Отдел 5. О составных частях христианского богослужения

I. Христианское богослужение, братья, состоит, кроме священных обрядов, из пения священных песнопений, молитв, чтения Священного Писания, совершения св. таинств и проповедания слова Божия.

Скажем сначала о церковном пении и прежде всего обратимся к вопросу: как пели древние христиане?

II. а) У древних христиан были различные роды пения:

Иногда пел один только певец, а все прочие верующие молча слушали. Так пели, например, у египетских пустынников: у них во время богослужения пел один мерно и благозвучно псалмы, а другие молча слушали. (Евсевий «Церковная история», кн. 2 гл. 14).

Иногда же пели все, собравшиеся на молитву, мужчины и женщины и даже дети. Св. Златоуст говорил: «жены и мужи, старцы и юноши различны полом и возрастом, но не различны по отношению к пению, потому что Дух Святый, соединяя голоса каждого, из всех устрояет одну мелодию» («Православное обозрение», 1873 г.). Такой образ пения употреблялся во многих местах; но в IV веке Лаодикийским собором (364 г.) постановлено было (прав. 15), чтобы вместо всего собрания народа пели только одни избранные, способные певцы. Такое постановление сделано было, вероятно, потому, что пение всем собранием народа оказалось уже нестройным и неблагозвучным, так как в это время число священных песней значительно увеличилось, а люди, между тем, уже не с таким усердием посещали храм Божий, с каким посещали прежде, и потому многие не могли быть вполне знакомы с пением и священными песнями и своим участием в пении лишь мешали знающим петь как следует.

Иногда пели попеременно два хора. Такое пение, называвшееся антифонным, ввел в церковное употребление св. Игнатий Богоносец, епископ Антиохийский, по образцу слышанного им пения ангелов. («Церковная история», Сокр. кн. 6, гл. 8). А по мнению других (Феод. «Церковная история», кн. 2, гл. 24), оно было введено в употребление антиохийскими иноками Флавианом и Диодором. В IV веке оно употреблялось во многих церквах и считалось самым торжественным, а на западе введено было св. Амвросием Медиоланским. («Духовные беседы», 1872 г, № 36).

Наконец, иногда один певец пел, а прочие за ним подпевали или окончание какого-либо псалма, или какой-нибудь стих из средины, или концы разных отделений псалма. («Духовные беседы», 1872 г, № 31, стр. 3; Златоуст, беседы на 117 Пс.; «Постановления апостольские», кн. 2, гл. 67). И такое пение употреблялось иногда в одной и той же церкви вместе с антифонным. (Св. Василий Великий «Послание к неокесарийцам»; Златоуст, беседы на псалмы 41, 137, 145).

Нечто подобное сохраняется в церквах и в наше время. Так, очень часто поет один псаломщик, а прочие в церкви только слушают; иногда же певчие поют на два хора; а в монастырях бывает так, что канонарх читает нараспев известный стих песни, а певчие монахи повторяют пением тот же стих. Только ныне уже не поют все предстоящие в храме, а одни только певчие или псаломщики.

б) Само собой разумеется, что пение без напева и быть не может: каждая простая мирская песня имеет свой напев. А так как вы знаете, что древние христиане вступали в христианскую Церковь либо из иудейства, либо из язычества, то, очевидно, и напевы их первоначально были сходны с напевами, употреблявшимися у иудеев или у язычников.

Но вот с течением времени в церковное богослужение стали мало-помалу входить и такие мелодии, которые слышались в театрах и на зрелищах, как это видно из жалоб Климента Александрийского и Иоанна Златоустого. С другой стороны, еретики III и IV века стали пользоваться известными народу мелодиями как средством распространения неправославного учения: они составляли свои песни, в которых содержалось их ложное учение, песни полагали на ноты и распевали их как в храмах, так и на улицах, чтобы православные, любившие вообще пение, слушая стройные звуки, в то же время усвояли и те мысли, которые выражались звуками. Учители, которые пользовались этим способом, были последователи Вардесана и Ария, из которых первый учил, будто Иисус Христос не имел действительной плоти человеческой, а последний – будто Иисус Христос был сотворен и не единосущен Отцу, хотя и есть первое и совершеннейшее творение Божие.

Вот эти-то обстоятельства и побуждали св. отцов Церкви обратить серьезное внимание на улучшение пения в православных церквах, чтобы православные могли удовлетворять своему вкусу здесь, а не в театрах и не в гимнах еретиков. С этой целью многие из них составляли стихиры, тропари, кондаки и другие священные песни с певческой мелодией. Так, в Константинополе св. Златоуст противопоставил арианам певцов из своей паствы, которые в короткое время так много улучшили пение, что далеко превзошли ариан. То же сделал в Сирии св. Ефрем Сирин († 372 г.) против последователей Вардесана и ученика его Армония. А в Александрии много заботился об улучшении пения тамошний архиепископ, св. Афанасий Великий († 373 г.). Как велики были его успехи, можете судить из следующего обстоятельства. Однажды ариане, враги св. Афанасия, послали в Александрию воинов схватить его и привести к ним на суд. Воины вошли с этой целью в церковь, где был и св. Афанасий. Там в то время совершалось богослужение. Слушая в александрийском храме стройное пение, воины так им увлеклись, что не решались прерывать благоговение молившихся и сами слушали церковную службу до конца ее и с таким, притом, глубоким вниманием, что св. Афанасий мог выйти из церкви незаметно для них.

Что же это было за пение в Александрии, которое могло так сильно подействовать на слушателей?

Конечно, оно не было витиевато и не имело наших трелей, рулад и подобных украшений, а было речитативное, но с мерным тактом, от души, от сердца. Блаженный Августин писал: «Для меня лучше всего то, что говорили мне об александрийском епископе Афанасии, который так настроил чтеца петь псалмы, что тот как будто не столько пел, сколько читал». И при всем том это пение так было усладительно, что тот же Августин плакал, слушая богослужение в александрийской церкви, и так отзывался о нем: «Трогательные звуки поражали мой слух, а истина, заключавшаяся в них, проникала в мое сердце и возбуждала благоговение». Впрочем, в некоторых церквах, преимущественно западных, употреблялось и более или менее искусственное, витиеватое пение.

Но вообще отцы церкви, особенно св. Златоуст и блаженный Иероним, сильно восставали против такого церковного пения, в котором сколько-нибудь слышался характер театральной музыки.

III. Будем и мы, братие-христиане, стараться о том, чтобы в наших храмах было стройное, строго церковное пение, чуждое крикливости, трелей, рулад и т. п. свойств театральной музыки. А для сего с любовью будем поощрять хорошее церковное пение и будем с охотой жертвовать на заведение церковных хоров.

Церковно-богослужебные песни носят весьма разнообразные названия; но как ни разнообразны эти названия, их можно подвести под следующие классы: одни указывают на те места Священного Писания, с которыми соединяется пение христианских песней; другие – на содержание церковно-богослужебных песней; третьи – на объем их; четвертые – на состав, поэтический размер и образ пения; пятые – на положение поющих и слушающих; шестые – на время пения их при богослужении.

Названия церковно-богослужебных песней, указывающие на известные места Священного Писания, ясны сами по себе. Так: благословенны – называются тропари, перед которыми поется 12 стих из 118 псалма: «благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим»; блаженны – тропари, перед которыми поются стихи о блаженствах из 5 гл. Мф.; непорочны – это все стихи из 118 псалма, которые поются в Великую Субботу; хвалитны – стихи из 148, 149 и 150 псалмов.

Столь же понятны и те названия церковно-богослужебных песней, которые указывают на содержание их, как-то: троичны – песни, заключающие в себе прославление Пресвятой Троицы и учение о Ней; воскресны – песни во славу воскресения Христа; крестовоскресны – в которых воспеваются крестные страдания и вместе воскресение Господа; Богородичны – в честь Божией Матери; крестобогородичны – в них изображается скорбь Божией Матери о крестной смерти Сына ее; догматики – Богородичные песни, названные так св. Дамаскиным потому, что в них с похвалой Богородицы соединяется учение догматическое о лице Иисуса Христа; покаянные и умилительные – содержащие в себе исповедание грехов перед Богом и сердечное сокрушение о них; мертвенные – содержащие молитвы об упокоении умерших; светильны – песни, так названные потому, что содержат в себе молитвы об озарении души светом свыше и др.

Далеко не так понятны другие названия церковно-богослужебных песней, – названия, указывающие на объем их, на состав, поэтический размер и образ пения, на положение поющих и слушающих, на время пения их при богослужении. Почему мы считаем не излишним сказать несколько слов в объяснение малопонятных названий церковно-богослужебных песней, сопровождая свои объяснения, где нужно, историческими замечаниями.

К названиям церковно-богослужебных песней, указывающим на объем их, относят следующие: кондаки и икосы. Первым творцом кондаков признается св. Роман Сладкопевец, живший во второй половине V века. Свои кондаки св. Роман составлял на основании жизнеописаний святых и других памятников. Жизнеописания святых и мученические акты читались при богослужении во дни памяти святых мучеников (46 пр. Карфагенского собора). Но после того как св. Роман составил свои кондаки на основании жизнеописаний святых, последние стали мало-помалу заменяться первыми, как более краткими. Так как кондаки св. Романа кратко передавали то, что заключалось в жизнеописаниях святых, то отсюда они и получили свое название. Кондак, по словопроизводству от κοντός? – малый, краткий и οίκος дом, – означают такие песни, в которых кратко прославляется жизнь того или другого святого или воспоминается какое-либо событие. Впрочем, песни в честь святых или в воспоминание священных событий, составленные св. Романом Сладкопевцем, могли получить свое название и от того материала, на котором они первоначально писались. По словам Марка Ефесского, знаменитого поборника Православия на Флорентийском соборе, св. Роман получил дар песнопения от Богородицы, явившейся ему во сне и подавшей свиток (τόμον), с повелением снесть его. Он исполнив это, тотчас встал, – это было в день Рождества Христова, – взошел на амвон и начал петь: «Дева днесь...». После того свитка (τόμος), заключает Марк Ефесский, песни св. Романа и называются кондаками. Τόμος значит кондак действительно, древними рукописями доказано, что словом κοντάκια назывались свертки пергамента, исписанного с обеих сторон, или то, что называли словом τόμος, chartia, в частности же словом κοντάκια называли сверток с церковными песнями и службами. Последнего рода κοντάκια сохраняются в римской базилианской библиотеке. В московской синодальной библиотеке есть греческая рукопись с названием κοντακάριον, писанная в XII веке. В этой рукописи находятся кондаки для всего года, из которых до 500 принадлежат св. Роману Сладкопевцу. Из под пера св. Романа впервые явились и икосы. По свидетельству того же Марка Ефесского, св. Роман пел свои икосы вместе с кондаками в тех прекрасных покоях (οἶκος), где имел обыкновение проводить ночь во бдении. Отсюда-то, по мнению Марка Ефесского, икосы и получили свое название. Это мнение Марка Ефесского не исключает того предположения, по которому икосы могли получить свое название от самого объема их. Содержание икосов обыкновенно сходно с содержанием кондаков: что в кондаках изложено покороче, то в икосах пространнее. Те и другие пишутся одним размером, поются на один глас, оканчиваются по большей части одними словами. Кондак есть как бы основная мысль (тема) всего последования, к которому относится, а икос – развитие темы. Если так, то с вероятностью можно думать, что тем церковно-богослужебным песням, в которых подробно прославляется жизнь того или другого святого или подробно воспоминается какое-либо священное событие, и усвоено название икосов, производя икос от слова οἶκος, – дом, полный дом.

К наименованиям церковно-богослужебных песней, указывающим на поэтический размер и состав их, должно отнести: стихиры, каноны, песни, тропари и ирмосы в канонах. Церковные песни с именем стихир обязаны своим происхождением Анатолию, патриарху Константинопольскому, жившему в V веке. Анатолий писал свои песни по образцу ветхозаветных песней. Ветхозаветные же псалмы и гимны написаны размером стихотворным, почему они в греческом часослове и доселе называются стихирами, как, например, песнь прор. Аввакума, песнь Анны – матери Самуила, песнь Моисея. Понятно, что и песни св. Анатолия, написанные по образцу ветхозаветных, могли получить название стихир от самого стихотворного их размера. Правда, не все стихиры написаны стихами, – некоторые из них написаны стихами, некоторые из них изложены прозой. Но и в стихирах, написанных прозой, нельзя не заметить большего или меньшего сходства с размером стихотворным. Все члены, составляющие ту или другую стихиру, равны между собой; самая краткость, отрывистость и прерывистость приближает их к слогу стихотворному. Стихотворное изложение стихир требовалось самым назначением их для пения живым голосом. Известно, что стихиры поются в связи со стихами, заимствованными из псалмов. Например, стихиры на «Господи воззвах» поются в связи со стихами, взятыми из 139, 116 Пс. и др. Посему нельзя отвергать и того мнения, по которому название стихира производится от слов στοῖχος и αἱρίω – избираю стих. По такому мнению, стихирами называются песни, составленные в честь и славословие праздника или празднуемого святого.

По образцу лирических произведений, написанных стихотворным размером, начал составлять свои каноны св. Иоанн Дамаскин, а затем друг его – Косма, еп. Маюмский и др. В стихотворном произведении известное число стихов отделяется от других строфами. У св. Дамаскина строфам соответствует песнь – ῷδή совмещающая в себе несколько стихов. Ὠίδή, совмещающая в себе несколько стихов, и называется песнью канона; таких песней в полном каноне 9. Самый ритм-каданс в пении обыкновенно сообразовался с ритмом стихов или слов. Так пели иудеи: они изменяли голос по ударениям своего еврейского текста; так пели древние греки: долгие слоги продолжали вдвое более коротких. Так как ритм в пении сообразовался с ритмом стихов, то само собой следовало, что песни, сходные по своему размеру, должно было петь одинаковым образом. И действительно, было принято заучивать на память общеупотребительные песни и по ним петь другие, сходные по числу слогов и духу мыслей, – петь понаслышке, петь одни стихи по примеру других. Дело пения песней в каноне точно таким же образом поставлено и у св. Иоанна Дамаскина и др. творцов канонов. Все стихи той или другой песни в каноне, как одинаковые по своему размеру, должно было петь одинаковым образом. Почему первый стих каждой песни в каноне получил название ирмоса, а другим усвоено название тропарей. «Ирмос, – говорит Иоанн Зонара, – получил свое название от того, что сообщает порядок тропарям и тон пению их. Ибо тропари размеряются по напеву ирмосов, принимают ту же самую мелодию, какую имеют ирмосы. Иначе, ирмос дает тон и мелодию тропарям, или образует тропари на свой собственный образец». В иерусалимском типиконе яснее: «ирмос есть первый стих в песни, с которым сообразуются следующие в числе стоп и строк, дабы таким образом можно было петь их стройно. Тропари получили свое название от того, что составляются и вращаются по мере ирмосов, направляясь по ним в изменении голоса, или от того, что певцы соображаются в пении их с ритмом и тоном ирмосов. Ибо если голос певца не будет соразмеряться с ними, то не выйдет согласия ни в пении, ни в мелодии, а только слышен будет бессвязный грубый крик». Проще и короче сказать: первый стих каждой песни канона называется ирмосом (от ἔρω – связываю или ἁρμόζω – согласую), потому что для других стихов той же песни он служит образцом по размеру и пению, а остальные стихи в песни называются тропарями, потому что приближаются (от τρέπω – вертеть, поворачивать, обращать, направлять) к ирмосам по своему размеру и пению. Таким образом, все песни в каноне представляют из себя одно стройное и связное сочетание песней как по составу, так и напеву, и потому называются каноном (от κανών – мера, правило).

Из названий церковно-богослужебных песней, указывающих на образ их пения, а также на положение поющих и слушающих, нуждаются в объяснении следующие: ипакои, экзапостиларии и седальны. Чтобы пение совершалось благообразно и по чину, Церковь всегда назначала известный образ пения. Один из древнейших образов пения состоял в том, что верующие пели все общим хором или, разделившись на два хора, пели попеременно, откуда и произошло название некоторых церковных песней антифонами. Другой род пения, не менее давний, состоял в том, что один избранный певец пел, а народ подпевал последние слова песни, или чтец сначала провозглашал слова церковной песни, а затем верующие всем хором повторяли те же слова. На последний род пения указывает св. Василий Великий в своем письме к неокесарийцам; в этом письме, говоря об иконах, он замечает: «После шестопсалмия, позволив одному читать стихи, прочие припевают». А св. Златоуст пишет: «В церкви всегда должен быть слышен один голос, поскольку она одно тело. Почему и чтец один читает, певец один поет, хотя все за ним повторяют, как будто голос выходит из одних уст» (беседа 36 на Послание к Коринфянам). Этот род пения удержался в Православной Церкви и до настоящего времени, – по крайней мере его можно слышать в наших монастырях. Но для того, чтобы петь со слов другого, необходимо внимательно прислушиваться к произносимым словам. Отсюда некоторые церковно-богослужебные песни и получили свое название ипакои (от ὑπακούω – подслушивать, слушать внимательно.)

На древний род пения указывает и название церковных песней экзапостилариями. Экзапостиларии начал составлять Константин Порфирородный, император и сын императора Льва Философа. В этих песнях иногда воспоминается послание апостолов на проповедь перед вознесением Господа Иисуса Христа на небо. Потому некоторые и полагают, что экзапостиларии так названы по своему содержанию. Но нужно заметить, что о послании апостолов на проповедь говорится только в воскресных экзапостилариях, между тем как в других нет ни слова о посольстве апостолов на проповедь. Очевидно после того, что некоторые духовные песни получили название экзапостилария не от содержания своего, а от положения поющих. Для пения некоторых церковных песней в древней Церкви чтец высылаем был на средину храма. От такого рода пения некоторые песни и назывались экзапостилариями (ἐξαποστέλλω – отсылаю).

При пении священных песней, а равно и псалмов, верующие обыкновенно стояли. И в настоящее время уставом иногда полагается петь целые кафизмы. На службе утрени, например, великого пятка и при совершении погребения положено петь 17-ю кафизму, а не читать; для чего перед каждой статьей указан глас пения. Части кафизм называются статьями (στάσις, statio – стояние), например, в 17-й кафизме. Ясное дело, что они называются статьями потому, что во время пения их надлежало стоять (см. «Толкование на псалмы», изд. Св. Синода). Но пение псалмов непрерывное и продолжительное могло быть обременительно для слабых христиан. Поэтому пение сменялось чтением, во время которого позволялось сидеть, отдыхать. Отцы Лаодикийского собора уже такой порядок устанавливают для богослужения: «Не должно в церковных собраниях, – говорят они в 17-м правиле, – псалмы совокуплять непрерывно един к другому, но в промежутках по каждом псалме быти «чтению». Под чтением разумеется здесь чтение поучений, толкований, которые после псалмов полагались для того, чтобы верующие могли отдохнуть во время слушания их. Феодор Вальсамон так понимает это правило: «Так как псалмы читаются по древнему обыкновению один за другим, то, чтобы народ собравшийся не обременялся продолжительностью чтения и соскучившись, не выходил из церкви, св. отцы узаконили не читать псалмы совокупно, а быть между ними “чтению”, чтобы народ имел несколько отдохновения и потом снова воспевал. Для чего Псалтирь разделена кафизмами-седальнами». По силе соборного определения Псалтирь была разделена на 20 отделений и после известных отделений положены «чтения», во время которых бы верующие сидели, отдыхали. От отделений, на которые разделена была Псалтирь, кажется, и получили название кафизмы, от того именно, что за ними следовало «чтение», во время которого сидели. Не в противность, а в согласие с определением Лаодикийского собора постановлено впоследствии и пение других песней, кроме псалмов, прерывать чтением, во время которого верующие отдыхали бы. Отчего и те песни или стихи, которые предшествовали чтению, также получили название седальнов, потому что во время пения их верующие начинали садиться, для того чтобы выслушивать следующее затем чтение. Так после стихословия кафизм, по уставу, поются тропари, при которых молящиеся садятся для того, чтобы после пения выслушивать «чтение» или «поучение». Эти тропари называются седальнами. Не положено седальнов после таких кафизм, за которыми не следует чтение (например, на вечерни, «Типикон», гл. 3, 4), и следовательно, когда не назначено сидеть. Напротив, положены седальны и не после кафизм, но перед чтением, как, напр., после 3-й песни канона на утрени перед «чтением». Что во время пения или чтения седальнов позволено садиться, видно из того, что есть седальны, о которых сказано, что во время их не должно сидеть, например, Богородичны 8-й глас Октоиха: «“О Тебе радуется” не седяще, – сказано, – но со страхом стояще и благоговением». И в последовании Типикона на великий пяток говорится: «Не сидим на сицевых седальнах, за еже священнику кадити св. алтарь, но стояще поем». А что во время так называемых «чтений» садятся, это видно из устава. В 9-й гл. Типикона в последовании утрени сказано: «По окончании 2-й кафизмы поем 2-й седален в октоихе рядовой. Также чтение, и воставше глаголем: “Господи, помилуй”. Итак, если после чтения встают, то, стало быть, во время чтения сидят. И если во время чтения устав повелевает стоять, а не сидеть, то об этом он прямо сказывает. Например, в последовании Пасхи в Типиконе сказано: «Чтется огласительное слово Златоуста. Не сидим же на сицевом чтении, но стояще слушаем вси». В последовании субботы акафиста сказано: «На чтении его (акафиста) стоим». Таким образом, седальнами называются те церковно-богослужебные песни, при пении которых верующие древней Церкви начинали садиться для выслушивания следующего за тем «чтения», во время которого предстоящим в храме дозволялось сидеть, отдыхать.

К особой группе относятся такие названия церковно-богослужебных песней, которые указывают на время их пения при богослужении. Таковы: утренние, вечерние, причастны, прокимны. Из всех этих названий оказывается не вполне понятным название некоторых песней прокимнами. Под прокимнами разумеются избранные стихи из псалмов Давидовых, – стихи, которые по большей части поются перед чтением Апостола, Евангелия и паремий. Так как прокимны поются по большей части перед чтением Евангелия, Апостола и паремий, то они и называются стихами прежде предложенными, предварительными (προκείμενα), предшествующими, т. е. чтению. Принимая во внимание, что некоторые прокимны поются и не перед чтением Евангелия, Апостола или паремии, – как прокимны вечерни после «Свете тихий» в обыкновенные дни, то название их можно производить и от самого образа их пения. За стихом, который поется, всегда следуют другие стихи, которые читаются или сказываются, например, в так называемых великих прокимнах. Так за стихом «Кто Бог велий...» следуют: 1) «Являл могущество Твое среди народов; мышцею Ты защитил народ Свой»; 2) «И сказал я: прискорбно для меня такое изменение десницы Вышнего. Помню я дела Господа, помню древнее чудо Твое». Посему с вероятностью можно думать, что так как за первым стихом, который поется, всегда следуют другие в виде дополнения к нему, то он и назван прокимнам – положенным прежде, предшествующим, напоказ выставленным (от πρόκαμοα – предлежу).

Теперь, для вас будут понятнее названия многих церковных песнопений, которые прежде вы не совсем ясно представляли. (Извлеч. из журнала «Руководство для сельских пастырей», за 1876 г., декабрь 12-й день, № 50, стр. 479–489).

I. Пророк Исаия в состоянии духовного восхищения узрел в духовном небесном храме Господа, седящего на престоле высоком и превознесенном. Вокруг престола находились высшие чины ангельские – серафимы. У каждого из них было по шести крыл: двумя покрывали они лица свои, двумя – ноги и двумя летали. И взывали друг к другу (т. е. попеременно, на два лика): «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его». Верхи врат сотрясались от их восклицания, и по всему храму разносилось курение (Ис.гл.6). Описанное пророком видение представляет некоторые черты сходства с тем, что происходит у нас здесь. Вот и мы присутствуем в храме и видим в нем престол Господа славы. И сей престол окружают не одни земные священнослужители, но вместе с ними невидимо служат Царю славы силы небесные. Подобно серафимам и прочим ангелам и мы в наших земных храмах поем Господу Саваофу те же хвалы и славословия, ибо выражения: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполни вся земля славы Твоея» и «аллилуйя», суть ангельские славословия, – и поем притом, как и серафимы, на два лика. Правда, от нашего пения не сотрясаются стены храма, как сотрясались части храма, виденного Исаией, от громозвучных серафимских восклицаний; но если от пения в земных храмах сотрясаются сердца молящихся, то и за сие должно благодарить Господа. Разность еще в том, что серафимы поют Господу только хвалы и славословия, ибо, не зная наших скорбей и греховных искушений, не имеют повода обращаться к Господу с мольбой о своих нуждах и только по любви к нам позволяют себе умолять Господа о помощи нам.

II. Но во всяком случае чувства, одушевляющие певцов небесных, должны быть присущи и певцам церковным.

а) В этом отношении знаменательно прежде всего самое название серафимов. Серафим значит пламенеющий. Серафимы потому так именуются, что пламенеют любовью к Господу. Подобной любовью должно пламенеть сердце всякого любителя церковного пения. Церковное пение должно быть предметом их любви не потому, что дает им возможность проявить свое искусство, силу и нежность своего голоса, произвести приятное впечатление на слушателей, вызвать от них удивление и похвалы, а главным образом потому, что церковное пение есть одно из удобнейших средств выразить чувство любви к Господу. Пусть уста их славословят Господа от избытка сердца, полного любви к Нему. Без этой любви их пение, как бы ни было искусно и приятно для слуха, не будет угодно Господу; их голос будет лишь медь звенящая или кимвал звяцающий (1Кор.13:1), т. е. также бездушен, как медь и кимвал.

б) С любовью к Богу должно быть соединяемо в исполнителях церковного пения благоговение к Нему. В певцах небесных – серафимах оно выражалось тем, что они закрывали крыльями свои лица и ноги. Это, по выражению церковной молитвы (в чине великого освящения воды на Богоявление и в чине таинства Крещения), значило то, что они «страхом неприступной славы Божией покрывались». Но чего им было страшиться? Они – существа безгрешные и близкие к Богу, постоянно окружающие престол Его.

Так, но все же они чувствуют, что перед величеством Господа они ничтожны и что самая святость их перед Его всесовершенной святостью крайне несовершенна, ибо, по слову Писания, и «в ангелах Своих Господь усматривает нечто стропотное». Что же теперь сказать о нас недостойных и грешных? Страх Божий должен постоянно господствовать в нас при мысли о величестве Господа и о Его святости и правосудии. Перед величеством Его, как Существа высочайшего и Владыки вселенной, мы должны трепетать, как существа тварные и во всем от Него зависящие. Перед Его святостью и правосудием мы должны трепетать, как прогневляющие Его своими грехами. Мысль о наших недостоинстве и греховности не должна покидать нас особенно в то время, когда нашими нечистыми и грешными устами дерзаем воспевать Господа вместе с чистыми и безгрешными певцами небесными, – и если они объемлются страхом перед Тем, Кого воспевают, не наипаче ли нам, поющим Его, должен быть присущ этот страх?

в) Наконец, для любителей церковного пения поучительно в шестикрылых серафимах то, что они на двух крылах летали, т. е. держались в пространстве подобно пернатым. При помощи крыльев птицы высоко поднимаются над землей и также легко и свободно парят в воздухе, как мы ходим по земле. Эта способность птиц отрешаться от земли есть выразительный образ отношений к земле серафимов и вообще ангелов. Серафимы и вообще ангелы, хотя бывают и на земле, посылаемые ко всем хотящим наследовать спасение, но остаются превыше всего земного: их не волнуют наши земные радости, скорби, искушения. Они сочувствуют нам в наших радостях и скорбях и в борьбе с греховными искушениями, но сами ничего этого не испытывают. Все их существо, вся их жизнь погружена в радость общения с Богом, в служение Ему, в славословие Ему. Преимущественно им чуждо все земное, все житейское, когда они, вдали от земли, предстоят на небесах престолу Бога Вседержителя и поют Ему аллилуйя и Трисвятое. С ангелов и мы должны брать пример отрешенности от земных пристрастий всегда, особенно же когда вместе с ними возносим ко Господу песни хвалы, благодарения, когда исповедуем перед Ним наши скорби, нужды и взываем о помощи. В эти минуты мы должны отложить всякое житейское попечение. Это, однако, не то значит, чтобы мы совсем не дерзали молиться о наших житейских нуждах. Молиться надобно, но как? С упованием, что «если Бог Отец Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как не дарует нам и всего» (Рим.8:32), не только того, что нужно для жизни вечной, но и временной! Такая молитва не только не противна долгу отложить всякое житейское попечение, напротив, она-то и есть отложение всякого житейского попечения, ибо с упованием молящийся Богу всю печаль возвергает на Господа, не мучит себя опасениями за будущее, свойственными людям, которые мечтают только своими силами устроить свое благосостояние. Он отрешается подобно серафимам от земного, хотя и молится о земном.

