Общее представление о сектах и обзор направлений в сектантстве – Р.М. Конь

Лекцию прочёл доцент Сретенской духовной академии и член миссионерского отдела Московской городской епархии Роман Михайлович Конь.

Расшифровка аудио

Введение

Сегодня наша встреча посвящена вопросу протестантизма, неопротестантизма. Но прежде, чем мы приступим к этой теме, я бы хотел какое-то время посвятить организационным вопросам, и затем очень кратко остановиться на терминологическом вопросе: кто такие секты, кто такие сектанты, и затем перейти к основной теме: протестанты и неопротестанты.

Разграничение задач Миссионерского отдела и Комиссии по реабилитации

Вы, наверно, знаете, что у нас в Московской городской епархии существует миссионерский отдел, который возглавляет отец Дионисий. Наряду с этим миссионерским отделом у нас существуют Комиссия по реабилитации отпавших от православия. И эти два элемента Московской городской епархии, или две структуры, они друг с другом взаимодействуют, но всё-таки между ними существуют отличия. Вот если человек желает присоединиться к православию: баптист, адвентист, пятидесятник, неоязычник, кришнаит, какой-нибудь оккультист, и он уже выразил желание присоединиться и обратился к Церкви с этим вопросом, то вопросы присоединения этого человека решает Комиссия по реабилитации отпавших от православия. Причём слово «реабилитация» не предполагает никакой психотерапии, никакого химического лечения. Просто слово «реабилитация» оно как бы медицинское, но в силу различных причин, оно было использовано для названия этой комиссии с тем, чтобы помочь людям, которые хотят присоединиться к Церкви, включиться в церковный организм. Существует специальная процедура, как необходимо проходить этот цикл реабилитации, существуют специально назначенные люди, это уже существует несколько лет, оно отработано. За время существования этой Комиссии той группой лиц, которая занимается реабилитацией, к Церкви было присоединено более пяти тысяч человек. Поэтому если кто-то из ваших знакомых, близких, сам из сектантов желает присоединиться к православию, то ему путь в Комиссию по реабилитации отпавших от православия. Там ему скажут, что нужно делать, там его всему обучат, покажут, как необходимо оформлять документы. Но наряду с этой Комиссией по реабилитации существует Миссионерский отдел Московской городской епархии. Задача Миссионерского отдела городской епархии состоит в том, чтобы заниматься профилактикой отпадения православных в сектантство, и вторая задача – это вести полемику с сектантами с тем, чтобы помочь им осознать заблуждение, в котором они пребывают, с тем чтобы они возвратились в православную Церковь. Вторая, менее значимая задача, но всё-таки задача состоит в том, чтобы каким-либо способом ограничить сектантскую миссию в православной среде и внецерковной среде. Вот такая двуединая задача перед миссионерским отделом. И в рамках Миссионерского отдела Московской городской епархии существует сектор по противодействию сектантству, и вот в рамках программы работы этого сектора по противодействию сектантству мы с вами сегодня и проводим встречу. Это важно разграничить, чтобы не дублировать функции. Иногда в нашей городской епархии как бы не всегда все понимают, кто должен чем заниматься, и это приводит к лишней трате сил, и этих сил вообще-то не так много. Поэтому если вы встречаетесь с ситуацией, что кто-то хочет присоединиться к православию, то ему путь туда. А вот если вы встречаетесь с сектантом, который ведёт пропаганду на территории православного прихода, православного храма распространяет листовки, то это наша задача Миссионерского отдела городской епархии.

Определение секты и терминологические аспекты

Вот теперь я бы хотел приступить к обзору второго, не менее интересного и важного вопроса – это вопрос определения того, что такое секта, что сектой является, какие признаки сектантства существуют, и какие они признаны, и какие они приняты. На первый взгляд может показаться, что данный вопрос к противосектантской работе имеет весьма отдалённое отношение, такая академическая тематика сухих учёных, которые сидят, читают книжки, и им необходимо как-то предмет своего исследования обозначить, классифицировать, разложить по полкам и так далее. А вот для приходской жизни, для противодействия сектантству представляется, что это отношения не имеет. Но это лишь в первом приближении. На самом-то деле то, как мы маркируем противостоящие Церкви группы, зависит наше отношение к изучению этих групп и наша методология противодействия сектантству. Вы, наверное, уже все начитаны в противосектантской литературе, но если вы не начитаны, то вы слышали, а нет – смотрели телеканал «Спас», «Союз», и там выступают многочисленные люди, которые рассказывают о сектантстве, и вот в их лексиконе встречаются такие слова как «секта», «ересь», «деструктивный культ», «культ», «тоталитарная секта». Возникает вопрос: а зачем пять слов для обозначения одной и той же организации? Эти слова синонимы или за каждым из этих терминов стоит определённая религиозная реальность? Но если за каждым из слов стоит определённая реальность, почему люди используют эти слова как синонимы? А если эти слова используются как синонимы, зачем пять слов для того, чтобы обозначить один предмет?

Для того, чтобы как бы рельефно продемонстрировать, в чём здесь проблема, я студентам привожу такой пример. Представьте, себе что в православном храме человек услышал бы проповедь такого содержания: «Братья и сестры, за пределами нашего храма действуют тоталитарные секты: свидетели Иеговы, кришнаиты, «Слово жизни». Это на самом деле никакие не религиозные организации, это напёрсточники, это мошенники, которые с помощью психотехнологий, определённых приёмов пытаются управлять принудительно умами людей с тем, чтобы их завлечь в свои организации и удерживать в этих организациях принудительно, для того, чтобы завладеть их имуществом движимым и недвижимым, деньгами, но при удачном раскладе чтобы захватить власть в обществе, в государстве и всеми управлять. Эти люди для того, чтобы добиться своей цели, используют религиозную риторику. Они говорят о Боге о мире о человеке о спасении. Но в самом-то деле они не верят в то, что они говорят, это такие слова-обманки для того, чтобы сокрыть свою преступную деятельность. Поэтому когда вы встретитесь с такими людьми, они будут вас вовлекать в религиозный разговор, вы должны понять, что перед вами вот такие представители тоталитарной секты, на самом деле это не религиозная организация и не следует с ними вступать в полемику, потому что бесполезно вступать в полемику. С помощью психотехнологий подавляется действие их критического мышления, они не способны воспринимать информацию, поэтому лучше с ними дело не иметь». И вот православный выходит из храма, ему навстречу идёт там свидетель Иеговы или кто-нибудь другой. Свидетеля Иеговы давайте рассмотрим. И он спрашивает православного: «Слушай, брат, какое имя у Бога?» православный, будучи наставлен в вере, идентифицировал его, как представителя тоталитарной секты и ему говорит: «Слушай, ты хороший человек но ты свидетель Иеговы, тебе промыли мозги, у тебя подавлено критическое мышление, поэтому иди к психиатру, лечись, приходи ко мне, а я затем тебя буду оглашать». Теперь давайте встанем на позицию свидетеля Иеговы. Он спрашивает православного, во что ты веришь, а в ответ слышит: «А ты больной, ты пойди лечись, потом приходи ко мне, и я буду тебя оглашать». Таким образом если мы кого-то маркируем как нерелигиозную организацию, которая использует психотехнологии для принудительного управления сознанием для того, чтобы вовлекать и удерживать людей в свои ряды, значит, наше отношение к ним однозначно: это психокульты, это организации, которые представляют угрозу для психического и физического здоровья, нам с ними тогда делать нечего. Есть спецслужбы, МВД, и так дальше, вот им бы там заниматься. И совершенно иная ситуация, как тот же православной в том же храме услышал бы проповедь о том, что за пределами храма действуют свидетелей Иеговы возьмём те же – они проповедуют, они отрицают учение о Святой Троице, они отрицают учение о Божестве Христа, утверждают, что Иисус Христос и Архангел Михаил – это одно и то же лицо; отрицают веру в Святого Духа, Его ипостасное бытие, Его богословскую природу; утверждают ,что человек состоит не из двух субстанций, а из одной, после смерти он прекращает бытие и обращается в ничто, от него ничего не остаётся. Дальше они проповедуют о том, что второе пришествие Христа состоялось в 1914 году – правда, никто не заметил, кроме свидетелей Иеговы, но, тем не менее, они в это верят. И затем были бы указаны какие-то самые общие направления, как с этими людьми говорить, то когда сектант задал бы вопрос православному, то им было бы о чём поговорить. На вопрос, какое имя у Бога, православный мог бы что-нибудь ему ответить, по меньшей мере, возразить. И в этой ситуации, естественно, свидетель Иеговы не станет православным, не упадёт на колени, не раскается, и может быть, он не станет ни завтра, ни послезавтра, или через год не станет. Но вот когда он останется наедине сам с собою, и когда он будет вести внутренний диалог сам с собою о своей вере, будет размышлять, рефлексировать над своим религиозным опытом, он вспомнит, что он встречал православного, задавал ему такие вопросы, как учил пастор, а ответы православного не совпадали с рекомендациями пастора. Начнут вращаться шестерёнки его голове, так сказать, он начнёт размышлять, думать, почему пастор говорит одно, православный говорит другое, где же тут правда, как разобраться. И со временем вот это зерно истинной веры, которое заронил православный миссионер в его ум, будет там расти. Есть много людей, которые были баптистами, адвентистами, пятидесятниками, там пять, десять, пятнадцать, двадцать лет, я знаю людей, которые были тридцать лет баптистами, и оттуда в конце концов они вышли. И их путь оттуда был не одномоментным, не одноактным: встретил православного миссионера, признал, что он заблудился, стал православным, его присоединили к Церкви. Были люди, которые лет пять пытались понять истину, где она, почему православные такие. И только через пять лет, в конце очень сложной внутренней борьбы, размышлений, эти люди стали православными. Причём начинали они свой путь в православие с очень агрессивного отношения к православию. Они проходили возле православного храма: зайду посмотрю, что тут православные делают. Заходят – иконы. А, идолопоклонники! – и первым делом он идёт к священнику: так, батюшка, что тут у вас идолопоклонство, понимаете, у вас в храме вы такую ересь разводите и так дальше. И вот так продолжалось пять лет узнавания. С этого абсолютного отрицания православия, с его предубеждённого отношения к православию, со временем человек приходит к совершенно иной позиции. Он принимает православие. Он начинает размышлять, анализировать ответы православного священника, размышлять о православных доводах в пользу православия, и в конце концов он сам в ходе одного из размышлений, без каких-либо, казалось бы, целенаправленных действий миссионерского отдела и так дальше он становится православным. Сложно сказать, сколько людей стали православными благодаря тому, что шли православные миссионеры и на улице вылавливали сектантов и обращали в православие, по сравнению с теми, которые сами услышав о православии, прочитав о православии, стали православными. Но это отнюдь не означает, что нет нужды заниматься организованной целенаправленной миссией, потому что встретиться сектант с православным может где угодно. Он может встретиться и в православном храме, может встретиться где-нибудь в быту, сосед в подъезде может быть сектантом, на той же лестничной клетке живёт, что и вы. Или где-нибудь в трудовом коллективе, где вы работаете, и он работает, даже и в парке можно встретиться с сектантами и может завязаться вот такая, на первый взгляд, казалось бы, незапланированная встреча. Но у Бога незапланированных встреч нет. И мы должны быть готовы рассказать сектанту, или дать ответ, как говорит апостол Павел, в нашем уповании. Может быть, некоторые люди думают, что они не готовы сразу давать такие академические выкладки в области догматического богословия, полемики с сектантами. Может быть, и не готовы. Но мы не знаем, как наше слово отзовётся в уме сектанта, как оно отразится. Мы говорим одно, а он воспринимает совершенно по-иному, ведь он если подошёл к нам, значит, это не случайная встреча, почему он подошёл к нам. Поэтому мы не должны смущаться, на каком уровне мы ответим. Но для того, чтобы мы ответили вообще что-нибудь, мы должны хотя бы знать координаты, в которых мы находимся. Вот мы, православные, мы должны обладать какими-то минимальными, но очень правильными знаниями о православии, причём не на уровне катехизиса только, а на уровне тех запросов, которые волнуют сектанта, и его вопросы не всегда будут совпадать с вопросами, которые мы найдём в катехизисе. Скорее всего, что может и не совпадать. Поэтому очень важно изучать сектантство, и принимая во внимание сектантские заблуждения, размышлять о своей православной вере. То есть сектоведение предполагает изучение сектантских заблуждений с тем, чтобы дать на них ответ, принимая во внимание их вопрос. Не всегда, ещё раз подчеркну, их вопросы совпадают с тем, как это сформулировано, даже в нашем догматическом богословии. Возьмем классическое догматическое богословие, учебник протоиерея отца Олега Давыденко – там богословие излагается в таком положительном ключе: Кто таков Бог, какие свойства Божии, как эти свойства классифицируются и так дальше. Какое это имеет отношение к нашей встрече с баптистом, адвентистом – свойства Божии, на первый взгляд человеку в голову никак не приходит. Но на самом-то деле эти рассуждения, чисто академические, о том, что мы в Боге различаем сущность и свойства Божии, и как эти свойства Божии соотносятся с Божеской сущностью, имеет прямое отношение к нашей полемике с баптистами, с адвентистами, и вообще со всеми протестантами, и даже с римокатоликами, вообще со всеми неправославными. И вот, собственно говоря, сектоведение и миссионерские курсы сектоведческие как раз направлены на то, чтобы нам научиться рассуждать о православной вере, принимая во внимание гипотетическую встречу с каким-либо сектантом. Это, с одной стороны, поможет нам дать ответ на вопрошания сектантов, а с другой стороны это является и таким поводом для углубления нашего понимания нашей веры. Сектанты задают такой ракурс, такой угол зрения на нашу веру, о которой мы не всегда догадываемся, мы, может быть, даже не предполагали, что возможны такие аспекты того или иного вопроса. Но вот сектанты ставят, мы над ним размышляем, и в ходе этих размышлений мы расширяем своё знание о нашей вере.

