диакон Андрей
Святые люди и их книги

Для любого чело­века, при­сту­па­ю­щего к изу­че­нию пра­во­слав­ного бого­сло­вия, оче­видно, что вхож­де­ние в его мир пред­по­ла­гает обра­ще­ние к тво­ре­ниям Святых Отцов. При­кос­но­ве­ние к тво­ре­ниям Отцов отли­ча­ется от изу­че­ния исто­рии свет­ской лите­ра­туры.

Во-первых, у пра­во­слав­ного чита­теля Отцов есть право, о кото­ром может только меч­тать иссле­до­ва­тель твор­че­ства Гомера или Шекс­пира. У нас есть право непо­сред­ствен­ного и лич­ного обра­ще­ния к тому чело­веку, чей труд лежит сейчас перед нашими гла­зами. У нас есть воз­мож­ность помо­литься к тому Отцу, чье тво­ре­ние мы берем в руки. «Свя­ти­телю отче Иоанне Зла­то­усте! про­свети мой ум, помоги мне понять твое тво­ре­ние и обре­сти в его чтении духов­ную пользу!».

Во-вторых, у пра­во­слав­ного чита­теля пат­ри­сти­че­ских трудов есть остро пере­жи­ва­е­мое чув­ство иерар­хии. Он смот­рит на чита­е­мый текст не сверху вниз, но снизу – вверх. Столь при­выч­ное для ново­ев­ро­пей­ского чело­века, вос­пи­тан­ного на мифе о про­грессе, ощу­ще­ние своего пре­вос­ход­ства над древними писа­те­лями здесь совер­шенно неуместно.

Отцы нам инте­ресны не только как исто­ри­че­ские сви­де­тели, то есть не только в каче­стве сви­де­те­лей, рас­ска­зы­ва­ю­щих о том, как жили хри­сти­ане в древ­ние вре­мена. Отцы – не только сви­де­тели цер­ков­ной жизни своего вре­мени. Прежде всего – они сви­де­тели того Духа, Кото­рый веет из надвре­мен­ной Веч­но­сти и потому дышит во всех сто­ле­тиях. Отцы важны для нас как носи­тели того духов­ного опыта, к пости­же­нию кото­рого мы только стре­мимся. То, чего мы ищем, они уже обрели.

Нако­нец, Отцы важны для нас как сви­де­тель­ство того, что Пяти­де­сят­ница не закры­вает еван­гель­скую исто­рию, а рас­ши­ряет ее проток в нашу жизнь. Совсем не слу­чайно в цер­ков­ном кален­даре сосед­ствуют празд­ник Пяти­де­сят­ницы (Троицы) и «неделя всех святых», празд­ну­е­мая в первое вос­кре­се­нье после Троицы. Пяти­де­сят­ница: Бог изли­вает Свою любовь и Свою силу к земле, к людям. «Излию Духа Моего на всякую плоть» (Иоиль.2:28; Деян.2:17). Но достигла ли посылка адре­сата? Принят ли этот дар землей и людьми? Собор всех святых отве­чает: да. Крест Хри­стов не остался бес­пло­ден. Мно­же­ство душ в самых разных веках и наро­дах при­няли в себя огонь Пяти­де­сят­ницы и пре­об­ра­зи­лись в нем.

Святые – сви­де­тели того, что Хри­стос оста­вил людям по Своем Воз­не­се­нии больше, чем книгу. В житиях святых и пате­ри­ках встре­ча­ются рас­сказы о том, как подвиж­ник про­дает един­ствен­ную книгу, кото­рая нахо­ди­лась в его соб­ствен­но­сти, ради того, чтобы помочь дру­гому чело­веку. Руко­пис­ные книги стоили в ту пору весьма дорого и были довольно редки1. Итак, хри­сти­а­нин мог про­дать нахо­див­ше­еся у него Еван­ге­лие и остаться без него2. Но если он это делал ради того, чтобы выку­пить из плена, из раб­ства, из тюрьмы своего ближ­него – ста­но­вился ли такой без­книж­ный хри­сти­а­нин ближе к тому, о Ком гово­рит про­дан­ное им Еван­ге­лие, или нет? В конце концов, в самом Еван­ге­лии есть запо­ведь «Бла­женны мило­сти­вые», но нет запо­веди «Бла­женны вызуб­рив­шие»… Но если про­дажа Еван­ге­лия, то есть утрата книги и тем самым воз­мож­но­сти посто­ян­ного упраж­не­ния в изу­че­нии Слова Божия может при­бли­зить чело­века ко Христу – значит, книга о Христе не един­ствен­ный способ позна­ния и при­бли­же­ния ко Христу.

Но если не только к книгах Писа­ния запе­чат­лел Себя Хри­стос, значит, и для нас иссле­до­ва­ние хри­сти­ан­ства не может быть све­дено только к работе с Биб­лией. Бого­слов по воз­мож­но­сти должен собрать все следы при­кос­но­ве­ния Бога к миру людей. Поскольку Хри­стос касался не только душ апо­сто­лов – то иссле­до­ва­нию должно под­ле­жать не только то, что апо­столы ска­зали об этом своем опыте. Сви­де­тель­ства тех, кто в иные вре­мена при­об­ре­тал опыт, тож­де­ствен­ный апо­столь­скому, также должны быть най­дены и при­няты во вни­ма­ние. Поскольку «Хри­стос вчера и сего­дня, и вовеки Тот же» (Евр.13:8) – то и свой иссле­до­ва­тель­ский кру­го­зор бого­слов не может огра­ни­чить лишь изу­че­нием апо­столь­ской эпохи.

Итак, бого­слов должен при­слу­ши­ваться не только к голосу Библии, но и голосу Отцов. Поскольку объ­яс­не­нию этой необ­хо­ди­мо­сти уже было посвя­щено немало стра­ниц и в «Про­те­стан­там о Пра­во­сла­вии», и в «Насле­дии Христа», здесь я не буду вос­про­из­во­дить все то, что было ска­зано о Пре­да­нии и о его важ­но­сти в преды­ду­щих моих книгах.

Задача этого раз­мыш­ле­ния — в другом. После того, как необ­хо­ди­мость путе­ше­ствия в мир Отцов была при­нята, нужно пре­ду­пре­дить о тех опас­но­стях, в кото­рые на этом пути могут впасть пут­ники. Если надо при­ни­мать опре­де­лен­ные бого­слов­ски-дис­ци­пли­ни­ру­ю­щие меры предо­сто­рож­но­сти даже при работе с Писа­нием, чтобы не под­даться на кажу­щу­юся оче­вид­ность биб­лей­ских цитат, исполь­зу­е­мых сек­тан­тами, то тем более надо пом­нить о воз­мож­но­сти поспеш­ных тол­ко­ва­ний при встрече с тек­стами Отцов.

Ведь Отцов, как и Писа­ние, тоже нужно уметь пони­мать. Здесь тоже очень легко дать волю своему субъ­ек­ти­визму. На всю жизнь должен запом­нить тот, кто при­сту­пает к изу­че­нию мира бого­сло­вия тот еван­гель­ский эпизод, где сатана иску­шает Спа­си­теля. Чем он Его иску­шает? – Цита­той из Свя­щен­ного Писа­ния (Мф.4:6)… Это озна­чает, что в нашем падшем мире нет такой свя­тыни, кото­рую злая воля не могла бы выло­мать из Храма и исполь­зо­вать в каче­стве булыж­ника для раз­ру­ше­ния Церкви. Даже свя­тыню можно исполь­зо­вать Бого­бор­че­ским обра­зом.

Как сама по себе начи­тан­ность в Библии не гаран­ти­рует вер­ного ее пони­ма­ния, так обстоит дело и с начи­тан­но­стью в Отцах. Всем известно, что и ере­тики поль­зу­ются сви­де­тель­ствами Писа­ния. «Поль­зу­ются – и притом необык­но­венно много. Они рыщут по всем книгам. При своих ли, при чужих, они нико­гда почти не гово­рят о своем ничего такого, чего не ста­ра­лись бы отте­нить вместе с теми и сло­вами Писа­ния. Возьми сочи­не­ния Павла Само­сат­ского, При­с­кил­ли­ана, Евно­мия, Иови­ни­ана и прочих зара­зи­те­лей, – и ты уви­дишь в них несмет­ное мно­же­ство сви­де­тельств; не най­дешь ни одной почти стра­ницы, кото­рая не была бы под­кра­шена и рас­цве­чена изре­че­ни­ями Нового или Вет­хого завета. Они знают, что зло­вон­ные извер­же­ния их едва ли кому могут скоро понра­виться, если оста­вить их испа­ряться в том виде, как они есть, и потому оро­шают их как бы аро­ма­том гла­го­лов небес­ных, чтобы тот, кто легко пре­зрел бы заблуж­де­ние чело­ве­че­ское, нелегко отвер­нулся от веща­ний боже­ствен­ных. Они посту­пают подобно тем, кото­рые, желая смяг­чить для ребенка остроту какого-нибудь питья, сна­чала обык­но­венно мажут ему губы медом, чтобы неопыт­ное дитя, пред­ощу­тив сла­дость, не испу­га­лось горечи» (преп. Викен­тий Лирин­ский. Напо­ми­на­ния 1,25)3.

С той поры, как были напи­саны эти строки, прошло пол­тора тыся­че­ле­тия – и ничего не изме­ни­лось: «О наших диких ино­род­цах рас­ска­зы­вают, что после удач­ной охоты они вся­че­ски убла­го­тво­ряют своих идолов, мажут им губы салом уби­того зверя. Но неудач­ной была охота – того же идола начи­нают сечь. Так обра­ща­ются со Свя­щен­ным Писа­нием все, кто под­хо­дит к нему в отре­шен­но­сти от Церкви. Пока Писа­ние им не про­ти­во­ре­чит, их не обли­чает, – они его пре­воз­но­сят. В про­тив­ном же случае они начи­нают своего идола без­жа­лостно сечь, раз­ры­вают Писа­ние на части, одни счи­тают под­лож­ными, другие – ненуж­ными» (архиеп. Ила­рион (Тро­иц­кий))4.

Но если можно так обра­щаться с Писа­нием – то мы должны быть готовы и к тому, чтобы встре­тить подоб­ное обра­ще­ние и с Отцами.

