Добавить в Избранное
Фрагмент книги (15%)
От автора
Я всю жизнь писала тексты — в хорошие журналы: «Эксперт», «Коммерсант», «Огонек», «Крестьянка», «Улица Сезам». Но настоящая популярность пришла ко мне, когда я стала писать и читать на «Радио Вера» свои маленькие «частные мнения». Удивительно предисловие к этой моей радиоработе!
Мой муж когда-то в далеких девяностых добился этой частоты — 100,9 FM — когда я понесла нашего первенца. Дело в том, что на момент моей неожиданной беременности я работала в крупной иностранной компании и получала очень большую зарплату, была в начале хорошей карьеры. Я очень растерялась, получив результаты анализов, и спросила мужа: «Как же так, мне сейчас совсем не вовремя рожать ребенка!..» Муж сказал: «Не расстраивайся, я найду тебе работу! Откроем радиостанцию?» Предложение было неожиданным, но мне понравилось!
Два года мы с мужем добивались частоты для радио, которое видели как радиостанцию популярной классической музыки. А когда получили ее — наш спонсор, классический такой «новый русский» в малиновом пиджаке — решил перепродать частоту «Русскому Радио». Муж сопротивлялся, и спонсор позвонил мне (я носила уже второго ребенка) и сказал: «Не надо бы твоему мужу мне перечить! Ты же знаешь, как опасно сейчас жить!»… Я похолодела и поняла, что это прямая угроза. Мне нелегко было уговорить мужа продать радиочастоту, но жизнь была дороже, а за такие деньги в те лихие годы ее легко можно было потерять…
Прошло много лет. «Русское Радио» продало частоту «Радио Вера». Муж погиб в автокатастрофе в августе 2014 года, а уже в сентябре раздался звонок от литературного редактора «Радио Вера». Так сразу после ухода любимого я пошла работать на нашей с ним частоте. Рассматриваю это как весточку от него: обещал же найти мне работу!
Что-то Бог дал мне такое после моего горя: мои тексты зазвенели от внутреннего напряжения — и их сразу услышали. Меня благодарили люди из разных сословий и профессий. Ученые, режиссеры, таксисты. Потерявшие близких, верующие и нецерковные, богатые и обычные… Эти тексты — про каждый день. Про те моменты, когда как будто вспыхивает в темноте огонек спички — и в световом пятне ты видишь именно то, что должен был увидеть.
Детские люди
Нет ни эллина…
Есть такая песня хорошего молодого рэпера: «Ты не видел Китайской стены — ты не был в Китае, ты не видел мою бабушку — ты меня не знаешь!»… Моя бабушка была совсем еврейская, и прадедушка по этой линии был иудейский толкователь Талмуда. При этом моя Ба репетиторствовала по русскому языку с соседскими детьми. Было приятно быть внучкой учительницы, но на Пасху наши не то что сильно православные, а простые и суеверные соседи в дом к нам детей не пускали: лучше перестраховаться, слышали, что делают с христианскими младенцами на пасху евреи?
Бабушка не обижалась, потому что в остальное время почти всех этих детей учила бесплатно, люди это, говорила она, неимущие. Все остальное она тоже раздавала бесплатно, один раз я вырвала из ее рук даже свой альбом с марками. «Это же мой!» — возмутилась я. «Я думала, тебе больше не нужен, — потупилась виновато бабушка. — А у Леши нет денег на такие марки…» Наверное, не стоит объяснять, что в наследство от Ба мне досталась только старинная серебряная сахарница. Видимо, потому, что ее невозможно было никому отдать — в ней же все время был сахар!
Бабушка покрестилась в 85 лет, а в 86 умерла. Перед смертью к ней ездили все мои друзья-священники, причащать, просто так, без моих даже просьб. Просто они считали, что мою бабушку надо навещать. Когда бабушка в больнице, куда я поместила ее обследоваться, заснула с градусником и больше не проснулась, доктор, который успел полюбить ее, позвонил мне и плакал. Когда раздался стук гвоздей, забиваемых в бабушкин гроб, отец Владимир Мишкорез из храма в Останкино сказал: «Я думаю, Бог пристроит ее где-то рядом с Собой, потому что она была очень детским человеком, а Богу очень нужны рядом детские люди!»
Вот так и утешаюсь: есть в раю детские люди, и нет ни эллина, ни иудея!..
Татьяна
Татьяна вовсе не была идеальной. Но она пережила то, что не всегда сможет пережить мать: потеряла младшую дочь. Девочке было семнадцать, она писала стихи и хотела работать в редакции, смерть унесла ее быстро и как-то нелепо. Вечером зашла к друзьям, они решили сварить какую-то наркотическую гадость. Для эксперимента попробовала. Ночью болел живот, Танюша спросила, не позвать ли доктора. Дочь отказалась и к утру тихо умерла.
Татьяна стала часто утешаться вином. На плаву ее держала старшая дочь. Она не просто оставалась в жизни, она активно боролась за мать. Она была стойким солдатиком и настоящим бойцом. Но в минуты уныния Татьяна снова гасла. Дочь купила маленький домик, и они ездили сажать там ягоды и цветы. Они и сами были похожи на цветы — две красивые, хрупкие женщины, которые боролись со своим общим горем.
Татьяна звонила мне, и я всегда могла понять, пьет она вино или нет. Однажды она позвонила и начала рассказывать (да, прикинула я опытным ухом: немного выпила, но не сильно): «Сижу, Анька, на даче. Не пью, чесслово. Чищу грибы, что Катька принесла. На улице мрачно, на душе совсем хреново. Чищу и говорю: „Господи, вот я все понимаю в жизни — но зачем, вот объясни мне, зачем Ты забираешь у нас детей? Вон у Машки сын пошел после выпускного с ребятами купаться на речку. Прыгнул с дерева в воду — и все, нашли его через пару дней. Под водой был корень, и парень разбил себе башку. Машка такая хорошая, ну ладно я, я пьяница, а вот Машке за что? Нет, ну скажи: зачем Ты так делаешь?“ И так я прицепилась к этому вопросу: зачем? — что не могу с места сдвинуться, так прямо вопит душа туда, наверх: зачем? И тут — ну не было дома вина, ну правда — такой лучик откуда-то на мои руки, а небо темное, а на мои руки — лучик, и я его вижу, и слышу, как-то всем телом, что ли, всей кожей, не ушами — а ВСЯ как-то слышу: „Они были нужны Мне!“ И все… и мне стало так легче, так легче, Анька…»
Оставить комментарий