III. Итак, любовь к Богу, благоговение к Нему и отрешение от всего земного – вот те душевные расположения, которыми должны проникаться любители церковного пения и через то подражать серафимам. Но это подражание не должно быть искусственное, в нем ничего не должно быть такого, что напоминало бы лицедеев. Известно, что лицедеи входят в свои роли так, что, воспроизводя речи и действия злодеев, добродетельных, царей, героев, походят на тех, кого представляют. В душе они могут не иметь ничего общего с злодеями, добродетельными и т. п., но силой своего воображения они искусственно поставляют себя в положение этих лиц, перенимают у них душевное настроение и воспроизводят их так живо, так натурально, как будто сами были злодеями, добродетельными и т. д. Ничего подобного не должно быть в любителях церковного пения, когда они подобно серафимам воспевают Господа. У лицедеев все деланное, – деланные чувства, деланные страсти, как бы живо и натурально они ни изображали их. В церковных певцах, подражающих серафимам, ничего не должно быть деланного, – не воображением, а сердцем они должны усвоить себе серафимскую любовь, благоговение, отрешенность от земного, – не устами только, но всеми силами души они должны славословить Господа, от избытка сердца должны глаголать их поющие уста. В лицедеях уменье притворяться, казаться тождественными с теми лицами, которых они представляют, есть совершенство, но в церковных певцах одно наружное подражание серафимскому пению есть грех лицемерия. Пусть они ни на одну минуту не забывают, что поют не перед людьми только, которые могут не заметить в них этого лицемерия и остаться совершенно довольными их искусством, но перед лицом Господа, Который зрит сердце и потому Ему угодно пение во славу Его, исполняемое гласы преподобными, не только правильное, но и сердечное. Но что делать, если при всем желании у любителей церковного пения не достает этой сердечности, если в сердце своем они не ощущают той любви, благоговения и всецелой преданности Господу, какой проникнуто пение серафимов? Вспомним, что сказал Исаия, когда в видении узрел Господа и услышал серафимское пение. Славословие чистых духов произвело скорбь в душе пророка. Он желал бы и сам принять участие в их славословии, но, сравнивая себя с ними, он мог проговорить только: «Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, и глаза, мои видели Царя Господа Саваофа» (Ис.6:5). Он смиренно помыслил, что перед престолом Господа, воспеваемого серафимами, его нечистые уста недостойны воспевать хвалу Богу вместе с безгрешными певцами. И вот один из серафимов, по повелению Божию, очистил уста смиренного пророка, прикоснувшись к ним горящим углем, и с тех пор он стал очищенными устами служить Господу. Ввиду этого примера, пусть любители церковного пения каждый раз, как приступают к этому святому делу, смиренно исповедуют свое недостоинство, скудость в себе серафимских чувств, нечистоту своего сердца и устен и обратятся к Господу Саваофу с мольбой, да сподобит их чистыми устами и сердцем воспевать Его и да не внидет с ними в суд за их недостоинство, и Господь, призирающий на смиренных, не возгнушается их пением. Аминь. (Извлечено в сокращении из «Душеполезное чтение», за 1887 г., февраль, стр. 185–189).

Св. отцы и учители Церкви весьма восхваляют общее церковное пение.

Св. Игнатий Богоносец († 107 г.), ученик св. апостола Иоанна Богослова, говорит: «В общем собрании должна быть у вас одна общая молитва; в согласной и стройной любви вашей воспевайте вы Христа Иисуса и все составляйте один хор, чтобы, исполняясь в единомыслии веселием Божиим, петь единомысленное единым гласом. Убеждаю вас, старайтесь делать все в единомыслии Божием. Не думайте, чтобы вышло что-либо похвальное у вас, если будете делать сами по себе; но в общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда в любви и радости непорочной. Один Иисус Христос – и лучше Его нет ничего. Поэтому все вы составляйте из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса Христа. Никто да не обольщается: кто не внутри жертвенника, тот лишает себя хлеба Божия. Если молитва двоих (Мф.18:19) имеет великую силу, то сколько сильнее молитва целой церкви? Потому кто не ходит в общее собрание, тот уже возгордился и сам осудил себя, ибо написано: «Бог гордым противится» (Притч.3:34; Иак.4:6; 1Петр.5:5). Составляйте же из себя все до одного хор, чтобы, согласно настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, вы единогласно пели ее Отцу через Иисуса Христа, дабы Он услышал вас и по добрым делам вашим признал вас членами Своего Сына. Ибо если вы – вместе, то низлагаются силы сатаны и единомыслием вашей веры разрушаются гибельные его дела» (Св. Игнатий Богоносец. «Послание к Магнезийцам», главы III, VI и VII; «К Римлянам», глава II; «К Смирнянам», гл. VIII; «К Ефесянам», гл. IV, V и XII).

Св. Иустин философ († 166 г.), рассказывая в апологиях своих, или защитительных речах, о христианах, так выражается о молитве Церкви Христовой: «Мы ведем просвещенного (крещением) к так называемым братьям в общее собрание, для того чтобы со всем усердием совершить общие молитвы о всех, дабы удостоиться нам, познавши истину, явиться исполнителями заповеди для получения вечного спасения. Тут мы приветствуем друг друга лобзанием любви. Тут песни свои поют христиане в торжестве души и не имеют нужды увеличивать торжества сего звуком орудий мертвых; язык их – цитра благозвучная, и жертва их – жертва духа, который поет и славит Господа и молит Его одними чувствами сердца». (Иустин Философ «Первая апология», гл. LXVII, и «Вторая апология»).

Св. Афанасий Великий († 373 г.), ревнитель общего единогласного пения в церкви, на вопрос: «почему псалмы поются в церкви мерным тактом и нараспев?» – отвечает: «Господь, желая, чтобы мелодия слов была символом духовной гармонии душ (молящихся), назначил петь псалмы мерно и читать их нараспев; сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а знак гармонического состояния (молящихся)». (См. Филарет Черниговский «Исторический обзор песнопений», Чернигов, 1864 г., ч. I.).

Ввиду в высшей степени благотворного влияния общего церковного пения на умы и сердца молящихся весьма желательно было бы, чтобы святые песни распевались и у нас, везде и как можно чаще; как бы желалось, чтобы в наших святых храмах они распевались не одними только голосами скромных церковнослужителей, но и общими хорами всех присутствующих, чтобы многочисленный сонм верующих едиными устами и единым сердцем славил и воспевал Господа, дивного в святых Своих, дивного в Своей бесконечной любви к роду человеческому.

Как бы желалось, чтобы наши священные песни раздавались не только в наших храмах, но и в наших домах и вне их – на полях, лугах, в мастерских, и вообще за работой, и во время нашего досуга.

К сожалению, раздаются у нас песни повсюду, да не те... Пусть бы еще распевались у нас песни про родину святую, про край родной, про его славу и прошедшее горе; пусть бы воспевались в них бытовые стороны нашей жизни; пусть бы воспевалась в них любовь, но любовь чистая, святая, любовь семейная, любовь супружеская, любовь братская и тому подобное. Но все ли таковы у нас так называемые народные песни наши? Вот возле дома, где продаются опьяняющие напитки, раздаются дикие, безобразные голоса пьяных или полупьяных; и сколько в этих песнях бесстыдства, сквернословия, срамоты! Там, вдали, раздаются голоса молодежи... и в этих песнях всегда ли услышишь что-нибудь серьезное, задушевное, высоконравственное? А в песнях наших, так называемых разгульных, плясовых, и не ищи чего-нибудь путного. И отчего бы нашим возвышенным, высоконравственным священным песням не найти себе места среди нашей поющей молодежи и вообще в нашем народе вместо разных греховных, срамословных песен? Не так водится на этот счет у других, инославных христианских народов. Общая, единодушная религиозная песня у них очень часто слышится в храмах; нередко она слышится и в их семействах, и в рабочих артелях, в мастерских.

Каким бы путем и у нас завести и распространить общее религиозное пение и в храмах, и вне храмов – по домам? Ответ на этот вопрос, по-нашему, – простой: нужно с малых лет учить детей церковным песням. Пусть измала в школе дети приучаются к пению церковных песней, и эти священные песни мало-помалу затвердятся ими, войдут в привычку и сделаются впоследствии для них потребностью.

Вот надежный путь ввести в общее употребление и распространить общее хоровое пение священных песней по домам и в храмах. Слава Богу, теперь заботится об этом наша церковно-приходская школа. А нам, значит, остается только содействовать в этом деле школе некоторыми материальными пожертвованиями, а главное – тем, чтобы мы непременно посылали наших детей и в школу, и в церковь.

I. Некоторые из христиан любят изливать свое молитвенное чувство в церковном пении и охотно участвуют в нем. Не говоря уже о том, что пение вообще должно быть делом приятным для певцов, оно вместе с тем есть дело и полезное для них. Ибо, во-первых, Церковь Божия особенно поминает их в одном из своих прошений ко Господу и тем испрашивает им особенную Его милость, а во-вторых, потому полезное, что из житий святых мы узнаем, что и Пресвятая Богородица, и святые небожители любят тех, которые поют в церкви, и оказывают им особенное Свое благоволение.

II. а) Так, относительно того, что небожители любят тех, кои поют в церквах, приведем несколько рассказов. В житии преподобного Афанасия Афонского пишется следующее: «Один из учеников Афанасия, Матфей, раз во время утрени увидал, что в церковь вошла некая Жена, облеченная небесной славой и честью, с двумя в белых как снег одеждах юношами, из которых один держал горящую свечу и освещал Ей путь, идя перед Ней как раб, а другой следовал за Ней, и оба относились к Ней с великим благоговением. Когда эти необыкновенные посетители стали осматривать всех присутствующих в церкви, чудная та Жена разделяла всей братии дары: тем, которые были на клиросах, Она давала каждому по золотой монете, а находившимся в притворе по 6 сребреников всякому; некоторым же из братий дала даже по 6 золотых монет. Сам же благоговейный Матфей получил лишь 6 серебряных монет, ибо он стоял в притворе. Лишь только кончилось это видение, он тот час пошел на клирос, возвестил о нем духовному отцу своему и просил у него позволения поместиться в лике поющих». («Афонский патерик», ч. 1, стр. 98).

Подобное этому чудо находим и в жизни преподобного Иоанна Кукузеля (пам. 1 окт.). Раз, пропевши в субботу акафист, после бдения, сел Иоанн в форму (так называются братские седалища) – напротив иконы Богоматери, перед которой читался акафист, и тонкий сон упокоил утомившиеся его чувства. «Радуйся, Иоанн!» – вдруг произнес кроткий голос. Иоанн смотрит: в сиянии небесного света стояла перед ним Богоматерь. «Пой и не переставай петь,– продолжала Она, – Я за это не оставлю тебя». При этих словах Богоматерь положила в руку Иоанна червонец и стала невидима. Иоанн проснулся и видит, что действительно в правой руке его лежит червонец (златница). Слезы искренней признательности потекли из очей певца: он заплакал и благословил неизреченную милость и благоволение к нему Царицы небесной. Червонец был привешен к Богоматерней иконе, перед которой пел Иоанн и удостоился явления небесного, и поразительные чудеса совершались от иконы. С тех пор Иоанн усерднее прежнего начал проходить клиросное свое послушание («Афонский патерик», ч. 1, стр. 186).

Некоторые из прежде бывших отцов святых, вполне достоверные, свидетельствовали, что стоящие с усердием на бдениях недели, принимающие участие в пении, восходят в великое преспеяние. Чудное свидетельство о том оставил нам один из отцов: «Случилось мне, – говорил он, – (так как по обыкновению постоянно бывал я вместе с отцами в день воскресный), случилось однажды перед пением на часах песней, приготовляющих к св. Евангелию, был я в исступлении: вижу двух ангелов, облеченных белой одеждой; они вышли из святилища и стали обходить отцов, приветствуя каждого по порядку и разделяя им благословения». Далее св. авва рассказывает видение другого, дотоле нерадивого к службе Божией: «Когда, – говорил тот, – шел час, который так трудно стоять, когда именно поются гимны, предшествующие св. Евангелию и последующее за тем, – впал я в сладкий сон и вижу двух неких выходящих из святилища, облеченных в белые одежды; один нес белое, как снег, полотенце, другой – серебряную пыль, блиставшую молниевидными лучами. Они подходили по очереди к каждому из стоявших отцев, заставляя умываться, один подавал пыль, другой чистую воду и потом для утирания полотенце. Подошли и ко мне и печальным, тихим голосом сказали: умойся и ты. Я протянул нечистые руки к чистой воде и смыл так много грязи и так много зловония, что едва мог сам стерпеть»¹.

б) Теперь скажем о том, что за каждым богослужением св. Церковь молится за поющих. Это вторая награда для поющих. Немало св. Церковь имеет и нарочитых молитв за поющих. Скажем хотя об одной: ее вы часто можете слышать за Всенощным бдением. Эта молитва-песнь читается так: «Твоя песнословцы, Богородице, живый и независтный Источниче, лик себе совокупльшия духовно, утверди в божественней Твоей славе, венцев славы сподоби» (3-й песни ирмос воскр. катав, и канона Богород.). Этими словами св. Церковь молит Богородицу, чтобы Она утвердила поющих в божественной славе Своей и сподобила их в будущей жизни венцов славы. Воспеваешь ты, возлюбленный мой, Богородицу, Матерь Божия ходатайствует за тебя перед Своим Сыном Господом; воспеваешь ты угодника Божия, он ходатайствует за тебя перед Господом, чтобы ты был участником божественной славы и получил венец этой славы в будущей жизни.

А это – такая неоцененная награда от Господа, ради которой следует отдать и всю нашу земную жизнь с ее благами, со всеми ее радостями. Участие в божественной славе Богоматери, высшей небес и чистейшей светлостей солнечных, преукрашенной божественной славой, награда венцом славы, это – полное, совершенное царство небесное.

III. Будем же, братие, с усердием и любовью принимать участие в церковных песнопениях.

«Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Ефес.5:18–19).

I. Ныне, возлюбленные братие, буду беседовать с вами о духовном пении.

Всякому из нас известно, что пение – существенная составная часть христианского богослужения. Пение постоянно чередуется в богослужении с чтением и молитвами. И чем торжественнее богослужение, тем заметнее в нем преобладает над чтением пение, весьма разнообразное и торжественное. Понятно, почему не только в богослужении христианском и иудейском, но и в богослужении языческом, – во все времена и у всех народов, как у варваров, так и у греков и римлян, – пение было необходимой составной частью, и составной частью любимой. Как жизни обыденной песня сообщает оживление и разнообразие, освобождая жизнь от однообразия, монотонности, и делает жизнь более или менее приятной, услаждая горечь ее; так и богослужению пение сообщает оживление и разнообразие и помогает службе сильнее действовать на душу человека, когда благовременно чередуется с молитвами и чтением. А св. апостол Павел усвояет духовному пению еще высшее значение. Он не только приписывает духовному пению силу и способность назидать верующих, нравственно их воспитывать, но и усвояет ему весьма высокое благодатно-воспитательное значение. Апостол указывает верующим в духовном пении одно из средств к возгреванию в себе даров Духа Святого, к исполнению Духом. «Исполняйтеся Духом, – говорит св. апостол, – назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Ефес.5:18–19).

II. И действительно пение духовное, благотворно действуя на все силы духа человеческого, содействует каждой из этих сил в лучшем, полнейшем усвоении свойственных ей даров Духа Святого и таким образом помогает духу нашему исполняться Духом Святым.

а) Пение и песни – один из лучших проводников в умы людей тех или других мыслей, воззрений, начал, целей. Песня большей частью немногословна, коротка. Она не излагает того или другого предмета во всех его частностях и подробностях, во всей полноте. Но это ни мало не препятствует песне действовать на умы людей неотразимо, увлекать их в пользу тех или других начал и целей, твердо запечатлевать эти начала и цели в умах людей. По самой краткости своей, песня облегчает усвоение своей главной мысли, обыкновенно излагаемой с силой и ясностью, облегчает усвоение ее для всех, даже и для людей, не легко усвояющих передаваемое другими. При том, действуя одновременно и на ум, и на чувство, песня помогает человеку живее, сердечнее воспринять мысль, проводимую ей; а мысли помогают пустить глубокие корни не только в уме, но и в сердце человека, и таким образом глубже, многими корнями врасти в душу человека. Потому-то и в Церкви Христовой, заботящейся о прочном назидании верующих, со времен апостольских пение считалось одним из действительнейших средств к назиданию христиан, к наставлению их в истине Христовой. «Назидайте самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (Ефес.5:19),– заповедует св. апостол Павел ефесянам. В собрания церковные верующие времен апостольских являлись, имея каждый, для назидания себя и других, псалом. (1Кор.14:26). Изрекая колоссянам желание, чтобы слово Божие вселялось в них обильно, со всякой премудростью, св. апостол Павел внушал им: «Научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол.3:16). После времен апостольских и православные, и еретики смотрели на духовное пение и на церковные песни как на один из лучших проводников в умы людей, как на одно из действительных средств к распространению между ними своего учения. Потому в песнях, – в кратких, но сильных словах, – они выражали сущность своего учения, и путем пения распространяли среди людей православные – истину Христову, а еретики – свои заблуждения. Одни догматики Православной Церкви как дивно излагают главнейшие догматы ее и как сильно обличают еретические лжеучения! Не говорим уже о том, с какой силой, глубиной, всесторонностью и убедительностью излагается и раскрывается учение Христово при посредстве других, многочисленных и разнообразных песнопений Церкви Православной... Поистине псалмы, славословия и песнопения духовные, – если только поются с благоговением, вниманием и разумением, – могут служить и служат нам лучшими проводниками истины Христовой в наши умы и сердца.

Так, пение – лучший проводник в умы людей известных знаний, начал, целей и одно из действительнейших средств к возгреванию в человеке духа истины.

б) С тем вместе пение – сильнейший возбудитель воли к деятельности. Неотразимо, конечно, действует на людей и живое слово. Проникнутое глубоким убеждением, сильное по своему содержанию, живое слово приводит в движение целые массы людей и заставляет их действовать в том направлении, которое оно указывает им. Люди приносят всевозможные жертвы при совершении того, к совершению чего призывает их живое слово. Но несравнимо сильнее, неотразимее живого слова действует на волю песня. Она часто бывает возбудительна безмерно; напрягает до невероятных пределов силы человека, даже изнуренные. Эту истину знают и подтвердят люди, перенесшие невыносимые тягости войны... Голод, холод, или невыносимый жар, крайняя усталость, после неимоверных, почти нечеловеческих усилий и трудов, нередко совершенно обессиливали доблестных воинов, приближали их к смерти и делали неспособными к дальнейшему движению, к дальнейшим трудам. Но помертвевшего, по-видимому, слуха страдальцев касалась любимая песня и – пробуждала их к жизни, воскрешала их и давала им силы к перенесению новых трудов и лишений... Как часто песня воодушевляла воинов в борьбе с врагами, придавала им мужество и бесстрашие! Близкий враг угрожает воину великими опасностями, – тяжелыми ранами и жестокими страданиями, угрожает самой смертью. Трудно не смутиться, не дрогнуть при всем бесстрашии... Но раздается любимая песня, и все опасности забываются. Воины дружно, смело, мужественно идут на врага и поражают его. Так в жизни мирской возбуждает, укрепляет силы человека песня. Так делает она человека способным к перенесению величайших лишений, к совершению величайших подвигов. То же самое нужно сказать и о пении духовном по отношению к духовной жизни христианина. Оно могущественно действует на волю христианина. Оно поддерживает в нем терпение в скорбях, христианских трудах и подвигах. Оно возбуждает христианина к новым величайшим подвигам. Оно возгревает в христианине Дух совета и крепости, и возгревая этот дар Божий, и исполняя Дух человека Духом Божиим, – помогает человеку с христианским благоразумием, несокрушимой твердостью и силой совершать свое спасение... Потому-то пение так и обычно в мире христианском. Сам Господь наш Иисус Христос в ночь, в которую был предан, поет и пением уготовляет Себя к великому подвигу гефсиманской борьбы и тяжких страданий крестных (Мф.26:30). Святые Павел и Сила в темнице, в Филиппах, воспевают Бога (Деян.16:25), укрепляя свой дух, и их пение привлекает в темницу чудодейственную силу Божию, которая заставляет землю трястись, отверзает темницу, ослабляет на узниках узы и наконец обращает темничного стража со всем домом ко Христу (Деян.ст.26–36). Это – живой образ благодатной силы, возбуждаемой в человеке духовным пением и извлекающей его из греховной темницы в чудный свет Божий – свет жизни богоугодной. Святые мученики с пением св. песней шли на страдания свои, и, как добрые воины Христовы, находили в себе силы к перенесению за Христа ужаснейших страданий, – своей верой и своим терпением они побеждали мучителей, побеждали мир. Святые подвижники совершали изумительные подвиги поста, молитвенного бдения, – проводили дни и ночи в молитвенных трудах, почти без сна. Откуда же почерпали они силу для перенесения неимоверных трудов и лишений, для совершения величайших подвигов? В благодатном духе крепости, который они возгревали в себе псалмопениями, и который делал их способными к трудам и подвигам неустанным, непрерывным!... Какую крепость духовную, нравственную могли бы стяжать себе и мы все, если бы старались пением возгревать в себе Дух совета и крепости, дарованный нам в таинстве Миропомазания. Тогда не слышалось бы между нами ропота на тяжесть и неисполнимость заповедей Божиих, на утомительность служб церковных, на строгость и неисполнимость требований уставов церковных. Тогда мы опытно узнали бы, что иго Христово благо и бремя Его легко (Мф.11:30), что заповеди Христовы не тяжки (1Ин.5:3). Тогда труды и подвиги жизни христианской не тяготили бы нас, а услаждали бы нас, влекли бы к себе, и мы радостно восходили бы от подвига к подвигу... IIΙ. Возлюбите, братие и сестры, пение духовное, столь спасительное, благотворное для душ христианских... Неленостно посещайте храмы Божии, чтобы здесь ваш слух мог духовно услаждаться пением духовным и чтобы вместе с пением духовным в ваш ум проникала истина Христова, в вашу волю св. желание, в ваше сердце св. чувство... Не только не чуждайтесь духовного пения, но всеусердно упражняйтесь в нем и в домах ваших... Отцы и матери! Сделайте духовное пение принадлежностью ваших утренних и вечерних молитв с детьми вашими, и вы увидите добрые плоды этого доброго порядка. Ваши дети полюбят молитву, соединенную с пением, с детства, и вам не придется скорбеть, как ныне скорбят многие родители, о недостатке в детях любви к Богу и веры, о прямом неверии. Любовь к вере и молитве через пение вкоренится в них глубоко и навсегда останется достоянием их душ. Назидайтесь все пением священным, и когда нельзя петь телесными устами – пойте Господу в сердцах ваших, – благоугождайте Ему. Аминь. (Сост. по «Слова и речи», Павла, архиепископа Кишиневского, т. III).

I.

Св. Афанасий Великий, устроитель Церкви Александрийской, родился около 296 г., архидиакон – защитник веры на I Вселенском соборе, по смерти епископа Александра, епископ, а вскоре и архиепископ Александрийский, в продолжение всей жизни поборник Православия, много пострадавший от ариан, 46 лет проведший в изгнании, скончался 374 года. Заботы св. Афанасия о своей пастве выразились и в благоустроении пения церковного. Так о нем пишет блаж. Августин: «Для меня, – говорит Августин, – лучше всего то, что говорили мне об александрийском епископе Афанасии, который так настроил чтеца петь псалмы, что тот как будто не столько поет, сколько читает»² (Conf. Lib. X с. 34). По мнению Афанасия: «Господь, желая, чтобы мелодия слов была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно... читать нараспев... Сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а знак гармонического состояния душевных помыслов. Настроившись по мелодии слов, душа забывает о страстях, с радостью взирает на ум Христов и помышляет только о всем лучшем». Заботясь о стройности и благоприличии церковного пения, Афанасий вел непрестанную борьбу с мелетианами, которые «пели святые песни с рукоплесканиями, при звоне бубенцов и даже с пляскою». Сколь благообразно и обезоруживающе врага было пение, установленное Афанасием, можно судить по одному случаю, переданному историками: солдаты, посланные арианами схватить Афанасия в церкви и представить в суд, так поражены были пением псалмов с подпеванием (Афанасий пел псалом, а народ подпевал стих «Яко ввек милость Его»), что не дерзнули прервать священное благоговение, возбужденное в них и в народе, и тем спасли Афанасия от врагов. Неотъемлемыми признаками пения Афанасиева были простота и величие; сим-то величием церковного напева, в самой простоте его, удержан был и отклонен слух народный от пения еретического, приспособляемого большей частью к простонародным напевам. Афанасию Великому приписывают участие в чиноположении Литургии «Преждеосвященных Даров»; по его установлению, пост и Пасху александрийские христиане проводили в пении псалмов и песней (См. «Исторический обзор песнопений», Филарета, архиепископа Черниговского).

II. Св. Василий Великий, (334–379 г.) – подвижник благочестия, неутомимый наставник паствы, Кесарии Каппадокийской архиепископ и вселенский учитель. Известен его чин Божественной Литургии с весьма продолжительными молитвословиями. Св. Василий еще до епископства своего в сане пресвитера слагал многоразличные песни: «Непрестанно старался я, – пишет он к одной пасомой, – тысячами разных сладкопений усмирять в тебе мятеж страстей... приведи себе на память благозвучное псалмопение»... Сделавшись архипастырем, он ввел в употребление свой чин Литургии и устроил благолепное антифонное, ипофонное и хоровое пение, т. е. пение целым собранием. Некоторые из кесарийцев противостояли против антифонного попеременно клиросного пения, но Василий Великий вразумил их, объяснив, что антифонное пение существует уже во многих церквах³.

«Смотрите, – говорит он, – не оцеживаете ли вы комара, занимаясь тонкими исследованиями звуков голоса, употребляемых в псалмопении, и между тем нарушая важнейшее?»... («Творения святых отцов», VII, стр. 76–79). Вот как говорит св. Василий об установленных им самим родах пения: «Вставая от молитвы народ становится (коленопреклонясь) на псалмопение. Разделясь на две стороны, поют попеременно...». Или «один начинает петь, а прочие подпевают», – ипофонное пение; или «одними устами и одним сердцем поют»... («63-е послание кесарийцам», т. 3, стр. 36) – это симфоническое пение. Сего-то пения заслушался император арианин Валент, враг Василия. Интересно мнение св. Василия о том, для чего к песнопению прилагается мелодия: «Дух Святой знал, – говорит он, – что трудно род человеческий вести к добродетели, и что по склонностям к удовольствиям мы нерадим о правом пути, и так что же делать? К учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и приятным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове». Из творений Василия Великого заимствованы песни постной Триоди о качествах спасительного поста: «Постимся постом приятным» и пр. Ему же приписывают: «Вечери Твоея тайные...», «Да молчит...», «Благословен грядый...», «Видехом свет...», «Да исполнятся уста...». («Исторический обзор песнопений», Филарета, архиепископа Черниговского, стр. 105–125).

III. Св. Иоанн Златоуст родился около 347 г., в Антиохии Сирской; получил широкое образование вместе с христианским благочестием. За последнее особенно любил Иоанна Мелетий, епископ Антиохийский, и в 369 г. поставил в чтеца; через 12 лет он был поставлен в диакона, через 5 во пресвитера и в 398 г. – во архиепископа Константинопольского. Сын благородных родителей с блестящим по тому времени образованием, св. Иоанн Златоуст не устыдился принять малое звание чтеца церковного, «певца славы Божией». Печалуясь о своем недостоинстве, Иоанн удалился даже в пустыню, где 4 года проведу со строгими пустынниками: «с первым пением петухов вставали они там на молитву, пели священные песни и читали Писание»... Неудивительно посему, если Иоанн явился «Златоустом», драгоценным в своих подвигах проповедания слова Божия. Изнеженные византийцы оставляли цирк и театр, чтобы слушать сладкие речи Иоанна. Ученый архипастырь, защитник Православия, не мог, конечно, не обратить внимания и на богослужение церковное: оно, благоустроенное, было для него также важным, рядом с проповедью, учительным средством. Нам известен чин Литургии Златоустого; а в беседах, словах и толкованиях его находится немало различных богослужебно-уставных наставлений. Скончался великий светильник Церкви в 407 г.

Чин Литургии – есть важнейший богослужебный труд Златоустого. Уже при Иоанне пелись антифоны (напр. Пс. 145 и на Пасху «Сей день, его же сотвори»), при входе: «Приидите, поклонимся», перед и по Евангелии: «Слава Тебе, Господи», «Милость мира», «Тебе поем», «Отче наш», «Един свят», во время Причащения: «Вкусите и видите». При Златоусте (в первое время) и народ участвовал в пении богослужебных песней⁴. Нередко происходили неустройства в пении; следовательно, чувствовалась нужда в другом лучшем чине пения, в особом клире для совершения всенощных и молебных пений, тем более для священнейшей службы Литургии. Певцы клирики при Златоусте были обособлены. Среди певцов еще ранее его часто являлись злоупотребления (Лаодикийский собор, пр. 15, 23–25): в пение церковное вводились элементы пения театрального⁵; то же и при Иоанне случалось. В обличение непристойного пения Златоуст обращает слово свое к певцам: «Несчастный бедняк! (нескромный певец) тебе бы надлежало с трепетом и благоговением повторять ангельское славословие, а ты вводишь в церковь обычаи плясунов, махая руками, топая ногою, двигаясь всем телом». В пресечение сего же для певчих императрицей дан был особый учитель, хороначальник, который, конечно, не без руководства Златоуста, заготовлял гимны для пения и обучал пению. Пение, должно полагать, получалось очень хорошее: «певцы утрудились, а народ еще был бодр, певшие утрудились, а народ еще был крепок» (Творения Иоанна Златоустого, т. 2, стр. 718–720). Стройное и чинное пение при Златоусте победило и еретиков. Когда ариане стали смущать народ антифонным пением с еретическими припевами, Иоанн устроил переменно-клиросное пение, указав древнее славословие «Слава Отцу и Сыну» припевом для православных: православные превзошли ариан пением и стройным чином богослужения, и уже никто не думал о многопривлекательном пении еретиков.

Нельзя удержаться, чтобы не привесть нескольких наставлений Златоуста о пении: «Псалмы облекаются мелодиями... для того, чтобы все, увлекаясь плавным течением стихов, с совершенным усердием возглашали священные песнопения. Ничто не возбуждает, не окрыляет так духа, ничто так не отрешает от земли, как пение стройное, как песня священная по правилам ритма... Мы по природе любим пение и стихи; дитя успокаивается слушая их, и путешествие легче и скорее проходит при пении, и труд для работника легче при песнопениях. Господь установил пение псалмов, дабы диавол не развращал людей сладострастными песнями» (Фил., стр. 140–184) Св. Иоанн нередко советует и увещевает в домах, частным образом, петь священные песнопения вместо мирских, целомудрию христианина несвойственных песен: «Поющии бо (божественное) Духа Святого исполняются, якоже мирския песни наводят духа сатанинскаго». Св. Иоанну Златоусту приписывают предварительные труды по разработке системы церковного осмогласия. (См. «Обзор русских песней», Филарета, архиеп. Черниговского).