При­веду, может быть, несколько раз­дра­жен­ное и пре­уве­ли­чен­ное, но по сути верное наблю­де­ние про­фес­сора пред­ре­во­лю­ци­он­ной Мос­ков­ской Духов­ной Ака­де­мии М. Таре­ева: «Теперь пред­ставьте себе, что тво­рится в нашем школь­ном и попу­ляр­ном бого­сло­вии, в цер­ков­ной пуб­ли­ци­стике. По каж­дому вопросу выво­дится на справку “цер­ков­ное учение”; каждый пара­граф, каждый абзац начи­на­ется сло­вами: “Пра­во­слав­ная цер­ковь учит”. Как же добы­ва­ется цер­ков­ное учение? При­во­дится мнение какого-либо отца и выда­ется без малей­ших коле­ба­ний за цер­ков­ное учение. “Пра­во­слав­ная цер­ковь учит: св. Мака­рий Еги­пет­ский пишет” и пр. “Цер­ковь учит: св. Васи­лий Вели­кий пишет так-то”. Да разве голос Мака­рия Еги­пет­ского есть уже голос церкви? Разве мнение Васи­лия Вели­кого есть уже цер­ков­ное учение? Разве учение св. отцов есть уже eo ipso цер­ков­ное пре­да­ние? Нет ни малей­шего намека отли­чать учение церкви, цер­ков­ное пре­да­ние от част­ных систем и мнений свя­то­оте­че­ских. Можно же вооб­ра­зить себе, каким тор­мо­зом на путях к хри­сти­ан­ской истине явля­ется тра­ди­ци­онно-вуль­гар­ный взгляд на непо­гре­ши­мость и зако­но­обя­за­тель­ность свя­то­оте­че­ского учения… “По отцам” значит: выше всего личный вкус про­воз­гла­ша­ю­щего этот прин­цип… Прин­цип “оте­че­ства” есть прин­цип като­ли­че­ству­ю­щего про­из­вола, прин­цип про­вин­ци­аль­ных, уезд­ных пап… Н. Н. Неплюев спра­вед­ливо гово­рит таким бого­сло­вам: “ведь и тво­ре­ния св. отцов мы будем вос­при­ни­мать тем же соб­ствен­ным разу­мом. Почему же тот же разум так опасен при чтении Еван­ге­лия и ста­но­вится таким без­вред­ным при чтении свя­то­оте­че­ской лите­ра­туры?”. Раз­ница лишь та, что при чтении Еван­ге­лия личное начало высту­пает открыто, и тем предот­вра­ща­ется вырож­де­ние духов­ной сво­боды в личный про­из­вол, а свя­то­оте­че­ский прин­цип скры­вает разгул про­из­вола тол­ко­ва­те­лей… Мы поте­ряли кри­те­рий цер­ков­ного учения, мы поте­ряли спо­соб­ность раз­ли­чать между зако­но­обя­за­тель­ным в веро­уче­нии и лич­ными мне­ни­ями. Чего, чего у нас не выда­вали, при посред­стве свя­то­оте­че­ских цитат, за цер­ков­ное учение! Наше бого­сло­вие есть сплош­ная фаль­си­фи­ка­ция хри­сти­ан­ского учения, при­кры­ва­е­мая прин­ци­пом “оте­че­ства”… Эффект­ным образ­чи­ком лука­вого при­ме­не­ния прин­ципа оте­че­ства явля­ется книга свящ. Фло­рен­ского Столп и утвер­жде­ние истины. И в загла­вии книги, и в ее тексте автор афи­ши­рует цер­ковно-свя­то­оте­че­ские источ­ники, но книга его в своем содер­жа­нии не имеет ни одной черты хри­сти­ан­ской фило­со­фии: это не что иное как спи­ри­ти­че­ская фило­со­фия. Под флагом цер­ковно-оте­че­ским он изла­гает лишь свою фило­со­фию»5.

Пример с Фло­рен­ским совер­шенно спра­вед­лив. Я же из совре­мен­ного опыта при­веду дея­тель­ность извест­ной цер­ков­ным моск­ви­чам секты, име­ну­ю­щей себя «Пра­во­слав­ное Обще­ство Рев­ни­те­лей истин­ного бла­го­че­стия (община Петра)». Руко­во­дят ею Петр Белиц­кий и Инна Соро­кина. Так­тика их про­по­веди такова: на каком-нибудь цер­ков­ном собра­нии (пре­столь­ном празд­нике или цер­ков­ной кон­фе­рен­ции) к чело­веку под­хо­дит сми­рен­ного вида пра­во­слав­ная девушка. Глаза ее тихо­нечко опу­щены под пла­точ­ком. В руке она держит книгу. Тихим голос­ком она обра­ща­ется: «Брат, помо­гите мне, пожа­луй­ста, разо­браться… Я тут одно место у пре­по­доб­ного Симеона Нового Бого­слова понять не могу». Пра­во­слав­ное сердце при этих словах, конечно, тает. Про­те­стант­ские мис­си­о­неры уже при­учили нас пугаться при виде чело­века с Биб­лией в руке. А тут не Библия, тут вроде бы уж совсем наше – тво­ре­ние Свя­того отца. Да еще вроде бы эта девушка не стре­миться нас грозно обли­чать в ереси, а всего лишь сми­ренно просит помощи. А сми­ре­ние – это хорошо, это по нашему… – «Хорошо, сест­ренка, конечно, если смогу, помогу! В чем вопрос-то?». – «Да, вот видите, брат, здесь пре­по­доб­ный Симеон пишет: «без слез нико­гда не при­ча­щайся»… как это пони­мать?»6. – «Ну, знаешь, это обра­ще­ние к нам, чтобы мы пом­нили, к какой Тайне мы при­сту­паем. Если бы мы дей­стви­тельно всегда с полным осо­зна­нием при­сту­пали к Чаше, то, конечно, же, слезы были бы в наших глазах. Но мы дей­стви­тельно больны и немощны, мы дурные хри­сти­ане, мы плохо осо­знаем, к вку­ше­нию какой именно Жертвы мы позваны. Однако, с другой сто­роны, ведь сама Чаша и есть то лекар­ство, кото­рое исце­ляет нас от нашей душев­ной тупо­сти. Мы именно позваны к Чаше, и при­ча­щаться от нее – это наш хри­сти­ан­ский долг: «несмь достоин, но понеже пове­ле­ва­еши – да при­хо­жду». А если ждать слез – то ведь можно вообще их не дождаться и не дойти до При­ча­стия. Нельзя же тре­бо­вать, чтобы лекар­ство давали только тем, кто и так уже выздо­ро­вел…». Тут инто­на­ция собе­сед­ницы меня­ется: «Нет, Брат! Святой Отец прямо пишет: без слез нико­гда не при­ча­щайся! А я тут была на вашей службе. Я спе­ци­ально смот­рела. Никто из ваших при­хо­жан не плакал, когда при­ча­щался. Значит – у вас непра­виль­ное бла­го­че­стие, непра­виль­ная литур­гия, непра­виль­ная цер­ковь! Не по Отцам вы тут живете! Ну да ладно. Вот вам адре­со­чек, захо­дите к нам! У нас все плачут. У нас всё по Отцам».

Нередко при невни­ма­тель­ном чтении встре­ча­ется при­пи­сы­ва­ние словам Отцов тех смыс­лов, кото­рых те совсем не имели.

Для при­мера возь­мем выра­же­ние, став­шее почти пого­вор­кой: «Мол­ча­нием пре­да­ется Бог». Эта фраза обычно при­пи­сы­ва­ется св. Гри­го­рию Бого­слову. Она цити­ру­ется в Окруж­ном посла­нии Собора рус­ских загра­нич­ных архи­ереев пра­во­слав­ной рус­ской пастве в 1933 г.7 Затем она была вос­по­мя­нута зару­беж­ным про­то­и­е­реем Вик­то­ром Пота­по­вым, даже соста­вив назва­ние его книги8. Затем эта фраза пошла гулять уже по стра­ни­цам рос­сий­ской дис­си­дент­ству­ю­щей цер­ков­ной прессы.

Обычно эту фразу цити­руют, обос­но­вы­вая свое право на кри­тику нестро­е­ний в цер­ков­ной жизни. «Пра­во­сла­вие поги­бает! Епи­скопы пре­дали пра­во­сла­вие! И если мы смол­чим – про­изой­дет то, от чего предо­сте­ре­гал св. Гри­го­рий Бого­слов: мол­ча­нием пре­да­ется Бог!». Именно с такой (сего­дня, увы, слиш­ком часто исте­ри­че­ской) инто­на­цией цити­ру­ется обычно этот текст св. Бого­слова. Свое право на выгля­ды­ва­ние и на огла­ше­ние грехов иерар­хии, свое право на само­зва­ную цен­зуру многие пра­во­слав­ные пуб­ли­ци­сты и сплет­ники обос­но­вы­вают этой цита­той.

Кар­тина зна­ко­мая: после сме­ще­ния пат­ри­арха Несто­рия Тре­тьим Все­лен­ским Собо­ром также наблю­дался кризис дове­рия к иерар­хии. В. Боло­тов дает нам такую кар­тинку цер­ков­ных нравов той поры: «Монахи, рев­ни­тели пре­сви­теры и диа­коны поз­во­ляли себе брать своих епи­ско­пов под оскор­би­тель­ную опеку. Доста­точно было какой-нибудь личной непри­ят­но­сти, и какой-нибудь бла­го­го­вей­ней­ший клирик, в добрую пору счи­тав­ший себя счаст­ли­вым, что ему поз­во­ляют оста­ваться неза­ме­чен­ным, отправ­лялся в Кон­стан­ти­но­поль или Алек­сан­дрию – сте­нать перед силь­ными мира и церкви, что угне­тено Пра­во­сла­вие на востоке, что совсем не стало дерз­но­ве­ния бла­го­че­сти­вым, что епи­скоп такой-то и такой-то мудр­ствует незд­раво. Вообще все эти бро­дя­чие кли­рики и монахи были для восточ­ных епи­ско­пов насто­я­щей язвою, и неуди­ви­тельно, что Хал­ки­дон­ский собор при­кре­пил их к месту, под­чи­нив мона­стыри над­зору епи­ско­пов и пору­чив выпро­ва­жи­вать из сто­лицы кли­ри­ков, явля­ю­щихся туда не с поз­во­ле­ния епи­скопа, а под­ни­мать смуту»9.

Так и сего­дня монахи обра­ща­ются к Пат­ри­арху не с про­ше­ни­ями, а с «Заяв­ле­ни­ями», в кото­рых они «при­со­еди­ня­ются к тре­бо­ва­ниям». Миряне само­чинно лишают сана мит­ро­по­ли­тов, именуя их «лже-мит­ро­по­ли­тами». И все это, конечно, – в сми­рен­ней­шем убеж­де­нии, что если они про­мол­чат, то без их хам­ства Пра­во­сла­вие погиб­нет.

