<span class=bg_bpub_book_author>Евгений Поселянин</span> <br>Святая юность

Евгений Поселянин
Святая юность

(4 голоса: 3.3 из 5)
СодержаниеПолный текст Пред. главаСлед. глава 

Апрель

Детство преподобного Евфимия, архимандрита Суздальского

(Память 1 апреля)

В древнем городе Суздале, как краса его, как лучший памятник суздальского благочестия, возвышается громадными, величественными зданиями, оградами и башнями своими раскинутый на значительное пространство Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. В нем слег на вечный отдых бессмертный князь Пожарский, вместе с Мининым совершивший подвиг освобождения Руси от Смутного времени и от врагов-поляков.

Преподобный Евфимий, основатель этой обители, принадлежит к числу тех людей, которых можно назвать прирожденными святыми. Происходил он из благочестивой нижегородской семьи. Рано наученный грамоте, он пристрастился к чтению духовных книг. Детских игр избегал, был задумчив, тих и молчалив. Было ясно, что мир не будет в нем иметь своей части. Это был ребенок, созданный для неба, а не для земли.

Мальчика можно было видеть притаившимся где-нибудь в углу церкви и ушедшим там в усердную молитву. Этим он избегал, чтобы кто-нибудь заговаривал с ним. Вся душа его раскрывалась навстречу священным словам, священным воспоминаниям, священным рассказам, которые произносились в церкви, и картины, одна другой привлекательнее, раскрывались перед ним.

Проходили перед ним священной вереницей мученики, бесстрашно смотрящие на своих мучителей и в жесточайших казнях повторяющие одну выстраданную ими истину: «Я христианин».. И отшельники, с задумчивостью на челе, с печатью молчания на устах, со вздохом о своем и о мирском грехе, в великом смирении проводившие свою жизнь.

И иные праведники – Христа ради юродивые, безвестные отшельники, богачи, ради Христа обнищавшие; все те люди, о которых так проникновенно говорит апостол, когда восклицает о них: «Проидоша в милотех и козиих кожах, лишени, скорбяще, озлоблени, ихже не бе достоин весь мир; в пустынях скитающеся, и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных».

И мальчику хотелось тогда подражать этим людям: как они, жить для Бога, как они, умереть за Бога. И после таких священных мечтаний, когда он возвращался домой, мир с его суетой и даже родной дом казались ему чем-то далеким, чужим.

Однажды, стоя в церкви, мальчик услыхал в своем темном уголке слова Евангелия того дня: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет; иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю; кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит».

Эти слова осветили ему ярким пламенем все его будущее: уйти от мира, стать иноком – на это он разом решился. Он не знал хорошо, где найти руководителя, и усердно молился, чтобы Бог послал ему указание.

Тут услыхал он о преподобном отшельнике Дионисии. Преподобный Дионисий выкопал себе пещеру в окрестностях Нижнего и с сошедшимися к нему учениками образовал на берегу Волги Печерскую обитель, подобно тому как преподобный Феодосий устроил Киево-Печерскую обитель на Днепре.

И вот не идет, а как бы летит в этот новый монастырь пылкий к подвигу юноша. Увидав старца, он упал ему в ноги, не в силах вымолвить слова от слез.

Преподобный поднял его и спросил, зачем он к нему пришел. Тот просил принять его в монастырь. Так некогда молил юный Феодосий преподобного Антония Киево-Печерского; так некогда в Киеве перед прозорливым старцем Досифеем будущий старец Саровский Серафим стоял, прося указать ему, в какой обители начать ему жизнь.

Преподобный Дионисий был умилен этой решимостью к подвигу Он долго беседовал с пришельцем в его келье и потом собрал братию и постриг его.

Тут начались труды Евфимия, в которых он не ослабевал до конца. Он изнурял себя строгим постом, приносил в пекарню дрова и воду и занимался печением хлебов. Смотря на огонь в печи, он говорил себе: «Потерпи, Евфимий, чтобы избежать тамошнего огня». И когда он вкушал испеченные им самим хлебы, то в сознании того, как щедро рука Господня открыта на детей Господних, он плакал. Когда дневные труды его прекращались, наступала ночь, посвященная молитве.

Подвиг юного мученика Каллиопия

(Память 7 апреля)

Отец мученика Каллиопия был знатный и богатый патриций и сенатор.

Каллиопий родился в конце третьего века в городе Пергии Памфилийской. Он получил образование, соответствовавшее юноше его положения. Веру же в нем воспитала его благочестивая мать Феоклия. Она внушила сыну своему с раннего возраста мысль о том, что нет выше счастья, как быть верным Христу.

То были золотые дни христианства, когда всякий час, всякую минуту жизни своей христиане помнили о Христе и его заповедях. Все нечистое, ложное, недостойное тщательно избегалось христианами.

В богатых и знатных семьях, еще недавно принявших учение галилейского Пророка, были отвергнуты все языческие обычаи – все то, чем веками жили и к чему веками же привыкли.

Прежние молодые вельможи, с виду блестящие, а на самом деле ничтожные душой, легкомысленные, слабые, переполненные всякими пороками, были сменены теперь крепким, могучим поколением, одухотворенным непорочно чистыми нравами, самоотверженно преданным Христу, безгранично любящим Бога, готовым отдать все блага мира за право торжественно, всенародно, безбоязненно исповедовать повсюду Христа…

Рассказы о священных людях, прославивших собой Церковь, – рассказы не из дальних веков и не по книгам, а из первых уст, от очевидцев; слухи о гонениях, имена мучеников, носившиеся в устах христиан; и чудные повести о несокрушимой силе христианского духа, о величавых проявлениях веры, о чудесах, блиставших среди крови, огня и пыток, на аренах, на площадях и влекших за собой крики за мгновение перед тем враждебной христианству толпы: «Мы веруем, мы христиане», – и кровавое затем крещение этих людей, – в такой атмосфере развивалась душа юного Каллиопия.

И как затаенное желание и любимая, может быть бессознательная, мечта в его воображении рисовались не мраморные виллы на голубой поверхности моря, не роскошные пиры на удивление Риму, не колесницы и ристалища, не милости Цезаря, а терн и крест Христа – страдания и пальмы мученичества за Него.

Каллиопий уже оканчивал свое образование, когда в той области, где он жил, было объявлено гонение на христиан. Матери его стало известно, что на Каллиопия, по его знатности, велено обратить особое внимание.

По слову евангельскому: «Если гонят вас в одном городе, идите в другой», Феоклия решила отправить сына в город Киликию.

Наскоро, в один день, сделаны были приготовления; назначены слуги для сопровождения молодого господина; казначею отсчитано много золота на издержки. Ночью Каллиопий должен был ехать.

Мать и сын были одни.

Оставалось несколько минут до отъезда. Мать вглядывалась в последний раз в милые черты сына. Все уже было сказано – больше не было слов, и все слова казались такими слабыми и ничтожными.

Каллиопий, держа в своей руке руку матери, взором прощался с этой комнатой, где он вырос и учился, где Бог слышал его первые молитвы.

– О мать, – прошептал он. – Я хочу унести это все с собой, мое детство, все, что здесь было, эту лампаду перед Распятым, – вернется ли это?

Он прижался к груди матери головой. Скорбь по тому, что он любил тут, на земле, охватила его.

– Я знаю, – продолжал он, – там лучше: но если бы можно было без тревог и изгнания продолжать это безгрешное, святое – наши молитвы и милостыни, хоть ненадолго… Мне тяжело.

– Желанный мой, нам нужно страдать. Ведь было блаженство без облаков и без тени горя в райских садах, – мы отреклись от него. А теперь все здесь растворено печалью. Туда, Каллиопий, туда, – восторженно воскликнула Феоклия, указывая на небо, – где нет разлуки и гонений и матери не отрывают от сердца любимых сыновей. Поверь теперь Христу: еще не явилось, еще не открылось, непонятно нашему людскому сердцу, какая будет там радость. Поверь Ему беззаветно – и Он приведет тебя к Себе. Не бойся, Каллиопий, Его слово верно – Он с тобой навеки.

Юношу укрепили эти слова. Он стоял теперь перед матерью спокойный и твердый.

Мать молча осенила его крестом, молча прижала в последний раз к сердцу. Старший из свиты ее сына уже ждал за порогом.

Она взяла в последний раз в свои руки дорогую голову и смотрела в его глаза.

