Дневник писателя (1877, 1880, 1881)

• Дневник писателя. 1877. Год II-й
• Январь
• Глава первая
• I. Три идеи
• II. Миражи. Штунда и редстокисты
• III. Фома Данилов, замученный русский герой
• Глава вторая
• I. Примирительная мечта вне науки
• II. Мы в Европе лишь Стрюцкие
• III. Старина о «Петрашевцах»
• IV. Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания
• V. Именинник
• От редакции
• Февраль
• Глава первая
• I. Самозванные пророки и хромые бочары, продолжающие делать луну в гороховой. Один из неизвестнейших русских великих людей
• II. Доморощенные великаны и приниженный сын «Кучи». Анекдот о содранной со спины коже. Высшие интересы цивилизации, и «да будут они прокляты, если их надо покупать такою ценой!»
• III. О сдирании кож вообще, разные аберрации в частности. Ненависть к авторитету при лакействе мысли
• IV. Меттернихи и дон-кихоты
• Глава вторая
• I. Один из главнейших современных вопросов
• II. «Злоба дня»
• III. Злоба дня в Европе
• IV. Русское решение вопроса
• Ответ на письмо
• Март
• Глава первая
• I. Еще раз о том, что Константинополь, рано ли, поздно ли, а должен быть наш
• II. Русский народ слишком дорос до здравого понятия о восточном вопросе с своей точки зрения
• III. Самые подходящие в настоящее время мысли
• Глава вторая
• I. «Еврейский вопрос»
• II. Pro и contra(5)
• III. Status in statu.(6) Сорок веков бытия
• IV. Но да здравствует братство!
• Глава третья
• I. Похороны «общечеловека»
• II. Единичный случай
• III. Нашим корреспондентам
• Апрель
• Глава первая
• I. Война. Мы всех сильнее
• II. Не всегда война бич, иногда и спасение
• III. Спасает ли пролитая кровь?
• IV. Мнение «тишайшего» царя о восточном вопросе
• Глава вторая
• Сон смешного человека
• Освобождение подсудимой Корниловой
• К моим читателям
• Май-Июнь
• Глaвa первая
• I. Из книги предсказаний Иоанна Лихтенбергера, 1528 года
• II. Об анонимных ругательных письмах
• III. План обличительной повести из современной жизни
• Глава вторая
• I. Прежние земледельцы — будущие дипломаты
• II. Дипломатия перед мировыми вопросами
• III. Никогда Россия не была столь могущественною, как теперь, — решение не дипломатическое
• Глава третья
• I. Германский мировой вопрос. Германия — страна протестующая
• II. Один гениально-мнительный человек
• III. И сердиты и сильны
• IV. Черное войско. Мнение легионов как новый элемент цивилизации
• V. Довольно неприятный секрет
• Глава четвертая
• I. Любители турок
• II. Золотые фраки. Прямолинейные
• Июль-Август
• Глава первая
• I. Разговор мой с одним московским знакомым. Заметка по поводу новой книжки
• II. Жажда слухов и того, что «скрывают». Слово «скрывают» может иметь будущность, а потому и надобно принять меры заранее. Опять о случайном семействе
• III. Дело родителей Джунковских с родными детьми
• IV. Фантастическая речь председателя суда
• Глава вторая
• I. Опять обособление. Восьмая часть «Анны Карениной»
• II. Признания славянофила
• III. «Анна Каренина» как факт особого значения
• IV. Помещик, добывающий веру в Бога от мужика
• Глава третья
• I. Раздражительность самолюбия
• II. Tout се qui n’est pas expressement permis est defendu
• III. О безошибочном знании необразованным безграмотным русским народом главнейшей сущности восточного вопроса
• IV. Сотрясение Левина. Вопрос: имеет ли расстояние влияние на человеколюбие? Можно ли согласиться с мнением одного пленного турка о гуманности некоторых наших дам? Чему же, наконец, нас учат наши учители?
