Возможно вам покажется странным, что целую лекцию по философии религии я собираюсь посвятить понятию ада. Я считаю это необходимым, потому что для многих вера в ад является одним из непреодолимейших препятствий на пути к обретению религиозного мировоззрения. Большинство из нас не верит в жизнь после смерти, будет нами скорее отвергнуто, чем принято на веру. Один известный и, я должен сказать, высоко образованный философ XX века, атеист по убеждениям, Бертран Рассел говорил, что понятие ада заставляет его усомниться в самом христианстве. Также, принимая или отвергая существование ада, мы, по выражению Уильяма Джейсона, делаем тот самый «жизненно важный выбор», который, впоследствии, неизменно изменит всю нашу жизнь. Полагаю, что этого уже более чем достаточно, чтобы всерьез задуматься над этим вопросом, не правда ли?
В своей лекции я не пытаюсь определить разницу между раем и адом, но стараюсь понять, верим ли мы в рай и в ад? Сделаем ли мы этот жизненно важный выбор или нет? Если мы не верим в ад, то мы соглашаемся с конечностью бытия; если же мы принимаем ад, то мы принимаем и существование человека в бесконечности. Согласитесь, что существует колоссальная разница между конечным существованием и бесконечным существованием.
Пусть веру в ад называют иррациональной, нервической и даже аморальной, но в ней определенно что-то есть! Она придает жизни остроту восприятия. Получается, что изучить понятие ада просто жизненно необходимо.
Давайте обратимся к логике. Почему мы верим в то, что Господь нас любит? Разве это так уж очевидно? Почему Тот, Кто ни в чем не нуждается, любит это бесчисленное множество людишек? Почему Тот, кто представляет собой саму Справедливость, любит нас вопреки этой самой справедливости? Ведь такой любви мы, опять-таки, по справедливости, вовсе не заслуживаем. А может быть, Божественная Любовь существует, просто подчиняясь законам природы? Тогда возникает вопрос, а что есть эти самые законы природы? Выживает сильнейший? А может, наш мир – всего лишь какой-то неизвестный нам научный эксперимент, или, может, вся история нашего существования сводится к знаменитой «кровавой бойне» Гегеля?
Даже совесть не является доказательством Божественной Любви. Наша непреклонная совесть говорит: «Ты должен поступать правильно!», но она не говорит: «Ты прощен!». И все-таки мы знаем, что Божественная Любовь существует, что Она сострадает нам и прощает нас. Мы знаем это, потому что верим в Нее. Мы верим в то, что через Божественное откровение нам стали известны такие качества Бога. Они запечатлены в Евангелии. Доверяя ему, мы верим и в то, что существует ад.
Внимая учителям церкви, мы, по логике, либо принимаем оба понятия Любви и ада, либо оба их отвергаем. Если богословы заблуждаются по поводу ада, то они ошибаются и по поводу всего остального. Если вы утверждаете, что верите в божественное учение, но, в то же время, не верите в ад, то вы тем самым вносите изменения в само учение. Т.е. вы изменяете те догматы, которые не поддаются вашей логике. Такой принцип относится скорее к философии. Именно философия апеллирует к человеческой логике, если же мы ее применяем и в религиозных вопросах, то, собственно, от религии здесь мало что остается. Вера и логика сливаются в одно. Если существует Божественное откровение, то это Божественное откровение должно сказать нам что-то, что невозможно открыть или доказать простой человеческой логикой. Ведь тогда зачем называть это Божественным откровением? С другой стороны, если идеи, выраженные тем самым Откровением, являются столь иррациональными, что они противоречат не только психологии или эмоциям, а самой логике, то ни один современный человек, считающий себя к тому же разумным и честным человеком, не сможет поверить в эти идеи. Ведь тут сама логика доказывает их несостоятельность. Таким образом, для веры, в религиозном смысле этого слова, совершенно необходимым является, с одной стороны, невозможность логического доказательства, а с другой, невозможность логического опровержения. Понятие же ада для многих как раз кажется именно тем догматом, который поддается логическому опровержению.