– Ступай, мать с тобой, – прошептала она слабеющим от горя голосом.

Он оторвался от нее. Она еще раз, уже издали, осенила его крестным знамением и, когда он выходил, собрав последние силы, сказала ему:

– Не посрами своей веры!

Занавес опустился за ним, и мать упала без чувств перед распятием.

Каллиопий отъезжал от родного дома…

В Помпеополе Киликийском шли великие празднества в честь кумиров, когда прибыл туда Каллиопий.

Нарядная толпа, стремившаяся по улицам, разукрашенные дома, оживленные лица, праздничный говор – все это удивило юношу. И он, подойдя к одной кучке граждан, спросил, почему в городе такое ликование.

– Ты, видно, приезжий, – ответили ему. – Наш градоправитель, Максим, учредил сегодня жертвы, пляски и игры в честь наших великих богов. Мы все пируем, зовем и тебя ликовать с нами.

Тщетно хотел увлечь за собой юношу старший из приставленных к нему рабов. Глаза Каллиопия разгорелись. Он выпрямился и, смело глядя на толпу, произнес:

– Я христианин, и когда я праздную дни моего Христа, я отмечаю их постом, а не пляской. Нет мне части в ваших ликованиях. Никогда уста, славящие Христа, не воздадут хвалы скверным идолам.

Толпа с негодованием слушала юношу и повлекла его к градоначальнику.

– Кто ты? – спросил он Каллиопия.

– Я христианин, а имя мое Каллиопий.

– Отчего ты отказываешься участвовать в нашем празднике в честь богов?

– Оттого, что я знаю истину и стремлюсь к свету, а ваши боги – ложь, и вы живете во мраке.

– Юноша, твои молодые годы не извинят тебе твою дерзость. Кто ты такой, откуда?

– Я из Пергии Памфилийской, из сенаторского и патрицианского рода. Но самое мне дорогое то, что я христианин.

– Родители твои?

– Отец умер, мать жива.

– Юноша, я знаю теперь, кто ты. Велико твое преступление. Но велика к тебе и милость богов, так щедро наделивших тебя и знатностью, и богатством, и красотой. Клянусь Юпитером, если ты поклониться богам, я забуду твою вину, прощу тебя и дам тебе в жены мою единственную дочь.

 

 

– Если б я хотел жениться, – отвечал Каллиопий, – я мог бы взять за себя твою дочь и поселить ее в доме матери моей, потому что не нуждаюсь в твоем богатстве. Но знай, что я обещался моему Христу сохранить нетленным мое девство. Твори, что хочешь, я – христианин.

Жестоким мукам был подвергнут Каллиопий. Под ударами оловянных прутьев он восклицал:

– Благодарю Тебя, Христос мой, что Ты сподобил меня страдать за Тебя.

– Поклонись богам, – сказал подошедший к мученику Максим, – и ты снова увидишь родину и мать: взгляни на свои тяжкие страдания…

– Я гляжу на сладость будущего моего покоя и не чувствую мук. А здесь я не один: правоверная Церковь Христова – мать моя, и Царство Небесное, к которому я приближаюсь, – вот моя отчизна. Я буду страдать. И чем тяжелей будет мука, тем будет мне отрадней. Я жажду венца. А кто же бывает увенчан, если не пострадает?

Тогда изобрели новое мучение: страшным колесом с острыми ножами стали терзать мученику тело, а снизу палили его жарким огнем. И когда страдания превзошли меру, мученик возопил к Богу:

– Христос, приди на помощь рабу Твоему, чтоб до конца прославилось на мне, недостойном, святое имя Твое, чтобы увидели все, что не посрамятся уповающие на Тебя.

И вот предстал Ангел Господень и погасил огонь и остановил колесо. Тело мученика обливалось кровью, и сквозь истерзанное и прожженное мясо зияли кости. И когда его отвязали от орудия пыток, народ в ужасе, смотря на терпение этого знатного юноши, воскликнул: «О, неправедный суд, велик этот отрок!»

Каллиопия бросили в темницу.

Он знал, что теперь близок его конец, что та участь мученика, о которой он слышал с детства, исполнилась над ним, что прошлая жизнь отошла навсегда и все дышит новым, – и он был готов. Покидаемая земля, мирское счастье, богатство, известность, красоты природы, знания – все казалось бесконечно малым перед тем, что открывалось ему.

И в эти последние часы об одном он думал еще на этой земле.

«Мать, мать», – шептал он слабым голосом. Ему хотелось, чтобы она была тут, благословила его подвиг и чтоб видела, как умирает он, верный ее завету.

И его желание исполнилось. До матери дошла весть о сыне. Тогда она написала последнюю свою волю о своем имуществе, отпустила на свободу рабов. Золото и серебро и все ценное раздала нищим, а недвижимое имение – села, виноградники, нивы – отписала на церковь. Оставив отечество свое, она поспешила в Киликию к сыну, страдавшему за Христа.

Подкупив стражу, она проникла в темницу. Сын поднял на нее глаза и слабо прошептал: «О мать, хорошо, что ты пришла!» Больше ничего он не мог сказать, но в этих словах была слышна невыразимая радость.

А она преклонилась перед ним, упав на колени, и вытирала гной его ран, говоря: «Блаженна я, что видела мученичество сына моего». И всю ночь она сидела у ног его и читала ему молитвы, и пела те христианские песни, которые пела ему в детстве. Она была теперь с ним неразлучна и передавала его прямо в руки Божии.

В полночь великий свет заблистал в темнице, и был голос: «Вы – святые исповедники Божии, вы оставили отечество и имение и страждете со Христом».

Настало утро. То был Великий четверг – день Тайной Вечери Христовой.

Каллиопий был приговорен к распятию. Когда его распинали, мать его дала воинам золота, чтобы распяли они ее сына стремглав, потому что считала его недостойным быть распятым, как Христос.

Все время мучения его она стояла при кресте, укрепляя его своими словами. В третий час дня, в пятницу, с неба раздался голос: «Приди, согражданин Христов, сонаследник святых», – и тогда душа Каллиопия отошла к небу.

Мать приняла на руки его тело по снятии со креста. Она прильнула к его груди, обняла его голову и, прославив Бога, предала дух…

Из детства преподобного Даниила, Переяславского чудотворца

(Память 7 апреля)

Бывают праведные души христианские, неутешимо и горько скорбящие.

Скорбят они от великой муки, которую принял за людей воплотившийся Сын Божий, Господь Иисус Христос, и хотят они сами на земле нести муку во имя умученного Христа. Эти люди с раннего детства так же мечтают о муках, как другие дети мечтают о жизненном счастье, радостях и утехах.

К числу таких скорбных избранников Божиих принадлежит один из великих русских подвижников – преподобный Даниил, Переяславский чудотворец.

Преподобный Даниил звался в миру Димитрием и родился в Переяславле около 1460 г., в дни княжения на Москве великого князя Василия Васильевича Темного.

Родители его – Константин и Фекла – были переселенцы из города Мценска (ныне уездный город Орловской губернии), откуда они выехали вместе с воеводой Григорием Протасьевым, переезжавшим на службу в Москву.

Духовная жажда, склонность к подвигам разжигали с юности душу отрока Димитрия.

Подолгу всматривался он в вечернее небо, точно ожидая, что звезды небесные тихим миганием своим расскажут ему о Боге Творце, точно ожидая, не нашепчет ли ему тихий ветер ночной несказанных тайн духовных. С замиранием сердца внимал он рассказам старых людей о великих подвижниках лавры Киево-Печерской, о дивном отроке Варфоломее, ставшем чудотворцем земли русской, преподобном Сергии Радонежском, об учениках его, подобно птицам сладкогласным, разлетевшихся из Троицкого монастыря по северным лесам и проводивших там жизнь как бы вне плоти, ютившихся, подобно птицам, в дуплах деревьев и вместе с птицами сливавшихся молитвами своими в служении Богу.

Отрок Димитрий не только не искал себе ни в чем покоя, но сознательно шел на всякое страдание. И невыразимое счастье переполняло его душу, когда он говорил себе: «Стражду со Христом и за Христа».

Случилось ему слышать о подвиге преподобного Симеона Столпника, который спасся тяжелым подвигом стояния на открытом воздухе на узкой вершине высокой башни. Этот подвиг поразил воображение мальчика.

