- Вместо предисловия
- Глава 1. Изгнание
- Глава 2. В путь
- Глава 3. Белёнок и Вероника
- Глава 4. Представление гнома
- Глава 5. Чудесный старичок
- Глава 6. На острове
- Глава 7. Хохмач
- Глава 8. Встреча
- Глава 9. Одинокое дерево
- Глава 10. Капитан Морган
- Глава 11. В Подземной стране
- Глава 12. Во дворце царя Гордиана
- Глава 13. Неожиданная помощь
- Глава 14. Гульденстерн
- Глава 15. Старец Афанасий
- Глава 16. Долгожданная встреча
- Глава 17. Повелитель гномов
- Глава 18. Бунт
- Глава 19. Неожиданная развязка
Вместо предисловия
В те давние времена, когда на земле жил святой человек по имени Ной, случилось неслыханное дотоле событие: его младший сын Хам грубо надсмеялся над ним — своим родным отцом. Старшие братья Хама пытались его образумить, но напрасно. Хам навлёк гнев Божий на себя и на своих потомков, а его именем стали называть тех, кто оскорбительно вёл себя по отношению к родителям и окружающим людям.
Глава 1. Изгнание
В одном королевстве на берегу ласкового моря жили честные и добрые люди. Правил в той Поморской стране славный король Федерико. Зимы в Поморье были короткими и тёплыми, в море в изобилии водилась рыба, а на полях удавалось собрать за год четыре урожая, так что жилось поморцам хорошо и вольготно. И всё шло у них замечательно до тех пор… пока не появились среди них хамы.
Из всех поморских провинций, из сёл и городов потянулись к королевскому дворцу челобитчики. Собрались они в тронной зале, упали перед королём на колени и стали просить:
— Заберите! Заберите от нас этих грубиянов, Ваше Королевское Величество!
— Да откуда же они взялись? — вопрошал огорчённый и раздосадованный король. — Раньше ведь не было?
— Точно, Ваше Величество, не было! — отвечали обиженные просители.
— Так откуда?
— Выросли, Ваше Величество.
— Как это выросли?
— Так, росли и выросли…
Сколько ни старался бедный король Федерико, так и не смог у них добиться, как могли вырасти эти самые хамы-грубияны.
Пришлось в разговор вступить первому королевскому министру Эрмону.
— Прошу прощения, Ваше Королевское Величество, эти самые грубияны выросли из их собственных детей.
— Из детей?
— Да, да, — закивали поморцы.
— Как же так?! — воскликнул король.
— Избаловали, Ваше Величество. Сладостями кормили, работать не давали, жалели, капризы их все исполняли, шалости прощали, всё разрешали. Всё!
— Зачем?!
— Из большой любви, Ваше Величество…
Думал король, думал и наконец придумал.
— Эрмон!
— Я здесь, Ваше Величество.
— Пиши указ: «Всем жителям Поморского королевства под страхом смертной казни запрещается баловать своих детей…» Написал?
— Написал, Ваше Величество.
— Хорошо. Пиши дальше: «… А всех хамов-грубиянов собрать вместе, погрузить на корабль и отправить в плаванье через море-океан. Чтобы и духу их в нашей стране не было!» Написал?
— Чтобы и духу их в нашей стране не было, — прочитал первый министр.
— Правильно.
На быстрых конях поскакали гонцы во все концы Поморского королевства.
А к столице начали стекаться плотники — строить корабль. За строительством наблюдал лично первый министр Эрмон. Королевский приказ — есть королевский приказ. Всё было сделано быстро и добротно. Ровно через неделю великолепный фрегат уже красовался в гавани, покачиваясь на волнах.
По палубе важно прохаживались люди всех возрастов и званий. Это и были хамы-грубияны, собранные со всей страны королевскими стражниками. Многие пришли добровольно. Они без всякого сожаления покидали родную страну, ведь у хамов нет понятия о Родине, они любят только самих себя и дальше собственного носа не видят и видеть не хотят.
Собравшись на палубе, хамы решили выяснить, куда же собственно они поплывут — ведь «через море-океан» — понятие относительное.
Рыжебородый капитан Морган — единственный из собравшихся, кто умел управлять кораблём — предлагал плыть вдоль берега и высадиться в любом соседнем государстве.
Но тут вперёд выступил маленький и вертлявый маркиз Крюшон, прозванный в своём кругу Лизоблюдом за дурную привычку — даже в гостях вылизывать языком тарелку после еды.
— В приказе короля ясно сказано: «за море-океан», а не вдоль берега, как предлагает этот дикарь Морган. И хотя я плевал на короля вместе с его указом, всё же предлагаю плыть в открытое море. Почему? Вы можете спросить у любого морского торговца: там полно островов, набитых золотом, как пироги начинкой. И я слышал об острове Золотого Змея, где даже на дне рек лежат слитки из чистого золота. Я хочу, чтобы мы основали новое свободное государство, где будут наши хамские законы, и где никакой Федерико не будет указывать, что делать можно, а чего нельзя!
Это предложение было встречено громкими одобрительными криками. Надо сказать, что хамы были вообще очень жизнерадостными людьми. Эта идея их всех объединила, как братьев. Они довольно похлопывали друг друга по спине и животу, предвкушая богатство и вольную жизнь. Тем же маркизом Лизоблюдом было придумано название фрегата, на котором они должны были завтра отправиться в плаванье — «Проходимец». И сам маркиз под общие аплодисменты, держась за толстый канат, ловко вывел кистью золотые буквы на носу корабля.
«Проходимец» — читали любопытные поморцы, проходя по гавани. Это звучало гордо, вызывающе и… глупо.
Глава 2. В путь
На следующее утро фрегат уже разрезал острым килем прибрежные волны. Капитан Морган Рыжая борода, почти не моргая, смотрел вдаль и словно слился с кораблём в единое целое, направляя его в открытое море.
Рядом с капитаном стоял герцог де Бошир, прозванный в народе «чёрным герцогом». Действительно, в его одежде преобладал чёрный цвет, а если быть точнее, то герцог бы одет во всё чёрное с головы до пят. Откуда он появился на корабле — для всех оставалось загадкой. Во время общего собрания среди хамов его не было. Да и слухи о грубости и оскорбительном поведении герцога среди людей не ходили. Наоборот, о герцоге почти никто ничего не знал. Он вёл жизнь замкнутую, нигде не появлялся, хотя считался потомком одного из самых знатных и древних родов королевства.
Первым обратил на герцога внимание конечно Лизоблюд.
— А что собственно делает на нашем корабле этот чёрный чистоплюй? — задал он вопрос в трюме во время первого завтрака.
Ответом ему было молчание.
Тот же вопрос Лизоблюд не преминул задать сразу после завтрака непосредственно герцогу, специально выйдя для этого на палубу. Но и на этот раз ответа не последовало. Герцог не повернул даже в его сторону головы. Собственно это доказывало, что на хамском корабле он оказался не случайно. Но Лизоблюд считал нормальным хамить другим и не терпел подобного отношения к себе.
Получив такой пренебрежительный ответ, хуже того — не получив его вовсе, он сначала побледнел, затем побагровел и, сжав от ярости кулаки, резко повернулся и танцующей походкой ретировался на противоположный конец корабля.
«Ну, погоди, угольный мешок! Вечером мы с тобой поквитаемся…» — думал он.
Дело в том, что на вечер были назначены выборы Временного Правителя будущего Свободного Хамского государства.
Рыжебородый Морган попытался было заявить, что пока корабль находится в плавании, Временным Правителем должен по праву считаться он — капитан корабля. Но Лизоблюд сразу пресёк его попытку:
— Одно дело — стоять у штурвала, другое дело — принимать решения по главным вопросам.
Правителем должен быть тот, кто окажется наиболее находчивым, сообразительным и остроумным. Предлагаю выяснить это сегодня же вечером.
Предложение маркиза было принято.
Сразу же после обеда начались приготовления к турниру. Белой краской был выведен на палубе круг. Зрители сгрудились вокруг места, отведённого для поединков, и желающие побороться за власть начали выходить по одному.
Судьёй был избран капитан Морган. Он не участвовал в состязании, прекрасно понимая, что не сможет выстоять против красноречивого маркиза и только наслушается в свой адрес всяких колкостей и насмешек.
И вот по судейскому свистку противники начали осыпать друг друга бранью и оскорблениями.
Борьба проходила достаточно вяло, пока в неё не вступил маркиз Лизоблюд.
Первым под общий хохот вышел из игры бывший повар, а ныне корабельный кок Стоптус. Будучи сам грубым и быстрым на язык, он осёкся на первом же слове, услышав такие обидные слова о своём большом животе, какие не слыхал за всю прошлую жизнь. Стоптус просто выпал за белую черту на руки зрителей и долго потом отдувался, приходя в себя от язвительности маркиза.
Одного за другим длинноязыкий маркиз отправлял за черту претендентов на звание Верховного Правителя. Иногда он забавлялся с противником, как кот с мышью, давая ему какое-то время на то, чтобы попробовать свои силы. Но потом Лизоблюд выставлял вперёд тонкую ножку в шёлковом чулочке и блестящей лакированной туфельке, и его соперник, просто захлёбывался в потоке издевательства и нахальства.
Наконец маркиз оказался в гордом одиночестве. Никто из хамов уже не делал попытки с ним сразиться.
— Ну, что ж? Кажется всё? — спроси Лизоблюд, довольно оглядываясь по сторонам.
Капитан Морган тяжело вздохнул. До последнего момента в нём ещё теплилась надежда, что среди путешественников найдётся хоть кто-нибудь, кто сможет затмить наглого выскочку. Но вот он один в пределах белой черты, и никто не смеет вступить с ним в единоборство.
Лизоблюд уже открыл рот, чтобы провозгласить себя Временным, да, пока что Временным Правителем. Но тут ряды почтительно раздвинулись, и в круг ступил герцог де Бошир.
«Ага! — пронеслось в голове маркиза. — Об этом чёрном красавчике я и позабыл! Теперь настала и твоя очередь. Уж я позабочусь о том, чтобы развязать тебе язык».
А маркиз даже привстал на цыпочки от удовольствия, что отомстит герцогу за его утреннюю небрежность.
Соперники встали наизготовку. Раздался свисток, и Лизоблюд пошёл в атаку.
— Что за чудесный головной убор украшает вашу благородную голову, герцог? И эти два нароста на нём мне что-то напоминают такое знакомое с детства… Рога улитки? Да! Именно рога! Только не улитки, а скорее — козлиные… А есть ли у вас копыта? Может, снимите сапоги? Не стесняйтесь, здесь все свои…
Взрыв хохота со всех сторон обрушился на герцога. Но он, казалось, не обращал на это никакого внимания.
