттуда темно-красный халат.
— Годится? — спросил он.
Халат взяли. С минуту он повисел неподвижно в воздухе, потом странно заколыхался, встал во весь рост, чинно застегиваясь, и сел в кресло.
— Кальсоны, носки и туфли были бы кстати, — сказал Невидимый отрывисто. — И пища.
— Что угодно, но это самое нелепейшее происшествие во всей моей жизни.
Кемп выпотрошил ящика комода, отыскивая необходимые предметы, потом сошел вниз порыться в буфете, вернулся с холодными котлетами и хлебом и, придвинув маленький столик, поставил их перед гостем.
— И без ножей, все равно, — сказал гость, и котлета повисла в воздухе, послышался звук жевания.
— Я всегда предпочитаю надеть что-нибудь, прежде чем есть, — сказал Невидимый, набив рот и с жадностью пожирая котлеты, — странная причуда.
— А рука — ничего? — спросил Кемп.
— Ничего, — сказал Невидимый.
— Из всех удивительных и диковинных…
— Именно. Но как это странно, что я попал для перевязки именно к вам. Первая моя удача! Впрочем, я и так собирался переночевать нынче здесь. Вы уж это потерпите. Какая пакость, однако, что кровь-то моя ведь видна! Ишь как напачкал. Становится видно, когда свертывается, должно быть. Я изменил только живые ткани и только на то время, пока жив… Вот уже три часа, как я здесь…
— Но как же это делается? — начал Кемп тоном крайнего раздражения. — Чорт знает, что такое! Все это так неразумно с начала до конца.
— Совершенно разумно, — сказал Невидимый, — как нельзя более разумно.
Он потянулся за бутылкой виски и взял ее. Кемп во все глаза смотрел на жадно евший халат. Луч света от зажженной свечи, проходя сквозь дырочку, прорванную на правом плече халата, образовал светлый треугольник под ребрами налево.
— Что такое были эти выстрелы? — спросил Кемп. — Как началась стрельба?
— Да был там дурак один, — нечто в роде моего союзника, — чтоб ему провалиться совсем! Так он вздумал украсть у меня деньги… Да и украл.
— И он тоже невидим?
— Нет.
— Ну?
— Нельзя ли мне сначала еще поесть, а уж потом рассказывать? Я голоден и страдаю, а вы хотите, чтобы я рассказывал вам какие-то истории!
Кемп встал.
— Это не вы стреляли? — спросил он.
— Нет, — отвечал гость. — Какой-то болван, которого я никогда не видал, выпалил наобум. Они все там перетрусили. Перепугались меня! Чорт бы их побрал! Но послушайте, Кемп, я еще хочу есть: мне итого мало.
— Пойду посмотрю, не найдется ли внизу еще чего-нибудь съедобного, — сказал Кемп. Боюсь, что найдется немного.
Покончив с едой, — а съел он очень много, — Невидимый попросил сигару. Он свирепо куснул конец, не дан Кемпу времени отыскать ножик, и выругался, когда наружный лист отстал.
Странно было видеть его курящим: рот его и горло, зев и ноздри, — все обнаружилось в виде слепка из крутящегося дыма.
— Благословенный дар это курение, — сказал Невидимый и крепко затянулся. — Для меня очень счастливо, что я напал именно на вас, Кемп. Вы должны мне помочь. Как раз вот на вас-то я и наткнулся, — каково! Со мной приключалась сквернейшая история, я поступил как помешанный, право. Подумать только, через что я прошел! Но мы еще кое-что сделаем, вот увидите, Кемп.
Он налил себе еще виски и содовой воды. Кемп встал, оглянулся вокруг и принес себе пустой стакан из соседней комнаты.
— Все это нелепо. Но, я думаю, мне все-таки можно выпить.
— Вы не очень переменились, Кемп, за эти двенадцать лет. Блондины меняются мало. Вы хладнокровны и методичны… Погодите-ка, что я вам скажу… Будем работать вместе?
— Да как вы все это сделали? — спросил Кемп. — Как стали таким?
— Ради Христа, позвольте мне покурить немножко на свободе, а потом уж я начну вам рассказывать.
Но история так и осталась нерассказанной. У Невидимого разболелась рука; его лихорадило, он устал, и его пораженному воображению неотступно мерещилась погоня на холме драка у трактира. Он начал было рассказ и спутался. Несвязно говорил о Марвеле, курил быстрее, и голос его становился сердитым. Кемп старался извлечь из всего этого что-нибудь понятное.
— Он меня боялся… Я видел, что он меня боится, — повторял Невидимый опять и опять. — Он хотел от меня удрать, постоянно об этом думал. Какой я был дурак! Мерзавец!.. Я был вне себя… Убил бы его!..
— Где вы достали деньги? — внезапно прервал Кемп.
Невидимый помолчал с минуту.
— Сегодня я не могу вам этого сказать.
Он вдруг застонал и нагнулся вперед, опирая невидимую голову на невидимые руки.
— Кемп, — сказал он, — я не спал почти трое суток, в трое суток раза два только вздремнул на часочек, да и того меньше. Сон мне совершенно необходим.
— Так возьмите мою комнату, вот эту.
— Да как же я могу спать? Если я засну, он уйдет… Уф! Не все ли равно!
— Как вас ранила пуля? — спросить Кемп.
— Пустяки, — царапина. Кровь. О, Господи! Как мне нужен сон.
— Так почему же бы вам не заснуть?
Невидимый как будто посмотрел на Кемпа.
— Потому что мне особенно не хочется быть пойманным моими ближними, — проговорил он медленно.
Кемп вздрогнул.
— Дурак я! — воскликнул Невидимый, ударив по столу кулаком. — Я подал вам эту мысль!
Комментировать