Две книги против Иовиниана^*

Еще не так давно святые братья из города Рима переслали мне комментарии некоего Иовиниана, с просьбою, чтобы я отвечал на нелепости их и евангельскою и апостольскою силою обуздал Епикура христианского. Прочитав их и решительно не поняв, я стал перечитывать по нескольку раз и разбирать не только слова и мысли, но каждый почти слог, желая прежде знать, что говорил он и потом уже одобрить или опровергнуть сказанное. Действительно, сочинение отличается таким невежеством и в высшей степени похабный язык его затемнен такими неправильностями, что я не мог понимать ни того, что он хочет сказать, ни тех доводов, которыми доказывает то, что говорит. Весь он напыщенность, и весь слабость: всюду взбирается высоко, и, как обессиленный змей, разрывается от самого усилия. Он не удовлетворяется нашею, т. е. обыкновенною человеческою речью; он хочет говорить более возвышенно.

Рожают горы, родится смешная мышь.

(Гораций dе Аrtе Роёt).

Сам нездравомыслящий Орест поклянется,

Что это произведение нездравомыслящего человека.

(Pers., sat. 4).

Сверх того, он так все затемняет и такими неразрешимыми узлами все запутывает, что к нему может быть применительно известное место из сочинений Плавта:

Никто не прочитает их, кроме Сивиллы.

(Плавт, in Pseudulo).

Ибо действительно нужно гаданье. Читаем неистовых прорицательниц Аполлона и известное изречение Виргилия: звук издает без смысла (Энеида кн. 10). И Гераклита, прозванного σκοτεινὸν (малопонятный, заумный, темный – греч.), философы, трудясь в поте лица, едва понимают. Но что они в сравнении с нашим αἰνιγματισταὶ (загадочником; от греч. ανιγμα – загадка), книги которого гораздо труднее понять, чем опровергнуть? Да и опровержение будет стоить немалого труда. Ибо кто в состоянии одержать верх над тем, чьих положений совершенно не знает? А чтобы далеко не заводить читателя, начало второй книги его покажет, какого рода красноречие его и какими цветами слова украсившись он выступает. Изрыгая вчерашнее пьянство, он так выблевывает:

«Удовлетворяю прошениям, не для того, чтобы приобресть знаменитое имя, но чтобы жить чистым от тщетной славы. Обращаюсь с мольбою к ниве, новым насаждениям, вертоградам нежности, исторгнутым из водоворотов пороков, вниманию, огражденному войсками. Знаем мы церковь, в вере, надежде, любви неприступную, непобедимую. Нет в ней незрелого, каждый понятлив: с стремительностью ворваться, или искусно обмануть не может никто».

Спрашиваю: что за чудовищная речь? что за нелепость описания? Не придешь ли к мысли, что он бредит в лихорадке, или что его, как помешавшегося, следует связать цепями Иппократа? Сколько раз ни буду перечитывать, останавливаюсь только там, где у меня не хватит духу. Все начинает, все цепляет с другим, не знаешь, что с чем вяжется; и исключая свидетельств Писаний, которых он не дерзнул извратить малейшим цветком своего красноречия, прочая речь его пригодна для всякой материи, потому что ни для какой непригодна. Что дало мне некоторое подозрение в мысли – это то, что он хочет учить о браке так, чтобы унизить девство. Ибо когда меньшее сравнивается с большим, то сравнение с низшим есть унижение для высшего. Мы не унижаем брака, следуя учению Маркиона и Манихея, и не считаем всякий союз нечистым, увлекшись заблуждением Татиана, главы енкратитов, который осуждает и порицает не только брак, но и яства, которые Бог сотворил для употребления. Мы знаем, что в дому великом есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные, и что на основании Христовом, которое положил архитектон Павел, одни созидают золото, серебро, камни драгоценные, а другие напротив сено, дрова, солому. Знаем мы брак честен и ложе нескверно (Евр.13:4), читаем мы первое определение Божие: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт.1:28); но брак мы принимаем так, что девство, которое родится от брака, предпочитаем. Неужели серебро не будет серебром, если золото ценнее серебра, или неужели унижение для дерева и жатвы, если корню и листьям, соломе и колосьям предпочитаются плоды и зерна? Как плод из дерева, зерно из соломы, так девство из брака. Плод в сто, шестьдесят и тридцать крат хотя родится от одной земли и от одних семян, тем не менее много разнится в количестве. Тридцать крат относятся к браку. Ибо и самое соединение пальцев, как бы обнимающееся в нежных ласках и заключающее союз, представляет мужа и жену. А шестьдесят крат относятся к вдовам, как находящимся в тесноте и скорби. Поэтому число это и выражается сдавлением большого пальца указательным, и чем труднее бывает воздержаться от приманок испытанного некогда удовольствия, тем больше бывает и награда. Далее сотенное число (прошу читателя быть особенно внимательным) с левой руки переносится на правую и, выражаясь хотя теми же пальцами, какими на левой обозначаются замужние и вдовы, но не тою же рукою, и представляя кружок, выражает венец девства¹.

Это я высказал более по нетерпеливости, чем сообразно с порядком опровержения; потому что лишь только я вышел из пристани и поднял канатами паруса, море вопросов и неудержимое стремление говорить вынесло меня на средину. Потому умерю бег и немного стяну паруса, и не пощажу меча, и теперь уже стремящегося поражать в защиту девства. Метательная машина чем больше стягивается, тем сильнее бросает. Не вредит остановка, когда от остановки победа делается вернее. Кратко изложу мнения противника, и из темных книг его как бы из пещер повытаскиваю змей и не оставлю ядовитой головы в извивах пятнистого тела. Пусть будет обнаружено то, что вредно, чтобы по обнаружении было сокрушено.

– Он говорит, что девственницы, вдовы и замужние, однажды омытые во Христе, если не разнятся между собою в других делах, имеют одинаковую заслугу.

– Усиливается доказать, что те, которые с полною верою возрождены крещением, не могут быть побеждены диаволом.

– В-третьих, учит, что между воздержанием от яств и принятием их с благодарением нет никакого различия.

– Четвертое и последнее его заблуждение то, что все, сохранившие свое крещение, в царствии небесном получат одинаковое воздаяние.

Это – наветы древнего змия: такими внушениями дракон выгнал человека из рая. Ибо также предпочитая пресыщение посту, обещал, что они будут безсмертны, как будто никогда не могут пасть; и тогда как обещал им божественность равную Богу, изгнал их из рая, так что нагие и невинные, ничем незапятнанные девственники, наслаждавшиеся общением с Господом, низвергнутые во юдоль плача, облеклись в сшитые кожаные ризы. Но чтобы не задерживать слишком долго читателя, пойду по следам изложенного разделения и против каждого из его положений по преимуществу выставлю свидетельства Писаний, чтобы он, жалуясь на меня, не болтал, что он побежден более красноречием, чем истиною. Исполнив это и стеснив его облаком того и другого Завета, приведу доказательства и из светской литературы, к которой прибегает и он сам. Покажу, что и между философами и знаменитыми мужами обыкновенно все предпочитали добродетели удовольствиям, т.е. Пифагора, Платона и Аристида предпочитали Аристиппу, Епикуру и Алкивиаду. Вас, обоих полов девственники и воздержники, а также замужние и двоебрачные, прошу подкрепить мои усилия своими молитвами. Иовиниан – враг всех вообще. Ибо тот, кто утверждает, что заслуги всех одинаковы, оскорбляет как девство, приравнивая его к браку, так и брак, признавая его позволительным также, как и второй и третий брак. Но он враг и двоебрачных и троебрачных, так как бывших некогда блудниками и самых развратных ставит, после покаяния, там же, где двоебрачных и троебрачных; разве только в том отношении не могут жаловаться двоебрачные и троебрачные, что тот же блудник, покаявшийся в царствии небесном, уравнивается даже с девственниками. Итак я изложу в более ясных выражениях и с некоторою последовательностию его доводы и доказательства относительно брака и в том же порядке разберу все сказанное им. Пусть не брезгует читатель, если он вынужден будет прочитать изблеванные им мерзости. Охотнее выпьет он противоядие Христово, когда наперед испытает яд диавола. Выслушайте терпеливо, девственницы, выслушайте, прошу вас, развратнейшего витию, и как пение сирен и бредни, пропустите мимо ушей. Несколько времени потерпите обиды себе; думайте, что вы, распятые с Христом, слышите богохульство фарисеев.

Первое, говорит он, определение Божие таково: сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей, и будет два в плоть едину (Быт.2:24; Мф.19:5). И чтобы мы не говорили, что это написано в Ветхом Завете, доказывает, что то же самое подтверждается Господом в Евангелии: еже Бог сочета, человек да не разлучает (Мф.19:6), и затем прибавляет: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт.1:28), и по порядку раскрывает, что Сиф, Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох, Мафусал, Ламех, Ной – все имели жен и по определению Божию рождали детей (как будто порядок родословия и история распространения человеческого рода могли быть рассказаны без супруг и детей). «Это тот, говорит, Енох, который ходил с Господом и взят на небо; это тот Ной, который тогда, как, конечно, было много девственников, вследствие преклонности лет, один с сыновьями и женами спасен был при потопе мира. После потопа, как бы при другом начале рода человеческого, опять соединяются пары мужей и жен и вполне восстановляется благословение рождения: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт.9:1, 8:17)». Кроме того дается разрешение есть мясо: и всякое движущееся еже есть живо, вам будет в снедь, яко зелие травное дах вам все (Быт.9:3). Переходит к Аврааму, Исааку и Иакову, из коих первый был троеженец, второй – единобрачный, третий имел четыре жены – Лию, Рахиль, Валу и Зелфу, и утверждает, что Авраам, в воздаяние за веру, получил благословение в рождении сына. Говорит, что Сара, у которой престаша бывати женская (Быт.18:11), во образ церкви, проклятие неплодства заменила благословением рождения; что Ревекка шла как пророчица вопросить Господа и услышала от Него: два языка и два народа во утробе твоей суть (Быт.25:23); – что Иаков работал за жену; и когда Рахиль думала, что во власти мужа давать детей и говорила: даждь ми чада, аще же ни, умру аз (Быт.30:1), отвечал: еда вместо Бога аз есмь иже лиши тя плода утробнаго (ст. 2): так, говорит, он убежден был, что плод брака от Господа, а не от мужа. Говорит, что и Иосиф, муж святой и целомудреннейший, и все патриархи имели жен, которых равно Бог благословляет чрез Моисея. Приводит также Иуду и Фамарь, притягивает и Авнана, умерщвленного Господом за то, что не желая семени брату, уничтожал последствия брака. Представляет Моисея и проказу Мариам, которая, оскорбляя брата из-за жены, была поражена за это наказанием Божиим. Хвалит Сампсона и удивительными похвалами превозносит женолюбивого назорея. Рассказывает также и о Деворре и Вараке, что они без преимуществ девства одолели Сисару и Иавина и железные колесницы. Выводит на сцену Иаиль, жену Хавера Кинеянина и проповедует о руке вооруженной колом. Говорит, что между Иеффаем отцом и дочерью девою, которая заклана была Господу, не было никакого различия и даже более веру отца предпочитает той, которая была убита плачущею. Переходит к Самуилу – другому назорею Господа, который с детства был воспитан в скинии и облекался в εφουδ βαρ, что значит одежды льняные (1Цар.2:18), и говорит, что он раждал детей и что священническая чистота не уменьшалась от объятий жены. Выставляет на поле Вооза с его Руфью и производит отсюда Иессея и Давида. Говорит и о самом Давиде, что он, даже с опасностью жизни за двести краенеобрезаний искал совокупления с царскою дочерью. Что сказать о Соломоне, которого, помещая в каталоге мужей, он считает образом Спасителя и думает, что о нем написано: Боже суд твой цареви даждь и правду твою сыну цареву и: дастся ему от злата аравийска и помолятся о нем выну (Пс.71:1, 15)? И вдруг переходит к Илии и Елисею и рассказывает как бы великую тайну, что дух Илии опочил на Елисее, а зачем это он сказал, умалчивает, разве не потому ли, быть может, что он думает, что и Илия и Елисей имели жен. Переходит к Езекии и тогда как останавливается на похвалах ему, удивляюсь, как он забыл сказать: от днесь дети сотворю (Ис.38:19). Рассказывает об Иосии муже праведнейшем, при котором в храме найдена была книга Второзакония, как он был вразумлен Олдамою, женою Селима. Между женатыми ставит и Даниила и трех отроков. И вдруг, переходя к Евангелию, выставляет Захарию и Елисавету, Петра и тещу его, и прочих апостолов. И вслед затем прибавляет: «А если вздумают прибегать к напрасному опровержению и представлять, что молодой мир требовал размножения, пусть послушают Павла, который говорит: хощу юным вдовицам посягати, чада раждати (1Тим.5:14) и: честен брак и ложе нескверно (Евр.13:4), а также: жена привязана есть мужу в елико время живет муж ея: аще же умрет муж ея, за негоже хощет посягнет, точию о Господе (1Кор.7:39) и: Адам не прелстися, жена же прелстившися, в преступлении бысть: спасется же чадородия ради, аще пребудет в вере и любви и во святыни с целомудрием (1Тим.2:14–15)». Конечно, он опускает здесь изречение апостольское: да имущие жены якоже не имущие будут (1Кор.7:29) – чтобы вы не сказали, что апостол потому советует молодым вдовам выходить замуж, что некоторые совратились в след сатаны, как будто из дев ни одна не падает и как будто не больше их падение. Из этого очевидно, что вы следуете учению манихеев, запрещающих вступать в брак и питаться яствами, которые Бог сотворил для употребления и имеющих сожженную совесть. И после многого, что здесь излишне излагать, впадает как бы в тон оратора и делает обращение к девственнице, говоря: «Я не причиняю тебе оскорбления, девственница: из-за настоящей нужды ты избрала целомудрие, пожелала быть святою телом и духом: не гордись: ты член той же церкви, к которой принадлежат и замужния».

Может быть я слишком распространился в изложении его мнений и утомил читателя, но я счел полезным противопоставить себе все его силы в виде правильного строя и собрать все неприятельское войско с его отрядами и предводителями, чтобы после первой победы не открылась надобность в новых сражениях. Итак я не буду бороться против каждого порознь и не буду довольствоваться отрядом из немногих: нужно сражаться со всем войском, и нестройные клинообразные отряды врагов, сражающиеся по-разбойнически, должны быть сбиты стройным и организованным войском. В первом ряду выставлю апостола Павла, и как самого храброго предводителя, вооружу его стрелами, т.е. его мыслями. Ибо учитель языков и наставник церкви весьма подробно отвечает спрашивавшим его относительно этого вопроса Коринфянам. А что он определил, то мы должны признавать законом глаголавшего в нем Христа. Вместе с этим, когда мы начнем разбирать порознь каждое из положений, то внутренняя мысль читателя пусть всегда обращается к апостолу и при исследовании весьма важных вопросов пусть не спешит вперед, забывая предшествующее.

Между прочим Коринфяне чрез послание спрашивали: должны ли уверовавшие во Христа быть безбрачными и ради воздержания оставить жен, коих имели, или уверовавшие до брака могут вступать в брак? И если из двух супругов язычников один уверует во Христа, должен ли верующий оставить неверующего? И если можно жениться, то повелит ли апостол брать только христианок, или и язычниц? Посмотрим же, что отвечал на это Павел: А о них же писасте ми, добро человеку жены не прикасатися. Но блудодеяния ради кийждо свою жену да имать, и каяждо жена своего мужа да имать. Жене муж должную любовь да воздает: такожде и жена мужу. Жена своим телом не владеет, но муж: такожде и муж своим телом не владеет, но жена. Не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времени, да пребываете в посте и молитве, и паки вкупе собирайтеся, да не искушает вас сатана невоздержанием вашим. Сие же глаголю по снисхождению (juxta indulgentiam), а не по повелению. Хощу бо да вси человецы будут якоже и аз: но кийждо свое дарование имать от Бога, ов убо сице, ов же сице. Глаголю же безбрачным и вдовицам, добро им есть, аще пребудут якоже и аз. Аще ли не удержатся, да посягают: лучше бо есть женитися, нежели разжизатися (1Кор.7:1–9). Обратимся к началу свидетельства. Добро, говорит, человеку жены не прикасатися. Если хорошо не прикасаться к жене, то следовательно нехорошо прикасаться, потому что хорошему противоположно только нехорошее. А если нехорошо и извиняется, то следовательно допускается потому, чтобы из худого не вышло чего-нибудь худшего. Какое же это добро, которое допускается из опасения худшего! Ибо он никогда не прибавил бы: кийждо свою жену да имать, если бы наперед не сказал: но блудодеяния ради. Оставь блудодеяние и не скажет: кийждо свою жену да имать. Это то же, как если бы кто сказал: хорошо питаться пшеничным хлебом и есть самую чистую крупитчатую муку; но чтобы вынужденный голодом не ел воловьего помета, то я позволяю ему питаться и ячменем. Неужели пшеница оттого не будет иметь чистоты своей, если помету предпочитается ячмень? Доброе естественно есть то, что не сравнивается с дурным, что не потемняется предпочтением другого. При этом достойна внимания и мудрость апостола. Он не сказал: хорошо не иметь жены, а сказал: добро есть жены не прикасатися, как бы и в прикосновении есть опасность, как будто бы прикоснувшийся к ней не уйдет от той, которая мужей честныя души уловляет, которая прельщает сердца юношей: ввяжет ли кто огнь в недра, риз же своих не сожжет ли, или ходити кто будет на углях огненных, ног же не сожжет? (Притч.6:26–28). Итак подобно тому, как прикоснувшийся к огню тотчас обжигается, так и мужчина и женщина при соприкосновении чувствуют природу свою и понимают различие пола. И языческие басни рассказывают, что Мифра и Ерихтоний рождены из камня или из земли от одного страстного пожелания. Поэтому и наш Иосиф, когда хотела прикоснуться к нему египтянка, убежал от руки её и как бы при укушении бешеной собаки, чтобы яд не распространился мало по малу, бросил и одежду, к которой она прикоснулась. Но блудодеяния ради кийждо свою жену да имать, и каяждо жена своего мужа да имать. Не сказал блудодеяния ради каждый пусть женится; в таком случае этим извинением он ослабил бы узду похоти, так, что во избежание блуда сколько бы раз ни умирала жена, столько раз можно было бы брать другую; но сказал: кийждо свою жену да имать. Пусть, говорит, имеет свою жену, пусть пользуется своею, которую имел прежде чем уверовал, к которой хорошо было бы не прикасаться, и уверовав во Христа, знать ее только сестрою, а не супругою, если бы блудодеяние не извиняло прикосновения к ней. Жена своим телом не владеет, но муж; такожде и муж своим телом не владеет, но жена. Весь этот вопрос относится к живущим в брачном союзе – можно ли им отпускать жен, что и Господь запретил в Евангелии. Поэтому и апостол сказал: добро человеку жены не прикасатися; но так как однажды женившийся не властен воздерживаться, разве только по согласию жены, и если она не согрешила, не может развестись с нею, то он обязан воздавать ей должное: он добровольно соединился с нею, так что может быть принужден воздавать ей должное. Не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времени, да пребываете в молитве. Спрашиваю тебя, какое же это благо, которое препятствует молиться, которое не позволяет принимать тела Христова? Пока исполняю обязанность мужа, не исполняю обязанности воздержания. Тот же апостол в другом месте (1Сол.5:17) заповедует непрестанно молиться. Если непрестанно должно молиться, то следовательно никогда не должно служить браку, ибо когда воздаю должное жене, не могу молиться. Посмотри, как наставляет церковь, чему учит христиан апостол Петр, испытавший узы брака: мужие такожде, вкупе живуще с своими женами по разуму, яко немощнейшу сосуду женскому воздающе честь, яко и наследницы благодатныя жизни, во еже не прекращатися молитвам вашим (1Пет.3:7). Вот и он в том же смысле, поскольку в том же духе, говорит, что супружеская обязанность препятствует молитвам. А что говорит такожде, то этим побуждает мужей к подражанию, потому что выше уже заповедывал женам, говоря: да видят (мужья) целомудренное житие ваше: имже да будет не внешнее плетения влас, и обложения злата, или одеяния риз лепота: но потаенный сердца человек, в неистлении кроткого и молчаливого духа, еже есть пред Богом многоценно (1Пет.3:2–4). Видишь, какое заповедует сожитие между мужьями и женами? Чтобы они жили по разуму, чтобы знали, чего хочет, чего желает Бог, чтобы воздавали честь сосуду женскому. Если удерживаем себя от совокупления, то воздаем женам честь: очевидно, что напротив безчестие им, если не удерживаем. И женам говорит: да видят мужья целомудренное житие ваше и украшение в сокровенного сердца человеке, в неистлении кроткого и молчаливого духа. О истинно-достойное апостола слово, и камень Христов! Мужьям и женам дает закон, и осудив украшение плоти, проповедует целомудрие и украшение внутреннего человека в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, как бы так говоря: поскольку внешний человек ваш подвергся тлению и вы перестали иметь блаженство нетления, которое принадлежит собственно девственницам, то подражайте нетлению духа по крайней мере строгим воздержанием и храните умом то, чего не можете соблюдать телом: ибо этих богатств, этих украшений вашего союза требует Христос.

А чтобы на основании дальнейших слов: да пребываете в молитве и паки вкупе собирайтеся кто не подумал, что апостол хочет этого, а не допускает только из-за большего падения, он тотчас прибавляет: да не искушает вас сатана невоздержанием вашим. Подлинно благовидная уступка – и паки вкупе. То, что он стыдится назвать своим именем, что предпочитает искушению сатаны, что основание свое имеет в невоздержании – это мы трудимся объяснять как темное, тогда как он сам изъяснил, что написал: сие же глаголю по снисхождению, а не по повелению. А мы еще толкуем себе, что брак он не называет снисхождением, а заповедью, как будто не таким же образом допускаются и второй и третий брак, как будто и блудникам не отворяются чрез покаяние двери церкви и что еще больше этого – и кровосмесникам. Ибо того, осквернившегося с мачехою своею, которого в первом послании к Коринфянам предал сатане (1Кор.5) в измождение плоти, чтобы дух был спасен, во втором утешает (2Кор.2) и заботится, чтобы он не был поглощен чрезмерною печалью. Иное дело чего хочет Апостол, и иное что допускает. Поступая сообразно с тем, чего он хочет, мы заслуживаем награду, а сообразно с тем, что он допускает – мы злоупотребляем. Желаешь ли знать, чего хочет апостол? – читай дальнейшее: хощу да вси человецы будут якоже аз (1Кор.7:7). Блажен тот, кто будет подобен Павлу. Счастлив тот, кто внемлет апостолу повелевающему, а не снисходящему. Того, говорит он, хочу я, того желаю, чтобы вы были подражатели мне, как я Христу. Он девственник от Девы, от неистленной неистленный. Поскольку мы люди и не можем подражать рождению Спасителя, будем подражать по крайней мере Его жизни. Первое – свойство божества и блаженства, последнее доступно и человеческой ограниченности и подвигу. Хочу, чтобы все люди подобны были мне, чтобы, уподобляясь мне, уподоблялись Христу, коему я подобен. Верующий во Христа должен есть, якоже Он ходил есть, и сей такожде да ходит (1Ин.2:6). Но кийждо свое дарование имать от Бога, ов убо сице, ов же сице (1Кор.7:7). – Чего, говорит, я хотел бы, очевидно; но поскольку в церкви есть различные дарования, то я допускаю и брак, чтобы не показаться осуждающим природу. При этом обрати внимание, что иной дар девства и иной – брака. Если бы одинаковая была награда замужних и девственниц, то он никогда не сказал бы: но кийждо свое дарование имать от Бога, ов убо сице, ов же сице. Где есть особое свойство у каждого, там, с другой стороны, есть и различие между каждым. Допускаю, что и брак есть дар Божий, но между даром и даром есть большое различие. Наконец и апостол о том же покаявшемся после кровосмешения сказал: сопротивное вы да даруете и утешите, и емуже аще что даруете, и аз (2Кор.2:7, 10), и чтобы мы не думали, что можно пренебрегать даром человека, прибавляет: ибо аз аще что даровах, емуже даровах, вас ради, о лице Иисус Христове. Разнообразны дары Христа. Поэтому и Иосиф, в образ Его, имел разноцветную одежду, и в псалме сорок четвертом читаем: предста царица одесную тебе в ризах позлащенных одеяна и преиспещренна (Пс.44:10), и апостол Петр говорит: яко наследницы многообразной (multiplicis) благодати Божией (1Пет.3:7), что по гречески выразительнее обозначается словом ποικίλης, т.е. различной.

Далее следует: глаголю же безбрачным и вдовицам, добро им есть, аще пребудут якоже и аз. Аще ли не удержатся, да посягают: лучше бо есть женитися, нежели разжизатися. Допустивши брачным пользоваться супружеством и показавши, чего сам он хочет и что допускает, переходит к безбрачным и вдовицам и представляет пример себя и называет счастливыми, если они останутся так как он. Аще ли не удержатся, да посягают, – то же что выше: блудодеяния же ради и да неискушает вас сатана невоздержанием вашим. Представляет и причину, почему сказал аще ли не удержатся да посягают; – лучше бо есть женитися, нежели разжизатися. Потому лучше жениться, что разжигаться хуже. Уничтожь разжение похоти, и он не скажет лучше есть женитися. Лучшее всегда указывает на худшее, с которым сравнивается, а не на чистоту несравнимого само по себе блага. Он как бы так говорит: Лучше иметь один глаз, чем не иметь ни одного, лучше опираться на одну ногу и другую часть тела поддерживать палкою, чем ползать с переломленными коленями. Что говоришь ты, апостол? не верю я словам твоим: аще неискусен словом, но не разумом (2Кор.11:6). Как от смирения изошли слова: аз бо несмь достоин нарещися апостол, мне меньшему всех апостолов и яко некоему извергу (1Кор.15:8–9), так и это я считаю словом смирения. Знаешь ты тонкости речи, почему и заимствуешь некоторые свидетельства и из Енименида, и из Менандра, и из Арата. Когда ты говоришь о воздержании и девстве, то выражаешься: добро есть жены не прикасатися; добро им есть, аще пребудут якоже и аз; мню сие добро быти за настоящую нужду; добро есть человеку тако быти. Когда переходишь к браку, не говоришь: добро жениться, потому что не можешь прибавить: чем разжигаться, а говоришь: лучше есть женитися, нежели резжизатися. Если брак сам в себе есть добро, то не сравнивай его с разжением, а скажи просто: добро есть жениться. Подозрительна для меня доброкачественность того предмета, считать который меньшим злом вынуждает только величие другого зла. А я хочу не меньшего зла, а чистого само в себе добра.

Доселе рассмотрено первое отделение, перейдем к следующему. А оженившимся завещаваю, не аз, но Господь, жене от мужа не разлучатися: аще ли же и разлучится, да пребывает безбрачно, или да смирится с мужем своим: и мужу жены не отпущати. Прочим же аз глаголю, а не Господь. Аще который брат жену имать неверну, и та благоволит жити с ним, да не оставляет ея, и прочее до того места, где говорит: кийждо якоже призван бысть Господем. тако да ходит: и тако во всех церквах повелеваю (1Кор.7:10 и след.). Это место к настоящему спору не относится.

Согласно со словом Господа, апостол учит, что жену за исключением причины прелюбодеяния, не должно отпускать, и что разведшаяся, при жизни мужа, не должна выходить за другого, а лучше должна примириться с мужем своим. А тем, которых вера застала в брачном союзе, то есть, если один из двух уверовал, – заповедует, чтобы верующий не оставлял неверующего. И изложив причины – что неверующий есть кандидат веры, если не хочет разлучиться с верующим – напротив заповедует, что если неверующий отвергнет верующего из-за веры во Христа, то верующий должен разлучиться, чтобы не предпочесть супруга Христу, которого должно предпочитать даже душе. А теперь многие, пренебрегая повелением апостола, соединяются с язычниками и храмы Христа оскверняют идолами, и не разумеют, что они часть тела того, коего суть ребра. Апостол соединение с неверными дозволял тем, кои, имея мужей, впоследствии уверовали во Христа, а не тем, которые будучи христианками, вышли замуж за язычников. Этим последним в другом месте он говорит: Не бывайте преложни ко иному ярму, якоже невернии: кое бо причастие правде к беззаконию; или кое общение свету к тьме; кое же согласие Христови с велиаром; или кая часть верну с неверным; или кое сложение церкви Божией со идолы; вы бо есте церкви Бога жива (2Кор.6:14 и след.). Хотя я знаю, что против меня ожесточатся весьма многие из матрон, хотя с тем же безстыдством, с каким презрели Господа, они будут неистовствовать и против меня – блохи (pulicem) и меньшего из христиан: тем не менее, я скажу, что думаю, скажу, чему научил меня апостол, что оне жены не правды, а беззакония; не света, а тьмы; не Христа, а велиала; не храмы Бога живого, а капища и идолы мертвых. Хочешь очевиднее убедиться, что христианке непозволительно выходить замуж за язычника? Послушай того же апостола: жена, говорит, привязана есть законом, в елико время живет муж ея: аще же умрет муж ея, свободна есть, за негоже хощет посягнути, точию о Господе (1Кор.7:39), т.е. за христианина. Дозволяющий второй и третий брак о Господе запрещает и первый с язычником. Поэтому и Авраам заклинает раба на бедре своем, т.е. во Христе, имевшем родиться от семени его, чтобы он не приводил иноплеменной жены для сына его Исаака. И Ездра укрощает гнев Божий отвержением жен подобного рода (1Ездр.10). Пророк Малахия говорит также: изменил Иуда и мерзость сделал в Израиле и в Иерусалиме. Ибо осквернил святое Господа и возлюбил и поял дочь бога чуждого. Потребит Господь мужа, который сделает это, учителя и ученика, от шатров Иакова; и приносящего дары Господу сил (Мал.2:11–12). Это я сказал для того, чтобы сравнивающие брак с девством, знали по крайней мере, что такие браки ниже двоебрачия и троебрачия.

К вышеизложенному рассуждению, в котором учил, что верующий супруг не должен разлучаться с неверующим, но оставаться в браке так, как застала их вера и каждый безбрачный ли, или женившийся должен продолжать жить в том состоянии, в каком находился при крещении во Христа, непосредственно присоединяет притчи об обрезанном и язычнике, рабе и свободном, и под метафорою этих притчей, рассуждает о брачных и небрачных. В обрезание ли кто призван бысть, да не вводит необрезания; в необрезании ли кто призван бысть, да не обрезуется. Обрезание ничтоже есть, и необрезание ничтоже есть, но соблюдение заповедей Божиих. Кийждо в звании, в немже призван бысть, в том да пребывает. Раб ли призван был еси да не нерадиши: но аще и можеши свободен быти, больше поработи себе. Призванный бо о Господе раб, свободник Господень есть: такожде и призванный свободник, раб есть Христов. Ценою куплени есте: не будете раби человеком. Кийждо в немже призван бысть, братие, в том да пребывает пред Богом (1Кор.7:18 и след.). Так как некоторые, думаю, будут оспаривать такое понимание, то можно спросить, во-первых, какая последовательность в речи апостола, когда, рассуждая о мужьях и женах, вдруг переходит к сравнению иудея и язычника, раба и свободного и по окончании этого рассуждения опять возвращается к девам говоря: о девах же повеления Господня не имам (1Кор.7:25); что значит сопоставление иудея и язычника, раба и свободного среди рассуждений о браке и девстве? Во-вторых, какой может быть смысл в словах: в обрезании ли кто призван бысть, да не вводит необрезания (non adducat praeputium)? Неужели однажды обрезавший крайнюю плоть, может, если хочет, опять принять ее? Потом в каком смысле можно объяснить слова: призванный бо о Господе раб, свободник Господень есть; такожде и призванный свободник, раб есть Христов (ст. 22)? В-четвертых, каким образом тот, который заповедал рабам повиноваться плотским господам, теперь говорит: не будете раби человеком (ст. 23)? Наконец, как могут относиться к рабству или обрезанию слова: кийждо в немже призван бысть, в том да пребывает пред Господем? Это и противоположно предшествующей мысли. Ибо если мы слышали: не будете раби человеком, то на каком основании можем оставаться в том звании, в котором призваны, когда многие уверовали, имея плотских господ, повиноваться которым теперь им воспрещается? Далее в отношении к обрезанию что значит: оставаться в том же звании, в котором призваны, когда в другом месте тот же апостол восклицает: се, аз, Павел, глаголю вам. яко аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует (Гал.5:2)? Итак остается принять, что обрезание и необрезание, раб и свободный должны быть приспособляемы к смыслу сказанного выше и зависеть от предыдущего. В обрезании ли кто призван бысть, да не вводит необрезания. Если, говорит апостол, в то время когда ты был призван и уверовал во Христа, ты был призван обрезанным от жены и был безбрачным, то не женись, то есть не вводи необрезания, чтобы свободы обрезания и целомудрия не обременять тяжестью брака. Также если кто призван в необрезании, пусть не обрезывается. Ты имел, говорит, жену, когда уверовал: не считай веру причиною раздора, потому что в мир призвал нас Бог. Обрезание ничтоже есть и необрезание ничтоже есть, но соблюдение заповедей Божиих. Без дел нисколько не полезно безбрачие и брак, когда даже вера, которая есть преимущественная добродетель христиан, если не будет иметь дел, почитается мертвою; и на этом основании могли бы считаться в числе святых и девственницы Весты и единомужницы Юноны. Кийждо в звании, в нем же нризван бысть, в том да пребывает. Имел ли, или не имел жену, когда уверовал, должен пребывать в том состоянии, в каком был призван. Этим он не столько побуждает девственников вступать в брак, сколько запрещает разводы. И как имеющим жен не дает позволения отпускать их, так и девственников лишает права вступать в брак. Раб ли призван был еси, да не нерадиши, но и аще и можеши свободен быти, больше поработи себе. Даже если имеешь, говорит, жену, и связан с нею, и воздаешь ей должное и не меешь власти над своим телом и (яснее сказать), если ты раб жены, не печалься об этом, не вздыхай о потерянном девстве. Даже если можешь найти какие-либо причины к разводу, чтобы пользоваться свободою целомудрия, не ищи своего спасения с погибелью другого. Подержи недолго жену: не предупреждай, если она медлит на пути, ожидай пока она идет с тобою. Если терпеливо перенесешь, супруга обратится в сестру. Призванный бо о Господе раб, свободник Господень есть; такожде и прнзванный свободник, раб есть Христов. Представляет причины, почему не хочет, чтобы оставляли жен; для этого говорит: заповедаю, чтобы уверовавшие во Христа из язычества не оставляли супружеств, в которые вступили прежде обращения к вере, потому что тот, кто уверовал имея жену, не обязывается таким служением Богу, каким девственники и незамужние, но некоторым образом он более свободен и для него ослабляется узда рабства, и тогда как он есть раб жене, он есть свободник Господа. Далее, тот, кто уверовал не имея жены и призван Господом свободным от рабства брака, тот истинно раб есть Христа. Какое блаженство – быть рабом не жены, а Христа, служить не плоти, а духу! Прилепляяйся Господеви един дух есть с Господем (1Кор.6:17). И чтобы не показалось, что вышесказанными словами: раб ли призван был еси, да не нерадиши, но и аще можеши свободен быти, больше поработи себе – он ослабляет воздержание и передает нас в рабство женам, он присовокупляет мысль, которая отстраняет всякую уловку: ценою куплени есте, не будите раби человеком. Мы искуплены драгоценнейшею кровью Христа, заклан за нас Агнец, и окропленные теплейшею росою иссопа, мы очистили всякую скверну пагубной похоти. Мы, для которых в крещении умер Фараон и потоплено все его воинство, зачем мы опять хотим Египта и после манны, пищи ангелов, вздыхаем о чесноке и луке и дынях и мясах Фараонских?