Мы видим, что если, например, мы используем слово «тоталитарная секта» – это предполагает одну методологию полемики с сектантами; если мы используем слово, скажем, «ересь» или «секта» в смысле ереси, это предполагает совершенно иной подход. Если мы антицерковные какие-либо движения маркируем как секты в смысле ереси или просто ереси, то это предполагает богословский ответ на вопрошание сектанта, и таким образом понятно, для чего существуют богословские семинарии, для чего существуют богословские школы, для чего вообще люди занимаются богословием. Потому что если секты – это просто психокульты, то нам там делать нечего, это уже область интересов спецслужб.

Исторический контекст термина «секта» и его связь с латинским языком

Теперь ещё несколько слов я хотел бы посвятить слову «секта». В нашем обиходе, очень часто в нашем лексиконе используется слово «секта». И в отношении этого слова существует очень много различных предположений, но самых устойчивых мнений два. Одни полагают, что слово «секта» – это то, что отделилось от какого-то крупного тела, а другие полагают, что слово «секта» обозначает какое-то лжеучение или по-гречески ересь. Как быть? Такой подход правильный, как в этом вопросе разобраться? Надо сказать, что эта проблема, что такое секта и каковы критерии секты появилась не в 2025 году, она была поставлена впервые нашими православными миссионерами 120 лет назад. Где-то на рубеже XIX-XX века, в ходе становления противосектантской миссии Русской Православной Церкви наши миссионеры стали задаваться вопросом, кто такие сектанты. То есть они с сектантами боролись сто лет, и через сто лет они стали размышлять над тем, почему наша миссия не может быть более успешной, или почему наша миссия не вполне успешна, не вполне эффективна, в чём здесь проблема. И одним из аспектов решения этой проблемы и размышления над этой проблемой был понятийно-терминологический вопрос, и уже тогда обратили внимание на то, что слово «секта» является новоязом в русском лексиконе, оно появилось в конце XVIII века. То есть до начала XIX века оно у нас было в обороте где-то 120-130 лет. И тогда обращали внимание, что слова «секта» нет в переводе Священного Писания на русский язык, и его нет в оригинальном тексте Священного Писания, слово «секта» нет в определениях Вселенских Соборов, его нет в канонических памятниках, канонических правилах православной Церкви. И тогда возник вопрос: а что, собственно говоря, оно обозначает? И второй вопрос, который был связан с определением содержания слова «секта»: а для чего, собственно, нужно заниматься прояснением этого вопроса? И ответ на второй вопрос был таков: что если секты – это ереси, то изучая противоцерковное движение, мы должны обращать внимание тогда на отклонение этих лжеучений от догматического учения Церкви. То есть мы должны заниматься изучением православного догматического богословия, изучать вероучительные системы различных сект и полемизировать с ними в богословской плоскости. Если же секты – это те, которые отделились от Церкви по каким-то дисциплинарным вопросам, каноническим вопросам, то тогда расколы, и нужно для полемики с этими людьми готовить людей в совершенно иной плоскости, но изучать православное каноническое право и принимать во внимание эти аргументы, как в полемике со старообрядцами и так далее. И тогда где-то в начале ХХ века большинство наших православных миссионеров стало склоняться к мнению, что слово «секта» необходимо интерпретировать в смысле ереси, и оно в нашем лексиконе, собственно говоря, не нужно, от него надо избавляться. И классическое определение секты приводит в своём противосектантском катехизисе мученик Николай Варжанский, который был православным противосектантским миссионером Московской епархии до 1917 года, и он даёт такое определение: лжеучения по-гречески именуются ересями, а по-латински сектами. На самом деле слово «секта»– это слово латинского происхождения, и во многих местах, где в греческом оригинале стоит слово «ересь», в латинском тексте Вульгаты (перевода Священного Писания с греческого на латынь) используется слово «секта». И вот с той поры установилась у нас традиция под сектами подразумевать разные заблуждения, которые опровергают православное учение или ставят под сомнение догматическое учение Церкви. Ну и соответственно главная задача противосектантского миссионера заключалась в том, чтобы разбираться в различных лжеучениях, принимать во внимание их аргументацию и раскрывать в соответствии с этой аргументацией православное учение, и показывать, в чём сектанты заблуждаются. И эта традиция долгое время существовала в Русской Православной Церкви, где-то до середины 1990-х годов, до тех пор, пока у нас не появилась новая школа в русском сектоведении – это теория тоталитарного сектантства, близкая к ней теория нетрадиционной религиозности, которые стали учить, что секты – это вообще-то новый сюжет в истории мировых религий, никогда ничего подобного не было, и полемика с ними в богословской плоскости непродуктивна, потому что там у людей разрушают критическое мышление, они неспособны к богословскому диалогу и тому подобное. Но вот как показывает жизнь, как показывает практика, эта теория не может быть названа церковной, потому что не соответствует святоотеческому подходу к полемике с разного рода заблуждениями, и она может быть отнесена к области светского религиоведения, но не может быть призвана церковным подходом к пониманию природы сектантства и борьбы с сектами.

Отношение православных к сектантам. Святоотеческий подход к сектантству

Теперь я хотел бы очень кратко остановиться на отношении православных к сектантам. Как правило, когда мы сектантов воспринимаем как еретиков, то мы стремимся дистанцироваться с ними и не иметь никаких контактов, а если человек пропитан идеями тоталитарного сектантства, он боится что эти сектанты с помощью психотехнологий ещё и его сознание могут тоже поработить, его обратить помимо его воли, помимо его желания в своё лжеучение и так дальше. Многие просто считают, что сектант – это вот такой маргинал социальный, что против него применимы любые методы работы. Даже какое-то время назад, то ли в шутку, то ли не в шутку, была такая рекомендация: увидишь сектанта – возьми булыжник, запусти или в него, или в его форточку. Были такие радикальные проявления. Но вот это неправильный подход. Святоотеческий подход к сектантству иной. Мы должны разделять человека как носителя сектантской идеи как образа Божия, и его идеи, которыми пленён его ум. Поэтому лжеучение сектантов мы должны опровергать, мы должны их анафематствовать, мы должны с ними полемизировать, должны показывать пагубность, ущербность, нелогичность, противоречивость, но к самому сектанту мы должны относиться как к тому человеку, который имеет образ Божий. Он такой же, как и мы, он тоже имеет образ Божий, он тоже создан Богом. Поэтому мы должны видеть в нём того человека, который должен раскаяться в своих заблуждениях и стать православным. Но сейчас он не таков, сейчас он нас ненавидит, сейчас он в нашу сторону смотрит очень и очень агрессивно, и вообще даже, может быть, готов причинить нам вред. Но вот такая оказалась ситуация, что он оказался в секте, заболел, образно говоря, поэтому надо набраться терпения, как-то его понести. Ведь когда врач ведёт приём, и к нему приходят люди – один чихает, от другого дурно пахнет, третий вообще как-то неопрятно одет, но этот врач его должен потерпеть, так сказать, снять с него показания: давление, пульс, температуру замерить – ему же нужно поставить диагноз. Поэтому мы должны относиться к сектанту как врач на приёме. Мы должны ему тоже поставить диагноз, несмотря на его очень агрессивное отношение к нам. Но если у нас не получается в таком мирном расположении общаться с сектантом, нам надо тогда с ним расстаться. Если мы встретили сектанта, и за обмен некоторыми фразами или какой-то дискуссией мы выходим сами из себя, лучше сказать, что мы заняты, что мы временем не располагаем, но нам надо от этого такого эмоционального разговора уйти. Не надо сектанта оскорблять, не надо каким-либо образом пытаться показать, что он там неучёный, что он что-то не прочитал и так дальше. Ну, как получилось в жизни, так и получилось. Надо сказать, что сектанты этим тоже пользуются. Когда встречаются с православными, они тоже хотят показать, что православные не читают Священное Писание, а вот они такие начитанные, знают, владеют текстом и так дальше. Но не надо им подражать. И вот когда мы находимся в мирном расположении духа, тогда надо с ними вступать в полемику. Надо иметь всегда в виду понимание причин, почему человек стал сектантом. Как правило, люди в секты попадают по двум причинам. Одна – из-за незнания, из-за невежества, не знал человек, даже скажем так, он был крещён в православной Церкви, прошёл оглашение, или чего-то он не дочитал, встретил сектантов, эти воспользовались его незнанием, его невежеством, может, ещё какими-то другими, так сказать, факторами, которые содействовали обращению к православной Церкви, и вот он там в таком состоянии и оказался. Он, собственно говоря, может быть, такого даже и выбора не делал, но посмотрел там, как там более удобно, всё более комфортно, ну вот стал он сектантом. И у такого человека есть очень большие шансы уйти оттуда. Потому что он имел недостаток знаний, он может этот недостаток знаний преодолеть и может их восполнить, может разобраться в этой ситуации и уйти. Но есть другой тип людей, которые стали сектантами, и стали они сектантами в силу наличия у них каких-то очень серьёзных страстей. В первую очередь, это гордость, это самомнение, это тщеславие. Вот человек, который одержим этими страстями находится в такой психологической ловушке. Он никогда не может поставить под сомнение свои знания, свой религиозный опыт, не может никогда усомниться в своих словах. То есть ему очень сложно заниматься саморефлексией, подумать: а на самом ли деле это так, вот есть другое мнение, вот есть православные, может, послушать православных, о чем они там говорят? Нет, я их не буду слушать, я прав, потому что я прав, потому что Библия – это единственный достаточный источник веры, так сказал пастор, все православные они всякие такие не такие, и вот он живёт в своём мире. Вот те люди, которые склонны к самомнению, тщеславию, гордости, они сами не замечают, почему они стали сектантами. Потому что эти страсти не поддаются никаким массогабаритным измерениям, этого нельзя ни почувствовать, ни увидеть. Человек, который находится в рабстве у этих страстей, в прелести, он сам не может узнать, что он находится в прелести. И вот с таким человеком очень сложно вести полемику. И даже если он оказался в такой ситуации, когда ему приводят какие-то убедительные доводы из Священного Писания, он всё равно будет их игнорировать, потому что он прав по той причине, что он прав. И если он сейчас чего-то не знает, он думает: ну, это случайный момент, так сказать, где-то что-то я прочитаю, я найду. Это очень сложная ситуация поэтому. Когда мы встречаемся с сектантом, мы должны всегда иметь в виду, что перед нами человек, убеждённый в своей правоте. Он не просто убеждённый, он просто монолитно убеждённый в своей правоте, и нам разговоры с ними надо вести так, чтобы подвести его ум к мнению, будто бы он сам пришёл к осознанию таких-то противоречий в их учении. Искусство разговора с сектантами в том, чтобы помочь ему прийти к мнению, будто бы он сам, разговаривая с нами, в конце концов, задумался над вопросом, на самом ли деле это вот так, или я раньше не догадывался. То есть нам надо быть всегда на периферии. Если мы освоим эти методы, то мы можем рассчитывать на какой-то эффект. И наша задача показать не то, что мы кого-то интеллектуально превосходим, или мы кого-то интеллектуально победили. Нам это не нужно. Нам нужно, чтобы этот человек снова возвратился в Церковь, и больше от сектанта нам ничего не нужно. Потому что это смысл жизни человека, смысл его существования – прийти в Церковь для того, чтобы иметь доступ Божественной благодати, к освящению и спасению.

И второй момент, который связан со спецификой сектантской психологии, заключается в том, что в силу этих страстей гордости, тщеславия, самомнения сектанты становятся лёгкой добычей демонов. Падшие духи отслеживают склонность человеческой воли к каким-то страстям, и пользуясь этими слабостями, этими недостатками человеческой природы, они с помощью них очень легко управляют людьми, и с помощью этих страстей сектанты держат человеческий ум в плену. То есть если человек предан этим тонким страстям, то бес им управляет так, как мы управляем перчаткой, надетой на нашу руку, бесы надевают человека как мы перчатку, и вот так им управляют, зная, какие у него есть страсти. Они знают, как сказать, что сказать, как устроить обстоятельства человека с тем, чтобы он был управляем. Они в этом плане обладают весьма большим опытом. Они накопили большой опыт влияния на людей, управления людьми. За каждым они следят, отслеживают склонности человеческой воли каким-то другим предметам. И вот если речь идёт о сектантах, они прекрасно вычленяют тех людей, которые там оказались, знают эти их главные страсти: гордость, самомнение, тщеславие, удобно ими пользуются, чтобы там людей удерживать. Поэтому даже если и мы приводим какие-то доводы против сектантских заблуждений, то может быть, человек и хотел бы принять эти доводы, но у него всегда существует ещё другой источник информации: это влияние демонов. А коль скоро человек находится в состоянии гордости, он не может усомниться в том, что происходит для его сознания. В сознании человека появляются мысли, откуда человек знает это: это его мысли, или не его мысли, мысли от Бога или мысли от демонов, как их распознать, как в этом всём разобраться. Человек гордый не может ставить под сомнение, что всё в нем – это всё совершенно, это всё самодостаточно. И вот такие люди, как правило, и составляют костяк сектантства, и очень сложно им оттуда уйти.