IV. Ефрем Сирин. «Св. Ефрем много трудился, чтобы устроить чин церковного пения» – так определяется одним биографом песнопевец Ефрем, сирский подвижник, человек глубокого смирения и благочестия, едва принявший по смирению сан одесского диакона, скончавшийся в 378 г. В 3–4 веке появился еретик Вардесан и его ученик Армоний, облекший лжеучения своего учителя в песнопения и «положивший их на сладкогласную музыку: гармонией стиха Армоний увлекал слушающих». Ефрем же, хорошо зная, как эдессяне любили музыку и пение, и желая отвлечь их от безвестных песней⁶, собрал обетных дев и научил их песням, «составленным из высоких духовных глаголов» («История церкви», Флорин, 1881 г, стр. 47–83), научил их пению попеременному по клиросам⁷. «Он, как отец, становился среди хора и, как вдохновенный певец, давал им музыкальные напевы и учил законам пения...» (Вост. Библ., т. I, стр. 47). Св. Ефрем победил Армония: он, заимствуя гармонию⁸ еретическую, облекал ей (конечно, заимствуя лишь строй ее) истинное учение веры» (Феодорит, кн. IV, гл. 29). Так упорядочивалось Ефремом богослужебное сирское пение. Очень интересны сведения о напевах сирских. Если верить Венедикту, издателю сочинений св. Ефрема Сирина, число гласов (не мелодий ли? или мелод. строк?...) у сирян восходит до 257, как это показывают церковные книги их, где над гимнами поставлены гласы (Фил., стр. 100). В нашем богослужении некоторые песнопения: «Со святыми упокой», содержание стихир на погребение иереев, «Вышшую небес...» заимствованы из Ефремовых творений. Известна его молитва «Господи и Владыко живота моего...».

V. Св. Роман Сладкопевец родом из Эмефа, что в Сирии, жил в конце V и в начале VI в. От юности отличался благочестием и прилежанием к службе церковной; служил «пономарем» в церкви св. Софии в Константинополе. Будучи безграмотен, единственно за благочестие удостоенный звания клирика, Роман получал большие огорчения от своих собратьев грамотеев. Раз, в навечерие Рождества Христова, они даже завлекли его на амвон и говорили ему: «Равной части удостоен с нами... воспой же, как и мы»... Роман не мог. Устыженный при собрании народа и царя, Роман плакал и после богослужения, когда все вышли из церкви, пал перед образом Богоматери и горячо молился... Чудесно умудренный Богородицей, Которая в сновидении вложила в уста Романа исписанный свиток (Роман съел его), за Всенощным бдением, когда пришло время пения кондака, Роман взошел на амвон и воспел им сочиненный кондак: «Дева днесь пресущественнаго рождает...» Все дивились, вкушая сладость пения умудренного простеца. Оскорблявшие собратья испросили у него прощение и сами же учились у него пению... Св. Роман написал до тысячи кондаков и икосов Богородичных, Господских и нарочитым святым. «Течаше от уст его аки река премудрость...» читаем мы в житии Романа («Четьи-Минеи», 1 октября); «цитра сладкогласная... звучно поет и научает концы славить неумолкаемыми песнями (его) единый свет Божества», поет о Романе св. Церковь (Фил., стр. 197–205). (См. «Календарь и справочная книжка» Н. Всеславинского).

VI. Св. Андрей Критский. Св. Андрей родился в начале VII-го века в Дамаске. До семи лет возраста своего он был нем, и когда немота его разрешилась чудесным образом, по причащении Тела и Крови Христовых, – родители отдали его учиться Священному Писанию и разным наукам. На 14-ом году своей жизни он пришел в Иерусалим и здесь посвятил себя иноческой жизни. Тогда святительский престол занимал великий Софроний – образец пастырской мудрости и добродетели. Он полюбил юношу за светлый ум, кроткий характер и чистое сердце и сделал его нотариусом, или писцом церковным. Когда св. Софроний описывал жизнь преподобной Марии Египетской, Андрей слагал свой великий канон. Быть может, св. мужи со взаимного согласия занимались – один покаянным повествованием, другой – покаянной песнью, дабы возбудить покаянный дух в палестинских христианах. Уже мусульманское иго постепенно налегало на окружные области и угрожало св. земле. Нужно было настроить души верных и отверсть их уста к покаянной молитве. Тогда же, вероятно, составил преподобный Андрей и другие свои покаянные песнопения. Вероятно также, что и некоторые из торжественных песнопений святого Андрея были им составлены в это же время для утешения верующих. Когда святой град взят был арабами, святой патриарх Софроний скончался от горестной мысли о мерзости запустения на месте святе (в 644 г.). По его кончине святый Андрей оставался во святом граде неотлучно, доколе не был послан патриархом Феодором на Вселенский собор 6-й, созванный против монофелитов (в 680 году). Имея только сан диакона, св. муж, говоря словами жизнеописателя его, «в том соборе знатен сотворися святым отцем и самому царю, благодати ради Святого Духа, ея же исполнен бяше: видена бо бысть ими в нем не токмо книжная премудрость и в православных церкви святые догматех искусство, но и богоугодного жития святыня, и много собору святых отец помогаше, крепко поборая по благочестии»⁹. В Константинополь он принес с собой Софрониево житие преподобной Марии Египетской и свой Великий канон покаяния. Оба эти творения тогда же внесены в службу великопостную¹⁰ и с тех пор нераздельно предлагаются вниманию верных в четверток пятой седмицы Великого поста на утрени. Слава подвигов св. Андрея в борьбе его с еретиками и его умилительное красноречие приобрели ему известность всей Церкви и побудили императора Юстиниана 2-го вызвать его в столицу из Иерусалима, куда он удалился по окончании собора, желая у св. гроба Господня окончить свои иноческие подвиги. По избранию Церкви, он поставлен был архиепископом острова Крита. Но и на святительской кафедре, до конца жизни своeй, св. архипастырь удержал скромное название «иерусалимлянина» или «инока иерусалимского». Скончался в 712 году. Память его празднуется Церковью 4-го июля.

Св. Андрею Критскому принадлежат следующие покаянные песнопения: великий канон, канон среды сырной, пять трипеснцев, поемых на повечериях в первые пять дней Страстной седмицы, и много стихир покаянных. Кроме покаянных песней, он сложил много песней на праздники; но и в этих песнопениях его нередко слышатся глубокие воздыхания покаянного и сокрушенного духа. Ему принадлежат следующие празднественные песнопения: на воскресение прав. Лазаря, в неделю св. мироносиц, на преполовение Пятидесятницы, на зачатие св. Анны, Рождество Пресвятой Богородицы, Рождество Иоанна Крестителя, апостолам Петру и Павлу, Игнатию Богоносцу, мученикам Феофилу и Трофиму, на Усекновение главы св. Иоанна Крестителя. Он составил также весьма многие стихиры на дни Господских и Богородичных праздников и на дни святых¹¹.

Замечательнейшее из творений сего святого песнопевца есть Великий канон, называемый иначе каноном покаянным или умилительным. По словам Церкви, он исполнен умиления неисчетного и столь сладкогласен, что способен смягчить и возбудить к добру самую жестокую душу¹². И действительно, эта песнь великая как по высоте мыслей и силе выражений, так и по своей обширности, в высшей степени способна возбудить в человеке глубокое сознание своей греховности и истинное, глубокое сокрушение, потому что она есть горький, достигающий до глубины духа и потрясающий сердце, плач о грехах человеческих, но плач, сопровождаемый теплой молитвой христианского упования на милосердие Божие. «С чего начну оплакивать деяния моей несчастной жизни? Какое положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но, как милосердый, даруй мне оставление прегрешений». Сей первый тропарь канона есть главная мысль, раскрывающаяся со всей полнотой в 250 тропарях его.

Плач певца есть самое скорбное рыдание человека, со всей ясностью и подробностью видящего бездну, в какую низринулся падший Дух человеческий; но пламенная молитва сего ясновидца и певца скорби: это молитва души близкой к Богу, во Христе мир Себе примирившему, и ведущей неиждиваемое богатство щедрот Христа Спасителя к кающимся грешникам. (См. «История богослужебных песнопений православной кафолической восточной церкви», стр. 140–143).

VII. Св. Иоанн Дамаскин. Св. Иоанн родился в Дамаске¹³ в конце VII-го или в начале VIII-го века¹⁴ от христианских и знатных родителей. Отец его, Сергий, служил при дворе дамасского калифа Абдал-Малека и, несмотря на ненависть и жестокую вражду изуверных последователей Магомета против христиан, был любим и уважаем своим государем. В таком состоянии он служил надежным прибежищем и защитой для единоверных братий своих, страдавших под игом мусульманским, ходатайствовал за притесняемых, выкупал пленных, освобождал заключенных и вообще старался подавать помощь всем бедствовавшим, кому только мог, по мере состояния своего и влияния на дела общественные («Четьи-Минеи», 4 декабря; Vies des peres Martyres par Godescard. Tom V, pag. 116). Иоанн был единственный сын у Сергия; но по сострадательности Сергий принял к себе одного сироту, усыновил его и воспитывал вместе с родным сыном своим; это был Косма, впоследствии епископ Маиумский.

Наставником Иоанна и нареченного брата его был один образованнейший инок, по имени также Косма, родом из Калабрии, взятый в плен арабами и выкупленный из неволи Сергием¹⁵. Под руководством сего ученого и благочестивого мужа дети Сергия получили самое полное по тогдашнему времени образование. Окончив свое дело, Косма представил воспитанников своих попечительному отцу их и говорил: «Вот, желание твое исполнено, дети твои прошли весь курс учения и превосходят меня самого познаниями своими; им более не нужен наставник: они сами могут быть наставниками других, почему прошу тебя, отпусти меня в монастырь, дабы самому мне научиться высшей премудрости от мужей, опытных в духовной жизни». Затем, напутствованный миром и дарами усердия и благодарности, он удалился в монастырь св. Саввы, а воспитанники его вскоре вступили на служение Церкви Божией.

Когда скончался Сергий, св. Иоанн почтен был честью еще больше отца своего и подобно ему старался пользоваться всеми выгодами положения своего для блага христиан. Но Промысел Божий уготовлял его для служения еще высшего, для подвигов гораздо важнейших.

В 730 году император греческий Лев Исавр издал эдикт, которым воспрещалось иконопочитание. Греческое духовенство, ученые и народ, не хотевшие изменять Православию, открыто противостали требованию императора; но патриарх Константинопольский св. Герман был изгнан, школы уничтожены, богатейшая константинопольская библиотека вместе с ученейшими мужами, заведовавшими ей, сожжена, народ подвергался мучениям и смерти за твердость в Православии, словом – началось жестокое гонение на Церковь Божию, напомнившее собой все ужасы древних языческих гонений на христиан (Hist есclesiast. Heurian. Tom. VII, lib. XLII, § 5). В это-то время, когда уста православных подданных императора иконоборца заграждаемы были мучением и смертью, св. Иоанн Дамаскин впервые возвысил голос свой на защиту Православия. Выходя на прекрасный подвиг свой, он выражает в одно и то же время и глубочайшее смирение, и пламенную ревность по вере. Первое слово его в защиту иконопочитания начинается так: «При моей немощи, конечно, мне лучше было бы молчать и заниматься исповеданием грехов моих перед Богом, но, видя сильное возмущение Церкви, я рассудил, что теперь не время молчать, ибо я больше боюсь Бога, чем императора». Хотя это был первый опыт богословствования св. Иоанна, однако ж в нем превосходно раскрыт догмат иконопочитания на основании Священного Писания, Св. Предания и сообразно с началами здравого разума, так что ничего лучшего в этом отношении почти и желать не остается. Все возражения иконоборцев сами собой падали и рассеивались при ясном изложении дела; а сила речи, проникнутой живой и святой любовью к Православию, производила чрезвычайное впечатление на умы и сердца тех, кои не с умыслом восставали против истины, почему взоры всех обратились на ревностнейшего и искуснейшего поборника Православия. Но тогда как для одних слова его служили утешением, ободрением или вразумлением, для других они были стрелами, поражающими в самое сердце, исполненное тщеславия и злобы. Изобретатели новой ереси, упорные подобно всем еретикам в своем заблуждении, искали, конечно, не вразумления, а торжества над непокоряющимися им чадами Церкви, посему наиболее ожесточались против тех, кои наилучше отражали их нападение и обнаруживали лживость их ереси. Понятно после сего, какова была злоба их против св. Иоанна. Не довольствуясь порицаниями и насмешками, которыми хотели унизить великого учителя Церкви в глазах народа, они искали средства совершенно заградить уста красноречивому проповеднику истины и, казалось, нашли его в клевете, этом обыкновенном орудии злобы и ненависти.

Лев Исавр написал дружелюбное письмо к дамасскому калифу и, как будто в подтверждение искренности своей, указал на св. Иоанна как на опасного ему изменника, представляя и мнимые доказательства на это в собственноручных будто бы письмах к себе св. Иоанна¹⁶.

Калиф поверил клевете врагов, почему немедленно приказал отсечь правую руку мнимому изменнику своему и выставить ее на позорище в страх другим. Но Сам Бог чудно оправдал и прославил исповедника Своего: св. Иоанн, испросивши усеченную руку свою, пал перед иконой Божией Матери, державшей на руках Предвечного Младенца, моля Ее исцелить десницу его, да начертает ей хвалы Господу и пречистой Матери Его в утверждение Православной веры, – и молитва его была услышана: рука, приложенная к тому месту, от коего была отсечена, соединилась с телом и исцелела («Четьи-Минеи», 4 декаб.). С тех пор св. Иоанн, желая быть верным обету своему перед лицом Божией Матери, решился всего себя посвятить на служение Церкви Православной.

Издавна помышлявший о жизни иноческой, теперь он немедленно отрекся от мира и, несмотря на просьбы калифа, который хотел новыми милостями загладить свою несправедливость, оставил двор его и самую родину свою. Раздав все имение свое церквам, родственникам и бедным, отпустив на волю рабов и слуг своих, он отправился первее всего в Иерусалим, желая поклониться святым местам, а потом пришел в лавру св. Саввы и там остался навсегда для упражнения в подвигах иноческих. Несмотря ни на ученость, ни на достаточную уже опытность свою в христианской жизни, он начал с послушания. Наставником его сделан был старец простой, не сведущий в науках мирских, но глубоко постигавший науку духовного совершенства. Опасаясь, чтобы самая образованность и знаменитость ученика его не послужила ему во вред, породивши в нем самомнение и тайную гордость, он заповедал ему ничего не делать по своей воле, ничего не писать и даже устно не преподавать никому никакого учения, но соблюдать молчание с рассуждением. Св. Иоанн во всем повиновался своему руководителю, и послушание его простиралось до полного самоотвержения. В одном только случае он как бы невольно нарушил заповедь старца. Некто из иноков того же монастыря, по смерти родного брата своего, прибегнул к святому Иоанну с просьбой написать ему духовную песнь в утешение. Мольбы, слезы и заклинания брата склонили св. Иоанна к исполнению желания его: он составил умилительные надгробные песни, доныне поемые Церковью при гробах усопших: «Кая житейская сладость печали не бывает причастна, – человецы, что всуе мятемся» и прочее и сам во вдохновении начал петь их в келлии. Но этот поступок, который обличал, по-видимому, несовершенство в Иоанне как ученике подвижнической жизни, послужил на самом деле случаем к открытию в нем совершенств, достаточных и для учителя подвижников. Строгий наставник изгнал его за непослушание из келлии своей и, несмотря ни на чьи ходатайства, не хотел принимать его к себе снова. Как ни жестоко и ни незаслуженно казалось такое наказание, однако ж сам Иоанн не считал себя недостойным его и готов был все претерпеть для заглаждения своего проступка. Представляя себя, как нового Адама, изгнанным из рая сладости, он со слезами простирался у дверей заключенной келлии и просил себе помилования, как преступнику. Это самое уже обнаруживало в нем преизбыток той именно добродетели, за мнимый недостаток которой он подвергся наказанию. Но когда старец назначил ему тягостную епитимию (очистить весь смрад монастыря) и смиренный ученик его нимало не медля приступил к исполнению приказания своего старца наставника, тогда вполне открылось, что святой Иоанн достиг высочайшей степени самоотвержения и смирения, почему и сам старец поспешил освободить его от епитимии и, радуясь духом, что Господь даровал ему воспитать такого великого подвижника, с любовью и уважением ввел его снова в свою келлию.

Так предочищенный от земных и страстных помыслов и чувств, св. Иоанн уготовал себя в орудие Духа, чтобы петь хвалы Богу Спасителю нашему, исповедать тайны Его домостроительства и отражать козни лживого духа от сынов Церкви Православной. Сама Матерь Божия повелела, наконец, старцу разрешить уста Иоанновы от безмолвия и не заграждать их более для славы Божией. С сего времени начали появляться одно за другим различные творения св. Иоанна, из которых весьма многие вошли в состав церковного богослужения. Начало торжественно умилительным песнопениям своим он положил, по преданию, составлением известных ирмосов (1-го гласа): «Твоя победительная десница боголепно в крепости прославися», в воспоминание чудесного исцеления собственной десницы своей.

Патриарх Иерусалимский Иоанн рукоположил св. Иоанна пресвитером Церкви Иерусалимской и поручил ему проповедовать слово Божие в сей Церкви; но он, научившись бояться славы мирской, как самого опасного врага, скоро оставил это служение и возвратился в свое уединение, где свободно занялся составлением разных сочинений на пользу Церкви. Не довольствуясь, впрочем, одними писаниями, св. Иоанн с апостольской ревностью обходил города и веси Палестины, увещевая христиан твердо и непреложно хранить отеческие предания и не увлекаться лестью древних и новых еретиков. Последние дни жизни своей св. Иоанн провел мирно в обители св. Саввы, не переставая заниматься до самой блаженной кончины своей душеполезными сочинениями, которыми так обогатил Церковь Православную. Кончину его относят к 780 году; но с несомненной достоверностью так же неизвестен год его преставления, как и рождения. Память его в греко-российской Церкви совершается 4-го декабря, в западной 6-го мая («Воскресное чтение», за 1854 г., № 35).

Дамаскин, по словам Константина Акрополита, «мелодическими песнями своими украсил Воскресение Христово...» Известны его воскресные каноны 8 гл. и служба св. Пасхи. Что Великий канон Андрея в области песней покаяния, то канон пасхальный в роде высокоторжественных песнопений церковных: это «самая торжественная и самая сладкая песнь радости о Победителе смерти и ада». Для праздников (25 дек.¹⁷, 6 янв., Пятидесятница, Вознесение, 6 и 15 авг., 8 сент. и др.) составил Иоанн множество песней – почтил память святых (м. 6, 8, 9; ин. 29; ян. 1, 10 и др.). Всего составил около 60 канонов и других песней («Преславная Приснодево...», «Все упование мое...», «Помилуй нас, Господи...», «Пречистому Твоему образу...» и др.).

Но главные заслуги Дамаскина, по которым он может быть назван «главнейшим» из песнотворцев, – это его труды певческо-музыкальные. Еще до Иоанна некоторые творцы песней обращались к греческой музыкальной теории для применения ее к богослужебному пению. Амвросий на Западе устанавливает четверогласие, папа Григорий дополняет его; на Востоке Ефрем Сирин, Иоанн Златоуст, Афанасий Великий занимались уже предварительной разработкой церковного пения по родам гласов (см. «Церковный вестник», № 13, 1890 г.). Является Дамаскин, который систематически излагает теорию церковного пения, разграничив его на восемь основанных на греческих музыкальных ладах гласов. Как практическое применение теории церковного осмогласия известен труд Дамаскина «Октоих». Это первая музыкальная книга христианина, произведшая перемену во всем составе церковной службы. Нынешнее содержание его (нотного) известно; Дамаскину принадлежат: стихиры на «Господи воззвах», воскресные с богородичными догматиками, седальны, антифоны, ирмосы и хвалитные стихиры. Для некоторых песней Октоих имел мелодию, написанную сверху текста крюковыми знаками; по образцу йотированных песней пелись другие, стихиры с нотами имели название «самогласных», а образцовые песнопения в каноне назывались «ирмосами». Песнопения, певшиеся по образцу «самогласных» стихир, надписывались «подобиями» (такой-то стихире). В каноне главную роль играли ирмосы. «Ирмос сообщает порядок тропарям и тон пения их... тропари размеряются по напеву ирмосов, принимают ту самую гармонию, какую имеют ирмосы» (Зонара). «Певцы в пении тропарей соображаются с ритмом и тоном ирмосов...» (Греческий «Типикон»).

По преданию греческой Церкви Дамаскину принадлежат мелодии «Вкусите и видите» 1 гл., Херувимской песни гл. 6, «Ныне силы...» и «Предстателъство христиан...»¹⁸. Пение, положенное Дамаскиным, унисонное, т. е. на одном голосе, с ритмом, сообразующимся с текстом песнопения. Велика была заслуга Дамаскина для современников: его «Октоих» еще при жизни был принят на всем Востоке. Дух времени увлекал мнимых знатоков пения и невежественных к искажению чинного и благообразного пения православного. Октоих в этом случае сослужил громадную службу; при осмогласном пении молящиеся не развлекались уже разнообразием мелодий, а определенное число напевов яснее выражало дух и содержание песнопения; оно же оградило богослужебное пение от вымыслов неблагоговейного искусства. Пение, составленное Иоанном преимущественно из таких мелодий, которые способны выражать чувствования, приличные христианину являлось простым, понятным душе христианина и располагающим его к молитве...

VIII. Св. Косма Маиумский. Святой Косма, лишившись еще в младенчестве своих родителей, был взят из Иерусалима, где он родился, в Дамаск благочестивыми родителями св. Иоанна Дамаскина и ими воспитан вместе с Иоанном не как чужое дитя, а наравне с собственным их сыном. Когда богобоязненные люди сии захотели начать образование детей, Сам Господь послал им наставника, обогащенного всеми полезными сведениями. То был престарелый инок Косма италиец, выкупленный из плена у сарацин родителями Дамаскина и поселенный ими в своем доме в качестве домашнего учителя детей. Прекрасно шло образование юношей: в скором времени оба они вместе и кончили его. Наставник сказал, что он уже не в силах более удовлетворять любознательность учеников и удалился в ближайший монастырь искать у иноков высшего, как говорил он, любомудрия, к какому земная наука нас только приводит. Вскоре по удалении старца-наставника отошли ко Господу родители св. Иоанна Дамаскина; тогда Иоанн заступил место отца своего при калифе Дамасском. Неизвестно, последовал ли за своим другом в его новую, многотрудную жизнь св. Косма. Быть может, он ранее Иоанна постиг цену и достоинство любомудрия, о каком говорил им учитель, и за наставником же вслед сам, оставив все, вступил в монастырь. Но братские отношения св. друзей не прекратились их разлукой; св. Косма, пишется в житии его, возбуждал своего друга – ревностного Иоанна – к опровержению возникшей ереси иконоборческой и сам много подвизался словом и писанием против нее. В монастыре начал он слагать свои песнопения; но большую часть своих усладительных песней он составил уже на епископском престоле Палестинского города Маиума близ Газы, на который возвел его в 735 г. за его мудрость и добродетели Иерусалимский патриарх. Немногие из его творений надписаны именем Космы монаха; в большей части песнопений его к имени его прибавлено «Кир» (господин) означающее архипастырский сан. Св. Косма скончался в 777 г.; память его празднуется 12– го октября.

«Песни Космы, – говорит один из наших духовных писателей, – исполнены необыкновенной приятности и сладости духовной. Простота, живописность и очертательность, обилие и помазание суть отличительные их свойства. Поэтому они имеют особенную способность возбуждать и развивать чувство благочестия, услаждая оное вещами божественными»¹⁹. И всякий, кто знаком с сими бесценными творениями, вполне согласится с суждением о них благочестивого критика. Канонам святого Космы удивляются даже неправомыслящие христиане и называют их более приятными, чем каноны самого Дамаскина. В них святой певец с таким святым искусством воспевает священные события, что для слушателя события эти раскрываются в некой живой картине и как бы совершаются перед глазами. Так, в каноне на Рождество Христово постепенно изображается тайна рождения Бога Слова и прославления Его на земле. Певец поет, что мудрый Создатель, видя погибель человека, созданного Его руками, преклоняет небеса и сокровенно от сил небесных воплощается и вочеловечивается. Бренный Адам, подвергшийся тлению, видя Его воплотившегося от Девы, восклицает: «Соделавшийся ради меня подобным мне свят еси, Господи!» Потом, после исповедания благодеяний воплощения Божия, певец поет, что Владычествующий над пречистыми силами возлежит в яслях бессловесных и повивается пеленами юный Отрок, но вместе Отец и Властитель будущего века, Ангел Великого Совета и крепкий Бог, содержащий все творение Свое в Своей власти. Изобразив за этим в двух прекрасных песнях поклонение пастырей и волхвов, он останавливается взором на едином Младенце Боге и в духовном восторге взывает: «Вижу необычайное и чудное таинство: вертеп – небо; Дева – престол херувимский; ясли – вместилище, в котором возлежит невместимый Христос Бог: Его мы, воспевая, величаем».

Оканчивается канон песнью о тайном возвращении волхвов и поругании ими лютого детоубийцы Ирода.

Торжествен и исполнен сладостных чувств христианского умиления канон святого Космы на Сретение Господне. После торжественнейшего тропаря. «Да каплют облака воду, ибо солнце – Христос, – объятое легким облаком, нетленными руками, явилось в храме как младенец...» – певец обращается к Симеону Богоприимцу с трогательным воззванием: «Укрепитесь, руки Симеони, от старости ослабевшие, и одряхлевшие стопы старца двигайтесь быстро в сретение Христу...», и снова обращается к природе, да торжествует она, ибо Перворожденный от Отца прежде всех веков и перворожденный Младенец от Девы нетленные простирает Адаму руку спасения и являет сообразным Божеству естество человеческое, из земли происшедшее и в нее опять отходящее. Затем, после славословий Явившемуся, слышится радостная беседа Богоматери к старцу Симеону и его ответ на слова Нетленной: «С радостию приими, Симеоне, младенствующего возрастом Христа» – взывает Богородица. Божественный старец, видя Слово, держимое руками Матери, уразумел славу, явленную в древности пророку, и воскликнул: «Радуйся, Честнейшая! Ты, как престол, держишь Бога, владычествующего незаходимым светом и миром, а я страшусь принять в объятия Младенца Бога». От преблагословенной Матери старец обращается к Ее Сыну, и, исповедуя Его Богом своим, просит у Него отпущения идти во ад, дабы «известить Адама и благовествовать Еве, что скоро Бог низойдет до ада, плененным подаст свободу». Обращаясь снова к Богородице, он предрекает Ей страдания Ее. В заключении канона, призвавши верных величать Перворожденное Слово Безначального Отца, Сына первородящася Матери, певец поет Христу радостный глас Симеона и священнолепное исповедание целомудренной и преподобной старицы Анны Пророчицы; трогательные молитвы и величания предваряют ирмос и тропари последней песни.

Вот эти умилительнейшие воззвания песнотворца к Божией Матери, к святым Симеону и Анне, к Господу Иисусу Христу, к Пресвятой Троице и паки к Приснодеве:

«Богородице Дево, упование христианам, покрый, соблюди и спаси на Тя уповающих».

«Богородице Дево, миру благая Помощница, покрый и соблюди от всякия нужды и печали».

«Богоносе Симеоне, прииди подъими Христа, Егоже роди Дева чистая Мария».

«Объемлет руками старец Симеон Содетеля закона и Владыку всяческих».

«Не старец Мене держит, но Аз держу его: той бо от Мене отпущения просит».

«Клеще таинственная²⁰, како угль носиши, како питаеши питающего вся?»

«О дщи Фануилева! Прииди стани с нами, и благодари Христа Спаса Сына Божия».

«Анна целомудренная провещает страшная, исповедающи Христа, Творца небу и земли».

«Непостижимо есть содеянное о Тебе ангелам и человекам, Мати Дево чистая!»

«Чистая Голубица, нескверная Агница Агнца и Пастыря приносит в церковь».

«О Христе всех Царю! Победы на враги верному твоему рабу Императору нашему даруй».

«О Христе всех Царю! Подаждь ми слезы теплы, да плачу мою душу, юже зле погубих».

«Трисиятельное и триипостасное Божество благочестно да похвалим».

«О Девице Марие! Просвети всю душу, помраченную люте житейскими сластьми» (см. «Историю богослужебных песнопений православной кафолической восточной церкви»),

IX. Св. Феофан Начертанный. Св. Феофан Начертанный родился в начале IX века в Иерусалиме от св. родителей. Отец его, св. Иона, был пресвитер. Когда старший брат, св. Феодор Начертанный, приходил в возраст, – родители их отдали обоих сыновей в лавру святого Саввы к одному просвещенному и добродетельному пресвитеру, чтобы дети научились от него слову Божию и страху Господню. Это было в царствование Льва Армянина. Явившись в скором времени к иконоборцу царю в качестве посланников обличителей его от лица Иерусалимского патриарха Фомы, святые братья посланы были им в заточение. Освобожденные от уз Михаилом Травлием, они отправились в Царьград и здесь многих обратили к Православной вере, за что по проискам иконоборца Иоанна (впоследствии патриарха Цареградского) посажены были в темницу, а из нее препровождены были в заточение в Сосфениум. Отсюда при сыне Михаила – Феофиле, по повелению его, перемещены они были в Афусию и после претерпенных здесь страданий были вызваны императором, который когда предстали к нему святые братья, излил всю ярость свою на сих ревностнейших поборников Православия. Для устрашения всех иконопочитателей Феофил приказал начертать на лицах исповедников надпись и отослал их в Палестину. Целые сутки терзали св. страдальцев чертившие их лица, кровь лилась ручьями, наконец, надпись была окончена. Она состояла из следующих стихов: «Всем желающим видеть град, где чистейшие стопы Бога Слова стояли в утверждении истины! Сии, бывшие в оном священном месте, как бесчестные сосуды суеверия, по вероломству и заблуждению, оскверненные многими гнусными поступками, нигде не терпимые, как богоотступники, нечаянно явились в царствующем граде; но за неоставление непотребного безумия снова осуждаются и изгоняются, с выжженными на челе знаками, на подобие казненных». Отходя, св. страдальцы изрекли к мучителям: «Знайте все, кто слышит, что Херувим, стрегущий рай, когда узрит на лицах наших сие начертание, отступит пред нами, и пламенное оружие даст плещи, предоставляя нам свободный вход в рай. Ибо от века не было такого нового мучения. И сии надписи найдутся на лицах наших и в день суда, а вам будет повелено прочесть их, по сказанному: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе». В Апамии Вифинской, где заточили их по повелению Иоанна, св. Феодор скончался. Святый же Феофан, оплакавший его прекрасной песнью²¹, дожил до тех дней, когда воссиял свет Православия и тьма ереси иконоборной, 120 лет смущавшей Церковь Христову, была совершенно прогнана. Вызванный с другими св. отцами из заточения по смерти Феофила благочестивой супругой его Феодорой, он явился в Царьград, нося на лице своем явный знак блистательной победы над зловерием и, по словам жизнеописателя, был среди отцов как Херувим среди ангелов. Украсив торжественной песнью празднество восстановления св. икон, св. Феофан рукоположен был святым патриархом цареградским Мефодием Исповедником в митрополита знаменитой Никеи после двадцатипятилетних (с 817 по 842 год) страданий за православие²².