• Сентябрь
• Глава первая
• I. Несчастливцы и неудачники
• II. Любопытный характер
• III. To да не то. Ссылка на то, о чем я писал еще три месяца назад
• IV. О том, что думает теперь Австрия
• V. Кто стучится в дверь? Кто войдет? Неизбежная судьба
• Глава вторая
• I. Ложь ложью спасается
• II. Слизняки, принимаемые за людей. Что нам выгоднее: когда знают о нас правду или когда говорят о нас вздор?
• III. Легкий намек на будущего интеллигентного русского человека. Несомненный удел будущей русской женщины
• Октябрь
• Глава первая
• I. К читателю
• II. Старое всегдашнее военное правило
• III. То же правило, только в новом виде
• IV. Самые огромные военные ошибки иногда могут быть совсем не ошибками
• V. Мы лишь наткнулись на новый факт, а ошибки не было. Две армии — две противоположности. Настоящее положение дел
• Глава вторая
• I. Самоубийство Гартунга и всегдашний вопрос наш: кто виноват?
• II. Русский джентльмен. Джентльмену нельзя не остаться до конца джентльменом
• III. Ложь необходима для истины. Ложь на ложь дает правду, правда ли это?
• Глава третья
• I. Римские клерикалы у нас в России
• II. Летняя попытка старой Польши мириться
• III. Выходка «Биржевых ведомостей». Не бойкие, а злые перья
• Ноябрь
• Глава первая
• I. Что значит слово: «стрюцкие»?
• II. История глагола «стушеваться»
• Глава вторая
• I. Лакейство или деликатность?
• II. Самый лакейский случай, какой только может быть
• III. Одно совсем особое словцо о славянах, которое мне давно хотелось сказать
• Глава третья
• I. Толки о мире. «Константинополь должен быть наш» — возможно ли это? Разные мнения
• II. Опять в последний раз «прорицания»
• III. Надо ловить минуту
• Декабрь
• Глава первая
• I. Заключительное разъяснение одного прежнего факта
• II. Выписка
• III. Искажения и подтасовки и — нам это ничего не стоит
• IV. Злые психологи. Акушеры-психиатры
• V. Один случай, по-моему, довольно много разъясняющий
• VI. Враг ли я детей? О том, что значит иногда слово «счастливая»
• Глава вторая
• I. Смерть Некрасова. О том, что сказано было на его могиле
• II. Пушкин, Лермонтов и Некрасов
• III. Поэт и гражданин. Общие толки о Некрасове как о человеке
• IV. Свидетель в пользу Некрасова
• V. К читателям
• Дневник писателя. Год III. Единственный выпуск на 1880
• Август
• Глава первая
• Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине
• Глава вторая
• Пушкин (Очерк)
• Глава третья
• I. Об одном самом основном деле
• II. Алеко и Держиморда. Страдания Алеко по крепостному мужику. Анекдоты
• III. Две половинки
• IV. Одному смирись, а другому гордись. Буря в стаканчике
• Дневник писателя. 1881
• Январь
• Глава первая
• I. Финансы. Гражданин, оскорбленный в ферсите. Увенчание снизу и музыканты. Говорильня и говоруны
• II. Возможно ль у нас спрашивать европейских финансов?
• III. Забыть текущее ради оздоровления корней. По неуменью впадаю в нечто духовное
• IV. Первый корень. Вместо твердого финансового тона впадаю в старые слова. Море-океан, жажда правды и необходимость спокойствия, столь полезного для финансов
• V. Пусть первые скажут, а мы пока постоим в сторонке, единственно чтоб уму-разуму поучиться
• Глава вторая
• I. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либералах и европейцах
• II. Старая басня Крылова об одной свинье
• III. Геок-Тепе. Что такое для нас Азия?
• IV. Вопросы и ответы
• Примечания

