Мои воспоминания

• I. О предках
• II. Воспоминания мои об обучении моем в церковной школе села Зеленой Дубравы
• III. Воспоминания о Богуславском ДуховномУчилище за время бытности моей в нем в 1837–42 году
• IV. Воспоминания мои о Киев. дух. семинарии за время воспитания моего в ней в низшем отделении(от 1842 до 1844 года)
• V. Воспоминания за время бытности моей (1844–45 г.) учеником среднего или философского отделения К. Д. Сем
• VI. Воспоминания за время бытности моей (1845–1846–47 г.) учеником высшего отделения Киевск. Дух. Семинарии
• VII. Воспоминания мои о Духовно-учебной моей службе за время священства моего в двух приходах Киевской Епархии до времени выбытия моегов Привислянский Край
• Примечания

I. О предках

Слыхал я в детстве своем от глубокой старушки, родной бабушки моей (по отцу), что родоначальником семьи отца моего, священника села Зеленой Дубравы, был один из выходцев Украины, состоявший впоследствии в числе атаманов славного войска Запорожского, кочевавшего у порогов Днепровских. Подтверждение сего я нашел в сочинениях знаменитого историографа Новороссийского края, — Апполаф. Скальковского; там сказано, что в числе прочих куреней казаков, кочевавших у порогов Днепровских, было несколько куреней, населенных казаками «Лебедыньцями».

Я передам рассказ мне моей бабушки, как муж ее, а мой дедушка, попал в духовное звание:«Времена, — рассказывала мне моя бабушка, — были тяжкие для житья православным людям в правобережной части Малороссии, находившейся под властью поляков. Какого, какого горя не терпели православные за свою веру православную, которую поляки хотели заменить униею, а во многих местах уже было и ввели унию. И вот один из этих атаманов Запорожских (имени его не помню, как называла бабушка) — «Лебедынец», имея двух сыновей, сказал старшему из них Григорию: «Батько наш — гетман сбирается прогуляться по Украине и нагнать страху на поляков — притеснителей православного народа украинского, а потому ты иди туда завчасу, и стань там священником, для того, чтобы, когда мы придем туда, народ был подготовлен к приходу нашему и дал бы помощь отрядам нашим, между прочим и фуражем»; другого же сына своего атаман Лебедынец оставил при себе в отряде своем. Вот и пошел, — рассказывала мне бабушка моя, — дед твой, запорожец Григорий Лебедынец, в Киевскую теперь губернию и, по одобрении громады, посвящен в священники села Зеленой Дубравы. Так называлось оно потому, что находилось на поляне, окруженной большими дубовыми деревьями.

— Ох — тяжка, тяжка жизнь была деда твоего, а мужа моего во время священства его вс. Зеленой Дубраве!

Однажды нагрянули вс. Зеленую Дубраву польские жолнеры и, занеподатливостью его пристать на унию, вбросили его в наш погреб и разложили там курево, заперли его там нашимже замком, взявши себе ключ, чтобы он задохся там от дыму; понабрали они из погреба разных наливок-вишневок, сливянок и грушевок, и до того в нашем доме понапивались, что повалились мертвецки пьяными. Видя, что спят беспробудно, я подобрала ключ к замку от погреба, выпустила мужа и сама убежала с ним в окружавший Зеленую Дубраву лес.

Много, много и другого разного горя дознали мы, покуда не смиловался над нами Господь и над всем православным народом правобережной Малороссии, стонавшим под гнетомполяков, и не внушил Царице Екатерине мысль принять нас под свое крылышко и дать нам право свободно исповедыватьсвою православную веру. Вскоре после сего последовало распоряжение склонять и униатов, живших в губерниях Киевской, Подольской и Волынской, в православную веру, или, как выражалась моя бабушка, на благочестие. И вот духовное начальство избрало для этого более известных и способных из оставшихся в православии двух священников; в числе этих избранников был муж мой, а твой дедушка, отец Григорий Лебединцов (так стал зваться он, когда поступил под власть русского правительства). Когда пришлось ехать ему по поручению сему, то я, боясь, чтобы не убили его где-нибудь в этой поездке и я не осталась бы несчастною вдовою, тем более, что была носящею во чреве младенца, настойчиво добилась от него, чтобы он взял и меня с собою, в том предположении, что если убьют его, пусть и меня уже убивают вместе с ним. Господь дал, что путешествие было благополучное и благоуспешное, а я к тому же благополучно разрешилась на берегах Буга (в Волынской губернии) сыном Гавриилом, который теперь есть отец твой, твоих братьев и сестер.»