Предпослав рассуждение о брачных и воздерживающихся, переходит наконец к девственникам и говорит: о девах же повеления Господня не имам: совет же даю, яко помилован от Господа верен быти. Мню убо сие добро быти в настоящую нужду, яко добро человеку тако быти (1Кор.7:25–26). Здесь противник наш упивается полным восторгом, этими словами, как бы самым сильным тараном, потрясая стену девства. «Вот, говорит, апостол сознается, что о девственниках он не имеет повеления Господня и тот, который с авторитетом повелевал относительно мужей и жен, не дерзает повелевать того, что Господь не заповедал. И справедливо. Ибо что повелевается, то поставляется в обязанность, что поставляется в обязанность, то необходимо должно исполняться, что необходимо должно исполняться, то влечет за собою наказание, если не исполняется, потому что напрасно повелевается то, что предоставляется произволу того, кому повелевается». Если бы Господь повелел девство, то казалось бы, что Он осуждает брак и уничтожает рассадник людей, из которого рождается и самое девство. Если бы Он подсек корень, то как стал бы требовать плодов? Если бы наперед не положил основания, то каким образом построил бы здание и сверху положил бы кровлю, имеющую покрыть все здание? С великим трудом землекопы прокапывают горы, проникают почти в преисподнюю земли, чтобы найти золото. И когда из самых меленьких зерен сначала чрез сплавку в горне, а потом искусною рукою художника сделано будет ожерелье, счастливым называется не тот, кто добыл из грязи золото, а тот, кто пользуется красотою золота. Не удивляйся же, если среди плотских возбуждений и порочных страстей, от нас не требуется, а только внушается нам ангельская жизнь. Когда дается повеление, то здесь необходимость для исполняющего. Повеления, говорит, Господня не имам, совет же даю, яко помилован от Господа. Если не имеешь повеления Господня, то как осмеливаешься давать совет, о котором, не имеешь приказания? Апостол ответит мне: как ты хочешь, чтобы я повелел то, что Господь более предложил, чем заповедал? Он, творец и скудельник, зная бренность сделанного им сосуда, девство предоставил власти слушающего, а я, учитель языков, который был всем вся да всех приобрящу (1Кор.9:22), как я тотчас, в самом начале наложу бремя всегдашнего девства на выи верующих? Пусть они узнают сначала праздник брака, пусть некоторое время поживут без молитвы, чтобы, получивши вкус к целомудрию, пожелали всегда иметь то, чем наслаждались только отчасти. Господь, искушаемый фарисеями – можно ли по закону Моисееву отпускать жен, совершенно запретил это. Размышляя об этом, ученики Его сказали Ему: аще тако есть вина человеку с женою, лучше есть не женитися. Он же рече им: не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть. Суть бо скопцы, иже из чрева матерня родишася тако: и суть скоцы, иже скопишася от человек: и суть скопцы, иже исказиша сами себе царствия ради небесного. Могий вместити, да вместит (Мф.19:10 и след.). Ясно, почему апостол сказал: о девах же повеления Господня не имам, – без сомнения потому, что Господь прежде сказал: не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть и могий вместити да вместит. ´Αγωνοζέτης (подвигоположник) предлагает приз, побуждает к подвигу, держит в руке награду девства, указывает на чистейший источник и говорит: жаждяй да грядет ко мне и да пиет. Могий вместиини да вместит. Не говорит: хотите ли, не хотите ли, вы должны пить и подвизаться, но кто, говорит, захочет и кто сможет подвизаться и испить, тот победит, тот насытится. И потому-то Господь и любит более девственников, что они добровольно исполняют то, что им не было повелено. Исполнять то, к чему не обязываешься, это заслуга выше, чем делать то, что от тебя требуется. Апостолы, понимая бремя супружества, говорят: аще тако есть вина человеку с женою, лучше есть не женитися. Одобряя их мысль, Господь говорит: правда, неудобно человеку стремящемуся к царству небесному жениться, но это дело трудное и не все вмещают это слово, а те, которым дано. Одних сделала евнухами природа, других людское насилие. Мне угодны те евнухи, которых оскопила не необходимость, а свободная воля. Охотно принимаю Я в лоно Мое тех, кои оскопили себя царствия ради небесного и ради служения Мне не хотели быть тем, чем рождены. При этом следует обратить внимание на мысль: иже исказиша сами себе царствия ради небеснаго. Если оскопившиеся получают в возмездие царствие небесное, то следовательно неоскопившиеся не могут получить места с оскопившимися. Могий, говорит, вместити, да вместит. Дело великой веры и великого подвига быть чистейшим храмом Божиим, всего себя принести во всесожжение Господу, и, по слову того же апостола, быть святым и телом и духом. Таковы именно евнухи, которые, по причине неплодства считая себя деревом сухим, слышат от Исаии (Ис.56:4–5), что вместо сыновей и дочерей они имеют уготованное место на небесах. Первообразом их служит Авдемелех – евнух у Иеремии (Иер.38) и тот евнух царицы Кандакии в Деяниях Апостольских, который за силу веры получил наименование мужа. К ним и Климент – преемник апостола Петра, о котором упоминает апостол Павел – пишет послания, в которых всю почти речь свою составил о чистоте девства. Таковы были наконец, как легко видеть из их собственных писаний, и многие апостольские мужи и мученики, мужи славные как святостью, так и красноречием. Мню убо сие добро быти за настоящую нужду (1Кор.7:26). Какая это нужда, которая, разрушая брачный союз, требует свободы девства? Горе непраздным и доящим в тыя дни (Мф.24:19; Мк.13:17; Лк.21:23). Здесь осуждаются не блуд, не распутство, об осуждении которых нет никакого сомнения, а зачатие во чреве, детский плач, плоды и дела брака. Яко добро человеку тако быти (1Кор.7:26). Если добро человеку быть так, то следовательно худо человеку не быть так. Привязался ли еси жене, не ищи разрешения, отрешился ли еси жены, не ищи жены. Каждый из нас имеет свои права: дай мне мое, и владей своим. Если привязался к жене, не давай ей развода. Если я отрешен от жены, я не должен искать жены. Как я не расторгаю браков, если они однажды связаны, так и ты не связывай того, что разрешено. При этом следует обратить внимание и на значение слов. Имеющий жену называется должником, необрезанным, рабом жены и, что свойственно худым рабам, – связанным. А живущий без жены во-первых не должник никому, потом, обрезанный, в-третьих, свободный, наконец, разрешенный.

Пробежим остальное, потому что и объем книги не позволяет нам слишком долго останавливаться на частностях. Аще ли же и оженишися, не согрешил еси. Иное дело не грешить, и иное дело делать добро. И аще посягнет дева, не согрешила есть. Не та дева, которая однажды посвятила себя на служение Богу, ибо, если которая либо из них выйдет замуж, то будет осуждена, потому что оставила первую веру. А если он вообразит, что это сказано о вдовах, то тем более это будет иметь силу в отношении к девам, когда это не позволяется даже тем, коим некогда было позволено. Ибо девы, которые вышли замуж после посвящения, не столько прелюбодейки, сколько кровосмесницы. И чтобы не показалось, что словами: и аще посягнет дева, не согрешила есть, – он опять призывает безбрачных к браку, тотчас сдерживает себя и внося нечто иное ослабляет то, что допустил, говоря: скорбь же плоти имети будут таковии. Кто это будет иметь скорбь плоти? Те, которым выше он сделал снисхождение: аще оженишися, не согрешил еси; и аще посягнет дева, не согрешила есть: скорбь же плоти имети будут таковии. Мы, незнакомые с этими вещами, думали, что брак имеет по крайней мере радость для плоти. А если для брачных скорбь даже в плоти, в которой одной имеют они, по видимому, наслаждение, то что же остается, из-за чего бы можно жениться, когда и в духе, и в душе, и в самой плоти брачующихся скорбь? Аз же вы щажу. Так, говорит, я не выставляю пред вами скорби плоти, как будто нет более важных побуждений, по которым вы не должны вступать в брак. Сие же глаголю, братие, яко время прекращено есть прочее, да имущия жены якоже неимущии будут. Уже не рассуждаю о девственниках, о которых нет сомнения, что они блаженны. Перехожу к брачным. Время кратко, Господь близ есть. Если бы мы жили и девятьсот лет, как древние люди, тем не менее следовало бы считать кратким то, что когда-нибудь должно окончиться и прекратить существование. А теперь, когда так коротки не столько радость, сколько скорбь брака, зачем мы берем жен, которых скоро принуждены будем оставить? И плачущиися, говорит, якоже не плачущии, и радующиися якоже нерадующеся, и купующии, яко не содержаще, и требующии мира сего яко не требующе: преходит бо образ мира сего (1Кор.7:30–31). Если преходит мир, в котором все заключается, то преходят, как облака, и образ и жизнь мира сего, а между прочими отношениями мира прейдет и брак. Ибо по воскресении не будет супружеств. А если смерть есть предел брака, то почему же нужду мы не обращаем в свободное желание, отчего в надежде воздаяний не принесем Богу того, что против воли будет отнято у нас? Не женивыйся печется о Господних, како угодити жене, и разделился. Посмотрим на попечения девственника и на их различие от забот мужа. Девственник стремится угодить Господу, муж – жене, и чтобы угодить жене, заботится о мирском, что без сомнения прейдет с миром; «и разделился», т.е. развлекся на многие части забот и печалей. Здесь не место описывать неприятности брака и как бы в общих местах щеголять риторическою речью. Думаю, очень подробно разработан этот предмет в книге против Елвидия и в книге, написанной мною к Евстохии. И Тертуллиан, когда еще был юношею, забавлялся этою материею; и учитель мой Григорий Назианзен в греческих стихах изложил это, рассуждая о девстве и браке. Теперь кратко я указываю на то, что в латинских кодексах это место читается так: «разделилась дева и жена». Это чтение хотя имеет свой смысл и даже мною, по свойству места, изъяснено было в таком смысле, но это чтение не подлинное апостольское. Апостол так написал, как мы привели выше: «печется о мирском как угодить жене, и разделился» и окончив эту мысль переходит к девственникам и воздерживающимся и говорит: «жена не посягнувшая и дева печется о Господнем, чтобы быть святою и телом и духом». Не всякая безбрачная есть и дева, а дева конечно есть и безбрачная. Или для красоты речи он хотел выразить это другими словами: жена непосягнувшая и дева, или этими словами хотел определить, что такое не посягнувшая, чтобы мы не считали не посягнувшими блудниц, не соединенных ни с кем брачным союзом. Итак о чем же печется не посягнувшая и дева? О Господних, как угодити Господеви, да будет свята и телом и духом. Если бы и ничего не было другого, если бы девственница не получила более никакой награды, для нее было бы довольно одного этого предпочтения – помышлять о Господнем. И сейчас же показывает, какое это помышление: да будет свята и телом и духом. Потому что некоторые хотя и девственны телом, но не духом, так как у них хотя чисто тело, но растленна душа. Но жертва Христу есть то девство, которое не осквернено ни помышлением ума, ни похотью плоти. Напротив, замужняя помышляет о мирском, как угодить мужу. Как женившийся печется о мирском, как угодить жене, так и замужняя помышляет о делах мира, как угодить мужу. А мы не от мира сего, который во зле лежит, образ которого преходит и о котором говорится апостолом: аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы (Ин.15:19). И чтобы нельзя было думать, что он против воли налагает весьма тяжкое бремя целомудрия, тотчас присовокупляет причины своего увещания и говорит: сие же на пользу вам глаголю: не да сило вам наложу, «но чтобы побудить вас к тому, что честно и дает служить Господу со тщанием, без всякого развлечения» (В этом, как и в предшествующих стихах перевод Иеронима отличается от славянского).

Латинский язык не выражает особенностей греческих слов, потому что какими словами мог бы кто-либо перевести: πρὸς τὸ ἔυσχημον καὶ εὐπρόσεδρον τῷ Κυρίω ἀπερισπάστως? Поэтому в латинских кодексах, по трудности перевода, этих слов почти нет. Итак будем пользоваться тем, что мы перевели. Апостол не налагает на нас петли, не принуждает к тому, чего мы не хотим, а увещевает к тому, что честно и хорошо и способствует со тщанием служить Господу, всегда заботиться об этом и в готовности ожидать воли Божией, чтобы что повелит Он, подобно проворному и вооруженному воину, тотчас исполнять приказанное и делать это без всякого развлечения, отстраняя все, что дано, по Екклезиасту, людям мира сего, чтобы они отвлекались этим. А если кто замечает, что его дева, то есть плоть, похотствует и разжигается в пожелании, и не может обуздать себя, то ему належит двойная нужда – или поять жену или пасть: он может делать, что хочет; не грешит, если женится, но, говорит, он делает этим то, что хочет, а не то, что должен. Не грешит, если женится, однако не хорошо делает, если женится. А иже стоит твердо сердцем, не имый нужды, власть же имать о своей воли и се разсудил есть в сердце своем, блюсти деву свою, добре творит. Темже и вдаяй браку свою деву, добре творит, и невдаяй лучше творит (1Кор.7:37–38). Выразительно и точно сказал выше: «кто женится, не грешит»; здесь говорит: «кто соблюдает деву свою, добро творит». Уклонися, говорит Писание, от зла, и сотвори благо (Пс.36:27). В том случае уклоняемся, в этом следуем; в одном начинание, в другом совершенство. Но чтобы на основании слов его: вдаяй браку свою деву добро творит, – кто-либо не подумал, что наше замечание несостоятельно, он тотчас ослабляет это благо и затемняет его сравнением с лучшим и говорит: и не вдаяй лучше творит. Если бы не имел присовокупить лучше творит, никогда не предпослал бы: добро творит. А где есть хорошее и лучшее, там не одинаковая награда за хорошее и лучшее, а где не одинакова награда, там без сомнения и дары различны. Итак между браком и девством такое различие, как между не грешить и делать добро, или, чтобы сказать мягче, между хорошим и лучшим.

Окончив рассуждение о браке и девстве с осторожным ограничением повелений относительно того и другого, чтобы не уклониться ни на лево, ни на право, а идти царским путем и исполнить оное: не буди правдив вельми (Еккл.7:17), – опять сравнивает единобрачие с двоебрачием, и как брак подчинял девству, так второбрачие подчиняет единобрачию и говорит: жена привязана есть законом в елико время живет муж ея: аще же умрет муж ея, свободна есть, за негоже хощет, посягнути: точию о Господе. Блаженнейша же есть, аще тако пребудет по моему совету: мнюся бо и аз Духа Божия имети (1Кор.7:39–40). Дозволяет второй брак, но – желающим, но тем, которые не могут воздержаться, чтобы облагодатствованные во Христе не желали замужества, при котором будут иметь осуждение как оставившие первую веру; и допускает это потому, что многие совратились вслед сатаны (1Тим.5:15). Впрочем, говорит он, будут более блаженными, если пребудут тако, по моему совету. Далее, чтобы авторитет апостола, как человека, не казался незначительным, присовокупил: мнюся бо и аз Духа Божия имети. Когда призывает к воздержанию, там совет не человека, а Духа Божия, а когда снисходит на дозволение брака, то не называет Духа Божия, а взвешивает совет благоразумия, каждому делая снисхождение настолько, насколько каждый может снести. В таком смысле должно принимать все оные места: мужатая жена живу мужу привязана есть законом; аще ли же умрет муж ея, разрешися от закона мужескаго. Темже убо живу мужу прелюбодейца бывает, аще будет мужеви иному: аще ли умрет муж ея свободна есть от закона не быти ей прелюбодейце, бывшей мужу иному (Рим.7:2–4), и это место к Тимофею: хощу убо юным вдовицам посягати, чада раждати, дом строити, ни едины же вины даяти противному хулы ради. Се бо некия развратитася вслед сатаны (1Тим.5:14–16), и прочие, подобные этим, места. Ибо как девам из опасения блудодеяния дозволяет брак и извиняет то, что само в себе не требуется, так для избежания того же блуда дозволяет вдовам второй брак. Потому что лучше хотя другого и третьего, но одного мужа знать, чем многих, т.е. сноснее быть блудницею для одного человека, чем для многих. Поэтому-то и оная самарянка, в Евангелии Иоанна, сказавшая, что она имеет шестого мужа, обличается Господом, что этот не есть муж ее (Ин.4:17–18). Где есть число мужей, там нет уже мужа, который собственно есть один. От начала одно ребро превращено в одну жену. И будета, говорит, два в плоть едину (Быт.2:24); не три, не четыре; иначе уже не два, если многие. Первый Ламех кровавый и человекоубийца одну плоть разделил на две жены, и братоубийство и двоебрачие омыл одним и тем же наказанием потопа. За одно отмщено в семь раз, за другое в семьдесят семь. Насколько разницы в числе, настолько и в преступлении. Как свято двоебрачие видно из того, что двоебрачный не может быть избран в клир, и поэтому апостол говорит в послании к Тимофею: вдовица да причитается не менши лет шестидесятих, бывши единому мужу жена (1Тим.5:9). Здесь все наставление касается тех вдовиц, которые питаются милостынями церкви, и поэтому предписывается возраст, чтобы те только пользовались содержанием бедных, кои не могут уже трудиться. Вместе с этим заметь, что имевшая двоих мужей, хотя бы она была престарелая и немощная и бедная, не удостаивается получать содержание от церкви. А если у нее отнимается хлеб милостыни, то не тем ли более тот хлеб, который сходит с небес, недостойно вкушающий которого будет повинен в неуважении тела и крови Господней?

Эти вышеизложенные свидетельства, в которых вдовам дозволяется, если захотят, вступать в брак, некоторые объясняют в отношении к тем вдовам, которых, по смерти мужей, застало такими обращение к вере Христовой. Ибо было бы и непоследовательно, если бы апостол повелевал после крещения, в случае смерти мужа, выходить за другого, когда он и имеющим жен заповедал, чтобы они были как неимеющие, – и поэтому допускал бы неопределенное число жен, потому что после крещения во Христа, если даже будет и третья, и четвертая жена – они должны считаться как и первая. Иначе если после крещения, по смерти первого, берется второй муж, то почему же по смерти второго, и третьего, и четвертого, и пятого не иметь шестого и дальнейших? Потому что может случиться, что по какому-либо несчастью или по суду Бога, допускающего повторение брака, молодая женщина выйдет за многих мужей, а пожилая и после одного мужа овдовеет в глубокой старости. Первый Адам единобрачный, второй – безбрачный. Одобряющие двоебрачие должны представить третьего Адама, которому бы они могли следовать. Но допустим, что Павел дозволил второй брак: по тому же основанию он дозволяет и третий, и четвертый и сколько бы раз ни умирал муж. Апостол вынужден хотеть многого, чего он не хочет. Он обрезал Тимофея, сам обстриг свою лысую голову, совершил жертвоприношение с босыми ногами, отрастил волосы и обрезал в Кенхреях. А между тем порицал Галатийцев и упрекал Петра за то, что он отделял его от язычников по причине исполнения обрядов иудейских. Таким образом как в других церковных порядках он был для иудеев иудей, для язычников язычник, чтобы приобрести всех: так и двоебрачие дозволил невоздержным и не определил число браков, чтобы жены, видя, что после смерти мужа, второй брак дозволяется им в таком смысле как и третий, и четвертый, стыдились выходить замуж в другой раз, чтобы не сравняться с троебрачными и четверобрачными. Потому что когда выступают из единственного числа, то нет различия, второй ли это или третий брак, поскольку вступивший в этот брак перестает быть единобрачным. Вся ми леть суть, но не вся на пользу (1Кор.6:12, 10:23). Не осуждаю двоебрачных, даже и троебрачных, и, если можно сказать, и восьмибрачных: даже скажу больше, принимаю и блудника кающегося. Что равно позволительно, то должно быть и взвешиваемо одними весами.

Но поскольку он тянет нас к ветхому завету и начиная с Адама доходит до Захария и Елисаветы и потом противополагает нам Петра и прочих апостолов, то и мы должны пробежать по тем же следам спорных пунктов и показать, что целомудрие всегда предпочиталось браку. Об Адаме и Еве должно сказать, что до преступления в раю они были девственниками, а брак уже после греха и вне рая. Потом следует присовокупить, что слова: сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей и будета два в плоть едину – апостол объясняет присовокупляя: тайна сия велика есть, аз же глаголю во Христа и во церковь (Еф.5:31–32). Христос по плоти девственник, по духу единобрачный, ибо одну имеет церковь, о которой тот же апостол сказал: мужие, любите своя жены, якоже и Христос церковь (Еф.5:26; Кол.3:19). Если Христос любит церковь свято, целомудренно, без всякого порока; то и мужья должны любить жен своих в целомудрии и каждый должен уметь владеть своим сосудом в святости и чести, а не в разжении похоти, как язычники не ведающие Бога: не призва бо нас Бог в нечистоту, но в святость (1Сол.4:7), совлекшеся ветхаго человека с деяньми его, и облекшеся в новаго, обновляемаго в разум по образу создавшаго его: идеже несть еллин, ни иудей, обрезание и необрезание, варвар и скиф, раб и свободь, но всяческая и во всех Христос (Кол.3:9–11). Образ Творца не имеет союза брачного. Когда уничтожается различие пола и мы совлекаемся ветхого человека и облекаемся в нового, тогда возрождаемся во Христа – девственника, который и рожден девственником и возрожден чрез девственницу. А что говорится: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт.1:28), то необходимо было сначала насадить и возрастить лес, чтобы было что впоследствии порубить. Вместе с этим нужно обратить внимание и на силу слова – наполните землю. Брак наполняет землю, девство – рай. Но и по еврейскому подлиннику и то следует заметить, что тогда как Писание в первый, третий, четвертый, пятый и шестой день, по исполнении дел каждого из этих дней, говорит: и виде Бог яко добро – во второй день этих слов не прибавляет, предоставляя нам разуметь, что двойственное число не есть добро, потому что оно отделяется от единства и предизображает брачный союз. Поэтому и в ковчеге Ноевом все животные вошедшие по паре суть нечистые (Быт. гл. 7 и 8), а нечетное число чисто. В двойственном числе открывается и другая тайна – что двоебрачие не одобряется и в зверях и в нечистых птицах, потому что нечистые входят по паре, а по семи пар входят чистые для того, чтобы Ной после потопа имел что тотчас же принести Богу из этого неравного числа.

А если прелагается Енох и сохраняется в потопе Ной, то я думаю, что Енох не потому был преложен, что имел жену, а потому, что он первый призвал Господа и уверовал во Спасителя, о чем весьма подробно учит апостол Павел в послании к Евреям. Далее Ной, который сохранялся как бы второй корень для рода человеческого, конечно, должен был быть сохранен с женою и сыновьями. Впрочем, в этом есть тайна Писаний. Ковчег тот, по словам апостола Петра, был образом церкви, в которой спаслись восемь душ. Когда входит в него Ной, то как он сам, так и сыновья его разлучаются с женами, а когда выходит на землю, то пары соединяются, и что в ковчеге, т.е. в церкви, было разлучено, то соединяется в жизни мира. Вместе с тем, если ковчег имел много отделений и камер с двумя и тремя ярусами, имел различных зверей и по различию животных и помещения или большие или меньшие, то думаю, что это разнообразие помещений предизображало разнообразие церкви.

А что он возражает нам, что при втором благословении Божием нам дано позволение есть мясо, которого позволения не было дано при первом, то пусть он знает, что как развод, по слову Спасителя, сначала не давался, а дозволен был чрез Моисея роду человеческому по жестокосердию нашему, так и ядение мяса до потопа не было известно. А после потопа для зубов наших даны твердые жилы и ядовитые соки мяса – подобно тому, как были даны перепелки роптавшему народу в пустыне. Апостол в послании к Ефесеям учит, что Бог в исполнении времен положил восстановить все и возвести к началу во Христе Иисусе все, что на небе и на земле. Поэтому и сам Спаситель в Апокалипсисе Иоанна говорит: аз есмь α и ω, начало и конец (Апок.1:17, 22:13). От начала создания человеческого мы ни мясом не питались, ни развода не давали, ни крайнюю плоть не обрезывали образно. Этим путем достигли мы до потопа. А после потопа, когда дан был закон, которого никто не мог исполнить, даны нам мяса для питания, для жестокосердия нашего дозволены разводы и введен нож обрезания, как будто рука Божия сотворила в нас более, чем сколько нужно. А после того как пришел Христос в конце времен, то и возвел и ω к α и конец привел к началу: и развод давать нам не позволяется, и не обрезываемся мы, и мяса не едим, по слову апостола: добро не ести мяс, ниже пити вина (Рим.14:21), ибо и вино вместе с мясом освящено после потопа.

Что сказать об Аврааме, как сам он говорит троебрачном, который в обрезании принял знамение веры? Если мы подражаем числу его жен, то должны подражать и обрезанию, потому что нельзя отчасти подражать ему, а отчасти осуждать его. Далее Исаак – муж одной Ревекки, предизображает церковь Христову и осуждает сладострастие двоебрачия. А если Иаков имел две пары жен и наложниц и противник наш не хочет успокаиваться на том, что больная глазами, некрасивая и плодовитая Лия предначертала образ синагоги, а красивая и долго неплодная Рахиль представила тайну церкви, – то пусть он знает, что Иаков сделал это в то время, когда был между ассириянами и служил в Месопотамии весьма грубому господину Лавану. А когда он пожелал войти в святую землю и на горе Галаад, где владетель Месопотамии ничего не нашел в сундуках его, поставил холм свидетельства, клянясь, что он никогда не возвратится на место, в котором рабствовал, и при потоке Ябох поборовшись с ангелом, начал хромать и πλατυ νεῦρον (т. е. жила бедра) его ослабела, то тотчас получил имя Израиля, а та некогда возлюбленная супруга, за которую он работал, около Вифлеема, в котором имел родиться проповедник девства Господь, от сына печали (т.е. Вениамина) получает смерть (Быт.35:18), и Месопотамские связи умирают в евангельском городе.

Но удивляюсь, зачем он представил нам в пример Иуду и Фамарь, если только он не услаждается блудницами, и Авнана, умерщвленного за то, что не хотел семени брату, как будто мы одобряли какое бы то ни было пролияние семени без произведения детей. Относительно Моисея очевидно, что он подвергся бы несчастию в гостиннице, если бы Сепфора, что значит птица, не обрезала сына, и крайнюю плоть брака не отсекла бы ножом евангельским. Это тот конечно Моисей, который, увидевши великое видение и ангела или Господа, говорящего в купине, не мог приступить к нему, как только разрешив ремни своей обуви и сбросив узы брака. И это неудивительно в отношении к другу, пророку и законодателю Божию, когда весь народ, имея приступить к горе Синаю и слышать глагол Божий, получил повеление в течение трех дней очиститься и воздержаться от жен. Знаем, что то же самое (хотя я позволяю себе бессвязно перемешивать порядок истории) сказано священником Ахимелехом бежавшему Давиду: аще сохранени суть отроцы от жены, – и он отвечал: от жен воздержахомся вечера и третьяго дне (1Цар.21:4–5). Ибо хлебы предложения, как тело Христово, не могли вкушать вставшие с женских лож. И нам мимоходом должно обратить внимание на то, что сказал: аще сохранени суть отроцы от жены, то есть, что пред чистотою тела Христова всякое соединение нечисто. И в законе повелевается, чтобы первосвященник женился только на девице, и не брал вдовы (Лев. 21). Если одинаково достоинство девицы и вдовы, то почему одна берется, а другая отвергается? И вдове священника повелевается сидеть в доме отца своего и не знать второго брака. Если умирает сестра священника девица, то ему повелевается при погребении ее поступать также, как при погребении отца и матери, а если она замужняя, то оставляется в пренебрежении как чужая. Появшему жену и насадившему виноградник как поколение детей, запрещается выходить на войну (Втор. 20), ибо не может служить воинству Господню раб жены. И с зеркал женщин постниц, как бы с чистейших тел девственниц, в скинии сливаются нечистоты; а внутри во святилище помещаются как херувимы, так и очистилище, и ковчег завета, и трапеза предложения, и светильник, и кадильница из чистейшего золота, ибо и во Святое Святых не могло допускаться серебро.

Зачем я останавливаюсь на Моисее, когда, при беглой и скорой диктовке, я намерен лишь кратко коснуться частностей и набросать только легкий очерк для понимания? Перейду к Иисусу сыну Наве, который прежде назывался Авсе, или, как правильнее стоит в еврейском, Озее, т.е. спаситель, ибо он, по посланию Иуды, спас и вывел народ израильский из Египта и ввел в землю обетования. Лишь только этот Иисус пришел к Иордану, воды брака, всегда текшие в Закон, иссохли и стали, и весь народ перешел сухими и босыми ногами и пришел в Галгалы, и там был обрезан во второй раз. Если это мы принимаем буквально, то оно совершенно не имеет смысла. Ибо тогда только имело бы место действительно второе обрезание, если бы мы принимали обрезание во второй раз, если бы отрезанная кожица наросла снова. А теперь этим обозначается, что Иисус, прошедший через пустыню, народ обрезал ножем Евангелия и обрезал ножом каменным, так что то, что предизображалось прежде в Моисее – дитяти относительно немногих, при Иисусе исполнилось на всех. Но и самые обрезанные части, собранные в одну кучу и зарытые и засыпанные землею, и отнятое поношение египетское, и название места Галгалы, что значит откровение, – показывают, что пока народ в необрезании ходил по пустыне, глаза его были ослеплены. Посмотрим и на последующее. После евангельского обрезания и посвящения двенадцати камней на месте откровения, тотчас празднуется пасха, закалается им агнец, и они питаются произведениями Святой Земли. Выходит Иисус, встречается ему Князь силы держащий меч, т.е. или показывающий, что он ратует за народ обрезанный, или рассекающий узы брака. И подобно тому как было повелено Моисею, повелевается и ему: иззуй сапоги от ног твоих, место бо, на нем же ты стоиши, земля свята есть (Исх.3:5) . Воинство Господа было так вооружено трубами священническими, что пал Иерихон – в образ того, как при проповеди Евангелия падает мир. И опуская безконечное множество предметов (ибо я теперь не намерен раскрывать все тайны Ветхого Завета), пять царей, которые прежде царствовали в земле обетования и противились евангельскому воинству, побеждаются в войне с Иисусом (Нав. 10). Думаю, что это весьма ясно по смыслу, – что до того времени, как Господь вывел народ свой из Египта и обрезал его, господствовали зрение, обоняние, вкус, слух и осязание, и им как царям подчинялось все; напав на этих царей, убежавших в пещеру тела и в темное место, Иисус умертвил самое тело, так что они чрез то самое были умерщвлены, чрез что прежде господствовали.

Но пора уже поднять знамя целомудрия Иисуса. О Моисее написано, что он имел жену. А Моисея и Господь наш и апостол отожествляют с Законом: имут Моисея и пророки (Лк.16:29) и: царствова смерть от Адама до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова (Рим.5:14), и никто не сомневается, что в том и другом свидетельстве Моисей означает закон. Итак если мы читаем, что Моисей, то есть закон, имел жену, то покажи мне, что Иисус Навин имел или жену или детей, и если сможешь доказать, то сознаю себя побежденным. И при разделении земли иудейской он взял подлинно прекраснейшее место и умирает не в числе двадцать, к которому Писание всегда неблагосклонно, так как в этом числе рабствовал Иаков и продан Иосиф, и это число любит Исав, принимающий в нем некоторые дары, но в числе десять², о похвале которому мы часто говорили, и погребается в Фамнаф-саре, т.е. в совершеннейшем княжестве или в числе нового покрова, чтобы обозначить толпы девственниц, покрытых помощью Спасителя в горе Ефраим, т.е. в горе плодоносной, покрытых от северного ветра горы Гаас, что значит движение: ибо гора Сион ребра северовы, град царя великаго всегда противостоит злобе и после каждого испытания говорит: мои же в мале не подвижастеся нозе (Пс.72:2). И тогда как погребением Иисуса заключается книга, называемая его именем, в книге Судей он опять изображается как бы живой и воскресший, и sub ἄνακεφαλαιώσει (в сокращении) проповедуется о его делах и читается: «отпустил Иисус людей, и отошли сыны Израилевы каждый в наследие свое, чтобы владеть землею» и «послужил народ Господу во все дни Иисуса» и проч. И затем присовокупляется: и умре Иисус сын Навин, раб Господен ста десяти лет. Далее, Моисей только видел землю обетования и не мог войти «и умер в земле Моав, и погреб его Господь в долине земли Моав против дома Фогор, и не познал муж гробницы его даже до дня сего» (Втор.34:5–6). Сравним погребение того и другого. Мосей умирает в земле Моав, Иисус в земле иудейской. Тот погребается в долине против дома Фогор, что значит поношение (потому собственно, что Фогором на еврейском языке называется Приап); этот – в горе Ефраим, к северу от которой лежит гора Гаас. И в простых словах божественных Писаний всегда содержится смысл теснейший. Так как у иудеев рождение и произведение детей считалось славой: – «проклята неплодная, которая не имела семени во Израиле и блажен, коего было семя в Сионе и родственники в Иерусалиме» – и в наибольшем благословении полагалось: жена твоя яко лоза плодовита в странах дому твоего; сынове твои яко новосаждения масличная окрест трапезы твоея (Пс.127:3), – то поэтому гроб его представляется положенным в долине против дома идола, который посвящается собственно сладострастию. А мы, ратующие под предводительством Иисуса, до настоящего дня не знаем, где погребен Моисей, поскольку презираем Фогора и все поношения его, зная, что те, которые во плоти, не могут благоугождать Богу. И Господь даже прежде потопа сказал: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть (Быт.6:3). Поэтому-то Моисей по смерти оплакивается народом израильским, а Иисус, как имеющий жить, не оплакивается: потому что брак со смертью оканчивается, а девство после смерти начинает увенчиваться.

Выводит он на сцену и Самсона, и не смотрит на то, что некогда назорей Господа, он был острижен женщиною, – Самсона, который хотя и представляет образ Спасителя тем, что полюбил блудницу язычницу, как Христос возлюбил церковь из язычников, и тем, что при смерти убил гораздо больше врагов, чем при жизни, – тем не менее однако же не представляет образцов брачного целомудрия. И подлинно, он, по пророчеству Иакова, стремительно мчавшийся с быстротою коня, быв укушен змеею, упал навзничь. А почему он перечислил Деворру и Варакка и жену Авера Кинеянина, – я совершенно не понимаю, так как иное дело изображать воинских вождей и слагать порядок истории, и иное обозначать какие-либо отношения брачные, которых у них вовсе не видно. Далее, что он предпочитает веру отца Иеффая слезам девицы – дочери, то это он делает в нашу пользу. Ибо и мы превозносим не столько девиц мирских, сколько тех, которые ради Христа девствуют; и многие из евреев упрекают отца, давшего неразумный обет и сказавшего: аще преданием предаси сыны Аммона в руку мою, и будет исходяй, иже аще изыдет из врат дому моего во сретение мне, егда возвращуся с миром от сынов Аммоних, и будет Господеви, и вознесу его во всесожжение (Суд.11:30–31). Если бы (говорят) ему встретилась собака или осел, что бы он сделал? Из этого заключают, что по устроению Божию случилось, что необдуманно давший обет в смерти дочери должен был почувствовать опрометчивость своих обетов. А если воспитанный в скинии Самуил был женат, то что же здесь служит к осуждению девства? Как будто и теперь не имеют жен весьма многие священники. Апостол и епископа представляет мужем одной жены, имеющего детей со всяким целомудрием (1Тим.3:2). Вместе с тем и то нужно иметь в виду, что Самуил был левит, а не священник, не первосвященник. Поэтому мать его и делала ему ephod bad, т. е. льняной нарамник, который собственно есть одежда левитов и притом низшей степени (1Цар.2:18). Поэтому и в псалмах он упоминается не между священниками, а между теми, которые призывают имя Господне: Моисей и Аарон в иереех Его и Самуил в призывающих имя Его (Пс. 98, 6). Ибо Левий родил Каафа, Кааф родил Аминадава, Аминадав родил Хорея, Хорей родил Ассира, Ассир родил Гелхана, Гелхана родил Суба, Суб родил Тоу, Тоу родил Елиу, Елиу родил Иероама, Иероам родил Гелхана, Гелхан родил Самуила. А никто не сомневается, что священники происходили из рода Аарона, Елеазара и Финееса. И хотя и они имели жен, но их справедливо можно было бы противополагать нам только тогда, если бы мы, разделяя заблуждение энкратитов, спорили, что брак достоин порицания; тогда и наш Первосвященник не был бы по чину Мелхиседекову – без отца, без матери, ἀγενεαλόγητος, т. е. без брака. И подлинно великие плоды получает Самуил в своих детях: насколько сам он благоугодил Богу, настолько же рожденные им были неугодны Господу. И если Вооза и Руфь он противополагает нам для восхваления двоебрачия, то пусть узнает, что в Евангелии и Раав блудница, как образ церкви, приводится в ряду предков Господа.