«Что же он молчит? — думал про себя капитан. — Ну, хоть что-то же он может ответить этому наглому маркизу?!»
Но герцог молчал.
А маркиз, потирая свои аристократические ручки, подошёл поближе и, издевательски заглядывая герцогу в глаза, продолжал:
А что скрывается под вашей чёрной повязкой, многоуважаемый герцог? Не будете ли вы так любезны снять её со своих глаз? Или вы боитесь своего уродства и убожества? Так не бойтесь…
Лизоблюд хотел ещё что-то добавить, но в тот же миг герцог нанёс ему такой резкий и сокрушительный удар в голову, что бедный маркиз как подкошенный рухнул на палубу.
Несколько человек из толпы выхватили мечи. Но де Бошир достал из ножен свой, и один выбитый из рук меч врезался в корабельную мачту, а остальные полетели за борт и скрылись под водой.
— Кто ещё хочет потягаться со мной в хамстве? Или драка у вас не в почёте?! — спросил герцог. — А теперь слушайте меня внимательно. Я один знаю, как доплыть до острова Золотого Змея. Я один знаю все опасности, подстерегающие нас на пути. Временного Правителя мы выбирать не будем, потому что у вас уже есть правитель, которого вы выбрали — это Золотой Змей. Я — его доверенное лицо — поэтому вы будете подчиняться мне. Если кто-то хочет возразить, то я готов выслушать его прямо здесь — один на один.
Но маркиз всё ещё лежащий без чувств на палубе и меч, наполовину ушедший лезвием в дерево, свидетельствовали за герцога красноречивей любого самого наглого и остроумного заявления.
* * *
Теперь я думаю, настало самое время, чтобы выяснить, кто же такой этот Золотой Змей, на остров которого на всех парах несётся фрегат «Проходимец» с хамами на борту.
Золотой Змей — это хозяин всех людей, которые стремятся к наживе.
Каждая мысль о богатстве, каждое тщеславное движение души невидимой золотой нитью оплетает человека по рукам и ногам и тянется к Змею. Люди не чувствуют этих нитей до тех пор, пока не попробуют схватиться с Золотым Змеем не на жизнь, а на смерть. Только тогда это чудовище начинает дёргать за незримые нити, стараясь свалить своего противника навзничь и внушить ему, что земные блага — это единственное, что ему нужно в жизни.
Творец и Владыка всего видимого и невидимого мира ограничил власть Золотого Змея островом, затерянном в безбрежном океане. Только там Змей имеет полную власть над людьми. Здесь же он может лишь насылать свои волшебные чары, предлагая покровительство, но не имея силы подчинить человека без его на то воли и желания.
А как попадают на этот остров?
По-разному. Хамы попадут туда на своём корабле. А мальчик Белёнок, о котором вы пока ещё ничего не знаете, попал туда через серебряное озеро. Об этом как раз и пойдёт сейчас речь.
Глава 3. Белёнок и Вероника
Мальчик Белёнок жил вместе со своей мамой в небольшой, слегка покосившейся избушке недалеко от деревеньки Добрянки.
Его отец — лесничий, был смелым человеком, любил природу и зверей почти также сильно, как и свою жену Веронику. А её-то он любил без памяти. Сынок у них родился белокурый, сероглазый. Назвали его в честь отца — Васильком: так уж Вероника настояла. Но между собой, а потом и в деревне его иначе как Белёнком и не называли. Когда Белёнок был ещё совсем маленьким, его отец погиб в схватке с браконьерами. Тяжело стало жить Белёнку с Вероникой, как остались они одни. Тяжело, но как-то жили, с хлеба на воду перебивались.
Рос Белёнок мальчиком добрым и светлым — как солнышко ясное. От отца унаследовал он любовь к родной природе — часами, бывало, пропадал в лесу.
Вот только досадно ему было, что у сверстников и игрушки разные есть, и сладости они по праздникам от родителей получают. А Вероника что руками своими умелыми сумеет смастерить из ткани да дерева, то и подарит Белёнку. И мастерица она была знатная. То бельчонка ему из глины вылепит — ну совсем, как настоящий! То из теста фигурок разных забавных напечёт.
И всё же незаметно, потихоньку зависть чёрной змейкой закралась в сердце Белёнка и нет-нет да и покусывала его, отравляя жизнь своим тонким ядом.
* * *
И вот однажды, когда Белёнок бегал с другими мальчишками вдоль речки, пуская по ней плоские камешки, на дороге показался странный человечек.
Ростом он был всё равно, как подросток. Но в отличие от подростка его гордое, даже надменное лицо украшала красивая, узкая и длинная бородка. На голове у человека был колпачок с кисточкой на конце. Расшитый цветными каменьями бархатный камзол украшали золотые пуговки, на башмачках сияли золотые пряжки, с плеч спускался плащ, сшитый из разноцветных кусков дорогого атласа. Плащ блестел на солнце и играл всеми цветами радуги, чем привёл мальчишек в неописуемый восторг.
— Гном идёт! Гном идёт! — кричали они? дразня человечка, и бежали за ним следом, подпрыгивая временами на одной ножке.
Маленький незнакомец постукивал тросточкой, сжимая в руке набалдашник из слоновой кости в виде изящной головы змеи. Он прошёл ещё немного, затем зорко оглядел тех, кто бежал за ним, задержался ненадолго взглядом на Белёнке и вдруг резко остановился.
— Кто из вас любит представления? — спросил он.
Мальчишки тоже остановились. В прошлом году через их деревню проезжал бродячий цирк. Тогда он дал маленькое представление для детей, и многие из них потом долго об этом вспоминали. Белёнок не попал на него: у них с матерью не было даже маленькой серебряной монеты, чтобы заплатить за вход. Представление! Кто же его не любит?!
— Я! Я! — закричали наперебой детские голоса.
— Отлично, — сказал маленький человечек, похожий на гнома. — Сегодня вечером, как только зайдёт солнце, я покажу вам чудесное представление. Фокусы-покусы, подарки, фейерверки и другие номера для вас совершенно бесплатно! Кто захочет, приходите на полянку возле старой сосны.
Старя сосна… Это совсем рядом с домом Белёнка! И бесплатно, он сказал: «бесплатно»! Белёнок не верил своим ушам. Он даже не заметил, как человечек скрылся вместе с ватагой мальчишек, сопровождавших его до деревни.
«Надо спросить у мамы, — сразу решил он. — А вдруг она не отпустит? — сразу пронеслась у него в голове предательская мысль. — Ведь это будет после захода солнца! Только одним глазком погляжу на фейерверк, получу хотя бы первый подарок и — бегом домой. Мама простит!»
Еле-еле дождавшись наступления вечера, он незаметно вышел во двор и бегом припустил к старой сосне, где уже собрались мальчишки: кто с родителями, а кто — один.
Гном — так прозвали его мальчишки — что-то уже готовил для первого номера, раскладывая на земле какие-то таинственные предметы.
Наконец всё было готово. Он хлопнул в ладоши, публика затихла, и представление началось.
Глава 4. Представление гнома
Для начала он достал из маленького саквояжа стеклянную трубку и крохотную баночку. Макая в неё конец трубки, гном выдувал из другого конца прозрачные шарики, всё равно как мыльные пузыри. Но шарики были разноцветными и твёрдыми. Они разлетались по поляне, завораживая глаз, и те из зрителей, кто был посмелее, брал их в руки и с изумлением обнаруживал на них чудесные сказочные картинки. Картинки были словно вырезаны рукой неизвестного гениального мастера. Не только дети, но и взрослые пришли в восторг от такого «фокуса»! Но представление ещё только начиналось.
Гном взмахнул тростью — откуда-то, словно из воздуха, появились маленькие искры, и из каждой искры начали вылетать огни: синие, фиолетовые, жёлтые — самых разных цветов и оттенков. Они разлетались в стороны, сплетались в диковинные фигуры, оплетали шары сверкающей сетью.
Скоро поляна уже была похожа на волшебный дворец. Казалось, что сейчас из него выскочит какой-нибудь сказочный персонаж. Впрочем, сам виновник этой красоты был так похож на сказочного героя, что дети теперь твёрдо решили: «Это точно гном!»
А тот, не давая зрителям опомниться, уже взмахнул тростью ещё раз, и посреди этого великолепия возникло маленькое серебряное колечко. Колечко, казалось, движется, всё дальше раздвигая свои границы. Вот оно уже заполнило своим серебром всю поляну, а посреди него прыгало, кувыркалось через голову и выделывало разные акробатические номера какое-то маленькое существо: ящерка не ящерка, змейка не змейка. Четыре лапки Белёнок разглядел сразу. Длинный и узкий гребешок на голове, вроде косички или чулки, тоже разглядел. Глазки, поблёскивающие, словно два язычка пламени… Что же это такое?
— Червячок Джим подарит вам всё, что вы захотите! — раздался из-за серебряной завесы голос гнома.
— Неужели всё? — не выдержал Белёнок.
— Всё, — словно отрезал гном.
— И сладкие коврижки?!
В ответ червячок заскакал по кругу, и у каждого ребёнка в руках оказалась сладкая, сдобная коврижка.
— И солдатиков? — вспомнил Белёнок. Как страстно хотел он получить хотя бы одного из солдатиков, что были у сына деревенского лавочника, таких красивых и раскрашенных красками, которые не пачкали рук при прикосновении.
— Постарайся, Джим! — раздался голос гнома.
Джим остановился напротив Белёнка, и из его лапок зашагали к мальчику великолепные чёрные солдатики с блестящими серебряными саблями, куда лучше, чем те, о которых он так мечтал.
Белёнок схватил их в охапку, не веря своему счастью, и тут же закричал:
— А лошадку! Лошадку деревянную, как настоящую!
— Давай, червяк! — довольно-таки грубо приказал гном. — Довольно-таки грубо приказал гном.
Червяк Джим лихо подпрыгнул в воздухе, а когда приземлился, то уже скакал к Белёнку на деревянной лошадке, высунув от удовольствия язык.
— Что ещё? — надменно произнёс голос гном из серебряного тумана.
— А что ещё можно? — перехватило у Белёнка дыхание.
— Всё, — ответил голос. Всё, что пожелаешь. Заходи в серебряное озеро и бери. Сам бери. Не нужен тебе червяк. Только подумай — и всё сразу появится.
— Не может быть! — закричал Белёнок.
— Может, — твёрдо ответил голос.
