Жизнеописание схимонахини Елецкого Знаменского женского монастыря Магдалины, в мире Софии Михайловны Ивановой

1-го апреля 1869 года, в женском монастыре города Ельца, Орловской епархии, скончалась на 42 году жизни инокиня Магдалина. Имя ее, как богобоязненной рабы Божьей, сделалось известным по письму к ней одного из святителей наших, помещенному в декабрьской книге Странника за 1872 год. Собранные сведения о жизни ее, поучительной во многом, хранятся в Елецкой обители, где она и погребена. В этих сведениях заключаются, между прочим, разные письма покойницы и к покойнице и тетрадки, в которых она записывала то благие мысли свои, то разные случаи из жизни, то отеческие наставления. Во всем этом изображается картина жизни подвижницы Магдалины, как верной подражательницы древнего монашества в наше слабое и самоугодливое время. В судьбе ее жизни раскрывается и та истина, что как трудно бывает без благодати Божьей приучить себя к духовным подвигам, так напротив легко бывает совершение благих дел при помощи спасительной благодати, изменяющей во всем обновленного человека. Дай Бог, чтобы как иноки, так и инокини получали для себя уроки назидания в оставшихся ее переписках с опытными наставниками в духовной жизни!

* * *

Жизнь матери Магдалины, в мире Софии Михайловны Ивановой, не многосложна; а между тем представляет стороны, которые заставляют много думать каждого, желающего спасения.

Отец ее из дворян был архитектором при тульском оружейном заводе. Он очень любил свою супругу, кроткую, богобоязненную, чадолюбивую, но слабую телосложением и всегда почти больную. После девятилетней счастливой супружеской жизни она скончалась: чрез год скончался и родитель. Сирот после них осталось шестеро. Отец, умирая, поручил их попечению своих родных сестер, которые приняли их с любовью и заботились о них, как о своих детях.

Софии было три года¹. Мать особенно любила ее, может быть больше потому, что нисколько месяцев сама кормила ее. София была очень смышлена, ласкова, и очень привязана к матери. Девяти месяцев стала ходить и говорить. Была очень живая и умная девочка. Двух лет, в день великомученицы Варвары, 4 декабря, она упала из окна двухэтажного дома и осталась невредима; не имела никакого знака, ни даже царапины от своего падения, хотя упала на мощенный тротуар. Ангел Хранитель сберег ее.

Когда настало время воспитания сирот, по ходатайству тетушек, их приняли в учебные заведения, – братьев в корпуса, а сестер в институты. София воспитывалась в московском Николаевском сиротском институте и вышла первой кандидаткой в 1845 году.

До окончания курса, она поступила гувернанткой к помещику К., Курской губернии. После замкнутой институтской жизни, она увидела себя на свободе, среди довольства, богатства и роскоши и с полным увлечением предалась приятным удовольствиям светской жизни: любила гулянья, вечера, балы, музыку, танцы, лакомства и наряды. Но и свое дело, по знанию гувернантки, исполняла как следует. В доме была любима всеми за свой ум и симпатичный нрав; особенно сдружилась со старшею дочерью, которая до самой смерти ее хранила к ней чувства сестры.

По истечении трех лет, приготовив воспитанницу свою в институт, она определилась в другое семейство к помещице X., Воронежской губернии. Тут жизнь открылась ей с более серьезной стороны. Надо было трудиться. От этого, впрочем, она не отказывалась; но желала бы иметь побольше и удовольствий, недостаток которых томил ее; и не раз в первые дни видали, как после занятий с малолетними детьми, она плакала. С хозяйкою дома она жила очень дружно и была восприемницею ее дочери; но уединенная жизнь в деревне была ей не по сердцу. Почему, проживши здесь два года, она уехала в Москву. Ее место заступила сестра ее Р. Чрез пять, впрочем, лет, которые провела в двух домах Тульской и Тамбовской губернии, она опять воротилась сюда. Семейство X. переехало в Воронеж, дети (их было шестеро) подросли, – и обеим сестрам дел было довольно. Они разделили труд и с любовью занимались своими предметами. София терпеливо высиживала свои часы, а свободное время посвящала чтению и музыке, которую хорошо знала и очень любила. Духовным чтением никогда не занималась, и очень часто высказывала свое неудовольствие, когда находила сестру и г-жу X. за чтением духовных журналов, «Боже мой, – говорила она, – что за скука? Точно в монастыре! Вместо того, чтоб отдохнуть после классов, поговорить, посмеяться, они опять уселись за свои книги!» Сама ж подходила к фортепиано и давала полный простор выражение своих чувств. Само собою разумеется, что она не могла пропускать случаи пользоваться удовольствиями светской жизни, коль скоро они представлялись. Последний выезд ее был в кадетский корпус на бал, в воскресенье на масленице. С каким нетерпением ждала она конца скучных услуг парикмахера, с каким удовольствием надевала гирлянду, как спешила ехать чтобы не опоздать! Домой возвратилась в 12 часов, вполне довольная балом. Думала ли она и кто из сторонних мог думать, что это был ее прощальный бал со светом? И однако ж это было так. Благодать Божия вскоре коснулась ее сердца; и 1855 год был знаменательным для нее годом возрождения.

С понедельника первой недели поста Великого она начала говеть; в продолжении недели читала письма затворника Георгия Задонского и приготовлялась к Св. Причастию, как истинная христианка. Нельзя было не заметить в ней большего, сравнительно с прежним, самоуглубления, большего усердия к молитве и к занятиям духовными предметами. Не было ли это благодатным предрасположением к последовавшему вскоре совершенному изменению ее настроения духовного и всей жизни? Во всяком случае, духовное чтение, которым она продолжала заниматься на второй неделе и далее, дает видеть, что такого рода предметы уже не веяли на нее отталкивающим холодом; и ей приятно было жертвовать для них своим свободным временем.

В это время, когда в сердце Софии начали уже зарождаться другие тяготения, сестра ее в субботу третьей недели Великого поста, возвратясь от всенощной, которую стояла в крестовой церкви архиерейского дома, рассказала, как ей было там хорошо, и как она довольна, что не поленилась сходить туда. Выслушав это, и София расположилась в следующую же субботу побывать в той церкви на всенощной. «Целую неделю, – писала она потом, – ждала я этого, как какого празднества, и мысль моя часто возвращалась к тому, как я буду в церкви. Когда пришло время, не скажу, что я не шла, а летала, но то верно, что стремилась в церковь с особенным желанием. Когда вошла я в церковь, меня объял небывалый благоговейный трепет, и я глубоко собралась в себя. Мне хотелось получше все видеть и слышать, и я подошла к амвону. Душа ждала чего-то торжественного; я молилась. Пришло время, когда читают поучение. Читалось слово Ефрема Сирина. Я собралась слушать. С первого слова, речь читавшего полилась в мое сердце. Каждое слово оставляло след, и слово за словом входило все глубже и глубже. Они будто анатомировали мою душу разлагая все ее помышления, желания, интересы и планы. Я разоблачилась сама пред собою, и была обличаема во всем. Казалось, что взор проповедника меня преследовал. Что больше поразило меня, это то, что я обманщица пред Богом и людьми. Дала обеты в крещении и не исполняю их. Я уже стояла на суде Божьем, нелицемерном; и слова проклятия, как молотом, били меня по сердцу. Я не могу сказать, какое это было слово; но в нем говорилось о Страшном суде и о том, как мы тогда сами себя должны будем осуждать своими словами, данными в крещении. При этом перечислялись все добродетели, к которым обязались, и которых во мне ни одной не было, даже и заботы о них не восходило на сердце мое. Когда кончилось поучение, я стояла будто одна и будто бездна подо мною готова была поглотить меня. Из души моей вышел вопрос, который я будто слышала и ушами: «И так что же?» В тоже мгновение лик Христа Спасителя, за меня распятого, печатлелся в мысли. Я пала ниц и сказала: «Отныне буду служить Тебе, Господи, всею душою, всем сердцем и всеми помышлениями.... Спаси меня!» – Когда я встала, как гора какая свалилась с плеч моих, или как был бы густой туман и ветер развеял бы его. Мне стало легко, светло, отрадно. Тут совершился завет моего сердца с Господом: я пожертвовалась Ему; а внутренний голос совести или Ангел сказал: «Смотри, будь верна слову». «Буду, – сказала я в себе, – Помоги мне, Господи!» И Владычицу Богородицу просила я, и Ангела Хранителя, и мученицу Софию и всех святых, чтобы были поручителями и ходатаями моими пред Богом и вместе помощниками».

«Все это совершилось внутри, в мгновение ока, без всякого знака во мне. Но сердце мое расширилось, и я не могла удержаться от слез: это были слезы благодарности к Богу, призвавшему меня с суетного пути на служение Себе. В них омывалась или ими отмывалась суета и пустота прежней моей жизни, моих надежд и планов. Когда кончилась служба, я возвратилась домой с твердою решимостью не нарушать данного теперь слова. Мне чувствовалось, что будто ноша какая лежит на моем сердце; и мне не хотелось отрывать от ней моей мысли и внимания. Мне было так приятно».

Так совершилось благодатное изменение на лучшее, – начало и семя последовавших улучшений, о которых ревность, в этот момент зародившаяся, не погасла до конца жизни. Испытанные ею новые чувства, прежде записи, тотчас сообщены были не одной сестре, но а другим и в числе их послушнице Елецкого монастыря Селивановой, помогавшей, после того, при устройств ее в Ельце. Память о минутах своего возрождения всегда была присущею ей. В письмах своих она очень часто поминала о них, как о великой милости Божьей. «Сугубо драгоценен для меня пост Великий, – писала она в одном письме, – и по общему его значению для христиан, и особенно по воспоминаниям о моем духовном возрождении. Часы всенощной в субботу четвертой недели (15 марта 1855 г.) как в сердце у меня глубоко записаны, так и в книге жизни моей, думаю, ярко означены эти события, хотя и предыдущие и последующие страницы все исписаны мрачными моими суетностями и грехами. О, когда бы послужило это не к осуждению, а ко спасению моему!» Благодарною и сердечно преданною осталась она и читавшему поучение, считая его своим первым благодетелем, богоданным орудием своего спасения². К его советам всегда обращалась и пользовалась ими до самой кончины. Дорожила писаниями св. Ефрема Сирина, которого поучение было проводником благодати, столь изменившей ее внутренний строй, и приобрела их на другой же день. Всегда пред собою имела и письма Георгия Затворника, издали подготовлявшие ее к такому перевороту. Ибо читаем в одном письма ее: «Предо мною на столе письма Затворника Георгия: раскрываю книгу и читаю: душе, просвещаемой словом Божьим и верующей в Господа Иисуса Христа, не можно не иметь всегда в памяти, что здешняя кратковременная жизнь не есть наше отечество, не есть страна удовольств1й, но странничество и прискорбность». Такие и подобные места, может быть от первой недели, начали расстраивать ее планы – устроить для себя рай на земле.

Новая жизнь потребовала новых порядков и новой сродной для себя пищи. Переменять во внешнем не многое пришлось по характеру того семейства, в котором жила, особенно в великопостное время. Только некоторые вещи надо было устранить и заменить другими около себя. Первый предмет, на который обратилась ревность, были книги. На другой же день она прибрела себе молитвенник, Псалтырь и, к великому своему утешению, писания св. Ефрема Сирина. Отсюда черпала она первую пищу для ростка жизни своей духовной, не отставая от обычных занятий с детьми и обычных дел, все свободное время употребляла на труды и чтение духовных книг. Из них черпала она и элементы для поддержки огня жизни, который носить стала в сердце своем, и в них искала указаний на то, как устроиться, чтобы опять не возвратиться к суетной жизни. Молилась она и прежде; но теперь была другая уже молитва. Из молитвенника и Псалтири она брала мысли и речь благоговейную, коими развивалась область молитвенного духа. Из книг также черпала здравые понятия о том, как должно жить, чтобы спастись. Все для нее было ново, и, требуя внимания и труда, давало достаточную пищу ревности.

Так прошел целый год. Никаких особых планов не строилось. Решимость посвятить всю жизнь свою Богу, прямо вела к тому, чтобы оставить мир и вступить в какую-либо иноческую обитель. Так и было положено у ней на сердце; но исполнение сего самим делом было отложено на немалый срок. Духовный отец ее советовал не спешить, и назначал ей семь лет на испытание годности своей к иночеству, Совет принят; и избраны некоторые приготовительные опыты самоиспытания в пощении, молитве, уединении, благотворении.

К концу года она предприняла сходить в Киев на богомолье. Это было первым решительным шагом на пути самоотвержений, и деятельною школою преданности в волю Божию, столь важной в духовной жизни. Первое путешествие свое в Киев она совершила благополучно. Там прожила она целый месяц и хотела поступить в монастырь, но не могла исполнить своего желания вопреки воле духовника и наставника своего. На возвратном пути из Киева она познакомилась с одною монахиней из Елецкого монастыря и дошла с нею до города Ельца. По рекомендации этой монахини, как елецкой уроженки, Иванова нашла место наставницы в Ельце у К. В новом богатом доме круг знакомства был обширный. Сделавшись наставницею, она сначала скрывала внутреннюю жизнь свою и принимала участие в званных обедах и вечерах. А между тем не употребляла ни мясной, ни рыбной пищи, даже воздерживалась от употребления чая и кофе. Наконец, чтобы не казаться странною в глазах других, она открылась хозяйке дома о желании своем поступить в монастырь и о том, чтобы готовили ей отдельный постный стол. Вскоре и от этой приправленной пищи отказалась, довольствуясь простою, обыкновенною пищей, а по средам и пятницам кушала вечером один ржаной хлеб с водою. По случаю тесноты в помещении у К., она по близости наняла особенную квартиру у одной благочестивой женщины, имевшей у себя дочерей в монастыре. А затем, для большего удобства, выпросила у своего хозяина помещение в саду во флигеле. Отсюда она свободно ходила каждый день к утрене и к ранней Литургии. Здесь также по-прежнему давала уроки детям, в свободное время читала духовные книги и работала для бедных, принимала у себя духовных лиц, в особенности нищих и странников, сама готовила им пищу и в услужение, из человеколюбия, взяла к себе одну дурочку. Великим постом для говения на целую неделю удалялась в женский монастырь. Проживши шесть лет в доме К., она вторично отправилась в Киев на богомолье. При выходе, отдала деньги хозяину и просила его построить для ней келью в Елецком Знаменском монастыре. Настоятельница знала ее и охотно устроила ей место в обители. С чувством благодарности Иванова вспоминала о семействе К. за то, что не возбраняли ей вести избранный ею образ жизни и помогли ей в устройстве монастырской кельи.

Второе путешествие Ивановой на богомолье было продолжительнее первого. В течении шести месяцев она была в Киеве, Почаеве, Воронеже, Задонске и других святых местах – для того, чтобы испытать себя и избрать местожительства в какой-либо обители. Прежде хотела она поступить в Сезенову обитель, а потом, и с особенною ревностью в Аносину пустынь. Но ни в той и в другой обители не пришлось ей определиться. Все эти посещения святых мест записаны ею в памятной книжке³ По возвращении из путешествия 1862 году, она решилась поместиться в Елецком Знаменском монастыре в новоустроенной для нее келье. Здесь 21 октября, во время вечерни, она одета была в монашеское платье и причислена к сестрам. Как прежде с 1856 года, так и особенно теперь, Иванова проводила жизнь в добровольных лишениях и подвигах самоотвержения. Семь с половиною лет она готовилась к поступлению в монастырь, а потом шесть лет с половиною прожила в монастыре⁴ и достигла, чего только желала для спасения души своей.

С начала она жила под руководством монахини Вениамины, а потом большею частью одна в своей келье. Об ее строгой жизни близкие к ней свидетельствуют, что она во всю святую Четыредесятницу, кроме субботних и воскресных дней, принимала пищу к вечеру и притом одну просфору, или кусок ржаного хлеба с водою. Спала она на досках, а подушкой служил камень, покрытый войлочком; жила без прислуги и келью топила только для того, чтобы не замерзнуть. Служб церковных не пропускала, знакомых по монастырю не имела и по чужим кельям не ходила; знала только своею келью и храм Божий, благоговейно стояла на молитве и непрестанно оплакивала грехи свои; для бедных всегда была доступна и делила с ними последнюю копейку. Кроме послушаний по церкви, она исполняла послушания письменные по поручению игуменьи: составляла поверку формулярных ведомостей, переписывала сами ведомости и собирала сведения о почившей в монастыре блаженной затворнице Мелании⁵. За пять месяцев до смерти она ездила в Воронеж, Задонск и Вышенскую пустынь. Дорогой простудилась н не занялась, как следует, своею болезнью, исполняя возложенные на нее послушания. От простуды развелась скоротечная чахотка и свела ее в могилу. В продолжении двух месяцев, по возвращении из путешествия, она хотя чувствовала болезнь свою, впрочем, ходила в церковь: но в последние три месяца не выходила уже из кельи. В это время она приготовлялась к смерти и ожидала оной. И при здоровье, а тем более при болезни она сохраняла молчание с преданностью во всем воле Бож1ей. И потому никто не слыхал от ней ни жалобы ни ропота. В случай недоумений или каких помыслов, она и на одре болезни не переставала советоваться с наставниками в ее духовной жизни. Не боясь смерти, она сама желала умереть и повторяла пред другими: «Как медленно совершается мое разрушение!» Среди болезненных истощений, по совету других, она дозволила послать под собою на доски войлок, а прежний камень заменила подушкой. И в то время, когда поворачивалась с трудом, она не оставляла ни молитвы, ни духовного чтения, делая земные поклоны на кровати. А когда говорили ей, что Господь не требует от нас подвигов выше сил наших, она отвечала, что царствие небесное нудится (Мф. 11:12). Для ней утешительно было, что она во время болезни видела к себе особенную любовь и расположение от всех не только в обители, но и от посторонних лиц, знавших ее. Особенным утешением в это время были для нее письма, получаемые каждую неделю от одного из наставников ее, находившегося тогда на покое.

Еще за два с половиною года до смерти она видела знаменательный сон, повторившийся опять чрез полгода. Вот что писала она тогда сестре своей Г.: «Мысль о моей близкой смерти не оставляет меня; я, кажется, писала тебе, что вскоре по смерти К., я видела во сне, будто сказали мне, что и я скоро умру; после того опять было подобное напоминание. Накануне 4 декабря видела, что совсем умираю; приобщили меня Св. Тайн и положили во гроб; чувства все отнялись, но сознание и слух остались; слышала, как ты плакала, и, не могши утешить тебя, хотела на бумаге написать тебе; но душою была уже в другом мире, и мне было так радостно, так светло. Накануне 1 июня тот же сон повторился; опять умираю, опять та же забота и жалость о тебе; слышу опять твои слезы; прошу знаком бумаги и пишу тебе, чтобы ты не огорчалась, предалась во всем на волю Господа, и поручаю тебя П. Ф. Ангельское ли это извещение о моей смерти, чтобы меня ленивую сделать более радивой о своем спасении, или козни диавола, чтобы нагнать на меня уныние; однако при таком частом напоминании невольно призадумываешься. От июня до декабря ровно полгода. Если Господу угодно будет скоро позвать меня к Себе, как во сне на бумаге, так теперь в письме пишу тебе и прошу не роптать на волю Господа и не огорчаться. Хотелось бы хоть годика три послужить еще Господу; но Он, как всеведущий, видит, что я или не принесу никаких дел благих, или утрачу мою любовь и веру к Нему, или впаду в какое искушение. Вот Он по милосердию своему, и вызовет меня скорее. Так ты лучше поблагодари Его, молись и поминай меня: там соединимся и будем жить во веки». К довершению этого сна, бывший образ ее ангела, мученицы Софии упал со стены 4 декабря и разбился. Ожидание ею смерти не умедлило исполниться. После напутствования Святыми Таинствами, она скончалась в 1869 году 1-го апреля, в день⁶ преподобной Марии Египетской, по примеру которой, она умерщвляла плоть свою, чтобы с обновленным духом вступить в духовный мир и в сообщество с ангелами. Погребена она на площадке за монастырскою стеною, в ряду других схимниц. Память о духовной жизни ее долго не забудется в обители.

Не много пожила в инокинях почившая о Господе Магдалина, но не мало потрудилась ради своего спасения и не мало испытала перемен в жизни духовной. Эти духовные испытания и чувствования дошли до нас в ее записях и письмах как от нее, так и к ней. В них увидим ее жизнь со всеми предметами и занятиями, которые интересовали ее и приготовляли к вечной жизни.

* * *

Чтобы благодушно переносить скорби, надо твердо уверовать, что без воли Божией никто не может нам не только причинить скорбь, но ниже слова неприятного или презрительного сказать. Скорби и неприятности посылаются от Бога нам же на пользу, или в испытание веры нашей, или для обнаружения нашего нрава, или в наказание нам за грехи наши. Но почему бы это ни было, все спасительно.

Если в чувствах сердца своего возымеем себя худшими всем, – землею и пеплом; то удобнее перенесем тяготу находящей скорби, а если смутимся и не претерпим, познаем свою немощь, укорим себя и поскорбим не о том, что досаждены, но о том, что не потерпели досаждения. Читай слова св. Исаака Сириаина: 20, 34, 35, 36, 37, 46, 51.

Памятуй страдания Спасителя нашего, оставившаго нам образ, да последуем стопам Его (1Пет.2:21), – и благодушие исполнит сердце твое. Усмотри в скорбях пластырь на раны твои греховные, и жгучесть их отзовется целительною теплотой. Укори себя и смири, – и самые сокрушительные искушения покажутся тебе легкими.

Не прельщайся внутренними сладостями; без креста они не прочны и опасны. Нрав, неутвержденный прискорбностями, что незакаленный нож, который при первом употреблении заворачивается и становится никуда негожим.

Кто собирается в монастырь в чаянии покойно пожить, лучше сделает, если не пойдет в него. Не покойный путь есть спасающихся; но многими скорбями входят в царствие Божие (Деян. 14:22). Св. отцы страдальческими ногами прошли путь сей и вошли в славу Божию.

Художество художеств и хитрость хитростей есть дело спасения, а не просто: захотела, – и есть тут. Встретишь поползновения, уклонения, брани, падения. Зри, и не ужасайся. Подобает всем сим быти. (Мф. 14:6)

Нельзя вдруг стать совершенным, не обучившись претрудному деланию заповедей Христовых, не претерпевши вражеских нападений, не искусившись в борьбе с ними, не познав своей немощи и не смирившись, – как нельзя младенцу вдруг стать мужем, и новобранцу – тотчас генералом. Не многими ли трудами и подвигами дошли до сего святые?

Познав свои страсти и сопротивляться им, поползновения же на них навершать смирением, самоунижением, покаянием и слезами: вот путь! Так, мало по малу очищаясь от страстей, приблизимся мы к Богу.

Когда чувствуешь мир, знай, что его верно предваряло смирение; вознесись только, и тотчас опять впадешь в смущение. Пред благодатью мира течет смирение, а пред искушением и смущением – возношение.

При молитве надо стараться, чтоб не было злопамятства; молитва злопамятных, что сеятва на камне.

Читать надобно книги деятельные, относящиеся до христианской жизни. Умозрительные или созерцательные нам не под силу. Созерцание прилично созерцательной жизни, а сия приходит по очищении от страстей заповедями Христовыми, – и ей сама благодать научает. В отеческих писаниях различаются деяние и видение: деяние – исполнение заповедей, а видение – созерцание умом таинств, неподлежащих чувствам. Искать сего отнюдь не должно, дабы вместо истины не подпасть прелести.

Где смирение, там и послушание. Это две ветви одного корня; один в них сок, и один в них цвет и плод.

В отношении к храму Божию вот какие чувства должны быть: вера, что Господь в храме благодатным Своим присутствием; упование, что Он внимает, как Отец чадолюбивый, всем воссылаемым к Нему прошениям и готов удовлетворить им; любовь, по коей сладостно пребывать в храме, как в доме родного отца, как покойно дитяти на лоне матери; труд неленостного хождения во храм на все службы, по первому зову, без оговорок и саможаления; труд терпеливого пребывания во храме от начала служб до конца; труд благоговейного стояния в них, без передвижений, без распущения членов, без блуждания очей и без разговоров; стояние умом с сердце в присутствии Божьем, сопровождаемое страхом, отрезвляющим и освежающим внутреннюю храмину нашу, подобно свежему воздуху утреннему; углубленное вникание в силу и значение всего поемого, читаемого и действуемого; мирное расположение ко всем; не расхищение мыслей, или не позволение уму блуждать по разным местам и предметам, и возвращение его вспять всякий раз, как он самовольно предается мечтам; не обременение сердца заботами житейскими; непревязанность сердца ни к чему земному, или свобода от всех пристрастий.

Что человек есть малый мир, это не фраза, а дело, в нем действительно есть все мировые жизни: растительная, чувственная, разумная и духовная. Жизнь растительная принадлежит телу, чувственная низшим способностям души, разумная – высшим, духовная – духу. Надо жить всеми в мире, определяемой законом их взаимноподчинения. Норма – дух; им должно определять меру раскрытию и направлению других жизней. По духу малым чем умален человек от Ангел: как худо, если, забыв свое значение, он малым чем будет отличаться от бессловесных!

Вступление в иночество есть решимость жить, не поддаваясь более влечению страстей, а самое иночествование есть непрерывный подвиг в препобеждении страстей и искоренении их, чтобы, очистившись от них, стать достойным жилищем Бога и быть в живом общении с Ним и зрении Его. К сердцу надо приникнуть и смотреть, что оттуда исходит, и что к нему подходит, – и все страстное посекать. В этом борьба и подвиг – цель иночествования.

Проси плачем; ищи послушанием; толцы терпением.

Послушнице должно быть у всех под ногами, если хочет просветиться в царствии Отца Небесного.

Вера подобно лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца; все же они составляют одно сияние и одну светлость.

При рассеянности и невнимании к своей душе, в человеке не может быть нравственного улучшения. В сердце такого, как скоро что-либо доброе зарождается, так же легко и быстро исчезает. Потому нужна осторожность не только в делах и словах, но паче в мыслях и чувствах; и эта сдержанность должна истекать не от внешнего опасения и принуждения, а из внутреннего самонаблюдения. Чем строже будем судить о себе, тем будем сдержаннее в своих поступках и тем снисходительнее к нашим ближним. Без уединения и безмолвия трудно инокине устоять в должном иночествовании: в них сокрыты основание и корень благоустроенности иноческой жизни. В келейной тишине, в самособранности невозмущаемой зарождаются и зреют благие мысли, расположения и навыки, на коих почивает прочность и твердость жизни.

Поддерживать связь с посетителями, нерасположенными к благочестию, значило бы действовать без разумной цели, плыть по ветру человекоугодия.

Голосу совести, обличающему за проступки, непременно внимать следует. Это есть голос неба к нашей душе, призывающей к покаянию, или предохраняющей от падений.

Садясь за столь, припомни, что не должно плоти угодия творить в похоти (Рим. 13:14), – что пресыщение – враг целомудрия и мать нечистоты, и плоть пресыщенная не в состоянии бороться с бурями плотских вожделений, что невоздержание рождает леность, угашает дух молитвенный и отнимает память о Боге, о смерти и муках, – и подсечешь позыв питать себя пространно.

Должно бдительно смотреть за своим молитвенным светильником, да не угаснет. Угасает же он от поблажки и из лишнего снисхождения к плоти, от недостатка надлежащего внимания к совершаемым молитвословиям, от потери страха Божия и мысли о Божием вездеприсутствии. Кто помышляет, что с молитвою предстоит он к Богу, тот в сердечном чувстве, во время ее будет неподвижен как столп. К предотвращению осуждению ближних наших могут служить следующие мысли: что мы часто грешнее их; что нам не предоставлено право судить и осуждать; что мы не знаем всей силы искушения и соблазна, какие увлекли в падение осуждаемых нами; что мы видим только падение, а не видим восстание, которое, может быть уже совершилось, или совершится в сей же момент; что Сам Господь восставит их, а нас, за гордыню, оставит своею милостью и предаст в руки падения, или осудит, как фарисея, за суд, нам не предоставленный. Но лучшее против осуждения средство – молитва, сначала хоть и неохотная, о ненавидящих и обидящих вас, но также, как и мы, искупленных Господом, также, как и мы, призванных к наследию благодатного царства Его.

Тщеславию постоянно противополагай самоосуждение, воспоминание о грехах своих, о крайней своей слабости и невозможности без Божией помощи сделать что-либо доброе, особенно же то, что суд Божий не наш суд, и что хорошо и велико в глазах наших, то может быть, осуждается Господом, как худое и низкое, если не в следствие побуждений нечистых, то в следствие средств незаконных, или целей и видов земных. С другой стороны известно, что тысячи миллионов населяют вместе с нами землю: среди такого числа насельников земли, что может значить одна моя личность, с ее именем, званием, дарованиями и делами?

Не ленись бывать в храм Божием: там часто один вздох сестры молитвенницы может разогнать всю дремоту, и, пробежав электрической искрой по телу и сердцу, сплавить и слить все мысли и чувства в поток чистой сердечной и слезной молитвы.

За келейное правило держись, как мореходец держится за якорь спасительный.

Поревнуй воспитать и укоренить в себе дух кротости. Дух этот не терпит ни гнева, ни крику, ни брани; он везде любит меры тихие, вид спокойный, предупредительный, в голосе мягкость, в словах выражение любви, умиротворяющей и услаждающей все.

Тебе бы хотелось вдруг сделаться совершенною? – Это невозможно. Все в мире Божием растет и развивается мало по малу. Чтоб облечься в нового человека, надобно совлечься ветхого. Посмотри на дерево, когда оно пускает новые побеги? Не тогда ли, как уже опали с него старые листья? Тоже предварительно должно быть и с нами. А до той благодатной поры станем нудить себя, бороться и сражаться до крови.

Не довольно, чтобы храмина, в которую готовимся мы принять Господа Иисуса в таинстве причащения, была только очищена от нечистот греховных; надобно наполнить ее благоуханием веры и украсить делами любви. Не довольно одного удаления от нас грешных помыслов и вожделений; надобно, чтоб и ум занят был небесным и сердце стремилось к святому. Не довольно воздерживаться только от греха; надобно действовать против него, сражаться с ним и, побеждая принимать противоположное ему благонастроение. Сердце и на минуту не должно быть порожним. Выветривай из себя дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия, и одушевляй себя духом целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви. Вот работа на поприще поста и покаяния! Может быть назовут эту работу тяжелою, но кто почтет ее ненужною и бесполезною?

