Письма архиепископа Василия к родным²¹⁵

Константинополь,

1 октября 1920 г.

Дорогая мама²¹⁶,

не понимаю, почему теряются все твои письма. Единственное твое письмо было от 22 августа, и с тех пор ни слова. Пиши мне лучше на Русское Посольство полковнику Чайковскому.

Константинополь мне, конечно, надоел. Турецкое искусство малоинтересно, это только подражание Византии. В нем нет утонченности, но зато большая грандиозность. Издали мечети красивые, но вблизи и внутри почти всегда разочаровываешься. Но все эти купола и минареты придают Стамбулу несравненную живописность. Резко выделяется на этом фоне Св. София. Это действительно чудо искусства.

В прошлую пятницу был на селямлики. Это еженедельный выезд Султана из дворца на молитву в мечеть. При этом бывает огромное скопление народа, войска в ярких одеждах, кавалерия на чудных лошадях. Приятно смотреть на их полк. У Султана вид настоящего монарха: несмотря на старость и болезненность, у него много величия; видна старая раса. Забавно мне было наблюдать, как за его экипажем плетутся министры, а войска постоянно трижды кричат «халиф!».

Мечтаю, дорогая мама, отсюда уехать, хоть куда-нибудь. Лучше в Крым, а если нет, то в Париж. Здесь мне оставаться бессмысленно. Единственное мое утешение – это стихи Gautier <Готье>, Бодлер правильно его назвал «poete impeccable» <безупречный поэт>. Я скоро буду знать наизусть всю его книгу. Помнишь ли ты его стихотворение «Coquetterie posthume» <«Посмертное кокетство»>. Ни с чем не сравнимо. Как бы я рад быть с тобою в Париже. Как надоели мне эти болтания по варварскому Востоку. Я теперь ненавижу всяческую экзотику. Ничто так не приедается, как она.

Струве обещает устроить меня в Оксфорд. Это так хорошо, что я не смею даже мечтать. Скорей бы уехать отсюда! Целую тебя и Киру²¹⁷. Гика²¹⁸

P. S. Уже 8 месяцев как я уехал из России! От папы письма получаю. От тебя ни разу.

К этому письму приложена открытка с видом на Русский Свято-Пантелеимонова монастырь.

Св. Гора Афон

Рус. Пантелеймонов монастырь

1 января 1926 г.

Милая и дорогая моя тетя²¹⁹.

Спешу уведомить тебя, что я на днях получил твое письмо с выражением родственных чувств твоих, этим был глубоко тронут. Сердечно благодарю за твою любовь и дорогую для меня ласку. Искренне рад и душевно признателен тебе, милая тетя, за твое всегдашнее доброе участие в моей судьбе и жизни, которая сложилась столь чудным образом, что Царица Небесная благоволила и меня принять под свой благодатный покров вместе с насельниками Ея земного корабля <нрзб.> – Св. Афонской Горы. Такое событие в моей жизни приписываю твоим родственным сердечным обо мне молитвам. Спаси тебя Царица Небесная!

В свою очередь и я буду до конца моей жизни о тебе искренний богомолец и благодарный племянник твой, недостойный послушник Всеволод

11 июля 1926 г. ст. ст. Св. Афон

Рус. монастырь св. вел. Пантелеимона

Дорогая Тетя,

сегодня день твоего Ангела. Поздравляю и молитвенно желаю, чтобы предстательством твоей Небесной Покровительницы блаженной княгини Ольги получить тебе от Господа Бога великую и богатую милость – мир душевный, телесное здоровье и вечное спасение. Мой духовник отец архимандрит Кирик по моей просьбе служил молебен св. блаженной княгине Ольге о твоем здравии и спасении, как о имениннице, и затем мы поздравляем тебя заочно в сердце своем.

Передай мое поклонение С. Т.²²⁰ с пожеланием молитвенным всего доброго и спасительного.

Я, слава Богу, вполне здоров и мирен... Да поможет тебе Господь Бог и Пречистая Матерь Его во всех делах и начинаниях благих. О сем бо и есмь и пребуду твой племянник монах Валентин

17/30 января 1932 г. преп. Антония Великого

Дорогая мама, милость Господня да будет с тобою!

Получил на днях твое письмо. Прости, что не поздравил тебя с праздниками: сначала было много другой работы, а потом уже оказалось поздно... У нас праздники прошли по-обычному. Особенно только праздновалась память преподобного Серафима Саровского (по случаю столетия его смерти). Обычно в этот день бывает полиелей (надеюсь, что, пожив в обители Нечаянной Радости, ты разбираешься в разных видах богослужения и в их названиях), в этом году было устроено торжественное бдение. В другие годы мы не устраиваем бдения 2 января, так как накануне бывает бдение святителю Василию Великому, но в этом году было совершено два бдения подряд: святителю Василию Великому (1 января) и преподобному Серафиму Саровскому (2 января). Тем не менее, бдение преподобному чудотворцу Серафиму Саровскому (совпавшее с воскресной службой) прошло очень легко и радостно, в настроении почти пасхальном. Так велика благодать, дарованная ему Богом, что даже молиться ему легко.

Очень рад, что тебе удалось побывать на главных праздничных службах; грустно, конечно, что служба в банке препятствует Кире бывать в церкви в рабочие дни, но что поделать: слава Богу, что ему удается ходить в церковь хотя бы по воскресеньям и что у него есть к тому сердечное желание; а Господь смотрит на сердце, на внутреннее произволение, а не на внешнее его выполнение (когда это не в нашей воле).

Здесь мы избалованы церковными службами и как бы погружены в эту атмосферу церковности, а потому мало ее замечаем и даже, увы, недостаточно ценим. Но когда случается побывать в миру, то начинаешь ощущать, какого источника благодати мы лишаемся без церкви!

«Путь к спасению» вышлю, как только получу деньги. Вышлю тебе также и жизнеописание Божией Матери. Отдельной платы за эту книгу не надо, вполне достаточно, если ты вышлешь деньги за кресты (да и то если тебе это не трудно).

Мне кажется, что ты поступила правильно, поселившись вместе с Кирой, и оставила обитель Нечаянной Радости. Жить тебе там было не по силам, (а значит, и не на пользу), а монахини из тебя все равно не вышло бы – в твоем возрасте слишком трудно полагать начало. В древности, правда, были тому примеры. Так, преподобный Павел Препростый пошел в монахи 66-ти лет и быстро достиг великой святости, так что по силе чудотворений превосходил самого Великого Антония, учеником которого был. Но это особые благодатные случаи, им подражать неразумно (по словам преподобного Иоанна Лествичника), а общий опыт нашего времени показывает, что людям, перешедшим известный возраст, почти невозможно стать монахами. Вот почему в некоторых греческих монастырях Святой Горы существует правило не принимать никого свыше 35 лет. Очень рад был от тебя слышать, что в обители Нечаянной Радости ведется строгая жизнь.

Частичка мощей святого великомученика Пантелеимона (о которой ты пишешь) пожертвована Карпатской Православной Миссии нашим монастырем в 1931 году (игумену о. Серафиму Иванову, приезжавшему к нам тогда на Пасху). О православном движении на Карпатах я хорошо осведомлен, ибо в нашем монастыре живет 21 монах из Карпатской Руси. Они бывшие униаты, много пострадавшие за Православие и непризнание унии. Все они сравнительно молодые люди (26‒40 лет), из крестьян, очень ревностные православные и хорошие монахи. К нам они поступили в 1922‒28 гг. и продолжали бы поступать и сейчас, если бы греческое правительство не запретило бы им этого. Им просто отказывают в визе! А помимо их поступления, в монастыре почти никого нет.

За истекший 1932 год опять умерло 20 человек, остается братии всего около 30 человек. Беженцев к нам поступило за все время сравнительно мало, сейчас у нас в монастыре их около 10 человек. Несколько больше в других обителях и келиях (вместе взятых).

О моем здоровье не беспокойся – слава Богу, я вполне здоров и за все эти годы почти не болел (серьезно). В первое время мне было трудно переносить летом жару, но потом я к этому привык. Единственное, что иногда болит, – это зубы, но я их лечу, здесь это возможно.

Трудности монашества не столько во внешних тяготах (пост, продолжительные богослужения и т. д.), сколько во внутренней душевной брани. А еще в умении извлекать душевную пользу и поддерживать «божественное желание» в обычном ходе монастырской повседневной жизни. Все опять сводится к «стяжанию Духа Святого» – в чем преподобный Симеон Новый Богослов и преподобный Серафим Саровский усматривают цель всей духовной жизни и даже условие нашего спасения!

Не могу сказать, чтобы я хоть сколько-нибудь преуспел на этом пути. Характер мой за эти годы почти не изменился сравнительно с тем, что было в миру. Больше читаю о духовной жизни, нежели прохожу ее на деле. Читаю вообще много и в ущерб молитве. Хорошо только, что в монастыре имеются некоторые старцы большой духовной жизни (большей частью простые монахи – как, например, о. Силуан) – от них можно многому научиться.

Сейчас зима, на горах снег. Никаких гостей в это время года (от Покрова до Пасхи) не бывает. А там опять пойдут иностранцы всех национальностей – мне с ними приходится «возиться» (таково мое послушание). Среди них иногда попадаются люди с духовными запросами и интересом к православию. Но таких мало.

Прошу твоих святых молитв.

Твой сын недостойный монах Василий,

твой смиренный богомолец

1/14 дек. 1938 г. Афон, Св. Гора,

Русский монастырь св. Пантелеимона

Дорогая Мама!

Посылаю тебе для о. Чекана иконы, какие имеются (остальных не оказалось). Эти иконы могут быть высланы в сравнительно большом количестве экземпляров. Цена – 1 франк за каждую. Сейчас высылаю 10 штук (десять).

Книг, которые хотел бы иметь о. Чекан, для продажи нет. Вообще, с пересылкой книг сейчас очень сложно. Надеюсь, однако, что этот вопрос скоро уладится.

Я очень рад, что ты теперь живешь ближе к церкви и имеешь возможность туда чаще ходить. У нас все по-прежнему.

Молись обо мне,

Твой сын монах Василий

20 авг./2 сент. 1939 г.

Дорогой Кира! Посылаю тебе в этом конверте рукопись рецензии на книгу Dawkins для «Byzantion»²²¹.

Прошу: 1) проверить французский текст грамматики и стилистики; 2) напечатать рукопись на машинке; 3) послать мне или лучше прямо Грегуару, издателю «Byzantion». Адрес его в Брюсселе в приложении. Со своей стороны я напишу ему, что моя рукопись будет в ближайшее время выслана ему из Парижа. Рукопись имеет много поправок, и разобраться тебе будет в ней нелегко. В некоторых случаях мне пришлось просто вычеркнуть первоначальный текст и вместо него на булавке прицепить новый. Язык этой рукописи – самый нескладный. Хуже всего то, что рецензия слишком длинна. Напиши мне потом, сколько страниц на машинке (от руки 10). Эту рецензию пришлось писать в крайне тревожной обстановке современных событий. Несколько раз приходила в голову мысль бросить работу: к чему писать – скоро война, и уже не до печатанья рецензий. Но я все же заставил себя закончить работу. Сейчас ночь на субботу, а последнюю газету видел от вторника. С тех пор ничего не слышал; однако вывод – катастрофа не произошла, а то было бы слышно. Сегодня получил, наконец, газеты и многое узнал. Несмотря на всю остроту переживаний у меня определенное чувство: войны не будет, сговорятся. Весь вопрос, кто в последний момент струсит ‑ Хитлер или Чемберлен? Последнее вероятнее. Твое письмо и открытку получил. Мамино письмо тоже. Французские газеты давно не видел. Может быть, на днях напишу об всем подробнее. Завтра еду на Карею на двойное собрание, где останусь дней 5. Да хранит Господь тебя и маму. Твой брат м. Василий

31 авг./13 сент. 1939 г. Св. Гора, Афон

Дорогая мама!

Не знаю, куда тебе писать, тем более, куда писать Кире.

Из Франции со времени известных событий я не получаю ни одного письма. Надеюсь, что почта восстановится. Я все время непрестанно думаю о вас всех, особенно о Кире. Молюсь о нем и о всех вас. Пожалуйста, пиши. Написал тебе на парижский адрес, не знаю, дойдет ли. У нас все слава Богу, спокойно и мирно. Но будущее неизвестно, как, впрочем, и повсюду в мире. Надо молиться о скорейшем мире. У нас сейчас здесь о. Кассиан Б., очень бы было хорошо, если бы ему удалось остаться здесь подольше. С нетерпением жду от тебя известий о том, что происходит в Европе. О событиях узнаем поздно, но сведения о них даются объективные. Как Игорь?²²² Как т. Оля?

Молюсь о всех вас. Молись о мне.

Твой сын м. Василий

Это письмо написано по-французски, из опасения, что может быть изъято военной цензурой Франции.

Русский монастырь св. Пантелеимона

19 ноября/2 декабря 1939 г.

АФОН

Дорогая мама,

Я благополучно получил твою открытку от 29 октября, а также открытку от Игоря от 5 ноября. Я уже ответил Игорю и надеюсь, что он получит мое письмо. К сожалению, от Кирилла²²³ до меня дошла только одна открытка, датированная 25 сентября, и с тех пор, как он пребывает в армии, я больше ничего от него не получал. Я писал ему много раз, но боюсь, что его письма теряются в дороге. Может быть, будет лучше, если он будет посылать их не напрямую ко мне, а через тебя (через Париж). Во всяком случае, я прошу тебя сообщать мне время от времени, что происходит с Кириллом и где он, так как я совершенно без каких-либо новостей от него самого. Между прочим, я хочу тебе заметить, что твоя последняя открытка пришла с пометкой и печатью «просмотрено французской военной цензурой». Это впервые, что письмо из Франции приходит сюда с подобной отметкой.

У нас здесь, слава Богу, все спокойно и тихо. Отец Кассиан кланяется тебе. Я очень надеюсь, что он сможет здесь остаться на время войны, хотя до сих пор ему не дали постоянной визы. За исключением его у нас с начала войны не было никаких иностранных посетителей. Вместе с тем, я продолжаю получать письма от самых разных людей. Из этих писем я могу сделать заключение, что даже сейчас в воюющих странах есть люди, которые продолжают живо интересоваться богословием, монашеством и патрологией Православной Церкви. Некоторые из них пишут мне, что мой текст о Григории Паламе заставляет задумываться их о самых разных вопросах.

Ты мне пишешь, что иногда ходишь в католическую церковь.²²⁴ Я не могу сказать, что мне это очень нравится. Сегодня Римско-Католическая Церковь принимает активное участие в варварских и бессмысленных преследованиях по отношению к Православной Церкви, особенно в одной из европейских стран²²⁵ (множество церквей разрушено, деревни сожжены, попрано Святое Причастие). Именно поэтому все духовные контакты с представителями католичества, на данный момент мне кажутся затрудненными. Между тем, у меня самого много друзей среди католиков. Но: 1) это касается друзей (их мало), у которых особое отношение и связь с православием; 2) это те, кто ходит в нашу церковь, здесь на Св. Горе, а не мы к ним. С тех пор как я стал монахом, я ни разу не присутствовал на службах неправославных. Во всяком случае, если ты все же будешь посещать католический храм, постарайся держаться в нем так, чтобы не быть похожей на католичку (т. е.: не окунать руку в освященную воду, не причащаться, не креститься на латинский манер, не становиться при молитве на одно колено). Все эти «детали», могут показаться тебе вторичными и не столь важными, но вместе с тем это вторичное очень важно, так как является символическим выражением принадлежности к той или иной религии. Несмотря ни на что, я понимаю и принимаю, что ты посещаешь церковь римско-католического обряда, а не Восточную (униатскую). Этот обряд для православного человека представляется совершенно недопустимым и даже постыдным, так как этот пресловутый Восточный обряд есть не что иное, как бесчестная и вероломная боевая организация, действующая против Православной Церкви. Я также думаю, что нужно избежать брать Никиту²²⁶ в католический храм и найти возможность посещать православные службы.

Но вместе с тем, дорогая мама, то, о чем я тебе написал выше, не должно создать впечатление ни у тебя, ни у других, что я являюсь врагом Римско-Католической Церкви! Римские «кафолики» – тоже христиане, хоть и отделены от Святой Апостольской подлинной кафолической (правоверно-православной) Церкви, несмотря на то, что они пребывают в схизме, они сохранили некую благодать и, быть может, у них даже есть подлинные святые. Их учение ближе к нашему, чем учения других христианских конфессий. Тем не менее, они потеряли полноту Истины, и многие их верования (непогрешимость Папы и др.) нам представляется противохристианскими и основанными на лжи; их враждебность по отношению к православию, жестокие преследования по отношению к нашей Св. Церкви всюду, где это возможно, показывают, что их не всегда вдохновляет и не всегда ими руководит Святой Дух, а скорее дух тьмы. Во всяком случае, отдельными личностями. И даже, несмотря на все это, я предпочитаю римских католиков безбожникам и «вольнодумцам». Более того, во время Гражданской войны в Испании все мои мысли и симпатии на 100% были на стороне генерала Франко (то есть на стороне католиков!). Но если Господь послал нам такую уникальную возможность принадлежать к Его истинной Церкви, мы должны понимать и сознавать всю возложенную на нас ответственность, и более того, мы не должны потерять благодать Божию из-за нашего равнодушия, невежественности и из-за отсутствия рвения. Исходя из этого, жизнь православного человека в окружении других верующих (тоже христиан) должна быть всегда (в пределах наших сил и возможностей) свидетельством Православия. Оставим в стороне споры и критику других (эти бессмысленные занятия предоставим папистам), а потому в первую очередь нужно обратиться и напомнить об истинных идеях и настоящих целях православия: о наших Святых, наших догмах, о нашем учении Церкви, нашей духовности и богословии, а также о страданиях и мученичестве Русской Православной Церкви XX-го столетия, у нас на родине. В особенности вся наша жизнь должна быть в полном согласии с православным учением, и не только в плане духовном, но и в плане догматическом (две эти вещи есть как бы два аспекта одной правды и единой реальности). Догматы есть основа и источник духовности; таким образом, действия, казалось бы, незначительные, как, например, «окунать руку в освященную воду», – приобретают глубокое значение.

На днях я получил из Лондона письмо от господина Шелли. Он просит передать тебе наилучшие пожелания. Летом, в августе 1939 года, он был в Париже и поехал навестить тебя в Севр,²²⁷ но не застал тебя и, к сожалению, никто не мог дать твой новый адрес. Он написал мне, что отец Николай Гиббс (бывший гувернер наследника царевича Алексея) находится сейчас в Лондоне, является настоятелем английского православного прихода и часто свершает православную литургию по-английски.

Храни и защити тебя Господь, дорогая мама! Молись за меня.

Твой сын, монах Василий.

Р. S. Я получил также одно письмо от тети Оли и ответил на него.

23янв./5февраля 1940 г.

Святая Гора, Афон, Греция

Дорогая мама,

Вчера во время ранней литургии тихо скончался наш Игумен о. архимандрит Мисаил.

Ему было свыше 87 лет. Последние 5 лет он был наполовину парализован, но сохранял вполне ясность сознания. Болел перед смертью несколько дней. Был сильный жар. Ежедневно приобщался. Похороны завтра. Будет архиерей. В монастыре все тихо и благополучно, Бог даст, не будет никаких препятствий извне в утверждении нового игумена о. Иустина.

Покойного игумена все очень любили и огорчены его кончиной. Но да будет воля Господня... Пишу тебе по-русски, ибо из Франции здесь постоянно получаются письма все по-русски и так же туда пишем. Было бы странно только с тобой переписываться по-французски. Отец Кассиан уезжает в Афины: пока не дают разрешения жить на Афоне.

Господь да хранит тебя.

Твой сын м. В.

4, Marston Street Oxford

9 июня 1956 г.

Дорогой Игорь,

Кира сообщил мне твой новый адрес и написал мне, что ты был бы рад со мною переписываться. Я тоже, конечно, очень этому рад во всех отношениях. Более того: я надеюсь сравнительно скоро с тобою увидеться²²⁸. Дело в том, что в конце этого лета (августе-сентябре, точно неизвестно) поедет в Москву по приглашению свят. Патриарха Алексия делегация от Западно-Европейского Экзархата Русской Церкви. В числе членов этой делегации назначен и я, чему, конечно, очень рад. («Назначен» я Экзархом Московской Патриархии в Париже архиепископом Николаем, но надеюсь, что возражений против моей поездки не будет, хотя точная дата поездки делегации тоже еще неизвестна.) Я буду очень счастлив, побывать после стольких лет у себя на родине и, прежде всего, ознакомиться с жизнью Русской Церкви, с постановкой богословского образования и с работой Духовных академий в частности. Мне пришлось в прошлом году встречаться в Лондоне с членами церковной делегации из Советского Союза, а также с участниками Международного съезда патрологов в Оксфорде, профессорами Ленинградской Духовной академии. Так отрадно, что в настоящее время стали возможны такие встречи и что мы чувствуем себя менее оторванными от того, что происходит на родине. Это верно вообще, а в частности распространяется и на церковные отношения и на богословскую науку. Дай Бог, чтобы в дальнейшем эти связи укреплялись и расширялись!

Вот уже более пяти лет, как я живу в Англии. Здесь у нас небольшая православная церковь, юрисдикции Московской Патриархии. Помещается она в комнате того же дома, где я живу. Православных здесь немного, в церкви по воскресеньям бывает 15‒25 человек (на Пасху 60), самых разных национальностей – русские, сербы, греки, англичане. Так что приходится служить (в зависимости от состава присутствующих) на трех языках: церковнославянском, греческом и английском. То же самое с проповедью. Ходит к нам довольно много студентов англичан, иногда устраиваем у нас всю литургию по-английски, а иногда езжу по приглашению в другие церкви (ездил, например, в Кембридж). Вообще, стараемся ознакомить англичан с православием.

После церкви и связанной с ней церковной деятельностью мой главный интерес – богословская наука. В частности – патристика, то есть наука об Отцах Церкви, их творениях, идеях, учении и т. д. Конечно, меня прежде всего, интересуют греческие и византийские отцы (I–XV века), и среди них – аскетические и мистические писатели. «Византийская мистика» – вот, если хочешь, моя «ученая специальность». Еще более точно: прп. Симеон Новый Богослов, величайший византийский мистик (X–XI века) и замечательный в литературном отношении писатель. Вот уже почти пять лет, как я работаю над изданием его творений, до сих пор еще не изданных в их греческом оригинальном тексте. Приходится работать по рукописям (XI–XII вв.), которые разбросаны в библиотеках многих стран. С целью изучения этих рукописей я ездил в Париж и Рим, но главным образом я работаю по микрофильмам с рукописей прп. Симеона Н. Богослова. Кстати, в Москве, в Историческом музее, имеется одна интереснейшая рукопись прп. Симеона Н. Б., и я надеюсь, если Бог даст, побывать в Москве, изучить ее основательно на месте. Получить с нее микрофильмы мне, к сожалению, не удалось. Такая работа по критическому изданию греческого текста очень кропотлива и заняла у меня много времени, ибо возникло очень много научных проблем относительно текста и т. д., но я рад, что работаю над чем-то новым, по источникам, над которыми никто еще как следует не работал. Сейчас эта работа подходит к концу, и я надеюсь издать ее во Франции: греческий текст (самое важное), введение, французский перевод и т. д. Получится два или три довольно толстых тома. Мне пришлось уже сделать целый ряд докладов о прп. Симеоне Новом Богослове (в частности, в прошлом году на Съезде патрологов), большая часть которых была напечатана потом в виде статей. Но, конечно, хотя прп. Симеон Новый Богослов – мой главный интерес, все, что, касается патристики, меня живо интересует (сейчас, например, много работаю над Оригеном, который меня интересует как толкователь Писания и один из основоположников духовного учения Восточной Церкви). Еще более интересуюсь св. Григорием Нисским, одним из величайших мистиков древнего периода. Русская религиозная философия интересует меня значительно меньше, чем патристическая мысль, хотя всецело отвергать ее я, конечно, не могу. В ней тоже есть много ценного, но много и неудачного и сомнительного. Англиканством и его отношением к Православной Церкви я специально не занимался (нет времени!), но практически мне пришлось многое увидеть и многому научиться. Образовалось много знакомых, но большого интереса ко греческим отцам и вообще к византоведению в Англии нет. Во Франции куда больше!

Кончаю на этом мое слишком длинное письмо. Был бы очень рад получить от тебя ответ и узнать, как ты живешь. Передай, пожалуйста, мой поклон Нине Алексеевне. Обнимаю Никиту. Дай Бог тебе всего доброго. Поздравляю тебя с твоими именинами.

Твой брат иеромонах Василий

Oxford,

10 июля 1956 г.

Дорогой Игорь.

Был, конечно, очень рад получить твое письмо. Благодарю тебя за сведения о времени приезда церковной делегации в Москву, сообщенные тебе вл. Николаем. В Париже в Экзархате ничего еще точно не знают, ибо до сих пор Патриархия еще ничего не отправила письменно о времени приезда делегации и т. д. Надеюсь, однако, что все устроится благополучно и что затруднений с визой на поездку мне не будет. Конечно, это дело Патриархии хлопотать о визе, и я сам никаких шагов не предпринимаю.

Очень также благодарен вл. Николаю за его внимательное отношение к моей работе о прп. Симеоне Новом Богослове. Материалы, оставленные покойным профессором Ленинградской Духовной академии (Аникиным?), о которых говорил тебе вл. Николай, могут содержать кое-что интересное, и я буду рад с ними ознакомиться. Во всяком случае, я благодарен вл. Николаю за его трогательное отношение. В научном отношении, однако, мой главный интерес – рукопись в московском Историческом музее. Она довольно длинная, и если мне не удастся ее сфотографировать, мне нужно просидеть 10‒15 дней над ее изучением. 8 страниц фотографий этой рукописи мне недавно прислали из Москвы, но это недостаточно.

Ничего другого сейчас не пишу, ибо надеюсь увидеть тебя лично, да и Кира, который через три дня уезжает из Парижа, многое мне расскажет. Скажу только одно – не исключена возможность, что осенью этого года я перееду в Париж, ибо мне там предлагают научную работу в CNRS (Национальный научный исследовательский центр). Вся работа будет сводиться к подготовке издания творений прп. Симеона Нового Богослова, т. е. то, что я делаю сейчас и что меня интересует (и за это я буду получать стипендию от этого научного учреждения).

Во Франции мне будет также легче следить за печатаньем моей книги, она будет здесь издана. В церковном отношении во Франции лучше, ибо там много православных, церковная жизнь лучше организована. Вообще, умственная и культурная обстановка Франции мне гораздо ближе, там несравненно больше интереса к патристике и византиноведению, чем в Англии. Вообще, французы интеллектуально намного выше англичан и ближе мне по духу. Но все же я колеблюсь: не говорю уже о том, что переезд – сложное дело (одних книг у меня накопилось столько за эти 5 лет, что не знаешь, что с ними делать). Англия – более свободная страна, чем Франция, здесь меньше полицейского произвола, власти и общество лучше относятся к Московской Патриархии. Условия научной работы здесь тоже хорошие (но библиотеки в Париже для меня лучше), жалко бросать здешнюю церковь (а во Франции будет больше церковной работы). Архиепископ Николай (экзарх в Париже) предпочел бы, чтобы я жил в Париже, но не настаивает и оставляет это на мое усмотрение. Вот какие передо мной дилеммы и задачи. Во всяком случае, до возвращения из Москвы я определенного решения не приму.

Кончаю на этом. Целую тебя и всех.

Твой брат иер. Василий

4, Marston Street Oxford, England 8 сентября 1956 г.

Дорогой Игорь,

вот уже две недели, как я выехал из Москвы и благополучно вернулся сюда, до сих пор, однако, нахожусь под сильным впечатлением того, что я видел и слышал в Советском Союзе. Как естественно, все с большим интересом расспрашивают меня о моих впечатлениях, о религиозной жизни в России, о положении Православной Церкви, о духовном образовании и т. д. Рассказываю всем искренне и объективно, что видел и смог узнать. Мне даже пришлось выступать на конференции Содружества св. Албания и прп. Сергия на эту тему и отвечать на вопросы. Приглашен теперь и в Лондон, также рассказать на одном собрании о поездке нашей делегации.

На обратном пути я останавливался на четыре дня в Париже, виделся с Кирой и много с ним говорил. Пока что я решил продолжать жить большую часть времени в Англии, но приезжать от времени до времени в Париж, где у меня продолжается работа по изучению рукописей прп. Симеона Нового Богослова.

Еще раз хочу выразить тебе, как я рад был и счастлив с тобою увидеться в Москве и как я благодарен тебе за все. Единственное мое огорчение – это то, что мне не пришлось увидеться с Ниной Алексеевной и с Никитой. Твердо надеюсь, с ними повидаться в следующий раз, когда Бог вновь приведет побывать в Москве.

Поклон Нине Алексеевне. Обнимаю Никиту.

Да хранит тебя Господь.

Твой брат иеромонах Василий.

Oxford, England

25 декабря 1956 г.

Дорогой Никита,

был очень рад прочитать твою приписку к письму. Я тоже очень сожалею, что нам не удалось встретиться и поговорить во время моего пребывания этим летом в Москве. Думаю, что тебе было бы интересно поговорить и с некоторыми другими членами нашей делегации, как, например, Оливье Клеман, очень образованный француз, прекрасно знает современную французскую литературу. Словом, я очень огорчен, но меня утешают твои слова: «Совершенно уверен, что эта возможность нам еще представится». Твоя уверенность меня очень обрадовала, а то я начал-было даже унывать, как бы ни было трудностей. Но, Бог даст, все наладится.

Я так рад, что мои статьи тебя заинтересовали. Скоро надеюсь напечатать еще несколько, но главная моя работа – это издание греческого текста творений прп. Симеона Нового Богослова. Это очень интересная, но вместе с тем и кропотливая работа, которая отнимает у меня очень много времени. Все же надеюсь с Божией помощью закончить ее сравнительно скоро и издать во Франции в издательстве «Sources diretiennes». В этом издательстве за последние годы было издано много творений греческих святых отцов с французским переводом, введением и т. д... Хотя ты, как пишешь, и не знаком с «научной теологией», но и я в твоем возрасте был с нею мало знаком. Но, в общем, у меня с тобою были приблизительно те же интересы: история, литература, искусство. Не знаю, насколько тебя интересует философия, но из того, что ты читаешь Паскаля, который, между прочим, не может быть сведен к простому моралисту, но есть, прежде всего религиозный мыслитель, – вижу, что и ты интересуешься вопросами духа. У меня лично интересы развивались, в общем по следующей схеме (хронологически) – история, философия, богословие. Но это не значит, что я потерял интерес к первым двум областям, хотя мой главный доминирующий интерес – конечно, христианство и все, что с ним соприкасается (прямо или косвенно, положительно или отрицательно)... Прими также во внимание, что хотя я и живу на Западе и во многом высоко ценю и люблю Запад, но все же я не «западник». Я гораздо более люблю греческий мир, чем латинский; Византию, а не западное средневековье, и, конечно, православие, а не римский католицизм. И также очень люблю Россию, всю ее культуру и историю, хотя Византия и «патристическое Православие» мне, пожалуй, еще ближе и ценнее.

Эта проблема «православной» и «латинской» культуры была мною остро пережита, когда вскоре после возвращения из Советского Союза мне пришлось проезжать мимо Кентерберийского собора (это один из лучших готических соборов Англии). Мне сразу вспомнился Успенский собор во Владимире, где я был только что во время моей поездки. И я подумал: насколько все же Владимирский собор прекраснее! А главное, вопреки всем банальным пошлостям об «аше slave » (русская душа), во Владимирском соборе все так ясно, уравновешенно, мудро, солнечно. Такая во всем мерность. А здесь все какое-то томление, выверт, эксцентричность, потеря равновесия и обладания духовной реальностью. То есть как раз противоположное тому, что обычно говорят, когда сравнивают Восток и Запад!

Ну, на этом пора кончать. Надеюсь, что Игорь получил мое последнее письмо от 8 декабря. Так как мы приближаемся к праздникам Рождества Христова, поздравляю тебя, Игоря и Н. А. с праздником и желаю всего наилучшего в наступающем Новом году. Дай Бог, увидимся в течение этого года.

Обнимаю тебя.

Твой дядя иеромонах Василий.

5/18/1934 г.

Лето.

Милый мой сын!

Твое письмо со списком книг, которые можно получить у вас в монастыре, я получила и передала племянникам. В тот самый день, в субботу 26 июня, когда ты посылал нам твое последнее письмо, в котором говорил, что молишься за Нину Алексеевну²²⁹, Бог дал ей силы, которые появились в один миг и так быстро, что считаются чудом. Так же и сохранение ей жизни считается не меньшим чудом. Ребенка еще не крестили, так как ожидается приезд его тетушки из Сербии²³⁰. Назовут его Никитой. Помолись, чтобы из него вышел честный человек и настоящий христианин. Я его взрослым не увижу. Ведь я скорее гожусь ему в прабабушки, чем в бабушки. Все-таки я пока чувствую то, что читалось в Евангелии в дни его появления. В обители Нечаянной Радости²³¹ отслужили благодарственный молебен. Я сама туда в этом году не попала, все почти болела, и еще сильная жара, при которой передвижение тяготило. Маргарита Давыдовна²³² стала совсем старенькой, после небольшого удара, как последствия жары. Она мучается, что не может работать для обители как раньше, считает свое вынужденное бездействие грехом, а между тем, сколько бы она приносила всем пользы кротостью, терпением, смирением в перенесении испытаний. Меня она, при моей слабости и бессилии, тоже обвиняет в бездействии, но внутренний голос мне говорит, что не шитьем и вязанием плохих вещей я могу послужить людям. Я и чулки не смогла бы тебе хорошо связать, да и переслать их совсем невыгодно. Вот только рассказами о монастыре и пересылкой монастырских книг людям еще немного стараюсь помочь. Молись о нас. Твоя мама

11/23 сентября 1934 г.

Дорогой мой сын.

Твоя тетя, Маргарита Давыдовна тихо скончалась в день Рождества Богородицы в 8 ч. 45 мин. утра. Уже несколько дней она была без сознания, но ее удалось причастить Св. Таин. Сегодня устроилось ее похоронить на местном кладбище. Хворала она всего несколько месяцев, было несколько кровоизлияний в мозгу. Уже целый год она говорила о своей близкой смерти, после того как в прошлом году схоронила свою старшую сестру. Это ожидание близкой смерти сделало то, что она Великим Постом исповедовалась и причастилась после многих лет, когда она перестала говеть вследствие своей глухоты. Над ней дети, племянники и муж читали беспрерывно Псалтырь все три дня и ночи и пока не вынесли ее из дома, так как в воскресенье здесь похороны не совершают. Отпевали ее на дому, так как везти отсюда в какую-нибудь из церквей очень сложно и дорого: в церкви в Бийянкуре²³³, где когда-то был священником о. Алексий Киреевский²³⁴, не разрешено вносить покойников, а до Парижа очень далеко и потому дорого. Уже ее болезни и уход за ней стоили очень больших денег и могли оплатиться только потому, что было небольшое наследство от умерших в России родственников. Было две панихиды в первые дни, и накануне выноса отслужили парастас с отпеванием. Утром французы поставили условие, что вынос рано будет, так как предстоят у них в церкви и другие похороны. На девятый день будет панихида в церкви, что даст возможность помолиться за усопшую с теми, кто о смерти ее теперь не знает. Ведь она хворала летом и не была слишком стара – 54 года, – так что о болезни ее многие не знали и не все прочли сообщение о смерти в газетах.

Твой дядя Федя²³⁵ просит записать ее в вечный помянник у вас в Монастыре и хочет об этом просить сделать у себя и твоего дядю Юру²³⁶, теперь о. Сергия, сербского монаха. Я и в обитель Нечаянной Радости писала с просьбой молиться об этой душе, так много метавшейся в земной жизни. Я сама думаю о возможности близкой своей смерти, но как о переходе в другую жизнь. Не скрою, что на земле меня еще многое держит, главное – Кирино одиночество. Но на все воля Божия! Прошу тебя, напиши мне в каких сочинениях Святых Отцов говорится о загробной жизни, и если такие книги у вас есть, то прошу тебя прислать. Еще прошу тебя прислать книгу свт. Тихона Задонского «Зеркало христианина». Тот экземпляр, который был у меня, я дала по прочтении своей знакомой, а она просит переслать его своему больному сыну Сергею. Я ответила ей согласием и сказала, что смогу выписать экземпляр, но за ее счет. За все расплачусь, когда смогу, и дядя Федя тоже пошлет вам для монастыря, сколько сможет, денег, когда разочтется с теми долгами, которые у него теперь образовались. Я очень многим своим знакомым давала читать «Письма Святогорца»²³⁷ и позволяла давать и другим, так что пришлось сделать новый переплет на эту книгу, но я буду и дальше раздавать на прочтение. Молись за всех нас и за младенца Никиту. Он кроткий ребенок, но уже подвергается опасностям. Я тебе, кажется, писала, что Кира погостил у своих друзей в на юге Франции и очутился в Лурде, побывал на месте Божией Матери. Есть разница в догматах у нас с католиками, но об исцелении они молятся, как и мы, «вопием» к Спасителю больше о своем исцелении и искуплении совершенных грехов.

Твоя мама

CARTE POSTALE <Почтовая открытка>

Madame Krivocheine

15 rue Avice Sevres S‑O

Moine p. Basile,

Monastere St Panteleimon,

Mont Athos, Dafni, Grece

23/2/1935 г.

Дорогой мой Сын!

Мы прочли в газетах, что был сильнейший удар на Халкедонском полуострове, начало которого было у побережья Святой Горы, как три года тому назад. Ты понимаешь, как мы беспокоимся о судьбе монастыря и как беспокойно долго оставаться без известий от тебя. Так как дальнейших подробностей ни в каких газетах не было, то начинаем, безусловно, фантазировать, так же, как в первый раз, когда всяческие даже преувеличения связывались с разрушениями. Очень прошу тебя все-таки написать поскорее, как было в последний раз. Твою книгу я получила и начала читать. Вспомнила «Троицкие листки»²³⁸, это будет моим чтением на Великий Пост. Все мы за тебя молимся и ждем письма. У нас все здоровы. Никита растет.

Твоя мама

Май, 1935 г.

Христос Воскресе!

Поздравляю тебя с наступающими праздниками, милый мой сын, и желаю тебе провести их в желаемом тобой настроении. Первому тебе пишу поздравление к нашему православному празднику; пока писала только католикам (у них Пасха была раньше в этом году). Все мы шлем тебе поздравления и пожелания мирно провести годы твоей жизни. Слава Богу, что опасность от стихии прошла для вашей обители благополучно и никто не пострадал. Мы же все больше живем в неизвестности, даже насчет ближайшего будущего. Сейчас здесь идет обмен документов у иностранцев, проживающих во Франции, что дает возможность французам избавиться от наибольшего их количества. Это лишние рты. Хотя говорят, что русским и армянам будет оказана льгота, как наиболее неимущим. Лишение подобной «рабочей карточки» уже было. А без нее остается просто умирать с голода и платить 100 фр. налога. У Игоря и всех двоюродных братьев все в порядке, а у Киры не хватает года (у него 9 лет службы, из которых 2 года он провел в Португалии, где работал для Банка «Леонский Кредит»). Настроение у французов тревожное, так как никто не может ручаться, что опасность войны миновала совершенно. В Германии происходят странные события. А нам, русским, здесь оскорбительно их заигрывание с большевиками, в помощь которых они верят в случае войны. Да и правительство здесь готовится к выборам очень странных, левых субъектов. Одним словом, все наши испытания далеко не кончились, как, может быть, думалось одно время, когда было некое благополучие. Что-то еще Господь шлет человечеству, которое Его так забыло! Конечно, под влиянием таких событий мы никаких планов, даже насчет самого близкого времени, не строим. Зима прошла сравнительно благополучно, только все перехворали гриппом, и я еще не вполне от него отошла, чувствую слабость. Берегу себя, чтобы на Страстной неделе не пропустить главные службы. Недавно была на докладе о. Димитрия об Афоне. Он уже читал 2 года тому назад на эту тему и показывал замечательные раскрашенные фотографии видов Горы Афонской и всех монастырей, эти изображения шли на экран. После болезни я достаточно ослабла, а потому не могу долго читать, а потому интересные книги, тобою присланные, откладываю на позднее время. Они требуют внимания и напряжения. Надеюсь, что Господь пошлет мне силы для Страстной недели, ведь мы сравнительно далеко живем от Бийянкурской церкви св. Николая Чудотворца. Легче даже попасть в какую-нибудь церковь в Париже, которых стало много. Дочь покойной баронесса Икскуль²³⁹, с которой мы очень дружили и которая была совершенно удивительной женщиной, просит прислать ей икону «Смягчение злых сердец». Такую икону она видела у Отман де Виллье²⁴⁰, которого ты тоже хорошо знал. Он тебе кланяется и просит молитв. Такую икону она бы с удовольствием выписала с Афона, если ее можно у вас достать. Второе поручение от мадам Крыжановской²⁴¹, муж которой умер 2 месяца назад, и о. Б. писал ей, что молится за него, она, к сожалению, совсем не в состоянии писать ввиду своей слабости и безденежья. Я стараюсь ее поддерживать, но она очень страдает. За последнее время умерло несколько человек из папиных ровесников. Один из таких был его другом и помощником у ген. Врангеля: Григорий Вяч. Глинка²⁴², он был очень церковный человек, старался помогать бедным. Еще скончалась моя ровесница, с которой мы дружили еще в России – Марианна Фед. Ратькова-Рожнова²⁴³. Об этой женщине можно было бы много написать, кроме ее талантов, она была неземной доброты и в эмиграции сумела очень активно себя проявить, работать и большую часть денег вложила в строительство церквей за границей. Обнимаю. Твоя мама

CARTE POSTALE <Почтовая открытка>

Madame Krivocheine

15 rue Avice Sevres S‑O

Moine p. Basile,

Monastere St Panteleimon,

Mont Athos, Dafni, Grece

1935 г., середина лета.

Милый мой сын!

Очень давно он тебя не получали писем, даже в такие дни, когда ты обыкновенно писал. Здоров ли ты? В одном из последних писем я просила тебя, можно ли найти у вас икону Божией Матери «Смягчения злых сердец» и сколько стоило бы заказать такую икону в 31/41 сантиметров. У нас, благодаря Богу, временно прошло беспокойство за судьбу Киры, так как он без затруднений получил свою рабочую карточку²⁴⁴. Дальнейшее как Бог даст. Лето до сих пор было холодное и дождливое. Присланную тобой книгу о загробной жизни я дала почитать людям, этими вопросами интересующимся. Игорь и его семья здоровы.

Господь с тобою.

Мама

28 ноября/11 декабря 1935 г.

Дорогой сын мой!

Рада за тебя, что ты благополучно вернулся в свой монастырь. Понимаю, что более спокойного пристанища тебе на свете не найти. Дай Бог вашему отцу игумену поправиться и по-прежнему по-отцовски всеми вами управлять, заботиться о вас. Несомненно, бывают люди незаменимые, хотя для человеческого благополучия это не так часто встречается.

Здесь многие огорчены закрытием обители «Нечаянной Радости»; детский приют для одиноких и брошенных детей сохранялся русским и православным. Ничего подобного сейчас в эмиграции нет, так как и до этого закрылось несколько приютов, где детей всеми силами охраняли от окончательного офранцуживания, большинство других такую сверхзадачу для себя не ставят. Русская гимназия в обители еще больше других старалась сохранить русский дух, у них это получалось, потому что это интернат и дети там постоянно большую часть времени связаны с русским языком и хорошими педагогами. Но и тут пришлось пойти на уступки, чтобы по возможности сравниться в познаниях ее учеников с учениками фр. лицеев, в изучаемых предметах, чтобы быть на уровне системы общеобразовательной программы. Кроме детей, в обители было и несколько одиноких, религиозно настроенных женщин, даже не монахинь, которым там нравилось и все их устраивало, потому что в миру для них все не так. Так что очень грустно это размежевание. Некоторые, те, кто ушли, устроились в общежитии у о. Мефодия (Кульмана)²⁴⁵. Но там настоящая богадельня – значит, состав живущих совсем другой. Матушка Евгения совсем больна, расстроена и едет в Иерусалим. Детей пришлось устроить в разные места – и далеко не всегда к православным. Ведь они в обители почти все даром учились, а в других русских приютах все за плату. Очень все это жалко. Но, видно, такова воля Божия!

Я всегда буду благодарна обители Н. Р. и, главное, Богу, туда меня направившему, что тяжелые годы своей жизни я могла прожить осмысленно, что завязались у меня там новые сердечные и глубокие, душевные отношения, которые, как я надеюсь, прервутся только моей и их смертью.

Ну, вот и все, что меня касается, так как я живу как бы соединенной жизнью нескольких лиц, за что тоже благодарна Богу, так как не представляла бы себе ничего ужаснее душевного одиночества в старости. Что может быть унизительней для собственного сознания, как вечно заботиться о своем здоровье, о доставлении себе мелких телесных удовольствий. Только пережив то, что мне пришлось вынести, я стала понимать, как важно сохранить сердце, душу, никак не отчаяться от той смены в жизни, всего, совершенно всего и больше не вспоминать о прошлом. Все-таки не надо забывать, о том, что жизнь за гробом близка. Прошу тебя еще раз, пришли при возможности сочинения о загробной жизни.

Теперь вот какая еще просьба. Я встретила людей (фамилия их Бродовичи), у которых был старый дядя в Пантелеимоновом монастыре: о. Константин (Соловьев) был пострижен в 1895 г. и был ключарем. Они давно о нем ничего не знают – жив ли он или умер? Если он жив, то просят передать ему, что в Париже находится его племянница Людмила Вас. Бродович²⁴⁶. В семье все живы, и их адрес: Billancourt 247 Bd. Jean Jaures. Просят его написать им, если он жив, конечно. Ты меня спрашивал о писателе Гофштеттере²⁴⁷. О нем я слышала давно и вместе с ним эвакуировалась на «Иртыше»²⁴⁸ в 1920 году. Его очень почитали и В. Розанов²⁴⁹, и папин приятель Кигн (он же Дедлов)²⁵⁰, оба крестные отцы тебя и Игоря. Либеральная, материалистическая пресса его замалчивала, так как он был мистиком и националистом. В год твоего рождения я помню, что читала статьи о нем В. Розанова в «Новом времени». Тогда он был женат. Что с ним стало и где он теперь, не знаю

У нас все по-прежнему, после всех событий, которые я тебе описала. Положение русских становится все тяжелее. Господь с тобой.

Твоя мама

23 февраля 1936 г.

Милый мой сын!

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии, проходящем мирно... Мне удалось поговеть на первой неделе, а если Бог даст, то на Страстной неделе надеюсь снова приобщиться Св. Таин после Соборования. Здоровье мое неплохое, но сил у меня очень мало, а приходится мне выезжать в город, без чего невозможно что-нибудь сделать людям, и материально помочь иначе никому не могу, остается только выражать сочувствие многочисленным и разнообразным дамам, господам посылая письма. У меня к тебе поручение, которое прошу исполнить не откладывая, так как требуемая книга должна придти в Париж к Светлой неделе, чтобы ею утешить человека к празднику. Над. Ал. Терещенко просила выслать ей книгу Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» Адрес ее: 8 rue Lecourbe, Paris, 15-em. Она хочет подарить эту книгу своей овдовевшей невестке. Еще ты мне никогда не ответил на вопрос, есть ли у вас в монастыре книга «Мудрые советы ищущему спасения» по письмам Преосв. Феофана соч. пр. Алексея Боброва²⁵¹. И еще раньше я просила тебя ответить, можно ли достать икону «Смягчение злых сердец», разм. 31/41 сант. Это все спрашивают люди. Деньги, конечно, я вышлю, или они сами. За последнее время умерло несколько человек знакомых и не всегда пожилых. Умер Владимир Бернштейн, которого вы знали по Сорбонне. Он уже тогда был чахоточным, но настолько поправился, что женился, служил профессором в Италии, имел семью, но все, видимо, это Богу угодно. Ал. Ив. Гучков²⁵² умер, очень каялся перед смертью. За Вл. Бернштейна помолись, видимо, он был православным. Наша матушка Евгения (Митрофанова) надеется основаться в Иерусалиме, в Яффе, выписывает прежних сестер, которые давно рвутся за ней в Иерусалим, что доказывает, что не так уж им было плохо с ней. Да у меня воспоминания плохие от того лета <в обители «Нечаянной Радости». – Сост.>, которое я провела у нее. На нее обрушилась вся праздная часть эмиграции, облила ее наветами незаслуженными. Сейчас время прошло, и бывает, что ее добром поминают и огорчаются, что разрушили ее дело.

Сейчас было получено письмо, что ты не получал писем с октября. Между тем, мы тебе писали и к празднику. Это письмо Кира хотел послать заказным. Как грустно, что ты, может быть, о нас беспокоился. Между тем, у нас все благополучно. Никиту недавно причащали. Он ходит и говорит. Дай Бог хорошо тебе встретить праздники. Помолись за всех нас. Господь с тобою.

Твоя мама

20 августа 1936 г.

Дорогой мой сын!

Я собиралась уже давно тебе писать. На свои именины я получила довольно много писем и только недавно с ответами на них покончила. Кроме того, Кира уезжал в отпуск в Италию, а я не люблю писать близким людям, даже отсылать из дома письма, когда у меня нет полной уверенности за судьбу их. Сейчас уже десять дней как Кара вернулся и собирается тебе тоже писать, но я решила больше не ждать его письма для отправки своего, даже и Адя хочет писать тебе. Твои оба письма получила и порадовалась на них. О смерти Николая Петровича Лихачева²⁵³ мы первым делом узнали из письма тети Наташи²⁵⁴, но раньше до нас доходили слухи о его безнадежной болезни – гангрена ноги. Умер он со словами «я православный» и погребен был по церковному обряду, но, по-видимому, перед смертью ему причаститься не удалось ― видно, в больнице священников не пускают. Я могла многое в нем не одобрять в его отношениях к людям и к службе, но не могу решать, чего он удостоился после смерти. Будем верить, что и ему, и многим из нашего поколения людям Господь сочтет наши страдания за искупление наших грехов.

Еще умер граф Капнист²⁵⁵, всеми нами любимый и оплакиваемый. Это был человек необыкновенно скромный и преданный делу, настоящий альтруист. Он не жалел себя для людей и для дела. В эмиграции его деятельность сосредотачивалась на церковных приходах. Его жена очень просит поминать его душу (его звали Ипполитом), и она хочет прислать на твое имя для монастыря небольшую свою лепту. Никита бывает именинником 31 января – преподобный Никита Новгородский. Скоро ему будет 2 года. Он уже молится за папу, маму, деда, бабу и бабушек. Мальчик он кроткий и понятливый. Не увижу я, что из него выйдет со временем!

Что же стало с дядей Юрой – о. Сергием? Неужели его Господь так и не привел побывать у вас на Афоне! Меня просила старушка графиня С. Игнатьева²⁵⁶ прислать ей 2 каталога книг вашего монастыря, она говорит, что большой спрос среди ее знакомых на духовное чтение. Она сама очень строгих правил, и ее прошлая жизнь в России была крайне насыщенной. Я надеюсь, что мне удастся поговеть к началу этого поста. Духовных книг у меня много, и я стараюсь ими делиться. Я узнала, что при нашем Бийянкурском приходе существует библиотека, хочу посмотреть, что там найду. Здоровье мое неплохо, только очень мало сил, и приходится отдыхать каждый раз, когда иду в гору. Здесь, в стране, настроения неважные и жизнь малоприятная, когда страна начинает управляться бездарностями²⁵⁷. Конечно, я не скорблю душой за судьбу Франции, как когда-то было, когда надвигалась гибель на нашу родину. Жаль отдельных людей, лучшие невинно пострадают, и беспокойно за нас бездомных. Очень много народа уезжает в далекие заморские края. На все, конечно, воля Божия! Не скоро еще наши вопли дойдут до Господа. Молись о нас.

Твоя мама

21 октября/4 ноября 1936 г.

3 bis, rue Jean Baptiste Clement,

Chez р. А. Tchekan, Boulogne-Billancourt²⁵⁸

Дорогой мой сын!

Твое письмо я получила. Псалтыри и книга И. Л. Пир<...> были получены в свое время, и я послала тебе 20 фр., половину чего получила от г-жи Бардиной²⁵⁹, а другую послала от нас, так как старушка, для которой это выписано, крайне нуждается, и Кира ей помогает и регулярно напоминает об этом другим ее знакомым. По-видимому, оба получателя были обрадованы. Теперь от имени о. Александра Чекана посылаю тебе список книг, о существовании которых он просит справиться, по возможности их найти и написать цену. Думаю, что у вас при монастыре находится библиотекарь, который не откажется это исполнить. Ведь о. Ал. Чекан очень деятельный пастырь, он и его жена живут только интересами своего прихода, много приносят пользы и материальной, и духовной. Много теперь таких идейных батюшек из молодых. Один мой знакомый высказал мысль, что будь их больше в прежние времена, то и революция бы не восторжествовала. В эмиграции держатся духовные интересы как никогда. Раньше они были уделом избранной кучки людей. С такими людьми мне посчастливилось встретиться в прежние времена. Меня к ним всегда тянуло, хотя я не пренебрегала обществом людей жизнерадостных. Да и теперь, несмотря на бездну пережитых горестей, потери близких людей, грустных мыслей, бывает, что я пребываю в веселом настроении. Были у меня друзья Лодыжанские, очень духовные и церковно настроенные люди. Он²⁶⁰ написал трилогию, которая очень стала известной: «Сверхсознание», «Свет незримый» и «Темная сила». И теперь я встречаю людей, которые в свое время с интересом прочитали эти книги, а другие только слышали о них. В эмиграции я видела только вторую, лучшую из этих книг – «Свет незримый» у дочери С. умершей теперь баронессы Икскуль,²⁶¹ а также и у Варвары Карловны Казнаковой, которую я тоже встречала. Куда эти книги теперь делись, не известно. Жаль, что такие книги здесь не могут быть изданы. Правда, они могут показаться странными, может быть, слишком мистическими, но они приучают людей к чтению и духовным мыслям. Я начала читать «Поучения Симеона Нов. Богослова», очень талантливо, вдохновенно написано, только у меня не так много времени остается читать, а хочется проникнуть и понять. Я утешаю себя тем, что если я не все книги могу прочитать, то я их дарю и даю другим возможность узнать новое, многие, кто читал, приросли верой, пошло на пользу душе. Список образов, икон, дал тоже батюшка Чекан. Он просил послать разные возможные их размеры, по получении их он вышлет те, которые ему больше походят (бумажные лежат на клиросе, это те, которые я с Афона получала). Икона св. Иоанна Златоуста оказалась как раз подходящей для здешнего мальчика Иоанна. Нина Алексеевна старается воспитывать Никиту православным, она с ним ходит и ко всенощной. При церкви вечером бывают собеседования, на которые я не смогла бы из Севра приезжать. В прошлом году я слушала о жизни ап. Павла по книгам Деяний апостолов. В этом году начали разбирать Послания – все прочитывается и проникновенно разбирается. Киру вижу не так часто, как хотелось бы и как было, но и за это нужно благодарить Бога, что не слишком далеко живем друг от друга и что каждому из нас не плохо. Господь с тобой. Твоя мама

20 ноября 1936 г.