Мальчик вскочил с места. В одной руке — зажаты солдатики (часть была распихана по карманам), в другой — лошадка.
Он стоял, широко открыв глаза. В его голове проносились несвязные обрывки мыслей: «Мама… домой бы… но как же? А игрушки?»
«Всё, что угодно! Всё, что угодно!» — твердил в ответ голос гнома, стуча у него в висках.
— Что же ты медлишь? — спросил его гном. — Заходи и бери.
Да. Иду! — ответил Белёнок.
Он сделал шаг. Затем ещё один. Потом поднял ногу, чтобы сделать ещё один шаг, но нога не нашла под собой опоры. Он начал проваливаться в какой-то полусон. Вокруг него летали серебряные шары, красноватые и зелёные огоньки…
Когда это случилось, никто сначала не понял, что произошло. Все видели, как Белёнок вошёл в озеро серебряного тумана. А затем всё разом исчезло: ни озера, ни гнома, ни Белёнка.
Ещё несколько мальчишек, желая получить игрушки, вошли вместе с Белёнком, и их тоже не нашли.
Тогда люди поняли: случилось что-то невероятное и страшное. С криком разбежались по домам дети. А те немногие взрослые, что пришли на представление, долго переминались с ноги на ногу перед порогом вдовы Вероники и других немногих матерей, чьи дети исчезли вместе с гномом и его волшебными номерами.
Глава 5. Чудесный старичок
Неделя прошла, другая… Лето уж пролетело. Поутихли матери, притупилось их горе горькое. Что делать, надо остальных детишек на ноги подымать.
Лишь только в крайней избёнке льёт безутешные слёзы вдова Вероника, плачет по своему единственному сыну.
И осень за окном, на неё глядя, тоже запричитала, заахала, залила поля-леса холодными дождями.
* * *
Ночь на дворе. Ветер бьётся в старенькие ставни. Но вот другой стук — вроде как в дверь постучали. Подошла вдова осторожно, на цыпочках — снова стук.
— Кто здесь?
— Не пустишь ли на ночь, хозяюшка? — голос старческий за дверью спрашивает.
— Пустила бы, да боязно, много по ночам людей недобрых бродит!
— Стар я, промок до нитки, все избы в деревне обошёл, нигде не пустили, не приветили. Коли и ты откажешь, боюсь, не прожить мне дольше этой ночки.
Вздохнула вдова, засов тяжёлый сдвинула.
Скрипнула дверь, отворилась. И видит Вероника: в темноте у порога — маленький старичок.
Впустила она его в дом. На старичке — лапти старые, сам в плащ кутается, а плащ — одни дыры да прорехи и мокрый насквозь, так что выжимать впору.
— Что же ты, дедушка, ночью в такую непогоду по дорогам ходишь? Садись скорее к печке, обогрейся, а я пока что-нибудь тебе поесть приготовлю.
Лавку к печи придвинула, засуетилась, забегала, горе своё на миг позабыла. А старичок у печки примостился и глядит на неё внимательно. И взгляд у него словно два луча света, тёплый, будто всю исстрадавшуюся душу Вероники насквозь проницает.
— Постой, милая, не суетись, — сказал он тихо. — Пригрела ты меня, приласкала, хочу тебя отблагодарить за это. Знаю я твою печаль. Сын твой не погиб, жив он, как и мы с тобой живы. Но найти его трудно, а вернуть сюда — ещё труднее.
Вынул старичок из-за пазухи птичку малую, как месяц, белую, и продолжает:
— Вот тебе птичка-невеличка. Полетит она не быстро, не медленно, и ты иди за ней, никуда не сворачивай. Семь пар обуви истопчешь, семь посохов крепких изломаешь, семь одежд в клочья изорвёшь. Приведёт тебя птичка в Тридевятое царство, в тридесятое государство. Найдёшь ты там старца Афанасия и мальчика Никитку. Лет Никитке столько, сколько твоему сыну, и похож он на него, как брат родной. Но чище сердцем и отважней, чем он — не найти никого на всём белом свете. Он поможет тебе вернуть Белёнка.
Сказал… и исчез, словно растаял в воздухе. Стоит вдова, глазам не верит: сон то был или явь?..
Вдруг чувствует — в руках шевельнулось что-то. Птичка-невеличка, что старик ей подарил, чирикнула что-то на своём птичьем языке, выпорхнула из рук и к двери приоткрытой полетела.
Бросилась Вероника за ней, только и успела хлеба краюху захватить. А птичка-невеличка в темноте огоньком загорелась белым и полетела впереди, дорогу указывая.
Глава 6. На острове
Всё дальше и дальше уносил фрегат «Проходимец» хамов от берегов Поморья. Нельзя сказать, что плавание для них было радостным: многие из них страдали морской болезнью, а в океане часто случаются жестокие штормы. Но надежда на то, что они скоро доберутся до острова, поддерживала их и укрепляла.
Всякий раз. Когда вдали начинали вырисовываться очертания острова, капитан Морган направлял к нему корабль, палуба оглашалась громкими криками: хамы все, как один, торжествовали конец плавания и начало новой жизни! Но всякий раз они лишь пополняли запасы пресной воды, а их светлые мечты разбивались вместе с волнами о берег и таяли в синеватой морской дымке…
* * *
Постепенно жизнь хамов начала превращаться в пытку: их вздорность всё больше проявлялась при соприкосновении друг с другом. Кок Стоптус стал варить такие обеды, что от одного запаха хотелось бежать на другой конец корабля! Гудошник Плинто с утра пораньше будил всех невыносимыми, пронзительными звуками, которые наверно, он один умел извлекать из своей флейты. Остальные тоже были не лучше… Крик и гам не смолкали на корабле до глубокой ночи. А маркиз Лизоблюд всё ещё надеялся захватить власть в свои руки. Целыми днями без устали он сновал между горе-мореплавателями и настраивал их против герцога.
— Мы никогда не доплывём до острова Золотого Змея! — твердил маркиз. — Герцог наверняка не знает дороги или давно уже сбился с пути. Надо было сначала всё подробно выяснить у морских торговцев и только потом отправляться в путь!
Хамы устало кивали в ответ, но идти против герцога всё же опасались.
Наконец они решили послать к нему делегацию и спросить: когда же окончится их путешествие? Для этой цели были выбраны кок Стоптус и гудошник Плинто.
Поднявшись на палубу и обнаружив герцога, как всегда, возле капитана, они долго переминались с ноги на ногу и глупо подмигивали друг другу, не решаясь к нему подойти. Но вот герцог краем глаза заметил их и небрежно спросил:
— Что вам угодно?
— Э-э-э… — неуверенно начал Стоптус, — хотелось бы узнать… нам всем хотелось бы узнать: когда мы приплывём?
Герцог внимательно посмотрел на кока, и от этого взгляда тому стало не по себе. Де Бошир отвернулся и вдруг указал им на чёрную точку — там, где море сливалось с небом.
Стоптус и Плинто замерли, когда поняли, что герцог имеет в виду.
Сломя голову бросились они обратно в трюм.
Все хамы высыпали наверх в спешке чуть не затоптав бедного маркиза. Они бегали от одного борта к другому, обнимались, нервно смеялись, а остров становился всё ближе и ближе, и хамам казалось, что над ним поднимается золотое сияние…
В суматохе никто не заметил, что герцог исчез. Исчез также неожиданно, как когда-то появился на корабле.
Капитан Морган обогнул остров с южной стороны и, опасаясь мели, приказал бросить якорь, не доходя до берега, а хамы попрыгали в воду прямо в одежде.
То, что они увидели на острове, превзошло все их ожидания. Повсюду лежали золотые самородки, песок был жёлтого цвета и весь пересыпан золотыми крупинками, так что, куда ни ступала их нога, везде было золото.
И тут хамы начали вести себя, как настоящие дети. Они резвились вовсю, громко и радостно смеялись, подбрасывали высоко в воздух золотые слитки и наблюдали, кому они упадут на голову, а Стоптус поспорил из-за одного слитка с гудошником Плинто.
— Это я его первым нашёл! — слышался сорванный от крика голос Плинто. Стоптус ничего не отвечал и только тяжело пыхтел, не выпуская слитка из рук. Дело чуть не дошло до драки, но тут в спор вмешался, откуда ни возьмись, появившийся герцог де Бошир. Он отвесил каждому из спорщиков по увесистой оплеухе, и они кубарем покатились в разные стороны. Прекратив безудержное веселье, герцог повёл новых обитателей вглубь острова.
Глава 7. Хохмач
Если верить истории острова Золотого Змея, которая была тщательно записана в толстую книгу с кожаными страницами одним из хамов, оказавшимся историком-летописцем, то сначала на острове жили племена туземцев, ничего не знавших о ценности золота. Не знали они также и о силе огнестрельного оружия. Поэтому, когда на остров наткнулись пиратские корабли, туземцы были почти полностью уничтожены. Лишь небольшая их часть была обращена в рабство, и их хозяева обходились с ними хуже, чем со скотом.
Попав на остров, пираты бросили своё страшное ремесло и лишь изредка нападали на случайно оказавшиеся поблизости купеческие суда. Они пускали эти корабли на дно не в целях наживы, а просто для забавы, кроме того, чтобы весть о несметных богатствах, хранящихся на острове, не дошла до могучих правителей стран материка. Тогда бы их «мирной» жизни пришёл конец.
Пираты заставили туземцев отстроить целый город по типу тех городов, где когда-то прошли их детские годы и юность. Они остепенились, женились на красивейших туземных девушках, у многих родились дети. Но порой былые лихие дни всплывали перед их глазами, наполняя душу жгучей тоской и жаждой возврата к прошлому.
Но непонятному стечению обстоятельств отдельные корабли всё же достигали острова. Приплывавшие на них искатели золота становились свободными островитянами, но им под страхом смертной казни было запрещено возвращаться на родину.
* * *
Вокруг города тут и там были разбросаны деревянные домики.
Хозяева домиков копались в огородах, то и дело низко наклоняясь к земле и что-то внимательно разглядывая.
Сам город был обнесён высокой крепостной стеной, а внизу поблёскивал водой глубокий ров.
Пройдя вслед за герцогом по подвесному мостику и поднявшись по узким улочкам к центральной площади, хамы вошли в здание городской ратуши. Высокие ступени привели их на самый верх, где в огромной зале их уже ждал Хохмач — главарь пиратов и одновременно управляющий островом.