Истинный пост простирается не на одно тело, но и на душу и дух, так что мы должны поститься всем существом своим. Пусть постится тело со всеми своими удами. Это нужно, чтоб душе удобнее было воздержаться от страстей и грехов. Пусть постится душа в своих мыслях, чувствах и желаниях: это нужно для ослабления и обессиления духовной гордости. Троякое требуется воздержание: от снедей, утучняющих тело, от грехов и страстей, расслабляющих душу, и от гордости, омрачающей дух. Троякий получится и плод: тело целомудренное, душа благоговейная и дух сокрушенный и смиренный.

Без душевного здравия нет истинной радости на свете, а при душевном здравии и горечь обращается в сладость.

Путь иночества устлан тернием, – соединен со скорбями и страданиями. Но смирись, веруй, терпи и надейся. У подвигоположника готов тебе венец, которым и увенчает тебя, если не перестанешь подвигом добрым подвизаться, – на ряду со всеми возлюбившими Его.

Не будем терять времени; в другой раз оно не дается.

Изменники рая, – не для увеселений и забав, и не для торжества находимся мы на земле, а для того, чтоб болезненными подвигами возвратить себе потерянный рай.

Кто любит себя, тот любить Бога не может, равно, как и тот, кто не освободился от мирских и житейских пристрастий. Житейское и мирское есть стена между ним и Богом.

Бойся Бога и заповеди Его храни. Боясь Бога, ты все будешь делать хорошо, по заповедям, – и соблюдение заповедей сделает тебя сильным во всяком деле. А диавола нечего бояться; ибо если боишься Бога, то одолеешь диавола, потому что он бессилен.

Бог наш есть огнь, согревающий и разжигающий сердца и утробы. И так, если ощущаем в сердцах своих холод, то призовем Господа, и он, пришедши согреет наше сердце совершенною любовью не только к Нему, но и к ближним.

Когда среди дел добродетели, по любви к Богу, человек никакого о себе попечения не имеет, в уверенности, что Бот попечется о нем; то такая надежда есть истинная и мудрая. Истинная надежда ищет одного царствия Божия, и уверена, что все земное, потребное для жизни временной, несомненно дано будет.

Стяжавший совершенную любовь к Богу существует в жизни сей так, как бы не существовал. Он считает себя чуждым для всего видимого, с терпением ожидая невидимого. Он весь изменился в любовь Божию и забыл всякую другую.

Пока остаешься с людьми, – ожидай скорбей и бед и приражения мысленных ветров. Уединись и все затихнет.

Проходящему путь внимания к себе должно наблюдать, чтобы не обращаться на чужие дела, не думать и не говорить о них, но молить Господа: от тайных моих очисти мя (Пс. 18:13). Чтоб сохранить внимание, надобно уединяться в себя и не вязаться с другими, по слову Господа: никогоже на пути целуйте (Лк. 10:4), т. е., без нужды ни с кем не заговаривай и никого не затрагивай.

Мир душевный приобретается скорбями. Писание говорит: проидохом сквозь огнь и воду, и извел ны еси в покой (Пс. 65:12). Ничто так не способствует стяжанию внутреннего мира, как молчание, и сколько можно краткая беседа с другими, а с собою и с Господом непрестанная. Когда человек погружает ум внутрь себя и имеет делание в сердце своем; тогда благодать Божия приосеняет его, – и он бывает в мирном устроении, а посредством сего и в премирном: в мирном, т е, с совестью благою, в премирном же, ибо ум его непрестанно созерцает Бога. – Для сохранения мира душевного не надобно возмущаться оскорблениями других, и всячески удерживать и подавлять движения гнева. Кто навык переносить оскорбления от других так равнодушно, как бы они не его, а других касались, тот всегда будет мирен. Если не можешь не возмущаться оскорблениями, по крайней мере, удерживай язык, как говорит пророк: смятохся. и не глаголах (Пс. 76:5).

Отгоняй уныние, и старайся всегда иметь дух радостный, а не печальный. Можно ли, видя солнце чувственными очами, не радоваться? Но сколько радостнее должно быть, когда ум внутренним оком видит солнце правды – Христа Господа? Тогда воистину радуется он радостью ангельскою.

Для сохранения внутреннего доброго строя должно наблюдать, чтобы телесные чувства, особенно зрение, служили для внутреннего человека, и не развлекали душу сторонними предметами. Благодатные дарования получают только те, кои имеют внутреннее делание и бдят о душах своих.

Пищи употреблять должно каждый день столько, чтобы тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении должных дел и служений; а иначе может быть то, что при изнеможении тела, и душа ослабеет. Отрезви и уцеломудрь тело, – и Ангел Господень прилепится к тебе. По мере того, как будешь постом утончать и облегчать плоть свою, духовная жизнь твоя будет приходить в совершенство, и открывать себя чудными явлениями, – и дух начнет совершать свои действия, как бы в бестелесном теле.

В церкви, на молитве стоять полезно с закрытыми очами во внутреннем внимании, и открывать их только тогда, когда сон будет клонить к дреманию, обращая их тогда на икону, или горящую свечу. Когда внешние чувства закрыты тогда, ум, отрешаясь от земли, удобнее может вознестись к нему и погружаться в созерцание мира духовного.

Когда ум и сердце соединены будут в молитве, и помыслы души не рассеяны, тогда сердце согревается теплотой духовною, исполняя мира и радости всего внутреннего человека.

Предочистив душу покаянием и добрыми делами, и с верою в Распятого, закрыв телесные очи, должно погрузить ум внутрь сердца и вопиять призыванием имени Господа Иисуса Христа, – и тогда, по мере усердия и горячности духа к возлюбленному Господу, находит человек в призываемом имени услаждение, которое возбуждает желание искать высшего просвещения. Когда чрез таковое упражнение укоснитъ ум в сердце, тогда воссияет в нем свет Христов, освещая храмину души божественным осиянием.

Требуется подвиг и великая бдительность, чтобы, во время псалмопения, ум наш согласовался с сердцем и устами, дабы в молитве нашей к фимиаму не примешивалось злословие: ибо Господь гнушается сердцем с нечистыми помыслами.

Всеми мерами должно стараться скрывать в себе сокровище дарований; в противном случае потеряешь и не найдешь.

Пока дети вавилонские, т е. злые помыслы, еще младенцы, должно разбивать и сокрушать их о камень (Пс.136:9), который есть Христос (1Кор.10:4); особенно же три главные из них: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие.

Надобно всегда что-нибудь терпеть Господа ради, непроизвольно или произвольно, – и терпеть с благодарностью, без роптания, хоть бы пришлось так быть и всю жизнь: ибо и вся жизнь наша пред вечностью одно мгновение или ничто. В молчании переноси, когда оскорбляет враг, и Господу открывай сердце свое. Когда кто унижает честь твою, всеми мерами старайся простить ему. Когда люди поносят, то мы должны считать себя недостойными похвал. Душа неискушенная в скорбях, не может принять на себя печати добродетели Божией. Когда диавол оставил Господа, тогда приступили Ангелы, и служили Ему (Мф. 4:11): так, если во время искушения несколько и отходят от нас Ангелы Божии, то недалеко, и скоро приступают и служат нам божественными помышлениями, умилением, услаждением, терпением. Душа, потрудившись, стяжает и прочие совершенства.

От чего мы осуждаем других? Оттого, что не стараемся познать себя. Кто занят познанием себя самого, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя, и перестанешь осуждать других.

Человек состоит из души и тела; потому и путь жизни его должен состоять из деяний телом, совершаемых, и из деяний, в душе одной происходящих – иначе – из деяния и умосозерцания. Путь деятельной жизни составляют: пост, воздержание, бдение, коленопреклонение, молитвословие, и прочие телесные подвиги. Путь умозрительной жизни состоит в возвышении ума к Господу Богу, в сердечном внимании, в умной молитве и созерцании, чрез таковые упражнения, вещей духовных. Всякому, желающему проходить жизнь духовную, должно начинать от деятельной жизни, а потом уже приходить и в умозрительную. К умозрительной жизни приступать должно со страхом и трепетом, с сокрушением сердца и смирением, со многим испытанием Божественных писаний, а не с дерзостью и самосочинением.

Когда будешь содержать в себе дело духовное, т. е. беседу с самим Господом, то зачем ходить по чужим кельям? Тут празднолюбие; с празднолюбием же всегда нераздельно празднословие; а отсюда всякое разорение душевное.

Молчи, непрестанно молчи, помня всегда присутствие Божие и святое имя Его держа в устах. Ни с кем не вступай в разговор; но всячески блюдись осуждать много разговаривающих и смеющихся. Будь слеп, глух и нем. Что бы о Тебе ни говорили, пропускай все мимо ушей.

Смирение и непрестанная молитва ко Господу нашему, Иисусу Христу, Сыну Божию, по учению св. отцов и блаженных подвижников благочестия, составляют и основание, и верх духовного совершенства, как всякого христианина, так наипаче, монаха, особенным обетом посвятившего себя на служение Смирившемуся до смерти крестной (Фил. 2:8). Смирение и молитва Иисусова суть два божественные столпа, на которых зиждется и утверждается здание всех добродетелей. По выражению блаженного Исихия, они суть пламенный меч, поражающий бесов, и когда мы действуем ими, можем всякий день и час торжествовать сердечно, таинственно, весело.

Внимание так же тесно и неразлучно должно быть соединено с молитвою, как неразлучно связано тело с душою, и одно без другой быть не может. Внимание должно предварять и, как некий страж, наблюдать за врагами; и оно первое должно противостоять входящим в сердце лукавым помыслам, а за вниманием должна следовать молитва, которая тотчас потребляет и умерщвляет все те лукавые помыслы, с которыми наперед вело брань внимание. От этой брани внимания и молитвы зависит живот и смерть души,

Чтоб утвердиться во внимании и молитве, надо иметь чистую совесть, совершенное беспопечение и беспристрастие.

Внимание есть непрестанное, сердечное от всякого помысла безмолвие, в котором душа единым Христом и Богом всегда, непрерывно и непрестанно, дышит и Его призывает; с Ним мужественно ополчается на врагов; Ему единому, имеющему власть отпускать грехи, исповедуется; часто тайным призыванием объемлет Христа, единого ведущего сердца; от человеков же таковая душа всячески скрывает сладость своего безмолвия и внутренний свой подвиг, чтоб лукавый, подкравшись, не ввел в нее чего недолжного и не разрушил прекрасного дела ее.

Помни и не забудь, что всегда должно беспрекословно внимать внушениям совести своей, и все то делать неотложно, что она приказывает делать, и ни под каким видом не соглашаться делать, что она запрещает; что тогда только получишь ты благодать и силу Духа Святого, когда навыкнешь верно и точно исполнять все заповеди Божии; и что тогда только, как получишь такую благодать, отверзнутся душевные очи твои, и ты узришь мысленно Господа и станешь непрестанно зреть Его.

По словам св. Исаака Сирианина, смирение есть некая таинственная сила, которую, по совершении всей добродетельной жизни, получают истинно святые. Сия сила никому не дается, кроме тех только, которые силою благодати усовершились в добродетели, сколько ограниченная природа наша способна к тому.

Если со смиренным случится что-либо скорбное, то он тотчас обращается к себе самому и самого себя осуждает, что достоин того; не станет он ни на кого роптать, и таким образом все перенесет без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием; ни на кого он не гневается и никого не раздражает.

Считай каждого человека лучшим себя. Без мысли сей, если б кто и чудо сотворил, далек будет от Бога.

Молитва есть проводник благодати Божией, а вера – приемник ее; первая низводит ее с неба, а вторая вводит в человека.

Христианство есть горнило, которое должно переплавливать нас из ветхих в новых, – делать из нас жилище Духа Святого, – сосуд для вмещения даров Его.

Кайся, оплакивай грехи свои, как Давид и соблюдай заповеди, как все святые: се путь на небо, где все чисто, светло, радостотворно и боголепно.

Тяжело терпеть, но спасительно. Терпи, как терпит больной, у которого отнимают какой-либо член. Больной терпит, чтоб не умереть, а ты терпи, чтоб не погибнуть на веки, чтоб распиналась плоть твоя, чтоб слабели силы ее, чтоб умирали в ней похоти и страсти, чтоб взяла верх душа над плотью, чтоб в терпении тебе стяжать душу свою (Лк.21:19).

Спаситель повелел взять крест и нести его, идя в след Его (Мф.16:24), – нести крест и идти не останавливаясь, – все далее и далее, все выше и выше, – восходя от подвига к подвигу, от одного дела самоотвержения к другому. Не упадай же духом, хотя бы ты чувствовал изнеможение своей плоти. Плотской наш человек лукав: при самоотвержении и несении креста, то он, как лев, рыкает на слабую душу нашу, то ноет, как горлица, чтоб под предлогом изнеможения, остановить наше шествие по пути спасения. И горе нам, если сделаем хотя малую уступку этому льстивому врагу!

Молитвы и песни, возносимые к Богу, которым научает нас св. церковь, и в которых молится и поет с нами Сам Дух Святой (Рим.8:15,26), преисполнены сокровенной жизни и силы, понятных и ощутительных только для молитвенников.

Душа человеческая без молитвы, как без насущного хлеба духовного, бывает тощею и слабою, как без света дневного – во тьме сидящею и ходящею, как без воздуха и дыхания, – задохшеюся и замершею.

Отец Адриан, южский подвижник, на вопрос, как праздновать день своего ангела, отвечал: «Постарайся Сам быть ангелом; покушай хлебца с водицей в этот день, до сыта начитайся слова Божия и побольше положи земных поклонов; сам будь пред Господом молебен, свечка, и пирог с доброй начинкой, т. е. ликом христианских добродетелей».

Он же говорил: «Надо слушаться совести; что совесть напоминает не делать, того и не нужно делать; а когда мы не послушаем совести, затопчем ее, заглушим голосок ее, она замолчит, и Ангел Хранитель от нас отойдет: ведь и он с совестью за одно нам служит, и вместе с нею возбуждает нас на всякое добро. Молясь Господу, умоляй Его, чтоб Он принял тебя к Себе в дочери, и чтоб тебе удостоиться быть невестою Небесному и Бессмертному Жениху. Соблюдай же чистоту девственную – телесную и душевную, неоскверненною от всякого дела, слова и даже помысла. – Болезни и скорби посылаются от Господа в знак обручения твоей души с Ним; и потому надо при сем всеусердно благодарить Его, что Он теперь смотрит на тебя, как на свою обрученицу: это тоже, что бывает в мирской жизни, когда жених присылает или приносит к обрученной невесте своей подарки и гостинцы, в знак любви своей к ней. – Сердце наше, как уголек, должно гореть к Богу; не давай ему угаснуть, и не допускать, чтоб его залило водою. Это бывает, когда медлят в непотребных помыслах, разлучающих нас от Бога, совершенно предаются беспечности и не воздержанию во всем – в пище, во сне, в покое, в словах, – и дают волю чувствам. Если, опомнившись, найдешь, что еще осталось хоть одна искра не залитою, раздуть не трудно: вспыхнет огонек; а если все залито, – увы и горе! – Богачи прячут богатство, а святые – свое сокровище духовное; не увидишь его ни на улице, ни в церкви; его можно видеть только в их келье, но в келье их никто не видит, только один Бог и они – Бога. – День и ночь ходи с таким чувством и понятием, что поведение наше, – наши мысли, желания и дела, – недремлющее око Божие назирает, и готовит за доброе венец, а за злое – ад. Лучшее правило для молитвы, кроме церковного, утомлять себя в ней до усталости. – Мы должны иметь три сердца: сердце чистое для Бога, сердце милостивое для ближних, и сердце злобное для себя.»

Люди, как будто, не хотят сознаться, что всем правит Бог, и что всякое наше счастье есть его благодеяние. А как мало надо, чтоб увериться в том, увериться в Его благом промысле? Одна краткая, но горячая молитва, соединенная с твердою верою в Его святую помощь, как скоро может быть услышана! – Не нужна Ему и дорогая жертва, а только усердие, с каким возносится к Нему молитва.

Для людей, вдавшихся в суеты мирские, жизнеописания благочестивых людей, замечательных по богоугодной жизни своей, тоже, что для сонливых будильник. Зачем скрывать под спудом деяние богоугодно поживших, когда они чудною и примерною жизнью своею могут и для нас облегчить тот тяжелый путь, которым они сами шествовали к горнему Иерусалиму.

Блаженны умирающие о Господе (Откр. 14:18)! Не то важно, что умираем, а то особенно должно быть для всех нас дорого и важно, как умираем, – каков конец нашей жизни, ее венчающий, для кого мы жили на земле, Господу ли угождали, или себе и миру, сколько света и жизни внесли мы в мрак земной жизни, – короче, как мы выполнили свое земное назначение и призвание.

Плачь есть светильник светящий; если не сохраним его, он угаснет и темно станет. Угашают его многие брашна, долгий сон, многоречие и всякой плотской покой.

Любящему Христа должно от всякой вещи часть творить Христу: если попадется белый хлеб, сбереги его для больных, а сам ешь ржаной; если приобретешь ягоды, или другие какие плоды, мало употреби, а прочее оставь, говоря: это часть Христова и раздай неимущим; вместо мягкой подушки, подложи камень, Христа ради; если проснешься от холода, потерпи, говоря, что иные совсем не спят; если кто досадит, промолчи Христа ради, говоря: ему досаждали, меня ради; если варишь пищу, не старайся, чтоб она была сладка и вкусна, говоря себе, что иные, достойнейшие тебя, и хлеба мало вкушают; если в праздничные дни мысль будет говорить тебе: приготовь получше брашна, не послушай ее, да не жидовски празднуешь: брашно монаха – плачь и слезы; если услышишь, что кто-нибудь ненавидит тебя и худо говорит о тебе, пошли ему какой либо дар, чтоб иметь дерзновение сказать в день судный: остави нам, Владыко, долги наша, яко же и ми оставляем должником нашим; если разленишься встать ночью на молитву, или не пойдешь в церковь, не давай пищи телу своему в тот день; ибо написано, чтоб не трудящийся не ел (2Сол.3:10); если брань плотская разжигает твое сердце, разыщи, откуда явилась эта брань, или от многого брашна, пития и сна, или от величания себя, что ты лучше других служишь Богу, или от осуждения кого либо из согрешающих: без сих трех не восстает брань та; – и если удержишь чрево, не осудишь никого, и не повеличаешься пред собою, отойдет от тебя брань любодейная. Когда сердце, днем или ночью, скажет тебе: встань, помолись, знай, что это говорит тебе св. Ангел; и если ты встанешь, то и он станет с тобою, и будет отгонять от тебя злых духов, рыкающих на тебя; если же не встанешь, он отойдет от тебя, и тогда ты впадешь в руки врагов твоих.

Блюдись и утверди сердце свое, чтоб никого не осудить, да не отыдет от тебя Дух Святой. И если другой кто станет осуждать пред тобою брата, попроси его умолкнуть, говоря: я сам осужден, и не могу судить другого, – и спасешь себя и брата твоего.

Ложась спать, вспомни гроб твой, говоря: встану ли я на утрешний день? – и всякий день считай последним в жизни твоей.

Если хочешь победить чревоугодие, возлюби воздержание. Если хочешь победить блуд, возлюби алчбу, жажду, бдение; вспоминай в уме своем смерть, ответ, который мы должны дать во всех делах своих, муки бесконечные и Царство Небесное. Если хочешь победить сребролюбие, возлюби нестяжание и скудость всякую, в пище, питии, в одежде и во всем. Если хочешь победить гнев, возлюби кротость и долготерпение; поминай, сколько зла делали иудеи Господу Иисусу Христу, и Он, Человеколюбивый, не гневался на них, а молился о них. Если хочешь победить печаль, расположи себя не скорбеть ни из-за какой временной вещи: пусть злые люди побьют тебя, – сана, имения, чести лишат, не скорби, но паче радуйся. Богатство, честь и слава на небесах у Христа Бога нашего, в Царствии Небесном со св. Ангелами. Тогда только печалься, когда согрешишь. Если хочешь победить уныние, займись рукодельем, читай книги, молись часто, имей послушание, служи больным и старым, любви ради Христовой. Если хочешь победить тщеславие, не люби похвал, ни почестей, ни внимания, ни предпочтения, но возлюби, чтоб тебя укоряли, охуждали, бесчестили; охуждай и сам себя, и имей себя грешнейшим паче всякого грешника. Если хочешь победить гордость, то что бы ни делал ты хорошего, постишься ли, напраслину терпишь благодушно, не говори, что в этом ты успеваешь от своего труда и старания, но от Божией помощи, укрепления и заступления.

Тело человеческое целомудренное есть церковь Божия; сердце человеческое чистое и целомудренное есть жертвенник и трапеза Духа Святого; ум человеческий чистый есть престол Божества; душа человеческая чистая, непорочная и целомудренная есть невеста Христова; язык человечески чистый есть трость книжника скорописца, – Духа Святого; уды и чувства тела целомудренные суть рабы души, – невесты Христовой. Не оскверним же тела, церковь Божию, неудобными делами; не посадим на престоле Божием диавола, помышляя ум суетные, скверные и злые помышления; не будем произносить языком своим, – тростью Духа Святого, неподобные пустые слова; не сотворим члены свои и чувства рабами диавола.

Внутренний мир есть плод благодати, он состоит в согласии сердца с совестью, в покорности плоти духу, и духа – уму Христову. Он водворяется внутри, когда оттуда бывают изгнаны все страсти.

Будучи позваны Богом и Царем, усердно устремимся в путь. Благоугодим Господу, как воины угождают царю. С радостью и страхом приступим к подобному подвигу. Верный и мудрый инок хранит ревность свою неугасимою, и даже, до конца жизни, не перестает всякий день прилагать огнь к огню, горячность к горячности, усердие к усердию, желание к желанию.

Есть иная смерть, кроме видимой, и иная жизнь кроме видимой. Подобает нам, по внутреннему человеку, родиться свыше от Духа Святого (Ин.3:3), – и жить сею новою жизнью. Тут благоволит Бог соделывать человека причастником своего Божеского естества (2Пет.1:4). О, неизреченное благоутробие Божие! Бог туне дарует Себя верующим, вселяется в них и имеет у них Свою обитель. Небо и землю создал Бог для человека, а человека создал в жилище Себе, чтобы вселяться и упокоеваться в теле его, как в доме Своем, имея прекрасною невестою возлюбленную душу, сотворенную по образу Его.

Один из благоговейных старцев назвал Великий пост духовною ярмаркой, на которую св. Ангелы, пророки и все святые навезут многое множество товаров духовных. Утешительно, что эти духовные товары будут продаваться без цены, без злата и серебра. Для покупки их потребны внимание, сокрушенное и смиренное сердце и любительная готовность на все. Тот больше всех накупит, кто по смирению чувствует себя беднейшим всех, будет внимательнее и любительнее ко всему святому, чистому и богоугодному.

Что есть человек, яко помниши его (Пс.8:5)? – Земля и пепел по бренному естеству своему, а между тем есть ли другое творение, о котором бы Владыка неба и земли столько пекся, как о человеке, на которое было бы излито столько милостей и щедрот от престола небесного, сколько излито их на эту землю и пепел? Для человека создал Господь землю и поставил его владыкою над делами рук своих, и все покорил под ноги его; для человека дает день и ночь, утро и вечер, лето и зиму, росу и дождь, прозябает траву и всякий злак; для него посылал пророков и апостолов; для него сходил на землю Сам Сын Божий, для него страдал, умер на кресте и воскрес; для него сошел Дух Святой, наставляющий на всякую истину (Ин.16:13); для него посылает Ангелов и заповедует им хранить его во всех путях его (Пс.90:11); ему подает благодать, которая подобно матери, руководит его на пути спасения; для него Церковь, таинства, пастыри и учители; словом – для него все, что было и есть на земле. – Но этим еще не кончается попечение Божие о человеке. Для него имеют быть устроены новое небо и новая земля (2Пет.3:13), несравненно лучшие теперешних; для него уготованы обители многи в доме Отца Небесного (Ин.14:2); для него имеет создаться храмина нерукотворная, вечная на небесах, вместо той земной храмины тела, которая разрушается (2Кор.5:1,); для него уготован рай с неизреченными благами, такими, ихже око не виде, и ухо не слыша (1Кор.2:9). Так и на небе ничего не осталось, что бы не было обетовано человеку. И при всем этом Сам Господь, промыслительными действиями своими, всегда при человеке. Он дает ему живот и дыхание (Деян.17:25), – в утробе матери плотью и кожею облекает его, и уготовляет исход на свет сей, охраняет колыбель его, развивает и укрепляет духовно-телесные силы его, помогает ему в немощи, утешает в скорби, врачует в болезни, смотрит, чтоб не преткнулся, – кратко сказать, у Вышнего нет мановения, когда бы Он отвратил от человека промыслительный взор свой. Господи! Что ж такое человек, что Ты его так помнишь? – Земля и пепел; но в этой земле, под этим пеплом сокрыт бессмертный дух, созданный по образу и подобию Божию. Земля и пепел; но эту землю Господь благоволил приобщить своему Божественному естеству. И вот причина, почему Господь так помнит его! Он дорог Ему очень, сродный Ему, член тела Его, благодатный Сын Божий, брат Христу Господу и наследник Ему (Рим.8:17). Скорее Сам человек забудет себя, скорее мать забудет свое дитя, но Господь никогда не забудет человека (Ис. 49:15), ни во времени, не в вечности.

Созданы мы для жизни в раю, но согрешили и изгнаны на эту землю скорбную. За чем? – Чтоб принести покаяние. Жизнь наша на земле есть епитимья. А тому, кто несет епитимью, что свойственно? – Сетовать, сокрушаться и плакать.

Чтоб всегда радоваться и всегда благодарить, надобно всегда памятовать кем мы созданы, и кто сохраняет жизнь нашу, как можно чаше обозревать те дары, которыми украшены, и те блага, коими наслаждаемся, и размышлять о благодеяниях Божиих, которыми живем во времени и будем жить в вечности. Из таких воспоминаний и размышлений мы никогда не выйдем, не ощутив духовной радости и благодарности.

Без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5). сказал Господь, предохраняя нас от гибельной самонадеянности⁷. Где самонадеянность, там и гордость; гордым же Бог противится (1Пет.5:5). Душа тогда, только может иметь общение с Ним и получить благодать Его, когда исполнена смирения. Надеющаяся на себя гордость твари есть неправда и ложь. Когда же тварь, зная и чувствуя, что она сама по себе ничто, держится Бога во внутреннейшем своем, как былинка земли родной корнем своим, чтобы жить Его жизнью, возмогать и расти его силою, и плод приносить Его благословением; тогда она в порядке и истине.

Воображение представляет вам бесчисленное множество согрешений, соделанных вами пред Господом. Вы чувствуете все свое недостоинство, всю виновность и безответность свою, и в сокрушении сердца взываете: «Бедный я человек!» Кто избавит меня от осуждения на вечное разлучение с Богом, вне которого душа моя не может нигде обрести покоя, но должна вечно оставаться в тоске, в печали, в терзаниях и мучениях! – Но вы взираете с верою и любовью на Господа Иисуса Христа распятого и помышляете: се Агнец Божий, взявший грехи миpa! Верую в Тебя, Господи, Иисусе Христе, на Тебя уповаю, и Тебе предаю себя со всеми немощами и согрешениями моими. Затем, с чувством простосердечного смирения исповедуете Ему, в присутствии пресвитера церковного, все, что еще совесть ваша тревожит, – и вы чувствуете что он простил вас, вы не чувствуете более на себе тяжести прошедших согрешений, вы победили, – и в мирном сознании спасения совершившегося во глубине души, вкупе с апостолом, восклицаете: «Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим! Бог оправдал: кто же нас осудить может? Господь мой Иисус Христос умер за меня, но и воскрес, и ныне уже не умирает, но одесную Бога пребывая, ходатайствует за меня (Рим.7:25; 8:33).

Благодарю тебя за письмо. На почту сама ходила, – шесть верст от монастыря, в котором остановилась. Сегодня пятый день как я в Ростове ⁸, – и Господь удостоил меня приобщиться Св. Тайн. Завтра, если Бог благословит, пойду в Ярославль, – 60 верст от Ростова. Там также много мощей, и чудотворная икона Божией Матери. Это будет последним пунктом моего путешествия. Оттуда возьму место в вагоне и всеми силами буду стараться поспеть к 30-му июля в Елец, чтоб 1-го августа выйти пешком в Воронеж к угоднику на его память к 5 августа; оттуда в Задонск к памяти святителя Тихона.

Последнее письмо мое к тебе было, кажется, из Нового Иерусалима. Там пробыла я также пять дней. Каждое место там для верующего и любящего сердца напоминает возлюбленного Спасителя. Есть и Вифлеем, и Голгофа, и поток Кедрский, и Иордан. В воскресный день, при самом гробе Спасителя, после Литургии, поют всю пасхальную службу, – и радостное пение действительно напоминает собою радостный воскресения Христова праздник. Я в этот день причащалась, – и для меня вдвойне был радостен этот день. Три Литургии простояла одна у гроба Спасителя, и по милости Его, имела возможность наедине излить пред Ним свою благодарность и любовь, хоть, конечно, очень слабо и вяло, но по мере сил моих. – Благодарю Господа! Я здорова и не чувствую никакого изнурения, хоть прошла доселе, со всеми крюками и изворотами, более тысячи верст, не садясь в экипаж.

Из Нового Иерусалима пошла я в Аносину или Борисоглебскую пустынь. После Зосимовской, о которой уже писала тебе, она мне очень понравилась: игуменья – чудо какая, обхождение сестер самое приветливое и ласковое, и тут, как мне говорили монахини, принимают; на счет послушания тут легче; от полевых работ, исключая огородных, игуменья освобождает тех, которые понежнее. Я пробыла там четыре дня, и крепко полюбила игуменью, которую стоить только увидеть, чтоб привязаться к ней.

Из Аносиной пустыни я отправилась в Москву, и поклонившись св. мощам, зашла к NN. Она была очень рада меня видеть, и каково было мое утешение, когда услышала, что на днях она собирается в Аносину пустынь, что игуменья тамошняя – ее друг старый; она обещалась поговорить ей о мне.

Мне сказали, что высокопреосвященный митрополит Филарет у Троицы. Я поспешила туда. Стечение народа к 5-му июля бывает многочисленное, и владыка к этому времени переезжает из скита в Лавру на несколько дней. Сколько особ, жаждущих его благословения! Не надеясь быть принятою, я упросила послушника передать ему мое письмо, в котором прошу его благословения, в какой монастырь вступить, означая две обители, которые мне понравились – Зосимову и Аносину. Он выслал сказать мне, что завтра со мной поговорит. С каким замиранием сердца входила я к нему в определенный час: это было накануне памяти угодника. Келейный выходит и говорит: «Владыка приготовляется к службе, и приказал сказать, что он благословляет вас вступить в обитель, какую хотите, из этих, – обе хороши; будет в Москве, увижу и свободное время будет»; и выслал мне просфору. Я была счастлива и этим благословением. Четыре раза он служил; четыре раза удостоилась я принять его благословение в церкви.