Преподобный Симеон Столпник для усмирения плоти носил на теле туго стянутую волосяную веревку… И Димитрий, услыхав об этом подвиге его, тут же решил подражать ему.

В его время существовало судоходство по обильным тогда водой рекам Нерли и Трубежу. Тут мальчик увидал однажды великую ладью с товарами тверских купцов. Она была привязана к берегу волосяной веревкой.

Недолго думая, Димитрий отрезал себе конец этой веревки, обвил ею свой стан, да так крепко, что веревка со временем стала въедаться в тело. Терпеливо переносил маленький подвижник свои страдания днем, но ночью он невольно выдавал себя беспокойным сном и стонами. Таким образом родители узнали об этом и, несмотря на его просьбы и сопротивление, сняли с него веревку. Но они не могли, конечно, удержать его склонности к подвижничеству. Выучившись грамоте, Димитрий поступил в Никитский монастырь, где игуменом был родственник его, Иоанн. Здесь он воспитывался несколько лет, и тут созрела в нем мысль принять иночество.

Семнадцати лет молодой Димитрий тайно ушел из Переяславля и удалился в Пафнутьев Боровский монастырь, что в нынешней Калужской епархии, где и принял иночество. Прожив тут десять лет, инок Даниил, бывший Димитрий, вернулся к себе на родину опытным иноком и ознаменовал жизнь свою великими подвигами и милосердием.

В Древней Руси бывало много внезапно скончавшихся людей. Кроме разных стихийных бедствий, по дорогам гибло много путников от рук разбойников. Преподобный Даниил принял на себя подвиг подбирать убитых и умерших на дорогах, в лесах и полях. Он просил других сообщать ему о непогребенных трупах и даже платил за это. Нарочно выходил он тогда из монастыря, на своих руках переносил несчастно погибших на божедомье (общая могила таких людей), отпевал и погребал их и построил над их могилами храм.

Когда в той местности случился голод, преподобный стал принимать к себе больных, которых вылечивал и выкармливал.

Преподобный Даниил почил в возрасте за 80 лет, 7 апреля 1540 г.

Скорбная юность святителя Варсонофия, епископа Тверского

(Память 11 апреля)

Великое торжество совершилось 1 октября 1552 года: рать царя Иоанна Васильевича взяла столицу царства Казанского – славный город Казань.

Еще так недавно татары угнетали Россию, свою данницу. А теперь русская рать победоносно входила в Казань, являвшуюся одной из значительнейших частей распавшейся Золотой Орды.

Значение этого события было необычайно велико. А по вере русских людей, само небо участвовало в событии покорения татарской Казани.

Когда еще до Казанского похода был заложен первый оплот русской силы в Казани – крепостца Свияжск с храмом Преподобного Сергия, у иконы которого совершались там многие исцеления, – пленные черемисы рассказывали:

– Лет за пять до основания города, когда это место было пусто, часто мы здесь слыхали русский церковный звон. В страхе мы послали легких молодых людей посмотреть, что такое происходит. Они слышали голоса, прекрасно поющие, как будто в церкви, и никого не видели, кроме одного вашего старого инока, который ходил со крестом, благословлял на все стороны, как будто размеривал то место, где теперь город, и все то место наполнялось благоуханием. Посланные нами покушались ловить его. Он становился невидим. Пускали в него стрелы – стрелы не ранили его, летели вверх, падали на землю и ломались. Мы сказывали о том нашим князьям, а они царицам и вельможам в Казани.

По иконе старца узнали: то великий Сергий отмеривал Руси Казанское царство.

Казанский поход царя Иоанна Васильевича имел вид великолепного духовного торжества. В рядах войска несли иконы, слышались постоянные молебствия. Из сел и городов по пути выходили встречные крестные ходы.

Взятие Казани было назначено на день Покрова Богоматери, 1 октября. Дьякон читал в походной церкви Евангелие и дочитал до слов «…и будет едино стадо, и един пастырь», когда раздался первый взрыв подкопов, подведенных русскими под стены Казани. А при словах сугубой ектении «О еже покорити и пособити под нозе его всякого врага и супостата», – второй взрыв поднял на воздух стены казанские. К концу Литургии примчалась весть: «Казань взята».

В новоприсоединенную Казань был послан епископ Гурий и два достойных ему помощника, архимандриты Герман и Варсонофий, игумен Песношский. Этому последнему была поручена новая обитель Преображенская, которую он должен был сам основать в Казани.

Судьба Варсонофия необыкновенна.

С ранней юности он перенес тяжелое испытание, и перенести его мог только силой своей веры. Когда же это испытание прекратилось, благоразумный юноша не захотел вернуться в мир и продолжал идти уже вольной волей по тому пути скорбей и лишений, на который поставила его так рано Божия воля.

Святитель Варсонофий происходил из окрестностей Москвы и был сыном серпуховского священника Василия. Отрок Василий был мальчик тихий, разумный, способный к книжному учению. Он рано и быстро усвоил себе грамоту. Псалмы Давида составляли любимое его чтение.

Быть может, с возрастом мир привлек бы Василия и явился бы помехой его исключительной любви к Богу. Но молодую душу сторожило страшное испытание.

В то время случались набеги на русские владения татар. В один из таких набегов крымские татары добрались до Серпухова и увели с собой в плен мальчика Василия. Такие события бывали в те времена не редкостью. Как раз в такой набег 1512 года, при великом князе Иоанне Третьем, правый берег реки Оки был опустошен полчищами хана Менгли-Гирея. Вероятно, тогда и был захвачен ими Василий.

Можно представить себе, что переживал бедный мальчик. В этом раннем возрасте, когда так необходимо жить среди любящих и близких людей, очутиться в тяжелом плену среди чуждого народа, не видать никогда той церкви, в которую привык ходить ежедневно, не слышать ни одного русского слова, не радоваться встающим со всех сторон Русской земли храмам и колокольням, чувствовать свою неволю, знать, что от родных отрезан, может быть, навсегда, – как все это тяжело!

Другой мог бы озлобиться на свою судьбу или возроптать. Но вера в душе Василия была слишком сильна и поддерживала его. В тихих покорных слезах он изливал свою тоску по родине. Эти слезы облегчали исстрадавшуюся душу. К счастью, Василий успел дома заучить наизусть многие псалмы Давида, и тут, в плену, он постоянно читал их, и в этом чтении душа его находила неизъяснимую сладость.

Молитва стала для него необходима, как воздух. В этой молитве он находил и силы, и подкрепление, и отраду. И, наконец, с этой молитвой, в которой он жил, он стал так счастлив, как не был счастлив никогда и в доме отца своего, в кругу дорогой цветущей семьи. Ему казалось, что то, что у него было раньше и что Господь отнял у него, теперь Господь вполне возместил ему той близостью к Себе, какую ощущал на молитве Василий.

Он не чувствовал теперь себя сиротливым: у него был в небе и близко-близко в нем стоял неотступно небесный Отец. И в том было великое счастье.

Без принуждения и без ропота работал Василий на своих хозяев. Он помнил завет: «Раби, послушайте по всему плотских господей ваших и всяко, еже аще что творите, от души делайте, якоже Господу, а не человекам».

И, приняв этот завет в сердце, он работал на своих хозяев так, как будто трудился для самого Господа. При усердном труде этом он смирял еще себя тем, что мало ел и недолго спал. Днем работая, он имел только ночь для молитвы.

Таким образом, в этом басурманском крае, где не было ни одного храма, где он не слышал ни одной службы церковной, он вел жизнь поистине иноческую.

Готовность к услугам, верность, усердие, чистая жизнь Василия удивляли татар. На втором году плена они не стали так изнурять его работой и дали ему некоторую свободу. Василий изучил татарский разговорный язык. По своей даровитости и способности к языкам он настолько овладел татарским языком, что мог излагать мысли свои на письме, изучал основания магометанского зловерия и отчетливо мог говорить о заблуждениях учения Магомета.

Таким образом, основательными познаниями языка и веры татар Господь предназначал Василию в будущем стать проповедником среди татарского населения, готовил его к этой великой цели.

Три года томился Василий в плену у татар. А в это время отец его стойко преследовал одну цель: собрать довольно денег, чтобы можно было выкупить Василия из плена. Это событие, наконец, совершилось.

Что переживал Василий, когда он очутился в объятиях отца и когда татары объявили ему, что он свободен и может уйти к себе на Оку!