Своё прозвище он получил ещё в старые добрые пиратские времена за грубые и подчас жестокие шутки. На нём были: чёрная бархатная рубаха, расшитая золотым узором, и чёрные кожаные штаны, подпоясанные широким кушаком, из-за которого дерзко поблёскивали два больших пистолета. На ногах Хохмача были высокие сапоги с ботфортами, и он чеканил ими шаг, прогуливаясь по зале и поглядывая в оконца, очень похожие на бойницы для пушек. Чёрные как смоль усы украшали его верхнюю губу. Они непрерывно находились в движении, и казалось, что их хозяин ведёт с ними чрезвычайно важную беседу.
Герцог сразу встал слева от трона лицом к хамам. Когда они все оказались в зале, Хохмач приостановился и чуть прищурил свои остренькие, как клинки, глазки.
— Итак, вы на острове! — торжественно начал он, и его левый ус при этих словах слегка приподнялся. — Долго объяснять не буду — это не в моих правилах. Вы приехали за золотом, и вы его получите. Каждому из вас отведут большой участок земли, дадут необходимые инструменты. Часть золота вы будете оставлять себе, а другую — замечу, большую часть — отдавать в казну хозяина острова Золотого Змея.
— Что, работать?! — послышался тоненький голосок Плинто.
— Работать?.. — переспросил Хохмач, и его усы задёргались в беззвучном смехе. — Пахать!!! С утра до вечера без перерыва на обед! А кто будет возражать, с тем у нас разговор короткий. — И он любовно похлопал себя по рукоятям торчащих из-за пояса пистолетов.
По толпе хамов пробежал лёгкий ропот и затих где-то в последнем ряду.
— Есть ещё один вариант, — послышался неожиданно голос молчавшего до сих пор чёрного герцога.
— Какой же? — пискнул Плинто и спрятался за внушительной фигурой кока.
— Присоединиться к отрядам пиратов и начать боевые морские вылазки на побережье материка. Сил у нас для этого скопилось достаточно.
— Уж хамить, так хамить по-чёрному! — воскликнул глава пиратов, и его правый ус лихо дёрнулся в сторону герцога.
— А как мы попадём домой? — неуверенно спросил Стоптус.
— Домой?! — и без того широкое лицо пирата стало ещё шире, когда его рот раздвинулся в улыбке, обнажив редкие и жёлтые от табачного курения зубы. — Домой у нас попадают только одним способом!..
Он выхватил из-за пояса пистолет, раздался оглушительный выстрел, и над головами перепуганных хамов пронеслась пуля. Одна из статуй, служивших украшением зала, вдребезги разлетелась. Хамы начали пятиться к выходу и поспешно спускаться вниз. А им вслед всё звучал громкий хохот Хохмача, довольного своей выходкой.
— Кто захочет домой, приходите ко мне! А-ха-ха-ха-ха! Отправлю со всеми удобствами! Ха-ха-ха! С почётным караулом!..
Внизу хамов уже ждал вооружённый отряд, который проводил их до отведённых для работы участков.
* * *
Единственным, кто не испугался выходки пирата, был маркиз Лизоблюд. Когда хамы выбежали из залы, он остался стоять на месте, а немного погодя, выставил по своему обыкновению ножку вперёд и спросил:
— Быть может, у уважаемого управляющего найдётся для меня работа поинтересней?
— А чем вы лучше других?! — грубо спросил его Хохмач.
— Остроумней и подвижней на язык вы вряд ли найдёте кого-нибудь на острове.
— Остроумней меня на острове никого нет и не будет! — заявил Хохмач и вопросительно посмотрел на герцога.
Герцог чуть заметно кивнул, и главарь пиратов неожиданно переменил тон разговора.
— Отлично! Вы, как я понимаю, маркиз лизоблюд. Действительно, для вас у нас найдётся работка — то что надо. Жизнь на острове, — продолжал он, — сами видите, не сахар. Люди, попавшие сюда, устают, можно сказать, звереют от такой жизни. Мои доблестные пираты тоскуют помаленьку, но это дело мы поправим. Во избежание народного недовольства у нас есть служба увеселительных мероприятий. Я уже отдал распоряжение о переходе этой службы в ваши руки. Вы назначаетесь на должность Главного Болтолога. Главное — чтобы все смеялись, смеялись до упаду над тем, что им было дорого когда-то в прежней жизни. Чтобы мысли о возвращении домой со свистом вылетали из их голов и больше туда уже не возвращались. Поняли?! — рявкнул он напоследок. Лизоблюд вежливо расшаркался и поспешил удалиться. Кто знает этого весельчака, не надумает ли он пустить следующую пулю в его, Лизоблюдов, высокий лоб…
Глава 8. Встреча
По травам густым некошеным, по тропам лесным нехоженым идёт Вероника за птичкой-невеличкой вызволять своего сына Белёнка из беды-невзгоды. Сядет птичка отдохнуть на ветке, и вдова под деревом остановится, хлеба кусочек отломит, крошки птичке даст, водицы ключевой попьют и дальше в путь отправляются…
Семь пар обуви сносила, семь посохов крепких о камни придорожные изломала, семь одежд о колючки в клочья изорвала. Сколько долгих дней и бессонных ночей пройдено! Устала Вероника, измучилась. Привела её наконец птичка к подножию высоких гор.
Присела Вероника на валун тёплый от солнца. Поги в ручейке прохладном омыла. Смотрит — нет птички нигде. Где теперь старца и мальчика Никитку искать?!.
Заплакала Вероника. Вдруг слышит — чей-то голос её спрашивает:
— Отчего ты плачешь, милая? Почто слёзы льёшь безутешные?
Подняла она голову и видит — стоит перед ней человек: высокий, худой, сам весь в чёрном, а борода и волосы — белые, и глаза — совсем как у чудного старичка, что ночью ей привиделся!
— Уж не ты ли старец Афанасий, которого я ищу?
— Старец Афанасий вот уж двадцать лет, как отошёл ко господу. Вот и могилка его, — указал ей монах. — А рядом — Иван-богатырь похоронен, тот что гигантского паука и двенадцатиглавого дракона убил.
— Кто же мне теперь поможет сыночка отыскать?
Поведала ему вдова свою печаль. Горестно вздыхал монах, слушая про гнома и серебряное озеро. А как про старичка чудесного услыхал, весь будто засветился, взял её за руку и сказал:
— А знаешь ли ты, что этот старичок и есть старец Афанасий?
— Но ведь он же умер!
— Да, умер, — подтвердил монах, а потом произнёс странные загадочные для Вероники слова. — Жил, умер и снова жив. А мальчика Никитку я знаю, пастушок он. Люди говорят, что храбр и силён он не по годам. К вечеру он стадо своё пригонит, а ты иди за мной: тебе надо поесть и отдохнуть, чтобы сил набраться. Чует моё сердце, что дорога к сыну для тебя только начинается.
* * *
Косые лучи восходящего солнца проникли в пещеру и осторожно коснулись ресниц женщины, которая спала на нехитрой постели из душистого сена. Сквозь полудрёму Вероника услышала чудесное пение. Сладостный голос разносился по окрестным просторам, вселяя в сердце мир, покой и веру, что всё кончится очень и очень хорошо, и ему звонко подпевал слова молитвы чистый детский голосок.
Когда пение стихло, монах что-то сказал мальчику, и тот бодро и радостно ответил:
— Всё сделаю, отец роман. Конечно, конечно… Да и старец Афанасий поможет. Только кто за моим стадом приглядит?
Приоткрыла вдова глаза, и дрогнуло её сердце материнское.
У самого входа в пещеру стоял тот высокий монах, что рассказ её так внимательно выслушал. А рядом… Да возможно ли это?! Рядом стоял её сынок, белокурый Белёнок!
Рванулась она к нему, чтобы подхватить на руки и прижать к себе. Обернулся мальчик на шум, и поняла Вероника, что не её это сын.
«Но как же он похож на него!» — пронеслась в голове быстрая мысль.
Опустилась она без сил у входа в пещеру. А мальчик подбежал к ней, взял за руки и заговорил твёрдо, без тени сомнения:
— Мы обязательно найдём Белёнка. Обязательно! Только не надо отчаиваться.
Поглядела вдова в его чистые глаза, и легче ей стало на душе. Словно сына своего, потрепала она мальчика по белокурой головке. А отец Роман тем временем подвёл к ней двух лошадок, за которыми он ночью ходил в монастырь и выпросил у отца игумена.
Протянул он Никитке небольшой берестянок туесок на тонком ремешке и ярко сияющий на солнце меч в богатых ножнах.
— Это тебе в дорогу. Здесь — живая вода, а это — меч Ивана-богатыря, на всякий случай.
Спрятал Никитка туесок за пазухой, закрепил у пояса тяжёлый меч, обнял своего старшего друга на прощание, и поскакали они с Вероникой вдоль горных хребтов по каменистой дороге.
Глава 9. Одинокое дерево
Вероника ехала молча, думая о том, где сейчас её сын, а Никита всё улыбался, прислушиваясь к шуму ветра в ветвях деревьев, словно понимая, о чём он шепчет.
Наконец, показался перевал. Тут горы будто уступали путешественникам дорогу.
— Дальше придётся идти пешком, лошади здесь не пройдут: слишком узкая тропа, — сказал Никита и спрыгнул на землю.
— А как же они вернутся домой?
— Вернутся, они умные, — ласково похлопал Никита свою лошадку, и она бойко, налегке поскакала обратно. За ней следом направилась и лошадь Вероники…
В ложбине между горными уступами росли высокие сосны. Но сверху они казались совсем маленькими, меньше, чем полевая трава. Вероника карабкалась за Никиткой, стараясь глядеть себе под ноги, а мальчик ловко перебирал руками и ногами, только всю жизнь только тем и занимался, что лазил по скалам.
Вдруг что-то блеснуло вдали. Ещё несколько шагов и перед ними раскинулось во всей красе безграничное море. Они осторожно спустились вниз.
— Воды много — да вся солёная, — сказал неожиданно Никита. — А нам ещё идти и идти до ущелья гномов.
— До ущелья гномов? — удивилась Вероника.
— там начинается ход в Подземную страну, где находится твой сын, — ответил мальчик.
Солнце поднималось всё выше и припекало всё сильнее. Нигде не было видно укрытия, а тени от гор стали совсем короткими.
Но вот показалось одинокое дерево, непонятно как выросшее в этом пустынном месте. Увязая ногами в гальке, они наконец добрели до его спасительной кроны.
Утомлённая дорогой Вероника незаметно уснула под баюкающую песню волн и проснулась оттого, что Никита осторожно тронул её за плечо.
— Пора идти, — сказал он, — нам нужно успеть к ущелью до захода солнца.