Критика теории «тоталитарных сект» и светского религиоведения

Ну, вот всё, что касается таких предварительных замечаний в отношении сектантов. Я исхожу из того, что мы все теории, которые появляются в церковном богословии, должны тестировать на предмет того, эти теории могут быть названы церковными или не могут быть названы церковными. Не всегда, если православный человек изобретает какую-либо теорию, это будет обязательно православная теория. Есть соответствующие критерии, по которым мы можем судить, это учение может быть названо церковным, или это учение не может быть названа церковным. Но, условно говоря, начнём издалека. Если православный человек изобрёл геометрию, это будет православная геометрия? То есть то, что изобретает православный, не всё будет православным. Почему? Потому что богословие имеет конкретный предмет, этот предмет обладает своими свойствами, обладает критериями. И вот для того, чтобы определиться, если кто-то говорит, существуют психокульты. Но надо посмотреть, в православном богословии возможна такая теория, которая объясняет деятельность сект как психокульты. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно посмотреть, как святые отцы относились к разным противоцерковным движениям, использовали ли они для маркировки этих групп термин «психокульты», полемизировали они с этими психотехнологиями или нет. И мы ничего такого не найдём. Мы, если обратимся к святоотеческому наследию, увидим, что в центре внимания святых отцов были всегда религиозно-философские построения сектантов, и соответственно, главная задача святых отцов заключалась в том, чтобы показать несостоятельность каких-либо еретических построений и взамен этого предложить православное решение того вопроса, в котором погрешают сектанты. Поэтому если кто-то разрабатывает концепцию, именует там сайентологов, «Слово жизни», неопятидесятников, кришнаитов психокультами, то соответственно, эта теория не относится к области церковного сектоведения, она относится к области светской психологии или светского религиоведения или социологии религии. Вот там она может функционировать. Там описания этого предмета, критерии этого предмета совпадают с принятыми в этих областях знаниями. А в церковном сектоведении нет такого понятия, как психокульты. Никто не рассматривает те приёмы, которые используют сектанты, которые на первый взгляд кажутся, может быть, даже очень дикими в качестве критерия сектантства. Например, в качестве признака сектантства используется такой метод «фишинг» – рыбалка буквально. он предполагает, что члены сект, главным образом женщины, через любовный флирт заманивали, удерживали в своих рядах неофитов. Но этот приём был известен ещё с IV века, и никто ни в IV веке, ни на всем протяжении церковной истории не рассматривал использование таких приёмов в качестве признака тоталитарной секты, и вообще секты и даже ереси. То же касается термина «гуру», «гуруизм» как главный термин. Никто никогда не рассматривал наличие гуру учителя, наставника в качестве главного признака ереси или секты. И никто не рассматривал требование абсолютной преданности наставнику учителю как признак сектантства. Потому что учительство или гуруизм относится к области аскезы, и аскеза не является ни православной, ни неправославной. Вообще аскеза как таковая – это наследие общемировой религии, общемировой практики. Это инструмент, который оценивается не из-за того, что он есть сам по себе, а оценивается с позиции того, какие цели преследует, для чего он используется. Ведь требование абсолютного послушания существует и, скажем там, в индуизме, и в кришнаизме, и в православии тоже существуют требования послушания, это норма. Мы должны проявлять послушание. В чём разница между послушанием у нас и у них? Говорят, там нет послушания, там есть понуждение. То есть в православии человек проявляет послушание из-за своего смирения, поскольку он сделал сознательный выбор, стал православным верующим, у него есть духовник, и он находится под его руководством, или он стал монахом, находится под руководством игумена, настоятеля. А у них нет такого добровольного выбора, значит, у них нет смирения, соответственно, у них там нет послушания, и поэтому это один из инструментов порабощения ума человека. Но если мы обратимся к литературе этих сектантов, мы увидим, что там свободное решение тоже. Вот, например, для того, чтобы кришнаиту получить инициацию, ему необходимо иметь своего гуру. И у них существует специальный курс гуруведения, и, прежде чем он получит инициацию, кришнаит должен ознакомиться, кто такой гуру, какие его функции, какие у него обязательства по отношению к нему, а у него по отношению к этому гуру. И когда он со всем этим ознакомился, тогда его допускают к инициации, и он может получить инициацию и стать полноправным членом секты. То есть он знает, что он делает, перед ним нет какой-то закрытой картины, что он войдёт туда, а затем там окажется реальность совершенно иной, чем та, которую он видел снаружи. Поэтому когда речь идёт о психо культах – ну, может быть, это существует где-то, но за пределами церковного сектоведения, и это уже не тема нашей работы и не наши методы противодействия этим разным группировкам. Дело в том, что в светском религиоведении, которое занимается сектантами, была разработана концепция нерелигиозного сектантства. И истоки этих идей восходят к 1946 году, к одной из американских социологических школ, где была разработана концепция нерелигиозного сектантства. Когда допустили, будто бы сектантские ситуации существуют, встречаются за пределами чисто религиозной сферы – в науке, в искусстве и так далее. А впоследствии эта идея разрабатывалась, и вот в 1980-е годы она была воспринята возникшим в США светским антикультовым движением, и в этом светском антикультовом движении появилась своя классификация культов: были культы религиозные, политические, терапевтические в смысле психокульты, и коммерческие. Вот четыре типа, это было в 1980-х годах, уже в завершённом виде сформировалось в США. А затем оттуда оно попало к нам с английского языка эти книжки перевели на русский язык, и в Русской православной Церкви то, что было создано в рамках нецерковного противокультового содержания в США, у нас стали выдавать за церковный подход к сектантству. На первых порах в этом никто не разбирался, все на ура восприняли такую идею: вот, как хорошо, мы маркируем религиозные группы тоталитарными сектами, деструктивными культами, вот с ними надо бороться! Но потом оказалось, что это определение, эти критерии «тоталитарные секты деструктивного культа» собственно говоря, имеют не церковное происхождение, они имеют чисто светское происхождение, и они нам никакой пользы не принесут для противодействия тем сектам, с которыми мы с вами встречаемся. Те секты говорят о мире, о человеке, а Боге, о спасении. А мы им будем говорить: знаете, а вы психокульты, идите лечитесь, потом приходите, мы будем вас лечить. Понимаете, это разговор в совершенно разных плоскостях, мы друг друга не понимаем. Наоборот, нам надо искать те темы, которые являются общими с сектантами, и исходить из того, что эти секты, во-первых, они религиозны и по своей природе; и во-вторых, люди искренне верят в эти заблуждения. И наша задача заключается в том, чтобы, используя их стремление к постижению истины, эту их искренность к поиску Божией правды, используя их, помочь человеку осознать это заблуждение. Но помочь мы можем, только если будем говорить о том, что его волнует, что является предметом его тревоги, чем он озабочен, что он ищет, на какие вопросы он хочет получить ответы. Вот мы им должны дать ответы на эти вопросы. А вот эти все разговоры о психо культах – это есть психиатрия, там есть психоанализ, там пусть занимаются те люди. Но вообще-то это такой, даже я бы сказал, советский подход, подход советской медицины. В советское время православных людей и верующих людей вообще тоже рассматривали как психически больных и отправляли в психиатрические клиники, где их подвергали химическому лечению, то есть людей вылечивали химическим путём в советское время от веры. И фактически мы сегодня встречаемся с тем самым, только вместо химического лечения нам предлагают другие подходы или клинической психологии, или психиатрии с тем, чтобы разобраться с сознанием людей, что же там у них происходит. Они, оказывается, стали сектантами, и это уже психическое отклонение. Может совпадать, но не обязательно.

Я думаю, что надо искать повод с тем, чтобы с ним этот разговор завести, и это должен быть очень такой тактичный ход, тонкий ход. Как правило, сектант очень агрессивно свою веру навязывает другим. Если он этого не делает, значит, он или не уверен в своей вере, или он ещё на пути неофита, так сказать, он там утверждается в своей вере. А то, что встречаются церковные представители с ними –мы об этом чуточку позже поговорим, сейчас я к этой теме тоже перейду, это очень тема такая болезненная для нас, я даже по этому поводу написал статью на «Русской народной линии», как борется Русская Православная Церковь с сектами, или обмениваются опытом, в связи с тем, что на Рождественских чтениях в 2025 году была проведена секция, где православные обменивались опытом социального служения с инославными. А в числе этих инославных оказались баптисты, пятидесятники и адвентисты. Понимаете, на Рождественских чтениях есть секция противосектантская, а в другой комнате сидит секция, которая занимается обменом опытом с этими же самыми сектантами. Мы должны в конце концов разобраться, чем мы занимаемся. Это один момент. А второй момент – это политический аспект такого обмена опытом. Дело в том, что эти сектанты испытывают большой дефицит доверия со стороны общественных институтов. Когда мы слышим, что пятидесятник, либо баптист, или адвентист сразу ставит перед ними вопрос: а как вы с Русской Православной Церковью соотноситесь, как вы с нею сотрудничаете, не сотрудничаете, вы кто такие? Чиновник не входит во все нюансы такого, так сказать, вопроса богословского как Писание и Предание, Таинства Церкви. У него вопрос простой. У нас есть Православная Церковь, с Православной Церковью заключили договоры, вот сотрудничаем, значит, в области ФСИН, мы сотрудничаем в других областях, и так дальше. А вы кто? С православными как соотноситесь. Они говорят: да мы, знаете, мы тоже христиане, они христиане, мы христиане. А им там говорят просто: ну понятно, вы конкретно скажите, как вы с ними с православными. – Никак. Соответственно, им необходимо сделать всё, чтобы сформировать такой респектабельный образ своей организации в лице их социальных институтов светских властей, других институций, и с этой целью они стремятся с православными установить хорошие контакты. У них просто есть такие почти что установки завести с православным священником, с православным епископом отношения, так сказать, сфотографироваться, выставить это на сайте. А здесь мы видим, что они оказываются на Рождественских чтениях. А Рождественские чтения – это не просто мероприятие Русской Православной Церкви. Это такое церковно-государственное мероприятие, куда приглашаются представители высшей власти. Там принимают участие депутаты Государственной Думы, принимали участие министры. И вот тут появляются секты. Они это всё фиксируют, затем размещают на своих сайтах и таким образом продвигают свои идеи. Я к этой теме сейчас вернусь.

Направления деятельности сект и классификация сект. Чины приёма в православие

Буквально несколько слов хочу посвятить ещё различным направлениям деятельности сект и классификации сект. Все сектанты между собою друг от друга отличаются, порою даже очень принципиально. Если попытаться их классифицировать, то мы встречаемся с довольно сложной проблемой. У нас в Русской Православной Церкви – не то что в Русской Православной Церкви, а вообще в православной Церкви нет такой классификации сект общепринятой, где было бы, скажем, так: это протестанты, это неопротестанты, это восточные, это не восточные, и так дальше – вот таких у нас нет классификаций. Но у нас есть и так называемые чины приёма в православие. Есть первый чин приёма в православие, второй чин приёма и третий чин приёма.

Кого мы принимаем первым чином. Первым чином принимаем всех представителей тех мировоззрений, которые не верят в Святую Троицу и не совершают крещение так, как это делают православные. Например, если баптисты, условно говоря, они верят в Святую Троицу, но они совершают крещение во имя Святой Троицы, но в одно погружение, мы его принимаем как язычника. Например, кришнаит хочет присоединиться к православной Церкви, мы смотрим. Верят во Святую Троицу? Нет, не верят. Всё, он язычник, мы его окрестим. Баптист верит в Святую Троицу? Верит. Хорошо. По первому пункту проходит. Смотрим по второму пункту, как совершают крещение? – Во имя Святой Троицы. Хорошо. Сколько погружений? В одно погружение. Значит, мы его принимаем. Так же как и кришнаита, никакого различия между ними нет.

А вот дальше второй чин у нас есть. Вторым чином мы принимаем тех, кто верит в Святую Троицу, но имеет свои мнения, то есть разногласия с Церковью заблуждается, исповедует ересь в вопросах Христологических. Ариане, несториане и так дальше – всех их принимали через миропомазание, то есть их не перекрещивали. Вот представьте себе ариане – это как современные свидетели Иеговы. Ариане отрицали учение о Святой Троице, ариане отрицали Божество Иисуса Христа, отрицали Божество Святого Духа, так же как и современные свидетели Иеговы. Но их в Церковь принимали через миропомазание. То есть Церковь признавала их крещение. Почему их принимали через миропомазание: потому что они формально использовали церковную формулу крещения и церковный способ совершения крещения. Но среди ариан были крайние ариане – евномиане. Вот те имели неправославное учение о Святой Троице, но формулу крещения они соблюдали: или имя Святой Троицы, или имя Иисуса Христа, но они крестили в одно погружение, поэтому евномиан принимали православную Церковь через крещение. То есть одних ариан принимали через миропомазание, потому что они правильно совершали Таинство Крещения, а тех, которые неправильно совершали Таинство Крещения, принимали через крещение.

И наконец, у нас принимают в Церковь третьим чином через покаяние. Это те люди, у которые разногласия по дисциплинарным вопросам, по таким вот церковно-каноническим, скажем. Если какой-нибудь человек был православным, затем возник конфликт с руководством православной поместной Церкви, он ушёл, возвращается обратно – его принимают через покаяние. Или же, например, есть разногласия, как принимать, скажем римокатоликов. Когда римокатоликов принимают, там есть разные подходы. Если он получил конфирмацию в римокатолической Церкви, то мы его принимаем только через покаяние – сейчас, по меньшей мере. А если он не получил, мы его тогда миропомазываем и принимаем в православие.

Ваша постановка вопроса была такая: что важнее – содержательная часть или часть техническая. Дело в том, что совершение крещения в три погружения не является технической частью. Если бы это была техническая часть, то тогда такая постановка вопроса правомерна. Но мы крестим в три погружения в силу того, что наш способ крещения является выражением нашей веры. Наш способ совершения крещения является выражением православной веры. Поэтому наша вера – она, как говорит святитель Василий Великий, как верим, так и крестим. Соответственно, это не техническая сторона. Мы крестим в три погружения в силу следующих вещей. Потому что Святая Троица принимала участие в создании человека, и когда человек отпал и не выполнил Божественный план, то опять же спасение совершается всей Святой Троицей, хотя Спасителем и Искупителем является Иисус Христос. Мы крестим в три погружения в силу того, что Христос три дня пребывал во гробе и на третий день воскрес. Мы крестим в три погружения, потому что оно символизирует силу благодати, которая сообщается человеку в момент крещения, так как Христос восстал Своим Божеством из гроба. Поэтому у нас нет технической стороны. Как верим, так и крестим. Хотя при первом приближении получается, что это техническая сторона. Это один момент.

Второй момент. Как быть с баптистом и с кришнаитом. Кришнаит вообще ничего не знает о православии, а баптист знает. Разница есть. Дело в том, что баптистское представление о крещении, то есть понимание, какую роль выполняет крещение, оно отличается и от нашего представления о крещении. Они крестят в одно погружение по совершенно иным соображениям, чем мы.