Св. Феофану Начертанному принадлежат следующие песнопения: 1) в Октоихе каноны: ангелам, апостолам и об умерших; 2) в Триоди постной – каноны: в неделю Православия два, утрени и повечерия, в середу 4-й недели поста и четыре начальных песни первого канона в субботу Ваий; 3) в Триоди цветной – каноны: Пресвятой Богородице в неделю Мироносиц, на Преполовение Пятидесятницы и Святому Духу на повечерии Пятидесятницы; 4) в Минеях – четвертая стихира на литии 14 сентября, стихиры Богоявлению на хвалитех 2, 3, 4 и 5-го чисел января, пятая хвалитная стихира и канон праздника Благовещения Пресвятой Богородицы. Кроме сих, находятся в месячных Минеях следующие каноны его: патриарху Софронию, Феофилакту, епископу Никомидийскому, Кириллу Александрийскому, мученику Савину, мученикам Хрисанфу и Дарии, Стефану чудотворцу, Георгию Победоносцу и Феодору Начертанному²³.

Исполнены духовного веселия и красот все песнопения св. Феофана, особенно же прекрасны его канон на Благовещение Пресвятой Богородицы и стихирные песни на св. светы явлений Господних.

Канон на Благовещение составлен в форме разговорной по алфавиту до 8-й песни, которая вместе с 9-ю принадлежит св. Иоанну Дамаскину и также написана в виде разговора между Богоматерью и архангелом благовестником. Св. Феофан в своих песнях распространил прекрасную песнь св. Иоанна: «Давид, твой праотец, Владычице, да поет Тебе, движа лиру духовную: внемли, дщерь, радостному гласу ангела; ибо он возвещает Тебе радость неизреченную». После этого торжественного воззвания певца к Пресв. Богородице начинается беседа между ангелом и Богоматерью. Ангел: «В радости взываю к Тебе: приклони слух Твой и внемли ныне, возвещающему безсеменное зачатие Бога: ибо Ты, Всечистая, обрела такую благодать пред Господом, какой еще ни одна жена не обретала». Богородица: «Я желала бы познать силу слов твоих, ангел: скажи яснее: как сбудется сказанное Тобою? как зачну Я – Дева юная? и как Я могу сделаться материю моего Создателя?» Ангел: «Кажется, Ты думаешь, что мои слова коварны: радуюсь, видя осторожность Твою: но дерзай, Владычица, ибо когда угодно Богу, то и необычайное удобно совершается». Богородица: «Не стало князя от Иуды, и уже настало время, в которое имеет явиться чаяние народов – Христос; но ты объясни Мне, как Я могу родить Его, будучи Девою?» Ангел отвечает на это, что образ зачатия несказанен и совершится оно силой Духа Святого. Пресв. Дева изъявляет опасение быть прельщенной, подобно праматери. Ангел ответствует, что он – Божий предстатель и что поведает Ей совет божественный. На Ее дальнейшие вопросы, как сможет Она родить Бога, родить и пребыть нетленной, он указует на прообразы чудного рождения и на пророчества о нем ветхозаветные. Тогда богомудрая Дева, уверясь в истине слов его, отвечает: «Приняв радостный глас твой, Гавриил, Я исполняюсь божественного веселия, ибо ты возвещаешь радость, и радость бесконечную». Ангел: «Тебе дана божественная радость, Богоматерь! Тебе, Богоневеста, вся тварь восклицает: радуйся, ибо Ты одна, Пречистая, предопределена быть материю Сына Божия!»

Песни Богоявлению также, после торжественных славословий певца, заключают в себе беседы между Господом, просящим крещения у Иоанна и Крестителем, отрекающимся исполнить сие страшное для него дело. На приглашение Господа к Предтече крестить Его ответствует сей: «Высоты небесные никакоже изследих, звезд число, ниже землю измерих, и како верху Твоему коснуся рукою? Како же крещу Тя, носящего горстию твари? Темже зову Тебе: благословен явлейся, Боже наш, слава Тебе». «Сопрестолен Отцу и Духу Сый, ангельскими воинствами дориношуся, – ответствует Господь,– но в малом вертепе странствуя, родихся в Вифлееме за благоутробие. Темже ныне десницу твою Мне взаимствуй, да отмыю во Мне мира прегрешения». «Потопил еси иногда грех при Нои, словом разверзый хляби небесные; и како Тя Иордан видев стерпит? Уже бо струю отврати. Позна Тя тварь вся, и аз зову Тебе: благословен явлейся, Боже наш, слава Тебе!» «Да исполнися Отчее благоволение, приидох на землю, одеявся в нищету; небо Мне престол, земля же подножие; Тебе же выю преклоняю, на сие бо приидох, Мене крести, во Мне человеков очищающа прегрешения». «Ты Израиля столпом и облаком первее световодяй и орошая в пустыни; Ты, владычествуяй всеми, естеством несказанный, в рабий зрак како одеялся еси? Не прикоснуся Тебе огню семо; Сам мя крести, аз бо требую от Тебе очищение прияти». «Что недомышляешися, Крестителю, смотрения еже совершаю за всех спасение? Древняя остави ныне и помышляй полезная: веруй Богу сошедшему и приступив Мне послужи; Бог бо приидох, за благоутробие, Адама очистити от падения». «Вземляй наша грехи на рамена, пришел еси, Иисусе, к струям иорданским; аз же ужасохся Твоего страшного пришествия. Како убо Ты велиши крестити Тя? Сам мя очистити пришел еси, и како крещения от Мене просиши, всех очищение?» «Гряди, не бойся, приближися ко Мне. Десницу на верх Мой положив, возопий: благословен явлейся, Боже наш, слава Тебе!» «О паче ума безмерные Твоея нищеты, Слове Божий! Мене ради падшего, познах Тя за милосердие во Адама облекшася, и сущия от Адама обновляюща, и повинуяйся Твоему велению верно зову Тебе: благословен явлейся, Боже наш, слава Тебе».

Кроме исчисленных нами творений, св. Феофану принадлежит еще канон на исход души, который есть также творение замечательное. Ему отдают похвалы и западные ученые²⁴.

X. Св. Иосиф Песнописец. Св. Иосиф Песнописец родился в начале IX века в Сицилии от благочестивых родителей Плотина и Агафии, кои дали своему сыну хорошее образование. Удалясь с родины вместе с родителями по случаю нашествия на Сицилию магометан-арабов, св. Иосиф расстался с ними в Пелопонессе и удалился в Фессалонику, где вступил в монастырь и принял иноческое пострижение. За строгое подвижничество и святую жизнь его и по просьбе настоятеля обители епископ Фессалоники рукоположил во пресвитера. Скоро прибыл сюда св. Григорий Декаполит. Он сделался другом Иосифу и взял его с собой в Византию, смущаемую тогда ересью иконоборства. Св. мужи, поселясь в Византии, при церкви св. мучеников Сергия и Вакха, отсюда обходили улицы и площади города, а также посещали и дома, повсюду умоляя верных не прельщаться ересью. Из Византии св. Григорий послал друга своего к папе Льву 3-му возвестить о бедствиях Церкви греческой; но морские разбойники, подкупленные иконоборцами, чтобы захватывать всех беглецов и представлять в их руки, схватив Иосифа, привели его в Крит. Здесь он был посажен в темницу, где провел шесть лет, и был ангелом-хранителем для других узников, в ней находившихся. В год смерти Льва Армянина (820 г.) явился Иосифу святитель Николай и, известив его о смерти гонителя, чудесно освободил от оков, после чего св. узник еще чудеснее был перенесен в Константинополь. Не было уже в живых св. Григория, и св. Иосиф поселился при гробе его вместе с учеником Григория, блаженным Иоанном, а по смерти сего переселился в одно уединенное место за городом, поблизости церкви св. Иоанна Златоустого. Устроив здесь храм во имя святителя Николая, св. Иосиф перенес в него мощи св. Григория и блаженного Иоанна и вскоре устроил монастырь и собрал братию. Получив в Фессалии часть мощей св. апостола Варфоломея, св. Иосиф создал в обители своей храм во имя сего апостола и в нем положил его нетленные останки. Он пожелал украсить память св. Варфоломея песнопениями, но раздумывая, будет ли угодно св. апостолу это желание, не дерзал привесть его в исполнение. Между тем, пламенея сим желанием, св. муж за сорок дней до наступившего празднества св. Варфоломею, усилил свои молитвы к Господу, прося открыть, угодно ли Божеству его желание, и если оно угодно, даровать премудрость свыше, чтобы достойно мог он восхвалить св. апостола Христова. В навечерии праздника св. Варфоломею апостол сам является в алтаре Иосифу, облеченный в белые ризы и подзывает Иосифа из храма, где молился он, к себе. Когда этот с трепетом приступил к царским вратам, св. апостол Варфоломей взял Евангелие с престола и, положив его на перси его, сказал: «Да благословит тебя десница Всесильного Бога, и да истекут на язык твой воды небесной премудрости! Да будет сердце твое престолом Святого Духа, а твои песнопения да усладят вселенную!» Сказав это, апостол стал невидим, а св. Иосиф, исполняясь несказанной радости, весь простерся к благодарению²⁵. С тех пор он начал слагать свои сладкие песнопения. Феофил иконоборец изгонял его в заточение, откуда возвращенный с другими отцами царицей Феодорой, Иосиф сделан был от св. Игнатия сосудохранителем Великой церкви. От Варды снова терпел он заточение за свои обличения. Возвращенный при Василии Македонянине, он получил от св. Фотия в управление все церковное строение. Как Игнатий, так и Фотий любили и глубоко почитали св. Иосифа, уже старца в то время. Фотий именовал его человеком Божиим, отцем отцов, ангелом во плоти и, избрав его своим духовником, повелел и всему клиру приходить к нему на исповедь. В глубокой старости скончался св. Иосиф, изнемогши телом от многих трудов, в каких от юности подвизался, от постнической жизни, а также от уз и страданий, какие неоднократно терпел ради Господа. В ночь со среды на четверг Светлой недели почил он кончиной праведника, быв предварительно извещен от Бога о приблизившейся смерти. Это было в 883-м году апреля 4-го дня, когда и празднуется Церковью св. и всехвальная память сего св. песнотворца («Четьи-Минеи»).

Св. Иосифу принадлежат следующие песнопения: 1) в Октоихе каноны: покаянные Господу Иисусу Христу, св. Иоанну Предтече, св. Кресту, святителю Николаю и всем святым; 2) в Цветной триоди канон в неделю Самаряныни, восьмая и девятая песни второго канона на Вознесение и трипеснцы на каждый будний день от недели Фоминой до недели Всех Святых, помещенные в конце Триоди нашей; в Минеях месячных сто восемьдесят канонов праздникам Господским и дням святых²⁶.

Одним из лучших произведений св. Иосифа должно признать его трипеснцы и четверопеснцы пентикостариона. В них светлые, исполненные живейшей радости, победные песни о воскресении Господа Иисуса Христа, Его победе над адом и смертью, о прославлении Его на небесах и ниспослании от Отца равномощного Себе Духа ученикам срастворяются умилительными молениями к Господу Иисусу и к Его Пречистой Матери. Певец совместил в сих песнопениях выспренность воскресных канонов Дамаскина с тихой торжественностью песнопений Анатолия и Андрея. То проповедует он высокую тайну спасения нашего, то исповедуется Богу Спасителю, то умиленно молится Ему; и его песнь из торжественного благовестия переходит в выражение радости, потом становится молитвой и снова обращается в благовествование. По живописности образов, в каких излагает св. певец священнейшие события, как эти, так и другие песнопения его весьма много имеют сходства с песнопениями св. Космы Маиумского, которому по преимуществу перед другими песнотворцами подражал св. Иосиф в творениях своих²⁷. Особенными красотами отличаются трипеснцы, в коих св. Иосиф воспевает вознесение Господа и сошествие на апостолов Духа Святого. Приведем несколько этих сладкопений: «Восходя от земли к небеси, не отлучен бьш еси Отца и соседя, Владыко, и Духу, Егоже учеником послал еси с небесе Утешителя». «На херувимску раму носим, вознеслся еси во славе, зрящим Тя учеником Твоим, Господи, и вопиющим непрестанно: вся дела Господня Господа пойте и превозносите Его во веки!» «Сошел еси первее без плоти, возшел же еси плоть нося, юже приял еси, страхом же врата небесная Тебе отверзошася, и уми небеснии, зряще, дивляхуся, глаголюще: слава еже нас ради Твоему, Владыко, сошествию!» «Восход страшный зряще Слова, ученицы вопияху: поели нам Пресвятаго Духа и сиры не остави рабы Твоя, ведящия Тя истинного Бога и человека безгрешна». «Руками восплещите, язы́цы, воскликните Богу в веселии; вознесся Христос и седит во славе одесную, яко сопрестолен Отцу во веки». «Возмите врата мысленные, небесные силы, прииде Царь наш, мертвенное существо приим, и внидет Бог сый и человек ко Отцу Своему, соделав страшная и преславная».

«Пойте вси разумно, воскликните Богу, сотворившему дела преславная и восшедшему к небесным и апостолом Св. Духа ниспославшему, просвещающему нас, славящих Божество Его». «Врата возмите, разумейте преславная, мысленные силы вышнейшим вопияху: Царь всяческих, тело земленно нося, прииде к нам в покой Свой, человеки обожив за милосердие многое и безмерную милость». «Со славою ныне восходяй на облацех кто убо есть? Рекоша горнейшии чинове вопиющим им: врата умная отъимите, Бог единый яже на земли совокупивый небесем, Сему величие и славу со страхом принесем». «Отпадшее естество Адамово видится в вышних, на престоле Отчи водружено преславно, и покланяемо всегда от ангел и архангел, от престол, сил и начал: слава изволившему тако единому Богу нашему». «Наш начаток Отцу Твоему, Спасе, принесл еси, и естество божественного богатства воздав нам, послал еси и благий и жизнотворивый Дух Святый и собезначальный Тебе, Владыко». «Небеса показал еси, Спасе, божественные Твоя ученики глаголющия языки огненными Твое еже к нам страшное схождение, ныне на них светотворное посылая действо, с небесе Утешителя»²⁸. (См. «Историю богослужебных песнопений православной кафолической восточной церкви», стр. 187–197).

I. Прежде других назовем сестру Моисея и Аарона Мариам, прославившую чудесным образом Бога Вождя по переходе Израилем Чермного моря (Исх.14:21–23):«Пойте Господу, ибо высоко превознесся Он» (Исх.15:21). Песнь Мариам в некоторых своих частях послужила содержанием для первого ирмоса великого канона первой седмицы св. Четыредесятницы: «Помощник и Покровитель бысть мне во спасение...»

II. Деввора, судья Израиля и пророчица (Суд.4:4), после того как начальник израильский Варак поразил Сисару, полководца ханаанского царя Иавина (Суд.4:10–24), воспела Иегову Покровителя, соединившего колена Израилевы под властию Барака и ее, Девворы, и проявившего мощь Свою в победе избранного народа (Суд.гл.5).

III. Упоминая о составительницах церковных песнопений, нельзя умолчать о песни Анны пророчицы, матери Самуила пророка. Правда, это вовсе не песнь в строгом смысле, но молитва благодарной души (1Цар.2:1–10); но она излилась из души мерной еврейской речью и в Церкви ветхозаветной воспевалась при богослужении. Из богослужения еврейского она перешла и в богослужение Христианской Церкви, в которой пелись и поются все ветхозаветные песни о св. Анне. Златоуст говорит: «Пойдешь ли в Скифию, в Египет, в Индию и даже на конец вселенной, услышишь, как все прославляют добродетели той жены. Слава Анны обнимает всю землю, где только светит солнце». Нельзя сомневаться, что эта всеобщая известность Анны пророчицы должна быть приписана общему во всей Церкви употреблению ее песни-молитвы.

IV. Сама Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим оставила нам образец хвалебной песни Творцу (Лк.1:46–55). Кто не знает этого чудного гимна и кто не слушает его с глубоким умилением на каждой утрени пред 9-й песнью канона? Воспевая Господа, Богоматерь заимствует Свои выражения в библейской истории женщин, которые прежде Нее преисполнялись радостью под влиянием материнского чувства, каковы: Лия (Быт.30:13) и Анна, мать Самуила (1Цар.2:1–10), но придает им большую широту и образность. «Выражения народных гимнов, – говорит один писатель, – в которых воспевается слава Ее соотечественников, милосердие, сила, мудрость и верность Божии повторяются в гимне Пресвятой Девы».

V. В период борьбы еще юного христианства с отжившим свой век язычеством прославилась составлением и исполнением на инструменте гимнов св. Кикилия, прекрасный образ которой увековечен Рафаэлем в одной из его картин в Болонье. Рафаэль изобразил св. Кикилию в ту минуту, когда она на своем пении остановлена звуками другой – ангельской музыки, которую она слышит над собой.

VI. Во время торжества христианства над язычеством в деле составления «божественных молитв» блистает имя монахини IX века Икасии (или Кассии), она же Кассиана.

Любопытна биография этой женщины. Один историк, со слов одной византийской летописи, передает, что когда император Феофил (829–844) пожелал вступить во второй брак, мачеха его Евфросиния, послав по всем областям, собрала красивых девиц для брачного выбора своему пасынку. Она поставила их всех в палате, называемой «жемчужный триклиний», и вручила Феофилу золотой перстень со словами: «Отдай той, которая понравится». Была в числе невест одна благородная девица, по имени Икасия, чрезвычайно красивая. Император Феофил, увидав ее и восхитившись ее красотой, сказал: «Не чрез жену ли проистекло злое?» Икасия со скромностью возразила: «Но чрез жену же берет начало и лучшее». Оскорбленный возражением, император отверг Икасию и отдал перстень Феодоре, родом пафлагонянке. Об Икасии повествуется далее, что вскоре после того она удалилась в монастырь, где и провела жизнь, вероятно, достигнув сана игумении. Заключившись в монастыре, Икасия занималась составлением благочестивых сочинений в стихах и прозе. Так, ей принадлежат по Постной триоди ирмосы с первой до шестой песни канона на Великую субботу I-й песни «Волною морскою...», III-й песни «Тебе, на водах повесившего всю землю...», IV-й песни «На кресте Твое божественное провиде...» и V-й песни «Богоявления Твоего, Христе, к нам милостивно бывшего, Исаия свет видев невечерний». Затем Икасии приписывается известный тропарь Постной триоди: «Господи, яже во многие грехи впадшая жена...», воспеваемый в Страстную среду и составленный будто бы по поводу отвергнутого желания Феофила видеться с Икасией. Наконец, ученые считают принадлежащими Икасии (в греческих текстах) еще стихиры на 13 и 25 ноября, 24 декабря и 29 июня. (См. «Кормчий», 1895 г., № 15).

I. Если хочешь, возлюбленный брат, чтобы молитва твоя была угодна Богу, то научись прежде, как ее совершать.

II. а) Премудрый говорит: «Прежде, нежели начнешь молиться, приготовь себя, и не будь как человек, искушающий Господа» (Сир.18:23). Это значит: сначала отложи всякое житейское попечение, отсеки все суетные помыслы, потом весь ум свой обрати к Богу, предстань Ему со страхом, благоговейно, как предстоишь ты земному царю, потом молись со вниманием, как учит Давид: «Пойте Богу нашему, пойте разумно» (Пс.46:7–8), то есть внимайте и разумейте, что читаете и поете в молитве. Что пользы в той молитве, которая творится без внимания и без смысла? На устах молитва, а на уме – грешные помыслы, язык молится, а сердце оскорбляет Того, Кому молится; уста чтут Бога, а сердце далеко отстоит от Него. Может ли быть приятна Богу такая молитва? Услышит ли ее Господь? «Как ты хочешь, чтобы тебя слышал Господь, когда ты сам себя не слышишь?» – говорит св. Киприан. – «Ты желаешь, чтобы Бог вспомянул о тебе, когда ты молишься, а между тем сам не помнишь, что делаешь!» Молитва без внимания то же, что кадило без огня и фимиама, что лампада без масла, что тело без души. Это – оскорбление, неугождение Христу Богу нашему, ибо не слова, из уст исходящие, умоляют Его, а ум, устремленный к Нему, – не голос гортани вашей входит в уста Господа, но воздыхание сердца сокрушенного.

б) Затем, если хочешь воссылать Богу угодную молитву, то воссылай ее с верой и надеждой несомненно, как учит св. ап. Иаков: «Да просит с верою, нимало не сомневаясь, потому что сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа» (Иак.1:6–7). А св. Феофилакт говорит: «Если человек не верит, что получит просимое от Бога на пользу, то напрасно и молится». И Лествичник говорит, что без веры молитва не может взлететь на небо.

в) Незлобие и милость, прощение согрешившему брату и подаяние просящему – вот два крыла молитвы. Если хочешь чего-либо просить у Бога, то прежде сам не откажи просящему у тебя. Если ищешь прощения Христа, то прежде сам прости брату, опечалившему тебя. И Евангелие заповедует прежде примириться с братом, а потом уже приносить Богу дар с молитвой.

г) При молитве нужен и пост, нужно терпение, труды, умерщвление греховных пожеланий. Но нужнее всего – чистая совесть. «Если сердце наше (то есть совесть), не зазрит нам, – говорит возлюбленный ученик Христов, – то мы имеем дерзновение к Богу, и, чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним» (1Ин.3:21–22). Чистое сердце, незазорная совесть – вот признак богоугодной молитвы; очистим совесть нашу истинным покаянием, будем исполнять заповеди Господни – и Господь услышит наши молитвы. Почему иногда не слушает Он молитвы грешных людей? Да потому, что эти люди сами не слушают Его повелений. Так и премудрый Соломон говорит: «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона (Господня), того и молитва – мерзость» (Притч.28:9).

III. Таковы, братия, главнейшие условия благоприятной Богу молитвы. Станем же их всегда соблюдать, приступая к Богу с молитвой. (Сост. по кн. «Уроки и примеры христианской надежды» свящ. Г. Дьяченко).

I. Дело молитвы есть первое дело в христианской жизни. Молитва – дыхание духа. Есть молитва – живет дух; нет молитвы – нет жизни в духе.

Стоять перед иконой и класть поклоны – не есть еще молитва, а только принадлежность молитвы; читать молитвы – на память или по книжке, или слушать их – не есть еще молитва, а только орудие молитвы, или способ обнаружения и возбуждения ее. Сама молитва есть возникновение в сердце нашем одного за другим благоговейных чувств к Богу: чувства самоуничижения, преданности, благодарения, славословия, прошения, сокрушения, покорности воле Божией, усердного припадания и пр.

Вся наша забота здесь должна быть о том, чтобы во время нашей молитвы эти и подобные чувства наполняли душу нашу, – чтобы сердце не было пусто. Когда есть в нем все эти чувства или какое-либо одно из них, устремленное к Богу, то молитвословие наше есть молитва, а когда нет, – оно не есть еще молитва.

II. Молитву, или устремление сердца к Богу, нужно возбудить и возбужденную укрепить, или – что то же – нужно воспитать в себе молитвенный дух.

а) Первый способ к этому есть питательное или слушательное наше молитвословие. Читай или слушай, как следует, молитвословие – и непременно возбудишь и укрепишь восхождение в сердце твоем к Богу, т. е. войдешь в молитвенный дух. В молитвах св. отцов движется великая молитвенная сила, и кто всем вниманием и усердием проникает в них, тот – в силу закона взаимодействия – непременно вкусит молитвенной силы по мере сближения настроения своего с содержанием молитвы. Чтобы наше молитвословие сделать нам действительным средством к воспитанию молитвы, необходимо совершать его так, чтобы и мысль, и сердце воспринимали содержание молитв, составляющих молитвословие.

Вот для этого три самых простых приема: не приступай к молитвословию без должного приготовления, совершай его не кое-как, а со вниманием и чувством, и не тотчас по окончании молитв переходи к обычным занятиям.

аа) Приготовление к молитвословию. Приступая к молитвословию, когда бы то ни было, постой немного, или посиди, или походи, – и потрудись в это время отрезвить мысль, отвлекши ее от всех земных дел и предметов. Затем помысли, кто Тот, к Кому обратишься ты в молитве, и кто ты, имеющий начать теперь это молитвенное к Нему обращение, – и возбуди в душе своей соответственное тому настроение самоуничиженного и проникнутого благоговейным страхом предстояния Богу в сердце. В этом все малое, но немалозначительное, приготовление – благоговейно стать перед Богом в сердце. Здесь – начало молитвы, а доброе начало – половина дела.

бб) Самое совершение молитвословия. Установившись так внутренне, стань перед иконами, перекрестись, поклонись и начинай обычное молитвословие. Читай неспешно, вникай во всякое слово, мысль всякого слова доводи до сердца, сопровождая это поклонами – с крестом. В этом – все дело приятного Богу и плодоносного чтения молитвы. Вникай во всякое слово и мысль слова доводи до сердца, иначе: понимай, что читаешь, и понятое чувствуй. Читаешь: «Очисти мя от всякия скверны», – восчувствуй скверну свою, возжелай чистоты и с полною надеждою проси ее у Господа. Читаешь. «Да будет воля Твоя», – и в сердце своем совершенно предай участь твою Господу, с полной готовностью благодушно встретить все, что Господь пошлет тебе. Читаешь: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим», – и в душе своей всем прости все и таким образом проси себе прощения у Господа. Если так будешь действовать при всяком стихе молитвы твоей, то у тебя будет надлежащее молитвословие. А чтобы тебе успешнее совершать его именно таким образом, вот что нужно сделать: 1) имей у себя известное молитвенное правило – небольшое, чтобы при своих обычных делах, ты мог исполнять его неспешно; 2) в свободное время вчитывайся в молитвы твоего правила, пойми каждое слово молитвы и прочувствуй его, чтобы наперед знать, что при каком слове у тебя должно быть на душе и в сердце, дабы вовремя молитвословия легко тебе было понимать и чувствовать; 3) если твоя летучая мысль во время молитвы будет отбегать на другие предметы, напрягайся сохранять внимание и возвращай мысль свою к предмету молитвы; опять отбегает – опять возврати: повторяй чтение, пока каждое слово молитвы не прочтешь с понятием и чувством. Этим отучишь мысль свою от рассеянности в молитве; 4) если же какое слово молитвы сильно подействует на душу, остановись на нем и не читай далее, – стой на этом месте вниманием и чувством, напитай им душу свою или теми помыслами, которые оно будет производить, – не разоряй этого состояния, пока оно не пройдет само: это знак, что дух молитвы у тебя начинает внедряться, а состояние это – самое надежное средство к воспитанию и укреплению в нас молитвенного духа.

вв) Что делать после молитвы? Когда кончишь свое молитвословие, не тотчас переходи к каким-либо занятиям, но также хоть немного постой и подумай, – что это тобой сделано и к чему это тебя обязывает, сохраняя после молитвы особенно то, что на тебя крепко подействовало. Самое свойство молитвы таково, что если хорошо помолишься, как следует, то не захочешь скоро озабочиваться делами: кто вкусит сладкого, не захочет горького; а вкушение этой сладости молитвы есть цель молитвословия, и через это вкушение сладости молитвенной в молитвословии воспитывается молитвенный Дух.

Исполняя эти немногие правила, скоро увидишь плоды молитвенного труда. Всякое молитвословие оставит след молитвы в душе, непрерывное продолжение его в том же порядке вкоренит ее, а терпение в этом труде привьет и Дух молитвенный.

Вот первый – начальный способ воспитания в нас молитвенного духа! Это – сообразное со своим назначением совершение наших молитвословий. Но это еще не все; здесь полагается только начало молитвенной науке. Надобно идти далее.

б) Навыкнувши умом и сердцем обращаться к Богу со сторонней помощью – по молитвенникам, необходимо затем делать опыты и своего собственного возношения к Богу, – доходить до того, чтоб душа сама, так сказать, своей речью вступала в молитвенную беседу с Богом, сама возносилась к Нему и Ему себя открывала и исповедовала, что в ней есть и чего она желает. И этому надо учить душу. Что должно делать, чтобы успеть в этой науке?

И навык с благоговением, вниманием и чувством молиться по молитвенникам к этому же приводит; ибо из сердца, посредством молитвословий исполнившагося св. чувств, сама собой начнет исторгаться своя к Богу молитва. Но есть и особые для этого правила, ведущие к должному успеху в молитве.

аа) Первый способ обучения души к частому обращению к Богу есть богомыслие, или благоговейное размышление о Божественных свойствах и действиях, – размышление о благости Божией, правосудии, премудрости, всемогуществе, вездесущии, всеведении, о творении и промышлении, об устроении спасения в Господе Иисусе Христе, – о благодати и слове Божием, о св. таинствах, о Царстве Небесном. О каком из этих предметов ни стань размышлять, размышление это непременно исполнит душу благоговейным чувством к Богу: оно прямо устремляет к Богу все существо человека и потому есть самое прямое средство к тому, чтобы приучить душу возноситься к Богу. Окончив молитвословие, особенно утром, сядь и начинай размышлять – ныне об одном, завтра о другом Божием свойстве и действии и производи в душе соответственное тому расположение. Говори со св. Димитрием Ростовским: «Иди, св. богомыслие, и погрузимся в размышление о великих делах Божиих», – растрогивай тем свое сердце и начнешь изливать душу свою в молитве. Труда немного, а плода много. Нужны только желание и решимость. Стань, например, размышлять о благости Божией – увидишь, что ты окружен милостями Божиими, и телесно, и духовно, – и падешь перед Богом в излиянии чувств благодарности; стань размышлять о вездесущии Божием – уразумеешь, что ты всюду перед Богом и Бог перед тобой, – и не можешь не исполниться благоговейным страхом; – стань рассуждать о правде Божией – уверишься, что ни одно худое дело не останется без наказания, – и непременно положить очистить все грехи свои сердечным сокрушением перед Богом и покаянием; стань размышлять о всеведении Божием – познаешь, что ничто в тебе не сокрыто от ока Божия, – и непременно положишь быть строгим к себе и внимательным во всем, чтобы как-нибудь не оскорбить всевидящего Бога.