Вероника протёрла глаза и увидела, что Никита внимательно разглядывает ствол дерева, по которому текли капельки жёлтой смолы.
— Посмотри: дерево плачет! А ведь оно оказало нам большую услугу, защитив от полуденного зноя.
Он осторожно достал из-за пазухи туесок с живой водой и, вылив на ладонь несколько капель, бросил на дерево.
Дерево вспыхнуло яркими язычками пламени, послышался треск ломающихся веток, кора лопнула и осыпалась вниз. Лёгкий туман заслонил его от глаз путников, а когда рассеялся, они увидели перед собой широкоплечего, рыжебородого человека. На его лице ещё блестели слёзы. Впрочем, возможно, это были капли тумана, который покрыл дерево мгновением раньше.
Глава 10. Капитан Морган
Человек низко поклонился им, до самой земли.
— Не знаю, кто вы и откуда пришли сюда, но с этого дня я ваш покорный слуга до конца моей жизни… Вы наверное хотите знать, как я превратился в дерево? Но я и сам этого точно не знаю. Когда-то давным-давно король Поморской страны выгнал меня из своего королевства вместе с другими подобными мне негодяями. Наш фрегат «Проходимец» плыл к неизведанным землям, и мы хотели основать там своё государство. Через много дней странствования мы приплыли к острову Золотого Змея…
— Золотого Змея?! — воскликнула Вероника.
— Да. это один из островов Благоденствия, что тянутся цепочкой далеко-далеко отсюда. Многие стремятся попасть туда, но немногие попадают. Об острове ходят легенды, будто золото там лежит так близко от земли, что его можно брать голыми руками. И это — правда.
Но все, кто достигает своей цели, становятся воинами Золотого Змея. Во главе этой огромной армии стоит чёрный герцог. Армия призвана защищать острова Благоденствия от врагов. Но на самом деле она постоянно нападает, переплыв океан на быстрых кораблях, на прибрежные земли Поморья и других королевств.
И все, кто прибыл на остров, стали участниками этих набегов: жгли дома, людей убивали или уводили в плен, а все драгоценности и золото свозили на Змеиный остров.
Однажды, во время одного из таких набегов, жители небольшой деревни оказали нам упорное сопротивление. В бою погиб их молодой вождь. И когда мы, нагруженные добром, отплывали от берега, передо мной всё стояли глаза его старухи матери. Что это был за взгляд! Взгляд матери, потерявшей сына. Всю обратную дорогу меня преследовали эти глаза…
Вскоре мы бросили якорь, и я решил воспользоваться остановкой, чтобы разогнать тоску. Никому не сказав ни слова, я прыгнул за борт и через несколько минут уже вышел из воды на берег.
Место оказалось пустынным и безлюдным. Даже трава не пробивалась через мелкую гальку — всё сожгло солнце, и мне снова вспомнились выжженная деревня и глаза этой женщины.
Вдруг я услышал чей-то Голос, донёсшийся до меня неизвестно откуда. Моё сердце наполнилось трепетом и паническим страхом.
— Морган! — проговорил Голос. — Чаша терпения переполнена. Но Я дам тебе последнюю возможность исправить свою жизнь.
В тот же миг я почувствовал, что расту. Да-да, расту… Мои руки сами собой потянулись к небу, а ноги глубоко ушли в землю, раздвинув прибрежные камни.
А Голос всё звучал, сотрясая всё моё существо до самых корней:
— Ты будешь стоять здесь, пока не сотворишь хотя бы одно доброе дело и не услышишь за это слова благодарности…
Я пришёл в отчаяние:
— Как же я смогу совершить доброе дело, если мои руки превратились в ветви, а ноги крепко вросли в землю?! — крикнул я.
Но вместо слов услышал лишь шум ветра в своей листве…
С тех пор солнце много раз всходило и вновь погружалось в море. Я потерял всякую надежду на спасение. И вот когда я понял, что обречён всю жизнь простоять одиноким деревом под палящими лучами солнца, то залился слезами, и они горькой смолой потекли по моей затвердевшей коже.
Вдруг словно тихая музыка заиграла где-то вдали. Её чудные звуки наполнили мою душу радостью и разлились теплом по всему телу. А дальше вы знаете… Я готов отдать свою жизнь, но хватит ли её, чтобы искупить то горе, что я причинил людям?..
Когда капитан закончил, Никита указал ему на дорогу, по которой они пришли сюда с Вероникой.
— Видишь ли ты перевал? За ним начинается Тридевятое царство. Иди туда и уговори царя Гордиана сына Ивана-богатыря собрать большое и сильное войско. Пусть он объединится с королями Поморья и Радостной страны. Ты знаешь, как доплыть до Змеиного острова. Приведи туда их корабли, и зло, что творят воины чёрного герцога, навсегда прекратится…
Лицо Моргана просветлело. Он кивнул в знак согласия головой, распрощался с нашими путниками и быстрым шагом направился к перевалу.
Глава 11. В Подземной стране
В том месте, где горы уходили в море, под большим валуном начинался подземный ход. Он вёл в страну гномов. Откуда это было открыто Никите, Вероника так и не узнала.
Мальчик подошёл к огромному камню, начертил на нём, как показалось Веронике, две пересекающиеся линии, ухватился за него руками и с лёгкостью откатил его в сторону.
За камнем послышался какой-то писк. В глубине подземного хода мелькнули две маленькие тени. Никита бросился вперёд, и Веронике ничего не оставалось, как последовать за ним.
Они бежали, не теряя из виду двух факелов, маячивших впереди. Скоро стало заметно светлее, огни факелов пропали, и перед ними открылась широкая холмистая равнина, покрытая ярко-зелёной травой. Высоко в небе плыли облака, но не было видно ни солнца, ни звёзд, а повсюду был разлит какой-то мягкий свет, белее, чем солнечный, но лишённый, как показалось Никите, его живительного тепла.
По дороге, уходившей в сторону елового леса, со всех ног удирали от них два маленьких гнома.
Добежав до леса, гномы юркнули в его густую чащу, и их колпачки замелькали сквозь зелёные мохнатые ветви. Они бежали очень быстро, но и Никита с Вероникой старались не отставать в надежде, что гномы их выведут туда, где томится в заключении маленький Белёнок.
Вдруг гномы свернули с основной дороги на едва заметную тропинку. На тропинке стали попадаться завалы хвороста, и гномы скакали через них, как зайцы, проделывая нелепые и очень длинные для их роста прыжки.
Добежав до очередной кучи хвороста, Вероника услышала, как Никита вскрикнул и куда-то исчез, а сама она почувствовала, что её ноги проваливаются вниз сквозь шуршащие листья и мелкие сухие ветви…
В следующее мгновение она очутилась на дне глубокой ямы. Рядом с ней стоял Никита, а наверху в отверстии торчали две довольные гномичьи мордочки. Похихикав и повертев руками перед длинными носами, гномы исчезли. А из глубины ямы, откуда-то сбоку Вероника услышала глухое рычание.
Гномы заманили их в берлогу, где спала медведица со своими медвежатами. Теперь же, разбуженная шумом, она вышла навстречу к непрошенным гостям и, конечно, не собиралась с ними особенно церемониться.
«Это — конец» — подумала Вероника. Она отступила назад, прижалась спиной к холодной стене берлоги и почувствовала, что силы оставляют её. Как сквозь сон видела она, что медведица, встав во весь свой гигантский рост, пошла на Никитку. Он же не отступил ни на шаг, а остался стоять, как был, на том же месте и, лишь слегка приподняв правую руку, тихо что-то прошептал.
И медведица, к изумлению Вероники, не набросилась на мальчика и не разорвала его на куски, а покорно опустилась перед ним, обнюхала его ноги в старых лапотках и медленно попятилась назад.
Вероника помнила, как медведица потом сильными лапами разгребала землю, делая выход из берлоги более пологим, а медвежата ей не столько помогали, сколько мешали, путаясь перед носом. Оказавшись наверху, Никита поклонился медведице в пояс, а она чуть слышно проурчала в ответ и долго ещё стояла, провожая их взглядом, пока они не скрылись из виду…
* * *
Полностью Вероника пришла в себя уже тогда, когда они вышли из леса. Впереди струилась и играла серебром небольшая речка, через неё был перекинут горбатый мостик, а на берегу стояли их старые знакомые — два гнома — и что-то горячо обсуждали, размахивая руками.
Подойдя ближе, наши друзья увидели, что гномы награждают друг друга увесистыми тумаками, и клочья, выдранные из бород, летят в разные стороны.
А рядом в сетях лежит огромная пойманная рыба, из-за которой и разгорелся этот отчаянный спор.
— Это я первым увидел сети! — кричал один гном.
— А я первый предложил их вытащить и посмотреть, что там внутри! — не уступал другой.
— А я первым их схватил!
— А без меня ты ни за что не вытянул бы её на берег….
— А я!..
Тут рыба неожиданно отчаянно дёрнулась, ударила одного из гномов хвостом по спине, и он, сорвавшись со скользкого берега, полетел прямо в воду.
Гномы были так сильно заняты спором, что не заметили приближения наших друзей. Увидев их совсем рядом, они остолбенели от неожиданности, широко открыли рты и тут же бросились бежать по ступеням шаткого мостика на другую сторону реки.
Первым у сетей оказался Никитка. Он перерезал их мечём, и они вдвоём с Вероникой с большим трудом дотащили рыбу до реки и столкнули её в воду. После этого они перебрались на другой берег и отправились на поиски гномов.
Глава 12. Во дворце царя Гордиана
А в это время царь Гордиан ходил по своей опочивальне и не находил себе покоя: «Кажется, я не ударил в грязь лицом перед этим капитаном, — думал он. — Ни один мускул на моём лице не дрогнул. Другой бы на моём месте закричал от радости, услышав весть о таком несметном богатстве! Если мне удастся завладеть им, я стану самым могущественным царём на свете!..»
Он подошёл к столику, что-то быстро написал на бумаге, запечатал письма царским перстнем и позвонил в маленький серебряный колокольчик. Тотчас перед ним предстал дворецкий с заспанным лицом.
— Немедленно послать эти грамоты королям Поморья и Радостной страны.