Теперь что касается матери, которая крестит слюной, или медсестра крестит слюной в роддоме. Наше каноническое право запрещает крещение, совершенное не предназначенным для этого лицом. То есть крестить у нас, согласно каноническим правилам, должны только священники или епископы. Но у нас есть одно исключение, что в тех случаях, когда человек оказался в ситуации, где нельзя привлечь для крещения другого человека, канонически поставленного человека, он может и должен совершать крещение так, как ему позволяет ситуация. Позволяет ситуация макнуть палец в пробирку с водой – можно. Нет воды – просто слюной покрестить. И затем это крещение будет восполнено в православной Церкви. Но есть одно «но». Тот, кто крестит, он должен быть крещён в православной Церкви. Если он не крещён в православной Церкви, такое крещение мы не признаем. И он должен правильно совершить крещальную формулу: «Крещаю во имя Отца. Аминь. Сына. Аминь. И Духа Святого. Аминь». Вот если это совершено, тогда православный священник дочитывает то, что не прочитала медсестра или медбрат, мама, или кто угодно. Дело в том, что здесь какой подход. Церкви является Богочеловеческим организмом, и как жизнь обычная наша, даже биологическая жизнь не может быть описана во всех деталях, прописана с помощью каких-то формул, так и крещение. Ситуация, в которой оказался человек, все ситуации не могут быть прописаны, как быть там, там или там. И считается, что если Церковь пребывает в условиях мирного времени: есть храмы, есть священники, правильно поставленные, им никто не мешает совершать, отправлять свои функции, соответственно, в такой ситуации крещение совершается одним порядком. А если эта ситуация нарушена, и нет возможности как-то призвать священника и так далее, тогда мирянин православный может совершать крещение, и оно является действительным, и человек становится членом Церкви. Но при изменившейся ситуации это восполняется соответствующими, так скажем, обрядами. То есть должны дочитаться молитвы при крещении, должно совершиться Таинство Миропомазания, поэтому у нас нет технической стороны.

Вопрос был поставлен совершенно правильно, потому что я такие вопросы даже встречал от кандидатов богословия, которые говорили мне: слушайте, вы занимаетесь сектоведением, что вы там с этим крещением, один раз его погрузили и достали, или три раза его погрузили и достали, в чём тут проблема? Ну какая разница: главное, чтобы человек верил в Святую Троицу. Но дело в том, что у нас нет в Церкви технической стороны и догматической стороны, у нас есть символический подход к Таинству. То есть Таинство символично, в символах, в действии выражается существо нашей веры.

О крещении обливанием

Теперь что касается крещения обливанием. Если мы обратимся к памятникам церковной письменности, мы там встретим потрясающую весть. У нас есть такая книга, которая называется «Учение двенадцати апостолов», или «Дидахе». И вот там в этой книге – а датируется она, нижний хронологический предел — это где-то 70-е и 80-е годы по Рождестве Христовом до 120- 130 года по Рождестве Христовом, но это так, приблизительно. Другими словами, если взять во внимание нижнюю хронологическую границу, то «Дидахе» было написано до того, как было написано четвёртое Евангелие, то есть за этот период во время жизни апостола. И там прямо говорится о том, что крестить нужно в живой воде. Что имеется в виду в живой воде: в проточной воде. А слово «крестить» буквально с греческого значит погружать, крещение погружением. Но можно крестить и обливанием, там прямо и говорится: если нет возможности, можно окрестить обливанием. Но есть другая проблема – это проблема дисциплинарная. Как быть, когда нужно было бы крестить погружением, крестили обливанием? Ну, тогда уже ответственность ложится не на того, кого крестили, он не ответственный за то, как его крестили, а на тех, кто крестит и кто избирает такую модель крещения. Но есть ещё один способ крещения – это окропление, и вот окропление тоже принимается как крещение. Вот, например реформаты, реформаты – это последователи Джона Кальвина в реформатской Церкви, – они крестят вообще очень упрощённо. Там пастор их запускает свою руку в таз с водой, достаёт оттуда и вот так трижды окропляет младенца, и считается, что это крещение, причём правильно оно было совершено. И мы, вот насколько я знаю, с формальной точки зрения, там сказать нечего, всё было совершено формально правильно, и мы должны его принять таким, каким оно есть. Хотя были случаи, когда рассказывали случаи из жизни отца Иоанна Крестьянкина, когда он узнал. что какоq-то инославный хотел присоединиться к православию и его хотели принять через Миропомазание, что его надо крестить, а потом миропомазать. На Афоне до сих пор афонские монахи крестят римокатоликов. Так что здесь вот такая ситуация. И у нас на Руси когда-то было время, когда мы крестили римокатоликов, а затем мы их стали принимать или через Миропомазание, или через покаяние. Но на Афоне такая ситуация осталась, их там крестят, кто желает креститься. Многие католики сами изъявляют желание, когда они присоединяются к православию, чтобы их крестили. Я знаю такой случай, когда к священнику обратился римокатолик, и он сказал, что он хочет стать православным, но его обязательно надо крестить. Он сказал: я хочу отрезать всё, что там было в католичестве, это ересь, это тёмная сторона моей жизни, я хочу начинать новую жизнь, меня крестить, всё, и никаких иных форм присоединении к православию я признавать не хочу. И его крестили.

Надо подходить диалектично к любой проблеме. Даже если мы возьмём три чина приёма в православие – это, как правило, ссылаются на святителя Василия Великого, то он сам говорил так, что я не признаю крещения за пределами православной Церкви, и я бы всех еретиков крестил. Но он говорит там же, в Послании к Амфилохию: и епископы, которые живут в нашей области, они придерживаются другого мнения, они считают, что их надо принимать вот так, первым чином, вторым и третьим чином, поэтому я от своего мнения, как бы имею своё мнение при себе, но я принимаю, как бы описываю общепринятую норму. Поэтому можно и так, можно и так. И вообще наше каноническое право вопрос присоединения к Церкви отдаёт в руки правящего епископа. Вот он решает, как присоединять. Скажем, в Московской городской епархии, когда сектанты хотят присоединиться к православию, они пишут прошение на имя Святейшего Патриарха, и Святейший Патриарх рассматривает каждое прошение и ставит свою резолюцию. Я когда об этом узнал, удивился, думаю: у Святейшего Патриарха, у которого 240 епископов или 300 епископов на огромной территории от Калининграда до Владивостока, у него ещё есть время рассматривать эти прошения сектантов, которые присоединяются, их каждые три месяца присоединяется там по 20-30 человек. То есть ему надо всё отложить и смотреть, он резолюции на все эти прошения ставит. Там не только прошения их, там и другие документы подшиваются к этому. Но, значит, ему интересно, что происходит в Московской епархии, это его епархия. Я хотел просто показать масштаб дел, которыми он занимается от Калининграда до Владивостока, другие дел там есть множество, но тем не менее, он находит время для того, чтобы рассмотреть прошение сектанта, который в Москве хочет присоединиться к православной Церкви, потому что он правящий архиерей, и он этого никому не делегирует, он сам это всё рассматривает.

Классификация сект в зависимости от их религиозного происхождения

Есть церковная классификация в виде чинов приёма, но есть и классификация недогматизированная. Вот я предлагаю такой подход, классифицировать следующим образом эти все секты. Если они имеют протестантское происхождение, мы их можем называть – это неопротестантские секты. Если они имеют происхождение из какой-нибудь иной религии, их называть по имени этой религии. Например, кришнаиты – это будут индуистские секты. Если, скажем, идёт речь там о цигун, фалуньгун –это связанные с даосизмом верования, это пусть будут китайские или даосские секты. Поэтому будут у нас, значит, неопротестантские секты, у нас будут и восточные секты, и отдельно надо выделить два направления: это оккультизм и неоязычество. Неоязычество наше – понятно, речь идёт о нашем славянском язычестве. А отдельно оккультизм. Оккультизм – это очень мощное направление сегодня, и очень серьёзное. И вот Комиссия по реабилитации каждый год присоединяет почти до двухсот человек, и больше половины в последние годы – это люди, которые вышли из оккультизма. То есть меньше представителей из разных Христианских заблуждений, главным образом из неопротестантизма, подавляющее большинство людей, которые увлекались оккультизмом в различных его формах. Так что оккультизм – это очень мощное течение, которое занимает значимое место на этой религиозной сцене, на которой мы также присутствуем.

Теперь я хотел бы перейти кратко к характеристике неопротестантов. Но, прежде чем мы перейдём к неопротестантам, я хотел бы заострить внимание на проблеме, которая существует в данном вопросе. Как правило, те которых мы называем неопротестантами – это баптисты, адвентисты, пятидесятники, неопятидесятники, они именуют себя у нас в России протестантами. Когда вы зайдёте на сайт баптистов, на официальный сайт Российского союза евангельских Христиан-баптистов –там написано, что мы протестанты. Зайдёте на сайт пятидесятников «Христиане веры евангельской», пятидесятники – мы тоже протестанты. На любой сайт зайдём, они называют себя протестантами. Почему они именуют себя у нас протестантами, и как сами протестанты относятся к тому, что они называются протестантами.

Начнём с протестантов. Если обратиться к историческим протестантам, это лютеране, кальвинисты, реформаты и англикане, они не склонны признавать баптистов, адвентистов, пятидесятников протестантами. Они их называют или свободными Церквями, или как-то по-иному. Но самое лучшее название, которое они им дают – свободные христианские Церкви. Они их не называют протестантами. А вот те у нас именуется протестантами. Почему они так делают? Они делают это из-за того, что протестантизм оставил после себя в России образ такого респектабельного западного христианина. Кто у нас представлял протестантизм? Началось всё с Петра Первого, который решил в России поднимать экономику, и первым делом он обратил внимание на горное дело, то есть, выражаясь современным языком, на металлургию. Надо было привлекать западных специалистов, им надо было платить деньги. А зачем им платить деньги, когда у нас есть пленные шведы лютеране. Но шведы лютеране говорили: хорошо, мы будем помогать вам развивать горное дело, но вы нам должны разрешить брать русских женщин себе в жены. И Пётр изнасиловал Синод Русской Православной Церкви и заставил принять документ, который разрешал еретикам принимать участие в Таинстве брака и создавать лютеранам семьи с православными. Мы, Русская Православная Церковь, первая Церковь в православном мире, которая разрешила браки с еретиками. Такого никогда не было. И с этого времени, с Петра, к нам стали приглашать разных специалистов Запада. Ну, они до этого были, но с Петра это массово началось, и у нас западные Христиане протестанты – это были лютеране, англикане, они были учёными, они были врачами, они были преподавателями и так далее. они оставили о себе весьма положительный след в нашей хозяйственной жизни. Но после 1917 года так получилось, что у нас из всех протестантов осталось где-то 200 общин всех вместе, лютеран, англикан и реформаторов в России порядка не больше 250 общин. А до революции их было очень много. И вот на это место стали претендовать баптисты, адвентисты пятидесятники, и стали именовать себя тоже протестантами. И сегодня для нас большая проблема заключается в том, что и наша светская власть, и некоторые представители нашего руководства церковного они тоже их называют протестантами, что в корне неправильно. Между протестантами и неопротестантами существует принципиальное различие как раз по вопросу, который мы с вами обсуждали – по вопросу крещения. Вот те, кто называются историческими протестантами – это лютеране, англикане, реформаты, они совершают крещение во имя Святой Троицы в три погружения, или три обливания, или три окропления. Все неопротестанты – баптисты, адвентисты, неопятидесятники, крестят во имя Святой Троицы, иногда они крестят во имя Иисуса Христа, или просто во Христа, но совершают крещение в одно погружение. Поэтому между классическим историческим протестантизмом и неопротестантизмом с точки зрения действующего канонического права православной Церкви существует принципиальное различие. Мы их должны различать. То есть если лютеранин приходят в православие, мы его должны принимать через Миропомазание формально. Если приходит баптист, мы его должны принимать так, как мы принимаем кришнаита, мы его должны крестить. И вот это различие на уровне канонического права у нас должно быть отражено и в понятийном аппарате. Но почему-то вот так у нас как-то получилось, что мы их называем протестантами. До 1917 года у нас никто не называл неопротестантов протестантами, такого у нас не было. Но и среди неопротестантов были разные тенденции. Одни – скажем, баптисты адвентисты, считали себя протестантами, но и в рамках баптизма были те, кто себя протестантами не считал, не называл. Потому что между протестантами и неопротестантами с точки зрения неопротестантов существует тоже принципиальное различие. То есть сами протестанты не считают неопротестантов протестантами, но и неопротестанты не смотрят на протестантов как на подлинных Христиан. Различие происходит по следующей линии. Все неопротестанты придерживаются мнения о рождении свыше до момента совершения крещения. Чтобы было понятно, расскажу, как у нас, у православных. Православные считают, что рождение свыше происходит в момент Таинства Крещения. Лютер сам считал и пишет, что человек духовно возрождается в момент совершения крещения. Лютер так учит. А неопротестанты стоят на иных позициях. Они считают, что рождение свыше происходит в тот момент, когда человек изучил Новый Завет, осознал себя грешником, достойным вечных мучений, и от осознания того, что его ожидают адские мучения, с одной стороны, а с другой стороны, от осознания того, что Иисус Христос на Голгофе Своими страданиями удовлетворил гнев Бога Отца, у них появляется так называемая личная спасающая вера. Они воспринимают Христа как Того, Кто пострадал вместо них на Голгофе и понёс причитающееся им наказание в аду. И вот от этого осознания того факта, что Христос пострадал вместо кающегося человека, у этого кающегося неопротестанта появляется такая беспредельная радость. Он до этого момента жил с осознанием того, что его ждут адские мучения, а вот здесь, в этот момент какой-то, на таком эмоциональном пике, когда он об этом рассуждал, размышлял, когда у него текли слёзы, так сказать, орошали его ланиты, он наконец-то осознал, что выход из этого тупика есть: так ведь Христос вместо меня пострадал! И вот в этот момент у него появляется так называемая личная спасающая вера. И третий момент, который происходит: они считают, что благодаря вот этой вере, личной спасающей вере они оправдываются. Бог Отец меняет отношение к ним. И вот в этом психологическом акте субъективного переживания своего покаяния, то есть и само покаяние, и обретение личной спасающей веры, и благодаря этой личной спасающей вере Бог их оправдывает, они считают себя уже спасёнными. И этот неопротестант, который пережил это чувство, он заявляет пастору: «Я спасён». И вот они считают, что они пережили духовное рождение в момент покаяния. То есть там три в одном: он и покаялся, обрёл личную спасающую веру, и он же был оправдан в этот момент, Бог Отец изменил Своё отношение к этому кающемуся грешнику. Не кающийся грешник изменился, он каким был: смертным, тленным, падшим, таким он и остался. Но Бог Отец поменял Своё отношение к нему. И Бог Отец в этот момент наделяет его статусом Своего Безгрешного Сына. То есть происходит, собственно говоря, не изменение природы человека, не благодать Божья получает к нему доступ, а Бог Отец наделяет юридическим статусом Безгрешного Своего Сына Иисуса Христа покаявшегося грешника, и этот грешник перед лицом Бога Отца имеет такой же юридический статус, как Иисус Христос, безгрешного человека. Есть российские евангельские Христиане, у которых в настольной книге пастора там так и написано, и в американских тоже так написано. А если там что-то так буквально не написано, то никто не отменял абстрактного мышления, законов логики. То есть они прямо говорят, что Бог оправдывает человека. Это суд оправдания, это суд, который вершит Бог над человеком, который принял Иисуса Христа как личного спасителя и усвояет ему этот статус безгрешного, юридический статус. С самим человеком ничего не происходит, он как был лишён благодати Божией, таким он и остался лишённым. Когда он так эмоционально пережил своё покаяние, три в одном, это называется обращение. И вот он стал спасённым, он заявляет пастору, что он спасён. Я вам описал ситуацию идеальную, не всякий баптист, который стал баптистом, я так думаю, каялся со слезами и совершал коленопреклонные молитвы, многие из них поступают так же формально. Много баптистов таких, они особенно те, которые выросли в баптистских семьях во втором-третьем поколении, там у них нет религиозного горения и рвении. Они так же, как и в наши воскресные школы, ходили в свою школу, пришло время совершеннолетия, 14-16 лет, он под воздействием папы, мамы и родственников, он стал без духовного рождения свыше неопротестантом. Я просто идеальную схему нарисовал, чтобы можно было понять как это у них. И вот после того, как он заявил, что он уже оправдан –вообще-то у них это чувство глубокого сокрушение о грехах со слезами, после которого наступает духовное облегчение, вот он пережил, и после этого ему стало легко, он не чувствует своего тела, он готов парить. Он это чувство воспринимает как визитную карточку от Бога Отца: тебе грехи прощены, ты спасён. И вот он летит к пастору и говорит: а я уже спасён! Тогда пастор в зависимости от общины – там составляется комиссия из трёх человек, а может без комиссии, объявляет, что он будет крещён. Ему задают контрольные вопросы и затем его погружают в воду, и он крестится. Для них крещение это есть как бы презентация ещё одного спасённого. «Urbi et Orbi» – миру и городу. Вот мы спасены, говорит баптистская община, мы все здесь спасены, мы уже члены Царства Божьего, а вот ещё один такой, как и мы, и он тоже спасён. Поэтому мы его крестим и показываем, что это такое. К этому ещё прибавляется целый ряд искусственно привязанных таких формул, что в момент крещения человек берёт на себя обеты перед Богом и так далее, и тому подобное, но это уже не имеет никакого смысла. Раз он был спасён в момент своего субъективного обращения, то там же он, видимо, эти обеты и дал, зачем его погружать в воду и оттуда доставать.

