психолог Марина Мелия
Как послушные дети становятся невротиками, лузерами, наркоманами

Как довести ребенка до нервного срыва

Чем обо­ра­чи­ва­ется тоталь­ная дет­ская заня­тость в школь­ные годы — все эти кружки, сек­ции, допол­ни­тель­ные заня­тия, репе­ти­торы? Пси­хо­лог Марина Мелия при­во­дит при­меры из жизни своих бога­тых кли­ен­тов, но обыч­ные дети тоже рискуют пси­хо­ло­ги­че­ским бла­го­по­лу­чием. Итак, какие послед­ствия могут быть у чрез­мер­ной загру­жен­но­сти детей?

Жизнь без радости

Один­на­дца­ти­лет­ний маль­чик из бога­той семьи после уро­ков при­шел на день рож­де­ния к одно­класс­нику. Пообе­дав, дети собра­лись в парк аттрак­ци­о­нов, но он ска­зал, что не смо­жет поехать: ему надо в музы­каль­ную школу, а вече­ром на заня­тия по айкидо. Маль­чик даже не рас­стро­ился: не полу­чи­лось пойти с дру­зьями и не надо!

На вопрос о том, как он выдер­жи­вает такую насы­щен­ную про­грамму, ребе­нок, улы­ба­ясь, отве­тил: “Не про­блема, при­вык, все это вполне можно проглотить”.

Маль­чик нашел очень точ­ное слово — “про­гло­тить”. Чтобы что-нибудь для себя выде­лить, заце­питься, заин­те­ре­со­ваться, необ­хо­димо время и опре­де­лен­ная внут­рен­няя работа. А когда собы­тия сле­дуют одно за дру­гим, как в калей­до­скопе, только и успе­ва­ешь, что “по-быст­рому про­гло­тить” — воз­мож­но­сти про­же­вать, пере­ва­рить и усво­ить про­сто нет.

Ребе­нок так загру­жен, что не в состо­я­нии про­чув­ство­вать, понять, чего он на самом деле хочет, что ему по-насто­я­щему нра­вится, а что нет, что под­ни­мает настро­е­ние, а что пор­тит и почему. Он дви­жется в потоке дней, при­ни­мая и при­ят­ное, и непри­ят­ное с оди­на­ко­вым без­раз­ли­чием и рав­но­ду­шием. Это сво­его рода защит­ный пан­цирь, от кото­рого отска­ки­вает все, что могло бы задеть его за живое.

Без­раз­ли­чие про­яв­ля­ется в осо­бом рас­по­ло­же­нии духа — оно “ника­кое”. Как гово­рила Марья-искус­ница, геро­иня извест­ной кино­сказки, “что воля, что неволя — все равно”. Живой чело­век излу­чает эмо­ции: радость и огор­че­ние, при­ня­тие и отвер­же­ние. Без­раз­лич­ный про­из­во­дит впе­чат­ле­ние ско­рее туск­лое, трудно уло­ви­мое, у него нет чет­ких кон­ту­ров и акцентов.

На пер­вый взгляд, в таком невоз­му­ти­мом спо­кой­ствии нет ничего страш­ного — ведь это не агрес­сия, это не взры­во­опасно. Даже хорошо — послуш­ный ребе­нок! Но все не так про­сто. Из блек­лого эмо­ци­о­наль­ного состо­я­ния его может выве­сти только что-то из ряда вон выхо­дя­щее, какое-то экс­тре­маль­ное пере­жи­ва­ние, силь­ный раздражитель.

Привычка к подчинению

Ко мне на кон­суль­та­цию при­везли один­на­дца­ти­лет­нюю девочку. Она пре­красно учится, зани­ма­ется музы­кой, рисо­ва­нием, тен­ни­сом. Но роди­те­лям этого кажется мало, и мама попро­сила меня пого­во­рить с доч­кой, чтобы понять, “чем еще ее можно нагрузить”.

На мой взгляд, девочка и так уже была пере­гру­жена. Я пооб­ща­лась с ней наедине. Мой вопрос о том, что ей нра­вится, что инте­ресно, поста­вил девочку в тупик. Какие соб­ствен­ные инте­ресы? Она при­выкла жить по гра­фику, состав­лен­ному роди­те­лями: есть, спать, пере­ме­щаться с одних заня­тий на дру­гие и делать все, что велят.

Мы меч­таем вырас­тить детей силь­ными, само­до­ста­точ­ными людьми с ярко выра­жен­ными лидер­скими каче­ствами, а сами управ­ляем ими, как мла­ден­цами, регла­мен­ти­руем их жизнь “до послед­ней запятой”.