Так вот, в тво­ре­ниях св. Гри­го­рия Бого­слова дей­стви­тельно есть выра­же­ние «мол­ча­нием пре­да­ется Бог» (Слово 21, похваль­ное Афа­на­сию Вели­кому)10. Но счи­тать эти слова выра­же­нием мысли самого св. Гри­го­рия все же затруд­ни­тельно.

Не питая ни малей­шей сим­па­тии ко всем оттен­кам ари­ан­ства, св. Гри­го­рий, однако, видит, что борьба с ересью порой при­чи­няет душев­ный вред и самим же пра­во­слав­ным – ибо вызы­вает в них слиш­ком раз­ру­ши­тель­ные эмоции и понуж­дает их при­бе­гать к слиш­ком непра­вед­ным мето­дам борьбы и поле­мики: «Непо­свя­щен­ные стали судьями пре­по­доб­ных, про­изо­шло новое сме­ше­ние – в собра­ниях народ­ных рас­смат­ри­ва­ются пред­меты свя­щенно-таин­ствен­ные; от сего неза­кон­ное иссле­до­ва­ние жизни (епи­ско­пов), наем­ные донос­чики и суд по дого­вору; одни неспра­вед­ливо свер­га­ются с пре­сто­лов, другие воз­во­дятся на их место, и у сих, как чего-то необ­хо­ди­мого тре­буют руко­пи­са­ний нече­стия, и чер­нила готовы, и донос­чик подле»11. И вот в кон­тек­сте поле­мики с уль­тра­пра­во­слав­ными и про­из­но­сит св. Гри­го­рий став­шую зна­ме­ни­той фразу: «Насто­я­щее сие потря­се­ние ничем не лучше прежде бывших, потому что им отторг­нуты от нас все любо­муд­рые, бого­лю­би­вые и зара­нее сожи­тель­ству­ю­щие с гор­ними мужи, кото­рые хотя во всем другом мирны и уме­ренны, однако же не могут пере­несть с кро­то­стью, когда мол­ча­нием пре­да­ется Бог, и даже дела­ются весьма бран­но­лю­би­выми и неодо­ли­мыми (ибо таков жар рев­но­сти), и готовы скорее нис­про­верг­нуть чего не должно, нежели пре­не­бречь долж­ное». Итак, те, кто гово­рят, что «мол­ча­нием пре­да­ется Бог» – отторг­нуты от обще­ния со св. Гри­го­рием соб­ствен­ным «бран­но­лю­бием»… В другом месте подоб­ные люди св. Гри­го­рием име­ну­ются – «Неко­то­рые из числа чрез меру у нас пра­во­слав­ных» (Слово 3)12.

Защи­щая пра­во­сла­вие (или то, что тебе кажется тако­вым) легко изу­ве­чить свою соб­ствен­ную душу – возо­мнить себя спа­си­те­лем Пра­во­сла­вия, избран­ным про­ро­ком Божиим, послан­ным для вра­зум­ле­ния «обе­зу­мев­ших» цер­ков­ных упра­ви­те­лей. Итог такой поле­мики оче­ви­ден: конец мира (eirhnh) в одной, отдельно взятой душе поле­ми­ста. Не об этом ли оса­жи­ва­ю­щие слова свт. Игна­тия Брян­ча­ни­нова: «Не поку­сись своею немощ­ною рукою оста­но­вить все­об­щее отступ­ле­ние»?

А слежка за епи­ско­пами – не лучшее сред­ство к дости­же­нию «стя­жа­ния Духа Свя­таго». И те, кто оправ­ды­вают свою дис­си­дент­скую похоть лозун­гом «мол­ча­нием пре­да­ется Бог», прежде всего пока­зы­вают, что свя­то­оте­че­ские тво­ре­ния читают они поверх­ностно и невни­ма­тельно – при­пи­сы­вая Отцам те умо­на­стро­е­ния, от кото­рых те как раз отстра­ня­лись. Впро­чем, скажу сло­вами пре­по­доб­ного старца Иоанна. Его спро­сили: «Если я нахожу что-нибудь полез­ным для неко­то­рых: должен ли я ска­зать это, не будучи спро­шен о сем? И если брат, кото­рого это каса­ется, старше меня или клирик: ска­зать мне или про­мол­чать? – Отцы ска­зали, что хорошо гово­рить Бога ради, хорошо и мол­чать Бога ради»13.

В общем, чтению книг Отцов сопут­ствуют все те слож­но­сти, о кото­рых шла речь в связи с изу­че­нием книг Писа­ния.

Ска­зан­ное одним из Отцов для одного чело­века может быть вовсе не полезно для дру­гого чело­века. Известно, что раз­го­вор духов­ника с духов­ным чадом не должен раз­гла­шать не только свя­щен­ник, но и каю­щийся. Ведь то, что сказал духов­ник именно этому чело­веку именно в его кон­крет­ной ситу­а­ции, может не подойти для других. А если имя этого духов­ника известно и почи­та­емо в цер­ков­ной среде – то его част­ный совет может быть вос­при­нят как совет, обра­щен­ный ко всем хри­сти­а­нам. А ведь и в духов­ной обла­сти спра­вед­ливо наблю­де­ние: «что рус­скому здо­рово, то немцу – смерть». Поэтому огла­ше­ние част­ных писем, запи­сок, слов духов­ного отца нередко порож­дает соблазны. Так, напри­мер, про­изо­шло с пуб­ли­ка­ци­ями старца Самп­сона (Сиверса)…

Как раз­личны могут быть выска­зы­ва­ния Отцов на одну и ту же тему в зави­си­мо­сти от того, к кому они гово­рят, можно пока­зать сле­ду­ю­щим при­ме­ром. Возь­мем вопрос, весьма часто вста­ю­щий перед нами: как реа­ги­ро­вать на про­ис­хо­дя­щую на наших глазах аги­та­цию сек­тан­тов? Вот диалог духов­ного чада со своим стар­цем: «Если слу­чится быть вместе с Отцами, когда они состя­за­ются о вере с кем-нибудь из непра­во­мудр­ству­ю­щих о ней – ска­зать ли мне что знаю, или про­мол­чать? – Нико­гда не состя­зайся о вере. Если же будешь спро­шен, скажи: про­стите меня, это выше меня». – А когда еретик словом своим при­ве­дет в недо­уме­ние пра­во­слав­ного, ужели нехо­рошо будет, если я посильно помогу ему? – Кто учит, не имея силы, слово того не бывает убе­ди­тельно, а бес­плодно. Если жела­ешь ока­зать помощь, воз­зови в сердце своем к Богу. – Должен ли я по край­ней мере иссле­до­вать то, о чем рас­суж­дают? – Не иссле­дуй ничего из того, что Бог не тре­бует от тебя – Когда слу­чится собе­се­ду­ю­щим сомне­ваться в чем-либо, что я знаю – хорошо ли мне ска­зать об этом, или нет? – Мол­ча­ние лучше»14. У других Отцов для других людей другие советы. Так, св. Васи­лий сетует на то, что ему мало пишут, и он лиша­ется воз­мож­но­сти много отве­чать – «Не удер­жался бы от удо­воль­ствия писать непре­станно. Гово­рят, что и колодцы, если из них чер­пают, ста­но­вятся луч­шими»15. «Тот в опас­но­сти изме­нить истине, кто любя­щим Гос­пода не дает охотно отве­тов о Боге»16. А преп. Фео­до­сий Киево-Печер­ский в защите пра­во­сла­вия видел прямой долг хри­сти­а­нина: «И ты, чадо, если узришь каких-нибудь ино­вер­цев, состя­за­ю­щихся с пра­во­слав­ными о вере и стре­мя­щихся соблаз­ном отве­сти от правой веры несве­ду­щих верных, то ты, мно­го­све­ду­щий, не скрой в себе своего знания, а помоги пра­во­вер­ным против кри­во­вер­ных. Если помо­жешь им, то как овец изба­вишь их от уст льви­ных. Если же про­мол­чишь, это рав­но­сильно тому, как если бы, отняв у Христа, предал ты их сатане»17. То же суж­де­ние встре­чаем мы и у св. Фила­рета Мос­ков­ского: «Нам ска­зано: если ука­жешь путь укло­нив­ше­муся и он послу­шает, то спа­сешь его и себя; если не послу­шает, то спа­сешь по край­ней мере себя; а если не ука­жешь, то при­го­то­вишь беду ему и себе»18.

Но ведь прав и старец Вар­со­ну­фий. Каж­дому из нас знаком такой тип при­хо­жа­нина (чаще – при­хо­жанки), кото­рый с блес­ком в глазах встре­вает в каждый раз­го­вор и делится тем, что он где-то вычи­тал или услы­шал нака­нуне…

Тво­ре­ния Отцов – это аптека. Не все лекар­ства, нахо­дя­щи­еся в аптеке, полезны для каж­дого захо­дя­щего. Вра­чу­ю­щее одного может отра­вить дру­гого. Как же найти нужное тебе лекар­ство? – Спро­сить живого врача. Про­вод­ни­ком по миру ушед­ших отцов должен быть живой духов­ник, живой носи­тель Тра­ди­ции. Но это – другая тема. Мы же гово­рим о том, как ори­ен­ти­ро­ваться в мире книг, в мире школьно-книж­ного бого­сло­вия.

Ори­ен­та­ция же пред­по­ла­гает раз­ли­че­ние. Когда все небо одного цвета – по нему невоз­можно ори­ен­ти­ро­ваться. Но именно мно­го­об­ра­зие звезд, про­сту­па­ю­щих ночью, поз­во­ляет найти ори­ен­тиры. Так и в мире бого­сло­вия. Если все тексты, хра­ня­щи­еся в цер­ков­ной биб­лио­теке, счи­тать равно свя­тыми – это будет озна­чать потерю ори­ен­та­ции. По сча­стью, в Церкви, в отли­чие от биб­лио­теки, – «иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды раз­нится в славе» (1Кор.15:41). Нужно искать Поляр­ную звезду. Понятно, что это Слово Божие. Но ведь и оно нуж­да­ется в тол­ко­ва­нии. Как отли­чить про­из­воль­ные тол­ко­ва­ния, миражи, от тол­ко­ва­ний, кон­ге­ни­аль­ных авто­рам Писа­ния? Пра­во­слав­ный ответ оче­ви­ден: тол­ко­вать Писа­ние надо по Пре­да­нию, по Отцам.