Следующая причина, по которой стоит внимательнее рассмотреть столь непопулярное понятие ада, связана с другими, как раз-таки с очень популярными понятиями — свобода выбора человека и различие между добром и злом. Безусловно, многие верят в свободу выбора и в существование добра и зла, но при этом не верят в ад. Однако назовем их, «защитники» ада утверждают, что это крайне нелогичная позиция. Они считают, что если нет ада, то тогда нет и свободы выбора, нет и различия между добром и злом. Получается, что эти понятия являются аргументами за существование ада. Если сравнивать восточную и западную религии, то на востоке отсутствует догмат ада и дуализм добра и зла, в то время как у западных религий они есть.
В своей лекции я приведу 10 опровержений существования ада, 10 аргументов против его существования.
Первый аргумент замечательно прост. Что ответит вам современный образованный человек на вопрос, а верит ли он в ад? «Да вы что, смеетесь?!» Сама идея настолько для нас абсурдна, что даже не требует никаких дополнительных комментариев. Здравый смысл отвергает идею ада как совершенно невероятную и недопустимую. В общем, самое мудрое, что в данном случае можно сказать об аде – это: «Да гореть этому аду в аду!»
Даже если «защитники» ада найдут способ доказать нам, что он действительно существует, что есть богословские и философские доказательства его существования, то, скорее всего, даже эти доводы не убедят нас. Они будут подобны замкам на песке, которые смоет волна нашего противостояния.
Однако инстинктивное отрицание ада ничего не доказывает, также как ничего не доказывает наше инстинктивное отрицание смерти. Если сегодня вы идете к доктору и чувствуете себя прекрасно, а он вдруг сообщает, что через каких-то несколько недель вас не станет, то инстинктивной реакцией будет отрицание. Но ведь вы же не доктор! Вероятно, наше нежелание верить в компетентность этого врача заключается в том, что мы не можем сопоставить образ этого доктора с тем, который мы сами себе создали. Но ведь так подходить к вопросу просто глупо! То же самое касается, например, и Рая. Волшебный и сияющий образ Рая – тоже всего лишь наша фантазия.
Давайте сформулируем второй аргумент против существования ада. Оно заключается в следующем: если есть ад, то Бог не может быть воплощением Любви. Вера в ад получается не только нелогичной, но и просто безнравственной. Она превращает Бога во вселенского лицемера, причем не только в христианстве, хотя здесь в большей степени. Исповедуя такого Бога, мы должны уподобиться Ему. Мы должны относиться с любовью ко всем, даже к нашим врагам. Мы должны быть сострадательны и милосердны даже к тем, кто этого не заслуживает. А Бог несмотря на это отправляет людей в ад. Неважно скольких он туда отправит, даже одного-двух будет более чем достаточно. Ведь тогда Бог любви оказывается также Богом гнева. А гнев означает ненависть, а ненависть – это полная противоположность любви. Мы сталкиваемся с очевидным противоречием, так как Бог любви в то же самое время оказывается и Богом ненависти. Единственно возможным ответом на это возражение может быть понимание того, что Богу не присущ гнев в том смысле, в каком мы привыкли его рассматривать. Божественная Любовь действительно существует, но божественный «гнев» – это проекция человеческих чувств на Божественную Сущность.
На тот вопрос можно взглянуть еще и с другой стороны. Положим, Богу присущ гнев. Но он направлен не на грешников, а на сами грехи. Бог направляет свой гнев на грехи, потому что Он любит нас, грешников. Это сродни тому, как мы ненавидим, например, рак, пожирающий здоровье наших близких. И чем дороже нам тот человек, тем больше мы ненавидим саму болезнь. По идее, верующий человек и должен быть таким: любить грешников и при этом еще больше ненавидеть грехи. Так делает Бог. И теперь Его не обвинить в лицемерии. Его деяния совпадают с тем, что Он проповедует.
Однако задумаемся, если гнев Господень объективно не существует, то, вероятно, и ад также не существует? Может, все то, что говорится об аде, не стоит принимать в буквальном смысле? Тогда, так называемое, «адское пламя», такая же метафора, как и гнев Господень? Безусловно, совершенно верно, что слова, описывающие природу невидимого не должны восприниматься нами в прямом, буквальном смысле. Говорим ли мы о Боге, аде или Рае. Однако нельзя не принять буквально те слова, которые сообщают нам о существовании невидимого. Опять-таки, касается ли это Бога, ада или Рая. В Библии написано, что ад существует!