Ребе­нок при­вы­кает к внеш­нему управ­ле­нию. Реа­ги­ро­ва­ние заме­щает посту­пок — дети спо­собны дей­ство­вать только в ответ, но не само­сто­я­тельно. Ребенку не нужно ана­ли­зи­ро­вать, осмыс­ли­вать про­ис­хо­дя­щее, делать выбор, за него все про­ду­мают, его дело — при­лежно выполнять.

Полу­ча­ется, и когда мы вовсе не зани­ма­емся ребен­ком, и когда излишне регла­мен­ти­руем его жизнь, мы при­хо­дим к схо­жим резуль­та­там: ребе­нок не спо­со­бен к самоорганизации.

Ребе­нок ощу­щает себя силь­ным и само­до­ста­точ­ным, когда чего-нибудь доби­ва­ется сво­ими силами, а если его посто­янно инструк­ти­руют и тре­ни­руют, он чув­ствует себя малень­ким и зави­си­мым, нуж­да­ю­щимся в помощи и настав­ле­ниях. Если же роди­тели вдруг пере­стают его кон­тро­ли­ро­вать и направ­лять, он может бро­сить заня­тия, забыть о своих дости­же­ниях и сидеть дома, ничего не делая. Такие дети легче дру­гих ста­но­вятся объ­ек­тами мани­пу­ля­ции — их сла­бое “Я” ищет того, кто смо­жет ими управлять.

Неспособность к творчеству

Дети по своей при­роде кре­а­тивны, они все время что-то при­ду­мы­вают, вооб­ра­жают. Сего­дня это каче­ство вос­тре­бо­вано как нико­гда: мир меня­ется, необ­хо­ди­мые еще вчера зна­ния и навыки зав­тра, воз­можно, будут не нужны, зато гиб­кость, уме­ние быстро пере­стра­и­ваться, готов­ность к вос­при­я­тию всего нового и необыч­ного все­гда в цене.

Самый бла­го­дат­ный воз­раст для раз­ви­тия фан­та­зии, вооб­ра­же­ния, твор­че­ских задат­ков — дошколь­ный, от трех до пяти лет. Дать бы детям сво­бод­ное время, чтобы про­сто поиг­рали — увле­ченно, без­за­ботно. Но нет: каж­дое заня­тие должно при­но­сить прак­ти­че­скую пользу, чему-нибудь слу­жить и что-нибудь развивать.

Сын во всех тет­рад­ках рисует фан­та­сти­че­ские замки — везем его к про­фес­си­о­наль­ному педа­гогу; дочка под музыку кру­тится перед зер­ка­лом, изоб­ра­жая прин­цессу на балу, — запи­сы­ваем ее в мод­ную тан­це­валь­ную сту­дию. Мы будто пыта­емся изба­виться от спон­тан­но­сти, загнать стрем­ле­ние ребенка к само­вы­ра­же­нию в задан­ные рамки — “все должно идти в дело”.

Даже сов­мест­ная про­гулка теперь не про­сто про­гулка — мы непре­рывно чему-нибудь учим ребенка и тут же про­ве­ряем “усво­ен­ный мате­риал”. Из-за посто­ян­ного “как назы­ва­ется этот цве­ток?”, “повтори, какие бывают живот­ные” ребе­нок не чув­ствует себя сво­бод­ным, не может про­сто помол­чать, побе­гать, потро­гать, послу­шать, посмот­реть и пого­во­рить о том, о чем ему хочется.

У ребенка нет не только вре­мени, но и места, где можно реа­ли­зо­вать свои фан­та­зии. В про­ду­ман­ном до мело­чей про­стран­стве дома и сада, вычи­щен­ном и выли­зан­ном, не най­дешь ни одного потай­ного уголка, “ост­ровка сво­боды”. А вот игрушки — самые доро­гие, совре­мен­ные, раз­ви­ва­ю­щие. Негоже ребенку играть с кастрю­лей и шваброй — на них же не напи­сано “раз­ви­ва­ю­щие”!

Любо­пыт­ство, вооб­ра­же­ние, твор­че­ство подобны мыш­цам: если ими не поль­зо­ваться, они сла­беют и в конце кон­цов атро­фи­ру­ются. Своим веч­ным “надо” и “дол­жен” мы гасим в детях любые твор­че­ские порывы, а потом удив­ля­емся, почему они рас­тут пас­сив­ными, инерт­ными, безынициативными.

Неврозы и тревожность у детей

Разве плохо, что мы задаем ребенку высо­кую жиз­нен­ную планку? У чело­века должна быть зна­чи­мая цель, тогда будет и сти­мул к раз­ви­тию — с этим не поспо­ришь. Но если дети стре­мятся добиться успеха только потому, что хотят заслу­жить роди­тель­скую любовь, это может обер­нуться серьез­ными эмо­ци­о­наль­ными про­бле­мами. Ребе­нок пони­мает, что глав­ное — пока­зать резуль­тат, а если не смо­жешь оправ­дать роди­тель­ских ожи­да­ний, будешь нелю­бим, отвергнут.