Несмотря на то, что в Зосимовой обители мне на отрез сказали, что не примут, мне все-таки хотелось вступить туда. Наместник Троицкий – благочинный Зосимовской пустыни: я обратилась к нему. Он говорил, что там послушание трудно; но, когда я сказала, что все готова переносить, благословил меня, и обещался написать письмо игуменьи, после которого меня и не хотя приняли бы. Так пришла я в Ростов, в радостной уверенности, что буду в Зосимовой пустыни. Но тут мало по малу помыслы стали навевать мне, что действительно послушание там труднее, чем в Аносивой пустыни, представляя и другие невыгодные стороны: думать, да думать, – и Аносина пустынь с доброю матушкою, с легким послушанием, стала меня притягивать к себе. Мне подумалось, не от врага ли это, и я стала молить Заступницу и Святого Димитрия Ростовского, чтоб они рассеяли такие мысли, если они от врага, или укрепили, если они добрые. Я утвердилась в намерении – избрать Аносину пустынь. Отец архимандрит здешний, которому я открыла свою мысль, также сказал мне, что лучше прибавить по силе к подвигам произвольным, нежели роптать на тяжесть послушания. Теперь отправляюсь в Аносину пустынь, и надеюсь на Господа, Заступницу и Угодника, что буду принята. Потом, после 13 августа, или после, Успения, если буду принята, пойду по обещанию своему в Киев, и по возвращении оттуда укроюсь в обители.

Пишу к тебе из Москвы. Сейчас только прибыла сюда из Аносиной пустыни, где думала, что Господь меня устроит; однако ж, не вышло по моему желанию. Несмотря на то, что я обещалась игуменьи делать все, она сказала мне, что я никуда не гожусь, – что ей нужны работницы для поля и тяжелых работ, а я только буду портить это дело. Я очень много плакала. Добрейшая NN была для меня и учителем и ангелом-утешителем: она приехала туда, как я писала тебе, попользоваться воздухом. Судьба опять влечет меня в Елец, и верно наконец там устроюсь, Бог даст. Совершенно предалась в волю Господню. Так, верно, мне нужно; и другое место для меня будет полезнее, чем Аносино. Общинные послушания, как мне порассказали, действительно сверх моих сил.

Как благодарить мне Господа за Его милость ко мне грешной, удостоившего меня побывать при открытии св. мощей угодника (Тихона)! Я пошла пешком одна 6 августа (1861 года), а возвратилась 16-го. 12-го августа в 3 часа по полудни было перенесение мощей из теплой церкви в собор. Митрополит, три архиерея, 12 архимандритов, 28 иеромонахов с иконами, хоругвями, зажженными свечами, с протяженным умилительным пением псалмов открыли крестный ход; и высшее духовенство на плечах своих внесли угодника в собор, поставили по средине церкви, на приготовленном возвышении, но не открывали крышки гроба, который тотчас же покрыли золотым покровом. Двое монахов стояли с репидами и осеняли угодника; большие свечи горели у гроба. Нельзя было без слез смотреть на угодника знавши из описания его смирение. Тысячи тысяч народа преклонили пред ним колена и испрашивали его ходатайства. В 6 часов началась всенощная опять всем духовенством. Во время величания: „Хвалите Господа с небес», митрополит снял крышку гроба; и благоуханное тело угодника открылось для всех. Всеобщий вопль неудержимой радости и молитвы пробежал по всему храму; сердца всех были обращены к угоднику: описать этих минут невозможно; их можно только чувствовать. Тут началось прикладывание к мощам; меня грешную угодник удостоил также приложиться. В 11 часов кончилась служба. На другой день 13-го опять тот же собор духовенства совершал Литургию. Во время малого входа, угодника внесли в алтарь и поставили на горнем месте; и он, как главный из архиереев, присутствовал во время богослужения. После Литургии из алтаря понесли его опять кругом всего монастыря; опять тот же крестный ход с иконами, свечами, хоругвями. Народ разделен был на две части: на правую и левую сторону; дорога впереди очищена для хода. Тут-то восторг народа был не описан; от избытка радости и любви к угоднику, пока его несли вокруг монастыря, на очищенную дорогу стали бросать все, что только кто имел: платки, кушаки, шапки, кафтаны, – все летало к ногам угодника. Без слез нельзя было смотреть на этот всеобщий энтузиазм. Это как нельзя лучше напоминало шествие Спасителя в Иерусалим, когда Ему подстилали ризы. Тем же порядком принесли опять угодника в церковь, поставили уже на приготовленном месте под бархатным балдахином: тут отпели молебен и заключили многолетием. Так прославил Господь смиренного своего служителя, который никогда не искал славы в людях. Народу было, как говорят, около 500 тысяч; больных всякого рода несметное множество 10 и 11 числа, когда угодника еще не переносили в собор, теплая церковь была вся наполнена ими; ужасные крики бесноватых, испорченных оглашали всю церковь, и ни один из этих несчастных не уходил не утешенным от угодника; слепые прозирали, и немые начинали славить Бога и благодарить угодника, одним словом – все получили исцеление; я сама была свидетельницею.

– Удивишься, куда я залетала: в Муром ⁹, о котором слышала только в сказках, а вот Господь привел увидеть его, пройти дремучие леса и поклониться святыням его. В настоящее время сижу спокойно в келье здешнего женского монастыря. Решилась из Сарова идти в Муром, Суздаль, Владимир для поклонения здешним святыням. Хотя дорога тут лесиста, но большая, а идти из Сарова домой, мне пришлось бы путать снова проселками. Благодарю Господа и Царицу Небесную за Их помощь и подкрепление мне недостойной. Надеясь, что не оставят до конца. Из Владимира, если благословит Господь, отправлюсь в Москву по железной дороге; оттуда к преподобному Сергию пешком, и затем обратно до дома. Когда-то Господь возвратит меня к себе: путь еще длинен. В Муроме проживу почти неделю. Во Владимире останусь день другой не больше. Молитесь обо мне; я же всюду поминаю вас. Из Сарова не писала, не у кого было достать бумаги и прочего, а знакомиться с монахами не люблю; и отложила до Мурома. Благодарю Господа! душа спокойна, дух не унывает, хотя тело и порядочно-таки утомилось. Недалеко до Сарова нарядилась в лапти, и теперь в них иду, и буду идти: гораздо спокойнее ноге. Господь да сохранит тебя! Твоя негодная сестра…

– Итак, нет более доброго брата нашего! Очень грустно и тяжело; но надо покориться с детскою любовью высочайшей Любви, устрояющей все к нашему благу и спасению. Накануне Ильина дня получила я известие; на другой же день записала его на помин. Накануне 20 дня я была утешена сновидением. Заснула в слезах с молитвою о брате. Вдруг слышу тихий голос: «Соня, милая, добрая Соня!» Сердце встрепенулось; в этом неземном голосе узнаю родные звуки, прислушиваюсь, и вот не видя никакого образа, опять слышу: «Друг мой, Соня! Как мне легко и хорошо! Молись, и других проси молиться!» И с этим легкое прикосновение будто поцелуй, в один и другой глаз. Я так была утешена этим, и с таким чувством благодарила Господа! Твердо верую во все могущую силу страданий Господа нашего Иисуса Христа и бескровной жертвы, приносимой всякий день. Какой грех не омоют они, какой не изгладят?! Растворяй и ты грусть свою утешением веры и несомненного христианского упования на всеблагой промысл Божий, устрояющий все к нашему лучшему. По молитвам Церкви и по силе бескровной жертвы верую, что Господь не лишит Своего царствия доброго и милого нашего Коли.

– Вот уже месяц прошел от моего пострига. Мне дано новое послушание в алтаре, – и я уже отправила свою очередную неделю. Трудновато, по непривычке, много развлечений, но, конечно, также и не без утешений. Вскоре получила от матери другое послушание – сделать поголовный список всех монахинь и послушниц с указанием послушания каждой. Должна была ходить в каждую келью; вот со всеми и познакомилась. Принесла к матушке; она нашла список неудовлетворительным: надо было означить, кто приукажен и кто нет. Во второй раз обошла все кельи, и дополнила недостающее. Совсем осуетилась. Только теперь начинаю немного приходить в себя. А тут другие неприятности: девочку, служившую мне, надо было переменить; я взяла женщину, которая уже ходила ко мне целый год, и что же? Приходилось сидеть без хлеба и воды. Конечно, это все козни лукавого, – а мне к терпению. Помолись обо мне, чтоб мне без ропота перенести эти неприятности. Один Господь и пречистая Его Матерь, – в радость и утешение. Как же после этого не сказать, что смерть действительно есть приобретение, потому что с нею оканчиваются все смуты этой суетной жизни и начинается непрестающий сладкий покой?

– Прошу тебя, побывай у меня до 4 декабря. Сон мой о смерти моей снова воскрес в душе моей, и, быть может, не более полугода остается и жить. Боже мой! С чем явиться! Одна леность, нерадение, забота и хлопоты о суетном! И если бы не было упования на милосердие Господне, право, судя по грехам своим, можно бы потерять и надежду на спасение. Слава и благодарение Его неизреченному человеколюбию! Мои духовные отцы давно разрешили мне причащаться Св. Христовых Тайн, и кроме постов, во все двунадесятые праздники; теперь же, по просьбе моей, разрешили, если в какой месяц два праздника, один пропустить, и вместо того, причаститься в другой месяц в какой либо день; и так причащаться каждый месяц. Это наполняет душу мою таким веселием, что не могу его описать. Не знаю, будет ли это всегда; но я готова все перенести от всех, чтоб только не лишиться этого блаженства. Мне матушка предлагала взять к себе восьмилетнюю девочку – сироту. Отцы мои разрешили мне умолить матушку освободить меня от этого. И как я благодарна ей, что она согласилась на это! Все готова перенести, только бы не лишиться свободы духа, который терпел бы стеснение от стороннего лица, хоть и маленького.

Когда умер брат, она писала: «Жаль мне его очень; он был с честною, доброю и благодарною душою. Но когда подумаешь, что ничего не бывает на земле без определений на небе; то по чувству детской покорности и по вере в благопопечительный промысл Божий, устроящий все нам во благо, невольно скажешь: «Да будет воля Твоя святая, Господи!» И как спасительно действует эта покорность на душу, в скорби сущую, как облегчает и умиротворяет болезнующее сердце! А какое благо может сравниться с благом внутреннего мира?»

Пред Пасхою поздравляла она одного из своих наставников и благодетелей: «Вот почти и прошел пост святой великой Четыредесятницы и занимается заря светлого Воскресения Христова. Как-то Господь благословил вас препроводить его? По всей вероятности в обычных трудах молитвенных и христианских делах благочестия. Счастливы и спокойны должны быть вы и люди подобные вам. Но что сказать мне о себе, ленивой, нерадивой и беспечной? Как посмотрю на все свои дела и мысли; право не найду ничего порядочного, ничего святого, ничего истинно похвального. Одно воззвание: «Боже, милостив буди мне грешнице», – должно бы было непрестанно вылетать из глубины души моей; да, к сожалению, и его нет. Какое-то окаменение, бесчувствие. Но довольно о сем; боюсь навеять и на вас что-нибудь неприятное. Позвольте лучше поздравить вас с приближением светоносного, светлого праздника, и пожелать вам возвеселиться и возрадоваться о Господе нашем Иисусе Христе. Кто же лучше и утешит нас, как не Он, – наша любовь, наше радование? Если вы не утомитесь выслушать, то предлагаю вам маленькую выписку из сочинения покойного архиепископа Иннокентия о гефсиманском подвиге Господа нашего Иисуса Христа»¹⁰.

Когда представили ее к рясофору, она писала: «Внешнею монахиней уж конечно буду; но, о, когда бы помог мне Господь внутри устроиться по-монашески! Нужно самоукорение, нужно терпение, нужно смирение: ничего этого нет. Молюсь и прошу; но не даются. Оставил меня Господь, много Его оскорблявшую. Хоть бы не нарочно как забросил Он семена монашеских добродетелей в убогую душу мою, и возрастил их мало-мало!»

Св. Лествичник (в 1 ст.) говорит: «От твердого начала в добром тесном подвиге, без сомнения, будет нам польза, если бы мы в последствии и ослабели; ибо душа, бывшая прежде мужественною и ослабевши, воспоминанием прежней ревности, как острым орудием бывает уязвляема; посему некоторые много раз воздвигали себя таким образом от расслабления». Это я испытала и на себе. Сколько раз в монастыре приходило искушение – завести более приятный и вкусный стол! Но как вспомнишь, что, живши в мире, при помощи Божией, лишала себя его, имея все готовое, то и станет стыдно, и удержишься. Я говорю о своих последних семи годах мирской жизни, в которые определено было мне испытывать себя, а не о прежних: тогда я была большая лакомка, а варенье ела, как кашу.

– В городе показалась холера; она писала: «Все в руках Божиих – и жизнь и смерть наша. Народ встрепенулся; начались молебствия и крестные ходы. Церкви полны усердно молящимися. Там слышишь вздох, там видишь обильные слезы. Если такую перемену отрадно видеть человеку, то не тем ли более приятна она для Господа, который того единственно и ищет, чтобы каким-либо образом приблизить нас к Себе. Как же не спасительны после сего и скорби и болезни, которыми Он посещает нас?»

– Услышала, что 12 послушниц готовятся к накрытию рясофором, а ей еще не вышло разрешение. «Как-то болезненно, – пишет, – сжалось сердце мое, но не долго. Размыслив, что сестры сии служат Господу, какая 15, какая 20 и более лет, тогда как я живу в монастыря всего три года, да и со времени обращения моего ко Господу с распутий мира будет ли десять лет,– я совершенно успокоилась в моем дрянном сердчишке: в замен первого неприятного и неправого чувства, просияла тихая небесная радость. Постриг не сделает меня монахиней, если не будет у меня внутреннего монашеского настроения».

– Одному лицу, находившемуся в лихорадке, писала: «Не знаю, какими средствами вы изволите пользоваться, а у меня во всех моих недугах первое лекарство – крещенская вода. Не раз в монастыре испытала я на себе ее благодетельное и спасительное действие. Еще я читала где-то, что одному больному, крайне изнурившемуся от лихорадки, приснилось во сне, чтобы он отслужил молебен четырем евангелистам». Он так и сделал, и лихорадка его оставила.

«Нашу матушку игуменью благоговейно чту, как избранный сосуд Божий¹¹. С пятилетнего возраста поступила в монастырь к тетке, – и вот уже до 75 лет дожила в непрестанном служении Господу, не знавши мира и никаких земных радостей. Как грустно вспомнить о своей молодости, которая вся посвящена была миру и суете! Но слава и благодарение великому благоутробию Твоему, Господи, благоволившему воззвать меня от этой пустой жизни на путь спасения!»

– В одну Пасху ноги болели; она писала по сему случаю: «По воле Божией я лишена была утешения в светлые и радостные дни праздника быть во храме. На другой день праздника к вечеру у меня сильно разболелись ноги; ночью они очень у меня распухли; страшная боль во всех ножных составах не давала мне сна, – эта ночь действительно была для меня ночью страданий. Одного просила я у Господа, чтоб слово ропота или малодушия не вылетело из уст моих. К утру немного заснула, и с великим трудом, с палкой в руках и с помощью других, пошла я к обедне, чтобы хотя на третий день побывать в храме, а там усесться на месте. Ноги все более и более распухали, и я уже не могла встать с постели. Невозможность быть в храме была, кажется, еще больнее боли телесной. К концу недели опухоль стала опадать (растирала одним только маслом, принесенным мною из Почаева), а на Фоминой в среду я могла уже идти в церковь: но до сих пор к утрени все еще хожу в теплых сапогах. В минувшей своей болезни вижу посещение Божие, и милость Его ко мне: вмале наказал и скоро помиловал. – В продолжении всего поста молила я Господа: «Сподоби же и меня спострадать тебе, и приобщиться Твоим страданиям». – Вот Господь и хотел испытать меня, не на словах ли одних было у меня это желание, и послал мне боль. Слава Его милосердию, подкрепившему меня против ропота и недовольства, и при скорби моей утешившего меня своею благодатью!»

Слова – о желании пострадать Господу и молитве о том – встретили недоумение, потребовавшее объяснения; она писала тогда: «Я говорила, что молилась Господу, чтобы Он сделал меня участницею своих страданий; но не прибавляла, что желаю, чтоб Он посетил меня болезнью. Этого желания у меня не было, потому что болезнь сделала бы меня неспособною к перенесению и малейшего труда и подвига. Но я просила Господа, чтобы мне спострадать Ему духом, сердцем и душою, т. е., не мысленно только проследить весь путь Его крестный, но напечатлеть Его страдания и в сердце, и в самом теле, как будто бы мне самой наносились раны и язвы, – потом прийти в сознание, что я грехами своими увеличивала тяжесть Его страданий, и что всего ужаснее, вторично распинала Его своею прежнею жизнью. Такого рода желание, мне кажется, не может быть опасно и неугодно Господу. – И благодарение Ему, исполняющему прошения наши, которые сообразны с Его святою волею, и служат к нашей пользе душевной! Он действительно даровал мне дух сокрушен о моей прежней жизни, и к этой болезни сердечной благоволил присовокупить на время и телесную. Эта последняя скоро миновалась, но та со мною, и как молила, так и продолжаю молить, чтоб она пребыла со мною и до гробовой доски, и покрепче укоренилась в самой глубине сердца Верую живо, что все мои прежние грехи прощены мне и забыты щедрым и милостивым Господом; но я-то никак не могу простить себе, что так много оскорбляла возлюбленного Спасителя своего. И что же воздал Он мне за все это? – Не только не наказал, но еще призвал к Себе на служение так милостиво. Имевши столько доказательств Его милосердия ко мне, как же мне не воспламеняться всею ревностью в служении Ему? Но, увы! подвиги мои не соответствуют ревности, и я, как ленивая и неповоротливая черепаха, едва-едва переставляю ноги и движусь то на право, то на лево, но не умею сказать, подвигаюсь ли хоть сколько -нибудь вперед. – Трудно возмечтать о себе что-либо. Если б я, подобно другим, с малолетства, или хоть с молодых лет стала служить Господу, тогда может быть не мудрено бы родиться и горделивым мыслям. Но как моя молодость вся отдана была миру и суете, то не только пред каждой старицей, отживающей уже свой век в монастыре, смиряешься невольно, но и каждую молоденькую послушницу ставишь выше себя, потому что, едва начавши жить, она уже заключила себя в стены монастырские и начала служить Господу. Благодарю Господа, подавшего мне такие чувства. Они составляют фон моего сердца, – а что иногда набегает, то проходит бесследно. Даруй, Господи, чтоб так было всегда! Без Него и помыслить, а не только почувствовать не можем мы ничего доброго, как следует (2Кор.3:5)».

«Живши еще в мире, я выписывала себе кой-какие книги, и теперь в монастырь каждый год выписываю какую-нибудь из отеческих книг. Со временем у меня соберется маленькая библиотека. Я люблю книги, и мне без них нельзя пробыть. Но при взгляде на них нередко приходит на память укор старца кому-то из иноков, собиравшему книги, что он этим отнимает долю у бедных, – и пример другого старца, который, раздавши все, удерживал при себе одно Евангелие, но наконец его продал ради бедных. Одно то утешает меня, что книгами моими пользуются сестры, которым даю их с любовью, когда они обращаются ко мне за ними. И это похоже на милостыню».

«Вот скоро вступим в святые дни поста и покаяния. Сугубо драгоценен для меня Великий пост, как по соединенному с ним воспоминанию о совершении дела нашего спасения страданиями, смертью и воскресением возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа, так и по воспоминанию о моем духовном возрождении. 1855 года 8-го марта, в субботу на пятой неделе, часы всенощного служения, как у меня записаны в книжке, а больше в сердце, так, думаю, и в небесной рукописи, между бесчисленными моими грехами, ярко отмечены, ради совершившегося в них спасительного пробуждения восстание моего от сна греховного».

«Часто вижу во сне, что мне говорят, что я скоро умру. Однажды (под 4-е декабря) видела, что совсем умирала тот же сон повторился опять чрез 6 месяцев. Невольно призадумаешься. Ангельское ли это извещение, чтобы меня ленивую и нерадивую сделать более внимательною к делу своего спасения, следствие ли это молитвы моей о том, чтоб дано мне было иметь непрестанно память смертную, или тут козни врага, чтоб нагнать смущение и уныние на душу мою? Один Господь знает. Но унывать я не унываю; потому что как прежде, так и теперь тоже питаю желание, когда бы дано мне было не оставаться долго на земле. Но когда подумаешь о том, как еще мало времени служу я Господу, как мало имею дела, и как мало показала трудов, невольно приходишь в страх, что мне не дадут и последнего уголка в царствии Небесном. Да будет во всем воля Божия! Он, конечно, лучше меня знает, когда вызвать меня из сей жизни. Может быть и скоро сделает это, предвидя, что я, как смоковница бесплодная, не принесу плодов благих, или утрачу свою горячую любовь к Нему, или потеряю свое сокрушение о грехах. Во всяком случае, Он Отец всеблагой и всеведущий, – и если действительно мне определено скоро умереть, то это будет для блага моего. Ему предаюсь всецело, и в этой преданности Его святой воле нахожу успокоение своему духу».

«Вот, наконец, подходит и рясофор мой. На казанскую, может быть, будет постриг. Между тем должна сознаться, как плохо я приготовилась к тому. Вчера сподобил Господь причаститься Св. Тайн; а ныне я уже успела прогневить Его такими дурными помыслами, что стыдно открывать их. – Отдала шить шапочку к рясофору одной монахине; а оказалось, что другая лучше ее шьет; мне и стало жаль, зачем я так сделала, – шапочка моя будет хуже других. Видите, какая плохая я монахиня; не хочется быть одетой хуже других, тогда как одежда монахини должна быть такая, чтоб три дня пролежала на открытом месте, и никто бы ее не взял. Однако ж, слава Богу, хоть бороли помыслы, но я не уступила желанию и не взяла назад своих материй, чтоб отдать лучшей мастерице шить шапочку хорошую: пусть будет и хуже сшита».

«Вот прошло и 4-е декабря, которое я ровно год ждала, как день своей смерти. Осталась в живых; и Бог знает, на долго ли? Быть может, не исполнится ли вторая половина сна: скоро умрешь, – а скоро, может быть, чрез год, два и три. Господь видит желание моего сердца; но в Его деснице и жизнь и смерть. Уж я отработалась миру и ничто уже в нем не интересует меня. Самые неизбежные хлопоты принимаю, как наказание за грехи, на месте ссылки или заточения. Вот в зимнее время одно топление печки как наскучивает! Руки растрескались и такие стали негодные, что едва могу поверить, что это мои: я была, большая белоручка. Между тем о келейнице думать нечего: она соскучится и мне будет стеснительно в моих занятиях. Остается одно – терпеть и уповать на Господа».

«Очень знаю, что я совсем еще не готова для вечности, но это сознание не препятствует моему желанию скорее переселиться в нее. Моя надежда на помилование успокаивается на крестных заслугах Господа нашего Иисуса Христа, в которого твердо верую и которого горячо люблю, а не на свои подвиги ничтожные и добродетели, которых нет, и, если б были, не могли бы спасти меня без Господа».

«Откровенно сознаюсь, что не могу помириться с послушанием, которое возлагает на меня матушка игуменья; потому что оно отнимает у меня почти все свободное время, которое оставалось у меня от церковных служб для келейного правила, чтения и работы. Только что кончила собирать сведения о затворнице нашей Мелании, и кое-как по моей малой даровитости сплела все в краткое повествование, матушка дала мне переписывать ведомости монастырские. Чтоб исполнить сие, я должна вдвое сократить свое келейное правило, для чтения также мало времени, а для работы и совсем нет. Разве Господь благословит принять исполнение послушания за молитвенное мое правило, а то горе мне грешной! – А отказом боюсь оскорбить ее, и Господа боюсь прогневить, как бы не счел отказ непослушанием. Делать нечего. Надо исполнить. Это труд непродолжительный».

«Переходя из кельи в кельи, по случаю возложенного на меня послушания, у одной сестры я увидела на столе книгу: изречения и наставления иеромонаха Адриана, югского подвижника. Я попросила себе почитать, и в малое свободное время вписала себе кое-что на память. Что это за дивный муж! Второй отец Серафим Саровский. Имел такой же дар прозорливости; и к нему за наставлениями прибегало множество людей разного сословия. Имел также многих учениц – девиц, из которых потом составилось целое общество в Рыбинске и устроился монастырь под именем Софийского».

«Ко мне приезжала дарованная мне Господом благодетельница и навезла мне разных сластей – меду, варений, смокв, конфект, и я, не евши давно сладкого, как ребенок тому обрадовалась, и угостилась как нельзя лучше, хоть после немало себя за то бранила; а медом по праздникам продолжаю еще лакомиться».

«Напрасно вы думаете, что я с пользою читаю отеческие книги. Знать и исполнять – две вещи весьма различные; в этом-то горе мне бедной, что я по лености и беспечности своей не исполняю того, что знаю. А при вступлении в монастырь, как добрая и на стенке в келье наклеила много заметок из писаний св. отцов себе в правило и воодушевление; и между тем, как далеко-далеко отстою от этих мудрых и спасительных советов! И за то придется отдать отчет Господу. Раб, ведавший волю Господина, и не исполнивший ее, биен будет много (Лк.12:47)».

«Справедливо замечание святых отцов, что совершенное спокойствие возможно для человека лишь тогда, когда в сердце нет никого, кроме единого Бога. Не могу я приложить к себе этого правила. Как быть равнодушною к тем лицам, которым я так много обязана? И как не чувствовать благодарности и преданности к таковым людям? Эти два чувства, слившись во едино, живут в душе моей, хотя она паче всего стремится к Богу. Думаю, однако, что это непогрешительно, – и человек без чувств благодарности перестал бы быть человеком. Содержа должные чувства к орудиям Божиих к нам благодеяний, Бога самого ими чествуем. Часто размышляю о сем и сознаюсь, что никогда не приходила к заключению, чтоб должна была в этом делать в себе какую-либо перемену или отмену».

«Что сказать мне о себе, увы! ленивой, нерадивой и беспечной? Как посмотрю на все свои дела и мысли, истинно не нахожу ничего порядочного, ничего стоящего одобрения. Одно воззвание: «Боже, милостив буди мне грешнице», – должно бы непрестанно вылетать из глубины души моей; но, к сожалению, и этого нет. И не знаю, что делать мне с моим окаменением и бесчувствием! Сгубят они меня».

«Быть может и моя смерть уже близка, а я как будто забыла о ней¹². Никак не налажусь на прежний лад. Здоровье стало изменять; дыхание как-то очень коротко, – занимает дух. Эту неделю поговела, и на Введение Божией Матери Господь сподобил меня причаститься Божественных тайн. После обедни я отпаивала себя горячей водою с вареньем, однако и это не помогло. Лакомила себя то тем, то другим, нет лучше. Верно нужно покориться и начать окончательно готовиться к исходу. Простите, в чем пред вами виновата, примите мою благодарность за все, чем я вам обязана, и, если услышите о моей смерти, не лишите меня своих святых молитв».

«Вот и праздник Рождества подходит, а мое здоровье нисколько не поправляется. Так измучил кашель, так разломило всю грудь, что и передать не могу. Это, впрочем, кажется оттого так тяжким, что я до сих пор избалована была самым крепким здоровьем. Теперь сделалась совершенно угодливой рабой прихотливой плоти своей: исполняю все ее желания и прихоти. Что делать? Пришло время и ее владычества надо мной. И долго ли это продолжится, Боже мой! Но долго ли, коротко ли, – все в руках Божиих, и во святом определении Господа. Уповаю на Его милосердие, что Он не поставил меня в большой грех мое снисхождение к немощной моей плоти».

«Приближаются дни св. Великого поста. Подкрепи, Господи, силы наши, душевные и телесные, для прохождения сего спасительного времени. Воздохните и обо мне грешнице, умоляю вас. Сама уже не гожусь: нет сил. Расслабление и разленение одолело. Сон так и клонит при всех занятиях. Горе мне окаянной! С чем явлюсь и покажусь Владыке моему?»

* * *

Много вы мне приписываете. В руках провидения Божия мы ничто иное, как слабые и ничтожные орудия. Господь по своему изволению движет нашими умами и располагает к полезному слову. Ему и да будет во всем вечная слава!

И в мире можно быть весьма полезным для других и устроять свое спасение.

Предпринимаемое вами дело – принятие странных богоугодно и весьма плодотворно по своим последствиям. Ведите оное рассудительно, по своим силам, смиренномудрием, без превозношения в мыслях. Господь да поможет вам во всем.

Не хочу оставить вас в неведении насчет предмета, о коем спрашиваете. И мужчине не незатруднительно быть в Иерусалиме, тем паче женщине – девице. Лучше отложить сие желание до времени, – или даже вовсе оставить. Читайте в Новом Завете о действиях и страданиях Иисуса Христа Спасителя нашего, входите в размышление о них, прилагайте к себе, старайтесь благоугождать Ему при твердой вере в Него, – и спасетесь. Чего вам искренно желаю.

В жизни христианина, желающего благодарить Господа, бывают и тяжелые скорби. Не всегда мы можем понять непостижимые намерения Божии. Господь каждого из нас ведет ко спасению особыми путями, Ему только одному доведомыми. Он знает, что очищать нас нужно скорбями.

Сухость души и как бы оставление без помощи небесной, конечно есть самое тяжкое искушение человека. Но Господь никогда не оставляет верующих и уповающих на Него. Не оставит он и вас. Средства у Него различны и неистощимы.

Молитва священнодействующих пред престолом Божиим благоугодно Господу. Посему во время болезни и скорби полезно вынимать части, на проскомидии, за здоровье болящего и скорбящего. Человеку нечего тут приписывать, а все единому Богу, хранящему и спасающему нас.

Бог да благословит и да сохранит вас!

Радуюсь, что вы устроились в обители. Вступивши в стены монастырские, не надобно уже обращаться мыслями своими к миру. И в монастыре могут быть искушения и скорби. Уготовьте душу свою к сему и переносите все ради Бога и ради Христа – небесного Жениха своего.