II. Золотые фраки. Прямолинейные

Кроме любителей турок объявилось очень много людей с потребностью особливого мнения: «Всё вздор, нет никакого движения; адресы вздор,[288] это не по-русски; санитарные отряды вздор, это не по-русски. Сантиментальничание. Славян выдумали, болгар выдумали, турки лучше болгар, всё вздор. Я люблю турок…»

Это не то чтоб из каких-нибудь злокачественно-тонких видов высшей политики. «Высшая политика» у нас есть, это бесспорно, но эти — эти просто самолюбие. Самолюбие в двух видах: или до крайности придавленное, а вследствие того и непременная потребность пооригинальничать, чтоб отличиться и чем-нибудь заявить себя, или 2) самолюбие от необыкновенного величия. Русский «великий человек» всего чаще не выносит своего величия. Право, если б можно было надеть золотой фрак, из парчи например, чтоб уж не походить на всех прочих и низших, то он бы откровенно надел его и не постыдился. Я уверен в том, и если до сих пор еще не видал ни одного из наших «великих» в золотом фраке, то, вероятно, потому, что портные шить не согласны. «Я всех умнее, я велик. Все они об войне так думают, так я не хочу так, как они, думать. Докажу, что велик…»

Об золотом фраке, об характерно-русских социальных психологических основаниях происхождения его, о наглядных примерах и проч. и проч. мне хочется особо поговорить, тема милая, и я, может быть, о ней не забуду. Теперь же, оставив пока золотой фрак в покое, скажу словечко о «прямолинейных». Прямолинейные бывают всякие — люди добрые и злые, умные и глупые, честные и нечестные и т. д. Их у нас очень много. Эти бьют в одну точку, и их ни за что не собьешь с этой точки:[289] «J’y suis et j’y reste». Это наши Мак-Магоны.

Из армии доносятся известия о геройстве, о самоотверженности русских, как солдат, так и офицеров. Тут молодежь. Еще недавно было такое безверие в молодежь — в надежду нашу; многие видели в ней лишь цинизм, обвиняли ее в тупом отрицании, в холодности, в равнодушии, в тупом самоубийстве, а теперь вдруг как бы прочистился воздух: та же молодежь проявляет великодушие, жажду геройского порыва, долга, чести, жертвы. Они идут впереди солдат, они бросаются первые в опасность…[290]

— Да, но этак сознательно бросаться на верную смерть может только пьяный или сумасшедший. Другого объяснения нельзя найти.

— Как? неужели вы не предполагаете в нем великодушного сознания, что он жертвует собою для России, служит ей…

— Кулаком.

— Tо есть как же? В войне надо драться. Чем же бы он мог принесть пользу?

— Гм. Например, школы.

— Школы в свое время. В школы он принесет потом сознание исполненного долга, великодушное воспоминание, сближение с народом.

— Какое сближение с народом?

— В общей солидарности для общего дела. Солдат и его офицер живут теперь там единым духом и единым чувством. Интеллигенция родниться с народом, возвращается к нему опять и уже делом, а не теорией, научается уважать народ, из которого вышел этот солдат, и научает народ уважать себя и уже не как начальника или господина, а как человека, душевно. Недавний рассказ о простолюдине, обнявшем в слезах в Успенском соборе Черняева,[291] имеет значение. Вы хотите образовать народ, но вы скорее его образуете, заставив его уважать ваши идеи, ваши дела и привлекая к себе народ сердцем. Чем больше народ будет уважать людей образованных лично, тем вернее пойдет и образование народное. Таким образом, заслуживая уважение народа, вы служите уже делу образования народного, тем же школам, о которых вы так хлопочете.

— Заслужить уважение через кулак; заставить народ уважать кулак?

— Тут не один кулак, тут прежде всего великодушие, тут жертва собственною жизнию на виду. На виду и смерть красна. Вы вот спрашиваете, что может заставить человека, в цвете жизни, жертвовать почти наверно жизнию, и недоумеваете, — иначе ведь нельзя объяснить ваших слов о пьяном и сумасшедшем: они только аллегория, способ выражения. Но что может заставить? Жажда славы, честного дела, жажда заслужить добрую известность, похвалу всех сограждан, которые все теперь следят за их делами, проявить личность, прославить имя.