Иным возвращался Василий домой, чем когда ушел в плен три года назад. Это был не радостный, хотя и благочестиво настроенный мальчик: в нем была уже мужественная воля, закаленная теми страданиями, которые он сумел осилить, которыми он сумел овладеть.

Новая громадная область открылась душе Василия.

Это было тайное чувство к Богу, заполнившее все его существо. Он узнал этого Бога и все несказанное счастье общения с Ним; узнал в трудах, в уничижении, слезах и скорбях подневолья.

Христос, приходивший невидимо беседовать с его душой, прекратил муку его сиротства. Христос открылся ему и дал ему вкусить вершины духовного счастья в его тяжкой внешней доле. И Василий был слишком благороден, чтоб забыть своего тайного Благодетеля. Счастье, которое дал ему Христос, было слишком полно и велико, чтоб Василий искал себе другого счастья – он решил оставить мир.

Когда идет речь об образовании сильного характера, невольно вспоминаются слова Пушкина, сказанные им о Руси:

…В искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.

Так было и с Василием. Несчастье закалило его душу. Несчастье вознесло его мысли и чувства в высшие области духа, и мир потерял его безвозвратно.

Благоухала счастливая весна, когда иерей Василий привел из татарского плена сына своего Василия.

Просыхали дороги, реки входили в свои берега. Под упорной работой солнца зеленела трава. На лугах щетинились всходы обсеянных с осени полей. Лопались почки на кустах. И скоро лес должен был одеться свежим нарядом. Радостно и счастливо было в самом воздухе, где сплетались, играя, встречались и вновь разбегались и плели дивную паутину свою солнечные лучи. И более чем когда-либо чуткая к Богу душа отрока Василия впитывала в себя эту нерукотворенную красоту Божия мира.

«Ты, измысливший всю эту красоту и давший мне способность чувствовать ее, Ты, отразивший в этом мире Твой пречистый лик, Тебя ли забыть мне, моего Творца и Благодетеля!..

Я унывал. Я погибал. Я был несчастен, и одинок, и унижен. А ты подошел и склонился ко мне, и в Тебе я стал силен и счастлив и узнал в Тебе друга и исцелителя.

Не уходи от меня, не отступайся от меня, как и я не отойду от Тебя и не отступлюсь от Тебя.

Ликует весь мир под чудотворными лучами солнца Твоего. Ликует душа моя под чудотворным дыханием святыни Твоей. Пусть же будем мы нераздельны вдвоем: я и Ты, Ты и я, Спаситель и спасенный, Благодетель и облагодетельствованный!.. Дай мне жить с одной мыслью о Тебе, дай мне ждать Тебя одного, Тебя одного жаждать, о Тебе одном мыслить, к Тебе одному стремиться! Дай мне жизнь пройти в подражании Твоем. За эту жизнь дай мне слиться с Тобой. Прими меня, приходящего к Тебе отрока Василия, и скажи, как говорил и другим, душе моей чудные слова: “Грядущего ко Мне не изжену вон!..” Я ухожу к Тебе, чтоб принестись Тебе в жертву: прими ее и сделай ее легкой и сладкой… Иисусе, Боже сердца моего, приди и соедини мя с Тобой навеки!»

Василий, сын иерея Василия, как только вернулся из татарского плена, простился с родителями, ушел в Москву и принял пострижение в Московском Андрониковом монастыре с именем Варсонофия.

Выдающиеся способности его обратили на него внимание духовных властей. Он был назначен игуменом Песношской обители, откуда назначен помощником просветителя Казанского царства, архиепископа Гурия. В Казани он устроил Преображенский монастырь и много потрудился в обращении магометан, язык которых он хорошо изучил во время своего плена у них. Из Казани святитель Варсонофий был поставлен на Тверскую древнюю кафедру. Но, пробыв на ней недолго, вернулся в Казань, в устроенный им Казанский Преображенский монастырь, где и прожил еще пять лет.

Знание татарского языка доставило ему удобство входить в близкие сношения с татарами. Основательное знание учения Магомета, при его красноречии, действовало на магометан неотразимо. Умение лечить болезни привлекало к нему больных всякого рода. Успешное лечение внушало доверие к безмездному врачу, и обыкновенно исцеленные им татары крестились. Когда от дряхлости святитель не мог ходить в церковь, ученики возили его на тележке: так любил он молитвенное славословие храма.

Он почил 11 апреля 1567 г. на 86-м году жизни. Мощи его были погребены в храме основанной им обители подле мощей святителя Гурия. Мощи этих обоих святителей обретены при построении каменного Преображенского храма на месте деревянного в 1596 г.

Иоанн Новый, юный мученик

(Память 18 апреля)

Греческая провинция Эпир была родиной этого мученика.

Рано осиротев, он пришел в Царьград, где старался трудами рук своих заработать себе на пропитание. Он нашел себе место на торгу и питался своим искусным ремеслом. Бог помогал ему в делах его ради его добродетелей, так как он был юноша целомудренный, богобоязненный, соблюдающий заповеди.

В то время Царьград уже был завоеван турками-магометанами. Многие из христиан омусульманились, и как раз между лавками таких отступников была и лавка Иоанна. Он часто с ними препирался о вере, обличал их отступничество, так как был речист и смел в словах и стоял за истину безбоязненно. И эти торговцы стали его ненавидеть и за то, что он их обличал, и за то, что дела его шли чрезвычайно удачно.

Блаженный Иоанн чувствовал, как злобствуют на него, и не только не боялся, но всей душой желал пострадать за истину Христову.

Он открыл свое намерение своему духовнику. Тот долго уговаривал его не идти на мученичество, боясь, что его юность не совладает с таким подвигом; но, наконец, вручил его Божией воле.

На другой день после этой беседы Иоанн вошел к духовнику со светлым лицом и радостной душой и сказал: «Честный отче, эту ночь я видел себя в сонном видении стоящим среди пламени, веселящимся и ликующим, как некогда три отрока в пещи Вавилонской. Надеюсь, что с помощью Божией добром кончится замышляемое мной дело. Вооружи меня твоими молитвами…»

В тот же день торговцы на базаре стали утверждать, что Иоанн раньше потурчился, а теперь отступил от их веры.

– Никогда, – воскликнул юный исповедник, – я не отрекался от Христа моего. Во Христе я живу и жить буду всегда и готов за Него умереть.

Юноша был схвачен за исповедание имени Христова, в течение нескольких дней подвергался страшным мукам и отошел к вечному блаженству. Это было в 1526 году.

Первые годы преподобного Александра Ошевенского

(Память 20 апреля)

Есть в пределах Белозерских так называемое Вощее озеро. Близ него обитал в селении благочестивый человек по имени Никифор, прозванием Ошевен, который занимался земледелием и был всеми любим за свой кроткий нрав и нищелюбие. Жена его Фотиния подражала добродетели супруга, и Бог в начале их брака благословил их чадами, но потом на некоторое время послал на них неплодие, чтобы молитвой испросили себе благословенный плод.

С теплой верой в Господа и Пречистую Его Матерь пошли они в соседнюю обитель помолиться о даровании им младенца, который был бы утешением для их старости. С такой молитвой уже обращалась Фотиния к Пречистой Деве в сельской своей церкви. Однажды, когда после многих слез она впала в тонкую дремоту, предстала ей в сонном видении светлая Жена в багряной ризе и с Ней святолепный старец, украшенный сединами.

Дивная Жена сказала: «Исполнится прошение твое и, ради сего старца, подаст вам Господь дитя именитое, которое прославит Бога, и прославит его Бог; имя же старцу тому Кирилл». Со страхом и радостью, пробудившись от сна, Фотиния открыла мужу свое дивное видение. Через год родился у них обетованный младенец. Его нарекли Алексием. Это было в 1427 году, 17 марта, при державе великого князя Василия Васильевича, когда удельной Белозерской областью правил сын Димитрия Донского Андрей Димитриевич.

Семилетнего отрока отдали родители в научение книжное приходскому дьячку. Учитель дивился быстрым успехам ученика, приписывая их не столько учению, сколько благодати Божией, обитавшей в нем.

Однажды благоговейный отрок, посещавший сельскую церковь Успения Богоматери, со слезами припал к иконе Спасовой и усердно помолился, чтобы просветил Господь разум его светом божественных заповедей Своих. Тогда ему послышался таинственный голос: «Восстань и приимешь просимое».