Дворецкий вышел, и царь снова остался наедине со своими думами: «Капитану придётся хорошо заплатить за то, что он укажет дорогу. Как бы он не запросил слишком много… Но что делать — услуга есть услуга…»
А капитан Морган мирно спал в отведённой ему комнате. Дорога была долгой и трудной — впереди опасный поход и битва. Но теперь покой навсегда воцарился в его израненной душе…
Глава 13. Неожиданная помощь
Много дней продолжалась погоня. Теперь гномы уже не пытались хитрить и всё трусили по единственной большой дороге, которая наконец привела их, а с ними и наших друзей не то к большому озеру, не то к морю. И здесь гномы сделали последнюю отчаянную попытку удрать от преследователей. Они со всех ног припустились к воде, где их словно дожидался маленький челнок, с разбега попрыгали в него, как горошины, оттолкнулись длинными шестами от берега и, подняв на единственную мачту лёгкий парус, понеслись, подгоняемые ветром, к виднеющемуся вдали острову.
Волны с лёгким шумом перекатывали мелкие прозрачные камушки, очень похожие на бриллианты, но Вероника смотрела не на них, а вдаль. Сердце подсказывало, что там, именно там находится её Белёнок.
Но как же туда добраться?
Она беспомощно стояла, опустив руки, а Никита тем временем отошёл в сторону, встал на колени, что-то прошептал… И из-за прибрежной скалы к ним выплыла небольшая двухвёсельная лодка. Её тянула за крепкую верёвку та самая рыба, которую Никита освободил из сетей. Мальчик радостно закричал, бросился в воду и через минуту уже стоял, держась одной рукой за борт, а другой помогая забраться в лодку Веронике. А рыба ещё на одно мгновенье показалась над водой, словно прощаясь, и, вильнув хвостом, нырнула на самое дно.
— Так ты, оказывается, чародей?.. — осторожно спросила Вероника, когда Никита уселся на срединную перекладину и, поднимая вёслами тучи брызг, погрёб к острову.
— Что ты? Чародейство — это смертный грех! Я просто попросил от всего сердца, понимаешь? И лодка появилась. У меня так всегда бывает…
Вероника не очень поняла смысл его слов, но из скромности решила не переспрашивать.
— А что такое живая вода? — спросила она вдруг, вспомнив случай с рыжебородым капитаном.
— Так ты и это не знаешь? — удивился Никита. — Когда-то давным-давно господь вошёл в реку Иордан, и вода в ней стала живой. С тех пор каждый год в этот день бывает большой праздник. Люди просят, чтобы Господь вошёл и в их реку или озеро и, как в тот раз, освятил в них воду. И Он их просьбу конечно исполняет. Знаешь, какой Он добрый? Добрее, чем отец Роман! Намного добрее… — добавил он, налегая на вёсла.
Глава 14. Гульденстерн
Когда гномы высадились на берег, то во всё горло начали кричать:
— Гульденстерн! Гульденстерн!
На их крики из пещер, которыми начинались подземные галереи, выскочили другие гномы. Но те двое продолжали кричать, пока к ним неторопливой походкой не вышел важный гном с тросточкой, увенчанной набалдашником из слоновой кости.
Он сердито и вопросительно поглядел на гномов нарушителей тишины, а те, словно потеряв дар речи, стали показывать ему в сторону моря.
Когда Гульденстерн — так звали гнома — увидел вдали покачивающуюся на волнах лодку, то немало удивился. Он прожил долгую жизнь, и за это время никто из людей не попадал к ним на остров таким способом.
«Что бы это могло значить?» — подумал он, затем ещё больше нахмурился, поднял кверху трость и сделал ею движение, будто начертил в воздухе волшебный знак.
Тут же с острова подул сильный ветер, и в небе появились грозовые тучи. Сильные волны побежали в сторону лодки, сам же гном, казалось, потерял к происходящему всякий интерес. Он повернулся к морю спиной и скрылся в той пещере, из которой только что вышел.
Глава 15. Старец Афанасий
Неожиданно появившиеся волны начали бросать лодку из стороны в сторону. Они словно забавлялись, поигрывая ею, как дети играют маленькими надувным мячом.
Плыть на вёслах в такую погоду было бессмысленно, и Никита положил их на дно лодки, а сам встал на носу, крепко взявшись за борта руками.
Вероника сидела, сжавшись в комочек, но не унывала, а терпеливо ждала, что будет дальше. После случаев с ожившим деревом и чудесно появившейся лодкой она твёрдо верила, что Никита обязательно что-нибудь придумает.
Но Никита просто стоял, ничего как будто не предпринимая, а буря всё нарастала…
Вдруг он потянул Веронику за рукав и указал ей на что-то рукой. Вероника с трудом поднялась на ноги и увидела старческую фигурку, которая шла впереди лодки.
Да, конечно, это невозможно, но всё происходило именно так. Старичок шёл прямо по воде в лаптях и лёгкими ударами посоха разбивал перед собой огромные волны, и те, словно почуяв строгую руку хозяина, покорно ложились ему под ноги. Лодка тоже послушно плыла за ним, словно попав в тихое течение.
Доведя их таким образом до берега, старец Афанасий (Вероника его сразу узнала) повернулся, приветливо кивнул на прощанье головой… И исчез. И буря тотчас стихла, будто её и не было.
Глава 16. Долгожданная встреча
В другое время и при других обстоятельствах Вероника, конечно, забросала бы Никитку вопросами. Но сейчас ей было не до того.
На острове в каменных пещерах слышались громкий стук и лёгкое позвякивание металла, словно гномы потряхивали мешочками с золотыми монетами.
Подбежав к ближайшей пещере, Вероника с ужасом увидела, что она переполнена детьми, которые откалывали тяжёлыми молотками от стен куски горной породы и тут же разбивали их в поиске драгоценных камней. Их ноги были закованы в золотые цепи. Вдруг один из них поднял белокурую голову и, закричав:
— Мама! Мама! — заковылял к ней. Это был её сын, её ненаглядный Белёнок.
— Мама! Мама! — подхватили другие дети.
— Нет, деточки, я не ваша мама… — отвечала им Вероника.
— А где же наши мамы? Почему они не придут за нами?!
Она не успела ответить. Из глубины пещеры к ней навстречу вышел важный гном с остренькой бородкой. Внимательно вглядевшись в её лицо, он сурово произнёс:
— так вот кто затопил всю нашу землю!..
— Как затопил? — не поняла Вероника.
— Как затопил, как затопил! — проворчал гном. — Ты думаешь, что то море, через которое вы сюда плыли — всегда здесь было? Разве ты не видела, какая в нём прозрачная вода? Разве не видела ты сквозь него наши маленькие домики и чудные постройки? Это ты! Ты затопила нашу землю своими слезами! Они прошли сквозь толщу земли и окружили нас со всех сторон. Теперь мы ютимся на маленьком островке. Спасибо и за это…
Но закон есть закон, — прибавил он. — Ты пролила море слёз, истоптала семь пар обуви, изломала семь дубовых посохов, изорвала семь одежд в дороге, сама сюда спустилась… Забирай своего сына, и проваливайте отсюда! Да скажи ему, чтобы больше на наши крючки не попадался. Червяк Джим утонул в твоём море слёз!.. — закричал гном напоследок и в ярости затопал ногами.
Не помня себя, подхватила Вероника своего сына и бросилась бегом от этого страшного места.
Глава 17. Повелитель гномов
Белёнок тихонько заплакал.
— Не плачь, не плачь, моё дитятко, — зашептала горячо Вероника, ещё сильнее прижимая его к своей груди. — Теперь всё позади…
Но в её ушах всё стояли жалобные крики детей, оставшихся на острове:
— Мама!.. Мама!..
— Нет, деточки, я не ваша мама.
— А где же наши мамы? Почему они не придут за нами?!
Никита, который следовал за ней, резко остановился.
— Я не могу, — произнёс он твёрдо. — Я не могу уйти вот так и оставить всех этих детей на острове.
Море было спокойным, лодка легко и безмятежно покачивалась у берега.
— Но тогда придётся сражаться с гномами, а главное — с Золотым Змеем! — отвечала Вероника.
— Знаю, — упрямо качнул головой Никита. — Но по-другому не могу.
— Мама, когда мы пойдём домой? — прошептал Белёнок.
— Сейчас пойдём, миленький, сейчас…
Вероника тяжело опустилась на землю. Белёнок испуганно выглянул из-за её спины и только сейчас увидел, как похож на него Никита. Только взгляд у Никиты был такой прямой и сильный, что, казалось, перед ним даже грозная скала дрогнет и падёт, расколовшись на части.
— Я не могу тебя оставить, — тихо произнесла Вероника. — Ты же мне теперь как второй сын. Как старший сын! — прибавила она.
— Я буду драться, — твёрдо произнёс Никита, развернулся и направился обратно в глубину острова гномов.
Вдруг что-то тяжело ухнуло, земля мелко задрожала. Снизу и откуда-то сверху потекла жёлтая руда. Она свивалась в воздухе жёлтыми кольцами, и вот прямо перед Никиткой появился гигантский змей, сияющий золотой чешуёй.
Из его открытой пасти дышало жаром. Пламя ревело и клокотало в его утробе. Тяжёлой громадой навис он над тем, кто посмел бросить ему вызов.
Скосив жёлтые глаза, змей посмотрел на Никиту холодным жестоким взглядом.
— Господи, помоги! — успел шепнуть Никита, выхватил из ножен меч Ивана-богатыря и шагнул навстречу врагу.
— Х-х-х-ра-а-брый ма-а-льч-чик! Сме-э-лый, с-сильный… — зашипел змей, раскачиваясь из стороны в сторону. — З-золотое с-сердце… Т-тебе х-хорошо будет у меня в з-з-золотом брр-рюх-хе!..
Огромная голова рванулась вперёд.
Первым ударом змей выбил меч из рук мальчика. Затем открыл пасть пошире, так что стали видны четыре тонких и острых, как сабли, зуба и… голова его ударилась в какую-то невидимую для глаз преграду.
Тихий Голос раздался над ними и эхом отозвался под сводами пещеры:
— Он чист…
Голос прозвучал еле уловимо, но от его звуков поколебались земля и скалы, словно Кто-то невидимый и сильный сотряс их своей рукою.
Змей защёлкал зубами, начал быстро свиваться в кольца и хлестать хвостом по земле. Ярость его была так велика, что он не мог сразу отойти от своей жертвы и попробовал нанести ещё один удар в невидимую стену.
— Разве ты не понял? Он — Мой! — вновь прозвучал неведомый Голос, на этот раз гораздо громче. Яркая молния разрезала пространство надвое и ударила змея в спину.
Отброшенный назад, змей с грохотом ударился о камни, завыл в дикой злобе, но тут же обмяк, съёжился и жёлтым металлом просочился в землю…
Перепуганные гномы сгрудились вокруг Гульденстерна, но у того у самого ноги ходили ходуном от страха.