Мы принимаем протестанта, мы его принимаем через Миропомазание. Когда мы принимаем неопротестанта, мы его крестим. Вы священник, допустим, к вам приходит баптист и говорит: батюшка, я хочу присоединиться к православной Церкви. Он спрашивает, вы кто? – Баптист. Если баптист, понятно, баптистов крестят погружением. О может вам задать контрольный вопрос. Как правило, они крестятся все во взрослом возрасте: вы были крещены во взрослом возрасте? – Да, во взрослом возрасте. Сколько раз вас погружали – один раз или три раза? Есть такие, которые не помнят, они настолько восхищены этим событием, что не помнят, сколько раз погружали, но по меньшей мере, один раз погрузили, один раз оттуда достали, иначе он бы не пришел к православному священнику.

Если человек был крещён в православии, затем стал баптистом – здесь надо смотреть, как он стал баптистом. Если он там перекрестился, это один вопрос. А если он просто так поучаствовал там – ну это другой вопрос.

Мы должны говорить, что мы разделяем протестантов и неопротестантов, а светский чиновник спросит так: вы кто такой? Православные считают, что вы неопротестанты, значит вы уже неопротестант. Чиновник очень хорошо чувствует политический момент, он никогда не хочет поступать так, как будет ему невыгодно. Он может симпатизировать баптистам, он будет сам баптистом, но он знает, что у нас с православной Церковью заключён определённый союз, и он никогда не пойдёт. А если он пойдёт, значит, он рискует своим благополучием, своим комфортом и так далее.

Зачем мы должны называть свободными христианскими Церквями, когда этот маркер нам ничего не даёт? Если мы их называем неопротестантами, значит, у них с протестантами есть то, что их роднит с протестантским миром, но в то же время их отличает от протестантского мира. А если мы их назовем свободной христианской Церковью, они откуда – из католичества произошли, из православия произошли? Например, там «Богородичный центр» – мы их тоже должны назвать свободной христианской Церковью?

В светской науке и в светском религиоведении склонны рассматривать баптистов, адвентистов и пятидесятников включительно протестантами, насчёт неопятидесятников есть какие-то сомнения, но даже склонны рассматривать свидетелей Иеговы и мормонов протестантами. На полном серьёзе в светском религиоведении мормонов склонны рассматривать протестантами, и свидетелей Иеговы. А почему это важно в светском религиоведении? Дело в том, что они являются консультантами представителей разного уровня властей, и они формирует представление светской власти о том, кто такие баптисты, адвентисты и так далее. Но, с другой стороны, даже может быть, не государство, люди, просто люди малоцерковные или нецерковные встречаются с баптистом, баптист говорит: а мы протестанты. Но для любого человека, который хотя бы учился в средней школе, он знает: ну, протестанты – это очень солидно, Германия протестантская страна, Дания, скандинавские страны – очень высокоразвитые страны, технологически развитые страны. И вообще существует мнение о том, что протестантизм способствовал росту капитализма, достижению и так дальше, и баптисты в том же тренде, понимаете. Значит, это стоящая организация, с ними стоит иметь дело. А мы будем показывать, что это все-таки разные течения в западном Христианстве. Одно дело протестантизм, другое дело – это неопротестантизм.

Концепция «рождения свыше» и её критика. Проблема «вечной безопасности» и потери спасения

Что касается именно вот этого рождения свыше. У всех неопротестантов присутствует концепция духовного рождения свыше. Я бы даже так сказал, образно говоря, что вот эта концепция рождения свыше – это костыль, на котором висит роскошная рама под названием баптизм, адвентизм, пятидесятничество и дальше. Вот они этим хвалятся: мы пережили рождение свыше, и в этот момент Бог вселил в нас новую природу. Когда мы их спрашиваем, что такое новая природа, которую вы получили в момент возрождения, они объяснить не могут. Но это на самом деле не новая природа, это на самом деле нравственное изменение, которое они воспринимают за новую природу. Опять же если говорить об идеальной ситуации, то те, которые так покаялись, у них на протяжении какого-то времени существует такая устойчивость против совершения грубых грехов. То есть кто так искренне покаялся, у него при одной мысли о грехе возникает боль на клеточном уровне. Но это нормальная ситуация, это и православные каются, это не значит, что только баптисты каются. Нормальное покаяние должно вести к тому, что человек должен испытывать на телесном уровне, что грех ему противоестественен. Поэтому ничего такого что у них есть, это только их, а у других нет, такого нет. Это один момент. Но усердно у неопротестантов эта концепция присутствует. Теперь как быть, когда он покаялся. Это целая богословская проблема для них. Дело в том, что человек становится членом, условно говоря, Царства Небесного в тот момент, когда он пережил это рождения свыше, а затем его крестят, и его могут уже не крестить. Среди протестантов даже есть такая дискуссия: а зачем нужно тогда крещение, зачем вообще необходимо крещение? И ответом на эту дискуссию, которая существует у неопротестантов, в частности, у баптистов, появилась концепция библейского сакраментализма. Некоторые баптисты понимают, что их учение о крещении лишено какого-либо смысла, и они предлагают ввести понятие таинства. Они говорят: крещение в рамках этого библейского сакраментализма – это не единократный акт, это процесс. Начинается процесс с рождения свыше, а заканчивается процесс погружением в воду, но они между собою во времени разнесены, это процесс. А в православии это всё одномоментно.

Теперь как быть, если тот, который крестился, ему прощены грехи, Бог Отец его номинировал как члена Царства Небесного – как быть и как он живёт. Он согрешил – как быть? И вот здесь есть, по меньшей мере, я нашёл в неопротестантской баптистской литературе три точки зрения.

Одна точка зрения. Если согрешил смертным грехом, то его дело передаётся в юрисдикцию Страшного суда. Его отлучают, там дело решится. В советское время этому принципу следовали некоторые пасторы. Были случаи, когда пастор во время совершения богослужений отлучал от общины жену, детей, потому что они могли не в платке прийти, или что-то такое, то есть за нравственное нарушение людей отлучали от общины, прямо пастор с кафедры отлучал. Но сейчас такого нет практически. Сейчас есть два, как бы я так понял, подхода к этой проблеме.

Первый подход – он, наверное, вообще самый распространённый, он называется концепция личной безопасности. Если вы знаете приблизительно, кто такие баптисты – они стоят на позициях кальвинской концепции предопределения. Бог призвал того, кого предопределил. От вечности Бог одних призвал к спасению, других к осуждению. Если человек крестился – значит, он тем самым выразил внешним образом то, что он предизбран от вечности Богом к спасению. Поэтому не важно, он сегодня согрешил, что будет с ним завтра – может быть, завтра Бог устроит, или к концу жизни устроит так, чтобы в этом покаяться, и в конце концов он снова обретёт то состояние, в котором он стартовал, когда находился в баптизме. Вот эта концепция вечной безопасности среди баптистов вызывает ожесточённые споры. Они говорят: но если так дело обстоит на самом деле тогда зачем заниматься проповедью, зачем проповедовать покаяние, если Бог аборигена в Океании где-нибудь, который Христианства вообще не знал, предопределил к спасению? Это очень уязвимая позиция.

А вторая позиция звучит так: возможно однократная и многократная потеря спасения. Однократная потеря спасения – это когда шёл, упал, очнулся – гипс. Значит, один раз допускается согрешить после рождения свыше смертным грехом – ну с кем не бывает. Шёл, наступил на мандариновую корку, упал, поднялся, пошёл дальше, но один раз. А есть многократная концепция потери и обретения спасения, она такая, как и в православии. Она исходит из того, что спасение – это не статическое состояние, а динамическое. Большинство неопротестантов используют концепцию спасения как статического состояния. Покаялся – обрёл личную спасающую веру, Бог Отец наделил его статусом безгрешного человека, он спасён. Это статическое состояние. А мы придерживаемся иного взгляда, православного. Мы считаем, что процесс спасения – это динамический процесс. Человек может духовно быть возрождённым, затем прийти в православную Церковь креститься, принимать участие в Таинствах, затем он может согрешить, его от Церкви отлучают, затем он снова кается, затем он снова присоединяется к Церкви, затем он снова грешит, затем его снова отлучают от Церкви, и всё будет решаться тогда в последний момент, где он окажется перед смертью: он будет в Церкви или он будет за пределами Церкви. И есть среди баптистов те, которые придерживаются этой точки зрения, но это меньшинство. Они это так называемые баптисты арминиане. Есть баптисты кальвинисты, есть баптисты арминиане которые придерживаются арминианского взгляда на предопределение, а оно очень близко к православному. В России была ситуация такая. В общем-то баптизм, который появился на европейском континенте, не в Англии, вообще-то родина баптизма Англия. Но получилось так, что первая баптистская община была создана в Амстердаме. Те протобаптисты, которые находились в Англии, скрываясь от гонений, переехали в Амстердам, там Джон Смит создал первую общину, затем эти баптисты вернулись в Англию, и это были баптисты генеральные или общие. А наряду с ними, независимо от них в Англии возникают частные баптисты, или кальвинские, или партикулярные баптисты. И вот эти два направления в баптизме существовали. К концу XVII века большинство баптистов были баптисты кальвинисты. Общие баптисты, генеральные баптисты никакого веса в баптизме не играют. И получилось так, что в Европе проповедь жёстко баптизма пресекалась, лютеране баптистов и анабаптистов или казнили, или топили, их истребляли физически. И тогда баптизм направил свои стопы в Новую Англию, на территорию современной Северной Америки. Там баптизм окреп догматически, там сложилось его вероучение, там он окреп финансово, там он окреп человеческими ресурсами, и оттуда миссионерские организации стали направлять баптистов в Европу. Так появились баптисты во Франции, так появились баптисты в Германии. И вот отцом европейского баптизма считается Герхард Онкен. Онкен – отец германского баптизма, отец европейского баптизма, и отец русского баптизма. Онкен приехал в Россию и крестил немцев колонистов из числа лютеран. Баптисты крестили наших меннонитов, то есть сектантов в рамках лютеран меннонитов. И затем третье направление баптизма, которые появились у нас через движение штундистов, из штундизма вышли наши русские баптисты. Вот эти три направления как-то перекрывались, друг друга дополняли. Собственно говоря, так и возник в России баптизм. Наш баптизм был американским, а американские баптизм был кальвинским. Поэтому до 1905 года, до Манифеста о свободе совести у нас преобладал баптизм в основном кальвинский. Но поскольку в баптизм в России влилось много людей сейчас православных, то они привнесли своё понимание идеи предопределения. И вот где-то в начале ХХ века эти направления стали уравновешиваться. Был у нас такой известный баптист Мазаев. Он цитирует святых отцов, святителя Иоанна Златоустого как православный человек. Ну, правда, он святых отцов цитировал так, как он считал нужным: он вырезал, обрезал, делал подмену и так далее, но он ссылался на отцов. И уже когда после 1917 года наш баптизм был изолирован от общего тела баптистов, у нас стали преобладать тенденции такие православные понимания предопределения. И у нас, как бы не будучи генерального баптизма, идеи генерального баптизма арминианские стали преобладать. Так продолжалось до конца, наверное, 1990-х годов. В середине 1990-х годов ситуация стала меняться. С Запада к нам приехали преподаватели баптизма, которые сложились в Западной Европе, в США, это были кальвинисты. И они стали преподавать наших в баптистских семинариях кальвинское богословие. И наши баптисты уехали туда учиться, и затем, там обучившись, приехали снова в Россию и здесь стали преподавать. Поэтому у нас сегодня преобладает, я бы так сказал, тенденция к преобладанию кальвинского баптизма. Есть на периферии баптисты арминиане, русские баптисты, которые вопреки здравому смыслу утверждают, что баптизм естественным образом зародился в России, есть предпосылки для русского баптизма для русского протестантизма ,и они особые русские баптисты, не такие как баптисты на Западе, и между нашими баптистами и теми баптистами идут трения, и те баптисты русские, которые выехали в США, в Западную Европу, отличаются от местных тех баптистов. Наши женщины баптисты в платках, в юбках, а те там в штанах, без платков и так далее и тому подобное. Наши, если используют музыку в Европе, то классические инструменты, а те американские баптисты – ну, за исключением южной баптистской конвенции в США –инструменты уже так, как пятидесятники такие. Но это непринципиально для баптизма. Потому что различие между православными и баптистами не в вопросе даже предопределения, а в вопросе понимания спасения. Вот где между нами происходит водораздел: в вопросе понимания спасения, это принципиальное различие.