Не только родители, но и ближние все изумлялись его подвигу. Он с юных лет изнурял себя бдением и постом, позволяя себе вкушать только один хлеб. Ночи он проводил в молитве. Когда родители, по слабости человеческой, старались удержать его от чрезмерных подвигов, отрок напоминал им слова Божественного Писания о том, что необходимо смирять плоть свою, чтоб не удаляла нас от Бога.

Тогда открыла ему мать бывшее о нем видение. Изумился смиренный отрок. В дивной Жене узнал он Пречистую Богородицу, но не угадывал, кто был таинственный старец, жив ли или преставился и где его пустыня. Молил он открыть ему тайну, и мать сказала, что в шестидесяти верстах от их селения, в пределах Белозерских, есть монастырь, называемый Кириллов. Там старец Кирилл составил обитель, соорудил церковь, собрал братию и сам прославился чудным житием, творя и по смерти многие чудеса.

Еще большей воспламенился ревностью блаженный отрок. В возрасте еще слабом, отложив все детское, он явился зрелым мужем, чуждаясь всякой суеты, ежедневно посещая церковь, несмотря на дальнее от нее расстояние. Никакая погода, ни стужа, ни зной не могли удержать его от исполнения этого сердечного долга. Уже более не останавливали его родители, видя, что с ним была благодать Божия. Так достиг Алексий восемнадцатилетнего возраста.

Тогда родители задумали женить его. Но юноша мечтал только о том, как бы избежать ему всех прелестей мира. Слыша часто об обители Кирилловой, он пожелал идти туда помолиться угоднику Божию. С благословением родителей пошел он исполнить обет свой, ничего не взяв с собой, кроме одной одежды и немного хлеба. Отошедши несколько от дома родительского, в последний раз взглянул он на него и так помолился Господу: «Господи Боже мой, повелевший рабу своему Аврааму выйти из земли от рода своего, наставь и меня ныне в страхе Твоем, ибо вот я оставил дом свой имени ради Твоего, не затвори от меня дверей Царствия Твоего».

Долго плакал он при этой последней разлуке. Но, продолжая путь, почувствовал радость и весело настиг спутников, шедших в обитель. Издали увидев красивые церкви кирилловские, он пал лицом на землю и с умилением благодарил Господа, давшего ему видеть священную обитель, где мечтал найти для себя убежище.

Он просил привратника сказать о нем игумену. И хотя несколько богомольцев пришли к настоятелю, на одного лишь Алексия обратил он внимание, почувствовав в нем с первой минуты благодать Божию. Множество собралось народа на праздник преподобного Кирилла. И когда, после духовного торжества, богомольцы расходились по домам, юноша Алексий вручил запечатанную грамоту одному из спутников своих, прося отнести ее в дом родительский. В грамоте он просил родителей не гневаться на него, потому что решил на время остаться в обители, обещая опять к ним возвратиться. Просил также не мешать ему в ней оставаться, ибо много бояр и вельмож и простых людей, Бога ради, трудятся под сенью преподобного Кирилла.

Родители огорчились нечаянной вестью. Раздраженный отец, упрекая заочно сына в несоблюдении заповеди Божией, сам хотел силой извлечь его из обители; горько плакала и жена его об удалении любимого сына. Старшие братья возвратились с поля и, увидев горесть родителей, начали утешать их, говоря им, что младший брат благую себе часть избрал, и несколько утешились они, положив в сердце своем будущую судьбу его передать на волю Божию.

Между тем юноша пришел к игумену и просил принять его в обитель для служения братии. Игумен, видя его душевную чистоту, предложил ему облечься немедленно в иноческий образ. Но юноша смиренно отвечал: «Воистину желаю сего, однако не пришло время, ибо я еще молод; хотя бы три года надо выдержать искус. И Господь примет труды исповедания моего и на лучшее меня приведет». Изумился старец глубокому его разуму и, дав ему одеяние иноческое еще без обета, послал его к искусному дьяку, хорошо изучившему Божественное Писание, чтобы усовершенствовался юноша в познании священных книг.

Год спустя, при наступлении праздника преподобного Кирилла, пошел Никифор посетить сына своего в обители, с тем чтобы взять его к себе домой или оставить его там еще на один год.

Он испросил благословение настоятеля видеть юного Алексия. И Алексий, увидев отца своего, бросился к ногам его со слезами, умоляя простить ему замедление в обители. «Бог простит тебе, чадо мое», – сказал Никифор. Глубоко тронут был Никифор благоустройством обители и добрым к нему вниманием настоятеля и благодарил Бога за такую милость. Тогда юноша Алексий, видя добрые чувства отца, бросился опять к ногам его, умоляя опять простить за нанесенную ему скорбь, благодарил его из глубины сердца за то, что, несмотря на такой его проступок, отец пошел в трудный путь, чтобы видеть сына своего.

В сладкой взаимной беседе протекло время. Сын рассказывал отцу все, что случилось во время их долгой разлуки, с теми сердечными подробностями, которые понятны только нежно любящим друг друга. Юноша, несмотря на свое желание остаться в обители, хотел проводить отца своего, чтобы успокоить его старость. Но отец, видя пламенное его желание, позволил ему еще остаться на время в обители.

По миновании праздника Никифор радостно возвратился в дом свой и рассказал жене и детям о том утешении духовном, которым насладился в обители. Родители забыли печаль свою об утраченном сыне.

Прошло еще несколько лет. Никифор испросил у боярина своего Иоанна слободскую грамоту, чтобы можно было идти ему на пустое место с жильцами, поставить дворы и заселить слободу, что и привел в исполнение, и слобода эта по его имени прозвалась Ошевенской. Алексий же, услышав через шесть лет об удалении своих родителей в дальнюю сторону, поскорбел духом, что они бежали как изгнанники из своей земли, и сам пожелал пострижения.

Игумен постриг его в ангельский образ, переименовав Александром. В полном цвете возраста, двадцати пяти лет, он с прежней ревностью продолжал трудиться во всех монастырских службах, приготовляя пищу для братии и исполняя все возлагаемые на него послушания. Если же что иногда казалось ему тяжким, он мысленно напоминал себе, что продан он за грехи прародителей, в поте лица своего снести хлеб свой, и что Сам искупивший нас Господь велел каждому нести крест свой. Апостол же внушает: «Если кто не хочет трудиться, тот пусть и не ест». Но вместе с тем строго соблюдал он все заповеди церковные, предваряя братию на славословии Божием, так что все с изумлением на него взирали не как на человека, но как на самого Ангела Божия. И при этом всегда он первый приходил к церковным службам.

Преподобный Александр еще молодым посетил своего отца в Каргопольском крае и, по указанию Божию, основал у посада своего отца Ошевенскую обитель.

Святой мученик Гавриил-младенец

(Память 20 апреля)

Одиннадцатого апреля 1690 года в Белоруссии, в Белом Стоке, совершилось кровавое злодеяние.

Евреи распяли шестилетнего православного младенца Гавриила. Он был прободен в бок, и из него по каплям выточили всю кровь.

По поверью, ходящему между христианами и подтвержденному, к сожалению, многократными случаями, некоторые изуверские еврейские секты нуждаются для приготовления пасочных опресноков, мацы, в крови невинных христианских детей.

С этой целью заранее намечается жертва, обыкновенно ребенок какой-нибудь бедной семьи.

Евреи заманивают его к себе и, держа его стоя и заткнув ему рот, острыми инструментами колют его так, чтоб из жил его вытекла вся кровь. Потом, обескровленного, убивают его и бросают непогребенным.

Страшно думать о муках, какие выносят такие дети…

Вот этой именно мукой страдал и неповинный младенец Гавриил.

Он был родом из деревни Зверков, находящейся в теперешней Волынской губернии, в окрестностях Заблудова. Еврей Шутко выкрал его и привез в Белый Сток.

Обычно эти темные преступления совершаются перед Пасхой. И мученичество младенца Гавриила произошло 11 апреля 1690 года.

Господь прославил нетлением мощи отрока-мученика. В 1775 году они перенесены в Слуцкий монастырь Минской епархии, где и доныне почивают, почему мученик и именуется часто «младенец Гавриил Слуцкий».

У раки его на особой бронзовой доске красноречиво описано его мученичество.