Присоединение униатов на благочестие, по словам моей бабушки, происходило так: приедем, бывало, к униатским священникам; поговорят православные священники с униатскими, иногда и долго времени; и когда склонятся те священники на благочестие, тогда они уже сами созовут прихожан в свой двор, поговорят с ними и, подписав листы, сдадут на руки православных священников, а те уже отсылают их куда следует.

Отец мой Гавриил, пришедши в возраст школьный, после домашнего приготовления в учении книжном, поступил для продолжения учения в древнюю Киевскую Академию. Состоя в классе риторики, он отправлялся на Рождественские праздники в дом своих родителей в Зеленую Дубраву. При приближении к воротам двора своего, возница на радостях погнал лошадей; санки в воротах забежали взатоку, ударились об столб, на котором были привешены ворота, и прибили ноги студента Гавриила Лебединцева до того, что он около году мог ходить только на костылях, прекратив учение свое в Киевской Духовной Академии. Родители его, не видя улучшения в состоянии болезненных его ног, пообещали отдать его на служение Богу при каком-нибудь монастыре, если ноги его оправятся. Эта милость Божия последовала. И они обет свой исполнили, поместив его в Мошногорский монастырь, Киевской Епархии. В монастыре этом Гавриил Лебединцев года через два-три до того преуспел в уставах монастырских, что был назначен уставщиком или правящим хором монастырским, а вместе и письмоводителем старца игумена, у которого приобрел такое доверие, что игумен тот обращавшихся к нему по всяким делам ссылал к Гаврылке, чтобы тот рассудил об них и порешил. Срок обета родителей будущего отца моего истек в прохождении им монастырского послушания, и он, по желанию своих родителей, возвратился в дом их в помощь им, преклонных ради лет их, и занял при отце своем должность церковного дьячка.

Родители моей маменьки жили в с. Яблуновке, богуславского уезда. Отец ее, о. Иосиф Вакуловский, был священником в Яблуновке. Потеряв жену, он через некоторое время и сам скончался. Таким образом, дочь их осталась круглою сиротою, в возрасте юной невесты. По сочувствию к ее сиротскому положению, Яблуновские прихожане и сама помещица села того, Михайловская, ходатайствовали пред Епархиальным начальством о зачислении Яблуновского прихода за священническою сиротою Феклою Осиповною, но ходатайство не имело успеха. Тогда Фекла Осиповна решилась сама отправиться в Киев. Много натерпелась она там горя; напрасно вызывала на сочувствие к своему делу декастерских чиновников. Задобрить же их у нее не было никаких средств; наконец, она обратилась к митрополиту Серапиону. В один день, рано поутру, пробилась она в покои митрополита; но секретарь не допустил ее к Владыке. Тогда, воспользовавшись отсутствием секретаря, она решилась идтибез доклада, — прошла чрез все двери и вошла в самую опочивальню Высокопреосвященного Владыки, который еще не был одет, а она, едва завидев его, со слезами бросилась ему в ноги. Появление девушки удивило Владыку, и он спросил: Кто тебя впустил? Я сама вошла — с твердостью отвечала просительница и в сильных выражениях изложила свое бедственное положение. Владыка, не уважавший ходатайств помещицы и прихожан, был побежденораторством простой сельской девушки и зачислил за нею

просимый приход. Помнят ли летописи православного сельского духовенства пример такой благоразумной отваги в рядах сельских девушек, какой показала Фекла Осиповна? Тут же, в Киеве, нашелся ей жених, окончивший курс богословия, и она пошла с ним за благословением к Владыке. Посмотрел Высокопреосв. Владыка на жениха и не дал благословения, сказав, что он, как видно по лицу, не здоров. Три раза ходила она с ним, а Владыка все отклонял ее и, наконец, в утешение сказалей: «Господь пошлет тебе такого умного и хорошего жениха, как ты сама». Утешенная милостивыми словами Архипастыря, Фекла Осиповна оставила Киев и возвратилась в Яблуновку. Вскоре представился ей другой жених, окончивший философский класс, и после праздников Рождественских имела быть свадьба.