Мы можем привести такие доводы, что оно противоречит, в Библии прямо говорится, что человек возрождается в крещении. Апостол Павел прямо Титу пишет что в крещении мы получаем возрождение(Тит.3:5) но если открывать полемику с баптистами, то мы можем им показать, что их представления противоречат, но мы в данном случае ведём разговор, чем отличается их представление о рождении свыше от того, что существует в историческом протестантизме. В историческом протестантизме у Лютера прямо говорится, что человек возрождается в момент крещения. Лютер ссылается на Библию, и прямо на основании Библии – вы если возьмёте полемику Лютера с баптистами, наша полемика с баптистами по вопросу крещения совпадает с Лютеровой полемикой с анабаптистами. Анабаптисты также как баптисты, утверждали, что человек оправдывается до момента крещения. Ваш вопрос, почему баптисты не замечают, что их учение о рождении свыше противоречит библейскому учению. У них всё совершается тоже Духом Святым, они никогда не отрицают. В Евангелии от Иоанна говорится о том, кто не родится свыше, не войдёт в Царство Небесное (Ин.3:3) А затем Христос разъясняет: кто не родится от воды и Духа, не войдёт (Ин.3:5), то есть вначале Христос говорит о рождении свыше, а затем говорит, разъясняет кто не родится от воды и Духа, так ведь.

Человек, который считает себя свободным, освободившимися от зависимости, считает, что он сам освободился от этой зависимости, он покаялся, он освободился. Он считает себя самодостаточным, он освободился от зависимости. Да, помощью Божьей, но это сделал он. и вот чем занимаются протестанты – это классический пример фарисея и мытаря: я не такой, как они, я не такой, как не только мытарь там такой-сякой и так далее и тому подобное; я не такой, как православные – они пьяницы, они бийцы, у них в семьях нет порядка. Но вот, у нас, баптистов всё не так, понимаете, у нас есть вера истинная, у нас семьи крепкие, все обеспечены одеждой, едой и так далее. и вот это тонкая прелесть, которая существует у этих всех освободившихся от зависимостей. Тонкая прелесть – мы не такие, как они, Бог нас освободил, и это даёт основание для превозношения над всеми остальными. Недавно у нас проходила конференция, которая была посвящена наеопротестантам, на ней выступал Алексей Грязнов, который был одним из основоположников движения реабилитационных центров в России. И он говорил, что главная проблема всех неопротестантов касается того, что все они пребывают в тонкой прелести о том, что они уже не такие, как православные.

Доктрины, которые отличают протестантов от православных

Сейчас мы сейчас мы перейдём к другому моменту: чем отличаются неопротестанты от православных. Когда речь заходит о том, кто такие протестанты и кто такие православные, когда речь заходит о том, кто такие православные и протестанты, как правило, отцы указывают на три специфических доктрины, которые отличают протестантов от православных. Первая – это Библия является единственным и достаточным источником вероучения. Вторая концепция протестантов она звучит так: человек оправдывается только верой. И третья концепция звучит: человек оправдывается благодатью. Но не в православном понимании благодать, а то, что помилование протестанта или неопротестанта является делом милости Божией. Бог помиловал, и добрые дела не имеют никакого отношения к спасению человека. Но это такой взгляд скорее всего не православный, а западный. И на самом деле первый вопрос, по которому мы, православные, принципиально отличаемся от протестантов, и вообще от всего западного мира, касается понимания природы благодати и представления о Христе, христологии. Итак, мы, православные, исходим из того, что когда мы говорим о Боге, мы говорим что Он существует как сущность и как энергия. То есть здесь два модуса бытия Бога: по сущности и по энергии. По сущности Бог абсолютно невидим, непостижим, неучаствуем, непознаваем; по энергиям видим, постижим, участвуем и познаваем. Люди, всё тварное бытие не может быть причастно Божеской сущности, только Сам Бог является обладателем Божеской природы, и больше никто. Или другими словами, в мире существует два бытия: бытие нетварное Божественное и бытие тварное, это мы с вами и всё, что мы видим. Между ними существует онтологическая пропасть. Ничто из тварного не может эту пропасть преодолеть и приобщиться к нетварному. Только Бог может выйти из-за Своей непостижимости и открыться людям тварным существам в виде Своих Божественных не тварных энергий, или как мы их называем, нетварной благодати. То есть между миром Божественным нетварным и миром тварным существует пропасть. Тварное не может преодолеть эту пропасть, потому что тварное ограничено и не может само превзойти свою ограниченность. Поэтому Бог открывается из-за Своей непостижимости в виде Своих Божественных действий, и по этим действием мы Бога именуем эти действия, мы называем энергиями, и по-другому Божественной благодатью, которая сообщается через память. Вы можете сказать: а какое это вообще имеет отношение к философии? А оказывается, имеет самое прямое отношение.

Понимание природы благодати и представления о Христе

Теперь мы начнём от Адама. У нас всё с Адама начинается, ну и здесь тоже. Изначально существовал Бог, Который создал тварный мир и в нём человека. Итак, есть Бог, между Богом и миром онтологическая пропасть. Но в силу того, что Бог есть не только сущность, но есть и энергии, то Адам был причастен Божественной жизни благодаря этим энергиям. Адам был с момента создания причастен Божественной жизни через Божественные энергии или через Божественную благодать. Что произошло дальше. Дальше Адам согрешил, и между Богом и Адамом возникла пропасть. Адам перешёл на автономное существование, поскольку он ограничен в своих ресурсах, эти ресурсы окончились, в нём возникли страсти, и он умер. В чем заключалась задача миссии Христа Спасителя: она заключалась в том, чтобы решить эту проблему. В момент воплощения Бог в Свою Божескую ипостась воспринимает нашу человеческую природу, и Иисус Христос сообщает Своё Божество Своему Человечеству. Но поскольку Бог не мог сообщить человеку Свою сущность, ибо сущность несообщима, непричастна, и человек не может участвовать в Божественной сущности, то Бог сообщил Своему Человечеству Божеские энергии. Они оказались в человеческой природе Христа, и апостол Павел пишет в Послании к Колоссянам: «Во Христе обитала полнота Божества телесно» (Кол.2:9). Таким образом Христос преодолел или возвратил вспять последствия грехопадения. А мы к этой схеме какое имеем отношение? А мы имеем самое прямое отношение. Вот когда мы причащаемся, то мы вкушаем Тело Христово, и вот это Тело Христово оно пронизано Божественными энергиями, и они становятся нашими. То есть мы через Человечество Христа приобщаемся к Божественной жизни.

И ещё есть один момент, который я бы хотел в связи с праздником Пасхи и в связи с пониманием сектантами христологии объяснить. Теперь смотрим, что происходит в момент смерти Христа. Недавно была Пасха, и главный тропарь православной Церкви, тропарь Пасхи «смертью смерть победил». Каким образом Христос Своей смертью смерть победил, что это такое? Вот когда Христос был распят, то в Его теле прекратилась биологическая жизнь и тело отделилось от души. Между ними пропасть, тело отделилась от души. Но поскольку ни тело, ни душа не прекратили связь с Божественной ипостасью, то и в Теле Христа была полнота Божественной жизни, и в душе Христа была полнота Божественной жизни. Поэтому мы и поем в песнопениях Страстной Седмицы «Источник жизни во гробе», или «гроб является источником жизни, из ребра источил еси бессмертие». То есть парадокс получается. В теле, в котором нет биологической жизни, есть бессмертная жизнь, или мы опять поём в песнопениях Страстной Седмицы «Бессмертный как смертный во гробе полагается». То есть во гробе Кто полагается: Тот, Который умер, смертный, но Он оказывается несмертный, потому что в Нём есть полнота Божественной жизни. Нет смерти во Христе. Мы и поём: «Христос смертью смерть поправ». Хотя в Его Теле нет биологической жизни, тело от души отделено, но и тело связано с ипостасью, и душа связана с ипостасью, поэтому Божеская полнота Божества и в теле, и в душе. То есть во Христе не было вот этого онтологического разрыва, который образовался в результате грехопадения Адама. Смертью смерть победил Христос. Поэтому мы говорим, что бездыханное Тело Христа – источник жизни. Тело, в котором нет жизни, источник жизни.

Теперь смотрим, как это в баптизме. Баптизм отрицает православное учение о нетварной природе благодати. Бог есть субстанция невидимая, непостижимая, несообщимая, неучаствуемая. Возникает вопрос: а что мы об этом Боге можем знать? Баптисты говорят: Бог подумал, позаботился о нас, Он дал нам Священное Писание, и всё, что мы можем знать о Боге, мы можем оттуда вычитать. То есть мы можем вычитать, что Бог бессмертный, что Бог есть благо, что Бог есть любовь, что Бог есть счастье и жизнь, и так далее. но мы реально в этих свойствах Божиих участвовать не можем, потому что эти свойства Божии с точки зрения сектантов неотделимы от Божественной сущности, и участие в эти свойствах – тождественное участие Божеской сущности, поэтому никто не может приобщиться к Божеским свойствам. Иначе Бог потеряет то, что Ему по Божеской природе. Это тоже может показаться такими академическими знаниями – ну, мало там философы о чём рассуждают. А теперь давайте посмотрим на их христологию. Они верят в то, что Бог в Свою Божескую ипостась воспринял нашу человеческую природу, в момент воплощения Бог воспринимает в Свою ипостась нашу человеческую природу. Но коль скоро Бог есть только субстанция, а свойства – это лишь такие описания Божеской субстанции, то никто не может участвовать в этих Божеских свойствах, и Человечество Христа в этих свойствах тоже не может участвовать, и эти свойства не могут быть переданы Человечеству Христа. Ибо если Бог что-то передаст от Себя, то условно говоря, чего-то лишится, а человечество чего-то приобретёт, а быть этого не может. Поэтому с точки зрения баптистов получается, что в одной ипостаси Бога две природы: Божеская и Человеческая, но между ними как существовала после грехопадения пропасть, так и во Христе между Человечеством и Божеством нет точек соприкосновения. И оказывается, что Бог во Христе Своему Человечеству ничего не дал. Как было это человечество после грехопадения отделено от Бога, таким оно в ипостаси Христа отделённым от Бога и осталось. И с православной точки зрения это нонсенс. Зачем нам такая христология, которая никакой пользы нам не даёт? У меня есть статья «Представление о Боге и благодати в баптизме», можете почитать, там конкретные ссылки. Таким образом в Христе как Человечество было отделено от Божества после грехопадения, таким оно и осталось. Поэтому в баптизме нет Таинств. Зачем вкушать Тело Христа, Плоть Христа, которая лишена Божественной жизни, это просто каннибализм? И они так говорят, когда они говорят о Христе умершем, они говорят, что это бездыханное Тело Христа, это просто труп Иисуса был положен в Голгофскую пещеру, всё, нет проблем. Это обычный человек, лишённый благодати. В нём жизни нет. А мы, православные, как раз на это делаем упор. Да, биологической жизни во Христе нет, но именно из Его Тела, в Котором не было биологической жизни, воссияла жизнь. Бог воскресил тело.

Итак, я к тому, что вот эти рассуждения о нетварной природе благодати ведут к тому, что христология баптизма отличается от православной. Они говорят: у нас такая же христология, мы верим, что Христос Богочеловек. Да, вы верите в то, что Христос Богочеловек, но ваше представление о Богочеловечестве от нашего представления о Богочеловечестве совершенно отлично, это несторианство онтологическое. Ну, если вы слышали такие несториане, знаете. А в чём несторианство? С точки зрения Нестория Иисус Христос может быть изображён следующим образом: есть ипостась Бога, есть сущность Бога, есть ипостась человека, есть сущность человека. Это схема несторианской христологии: во Христе две ипостаси, во Христе Божеская ипостась и Божеская природа, человеческая ипостась и человеческая природа, но во Христе нет одного центра – жизни. И вот это привело к тому что во Христе сосуществуют две природы. И нестарый учил, что Бог обитает во Христе как в храме. То есть здесь не было этого контакта, о котором мы с вами говорили, человечество не было причастно Божеству. Они ипостасное соединение не отрицают, но они отрицают наличие нетварной благодати в Боге, поэтому у них получается вот та схема: ипостась одна, в ней две природы, но поскольку Божество оно существует только как субстанция, и никак по-другому не существует, то соответственно Бог Своему Человечеству ничего сообщить не мог.

Под субстанцией понимают то, что имеет существование само по себе и обладает общими родовыми свойствами. Например, мел. Субстанция мела – это кальций, а ипостась вот этого мела – это вот эта форма, это ипостась. То есть здесь ипостаси живые, есть ипостаси неодухотворённые, неживые. Вот, условно говоря, карандаш – он пластиковый, сущность, субстанция – это пластик, а ипостась – это цилиндр, условно говоря. Теперь, когда мы говорим о людях, сущность человека – это наличие общих свойств родовых. Какие общие родовые свойства: ум, зрение, слух. А ипостась – это то, как эти родовые свойства реализуются в частной личности, ипостаси. У одного роговица такая, у другого цвет глаз такой, у третьего нос такой-сякой. То есть вся совокупность специфических личных качеств составляет ипостась. Ипостась и сущность – эти два понятия диалектически связаны. Сущность – то, что существует, а ипостась – в ком эта сущность существует. Никто не может участвовать принять участие в Божеской субстанции.