Кровавое дело, всколыхнувшее всю Россию – убийство в Киеве с той же целью получения крови невинного ребенка, школьника Андрея Ющинского, – оживило в памяти православных и память о мученике-младенце Гаврииле. На могиле Андрюши Ющинского предполагается поставить храм во имя младенца Гавриила.

Детство, отрочество и юность преподобного Феодора Сикеота

(Память 22 апреля)

Родом из Малой Азии, из селения Сикеи, преподобный Феодор Сикеот принадлежал к числу тех людей, чье высокое предназначение бывает отмечено Богом до рождения их. Его отец, Косьма, занимал скромную должность при дворе императора Юстиниана Великого.

За много месяцев до рождения мать его Мария ночью, во время сна, имела такое видение: великая, яркая звезда с неба спустилась к ней. Проснувшись, Мария рассказала об этом видении своей матери Элпидии и сестре Диспении, которые жили с ней, затем она пошла к одному прозорливому старцу-отшельнику и рассказала ему это видение, открыв ему вместе с тем, что она носит в себе жизнь младенца.

Старец, дав наставление ей, сказал: «Дитя, жизнь которого ты носишь в себе, будет воистину великим мужем не только перед людьми, но и перед Богом, ибо, как рассуждают мудрые толкователи снов, яркая звезда знаменует царскую славу. Тебе же звезда эта возвещает не царскую на земле власть, но славу, добродетель и благодать Божию, которая излита на твоего ребенка, ибо избранных рабов Своих Господь Бог освящает в утробе матерней еще прежде их рождения».

Так предрек прозорливый старец Марии и отпустил ее с миром. Об этом событии узнал и Феодосий, местный епископ, и он тоже думал, что будущий младенец явится светом мира.

Возвратившись от старца, Мария, по его совету, жила богоугодной жизнью, в полном целомудрии, со своей матерью и сестрой.

Когда же исполнилось время родить ей, Мария родила этого Божия раба. Он был назван Феодором, что значит в переводе с греческого «Божий дар». Так само имя его должно было показать, что этот ребенок будет великим дарованием миру от Бога.

Когда мальчику исполнилось шесть лет, мать его задумала записать его заранее в воинский чин и стала готовить ему золотой пояс, дорогие одежды и все нужное для воина. Она хотела отправиться в Царьград, чтобы там просить царя о зачислении сына своего в войско.

Но ей явился в сонном видении святой великомученик Георгий и сказал: «Напрасно намерение твое: Царь Небесный требует Себе твоего сына».

Проснувшись, Мария стала плакать, думая, что Феодор скоро умрет, но отрок продолжал возрастать годами и укрепляться разумом.

В восьмилетием возрасте мать отдала сына учиться, и благодатью Божией он учился лучше всех детей и был всеми любим за свое добронравие.

В детских играх он являл разум мужа, оберегался всякого дурного слова, клятвы или хулы, остерегая от этого и своих товарищей. Он имел на них такое влияние, что прекращал между ними всякие ссоры и брань.

В доме матери Феодора жил некий старый муж, по имени Стефан, богобоязненный и благочестивый. Феодор заметил однажды, что в святую Четыредесятницу этот старик постится до вечера, а вечером насыщается куском хлеба с водой. Мальчик задумал подражать этому благочестивому старцу и стал воздерживаться от питии до вечера.

Когда к обеду он возвращался домой, мать принуждала его есть с ними, но он отказывался, и для того, чтобы его не уговаривали есть, он перестал возвращаться в дом к обеду и оставался в училище до вечера. Вечером же он прежде всего шел со Стефаном на обычное пение в церковь, причащался с ним пречистого Тела и Крови Христовой и уже поздно ночью приходил домой и тогда принимал немного хлеба с водой. Мать и прочие домашние убеждали его, чтобы он ел и другую пищу, но он не хотел. Тогда мать уговорилась с учителем на обеденное время отпускать мальчика из училища домой, чтобы он мог обедать с домашними, так как от постоянного воздержания он был чрезвычайно худ и слаб телом.

Но когда Феодора отпускали, он не возвращался домой. Он поднимался на лежащую неподалеку гору, на которой была церковь во имя святого великомученика Георгия. Тут великомученик явно, в образе прекрасного юноши, являлся Феодору, вводил его внутрь церкви, и там Феодор упражнялся в книжном чтении, пока не проходило обеденное время и он не отправлялся из церкви в училище, как будто бы побывал дома. Когда же вечером мать его спрашивала, отчего он не пришел обедать, он объяснял ей, что не выучил урока и за это был оставлен в училище.

Тогда мать снова стала просить учителя, чтобы он в полуденное время отпускал Феодора обедать. Учитель с клятвой заверял ее, что по первой ее просьбе он ежедневно отпускает Феодора на обед с другими мальчиками. И когда мать узнала, что Феодор это время проводит на горе в церкви, она послала туда несколько рабов, чтобы они привели его к обеду. Но он продолжал хранить усвоенное им воздержание от пищи.

Когда Феодору было девять лет, в том селении случилась заразная болезнь. Многие ею заражались, а некоторые и умирали. Напала эта болезнь и на отрока Феодора; он был при смерти, и в его спасении родные отчаялись. Еле живым принесли его в храм святого Иоанна Крестителя и положили перед престолом. В церковном куполе под самым крестом было изображение лика Спасова. От этого лика две капли росы упали на больного мальчика, и он встал совершенно здоровым.

Когда он спал между домашними и все были объяты глубоким сном, приходил к нему святой великомученик Георгий и пробуждал его, говоря: «Встань, Феодор, уже солнце взошло, настало время утренней молитвы, пойдем в церковь святого великомученика Георгия». И отрок вставал с радостью и охотой. Сперва великомученик Георгий являлся ему в образе Стефана, а потом стал являться в своем образе, будя его всякое утро и приводя к своей церкви.

Бес хотел устрашить отрока, прикидывался различными зверями, кидался на него, но святой великомученик Георгий шел перед ним и, держа в руке копье, отгонял те страшные привидения и приказывал Феодору не бояться.

Мать и другие женщины ее дома, проснувшись поутру и не видя Феодора на постели, сперва удивлялись, а потом поняли, что он по ночам ходит в церковь. Им было удивительно, как он, улегшись вечером перед ними, встает так, что никто ничего не слышит.

Мать опасалась, как бы дикие звери не съели отрока, ибо в то время прошел слух, что лютый волк уносит не только домашних животных, но и небольших мальчиков. Она запретила ему выходить из дому в церковь прежде солнечного восхода, так как путь туда был пустынный. Но блаженный отрок не слушал в этом своей матери и продолжал, пробуждаемый великомучеником, посещать тайно его церковь.

Однажды мать силой привела домой мальчика из церкви, влача его за волосы, избила его, весь день не пускала из дома и на ночь привязала крепко к кровати, чтобы он не мог двинуться. И в ту же ночь святой великомученик Георгий явился матери Феодора и прочим женщинам, жившим с ней, в сонном видении. Он был опоясан по бедрам мечом. Извлекши его, он стал угрожать им, говоря с яростью: «Я отсеку вам головы, если вы еще будете бить ребенка и мешать ему ходить ко мне».

В ужасе проснувшись от этого сна, женщины передали одна другой о страшном явлении мученика и его угрозах. Их поразило, что все они видели одно и то же видение, и, развязав святого отрока, они стали ласковыми словами уговаривать его, чтобы он не сердился на них за побои.

Они спрашивали его, как он не боится зверей, до рассвета идя в церковь, и он объяснил им, что всякую ночь его будит светлый юноша и водит его к церкви, защищая на пути от нападающих зверей.

Поняли тогда женщины, что святой великомученик Георгий, которого и они видели в видении, является мальчику и охраняет его. И с того времени они не мешали Феодору и предали его промыслу Божию с мыслью: да будет над ним воля Господня.

У этого блаженного отрока была маленькая сестра, по имени Влатта, которую мать его родила от второго своего мужа, в молодости овдовев. Эта девочка очень любила брата своего Феодора и часто днем вместе с ним ходила в церковь, с ним молилась и старалась подражать его жизни, ибо Дух Божий действовал и в ней, как и в Феодоре.

Недалеко от дома их была церковь святого мученика Емилия, который при безбожном Юлиане Отступнике был после многих мук распят на кресте в городе Анкире.