бб) Второй способ обучения души к частому обращению к Богу есть обращение всякого дела – большого и малого – во славу Божию. Ибо если положим себе за правило, по заповеди апостола (1Кор.10:31), все творить, даже есть и пить, во славу Божию, то непременно при каждом деле вспомним о Боге, – и вспомним не просто, а с опасением, как бы ни поступить в каком случае неправо и не оскорбить Бога каким-либо делом. Это и заставит обращаться к Богу со страхом и молитвенно просить помощи и вразумления. А так как мы почти непрестанно что-нибудь делаем, то почти непрестанно будем молитвенно обращаться к Богу и, следовательно, почти непрестанно будем проходить науку молитвенного в душе возношения к Богу. Так мы научим душу как можно чаще, в продолжение дня, обращаться к Богу.

вв) Третий способ обучения души к частому обращению к Богу есть частое, в продолжение дня, взывание из сердца к Богу краткими словами, судя по нуждам души и текущим делам. Начинаешь что – говори: Господи, благослови! Кончаешь дело – не языком только, но и чувством сердца говори: слава Тебе, Господи! Страсть какая подымется – говори: спаси, Господи, погибаю! Находит тьма смутительных помышлений – взывай: изведи из темницы душу мою! Предстоят неправые дела, и грех влечет к ним – молись: настави мя, Господи, на путь, или: не даждь во смятение ноги моея. Грехи подавляют и влекут в отчаяние – возопий мытаревым гласом: Боже, милостив буди мне, грешному. Так и во всяком случае. Или просто чаще говори: Господи, помилуй! Владычице Богородице, спаси меня! Ангеле Божий, хранителю мой святый, защити меня! Или другим каким словом взывай. Только сколько можно чаще делай эти воззвания, всячески стараясь, чтобы они выходили из сердца, как бы выжатые из него. Когда будем так делать – будут у нас совершаться частые, умные восхождения из сердца к Богу, частые обращения к Богу, частая молитва; а это учащение сообщит навык умного собеседования с Богом.

Ш. Итак, кроме молитвенного правила – научать душу молитвенно возноситься к Богу, существует еще три способа, вводящие в молитвенный Дух. Это – посвящать утром несколько времени на богомыслие, всякое дело обращать во славу Божию и часто обращаться к Богу краткими воззваниями. Когда утром хорошо будет совершено богомыслие, это оставит глубокое настроение к помышлению о Боге; помышление о Боге заставит душу всякое действие свое – и внутреннее, и внешнее – осторожно совершать и во славу Божию обращать; а то и другое поставит душу в такое положение, что из нее часто будут исторгаться краткие молитвенные воззвания к Богу. Эти три: богомыслие, творение всего во славу Божию и частые воззвания суть самые действительные орудия умной и сердечной молитвы. Всякое из них возносит душу к Богу. Кто положил упражняться в них, тот скоро приобретет навык – полагать восхождения в сердце своем к Богу. Отторгшись от земли, душа вступит в свою область и будет сладостно обитать горе – здесь сердечно и мысленно, а там – и существенно сподобится пребывать перед лицом Бога. (Сост. по «Сочинениям» епископа затворника Феофана).

I. Не думаю, чтоб нужно было кому-либо из вас объяснять высокое значение молитвы. Кто не знает, что она есть отзвук всех религиозных чувств, движущихся в сердце, равно как и сама, пришедши в силу, воздействует обратно на сердце и оживляет в нем религиозные чувства? Вот почему на всех путях благочестивой жизни мы встречаем молитву как выражение благочестия. Где нет молитвы, там нет благочестия. Поприще же, где преимущественно раскрывается и приходит в силу Дух молитвенный, есть храм. Поймите же значение молитвы в храме и озаботьте себя попечением – совершать ее здесь, как следует. Не одно хождение в храм есть уже все дело молитвы, а и пребывание в нем достодолжное, и моление благочестивое. Скажу вам коротко, как хождение в храм и пребывание в нем может быть исполнением нашего молитвенного долга. Вот что для этого нужно.

II. а) Входя в храм, помни, что входишь в дом Божий; потому войди тихо, скромно, не возмущая ничьего молитвенного покоя, пройди на свое место и установись на нем в благоговейном положении, обращая очи или только к святыням, или долу и горе, и клади поклоны большие и малые, соответственно движению сердца своего, не обращая внимания на то, как и что делают другие вокруг тебя. Это – внешний порядок, такой, однако же, без соблюдения которого трудно поверить, чтобы кто установился в молитве как следует. Но и исправность в сем не обнимает всего дела молитвы.

б) Надо приложить к сему духовный труд, именно – сосредоточиться внутрь себя. Оставь все заботы и все житейские помышления за порогом храма и войди в него с душой свободной. Соберись затем вниманием своим вокруг сердца, око ума своего обрати к единому Господу, Который везде есть и зрит сердце твое, и начинай потом сокрушенно взывать к Нему с внутренним самоуничиженным припаданием к невидимым стопам Его. С первой минуты вступления в храм поспеши устроиться так. В помощь себе при сем, к отрешенному от всего вниманию к Господу и к делу молитвы присоедини поклоны – большие и малые, учащая их и разминая ими душу свою, пока согреется, пока начнет теплиться молитвенная свеча в сердце. Заметь, что теплота есть фундамент (т. е. основание) молитвы. Его и потрудись положить в душе твоей в самом начале вступления твоего в храм. Это есть звено в цепи молитвенных действий – самое нужное.

в) Установившись так в самом начале внешне и внутренне, продолжай потом и во все время службы сохранять то же настроение. Знай, что внешнее – от внутреннего. На это последнее потому и обрати всю свою заботу. Ум не охотник долго стоять на одном и поминутно порывается на разномыслие и развлечение. Как пойманная птица рвется из рук, так рвется мысль из объятий внимания, чтобы парить в мечтательностях. Как же быть? Известно всякому по опыту, что когда есть на сердце теплота, хотя легкая, внимание всегда витает окрест сердца и ум пребывает нерасчищенным. Все дело, значит, в поддержании сердечной теплоты. А для сего вот что делай: возгревши, как сказано, с прихода в церковь теплоту в сердце, внимай далее тому, что читается, поется и действуется в храме; уразумевая смысл того и прилагай его к сердцу – и это от начала службы до конца. Как в кремне скрыта сила огня, так во всем, совершаемом в храме, сокрыта сила огня духовного. Ударь в то огнивом ума – и издается искра духовная, которая, падши на сердце, будет сообщать ему теплоту и поддерживать в нем горение. Как в печи вначале возжженный огонь поддерживается подкладкой новых дров, так, влагая в сердце одно за другим божественные возбудительные помышления соответственно ходу службы, мы во все продолжение ее поддержим в себе теплоту не только неугасающей, но и еще постоянно возвышающеюся.

г) Следствием сего будет то, что мы во все время пребывания в храме будем как в раю сладости, – переходя от одного сладостного ощущения к другому. Кто так пребывает в храме, для того никогда не бывает долгих служб. Для него они очень скоро проходят, как бы ни были продолжительны. Забота у него не о том как бы дождаться конца, а чтобы не скоро был конец, потому что ему хорошо так быть, как есть. Блаженные души! Запасшись таким молитвенным духом в храме, они переносят его с собой в дома, вносят во все свои отношения семейные, житейские, служебные, во все порядки жизни и все освящают молитвой. Посудите: если б все мы так пребывали в храмах и такими выходили из храмов, то весь град наш был бы преисполнен духом молитвенным, ублажительным и охранительным. А если бы, подобно нам, так же действовали и все другие грады и веси, то и все отечество наше было бы исполнено тем же духом и подобилось станам израильтян, которых осенял столп облачный, хранивший их и руководивший в пути в безопасный и вседовольный Ханаан.

III. Видите, какое благо! А между тем много ли требуется труда, чтоб получить его? Потихоньку войти в церковь и стать спокойно на свое место, собрать затем внимание свое и взгреть теплоту сердца, внимать потом всему читаемому, поемому и действуемому в храме и поддерживать тем горение духа – так просто, немногосложно и нетрудно!

Не подумал бы кто: стоило говорить об этом! Точно! Не стоило бы говорить, если бы все помнили эти простые правила. Но как не все помнят, то нельзя не напомнить. Ибо как они ни просты, но без них молитва не молитва, без молитвы же, что без дыхания, – смерть. Когда кто как вихрь вносится в храм, с шумом проходит до места, тревожа всех, и на месте вертится или переходит туда и сюда, крестится не знаем как и заводит разговоры на соблазн и смущение всем, как не напомнить такому: брат, ты в храме молитвы, где молятся, там нельзя так себя держать. Подозревая затем и в смирно молящихся расхищение ума и пустые мечты о бывшем и имеющем быть, вместо внимания к месту, где стоят, и к тому, что совершается в нем, как не напомнить им: возвратите ум свой в недро свое и внимайте. Правила эти то же, что азы. И азы просты, но не зная их, нельзя складать, а без складов – читать. Молитва имеет много степеней. Я указал вам первую. Вступите на нее прежде, чтобы потом перейти на вторую, со второй на третью и так далее. Ведайте, что не иначе, как если начнет кто молитвенный труд по указанным правилам, начнет роста молитва его и, проходя от силы в силу, достигнет и высших степеней. Даруй вам, Господи, благодать сию. Аминь. (Сост. по «Сочинениям» Феофана, епископа Тамбовского).

I. В 1619 г. в одной из деревень Киевской губернии, Осовце, жил казацкий урядник по имени Григорий, причинявший много вреда своим односельчанам кражами различного домашнего их скота. Все попытки жителей Осовца открыть вора долго оставались тщетными. Но вот однажды, когда на общей сходке, на которой присутствовал и тайный вор Григорий, обижаемые крестьяне рассуждали сообща, придумывая средства открыть вора, один из них, по имени Феодор, человек благочестивый и богобоязненный, обратился к собранию с такими словами: «Выслушайте меня, братцы, грешного. Мы уже много раз собирались и много думали и толковали о том, чтобы найти нашего врага и разорителя; но все предпринимаемые нами меры оказались напрасными; а потому я предлагаю: помолимся искренно Богу Сердцеведцу, и я твердо верую, что Он, всеведущий, услышит нашу молитву и укажет нам нашего губителя». Когда все выразили свое согласие на предложение Феодора, тогда он, воздев руки к небу, начал молиться: «Господи Боже наш! услыши нашу молитву и обличи озлобляющего нас», и вслед затем начал читать молитву Господню: «Отче наш...», которую присутствовавшие громко и единодушно повторяли за ним. Но едва они успели окончить слова молитвы, как совершилось великое чудо: урядник Григорий, тут же присутствовавший, был внезапно поражен страшной болезнью в плечах, от которой он, по прошествии семи дней, скончался в страшных мучениях. Жители Осовца ясно увидели в болезни своего односельчанина Григория карающий перст Божий и поняли чудодейственную силу искренней молитвы.

II. Другой подобный случай имел место в 1614 году. Киевский земский писарь Василий Воронич, побуждаемый жадностью, решился завладеть рыбными ловлями в озере, принадлежавшем Межигорскому монастырю. Напрасно игумен Гедеон с братией означенного монастыря умолял Воронина не заявлять притязаний своих на это озеро, с давних пор принадлежавшее монастырю и питавшее рыбами своими монастырскую братию: Воронич не только не внял просьбам игумена и братии, но и пригрозил повесить всякого, кто осмелился бы ловить рыбу в этом озере, кроме только слуг его. Тогда игумен, видя безуспешность своего ходатайства перед жадным писарем, назначил всей братии монастыря своего пост с молитвами и поклонами: утром – сто, в полдень и вечером столько же, сказавши: «Так как наши молитвы не могли преклонить на милость жадного врага нашего, то помолимся усердно Ведущему наше огорчение и Могущему избавить нас от противника нашего. И вот, когда иноки стали петь в церкви молебны со слезами и воздыханиями, пришел от Воронина слуга и умолял игумена и братию помолиться о выздоровлении его господина, которого вдруг поразила страшная болезнь. Вслед за тем пришел и другой посланный, прося игумена с братией прибыть к его больному господину и совершить над ним освящение елея. Кроткий игумен, забыв обиду, отправился к больному, который сознался в своих несправедливых притязаниях на монастырскую собственность и вскоре скончался. Так творит Бог отомщение озлобляющим иночествующих рабов Его, вопиющих к Нему день и ночь со слезами и молитвами.

III. Но особенно поразительный пример чудесного действия молитвы имел место в 1626 г. в городе Черногородке, где в то время жил католический бискуп (т.е. архиерей) Богуслав Радошевский. Однажды этот епископ вышел посмотреть на работы землекопов, которые насыпали вокруг города земляной вал. Вдруг он увидел, что огромная глыба земли, оторвавшись от горы, полетела в ров, в котором работали землекопы. Многие из них успели спастись, но один был покрыт массой земли более чем в пять локтей толщиной. Епископ был сильно потрясен этим зрелищем, стал плакать и скорбеть об участи несчастного, считая свои грехи причиной его несчастия. Приказав рабочим откопать труп засыпанного землей, он сам отправился домой. По дороге к дому ему пришла в голову мысль о чудотворениях в Киево-Печерской Лавре, и он тотчас пал ниц на землю и со слезами стал молиться ко Пресвятой Богородице Печерской, говоря: «О Пресвятейшая Дево, избравшая Себе в сих странах в селение Печерскую церковь и чудесами прославившая ее на славу пречистого имени Твоего! Покажи и ныне, как и всегда показуешь, милость и благость всем, с верою приходящим к церкви Твоей Печерской и от сердца призывающим Тебя – покажи и мне, ныне припадающему к Тебе, и сохрани жива и невредима человека сего, покрытого землею, да и я иду и поклонюсь Тебе в церкви Печерской и возблагодарю о благодеянии сем; ибо нет уже иной надежды, кроме благости Твоей, о Царица небесная!» Между тем прошло часа два, после того как случилось несчастие с землекопом, и епископ оставался в неведении относительно судьбы его. В это время приходит один из рабочих и заявляет епископу, что рабочие уже успели докопаться до головы засыпанного землей своего товарища и думают, что он жив. Епископ после этого начал еще с большим усердием молиться ко Пресвятой Богородице, как пришел другой вестник, который успокоил епископа, сказав что засыпанный землей откопан наполовину и жив. Епископ отправился сам к месту несчастного происшествия и скоро убедился, что действительно пролежавший под огромной массой земли несколько часов рабочий остался жив и совершенно невредим, так что тотчас же мог опять приступить к работам вместе со своими товарищами. Воздав хвалу Богу, епископ не замедлил выполнить свой обет – посетить Печерскую церковь и помолиться перед иконой Печерской Божией Матери. (Из собственноручных записок митр. Петра Могилы, напечатанных в 1-й ч. VII т. «Архива юго-западной России»; см. «Воскресное чтение», 1888 г., № 18).

I. Пророк Давид молился в начале ночи, вставал на молитву в полночь, перед рассветом, молился поутру, вечером и в полдень. Посему он сказал: «Семикратно в день прославляю Тебя за суды правды Твоей» (Пс.118:164).

II. Авва Дула, ученик преп. Виссариона, рассказывал: «Вошел я к своему старцу в келью и застал его стоящим на молитве; руки его были простерты к небу, и он оставался в этом подвиге четырнадцать дней». (Из «Скитского патерика»).

III. Св. Антоний Великий часто ночи проводил без сна, так что солнце, бывшее свидетелем его молитвенного подвига при своем захождении, находило его в таком же положении и при своем появлении снова на горизонте. Но тревожимый иногда духом уныния, он воздыхал перед Господом о том, что подобное смущение мешает ему в деле спасения, выводя его из состояния внутреннего блаженства, которое он почерпал в молитвенном общении с Господом, и молил о вразумлении. После молитвы он вышел однажды из келии и увидел некоего незнакомца, который, имея вид похожий на него самого, сидел и работал, потом встал из-за работы и молился; после опять сел и вил веревку; далее опять вставал на молитву. Это был ангел Господень, посланный для наставления и подкрепления Антония. И ангел сказал вслух ему: «И ты так делай – и спасешься». Услышав это, Антоний весьма обрадовался и во всю свою жизнь соблюдал это правило, переходя от работы к молитве и от молитвы к работе. Но едва ли, впрочем, можно сказать, что он когда-либо переставал молиться, потому что и во время работы мысль его постоянно возносилась к Богу.

В последующее время его жизни молитва для него была уже не правилом, но услаждением. Обратившись с вечера к востоку, он становился на молитву, и когда по прошествии ночи, наступал дневной свет, он восклицал: «О солнце, зачем своими лучами развлекаешь меня и заслоняешь истинный Свет души моей!» Препод. Кассиан, передающий эту черту из жизни святого, прибавляет, что Антоний, рассуждая о молитве, говорил: «Молитва иногда несовершенна, если он сам замечает и помнит, что он молится». Это показывает, какая дана была ему сила духа над чувствами. (Извлечено из брошюры «Жизнь преп. отца нашего Антония Великого и его устные и письменные духовно-подвижнические наставления», Спб., 1865 г., стр. 12–14).

IV. Палладий рассказывает об одном эфиопском монахе Моисее, который до обращения своего был прежде атаманом разбойников, что он совершал молитву 50 раз в день.

V. Тот же Палладий о диаконе Евагрии говорит, что он ежедневно молился 100 раз; а об отшельнике Аполлонии он рассказывает, что он молился и днем, и ночью, совершая молитву тоже 100 раз.

VI. Авва Павел, живший в скитской пустыне, ежедневно совершал 300 молитв, а чтобы не ошибиться в счете, клал за пазуху 300 камней и при совершении каждой молитвы выбрасывал по камню. Однако ж тот же Павел, к его смущению и стыду, узнал, что в соседстве с ним проживает одна благочестивая дева, которая 5 дней в неделю постится и которая ежедневно совершает 700 молитв.

VII. По собственному свидетельству Макария Александрийского, когда он в течение 4-х суток предавался молитвенному созерцанию, то привел этим диавола в ужаснейшую ярость.

VIII. Отшельник Феодор на востоке в продолжение 7-ми дней молился, не оставляя этого дела ни на минуту. (Извлечено из кн. «Рассказы из истории христианской аскетической жизни» А. Лебедева, М., 1884 г.).

IX. Препод. Евсевия – Ксения (память ее 24 янв.) не довольствовалась молитвами храма; она всю ночь стояла на молитве в своей келье, с поднятыми к небу руками. Это скрывала она, но подруги ее, ревнуя подражать подвигам ее, видали это своими глазами. (См. кн. «Жития святых», архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 26, стр. 240).

X. Св. мученик Анастасий персиянин, видя чудеса, совершавшиеся от честного и животворящего Креста Господня, всем сердцем уверовал в распятого на нем Господа и, сделавшись иноком, совершенно изменил образ своей жизни. Это был инок добродетельный, кроткий и трудолюбивый; ради дневных трудов он никогда не оставлял молитвы. День у него проходил в постоянных трудах: то он трудился в поварне или в пекарне, то работал в саду монастырском, то исполнял иные иноческие послушания. Несмотря на все это и на утомление от постоянных трудов, святой преподобномученик Анастасий никогда не оставлял и общественной в храме молитвы, и ни разу не случалось, чтобы он оставил положенное келейное правило. Кроме того, он находил время прочитывать божественное Писание, читал сказания о св. мучениках и при этом обливал слезами книгу, выражая ими сострадание терпению страстотерпцев и горя сердцем подражать житию и делам их. Господь услышал его молитву и удостоил преподобного Анастасия венца мученика и причислил к лику избранных («Четьи-Минеи», янв. 22 дня).

Как бы ни были велики и утомительны твои труды и занятия, христианин, не оставляй ни утренней, ни вечерней молитвы – и Господь подаст тебе силу и благословит твои труды успехом. («Воскресное чтение», 1883 г, № 34).

XI. Преп. Виссарион (пам. 6 июня), едва прикрытый ветхой одеждой, не обращая внимания ни на зной, ни на холод, дни и ночи проводя в молитве, среди которой часто подолгу забывал даже о пище, в безмолвном возношении ума и сердца к Богу как бы отделялся от всего земного и удостоился от Бога дара великих чудотворений. Однажды целых сорок дней простоял он на молитве посреди терния без сна и пищи, забывши все земное, молясь с поднятыми к небу руками, не двигаясь с места. Молитвой низводил он дождь во время засухи, переходил через реки как бы по земле, исцелял больных. (См. кн. «Жития святых», архиеп. Филарета Гумилевского, июня 6, стр. 52).

XII. Когда один благочестивый инок молился, ехидна, подползши, коснулась ноги его; но он не прежде опустил руки, как совершив обычную молитву. И никакого вреда не потерпел сей возлюбивший Бога паче себя.

XIII. Иному еще боголюбивому иноку, когда он творил умную молитву, ходя по пустыне, предстали два ангела и пошли вместе с ним, имея его в средине; но он ни на минуту не обратился к ним вниманием, чтобы не потерпеть ущерба в лучшем, ибо помнил изречение апостола, который говорит: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы...» не смогут «отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим.8:38–39). (Препод. Нила подвижника Синайского «О молитве», гл. 153, стр. 109, 112; См. «Святоотеческие наставления в молитве и трезвении» еп. Феофана, стр. 179).

XIV. Преподобный Иоанн Колов так погружался в молитву, что забывал все. Однажды пришел к нему брат взять корзины. Он вышел к нему и сказал: «Брат! Чего ты хочешь?» Брат отвечал: «Мне нужны корзины, авва». Старец вошел в келлию, чтобы вынести корзины, но тотчас забыл. Брат опять постучался, и когда старец вышел, то напомнил ему о корзинах. Старец вошел в келлию и, продолжая молитву, опять забыл. Брат постучался в третий раз. Старец вышел к нему и говорит: «Чего ты хочешь, брат?» Брат отвечал: «Корзин, авва!» Старец взял его за руку, ввел в келлию и сказал: «Если тебе нужны корзины, – возьми и иди! Мне недосужно».

В другой раз к тому же преподобному пришел хозяин верблюдов, чтобы взять корзины и везти, куда следовало, для продажи. Авва вошел в келлию и, взяв одну корзину, забылся, потому что ум его был занят молитвой. Хозяин верблюдов опять обеспокоил его, постучавшись в двери. Авва вышел к нему, но возвращаясь в келлию, опять забылся. Хозяин верблюдов постучался в третий раз. Авва вышел к нему и, возвращаясь в келлию, твердил: корзины – верблюд, корзины – верблюд. Твердил он это, чтобы снова не забыться (См. «Отечник», еп. Игнатия, стр. 290–291).

XV. Авва Даниил около 420 года, посещая пустыни Фиваиды, пришел в Гермополь, в один женский монастырь, где был встречен игуменией со всеми сестрами инокинями. Из инокинь одна лежала в монастыре в разодранной одежде. Старец спросил игумению: «Кто это лежит?» Игумения отвечала. «Это одна из сестер, не трезвая; не знаю, что с нею делать. Выгнать из монастыря боюсь, – не согрешить бы; держать ее – смущение для других». Старец сказал ученику: «Возьми умывальницу и налей воды на нее». Когда он исполнил это, она встала как будто пьяная. «Такова она всегда», – сказала игумения... Когда все ушли спать, старец приказал ученику идти посмотреть, где она будет спать. Он, посмотрев, сказал: «В отхожем месте». Старец сказал: «Побдим эту ночь». Когда заснули инокини, старец и ученик пришли к тому месту, где была мнимая пьяная, и видят: она стоит с поднятыми к небу руками, слезы текут по щекам ее, – она бьет поклоны усердные. Когда выходила для нужды сестра, она ложилась, как пьяная, и храпела. «Позови ко мне игумению и вторую по ней», – сказал старец ученику. Они, придя, смотрели всю ночь. Игумения со слезами говорила: «Как много неприятностей делала я ей!» Когда ударили в било, игумения рассказала всем постницам о подвиге мнимой пьяницы. Но та, когда увидела, что узнали ее, тайно пришла туда, где спал старец, унесла посох его с милотью, отворила ворота и на воротах написала: «Сестры, простите меня, в чем согрешила я, и молитесь о мне». Затем скрылась. Сестры искали ее целый день, и не найдя, увидали на воротах прощальные слова ее. Сестры плакали по ней. Старец сказал им: «Вот каких пьяниц любит Бог». («Египетский патерик», гл. 54; см. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 5, стр. 68–70).

XVI. Св. преподобномученик Онуфрий, родом болгарин, иеросхимонах Хиландарского на Афоне монастыря, заключившись в келлии, клал земных поклонов до 3500 в сутки, и слезы постоянно текли из очей его. (См. кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 4).

XVII. Преп. Нил Сорский, потомок князей смоленских, когда жил в Иосифовом монастыре «в хлебопекарне работал за двух и к тому же пел 77 псалмов и творил по 3000 поясных поклонов каждый день». (См. кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, апр. 7, стр. 75).

XVIII. Ночи проводил преп. Феодосий Печерский в обители без сна, в молитве за себя и за обитель, что много раз замечали церковные будильники, хотя подвижник Божий и старался скрыть свой подвиг от людей. Не раз служитель, когда надлежало будить к утреннему пению, тихо подойдя к двери преподобного, слышал, что он молится, сильно плачет и часто ударяет головой о землю. Когда же служитель подходил обыкновенным образом, блаженный, слыша приход его, не только прекращал молитву, но молчал, пока тот до трех раз не совершал молитвы громко. (См. кн. «Жития святых», архиеп. Филарета Гумилевского, мая 3, стр. 96).

XIX. Преп. Спиридон поступил в Киево-Печерскую обитель вовсе безграмотным, – он пришел «не из города, а невежею селянином». Но он понял, что закон Божий – свет путям нашим. И потому хотя был уже не молод, стал учиться грамоте и затем изучил Псалтирь. Эту святую книгу он так усвоил душе своей, что знал ее всю наизусть. После того рубил ли он дрова, месил ли тесто, топил ли печь, готовил ли просфоры, – он непрестанно читал псалмы. Так подвизался раб Божий.

XX. Другом и сотрудником преп. Спиридона был преп. Никодим, такой же, как и он, простец, но умудрившийся для Господа. Он делил со Спиридоном труды печения просфор, носил дрова и воду, месил тесто, а вместе с тем пребывал в молитве и пел псалмы. Так провели тридцать лет и мирно почили угодные Господу рабы. (См. кн. «Русские святые, чтимые всею церковию или местно» Филарета, архиеп. Черниговского, ч. III, 1882 г., стр. 297–298).

XXI. Св. праведная Иулиания Лазаревская (память коей 2 января) утром и вечером постоянно совершала коленопреклонные молитвы, клала по сто и больше поклонов. К тому же она приучала и мужа своего. Ночью она обыкновенно молилась Богу. Особенно великое усердие ее было к святителю Николаю. Раз ночью, во время молитвы, она была поражена таким страхом, что оставив молитву, поспешила укрыться в постель, но и затем страшные грезы преследовали ее; мечты грозили погубить ее, если не перестанет молиться; наконец она мысленно обратилась к Богу и призывала в помощь святителя Николая. Внезапно явился святитель с книгой в руках и сказал: «Будь тверда, дочь моя, не бойся этих угроз: Христос повелел мне хранить тебя». Пробудясь, она уже наяву увидела святолепного мужа, выходящего из ее комнаты. С тех пор она еще более начала молиться и поститься. Каждый пяток проводила она в уединенной клети на молитве, ничего не вкушая; в понедельник и среду вкушала один раз сухой хлеб; в субботу и воскресение учреждала трапезы для духовных и нищих. Ночью спала она не более двух часов, с вечера, и то подложив под голову полено, а под бок ключи. Когда другие крепко засыпали, она вставала на молитву и молилась до утрени, потом шла в церковь. Хотя и не умела она грамоте, но, любя слушать чтение книг, она так научилась, что объясняла другим, как надобно жить, чтоб угодить Господу. Благочестивое чувство и опыты жизни привели ее к уразумению высоких истин христианских.

Однажды зима была весьма суровая; блаженная, не имея ни одежды, ни обуви теплой за раздачей бедным, несколько времени не ходила в храм; ей было уже 60 лет. Священник церкви св. Лазаря, придя к утрени в храм, внезапно услышал голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдове Иулиании, что напрасно не ходит она в церковь: домашняя молитва приятна Богу, но не так, как церковная; а вы уважайте ее: Дух Божий почивает на ней». Священник, испугавшись, прибежал к Иулиании и вслух всех рассказал, что слышал. Смиренная раба Божия огорчилась таким рассказом священника. «Ты в прелести, – сказала она,– кто я, грешная, чтобы удостоиться такого приглашения?» Она заклинала священника и всех слышавших не говорить о том ни слова ни при жизни, ни по смерти ее. Потом пошла в храм и отслужила молебен Богоматери. С того времени, не взирая ни на какую погоду, ходила она в церковь, когда только бывало богослужение. В доме же что бы ни делала, ела ли или пила, постоянно творила молитву Иисусову.

Когда приблизилось время ее кончины, в самый день Рождества Христова она заболела и была больной шесть дней. Но и в эти дни сама ночью вставала на молитву, так что слуги смеялись и говорили: «что это за больная?» В самый день кончины (2 янв. 1604 г.), рано утром, призвала она духовника своего, исповедалась и причастилась Св. Таин, потом благословила детей и заповедовала им жить в страхе Божием и со словами: «Слава Богу за все» мирно предала дух свой Богу. (См. кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, янв. 2, стр. 31–36).

XXII. Св. Тихон, епископ Воронежский, ходил почти каждый день в храм на Литургию и вечерню и сам пел на клиросе. Ночи проводил без сна и ложился на рассвете. Упражнением его в ночное время были молитвы с поклонами, притом не холодные, но самые горячие; иногда кричал он в голос: «Господи помилуй! Господи, пощади!» и прибавлял: «Кормилец, помилуй!» Сам же главой ударял о пол. В полночь выходил в переднюю келлию, певал тихо и умилительно псалмы святые. Когда бывал в мрачных мыслях пел: «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс.118:71). В радостных мыслях певал: «Хвалите Господа с небес» (Пс.148) и другие утешительные псалмы, но всегда со слезами и сердечным воздыханием. (См. кн. «Жития святых» архиеп. Филарета Гумилевского, авг. 13, стр. 98; см. кн. свящ. Григория Дьяченко «Уроки и примеры христианской надежды», изд. 3-е).