И все-таки, как же эту реальность ада сопоставить с Божественной Любовью? Как бы смело это не прозвучало, но давайте предположим, что «адское пламя» состоит из Божественной Любви? Получается, что Любовь Бога и мучает грешников в аду. Грешники потому и попадают в ад, что они провозгласили себя врагами Любви. Любовь Бога мучительна для их эгоизма. Господь не может просто выключить Свою Любовь, так же как и Солнце не может выключить свой свет. Грешник подобен маленькому ребенку в припадке ярости. Он ненавидит своих родителей, хочет чтобы и они тоже рассердились на него, чтобы почувствовать себя в полном праве на злость. Однако вместо этого родители прощают свое дитя, пытаются его обнять и поцеловать, и сказать, что они его очень любят, и именно это еще больше и мучает ребенка.
Давайте рассмотрим теперь более, так сказать, «взрослый» пример. Вспомним какое-нибудь музыкальное произведение, которое нам очень нравится. Музыка вызывает в нас чувства восхищения и радости. Однако эта же самая музыка будет мучительна для того, кто сильно завидует создателю этого произведения.
Теперь перейдем к третьему возражению против веры в ад. Здесь все очень просто: никто и никогда просто не захочет отправиться в ад. Те, кто идут в ад, идут туда однозначно против своей воли! Однако если это так, то это противоречит доктрине свободной воли, дарованной людям Богом. Если Господь низвергает нас в ад против нашей воли, даже если мы этого заслуживаем, то это значит, что Бог лишает нас свободы! Если же мы выбираем ад по собственной воле, то мы, вероятно, просто сошли с ума. Только сумасшедший может отказаться от вечной радости в пользу вечного страдания. Но ведь сумасшедший не может нести ответственность за свои безумные поступки. А сумасшедшим нужна помощь, а никак не ад. Получается, что мы стоим перед следующей дилеммой: если человек отправляется в ад не по собственной воле, то тогда нарушается его право на свободу, и мы снова возвращаемся к образу злого Бога. Однако, если это наш выбор, то это тоже нечестно, так как человек, в таком случае, проявляет себя безумным, обрекающим себя на вечную пытку. Бог, который допускает такое, также получается жестоким и несправедливым.
То, что Бог лишает нас свободы, невозможно просто по определению. Мы сами выбираем ад. Тогда стоит задать вопрос: неужели мы настолько безумны, что делаем такой выбор? На этот вопрос тяжело ответить рационально. Давайте просто будем честными сами с собой, и тогда мы признаем, что все-таки частенько ведем себя как безумцы! Иногда мы, действительно, выбираем несчастье вместо радости. Мы знаем, не благодаря вере, но благодаря жизненному опыту и человеческой логике, что стараясь быть добрыми, любящими, бескорыстными, мы становимся и более счастливыми. Когда же мы злы, эгоистичны и корыстны, то это приносит нам только страдания. Не нужно обращаться к пророкам или великим философам, типа Платона, чтобы понять, что справедливость приносит нам гораздо больше блага, чем несправедливость. Мы знаем, что святые пребывают в радости, однако мы не стремимся стать святыми.
Чтобы разобраться в этом парадоксе необходимо попробовать понять самих себя. Очень часто в этом нам помогает литература. Например, я бы рекомендовал К.С. Льюиса и его «Расторжение брака». Это произведение является оригинальной пародией на «Божественную комедию» Данте. Эта книга раскрывает нам психологию проклятия. Здесь рассказывается о фантастическом автобусном путешествии человеческих душ из ада в Рай. И Рай оказывается, к нашему удивлению, совершенно не таким уж приятным и удобным местом для пребывания людей из ада.
Четвертым возражением против существования ада, который мы уже упоминали выше, было то, что любящий и добрый человек не может быть счастлив в раю, зная, что его друзья или близкие мучаются в аду. На этот вопрос очень трудно ответить. Логическим путем можно вывести три вероятных ответа. Первый: они не знают, что кто-то находится в аду, но тогда их счастье основано на лжи. Второй: люди в Раю об этом знают и все равно счастливы. Но в таком случае они являются последними бесчувственными эгоистами, а эгоистичные люди не достойны Рая. Есть еще вариант, что они знают об аде, и они несчастны и страдают от этой мысли. Но в таком случае Рай становится несовершенным, потому что его обитатели несчастны.