Дорогой мой сын!

Мне очень грустно и неприятно, что так часто теряются наши письма к тебе. Также получено от тебя 2 копии твоих текстов²⁶², об этом я тебе тоже писала. Кира и Адя Карпов тебе тоже отправляли письма. Значит, уже не в первый раз наши письма до тебя не доходят! Образа, книги и каталоги полученные я отдала по назначению, одному адмиралу, помощнику церковного старосты в Бийянкурской церкви. Они его очень интересуют, он с благодарностью принял и просил тебя благодарить, говорил, что сам бывал на Афоне. Все здесь страдают отсутствием лишних денег. Другие книги и каталоги при случае, когда я попаду на rue Daru, передам графине С. Игнатьевой. Большой надежды на то, что практически выйдет из этого, у меня нет, хотя она сама очень просила выписать ей даже 2 экземпляра, будто бы большая потребность на духовные книги теперь есть в России. Я даже думаю, что это правда, так как многие из афонских книг, а также «Сергиевские листки»²⁶³, которые мне удалось переправить людям из России, ― все нарасхват. Для тех, что я постоянно одалживаю для чтения, мне пришлось сделать новые переплеты – на «Письма Святогорца» и на «Троицкие листки». Все эти годы они были в обители Н. Р., их там многие читали, и страницы по всем томам очень износились, приходилось от руки вписывать исчезнувшие слова, поправки страниц, а потому я стала просить некоторые книги не передавать без моего разрешения.

Твое сочинение сейчас у Игоря, а я могла бы взять пока у Ади на прочтение, но мне нужно закончить читать другие книги, взятые тоже у людей. Я читаю патерические книги, иногда перечитываю произведения классические. У Ади большое собрание духовных книг и патерических тоже, так что я не боюсь остаться без чтения. Одно время я записалась в приходскую библиотеку, через что прочитала кое-что из сочинений о. С. Булгакова²⁶⁴ и Ильина – «Дни творения»²⁶⁵. Интересно, как на Ильина влиял Булгаков?

О твоем сочинении спрашивал батюшка из Тегеля²⁶⁶, слышал о нем от о. Иоанна Шаховского²⁶⁷ случайно попавшего на папину²⁶⁸ панихиду. Теперь на Тегеле другой священник, бывший студент Дух. академии о. Сергий Положенский²⁶⁹. Мне удалось завести с ним письменное сношение, как было с покойным о. Леонидом Розоновым.²⁷⁰ Но вот что происходит в Германии, знаю от очень убежденных «антоньевцев»:²⁷¹ Гитлер, этот гонитель христианства не хуже большевиков, вдруг вздумал покровительствовать православию, был в полном параде в соборе Берлина. Конечно, тут играет роль политической вражды с Советами, и за то слава Богу. Но оказалось, что и теперь применима пословица «Типюо Danaos et dona ferentes» («Бойтесь данайцев, дары приносящих»). Они за Православную Церковь считают только «Антоньевскую», что тоже вполне было бы для всех Церквей терпимо, но началось гонение, распри (на это они мастера) на священников другого толка. Старого Висбаденского батюшку²⁷², которого ты, может быть, помнишь, уже сместили и заменили здешним с rue d'Odessa. Конечно, Гитлер тут не разбирается, все это было в «Антоньевской» церкви, стоящей под еп. Тихоном²⁷³, хоронившим папу²⁷⁴. Что будет дальше с Тегелем и с о. Иоанном Шаховским? Насчет Ж. я разделяю твое мнение: он вполне порядочный, но невероятно самолюбив при большой ограниченности. Серг. Тимофеевич²⁷⁵ тоже «плакался», когда читал его книгу. Ну, Господь с тобой, придется говеть у нового священника, так как нашего отца Якова К<...> перевели в собор на Дарю после смерти о. Якова Смирнова²⁷⁶. Отец Никон (Греве)²⁷⁷ очень болен, молись за него, он хороший и умный.

Целую тебя, мама

На первой странице этого письма рукой Кирилла Кривошеина: «Дорогой брат. Пишу тебе длинное письмо. Получишь его на днях. Кира»

CARTE POSTALE <Почтовая открытка>

Madame Krivocheine, 15 rue Avice Sevres S-O Moine p. Basile,

Monastere St Panteleimon, Mont Athos,

Dafni, Grece

16/29 января 1937 г.

Дорогой мой сын! Твое сочинение получено²⁷⁸. Я начала его читать. К празднику я написала тебе письмо, но еще не отправила, так как Кира вместе с моим письмом хотел отправить свое заказным, ввиду частых потерь писем на Афон. Я все-таки отправлю поскорее тебе эту открытку, в надежде, что она быстро дойдет, чтобы ты имел известия от нас. Пока у нас все благополучно. Киру²⁷⁹ беспокоила одно время возможность призыва его на два года во фр. войска, о чем были слухи для русских, не принявших в свое время французское подданство. Мы огорчены быстрой смертью нашего дорогого Петра Львовича Барка и его сына Георгия²⁸⁰. Помолитесь за них. П. Л. много сделал для русских в Лондоне и особенно для поддержания Лондонского прихода. Сын умер немного раньше, и его смерть буквально подкосила его. Софья Леопольдовна материально обеспечена, но очень страдает потерей. Господь с тобой.

Мама

CARTE POSTALE <Почтовая открытка>

Madame Krivocheine, 15 rue Avice Sevres S-O Moine p. Basile,

Monastere St Panteleimon, Mont Athos,

Dafni, Grece

27 февраля 1937 г.

Милый мой сын!

У нас пока все, слава Богу, благополучно. Вот какая у меня к тебе просьба: наша горничная Марфуша просит послать ей на мое имя, конечно, один экземпляр «Жития Пр. Богородицы», такое, как ты уже несколько раз посылал. Только она очень хотела бы, чтобы книга была переплетена (по возможности с крестом на обложке). За это она собирается послать 50 фр. Если возможно, то на эти деньги пришли ей еще 2 деревянных ложечки, как ты посылал нам в обитель «Нечаянной Радости». Господь с тобой.

Мама

Если можешь, пришли книгу поскорее.

<Почтовая открытка> 17/30 марта 1937 г.

Дорогой Сын!

Я посылала тебе на днях 50 фр. Получил ли ты их? Только Марфуша беспокоится, не мало ли это за книгу и за ложечки. Если мало, то напиши. В церкви одна благочестивая интеллигентная прихожанка, узнав, что можно получать книги от Афона, просила меня выписать для нее «Добротолюбие» (4-ую часть), причем сказала, что за ценой не постоит, когда я ее предупредила, что эта книга недешевая. Она просит прислать ее поскорее.

А. Карташева²⁸¹ мне не удалось послушать на лекции, но Кира хочет обязательно с ним увидеться. С о. Г. Флоровским он уже виделся, им удалось поговорить о тебе за молебном у иконы Донской Божией Матери. Твое сочинение о св. Григории Паламе я прочитала, но мне надо перечитать его еще два раза, чтобы окончательно понять всю научную сторону этого вопроса. Читаю медленно. Обнимаю, мама

<Почтовая открытка> 22 апреля 1937 г.

Дорогой мой Сын!

Все мы поздравляем тебя с наступающими великими праздниками и желаем тебе достойно встретить их. Очень надеюсь, что и нас Господь сподобит этой милости. Наша добрая и любимая няня²⁸² так ослабла после сердечного приступа (ей 78 лет), что, пожалуй, на церковные службы в ближайшем будущем она не сможет попасть, что для нее большое лишение. Помолись о ней (Агриппина). Я узнала о смерти Надежды Ил. Танеевой,²⁸³ матери Вырубовой, подруги Государыни А. Ф. Сама Вырубова уже давно постриглась в монахини.²⁸⁴ Помолитесь за упокой души ее матери. Она была добрым и хорошим человеком и много в жизни вынесла унижений. У нас очень поздняя, холодная и дождливая весна. В прошлом письме я просила тебя выслать 4-ый том «Добротолюбия» для одной благочестивой старушки. Если ты еще не послал, то, пожалуйста, пошли. Книга для Марфуши дошла благополучно. Очень отрадно было получить от тебя известие, что король²⁸⁵ проявляет симпатии к вашему монастырю. Бог даст, и наступят для вас лучшие времена. Получил ли ты от меня последнее письмо, где я писала, что все книги от тебя получены и теперь я прошу всех, кто заказывал, выплатить за каждую книгу что положено. Еще просьба. Можно ли достать у вас «Жития святых» (издание Синодальное, май 1911 г.), труд митр. Димитрия Ростовского «Четьи-Минеи». Книга содержит жизнеописания святых до конца 17 века. Это спрашивает Нина Ген. Кауш<...>, которая через меня много раз посылала для монастыря по 50 фр. Тетя Варя из Америки²⁸⁶ писала, что твое сочинение про св. Г. Паламу там читается с интересом, но в Публичной библиотеке всего один экземпляр и на дом его не дают, а духовным лицам неудобно ходить туда. Нельзя ли как-нибудь послать экземпляры на адрес тети Вари...

Весна 1937 г.

Христос Воскресе!

Поздравляю тебя с праздниками, дорогой мой сын, и желаю тебе провести их в светлом настроении. Мне удалось поговеть на Страстной неделе и побывать ежедневно на службах, даже два раза в день в Великий Четверг, что совсем нелегко у нас, так как церковь от Севра далеко, на другой стороне Сены в Булонь-Бийянкуре, так что ездить туда и обратно и возвращение по высокой горе мне трудно. К счастью, я дотянула до конца, хотя сил у меня стало несравненно меньше, чем когда мы жили в Латинском квартале в Париже и ездили на церковные службы на rue Daru, что приблизительно столько же брало времени. В обители Н. Р. службы были очень длинные, но церковь помещалась в нескольких шагах от жилых помещений и дома. Конечно, и за это нужно благодарить Бога, что так много церквей построено в Париже и его окрестностях (более 30), что дает возможность всем желающим в них побывать и не так далеко для тех, кто живет в разных кварталах Парижа; на Daru в соборе почти всегда толпа, но среди нее много случайных людей, они не решаются войти в храм и даже стоят на улице во время богослужения. Несмотря на большое количество церквей, даже близко друг от друга находящихся, в 15 и 14 ар. <районах Парижа>, они все полны. Для воскресных богослужений есть несколько церквей, построенных частными лицами по различным соображениям, которые мало наполняются и существуют только пособием этих лиц. Польза от них ощущается только в Великие праздники, когда все православные стремятся на богослужения. Правда, что такие церкви наперечет, всего три-четыре. Все доказывает, что православные люди своей вере остались верны. Перед праздником Над. Ал. Терещенко послала тебе 90 франков, я попробую ей тоже выслать книги. Возможно, что ты эти деньги для книг уже получил и книги выслал. Только она очень смущается, что в кратком послании на почтовом переводе нельзя было выразить тебе благодарность за твои хлопоты, и поэтому она просила тебе эту благодарность передать. Она потеряла своего старшего сына, ровесника нашего Олега.²⁸⁷ Сын был очень хворым от чахотки, которую он получил еще на войне. Звали его Сергеем.

Приехал ли или нет на Афон твой дядя Юра,²⁸⁸ теперь о. Сергий? Как я счастлива буду, что мой сын и мой крестник будут молиться вместе! Маленький Никита учится теперь молиться. Сейчас у него няня – богомольная полька, раньше была русская, но совсем не верующая полуинтеллигентка. Кира никуда на праздники не поехал, мечтает в свой летний отпуск отдыхать в Португалии, где у него несколько хороших друзей, которые о нем заботились, когда он там жил.²⁸⁹

Без чужой помощи мы бы не прожили время, когда Богу было угодно лишить нас прежнего благосостояния, теперь скоро 20 лет.²⁹⁰ И нам удалось кое-кому помочь, когда деньги у нас оставались. И дай Бог тебе хорошо встретить праздники. Помолись за нас всех. Господь с тобой.

Твоя мама

16 июня 1937 г.

Дорогой мой сын!

У нас печальное с житейской точки зрения событие: дядя Федя Карпов отошел совершенно внезапно в вечную жизнь 7 июня. Он по своему обыкновению работал в саду, нагнулся к земле, когда очень ярко светило солнце и встал, сделал несколько шагов по направлению к скамейке, до которой он не дошел и свалился на землю, по свидетельству доктора, уже мертвым. Всем его знавшим тяжело привыкнуть к мысли, что его уже нет в живых, так как ничего не предвещало его кончину. Последние два дня он, как все, страдал от жары и жаловался на некоторое недомогание, смерть эту с точки зрения медицинской можно отнести к неосторожности, чем общему истощению организма. С религиозной – только воля Божия, которую понять нам не дано! Внутренний мир его был для нас всех тайным. Смерти такой близкой он не ожидал, несомненно, хотя и написал кое-какие распоряжения, касающиеся похорон и для своего поминовения. Завтра его день рождения (63 года), и по его желанию мы помянем его на его могиле на Севрском кладбище. Помяните его у себя! Французы называют скоропостижную смерть хорошей, но у нас ее ведь не считают радостной и желательной. Я всегда молю для себя смерти христианской, даже если она достанется мне путем страданий. Я послала тебе 110 фр., это на книги, о которых я тебе уже писала, и на 4-ый том «Добротолюбия».

17 июня

Сегодня день рождения дяди Феди. Один из новых священников о. Константин (не знаю его фамилию),²⁹¹ основатель прихода в Clichy (Клиши), друг дяди Гены,²⁹² поехал с нами и отслужил панихиду на могиле. В Бийянкуре теперь новый батюшка, о. Ал. Чекан, очень деятельный и скромный. В приходе он устроил четверговую школу, библиотеку, сестричество, помощь больным и бедным, сам их навещает. По воскресеньям всю зиму были собеседования, приезжали читать лекции известные священники и богословы. В последнее воскресенье приезжал и выступал о. Иоанн Шаховской, рассказывал о настроениях в Испании. То, что он читал из испанских католических духовных книг, было очень горячо написано, конечно, немного с католических тенденций, но по сути, православию не противоречило. У них слишком большая разница делается между учителями и остальными вероучениями, как заметил это Хомяков. Ты ведь знаешь, как много я его читала. Потом, у нас намечено на этих вечерах читать твою книгу. Все книги, которые ты мне посылаешь, и «Троицкие листки», и проч. переходят с рук на руки, очень много людей хочет приобщиться к духовному чтению. Кира уехал в двухнедельный отпуск шесть дней тому назад.

Твоя мама

12 октября 1937 г.

Дорогой мой сын!

Совершилась Божья воля – Ади в живых больше нет, сегодня его похоронили. Я надеялась поговорить с ним о тебе, так мне хотелось от него услышать его рассказы, узнать именно от Ади его впечатление, но так вышло, что меня в Севре не было, когда он вернулся из поездки к тебе. Приехал он совсем больной, хворал с дороги, и никто не мог понять, что с ним. Как теперь выяснилось, что это был тиф. Никакой уход и лечение его не спасли, так как сердце совсем ослабло. Все-таки до этого воскресенья, когда он умер, у всех была надежда, и Кира меня не вызывал от родителей моей крестницы, где я гостила. Напротив, он мне телеграфировал, чтобы я там подольше оставалась, как я теперь понимаю, из-за суеты в доме. Потом, когда он стал безнадежен, его перевезли в клинику, где он и умер в 8 часов вечера. К нему вызвали священника с rue Boileau, ближайшей церкви от клиники, и Адя скончался, пока тот читал ему отходную. Отпевал и хоронил его друг о. Александр Чекан, зять пропавшего генерала Миллера. Адя всем говорил, что очень хорошо поговел у вас на Афоне и что Афон произвел на него большое впечатление. Будем верить, что душа его к смерти была готова. Все-таки все мы не можем удержаться от бесконечного плача по нем. Я его очень любила, впрочем, даже люди, не знавшие его, а только слышавшие о нем. Он был светлый человек. Бог вовремя призвал его отца и не дал ему испытать высшее земное горе ‑ потерю взрослого и удачного во всех смыслах сына. В воскресенье было ровно четыре месяца со смерти дяди Феди. Да будет воля Божья во всем, даже тогда, когда нашим умом мы не можем ее объяснить нам во благо. Книги, которые Адя послал с Афона, пришли сегодня утром, еще неделю тому назад, они бы его порадовали. Но, как знать, может, то, что он стремился познать на земле, теперь ему откроется. Как сложится наша материальная жизнь ‑ не загадываю. Если придется вновь мне трудиться, я не нахожу это несправедливым – только бы хватило сил в моем возрасте. Буду все делать, чтобы с Кирой не разлучиться. Устройство в общежитии меня не прельщает, хотя там и живут беззаботно, голода и холода не терпят и сравнительно недорого.

Кира ходит каждое воскресенье на rue Petel (Патриаршая церковь),²⁹³ где служат по-монастырски и хорошо поют, но бывает, что он ездит и в другие храмы. В Патриаршую церковь многие ходят из-за хороших богослужений и хора, не разбираясь в ее церковном направлении, и совершенно этих людей не интересует юрисдикция, а чаще всего это происходит потому, что они рядом живут, ведь в 15 окр. очень много русских, но и церквей много, особенно маленьких, созданных в гаражах, руками самих прихожан. Вообще, хождение в ту или другую церковь – это привычка детства, люди сживаются с ней и священником на всю жизнь.

Молись за нас всех.

Твоя мама

29 октября 1937 г.

Дорогой сын!

О нашем дорогом Аде²⁹⁴ хотят писать в журнале «Путь» о. С. Булгаков и Вышеславцев²⁹⁵. Только им нужно знать подробности пребывания Ади на Афоне и о его душевном настроении. Прошу тебя, напиши мне свои наблюдения и обо всем, чем он с тобой делился при встречах. Его внезапная смерть всех потрясла. Еще прошу тебя, пришли при случае икону св. вел. Пантелеимона на атласе. Адрес тети Вари: Mrs W. von Meck, 8 Nattion Davis pl., N. Y. P. Может быть, ты пошлешь ей экземпляр твоего сочинения о св. Г. Паламе с письмом о предназначении. Мы все не можем перестать грустить, хотя сознаем милость Божию, посланную Аде для очищения его грехов и что Господь сподобил Адю посетить Грецию и Афон, о которых мечтал. Поехал он в эту поездку после смерти своего отца, нашего дорого дяди Феди. Жаль, что письма, которые писали тебе Адя и Кира, в которых они подробно делились своими мыслями, пропадают и до тебя не доходят. Твои же письма до нас, слава Богу, доходят. Книги, которые привез Адя из паломничества, я раздаю людям. Книги замечательные! Здесь и другие огорчения. У моего духовника по Бийянкуру о. Якова был удар. Помолись за него, чтобы он выздоровел и был полезным своим прихожанам.

Мама

CARTE POSTALE <почтовая открытка от Е. Г. Кривошеиной и К. А. Кривошеина>

18/31 февраль 1938

Дорогой сын!

Я так долго не отвечала тебе, потому что все время выясняла вопрос с книгой, которую ты мне переслал через о. Алексея. Он писал мне, что высылает ее, а между тем, только на днях я ее получила. За всем этим я только сейчас стараюсь ее читать, но у меня возникает проблема с теми книгами, которые остались от бедного Ади. Мы можем в любое время переехать, а библиотека достанется Давыду.²⁹⁶

Твое письмо получила и передала Кире для о. Флоровского. Теперь мы почти все в Божьей воле. Молись за нас.

Твоя мама

Дорогой брат!

Жду с нетерпением писем от тебя. Мое намерение – по-прежнему поехать на Афон в мае месяце. Тебе виднее, когда начинать хлопотать о визе. Пока что возобновил паспорт. Читал с колоссальным интересом «Византийские отцы» Флоровского,²⁹⁷ в особенности посвященное монашеству (мистикам) и Максиму Исповеднику. Читаю также с большим интересом Брянчанинова.²⁹⁸

Твой Кира

1938 г., начало Великого поста

Sévres S-O

Дорогой сын! На твое письмо об о. Всеволоде Ф. могу ответить тебе, что я его знаю только с виду, его внешний облик, и никогда даже не слышала его голоса. В обители «Нечаянной Радости» я была при нем всего месяц, после чего захворала, и меня увез Игорь²⁹⁹ уже навсегда в прошлом году осенью. Видела я его за работой, которую он по отзывам других, исполнял добросовестно. Повторять все то, что я потом слышала от различных людей, между прочим, и от о. Г. Жуанэ, где он служил после обители Н. Р., я не считаю себя вправе. Лучше всего, если вы обратитесь или к самой м. Евгении (Митрофановой), основательнице обители, а то и к мэру Saint Germain или к о. Жуанни³⁰⁰ через о. Л. Жилле (9 Villade Saxe ‑ Asile Russe, Paris 7em).

Что о. В. умен, я могу повторить, но ведь умом Господь одаряет иногда того, кто лишен твердости в испытаниях (семя, попавшее на дорогу; здание, построенное на песке). Возможно и то, что подобные люди искренне каются, и в таких случаях им не надо закрывать двери, ведущие к очищению их души, даже если оно будет для них временным, до новых испытаний и соблазнов. То, что о. В. хочет уехать в Иерусалим, может быть, и показывает его желание от житейских соблазнов уйти совершенно. Возможно, что он пожелал бы окончательно обосноваться у вас на Афоне, если бы поступление туда новых монахов разрешалось бы. Возможно тоже, что он далек от мирских соблазнов, что сделало бы его хорошим монахом. Я не имею права советовать вам не оставлять его на Великий пост, но тоже считаю себя обязанной посоветовать оберегать от него получше остатки скудного достояния (книги и т. д.). Лучше всего, если вы снесетесь по этому предмету с матушкой Евгенией (Mere Eugenie ― Orphelinat Russe, Saint-Germer-de-Fly/Oise). Правда, что пока будете ей писать по получении моего письма да получите от нее ответ, то и Великий пост кончится. Прошу тебя этим письмом поделиться только со своим духовным отцом, который поступит как сам знает: предоставить ли все воле Божией или предупредить кого следует, что надо следить за человеком со слабой волей, не вводить его в искушение. Конечно, надеюсь, что содержание моих писем не будет ему сообщено, так же как отзыв м. Евгении, если он будет получен во время его пребывания на Афоне. К чему оскорблять человека, может быть, искренне пожелавшего порвать со своим грешным прошлым! Я бы даже ничего не написала о нем, кроме того, что лично его не знаю, не будь у меня заботы о монастырском вашем имуществе. Да и спрашиваете вы для того, чтобы оградить себя от нежелательных личностей. Если о. В. благополучно с Афона уедет, что от души желаю и ему, и Афону, то я с вашего согласия могу задним числом рассказать лишь с чужих слов известные случаи его жизни в обители Н. Р. и в пресбитарии о. Жуанни. Только надо ли это болтать? Если же, к несчастью, не все сойдет благополучно, то меня не будет упрекать совесть, что я ради себя не предупредила, ради некоей светской стыдливости, воспитания, хотя могла предупредить неприятности (в данном случае они могут быть только материальными потерями). В прошлом письме я писала о просьбе м. Евгении о присылке «духовных отцов» в ее обитель Н. Р. Думаю, что просьба эта мало исполнимая, уже потому что обитель находится под началом м. Евлогия,³⁰¹ а вы предпочитаете м. Антония.³⁰²

Мне удалось говеть на первой неделе Поста, теперь надеюсь, что удастся собороваться на Страстной неделе. Господь с тобой.

Мама

<Почтовая открытка>

8/21 апреля 1938 г.

Дорогой мой сын!

Поздравляю тебя с наступающими светлыми праздниками, пишу тебе первому (пока письмо дойдет!): Христос Воскресе! Сегодня в Светлый Четверг мне удалось причаститься Св. Таин после вчерашнего Соборования – без исповеди. Я заметила, что, несмотря на Соборование, исповедников было больше, чем когда-либо за весь Пост. Объясняю я это тем, что исповедовались люди, которым не далось поисповедоваться во время Поста, а то и за весь год – учащаяся молодежь и довольно много мужчин, которые, как мне сказали, пришли от католиков к нам в православие и которые не привыкли причащаться без исповеди, даже после Соборования! Были и такие, которые говели сравнительно недавно. Я так и не смогла убедить одну богомольную пожилую даму, что можно и без Исповеди причаститься, как это было у нас в обители Н. Р., где сам вл. Евлогий причащал всех после Соборования без Исповеди. Так поступает и о. А. Сергиенко³⁰³ в Медонской церкви, куда мы ходили на Св. заутреню. Напиши мне авторитетное твое мнение. Жаль, конечно, если многие люди лишат себя Причастия. Ведь далеко не всем и не всегда возможно вовремя исповедоваться. Твоя мама

Carte Postale <Почтовая открытка>

Mme Krivocheine, 3 bis Av. J. B. Clement Boulogne s/s

27мая 1938 г.

Христос Воскресе!

Поздравляю тебя с праздником, дорогой мой сын. Надеюсь, что ты встретишь его в желанном настроении. Я надеюсь, что Господь еще раз пошлет мне возможность причаститься на Страстной неделе. Сейчас я простужена, но надеюсь на милость Божию, что все скоро пройдет. Посланные тобой иконы были получены на днях, так же как книга для Киры. Отец Александр Чекан благодарит тебя за хлопоты и вскоре вышлет деньги. Я часто вижусь с 90-летней старушкой, графиней Нирод,³⁰⁴ с которой мы встречались часто в Висбадене, и она просила тебя помолиться о ней (Анастасия). Отец Александр шлет тебе приветы. Господь с тобой.

Мама

Май 1838 г.

Дорогой мой сын!

Молю Бога, чтобы он даровал братьям свидеться еще на этой земле, раз уже мне не дано больше счастья повидать своего сына. Во всем пусть сбудется воля Божия! Кира расскажет тебе о наших земных делах и планах. Жизнь, которую мы думали вести на далекие, может быть, годы, расстроилась со смертью нашего доброго Ади, о котором я безмерно тоскую и не могу вспоминать до сих пор без слез. Хотя бы так устроилось, чтобы с Кирой мне не разлучиться, но и на это воля Божия!

У меня до тебя поручение, опять от Над. Алек. Терещенко. Можешь ли ты написать ей, сколько стоят книги, которые ты ей прислал. Передай эту записку с Кирой, когда он у тебя будет. Еще одна женщина хотела русский Псалтырь. С его посылкой поступай, как знаешь или тоже передай с Кирой. Потребности в духовной литературе огромные. Некоторые люди ничего, кроме таких книг, не читают, это для них настоящий источник радости, потому что наша жизнь очень трудна и безрадостна. Я рада, что могу немножко такую потребность удовлетворить. Чем могу, помогаю Церкви, но мне все труднее двигаться, а потому считаю, что помощь чтением восполняет голод духовный, особенно ценно для людей, что эти книги прямо приходят с Афона. Господь с тобой.

Твоя Мама

10/23 июня 1938 г.

Дорогой мой сын!

В эту субботу, накануне Троицына дня, была мною получена от тебя книга «Добротолюбие», а на другой день – 2 другие книги – «Духовные стихотворения Святогорца», а также объяснения на Св. Евангелие от Матфея. Я «Добротолюбие» решила не посылать по почте, а отнести прямо в церковь, той даме, которая просила его, и получилось так, что эта больная особа приобщалась Св. Таин в этот день, и вдруг она получает такой подарок с Афона. Она плакала, и для нее это было огромной радостью. Остальные книги пока у меня, я их читаю и, когда увижу Над. Алек. Терещенко, передам ей все в руки, а пока напишу ей и сообщу о получении. У них обеих разное отношение к этим книгам, у той дамы – настоящая духовная жажда, она уже прочла многое из того, что я давала, и даже твое сочинение. Пусть в монастыре не волнуются, я позабочусь, как и прежде, чтобы все деньги за книги были бы тебе пересланы. Кира еще не вернулся, жду его к понедельнику (сегодня среда). С нетерпением жду рассказов его о вашей встрече! Очень надеюсь, что мне удастся поговеть этим коротким постом. В нашем приходе все довольны ревностным отношением к службе о. Александра Чекана, даже начинают забывать талантливого о. Якова,³⁰⁵ которого на Дарю оценили как несравнимого ни с кем другим проповедника. Зато о. Ал. Чекан полон забот о своем приходе и прихожанах и за полный год своего пребывания кое-что успел устроить: помощь бедным, медицинскую помощь, библиотеку, четверговую школу, посещение больных по домам... Жена его,³⁰⁶ дочь ген. Миллера, ему много помогает. Теперь он практикует ремонт церкви и постройку помещения для школы и церковных собраний. Все это возможно достигнуть при даровом труде. Ведь все наши церкви так теперь устраиваются. В Шавиль,³⁰⁷ недалеко от нас, построена настоящая церковь, не в гараже, как большинство эмигрантских церквей, и только руками прихожан. Там, где раньше был о. А. Чекан, в провинции, построили тоже каменную церковь, и все на даровом труде, только руками самих верующих. Я не принимаю участия ни в каких общественных благах. Ведь у меня почти нет сил, разъезды стоят дорого – и все это на Кирино жалование. Я только навещаю больных и бедных своих знакомых и рада бываю, когда могу хоть чем-то принести пользу, вот, например, присылкой книг. Я благодарю Бога, когда мне удается хоть что-то сделать, несмотря на мою бедность и слабость и потерю всяческого предназначения среди людей. Никиту я вижу, к сожалению, не так часто, как бы мне хотелось. Родители хотели поместить его к нам на некоторое время, пока Нина Алексеевна собиралась съездить отдохнуть к знакомым, но я это отсоветовала ввиду няниной болезни. Мы не предвидели, что совершатся события, совершенно переменившие наш способ жизни. Теперь, как отбыл такой работник по дому, каким был дядя Федя,³⁰⁸ принятия посторонних в доме не может быть. Господь с тобой. Твоя мама.

<Почтовая открытка>

15 rue Avice, Sevre

28 июня 1938 г.

Дорогой мой сын! Ты, наверное, все ждешь письма от Киры с известием о его благополучном прибытии в Париж.⁽¹⁾ На этот раз Господь дал ему милость благополучно доехать домой. Только он все откладывает письмо тебе из-за житейских забот, и потому я решила написать тебе, пока он соберется писать. Мы сейчас доживаем последние дни в Севре, укладываем необходимое, уничтожаем все лишнее. Богу было угодно, чтобы мы дожили свою жизнь «пространно». Адрес для почты будет пока у Игоря: 22 rue J. Goujon ‑ VIII Paris. Я побуду пока у знакомых, откуда напишу тебе подробно. Во всем воля Божия. Слава Ему, что у нас еще будет кров и еда. Молись за меня.

Твоя мама

<Письмо из города Руана (Нормандия)>

5 июля 1938 г.

Дорогой мой сын! Не знаю, пишет ли тебе Кира. Я больше недели живу у своих знакомых под Руаном, куда я в прежние годы отъезжала. Там у меня крестница, которую я крестила в обители Н. Р. 4-летней девочкой. Что дальше будет, не знаем, но надеемся, что осень снова соединит меня с Кирой. Больше того земных желаний у меня нет, но на все воля Божия. Когда Кира был у тебя в мае на Афоне, я просила передать тебе письмо Над. Ал. Терещенко для передачи в другие монастыри и ее записку с перечислением книг, которые ей хотелось бы получить. По-видимому, эта записка до тебя не дошла. Там перечислены №№ «Афонских листков», которые ей хотелось бы получить (№ 297, 299, 231, 12 и 13 и т. д.). Если можно, то пошли на ее имя: Mme N. Terechtenko, 88 rue Lecourbe, Paras 15eme. Еще прошу тебя, если можно, пошли 2 Псалтыря по-русски: одно на имя Mme St. Jean, 39 bis rue de Bievre, Clamarts/Seine и другое на имя Mme O. Bardina, 7 villa Longueville, Paras 14^e). Первая дама, глубокая старушка (ур. Иванова), очень всегда тепло и хорошо относилась к Кире и в Париже принимала участие в устройстве православных французских приходов. Вторую я мало знаю, но они, по-видимому, женщины несчастные и больные, для которых духовные книги – большое утешение. Все деньги за эти книги будут высланы, и об этом я сама позабочусь. Все, что мы получаем с Афона, читается нарасхват.

Последние книги Кира не распаковывал, так как предстоял переезд. Сейчас Кира на квартире у Игоря. Туда лучше всего направлять письма, так как нам предстоят еще переезды и даже, может быть, летом. Семья Игоря в Сербии,³⁰⁹ а сам Игорь по делам поедет в Вену. Тетя Оля и Сергей Тимофеевич все на месте (33, rue Charles Laf-fitte, Neuillys/Seine). Может быть, ты ей напишешь, она будет очень рада. Я не жалуюсь на здоровье, благодарю Бога, когда нам некуда было деваться, нашлись добрые люди, меня приютившие, у которых я чужой себя не чувствовала. О будущем я теперь мало думаю, так как почти ничего от нас не зависит. Бог до сих пор не оставлял своей милостью и теперь не оставит, как я надеюсь. Молись за нас всех.

Твоя мама

Осень 1938 г.

Дорогой мой сын!

Твое письмо дошло до меня. Ведь ты знаешь, что я с Кирой без постоянного места жительства на этой земле. Смерть нашего незабвенного Ади Карпова расстроила навсегда то гнездо, которое он себе и другим на земле создал. Ему теперь спокойно, ему не грозит опасность снова лишиться всего земного, с таким трудом приобретенного. Он ведь, как и мы, много раз уже все терял... и теперь мы стоим перед неизвестностью, и какие испытания нам еще будет угодно Богу послать! Когда это письмо до тебя дойдет, уже многое прояснится, хотя бы на ближайшее время. Часть лета я провела под Руаном, у родителей моей крестницы, которую я себе приобрела, когда была в обители «Нечаянной Радости», десять лет тому назад. Сейчас я живу в русской колонии под Компьеном. Благодарю Бога, что пока не нуждаюсь, особых неудобств не терплю, что было бы теперь труднее переносить, чем когда я была в обители Н. Р., а главное, что хорошо, что и здесь нахожу друзей. Так и теперь, если придется пожить у матушки Меланьи в общежитии Ro-say-en-Brie «Refuge Russe»,³¹⁰ то и там я надеюсь увидеть бывшую сестру из обители Н. Р., теперь тоже болящую, так, что в необходимости и этого переезда я вижу перст Божий, чтобы скрасить ей пребывание и чтобы последние дни не прошли у нее среди чужих людей. Кира нашел себе пристанище в общежитии, устроенном «Православным делом».³¹¹ Его адрес: 43 rue Francois Gerard ― 16em, Paris. С возвращением домой из Белграда Нины Алексеевны ему некуда было деваться. Ну, что Бог даст! То, что касается Псалтырей и книг, я перешлю все дамам, которые просили это и позабочусь, чтобы деньги были пересланы вам в монастырь. «Луг Духовный»³¹² читаю с громадным удовольствием и нахожу, что подобное чтение полезно людям и образованным, и простым. Повезу книгу м. Меланье, если попаду туда. Сейчас много отвлекает «злоба дня», за которой следить необходимо, хотя при полном сознании, что ни себе, ни другим ничем особенно помочь не можешь! Молитесь за нас несчастных, пока к земле телом и душой привязаны.

Мама

4 августа 1939 г.

Elincourt Ste Marguerite (Oise)

Дорогой мой сын!

Очень давно собиралась тебе писать, но хотя и живу сейчас без всяких обязательств в деревне и до последней недели погода стояла плохая, что мешало возможности выходить, все-таки я письмо к тебе откладывала. Сначала я покончила с другими письмами, последнее время их накопилось у меня много. Сейчас дни стали лучше, хотя нет жары. И за то спасибо Богу, что не страдаем от сырости. Для земледельцев такая погода – спасение. Кира остался в городе, Игорь взял отпуск недавно и поехал на море, а Нина Алексеевна с Никитой принуждены были докончить со мной лето в Эленкуре, в чем я несчастья большого не вижу, раз и здесь стала погода хорошая. Никита захворал ветряной оспой в очень легкой форме, но пока не кончился карантин, ему нельзя общаться с детьми, а также исключатся морские купания и курорт, куда предполагалось попасть на вторую половину месяца. Здешнее житье, по-моему, принесло Никите пользу. Ведь он «городской» ребенок, больше скверов или морских курортов ничего не видавший, а здесь он увидал настоящую природу, как все в природе устроено, как человек своим трудом может извлечь пользу из земли. На последний его вопрос – «как из семечка вырастает стебель», я ему отвечала, что то делает Бог, и постаралась ему объяснить, что без Бога вообще ничего произойти на земле не может. Надеюсь, что для его малого возраста я смогла ему кое-что объяснить и это вошло в его голову. Я должна сказать, к чести Нины Алексеевны, что она старается воспитать его в церкви. У него самого наследственные стремления к церковному и духовному, и ко всему он любознательный. Здешняя русская колония обязана своим существованием стараниям нескольких идейных русских, но и помощи моей хозяйки, мадам Эстер, бывшей французской гувернантки. Она убедила здешнее правление отдать под помещение для русских детей и некоторых прихожан из Бийянкурской церкви бывшую школу. Население здесь с момента войны, как во многих местах французской провинции, сильно уменьшилось. Все молодые уходят в города, так что детей совсем не видно (40 детей на 400 взрослых) и большинство старики. Русские сильно городок поддержали, некоторые даже купили опустевшие участки земли и восстановили разрушенные дома. Устроитель колонии – наш приходской батюшка о. Александр Чекан,³¹³ женатый на дочери несчастного генерала Миллера. Зимой, я, наверное, снова поживу в их квартире. Детьми здесь занимается священник из Монружа (под Парижем) о. Борис Старк.³¹⁴ Это человек очень горячей веры и имеющий большое влияние в своем приходе. Я знаю случай одной женщины, которая давно веру утратила, и он помог ей вернуться в церковь!

У меня будут к тебе просьбы о книгах, но об этом я напишу в отдельном письме, а сейчас прошу прислать мне кипарисовых крестиков (несколько) и икону «Неувядаемый Цвет».³¹⁵ Это для одной старой дамы. Если только тебе это не будет слишком трудно. За все посылки я пошлю тебе деньги. Молись за нас.

Твоя мама

4 сентября / 23 авг. 1939 г.

Ernie ( Mayenne) chez Mme de Branche³¹⁶

Дорогой мой сын! Больше нельзя надеяться, что ужасы войны минуют мир. Бог послал страшное наказание, которое едва ли кого-нибудь в мире не затронет, вас, может быть, от мира и его радостей заранее отрешившихся, и то, наверняка, не минует... Игорю, наверное, скоро придется пойти на фронт. Он пока мобилизовался со своим заводом, занимается его эвакуацией. Но долго это не протянется, и в нем необходимости скоро не будет, а потому придется и ему (опять!) взять винтовку. Кира будет обучаться несколько месяцев, а потом тоже пойдет. Я уж и не думала, что мне придется пережить 2 войны. Сохранятся ли у меня сыновья, только Ему известно. Молись за нас и за всех в мире. Я тебе писала, что жила в одной семье, в которой погиб или пропал их сын Евгений. Они все это время молились за него как за пропавшего без вести, носили траур и поминали как «плененного». Но было судебное разбирательство, процесс и присяжные пришли к выводу, что удовлетворило большую часть эмиграции, как решение справедливое, что он был убит, а не пропал без вести. А сколько было таких русских людей во время первой войны и добровольцев, о которых мы до сих пор ничего не знаем. Так же, как судьба нашего Олега. Сознавать и даже представлять, как он «исчез», невозможно, а потому и у этой семьи, и у меня исчезновение или гибель в плену ничего не меняет. Случалось ли тебе говорить о нем с людьми, которым Бог открыл больше, чем нам, обыкновенным людям.

Сейчас Нина Алексеевна и Никита у друзей, их друга Fontenay.³¹⁷ Это люди пока богатые, очевидно очень хорошие и добрые, давшие приют в своем большом доме им и нескольким людям. Бог им за то воздаст, а нам предстоит пройти через еще нами не пройденные испытания. На все воля Божия! Не знаю, что еще с другими родственниками. Дядя должен бы быть эвакуирован куда-нибудь со своим орудийным заводом. Колю Ненарокова³¹⁸ пустят, наверное, в первую голову сражаться как уже обученного. Кто вернется живым из тысяч и тысяч обреченных? А Адя спит спокойно на Севрском кладбище! Моли Бога, чтобы он дал мне силы все пережить. Придется посвятить себя Никите, пока, надеюсь, хотя бы своим присутствием. Жить еще хочется, я окружена любящими людьми, а то поскорее бы туда, где кончается печаль и нет воздыханий. Молись за нас. Господь с тобой.

Мама

<Письмо написано по-французски.>

27 октября 1939 г.

Мой дорогой сын, я получила твои письма и твои братья тоже. Кирилл тебе написал. Ответь ему, когда получишь его письмо. У него все хорошо, и он, как всегда, замечательный сын. Он посылает мне часть денег, которые зарабатывает в своем банке, очень небольшую сумму, ему даже недостает теплой одежды. Наверное, ты помнишь, что в последнюю войну мы семьей направляли посылки солдатам на фронт. Господь мне всю жизнь в изгнании помогал, и я всегда была окружена сердечными людьми. Наше пребывание в Эрнее – тоже дар Божий, хотя жизнь с чужими людьми бывает трудной. Кирилл мне написал, что его командир, полковник – бывший священник, а другой – бывший преподаватель, все они очень симпатичные. Полковой священник служит мессу. Посещаю здесь католическую церковь, но как мне не хватает наших служб! Тетя и С. Т. находятся в провинции, но хотели бы вернуться в Париж. Сообщу тебе их адрес, как только что-то решится. Игорь по-прежнему на своем заводе считается мобилизованным, благодаря чему мы можем жить. Сердечный поклон отцу Кассиану. Конечно же, молитвы его родителей, привели его к вам на время несчастий в мире.

<Письмо написано по-французски>

25 декабря 1939 г.

Мой дорогой сын,

желаю тебе приятных праздников в христианском понимании этого слова. Не могу себе представить, чтобы люди, осознающие масштаб мировой катастрофы, которую мы переживаем, воспринимали бы эти праздники иначе. Вот уже несколько дней, как мы в Париже, и по здешней жизни видим, что даже теперь, когда на фронте нет больших потерь, французы не строят себе никаких иллюзий и понимают, что наш мир переживает подлинную трагедию. Мы покинули наше убежище в провинции, когда почувствовали, что больше нет причин злоупотреблять гостеприимством чужой семьи (мы уже бывали у этих людей в прошлом году).³¹⁹ Эти люди нас не удерживали. Все возвращаются в Париж точно так же, как покидали город три месяца назад.³²⁰ Разумно это или нет, покажет будущее. Это законченный этап, и я в этом усматриваю знак Божий, как я всегда стараюсь делать по жизни. Сожалею о том, что в сентябре пришлось покинуть места, которые нам казались опасными. Но тому причина – переезд и полная перевозка нашего земного имущества. Я бы оставалась там, где была в прошлом году, если бы для этого хватало средств. Но поскольку я зависима от других, остается лишь подчиняться воле Божией. Естественно, Игорь и его жена строят планы послать ребенка куда-нибудь за город на весну, и я это одобряю, так как необходимо беречь его нервы. Постараюсь оставаться на месте как можно дольше, у меня здесь друзья и православная церковь. Если же жизнь здесь станет действительно невыносимой, то единственное место, куда бы я хотела поехать, – это к матери друзей Киры в Пуатье. В моем возрасте надо думать не столько о продлении жизни, сколько о том, чтобы жить сердцем. Была вчера в Свято Сергиевской церкви, какое было счастье услышать там наше русское пение. Не знаю, что меня ждет в жизни, долгой она, конечно, не будет, но хотелось бы вновь встретиться с единомышленниками, как можно чаще посещать службы, это для меня было бы Божией благодатью. Пожалуйста, не бойся, католические службы никогда не заменят мне то, что мне дает Божественная Православная Литургия. Замечу лишь, что католики не проявляют к нам в последние годы той нетерпимости, которую им приписывают. Их отместка была скорее политической, так же как и то, что представляли в свое время царские преследования, были политическим, а не религиозным явлением. Я встречала людей, которые недавно провели несколько месяцев в Вильнюсе и говорили о том, что жизнь православных там вполне свободна, настолько, что правители часто в мелких спорах православных священников с католическими защищают первых. Недавно в журнале «Возрождение»³²¹ появилось интервью с владыкой Димитрием (если не ошибаюсь в имени) архиепископом Вильнюсским.³²² Он там отрицал всякие преследования. Большие жалования, получаемые прав. священниками в Польше, показывают, что правительства там не относится враждебно к православию. Одно из самых больших преступлений, совершенных поляками, – это, безусловно, разрушение русского храма в Варшаве, и это из-за низости и политической ненависти. Этот варварский поступок, по-моему, означал: «Мы не потерпим напоминания о нашем порабощении». Кира собирается посетить меня в январе. Дай Бог мне испытать эту радость, которая была бы невозможна, оставайся я и дальше в Эрнее. Тетя Оля и дядюшка вернулись и находятся в доме для престарелых.³²³ Для меня экономнее оставаться с Игорем, но я не очень счастлива со своей невесткой, это человек нервный и больной, не любящий человечества, как она сама это признает. Но я была довольно счастлива, что прожила столько лет либо с Кирой, либо с людьми, думающими как я, что приходится мириться с необходимостью жить с теми, с которыми надо жить по долгу. Поклон отцу Кассиану. Желаю ему не покидать обители, пока не вернется мир. Моли Бога, чтобы он даровал нам больше христианского смирения. Посылаю тебе письмо отца Александра Чекана. Твоя мать

21 января 1942 г.

10 rue des Dames Marie ‑ Sevres S-O pour Mr. Moine Vassily Krivocheine

«Hotel Zagrab», Bvd. Dragoman 34, Sophia, Bulgaria

Дорогой сын! С радостью прочла твое письмо. Мы наконец-то имеем от тебя известие. Кира с Пасхи с нами и служит в Банке «Лионский кредит». Игорь на прежнем месте работы и не нуждается в средствах. Я живу с тетей Олей и Сергеем Тимофеевичем в убежище памяти о. Георгия Спасского. Сейчас нам тепло, а раньше мы мерзли, мы не голодаем. Я благодарю Бога, что не страдаю и соседи мои по комнатам приятные. Тетя здорово устает с С. Т. У нас никаких известий с родины нет. Пишу тебе другой письмо по другому адресу. Когда вы вернетесь на Афон?

Храни тебя Бог.

Твоя мама

11 июня 1942 г.

Sévres S-O

Дорогой мой сын, такая была у нас радость получить от тебя письмо и узнать, что от нас тоже получил наконец, хотя и запоздалое, известие. С тех пор как я тебе писала, наша жизнь, конечно, осложнилась, как и почти у всех живущих на земле в наше нерадостное время. Материально мы живем почти так же, как жили в последнее время, когда вы были еще с нами вместе в Москве, т. е. не голодаем, но пищу получаем не всегда вполне достаточную и питательную. Разница только в том, что хлеб, хотя у нас тоже малопитательный и не вкусен, с примесью отрубей, но все-таки лучше б<евшего> советского, и хотя получаем его в ограниченном количестве (я 200 гр. в день, люди работающие доходят и до 300 гр.), но все-таки, как видишь, его больше, чем при нас было в Москве, и намного его вкусней. Все остальное по карточкам, которые у нас, живущих в пансионе,³²⁴ отбирают, что избавляет нас от стояния в хвостах, но отдает нас во власть персонала, к сожалению, не всегда добросовестного. Администрация здесь идейная (вдова о. Г. Спасского и княгиня Вяземская – еще молодая женщина, очень духовно настроенная, с которой я обмениваюсь духовными книгами, – о них еще поговорю), но заведующая хозяйством матушка Спасская слишком слаба с подчиненными и вдобавок поглощена заботами и собственной семьей. Не будь этих маленьких минусов, жизнь материальная была бы по нашим временам вполне удачная. Сейчас приходится с некоторыми минусами мириться, как, например, наличия здесь нескольких очень несимпатичных пансионеров, к сожалению, их больше, чем симпатичных и особенно духовно настроенных. Плюсами здесь то, что живем мы среди природы, человеком обработанной, ухоженной, и что хоть и не регулярно, а богослужения у нас в домовой церкви временами бывают. Этим устройством заведует княг. Вяземская, и ей должны быть бесконечно благодарны те из обитателей, которые по немощи не могли бы попасть в другие церкви. До сих Бог давал мне достаточные силы, чтобы в те праздничные дни, когда у нас нет богослужений, я могла бы причаститься в другой церкви, и по большей части в ставшей теперь моим приходом церкви в Бийянкуре, где служит о. Александр Чекан,³²⁵ очень деятельный священник, много делающий для своих прихожан и вообще добрый человек. Я всегда вспоминаю ту зиму, когда мне пришлось прожить на его квартире, как об одном из счастливых периодов в моей беженской жизни. Теперь мы часто, почти ежедневно, слышим завывание ночных сирен, так называемых «аллертов», предупреждающих, что неприятель грозит воздушным появлением и сбрасыванием бомб. Так как мы живем в таком месте, где скопилось много фабрик, то мишенью для бомб мы как бы служить не можем, только случайно они могут на нас упасть. Когда их кидали этой весной на заводы Бийянкура, треск от них был оглушительный, и у нас выбило почти все стекла. Жертв от всего этого немало и среди русских. Я предала себя воле Божией и в бомбоубежище не схожу. Там рискуешь быть засыпанной. Буду теперь писать о близких по возрасту: Сергей Тимофеевич³²⁶ очень похудел, но в свои почти 80 лет сохраняет светлый ум, энергию и интерес ко всему выше многих. Он несколько раз причащался у нас, но когда причащается, то без исповеди, так как очень глух. Тетя³²⁷ предана целиком заботам о нем, и несомненно, что этим придала ему жизни на несколько лет. Сама она бодра, несмотря на то, что старше меня. Только одно, на мой взгляд, печально, что бывает часто раздражительна и нетерпима с людьми. А я от многого отошла, и меня мало что теперь раздражает!

Читаю я по преимуществу духовные книги. Жалко, что недостаток листа не дает мне подробно о них тебе писать, но это до другого раза! Жаль, что многих книг у меня здесь нет, а ведь они оказали такое благотворное влияние на мою душу, и жаль, что теперь из-за всей нашей жизни я не могу больше выписывать их. Игорь теперь обеспечен работой и может прилично содержать свою семью. Нина Алексеевна очень устает от трудной жизни. Ребенка она воспитывает старательно для жизни и умственного развития, но до сих пор, на мой взгляд, она мало делала для развития духовного, хотя не отрицала пользу его. Я кое-что постаралась выяснить в этой области, так как большой интерес ко всему церковному у ребенка замечен. К счастью, по совету моему, родители решили пригласить для него на уроки священника о. Кассиана.³²⁸ Напиши, что ты об этом думаешь.

Мария И. Крыжановская³²⁹ скончалась на Страстной неделе от кровоизлияния в мозгу. Умерла также ко мне хорошо относившаяся княгиня Софья Ник. Васильчикова³³⁰. Помолись за ту и другую. Софья Николаевна прожила яркую жизнь, она часто у нас бывала в доме еще в России. Грустно мне терять старых друзей и это так же, как сравнить с тем временем, которое уже прошло и не вернуть

Молись о нас.

Твоя мама

Париж, 1934 г.

Я прочел с интересом твое письмо маме – благодарю тебя за то, что вспомнил обо мне по случаю моих именин. Я уже давно хотел тебе написать. Вот уже 10 лет (без малого), как я тебя не видел и, конечно, ты всем нам очень недостаешь – не только мне и маме, но и тем, которые тебя помнят, а их немало. Почти 10 лет прошло с того времени, как разразилась над нашей семьей трагедия, последствия которой я продолжаю чувствовать по сей день. Для тебя, быть может, наше разорение было даже на пользу, так как оно содействовало твоему пострижению (впрочем, я думаю, что и без этого Бог привел тебя на Афон в нужное время), но на судьбе мамы и моей это сказалось как тяжкое испытание. Конечно, я верю, что все это от Бога и все на благо. Наверное, я меньше веровал бы и меньше молился, если бы положение наше продолжало оставаться обеспеченным, приятным и спокойным. Моментами было очень тяжело. Слава Богу, за последние 3 года мое положение улучшилось и стало даже приличным. По сравнению со многими русскими оно может даже показаться хорошим. Я уже 10 лет в «Креди Лионе» (правда, у меня нет пока постоянного договора), но до сих пор кризис меня не касался, Бог миловал, и быть может и минует впредь. Мой заработок весьма мал, но он подходит к моим минимальным материальным потребностям – я одеваюсь плохо, в театры не хожу, живу в Севре с Адей и мамой, что довольно выгодно (с нами и родители Ади). Все это позволяет мне, помогая маме, предаваться иногда занятию действительно мною любимому – это путешествия. Иногда даже бывал далеко: прошлым летом мне удалось побывать благодаря одной выгодной «комбинации» в Алжире и северной Сахаре, а на Рождество я был у подножья Монт Блана. Это большое утешение в моей серой жизни, а если Бог даст, то поеду в Августе в Пиренеи – может, с мамой. Из наших близких, Морозовы (С. Т. и т. Оля) все в довольно трудном положении – их деньги приходят к концу, настроение подавленное, Сергей Тимофеевич в неврастении, что тяжело сказывается на тете Оле. Было бы хорошо, если бы ты к ее именинам написал (хотя бы через маму), ей это будет большим утешением.