I.Св. Иоанн Златоуст († 1470 г.), ревностнейший устроитель церковного богослужения, составитель Литургии, говорит: «Молиться, думают, можно и дома. Обманываешь сам себя ты, человек! Конечно, молиться можно и дома, но молиться так, как в церкви, где такое множество отцов, где единодушно воссылается песнь к Богу, – невозможно. Не столько будешь ты услышан, молясь Владыке у себя, сколько молясь с своими братьями, ибо здесь есть нечто большее, как-то: единодушие, согласие, союз любви и молитвы священников. Для того и предстоят священники, чтобы молитвы народа, будучи слабее, соединились с их молитвами сильнейшими и – вместе с ними восходили на небо». (Св. Иоанн Златоуст «Беседы на разные случаи», Спб., 1874 г., т. I, стр. 407). «Можешь молиться и дома, но эта молитва имеет не столь великую силу, как та, которая совершается вместе с сочленами, когда все тело церкви единодушно и единогласно воссылает прошение, в присутствии священников, возносящих молитвы всего народа». (Св. Иоанн Златоуст, там же, стр. 41).

II. а) «Мы можем молиться и дома» – говорят в извинение своей лености многие из тех, которые редко ходят в церковь.

Но в таком случае для чего же учреждены церкви? Для чего древние христиане с таким усердием, несмотря на великие опасности, собирались вместе на общественную молитву? Почему Господь Иисус Христос заповедал, чтобы во всех случаях нашей жизни по крайней мере двое или трое совещались просить о всякой вещи Отца Небесного (Мф.18:19–20)? Некогда враги Христова учения заключили ап. Петра в темницу и хотели умертвить; все общество верующих прилежно молилось о нем Богу – и вот ангел Господень был послан от Бога освободить Петра в возвратить его верующим (Деян.12:6 и сл.). Апостол Павел, совершеннейший учитель и подвижник молитвы, избранный сосуд благодати Божией, сознавая важность общей церковной молитвы, просил учеников молиться о нем (Ефес.6:18,19). Если же для таких мужей, каковы первоверховные апостолы Петр и Павел, была полезна и нужна молитва церковная, то мы ли можем не иметь крайней нужды в общей молитве братий и довольствоваться нашей одинокой домашней молитвой?

б) Много есть и примеров на то, как Господь призывает на молитву в св. храм, свидетельствуя тем, что домашняя молитва ниже церковной. Так, однажды праведная Иулиания (пам. ее 2 ян.) во время суровой зимы не имея ни одежды, ни обуви, некоторое время не ходила в храм. Священник церкви св. Лазаря, придя однажды к утрени в храм, внезапно услышал голос от иконы Богоматери: «Иди, скажи милостивой вдове Иулиании, что напрасно она не ходит в церковь; домашняя молитва приятна Богу, но не так, как церковная; а вы уважайте ее: Дух Божий почивает на ней». Священник, испугавшись, прибежал к Иулиании и вслух всех рассказал, что слышал в церкви от иконы Богоматери. С того времени, несмотря ни на какую погоду, праведная Иулиания ходила в церковь, когда только бывало богослужение. В доме же, что бы то ни делала, ела или пила, шила или пряла, постоянно говорила молитву Иисусову («Четьи-Минеи», 2 янв.).

в) Вот и замечательный церковно-исторический пример любви к церковной молитве: когда римский император Валент, последователь ариан, отнял у православных многие храмы, жители города Едессы, лишенные своих храмов, из любви к общественному богослужению, стали собираться на поле за городом совершать служение Богу. Врагу Православия не могло быть приятным такое торжество благочестия. Он запретил православным молитвенные собрания под угрозой смертной казни тому, кто взят будет на месте этих собраний. Префект, которому строго приказано было наблюдать за исполнением царского указа, тайно дал знать жителям Едессы, чтобы они остереглись в следующий день собираться на запрещенное им место для общественного молитвословия. Что же? Православные, презрев угрозу своего гонителя, на другой день стеклись еще в большем числе, чем прежде. Когда донесли об этом префекту, он поспешил на поле к месту собрания. В это время одна христианка с поспешностью влекла за руку свое дитя. Префект, увидевши это, спросил ее: почему она так спешит? Жена отвечала, что ей желательно скорее прийти на то место, где собираются православные христиане. «Ты, вероятно, одна не знала, – сказал на это неузнанный женой префект, – что сюда придет слуга царский и возьмет всех, кого найдет здесь?» – «Нет, я слышала то, – снова отвечала жена, – но для того я и должна спешить, чтобы не остаться позади других и не лишиться венца мученического». «Зачем же ведешь с собой дитя?» – спросил префект. «Затем, чтобы и оно имело участие в общем страдании и удостоилось равных наград». («Церковная история» Созом., кн. VI, гл. 18).

III. В заключении приведем, братие, несколько советов мужей святых и благочестивых о преимуществах церковной молитвы.

«О церковной молитве знайте, что она выше домашней вашей молитвы, ибо она возносится от целого собора людей, в числе коих, может, много есть чистейших молитв, от смиренных сердец к Богу приносимых, кои Он приемлет, яко кадило благовонное, с коими и ваши, хотя немощные и ничтожные, приемлются». (Иеросхимонах Макарий).

«Что холоднее камня? Но если будем ударять камень о камень, то посыплются искры. Тем более когда наши души соединятся в молитве, она будет сильна и пламенна». (Св. Иосиф Волоколамский).

«Если Даниил, «иже Духа Божия Свята имат в себе» (Дан.4:5), не довольствуется тем, чтобы искать благодатного присутствия Божия только в своей внутренности, но ищет его в определенном месте, в котором особенным тайнодействием положил и утвердил его Бог для Своей церкви, то нам, которые, может быть, и начатка Духа еще не имеем, во сколько раз более необходимо искать Бога преимущественно во храме, в котором Он, как в Своей сокровищнице, положил Свое присутствие, Свою благодать, Свои таинства, Свою силу, Свои дары!» (Филарет, митр. Московский).

I. И грехи наши, в которых мы рождаемся, и прегрешения наши, которые непрестанно содеваем, и те бедствия, которыми со всех сторон угрожает нам мир, или которые мы сами привлекаем на себя своими грехами, – все это – и грехи, и бедствия, заставляет нас искать спасения, искать того, чтобы Бог простил нам грехи наши и удалил от нас угрожающие нам бедствия.

Но чем живее чувствуем грехи свои и свою виновность перед Богом, тем менее имеем смелости назвать Бога Отцом своим, и тем более имеем нужду в предстательстве о нас других. Посему Православная Церковь всегда призывала святых Божиих как ходатаев наших перед Отцом нашим небесным, оскорбленным грехами и оскорбляемым прегрешениями нашими. К ним, сущим перед престолом Божиим, прибегают православные чада Церкви с молитвой и об избавлении своем от бед со стороны мира и от тех зол, которым подвергаемся по неразумию нашему, по беспорядочной нашей жизни, причина, следовательно, которых грехи наши, оскорбляющие Того, Кто сотворил нас правыми и хочет, чтобы сотворенные по образу и подобию Его, не расточили сего достояния, но обогащались им во спасение.

II. Православная Церковь в обоих случаях прибегает, яко к нерушимой стене и предстательству, к Пресвятой Богородице.

а) И в ком же прежде всех искать нам предстательства перед Богом, если не в Той, Которая имеет матернее к Нему дерзновение? Если нам нужно предстательство перед Богом, Которого мы, грешники, преступники закона Его, осмеливаемся назвать Отцом нашим, только потому, что единородный Сын Его Своими страданиями и смертью возвратил нам это дерзновение, то в ком прежде всех должно искать ходатайства о нас перед Спасителем нашим Богом, как не в Той, Которая послужила таинству нашего спасения?

б) И опыт научает нас, что благоуспешно, а следовательно, и богоугодно, прибегаем мы во всяких наших нуждах ко пресвятой Богородице. Не указываем здесь на эти опыты: их так много, что немногие из православных не испытали их на самих себе, или и испытали, но не заметили, или и заметили, но по разным причинам не говорят о том.

III. Итак, притецем, православные, под покров Божией Матери, да избавит нас от многоразличных бед и скорбей наших. Прилежно будем притекать к Божией Матери и Ее предстательству о нас, внимает ли Она нашим молитвам, или, по-видимому, не внимает. Вспомним, что на Ее ходатайство сказал некогда Божественный Сын Ее, Господь наш Иисус Христос: «не у прииде час Мой» (Ин.2:4). Если не исполняются иногда наши молитвы, значит, что не пришел тот час, чтобы исполнил Господь молитвы наши. «Просите,– сказано, и дано будет вам» (Мф.7:7), – в то или другое время, но дастся. (Сост. по «Воскресное чтение», 1888 г., № 41).

I. Св. Иоанн Дамаскин, сильно поражавши – и письменно, и устно – иконоборческую ересь, за свою ревность в этом святом деле был оклеветан греческим императором Львом Исаврянином (в VIII в.) перед эмиром Дамаска, где св. Иоанн занимал важную должность. Эмир, не разобрав дела и поверив клевете, велел отсечь у него руку, будто бы писавшую ко Льву изменнические письма. Отсеченная рука, в страх всем, была вывешена на торжище. Под вечер, когда утих гнев князя дамасского, св. Иоанн ходатайствовал перед ним через друзей своих, чтоб позволено было взять ему вывешенную на позор кисть его усеченной руки. Князь склонился на ходатайство своих придворных, друзей Иоанновых, и кисть руки была возвращена страдальцу. Когда наступила ночь, св. Иоанн затворился в горнице, назначенной для молитвы, и, приложивши мертвую кисть руки к составу ее, пал перед иконой Богоматери, горько зарыдал и всей силой сердечной веры и любви просил у Нее исцеления руки своей, в защиту Православия и на поражение усиливающейся иконоборческой ереси. По долгой молитве св. Иоанн задремал и в тонком сне увидел Богоматерь, светлыми и милостивыми очами взиравшую на него. «Вот, твоя рука теперь здорова, – сказала Богоматерь Иоанну, – не скорби более» – и Иоанн проснулся, ощупывает свою руку и едва верит собственным чувствам: рука, как и прежде, цела; ни следа болезни, и только как бы во свидетельство события, там, где она была отсечена, наподобие нити остался признак кровавого усечения. Тронутый чувством невыразимой признательности к Богоматери за Ее милость, в память дивного события св. Иоанн вычеканил из серебра кисть руки и приложил ее к иконе, отчего она впоследствии и получила название «Троеручицы». Скоро после того Иоанн вступил в обитель св. Саввы, близ Иерусалима.

Строгий старец, которому он был отдан в духовное руководство, запретил ему составлять свои духовные песни. И Богоматерь вскоре явилась старцу во сне и внушила ему, чтобы он отнюдь не запретил Иоанну писать церковные песни, и при этом назвала Иоанна Своим источником: «Не заграждай источника Моего». (Из кн. «Сказания о земной жизни пресв. Богородицы», изд. 5, стр. 229).

II. С прекращением жестоких гонений язычников на христиан христианству не меньшая предлежала опасность от богоотступника Юлиана, мечтавшего восстановить упадавшее язычество. Много верующие терпели от богоотступника, и наконец, перед походом своим в Персию, он грозил св. Василию Великому, епископу Кесарии Каппадокийской, разрушить Кесарию до основания за ревность ее жителей к истинной вере и в самой Персии, принося жертвы идолам, клялся всенародно, что истребит всех христиан, если счастливо кончит войну свою. Услышав об этом, св. Василий Великий, оставшись однажды один в церкви, стал перед иконой Божией Матери, на которой начертан был и лик св. мученика Меркурия, и молился о низложении отступника и безбожного мучителя, – и здесь же от этой самой иконы получил откровение о погибели гонителя. Всем известно, что богоотступник поражен был неизвестно кем пущенной стрелой и умер от истечения крови. (См. продолжение 3-го слова Иоанна Дамаскина о иконах в «Христианском чтении», 1828 г., ч. XXX, стр. 10; см. Сокр. «Церковная история», к. 3, гл. 21, и Феодорита к. 3, гл. 25; см. Григорий Богослов слово 2-е на Юлиана, т. 1, стр. 186, 214, 189–190; Созом. «Церковная история», к. 6, гл. 2).

III. В 1395 году Тамерлан вступил в пределы России, привел все в смятение и распространил везде ужас. Направляя путь свой к Москве, он вошел в княжество Рязанское и приближался к берегам Дона. При всеобщем унынии русских, ожидавших возвращения времен Батыя, великий князь Василий Димитриевич повел свои войска для отражения сильного неприятеля и остановился за Коломной, на берегу Оки. Между тем москвитяне, устрашенные слухом о несметных силах и свирепости Тамерлана, молились усердно об избавлении их от нашествия иноплеменников, проливали слезы перед алтарями и постились. В храмах непрестанно совершались молитвы о князе и воинстве; митрополит почти не выходил из церкви: то поучал оставшихся в Москве, то молебствовал за идущих пролить кровь свою за веру и отечество. И великий князь, не надеясь на свои силы, прибег к всесильной помощи пресвятой Богородицы и писал из Коломны к митрополиту Киприану, чтобы он послал во Владимир за иконой Богоматери, принесенной туда из Киева Андреем Боголюбским. Отправленное митрополитом во Владимир духовенство 15 августа приняло в свои руки драгоценную святыню. Перенесение этой чудотворной иконы из Владимира в Москву было зрелищем умилительным. Народ в бесчисленном множестве по обеим сторонам дороги, преклоняя колена, с воплем и слезами взывал: «Матерь Божия! Спаси землю русскую!» В этом бесчисленном множестве народа нельзя было видеть человека, – говорит летописец, – который бы не плакал и не воссылал с упованием молений к Пресвятой Владычице. Митрополит, епископы и все духовенство в ризах, с крестами и кадильницами, в сопровождении велико-княжеского семейства и бояр, торжественно встретили святыню вне города и, поставив в соборном храме Успения Пресвятой Богородицы, в радостном предчувствии благодарили Бога, даровавшего им в святой иконе залог мира и утверждения. И Матерь Божия спасла землю русскую: современники говорят, что в тот самый день и час, когда жители Москвы встретили икону Богоматери, Тамерлан оставил свое намерение идти в Москву: он увидел во сне – пишут летописцы – великую гору и с вершины ее идущих многих святителей со златыми жезлами, и над ними в воздухе величественную и великолепную Жену, с тьмами молниеобразных воинов, которые все устремились на Тамерлана. Завоеватель затрепетал, проснулся и, созвав вельмож, спрашивал их о смысле своего сновидения. «Величественная Жена, – отвечали мудрейшие из них – есть Матерь Иисуса Христа, Заступница христиан». «Итак, мы не одолеем их», – сказал монгольский хан, и велел полкам своим идти из пределов России. С невыразимой радостью приняли в Москве известие об удалении Тамерлана. Исповедуя милость Божию, все восклицали: «Не воеводы наши прогнали его, не воинства наши устрашили его; но сила невидимая послала на него страх и трепет. Гневом Божиим гонимый, он удалился из земли русской». В память чудесного заступления Богоматери сооружены каменный храм в честь Ее и монастырь Сретенский, и учреждено празднество 26 августа, с крестным ходом из Успенского собора, через Спасские ворота, в Сретенский монастырь.

IV. Настали на Руси в XVII столетии смутные времена неурядиц и самозванства. Москва была в руках поляков; в северных областях господствовали шведы. Верные отечеству москвитяне приглашали русских грамотами к освобождению Москвы. «Здесь, – писали они, – корень царства, здесь знамя отечества, здесь Богоматерь, изображенная евангелистом Лукою». Первое ополчение для освобождения Москвы было безуспешно. Но вот в Нижнем Новгороде составилось новое ополчение. «Станем за святую Русь, за дом пречистой Богородицы; продадим жен и детей, но освободим отечество!» – воскликнул Косьма Минин, истинный сын отечества. Образ Казанской Богоматери был взят вождем Пожарским в средину новой священной рати. Но и это последнее усилие к освобождению отечества, казалось, должно было остаться тщетным: войско не имело средств содержания, даже оружия; среди воинов и вождей не было единодушия. Но мольбы верных вознесены были к престолу Божию Самой Преблагословенной Девой. И когда все земные надежды пали, небесная помощь обнаружилась в своей непререкаемой очевидности. Среди осажденной Москвы, между врагами, в тяжком плену и еще тягчайшем недуге, томился один из маститых первосвятителей – Арсений. И он-то был вестником небесного милосердия к России: среди полночной тишины вдруг келья его наполняется светом необыкновенным, и он видит перед собой преподобного Сергия Радонежского. «Арсений, – сказал преподобный болящему, – ваши и наши молитвы услышаны; предстательством Богоматери суд об отечестве преложен на милость: завтра Москва будет в руках осаждающих, и Россия спасена». Как бы в подтверждение пророчества, болящему старцу вдруг возвращается крепость сил. Радостная весть, переходя из уст в уста, немедленно проникает за стены города к воинству православному и воспламеняет его мужеством непреодолимым. Дерзая о имени Богоматери, христолюбивое воинство устремляется на освобождение Кремля; враги, несмотря на свое ожесточение, не могут более сопротивляться – и Кремль в руках русских. Благоговея перед небесной помощью, благодарное воинство в следующий воскресный день совершает торжественное молебное шествие в возвращенную столицу, навстречу ему выходит тот самый святитель, который удостоился приять весть о помощи свыше. Изнесенная им священная икона Богоматери казалась для всех зрящих на нее живым изображением «Взбранной Воеводы», о имени Которой одержана победа. Падая на землю и проливая слезы, всякий стремился освятить себя прикосновением к чудотворному лику. В память этого освобождения Москвы от поляков постановлено праздновать октября 22-го в честь Казанской иконы Богоматери. (См. кн. «Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы», изд. V, стр. 246 и 255).

V. Взбранная Воевода. В № 46-м «Церковных Ведомостей» 1892 г. помещена следующая замечательная выписка из письма преосвященного Исидора, экзарха Грузинского, впоследствии митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, от 24 декабря 1853 г., митрополиту Филарету Московскому: «Генерал-майор, князь Багратион Мухранский, отличившийся в последнем сражении против турок, сообщил мне весьма занимательное сведение, о котором я с радостью сообщаю вашему высокопреосвященству.

Пленные турки объявили нам открыто, что когда сражение под Александрополем сильно разгорелось и весь русский отряд был введен в дело, турки увидели сходящую с неба светлую Жену, держащую знамя в руке и сопровождаемую двумя воинами. Свет от Нее был столь ярок, что подобен был солнечному сиянию, и никакой глаз не мог выдержать его. Это явление навело ужас в рядах сражающихся и было причиной того, что турки, видя явное заступление Бога за Русь, обратились все в бегство и проиграли сражение.

Русские этого явления не видали. Божиим Промыслом о том свидетельствовали иноплеменные враги наши. Турки уверяют, что в армии их все это видели с ужасом и все о том знают, но начальство их под опасением смертной казни запретило о том говорить и старалось затмить это событие.

Русские военноначальники, поздравляя с победой столь блистательной главного начальника, воздали славу Богу, Который один мог дать нам победу над врагом, ожесточенным мусульманским фанатизмом, в силах, много превосходящих наши, так что по человеческим соображениям трудно было ожидать столь блистательного успеха.

Из некоторых частных писем из армии узнали мы радостное для христиан событие, что многие турки после того громогласно исповедали Христа, просили крещения и запечатлели мученической кровью признание всепросвещающего света – Христа.

Прискорбно бы было, если бы мы, православные, умолчали о столь дивном событии страха ради европейского. Надобно желать, чтобы все листки, все ведомости в России разносили по православному народу радостную весть о великом заступлении Царицы небесной в начале войны, подъятой за веру христианскую. Да всяк узрит, что аще Бог за ны, никто же – на ны! А кто постыдится исповедовать перед человеками, того Бог постыдит перед ангелами Своими». («Церковные ведомости», изд. при Св. Синоде, 1892 г., № 46).

I. Многие из христиан веруют, что в некоторых случаях может испросить ν Бога особую помощь только известный святой. Так, например, чтобы сохранить скот от падежа, ищут помощи у мучеников Флора и Лавра, великомученика Георгия и священномученика Власия; чтобы получить помощь в случившихся бедствиях и затруднениях жизни, просят ходатайства у св. мученика Трифона; об отыскании покраденных вещей прибегают к мученику Иоанну Воину. К числу таких святых относится и священномученик Антипа (память его празднуется 11 апреля), к которому прибегают с молитвой об исцелении от зубной болезни.

II а) И как же святым не видеть и не слышать нас, когда они находятся на небе, в стране света, у Бога? Вот и мы мало или ничего не видим ночью, а днем, при свете солнечном, видим не только все близкие к нам предметы, но и многое, далеко от нас находящееся. Мудрено ли, что святые Божии видят многое и даже все на земле, когда они живут в стране света и непрестанно осияваются Солнцем правды – Иисусом Христом?

Святые Божии еще при жизни в этой бренной плоти видели отдаленное и невидимое и знали часто не только дела, но и мысли и намерения человеческие. Так, например, в 1390 году просветитель Перми епископ Стефан проезжал в десяти верстах от обители Сергиевой по дороге в Москву. Стефану очень хотелось повидаться со святым игуменом ее, но не мог, так как спешил в Москву. Поравнявшись с обителью, Стефан прочитал: «Достойно есть, яко воистину»... и издали поклонился в сторону обители, проговорив: «Мир тебе, духовный брат мой!» Преподобный Сергий в это время сидел за трапезой с братией. Вдруг он, к большому изумлению братии, встал из-за стола и после краткой молитвы сделав поклон по направлению к западу, тихо промолвил: «радуйся и ты, пастырь Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою!» По окончании трапезы братия спросила преподобного о случившемся. «В этот самый час, – отвечая им преподобный, – епископ Стефан на пути в Москву остановился против нашего монастыря и поклонился Святой Троице, и нас, смиренных, благословил». Преподобный Сергий назвал даже место, где это произошло, и некоторые из братии тотчас поспешили туда и успели еще там застать людей, сопровождавших Стефана, которые и подтвердили им сказанное преподобным Сергием. Таким образом, если святые Божии имели от Бога дар видеть и знать много из того, что нам, грешным, невидимо и неизвестно, еще тогда, когда находились в жизни временной на земле, то чего не могут видеть и знать ныне, пребывая духом на небе, у Бога?

б) То же нужно сказать и о даре исцелений, которым обладают многие святые Божии. Многие святые, которые теперь помогают нам в болезнях, имели этот дар еще и при жизни своей на земле. Так, в житии св. священномученика Власия, память которого св. Церковь совершает 11 февраля, рассказывается следующее. У некоторой женщины был единственный сын. Однажды, когда он ел рыбу, рыбная кость остановилась в его горле, и так как при всех усилиях вынуть ее оказалось невозможным, то отрок стал невыразимо страдать, лишился голоса и был близким к смерти. Мать взяла его полумертвого, отнесла к св. Власию, положила к ногам его и, рассказавши, что с ним случилось, со слезами начала умолять о помощи: «Помилуй сына моего, – вопияла она, – раб Спасителя нашего Иисуса Христа, ибо сей сын мой есть единственный!» Власий внял мольбам ее, положил руку на уста отрока и, возведши очи свои к небу, стал молиться так: «О, Господи, помогающий всем усердно прибегающим к Тебе! Услыши мою молитву: Твоею невидимою силою исторгни кость из горла отрока сего и исцели его. И еще сделай так, что если что подобное случится с людьми или со скотом, то тем из людей, которые при этом скажут: Боже, молитвами раба Твоего Власия помоги, – тем Ты, Господи, ускори на помощь и подай исцеление в славу и честь Святого Твоего имени!» После молитвы святого отрок, освободившись от кости, стал совершенно здоровым и начал громогласно славить Господа, и святой Власий отдал его матери.

Если, таким образом, еще при жизни некоторые святые имели от Бога дар исцеления от болезней когда находились в бренной и временной плоти, то чего не могут они сделать теперь, когда они живут жизнью совершенной, духовной, живут в общении со всемогущим Господом и Его ангелами?! (См. «Воскресный день», за 1892 г.).

III. Молись же, христианин, всегда святым Божиим, а особенно во время болезней прибегай к ним с теплой молитвой и поверь, что твоя усердная молитва может быть услышана тем святым, которому ты молишься, и он своим сильным ходатайством у престола Всевышнего может испросить тебе всякий дар, потребный тебе. «Много может усиленная молитва праведного» (Иак.5:16), – учит св. апостол.

Апостолы, по заповеди Спасителя учреждая в христианском богослужении все основное и существенно необходимое, предоставили последующему времени развитие богослужебного чина. Дух Святой, имеющий по обетованию Спасителя пребывать в Церкви до скончания века, помогал предстоятелям Церквей свободно изливать одушевлявшие их религиозные чувства и излагать их в молитвах и песнопениях, без письменного предписания по определенному чиноположению. Чем дальше жила Церковь, тем более свобода в деле развития богослужения содействовала увеличению состава служб молитвами и песнопениями собственного составления. Величие христианской веры, потребность выразить все благодеяния Божии и собственные нужды, свежесть и полнота религиозного чувства, особенное воодушевление содействовали увеличению состава служб, в особенности Литургии, собственными молитвословиями и песнопениями. Составителями церковных молитв были святые и богоносные мужи, находившиеся под озарением Св. Духа, а потому и молитвы их суть дар Св. Духа, Его глаголы Его воздыхания. Если же молитвы святых мужей не суть только их собственные произведения, но и дар Св. Духа, то и молитвы их суть образцы совершеннейших молитв: они возвышены, всеобъемлющи по богатству и разнообразию содержания, они кратки, но сильны и выразительны по изложению. Определенные молитвы, употребляемые Церковью, как дар Божий, составляют наилучшее средство к общению молящегося с Богом, содействуют единению с отшедшими братиями нашими, со всей древней Церковью и со всеми православными христианами, живущими на земле. Молитвы этих великих подвижников, возносившихся духом к престолу Всевышнего, были столь святы, сильны и чисты, что проникали небеса и имели чудодейственную, все препобеждающую силу. А потому и св. Церковь, по примеру Спасителя, научившего апостолов молиться, предлагает в образец и руководство верующим эти возвышенные, святые и благотворные молитвы.

Из составителей молитв особенно известны следующие святые и великие молитвенники:

Св. Василий Великий († 379 г.) написал чин Литургии, сократив для сего Литургию апостола Иакова и внес некоторые свои молитвы; ему приписываются также утренние молитвы, читаемые священником тайно во время чтения шестопсалмия, а одна из них, «Воссияй в сердцах», несомненно принадлежат ему, Вечерние молитвы, читаемые ныне священником, принадлежат также св. Василию, как ему принадлежат молитвы, читаемые на вечерни в день Пятидесятницы. Кроме того, ему принадлежат две молитвы из числа утренних, читаемых в зимний период времени (от 22-го сентября до недели Ваий) на Полунощнице: «Господи, Вседержителю, Боже сил», а другая – «Тя благословим, Вышний Боже»; две молитвы междочасия первого часа, молитвы в конце 6-го и 9-го часов. С именем Василия Великого известны еще молитвы на разные случаи: 2 – перед Причащением, 1 – по Причащении, одна при Елеосвящении и пр.

Св. Иоанн Златоуст († 407 г.), кроме чина Литургии, составил еще молитвы на разные случаи: перед Причащением несколько молитв: одна при Елеосвящении: «Господи, Боже наш...», при погребении молитва «Боже духов...» и проч.

Св. Ефрем Сирин († 378 г.) составил молитву великопостную: «Господи и Владыко живота моего» и др.

Св. Макарий Великий († 1390 г.) составил несколько утренних молитв (с 1-й по 5-ю) и на сон грядущим (с 1-ой по 4-ю).

Св. Иоанн Дамаскин († 776 г.) написал молитвы: «Помилуй нас, Господи...». «Господи, помилуй пас...», «Милосердия двери...», «Многая множества моих. Богородице, прегрешений...», «Все упование мое на Тя возлагаю...». «Преславная Приснодево...» и две молитвы перед Причащением (5-я и 11-я).

Св. Мефодий, патриарх Константинопольский († 846 г.), составил пять молитв об обращающихся к Православной Церкви, отступивших от нее.

Филофей, патриарх Константинопольский († 1376 г.), составил молитву ко Господу Иисусу Сладчайшему, читаемую после акафиста: «Согрешихом, беззаконновахом», также молитву об избавлении от моровой язвы и др. Он же составил чин богослужения вечернего и утреннего. Этот чин переведен на славянский язык митрополитом Киприаном.

Из составителей молитв известны и другие, которые написали меньшее число молитв. Таковы: св. Мардарий – молитву на 3-м часе: «Владыко Боже, Отче Вседержителю»; Марк монах (X в.), после епископ, на воскресной Полунощнице, в конце ее, – молитву «Всемогущая и Животворящая Святая Троице»; св. Евстратий, пострадавший при Диоклетиане, – молитву на субботней Полунощнице: «Величая величаю Тя»; Никифор Каллист († 1350 г.) составил несколько молитв в бездождие (с 1-й по 7-ю), во время губительства и града (2-ю), в напасти людей (с 3-й по 6-ю) и др. (См. «Канонник»).

I. Для назидания и утешения верующих св. Церковь ввела в состав богослужения чтение Священного Писания.

II. а) Обычай читать Священное Писание при богослужении заимствован Христианской Церковью от церкви иудейской, в которой он соблюдался от родов древних (Деян.15:21), в особенности же со времен после плена Вавилонского (Неем.гл.8). Во времена Спасителя иудеи в каждую субботу в Иерусалимском храме и в синагогах читали места из Пятикнижия Моисеева, из книг пророческих и исторических. Для этой цели книги Моисеевы были разделены на 53 отдела для суббот простого года, а для суббот високосного года – на 54 отдела. Эти отделы назывались парасхами. Пророческие книги тоже были разделены на отделы, называвшиеся гафтарами. Иисус Христос, пришедший не разорить закон, но исполнить, Своим Божественным примером освятил этот обычай, как повествует евангелист о проповеди Спасителя в Назаретской синагоге (Лк.4:16). По примеру Спасителя и апостолы придали этому обычаю священную важность своим одобрением (1Тим.4;13; ср. Ефес.5:19; Деян.2 и др.). Когда еще не было новозаветных книг, то читали ветхозаветные, но по мере появления и распространения новозаветных писаний и они были читаемы при христианском богослужении наряду с книгами ветхозаветными.