Я могу здесь привести лишь два возможных объяснения. Во-первых, мы должны понять, что в аду нет людей, которых надо жалеть, а во-вторых, те, кто находятся в раю, не могут жалеть тех, кто в аду. Возможно, та душа, которая попадает в ад, уже не является в полном смысле человеческой душой. Но она становится лишь «бывшей» личностью, которая потеряла свою индивидуальность, уникальность, своё Я, свою способность сказать «Я». Когда какое-нибудь произведение искусства попадает в огонь и сгорает, то оно перестает быть великим произведением искусства. Оно превращается в пепел. Возможно душа в аду, как бы сгорает, утрачивает свою личность, становится «пепельной». Однако, нельзя не признать, что мы все-таки переживаем, когда теряем нечто ценное, например, картину, попавшую в огонь. Так почему же Рай не оплакивает тех, кто в аду? Вероятно потому, что восприятие времени в Раю совершенно отличается от нашего. В Раю души все время пребывают в настоящем, а не в так называемом прошлом, в котором они потеряли кого-то и кого надо оплакивать. Чувство сожаления, так или иначе относится к прошлому, т.е. к земным категориям времени и пространства. Мы не должны думать о рае и аде как о параллельных мирах, пребывающих в одном и том же времени и пространстве. Их нельзя рассматривать как, например, одновременное существование прекрасного парка и закрытой тюрьмы. Существуют еще и другие временные пространства. Даже в нашем мире время удивительно многомерно и относительно.
Было бы совершенно нелогично представить, что одна грешная душа сможет вечно шантажировать светлые души, лишая их радости Рая? Конечно, тот факт, что нам тяжело что-то представить, не делает это невозможным. В противном случае, наше воображение становится критерием того, что возможно, а что невозможно. Однако попытаемся разобраться и в этом. Предположим, что различие заключается в существовании пассивной любви, которую можно шантажировать, и в активной, которая на это не поддается.
Когда кто-то из наших близких делает что-то, что убивает его, например, употребляет наркотики или пытается совершить самоубийство. Мы говорим ему: «Как ты можешь так поступать?» Мне кажется, что в данном случае мы говорим две вещи. Первое, это – «Как ты можешь так поступать с собой?». А второе: «Как ты можешь так поступать с нами?» Наша активная любовь говорит первое, однако наша пассивная любовь, наша обида, говорит второе. Вероятно, в раю наша активная вера будет желать «падшим» душам добра, а наши чувства перестанут быть пассивными и ранимыми. Их уже нельзя будет шантажировать. Однако это лишь мое предположение. Никто не может знать наверняка.
Пятое возражение заключается в том, что, если и существует ад, то он должен быть справедливым. Но ведь тогда у нас никаких шансов на милосердие? Получается, что справедливость побеждает милосердие. Но разве Божие милосердие не стоит выше, чем Божья справедливость? Это возражение, касающееся справедливости и милосердия, заставляет нас переосмыслить эти две добродетели. Мы привыкли думать о милосердии как о поблажке справедливости, о компромиссе на который она идет. Даже, если хотите, как о противоречии самой справедливости. Однако если обе они относятся к божественному началу, то справедливость не может противоречить милосердию. Справедливость не будет препятствовать Богу проявлять своё милосердие и прощение, однако она не позволит Ему относиться одинаково к людям, которые сами отказываются от милосердия, и к тем, кто его принимает. Справедливость должна быть честной. Она должна проводить черту между теми, кто принимает милосердие, и теми, кто его отвергает. Если этой черты не будет, то это будет равнозначно тому, если мы дадим Нобелевскую премию мира Сталину. Господь не может допустить такой лжи. Господь может простить, но прощение не значит попустительство. Ведь попустительство означает притворство. Мы притворяемся, что не считаем тот или иной поступок плохим. Прощение не попускает, но оно и не осуждает. Прощение – это дар. Он дается нам по свободной воле и приниматься этот дар должен только по свободной воле. В противном случае, мы не сможем его принять. Христианство говорит нам, что ад – это наказание. Однако