Далее, что он восхваляет Давида, за двесте краенеобрезаний, купившего жену, то пусть он узнает, что он имел и других очень многих жен: и Михолу дочь Саула, которую отец отдал другому, он впоследствии возвратил себе, и что уже в старости согревался объятиями Сунамитской девочки. Говорю это не к тому, чтобы дерзнуть в чем-нибудь порицать святых мужей, а потому, что иное дело жить в Законе, а иное в Евангелии. Он убил Урию геттеянина, стал прелюбодеем с Вирсавиею. И так как был муж крови – не по причине войн (как многие думают), а по причине человекоубийства, – то ему воспрещается создать храм Господу. А мы если соблазним одного из меньших и если скажем брату Rаса и посмотрим неправо, то лучше пусть жерновый камень будет повешен на шеи наши, и повинны мы будем геенне, и один взгляд наш будет вменен в прелюбодеяние. Переходит к Соломону, чрез которого воспела себя сама мудрость: тогда как он называет его женолюбивым и долго останавливается на похвалах ему, удивляюсь, почему он не присоединяет и следующего из Песни Песней: шестьдесят суть цариц, и осмьдесят наложниц, и юнот им же несть числа (Песн.6:8) и следующего из третьей книги Царств: «что имел семьсот жен и триста наложниц и других без числа» (3Цар.11:3). Они-то именно и отвратили сердце его от Господа, и однако он прежде чем стал иметь многих жен и впал в грех плоти, в начале царствования и юности построил храм Господу, ибо о всяком произносится суд не по будущему, а по настоящему. Если ему нравятся примеры Соломона, то ему нужно быть уже не двоебрачным и троебрачным; но если он не будет иметь семьсот жен и трех сот наложниц, то не будет в состоянии сравниться со своим образцом и выполнить его подвигов. Умоляю тебя, читатель, и о том же самом часто упрашиваю, – знай, что то, что я говорю, говорю по необходимости, и что я не порицаю живших прежде нас под Законом, но говорю, что они служили своим временам и своим условиям и выполняли оное определение Господа: раститеся и множитеся и наполните землю (Быт.1:23) и – что больше этого – представляли образы будущего. А нам, которым говорится: время прекращенно есть прочее, да имущие жены, яко неимущие будут, заповедуется иное, и Спасителем девственником освящается девство.

Как неразумно в перечне женатых поставил он даже Илию и Елисея – это очевидно и без моих слов. Ибо если Иоанн Креститель пришел в духе и силе Илии, а Иоанн есть девственник: то конечно, он пришел не только в духе Илии, но и в его целомудрии по плоти. Далее относительно того, что может быть упомянуто о Езекии, хотя этого он по обычной своей близорукости не заметил, что после возвращения ему жизни и продления оной на пятнадцать лет он сказал: отныне дети сотворю – пусть он знает, что в еврейских списках этого нет, а вместо этого читается: отец детям возвестит силу твою. Неудивительно и то, если Иосия, царь иудейский, когда уже близок был плен и гнев Божий изливался на Иерусалим, советовался с Олдамою, женою Селлума, пророчицею: таково правило Писаний, что при оскудении святых мужей, оно в поношение мужам восхваляет женщин. А о Данииле излишне и говорить, когда евреи доселе думают, что как он, так и три отрока были евнухи, – думают на основании того определения Божия, которое Исаия высказывает Езекии: «и из сынов твоих, которые родятся от тебя, возьмут и сделают евнухов в доме царя» (4Цар.20:18). Потом в конце Даниила читаем: и рече царь ко Асфанезу, старейшине евнухов, ввести от сынов плена Израилева и от племени царева и от князей юноши, на них же несть порока, и добры зраком и смыслены в премудрости (Дан.1:3–4). И доказывают они (евреи), что если Даниил и три отрока избраны из семени царского, а Писание предрекло, что из семени царского будут евнухи, то они-то и сделаны евнухами. А если и этому он противопоставит сказанное у Иезекииля (Иез. 14), что Ной и Даниил и Иов в земле грешной не могут освободить сыновей и дочерей, то на это следует отвечать, что это сказано предположительно. Ибо в то время Ноя и Иова не было, которые, как мы знаем, жили за много веков прежде. И смысл этого такой: если бы и такие мужи были в земле грешной, то не в состоянии будут освободить сыновей и дочерей своих, поскольку праведность отца не избавит сына, и грех одного не вменится другому, ибо душа, яже согрешит, та умрет (Иез.18:4). Нужно сказать и то, что Даниил, по свидетельству книги его, пленен был с царем Иоакимом в то время, когда был отведен в плен и Иезекииль. Итак каким образом он мог иметь детей, когда был еще отроком, и когда он чрез три года был принят на служение к царю? И пусть никто не думает, что он упоминает о Данииле муже, а не отроке. Бысть, говорит он, в лето шестое, то есть царя Иоакима, в шестый месяц в пятый день месяца, аз седех в дому моем, и старейшины иудины седяху предо мною (Иез.8:1). И в тот же день говорится к нему: аще будут Ное и Даниил и Иов (Иез.14:14). Итак Даниил был еще отроком и был известен народу или в следствие толкования сновидений царя, или по причине освобождения Сусанны и убиения старейшин. Этим весьма ясно доказывается, что в то время, когда это говорилось о Ное, Данииле и Иове, Даниил был еще отроком и не мог иметь сыновей и дочерей, которых бы мог освободить своею праведностью. Доселе о Законе.

Переходит к Евангелию и выставляет нам Захарию и Елисавету, Петра и тещу его, и с обычною недальновидностью не разумеет, что и они должны быть причислены к служившим Закону. Ибо прежде креста Христова нет Евангелия, которое освящается страданием и кровью Его. В силу этого положения Петр и прочие апостолы – говорю это излишне уступая ему, – хотя имели жен, но тех, которых пояли в то время, когда не знали Евангелия. Взятые впоследствии на апостольство, они оставляют брачную обязанность. Ибо когда Петр от лица апостолов сказал Господу: се, мы оставихом вся и вслед тебе идохом, Господь отвечал ему: аминь глаголю вам, «всякий кто оставит дом, или родителей, или братьев, или жену, или детей царствия ради Божия, получит гораздо больше в веке сем, и в веке будущем жизнь вечную» (Мф.19:27–28). А если в доказательство того, что все апостолы имели жен, он противопоставит нам: еда не имамы власти «женщин или жен» водити (ибо γυνὴ у греков значит и то и другое), яко и прочии апостоли и Кифа и братия Господни, то пусть он прибавит и то, что стоит в греческих кодексах: еда не имамы власти «сестер женщин или жен» водити, из чего видно, что он сказал о других святых женщинах, которые, по иудейскому обычаю, служили учителям из своего имения, как, мы знаем, это часто делалось и самому Господу. Это показывает и порядок речи: еда не имамы власти ясти и пити или сестер жен водити (1Кор.9:4–5). Когда прежде говорится о ядении и питии и распоряжении расходами, и здесь же упоминается о женщинах – сестрах, то очевидно должно разуметь не жен, а тех, как мы сказали, которые служили от своего имения. Это и в ветхом Законе пишется о той Сунамитянке, которая имела обыкновение принимать Елисея и давать ему стол и хлеб и светильник и прочее. И конечно, если мы в γυνα ῖ καζ разумеем жен, а не женщин, то прибавление сестер уничтожает жен и показывает, что это были сестры по духу, а не супруги. Впрочем, исключая апостола Петра, о других апостолах не сказано ясно, что они имели жен; а когда об одном написано, а о прочих умолчано, то мы должны разуметь, что не были женаты те, о которых ничего такого не говорит Писание. Притом противопоставивший Захарию и Елисавету, Петра и тещу его пусть знает, что от Захарии и Елисаветы родился Иоанн, т.е. от брака – девственник, от закона – Евангелие, от супружества целомудрие, чтобы девственник Господь и предвозвещен и крещен был пророком-девственником. А о Петре можем сказать, что в то время, когда уверовал, он тещу имел, а жены уже не имел, хотя в περιόδοιζ ³ говорится и о жене его и о дочери. Но теперь у нас весь спор о правиле (de canone). И поскольку он обратился к суду апостолов, и сказал, что руководители нашего благочестия (disciplinae) и вожди христианского догмата не были девственниками, чтобы мы уступили, что они отчасти не были девственниками (ибо этого, кроме Петра, нельзя ни о ком доказать), то пусть он знает, что это были те апостолы, о которых Исаия пророчествует: аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, то Содома убо были быхом, и яко Гоморру уподобилися быхом (Ис.1:9). Итак те, которые были из иудеев, девство, оставленное в иудействе, не могли иметь в Евангелии. Однако Иоанн, один из учеников, о котором говорится, что он был меньшим между апостолами, и которого вера во Христа застала девственником, остался девственником, и за это пользуется большею любовью Господа и возлегает на персях Иисуса. И о чем Петр, имевший жену, не дерзает вопросить, просит вопросить об этом Иоанна. Также после воскресения, когда Мария Магдалина возвестила, что Господь воскрес, оба побежали ко гробу, но Иоанн предупредил. И когда были на корабле и ловили рыбу на озере Генисаретском, Иисус стоял на берегу и апостолы не знали, кого видели, то один девственник узнает девственника и говорит Петру: Господь есть. Также, когда Петр, услышав определение, что другой опояшет его и поведет, куда не хочет, чем было предсказано ему страдание на кресте – сказал: Господи, сей же что, не желая оставлять Иоанна, к которому всегда был привязан, то Господь сказал ему: что к тебе, ты ко Мне гряди. Отсюда и слово пронеслось между братиями, что ученик тот не умрет. Этим показывается, что девство не умирает, и не омывает нечистоту брака кровью мученичества, но пребывает со Христом, и успение его есть прехождение, а не смерть. А если он упорно будет доказывать, что Иоанн не был девственником и оспаривать то, что мы в девстве видим причину особенной любви, то пусть он объяснит, за что он любим был более других апостолов, если не был девственником? Но ты говоришь, на Петре основывается церковь. Хотя в другом месте это делается на всех апостолах и все получают ключи царствия небесного, и на них равно утверждается укрепление церкви, но из двенадцати избирается один для того, чтобы поставив главу, уничтожить повод к расколу (schismatis). Но почему избран не девственник Иоанн? Отдано предпочтение возрасту, потому что Петр был старше, – чтобы еще юноша и почти отрок не предпочитался людям совершенного возраста, и чтобы не показалось, что учитель благий, который должен был отстранять у учеников повод к раздору и который сказал им: мир мой даю вам, мир мой оставляю вам (Ин.14:27) и еще: «кто хочет из вас быть большим, пусть будет меньшим всех» (Мф.20:26), – дает повод к ненависти против ученика, которого любил. А чтобы мы знали, что Иоанн тогда был отроком, церковные истории весьма ясно учат, что он дожил до царствования Траяна, то есть почил в шестьдесят восьмом году после страдания Господня, что и мы кратко изложили в книге «О знаменитых мужах». Петр есть апостол, и Иоанн апостол, женатый и девственник; но Петр только апостол, а Иоанн и апостол, и евангелист, и пророк. Апостол, ибо писал к церквам как учитель; евангелист, ибо составил книгу Евангелия, чего, исключая Матфея, другие из двенадцати апостолов не сделали; – пророк, ибо на острове Патмосе, на который был сослан императором Домицианом за свидетельство Господне, видел Апокалипсис, содержащий безконечные тайны будущего. А Тертуллиан сообщает, что в Риме брошенный в бочку с кипящим маслом, он вышел оттуда более здоровым и бодрым, чем вошел. Но и самое Евангелие его много отличается от прочих. Матфей, как бы о человеке, начинает писать: книга родства Иисуса Христа сына Давидова, сына Авраамля; Лука начинает с священства Захарии; Марк с пророчества Малахии пророка и Исаии. Первый имеет лице человека, по причине родословия, второй лице тельца, по причине священства, третий лице льва, по причине голоса вопиющего в пустыне: уготовайте путь Господень, правы творите стези его (Ис.40:3; Лк.3:4). А наш Иоанн как орел воспаряет к высшему и достигает до самого Отца, говоря: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу и прочее. Девство научило тому, чего брак не мог знать, и чтобы в кратких словах обнять многое и показать, как велико преимущество Иоанна и в Иоанне девства, – Господом девственником матерь девственница поручается ученику девственнику.

Но мы трудимся напрасно. Ибо противник противополагает нам апостольскую мысль и говорит: Адам прежде создан бысть, потом же Ева. И Адам не прельстися, жена же прельстившися в преступлении бысть; спасется же чадородия ради, аще пребудет в вере и любви и во святыни с целомудрием (1Тим.2:13–15). Посмотрим, почему и откуда апостол выводит эту мысль: хощу убо, да молитвы творят мужие на всяком месте воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления (ст. 8). Затем, поэтому, женам дает правила жизни и говорит: такожде и жены в украшении лепотном, со стыдением и целомудрием да украшают себе, не в плетениях, не златом или бисерми, или ризами многоценными, но, еже подобает женам обещавающимся благочестию, делы благими. Жена в безмолвии да учится со всяким покорением: жене же учити не повелеваю, ниже владети мужем, но быти в безмолвии. (ст. 9 и след.). И чтобы назначение женщины, определяющее ее на рабство мужу, не показалось жестоким, вспоминает о древнем законе и возвращается к первоначальному доказательству – что Адам сотворен первый, а потом жена из ребра его, и что не Адама мог прельстить дьявол, а Еву, и что после преступления она тотчас подчинена была мужу и к мужу стало обращение ее и что она, однажды связанная замужеством и обязанная разделять судьбу Евы, древнее преступление может загладить рождением детей, но только под условием, если воспитает этих детей в вере и любви Христовой, в святости и целомудрии: ибо должно читать не sobrietas (трезвение, рассудительность – лат.), как неправильно стоит в латинских кодексах, но castitas, т.е. σωφροσύνη (целомудрие, здравомыслие – лат., греч.). Смотри же, как и этим свидетельством ты будешь опровергнут и вынужден относить к девству то, что ты относил к браку. Ибо если жена спасается рождением детей и спасение матерей в количестве детей, то зачем он прибавил: аще пребудут (дети) в вере и любви и во святыни с целомудрием? Итак жена спасется тогда, если она родит таких детей, которые останутся девственниками, если потерянное ею самою приобретет в детях, и повреждение и гнилость корня вознаградит цветами и плодами.

Выше мимоходом, когда противник противопоставлял нам многоженного Соломона, который построил храм, и отвечал кратко, чтобы пробежать по всем возражениям. Теперь, чтобы он не кричал, что мы оставили без внимания этого и других подзаконных патриархов и пророков и святых мужей, представим воззрение на брак его самого, имевшего многих жен и наложниц. Ибо никто не может лучше знать, что такое жена или женщина, как тот, кто потерпел от них. Итак он говорит в Притчах: жена безумная и продерзая бедна хлебом бывает (Притч.9:13). Каким хлебом? Конечно тем, который сходит с неба, – и тотчас присовокупляет: земнороднии у нея погибают и в дне ада обретаются (Притч.9:18). Какие это земнородные погибают у ней? Конечно те, которые следуют первому Адаму, который от земли, а не второму, который с неба. И опять в другом месте: «как в дереве червь, так губит мужа своего жена злая» (Притч.25:20). А если будешь утверждать, что это сказано о злых женах, то и я тебе коротко отвечу: что заставит меня усомниться, хороша ли или дурна будет та, на которой я женюсь? «Лучше, – говорит, – жить в земле пустынной, чем с женою вздорною и бранчивою» (Притч.21:9). Как редко можно найти жену без этих пороков, – знает, кто женился. Поэтому Варий Гемин, высокий оратор, хорошо сказал: кто не ссорится, тот безбрачен. Лучше жити в угле не покрытом, неже в храмине общей с женою клеветливою (Притч.24:25). Если общий дом мужа и жены возбуждает жену к гордости и причиняет мужу неприятности: то насколько больше это бывает, если жена будет богаче и муж будет жить в ее доме! Она начинает быть не женою, а госпожою, и если будет недовольна мужем, то ему нужно переселяться. «Течь выгоняет человека в зимний день из дома его: подобным образом и злая жена из собственного дома» (Притч.27:15). Потому что постоянною бранью и ежедневным ворчаньем производит течь в доме его и выгоняет его из помещений его, то есть из церкви. Поэтому и выше тем же Соломоном заповедуется: «сын, не преизлишествуй» (supereffluas), и апостол к евреям: сего ради подобает нам лишше внимати слышанным, да не когда отпадем (ne supereffluamus)⁴ (Евр.2:1). А кто умолчит о том, что написано в виде загадки: пиявица име три дщери, любовию возлюблены, и три сия не насытишася ея и четвертая не удовлися рещи довольно: ад и любовь жены и земля не напоенная водою и огнь не рекут: довлеет (Притч.30:15–16). Пиявка есть дьявол, а дочери дьявола любовью возлюбленные, которые не могут насытиться кровью умерщвленных ими – это ад, и любовь жены, и сухая земля, и распалившийся огонь. Здесь говорится не о блуднице, не о прелюбодейке, но вообще обвиняется женская любовь, которая всегда ненасытна, которая по угашении снова возгорается и после удовлетворения опять бывает голодна, и мужской дух делает женственным, и кроме страсти, которою страдает, не дает ни о чем думать. Нечто подобное читаем и в дальнейшей притче: Треми трясется земля, четвертаго же не может понести: аще раб воцарится, и безумный исполнится пищею, и раба аще изженет свою госпожу, и мерзкая жена аще ключится добру мужу (Притч.30:21 и след.). Вот и здесь в числе наибольших зол полагается жена. Если ты ответишь – но жена злая, то я скажу тебе то же, что и выше сказал. И эта опасность важна тем, что она служит в мою пользу. Ибо тот, кто женится, не знает, ненавистная ли, или любимая будет у него жена. Если ненавистная, то она не может быть терпима. Если любимая, то любовь ее сравнивается с адом и высохшею землею и пожаром.

Перейдем к Екклезиасту, чтобы и из него представить несколько свидетельств. Всем время, и время всякой вещи под небесем: Время раждати и время умирати: время садити и время исторгати саженое (Еккл.3:1–2). Под Законом мы рождали с Моисеем; в Евангелии должны умирать со Христом. В брачной жизни мы насаждали; целомудрием должны вырывать насажденное. Время обымати и время удаляться от обымания; время любити и время ненавидети, время брани и время мира (Еккл.3:5, 8). И вместе он увещевает нас не предпочитать Закона Евангелию и не думать, что чистота девства равняется браку: блага, говорит, последняя словес паче начала (Еккл.7:9), и тотчас присовокупляет: да не речеши что бысть, яко дние прежднии быша блази паче сих: яко не в мудрости вопросил еси о сем (ст. 11), и представляет причину, почему дни позднейшие лучше первых: потому что блага, говорит, премудрость с наследием. Ибо в Законе за мудростью плоти следует смерть убивающая: в Евангелии мудрость духа ожидает вечное наследие. Се, сие обретох, говорит Екклезиаст, человека единаго от тысящ обретох, и жены во всех сих не обретох. Обаче же сие обретох, еже сотвори Бог человека праваго, «и сами они взыскали помышлений злых» (Еккл.7:28–30). Говорит, что он нашел человека праведного. Обрати внимание на силу слова. Под человеком разумеется и мужчина и женщина: и жены, говорит, во всех сих не обретох. Прочитаем начало Бытия, и мы найдем, что Адамом, то есть человеком, называется как муж, так и жена. Итак, тогда как мы были сотворены Богом добрыми и праведными, мы сами по своей вине впали в худшее состояние, и что в раю было в нас праведно, то при выходе из рая было извращено. Если ты на это возразишь, что и до падения пол мужчины и женщины был разделен, и они без греха могли совокупляться: то я скажу на это: что было бы, то неизвестно, ибо мы не можем знать судеб Божиих и по своему произволу предрешать Его определение. Только то для нас очевидно, что было, – что те, которые пребыли в раю девственниками, по изгнании из рая совокупились. Или, если рай принимает брачную жизнь и нет никакого различия между замужнею и девственницею, то что препятствовало им прежде совокупляться и в раю? Они изгоняются из рая, и, чего там не делали, на земле делают, чтобы тотчас, от начала создания человеческого, девство освящено было раем, а брак – землею. Во всяко время да будут ризы твоя белы (Еккл.9:8). Всегдашняя белизна одежд есть чистота девства. Утром мы сеяли семя наше, и вечером не перестанем. Послуживши в Законе браку, послужим в Евангелии девству.

Перехожу к Песни Песней и покажу, что то, что противник считает совершенно в пользу брака, содержит тайны девства. Послушаем, что говорит невеста, прежде чем Жених ее пришел на землю, пострадал, сошел во ад и воскрес. Подобия злата сотворим ти с пестротами сребра, дóндеже будет царь на восклонении своем (Песн.1:10–11). До воскресения Господня и до появления света Евангелия, невеста имела не золото, а подобие золота; а серебро, которое обещает иметь в брачном союзе, имела разнообразное и отличное во вдовах, воздерживающихся и замужних. Потом жених отвечает невесте и учит ее, что сень ветхого закона прошла и наступила истина Евангелия: возстани, прииди, ближняя моя, невеста моя, яко се, зима прейде, дождь отъиде себе (Песн.2:10–11). Это – о ветхом завете. Потом о Евангелии и девстве: цвети явишася на земли, время обрезания приспе (ст. 12). Не кажется ли тебе, что он говорит то же самое, что и апостол: прочее да имущии жены, якоже не имущии будут (1Кор.7:29)? И яснее в похвалу целомудрия говорит: глас горлицы слышан в земли нашей (Песн.2:12). Горлица, – самая чистая птица, всегда живущая на возвышенностях – есть образ Спасителя. Почитаем физиологов (см. Плин. кн.10, гл. 34), и мы найдем, что таково свойство горлицы, что она если потеряет супруга, то не соединяется с другим, – и поймем, что двоебрачие не одобряется даже безсловесными птицами. Затем горлица говорит горлице: смоквь изнесе цвет свой (Песн.2:13), т.е. заповеди ветхого закона пали и цветущие отпрыски Евангелия дали благоухание. Отсюда и апостол говорит: Христово благоухание есмы (2Кор.2:15). Возстани, прииди ближняя моя, добрая моя, голубице моя, прииди. Ты голубице моя в покрове каменне, близ предстения: яви ми зрак твой и услышан сотвори ми глас твой: яко глас твой сладок и образ твой красен (Песн.2:13–14). Пока ты покрывала с Моисеем лице твое и в Законе было покрывало, ни лица твоего я не видел, ни голоса твоего не удостоивал услышать, говоря: «и если умножите молитвы ваши, и то не услышу вас» (Иер.11:11). А теперь с открытым лицом созерцай славу мою и закрывайся оградою из самого крепкого камня. Слыша это, невеста открывает тайны целомудрия: брат мой мне, и аз ему, пасый в кринах (Песн.2:16), т.е. среди чистейших хоров девственниц. Хочешь ли знать, какой престол имеет истинно миролюбивый Соломон и каких оруженосцев? Се, одр Соломонь, шестьдесят сильных окрест его от сильных Израилевых: вси имуще оружия, научени на брань: муж оружие его на бедре его (Песн.3:7–8). Состоящие в свите его имеют меч при бедре, как оный судия Аод ἀμφοτεροδέξιος ⁵) (Суд. 3), который умертвил тучнейшего врага, всецело преданного плоти, отсекая все похоти. Пойду, говорит, к горе смирней (Песн.4:6), т.е. к тем, которые умертвили тела свои, и к холму Ливанску – к чистейшим сонмам девственниц – «и скажу невесте моей»: вся добра еси, ближняя моя, и порока несть в тебе (ст. 7). Поэтому и апостол говорит: да представит ю себе славну церковь, неимущу скверны или порока (Еф.5:27). Гряди от Ливана, невесто, гряди от Ливана: прииди и прейди из начала веры, от главы Санира и Аермона, от оград львовых, от гор пардалеов (Песн.4:8). Ливан – λευκασμὸς – значит белизна. Итак приди, чистейшая невеста, о которой в другом месте говорится: кто сия восходящая убеленная? и пройди путем мира сего – от начала веры и из Санира, что значит зубец светильника, применительно к тому, что читаем во псалме: светильник ногама моима закон твой, и свет стезям моим (Пс.118:105), – и из Ермона, т. е. посвящения, и избегай логовищ львов и гор леопардов, которые не могут переменить пятнистой кожи своей. Избегай, говорит, логовищ львов – избегай гордости демонов, чтобы после того как ты будешь посвящена мне, я мог бы сказать тебе: ранила ты сердце мое, сестра моя невеста, ранила сердце мое единым от очию твоею, единым монистом выи твоея (Песн.4:9). Смысл этих слов таков: Я не отвергаю брака; есть у тебя и левый глаз, который я дал ради слабости тех, которые не могут правильно видеть. Но более приятен мне правый глаз девства, который если будет ослеплен, то все тело будет во тьме. А чтобы мы не думали, что он указывает на плотскую любовь и телесный брак, он тотчас исключает такое понимание и говорит: «ранила сердце мое, сестра моя невеста». Где есть имя сестры, там исключается всякое подозрение в нечистой любви. «Как красивы сосцы твои от вина» (Песн.4:10), о которых и выше сказал: «брат мой мне, и я ему; среди сосцев моих успокоится» (Песн.2:16) – в главном месте ἡγεμονικὸν сердца, где обитает слово Божие. «Как красивы сосцы твои от вина». Какое это вино увеличивает красоту сосцов и утучняет их млеком целомудрия? Конечно то, о котором жених говорит далее: пих вино мое с млеком моим. Ядите ближнии, и пийте и упийтеся, братия (Песн.5:1). Поэтому и апостолов называли упившимися молодым вином. Молодым вином (musto), говорит (Деян. 2), а не старым вином, ибо в новые мехи наливается новое вино, ибо они не ходили в ветхости буквы, но в обновлении духа (Рим.7:6). Это то вино, упившись которым юноши и девы тотчас жаждут девства и изрыгают опьянение целомудрия, и исполняется оное пророчество Захарии, пророчествующего, по еврейскому тексту, именно о девственницах церкви: «Наполнятся отроков и отроковиц играющих улицы его. Ибо что доброе его и что прекрасное его, если не плод избранных и вино производящее девственниц?» (Зах.8:5). Это – те девственницы, о которых в сорок четвертом псалме написано: приведутся царю девы вслед ея, искренния ея приведутся тебе, в веселии и радовании приведутся в храм царев (Пс.44:15–16).

Затем: вертоград заключен сестра моя невеста, вертоград заключен, источник запечатлен (Песн.4:12). Что заключено и запечатлено, то имеет сходство с матерью Господа, матерью и девственницею. Поэтому и во гробе Спасителя новом, который был высечен из самой крепкой скалы, ни прежде ни после никто не был положен. И однако эта приснодева есть матерь многих девственниц. Ибо далее следует: «отрасли твои – сад гранатовых с плодом яблок» (Песн.4:13). В гранатах и яблоках указывается соединение в девстве всех добродетелей. Брат мой бел и чермен (Песн.5:10) – бел девством, красен мученичеством. И поскольку он красен и бел, то тотчас присовокупляется: гортань его сладость, и весь желание (Песн.5:16). Девственный жених, восхваленный девственною невестою, взаимно восхваляет невесту – девственницу и говорит ей: украсишася стопы твоя в обутиях твоих, дщи Аминидава (Песн.7:2), что значит народа, добровольно предающагося. Ибо девство добровольно, и поэтому-то восхваляются поступания церкви в чистоте целомудрия. Не место теперь наподобие комментария раскрывать из Песни Песней все тайны девства, потому что и от этого уже, я уверен, зажмет ноздри брезгливый читатель.

Пусть теперь Исаия высказывает тайну нашей надежды и веры. Се, дева во чреве зачнет и родит сына, и наречеши имя ему Еммануил (Ис.7:14). Знаю, что евреи обыкновенно возражают, что на еврейском слово alma означает не девственницу, а молодую девицу. И действительно девственница называется собственно bethula, но молодая девица или девушка называется не alma, а naara.

Итак что же значит alma? Сокрытую деву, то есть не только деву, но и деву с ἐπιτάσει⁶), ибо не всякая дева сокрыта и удалена от нечаянной встречи с людьми. Наконец и Ревекка в книге Бытия, по причине чрезвычайного целомудрия и по причине того, что в своем девстве она представила образ церкви, называется alma, а не bethula, как это может сделаться очевидным из слов отрока Авраамова, которые он говорит в Месопотамии: «и сказал: Господи Боже господина моего Авраама, если Ты направляешь путь мой, которым я иду, то вот, когда я стану при источнике воды, девица, которая выйдет, чтобы почерпнуть воды и я скажу к ней: дай мне немного воды, чтобы напиться из водоноса твоего, и скажет: и ты напейся, и верблюдам твоим почерпну: та будет жена, которую предуготовал Господь сыну господина моего» (Быт. 24, 42 и след.). Ибо в том месте, где говорит: «девица, которая выйдет, чтобы почерпнуть воды» в еврейском стоит alma, то есть дева сокровенная, сохраненная с особенною бдительностью родителей. Пусть покажут мне, где этим словом называются и замужние: я сознаю свое невежество. Се, дева во чреве зачнет и родит сына. Если девство не предпочитается браку, то почему Дух Святой не избрал замужнюю, почему не избрал вдову? Была же в то время Анна дочь Фануилова из колена Ассирова, славная целомудрием и всегда пребывающая в молитве и посте в храме Божием. Если только поведение и добрые дела и пост без девства удостаиваются пришествия к себе Духа Святого, то могла и она быть материю Господа. Пойдем дальше. «Презрел тебя», говорит, «и пренебрег, дева дочь Сиона» (Ис.37:22). Ту, которую назвал дочерью, назвал и девою, чтобы, если бы назвал только дочерью, ты не счел ее и замужнею. Это та девственница – дочь, которой в другом месте говорится: возвеселися, неплоды нераждающая, возгласи и возопий, не чревоболевшая, яко многа чада пустыи, паче нежели имущия мужа (Ис.54:1). Это та, о которой Бог говорит чрез Иеремию в словах: еда забудет невеста красоту свою, и дева мониста персий своих (Иер.2:32). Об ней-то в оном пророчестве возвещается великое чудо, что дева заключила мужа, и чрево девы вместило Отца всяческих.

«Пусть, говорит, различно будет достоинство брачных и девственииц, но что ты скажешь на это: если девственница и вдова будут крещены и останутся такими, то какое будет различие между тою и другою»? Прежде сказанное нами о Петре и Иоанне, Анне и Марии должно иметь силу и в настоящем случае. Ибо если нет различия между девою и вдовою крещенными, так как крещение обновляет человека: то на этом основании будут уравнены с девственницами и блудницы и публичные женщины, если они будут крещены. Ибо если прежний брак нисколько не вредит крещенной вдове, то и прежний разврат блудниц и отданные для публичного разврата тела их получат после крещения награды девства. Иное дело сочетавать Богу чистейший ум, не оскверненный никаким воспоминанием, и иное – воспоминать об объятиях мужа при срамном побуждении, и чего не делаешь телом, воспроизводить воспоминанием. Иеремия, который был освящен во чреве и познан в утробе матери, удостаивается этого преимущества потому, что был предназначен к блаженству девства. И тогда как все были пленены и даже сосуды храма расхищены при нашествии царя Вавилонского, он один свободен от врагов и не знает бедствий плена; он получает от врагов содержание, и Навуходоносор, не делавший никакого распоряжения о Святом Святых, дает наказ Навузардану относительно Иеремии. Ибо то истинный храм и то Святое Святых, что посвящается Господу чистотою девства. И наоборот, Иезекииль, который содержался в плену в Вавилоне, который видел бурю, идущую с севера и всевосхищающий вихрь, говорит: «умерла жена моя к вечеру, и я сделал утром, как было заповедано мне». Ибо Господь предрек ему, что в тот день отверзутся уста его и он будет говорить и не будет молчать более. Внимательно заметь: пока жена была жива, он не имел возможности поучать народ. Умирает жена, разрываются брачные узы, и он без всякого страха постоянно отправляет пророческое служение. Ибо кто призван свободным, тот поистине раб есть Христов. Не отрицаю, что блаженны вдовы, которые такими останутся после крещения; не уменьшаю заслуги и тех, которые с мужьями живут в целомудрии; но как последние имеют большую награду у Бога чем замужние, служащие брачным обязанностям, так и первые пусть благодушно перенесут предпочтение им девства. Ибо если вдов последовавшее за страстными похотями плоти целомудрие возвышает пред замужними, то почему же они не признают себя ниже постоянного целомудрия?

Напрасно, говорит, ты высказываешь это, потому что апостолом поставляются и епископы, и пресвитери, и диаконы – мужья одной жены и имеющие детей. Как о девах апостол говорит, что он не имеет повеления Господня, и однако дает совет, как получивший от Господа милость, и это делает во всем оном рассуждении, чтобы отдать предпочтение девству пред браком, и увещевает к тому, чего не дерзает повелевать, чтобы не показалось, что он накладывает петлю и налагает тяжесть больше, чем сколько может вынести человеческая природа: так и установляя церковный чин, так как юная церковь устроялась из язычников, недавно уверовавшим дает более легкие правила, чтобы, убоявшись, они не сочли себя не в состоянии исполнять оные. Наконец и апостолы и старцы из Иерусалима посылают послание, чтобы тем, которые уверовали из язычников, больше не налагалось ига, кроме того только, чтобы они воздерживались от идолослужения, и блуда, и крови, и удавленного; как бы детям и младенцам, дают не твердую пищу, а молоко для питья: не заповедуют воздержания, не говорят о девстве, не призывают к посту, не говорят того, что в Евангелии предъявляют апостолам – чтобы не имели они двух риз, ни сумы, ни меди в поясах, ни посоха в руке, ни обуви на ногах; и особенно не предлагают оного: аще хощеши совершен быти, иди продаждь имения твоя и даждь нищим, и гряди вслед Мене (Мф.19:11). Ибо если тот юноша, который хвалился, что он исполнил все предписанное законом, отошел печальный, потому что имел много богатства, и фарисеи осмеивали подобное учение Господа: то это множество язычников, для которого высшею добродетелью было не похищать чужого, насколько более не могло получить заповеди о целомудрии и постоянном воздержании, – язычников, которым писали, чтобы они воздерживались от идолов и блуда, и среди которых были слухи о блуде и таком блуде, какого нет даже и среди язычников? Но и самое епископское избрание служит в мою пользу. Ибо не говорит (апостол): в епископа должен избираться тот, кто возьмет одну жену и будет рождать детей, но говорится: кто имеет одну жену и детей повинующихся во всяком благочестии (1Тим.3:2, 4; Тит.1:6). Конечно, ты согласишься, что не может быть епископом тот, кто в епископстве рождает детей. Иначе, если он будет обличен, то не будет терпим как муж, а будет осужден, как прелюбодей. Или дозволь священникам исполнять брачные отношения и девственники пусть будут тоже, что и женатые: или если священникам не позволяется прикасаться к женам, то они святы тем, что подражают девственному целомудрию. Но нужно присоединить и следующее. Если мирянин и всякий верующий не иначе может молиться, как только воздержавшись от брачных сношений, то священнику, которому всегда должно приносить за народ жертвы, должно всегда молиться; а если всегда должно молиться, то всегда должно лишать себя брачных отношений. Ибо и в ветхом законе приносившие за народ жертвы не только не были в домах своих, но и очищались, отделившись на время от жен, и не пили вина и сикера, которые обыкновенно возбуждают похоть. Избираются женатые во священство, не отрицаю, потому что нет столько девственников, сколько нужно священников. Неужели на том основании, что в войско всякий должен выбираться самый сильный, не будут из-за этого приниматься и слабейшие, когда все не могут быть сильными? Если бы войско состояло только из сил, а не из числа солдат, то слабейшие исключались бы. Теперь принимается и второй и третий разряд по силам, чтобы войско наполнялось и по составу и по количеству. А почему, скажешь ты, часто при поставлении священническом девственника обходят, а берут женатого? Потому, может быть, что прочие его дела не соответствуют девству, или потому, что он считается девственником, а не таков на самом деле; или девство его бесславно⁷, или самое девство рождает в нем гордость, или, надмеваясь одною телесною чистотою, пренебрегает прочими добродетелями: не призирает бедных, слишком пристрастен к деньгам, выступает иногда с самым суровым лицом, с поднятыми бровями, походкою похожею на триумфальные носилки, оскорбляет народ, и не имея за что упрекнуть в жизни, преследует ненавистью одну одежду и походку. Многие избираются не по любви к ним, а по ненависти к другому. У очень многих удостаивается избирательного голоса одна простота, и возбуждается противодействие против ума и дальновидности другого как недостатков. Иногда простой народ и чернь ошибается в своем суждении, и при избрании священников каждый угождает своим вкусам, чтобы выбрать предстоятеля не столько доброго, сколько похожего на себя. Иногда случается, что женатые, составляющие большинство в народе, сочувствуют женатым, как они сами, и предпочитая женатого девственнику, думают чрез это считаться не низшими девственников. Скажу нечто и такое, что может быть и оскорбит многих; но добрые на меня не будут гневаться, потому что совесть не упрекнет их во грехе. Иногда это случается и по вине епископов, которые избирают в клир не лучших, но более ловких, а более простых и кротких считают неспособными; или должности клира, как бы места земного служения, предоставляют родственникам и знакомым, или повинуются приказанию богатых, и что хуже этого, дают степень клира тем, от которых задобрены одолжениями. Иначе, если при таком понимании мысли апостола, епископы будут только женатые; то не должен был быть епископом и сам апостол, который сказал: хощу бо да вси будут якоже и аз (1Кор.7:7). И Иоанн будет признан недостойным этой степени, и все девственники и воздержники, которыми как прекраснейшими камнями украшено монисто церкви. Епископ, пресвитер и диакон – это названия не прав, а обязанностей. Не говорится: кто епископства желает, доброй степени желает, а говорится добра дела желает, потому что поставленный в высшем чине, он может, если захочет, иметь средства к упражнению в добродетелях.