— Ага, сделать карьеру!

— Но все эти чувства и побуждения великодушны. Их тысячи и всё вместе. Человек не из одного какого-нибудь побуждения состоит, человек — целый мир, было бы только основное побуждение в нем благородно. Пролитая же собственная кровь и готовность пролить ее благородят даже и неблагородного до тех пор человека, налагают на него обязанность чести на всю потом жизнь. У нас уже появились в печати опасения, что эти люди потом возьмут верх, явится самоудовлетворение, гордость, будут презирать образование, штафирок, будут буйствовать и что в общество проникнут эти идеи. Но напрасные страхи. Улита едет — когда-то будет. Как ни появиться Копейкиным, «так сказать, кровь проливавшим»[292], это правда, но ведь они только людей насмешат и себе повредят. Выгода же нравственная будет неисчислима. Развеется тоска цинизма, явится уважение к честному подвигу…

— И к кулаку.

— Тут не одни кулачные бойцы, тут есть почти еще дети, чистые сердцем дети. Он только что произведен, он бросается вперед на подвиг, с мыслию о том, что скажет о нем, там, далеко, его мать, сестра, с которыми он только что простился… Неужели это только смешно и сантиментально? Наконец, почему не допустить в этих героях высшего сознания. Он понимает, что Россия взяла задачу трудную, что задача эта может и еще усложниться. Они все видят теперь, что Россия не с одной уж Турцией ведет войну, что турецкими армиями руководят английские генералы,[293]что английские офицеры воздвигают многочисленнейшие укрепления на английские деньги,[294] что флот английский ободряет Турцию продолжать войну,[295] что, наконец, чуть ли не явились (в азиатской Турции) уже английские войска…[296] Они знают всё это и бросаются почти на смерть, понимая, что пришло время сослужить России верную службу. Я уже не говорю про болгар, про угнетенных «братьев славян», мучимых, обижаемых. К. стыду нашему, эта тема уже устарела… но не в их сердцах. Неужели вы не предполагаете во многих из них высшего сознания, что они идут служить человечеству, угнетенным, оскорбленным…

— Служить человечеству кулаком!

— Позвольте, кстати, вам рассказать один анекдот. Я уже передавал однажды, что в Москве, в одном из приютов, где наблюдают маленьких болгарских детей сироток, привезенных к нам в Россию после тамошнего разгрома, есть одна больная девочка, лет 10, которая видела (и не может забыть), как турки, при ней, содрали кожу с ее живого отца. Ну, так в этом же приюте есть и другая больная болгарка, тоже лет десяти, и мне об ней недавно рассказали. У ней странная болезнь: постепенный, всё больший и больший упадок сил и беспрерывный позыв ко сну. Она всё спит, но сон нисколько ее не укрепляет, а даже напротив. Болезнь очень серьезная. Теперь эта девочка, может быть, уже умерла. У ней тоже одно воспоминание, которого она не может выносить. Турки взяли ее маленького брата, ребенка двух-трех лет, сначала выкололи ему иголкой глаза, а потом посадили на кол. Ребеночек страшно и долго кричал, пока умер, — факт этот совершенно верный. Ну, вот этого и не может забыть девочка, всё это они сделали при ней, на ее глазах. Природа, может быть, и посылает таким, пораженным сердечно, сон, потому что они не могли бы долго оставаться наяву с таким беспрерывным воспоминанием пред собою. Теперь представьте себе, что вы бы там были сами в ту минуту, как они прокалывали ребенку глаза. Скажите, неужели вы бы не бросились остановить их, даже и кулаком?

— Да, но всё же кулак.

— Да вы не бейте их, если хотите, вы только ятаганы-то у них отнимите! Неужели и этого нельзя сделать силой?

А кстати, неужели есть у нас даже такие любители турок, которые и ятаганов-то у них не желали бы отобрать? Не думаю и не верю, чтоб были.