Но здесь-то откры­ва­ется совер­шенно спе­ци­фи­че­ская труд­ность, свя­зан­ная с тем, что в отли­чие от Писа­ния, кото­рое «все бого­дух­но­венно» (2Тим.3:16), труды Отцов не явля­ются бого­дух­но­вен­ными. Как отли­чить в них самих то, что от Бога чрез чело­века, от того, что просто от чело­века? – «Писа­ние нужно тол­ко­вать по Пре­да­нию, а Пре­да­ние нужно про­ве­рять Писа­нием. Полу­ча­ется логи­че­ский круг: idem per idem, или, в несколько воль­ном пере­воде на рус­ский язык – сказка про белого бычка», писал свя­щен­но­му­че­ник архиеп. Ила­рион Тро­иц­кий19.

Такая оценка мне пред­став­ля­ется все же слиш­ком одно­сто­рон­ней. Это не сказка про белого бычка, а при­знак внут­рен­ней целост­но­сти цер­ков­ной жизни и мысли: одно рож­да­ется другим и друг друга под­дер­жи­вает. Цер­ковь потому раз­ли­чает ложь от правды, что она есть Цер­ковь. То, что можно посчи­тать логи­че­ским поро­ком, может быть просто про­яв­ле­нием орга­ни­че­ской здра­во­сти, цель­но­сти. В бого­сло­вии нередки такие «логи­че­ские круги». Напри­мер: «Та цер­ковь апо­столь­ская, что хранит апо­столь­ское учение – Апо­столь­ским явля­ется то учение, что издревле хра­нится Цер­ко­вью». «Авто­ри­тет Биб­лей­ского канона освя­щен тем, что этот отбор книг совер­шила Цер­ковь – Авто­ри­тет Церкви зиждется на том, что она строит свою жизнь на Библии». Эти круги просто пре­ду­пре­ждают нас: нельзя из целост­ного орга­низма изы­мать некую его состав­ля­ю­щую. Нам не решить про­блемы о пер­вич­но­сти курицы или яйца – именно потому, что это просто жизнь. Но, хотя мы и не можем логи­че­ски раз­ре­шить этого затруд­не­ния, мы ведь не вос­при­ни­маем эту труд­ность как повод для того, чтобы усо­мниться в реаль­ном суще­ство­ва­нии куриц и яиц или для того, чтобы отка­заться от раз­ве­де­ния кур и жарки яичниц. Также и логи­че­ская цель­ность Церкви не есть аргу­мент против лож­но­сти ее жизни и ее учения. Но про­блема все равно оста­ется…

Вла­дыка Ила­рион пока­зы­вает нам верный выход к ее раз­ре­ше­нию: «Источ­ник цер­ков­ного веро­уче­ния один – Дух Святый»20. Но где кри­те­рий раз­ли­че­ния духов? Как кон­кретно в каждом случае раз­ли­чать: этот свя­то­оте­че­ский текст – текст чисто зем­ного про­ис­хож­де­ния, или именно эта стра­ничка несет на себе лучик Гор­него света? Так стра­ницы в Церкви назы­вают «Бого­про­све­щен­ными». Но нам неиз­вестны ясные обсто­я­тель­ства, при кото­рых Дух ока­зы­вал про­све­ща­ю­щую под­держку Отцам.

При чтении пат­ри­сти­че­ских трудов до конца неустра­нимы вопросы, тре­бу­ю­щие раз­ли­чать: Что именно этот цер­ков­ный писа­тель сказал от себя? Что он сказал от лица своей школы, от лица той среды, в кото­рой он был вос­пи­тан? Что он сказал по бла­го­дат­ному про­све­ще­нию?

Как вопро­шал св. Фила­рет Мос­ков­ский – «Так ли верно можно опре­де­лить минуту, когда цер­ков­ный писа­тель сде­лался святым, и след­ственно не просто писа­те­лем, под­вер­жен­ным обык­но­вен­ным недо­стат­кам чело­ве­че­ским?»21. Ведь «любой чело­век, сколь бы мудр и свят он ни был, лишь ста­но­вится хри­сти­а­ни­ном. В нем всегда есть боль­шая или мень­шая внут­рен­няя разъ­ятость; в нем нико­гда нет пол­ноты цело­муд­рия. Он внешне соче­тает про­яв­ле­ния хри­сти­ан­ской веры с непро­ду­ман­ным осу­ществ­ле­нием еще-не-хри­сти­ан­ского. И это необ­хо­димо пом­нить, когда изу­ча­ется раз­ви­тие хри­сти­ан­ской мысли» (Л. Кар­са­вин)22.

Любому хри­сти­а­нину и чита­телю аске­ти­че­ских книг известно, что ощу­ти­мая бли­зость и под­держка Божия то при­хо­дит к подвиж­нику, то отхо­дит от него, при­зы­вая его самого к борьбе. Более того: даже в жизни Спа­си­теля был момент, когда Дух Божий не дал Его чело­ве­че­скому уму тех знаний, кото­рые не полезно было огла­шать перед людьми (отсюда – незна­ние Сына Чело­ве­че­ского о дне Его Вто­рого При­ше­ствия). Апо­столы, как мы знаем, и оши­ба­лись, и раз­но­гла­сили между собой (вспом­ним спор Петра и Павла по поводу обре­за­ния), а в неко­то­рых слу­чаях прямо пре­ду­пре­ждали: «говорю это по чело­ве­че­скому разу­ме­нию» (Рим.3:5; 6:19; 1Кор.9:8; Гал.3:5).

Нередко и Отцы пре­ду­пре­ждают, что выхо­дя­щее из-под их пера не было плодом бла­го­дат­ных пере­жи­ва­ний и откро­ве­ний, но было личным уси­лием их ума (хотя и тут все равно надо пом­нить, что это был ум, очи­щен­ный от стра­стей, ум, весь живший потреб­но­стями духа). «Что каса­ется нас, ищущих истину путем дога­док и обра­зов, то мы изла­гаем то, что пришло нам на ум, ничего не утвер­ждая без­условно, как бы упраж­ня­ясь» (св. Гри­го­рий Нис­ский. Об устро­е­нии чело­века, 16)23. «Поелику как гадаю я сам и как слышу от мудрых, душа есть Боже­ствен­ная некая струя и при­хо­дит к нам свыше или вся или пра­ви­тель ее – ум» (св. Гри­го­рий Бого­слов. Сти­хо­тво­ре­ние о сми­рен­но­муд­рии, цело­муд­рии и воз­дер­жа­нии)24. «Впро­чем, ниже­под­пи­сав­шийся, про­из­нося сие мнение по мере разу­ме­ния, готов отре­щись от онаго тотчас, как скоро узнает другое, более сооб­раз­ное с исти­ною, сви­де­тель­ству­е­мою Словом Божиим» (свят. Фила­рет Мос­ков­ский)25. Поэтому вполне пра­во­сла­вен вывод прот. Сергия Бул­га­кова: «Отцы Церкви, прежде чем стать тако­выми, были бого­сло­вами, искав­шими истину»26. И поэтому же в бого­сло­вии «разум про­во­дит свое острие по той черте, кото­рая отде­ляет даро­ван­ное небом от при­об­ре­тен­ного чело­ве­ком. Ко всему, на чем лежит печать свя­то­сти, предъ­яв­ля­ется вопрос: есть ли это голос неба, его откро­ве­ние, или это запрос духа?» (М. Тареев)27.

Иногда грань, раз­де­ля­ю­щая соб­ствен­ные иска­ния и мысли Отцов от вымо­лен­ного ими вдох­но­ве­ния, очень заметна. Чело­век вдруг начи­нает гово­рить не так, как это при­вычно для него. Именно такая неожи­дан­ная пере­мена заметна в книгах преп. Ефрема Сирина. По своему вос­пи­та­нию он при­над­ле­жит к т. н. «антио­хий­ской» школе бого­сло­вия. Для этой линии пат­ри­сти­че­ской мысли харак­терна пре­дель­ная вни­ма­тель­ность в обра­ще­нии с Писа­нием, стрем­ле­ние по воз­мож­но­сти сохра­нить каждую букву Библии, вос­при­ни­мать биб­лей­скую исто­рию в ее кон­крет­но­сти, не рас­тво­ряя ее в алле­го­риях (склон­ность к алле­го­ризму – свой­ство т. н. «алек­сан­дрий­ской» бого­слов­ской школы). Преп. Ефрем прямо предо­сте­ре­гает от поиска в книге Бытия ино­ска­за­ний и живо­пи­сует кар­тину миро­тво­ре­ния, обре­ме­нен­ную подроб­но­стями, отсут­ству­ю­щими в Писа­нии: «Све­тила (солнце и луна) сотво­рены в утрен­нее время. Ска­зать, что одно из светил было сотво­рено вече­ром, а другое утром, не поз­во­ляет ска­зан­ное: «и сотво­рил Бог два све­тила боль­шие». Если же све­тила в то самое время, когда сотво­рены, были вели­кими, и сотво­рены они утром, то сле­дует, что солнце стояло тогда на востоке, луна против него – на западе; солнце было низко и частию погру­жено, потому что сотво­рено на месте вос­хож­де­ния его над землей, а луна была выше, потому что сотво­рена там, где бывает в пят­на­дца­тый день – потому что была полна… Если бы луна сотво­рена была, какой бывает в первый или во второй день, то по бли­зо­сти к солнцу не могла бы све­тить и даже быть видимой»28.

Эти раз­мыш­ле­ния преп. Ефрема не стоит вос­при­ни­мать как пред­мет для шуток и насме­шек. За ними стоит глу­бо­чай­шая уко­ре­нен­ность в том опыте, в том миро­ощу­ше­нии, без кото­рого зады­ха­ется чело­век послед­них двух сто­ле­тий. Это хри­сти­ан­ский гео­цен­тризм и антро­по­цен­тризм: убеж­ден­ность в том, что чело­век не явля­ется слу­чай­ным при­шель­цем. Это убеж­ден­ность в том, что наш разум не есть слу­чай­ная мута­ция, выро­док в без­бреж­ном море матрии, кото­рая не видит нас, не заме­чает и не забо­тится о разум­ной пле­сени, обле­пив­шей один из камеш­ков, нося­щихся по окра­ине галак­тики. Этот текст преп. Ефрема по сути явля­ется отве­том на вопрос Гете: «Я поднял глаза, чтобы уви­деть – видят ли меня». Да, чело­век раз­ли­чим с небес­ных высот. Да, чело­век нахо­дится в фокусе того Взгляда, кото­рый рас­по­ла­гает све­тила и движет ими. Да, все про­ис­хо­дя­щее в миро­зда­нии небес­смыс­ленно, ибо все это «нас ради чело­век и нашего ради спа­се­ния». Другое дело, что сего­дня это же хри­сти­ан­ское убеж­де­ние, общее для всех веков, можно было бы выра­зить иными сред­ствами, чем те, что избрал преп. Ефрем Сирин…

Но пока заме­тим, что преп. Ефрем скло­нен к бук­ва­лист­скому про­чте­нию книги Бытия. Но вот он при­сту­пает к изъ­яс­не­нию того, что же такое – «древо позна­ния добра и зла», с кото­рым был связан первый чело­ве­че­ский грех. Мы ожи­даем и здесь бук­валь­ного про­чте­ния. Что-нибудь в роде: «Здо­ро­вье первых людей стояло на точке абсо­лют­ного рав­но­ве­сия. Лишний плод, ненуж­ный для этого здо­ро­вья, нес раз­ру­ше­ние гар­мо­нии, т.е. начало болезни»29.