Все можно обращать в назидание душе. Топите печку, а мысленно молите Господа, да избавит вас от огня геенского. Варя пищу, вспоминайте о пище духовной и небесной. Моя белье, воспоминайте об очищении души своей покаянием и слезами. Чистя таз или подсвечник, вспоминайте, что чистые только сердцем узрят Бога. Одеваясь в одежду, напоминайте себе об одеянии души целомудрием, смирением, кротостью и другими добродетелями. Такой взор на вещи не труден, но очень полезен.

Для Бога пошли в монастырь; для Бога и живете в нем. Господь да благословит и да сохранить вас своею благодатью.

5, Пути Божии неисповедимы. Кто может уразуметь ум Господень (Рим.11:34)? Господь, конечно, устрояет для нас все лучшее. И скорби, и болезни посылает Он нам для нашего же блага. Ими очищаются и врачуются греховные наши раны. Но скорби и болезни не могут быть не чувствительны; иначе они перестали бы быть тем, что суть. Размышление о путях промысла Божия, примеры святых Божиих, терпением стяжавших себе венцы небесные, и особенно пример Подвигоположника спасения нашего, Господа Иисуса Христа, много-много могут поддерживать слабую нашу природу. В болезнях и скорбях и мысленная брань становится сильнее и тягостней. Враг расхищаете добрые мысли и наполняете душу пустым, низким, а иногда и нечистым. Трудно одному стоять в борьбе. Сочувствующие и состраждующие души своими молитвами и воздыханиями подкрепляют себя взаимно в подвиге терпения.

Вера и надежда в Бога, а наипаче на крестные страдания Иисуса Христа, Спасителя нашего, единственно только подкрепляют нас в наших скорбях. Если Иисус Христос, Спаситель наш, пострадал за нас на кресте и пролил пречистую Кровь Свою для очищения грехов наших, то чего не сделает Он для спасения души каждого из нас? Помышляйте о сем и умудряйтесь во спасение свое.

В уединении, естественно, нападают помыслы самомнения и гордости. Грех, в нас живущий, все доброе в нас обращает в пищу гордости. А чем в самом деле надмеваться нам? Придется ли потрудиться в молитве, или предостеречь себя от чего худого, или сделать что-либо доброе, – все это не наше, а Божие, Без Мене не можете творити ничесоже, сказал Господь (Ин. 15: 5). Не довольны есмы и помыслите что, яко от себе, но довольство наше от Бога (2Кор.8:5), учит апостол. – К самому доброму нашему сколько прираждается нечистого и греховного! И жизнь, и дыхание, и движение, и питание, – все не наше, а Божие. Чем праху и тлению надмеваться? Грех мой, Господи, предомною есть выну (Пс.50:5). Вот мое достояние! Сие-то сознавать пред Богом и должны мы все.

Да укрепит вас Господь в смирении, и да предохранит от самомнения и гордости!

7 Душа наша порывается к горнему; но и дольнее постоянно рассевает и развлекает нас. Стены кельи, кажется, закрывают все внешнее; но толпы всяких мыслей не перестают и при этом наполнять душу. И в молитве, келейной ли, или церковной, мысли поминутно разбегаются и рассеиваются. Дух колеблется туда и сюда, как ветром носимый. Приходится не редко о себе помышлять, как о гробе повапленном, снаружи благовидном и украшенном, а внутри исполненном костей, тления, гниения и греховного смрада (Мф. 23:27) Один только Господь силен очистить внутреннюю нечистоту и охранить душу от постоянных колебаний и треволнений. О, Господи! Воздвигни силу Твою, и прииди во еже спасти нас (Пс.79:3)!

Смерть близких наших действительно должна напоминать нам о нашей смерти. Это урок нам по намерению Божию. Верующему на небе лучше, нежели на земле. Но на земле испытание и приготовление наше к небу. Долго ли это испытание наше продлится, одному Богу известно. Мы близоруки и пристрастны к самим себе. Думаем, что созрели уже для неба, а в самом деле, может быть, очень-очень еще зелены и незрелы. Предадим себя во всем Господу. От Него будем надеяться помощи, и к Нему да устремляем душу и сердце свое. Да обновляется в вас непрестанно усердие ваше к преуспеянию в благочестии и добродетелях! Он, премилосердый, да предохранит вас от всех мечтаний и прилогов вражьих.

8 В примерах святых Божиих много представляется нам поучительного и назидательного. Изречения св. Писания и оживотворяют, и подкрепляют слабый дух наш. И где христианину находить более подкрепления и утешения как не в слове Божием и в примерах святых Его? И собственная жизнь наша представляет много предметов для размышления. Но доброе в жизни более надмевает чем успокаивает. А слабости? А немощи? А нечистые помыслы, и плотские вожделения? Они неисчислимы. Тяжесть их совершенно подавила бы дух наш, если б надежда на бесконечное милосердие Божие не оживляла и не подкрепляла духа нашего. Чудные и дивные пути Божии открываются в жизни нашей. Слабых и немощных нас Господь укрепляет в доброй деятельности. От многих соблазнов предохраняет нас. Недоумевающим и колеблющимся нам не попускает преткнуться и пасть. Оскорбляющих Его словом, делом и помышлением прощает и очищает нас в таинстве покаяния. Ленивых и нерадивых возбуждает к трудам. Оскудевающих восполняет благодатью в таинстве Тела и Крови и внедряет в души наши залог бессмертия и жизни вечной. О, велико и неизреченно Божие к нам милосердие! Ему Единому и да воздастся от нас непрестанно сердечное благодарение.

Хорошо, что, читая книги, вы делаете из них выписки. В свое время пригодятся. Правда, в иных книгах изображается высокая жизнь. Но и ее полезно знать, с одной стороны для смирения, с другой для возбуждения ревности. Читая, все к себе прилагайте.

Приуказиться и облечься в рясофор поскорее желаете. Худого ничего нет; но не мятитесь желанием, и оберегайте душевный мир преданностью воле Божией. Подождите и месяц, и год, и два, если это нужно. Придет в свое время. Желание преспеяния в духовном да не отступает от вас ни на один день. Помышление о возлюбившем нас и пострадавшем за нас на кресте Христе Иисусе да оживляет вас в подвигах ваших. Святая София, коей именем вы украшаетесь, – и сама увенчанная от Христа и приведшая с собою дщерей своих к Нему, – да пособствует вам своими молитвами утвердиться во всем добром.

Читайте Евангелие и Апостольские послания, – и вы дойдете до истинного богопознания, и уразумеете тайну судеб Божиих о спасении нас грешных. Укрепляйтесь верою: она при благоговейном чтении слова Божия направит вас на всякое добро в Господе Ииcyce Христе. Истина же о Христе есть: отложити нам, по первому житию, ветхаго человека; обновлятися же духом ума нашего, и облещися в нового человека, созданнаго по Богу в правде и npenoдобии истины (Еф.4:22–24).

Заботьтесь посему отсекать в себе все ветхое, и мало по малу облекаться в новое. Труд не легкий, но он возможен и удобен при содействии благодати Божией, спомоществующей нам слабым и немощным. В крещении мы умерли греху и оживотворились к новой благодатной жизни, получили право именоваться чадами Божиими и соделываться сонаследниками Христу в Небесном Царствии.

О, как много дано нам! И еще больше обещается нам. Стоит подумать позаботиться о получении обещанного.

Сон о смерти может быть и от Бога, и по естественному сочетанию представлений, бывших в бодрственном состоянии. Если сон и от Господа, то не всегда бывает ясен и определен. Например – св. Тихону предсказана смерть в воскресный день, а в какой не сказано. У Бога и тысяча лет, как один день, и один день, как тысяча лет (2Пет. 3:8). Памятование о смерти всегда полезно; и приготовление к оной должно быть постоянным нашим делом.

Сравнение жизни, в письме вашем с клубком ниток весьма удачно. Не одни только белые нитки тянутся в жизни нашей. Есть в ней много и пестрых, и серых, и темных, и черных, – которые все наматываются на один клубок. А мало ли было таких в жизни нашей?! Да и доселе не примечаем ли мы часто в самих себе темных мыслей, нечистых желаний и черных чувствований. Это все прядево жизни нашей! Как же быть? Надобно нечистоту и черноту нитей жизни нашей убелять покаянием, нашею скорбью о сем, умилением, слезами.

Помянули вы в письме своем, что в продолжении Великого поста просили Спасителя, чтоб он сделал вас участницею в Своих страданиях. Господь послал вам болезнь, – и вы перенесли ее без ропота. – Считаю нужным напомнить вам по этому случаю о распоряжениях св. Церкви во времена гонений и мученичества. Ревность по вере во Иисуса Христа в первенствующих христианах так была велика, что многие сами охотно отдавались в руки гонителей и предавали себя на мучения. Благопопечительные отцы Церкви положили, чтобы верующие сами себя не предавали на мучения, – укрывались бы от гонителей, когда есть возможность, как сделал и св. Киприан Карфагенский, но и не страшились бы мучений, когда в этом будет настоять нужда по указанию промысла Божия.

Припомните также разные случаи из жизни апостола Павла, в книге Деяний апостольских. Духом возбужден он был идти в Иерусалим к празднику Пятидесятницы; но Дух же Божий, живший в нем, и другие, Духом Божиим водимые, внушали ему, что в Иерусалиме ожидают его узы и бедствия. Он говорил верующим, что если бы ему и умереть пришлось в Иерусалиме, он готов на сие, Господа ради (Деян. 21:13). Опасности действительно открылись: его хотели убить и растерзать. Что же делает сей св. муж? Когда в темнице его хотели наказывать, он воспользовался правом римского гражданина, и отклонил от себя наказание (Деян.22:26). Когда сделан был против него заговор, чтоб убить его; он опять воспользовался случаем, и отклонил убийство (Деян. 23:17). Когда в Кесарии начальник хотел предать его Иудеям, сговорившимся убить его, он опять отклонил от себя опасность, и потребовал суда у Кесаря (Деян.25:11). Кто же так поступал? Св. апостол Павел, который многократно подвергался побоям за проповедь Евангелия, был побиваем камнями едва не до смерти и говорил о себе, что он язвы Господа Иисуса на теле своем носит (Гал.6:17). Подобное примечается в деяниях и других св. апостолов, и житиях св. мучеников. Из соображения сих и подобных примеров легко можете видеть, что святые Божии не напрашивались сами на страдания, но когда Богу угодно было вводить и в оные, то они переносили сии страдания мужественно и доблественно.

В молитве, которую дал нам Господь, Он научил нас молиться: и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго... да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли (Мф. 6:13,10).

И Святая Церковь внушает нам молиться: «Господи! веси, яко твориши, якоже Ты волиши, – да будет воля Твоя и на мне грешном.... или: якоже хощеши, устрой о мне вещь... или: имиже веси судьбами, спаси мя недостойнаго раба Твоего».

Благопопечительный Господь лучше нас знает, что нам нужно и полезно ко спасению нашему; – лучше нас знает, когда и какими благами ущедрить нас, – когда и какими скорбями, и заключениями посетить и очистить нас.

Вы без сомнения поймете сказанное мною. Вам самим остается тщательнее всмотреться в изгибы сердца своего, откуда и как появилась у вас такая мысль? – В уединении легко может быть и обольщение. Враг и благовидностью может сбить нас с пути. Проще и короче молитесь: да будешь воля Твоя! Якоже хощеши, и имиже веси судьбами; спаси мя недостойную рабу свою!

Вы часто переносились в загробную жизнь, и желали бы знать, что там будет, и как люди будут там относиться друг к другу? Разум об этом ничего сказать нам не может. Священное Писание несколько приподнимает для нас завесу будущего, но не раскрывает нам его вполне. Что же открывает нам о сем св. Писание?

Во время Преображения Господня на горе Фавор, явились к нему Моисей и Илия. Святые апостолы, находясь еще в бренном теле, тотчас узнали сих небожителей. Икон и портретов тогда не было. Как же и почему св. апостолы узнали явившихся к Иисусу Христу? А Моисей и Илия, как вам известно из истории, очень-очень задолго жили до Апостолов. Из притчи Иисуса Христа о богатом и Лазаре видно, чти богач, по смерти находясь в аде, увидел и узнал Авраама и Лазаря на лоне его. Это притча; но и в притчах Господь благословил открывать нам истину. На мнении саддукеев о воскресении Иисус Христос сказал: в воскресение ни женятся, ни посягают, но яко Ангелы Божьи на небеси суть (Мф. 22:30). А Ангелы Божии, по учению Господа, радуются о кающемся грешнике, находящемся еще на земле (Лук.15:10); следовательно, знают и видят его кающегося. По учению Господа, св. Ангелы приставлены к детям и к каждому человеку, которые, находясь при людях, в тоже время видят и лице Отца Небесного (Мф. 18:10). Из жития святых пророков и св. угодников Божиих, открывается, что св. Божии, находясь еще на земле и обложенные узами плоти, видели и Ангелов Божиих, и души святых Божиих, восходящих на небо, на большом от них расстоянии живших. Здесь на земле препятствуют нам видеть издали друг друга и ограниченность нашего взора, и большое пространство, и многие находящееся в пространстве предметы. В жизни будущей, по воскресении мертвых, по учению апостола, тленное сие облечется в нетленное, и смертное сие облечется в безсмертие. Ина слава солнцу, ина слава луне, ина слава звздам. Так будет, по слову Апостола, и по воскресении мертвых (1Кор.15:14,54) Из соображения мест Священного Писания, и из повествований в житиях святых Божиих, открывается: 1) что святые Божии в жизни будущей в состоянии будут видеть и узнавать друг друга; 2) что и грешники подобных грешников в состоянии будут видеть и узнавать друг друга; 3) что святые Божии в состоянии будут видеть и узнавать грешников, равно как и грешники будут в состоянии видеть и узнавать святых Божиих. Но при сем не надобно забывать Иисуса Христа, что святые Божии будут на небесах, как Ангелы Божии. Посему там к взаимному видению и познанию ничего не будет примешиваться чувственного и плотского. Их взор будет чистый, святой, беспристрастный. Во свете Твоем узрим свет (Пс.35:10), внушает пророк. Каковы видения и познания будут в грешных людях, трудно определить. – Дальнейшее в сем предмете будет клониться более к пытливости, нежели сколько к пользе душевной.

Намекнутый вами пример, что один подвижник благочестия продал все книги и даже самое Евангелие и раздал деньги нищим мне также памятен, хотя и не помню, какой это снятой, и где повествуется о нем. И в Священном Писании и особенно в житиях святых нам представляется много высоких примеров в разных отношениях и на разных степенях нравственного преспеяния. Первейший и самый совершеннейший идеал совершенства указывается нам в самом Боге. Будите совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф. 5:48), внушает Иисус Христос. Cиe да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, иже... смирил Себе, послушлив был даже до смерти (Флп.2:5–8), учит апостол. Вот на какие образцы нам надобно взирать и каким подражать! Взирая на сии высокие образцы, и святые Божии, по мере сил и усердия своего, при содействии благодати Божьей преуспевали много в нравственном совершенстве, но каждый преуспевал в том даровании, какое ему дано было от Бога. Один преуспевал наипаче в посте и воздержании, другой – в любви и благотворении, третий – в терпении, – этот в повиновении, тот – в молитве непрестанной, иной – в хождении за больными, и т. п. – Таким образом, они оставили нам образцы в различных добродетелях. И естественные дарования не все и не всем даются от Бога в равной степени. Так и дарования духовные. Посему не все могут подражать всякому образцу. Каждый должен стараться преуспевать в том даровании, какое дал ему Бог: и притом преуспевать может он только по мере дарования сил от Бога.

В напомянутом вами примере, вы, я думаю, не упустили из вида, что этот святой муж отвергнулся всего мирского и жил преимущественно крепкою верой и непоколебимым упованием на Бога. Пример слишком высок для подражания. Вы привязаны к месту и к келье. Вам самим нужно еще питаться и укрепляться духовными брашнами, – и присовокуплю, – нужно немалые и нередкие предостережения от козней хитрого и лукавого врага. В сем случае книги духовные могут быть вам очень полезны, и для предостережения, и для поучения, и для посильного усовершенствования в добром. Дать, притом, полезную книгу другим для чтения и указать в ней душеспасительное, после побеседовать о сем с читавшими для лучшего усвоения и читавшими и вами, – это милостыня духовная, которая достоинством своим и душевною пользою будет превосходить всякую денежную лепту и вещественное пособие для тела. Хорошие назидательные книги – это богатое сокровище для души. Надобно только уметь благоразумно пользоваться оным. Неумеющим сие сделать, надобно разъяснять. Таким образом польза от книг может быть всегдашняя и для других, и для вас самих. По смерти своей можете оставить их в наследие монастырю.

Берегитесь обольщений и льстивых мечтаний. Взойти на высоты лестницы и вдруг взлетать на небо не можем. Нам даны не крылья, а ноги, которыми должны постепенно переступать с одной ступени на другую. Берегитесь высокомудрая о себе. Смирением ведитесь к горнему. Оттуда нисходит всеблагая помощь, которая мало по малу и постепенно будет приподнимать вас к верху. Сами мы, со своею земною тяжестью, ни на шаг не можем подняться от земли.

Господь да вразумит, и да просветит вас светом благодати своей на поприще благоугождения Ему, и да предостережет вас всемощною своею силою от всех мечтательных и обольстительных козней дьявольских.

За благожелания ваши мне, новонареченная Магдалина, душевно благодарю. Да ущедрит вас Господь в настоящей жизни своими милостями и да воспомянет в Небесном Своем Царствии. По желании вам всего доброго, и я по временам воспоминаю о вас в грешных молитвах своих. Это общий наш долг – молиться друг за друга.

Носимое нами имя не придает и не отнимает ничего. Достоинство и сила имени, – в воспоминании, что имя, и в намерении подражать тому. Если чаще будете воспоминать пламенную любовь Марии Магдалины к Господу Иисусу, и если сим воспоминанием сами будете возгревать в себе такую же любовь; то не напрасно будете носить имя Магдалины.

Новое послушание в святом алтаре должно преисполнять по истине страхом и благоговением к Богу. Ангелы и Архангелы, Херувимы и Серафимы, – и те, со страхом и благоговением невидимо предстоят престолу Божию. Что ж должны думать о себе мы грешные, взирая на видимый престол невидимого Бога? С благоговением исполняйте сию должность.

Не скучно, а приятно должно быть и другое поручение – собрать сведения о Мелании. Дознавать о подробностях подвигов и трудов богобоязненных людей для нас самих должно быть назидательно. И из бесед о сем с другими можно извлечь для себя много поучительного. Надобно только уметь все делать с извлечением пользы для души своей.

Продолжайте заниматься чтением душеспасительных книг. Таковое чтение может человека вводить в самого себя и возвышать мысли его к Богу. Благоговейное же помышление о Боге мало по малу может возгреть и сердце наше любовью к Богу. Воспоминайте чаще себе заповедь Божию: возлюбиши Господа Бога твоею всею душою твоею и всем помышлением твоим (Лк.10:27). Это воспоминание не останется бесплодно.

1. Желательно вам слышать что-либо от меня. Хорошо: буду говорить, только спрашивайте. Так, – общее что писать не охотно. Посмотрите около себя и в себе, и, если встретите что, требующее пояснения, пишите. Ответы на вопросы ваши доставят мне удовольствие. Как жизнь течет, так и вопросы идут из сердца, без остановки. На иные оно же дает и ответ, или Ангел Господень влагает в него в час молитвы; а иные остаются нерешенными и тревожат. Се участь всех, ищущих не совсем ясным для ума путем богопреданности! Вот в сии-то минуты взаимная беседа очень дорога и благовременна. Если встретится такая нужда, я охотно буду говорить с вами. Не с наставлениями навязываюсь к вам, а так, – чтоб поговорить о деле Божием. Господь же будет строить свое.

Господь да раздувает искру ревности о спасении души, которая в вас. Сию хранить яко зеницу ока подобает. Ибо когда ее не станет, тогда и толковать не о чем, и не для чего.

2. Так вы в дороге. Доброго вам пути! Ангела хранителя да пошлет вам Господь, и терпение да дарует. Хорошо пешечком. Куда как хорошо! А я подумал, что вы разъезжаете. Тут много сборов и хлопот, и суеты дорожной. В Киеве помолитесь у святых Божиих и о мне грешном и многогрешном.

Спрашиваете об исполнении правила. Уж теперь какое правило? Дорога! Пришлось поклончик положить, хорошо; а не пришлось, так и быть. Лежа про себя что-либо поговорите Господу. Где тут, утомившись, правило справлять? Когда воротитесь на свое место, тогда все пойдет своим чередом.

3. Благодарю за ответ. Он меня успокоил на счет вас. Ибо часто приходил вопрос, где вы и что с вами. Слава Богу, что все у вас хорошо. Утомление! Что же делать-то? По жалости к вам, готов бы обязать вас, на возвратном пути не пешком идти. Но вместо обязательства так скажу, что не будет никакого умаления вашему подвигу, если будете иногда переезжать. И замаривать себя через чур не должно. Все в меру. Однако ж во всем да будет по предположенному и по движению вашего усердия, которого тоже обижать не следует. Молюсь Господу и пречистой Владычице, да укрепят Вас и дадут вам силу возвратиться в добром здоровье. Молитву вашу держите. Утомление на время может сокращать силу ее; она возвращается в своей полноте. Плод настоящих трудов ваших окажется после. Смотрите за движениями сердца. И приветы, и огорчения принимайте, как от руки Господни. Когда приходит из-за отказов недоброе движение в сердце, исповедуйтесь Господу внутренне и браните себя и укоряйте до тех пор, пока из сердца выгоните чувство недовольства и поместите противоположное чувство, – что так надо, что не того еще стоите, – и возблагодарите Господа за сей случай, посланный к вашему очищению. Занозы же в сердце никогда не оставляйте. Она отгонит молитву и покой, и много мрака поселит в душе. Что это чувство оскорбления нападает, ничего. Не упасешься: не надо только соглашаться с ним, держать его и думать по его внушению; а на первых же порах осудить себя и прогнать недоброе расположение. Господь да умудрит вас во всем!

4. Вздумалось и еще сказать вам слово, другое, чтоб не объяло вас чувство всестороннего одиночества. Уморились вы, – крепко уморились! Дотягивайте; не много осталось! вот Лавра – дом Матери Божьей! Она вас приголубит. И на душе-то, небось, сухо-сухо. Но после Господь возвратит вам весь истраченный капитал и с процентами. Мужайтесь, и да крепится сердце ваше! Серчались опять из-за ночлегов?! Теперь все расскажите Матери Божией, и попросите извинения немощи своей и укрепления на будущее. Ноги иногда можно пожалеть. Случится где, и переехать можно сколько-нибудь верст.

5. Да благословит Господь ваше пребывание в обители, и новый для вас порядок жизни в ней. Взялись за рало, не озирайтесь вспять. Не на льготы пошли, а на труды. То, что вы сами на себя налагаете, не так тяжело поднимать и нести. Будьте готовы благодушно встретить и перенести, что Господь пошлет, помимо вас самих. И кругом озирайтесь, чтоб подметить вражьи козни. Враг старается сбить нас с пути и лесными, и шуими, – и мнимым добром, и прелестным злом. Того и другого бояться надо. Не подумайте, что вы теперь безопаснее. Нет: теперь больше опасностей, и больше на вас стрел вражьих... Будьте готовы. Облекитесь во все оружия Божии (Еф.6:11).

Нечего вам повторять, что несокрушимое оружие против врагов есть смирение. Смирение трудно достается. Можно считать себя смиренным, не имея и тени смирения. Одним размышлением не усмиришь себя. Лучший, или единственный верный путь к смирению есть послушание и отречение от своей воли. Без сего можно развить в себе сатанинскую гордыню, смиренничая в слове и положении тела. Остановитесь, пожалуйста, на этом пункте, и со всем страхом разберите порядки жизни вашей. Есть ли в ней послушание и отречение от своей воли? Из всего, что вы делаете, что делаете вы не по своей воле, не по своему разуму и смышлению? Делаете ли что-либо не хотя, потому только, что приказано, из одного послушания? Рассмотрите, пожалуйста и скажите. Если ничего нет такого, то порядки жизни вашей не приведут вас к смирению. Как ни смиряйте себя в мыслях, без смирительных дел не придет смирение. И надобно подумать хорошенько, как это устроить.

Да как это вы остаетесь совершенно одна? Ни с кем ни слова. Предлагают вам, чтоб обращались с духовными нуждами, а вы пишете: «Но этого верно никогда не сделаю». Что же это вы совершенными уж себя видите, и ни в чем же лишенными?!! Полагаю, что это у вас сорвалось с языка; но так никак нельзя. Как будете, когда придут смутительные помыслы; по разным обстоятельствам жизни монастырской? Ведь они душу вашу изгложут, пока не переговорите о них с кем-нибудь. А страстные помыслы придут – самовозношения, презорства, осуждения, недовольства, серчания, подозрения и другие, – что вы будете с ними делать? Их надо сказать кому-либо: иначе они засядут внутри и будут там расти и стареть. Нет, нет. Пойдите, переговорите с матушкою игуменьей, – и, или ей самой себя отдайте в ближайшее руководство, или попросите ее, чтоб она указала старицу, к которой вы могли бы в подобных случаях обращаться, – и переговаривать с нею по временам. Это вам закон. Сделайте и известите тотчас. Чтоб сие дело вернее шло, помолитесь и попросите Владычицу, чтоб послала вам старицу. Когда пошлет, с нею тогда пересмотрите всякий шаг свой, и всякое дело свое – келейное и церковное, – как бы что криво не пошло. Боже избави!

Мне показалось, что, заведши у себя порядок келейных занятий, и уставив правило о пище и сне, вы этим так довольны, так довольны; – лучшего, чай, ничего и быть не может. Не смотрите, как бы вам не вознестись прямо на небо, и не стать с высока смотреть на всех других, блуждающих по земле, отягченных пищей и сном и мятущихся в суетных делах. По крайней мере, излишняя строгость к телу всегда ведет к подобным мечтам. У вас 4 часа сна, – и пищи так мало. Тело ведь не может вынести этого. И оно всегда возьмет свое. И спать заставит вас целые дни, пока отоспится, и есть заставит, пока удовлится. Не раз уж это было. И придется вам нарушить свое правило, т. е., попятиться назад со стыдом. А если этого не случится, не диво, что здоровье расстроится. Не лучше ли потому, не забирать слишком круто? И что еще может быть? Визионерство откроется. Враг придет в виде ангела светла, и не знать, что может сделать с вами. Вот на какую дорогу вы себя поставили! Изнурением тела врагу себя открыли, а под руками никого не имеете, с кем бы переговорить. Долго ли до беды?! Добро бы нужда какая была в такой строгости! Никакой нет. Внутренность свою надо распалить прежде любовью к Господу, а там внешние подвиги сами собою устроятся.

Так согласитесь немного умягчить свою строгость. Берите в сутки 6 или 7 часов сна, и каждый день готовьте варево, какое вздумаете, в воскресенье же и праздники можно и прибавить что. В полдень варево кушайте, и вечером, если потребуется, хлеб с водою. Как вследствие сего переладить прочие ваши занятия, дело покажет. Что чай не пьете, хорошее дело. Это бестолковая привычка. Поправьте же, пожалуйста, эту часть вашего устава, и не поперечьте. Когда будете готовить кушанье, возясь за сим, браните себя, как суетливую Марфу; на огонь смотря, вечный огонь вспоминайте; дрова подкладывая, о грехах поплачьте, кои дадут пищу вечному огню. Эти хлопоты ведь не так велики, чтоб могли осуетить, и мысль от молитвы отбить. Мешая кашицу, можно говорить: «Господи, помилуй!»

О прочих ваших занятиях не имею что сказать. Одно имейте в мысли, чтоб, как это есть первый опыт, не считайте ничего из положенного неизменным. Исполняйте все в виде опыта. Дело покажет, так ли всему остаться должно, или надо что-либо изменить. Вот что думается! Как вы слушаете службы в церкви; то келейное молитвословие можно умалить, заменяя чтение молитв поклонами и умным к Богу обращением. Утреня у вас в 4 часа, вы же встаете часом и более, раньше, и затем бодрствуете до 8 и 9 часов вечера. 18–20 часов есть ли возможность сохранить внимание бодренным? Никакой нет возможности. Мысль должна слабеть и уклоняться в рассеяние. А это значит действовать против себя, или своим правилом весть себя к разорению внимания, вместо собрания его во едино. Надо где-нибудь в промежутке отдохнуть. Вот от обедни до вечерни много имеете времени. Если вы согласитесь в полдень кушать варево; то после сего очень благовременно соснуть полчаса или час. Так делал и святитель Тихон. Затем, помолившись полчаса, рукодельничайте до вечерни. То, что вы в полночь не спите, очень разорительно для здоровья. Спите лучше в это время, т. е., в самую полночь и предшествующие и последующее часы, именно – 11, 12, 1, 2. Если прибавите 10 и 3; то этого будет предостаточно для удовлетворения требований телесной натуральной экономии, особенно если приложите полчаса или час после обеда. Не убивать тело призваны, а только не творить плоти угодия в похоти (Рим. 13:14). Закон – разумное содержание тела без поблажек.

После утрени до обеда – чтение. Приложите размышление, – и размышляйте о жизни и страданиях Господа. Делайте cиe при помощи чтения дневного Евангелия (и Апостола можно). Если, исполняя cиe, сдремнете на стульце или деревянном кресле, добре будет. Говорю это, не поблажки ради, а из желания доставить вам возможность все последующее время бодренно трезвенствовать. После сего следует литургия. Как с истомленным вниманием взойти к ясному совершающегося в ней? Совершается таинство таинств. Сердцем и умом участвовать великое в нем есть великое нравственно-воспитательное средство.

Во все время, от пробуждения до заснутия, ходите в памяти о Божием везде присутствии, в том помышлении, что Господь видит вас и исчисляет все движения мысли и сердца вашего. Сего ради непрестанно молитесь молитвою Иисусовой, и, почасту приходя к иконам, творите несколько поклонов, по движению и требованию сердца вашего, так чтоб все время дневное у вас было почасту прерываемо немногими поклонами, и проходило в непрестанном богомыслии и творении молитвы Иисусовой, при всякого рода занятиях. Правило же молитвенное келейное, или домашнее молитвословие, совершайте только перед сном. Поменьше читания и побольше своей молитвы с поклонами. Читаемого и поемого много слышите в церкви, – и довольно. Дома читание нужно настолько, чтоб только насладиться. Каноны все оставьте для церкви: там внимайте им. В чем состоит послушание ваше – читать церковное правило? Если это обычные, положенные на каждый день, каноны Господу Иисусу, Матери Божией, Ангелу Хранителю, дневному (недельному) святому; то, прочитав это все, что еще прибавлять? Совершайте это благоговейно, неспешно, внимайте каждому слову и ограничивайте тем дневное свое питательное молитвословие. Набранные вами каноны и акафисты навыкайте понемногу оставлять, и заменять их умною молитвою.