Пред праздниками же Рождественскими того самого года родители Гавриила Лебединцева предположили обручить его и для сего приискали дочь выкупщика из крестьян, богача, проживавшего в недалеком расстоянии от с. Зеленой Дубравы, в так называемом,Боровиковом хуторе. Но обстоятельство непредвиденное порешило избрать ему в сопутницу жизни невесту другую. Дедушка моей впоследствии маменьки, священник, проживавший в очень далеком расстоянии от Зеленой Дубравы и совершенно незнакомый родителям Гавриила Григорьевича, проезжал со своею внучкою Феклою Осиповною в с. Торговицу, находившуюся на границе Херсонской губернии, к ее родственникам — попросить на свадьбу ее с окончившим курс философии.

Время было зимнее и очень холодное. В пути ночь их застигла, когда они должны были проезжать с. Зеленую Дубраву. Снежные заносы и ночное время заставило старика священника попросить ночлега у незнакомого ему священника с. Зеленой Дубравы, о. Григория Лебединцева, который радушно согласился приютить путников. Этот случайный гость объявил, что он не один, а с ним едет и внучка его — барышня; одна из сестер моего отца, тоже барышня, Ефросиния, немедленно

отправилась просить в дом и сопутницу. Но та, конфузясь, долго не соглашалась; наконец уступила просьбе. Когда же, вошедши в комнату, несколько ознакомилась с гостеприимными хозяевами, то в разговоре с ними проявила такой ум и веселость характера, что они, на другой день, когда путники отъезжали, взяли с них слово, что на обратном пути своем непременно зайдут к ним опять. Условие это исполнено. И в этот приезд совершилась помолвка жениха Гавриила Григорьевича с невестою Феклою Осиповною, с условием, чтобы, по вступлении в брак, Гавриил Григорьевич занял священническое место в с. Яблуновке, Богуславского уезда, так как приход этот зачислен был Владыкою за ФеклоюОсиповною. И, таким образом, Гавриил Григорьевич, вместо отцовского своего прихода с. Зеленой Дубравы, поступил священником в с. Яблуновку.[1]

Во время священства своего в с. Яблуновкео. Гавриил Лебединцев имел детей — Матрону, Арсения, Петра, Даниила и дочь Ефросинию. По смерти же своего отца, он перешел на священническое место в с. Зеленую Дубраву. Здесь у него родились дети: Андрей, Феофан, Александра, Марфа и Мария (умершая в детстве).

Жизнь моих родителей не отличалась вс. Зеленой Дубраве достатком, а Яблуновский приход был много беднее. Но отец мой, будучи любимым священником, как в Яблуновском приходе, так еще более у прихожан Зеленянских, за свое благочестие и особенно за усердное благоговейное богослужение и любвеобильное отношение к прихожанам, былвспомоществуем ими, хотя не деньгами, по бедности их, но натуральными вспомоществованиями, которые состояли в следующем: прихожане пахали отцу церковные земли; во время уборки посевов на полях, они, по собственному вызову, жали, косили и свозили во двор батюшке; ко времени выезда нашего в учебные заведения, после праздничных и летних каникул, приносили пшено, соль, крупу, просольную рыбу и разные другие продукты, т. е. все то, что мы должны были доставлять хозяевам, у которых мы квартировали, состоя в учебных заведениях.А так как у нашего отца была единственная (буланая) лошадь, необходимая ему для выезда по пастве, и особенно к соседним священникам, — то прихожане для провоза нас в школы (в Богуслав и Киев) приводили своих лошадей и своих парней (т. е. молодых сыновей), чтобы не отвлекать от работ двух-трех годовых работников, служивших у нашего отца. При таких лишьпособиях возможно было отцу нашему, при несуществовании в те времена никаких денежных окладов от правительства, или так называемые теперь жалованья, — содержать в школах пятерых сыновей.[2]

Коснувшись, таким образом, в своих воспоминаниях биографии моих предков, перехожу за сим к более подробному воспоминанию о себе и моем младшем брате за время школьного нашего обучения.