существует два вида наказания, так как есть и два типа закона. Существуют постулированный закон и естественный закон. Постулированный закон – это закон, который установлен чьей-то волей, волей человека или волей Бога. Этот закон установлен, но может быть и изменен той же самой волей. Естественные законы не устанавливаются по чьей-то воле, поэтому они не могут быть изменены. Они необходимы, так как они являются естественными законами природы явлений, неважно, физических ли явлений или духовных явлений. Правостороннее движение является постулированным законом в Америке, но не в Англии. Если вы спрыгнете с обрыва, то переломаете себе все кости – это естественный закон. Не забывайте оплачивать налоги, так как это является постулируемым правилом, законом. Тем, кто мыслит, присуща любознательность – это часть естественного закона. «Если ты съешь это печенье, то отправишься спать без ужина» — это постулируемый закон. «Если ты съешь слишком много печенья, то у тебя заболит живот» — это естественный закон. Теперь перейдем к наказаниям. Наказание за нарушение постулируемого закона можно изменить. Например, можно отправить человека спать без ужина, так как он съел без спроса печенье. Милосердие может изменить такой закон, а также и такое наказание. Но наказание за нарушение естественного закона изменить нельзя. Милосердие не в состоянии их изменить. Если вы прыгнули с обрыва, то законы гравитации не могут вас помиловать. Таким образом ад может противоречить милосердию Бога, но только в том случае, если мы будем его рассматривать как постулируемый закон. Если же к нему относиться как к естественному закону, то наказание становится неминуемым, так как это наказание за то, что человек стал противником Бога.
К.С. Льюис выразил эту мысль следующим образом: «Господь чаще говорит о том, что суд — в предпочтении тьмы свету; о том, что не Он, но слово Его судит людей? Мы же вправе считать, что гибель того плохого человека не в приговоре ему, а в том, что он остается таким, как есть. Погибшие души «отвергают все, кроме себя»? Наш воображаемый эгоист пытался присвоить и потребить все, что встречал на пути. В нем нет никакой тяги к тому, что не есть он (а это значит, что его не обрадует никакое добро), но все же ему приходится соприкасаться с внешним миром. Смерть его от этого освобождает. Он может, наконец, жить лишь самим собой и наслаждаться тем, что он там найдет. Находит он ад». Я думаю, что Льюис здесь говорит нам о том, что ад не является каким-то дополнительным наказанием за зло. Само пребывание человека во зле наконец доводит его до конечной стадии, оно запечатлевается в вечности. И, соответственно, Рай не является наградой за «хорошее поведение». Опять-таки пребывание человека в добре также переносится таким и в вечность. То есть добродетель сама по себе и является наградой, равно как и грех – наказанием. И это справедливо не только в каком-то определенном времени, но и в вечности.
Для несогласных такая изощренная и даже в чем-то психологичная картина ада не покажется такой уж ужасной. Сравним ее с привычными нам картинами пыточных комнат, в которых осклабившиеся демоны втыкают раскаленные трезубцы в несчастных грешников. Однако мы утверждаем, что и такой ад достаточно страшен. Если, например, духовная радость гораздо выше, чем радость физическая, то получается, что и духовные муки гораздо сильнее мук телесных. Наши души могут радоваться и страдать гораздо сильнее и острее, чем наши тела. Доказательством того, что внутренняя боль может быть гораздо сильнее, внешней будет то, что когда мы испытываем сильное душевное страдание, такое сильное, что оно доводит нас до отчаяния, мы очень часто делаем следующие довольно-таки глупые вещи. Мы либо бьёмся лбом об стену, либо рвем на себе волосы. Мы ведь и правда делаем это! Зачем, скажите мне на милость, к душевной боли мы добавляем еще и физическую боль? Возможно потому, что она не настолько непереносима, как душевные страдания, и она просто отвлечет нас от них. Устами своего героя Достоевский сказал: «Ад — это страдание от неспособности любить». Если любовь – это великая радость, то отсутствие любви – это величайшее страдание.