Причины увлечения сектантством

Мы возвращаемся к тому, с чего начинали, каковы причины увлечения сектантством. Первая – невежество. Человек может почитать книжки, понять и принять. И вторая проблема – это наличие в человеке доминирующих страстей. Гордость лишает человека возможности усомниться в том, что он знает. Он не может поставить себе вопроса: а может, это не так? Но ведь это написано в Библии, значит, это так. И я хотел бы сейчас вам тогда привести одну цитату из Священного Писания. Апостол Павел пишет Тимофею как мы должны общаться с еретиками: «кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю»(2Тим.2:25). То есть их ум находится в сетях бесов, и воля находятся в сетях бесов, и они не могут сами освободиться. Но есть один выход из этой ситуации, который разрывает эти сети, эти связи, карму, как бы сказали оккультисты. Карму разрывает евангельское учение. Христос сказал: «познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8:32). И вот свойства евангельской истины в том, что она разрывает эти сети, в которых находятся умы людей. Поэтому мы должны проповедовать им православное учение и тот, кто стремится к истине, он эту истину может услышать, и в тот момент, когда он её услышит, с его глаз спадает занавес, и он постигает, где правда, а где ложь.

Они говорят, что вы неправильно понимаете, православные, потому что в Ин.6 там рефреном идёт раз, наверное, с десять, когда Христос говорит: кто не будет есть Моей Плоти и Крови, жизни вечной иметь не будет(Ин.6:53). Но в Ин.6:63 есть слова Христа: «Дух животворит; плоть не пользует нимало», и вот они говорят: смотрите, православные, Сам Христос сказал: «плоть не пользует ничтоже», понимаете, а вы говорите, что плоть – это и есть Сам Христос. Дело в том, что когда Христос говорит «плоть не пользует ничтоже», подразумевается не Его Плоть, потому что когда Он говорит о Своей Плоти, там всегда есть местоимение «Моя Плоть»: кто будет вкушать Мою Плоть, кто будет пить Мою Кровь будет иметь жизнь вечную (Ин.6:54), а здесь Он говорит: «плоть не пользует ничтоже», подразумевая под этим плотской образ мышления, плотской образ жизни, и дальше после этих слов Христа «плоть не пользует ничтоже» идёт следующий сюжет, когда Христос спрашивает учеников: и вы хотите от Меня уйти, потому что эти слова смущают вас?(Ин.6:67). И апостол Пётр, который не имел интеллектуального ответа на этот вопрос, а как же это понять, говорит: да нет, мы остаёмся с Тобою, потому что Ты имеешь слова жизни вечной. То есть он как бы говорит: понять умом мы не можем, но коль скоро мы видели, что Ты есть источник жизни, мы пойдём с Тобой дальше.

Вопрос в том, что есть человек. Человек есть единство тела и души. Тело не есть человек, и душа не человек, а человек есть то и другое. Но материальным носителем человеческой личности является его душа, она разумна, тело неразумно. Тело обладает умом, мозг, серое вещество, которым пользуется ум души для того, чтобы выразить какие-то свои идеи мысли и так далее. поэтому когда в теле человека прекращается биологическая жизнь, то остаётся только душа как материальный носитель человеческой ипостаси, вернее, ипостась связана с душою и человек лишается полноты бытия. Полнота бытия смертью нарушается. Человек существует только благодаря своей душе. А вот в воскресении, которое будет в конце мира, мы обретём полноту нашего бытия. Мы обретём наши тела, которые лишились жизни в момент смерти. Когда мы говорим о воскресении, то не надо понимать, будто бы воскрешается душа. Когда мы говорим, что кто-то воскрес или Бог кого-то воскресил, имеется в виду, что душе было возвращено тело, душа не воскрешается, но личности возвращается то, что она потеряла, душе возвращается тело, в котором она пребывала. Бог воскрешает тело, которое принадлежало душе Человека Иисуса. А душа не умирала, душа была в аду, то есть была восстановлена полнота бытия.

Вот что в баптизме, смотрите. Вот Человек Иисус умер, Его Тело отделилось от Его Души, но в этом теле нет жизни, и в душе нет жизни, потому что они отделены от Бога. Человеческая душа Христа – это душа обычного человека. Вознёсся на небо человек, с православной точки зрения, хотя они говорят, что Он Богочеловек, но с православной точки зрения он обычный человек, так они говорят: «Человек Иисус».

У несториан у них было две ипостаси и было две природы, которые не сообщались. Здесь одна ипостась, но две природы также между собой не сообщаются. Воли здесь две, совершенно верно.

Но есть другая ещё проблема, которую баптисты до конца не осознают. Например, когда речь заходит о Преображении Христа, или, скажем, Моисей называется Боговидцем. Кого видел Моисей? Или когда преобразился Христос, что наблюдали ученики? И баптисты прямо говорят: никакого преображения не было, потому что Человечество Христа отделено, то есть Бог Свою сущность Божескую Человечеству Христа не сообщает. А что же видели ученики? Бог создал тварный атмосферный эффект, чтобы люди, наблюдая этот атмосферный эффект, могли себе составить представление, какова же Божеская слава Человека Иисуса. Если люди наблюдали тварный эффект, то они не могут себе составить по тварному эффекту представление о Боге, потому что между тварным и нетварным пропасть. Ничто тварное даже близко не может представлять собою, что такое нетварное. То же самое касается видения Моисеем Бога. Помните, у Моисея говорится о том, что Бог сказал ему укрыться в расселине горы, и Он пройдёт над ним, накрыв его рукой, и он увидит «задняя Божия»(Исх.33:23). И вот они объясняют, что такое «задняя Божия». Задняя Божия, они говорят, это зарница, вот когда солнце садится за горизонт, то на небе мы видим отблески. И вот Бог создал такие отблески, как солнце создаёт зарницу, и Моисей, наблюдая эти атмосферные явления, мог составить себе представление о том, что он видел Бога. Но с православной точки зрения это нонсенс. Как по тварному мы можем судить о том, что он видел нетварное?

Несторианство – это утверждение двух ипостасей и двух параллельных субстанций. Две сущности они не друг с другом не контачат. С точки зрения Нестория Божество пребывало в человечестве как в храме, то есть физически пребывало в некоем пространстве, но контакта не было. Почему не было контакта? Не было одной ипостаси. Здесь одна ипостась есть, и могли бы эти две природы между собой взаимодействовать, но нет того, с помощью которого они могут взаимодействовать, нет нетварных Божественных энергий.

Мы можем рассуждать о несторианстве как конкретном историческом явлении, но можем рассуждать как о некоем идеологическом направлении, или некоей методологии. Поэтому с точки зрения методологии здесь несторианство, две природы сосуществуют, но никак не пересекаются, не взаимодействуют.

Какой человеческой природы Христа мы причащаемся? Мы причащаемся человеческой природы Христа, в которой пребывает Божеская нетварная энергия. Дело в том, что Бог по сущности пребывает везде, и здесь Бог по сущности, но сущность непостижима, несообщима, неучаствуема. Поэтому даже Своему Человечеству, Своей ипостаси, Бог Своей субстанции сущности Божеской не сообщил. Но когда мы причащаемся Тела и Крови Христа, мы отличаемся как бы полнотою причастия. Во Христе в Его ипостаси была наша человеческая природа и была полнота Божества, поэтому полнота Божества она в Его человечестве. Мы же, когда причащаемся, то наша природа не находится в ипостаси Христа, соответственно, мы в свою ипостась можем воспринимать только Божеские нетварные энергии или Божескую благодать, в зависимости от того нравственного совершенства, которого мы достигли благодаря своим трудам с помощью благодати Божией. Если во Христе была полнота Божества, то мы считаемся причастниками Божества, не полнота Божества в нас, мы причастники в меру того подвига, которые мы предпринимаем. Поэтому говорить, что мы причащаемся сущности Божией – это неверно. Но в Священном Писании есть прямое указание, где говорится о том, что мы причащаемся природы Бога, это 2Пет.1:4 – мы призваны стать причастниками Божеского естества. Это единственное место в Священном Писании, где говорится о том, что мы причащаемся буквально Божеской сущности. Но мы интерпретируем это в духе православного богословия. Мы причащаемся Божеской сущности по энергиям нетварным. И вот в этом вопросе у нас с протестантами, неопротестантами и католиками проходит водораздел. Мы принципиально с ними по этому вопросу отличаемся. И католики тоже на позициях тварной благодати стоят, но у них другая концепция, я о ней рассказывать не буду, чтобы окончательно не смутить, не забить ваши умы информацией.

И вот с этого мы должны начинать разговор с любым неопротестантом. Они говорят: мы обладаем Духом Святым. У нас встречный вопрос: каким образом? И вот переходим мы тогда ещё к одной схеме, которую никакой протестант удовлетворительно объяснить не может. Касается она евангельской истории. Есть Иисус Христос, Он проповедует, к Нему подошла кровоточивая женщина, она прикоснулась ко Христу и получила исцеление. Вопрос: каким образом кровоточивая получила исцеление от Бога? С православной точки – с помощью Божественной благодати. Но у баптистов нет учения о Божественной благодати. Поэтому у баптистов Бог может действовать или по сущности, или не действовать никак. Значит, если Бог воздействовал на кровоточивую по сущности, Он сообщил ей здоровье, она получила Божескую сущность, и Троица стала четверицей. Троицы нет, уже есть четверица, пятерица и так далее. неопротестанты эту проблему решить не могут. То есть их богословие неспособно решить эту проблему. И они говорят: мы должны размышлять об общении между Богом и человеком таким образом, чтобы с одной стороны, Бог оставался трансцендентным, но с другой стороны, мы должны мыслить о Нём как имманентном, что Он присутствует в этом мире. Ну хорошо, мы тоже согласны, так оно и есть. Но тогда будьте добры, расскажите, что же является источником присутствия Бога в мире, вот как Он действует? Если они говорят, что Он действует как Дух, Дух действует, где хочет – ну тогда надо признать, что все люди могут причаститься независимо от своих взглядов и так дальше, Бог здесь и по энергиям присутствует, и по сущности присутствует, и зачем нам тогда баптизм, зачем нужен адвентизм? Вообще никто не нужен тогда. Можно с Богом соединяться так напрямую. Зачем быть баптистом, если можно просто иметь такое умонастроение, что я прочитал Новый Завет и хочу соединиться с Богом, не надо мне баптистов, не надо у них креститься, не надо их организации, просто если Бог имманентен, не трансцендентен, вот я имманентен, я с Ним соединился, прочитал Новый Завет, и с Ним соединился.

Если Бог есть только субстанция, и кровоточивая подошла ко Христу и получила исцеление, то она исцеление могла получить только благодаря действию Бога по сущности, потому что Бог по энергиям не действует. Бог может действовать или по сущности, или действовать никак. Соответственно, она получила Божескую природу. Бог стал не Троицей, но четверицей, пятерицей, десятисерией и так далее. Выход из этой ситуации они видят в том, что они заявляют, декларация: мы должны мыслить о Боге, что Он трансцендентен, и что Он имманентен. Хорошо, будем мыслить, что Он трансцендентен, это понятно. Допустим, что он имманентен. Но как, если Он имманентен, Он сообщил кровоточивой что-то? Ну как можно мыслить: а если Бог как-то действует, и это действие не по субстанции, а как-то по-другому, тогда возникает вопрос: а каковы же источники этих действий Божиих. В православии этими источниками являются Таинства. Церковь как Богочеловеческий организм, и в Церкви источники благодати – Таинства. То есть надо обязательно это как-то одно с другим связать.

Есть евангельская история, и в ней говорится о том, что кровоточивая подошла ко Христу и получила исцеление. Хорошо. Никто не оспаривает евангельскую историю – ни православные, ни баптисты. Православные объясняют: кровоточивая подошла, прикоснулась ко Христу и получила от Бога Божественную благодать, эта благодать её исцелила. Бог по сущности недоступен, по благодати доступен. У сектантов нет учения о нетварной природе благодати. Каким образом получила исцеление кровоточивая? Они не станут отрицать — не станут. Выход таков: коль скоро Бог есть только субстанция, и никто не может участвовать в Божеских свойствах, а жизнь — это свойство Божие, соответственно она могла получить исцеление жизнь только в виде Божеской сущности. Значит, Бог перестал быть Троицей, стал четверицей.

Я вам хочу сказать, что баптисты мыслят именно так, как я говорю. В рамках баптистского направления библейский сакраментологии они так прямо и говорят, что верующие люди должны причащаться Божеской сущности так, как написано во 2Пет.1:4: мы призваны стать причастниками Божественного φύσεως – Божеской сущности. И когда они говорят: вот православные несогласны с нами, что можно причащаться Божеской сущности, они говорят: почему нельзя причащаться? Вот как Христос воспринял человеческую сущность в Свою ипостась, так мы можем воспринять в свою ипостась Божескую сущность, вот так они отвечают. Так в их книжках написано. Мы с вами рассматриваем такие общие схемы, мы не можем рассматривать частные схемы. Например, когда речь идёт о православии, найдётся баптист, который спросит какую-нибудь бабушку, что такое Троица. Она скажет: это Иисус Христос, Божия Матерь, святитель Николай. И он: о! православные вот такие- сякие! Но мы ему скажем: слушай у нас есть нормативное вероучение, оно изложено в книжках, в определениях Соборов. Поэтому когда мы ведём разговор с баптистами, я считаю, мы не должны переходить на частные моменты. Есть баптисты, которые считают, что у них в Чаше то же самое, что в Чаше православного епископа. Я могу с ним обсуждать такой вопрос, но это частное мнение, которое не разделяет вся полнота баптизма, есть такие баптисты. Поэтому мы сейчас с вами рассматриваем общие такие сквозные темы, которые присущи баптистам. А если там будет кто-то, что-то – ну будем тогда на месте решать, смотря какие аргументы он приводит.