Завы­шен­ные тре­бо­ва­ния спо­соб­ствуют и уси­ле­нию тре­вож­но­сти — дети вос­при­ни­мают как про­вал все, кроме без­ого­во­роч­ной победы. Раз­ви­ва­ется так назы­ва­е­мый школь­ный нев­роз: уче­ники начи­нают бояться вызова к доске, тестов, сорев­но­ва­ний, пуб­лич­ных выступ­ле­ний. Нака­нуне кон­троль­ной одного тош­нит, дру­гой не может заснуть, а тре­тий откро­венно симу­ли­рует болезнь, чтобы не участ­во­вать в оче­ред­ном “состя­за­нии”. Если участ­во­вать все-таки при­хо­дится, и он не выиг­ры­вает, все может закон­читься нерв­ным сры­вом или даже попыт­кой суицида.

Одна­жды ко мне на прием при­шла мама пяти­лет­него маль­чика. Она при­несла с собой тет­ради, в кото­рые ее сын кал­ли­гра­фи­че­ским почер­ком выпи­сы­вал цитаты из про­из­ве­де­ний рус­ских клас­си­ков. Мама рас­ска­зала, как много зани­ма­ется с сыном и каких успе­хов она доби­лась: “Мой маль­чик заметно отли­ча­ется от ровес­ни­ков, он самый умный в группе. Уже давно бегло читает. Мы регу­лярно про­ве­ряем ско­рость чте­ния — на про­шлой неделе набрал 98 слов в минуту. Он учит англий­ский. Мы сле­дим, чтобы каж­дый день он запо­ми­нал какое-нибудь новое слово. А еще наш вун­дер­кинд часами играет в шах­маты на ком­пью­тере”. Тут она замя­лась и сму­щенно доба­вила: “Но он писа­ется по ночам. Что мне с этим делать?”.

Стоит ребенку немного отстать в учебе, ему тут же нани­мают репе­ти­тора, отсе­кая любые попытки спра­виться без посто­рон­ней помощи. Это только уси­ли­вает его тре­вогу и бес­по­кой­ство. Воз­ни­кает ощу­ще­ние хро­ни­че­ской неуспеш­но­сти, сни­жа­ется само­оценка, он впа­дает в уны­ние, появ­ля­ется страх не соот­вет­ство­вать, не достичь — так про­яв­ля­ется “син­дром неудачника”.

Аме­ри­кан­ский пси­хо­лог Карен Хорни выде­ляла три осо­бен­но­сти нев­ро­ти­че­ского соперничества.

• Во-пер­вых, нев­ро­тик посто­янно срав­ни­вает себя с дру­гими, даже в ситу­а­циях, кото­рые этого не тре­буют. Он вос­при­ни­мает жизнь, как жокей на скач­ках, для кото­рого имеет зна­че­ние только одно — опе­ре­дил он дру­гих или нет.
• Во-вто­рых, он стре­мится все­гда быть уни­каль­ным и исклю­чи­тель­ным. В то время как нор­маль­ный чело­век может доволь­ство­ваться отно­си­тель­ным успе­хом, цель нев­ро­тика — все­гда пол­ное превосходство.
• В‑третьих, нев­ро­тика отли­чает скры­тая враж­деб­ность, чрез­мер­ное често­лю­бие, уста­новка, что “никто, кроме меня, не дол­жен быть кра­си­вым, спо­соб­ным, удач­ли­вым”. Изве­стие о том, что кто-то опе­ре­дил его, может при­ве­сти нев­ро­тика в состо­я­ние сле­пой ярости.

Нев­ро­ти­че­ское сопер­ни­че­ство не моти­ви­рует, а пара­ли­зует. Обычно такие люди не могут не то что добиться успеха, но даже все­рьез начать какое-нибудь дело. Пер­фек­ци­о­нист-нев­ро­тик похож на “вели­кого охот­ника” из фильма “Обык­но­вен­ное чудо”, кото­рый пере­стал охо­титься из боязни, что про­мах­нется и поте­ряет ста­тус “вели­кого”. А сохра­нить его можно, только если ничего не делать и кри­ти­ко­вать других.