Шестым возражением против существования ада выступают понятия судьбы и предопределенности. Если Господь знает все, включая будущее, то Он и предопределяет судьбу каждого. Само слово «предопределение» содержится в Библии. Если Господь изначально обрекает кого-то на муки ада еще до их рождения, то перед нами снова встает образ вселенского тирана, который желает, чтобы люди были прокляты и мучались целую вечность в аду. Ответом на это возражение будет пересмотр понятия «предопределение». Если разбирать дословно, то оно фактически не может быть “пред-“, то есть перед чем-то, так как Господь существует вне времени. Этот момент мы уже разобрали выше. Также я не думаю, что возможно такое двоякое предопределение: для одних — ад, а для других – рай. Милостивый Бог никогда не пожелает никому быть проклятым. Именно это и говорится в Библии: «…чтобы всякий верующий в Него не погиб, но обрел спасение». Получается, что Рай воплощает Божью волю, а ад – нет.
Однако это ставит нас перед седьмым возражением. Если Господь хочет, чтобы мы были спасены, но однако не все спасаются, то получается, что Господь не получает того, чего хочет. Получается, что Господь не всемогущ. В поисках ответа вернемся чуть назад к тому моменту, когда мы говорили о проблеме зла. Всемогущество Бога не может доходить до той степени, когда оно начнет противоречить самому себе. Если Господь станет заставлять людей выбирать Рай, то Он будет противоречить Самому Себе. Это вполне логично. Однако вторая часть ответа может показаться вам немного парадоксальной. Для того чтобы сотворить по-настоящему свободных людей, а не марионеток или роботов, нужно гораздо больше силы и могущества. Когда человеческая душа выбирает ад, то воля Бога действительно побеждена, но, цитируя снова К.С. Льюиса: «Что один называет поражением, я называю чудом. Из всего, что мы знаем о Боге, это — самое удивительное. Подумайте только. Он создает то, что не Он, и допускает тем самым, чтобы сотворенное, Его творение, воспротивилось Ему». Здесь нам, конечно, возразят, что это вовсе не является «всемогуществом», однако мы ответим, что это то, что Господь считает «всемогуществом». Другими словами, всемогущество – это не тотальный контроль, а родительское отношение.
Еще одно возражение, касающееся всемогущества Бога, заключается в следующем: если Господь представляет собой само добро и саму власть, то Он должен был сотворить мир, который был бы самым лучшим из всех миров. Может быть, было бы лучше, если бы Бог сотворил такой мир, в котором не было бы ада, или где никто не выбирал бы ад? Не был бы ли такой мир наилучшим из всех миров? А давайте разберемся, что значит «наилучший». Нет ли в самой постановке вопроса некоего противоречия? Не похожи ли поиски наилучшего мира на поиски самого большого числа из бесконечности? Понятно, что невозможно найти такое число, так как их целая бесконечность. Получается, что всегда можно сотворить и еще лучший мир из всех возможных миров. Например, как сказал один писатель: «Господь мог сотворить мир, в котором были бы ягоды намного вкуснее клубники, однако Он не сделал этого». А теперь вспомним, что лучшая защита есть нападение, и спросим: «А что Господь должен был сделать лучше в этом мире? Как Он мог сделать мир лучше?» Богу не следовало создавать ад? Однако не Он, а мы сами создали его. Ад в своем символическом значении есть не место, а состояние души и отрицательное отношение к Богу. Единственным способом разрушить ад, было бы подавление нашей способности его создавать, однако в этом случае подавляется и наша свободная воля. Другими словами, если нам задают вопрос: «Почему Бог не создал мир без ада?» Мы ответим: «Он так и сделал. Однако мы все испортили и сами создали ад». То, что наш мир не является идеальным миром, является нашей ошибкой, а не ошибкой Бога!
Восьмое возражение касается того, что ад противоречит не только любви и состраданию, но и справедливости. Ведь здесь получается, что наказание не соответствует тяжести преступления. Если рассматривать с количественной точки зрения, то мы получаем бессрочное, вечное наказание за преступление, которое мы совершили в определенный отрезок времени. А что он есть в сравнении с вечными муками? Давайте разделим это возражение на три части. Первое, это несправедливость в отношении «вечного» наказания за «временное» преступление; второе, «бессрочное» наказание за «конечное» преступление, и, наконец, третье, относительно легкое преступление в сравнении со столь сильным наказанием.
