Еще мой дед был лейб-медиком императора Александра II и императора Александра ІІІ. Преемником его был назначен доктор Гирш, и, когда последний умер и императрицу Александру Федоровну спросили, кого она желает пригласить, она сразу сказала: «Боткина». В то время в Петрограде одинаково известны были два Боткина: старший сын моего деда — Сергей Сергеевич и мой отец — Евгений Сергеевич. «Того, который был на войне», — добавила Ее Величество.
Это было вскоре после русско-японской войны, которую мой отец всю провел в действующей армии. О его храбрости и неутомимой работе много говорили в Петербурге, и знала и Ее Величество.
Вначале мой отец ездил в Царское Село из Петербурга, но в апреле 1908 года он был назначен лейб-медиком Его Величества, и осенью мы все переехали в Царское Село, где жила Царская Семья с 1905 года.
Царская Семья жила в Александровском дворце, построенном еще Екатериной Великой для Наследника Александра Павловича. Красивое желтоватое здание в стиле ампир украшалось белыми колоннами и орнаментами. Дворец был построен покоем. Фасадом своим, центр которого занимало полукруглое окно кабинета Его Величества, он выходил на газонную площадку парка. Флигеля выходили на большой двор с чугунными воротами на улицу. За двором шел пруд с белыми лебедями и расстилался парк. В левом флигеле и нижнем этаже центра находились парадные комнаты: в правом флигеле помещалась часть свиты и коронованные гости; в верхнем этаже центра была спальня Их Величеств и комнаты Их Высочеств. Дворец уже становился мал для Царской Семьи, и жили они очень тесно. Алексей Николаевич имел две комнаты: спальню и классную. Великие княжны имели две спальные, в которых они жили по двое и где стояли их кровати, туалетные и письменные столы. Однажды мой отец застал великую княжну Анастасию Николаевну, лежащую ничком на полу и переписывающую заданный урок: в классной занимался Алексей Николаевич, а все столы были заняты ее сестрами или завалены вещами.
Ее Величество принимала моего отца в начале 10 часа в спальне, и он всегда заставал ее уже за работой: за вышиванием или рисованием какой-нибудь вещи, которая потом дарилась или продавалась на благотворительных базарах.
Его Величество уже тоже давно был на ногах и уходил в свой кабинет для принятия докладов. Кроме чисто медицинского разговора, Ее Величество почти всегда задерживала моего отца или расспросами о нашей семье, так что в конце концов они знати весь наш образ жизни и привычки, или какими-нибудь поручениями благотворительности и разговорами об Их Высочествах. Ее Величество, как редкая мать, входила во все мелочи жизни своих детей, выбирая им книги и занятия, распределяя их день, сама читая и работая с ними. Когда кончались уроки, Великие Княжны шли за рояль или за рукоделия, в которых они были большие мастерицы.
Кроме вышивания, они должны были шить на бедных, так же как и свитские дамы, каждой из которых Ее Величество поручала набирать в свою очередь 12 дам для изготовления определенного количества теплых и необходимых вещей. Все это отсылалось Ее Величеству, разбиралось и сортировалось фрейлинами и Великими Княжнами и рассылалось по приютам или лично им известным бедным семьям.
Мы жили в Царском Селе на Садовой улице, против большого Екатерининского дворца, и каждый день около 3 часов внимательно глядели в окно: в эти часы Великие Княжны и Наследник, а иногда и Императрица ездили кататься.
Мы знали это уже по тем приготовлениям, которые происходили в находящейся в нашем дворе конюшне. В этой конюшне были лошади Их Величеств, а лошади Великих Княжон и Наследника стояли отдельно, но тем не менее всегда заезжали сюда за конюшенным офицером, присутствовавшим при всяком выезде Их Величеств и Их Высочеств. Кроме того, шли всегда два конюха, расстилавшие коврики, а на запятках карет Государя и Императрицы стояли гайдуки в высоких шапках и синих кафтанах; за Великими Княжнами и Наследником скакали конвойцы.
Его Величеству и Ее Величеству подавали русский выезд. Долго запрягали лошадей, в последний раз все чистили и приводили в порядок, и наконец появлялся толстый кучер в медалях, которого несколько конюхов начинали подсаживать, запахивать на нем кафтан и подавать вожжи. Усевшись, кучер неизменно крестился, конюшенный офицер становился на подножку, и пара медленно двигалась с нашего двора под арку на Дворцовую улицу, а оттуда в ворота Александровского парка.
Великим княжнам подавали английский выезд, а Наследнику — низенькие саночки с ямщиком в круглой шапке.
Государь почти никогда не ездил кататься. Ее Величество ездила с кем-нибудь из фрейлин или с Анной Александровной Вырубовой. Раз я помню Вырубову, когда она была с визитом у моей матери. Полная и розовая, вся в пушистых мехах, она как будто преувеличенно ласково смотрела на нас, детей, и не очень нам понравилась.
Благодаря нашим наблюдениям Великие Княжны скоро заметили нас и знали в лицо, и всегда, увидав кого-нибудь из нас на улице, на следующий день говорили моему отцу:
— А мы Вашу дочь видели (или Вашего сына).
Вскоре они все знали нас по именам, постоянно посылали поклоны, иногда персик или яблоко, иногда цветок или просто конфетку, если же кто-нибудь из нас захварывал, — а со мной это случалось часто, — то непременно каждый день, даже Ее Величество, справлялись о здоровье, присылали святую воду или просфоры, а когда меня остригли после брюшного тифа, Татьяна Николаевна собственноручно связала голубую шапочку.
И вовсе не мы одни пользовались каким-либо исключительным расположением Царской Семьи: свои заботы и внимание они распространяли на всех, кого знали, и часто в свободные минуты Великие Княжны шли в комнату какой-нибудь судомойки или сторожихи, чтобы понянчить там детей, которых они все очень любили.
До осени 1911 года мы, дети, не видали Царскую Семью иначе, как на улице, и только слышали о них от наших родителей. Мой отец всегда говорил нам, что любит Их Высочества не меньше нас, своих детей. Рассказывал, как они трогательно дружны между собой, как, в особенности, Анастасия Николаевна любит Ольгу Николаевну, всюду ходит за ней и с уважением и нежностью целует у нее руки; как они просты в своей одежде и в образе жизни, так что Алексей Николаевич донашивал старые ночные рубашки своих сестер.
Вскоре после нашего переезда в Царское Село моя мать ездила представляться Императрице Александре Федоровне.
— Во-первых, оденьтесь как можно проще, — сказала моей матери одна из фрейлин — наша родственница Ольга Евгеньевна Бюцова.
И моя мать поехала в черном суконном платье. Ее Величество принимала ее одну в своей маленькой гостиной с сиреневой мебелью и все время расспрашивала о моем отце и о нас — детях, так что моя мать вернулась в восторге от простого и внимательного отношения Ее Величества.
Оставить комментарий