Психологический надлом

И вот ребе­нок под­рос, роди­тели готовы “пожи­нать плоды своих тру­дов”: еще немного — и он про­сла­вится, что-нибудь изоб­ре­тет, выиг­рает меж­ду­на­род­ный кон­курс, попа­дет в сбор­ную страны. Но после мно­гих лет ста­ра­ний, само­от­ре­че­ния все неожи­данно начи­нает рушиться: талант­ли­вые, тру­до­лю­би­вые, послуш­ные дети больше ничего не хотят и не могут, катятся по наклон­ной вниз, пре­вра­ща­ются в откро­вен­ных лузе­ров — они даже не “как все”, а хуже всех. У одного нерв­ный срыв, у дру­гого глу­бо­кая депрес­сия, тре­тий начи­нает воро­вать в мага­зи­нах, чет­вер­тый под­са­жи­ва­ется на наркотики.

Харак­тер­ный при­мер — исто­рия одной из геро­инь фильма “Рож­ден­ные в СССР”. Этот про­ект режис­сер Сер­гей Мирош­ни­ченко начал в 1989 году. Он встре­чался с одними и теми же детьми каж­дые семь лет — когда им было 7, 14, 21 и 28.

С девоч­кой Катей из Виль­нюса роди­тели начали зани­маться очень рано и интен­сивно. В школу она ходила только на выбо­роч­ные заня­тия, осталь­ному ее учила дома мама. В семь лет она бегло читала, играла на фор­те­пи­ано и легко фор­му­ли­ро­вала мечты о буду­щем на англий­ском языке. В четыр­на­дцать Катя про­дол­жает нас вос­хи­щать — автор фильма открыто харак­те­ри­зует ее как “вун­дер­кинда”. Она уже закан­чи­вает школу экс­тер­ном, сво­бодно гово­рит по-англий­ски, учит японский.

Но уже в пер­вой серии (“Семи­лет­ние”) можно уви­деть при­знаки небла­го­по­лу­чия — и нев­ро­ло­ги­че­ские (локаль­ные тики лице­вой муску­ла­туры), и пси­хо­ло­ги­че­ские. Напри­мер, на вопрос: “Есть ли у тебя дру­зья?” — Катя безо вся­кой иро­нии отве­чает: “У меня дру­зей насто­я­щих нет пока. У меня одно­пла­нет­ники и одно­пла­нет­ницы”. В 14 лет она так гово­рит о своих заня­тиях: “Как на ишака нагру­зили этой зуб­режки, и вези, сколько у тебя спина выдержит…”

В тре­тьей части цикла, когда Кате 21 год, мы ожи­даем уви­деть ее моло­дым пер­спек­тив­ным уче­ным или про­фес­си­о­наль­ным пере­вод­чи­ком. Но нас ждет разо­ча­ро­ва­ние. После окон­ча­ния школы Катя посту­пила на факуль­тет пси­хо­ло­гии, а то, что про­изо­шло дальше, она объ­яс­няет так: “Мне там стало тяжело, и я ушла оттуда. Я себя чув­ствую вино­ва­той. Я не знаю, из-за чего. Так, на вся­кий слу­чай. Я пси­хи­че­ски была нездо­рова тогда. И это долго чув­ство­ва­лось, я долго от этого отхо­дила: навер­ное, года три. И до сих пор у меня бывают моменты, когда я себя чув­ствую совер­шенно выжа­той и физи­че­ски, и внутренне”.

Катя была яркой и неор­ди­нар­ной девоч­кой, но она не выдер­жала — в какой-то момент про­изо­шел над­лом, даже пона­до­би­лась помощь спе­ци­а­ли­стов. Позд­нее она все-таки смогла спра­виться с этой жут­кой ситу­а­цией и посту­пить в вуз во вто­рой раз.

Веду­щий спро­сил, не слиш­ком ли высо­кая планка ей была задана. Катя отве­тила: “Сей­час я стала от этого избав­ляться. Может, я про­сто расту и учусь при­ни­мать себя такой, какая я есть. И не пры­гать так высоко, что я зара­нее знаю, что я не допрыгну. А раньше, да, это было”.

Эта исто­рия имела вполне бла­го­по­луч­ное про­дол­же­ние: в оче­ред­ной серии фильма мы видим, как 28-лет­няя Катя завер­шает обу­че­ние в Виль­нюс­ском уни­вер­си­тете по спе­ци­аль­но­сти “англий­ская фило­ло­гия”, рабо­тает опе­ра­то­ром на теле­фоне — при­ни­мает звонки из Вели­ко­бри­та­нии, пишет книгу вме­сте с аме­ри­кан­ской подру­гой. К сожа­ле­нию, не всем детям уда­ется “пере­ра­сти”, пре­одо­леть тяже­лые ситу­а­ции, в кото­рые их заго­няют роди­тель­ские амбиции.

Из книги “Наши бед­ные бога­тые дети”

Марина Мелия