Подметать церковь – доброе послушание. И смирительно и назидательно. Какое благоговение обнимает душу, когда остаетесь одни в церкви, при глубокой тишине! Вот тут, если никто не видит, станьте, где поудобнее и творите поклоны сколько душе угодно. Но когда стоите в церкви вместе с другими, Боже вас сохрани, особиться чем от них, и давать вид что вы молитвенница, не то, что другие. Вот как делайте! Сердечно, неразвлеченно внимая всему поемому и читаемому, умно взывайте ко Господу, – поклоны же кладите, как кладут стоящие около вас, и лучше после них, будто по вызову их. Боже вас сохрани, чем-нибудь вознестись над сестрами, и как-нибудь показать то. Когда какая сестра обращается к вам со словом, обращайтесь и вы к ней со всем вниманием, как посланнице Божией. Бог послал ее изведать вашу любовь и внимание к сестрам, и ваше пред ними смирение. Одевайтесь просто, ходите просто, без всякого оказательства особности от других. Можно по внешности быть несколько хуже других, допуская одну эту особность.

Всякого рода подвиги надо так нести, чтоб про них в монастыре никто не знал. Коль скоро узнают о чем, уж это дурно. Не подумайте, что спрятанность (чтоб не видали и не знали) не строго необходима. Нет: строго-настрого. Подвиг, о коем звонят, есть пустой, – гроша не стоит.

Матушка сказала, что будет и прежние ваши годы считать монастырскими. Для внешнего порядка это выгодно; а для внутреннего – какая от того польза? Можно и сто лет прожить в монастырь, или числиться монастырскою, – и все-таки не монастырничать. Позаботьтесь в сердце устроить монастырь, чтоб Господь записал вас в монастырки. Только начинаете. Сколько предлежит изменений – и внутренних и внешних?! Да укрепит вас Господь!

Проживете ли вы одна? – Не лучше ли присмотреться к бедным сестрам, или и небедным, только единомысленным, и, если какая придется по душе, пригласить к себе? Друг друга поддерживать будете; и труды колейные пополам будут. Может быть мысль об этом придет, или обстоятельства приведут к тому, можно воспользоваться. Но сами смотрите, – как душа!

Пишите чаще, и больше так, чтоб можно было догадаться о вашем внутреннем состоянии; помечайте случаи, встречи, речи. По вашему письму вижу, что вы будто утомлены. Перестаньте изнурять себя. Все в меру надобно.

Вы долго не отвечали, – и я беспокоиться начал, полагая, что расстроил вас своими замечаниями на ваш келейный устав. Вы стоите на своем относительно пищи и сна. Хорошо, уступаю. Я не знал, что так заведено у вас уже давно. Назад пятиться не следует. Господь да благословит все труды ваши и да подаст вам силу и крепость к прохождению их неизменному! Послабить считал нужным не поблажки ради, а ради того, что всегда лучше начать с легкого и восходить к труднейшему, нежели начавши круто, потом отступать от положенного. Но если вы уж установились в своем порядке, добре. Молитесь чтоб не попущено было вам изменять. Всяко, однако ж, блюдение порядка надо иметь благоразумное, соображая средства с целями, а всегда имея готовность уступить нужде, когда снисхождение безвредно, а строгость необходима. Хорошо вы сделали, что в полдень кушаете немного; и соснуть немного не было бы поблажкой. И во всем так поступайте, уступая, когда нужда законная требует, и считая себя притом никуда негодною, и неспособною и малого понести труда и подвига.

Внешние труды и подвиги суть средства: они ценны только тогда, как приводят к цели и ею требуются. И мысли на них не останавливайте, как бы они что значили. Главное в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни. Смирение паче всего блюдите, и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, наклоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь восчувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, паче уничижайтесь. Кто и к кому дерзает обращаться и беседовать человеческою речью?! – Радуйтесь, когда встретиться уничижение внешнее, невольное. Принимайте его, как особую милость Божию. Мерою себе поставьте, что, когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет, и начнете вы цену себе давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя. Господа ради не забывайте сего пунктика. Все другое ничто, когда сего нет. Были люди, которые одним смирением без подвигов спасались; а без смирения никто не спасался и не спасется.

Вы не видите пока старицы. Что делать? Ждите, когда Бог пошлет. Я желал этого и желаю, потому что в этом общении есть великая поддержка. И так поговорить хорошо, а не то, что всю душу открывать. Без общения с другими, свою меру как раз потерять можно; да и душа завянет. К тому же хорошо, когда все идет ладно, а когда смущение придет, что делать? Вдвоем тотчас всякое горе разгоните, а оставаясь одна, только углубите его. Вы напишите ко мне. Через месяц воротится ответ, а там у вас в эту пору опустошение великое может совершиться. Все же делать нечего, – оставайтесь одна, молясь Господу, да заповесть вашему Ангелу Хранителю, напечатлевать в душе вашей, что спасительно вам в обстоятельствах ваших.

У вас в кельи холодно. От чего это? Ленитесь топить, или дурно устроена печь и келья? Если крепко холодно, не хорошо, особенно если и сыро. Это надо поправить. А не большой холод, не беда, если вытерпите. Поклонов больше будете класть. Блюдитесь всяких чрезмерностей.

Для библиотеки вашей пригожими могут быть следующие книги: Исаак Сирианин, Лествичник, Достопамятные сказания о подвижничестве святых, Добротолюбие, Ефрем Сирианин, Макарий Великий, Авва Дорофей, Варсонофия и Иоанна ответы, Марк Подвижник, Максима Исповедника о любви, Нила Синайского, Четь-минея, Лимонарь, «Лавсаик», История боголюбцев, Училище благочестия.

Первые четыре достанут на целую жизнь, и на все случаи. Затем и прочие понемногу приобретайте. И другие сестры около вас попользуются, и спасибо скажут.

При чтении главную цель жизни надо иметь в уме, и все к ней подбирать. Составится нечто целое, связное, потому крепкое. Крепость ведения и убеждения передадут крепость и нраву.

В последнем письме вы помянули о действии во всем молитве Иисусовой. Господь да благословит

доброе начало сие! В действии молитвы сей не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом, и слова произносимые не главное суть, а посредствующее. Главное – умное пред Господом в сердце предстояние. Се умная молитва, а не слова. Слова здесь тоже суть, что слова всякой другой молитвы. Существо умной молитвы в хождении пред Богом; а хождение пред Богом есть не отходящее от сознания убеждение, что Бог, как везде есть, так и в вас есть, и видит все наше внутреннее, – видит даже более, нежели вы сами. Это сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а все должно состоять в одном простом убеждении, или чувстве. Кто в теплой комнате, тот чувствует, как теплота охватываешь его и проникает. Тоже должно происходить и в духовном нашем человеке от вездесущего и всеобъемлющего Бога, который огнь есть. Слова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», хоть суть орудие, а не существо дела, но орудие очень сильное и много действенное; ибо имя Господа Иисуса страшно для врагов нашего спасения и благословительно для ищущих Его. Не забудьте, что дело сие просто, и никаких причудливостей не имеет, и не должно иметь. Молитесь о всем Господу, пречистой Владычице и Ангелу Хранителю, и они вас всему научат, или сами или чрез других.

Внимайте себе. Скажу вам одну заметку, или повторю сказанную уже. Преспеяние в духовной жизни означается все большим и большим сознанием своей негодности, в полном значении сего слова, без всяких ограничений; так что коль скоро дается себе цена, в каком бы то ни было отношении дело пошло криво. И опасно. Подсядет враг и начнет отводить глаза, – а тут камушек подбросит; споткнуться можно.

Душа, дающая себе цену, точь-в-точь ворона, уронившая сыр. Помоги вам, Господи, усовершиться в сем невидении своих дел и трудов. И о том позаботьтесь, чтоб было меньше образов в душе, а больше мыслей и чувств. Образы суть дело воображения – низшей чернорабочей силы, и всегда раздражают мечтательность. Последняя не укротится, пока воображение в силе и роит образы. Способ к пресечению тока образов есть начатая вами умная молитва. Трудитесь. Придет момент, когда восчувствуете, что ста ток сей, как ток крови у кровоточивой (Лук. 8,44).

Так ваши порядки начали устанавливаться. Благослови, Господи! Держитесь же, и не уступайте ни в чем послабляющим помыслам. Потрудитесь прочитать 60 слово Исаака Сирианина о разных приемах, какие употребляет враг в борьбе с ищущими Господа. Со страхом и трепетом надо проходить путь свой. Внимание свое меньше всего останавливайте на внешних подвигах. Хоть они необходимы, но они суть подмостки. Здание строится посреди их, но они не здание. Здание в сердце. На сердечные делания и обратите все свое внимание.

Первый искусительный помысл, который начнет бить вас, будет самодовольство; за ним придет внутреннее самовозношение; или трубление пред собою; а далее – кичение пред другими. Уразумевайте пути сии. Читайте Макария Великого, и особенно Лествицу, где много сказано о различении помыслов. Одно и тоже дело бывает и приятно, и неприятно Богу, судя по помыслам. Учитесь.

Что вам делать со слезами? Нельзя ли вам делать так, чтоб дома плакать, и наплакиваться вдоволь, а в церкви удерживать слезы, оставляя одно сокрушение сердечное? – Помолитесь, чтоб так было, и сами понудьте себя на дело сие. А то беда недалеко. В сердце образуется чирей тщеславия; и не заметите, как зародится и разордеется. Так не лучше ли загодя уклониться от пути, на котором можно встретить такую язву? Один старец постник жил подле села. Стали его хвалить. Он взял, пошел по селу и ел. Другой старец, когда хвалили ему кого-то из живших подле села и не входивших в него, сказал: «Я бы нарочно проходил иногда по селу, чтоб не было этой пустой молвы». Вот как старались все прятать от других. Так и вам надо, чтоб все видели, что вы, как все, ничего особенного на имеете. Надо прятать все. Ухитряйтесь. И в речи, и в походке, и в приемах, – все должно быть, как обычно у всех.

Принимали вы двух сестер, и довольно. Если можно говорить с NN о духовых делах, делайте сие. Хоть кто-нибудь да будет у вас. И незаметно она может высказать должное; читать также можете вместе. Особенно, когда уныние найдет, зовите. Переговорите, и все пройдет.

Чай не пить, я уже сказал, дело хорошее. Узнают, и в гости ходить к вам перестанут. Помысл приходит – выпить чаю после гостей. Это хуже всего. Лучше 10 чашек выпить при других, нежели полчашки скрытно. И положите себе законом, что, если уж пить, то при других. И в отношении ко всему прочему так делайте. При других можно себе послабление сделать по какой-либо разумной причине, но наедине, скрытно, никогда. Это из злейших зол злейшее. Помоги вам, Господи, всячески устоять во всем добром, душу созидающем. Внимайте себе. Вся надежда на Господа и пречистую Владычицу. К Ним и прибегайте, и припадайте. Страх да не отходит. Трезвенность да не ослабеет. Соразмеряйте умное делание с телесным, чтоб ни в тот, ни в другом не было ущерба.

9. Бог в помощь! Спасайтесь.

Велика милость Божия к нам грешным! Позвал вас Господь. Хорошо, что послушались и пошли. Пошли; так, не озирайтесь вспять, и не ленитесь работать. Первым вашим послушанием положено начало, а конец впереди. Вы сели на лодку и поплыли. Со страхом и трепетом молите Господа, да поможет нам переплыть море свое, и достигнуть пристани. Бездна под нами. Долго ли до беды? Опрокинется лодочка, – и пошли ко дну. А берег-то, кто знает, близко ли? Берег – гроб. До последнего издыхания нельзя оставлять опасливости от ожидания крушений. Содержа сие в мысли, никогда не поддавайтесь беспечности, или какому послаблению, в той мысли, что вы будто вне опасностей. Ведайте, что – что бы вы ни наделали, и что бы вам явлено ни было, все ничто, пока вы не в пристани. Пишу сие не затем, чтоб вас обескураживать, но затем, чтоб вы ухо держали остро. Господь вам помощник, – Господь всесильный и многомилостивый. Не должно потому предаваться отчаянию; а идти бодро в надежде, хотя и со страхом. Но Господь помощник ретивым, трудящимся.

Вы теперь вступили в обитель – удобнейшее для подвизающихся место. Но подумайте, что теперь можно умалить бдительность над собою и сократить труды, нет. Тут-то и предлежит паче изощрять внимание и присмотр за собою. В миру свои искушения, в монастыре – свои, – и последние, верно, будут покруче. Будьте готовы встретить. Говорите, что там, где вы жили, часто вас рассерживали дети и прислуга. Как вы теперь живете одна; то с этой стороны безопасны. Но враг найдет, как поднять улегшуюся страсть. Смотрите, и приучайтесь не одолевать только, но и предотвращать восстание.

То, что с вами было во время молитвы, есть милость Божия к вам. Господь дал вам знать этим чувством близости Его к вам, что Он не прочь от того, чтоб принять труды ваши, если только сохраните завет свой к Нему. Благодарение Господу! Но не думайте, что тут верх или конец. Это только начало и при том слабое. Надо теперь, по указанию сему, все более и более входить внутрь, и так там утвердиться, чтоб неисходно быть там день и ночь. И то состояние, что тогда было, – теплое, мирное, неподвижное, – надо заботиться сделать постоянным состоянием. И содержите теперь в себе твердо эту одну цель, и ее преследуйте, при строгом исполнении всякой законности, и всех должных порядков внешней жизни. С первого пробуждения утром озаботьтесь собраться внутрь и возгреть теплоту. Это считайте нормальным вашим состоянием. Коль скоро нет сего, знайте, что у вас внутри неисправно. Поставив себя утром в такое собранное и согретое состояние, затем, – все обязательное надо исправлять так, чтоб тем не разорять своего внутреннего настроения, а из произвольного-то, что поддерживает сие состояние, делать; что же расстроивает его, того ни под каким видом не делать: ибо это значило бы вражествовать против себя. Это вам общее правило. Как потом оно может быть исполняемо в разных случаях, само дело научит. Смотрите сами и умудряйтесь. Стороннему лицу нет возможности определить то. Поставьте только законом хранить собранность и теплоту, умом, стоя в сердце пред Господом. Тогда это само укажет, что как должно делать, или что должно позволять себе, и чего не должно.

Всесильное пособие к сему есть молитва Иисусова. Надобно навыкнуть ей так, чтоб она непрестанно читалась там, где место сердца. А чтоб навыкнуть, надобно потрудиться. Теперь же возьмитесь за сие дело. Или вы уже знакомы с ним? – Мне показалось, что вы творите сию молитву только на правиле. На правиле своим чередом, а то непрестанно надо творить ее, сидя, ходя, вкушая пищу, работая. Если она не держится крепко в сердце, можно оставя все, ею одною заняться, пока внедрится. Это дело просто. Стать пред иконами в молитвенное положение (можно сесть), и нисшедши вниманием туда, где место сердца, творить там неспешно Иисусову молитву, при памятовании присутствия Божия. Так полчаса, час, или больше. Сначала трудновато, а когда навык приобретется, это будет совершаться будто натурально, как совершается дыхание.

При таком устройстве вашего внутреннего начнется в вас умная жизнь, или, как говорят, умные делания. Первое тут есть требование чистоты совести, ее безукоризненности не пред Богом только, но и пред людьми и собою, даже пред вещами. Почему, мало-мало проскользнет что в мысли или слове, смущающее совесть, сейчас надо каяться внутренне пред Господом, который все видит и умиротворит совесть.

Помощно при сем установление порядка жизни занятий, чтоб не думать каждый раз, что делать, а чтоб это было уж наперед решено и известно. Это вы сделали теперь. Остается одна борьба с помыслами, которые то и дело будут жужжать, как комары безотвязные. Учитесь сами, как с ними управляться. Опыт – наука. Одно скажу. Обычно помыслы кружатся в голове. Это пустые. Но вы смотрите за теми, которые, как стрелою пронизывают сердце, и оставляют там след, как царапину. Тотчас возьмитесь и изгладьте след сей молитвою, восставив на место его противоположное чувство. Когда хранится теплота, эти случаи редки и слабы.

Молитвенное ваше правило исполняйте, как есть, пока дело не укажет отменить что-либо. Полагаю, что после того, что вы испытали, вам будут более пригожи поклоны, чем чтение молитв. И обратите на эту часть поболее внимания, заботясь не о том только, чтоб откласть известное число поклонов и проговорить Иисусовых молитв, сколько положили, но паче о том, чтоб из сердца исходили воздыхания к Богу. Относительно молитвословия, или читание молитв, одно замечание примите в закон: когда при чтении молитв остановится на чем внимание, так что не пойдет за дальнейшим чтением, – прекращайте чтение и молитесь без слов, под влиянием чувств, наводимых предметом, связавшим внимание. Если чрез это слишком может продолжиться правило, можно сократить его, а того случая не пропускайте, и не грешите против себя, позволяя себе рассеивать доброе впечатление от молитв, механическим дочитыванием положенных, молитв. Впрочем, всему сему научит само дело молитвы, если будете совершать ее, как следует, не так, т. е., чтоб отмолиться, но чтоб помолиться истинно.

В молитве надо освобождаться от всех образов, утверждаясь наиболее в созерцании, или сознании присутствия Божия в сердце, безвидного. При размышлении о делах Божиих образы не мешают; только существо Божие в образ облекать, и под сим образом молиться ему не следует.

Представлять Христа Спасителя распятого, – или как вы проходите всю жизнь Его и молитесь Ему соответственно воспоминаниям, – ничего. Хорошо так делать и разогревать тем душу свою. Это есть спасительное богомыслие – самая естественная пища души. Надобно душу питать истинами, назначив каждый день свое время для молитвенного углубления в христианские таинства. Хорошо это делать утром. Разверните Евангелие прочитайте мало что, прямее дневное чтение, и углубляйтесь в то, пока прочитанное воспринято будет сердцем, и исполнить – займет его. Читать можно и из Апостола, и из Псалтыри, только всегда немного. Дело все в том, чтоб истина воспринята была сердцем, исполнила его и разогрела. Это значит, что душа вкусила истину; если вкусила то, и попиталась. Читание книг спасительных – то своим чередом.

Благослови вас, Господи! Молитесь Господу и Владычице и всем святым, чтоб сами научили вас, как чему быть у вас. Все же надо воротить к тому, чтобы со страхом и трепетом свое спасение содевать.

10. Милость воскресшего Господа буди с вами. Любимцев своих Он не оставляет без утешения. Да пошлет Он и вам всякое утешете!

Как это вы подумали, что уж успокоились, и враг вас не так много будет тревожить? Выбросьте из головы такое помышление. Оно от врага, который хотеть расслабить ваше внимание. Воображайте себя идущей по зыбкой дощечке, лежащей над пропастью. Со всех сторон стрелы, и злобные враги, готовые столкнуть в пропасть. Рука Божия сверху протянута и готова во всякую минуту поддержать и защитить; но все же бдительной опасливости прекращать не должно. Ни одного еще человека не было, который бы без трудов, тревог и смущений – крутых достиг царствия Божия.

Ока своего умного не сводите с сердца, и все, исходящее оттуда, тотчас схватывайте и разбирайте: хорошо, пусть живет; не хорошо, – тотчас убить его надо. Из сего учитесь узнавать себя. Какой помысл почаще выходит, значить та страсть посильнее; против той и действовать посильнее начинайте. Но все на себя нисколько не полагайтесь, и не надейтесь сделать что своими трудами. Целительные врачества и средства посылает Господь. Ему себя и предавайте, – и это на всякий час. Трудиться – трудитесь; но всего доброго ожидайте от единого Господа.

Ваш сон пред исповедью спасителен был; иначе, кто знает? Не пошли ли бы вы исповедаться праведницею. Большая нам беда от чувства праведности. Зарубите себе на памяти, что коль скоро придет сие чувство, хоть в слабой мере, значит дело ваше пошло криво. Чем грешнейшею себя чувствовать будете, темь путь ваш правее. Но надо добиваться, чтоб чувство своей грешности как бы натурально исходило из глубины души, а не было навеваемо совне своим размышлением, или сторонним словом.

Называете себя худшею всех сестер. Слава Богу, если это не один язык говорит. Но если какая сестра придет и разбранит вас, да еще понапрасну, что с вами будет? Если почувствуете, что этого мало, удесятерить следует, – это будет значить, что вы и в чувстве грешница; а если не будет сего, сердце значит полно чувства праведности. Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что коль скоро нет его, все не в прок. Заучите сие хорошенько. Тщеславие, думаете, прошло. Нет, не прошло, а только спряталось на время. Не думайте так скоро отделаться от этой госпожи. Всюду за вами по пятам будет идти, и жужжать в уши. Слушайтесь и назидайтесь.

Говорите, что теперь труднее стало переносить лишения. Готов бы сказать: да послабьте немного. Но удерживаюсь; потому что коль скоро положены правила, надо держаться их, не уступая. Не враг ли тут? Малые предлагает уступки, чтоб потом провести и к большим. Нет, уж подержитесь. После может быть и можно это; а на первых порах опасно. Ко всему можно привыкнуть. Установитесь и в пище и в сне, так что тело большего и требовать не будет. Тогда эта статья будет окончательно порушенною. Да и вообще внешний порядок придет, наконец, в такой навык, что как без труда дышим, так без труда будет исполняться сей порядок. Только борьба с помыслами конца не имеет. Смотрите за собою, и больше сердцем имейте дело. Для разобрания сердечных движений читайте с размышлением и к себе приложением: Лествицу, Исаака Сирианина, Варсонофия и Ионна, в Добротолюбии – Диадоха, Филофея, Исаию, Евагрия, Кассиана, Нила. Когда читаете, не оставляйте общим положением прочитанного, а всегда обращайте то себе в правило – частное, к вам приложимое, при чем общее всегда терпит некоторые оттенки изменений. – Так пойдет расти ваша практическая мудрость.

Благодать Пресвятой Троицы да будет на вас, укрепляя и утешая вас!

Господь да благословит труды ваши! Трудитесь, не ленитесь; но и не засматривайтесь на труды. Хуже всего сие последнее.

Все с разумом делайте; но больше дела имейте с помыслами и чувствами. Ко внешним трудам можно привыкнуть, так что они наконец станут легки и исполняться будут без борьбы, а внутреннему труду конца нет, и никто не может сказать, что вот наконец такая сторона улажена и не требует борьбы. В то самое время, как кто подумает, что одолел какую-либо слабость или страсть, враг воздвигнет сильнейшую бурю. Бдите убо и молитесь! Так себя имейте, как имеет себя тот, кто по узкой сбивчивой тропинке идет в дремучем лесу, полном зверей и змей. Того и гляди, что зверь выскочит и съест, или змея подползет и ужалит. Надобно бдеть и в крепком уповании болезненно взывать к Богу ни переставая. И будет покров над вами. Да осеняет Он вас выну!

Говорите, что завидуете умирающим, и что самим вам хотелось бы поскорее отойти ко Господу. Доброе помышление! Страх смерти и мысль об ней есть великая подпора бдительности над собою. Упражняйтесь в сем. Хорошо достать картинки, – смерть грешника, и смерть праведника, и прибить их на самим видном месте, чтоб чаше попадались на глаза.

Бегайте сытости, – такое состояние, в коем лукавое сердце говорит в себе: довольно, ничего больше не требую; потрудились, поустановились порядком, можно и льготу себе дать. Об израиле говорится: уты, утолсте, расшыре (Втор.32:15) На что больше довольства? – Но плод какой? И забы Бога. Это относилось к телесной сытости и к довольству своим внешним состоянием. Но вполне приложимо это и к сытости духовной и к довольству своим внутренним состоянием. И следствие тоже – богозабвение. Когда всего вдоволь, зачем и Богу молиться, и думать о Нем? Хоть до этого и не вдруг доходят самодовольные, но в зародыше именно это у них есть. Непосредственное действие сытости есть ослабление внимания и допущение льгот. Кто это допустит, пойдет катиться вниз, как катятся по склону скользкой горы. Вот и беда. Бдите убо!

Что ваше в церкви место покойно, благодарите Господа. Добрые сестры не станут завидовать: не чужое место, стало им все одно, кто ни займи его. Мне думается, что возможные у вас неприятности все – мелочь. Вы управитесь с ними и сами, не нарушая любви в смирения. Бойтесь крутых неприятностей, которые не знать, как и откуда находят. Бойтесь и готовьтесь их встретить, и Бога молите наперед, чтоб тогда подал вам мудрость и силу.

Желаете причащаться Св. Тайн во все двунадесятые праздники. – Как же это спрятать-то? Вот и выдадитесь из общего уровня. А хорошо, крепко хорошо – часто причащаться. Тут Господь, которого ищем. Как же быть? Попробовать сначала можно. Если пойдет хорошо, можно и навсегда положить так. И так Бог благословит. Богу помолитесь сначала хорошенько, и благословитесь у матушки; и, если разрешит, делайте так.

В церкви стоять, опустивши глаза, – хорошо. Лучше так; мысли легче удерживать от рассеяния. Что дома сон одолевает, и не дает правило кончить, как следует, – что делать? Боритесь. Спали бы немного после обеда, как я говорил. Если не хотите этого, терпите нападки и боритесь. Не велика беда, если и заснете тут же на правиле. Будет за что укорить себя. На свежем воздухе попробовали бы походить в таком случае. Но все производит благодать Божия, действующая в сердце. Ее и просите на всяко дело. Читать спасительные книги надо. Как не читать? Но, читаючи, и рассуждать должно, и рассуждением все прочитанное к себе прилагать, приложенное же потом и делом исполнить. А читать затем только, чтоб голову набивать, – пустое дело. Только кичение и осуждение возбуждает. Помоги вам, Господи, и вразуми вас!

Всегда в молитвах моих поминаю вас, прося Господа, да благопоспешит вам без остановок и уклонений ровно, – довести до конца начатое. Труд немалый! Тот труд, которым привыкают к внешним порядкам монашеской жизни и ко всем ее приемам, еще не так тяжел. Больший труд в приведении в порядок внутренней жизни. Строго внимайте себе, и строго судите свои помышления и чувства. Вы говорите, что дух тщеславия нападает. Берегитесь же. Это многоглавый змей. Иногда преобразуется в самое смирение. Прочитайте повнимательнее у Лествичника о смирении и тщеславии, и все у себя потому разберите и из средств, какие там указаны, выберите себе пригодные, и исполняйте их. Тщеславие тонко, но душу всегда огрубляет. И Господь у тех, кои поблажают тщеславным помыслам, скоро отнимает благодать и попускает им падать. Долго ли до беды? Внимайте же себе.

Что же это вы? Осудили и еще наставления стали читать особе, которая в два раза старше вас. На что это похоже? Вот плод самомнения, а вы того и не замечаете. Та заплакала, а вы надмились. Там старческое смирение, а у вас юное самодовольство, которое ясно видит чужие дела, понимает их цену нравственную, произносит о них решительный суд и врачества прописывает. Хуже всего то, что вы и не сознали, что этот поступок неправ, и рассказали о нем как о деле должном. Плакать бы надо, а вы хвалитесь. Надобно поправить это дело. И вот, когда увидитесь еще с тою особою, непременно извинитесь, что вы худо о ней подумали, и еще решились читать ей наставления. Попросите ее, чтоб помолилась Господу, да избавить вас от заносчивости и тщеславия. Сделайте так и донесите. В этом будет пригодное врачество против сей страсти.

Сдается мне, что у вас поминутно происходят в душе суд и решение над другими. Присмотритесь хорошенько. Если это и не поминутно, а изредка, то и отсюда немалая беда. Из самомнения выходят две вещи: трубление пред собою и осуждение других. Вот злая тройка, которая мчит в пагубу. Надо распрячь и сбыть этих ярых коней. Тогда выйдет: тише едешь, дальше будешь. Смотрите, пожалуйста, получше за собою.

Бывшую у вас приятельницу вашу, да благословит Господь. Намеченная Господом душа не убежит. Но всему есть срок: одному – ныне, другому завтра. Пусть добрых дел не оставляет, и в молитвах к Богу припадает усерднее. Дух, горящий ревностью о доброделании во славу Божию, – се главное. Когда есть сие, значит есть жизнь. Она привести может и к безмолвному в Боге пребыванию, если благословит Бог.

Письма Георгия Затворника назидательны. Хорошо, что вы заучили, что есть инок. Чаще обращайте в уме сей образ и смотрите, как вы еще далеки от него. Почему говорите увы мне! Взялась за дело ценное, и обесцениваю его в себе своею жизнью плохо-монашескою.

Мира вам желаю. Успевайте понемногу. Труд телесный – хорошее дело; труд же сей по послушанию – святое дело. Память Божия да не отходит от сердца вашего. Как свет видится, так надо видеть Господа пред собою и в сердце падать пред Ним в чувствах смирения и сокрушения. Страх придет отрезвляющий.

Хорошо было бы, если б кто-нибудь бранил вас там. Радуйтесь, когда сие будет. Дурно, когда все кругом похваливают, а правды никто ее скажет. Долго ли запутаться? По неволе станешь считать себя святым, и начнешь читать наставлены всем.

Господь да укрепит вас во благо! Поопаситесь; не сбиться бы на путь хладно ходящих в исправном внешнем поведении, без внутренних чувств, освящающих человека, и благодать Божию привлекающих. А это будет тотчас, как только вдадитесь в самомнение и самодовольство, коих вывеска – тщеславие.

Сохрани вас, Господи, от этой беды!

Рад вам писать о всем нужном. Мужайтесь! Когда ослабляется теплота духа, надо всяко хлопотать о восстановлении ее, со страхом и трепетом припадая к Богу. Все от Него. Уныние, скука, тягота духа и тела придут иногда, может быть, надолго. Не робеть надо и твердо стоять на своем, усердно исполняя принятые правила, и не ожидайте, чтоб на душе не было уже никакого вкуса. Вы и не ожидайте, чтоб на душе было всегда одинаково тепло и сладко. Так не бывает. Напротив, постоянно ждите нечаянных изменений. Когда придет вялость и отяжеление, думайте, что это вы настоящая, – как есть; сладость же духовную принимайте, как незаслуженную милость.

Относительно всех сестер держите один закон, чтоб иметь совесть свою чистою пред ними; а о том, как они в отношении к вам, не хлопочите. Пусть себе, как хотят, и замечать того не старайтесь. И если заметите что, браните себя, что ничего нестоящая претензии заявляет на внимание других. Не должно услаждаться тем, когда оказывают внимание, – ни оскорбляться, когда видится недостаток его. Божие внимание дорого; ибо оно отражает истину, а людское – что есть?