Для начала давайте снова взглянем на вопрос вечности и времени. Если под вечностью мы будем подразумевать отсутствие времени, а не большее количество времени или даже нескончаемое время, то понятие времени перестает быть количественным понятием. Оно, скорее, относится к другому измерению, чем ко времени. Если смерть переносит нас в такое измерение, то чисто количественная часть проблемы отпадает. Грубо говоря, если во времени мы представляем собой, скажем, квадрат, то в вечности мы не становимся квадратом большего размера, а превращаемся в куб. Если во времени мы – треугольник, то вечность превращает нас в пирамиду. То есть отношение между земным выбором и воздаянием в вечности схоже не с преступлением и сроком пребывания в тюрьме, а с отношением высокого здания и его фундамента. Личность после смерти будет такой же личностью, как и до смерти, но только она будет существовать в другом измерении. Можно ведь сказать, что и личность до рождения остается такой же, что и после рождения, однако в ее существование добавляются еще и другие измерения. Итак, если вечность не является количественной, то мы не можем количественно рассчитать и наказание вечности.
Вторая часть возражения состоит в том, что несправедливо наказывать человека «вечным» наказанием, если он совершил «конечное» преступление. Получается, что наказание адом должно когда-нибудь закончиться, то есть быть «конечным», а не «бесконечным». Формула справедливости заключается в том, что наказание должно быть адекватно преступлению. Получается, что наказание должно быть пропорционально преступлению, а любая пропорция «конечна». Только Господь бесконечен. Справедливо следующее: если святой, находящийся в раю, имеет душу более высокую и любящую, чем другой, то он должен принимать в себе гораздо больше Бога и иметь большую радость от пребывания с Богом. И соответственно, душа грешника, которую больше другой одолевают гордыня, отчаяние и гнев, будет и более несчастной в аду. Это и есть справедливость. Еще раз повторюсь, что это естественная, а не постулированная справедливость.
И, наконец, в третьих, противники ада могут возразить, что наказание адом слишком жестоко по сравнению с самим преступлением. Даже если те картины ада, к которым нас приучили, являются лишь образами мучений, которые испытывает душа, то, тем не менее, они не становятся менее ужасными, а возможно, что еще и более страшными. Выше мы разобрали, что душевная боль может быть гораздо страшнее физической боли. То есть проблема того, что наказание слишком сурово по отношению к преступлению вроде как имеет право на существование. Ответом является то соображение, что наказание по своей сути является продолжением преступления. Вспомним цитату К.С.Льюиса об эгоисте, который потерял вкус ко всему остальному, и нам все станет понятно.
Также, разобравшись в двух последующих понятиях, мы, возможно, сможем доказать, что наказание не так уж не соответствует преступлению. Это понятия Бога и греха. Грех не является тем же самым, что и зло. Это религиозное понятие, относительное понятие. Грех – это не просто нарушение какого-то правила или закона. Грех – это негативное отношение к Богу, что-то вроде намеренного развода с Богом. А Господь, по своему определению, является всем, началом и концом, единственным источником всего доброго и радостного в этом мире. Получается, что если мы утверждаем, что ад является слишком суровым наказанием за грех, то мы просто не понимаем, что есть грех. Получается, что мы видим только его внешнюю сторону, рассматриваем его с поведенческой точки зрения, просто как непослушание. Однако это лишь видимое пространство греха. Настоящая проблемы греха заключается в его невидимом пространстве. Видимое отношение к другим людям, определенное поведение являются лишь манифестацией, симптомами болезни. Чем прекрасней Бог, тем отвратительней будет грех. Это естественный закон.
Девятым возражением является то, что ад, до абсурда, перенаселен. Иудеи, мусульмане и христиане считают, что гораздо больше людей отправятся в ад, чем в рай. Сам Господь учит нас тому, что путь в ад широк, и многие обретут его. Путь же в рай узок, и только некоторые найдут его. Однако получается так, что божественное провидение проигрывает в этой игре. Сатана получает больше душ, чем Бог. Бог скорее проигрывает, чем выигрывает. Самым простым ответом на этот аргумент будет то, что никто, на самом деле, не знает статистику попадания в рай и в ад. Когда апостолы спрашивают Бога о том, что многие ли спасутся, то Он отвечает, что, и да и нет, но старайтесь быть с теми, кто спасется.