Что, действительно, новозаветные писания были читаемы в церковных собраниях со времени появления этих писаний, доказательством этого могут служить ясные повеления апостола Павла в его Послании к Солунянам, первом по времени написания Послании его, и в Послании к Колоссянам. В Послании к Солунянам апостол пишет: «Заклинаю вас Господом прочитать сие послание всем святым братиям» (1Сол.5:27), т. е. в полном собрании верующих, но для всеобщего прочтения Послания всего скорее и удобнее было для них избрать богослужебное собрание. В Послании к Колоссянам апостол заповедует, чтобы его послание, после прочтения у них, было прочтено и в Лаодикийской церкви (Кол.4:16). Если же такова была воля апостолов, чтобы их писания были прочитываемы перед всей святой братией, то несомненно, что чтение их писаний в церковных собраниях становилось делом более и более обыкновенным, правильным, когда чрезвычайные средства назидания и утешения веры были явлениями исключительными. О св. апостоле Петре Климент Александрийский передает, что сам апостол повелел читать в церкви Евангелие от Марка. О чтении Священного Писания при богослужении свидетельствуют св. Иустин мученик, Тертуллиан, «Апостольские постановления» и проч.

б) Цель чтения Священного Писания при богослужении состоит в том, чтобы научить верующих истинам веры и правилам жизни христианской, содержащимся в слове Божием. Эта цель открывается из слов апостола Павла, внушавшего христианам, чтобы слово Христово вселялось в них богатно (Кол.3:16), и уже в богослужении апостольского времени эта цель достигалась через устную проповедь апостолов и чтение их Посланий. Установляя чтение Евангелия и апостольских Посланий при богослужении, св. Церковь имела цель постоянно напоминать верующим учение Самого Иисуса Христа и Его св. апостолов, и притом словами Самого же божественного Учителя и Его учеников. Поэтому чтение Священного Писания служит существеннейшей частью христианского богослужения. Самое богослужение от чтения на нем слова Божия освящается им и получает важность божественного учительства, а не человеческого учреждения, так как это чтение служит как бы заменой личного присутствия, личных наставлений апостолов. Тертуллиан, говоря о чтении Священного Писания в церковных собраниях своего времени, указывает и цель такого обычая: «Сими святыми словами мы питаем нашу веру, поддерживаем надежду и лучше всяких внушений утверждаем благочиние».

При этой главной цели чтения Священного Писания при богослужении имеют значение и другие, именно: показать, что богослужение христианское основывается на Священном Писании и раскрывает домостроительство спасения рода человеческого, которое изображено в Священном Писании: наглядно представить, что в богослужении верующие входят в общение со Христом, Который является среди них как Учитель и Искупитель; наконец, выразить чувство благоговения к самому Священному Писанию как непреложному слову Божию. Св. Григорий Неокесарийский говорит: «Когда читается Евангелие или апостольские Послания, то внимай не книге или чтецу, но вещающему с небес Самому Богу». (См. «Литургику» Нестеровского).

III. Итак, братие христиане, имея в виду, что обычай читать священное писание в церкви Божией освящен употреблением как в ветхозаветной Церкви, так и в новозаветной и одобрен Божественным Основателем христианской веры и Его апостолами, – что цель чтения слова Божия в христианских храмах воспитывать в молящихся веру, поддерживать надежду и утверждать благочестие, будем с любовью слушать чтение слова Божия и, согласно наставлению святителя Григория Неокесарийского, когда читается Евангелие или Апостол, будем внимать не чтецу, но как бы вещающему с небес Самому Богу.

I. Чтобы отличить чтение Священного Писания от всякого другого обыкновенного чтения при богослужении, например, молитв, святая Церковь ещё в древности допускала некоторые особенности и тем самым желала выразить к слову Божию особенное уважение. Для этого она допускала чтение нараспев, громко, протяжно – речитативом, или возвышенным и замедленным (косным) голосом³⁰. Такой образ чтения определенных мест Священного Писания при богослужении предстоятели Церкви заимствовали от Церкви иудейской. А для того чтобы чтение было вразумительное, торжественное и возвышенное, наподобие пения, еще в V-ом веке александрийский диакон Евфимий разделил текст Апостола на краткие стихи и указал знаки препинания, руководствуясь трудами Лукиана Антиохийского, Оригена и пресвитера кесарийского Памфила³¹.

Для более торжественного и вразумительного чтения, в древности Церковь допускала ноты, и до нас дошли рукописи XIII-гo века, в которых текст Апостола и Евангелия положен на ноты известного рода указанием повышения и понижения голоса.

II. К определению образа чтения Священного Писания относится и тот обычай Церкви, по которому чтение Священного Писания сопровождалось приветствиями, приготовляющими слушателей к нему и возбуждающими в них благоговейное внимание к слову Божию, возгласами и обрядами, научающими той или другой истине.

а) Приветствием, сопровождавшим чтение из Священного Писания, были чаще всего слова (Киприан, послание 34; Собор Карфагенский, бывший в 397 г. гл. 4) «мир всем», которые, по словам Златоуста, на Карфагенском соборе запрещалось говорить чтецам. Слова «мир всем» произносил епископ или пресвитер (Златоуст, беседа 19 на Деяния апостолов; Амвросий, предисловие к псалмам), а народ отвечал: «И духови твоему». В испанских церквах употреблялось приветствие такое: «Господь да будет с вами». Кроме того, диакон возбуждал народ к благоговенному слушанию Священного Писания словом: «вонмем». «Стоит диакон – этот общий служитель, – говорит Златоуст, – и громким голосом много раз говорит “вонмем”; потом чтец начинает пророчество Исаии или другую какую-либо книгу» (Беседа 19 на Деяния апостолов; Амвросия предисловие к псалмам). После слова «вонмем» чтец указывал ту книгу, из которой хотел читать, что делается и ныне, словами: «Тако глаголет Господь». Этими словами чтец указывал на Ветхий Завет; а когда читал зачала из книг Нового Завета, тогда произносил слова: «Во дни оны, братие», и прочее. По прочтении того или другого места из Священного Писания, особенно из Евангелия, весь народ возглашал: «Слава Тебе, Господи», а после чтения из Апостола: «Аллилуия». «Когда диакон начинает чтение Евангелия, – говорит Златоуст (Беседы на Евангелие от Матфея), – мы все тотчас встаем и восклицаем: “слава Тебе, Господи”». Потом эти возглашения со стороны народа по причине злоупотреблений (на это жаловался св. Амвросий, блаж. Августин и Иоанн Златоуст), произносили одни клирики. О древности пения “аллилуия” после чтения из апостола можно судить из обычая западной Церкви, заимствовавшей это обыкновение от Церкви Иерусалимской во время папы Дамаса, IV века. (Беседа 52 о Церкви).

б) Что касается обрядов, какими сопровождалось и ныне сопровождается чтение Священного Писания для выражения особенного благоговения и уважения, то они были следующие: а) стояние и б) преднесение светильников. Исидор Пелусиот (ум. после 434 г.) говорит, что с раскрытием достопокланяемого Евангелия, когда приходит сам истинный Пастырь, даже епископ вставал, показывая через это присутствие Самого Господа. (Кн. 1, 136; «Постановления апостольские», кн. 2, гл. 57). По свидетельству св. Киприана, еп. Карфагенского, в Церкви Африканской как чтец, так и слушатели стояли во время чтения Священного Писания.

В Церквах восточных перед чтением Евангелия предносили светильники (Исх.27:20–21) в знак радости и веселия о новых благодатных благах, или желали чувственным светом изобразить тот свет духовный, о котором сказал псалмопевец: «Слово Твое – светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс.118:105). О древности этого обычая и значении его говорит блаж. Иероним так: «Во всех церквах восточных пред чтением Евангелия даже и тогда, когда солнце ясно светит, возжигают светильники не для того, чтобы прощать мрак, но в знак радости и торжества». (Бл. Иероним, «Против Вигил.», с. 3–4). Восточные же Церкви, в свою очередь, заимствовали этот обычай от Церкви ветхозаветной, где сияли светильники перед законом. (См. «руководство к литургике» архим. Гавриила.).

III. Все эти приветствия, возгласы и обряды, братие-христиане, показывают, насколько важно то, что вы слышите из Священного Писания, и как, посему, необходимо нам с верой, благоговением и страхом Божиим слушать слово Божие

I. В церкви вы, братие, всегда слушаете слово Божие. Потому весьма важно знать, как должно слушать или читать его.

II. а) Как в видимом мире не можем видеть и познавать внешних предметов, если свет солнечный не будет светить и показывать нам эти предметы: так и в духовной жизни мы можем понимать и разуметь духовные предметы только при свете Духа Божия. Только тогда наш ум может понимать божественное учение, когда просвещает его благодать Святого Духа. Поэтому приступая к чтению или слушанию Священного Писания, должны мы с благоговением молить Бога, чтобы Он благодатью Духа Святого просветил наш ум и даровал нам разуметь учение слова Божия к нашему назиданию.

б) Чтобы наше благоговение перед Богом было истинное и молитва усердная, надобно питать в душе искреннее смирение, и читать или слушать Священное Писание с искренним желанием получить из него наставление в вере и побуждение к благочестивой и добродетельной жизни. Бог даровал нам Свое слово не для того, чтобы мы только из любопытства узнавали божественное учение, и не для того, чтобы приобретая познание высоких истин сего учения, гордились им как бы собственным сокровищем, это есть злоупотребление божественного дара и гpex, оскорбляющий Бога. Бог дал нам Священное Писание для того, чтобы мы пользовались им для спасения своей души, во славу имени Его. Бог только смиренным открывает ведение спасительных истин, а от гордых утаивает их, как Спаситель, прославляя Отца небесного, говорит: «славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф.11:25), то есть тем, кои слушают и принимают слово Божие с детским смирением и простотой. Апостол учит: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1Петр.5:5).

в) Священное Писание надобно понимать так, как изъясняет его святая Церковь или как разумели святые отцы и учители Церкви. При внимательном и благоговейном чтении слова Божия многое в нем будет для тебя ясно и понятно, но многое найдешь и неудобопонятным. Что неясно и непонятно для тебя, о том спрашивай у пастырей и учителей Церкви, а сам не берись толковать гак, как тебе кажется. Господь Спаситель избранных учеников Своих, которых поставил апостолами, преимущественно перед другими поучал духовному ведению и объяснял им тайны царствия Божия, и осенил их свыше благодатью Духа Своего, чтобы они потом учили других: так и ныне в Православной Церкви пастыри преимущественно изучают Священное Писание и тайны царствия Божия и приемлют особую благодать священства, чтобы руководить других к познанию тайн спасения. Потому в недоумениях обращайся к пастырю и верь тому, что скажет тебе пастырь.

г) Читая или слушая Священное Писание, не должно желать все понимать, о чем говорит оно; и надобно с благоговением и благодарностью к всеблагому Отцу небесному принимать к своему назиданию то, что доступно нашему разумению, при руководстве святой Церкви.

В слове Божием много тайн, непостижимых для человеческого разума. Слово Божие, как духовный свет, открывает нам невидимый духовный мир. Как в этом мире, открытом перед нами, мы видим и понимаем только немногое, только отчасти; видим, что около нас, и то только внешнюю сторону вещей; а что вдали, того не видим; видим и на небе солнце, луну, звезды, а что такое эти светила? Что на них? Что далее за ними? Этого не видим; так и в слове Божием отчасти открываются нам духовные предметы; отчасти мы понимаем их; а далее представляется необъятное пространство сокровенного, и ты не смущайся мыслью о непостижимом, а благодари Бога за то, что тебе открывается. Жаждущему, когда стоит у реки, не нужно выпивать всю реку, а довольно столько выпить воды, сколько нужно для утоления жажды, так и тебе не нужно все знать или много знать, а надобно знать, что необходимо для твоего спасения. (См. «Беседы» Евсевия, архиеп. Могилевского).

III. Вот, братие, основные правила, которых мы неопустительно должны держаться как послушные чада Церкви Христовой, когда слушаем слово Божие или сами читаем его.

I. Слово Божие, братие мои, есть, по выражению пророка, светильник ногам и свет стезям нашим, т.е. единственно верное руководство на пути страннической жизни нашей в этом мире, которое одно ведет и приводит нас в небесное отечество наше, в дом Отца нашего, Иже на небесех. Без него мы блуждали бы, как во тьме, среди мрачной пустыни. Застигнутый ночной тьмой путник не знает сам, куда и как он идет, сбивается с дороги, блуждает и спотыкается, не видит ни препятствий, преграждающих ему путь, ни пропастей, в которые может упасть и погибнуть. Так бывает с человеком в его нравственной жизни и деятельности, когда эта жизнь и деятельность не освещаются светом слова Божия. Подобно бессловесным животным, он водится одними внешними чувствами и наклонностями греховного сердца своего, следует слепо влечению страстей своих, действует по побуждениям временных выгод и для удовлетворения своих плотских похотей и желаний.

II. Как именно пользоваться этим светом? Так как пользовались им и научали пользоваться прославленные Богом великие и святые мужи. Надобно, по примеру их, слушая слово Божие, поверять по нему собственную жизнь свою, – свои мысли и чувствования, свои желания и намерения, свои слова и поступки.

а) Слышим, например, как Господь Иисус Христос ублажает нищих духом и чистых сердцем, кротких и смиренных, миролюбивых и незлобивых, милосердых и сострадательных к своим ближним, алчущих и жаждущих правды; спросим самих себя: ревнуем ли мы о том, чтобы стяжать эти богоподобные добродетели, чтобы сделаться сынами Всевышнего?

б) Слышим, как Господь возвещает одно горе и горе людям гордым и любочестивым, лицемерам и обманщикам, любостяжательным и жестокосердым, роскошным сластолюбцам и плотоугодникам, развратникам и соблазнителям, кощунам и хульникам: стараемся ли сохранять себя чистыми от всяких скверн, убивающих душу?

в) Слышим, как заповедуется нам любить Господа Бога своего всем сердцем своим, всей душой своей, всей крепостью своей и всем помышлением своим: любим ли Его более всего на свете? Прилепляется ли сердце наше единому Господу, не раздвояясь между Ним и миром? Готовы ли мы отречься от всего, и от самой жизни своей – ради Господа?

г) Слышим, как Господь заповедует любить ближнего своего, как самого себя, помогать ему в нужде словом и делом, не огорчать его своим невниманием и презрением, не оскорблять его чести своим празднословием и осуждением, не уничижать его своей гордостью и тщеславием, не обижать его ни насилием, ни обманом, не растлевать душу его соблазном, поступаем ли так на самом деле во всех обстоятельствах жизни, во всех сношениях наших с ближними?

д) Слышим, как св. апостолы убеждают нас огребаться от мирских похотей, убегать невоздержания и пиянства, злобы и лукавства, нечистоты и студодеяния, скупости и лихоимства, праздности и роскоши, зависти и вражды, осуждения и оклеветания, празднословия и срамословия и подобных сим пороков: предохраняем ли себя, по крайней мере – стараемся ли очищать сердце свое покаянием от этих струпов ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных, и обновляемся ли духом ума нашего в нового человека, созданного по Богу в правде и преподобии истины?

е) Слышим, как Господь призывает всех к покаянию, угрожая нераскаянным погибелью вечной: каемся ли во грехах своих? Сокрушается ли сердце наше, когда чувствуем себя виновными перед Богом? Приносим ли Господу исповедание грехов слезное и сокрушенное, с непременным намерением исправить жизнь свою, начать жить богоугодно в страхе Божием, не возвращаться вспять на прежние беззакония? Готовимся ли ко сретению Судии мира – благоговейной, благочестивой, богобоязненной жизнью или же искренним, всесердечным покаянием?

III. Так надобно, братие мои, пользоваться благодатным светом слова Божия, обращаясь к нему, как зеркалу, всеми, так сказать, сторонами своей жизни, чтобы видеть – нет ли на ней пятен, которые нужно омыть и очистить покаянием. В таком только случае слово Божие бывает действительно светильником ногам и светом стезям нашим, просвещает и озаряет разум, очищает и оживляет совесть, утверждает и укрепляет волю на дела благая, да в них ходим. (Сост. по «Полное собрание сочинений» Димитрия, архиеп. Херсонского и Одесского, т. II).

В старые времена и на Руси и в других землях меньше было людей ученых и грамотных, чем сколько их теперь, но несмотря на это, в старые времена у людей ученых и неученых больше было внимания, уважения, любви и благоговения к слову Божию. Тогда начинали учиться грамоте по священным книгам; выучившиеся читать любили читать опять более священные книги, чем другие какие; тогда ученый человек не считался и ученым, если не знал Священного Писания, не прочитал Библии. А теперь грамотный человек часто берется скорее читать сказку какую, чем книгу священную; и тысячи наберутся теперь людей ученых, которые ни разу не брали и в руки Библии. Тогда и грамотные, и ученые люди непременно старались иметь у ν себя в доме Библию. Когда не выдумано еще было книгопечатание, или когда явилось печатание, но по новости этого искусства печатные книги были очень дороги, тогда люди старались даже списывать для себя Библию. Приобретенной Библией дорожили, как святыней, а богатые убирали ее в дорогие переплеты и оправы. В доказательство этого мы расскажем вам из старины историю трех Библий.

Первый наш рассказ будет об одном Евангелии, которое, сколько мы знаем, есть наибольшее по величине своей во всем свете. Оно находится в Москве в кафедральном соборе и подарено туда матерью Петра Великого; весит оно более двух пудов, и если нужно его вынесть, то несут его два человека. Оно богато убрано золотом и драгоценными каменьями. Один переплет его с такой оправой стоит около миллиона рублей. Что при этом думала мать Петра Великого, когда дарила собору это Евангелие? Я полагаю, она думала между прочим, что достоинство этой книги превосходит золото и все драгоценности, какие находятся на земле. И кто так думает, не ошибается, потому что о слове Божием написано что оно «вожделеннее золота и даже множества золота чистого, слаще меда и капель сота» (Пс.18:11).

Есть еще Новый Завет, который имеет также большое достоинство, но не по дорогой оправе, а по другому обстоятельству. Этот Новый Завет находится во владении лондонского библейского общества, и не печатанный, а писанный. Вот история его происхождения. Еще в то время, когда книгопечатание было мало распространено, жил в Ирландии один крестьянин, которому хотелось непременно иметь Новый Завет; вот приходит он к своему господину и просит у него в подарок Новый Завет. Помещик отказал доброму крестьянину в просьбе. Но крестьянин опять приходит с новой просьбой – хоть позволить ему переписать Новый Завет. Помещик позволил ему это, но с условием, чтобы он переписывал у него в доме в особой комнате. Помещик боялся, чтобы у себя дома крестьянин не испортил книги Нового Завета. С тех пор каждый вечер, по окончании своих дневных работ, крестьянин приходил к своему барину, садился в особой комнате и при скудном освещении, которое он приносил с собой, переписывал по целым ночам своими мозолистыми руками стих за стихом. Окончив работу, он с большой радостью и благодарностью отдал господину печатную книгу Нового Завета. Тогда в свою очередь господин стал просить своего крестьянина уступить ему только что оконченный список, обещая за то подарить ему крупно напечатанный и хорошо переплетенный Новый Завет. Крестьянин согласился и получил наконец давно желаемый прекрасный Новый Завет. Переписанный крестьянином Новый Завет и хранится доселе в лондонском библейском обществе как дорогой памятник благочестивого усердия и труда крестьянина.

А вот еще история о третьей Библии. Где она теперь находится и в чьем владении мы незнаем, но история ее назидательна и поучительна для нас. Одна бедная женщина лежала больной, и смерть ее была уже недалеко. Женщина эта была вдова и все время своего вдовства проводила в трудах, молитве и слезах. Теперь настал час разлучения ее с миром. Вокруг ее постели стояли уже взрослые дети ее и глазами, полными любви, смотрели на умирающую мать. Собрав последние силы, она еще раз приподнялась и, взглянув на детей сияющим радостью взором, сказала: «Дети, я оставляю вам огромное сокровище». Дети посмотрели с удивлением на мать и сказали: «Милая матушка, как же это может быть? Разве была когда-нибудь вдова беднее тебя?» «Так, дети мои, – отвечала мать, – но я все-таки оставляю вам большое сокровище, которое принесет вам благословение: посмотрите!» С этими словами она подала им свою Библию, которая лежала у ней под подушкой и сказала: «Знайте, дети, что нет ни одного листка в этой книге, который бы не был орошен моими слезами; вот это и есть сокровище, которое я оставляю вам; исполняйте все, что в ней написано, и вы будете счастливы». Дети с благоговением приняли последний дар матери. Слова ее глубоко легли в сердцах детей. Они старались исполнить, чего требует от нас слово Божие, и были людьми благочестивыми, добрыми и счастливыми; и они всем повторяли, что Библия есть сокровище, которому нет цены на земле.

Теперь не нужно ни труда для переписки, ни больших денег для приобретения Библии: за 20 коп. сер. можно иметь весь Новый Завет на славянском или на русском наречии. Было бы и стыдно, и грешно, если бы кто не позаботился приобрести себе Евангелие, чтобы читать и изучать его. («Воскресное чтение», т. XXXI. I. стр. 221).

I. При богослужении необходимы пастырские поучения. Ибо Церковь Божия распространяется и утверждается па земле преимущественно посредством проповеди слова Божия (Евр.1:1).

II. а) Бог есть истина и «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4). Проповедание Евангелия было первым и главным делом Иисуса Христа – Бога Слова, Которого во дни земной Его жизни даже неверующие чаще всего называли Учителем. Во дни Своей земной жизни Он проповедал Евангелие во храме иерусалимском и всюду. Учреждая общественное богослужение новозаветное установлением таинства Причащения, Он тайную вечерю соединил с наставлением учеников Своих (Ин.13 и след.).

б) Равно и для апостолов проповедь Евангелия была главным делом. Их послал Господь проповедать Евангелие всей твари (Мк.16:15), и они проповедь слова Божия предпочитали другим своим обязанностям (Деян.6:2; 1Кор.1:17). Они проповедали слово Божие в общественном храме молитвы (Деян.гл.3), в синагогах (Деян.13:15) и в других местах. Ап. Павел беседовал с учениками своими в день воскресный и «беседовал с ними и продолжил слово до полуночи» (Деян.20:7). И как сам апостол проповедал и даже будучи в узах, так как «для слова Божия нет уз» (2Тим.2:9), так дал он преемникам своим заповедь проповедать «слово во время и не во время» (2Тим.4:2) и говорит, что «начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении» (1Тим.5:17). Посему первые христиане постоянно пребывали в учении апостолов (Деян.2:42).

в) Со времен апостолов, по примеру их, пастырские поучения, как древние, составляющие для нас богатую сокровищницу назидания духовного, так и настоящие, называемые словами, проповедями (1Кор.2:4), беседами (Лк.24:14–15), никогда не прерываются в Церкви Божией. По правилу шестого Вселенского собора, «пастыри должны во все дни, особенно же воскресные, поучать клир и народ благочестию, избирая из божественного Писания истины для рассуждения и не преступая положенных уже пределов предания богоносных отец, и, исследуя слово писания, изъяснять его не иначе, как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях, и сими более должны удовлетворяться нежели составлением собственных слов» и проч. Уставом Церкви также указаны при богослужении многие поучения святых отец. Так нужда назидания словом Божиим указана нам не только вообще, но и при церковном богослужении.

III. Если проповедать слово Божие благовременно и безвременно есть непременная обязанность пастырей, то внимание к поучениям их есть непременная обязанность пасомых. Поучения необходимы для наставления в вере, которая насаждается от слуха (Рим.10:14,17), для побуждения к добрым делам (2Тим.3:16–17) и для прославления событий воспоминаемых Церковью.

Поучения необходимы и важны вообще для всех верующих, ученых и простых.

а) Ученым поучения необходимы для очищения, возвышения и освящения их ума и сердца. Ибо в проповеди возвещается слово Божие, коим все освящается, предлагается наставление для совести, которая при естественных знаниях часто блуждает во мраке, не имеет тонкого чувства, указываемого откровением, к различению добра и зла. Так, ап. Павел обличает и поучает мудрых века сего: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (1Кор.8:2), и называет совершенными «у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр.5:14).

б) На простых же христиан проповедь благотворно действует, впечатлевая в их души семена правой веры и богоугодной жизни. Если они не все в проповеди понимают, то чувствуют, что слышимая ими проповедь есть учение божественное и спасительное, умиляются, слезами и воздыханиями свидетельствуют о благотворном действии слова Божия на сердца их.

Впрочем, как говорит св. Златоуст: «Ключи текут, хотя бы никто не черпал из них, и родники источают воду, хотя бы никто не брал ее, и реки бегут, хотя бы никто не пил из них: так и проповедник, хотя бы никто не внимал ему, должен исполнить все, что от него зависит. Ибо нам, принявшим служение слова, положен Богом закон – никогда не оставлять своего долга и не молчать, слушают ли нас или убегают». (См. «Попечение Православной Церкви о спасении мира» прот. Дебольского).

Братие христиане! Будем с усердием и любовию слушать предлагаемое нам в церковных поучениях слово Божие, необходимое для нашей жизни временной и вечной. Будем помнить, что «не знать божественного закона есть величайшая измена спасению: это породило расколы, ввело порочную жизнь, все привело в величайший беспорядок». (См. Св. Иоанн Златоуст. Homil. de Lasaro t. 1, pag. 740). Не будем подражать тем несмысленным и небрежным ко святым обязанностям христианам, которые, заслышав проповедь, осмеливаются, презрев церковное собрание, уходить из церкви, производя этим соблазн и беспорядок. «Посему, отложив всякую нечистоту и остаток злобы, в кротости примите насаждаемое слово, могущее спасти ваши души» (Иак.1:21). Аминь.

Право и обязанность проповедовать слово Божие в древней Церкви, как и в настоящее время, принадлежали главным образом епископам как преемникам апостольского служения, которым Господь дал заповедь: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа». Апостол Павел в посланиях к Тимофею и Титу напоминает поставленным от него епископам о долге учительства. То же подтверждает и апостольское правило (58-ое). Пресвитеры, как получившие от епископа через рукоположение власть учительства, помогали епископам в деле проповедничества, а в малых церквах, где не мог быть епископ, они проповедовали вместо его. Так, св. Иоанн Златоуст, будучи пресвитером в Церкви Антиохийской, проповедовал при епископе Флавиане; блаженный Августин, будучи еще пресвитером, проповедовал при Иппонском епископе Валерии. В восточных Церквах, когда проповедовали пресвитеры в присутствии епископа, то сначала должен был проповедовать пресвитер, а потом уже епископ. Кроме епископов и пресвитеров, другие члены клира, даже диаконы, не могли публично проповедовать. Так, например, Иоанн Златоуст, несмотря на высокое образование и ораторский талант, когда был более пяти лет диаконом в Антиохии, то ни разу не был допущен на Церковную кафедру, пока не получил пресвитерства. Диаконам дозволялось только читать беседы епископов или прежних отцов в том случае, если епископы и пресвитеры по какой-либо причине не могли сами проповедовать. Так, в VI в. Григорий Великий, епископ Римский, обладавший слабым голосом и часто болевший, когда не мог сам проповедовать, то поручал диаконам произносить продиктованные им его поучения. Бывали, впрочем, исключения, когда диаконы произносили проповеди свои собственные. Такое исключение представляет св. Ефрем Сирин, диакон одесской церкви. Но Ефрем Сирин пользовался особым уважением на всем Востоке, его мудрые наставления почитаемы были современными епископами, а Василий Великий желал даже возвести его в сан епископа. Если и в других местах были такие диаконы, которым давалось право проповедовать, то это во всяком случае было редким исключением из обыкновенного порядка. Если диаконы не имели права проповедовать, кроме особенных случаев, то тем более не имели этого права миряне. Соборы (Карфагенский, 28 правило; Трулльский, 64 правило) запрещают мирянину всенародно учить. Если и были случаи, когда мирянам дозволяли епископы проповедовать слово Божие, то таких случаев можно указать весьма немного. Так, Ориген, еще, будучи мирянином, учил в Александрии оглашенных и проповедовал по поручению Александрийского епископа Александра. Женщинам, на основании слов апостола Павла (1Кор.14:34–35; 1Тим.2:11–12), никогда не дозволялось проповедовать публично; они могли учить только частным образом, приготовляя оглашенных женщин ко Крещению (Карфагенский собор, 12 правило). В настоящее время, кроме епископов и священников, у нас могут проповедовать вообще лица, получившие богословское образование, но не иначе, как по дозволению и благословению епископа. (См. «Литургику» Нестеровского).

I. Однажды Иисус Христос пришел в Свой родной город Назарет и учил в синагоге. Слушающие изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и сила? Но высота учения Христова не произвела в них желаемого действия. Они соблазнились об Иисусе, говоря себе: не плотников ли Он сын? Не знаем ли мы Его семейство? И не приняли учения Господа.

От жителей назаретских обратимся к себе, братие! Слово Божие проповедуется и ныне, в одних храмах реже, в других чаще, в некоторых постоянно. Но как холодно многие относятся к нему! Выходит проповедник – и одни из предстоящих начинают прикладываться к иконам, другие садятся и заводят разговоры, третьи стоят в отдалении, а иные, недовольные заведенным порядком, и совсем оставляют храм, не дождавшись окончания службы. Грустное явление! Отчего это!

Не станем оправдывать себя мы – проповедующие слово Божие, – может быть, и мы виновники такого холодного отношения к слову Божию, – некрасиво говорим, неясно, отвлеченно излагаем мысль, повторяем часто одно и то же, говорим об истинах общеизвестных.

Но главная причина все-таки не в этом. Кто любит слово Божие, благоговейно преклоняется перед ним, тот послушает и простого, не красно говорящего проповедника, зная, что главное-то здесь не в выражении, а в самой мысли, в самом учении, а учение, конечно, основано на слове Божием. Он не возропщет, если услышит что и часто повторяемое, потому что часто повторяется иногда для того, чтобы лучше, тверже напечатлеть в слушателях ту или другую истину, как и Христос часто делал, именно для того, чтобы показать всю важность и необходимость для христианина проведения в жизни той или другой истины.