Из друзей и знакомых Lauriol продолжает жить и преподавать на старом месте. На днях умер его отец. Их сыну с Jeanny уже почти 7 лет. Кстати, сам Lauriol 7 лет тому назад из некрещеного атеиста вдруг крестился, уверовал в Бога, притом даже не в веру своих предков (протестант), а в католичество, это все-таки прогресс. Наш друг de Fontenay занимает хорошее положение в адвокатуре и женился, к сожалению, полгода назад, увы, на еврейке.

Закончив эту бытовую часть описания нашей жизни, перейду к вере. Моя духовная жизнь, из-за постоянной работы и занятости, – весьма бедна. Я очень недоволен собой, стараюсь как-то исправить положение, но могу сказать, что радуюсь тому, что Господь не оставил меня и даже в трудностях, когда отчаяние охватывало от неустройств и молиться не было сил – у меня оставалась надежда и присутствие Бога. Да, Бог меня не оставлял, но пока я очень далек от истинной духовной жизни, ибо таковой я не могу назвать любовь и постоянное хождение на богослужения, церковную деятельность и тем более всяческие эстетические переживания перед красотами природы и произведениями искусства. Это суррогат – но лучше это иметь, чем вообще ничего. Я ясно понимаю, что никогда не смогу проникнуть в те тайны духовной жизни, которые Бог послал испытать тебе. Но я хочу постараться и понять хотя бы малое.

Хотя я остаюсь по-прежнему предан церкви (приходу), но меньше занимаюсь «активной» церковной жизнью. Это произошло после того, как я обжегся на французском православном приходе. Я 3 года отдавался целиком этому делу и бросил его, увидев, что его руководитель, отец Л. Жилле, делал все, что мог, чтобы развалить это дело, которое могло иметь большое будущее. Отец Лев Жилле блестящий человек по дарованиям, он исключительный оратор и прекрасно умеет убеждать людей. Но в нем нет настоящей веры и в православии он занимается только духовным туризмом. К тому же, его бывшие хорошие отношения с католиками, продолжающиеся до сего дня, не позволяют ему распространять православие среди них, он связан по рукам и ногам, да может быть, и душевно остается «где-то там». Более того, он по настроениям даже скорее протестант и свою пастырскую деятельность рассматривает как актерство. В другой раз я опишу тебе церковное положение в Париже и мое отношение к распрям. Что касается до о. Бальфура, то это совсем иная величина, чем о. Жилле, он не менее блестящий того, не уступает ему в знаниях, и я надеюсь, что он продолжит поддерживать с ним отношения. Если бы мои финансы были лучше, то я обязательно прислал бы тебе иностранные книги о Православии. В одном из французских изданий (журнал) появилась интереснейшая статья madame Lot-Borodine о священном безмолвии исихастов, Паламе и проч., в которой она изрядно ругает иезуита H., написавшего предисловие к творениям св. Симеона Нового Богослова. Кстати, из твоих мюнхенских друзей – Дитрих фон Гильдебранд³³¹ недавно был в Париже и читал лекции о средневековой схоластической философии.

Адя верен себе – очень ученый и очень важный. Представь себе, я взялся изучать греческий язык и вот уже 6 месяцев как продвигаюсь, но, конечно, это не древний (который изучил ты), а официальный, но очень отличающийся от «вульгарного» разговорного. Теперь я могу читать газеты, хотя и со словарем, как знать, может, у меня хватит сил подойти к древнему языку.

Обнимаю тебя,

твой Кира

Светлый Понедельник 1936 г.

Твое письмо, только что полученное, меня очень заинтересовало. Мама тебе уже написала, до получения твоего письма. Я действительно редко писал тебе этой зимой. Но это только отчасти, потому как письмо, которое я тебе писал, затерялось. Повторять, что было в нем, мне не хочется. Кроме того, я подал прошение для выяснения денежной истории и рад, что все благополучно разрешилось. То же самое относится и к Аде, который, кстати, едет в Англию, снова на съезд. Вернувшись, он напишет тебе.

Твое письмо о советской жизни весьма замечательно, как и твое свидетельство. В то же время твои комментарии и оценки показывают, что ты в курсе дела и очень хорошо осведомлен. Сведения, тобой рассказанные, подтверждают то, что я слыхал от некоторых приехавших из СССР людей, и общая картина та же. Несомненно, однако, что в рассказе монаха немало обывательщины, в особенности в области цифр (преувеличены). Но общая мрачная картина верна. Тем не менее, многое из его сведений устарело – нельзя забывать, что его кругозор общения был ограничен семьей. Ведь многое переменилось в разных областях – пусть поверхностно, пусть только для благожелательных элементов (избранных людей), а не для «классовых врагов», но этого факта отрицать нельзя, хотя и мало-мальски оптимистических выводов делать тоже нельзя. Конечно, Советы абсолютно не собираются эволюционировать, как истые марксисты и экономические материалисты они рассуждают, что коллективный строй неприкосновенен, но на культурном фронте они могут кое-какие уступки провести, но это до поры до времени (культура – это не экономика), а потом всегда и это можно ликвидировать. Эти уступки (однако, по-видимому, не касаются самого главного – религии!) довольно значительные: политграмота в преподавании сведена на нет, история, бывшая под запретом, преподается в национальном патриотическом духе, практикуется русский и не только социалистический патриотизм, в ударном порядке приказано было праздновать Новый Год с елкой, танцевать буржуазные фокстроты, прославляется крепкая семья (вместо коллективной) и проч. Будущее только может показать, насколько это носит временный характер, или это маневр, или начало чего-то нового. По воле случая эти «блага» совершенно не сказываются на положении остальных, а только на каких‑то избранных, у остальных – рабский труд и бедность. Наконец, все эти послабления не касаются самого главного – религии и Церкви. Письма некоторых родственников из Москвы (бывш. Лепешинских) довольно розовые по настроениям (отпуска и вечеринки в Крыму, санатории и проч.), но это люди, вполне пристроившиеся к новому правящему классу и совершенно лишенные религиозности. Их это никогда не интересовало, а сейчас тем более. Несомненно, что положение крестьян гораздо тяжелее, особенно после коллективизации.

Что касается до позиции митр. Сергия³³², то нельзя не признать, что она единственно правильная, хотя и понятно, что в самой Сов. России антисоветский подход верующих (вполне, впрочем, оправданный) с трудом мирится с этой позицией.

Мировое положение очень серьезно, но не отчаянно – по сведениям весьма авторитетных источников (бельгийское посольство и швейцарские военные круги) военная опасность миновала в данный момент, ослабла на довольно продолжительное время ― начало лета. К сожалению, имеются два неизвестных – французская глупость, обязавшая Францию с Советами, и не абсолютная нормальность самого Гитлера. Гитлер не желает войны, особенно с Францией. Он предпочитает поэтому coup de poing sur la table <удар кулаком по столу. – Сост.> – она ему удавалась до сих пор блестяще. Страхи французов необоснованны, но если по подстрекательству большевиков и евреев они будут раздражать и провоцировать Хитлера, то нужно будет считаться с возможностью взрыва – сомнения насчет вменяемости Хитлера у меня нет, в особенности когда слушаешь его истерические речи с руганью по нашему радио TSF.

Теперь вернемся к делу о. Сергия Булгакова. Я тебе о нем подробно писал в моем затерявшемся письме. Дело это тяжелое и не очень красивое, оно как нельзя с самой дурной стороны рисует нашу эмиграцию, которая, в одной ее части, как стая волков набросилась на о. Сергия, а другая его защищает. Не мне судить о православности о. Сергия, кто я такой, по сравнению с ним. Одно ясно, что осуждение его было проведено в условиях совершенно недопустимых, свидетельствующих только об оторванности самого митр. Сергия С<трагородского> от эмигрантской церкви. Насколько мне известно, ему посылали (по его просьбе) «отчеты» о деятельности о. Сергия Булгакова, о его богословии и о деятельности Фотиевского братства, но эти послания были составлены и опираются на авторитет А. Ставровского. Тебе это покажется несерьезным. Однако ни ты, ни митр. Сергий не подозреваете, с чем связано имя Ставровского в русской эмиграции!³³³ Печален будет мой рассказ. Ставровский, менее 5 лет тому назад, помирал с голоду. Наш Адя (Карпов) был очень дружен с кн. Наталией Павловной,³³⁴ дочерью вел. кн. Павла Александровича и кн. Палей, вышедшей замуж за француза-миллионера Lelong <Люсьен Лелонг. – Сост.>. Чтобы помочь Ставровскому, Адя устроил его личным секретарем к Lelong. Тот отнесся к Ставровскому исключительно хорошо: не только назначил ему большую зарплату, задаривал чудными дорогими костюмами, но доверял ему бесконтрольно хозяйственные расходы. Через год выяснилось, что Ставр. обокрал его на сумму 50 000 фр. минимум, а может быть и на все 100 тыс. Уличенный, он отправил Lelong покаянное письмо, в котором он признавался в краже, но заявлял, что деньги пошли на благо православия. Но он просто смешивает православие со своим брюхом – деньги эти он, прости за грубость, прожрал. В течение года он, как выяснилось, ездил в самые роскошные рестораны или угощал друзей: раз мы были угощены у него в день именин, хотя был Великий пост, а Ставровский отпраздновал с помпой память своего ангела Алексея чел. Божия закуской, обошедшейся ему в 800 фр. Lelong его в тюрьму не посадил, но вся эмиграция узнала, как живет и работает глава «Фотиевского братства» Ставровский.³³⁵ И вот на основании этого доноса, который он написал, судят о. Сергия Булгакова.

Раз уж мы говорим об этом деле, то скажу тебе, что я давно вышел из Фотиевского братства – во-первых, потому, что оно продолжает подчиняться..., во-вторых, по другим, личным соображениям. Если отдельные его участники – как В. Лосский, безупречно честный и чистый человек, то главный заправила после Ставр., Евграф Ковалевский,³³⁶ стал вот уже несколько лет просто темной личностью. Ставр. крал десятками тысяч, а Евграф крадет гроши. Зато он изоврался насквозь и потерял последнее уважение некогда любивших его людей. Его деятельность сводится к вымогательству у разных людей на нужды и поддержку т. наз. «Западного православия». О его православности ходят самые мрачные слухи, и они не без оснований.

Но довольно об этом. Адя подтверждает все, что я сообщил тебе. Жду с нетерпением твой труд.

Твой брат Кирилл

Sèvre, 22 июня 1936 г. (?)

Дорогой брат! Только что получил твое письмо. Очень сожалею, что так давно тебе не писал – пропажи писем не было. Мама и Адя написали тебе на днях.

Мое молчание отчасти объясняется работой в банке (над французскими финансовыми историями), отчасти предотпускной горячкой с 3-х недельным отпуском. Я составлял план поездки в несколько различных стран, а потому и браться за перо и писать длинное толковое письмо не было ни сил, ни времени. В конце концов, я выбрал маршрут по Италии, и поездка была насыщенной и интересной. Как ты помнишь, я с тобой там был 14 лет тому назад. В следующем году Игорь прозевал заплатить за визу, наступил трудный период после краха. Теперь мое положение улучшилось, и только случайно я не попал в Италию раньше. На этот раз я побывал в Риме, Ассизи, Флоренции и окрестностях (Прадо и проч.), Пизе, на Ривьере близ Генуи и в итальянских Альпах, на швейцарской границе. Рим произвел на меня впечатление исключительного очарования – как развалинами, так и садами и своим барочным обликом. Нечего и говорить, древнехристианская эпоха представлена в Риме поразительно интересно. Катакомбы с гробницами мучеников, таинственными символами (рыбы, якоря и пр.), дом мучеников св. Иоанна и св. Павла (эпохи Юлиана), баптистерий Константина и в особенности базилика. Хотя по вине Пап XVI–XVII вв. только немногое сохранило свой древний облик, но почти во всем можно найти, среди барочных амуров, древние мозаики V–VIII вв. Все они почти, в особенности начиная с VI века, – произведения византийских художников VII–VIII вв. – безусловных иконопочитателей. Надписи по большей части греческие. Очень интересная подземная церковь св. Климента, где был похоронен св. Кирилл. Ассизи чудесно расположена, в ее базилике св. Франческо великолепные фрески Джотто. Флоренцию ты хорошо знаешь сам.

Но вернемся к серьезным вопросам. Положение дел во Франции очень серьезное, но не трагическое. Как ты, наверное, сам понял, никакой паники здесь и в помине нет – спокойствие полное, и несколько необычный характер забастовок и «оккупаций» заводов не следует принимать за беспорядки – рабочие это делали, зная, что Правительство Блума³³⁷ это им позволяет. Теперь это кончилось, серьезность положения как бы смягчилась, и нет угрозы революции или гражд. войны, а страшно тяжелым финансовым и экономическим положением страны. Франция самая дорогая страна мира! Денег сколько угодно, но капиталы не обращаются, производство и внешняя торговля падают, никто ничего не покупает, а от этого кризис, недовыплаты в налогах, безработица (впрочем, еще не большая). Требования рабочих были на 95 % справедливыми – в самой дорогой стране мира рабочие получали грошовые жалования, 40-часовая рабочая неделя, коллективный контракт, оплаченный отпуск существуют в фашисткой Италии уже 10 лет; но то, что рабочие не сумели себе отвоевать в эпоху процветания, десять-пять лет тому назад, то им будет трудно сохранить в теперешнюю эпоху кризиса. Французские товары уже были тогда слишком дороги – они станут еще более недоступными, и рано или поздно придется девальвировать франк и прибегнуть к инфляции. И вот тогда политическое положение может стать тяжелым и закончится катастрофой, внутренней и внешней, в особенности если девальвация (сама по себе уже катастрофа) не увеличит производства и не уменьшит дефицита. В Англии, при нереволюционном Правительстве и внутреннем мире и гармонии, девальвация прошла благополучно, но во Франции может пойти по другому сценарию. Возможен еще промежуточный этап: не девальвация, но прекращение золотого обмена и искусственной поддержки курса франка. Это блестяще удалось, вопреки предсказаниям, Гитлеру и Муссолини, но вряд ли это возможно во Франции – режим не тот. Один вопрос: я почувствовал, что ты не вполне представляешь себе некоторые стороны французской политической атмосферы и что ты читаешь идиотское «Возрождение»³³⁸ – прости, что я так резко выражаюсь об этой газетке, столь навредившей русской эмиграции. Единственное спасение русским эмигрантам во Франции это то, что правые французские партии побеждены. Французские правые партии – злейшие враги русской эмиграции, за редкими исключениями. Их убожество и неспособность иметь программу, увлекающую массы, вдохновило их на их единственно «массовый» лозунг – a bas les sales etrangers <долой грязных иностранцев. – Сост.>. В этой фразе, но не в их социальной программе, все то позорное отношение к иностранным рабочим, завлеченным во Францию в эпоху процветания и преследуемым после их обоснования во Франции, когда дела пошли хуже. Ведь все это дело рук правых и их демагогической ксенофобии. Притом, правые скверно относятся к русским жертвам коммунизма и по своей чисто французской мелкобуржуазной узости, не хотят понять безвыходного положения русских в эмиграции, лишенных Родины. Среди массы иностранных рабочих группа политических эмигрантов, будь то левых или правых, – все равно есть самая ненавистная.

Конечно, среди левых сил, коммунисты тоже плохо относятся к русским эмигрантам, но не хуже правых, а зато всесильные теперь социалисты относятся к русским благосклонно по критерию политических беженцев. Теперешний министр колоний Montet стал горячим другом русских эмигрантов. Безусловно, для отдельных политических проявлений могут быть и неприятности – так, например, за бестактную до преступности прохитлеровскую позицию «Возрождения» (преступную во Франции!) рано или поздно не поздоровится. Но эмиграция в массе, к которой я принадлежу, считает вечную политическую активность не заслуживающей интереса. Приход Блума к власти только может быть благоприятен, при условии, чтобы политика его не вызвала бы таких потрясений, что и русские бы потеряли, наравне с французами.

На другую тему. Напиши мне, что осталось от знаменитых византийских церквей в Салониках? Не сгорели ли они во время пожаров во время войны?

Адя пишет тебе о том, что один очень интересный и образованный молодой француз Jean Laloy,³³⁹ полный интереса к Православию, собирается перевести твой труд на французский язык. Я очень рад, что он будет опубликован в Праге,³⁴⁰ и прошу тебя указать нам, когда и как мы его сможем получить, само собой разумеется, за деньги.

Давно не видел pere Congar'a.

О тебе часто вспоминает тетя Оля, здоровье ее ничего, а Сергей Тимофеевич неважно.

Твой брат, Кирилл

3 августа 1936 г.

Дорогой брат! Я переслал твое поздравление тете Оле. Поговорим о мировой политике, только прошу тебя рассказать мне, что делается в Греции за последние 3‒4 месяца. Во Франции общее положение достаточно серьезно. Увеличение жалований, расходы и пр., а также повышение цен, рано или поздно все это вызовет инфляцию, с обильным «кортежем» беспорядков и политических кризисов. Но это дело будущего. Одни «пророки» предвидят, что как только дело коснется карманов французских мелких буржуа, то кризис быстро разрешится, конечно, только не приходом на смену правых сил (фашизм или правая диктатура во Франции невозможна), а всегдашним компромиссом с радикальной партией в центре. Другие, пессимисты, думают иначе: по их мнению, очень скоро, чуть ли не в ноябре, когда теперешний «эксперимент» во главе с Леоном Блюмом потерпит полную неудачу, произойдет решительный поворот налево, в сторону своеобразного «национального» коммунизма. Коммунизм этот, хотя и возглавляется официальной компартией, будто бы очень быстро примет форму теперешнего «сталинизма» в России, в сущности близкого к хитлеризму, если не в мистике и идеологии, то в общей структуре государственного и хозяйственного управления. Не забывай, что частная собственность в Германии, хотя и не упразднена, но фактически этатизирована (огосударственена) целиком и свободной хозяйственной инициативы вне «плана» там не существует, а потому во Франции может быть сценарий, когда пришедшие к власти политики сразу примутся за строительство теперешнего сталинского режима, с сохранением унаследованного от якобинцев французского патриотизма и антигерманской политики. Нечего и говорить, что внешним последствием этого будет неизбежность Мировой войны (будто бы весной-летом будущего года), в результате которой будто бы неизбежность замены теперешнего советского режима в России истинно национальным (поражение вызовет переворот как в 1917 г., победа – военный переворот бонапартийского типа). Вот что говорят «пророки», но всем этим управляет один Бог и не нам предсказывать. Во всяком случае, во Франции царит спокойствие и люди ходят на работу, в рестораны и театры. Что касается нас, русских, то нам было бы нежелательно продление жизни теперешнего Правительства Блюма, в его нынешнем составе. Вот и эти «пророки» считают, что оно должно скоро пасть.³⁴¹ Но должен тебе сказать, что никогда не жилось так хорошо русским, как при этом социализме. Ожидаются даже крупные законодательные реформы, хотя при недолговечности этого Правительства они вряд ли осуществятся. Но право на труд, отдых, со многими льготами, видимо, будет введено. Во всяком случае, уже теперь в частном порядке положение русских сильно улучшилось: право на труд (разрешение на рабочую карточку) дается вполне автоматически, прекращены высылки³⁴² (применявшиеся к нищим и приводившие к почти постоянному их пребыванию в тюрьме, а потом, высланные, они не могли искать работу в других странах), возобновляются контракты с врачами во французских колониях, вопреки закону, запрещающему иностранцу там практиковать, и пр.

Всяческие перемены, как вправо, так и влево, одинаково тяжело отразятся на русских, и при коммунистах будет не хуже, чем при правых.

«Возрождение», добровольно закрывшееся из-за того, что Гукасову надоело платить налоги, снова выходит, но еженедельно.

Новое осложнение – это испанская гражданская война. Абсолютно нельзя сказать – кто победит. Я очень боюсь, что это новое т. наз. «республиканское Правительство» в случае победы сделает из своей страны полную осоветченную Испанию, и это будет сопровождаться страшным кровопролитием и религиозными преследованиями. Испанцы по природе своей жесткие и кровожадные, столь отличающиеся от своих соседей (мне хорошо знакомых) португальцев, мягкотелых, добродушных, но ленивых работников. Хотя и победа правых сил над «республиканцами» неизвестно к чему приведет эту страну, но для Испании и всей Европы это будет победа христианских принципов над марксистами (которые изображаются как карикатура христианских ценностей).

Чтобы закончить с политикой, должен еще добавить, что «оптимистические пророки» не верят в возможность войны в ближайшие годы, по их прогнозам, Гитлер и без войны добьется своих целей в Центральной Европе. Нужно прямо сказать, что личность Гитлера мне не позволяет быть спокойным, от него можно ожидать чего угодно, он хитрая бестия. Кстати, только что прочел, что в Греции вполне царит диктатура и положение серьезное!

Но довольно о политике. Твоим трудом очень заинтересовался о. Сергий Булгаков. Сейчас он в отпуске, но хотел бы почитать твой текст осенью, по возвращении в Париж. Он высказал к тебе большую симпатию и просил переслать тебе свой ответ Карловацкому «определению».

Я видел на днях очень интересного француза, симпатизирующего православию (блестящего по уму и культуре), который много ездил по Ближнему Востоку в прошлом году. Палестина произвела на него большое впечатление, как носительница особых благодатных харизмов. В Иерусалиме он остро почувствовал влияние l'Esprit de la Pentecote (Духа Святого), больше даже, чем переживания, связанные с земной жизнью Христа. L'Esprit de la Pentecote – это некая таинственная сила, обращенная к Богу, то, что было отвращено от Него, не выявленное сейчас, но неким «призванием» ко Христу выявится у народов Востока через Иерусалим. Ему кажется, что в будущем возможность христианской проповеди среди мусульман и евреев несомненна и что l'Esprit (Дух) работает в направлении обращения этих народов в Палестине ко Христу. Он, однако, добавляет, что действительную молитвенную религиозную жизнь наблюдал только у евреев-сионистов, а не у христиан. В этом он и видит путь Духа, что евреи Тель-Авива, приехавшие в Палестину полными атеистами, возвращаются к вере отцов. В этом только первый этап выхода из полного безверия, а уж последующие шаги могут привести к полному обращению Израиля ко Христу. Гроб Господень произвел на него глубокое впечатление, потому что он боялся быть шокирован всякой торговлей сувенирами вокруг – но это оказалось совсем не то, что делается у нас в Лурде, где эти лавки шокируют всех, особенно паломников и верующих. Положение, однако, православного Патриархата весьма печально – все парализовано разладом между арабской паствой и греческим клиром. Теперешний Патриарх – культурный англиканствующий грек – еще готов пойти на уступки, но все Confrerie de St. Sabbas, от которых он зависит, непримиримы. Как и в Константинополе, магометанин или еврей, желающий стать христианином, должен стать для этого греком, французом или армянином. В Дамаске и Антиохии наоборот, Патриарх Александр III (Тахан) – выдающийся человек, араб, образованный, даже учился в России, он взошел на престол и занял дружественную позицию по отношению к Русской Церкви, даже осудил раскольников, обновленцев и живоцерковников. Католики в Палестине очень активно ведут миссионерскую деятельность, впрочем, как на всем Б. Востоке, что не скажешь о нашей Православной Церкви. Да это и можно понять, Советам сейчас не до этого.

Относительно «Духа Пятидесятницы» и проповеди среди нехристиан, которую мой знакомый француз остро ощутил в пустынях Палестины, напоминает мне по глубине впечатление, произведенное на меня 3 года назад в Алжире христианскими развалинами. Не знаю, было ли это только эстетическое переживание, связанное с «развалинами», или это осознание с разрушением нашего христианского мира другой цивилизацией. Возможно ли там возрождение духа, остались ли там зачатки христианства, в какой мере католические монастыри, которые там есть, могут обратить мусульман в веру Христову? Наш друг Lauriol много путешествовал и даже работал в Тунисе, говорит, что там есть потенциальное христианство, но сопротивление Магомета огромно.

Теперь вернемся к частным делам. Если бы я знал адрес Ш., я бы смог повидать его в Лондоне: я был там 3 дня во время праздников 14 июня и гостил у Барков³⁴³ (они переписываются с мамой). Барк живет по-старорежимному, в чудном особняке; принят я был им весьма радушно, меня угощали прекрасным ужином, вели беседу и вспоминали папу. Видел о. Николая Бэра, который говорил о тебе и передавал привет. Я пользуюсь каждой возможностью побывать за границей, увидеть интересных людей и посмотреть музеи. В прошлом году я был в Швейцарии и Бельгии, в этом году в Италии и Англии. С визами теперь все несравненно проще и быстрее оформляется. Туристическая оформляется очень быстро, но не постоянная. Кончаю. Надеюсь получить от тебя вскоре письмо. Адя идет в отпуск через неделю. Твой Кира.

P. S. По дороге в Лондон я провел 2 часа в Canterbury и осматривал преинтереснейший Собор.

P. P. S. Если у тебя нет ответа о. С. Булгакова митр. Сергию, то я могу тебе его послать.³⁴⁴

Sèvres, 30 декабря 1936 г.

Дорогой брат! Какая досада! Из твоего письма узнаю, что мое длинное письмо к тебе пропало. Это просто возмутительно. Неужели причиной этого является политика, о которой я писал в самых благонамеренных тонах? В таком случае бросим политику.

Я помню целиком содержание пропавшего письма, а потому мое сегодняшнее письмо будет повторением пропавшего.

Я тебе писал главным образом о твоем «Паламе». Мнение всех единогласно – текст твой написан столь же интересно и живо, сколь и научно. Это просто ценный вклад в богословскую науку.

Адя его очень хвалит, хотя в глубине души слегка завидует, чувствуя, что его «митрополиту Платону» (ты, конечно, угадал, что это его «острота») далеко до этого.

Вот насколько тесен знающий мир: у меня есть знакомый француз Jean Laloy – сын генерального секретаря Grande Opera. Я тебе уже писал, что он хочет перевести твоего «Паламу» на французский. Хотя он еще юн (23 года), но очень философски образован, блестяще говорит по-русски, и хотя он верующий католик, но ярый «антитомист»³⁴⁵ и поклонник русской религиозной философской мысли (Хомяков, Соловьев и пр.) Он очень высоко оценил твоего «Паламу» и показал его монахам бенедиктинцам Amay,³⁴⁶ которые от него пришли в восторг и написали ему письмо, высказывающее желание напечатать первую главу в «Irenikon». К сожалению, они не свободны в своих решениях на публикации и поэтому вскоре уже заявили, что «censure ecclesiastique est tres farouche» <церковная цензура очень щепетильна. – Сост.> и что они боятся, что она не пропустит. Пока этот вопрос висит в воздухе. Мне со стороны подтвердили, что из-за о.о. Давида Бальфура и Жиля монахи из Amay под подозрением и под цензурой, весьма строгой (видимо, боятся, что будут переходы в православие?).

Pere Congar получил «П» и, прочитав французское резюме, написал мне прекрасное письмо – что твой труд его настолько заинтересовал, что он просит ускорить перевести все, и что он надеется напечатать вторую главу в журнале «Revue des sciences philosophiques et theologiques». Хотя и досадно разрывать на куски твой труд, но может быть, за неимением на сегодня чего-то лучшего, стоит согласиться. Вопрос перевода уже решен (я тебе уже писал): Jean Laloy уже перевел первую главу, и я думаю вместе с ним заняться переводить остальное.

По поводу резюме: оно написано вполне корректным французским языком, но все французы – Congar, Laloy и другие – восстают против «priere artistique », говорят, что при всем своем несовершенстве «scientifique» – более удобоваримо для француза, чем artistique – испытывание душой чего-то «эстетического», а не духовного. Кстати, в тексте примечаний по-франц. есть несколько опечаток.

Считаю необходимым, если только у тебя еще остались экземпляры твоего «собственного тиража», переслать их нескольким людям, которые могут в дальнейшем быть полезными.

1) Madame Lot-Borodine, ты лучше меня знаешь, что это за величина! Книгу перешли мне, я без труда узнаю ее адрес через П. Струве.

2) Доминиканцам в «Istina», издатели «Russie et Chretiente». Они теперь переехали в Париж и расширяют свое издательство (R. P. Dumont).

3) Jean Laloy (через меня!) как переводчику.

4) Очень мечтает получить твою книгу Игорь, который очень высоко ценит твой труд. Особенно настаиваю на посылке ему книги.

Пребывание на Афоне о. Г. Флоровского (Адя острит и называет его «Флоренским») было для тебя, вероятно, очень интересным. Я немного завидую, что не мог перенестись туда и не видел и не слышал ваших бесед. Очень удачно, что он тебе смог привезти и подарить свой труд!

Вспоминаю еще. Пошли «П» Н. Бердяеву (это через Адю, он с ним в постоянной связи). Помимо того, что у него много интересных связей, он очень тебя ценит и всегда вспоминает о тебе весьма трогательно.

В моем потерянном письме я тебе писал, что мои финансы благодаря прибавкам стали вполне приличными и что я могу открыть тебе постоянный кредит в 125‒150 франков для покупки богословских книг, для перепечатки твоих текстов и проч. Ты мне как-то писал, что хотел бы получить книги о. Сергия Булгакова (он о тебе тоже спрашивал). Напиши ему сам и попроси прислать тебе его книги (все или часть их) – со скидкой, так как они очень дорогие. Ты можешь это сделать за счет моего «кредита»! Из других интересных книг, я знаю труд о творчестве Вл. Соловьева написанный К. Мочульским,³⁴⁷ нашим хорошим знакомым и профессором Богословского Института – он написан весьма талантливо и интересно. Если она тебя может заинтересовать, то я тебе ее достану. Наконец, ты, может быть, хочешь научные труды католических богословов?

Кроме того, я пришлю тебе интересный труд В. П. Рябушинского о старообрядчестве.³⁴⁸

Я думаю, что область, особенно заслуживающая внимания, – это богословское возрождение в Византии X‒XV вв. – св. Симеон Новый Богослов, Гр<игорий> Палама. Это эпоха мало или даже почти неизвестная и столь замечательная. Для большинства тут на Западе, богословие кончается на 7 Всел. Соборах. Необходимо положить этому конец и начать работать в другом направлении, чтобы раскрыть суть истинного богословия.

Отец Г. Флоровский очень интересный человек, хотя его суждения порой кажутся пристрастными. К о. Сергию Булгакову в личных разговорах он очень строг. Да, может быть, у них разночтения в другом (чего я не знаю), ведь они оба были в Фотиевском братстве.

Я кончаю. У нас все благополучно. Игорь провел свой отпуск (в конце лета) в Риме по моему примеру. Там же и Roger Lauriol³⁴⁹. Никита процветает и умнеет. Мама здорова и бодра.

Будущее Европы меня беспокоит и волнует, но думаю, что если Богу угодно, то ничего непоправимого не случится – слишком люди боятся от слов перейти к делу. Прошу тебя ответить мне поскорее. Молись о всех нас. Твой Кира.

Paris, 23/9 (до 1936 г.?)

Дорогой брат! Получил твои 2 письма; я не ответил на твое первое письмо, потому что был довольно занят на службе. Но прочел его с большим интересом, как все, что касается политического положения Греции, так и твоей работы.

Проблема напечатания твоего труда действительно сложная – кризис теперь настолько силен, что ничего, кроме полицейских романов, не печатается и даже французские писатели, несмотря на свои связи, не могут почти ничего издавать серьезного. Русские люди теперь тоже сидят без денег, а «Путь» выходит один раз в три месяца, в прежнем месячном формате, и твоя работа слишком велика для него. Тем не менее, нужно все сделать для того, чтобы она была бы готова к печатанию. Во-первых, ее нужно напечатать на машинке в нескольких экземплярах. Ты, кажется, писал, что это может стоить около 150 фр. Предлагаю тебе их выслать, мое финансовое положение сейчас удовлетворительно (вполне) и это не представляет для меня большой потери (я провел отпуск очень выгодно в Швейцарии и истратил меньше, чем в прошлом году). Напиши мне об этом, как лучше и кому послать. Имея несколько экземпляров, можно действовать свободнее. Один нужно будет выслать в Париж для показа литературным авторитетам. Можно будет подумать о переводе, здесь же.

Статья Yves Congar³⁵⁰ о работе Lot Borodine очень интересна своим настроением и сочувствием «паламизму». Это только доказывает, насколько полезны статьи, подобные Л.-Бородиной, ибо невежество католиков в вопросах Православия несомненно побольше пресловутой «ignorance crasse» <полной темноты. – Сост.>, приписываемой этими же католиками «bon popes russes» <русским попам. – Сост.>. Я думаю, что твоя работа тоже сможет оказать хорошее влияние, но пока в только ограниченном кругу образованных людей. Но это никак не уменьшает ее значимости, и я уверен, что пройдет время и она получит большую огласку. Я бы посоветовал тебе написать письмо Congar по поводу окончания твоей работы и сказать ему, что ты еще не знаешь, через кого ее издать. Нужно это сделать sans /engager <не беря на себя обязательств. – Сост.>, и если он предложит тебе издать ее, придержать его предложение в запасе. Во всяком случае, не нужно иметь вид просителя и говорить, что у тебя другого исхода сейчас нет. Кстати, Congar, неправильно поняв одно мое письмо, решил, что pere Jugie предложил тебе издать твою работу, и я не счел нужным опровергать это, чтобы опять не пришлось иметь вид просителя у католиков. Я думаю, что может оказаться так, что они в результате всех этих разговоров и писем, сами тебя попросят, и ты не будешь как проситель. С Yves Congar у меня наладилась интересная переписка, он очень значительный и очень образованный человек, таких мало среди современных католиков.

В Германии, кажется, существуют журналы, посвященные Византии, которые могут заинтересоваться твоей работой. Но, не говоря о трудностях перевода, желательно издать ее по-французски; издать ее по-русски, конечно, тоже интересно, но менее полезно, потому что не коснется католиков.

Вот все, что касается твоей работы.

Вопрос о rue Petel: я не изменил своего принципиального отношения к rue Petel³⁵¹ и к митрополиту Сергию.³⁵² Я по-прежнему считаю, что с канонической точки зрения его юрисдикция безупречна; к тому же она имеет еще важное преимущество, через нее можно быть в непосредственном общении с терпящей преследования русской церковью, чего нельзя сказать о других юрисдикциях. Но, по соображениям тебе известным, я не признаю обязательные запрещения, наложенные на другие юрисдикции на территории бывшей Русской Церкви и в особенности на территории, в каноническом отношении, когда-то подлинной Римской Церкви, до ее раздела в X веке. Является ли Вселенский Патриарх наследником римского епископа в Западной Европе – вопрос спорный, но не подлежит сомнению, что он имеет не меньшие права, чем Московский Патриархат. Поэтому вне России всякий может ходить в храмы не только московской юрисдикции. Тем не менее, лично я ходил бы только на Petel, если бы не чисто личные вопросы, мешающие мне это сделать. На Petel (среди прихожан, но не среди клира!) имеются личности, которых я встречать не хочу. Их присутствие не позволяет мне ходить туда постоянно, и это так, и не из-за какой-нибудь гордости или страха, а просто я не хочу портить себе настроение глупостями, мне заведомо теперь ясными, и к которым я был глубоко на церковной почве до некоторых пор не понятлив, что их «деятельность» является у одних под предлогом блага православия, у других – глупостью «de bonne foi» <искренней. – Сост.>, целиком подчиняющей их первой категории «деятелей». Должен отметить, что, к счастью, эти группки людей не являются столпами Petel, и никакая тень не падает от них на приходскую организацию. Пройдет время, и о всех этих людях забудут. Не вдаваясь в подробности, должен еще отметить, что использование православия с целью денежной выгоды (иногда чисто уголовного характера) связано еще с такой грязью, что и говорить об этом не стоит (я говорю не о тех, кто «de bonne foi», а о тех, кто сознательно это делает). Повторяю, что никакая тень от них на Petel не падает, но общение с этими людьми в церкви мне неприятно. Хотя бы потому, что это напоминает мне о былой собственной глупости, когда я закрывал глаза на их проблемы ради используемого ими везде и всюду православия. Но все эти соображения между нами, и о. Димитрия Бальфура³⁵³ ты во все эти дела не посвящай, но если он тебя спрашивает обо мне, то скажи ему, что я не хожу часто на Petel из чисто личных соображений. Отец Бальфур очень эмоциональный, многое ему трудно объяснить.

Я не во всем согласен с Адей, но в одном он глубоко прав, относясь как должно к некоторым людям. Впрочем, он сам сильно пострадал по своей наивности и доверчивости от одного из этих людей.

Оттого, что я не каждое воскресенье хожу на Petel, меня продолжает привлекать Сергиевское подворье, там монашеские службы, но, к сожалению, за неимением средств, они сильно сократились.

Должен еще отметить одно соображение: многие, даже большинство, прихожан Petel ходят туда не по каноническим соображениям, а по «подсознательному филетизму» – как в наиболее русскую «свою» юрисдикцию (м. Евлогий, мол, перешел к «грекосам»).

Я думаю, что о. Бальфур рассказал тебе предполагающиеся церковные события – он, конечно, лучше осведомлен, чем я, но тем не менее, я пишу тебе то, что мне известно. Как ты, наверное, слыхал, Советы собираются разрешить Русской Церкви созыв Поместного Собора. Хотя я не знаю, состоится ли это (уже какое-то время я об этом ничего нового не слыхал), но если это состоится, то это будет событием большой важности, конечно, при разных обстоятельствах и если только оно будет сопровождаться возвращением из ссылки митр. Петра³⁵⁴ и прочих.

Это может быть торжественным признанием жизненности православной Церкви в России, доказательством того, что почти 20 лет коммунистического режима не смогли ее совершенно «ликвидировать». Это будет важно и для людей, живущих вне Церкви, и для инославных европейских кругов. Дальше этой моральной оценки вряд ли можно на что-то другое рассчитывать, но и это очень существенно и много. Несомненно, что если в области политической Советы нисколько не эволюциировались и коммунизм неприемлем (и связанная с ним система насилия), то в области морально-бытовой они на пороге крупных уступок. Но пока их строй незыблем и эти кажущиеся послабления нам действительно кажутся издалека. Ведь термин «Отечество» заменен на «социалистическое отечество», а вместе с тем (после длительного перерыва) началось изучение русской истории, писатели могут писать романы, не только на тему о политике, молодежи разрешили танцевать foxtrot (фокстрот), считавшийся проявлением буржуазного гнилого Запада. Но, конечно, не надо преувеличивать значение этих послаблений, этот «моральный нэп» в принципе должен быть, вероятно, только тактическим маневром. Посмотрим, что из него выйдет более серьезное, а если выйдет, то наверняка не по доброй воле большевиков. Несомненно, что советская оппозиция и религия остались, но вряд ли будут уступки в этой области, а если и будут, то только временные.

Должен кончать свое письмо ‑ очень много работы! У нас все благополучно. Мама здорова и бодра, как всегда. Тетя Оля сильно постарела за этот год, она всегда интересуется тобой. Ее здоровье (как и С. Тимофеевича) неважное.

Твой Кира

26/9 1936 г.(?) <продолжение письма от 23/9>

Дорогой Брат! Благодарю тебя за сведения об албанских монахах. Я передал их по назначению, хотя не сомневаюсь, что практически из этого ничего не выйдет. Трудно итальянцу (албанец он только по своим предкам – будто бы даже он потомок знаменитого Скандар-Бега, во всяком случае, его родственник, работающий у нас в банке, претендует на некую генеалогию), т. е. человеку западной культуры почти невозможно привыкнуть к укладу греческих монастырей.

Я действительно тебе давно не писал, отчасти потому, что я хочу, чтобы мои письма были тебе интересны и насыщены информацией, то есть серьезные, а для этого нужно сосредоточиться. Отчасти не писал, потому что был в отпуске. Отпуск я провел хорошо, часть в Pau с мамой, у знакомых французов, другую часть был в Пиренеях.

Я хочу, чтобы мое письмо было бы с одной стороны ответом на твое, а с другой стороны продолжением моего первого письма, в котором я не смог выразить многого за неимением места и времени.

Я очень рад, что ты изучаешь богословие, так как это необходимо для защиты нашего православия. Конечно, я отлично знаю, что дело не в знании, а в молитве, для того чтобы быть хорошим православным. Но если для себя, и ведь не каждый может изучать богословие, а быть хорошим верующим, то для истинной защиты православия в современном мире – богословие необходимо изучать. Нужно быть «во всеоружии»! Нужно, чтобы особенно сейчас, когда люди разных религий общаются между собой и обмениваются мнениями чаще, чем раньше (несравненно больше!), представители православия могли бы не только объяснить свою позицию, но и защитить себя от неучей. <...> я болезненно воспринимаю тот факт, что православие есть этнографическая особенность народов Юго-Востока Европы, а поэтому в этом кроется причина неспособности православных защитить свою веру на Западе в окружении католиков и протестантов. Запад не переменит своего отношения к православию, пока это не переменится, и так будет до тех пор, пока для них православие будет сводится к презрительному «de l'ignorance crasseuse des popes » <бездонная темнота попов. – Сост.>. Какая ценность для православия такие люди, как о. Бальфур, – а таковых ведь почти нет! Если же у нас будут такие люди как он, то тогда можно будет подумать даже о создании Западного православия, почва для которого гораздо более благоприятная, чем можно было бы подумать. Французский приход в Париже только потому не оправдал надежд, что его руководитель отец Л. Жилле его саботировал и в него не верил.³⁵⁵

Но для работы над Западным православием нужны люди, знающие Запад, ибо насаждать Восточный тип православия, на Западе, было бы непосильным. Если православие «как и Церковь» едино и единственно, то виды его бывают разные. Оно жило и процветало на Западе до разделения церквей, и если ему суждено будет возродиться, то корни его в бесчисленных святых и святынях православия Запада, и если оно должно будет долгое время питаться и управляться Востоком, который сохранил невредимой православную веру, то было бы неправильным отожествлять эту поддержку с теми или иными российскими или греческими обычаями, которые для столь большого количества людей слились бы в православии. Кто-то сказал – и, по‑моему, был прав, – что православие на Западе только тогда сможет начать возрождаться, когда православные, работающие на эту цель, станут вновь почитать бесчисленных западных святых «до разделения Церквей», западные раннехристианские святыни, мощи мучеников и подвижников. А это для русских, проживающих во Франции и считающих себя верующими, которые хоть раз заинтересовались святой Геновефой, покровительницей и защитницей Парижа³⁵⁶. «Ste. Genevieve, patronne de Paris», святые Клод St. Cloud, St. Martin de Tours, St. Denis – кто из них (среди православных) им помолился? Какая из многочисленных русских церквей Франции имеет хотя бы одну икону местных святых? Даже святой Ириней, которого кое-кто из духовенства почитает вместе со святым Аверкием как Отцов Церкви, не имеет своей иконы в русской церкви в Лионе. Когда во французском приходе стали служить в день ее праздника «3 янв.» молебен святой Геновефе, то это показалось для многих подозрительным ― «не скрытый ли это католицизм»? А между тем св. Геновефа спасла молитвами Париж от Аттилы и имела настолько святую репутацию еще при жизни, что св. Симеон Столпник, ее современник, упомянул о ней и не один раз. Канонизирована она была лет 500 до разделения Церквей. Но кто из русских православных, живущих во Франции, знает, что на один VII век, «считающийся мрачной эпохой меровингского варварства», приходится 700 святых Франции, главным образом основателей монастырей, канонизированных задолго до разделения Церквей и даже до крещения Руси? Какой священник им молится? Одна только мать Евгения из обители «Нечаянной Радости» (где была наша мама) распорядилась поминать каждый день Св. Жермена (St. Germain), основателя монастыря, в стенах которого находится ее обитель, современника короля Дагоберта (600 г.) Русская эмиграция, как и во всем, показала свое бесплодие; ее долг был возглавить хотя бы на мистическом уровне православие Запада, войдя в молитвенное общение с его создателями, раннехристианскими святыми. И это бы подготовило практическую работу на возрождение Западного православия и облегчило бы ее. Но, увы, кроме бытовой, обрядовой стороны, русская эмиграция сохранила немногое из истинного православия; оно является просто воспоминанием о России. Дальше кутьи и сырой Пасхи она ничего не помнит, да и не хочет знать. Практическая сторона работы на Западное православие, по-моему, должна заключаться, во-первых, в проповеди и разъяснении православия инославным; а во-вторых – куртуазном общении ее представителей с католиками. Одно не противоречит другому, при минимуме такта и любви к ближнему. Нечего говорить, что для этого Русская эмиграция оказалась неспособной, да и индифферентной, в частности духовенство (замкнутое на себе). Если эмиграция вошла в сношения с англиканами, то это только потому, что англикане ее позвали к себе в Англию. Но нельзя сказать (я читал твое письмо и Адя с ним согласен), что эти сношения были уже так удачны для православия.

Следовательно (я думаю, что ты того же мнения), необходимо, чтобы было как можно больше православных, знающих истинность православия и культурных в то же время в общении с инославными (западноевропейцами). Мне кажется, что ты многое смог бы сделать, используя твои знакомства с посещающими Афон иноверцами, но еще больше писанием книги о православии. Русские, живущие во Франции, желая оправдать свой индифферентизм делу православия на Западе, часто ссылаются на трудность войти в сношения с французами. Думаю, у них не хватает подготовки. В этом есть доля правды, но только часть правды. Конечно, если желать попасть только в «свет», то далеко не пойдешь. Но если искать интересных людей во всех слоях общества, то можно сделать преинтересные открытия! Стоит только пожелать этого. Мне давно хотелось найти, наконец, настоящих верующих людей среди французов. И мне не хотелось поверить в то, что Франция и французы, ее населяющие, это малокультурные, ограниченные, абсолютно равнодушные к религии люди, вульгарные буржуа, которых я вижу каждый день в банке (ведь и среди русских можно найти весь этот слой). Мое желание исполнилось: мне удалось познакомиться с действительно верующими и высокоморальными людьми, несмотря на скромность их происхождения и социального положения. (Правда, я раньше уже знал такой французский тип как Fontenay и Lauriol, но их нельзя было причислить к верующей Франции, во всяком случае, тогда и они ведь выходцы из аристократии). Для меня это настоящее открытие было огромной важности – я понял, что Штейнер³⁵⁷ не вполне прав, что Запад «ist noch nicht religios fertig» <еще не готов к религии. – Сост.>. Откровенно говоря, я даже не встретил среди русских интеллигентов эмиграции такой веры и в особенности такого соответствия между жизнью и верой. Любопытно, что это была семья (моих знакомых) «instituteur d'ecole primaire» <учителя начальной школы. – Сост.>, круг, известный своим антиклерикализмом и атеизмом. Через них, а отчасти и самостоятельным путем, я вошел в сношение с католическими монастырями. Вот начало знакомства и узнавание католиков. Спешу заметить, что я не претендую изобразить мои католические знакомства как результат или начало работы на благо православия на Западе. Я в этой области не многим лучше русских эмигрантов, и в этих демаршах во многом просто интерес чисто человеческий, культурный, это можно расценить как тягу к новым познаниям людей и мира, которая, как ты знаешь, меня очень волнует. Да я и не могу претендовать на роль православного миссионера, хотя бы по моему слабому знанию православия (богословия и истории), но всякий раз, при каждом удобном случае, я пытался заинтересовать моих новых друзей католиков-собеседников вопросами православия. Отчасти мне это удалось, и теперь они все больше задают вопросов. Разрушилась некая стереотипность мышления; многие думали, что православие – это чисто «русская идея», и никогда не задумывались об истоках раннехристианских. Таким образом, постепенно, я познакомился с бенедиктинцами из самого знаменитого французского монастыря, аббатства Solesmes , которое было основано в 1010 году, ближе к Нормандии, и с которым связаны все основатели изумительного возрождения григорианского пения, расположенном в исключительно живописном и уединенном месте. Также я побывал у траппистов Grande Trappes (которых называют «молчальниками» из-за их обета молчания). Познакомился я и с доминиканцами из крупного монастыря и центра богословского изучения Le Saulchoir, временно они расположены в Бельгии, но, кажется, в 1939 г. они вернутся в окрестности Парижа, видимо в Evry. Trappes и Solesmes мне знакомы главным образом с внешней стороны, если не считать отдельных монахов, с которыми мне удалось познакомиться и поговорить, но в Trappes монахи связаны вечным обетом молчания. Зато с доминиканцами общаться легко. Я бывал у них в Бельгии уже раза 4 (на праздники) и хорошо познакомился с некоторыми из них. Все они почти очень молоды. Один из них, pere Congar,³⁵⁸ находится со мной в переписке и прислал мне свою статью о Хомякове, которую я тебе перешлю. Она составлена в крайне благожелательном тоне, хотя и немного по-дилетантски (Хомяков и... Достоевский у него попадают чуть ли не в отцов русской Церкви). Но Congar несмотря на свою молодость очень мыслящий монах и с ним интересно спорить, он много меня расспрашивал о тебе. Один из его «коллег» пишет тезу <диссертацию. – Сост.> на тему о Григ<ории> Паламе. Не знаю, что он напишет, но знаю, что лично он настроен к православию почти благоговейно, с трепетом, продолжая при всем оставаться правоверным католиком. Любопытно, что в Saulchoir очень уважают... Н. Бердяева! Конечно, мне трудно рассуждать и отвечать за православие Бердяева, но он, несомненно, оказал много услуг православию просто фактом своего крупного изыскания на эту тему, получившего европейскую известность.

С латинскими монастырями меня связывает один факт, стоящий на полпути между верой и «эстетикой» – моя страсть (не нахожу другого слова) к древней церковной музыке. Ничего выше этого в мировом искусстве не существует! Но увы, напрасно любители этого искусства искали бы нечто подобное в русском церковном пении, «peine perdu» <напрасные усилия. – Сост.>, они услышат там безвкусную итальянщину, а иногда сентиментальный стилизованный немецкий «напев» – одним словом, ничего общего с одухотворенной церковностью. Истинное русское церковное пение можно услышать только в монастырях, но русских монастырей во Франции нет! А потому даже во время Вел. поста, на всенощных, у нас в храмах можно редко услышать поистине чудодейственное пение и молитвенно, с хорошим вкусом собранные музыкальные песнопения. Более того религиозный вкус русских настолько испорчен (наверное, оперой?), что они считают старинные унисонные «пасы» скучными и предпочитают им Гречаниновские «Верую», продекламированные с цыганским рыданием мадам Захоровой на rue Daru. А между тем, что может быть совершеннее старинной русской церковной музыки, которая вполне сохранилась только у старообрядцев. Как, впрочем, и григорианское латинское песнопение – ведь оно совершенно чисто и возвышенно, и абсолютно свободно от сентиментальных слез (эмигрантских, русских). А когда слушаешь, как поют на Daru, то в конце службы хочется, как в опере, зааплодировать, хотя тут же понимаешь, что ты в храме и тут молятся, но эти регенты совершенно ничего не понимают. Большинство из них вышли действительно из оперных, второстепенных певцов в России, а тут они подают «класс». За неимением возможности слушать и молиться под старинную русскую музыку, византийского пения (за исключением Св.-Сергиевского института), я изучаю с огромным интересом григорианское пение. К сожалению, во всех католических храмах тоже царит «оперная музыка», за исключением монастыря, о котором я тебе писал выше. Григорианское пение восходит из глубинной древности, аж от св. Григория Двоеслова, ведь именно он составил на латинском языке чин Литургии Преждеосвященных Даров, которая до него была известна лишь в устном предании (600 г.). Заброшенное в конце Средних Веков и в барочную эпоху (вспомни ужасные пьесы Моцарта!), оно было научным образом восстановлено в Solesmes около 50 лет тому назад и теперь стало обязательным во всех монастырях. Как видишь, оно уже процветало задолго до разделения Церквей. Будучи более древним русского старинного церковного пения, оно ему родственно, так как близко византийской традиции, из которой вышло все прекрасное русское искусство. Когда начинаешь об этом рассуждать с русскими, этот анализ им не нравится – настолько у них испорчен вкус романсами и оперой. Тут же они говорят: «А как же Шаляпин? Он же и молитвы пел?» Дальше этого «убийственного» довода они не могут пойти. Как бы то ни было, но в области дурного церковного вкуса, достаточно сравнить романские и готические соборы на Западе и в России ранние новгородские и псковские – с тем, что пришло на смену их в Ренессансе и Барокко. Упадок вкуса в церковной, религиозной музыке гораздо тревожнее, так как это касается не просто внешней эстетики (архитектура, живопись), а здесь свидетельство упадка подлинного религиозного православного чувства, которое заменяется схоластикой, подмененной пошлой сентиментальщиной. Но что стало со старинным византийским пением? Я бывал в греческой церкви в Париже. Служат там несравненно лучше, чем в русских церквях, но поют по большей части «moderne» <современное. – Сост.>, хотя и на более высоком уровне, чем у русских. Можешь ли ты мне разъяснить что-нибудь в этой области? Что поют в греческих монастырях? В каком соотношении это пение с древним? Меня это очень интересует. Может быть, об этом знают греческие монахи? Неужели мы все катастрофически теряем традиции?

