Оглавление
- Полный текст
- Вместо предисловия
- От корени свята
- Кокандское сидение
- Обращение Савла
- Замечательные случаи из моей жизни
- От деда
- Спасенные от беды
- Солнышко играло
- Находка
- На волосок от смерти
- В осадном положении
- Наказанное бахвальство
- Весточки
- Наказан и помилован
- Кто же управлял лошадью?
- Манжета спасла
- Сила веры
- Зачем бежала белочка?
Вместо предисловия
Она лежала и плакала неслышно. Эти слезы были для нее — «радостными и светлыми». Ей «все вдруг осветилось, как в откровении». Ей открылось, что — все — живое, все — есть: «будто пропало время, не стало прошлого, а все — есть!» Для нее стало явным, что покойная мама — с нею, и Шура, мичман, утопленный в море, в Гельсингфорсе, единственный брат у ней, — жив, и — с нею; а все, что было в ее жизни, и все, что она помнила из книг, из прошлого, далекого, — «все родное наше», — есть, и — с нею; и Куликово Поле, откуда явился крест, — здесь, и — в ней! Не отсвет его в истории, а самая живая его сущность, живая явь. Она страшилась, что сейчас забудет это чудесное чувство, что это «дано на миг»… боялась шевельнуться, испугать мыслями…но «все становилось ярче… светилось, жило…»
И. Шмелев. Куликово Поле
От корени свята
(Воспоминания Александры Ростилавовны Зубковской)
Девичья фамилия моей матери Натальи Сергеевны — Толгская. Ее отец, протоиерей Сергей Васильевич Толгский, происходил из семьи священнослужителей. Добрую память о себе оставил его отец Василий Григорьевич Толгский, соборный протоиерей города Бронницы. У отца Василия было четверо сыновей: Сергий, Александр и Николай удостоились священнического сана; Василий, обладавший красивым голосом, стал регентом хора.
Коренные москвичи хорошо знали и любили моего дядю — протоиерея Александра Толгского, который был долгое время настоятелем храма Илии Обыденного на Остоженке. При отце Александре был введен добрый обычай петь акафист перед иконой Божией Матери «Нечаянная Радость», великой московской святыней. Эту службу в старинном храме очень любил посещать покойный патриарх Пимен. Молебен этот и по сей день совершается каждую пятницу, утешая, радуя, умиряя скорбящие души: Пресвятая Богородица дает силы всем притекающим к ней понести личный крест и крест быть современником многих трагических событий нашего времени.
Младшим сыном о. Василия Толгского был отец Николай, родившийся в 1886 году, мой дедушка, Сергий, о котором я расскажу далее, был его восприемником при Таинстве Крещения, тогда ему было 14 лет. Много даров получил от Господа о. Николай, главным из них был дар слова; близкие называли его Златоустом. О. Николай окончил Духовную Академию, был прекрасно образован. Служение свое начал в Крестовоздвиженской церкви в селе Алтуфьево, затем был настоятелем храма во имя прп. Сергия Радонежского на Сретенке, в Колокольниковом переулке, нес обязанности благочинного Сретенского Сорока. Его лично знал и ценил Святитель и исповедник Тихон, патриарх Московский. О. Николаю Господь уготовал мученический путь: он пережил ссылку и лагерь. Протоиерей Николай был расстрелян в 1937 году под Чимкентом, в местечке «Лисий Яр». Архиерейским Собором протоиерей Николай Толгский причислен к лику новомучеников Российских.
В храме Илии Обыденного хранится семейная святыня о. Николая — частица мощей прп. Сергия Радонежского. Она была передана в храм сыном новомученика, Юрием, и вделана в образ святого. Семейное предание свято хранит память об исцелении преподобным Сергием от тяжелой болезни Юрия.
Мне самой уже немало лет и я чувствую, что должна рассказать то немногое, что запомнилось о дедушке Сергии с детства и что освятило весь мой жизненный путь. Сергей Васильевич Толгский (1872–1940гг.) окончил Московскую духовную семинарию, у него было желание посвятить себя миссионерской деятельности, но друг отца Василия, князь Голицин-Прозоровский направил дедушку по другому пути. Однажды, придя в дом, он заговорил с Сережей: «Сережа, ты ведь любишь Поленьку? Женись на ней, а я тебе выстрою храм в селе Игумново». Село Игумново располагалось недалеко от станции Донино Казанской железной дороги. Все так и устроилось. Сережа принял сан и стал служить в селе Игумнове. Поленька, Пелагея Алексеевна Шокина (1880–1935), была дочкой деревенского сапожника. Господь одарил ее незаурядными способностями, трудолюбием и художественным даром. Князь Голицин-Прозоровский помог получить девушке образование: ей была назначена стипендия, и она блестяще окончила Московскую гимназию. Какое-то время Поленька была гувернанткой дочери князя, Маши. Пелагея Алексеевна обладала и тонким вкусом, была удивительной рукодельницей: ее вышивки получили премию на выставке в Париже.
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в с.Игумново строили два года, церковь огромная, красного кирпича, как все строения в Раменске, которые возводил князь Голицин-Прозоровский. В этом храме не прекращались богослужения в годы лихолетья. Дедушка прослужил здесь с 1902 по 1913 год. В 1913 году освободилось место настоятеля церкви Рождества Богородицы на Кулишках (на стрелке улицы Солянка), и дедушка был назначен настоятелем этого храма, где и прослужил до 1935 года. Семья переехала в дом для церковного причта в Подкопаевском переулке. В это время у отца Сергия и матушки Пелагии было уже четверо детей; Наталия, Мария, Александра и сын Владимир.
Началось время испытаний и утрат. В 1920 году умерла дочка Шурочка, а в 1935 году власти закрыли храм Рождества Богородицы и в этот же год умерла жена отца Александра, Пелагия Алексеевна. Отец Сергий успел отпеть ее сам, в родном храме, перед самым его закрытием.
В голодные годы дедушка привел в семью трех детей, беженцев с Украины. Бабушка ухитрялась всех накормить, что было просто чудом Божиим. Все вещи, более или менее ценные, ушли в Торгсин. И вот теперь дедушка остался без куска хлеба и без крыши над головой. Он не мог жить со своими детьми, опасаясь гонений на них, как детей священника.
Приютом для моего дедушки стала церковь Апостолов Петра и Павла на Яузе: он жил там в подклети, спал на каменном полу среди надгробий. Вскоре дедушка заболел тяжелым воспалением легких. Его дочь Мария, будучи врачом, поняла, что жизнь отца в опасности. Из любви к отцу она совершила поступок, причинивший отцу Сергию скорбь, которая прошла через всю оставшуюся жизнь. Она подала прошение в Патриархию о выводе о. Сергия за штат, а затем забрала домой и выходила.
Жизнь моей матери, Натальи Сергеевны Толгской, складывалась исключительно тяжело. Когда мне было только 2 года, мой отец оставил маму. Второй муж матери, мой отчим, работал в «Дирижабльстрое»; в одночасье весь персонал был арестован и выслан на Дальний Восток (ныне город Мирный). Маме же и мне было предписано в 24 часа покинуть Москву и проследовать в ссылку, в город Коканд Узбекской ССР.
Дедушка поехал с нами в Коканд добровольно, чтобы разделить с нами тяготы жизни на чужбине. Мама была надорвана душевно, я — еще младенец, у дедушки — больное сердце. Дедушка называл годы, проведенные в Средней Азии, «Кокандским сидением». Все эти годы дедушка вел дневник, описывая быт, нравы, природу Средней Азии.
Оставить комментарий