Наконец они немного пришли в себя и осторожно, мелкими шажками направились к мальчику. Близко они подойти боялись и остановились, не доходя до него, на почтительном расстоянии.
Гульденстерн, не переставая, кланялся. Выйдя перед своими собратьями, он ещё раз низко поклонился и проговорил:
— Что прикажет наш новый Повелитель?
— Повелитель? — удивился Никита.
— Ты победил Великого Змея, и гномы сделают всё, что ты прикажешь.
— Но ведь это не я победил змея! — попробовал возразить мальчик.
Но Гульденстерн стоял неподвижно, склонившись к земле и выжидательно выставив вперёд свою остренькую бородку.
Никита немного нахмурился, почесал, размышляя, в затылке и. махнув рукой, приказал:
— Во-первых, освободите всех детей из рудников.
Не успел он закончить, как гномы, опережая друг друга, бросились выполнять его приказание.
В галереях послышались какой-то шум и возня, и к мальчику выбежали все похищенные гномами дети.
— Во-вторых, вы должны показать нам дорогу наверх к людям.
— Ну, это просто, — проговорил Гульденстерн. — Самая правая галерея выведет вас наружу.
— В-третьих, — Никита загнул средний палец и немного понизил голос, отчего гном насторожился, — вы должны каждый день, насколько хватает сил, искать по белу свету вдов, сирот и просто очень бедных людей. И незаметно подкладывать им свои сокровища, только понемногу, чтобы не вызвать в них алчности. И каждый вечер ты будешь отчитываться передо мной во всех добрых делах, что вы успеете сделать за день.
— Это невозможно! Это невозможно, потому что мы, гномы, очень привязаны к богатству! Наши сердца давно превратились в драгоценные камни. И мы можем только собирать и копить, но не дарить!..
— Тогда не спрашивайте меня о приказах. Живите, как жили до сих пор, а я вам с этой минуты не Повелитель.
Гульденстерн побелел, как мел, развернулся и зашагал к своим товарищам. Он что-то быстро проговорил им. Гномы заохали, одни из них схватились за свои головы в разноцветных колпачках, другие беспомощно разводили руками. Наконец переговоры были закончены, и Гульденстерн, не теряя достоинства, направился обратно.
Воля нашего Повелителя для гномов — закон. — Сказал он. — Мы исполним ваше приказание, но просим никому не рассказывать, как пройти в нашу страну.
— Боитесь похитителей сокровищ? — спросил Никита.
Гном ничего не ответил.
— Хорошо, я выполню вашу просьбу.
И он вместе с Вероников, Белёнком и гурьбой мальчишек направился к той галерее, что вела наверх.
— Покорно вас благодарим, — пробормотал гном, и его лицо впервые за последнее время разгладилось и стало спокойным.
Глава 18. Бунт
Если бы Лизоблюд знал заранее, чем ему предстоит заниматься, он ни за что бы на это не согласился. Каждое утро, когда все ещё спали, он уже разбирал многочисленные доклады своих агентов, которые рыскали по деревням и весям и, словно крысы, вынюхивали, выискивали, подслушивали, а потом доносили своему шефу все самые свежие слухи и сплетни. Придав им выразительность и меткость, маркиз диктовал их целой роте старательных писарей. Те быстро записывали сплетни на ровненьких белых листах бумаги, затем складывали из них самолётики и запускали с самой высокой городской башни на все четыре стороны.
На крыльях ветра разносились они по всему острову. Залетая во двор к кому-нибудь из жителей, самолётик попадал в руки хозяина. Тот его разворачивал, с любопытством прочитывал и перебрасывал через забор соседу…
А по воскресным дням маркиза ждало самое страшное. Побросав работу, все жители одевали самые лучшие платья и спешили на городские площади в поисках развлечений, а из дальних морских походов возвращались пиратские корабли, нагруженные всяческим добром. И Лизоблюд должен был надевать клоунский костюм, треугольную шляпу с бубенчиками, садиться в повозку, запряжённую шестёркой толстых, хорошо откормленных свиней и под гогот и хрюканье разъезжать в этом нелепом виде по городу. Он развлекал честную публику забавными историями, и вся уязвлённая гордость маркиза, вся накопившаяся злость на то, что жизнь сложилась неудачно, изливалась на его слушателей потоком ехиднейших насмешек над прошлым, над всем, что было в нём хорошего, доброго и святого. Именно тогда придумал Лизоблюд название острову — Ха-Ха-мари-Ха! В нём слышался горький смех и слово «химера», то есть злой призрак несостоявшегося счастья.
Как ни протестовал против этого герцог, новое название острова прочно за ним закрепилось. Ведь на острове никогда, даже по ночам, не смолкал хохот пьяных пиратов, топивших в бочках с ромом остатки своей совести. Два небольших острова прилегающих к Ха-Ха-мери-Хе, стали называться Хамлонией и Хам-йоркой. Все вместе они образовывали цепочку островов Благоденствия.
* * *
Наконец маркиз решился на отчаянный по своей смелости шаг. Он начал распускать сплетни о том, что Золотого Змея нет, и всю львиную долю добытого золота и награбленных сокровищ правитель острова и герцог забирают себе.
В конце концов его старания принесли долгожданные плоды. На острове начался бунт.
Толпа рассвирепевших пиратов осадила городскую ратушу, и в окна правителя полетели камни.
Некоторое время Хохмач не появлялся, прислушиваясь к крикам, доносившимся до него с площади. Но вот его усатое лицо показалось в оконном проёме. Толпа затихла, и он надменно оглядел своих взбунтовавшихся подданных.
— Вы хотите посмотреть на Золотого Змея?.. вы его увидите!..
Если бы Хохмач знал, что произойдёт на следующий день, он бы не был так надменен. А на следующий день до жителей острова начали доходить страшные известия. Весь флот островов Благоденствия был разбит в жестоком бою. Острова Хамлония и Хам-йорка сдались на милость победителей. И вот теперь эскадра кораблей под началом царя Гордиана направляется прямо к ним.
Король Федерико был уже стар, а король Радостной страны Мякиш слишком добр и мягок характером, чтобы участвовать в боевых действиях. Но в помощь царю Гордиану выступил весь могучий флот Поморья с опытными моряками на борту, а мякиш отдал в его распоряжение свои лучшие отряды лучников. В мирное время они промышляли охотой, поставляя к королевскому дворцу дичь.
Ни Федерико, ни Мякиш не требовали с царя Гордиана платы за свою помощь, но он привык со всеми расплачиваться, чтобы не чувствовать себя должником.
«За каждый корабль и за каждый отряд стрелков — по десять слитков золота, — думал он. — Это же сплошное разорение! Не надо было просить у них помощи, сами бы как-нибудь справились».
Но у Гордиана не было флота. Да и стрелки в бою не помешают. Всё это он прекрасно понимал. Поэтому лишь горестно вздыхал и только подсчитывал в уме убытки.
Объединённая армия представляла собой грозную силу и прекрасно показала себя в первом же сражении. Часть кораблей противника была потоплена, остальные — взяты в плен.
В морском сражении погиб капитан Морган, который провёл эскадры через все трудности пути. На своём маленьком и быстром судёнышке он появлялся в самых опасных местах, сея панику среди врагов. Когда исход сражения был уже предрешён, в грудь капитана ударило небольшое каменное ядро, и он упал на палубу бездыханным…
Его похоронили с честью на берегу острова Хам-йорки, и царь Гордиан произнёс над могилой краткую прощальную речь:
— Он прожил страшную жизнь. Но едва ли кто-нибудь из нас сможет умереть так достойно и красиво, как это сделал капитан Морган. Его душа желала примирения со Всевышним Творцом, и я верю, что он его получил.
Про себя же царь подумал: «Нашёл он примирение с Богом или не нашёл — этого никто не знает. Да и есть ли Он — Бог? Многие люди уходили этой дорогой на тот свет, да никто пока обратно не возвращался. По крайней мере я таких не встречал. Главное — мне теперь не придётся платить Моргану. Своей смертью он снял с меня обязательства по вознаграждению. Что ж, лишним ртом меньше…»
Глава 19. Неожиданная развязка
Держась на всякий случай за песчаные стены, Никита и его спутники неуклонно продвигались всё выше и выше по галерее.
Никита шёл впереди, держа перед собой светильник, подаренный ему на прощание Гульденстерном. За ним шли Вероника и прижавшийся к ней Белёнок, а следом — вереница мальчишек, взявшихся за руки для храбрости. Все они попали в рудники гномов так же, как и Бёлёнок. Но теперь они твёрдо решили быть очень осторожными в своих желаниях, да и могло ли быть иначе?..
Налево и направо от галереи ответвлялись другие ходы, но Никита шёл только вперёд, помня наставление Гульденстерна: «Ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе заблудитесь и навсегда останетесь в лабиринте…» И хотя он был теперь Повелителем гномов и знал, что они в любой момент придут по его зову на помощь, всё же решил не рисковать и не терять зря времени.
И вот за очередным поворотом показался свет, слепящий им глаза, привыкшие к подземному полумраку. «Он совсем не такой, как в Подземной стране, — подумал Никита. — Наш свет такой живой и настоящий по сравнению с тем светом, что был под землёй у гномов!»
Они вышли прямо на остров Золотого Змея, который находился как раз над теми рудниками, где Белёнок и другие мальчишки провели столько безрадостных дней. То, что представилось их глазам, было настолько неожиданным, что они ни криком, ни словом не выразили той радости, что охватила их в первое мгновение.
Пред ними расстилалась широкая равнина, огороженная с обеих сторон скалами, у подножия которых они теперь стояли. И на равнине, куда только хватало глаз, расположились друг против друга два огромных войска. Над одним из них Никита увидел флаги тридевятого царства, Поморья и Радостной страны, над другим — чёрные знамёна с изображением извивающегося Золотого Змея.
Вдруг затрубили боевые рожки, и на узкой полосе, остававшейся пока свободной, появился чёрный всадник на вороном коне. Он был высокого роста и сильного телосложения. Всадник что-то кричал, и Никита, прислушавшись, разобрал следующие слова:
— По древней традиции я, герцог де Бошир, вызываю поединщика! Есть среди вас богатыри, что посмеют встретиться со мной в честном бою?
Всадник высоко поднял над собой герцогский жезл, увенчанный золотой головой змея, и наступила мёртвая тишина. Каждый из воинов противоположной стороны примерялся, взвешивая свои силы: хватит ли их на бой с герцогом?
А Никита с ужасом увидел, что от головы змея начали исходить тонкие золотые лучи.