К чему я этот разговор веду. У нас огромный пласт литературы, и начинается наша полемическая литература тем, что мы там так процентов на семьдесят ведём этот пинг-понг: они цитату – мы цитату, они цитату – мы цитату. Этот путь, эта методология тупиковая, она была признана тупиковой в момент арианских споров. Ариане свои цитаты – православные свои цитаты, и тогда святитель Афанасий провозгласил формулу, по которой надо вести полемику с арианами: «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». А как это возможно? А это возможно только тогда, когда Мессия Христос Он будет и Богом и Человеком одновременно. Как человек, Он будет единосущный нам, а как Бог Он может через Своё Человечество сообщить нам то, что принадлежит Ему по Божеству. И вот исходя из этой перспективы, из этой стратегии мы должны вести полемику с современными сектантами. И тогда вот этот пинг-понг, так сказать, вы нам цитату, мы вам цитату, он уйдёт на второй план, потому что надо решить вопрос конкретный: каким образом Бог есть жизнь, и каким образом эта жизнь может быть людям сообщена. Я недавно говорил с нашим студентом, который у вас присутствует, и он делился таким опытом, который наблюдается среди баптистов. Вот когда люди обращаются в баптизм, они переживают эту психологическую эйфорию, но поскольку эта эйфория достигается за счёт возгонки тварных энергий человека, а всё тварное ограничено, со временем эта энергия рассеивается, и баптист читает Библию, и там написано: Бог есть жизнь, Бог есть радость, Бог есть любовь– а внутри он чувствует пустоту, никакого блаженства в его душе нет, никакой радости в его душе нет. Но он-то привык, что все его воспринимают как радостное ликующее дитя Божие, и тогда он делает вид, глаза у него уже не радуются, а улыбка приклеена, держится, ему надо показывать, что он ликующее дитя Божие, а внутри у него уже пустота. Поэтому одни спиваются, а другие лицемерят в том, что они испытывают радость, а на самом деле никакой радости они от этого не испытывают, потому что та радость, о которой говорится в Евангелии – это не есть та радость, которая достигается за счёт разгорячения крови, за счёт тварных энергий. Та радость она нетленна, её Бог даёт, её можно ощутить в себе просто в тот момент, когда человек будет чувствовать эту радость. до этого он не поймёт, что такое эта радость, которую дарует Бог. А вот у баптистов не так, у них все за счёт вот этих внутренних тварных энергий, вот они себя накачивают, разгоняют, у кого сколько держится – год, пять, десять, двадцать, но потом он чувствует: там пустота. Поэтому или алкоголизм, или безбожие, или ещё куда-то.

На практике я думаю так. Баптист если грешит, если согрешит даже смертным грехом, если кто-то об этом узнает, то всё дальше зависит от позиции пастора. Потому что он может пастору об этом сказать, пастор может это покрыть, сказать: ну ладно, больше не будем. Но если у него часто, это публично известно, самое главное, что это дискредитирует их общину как общину святых, вот тогда принимаются меры. Но сейчас этого практически нет. Насколько я знаю баптизм, сейчас этого практически нет. Они считают, что эти слова Иисуса Христа, сказанные апостолам, были даны только апостолам, а апостолам свою жизнь завершили, и вместе с ними этот дар прощения грехов отошёл. И если у человека есть грехи, которые он совершил, это грехи не к смерти, то они тогда ссылаются на 1Ин.2:2: мы имеем Иисуса Христа как умилостивление за грехи наши. То есть всякий раз, когда они читают, условно говоря, «Отче наш» – «прости нам грехи наши», грехи обнуляются, или просто сектант обращается к Богу с словами «Господи, прости!» и Бог ему в этот момент грехи прощает. Но очень часто ссылка на 1Ин.2:2: ибо Христос есть умилостивление за грехи наши. Но если мы посмотрим церковнославянский текст то там слово ἱλασμός переводится как «очищение грехов наших», то есть Христос не умилостивление, а Христос очищение. А вот в синодальном переводе используется слово, юридический термин «умилостивление». А почему? Потому что наше богословие, начиная с конца XVIII века оказалось под влиянием западной науки, оттуда проникла западная юридическая теория спасения, эти переводчики уже в рамках этой концепции юридической теории спасения это греческое слово тогда переводили на современный русский язык, вместо очищения избрали другое слово, избрали слово «умилостивление». То же самое касается слов апостола Петра о том что «крещение есть обещание Богу доброй совести» (1Пет.3:21). Если мы посмотрим церковнославянский текст, там не «обещание Богу доброй совести», а «крещение есть испрашивание выпрашивание у Бога доброй совести». Если мы обратимся к толкованию святых отцов, скажем, у святителя Григория Богослова там прямо говорится, что эти слова толкуются «обещание Богу доброй совести, как бы прошение у Бога совести доброй», чтобы Бог дал нам добрую совесть, а не мы, имея добрую совесть, гарантируем Богу исполнение Его заповедей. То есть вот таких нюансов филологических много. И мы должны руководствоваться принципом, который когда-то был провозглашён, не помню кем, но вот у отца Георгия Флоровского он один в один передаётся: «Священное Писание не в чтении, а в понимании». То есть Писание не в чтении, а в понимании. Не помню, какой-то отец IV века тоже это сказал. То есть неважно, что написано, важно, как Церковь толкует этот текст, ибо у каждого слова есть огромный объём понятий и значений, каждое слово даже в русском языке начинается с одного значения, заканчивается другим. И вот между этими крайностями этого континуума и возникает вопрос: какой смысл надо выбрать, когда мы переводим с иностранного на русский, или с русского на иностранный в эту позицию, в эту позицию, – это всё зависит от позиции переводчика. А поскольку у баптистов позиция такова, что каждый может толковать Священное Писание, и каждый может интерпретировать, как он, как бы ему Дух Святой открывает, на самом деле он понимает, то здесь возможны разные варианты. А у нас другой подход толкования Писания. Есть Церковь, и она выносит авторитетное суждение по тем вопросам, которые являются спорными. По тем, по которым она вынесла суждение, они однозначно читаются; по тем, по которым не вынесла суждение – до тех пор, пока не вынесла суждение, возможны разные точки зрения. Но есть такие магистральные направления, в рамках которых эти все тексты должны быть истолкованы.

Весь баптизм – это есть прелесть, и это лицемерие, это однозначно. Они не могут понять, что они находятся в этом состоянии, поскольку ум их схвачен демонами, и они понять не могут. Только в том случае, когда у баптиста появится желание истину постичь, тогда слова истины, с которыми сопряжена благодать Божия, они разрывают эти демонические сети и ум получает свет.

Если речь идёт о баптистах в плане бытовом, то они дают фору всем в тысячу раз. Я определяю, где находятся в собрании баптисты, по количеству машин, которые плотно сосредоточены в одном месте. Когда речь идёт о, скажем так, бытовых вопросах, у них логика, прагматизм, изобретательность работает без каких-либо проблем. Но как только они переходят в область религии, то у них здесь получается полный крах. То есть здесь логика не работает, потому что в богословии надо свой ум смирить, привести его в соответствии с учением Церкви. А они этого делать не хотят и считают, что своим умом из Библии они могут вычитывать всё, что они хотят. Мы смотрим на Божественное откровение как на то, что хранится в Церкви. А они считают, что всё сверхъестественное откровение находится в книжном переплёте, в Библии, Бог живёт в буквах, и за пределами букв Божественного откровения нет, а единственным инструментом, который позволяет разобраться в буквах, является интеллект ум. И вот они своим умом там начинают выстраивать слова в определённом порядке, предложения в определённом порядке, как мозаика: есть мешок красных камней, есть мешок жёлтых, белых и чёрных, и из этих камней будет круг, пирамида и другие фигуры. Так и они. Есть слова в Священном Писании – можно так, можно так, можно и этак. Эта комбинация — это баптизм; эта комбинация – это пятидесятники, это адвентисты седьмого дня, это свидетели Иеговы. Пожалуйста, проблем нет, Библия – мешок со словами. Оттуда достаёте, клеите, как дети на магнитики, вот такая фигура, такая фигура, такая фигура.

Параметры разговора с сектантами прописал апостол Павел. Он сказал: «Еретика, после первого и второго вразумления отвращайся»(Тит.3:10). То есть у нас есть миссия, нам Бог не открыл, он наши слова этот сектант будет воспринимать или нет, мы не знаем. Поэтому наша задача транслировать учение православной Церкви. И мы поступаем, может быть, также, как и они. Мы подходим к сектанту, мы его как бы диагностируем: так, ты сектант, надо действовать так и так, Писание говорит так и так. Мы ему рассказали, он так: ну ладно; второй раз он снова нам встречается, мы ему опять то же. Если он нас не слушает, мы должны от него отойти, предоставить его воле Божьей. Мы не знаем, что о нём Бог, пусть он сам в себе. может, ему ещё надо набить шишки, может, ему ещё надо совершить много всяких дел, может быть, хороших, может быть, плохих до тех пор, пока ему ум не откроется к постижению Божественной истины. А для нас в этом случае освобождается время для другого сектанта, мы другого начинаем тогда тестировать. Тот не подходит – этого начинаем тестировать, и таким образом из тысячи, если мы найдём одного, это будет хорошо.

О природе благодати, о свойствах Божиих

Я думаю, первая тема – это учение о природе благодати, это центральная тема. Вы если были на баптистском собрании или читали их литературу, там рефреном идёт «Дух Святой» – в нас пребывает Дух Святой, нас вразумляет Дух Святой, нам помогает, нет слова, чтобы не было «Дух Святой». Придёте на православную проповедь: кайтесь, кайтесь, кайтесь, вам надо покаяться, и пятое и десятое. Там о Духе Святом, если вы услышите на православной проповеди два-три слова – это будет хорошо. Почему они так часто говорят о Духе Святом, о Боге. Есть пропасть между Богом и человеком, онтологическая пропасть, они не могут решить эту проблему. И когда они не могут эту проблему решить, они хотят её заговорить, они хотят заболтать. Поэтому они так часто говорят: у нас есть Дух Святой. То есть они считают, что если сто раз повторять слово «халва», во рту станет сладко.

Слово «благодать» есть у баптистов, есть и у пятидесятников, и других ,но они под словом «благодать» подразумевают совершенно иные вещи. Они говорят, что благодать – это есть безвозмездный дар Бога не заслуживающего этого дара грешнику, но этот дар – это юридический акт. Вот Иван подарил Петру ручку, Пётр получил от Ивана подарок или благодать. Есть грешник, который за грех Адама и за свои личные грехи должен понести наказание в аду. Но Христос вместо нас на Себя принял эти наказания, и таким образом мы свободны от этих наказаний. Поэтому задача грешника – осознать себя грешным и попросить Бога о покаянии, а Бог Отец в этот момент наделяет вот этого грешника страстного, смертного, тленного статусом Своего безгрешного Сына. Всё. Они на него уже смотрят как на святого, а он тленный, и каким был без благодати, таким и остался, у него ВИП статус теперь.

Вот поэтому с ними вести сложно полемику. Почему. Они говорят, что для спасения надо покаяться – кто с этим будет спорить? Никто. Они утверждают, что Иисус Христос – это Спаситель мира, кто будет с этим спорить? Никто. Они говорят, что Христос избавил нас от вечных мучений, кто будет с этим спорить? Никто. Но вопрос не в том, что Христос искупитель мира, а вопрос в том, а каким образом Он искупил мир. А для того, чтобы понять, каким образом Он искупил мир, необходимо начинать с учения о Боге и природы благодати. И вот с этого необходимо начинать с ними разговор. Я думаю, что если мы с этого будем начинать и в этом контексте будем вести полемику, мы всегда будем в выигрышном положении чисто формально. Потому что вся их литература, написанная против православных, она написана против римокатоликов и против лютеран, где нет учения о благодати такого, как в православии. И вот эти аргументы они просто проецируют на нас как на экран и говорят: вот у вас так же, как и у них. А у нас не так, как у них.

И здесь мы можем перейти ещё на одну тему, например. Они говорят, что они Деву Марию не считают Богородицей. А вот мы как раз должны, отталкиваясь от нашего учения о нетварной природной благодати, показать, что Дева Мария была Богородица, ибо Тот, Кто был в Ней, Его человечество, которое Он взял от Неё, оно было пронизано Божескими энергиями. Не то, что пронизана – Она во чреве имела Того, в Ком была полнота Божественной жизни в силу обожения человечества во Христе. Они говорят: но Она была обычная женщина, потому что родила обычного человека Иисуса. И более того, они говорят что Иисус Христос во время Своей жизни Он развивался, то есть Он как бы обучался мудрости человеческой. Но в силу того, что Он был рождён от Девы особым образом, Он всех людей в мудрости превосходил. А вот с православной точки зрения Христос не обучался мудрости, Христос не прирастал в Своём знании, но Христос являл Своё Божество и Своё знание по мере взросления Его человеческой природы. Это разное. Одно дело обучаться и показывать знания по мере развития человечества, а другое дело, когда нужно как лишённому ведения, обучаться чему-либо у людей. Вот с этого мы должны начинать, я считаю, это, кстати наше преимущество.

Пятидесятники также разделяют концепцию о том, что свойства Божии и сущность, субстанция они реально друг от друга неотличимы. То есть они совмещают свойства с сущностью, соответственно участие в свойствах – это участие в сущности. А если это так, то это ведёт ко всему тому. И вот когда они говорят: мы обладаем дарами Святого Духа – да, замечательно, что вы обладаете. Но, прежде чем мы с вами будем обсуждать вопрос глоссолалии, вы объясните, каким способом вы этот дар Божий получили, если вы не можете объяснить, каким способом получили, значит, вопрос стоит о вашем владении источником вашей веры. Потому что в Священном Писании чётко и ясно можно выделить два ряда текстов, которые друг друга отрицают. Бог абсолютно невидим, непостижим, несообщим – один ряд текстов. И второй ряд текстов – о том, что Бог видим, сообщим и постижим. Как поступают православные: мы утверждаем, что оба эти свидетельства они правильные, они достоверные. А у них логика другая. Или Бог непостижим и несообщим, или Бог постижим и сообщим. Бог постижим и сообщим не годится, потому что это пантеизм, это язычество, соответственно, остаётся Бог невидим, непостижим, несообщим, вот это наша магистральная линия. А если мы будем отталкиваться от этой магистральной линии, тогда мы приходим в противоречие с тем, что говорится во всём Священном Писании.