Однажды блаженный Феодор, войдя в церковь святого мученика, оставался там всю ночь в молитве. В полночь, в дреме, ему было видение. Ему казалось, что он стоит перед неким Царем, восседающим на престоле в великой славе и окруженным множеством воинов, и справа от Царя была багряноносная Жена. И слышал он, как Царь сказал ему: «Подвизайся, Феодор, чтобы принять совершенную награду в Небесном Царстве. ..Я же прославлю тебя и на земле и возвеличу тебя перед людьми».

Это видение было Феодору в возрасте двенадцати лет. И с того часа он почувствовал еще большее желание служить Богу и еще более трепетной и жгучей любовью Божественной пылало его сердце. Он затворился в одной клети своего дома и провел там время от Богоявления до Недели ваий в посте, молитве и в чтении духовных книг. Он беседовал единственно с Богом. Особенно в две недели святой Четыредесятницы, в первую и в последнюю, он не произнес ни слова и, пребывая в глубоком молчании, углублял весь ум свой в Бога.

Когда же кончился Великий Пост и настал праздник Воскресения Христова, ненавистник-диавол, не вынося добродетелей отрока, замыслил погубить его и пустился на такую коварную хитрость.

Однажды, приняв вид отрока Геронтия, который вместе с Феодором учился в училище, он явился к Феодору и зазывал его с собой как бы на прогулку. Он завел его на высокий холм и, ставши над обрывом пропасти, начал искушать Феодора, как некогда Самого Христа Господа в Заиорданской пустыне.

– Если хочешь, добрый Феодор, – говорил он, – показать твое мужество, то прыгни отсюда вниз.

– Боюсь этого, так как высота здесь безмерная, – отвечал отрок.

– Ты, – разжигал его самолюбие дьявол, – больше всех в училище был мужествен и теперь боишься этого. Я вот не боюсь и сейчас же спрыгну.

– Не делай этого, – возразил Феодор, – а то упадешь и разобьешься насмерть.

Дьявол же уверял, что спрыгнет целым.

– Если ты сперва это сделаешь и я увижу, что ты остался цел, то и я сделаю это после тебя, – отвечал Феодор.

Тут дьявол сделал страшный скачок с высоты вниз, в безмерную глубину, стал там на ноги и звал к себе Феодора, чтобы и он прыгнул к нему.

Видя это необыкновенное явление, Феодор размышлял в себе, каким образом Геронтий, никогда раньше не отваживавшийся на такие поступки, мог безвредно для себя спрыгнуть вниз со столь высокого холма.

Тут во время этих мыслей его и уговоров дьявола, который все упрашивал его совершить страшный скачок, явился ему святой великомученик Георгий, взял Феодора за руку и произнес: «Иди отсюда вслед за мной и не слушай искусителя, который ищет души твоей. Это не Геронтий, а враг людей».

Великомученик привел отрока в свою церковь. Тут с ним встретились его мать и бабушка и молили блаженного, чтобы он вернулся домой, так как к ним на пир сошлись многие родственники и соседи и ждут его. Но отрок, помня, что любовь к миру есть вражда к Богу, не послушал их. Он снял с себя золотой пояс, дорогую верхнюю одежду и гривну со своей шеи и бросил все это, говоря:

– Я знаю, вы боитесь, что у меня пропадут эти предметы. Берите их себе, а меня оставьте одного.

И с ними не пошел.

Услыхав о некоем добродетельном иноке Гликерии, живущем в уединении, верстах в десяти от их места, и подвизающемся строгим подвигом, он пошел к нему за благословением и наставлением…

Гликерий, по прозорливости своей познав живущего в отроке Духа Божия, радостно и любезно принял его и с улыбкой сказал ему:

– Чадо, любишь ли ты иноческий образ?

– Очень люблю, отче, – отвечал отрок, – и усердно желаю его сподобиться.

Тогда в той стране было бездождие и великая засуха. Вышли они оба из кельи, стали перед церковью святого Иоанна Крестителя, и преподобный Гликерий сказал блаженному отроку Феодору:

– Чадо, преклоним колени и помолимся Господу, чтобы Он умилостивился над нами и послал дождь напоить иссохшую землю. Из этого будем мы знать, угодили ли мы Господу Богу.

Старец задумал это не потому, что он искушал Господа, но надеялся, что Бог будет слышать молитву святого отрока Феодора и что его молитва много может у Бога.

И вот, преклонив колени, они стали молиться. И небо вдруг покрылось облаками, и, когда они поднялись от молитвы, ударил сильный дождь и обильно напоил всю землю.

Старец обрадовался благодати Господней, живущей в Феодоре, и сказал ему: «Отселе, чадо, все, чего ты ни будешь просить у Господа, Он тебе даст. Господь будет с тобой, укрепляя тебя, и ты телесным возрастом и духовной в Боге жизнью будешь расти от силы в силу и совершишь желаемое, когда придет время».

Приняв благословение от старца и простившись с ним, Феодор возвратился домой.

На четырнадцатом году от роду Феодор решил окончательно оставить дом и устроиться жить при церкви великомученика Георгия на горе. Он усердно просил домашних не препятствовать ему в его намерении и не рассеивать его посещением своим. И они не смели противиться ему, зная, что Господь избрал его.

И вот Феодор выкопал себе пещеру в горе под алтарем и жил там постоянно, выходя в церковь для молитвы. Мать посылала ему чистый хлеб и птиц, вареных и печеных. А он все это клал на камнях при дороге, чтобы эту пищу истребляли птицы или звери или брали себе прохожие. Сам же питался приносимыми в храм просфорами, съедая всякий вечер по одной. В начале января, в праздник Богоявления, Феодор выходил с другими людьми и клириками на освящение воды и, войдя в эту воду босым, стоял так неподвижно до окончания службы. После Богоявления затворялся в пещере, пребывая там в молчании безвыходно до Недели ваий.

Бабка Феодора, Элпидия, любила его больше своих дочерей и радовалась его подвижнической жизни; она приносила ему в пищу овощи и хлеб, которые он и вкушал всякую субботу и воскресенье.

Все удивлялись такому крепкому подвигу в столь юном отроке и прославляли Бога, вспоминая при этом слова Христовы: «Утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси та младенцем».

И местный епископ Феодосий, который слышал о чудных знамениях перед рождением Феодора, радовался о нем и сам хвалил его, говоря, что Бог непосредственно наставляет этого отрока на такую жизнь.

 

 

Однажды Феодор заболел от стужи. Тут, в дремоте, явился ему святой великомученик Георгий и спросил его: «Какая причина, чадо, болезни твоей?» Отрок, посмотрев вокруг, увидел издали стоявшего духа нечистого и, показав на него, ответил мученику: «Вот кто, скверный и мерзостный, навел на меня эту болезнь». Тогда святой Георгий, взяв беса, стал его жестоко мучить и отогнал. А Феодора взял за руку и сказал: «Встань и будь здоров, ибо тот пронырливый враг не явится более пред лицо твое».

И Феодор встал совершенно здоровым.

Мечтая подражать Иоанну Крестителю и Илии-пророку в их пустыннической жизни, Феодор стал размышлять, как бы лучше удалиться от людей. Взойдя на высшую часть горы, он стал обходить то пустынное место и, найдя крупный камень, выкопал под камнем себе пещеру и упросил одного добродетельного клирика приносить ему в определенное время немного хлеба и воды, взяв с него клятву, что тот никому не откроет его убежища.

Он потребовал также от клирика колючую власяницу, так как до той поры ходил еще в мягкой одежде, которую давала ему мать. Он затворился в пещере, и, по его просьбе, клирик засыпал вход в пещеру землей, оставив маленькое оконце, через которое мог входить воздух и через которое он получал хлеб и кувшин воды.

Этой жизнью в затворе святой прожил два года, погребенный в земле, как мертвец, причем никто о нем не знал ничего, кроме того клирика. Люди, приходя в церковь и не видя Феодора, удивлялись, что с ним случилось.

Однажды тем путем шли через село воинские полки. Некоторые жители, думая, что какие-нибудь воины забрали его с собой силой и увели в войска, уговорили правителя той страны послать в полки искать Феодора. Когда же и там его не нашли, то решили, что его съели звери. Мать и все домашние неутешно оплакивали его, как мертвого, и все селение жалело о нем.

Через два года клирик, с одной стороны, терзаемый рыданиями его матери, с другой – боязнью, чтобы Феодор не умер в столь тесной суровой жизни, открыл его тайну. Немедленно радостное население кинулось к нему. Отвалили камень от пещеры и извлекли его оттуда как бы мертвого. Он, увидев дневной свет, оставался долго безгласным. Голова его была покрыта струпьями, и все домашние плакали, смотря на него, и привели его в церковь святого Георгия.