Их было много, очень много. Ровно столько, сколько воинов вышло, чтобы участвовать в сражении против жителей острова.
Змей потерял свою власть над Подземной страной гномов, но над людьми служащими ему его власть сохранилась, и особенно сильно она проявлялась здесь, на этом острове.
Каждый из лучей, исходящих от герцогского жезла, останавливал свой полёт на одном из воинов, и на его руках начинали поблёскивать цепи из тонкой золотой проволоки.
Цепи оказались на всех. А у славного царя Гордиана на голове тонкой линией проступил золотой обруч с большим рубином посередине. И царь оставался неподвижным, не смея принять гордый вызов чёрного герцога.
— Неужели никто не выйдет против него? — прошептал Никита. — Господи, ты же знаешь, что я не могу сделать этого без Твоей на то воли! Смерти я не боюсь. Боюсь подвести стольких людей! Как увидят они, что победил герцог, совсем падут духом и не одолеют врага.
Вновь затрубили рожки, призывая на бой с герцогом отважных и сильных молодцев. И у Никиты тоскливо сжалось сердце. Тыря и начал потихонбку пробираться вперёд.
А герцог, гарцуя на вороном коне, стал покрикивать с издёвкой:
— Что ж вы, воины, приуныли? Или цепи Золотого Змея мешают сразиться со мной? Вы все- его верные слуги. Не воевать, а послужить ему вы приплыли сюда. Так сложите оружие, и я открою вам его волю.
— Постой, рыцарь! — послышался вдруг звонкий детский голосок. — Я померяюсь с тобой силой в честном поединке!
Оглянулся герцог, и его надменное лицо покривилось в усмешке.
— Да кто ж тебя такого на поле брани выпустил? Или у вас одни дети на мечах драться умеют? Ступай скорей отсюда, пока я добрый! А то я тебя на копьё, как на вертел, насажу и Змею на ужин отдам!
Но не дрогнул Никита и остался стоять на месте.
Тогда герцог метнул в мальчика своё тяжёлое копьё. Полетело оно так быстро, что никто из воинов его полёта не уследил. И увидели они его снова — уже в руке у Никитки. Перехватил он копьё на лету и — откуда силы взялись — так его в землю бросил, что исчезло оно с глаз, одна только дыра в земле осталась.
Опешил герцог, а Никита закричал ему в ответ:
— Есть у нас в Тридевятом царстве в тридесятом государстве обычай — перед поединком загадки друг другу загадывать. Вот и отгадай, если сможешь: жил, умер и снова — живой! — а про себя подумал: «Где же Ты, Господи? Отчего медлишь?! Подай знак, что не оставишь Ты меня в беде Своею милостью!»
И услышал он, как затрубили громко медные трубы где-то высоко-высоко из-под самых облаков, и исполнилось его сердце ликованием. А на горизонте показалось лёгкое сияние, словно ещё одно солнце осветило край земли своими лучами.
— Кощей! — закричал герцог первое, что пришло ему в голову.
— Неправильно, — ответил ему Никита.
А из сияния, что разлилось по линии горизонта, упал яркий луч и остановился прямо у ног мальчика. И рядом с ним возник неведомо откуда богатырь в сверкающих доспехах на белом коне.
— Это ещё что за невидаль? — пробормотал герцог.
А богатырь тем временем положил свою руку на плечо Никитки и тихо сказал ему:
— Отойди-ка в сторону, малыш. Твоё время поединков ещё впереди. А с этим рогатым герцогом поговорю я — у меня с ним старые счёты.
— Кто ты такой, и что тебе здесь надо?! — закричал грубо герцог.
— Что же ты не узнаёшь старых знакомых, Блэкмэн? — отвечал ему богатырь, и герцога словно передёрнуло, когда он услышал своё настоящее имя. — Я — ответ на загадку: «Жил, умер и снова жив!» Все, кто здесь на земле служит господу верой и правдой, как и Он, после смерти оживают и входят в вечную жизнь. И я — Его слуга — стою сейчас перед тобой, как верное тому свидетельство.
— Покажи своё лицо, — крикнул герцог, — и назови наконец имя и титул, как и подобает перед поединком!
У многих воинов, тех, кто был постарше, перехватило дыхание, когда богатырь поднял сверкающее забрало. А герцога невольно охватила дрожь, когда он увидел его лицо.
— Иван! — прошептал он. — Но этого не может быть!
— Может, — отвечал богатырь. — Может! — повторил он. — Если Богу это угодно. А Он никогда не оставляет Своих друзей в беде… — И Иван-богатырь ласково взглянул на Никитку, в глазах которого светились восторг и радость одновременно.
Герцог почувствовал, что силы оставили его. Биться с Иваном было просто безумием. Блэкмэн (мы будем называть его настоящим именем) погнал своего коня галопом. Перед скалами он резко остановился, натянув поводья, высвободил ноги из стремян и чёрной птицей взмыл вверх.
Но на этот раз ему уйти не удалось.
Иван хлестнул плетью своего крылатого коня. Трижды взмахнул богатырский конь белыми крыльями, трижды скакнул он, перебирая копытами по воздуху, и Иван оказался вровень с летящим врагом. Схватит Блэкмэна за край развивающегося плаща, богатырь перекинул его через седло, скрутил ему руки и ноги плетью и спустился вниз.
В ужасе наблюдали за происходящим воины Ха-Ха-мери-Хи. Их непомерно развитые от физических упражнений руки опустились вниз вместе с оружием. Они стояли, не смея сдвинуться с места, и ждали, что будет происходить дальше.
А дальше происходило вот что: Иван спрыгнул с коня, снял с седла связанного Блэкмэна и, высоко подняв его над головой, крикнул:
— Смотрите, воины Свободы и Благоденствия, кому вы служите!
Со всей силы бросил он герцога о землю. Раздался страшный грохот, чадный дым поднялся от удара, и Блэкмэн исчез. А из этой чёрной гари вылетело маленькое существо на перепончатых крыльях. Существо это что былосил рванулось в сторону, но Иван бросил в него свою богатырскую рукавицу, и оно упало ему под ноги. Богатырь крепко ухватил его за перепончатые крылья, а по рядам воинов пробежал лёгкий ропот:
— Это же мышь-вампир! Оборотень! Настоящий оборотень!
— Это ещё не всё, — Иван глянул на хахамериханцев так сурово, что по их спинам пробежал холодок. — Вы хотели увидеть Золотого Змея. И вы его увидите, потому что пришло время каждому из вас сделать свой выбор — единственный и главный выбор в жизни.
Иван что-то прошептал и ещё раз ударил Блэкмэна, на этот раз в таком неприглядном виде, о землю.
Грохота не последовало. Нет, глухой шум, переходящий в рокот, нарастал, надвигаясь, как будто из-под земли. Ещё мгновение, и земная кора расступилась, обнажая в своей глубине жаркое обиталище Золотого Змея. С визгом провалилась туда летучая мышь-вампир. И там, где она скрылась, все увидели гигантского, переливающегося золотыми кольцами змея с жёлтыми глазами, горящими ненасытной алчностью.
— Теперь, жители Свободной Ха-Ха-мери-Хи, пусть каждый из вас сделает свой выбор! — громко прокричал Иван-богатырь. — Кто хочет и дальше поклоняться Золотому Змею, пусть сделает шаг вперёд и скроется в его огне на веки вечные!
На хахамериханцев дохнуло из преисподней адским пламенем. Им захотелось со всех ног бежать от этого зрелища, но ужас сковал их ноги, и они, как подкошенные, пали на колени…
Вздохнул тяжело Иван, сделал знак рукой, и сомкнулись края земли, сокрыв под собой и Золотого Змея, и его чёрного крылатого слугу.
— Бог милостив, — произнёс Иван, обращаясь к хахамериханцам. — Даже самому страшному разбойнику Он даёт перед смертью возможность спасения. И только безнадёжные грешники уходят с земли без покаяния.
Затем он повернулся к стоящему рядом Никите и сказал?
— Передай от меня поклон отцу Роману. Скажи ему, что я его помню и жду…
— А что же нам делать? — послышались отчаянные крики из рядов воинов, потрясающих в воздухе золотыми цепями. Опустив глаза от стыда, стоял среди них и его сын Гордиан.
С великим сожалением посмотрел Иван-богатырь в их сторону.
— Столько лет я правил вами… Смогу ли я изменить что-либо за одну минуту?.. Вот, — указал он им на Никиту, — он скажет вам, что нужно сделать.
Никита с изумлением поднял на Ивана свои чистые серые глаза. И вдруг в его сердце начали рождаться слова, словно ему прошептал их чей-то тихий Голос лёгкий и добрый, как дуновение прохладного ветра.
— Я знаю, что слёзы матери проникнут сквозь землю и всегда найдёт потерянного сына. Так плачьте же о своей горькой участи: не день, не два, а всю оставшуюся жизнь. И тогда золотые оковы падут с ваших рук и вернутся к своему хозяину — Золотому Змею.
Он проговорил это негромко, но воины, что стояли ближе, стали передавать его слова тем, кто был позади, и они скоро облетели всё войско, навсегда запечатлевшись в сердце каждого.
Яркий луч света блеснул вдруг на том месте, где стоял Иван-богатырь, и скрылся в сиянии у линии горизонта, а затем и сияние растаяло в воздухе. Стало заметно темнее, хотя солнечный диск словно застыл высоко в небе.
Подавленные расходились по домам доблестные воины Ха-Ха-мери-Хи. Глубоко вздыхая, всходили на свои корабли их бывшие противники. Золотые цепи снова перестали быть заметными для глаз, но от этого не перестали сковывать им руки, а главное — сердце.
Долго думал царь Гордиан, что же означает большой рубин, что горел у него на лбу в золотом обруче. И наконец он понял, что означает это упоение властью. Тут же решил он сложить с себя это тяжкое бремя. Вот только на кого оставить управление государством? То сможет принять бразды правления в свои руки?
В раздумье бродил Гордиан по палубу и вдруг увидел белокурого Никитку, стоявшего на носу корабля рядом с Вероникой и мальчишками, которых он вывел из подземного плена. Кивнул царь чему-то, словно решил мучивший его вопрос, и ушёл к себе в каюту…
С тех пор прошло много времени. Но о страшных пиратских походах с островов Благоденствия никто больше не слышал. Только сдаётся мне, что хоть король Федерико и выгнал из своего королевства всех хамов-грубиянов, окончательно они из его страны не исчезли. Не переводятся они и в Тридевятом царстве-государстве да и вообще на всём белом свете. И откуда они только берутся? Кто его знает…
К О Н Е Ц
Комментировать