Однако давайте теперь рассмотрим поближе, что Он говорит об «узком пути» и о тех, кто его найдет. Посмотрим в текст. Как Иисус называет Бога? Называет ли Он Его статистиком или демографом? Нет, Он называет Его Отцом. Давайте будем следовать именно этому образу. Если, к примеру, вы являетесь родителем десяти детей, один из которых погибает, то и одна эта потеря является слишком большой для вас, и оставшиеся девять детей уже получаются тем немногим, что родителю остается! Возражение, что ад слишком перенаселен, превращает все бытие в игру между Богом и дьяволом, где победителем является тот, кто получит большее количество душ. Однако такая картина не отражает религиозного взгляда на мир. К тому же, как мы можем судить, в какой момент наступает, так называемое, перенаселение ада? Какими стандартами мы руководствуемся? Где та самая линия, и кто ее провел? Это, как и с проблемой зла. Сколько необходимо зла, чтобы оно соотносилось с добром Господа? Логически, существует два ответа – либо хоть сколько-нибудь зла, либо совсем нисколько. Либо хоть какое-то зло, хоть одна грешная душа опровергают Бога, либо никакое зло и никакая грешная душа этого никогда не смогут сделать. У нас просто есть какое-то предчувствие, что когда-то наступит тот момент, когда зла или грешников станет слишком много, однако это чувство мы не можем по-настоящему перевести в логические доводы.
Десятое, и последнее, возражение будет касаться практической стороны вопроса. Какой смысл веры в ад? Господь говорит: «По плодам вы узнаете их». Если мы будем применять этот принцип не только к людям, но и к тому, во что мы верим, то мы должны быть очень на чеку по отношению к аду. Ад несет в себе столько страха, зла и отчаяния, что он буквально кричит о том, что он сотворен из самого страха, зла, отчаяния и желания подавлять и контролировать людей. «Противники» ада говорят, что те, кто верят в ад, хотят, чтобы он существовал, словно сами религиозные доктрины являются не объективными фактами, а просто субъективным выбором. Я не отрицаю, что вера в ад использовалась, в том числе, и для того, чтобы контролировать людей. Но любая идея, правдива она или нет, может быть использована не по назначению. В конце концов, это не доказывает, что сама идея плоха. Ее злоупотребление не исключает возможности и правильного ее употребления.
Однако противники могут совершенно правомерно потребовать от нас объяснений о том, как же должна использоваться эта доктрина? Ответом будет то, что к ней должно относиться также как и к идее смерти. Страх спасает жизнь и спасает радость. И если идея ада правдива, то мы должны сравнить то зло, которое связано с верой в него и то зло, которое связано с неверием в него. Противники предполагают, что ада нет, а верующие предполагают, что он существует. То есть обе стороны основываются лишь на своих предположениях. Однако возражающая сторона может сказать, что результатом веры в ад является отсутствие всякой радости, что вера в него продуцирует только лишь страх. А страх — то очень большое зло. Однако когда нам угрожает какая-нибудь опасность, то отсутствие страха может быть гораздо большим злом. На поле брани человек должен испытывать страх и осознавать, что он не в безопасности. Тот факт, что ад продуцирует страх, может использоваться и в качестве доказательства того, что ад существует. Страх перед адом и желание попасть в рай опираются на одно и то же, на наше врожденное чувство. А любое врожденное чувство всегда относится к реальным вещам.
Чувство страха коррелирует с чувством желания, ведь мы боимся потерять то, что мы желаем иметь, и желаем потерять то, чего опасаемся. Теперь если предположить, что у нас есть врожденное чувство страха перед адом, параллельно врожденному желанию рая, то выводом будет то, что и ад и рай реально существуют. Однако верно ли такое предположение? Действительно ли есть у нас врожденный страх ада? Это очень сложно доказать. В разных религиях и культурах есть свидетельства того, что люди боятся ада. Получается, что это чувство вполне универсально и, скорее всего, действительно, врожденно. Однако находим ли мы его в самих себе? В этом случае мы должны обращаться лишь к своей честности и задать себе такой вопрос: «Может, мы боимся смерти потому, что за ней может начаться ад? Уверены ли мы на сто процентов, что он не существует и что мы туда не попадем?» На этот вопрос мы должны ответить сами.
Мои доказательства не призваны отвечать на вопросы за вас, однако я надеюсь, что данная лекция станет для вас помощником в поисках ответов.
Peter Kreeft. The Modern Scholar: Faith and Reason: The Philosophy of Religion
Перевод Анны Поляковой
Комментировать