Мать хотела взять его в свой дом, чтобы полечить его. Но он не согласился на это и по-прежнему оставался при церкви великомученика Георгия. Но скоро голова его зажила.

Епископ, услыхав об этом подвиге, захотел повидать раба Божия Феодора и пришел в то селение с клиром. По внушению Духа Божия епископ сперва провел его по низшим степеням клира, потом рукоположил во священника, всего восемнадцати лет от роду, в подражание святому Тимофею, которого святой апостол Павел поставил епископом в юности.

Святой Феодор Сикеот прославил имя свое великими чудесами и впоследствии носил сан епископа.

Отроческие годы святителя Стефана, просветителя земли Зырянской

(Память 26 апреля)

Старейшая гимназия не только Москвы, но и всей России, Первая московская гимназия имеет домашнюю церковь, посвященную памяти великого просветителя земли Пермской, святителя Стефана.

С юного возраста дивный святой этот мечтал о том деле, которое с помощью Божией он в своей жизни совершил. Есть поэтому особое значение в той славе, которую в день его праздника воспевают ему голоса этих предстоящих в своем храме детей Москвы.

«Божественным желанием от юного возраста, Стефане премудре, разжегся, ярем Христов взял еси и людей оледеневшая древле неверием сердца, Божественное семя в них всеяв, евангельски духовно породил еси. Тем же молим Тя: моли Его же проповедал еси, да спасет души наша».

В этих кратких словах «Божественным желанием от юного возраста, Стефане премудре, разжегся» заключаются все те чувства, какими была полна душа избранного отрока, все те чувства и думы, которые подготовляли его к великому жизненному подвигу.

Святитель Стефан происходил из города Великий Устюг, что в нынешней Вологодской губернии.

Город этот, теперь захиревший, тогда был многонародным и именитым городом. Лежа при слиянии рек Сухоны и Юга (откуда и название его: устье Юга – Усть-Юг), он вел значительную торговлю, и набожные жители поставили в нем много храмов.

В то время подвизался в Устюге один из величайших праведников, просиявших в земле Русской, блаженный Прокопий, Христа ради юродивый.

Блаженный Прокопий был из немецких купцов, имевших торговые сношения с Новгородом Великим. Бывая по делам в Новгороде, он был поражен красотой и задушевностью русского богослужения, всей душой прилепился к православию, принял русскую веру, роздал имение свое нищим и ушел на север России, в пределы вологодские, где поселился в Устюге, проходя там жизнь отреченную.

Терпя поношения и насмешки, одетый в рубище, он днем скитался по городу, а ночи проводил в молитве на церковных папертях. Любил он также сиживать в судоходное время на берегу реки, следить за плывущими по реке судами и молиться Богу о благополучном плавании их.

Прокопий Праведный прославился по всей России тем, что избавил город Устюг своими молитвами от гибели.

Шедшая на Устюг туча раскаленных камней, которая должна была по повелению Божию пасть на город, по молитвам его прошла далее и упала в нескольких верстах от Устюга, разрушив вековой бор.

Святитель Стефан Пермский был сыном клирика соборной церкви Симеона, по прозвищу Храп, и его благочестивой жены Марии.

Когда будущему просветителю Пермской земли не было еще трех лет, его родителям была предсказана его будущая великая участь.

Мария как-то выходила из собора после вечерни. Тут блаженный Прокопий подошел к ней, остановил ее, поклонился до земли и при народе, стоявшем вокруг, сказал: «Вот идет мать Стефана, епископа Пермского, который будет мужем великим в слугах Божиих».

Эти необычайные слова Христа ради блаженного, в котором давно замечалась прозорливость, заставили внимательных людей смотреть на сына Марии как на необычайного и избранного ребенка.

Очевидно, Господь, готовя в этом ребенке будущего апостола язычников, возбуждал в душе его чувства и мысли, которые подготовляли его с детства к этому служению.

В город Устюг приезжало на ярмарку и торги много зырян. Они привозили на продажу добычу своей охоты, состоявшую большей частью из шкур и рогов диких зверей.

Сын Симеона и Марии очень любил этих зырян. Он старался бывать на торжище, чтобы побольше видеть и говорить с ними. Чрезвычайно восприимчивый и способный, он легко выучился языку и бойко разговаривал с ними об их несложной жизни. Полюбив их за их простоту и кротость нрава, за их доверчивость, мальчик сильно жалел, что они язычники и не знают об истинном Боге. И с тех детских лет в нем возникло желание помочь этим людям, открыть им учение об истинном Боге и сделать из них христиан.

Часто, потолкавшись несколько часов на торговой площади среди зырян, мальчик шел в церковь и здесь долго молился за своих друзей-зырян.

«Господи, – думал он со своим чистосердечием, – не погуби этих людей в идолопоклонстве. Дай им счастье познать Тебя, сделай из них христиан! Господи, откройся им, дай им креститься во имя Твое… Господи, воздвигни Себе храмы по земле зырянской. Господи, научи их славословить Тебя и служить Тебе!..»

И под мерные звуки церковной службы внутреннему взору Стефана рисовались далекие неведомые дебри, в которые едва ли заходили русские люди, и снующие в них зыряне… И страшные идолы, о которых рассказывали мальчику его друзья-зыряне, падали на землю и исчезали. Гасли огни языческих жертвоприношений, и на месте исчезнувших идолов вставали деревянные с шатровыми верхушками православные церкви.

«Господи, просвети землю зырян! Господи, откройся бедным зырянам… Господи, сотвори зырян христианами!..»

Когда пришло время Стефану учиться, он стал показывать необыкновенные успехи в учении. Память его и разумение священных книг выходили из ряда вон.

Проучившись всего один год, он читал так бойко, что сделался в церкви канонархом, то есть возглашал звонким детским голоском своим те слова церковной песни, которые вслед за ним повторял церковный хор.

Мир не привлекал мальчика. Он никогда не подходил к детям, весело, с криками радости и восторга игравшим на улице. Больше всего любил он быть в церкви или читать книги.

От него не слышали никогда пустого слова, никогда он не раздражался, не возвышал голоса. Отрочество его проходило в великой чистоте, целомудрии и самоуглублении. В такой жизни сложилось в нем убеждение, что скоротечен земной век и все пройдет. Не минует только то счастье, которое дает жизнь в Боге. Он решил стать иноком.

Часто встречаясь с разными монахами, он прослышал про одну из обителей города Ростова Великого – монастырь святителя Григория Богослова. Этот монастырь чрезвычайно привлекал его к себе, так как в нем была богатейшая библиотека из множества книг. Он надеялся здесь вполне насытить все более сжигавшую его жажду чтения. Мечта его сбылась. Он стал иноком Богословской обители.

Так юноша, который, казалось, мог бы иметь такой успех в миру со своими способностями, красноречием, острым умом, красотой, ушел от мира, чтобы всецело отдаться Богу.

Настало время исполнить ему свою мечту.

Один, без всяких помощников, Стефан составил зырянскую азбуку. Потом стал переводить на зырянский язык необходимейшие священные книги. Приготовив все нужное для проповеди, Стефан отправился в Москву и там получил благословение идти в землю Пермскую проповедовать зырянам Христа.

Он шел в далекую Пермь к язычникам, чтобы научить их и крестить, если поможет ему Господь, или сложить свою голову за Христа и за правую веру. Много потрудился святитель Стефан в проповеди и был отцом зырянского народа и истинным его просветителем.

После многих трудов апостольских святитель Стефан Пермский преставился в Москве, и нетленные мощи его почивают в древнейшем храме Москвы – в кремлевской церкви Спаса-на-Бору.

И у раки мощей его вспоминается тихое детство его, чудное пророчество о нем великого праведника, Прокопия Устюжского, Христа ради блаженного, его длинные беседы в детстве с зырянами на торговой площади Устюга, первые неясные детские мечты о просвещении зырян и вся последующая жизнь, направленная к осуществлению этой святой, развившейся и окрепшей мечты…

Блажен ты, Стефан, «разжегшийся Божественным желанием от юного возраста»!

Пред. страница К оглавлениюСлед. страница

Ещё статьи о воспитании

Комментировать

 

Пожертвовать