Гробик можно иметь; а можно и без него утвердиться в памяти смертной. И это лучше. Если заведете гробик, устройте так, чтоб другие его не видали. Покойней будет на душе, и к делу ближе. Узнают, трубить начнут. А в этом какой толк? Тогда лучше бросить его или сжечь. Картинки смерти грешника и праведника достать, как я говорил, и прибить на глазах, удобнее будет, и впечатлительнее. Не рассудите ли этим заменить гробик.

Благослови вас, Господи, на всякого рода труды. Смиренно тяните взятое ярмо, и не стужайте.

Вы боитесь моей снисходительности. Кажется, я не очень поблажлив. Мое правило – меру во всем иметь. Особенно в телесных подвигах мера нужна, чтоб плоть вытерпела. Св. отцы держали большие строгости относительно тела, или, как они говорили, проходили жестокое житие. Но до сего доходили они постепенно. Начинали не слишком строго, а потом все строже и строже поступали с собою. Припомните, как святой авва Дорофей поступил с св. Досифеем. По сему правилу надо и нам жительствовать. И еще была у св. отцов мудрость – не вымышлять строгостей, а брать их на себя по какому-либо случаю, больше по нуждам внутренней жизни. Так и нам надо бы. Но уж как начато теперь все, благослови, Господи, труды ваши. Держитесь.

Матушку игуменью любите и почитайте, и казначею, и всякую власть монастырскую. Они от Бога поставлены, хоть чрез посредство людей. Всех надо слушать и всех за все благодарить И не их одних, а и всех сестер надо чтить, и ставить куда как выше себя. Вы так на них смотрите, что они будто ходят по горе или кровле, а вы внизу, – низко, низко. И если душа станет какую сестру видеть ниже себя, крепко тогда надо укорять себя, и поспешить у Господа испросить прощения. Злей всех вещей – возношение, тщеславие, осуждение. Это адский дым и смрад! Приучайте себя всячески к тому, чтоб больше радоваться, когда с вами презрительно обходятся, укоряют, или даже обижают, нежели, когда ласкают и приветствуют. В этом самый надежный путь к смиренно!

У вас есть позыв молитвою Иисусовой заменить читаное молитв. Можно так делать, как вы предположили. Сократите чтение молитв, и стойте больше на поклонах. Уморитесь поклоны класть, так стойте, и творите молитву Иисусову. Чем больше будете вы углубляться в сию молитву, теми более будете не хотеть читать молитв. Можно вам и больше того сократить чтение, нежели сколько предположили. Можно и совсем оставить чтение; только не на леность и лежание, а на то, чтоб не чужою, а своею речью беседовать с Господом, и умно пребывать с Ним, подобясь Марии, у ног Спасителя просидевшей.

Что запасы имеете, что тут? Заготовьте все нужное, и заботами конец. Как плоть носящие, плоти работаем. Что делать? Надо есть и пить: пусть будут готовы и материалы на то. Даст Господь терпение, – можно воздержаться от некоторых яств; а не стерпите, кушайте, благодаря Господа. Излишки хорошо отдавать нуждающимся и просящим, только потихоньку, чтоб не хвастать щедростью.

Если случится когда при других нарушить положенное у вас правило воздержания, не смущайтесь, не в угоду себе таки делая, а долгу любви покоряясь. Что пили чай у NN, и обедали, когда сестра была у вас, таки и должно. Если бы сделали иначе, было бы хуже: и тех оскорбили бы, и сами не имели бы покоя. Варенье хорошо иметь про всякий случай. Употребляйте иногда с водою, как лекарство, а не сласти ради. И праздники надо хоть чем-нибудь отличить от будней. Пусть и плоть празднует, а не один дух.

Таки вы, наконец, все келейное правило свое свели на поклоны. Благослови, Господи! Правило, от Ангела св. Пахомию данное, как значится в молитвеннике, так хорошо, что лучше его не нужно. Только не много ли вы назначили, – 12 раз днем и 12 раз ночью! – Ну трудитесь, когда есть силы и усердие. Помоги Вам, Господи! Но не забывайте, что это правило может быть обращено в механизм, как обращается иногда в механизм чтение молитв. Надобно, чтоб в молитве душа беседовала с Богом, и сердечные воздыхания ее восходили к Богу. Приступая к совершению правила, станьте в присутствие Божие, сознайте, что вам нужно изречь Богу, и изрекайте то, как дитя сказывает желания свои отцу своему. Сколько можно больше простоты и искренности. Ибо беседуете в лице Богу, который видит все, что у вас на душе. Не сочиняйте и не прибирайте слов, а скажите все так, как есть и как требует сердце. Впрочем, самый опыт умного к Богу, моления всему научит.

Теперь паче держите страх Божий – корень всего доброго. И на минуту да не отходит он от сердца вашего. Как свеча, пусть горит и освещает все помыслы в все внутренние изгибы сердца вашего. Он научит вас ходить осторожно, держать себя всегда так, как обычно держать себя в присутствии Царя, всякое дело делать, как дело Божие, со всем вниманием, и ходить так, как ходят, неся стакан с водой и боясь расплескать его или взболтать. Когда образуется такой строй внутри, тогда замечаться будет всякое неправое движение ума и сердца, и тотчас пред лицом Бога осуждаться и раскаянием очищаться, с искренним, внутри изрекаемым, обетом быть осторожную, и не позволять подобного послабления. Вот о каком настроении попекитесь, а если оно есть хоть в зародыше, всячески развить его и укрепить озаботьтесь. В этом существо дела. Все прочее – обстановка, благоприятная, помогательная, нужная, но не составляющая существа дела.

Хранится ли прежнее ваше теплое состояние? Хранить надо. Ему основа – смирение. Как только умалится смирение, так и холодность пойдет. Ибо когда душа начинает считать себя чем-либо, тотчас Господь отступает и она, оставшись одна – сама с собою, хладеет. Не языком говорить: я ничто, а в сердце чувствовать свое ничтожество надо. И тут всегда будет Господь, из ничего все сотворивший и творящий. Теплоту Господь подаст; но и самим надо труд приложить.

Труд сей есть, как сейчас сказано, смирение да внимание, и внутри сердца болезненное к Богу припадание, – неотступное, при всяком деле и слове, при движении и сидении, дома и в церкви. Да умудрить вас Господь! Читайте святые книги, и все полезное размышлением усвояя себе, прилагайте к своей жизни и к своей душе.

Конец же всего – опять: со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Флп.2:12). Зачем это сказал апостол, когда знал, что Бог есть любовь (1Ин.4:8)? Подумайте-ка хорошенько! Всех вам благ от Господа желаю. Да устроит Он путь ваш, паче же ваше внутреннее настроение, так, чтоб тем вы Ему угодить могли.

С праздником Рождества Христова, и с Новым годом! Да благословит вас Господь всяким благословением! Обновляйтесь непрестанно ревностью к богоугождению, освежая ее каждый день и час страхом Божьим. Как-нибудь надо устроиться так, чтоб страх Божий не отходил. С умалением его – тотчас и уклонения в распутья; а когда он есть, то напечатлевает в мысли, как в каком случае поступить должно. Отошел страх: внимание рассеялось. Вот вы и ну пустословить с мирянками, кои были в гостях. Вы дали себе право на льготу в сем случае. Стало вы в сердце сочли себя властною – и строго себя держать, и распущенно, без всякого ответа. Строгое держание себя у вас – заслуга, а распущенность – право льготы, за которую взыску не будет. На деле не так: строгое держание себя есть долг сознанного рабства Богу, а распущенность – худое дело, суду и наказанию подлежащее. Спутались у вас понятия; и спутались от того, что страх Божий отошел. Где страх, там душа держит себя в струнку, никакой вольности себе не позволяет. Но уж это дело прошлое. Нагрешили, – кайтесь. Как вперед быть? – Научитесь быть радушными, приветливыми, сговорчивыми, без потери страха Божия и внимания. Никого не принимать нельзя. Надо принимать; но без вреда себе. Учиться сему надо загодя, – наедине. Сядьте и сообразите все, как принять, как приветить, и как вести речь, так чтоб вместе себе внимать и о Господе помнить. Потом, когда кто придет, прилагайте к делу придуманное, а когда отойдет, пересмотрите, как вы поступали, и рассудите, хорошо ли так. Раз-два так, – и научитесь.

Что вам делать с присылаемыми яствами? Принимать и кушать во славу Божию. Что за великое лакомство – пирога скушать, или яблок и ягод? Только смотрите, как бы не привыкнуть. Как привыкнете, тогда и сами немецкую кухню заведете. Вот и будете – подвижница! – Привыкнуть, конечно, мудрено, несколько раз в год покушать вкусного пирога. Но вот что может быть! Всякий раз, как будет подходить праздник, вы и будете ждать присыла вкусных яств. Пришлют, покойны. А если забудут? Досады то досады! – И праздник будет не в праздник. Как же быть? Отказывать, думаю, не надобно. Пусть присылают; принимайте. Но старайтесь не ожидать, и быть равнодушными, прислано будет или нет. Чтоб так было, иногда не всего из принесенного отведывайте, а иногда и совсем ничего: отдавайте неимущим сестрам. Привыкнете так, и приобретете равнодушие к присылам. А отказывать на что? Пусть и другие знают, что лакомые обеды имеете. И сами расскажите: «На силу дождалась; ела-ела». Телесные потребности трудно замирают: прорвутся, да прорвутся. Что делать? Не много смущайтесь сим. Так уже себя и величайте: лакомка-лакомка!

Смущаетесь, что сестры на клиросе иногда говорят и усмехаются. Говорить им иногда нужно, по делу пения и чтении; а тут ошибается какая, вот и усмешка невольная. Если нарочно заводят разговоры и смехи, дурно; но этого вы сказать не можете. К тому же они находятся в таком положении, что враг легче подбивает их на разговоры и смехи. Рассудите. Ради вас ведь они поют и читают; стало из-за вас и раны от врага принимают. Молитесь же за них, а не досадуйте. Всякий раз, как будет что подобное, жалость о них спешите возбудить в себе, а от жалости переходите к молитве. Осуждать же не осуждайте. Вы же еще и досадуете. Досадовать нельзя без осуждения. Стало вы сами – в другом настроении. Спешите же себя исправить; а других оставьте. Своему Господу стоят и падают (Рим.14:4). Ведь они поболтают и замолчат, – и совесть их мучит; а вы стоите, да осуждаете. Кто лучше пред Богом, – те, кающиеся, или вы – осуждающая? Не в церкви, так дома, они воздохнут и покаются, и Бог простит их; осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность. Так смотрите хорошенько за этим. Переменять места в церкви не надо. Здесь приучитесь держать себя, как следует. Да вам какое до них дело? Есть игуменья, казначея, благочинная. Не видят разве? Но, верно, бывающее на клиросе бывает в таких размерах скромных, что и выговор делать не за что. Только на ваших глазах, это слишком велико. Ну уж коли это такое страшное преступление, и никто внимания на него не обращает, возьмите палку и бейте преступниц! – Жаловался некто своему старцу на какие-то беспорядки среди братии. Старец сказал ему: «Возьми палку и бей их». «Как же, – говорит, – можно? Разве я начальник?» –"Ну, коли не начальник, – прибавил старец, – какое тебе до них дело?» Смотрите полегче на сей поступок. Он плод минувшего развлечения, и похож на ваше недавнее рассеянное болтание в NN. Может быть, более смеющаяся и говорящая менее всех виновата. Раззадорят ее; она уж и не удержится. Будьте снисходительны, помня, что суд без милости ожидает того, кто сам судит немилосердно (Иак.2:13).

Правило слушать в церкви хорошо. Соберете побольше созерцаний для богомыслия и умной домашней молитвы. Того богомысленного дела, что вы мысленно ходили по св. местам, освященным стопами Господа, не бросайте. Надо каждый день вращать какую-либо мысль в голове – какая более займет и падет на сердце. Без упражнения мысли душа замрет.

Есть ли у вас книга – ответы Варсонофия и Иоанна? Как много там случаев и внутренней и вешней жизни разобрано? Хорошо бы вам достать ее. Недавно вышел Устав Нила Сорского. Тоже и этот хорош и много полезен для внимающих себе.

Кончил я уже это письмо, как попалось предыдущее ваше письмо, на которое, кажется, я не отвечал. Виноват, а надо бы! Там вы – такая постница; а тут пирогов захотели. – Как вы в пятницу держите стол, хорошо так; и то хорошо, как во время говения. И питье ваше вода с уксусом, – хорошо. По-восточному. Когда сестра пришлет меду или кто варенья, можно полакомиться. Все только в меру, и все во славу Божию.

Спрашиваете, не есть ли не благодарность прекращение чтения акафистов и канонов? Нет. Неблагодарность – совсем забыть тех, кому читали акафисты и каноны. А если вы, вместо печатных слов, мысленно или своими словами будете призывать их и благодарить – это тоже, что читание молитв, канонов и акафистов, – и даже не лучше ли? Мысленно с поклонами ко всем обращайтесь, – чем больше своеличной усердной молитвы, тем лучше.

Благослови вас, Господи, поговеть, хоть так как следует последней монахине; ибо вполне то хорошо провести это время, куда нам? Собирайтесь уж и во весь пост тянуть говенье неленостное, и внешнее, и внутреннее. Но и слишком забирать не следует. Слишком забирать, значит много брать на себя, много на себя надеяться, желая задать, выйти из общей кельи, на показ. Боже избави вас от подобных стремлений и помышлений. Уж как умете, бегайте этого врага всякого доброго успеха. Чтоб не забыть вам, напишите на бумаге и прибейте где-либо к стене, чтоб глаза чаще встречали то, и не хотя причитывали. О смирении больше всего надобно заботиться. И не заметишь, как залезет гордыня. Да ведь она так многообразна, и так многосплетна! Оттого у всех святых сколько предостережений против нее. – Не присадиться в церкви, хорошо. А придет тщеславие, нарочно присядьте, чтоб сказать помыслу, когда станет тщеславиться: сидела ведь и сама. Один отец, когда пришел помысл тщеславия, что много постится, вышел рано туда, где много народу бывает, сел и начал есть хлеб. В Киеве кто-то много постился и уединенно себя держал. Пришел помысл тщеславия, а за ним следом и другие искушения. Сказал он об этом покойному старцу Парфению. Тот дал ему денег и послал на базар. «Купи, – говорит, – печенку и съешь ее там при всех.» Он сделал так, и все искушения прошли. Вот как отцы боялись и бегали тщеславия. Почасту и вы себя критикуйте с этой стороны. Беда немалая! Это, говорят, домашний вор, который в заговоре с ворами наружными. Он отворяет им окна и двери; те входят и совершают великое опустошение. Кто знает? Может быть и то омрачение, что с вами было и прошло тотчас, как помолились, есть вражья хитрость, чтоб породить горделивые мысли: вот-де молитвенница какая! Как помолилась, все бесы разбежались. Припомните: если были после тщеславия помыслы, то знайте, что это враг хочет надмить вас. Смотрите, как бы враг и того не обратил во вред, что не читаете молитв, а поклонное совершаете правило. Вон уж и сласти пошли духовные! Все это – прелесть. И видения не пошли бы. – Придет сатана в виде ангела светла (2Кор.11:14), и собьет вас с толку. Одни вы там одинехоньки. Долго ли скрутить! Как трость слабую расколышет вражья хитрость. Ну смотрите, не запутайтесь в сети. Кому за душою вашею смотреть, кроме вас же самих? Делайте вечером пересмотр дневных движений сердца и строго судите себя. За неисправности штраф налагайте на себя и исполняйте его.

Работу надо непременно иметь; и чем грубее она, тем лучше. Чистые и щегольские работы слишком занимают, и внимание от главного дела отвлекают, и холодят. Изберите такую, которая была бы по глазам, и работайте каждый день непременно. Работа с богомыслием, да чтения немного, а поклонов с молитвою побольше, – вот и все. Переходите от одного дела к другому, незаметно время пройдет, и скука не придет.

Когда кто вам не отвечает, начинайте молиться, и ответит, если нужен ответ. А если не нужен, что и хлопотать? Потрудитесь быть равнодушными в сем отношении, на Господа положась, который устроит все, как оно для вас лучше.

Благослови вас, Господи, подготовиться – принять достойно постриг. Хоть он малый еще, но все принять его надо со вниманием и благоговением. Имя, выбранное вами, хорошо. Даруй вам, Господи, слезы Магдалины и любовь ее ко Господу. Смотрите, одевшись в рясофор, не подумайте, что уж все кончено и можно сложить иные орудия. Нет. Тут-то, может быть, и начнется буря. Теперь враг вас еще не совсем различает; а когда оденетесь, виднее станете, и ему удобнее намечать на вас стрелы. Со страхом убо приступайте.

Пост прошел, праздники настали, и весна на дворе. Природа, поплакавши, начнешь согреваться, и семена, ей вверенные, разверзать для плодоприношения. Не забудьте подражать ей. Разогревайтесь, и слезы изводите. Семена ваши развернутся и положат основу плодоприношению в свое время. Весна придает живости; но как сия живость имеет основу в животной жизни, то она сопровождается охлаждением духа. Если не остеречься и послабить себе, до беды недалеко. Вот когда враг приседит в тайных (Пс.9:29), чтоб невзначай уловить. Напустится ни оттуда, ни отсюда, и не спохватишься, как насмеется.

Даруй вам, Господи, умудряться во всем. Забыл, что писал вам о смирении и простоте. Разверните Исаака Сирианина и пересмотрите все статьи его о смирении. Сколько раз он возвращался к этому предмету?! Вам же паче всего надо пещись о сей добродетели, потому что берете на себя подвиги, которых не спрячешь. Засмотревшись на них, потому что сами лезут в глаза, душа начинаешь трубить о них пред собою; а это начало гордости и последующих падений. Сохрани вас, Матерь Божия пречистая, – превысокая и присмиренная!

Еще да избавит вас Господь от чрезвычайных борений. Как нужная наука смирению, попускаются они тем, кои много трудятся. Говорят, – страсть, что бывает! – У вас там был отец Иоанн – великий иерей, какие ужасы он терпел! Но одолел все с помощью Божьею; и – потекла река жизни тихо и чисто. – Или напрасно пожелал я вам избавления от таких испытаний? – А если придется так, что нельзя иначе шагнуть вперед!! – Так уж лучше покориться Божию определению и быть готовою – принять все, что угодно будет Господу послать, или попустить. Всяко имейте сие в мысли и бдите. Испытания сии бывают и внешние, и внутренние. Первый сносней, хоть и они переходят во внутренние, или ими сопровождаются. Но верующим даны обетования, по которым вся могут о укрепляющем их Господе (Флп.4:13). Не сочтите этих слов за какое-либо предуказание. Это пишется затем, что как оно бывает с иными, то не мешает и нам знать о том про всякий случай. Ухо остро держать надо. А по слову Божию: бдите и молитеся (Мф.26:41).

Будто вас не тревожит тщеславие из-за молитвы?! Слава Богу! Не верно ли вы себя видите? Посмотрите; Лествичник говорит, что тщеславие как колючка, как ни поверни, все остром вверх и колет. Умудряться надо в размышлении помыслов. Внимание к себе строгое, при страхе Божием, всему научит.

Что вы делаете вечером, очень хорошо. Построже разбирайте, что, от чего, и как, и придумывайте способы, как избежать неправостей, и перехитрить лукавого, обращая все в свою пользу. Побить себя четками, или другое какое налагать наказание – не мешает. А можно и так оставлять себя должницею, всякой день умножающею долги свои. И почувствовать себя такою понудьте. Это может подержать сердце сокрушенное и смиренное, которое Бог не уничижит (Пс.50:15). Гонитесь за смирением, всегда отбегающим. Оно есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово! Ради его все простит Бог и все недостатки подвигов не взыщет; а без него никакие строгости не помогут.

Что теплится молитва, благодарите Господа. Не сможете ли вы приберегать слезы для кельи, чтоб наружи никто их не видал? В церкви сдерживайте, а дома плачьте, как плачут по умершим. Так ведь чай и есть. Келья – гроб; а мы – мертвые. Когда же придет оживление? Господи, спаси и помилуй!

Займитесь же собою хорошенько. Сколько неправых помышлений прошло чрез душу вашу? Покайтесь и испросите разрешение; вперед же блюдите, како опасно ходите (Еф.5:15). Дел у вас не много – в церкви, в кельи, иногда в сношениях с другими. Во всех сих случаях определите себе сообразный с заповедями образ действий, ко всякому делу, потом приложите побуждение – все творить во славу Божию и благо ближних – сестер, – с самоотвержением и самопожертвованием, – и затем не отступайте ни от чего. И будет у вас правая во всем деятельность. Что останется еще? – Душа, за которую и возьмитесь построже. Вся жизнь наша слагается из дел, да помышлений. Дела устройте; беритесь устроить помышления, – дело самое нужное, Господь да умудрит вас во всем этом.

Книжка есть? – Читайте, рассуждайте и к себе прилагайте. К себе прилагать есть цель и плод чтения. Если читать без сего приложения к себе, толку не будет, а еще зло. Только теории собираются в голове, и учат не себя направлять на добро, а других осуждать. Возымейте уши и послушайте сего. – Если есть уже у вас Добротолюбие; найдите и прочитайте Исихия о трезвении. Тут прописано самое верное руководство к управлению и устроению мыслей. Внимательнее прочитайте, посердечнее усвойте, и потом, действуйте по-тамошнему указанию.

Всяко страх Божий надо иметь. Он корень всякой науки и всякого доброго делания. Когда он властвует в душе, все тогда идет хорошо и внутри и вне. Его взгревать прежде всего старайтесь всякое утро. Потом он уж пойдет всем ворочать, как рычаг какой. Господь да покроет вас своею благодатно, и всякое вам да подаст руководство доброе в доброе настроение вашего сердца и мыслей. Берегитесь. Враг хитер, а умеет сбивать с толку и десными и шуиими.

Болезнь! Что делать? Терпите, и Бога благодарите, говоря в себе: «Эта болезнь грех ради моих великих и несчетных. Господь отнимает силы, чтоб хоть этим остепенить меня. Он уж не знает, как меня исправить. И милости, и скорбные посещения – все переиспытано, и все не в прок. Час же смерти близится; и когда придет, что делать тогда моему окаянству? Господи Боже мой! Пощади немощное создание свое!»

В болезни-то хоть и легкой, все смерть придет на память, чтоб дать душе самым делом испытать, сколь верно слово Премудрого: поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир.7:39). Я уже чай поминал вам, что хорошо достать картинки – смерть грешника и смерть праведника; прибавить бы страшный суд и мытарства, и прибить все это у себя, где-нибудь прямо против глаз, чтоб чаще встречались и напоминали об исходе. Какая от них премудрая и неумолчно глаголивая проповедь? Да отверзет только Господь уши сердца – внимать тому, что вещается в ней.

Блаженно расположиние ваше, что непрестанно ощущаете сокрушенье сердечное. Это коренное христианское расположение. На него, как на ниточку бисер, нанизываются все Богу угодные чувства, – и все подвиги потолику имеют цену, поколику из него исходят, и им требуются и поддерживаются. Слава Тебе, Господи, что это так у вас есть. Подогревайте сие чувство, чем сумеете: размышленьем, чтеньем, молитвою. Сердце сокрушено и смиренно Бог не уничижит.

Достали Добротолюбие! – Книга вся собрана с целью научить сокрушению и вниманию сердечному не имеющих сего, а имеющим указать способы к усовершению и укреплению. Очень жаль, что она не везде ясна в древнем переводе. Но полагаю, будет очень достаточно того, что понятно. Начинайте читать с Исихия, потом перейдите к Диадоху, Феолипту, Григорию Синаиту и др. – Когда вчитаетесь хорошо в эти наставленья, тогда и другие читайте. Не сбейтесь на некоторых внешних приемах, при умной Иисусовой молитве. Для иных они нужны, а для вас не нужны. Время прошло. Место сердца, о коем там говорится, вы должны знать. Прочего не касайтесь. Дело Божие просто; молитва – речь детей к отцу, без всяких казистостей. Господь да умудрит вас во спасенье.

22. Очень утешительно, что у вас внутри все обстоит хорошо. Любовь к Господу – главное дело. Слава Богу, что она есть. – Но и страх есть, которого не изгоняет любовь. О сем и писал. Он не мучит, а отрезвляет; и, хотя все естество потрясает, но приятно и сладостно потрясает. Он делит труд над нами с любовью. То сия, то тот берут верх, но оба всегда действуют в душе. Даже у Ангелов так должно быть.

Молитвенное правило держите, как есть; только в механизм обратить поостерегитесь. Форма пустая – что есть? Надо душу в нее влагать. И богомыслия не сбывайте, и чтения, и телесного труда. Да и ничего не надо забывать. Труженический путь есть. Внимать надо, трезвиться и бодрствовать. Помоги вам, Господи во всем.

К чему клонится то, что слышалось вам в сердце и уме, кто разгадает? Как это имело хорошее для вас действие; то надо производить это от Ангела Божия. Ангел Хранитель у каждого есть, и у вас есть. Он своим языком говорит с душою – одноестественною ему. След речи печатлеется в сознании и сердце. Нечто подобное бывает со всяким, кто внимает себе. Но вообще такого рода действия надо принимать с большою осторожностью и недоверием. Помилуй Бог, сделать неверный шаг. Бывает, что и враг указывает, нечто, кажущееся правым; а он хочет сбить с пути, уклоняя на десно. Внимать надо и не всему без разбора верить.

28. С постом! Помоги вам, Господи, провести его душеспасительно. Не слишком налагайте. Сил не достанет послушание исполнять и правило совершать. Все в меру. На внутреннее больше обращайте внимание, и построже разбирайте все, там бывающее, при свете слова Божия с отеческими указаниями. Малая кривость там большою угрожает бедою.

Вы боитесь изменений. Бойтесь. Страх сей будет остерегать. Есть изменения не от нас: их терпеть надо благопокорливо. И есть изменения от нашей оплошности: их надо окаявать и оплакивать. Так мы слабы и неверны. Укорените поглубже мысль о смерти, и стойте в ней; с нею вставайте и с нею засыпайте. А на молитву становитесь, как стоите будто на суде Божием, в ту минуту, когда готово изыти из уст Господа последнее о вас решение. При сем никогда в мысли своей не держите, что вы что-либо сделали, а только все еще начинаете: только начинаете, а ничего еще не сделали. Так и твердите себе; и позади себя не видьте никаких подвигов и дел. Молитесь, чтоб Господь закрывал их от сознания вашего и сметал с лица души вашей; и она виделась бы вам всегда голою, ничего не имеющею. Этим отгоняться будет расслабление, и разжигаться ревность.

Вы собираетесь в путь, и ждете его, как особенного утешения, а я боюсь из-за него. Приходит опасение, как бы вы не рассеялись. Рассеетесь, охладеете, и после не совладаете с собою. Вот это меня и страшит. Охлаждение дома может произойти. Господь попускает его то для испытания, верна ли душа, то для показания, что есть человек без благодатного осенения. Это ничего. Тотчас его заметить можно и озаботиться собою. А в дороге-то и не заметишь, как окостенеешь. Сколько предметов налезет в голову?! И вы порешите: ну хоть кое-как; трудилась ведь прежде, как следует. И пойдет одна форма без силы и жизни. Не лучше ли вам отказаться от странствования?

С писаниями неверов лучше не знакомиться, даже чрез опровержение их. Мы уж причитались, и то бывает досадно, а иногда смутительно. Что ныне стали печатать? Всякую дрянь.

Как вы заняты теперь созиданием внутренняя вашего, то вам необходимо почивать на лоне веры. Она – основа; и не должна в вас терпеть даже малых колебаний: иначе вам некогда будет свое дело, –все страхи будут ходить кругом, – как нельзя работать строящему храм или дом, когда подмостки под ним дрожат и грозят опасностью падения. Все пункты веры должны быть для вас так несомненны, как ваше собственное бытие, и ясны, как день. Мы идем путем святых, прославлением которых Господь дал нам знать, что путь сей верен и надежен. И довольно с нас. А мудрования? Им конца нет, и не будет. Всякое время рождает свои. И бедный ум, отбившийся от веры, кружится в них и крушится ими. Лучше пропускайте такие статьи, когда попадутся.

24. Когда спросили? В половину поста! Ответ мой, тотчас написанный, получен уже на Вербное воскресенье. Если б в начале поста, никак не допустил бы я вас так изнурять себя. Нигде не писано без особой нужды брать на себя слишком большой пост. Пост – внешнее дело. Его надо предпринимать по требованию внутренней жизни. Для вас какая нужда в таком чрезмерном пощении? И так понемногу кушаете. Ту меру, которую установили уже, можно бы и в пост держать. И то у вас постоянно Великий пост. А тут еще целые дни проводить без пиши?! Можно бы и это, в ту неделю, когда готовились причащаться Св. Тайн. Весь то пост так себя томить для чего? И положили бы каждый день кушать понемногу. Мысль ваша всегда считала бы вас ядцею и пийцею, а теперь верно величает вас: и бороться надо. Под час прорвется и услаждение своим подвигом, а за это наказание Божие следует, обнаруживающееся обычно умалением теплоты и собранности. В виду сего зла пощение ваше не могу назвать добрым. Приведите его в меру. В текущую Пятидесятницу держите стол по уставу, или применительно к нему. И на все последующее время облегчите пост. Вам такой совершенно не нужен. Мне вас очень жаль; но говорю так о посте не из жалости, а по уверенности, что вам от него пользы особенной нет, а самопрельщение близко – беда великая и превеликая!

Опять в Киев, и даже в Иерусалим!! – Когда в прошлый раз путешествовали в Киев, говорили: «Ворочусь, сяду, и уж никуда, разве в Саров». Давно ли было в Саров: теперь опять позыв идти, – и так далеко. Нет. Тут не дело Божие. Сидите и откажитесь от всяких выходов и путешествий. Сие вам спасительно, а то разорительно. Пришел срок. Идти на поклоненье теперь вам значит – пятиться назад. То, чем особенно угодно Господу поклоненье св. местам, можете вы совершать дома. Вы писали, что имеете обычай мысленно посещать все места, освящённые стопами Господа, и воздавать Ему на них благоговейное поклонение. Вот это и есть то, чего ради посещения св. мест угодно Господу! Делайте так, – и Господь будет считать вас каждодневно бывающею в Иерусалиме (или в Киеве) на святых местах. Кто не нашел еще дороги внутрь себя, тому такие путешествия помощны, а кто нашел, тому они разорительны: выводят из середки наружу. Вы теперь усовершайтесь во внутрь-пребывании; а то – внешнее оставьте. Теперь вы так себе положите: за город ни ногою, – и за монастырь-то разве какая крайняя нужда. А то келья да церковь, келья, да церковь. Этот подвиг выше даже поста. В посте послабьте себе, а в том, чтоб сидеть дома, уединяясь, построже свяжите себя.