Однако мы встре­чаем нечто совер­шенно иное. Преп. Ефрем сопо­став­ляет древо позна­ния с При­ча­стием, и грех Адама и Евы ока­зы­ва­ется без­рас­суд­ным при­ча­ще­нием, про­фа­на­цией Свя­тыни. «Адам поку­ша­ется иссле­до­вать Творца как тварь»30. «О, если бы спро­сила она (Ева) у себя самой: что такое древо сие – созда­ние или Созда­тель, тварь или Вечное Суще­ство, в кото­ром – все сокро­вища»31.

Столь реши­тель­ное остав­ле­ние вся­кого бук­ва­лизма и пере­ход к дерз­но­вен­ным алле­го­ри­че­ским тол­ко­ва­ниям нисколько не похож на соб­ствен­ный стиль преп. Ефрема. В моем пони­ма­нии такая резкая пере­мена стиля, метода, самого прин­ципа пони­ма­ния Писа­ния, такое резкое раз­ме­же­ва­ние со своими соб­ствен­ными при­выч­ками мысли и речи воз­можно только в одном случае: если преп. Ефрем дерз­нул непо­сред­ственно вопро­сить Творца о тайне первых людей и если он полу­чил прямой ответ… И если это так, то перед нами не просто текст, отра­жа­ю­щий раз­мыш­ле­ния подвиж­ника. Перед нами в соот­вет­ству­ю­щих местах трудов преп. Ефрема – сви­де­тель­ство чело­века, вопро­шав­шего о том же, о чем вопро­шал Моисей, вопро­шав­шего Того же, Кого вопро­шал Моисей, полу­чив­шего то же удо­сто­ве­ре­ние и то же бла­го­дат­ное пома­за­ние ума, что полу­чил Моисей. Перед нами – Бого­про­све­щен­ное тол­ко­ва­ние Бого­вдох­но­вен­ного текста.

Соб­ственно, это и есть одна из глав­ных задач пра­во­слав­ного бого­сло­вия: узнать, где именно Отцы гово­рят не только от себя, а как про­дол­жа­тели апо­сто­лов, как «облако сви­де­те­лей». Лишь на пороге семи­на­рии кажется, что бого­сло­вие – это просто: нашел выска­зы­ва­ние Библии или Свя­того Отца на инте­ре­су­ю­щую тебя тему – и ответ ясен. Если это так – то бого­сло­вие дожи­вает свои послед­ние дни. Ком­пью­тер­ные версии Библии и пат­ри­сти­че­ского кор­пуса уже есть. И, значит, доста­точно лишь ввести в поиск клю­че­вое слово по заин­те­ре­со­вав­шей тебя теме – и через несколько мгно­ве­ний все тексты по ней пред­ста­нут на экране твоего дис­плея… Конечно, это боль­шая помощь в работе бого­слова (как прежде «сим­фо­нии», «энхи­ри­ди­оны» и «лек­си­коны»). Но мало собрать цитаты. Надо еще суметь сори­ен­ти­ро­ваться в их мно­го­об­ра­зии и раз­но­об­ра­зии.

Отцы не так уж еди­но­душны, как кажется изда­лека. Апо­стол Иаков пишет – «Не делами ли оправ­дался Авраам, воз­ло­жив на жерт­вен­ник Исаака, сына своего» (Иак.2:21). А ап. Павел утвер­ждает про­ти­во­по­лож­ное: «ВероюАвраам принес в жертву Исаака» (Евр.11:17). Иаков гово­рит – «Подобно и Раав блуд­ница не делами ли оправ­да­лась, при­нявши согля­да­таев» (Иак.2:25). А Павел наста­и­вает — «Верою Раав блуд­ница с миром при­нявши согля­да­таев, не погибла с невер­ными» (Евр.11:31). Так спа­се­ние через веру или через дела?

Преп. Ефрем Сирин сурово пре­ду­пре­ждает: «Никто не должен думать, что шести­днев­ное тво­ре­ние есть ино­ска­за­ние; непоз­во­ли­тельно также гово­рить, будто бы то, что по опи­са­нию сотво­рено в про­дол­же­ние шести дней, сотво­рено в одно мгно­ве­ние»32. Но ино­ска­за­ния и алле­го­рии при­ме­ня­лись мно­гими Отцами и до преп. Ефрема, и после него. Блаж. Авгу­стин так, напри­мер, пояс­няет необ­хо­ди­мость обра­ще­ния к ино­ска­за­тельно-духов­ному пони­ма­нию книги Бытия: «Кто знает, что когда у нас бывает ночь, в другом месте светит солнце, а когда у нас светит солнце, в другом месте бывает ночь, тот будет доис­ки­ваться более воз­вы­шенн­ного зна­че­ния для исчис­ле­ния этих дней» (Авгу­стин. О книге Бытия, бук­вально. 13)33. Раз­мыш­ле­ния преп. Ефрема о рас­по­ло­же­нии светил мы помним… Кроме того, блаж. Авгу­стин как раз прямо пред­по­ла­гает, что мир был создан мгно­венно. В его пони­ма­нии акт боже­ствен­ного твор­че­ства не рас­тя­нут во вре­мени, он вне­вре­ме­нен, он вечно-актуа­лен. Но тво­ря­щийся мир вклю­чен во время и поэтому все про­ис­хо­дя­щее с ним и все что Бог делает в нем он пере­жи­вает как рас­тя­ну­тое во вре­мени. «Хотя Бог творит и вне про­тя­же­ния вре­мени, «ибо могу­ще­ство Твое всегда в Твоей воле» (Прем.12:18) однако «вре­мен­ные при­роды пере­жи­вают свои пере­мены во вре­мени» (Авгу­стин. О книге Бытия, бук­вально. 7)34. И тогда слова «день един» озна­чают взгляд на сед­мицу тво­ре­ния с точки зрения Бога – это все было как один день, одно мгно­ве­ние для Творца. После­до­ва­тель­ность же Шестод­нева по мнению Авгу­стина есть не более чем педа­го­ги­че­ский прием, чтобы удоб­нее было пред­ста­вить себе ход тво­ре­ния и зави­си­мость всех тварей от Творца. Без после­до­ва­тель­но­сти «не может быть рас­сказа о сотво­рен­ном, хотя Бог мог про­из­ве­сти все это и помимо вре­мен­ной пре­ем­ствен­но­сти» (Авгу­стин. О книге Бытия, бук­вально. 9)35. Твор­че­ские акты «не сле­дует счи­тать про­ме­жут­ками вре­мени, дабы с неиз­ре­чен­ною лег­ко­стью твор­че­ского дей­ствия Божия не свя­зы­ва­лось какой-либо мед­ли­тель­но­сти» (Авгу­стин. О книге Бытия, бук­вально. 11)36. То же суж­де­ние было у Дидима Слепца37.

А ведь есть еще Отцы, в пони­ма­нии кото­рых шесть дней тво­ре­ния есть шесть эпох, шесть тыся­че­ле­тий… Так раз­мыш­ляет св. Ириней Лион­ский: «Во сколько дней создан этот мир, столько тысяч лет он про­су­ще­ствует. Ибо день Гос­по­день как тысяча лет, а как в шесть дней совер­ши­лось тво­ре­ние, то оче­видно, что оно окон­чится шести­ты­сяч­ный год» (Против ересей 5,28,3). Так мыслит св. Киприан Кар­фа­ген­ский: «Семь первых дней, содер­жа­щих семь тысяч лет…»38.

Немало биб­лей­ских мест вызы­вает раз­но­гла­сия Отцов. Так, по мысли св. Иринея Лион­ского Адам спря­тался под кустом и сделал себе опо­я­са­ние от рас­ка­я­ния – «сму­щен­ный тем, что пре­сту­пив запо­ведь Его, он недо­стоин явиться пред Богом и бесе­до­вать с Ним» (Против ересей. 3,23,5). Соот­вет­ственно, изго­тов­ле­ние из листьев смокв одежды для св. Иринея явля­ется при­зна­ком рас­ка­я­ния Адама (там же). Но для св. Амвро­сия Медио­лан­ского эти изго­тов­лен­ные людьми одежды озна­чают нечто совер­шенно про­ти­во­по­лож­ное: их созда­ние явля­ется сим­во­лом пре­врат­ного тол­ко­ва­ние чело­ве­ком Закона Божия ради при­кры­тия своей вины39. Не рас­ка­я­нием, а чем-то совсем иным, про­яв­ле­нием безу­мия кажется пря­та­ние Адама под кустом и св. Иоанну Зла­то­усту: «Какое безу­мие – хотеть скрыться от Бога, вез­де­су­щего» (Беседы на книгу Бытия. 17,2)40.

Можно при­ве­сти и иные при­меры рас­хож­де­ния оте­че­ских суж­де­ний. При подаче мило­стыни есте­ственно воз­ни­кает вопрос: пойдет ли это пода­я­ние на пользу про­ся­щему или во вред (пья­ница, про­ся­щий на бутылку; про­фес­си­о­наль­ный попро­шайка; ряже­ный мошен­ник, пере­одев­шийся стран­ству­ю­щим мона­хом…). «Учение две­на­дцати апо­сто­лов» (Дидахе) во втором веке учит: «Вся­кому про­ся­щему у тебя давай. Блажен дающий по запо­веди, ибо он непо­ви­нен. Горе тому, кто берет! Ибо если берет, имея в том нужду, то он непо­ви­нен, а не име­ю­щий нужды даст отчет, зачем и на что взял» (Дидахе, 1). Тем не менее, Дидахе при­зы­вает все же к неко­то­рой осмот­ри­тель­но­сти: «Впро­чем, об этом ска­зано еще так: пусть запо­теет мило­стыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узна­ешь, кому даешь» (там же). У многих отцов встре­ча­ется совет давать без рас­суж­де­ния: ты дай, а Бог упра­вит. И все же св. Васи­лий Вели­кий наста­и­вает на рас­су­ди­тель­но­сти: «Нужна опыт­ность, чтобы раз­ли­чить истинно нуж­да­ю­ще­гося от про­ся­щего по любо­с­тя­жа­тель­но­сти. И кто дает угне­тен­ному бед­но­стию, тот дает Гос­поду, а кто ссу­жает вся­кого мимо­хо­дя­щего, тот бро­сает псу, кото­рый доку­чает своею без­от­вяз­но­стию, но не воз­буж­дает жало­сти своею нище­той»41.

