Глава седьмая. Переживания
Между землёй и небом — война.
И где бы ты ни был,
что б ты ни делал, —
между землёй и небом — война.
(Виктор Цой)
Выйдя из особняка, инок Лазарь вскочил в джип, со всего маха хлопнул дверцей и крикнул шоферу:
— Вези в Москву, к метро!
Машина выехала на лесную, но хорошо заасфальтированную дорогу. За окном замелькали перелески — березы, осины, рябины. Лазарь, после четырехлетнего созерцания кавказской природы, с жадностью смотрел в окно, впитывая родные русские пейзажи.
«В свои сорок четыре года я в этом мире совершенно одинок, — погрузился в размышления инок. — Моя семья — это монашеская братия, но она далеко. Мать погибла в геологической экспедиции, когда мне было всего восемь. Отец после этого много пил. Он умер, пока я воевал в Афгане. Друзья афганцы тоже спились или с ума посходили, а новых друзей я так и не завел. Жен и детей не было, так получилось. Любовницы давно про меня забыли, и слава Богу. Получается, единственные, кто про меня не забыл, — это Катя-Гретхен да Петя-Батон. Смешно. Бывшие сутенерша и вышибала — достойные наследники созданной мной империи. Прыткие ребята оказались, особенно Катя. А я думал, Князева увижу на ее месте. Странно. Куда он делся? Ведь это он, скорее всего, меня тогда заказал. А я хоть и выжил, но вышел из игры. Путь к его единоличной власти был расчищен. Так что же случилось? Странно… Родных у меня нет, поэтому не удивительно, что из-за меня взяли Неониллу. Точно просчитали, что за монахиней я с гор спущусь, — Лазарь разволновался. — Это я в своей прошлой жизни на нее бы наплевал, а теперь не могу: «Русские своих на войне не бросают» — правильные слова. А войне этой конца и края не видно. Нужно придумать что-нибудь! Что? Я-то ладно, пусть убивают. А Неониллу нужно срочно выручать, пока ее не покалечили. Но как? Где они ее прячут? Конечно, не на той даче, где сами сидят. Может, потрясти шофера? Старец советовал не применять силу. А как быть? Только этот парень скорее всего ничего не знает про Неониллу. Они бы его тогда со мной один на один не оставили. Водила простой…».
— Давно у этих работаешь? — стараясь казаться спокойным, спросил водителя Лазарь.
— Месяц как устроился.
— Не видишь, что бандиты?
— Какие они бандиты? — засмеялся парень. — Все законно. У меня трудовая книжка есть, и в военном билете отметку сделали, что я приписан к военизированной охране. Оружие и всякие там секреты — это в любом серьезном бизнесе в порядке вещей. Легально же… Не знаю, мне нравится! — он самодовольно и мечтательно улыбнулся.
— Смотри, чтобы тебе билет на тот свет не выписали… — предупредил Лазарь и хотел добавить: «Как мне когда-то», но сдержался. Парень и без того удивленно на него оглянулся и пожал плечами. На этом разговор закончился.
«Понятно, — подытожил про себя Лазарь. — Другого я и не ожидал от этого пацана. Нужно дальше думать. Времени нет. И ведь из-за меня это все! Вот что плохо. Как я себе прощу, если с Неониллой что-то случится?! Да и сейчас уже каково ей! А ее родителям. Господи… Я думал, все тогда кончилось, но выходит, мое прошлое всегда стоит за спиной. И его тень в любой момент может накрыть не только меня, но и невинных людей».
Через пятнадцать минут они въехали в Москву.
— К какому метро везешь? — поинтересовался Лазарь.
— К какому хотите. Тут все недалеко: Тушинская, Сходненская, а могу и подальше, до Сокола подкинуть.
— А ну-ка остановись у этого храма! — неожиданно скомандовал Лазарь. — Сегодня всенощная под Преображение. Пойду молиться. Других вариантов мне твои хозяева не оставили.
Отпустив машину, Лазарь вошел в церковь. В притворе было прохладно, но в самом храме прохлады не чувствовалось из-за большого скопления людей. Оказалось, что Лазарь попал на престольный праздник: храм именовался в честь Преображения Господня. Инок вспомнил, как у них в горах на Преображение отец Салафиил с братией освящали фрукты. А один раз он спускался на праздник Преображения в Сухуми, в кафедральный собор. Тогда длинный стол в центре собора был уставлен корзинками и пакетами с фруктами, и на вершине каждой такой горки фруктов возвышалась свеча. Это радовало глаз. Вот и сейчас радостное настроение праздника коснулось души Лазаря, и он приободрился, отвлекшись от тяжелых мыслей. «Как хорошо здесь», — подумал он.
Высокий, статный инок привлек к себе всеобщее внимание. Вскоре прислужник от имени священника пригласил Лазаря в алтарь.
— Откуда сам-то? — поинтересовался священник.
— Из Абхазии.
— Пустынник, что ль?
Лазарь кивнул головой.
— И замечательно! Давай с народом помолись. А то, поди, одичал в горах, — улыбнулся священник. — Что делаешь в Москве? По делам приехал?
— Знакомых повидать.
— И отлично! Не имей сто рублей, а имей сто друзей, — одобрительно улыбнулся священник. — Ну, все, начинаем службу.
* * *
Для родителей инокини Неониллы, тяжело переживших уход единственной дочери в монастырь, большой отрадой стала Ангелина. Сейчас ей было только-только за двадцать. Она приехала в Москву из далекой провинции. В столице попала в серьезный переплет. Неонилла, словно родная сестра (она была лет на шесть-семь старше), приняла активное участие в судьбе новой подруги. Когда той пришлось на время покинуть Москву, инокиня, отпросившись из монастыря, отправилась с ней в Иркутск. После возвращения в столицу Ангелина, благодаря Неонилле, обрела надежный приют в просторной квартире ее родителей на Тверской.
Здесь-то на кухне и проходила сейчас беседа, в которой принимали участие Елена Сергеевна — мать инокини Неониллы, Ангелина и Сергей Сергеевич Полурадов, полковник погранвойск в отставке, брат Елены Сергеевны. Он приходился дядей инокине Неонилле и называл ее по мирскому имени Надей.
Сергей Сергеевич пил крепкий кофе из чашечки китайского фарфора и пытался разобраться в случившемся.
— Лена, ты не переживай. Подробно объясни, — уже по третьему кругу спрашивал Сергей Сергеевич сестру. — А то «Помоги!» да «Помоги!». А как я тебе помогу, если ты меня совсем запутала?
Но вместо членораздельного рассказа Елена Сергеевна, опять заплакала:
— Не могу я… Ангелиночка, расскажи дяде Сереже.
Ангелина с убитым видом сидела и смотрела в окно на Тверскую улицу, где текла и бурлила безудержная автомобильная река.
— А что я могу рассказать, дядя Сереж? — обернулась она к полковнику. — Ну, после того, как Неонилла пропала… Ну, когда мы ее не дождались из монастыря. Причем она позвонила, что выезжает, а сама пропала. Так вот, в тот же день вечером меня на улице остановил какой-то тип и сказал, чтобы я передала отцу Серафиму… Это тот батюшка, который в Подмосковье служит, он меня крестил несколько лет назад. Чтоб я отцу Серафиму сказала, что Неониллу взяли заложницей за Жана Замоскворецкого. Может, помните, несколько лет назад был шум в Москве, когда убили этого самого Замоскворецкого, по кличке Жан. Он был крутой. А Жан-то спасся и скрывался, но только это была тайна. Все думали, что он убит. Так получилось, что отец Серафим, Неонилла и я знали, что он жив. Но мы с Неониллой не знали, где он прячется, а отец Серафим знал. Тип, который подошел ко мне на улице, говорит, мол, скажи священнику, что мы Неониллу отпустим, если Замоскворецкий вернется в Москву, у нас к нему есть разговор. Я испугалась и сначала тете Лене ничего не сказала, — девушка кивнула на Елену Сергеевну, — а поехала к отцу Серафиму и рассказала все ему. А он сказал, чтобы я не боялась и всю правду рассказала тете Лене, и чтоб мы верили и молились, а он поедет срочно к Замоскворецкому и все ему передаст, и все будет хорошо…
Елена Сергеевна, потихоньку плакавшая во время повествования Ангелины, разрыдалась и вышла из кухни.
— А милиция? — спросил Сергей Сергеевич. И сам же ответил: — Ищет. Но только не там, где нужно, а там, где сказано. А уж сказано в данном случае — наверняка, это будьте спокойны. Потому что если бы искали не там, где сказано, а там, где нужно, то нашли бы уже. Одна надежда теперь могла бы быть на Замоскворецкого. Слышал я о его делишках, как же… И потому такой надежды у меня, к сожалению, нет.
Полковник помолчал, смахнул с усов капельку кофе и грустно добавил:
— На войне, как на войне. Ладно, нужно будет переговорить кое с кем.
* * *
Инокиня Неонилла напоминала живую куклу. Ее лицо было неестественно белым, губы казались слишком алыми, а круги под глазами слишком темными. Она лежала на кровати в закутке, отгороженном от остальной комнаты одеялом, подвешенным под потолок. Рука инокини безжизненно свисала, глаза были полузакрыты, губы что-то шептали. Дышала она тяжело и прерывисто.
За импровизированной завесой, у стола сидело двое парней. Они курили и играли в компьютерную игру на потрепанном ноутбуке, а когда надоедало играть, выпивали, закусывали и смотрели на том же ноутбуке фильмы DVD.
На столе стояла початая бутылка клюквенной водки и лежала закуска: шпроты, пучок зеленого лука, порезанный лимон, плитка шоколада, хлеб. Под столом валялась медицинская коробка с ампулами и шприцами. Рядом, на табуретке, лежал начищенный пистолет-пулемет системы «Бизон».
Подняв красные от компьютера и табачного дыма глаза, один из парней фыркнул:
— Миха, если ты, елы-палы, так же вяло будешь разных отморозков гасить, как этого гребаного монстра гасишь, то тебя начальство скоро с работы попрет! Ты посмотри, он тебя сейчас замочит! Убегай, тебе говорю! Кретин! Все… Он тебя замочил.
Миха устало отвалился на спинку стула и захлопнул ноутбук:
— Причем тут отморозки? Ты че наезжаешь, Дрюня? Ты че, не видишь, что у него уровень выше моего? Там, блин, надо посидеть, пару тестов сделать, я его уровня достигну, и мы этого монстра шлепнем. Вот тебе и вся война!
— Не знаю, кого мы шлепнем, но мы с этой гребаной игрой время укола уже прошлепали. Пора ей вмазать, а то проснется. Доставай шприц, медбрат, елы-палы. Вколешь и можешь уезжать.
— Да, пора. Как раз приеду на базу, с охраной пожрать успею. А то у них потом кухня закрывается, и соси лапу. Чего это они всех стягивают?
— Говорят, из-за Жана. Давно такого не было, почти со всех точек снимают людей. Зато я тут поразвлекаюсь, — парень засмеялся и сально покосился на занавеску.
— Не трогай ее, — предупредил Миха. — Это не по инструкции. Сказано ведь «сохранять в хорошем состоянии».
— А кто узнает? Она не вспомнит, она спит. Ты же не сдашь? А?
— Смотри. Пеняй потом на себя. Тем более, она ведь это… монахиня.
— Я не суеверный! Завидно, что ли? — спаясничал Дрюня.
— Иди ты! Вон лучше в лесу ворон постреляй. Ствол я, кстати, тебе оставляю, мне сказано приезжать без оружия.