25. Своеумная самочинница и упорная во всем поперечница! Ни в чем не хотите слушать. Ну, живите, как хотите. Этот постишка ваш дрянной не приведет к добру. Вот уж и начатки самопрельщения есть, а вы того и не видите. Смотрите-ка, что вы пишите: «Я уж теперь не то, что прежде». Это называется самомнением. Говорите далее: «А уж против поездки в Воронеж и Задонск хоть не говорите; не послушаю». Это называется своеволие. Наконец о молитве, – что вам лучше так и так молиться. Это означает следование своим вкусам. Из трех, – своевкусия, своеволия и самомнения, – слагается пагубный дух прелести. Он у вас в начатках; но, если не постережетесь, и все будете действовать в том же чине, он вырастет и сгубит вас. А все виноват постишка! Торчит он у вас, – совсем не на месте. Кто против поста? Пост – одно из первых дел монаха и христианина. Но против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен. Только пустую молву возбуждает вне, и тщеславие внутрь. Старицы ваши, верно, брюзжат: вот у нас подвижница-то; одну просфору кушает, огня не разводит. А щ, еще сильней и сильней. Те по пустякам болтают, а у вас зарождают червя тщеславия и высокого о себе мнения: «Я уж теперь не то». Язык ваш иногда говорит смиренные речи, а на сердце лежит, что уж высоко взошли, и, чай, всех превзошли. Всегда так и бывает. Стань ударять на внешние подвиги, тотчас в гордыню духовную попадешь. А врагу то и нагодь. Ну, матушка, подбавь, подбавь. И матушка из всех сил! Думает, что Богу угождает, а на деле врага потешает, и чирей тщеславия раздувает и расширяет. Пишу вам все сие несладкое ради опасности, в коей находитесь. Осмотритесь и, пока есть время, поправьте дело.

Вам кажется, что я откормить вас хочу. Совсем нет. Хочу направить на умеренный пост, который бы держал вас в смиренных чувствах. А то вы не знать куда залетите. Об этом, с кем хотите, потолкайте, все тоже скажут. Покривить свое внутреннее неразумным внешним не долго; а опять его наладить, как следует, не вдруг наладишь. Начнет у вас углубляться это дурное чувство, что вы уж не то, что прежде; станет умаляться теплота, умиление и сокрушение. Когда же охладеет сердце, тогда что? Сего спасайтесь. Путь смиренного, умеренного делания есть самый надежный. И шататься вам по свету не следует. Сидение в кельи ценнее странствований. Св. места и св. мощи чествуются внутренне лучше, чем внешне. Путешествие ко св. местам, как я уже писал, в начале было вам пригоже; а теперь оно вам не на пользу. Отчего вы этому не внимаете? От того, что только своему уму верите и своей воле последуете. Своя во всем волюшка –закон у вас. Куда это поведет?

Простите меня. Господа ради, за грубое писание. По искреннему и теплому желанию вам истинного добра сие делаю.

26. Опять повторяю кто против поста? Но пост посту розь, а другой хоть брось. Таков и есть ваш. И таким считаю его не ради его самого, а ради того, что он вводит вас в сомнение, каким исполнено было все ваше прошедшее письмо. Вот и нельзя не восставать на него, как на причину такого опасного настроения духа. Само же пощение благословенно. Меньше есть, да меньше спать – хорошее дело. Все же в меру надо. И к тому же душу должно ограждать глубоким смирением. Пиша так, как писал, имел в виду одно – возбудить в вас опасливость и зоркое смотрение за внушениями вражьими, с коими он умеет так искусно подходить, что и не заметишь. С тоненького помышления начнет и доведет до больших дел по роду своему. Смотрите же, Господа ради, позорче за собою. Господь да поможет вам глубже утвердиться в чувствах самоуничижения и смирения!

Соглашаетесь на некоторые уступки. А без прекословий все же нельзя было. Надо было поумничать. Как же? Чему и учились? На то и наука, чтоб прекословить, наперекор апостолу, который заповедал: не словопретися, ни на кую же потребу (2Тим.2:14). Св. Григорий Нисский, брат св. Василия Великого, как восставал против путешественниц? Тоже делал и Григорий Двоеслов, коего Преждеосвященную литургию имеем. И из подвижников сколько было не благоволивших к сему?! А вы все свое. Сидите в монастыре, да в кельи: се величайший подвиг. Места же святые обходите мысленно, как и делаете, и поклоняйтесь умно Господу, явившему на них знамения своего к нам благоволения. Это лучше телесного поклонения. И все умное, сердечное, духовное несравненно выше видимого. Даже видимое явление Ангела ниже ангельского невидимого руководительного внушения. Утверждайтесь же в келейном сидении, и невыхождении из обители. Тут настоящая наука иночествования. Молитва, чтение, и рукоделье в кельи, да послушание в церкви и все тут. Как просто и несложно! А в дороге чего не наберетесь? Чего не навидитесь и не наслушаетесь?

Соскорблю скорби вашей о брате. Упокой, Господи, душу его. Из-за трудов по службе умер. Слава Богу! Тут есть часть мученичества. За такую смерть благодарите Господа. Отслужите благодарный молебен, что Бог таким порядком взял к себе брата вашего из этой горькой земли. Дивиться надо, как так – плакать об умерших плачут: без этого нельзя, – не удержишься, – а благодарить за них не благодарят. Ведь все знают, что там лучше. Умер в вере, пред смертью исповедался и причастился. Сказать бы: блажен путь, имже идеши ты днесь, и возблагодарить Бога, пожелав и себе скорейшего отхода.

Бы жаловались святителю Тихону на меня. Справедливо ли? Ведь я не худого вам желал, советуя не ходить. И не на этот только случай, а навсегда. Моя мысль та, что вам надо все помышления о путешествиях бросить и завет положить, – не выходить даже за ворота монастыря, без крайнейшей нужды. Вы хорошо сделали, что не пошли, не ради того только, что тут был для вас подвиг послушанья, но и того ради, что сидеть дома для вас полезнее. За то, что вы поскорбели, Господь да воздаст вам утешеньями духовными. Мысленно покланяйтесь св. мощам и св. местам. Св. Тихон и св. Митрофан верно приняли ваше сердечное им поклонение как бы вы были у рак их мощей.

Неохотное послушание вы назвали машинальным послушанием. На деле так бывает, что, то только послушание и действует плодотворно на образование нрава, которое совершается наперекор своей воле и своим соображениям.

Если что делается по влеченью сердца, какое тут послушание? Тут своя воля и свой вкус только вопрос немного скрашивает такие дела. Настоящее послушание слушается, не видя оснований и несмотря на свое нехотение. Такому послушанью обетована особая благодать сохранения от всякого вреда, при исполнении послушания. Когда послушанье оказывается ради Господа, тогда Господь берет на свое попечение слушающегося, и блюдет его.

Показалось мне, будто вы хотите скрытничать, чтоб не встречать укоров. Не нраву своему дурному удовлетворяя, так делаю, а из опасения за вас. А ну-ка отступитесь. Грех не сказать: смотри под ноги, когда видишь пред кем ров, в который он готов упасть, по неосмотрительности. Ничего больше вам не говорю, как: блюдите, како опасно ходите.

Паче всего блюдитесь от высокоумя и прочего, противного смирению. Со смирением и без больших подвигов в рай попасть можно; а без него, как пашпорта, не пустят в рай Божий, который весь исполнен смиренниками. Господь да умудрить вас! – Смотрите-ка, что значат ваши имена?¹³ София – мудрость, которая, просвещаясь верою, вся испытующе, добрая держит (1Сол.5:20); Михаил – сильный Богом; Иоанн – благодать Господня. Простая вера благодать привлекает и делает человека сильным на исполнение всего доброго, – к прославлению имени Божия относящегося. Вот вам программа! По имени вашему да будет житие ваше. Даруй вам, Господи, все эти черты возыметь, и удержать в себе; от противного же да сохранит!

Ждете и не дождетесь рясофора. Придет. Но ведь это еще помолвка: до подвенечия далеко. Надо и к сему устремлять желании, как к главному, и по требованию того все устроять в себе и около себя. Разумею не внешнее, а внутреннее.

Пишете, что вы все читали письма Оптинского старца Макария. Благословенны книжки его. Глубокий веет в них дух смирения и навевает его на всякого читающего. Перечитывайте почаще. Не мешает выписки сделать, чтоб, в случае нужды, подогревать дух смирения, из всех духов самонужнейший.

В Задонск и Воронеж послушались не поехать, а в Киев опять загадываете; – и тут уж по уважительной необходимости сопровождать приятельницу, но причине ослабления или потери зрения нуждающуюся в руководстве близком. Что тут делать? Мне ведь вас очень жаль, и приятельницу вашу стало жаль, и опаски берут. Хотелось бы так решить: покров Божий силен; уповая на человеколюбие Божие, хранящее нас всегда, поезжайте, страх Божий и постоянную опасливость возгревая в сердце своем. Но припомнилось, что Господь говорил апостолам: вот враг хочет сеять вас как пшеницу (Лк.22:31), т. е. всячески ухитряется, как бы разбить мысли ваши, рассеять внимание ваше, и, ввергши во тьму помышлений, охладить душу и сердце отчуждить от Господа; – припомнилось это, и страх навело за вас. Почему решаю: откажитесь и сидите дома. Имея в мысли указываемую Господом беду, можете вы сказать, что перехитрите врага, и целою и невредимою возвратитесь в келью свою? Помните, как в басне, голубок полетел на волю, и воротился ощипанный, с переломленною ногою, с вывихнутым крылом. Можете сказать, что с душою вашею ничего подобного не будет? – Не можете? Так не ввергайтесь в опасность, не имея ручательства верного, что она минует вас. Приятельница ваша найдет другую попутчицу. Благослови их, Господи. А вы откажитесь. За это Господь утешит вас, как не чаете.

С Новым годом! Благослови, Господи, потрудиться вам и в сие лето, по силе вашей, во славу пресвятого имени Его. Хорошо делает, кто каждый день начинает как бы дотоле совсем ничего не делал. Кто забывает свое заднее добро, есть самый мудрый человек. Дал бы Бог и нам умудряться в этом.

Скушали вы немного побольше обычного, и браните себя. За что тут бранить? В праздники надо давать некую льготу телу. Соучастница в трудах пусть будет соучастницею и в утешениях. Вы почти ничего не едите. Хоть бы в праздники побольше кушали. А окаявать себя и плакать пред Господом надо всегда. Грешны мы все, и чувства греховности нельзя не иметь. Но иногда чувство сие отходит. Тогда слова остаются покаянные, а дела нет. От сего избави, Господи!

Приятельница ваша боится монашества? В самом деле ведь мы, монахи, страшное дело берем на себя.

Разберите-ка, что есть монах? Того не надо, другого не надо, третьего не надо, и конца нет – всего не надо. Один Бог, да душа – вот монах. Как дойти до этого? Как хочешь, а доходи; ибо коль скоро не таков кто, то и не монах. Но как это ни трудно, приходит дух ревности, и разгоняет все страхи. Этот дух неудержим. Он находит, принимается сердцем, и производит великие внутри повороты. Таково происхождение всех истинных монахов! Стало прямее сказать, что монахи не сами себя делают монахами. Но есть тихие натуры, которые не гожи на крутые подвиги самоотвержения. Им сроднее жить смиренно, в простоте сердца, благотворя и помогая всякому нуждающемуся.

Не думает ли ваша приятельница, что, отказавшись от шума мирского, она уже все сделала? Знает ли она, что есть мир в сердце, именно: жить независимо в собственное удовольствие? Избави ее, Господи, от такого настроения. А оно есть у иных кои, однако ж, думают, что стоят на добром пути.

Вы принимали странниц и угощали. Как же это? Ведь одну прими, другой жаль. Один день сделай это, и в другой такой же случай откроется. А там и отворяй келью; и все порядки ваши надо будет переменить. Нет, это не туда поведет; и вам лучше не брать на себя этого дела. Так чем-нибудь нуждающимся помогайте, а хлопоты угощения тяжелы и заведут далеко. Взялись навыкать уединению, не мешайте ходу сего навыка, и держите себя строже вдали от всего, что может развлекать.

30. Хорошо очень, что вы наконец успокоились относительно поездок. И усядьтесь решительною мыслью в стенах обители, и еще теснее, в стенах кельи, не возволяя ей блуждать там и сям, но разным предприятиям. Усердно исполняя правило, трезвость ума и теплоту сердца храните. Последнюю, когда начнет умаляться, возгревать спешите, твердо ведая что, коль скоро ее не станет, это значит, что большая половина пути к отступлению от Бога пройдена. Страх Божий есть хранитель и возбудитель внутренней теплоты. Но и смирение нужно, и терпение, и верность правилам, и паче всего трезвение. Внимайте себе, Господа ради. Тревожьте себя всячески, чтоб не заснуть, или задремавши, пробудиться. Чай, я вам все одно твержу. Не надокучить бы. Но как же иначе? В этом все дело.

Что на правиле подремали несколько раз, ничего, когда без поблажки, а по непреодолимому требованию естества. Не от болезни ли? Ничего. Бог простит. Только поблажки бежать надо. Вонь то хуже, что серчали и досадовали. Разберите хорошенько: тут весь ветхий человек. Самость жива, стало и грех весь жив. Сядьте, окаявайте и оплакивайте себя. Меряйте себя не подвигами, а замиранием страстей. Замрет какая, – это шаг вперед. А когда всех не станет; тогда скажите: «Слава Богу! выбралась на полянку; теперь попокойней побреду, а то вся изодралась, идя среди терния по колючкам».

Умудри вас, Господи, во спасение! Господа ради, внутрь себя смотрите и тамошний строй хранить заботьтесь. Внешнее нужно, но оно подставка. Боюсь, очень боюсь, как бы вы не остановились на внешнем порядке. В нем застынете, и пойдет все вверх дном. Так, пожалуйста, на этот пунктик все внимание устремите, да не посрамит вас враг, столкнувши на кривые дороги.

31. Что так долго не было вести от вас о делах ваших? Насилу! Слава Богу, что вы трудитесь и смирять себя не забываете. Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его. Помоги вам, Господи, достигнуть его. Есть дух прелести, который, не знать как, обходит душу лукавством своим, и запутывает ее помышления так, что она думает, будто смиренна, а внутри скрывает гордое самомнение. Вот и надобно пристально смотреть в сердце. Лучше всего пригожи тут смирительные внешние отношения. Но как их нет; то сами над собою трудитесь, навыкая смотреть на всех, как из-под горы на гору, а не как с горы под гору. Милостив да будет вам Господь, и Владычица Богородица, и святители Тихон и Митрофан, в области которых в сердце ваше низошел первый луч благодати.

Пощение ваше Бог благословил! Говорю так, потому что – что с вами сделаешь? Не забывайте по крайней мере, когда слабость одолеет, подкреплять себя день – другой. Когда посмотрю на все, что вы делать предпринимаете, оказывается, что вы совершенная самочинница: все делаете по-своему замышлению. Так и прозвать вас надо. Имя ваше – София – премудрость, не своя, но Божия; а когда кто не хочет Божией мудрости, а своею загадывает обойтись, то у него выходит своенравное своемудрие. Как задумает, так ему и хорошо. И уж что хочешь делай, – не переломишь, Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри (Еф.5:15).

82. Господь буди вам во всем помощник! Не забыли ль вы о страхе Божием отрезвляющем? Если он отходит от вас, привлекайте его снова поскорее. Так приучайте себя держать и дома и наедине, как бы вы были на виду всех, и еще прямее, как бы вы находились в присутствии царя. Пусть и мороз подирает немного. С робостью надо жить, как бы опасаясь чего. Опасаться же есть чего. Господь да оградить вас кровом своим и Матерь Его пречистая.

На молитвенном правиле приутруждать себя надо. В монастыре св. Саввы на каждую молитву Иисусову кладут поясной поклон, а после каждого десятка – земной. Так и вам можно. Но кажется можно положить, – известное число молитв говорить стоя, без поклонов. Это есть в правиле отца Серафима. Как, впрочем, применитесь. Только утруждать себя надо, хоть в меру. А то льгота малая поведет к большой, и все можно разорить. Когда станете на правило, а голова рассеянничает, так что с нею не управишься, понудить ее надо к порядку, сначала какими-либо мыслями, остепеняющими: ибо это значит, что страх отошел и душа стала неукротимою. Если это не поможет, возьмитесь читать какие-либо молитвы, и читайте со вниманием, пока соберется в себя ум. Когда станет он в строй, тогда начинайте поклоны. Кладущий поклоны с рассеянною головою есть трость, ветром колеблемая. Впрочем, этот блаженный труд сам научит вас, как в каком случае действовать.

38. Благословим Господа и за сухость, и за утешение. Где же ровно прожить? И в середке, и снаружи все течет изменчиво. Стой, смотри и разбирай, как надлежит себя держать во всем. На то рассуждение дано человеку.

Да спеется молитва ваша! Вы переменяете нечто в правилах: хорошо. Болезненное в сердце к Богу обращение и припадание только да не отходит, а внешнее можно изменять, применяясь, как лучше. Вся искушающе, добрая держите (1Сол. 5:20).

Оплошали вы немного. Страх Божий отошел, а за ним отошло и внимание; и попались вы в осуждение. Правду вы говорите, что уж вы согрешили внутренне. Поскорее кайтесь, и вымолите себе прощение у Господа. Наказание бывает за это, и внутреннее же. Осуждение не словом только совершается; но и внутренним движением сердца. Оно уже есть, коль скоро неблаговолительно о ком помыслит душа. Что же делать? Прорвалось: вперед остерегайтесь.

Вот вы написали, к каким занятиям привыкли. Как же бы вы без них были, когда бы поехали в дорогу? Не одна б были, и многого исполнить не могли бы. Между тем речи за речами, – и совсем бы разбились. За этим чай и вызывает вас кто-то из кельи! Уж держитесь. Пока вы не садились на место, можно было свободно путешествовать, а когда сели, уж лучше не трогаться. Сиди дома, говорят, и келья всему научит. Вот вам и закон старческий!

Вы делаете выписки: хорошо. Пришло мне на мысль, спросить вас: приходят ли вам какие мысли, при чтении или молитве, мысли добрые о порядках духовной жизни? Если приходят, заведите книжку или тетрадку, и записывайте их, тогда же, как приходят, не сочиняя, а выражая только то, что пришло. Кто-то из подвижников, забыл кто, никогда не пропускал их, а всегда записывал на стене угольком. Записывайте же. После иногда пробегать будете, и тем освежать воспоминания добрые. Я разумею такие мысли, кои сами собою рождаются, и внимание занимают, и сердце шевелят, – мысли добрые, назидательные.

Распятие хорошо иметь. Чем больше оно, тем лучше. Которое с группою лиц, – еще лучше. Там будет и Магдалина – ваше будущее имя.

34. Помоги вам, Господи, установиться в порядках. Трудите себя всячески, пока силы есть, только в меру. Придет старость, льгот потребует. Что вы стали кушать молоко в нарочитые дни, это хорошо и нужно вам для подкрепления. И всегда можно такую льготу иметь. Не худо и то, что сделано относительно совершения молитв, – не все за один раз. Удобнее.

Пересуды – женская слабость, конечно, похвалы недостойная. Надо, однако ж, различать осуждение от осуждения. Грех начинается, когда в сердце заграждается презорство к кому, ради какой-нибудь худобы. А судить можно просто без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице, оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том, то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом и не грехом, судя по чувству, с коим произносится. Чувство дает и тон речи. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтоб не попасть в осуждение; т. е. не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя.

Слезы ваши да сохранит в вас Господь навсегда, если сие возможно. Они мягкости придают и умиления. Но скрывать надо. Ибо тщеславие около их увивается, как сие около сытого корма. Смысл надо иметь, чтоб управляться с ними как следует.

Рясофория все еще только ждете. Посмотрите, прибавит ли оно вам что, или убавит. Первое, дай Бог, а не последнее. Монахиня манатейная тоже, что мертвая; а рясофорная – полумертвая. Стремитесь и умереть. Да управит вас Господь!

35. Вы собираетесь в путь без возврата. А мне он ближе. Того и гляди, что свалишься. Около нас холера. Но и без ней можно умереть. А коли можно, надо готовиться. И всегда надо готовиться, и не готовиться только, но и совсем быть готовую. Но то наша великая беда, что жив живое гадает, и живое сие прогоняет память о предстоящей смерти. И забывается, что смерть за плечами. Оттого иные гроб делали и ставили на глазах; но думается, и к нему можно привыкнуть. Иные заставляли спрашивать себя, прикажут ли доделать гроб, или дорыть могилу. Один старец имел обычай почасту посматривать за дверь, не идет ли (т. е. Ангел смерти). – Все сие показывает, что, как ни несомненно, что умрем, память о смерти надо ухитряться привить и укоренить в душе. Берегите сие спасительное помышление, чтоб не отходило. С утра, как проснетесь, так и переходите мыслью к последней минуте, и к тому, что тотчас за нею следует – Божию решению. Станьте в сем помышлении, и ходите так весь день. Посмотрите, что пообещает ваша душа: впади в радость, – или связавше, вверзете во тьму (Мф. 25:21; 22:18). Должно же быть еще отселе некоторое предуказание имеющего быть тогда. Но лучше вопить: пощади Твое создание, Владыко!

Вы читаете Добротолюбие; хорошо. В статьях Игнатия и Каллиста, Григория Синаита и Никифора не запутайтесь. Поищите, нет ли у кого жизни старца Паисия Немецкого. Там помещены предисловия к некоторым статьям Добротолюбия, составленные старцем Василием. Сии статьи много разъясняют значение механизма в производстве молитвы Иисусовой. Они и вам помогут понять все как следует. Я уже поминал, что для вас тот механизм не нужен. Что он даст, у вас уже есть с той минуты, как призваны. Не придите вы к неправому помышлению, что дело молитвы вашей уже закончено. Восстание молитвы конца не имеет. Если останавливается сие возрастание, значит жизнь остановилась. Спаси вас, Господи, и помилуй! Можно выйти из должного состояния, и одну память о нем принимать за самое состояние. Избави, Господи!

Чувствуете рассеяние мыслей: поберегитесь. Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу, и там убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них самодовольство и самомнение. Вам эти очень сродны. Поостерегитесь, и поспешите страх Божий заставить и душу разогреть. А то пойдет расти рассеяние и охлаждение. Враг же тут и есть, и начнет подбрасывать камушки и набросает. Рассеянный походит на дом, с раскрытыми окнами без хозяина. Кто хочет, бросает туда камни и всякой сор. Возвратится хозяин и поражается множеством всякой дряни набросанной; так что жить нельзя, не очистивши всего. Так и душа, из рассеяния возвратившись к себе, находит в себе иногда много дряни, – от приразившихся помыслов, оставивших следы и на сердце. Сиди и чистись. Но хорошо, как охота возьмет; а то и так все останется. Вот и беда! Спаси вас Господи и помилуй!

36. Сны!!–Не уж то они занимают вас и держатся в голове? Откровение что ли? Пустошь – сны. Да смотрите еще, как бы враг не успел чрез них как-нибудь обмануть. Покажет сны благовидные; а потом начнет трубить в уши: это тебе Бог послал извещение за труды твои, и проч. Раз – два – три; глядишь, душа-то понагнется на эту сторону. Но только поверь она хоть на волос, что это от Бога; тотчас пойдет самочувствие, самоценение, – помышления сокровенные, при всех смиренничаниях уместные. Врагу только это успеть бы набить в душу; а там уж у него все пойдет гладко. Так вот и посмотрите попристальнее. Если было что подобное, то тут есть вражье нечто. Господа ради всячески смиряйте себя. Вам особенно надобно озаботиться укоренением сего. Пост ваш и молитвенное правило имеют вид особенности. Тут врагу простор. Подойдет и начнет величать: ты молитвенница, ты вестница, не то, что те ленивицы, ядцы и пийцы, и проч. – На деле же что молитва? Даст Бог, – есть; а нет, – мыслей не соберешь. Что пост? Совершенное ничто. Лукавый сам никогда не ест. Не поостережетесь, и беда. Да смотрите, как бы еще он не пришел в каком светлом виде?! Того и гляди. Посмотрите, если есть в душе хоть мимолетное помышление, что сны ваши были нечто особенное, то быть беде. Держите ухо остро. Вам самим все виднее. Станьте пред Господом, и при свете лица его определите себя. Если есть что, изгладить надо до корня, чтоб и следа малого не оставалось.

Спрашиваете, что есть бессловие? Слово сие происходит от бессловесных, животных, разума неумеющих. Боссловесие будет все, чем уподобляется человек животным, – скотам неосмысленным, жизнь, не разумом управляемая, а текущая по движению страстей, и наипаче плотских.

37. Вы не в добром расположены духа. Душа стала сварлива. Притязаний в душе – куча. Мало-мало потрудится, – и весь свет ходи вокруг ее. Живущие на послушании, кажется, свободны от сей брюзгливости души, а те, у которых многое делается по своей воле, куда как много от ней терпят. Не здесь ли причина и того, что вы соскучились своими небольшими хлопотами по кельи. Терпеть надо; осуждены бо есмы достойно, в поте лица снедать хлеб свой. Этот черный труд полезен особенно тем, что много сбивает спеси. Чернорабочесть в родстве со смиренным о себе мнением, а белоручество – с высокоумием. Не бросайте первого.

Сдается мне по речам и мыслям вашим, что вы не чужды были самомнения, когда писали. Чую беду вам от сего, и бью тревогу. Смотрите! Кому же за вами смотреть, как не вам самим? Сторонние что увидят? – А просмотрите; пойдет от сего охлаждение, за тем ослабление внимания, далее блуждание мыслей, потом расшатание обычного порядка жизни, разленение в молитве, да и всякая беда. Сначала дурных мыслей не будет, а только пустые; потом и дурные украдкой покажутся, и все чаще и чаще. Затем сочетается с ними сердце, – и до дел недалеко. Избави вас, Господи! Подогревайте себя. Час смерти и решения Божия суда в уме содержа, Господа умоляйте не лишать вас милостивого покрова своего и защищения.

88. Со святым постом поздравляю. Благослови вас, Господи, провести его душеспасительно. Да смотрите, здоровье не расстройте. Не покормишь лошадку, не повезет. Конечно, надо желать, чтоб начатое вами никогда не изменялось и обратилось в закон жизни. Подвиги телесные тем сподручны нам, что тело ко всему может привыкнуть. Пока не привыкнет, кричит; а когда привыкнет, замолчит. Вот и предел трудов над телом. Тело – раба послушная; но надо его вышколить. Ну школьте; только в меру. Труд же над душою конца не имеет. Душу нельзя так закалить, как тело. Она подвижна. С самой высокой высоты может свихнуться и полететь стремглав. О, Господи! спаси же! О, Господи! благопоспеши же (Пс.117:25). Не забывайте, всякий день читать слово Божие и размышлять, и до чувства доводить, и питать тем душу свою. Душа будто обсахарится, и станет тверже и прочнее.

Постриг придет в свое время. Он есть знак. И конечно гораздо лучше принять его тогда, когда в душе твердо установится все им означаемое. Малый постриг не есть еще настоящей постриг. Есть ангельский образ – схима: она идет к тем, кои совсем уже умерли миру, и живут будто воскресшие для будущей жизни. Ниже сего – обыкновенный наш постриг монашеский, что у вас называется – сделаться манатейною: этот означает достигших известной меры чистоты, искусных в борьбе со страстями, никогда неподдающихся и препобеждающих все наветы врага. Первоначальный же чин – рясофорие есть не более, как пометка на овце, что она нашего стада, а что из нее выйдет, кто знает. Тут только начало борьбы и успехов в ней. Этот к вам очень идет. Я полагаю, что вы твердо помните закон: каждое утро возводить себя к чувствам только что начинающей дело в первый раз, молясь к Господу: даждь ми, по благодати Твоей, положити начало благое. Если вы в сем успели; то к вам идет и рясофорие!

Какая у вас новость? Новая матушка – игуменья¹⁴. Поздравляю. Даруй вам, Господи, все во благо. Конечно надо ожидать чего-либо нового. Не думаю, однако ж, чтоб сие новое расстроило старые ваши порядки. Не беспокойтесь; ваше уединенное житие не будет нарушено. Но вот чего скорее побойтесь! Скажут ей старицы: вот-де у нас какая подвижница! Она ведь не знает, что сия подвижница грошовая, и ласкать станет. Грошовая подвижница тогда станет дешевле полушечной. Опасаясь сего, лучше пожелать, чтоб новая матушка была немного посуровее к вам и поменьше обращала на вас внимания. А лучше всего предаться в волю Божию, имея во всяком случае одно старание, – так содержать свое внутреннее, чтоб оно было Господу угодно. Видите, как душа ваша подвижна на помыслы. От одних предположений, совершенно неосновательных, как она всколыхалась? Мало упражнения в борьбе: случаев нет. Вот новая матушка задаст вам задачи: будете стоять в непрестанном борении с собою. Стойте тогда и держите свое. И хорошо будет. Навыкнете такой неподвижности в мыслях, что уж ничто вас смутить не возможет: станьте, как камень, не колеблемый волнами, а их разбивающий. Чего вам очень усердно желаю.

Благослови вас, Господи, в новой одежде, но не слишком высоко ставьте дело сие. Рясофорие что есть? Вы все почти тоже беличка в черном платье. Настоящий постриг, когда мантию дадут. Пасхального агнца за 3–4 дня выбирали и намечали на жертву и пасхальную вечерю. Но все он еще не был жертва, до самого времени заклания. Вот и вас только наметили на жертву; а заклания ждите, когда придет. Когда придет, тогда и дело будет; а что теперь сделано мало-что стоит. Может быть, не годитесь на жертву, – и вас опять выбросят в простое стадо. Смотрите и страшитесь!