Но я страшно разболтался (это такие мысли вслух), хотя собрался написать тебе письмо о церковных наших делах, но теперь уж в другой раз.

Прежде чем закончить, хочу сказать несколько строк о «паламитском» вопросе. Очень важно, если ты сможешь изучить его настолько, чтобы написать (когда Бог даст!) исчерпывающий труд по этому вопросу. То, что ты уже написал, это замечательно, но я думаю, что важно это развить. Я мало знаю и плохо разбираюсь, но чувствую, что это один из основных пунктов Православной доктрины, и очень важных акцентов, хотя бы по той ненависти, с которой говорят о нем заядлые католики (интегристы). Между тем, многие православные люди, и даже духовно образованные, почти ничего о нем не знают. Я читал на днях статью о Паламе в одном из последних томов по католическому богословию. Если ты не читал этой статьи, я смогу тебе ее переслать. Многое мне кажется почти непристойно, достаточно вызывающе, некоторые суждения граничат с незнанием, но осуждением; впрочем, выглядят эти осуждения, как обычно критикуют православие совершенно темные в этом аспекте люди.

Главная критика основана на том, что по многим авторам Palamas – новатор (отчасти будто бы он сам это признает), когда он отмечает в Божестве сущность и энергию, тогда как будто бы до него Отцы и учителя Церкви учили о Боге как о «un etre simple». Все это интересно, и если «массы» у нас, как и у католиков, этими вещами не интересуются, то наверняка найдутся и там и тут люди, для которых это не просто «une querelle byzantine» <схоластический спор. – Сост.>.

Должен кончать. Очень рад был видеть твои фотографии, Надеюсь получить в скором времени от тебя письмо, которые всегда доставляют мне большое удовольствие.

Прошу твоих молитв обо мне и о маме.

Твой брат Кирилл

P. S. Продолжаю изучать греческий.

30/10 1936 г. (?)

Дорогой мой Брат! Вчера было получено твое письмо маме. Но так как ты ничего не говоришь в нем о том, получал ли ты какие бы то ни было письма от нас, то меня обеспокоило – получил ли ты то письмо, после моего возвращения из отпуска, в котором я тебе писал о почитании православных святынь Запада, о моих знакомствах с католическими монахами, главным образом доминиканцами, и, наконец, о моей любви церковной старой музыке, как григорианской, так и византийской, – и даже о старинной русской. Я бы очень желал получить твои соображения и мнения по поводу выраженных мной взглядов, отличающихся от мнения многих русских людей. Я получил твою весьма интересную посылку – житие cв. Григория Синаита, которая может быть отчасти является последствием моего письма (я в нем слегка затрагивал исихастский вопрос, в частности, говоря о статье, появившейся в Dictionname de theologie catholique, и о том, что некоторые известные мне доминиканцы этим вопросом интересуются). Тем не менее, я был бы очень рад получить от тебя письмо, конечно, если у тебя есть время.

Житие св. Григория Синаита поразительно интересно. Достаточно его прочесть, чтобы понять, сколько mauvaise foi (лицемерия) и пристрастности в критике противников исихазмы как в XIV, так и в XX веке. До сих пор единственное, что выполнили ученые и ставят в центр всей исихастской мистики, это «тупоумие», и сводят всю исихастскую аскезу к чисто механическому дыхательному приему в молитве, сопровождаемому contemplation de son imbrille <созерцание собственного пупа. – Сост.>. Удивительно, как вся эта критика не была обезоружена глубиной исихастской мистической доктрины, выраженной в Житии св. Григория Синаита, которое должно было быть им известно. Но есть по всем прочим вопросам, разделяющим православие от католичества, католические богословы, готовые написать о большой симпатии к православию. Кроме того, я знаю, что p. Congar и один еще более молодой доминиканец (pere Carre) очень интересуются Паламой.

В связи с моей посылкой произошел следующий эпизод, в котором я ни причем: когда я последний раз видел p. Congar, он очень обрадовался, узнав, что я пошлю тебе его очерк (он очень стремится войти в сношения с православными), и попросил у меня позволения написать тебе несколько слов как entrez en relation <начало знакомства. – Сост.>. Хоть я, может быть, должен был спросить твоего мнения, но не имел возможности этого сделать (да и это было бы невежливо по отношению к p. Congar), то я ответил утвердительно. Должен сказать тебе, что конечно никто не принуждает тебя вступать в длительную переписку с ним, но я был бы тебе очень обязан, если ты ответишь на его очень любезную открытку (которую тебе пересылаю тут же) и напишешь несколько слов по поводу его очерка. Твое молчание поставило бы меня в довольно глупое положение, так как эта инициатива исходит от него, но он счел, что факт посылки тебе его книжки является как бы invitation d'auteur en relation (приглашение автора к знакомству). Должен сказать, что его желание познакомиться с тобой абсолютно не связано чувством праздного любопытства или нечто светского, а с несомненным желанием узнать/научиться тому о православии, чего он не может узнать у католиков. Мне кажется, что в таких случаях всегда нужно идти навстречу и всячески использовать такой случай. По-моему, из всех знакомых мне католических монахов p. Congar – наиболее внимательный и глубокий человек. Не знаю, получится ли из него второй о. Д. Бальфур, вряд ли (задача не в том, чтобы из него сделать православного, а в лучшем случае дать ему возможность проникнуть в православие, хотя для этого нужно побывать на Афоне... но об этом даже говорить сейчас нельзя). На все Божья воля! О православии он узнал и заинтересовался, кажется, под влиянием известного pere O.,³⁵⁹ о котором ты, может быть, слыхал. Обращение в православие произвело на него сильнейшее впечатление, как фактор, идущий вразрез с каноническим представлением о «географическом и этнографическом» характере православия. Его монастырь находится в Бельгии, но вероятно в будущем году они переберутся в окрестности Парижа (почти все изгнанные монастыри вернутся во Францию!).

В других областях я, как и ты, был очень огорчен смертью короля Александра,³⁶⁰ я тебе уже писал, что он был большой покровитель русских и православия. Да ты и без меня это знаешь. Но, конечно, Церковь не должна надеяться на князей, а только на Бога.

В области «международной» интересным фактом является церковная борьба в Германии. Здесь, несомненно налицо попытки создания новой религии, не имеющей с христианством ничего общего (даже в ущербном его выражении – лютеранстве). Эта «новая вера», надеюсь, никогда не коснется православия, а не то в противном случае придется оправдывать новую ересь – расизм.

Должен заканчивать. Надеюсь, это письмо дойдет до тебя. Прошу твоих молитв.

Твой брат Кирилл

14 мая 1937 г.

Дорогой Брат! Пишу тебе очень кратко. Адя, как ты прочтешь в его письме, хочет поехать в Грецию и на Афон этим летом или осенью. Постарайся сделать все возможное, чтобы устроить ему визы, – эта поездка будет для него очень полезна и интересна, да и тебе, вероятно, будет интересно с ним переговорить. Вполне естественно, что Адя хочет посмотреть не только Афон, но и саму Грецию, на это у него вполне хватит времени (у него 4 недели отпуска). Но когда будешь ему писать, настаивай, чтобы он остался на Афоне не меньше одной недели. Все равно всю Грецию за 3 недели не объехать, двух недель хватит на хороший обзор, а вы с ним наговоритесь, зато всласть.

Что касается меня, то я давно мечтаю о Греции и Афоне, но откладываю мою поездку, до сих пор мой отпуск был слишком коротким – 19 дней. С этого года у меня уже 24 дня, а через 2 года будет 30 дней. Но что будет с нами и миром через два года – одному Богу известно. Надеюсь, что ты получил наконец книгу Рябушинского о старообрядчестве, которую я тебе давно послал. В книге есть много интересного, оправдывающего отчасти позиции старообрядцев, но есть и ошибочные взгляды, о некоей неподвижности православного устава жизни. Конечно, такой устав должен существовать, как некая незыблемая форма целого традиционного обряда, которым проникнуто православие. Но и эти формы должны подвергаться изменениям под воздействием времени, в котором живут народы, под влиянием цивилизации (но, конечно, не превращать это в «модерн»), если православие останется неподвижным и замкнутым, то это скорее будет напоминать иудаизм.

Кстати, ты мне пишешь свои мысли о Фотиевском братстве. Все, что происходит вокруг него (слава Богу, ты далек от этого!), должен тебя разочаровать, ибо это типичная спекуляция о. Евграфа Ковалевского. Все, начиная с количества перешедших в это Братство, – есть фикция! Пишут, что число перешедших не более 1500 чел. (почему «не более?» 500 000). При начале всей этой организации их было около 100 чел., перешло, кажется, 36, притом один из них требует особого рассказа – «епископ» Винарт – личность более чем странная, если не комичная.³⁶¹

Винарт жил в какой-то деревушке, и ему вдруг захотелось стать епископом, он оставил католичество лишь 10 лет тому назад, при том, что он подвизался у старокатоликов и был «посвящен» в епископы «теософским» епископом в Лондоне (тот, в свою очередь, получил посвящение от какого-то монофизитского епископа,³⁶² но в Христа кажется, не веровал и кончил тем, что жульничал). И вот Винарт основал собственную «Eglise catholique liberale» <Либеральную католическую церковь. – Сост.>, смутно католическую и весьма теософскую. Но ему стало скучно одному и подобно Букареву он, несмотря на свои 63 года, «взял руку помощницы – женившись на богатой еврейке». Выгнал его протестантский пастор! Благодаря капиталу жены, а также ее многочисленному родству, у него создалось подобие церкви и появился приход на rue de Sevres в Париже, известный в округе как «chapelle du pretre marie » <церковь женатого священника. – Сост.>. Наконец, его амбициозная свекровь стала мечтать о принятии своего зятя в «приличную» церковь. Он обратился к православию, через митр. Евлогия. Тот передал все дело в Константинополь – откуда пришел отказ (принять В. В сане епископа) из сомнительности его посвящения и женитьбы (кажется, жена так и не стала христианкой). Тогда вся эта компания направила крупную сумму денег для переименования свой церкви из Eglise catholique liberale в Eglise catho-lique evangelique (евангелическая и уже не либеральная). Потом он появился на Дарю в красном облачении латинских монсеньеров, стал обличать Муссолини и Папу, кстати, никто не мог понять, за что он их ругает. И вот в результате повернул свои взоры на Фотиевское братство, вернее, на Евграфа Ковалевского. Сразу из этого никчемного «предприятия» они решили создать западную православную церковь и, конечно, Ставровский занялся этим делом. Неожиданно появилась реакция митр. Сергия, его условие (которому Ф. братство втерло очки) было довольно суровым и неожиданным – принять Винарта в сан иерея (а не епископа), и разойтись при этом с женой. Смертельно больной В. пошел на это, но после его принятия в православие он продолжал жить на квартире жены и своей свекрови, так что «благодаря усилиям» Евграфа появился женатый архимандрит (ему дали сан архимандрита), так как это отчасти соответствует латинской категории prelati, имеющих облачения, но не сан епископов. Но зачем же постригать в монахи священника, живущего на квартире у своей жены!? И вот эта община Ф. Бр., состоящая из 36 человек, его свойственников и родственников... которой руководил Евграф Ков., кстати, ничего в западн. обряде не понимающий, опять думает (видя близкую кончину В.) опять обособиться от Православия и, может быть, уйти в Eglise catholique evangelique.

Что касается до действий самого Евграфа, то мне кажется, он думает только о «пирогах» и как их лучше «поделить и съесть».

Кончаю. Читаю Розанова, очень интересно. А прочитал ли ты о. С. Булгакова?

Твой Кира

Севр, 30/8 1937 г.

Дорогой Брат!

Твое письмо пришло в достаточно удачный момент, я только что его получил, а завтра я увижу Адю в последний раз перед его отъездом в Грецию и на Афон. Это письмо он передаст тебе сам. Времени у меня осталось мало, а потому напишу тебе кратко, больше в ответ на твои вопросы.

Нечего и говорить, что я завидую Аде и продолжаю думать о том, что, может быть, даст Бог, и я сам попаду в будущем году в Грецию. Очень важно, чтобы тебе удалось в Афинах поизучать католические статьи о св. Максиме Исповеднике. Католики не могут не присваивать и не переделывать Отцов Церкви – c'est plus fort qúeux <это сильнее их. – Сост.>. К тому же они навострились все истолковывать в своем духе, а поэтому совершенно невозможно изучать Отцов Церкви по католическим трудам, не имея предварительного самостоятельного (не католического) знакомства с учениями этих трудов в оригинале. Почему-то католики – специалисты восточной патристики принадлежат почти все к наиболее узким схоластикам – не томиотическое мышление для них закрыто. Их малосимпатичное отношение к православию отчасти объясняется тем, что это типично узкие французские petits bourgeois <мещане. – Сост.>, которые хотя и просидели годами на Ближнем Востоке, но ничего кроме недостатков (увы, многочисленных!) не видали и не хотят видеть. Все не западноевропейское для них неприятно было уже с того дня, как они покинули свою родную sousprefecture (уезд).

Очень интересно было прочесть о греческом режиме. Я тоже думаю, что если экономическое положение улучшится, то режим сможет продолжаться долго. Кстати, говоря о цензуре, ты упоминаешь о том, что о многих вещах писать не разрешается и, например, о неудачах испанских националистов, так называемых «франкистов», и что об этих новостях ты узнаешь из... русских газет. Неужели у тебя нет других источников. Потому как русские газеты пишут то, что каждой из них больше подходит по политическим собственным убеждениям. Поэтому возникают недоразумения – во-первых, определенных неудач (за исключением Гвадалахары в феврале) у них почти не было и исход войны в далеком будущем, но объективно, они все больше одерживают крупные победы, хотя и не решительные успехи. С другой стороны, из русских газет «Возрождение» скорее переоценивает их успехи. Что касается до «Последних новостей», то если ты их читаешь, то должен предупредить тебя, что в испанском конфликте они от начала до конца врут. Если «Возр.» глупо, наивно и неинтересно, то «Посл. нов.» рассматривают все только со стороны еврейства (только не подумай, что я антисемит) и его интересов ― антихитлеризма ― всего того, что враждебно даже умеренному национализму и консерватизму. Можно и должно не симпатизировать Хитлеру, но не из-за пострадавших интересов еврейских врачей и адвокатов Германии. Из этих мелких собственнических интересов нельзя исходить и строить все остальное, все доводы против Хитлера на этом тоже нельзя базировать, все идет дальше, а потому будь это большевизм русский или испанский или какой другой, Муссолини и Франко сильно отличаются от Хитлера и они лучше Сталина и Ленина. Однако еврейчики из «Посл. Нов.» этого понять не хотят. Они однажды так и заявили: пусть испанские красные расстреляли и сожгли народ, а также духовенство массами, но их позиция («Посл. новост.») должна исключительно определяться позицией Хитлера в данном вопросе. А потому, они в испанском деле только говорят о красных успехах, раздуваемых или изображаемых, и замалчивают обо всех успехах франкистов. Им на уничтожение народа и католиков наплевать, главное, чтобы красные побеждали.

Я ни разу не летал на аэроплане – как-то страшно!!! Да и дорого, но когда-нибудь даст Бог полечу.

Отец Алексий Van der Mensbrugghe³⁶³ симпатичнее и искреннее о. Жилле, он пришел в православие не только в виде духовного туриста, как это сделал о. Ж., и не один он, впрочем. Но то, что я слыхал о его богословии, весьма сомнительно с точки зрения православия. Он, кажется, заражен «тенетизмом»³⁶⁴ и другими странностями. Но, может быть, у него это пройдет от общения с православием и более глубокого его изучения.

Согласен с мнением, что фашизм – это совсем не гитлеризм. Но если верно, что Гитлер отдаляется от Христа, то Сталин вовсе не прекращает Христа преследовать.

Должен кончать. Прочту Св. Иоанна Крестителя. Кира.

Sèvres, пятница, 8 октября 1937г.

Дорогой брат! У нас большое огорчение! Скончался Адя, произошло это так: в Греции он по неосторожности пил сырую воду и заразился брюшным тифом. Уже в день его отъезда из Афин во Францию у него поднялась температура до 40° и с тех пор не спускалась, при этом были страшные головные боли, но он не подозревал, что это тиф. Ночь в поезде между Марселем и Парижем его окончательно сломила. Он приехал в Севр во вторник 29 сентября, и доктор его сразу осмотрел и очень оптимистично заявил, что это просто усталость от поездки. На следующий день он отправился на такси к себе на работу в банк сказать, что вернется на работу только в понедельник, и стал гулять по дому и саду – все это его еще больше ослабило. Температура поднялась до 41,3° и никак не снижалась. Он, тем не менее, в первые два вечера подробно рассказал о своем путешествии и об Афоне, не без юмора описав возвращение с Афона в Афины, включая фантастическую по неудобству и тряске поездку на автобусе до Салоников. В пятницу доктор все-таки определил у него тиф, но не считал положение тревожным, что было подтверждено одной французской знаменитостью в субботу. Зато сам Адя стал очень мрачен и откровенно начал поговаривать о близкой смерти – что, впрочем, при его болезненной мнительности нас тоже не пугало. В воскресенье утром температура стала впервые 38°, и он написал в банк о том, что его возвращение в понедельник на работу откладывается. Днем ему стало резко хуже, и врач сказал, что теперь тиф бросился на сердце (миокардит) и что у него остался один шанс из 100, что он останется жив. Его перевели вечером в клинику (дома нельзя было делать все впрыскивания), а 3 октября в 10 ч. вечера он тихо скончался. Он не терял сознания до 9 часов вечера, ему хоть и с трудом, но нашли священника, и Адя его видел. Батюшка успел прочитать отходную в последние 30 секунд его жизни. Похоронили его в среду, на Севрском кладбище.

Не буду тебе описывать мое состояние – ты сам понимаешь, насколько мне жаль Адю, но хочу сказать о своих думах и размышлениях, которые она у меня вызывает. Если посмотреть на этот факт абсолютно объективно, совершенно независимо от всеобщего горя, которое испытываем мы все в результате этой внезапной смерти, то эта смерть покажется не непонятной, не жестокой и даже в чем-то логичной. Обычно смерть молодого человека, да еще такого, каким был Адя, вызывает резкое возмущение и эмоции несправедливости судьбы. Впрочем, это можно отнести и к жизни человека, и порой даже верующий человек не может разобраться, «почему и зачем» Господь прибирает человека к себе. Но пусть тебе не покажется это странным, но я считаю, что здесь (в случае Ади) это не так. Жизнь Ади была неугодна! И, может быть, это своего рода избавление его. Не только 35 лет «инфернальной» семейной атмосферы при жизни родителей, – но и результат Морозовского сумасшествия, а также постоянного страха за завтрашний день. Адя был просто терроризирован, он просыпался и засыпал со страхом, что он потеряет рабочее место в банке, и что те 5‒6 человек, которые жили на его счет (и это при жизни родителей!), окажутся на улице, если его карьера оборвется, что иностранцев будут преследовать и т. д. Все это было совершенно необоснованно. В банке его необыкновенно ценили и должны были на днях дать повышение. На похороны прислали целую делегацию из 6 человек во главе с директором. Его материальное положение не давало повода к такой постоянной панике, но это болезненное чувство его разъедало и было сильнее рассудка. Но, конечно, «несладость» такой жизни сама по себе совершенно не оправдывает такую преждевременную смерть. Особенно странно, что Адя закончил свою жизнь поездкой на Афон, который произвел на него неизгладимое впечатление, он говорил, что побывал «в другом мире». Такое сильное потрясение и духовную радость он получил в конце своей молодой жизни, это было восхождение на Св. Гору Афон. Закончить свою жизнь Афонским паломничеством дано не всякому, пусть даже он поехал как турист, а вернулся совершенно преображенным изнутри.

Еще одно странное обстоятельство. Сколько Адя мечтал о выходе своей книги. И вот за несколько недель перед его кончиной – она появилась. Даже и в этом бедный Адя был побалован Богом, скрасившим его последние дни.

Маруся, Додя, а также мама и я, просим тебя, чтобы ты молился о нем на Афоне. Материально для них Адина смерть может иметь неприятные последствия, но это в области материального уровня жизни. Не знаю, смогу ли я поехать на Афон в будущем году, так как это может взволновать маму «по аналогии». Посмотрим, что Бог даст.

Твой Кира

Sèvres, 4 декабря 1937г.

Дорогой Брат!

Хотя Адина кончина уже уходит в прошлое и постоянная занятость каждого дня отвлекает мысли от происшедшей трагедии, но его отсутствие физическое, пустая комната с библиотекой дают себя чувствовать постоянно.

Твое письмо о его последних днях на Афоне очень интересно. В частности, ты пишешь, что как бывает, мы прощаемся бегло, наспех с людьми, которых видим в последний миг. Да, это верно. Но вот еще интересный факт: ты пишешь о своем сне, о каком-то родственнике, умирающем в Париже. Если дата этого сна совпадает с Адиной смертью, то нельзя забывать, что научно установлено, что умирающие (но еще не умершие) либо являются нам или как то дают о себе знать – почувствовать – тем людям, о которых они особенно сильно думают перед самой смертью (Фламмарион даже написал книгу об явлении телепатического порядка). Вот что произошло на самом деле в Париже, перед самой кончиной Ади, и ты можешь сделать вывод сам.

Когда Адю перевезли в клинику, то за час до его кончины сестра-сиделка решила послать за священником (ей было указано Марусей обратиться к живущему рядом о. Василию Тимофееву, но только потому, что он живет не далеко). Этот отец Василий никогда никакого отношения к Аде не имел, хотя бы потому, что был «антоньевского» толка и принадлежит к зарубежникам-карловчанам. И Аде не могло придти в голову, что речь идет о нем и ком-то другом, когда сестра дипломатично сказала ему «votre ami le pere Basile» <ваш друг отец Василий. – Сост.>. Адя, находившийся в состоянии апатии, внезапно встрепенулся и сказал: mais certainement <безусловно так. – Сост.>. Хотя он в это время и терял сознание, но чувство времени, расстояния и пространства для него в это время уже не существовало. Его «друг отец Василий» мог быть только один человек – ТЫ. Сразу после этого, чтобы воспользоваться его состоянием присутствия сознания и еще тем, что о. Василий может вовремя не поспеть, сестра прочитала громко по-французски «Отче наш», за которым Адя как-то попытался следовать и повторял слова, но по окончании молитвы он опять впал в апатию, хотя и был еще в сознании. В сороковой день была отслужена обедня в Бийянкур.

Возвращаюсь к себе. После долгого размышления я решил поехать к тебе на Афон и вообще в Грецию. Это я смогу сделать на будущий год во время моего отпуска, если на то будет воля Божия. Нет причин откладывать это путешествие. Мама отнесется к этому без волнения. Меня такая перспектива наполняет счастьем, и я даже отложил для этого первую сумму в 3500 франков, которые перевел в швейцарские фр. К весне их будет почти 5000, что позволит мне подумать и составить хороший маршрут. Гораздо сложнее обстоят дела со временем, тут нужно будет подумать, в какой момент лучше. Мне кажется, что весной и красивее, и не жарко, и воздух прозрачнее. В то же время хотелось бы увидеть и что-нибудь от античной Греции, во всяком случае, мне просто необходимо посмотреть Афины. Хочу попросить тебя написать мне твои соображения по составлению плана моей поездки. Скажу тебе странную вещь, что я окончательно решил посетить Афон после того, как поговорил с кн. Никитой Мещерским, который только что оттуда вернулся. Он в страшном восторге от всего увиденного. По-видимому, на него Афон произвел огромное впечатление, раз он даже в метро читает с захватывающим интересом Игнатия Брянчанинова.

В церковном отношении есть новое. На днях собралось совещание епископов в Париже с митр. Евлогием во главе (еписк<опы> Владимир из Н... , Сергий из Праги, и Александр из Брюсселя) для выяснения ортодоксальности учения о. Сергия Булгакова. Вчера узнал от лица авторитетного, но не непосредственно осведомленного о происшедшем, что после долгого обсуждения решено было, что, независимо от окончательной оценки учения о. Сергия, оно не заслуживает осуждения (а также и его автор) и церковных прещений. Совещание работало по записке, составленной узкой комиссией. По-видимому, подробной мотивировки не будет, хотя бы потому, что совещание не вынесло постановления касательно окончательной оценки учения о. Сергия во всем его объеме, как это столь неудачно попытался сделать Карловацкий Синод или митр. Сергий (со слов, написанных ему Ставровским). Когда узнаю подробности и официальное подтверждение, то сообщу тебе. Любопытно, что несколько дней до этого всезнающий путанник Петр Ковалевский говорил мне, что о. Сергия, несомненно, осудят и запретят проповедовать – правда, что долгий опыт показал мне, что то, что говорит и знает Петр К., нужно делить на несколько частей, а то и понимать наоборот. Он говорит много ерунды, но любит показывать всем свое «всезнание».

Лично я, конечно, не могу судить об ортодоксальности учения отца Сергия, но скажу одно: вся атмосфера, в которой выросло учение о. Сергия о Св. Софии (и отчасти учение о том же Н. Бердяева) напоминает мне то, что я читал недавно о гностиках веков у Болотова, «История древней Церкви».³⁶⁵ Тот же дуализм, тот же подход к христианству с точки зрения языческой философии, попытки разрешить проблему происхождения Зла (у Бердяева). Непреодоленный пантеизм в настроении у них, несомненно, имеется, хотя формулировки (у о. С. Булгакова) стараются быть православными. Надо сказать, что мне было интересно почитать труд о. Сергия, но с точки зрения «правильности» подхода я не берусь судить.

Ты, наверное, читал в «Возрождении» о новых гонениях на Церковь в СССР. Подробностей никто не знает, тем более что арестованные епископы обозначены в советских газетах инициалами. Все это подтверждает мысль, что Сталинская чистка и расстрелы старых большевиков, да и мыслящей интеллигенции, отнюдь не означает отход от марксизма, а просто укрепляет лично его самодержавие. Особенно это стало ясно после ликвидации красных генералов. Всяческие попытки высвободиться из-под марксистского гнета пресекаются жестокостью наказания. Адя получал официальный орган советских философов «Под знаменем марксизма», посвященный проповеди диалектического материализма. Убожество крайнее и почти каждый очерк кончался хвалой тов. Сталину, «диалектический материализм, выработанный на основании трудов тов. Сталина и великих философских трудов великого Ленина». Впрочем, и в Германии журнал, посвященный кантианству, заявил недавно, что отдает себя в распоряжение национал-социализма, провозглашенного Хитлером, и стал печатать о Канте с точки зрения расовой проблемы. В советском журнале я читал статью, направленную против Церкви, о которой ты, наверное, знаешь и читал ее. Почти вся она посвящена Патриарху Тихону, и только небольшая часть последним годам. Как известно, митр. Сергию вменяются в вину его сношения с епископом Вениамином. Говоря о контрреволюционной деятельности духовенства в Париже, в этой статье говорится, что там существует школа для подготовки белых офицеров к званию епископов (!), как бы случайно помещенная в бывшей немецкой церкви ― организации: Св.-Серг. подворье. Обвиняется митр. Сергий также и в его сношениях с японскими «интервентами».

Но если «эволюция» Советов – вещь безнадежная и вообще по всем признакам (малая вероятность внешнего конфликта) Сталин застрял в Кремле надолго (либеральные реформы возможны только при каком-нибудь его Дофине), то этот глубоко печальный факт отнюдь не располагает меня к хитлеровскому режиму в Германии, опять-таки за его антихристианство, а не за его политический и экономический строй. Вопреки выдумкам левой прессы, в Германии живется не плохо, продовольственные затруднения минимальны, порядок образцовый. Зато религия и вообще какой-нибудь дух мысли гонимы. Философские кафедры опустели – в этой области «коэффицент производительности» равняется нулю. О религии и говорить нечего. Почти все руководители независимой лютеранской церкви – в тюрьме! Католиков стараются всеми силами скомпрометировать морально. Духовенству запрещено преподавать Закон Божий, который поручено вести светским учителям и проч. В Италии, конечно, гораздо лучше, но один англиканин, проживающий в Италии уже десять лет, заметил, как врожденная музыкальность итальянцев уменьшилась за последние 10 лет. Муштра и казарменные идеалы не благоприятствуют расцвету философии, духа и музыки. Но, конечно, 10 Гитлеров лучше одного Сталина!

Мировое положение улучшилось или, во всяком случае, произошла стабилизация существующего худого мира, лучшего, чем «добрая» ссора, то есть война. По свидетельству авторитетных людей, Гитлер настолько силен, что Германия получит все, что ей нужно, в том числе и колонии, без всякого конфликта. Англия это уже поняла и решила помочь мирному переустройству Центральной Европы в духе германских требований (фактическая аннексия Австрии, автономия немцев в Чехословакии и пр.), потом заговорят о колониях. Впрочем, в испанском вопросе Англия уговорила Францию войти в соглашения с ген<ералом> Франко. Надежды т. наз. демократических стран, за которыми стоит Сталин, на помощь Америки не оправдались. Попытки, сделанные Рузвельтом, вызвали только сильную оппозицию в стране. К тому же крах американского хозяйства все усугубляется и даже в китайском вопросе, где она заинтересована, – Америка позволит Японцам забрать Китай как артишок – разобрать по листикам. Но войны в Европе, в общем, никто не хочет, кроме некоторых интернациональных антифашистов. Во Франции прежнее болото! Но нужно Францию похвалить, у нее такая национальная закваска, такая историческая школа и умение дозировать неприятности, что позволяет ей выдерживать потрясения, вовремя уходить от ненужных конфликтов (во имя спасения своего народа), от которых в других странах вспыхнула давно бы гражданская война. Я поступлю с книгами Ади, как ты мне посоветовал, – заберу их себе. Буду постепенно читать, вот только что приступил к монаху Кассиану. Прочитал недавно жития некоторых западных святых той эпохи. Лучше всего дивный облик св. Мартина Турского († 390 г.), покровителя Галлии, напоминает образ св. Николая Чудотворца. Сколько среди них было епископов, положивших жизни и души за стадо свое в эпоху варварских нашествий.

Недавно был в гостях у о. Г. Флоровского, говорили об Аде и о тебе. Он очень хочет, чтобы ты начал писать новый труд о св. Максиме Исповеднике. Впрочем, он ведь с тобой в тесной переписке и ты все сам знаешь.

Мои финансы не плохие. Последствия Адиной смерти не должны особенно на них отразиться. Что ухудшится, так это не мой бюджет, а мой уровень жизни. Вместо того чтобы жить в большой вилле с большим садом, рядом с лесом, с двумя прислугами и проч., придется мне и маме переселиться к каким-нибудь чужим людям, на пансион, очевидно в город, и вообще жить не по-барски – это, конечно, скучно, но не трагично. Но я сделаю все, чтобы тратить не больше, чем теперь. Пока, т. е. до 15 апреля, мы останемся с мамой в Севре, так как пересдать дачу зимой невозможно.

Я получил от тети Оли для тебя 100 франков. Они пойдут отчасти на покупку книги, о которой ты писал, остальное пошлю почтовым переводом на Афон. Пока не посылай мне книги Брянчанинова, я не успею их прочитать до переезда. Мама чувствует себя хорошо, слава Богу! Тетя Оля и Сергей Тимофеевич тоже молодцом. Игорь тоже. Он, может быть, поедет по делам своей службы в Германию на 10 дней и побывает на могиле папы в Тегеле. Вот уже скоро 15 лет, как мы не были на могиле у папы.

Псевдоправославный французский приход из «1500 человек» из бывших полутеософов раскололся, и Евграф Ковалевский, настоятель, пожелал выйти из него. По последним данным, которые блуждают в эмиграции, он стал лучше, чем раньше, священство ему пошло на пользу, и он уже не так экспериментирует со своими литургиями. Но всех удивляет, как это получилось, что он имеет благословение на свои фантазии от Московской Патриархии. Теперь он даже подумывает о переезде в Ниццу, чтобы встать во главе какой-то призрачной братии, с какими-то теософами совсем старыми. Все-таки это странное явление, и, наверное, митр. Сергий сам не очень понимает, на что он дал благословение. Евграф человек с фантазией и может в дальнейшем выкинуть что угодно.³⁶⁶

Севр, 12 января 1938 г.

Дорогой брат! Получил от тебя, наконец большое письмо. Правда, на Рождество я получил уже от тебя открытку, но хотелось иметь нечто более содержательное. Впрочем, я вполне отлично понимаю значение обоих «бичей» в использовании свободного времени. И чтение газет, и писание писем совершенно необходимое занятие. Но при всей своей необходимости и неизбежности чтение газет с увлечением есть путь к увяданию не только духовной, но и умственной жизни. Ради Бога, не думай, что я позволяю себе как-то тебя поучать, да еще в области духовного совершенствования!! Я просто сужу по моему печальному опыту – страсть к газетам сыграла фатальную роль в моем культурном развитии. Не говоря о том, что я истратил на нее уйму денег. Чтение газет с увлечением – это удовлетворение какой‑то физической потребности мозга, некий допинг, но это настолько погружает тебя в совершенно другой умственный мир, после которого очень трудно подняться на уровень хорошей литературы и приходится буквально заставлять себя погружаться в богословие, поэзию и вообще искусство.

Что касается писем, то я считаю совершенно необходимым отвечать всем, начиная с ученого и тем более людей, интересующихся православием. Чем больше на Западе будут знать и понимать о нашем православии, тем полезнее и даже необходимее развенчивать некое предубеждение против него.

Поездка в Грецию и на Афон целиком занимает меня, и она в центре моих планов. Я обдумываю со всех сторон маршрут поездки. Ничего точного пока не знаю, но вероятно, все будет зависеть от срока получения визы, а если она придет, как задумано, то я смогу пуститься в путешествие около 10 мая.

Я очень рад, что твой труд о св. Гр<игории> Паламе появился по-английски и будет опубликован по-немецки. Я уже видел английское издание, жаль, что оно растянется настолько времени; все же любопытно, что его печатают католики, а не англикане, которые как бы ближе к православию – я, впрочем, эту близость вижу все меньше и меньше. P. Congar выписал твой текст по-англ., а на будущее, как только выйдет по-немецки (он им прекрасно владеет), собирается писать даже статью. Должен огорчить тебя, но с французским переводом дело плохо – Laloy получил назначение на дипломатическую службу в Латвию, а мне одному переводить весь текст просто невозможно, не по силам. Думаю, нужно подождать немецкое издание – это позволит компетентным французам, таким как Congar и др., познакомиться с текстом целиком, и тогда они сами посоветуют издательство во Франции. Тогда будет хотя бы задача перевести уже конкретно для кого-то (а может, возникнет и до этого переводчик).

Я в последнее время несколько раз бывал у Флоровского. Кстати, узнал от него, что он вместе женой собирается на днях в Грецию, где будет работать в библиотеках, а весной хочет прибыть на Афон. Не исключаю, что это может совпасть с моим приездом. Во всяком случае, надо бы нам встретиться с ним в Афинах. Он мне изложил взгляд на твою докторскую диссертацию. Очень трудно решить кто прав, он или Карташев.³⁶⁷

У него два серьезных аргумента. 1) защита твоей диссертации «у Евлогия» (София и пр.) может встретить препятствия со стороны твоих старцев – тайно это проделать невозможно и вообще совершенно не может идти против послушания (как публичный акт); 2) степень эта может быть оспариваема по тем же причинам и даже как то, что это не настоящий богословский факультет (серьезно было бы защитить на хорошем богословском факультете в Афинах). Если уж решаться на такой подвиг и на затрату времени для написания диссертации, то нужно обдумать все детали и посоветоваться с умными людьми. Я буду скоро у А. В. Карташева и поговорю с ним. Он очень тобой интересуется.

Теперь другое. В последнее время у меня было много разных бесед и интересных разговоров на богословские темы. Благодаря им, богословский облик о. С. Булгакова обрисовывается мне в новом и весьма неблагоприятном виде (богословский, а не личный). Мне казалось всегда, что наиболее свойственные ему взгляды, высказанные им с большим подъемом и убедительностью, являются плодом цельного и целостного его жизненного опыта, его раздумий и выводов. Так, например, его отрицательное отношение к Римско-Католической Церкви. Оказывается, это все одно из очередных его увлечений. По выезде из России, в Праге, он проповедовал совсем обратное и даже прочитал лекцию «Под стенами Херсонеса» с весьма полной аргументацией о том, что революция и все несчастья произошли от того, что Русь крестилась у греков, а не латинян. Потом он внезапно переменил круто образ мыслей. То же самое по отношению к схоластикам: до сих пор это была его bete noir – предмет его отвращения («руки прочь» и пр.); недавно он где-то прочел доклад, в котором восхищался Фомой Аквинским, у которого нашел благоприятную почву для учения о Софии. Его англиканское увлечение тоже закончилось, как только он увидел, что София их не интересует. Его теория о том, что православие ближе к протестантизму, чем к католичеству, – неверна. Наконец, его антицерковные высказывания сказываются особенно ярко в том, что он всегда старается очернить борцов за православие в прошлом и восхвалить движение не православное, а какое-то новое. Все символы и исповедания, составленные Соборами, для него не удовлетворительны. Потом, он высказывал свои сомнения о монастырской жизни и «спасении» там, подвергая и эту часть православия большой критике. Но повторяю, что его столь резкие и персональные взгляды могли бы иметь цельность, если бы они прошли действительно через горнило искуплений и убежденности, но не в качестве личных увлечений, которые меняются ото дня в день.

Я сейчас читаю одновременно несколько книг. Читаю по-русски и французски... апостола Павла. По-латински и гречески эти тексты выходят гораздо сильнее и ярче. Кроме этого, читаю Флоровского «Византийские отцы», и преинтересно, и учено, но гораздо внятнее, и даже профану видно, что это серьезнее, чем у о. Сергия Булгакова (им, конечно, может увлечься молодой начинающий философ и сбить себя с толку надолго). Читаю «В. о.» постепенно, вникаю в разные школы и монашество, а также и Максим Исповедник меня приводит в восторг. Интересно проследить мистику древних Отцов и св. Григ<ория> Паламы, пройдя через святого Максима, именно с этой точки зрения совершенно необходимо. Католические аргументы о Божественной Простоте у древних отцов, на мой взгляд, не совсем верны, и ты в дальнейшем должен все это углубить. Слова св. Симеона Н<ового> Богослова я читаю понемногу – они исключительно сильны и гениальны! Зато среди книг, полученных от Ади, я с трудом читаю «Отечник». Книгу еп. Игнатия Брянчанинова получил через о. Алексея. Многое в ней прочел, и она мне показалась интересной, написана с большой пламенной верой. Но она никак не руководство для начинающего, все-таки он сам ведь общался и был известен в свое время в кругах высших и образованных.

Скажу несколько слов и о пресловутой «Imitation».³⁶⁸ Лично мне кажется, что она не заслуживает своей славы у католиков, впрочем, как и презрения и возмущения со стороны православных. Я нарочно купил ее недавно в латинском варианте (перевод достаточно слащавый), чтобы составить себе окончательное мнение. Книга показалась мне достаточно скучной и не производящей глубокого впечатления. Читал даже не подряд, а с большими пропусками. Местами встречаются довольно красиво написанные куски, но в общем виде она не интересна и даже скучно составлена...

Немного о политике, хотя в последнее время она была особенно сенсационной (Германия и проч.). Буду тебе высылать время от времени «Temps», все-таки это лучше русских газет. Кн. Никита Мещерский был у нас на днях и говорит, что не перестает с увлечением читать религиозные книги. Он сказал, что высылал тебе «Последние Новости». Я тебе уже писал и еще раз повторю, что этот орган печати лжив! Я говорю это не столько о статьях в газете, ты в них сам разберешься, а об информации. Живя на Афоне и оторванный от событий, ты можешь принять за чистую воду их тенденциозную ложь. Читая их, затверди себе крепко, что все, что они пишут 1) о Гитлере, 2) о Франко и Испании – лживо на все 150 %. Я довольно хорошо осведомлен об Испании и могу сказать, что даже при отсутствии постоянной информации, «П. Н.» постоянно врут и искажают положение. Они стараются оправдать жестокость испанских красных. О Гитлере они судят только с точки зрения интересов польских евреев, высланных им с центральной улицы Берлина. При этом я никак не поклонник Гитлера (я тебе уже писал об этом) – напротив, он, видимо, не совсем нормальный, но связывать еврейский вопрос с гражданской войной в Испании, это притягивать все за уши. Хотя никто еще не знает, кто победит – красные или франкисты.

Икона св. Пантелеимона благополучно прибыла и передана Игорю. Теперь она висит в комнате Никиты, который сегодня причащался по случаю именин Никиты Новгородского. Недавно получил письмо из Туниса от Lauriola. В письме он рассказывает, что занят католической пропагандой среди арабов – что бы сказали его предки гугеноты?!

Тебе, вероятно, известно, что дядя Юра (о. Петр) – иеромонах и занят приходской работой. При всей моей симпатии не считаю его компетентным для этого. Впрочем, Бог все может.

Кончаю. Молись о нас.

Кира

P. S. Прошу тебя написать мне хотя бы открытку и твои соображения о визовых хлопотах для моей поездки.

Март 1938 г.

Дорогой брат! Сегодня 7 марта и визы в консульстве еще не было. Хотя время еще есть, но все же хотелось бы получить ее, потому что: 1) вскоре должен буду твердо выбрать число моего отпуска, 2) может случиться, что по служебным соображениям придется ехать раньше мая. Да и вообще приятно было бы иметь заранее уверенность в возможности выехать, когда нужно. Если ты сможешь ускорить процедуру – постарайся, пожалуйста. Обратная виза для возвращения во Францию у меня в порядке (до февраля 1939 г.).

Твой Кирилл

P. S. Карташева увижу на днях. 24 марта 1938 г.

Дорогой брат! Виза есть! Сегодня я пошел в консульство и мне сказали, что виза только что получена – так что все это длилось несколько больше месяца. Мне ее поставили на паспорт и с отметкой об Афоне. Взяли, однако, 100 фр. Так что если все будет благополучно, то увидимся скоро. Я высвободил себе отпуск: от субботы 14 мая до вторника 7 июня включительно. Итого 25 дней, что уже не так плохо.

Получил одновременно твое письмо и открытку. В понедельник 21 марта послал тебе заказным Карташевские книги (Болотова и Суворова). До этого долго говорил с Карташевым, который очень доволен был поговорить с тобой. Он очень выступает за сдачу экзаменов в Богосл. инст. И я хорошенько обдумал и пришел к заключению, что прав он, а не о. Флоровский. Если это только не отнимет у тебя слишком много времени, то, конечно, постарайся пройти необходимые предметы для начала работы над диссертацией. Это тебе никак не повредит. Карташев еще сказал, что если ты начнешь читать книги, то он тебе сможет послать потом еще. Думаю, стоит воспользоваться его хорошим расположением. Сам я с большим интересом прочел «Древний патерик» – не подозревал о его существовании.

Я тщательно изучил планы поездки, может случиться, что я поеду в Белград вместе с Ниной Алексеевной и Никитой, которые, вероятно, проведут лето у ее матери и сестры. Вероятно, однако, что по пути в Грецию или на обратном пути я остановлюсь на один день в Белграде. Так как кроме дороги у меня больших расходов не будет, но не избежать потери времени между Салониками и монастырем, то есть время подумать.

Я не в состоянии писать тебе долго. Причиной этому та тревога и подавленность, в которой я нахожусь, вот уже две недели. Политическое положение – со времени воссоединения Австрии с Германией здесь царит паника и растерянность и полная депрессия. Французы просто обезумели, животный страх мобилизации и войны создал невыносимую атмосферу психоза, зловещей обреченности и катастрофы. С одной стороны, страх, полная неспособность объединиться и управлять расшатанной экономикой, с другой стороны – растерянность и пассивность. Все это благоприятная почва для умного и ловкого человека, который может воспользоваться ситуацией и повернуть всю ситуацию (и не только во Франции!) в непредсказуемое направление. Но действительно ли мировое положение так безнадежно? Лично я придерживаюсь другого мнения, но я ведь могу и ошибаться. Мир зависит от двух причин: 1) разумен или безумен Гитлер, 2) сохранит ли Англия свою сдерживающую силу по отношению к Гитлеру. Может быть, я не прав, но мне кажется, что Гитлер не безумен и не пойдет на самоубийство после столь небывалых успехов, которые ему дались практически даром. Но не слишком ли он недооценивает силу Франции в случае войны? (Если будет война, то все французы сразу сговорятся и пойдут на «бошей».) Мое личное положение осложняется тем, что в случае войны мне придется воевать за Францию. И одного этого обстоятельства достаточно, чтобы вызвать во мне глубокое уныние и злобу против этой страны. Я не правое «чудовище». Гитлер мне не симпатичен. Мои лучшие друзья – это отдельные французы. Я не принадлежу и к разряду русских эмигрантов, считающих своим долгом ненавидеть страну, в которой они живут и которой обязаны своим убежищем. Я люблю французскую культуру, французскую землю, но Франция как идеологическая единица мне так же далека, как планета Марс. Ничего не связывает меня с ней. Ненависть к «бошам» была и осталась из былых времен Вел<икой> первой войны. Спасение «советской демократии» – не для меня. Антифашизм? Но я предпочитаю Гитлера, Муссолини и Франко – отвратительному «французскому» Блуму и прочим демократам, а в особенности их союзнику Сталину. Нестерпимо мне все это – но, наверное, это горький хлеб изгнания, и выбор, который возникает перед нами, русскими эмигрантами, очень трудный. Что может быть общего с моими идеалами и представлениями о нашей родине (ставшей Советами), с идеалами масонов и мелких буржуа, живущих у себя, в тепле и уюте, и восторгающихся «достижениями» Советов в России, готовых вызвать войну с Франко и Муссолини во имя цивилизации, но находящих, что разрушение церквей и убийство священников в Испании кровожадными «республиканцами» – это как бы ничего. Иначе, если я должен буду воевать и Богу будет угодно и я не вернусь живым – знай, что если скажут, что я «французский патриот», то это ложь – я буду жертвой Франции. Но даст Бог и всего этого не будет, и только Богу угодно распорядиться нами.

Молись обо мне. Скоро увидимся.

Кира

18 апреля 1938 г.

Дорогой брат! Христос Воскресе!

Пишу тебе всего несколько слов. Если ничего особенного не случится, то надеюсь выехать, как я уже тебе писал, 14 мая утром. Нина Алексеевна и Никита, вероятно, поедут со мной до Белграда. Я думаю остановиться там на обратном пути, на 1 день, чтобы спокойно оставаться на Афоне положенное число дней. Я все рассчитал и так будет хорошо. Прошу тебя, ввиду приближающегося моего отъезда и медленности почты, написать мне еще несколько сведений о сообщении между Салониками и Афоном. Ты мне уже писал подробности, но говорил, что может быть будет второй пароход на неделе? В какие дни? То же самое и обратной дорогой. Видимо, я предпочту начать с Афона и кончить Афинами. Думаю быть в Салониках 16 мая в 7 часов вечера.

Надеюсь осмотреть на Афоне много, много. Гораздо больше Ади. Сил на хождение пешком у меня много, думаю даже влезть на вершину горы Афона, обожаю восходить на горы (но это если получится в этот раз), чтобы осмотреть побольше монастырей, церквей и бухт, в этот раз времени не будет, придется отложить до следующего раза. Во время отпуска у меня всегда развивается зуд познания, не могу сидеть на месте, и это не столько потребность физическая, сколько жажда новых впечатлений.

В журнале, кажется, доминиканском «Revue des sciences philosophiques et theologiques», за апрель 1937 г., который появляется в нашей библиотеке гораздо позже, в № 2, только что нашел интересный и серьезный отзыв на твоего Паламу. Постараюсь тебе выслать этот номер, если ты его не читал.

У нас все беспокойства с домом закончились, и мы его смогли пересдать с 15 мая. Нового пока не нашли, но, наверняка, все устроится и мы найдем чуть похуже и подешевле.

Мама здорова. Обнимаю тебя,

твой Кира

Севр, 8 мая 1938 г.

Дорогой брат. Я получил на днях твое письмо и решил переменить план моей поездки. Вопреки тому, что я тебе уже писал, я решил начать с Афин и закончить Афоном. Письмо это дойдет до тебя, когда я буду уже в пути. Главный аргумент смены моего плана маршрута, что из-за формальностей в Салониках я рискую опоздать на автобус и потерять лишний день.

Следовательно, мой окончательный план таков:

Из Парижа – суббота 14 мая утром. Белград 15 мая вечером. Салоники – приезд 16 мая и отъезд в тот же день вечером 19 ч. 17 мин. Афины – приезд вторник 17 мая утром, отъезд четверг 19 мая вечером. Салоники – приезд 20 мая утром, отъезд на пароходе на Афон – 20 мая вечером. Приезд на Афон 21 мая утром. Протелеграфирую тебе из Афин. Надеюсь, что все удастся.

Виделся сегодня с Карташевым, перед обедней в Сергиевском подворье. Потом был молебен перед мощами св. Пантелеймона, прибывшими из Подкарпатской Руси.

Читаю с увлечением К. Леонтьева (рассказы о Ближнем Востоке).³⁶⁹

23 июня 1938 г.

Дорогой брат! Начинаю приходить в себя и отдыхать от физической усталости поездки, благодаря ничтожной работе на службе в банке и хорошей нежаркой погоде. Стараюсь использовать последние Севрские дни нашего пребывания в нашем доме, для отдыха вечером и по субботам. Мы окончательно покидаем Севр дней через 12. Чувства мои противоречивы и сложны: с одной стороны, очень жаль – деревня (зимой это, правда, минус), и в особенности то, что мы chez soi <у себя. – Сост.> без ближайших соседей; с другой стороны, дом связан с такими неприятными воспоминаниями (не только 3 смерти, но и все скандалы и семейные драмы между родственниками),³⁷⁰ что я даже радуюсь разделаться с Карповыми. Ох уж эти страсти по имуществу и наследству! К сожалению, там, где мы хотели поселиться с мамой (дом в Севре «им. Спасского»), у них нет места сейчас. Есть надежда, что осенью будет. До того мама поедет сначала к знакомым около Руана, потом в другой деревне, где живет ее большая покровительница и любимая всеми нами Мар. Ф. Якунчикова.³⁷¹ Я пока буду жить у Игоря, а потому все письма для меня пиши по адресу 22 rue Jean Goujon Paris, 75008.

Мое обратное путешествие было очень интересно, хотя и утомительно. До Салоник меня растряс автобус по македонским деревенским ухабам. С Пантазидисом я отправился в Х. «посмотреть» на русскую колонию, им опекаемую, – зрелище курьезное. По случаю св. Константина и Елены все были друг у друга на именинах и пили водочку «за здоровье». Видно было, что 20 лет в бараках не разрушили ни одного традиционного русского обычая. Пантазидис принял меня очень радушно и предложил ввиду моей усталости передать о. Протогену сумму, которую я должен монастырю и ему лично (подтверди мне, что все в порядке и деньги дошли). На другое утро я выехал в Белград и в половине десятого. К сожалению, распрощался с Грецией. Путешествие по Югославии ощущается, главным образом, как жандармское засилие – 6 раз в дороге проверяют «легитимность». Провел в Белграде две ночи и один день. Нина Алексеевна и Никита приехали туда через пять дней после моего первого проезда, вполне благополучно. Не без добродушного злорадства замечу тебе, что Нина Алексеевна терроризирована своей матерью, обладающей еще более резким характером, чем она сама, и которую она страшно боится. Компенсация!!! Видел у нее большое количество ее родственников и имею ясное представление о русской эмиграции в Югославии. Зрелище странное и во многом неожиданное. Объезжая Белград, я был приятно поражен красивыми Правительственными зданиями в городе (вообще, это может показаться «оскорблением величества» для эстетов-эллинистов, но если отделить от современных Афин останки и развалины античности, то не будет никакого сомнения, что Белград, по архитектуре, гораздо красивее Афин) – большинство построено русскими архитекторами, притом по конкурсу, особому проекту, а не «по протекции». Русские здесь много создали в области инженерной и технической. Югославия единственная страна, в которую русские эмигранты вложили нечто цельное и настоящее. Но это одна сторона медали, есть и другая. Приведу характерную бытовую сцену: на Белградском вокзале меня встречает beau-frere Нины Алексеевны – весьма хороший и симпатичный человек, хотя и достаточно примитивный, до крайности, это муж ее старшей сестры Наталии. Жестами ищет такси – их много. Но он кричит на югославского шофера, что хочет именно «русского». И что же, сербы-таксисты совершенно не обижаются и находят ему из толпы, зовут и приводят к нему «руса». Можешь себе представить, что было бы в Париже, если бы такая сцена разыгралась, с поисками и предпочтениями в массе таксистов, – был бы бунт и крики «расисты»! Привели шофера ему, как он хотел, но мой спутник возмущенно и громко заявляет, что это не настоящий «руса», а только говорящий по-русски. И только тогда снисходительно соглашается взять этого серба, когда после долгих поисков русского не находят. В поезде, идущем в Загреб, ехал со мной русский инженер, занимающий крупное место на сербской государственной службе, и что же: ругал по-русски сербов последними словами, всю дорогу, во весь голос, очень громко (хотя я знаю, что один из наших спутников знал по-русски), вдруг стал хвастаться, как он говорит о всяких «нравах» в глаза сербам, и тут же громко процитировал по-сербски характеристику сербов, в которой они именовались «навозом». Вот тебе пример превосходства собственной значительности в стране, которая их приютила и дала работу. Но подобное мы наблюдаем и во Франции.

Политические идеи русских эмигрантов – столь же единообразны, сколь и просты, если не сказать примитивны – все сводится к восстановлению государственных и охранительных институтов власти, крепкую жандармерию (в этом я убедился на себе), Адольф Гитлер должен стереть с лица земли жидовскую Францию и тем самым без труда разрешатся все мировые проблемы.