Еще пример рас­хож­де­ния свя­то­оте­че­ских слов (и даже дел). Всем известно, что преп. Иосиф Волоц­кий обос­но­вы­вал необ­хо­ди­мость мона­стыр­ских стя­жа­ний воз­мож­но­стями бла­го­тво­ре­ния нищим. А преп. Агафон отка­зы­вался при­ни­мать деньги для этой цели: «Если бы я взял деньги для раз­дачи, то я принял бы на себя дво­я­кую вину: с одной сто­роны я принял бы то, в чем я не имею нужды; с другой, сто­роны я вниду в грех тще­сла­вия, приняв на себя раз­дачу чужих денег»42.

Еще пример разн­ство­ва­ния: «Брат вопро­сил старца: есть два брата, один без­мол­ствует в кельи своей, про­дол­жая пост до шести дней в сед­мицу и много нала­гая себе трудов, другой же служит боль­ным. Кото­рого дело более при­ятно Богу? Гово­рит ему старец: хотя бы тот брат, кото­рый держит пост в тече­ние шести дней, за ноздри пове­сил себя, и тогда он не может срав­няться с тем, кото­рый услу­жи­вает боль­ным»43. Однако: «Бесы по отре­че­нии нашем от мира вну­шают нам убла­жать мило­сти­вых и состра­да­тель­ных из мирян, а себя ока­явать как лишив­ших себя таких доб­ро­де­те­лей»44.

Не стоит думать, что во всех тех слу­чаях, когда Отцы раз­но­гла­сят между собой, правда на сто­роне только одной пози­ции. (Мне при­хо­ди­лось в среде бого­сло­вов-люби­те­лей – даже в мона­ше­ском облике – слы­шать заяв­ле­ния: Но ведь правда же только одна! Значит, и прав только кто-то один!). Может быть педа­го­ги­че­ская, пас­тыр­ская, мис­си­о­нер­ская нужда ска­зать одна­жды так, а в ином случае – иначе.

Напри­мер, послед­нее из только что опи­сан­ных рас­хож­де­ний при­ми­ряет рас­суж­де­ние старца Вар­со­ну­фия: «Вопрос. Когда я услышу о ком-нибудь, что он нахо­дится в болезни, и как бы состра­даю ему, скажи, ужели и такое состра­да­ние про­ис­хо­дит от демо­нов, кото­рые хотят через это отвлечь меня от памя­то­ва­ния о соб­ствен­ных моих грехах? – Слова «Предо­ставьте мерт­вым опла­ки­вать своих мерт­ве­цов» отно­сятся к юным, ибо совер­шен­ным свой­ственно состра­дать ближ­нему. Если юный будет ока­зы­вать состра­да­ние дру­гому, то он думает, что делает доброе дело; гораздо же полез­нее ему вовсе не забо­тится об ином… А чтобы состра­дать кому-нибудь по любви – ты еще не пришел в эту меру»45.

Но бывают и у Отцов ошибки.

Чело­век может “во единем часе” пере­ро­диться своим серд­цем. Но, даже если его сердце при­кос­ну­лось к новой Тайне, нужно еще время, чтобы при­учить рас­су­док – со всеми его школь­ными и житей­скими при­выч­ками – жить в при­сут­ствии Тайны. Пере­сту­пая цер­ков­ный порог, чело­век про­но­сит с собою многие сте­рео­типы, о суще­ство­ва­нии кото­рых он даже и не дога­ды­ва­ется. А потому под­со­зна­тельно он начи­нает – даже в том случае, если ему кажется, что он никак не зани­ма­ется бого­сло­вием – пере­тол­ко­вы­вать опыт своего сердца и опыт Еван­ге­лия в при­выч­ных схемах преж­них идео­ло­гем. Преп. Вар­со­ну­фий объ­яс­няет ошибки у святых вли­я­нием их преж­него окру­же­ния и обра­зо­ва­ния. Каждый чело­век – даже святой – оста­ется чело­ве­ком своего вре­мени и несет в себе неко­то­рые пред­рас­судки своего века, иногда не заме­чая их рас­хож­де­ния с Еван­ге­лием. Поскольку и пока это рас­хож­де­ние не заме­чено – оно и не может вме­ниться во грех. Однако, пояс­няет собе­сед­ник Вар­со­ну­фия преп. Иоанн, если бы такие Отцы помо­ли­лись, чтобы Гос­подь про­све­тил их ум и по этим вопро­сам – неточ­но­стей уда­лось бы избе­жать: “они не про­сили Бога, чтобы Он открыл им, истинно ли сие учение, и потому Бог оста­вил их при соб­ствен­ном их разу­ме­нии”46.

Поэтому не все, выска­зан­ное свя­тыми, явля­ется пред­ме­том обя­за­тель­ной веры. Прот. Сергий Бул­га­ков назы­вает святых “гени­ями рели­ги­оз­но­сти” (Это значит, что о цели духов­ного пути нельзя судить лишь по неудач­ни­кам. Веру надо оце­ни­вать не по паде­ниям, а по вер­ши­нам. Как о смысле музыки мы судим не по ресто­ран­ным шля­ге­рам, а по Моцарту и Баху, как о даре живо­писи мы состав­ляем пред­став­ле­ние не только на основе комик­сов – так и о духов­ном подвиге нужно судить не только по зна­ко­мой при­хо­жанке). Но при зна­ком­стве с миром духов­ной лите­ра­туры надо иметь в виду и другой отте­нок бул­га­ков­ской фор­му­ли­ровки: именно в рели­ги­оз­но­сти святые были гени­альны – и совсем не обя­за­тельно они пони­мали другие сто­роны чело­ве­че­ской жизни столь же про­свет­ленно и глу­боко. В их трудах воз­можны ошибки и исто­ри­че­ские47, и науч­ные48, и даже бого­слов­ские (хотя и по пери­фе­рий­ным вопро­сам). Ведь, как сказал о Бла­го­дати св. Иустин Фило­соф, – “эта сила не про­из­во­дит поэтов, не делает фило­со­фами, ни зна­ме­ни­тыми ора­то­рами; но своим вли­я­нием под­ле­жа­щих смерти делает бес­смерт­ными, людей – богами, на земле пере­но­сит выше Олимпа” (Речь к элли­нам, 5).

Святой – это не без­греш­ный чело­век и не без­оши­боч­ный. Бывали у Святых и личные грехи, и бого­слов­ские заблуж­де­ния, нрав­ствен­ные ошибки. Что каса­ется первых – то на эту тему было даже собор­ное пре­ду­пре­жде­ние, при­зван­ное избе­жать обо­го­тво­ре­ния Святых Отцов. «Опре­де­лено отно­си­тельно изре­че­ния свя­того Иоанна Апо­стола: «Аще речем, яко греха не имамы, себе пре­льщаем, и истины несть в нас (1Ин.1:8). Кто речет: сми­рен­но­муд­рия ради не подо­бает гла­го­лати яко греха не имамы, а не ради того, что истинно есть: тот да будет ана­фема. Сие гово­рится не по сми­рен­но­муд­рию только, но по истине» (Пра­вило 128 Кар­фа­ген­ского собора). «Опре­де­лено и сие: аще кто пола­гает, яко самые слова молитвы Господней,в коих гово­рим: остави нам долги наша, свя­тыми про­из­но­сятся по сми­ре­нию, а не по истине, да будет ана­фема» (Пра­вило 130 Кар­фа­ген­ского собора). Свя­тость не равна без­греш­но­сти. Святой – это каю­щийся греш­ник. Это чело­век, кото­рый пока­ян­ным отка­зом от иллю­зии своей все­гдаш­ней пра­вед­но­сти открыл в себе про­стран­ство для дей­ствия Божия.

А грехи – были… «И святые могут впа­дать в зависть», – сви­де­тель­ствует блаж. Иеро­ним49. С ним самим это было: «Какой друг не устра­шится того, как бы не стать врагом, если между Иеро­ни­мом и Руфи­ном про­ис­хо­дит то, что мы опла­ки­ваем? О участь бедная и достой­ная жало­сти!» (Авгу­стин. Посла­ние 73)50.