Подобает убо епископу быти непорочну (1Тим.3:2), чтобы он не был предан никакому пороку; единыя жены мужу – имея одну жену, пусть не имеет ее; трезвену, или, как лучше говорится на греческом, бодрствующему, т.е. νηφάλεον; целомудру, ибо это обозначает σώφρων, украшенному (ornatum) и целомудрием и нравственностью; страннолюбиву, чтобы он подражал Аврааму, и с странниками и даже в странниках принимал Христа. Учительну: ибо безполезно ему наслаждаться сознанием добродетелей, когда он не в состоянии и наставлять вверенный ему народ; – чтобы он был способен и убеждать в учении и обличать противоречащих. Не пиянице, потому что всегда присутствующий во Святая Святых и приносящий жертвы, не должен пить вина и сикера, ибо в вине есть блуд. Епископ должен так пить, чтобы не было заметно, пил ли он. Не бийце, который бы, то есть, возмущал совесть всех; ибо не бойца описывает речь апостольская, а наставляет епископа, чего он не должен делать. Теперь прямо учит, что он должен делать. Но кротку, не завистливу, не сребролюбцу, свой дом добре правящу, чада имущу в послушании со всякою чистотою. Смотри, какое в епископе требуется целомудрие: если даже дети его не будут целомудренны, то он сам не может быть епископом и оскорбляет Бога тем же грехом, каким прогневал Илий первосвященник, который хотя наказывал детей, но поскольку не отверг их за преступления их, то упал навзничь прежде чем угас светильник Божий (1Цар. 2 и 4). Женам такожде чистым и прочее. Целомудрие занимает первое место во всяком чине и поле. Итак видишь, что епископ, пресвитер и диакон не потому блаженны, что они епископы, или пресвитеры, или диаконы, а если имеют добродетели, соответствующие их именам и санам. В противном случае, если диакон будет святее своего епископа, то он будет у Христа хуже, потому что он ниже по сану. Или диакон Стефан, который первый увенчан мученичеством, в царствии небесном будет меньше многих епископов, и Тимофея и Тита, которых я как не осмеливаюсь унижать пред ним, так не осмеливаюсь и предпочитать (Деян. 6–7). Как в легионах и войске есть полководцы, есть трибуны, есть центурионы, есть пращники, и легко вооруженные, и рядовые солдаты, и ротные, и когда сражаются, то нет названий чинов, а требуется одна храбрость: так и на этом поприще и борьбе, в которой мы воинствуем против демонов, требуются не имена, а дела, и под предводительством истинного царя – Христа наиболее славен не тот, кто почетнее, а тот, кто доблестнее.

Но ты скажешь: если все будут девственниками, то как будет существовать род человеческий? Под пару к этому прибавлю: если все будут вдовами или воздерживающимися от брачных сношений, то как будет распространяться род смертных? При таком приеме – чтобы другое не переставало существовать – не будет решительно ничего. Например: если все будут философы, не будет земледельцев. Что я говорю земледельцев? – не будет ни ораторов, ни законоведов, ни учителей других искусств. Если все будут головами, то чьими будут называться головами, когда не будет других членов? Ты опасаешься, как бы не исчезли распутницы, не исчезли прелюбодеи, если все будут жить в девстве; опасаешься, как бы в городах и деревнях не перестали плакать дети? Каждый день проливается кровь прелюбодеев, наказываются блудные дела, и среди самых законов и секир и трибуналов господствует неистовая похоть. Не бойся, как бы все не стали девственниками: девство – дело трудное, и потому редкое, что трудное: много званных, мало избранных (Мф.20:16, 22:14); начинают многие, выдерживают немногие. Если бы все могли быть девственниками, Господь никогда не сказал бы: могий вместити да вместит (Мф.19:12) и апостол, увещевая, к нему не сказал бы с опасением: о девах же повеления Господня не имам (1Кор.7:25). Зачем также, скажешь ты, сотворены детородные члены, и зачем мы премудрым Создателем так устроены, что ощущаем взаимную страсть и желаем естественного совокупления? Стесняемся щекотливостью ответа и как бы между двумя подводными скалами и некими συμπαηγάδας (утесами) необходимости и стыда терпим кораблекрушение оттуда и отсюда, или со стороны стыда, или со стороны обвинения. Если отвечаем на возражения, то покрываемся стыдом; если стыд заставит нас молчать, покажется, будто мы отступаем и даем противнику право сумасбродствовать. Однако же лучше сражаться, как говорят, с закрытыми глазами наподобие андабатов, чем не отражать щитом истины направленных против нее копий. Я именно могу сказать: как задняя часть тела и проход, которым извергаются желудочные испражнения, удален от глаз и помещен как бы за спиною, так и подбрюшный орган сотворен Богом для извержения влаги и питья, которыми напаяются вены тела. Но поскольку самые органы, устройство родотворных частей, различное у нас и у женщин, и вместилища матки, созданные для принятия и согревания плода, указывают на различие пола, то на это я кратко отвечу вот что: поэтому мы никогда не должны удерживаться от похоти, чтобы не носить напрасно этих членов: потому что зачем муж будет воздерживаться от жены, зачем вдова будет оставаться целомудренною, если мы на то только и рождены, чтобы жить по-скотски? Или какой для меня будет вред, если с моею женою будет совокупляться другой? Ибо как дело зубов жевать и пережеванное отправлять в желудок, и не делает преступлении тот, кто даст жене моей хлеба: так если дело родотворных органов в том, чтобы постоянно пользоваться своею природою, то пусть силы другого восполняют мою слабость, и сладострастие со всяким встречным пусть тушит, так сказать, распаленную похоть жены моей. Чего же хочет апостол, убеждая к воздержанию, если оно противно природе? Чего хочет сам Господь, который учит о различии между евнухами? Да, апостол, который призывает нас к своему целомудрию, должен терпеливо выслушать: зачем ты носишь родотворный член, о Павел? зачем отличаешься от женского пола бородою, волосами, и различным устройством органов? зачем у тебя не вздутые сосцы, не расширенные почки, не узкая грудь? зачем у тебя грубее голос, жестче выговор, гуще брови? Напрасно у тебя все эти свойства мужчин, если ты не пользуешься объятиями женщин. Я вынужден был сказать что-нибудь и стать неразумным, но вы вынудили меня, чтобы я осмелился высказать это. Господь наш и Спаситель, который, сый в образе Божием, удостоил принять зрак раба, послушлив быв Отцу даже до смерти, смерти же крестной, – какую имел необходимость родиться в этих членах, которыми не имел пользоваться? Он, конечно, и обрезался для того, чтобы показать свой пол. Зачем Он любовью к себе оскопил Иоаннов – апостола и Крестителя, которым определил родиться мужчинами? Итак мы, которые веруем во Христа, должны следовать и примерам Христа. И хотя мы знали Его во плоти, но уже не знали Его по плоти. Конечно, в воскресении природа тел будет та же, какою теперь пользуемся, хотя прославленная. Ибо и Спаситель после ада настолько имел то самое тело, в котором был и распят, что показывал и руки прободенные гвоздями и рану в боку. Далее, если Он вошел чрез запертые двери, чего не допускает природа человеческих тел, то поэтому мы отрицаем, что и Петр и Господь имели истинные тела, так как они ходили по водам, что противно природе. В воскресении мертвых не женятся, ни посягают, «но будут подобны ангелам» (Мф.22:30) Чем другие будут впоследствии на небесах, тем девственники начали быть на земле. Если нам обещается уподобление ангелам (а между ангелами нет различия пола), то или мы будем без пола, как ангелы, или, что несомненно подтверждается, воскресши в особом поле, не будем иметь половых отношений.

Но затем мы ведем дело аргументами и возражения противника хотим отражать искусными ответами? Древняя мимоидоша, се быша вся нова (2Кор.5:17). Пробегу по мыслям апостолов и как к свидетельствам Соломона я присовокупил краткие толкованьица для легкости понимания, так и теперь изложу наставления в христианском целомудрии и воздержании, и из многих свидетельств сделаю как бы одно целое, чтобы в нем и ничего не опустить относящегося к целомудрию, и вместе избежать утомительности от излишней растянутости. Апостол Павел между прочим пишет к Римлянам: Кий убо тогда иместе плод, о нихже ныне стыдитеся; кончина бо онех смерть. Ныне же свобождшеся от греха, порабощшеся же Богови, имате плод ваш во святыню, кончину же жизнь вечную (Рим.6:21–22). Думаю, что и конец брака есть смерть; а плод святыни, который относится или к девству или к воздержанию, вознаграждается жизнью вечною. И потом: темже, братия моя, и вы умросте закону телом Христовым, во еже быти вам иному, воставшему из мертвых, да плод принесем Богови. Егда до бехом во плоти, страсти греховные, яже законом, действоваху во удех наших, во еже плод творити смерти. Ныне же упразднихомся от закона, имже держими бехом, яко работати нам во обновлении духа, а не в ветхости письмене (Рим. 7:4 и след.). Егда, говорит, быхом во плоти, и не в обновлении духа, а в ветхости письмене, делали то, что относилось к плоти и приносили плоды для смерти. А теперь, так как мы умерли закону, чрез тело Христово, то должны приносить плоды Богу, чтобы принадлежать Тому, Который воскрес из мертвых. И в другом месте, сказавши наперед: вем, яко закон духовен есть (Рим.7:14), и после пространного рассуждения о насилии плоти, что она часто побуждает нас делать, чего не хотим, в конце прибавил: окаянен аз человек, кто мя избавит от тела смерти сея; благодать Божия Иисус Христом Господем нашим (там же, 24). И опять: темже убо сам аз умом моим работаю закону Божию, плотию же закону греховному (там же, 25). И еще: Ни едино убо осуждение сущим о Христе Иисусе, не по плоти ходящим. Закон бо Духа во Христе Иисусе свободил мя есть от закона греховнаго и смерти (Рим.8:1–2). И далее яснее учит, что христиане ходят не по плоти, а по духу, говоря: Сущии бо по плоти, плотская мудрствуют; а иже по духу, духовная. Мудрование бо плотское, смерть есть; а мудрование духовное, живот и мир. Зане мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может. Сущии же во плоти Богу угодити не могут. Вы же несте во плоти, но в духе, если только Дух Божий живет в вас, и прочее до известного места, где говорит: темже убо, братие, должны есмы не плоти, еже по плоти жити. Аще бо по плоти живете, имате умрети; аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете. Елицы бо Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии (Рим.8:5–14). Если мудрость плоти есть вражда на Бога, и сущие во плоти не могут угодить Богу: то думаю, что несущие обязанности супружеские любят мудрость плоти и суть во плоти. Отвлекая от ней и привлекая к духу, апостол говорит потом: молю убо вас, братие, милосердием Божиим, представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови, словесное служение ваше. И не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая, и благоугодная, и совершенная. Глаголю бо благодатию давшеюся мне, всякому сущему в вас не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати; но мудрствовати в целомудрии, – не «в трезвости», как читается это неправильно в латинских кодексах, но мудрствовати, говорит, в целомудрии: потому что по-гречески стоит ἐις τὸ σωφρονεῖν (Рим.12:1–3). Рассмотрим мысль апостола. Преобразуйтеся, говорит он, обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая, и благоугодная, и совершенная. Смысл сказанного такой. Дозволяет Бог брак, дозволяет второй брак, и когда окажется необходимым, предпочитает прелюбодеянию и третий брак; но мы, которые должны представить свои тела жертвою живою, святою, угодною Богу, разумным служением нашим, – мы должны обращать свое внимание не на то, что Бог дозволяет, но на то, чего Он хочет, дабы узнавать, что в отношении к воле Божией хорошо, благоугодно и совершенно. Итак, что дозволяет Он, не есть ни хорошо, ни благоугодно, ни совершенно. И приводит причины, почему советует это: ведяще время, яко час уже нам от сна востати. Ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом. Нощь убо прейде, а день приближися. И в конце: облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти (Рим.13:11–12, 14). Иное – воля Божия, иное – снисхождение. Почему и в послании Коринфянам говорит: аз, братие, не могох вам глаголати яко духовным, но яко плотяным, яко младенцем о Христе. Млеком вы напоих, а не брашном; ибо не у можасте, но ниже еще можете ныне. Еще бо плотстии есте (1Кор.3:1–3). Кто душевен, и не принимает того, что от Духа Божия (потому что оно безумие для него, и не может он разуметь: так как о том следует судить духовно), тот питается не брашном совершенной чистоты, но грубым молоком брака. Как чрез человека смерть, так чрез человека же и воскресение мертвых. Как в Адаме все мы умираем, так во Христе все оживаем. Служили мы в Законе древнему Адаму: послужим в Евангелии Адаму новому. Ибо первый человек Адам сотворен в душу живую, а последний Адам в дух животворящий. Первый человек от земли перстен; вторый человек Господь с небесе. Яков перстный, такови и перстнии; и яков небесный, тацы и небеснии. И якоже облекохомся во образ перстнаго, да облечемся и во образ небеснаго. Сие же глаголю, братие, яко плоть и кровь царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления наследствует (1Кор.15:47–50). Это так ясно, как яснее изложено быть не может. Плоть и кровь, говорит он, царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления. Если тление относится ко всякому совокуплению, а нетление есть принадлежность чистоты: то брак не может наследовать наград целомудрия. Вемы бо, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворенну, вечну на небесех. О сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе. Ибо желаем выйти из тела и жить со Христом; темже и тщимся, в теле ли, или вне тела, благоугодни Богу быти (2Кор.5:1 и след.). А чтобы указать полнее, какими желает нам быть, он учит в другом месте, говоря: обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христови (2Кор.11:2). Если бы ты захотел относить это ко всей церкви, и в числе обрученных разуметь здесь и замужних и второбрачных, и вдов, и дев: и тогда это будет в нашу пользу. Ибо приглашая всех к целомудрию и награде девства, он показывает, что девство выше во всех отношениях. И снова к Галатам говорит: от дел закона не оправдится всяка плоть (Гал.2:16). К делам закона принадлежит и брак; почему в нем и подвергаются поношению не имеющие сыновей. Если он допускается и в Евангелии: то иное дело уступка немощи, а иное – обетование наград за добродетели.

Скажу и я своим брачным ходатаям, которые после целомудренной жизни и долговременного воздержания начинают иметь похоть к совокуплению и заигрывают по подобию скотов: и вы так несмыслены, что начавши духом, ныне скончаваете плотию (Гал.3:3), и допустили вы это потерпеть себе без всякой причины? Когда апостол ослабляет некоторым узы воздержания и опускает узду бегущим, он делает это ради немощи плоти. Пиша против этого, он говорит: духом ходите, и похоти плотские не совершайте. Плоть бо похотствует на духа, дух же на плоть. (Гал.5:16–17). Нет необходимости говорить теперь о делах плоти: это было бы длинно, и желающий легко может почерпнуть (относящееся к сему) из послания апостола. Скажу только о духе, коего плоды суть любовь, радость, мир, великодушие, благосклонность, доброта, вера, кротость, воздержание. Все добродетели духовные держит и покрывает, как твердейший фундамент и высшая точка кровли, воздержание. Что противоречит этому, не есть закон. А иже Христови суть, плоть распяша со страстьми и похотьми. Аще живем духом, духом и да ходим (Гал.5:24–25). Зачем, распявши со Христом плоть и ее страсти и похоти, мы снова хотим делать то, что принадлежит плоти? Еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет. Сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление; а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный (Гал.6:7–8). Полагаю, что имеющий жену, пока обращается к ней (чтобы не искушал его сатана), сеет в плоть, а не в дух. А кто сеет в плоть (говорю не я, но апостол), тот пожнет истление. Избрал нас во Христе Бог Отец прежде создания мира, да будем святы и непорочны пред лицом Его. Ходили мы в похотях плоти, творя волю ее и волю помышлений, и были чадами гнева, как и остальные люди. Ныне же Он совоскресил нас и спосадил на небесных во Христе Иисусе, да отложим по первому житию ветхого человека, тлеющего из-за привязанности к заблуждению, и да прострется на нас оное благословение, которое так заканчивает таинственное послание к Ефесянам: благодать со всеми вами, любящими Господа в неистлении (Еф.6:24). Житие наше на небесех есть; отонудуже и спасителя ждем Господа нашего Иисуса Христа, иже преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы его (Флп.3:20–21). Тому, что истинно, что целомудренно, что праведно, что относится к чистоте, тому предадим себя, тому последуем. Христос в теле своем примирил нас Богу Отцу смертью, представил нас святыми и непорочными и безупречными пред Ним, в Нем и обрезаны мы обрезанием не рукотворенным, в отложение тела плоти, но обрезанием Христовым, спогребшись ему в крещении, в котором и совоскресли. Итак, если мы совоскресли со Христом, – будем искать вышнего, идеже есть Христос, одесную Бога седяй, – будем мудрствовать о вышнем, а не о том, что на земле. Ибо мы умерли, и жизнь наша сокрыта со Христом в Боге. Ибо, когда явится Христос, жизнь наша, тогда явимся с Ним и мы в славе (Кол. 2:12, 3:1 и дал.). Никто, воинствуя Богу, не вдается в мирские дела, чтобы быть угодным избравшему его (2Тим.2:4). Явися бо благодать Бога Спасителя всем человеком, научающая нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце (Тит.2:11–12).

У меня недостало бы времени, если бы я захотел привести из апостола все заповеди, касающиеся чистоты. Это о них говорит Господь апостолам: еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне. Когда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину (Ин.16:12–13). Тотчас после креста Христова, в Деяниях апостольских, один дом Филиппа евангелиста произвел четверицу дочерей дев, чтобы в Кесарии, где в лице Корнелия сотника освящена была церковь из язычников, представить примеры и дев отроковиц. И хотя Господь сказал в Евангелии: закон и пророки до Иоанна (Лк.16:16), но об этих говорится, что они, поскольку были девы, пророчествовали и после Иоанна (Деян.21:9). Ибо сиявшие блеском девства, они не могли подлежать закону ветхого завета. Перейдем к Иакову, который назывался братом Господним: он был так свят, так праведен и постоянно девствен, что иудейский историк Иосиф представляет разрушение Иерусалима следствием убийства его⁸.

Этот первый епископ иерусалимской церкви, составившейся из верующих иудеев, к которому предпринимал путешествие Павел с Титом и Варнавою, говорит в своем послании: не обманывайтесь братия моя возлюбленная. Всякое даяние благо, и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов, у него же несть пременения или преложения стень. Восхотев бо породи нас словом истины, во еже быти нам начаток созданием его (Иак.1:16–18). Девственник учит таинственным образом девству. Всякий совершенный дар нисходит свыше, где нет брака, и нисходит не от кого-либо, но от Отца светов, который говорит апостолам: вы есте свет миру (Мф.5:14). У Него нет различия между иудеем и язычником, и сень, лежавшая на законе, не закрывает уверовавших из язычников; но Он родил нас словом, и словом – истины: ибо сень, образ, некий вид только истины, прешли в законе, – родил, да будем начаток творений Его. И как сам будучи перворожденным из мертвых, воскресил в себе всех мертвых: так сам же будучи девственником, освятил в своем девстве начаток своих девственников. Посмотрим, что думает о призвании язычников и Петр. Благословен, говорит он, Бог и отец Господа нашего Иисуса Христа, иже по мнозей своей милости порождей нас во упование жизни воскресением Иисус Христовым от мертвых, в наследие нетленно и нескверно и неувядаемо, соблюдено на небесех вас ради, иже силою Божиею соблюдаемы есте чрез веру, во спасение готовое явитися во время последнее (1Пет.1:3–5). Там, где проповедуется наследие нетленное, непорочное, неувядаемое, уготованное на небесах, соблюденное на последнее время, и надежда жизни вечной, когда не будут ни жениться, ни посягать, там иными словами изображаются преимущества девства. Ибо тому же учит он и в дальнейших словах: Темже, препоясавше чресла помышления вашего, трезвящеся совершенне, уповайте на приносимую вам благодать откровением Иисус Христовым. Яко чада послушания не сообразуйтесь с первыми неведения вашего похотении, но, по звавшему вы Святому, и сами святи во всем житии будите. Зане писано есть: святи будите, яко Аз свят есмь. – Яко не истленным сребром или златом искуплены вы, но драгоценною кровью агнца непорочна Иисуса Христа, – да очистит души наши в послушание истины, будучи порождены не от совокупления тленного, но от нетления, словом живаго Бога и пребывающа во веки, и яко камение живо, да созиждемся в храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны Христом Господом нашим (1Пет.1:13–23, 2:5). Ибо мы род избран, царское освящение, язык свят, люди приобретения (1Пет.2:9). Христос умер за нас плотью. Вооружимся тою же жизнью, как и Христос: зане пострадавый плотию, преста от греха, во еже не ктому человеческим похотем, но воли Божией прочее во плоти жити время. Довлеет бо нам мимошедшее время жития, ходшым в нечистотах, в похотех и других пороках (1Пет.4:1–3). Великие и драгоценные даровал Он нам обетования девства, да чрез оное соделаемся божественнаго причастницы естества, отбегше, яже в мире, похотныя тли (2Пет.1:4). Весть Господь благочестивыя от напасти избавляти, неправедники же на день судный для мучения блюсти, наипаче же во след плотския похоти сквернения ходящия, и о господстве нерадящия, наглых и дерзких. Ибо сии яко скоти неразумны, склонны к чреву и похоти, хуляще, во истлении своем истлеют, приемлюще мзду неправедну, сласть мняще, неправду, скверну и порок, и кроме похотей, ни о чем другом не думают. Очи они имеют полные прелюбодеяния и ненасытной похоти, и прельщают души, не утвердившиеся в любви Христовой. Говорят слова надменные, и ненаученых легко уловляют в плотские похоти, свободу им обещавающе, сами раби суще тления. Ибо какою кто побежден бывает страстью, той и работен есть. Аще бо отбегше скверн мира познанием Спаса нашего Иисуса Христа, снова побеждаеми бывают тем же, чем были побеждены прежде, быша им последняя горша первых. Лучше бо бе им не познати пути правды, нежели познавшим возвратитися вспять, и оставить святую заповедь, преданную им. Случися бо им истинная притча: пес возвращься на свою блевотину, и свиния обмывшаяся в грязи болотной (2Пет.2:9–22). Я не хотел излагать всего места второго послания Петрова, а показал только, что пророчеством Духа Святого были возвещены и учители и ересь настоящего времени. Наконец он указывает на них же яснее, говоря: яко приидут в последния дни обольщающие ругатели, по своих похотех ходяще, и прочее (2Пет.3:3).

Апостольская речь изобразила Иовиниана, говорящего напыщенно, произносящего слова надменные, обещающего свободу на небесах, в то время, когда сам он раб пороков и невоздержания, – пес, возвращающийся на свою блевотину. Хотя же и выдает себя за монаха, но если после грязной туники, и босых ног, ржаного хлеба и воды для питья заботится об опрятных одеждах, нежной коже, сладком вине и изысканно приготовленных мясах, о нравах Апиция и Паксама, о банях, кухнях и трактирах: то очевидно, что он небу предпочитает землю, добродетелям пороки, Христу чрево, и пурпуровый цвет последнего считает царствием небесным. Однако же этот монах, пригожий, толстый, щеголеватый, набеленный, и выступающий всегда женихом, пусть женится для доказательства, что девство равно браку; а если не женится, то напрасно вооружается против нас на словах, будучи согласен с нами на деле. Согласно с тем же говорит и Иоанн: не любите мира, ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любы Отчи в нем. Яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть. И мир преходит, и похоть его. А творяй волю Божию, пребывает во веки (1Ин.2:15–17). Заповедь нову пишу вам, еже есть поистине во Христе и в вас: яко тма мимоходит, и свет уже сияет (там же, ст. 8). И еще: возлюбленнии, ныне чада Божия есмы, и не у явися, что будем. Вемы же, яко егда явится, подобни Ему будем: ибо узрим Его, яко же есть. И всяк имеяй надежду сию Нань, очищает себе, яко же Он чист есть. И в том совершенство нашей любви, если мы имеем дерзновение на день суда, дабы как Он есть, так и мы были в мире сем (1Ин.3:2–3, 17). Нечто похожее указывает и послание Иуды: ненавидяще и яже от плоти оскверненную ризу (Иуд.1:23). Станем читать Апокалипсис Иоанна, и встретим там Агнца на горе Сион, и с ним сто сорок четыре тысячи отмеченных, имеющих имя Его и имя Отца Его, написанное на челах их, которые поют песнь новую, и никто не может петь эту песнь, кроме них, искупленных с земли. Они те, которые не осквернились с женщинами, ибо пребыли девственниками. Они идут за Агнцем, куда бы Он ни пошел: ибо куплены от людей, как первенцы Богу и Агнцу, и во устах их не обретеся лесть, и без порока они (Апок.14:1–5). От каждого из колен, исключая колена Данова, которое заменяется коленом Левии (Манассии?), полагается по двенадцати тысяч девственников, не осквернившихся с женщинами. А чтобы мы не подумали, что речь идет о не имевших дела с блудницами, – тотчас же прибавляет: ибо пребыли девственниками. Этим показывает он, что все, не пребывшие девственниками, сравнительно с чистейшим и ангельским целомудрием и с самим Господом нашим Иисусом Христом, осквернены. Это они поют песнь новую, которую не может петь никто, кроме девственника. Они-то первенцы Бога и Агнца, и без порока. Если девственники суть первенцы Божии: то вдовы и воздерживающиеся в брачном состоянии будут уже после первенцев, т. е. во второй и третей степени, и развращенный народ не прежде может спастись, как принесши Богу такие жертвы целомудрия и примирившись этими чистейшими жертвами с непорочным Агнцем. Было бы без конца изъяснять евангельское таинство десяти дев, пяти мудрых и пяти юродивых. Скажу в настоящем случае только то, что как одно девство без других дел не спасает, так и все дела без девства, чистоты, воздержания, целомудрия, не совершенны. В этом отношении нас нисколько не может затруднить противопоставляемое противником возражение, что Господь был в Кане Галилейской и праздновал брачное торжество, превратив воду в вино. Я дам самый короткий ответ, что Он, который был обрезан в восьмой день и за которого в день очищения были принесены пара горлиц и два птенца голубиных, до страданий своих одобрял, между прочим, обычай иудеев, чтобы не подать им законного повода убить себя, как разрушающего закон и осуждающего природу. Впрочем, и это ради нас же. Ибо, пришедши на брак раз только, Он учит и жениться только один раз. И это могло бы повредить девству в том только случае, если бы мы не ставили брака ниже девства, а целомудрие вдовства на третьей ступени. В настоящее же время, когда еретики принялись осуждать супружество и презирать Божие создание, мы охотно выслушиваем похвальные отзывы о браке. Ибо церковь супружества не осуждает, но дает ему не первое место, и не отвергает его, но благоразумно употребляет, зная, как мы выше сказали, что в большом доме есть сосуды не только золотые и серебрянные, но и деревянные и глиняные, и одни из них в честь, другие не в честь, и что очистивший себя будет сосудом почтенным и на всякое потребное благое дело уготованным.

Мы представили весьма достаточно примеров христианского целомудрия и ангельского девства из божественных книг. Но из объяснений противника я увидел, что он призывает нас на суд мирской мудрости, утверждая, будто мир никогда не одобрял этого рода жизни, и наша религия ввела новый догмат, противный природе. Поэтому пробегу коротко повествования греческие, латинские и варварские, и покажу, что девство всегда считалось верхом целомудрия. Басни говорят о деве Аталанте Калидонич, проводившей все время на охоте и в лесах, что она любила не вздутое чрево женское и не мерзость зачатий, а подвижную и чистую доблесть. Знаменитый поэт⁹ описал также Гарпалию, деву фракийскую, и Камиллу, царицу вольсков. Турн, к которому последняя пришла на помощь, желая восхвалить ее, не нашелся сказать ничего большего, как только назвать ее девою: о дева краса Италии¹⁰! Пишут также, что известная Халхиэкус Леон, всегдашняя девственница, добровольною смертью освободила отечество от моровой язвы, а кровь девы Ифигении умилостивила противные ветры. А что сказать о сивиллах, Ерифрее, Кумане и восьми других (ибо Варрон полагает, что их было десять), которых девство было отличием, а наградою девства – способность предсказания? – Если на эолийском наречии сивилла называется θεοβούλη: то справедливо пишется, что совет Божий известен одному девству. Равным образом читаем, что Кассандра и Хризея, предсказательницы Аполлона и Юноны, были девами. Существовали безчисленные жрицы Дианы Таврической и Весты. Одна из них, Минуция, по подозрению в блудодеянии, была зарыта в землю живою: наказание, полагаю, несправедливое, если бы нарушение девства не считалось великим преступлением. Каким почетом окружал всегда дев народ римский, с полною ясностью видно из того, что консулы, императоры, въезжавшие на торжественных колесницах, с трофеями одержанной победы над народами, и всяких степеней сановники, обыкновенно, уступали им дорогу. Клавдия, вестальская дева, когда подпала подозрению в блудодеянии, и между тем остановился на мели в Тибре истукан Цибелы, в доказательство своего целомудрия, как говорят, повела на поясе корабль, которого не могли стащить тысячи людей. Лучше, однако же, было бы поступлено с нею, говорит дядя по отцу поэта Лукана (т.е. Сенека, наставник Нерона), если бы случившееся служило просто к украшению несомненного целомудрия, а не к защите подвергнувшегося сомнению. И неудивительно это в отношении к людям: потому что заблуждение языческое измыслило даже дев богинь, – Минерву и Диану, и между двенадцатью созвездиями небесными, которыми, как думают, вращается мир, поместили Деву. Браку нанесено большое оскорбление, как скоро жену и мужа не втиснули даже и между скорпионами и кентаврами, раками, рыбами и козерогами. Тридцать тиранов афинских, умертвив на пиру Фидона, приказали явиться к ним дочерям его девам, обнажиться по обычаю блудниц, и плясать c безстыдными телодвижениями на полу, обагренном отцовскою кровью. На короткое время они скрыли скорбь; но когда увидели пирующих пьяными, вышли будто для естественной потребности, и обнявшись взаимно, бросились в колодезь, чтобы смертью спасти девство. Дева дочь Демациона, главы ареопагитов, услышав о погибели жениха Леосфена, возбуждавшего войну ламийскую, умертвила себя, утверждая, что хотя она и осталась непорочна телом, тем не менее, если бы ее принудили взять другого, взяла бы его как второго (мужа): потому что уже сочеталась в душе браком с первым. Спартане и мессенцы долгое время были в такой дружбе между собою, что для совершения некоторых священных обрядов посылали взаимно друг к другу дев. Когда же в одно время мессенцы покусились обезчестить пятьдесят лакедемонских дев, из такого количества их ни одна не согласилась на блуд, и все с величайшею охотою умерли за целомудрие. Из-за этого возникла жестокая и весьма продолжительная война, и спустя много времени Мамерция была разрушена. Аристоклид, тиран Орхомена, полюбил деву стимфальскую; но когда отец ее был убит, она убежала в храм Дианы, ухватилась за статую ее, и так как не могла быть оторвана силою, была заколота на том же месте. По случаю ее убийства вся Аркадия была поражена скорбью до такой степени, что начала общенародную войну и отмстила убийство девы. Когда лакедемоняне были побеждены и однажды ночью совершали праздник, называемый Гиацинтиею, Аристомен мессенский, муж правдивейший, похитил из участвовавших в празднике хоров пятнадцать дев, и с усиленною скоростью уходя всю ночь, перешел границы спартанские. Но когда спутники его хотели изнасиловать их, он сперва, сколько мог, увещевал не делать этого, и наконец умертвил некоторых неповиновавшихся; при чем страх обуздал остальных. Девицы были потом выкуплены родственниками; но видя Аристомена состоящим под судом за убийство, до тех пор не возвратились в отечество, пока, припав к ногам судей, не увидели защитника своего целомудрия освобожденным. Какими словами можно восхвалить дочерей Скедаза в Левктрах Веотийских, о которых сохранился разсказ, что в отсутствие отца они приняли, как гостей, двух проезжавших юношей. Эти, предавшись слишком вину, изнасиловали ночью дев; а последние, не желая пережить утраченное целомудрие, умерли от взаимно нанесенных ран. Было бы несправедливостью умолчать и о Локридских девах, которые, по обычаю, почти в продолжении тысячи лет посылались в Илион, и между тем ни одна не подала никакого повода к дурной молве и сплетням о нарушении целомудрия. Кто в силах обойти в молчании семь дев милезийских, которые, во время всеобщего опустошения в нашествие галлов, чтобы не потерпеть от врагов чего-либо неприличного, искали спасения от безчестия в смерти, оставляя всем девам свой пример заботиться в чистоте душевной более о целомудрии, чем о жизни. Никанор, победив и разрушив Фивы, был побежден любовью к одной пленной деве. Домогаясь супружества с нею и добровольных объятий, т.е. чтобы пленница сама пожелала этого, он убедился, что для целомудренных душ девство дороже царства: плачущий и рыдающий любовник увидел в своей власти собственноручно убитую. Греческие писатели рассказывают и о другой Фивской деве, изнасилованной врагом македонянином, что она на несколько времени скрыла свою скорбь, а потом удавила нарушителя девства своего, во время его сна, и умертвила мечем саму себя, потому что не хотела ни жить после потери чистоты, ни умереть прежде, чем отмстит за себя.

У гимнософистов Индии передается за действительное событие мнение, что Будду, установителя их веры, родила из бока своего дева. И неудивительно, что так думают варвары, если ученейшая Греция вообразила, что Минерва родилась из головы Юпитера, а Бахус из лядвеи его. Равным образом Спевзипп, сын Платоновой сестры, Клеарх, в похвале Платону и Анаксилид во второй книге философии рассказывают, будто Перикция, мать Платона, была приведена в мечтательное состояние Аполлоном, и думают, что глава мудрости мог явиться не иначе, как путем рождения от девы. И Тимей пишет о деве дочери Пифагора, что она управляла хором дев и наставляла их в правилах чистоты. О Диодоре Сократике разсказывают, что он имел пять дочерей диалектиков, прославившихся целомудрием, о которых подробнейшую историю пишет и Филоп, учитель Карнеадский. А чтобы римское могущество не ставило нам в укор рождение Господа Спасителя от Девы, напомним, что основатели города и народа его считаются рожденными от Троянской девы и Марса.

Это сказал я, пробегая различные истории и притом наскоро, о девах мирских. Перейду к женщинам замужним, которые не хотели переживать умерших или убитых мужей, чтобы не быть вынужденными вступить во второе сожительство, и которые удивительным образом любили единственных мужей; мы должны знать, что второбрачие не одобрялось даже у язычников. Дидона, сестра Пигмалиона, собрав большое количество золота и серебра, отплыла в Африку и основала там город Карфаген; когда же ливийский царь Ярба искал супружества с нею, она на некоторое время отложила брак, пока не построила город. А скоро затем, построив костер в честь бывшего супруга Сихея, лучше пожелала сгореть, чем выйти замуж. Честная женщина основала Карфаген, и со славою честности же покончил этот город свое существование. Когда город был взят и зажжен, жена Гасдрубала, увидев, что она должна быть взята в плен римлянами, схватила в обе руки маленьких сыновей и вбежала в подожженный дом свой.

А что сказать о жене Ницерата, которая, не допуская оскорбления мужу, умыслила сама себе смерть, чтобы не послужить удовлетворению похоти тридцати тиранов, поставленных Лизандром над побежденными афинянами? Говорят, что и Артемиза, жена Мавзола, была знаменита своим целомудрием. Она была царицею Карии и предметом похвал благородных поэтов и историков; но приобрела особенную славу тем, что умершего мужа всегда любила как живого и воздвигла такой удивительной величины надгробный памятник, что и до сего времени все драгоценные надгробные памятники называются, по имени его, мавзолеями. Тевта, царица иллирийцев, долгое время управлявшая храбрейшими мужами и часто поражавшая римлян, считалась вместе с тем и чудом чистоты. Индийцы, как и все почти варвары, имеют по многу жен. У них есть закон, по которому самая любимая из жен сожигается вместе с умершим мужем. Они, поэтому, спорят между собою за любовь мужа, и спорящие видят для себя высшее торжество и доказательство чистоты в том, чтобы быть признанною достойною смерти. После чего победительница в обыкновенной одежде и украшении ложится подле трупа, обнимает его и покрывает поцелуями, пренебрегая подложенный огонь из-за славы целомудрия. Думаю, что умирающая так, не желает второго брака. Известный Алкивиад сократик, когда афиняне были побеждены, убежал к Фарнабазу. Последний, приняв плату от предводителя лакедемонян Лизандра, велел умертвить его. Когда у умерщвленного была отсечена голова и послана Лизандру в доказательство исполненного убийства, – остальная часть тела лежала не погребенною. И вот только наложница, вопреки запрещению жесточайшего врага, на чужбине и в виду угрожающей опасности, совершила обряд погребения, будучи готова умереть за того умершего, кого любила живого. Пусть знаменитые жены, по крайней мере жены христианские, подражают верности наложницы, и исполняют на свободе то, что соблюла пленница.

Стратон, царек Сидонский, хотел собственноручно умертвить себя, чтобы не быть предметом посмешища для приближавшихся персов, договором с которыми он пренебрег из-за союза с царем египетским, но удержался по трусости, и осматривая со всех сторон схваченный меч, со страхом ожидал прихода врагов. Увидев, что он с минуты на минуту должен быть схвачен, жена вырвала меч и пронзила ему бок; а когда труп был по обычаю приготовлен к погребению, она упала на него, умертвив саму себя, чтобы после девственного союза не быть вынужденною к совокуплению с другим. Ксенофонт в описании детства Кира Старшего говорит, что, убив мужа Абрадота, страстно любившая его жена Пантея уселась подле истерзанного тела, и поразив грудь залила своею кровью раны мужа. Жена, которую муж без ведома ее показал нагою своему другу, считала справедливым убить царя. Она полагала, что он не любил ее, если мог показать ее и другому. Радогунда, дочь Дария, после смерти мужа, убила кормилицу, которая убеждала ее вступить во второй брак. Басни разсказывают об Альцесте, умершей добровольно за Адмета, и целомудрие Пенелопы служит предметом стихов Гомера. Воспевают поэты и Лаодамию, которая не хотела пережить убитого под Троею Протезилая.

Перейду к женщинам римским и прежде других укажу на Лукрецию, которая, не желая пережить нарушенное целомудрие, загладила кровью безчестие тела. Дуилий, первый торжествовавший в Риме победу в морском сражении, вступил в брак с девою Вилиею, отличавшеюся таким целомудрием, что она служила примером даже в тот век, когда нескромность была уродством, а не пороком. Будучи уже стариком и с дрожащим телом, он во время одной ссоры услышал укор, что у него воняет изо рта, и возвратился домой опечаленный. На вопрос жене, почему она никогда не посоветовала ему излечиться от этого недостатка, последняя отвечала: я сделала бы это, если бы не думала, что у всех мужей также пахнет изо рта. Скромная и благородная женщина во всяком случае заслуживает похвалу, не знала ли о недостатке мужа или терпеливо переносила его, равно как и за то, что муж узнал о своем телесном недостатке, вследствие не брезгливости жены, а злословия врага. Наверное этого не может сказать вышедшая замуж за второго мужа. Когда Марцию, младшую дочь Катона, спрашивали, почему, потеряв мужа, она не выходит замуж снова, она отвечала, что не находит такого мужа, который желал бы более ее, чем того, что принадлежит ей. Этими словами она показала, что в женах обыкновенно ценят более богатство, чем целомудрие, и что многие женятся не по любви, а по расчету. Хорош, действительно, брак, который устраивается по жадности к деньгам... Она же, когда оплакивала мужа и благородные жены спрашивали, какой день будет последним днем ее траура, отвечала: тот же что и жизни. Полагаю, что стремившаяся так к отсутствующему мужу не думала о втором супружестве. Брут женился на Порцие деве, а Катон на Марцие не деве. Но Марция переходила от Гортензия к Катону и обратно, и Марция могла жить без Катона; Порция же не могла жить без Брута. Это потому, что женщины более привязываются к единственным мужьям, и незнание ничего другого скрепляет союз дружественным снисхождением. Когда родственник увещевал Аннию выйти замуж за второго мужа (так как она была и молода и хороша лицом), она отвечала: никогда не сделаю я этого. Если найду я мужа доброго, – буду бояться потерять, чего я не хочу; а если злого, – что за необходимость, после доброго, терпеть злого? Когда при младшей Порции хвалили некоторую благонравную женщину, имевшую второго мужа, она отвечала: счастливая и целомудренная благородная женщина никогда более одного раза не выйдет замуж. Старшая Марцелла на вопрос матери: радуется ли она, что вышла замуж, отвечала: так сильно, что более не хочу. Валерия, сестра Мессал, лишившись мужа Сервия, не хотела выходить замуж ни за кого. Когда спрашивали ее, почему она так делает, отвечала, что для ней всегда жив ее муж Сервий.

Чувствую, что в этом списке женщин я сказал гораздо более, чем сколько допускает обычай приведения примеров, и ученый читатель может с полным основанием упрекнуть в этом меня. Но что будешь делать, когда женщины нашего времени выставляют мне на вид авторитет апостола, и еще до погребения первого мужа напевают на память заповеди о второбрачии? Если они пренебрегают целомудренною христианскою верностью, – пусть научатся чистоте по крайней мере у язычников. Предлагаем драгоценную книгу о браке Феофраста, в которой он изследует, может ли жениться муж мудрый. Определил, что мудрый может тогда вступить в брак, если жена будет красива, благонравна, честных родителей, а сам будет здоров и богат, он тотчас прибавляет: «но все это редко встречается совместно в браке. Итак мудрому не следует жениться. Прежде всего это препятствовало бы занятием философиею; никто не может одинаково служить книгам и жене. Для потребностей жене необходимо многое: драгоценные одежды, золото, дорогие камни, деньги, служанки, различная рухлядь, носилки и позолоченные колесницы. Затем, по целым ночам болтливые жалобы: такая-то является в общество лучше убранною; к другой все относятся с уважением; я, бедненькая, в презрении в обществе женщин. Зачем смотрел на соседку? о чем говорил с служаночкою? что принес, возвращаясь с форума? Ни друга не можем иметь мы, ни приятеля. В любви к другому подозревают ненависть к себе. Если бы в каком-либо городе был ученейший наставник, – жены оставить нельзя, нельзя пойти с котомкою. Бедного кормить трудно; жить с богатым – мучение. Прибавь, что в отношении к жене нет выбора, а должен бываешь иметь, какую случится. Сердита ли она, глупа ли, непристойна, надменна, зловонна, имеет ли другой какой недостаток, обо всем этом узнаем после брака. Лошадь, осел, бык, самая дешевая вещь, равно как одежды, кастрюля, деревянный стул, глиняный кувшинчик покупаются не прежде, чем испробуются; только жена не подлежит осмотру, чтобы не опротивела прежде, чем возьмут ее. Требуется всегда смотреть в лицо ей и хвалить красоту: если посмотришь на другую, подумает, что она не нравится тебе. Требуется звать ее госпожою, праздновать день ее рождения, клясться ее здоровьем, чтобы выражать этим желание долго жить ей; почитай, потом, ее кормилицу и няньку, доверенного раба и приемыша, красивого лакея и завитого управляющего, и осужденного на долгую и безопасную похоть евнуха, под именами которых укрываются прелюбодеи. Кого бы она ни полюбила, должен любить поневоле. Уступишь ей управление целым домом, – сам должен будешь служить ей. Оставишь что-нибудь в собственном распоряжении, – подумает, что не имеешь к ней доверия, а затем появятся ненависть и ссоры, и если скоро не одумаешься, устроит отраву. Впустишь старух, гадальщиков, предсказателей, торговцев драгоценными камнями и шелковыми тканями, – опасайся за целомудрие; не допустишь их, – оскорбишь подозрением. Да и что пользы в самом тщательном стережении, если жену распутную уберечь нельзя, а целомудренную стеречь не следует? Плохой страх – принуждение к чистоте; и истинно целомудренною следует называть ту, которая может грешить, если захочет. В красавицу скоро влюбляются; гадкая сама легко воспламеняется страстью. Трудно устеречь то, что многие любят. Досадно владеть тем, чего никто не считает стоящим иметь, но все же меньшее несчастье иметь безобразную, чем беречь красивую. Ничто не безопасно, к чему устремлены желания всего люда. Один соблазняет красотою, другой умом, иной шутливостью, этот приятным обхождением. Так или иначе, в то или другое время, но победа одерживается, как скоро нападение чинится всячески. А что касается женитьбы ради домашнего хозяйства, утешения в болезни, избежание одиночества: то гораздо лучше хозяйничает верный раб, повинующийся воле господина и исполняющий распоряжения его, чем жена, которая на столько считает себя госпожою, на сколько поступает вопреки воле мужа, т.е. поступает как ей угодно, а не как велят ей. Ухаживать же за больным лучше могут друзья и с детства выросшие в доме слуги, обязанные благодеяниями, чем та, которая ставит нам в счет свои слезы, продает за надежду наследства услуги, соединенные с пачкотнею, и распространяя безпокойство, возмущает душу больного отчаянием. А заболела сама, – болей с нею и не отходи никогда от постели ее. Если же жена будет добрая и милая (а такая птица редкая), – страдаем, когда она мучится родами, терзаемся, когда находится в опасности. А одиноким мудрый никогда быть не может. Общество его составляют все, какие есть, какие когда-либо будут добрые люди, и свободною думою он переносится, куда захочет. Чего не может обнять телом, обнимает мыслию. И если в людях будет недостаток, говорит с Богом. Когда он будет одинок, он будет менее всего одинок. Далее, жениться ради детей, чтобы не погибло наше имя, или чтобы иметь опору в старости и были у нас надежные наследники, – верх глупости. Что толку для нас, отходящих из мира, если другой будет называться нашим именем, когда и сын не всегда поддерживает имя отца, и есть безсчетное множество людей, носящих то же имя? Или какая опора для старости воспитывать в доме того, кто, может случиться, умрет прежде тебя или окажется человеком развратнейшего поведения? А, пожалуй, когда войдет в зрелые лета, найдет еще, что ты умираешь не скоро? Лучшие же и надежнейшие наследники – друзья и люди близкие, которых любишь рассудительно, чем те, которых принужден иметь наследниками, хочешь или не хочешь. Хотя для наследства будет надежнее, если ты, пока еще жив, хорошо воспользуешься своим имуществом, чем оставить нажитое трудом твоим на употребление неизвестное».

Кого из христиан, житие коих на небесах, которые говорят ежедневно: желаю разрешитися и со Христом быти (Флп.1:23), не заставит покраснеть Феофраст этими и подобными разсуждениями? Ужели, в самом деле, пожелает наследника человека сонаследник Христов? И будет желать он детей, и будет утешаться поколением внуков, которые могут сделаться жертвою антихриста, когда читаем, что Моисей и Самуил предпочитали других своим детям, и не считали детьми тех, которые оказывались неугодными Господу? Когда Гартий просил Цицерона, после развода с Теренциею, жениться на сестре его, тот отказал наотрез, говоря, что он не может в одинаковой мере заниматься женою и философиею. А та, между тем, превосходная и усвоившая от Туллия мудрость супруга, вышла за муж за врага его Саллюстия, за третьего Мессалу Карвина, и как бы скатилась вниз по некоторым ступеням красноречия. Сократ имел двух жен, Ксантиппу и Миро, внучку Аристида. Так как они часто ссорились между собою, а он имел обыкновение подсмеиваться, что они спорят из-за него, человека безобразнейшего, с вздернутым носом, лысою головою, волосатыми плечами и кривыми ногами: то они обратили наконец ярость свою на него, и злобно побив и обратив в бегство, долго преследовали его. В другой раз, за противоречие во время нескончаемого ругательства Ксантиппы, стоявшей на возвышенном месте, облитый нечистою водою, он, отерши голову, ответил только: я так и знал, что вслед за этим громом пойдет дождь. Жена Л. Силлы Феликса (если бы он не был женат)¹¹, Метелла, была открыто распутною; об этом все говорили в Афинах, но Силла (потому что о своей беде мы узнаем после всех) не знал, и услышал о своей семейной тайне в первый раз только в ссоре с врагами. Кн. Помпей узнал о распутстве жены своей Муции, которую окружали понтийские евнухи и митридатовские отряды, от сотоварища по походу, когда другие думали, что он, зная, терпел это: и печальная весть смутила победителя мира. М. Катон Дензор был женат на Актории Павле, женщине из низкого состояния, пьяной, необузданной и, никто тому не поверит, гордой в отношении к Катону. Говорю это для того, чтобы кто-нибудь не подумал, будто, женившись на бедной, он достаточно обеспечит тем согласие. Филиппа, царя Македонского, против которого направлены Демосфеновы филиппики, выгнала сердитая жена, когда он входил по обычаю в спальню; выгнанный, он промолчал, и успокаивал свое огорчение стихом трагическим. Ритор Горгиас читал на Олимпийских играх грекам, находившимся в то время в ссорах между собою, прекрасную книгу о согласии. Враг его Меланфий сказал ему: проповедует нам о согласии тот, кто в одном доме не в силах согласить троих, себя, жену и служанку. Действительно, жена его завидовала красоте служанки и мучила честнейшего мужа ежедневными ссорами. Все трагедии Еврипида состоят из злословия против женщин. Почему и Гермиона говорит: обольстили меня советы злых женщин. В Лептисе, городе полуварварском и лежащем в пустыне, существует обычай, по которому невестка на другой же день просит у свекрови в заем горшка, а та решительно отказывает. Из этого увидишь справедливость известного изречения Теренция, которому он нарочно придал двусмысленность: что значит это: все свекрови ненавидят невесток¹²? Читаем об одном благородном римлянине рассказ такого рода: когда друзья порицали его за то, что он развелся с красивою, честною и богатою женою, он протянул ногу и сказал им: «и этот башмак, который видите вы, представляется вам новым и красивым; но никто кроме меня не знает, где он жмет меня». Геродот сказал, что женщина стыдлива пока одета. И наш комик считает счастливым того, кто никогда не женился. А что сказать о Пасифае, Клитемнестре и Ерифиле, из коих первая, пресытившись удовольствиями, потому что была женою царя, захотела, как говорят, совокупления с быком; другая убила мужа из любви к прелюбодею; а третья предала Амфиарая, и спасению мужа предпочла золотое ожерелье! Споры из-за жен и наложниц дают содержание трагедиям, разрушают дома, города и царства; – руки родителей вооружаются на детей, устраиваются непотребные пиршества и из-за одной жонки ведут десятилетнюю войну Европа и Азия. О некоторых читаем, что, разведшись на другой день после брака, они тотчас выходили замуж. Оба мужья заслуживают одинакового осуждения, как тот, которому слишком скоро перестала нравиться, так и другой, которому слишком скоро понравилась. Епикур, защитник сладострастия, (хотя ученик его Митродор имел женою Леонтию) говорит, что мудрому редко следует вступать в брак, потому что с супружеством соединено множество неудобств. – Как богатство, почести, телесное здоровье и прочее, называемое нами безразличным, не есть, ни добро, ни зло, но занимая, так сказать, средину, бывает добром или злом, смотря по употреблению и исходу: так на рубеже добра и зла стоят и жены; оказаться же в таком положении, чтобы не знать, назвать ли что добром или злом, мудрому мужу тяжело. Хризипп смешон, когда предписывает мудрому жениться, чтобы не обезчестить Юпитера Гамелия и Генетлия (т.е. свадебного и родильного). Ибо в таком случае брак не был бы обязателен для латинян, потому что последние не имеют Юпитера Нупциального (т.е. брачного). Если бы имена богов, как думает он, служили предначертанием для жизни человеческой, – тот уже оскорблял бы Юпитера Статора (стоятеля), кто доставлял бы себе удовольствие сидеть.

Аристотель, Плутарх и наш Сенека написали о браке книги, из которых мы кое-что привели выше, – приводим и нижеследующее. Любовь к красивой наружности – забвение разума, и близка к безумию; это – порок постыдный и решительно несогласный с здравым смыслом. Она расстраивает предприятия, доводит до безсилия возвышенные и благородные души, от великих мыслей отвлекает к пустым; делает непрестанно жалующимися, гневливыми, дерзкими, грубо-властолюбивыми, рабски-льстивыми, безполезными для всех, и в конце концов – для самой любви. Ибо, сгорая ненасытимым желанием наслаждения, он (влюбленный) теряет множество времени в подозрениях, слезах, жалобах, – возбуждает ненависть к себе, а в заключение обращает свою ненависть на себя же самого. Полное исследование любви изложено у Платона (в Федре); и все невыгоды ее Лизий объясняет тем, что она водится не рассудком, а страстью, и является самым несносным стражем женской красоты. Сенека между прочим рассказывает, что он знал одного пользовавшегося известностью человека, который, собираясь идти в публичное место, перевязывал грудь жениною повязкою и не мог провести без ней ни одной минуты; муж и жена не пили ничего, к чему не касались губы обоих; делали затем и другие не меньшие нелепости, в которых проявлялась безрассудная сила пламенной страсти. Хотя начало любви и почтенно, но чрезмерность ее безобразна. То обстоятельство, что кто-либо безумствует из-за почтенной причины, не делает разницы. Почему и Ксист говорит в изречениях: тот прелюбодей, кто является слишком пламенным любовником в отношении к жене своей. Ибо в отношении к чужой жене постыдна всякая любовь, в отношении же к своей – чрезмерная. Муж мудрый должен любить супругу с разсудком, а не со страстью. Он управляет страстными движениями, а не увлекается ими с опрометчивостью к совокуплению. Нет ничего гнуснее – любить жену как прелюбодейку. И действительно, пусть говорящие, что они женились и родят детей ради республики и рода человеческого, подражают по крайней мере скотам, и после того как сделают жен беременными, не теряют сыновей; пусть ведут себя в отношении к женам не как любовники, а как мужья. Супружества некоторых соответствовали прелюбодеянию; и, какая несообразность, целомудрия потребуют от них те сами, которые отняли его. От того пересыщение скоро и разрывает этого рода браки. Как только минует прелесть страсти, – что было желательно, потеряет цену. Нечего и говорить, замечает Сенека, о мужьях бедных, большая часть которых приняли имя мужей, чтобы не подпасть под действие законов, изданных против холостяков. Как может иметь нравственное влияние, предписывать целомудрие, поддерживать почтение к себе как к мужу тот, кто женился? Мнение ученейшего мужа таково: прежде всего должно хранить целомудрие; с потерею его падает всякая добродетель. В нем верх добродетелей женских. Оно служит одобрением для бедной, возвышает богатую, выкупает безобразие некрасивой, разукрашивает красавицу; великую услугу оказывает оно предкам крови, которых не портит воровски внесенным потомством; оказывает услугу детям, которые не будут вынуждены ни краснеть за мать, ни сомневаться в отце; но главным образом оказывает услугу самой женщине, которую предохраняет от безчестия со стороны чужого тела. В состоянии плена нет большего несчастия, как быть влекомою для удовлетворения чужой похоти. Мужей делает знаменитыми консульство; красноречие увековечивает их имя; военная слава и триумф сообщает знатность и мужам низкого происхождения. Много есть такого, что делает знаменитыми умы превосходные. Женская добродетель собственно есть целомудрие. Оно уравняло Лукрецию Бруту, а, пожалуй, поставило выше его: потому что Брут научился не переносить рабства от женщины. Оно уравняло Корнелию с Гракхом и Порцию с другим Брутом. Танаквилла известнее своего мужа. Того между множеством имен царей затаила древность; а эту редкая между женщинами добродетель поставила слишком высоко, чтобы могло коснуться ее забвение всего ряда веков. Итак пусть замужние женщины подражают Феоне, Клеобулине, Горгунте, Тимоклии, Клавдиям и Корнилиям; и хотя находят у апостола дозволение дурным женщинам вступать во второй брак, пусть узнают из чтения, что прежде чем вера наша воссияла в мире, единобрачные всегда пользовались почетом между женщинами: руками их обыкновенно совершились жертвоприношения Фортуне женской, не было жреца двоебрачного, ни фламина – двоеженца; и афинские гиерофанты и до настоящего времени холостят себя отваром цикуты, и, по причислении к сословию жрецов, перестают быть мужчинами.

Второе положение состоит в том, что крещенные не могут быть искушаемы диаволом. А дабы не показалось, что он сказал глупость, прибавляет: «а которые будут подвергаться искушениям, показывают этим, что крещены водою только, а не духом, как читаем о Симоне волхве. Почему и Иоанн говорит: всяк рожденный от Бога греха не творит, яко семя Его в нем пребывает; и не может согрешати, яко от Бога рожден есть. Сего ради явлена суть чада Божия и чада диаволя (1Ин.3:9–10). И в конце послания: всяк рожденный от Бога не согрешает; но рождение Божие блюдет его, и лукавый не прикасается ему (1Ин.5:18)».

Действительно, возражение сильное, и осталось бы не разрешенным, если бы не служило к решению его свидетельство самого же Иоанна. Ибо он тотчас же прибавляет: чадца, храните себе от треб идольских (1Ин.5:21). Если всяк рожденный от Бога не грешит и не может быть искушаем от диавола: то зачем он предписывает беречься от искушения? И еще в том же послании: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть с нас. Аще исповедаем грехи наша, верен есть и праведен, да оставить нам грехи наша, и очистит нас от всякия неправды. Аще речем, яко не согрешихом, лжа творим его, и слово его несть в нас (1Ин.1:8–10). Полагаю, что Иоанн писал будучи крещен сам и к крещенным, и что всякий грех от диавола есть. Он исповедует себя грешником и выражает надежду на оставление грехов после крещения, а Иовиниан мой говорит: не прикоснися ко мне, яко чист есмь (Ис.65:5). Итак что же? Апостол противоречит себе? Нисколько. В том же самом месте он тотчас поясняет, для чего сказал это: чадца моя, сия пишу вам, да не согрешаете. Но аще кто согрешит, ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника. И той очищение есть о гресех наших; не о наших же точию, но и о всего мира. И о сем разумеем, яко познахом Его, аще заповеди Его соблюдаем. Глаголяй, яко познах Его, и заповеди Его не соблюдает, ложь есть, и в сем истины несть. А иже аще соблюдает слово Его, поистине в сем любы Божия совершенна есть. О сем разумеем, яко в Нем есмы. Глаголяй в Нем пребывати, должен есть, яко же он ходил есть, и сей такожде да ходит (1Ин.2:1–6). Для того, говорит, пишу вам, чадца мои: всяк рожденный от Бога греха не творит, чтобы вы не грешили, и знали, что до тех пор будете пребывать в рождении Господнем, пока не согрешите. И притом, твердо пребывающие в рождении Господнем не могут грешить. Ибо кое общение свету ко тьме, Христу и Велиару (2Кор. 6:14)? Как день и ночь не могут смешиваться: так не могут смешиваться и правда с неправдою, грех с добрыми делами, Христос с антихристом. Если принимаем под кров сердца своего Христа, то изгоняем оттуда диавола. Если согрешим, и чрез двери греха войдет диавол, – Христос тотчас же удаляется. Почему и Давид, согрешив, говорит: воздаждь ми радость спасения Твоего (Пс. 50:14), т.е. радость, потерянную вследствие греха. Глаголяй, яко познах Его, и заповеди Его не соблюдает, ложь есть, и в сем истины несть. Истинною называется Христос: Аз есмь путь и живот и истина (Ин. 14:6). Напрасно хвалимся тем, чьих заповедей не соблюдаем. Знающему доброе, и не делающему его, грешно. Якоже тело без духа мертво есть, тако и вера без дел мертва есть. Не будем считать за дело великое своего знания, что Бог есть един, потому что и бесы веруют и трепещут. Глаголяй в Нем пребывати, должен есть, якоже Он ходил есть, и сей такожде да ходит. Пусть противник наш выбирает одно из двух, что хочет: мы предоставляем ему это. Пребывает ли он во Христе, или не пребывает? Если пребывает, так пусть и ходит, как Христос. Если же обещание уподобляться добродетелям Господа было дано безрассудно, – он не пребывает во Христе, потому что не ходит как Христос. Он (Христос) греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его; Он укоряем противу не укоряше (1Пет. 2:22–23), и яко овча пред лицем стригущего его не отверзал уст своих (Ис.53:7); к Нему пришел князь мира сего, и не нашел в Нем ничего; Его, не сотворившего греха, Бог по нас грех сотвори (2Кор. 5:21). А мы, по посланию Иакова, много согрешаем вси (Иак. 3:2), и никто не чист от грехов, аще и един день жития его: ибо кто похвалится чисто имети сердце? или кто дерзнет рещи чиста себе быти от грехов (Притч. 20:9)? И повинны мы по подобию преступления Адамова (Рим. 5:14). Почему и Давид говорит: се бо в беззакониих зачат есмь и во гресех роди мя мати моя (Пс. 50:7). И блаженный Иов: аще буду праведен, уста моя нечестия изрекут; аще же буду непорочен, стропотен буду. И аще очищуся снегом и измыюся руками чистыми, довольно в скверне омочил мя еси, возгнушася же мною одежда моя (Иов. 9:20, 30–31). Но чтобы мы не отчаялись совершенно, полагая, что после грехов, соделываемых по крещении, не можем спастись, тотчас же смягчает это: и аще кто согрешит, ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника, и той очищение есть о гресех наших; не о наших же точию, но и всего мира. Это говорит он верующим после крещения, и обещает ходатая о грехах их в лице Господа. И не говорит: аще согрешите в чем, ходатая имеете ко Отцу Христа, и той есть очищение о гресех ваших, чтобы не разумел ты под такими получивших крещение не с полною верою; но говорит: ходатая имамы ко Отцу Иисуса Христа, и той есть очищение о гресех наших; и не только о гресех Иоанна и тех, но и всего мира. Под целым же миром разумеются и апостолы и все верующие. Из чего видно со всею ясностью, что после крещения возможно грешить. Ибо в ходатае Иисусе Христе мы не имели бы нужды, если бы грешить было нельзя.

Апостол Петр, которому было сказано: измовенный не требует быть измытому снова (Ин. 13:10); и ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою (Мф. 16:18), отрекся (Христа), устрашенный служанкою. И сам Господь говорит: Симоне, Симоне, се сатана просит вас, да бы сеял, яко пшеницу. Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя (Лк.22:31–32). И в том же (?) месте: бдите и молитеся, да не снидите в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна (Мф.26:41). Ответишь, что это сказано до креста; но и после креста мы говорим в молитве Господней: и остави нам долги наша, яко и мы оставляем должником нашим; и не введи нас в искушение, но избави нас от лукаваго (Мф. 6:12–13). Если бы мы не грешили после крещения: то зачем бы нам молиться об оставлении грехов, которые уже оставлены нам в крещении? Зачем молимся, чтобы не были введены в искушение и чтобы были избавлены от лукавого, если диавол не может уже искушать крещенных? Иное дело, если бы молитва эта относилась к оглашенным, и не была прилична верным и христианам. Павел, сосуд избранный, укрощает свое тело и порабощает, да не како, иным проповедуя, сам окажется осужденным (1Кор. 9:27). И дадеся ми, говорит он, пакостник плоти, ангел сатанин, который заушает меня (2Кор. 12:7). И Коринфянам говорит: боюся же, да не како, якоже змий Еву прельсти лукавством своим, тако истлеют и разумы ваша от простоты, яже о Христе (2Кор. 11:3). И в другом месте: ему же аще что даруете, и аз. Ибо аз аще что даровах, емуже даровах, вас ради, о лице Христове, да не обидими будем от сатаны; не не разумеваем бо умышлений его (2Кор. 2:10–11). И еще: искушение вас не достиже, точию человеческое. Верен же Бог, иже не оставит вас искуситися паче, еже можете; но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи вам понести (1Кор. 10:13). И мняйся стояти, да блюдется, да не падет (там же, ст. 12). И к Галатам: течасте добре: кто вам возбрани не покарятися истине? (Гал. 5:7). И в другом месте: темже хотехом приити к вам, аз убо Павел единою и дважды, и возбрани нам сатана (1Сол. 2:18). И к супругам: и паки вкупе собирайтеся, да не искушает вас сатана невоздержанием вашим (1Кор. 7:5). И еще: глаголю же, духом ходите, и похоти плотския не совершайте. Плоть бо похотствует на духа, дух же на плоть; сия же друг другу противятся, да не яже хощете, сия творите (Гал. 5:16–17). Составленные из того и другой, мы по необходимости должны терпеть взаимную борьбу той и другой субстанции. И к Ефесеям: несть наша брань к крови и плоти, но к началам, и ко властем, и к правителям оной тьмы, к духовом злобы поднебесным (Еф. 6:12). А некто полагает, что мы после крещения должны быть беззаботны и спать? Равно и в послании к Евреям: невозможно бо просвещенных единою, и вкусивших дара небеснаго, и причастников бывших Духа святаго, и добраго вкусивших Божия глагола, и силы грядущаго века, и отпадших, паки обновляти в покаяние, второе распинающих Сына Божия себе, и обличающих (Евр. 6:4–6). Нельзя, конечно, отрицать, что просвещенные, вкусившие дара небесного, сделавшиеся причастниками Духа Святого, вкусившие доброго Божия глагола, получили крещение. Если же получившие крещение не могут грешить, то каким образом апостол говорит в данном случае: и отпадших? Но чтобы Монтан и Новат, утверждающие, что нельзя обновлять в покаяние второе распинающих Сына Божия себе и обличающих, не нашли этого места благоприятным для себя, он далее устраняет такое заблуждение, и говорит: надеемся же о вас, возлюбленнии, лучших, и придержащихся спасения, аще и тако глаголем. Не обидлив бо Бог, забыти дела вашего и труда любве, юже показасте во имя его, послуживше святым и служаще (Евр. 6:9–10). И действительно, со стороны Бога было бы великою несправедливостью, если бы Он только грехи наказывал, а добрых дел не принимал во внимание. Я сказал так, говорит апостол, чтобы отвлечь вас от грехов и страхом безнадежности сделать более осторожными. Но надеюсь, что вы лучше и ближе ко спасению. Ибо правде Божией несвойственно забывать дела добрые и служение, которое вы показали ради Его имени и показываете в отношении к святым, а помнить только грехи. И апостол Иаков, зная, что получившие крещение могут подвергаться искушениям и падать по собственной воле, говорит: блажен муж, иже претерпит искушение; зане искушен быв приимет венец жизни, егоже обеща Бог любящим Его (Иак.1:12). А чтобы мы не пришли к мысли, что по примеру книги Бытия, где повествуется об искушении Богом Авраама, и нас искушает Бог, он говорит: никтоже искушаемь да глаголет, яко от Бога искушаемь есть. Ибо Бог есть угрожатель злым, не искушает же той никогоже. Кийждо же искушается от своея похоти влекомь и прельщаемь. Таже похоть заченши раждает грех; грех же содеян раждает смерть (Иак. 1:13–15). Бог создал нас с свободною волею; ни к добродетелям, ни к порокам не влечет нас необходимость. Иначе, где была бы необходимость, там не было бы места венцу. Как в добрых делах совершитель есть Бог, ибо достигнуть конца мы можем при содействии ни хотящего, ни текущего, но милующего и помогающего Бога: там в делах злых и в грехах наши семена – побуждения, а совершение – дело диавола. Как только увидит он, что на основании Христовом мы строим сено, дерево, солому, то и подкладывает огонь. Будем поэтому созидать золото, серебро, камни драгоценные, и он не осмелится трогать, хотя и в этом разе не будет вполне верным и безопасным. Ибо лев сидит в засаде и в скрытом месте, чтобы умертвить невинного. И сосуды скудельничи искушает пещь, мужей же праведных испытание бедствий (Сир. 27:6). И в другом месте пишется: чадо, аще приступаеши работати Богу, уготови себя во искушение (Сир. 2:1). Снова Иаков говорит то же самое: бывайте творцы слова, а не точию слышатели. Аще кто есть слышатель слова, а не творец, таковый уподобися мужу смотрящему лице бытия своего в зерцале. Усмотри бо себе и отъиде, и абие забы, каков бе (Иак. 1:22–24). Напрасно он увещевал бы соединять с верою дела, если бы после крещения нельзя было грешить. Иже весь закон соблюдет, говорит он, согрешит же во едином, бысть всем повинен (Иак. 2:10). Кто из нас без греха? Затвори Бог всех под грехом, да всех помилует (Рим. 11:32). И Петр говорит: весть Господь благочестивыя от напасти избавляти. И о ложных учителях: сии суть источницы безводни и мглы вихрями приводимые в движение, имже мрак темный блюдется. Прегордая бо суеты вещающе, прельщают в скверны плотския похоти только что убегших и возвратившихся к заблуждению (2Пет.2:9, 17–18). Не находишь ли, что речь апостольская описывает новую невежественную крамолу? Открывают они как бы источники знания; обещают – хоть и не имеют его – дождь учения, будто облака пророческие, которых коснулась истина Божия, и возбуждаются вихрями демонов и пороков. Говорят они величественное, и вся речь их – гордость: нечист же пред Богом всяк высокосердый (Притч. 16:5). Едва лишь убежавшие от грехов пусть-де возвращаются к своему заблуждению; и советуют, при невоздержании, наслаждение пищею и мясами. Кому, в самом деле, не приятно слышать: будем есть и пить, и царствовать вечно? Мудрых и благоразумных называют они развращенными: слушают же охотнее людей сладких в речах. Апостол Иоанн, а вернее – в лице Иоанна Спаситель, пиша к ангелу ефесской церкви, говорит: вем твоя дела, и труд твой, и терпение твое, и яко за имя мое трудился еси. Но имам на тя, яко любовь твою первую оставил еси. Помяни убо, откуду спал еси, и покайся, и первая дела сотвори. Аще же ни, гряду тебе, и двину светильник твой от места своего, аще не покаешися (Апок. 2:2–5). Подобным же образом он призывает к покаянию и другие церкви: Смирну, Пергам, Фиатир, Сарды, Филадельфию, Лаодикию, и грозит им, если не возвратятся к делам прежним. И говорит он, что в Сардах имеет немногих, которые не осквернили риз своих и ходити имут с ним в белых, яко достойни суть. Когда же говорит он которой либо из них: помяни, откуду спал еси; или: се имать диавол вас всаждати в темницу, да искуситеся; или: вем где живеши, идеже престол сатанин; или: поминай, како приял еси и слышал еси, и соблюдай и покайся, и прочее: то говорит также и всякому, кто уверовал и получил крещение, но, став было твердо, пал чрез грех.

Из ветхого завета я приведу примеров немного; потому что во всех случаях, когда этот завет им не благоприятствует, они говорят обыкновенно: закон и пророцы до Иоанна (Мф. 11:13). Кому, впрочем, неизвестно, что при другом божественном домостроительстве все святые, хотя и в противоположном направлении, совершали те же заслуги, какие совершают теперь христиане? Как прежде Авраам благоугождал в супружеском состоянии, так ныне благоугождают девы, сохраняя постоянную чистоту. Тот служил Закону и своему времени; а мы служим Евангелию и нашему времени, в нихже концы век достигоша (1Кор. 10:11). Давид, избранный по сердцу Божию, исполнивший всю волю Его и говоривший в одном псалме: суди ми, Господи, яко аз незлобою моею ходих, и на Господа уповая не изнемогу. Искуси мя, Господи, и испытай мя, разжжи утробы моя и сердце мое (Пс. 25:1–2), подвергается потом искушению от диавола, и по согрешении раскаиваясь, говорит: помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей (Пс. 50:1). Он выражает желание, чтобы великий грех был заглажен великим милосердием. Соломон, возлюбленный Господа, коему Бог открывался двукратно, уклонился от любви к Богу вследствие любви к женщинам. Книга дней (Паралипоменон) повествует, что нечестивейший царь Манассия после плена вавилонского был восстановлен в первоначальное достоинство. И Иосия, муж святой, убит царем египетским на поле Магеддонском. Равным образом Иисус сын Иоседеков, иерей великий, хотя и служил прообразом Спасителя, который понес грехи наши и совокупил себе из народов иноплеменную церковь, однако в Писании представляется одетым в гнусные ризы, причем диавол стоит одесную его; а потом возвращаются ему одежды светлые (Зах. 3:1–5). Было бы излишним говорить о Моисее и Аароне, как при воде пререкания они оскорбили Бога и не вошли в землю обетованную (Числ. 20:10–12), после того как Иов упоминает, что могут грешить и ангелы и всякое творение, говоря: что бо? еда чист будет человек пред Богом? Или в делех своих без порока муж? Аще рабом своим не верует, и во ангелах своих стропотно что усмотре: то кольми паче живущие в бренных храминах, от них же и мы сами от тогожде брения есмы (Иов. 4:17–19). Искушение есть житие человека на земли (Иов. 7:1). Пал и Люцифер (светоносец), посылавший (свет) на все племена. И он, воспитанный в раю сладости между двенадцатью камнями, будучи уязвлен, низошел от горы Господней в преисподнюю. Почему и Спаситель говорит в Евангелии: видех сатану яко молнию с небесе спадша (Лк. 10:18). Если на небе падение, то не гораздо ли более на земле? И хотя пал Люцифер (он же после падения – змий древний), крепость его на чреслех, и сила его на пупе чрева. Осеняют над ним древеса велика, и спит при рогозе и тростии и ситовии (Иов.40:11, 16–17). Он есть царь всем живущим в водах (Иов.41:26), т.е. там, где похоть, сладострастие, осеменение, орошение брачное. Ибо кто открыет лице облечения его? И двери лица его кто отверзет? Питаются им язы́цы, и разделяют его финикийстии народи (Иов. 40:25, 41:5–6). А чтобы читающий не подумал про себя, что разумеются только племена финикийские и народы эфиопские, употребляющие в пищу дракона, тотчас же ведется речь о тех, которые переплывают море века сего и спешат в пристань спасения: и на кораблях рыбарей голова его стоит аки наковальня неподвижна: вменяет железо аки плевы, медь же аки древо гнило. Всяко же злато морское под ним яко же брение. Заставляет кипеть бездну, как сосуд медный: мнит море яко мироварницу, и тартар бездны яко же пленника. Все высокое зрит (Иов. 41). И думается, что Иовиниан мой может легко изнемочь под его тяжестью. Но к чему говорю я о мужах святых и об ангелах, которые, будучи творениями Божиими, могут всячески подвергаться греху? Он дерзнул искушать Сына Божия, и, будучи отражен первым и вторым знаменитым изречением последнего, тем не менее поднимает голову; когда же получил рану в третий раз, отступил на время, скорее откладывая, чем прекращая вовсе искушение. И большее, что думаем мы о крещении, это – как отпускает оно прежние грехи, так на будущее время предохранить не может, если крещенные не будут со всяким береженьем сохранять свое сердце.

Доходим наконец до пищи, и встречаемся с затруднениями, представляемыми третьим положением: «Все сотворено для того, чтобы служить на употребление смертных. И как человек, животное разумное, как бы некий обитатель и владетель мира, подчиняется Богу и поклоняется своему Творцу, так и все животные сотворены или на пищу людям, или на одежду, или для вспахивания земли, или для перевозки земных произведений, или для перевозки самого человека; от того и называются они jumenta (домашний скот – лат.), что помогают (juvent). Что есть человек, говорит Давид, яко помниши его, или сын человечь, яко посещаеши его? Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его, и поставил еси его над делы руку твоею. Вся покорил еси под нозе его, овцы и волы вся, еще же и скоты польския, птицы небесныя, и рыбы морския, преходящыя стези морския (Пс. 8:5–9). Пусть, говорит, вол будет создан для оранья, лошадь для сиденья, собака для храненья, козы для молока, овцы для шерсти. Какая польза от свиньи кроме мясной пищи? Зачем дикие козы, олени, серны, дикие кабаны, зайцы и подобного рода дичь? Зачем гуси дикие и домашние? На что утки, для чего винноягодник? На что рябчик, на что гагара, на что дрозд? Зачем по домам бегает туда и сюда курица? Все это было бы сотворено Богом напрасно, если бы не употреблялось в пищу. Впрочем, в доказательствах нет и нужды, когда Писание яснейшим образом учит (Быт. 9), что нам дано в снедь всякое движущееся, наравне с зелием травным; и апостол восклицает: вся чиста чистым (Рим. 14:20; Тит.1:15), и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо (1Тим. 4:4), и что появятся в последние времена возбраняющие жениться и питаться брашнами, яже Бог сотвори в снедение (там же ст. 1–3). Сам Господь был назван фарисеями винопийцею и ядцею, сопирователем мытарей и грешников: потому что не отказался от обеда Закхея и ходил на брачные пиршества. Другое, впрочем, дело, если вы по глупой спорливости говорите, что он ходил на постный обед и по обычаю лжеучителей говорил: это я ем, этого не ем; не хочу пить вина, потому что из воды сотворил его. Во образе крови своей Он предложил не воду, а вино. По воскресении вкушает рыбу и сот медовый, а не сочевицу, орехи и похлебку. Апостол Петр не ждет по иудейскому обычаю звезды, а всходит на горницу, чтобы пообедать в шестом часу. Павел на корабле преломляет хлеб, а не фиги. Тимофею, больному желудком, советует пить вино, а не грушевый квас. Любуются своим воздержанием от пищи, как будто и языческое суеверие не соблюдало castum¹³, в честь матери богов и Изиды».

Итак пойду по следам изложенного положения, и прежде чем обращусь к Писаниям и научу из них, что посты приятны Богу и воздержание угодно Ему, аргументам философским я противопоставлю аргументы же. Я докажу, что мы не следуем учению Емпедокла и Пифагора, которые думают, что в виду μετεμψύχωσις не должно есть ничего движущегося и живущего, и подрубывающих ель и дуб считают виновными в таком же преступлении, в каком виновны отцеубийцы и отравители; но почитаем своего Создателя, который все сотворил на пользу людям. Как вол сотворен для оранья, лошадь для сиденья, собаки для охраненья, козы для молока, овцы для шерсти: также точно свиньи и олени, дикие козы и зайцы, и прочее: но все это не непосредственно создано для еды, но на другое употребление человеческое. Ибо, если все, что движется и живет, было создано для употребления в пищу и предназначено для услаждения горла: то пусть ответят мне, для чего сотворены слоны, зачем львы, медведи, леопарды, волки; для чего ехидны, скорпионы, клопы, комары, блохи; зачем коршун, орел, ворон, ястреб; к чему киты, дельфины, тюлени и мелкие ракушки? Кто из нас ест когда-нибудь льва, или ехидну, или коршуна, или аиста, или червей, пресмыкающихся по берегам? Поэтому, как эти имеют свое особое назначение, так можем сказать то же и о других зверях, рыбах и птицах, созданных не на пищу, а для врачевства. Медики знают, в скольких случаях пригодно мясо ехидны, из которого приготовляется териак. Кусочки слоновой кости употребляются в различных лекарствах. Желчь гиены восстанавливает зрение, помет ее и падаль собачья лечит раны. А что может показаться удивительным читателю, Гален ἐv άπλοῖς (в простоте, наивно – греч.) учит, в скольких случаях при лечении приносит пользу человеческий навоз. Естествоиспытатели говорят, что кожа змеи, которую она сбрасывает с себя, удивительным образом утишает боль в ушах. Что кажется незнающим до такой степени бесполезным, как клопы? Если вопьется пиявка, она тотчас отпадает, как только услышит курево клопа; прикладыванием его облегчается запор мочи. Какую пользу приносит жир свиней, гусей, кур и фазанов, показывают все медицинские книги; если будешь читать их, увидишь, что коршун представляет столько же врачебных средств, сколько членов. Навоз павлина утишает боль подагры. Если бы моею задачею было рассуждать о лечении тела, я сказал бы, в каких болезнях пригодны журавли, аисты, желчь орла, кровь ястреба, страфокамил, лягушки, хамелеоны, помет и мясо ласточки. Желающий пусть читает Аристотеля и Феофраста, рассуждающих об этом в прозе, Марцелла Сидета и нашего Флавия – в гекзаметрах; равно – Плиния второго, Диоскорида и других, как естествоиспытателей, так и медиков, которые из всякой травы, из всякого камня, из всякого животного, как пресмыкающегося, так пернатого и плавающего извлекают пользу для своего искусства. Итак, если ты скажешь мне: для чего сотворена свинья? я, как делают это обыкновенно дети в споре, тотчас же отвечу тебе: а для чего ехидны, для чего скорпионы? Не сочти Бога творцом излишнего потому, что есть много зверей и птиц, которых не принимает твоя глотка. Но чтобы это не показалось более делом спорливости и задорливости, чем истиною, выслушай, что свиньи, дикие кабаны, олени и другие животные сотворены для того, чтобы имели пищу воины, атлеты, корабельщики, риторы, рудокопы и прочие, занятые тяжелыми работами, которым необходима крепость телесная, которые носят оружие и фураж, кулаками и пятами сокрушают друг другу члены, работают веслами, которым нужна сильная грудь для того, чтобы говорить и кричать, которые разрушают горы и спят под безоблачным небом и под дождями. Впрочем, наша религия воспитывает не πύκτην ¹⁴, не атлета, не корабельщиков, не воинов, не землекопов, но последователя мудрости, который посвятил себя богопоклонению и знает, для чего сотворен он, для чего обращается в мире, из которого спешит выйти. Почему и апостол говорит: егда немощствую, тогда силен есмь (2Кор. 12:10). И аще внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни (2Кор. 4:16). И желаю разрешитися и со Христом быти (Флп. 1:23). И плоти угодия не творите в похоти (Рим. 13:14). Разве всем заповедано не иметь двух одежд, ни хлеба в котомке, ни меди в поясе, ни посоха в руке, ни башмака на ногах, – продать все, чем владеют, отдать бедным и следовать за Иисусом (Мф. 10 и Мк. 6)? Нет, тем только, которые хотят быть совершенными. Иоанн Креститель иную заповедь дает воинам, иную мытарям. Господь же говорит в Евангелии хвалившемуся, что исполнил все предпиcанное законом: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди вслед Мене (Мф. 19:21). Чтобы не показалось, будто Он налагает великую тяжесть на нежелающего, Он оставил это на собственную волю слушающего, говоря: аще хощеши совершен быти. Почему и я скажу тебе: если хочешь быть совершенным, то лучше откармливай душу, чем тело. Если же ты маленький ребенок и поварские супы доставляют тебе наслаждение, – никто не вырывает из твоего рта сытных обедов. Ешь и пей, а если нравится тебе, то вставая весело вместе с Израилем, и пой: да ямы и пием, утре бо умрем (Ис.22:13). Пусть ест и пьет, кто после пищи ждет кончины, кто говорит с Епикуром: после смерти нет ничего, и сама смерть ничто. Мы верим Павлу, гремящему: брашна чреву, и чрево брашном. Бог же и сие и сия упразднит (1Кор. 6:13). Это немногое мы привели из Писаний для того, чтобы показать согласие наше с учением философов. Впрочем, кому неизвестно, что каждый народ обыкновенно питается не тем, что указано общим естественным законом, а тем, что есть у него в изобилии? Например, арабы и сарацины, и вся пустынная варварская страна живет молоком и мясом верблюдов: потому что животное этого рода, при тамошнем климате и безплодности стран, рождается у них и кормится. Питаться мясом свиным они считают нечестивым. Это потому, что свиньи, которые кормятся желудями, каштанами, корнями папоротников и ячменем, у них встречаются редко, или даже не встречаются вовсе; а если бы и встретились, не имеют пищи, о которой мы выше сказали. Напротив, и верные народы, если побуждаешь их есть ослов и верблюдов, считают, что накормить их мясом этих животных то же, что принудить есть волка или ворона. В Понте и Фригии отец семейства считает большим прибытком в хозяйстве белых и жирных червей, которые имеют черненькую головку и родятся в древесной червоточине. И как у нас считаются лакомством рябчик и винноягодник, муллюс и скар: так у них составляет роскошь есть ς λ φ γο ν. Народы Востока и Ливии имеют обычай питаться саранчею, так как по пустыне и жарким безплодным пространствам встречаются целые тучи их. Действительность этого доказывает и Иоанн Креститель. Предложи съесть саранчу фригийцу и жителю Понта, он сочтет это скверным. Заставь сирийца, африканца и араба глотать понтийских червей, он посмотрит на них с таким же презрением, как на мух, стоног и ящериц. А между тем сирийцы имеют обычай употреблять в пищу и земноводных крокодилов, и африканцы даже зеленых ящериц. В Египте и Палестине, по причине редкости волов, никто не ест корову, но мясо быков, волов и телят употребляют в пищу. А в нашей области считают за преступление есть телят. Почему и император Валент обнародовал недавно на Востоке закон, запрещающий употреблять всякому в пищу телячье мясо, в виду пользы для земледелия и для исправления вреднейшего обычая иудействующего народа, который, вместо откормленного скота и сосунов (поросят), пожирает телят Номады, троглодиты, скифы и новые варвары – гунны едят полусырое мясо. Затем, рыбоеды, народ, кочующий по берегу Красного моря, раскладывают рыбу по горячим от солнечного зноя камням, и питаются только этого рода пищею. Сарматы, квады, вандалы и другие безчисленные народы едят с наслаждением мясо лошадей и лисиц. Что сказать о других народах, когда, будучи мальчиком, я сам видел в Галлии, что аттикоты, народ британский, питается человеческим мясом, и когда встречают в лесах стада свиней, крупного и мелкого скота, то имеют обычай отрезывать задницы у пастухов и женщин и титьки, и их только считают лакомою пищею? Племя скоттов не имеет собственных жен; оно будто читало политику Платона и как бы следует примеру Катона: потому что у них нет никакой собственной жены, но они распутствуют, как кому похочется. Персы, мидяне, индийцы и эфиопы, составляющие царства немалые и равные империи римской, совокупляются с матерями и бабками, дочерьми и внучками. Мессагеты и дервики считают несчастнейшими тех, которые умирают от болезней, и когда родители, родственники и ближние достигают старости, зарезав, пожирают их, находя более правильным съесть их самим, чем предоставить это червям. Тибарены вешают на виселицы стариков, которых любили. Гирканы выбрасывают птицам и собакам полуживых, каспии – тем же животным мертвых. Скифы закапывают живыми с костями умерших тех, кого эти умершие любили. Бактры выбрасывают стариков собакам, которых содержат для этой собственно цели. Когда Стасанор, префект Александра, хотел уничтожить это, то едва не потерял провинцию. Принудь египтянина питаться овечьим молоком; заставь, если можешь, пелусиота съесть луковицу. В Египте каждый почти город поклоняется особым зверям и уродам, и чему покланяется, то считает неприкосновенным и святым. Почему и самые города заимствуют у них названия от имен животных: Леонто, Кино, Лико, Бузирис, Тмуис, что в переводе значит «козел». А чтобы знать, каких богов всегда принимал Египет, – то еще недавно город их был назван по имени любовника Адрианова Антипоем. Итак, ты ясно видишь, что не только в пище, но и в погребении, и в браке, и во всем образе жизни каждый народ руководится собственным обычаем и свойством, и чему научился, то считает законом естественным. Положим, что мясная пища есть общая принадлежность всех народов, и там то позволительно, что где родится. Но какое значение имеет это для нас, коих житие на небесех, – которые, стоя выше Пифагора и Емнедокла, и всех последователей мудрости, считаем себя обязанными не тому, от кого родились, но тому, кем возрождены, которые плоть свою, непокорную и увлекающуюся возбуждениями похотей, подчиняем себе воздержанием? Ядение мяса, питье вина, пресыщение чрева – рассадники похоти. Почему и комик говорит: «без Цереры и Бахуса зябнет Венера». Пороки входят в душу посредством пяти чувств, как бы чрез некоторые окна. Вражеское войско не может овладеть митрополиею и замком ума прежде, чем ворвется в ворота его. Душу ослабляют их возмущения, и она пленяется зрением, слухом, обонянием, вкусом, осязанием. Доставляют ли кому удовольствие игры в цирке, или борьба атлетов, или подвижность комедиантов, красота женщин, блеск драгоценных камней, одежд, металлов и прочих вещей того же рода, – свобода души похищена чрез окна глаз, и исполняется известное пророческое изречение: вошла смерть чрез окна ваши (Иер. 21). Затем, слух прельщается различными звуками органа и переливами голосов; и все, что ни входит посредством ушей из стихов поэтов и комедиантов, тонких шуток и песен мимов, расслабляет мужество душевное. Что приятность запаха, благовоние курений, ормут, мох цифа, энанфа, и кожица перехожей мыши приличны развратным и любовникам, с этим не согласится только развратный. Далее, кому неизвестно, что страсть к пище есть мать жадности и держит на земле душу, как бы обремененную кандалами? Из-за короткого удовольствия аппетита обходят земли и моря, и целую жизнь потеем мы над работою, чтобы прошло чрез нашу глотку сладкое вино и драгоценная пища. Ощущение же чужих тел и пламенная страсть к женщинам представляют собою соседство с безумием. Ради этого чувства мы желаем, гневаемся, приходим в восторг, завидуем, ревнуем, предаемся заботам, и когда желание наше исполнится, после некоторого раскаяния мы воспламеняемся снова, добиваемся того же, что совершивши раскаиваемся по-прежнему. Итак, когда чрез эти ворота достигнут до замка ума нашего как бы некоторые полки возмущений, – где окажется свобода, где мужество его, где помышление о Боге, особенно – когда ощущение рисует ему и прошлые наслаждения, и напоминанием пороков побуждает душу сочувствовать им и некоторым образом совершать то, чего она не делает в данную минуту? По этим побуждениям многие из философов оставили многолюдство городов и подгородние поместья, где орошаемое поле, ветви и листья деревьев, шелест птиц, гладкая поверхность источника, журчащий поток и множество приманок для глаз и ушей, – оставили для того, чтобы роскошь и изобилие всего не ослабили мужества души и не осквернили ее целомудрия. Ибо неполезно иметь часто перед глазами то, чем некогда был увлечен, и подвергать себя испытанию тем, лишение чего переносишь с трудом. И пифагорейцы избегали многолюдства этого рода и жили обыкновенно в уединении и местах пустынных. Равным образом платоники и стоики проводили время в рощах и портиках храмов, чтобы под влиянием святости величественного места не думать ни о чем, кроме добродетели. Да и сам Платон хотя был богат и ложи его Диоген попирал грязными ногами, чтобы иметь возможность предаться философии, избрал Академию, поместье, далекое от города, и не только пустынное, но и заразительное; это для того, чтобы лечение и частое повторение болезней уничтожало стремление к сладострастию, и чтобы ученики его не находили удовольствия ни в чем, кроме того, чему учились. О некоторых читаем, что они выкололи себе глаза, чтобы зрение не отвлекало их философского созерцания. Поэтому и известный Кратес Фивский, выбросив в море немалое количество золота, сказал: идите ко дну дурные пожелания: я топлю вас, чтобы вы не утопили меня самого. Тот сам обольщает себя, кто полагает, что может и наслаждаться изобилием пищи и питья, и предаваться мудрости, т.е. жить наслаждениями и не подвергаться порочным наслаждениям. Если мы, находясь далеко от этого, часто увлекаемся приманками природы, и принуждены бываем желать того, чего не имеем в изобилии: то каким образом будем считать себя свободными, когда будем окружены сетями удовольствий? Наша мысль занята бывает тем, что видит, слышит, обоняет, вкушает, к чему прикасается, и стремится к тому предмету, приятность которого увлекает ее. Потому что видит ум, и слышит ум, и что мы не можем ни слышать ничего, ни видеть, если в том, что видим и слышим, не участвует наша мысль, – изречение древнее. Трудно, даже вовсе невозможно, утопая в наслаждениях и удовольствиях, думать не о том, чем заняты; и напрасно притворяются некоторые, будто они пользуются удовольствиями, сохраняя веру, целомудрие и непорочность душевную, когда противно природе – наслаждаться избытком удовольствий без удовольствия. В видах предостережения от этого и апостол сказал: а сластолюбивая жива умерла (1Тим. 5:6). Чувства телесные представляют собою как бы коней, бегущих безотчетно, а душа, по подобию возницы, обуздывает бегущих удилами. И как кони без правящего ими низвергаются в пропасть: так и тело без водительства и управления со стороны души влечется к собственной гибели. Другое сравнение души и тела делается философами: они говорят, что тело – дитя, а душа – педагог. Почему и историк¹⁵ говорит: «в душе мы имеем власть, в теле служебное орудие. Одно нам обще с богами, другое – с животными». Итак, если благоразумие педагога не будет управлять пороками юноши и отрока, то все усилия и стремления его направятся к сладострастию. Мы можем жить без четырех чувств, т.е. без зрения, слуха, обоняния и осязания. Но без вкуса и пищи человеческое тело существовать не может. Поэтому должно стараться принимать пищу такую и в таком количестве, чтобы она не обременяла тела и не подавляла свободы души; потому что приходится и есть, и прогуливаться, и спать, и переваривать, а когда жилы надуются, бороться с похотливыми возбуждениями. Невоздержная вещь вино, и укоризненно пиянство (Прит. 20:1). Всякий, вдающийся в это, не будет мудрым. Не будем принимать и такую пищу, которая или с трудом переваривается, или, будучи употреблена, вызывает с нашей стороны сожаление, как приобретенная с большим трудом и потерянная. Приготовление овощей, плодов и гороху и удобнее, и не нуждается в искусстве и издержках поварских; кроме того, пища этого рода легко переносится человеческим телом, и будучи принята в умеренном количестве (поскольку естся не с жадностью, как не имеющая свойств раздражать аппетит), удобно переваривается желудком. Ибо никто одним или двумя кушаньями, и притом – простыми, не отяготит себя до вздутия брюха, которое бывает следствием разнообразия мяс и лакомства, когда блюда дымятся различными запахами, и, по утолении голода, волокут к себе будто пленных. Отсюда от чрезмерного насыщения происходят болезни; и многие невоздержность аппетита излечивают рвотою; – что неблагопристойно вложили, выкладывают еще не благопристойнее. Гиппократ в Афоризмах учит, что толстые и жирные тела, достигшие полной меры возрастания, подвергаются параличу и самым опасным родам болезней, если не будут уменьшены немедленным кровопусканием; поэтому убавление их необходимо, чтобы они имели, во что могли бы рости. Ибо природа тел не может оставаться в одном состоянии, но должна или возрастать или уменьшаться постоянно, и животное не может жить, если не будет способно к возрастанию. Поэтому же и ученейший муж Гален, толкователь Гиппократа, в увещании медицинском говорит, что атлеты, которых жизнь и искусство состоят в обжорстве, не могут ни долго жить, ни быть здоровыми; и их души до того погружены в чрезмерное количество крови и в жир, будто в грязь, что они не могут мыслить ни о чем светлом, ни о чем небесном, а только о мясах, об отрыжке, о прожорливости желудка. Диоген утверждает, что тираны и разрушители городов, войны с врагами и войны гражданские появляются не из-за простой пищи, состоящей из овощей и плодов, но из-за мяс и кушаний лакомых. И что особенно удивительно, защитник чувственного удовольствия Епикур наполнил все свои книги толками об овощах и плодах, и говорит, что следует жить простою пищею: потому что мяса и кушанья изысканные приготовляются с великими хлопотами и несчастиями, и приобретение их соединяется с большим мучением, чем употребление с удовольствием. Тела же наши нуждаются только в пище и питье. Где есть вода и хлеб и прочее тому подобное, там природа удовлетворена. Что будет сверх того, то относится не к необходимой потребности жизни, а к порочному плотскому удовольствию. Питье и вода должны утолять не страсть к наслаждению, а жажду и голод. Питающиеся мясом нуждаются и в немясной пище. А употребляющие простую пищу не чувствуют необходимости в мясе. Не можем мы посвятить себя и мудрости, если будем помышлять об изобилии стола, которое требует чрезвычайного труда и заботливости. Необходимые требования природы скоро выполняются: холод и голод могут быть устранены простою одеждою и пищею. Почему и апостол говорит: имеюще пищу и одеяние, сими довольни будем (1Тим. 6:8). Приятность и разнообразие пищи – поощрение к корыстолюбию. Когда бываешь доволен малым, высокое наслаждение для души составляет иметь мир под ногами и все его могущество; пиршества, сладострастие, из-за которых собираются богатства, заменять простою пищею и уравновешивать грубейшею туникою. Устрани невоздержанность в пище и сладострастие, и никто не станет искать богатства, которого употребление или в чреве, или под чревом. Кто болеет, тот не иначе восстановляет здоровье, как только легкою пищею и умеренным образом жизни, что называется λεπτὴ δίαιτα. Итак, какою пищею здоровье восстановляется, тою может оно и сохраняться; пусть никто не думает, что овощи производят болезни. Правда, овощи не сообщат сил известного Милона кротонского¹⁶, которые рождаются от мяс и поддерживаются ими; но зачем мужу мудрому и Христову философу иметь такую крепость, которая необходима атлетам и воинам, которая, если бы он имел ее, склоняла бы его к порокам? Мясо считают нужным для здоровья те, которые хотят злоупотреблять сладострастием, и погрузившись в грязь похотей, горят постоянною страстью к совокуплению. Христианину необходимо здоровье без чрезмерных сил. Нас не должно смущать и то, что последователи этого образа жизни редки: потому что редки и друзья добрые и верные, скромные и воздержные, и добродетель всегда редка. Читай о воздержании Фабриция, о бедности Курия, и даже в таком большом городе едва найдешь немногих, которым можешь подражать. Не безпокойся, если перестанешь есть мясо: искусство, которому учились птицеловы и охотники, не окажется напрасным.

Читаем, что некоторые больные ломом в суставах и подагрою, выздоравливали, когда вследствие конфискации имущества принуждены были довольствоваться простым столом и бедною пищею. Ибо они освобождались от забот по управлению домом и лишались роскошного стола, что сокрушает и тело и душу. Гораций¹⁷ смеется над страстью к пище, которая будучи съедена, оставляет раскаяние: презирай удовольствия; вредно удовольствие, купленное горем. И в насмешку над людьми, преданными чувственным удовольствиям, описав себя, как он растолстел и разжирел в приятнейшей деревне, шутит в следующих стихах: хочешь смеяться, – посмотри на меня, тучнаго и лоснящагося, с хорошо выхоленною кожею борова из стада Епикура. Но и при употреблении самой простой пищи следует избегать пресыщения. Ибо ничто не обременяет так души, как брюхо полное и разгоряченное, поворачивающееся из стороны в сторону и облегчающееся испусканием ветров чрез отрыжку или треск. Какой то пост, или какое то обновление после поста, когда мы занимаемся перевариванием еще вчерашней пищи и горло наше служит местом, где подготовляется материал для клоаков. Ища хвалы продолжительнейшего поста, мы пожираем столько, что едва в состоянии бывает переварить ночь другого дня. Итак, не столько постом следует назвать это, сколько похмельем, смрадным и тяжелым пищеварением.

Диксарх в книгах о древностях и в описании Греции рассказывает, что в царствование Сатурна, т.е. в золотой век, когда земля все производила в изобилии, никто не ел мяса, но все питались плодами и яблоками, которые давала земля без обработки. Ксенофонт, описывая в восьми книгах жизнь Кира, царя персов, утверждает, что они употребляют в пищу ячную крупу, кресс, соль и ржаной хлеб. О столе и умеренности лакедемонян свидетельствуют как вышеписанный Ксенофонт и Феофраст, так и все почти греческие писатели. Стоик Херемон, муж ученейший, рассказывает о древних египетских жрецах, что, отложив всякие мирские занятия и заботы, они постоянно пребывали в храме, и занимались созерцанием природы вещей, положения и течения звезд; никогда не сообщались с женами; с тех пор, как посвящали себя божественному служению, никогда не виделись с родными и ближними, и даже с детьми; от мяса и вина всегда воздерживались, как ради тонкости чувства и по причине головокружения, которому подвергались от малого количества пищи, так особенно по причине страстных влечений, которые рождаются от этого рода пищи и питья. Хлеб употребляли в пищу изредка, чтобы не обременять желудок. А когда случалось есть его, употребляли вместе с ним в пищу толченый иссоп, чтобы при помощи его переварить сравнительно тяжелую пищу. Масло кушали только с овощами, но и то в малом количестве, для устранения позыва на рвоту, и для смягчения жесткости вкуса. Что скажу я, замечает он, о пернатых, когда они удалялись от яиц и молока, как от мяса. Об одном они говорили, что то жидкое мясо, о другом – что то кровь, изменившая цвет. Постель их была плетеная из листьев пальмы, которую они называют baias: вместо подушечки под голову они ставили на земле скамеечку, покатую и скошенную на одну сторону, проводя в воздержании от пищи по два и по три дня. Телесные влаги, которые рождаются от недеятельности и пребывания в одном месте, они иссушали чрезвычайною умеренностью образа жизни.

Иосиф, во второй истории плена иудейского, в восемнадцатой книге Древностей и в двух книгах против Аппиона, описывает три иудейские секты: фарисеев, саддукеев и ессеев. Из них он превозносит последних чрезвычайными похвалами за то, что они всегда воздерживались от жен, вина и мяса и ежедневный пост обратили в природу. О жизни их издал особую книгу и ученейший муж Филон. Неант Цизический и Асклепиад Кипрский писали, что в тот век, когда на Востоке царствовал Пигмалеон, мясо в пищу не употреблялось. Евбул, изложивший историю Митры во многих книгах, рассказывает, что у персов есть три рода магов, из коих первые, самые ученые и красноречивые, не употребляют в пищу ничего, кроме муки и овощей. В Элевзисе считается обычным воздерживаться от птиц, рыб и некоторых плодов. Бардесан, муж вавилонский, разделил индийцев гимнософистов на две секты, из коих одну назвал брахманами, другую саманеями: они соблюдают такое воздержание, что питаются только плодами деревьев, растущих у реки Ганга, или общенародною пищею из риса или муки; и когда царь приходит к ним, то творит им поклонение, и полагает, что мир его области зависит от их молитв. Еврипид рассказывает, что оракулы Юпитера на острове Крите воздерживаются не только от мяса, но и от вареной пищи. Философ Ксенократ писал, что из законов Триптолема у афинян осталось только три заповеди в храме Элевзинском: должно почитать родителей; должно чтить богов, не должно есть мяса. Орфей в своих стихах высказывает решительное отвращение от мяса. Привел бы я к стыду нашему свидетельства о воздержании Пифагора, Сократа, Антисфена и других, если бы это не было слишком длинно и не нуждалось в особом сочинении. Это тот Антисфен, о котором рассказывают, что, со славою преподавши реторику и услышавши Сократа, сказал своим ученикам: ступайте, и ищите учителя: потому что я уже нашел. И продав тотчас же, что имел и раздав всенародно, он не оставил себе ничего, кроме маленького плаща. Свидетелями его бедности и труда служат Ксенофонт в Симпосионе и безчисленные его книги, из коих одни написаны им в философском, другие в реторическом роде. Его-то последователем был оный знаменитейший Диоген, более могущественный, чем царь Александр, и победитель природы человеческой. Когда Антисфен не принимал никого из учеников и не мог отогнать от себя упорствовавшего Диогена, то грозил ему наконец, если не отойдет, дубиною. Рассказывают, что этот подставил ему голову, и сказал: не найдется такой крепкой палки, которая могла бы принудить меня отстать от тебя. Сатир, написавший истории знаменитых мужей, повествует, что Диоген ради холода носил двойной небольшой плащ; вместо шкапа имел суму; носил с собою по причине слабости тела дубину, которою, будучи уже стариком, обыкновенно, поддерживал свои члены, и на данный час выпрашивая у кого либо и получая пищу, был вообще называем ἡμερόβιος. Жил же он во входах ворот и под городскими портиками. А когда поворачивался в бочке, шутя говорил, что имеет дом подвижной и переменяющийся вместе с временами (года). Потому что в холодную пору он поворачивал отверстие бочки на юг, в жаркую на север и куда бы ни склонялось солнце, соответственно тому поворачивал дворец Диоген. Имея глиняный сосуд дли питья, он увидел однажды, что мальчик пил вогнутою рукою; рассказывают, что он разбил его о землю, говоря: не знал я, что и природа имеет стакан. Добродетель и воздержание его показывает самая его смерть. Когда, будучи уже стариком, шел он на Олимпийские игры, праздновавшиеся при большом стечении народа греческого: то, как рассказывают, будучи на пути схвачен лихорадкою, лег на краю дороги; и когда друзья хотели поднять его на рабочее животное или на повозку, он не согласился, но переходя под тень дерева, сказал: «отойдите, и ступайте, куда задумали; эта ночь покажет меня или победителем или побежденным. Если я одержу победу над лихорадкою, то приду на игры; если лихорадка меня победит, сойду в преисподнюю». И там, задушенный в продолжение ночи, он говорил, что не столько умирает, сколько смертью изгоняет лихорадку. Я представил пример одного только философа, чтобы наши красавчики, наши мясистые, громадными ногами едва оттеняющие следы, – которых речи в кулаках, а силлогизмы в пятках, которые или не знают апостольского убожества и суровости креста, или презирают их, – чтобы они подражали по крайней мере умеренности язычников.

Это говорил я о суждениях и примерах философов. Теперь, переходя к началу рода человеческого, т. е. в свою область, я покажу, что в первый раз Адам получил в раю заповедь, вкушая все плоды, воздерживаться от одного дерева. Райское блаженство не могло состояться без воздержания в пище. Пока он постился, был в раю; вкусил, и был изгнан; когда же был изгнан, немедленно женился. Тощий в раю, он был девственником, сытый на земле – соединяется браком. Впрочем и изгнанный он не тотчас же получил дозволение питаться мясом; но в пищу ему назначаются только яблоки древесные, плоды посевов и овощи травные, чтобы и будучи в ссылке из рая, он питался не мясом, которого в раю не было, но подобием плодов райских. Впоследствии же Бог, видя, что сердце человеческое прилежно помышляет на злая от юности и что дух Его не мог пребывать на (человецех) сих, зане были плоть, осудил на потоп дела плоти, и для испытания прожорливости людей, дал им позволение есть мясо, чтобы, видя все себе позволенным, они позволенного не особенно желали, чтобы заповедь не обращалась в повод к преступлению. Впрочем и тогда пост был отчасти заповедан. Ибо как скоро одни (животные) считаются чистыми, другие нечистыми, и в ковчег Ноев вводятся нечистых по два, а чистых число нечетное (и во всяком случае употребление в пищу нечистых было устранено: потому что иначе название нечистыми не имело бы основания): то пост отчасти был установлен, так как в исключении некоторых заключалось наставление о воздержании вообще. Из-за чего потерял первородство свое Исав? Не из-за пищи ли? И нетерпения удовлетворить аппетит он не мог искупить слезами. Изгнанный из Египта и имевший быть введенным в землю текущую медом и млеком, народ израильский требует египетских мяс, дынь и прочего. О дабы говорит он, быхом измерли мы уязвени от Господа в земли египетстей, егда седяхом над котлы мясными (Исх. 16:3). И еще: кто ны напитает мясы? Помянухом рыбы, яже ядохом в земли египетстей туне, и огурцы, и дыни, и чеснок, и лук, и другое. Ныне же душа наша изсохла, ничтоже точию манна пред очима нашима (Числ. 11:4–6). Пренебрегая ангельскою пищею, они вздыхают о мясах египетских. Моисей, в продолжении сорока дней и ночей не евший, говорит с Богом на горе Синае, доказывая еще тогда, что не о хлебе едином живет человек, но о всяком глаголе Божием; а народ, сытый, делает идолов. Тот, с пустым желудком, получает закон, писанный перстом Божиим; а этот, садясь есть и пить, и вставая играть, переливает золото в тельца и египетского быка предпочитает величию Господнему. Подвиг стольких дней погибает от пресыщения одного часа. Моисей смело разбивает скрижали: ибо он знал, что пьяные не могут слушать слов Божиих. Утучнел, и сделался жирен, и разширел, и стал лячаться возлюбленный, и остави Бога, сотворшаго его, и отступи от Бога Спаса своего (Втор. 32:15). Почему в том же Второзаконии заповедуется: когда будешь есть и пить, и построишь прекрасные дома, умножатся овцы и волы твои, и серебро и золото, да не вознесется сердце твое и забудешь Господа Бога твоего (Втор. 8:12–14). И вот ел народ и утучнело его сердце, чтобы не видеть глазами, не слышать ушами и не уразумевать сердцем: и насытившийся и разжиревший народ не мог вынести лица Моисея постящегося, а по еврейскому подлиннику – от собеседования с Богом рогатого. Почему и Господь и Спаситель наш, преобразившись на горе, показал с собою во славе Моисея и Илию не ради безразличия девства и брака, как думают некоторые, а ради сообщества в посте. Впрочем Моисей и Илия собственно были образом закона и пророков, как это ясно свидетельствует евангельское Писание: глаголаста исход его, егоже хотяше скончати во Иерусалиме (Лк. 9:31). Ибо закон и пророки говорят о страданиях Господа, а не о девстве и браке. Если же по спорливости будут говорить, что в лице Моисея поставлен на вид брак, а в лице Илии девство, – пусть выслушают краткое замечание, что Моисей умер и погребен, а Илия взят на огненной колеснице, стал безсмертным прежде чем умер. Да и вторичное написание скрижалей (Моисей) не мог испросить без поста. Что было потеряно пьянством, то найдено воздержанием. Откуда видно, что мы чрез пост может снова войти в рай, из которого были изгнаны за насыщение. В Исходе говорится о сражении против Амалика при молитве Моисея и посте всего народа, продолжавшемся до самого вечера (Исх. 17). Иисус сын Навин предписал солнцу и луне; и войско победителя продолжало пост более чем на один день (Нав. 10). Саул, как пишется в книге Царей, говорит: проклят, иже ясти будет хлеб даже до вечера, дóндеже отмщу врагом моим. И не вкусиша муже вси хлеба, и вся земля обедаше (1Цар. 14:24–25). И обязательность раз обещанного Господу поста была такова, что Иоанафан, виновник победы, был обличен жребием, не мог отклонить греха неведения, воздвиг против себя руку отца, и едва спасся благодаря просьбам народа. Илия, приготовившись сорокадневным постом, видит Бога на горе Хорив и слышит от Него: что ты здесь, Илие? (3Цар.19:9). Гораздо дружественнее этот голос, чем известный в книге Бытия: Адаме, где еси? (Быт. 3:9). Тот приводил в ужас сытого и погубившего себя, а этот обращался с ласкою к постящемуся рабу. Самуил, собравши народ в Масфате, укрепил его назначенным там постом и сделал его сильнее врагов. Слезы, вретище и уничиженный образ жизни царя Езекии сокрушили, низложили и победили нападение ассириян и могущество Сеннахирима (Ис. 37). А город Ниневия скорбным постом отклонил угрожающий гнев Господень; умилостивили бы его и Содома и Гоморра, если бы захотели принести покаяние и соединить с покаянием слезы, вспомоществуемые постом. Нечестивейший царь Ахав постом и вретищем достиг того, что избежал приговора Божия, и ниспровержение дома его отложено было ко дням потомства его. Анна жена Елканы удостоилась наполнить сыном чрево, которое было пусто от (неупотребления) пищи. Угрожает опасность волхвам в Вавилоне, избиваются все толкователи (снов), ворожеи и гадатели. Даниил и три отрока удостаиваются чрез пост откровения; и вскормленные шелушными плодами оказываются красивее и разумнее тех, которые питались мясами от стола царского (Дан. 1 и 2). Потом пишется, что Даниил постился в продолжении трех седмиц; вкусного хлеба он не ел, мясо и вино не входили в уста его, маслом он не умащал себя. И пришел к нему ангел с словами: Даниил, ты человек достойный сожаления (Дан. 9:23). Но явившийся достойным Божьего сожаления, после поста был во рву страшен для львов. Что за прекрасная вещь, которая Бога умилостивляет, львов укрощает, демонов устрашает! И посылается к нему Аввакум с обедом, который нес он жнецам (хотя этого мы не нашли в еврейских списках). Такого столового прислужника удостоилась седмица, проведенная без пищи (Дан. 14). Давид, когда угрожала ему опасность от сына, совершил после прелюбодеяния ἐξομολόγεσιν в пепле и посте, говоря: Зане пепел яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях (Пс. 101:10). И колена моя изнемогоста от поста (Пс. 108:24). И действительно, услышал тогда же от Нафана: Господь отъя от тебя это согрешение (2Цар. 12:13). Самсон и Самуил не пили вина и сикеры. Ибо они были сыновьями обета, и зачаты чрез воздержание и пост. Аарон и другие священники, имея войти во храм, не пили ничего, что могло опьянять, да не умрут (Исх. 10:9). Откуда мы заключаем, что служащие в церкви в нетрезвом виде заслуживают смерти. Почему Израилю делается упрек: напаясте назореев моих вином (Ам. 2:12). Ионадав, сын Рихава, заповедал своим сыновьям не пить вина до века. Когда Иеремия принес им вино, чтобы они пили, а они пить не захотели, Господь сказал чрез пророка: поскольку повиновались вы заповеди Ионадава отца вашего, не оскудеет муж от сынов Ионадавлих, сына Рихавля стояй пред лицем моим вся дни (Иер. 35).

В преддверии Евангелия вводится единомужная Анна, дочь Фануилова, всегда пребывающая в посте; и Господа девственника зачинает продолжительная чистота и продолжительный пост. Предтеча Его и провозвестник Иоанн питается акридами и диким медом, а не мясом: этою пищею полагается основание пустынножительству и колыбели монахов. Да и сам Господь освятил свое крещение четыредесятидневным постом, и научил, что стрелы демонские не могут быть побеждаемы ничем кроме молитвы и поста. Корнелий сотник удостоился получить Духа Святого до крещения чрез милостыни и частые посты. Апостол Павел после голода и жажды и других своих трудов, после опасностей от разбойников, кораблекрушений, одиночества, исчисляет и частые посты. А ученику Тимофею, страдавшему желудком и переносившему очень многие болезни, советует умеренное употребление вина: ктому не пий воды, говорит он (1Тим. 5:23). Но кому говорит: ктому не пий воды, тот очевидно прежде пил воду. И этой уступки он не сделал бы, если бы того не требовали частые недуги и болезнь желудка. Правда, что апостол укоряет тех, которые запрещали брак и повелевали воздерживаться от пищи, которую Бог сотвори в снедение с благодарением (1Тим.4), делает указание на Маркиана, Тациана и других еретиков, которые назначают постоянное воздержание, оскверняя, презирая и делая омерзительными произведения Творца. Но мы хвалим всякое творение Божие; и предпочитаем (только) сухощавость тучности, воздержание роскоши, пост сытости. Ибо муж в трудех труждается себе, и изнуждает погибель свою (Притч. 16:26). И от дней Иоанна Крестителя (постника и девственника) царствие небесное с нуждею восприемлется, и нуждницы восхищают е (Мф. 11:12). Мы боимся, чтобы пришествие вечного судии не застало нас, как во дни потопа и разрушения Содомы и Гоморры, ядущими и пиющими, женящимися и выходящими замуж. Ибо и потоп, и огонь с небес одинаково застали пресыщение и браки, которые истребили. И неудивительно, если апостол повелевает покупать и вкушать все, что продается на рынке (1Кор. 10), когда для идолослужителей еще, так сказать, и в храмах идольских как бы питающихся идоложертвенным, высшим воздержанием было только неядение языческих яств (1Кор. 10). Если он говорит Римлянам: ядый не ядущаго да не укоряет и неядый ядущаго да не осуждает (Рим. 14:3), то не утверждает равного значения поста и пресыщения, но говорит против тех, кои, уверовав во Христа, еще иудействовали, и уверовавших из язычников увещевает, чтобы своею пищею они не соблазнили их, бывших еще слишком слабыми в вере. Наконец и в дальнейших словах говорит тоже самое. Вем и извещен есмь о Христе Иисусе, яко ничтоже скверно само собою, точию помышляющему что скверно быти, оному скверно есть. Аще бо брашна ради брат твой скорбит, уже не по любви ходиши. Не брашном твоим того погубляй, за негоже Христос умре. Да не хулится убо ваше благое. Несть бо царствие Божие брашно и питие (Рим. 14:14 и след.). И чтобы кто не подумал, что это говорится о постах, а не иудейском суеверии, он там же рассуждает: ов верует ясти вся, а изнемогаяй зелия яст (там же, ст. 2). И еще: ов разсуждает день чрез день, ов же судит на всяк день; кийждо своею мыслию да извествуется. Мудрствуяй день Господеви мудрствует, и не мудрствуяй день, Господеви не мудрствует. ядый Господеви яст: благодарит бо Бога. И не ядый Господеви не яст, и благодарит Бога (Рим. 14:3–6). Ибо бывшим еще нетвердыми в вере и считавшим одни мяса чистыми, а другие нечистыми и признававшим некоторое различие между одним и другим днем, думавшим, например, что суббота, новомесячия и праздники кущей святее чем прочие дни, повелевается есть овощи, которые употребляются в пищу всеми безразлично; более же твердые в вере признавали все мяса и все дни одинаковыми. А что он осмелился высказать, что Господа называли фарисеи ядцею и винопийцею, потому что Он и ходил на брачные пиршества и не пренебрегал сообществом с грешниками, то я думаю, что он это делает в нашу пользу. Это тот Господь – как полагаешь ты ядца, – Который освятил сорокадневный пост христиан, Который называет блаженными алчущих и жаждущих, Который говорит, что Он имеет брашно не такое, какое разумели ученики, но которое во веки не погибнет, Который запрещает думать о завтрашнем дне, о Котором хотя говорится, что Он алкал и жаждал, и ходил часто на пиршества, но о Котором, исключая таинства, которое предложил в образ своего страдания и удостоверения в истине своего тела, не пишется, что услаждал гортань или чрево. Это тот Господь, Который повествует, что облекавшийся в порфиру богач за пиршества находится во аде, а о бедном Лазаре говорит, что за голод он в лоне Авраамовом, Который повелевает намащать голову и умывать лицо, когда постимся, чтобы поститься не для славы человеческой, но для Господа, – Который хотя по воскресении и снедает часть рыбы печеной и сот, но не по причине голода и не для услаждения гортани, но для доказательства истинности своего тела. Ибо всякий раз, когда Он воскрешал мертвого, приказывал дать ему есть, чтобы воскресение не казалось призраком; по этой причине и о Лазаре написано, что по воскресении он разделил трапезу с Господом. И этим мы говорим не то, что будто отрицаем употребление в числе явств рыбы и прочего (если угодно будет), но то, в какой степени предпочитаем браку девство и пресыщению и мясам пост и дух. А если Петр в шестом часу восходит в горницу обедать, то случайная потребность удовлетворить голод не дает основания к осуждению постов. Ибо так как и Господь подобным же образом в шестом часу утомившись сел при колодезе Самарянки и захотел пить, то неужели поэтому все, хотят ли или не хотят, должны пить в это время? Могло же случиться, что была или суббота или воскресенье, и после двухдневного и трехдневного поста в шестом часу взалкал; ибо я никогда не поверил бы, что апостол, если бы накануне ужинал и насытился трапезою, на другой день в полдень захотел есть. Если и ужинал накануне и на следующий день до обеда захотел есть, то не думаю, что напитался до сыта так скоро захотевший есть. Далее, если Бог говорит чрез Исаию, что не такой пост Он избрал, говоря: во дни пощений ваших обретаете воли ваша и вся подручная ваша томите; аще в судех и сварех поститеся и биете пястьми смиреннаго, не сицеваго поста Аз избрах (Ис. 58:3 и след.) и учит, какой пост Он избрал: раздробляй алчущим хлеб твой и нищия безкровныя введи в дом твой: аще видиши нага, одей, и от свойственных племени твоего не презри (там же ст. 7); то этим Он не отверг поста, но показал, какого Он хочет: ибо не угодно Богу и постное чрево, которое волнуют ссоры, насилия и похоти.

Если Бог не хочет поста, то каким образом в книге Левит Он повелевает, чтобы в седьмой месяц, в десятый день месяца, весь народ постился до вечера, так что кто не изнурит души своей, должен умереть и быть потреблен из народа своего? Почему доселе остаются в пустыне гробы похотения, где пал народ преданный мясам, и чувственный народ, по словам Писания, до холеры рвал крастелями? Почему человек Божий (3Цар. 13), по пророчеству коего изсохла рука царя Иеровоама, вкусив пищи вопреки повелению Божию, был тотчас же поражен, и лев, который стерег ослицу, не тронув ее, не пощадил пророка, подкрепившегося обедом? Тот, который при посте творил чудеса, вкусив пищи тотчас наказывается за пресыщение. Но и Иоиль взывает: освятите пост, проповедите цельбу (Иоил. 1:14), чтобы показать, что пост освящается другими делами, и освященный пост служит к исцелению от грехов. А как для истинного девства не служит нареканием то, что девы следуют диаволу, так и истинным постам – castum (время поста) Изиды и Цибелы и всегдашнее воздержание от некоторых яств, особенно когда у них воздержание от хлеба вознаграждается обжорством мясною пищею. И как знамениям, которые творил Моисей, подражали знамения Египтян, но не были истинными, ибо жезл Моисеев пожирал жезлы волхвов: так всем тем, что по соревнованию с Богом делает диавол, обличается не ложь нашей веры, а нерадение наше, которые не хотим делать того, что не признают добрым даже люди мира.

«Четвертое возражение, которое есть и последнее, – то, что есть два разряда – овец и козлищ, один праведников, другой грешников: одни стоят одесную, другие ошуюю, и праведники слышат: приидите благословеннии Отца моего, наследуйте уготoванное вам царствие от сложения мира (Мф. 25:34), а грешникам говорится: отыдите от мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его (там же, 41); – что доброе дерево не может творить плодов худых, ни худое добрых, почему и Спаситель говорит иудеям: вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити (Ин. 8:43). Представляет (Иовиниан) десять дев юродивых и мудрых, что пять не имевшие елея остались вне, а другие пять, приготовившие себе свет добрых дел, вошли в покой с женихом. Восходит к потопу и говорит: те, которые были с Ноем праведны, те были спасены, а грешники все вообще погибли. В Содоме и Гоморре, исключая двух степеней – добрых и нечестивых, не встречается никакого различия. Кто праведен, тот исторгается, кто грешник, поглощается одним и тем же пожаром. Одно спасение избавленным, одна погибель остающимся. И что от правосудия не должно быть ни малейшего уклонения, доказательством служит жена Лотова. А если, говорит, мне возражаешь, зачем праведник будет подвизаться в мире или среди гонений, если нет в этом никакого преимущества и больших наград, то знай, что это он делает не для того, чтобы заслужить что-нибудь большее, но для того, чтобы не потерять того, что приобрел. В Египте также все грешники равно испытывают десять казней, и одинаковая тма покрывает и господина и раба, знатного и незнатного, царя и простой народ. А для святых Божиих и народа израильского был одинаковый свет. И в Чермном море праведные равно переходят, грешники равно погибают. Шестьсот тысяч людей, исключая пола и возраста неспособного к войне, равно погибают в пустыне, и двое, бывшие равными в праведности, равно избавляются. В продолжении сорока лет весь Израиль одинаково подвизается и умирает. Гомор манны служит одинаковою для всех мерою пищи; одежды одинаково не изнашиваются, волосы равно не увеличиваются, борода не растет у всех вообще, обувь одинаково сохраняется у всех. Не обжигались ноги; пища в устах всех имела одинаковый вкус. К одному стану шли с равным подвигом и наградою. Каждый еврей имеет одну и ту же пасху, один и тот же праздник кущей, одинаковую субботу, одинаковые новомесячия. В седьмой год отпущения без различия лиц делается отпущение и в юбилейный год всем слагаются все долги и продавший возвращается к прежнему имению».

А евангельскую притчу о сеятеле, в которой на земле доброй произрастает плод во сто, шестьдесят и тридцать крат, и напротив на земле худой показывается троякое различие в безплодии, разделяет он на два разряда – доброй земли и худой. И как апостолом за оставление детей и жен обещается в одном Евангелии сторичное, а в другом седмеричное воздаяние и в будущем жизнь вечную (Мф. 19; Мк. 10; Лк. 18), и нет никакого различия между сторичным и седмеричным: так и в этом месте, где говорится о плодородии этой земли, число не составляет различия, особенно когда и евангелист Марк ставит числа наоборот – тридцать, шестьдесят и сто. Господь говорит: ядый мою плоть и пияй мою кровь во мне пребывает и из в нем (Ин. 6:55). Следовательно, как Христос пребывает в нас без всякого различия степеней, так и мы во Христе пребываем без степеней. Аще кто любит мя, слово мое соблюдет: и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14:23). Кто праведен, того любит; кого любит, к тому приходят Отец и Сын и обитают в его жилище: а где есть такой обитатель, там, думаю, нет ни в чем недостатка для гостя. А если говорит: в дому Отца моего обители многи суть (Ин. 14:2), то указывает не на различные обители в царствии небесном, но на число церквей во всем мире, так как церковь пребывает единою в седми церквах. Иду, говорит, уготовати вам место (там же, 2), не места. Если это обещание принадлежит собственно двенадцати апостолам, то значит Павел исключен из этого места, и сосуд избранный будет признан излишним и недостойным. Иоанн и Иаков не получили просимого, поскольку просили больше других, и однако достоинство их не уменьшено, ибо они были равны прочим апостолам. Или не весте, яко телеса ваша храм Святаго Духа есть (1Кор. 3:16, 6:19); храм, говорит, есть, а не храмы, чтобы показать, что Бог равно обитает во всех. Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя: яко же Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут. Славу, юже дал еси Мне, дах им и Я возлюбил их, яко же Мене возлюбил еси (Ин. 17:20 и след.). И как мы, Отец, Сын и Дух Святый, есмы един Бог, так и един народ да будет в них, то есть как бы дети возлюбленные, причастные божественному естеству. Невеста, сестра, матерь, и какие бы ни измыслил названия, все – собрание одной церкви, которая никогда не бывает без жениха, брата, сына. Одну имеет веру и не блудит в различии догматов, и не разрывается ересями. Пребывает девственницею. Куда ни пойдет Агнец, следует за Ним: одна знает песнь Христову.

«А если, говорит, возразишь мне: звезда от звезды разнствует во славе, то услышишь, что звезда от звезды разнствует – значит: духовные отличаются от плотских. Мы равно любим все члены; ни глаза не предпочитаем пальцу, ни пальца уху, но при потере одного, страдают все члены. Одинаково входим в мир сей, и одинаково выходим из него. Один Адам перстный, другой – небесный. Кто будет в перстном, тот будет ошуюю и погибнет, кто в небесном, – одесную и спасется. Кто скажет брату безумный и рака, повинен будет геенне. И кто будет человекоубийцею и прелюбодеем, подобным образом будет отослан в геенну. Во время гонения сожигается ли кто, удушается, обезглавливается, убежит ли из отечества или умрет в темничном заключении, – хотя различные роды подвигов, но венец победы один. Между тем братом, который всегда был с отцем и который впоследствии раскаявшись возвратился, нет никакого различия. Трудившимся с первого часа, и с третьего, и с шестого, и с девятого, и с одинадцатого дается равно один динарий, и что наиболее удивительно награждение начинается с тех, кои менее потрудились в винограднике».

Этими и подобными свидетельствами божественных Писаний, которые ловкий совопросник наклоняет в пользу своего превратного мнения, кто не искусится даже из избранных Божиих? И что апостол Иоанн говорит, что явилось много антихристов (1Ин. 2), то это есть истинная проповедь антихриста, которая между самим Иоанном и последним кающимся не полагает никакого различия. При этом дивлюсь я, как этот извивающийся змей и Протей наш чудно изменяется в разные формы. Ибо являющийся епикурейцем относительно совокупления и пресыщения, в отношении к воздаянию за заслуги вдруг делается стоиком. Иерусалим переменяет на Цитиум, Иудею на Кипр, Христа на Зенона. Если ни малейше нельзя уклоняться от добродетелей и все грехи равны, если одинаково виновен и тот, кто проголодавшись похитил хлеб, и тот, кто убил человека: то и ты виновен в самых великих преступлениях. Совершенно иное дело, если ты говоришь, что у тебя нет и малейших грехов, и тогда как все апостолы и пророки и святые, согласно с тем, что я изложил во втором возражении, сокрушаются в сознании своей греховности, ты один величаешься праведностью. Прежде ты был босый; теперь не только обут, но и наряден. Тогда ты одевался в косматую тунику, в черное исподнее платье, был грязен и беден и волочил мозольные от работы руки; теперь ты ходишь разряженным в полотняные и шелковые ткани и в атребатское и лаодикийское платье. Румянятся щеки, лоснеет кожа, волоса на затылке и на лбу прибраны в кружок; полнеет живот, поднимаются плечи, толстеет шея и из жирных скул едва процеживаются невнятные слова. Конечно, при таком разнообразии пищи и беседы необходимо, здесь или там быть греху. Не говорю, что в пище и одеждах – грех, но что разнообразие и перемена на худшее весьма близки к порицанию; а что порицается, то далеко от добродетели; что далеко от добродетели, то переходит в область порока; что признается порочным, то соединяется с грехом; а что есть грех, то, согласно с твоим мнением, оказывается ошуюю в разряде козлищ. Итак или возвратись к прежнему состоянию, чтобы ты мог быть овцою одесную; или, если прежний образ мыслей ты изменил незаконным раскаянием, то волею-неволею, хоть и бороду обреешь, будешь в числе козлищ.

Но какая польза называть кривого кривым и показывать непостоянство обвинителя, когда нужно опровергнуть ряд возражений? Что есть овцы и козлища одесную и ошуюю, что есть разряд праведников и грешников, этого мы не отрицаем. Что доброе дерево не творит плодов худых, ни худое добрых, никто не сомневается. Также и мы разделяем десять дев мудрых и юродивых на добрых и злых. Что во время потопа праведные спасены, а грешники потоплены водами – это и нам не безызвестно. Что в Содоме и Гоморре праведные изъяты, а нечестивые истреблены огнем, это очевидно для всех. Знаем и то, что Египет был поражен десятью казнями, а Израиль остался невредимым. Что в Чермном море праведные перешли, а Фараон с войском потоплен – об этом даже в школах поют дети. Что шестьсот тысяч пало в пустыне за неверие и только двое вошли в землю обетования, об этом учит Писание, равно как и о прочем, что, даже до делателей виноградника, представил ты относительно двух разрядов добрых и злых. Но каково то, что ты утверждаешь, будто, тогда как между добрыми и злыми есть разделение, между самими добрыми или, напротив, злыми нет никакого различия и нет никакой разницы в скоте – хороший ли баран кто или плохая овца, имеют ли они шерсть первого или второго сорта, паршивый ли скот и больной, или здоровый и резвый, – особенно когда Иезекииль своим пророческим авторитетом указывает на овец разумных и на различие между одним и другим скотом, говоря: се аз разсужду между овцею и овцею, и овном и козлом, и между овчатем сильным и овчатем немощным. Ребрами и плещами вашими режете и рогами вашими бодосте и всякое немощное пхасте, дóндеже изгнасте я вон (Иез. 34:17–21). И чтобы мы знали, какой это скот, тотчас прибавил: «вы же, стада мои и овцы паствы моей, – люди». Следовательно одно и тоже будет и Павел и тот покаявшийся, который преспал с женою отца, потому что был принят в церковь после покаяния, и так как вместе с Павлом он одесную, то и он просияет одинаковою с апостолом славою? И каким образом на поле до жатвы в кончину мира растут вместе и плевелы и пшеница? С какою целью в мрежи Христовой и сети евангельской содержатся рыбы добрые и злые? Почему в прообразе церкви – ковчеге Ноевом существуют различные животные, и по различию достоинств различные отделения? Почему предстала царица одесную Господа в ризах позлащенных, облеченная в разнообразие? Почему Иосиф, во образ Христа, имел разноцветную тунику? Почему апостол говорит к Римлянам: коемуждо яко же Бог разделил есть меру веры? Яко же бо во едином телеси многи уды имамы, уды же вси не тожде имут делание: такожде мнози едино тело есмы во Христе, а по единому друг другу уды. Имуще же дарования по благодати данней нам различна: аще пророчество, по мере веры: аще ли служение, в служение: аще учай, в учение: аще утешаяй, во утешение: подаваяй, в простоте: предстояй, со тщанием и пр. (Рим. 12:3 и след.). И в другом месте: ов убо разсуждает день чрез день, ов же судит на всяк день: кийждо своею мыслию да извествуется (Рим. 14:5) и к Коринфянам: аз насадих, Аполлос напои, Бог же возрасти. Темже ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возвращаяй Бог. Насаждаяй же и напаяяй едино суть; кийждо же свою мзду приимет по своему труду. Богу бо есмы споспешницы: Божие стяжание, Божие здание есте (1Кор. 3:6–9). И опять: по благодати Божией данней мне, яко премудр архитектон основание положих, ин же назидает. Основания бо иного никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос. Аще ли кто назидает на основании сем злато, серебро, камение честное, дрова, сено, тростие: когождо дело явлено будет: день бо явит, зане огнем открывается: и когождо дело, яково же есть, огнь искусит. И его же аще дело пребудет, еже назда, мзду приимет. А егоже дело сгорит, отщетится: сам же спасется такожде яко же огнем (1Кор.3:10–15). Если тот, дело коего сгорело и погибло, и кто потерпел ущерб от труда своего, хотя потеряет награду за труд свой, но сам спасется, однако не без испытания огнем: то тот, дело коего, назданное им, останется, спасется без испытания огнем, и между одним и другим спасением, конечно, будет некоторое различие. Также в другом месте: тако нас да непщует человек яко слуг Христовых и строителей таин Божиих. А еже прочее ищется в строителех, да верен кто обрящется (1Кор. 4:1–2). Хочешь ли узнать, что между одним строителем и другим есть большое различие, – не говорю о добрых и злых, но из самых добрых, стоящих одесную? Послушай следующее: не весте ли, яко делающие священная от святилища ядят; и служащии олтарю со олтарем делятся; тако и Господь повеле, проповедающим благовестие от благовестия жити. Аз же ни едино сотворих от сих; не писах же сия, да тако будет о мне: добрее бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит. Аще бо благовествую, несть ми похвалы: нужда бо ми належит: горе же мне есть, аще не благовествую. Аще убо волею сие творю, мзду имам: аще же неволею, строение ми есть предано. Кая убо ми есть мзда; да благовествуяй без мзды положу благовестие Христово, во еже не творити ми по области моей в благовествовании. Свободен бо сый от всех, всем себе поработих, да множайшыя приобрящу (1Кор. 9:13 и след.). Неужели ты можешь сказать, что грешат те, кои живут от благовестия и получают часть из жертвоприношений? Конечно нет, ибо Господь определил, чтобы проповедующие Евангелие жили от Евангелия, а апостол, который не пользуется этим дозволением, но трудится своими руками, чтобы не обременить кого-либо, и день и ночь работает и служит находящимся с ним, конечно, для того это делает, чтобы трудясь более, получить несколько более и награды.

Пойдем к остальному. Разделения дарований суть, а тойжде дух: и разделения служений суть, а тойжде есть Бог действуяй вся во всех. Комуждо же дается явление духа на пользу (1Кор. 12:4 и след.). И опять: яко же тело едино есть и уды имать многи, вси же уды единаго тела, мнози суще, едино суть тело: тако и Христос (там же, ст. 12). Но чтобы ты не сказал, что в одном теле различные члены имеют одинаковое значение, тотчас изображает степени церковные и говорит: оных убо положи Бог в церкви первее апостолов, второе пророков, третие учителей, потом же силы, таже дарования исцелений, заступления, правления, роди языков. Еда вси апостолы; еда вси пророцы; еда вси учители; еда вси силы; еда вси дарования имут исцелений; еда вси языки глаголют; еда вси сказуют; ревнуйте же дарований больших, и еще по превосхождению путь вам показую (1Кор.12:28 и след.). И по пространном рассуждении о добродетелях любви, присовокупил: аще же пророчествия упразднятся: аще ли язы́цы умолкнут: аще разум испразднится. От части бо разумеваем, и от части пророчествуем: егда же приидет совершенное, тогда еже отчасти, упразднится (1Кор. 13:8–10) И в дальнейшем: ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих любы (ст. 13). Держитеся любви, ревнуйте же духовным, паче же да пророчествуете (1Кор. 14:1). И опять: хощу же всех вас глаголати языки, паче же да прорицаете: болий бо пророчествуяй, нежели глаголяй языки (ст. 5). И еще: благодарю Бога моего, паче всех вас языки глаголя (ст. 18).

Где есть различные дары, и где один больше, другой меньше и все называются духовными, там хотя и все овцы и стоят одесную, но между одною и другою овцою есть некоторое различие. Хотя по смирению апостол Павел и говорит: аз есмь мний апостолов: иже несмь достоин нарещися апостол, зане гоних церковь Божию. Благодатиею же Божиею есмь, еже есмь: и благодать Его, яже во мне, не тща бысть, но паче всех их потрудихся: не аз же, но благодать Божия, яже со мною (1Кор. 15:9–10), однако в том, что смиряется, показывает, что апостолы могут быть одни меньшими, другие большими, и конечно, Бог не неправосуден, чтобы забыть его, называемого сосудом избранным и больше всех потрудившегося, и за неодинаковую заслугу воздать одинаковую мзду. Отсюда читаем: якоже о Адаме вси умирают такожде о Христе вси оживут, кийждо же в своем чину (1Кор. 15:22–23). Если каждый воскреснет в своем чине, то без сомнения награды воскресающих различны. Не всяка плоть таже плоть: но ина убо плоть человеком, ина же плоть скотом, ина же рыбам, ина же птицам. И телеса небесная, и телеса земная: но ина убо небесным слава, и ина земным. Ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам; звезда бо от звезды разнствует во славе. Такожде и воскресение мертвых (1Кор.15:39 и след.). Ты, ученый толкователь, изъяснил это в том смысле, что духовные отличаются от плотских. Следовательно, на небесах будут и духовные и плотские, и уже не только овцы, но и козлища твои войдут в царство небесное. Звезда, говорит, от звезды разнствует во славе: не овцы и козлища, но овцы и овцы, то есть звезда и звезда. Наконец, ина, говорит, слава солнцу, и ина слава луне. Чтобы не утверждал ты, что звезда и звезда означают всю совокупность человеческого рода, поставил солнце и луну, которые ты, конечно, не будешь считать в числе козлищ. Такожде, говорит, будет и воскресение мертвых, что праведные просияют блеском солнечным, следующие за ними по степени будут сиять светом луны, так что один будет утреннею звездою, другой Арктуром, иной Орионом, а тот Мазурофом и другими звездами, освященные названия которых содержатся в книге Иова. Всем бо, говорит, явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо яже с телом содела, или блага или зла (2Кор. 5:10). И чтобы ты как-нибудь не сказал, что на судилище Христово являются добрые, чтобы восприять доброе, злые – злое, в том же послании учит: сеяй скудостию, скудостию и пожнет: а сеяй о благословении, о благословении и пожнет (2Кор. 9:6). Конечно, и тот, кто менее и тот, кто более сеет принадлежат к правой стороне; и хотя посев одного рода, тем не менее по мере и числу они различаются. Тот же Павел пишет к Ефесеям: да скажется ныне началом и властем на небесных церковию многоразличная премудрость Божия (Еф.3:10). Видишь, что в различных подвигах церкви возвещается различная и многообразная благодать Божия? И в том же послании: единому же комуждо нас дадеся благодать по мере дарования Христова (Еф. 4:7) не потому, что мера Христова различна, но благодати Его вливается столько, сколько мы в состоянии вместить.

Итак напрасно представляешь овец и козлищ, пять и пять дев, египтян и израильтян, и прочее подобное, ибо воздаяние не в настоящем, а в будущем. Поэтому и день суда обещается в кончину века, потому что теперь нет суда. Ибо неосновательно называется этот день последним днем суда, если Бог судит теперь. Теперь мы плывем по морю, подвизаемся, ратоборствуем, чтобы наконец достигнуть пристани, получить венец, торжествовать. А ты превратно и изворотливо жизнь настоящего века представляешь в доказательство жизни будущего, когда без сомнения здесь несправедливость, а там правосудие, пока не войдем в святилище Божие и не постигнем последних судеб той и другой жизни. Разве иначе умирает святой и иначе грешник? У плывущих по одному морю не то же ли безветрие и не та же ли буря? Разве неодинаково убивается разбойник и мученик? Разве иначе родятся дети от блуда и развратниц, и иначе от чистых браков? Конечно, Господь и разбойники распяты были по одинаковому суду. Если один и тот же суд и сего и будущего века, то те, кои здесь одинаково распяты, и в будущем получат подобное. Павел и заключившие его в узы вместе плывут, вместе выдерживают бурю, вместе, по разрушении корабля волнами, выходят на берег. Не можешь отвергнуть, что заслуги заключенного и заключивших различны: каким же образом апостол и солдаты одинаково терпят кораблекрушение? После апостол рассказывает об откровении и говорит, что бывшие в корабле дарованы ему от Господа. Неужели тот, кому даруются и те, которые даруются, одинаковы по заслугам?

Десять святых могут исторгнуть город от погибели. Лот со своими дочерями был изъят из пожара: избавились бы и зятья, если бы захотели выйти. И конечно, большая разница между Лотом и его зятьями. Избавляется Сегор, один из пяти городов, и этот город, который имел одинаковые заслуги и подлежал одинаковому приговору, какому Содом и Гоморра, Адама и Севоим, избавляется по молитвам святого. Вот различны заслуги Лота и Сегора, и однако они равно избавляются от пожара. Разбойники, которые в отсутствие Давида опустошили Сикелег и жен и детей взяли в добычу, на третий день умерщвляются на поле, а четыреста человек убегают на верблюдах. Скажи, что было какое-нибудь различие между убитыми и теми, которые могли убежать. Читаем в Евангелии, что башня Силоамская упала на восьмнадцать человек и, заваливши их, убила. Конечно, согласно с мыслию Господа, это были не одни грешники, но наказаны для устрашения прочих, чтобы по наказании порочного, неразумный стал умнее. Если одинаково наказание всех грешников, то несправедливо один умерщвляется и смертью одного вразумляется другой.

Ты возражаешь мне, что у всех израильтян были одинаковые гомор манны и одна мера, и одежда и волосы, и борода и обувь, как будто и мы не одинаково принимаем тело Христово. Одинаково освящение в таинствах и господина и раба, благородного и неблагородного, царя и воина, хотя, сообразно с заслугами восприемлющих, то, что само по себе одинаково, бывает различно. Ибо иже аще яст и пиет недостойне, повинен будет телу и крови Господни (1Кор. 11:27). Неужели потому, что и Иуда пьет от той же чаши, от которой и другие апостолы, он удостоится одинаковой награды с прочими? Если не хочешь принимать в соображение таинство, все мы, конечно, равно живем, дышим одним воздухом, одною влагою орошаемся, одною пищею питаемся. Если съестные продукты искусством поваров изменяются на лучшее и от приправ производится нечто более приятное, то такого рода кушанья удовлетворяют не природе, а сластолюбию. Одинаково мы чувствуем голод, одинаково чувствуем холод: равно корчимся от стужи, разслабеваем от жаров и тепла. И самое солнце и луна и весь хор звезд и дожди и мир равно для нас совершают свое течение, и по Евангелию одинаковыми дождями орошаемся все – добрые и злые, праведные и неправедные. Если настоящие явления суть образы будущих, то и солнце правды равно взойдет для праведников и грешников, нечестивых и святых, христиан и иудеев и язычников, когда св. Писание говорит: «а боящимся Господа взойдет солнце правды» (Мал. 1) Если взойдет для боящихся, то для небоящихся и ложных пророков зайдет. Овцы, стоящие одесную, вводятся в царство небесное, козлища низвергаются в ад. Притча эта изображает не различие заслуг между овцами или, напротив, между козлищами, но делает различие только между овцами и козлами. Ибо не всему учат все места (Писания), но каждое подобие относится к тому, чему оно уподобляется. Так и десять дев служат образом не всего рода человеческого, а только заботливых и ленивых, из коих одни постоянно ожидают пришествия Господня, другие, предаваясь сну и безпечности, не помышляют о будущем суде. Поэтому и в конце притчи говорит: бдите, то не весте дне не часа (Мф. 25:13). Если в потопе Ной спасен, а весь мир погиб, то все были плотию и поэтому погибли. Или признай, что не одинаковы были заслуги сыновей Ноевых и Ноя, ради которого избавлены были сыновья его, – или и проклятого Хама ставь на том же месте, на котором и отца его, так как он вместе был спасен от потопа.

В страдании Христовом все уклонились, вместе непотребны стали и не было, кто делал бы благое, не было до одного. Осмелишься ли сказать поэтому, что Петр и прочие апостолы, которые разбежались, в такой же мере отреклись от Христа, как Каиафа и фарисеи и народ, кричавшие: распни, распни Его? И чтоб не говорить об апостолах, неужели Анна и Каиафа и Иуда предатель покажутся тебе виновными в таком же преступлении, как и Пилат, который против воли вынужден был произнести приговор над Господом? Чем выше было достоинство Иуды, тем больше его преступление, а чем больше преступление, тем больше и наказание, ибо суд жесточайший преимущим бывает (Прем. 6:5). Худое дерево не производит добрых плодов, ни доброе худых. Если это так, то ответь мне, каким образом Павел, бывший деревом злым, гнавший церковь Христову, впоследствии сотворил плоды добрые, а Иуда, бывший деревом добрым, творивший чудеса с апостолами, впоследствии превратился в предателя, сотворил плоды злые? Следовательно потолику ни доброе дерево не производит худых плодов, ни злое добрых, поколику остается в своей доброкачественности или злокачественности. Далее, что каждый еврей равно совершает пасху и в седьмой год делается свободным, а в юбилейный, т. е. пятидесятый, год все владение переходит к владельцам, – это говорится не о настоящем, а о будущем, потому что мы, состоящие в рабстве в течении шести дней века сего, в седьмой день, в истинную и вечную субботу, будем свободны, если однако будем желать быть свободными, пока еще рабствуем в мире сем. А если не будем желать, проколото будет ухо у нас во свидетельство непокорности и с женою и детьми нашими, коих мы предпочли свободе, то есть с плотию и делами её, будем в тяжком рабстве.

А притча о сеятеле, которая представляет с той и другой стороны плоды троякого рода, и то, что, по апостолу, на основании Христовом один созидает золото, серебро, камни драгоценные, другой – дрова, сено, солому, равно как и то, что в доме великом есть различные сосуды – это ясно до очевидности и хотеть противоречить этому свойственно только самому явному безстыдству. Однако, чтобы не восторгался он в своей лжи и не представлял пример апостолов для перетолкования сотого, шестидесятого и тридцатого чисел, пусть он знает, что у Матфея и Марка апостолам, оставившим все свое, обетовано сторичное (возмездие), а в Евангелии Луки гораздо большее, т. е. πολύ πλείονα, и решительно ни в одном Евангелии не написано вместо ста семь, – и что он оказывается виновным или в искажении, или в невежестве; – что не служит к невыгоде нашей, если в одном Евангелии счет начинается со ста, а в другом с тридцати, так как все Писание, особенно ветхое, прежде поставляет меньшее число и таким образом постепенно восходит к большему. Например, оно говорит, что такой-то был лет пяти и семидесяти и ста, хотя наперед поставленные пять и семьдесят не могли быть больше, чем сто. Если не принимаешь различия числа в добрую сторону, – ста, шестидесяти и тридцати, то не будешь принимать различия и в худую сторону и один и тот же будет недостаток семени упавшего и при дороге, и на камне, и в терние. Если же и те и эти три рода, в добрую ли или худую сторону, равнозначительны, то было неразумно вместо двух родов перечислить шесть видов, особенно когда у Матфея и у Луки Спаситель, по изложении притчи, всегда присовокуплял: имеяй уши слышати, да слышит (Мф. 11:15, 13:9; Мк. 4:9; Лк. 8:18, 14:35). Напрасно призывает к таинственному разумению там, где нет ничего, что заключало бы в себе сокровенное.

А что ты думаешь, что если Отец и Сын творит обитель у верующих, а где обитает Христос, там не может быть ничего недостающего, то я думаю, что иначе Христос обитал в коринфянах, иначе в ефесянах, т.е. иначе в тех, коих апостол Павел упрекал во многих грехах, и иначе в тех, коим излагал от века неведомые таинства; иначе в Тите и Тимофее, и иначе в Павле. В числе рожденных женами не возстал больший Иоанна Крестителя. А где называется больший, там необходимо есть другие меньшие: мний в царствии небесном болий его есть. Итак видишь, что на небесах есть больший, также и между ангелами и между невидимыми тварями есть многообразное и безконечное различие. Почему апостолы говорят: Господи, приложи нам веру (Лк.17:5), если для всех одинаковая мера? И Господь – ученику: маловере, почто усумнелся еси (Мф. 14:31)? И у Иеремии о будущем царствии читаем: се дние грядут, глаголет Господь, и зевещаю дому Израилеву и дому Иудину завет нов, не по завету, его же завещах отцем их (Иер. 31:31–32). И немного после: дам закон мой в утробах их и в сердце их напишу его и буду им в Бога и тии будут ми в люди. И не научит киийждо ближняго своего и кийждо брата своего: познай Господа, яко вси познают мя от мала до великаго их (там же, ст. 33, 34). Из контекста этого места очевидно, что пророк изображает будущее царство Христово, и на каком же основании будет там меньший и больший, если все будут равны? Конечно на том, по которому и в Евангелии говорится: «кто научит и сотворит, тот наречется большим в царствии небесном; а кто научит и не сотворит, будет меньшим» (Мф. 5:19). Спаситель на обеде наставляет занимать низшее место, чтобы, когда придет старший, не быть со стыдом удалену с высшего места (Лк. 14). Если мы не можем падать, но только укрепляемся чрез покаяние, то что значит оная лестница в Вефиле, по которой нисходят и восходят ангелы, сходящие с неба на землю? Конечно, они стояли одесную между овцами, пока они были там. Ангелы нисходят с неба, и Иовиниан не опасается за их владения!

А кто может удержаться от смеха на то, что многие обители у Отца он признает церквами, разсеянными во всем мире, когда Писание, по Евангелию Иоанна, очевиднейшим образом учит, что у Господа была речь не о числе церквей, а о небесных обителях, о вечных скиниях, которых желал пророк? В дому, говорит Он, Отца моего обители многи суть: аще ли же ни, рекл бых вам: иду уготовати место вам. И аще уготовлю место вам, паки прииду и поиму вы к Себе, да идеже есмь Аз и вы будете (Ин. 14:2–3). Место и обители, которые, говорит Христос, Он уготовляет апостолам, конечно, находятся в дому Отца, т.е. в царстве небесном, а не на земле, на которой в настоящее время Он оставил апостолов. Вместе с этим нужно обращать внимание и на смысл Писания: сказал бы, говорит, вам, что иду и уготовлю вам место, если бы у Отца не было многих обителей, т.е. если бы каждый из вас не по милости Божией, а собственными делами не приготовил себе места; и потому не Мое дело уготовлять, а ваше, ибо и Иуде не принесло никакой пользы приготовленное место, которое он потерял своим преступлением. Применительно к такому смыслу нужно понимать и то, что говорится сынам Зеведеевым, из коих один желал сидеть ошуюю, а другой одесную: чашу убо Мою испиета и крещением, им же Аз крещаюся, имате креститися: а еже сести одесную Мене и ошуюю Мене, несть Мое дати, но им же уготовася от Отца Моего (Мф. 20:23). Дать – дело не Сына: как же уготовать – дело Отца? Уготованы, говорит, на небе различные и весьма многие обители для весьма многих и различных добродетелей, которые (обители) получают не лица, а дела. Итак напрасно вы просите от Меня того, что в вашей власти, – того, что Отец Мой уготовил тем, которые возвысятся до такой славы достойными оной добродетелями. Что говорит далее: паки прииду и поиму вы к Себе, да идеже есмь Аз и вы будете (Ин. 14:3), говорит собственно апостолам, о которых и в другом месте написано: яко же Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут (Ин. 17:21), которые уверовали, которые совершенны, которые могут сказать: часть моя Господь (Пс. 141:6). А если нет весьма многих обителей, то каким образом в ветхом завете и в новом иное место занимает первосвященник, иное священники, иное левиты, иное придверники, иное служители церковные? И в книге Иезекииля, где изображается устройство будущей церкви и небесного Иерусалима, священники согрешившие низводятся в служителей и придверников и хотя они находятся в храме Божием, то есть одесную, однако – не между лучшими, а между меньшими овцами. И в той реке, которая выходит из храма и напаяет соленое море и все оживотворяет, изображаются многие роды рыб. Почему в царстве небесном есть Архангелы, Ангелы, Престолы, Господства, Силы, Херувимы и Серафимы и всякое имя именуемое не только в настоящем веке, но и в будущем? Различие в именах не имеет основания, если нет различия в заслугах. Архангел есть конечно (начальник) других меньших ангелов. Архангелы и Силы и Господства имеют других (духов), над которыми проявляют свою власть и над коими, как подчиненными, господствуют. Таков-то порядок на небесах в управлении божественном, чтобы по обычаю не смеялся и не издевался он над нами, если бы мы указали на императора, префектов и графов, и трибунов и центурионов и строевых и на прочие военные разряды.

А что он указал на слова: или не весте, яко телеса ваша храм живущаго в вас святаго Духа есть (1Кор. 6:19), то это неосновательно, так как божественное Писание обыкновенно называет и единичное во множественном числе и множественное в единственном; однако же пусть он знает, что и в самом храме есть много помещений, есть внешний двор, есть внутренний, есть притвор, есть святилище, есть святое святых. Есть и кухни в храме, есть и погреба, есть и место для тисков, и кладовые для сосудов. Так и в храме тела нашего есть различные заслуги. Бог обитает не равно во всех, не одною мерою вливается всем. Отнимается от духа Моисея, и дается семидесяти пресвитерам. Думаю, что иное обилие воды в реке, и иное в ручьях. Сугубый дух Илии дается Елисею: поэтому сугубая благодать сотворила и большие чудеса. Тот живой воскресил мертвого, а этот мертвый мертвого; тот вымолил голод народу, а этот к осажденному городу в один день привел враждебные (для неприятелей) войска. Пусть сказанное: или не весте, яко телеса ваша храм живущаго в вас Святаго Духа есть (1Кор. 6:19) он сказал о всей церкви верующих, которые, одинаково соединенные, составляют единое тело Христово. Только при этом делается различие в теле, – кто достоин ног Христа, кто главы; кто око Его, кто руки. На это указывают и две женщины в Евангелии – кающаяся и святая, из коих одна держит ноги (Господа), другая главу, хотя некоторые думают, что это была одна женщина, и что та, которая прежде начала с ног, та же самая достигла главы. Но и то, что он возразил: не о сих молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут, яко же Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут, и что весь народ христианский есть едино в Боге как сыны возлюбленнейшие, причастные божественного естества, то мы уже выше сказали, а теперь нужно это изложить подробнее, – что мы едино во Отце и Сыне не по природе, а по благодати. Ибо не той же субстанции (как обыкновенно говорят манихеи) душа человеческая и Бог. Но, возлюбил еси, говорит, их, якоже Мене возлюбил еси. Итак видишь, что если мы принимаемся в общение природы Его, то это дело не природы, а благодати, и потому нас любит Отец, что возлюбил Сына, и члены пользуются любовью только в теле. Елицы прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его, иже не от крови, не от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася (Ин. 1:12). Слово стало плотию, чтобы мы от плоти переходили в Слово. Ни Слово не перестало быть, чем было, ни человек не потерял того бытия, в каком рожден. Возвеличена слава без перемены природы. Хочешь ли знать, каким образом мы делаемся едино с Христом? Пусть наставит тебя Сам устроитель сего. Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем. Якоже посла Мя живый Отец, и Аз живу Отца ради: и той жив будет Мене ради. Сей есть хлеб сшедый с небесе (Ин. 6:55 и след.). Но и Иоанн евангелист, который почерпал мудрость от персей Христовых, соответствует этим же словам, говоря: О сем разумеем, яко в Нем пребываем и Той в нас, яко от Духа Своего дал есть нам. Иже аще исповесть, яко Иисус есть Сын Божий, Бог в нем пребывает и той в Бозе (1Ин. 4:13, 15). Если веруешь во Христа, как и апостолы уверовали, делаешься едино с ними тело во Христе. А если нелепо усвоять веру их и дела тебе, который такой веры и дел не имеешь, то ты не будешь в состоянии иметь то же место.

Далее, что ты говоришь, что невеста, сестра, матерь и все такие названия относятся к одной церкви и этими именами обозначаются все верующие, это служит против тебя. Ибо если в церкви один разряд и она не имеет многих членов в одном теле, то почему нужно называться ей невестою, сестрою или материю, как не по тому, что для одних она невеста, для других сестра, для иных матерь? Хотя и все стоят одесную, но один стоит как жених, другой как брат, третий как сын. Чадца, говорит, моя, имиже паки болезную, дóндеже вообразится Христос в вас (Гал. 4:19). Неужели ты думаешь, что одинакова заслуга и тех, которые рождаются и того, который рождает? Потому-то и глупо вздумал ты утверждать, что мы все члены равно любим, и не предпочитаем ни глаза пальцу, ни руку уху, но при потере каждого из членов бывает общая болезнь, – глупо, когда апостол учит к Коринфянам, что одни члены более почетны, другие более скромны и те, кои более скромны, окружаются большею честию, а которые честны сами к себе, не нуждаются в нашей заботливости (1Кор. 12:22–23). Неужели ты ставишь в одном разряде и считаешь одинакового достоинства рот и желудок, глаза и проходы, которыми низвергается помет и урина? «Светильник», говорит, «тела твоего есть глаз твой. Если глаз будет слеп, все тело во тме» (Лк. 11:34). Если отрежешь палец, конец уха, то хотя бывает боль, но не такой вред, не такое с болью безобразие, какое бывает, если выколешь глаза, вырвешь ноздри, рассечешь губы. Без одних членов можем жить, без других совершенно не можем. Есть грехи легкие, есть тяжкие. Иное дело быть должну десять тысяч талантов, иное дело – квадрант. Мы будем повинны и за праздное слово и за прелюбодеяние; но не одно и тоже быть пристыженными и терпеть мучения, краснеть и долгое время страдать. Думаешь, я говорю свое? Послушай апостола Иоанна: «кто знает, что брат его согрешает грехом не к смерти, пусть просит, и даст ему жизнь, согрешающему не к смерти. А кто согрешит к смерти, кто будет молиться за него»? (1Ин. 5:16). Видишь, что если молятся за грехи меньшие, то получаем прощение; если за большие, то исполнение прошения трудно и что между одними и другими грехами есть большое различие. Поэтому и о народе Израильском, так как он согрешил к смерти, говорится Иеремии: не молися о людех сих и не проси еже помилованым быти им и не моли, ниже приступай ко Мне о них, яко не услышу тя (Иер. 7:16). А если все одинаково и входим в мир, и выходим из мира, и это есть предуказание будущего: то следует, что все мы, и праведники и грешники, одинаковы будем пред Богом, так как теперь одинаково и родимся и умираем.

Если ты настаиваешь, что два Адама – один земной, другой небесный, и бывшие в земном стоят ошуюю и бывшие в небесном – одесную: то ответь мне, если я спрошу тебя о двух братьях. Исав был в земном (Адаме), или в небесном? Никто не сомневается, что ты ответишь, что он был в земном. Иаков был в каком? Скажешь, конечно, в небесном. Каким же образом он был в небесном, когда еще не пришел Христос во плоти, который называется вторым и небесным Адамом? Итак ты или всех живших до воплощения Христова должен будешь считать в первом Адаме и поэтому и праведные будут в земном человеке и ошуюю между твоими козлищами, или если нечестиво там же ставишь Исаака, где Измаила, там же Иакова, где Исава, там же святых, где грешников: то последнего Адама нужно будет считать с того времени, когда Христос родился от Девы и аргумент двух Адамов не послужит в пользу твоим овцам и козлищам, потому что мы отвергаем, будто в первом Адаме были и овцы и козлища, и в одном и том же человеке одни стояли одесную, другие ошуюю. Ибо царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова (Рим. 5:14).

А касательно того, что ты усиливаешься доказать, будто злословие и убийство, рака и прелюбодеяние, и слово праздное и нечестие наказываются одинаково, – уже и выше тебе дан ответ и теперь отвечу. Или скажи, что ты не грешник, чтобы не быть повинным геенне, или если будешь грешником, то и за легкий проступок будешь отведен в ад. Уста, говорит, лжущая убивают душу (Прем.1:11). Подозреваю, что когда-нибудь ты, как человек, солгал, ибо всяк человек ложь (Пс. 115:2), и один Бог истинен, и оправдится в словах своих и победит, когда будет судить (Пс. 50). Итак или ты не должен быть человеком, чтобы не быть лживым, или, если, как человек, ты лжив; то будешь терпеть мучения с отцеубийцами и прелюбодеями. Ибо нет никакого различия между грехами, и не столько благодарны будут тебе те, коих ты поднимаешь с низу в верх, сколько будут недовольны те, коих за легкий и обыкновенный грех ты низверг во тьму кромешную. А если во время гонения и удушаемый и обезглавливаемый и бежавший (из отечества) и умерший в темничном заключении при различных родах подвига получает одинаковый венец победы, то и это служит в нашу пользу. Ибо в мученике увенчивается произволение, из которого рождается самая смерть. Мое дело противопоставить себя ярости язычников и не отречься от Господа; а то уже в их воле – обезглавить ли меня, или сожечь, или заключить в тюрьму, или употребить различные роды казней. Если же убегу и умру в пустыне, не одинаков будет венец умирающего, потому что не одинаково Христос причиною смерти. А что говоришь ты, будто нет решительно никакого различия между тем братом, который всегда был с отцом, и тем, который после, раскаявшись, был принят им, то к этому, если хочешь, присоединяю, что и одна драхма, потерянная и найденная, была присоединена к прочим, и что одна овца, которую добрый пастырь, оставив девяносто девять овец, отыскал и привел, восполнила сторичное число. Но иное дело быть кающимся и слезами умолять о прощении, и иное быть всегда с отцом. Поэтому чрез Иезекииля возвращенной овце и блудному некогда сыну пастырь и отец говорит: и возставлю Аз завет Мой с тобою о увеси яко Аз Господь: яко да помянеши и усрамишися и не будет тебе ктому отверсти уст твоих от лица безчестия твоего, егда милостив буду тебе по всем елика сотворила еси (Иез. 16:62–63). Для того, чтобы кающиеся получали нисколько не менее справедливое воздаяние, для них достаточно, вместо всякого наказания, одного стыда. «И воспомянете о путях ваших злейших, и о всех преступлениях, которыми были осквернены, и себе самим в глазах ваших будете отвратительны во всех нечестиях ваших, какие вы сделали; и узнаете, что я Господь, когда благословлю вас ради имени моего, и не по путям вашим злым, ни по беззакониям вашим злейшим» (так же). Обличается и сын отцом за то, что завидует спасению брата и что, тогда как ангелы радуются на небе, он мучится завистью. Впрочем сравнение двух братьев, доброго и блудного, относится не к заслугам всего рода человеческого, но к лицам или иудея и христианина, или святых и кающихся. Об этой притче я посвятил некую книжицу епископу Дамасу, когда он еще был жив.

Далее, если делателям первого часа и третьего, и шестого, и девятого дается один динарий, и награда начинается с тех, которые позднее стали трудиться в винограднике: то и здесь изображаются люди не одного времени и одного века, но представляются тайны различных призваний от начала мира до конца. В первый час призван Авель и Сиф, в третий Энох и Ной; в шестой Авраам, Исаак и Иаков; в девятый Моисей и пророки; в одиннадцатый народ язычников: ему первому дается награда, поскольку, уверовав в распятого Господа, трудностью веры он заслужил величие наград: многие цари и пророки хотели видеть, что мы видим, и не видели. А один динарий есть не одинаковая награда, но одинаковая жизнь и одинаковое освобождение от геенны. Впрочем как при державном прощении выпускаются из тюрьмы виновные в различных преступлениях и каждый по своей работе или занятиям своим достигает того или другого состояния в жизни: так и динарий, как прощение истинного Владыки, чрез крещение всех выводит из темницы. Уже дело нашего труда, по различию добродетелей, приготовить себе различные награды.

До сих пор мы по частям отвечали на вопросы. Дальнейшая речь будет общим ответом на все. Господь говорит ученикам своим: «кто из вас хочет быть большим, пусть будет меньшим всех» (Мф. 20:26). Если на небе все будем равны, то напрасно здесь смиряемся, чтобы там быть большими. Из двух должников в пятьсот динариев и в пятьдесят, тот, кому больше оставляется, больше любит. Поэтому и Спаситель говорит: отпущаются греси ея мнози, яко возлюби много, а емуже мало оставляется, меньше любит (Лк. 7:47). Кто меньше любит и кому меньше оставляется, тот, конечно, будет на низшей степени. Домовладыка, отъезжая, отдал имение рабам своим, одному пять талантов, другому два, третьему один, каждому по силам его (Лк. гл. 19). Нечто подобное изображается и в другом Евангелии, что человек благородный, отправляясь в страну далекую с тем, чтобы получить себе царство и возвратиться, призвал десять рабов и дал им каждому по литре; из них один приобрел десять литр, другой пять, каждый по силам своим, и в вознаграждение получили или десять или пять городов. Далее один, получивший один талант или одну литру, закопал полученное или спрятал в платке и сберегал до возвращения господина. Во-первых, нужно обратить внимание на то, что если праведные трудятся не в надежде на награду, как хочет наш Зенон, а только для того, чтобы не потерять полученного, то закопавший литру или талант, чтобы не потерять полученного, не согрешил, и более достойна похвалы осторожность сберегающего, чем напрасный труд тех, которые трудились без надежды на вознаграждение. Потом – что этот самый талант, отнимаемый от боязливого или ленивого раба, дается не тому, который сделал меньшее приращение, а тому, который сделал большее, т.е. который поставлен был над десятью городами. Если число не составляет разряда, то почему сказал: «дал каждому по силам его»? Если пять и десять талантов составляют одинаковое приращение: то почему сделавшему меньшее приращение дается не десять, а сделавшему большее не пять городов? А что Господь не довольствуется тем, что мы имеем, а всегда желаем большего, это Он сам показывает говоря: почто не вдал еси моего сребра купцам, и аз пришед с лихвою истязал бых е (Лук. 19, 23). Зная это, и апостол Павел забывает прошедшее и стремится к тому, что впереди, т. е. постоянно совершенствуется, и не хранит тщательно в платке благодати, которую получил, но, завистливый купец, обновляется со дня на день и считает себя умаляющимся, если постоянно не будет возрастать. В законе говорится о шести городах убежища для тех, кои против воли совершили человекоубийство, и города эти – священнические. Можно спросить, между козлищами ли твоими поместишь ты этих убежавших, или между нашими овцами? Если бы они были козлищами, то они умерщвлялись бы, как прочие человекоубийцы и не входили бы в города служителей Божиих. Если назовешь их овцами, то, конечно, они не будут такими овцами, которые могли бы пастись на полной свободе, без всякого опасения волков. Таким образом для тебя будет ясно, что хотя они – овцы, но заблудившие, одесную, но не стоят, а бегут, пока не умрет Иерей великий и, сошедши во ад, не освободит души бежавших. Сынам Израиля встречаются на пути Гаваонитяне, и тогда как другие народы были истреблены, эти обращаются в дровосеков и водоносцев (Нав. 9), и имеют такую заслугу пред Богом, что за несправедливость к ним истреблено поколение Саула. Между кем поставишь их? Между козлищами? но они не истреблены, и по суду Господа избавляются. Между овцами? Но Писание божественное говорит, что они не имеют заслуги равной с израильтянами. Итак видишь, что хотя они стоят одесную, но гораздо на низшей степени. Между Давидом, мужем святым, и Саулом, царем нечестивым, в средине был Иоанафан. Его мы не можем поставить ни между козлищами, потому что он был достоин любви пророка, ни между лучшими овцами, чтобы не уравнять его с Давидом, особенно так как и он был убит. Итак он будет между овцами, но в низшем разряде. И как между Давидом и Ионафаном, так и между одною и другою овцою ты вынужден будешь допустить разности. Раб ведевый волю господина своего и не уготовав, ни сотворив по воли его, биен будет много; неведевый же и не сделавший достойного, ударами будет наказан многими. Ибо всякому, кому много дано, много и взыщется от него, и кому много вверяется, много потребуется от него (Лк. 12:47–48). Вот одному и другому рабу дается более или менее и по количеству вверенного и неисполненного определяется и число ударов.

Вся земля иудейская и изображение колен есть образ будущей церкви на небесах. Прочитаем Иисуса Навина, прочитаем последние главы Иезекииля, и мы увидим, что то, что в одной книге как бы исторически изображается на земле, в другой духовно обещается на небесах (Нав. 13; Иез. 40:48). Что значит в описании храма семь и восемь ступеней? Что также значит, что в Псалтири после букв cто восемнадцатого псалма, в которых мы научаемся таинственной азбуке, чрез пятнадцать ступеней мы достигаем туда, что можем воспевать: се, ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящии в храме Господни, по дворех дому Бога нашего (Пс. 133:1). Почему два с половиною колена живут за Иорданом, где много скота, а прочие девять с половиною или выгоняют прежних жителей с их мест, или живут с ними? Почему колено Левиино не получает поземельной части, а Господь часть его есть, и из самых левитов и священников в Святое Святых, где находятся херувимы и очистилище, входит один первосвященник? Почему прочие священники употребляют только льняные одежды, и не носят одежды из золота, гиацинта, червленя, пурпура и виссона? Левиты и священники низшей степени получают (в свое ведение) повозки и быков, высшего разряда носят на раменах своих кивот Господень. Если уничтожаешь ты чин скинии, храма, церкви, если, как говорят в народе, одинаковая энкома¹⁸, определяет годность к военной службе всех находящихся одесную, то ничто епископы, напрасно пресвитеры, без нужды диаконы. Зачем пребывают (в своем обете) девственницы? для чего подвизаются вдовы? Зачем воздерживаются замужние? Будем грешить все; после покаяния мы будем то же, что апостолы.

Но мы уже стали видеть землю с моря, и после встающих горами пучин и бушующих волн и после того как корабль то поднимался вверх, то низвергался вниз, нам, утомленным и ослабевшим, открывается пристань. Сказали мы о брачных, вдовах, девственницах. Вдовству предпочли мы девство, вдовство предпочли браку. Изложено περικοπὴ апостола о том, как нужно рассуждать об этих вопросах, дан ответ на каждое из возражений. Выступила на сцену и светская литература – показано, какие были девственницы, какие единомужные, и напротив, какие неприятности соединяются иногда с брачным союзом. Перешли ко второму отделению, в котором он отрицает, что принявшие крещение с полною верою могут затем грешить, и показали, что, исключая Бога, вся тварь под грехом, – не потому, что все согрешили, но потому, что могут грешить, и падение подобных есть устрашение для стоящих. В-третьих перешли к постам и так как возражение противника было двоякого рода, поскольку он то прибегал к философам, то к доказательствам из божественных Писаний, то и мы ответили на то и другое возражение. В четвертом, т. е. в последнем отделении он разделял овец и козлищ, правую и левую сторону, праведников и грешников на два разряда, желая доказать, что между одним и другим праведником, одним и другим грешником нет никакого различия. Чтобы доказать это, он подбирал неподходящие свидетельства из Писаний как бы соответствующие его мысли. На это возражение мы ответили ему и доказательствами и свидетельствами Писаний и старинное мнение Зенона опровергли на основании как общего смысла, так и божественного чтения.

Теперь остается нам поговорить с нашим Епикуром, что нежится в садах своих с мальчиками и девушками. Нравятся тебе толстые, лоснящиеся, набеленные. Прибавь к этому, если угодно, по Сократовской иронии, всех свиней и собак, и поскольку любишь мясо, то и коршунов, орлов, ястребов и филинов. Нас нисколько не устрашит Аристиппово разнообразие. Кого ни увижу красивых, разряженных, с прибранными волосами, с нарумяненными щеками, – все такие из твоего стада, все хрюкают вместе с твоими свиньями. Из нашего стада – унылые, бледные, бедно одетые и те, которые, как странники мира сего, если не говорят словами, то говорят образом жизни и поведением: увы мне, яко пришельствие мое продолжися: вселихся в селении Кидарскими (Пс. 119:5), то есть во тьме мира сего, ибо свет во тьме светится и тьма его не обняла. Сын Божий учил в Иудее, и Ему последовали двенадцать только апостолов. «Точило», говорит, «топтал я один, и из народов нет мужа со мною» (Ис. 63:3). Во время страдания Он остался один и поколебалась даже Петрова верность к Нему, а фарисейскому учению рукоплескал весь народ, говоря: распни, распни Его; не имамы царя, токмо кесаря (Ин. 19:6, 15); то есть мы идем в след пороков, а не добродетелей, Епикура, а не Христа, Иовиниана, а не апостола Павла. Что многие сочувствуют твоему мнению, это – признак распущенности, ибо не столько одобряют то, что говоришь ты, сколько угождают своим порокам. На уличных перекрестках ежедневно фокусник-паяц бьет по заду глупцов и, когда они будут кусаться, гладкою палкою вышибает им зубы, и однако же разве нет людей, которые всегда могут привлекаться этим? А ты считаешь великою мудростью, если бежит за тобою много свиней, которых ты откармливаешь на пищу геенне? После твоей проповеди и бань, где моются вместе мужчины и женщины, все нетерпение, которое сначала прикрывало распаленную похоть как бы одеждами скромности, обнажено и выставлено наружу и что прежде было скрыто, теперь стало явно. Ты показал таких учеников, но не сделал. Твое учение сделало то, что грехи не имеют даже покаяния. Девицы твои, которых ты с очень умною мыслию, коей никто никогда и не читал и не слыхал, вразумил из апостола, что лучше есть женитися, нежели разжигатися, тайных блудников обратили в явных мужей. Не увещевал к этому апостол, не учил так сосуд избранный. Виргилиевское мнение таково:

«Называет супружеством (coniugium), этим именем прикрывает вину». (Aeneid. I. IV).

Почти иcполнилось четыреcта лет, как проповедь о Христе светит в мире. С того времени безчисленные ереси разрывали хитон Его, и почти всякое заблуждение распространялось на языке халдейском, сирском и греческом. Чрез столько лет, Василид, учитель разврата и гнуснейших похотей, преобразился в Иовиниана так, как будто в Евфорба¹⁹, так что даже и на латинском языке проповедовал свою ересь. Неужели во всем мире не было провинции, которая приняла бы проповедь разврата и в которую проник бы этот извивающийся змей, кроме той, которую наздало учение Петра на камне – Христе? Знамя креста и строгость проповеди разрушили храмы идолов: теперь напротив сладострастие родотворнаго уда, чрева и горла пытается сокрушить силу креста. Поэтому Бог говорит чрез Исаию: «народ мой, те, которые ублажают вас, обольщают вас, и стези ног ваших развращают» (Ис. 13:14) и чрез Иеремию: «бегите из среды Вавилона и храните каждый душу свою и не верьте ложным пророкам, которые говорят: мир, мир, и нет мира, которые постоянно вопиют: храм Господень» (Иер. 51:6). «Пророки твои видели о тебе видения ложные и неразумные, не открыли нечестия твоего, чтобы призвать тебя к покаянию; они пожирают народ Божий как пищу хлеба, Бога не призвали». Иеремия, возвещавший плен, народом побит камнями. Анания, сын Азура, в настоящем ломал деревянное ярмо, и на будущее время приготовлял железное.

Ложные пророки всегда обещают приятное, и несколько нравятся. Истина горька и проповедующие ее исполняются горечи. Ибо пасха Господня празднуется на опресноках истины и чистоты и вкушается с горькими травами (Исх. 12). Подлинно прекрасная речь и пусть послушает ее невеста Христова среди девственниц и вдов и безбрачных (coelibes) – откуда произошло и самое имя это, потому что достойны неба (coeli) воздерживающиеся от совокупления: – «Редко поститесь, чаще посягайте, потому что не можете исполнять дела брака, если не будете употреблять вина, мяса и лакомств. Для сладострастия нужны силы. Не бойтесь блуда. Кто однажды крестился во Христа, тот не может падать: ибо для удовлетворения страсти у него есть утешение в браке. И если и падете, то покаяние восстановит вас и вы, которые в крещении были лицемерами, в покаянии будете твердыми в вере. И не смущайтесь, думая, что между праведником и кающимся есть какое-нибудь различие и что низшая степень хотя дает прощение, но отнимает венец. Ибо воздаяние одинаково. Кто будет стоять одесную, тот войдет в царство небесное». В следствие таких советов твои свинопасы богаче наших пастырей, и козлы таскают за собою множество коз. Кони женонеистовни сотворишася (Иер. 5:8); тотчас, как увидят женщин, начинают ржать и свою похотливость – о стыд! – тешат доказательствами из Писаний. И самые женщины, жалкие и не достойные сожаления, распевая слова своего учителя: чего, как не семени хочет Бог? – потеряли не только целомудрие, но и приличие, и с большею дерзостью защищают похоть, чем предаются ей. Кроме того есть у тебя в войске много рекрутов, много конницы и запасных солдат, – толстых, прибранных, лоснящихся, бирючей, которые могут защищать тебя и кулаками и пятами. Встречаясь с тобою, сторонятся благородные и богатые целуют тебе голову. Потому что если бы ты не явился, пьяницы и обжоры не могли бы войти в рай. Сильный доблестию или лучше пороками, в лагере своем ты имеешь и амазонок, которые открытыми грудями и обнаженными голенями и коленами вызывают выступающих против них мужчин на состязание в похотях. И поскольку ты богатый хозяин, то в твоих птичниках воспитываются не горлицы, а удоды, которые облетают все притоны смрадного разврата. Брани меня, ругай меня, взводи на меня какие угодно пороки, обличай в разврате и сластолюбии. Тем больше ты будешь любить меня, если я буду таким, потому что я буду из твоего стада. Но обращусь и к тебе, который написанное на челе богохульство изгладил исповеданием Христа. Город могущественный, город – владыка мира, город восхваленный голосом апостола (Рим. 1), истолкуй ты свое наименование. Рим (Roma) есть или имя силы по-гречески, или высоты по-еврейски. Сохраняй то, чем ты называешься; да сотворит тебя добродетель высоким, а не порок униженным. Имея пример в Неневии, ты можешь через покаяние избежать того проклятия, каким тебе грозил Спаситель в Апокалипсисе (гл. 17 и 18). Берегись имени Иовиниана, которое произошло от идола (Iove – Юпитера). Капитолий в запустении, храмы и церемонии Юпитера пали. Зачем будут сохраняться у тебя его имя и его пороки? Еще при царях и при Нуме Помпилии предки твои с большею охотою принимали воздержанность Пифагора, чем при консулах распущенность Епикура.