В Белграде я довольно много передвигался. Был в русской церкви, где служил митр. Анастасий (Грибановский),³⁷² у него несомненно аскетическое лицо, служит замечательно, а рядом в сербской церкви св. Марка я был приятно поражен красивым пением с монашеской русской традицией. В храме было очень много народа, говорят, всего этого не было раньше и что большое благолепие, введенное Патриархом Варнавой, чуть ли не удвоило посещаемость сербских церквей.

Рядом с маленькой церковью и огромный собор св. Саввы в сербско-византийском стиле, весьма величественный, но так и не законченный. В кафедральном соборе и публика была уже совсем другая, новые нравы «свободы», болтали и шумели во время службы, многие стояли спиной к алтарю. На другой день я выехал в Париж, причем благодаря 60 % скидке за транзит через Германию я проехал через Швейцарию гораздо дешевле, чем ехал к тебе в Грецию. Я тебе говорил о неприятном впечатлении, произведенном на меня от встречи с хитлеровцами. В Зальцбурге, где поезд стоит час, на одних магазинах красуется arisches Geschaft, на других judisches Geschaft, а также много плакатов австрийского епископата голосовать за присоединение Австрии к Германии (Anschluss). Не мог себе представить, что и католики заражены этим верноподданичеством. Может, они боятся? В Мюнхене впечатление абсолютно противоположное, интересно было сравнить не только со свежеприсоединенной Австрией, но и с фашисткой Италией. Разница огромная! В Италии вся реклама, и все от начала до конца проникнуто пропагандой. В некоторых городах, на фасадах домов, гигантские портреты «дуче», много его изречений красуется на транспарантах, установленных на крышах, растянутых через улицы и т. д. Вот почему, если бы сейчас неосведомленный в политике человек попал бы в Мюнхен, то вряд ли бы он понял, что находится в стране, где царит тоталитаризм. Мюнхен совершенно не переменился, те же магазины, наполненные товарами, пустые улицы днем (потому что все работают), а вечером трудящиеся и учащиеся на велосипедах и машинах спешат домой. Много открытых кафе, кондитерских, хорошие спектакли в музыкальных театрах, никаких плакатов, иногда скромная фотография Адольфа, флаги только на официальных государственных учреждениях. Новых построек мало, но видно, что строят много. Видел еврейские магазины, после 5 лет режима Гитлера и они без всяких антисионистских надписей. Конечно, никакого голода нет, повсюду много продуктов и всяческой разнообразной снеди, единственно мне показалось мало молока и масла. Я очень хорошо и недорого пообедал. Был я в Пинакотеке, что доставило мне огромное удовольствие. Увидел то, что давно мечтал посмотреть.

Одно только ново в новой Германии – это огромное количество военных, в частности в поездах. Я старался найти сравнение, что и кого они мне напоминают, и понял: армия мне напоминает теперешний вид и выправку ворошиловских военных, красной армии (это я сужу по фотографиям) – и это странно, неожиданно и важно, и вплоть до офицеров включительно. В основном, это тип людей как бы безличный, бесстрастный, полуинтеллигентный, но карикатурный типаж «выходцев из народа» (ничего общего с русской старой гвардией в них нет). Дух Потсдама умер, так же как и «дачи в Гатчине», и этого не понимают наши эмигранты из Югославии, не видящие в национал-социализме окончательного реванша. Скажу, что внешнее впечатление от военных меня немного потом утешило, в результате разговора с одним унтер-офицером. В поезде он оказался моим соседом и принял меня за француза, и мы с ним мирно разговорились не о политике, а об искусстве и об отвлеченных материях. Зато я чуть не растерялся, когда почтенные бюргеры, соседи по купе, говорили о хитлеровских девушках-блондинках и о красоте голубых глаз фюрера! Притом, чуть ли не с дрожью в голосе!

Возвращаясь во Францию, меня по дороге проверяли, но уже меньше, чем когда я ехал к тебе. Паспорта посмотрели только на границе, а в Югославии полицейщины пруд пруди; в Германии (внутри страны) на улицах никого не останавливают для проверки документов, а в Югославии меня несколько раз останавливали и требовали паспорт. Конечно, все это мое поверхностное впечатление «туриста», транзитного путешественника.

В Париже я застал глубокое успокоение от внешних тревог, хотя все сознают, что это только временное затишье, но после зловещей паники 20‒21 мая, когда мои сослуживцы и я ждали с минуты на минуту всеобщую мобилизацию, – все вздохнули свободнее. Сейчас чехословацкий вопрос занимает очень малое место в газетах. Мир был спасен (но вопрос, на какое время): 1) подписание договора в Мюнхене Чемберлена с Гитлером, 2) благоразумие Гитлера, который не чета Вильгельму II.

В Испании Франко продолжает побеждать, но французы, одержимые своими левыми идеями, послали такое количество красным республиканцам оружия, что война пошла снова замедленными темпами. Это было недавно официально признано Блумом, с большим удовлетворением и аплодисментами коммунистов. Не могу сочувствовать этой власти во Франции и тем более поддерживающей 3-й Интернационал в Европе.

Должен кончать письмо.

Прошу тебя поклониться всем от меня и поблагодарить, в частности – о. Паисия, о. Сергия, о. Силуана, о. Софрония, игумена Иакинфа. Сколько благодаря им я узнал и увидел! Молись обо мне.

Твой Кира

25 августа 1938 г., Париж

Дорогой брат!

Мне очень совестно за продолжительное молчание. С момента моего возвращения я, в сущности, написал тебе только один раз. Причиной этому является ужасающая летняя жара – теперь уже свежо, но конец июля и начало августа были совершенно невыносимыми. Я такой жары, с момента нашего пребывания во Франции, не помню. Уже в 6 часов утра воздух был раскален, он был неподвижен, без малейшего движения ветра. Кроме того, я не вошел в мою обычную колею после того, как мы покинули Севр, что тоже не благоприятствует умиротворению, я почти ничего не читаю, кроме газет, и даже не бываю в Национальной Библиотеке, хотя начал одно изыскание, которое хочу закончить. С нетерпением жду, когда можно будет наконец, оказаться у себя и приступить к нормальной, а не чемоданной жизни – буди, буди! Да, у Игоря моя жизнь бивуачная – все вещи в сундуках. Нина Алексеевна с Никитой возвращаются из Югославии к 7 сентября (они поехали сейчас в Словению). Мама сейчас находится в деревне, около Компьеня (Compiegne), там же живет много русских и наших друзей, в частности М. Ф. Якунчикова и Ольга Фед. Тамара,³⁷³ да и многие другие. Игорь 23 августа уехал в отпуск-командировку в Вену на конгресс инженеров-электротехников, это очень интересно. Надо сказать, что Игорь делает настоящую карьеру, он блестящий инженер и его высоко ценит начальство. По дороге он остановится в Зальцбурге и Мюнхене, вернется он тоже к 7 сентября. На 15 августа было три дня католических праздников, и у нас во Франции были выходные дни. Я воспользовался этим, чтобы поехать с одним моим другом швейцарцем на его автомобиле в Швейцарские горы. Но все надежды полюбоваться горами окончились плачевно. Шел непрерывный дождь, и горы и долины были покрыты густым туманом.

Из твоего письма Маме я узнал, что у тебя сейчас о. Г. Флоровский – чему я очень рад. Надеюсь, что ты с ним тоже поездишь по Афону и побываешь у отца Герасима,³⁷⁴ его разговоры очень интересны и полезны для твоей работы. Из твоего письма я узнал, что твоя работа вошла в новую фазу, и ты пишешь, что большая ее часть может войти в Semin Kond. Необходимо, чтобы твой труд появился там по-французски и, конечно, ты правильно сделаешь, если сам напишешь его; для редакции шероховатостей в языке можно будет отдать его перечитать знающему тему французу (даже тому же Plougar'y, конечно, только с литературной, но не с богословской точки зрения). Думаю, это будет хорошей подготовкой появления на свет твоего труда целиком во Франции.

Карташев еще в первых числах июня уехал в Америку, а потому твое поручение к нему относительно книг выполнить не могу. Вернется он, кажется, к зиме и тогда мы с ним увидимся. Сейчас многие библиотеки закрыты. Откроются только в сентябре, и тогда я смогу тебе отыскать нужные для тебя фолианты и сделать ручные копии страниц из них.

Единственно серьезное, что я прочитал за это время: Leon Bloy «Le Salut par les Juifs».³⁷⁵ Это смесь бреда сумасшедшего с удивительным прозрением. Книгу эту, очень короткую, я тебе как-нибудь обязательно вышлю. Его бредовая теория о некоей извечной вражде между Сыном и Духом в недрах Св. Троицы, будто бы связанной с сотворением мира и человека. Дух (о ужас!) олицетворяется с Люцифером, и отпадение евреев и распятие Христа устроено по его наущению. В конце веков произойдет примирение, которое выразится в конечном обращении еврейства, носителей даров Духа. Прозрение в том, что книга эта была написана в разгар дела Дрейфуса, когда 99 % католиков, в том числе и их официальная пресса, бросилась в самый ярый погромный антисемитизм, и что в своих житейских взглядах Leon Bloy был антисемитом. Если отбросить люциферовские бредни, то многое окажется глубоким и верным. С одной стороны, Bloy описывает то отвращение, которое у него вызывает современное еврейство, с расшатыванием христианства и полной их замкнутости на себе, в то же время он утверждает, что их обращение не только будет, но что без него исполнение времен и будущая жизнь века не возможны. Он видит именно в таком слепом упорстве евреев, в их упрямом нежелании обратиться в христианство, единственную «уважительную» причину антисемитизма для христиан, ибо тем самым они задерживают исполнение времен и сроков и продолжают страдания мира, а не в том, что они ловчее христиан зарабатывают монету. Но в конечном итоге примирение Израиля с Богом неизбежно. Я думаю, что это должно было быть азбучной истиной для христиан, принимающих всерьез христианство. К сожалению, об этом веками не было слышно ни в России, ни на Западе. Но если «метафизический» антисемитизм противен истинному христианству, если беспощадный и «тоталитарный» житейский антисемитизм Гитлера противен элементарному гуманитарному чувству – ибо и евреи люди, и не русским, часто и повсеместно гонимым эмигрантам, «апатридам», злорадствовать, что гонят с насиженных мест людей, которым деваться буквально некуда, хорошо – но в свою очередь «филосемитизм» тоже опасная болезнь! Нельзя закрывать глаза на еврейское засилие, на активное участие евреев в революциях, на то, наконец, что по большей части они не могут не вызвать инстинктивные чувства неприязни, взятые индивидуально, но невольно распространяющиеся на всю нацию. Процентная норма давно заведена, она может для некоторых даже гуманна (особенно для самих евреев), но не так, как применяется Гитлером. Но далеко не все понимают захватническую и проникающую поступь евреев, а скорее все их жалеют, а современные филосемиты, вроде Н. Бердяева, ради спасения их и ради спасения демократических учреждений, готовы пойти на союз с главным врагом христианства, с основателем марксистко-коммунистического материализма в лице советского режима.

Но пусть христиане помнят, что всякий «метафизический» антисемитизм, будто бы основанный на христианстве, опасен, ибо за ним неизбежно следует отрицание Ветхого Завета и тем самым уничтожается весь фундамент Нового. А потому «метафизическая» ненависть к еврейской рассе неизбежно ведет к отрицанию реальности воплощения Христа, замене его догматическим эмпиризмом или к прямому отрицанию Христа – Бога. Дошли уже и до того, что христианство несовместимо с германизмом (а Адольф – немец), ибо Христос был жидом из рода Давидова, всячески поощряют спиритические сеансы и магию (со всех сторон), а третьего пути для них не дано.

Верю, наконец, что крестная молитва Христа «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят», о иудеях, не может не быть услышана, хотя, конечно, не теперь, а перед исполнением времен (что, может быть, и близко), она конечно действеннее, чем «кровь его на нас...», хотя и до времени это не так. Необходимо жить прощением и надеждой!

К сожалению, некоторые представители Русской Церкви Заграницей думают совсем по-другому и компрометируют эту церковь тесным союзом с Гитлером. В то время как не только католики, но протестанты (последние обычно послушные союзники государства) – принуждены идеологически открещиваться от расизма, «карловацкая группа» в лице митрополита Анастасия бестактно демонстрирует свою преданность Гитлеру, прозрачно намекая на то, что вся Россия только и молится о том, чтобы Бог поставил его фюрером над нею. Это надо же до такого додуматься! Все это печально и глупо, но очень характерно для русских белградских эмигрантских настроений – представь, что они об этом там молятся. Но говорят, что «карловчане» готовы пойти еще дальше по этому опасному пути. Ты, наверное, знаешь, что в Германии недавно был поставлен немецкий православный епископ из немцев и для немцев.³⁷⁶ В принципе, конечно, отрадно, что создается немецкая православная церковь, но по некоторым сведениям под этим скрывается гитлеровский замысел иметь под рукой une eglise a sa devotion <церковь для своих услуг. – Сост.>, во всем покорную фюреру и, конечно, проникнутую расистской идеологией, несовместимой с христианством, а по своей тупости и ограниченности «карловчане» этого понять не могут. Хитлеровцы надеются привлечь в эту православную церковь (?) тех католиков и лютеран, которые из-за расизма недовольны отрицательным отношением к нему Ватикана и лучшей части лютеранских пасторов. Вся эта западня сможет надолго скомпрометировать православие в Германии, а для честных и чистых католиков, которые не приемлют Гитлера, будет через коллаборанов из их среды опорочен Ватикан. Думаю, что евреи тоже будут довольны, и пройдут годы и годы, а они будут этим попрекать Ватикан (который тут страдает из-за нескольких изменников). Читал я также, кому предоставлено участие в созываемом «карловчанами» Соборе (и тоже не одобрил!), так как право и слово на нем будут наравне с епископами иметь члены Императорской фамилии и представители военного союза.

Мировое положение остается по-прежнему напряженным и угрожающим, но не безнадежным. Все, может быть, еще изменится, так что полному пессимизму подвергаться не будем. Никто ничего определенного не знает, видимо, сам Гитлер не знает, что дальше будет делать. Соня Тамара, на днях, объездила в качестве корреспондента всю Центральную Европу и вчера уехала обратно в Америку.³⁷⁷ Но вся ее информация, мне рассказанная, не прибавила мне ничего нового к тому, что я тебе только что описал. Гитлер по-прежнему не желает войны и стремится страхом войны добиться своих заданных целей. Германские военные определенно тоже против войны – несмотря на свою реальную военную мощь, Германия не может выдержать длинной войны, как по экономическим, так и по чисто техническим соображениям (недостаток обученных резервов). Для нее автономия Судетов и нейтрализация Чехословакии – достаточная цель и в то же время не оправдывающая войны. Но есть и ряд неизвестностей: 1) Судеты очень возбуждены и в случае неудачных переговоров, рано или поздно Гитлеру придется выступить; 2) чехи в свою очередь настроены совсем неуступчиво. Один парижский чех, только что вернувшийся из отпуска из Чехии, думая сделать удовольствие моим славянским чувствам, радостно заявил, что не нужно падать духом, так как чехи решили не поддаваться давлению Англии и Франции и не уступать Гитлеру, и что если бы не полиция, то был бы устроен всенародный антисудетский погром!!! 3) Неопределенная позиция, занятая Англией и даже Францией, подсознание, что Гитлер не пойдет войной на Чехию, если он будет уверен, что Англия и Франция ответят на это войной. Крайние нацисты стараются убедить и доказать ему, что никто не двинется с места и что чехов можно будет ликвидировать в один счет. Какое действительное положение вещей? Франция на сегодня вполне примирилась, что Гитлер постепенно и мирно будет «разлагать» Чехословакию. Но в случае вторжения немцев в Чехию, Франция должна будет вмешаться, хотя французские военные очень отрицательно относятся к войне и ко всеобщей мобилизации. В Англии положение тоже не определенное, но и здесь надежды на ее нейтралитет вряд ли обоснованны, а именно эти надежды могут склонить Гитлера к войне. Тем не менее, думаю, что Гитлер взвесит все соображения (не в пример Вильгельму II), и это остановит его от лишних эксцессов. Но все это мои аналитические домыслы, а что думает Гитлер на самом деле, одному ему известно. По мнению Сони Тамары, компромиссы и передышки, уступки и интриги будут длиться несколько месяцев, до 1 года, а потом опять кулаком по столу и обострения. Во всяком случае, 4 сентября открывается Конгресс в Нюренберге, и к этому числу должно быть достигнуто хоть какое-то соглашение сторон.

В Испании сейчас задержка, но думаю, она временная и его наступление неизбежно. Франко недавно устами своего министра внутренних дел решительно отверг какой бы то ни было расизм и его идеологию, так как это противоречит христианским догмам. Тем более это заявление знаменательно, так как Франко получает значительную помощь от Германии. В Италии Муссолини, хотя и копирует Гитлера в области расизма, но не желает следовать за ним как примитивный последователь бредней «биологического расизма», так ожидаемой со злорадством левыми католиками, которые только и ждут разрыва с Ватиканом. В Германии только что появилось послание епископата в мрачных красках, изображающее давление государства и партии на молодежь, в том смысле, что государство требует и давит на них – отказа от «церковной практики». Недавно я прочел в «Возрождении», что псевдорусская церковь за рубежом позорится все больше, в лице и устами митр. Анастасия, заявляющего, что Русская Церковь неразрывно связана с домом Романовых, а в то же время они только и ждут прихода Гитлера. Гнетущая глупость! Ты знаешь, что я убежденный идеологический монархист. Но, чтобы в практическом плане православная монархия могла бы оказать неисчислимые услуги Церкви в России, для этого нужно соблюсти много условий. Великое счастье (на сегодняшний день!), что в Греции православная династия, и Церковь божественная и вечная неразрывно связана с государственной властью, но ведь и власть преходяща и династии кончаются (то, что произошло в России!). А теперь митр. Анастасий, уже опозоривший себя подхалимскими заявлениями перед гонителем христианства в лице Гитлера, – отрезанная Лоза. Вот и страшно это слияние Церкви и правителей, а сила всегда будет на стороне главы государства, и сделает он с Церковью все, что захочет.

Только что получил письмо от о. Г. Флоровского из Софии. Он очень доволен пребыванием на Афоне и видел там много интересных людей, которых мне не удалось увидеть из-за недостатка времени. Наконец получил письмо от Игоря из Вены. Он в восторге от Конгресса и приема. Всех участников угощали шикарным обедом в императорской столовой, на императорской посуде и все лакеи были одеты в старинные ливреи. Ему будет что рассказать!

У меня есть к тебе просьба. Я на Афоне много снимал, но видимо забыл катушку с пленкой, на которой были разные виды и монахи, и ты в том числе. Приехал, проявил и оказалось, что это только птицы, цветы и виды на море. Посмотри, пожалуйста, может найдется?

Настают, видимо, тяжелые дни. Молись о нас. Твой Кира

2 сентября 1938 г.

Дай Бог, чтобы это письмо не оказалось последним дошедшим до тебя. Если «смотреть в корень», как учил Прутков, то, пожалуй, можно оставаться умеренным и осторожным оптимистом, готовым к худшему. Я оптимизма не теряю. Но что делать, когда стоишь лицом к лицу с настоящим безумием. Прогноз мой с марта месяца не изменился, война – безумие, а потому весь вопрос в том – безумен ли Гитлер или нет?! Но кто возьмет на себя психологический анализ его личности? А пока это остается загадкой. Биржа (т. е. осведомленные евреи) сравнительно и умеренно оптимистичны. Гитлер понял, что Англия и тем более Франция двинутся, а Италия останется нейтральной. Но Нюренбергский конгресс, видимо, провалится, и тогда нужно будет считать недели, а может быть, и дни до начала мировой войны. Надежда только на Бога. А вот что будет с поклонниками Гитлера в лице сербских (и не только!) русских эмигрантов, под омофором м<итрополита> Анастасия, – тут я не берусь сказать. Может, их Гитлер за ненадобностью потом сожрет.

Молись о нас грешных.

Твой Кира

5 сентября 1938 г.

Дорогой брат, предыдущее письмо не оказалось последним.

Конечно, я ничего не знаю, все мы тут живем сообщениями из газет и слухами. Но вот, что говорят пессимисты – что Гитлер приказал Судетам тянуть ни да, ни нет до 10‒15 сентября, потом требовать плебисцита. Он почему-то убежден, что Англия скорее не тронется, а потому после требования о плебисците, под предлогом защиты притесняемых Судетов, он займет судетскую область, стараясь аккуратно не касаться чешской области, в надежде локализации войны. Но это так нам объясняют «пессимисты», но может быть это только умеренные пессимисты, а ведь есть еще и «катастрофисты» (которые пока молчат). Правдоподобно ли все это? Может быть, этот план-маневр Гитлера для того, чтобы Англия высказалась открыто и официально? Военные приготовления в Германии идут очень активно.

Игорь сегодня вернулся из поездки. Он в восторге от Вены и Зальцбурга, в полном очаровании от приема и конгресса, а потому настроен оптимистически. Он разговаривал со многими немцами и даже военными, и все они говорят о том, что народ немецкий не хочет войны, но решает все один человек, это Гитлер. Остается молиться только Богу! Прошу тебя, попроси об этом и твоих монахов. Вот только боюсь, что Гитлер достиг такой степени «земного божества», что его ниспровержение Богом небесным просто неизбежно. Вот только когда это случится?

Твой Кира

9 сентября 1938 г.

Дорогой Брат, Мир все больше висит на волоске, может он и не оборвется завтра, и все будет зависеть от Судетов, которые могли бы самоограничиться и изолироваться от чехов, коли они считают себя ближе к немцам. Но никто кроме кучки каких-то «мальчишек» не считает, что нужно из-за этого начинать страшную войну. Ведь так легко перешагнуть границу, а потом возникнет аппетит и где он остановится? Не только в Германии, но и во Франции никто не желает умирать за каких-то чехов. Если они сами не могут разобраться со своими делами и самоопределиться, то тут и возникают третьи силы в лице Гитлера. Во Франции умеренное спокойствие, но печальное, настолько все смирились со своей планидой. Многих уже мобилизовали. Наш Банк «Лионский Кредит» вывез все несгораемые шкафы из Страсбурга и Метца, эвакуировал всю документацию и часть сотрудников вывез подальше от границы с Германией. Но если он и решится на вторжение в Чехию, то это будет не раньше конца сентября, так как немецкие укрепления на Рейне еще не готовы. Говорят, что некоторые генералы и Геринг решительно против войны. А Гитлер (тоже говорят), что он «слушает голоса» (но вряд ли с неба), а потому можно и ослышаться. Во всяком случае, опасность все ближе и она никак не отдалилась, а только приближается с каждой неделей. Безумие воцаряется, а оно, как известно, может быть заразной болезнью.

Остается только молиться.

Твой Кира

13 сентября 1938 г.

Утром после речи Гитлера

Дорогой брат! Вчерашний день, вечер и ночь провел в ненормальном состоянии. Кто-то хорошо сказал «La cruelle insomnie del'Europe» <ужасающая бессонница Европы. – Сост.>, это совершенно точная характеристика. Все ждали, что же скажет Гитлер, даже не понимающие язык французы настроились на немецкую волну (радио Германии). К моему сожалению, у меня из-за переезда никакого радио нет, и мне пришлось идти на бульвары и стоять в толпах людей, которые высыпали на улицу и ждали у киосков газет, и все обсуждали это выступление, а когда появились газеты, их в один миг все разобрали. Когда я возвращался домой, в квартале, где все рано ложатся спать, люди выбегали на улицу в 2 часа ночи, как только слышали крики газетчиков, и тоже бросались на газеты. Кончилось ли ожидание неминуемой катастрофы после речи Гитлера? Да, он не сказал ничего непоправимого, не отдал приказ начинать вторжение к Чехам, он дал понять, что будет всячески стремиться решить вопрос с Судетами мирным путем. Конечно, в Праге переговоры продолжаются – пока не оправдываются предсказания, что Гитлер спятил с ума и не думает о мирном решении, но, видимо, он опьянен своими достижениями и, конечно, потрясающими успехами Судетов в экономике и промышленности. Плебисцит он не просит, но намеки на него вполне прозрачные. А если Судеты будут волноваться (и уже доходят слухи о возможных бунтах), то он наверняка пойдет им на помощь.³⁷⁸ Укрепления на Рейне не готовы, может быть это и хорошо, потому как затормозит решительность действий Гитлера, а там может быть как-то успокоится и войны не будет, а к весне найдут компромисс между Судетами и чехами.

Игорь видел в Вене одних русских (из его однополчан). Они 100 % гитлеровцы, их сын даже не в S.A., а состоит в S.S. (это своего рода гвардия «штурмовиков»). Это его полное право и меньшее зло, чем у его отца, который принимает участие в «церковном Соборе» в Карловцах. Впрочем, противоречие не с карловчанами, а с православной верой, с тем, как некоторые из них это преподносят. Вот, кстати, что внушается немецкой молодежи (а также и русским из S.S.): «Христианство не соответствует немецкой расе, потому что оно основано на откровении. Откровение же не существует – существует вера в Бога, интуитивно зарождающаяся в расовом сознании нации и отдельного лица». Не принять ли это карловчанам за свои «символы веры»?

27 сентября 1938 г.

Дорогой брат!

Пишу тебе опять, после речи Гитлера – на этот раз я ее слышал по радио у одной консьержки, комната которой была наполнена взволнованной непонимающей толпой «средних» французов. Я не был в состоянии за этот интервал описывать тебе подробно каждый момент нашего трагического калейдоскопа. Но эти резкие скачки температуры разбили меня и обессилили мою энергию. Я не был в силах описать тебе зловещее волнение, последовавшее за первой речью Гитлера, «крик надежды», вырвавшийся из груди у всех во время первого путешествия Чемберлена в Германию. Разочарование и потом ошеломляющее впечатление достигнутых – думалось – результатов: Англия и Франция вопреки всем своим обещаниям и угрозам решились отдать Гитлеру судетские области и предъявляют от своего имени ультиматум Бенешу с требованием сдаваться.³⁷⁹ Если бы история в тот момент остановилась, то при всей моей антипатии к Гитлеру и к национал-социализму, я бы признал его большим Наполеоном. Англия и Франция опозорены, мир спасен, германская сила признана непобедимой. Как к этому относятся во Франции? Одновременно с глубинным стыдом за себя (свою Францию!) и с глубокой радостью за собственные жизни, сохранность. Это двойное чувство не существовало до этих времен, его не было в прежнюю эпоху, пока война не у порога, люди хорохорятся, живут по принципу «лишь бы не было войны». Наивысшим аргументом Даладье было «Франция может победоносно защищаться, но она не способна вести наступательную войну». У французского генштаба даже нет такого плана войны, а армия даже не имела политического руководства ведения такой войны. Увы, это облегчение и радость за спасенный мир не длились долго. История не остановилась и как будто она еще покажет, что Гитлер – не супер-Наполеон, а действительно сумасшедший мегаломан. Гитлер не удовлетворяется своей колоссальной моральной победой над Англией и Францией и требует, чтобы выполнение его плана сопровождалось такими «престижными» требованиями: во-первых, фактическим поглощением Чехословакии, во-вторых, открывающимся путем «на Одессу», в-третьих, что согласие по всем остальным пунктам его не устраивает. Говорят, что Гитлер предложил Англии в обмен за Украину Кавказ.

Гитлер вчера заявил, что до 1 октября чехи должны передать ему спорные области, или будет война. Чехи и союзники требуют больших сроков, и из-за этого ничтожно мелкого разногласия могут погибнуть миллионы и цивилизация стоит на пороге катастрофы.

Только что виделся с моими друзьями судетами в Париже. Они говорят, что власть в Чехии (в этом регионе) целиком принадлежит Судетам, и что они делают все, чтобы выдавить чехов. Они проехали на автомобиле через Австрию и рассказывают, что потрясены моторизированными колоннами, «спектаклем стальной массы», которые движутся к чешской границе. Все дороги минированы, а в Элзасе и около Базеля народ в панике и покидает свои деревни.

Впечатление от вчерашней речи Гитлера у меня самое неприятное. Истерика, искусственно и театрально подогреваемая «энтузиазмом». Если не будет чуда, то война может разгореться уже завтра. Париж пустеет, началась эвакуация. Все известные банки переводятся в центр Франции. Наш Банк полон клиентов, забирающих наличные деньги. Уезжают все, кто может. Коммунисты здесь требуют «войны», но трубят и призывают только до определенного момента, потому что как только коснется их собственной мобилизации, они уйдут в кусты.

Я уверен, что война будет долгая и безысходная и совершенно не даст никаких результатов на полях сражений. Потом может кто-нибудь и со стороны неожиданно решить дело. Кто первый? Сов. Россия, Германия, Италия...? Не известно. Русским придется в этой войне участвовать, и это столь же нелепо и чуждо, как и участие французов, итальянцев и др. Почему все эти люди должны умирать за каких-то несколько миллионов судетских немцев? Я, после всеобщей мобилизации, буду на 11-ый день отправлен на бельгийскую границу, где в одном из городков меня будут учить стрелять. Игоря мобилизуют в Клиши, где он работает на оборону. Мама остается в одной деревне в Компьене, там абсолютно безопасно, но очень неуютно зимой (с ней Мар. Фед. Якунчикова, и меня это успокаивает, она замечательная). Потом она поедет в Пуатье, к знакомым, где гораздо комфортнее и спокойнее для нее. Нина Алексеевна и Никита будут в имении друзей Fontenay около Evreux.

Только что получил твое письмо. Согласен со всем, что ты пишешь. Получаешь ли ты мои газеты, которые я тебе постоянно посылаю?

Молись о нас всех. Я в последние дни молюсь особенно усердно и получаю утешение и надежду, но временами впадаю в уныние...

Кира

6 октября 1938 г.

Дорогой брат, вот уже неделя как величайшая подавленность сменилась на спокойствие и радость. Впрочем, скачки температуры были так резки, переходы от подавленности к надежде и обратно так неожиданны, что народ скорее пребывает в состоянии одурения. Когда я тебе писал, то подавленность и отчаяние достигли наивысшей точки кипения. Париж, наполовину опустевший, был особенно жутким ночью, когда не было слышно ни одного звука с улицы, а ведь в Париже всегда была ночная жизнь, а тут он просто вымер! Наконец, в среду днем прошел слух, что Муссолини телеграфирует Гитлеру с предложением посредничества, и к вечеру у всех вырвался «крик надежды» и «вздох облегчения», потому что если Конференция собирается быть, то есть надежда на соглашение. Не буду тебе все описывать, сделаю краткие выводы из происходившего. Конечно, картина потрясающая: все здание «Версальского мира» рухнуло и французскому влиянию нанесен совершенно непоправимый удар, более того, на сегодняшний день можно с уверенностью сказать, что на сегодня в Центральной Европе никого, кроме Германии, нет! Чешский президент Бенеш, символ антигерманской коалиции, ушел в отставку, и Чехословакия, покинутая Францией, стремится как можно скорее заключить тесный мир с Гитлером, и все это произошло без одной капли пролитой крови. Какой смысл всей этой кампании? Всеобщее, всенародное, дружное нежелание войны. В прошлую субботу я был около l'Arc de Triomphe <Триумфальной Арки. – Сост.> на площади Etoile, в сердце Парижа, и Даладье возлагал венок на могилу Неизвестного солдата. Десятки тысяч народа, бывшие «комбатанты» и прочие военные и министры в окружении великой толпы. Громкие возгласы и крики Vive Daladier – Да здравствует Даладье! Всеобщая радость, соединенная с торжественностью, и говорят, что это напоминало атмосферу 11 ноября 1918. Но тут же вспоминаются слова Юлия Цезаря: «Где же победа»? Ведь произошли гражданские похороны Франции и ее победы в 1918 году. И это радуются французы – шовинисты и реваншисты? А между тем эта радость глубоко человечна и почтенна, и если есть чему дивиться, так это тому, что понадобилось 20 лет для «прозрения». В этот момент они не только решительно высказались против войны «за чехов», но они похоронили и свои иллюзии, они отбросили ложь, на которой основывалось их политическое мировозрение и как ни горько всевозможные «гибели надежды». Но, может быть, с окончанием этих надежд и ясным осознанием происходящего всем станет легче на душе. Ложью жить трудно.

Но ясно, что если Хитлер пошел на какой-то компромисс или второстепенные уступки, то это только потому, что его генералитет подсказал ему, что Германский народ не желает войны. Этим объясняется искренняя восторженность в адрес Чемберлена и Даладье в Германии. Об Италии говорить нечего. Говорят, что король, покорный до сих пор Муссолини, понял, что народ готов пойти за ним, а не за Муссолини, и заявил ему, что скорее отречется, чем подпишет приказ о мобилизации. И Дуче понял желания итальянцев и пошел навстречу миру. В Италии было много манифестаций против войны. Милан погрузился в полный мрак, потому что рабочие остановили моторы, и когда электричество снова зажглось, то по всему городу были расклеены прокламации против войны. По последним сведениям, короля поддерживает весь генералитет.

В общем, трудно предвидеть, на какой срок появилась надежда на мирное разрешение этого всемирного напряжения. Сами немцы, по всей видимости, боятся начинать войну, тем более что рабочие стали жить лучше, они вышли из нищеты, только что появилась надежда на устойчивость, а тут опять война. Так что на Гитлера давят и силы внутри страны. Те, кто бывал за последнее время в Австрии, в Вене, рассказывают, как там наладилась экономика. Все учатся и работают, а ученики престижных школ и с хорошими дипломами уже имеют до окончания этих школ (за 2 года) предложения на работу. Можно только подумать о том, что инстинкт самосохранения оказался сильнее силы инерции. Может быть, в этом залог надежды на долгий мир? Кстати, решительным сторонником мира в Германии оказался Геринг.

Вскоре Гитлер подымет вопрос о колониях, но, конечно, из этого войны не будет. Все страны будут вооружаться еще энергичнее, чем прежде, все трудности и желания останутся прежние, но может быть поводов для глобальной войны будет меньше?

Советская Россия оказалась главным побежденным во всей этой истории. Ее влияние поколебалось, ее союз с Францией сведен на нет, в Испании ее надежды на победу республиканцев тоже тают как снег на солнце. Внутреннее положение в СССР очень плохое – несмотря на просьбу Франции, Сталин отказался от мобилизации, потому что, вероятно, был риск для собственной персоны.

Буду тебя держать в курсе.

Твой Кира

Четверг, 27октября 1938 г.

Дорогой Брат!

Несмотря на то, что «географический сдвиг» Центральной Европы продолжает вызывать новые толчки ― венгерский вопрос, – но все это уже не имеет никакого решительного значения для сохранения мира в настоящий момент. В тот момент, когда ты получишь это письмо, венгерская граница и вопрос о ней уже будет разрешен арбитражем Гитлера и Муссолини.

Паника в Париже была «соборная» (я тебе уже писал об этом), когда потушили во всем городе уличное освещение. В нейтральной Швейцарии, как мне рассказывали друзья, было еще хуже – там буквально по Евангельскому пророчеству люди из городов бежали в горы. Но и в тоталитарной Германии было не лучше ― одна знакомая была в далеком Мекленбурге, в своем имении, где на просторы полей дошли слухи, что здесь будут действовать вражеские аэропланы, и паника была невообразимая. Это тем более замечательно, потому что до последнего времени хитлеровская пропаганда вбивала в немецкие головы, что ни Англия, ни Франция не будут никого атаковать и не будут спасать судетских чехов. Но народ уже ничему не верит! Эта стихия страха – единственный положительный фактор в хаосе противоречий мирового положения, может быть, это единственный источник здравого смысла. Но прислушаются ли к нему в Германии? Одно можно сказать, что на сегодня мы все ощущаем себя лучше, чем в конце сентября и даже чем в марте, в момент «Аншлусса», когда захватили Австрию.

Гитлеру сейчас, казалось бы, нечего брать; ведь вся Центральная Европа вплоть до Балкан включительно находится в зависимости от Германии. Чехословакия просто стала колонией. Чехия и Словакия не только покорны Германии во внешней политике, но и внутренне хитлеризировались. Они распустили и запретили Компартию, словаки закрыли масонские ложи, глава словацкого Правительства патер Тисо стал премьер-министром автономии 7 октября и заявил, что будет проводить жесткую фашисткую/национал-социалистическую политику, а не демократический режим. Но и в Чехии уже объявили о роспуске всех сомнительных партий. Наконец, антисемитизм принял официальный характер – газетные объявления о спросе труда указывают на обязательное арийское происхождение, а также в Правительстве требуют проведения 70 % введения нормы в преимуществе арийцев от семитов в либеральных профессиях.

Польша, Венгрия, Югославия, Болгария – все они на очереди. Правда, остается Румыния, где еще сильно венгерское влияние и король на содержании Англии и верных ей еврейских банкиров. Но положение короля шаткое, и вообще, что такое Румыния... это большой и одновременно малый вопрос. Там мало настоящих просвещенных людей, а в основном цыгане и аристократия, которая привыкла шикарно жить в Париже. Но положение Румынии и короля непрочно, никто за них воевать не будет, а потому рано или поздно ему придется сговориться с Гитлером. Пока совершенно ясно, что Гитлер не собирается нападать на Францию и Англию из-за Эльзаса или колоний, хотя, вероятнее всего, он потребует возвращения ему бывших земель и колоний, но, конечно, даже те, кто сомневается в целостности разума Гитлера, отрицают его желание развязать войну против Франции. Это к тому же совершенно противоречит тому, что написано в «Mein Kampf». Но вот на основании этой книги и различных газетных публикаций можно почти с уверенностью сказать, что вопрос об Украине будет рано или поздно поставлен. Не думаю, что это случится в будущем году (1939), но меня не удивит, что 1940 – будет решающим для судеб России. Пока у Гитлера много дел и без Украины. Систематическое завоевание балканских и турецких рынков, переваривание Австрии, где довольно сильное недовольство на религиозной почве, колониальный вопрос и т. д. Но года через полтора или два русский вопрос созреет. Пока многое не ясно, но престиж СССР в настоящее время ниже нижнего и даже во Франции. Хотя все это может измениться в дальнейшем, очень сомневаюсь, чтобы Европа пошла воевать за Сталина. Масонская и либерально буржуазная солидарность не спасла Бенеша, идеология «народного фронта» выдохлась, война в Испании практически проиграна, а потому вряд ли эти «либералы» пойдут защищать Сталина. Но все же риск громадный, для всего мира, а потому я очень боюсь, что с падением СССР будет разрушена и вся Россия (несмотря на обратное мнение «Возрождения»).

События Подкарпатской Руси ― яркая иллюстрация опасности Гитлера для всего русского, даже там, где нет борьбы с Коминтерном: две тенденции, разделяющие два народа – русских и украинцев. Автономия под протекторатом Венгрии поставила министром Андрея Бродый. Он и Степан Фенцик крайне правые и фашиствующие, но официальный язык у них стал русским, и я с удовлетворением думаю, что существует на свете русская, а не коммунистическая страна.³⁸⁰ Русофилы эти понимали, что даже автономная зависимость Подк<арпатской> Руси от Гитлеровской Чехословакии рано или поздно заставит их плясать под немецкую дудку, а потому они и высказались твердо пойти под Венгрию. Но Гитлеру все это не нравится и совсем не выгодно, потому что ему нужна не Подк. Русь, а Закарпатская Украина. И вот покорное Гитлеру пражское Правительство срочно совершает демарши и арестовывает Бродого и замещает его украинофилом униатским священником Волошиным,³⁸¹ который высказался за соединение между чехами, словаками и украинцами. Все это очень печально, а потому не уверен, что «русскости» удастся удержаться в Подк. Руси. Или этот край будет воспроизводителем Петлюровской эсеровщины (Волошин и его сотрудники Юлий Ревай и Э. Бачинский перебежчики из русского лагеря). Только что прочитал в газетах описание «украинского» переворота в Ужгороде, который по этому случаю был разукрашен «желто-блакитными» флагами и что там уже начали арестовывать евреев.

Конечно, украинская политика Гитлера не всем нравится, и Поляки у себя украинизируют пограничное население с условием, чтобы оно находилось под польскими властями. Независимый от Польши украинский край рядом с Галицией поляков не устраивает. Постараюсь узнать побольше подробностей и изложить тебе в следующем письме.

Твой брат Кирилл.

3 ноября 1938 г.

Дорогой брат, пишу тебе о П. Карпатской Руси – знаю, что это тебя интересует. Мои мрачные предположения оправдались, увы, полностью! Этот красивейший русский край разодран на части, но и внутри он потерял свою «русскость», то есть то, чем он был нам дорог. (Извне: арбитраж Германии и Италии отдает Венгрии Ужгород, Мукачево (расположенное в центре Закарпатской области), Берегсас, т. е. все крупные города и наиболее богатые, равнинные части края, единственную железную дорогу, и оставляет новую «столицу» – жидовское местечко Хуст. Совершенно непонятно, как будет существовать край!? Соединившись с Венгрией, он сохранил бы свое географическое единство.

Внутри все еще хуже: установление украинской «широкой» диктатуры. Я тебе писал уже об этом в моем предыдущем письме от прошлой недели. Я говорил тебе о скрытых причинах совершившегося – желание Хитлера превратить край в моральный плацдарм для создания Великой Украины под германским владычеством. Этим и объясняются украинские манифестации в Галиции и недовольство Польши. Я тебе писал, что Гитлер, говоривший еще 26 сентября о карпаторусских, притесняемых Бенешем, стал их называть, устами Риббентропа, карпатоукраинцами, а край Карпато-Украиной, совпадая в своей вражде к русскому (имени) с Советами и их Закарпатской Украиной, хотя по другим соображениям. И вот ставший во главе Правительства этого края, по милости Гитлера, прелат А. Волошин официально переименовывает ее в Карпатскую Украину, заявляя, что Подк. Русь – это чистое недоразумение, что край был и есть украинский. Одновременно он закрывает всю имеющуюся русскую прессу, распускает все русские партии и организации, в то время как Прага предает суду Андрея Бродия, сторонника присоединения края к Венгрии.³⁸² Я слыхал, что Союз православной церкви края высказался за автономию в пределах Ч.-Словакии ‑ неужели они не понимают, что украинцами неизбежно будет поддержана уния, как своего рода национальная украинская религия, одинаково отделяющая их от латинян – поляков и венгров, и от православных русских. Не прелат Волошин будет потворствовать православию! Венграм пришлось бы опираться на русскую партию, а это уже автоматически поддерживало бы православие. Как будет реагировать народ? Этого я не знаю, но вижу, что в Польше, Литве, Балканских странах сила сопротивления русских, равнялась нулю. За исключением старообрядцев, сохранивших свою русскость, в Польше все русское население пошло по украинскому и белорусскому пути – боюсь, что и в Подк. Руси будет немногим лучше, и украинская уния восторжествует. И они будут проводниками немецкого влияния в России.

После Сов. России, положение Франции тоже печально. Внешне – потеря последнего остатка величия в Цент. Европе. Внутри страны – финансовые последствия военных мер – за сентябрь бумажное обращение увеличилось на 2530 миллиардов, т. е. более чем на 25 %. Расходы на вооружение будут еще увеличиваться, и финансовый кризис неизбежен, к тому же резко повысилась безработица. Но кроме того, нас ждут крупные перемены и перестановки лиц в политической сфере. Франция жила иллюзиями! Теперь она очнулась и, надеюсь, поймет, что ее обманывают.

Кроме этого, ничего нет. Вернее, благодаря Чемберлену и Даладье политика сближения с Германией и Италией начинает давать благие результаты, в смысле уменьшения мирового напряжения – зима, дай Бог, пройдет спокойно.

Должен еще сказать два слова о «русской прессе» Парижа. «Возрождение» по обыкновению блистало бестактностью и тупостью, восхваляло Гитлера во Франции. А позорные «Последние Новости» ничего не нашли лучше, как натравливать на войну, даже «Юманите» не так натравливает на войну с Хитлером, как эта наша еврейская газетка. Когда всех охватило отчаяние после Аншлюсса, после разрыва в Бад Годсберге «П. Нов.» писала, называя это событие «ярким и радостным лучом света».

Кира

P. S. Я окончательно поселился в Auteuil в очень приятном месте (это русский пансион). Пиши мне по новому адресу: 43 rue Francois Gerard, Paris (16^e).

Мама поселилась недалеко, у меня сейчас места нет. Она живет у отца Чекана, в семье ген. Миллера. Надеюсь, что в будущем смогу писать тебе не только о политике.

Слышал от одного «карловчанина»: Гитлер преследует католиков и протестантов за то, что они впали в масонство. Сам же он собирается переходить в Православие, конечно, «соборного толка» (!!!).

24 декабря 1938 г.

Дорогой брат!

Вот уже более 2-х с половиной месяцев я тебе не писал. Для этого было много причин – главное то, что, во-первых, после «сентябрьских дней» я был настолько выбит из колеи, что писать спокойно, как раньше, о церковных службах или чтении я не был в состоянии, а писать все о политике не хотелось, с тех пор как ежедневные события перестали носить трагический характер. Все погрузилось на время в туман. Во-вторых, мои новые условия жизни сильно сократят возможность чтения в Нац. библиотеке, где я мог читать книги, относящиеся к области Церкви, дававшие материал для нашей переписки.

Скажу сначала пару слов о делах личных и семейных. Я живу по-прежнему в русском пансионе на rue Francois Gerard, квартал прекрасный, вокруг много садов, комната очень хорошая, стол терпимый, но весьма дешево. Публика только русская, притом весьма разношерстная. Одни прилично зарабатывают, другие нуждаются. Культурный элемент представлен весьма интересным человеком; он иногда пишет в «Посл. Нов.» популярные статьи на историко-литературные темы. Его фамилия Владимир Вейдле.³⁸³ Редко видел столь универсально образованного человека – Данте и византийская живопись, современные франц., англ., и немецкие романы, греческое искусство, греческое искусство в Афганистане при Алекс<андре> Великом и пр. От него я узнал много интересного о советском варварстве в отношении к искусству в музеях. Советы распродали от 20 до 30 наиболее известных картин в Эрмитаже; среди них Рафаэль, Ватто, Веласкес и др., и главным образом это все попало в Америку. На место них они сфабриковали копии, чтобы места не пустовали. В Москве, где бывают интуристы, некоторые церкви реставрируются, но зато шатровая церковь в окрестностях Царицыно и в других местах – заброшены и разваливаются... во многих храмах просто склады, кинотеатры и клубы по повышению культуры...

В общем, я доволен своим устройством в этом пансионате; досадно только, что я принужден возвращаться в обед и что лишен возможности ходить в Нац. библиотеку, чего мне очень недостает. Мама все живет недалеко от меня – в семье ген. Миллера и его зятя о. Александра Чекана, Булонского священника. Она очень этим довольна и вполне здорова. Ты, наверное, знаешь о кончине тестя Игоря – Алексея Павловича Мещерского.³⁸⁴ Игорь очень этим огорчен, так как их отношения были самые хорошие и дружеские. Кроме того, его вдова Елена Исакиевна («мачеха» Нины Алек.) покинула Париж и поселилась в Афинах у своих родственников (одна ее свойственница замужем за одним богатым греком). К Игорю она тоже относилась весьма хорошо, и ее отъезд, после кончины Алексей Павловича, a fait un grand vide <оставил пустоту. – Сост.> для него, в особенности при его весьма холодных отношениях с Ниной Алексеевной. Алексей Павлович Мещерский был мне симпатичен – он был чисто русским человеком, даже церковным, интересно рассказывал о своих поездках по Сибири и Уралу, и о том, как он управлял Сормовскими предприятиями. Он был настоящим русским промышленником и миллионером. Что касается «мачехи» Елены Исакиевны,³⁸⁵ которая его очень любила, то с тех пор, как она сильно охладела к Нине Алексеевне, она стала подчеркнуто мило относиться к маме и мне. Если бы ты был в Афинах, то я советовал бы тебе к ней зайти. Ее афинский адрес: 57, rue Stournara.

Тетя Оля с Сергей Тимофеевичем вполне благополучны.

Я, к сожалению, мало читаю книг церковного характера. У меня их мало, а в Нац. Библиотеку времени у меня заглядывать совсем мало (только на короткий срок). Дома я прочел «Луг Духовный»³⁸⁶ и кончаю Св. Симеона Н. Бог. Нить сочинения, что Святой Симеон достигает необыкновенных высот мистики и притом без намеков на риторику, а как тот, кому свойственно быть вблизи к Богу. «Луг духовный» – книга другого калибра, хотя, несомненно, полна интереса и изображает среду и эпоху удивительно интересную. Я постараюсь достать «Лимонарь» в новом научном переводе и перешлю его тебе.

Я, кажется, не писал тебе о моем путешествии в ноябре в Пуатье (Poitiers) где у меня есть хорошие французские друзья. Я был там у мощей святого Илария³⁸⁷ в базилике, построенной в XI веке на месте той, которая была построена им самим в IV в.

Я очень рад, что твоя работа св. Максима начинает продвигаться вперед. А как обстоит дело с Богосл. институтом в Париже? Решил ли ты забросить проект заочных экзаменов? Не знаю, правильно ли это? Хорошо, что «Палама» появился в Германии. Пошли один экземпляр Congar. Он послал тебе целый ряд книг и статей, надеюсь, они до тебя дойдут. К сожалению, второй экз. «Паламы» у меня зачитали, хотя обещали вернуть, но я думаю, что его пустили читать по всей парижской эмиграции, а потому я не смогу тебе его вернуть.

С интересом прочел в твоих письмах о делах церковных и особенно афонских. Церковные дела довольно нерадостные в смысле свободы церкви, но я думаю, что ты должен быть доволен личностью нового первоиерарха. Напиши мне о дальнейшем. Не обрадовали меня и проекты отца Софрония – считаю их ошибочными, да и просто невыполнимыми. Какое легкомыслие со стороны о. Бальфура, живущего в комфортабельной атмосфере афонского highlife, советовать другому одиночество и тяжелые труды. Как он может решаться давать такие советы? Отец Георгий Флоровский тоже строго отзывается об этом. Может, у о. Софрония создалось впечатление, что его из-за его постоянных болезней – не ценят и что он бесполезен Монастырю, что им тяготятся; но «бегство в пустыню», конечно, не выход из положения. Да он и физически на это не способен, а Монастырю он мог бы послужить. Надеюсь, что он передумает. Отец Георг. Флоровский рассказал мне, что его книги признаны некоторыми старцами, их не читавшими, – масонскими и что некий архиерей удивился, что можно изучать патристику, когда есть на то семинарские учебники. Печальная mentalite – но на эту глупость нельзя обращать внимания. Должен еще подчеркнуть, что вопреки тому, что говорят многие «карловчане», их последний Собор вполне определенно разрешил сослужение с «евлогианцами» (за исключением почему-то Лондона?), о чем упомянуто в «актах» Собора. Это не мешает многим озлобленным карловчанам (из окружения митр. Серафима) называть «евлогианцев» служителями «тьмы», что, впрочем, не всегда идет в помощь в отношениях с Вел. кн. Владимиром Кирилловичем. Когда скончался Вел. кн. Кирилл Владимирович, то вопреки желанию его братьев его отпевали в убогом гараже, где служит «карловацкий» м. Серафим, хотя митр. Евлогий предложил предоставить м. Серафиму по этому скорбному событию служить в соборе на Daru. Иностранцы, ничего не понимающие в русских церковных распрях, решили, что Вел. кн. Кир. Влад. был всеми брошен, оставлен и забыт и у него (и у его близких) не нашлось средств для церемонии, подобающей такой личности, в главной большой русской церкви. Даже не только «евлогиане», но и умеренные «карловчане» были возмущены. Вскоре, когда Вел. кн. Владимир Кириллович устроил прием русской колонии, он пригласил обоих митрополитов отслужить совместный молебен. Евлогий согласился и служил. Серафим отказался и отсутствовал, а это, при тесной связи карловацкой церкви с монархистами, их принципами и личных связях между ними и семьей Вел. кн. – вышло очень большим «комильфотом» для всех.

Перейдем, увы, к политике. Я писал тебе сразу после раздела Чехословакии, в начале ноября. С тех пор густой туман обволакивает весь горизонт и действительно не видно ни зги. Положение и настроения в корне отличаются от того, что было весной прошлого года. Тогда, правда, ясно была видна дорога в пропасть, к войне из-за Чехословакии, по которой пассивно катилась вся Европа. Страх погонял людей и привел к сотворению чуда. Это чудо и спасло тогда мир, но теперь опять туман и мгла. Если бы я тебе писал это письмо 23 декабря, то я бы сказал, что вопрос об Украине будет поставлен весной 1939 года, а некоторые пророки даже указывали на май месяц. Подчеркивалось, всенародно, что Франция останется нейтральной, но при условии, что Гитлер не должен нападать на СССР, а пойти на помощь украинскому автономному движению. Так же и Англия могла бы остаться «нейтральной», если бы Хитлер завяз в России, как Наполеон, а она пошла бы ее спасать и свела бы с ним счеты на другой территории. Есть и такие, что говорят, что Муссолини испугался, что Гитлер все приберет к рукам и ничего ему не останется. Нечего и говорить, что часть русской эмиграции громко сочувствовала Гитлеру и видела в нем (и до сих пор!), что он восстановитель Русской империи и русского имени. Это все своими словами произносили на собрании монархического кружка легитимистов, в присутствии митр. Серафима, который заседал в почетном кресле во главе этой группы. Группа евреев из «Посл. Новостей», а также евреи во всем мире – обрадовались надежде вовлечь мир в мировую войну ради спасения Сталина. По другим собраниям, той же тактики держались Младороссы.³⁸⁸ Наконец, другие эмигранты без иллюзий пассивно разделяли свои чувства между нежеланием раздела России Хитлером, и пессимистически относятся к идее, что Гитлер принесет освобождение от большевиков, а может быть, только их укрепит. Это отчасти и мое мнение. Но это все было вчера, а сегодня опять туман. Единственное что неоспоримо, так это победа Франко! Дай Бог, когда ты получишь это письмо, то Барселона будет взята. Я радуюсь этой победе, потому что вина Франции в этой затяжной и кровавой войне – очевидна. Если бы не она и не Сталин, то она закончилась бы еще в 1936 г., а Франко остался бы тем, чем он был, – 100% франкофилом. Пока испанцы остаются хорошо настроенными к французам (я внимательно слежу за прессой), но что будет потом, когда они поголовно осознают, что Франция помогала только красным. Насколько известно, Гитлер должен произнести речь 30 янв., и я напишу тебе о ней.

Я еще хотел написать тебе о великом меценате С., он не только меценат монастырей, но, как мне сказали, он симпатизирует ко всему «угнетенному». Он помогает угнетенным палестинским арабам и ратует за их освобождение от англо-еврейского угнетения. Источник этих сведений довольно серьезный. Этот С. истратил довольно большие деньги на финансирование арабской территории в Палестине, так как он поддерживает не какие-нибудь словесные протесты, а борьбу палестинцев с револьвером и динамитом. Оригинальная личность этот С. – фабрикант клозетов и ванн, покровитель монастырей, подстрекатель террористических покушений. Если бы притесняли евреев, а не арабов, то он бы помогал им.

Довольно неприятный сюрприз произошел в Берлине на Тегелевском кладбище, где похоронен папа. Вероятно, заручившись поддержкой новой власти, «карловчане» грубо прогнали «евлогианского» настоятеля, о. Сергея Положенского, который, кстати, поселился у док. Руднева, и захватили церковь и кладбище. Конечно, могила папы никак не пострадала, но карловацкие злобствования на все и всех всячески неприятны.

В общем, радостного мало. Пока кончаю. Молись о нас.

Кира

Игорь был опасно болен – у него пошли нарывы на руке, и доктор боялся, что придется делать настоящую операцию; к счастью, на днях все ликвидировали благополучно. Я написал на Рождество Пантасидису и о. Протогену. От них получил любезный ответ.

27/1. Вчера Барселона пала без боя – событие мировой значимости. Только бы Муссолини не погубил все своими требованиями. Упорно говорят, что Риббентроп обещал вчера в Варшаве, что в 1939 г. украинской компании не будет.

Воскресенье. 19 февраля 1939 г.

Дорогой брат! Я не писал тебе после речи Гитлера – она не представляла большого интереса. Я ее слушал по радио и даже с трудом узнавал его голос – казалось, что это говорит профессор, читающий скучный реферат по экономике. Но страх во Франции перед его речью был, правда, гораздо меньший, чем в сентябре. Паникерство вообще стало почти нормальным явлением. Пример тебе: если с тобой назначают деловую встречу, то обязательно добавляют: «при условии, если меня завтра не мобилизуют». Я писал тебе, что еропейские «пророки» говорили о 15 февраля как о критической дате европейского кризиса. Но этот день прошел и ничего не случилось. А вот действительно большие события могут неожиданно грохнуть, когда между 6 и 10 марта кончится немецкая мобилизаця. Поводов к войне не меньше, чем в прошлом году. Мне сообщили, что в немецком посольстве в Лондоне (где рядом расположены англ. Министерства) немцы стали строить противоаэропланные ограждения и укрытия. Так что все сразу подумали, что кроме Германии никто Англию атаковать с воздуха не собирается, а потому и решили, что Гитлер нагрянет на Англию без объявления войны, в одну прекрасную ночь, чтобы разрушить Лондон и в особенности Министерства. Бог даст, до всего этого дело не дойдет.

Оставим гадание о будущем и займемся ближайшим прошлым. Разгром «красных» в Каталонии своей быстротой и неожиданностью потрясли всех! Разгром, паника и бегство красных республиканцев приняло совершенно фантастический характер и полное обрушение лжи ловко выстроенных декораций. Сколько нам всем в Европе рассказывали о святой борьбе этих «красных» против угнетателя Франко! Это сокрушительное поражение Сталина, который посылал туда не только оружие, но и советчиков по инструкциям, как навести «порядок». Победа Франко самоочевидна, а «красные» потеряли свою лучшую армию, почти весь воздушный флот и огромное снаряжение. Полное предательство их вождей, бегство и исчезновение некоторых самым странным образом. Расскажу тебе забавный случай. Недавно я сидел в гостях у одного «белого» испанца в Париже, когда к нему ввалился «на удачу» «красный» испанец. Он, оказывается, полистал телефонную книгу и ткнул пальцем в первое испанское имя. Конечно таких беглецов сейчас по всей Франции много. Этот человек был в ужасном виде, оборван, худ и голоден. Стал нам рассказывать, что был мобилизован силой и никогда не хотел воевать и быть «красным в кожанной куртке», как бежали панически и позорно все вожди, бросив на произвол всю армию, беженцев и об ужасном приеме, который им оказали французы. Мы поняли, что он уже пытался стучаться и в другие «испанские двери» в Париже. Сам он был капитаном и вряд ли с чистой совестью (назвал свою фамилию?) собирался пробираться в Боливию. У него не было ни гроша, и он умолял соотечественника помочь. Мой испанец, хоть и «белый», предложил ему заплатить за комнату в отеле и предложил вернуться вечером, но тот, вероятно, рассчитывал на деньги, а потому вечером не вернулся. Может, испугался, что его «мой» испанец выдаст властям. Несомненно, что Франция встретила «милиционеров» (milices republicaines – так называют французы «красных» испанцев), ужасно и поместила их к концентрационные лагеря. Сплошной кошмар! 100 тысяч людей скучены под открытым небом, без дров, без еды, зимой. Нужно отметить, что из Испании вышло, кроме солдат, около 200 тысяч гражданского населения.

Слыхал я также выступление одного видного аббата, только что вернувшегося из «белой» части Испании (из-под Барселоны), где ему показывали «красную» ЧК. Кстати это слово «чека» у них звучит «ceka», а по-испански произносится с «ч». Эта «ceka» была оборудована приспособлениями для пыток (очевидно, лубянского типа), так и камерами с покатой постелью, на которой нельзя спать, не свалившись на пол с беспорядочно уложенным кирпичом с острыми краями, на котором даже стоять невозможно и с какими-то кругами и геометрическими рисунками на стене, чтобы окончательно расшатать волевую сопротивляемость людей. «Сeka» была расположена в бывшем монастыре! Аббат рассказывал, что это было повсеместно и что монахи расстреливались на месте.

Но что дальше? Хотя победа Франко неизбежна, но думаю, что она достанется ему силой и что капитуляции не будет. На последнее усиленно рассчитывают англичане и французы и уговаривают Негрина³⁸⁹ сдаваться, а Франко дать полную амнистию, но все это непонимание атмосферы гражданской войны. Что бы сказал Врангель, если бы ему, после мира большевиков с Польшей, предложили бы сложить оружие? Конечно, он бы отказался. Тактика Негрина и Сталина проста – затянуть войну в надежде дотянуть до возможной европейской войны (а на это Врангель не рассчитывал и не сдавался до конца). Думаю, что расчет этот не оправдается, но это продолжит сопротивление на 2‒4 месяца. Кто такой Негрин? Богатый и модный врач в Мадриде, видимо, не без способностей интриг и знакомств, он «бросился в революцию». Формально состоит в социалистической партии, вся его политика состояла в тесных связях с коммунистической партией, единственной опорой порядка среди испанской анархии и, вероятно, источником поддержки извне, т. е. Сов. России. И его связь со Сталиным стала еще теснее, с тех пор как большой буржуй Негрин развелся со своей женой и женился на русской еврейке-коммунистке, но для общественного мнения демократической Европы его буржуазные манеры и громкие слова о свободе и порядке загораживали ловкой декорацией основную суть этого человека. Особенно тот ужас, который он навел в Барселоне, все эти неприглядные зрелища и действия «ceka». Конечно, чудо может случиться, и Негрин предложит капитулировать, но я сомневаюсь. Одно также несомненно, что итальянцам после окончания войны нельзя будет засиживаться в Испании. Испанские националисты ненавидят их еще больше, чем «красных», а история со сдачей Майорки показывает, что Англия не поскупится ни на что, чтобы эту ненависть финансировать.³⁹⁰

Смерть Папы Пия XI (1857‒1939) – тоже событие огромной важности. Он был выбран Папой в 1922 году. Постараюсь дать характеристику покойного. Я не присоединяюсь к хвалебным панегирикам мировой прессы и отказываюсь видеть в нем действительно исключительного человека, хотя и не отрицаю его достоинств. В нем было больше упрямства, чем твердости, а потому он с увлечением поддерживал в течение всего своего длинного правления часто совершенно противоположные политические убеждения. Но главное ilarate savocation <его судьба не состоялась. – Сост.>: по всему настроению и характеру он был выдающимся религиозным и церковным Папой, но отчасти по необходимости, а отчасти по увлекающемуся характеру бросался в полемику и... обжигался. Он напоминает Папу Пия IX: то же упрямство с нетвердостью, то же увлечение политикой и неспособности к таковой.

Пий XI начал с демократии – это высказалось в несправедливом, если не теоретически, то практически, осуждении правого движения Action Franga. Но не продолжалось долго. Его итальянский патриотизм проснулся с приходом к власти Муссолини, и Папа Пий XI стал papa italianissimo. Его сближение с фашистами, Латеранский договор и пр. достаточно известны. ³⁹¹ Это не было простой тактикой, это был моральный союз с Муссолини, о котором он сказал, что это «судьбоносная личность» и т. д. Потом начались первые столкновения, и фашистские хулиганы стали разбивать Распятия. Пий XI издал сгоряча резкую энциклику³⁹² против фашистов. Потом были опять компромиссы, в общем в пользу Муссолини, мир был восстановлен, и на Дуче посыпались папские ордена. Во время Абиссинской войны Папа своим моральным авторитетом поддерживал Муссолини, против которого ополчилось 52 государства.³⁹³ Пришел Гитлер, и Папа попал на удочку конкордата, дал моральные «благословения» Гитлеру. Здесь, однако, его ждало горькое разочарование (это тоже общеизвестно!). И вот, обидевшись за обманутое доверие, Папа перешел к антифашистам в мировом масштабе. Мало того, во Франции, например, нет более воинственно настроенных по отношению к Германии, более разочарованных Мюнхенским миром, чем левые католики, усиленно ссылающиеся на Пия XI. Пусть это злоупотребление именем, но оно характерно. А между тем, в душе Папа Пий XI вовсе никогда не был демократом, а его мечта – католическое авторитарное государство, а потому он так благоприятно относится к Салазару, Франко и особенно к Курту Шушнингу.³⁹⁴ Папа меньше всего мог Гитлеру простить Аншлюс. Но если политика Папы была глубоко неудачна, то в вопросах веры он, конечно, показал себя на большой высоте. Его догматическое осуждение расистских бредней и нового язычества заслуживает всяческого одобрения и останется за ним навсегда! Не менее интересна его деятельность и по развитию движения «Католической акции» (mouvement «Action Catholique». Идея «Католической акции» нова для Католической Церкви, и в ее современной «посттриденцинской» структуре эта «Акция» не есть просто политическая деятельность под церковным флагом – ее цели горазда глубже и церковнее: это проповедь Евангелия в миру, порученная светским мирским людям, а не только клиру. Не знаю, насколько эти мысли удачно проводятся в жизнь, но сама по себе она разрушает представление о римской Церкви, в которой активность принадлежит только иерархии, которой пассивно подчинена в административном порядке масса мирян. Это новая живая струя в закопченной атмосфере римских конгрегаций. Если бы Пий XI оставался верен церковной, а не политической линии, он бы смог дать больше, чем он дал. Кто будет его преемник? Трудно пока сказать. Претендентов много, но кто больше всех подойдет к сложившейся ситуации (во времена фашизма), сказать и решить пока затруднительно.

Прежде чем кончить, скажу тебе, что о. Георгий Флоровский вернул мне твои книги, и я собираюсь их тебе переслать. Надеюсь, что ты получил мое заказное письмо от конца января. Также надеюсь, что ты получил книгу от Congar о почитании святынь. У нас все благополучно, Мама, Игорь, т. Оля и С. Т. тоже здоровы.

Молись о нас.

Твой Кира

P. S. От одного журналиста, итальянца, получил довольно мрачные сведения из Италии: будто бы «дуче» решил играть «ва-банк» этой весной (май ― июнь) и не остановится перед войной. Не могу поверить, что он сошел с ума!

Paris le 14/2 ‑ Париж, 14 февраля 1939 г.

Дорогой брат! Я имел довольно интересные новости насчет Pere Congar. Я тоже ничего не получал от него очень давно и по прочтении твоего письма очень откровенно написал ему. Впрочем, я никогда не считал, что он может «обидеться» – просто он очень занят. Кроме своих монашеских обязанностей, он преподает богословие и проч. И вот я получил от него тотчас же ответ самый дружественный. Он говорит, что напишет тебе в самом ближайшем времени и хочет попросить тебя позволить ему напечатать твой этюд о Паламе в одном религиозно‑философском журнале, в котором он принимает участие. Это, как видишь, может быть очень интересно для тебя. Вот что он пишет: «Вот уже месяц, как я занимаюсь религиозно-научно-философским журналом «Revue des sciences philosophiques et theologiques». Я хотел бы попросить Вашего брата написать нам статью по «паламитской» проблематике. Меня немного смущает, то обстоятельство, что Pere Jugie уже обратился к Вашему брату с аналогичной просьбой (здесь, по-моему, недоразумение; я писал ему, что ты дослал недостававшие труды Pere Jugie, написав ему лично, и что тот обещал опубликовать о твоем этюде в «Echos de l' Orient»). Не смею Вам сказать, что надо настаивать, чтобы эта работа осталась бы за нами, так как не хочу действовать во вред Pere Jugie, с которым у нас сложились дружеские отношения. Но меня очень тянет опереться на Вас, на тот дух понимания и братства, который нами движет. Во всяком случае, я напишу Вашему брату о желании, возникшем даже до получения его письма, а с тех пор как Вы о нем мне рассказали, и попросить его, если он еще свободен, посодействовать нам. Действительно, мы хотели бы в издаваемых нами журналах, и каждый по-своему, тщательно изучить традицию Восточного богословия и духовности. Говоря о нашем (западном) богословии, я имею в виду современные его тенденции, я убежден, что великая «христолигия» (наука о Христе) св. Кирилла и великая восточная традиция души как зеркала Божия ‑ недостаточно присутствуют в учении Фомы Аквинского».

Дорогой брат, теперь хочу тебе уточнить, что журнал «La Vie Spirituelle» основан в 1919 году доминиканцем р. Marie-Vincent Bernadot (до сих пор издаваемый и в котором Pere Congar хотел поместить твой труд), в нем он также хочет опубликовать несколько исследований духовной традиции Востока. В частности, и статью о старцах госпожи de Danzas, а в мартовском номере появится моя статья, задача которой ознакомить читателей с замечательными исследованиями госпожи Лот-Бородин. В другом доминиканском журнале – «Lavie intellectuelle» – госпожа de Danzas, некая русская католичка (синий чулок), ей почти за 60, опубликует продолжение своего исследования о духовных аспектах русских обычаев. Я знаю о том, что в следующем номере будет ее текст, в котором она критично высказывается о современных богословах, испытывающих влияние Хомякова. Журнал «Revue des sciences philosoplmques et theologiques» намечает несколько текстов госпожи Лот-Бородин, продолжающих ее статьи на тему сокраментальной и церковной мистики, опубликованные в очень рационалистичной публикации журнала «La Vie intellectuelle», основанного тоже доминиканцами в 1928 г.

Я нарочно привел тебе чуть не полписьма Pere Congar, чтобы показать тебе, насколько важно воспользоваться возможностью, которая открывается тебе как православному богослову, сказать слово в защиту и просвящение православия. Все несчастье, что на Западе православие совершенно не известно, то немногое, что о нем знают, ― превратные домыслы и совершенно запутанные объяснения мало компетентных людей. А если бы о православии узнали из таких источников, какими обладаешь ты, то наверняка Запад иначе бы смотрел на православие, и это могло бы привлечь к нему многих и создать благоприятную атмосферу для будущих изысканий. Вот почему я всячески приветствую, что в католическом журнале появится некий «доступ», малая ступенька к православию. Из статьи Jugie ты сам узнал, насколько превратно изложено паламитство ― необходимо восстановить истину. Но я думаю, что не нужно превращать твою статью в рецензию на труды Jugie, а лучше упомянуть о его текстах в примечаниях. По совершенно практическим соображениям думаю, что не стоит вступать в дрязги с католиками по вопросам самолюбия и подражать их большой невоспитанности. К тому же, Pere Congar и его сотрудники (как ты сам видишь) настроены совершенно благорасположенно, что ново для католицизма, и эту тенденцию нужно лелеять и охранять, а не уничтожать на корню, да еще через их «сотрудников» по вере. Появление твоей статьи уже потому очень важно у доминиканцев, что это самый живой и самый быстро развивающийся из французских орденов. Его влияние очень велико, и они собрали у себя мыслящих людей, которые хотят видеть чуть дальше и знать чуть больше, чем обычные ограниченные «традиционалисты». Я думаю, что ты уже ответил Jugie, но, по-моему, не стоит ему расставлять точки над «и», указывая на его хамство, хотя он этого вполне заслуживает. Было бы желательно появление его отзыва в Echos de l'Orient. Что касается до критики его измышлений, то можно было бы написать обстоятельную рецензию уже после появления статьи. Можно ли будет ее поместить – это вопрос другой. Я думаю, что ты нашел в статье Jugie объяснение выдумки, где говорится о том, что св. Гр. Палама бы л вычеркнут из списка русских святых при Екатерине II. К тому, что действительно из анафем, провозглашенных в Неделю Православия, было что-то вычеркнуто, по неясным причинам.

Одной из основных тенденций Pere Congar и его кружка в своем отношении к Православию это, наряду с признанием того, что Православие чаще сопряжено с экклезиологией и патристикой. Вместе с тем, они видят и скрытый протестантизм, притом осуждают такие различные течения, как митр. Антоний и о. С. Булгаков. Что в этом правда, и как разобраться? Одно ясно, что для умного издателя, коим является Pere Congar, контакты с таким ученым монахом, как ты, должны принести взаимную интеллектуальную выгоду!

Твой Палама оказал огромную пользу и особенно, что он был написан на Афоне, и следующие твои работы будут особенно ценны всем читающим ученым и монахам потому, что они рождаются именно на Святой Горе, и когда-нибудь принесут пользу Афону и послужат на защиту его прав и отношения к нему. Я считаю, что ты должен взять себе это дело как послушание всей твоей жизни и на прославление Православия.

Ты уже работаешь над св. Максимом Исповедником, и это замечательно, а потом, мне кажется, ты должен обязательно и серьезно заняться св. Симеоном Нов. Богословом. Эта тема совсем мало изучена, и то, что у тебя уже написано по ней (слишком мало, но очень интересно!), должно получить развитие.

Недавно был у о. Г. Флоровского, который много и интересно вспоминал о тебе и об Афоне. Говорил, что и в будущем хотел бы с тобой видеться и переписываться.

Церковное положение в Париже может быть охарактеризовано как «кислое». «Евлогианцы» и «антоньевцы» продолжают конкурировать и переманивают друг у друга приходы. Все это печальные подробности эмигрантской жизни, но почти анекдотичные случаи: сплошные взаимные запрещения, интриги, причем даже между собой, в одной семье. Не буду называть много фамилий, но некто Волков поссорился со своим тестем, священником К., и чтобы насолить ему, истратил тьму денег и открыл «конкурентный» приход напротив, через улицу. И это при полном безденежье в русской среде.

Кончаю, молись о нас.

Твой Кира

Париж, воскресенье, 26 марта 1939 г.

«После речи Муссолини»

Дорогой брат! «Иды Марта» прошли бурно, но пророки, как полагается, ― просчитались! Все смотрели в сторону Италии, а потому пражский сюрприз оказался особенно ошарашивающим. Хотя чехи не вызывают у меня ни малейшей симпатии, особенно после всего случившегося, но жест Гитлера я считаю глубоко возмутительным. В своем мнении я отличаюсь от многих русских (правых), которые неизвестно почему ликуют и прикрываются фразами о «борьбе с Коминтерном» и о том, что «Гитлер наводит порядок», или что «чехи продали Колчака», или «чехам гораздо выгоднее входить в состав великого государства и быть под его защитой», а то и совсем возмутительные фразы «жидам-то как плохо придется!» Но впервые Гитлер произнес, «что нужно собирать сынов германской расы!» Это страшная ошибка. У Наполеона все началось с желаний и поисков врага. Первая реакция французов была «как хорошо, что мы с чехами никакими договорами не связаны и наша хата с краю». Настроения теперь резко противоположные, чем в сентябре, тогда было ясно, что Гитлер будет делать с чехами. К тому же, все устали постоянно нервничать, а французы по характеру ведь терпеть долго неустройство не умеют и предпочитают поскорее все замять и уладить. Я считаю протекторат над Чехией ошибкой, но это конечно чрезвычайно укрепило позиции Гитлера. Яркий пример этого – абсолютное фиаско Англии, создавшей всеобщую антихитлеровскую коалицию. А вот вся трагедия «наших дней» состоит в том, что из-за Сов. России никакого антихитлеровского фронта создавать никто не будет. И война со всеми ужасами рано или поздно начнется.

Итак, речь Муссолини. Все с волнением ее ждали. Ничего страшного он не сказал, но красной нитью проходит мысль, что если рано или поздно колониальные вопросы с Францией не будут разрешены, то отношения будут только обостряться. Но что такое «колониальный вопрос» он не сказал. Ведь это может быть и территория Туниса, и Джибути в Африке. Видно, что Муссолини чувствует себя объегоренным Гитлером. В Италии большие недовольства, и, видно, «ось» дала все одному Гитлеру и ничего «дуче». Гитлер убеждает его подождать с Францией, пока не покончена опасность на Востоке. Захватив хлеб и нефть, он толкает Муссолини на Францию. Вполне можно предположить, что если война начнется, то будет очень кровавой, но итальянский народ вряд ли заставишь воевать за немцев, это нация, которая теперь даже не сможет воевать за самих себя. Прошли великие времена, но зато появились личности с громкими голосами вроде «дуче». Говорят, он провел опрос в Италии, который показал непопулярность войны. Кстати, я знаю от одного лозанского врача, что после фашистского переворота итальянское правительство выкупило хранившееся в архивах госпиталя «медицинское дело» итальянского рабочего Б. Муссолини с известной дурной болезнью. Мания величия и мания преследования часто сопутствуют таким личностям (вспомним болезнь Ленина и как ее скрывали)

Вот пока и все. Молись о нас.

Твой Кира

Париж, 3 апреля 1939 г.

Дорогой брат! Христос Воскресе!

Я решил поехать в отпуск в Италию, тотчас после Пасхи. Для этого много причин, главная – то, что нужно пользоваться передышкой в политике, как знать, может быть, потом поехать будет нельзя. Конечно, рано, но я поеду в Сицилию, а там наилучший момент для путешествия, прохладно и тепло одновременно. С интересом ожидаю эллинских пейзажей Сицилии, они мне напомнят прошлогоднее путешествие. Но и византийское искусство представлено там замечательно – богатейшая мозаика и проч. Буду также в Неаполе и 2‒3 дня в Риме на обратном пути.

С политикой пока будет потише, но ненадолго, английская коалиция против Гитлера не так страшна, как кажется. Польша прекрасно понимает, что прежде чем Англия и Франция им помогут, она будет съедена. Потому она решится на разрыв с Германией, только если та поставит ее в безнадежное положение. Что ее могло бы спасти, так это хорошие отношения с Испанией ― Гитлер настолько свел на нет итальянское влияние в Центральной Европе, что уничтожение последнего остаточка в виде Польши повело бы к ослаблению «дуче» и его «оси». Радуюсь победе Франко.

Желаю тебе хорошо провести Пасху, и, пожалуйста, передай мои поздравления всем, с кем я виделся на Афоне, в частности отцу Софронию (надеюсь, он останется?), о. Сергию и всем другим.

Твой Кира

Париж, 30 апреля 1939 г.

Дорогой Брат, Воистину Воскресе!

Был рад получить твое письмо. Собирался уже давно тебе написать, но ждал известий от тебя. Прежде чем перейти к вопросам церковным, хочу покончить с материальными вопросами, к сожалению, для меня и многих русских просто угрожающими. Я тебе писал, да, может, ты читал в «Возрождении» о том, что право на труд русским во Франции (как, впрочем, и всем иностранцам) находится под угрозой, и притом весьма реальной. Представь себе, если нас лишат карточки «право на работу» во Франции – а это означает, что никто не сможет искать работу в другой стране. Я тоже нахожусь под угрозой, несмотря на свое хорошее место в банке, но после моего возвращения и получения этого места прошло всего 9 лет. Власти же требуют 10 лет непрерывного стажа, не очень щадя даже людей (эмигрантов) и с таким стажем. Поэтому прошу тебя помолиться о том, чтобы все это устроилось к лучшему. Хотя существует только «единое на потребу» («Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий» (Иоан.6:27)), но обращаться к Богу можно о всем, в особенности в столь отчаянных обстоятельствах.

Вернемся к делам церковным. Я очень рад, что твой труд заканчивается, и с интересом жду, как разрешится вопрос его напечатания. Как обстоит дело с предложением о публикации у P. Congar? Что касается номера журнала доминиканцев «Russie et Chretiente», будь покоен, он посылается тебе совершенно бесплатно. Журнал этот, кроме фактической информации о Советской России, дает, к сожалению, мало сведений о положении Церкви и о православии. Что касается до «Irenikon», который много печатал о православии в слишком благоприятных тонах, стало подозрительным для «властей», они вмешиваются в публикации, прежние редакторы были отстранены, некоторые перешли в православие, и те, которые их заменили, внешне как бы благорасположены, но на поверку тон журнала стал куда более «кислый». Несомненно, что бенедиктинцы – наиболее близкий к Православию орден (а также и Орден цистерцианцев – трапписты, тоже бенедиктинцы, но с большими строгостями (молчание, посты)), но и у доминиканцев можно найти много интересного, и даже во многих областях у них проявляется широта взглядов и желание углубить философские познания. Вообще, возрождение монашества во Франции, после всех ужасов, которые пережили здесь монастыри в начале XX века, – настоящее свидетельство, что слово Божие нельзя убить никакими революциями и реформами. По этому поводу я хотел бы узнать твое мнение о томизме (учение философии и теологии католицизма, основанное Фомой Аквинским), которое так в моде у католиков. Чем объяснить эту моду, и какова действительная ценность философии Фомы Аквината? Я в этом деле мало что смыслю, да и Фому почти не читал. Я вижу, с одной стороны, предвзятые похвалы католиков, а с другой, думается мне, – тоже предвзятые осуждения православных. В чем же ценность томизма? Не мог бы ты мне пояснить? Что касается того, что ты мне пишешь по поводу новейшего русского богословия и о том, что оно более близко к патристике, чем Макарий, меня не удивляет. Но я писал тебе не только о нем, но и о Хомякове. Несомненно, что в его экклезиологии совсем не те же взгляды, что у официозной русской богослословской науки, и на этом часто играют и не понимают его новаторство. Чаще всего ссылаются на его «соборность» и не идут дальше, хотя он совсем даже не националист, а широкий мыслитель и совершенно не исключает влияние Запада на Россию. Он делает интереснейшие отметки в тех пунктах, где католичество не совпадает с православием. Думаю, однако, что слишком часто ненависть к «папизму» заставляла русских богословов верить протестантским сплетням по этому поводу, и часто неосновательным (в частности, книга Ю. Самарина³⁹⁵ об иезуитах произвела на меня отрицательное впечатление своей тенденциозной документацией).

Кстати, в последнем номере «Сергиевских листков» издаваемых братством преп. Сергия при Богословском институте в Париже, напечатана интересная и доступная разным уровням читающих статья о. Г. Флоровского о св. Гр. Паламе, где он его восхваляет! Я тебе ее пришлю. Несоменно, что о. Г. Флоровский является одним из выдающихся знатоков классической патристики, и в частности IV века) Все, что ты пишешь о церковном положении, абсолютно соответствует моим взглядам.

Благоприятная оценка позиции митр. Сергия (Страгородского) показывает, что ты ясно понимаешь обстановку. Эмигрантская пресса часто сознательно извращала его отношение к Зарубежной Церкви. Так, несмотря на его многократные заявления о том, что требование «лояльности» вовсе не является требованием верноподданичества к Советскому правительству по той простой причине, что эмигранты советскими гражданами не являются, просто должно быть понято как воздержание со стороны клира от политических выступлений с амвона, и несмотря на это, пресса изображает его в совсем другом виде. К сожалению, «сергианской» церкви и ее репутации за границей повредило два факта: 1) запрещение митр. Евлогия. Оно не предполагалось вначале и было инспирировано арх. Вениамином; 2) вмешательство арх. Вениамина.³⁹⁶ Он принес ей коллосальный вред своей брутальностью, безвкусной демагогией и совершенно неподходящим окружением из проходимцев и идиотов (например, окончательно ненормальный Отман де Виллье³⁹⁷ и проч.). Например, не говоря уже о том, что арх. Вениамин был способен на протяжении нескольких дней произносить проповедь в филосоветском духе, освятить бюст ген. Врагеля и на официальной беседе заявить, что позиция митр. Сергия – только личина и что в действительности он и сам Вениамин желают самодержавного царя. Одновременно он открыто поддерживал отношения с большевиком графом Игнатьевым и типом, издававшим журнал, в котором предавался проклятию и Божьему суду митр. Антоний и Карловацкий Собор за недостаточный монархизм. К счастью, для Парижа, с тех пор как он переселился в Америку, его роль здесь кончилась совершенно, зато в Америке он продолжает чудить.

Что касается до митр. Евлогия, то в извинение ему нужно сказать, что его «вариации» не вызваны исключительно личным интересом, но желанием сохранить существующее не только для себя, но и для паствы, которая была не в состоянии в силу эмигрантских предрассудков следовать за митр. Сергием. Я ставлю м. Евлогия очень высоко, и его позиция имеет много человеческих оправданий.

Кстати, не только в Русской «Заграницей» Церкви идут споры. Я знаю, что и в греческой церкви в Париже (подчиненной Конст. Патр.) часть прихожан, не поладив с одним из священников, стала демонстративно ходить на Daru к митр. Евлогию. С румынами отношения самые хорошие: прошлым летом, во время отпуска румынского священника, там служил русский священник от мит. Евлогия.

Существует, наконец, грузинский приход, подчиненный Патр. Фотию через м. Германоса, который поддерживает корректные отношения с Дарю и митр. Евлогием. Вообще, некоторое сознание вселенскости православия начинает (наконец) пробуждаться в сознании правослвных. Лучше поздно, чем никогда.

Как и пасхальная заутреня на Daru, так и заутреня из Берлина были переданы по радио, и притом весьма удачно.

Пиши мне и молись о том, о чем я тебе писал.

Твой Кира

Севр, 10 июля 1939 г.

Дорогой Брат!

Только что получил твое письмо и фотографии. Все это очень интересно. Я рад, что король произвел на тебя хорошее впечатление – во мне, где-то в глубине, сохранился еще неисчерпаемый, хотя и иррациональный, запас лоялизма ко всякой монархии, просто инстинктивный. Конечно, я никогда не смешиваю в этой области кесарево с Божиим, как это делают многие – монархия, как и всякий режим, от людей, и Церковь может жить при всяком строе. Тем не менее, идеальная монархия – наиболее благоприятный для Церкви режим. Конечно, таковой не была Русская империя и при, и после Петра, ни, конечно, карикатура на Священную Церковь Ивана Грозного. Ближе всего к этому идеалу была Византия, балканские православные царства до турецкого периода и домонгольская Русь на западе. Теперь времена переменились, христианин должен быть готов принять любой режим, но все-таки я чувствую слабость к монархии. Должен тебе сказать, что все «левые» христиане, будь то католики или православные, мне стали противны. Они настолько все поголовно вдались в политику, настолько стараются заменить Христа на социальные привилегии и права, что превращают само понятие милосердия и помощь в псевдо-христианские режимы, и более того, привлекают на свою сторону «массы», которые из-за ненависти к фашизму готовы сговориться с большевиками, т. е. с коммунистическими режимами на Западе. Многие люди потеряли ориентиры, особенно традиции, все это происходит на фоне обнищания мира, а потому пропаганда этих «левых», которая особенно распространена среди «gauche catholique» (левых католиков) во Франции и в некоторых англиканских кругах (вокруг архиепископа Кентерберийского), и среди некоторых русских, у Г.Федотова,³⁹⁸ – шагает по Европе!

Все они это ярко выказали в своем отношении к Испанской войне. Я тебе писал уже, около года назад, что нельзя, конечно, видеть в испанском «белом» движении крестовый поход – грехов у них не мало. Но нельзя предпочитать ему исступленность атеистов противного лагеря, которые закрывали и грабили церкви и убили большое количество священников и монахов из атеистических убеждений. Между тем, Г. Федотов (из Серг. бог. инст.) написал длинную «похвалу» беглой монахине и чекистке, которая ее спасла (укрыла). Эта деятельница испанского и международного коммунистического движения, имеющая не одну жизнь на своей совести и специализированная на активном атеизме. Федотов назвал это произведение «Пассионария».³⁹⁹ В Англии дела обстоят еще хуже. Не только арх. Кентерберийский,⁴⁰⁰ побывав в красной части Испании, заявил, что тамошние анархисты и коммунисты устанавливают строй «весьма близкий к Христу», но извращение религиозных чувств дошло до того, что некий пастор исполнил во время Литургии «Интернационал» на органе (несомненно, что этот филокоммунизм, основанный на антифашизме, обусловлен в Англии не только неожиданно проснувшейся любовью к «эксплуатированным классам». Это еще не все: англо-русское содружество заразилось модным поветрием. В журнале «Sobornost»,⁴⁰¹ издаваемом в Лондоне на английском языке (главная редакторша – Ксения Брайлович) написано, что Советский режим в России никогда не преследовал Церковь и что он благоприятен ей только потому, что это коммунизм. Это вызвало большой скандал, так как журнал издается на средства особого фонда, собранного именно для поддержки страдающей Русской Церкви. Даже с коммерческой точки зрения, это нелепо, не говоря уже об идеологическом заскоке.

Но, говоря это, я в избежание недоразумения должен тебе подтвердить, что: 1) я вполне приемлю подход митр. Сергия (Страгородского), признавшего в России Сов. власть (но в то же время подчеркнувшего противоположность целей Церки и современного коммунизма, желающего «новой земли без нового неба»). 2) Жаль наивности тех русских эмигрантов, которые видят в Хитлере борца за христианство! Так, например, по случаю кончины местоблюстителя митр. Петра (Полянского) какая-то правая русская организация предлагала обратиться к «господину Гитлеру» с просьбой потребовать от Сталина прекращения преследований. Почему не обратиться к Сталину с просьбой требовать от Гитлера прекращения преследований католиков и протестантов в Германии?

Но довольно об этом. Я недавно вернулся из отпуска. Был снова в Италии, но уже не в Риме, а в Милане, Равенне, Флоренции, Сиене и на берегу моря. Равенна исключительно интересна своими базиликами с чудесными мозаиками, они изумительны и прекрасно сохранились. Теперь, благодаря равенским и римским базиликам, у меня есть представление о византийском искусстве, хотя, конечно, неполное. О красоте Флоренции и Сиены ты знаешь не хуже меня. Миланский собор, несмотря на перегруженность, все же очень красив и грандиозен, хотя я предпочитаю базилику св. Амвросия. Наконец, перед отъездом обратно, через Швейцарию, я увидел в горах на итальянских склонах Mont Rose, это зрелище высочайшей возвышенности среди ледников и дальних лугов было незабываемым и захватывающим. В мае месяце я провел 3 дня в Бельгии, почти все время в доминиканском монастыре у pere Congar. Уже до моего приезда он прочел отзыв о «Паламе» Хаусхофера. В общем, нельзя отрицать, что Хаусхофер очень отдает тебе должное и отзывается так, что и обидеться на него не на что. Но по всему видно, что личность весьма несимпатичная. Попытка его защитить свою, если не прежнюю (это невозможно), но хотя бы теперешнюю позицию, подобранными местами – явно неудачна. Прочитав его, я опять обратился непосредственно к св. Григорию и перечитал все его прекрасные места.

Надеюсь, что ты получил уже давно книгу о. Г. Флоровского «Пути русского богословия»? Это очень интересная книга, очень живо и сильно написанная.

Кончаю, прошу твоих молитв.

Твой Кира

Август 1939 г.

Дорогой брат! Подтверждаю тебе этой открыткой, что я послал заказное письмо в понедельник. Убежден, что кода эта открытка дойдет до Афона, то все станет ясным, но не менее убежден, что эта ясность означает катастрофу! Впрочем, ходят противоречивые слухи – на днях узнаем из газет. Сговор Гитлера и Сталина всех бесконечно ошарашил,⁴⁰² но народ, обманутый коммунистическими призывами воевать с... <текст обрезан. – Сост.>. Я должен буду поехать на 11 дней рядом с Бельгией. Мама, Нина Алек. и Никита пока в деревне, около Компьеня. Игорь, думаю, останется на заводе. Тетя Оля и С. Т. пока в Нейи, под Парижем, они плохо переносят воздушные тревоги, они чаще, чем в прошлом году. Прочел перевод твоего «Паламы» на немецкий. Очень хорошо сделано. Пока будем друг о друге молиться. Твой Кира

4 сентября 1939 г.

Мой дорогой брат, буду впредь писать тебе по-французски и прошу мне так же отвечать, чтобы письма не терялись.

Война! Как ни странно, но я чувствую некое облегчение, моральные страдания, которые я испытывал в течение долгих лет и которые были не выносимы, прекратились в начале этого года. Я как никто хотел мира! Я как никто не боялся страданий и ужасов войны. Но даже смерть предпочтительней, чем под дулом пистолета. Очень скоро после Мюнхенских соглашений для меня стало ясно, что война неизбежна. Эта фатальность меня стала мучить и ввергать в бессонницу. Путешествие в Италию укрепило меня в этой уверенности, что война будет, но даже малые сомнения в этом превращали мою жизнь в пытку. Остатки этих надежд исчезли, и я помню, что это случилось 15 августа. Я тогда был в Женеве, и вся Франция радовалась отпускам, я старался проникнуться красотой лучших полотен мадридского музея Прадо, которые были тогда выставлены в Женеве, но я терзался, переходя от надежды к отчаянию. В швейцарской газете я прочел, что ватиканское издание «Осерваторе романо» очень пессимистически оценивает шансы мира. Это рассеяло мои последние сомнения. Если Ватикан позволяет себе быть столь пессимистичным, то места для сомнений уже не оставалось, и после этого ко мне вернулся внутренний мир, и я смог спокойно наслаждаться красотой полотен и видом гор. Эта умиротворенность оставалась до начала последней недели. Тогда необъяснимые колебания Хитлера, вскоре после его пакта со Сталиным, усилили во мне надежду, но и вернули моральные мучения. Наконец, в прошлую пятницу, в 11 утра, будучи на работе, я узнал, что случилось непоправимое. В одно мгновение ко мне вернулись мужество и даже хорошее настроение. Сомнения и неуверенность убийственны. Вчера, в воскресенье, я молился в соборе на рю Дарю, где после Литургии был отслужен молебен за тех, кто должен пойти в армию. Выйдя из собора, я увидел депешу о том, что Англия находится в состоянии войны с Германией.

Все остальное тебе известно, В воскресенье Игорь перевез маму, свою жену и Никиту к близким родственникам де Фонтенэ, в местечко в 300 км от Парижа. Там совершенно безопасно. Для меня это немного далеко. Люди эти очень милые и будут содержать всех наших, даже если Игоря мобилизуют и он не сможет им компенсировать расходы. С точки зрения моральной, очень важно, что мама не будет жить в том же доме, что Нина Алексеевна, и поэтому не будет страдать от внешних проявлений ее дурного характера.

Тетя Оля и дядя Сергей переехали в деревню в 60 км от Парижа, в дом, арендованный маминой двоюродной сестрой фон Лист. В следующую среду, 12 сентября, мне нужно явиться в военную часть. Позднее сообщу тебе свой адрес. Я полностью полагаюсь на Господа. Я знаю, что человеческие расчеты и воображение абсолютно бесполезны. Надеюсь, что Господь сжалится, если не надо мной, то над мамой, и мне удастся вернуться живым.

Мое спокойствие сводится скорее к смирению, чем к энтузиазму (и так, наверное, не только со мной). Утешаю себя тем, что, что бы ни произошло, я буду сражаться не за победу Советов, а против них. Молись за нас, за скорое окончание войны.

Кира

13 декабря 1940 г.

STALAGIX А, Deutschland (Allemagne)

Дорогой брат.

Получил твою открытку от 22.11.1940 г. и от 17.11, а также письмо от 25.10. Рад, что мы можем сообщаться по-прежнему. Рад, что ты и Св. Гора Афон продолжают быть вне потрясений в мире. У меня все благополучно, живу в тепле, продолжаю работать в должности переводчика бюро коменданта лагеря.⁴⁰³ Но у меня есть нечто новое: на основании моих физических сил, и отчасти возраста и профессии, я признан подлежащим к освобождению и репатриации во Францию через Швейцарию, Лион, Клермон-Ферран, где я буду мобилизован в Париж. В этом нет ничего удивительного – при нормальных обстоятельствах я не был бы никогда мобилизован в армию, не будучи достаточно сильным физически. Я рад, что когда-то (даст Бог, в январе) я буду в Париже. Оттуда я часто получаю письма. У Игоря очень много работы, масса немецких и французских заказов для их предприятия, что его хорошо обеспечивает. Он продал автомобиль, устает, но доволен. Мама осталась в Севре – она бодра и здорова. Тетя Оля и Сергей Тимофеевич тоже благополучны. Никита хорошо учится. Мама часто бывает в Париже, ее отношения с Ниной Алексеевной улучшились. Додя Карпов вернулся к себе в Denaen, снова работает на заводе. Положение русских во Франции плохое, в частности демобилизованных – благодарности от Франции я не жду. Пиши, мне письма перешлют. Поклон афонским друзьям. Молись обо мне.

Твой Кира

На письме стоит лагерный штамп, и по-французски написано: «Пишите разборчиво и крупным почерком».

18 декабря 1940 г.

STALAG IX А, Deutschland (Allemagne)

Дорогой брат, я тебе уже писал, что твои письма от 25/10 и 22/11 и еще одно до меня дошли. У меня все благополучно. От Игоря и мамы часто получаю письма, у них тоже все хорошо. Пиши мне по-прежнему. Целую.

Твой брат Кира

На письме стоит лагерный штамп, и по-французски написано: «Пишите разборчиво и крупным почерком».

<Письмо написано по‑французски.>

19 января 1941 г.

STALAG IX А, Deutschland (Allemagne)

Вчера я получил твое письмо от 4 декабря 1940 г. Я писал тебе, что меня должны были признать негодным к физической работе и что меня, вероятно, отправят во Францию. Я надеюсь, что это случится. Мама получила твою открытку от 20 октября 1940 г., но она не может тебе ответить, так как не разрешено посылать письма за границу. С ней все хорошо, я тоже неплохо. Продолжаю работать переводчиком в бюро коменданта лагеря. Очень холодно, стоят сильные морозы, но в помещении хорошо топлено. Пиши мне по-русски. Мой отъезд, вероятно, произойдет очень скоро. Молись обо мне.

Кира

<Письмо написано по-французски.>

20 февраля 1941 г.

STALAG IX А, Deutschland (Allemagne)

Я все еще в ожидании освобождения. Как знать, может быть, это случится через пару дней. Тем не менее, пиши мне по адресу лагеря (письма мне перешлют на новый адрес). У меня нет никаких иллюзий в связи с моей жизнью и работой во Франции. То, что касается материальной стороны, то я уверен, что там будет труднее, чем здесь, в лагере. Возможно, я окажусь в Лионе, куда переведен мой банк «Лионский кредит», и буду там работать. Получил письмо от Игоря от 30/1/1941 г., в Париже прекратились морозы, и все немножко вздохнули.

Кира

<Письмо написано по-французски.>

27 февраля1941 г.

STALAG IX А, Deutschland (Allemagne)

Я получил от тебя два письма и пишу тебе уже почти уверенно, что мой отъезд должен произойти буквально на днях. В Париже температура в комнатах опускалась до 5 градусов, и все только искали различные способы, чтобы выжить и не замерзнуть. Были перебои в продуктах. Но теперь морозы миновали, и снабжение более-менее наладилось. Конечно, все очень скромно, и нужно стараться не умереть с голоду. Что касается моей работы как переводчика для лагерного начальства, то эта работа куда более интересная и живая, чем та, которая меня ждет по возвращении в банк. Игорь мне пишет, что на его заводе они приступили к изготовлению электрических сковородок и еще каких-то небывалых электроприборов. Зима, которую он переживает сейчас во Франции, напоминает ему зиму его молодости в армии, в России, на фронте в 1919 году. Пиши мне по-русски, это возможно.

Твой Кира

<Письмо написано по-французски.>

14 марта 1941 г.

STALAG IX А, Deutschland (Allemagne)

Я уезжаю во Францию вместе с освобожденными «по неспособности к труду», но я не знаю, проеду ли я через Швейцарию и через свободную зону. Продолжай мне писать сюда, в лагерь. Получил твои письма от 9 и 12 февраля 1941 г.

Кирилл

<Письмо написано по-французски.> <...>

1941 (?)

Стараюсь найти в своей солдатской жизни какую-то схожесть с монастырской жизнью. Это может с первого взгляда показаться смехотворным, но христианину необходимо наполнить внешние проявления военной дисциплины духовным содержанием, приближающим ее к монашескому строгому послушанию. Это не всегда возможно, но сколько раз мысль о том, что исполняешь тот или иной неприятный бесполезный приказ в духе подчинения Божией воле, делает жизнь более приемлемой тому, кто обязан подчиняться. В остальном я веду обычное солдатское существование. Здоровье лучше, чем когда-либо. Более чем хорошие отношения с командирами, а также и с товарищами. Трудно с ними сблизиться, так как они не принадлежат моей среде и у них нет того интеллектуального любопытства, что у меня, но за редкими исключениями у меня с ними хорошие отношения. До смены адреса я подружился с двумя сержантами, с которыми сейчас из-за переезда я разлучен. В гражданской жизни они были священниками. Православному человеку это может показаться странным, но не следует забывать того, что во Франции духовенство подлежит военной обязанности и призыву в армию. Те священники, которые не могут стать врачами и санитарами, благодаря своей образованности становятся сержантами или офицерами. Каждое воскресенье можно было присутствовать на мессе, которую служили лейтенант или капитан. Один из моих друзей, 27-летний сержант, был священником в рабочих пригородах г. Лиля. В 14 лет он стал рабочим типографии, позднее он почувствовал призвание и несколько лет тому назад поступил в семинарию «поздних призваний». Его рукоположили 4 месяца тому назад. Несмотря на простое происхождение и неполное образование, он сумел приобрести более чем достаточную культуру, хорошие манеры и глубокое богословское образование. Им двигала горячая вера, он мечтал передать ее рабочему классу, и это без всякой политической или социальной окраски. Преобразовать душу знаниями Евангелия, освободить Церковь от излишней зависимости по отношению к цивилизации, к состоянию общества, к националистическим идеям – во все это Церковь слишком долго впутывали и этим компрометировали. Второму сержанту всего 23 года. Он выходец из крупной католической, традиционно буржуазной семьи с севера Франции. Он был послушником в монашеском миссионерском ордене в Экваториальной Африке. С таким же успехом он мог бы стать блестящим офицером, так как физически и психологически сделан природой для военной карьеры, в самом благородном смысле этого слова. Его мечта, наверное, сбылась, так как его уже произвели в младшие лейтенанты. Поначалу, и это из-за молодости, он пытался обращаться со мной свысока, но потом это прошло, он стал проявлять ко мне уважение и интерес, и мы стали настоящими друзьями. Это человек высокого морального уровня, и я продолжаю думать, что военный мундир ему идет лучше, чем ряса. Сожалею о том, что эти друзья служат теперь далеко от меня, хотя мы переписываемся. Лейтенант, который теперь во главе командования моего подразделения, тоже молод, и он был в гражданской жизни нотариусом. У него редкая деликатность, тонкость, он поистине предан своим подчиненным, и (а это главное для меня) у него горячая вера в Бога. Как война влияет на религиозное восприятие французского народа!? Еще не пришло время ответить на этот вопрос, но это должен быть очень глубокий анализ. Не могу тебе сказать, привели ли страдания войны французские массы к тяге к Богу и Церкви. Но, очевидно, что война укрепила в вере людей религиозных. Поскольку я лишен православных служб, то посещаю католическую церковь, и это вполне естественно. Пришлось вслушиваться в прекрасные проповеди о христианском осмыслении страданий, принесенных войной. Мне приходилось присутствовать на официальных и патриотических церемониях с участием духовенства, они были скорее красочными, чем христианскими. Но было и так, что проповедники находили именно те слова, благодаря которым проявлялась вечная истина Евангелия, независимо от жизненных соображений, какими бы правильными они ни были.

Мало что могу сказать о наших близких. Мама спокойно отнеслась к моей последней смене службы. Игорь думает оставить ее до Рождества у родственников де Фонтенэ, а потому она вернется ближе к Парижу. Родственники – Николай Ненароков также служит в армии в звании старшего сержанта, а Давид Карпов мобилизован с работой как инженер, наш друг Лорьоль служит в Тунисе. Прошу тебя как можно чаще писать обстоятельные письма. В частности, о твоих богословских трудах, которые меня очень интересуют. Как ты продвинулся в работе над святым Максимом Исповедником? Хотелось бы узнать об этом подробнее. С нетерпением жду твоей статьи в бельгийском журнале и критической заметки в журнале «Престиж». Надеюсь, что до Афона не доносятся канонада и бомбежки и что ты сможешь продолжить работу и служение.

Отец Конгар сейчас в армии в звании лейтенанта. Я получаю от него письма. Молись за меня и всех покойных. Пусть их страдания помогут нашему искуплению.

Кирилл

P. S. Только что получил дружеское письмо от отца Конгара. В письме предложение, делающее ему честь. Поскольку он получает хорошее офицерское жалование, то предлагает мне посылать часть денег для помощи маме. Я его поблагодарю, но откажусь, так как он не знает, но Игорь по-прежнему на работе и мама ни в чем не нуждается. Я только что получил твою открытку.

<Письмо написано по-французски.>

Париж, 30 марта 1942 г.

Клермон-Ферран

Мой дорогой брат, после освобождения я написал тебе две открытки. Нахожусь в неокуппированной зоне и ожидаю возвращения в Париж, не ранее, чем через две недели. Думал оставаться в свободной зоне, где мне предложили должность в Лионе, но решил вернуться в Париж из-за мамы. Несколько дней тому назад, после освобождения из лагеря, я был демобилизован и очень волновался, выходя из казармы в гражданской одежде. Самый интересный период в моей жизни, вероятно, закончился. Я это настолько четко ощутил и осознал, что даже заплакал. Прежде всего, надо возблагодарить Господа. Как и в начале войны могу лишь повторять, что все это благодать, и испытания посланы тоже во благо. Но, благодаря Бога за все, что он мне послал – испытания и радости и опасности, сразу же скажу, что среди этих благодатей были страдания и смерть. Сейчас благодарю Господа за сохраненную мне жизнь и обретение свободы. Все то, что со мной случилось за последние 18 месяцев, поистине замечательно – мог бы привести десятки примеров, когда моя судьба могла бы радикально измениться из-за всякой мелочи и детали. Позднее расскажу тебе об этой серии «случайностей» и «удач», которые есть видимые проявления Божественного провидения. Все, то что со мной произошло, абсолютно алогично! Все то хорошее, что со мной случилось, логически и рационально не могло произойти в силу обстоятельств. Я покинул казарму со слезами на глазах, со слезами благодарности, но также и расставания и сердечной печали.

Говорю об этом без всякой лести и совершенно свободно: у меня останутся от французской армии, в которой я служил, самые хорошие воспоминания и впечатления. Ты знаешь, что я думаю о предвоенной французской политике, которая привела страну к ужасному состоянию, в котором она пребывает. Я тебе об этом уже много раз писал. Мнение мое осталось неизменным, но не забываю о том, что французская армия стала для меня настоящей школой храбрости, жертвенности, усилий души и верного товарищества. Благодаря армии, я встретился с несколькими прекрасными людьми, показывающими, что идеальный тип прежнего француза еще не полностью растворился в болоте мелкобуржуазной психологии, примитивной, эгоистичной и узкой, с которой я столь часто сталкивался в каждодневной жизни. Безусловно, что в армии были и проявления слабости, эгоизма, но я о них забываю и думаю только о том прекрасном и подлинном, что я встретил там. Наконец, я счастлив тому, что обнаружил в себе потенциал воина! О пребывании в плену.

Все то, о чем я тебе прежде писал, было искренним, но несколько неполным. В плену я не чувствовал себя несчастным, и это было не только благодаря моему знанию немецкого, а скорее из-за целого ряда «удач», о которых я тебе уже писал. Человек, однако, не сделан для того, чтобы жить за проволокой, и ты не можешь себе представить, какую безумную радость я испытываю от мелочей повседневной жизни, в ее самых банальных, земных проявлениях. Понимаю, что свободой можно пожертвовать во имя Господа (в монастыре) или военному человеку в бою. Но быть лишенным свободы в виде заключения в лагере или тюрьме, тем более после окончания боевых действий, было морально для меня невыносимо. Заканчиваю...

Молись за меня.

Кирилл

Париж, 21 июня 1945 г.