Вот печаль­ная стра­ничка цер­ков­ной исто­рии, свя­зан­ная со св. Фео­фи­лом Алек­сан­дрий­ским: “Исидор некий (это св. Исидор, стран­но­при­и­мец Алек­сан­дрий­ский, рас­ска­зом о кото­ром откры­ва­ется «Лав­саик» Пал­ла­дия – А. К), вось­ми­де­сяти лет от роду, пре­сви­тер, руко­по­ло­жен­ный еще бла­жен­ным Афа­на­сием Вели­ким… Итак, этому Иси­дору некая жена, знат­ная вдова, дает тысячу золо­тых монет, взяв с него клятву перед пре­сто­лом Спа­си­теля, что он, купив одежду, оденет бед­ней­ших женщин Алек­сан­дрии, не дав об этом знать Фео­филу, чтобы он, ото­брав их, не потра­тил на камни, ведь у него, напо­до­бие фара­она, было некое поме­ша­тель­ство на камнях для воз­ве­де­ния зданий, в кото­рых Цер­ковь никоим обра­зом не нуж­да­лась. Взяв монеты, Исидор тратит их на нуж­да­ю­щихся и вдов. Феофил же, узнав откуда-то, ибо от него, име­ю­щего наблю­да­те­лей за делами и сло­вами, если не ска­зать иначе, ничто не было скрыто из того, что повсюду гово­ри­лось и дела­лось, при­зы­вает Иси­дора, кротко выспра­ши­вая у него, дей­стви­тельно ли это было. Он не отри­цая, испо­ве­дал свое слу­же­ние этому делу. Тот же, услы­шав, меняет обли­чье. Ибо до реши­тель­ного момента он был при­стоен и вежлив в своем вопро­ша­нии, после же, когда после­до­вал ответ Иси­дора, весь надулся, пере­ме­нив образ. Помол­чав немно­гое время, подобно собаке, куса­ю­щей испод­тишка, через два месяца, зару­чив­шись под­держ­кой свя­щен­ства, он при­но­сит хартию, сказав в при­сут­ствии Иси­дора: «Это я принял против тебя, Исидор, еще восем­на­дцать лет назад, но поскольку был очень занят, предал это дело забве­нию. Теперь же, ища другие хартии, я обна­ру­жил эту, каса­ю­щу­юся тебя. Защи­щайся против этого». Хартия же содер­жала в себе обви­не­ние в содом­ском грехе. Защи­ща­ясь против этого обви­не­ния, Исидор гово­рит Фео­филу: «Мы согла­симся, что правда, что ты принял хартию и что она попала к тебе слу­чайно, но не попа­дался ли тебе давший гра­моту, чтобы ее потре­бо­вать во второй раз?» На это Феофил отве­чает: «Отрока здесь не было, он моряк». Исидор же: «Его не было здесь, как ты, папа, гово­ришь. Его не было после пла­ва­ния? Его не было на второй год? И на третий? Но теперь, если он здесь, при­кажи, чтобы этот чело­век сюда явился». При этом Феофил, ока­зав­шись посрам­лен­ным самой исти­ной, откла­ды­вает дело на другой день и, при­ставши к неко­ему юноше, мно­гими обе­ща­ни­ями умас­лил его к обви­не­нию против Иси­дора, дав ему, как гово­рят, пят­на­дцать золо­тых монет, а он тотчас пере­дает их матери. Она же не при­няла их, придя в смя­те­ние, с одной сто­роны, от непре­клон­ного ока Божьего, с другой — от страха перед зако­нами, поду­мав, что окле­ве­тан­ный Исидор никоим обра­зом не при­зо­вет народ­ного судью, и, придя, испо­ве­дует Иси­дору заду­ман­ное, пока­зав ему золо­тые монеты, кото­рые, как она ска­зала, полу­чены у сестры Фео­фила, «мзда на непо­вин­ных» (Пс.14:5). (Эта жен­щина бла­го­даря мно­гому и осо­бенно этому, полу­чив достой­ное воз­на­граж­де­ние, умерла от опе­ра­ции в груди.) После этого Исидор остался дома, молясь Богу, а юноша, с одной сто­роны, боясь зако­нов, с другой — помыш­ляя о еще более ужас­ном из-за своего про­маха Фео­филе, обра­ща­ется к спа­си­тель­ной стене — церкви, при­бег­нув к жерт­вен­нику. Таким обра­зом Феофил при­го­во­ром, лишен­ным осно­ва­ния, отлу­чает Иси­дора от Церкви, воз­ведя на него ужас­ные обви­не­ния, придав бла­го­при­стой­ный вид без­за­ко­нию. После этого Исидор, опа­са­ясь, чтобы Феофил, стес­нен­ный более силь­ным гневом, не при­го­то­вил ловушку его спа­се­нию, ибо, гово­рят, он дохо­дит и до этого, быстро, уда­ля­ется на Нит­рий­скую гору к чину мона­хов… Он же, уста­вив­шись налив­ши­мися кровью гла­зами, похо­жий на дра­кона, по-бычьи смот­рел испод­ло­бья, иногда ста­но­вясь темно-синим, иногда желтым, а иногда даже, охва­чен­ный неукро­ти­мым гневом, оска­ли­вая узбы. Аммо­нию [один из четы­рех Длин­ных бра­тьев], мужа одного воз­раста с собой, он своими руками обма­ты­вает шею омо­фо­ром, нанося ему руками удары по щекам и окро­ва­вив ему нос сжа­тыми паль­цами, закри­чал гро­мо­вым голо­сом: “Еретик, ана­фе­мат­ствуй Ори­гена”51.

Святые бывали немирны даже между собою. «Неко­то­рые гово­рят, будто перед самым отплы­тием Епи­фа­ний так сказал Иоанну: Наде­юсь, что ты не умрешь епи­ско­пом. На что Иоанн отве­чал: Наде­юсь, что ты не достиг­нешь оте­че­ства» (Сократ. Цер­ков­ная исто­рия. 6,14). Между прочим, правы ока­за­лись оба свя­ти­теля: св. Епи­фа­ний Кипр­ский (при­быв­ший в Кон­стан­ти­но­поль, чтобы орга­ни­зо­вать суд над Зла­то­устом) умер, не доплыв до Кипра, а св. Иоанн умер, фор­мально лишен­ный сана цер­ков­ным собо­ром. Когда же в 417 г. тело Зла­то­уста с поче­том было при­ве­зено в Кон­стан­ти­но­поль, свт. Кирилл Алек­сан­дрий­ский него­ду­юще сказал: «Если Иоанн епи­скоп, то почему Иуда – не апо­стол?»52.

Уже в недав­ние вре­мена (в 1908 г.) в днев­нике о. Иоанна Крон­штадт­ского появи­лась запись: «Гос­поди! Не попу­сти Льву Тол­стому дожить до празд­ника Рож­де­ства Божией Матери, Кото­рую он так хулит!»53. Это уж слиш­ком в серд­цах писано. В тра­ди­ции при­нято все же иначе: «Ере­ти­че­ские учения, не соглас­ные с при­ня­тым нами, должно про­кли­нать и нече­сти­вые дог­маты обли­чать, но людей нужно вся­че­ски щадить и молиться об их спа­се­нии» (св. Иоанн Зла­то­уст. Слово о про­кля­тии, 4). «В своей молитве ста­райся не при­зы­вать про­кля­тий на голову какого-либо чело­века, дабы не раз­ру­шить того, что стро­ишь, и не сде­лать мерз­кой молитву свою» (Ева­грий. Слово о молитве, 103). «В отли­чие от язы­че­ства и рели­гии вет­хо­за­вет­ного Изра­иля, отцы Церкви строго запре­щали такого рода при­зы­ва­ние про­кля­тий (букв. – «молиться против кого-нибудь»), даже на головы врагов – в молитве за других можно про­сить только того, что про­сишь для себя, т. е. пре­иму­ще­ственно благ небес­ных и духов­ных», – пояс­няет патро­лог А. И. Сидо­ров54. Да и сам св. Иоанн Крон­штадт­ский в иные дни считал иначе: “Доб­ро­же­ла­тель­ствуй (а не зло­же­ла­тель­ствуй) вся­кому, даже врагу твоему или врагу твоей пра­во­слав­ной веры и оте­че­ства, чтобы испол­нить точно закон Христа Бога, пове­лев­шего любить врагов, бла­го­слов­лять про­кли­на­ю­щих, добро тво­рить нена­ви­дя­щим нас (Мф.5:44). Если же поже­ла­ешь зла и позло­рад­ству­ешь врагу – то нару­шишь закон Божий, сотво­ришь лукав­ство и само­суд пред Гос­по­дом, и себе при­чи­нишь вред и зло, лишишься мира сер­деч­ного и отяг­чишь душу грехом”55.

Однако – «Грехи – гре­хами, но не ими и не для них я жил, а была у меня идея жизни – слу­же­ние Вере и Гос­поду», – сказал св. Нико­лай Япон­ский56.

Бывали Отцы и прямо несо­гласны между собою.

О тво­ре­ниях св. Гри­го­рия Чудо­творца и св. Дио­ни­сия Алек­сан­дрий­ского св. Васи­лий Вели­кий писал: “должно писа­ни­ями пове­рять то, что гово­рят учи­тели и соглас­ное с писа­нием при­ни­мать, а несо­глас­ное отвер­гать и вся­че­ски отвра­щаться тех, кото­рые дер­жатся такого учения”57. «Не все хвалю у Дио­ни­сия, иное же и вовсе отме­таю»58. Всем памятна поле­мика между преп. Иоси­фом Волоц­ким и преп. Нилом. В недав­ние вре­мена было несо­гла­сие между св. Фео­фа­ном Затвор­ни­ком и св. Игна­тием Брян­ча­ни­но­вым: «Читать ли писа­ния преосв. Игна­тия? Читайте. Только статью о смерти не читайте. И то не всю, а только несколько листов, где он гово­рит, что душа и ангелы телесны, и дока­зы­вает. Эти листы вырвать лучше из книги. Вся статья очень нази­да­тельна, а эти листки портят ее. Враг его под­за­до­рил. Можно думать (и я так думаю) что душа и ангел – духовны по есте­ству, но обле­чены тонким эфир­ным телом, а чтобы они по есте­ству были тело, так думать нельзя»59.

Да, труды Отцов не без­грешны. В них есть и исто­ри­че­ские ошибки, и вос­про­из­ве­де­ние тех науч­ных пред­став­ле­ний, кото­рые были харак­терны для куль­туры их вре­мени и кото­рые, конечно, несов­ме­стимы с теми зна­ни­ями о мире, кото­рыми рас­по­ла­гает куль­тура совре­мен­ная. Так, св. Филаст­рий Брик­сий­ский около 385 г. в своей «Книге ересей» при пере­чис­ле­нии 156 оши­боч­ных док­трин среди ере­ти­ков поме­щает и тех, кто допус­кает дви­же­ние земли, а также допус­кает для звезд и планет другие назва­ния, кроме тех, кото­рые нахо­дятся в книге Иова60. Никто из пра­во­слав­ных, впро­чем, не счи­тает себя обя­зан­ным при­ни­мать эти пере­ло­же­ния натур­фи­ло­соф­ских знаний, достав­шихся Отцам в насле­дие от антич­но­сти, как необ­хо­ди­мую часть пра­во­сла­вия. Хоть и изла­гает преп. Иоанн Дамас­кин в «Точном изло­же­нии пра­во­слав­ной веры» (2,7) свои аст­ро­но­мико-аст­ро­ло­ги­че­ские воз­зре­ния, из его изло­же­ния мы делаем только один вывод: не надо бояться искать общ­но­сти хри­сти­ан­ства и свет­ской науки; любая истина откры­тая чело­ве­ком, может соста­вить часть целост­ной Пра­во­слав­ной Истины. Но тот их синтез, кото­рый пред­ло­жил сам преп. Иоанн, мы не счи­таем док­три­нально-обя­за­тель­ным.