Более двух недель для инокини Неониллы продолжалась такая полуобморочная жизнь. Ей казалось, что она видит страшный сон и не может проснуться. Она пыталась силой воли прекратить сон, но не получалось. Потом вспоминала, что это не сон, отчаянно молилась, но не могла удержать внимания, как вообще не могла сосредоточенно думать о чем-либо. Периодически она видела нависающий силуэт мужчины, чувствовала, как жгутом перетягивают руку и делают укол в вену, но сопротивляться не было сил. Очередной прилив слабости накрывал ее мутной волной, и она проваливалась в забытье. Время от времени ей вливали в рот что-то съедобное, хотя есть совсем не хотелось, иногда выводили под руки в уборную. Неонилла с трудом вспоминала, как она попала в это место. Ей чудилось, что прошли столетия.
Пробиваясь через нудный монотонный шум в голове, до инокини донесся мужской голос. Она не разобрала всей фразы, но отчетливо услышала одно слово: «Война».
«Война? Почему война?» — судорожно пыталась понять Неонилла. И вдруг ей показалось все совершенно ясным. «Ах, да, война», — успокоилась она. Ее безжизненно свесившаяся рука ожила и сжалась в кулак…
Небольшой одноэтажный дом из белого кирпича, в котором все это происходило, утопал в зелени. Сладкий белый налив оттягивал ветви яблонь. Вдоль деревянного забора крупными розовыми шарами цвели пионы. На грядках зеленели лук и укроп.
Жители подмосковного поселка Жаворонки и подумать не могли, что в доме, купленном недавно какими-то москвичами, находится заложница.
* * *
«Серый человек» достал из портфеля диск, вставил в компьютер, стоявший на столе, и обратился к сидевшему в кресле пожилому мужчине:
— Здесь, Антон Петрович, видеосюжеты о приезде объекта в Москву, его встрече со знакомыми. Кликните на «Просмотр».
Пожилой неуверенно подвигал «мышкой»:
— Остаюсь тенью прошлого века. Сколько ни стараюсь освоить, у меня внутри все протестует против этих ваших компьютерных новинок. Помогите. Куда тут нажимать? Кажется, я что-то не так сделал…
— Ну что вы, Антон Петрович! Все правильно, просто нужно подождать, сейчас появится изображение. Ага, вот, смотрите… Он выходит из здания аэропорта. Колонна тронулась. Так. А это уже на месте. Тут плохое качество съемки, света не хватало, но видно. Это он стоит перед компанией, отчитывается.
— Его не узнать! Преобразился. Поп-толоконный лоб. Но здорово они его! — усмехнулся пожилой. — Стоит, как школьник у директора на ковре. Молчит?
— Да, почти все время молчал.
— Партизан, — опять усмехнулся пожилой.
— Требовал выдать заложницу.
— Очень хорошо.
Они досмотрели сюжет, и «серый» спросил:
— Какие-нибудь замечания? Корректировка?
— Где объект сейчас?
— В Преображенской церкви на Волоколамском шоссе в Тушинском районе. Посещение незапланированное. Видимо, решил в церкви поискать выход из своей безвыходной ситуации. И потом я уточнил, сегодня в храмах важное богослужение, относящееся к завтрашнему празднику Преображения.
— Преображение — это когда яблоки святой водой кропят?
— Так точно.
— Что ж? В корректировке необходимости нет, действуйте по плану, — сказал пожилой. — Не волнуйтесь, друг мой, — пожурил он «серого». — Понимаю, вы разрабатываете это дело не один год, и сейчас предстоит последний аккорд. Но сыграть нужно красиво, чтобы аккорд прозвучал душещипательно и в то же время победоносно! Королю объявляется пат, всем остальным фигурам — мат. Одним ударом решаем две задачи. — Он помолчал. — Мы ведем эту войну и рискуем не ради денег или славы. Сами знаете, что стоит на кону. Так что вперед — обдуманно и хладнокровно.
Комментировать