Дорогой брат, я надеюсь ты получил две открытки и письмо, отправленные мной с момента возобновления почтовой связи. Игорь, который был арестован и депортирован немцами 12 июня 1944 года в лагерь Дахау, три недели тому назад вернулся в Париж. Он перенес ужасные страдания, сейчас он еще лежит, но постепенно набирает силы. После двух-трех месяцев отдыха он надеется вернуться на работу. Мы в течение более чем года ничего друг о друге не знали, так что расскажу тебе, как мы жили с весны 1944. В те времена, в основном после высадки Союзников 6 июня 1944, жизнь в Париже становилась все более тяжелой. Бомбежки столицы почти не коснулись, но воздушные тревоги были постоянными и били по нервам, снабжение практически прекратилось, немецкий террор становился все страшнее, а аресты умножались с каждым днем. Сам я после ареста Игоря целую неделю скрывался и не появлялся у себя дома, но ничего не последовало. Из русских эмигрантов в Париже были арестованы отец Николай Оболенский и его жена (она погибла в Германии), монахиня Мария Скобцова, также погибшая в лагере, священники о. Димитрий Клепинин и Врасский (умершие в Веймере). Освобождение Парижа случилось без больших разрушений, но жизнь еще не нормализовалась. Какое-то время приходилось ходить на работу далеко, пешком. Мой друг Генрих де Фонтене занимает сейчас высокую административную должность. Мое положение в целом не изменилось, но даже улучшилось, работа в банке стала интереснее, жизнь русской колонии осталась прежней. Публикуются статьи в газетах различных направлений. В одной из них, преемнице «Последних новостей», появилась очень хвалебная статья об аресте и освобождении из лагеря Игоря. В церковном плане митр. Евлогий твердо намерен восстановить общение с Московской Патриархией, он получил заверения, что это вскоре произойдет. Церковь, которая никогда не прерывала общения с Москвой, все еще существует. Один священник и двое мирян, один из которых Владимир Лосский, вскоре поедут с кратким визитом в Москву по приглашению Патриархии. Наконец, Церковь, которая была в общении с Синодом Югославии, также по-прежнему существует. В Свято-Сергиевском богословском институте все благополучно. Митрополит Евлогий в честь взятия Берлина и Победы отслужил в присутствии посла СССР и нескольких генералов торжественный молебен. Из семейных новостей: дядя Сергей скончался без страданий, и ему было 85 лет. Тетя Оля чувствует себя хорошо, но сдала. Она из Севра иногда приезжает в Париж. Мы рады, что война в Европе, наконец закончилась. Расскажи мне подробнее о монастырской жизни. С 21 апреля 1945 года я от тебя ничего не получал.

Твой брат Кирилл

<Письмо написано по-французски.>

Рaris, 9, rue Edmond Roger, 75015 Cyrille Krivocheine 9 августа 1945 г.

Дорогой мой брат, твоя открытка, которую получила тетя Оля, говорит о том, что за очень долгое время ты не получил от нас ни одного письма. Хочу тебя успокоить ‑ у нас все хорошо, и Игорь почти совершенно выздоровел.⁴⁰⁴ Сейчас он еще отдыхает и набирается сил за городом и думает осенью приступить к работе. Я тоже в полном порядке, единственное несчастье постигшее нас за это время, была кончина дяди Сережи.⁴⁰⁵ Я очень жду от тебя новостей. Твой брат Кирилл

<Письмо написано по-французски.>

Париж, 4 сентября 1945 г.

Дорогой мой брат! Надеюсь, что ты получил наши письма и открытки. Мы с июня месяца ничего от тебя не получали. Игорь хорошо выздоравливает в замке во французских Альпах, где он находится вместе с женой. Он там пробудет еще месяц и надеется не позднее ноября вернуться на работу. У меня все хорошо. Банк предлагает мне еще раз пойти в отпуск, в первый отпуск я побывал в городке, где жил в начале войны, у меня там хорошие друзья, и на кладбище покоится несколько полковых друзей, убитых 17 мая 1940 г. Несмотря на свои 77 лет, тетя Оля хорошо себя чувствует. Условия жизни в Париже постепенно улучшаются, и мы надеемся, что предстоящая зима не будет такой тяжелой, как предыдущая.

Теперь о жизни русской церкви в Париже. Главное событие после освобождения – это приезд, восемь дней тому назад, в Париж митр. Николая (Ярушевича), представителя Моск. Патр. Его приезд – это результат переговоров, которые с момента освобождения вел мит. Евлогий (Георгиевский). Владыка Николай произвел здесь на всех очень хорошее впечатление. В соборе св. Ал. Невского он торжественно служил вместе с митрополитами Евлогием и Серафимом. Церковь была полна! Служба была очень волнующей. Как только будет получено согласие Константинопольского Патриарха, Русская Церковь в Париже возобновит каноническую связь с Московским Патриархатом. На Литургии присутствовал посол Советского Союза, он не в первый раз приходит на рю Дарю, но, конечно же, примирение парижской церкви с русской произошло помимо всяких политических соображений, а исходя исключительно из Веры и канонического права.

Твой Кира

<Письмо написано по-французски.>

Париж. 19 октября 1945 г.

Дорогой брат! Мне было очень интересно прочесть твое письмо, написанное в конце июля, это первое длинное письмо, которое я получил от тебя после моего возвращения из плена. Все то, что ты мне писал после 1944 года, было не очень подробно, а потому у меня, конечно, возникает много вопросов к тебе. То, что я прочел, сейчас абсолютно совпадает с твоими мыслями. В следующем письме изложу свои соображения, а сейчас ограничусь историей нашей семьи после 1941 года. Ведь ты ничего не знал, что произошло за эти почти 5 лет, когда мы практически не переписывались

Начну с Игоря.

Игорь был арестован Гестапо в Париже, в первый раз – 22 июня 1941 года, в день немецкого нападения на Россию. Он находился в списке подозрительных лиц, которым нельзя было предъявить конкретных обвинений. Его арест не имел ничего общего с его принадлежностью до войны к Обществам философской направленности. Этот вопрос никогда не интересовал Гестапо. Но было известно, по многим другим его активным действиям в политических кругах, что он никогда не согласится с завоеванием России Хитлером под предлогом «крестового похода», и этого было достаточно для его ареста. Все-таки Игорь был всегда очень заметной активной политической личностью в русской эмиграции, особенно в последнее время. Его арестовали одновременно с несколькими 100 парижскими русскими, самого разного свойства: там и Шатилов, и социалисты, православные священники и еврейские интеллигенты… Все они были посажены в лагерь «Компьень». Режим содержания там ничего общего не имел с ужасами Дахау и Освенцимом (но это у него было потом). Администрация была не эсэсовской, и с людьми обращались прилично (начальник лагеря признался одному человеку, что он ненавидит Гитлера и войну). Два месяца спустя немцы, уверенные в скорой победе над Россией, стали освобождать арестованных. Хозяин предприятия, где работал Игорь, добился его освобождения. Именно тогда, начиная с сентября 1941 года, Игорь начинает активно бороться против немцев и вступает в Сопротивление. Вместе с людьми, встреченными в лагере «Компьень», он создает очень активную группу, которая налаживает контакты с другими французскими сопротивленческими организациями, в руководстве которых были наши друзья. Игорь много ездил, бывал в Англии, выполнял рискованные задания. По понятным соображениям не буду об этом говорить подробно, но уверяю тебя, что эта группа становится со временем все более эффективной и активной, но и все более подверженной рискам. Все это было именно как в настоящем полицейском романе! В конце концов, Игоря арестовывает Гестапо 12 июня 1944 года, он был предан агентом-двойником! К счастью, я был вовремя предупрежден, смог проникнуть в его квартиру и уничтожить все компрометирующие материалы. Несмотря на отсутствие прямых доказательств, дело приняло крайне опасный поворот. Я безумно боялся узнать о его казни, потому что все шло именно к этому. Позднее Игорь рассказал, что в течение семи дней он был подвергнут страшным пыткам в Гестапо: избиению, погружению в ледяную ванну, приводящую к ощущению удушия, и целому ряду пыток, о которых я не могу рассказывать без содрогания. Несмотря на все это, он не заговорил, и никто из его окружения не был арестован! Потом он провел шесть недель в страшной тюрьме Френ. С чувством огромного облегчения, какое, наверное, испытываешь всего два-три раза в жизни, я узнал о том, что его не расстреляют, но он бессудно был приговорен к депортации в Германию и находился опять в пересыльном лагере «Компьень». Нам удалось привезти ему несколько передач, благодаря которым он сумел хоть немного восстановить силы. Тем временем Союзники продолжали наступление на Париж, и мы очень надеялись, что вот-вот случится окончательная победа. Но 17 августа около 2100 компьеньских заключенных были вывезены в Германию, в различные лагеря, другие, арестованные за менее тяжелые преступления, были этапированы 21 августа и были освобождены американцами. Но для Игоря, который был отправлен в Германию, начинался настоящий ад (когда его пытали в Гестапо, он был настолько уверен в том, что его расстреляют, что физические страдания казались вторичными), заключенных, которых напихали в вагон-телятник, было 80 человек, их везли без воды и пищи в течение 5 жарких дней. По прибытию в Веймар Игорь заболел дизентерией, и его отправили в страшный лагерь Лаура, где изготовляли ракету Фау 2. Игорь рассказывал, что более 1 года там никто не выживал. Быстрее всех гибли молодые, от 20‒30 лет, и пожилые, старше 55 лет. Среди заключенных было около 12 национальностей, много французов и русских из СССР. Надзирателями были немецкие уголовники (убийцы и грабители), которым было приказано быть максимально жестокими. Работа очень трудная (тяжелые грузы, недостаточная еда, побои). Надо было, например, бегом подыматься 132 ступени с тяжелой металлической балкой на плечах (завод был подземным); если заключенный начинал задыхаться, то его избивали. Однажды Игорь недостаточно быстро встал при появлении эсэсовского унтер-офицера, тот кинулся на него, повалил и стать топтать сапогами, потом его сильно укусила овчарка, из-за чего он смог не выйти на работу и остался в самые холодные месяцы зимы в больничном бараке (еще за год до этого больными совсем не занимались, а начиная с января 1945 страх поражения привел к некоторому улучшению режима). Медицинский уход был ужасным, и врач без всякой нужды (ради эксперимента) провел страшную операцию на руке Игоря, с тем, чтобы изучить у него вены, «не соответствующие нормальному анатомическому строению». Он сказал ему: «Ты должен быть как все!» В результате у Игоря до сих пор не двигается мизинец. При приближении американцев лагерь был эвакуирован в Дахау, где Игорь оставался почти голым и без еды. Американцы оказались там 30 апреля. Три недели спустя Игорь и другие французские заключенные были перевезены на берег Констанского озера в качестве гостей Первой французской армии. Потом он был репатриирован в Париж через Швейцарию. Я приехал его встречать, и когда он спускался по лестнице парижской гостиницы «Лютеция», куда его привезли, я его не узнал, настолько он изменился, скелетическая изможденность, лицо ― сплошное страдание. Он до сих пор страдает тяжелым плевритом, но не так, как вначале, и поэтому было решено, что он поедет поправляться в Верхнюю Савою. Здоровье улучшается быстро, он уже набрал в весе, а 8 дней назад даже вышел на работу. Но в течение долгого времени ему нужно быть очень осторожным. Хозяин поручил ему руководить всем заводом, а рабочие ему преподнесли огромный букет цветов и устроили дружеский вечер. Много о себе говорить не буду.

Из немецкого плена я тебе писал. Режим содержания в лагере военнопленных крайне отличается от концентрационного. Ты, наверное, знаешь, что практически вся французская армия на линии Мажино попала в плен. И я в том числе. Уже тогда немецкая система господства над другими народами, их порабощения была мне отвратительна! Так что для меня стало делом совести после освобождения из лагеря принять участие в борьбе против Хитлера. Роль моя была скромной, но далеко небезопасной. Я стал связным между Игорем и организациями Сопротивления. Подробно описывать не буду, но было очень увлекательно встречать на улице людей, знавших меня только под вымышленным именем, и передавать им важные документы. Странно, но у меня совершенно отсутствовало чувство страха. После ареста Игоря я несколько дней скрывался, но, как я тебе уже писал, после его ареста никто не пострадал. Поражение немцев во Франции приближалось, и им было трудно доводить до конца свои дела по поимке сопротивленцев. Мне удалось избежать ареста, а то, как знать, может быть, встретились бы с Игорем. Пока все, но вскоре напишу и о других событиях. Твой брат Кирил

Париж, 18 ноября 1945 г.

Дорогой брат, пользуюсь оказией, чтобы рассказать тебе о последних мировых новостях политики. Я получил твои письма от 29/7 и 29/8. На первое ответил заказным письмом с рассказом о сопротивленческой работе Игоря, его аресте и отчасти моей деятельности. К сожалению, письма из Франции идут сейчас еще дольше, чем из Греции сюда.

О России: совершенно разделяю твое отношение к ней. Как и ты, считаю, что «отрицать значение перемен в России (в религиозном отношении) можно только из предвзятости или политического расчета». Безусловно, есть огромные положительные сдвиги. Как и ты, я нахожу, что каким бы ни был тяжелым режим в Сов. Союзе (а он есть!), «было бы глупо и подло желать изменений режима путем новой войны против русского народа» (цитирую твои слова). Я даже удивлен, что ты, будучи отрезан от мира во время войны, так трезво и ясно расцениваешь положение, как и та группа русских эмигрантов в Париже, которая пришла к таким же выводам, но путем размышлений и анализа, но находясь в гуще событий. Да, в России произошел огромный сдвиг! Он, правда, не имеет ничего общего с либеральной эволюцией системы и «парламентаризма», о которой мечтают многие эмигранты из меньшевиков, проживающих в Америке (они уже поговаривают о новом крестовом походе для установления демократии в России). Это довольно смехотворно, но, конечно, можно только жалеть о том, что свободе человеческой личности не суждено в ближайшее время воцариться в России, но нельзя и отрицать, что Сов. Россия 1945 года – не то же самое, что «Совдепия» былых лет. Теперь во Франции для многих французов их история начинается с 1789 года, так и в России возвеличивается великое прошлое, победы русской армии в 1812 году, великий поэт Пушкин и вся русская культура. Вслед за переменой власти в СССР к культурно-историческому прошлому, которое, как ни поверни, но очень живо в народе, то же самое логично должно произойти и в отношении к Церкви. Но к ней стали относится лучше не только из-за эволюции самой власти, или чтобы «обмануть буржуазную Европу», или по «тактическим соображениям по отношению к русским эмигрантам», а потому что выяснилось, что, несмотря на преследования верующих, их оказалось много, и они есть и сейчас. Я был в контактах со многими советскими пленными, депортированными немцами из Франции. Одно, несомненно: культурный уровень русского народа за 25 лет поднялся благодаря Советской власти необыкновенно: простые русские люди – больше уже не чеховские простолюдины и мещане. Получив культуру, русский народ полюбил ее и новым «тактическим изгибом» его от нее к «вечным ценностям» России не отучишь. В Сов. России к власти приходят сейчас новые люди, другое поколение, которое воспитано на положительном отношении к прошлому. Недаром Сталин заявил после возвращения русских войск из Порт-Артура: «Мы ждали этот день сорок лет». И даже не важно, что сорок лет назад Сталин думал и поступал совсем иначе. Наконец в структуре власти произошли крупные внутренние сдвиги. В России народился новый правящий класс: офицерство, инженерия, профессура, врачи, артисты, учителя... почти, как «каста» (сыновья офицеров пользуются преимуществом для поступления в кадетские корпуса, их называют «Суворовскими училищами»). Этот класс владеет автомобилями, собственными домами, крупными счетами в банках. Этот класс настроен, как все буржуазные классы, «за порядок» и против «внешних авантюр».

Но приступим к основному для нас вопросу: положение Православной Церкви. Оно со времени войны коренным образом изменилось к лучшему! Главное улучшение в том, что теперь в Сов. России можно ходить в церковь, не рискуя быть арестованным и сосланным за это. Антирелигиозный музей закрыт, и журнал «Безбожник»⁴⁰⁶ больше не выходит, а приходы не задушены больше непосильными налогами, духовенство получает паек по привилегированной категории, открылось ряд семинарий и две Духовные академии с весьма серьезной программой, снова печатаются богослужебные книги, открыты некоторые монастыри, переданы мощи св. преп. Сергия в Троице-Серг. Лавру (они вернулись на прежнее место) и, наконец, что особенно отрадно, начали читать Закон Божий для детей в приходах. Все эти изменения вполне реальны и достоверны (то, что ты перечислил, – тоже истинная правда). Есть и обратная сторона. Конституция СССР, признающая «свободу культа и антирелигиозной пропаганды», по-прежнему молчит о свободе религиозной пропаганды. Несомненно, что здесь, в этой области, свобода Церкви ограничена, и ей трудно выходить за церковную ограду. В некоторых областях возникает желание использовать Церковь как орудие политики (даже вплоть до русско-национальной), а это напоминает эпоху Синодального периода Церкви. Как бы политика не навредила церковности.

Считаю своим долгом предупредить тебя, если ты не знаешь, что против Русской Церкви ведется злостная пропаганда той частью духовенства «карловчан», которые бежали в американскую зону Германии и в Швейцарию. Конечно, никакой карловацкой «силы» больше нет. Остатки ее в Болгарии и Франции воссоединились с Моск. Патриархией в лице митр. Серафима абсолютно свободно, ибо никто во Франции русской эмиграции не угрожает; зато митр. Анастасий, берлинский Серафим (из немцев) и некоторые другие, саном пониже, продолжают вбивать клинья и разъединять людей. Во время войны, когда Хитлер проводил неслыханную политику зверства по отношению к русским, а два миллиона русских пленных умерло в нечеловеческих условиях в немецких лагерях, некоторые русские эмигранты из карловчан официально молились за Хитлера как «освободителя России». Теперь последняя надежда этих людей – Америка! И они уверены, что Америка, недавно еще «жидовская», пойдет крестовым походом «освобождать русский народ». Могу тебя заверить, что это пустой бред!

Но вернемся к более серьезному предмету: каково отношение к Церкви русского народа. В поколении постарше большая часть верует – это несомненно. Молодое советское поколение было воспитано в атеистическом государстве и максимальном ущемлении Церкви, что на нем отразилось по всем статьям. Среди них активные церковные люди – меньшинство. Но и враждебных, в стиле журнала «Безбожник», – тоже. Борьба за жизнь, за кусок хлеба почти вытеснила из русского человека потребность Церкви, но я много общался с современными русскими в последние годы и почувствовал в них подспудную потребность в вере, которая в трудные моменты (как во время войны) самым неожиданным образом вырастает. Игорь встречал советских депортированных в лагере Дахау, много разговаривал с ними и рассказывает самые невероятные вещи, так, например, он говорил, что у этих людей потребность в вере большая, чем в «политической свободе». Они ищут подсознательно некое убежище в этой вере (для них порой туманно обрисованное), как некий противовес политики, которую они испытали на себе за годы Советской власти. Можно надеяться, что возвращение к вере последует в послевоенную эпоху. Во всяком случае, сейчас присутствие детей в церкви в СССР установлено.

Возвращаюсь к политическим вопросам. Есть ли послевоенный кризис в Сов. России? Роль Сталина? Я уверен, что какой-то кризис там неизбежен, но, конечно, ни политический переворот, ни гражданская война, и я сказал бы «Слава Богу!». Россия всегда была страной послевоенных кризисов, даже после победоносных войн. Миллионы русских людей побывали во время войны за границей и увидели, что жизненный уровень там гораздо выше советского. О том, какие это вызвало ощущения, признал на днях Калинин. Характерно и другое, что весьма многие из находившихся в Зап. Европе советских пленных, депортированных, и даже солдат оккупационных войск, стремились обосноваться там и не возвращаться домой, настолько им понравился буржуазный строй... а может, здесь и другие мотивы? С одной стороны, это положительное явление как удар по политической коммунистической идеологии, но с другой – вряд ли это может привести к раскачиванию всей системы, достаточно устоявшейся в Сов. России, да еще после победы над Гитлером, и в-третьих, думаю, что, безусловно, некая «брешь» образуется. Но очень нежелательно каких-либо «гражданских войн» в России! Ей нужен мир и любовь.

Не могу тебе сказать, что верю слухам о смертельной болезни Сталина, но одно могу сказать вопреки мнению многих – его смерть теперь была бы во вред настоящим интересам России, в особенности в отношениях с двумя другими мировыми державами. Не думаю, что Сталин в своей душе отказался от мировой революции. Она остается конечной целью его и его окружения. Но Сталин здраво оценивает возможности. Он не смешивает возможные успехи коммунистов в Югославии, Польше и Франции (?), одним словом, в настоящий момент в нищей, меленькой Европе, с взаимоотношением сил между ней и Америкой. Упразднение III Интернационала, конечно, ничуть не ослабило связь между европейскими коммунистами и Москвой, но оно все же чрезвычайно характерно: для русского народа это означало, что драться и умирать отныне нужно только за родину, а не за мировую революцию. В Москве высоко расценивают силу американского капитализма, плюс атомная бомба и европейский альянс – а потому на сей день, военная политика Сталина носит оборонительный характер. Риторика остается словами, но их, видимо, нужно громко доносить до тех, кто «точит зубы» на Сов. Россию.

Если бы Сталин старался превратить одержанную русским народом победу в победу коммунизма в Европе, он, ликвидировав Гитлера и милитаристов, стал бы привлекать на свою сторону немецкий народ и ценой обращения в коммунизм открыл бы ему возможность занять первенствующее место в 3-х странах Европы (без активного участия немецкого народа коммунистическая революция в Европе невозможна).

Политика и тактика Сталина оказалась совсем другой. Выселение миллионов немцев из разных областей, в условиях, ведущих к голодной и холодной смерти, вывоз в Сов. Россию почти всей тяжелой промышленности, понижение производства земледелия, с введением аграрной реформы, создающей микроскопические частные наделы и запрещающей им объединяться в колхозы, а немцы вряд ли примирятся с такой приниженностью. Сталин, видимо, решил установить свой «советизированный» порядок в ближних славянских странах. Что и говорить, положение сложное, потому что не на лондонских русофобских поляках можно построить русско-польские отношения. Что касается Югославии, то консервативный «Таймс» признает, что в сложившейся обстановке диктатура Б. Тито – единственно возможный режим и что прежние партии безнадежно обанкротились. Зато в Венгрии и Австрии дело иное, и Сталин допускает свободные выборы, принесшие Венгрии долженствующую дань, а в Австрии абсолютный перевес антикоммунистов. Он оказался в политике тоньше, чем Николай I, который навязал Венгрии абсолютный режим. Пожалуйста, не думай, исходя из сказанного выше, что я поклонник советского строя или коммунизма! Я совершенно не закрываю глаза на то, что в нем для нас чуждо. Диктатура марксистской идеологии и диалектический материализм остались в силе. Террор НКВД, беспощадное истребление и принесение в жертву лучших людей страны, угнетение христианства не может быть понято и прощено человеком, хоть раз пожившим в свободной стране Европы. Но я не забываю и того, что «коллективное» сознание в России не имеет пока противовеса, а потому не могу желать русским падения режима, за которым все-таки числятся огромные активы. Да, Советская власть в эти годы войны спасла Россию. Победа Германии значила бы не только исчезновение России с карты мира, как политической, так и демографической, но и полное порабощение русского народа, его частичное истребление, уничтожение оставшихся подкорковых православных корней. Об этой задаче Гитлера мне рассказывали некоторые эмигранты, которые в качестве переводчиков побывали на оккупированных немцами территориях.

В заключение затрону еще несколько вопросов.

а) Вероятна ли русско-американская война? Я считаю, что она абсолютно невозможна, во всяком случае, в ближайшие годы. Сама Америка никогда не начнет такой войны и не ввяжется в европейские конфликты. Насколько я слышал, часть американских войск уйдет из Европы. Сама Европа и ее восточные славянские страны совершенно разорены войной. Цифра потерь военно-гражданских убитыми исчисляется в 21 миллион. Армия устала, и Сов. Россия не ищет вооруженного столкновения ни с кем.

в) Идет ли Западная Европа к коммунизму? О том, что произойдет, в конечном счете и после довольно продолжительного срока, – об этом знает только Бог! Но в ближайшее время я такого развития сценария не предвижу. Безусловно, с одной стороны, преобладание идей «рабочего угнетенного класса» перед «буржуазией», но это как идеи, а в реальности «делание революции» в ущерб буржуазии. Левые идеи «равенства» очень распространились по всей Европе, но и сами эти левые между собой разделены. Не могут договориться о главном, ругаются и не сходятся на мелких деталях. Во Франции коммунизм – это, конечно, огромная сила, но они в стране меньшинство, а для захвата власти им недостает революционной атмосферы. Говорят, что Л. Блум втайне принял христианство, но его коммунисты терпеть не могут. Я допускаю, что в недалеком будущем французское правительство будут возглавлять коммунисты, но вряд ли это приведет к советизации страны. Они не смогут управлять одни, а потому пойдут на компромиссы и умеренность. Ничего общего с Югославией и Грецией во Франции быть не может. Но на жизни и судьбе русской эмиграции приход коммунистов к власти никак не отразится.

с) О русской эмиграции во Франции. Положение русской эмиграции между 1940 и уходом немцев было в общем неважное. «Правительство Виши»⁴⁰⁷, состоявшее из узких реакционеров и ксенофобов, относилось к ней недоброжелательно, как, впрочем, и ко всем иностранцам. Немцы в оккупационной зоне тоже относились к эмиграции довольно подозрительно и недоверчиво; так как французские власти отказывали русским в праве на труд, то немцы часто набирали безработных русских на лакейские должности в свои военные рестораны и брали шоферами. После вторжения в 1941 году в Россию немцы арестовали и посадили в лагерь Компьень некоторое количество людей, которым они особо не доверяли. Потом они их постепенно стали выпускать (Игоря через два месяца). Очень небольшая часть русских предложила немцам свои услуги переводчиками на оккупированных территориях в России. Разочарование их было полное: истребление и порабощение русского народа в этих оккупированных областях оттолкнуло их. В Париже положение, однако, осложнилось тем, что немцы решили вдруг заняться эмигрантами и решили назначить в столице «русского фюрера», бывшего танцора Дягилевского балета по имени Жеребков,⁴⁰⁸ стали издавать еженедельную газету «Парижский вестник»⁴⁰⁹. В ней открыто некоторые русские люди уже в 1942 году писали, что даже исчезновение России как политической единицы является положительным явлением, если благодаря этому победит национал-социализм. Вообще, Жеребков дошел до полной низости, так что часть эмигрантов определенно встала в оппозицию. Многие, в том числе Игорь, а потом и я, перешли к подпольной борьбе с ними. Тогда были депортированы в страшные лагеря и погибли некоторые русские духовные лица – о. Дмитрий Клепинин, о. Врасский⁴¹⁰ и мать Мария (Скобцова) и проч.⁴¹¹ Но газета, продолжавшая компрометировать русских своей позицией, помогала группе «особых русских», наживавшихся на черном рынке с немцами, а потому, когда «Парижский вестник» стал писать, что с приходом Союзников русских эмигрантов выдадут Советам или просто повесят, то трудно было не испытывать некоторое беспокойство. Все, однако, слава Богу, произошло благополучно. Правительство генерала Де Голля отнеслось к русским безо всякой вражды. Аресты кое-где были, но тех людей, о которых я никогда бы не предположил. Со стороны Советской власти отношение тоже было благожелательным, а «Юманите», следуя приказу свыше, вообще обошло молчанием существование русских белых. Травли никакой не было. Вообще ожидается амнистия (со стороны Советов), то есть возвращение советского гражданства тем, кто желает, однако без права возвращения в Россию. Не считаю лично это удачным разрешением вопроса. Так, некоторые русские эмигранты, жившие во Франции, но оказавшиеся во время войны в Германии и потом на оккупированных советскими войсками территориях, почти все были отправлены обратно во Францию (домой). Они рассказывали, что отношение к них было самым приветливым. Те эмигранты, которые оказались в Чехии, сначала под немцами, а потом под Советами, – у них положение было другое. Многих арестовали, но потом 80% выпустили. Но те, кого не отпустили, сидят за дело, за сотрудничество с гитлеровцами. В Праге не тронули епископа Сергия, но присудили к 5 годам тюрьмы о. И., он фигурировал в немецких хроникальных фильмах, где он благословлял пресловутые «власовские войска», составленные немцами из более или менее насильно набранных советских пленных. И это в 1944 году! В Югославии те русские, которые пострадали, пострадали от титовских банд. По приходе сов. армии репрессии прекратились. Многие уже написали письма в Париж. Увы, в Югославии, русские эмигранты запятнали себя настоящим предательством по отношению к приютившим их сербам. Они этому народу обязаны жизнью.

Но пора кончать. Жду твоих писем и надеюсь, что будущее не будет для нас таким тяжелым, будем оптимистичными.

Последнее. Не забывай, что русский Афон, несомненно, встретит поддержку со стороны Московского Патриархата (это в случае, если бы Афону чинили неприятности). Нужно, чтобы ты имел это в виду. Здесь, в Париже, все церковные письменные сношения с Патриархией проходят через Советское Посольство.

И еще: во Франции никакого голода нет. После окончания войны продовольствие наладилось, и даже лучше, чем до войны. Хлеб без карточек с 1 ноября, жить можно, но цены растут! Игорь вернулся и уже работает, хотя еще очень слаб.

Твой Кира

Париж, 22 января 1946 г.

Дорогой брат! Со времени моего последнего письма, которое тебе тоже передаст Т. В., прошло много времени, а потому считаю нужным его дополнить. В церковном мире положение довольно ясно. Воссоединение приходов митр. Евлогия с Московской Патриархией – это свершившийся факт. Правда, отпускная грамота Вселенского Патриарха еще не получена, но на это имеется устное согласие его представителя, митр. Г., и, во всяком случае, уже установлена тесная административная связь с Москвой.⁴¹² Временно поминают еще обоих Патриархов, а митр. Евлогий несколько раз обращался с посланиями к пастве, твердо подчеркивая это тесное общение и выбранный путь. Московский Патриархат передал ему недавно русские церкви в Берлине, в том числе и Тегелевскую на кладбище. Митр. Серафим (Парижский, Карловацкий) также подчинен теперь Моск. Патр. К сожалению, жалкие остатки карловацкого Синода с митр. Анастасием⁴¹³ и 2‒3 епископа нашли прибежище в Швейцарии, где продолжают сеять смуту. Я читал их обращения, они производят самое отрицательное впечатление, вот, к примеру, фраза: «приезд красного» митр. Николая Ярушевича! Они признают теперь, что поняли, что Гитлер хотел уничтожения русского народа, а не борьбы с большевизмом, но поняли они это немного поздно. В конце 1944 года митр. Анастасий благословлял так называемую «власовскую армию», в немецкой форме сражавшуюся против России. Все эти «понятия» не мешают повторять все те же аргументы 1923 года против Русской Церкви, забывая о переменах. Характерно, что к ним присоединился украинский митр. Иларион Огиенко,⁴¹⁴ поставленный в Польше в 1941 году, и ярый ненавистник всего русского. Всячески предостерегаю тебя от всей этой их пропаганды. Хотя они постоянно пишут своим знакомым во Францию, что те, кто признает Моск. Патриархию «поклоняются сатане», но успеха они здесь не имеют. О Церкви в России сведения немногочисленные, но благоприятные. Факт открытия многочисленных храмов – это факт неоспоримый! Церкви полны народом, даже в будние дни. Немало монастырей, притом в сельских областях, они признаны как колхозы. Не может быть никаких сомнений, что уступки власти реальны. И более того, уступила власть, а не Церковь. Будущее от нас сокрыто. Останется ли власть верна марксизму на 100%, или будет расширять поле деятельности Церкви? Не берусь судить, по крайней мере, теперь никаких признаков возобновления прежней враждебности не наблюдается.

Пишу тебе это письмо в момент острого политического кризиса во Франции. Положение такое останется смутным еще надолго. Во всяком случае, даже при Правительстве с коммунистами во главе⁴¹⁵ положение русской эмиграции во Франции не изменится. Что касается слухов и разговоров о возможности новой мировой войны, то это бред сумасшедших. Мы все здоровы. Послал тебе в ноябре заказное письмо, скоро напишу другое. Твои письма получил, и последнее от декабря 1945 г. Обнимаю.

Кира

Париж, 13 апреля 1946 г.

Дорогой брат! Как я понял, ты все-таки получил мое письмо, где я рассказывал тебе о деятельности Игоря и моей во время войны. Игорь сейчас окончательно поправился, хотя ему пришлось провести февраль в Альпах. Сейчас он работает и даже поедет вскоре в Англию, в командировку. Тетя Оля в полном порядке, несмотря на свои 78 лет. Никита и Н. А. тоже благополучны. Подтверждаю, что послал тебе письмо 7 апреля. Посвящаю это письмо краткому описанию положения Православной Церкви. Митрополия митр. Евлогия: тесная связь с Московской Патриархией продолжает поддерживаться. Ты, вероятно, слыхал о торжественной хиротонии в Париже епископа Никона (Греве),⁴¹⁶ нареченного епископом Сергиевским. Это человек умный и энергичный, сторонник прочной канонической связи с Моск. Патриархией. В прошлом он – офицер и даже командовал полком во время Гражданской войны (на стороне белых, конечно, но сейчас уже не имеет значения). На хиротонию собрались все епископы Западно-Европ. митрополии, а также и митр. Серафим (бывший Карловацкий в Париже), епископ Сергий Пражский прилетел на авионе <самолете. – Сост.>. Но здоровье митр. Евлогия неважное, но, Бог даст, он еще проживет. Нет сомнений, что без его твердой решимости соединение с Москвой, может быть, и не произошло бы. Не потому, что против него была бы сильная оппозиция, но просто масса священников и верующих по старой привычке и косности побоялась бы высказать инициативу в этой области. Теперь большинство приняло новое положение и на новую схизму не пойдет. Существует и оппозиция: это «либеральные профессоришки» из Св.-Сергиевского подворья, имена же их (да не будут под вечер помянутые) – Зандер,⁴¹⁷ Зеньковский,⁴¹⁸ Карташев⁴¹⁹ и вновь прибывший Кассиан.⁴²⁰ Это, поверь мне, люди закваски YMCA и английских субсидий. Я хочу сказать, что это люди приятно и сытно проведенных «вакаций» <отпусков. – Сост.> на лоне Англиканской Церкви, в период между 1925 и 1940 годом. Они нецерковные люди и откровенно путают всеобщее голосование в жизни с церковным голосованием в приходах Церкви, иначе говоря, они выступают за смутную церковную демократию, но с соборностью. Пока Русская Церковь была некоей абстракцией, попиравшей плоть, они были за нее. Когда же она предстала перед ними во плоти и крови, они ее не узнали и, так как сердца их не горели любовью к ней, не сели за стол с ней в преломлении хлеба. Любопытно, что они не откололись от мит. Евлогия, но Зандер публикует «Вестник», посвященный церковным делам, в котором немало ядовитых (я бы сказал, подлых) намеков на неправильность пути, взятого митр. Евлогием. Карташев в одном журнале написал отвратительную статью о том, «как низко пала Русская Церковь, как никогда в истории» (падение, оказывается, начинается с самого Патр. Тихона! и проходит через дела митр. Сергия (Старгородского) и заканчиваются Патр. Алексием), причем подчеркивается, что подлы не сами эти иерархи, а их дела. Зандер среди ядовитых намеков шокировал тем, что Русская Церковь во время войны освятила и благословила танковую колонну имени Димитрия Донского. Оказывается, говорит сей казуист, что когда в прежние времена Церковь благословляла, например, крейсера, то это ничего, тогда как танки – это орудия смерти (очевидно, крейсер – это яхта для туристов). Кассиан прочитал доклад о жизни Афона в последние годы. Он заявил, что если бы не договор в В., то все монахи были бы вырезаны до последнего, ибо такова была воля Москвы (буквально). В Женеве он от имени «Русской Церкви» высказал протест против террора, царящего в ряде стран Восточной Европы, и против принудительного возвращения в Россию советских граждан, насильственно вывезенных немцами из Россию в Германию во время войны. Благодаря тактичности архиепископа Сорского, соответственные резолюции съездом, однако, не были проголосованы. Повторяю, все это не мешает этим господам продолжать пребывать на лоне Русской Патриаршей Церкви. Они понимают, что на схизму люди не пойдут, каковы бы ни были их сокровенные вкусы, все хотят единства Церкви. «Анастасьевцы» идут на схизму, и в мае месяце в Париже откроется их приход. Ему обеспечено полнейшее фиаско, кроме некоторых «зубров», даже бывшие «карловчане» к нему не примкнут, но, конечно, он будет примером глупости так ничему и не научившихся людей. Читаю литературу «анастасьевцев» и американских пораженцев. Настоящие интересы Русской Церкви чужды тем и другим. Что касается до России (не говорю о режиме!), то они ей просто чужды и далеки. Постараюсь прислать тебе «Русские новости» и достать «Журнал Московской Патриархии».

Я думаю, что самое тяжелое в жизни Церкви – это то, что жатвы много, а делателей мало. Так же как нельзя отрицать теперешний дружественный курс власти в Сов. России по отношению к Церкви (он наметился во время войны), нельзя и забывать, что 20 лет безбожного воспитания не могли пройти даром. Конечно, не все так мрачно. Я тебе уже писал, что контакты с молодыми советскими военнопленными показывали мне и Игорю, что если верующих среди них меньшинство, то «казенное мировоззрение» никого из них не удовлетворяет, и порой кажется, что в глубине души, бессознательно, у них теплится «потенциальна вера», кажется, что если такие люди встретят церковного человека, настоящего православного миссионера, то эта вера разгорится. Однако сейчас Церковь страдает от недостатка священников и вообще церковных людей, способных проповедовать слово Божие. Путь предстоит тяжелый! Пиши мне.

Твой Кира

P. S. 21 апреля, 1946. Получил от тебя уже неделю назад твое письмо из Салоник с описанием путешествия в Афины. Очень рад, что Wh. наконец к тебе заявился и передал от нас письма и пожертвования на монастырь из Америки.

Париж, 16 июня 1946 г.

Дорогой брат! Вернувшись из первой половины моего отпуска (вторую половину возьму в сентябре), нашел твое письмо от 25 мая. Письма из Греции не вскрываются. У меня теперь месячный отпуск каждый год. Как жаль, что Греция далеко! Кстати, у меня (но не у Игоря) с марта месяца этого года французский (а не беженский апатридный) паспорт. Я стал французом, и это естественное последствие участия во время войны в рядах французской армии и в антинацисткой «Резистанс», подпольной борьбе с фашистами. До войны такой паспорт дал бы мне возможность свободно передвигаться по всей Европе, а с дрянным (апатридным) нансеновским паспортом⁴²¹ всегда была масса проблем, а теперь я не проделал бы и двадцатой доли с ним (куча была бы проблем с визами). Часть моего отпуска я провел около Лилля и в Кале, у моих бывших однополчан, простых французов, среди, которых я нашел прекрасных друзей. Среди простого народа Франции можно встретить гораздо больше симпатичных людей, чем среди образованного класса ‑ это мой опыт в немецком плену. Впрочем, тот же плен позволил мне сойтись с людьми из высокообразованного класса. Я им оказал в плену услуги, и удалось помочь облегчить их участь, к чести их, они этого не забыли. Но по-настоящему я подружился с простыми людьми. Другую часть отпуска я провел в Пуатье, у моего хорошего приятеля, занимающего довольно крупный пост во французской администрации. Здесь, в Пуатье, проживает еще и мой друг, университетский профессор (он тоже был в плену, и мы очень сдружились с ним). Как в давние времена, я объездил на автомобиле очень красивую область Пуату, с ее красивейшими романскими церквями. Но скажу тебе откровенно, что наслаждаться этой эстетической красотой как до войны ‑ я не могу. Слишком крутая эпоха.

Сообщаю тебе, что о. Кассиан возвращается на лето на Афон. Должен предостеречь тебя: не доверяй всему тому, что он будет тебе рассказывать о Церкви. Он, наверняка, будет преувеличивать скрытую оппозицию зарубежной паствы против соединения или подчинения Моск. Патриархату, а также тенденциозно изображать положение Церкви в России. Вообще, все, что он говорит, крайне тенденциозно и злобно. В Париже он вращается в круге людей, близком к Англиканской Церкви, и, как ни прискорбно, но на него имеют влияние люди, которые распространяют непроверенные сведения о России и чуждые Русской Церкви. То, что происходит в головах этих профессоришек, показывает, насколько было вредно тесное общение с протестантами под флагом всяческих «ужасов и благ», которые они желают Церкви. Спешу, однако, объявить, что лично я к о. Кассиану отношусь очень хорошо, он славный человек и хорошо расположен к тебе, несмотря на различие взглядов. Но вообще здесь наблюдается большое качание умов.

В Западно-Европейской церковной жизни ничего нового. М. Анастасию до сих пор не удалось создать «соборного прихода» в самом Париже, как это предпологалось, видимо, на массовый успех рассчитывать ему не приходится. Темными пунктами церковной жизни являются: 1) Константинопольский Патриархат не хочет отказаться от своих прав на епархию митр. Евлогия. Дело в том, что по одной теории, на которую он опирается в силу сомнительно истолкованного 28-го канона Халкидонского Собора, все приходы, расположенные вне территории автокефальных Церквей, «де-юре» должны принадлежать Константинопольскому Патриарху. Митрополия м. Евлогия ему нужна для доказательства верности этого принципа. Впрочем, он разрешил м. Евлогию быть одновременно экзархом Московского Патриарха. 2) Пока жив м. Евлогий, это не имеет большого значения. К сожалению, его здоровье плохо, и заместителем его будет, вероятно, увы, м. Серафим (бывший Карловацкий в Париже). Он не пользуется популярностью, и если Константинополь выставит другую кандидатуру, то это может привести к большим осложнениям и затруднениям. То, что ты пишешь о Церкви в Югославии, интересно. Здесь многие получают письма из Белграда. В частности, монахиня Хоповского монастыря Граббе писала о том, что все русское духовенство живо. Монастырь сгорел во время военных действий, и монахини переселились в Белград. Вначале жили порознь, боясь преследований, а потом увидели, что все идет хорошо, восстановили свое общежитие в самом Белграде. Сербская Церковь, единственная из балканских Церквей, заняла сравнительно оппозиционное положение по отношению к новому строю, в особенности Патриарх Гавриил. После перехода Румынии из стана врагов (а они воевали на стороне Германии) на сторону нового режима Патр. Никодим занял определенно русофильскую позицию... Как известно, Сов. Россия в Румынии не поддерживает монархию⁽¹⁾ и стремится создать широкую национальную партию.

Сообщаю тебе теперь интересные сведения из жизни в России (они из достовернейшего и прямого, не иностранного, источника). Сведения благоприятные. Для многих часто удивительно, «почему в Москве (наверняка!) для иностранцев, Правительство открыло несколько церквей. И это «пропаганда», а зато в провинции, это, наверное, не так, потому что там нет иностранцев? Так вот, по моим сведениям (абсолютно достоверным!) все это показывает тенденцию и не понимание «власти имущих» в Сов. России. Сов. Правительство дало напротив гораздо больше свободы верующим в провинции, чем в Москве! Оно, оказывается специально не стремилось открывать много церквей, потому что было необходимо оставить Москву как столицу социалистического государства, это живое опровержение марксисткой пропаганды. Поэтому, чтобы не поддаваться на провокации, в Москве открыта минимум церквей, необходимых, для того, чтобы власть не обвинили в гонении веры, то есть тот минимум при котором физиономия столицы «социалистического отечества оставалось бы социалистическим». Большая часть открытых церквей расположена на окраинах города, подальше от любопытных глаз иностранцев. В центре Москвы всего 5 церквей.

Совсем иное положение в провинции. Там власти дали широкие льготы верующим и количество открытых церквей велико. В виде интересного и достоверного курьеза: в городе Казани, в Пасхальную ночь этого года, все улицы были иллюминированы.

Кончаю. Игорь провел неделю по делам своей службы в Англии. Пиши.

Твой брат Кирилл.

Париж, 10 февраля 1947 г.

Дорогой брат! Я получил твое письмо от 28 ноября 1946 г. с описанием поездки в Афины. Если я так долго тебе не писал, то это потому, что я знаю даже по довоенному опыту, как плохо ходили письма на Афон зимой. Надеюсь, что у тебя все благополучно и что монастырь не испытывает нужды или иных затруднений. Постараюсь тебе изложить о делах Православной Церкви в России, за рубежом и в других странах. Нужно сказать, что в последнее время сведения о церковной жизни в России в иностранных газетах стали редки ‑ это вполне естественно, так как открытие церквей в России и торжественные богослужения стали явлением нормальным, а не сенсационной новинкой. Тем не менее, некоторые интересные сведения можно найти как в газетах, так и в «Журнале Московской Патриархии» (№ 6 и 7). Вскоре мы будем иметь сведения и впечатления от очевидцев. 4 февраля (в Москву) для доклада Патр. Алексию вылетели митрополит Серафим (Лукьянов),⁴²² иеромонах Сергей (Шевич)⁴²³ и мой приятель Коля Полторацкий.⁴²⁴ Пока приходится делать вывод из тех или иных фрагментарных фактов, сообщенных прессой. Общее впечатление жизни Церкви остается благоприятным. Как я тебе уже писал, в России, несомненно, идет зажим в области культуры (запрет Анны Ахматовой),⁴²⁵ а также в области социальной (меры против «посягательств» на колхозы). Это последствия потрясений, вызванных войной. Несомненно, что этот зажим не коснулся Церкви. Власть не только не хочет возобновления затруднений, с которыми она столкнулась до войны, преследуя Церковь, но она, кроме того, видит в Церкви полезную силу для дела совместного восстановления страны. Характерно, что когда объявлялись опальными поэты, воспевавшие всякие мечтательные грезы («салонное творчество»), то председатель Президиума Верховного Совета торжественно вручал в зале Большого дворца в Кремле высший орден Патриарху Алексию за оборону отечества. Последний номер «Журнала Моск. Патр.» полон награждениями простого духовенства за труды по восстановлению страны. Что Русская Церковь крепнет – это несомненно. Характерно восстановление Ташкентской епархии впервые после революции, то есть в той части страны, где православные составляют немногочисленное меньшинство. Прошлым летом я читал интересную корреспонденцию в газете «Figaro» одного француза, случайно попавшего из немецкого плена в один городок старосветской части России. Городок наполовину разрушен, но зато после окончания войны была построена церковь, которая наполняется целиком народом во время служб. В неразрушенных домах почти повсюду иконы и прочее!!

В следующем письме напишу тебе подробно впечатления Коли Полторацкого от поездки в Москву. А пока он мне рассказал, что повсюду видел совсем молодых иподьяконов, много прислуживающих монахинь, а в церкви, в толпе, много детей, немало молодоженов и даже военных. Они многих расспрашивали, и те говорили им, что носят нательные кресты. По воскресеньям в соборе совершается до 50 крестин (а в храмах чуть меньше), есть грудные дети, есть взрослые, но особенно много крестят детей, которые родились до свободы Церкви, им 4‒5 лет. Совершаются также венчания, от 15‒20 браков (включая те, которые уже давно были зарегистрированы гражданским браком, но не благословлены Церковью). Но самое важное ‑ это преподавание Закона Божия в церквах по воскресеньям днем (во всех храмах), как детям, так и взрослым. Путники (о которых я тебе писал) были в Троице-Серг. Лавре в будний день. Было до 500 молящихся в церкви и 50 причастников. Все храмы Лавры открыты, кроме одного, где заканчивается ремонт. Они поклонились мощам преп. Сергия. Вскоре Духовная академия переедет из Новодевичьего монастыря в Лавру. Когда они уезжали из Лавры, их сопровождали колокольным звоном. Особенно сильное впечатление произвело на них повсюду не только благолепие службы и количество народу, но и повышенное молитвенное настроение этой толпы.

Имею сообщить тебе массу вещей о церковных делах, но это в другой раз. Ты, вероятно, знаешь, что Русско-Американская Церковь (не Патриаршая) постановила на своем Соборе порвать общение с Анастасием и признать главенство Патр. Алексия при условии сохранения внутренней автокефалии. Хотя это условие нелегко выполнимо, но все же это постановление наносит большой моральный удар по парижским раскольникам, если принять во внимание, что за это постановление высказался такой демократ и рьяный антибольшевик, как проф. Федотов. Ты, конечно, знаешь, что Патр. Гавриил вернулся в Белград. И еще. В парижской «листовке» антипатриаршей церкви появилась «анонимная заметка» об Афоне, написанная, конечно, арх. Кассианом, говорящая о «печальном и бестактном» инциденте, вызванном несколькими «интриганами-монахами», при посещении Афона некоторыми «иностранцами». Впрочем, слава Богу, но большинство монахов раскаялось в своем «заблуждении».

Вот пока и все. У нас была жестокая зима, и только сейчас наступила оттепель. Все здоровы. Молись о нас.

Твой брат Кирилл

Париж, 5 марта 1947 г.

Дорогой брат! Игорь получил на днях твое письмо, начатое в ноябре и законченное 31 декабря 1946 г. Мы с огорчением прочли о неприятностях, с которыми ты сталкиваешься, и надеемся, что Бог тебе поможет. Мы во всем мыслим, как ты, и мы рады, что между нами нет разногласий. В предыдущем письме от 10/2 (№ 1) я писал тебе о положении Церкви за границей и в России. Теперь я сделаю то же самое, не касаясь политики, но на этот раз я могу писать тебе о жизни Церкви в России уже не на основании американских статей в журналах, но и со слов очевидцев бесспорного характера. Впрочем, эти очевидцы не только подтвердили отрадное и благоприятное изменение в жизни Православной Церкви в России (увиденное и американцами), но и то, что увидели эти люди, окончательно рассеивает наши сомнения ‑ жива Православная Церковь, жив Бог в России! Как я тебе уже писал, на торжества по случаю празднования 800‑летия Москвы и доклад к Патриарху Алексию поехали митр. Серафим (о ирония судьбы!), о. Серафим Родионов,⁴²⁶ отец Андрей Сергиенко (из Медона),⁴²⁷ мой приятель Коля Полторацкий, а также о. С. Шевич. После 16 дней пребывания в Москве оба Серафима вернулись, тогда как остальные путники должны будут «подождать» из-за хамского поступка французского правительства, которое сказало им в Ленинграде, что обратная виза будет им выдана только по особому разрешению из Франции, хотя только что МИД Франции открыл свою «миссию» в Ленинграде. Если оба Серафима благополучно вернулись, то только потому, что они оба французские подданные, а остальные – с эмигрантскими паспортами. Католическое влияние во французском МИДе всесильно с 1944 года и, помимо желания «напустить» иезуитов в Россию, здесь нельзя не усмотреть острого недовольства католических клерикальных французских кругов усилением престижа Православной Церкви и, в частности, подчинением 30% эмигрантских церквей русской Патриархии. Впрочем, «нет худа без добра»: оба странника вернутся чуть позже, но зато они пока увидят много интересного, в частности в Киеве и Ленинграде. В следующем письме я подробно тебе опишу виденное обоими Серафимами, а на днях они прочтут подробный доклад о поездке. Пока ограничусь тем, что о. Серафим Родионов сказал в частном разговоре, а митр. Серафим – в кратком слове в церкви.

Это были радостные вести – Серафим Родионов, хотя и французский гражданин, не скрывает своей мечты переехать когда-нибудь окончательно в Россию, чтобы работать там для Церкви. В Москве они пробыли 16 дней, включая день в Троице-Серг. Лавре и день в Коломенском. Они пользовались полной свободой, и никто по Москве их не сопровождал и не водил. Жили они в гостинице. Они посетили большую часть московских церквей (открытых). В настоящее время их 35. Конечно, это еще немного для многомиллионного города, но не нужно сравнивать с дореволюционным прошлым, а нужно сравнивать с недавним довоенным, когда их всего было несколько, а главное, иметь в виду, что их число постоянно увеличивается. Ритм открытия новых храмов обуславливается исключительно финансовыми возможностями прихода. Ремонт церквей, предназначенных к открытию, производится главным образом на правительственный счет, но дальнейшие расходы по содержанию несутся приходом – государство только освободило приходы от налогов (в отличие от довоенного времени, когда чрезмерные налоги душили эти приходы). Все открытые церкви прекрасно содержатся и отлично отапливаются. Вот что относительно материальной стороны – остальное гораздо интереснее. Что поражает, так это постоянная переполненность этих церквей молящимися. Патриарший Богоявленский собор (Елоховский сквер) вмещает от 6‒8 тысяч человек. О праздничных богослужениях говорить не стоит: задолго до начала полон не только собор, но и вся площадь перед ним. Для того чтобы узнать, что делается в будни, а не только в праздники (в прочих церквах), Сер. Родионов бывал в них на неделе – они все были полны, и если можно было в них войти (рано), то было трудно из них потом выйти. Служба в церквах длинная и торжественная, поют прекрасно, но как общее правило все «концертное» светское пение изгнано из церкви. Патриарший огромный хор поет строго уставное, не позднее киевского распева. В одной из церквей поет хор слепых женщин, и служба в ней длится часами. Всенощная в церквах длиться 3 с половиной часа и, как не удивительно, после не менее часа длится исповедь, так что служба длится 4 с половиной часа и никто до конца не выходит, и этим все сказано.

Вот пока и все. Пиши мне, молись о нас,

твой Кирилл

Париж, 15 марта 1947 г.