Итак, видимое дело, не в проповедниках слова Божия главная причина холодности к слову Божию.

II. В чем же и в ком она? Конечно, в самих тех, которые не хотят его слушать.

а) Больше всего эта нелюбовь к слову Божию происходит от гордости. Такая гордость особенно замечается в ложно ученых и полуобразованных. Считая себя всезнающими, они не хотят слушать каких-либо напоминаний, наставлений. «Это нам давно известно», – говорят они. – Это найдешь в любой духовной книге», хотя этих духовных книг они по той же причине никогда не читают. Движимые такой гордостью, не хотели слушать фарисеи и книжники даже Самого Христа. Они желали сами учить других, а не учиться у кого бы то ни было. Подобные им люди были всегда, есть и теперь. Но что особенно больно – такой гордостью стало проникаться наше юношество, учащееся и где-нибудь учившееся. Вне храма оно не хочет ни поклониться священнику, ни благословения его попросить, а в храме особенно ему-тο и неприятна проповедь пастырская. Часто оно-то первое и бежит ее. Признак неутешительный! Родители должны всеми средствами внушать своим детям любовь и уважение ко всему священному еще в малом возрасте их, иначе гордость погубит их и не видать им над собой Божия благословения и Божиих милостей.

б) В других причинах уклонения от слушания слова Божия бывает невежество и привязанность к житейскому. Драгоценна истина Божественная. Это тот бисер, которым назвал Свое учение Иисус Христос. Это та драгоценная жемчужина, для приобретения которой нашедший ее продал все, что имел. Но не все дают цену учению Христову. Есть люди, которые жили, которые и всегда готовы жить в неведении этого учения. Оно их не занимает. Что там говорится о спасении, какие средства употребить, чтобы поставить себя на верный путь ко спасению, что главное в деле спасения, об этом у них несть попечения. Как лучше понять дух учения Христова, что составляет сущность его, как бы проникнуться им – об этом они также не думают. Все служение Богу они ограничивают краткой молитвой дома и редким посещением храма Божия в известные праздники. Евангелия и духовных книг они не читают, у многих даже и нет его, а если есть, то где-нибудь в пренебрежении. Их гораздо более занимает то, что пишут в той или другой газете, что делается в той или другой стране. Им ближе, сроднее потребности телесные; они о них больше думают, или, лучше сказать, для удовлетворения прежде всего этих потребностей они и живут. Хорошо им живется здесь, все у них благополучно, всего у них много, большего и лучшего состояния они и не желают. Понятно, приятны ли таким людям предлагаемые в храме поучения пастырские? Им они так же противны, как больному противна насильно предлагаемая пища. Ах, как такие люди походят на тех гергесян, упоминаемых в Евангелии, к которым пришел Христос с словом благовестил, а они вышли к Нему и стали упрашивать скорее уйти от них. Подобно им поступают и все, уклоняющиеся от слушания слова Божия. Христос через пастырей Церкви возвещает им слово Свое, хочет пробудить в них духовные потребности, возбудить жажду вечного, небесного, хочет напитать оземленевшие, а между тем жаждущие души пищей нетленной, а они бегут от всего этого, не чувствуя ни малейшей нужды в ней. О, как несчастны, как жалки такие христиане! (См. «Сборник общепонятных поучений» свящ. П. Шумова).

III. Братие христиане! Изгоним из себя богопротивную гордость, не дадим своей душе погрязать в мирской суете, подумаем о ее высоком назначении, о том, что нужно ей, без чего она жить не может. Как думаем ежедневно о пище телесной, так будем думать и о пище духовной. А пища души есть слово Божие. «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф.4:4). Мы – христиане живем на земле для неба; мы здесь, как в школе, воспитываемся и приуготовляемся для жизни вечной. Подумаем обо всем этом, будем чаще приводить себе на мысль свое высшее предназначение. Вот тогда-то явится в нас расположение и к слову Божию. Желая, домогаясь спасения, мы с любовью будем внимать слову о спасении, проповедуемому в храме, будем внимать, а не бежать от него. Аминь.

В наших городских церквах православный священник, выходя из св. алтаря к аналою для произнесения проповеди, почти всегда бывает свидетелем странного явления: простой народ подвигается к аналою, а многие из людей, так называемых образованных (по крайней мере, судя по одежде), из всех концов церкви устремляются к дверям, поднимают шум, шарканье ногами и хлопанье дверьми. Мы знаем, что у христиан других исповеданий, у римских католиков, протестантов, и, если хотите, даже у евреев и магометан, нет ничего подобного.

Кто носит имя христианина и ходит в христианский храм к богослужению, тот должен знать, как надобно вести себя в храме. Храм есть место постоянного, особенного, таинственного присутствия Божия. В храме водружен престол благодати. Ищущие от нее просвещения, очищения, освящения, с благоговением обращаются к алтарю, со страхом и любовью приближаются к нему и взирают на него. Добрый христианин, и переступивши порог церковный, проникается чувством этого благоговейного страха и не только во время богослужения, но и до него и после него, даже в совершенно пустом храме не дозволит себе слишком громкого разговора и шума, неблагочинного движения, не позволит себе хлопнуть дверью при входе и выходе. Если так ведет себя и должен вести христианин в пустом храме, не с большим ли вниманием и осторожностью он обязан вести себя при собрании верующих?

Мы знаем, для каких благочестивых упражнений собираются христиане в храмы: для молитвы, для принятия сердечного участия – верой и любовью в принесении священником бескровной жертвы, или для причащения, наконец, для слушания чтений из слова Божия, из творений св. отцов и пастырских поучений. Мы знаем, как важны эти упражнения и какого сосредоточенного внимания они требуют от присутствующих в храме. Какого же упрека и осуждения заслуживает тот, кто возмущает других при этих священных упражнениях.

Св. отцы Церкви называют церковную проповедь «священнодействием слова». Это значит, что церковная проповедь совсем не то, что изложение или преподавание какого-либо учения человеческого. И в науке человеческой непростительно слушателям относиться с пренебрежением к учителю и учению, тем более непростительно показывать такое пренебрежение к учителю Церковному. Церковный проповедник возвещает не свои мысли, не свое учение, а слова Самого Бога. Он составляет проповедь с призыванием помощи и благословения Божия, он произносит ее во имя Отца и Сына и Святого Духа. Он признает себя орудием, которое Богу угодно было избрать для возвещения людям Его вечной истины, и молит Бога, чтобы Он удостоил его и дал ему силу и способность посеять в чадах Его св. Церкви семя веры и добродетели. Он исходит на проповедь большей частью после приобщения Св. Таин, от св. престола, облобызав его, для своего собственного освящения и просвещения. Не пренебрегайте теми орудиями, которые избрал Господь Себе на служение. «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня» (Лк.10:16), – сказал Господь апостолам и в лице их преемникам их служения слову Евангелия. По смыслу этих слов Спасителя, оскорбляющие проповедника пренебрежением к его слову, оскорбляют Самого Христа. Не говорите, что не все проповедники заслуживают внимания, не все хорошо проповедуют. Почему вы знаете, когда и через кого Господу угодно просветить вас и наставить вас? «Бог избрал немудрое мира, – говорит апостол, – чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избран Бог, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (Кор.1:27–29).

Не хвалитесь, не гордитесь перед Богом. Положим, что вы даровитее, образованнее того священника, который в вашем присутствии хочет в храме говорить проповедь. Но он и не спорит в том с вами, он выходит из алтаря не для этого, чтобы соперничать и состязаться с вами дарованиями и образованием, – он исполняет свою обязанность. Исполните и вы свою: не выставляйте в своем уме горделиво своих преимуществ перед лицом Бога, Которому он служит и во имя Которого проповедует; это неприлично христианину. Поверьте, когда вы бежите из храма, смущаемые гордостью, подстрекаемые леностью и тайным желанием скорее предаться делам житейским, а еще более удовольствиям и праздности, – за вами следует, вас провожает – не человеческое порицание, но приговор осуждения от Бога и Церкви. Благословение Господне на вас… говорит священник только тем, которые, исполняя заповеди Церкви, стоят в храме благочинно и благоговейно до конца Литургии. Убегая из храма преждевременно, вы уходите без благословения Божия. А в одном из правил апостольских вот что сказано: «Всех верных, входящих в церковь и Писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом причащении до конца, яко бесчиние в церкви производящих, отлучати должно от общения церковного» (пр.9). По строгости этого приговора можете судить о тяжести греха, против которого он произнесен.

Когда такая жалкая самоуверенность, поставляющая себя выше церковной проповеди, обращается в дерзость, нарушающую благочиние церковное, оскорбляющую нравственное чувство добрых христиан, забывающую знаменательность времени, святость места, – ее надобно призывать к порядку. Как и чем? Громким словом негодования всего общества верных, т. е. всех тех, которые поставляют себе за честь имя православного христианина, которые чувствуют в своем сердце страх Божий, благоговение к учению Господа Иисуса Христа, ревность о доме Божием, о благе и спасении братий во Христе, о чести и неприкосновенности уставов святой Православной Церкви. (Извлеч. с сокращении из «Душеполезное чтение», за 1863 г.).

I. Спасительные таинства суть такие священные действия, в которых, под видимыми образами, невидимо действует на человека благодать, т.е. спасительная сила Духа Божия. Так, в каждом спасительном таинстве есть внешнее, или естественное действие, например: в Крещении – погружение в воду, в Миропомазании – помазание освященным миром, в Евхаристии – предложение хлеба и вина. Притом во всех таинствах произносятся известные совершительные слова; так, в Крещении священнодействующий, погружая крещаемого в воду, говорит: «Крещается раб Божий – во имя Отца и Сына и Святого Духа»; в Миропомазании, помазуя важнейшие части тела, повторяет: «печать дара Духа Святого», и т. д. Эти слова также принадлежат ко внешней стороне таинств и суть естественные действия. Но при видимом естественном действии, в каждом таинстве совершается и действие невидимое, или сверхъестественное, благодатное, которое составляет главное в таинстве. Так, в Крещении в то самое время, когда совершитель таинства, погружая крещаемого в воду, произносит слова: «Крещается раб Божий – во имя Отца и Сына и Святого Духа», Сам Спаситель невидимо, силой Святого Духа, разрешает его от всех прежних грехов, т. е. от греха, наследованного от прародителей и от грехов, свободно соделанных, и возрождает в жизнь духовную. Равно и во всех других таинствах под видом естественных действий совершаются особые благодатные действия.

II. а) Православная Церковь Христова как через апостолов приняла от Самого Основателя и Главы своего, Иисуса Христа, так верно и неизменно и доныне содержит седмь спасительных таинств, именно: Крещение, Миропомазание, Причащение, Покаяние, Священство, Брак и Елеосвящение. В каждом из этих таинств, под видимым естественным действием, которое совершает служитель Божий, епископ или священник, совершается силой Духа Святого спасительное действие невидимое, сверхъестественное.

В Крещении человек освобождается от всех грехов, которые до принятия сего таинства содержали его в области духовной смерти, т.е. удаляли от Бога и от общения в благодатных дарах Божиих, и возрождается в жизнь духовную, благодатную.

В Миропомазании получает крестившийся благодать, возращающую и укрепляющую его в жизни духовной.

В Причащении христианин питается дивной благодатной пищей, – истинным телом и истинной кровью Христа Спасителя для сохранения жизни духовной и для преспеяния в духовных совершенствах.

В Покаянии врачуется христианин от болезней духовных, т.е. от грехов, коим подвергается он после Крещения.

В Священстве избранный из верующих получает благодать – духовно возрождать и воспитывать других в благодатной жизни посредством слова Божия и спасительных таинств.

В таинстве Брака свыше подается благодать, освящающая супружество и содействующая к благословенному рождению и воспитанию детей.

В Елеосвящении христианин, страждущий телесными недугами, врачуется от болезней духовных и телесных, или, если не благоволит Господь восстановить его здравие, врачуясь от грехов (и в частности – от грехов забвения), силой благодати укрепляется к преодолению искушений, встречаемых при переходе из сей жизни в жизнь вечную.

б) Так, все таинства имеют целью устроение спасения верующих во Христа. Не каждое таинство непосредственно необходимо для каждого члена Церкви, чтобы получить ему спасение, но в целой Церкви Христовой, как едином теле, все таинства необходимы. Так, не каждому верующему непосредственно необходимо таинство Священства, но оно необходимо для всех на пути ко спасению, чтобы иметь раздаятелей даров благодатных, сообщаемых через таинства; а сии раздаятели, по воле Начальника нашего спасения Иисуса Христа, приготовляются через таинство Священства. Не все обязываются вступить в супружеское состояние; но угодно Господу, чтобы в Церкви Его все супружества освящаемы были особым таинством Брака, и чтобы таким образом Церковь умножалась в своих членах от благословенных супружеств.

Видите, братия, как премудр и благ Господь Спаситель наш! Он открыл особые источники спасительной благодати для всех важнейших нужд в жизни духовной, соответственно, важнейшим обстоятельствам нашей естественной жизни, силой Святого Духа, действующего в таинствах. Он духовно возрождает верующего, возращает и укрепляет, питает и врачует; через таинство Брака приготовляет родителей для рождения в жизнь естественную, а через таинство Священства дарует родителей для рождения в жизнь благодатную, Духовную.

в) При этом надобно заметить, что некоторые из таинств полагают на душу человека, приемлющего их, неизгладимую печать, то есть производят на человека действие неизменное, и потому эти таинства не повторяются. Таковы таинства: Крещение, Миропомазание и Священство. Это свойство принадлежит сим таинствам потому, что в них преимущественно является действие Божие, определяющее и освящающее человека к известному состоянию в царстве благодати. Так, через Крещение человек становится чадом Божиим, через Миропомазание – подвижником или воином Христовым, через Священство – служителем Божиим и совершителем божественных тайн.

г) Но спросит кто: почему Господу угодно было спасительные действия благодати соединить в таинствах с видимыми действиями? И в этом Спаситель показал нам Свое великое человеколюбие и снисхождение к нашей немощи. Если бы мы были бесплотные духи, способные непосредственно созерцать тайные действия Святого Духа, то, без сомнения, Господь сообщал бы нам благодатные дары Свои без внешних образов. Но как мы теперь, будучи обложены грубой плотью, не можем непосредственно созерцать духовных действий благодати и имеем нужду в исцелении и освящении не только души, но и тела, тο Господь благоволил сии невидимые благодатные действия соединить с действиями видимыми, чтобы через видимое и осязаемое более приблизить к очам веры нашей невидимое и неосязаемое и уврачевать и освятить силой благодати не только невидимую душу человека, но и видимое тело его.

Кроме сего, через видимые действия святых таинств, по премудрому устроению Господа Спасителя, достигаются в Церкви и другие важные цели, именно:

Через видимые действия таинств верующие видимо освящаются в члены Христовой Церкви и отделяются от неверующих.

Видимые действия таинств ощутительно напоминают христианам о спасительных истинах веры и о священных обязанностях членов Христовой Церкви.

Видимые действия таинств служат к теснейшему соединению членов Церкви как единого тела и между собой и с их Главой – Иисусом Христом.

Таким образом видимые действия таинств предохраняют верующих от грехов и содействуют к возбуждению в них раскаяния и к исправлению их.

Вообще, видимой своей стороной спасительные таинства удобнее возносят мысли и чувства христиан как бы по лестнице, к невидимому и горнему и через то много способствуют им к возрастанию в совершенствах духовных.

Не все верующие во Христа имеют право совершать таинства, но только призванные из них. Господь сперва усвоил это право избранным ученикам Своим, св. апостолам, а потом через апостолов – преемникам их – епископам, и через епископов – сотрудникам их, пресвитерам.

III. Так, во всем этом, братия, открывается великое Божие милосердие к нам. Все это должны мы хранить в памяти и за все благодарить Господа Спасителя нашего, так любвеобильно пекущегося о нас и так премудро устрояющего наше спасение. Аминь. (Сост. по «Проповедям» Евсевия, архиеп. Могилевского).

I. Для достойного участия в таинствах и вообще в богослужении особенно необходимы, по внушению слова Божия и Церкви, вера, смирение и внимание. «Без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр.11:6); «сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа» (Иак.1:6–7).

II. а) Одно имя таинств достаточно уже показывает, что они не подлежат исследованию разума и по сему достойно приемлются только верующими. Посему Символ веры постановлено Церковью произносить перед крещением, миропомазанием, исповедью и причащением. Перед причащением сверх того всегда внушается: со страхом Божиим и верою приступите. Перед рукоположением в священство избранный свидетельствует о вере своей духовному отцу на исповеди; а избранный на епископство свидетельствует правую веру свою перед всей Церковью всенародным и пространнейшим исповеданием православной веры. Вступающим в брак Церковь внушает прежде исполнить долг веры христианской – исповедью и причащением. При елеосвящении напоминается больному, что Бог хранит верных елеем³² и что «молитва веры исцелит болящего» (Иак.5:15). Таким образом только верой можно приникать в св. таинства и усвоять благодатную и спасительную их силу.

б) С верой должно быть нераздельно благоговейное смирение как плод и выражение живой и истинной веры в Спасителя, смирившего Себя из любви к нам до крестной смерти, примирившего правосудие небесное с грешным человечеством и давшего нам служение примирения во Христе (2Кор.5:18). Если Сын Божий для примирения и соединения нас с Богом и между собой смирил Себя до крестной смерти, то и мы, чтобы усвоить себе служение примирения с Богом и ближними и дары благодати Божией яко плоды сего примирения, должны стяжать и иметь глубокое смирение, как всегда приличное христианину, так особенно при таинствах – средствах благодати Божией. Смирение есть необходимое условие для нашего примирения и единения с Богом, в дарах Коего мы делаемся участниками через таинства, и с ближними, с коими без смирения невозможно примирение и освящение. «Должни убо суть смиренным и чистым тела устроением, – поучает нас Церковь, – приступати к тайнам божественным. Во время причащения да приступят честно, в глубоком смирении»³³.

в) Веру и смирение при таинствах и вообще при богослужении надобно сопровождать неослабным вниманием, – полным и совершенным к священнодействию устремлением взоров и мыслей. «Намерение и волю священнику имети крепко к совершению тайны», – учит Церковь. «К достойному причащению препятствием служит излишнее рассеяние помыслов. Молитвы со всяким благоговением благочестно и велиим вниманием прилежно и всецело да чтем». Один из патриархов Православной Церкви о достойном принятии таинств говорит: «Господь даром дает нам свою святыню, мы ничего не приносим с своей стороны, чтобы получить ее: она – просто благодать для нас; и потому Он необходимо требует, чтобы мы соделались, по крайней мере, способными принять и сохранить ее. Только тогда, – сообщает Он, – освящение, когда мы надлежаще расположены. Так он крестит, так помазует, так принимает и приобщает в тайной трапезе. Это объясняет Он притчей о сеятеле: “изыде,– говорит,– сеятель, – но не для того, чтобы приготовлять еще землю, а для того, чтобы сеять. Надлежащее приготовление земли должно быть совершено нами”». (См. «Ответ Константинопольского патриарха Иеремии об употреблении таинств»), (См. кн. «Попечение Православной Церкви о спасении мира» прот. Дебольского).

III. Итак, братие христиане, вера искренняя, глубокая и живая, нераздельная, без сомнения, и с святой любовью к Богу и ближним, благоговейное смирение и неослабное внимание – вот чувства и расположения, которые должны наполнять душу христианина, когда он приступает к принятию благодати Божией через святые таинства Церкви.

1. При св. таинстве Крещения. По чиноположению церковному почти вслед за крещением младенца положен обряд пострижения волос. Известно, что при этом дается восприемнику воск для закатывания в него волос, остающихся от обряда пострижения новокрещенного; этот воск восприемник должен бросить в купель с водой. Едва только священник совершит крещение и все обряды при нем, как восприемник немедленно с напряженным вниманием смотрит в купель, нетерпеливо желая узнать, не потонул ли на дно купели брошенный им воск. Здесь надо заметить, что хотя воск, по физическим законам, легче воды и никогда не может потонуть в ней, но восприемников может ввести в заблуждение первый момент падения воска, брошенного иногда с силой и с довольно порядочной высоты. Плохо, если этот самый момент замечен будет восприемниками. Они передают об этом родителям младенца, и так как через это предсказывается, по их мнению, недолговечность ребенка, то родители с этого времени начинают особенно заниматься им, лелеять его, смотрят на него, – не насмотрятся: «Еще посмотрю на нашего милого, – говорит опечаленная мать, – может быть, он скоро умрет у нас!» Такое неприятное впечатление с трудом может изгладиться у родителей, разве по достижении ребенком десятилетнего возраста. (См. «Домашнюю Беседу», за 1859 г).

II. При таинстве Покаяния и Причащения. Простой народ верит, что благодатное действие этих таинств не утрачивается до истечения шести недель и потому думает, что раньше этого срока не нужно более прибегать к означенным таинствам, хотя бы человек сделался опасно больным или тяжко согрешил. Но грешно ему не знать той непреложной истины, что человек, не только в сорок дней, но и в один день может много нагрешить: «Кто бо чист от скверны, аще и един день жития его на земли?», – говорит Священное Писание. Есть и такие маловеры, которые страшатся принимать св. Причастие по той причине, что не могут «снести» этого таинства. По их мнению, такой человек до шести недель должен жить настоящим затворником, избегать почти всякого сношения с семейством. «У меня есть доги, батюшка, – говорит зараженный предрассудком человек, – есть скотина на дворе, – не вытерпишь, прикрикнешь на них, а потому уж, прошу вас, исповедуйте только меня, а от Причастия увольте, – не снесу!» «Да как же, – скажешь ему, – древние-то христиане каждый воскресный день готовы были к принятию Св. Таин?» На это услышишь от них всегдашний и обыкновенный ответ: «Да они, может быть, лучше были нас, а мы – люди темные и многогрешные».

III. Относительно священства. Здесь мы намерены коснуться той грубой и невежественной стороны русского простонародья, которая резко обозначает непонимание им важности священного сана и недостаток уважения к лицам, носящим его. Идет, например, священник в дом своего прихожанина для напутствования больного, встречается ему толпа простолюдинов, едущая или идущая по улице куда-либо и с каким-либо предприятием. «Ну, братцы, – говорит один из них другому, от испуга заметно меняясь в лице, – священник идет нам навстречу, будет неудача»; или в том же роде: «Батюшка перешел нам дорогу, – не будет проку в нашем деле». Руководясь таким суеверным помыслом, некоторые из простонародья, к стыду своему, без зазрения совести, не сделав священнику из вежливости учтивого поклона, и как бы с сердцем, говорят ему, когда он намеревается перейти им дорогу: «Погоди, батюшка, я проеду, а потом ты пройдешь!» Священнику, знающему суеверие народное, конечно, понятна цель такого предупреждения. Иногда же, завидев издали идущего им навстречу священника, с негодованием возвращаются домой. Такова духовная слепота народная! Чем бы, проходя мимо священника, особенно идущего со Св. Дарами для напутствования больного, с благоговением сняв шапку и сделав ему учтивый поклон, хотя бы перед Св. Тайнами, на груди его сокрытыми, принять от него благословение, – тогда и Господь благословил бы через него их предприятие и увенчал бы успехом его, а они к оскорблению чести своего духовного отца стараются совершенно избежать встречи с ним!..

Интересно проследить историю этого нелепого и жалкого во всех отношениях суеверия. История свидетельствует, что равноапостольный князь Владимир, приняв сам христианскую веру, велел прежде всего крестить своих детей, а затем и всех киевлян. Народ, столь долгое время погрязавший в язычестве, которое, освящая самые гнусные пороки, давало полный разгул всем страстям человеческим, конечно, нелегко соглашался на принятие новой веры, правила которой предписывали нравственную чистоту и строгое воздержание. Духовенство доводило до сведения Владимира, что княжеская воля его не всеми исполняется, и многие продолжают оставаться в прежнем заблуждении. Подобное упорство народа, конечно, не могло быть приятным просветителю земли русской, и очень естественно, что Владимир дал строгий наказ, чтобы духовенство употребляло все свое старание к обращению заблудших, не пренебрегая, в случае нужды, и мерами строгости, согласными с духом того времени. Следствием такого княжеского распоряжения могло быть то, что непросветившиеся крещением всячески старались избегать встречи со священником как лицом, которое своим влиянием может расположить встретившегося к принятию христианской веры, а это почиталось в то время великим несчастием. По всей вероятности, здесь-тο и таится первоначальный зародыш нашего (русского) суеверия касательно встречи со священником.

Впоследствии это суеверие нашло поддержку еще в расколе. Известно, что никто так не ненавидит православных священников, как враждующие против св. Православной Церкви раскольники. Обращаясь среди простого народа, они естественно еще более усиливали в нем предубеждение против православного духовенства и таким образом поддерживали суеверие касательно встречи со священником и монахом – суеверие, столь гибельное по своему вредному влиянию на истинную нравственность, основанную на вере и сердечной преданности Церкви и ее служителям.

Между тем многие, может быть, и не подозревали, что придерживаясь подобного предрассудка, они подражают мрачному язычеству, которое гораздо более имело права на извинение, чем люди современные, образованные, имеющие счастье давно уже принадлежать к последователям христианской веры. Эти люди не только не оставили столь грубого предрассудка языческой древности, но еще прибавили к нему булавки и другая вещи, бросаемые вслед священнику.

В случае встречи жалких суеверов с священником нет разбора: один отплевывается, другой осыпает встречного священника ругательствами, а третий – бросает булавки, с которыми у наших суеверов вообще соединяется темная мысль о несчастье. Нам самим случалось видеть, как некоторые суеверные женщины отказывались дать мужчине на память булавку, «оттого, – как говорили они, – что можно рассориться и что кто возьмет на память булавку, с тем случится несчастье». Мысль обратить на голову встретившегося священника предполагаемое несчастие и побуждает наших суеверов бросать булавки. А отчего в этом случае отдается преимущество булавкам и отчего вообще с булавками у наших суеверов соединяется темная мысль о ссоре и несчастии, на то можно найти некоторые основания в языческих верованиях наших предков. Из древнейших исторических записей наших видно, что наши предки-язычники питали какое-то особенное уважение к золоту и когда клялись в чем-нибудь, то клали золото к ногам идолов Перуна и Волоса с заклятием, что если они нарушат клятву, то да будут желты, как золото. Так, великий князь Святослав, заключая в 971 г. договор с Цимисхием от лица всех русских, говорит в этом договоре между прочим следующее: «Если же я или сущие подо мною не сохранят сих правых условий, да имеем клятву от бога, в коего веруем, от Перуна и Волоса, бога скотов – да будем золоти яко золото се и собственным нашим оружием иссечены». Карамзин, наш знаменитый историк, объясняя эти слова, говорит: «В нашем языке золото получило имя свое от желтого цвета (иллирические славяне называют желчь – slatcnica, а богемские – slatenice). И в переводе нашей Библии слово златеница употреблено в смысле желчи: «Я поражая вас ржою» (желтой болезнью) (Амос.4:9). Да будем желты – «есть то же, что да будем мертвы». («История государства Российского» Карамзина, Т. 1, пр. 413). Эти выписки показывают, какое страшное значение имело золото по своему желтому цвету в жизни и верованиях наших предков-язычников. Оно напоминало им об ужасных несчастиях, которые ожидали их в случае нарушения или несохранения данных клятв.

IV. При таинстве Брака. При этом таинстве со стороны священника требуется большая осторожность, чтобы при обручении врачующихся не уронить перстень которого-либо из них, так как по поверию народному это будет означать, что то лицо, которому принадлежит уроненное кольцо, вскоре после брака умрет. Если еще кто-либо сам из брачующихся уронит свой перстень, то священник может избавиться косых взглядов, неласковых приемов и нередко колких упреков со стороны родителей и родных новобрачных как необходимого следствия означенной неосторожности. В таком случае обстоятельство урона перстня приписывается уже непосредственно действию промысла Божия, а вступающим в брак остается только с покорностью воле Божией ожидать горьких последствий такого нечаянного случая, ими же самими измышленных.

Точно такое же значение приписывает наше простонародье и тому обстоятельству, если у которого-либо из брачующихся свеча, которую они держат при венчании, сгорит более другого. По их мнению, то лицо, у которого свеча более сгорала, умрет скорее того, у которого свеча сгорала менее.

В мае месяце избегают совершения браков, так как повенчанные в этом месяце будто бы будут всю жизнь свою маяться, т. е. дурно жить – нелепое и смешное верование, возникшее вследствие простого, совершенно случайного совпадения слова маяться (т.е. изнуряться, истомиться от усиленного движения, так как корень этого слова ма – санскритское ma-miv-minuti – двигать) с лат. словом – (Majus) май, которое происходит от названия богини Май (пятый месяц в году), и с первым ничего общего не имеет. (См. «Опыт словаря русского языка сравнительно с языками индоевропейскими» Изюмова).

V. При таинстве Елеосвящения. К совершению этого таинства, по простонародному «соборованию маслом» больных, многие считают вовсе ненужным прибегать или прибегают только тогда, когда уже не остается никакой надежды на выздоровление больного, и даже нередко тогда, когда он находится без чувств. Причина этого заключается в том суеверном мнении, что соборованный маслом непременно должен будто бы вскоре после того умереть. Если же больной соборованный выздоровеет, то каждый, встречающийся с ним, должен сделать ему низкий поклон, как полуумершему или почти как выходцу с того света. Другие же, напротив, страдают другого рода предрассудком. Эти верят, что всякий непременно должен собороваться: но при этом также верят, что оставленное по окончании соборования по забвению в доме больного кадило или другая какая-либо церковная вещь, будет означать, что больной не встанет. Также дым от потушенных свечей, имеющий направление к дверям, будет означать, что больного будут выносить умершим в те двери; если же, напротив, дым пойдет вверх или к окнам, то больной выздоровеет. С малым доверием слушают они внушения священника о том, что таинство Елеосвящения есть одно из благодетельнейших таинств св. Церкви, которое она как чадолюбивая мать установила совершать над больными с целью их выздоровления от болезней не только телесных, но и душевных, т.е. от грехов, и что все молитвы этого таинства имеют содержанием своим моление о здравии больного и о прощении грехов его.