Как так скоро дано вам послушание в алтарь? Стоите вы того? – Мели бы, да мели церковь. Но уж делать нечего. Не наша воля. Несите благоразумно сие послушание. Знаете, конечно, что все можно обратить в пагубу себе. Иуда и апостольство в пагубу обратил. Помните это. Данное вам послушание очень освятительно; но и обжечься можно. Просите мудрости у Подающего ее всем (Иак.1:5). Бойтесь привыкнуть к святыне, и потом смотреть на нее, как на обычные вещи келейные. Молите Бога, чтоб не попустил Он отступить страху Его от души вашей, во все время служения сего. Понимаете ведь, что там совершается? Всегда содержите то в мысли, и соответственные тому возгревайте чувства. Это всякой раз. Всякой раз, как приступаете к служению сему, думайте, что только в первый раз начинаете служить, и поспешите воспроизвести свежесть чувств, какие были у вас на душе, когда приступали к сему в первый раз. Мыслям вашим много будет поводов к развлечению; но это не извинит вас, если позволите себе развлекаться. Потрудитесь; и навыкните хранить мысль не развлеченною. Когда служите, – что бы вы посему ни делали, самое движение – думайте, что вы то делаете самому Господу, который и воистину принимать будет сие служение от вас. Молитесь, и Господь все направит во благо вам.

Ходить ли к старице почитать? – Попробуйте. Если не развлекает сие, можно; а то лучше оставить.

Пить ли квас? Уж и в этом отказывать себе хотите?! Безкислость вредна для здоровья. Кушайте. На востоке квасу нет; но подливают уксус в воду и кушание, или выдавливают лимонный сок.

Камушек в изголовье, – хорошо. Дай, Господи, терпение.

Жаждете решительного уединения. Подождите. Уединение внешнее придет само, когда установится внутреннее. Бог устроит. Примите, впрочем, к сведению, что можно быть уединенную среди шума мирского, и можно быть, как в суматохе мирской, в кельи уединенной. Вы будете обладать лучшим, чем уединение внешнее, если так уединитесь в себе, что никакая сумятица внешняя развлечь вас не может. О сем молитесь. Теперь вам труднее. Послушание ваше развлекает вас. Но оно же да будет вам наукою, как держать себя внутри, несмотря на внешнее к тому неудобство. Помоги вам, Господи! – Помните, куда это вы забрались, – и смиряйтесь.

Вы теперь на виду. Не надо ли рясочку с шиком четочки видненькие и воротнички, и рукавчики беленькие, гладенькие? Да чай и корсет надо!!! – И пойдут загадки все мудреней, да мудреней. Смотрите!

Что на пострижение свое малое вы так строго смотрите, как на большое, это хорошо для вас. Извлекайте из сего строгость обязательств, а не повод к возносливым мыслям. Дело обета пред Господом уже совершено, в сердце изречено и решимостью скреплено. Надо точно так себя держать, как полной постриженице. Что я писал, писал, чтоб указать постепенность постригов, и чтоб вы не стали высокоумничать. Благослови вас, Господи, потрудиться во славу Божий, с трезвенною душою, без саможаления.

О поклонах. Я нигде не встречал указания, на каждую ли молитву Иисусову класть поклон, – и какой, – поясной, или земной, – или иногда творить сию молитву и без поклонов. Правило поклонное в Сарове так совершается: 30 земных поклонов с молитвою Иисусовой, потом 100 молитв без поклонов; опять 30 земных поклонов с молитвою, и 100 молитв без поклонов; в третий раз 20 поклонов с молитвами, и еще 100 молитв без поклонов. Наконец еще 20 поклонов с молитвою Иисусовой и 100 молитв без поклонов пресвятой Богородице. – Вот тут не все молитвы с поклонами. Применительно к этому надо понимать и указание поклонов и молитв в следованной Псалтири, взамен церковных служб. Вы себе разделите свое правило на все три вида: часть с земными поклонами, часть с поясными и часть без поклонов. Как усердие: но надо всегда утруждать себя в молитве. – Как у древних совершались 12 молитв днем и 12, ночью, посмотрите в старых молитвенниках и Псалтирях. Ныне, к сожалению, перестали это печатать. Но не забывайте, что дело не в исполнении числа поклонов и молитв, а в устремлении ума к Богу и согреянии сердца. Паче всего возгреть надо теплоту сердечную и хранить ее. Се закон неотложный. А правило, какое кто хочет, выбери. Церковь их предлагает много.

Относительно поста, действуйте с полною свободою, применяя все к главной цели. Когда приутяжелить, когда приоблегчить можно, смотря по нужде. Пост не цель, а средство. Лучше не связывать себя в сем отношении неизменным постановлением, как бы узами; а когда так, когда иначе, только без льгот и саможаления; но и без жестокости, доводящей до изнеможения.

Вы прописали, что не хотите оскорблять матушку игуменью отказом (переписывать ведомости). Да разве вам можно отказываться?! Когда попали в послушницы, да еще рясофорные, и еще такие, который в совести ставят рясофорие за полный постриг: то, как могла прийти в голову мысль – отказываться от послушания. Нет, матушка, уж теперь конец своей волюшке. Что ни прикажут, то и делайте, и делайте без поперечия внутри, со всею охотою, как повеление Божие. Положите себе поглубже в сердце сие подчеркнутое слово и действуйте так, как оно внушает. Всякое приказание принимайте, как непосредственно от самого Бога идущее слово, и исполняйте его как дело Божие, как пред Богом, со всем усердием и вниманием, не яко человеком работая, но Богу, всевидящему, страшась суда, изреченного на творящих дело Божие с небрежением (Иер.48:10). Затворите, пожалуйста, это потверже.

Вникните теперь в изменение Божие о вас смотрения, и не допустите поступить не по намерению Божию. Что было прежде? – В церкви стояли особо, уютно, только молились и согревались в молитве; в кельи тоже – главное была молитва и молитва. Теперь в церкви – дело, и дома – дело. – Думаете это даром? Нет. Второй шаг предлагает вам сделать Господь. Прежде были в теплой молитв, – без дел послушания; теперь учитесь пребывать в такой же молитве – при делах. Сего желает от вас Господь. Ухитряйтесь. И прежде был труд, а теперь побольше. Надо и дело делать, и умом от Бога не отступать, т. е. быть так, как бы стояли на молитве. Это закон: руками дело делать, а умом и сердцем с Богом быть. Пишите, а умом от Бога не отступайте, и теплоте не позволяйте умаляться и трезвенности ослабевать. Тоже – и когда прислуживаете в церкви. Как в этом успеть, дело научит. И вот приобретете опытность новую, – и еще более окрепнете во внутрь пребывании. В назначении вам послушаний видьте милость Божию. Кто все в тепле, да в тепле, слаб бывает здоровьем. Мало-мало ветерок, смотришь и захиреет. А кто бывает на всякой погоде, тот более безопасен: привык и окреп. Вот и вас вывел Господь на небольшой ветерок. Привыкайте и здесь быть одинаковыми. Навыкши делу на этом небольшом, и когда встретите что большее, устоите не изменяясь. В таком смысле примите свои послушания. Благослови вас, Господи!

Кончив письменное послушание, говорите: теперь опять начну келейный труд, и молитвование. А разве вы прекращали или сокращали свое молитвенное правило! – Этого не следовало делать. На исполнение послушания следовало отрядить то время, в которое у вас назначено было рукоделие, пожалуй, и часть того, в которое читали. Молитвенное правило надлежало исполнять неопустительно. Верно, уж усердие слишком одолело, или увлекла новость дела, или отделаться скорее хотели, чтоб опять свободною быть дома. По крайней мере ту молитву, что в сердце, вы не прекращали?! Нет, чай и тут допущена у вас утрата: ибо когда бы вы умом Богу предстояли и в сердце смиренно Богу припадали; то не почувствовали бы прекращения молитвенного дела. Заключаю, что вы рассеялись. Увлеклись делом, и оно выбило у вас из головы все прочее, даже самонужнейшее. Стало, дурно вы справили свое послушание. Следовало исполнять его не осуечаясь внутренне, и усердно работая, сердце держать поодаль – свободным, и внимания не отрывать от главного своего дела. Ну, уж делать нечего. Вперед будто осторожны. По церкви хоть окажитесь поисправнее. Главное – не осуечайтесь, не торопитесь и делайте все в свое время без сумятицы. При этом никакой труд не рассеет, и ума от Бога не отклонит. Учитесь. Теперь у вас другое дело, чем было прежде. То все одна себе были, а теперь и среди дел надо все же делать свое главное дело неопустительно. Помоги вам, Господи.

44. Жалеете, что о труде письменном не так выразились пред матушкою. Что делать? ошибками учитесь поправлять свою дорогу. Общее-то очертание дороги ясно; но в приложениях бывают большие запутанности, и тут враг сбивает с толку видом добра. Вам казалось, что, когда не было у вас письменного послушания, было лучше. Тут обман. Беспрекословное послушание в противность вкусам нашим дороже всех подвигов, и разорительно оно может быть только при неискусном выполнении его, как было у вас, и то большею частью только на вид. На деле же труд самоотвержения Господь всегда вознаграждает. Вы легко смотрите на ваше упирание ногами по делу послушания. Вчера давали обет, что во всем будете слушать игуменью, а ныне отказываетесь несть послушание легкое, вам сподручное. Так-то разве обет-то исполняют? Слово о послушании есть вам завет с обителью и основа рясофория вашего. Разорен теперь этот завет, и вы сами себя извергли из чина, в который одною ногою вступили было. Каяться надо и плакать о сем. Ведь чрез это внутренний строй ваш должен разориться, и, может быть, разорился уже, хоть по наружности он будто созидается. Надо штраф на вас наложить. Извольте класть по три поклона земных, со слезами прося Господа, – простить ослушницу и обманщицу, которая на словах одно обещает, на деле другое делает. На духу покайтесь: это грех не мысленный, а фактический. И Бога молите, чтоб Он вложил кому следует, – опять дать это вам послушание, и когда будет дано или оставлено за вами, тогда и поклоны прекратите. Но матушке об этом не сказывайте.

Что о смерти помните, хорошо. Помышление спасательное, трезвости придающее. Оно отсекает лишние затеи и слезам учит и их поддерживает. – Слезы то!! – Да как же это вам быть с ними? Молитесь Господу, чтоб их не было в церкви при людях, а только дома. Как только на порог в кельи, так в думайте, что в гроб лезете, и ну – плакать. А пока в церкви, только сокрушение сердечное подогревайте. Ведь этак, кажется, можно наладиться. А слезы – дело благое. Они точно размачивают, или споласкивают душу: при них она посмирнее и потеплее. Но всячески лучше, чтоб никто не видал их.

Умирать думаете, скоро. Кто это сказать может? Ослабление сил не признак близкой смерти. Здоровье беречь есть обязанность. Берегите. О смерти же думать и здоровым надо. У всех она за плечами, и всякой должен почасту возвращаться к мысли: вот, вот смерть!

Святой пост опять! Слава Тебе, Господи! Дожили еще до спасительного времени. Даруй вам, Господи, провести его хорошенько. Да смотрите не изнуряйте себя!

Вы все возитесь со своим пощением грошовым. – Ну, – делайте так, как задумали: только не считайте сего важным. Важно внимание к движениям сердца и очищение их покаянием всякую минуту. Сие паче творите. При сем Господа зреть, и в памяти смертной быть – се важные дела! – И слезы ваши думаю, никуда не гожи. Есть слезы у сердца: те главное. Когда есть болезнование в сердце, что мы грешны, и в сем болезновании душа падает пред Господом, умоляя Его о помиловании, все в том же сердце – се есть слезение, Богу угодное. А ваши слезы не знаю, что суть? И справедливо ли называть их даром? Когда бы вы смогли сокрушаться в сердце, а слез не пускать в церкви, – это был бы подвиг и Богу приятнейший и вам полезнейший. А смотрите, – ну-ка вы слезами своими раскормите червяка тщеславия, и он разботеет; тогда кто с ним управится? Если после слез ваших бывает движение самодовольства, хоть маленькое, то слезы ваши не на добро. Посмотрите хорошенько, – и позаботьтесь уладить это дело по Божьему.

Третьего дня получил ваше письмо – и отвечаю поспешно. Нужда належит сказать слово о девочке, которую предлагают вам взять и воспитать. Если б мне пришлось кого-либо взять к себе, то это было бы наказание. Так отвык. Тоже думаю и для вас, – девочка будет наказание. Но как же быть-то? Как удовлетворить заповеди послушания матушке игуменьи? Повалиться в ноги и умолить ее – избавить. Как совместить отказ с заповедью любви? – Если можете, помогите ей чем-либо, или обитайте постоянно давать ей что-либо. Вам теперь уж не приходится жить с кем-нибудь. Так уж располагайтесь навсегда жить одинокою. Попросите об этом матушку и от меня. Пусть другим чем отяжелит вас, а от этого уволит.

0 причащении Святых Тайн. Уж коли положили причащаться в двунадесятые праздники, и надо бы так вести. Но и то правда, что иногда сии праздники идут скоро один за другим, так что их на один месяц приходится два, тогда как на другой ни одного. В таком случай точно лучше в один какой праздник опустить Святое причащение, и перенести его в другой месяц, приурочив к какому-нибудь дню. Сами устройте это, как лучше.

Спаси вас, Господи! Страх Божий возгревайте. Он всему научит. Смотрите, как бы в отношениях к матушке игуменьи не вкралось человекоугодие; но не допустите смелости самочинной. Все со страхом Божьим и говорите и делайте.

О том, что пришлось прибавить нечто из пищи, не жалейте. Не должно привязываться даже к святым правилам, а держать себя в отношении к ним с полною свободою, распоряжаясь ими разумно. Не беда, если и еще что прибавите, только не в угоду плоти, а по нужде. Тоже и с поклонами можно делать. Умаляйте их по нездоровью, или по другим каким уважениям; только бы не расслабиться.

47. Вы оскорбились. Оскорбиться каким-нибудь невниманием, значит считать себя стоящею внимания, и, следовательно, ценить себя высоко в сердце, иначе, высокосердою быть. Хорошо ли это? Терпеть хоть бы то напраслину, есть ли долг наш? Конечно. Когда же мы начнем его исполнять? Ведь, когда дана заповедь терпеть, то надо всякий случай неприятный перетерпевать, не пропуская, и перетерпевать с радостью, без нарушения мирных отношений. А мы с вами ныне пропустим такой случай, да завтра пропустим. Скажите, – это мелочь; что тут и терпеть? Но если мелочи такой не умели мы перетерпеть, куда же потерпеть нам больше? С маленького бы начинать хоть. Господь сказал, когда ударят в ланиту, подставь другую; а тут муха пролетела, да крылом зацепила; и то мы на дыбы. Скажите, готовы ли вы исполнить эту заповедь Господа об ударении в ланиту? Верно скажете: готова. Но ведь случай, о котором писали, представляет именно это. Ударение в ланиту не буквально только надо понимать. Под этим должно разуметь всякий вообще поступок ближнего, которым, как нам кажется, не отдано нам должного внимания почета, которым чувствуем себя униженными, от которого страдает, как говорят, гонор наш. Всякий такой поступок, хоть он самый маленький, – взгляд, мина, и проч. есть ударение в ланиту; и его не только надо перенести, но быть готовую еще на большее унижение, что и будет соответствовать подставлению другой ланиты. – Что у вас было, было похоже на ударение в ланиту, – легонькое. Вы же что? Подставили другую? Нет, не только не подставили, напротив сдачи дали. Ведь уж дали сдачи, – ведь уж дали почувствовать, что имеете нечто. Стало быть, мы с вами: не тронь меня. И стало, куда же гожи? И как можем считаться ученицами Христовыми, когда заповедей не исполняем? Вы бы рассудили только: да стоите ли вы какого внимания? Если б в сердце было это чувство недостоинства, никакой обиды не почувствовали бы вы. Этот маленький случай считаю довольно большим и для внутреннего, и для внешнего вашего. Извольте построже просмотреть и удостоверитесь. – И что еще может быть?! Благодать отступит. Тогда что мы будем делать? Тогда все подкрепительное отойдет, а пожелание и страсти, как голодные псы, с цепи сорвавшись, начнут грызть и терзать: только поворачивайся. Маленького не потерпели, надо будет это большое потерпеть. Сохрани вас, Господи! Ой! смотрите! улетит птичка; кто знает, дастся ли опять в руки?

Что у вас было чувство оставления всеми, это хорошее чувство. Его бы надо приурочить. Враг хочет чрез него ввергнуть вас в уныние, а вы учитесь из него быть странницею среди своих, как будто всем чужая. Куда как это хорошо! – Думать, что о нас другие думают и нами заняты, дурное думание. Лучше думать, что все на вас, а не за вас. Это еще более укрепит чувство странничества и опасливого жития.

Даруй вам, Господи здоровье; а если оно не нужно на это время, да подаст благодушное терпение. Что в болезни внутреннее к Богу обращение не то уже – это следствие слабости. Кто чувствует свою пред Богом непотребность, тот не допустит неправых чувств и во время боли. Умудряйтесь. Душа, неиспытанная скорбями никуда не гожа.

Когда боль есть, можно послабить немного, особенно какао пить ничего бы. Что не все кладете поклоны, ничего. Можете не записывать в штрафную книгу пропусков, а что записали, вычеркните. Исполняйте правило молчаливою молитвою Иисусовой. При этом, если можете класть поклоны, положите сколько по силам, а то так стойте. Если не можете стоять, сидите; если сидеть не можете, лежите. Умом только с Господом быть не переставайте.

Вы так разболелись, что собираетесь умирать. Готовиться к этому и всегда надо, а тем паче надо готовиться больному. Но придется ли умереть, или еще дано будет пожить, это надо отдать на волю Божию. Поживите, – и еще потрудитесь. Только что начали.

Магнетизм у вас считают делом нечистой силы. Полагая же, что магнетизм участвует в гомеопатии, и сию к тому же разряду относят. Это несправедливо. При составлении гомеопатических лекарств магнетизм не участвует. Тут все делается открыто и просто, и всем видно, как все бывает. Никакой скрытой силы тут предполагать не следует. Можете лечиться и не лечиться гомеопатией; но так думать о ней не думайте.

Магнетизм мудренее; но и в нем нет нечистой силы, а есть сила натуральная, натурально возбуждаемая. Откуда дивности, которые бывают при этом? Некоторые из сих дивностей тоже происходят натурально; а иные, может быть, от бесов, которые тут подстревают, пользуясь ненормальным состоянием пациента. Только это последнее надо считать случайным придатком к магнетизму, – т. е., бесы, пользуясь случаем, подстревают, а сам магнетизм не бесовское дело.

Спиритизм – прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы. И еще что? Говорят, что они только передовые. Мне случилось видеть Евангелие, растолкованное спиритами (каковы толковники?). Тут они и проговорились, что суть только передовые; а вот, говорят, придет наш набольший, тогда все яснее будет. Видно, кто этот набольший, – и зачем он придет, – известно.

Спрашиваете, что разуметь у апостола под телом душевным и телом духовным? Прочитайте это место все, и увидите, что разуметь должно. Это 1Кор.15:40–45. Св. Павел рассуждает там о воскресении и о различной славе тел воскресших, а не о душе. Сеется, говорит, тело душевное, а не душа сеется, т. е. полагается в землю, а тело; восстает тело духовное, не душа восстает; ибо она не умирает, а тело. Итак, здесь должно разуметь под телом наше тело. На земле оно душевно, а по воскресении будет духовно. Почему оно так названо, толкуют разно. Святой Златоуст говорит, что оно на земле душевно, потому что оживляется только душою. А по воскресении будет духовно, потому что будет жилищем не одной души, но души, исполненной Духа. И на земле, говорит он, душа имеет Духа, но Он не всегда присущ ей, потому что отгоняется иногда нечистыми мыслями, чувствами и делами; а там Он преисполнит ее всю. Потом прибавляет св. Златоуст: а может быть духовным оно названо, по воскресении, потому что будет легче, тоньше, подвижнее. Согласно с святым Златоустом толкуют блаженные Феодорит и Феофилакт.

За все благодарите Бога; и за нездоровье благодарите. Мне со стороны легко так говорить; вам же на деле не легко, может быть, так чувствовать. Всяко при слове о терпении и молюсь, да даст вам Господь, благодушно перенести болезнь, и научиться в ней чему-нибудь. Для чего связал вас Господь, кто угадает. Но то несомненно, что и это попущено вам в видах споспешествования целям жизни, которую вы избрали, и в которой хоть кое-как держать себя стараетесь. С этой стороны можно и не пытать более дела болезни вашей. Мужества же себе к благодушному терпению, в минуты отяжеления страданий, ищите, кроме сказанного, в воспоминании терпения всех святых, и особенно мучеников. Сколько и как терпели?! И вообразить трудно. Да и всем – многими скорбьми подобает внити в царствие Божие (Деян. 14:22). И то, что обетовано Господом, называется венцом. Чего ради? Того ради, что туда нельзя взойти без страданий. Туда дорога одна – крест, – произвольный или непроизвольный.

Ангел Хранитель да приносит вам утешение и благодушие!

На то, что шум в голове не дает удержать мысли, не сетуйте. Бог судит душу по тому, что от ней самой зависит, а не потому, в чем она не властна. В сердце держите намерение не отходить от Господа, и Он примет сие за дело.

Теперь вам надо оставить свое постническое правило. После отпоститесь, если Богу угодно будет поднять вас; а теперь, в болезни, в виде лекарства, можно кушать все, по совету врача.

Желаете слышать что-либо о молитве. Что могу сказать вам, чего бы вы не знали? Есть молитва, которую сам человек творит; и есть молитва, которую Бог дает молящемуся (1Цар.2:9). Первый кто не знал? Должна быть вам известна и последняя, хоть в начатках. Сначала, когда приступает кто к Господу, первое дело молитва. Начинает он ходить в церковь, и дома молиться по молитвенникам, и без них. Но мысли все разбегаются. Никак с ними не управится. Чем, впрочем, больше трудиться в молитве, тем больше мысли все улегаются, и улегаются, и молитва становится чище. Однако ж, атмосфера души не очищается, пока не затеплится духовный огонек в душе. Огонек сей есть дело благодати Божий, но не особенной, а общей всем. Он является вследствие известной меры чистоты во всем нравственном строе человека ищущего. Когда затеплится сей огонек или образуется постоянная в сердце теплота, тогда бурление помыслов останавливается. Бывает с душою то, что с кровоточивою: ста ток крови ее (Мк.8:4). В этом состоянии молитва, больше или меньше, подходит к непрестанной. Посредницею ей служит молитва Иисусова. И это есть предел, до которого может доходить молитва, самим человеком творимая! Думаю, что все сие вам очень понятно.

Далее, в сем состоянии, дается молитва находящая, а не самим человеком творимая. Находит дух молитвенный и увлекает внутрь сердца, – все одно, как бы кто взял другого за руку и силою увлек его из одной комнаты в другую. Душа тут связана стороннею силою, и держится охотно внутри, пока над нею есть нашедший дух. Знаю дух степени сего нахождения. В первой – душа все видит, сознает себя и свое внешнее положение, – и рассуждать может и править собою, может даже разорить сие состояние свое, если захочет. И это вам должно быть понятно.

У святых отцов, и особенно у св. Исаака Сирианина, указывается и другая степень даемой или находящей молитвы. Выше показанной стоит у него молитва, которую он назвал экстазом или восхищением. И тут тоже находит дух молитвенный; но увлекаемая им душа заходит в такие созерцания, что забывает свое внешнее положение, не рассуждает, а только созерцает, и не властна править собою, или разорить свое состояние. Помните в отечниках пишется, что кто-то стал на молитву пред своею вечернею трапезою, а опомнился уже утром. Вот это и есть молитва в восхищении или созерцательная. В иных она сопровождалась просветлением лица, светом вокруг; в иных поднятием от земли. Святой апостол Павел в этом состоянии восхищен был в рай. И пророки святые в нем находилась, когда взимал их Дух.

Подивитесь какая великая милость Божия к нам грешным. Мало кто потрудится; и чего сподобляется! Всяко трудящимся можно смело говорить: трудитесь; есть из-за чего!

Оздоравливайте поскорее, и в дальняя простираться устремитесь!

Так вот каково ваше положение!¹⁵ Никак мне не верилось, чтоб вы до того разболелись, что и умирать надо собираться. Буди воля Божия! Но мне думается, что болезнь ваша не к смерти. Поживите с нами! Молитесь, и мы будем молиться. Впрочем, Господь да устроит путь ваш к лучшему. Умирать вы давно собирались. Потому смерть не застает вас врасплох.

И всем христианам переход в другую жизнь успособлен; но тем, которые побольше потрудились над собою, Господа ради, дорога там прямее и беспрепятственнее. Пересмотрите, однако ж, все – слова, дела, и помышления, построже, как самый придирчивый судья, и все, что найдете неисправным, сложите у креста Господня. Затем Господу предавшись, ждите, что речет Он о вас, – еще ли маяться, или на покой. Там, конечно, лучше. Какое сравнение!

Когда придут страшливости за себя, сильнее предавайте себя в руки Господа, моля Его за веру восполнить недостающее в жизни и делах. Милосердные объятия Его простерты ко всем, отходящим отселе. Да примет Он вас и обымет, говоря: гряди, невеста моя, искренняя моя! Даруй вам, Господи, сие!

Память Божия да не отходит от вас. Теперь все прочь! Велите прочесть для вас житие Святого Досифея, ученика аввы Дорофея. Святой Дорофей все его спрашивал: «Как молитва?» «Идет, – отвечал, – молитвами твоими.» Пусть она и у вас идет. Помоги вам, Матерь Божия!

51. Что вам Бог даст?¹⁶ Даруй вам, Господи, облегчение и совершенное выздоровление. Обаче Его, а не наша да будем, воля!

Не ужели вы в самом деле отойдете? Мне это не верится. Поболите, думаю, и подымитесь. Но что же делать, если и отойдете? Переход из сей жизни не есть особенность. Сколько отходят каждый день и даже час? И за нами придет череда. Кто ныне, кто завтра, все одно. Не одно только, кто каким отходит. Осмотритесь, все ли готово? И если нечего больше готовить, предайте себя Господу!

Когда издали смотришь на час смертный, он иначе кажется, нежели как когда он подойдет. Живому и здоровому трудно восчувствовать себя отходящим. Смерть есть великое, еже о нас, таинство. Оно просветлено Христовою верою, но все есть нечто сокровенное. Когда придется проходить самым делом; тогда все уяснится. Страшливостями, однако ж, нечего себя томить. Господь прошел сею сению смертною, чтоб для нас сделать удобнейшим путь сей. В след Его и мы, проходя посреди сени смирныя, да не боимся зла: ибо Он с нами есть, когда мы с Ним бываем в жизни сей. Грех разлучает, но когда он очищен покаянием и посильным трудом, то сего средостения нет уже. Господь близ. Дерзайте убо.

Вам больным пишу все о смерти; но не думаю этим навести на вас мрачные мысли. Ибо возможно с апостолом желать разрешиться, чтоб со Христом быть (Флп.1:18). Это желание не чуждо вам. Указание же на близость достижения желаемого радует, а не уныние наводит.

Всех вам благ от Господа желаю¹⁷. Затем и пишу, чтоб только это сказать. Первое благо болящему выздоровление. Даруй, Господи! Оздоравливайте поскорее, чтоб еще пожить, не за тем, чтоб грешить, по обычной поговорке, а чтоб, соутешаясь общею всех любящих Господа верою и любовью, попитаться тем и подрасти. Здесь ли, там ли, все расти надо, в известную всем назначенную меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13).

Что молитва? Обращаюсь к вам с вопросом аввы Дорофея к Досифею. Прочитали ль вам это житие? Оно сходно с вашим. Даруй, Господи, чтоб и конец был такой же.

Даруй вам, Господи, мир душевный, терпение, великодушие, чтоб не прекращалась отрада, даруемая нам в Господе. Сквозь скорбность прозревайте и на то, что сильно обрадовать. Обымите крепче верою, что терпением стяжевается душа (Лк.21:19), и что скорби открывают вход в царствие. Поминайте Господа, как Он был в саду Гефсиманском. Он томился в облегчение наших предсмертных страданий. Возьмем себе от Него и дух богопреданности: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39).

Буди же над вами и о вас воля Божия!

Милость Божия буди с вами!¹⁸

Пасха подходит. Где будете вы праздновать Пасху? Если б оставлено было на выбор, конечно, выбрали бы, где лучше. Но как все в руке Божией, то нам остается исповедать: там и так, где и как угодно будет Господу, прибавляя к сему и внутреннейшее беспрекословное согласие: буди воля Твоя, Господи!

Да будет с вами неотступно Господь, Матерь Его Пречистая и Ангел ваш Хранитель! В сем содружестве да пребывает ваша душа богомысленным вниманием!

Часы каждого изочтены. Но тому, кто постоянно ждет своего часа, нет нужды в определительном указании, не последний ли он проживает час; ибо у него и без того всякой час есть последний.

Кто силен сказать; аще и пойду сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною ecu (Пс.22:4)? – Тот, кто в жизни своей нудил себя и нудит еще – постоянно быть с Господом.

Для такой души и сени смертной нет. Одно мгновение, – и она представляется в иную область света, полную всяких отрад. Тогда воспоется и песнь исповедания: по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс.93:19)!

Конечно, близость исхода, может быть, произведет содрогание. Мужайтесь и да крепится сердце ваше! Дерзайте; ибо Господь победил. Он же и каждого верующего являет победителем. Это несомненно. Враг же всегда тут подоспевает, чтоб если не погасить, то омрачить светлое чаяние. Подготовившийся крепкою верою сумеет не обратить на это внимания, в руки Господни предавая душу свою. Вот-вот Ангелы Божии придут, и все омрачающее разгонят.

Не на безвестное течем (1Кор.9:26). Упование же не посрамляет (Рим.5:5). Если уж отойдете, и улучите часть спасаемых; и о нас Бога молите, да даст нам покаяться и исправить жизнь свою.

Благословение Господне на вас и на путь, какой Его святой воле благоугодно определит для вас! Простите!

Евдокия, которая знала все отношения покойной схимонахини Магдалины к этой страннице и, согревшись добрыми чувствами к обеим преставльшимся, выпросила у знакомой монахини книжечку жизнеописание схимонахини Магдалины, прочитать. Читая эту книжку, скромная по жизни девица Евдокия возгорелась желанием последовать образу жизни схимонахини Магдалины, обдумывая свое намерение она примеряла те и другие обстоятельства и все приходила к одному заключению, что будто бы, София Михайловна была богата и учена и потому спасение было для нее удобно. В следующую ночь видит она, что читает у себя за чайным столом ту же книгу, вдруг входит сх. Магдалина в белой мантии с крестом в руках и говорит ей: «Дуня! что ты берешься грызть чужие орехи. Тебе, в этой книге только и может быть на пользу души последняя страничка, а далее живи как живешь. У тебя больная мать и сестра, послужи им с любовью и получишь в награду Царство Небесное».

Некоторые усердствующее к доброй памяти сх. Магдалины устроили над ее могилой скромный памятник с надписью: «Блаженни чистии сердцем яко тии Бога узрят». А нам здесь, дай Бог, видеть, чтобы умножалась слава Божия на земле.