Дорогой брат! Подтверждаю тебе мое письмо № 2 от 5/3 с описанием (хотя не очень подробным) поездки митрополита Серафима в Москву. Одновременно я получил твое письмо от 9 февраля, которое меня обрадовало после долгого перерыва и сравнительно тревожного письма Игорю от 31 декабря 1946 г. Эпизод с грозным посланием арх. Кассиана комичен и хорошо характеризует его автора. Как я тебе писал, арх. Кассиан писал в «Вестнике» толки (слухи) арх. Владимира об «интриганах-монахах», создавших бестактный и печальный инцидент посещения Афона всякими иностранцами, особенно бестактный по отношению к интересам Англии (лично я этот текст не читал, но слыхал от людей достоверных). Но вернемся к поездке митр. Серафима. Кстати, оставшиеся там Коля Полторацкий, иер. Сергий Шевич, о. Андрей Сергиенко протелеграфировали, что они возвращаются на днях, так как инцидент с обратными визами улажен. Они побывали в Ленинграде, их ждут в Париже завтра. Митрополит Серафим прочел доклад о поездке в прошлое воскресенье. Он сказал в общем то же, что в Знаменской церкви в предыдущее воскресенье, но с большими подробностями. По дороге в Москву «бурная» нелетная погода вынудила авион снизиться в Риге, где они пробыли три дня, главным образом посещая церкви. В Риге 13 православных церквей (среди них – собор) и женский монастырь. По прибытии в Москву они участвовали на другой день в Новодевичьем монастыре в отпевании профессора Московской Духовной академии священника Н. Чепурина.⁴²⁸ Торжественная Литургия и отпевание по чину иерея продолжалась много часов при огромном стечении народа. Я писал тебе в предыдущем письме о службах в московских церквах и об их продолжительности (всенощные длятся от 3 до 4 часов, и после них произносится проповедь, притом в Богоявленском соборе протоиерей Колчицкий⁴²⁹ (заведующий делами Св. Синода), прекрасный оратор, произносит в течение часа и даже более проповеди, притом с огромной дисциплиной верующие остаются до конца. Впрочем, иначе и поступить трудно, так как церкви полны по будням, накануне праздников и тем более в праздники, в воскресенье они так заполнены, что невозможно двинуться. И так было не только в Сретенье, но и в канун великомученика Трифона. Митр. Серафим совершил тогда елеепомазание и на другой день сказал слово. Рассказывают, что для того чтобы ему потом можно было пробиться к выходу, его чуть ли не вытащили за руки. Митр. Серафим посетил 12 церквей из 35, открытых в Москве, на остальные просто не хватило времени, и повсюду видел ту же отрадную картину. В церквах прислуживают молодые иподиаконы, в соборе это молодые студенты Дух. академии. Он с ними долго разговаривал, и они расспрашивали его как и о церковных делах за границей (это интересует всех в московских храмах), так и об условиях жизни в Зап. Европе. Я уже писал тебе, что весь «стиль» службы в Москве строго традиционный и консервативный, вплоть до пения. Нельзя не признать отрадность этого факта, приводящую к кислым размышлениям Зандеровых и прочих «столпов» парижского православия, академии и Ymca. Ясно, что, приспособляя жизнь Церкви в России к новым поворотам жизни, нужно было одновременно подчеркнуть незыблемость православной традции, в основном для того, чтобы не покатиться в сторону протестантизма. И эта преграда была поставлена – никто из врагов Патриарха не может обвинить его в обновленчестве, протестантизме или модернизме. Кстати, митр. Серафим имел длинный разговор с Патриархом об экуменическом движении. Патриарх твердо высказался за то, что во всех контактах с неправославным миром незыблемость православной позиции должна быть сугубо сохранена. В дни, когда Патриарх не служит в соборе, он совершает «иерейским чином» Литургии в своей домовой церкви, притом по обычаю поют православные из провинции. В этой же церкви произошло наречение нового епископа Кишиневского и Молдавского, и в торжественной хиротонии на другой день в соборе участвовал митр. Серафим. При румынском он был священником в Бессарабии и подвергался преследованиям за неприятие нового стиля. Одна из наиболее замечательных московских церквей – огромная церковь в Сокольниках, где произошло избрание Патриарха Алексия и где находятся многие чудотворные иконы – Иверская, Владимирская, Нечаянная Радость, Всех Скорбящих и др. О посещении Тр.-Серг. Лавры я уже писал. Добавлю, что трудами Патр. Алексия (по восстановленной традиции он священно-архимандрит Лавры) – вся Лавра передана братии. Отремонтированы и обслуживаются все храмы, в том числе и Успенский. Не служат еще в Троицком, потому что там реставрируется исключительной красоты неожиданно найденная фреска.

То, что касается преподавания Закона Божия, по советскому законодательству оно запрещено до 18 лет, а между тем, в церквах его преподают большому количеству детей. В одной из церквей слушателей было так много, что законоучитель, энергичный протоиерей, заявил, что здесь все верующие и что те, кто не верует, пусть не занимает зря здесь место и уходит. О значении проповедей, как их читают, я уже писал тебе. Все они исключительно на духовные темы и вовсе не служат «правительственной пропагандой» политикам и проч. Проповеди Патриарха кратки, но темы их, несмотря на видимую банальность, не лишены интереса. Один раз он говорил о том, что христианин не должен стыдиться и скрывать своего христианства, что многие, многие посещают церкви и скрывают это в прочее время и что они не должны этого делать. Другой раз он говорил (на актуальную тему) и сказал, что теперь много говорят о мире и мирных конференциях, но что нужно изживать ненависть в сердцах. Вообще же, когда разговор идет о зависимости Церкви в России от власти, я вспоминаю смелые слова, сказанные митр. Астраханским, старейшим по хиротонии при избрании Патр. Алексия: «Ни один народ не ищет так правды, не чает так нового неба и новой земли, где обитает правда, как верующий русский народ. Правда Христова всегда была дороже жизни».

Все свои передвижения митр. Серафим проводил совершенно свободно и без всяких «гидов» из Интуриста, по им самим выбранной программе. «Гиды» сопровождали только при осмотре памятников светского характера. Так он посмотрел ряд музеев, выставку войны 1941‒45 гг., под руководством бравого и молодого ген.-майора Иванова, а также бывший Шереметьевский дворец в селе Останкино. В Останкине тоже есть церковь, но она пока закрыта, но это только вопрос времени, и службы возобновятся. Это показывает, что делегацию «возили» не только по местам, где храмы уже открыты и жизнь нормализовалась, но и не скрывали остального, (недостатков), что особенно увеличивает ценность наблюдений. Самым интересным фактом является миссионерская деятельность Церкви. Кстати, планомерно организованная. При Синоде имеется миссионерский отдел.

На этом кончаю,

твой брат Кирилл

Париж, 20 мая 1947 г.

Дорогой брат!

Твое письмо от 7-го апреля шло до меня, вопреки твоим предположениям, очень быстро – менее трех недель. Все твои письма дошли до меня. Я ждал возвращения иеромонаха Сергия Шевича и о. Андрея Сергиенко, для того чтобы тебе писать, и вот, наконец, они вернулись. Они так «взяты нарасхват» всевозможными людьми, что я увижу Шевича только на будущей неделе и подробно напишу тебе. Кроме того, Шевич сказал, что сам тебе о всем увиденном в России напишет. Но мои сведения о церковной жизни в России не ограничиваются этим: в составе французской делегации на «мирную конференцию»⁴³⁰ в Москве поехало немалое количество русских эмигрантов (теперь французских граждан) в качестве переводчиков – впервые Советское правительство разрешило въезд в СССР этой категории белых русских. Они пользовались свободой передвижения по Москве и Ленинграду, многие побывали у преп. Сергия в Троице-Серг. Лавре. Очень важно, что эти люди по настроению в большинстве своем скорее антисоветские, с некоторой даже предвзятостью, и, тем не менее, их рассказы о жизни Церкви на 80% совпадают с тем, что передают другие люди, как Шевич, и подтверждают его. Наконец из большого количества газетного материала, репортажей иностранных корреспондентов при этой «мирной конференции» можно извлечь немало ценного в связи с тем, что рассказывают русские очевидцы. Что говорит о. С. Шевич? Он говорит, что самые оптимистичные надежды о жизненном возрождении Церкви в России превзойдены виденной им действительностью. Личность о. С. Шевича, его абсолютная серьезность, интеллектуальность, честность и политическая независимость (он держал себя весьма независимо по отношению к здешнему Сов. Посольству и даже отказался в прошлом году служить молебен по случаю указа о возвращении советского гражданства эмигрантам)⁴³¹ дают возможность доверять его словам на все 100%. Итак, надеюсь тебе вскоре подробно написать отчет, что известно о жизни Церкви в России. Какое счастье, что есть радостные стороны церковной жизни, которые преобладают над нерадостными, и что не закрывают глаза на трудности, которые, конечно, будут преодолены со временем.

Сообщаю тебе о событии, доставившем мне большое моральное удовлетворение: Игорь и я награждены французским правительством «Медалью Сопротивления» (La medaille dela Resistance). Это довольно высокое отличие (если в России прежде «медали» были ниже «крестов», то во Франции это высший орден доблести), которое дается за активную борьбу с немецкими оккупантами в период 1941‒1945 гг. С первого апреля этого года больше не будет награждений La medaille dela Resistance, чтобы количество награжденных осталось ограниченным. Любопытно, что Игорь и я получили отличия (награды) совершенно независимо друг от друга. Игорь по своей организации, работавшей главным образом с военной разведкой, а потому декрет о его награждении прошел через французское Военное министерство, я же получил декрет, через организацию, близкую к Quai d'Orsay (Министерство иностранных дел). Пересылаю тебе вырезку из официального журнала, который обычно печатает подобные события, за подписью Президента Франции, председателя Совета министров и министра иностранных дел Georges Bidault. Вообще, я попал в хорошую компанию на 10 человек, получивших La medaille dela Resistance по Министерству иностранных дел, среди них 3 посла (Н. Bonnet, Rene Massigli, Jacques Maritain – он же известный философ и писатель), а также помощник директора кабинета министра промышленности, мой старый приятель Jean Lamborot. Если я удовлетворен наградой, то главным образом потому, что она дана русскому и что ею как бы признается, что я в трудный момент для Франции не пошел на службу к врагам (хотя, как ты знаешь, это было очень выгодно и для массы людей выигрышно) и, напротив, не без риска жизнью, доказал (хоть и в малом, но полезном деле), что я не с вражеской Германией, а с Францией. Ни я, ни Игорь тем более (!!!) никогда не шли ни на какие коллаборации. Всего людей, получивших эту награду за все время, не более 12‒15 человек.

На службе мое награждение произвело немалый эффект – на 7000 служащих банка «Леонский кредит» в Париже я единственный получивший «Медаль Сопротивления», и это, конечно, не бесполезно для русского человека. В начале июня я еду на 3 недели в отпуск в Швейцарию и надеюсь отдохнуть. Игорь, Н. Ал., Никита и тетя Оля здоровы. Вообще же, наша жизнь благополучна и мирна, о чем Богу слава! Молись о нас. Твой брат Кирилл

Париж, 22 августа, 1947 г.

Дорогой брат! Был очень рад получить от тебя письмо, которое шло почти месяц. Я очень беспокоился о тебе, оставался без вестей и писал, писал, не зная, доходят ли от тебя письма. Вижу, что оснований беспокоиться пока нет. Все, что ты пишешь, весьма интересно, и во всем с тобой абсолютно согласен. Твое письмо от 3/6 я получил. Во-первых, о личных делах и о жизни во Франции. У нас все благополучно. Я провел в июне 3 недели в Швейцарии, у моих друзей. Он – мой давнишний приятель, занимает интересную должность в Международной Организации труда в Женеве. Побывал в горах. Что больше всего поражает в Швейцарии, это абсолютная нормальность жизни, как в довоенную эпоху. Должен сказать тебе, что и во Франции жизнь, хоть и далека от довоенного изобилия, но в общем совсем не плоха, хотя очень недостает хлеба, его выдают по карточкам, 200/250 грамм, и он очень неважный (кукурузный), хотя остальное (особенно для меня, я живу скромно) в достаточном количестве. Кончился и «текстильный» голод, можно купить хоть и поношенные, но все-таки еще носимые вещи. Сейчас август, а потому пол-Парижа уехало на море или в горы. Жизнь довольно дорогая, но мое положение в банке настолько улучшилось, что я ни в чем недостатка не ощущаю.

Игорь здоров. Кроме службы, занимается и общественной деятельностью,⁴³² которая рассорила его, однако, с доброй половиной русской эмиграции – всеми теми, кто еще не успокоился о поражении Хитлера в России, они обнаружили у себя страстное влечение к демократическому укладу жизни в Америке. К ним принадлежат как «зубры», так и члены философского общества, в котором участвует Игорь уже много лет.⁴³³ Там разрыв, хотя и не открытый, но фактический! А между тем, Игорь совершенно не занимается политикой и ни в какой партии не состоит. Никита вот уже год как не учится в той униатской школе⁴³⁴, о которой я тебе писал, и я этому сочувствую. Игорь во главе «Союза русского Сопротивления во Франции»⁴³⁵, группирующего большинство русских, участвовавших в борьбе с нацистами во Франции. Тетя Оля, несмотря на свой возраст, бодра и энергична, конечно, ее взгляды на события – это взгляды старого поколения.

Прежде чем перейти к церковным делам, мне хотелось бы поделится с тобой моими старыми, но совершенно актуальными впечатлениями о польском вопросе в частности и славянском выборе. Когда я попал в немецкий плен, то провел некоторое время с польскими военнопленными. Это были молодые солдаты, из простого народа, не паны и не интеллигенция. Каково же было мое удивление, что эти простые люди приняли меня с распростертыми объятиями именно потому, что я русский. А между тем, момент был совсем не благожелательный (1939‒1940), четвертый раздел Польши. Эти братские отношения были совершенно независимо от моего социального происхождения или возможных политических взглядов – это их совершенно не интересовало. Только потому, что я русский, поляки меня кормили, пристроили на кухню (что было весьма важно). Притом, что это были исконные поляки, а не белорусы или украинцы (последние всегда подчеркивали свою «самостийность»). Я понял на этом опыте, что во всем виновата «русско-польская рознь» – интриги и происки панов и ксендзов, а также и средних интеллигентов из левых буржуазных классов. Кстати, недавно я прочел в швейцарской газете статью о польском восстании 1861‒1863 гг., оказывается, простой народ не только его не поддерживал, но и противился. Оно было организовано панами, испугавшимися слишком сильной крестьянской реформы, задуманной Александром II. Но, конечно, злейшим врагом славян и, конечно, греков является Ватикан и папство.

О церковных делах ничего особенно нового не слыхал. Отец Сергий Шевич обещал написать тебе подробно об этом, но исполнил ли он свое обещание? Люди очень ленятся писать. К тому, что я тебе уже сообщал, есть у меня известия и о Патриаршей типографии. Открыться она должна очень скоро, машины и шрифты уже имеются, недостает только помещения. Коля Полторацкий полетит скоро в Москву, где он займет должность при типографии. Вообще, главная задержка открытия новых церквей – это трудности по расселению всяких учреждений, которые заняли в свое время церковные здания, а потому им необходимо найти подходящие дома для переезда. О заграничной церковной жизни и их настроениях писать не буду (просто нет сил), все проникнуто ненавистью к Русской Церкви, потому что эти люди не могут простить русскому народу, что он победил нацистов, не обратившись за помощью к ним, «особым эмигрантам». Хотя ты знаешь, сколько русских, таких как я и Игорь, без всякого раздумья встали на защиту Франции и России. Все это очень грустно, и не хочется об этом писать.

Последняя новость, что о. Кассиан – епископ и будущий преемник архиепископа на Дарю. Обнимаю тебя. Твой Кирилл

Париж, 1 мая 1937 г.

Христос Воскресе, дорогой брат! Спасибо Тебе за присылку твоей работы, читал ее внимательно и с большим интересом; она очень понравилась целому ряду моих друзей, более компетентных в вопросах богословия, чем я. Мало что могу сказать тебе интересного о моей жизни. Служба моя мне порядком надоела, протекает в довольно неприятных условиях из-за тяжелого характера моего патрона (хозяина) и, главное, не дает никаких надежд и возможностей для дальнейшего продвижения и развития моей деятельности, ибо само дело маленькое и надо мной есть лишь сам хозяин. Материальные условия, бывшие одно время совсем хорошими, увы, за последние два года ухудшились, что в связи с резким вздорожанием жизни здесь – не весело. Впрочем, жаловаться я никакого права не имею, ибо стольким русским живется намного и много хуже, чем мне. Большая радость, что Никита растет хорошим мальчиком, здоровым, не глупым, характера хотя и упрямого, но отнюдь не злобного. Не представляю себе теперь моей жизни, если бы его не было. Нина, к сожалению, так и не оправилась от тяжелых родов, и ее слабое здоровье в нашей трудной жизни – большое затруднение и огорчение. Много времени по-прежнему уделяю моим «общественным делам». Вижу в них исполнение моего долга перед Россией, так, как я его понимаю...

Обнимаю тебя,

твой брат Игорь

Париж, 15 января 1938 г.

Дорогой брат, очень давно хотел тебе написать, но парижская жизнь так заполняется поверхностными мыслями, заботами и всяческими занятиями, что трудно выбрать время и покой, чтобы сосредоточиться на письме к тебе. Сейчас мне удалось «вырвать» 8 дней от оставшегося отпуска и уехать на эти дни в снега. Живу в замке, у знакомых, на высоте 1400 метров и в 3 километрах от ближайшего жилья, в 6 километрах от железной дороги, без газет, без всяческого общения с внешним миром. Чудесный, глубокий и пушистый снег, яркое солнце днем и замечательная луна и звезды ночью. Хожу до полной усталости на лыжах. Такой зимы и лыжных пробегов я не переживал с самой России. Организовать этот отпуск было не просто, чтобы он стоил мне минимум денег, и чувствую, что он дает мне большой отдых и радость. Про мою парижскую жизнь мало что могу сказать интересного. Материальная сторона ее за последние годы резко ухудшилась, но существовать как-то можно, хотя меня очень волнуют все эти заботы. С другой стороны, общее положение настолько неустойчивое, что думать о каких-то переменах и перестраивать свою работу, бросить место, на котором я уже почти 10 лет, ‑ тоже очень трудно. Нужно как-то и что-то переждать и перетерпеть. Должен сказать, что у меня вновь появилась какая-то, может быть, мало на чем основанная уверенность, что моя жизнь и работа не будут всегда «зря» протекать на чужбине, ради куска хлеба, и что удастся еще потрудиться и на пользу родины. Никогда не принадлежал к людям, убежденным в близком «падении» большевиков и ожидающим его каждую весну; я годами отрицал самою возможность такого события и в сколько‑нибудь близкие сроки. Ничто не заставило меня переменить мнение, и сейчас и мои надежды на работу в России (и для России) относятся скорее к области какого-то внутреннего чувства, чем логических выводов. Дома у меня все благополучно, не нарадуюсь на Никиту. Очень надеюсь, из него удастся воспитать русского человека «в линии» его деда и дядюшек. Данные у него как будто к этому все имеются. Нинино здоровье стало гораздо лучше, она вполне оправилась от рождения Никиты. Мама тоже в очень хорошем виде, но меня беспокоит ее судьба в связи с неизбежной ликвидацией нашего севрского дома ‑ но что-нибудь к тому времени придумаем. Смерть Ади была для меня гораздо более горестным и тяжким ударом, чем я сам мог бы предположить. В последние года два мы с ним опять очень сблизились, и казалось, что нашей дружбе суждено было укрепляться и развиваться. Бог рассудил иначе! Кончина Ади, по своей совокупности обстоятельств, была действительно редкой и прекрасной. Очень жалею, что не смог с ним поговорить основательно после его приезда (он был уже очень плох) и проститься заживо. А мне хотелось расспросить его, ведь он был единственный из наших, видевший тебя за столькие годы. Из старых друзей я по-прежнему (и даже еще больше) дружен с Лориолем. Он очень интересно и гармонично развивается и стал мне еще более интересен и хорошим человеком. С большинством же остальных наших старых с тобой знакомых остались почти исключительно внешние отношения; появились новые друзья, которых ты не знаешь. Напиши мне, пожалуйста, когда захочешь. Во всяком случае, я читаю письма, которые ты пишешь маме и Кире, и таким образом поддерживаю хоть какую-то связь с тобой. Крепко тебя обнимаю. Твой брат Игорь

P. S. Никита всегда молится перед присланным тобой образом св. Пантелеимона. В воскресенье были его именины, очень жалею, что не смог быть с ним в этот день.

<Письмо написано по-французски>

Chateau d'Arcine,

Савойа, горы, 28 сентября 1945 г.

Мой дорогой брат, я только что получил письмо от Киры, в котором он сообщает мне о получении твоего письма от 28 июля и переписывает мне несколько отрывков из твоего послания. Очень печально, что наша переписка столь замедленна из-за почтовых трудностей и нужно ждать ответов не менее 4-х месяцев. Но это временные трудности, а потому будем радоваться тому, что письма доходят. Надеюсь, что ты получил мое письмо, которое я тебе писал в июле. Вот уже скоро два месяца, как я нахожусь на излечении после выхода из лагеря в очень хорошем русском пансионате, расположенном в замечательном старинном замке, в горах, и где хозяева относятся ко мне с большим вниманием. Нина провела со мной здесь месяц, а теперь вернулась в Париж, где Никита с очень хорошими результатами сдал свои школьные экзамены. Мое здоровье улучшается с каждым днем, врачи больше всего беспокоятся слабостью моих легких, а потому необходимо будет постоянно следить не только за ними, но и за моим весом. Я чуть-чуть набрал его, но еще далек до нормального. Вообще, эта физическая слабость может длиться много месяцев, но что меня радует, так это то, что морально я чувствую себя почти восстановленным. Вероятнее всего, я вернусь в Париж в октябре и приступлю сразу к работе, мой хозяин ждет меня с нетерпением. Ты, безусловно, разделяешь нашу радость по случаю возвращения русских эмигрантских храмов в лоно Московской Патриархии. В результате этого наши духовные связи с нашим Отечеством еще больше укрепились. Следует ожидать еще и новые меры на пути воссоединения русского сообщества (это было одной из целей моей работы во время оккупации и в Сопротивлении), я следую по этому пути. Ожидается, что 7 ноября в Москве будет объявлена амнистия всем эмигрантам, а то, что касается таких как мы, которые хотят взять советские паспорта, то, несомненно, я буду один из них. Те, кто захочет вернуться на родину, должны будут подать специальное прошение и смогут получить это разрешение только после изучения специально заполненной по этому случаю анкеты. Мое здоровье не позволяет делать что-либо сейчас, и думаю, что придется подождать еще год. Я задаю себе вопрос – где лучше всего я могу быть полезен своей Родине? Здесь или там? На это у меня пока нет ответа, подождем и обдумаем. Передай мои самые наилучшие пожелания мадам Мещерской, которая, как я знаю, живет до сих пор в Афинах, но, к сожалению, мы редко с ней переписываемся. Пиши мне на мой постоянный адрес в Париже. Обнимаю тебя. Твой брат Игорь

<Письмо написано по-французски>

Париж, 23 января 1946 г.

Мой дорогой брат, я пишу тебе несколько строк, чтобы дополнить мое письмо, которое я тебе отправил некоторое время тому назад. Все идет хорошо, дома все спокойно. Нина постепенно выправляется и даже прибавила в весе после всех лет испытаний, которые выпали на ее долю. Посещение школы-интерната проходит для Никиты как нельзя хорошо, он очень хорошо учится, с удовольствием изучает латынь. Очень хорошо, что он общается со своими сверстниками, ведь во время войны ему пришлось много пережить. Он много читает. Мое здоровье идет на поправку, силы возвращаются. В конце месяца я поеду на несколько недель в горы, к друзьям, и надеюсь, что сумею восстановить свое душевное и физическое состояние после возвращения из лагеря. Я не говорю тебе о положении здесь, оно очень путанное и даже со многих точек зрения тревожное. Кира тебе напишет и задаст вопросы о Русской Церкви. Я недавно встречался с владыкой Евлогием и прочел ему выдержки из твоего письма. Он порадовался тому, что монастырь поддерживает его деятельность и посылает свое благословение.

Твой Игорь

<Письмо написано по-французски>

Париж, <б. д.>

Мой дорогой брат, это третье письмо, которое я пишу тебе после моего возвращения во Францию. Я писал тебе, что мне пришлось восстанавливать силы и здоровье, и вот уже как шесть недель, как я приступил к моей работе в Париже. Великое счастье, что мой хозяин сразу предложил мне вернуться на мою должность и, более того, дал повышение. Теперь я главный инженер и управляющий нашего завода. Жизнь наша постепенно налаживается и входит в стабильную колею, но должен тебе сказать, что цены на все непомерные, и я благодарен судьбе и своему прежнему хозяину, который меня сразу взял на работу. Не хочу загадывать на будущее, могу лишь думать о предстоящей зиме, а потом будет видно. Конечно, мое здоровье не ахти какое и очень медленно восстанавливается, периодически одолевает слабость и поднимается температура, меня это беспокоило, потому что врач подозревал туберкулезный инфильтрат. На сегодняшний момент могу сказать, что болезнь почти вылечена, но остается большая ослабленность легких. По всей видимости, мне придется поехать в горы, чтобы как следует восстановить здоровье, может быть, придется пробыть там до сентября и потом уже с новыми силами приступить к работе. Я очень бегло рассказал тебе обстоятельства, в которых я пребывал во время войны. Ты понимаешь, что я поступить иначе не мог (это не в традиции нашей семьи), а потому с началом войны я принял решение воевать и идти в Сопротивление. Это было совершенно логично, и каждый из нас так бы поступил, когда Россия и Франция стояли на пороге гибели и подвергались смертельному риску, я немедленно решил встать на путь борьбы с фашизмом. Кира и я, мы совершили свой долг в меру наших сил и возможностей. Я был предан, выдан и арестован Гестапо в Париже 12.6. 1944 года, меня пытали много дней, угрожали расстрелом. Вероятно, как и все, ты теперь знаешь, условия, в которых перевозили арестованных, в наглухо закрытых, душегубно-безвоздушных вагонах, без воды, еды, воздуха и прочих «удобств»... многие сошли с ума и умерли, так и не добравшись до места, которое называлось лагерь Бухенвальд. Не буду рассказывать о жизни в этом лагере, но здесь я по-настоящему узнал, что такое «пухнуть от голода». После многодневных пыток в Гестапо, где меня били и держали в ледяной ванне, я еще кое-как держался на ногах, Господь меня хранил, и я никого не выдал, но здесь, в лагере, испытания голодом и непосильной работой проделали свое дело, и я страшно физически истощился. В дополнение палец на правой руке до сих пор бездействует из-за укуса лагерной собаки. Один из лагерных врачей во время медосмотра неожиданно объявил мне, что необходимо проделать сложную операцию на моей левой руке по иссечению одной лишней вены. Возражать было бесполезно, и это было проделано. Могу только сказать, что если бы война продолжилась еще несколько месяцев, я точно бы не выжил. Разнарядки по сменам, рабочим часам, которые доходили до 84 ч. в неделю, при очень голодном пайке, доводили до полного истощения-изнеможения, и на второй год пребывания в лагере очень многие просто умирали. Тебе, наверное, будет интересно узнать, что всяческое религиозное проявление (молитвы, чтение вслух Писания и проч.) строго запрещено и карается смертной казнью. К клирикам, как христианам, так и представителям других религий, относились особенно жестоко. Гестапо арестовало парижских священников – о. Дмитрия Клепинина, м. Марию (Скобцову), ее сына Юру Скобцова и о. Андрея Врасского,⁴³⁶ их арестовали до меня и отправили в Бухенвальд, где, вероятнее всего, они погибли. Нина и Никита оставались в полном неведении, где я нахожусь, вплоть до 10 мая 1945 г. Только благодаря друзьям и моему хозяину, которые им помогали материально и душевно, прятали их, перевозили в разные места, им удалось выдержать и выжить. После моего возвращения я безмерно обязан моему хозяину, который незамедлительно взял меня обратно на мою должность и даже платил за мое вынужденное лечение и простои в работе, понимая, что я не смог бы сразу активно приступить к делу. Никиту мы отправили в детский русский лагерь, ему необходимо было отойти от всех ужасов войны и постоянного страха за родителей. Даже не могу себе представить, какой шок был для подростка увидеть скелетичного отца. Я очень рад, что тебя не коснулись все ужасы войны, будущее тяжело, но прошлое было страшно. Эти годы войны и смертельного риска нас очень сблизили с Кирой, и я очень счастлив. Он писал тебе и рассказывал о нашей жизни. Хорошо, что наша переписка наладилась, письма, хоть и медленно, но идут. Сергей Тимофеевич Морозов и дядя Саша Карпов скончались во время моего пребывания в лагере, но я был счастлив найти в полном здравии и уме тетю Олю. Она постарела, но в своих прямых, бескомпромиссных суждениях остается верной себе. Братски тебя обнимаю. Молись за нас всех. Твой брат Игорь

Город Тинь (Франция, горы) 8 марта 1946 г.

Дорогой брат Василий! Написал тебе два письма, послал тебе с нашим другом Виттемором, но он так задержался со своим отъездом, а потом заезжал еще в Рим, а потому не знаю, получил ли ты эти письма. О тебе узнаю от Киры, который видел в Париже о. Кассиана; из того, что Кира мне написал, многое из того, что с тобой произошло, становится ясным. Нечего и говорить, что я совершенно разделяю твои мысли и настроения (вероятно, только во многом иду далее тебя).

Я очень счастлив, что некоторые наши расхождения и разные оценки, происшедшие в начале войны, теперь сгладились. Как жаль, что тебе не бывает случая приехать к нам во Францию. Самому мне попасть на Афон вряд ли скоро удастся. В моих проектах, если мои служебные дела разовьются благополучно, – быть может, поехать этой осенью на несколько недель в Америку. Было бы очень интересно, но не знаю, получится ли. Здесь, на высоте 1700 метров, в снегу, я уже месяц и пробуду еще недели две. Поездка эта сделана по требованию докторов, чтобы я перебил бы ею парижскую зиму, но мое здоровье сейчас, несомненно, хорошо. Только нет еще настоящей работоспособности, какая у меня была раньше. Говорят, что и она должна вернуться со временем. Правда, и годы идут! Никита должен был ко мне приехать на 10 дней, но его не отпустили из школы. Очень жаль – снег так радостен нашей русской душе. Правда, он и в Париже сейчас лежит. За две недели до приезда сюда со мной был автомобильный «аксидан» (столкновение), как говорят русские шоферы, который мог мне стоить жизни, но Бог милостив, и я отделался трещинами в костях и поломанными ребрами – все это сейчас совершенно прошло. О русском Париже тебе не пишу – радостного в нем мало. Эмигрантское болото не излечимо! Меня очень беспокоит здоровье мит. Евлогия – долго ему не прожить, да и вообще он как-то чахнет и от всего отходит, а достойного преемника я ему не вижу. Вечная эмигрантская проблема – отсутствие «настоящих» первоклассных людей.

Обнимаю тебя, пожалуйста, пиши.

Твой брат Игорь

P. S. Об Елене Исаакиевне Гревс⁴³⁷ мы без всяких известий. Видимо, просто ленится писать.

Chateau d'Arcine,

Савойа, горы. 17 августа 1946 г.

Дорогой брат Василий, прости, что до сих пор не ответил тебе на твое письмо от 17/4. В Париже я не только безумно занят и завален всякой работой (днем моей службой, а по вечерам всякими общественными занятиями), но в последнее время очень уставал, так как, очевидно, силы и работоспособность вернулись еще не полностью. Сейчас наслаждаюсь трехнедельным отпуском в том же месте, в горах, как и прошлым летом, но уже к концу месяца должен буду вернуться в Париж. Прежде всего, отвечаю тебе на твои рассуждения об Унии и Никитином учении в школе. К твоим аргументам могу прибавить еще, что направление его бывших наставников чрезвычайно реакционно и в силу сего вдвойне враждебно нашей родине. Но ты ломишься в открытую дверь – Никита был отдан в эту школу на короткое время; за мое отсутствие он вышел из колеи и распустился. Нина воспитывает его строго, но в ненормальных обстоятельствах зимы 1944‒45 годов справиться с ним не могла. Он стал плохо учиться, а потому нужно было отдать его в интернат, в твердые руки, и ничего другого в данный момент найти было нельзя. В результате я остался вполне доволен – Никита очень подтянулся, стал хорошо учиться, прошел экзамены третьим из 129 учеников! Общение с другими мальчиками тоже оказало на него самое лучшее влияние. Что же касается его «православных» и «русских» (советских) настроений, то, как и следовало ожидать, они только обострились от пребывания во враждебной обстановке этой школы. С осени Никита идет в русскую школу. О последних церковных событиях, ты, конечно, уже знаешь. Кончина мит. Евлогия и существовавшие даже в его окружении «шатания» могли привести к самым нежелательным явлениям, вплоть до раскола, в случае назначения ему «преемника оттуда». Патриархия (РПЦ) проявила в данном деле решительность и быстроту действия, вызывающие мое восхищение. Константинополю было дано знать, что Зап.-Европ. Экзархат больше в его ведении не состоит, экзархом был назначен вл. Серафим. Личность эта (ты, конечно, знаешь его гнусное поведение во время оккупации) никого, конечно, не устраивает, но другого выбора не было. Серафим имеет, по крайней мере, немало хорошего, он энергичный администратор, и в силу своего прошлого в отношении Москвы будет более чем лоялен. Но, конечно, осложнений и внутренней борьбы предстоит еще много. Что же касается эмиграции вообще. Ты знаешь наше положение и вопрос о советских паспортах. Я, конечно, и Нина взяли паспорта немедленно. Это вопрос принципиальный и политический. Можно оставаться французским подданным, как Кира. Но оставаться эмигрантом – есть в настоящее время (во Франции) поступок политический, враждебный нашей истинной родине. Вопрос возвращения обратно – другое дело. Это вопрос бытовой. Для целого ряда людей это естественный выход из неприкаянного и часто никчемного существования за границей. Для меня это не так, жизнь здесь сейчас стала складываться интересно и полно. Нет уверенности, насколько полно я смогу применить в России приобретенный мною опыт во Франции. Связи же французские и даже международные, очевидно, применить не смогу. Но так как Никите придется отбывать воинскую повинность в Красной Армии и, очевидно, устраивать свою жизнь на родине, чему я очень рад, нужно, чтобы он попал туда не в последнюю минуту. Следовательно, в ближайшие три года мы в Россию вернемся! До этого, вероятно, поживем здесь. Очень надеюсь в октябре съездить (вернее, слетать) в Америку. В мае я был в Англии и возобновил старые знакомства, было очень интересно. Поездка же в Америку, где у меня очень много друзей, будет еще увлекательнее. Очень приветствую твои попытки установить более тесную связь. Ты, конечно, прав, нужно в этом деле много терпения. Но результаты будут. Я передал о тебе и Афоне меморандум (докладная записка). Пошлю тебе из Парижа «Вестник» Резистанса. Обнимаю тебя, привет от Нины и Никиты. Твой Игорь

Tignes (французские Альпы), 29 марта 1947 г.

Дорогой брат Василий. Получил в Париже твое письмо, шедшее мне очень долго, и письмо Кире. Будем надеяться, что и дальше у тебя будет идти все благополучно и всякие гнусные клеветы и доносы тебе не повредят. В Париже атмосфера для русских тоже не очень радостная, внутри эмигрантской колонии в особенности. Понемногу я делаюсь объектом ненависти всевозможных нарицательных ка-ов, имя же им легион. Особенно всех раздражает, что я позволяю себе утверждать, что был Бухенвальд и что там было не особенно сладко. Эту тему даже с иронией затронул маститый Хитлеровский журнал «Свободный (ну, конечно) голос».⁴³⁸ При всем желании быть к этому совершенно равнодушным не могу полностью побороть чувства отвращения и тошноты. Рад, что ты получаешь «Русские новости» и таким образом знаешь о нашей парижской жизни. Оба номера моего «Вестника добровольцев» о Сопротивлении я тебе пошлю из Парижа. Выпуск его требует от нас (в особенности от Нины) большого напряжения и работы, но мы считаем долгом по мере наших сил увековечить память русских людей за рубежом, вставших на защиту нашей родины. Кира напишет тебе подробно о путешествии парижских священников и митрополита в Москву. Ждем с нетерпением о. Шевича и Колю Полторацкого. Двое первых (оба Серафима) вернулись в полном восторге. Сейчас я с Никитой провожу две недели каникул в горах, там же, где и в прошлом году, но я очень устал от парижской жизни и с наслаждением здесь отдыхаю. Никита в полном восторге. До сегодняшнего дня стояла хорошая погода, мы много ходили на лыжах. Но со вчерашнего вечера нас накрыла буря с мокрым снегом и сахарским песком – бюсь, что «спорт» кончился. Нина отдыхает без нас в Париже. Никитой я очень доволен, прекрасно учится и вполне сохраняет русские чувства. Если получу визу, то поеду на 3 дня на выставку в Швейцарию, по делам. Намеченная на осень поездка в Америку, более чем проблематична, о более дальних планах и сроках пока не думаю, но если атмосфера не разрядится, то, вероятно, нужно будет организовать возвращение на Родину, чтобы Никита смог бы зажить нормальной жизнью. В Париж приехала Елена Исаакиевна Гревс. Многое из ее рассказов не поймешь. Тетя Оля, хоть и держится хорошо, но очень постарела, ее, конечно очень прибила смерть С. Т. Она, конечно, не одобряет моих взглядов и чувств, но в ее годы это вполне понятно.⁴³⁹ Обнимаю Тебя. Пиши, твой брат Игорь

11 июня 1934 г.

Дорогой отец Василий

Все письма, которые ты мне написал, я только что получил (ты, вероятно, знаешь, что мы сейчас все вместе живем в Севре, немного больше той виллы, где ты когда-то бывал). Ты спрашиваешь обо мне. Я действительно виноват, что тебе не писал. Описать все события было бы трудно и длинно, ограничусь только некоторыми. Начну с себя, но не потому, что придаю своей персоне значение, а просто потому, что жизнь моя проста. Ученым и важным человеком я не стал, условия жизни этому мало способствуют (что, может быть, и на благо). Ты уехал на Афон, когда я начинал служить в банке; с тех пор я и продолжаю служить в нем, что отнимает большую часть моего времени, сил и создает заботы скучнейшие; плачу за это дань (необходимую) возможностью существовавать скромно, кормить семью (семьей я разумею родителей, двух старых нянек и сестру (брат себя обеспечивает)). Я не женился и продолжаю жить вполне в прежней обстановке; разница лишь в том, что прошло много лет, родители стали стариками, а сам я вышел из возраста «молодого человека» и так смотрю на вещи; какие они есть (судить мне многое трудно), рассказывать долго, да и нелегко, потому что изменился круг людей, который ты знал («иных уже нет, а те далече»). Среди них Маргарита Б. (которую, может быть, ты помнишь и которая сыграла большую роль в моей жизни); она умерла четыре года тому назад от чахотки. Но вернусь к «статусу» учености. Ты оставил меня в то время, когда всяческие новые впечатления производили на меня эффект бомбы, я хватался за них и думал, что открываю Америку. Со временем, я пришел к убеждению, что Америки (которую я искал) нет, а просто выдуманные нашим воображением некие явления. Это привело меня к занятиям философией, которая меня интересует главным образом как явление человеческого духа. Недавно я кончил писать довольно большую книгу о Платоне, где разбираю платонизм с разных точек зрения, и все это написано в виде диалога автора с Платоном. Хочу сделать в этой книге подзаглавие «о разумных началах космоса и государства». При всем этом, усилия, которые я приложил к этому труду, могут кануть в лету, потому что для издания необходим меценат (порода, нынче вымирающая) и издатель. Если получится, то пришлю тебе на отзыв. Именно в данное время видел немало довольно пространных философских публикаций, связанных с проблемой философии личности. О богословском подходе к развитию личности не забываю, но пока не знаю, как подойти к этому вопросу и как его оформить на бумаге, если Бог даст, лишь через немало лет. Пока мое богословие свелось (как ни старинно) к практической деятельности – сближение с англиканами. Ты знаком с о. Бальфуром (я с ним тоже много беседовал), а потому понимаешь, что и с англо-католиками можно иногда находить общий язык. У них очень правильный подход к содержанию символики, сохранению ее с православных, раннехристианских времен, нас с ними объединяет эта неразрывность традиции, но у них, к сожалению, тупое и примитивное понимание почитания мощей, на грани некой сказочности. Конечно, я никогда даже не подозреваю и не предвижу никаких компромиссных комбинаций и объединений с англиканами, но мне было очень интересно познакомиться с о. Бальфуром поближе, который очень образованный и ищущий человек. Иногда мне кажется, что его путь будет сложным и не совсем простым. Много раз я мечтал оказаться у тебя на Афоне, обсудить с тобой все, что меня волнует, ведь мне не с кем здесь поговорить (особенно в семье), кроме Киры, обо всех наболевших философских проблемах. Бог милостив, и я надеюсь оказаться на Афоне, но об этом знает только Он один. А пока молись обо мне, твой А. Карпов⁴⁴⁰.

15 июля 1934 г.

Дорогой отец Василий, спасибо за письмо, которое получил, вернувшись из отпуска, проведенного в Англии. Мое последнее письмо не было достаточно обстоятельным, и поэтому не мудрено, что у тебя создалось несколько неправильное представление и о моих философских исканиях, и о моих отношениях с англиканами и о богоискательстве. Я нахожусь в начале пути, а потому и философия меня интересует только с точки зрения (как результат) самостоятельного человеческого разума, каждая личность есть предмет изучения для выяснения его отношений к Богу (это отношение и рождает проблему человека внутри его), именно эта сторона меня сейчас интересует. Теперь скажу о моем отношении к англиканам и в частности с англиканами. Видимо, в моем последнем письме я неточно выразился о «практическом» богословии «с ними» и тем дал тебе повод спросить «что же это за «практическое богословие"»? Термин мой был неточным и неудачным, в равной степени, как и ссылка на о. Бальфура (которого я привел, видимо, некстати). У меня нет богословского образования, я вообще самоучка, мне трудно разобраться в тонкостях, но я имел в виду не некое туманное искание и нахождение компромисса между двумя равнозначными Церквями, а путь по работе воссоединения англикан с православием, быть может, с лучшими их предствителями, у которых лично я увидел ясность их веры. Конечно, тут возникает сразу и основное разделение, то есть учение Филиоква (Filioque), процесс этот изменяет многие формы благочестия и заполоняет умы. Но ведь все, что связано с традицией, всегда оказывается сильнее вечно меняющихся веяний, религиозной апостасии. У англиканской традиции Filioque интерпретируется не в смысле умаления Св. Духа, а в смысле исхождения Св. Духа от Отца через Сына. Прочитал несколько историческо-богословских книг и понял (может, я ошибаюсь?), что главная причина отхода Европы от наших православных корней есть учение о Filioque, и ее применение на практике происходило постепенно, а потому и негативные процессы, связанные с Filioque, оказывающие разъедающее зло на людей в изменении форм благочестия, тоже шли медленно. Я заметил, что наследие православное сохранилось у англичан очень сильно, особенно я понял это, когда беседовал с одним богатым, но довольно простым человеком. Я был приглашен к нему в имение под Оксфордом, и он мне стал рассказывать о своей семье и их традиционных праздниках. Именно тогда я понял, что англикане сохранили в обрядовой стороне очень много деталей от «нас», но они даже не могут понять и вспомнить, откуда это к ним пришло. Именно этот «буржуа» мне сказал, что его прадедушка помнил настоящие войны, когда Юлианский календарь был заменен на Григорианский в 1754 году, и, конечно, самым тяжелым испытанием для Англии был иконоборец Кронвель, а если углубиться, то самыми страшными последствиями для Англии были реформы XI века (ты знаешь, что это были папские реформы Западной Европы), которые принесли много «обновленчества».

Сейчас перечитал твое письмо и заметил, что ты спрашиваешь меня о русской литературе о св. Григ. Паламе. В следующем письме, надеюсь, смогу тебе подробнее ответить, так как смогу справиться об этом у знакомых богословов – у о. Г. Флоровского и у о. Сергия Булгакова (который сейчас в отъезде). Сам я просмотрел литературу в библиотеке и скажу, что у русских об этом написано мало. У Флоровского в «Столпах» есть глава «Свет истины», где говорится о значении для познания любви Бога к миру (откровении объективной истины), о любви человека (ответной) к Богу и любви к ближнему, как участию человека в любви божественной (Церкви) – потому что Церковь и есть «столп истины, что основано на объективной любви». Это глава из труда о. Г. Флоровского «Столпы», которая у меня имеется в виде рукописи (из книгохранилища), послать я ее тебе не могу.

Хочу попросить тебя: можешь ли ты прислать мне «Добротолюбие», деньги за книгу я тебе сразу высылаю. Прошу тебя молитв за всех нас и особенно за мою мать.

Твой А. Карпов

17 сентября 1934 г.

Дорогой отец Василий, спасибо тебе за письмо. Ты, однако, замечаешь, что мы не расходимся принципиально по многим вопросам. Думаю, что тебе ясно, что я не намерен в моих теперешних писаниях придавать абстрактной философии большее значение, чем следует. Быть может, это объясняется недостатком моего религиозного опыта, и разум выходит на первое место перед более глубокими церковными знаниями. Надеюсь, что я постепенно сумею углубить свое существо, и, конечно, есть опасность заслонить ненужными измышлениями и мыслями суть непосредственного созерцания глубины истины. А главное, разобраться, «в чем же есть правда» и как мне дальше не только мыслить, но и жить. Я только что закончил манускрипт о Платоне (совершенно не представляю, где и как и когда он будет издан, сегодня это очень трудно и вряд ли что-нибудь выйдет). Работа над этой книгой целиком окунула меня в философские наблюдения, а потому следующий труд я хочу посвятить целиком философской книге о Церкви. Если задуманное будет ложиться на бумагу, мысли, заметки на полях и в голове – разреши мне тебе их посылать. Для меня твои замечания и советы просто необходимы, особенно в наш век смуты, цинизма, извращения идеи государства и Церкви. Мы одержимы благоустройством мира и поисками равенства и совершенно разучились мыслить категориями высшей философской морали, а все сводим до уровня «пользы». Как соединить вечные ценности любви и братства (в Церкви) и вывести их в жизнь, которая провозглашает свободу, которая иногда превращается в анархию. И еще мне хотелось бы рассказать, что совершенство личности человека, который живет в Церкви, продолжается. Моя задача – не углубляться в отвлеченные понятия, а наоборот, показать на примере историческом и сравнить с нашим «социальным обществом», как человек в «общежитии» теряет или находит личность, как его личность меняется, если он живет вне Церкви или с ней. Указать на примерах конкретных творений и богословских писаний помощь ищущему или потерянному в современном обществе человеку. Задача трудная, для меня самого в первую очередь!

Рад, что думаешь заняться изучением св. Григория Паламы. Не мог бы ты мне прислать короткий очерк, на половину печатного листа, с описанием литературы, которую я попробую найти в библиотеках. А еще, я знаю, что в английских и французских католических журналах уже кое-что появлялось о св. Григории Паламе, хочу найти эти статьи.

Об англиканах со многими твоими мыслями согласен. Особенно, что «путь к англо-православному единству лежит через раскол самого англиканства». Практически присоединение к православию возможно лишь англо-католичества, что повлекло бы отпадение «...Церкви»; сейчас срок еще не настал, так как англо-католичество еще недостаточно проникнуто православием (хотя они забыли свои истинные православные корни!), и сегодня они слишком связаны с низким и бытовым, плоским англиканством, в котором присутствуют национальные (крестьянские) обычаи, кстати, в Англии очень сильные и связаны с календарными изменениями, отчего внутри Церкви и ее паствы бытуют «битвы».

Если произойдет движение («раскол») то, может быть, это поможет той прогрессивной части англикан посмотреть поближе на православие и особенно углубиться в богословие, а не оставаться на уровне чистой национальной традиции.

А пока желаю тебе всего наилучшего, прошу тебя молитв, особенно за мою мать, которая сейчас находится при смерти.

Твой А. Карпов

8 октября 1934 г.

Дорогой отец Василий, получил твое письмо и благодарю за сочувствие. Молись о душе усопшей моей матери. Горе это мы здесь перенесли мужественно. Про себя скажу, что никогда, как в эти дни, не испытывал большего религиозного бодрствования. В свое время я уже показывал твои тексты о. Г. Флоровскому и о. С. Б. и Н. Бердяеву – им всем очень понравилось. Они даже говорили, что это необходимо перевести на английский язык. Как я тебе писал уже, что для «Пути» издавать целиком – слишком большой текст, и он слишком научный для наших читателей, но мы решили попросить тебя сделать обзор твоего текста в виде статьи. Как я понял, ты согласен.

Отвечая тебе на вопросы о статье, сообщаю: 1) размер статьи может быть около 10 страниц твоего письма (18 тысяч букв); 2) писать можно по-русски (переведут); 3) греческие тексты журнал может печатать, но особенно не загромождать статью греческими формулировками, так как журнал не слишком научного направления; лучше, чтобы статья была, как ты правильно считаешь, «результатом некоторых мыслей и впечатлений»; 4) вышлю тебе экземпляры журнала. Получив их, не реши, что твоя статья ему не подойдет по духу. Дело в том, что мы именно ищем тексты, которых нам не хватает, а именно о православной мистике, изложенных спокойно и по существу. Хорошо было бы, если бы ты свою статью разбил на главы, по основным проблемам. Лично мне кажется, что необходимо развить твои мысли об «умной молитве», но и эту тему нужно донести до непросвещенного в богословии читателя и подробно развить тему православного учения о Св. Духе (учение о Св. Духе полезно применится ко всему сказанному о Святости, особенно на стр. 52‒54). Проблему апофатического богословия хорошо было бы оттенить ее философским скелетом (я имею в виду не кантовскую «вещь в себе», которая к делу не относится, разве что для дополнения, а Платона). Разница учений св. Георгия Паламы с Платоном, конечно, существенная, особенно в его учении об энергии, что не имеет ничего общего с Платоновскими размышлениями. Скажу даже больше, что св. Г. Палама, как бы сознательно отталкивает от себя учения Платона и их преодолевает (стр. 79). Но это мои пожелания, а вообще, ты сделаешь, как тебе покажется лучше. Когда напишешь, пришли мне, а я передам по назначению. В заключение скажу, что об о. Сергии Булгакове ты говоришь не ясно, хотелось бы услышать от тебя более подробное мнение.

На этом заканчиваю, прошу твоих молитв.

Твой А. Карпов

14 мая 1937 г.

Дорогой отец Василий, благодарю за письмо. Мой «многострадальный» Платон действительно печатается и, видимо, выйдет до конца июня. Тогда повезу его на твой суд милостивый; сам я им до отчаяния недоволен и решил его «тиснуть» только потому, что некоторые научные мужи дали мне разрешение на печать и даже очень толкали меня на это. Н. Бердяев уже давно меня уговаривал, да я воспринимал его похвалы за хорошее личное ко мне отношение. Но тут (об этом при встрече) я получил отзыв от одного человека (ученого), из слов которого понял, что ему понравилось, и он даже сам проявил инициативу для издания. Для меня это было полной неожиданностью! Теперь о более существенном. Я решил в сентябре отправиться в Грецию, приблизительно недели на три. Осуществление этого решения зависит от обстоятельств денежных и всяких, в том числе от греческой визы. О. Г. Флоровский советует мне просить тебя обратиться к митрополиту Тр. (который тебя очень ценит) и от него получить эту визу на Афон, и тем самым для поездки по Греции. Мне бы очень хотелось осмотреть не только Афон. Ты мог бы сказать митрополиту, что я во Франции живу постоянно уже 17 лет и уже 12 лет служу в одном и том же банке, в случае надобности могу прислать документы о квартире (она на имя моего отца). Могу прислать письма и рекомендации от того же о. Г. Флоровского, Карташева, А. (ИМКА). Паспорт у меня Нансеновский. Хотел бы поехать в сентябре, для того чтобы сообщить об отпуске на работе, необходимо все подготовить заранее. Рад буду обнять тебя, увидеть и поклониться Афону и вообще почувствовать себя человеком. А пока прошу твоих молитв. Обнимаю.

Твой А. Карпов

17 июня 1937 г., Париж / Севр

Дорогой отец Василий, спасибо тебе за письмо и за хлопоты о визе; поблагодари при случае всех тех, кто в этом деле принимал участие. В консульстве я еще не был и весьма возможно, что вообще не смогу воспользоваться этой визой: две недели тому назад внезапно умер мой отец. Смерть эту я пережил тяжело, потому что, хотя отец и предполагал ее давно и именно такой, как она произошла (у него было больное сердце и склероз), я не верил ее близости, так как внешне мой отец выглядел вполне здоровым. Отношения у меня с ним были крайне тяжелыми. Особенно в последние годы, после кончины моей матери. А ты помолись за упокой его души. Боюсь, что я не смогу воспользоваться визой и приехать к тебе еще и потому, что мои денежные дела сейчас весьма расстроены и к сентябрю вряд ли войдут в норму, а греческое путешествие довольно дорогое. Точнее говоря, сейчас ничего определенного не могу сказать. Поехать же хочу очень, почему-то особенно сейчас, некая сила меня так и влечет в Грецию и на Афон. А пока желаю тебе всего лучшего и прошу твоих молитв.

Твой А. Карпов

27 августа 1937 г.

Дорогой отец Василий, еду в Грецию 2 сентября пароходом из Марселя, прибуду в Афины. Хочу осмотреть город и те достопримечательности, которые вокруг Афин. На это пойдет дней 5‒6, а потом отправлюсь на Афон через Салоники, где хочу пробыть день. На Афоне удастся пробыть недолго, так как обратный пароход 20 сентября. Напиши мне в Афины, хочу точно знать о пароходе и проч. Если никаких непредвиденных событий не будет, то скоро мы с тобой увидимся и наговоримся за все 15 лет нашей разлуки. Не писал тебе до этого, так как с большим трудом получил нужный билет.

Твой А. Карпов