- «Священная лига»
- Рассказ графа Витте
- Яхт-клуб
- Генерал Черевин
- Дипломатическое событие
- Великий князь Николай Константинович
- Последние годы императора Александра II
- Рассказ моей сестры
- Любимец двора и столицы
- Эрцгерцог Рудольф
- Существовала ли в России германская партия
- 1905 год
- Царица
- Благотворительный базар императрицы
- Имела ли я политический салон?
- Костюмированный бал
- 19 июля 1914 года
- Павел Владимирович Родзянко
19 июля 1914 года
Вспыхнула война. Я находилась на моей даче на островах, когда мой знакомый привел ко мне корреспондента «Русского слова» Руманова. Руманов мне сообщил, что Павел Родзянко уже в течение 24 часов телефонирует по редакциям всех газет с вопросом: «Вы тоже слыхали, что графиня Клейнмихель послала императору Вильгельму, в коробке от шоколада, план мобилизации и что она была арестована и теперь уже повешена?».
Это, конечно, делалось с целью меня дискредитировать, и Родзянко, не утверждая, а лишь вопрошая, совершенно не боялся привлечения к обвинению в клевете.
Руманов, доброжелательный и умный человек, счел своим долгом меня об этом предупредить и предотвратить грозившую мне опасность и вместе со мною искал способа прекратить эту клевету. А, вот она, месть Родзянко! Он выбрал подходящий момент. Сознаюсь, я сразу не оценила могущих из этого произойти последствий, тем более что у меня не было ни мужа, ни сына, ни брата, которые могли бы выступить на мою защиту. История с пересылкой в коробке от шоколада казалась мне смешной, так как я не знала психологии масс того времени, когда разум смолк и бушевали только страсти. Во время нашего разговора раздавались непрерывные запросы по телефону: дома ли я. Друзья, знакомые, редакции газет и совершенно незнакомые люди справлялись обо мне. Эти слухи приняли такие размеры, что даже в присутствии одного англичанина, мистера Р., в кругу его знакомых один жандармский полковник рассказывал со всеми подробностями, что он лично, в качестве правительственного делегата, присутствовал на моей казни, а также и на казни генерала Драчевского (столь ненавидимого и впутанного в эту фантастическую историю Родзянкой): «Я должен, — сказал этот жандармский полковник, — отдать справедливость графине Клейнмихель, что она очень храбро умирала, в то время как Драчевский дрожал от страха и молил о пощаде».
На следующее утро об этом сообщалось во многих газетах, и за утренним кофе я имела странное ощущение, читая подробности моего трагического конца и казни моего соучастника генерала Драчевского (которого я почти не знала), обвиненного в том, что он помогал мне при упаковке мобилизационного плана в коробку от шоколада. В тот же день отправилась я в Зимний дворец, как и все остальные, и присутствовала, когда царь произносил перед народом свою речь по поводу объявления войны.
Проходя мимо меня, государь подал мне руку. Итак, нельзя было уже сомневаться, что я жива и здорова. Случайно приблизилась я к помощнику Фредерикса генералу Максимовичу. Он беседовал с профессором Раухфусом. Когда он меня увидел, он сделал такое изумленное лицо, будто перед ним стояло привидение, и сказал мне: «Профессор только что мне рассказывал, что вас вчера повесили». На следующий день несколько моих друзей пригласили меня к Кюба на обед, и я имела случай слышать собственными ушами, как не заметивший меня Родзянко, подойдя к столу генерала Серебрякова, спросил: «Слыхал ли ты, что графиня Клейнмихель послала в коробке от шоколада план нашей мобилизации германскому императору и вчера повешена?» Серебряков ему ответил: «Перестань молоть вздор», и повернулся к нему спиной. Родзянко растерянно от него отошел. Когда он меня увидал в кругу моих друзей, он изменился в лице и исчез из ресторана.
Если к этим слухам в Петербурге относились с недоверием, то они тем не менее проникли за границу и в самые отдаленные места. Даже шах персидский обратился с телеграфным запросом по этому поводу к своему послу. Во всяком случае я не должна питать никакой благодарности к Родзянко за то, что я на самом деле осталась жива.
Однажды лакей мне доложил, что Павел Владимирович Родзянко перед своим отъездом на войну, откуда он, может быть, и не вернется, спрашивает графиню Клейнмихель, когда она может его принять. Очевидно, он убедился, что он играл смешную роль, хотел со мною объясниться и сделать попытку к примирению. Я почти никогда не говорю по телефону, но на этот раз я сама подошла к аппарату и лично ответила, что после того, как меня повесили, я чувствую себя очень усталой, такой усталой, что боюсь, что я никогда не буду в состоянии отдохнуть настолько, чтобы иметь честь принять у себя полковника Родзянко. Так окончилось это происшествие, но в нем можно найти причину того, что чернь в начале революции хотела меня арестовать.
Комментировать