Помимо уста­рев­шей натур­фи­ло­со­фии есть и иное в свя­то­оте­че­ском насле­дии, чего не стоит заим­ство­вать. От антич­ной куль­туры они уна­сле­до­вали опре­де­лен­ные нормы рече­вого и поле­ми­че­ского эти­кета, довольно реши­тельно отли­ча­ю­щи­еся от совре­мен­ных. Умение про­не­сти по всем кочкам своего оппо­нента спе­ци­ально пре­по­да­ва­лись в антич­ных школах рито­рики. В ход раз­ре­ша­лось пус­кать самые обид­ные срав­не­ния и эпи­теты, вполне нор­маль­ным счи­та­лось пере­хо­дить от кри­тики взгля­дов к кри­тике самого оппо­нента – вплоть до кри­тики осо­бен­но­стей его фигуры: «Как же быть правой мысли у тех, у кого и ноги кривы?» (св. Васи­лий Вели­кий)61. «А с про­ти­во­по­лож­ной сто­роны какие-нибудь жабы, моськи, мухи изды­ха­ю­щие жужжат пра­во­слав­ным…» (преп. Викен­тий Лирин­ский)62. Вновь говорю: это было в порядке вещей в антич­ной рито­рике – как язы­че­ской, так и хри­сти­ан­ской. Не «нетер­пи­мость» хри­стиан тому виной, а стиль, харак­тер­ный для всей лите­ра­туры той эпохи. То, что сего­дня этот стиль кажется недо­пу­сти­мым, – это одно из про­рас­та­ний той еван­гель­ской «закваски», что посте­пенно квасит тесто чело­ве­че­ской куль­туры и исто­рии. И в этом вопросе лучше быть «модер­ни­стом», лучше ори­ен­ти­ро­ваться не на образцы антич­ной и пат­ри­сти­че­ской эпохи, а на нормы совре­мен­ного эти­кета.

Надо быть гото­вым и к тому, чтобы встре­тить в свя­то­оте­че­ских трудах и бого­слов­ские ошибки. «Кто не знает, что Св. Писа­ние кано­ни­че­ское столько пред­по­чи­та­ется всем после­ду­ю­щим писа­ниям епи­ско­пов, что о нем совер­шенно неуместны споры и сомне­ния – верно ли, право ли то, что, как при­знано, нахо­дится в нем? А посла­ния епи­ско­пов, если в них есть какое-либо укло­не­ние от истины, доз­во­ли­тельно обли­чать словом более мудрым, боль­шею важ­но­стию других епи­ско­пов, собо­рами. Самые полные соборы преж­него вре­мени исправ­ля­ются после­ду­ю­щими, когда опытом вещей откры­вают то, что было сокрыто и дознают таив­ше­еся дотоле – без споров зави­сти, в мире все­об­щем, с любо­вию хри­сти­ан­ской” (Авгу­стин. О кре­ще­нии, против дона­ти­стов, 2,3)63. «Мало ли было затруд­ни­тель­ных поло­же­ний, кото­рые вынуж­дали многих отцов частью неточно выра­жаться, частью гово­рить по при­ме­не­нию к обсто­я­тель­ствам при напа­де­нии врагов, а иное и по чело­ве­че­скому неве­де­нию, кото­рому под­пали и они. Если же иные и гово­рили неточно или по неиз­вест­ной нам при­чине укло­ни­лись даже от пути, но иссле­до­ва­ний не было и никто не вызы­вал их к дозна­нию истины: мы остав­ляем их в числе отцов точно так же, как бы и не гово­рили они того, остав­ляем частью за зна­ме­ни­тость их жизни и славу доб­ро­де­те­лей, частью за непо­роч­ность веры их в прочих отно­ше­ниях, но не сле­дуем тем словам их, где погре­шили они» (св. Фотий Кон­стан­ти­но­поль­ский)64.

Впро­чем, неко­то­рые свя­то­оте­че­ские взгляды прямо осуж­да­лись Собо­рами (теория апо­ка­та­с­та­сиса св. Гри­го­рия Нис­ского, несто­ри­ан­ская хри­сто­ло­гия преп. Исаака Сирина, антро­по­ло­гия Ева­грия Пон­тий­ского). Св. Марк Ефес­ский гово­рит: “Чело­веку, хотя бы он и достиг верха свя­то­сти, невоз­можно не погре­шать, и осо­бенно в таких пред­ме­тах, о кото­рых прежде не было иссле­до­ва­ния и не было дано отцами общего, собор­ного реше­ния”65. Напом­нив об ошиб­ках, кото­рые име­ются в учении свт. Гри­го­рия Нис­ского, святой Марк, «Втором слове об очи­сти­тель­ном огне» пре­ду­пре­ждает: «Боль­шая раз­ница между ска­зан­ным в кано­ни­че­ских писа­ниях и пре­да­нии Церкви, и тем, что было отдель­ным из учи­те­лей част­ным обра­зом напи­сано или даже уче­нием его; так — пер­вому, как пре­дан­ному Богом, мы должны веро­вать…, а вто­рому — мы не должны без­условно веро­вать или при­ни­мать без иссле­до­ва­ния. Ибо воз­можно, что кто-нибудь и учи­те­лем явля­ется, а все же не все гово­рит совер­шенно пра­вильно. Ибо какая нужда была бы Отцам во Все­лен­ских Собо­рах, если бы каждый из них не мог ни в чем отсту­пить от истины. В этом, в извест­ной мере, поскольз­ну­лись Дио­ни­сий, епи­скоп Алек­сан­дрий­ский и Гри­го­рий Чудо­тво­рец; хотя один из них понес муче­ни­че­ский венец, а дру­гого самое наиме­но­ва­ние довлеет для хвалы»66.

Поэтому “Пра­во­слав­ная Цер­ковь нико­гда не ста­вила знака равен­ства между свя­то­стью и непо­гре­ши­мо­стью” (Л. Успен­ский)67.

Итак, с одной сто­роны, мы должны посту­пить в послу­ша­ние к Отцам, с другой – мы знаем, что у каж­дого из них могли быть неточ­но­сти и ошибки. И нужно учиться отли­чать слу­чай­ное от духовно-необ­хо­ди­мого в их тво­ре­ниях.

Отцы нуж­да­ются в пони­ма­нии. Но пони­ма­ние воз­можно только в том случае, если ты знаешь – о чем идет речь и ради чего она ведется. Нельзя отбра­сы­вать Библию за то, что те упо­ми­на­ния о живот­ных, что в ней нахо­дятся, не соот­вет­ствуют тре­бо­ва­ниям совре­мен­ной зоо­ло­ги­че­ской науки. Библия отве­чает на свои вопросы, а не на чужие. Она пишется для того, чтобы отве­тить на духов­ные нужды людей – и прежде всего тех, к кому непо­сред­ственно обра­ща­лись про­роки. Но она не писа­лась с целью удо­вле­т­ве­ре­ния любо­пыт­ства аст­ро­но­мов, био­ло­гов или исто­ри­ков сле­ду­ю­щих тыся­че­ле­тий: «В Библии много исто­ри­че­ских све­де­ний. Но это уроки исто­рии, а не бого­сло­вия. Биб­лей­ский фун­да­мен­та­лизм в социо­ло­гии не лучше, чем в любой другой обла­сти. Библия – не авто­ри­тет в обще­ствен­ных науках, как и не авто­ри­тет в аст­ро­но­мии»68.

Библию, как и любое дей­ствие (созда­ние текста есть именно дей­ствие) нужно оце­ни­вать прежде всего по сте­пени его соот­вет­ствия тем целям, ради дости­же­ния кото­рых и пред­при­ни­ма­лось это дей­ствие. Если в мага­зин­ной оче­реди чело­век передо мной поку­пает мыло, в то время как мне нужно при­не­сти домой хлеб – я не стану осуж­дать дей­ствия этого чело­века, несов­па­да­ю­щие с моей целью, как безум­ные и бес­смыс­лен­ные. Да, поку­пать мыло вместо хлеба – странно. Но он же это делает не «вместо». Целью его при­хода в мага­зин было при­об­ре­те­ние именно мыла, а не хлеба. И поэтому в его все­лен­ной его дей­ствия совер­шенно осмыс­ленны и оправ­данны.

Итак, пони­ма­ние Библии тре­бует прежде всего осо­зна­ния того, ради чего она пишется. Как гово­рил Гали­лей (повто­ряя слова отца запад­ной цер­ков­ной исто­рии кар­ди­нала Баро­ния) — «Библия не учит нас тому, как устро­ено небо; она учит нас тому, как взойти на Небо». Точно также и для пони­ма­ния тво­ре­ний Отцов нужно знать – ради чего они бра­лись за перо. К дости­же­нию какой именно цели были направ­лены их молит­вен­ные и интел­лек­ту­аль­ные усилия. Знание о чем они выма­ли­вали у Бога, а какие именно темы оста­ви­лись на пери­фе­рии их зрения и их инте­ре­сов..

Отцы, живу­щие в пре­да­нии и фор­му­ли­ру­ю­щие его, есть те люди, кто при­ме­няют Библию к духов­ным нуждам своих совре­мен­ни­ков. Через них вечные духов­ные истины Слова Божия входят в жизнь людей после­биб­лей­ских времен. Значит, в слу­же­нии отцов была и чело­ве­че­ская сто­рона, и духов­ная, Боже­ствен­ная.

Но если мы видим, что неко­то­рые суж­де­ния встре­ча­ются не только у одного Отца, не только у Отцов одной школы, одной эпохи, одной куль­туры или наци­о­наль­но­сти, но у всех Отцов Все­лен­ской Церкви – значит, мы обрели нечто боль­шее, чем просто чей-то духов­ный совет. Это – Голос Церкви. Это – согла­сие Отцов. Разные люди, с разным семей­ным и соци­аль­ным опытом, разным уров­нем свет­ского и бого­слов­ского обра­зо­ва­ния, вдруг ока­за­лись в чем-то согласны. Ни века, ни про­стран­ства не спро­во­ци­ро­вали их раз­но­гла­сия по этому вопросу. Тогда это – consensus patrum, “согла­сие отцов”. Значит, это в Церкви не от людей, не от времен и веков, не от калей­до­скопа чело­ве­че­ских куль­тур и мнений. Это – от Бога. От Главы Церкви, от Веч­но­сти. Это – пра­вило веры. Это – догмат, пусть даже фор­мально и не сфор­му­ли­ро­ван­ный Все­лен­ским Собо­ром.

И тогда мы с радо­стью заме­чаем то, что так пора­до­вало в цер­ков­ном пре­да­нии св. Игна­тия (Брян­ча­ни­нова): «Когда в осен­нюю ясную ночь гляжу на чистое небо, усе­ян­ное бес­чис­лен­ными звез­дами столь раз­лич­ных раз­ме­ров, испус­ка­ю­щими единый свет, тогда говорю себе: таковы писа­ния отцов. Когда в летний день гляжу на обшир­ное море, покры­тое мно­же­ством раз­лич­ных судов с их рас­пу­щен­ными пару­сами, подобно белым лебе­ди­ным крылам, судов, бегу­щих под одним ветром, к одной цели, к одной при­стани, тогда говорю себе: таковы писа­ния отцов. Когда слышу строй­ный мно­го­чис­лен­ный хор, в кото­ром раз­лич­ные голоса в изящ­ной гар­мо­нии поют единую песнь боже­ствен­ную, тогда говорю себе: таковы писа­ния отцов»69.

---

При­ме­ча­ния: