История апологетики

Апологетика есть защита христианства, его священных книг и преданий оружием разума, данными науки и философии, а также положениями юриспруденции против критики и действий власть имущих.

Христианская Церковь пережила множество гонений, множество эпох, когда зримо проявлялись силы (а они были всегда, почти на протяжении всей ее истории), которые поднимались, восставали и не принимали христианства, старались его погубить, уничтожить, и не принимали Самого Иисуса Христа. Держа на своих руках младенца Христа, Симеон Богоприимец произнес: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк 2:34). Это пророчество постоянно исполняется на протяжении уже двух тысячелетий.

В первые века христиан обвиняли во всех возможных и невозможных преступлениях, которые можно было только придумать: они и «нарушают» государственные законы, и разрушают само государство, семью, вводят разврат, детоубийство, богохульство и т. д. Христиан предавали смерти, отдавали их в цирках на съедение диким зверям, превращали в живые факелы, чтобы осветить ночные гуляния языческого плебса, а позже расстреливали, пытали, живыми закапывали в землю, и земля трое суток дышала человеческими легкими. На протяжении всей истории Церкви появилось множество работ антихристианского, антицерковного содержания, языческого или откровенно атеистического. Уже в первые века христианство изображалось как суеверие, возникшее на Востоке, или в лучшем случае как одна из презренных сект непонятного иудейства.

В конце средних веков Христа объявили одним из «трех великих обманщиков» (два других – Будда и Магомет). Двести с лишним лет назад Вольтер пророчествовал, что через сто лет никто не будет помнить о книге с названием «Евангелие». В конце тридцатых годов ХХ века обещали, что в течение ближайших пяти лет с религией будет покончено, – третья сталинская пятилетка была объявлена пятилеткой полной идеологической победы коммунизма. В начале шестидесятых утверждали, что в нашей стране к 1980 году будет построено коммунистическое общество с абсолютным и нераздельным господством в сознании всех атеистического мировоззрения, – шло хрущевское гонение на Церковь. Несмотря на все эти гонения, на изощрения хлестких, но неглубоких безбожных умов, христианство устояло и дало миру высочайшую культуру. Оно возвысило, обоготворило человеческую личность, открыло миру высшую, абсолютную нравственность, которая, чтобы не признавать Христа Спасителя, была объявлена общечеловеческой. А в ходе борьбы с религией нам твердили, что мораль, семья и т. д. – лишь надстройка над экономическим базисом, – в результате создали безнравственное общество и развалили экономику.

Для многих Христос и христианство являются камнем преткновения, камнем соблазна (Ис.8:14, 28:16; Пс.117:22–23; Мф.21:44; Мк.12:10; Лк.2:34, 20:17; 1Пет.2:6–7). Есть сознательно отвергающие Христа, но есть ищущие истину и добросовестно заблуждающиеся. А поэтому необходимы разъяснения христианского вероучения для сомневающихся, ищущих неведомую им Истину и Правду, требуются опровержения языческих и атеистических нападок, их неправды и клеветы. К такой деятельности должны быть готовы не только священники и готовящиеся к катехизаторскому и миссионерскому служению, но и многие рядовые члены Церкви, отцы и матери, воспитывающие своих детей.

Слово апологетика происходит от греческого ўpologia – «отповедь, защита». Апологиями в Греции и Риме называли защитительные речи, письма и другие сочинения в пользу обвиняемого лица или лиц. Уже в начале II века получают широкое распространение судебные процессы против христиан, быстро растет число христианских мучеников. До издания Константином Миланского эдикта происходят массовые внесудебные избиения христиан. Посмотрите наши Святцы! 21 декабря/3 января вспоминается мученица Иулиания и с нею 500 мужей и 130 жен в Никомидии пострадавших, 29 декабря/11 января – 14000 младенцев от Ирода в Вифлееме избиенных, 8/21 января – священномученик Исидор и с ним 72, в Юрьеве Лифляндском (Тарту) пострадавших; иногда указываются тысячи, а иногда просто с ним пострадавших, – посмотрите внимательно православный месяцеслов и календарь. Но если бы мы прославили всех новомучеников XX века, то количество святых в Русской Православной Церкви было бы больше, чем во всех христианских Церквах вместе взятых¹. Кровью их Русская Церковь омылась, приукрасилась и укрепляет свой проповеднический голос.

Во II веке широкое распространение получили апологии, написанные в защиту христиан. Таковыми были «Апология» Марциана, «Апология» Аристида-философа, поданная императору Адриану² (ок. 124 г.), «Апология, представленная в защиту христиан Антонину Благочестивому», «Апология, представленная в пользу христиан римскому сенату», написанная Иустином Философом и Мучеником (150–165 гг.), апологии Татиана (ок. 170 г.), Тертуллиана и других древнехристианских авторов. Эти писатели известны в истории Церкви под именем апологетов. По времени они следуют за мужами апостольскими, и некоторые из них были непосредственными учениками самих святых Апостолов.

Со временем апологетические произведения стали предназначаться для широких кругов, утратили свою юридическую форму и приобрели характер научно-философских и богословско-полемических трактатов, писем, статей. Эта тенденция видна уже в некоторых трудах Иустина Философа, в частности, в его большом сочинении «Разговор с Трифоном-иудеем» (сер. II в.)³. По-видимому, многие апологии, адресованные императорам и правителям провинций, не произносились перед ними. Обращение к императорам должно было подчеркнуть важность поднимаемых вопросов для читающей публики.

В. Болотов делит апологии на судебные и несудебные. «Судебные апологии, – пишет он, – фактически не достигали своей цели», как и блестящие речи адвокатов, когда осуждают их клиента. Однако эти апологии, будучи одной «из форм обращения к общественному мнению... хотя и медленно, но верно достигали своей цели: они знакомили общество с христианством и разрушали предрассудки и предубеждения против христиан»⁴.

В последующие века апологетическими стали называть любые защищающие произведения, опровергающие клевету на христианство и Церковь со стороны иудейства, ислама, буддизма, атеизма, оккультизма, теософии и антропософии, раскрывающие правду христианского вероучения, богослужения и жизни перед неверующими и сомневающимися во Христе – вот в чем пафос апологетики во все времена.

Конечно, значение апологетики, ее содержание и форма менялись на протяжении веков. Они в значительной мере определялись нападающей стороной. Если апологетика первых веков была направлена на защиту христиан от язычества (Иустин Философ, Татиан, Тертуллиан, Ориген), средних веков – против иудейства и мусульманства (святой равноапостольный Кирилл, Фома Аквинат), то апологетика нового времени имеет своим главным объектом атеистическую пропаганду во всем многообразии ее форм и содержания⁵. Апологет для защиты и проповеди христианской веры использует данные светского знания, а самую критику христианства – для его разъяснения.

Апологетика всегда находится в кругу идей и представлений своего века. Она призвана разоблачать псевдонаучные и философские нападки на христианство, искать способы защиты христианского общества и отдельных его членов от административного произвола, а также способствовать освоению религиозной мыслью новейших научных открытий, что помогает более глубокому пониманию и раскрытию содержания Священного Писания и догматов Церкви.

Среди всех богословских дисциплин апологетика занимает особое положение. Богословие раскрывает вечные истины Божиего домостроительства, раскрывает понятие о Боге и Церкви, обобщает опыт духовной жизни. Апологетика же, являясь частью богословия, занимается современными научными открытиями, подтверждающими христианские откровения, историческую правду христианства, и отражает нападки на христианство атеизма и нехристианских религий. Она ищет возможности использовать в интересах Церкви и ее членов существующие в настоящее время государственные законы, гражданский и уголовный кодексы и подзаконные акты.

Апологетика не дает веры, вера – это дело любви и воли человека и дар Божий желающим его получить, но апологетика расчищает камни и завалы ложных мнений на пути от добросовестного неверия к вере во Христа Спасителя и в Бога – Творца видимым же всем и невидимым. Она укрепляет веру, ликвидирует трещины сознания, вызванные мнимыми противоречиями между наукой и религией. Они, эти трещины и сомнения, существуют сознательно или подсознательно у некоторых православных и представителей других конфессий и, конечно, у непринявших веру в Бога.

Апологетика подразделяется на: 1) общую; 2) естественно-научную; 3) научно-историческую; 4) философскую; 5) юридическую; 6) практическо-нравственную.

Апологетика общая занимается основными принципами и задачами апологетики, соотношениями веры и знания в свете Божественного откровения, раскрытого в Священном Писании и толковании святых Отцов Церкви. Апологетика естественно-научная, научно-историческая и философская для защиты христианского вероучения опираются на соответствующие светские науки и, используя их результаты и методологию, углубляют и расширяют понимание священных книг.

Если эти разделы апологетики требуют специальных знаний и соответствующей научной подготовки, то апологетика нравственно-практическая является обязанностью каждого христианина. Она самая действенная. Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф.5:16).

Христианин призван светить людям своею жизнью, своим обликом, нравом, своею чистотою, своею любовью. Своею жизнью он должен привлекать людей ко Христу. Нельзя проповедовать слово Божие и лгать в быту и на работе; нельзя проповедовать чистоту нравов и менять жен или мужей; нельзя говорить о любви и милосердии и отвращаться от больных и страждущих; нельзя осуждать сребролюбие и алчно запускать руку в церковную кружку. Впадая в смертные грехи, мы, христиане, даем повод хулить имя Божие, увеличивая тем самым тяжесть собственного греха.

Самая страшная и действенная антирелигиозная пропаганда – та, которую иногда позволяют себе некоторые верующие, члены клира и даже священнослужители своим поведением, действием, словами, отношением к святыне, к молитве, к церковной кружке, к людям. Вот здесь уместно вспомнить слова: кто соблазнит одного из малых сих.., тому лучше было бы, если... потопили его в глубине морской (Мф.18:6).

Все мы призваны к апологетике и апостолату образом своей жизни. Вопросы нравственной апологетики рассматриваются по существу в курсах нравственного богословия. Поэтому мы коснемся в основном вопросов специальных, «рациональных» разделов апологетики.

Мы живем в очень сложное и беспокойное время, когда мир охватывают антирелигиозные, безбожные идеи и чувства, когда в самой Церкви резко усилились прелести, возникают и распадаются многочисленные секты и сектантские группировки, когда во многих странах с религией ведется не только идеологическая, но и физическая борьба, когда появилась страна (Албания), которая в свое время объявила себя страной победившего атеизма, так что имя предстоятеля ее Церкви уже не упоминалось среди глав автокефальных Церквей⁶. Во многих странах разрушены храмы, множество священнослужителей и рядовых верующих погибло в тюрьмах и концлагерях⁷.

Наступление атеизма, распространение теософии и сектантства требуют активизации апологетической работы богословской и научной мысли Православия. Иногда говорят, что апологетика не нужна, ибо вера есть акт любви, воли и на определенных этапах и собственного религиозного опыта. Да, апологетика не дает веры, но она способна показать, что истины Священного Писания не противоречат данным современной науки, данные раскрывают и подтверждают содержание Библии и Евангелия. Тем самым она облегчает путь от неверия к вере и укрепляет веру колеблющуюся.

Ярким примером большой апологетической работы, которую выполнили в ХХ веке физики, судебно-медицинские эксперты, палинологи, нумизматы и другие специалисты, является раскрытие тайн Туринской плащаницы⁸. В результате этих исследований мир получил как бы пятое Евангелие о страданиях, крестной смерти и воскресении Христа; верующие в Него получили радость духовную, а человечество – еще одно свидетельство чудес Божиих. Научное изучение Плащаницы не обнаружило ни одного факта, противоречащего Евангельскому повествованию о событиях страстной седмицы; оно лишь дополнило новозаветный рассказ новыми, но второстепенными деталями. Проводя исследование святой Плащаницы, известный профессор медицины, до того неверующий д-р Ховалик, потрясенный узнанным, произнес: «Но так значит… так значит Христос воскрес из мертвых!». Вместе с д-ром Барбетом он стал активным проповедником пятого Евангелия – всего того, что установила наука при исследованиях Туринской плащаницы. Впоследствии сформировались новые поколения ученых – свидетелей святой Плащаницы.

Современная геология и лингвистический анализ Библии подтверждают библейскую последовательность творения. Потоп признан реальным историческим событием – споры идут лишь о его масштабах и естественных причинах. Современная физика и астрономия не могут объяснить устанавливаемые ими факты, не допуская начала нашей вселенной, что означает скрытое признание акта творения.

Через новейшие научные открытия Бог зовет к Себе ученых, а вслед за ними и все человечество, уповающее на науку, так же как мудрых звездоблюстителей-волхвов Христос привлек к Себе появлением необычной звезды, а Петра-рыбаря поразил множеством пойманных рыб.

Он зовет нас к Себе через то, что нам близко и понятно. Надо правильно воспринимать в сердце своем открытия науки, понимая и противоречивые законы ее развития, и правду Божественных откровений. Раскрытие соотношений между ними – задачи естественно-научной апологетики!

Христианский апологет должен научить людей слышать призыв Божий, идущий к нам через научные открытия и достижения. Он должен рассматривать добро и зло в учениях мира сего, в научных, философских, политических течениях, в искусстве и в повседневном быту в свете вечной истины Христовой.

Это умели делать великие учителя Церкви Василий Великий, Иоанн Дамаскин и другие. К их произведениям как образцам мы обращаемся снова и снова несмотря на существенно иной уровень знания и философской методологии прошедших веков. Особенно важно для нас отношение Отцов Церкви к учениям языческих и античных философов. Они не гнушались учениями языческих мудрецов, а черпали в них все, что было научно положительного (по тому времени) и нравственно прекрасного.

В светских науках, литературе и искусстве можно найти «сокровище духовное от мира собираемое»⁹. Оно может быть очень необходимо в определенном возрасте и на определенном этапе умственного и духовного развития.

Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Так как Апостол говорит вся же искушающе добрая держите (1Фес.5:21), то будем исследовать также и языческих (писателей). Может быть у них найдем что-либо пригодное и приобретем что-либо душеполезное: ибо всякий художник нуждается в некоторых (вещах) к совершенству устрояемого. Поэтому и мы позаимствуем такие учения, которые являются служителями истины, но отвергнем нечестие и не воспользуемся дурно хорошим и не употребим искусство доказательств для обольщения простецов»¹⁰.

Эти же самые мысли на три века раньше развивал и святитель Василий Великий. В своей беседе «К юношам о том, как получить пользу от языческих сочинений» он подчеркивал, что «славный Моисей, которого имя за мудрость у всех людей было весьма велико, сперва упражнял ум египетскими науками, а потом приступил к созерцанию «Сущего». А подобно ему и в позднейшие времена о премудром Данииле повествуется, что он в Вавилоне изучал халдейскую мудрость и тогда уже коснулся Божественных уроков»¹¹.

Сам Василий Великий (329-†379) получил блестящее светское образование. Он учился у лучших учителей Кесарии Каппадокийской, слушал выдающихся ораторов и философов в Константинополе и завершил свое образование в Афинах – цен­тре античного просвещения. По характеристике святителя Григория Богослова, «это был корабль, столь нагруженный ученостью, сколь сие вместительно для человеческой природы»¹². Философ и медик, юрист и естествовед, имеющий глубокие познания в астрономии и математике, Василий Великий «так изучил все, как другой не изучает одного предмета, каждую науку он изучал до такого совершенства, как будто не учился ничему другому»¹³. Обширность его познаний поражала современников. Святитель Амфилохий, епископ Иконийский (†394), современник Василия Великого, говорил о нем: «Изучив вполне всю мудрость мирскую и все науки человеческие, он (Василий Великий – п. Г. К.) все сие поверг к ногам учеников Иисусовых»¹⁴. Его богословские труды и канонические правила являются сокровищем святоотеческих творений.

Позже, в XIV веке глубочайший молитвенник и христианский аскет Григорий Палама говорил: «хорошо приобщаться в молодости к светской науке и словесности».

Выдающимся богословом, математиком, физиком, инженером и искусствоведом был священник Павел Флоренский, энциклопедичность, глубина и оригинальность мысли которого поражают при знакомстве с его работами.

Разными способами зовет Бог к Себе человека. Кого через радость, кого через горе, кого встречая совершенно неожиданно в мерном течении его жизненного пути, а кого призывает к Себе через знакомство с природой и историей человечества, то есть науку. Кто приходит к Нему в юности, а кто на смертном одре. Он и целует желание идти к Нему, и прощает добросовестное неверие, как апостолу Фоме. Но, как и во времена Христа, не все хотят видеть и слышать. Однозначные доказательства бытия Бога на пути «чистого разума» принципиально невозможны. Вера прежде всего есть дело любви и свободы воли, все остальное – средства, облегчающие принятие и укрепление веры.

Входя в религию, человек воспринимает ее всеми сторонами своей личности. Нельзя быть психически и духовно здоровым, живя в одном мире своими чувствами, а в другом – своим разумом. Апологетика для мыслящего верующего христианина-интеллигента обеспечивает единство религиозного и научного мировосприятия. Она избавляет человека от раздвоенности его сознания. Это, конечно, не означает, что религиозные и научные представления каждой эпохи в развитии человеческой светской культуры согласовываются друг с другом: наука, в отличие от Божественного откровения, как показывает исторический опыт, постоянно исправляет и уточняет самою себя. Религия же не дает развернутой научной картины мира. В священных книгах излагаются принципы мировоззрения, но не миропредставления. Она занимается не теоремами геометрии или строением атома, а отношением человека и Бога, смыслом и показом нашей жизни, общей причиной мироздания, началом всех начал, что четко изложено в Символе веры. На основании новых и новых становящихся нам известными фактов мы на одной и той же мировоззренческой базе надстраиваем и перестраиваем свое миропредставление¹⁵.

Имея общее мировоззрение с Отцами Церкви, христиане ХХ века имеют существенно отличное от них миропредставление. Думающий человек не может жить с дисгармонией между своим мировоззрением и своим миропредставлением. Академик Д. С. Лихачев подчеркивает, что «наука не обязательно требует от человека того или иного мировоззрения. Она требует научного склада мышления. Чтобы ученый был ученым... нужно разделять мировоззрение и идеологию. Идеология может быть буржуазной или социалистической. И совершенно иная вещь мировоззрение»¹⁶, – подчеркивает он.

Таким образом, сознание человека определяется триадой: мировоззрение, миропонимание и идеология. Христианство как мировоззрение было свидетелем нескольких научно-технических революций и нескольких общественно-экономико-политических формаций с их сменой миропредставлений и идеологий. Через эти же рубежи прошел и атеизм. Необходим серьезный философский, богословский и психологический анализ триады человеческого сознания.

Наша вера и опыт многолетних исследований говорят о справедливости слов преподобного Ефрема Сирина: «Что видим в природе, тому учит и Писание. И природа, и Писание, если правильно будем вникать, показывают одно и то же»¹⁷. Раскрытие этого тезиса является основным содержанием научно-естественной апологетики.

Слова «если правильно будем вникать» ставят вопрос о методологии, о методике апологетических исследований и работ. Это очень важный вопрос, который не может быть подробно рассмотрен в кратком введении.

Основу методологии составляют:

1. Сравнительный анализ библейских текстов и научных представлений, анализ изменений научных представлений относительно Священного Писания.

2. Серьезный текстологический анализ священных книг, установление эквивалентов между современным и древним значением слов и терминов. Они со временем меняют свой смысл и содержание, это хорошо известно лингвистам и историкам науки. Даже у разных одновременно существующих научных школ один и тот же термин имеет нередко разный смысл; так, понятие «птицы» у народов Полинезии¹⁸, древнего Востока и даже у Василия Великого¹⁹ охватывает все летающие существа, а не только птиц в нашем современном линнеевском смысле. Не будем пока приводить другие примеры. Иными словами, апологетика нуждается в понятийно-терминологическом анализе и священных книг, и творений Отцов Церкви. Без этого невозможен и сравнительный анализ.

Вместе с тем мы не должны смущаться, если видим несогласованность научных данных и представлений с библейским повествованием. Это может происходить от разного стиля и языка изложения и нашего непонимания их соответствия, и от неоднозначности, промежуточности многих научных выводов и гипотез. Апологет должен понимать природу науки и соотношение между наукой и религией. Может быть взят девиз: «То, что я понял, прекрасно, потому заключаю, что и то, чего я не понял, тоже прекрасно».

В апологетическом исследовании возможно два пути: от Библии к науке и от науки к Библии. Для православного богослова более естественен первый путь, для ученого атеиста – второй. Нельзя воспринимать его как враждебный христианству, ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (Рим.1:20). Православное апологетическое творчество в церковной среде должно идти первым путем, более коротким, более надежным в теоретическом плане и согревающим душу Божественной благодатью. Публичная апологетика в зависимости от конкретной обстановки возможна на обоих путях.

В последние 150 лет происходит сближение научных и религиозных представлений. Наука все дальше подтверждает своими методами библейские и новозаветные повествования. Уже в конце пятидесятых годов в журнале «Вопросы философии»²⁰ было признано, что условия настоящего времени благоприятствуют примирению веры и знания. Во второй половине восьмидесятых годов некоторые религиеведы²¹ стали отмечать, что если в XIX веке теологи не использовали естественно-научные представления в апологетических целях, то в «настоящее время при защите религиозного мировоззрения они (то есть теологи – п. Г. К.) широко опираются на самые последние научные данные»²². Стало быть, наука в своем развитии проэволюционировала к религиозному пониманию мира.

Но есть и другая сторона этого сближения. «Рост науки, – писал В. И. Вернадский, – неизбежно вызывает в свою очередь расширение границ философского и религиозного сознания человеческого духа: религия и философия, восприняв достигнутые научным мировоззрением данные, все дальше и дальше расширяют глубокие тайники человеческого сознания»²³. Не будем дискутировать по поводу не совсем удачного термина «научное мировоззрение», отметим лишь мысль, заложенную в приведенной цитате, что научное знание способно обогащать наше религиозное восприятие мира.

Одни ученые приходят к религии, к христианству через свою науку, другим углубленное занятие научными проблемами помогло сохранить веру, третьи в одновременном изучении Библии и природы, двух великих книг, созданных Божеством, углубили свое христианское миропонимание и мироощущение, свой духовный опыт. Изучение природы может быть подобно молитве: «Не токмо небеса, – писал Ломоносов, – но и недра земли проповедуют славу Божию».

Весьма поучительна для апологета история атеистической критики христианства. Она заявляла, что религия – это выдумка хитрых попов, обманщиков, что Христос – это народный миф о Солнце, что Евангелие написано лишь в третьем веке, что Христос и Василий Великий – один и тот же деятель Церкви, выступающий в святцах под двумя именами, что Понтия Пилата не существовало и т. д. и т. п.²⁴. Она утверждала и продолжает утверждать, что верующие – это все малограмотные и некультурные люди, что современный образованный человек не может верить в Бога. После публикаций в массовой печати в связи с тысячелетием Крещения Руси подобные заявления воинствующих безбожников для всех становятся очевидным обманом.

Атеизм набрасывается не только на религию как таковую, но и на науку, когда та стала приходить к выводу о разлетании Галактик, о начале нашей Вселенной, о действительной историчности Христа и во многих других случаях. Необходимо христианско-апологетическое прочтение истории атеизма и антихристианства, которое должно проходить под девизом: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк 2:34). Этой теме может быть посвящено самостоятельное апологетическое исследование.

Христианский апологет не может обойти молчанием и столкновения между католической церковью и наукой, трагическую историю Галилея, Джордано Бруно и других. Принципиальная ошибка инквизиции и папской курии в деле с Галилеем и ему подобными заключалась в том, что исторически ограниченным человеческим знанием и человеческим разумением определяли границы силы и могущества Божества и формы их проявления в творениях; когда же наука в ходе познания мира стала расширять эти воображаемые границы, ограниченный самоуспокоенный разум заволновался, – изменение миропредставлений он воспринял как крушение мировоззрения. К этому примешивались и личные амбиции – инквизиция греховно, подобно ничего не понимающему Петру (Ин.18:10; Мф.26:51), схватилась за меч. Однако, как заметил современник Галилея Декарт, «суд инквизиции – не суд Церкви, для этого должен собраться собор».

Если говорить по существу, то это было столкновение не науки и религии, а разных научных миропредставлений, которые в равной степени уживались с христианским мировоззрением²⁵. Это прекрасно понимали кардинал Николай Кузанский, каноник Николай Коперник, уже упомянутый философ и математик Рене Декарт и др.

Нечто подобное происходило и в ХХ веке, когда генетику, кибернетику, синергетику громили как антимарксистские идеалистические лженауки. Они в конце концов восстановили свои права, и материализм как мировоззрение остался.

В истории христианской Церкви постоянно встречаются группы и группировки верующих, которые стараются уйти от науки, спрятаться от идей и мыслей, распространенных в светском обществе.

Автору когда-то был задан вопрос: «Как может верующий заниматься естествознанием, – оно же безбожно?». Спрашивающий был старообрядцем, имеющем университетское гуманитарное образование.

Мы, христиане, обладающие Божественным откровением, углубляясь в изучение истории и природы, можем и должны иметь более глубокое понимание мира, чем философствующие вне христианства. Их достижения и ошибки должны объясняться в более глубоком и всеобъемлющем христианском учении. Но тогда откуда у некоторых этот страх перед учениями человеческими: марксизмом, эволюционным учением в биологии и многим другим, который иногда охватывал отдельных, иногда – довольно многочисленных членов церковного общества? Ответ на этот вопрос дал Климент Александрийский, который писал: «Есть между нами немало людей, боящихся эллинской философии, как дети боятся привидения. «Мы боимся, – кричат они, – чтобы они не ввели нас в заблуждение». Если вера их в такой степени слаба, что может колебаться от человеческих заблуждений, то пусть эти слабосильные христиане лучше признаются, что они никогда не верили в истину».

Если рядовой член Церкви может уйти от науки, спрятаться от мыслей и идей светского мира, заниматься физическим трудом и молитвой, то пастырю Церкви, священнику, живущему на приходе, такая возможность не предоставляется. Такая позиция просто недопустима для лиц, имеющих академическое духовное образование.

У старца Арсения с владыкой Н., серьезным богословом и философом, был в 1962 г. такой разговор:

Владыка, смотря на обилие книг в комнате у старца, сказал: «Только Евангелие, Библия и творения святых Отцов нужны верующему, а остальное не стоит внимания». Отец Арсений, помолчав несколько мгновений, ответил: «Вы правы, Владыка, главное в этих священных книгах, но человек бурно развивающегося ХХ века резко отличается от верующих IV века. Горизонт знаний необычайно расширился, понятия стали иными, наука раскрыла много неизвестного, обилие знаний внесло массу противоречий. Современный иерей и верующий должны много знать для того, чтобы разобраться в окружающем. Теория относительности, современное состояние воинствующего атеизма, знания по биологии, медицине, а тем более современная философская наука должны быть известны ему. К иерею приходит студент, врач, ученый-физик, рабочий, и часто каждому из них надо ответить так, чтобы Бог, вера не звучали анахронизмом или полуответом»²⁶.

В настоящее время происходит то, что предсказывал еще в своих «Трех разговорах» В. С. Соловьев: «Если огромное большинство мыслящих людей остаются вовсе не верующими, то немногие верующие становятся и мыслящими, исполняя предписание Апостола: будьте младенцами по сердцу, но не по уму» (1Кор.14:20). Относительный процент образованных и лиц, имеющих ученые степени и звания среди верующих возрастает. Это следует учитывать в пастырской практике.

Трудности апологетической работы усугубляются все возрастающей дифференциацией человеческих знаний. Еще более 150 лет назад академик К. М. Бэр говорил: «Рассматривая пределы нынешнего нашего познания, мы находим, что ни один человек не может объять их своими взорами и никто не дерзнет предпринять их очертаний»²⁷. За прошедшие полтора века появились новые науки, научные направления. Наступает информационный взрыв. Нет сейчас биолога, способного творчески работать во всех разделах биологии, физика – во всех разделах физики, и т. д. Дифференциации подвержены не только светские науки, но и современное академическое богословие.

Христианской апологетике это необходимо преодолеть коллективной работой богословов, ученых-естествоиспытателей, историков, лингвистов и юристов. Давно замечено, что узкие специальные занятия не приближают исследователя к Богу, не умножают веры, глубокие же знания, широкие фундаментальные исследования, способность среди множества частных факторов видеть целое дают духовную радость, открывают Творца для того, кто стремится к высшему.

Конечно, один человек не может разобраться во всем комплексе современных разнородных знаний и владеть ими, но иерей должен знать принципиальные их положения, методологию научного мышления, знать, что можно рекомендовать прочитать, с кем побеседовать. Он обязан знать законы государства, в котором живет, и уметь использовать их во благо Церкви, своего прихода, его членов и собственной семьи, то есть быть достаточно сведущим в вопросах юридической апологетики. Помощниками в своей апологетической работе священники должны делать своих духовных детей, имеющих специальное образование.

В антирелигиозной пропаганде выработалась определенная система, круг вопросов, специализация работников по определенным темам и аудиториям. Работают целые институты «атеизма», читаются продуманные курсы «научного атеизма», созданы школы и кружки атеизма. В православной же среде не выработаны тематика и методика, учитывающие конкретную обстановку современной жизни с ее секуляризацией мысли и быта и развитием волевого и рационалистического атеизма.

К сожалению, приходится отмечать, что богословское преподавание в наших духовных учебных заведениях, если исключить исторические аспекты, не соответствует методологическому и фактографическому уровню современной науки.

Происходит внутреннее развитие богословских знаний через углубление в Священное Писание, в творения Отцов Церкви. В области патристики, истории Церкви и литургики в ХХ веке вышло много выдающихся трудов, которые по своей глубине восходят к творениям святых Отцов, перебрасывая мостик от нас к ним над русифицированным протестантским богословием послепетровской эпохи, а современные естественные науки и современная философия находятся практически вне поля зрения русского православного богословия. Между тем их открытия существенно меняют ранее сложившееся миропредставление; соответственно изменилась методология научного и философского мышления, возникли новые понятийные категории. Все это требует нового осмысления взаимоотношений науки, философии и богословия. Вечные истины христианства приходится излагать языком, понятным человеку конца ХХ века. Меняется стилистика национальных языков.

Для нас это осмысление должно идти с православных позиций, опираясь на Священное Писание, то есть на Божественное откровение, используя опыт святых Отцов в условиях умственной жизни современного общества.

С православных позиций необходимо оценивать и работы по вопросам религии и апологетики, в частности, издающиеся за рубежом. Они очень разные по своему духовному настрою, научному уровню и содержанию. Читая, мы должны пропускать их через фильтр своего православного сознания, многому учиться, многое отвергать, как учили это делать Василий Великий, Иоанн Дамаскин и другие учителя Церкви. В католических и протестантских странах идет напряженная апологетическая работа, происходят естественно-научно-богословские и научно-историко-богословские симпозиумы, организованы центры и кафедры по пограничным вопросам науки и религии²⁸. Одни авторы успешно используют новейшие научные открытия и выводы для защиты и раскрытия содержания священных книг и христианского вероучения; другие направляют свои усилия на приспособление христианского мировоззрения к взглядам, привычкам современного секуляризованного мира; третьи пытаются втиснуть новейшие открытия в прокрустово ложе детерминистического научно-философского мышления XIX и начала XX столетия, убрать духовный и промыслительный элемент из священных книг. Авторы таких работ являются наследниками печально знаменитой Тюбингенской богословской школы, выдвинувшей Штрауса и Древса и др., труды которых давно стали достоянием истории, и француза Ренана, известная книга которого была названа епископом Михаилом (Грибановским) «евангелием мещан».

Характерной особенностью западной апологетики является отсутствие ссылок на святоотеческую литературу, между тем как взгляды святых Отцов Церкви на взаимоотношения Священного Писания и природы, Священного Писания и работ нехристианских авторов приобретают в наше время самостоятельное богословско-апологетическое значение. История апологетики и обзор современной зарубежной апологетики могут стать предметом особого сообщения.

Может ли современный приходской священник вести апологетическую работу, учитывая сложность и многообразие этой тематики и ее связь со многими светскими науками? – Обязан, хотя делать это очень трудно. На нем лежит огромный труд приходских обязанностей. Главная его задача – литургическое служение, пастырское молитвенное окормление пасомых и т. д. Однако верующим у нас в стране и за рубежом постоянно приходится сталкиваться с полнейшим незнанием Православия, с совершенно ложными представлениями о всякой религии и о верующих, с окостеневшими стереотипами арелигиозного мышления и самоуверенностью в суждениях, проистекающей от малого знания и мещанской индифферентности ко всяким запросам духа. Низкая общая культура, привычка мыслить как все, легковерие к любому печатному слову, черствость сердечная – благоприятные условия для неприятия христианства. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 г. напомнил пастырям о необходимости катехизаторской работы в приходах²⁹, а она неизбежно содержит элементы апологетики. Священник нуждается в пособиях, позволяющих ему ориентироваться в апологетической тематике, в помощниках-специалистах из числа прихожан, в методических советах, в библиографии, которую он может предлагать своим духовным чадам.

Обобщая сказанное, можно дать определение апологетики, несколько отличное от строгого, данного в начале. Оно будет более эмоциональным, отражающим психологию христианского апологета. Апологетика есть воинствующая защита христианства, его священных книг и преданий оружием разума, фактов и логики против отрицающей критики и власть имущих на шумной площади мира сего.

Находясь на этой площади с ее страстями, гневом, обманом, апологетика должна быть по своей тональности спокойной, корректной, доброжелательной к добросовестному неверию и щепетильной к фактическому материалу. Фактография, обоснованность выводов фактами – это особая научная проблема, в том числе и апологетическая. Апологетика должна быть пронизана светом христианской любви и нравственности.

Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (1Пет.3:15).

Наиболее яркой фигурой среди ранних апологетов был мученик Иустин Философ. В своем «Историческом учении об отцах Церкви» Филарет, архиепископ Черниговский и Нежинский, пишет: «После мужей апостольских первое место занимает Иустин Философ по имени и образованию, учитель Церкви с ревностью и духом Апостольским, по страдальческой кончине – мученик Христов»³⁰. Обычно он считается основателем апологетики, хотя у него были предшественники³¹.

Иустин родился в первые годы II века (ок. 105 г.) в языческой семье, получил прекрасное эллинское образование, учился у многих философов, был знаком со многими языческими школами: стоиков, киников, пифагорейцев, платоников (неоплатоников) и т.д., сам был преподавателем риторики, но нигде и ни у кого он не получал умственного и духовного удовлетворения. Он метался в поисках правды и истины, меняя наставников и учителей. Любопытны характеристики, которые он им впоследствии давал. Однажды, погруженный в размышления, он гулял по берегу моря и встретил старца, с которым имел длительную беседу, а потом, видимо, еще много встреч и разговоров. Эти беседы привели Иустина к христианству. Имени старца мученик Иустин в своих трудах не называет, вероятно, из конспиративных соображений, естественных в условиях гонений. Последующие же авторы и церковное предание указывают, что это был священномученик Поликарп, епископ Смирнский.

Стряхнув с себя античную мудрость пифагорейцев, неоплатоников и других языческих философов, святой Иустин весь свой талант и голос ученого направил на защиту и проповедь христианства. Эллин по внешнему виду и образованию, пламенный христианин по вере, Иустин путешествовал по всему тогдашнему римскому миру с востока на запад, чтобы повсюду распространять и утверждать веру во Христа Спасителя. Это был странствующий благовестник, не имеющий ни постоянного места жительства, ни церковной должности. Восторженное уважение, засвидетельствованное его учеником Татианом, говорит о привлекательности Иустина Философа и о силе его личного влияния на окружающих Так, он юридически доказывал, что христиане не разрушают государства, а наоборот, укрепляют его, что они не приносят вреда людям, что они не являются атеистами-безбожниками, как их пытались изобразить языческие авторы; показывал, что христианское мировоззрение неизмеримо выше языческого и атеистического. Наиболее интересным произведением Иустина Философа является, бесспорно, «Диалог с Трифоном иудеем»³². Уникальный документ! Он сообщает массу биографических сведений и доносит до нас психологию того времени – первых веков христианства. В своих трудах, говоря современным языком, Иустин Философ использовал научно-методический аппарат и понятия, разработанные до него греческой философией. Этим он облегчает решение своей задачи – сделать свои труды понятными современному ему античному читателю и показать, что достижения греческой философии могут быть использованы для раскрытия содержания и защиты христианства. Из его апологетических трудов следовало, что: а) эллински образованный человек может принять и исповедовать христианство; б) христианство – более высокое мировоззрение, чем язычество со всеми его философскими модификациями и иудейство; в) христианство есть завершение еврейской религии, а Христос – Тот Мессия, Которого евреи ждали на протяжении веков.

Иустин Философ первым высказал предположение, что Господь Бог вел человечество ко встрече Иисуса Христа двумя путями: первый путь – путь еврейского народа, которого Бог готовил как избранный народ, а через него – и все человечество к встрече пришествия в мир Иисуса Христа; второй путь – это путь всего человечества через греческую философию. В своих трудах Иустин отмечает и положительные, и отрицательные ее стороны.

Кстати сказать, и наш Символ веры в первых своих членах, за исключением двух только слов, был очень близок к тому, что произнес Иустин Мученик на суде, приговорившем его к смертной казни: Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, то есть все сотворил Бог. В своем исповедании Иустин дал и понятие Иисуса Христа как Сына Божия³³, у него нет лишь слов Единосущного Отцу, которые появились в 325 году на Никейском соборе.

Очень четко выразил стиль творений святого мученика Иустина архиепископ Филарет: «Святой Иустин был философом по духу своему; таков он был в жизни; таков он и во всех сочинениях своих. С верным познанием откровенного учения он соединял глубокий взгляд на христианство. Свои мысли он излагает не в той форме простого наставления, в какой излагают их мужи апостольские; он исследует, сравнивает, проверяет. Говоря с язычником об истинах христианских, он вводит язычника в размышления о них, излагает предметы отчетливо и ясно, чтобы оставить потом язычника безответным перед ними за его неверие»³⁴; говоря с иудеем, он заставляет его вникнуть в смысл пророческих книг.

Точная дата мученической смерти Иустина Философа неизвестна. Церковный историк Евсевий Кесарийский относит ее к шестидесятым годам (161–169 гг.)

У Иустина были ученики и последователи. Но пути многих из них разошлись: они очень по-разному стали относиться к классической философии и греческой, античной культуре. Сириец из языческого селения Татиан³⁵ много путешествовал, изучал науки и философию; в Риме он встретил Иустина Философа, принял христианство, но, в отличие от Иустина, Татиан резко отрицательно относился ко всей греческой культуре, заявляя, что все, чем гордятся греки – все это заимствовано у других народов. Он считал, что все народы, исповедующие язычество, равно заблуждаются. Христианство для Татиана – полный разрыв с греческой культурой. Греческая мифология глуха и непостоянна, а греческие театры – школа разврата. Их танцы, музыка и поэзия преисполнены грехом. Татиан упрекает эллинов в том, что они мудрость разорвали на части и лишили себя истинной мудрости. Он упрекает античную философию в безнравственности и отмечает, что во многих случаях «мудрость варваров» выше мудрости эллинов. Склонный к крайностям и восточной мистике, он впоследствии отошел от Православия и основал секту энкратитов, гностическую по своему существу.

Другой последователь Иустина Философа, Афинагор³⁶, напротив, широко использует греческих авторов; его творения явно рассчитаны на лиц, имеющих греческое образование. Афинагор одним из первых попытался дополнить веру разумом. Откровение – принципом доказательства; ему принадлежит первое в истории христианства теологическое «дедуктивное доказательство», направленное против языческого многобожия: Бог по самому своему понятию есть существо беспредельное всеохватывающее, следовательно, Он должен быть один. Афинагору принадлежит понятие «доказательные основания нашей веры». Филолей (Филатей), в противоположность Афинагору, полностью отрекается от всего языческого и признает только Божественное откровение; все же остальное он считает плодом падшего ума³⁷.

Таким образом, уже во II веке в христианском обществе четко определились два подхода к проблеме соотношения знания и веры, а, следовательно, и задачам апологетики.

Жившему в III веке Тертуллиану из Карфагена приписывают формулу: «Верую, потому что это абсурдно». Его не интересовали ни научные, ни философские искания. Он остановил свое внимание на вопросах нравственности, дал картины семейной жизни того времени, с которыми многим было бы полезно познакомиться и в наше время³⁸.

Принципиально иных взглядов придерживалась Александрийская школа богословия, которая очень высоко ставила светскую античную философию, учила о дополнительности веры и знания. Она вышла из Александрийской катехизической школы, возникшей во второй половине II века. Наиболее видными представителями этой школы были Климент Александрийский (ок. 150–215) и Ориген (185–254); второй считается еретиком³⁹.

Об остроте борьбы между двумя направлениями христианства первых веков свидетельствует Климент Александрийский, который писал: «Есть между нами немало людей, боящихся эллинской философии, как дети боятся привидения... Если их вера настолько слаба, что может колебаться от человеческих заблуждений, то пусть эти слабосильные христиане лучше признаются, что они никогда не верили в Истину».

Клименту Александрийскому принадлежит знаменитый тезис «философия – служанка богословия». Он ограничивал область знаний сферой рациональной интерпретации положений веры. Вера и знание неразрывно связаны. Веру он определяет как «сокращение знаний». Климент впервые в истории христианской мысли отчетливо формулирует принцип гармонии веры и знания. В своих трудах он стремился увещевать язычников к принятию христианства. Он опровергает язычество, используя греческую философию, излагает основы христианской веры для новообращенных и пытается создать философию христианства для образованных христиан. Три его работы получили историческое и церковное признание: «Увещание язычников», «Педагог», «Строматы» – «узорчатые ковры». Давая такое название, Климент хотел показать разноцветность, многообразность, мозаичную многоцветность своих высказываний и мыслей – это еще не систематическое изложение богословских систем, это подход к нему.

Александрийцы старались использовать все те знания, которые накопило к их эпохе человечество, для осмысления христианства, для проповеди христианства, использовать аппарат языческой мудрости для разоблачения этой самой языческой мудрости. Недаром языческие философы писали Оригену, что он их данные, их достижения и методику использует для опровержения их же взглядов, для обоснования и защиты «варварского суеверия». Знакомая картина! В послевоенные годы наши диалектические материалисты-атеисты обвиняли Альберта Эйнштейна в том, что он опозорил свое имя, имя ученого, отдал свой талант в услужение поповщине.

Использование языческих приемов для опровержения языческой лжемудрости и защиты христианства особенно ярко выражено в основном апологетическом труде Оригена «Против Цельса». Цельс в своем огромном труде «Истинное слово», не дошедшем до нас, но рассыпанном в цитатах и изложениях, опровергает христианство с позиций языческого философа, тщательно изучившего Библию и христианское учение. Он ищет аналогов Христа в других религиях, пишет о том, что вокруг образа Иисуса возникли сказания, легенды и мифы. По существу, все замечания антирелигиозной пропаганды, с которыми мы встречаемся в ХХ веке, были пущены в литературный обиход уже в первые века; изменялась форма, а не сущность, за исключением одного: древние не додумывались объявить Иисуса Христа мифом, несуществующей исторической личностью; это уже является «достижением» XIX-XX вв. В первые века еще не было сомнений в историчности Иисуса Христа: слишком близким был Он по времени для писателей тех времен, как для нас Наполеон⁴⁰, святые Серафим Саровский или Иоанн Кронштадтский.

Цельс утверждал, что христиане уступают язычникам в отношении богослужения и философии, поскольку они опираются на Библию, которая принадлежит варварскому еврейскому народу. Ему претит доступность христианского учения всем и каждому, между тем как истинная философия может быть доступна лишь единицам избранных интеллектуалов.

Очень характерно, что Цельс, подобно многим современным «мыслителям», призывает христиан влиться в плюралистическое римское общество, сохранив веру в Христа Иисуса, но признавая все остальные «ценности» мира сего. Он обвиняет христиан в том, что они поклоняются Богу, рожденному от женщины и жившему на земле в человеческом образе. Язычники же, воздвигая статуи богам, понимают, что это не боги, а лишь их изображения. «Это, – пишет протоиерей Иоанн Мейендорф, – первый в истории миф о поклонении изображениям и религиозном искусстве»⁴¹. По мнению того же богослова, работа «Против Цельса» представляет собою первую серьезную полемику между образованным христианином и язычником-интеллектуалом⁴².

Ориген много занимался истолкованием Библии, а писал для своих гречески образованных современников. Он понимал, что для последних читать Библию – историческую Книгу варварского народа – не является очевидной для них необходимостью. Но он был убежден, что без Ветхого Завета невозможно правильно понять христианство. В своих многочисленных творениях Ориген в мельчайших подробностях ветхозаветных книг искал духовный смысл, аллегорически, символически относящийся к Христу. Порою, увлекаясь аллегоризмом, он «всецело пренебрегает историческим смыслом»⁴³.

Космогоническая система Оригена противоречива: на библейские представления явно накладываются гностические. Он считал, что до нашего мира было и после него будет бесчисленное множество подобных миров (эонов), которые приходят и уходят, замещаясь во времени все новыми и новыми. Наш мир сотворен единожды, он имеет начало и конец, об этом свидетельствует Священное Писание (Быт.1:1–2); у Екклезиаста он находит подтверждение о мирах древних (Еккл.1:10, 3:15), а о новых мирах пророчествует Исайя (Ис.56:12). Бог вечен, всемогущ, Он всегда творит мир. Ориген пытается соединить представление стоиков о цикличности и еврейско-библейское понимание линейности и абсолютности времени. Но в представлении Оригена материальные тварные миры сотворяются и гибнут, а единожды сотворенные души никогда не гибнут, но претерпевают лишь различные метаморфозы. Значение циклов материального мира в воспитании падших духов и возвращении их в нормальное состояние очень большое, но, имея свободную волю, они могут пожелать падения⁴⁴. Система Оригена фантастична, как и системы гностиков. Она показывает, как опасно аффектированно пытаться идти на компромиссы разных верований и представлений.

Следует отметить, что Александрийская школа заимствовала некоторые свои принципиальные и методические положения у широко известного в древности еврея-философа Филона, жившего в Александрии на грани двух эр (25 г. до Р. Х. – 50 г. по Р. Х.). Последний пытался создать некий синтез еврейских верований и античной философии. Он считал, что Библейское откровение и греческая философия имеют один и тот же источник – Божественный разум-Логос, но что Библия есть просто слово (Логос) Бога, а греческая философия есть человеческое отражение этого Логоса. Живя в иудейской общине среди языческого мира, в Александрии, одном из центров тогдашней античной культуры, и овладев ею, Филон по существу занимался иудейской апологетикой.

Заметный след в раннехристианской апологетике оставил и священномученик Киприан, епископ Кафагенский (201-†258). Он в письме Донату дал емкую и литературно превосходную характеристику современного ему языческого общества. Им написаны работы «О сути идолов», «Три книги свидетельства против иудеев»; ему приписывается «Трактат против иудеев»⁴⁵.

По дошедшим до нас отрывкам, упоминаниям в древних источниках можно предполагать, что апологетическая литература в первые века была весома и многочисленна⁴⁶. Известен перевод с греческого на латинский записи прений между Язоном, христианином из евреев, и Паписком, александрийским иудеем, об истинах христианской веры. Люди древности и средневековья любили диалоговую форму. Ею в совершенстве владел в ХХ веке священник Валентин Свенцицкий, диалоги которого до сих пор перечитываются.

Необходимо отметить, что многие работы древних авторов передергиваются и неправильно переводятся пропагандистами атеизма. Так, из труда «Диалог с Трифоном иудеем» иногда приводятся слова Иустина Философа: «Докажи, что Он – Христос». А наши атеисты пытаются, передернув, донести эти слова как: «Докажи, что был Христос»! Вопрос ставился не так: «А является ли Иисус из Назарета тем самым ожидаемым Мессией, Которого ждали Апостолы, евреи, ждало человечество», то есть в совершенно иной плоскости.

Таким образом уже в первые века на примерах работ Иустина Философа, Татиана, Климента Александрийского, Оригена, священномученика Киприана Карфагенского и других видны два основных направления апологетики: одно – против язычества, эллинизма; другое – против иудейства. В одном случае обличается ложь язычества, в другом случае на основании анализа еврейских священных книг обосновывается, что Иисус из Назарета является тем самым Христом, Которого в течение веков ждал еврейский народ. В основе последнего направления апологетики лежат слова Иисуса Христа: Исследуйте Писания... они свидетельствуют о Мне (Ин.5:39).

Постепенно тот апологетический накал против язычества, который был в I-II веках, стал глохнуть. Христианство получило широкое распространение. Появились новые проблемы. Христианство принимают и блестящие мыслители, и глубокие молитвенники, и те, кого мы сегодня называем рядовыми интеллигентами. Внутри христианства возникают ереси. Наиболее важной среди них был в III в. так называемый гностицизм. Гностики пытались омертвить христианское учение, сделать его доступным для людей с языческими взглядами и образом жизни. Они стремились соединить восточные культы с современным им язычеством и христианством. То же пытаются делать западные и наши доморощенные любители Востока, растворяя христианство в какой-то непонятной общей религии или трансформируя его. Ищут корни Христа на Востоке. При этом Восток переместился из Персии в Индию и Тибет. Старая идея… Подробно о гностиках говорить у нас нет возможности⁴⁷. Отметим лишь немаловажные обстоятельства. Первое: расцвет гностицизма в период разложения римского мировоззрения и зарождения христианства, что в какой-то мере позволяет проводить аналогию с широким распространением в наши дни кришнаитства, теософии, антропософии и различных оккультных культов, истоки которых находятся на Востоке. Второе: моральные позиции гностиков видятся небезынтересными! Гностики делили людей на две категории: первые – низшие люди, пневматики – должны спасаться путем морального делания, возрастать через труд, быть готовыми за свою веру идти на мученичество. Вторые – гностики – благодаря своим знаниям могут спасаться без дел. Важно, чтобы они сумели сохранит свой разум, свои знания, а для этого они могут отрекаться от Христа. Это типичная интеллигентская ересь! К сожалению, и в нашей России, в XIX-XX веках появились гностики. Один из них был даже «около церковных стен» вместо того, чтобы быть в церковных стенах.

Наиболее значительной фигурой в борьбе с гностицизмом был священномученик Ириней Лионский, родившийся в середине II века в Смирне⁴⁸ и слушавший в отрочестве поучения священномученика Поликарпа Смирнского. В 70-х годах II века он оказывается в Галлии. Ему принадлежат пять книг против гностиков – «Исследование и опровержение лжеименного знания» – и «Изложение апостольского учения». Прямая полемика в последней работе отсутствует; истинность христианского учения ее автор доказывает ссылками на пророческие книги Ветхого Завета. Его письма к пресвитеру Флорину – сейчас даже сказать страшно – настолько искренни и непосредственны: они – дыхание апостольских времен.

Победа Константина Великого II и его Миланский эдикт знаменуют начало новой эпохи в развитии христианства, христианского богословия и апологетики в частности. Богословские споры вышли из молитвенных собраний на улицы городов, на рыночные площади и даже в общественные бани. Вчерашние язычники бросились рассуждать о делах Божественных, распространились ереси. Новопришедшим из язычества и античной философии нужна была гласная христианская проповедь, которая могла бы быть воспринята и теми, кто в эпохи гонения не знал о христианстве, судя о нем по расхожим языческим байкам, или боялся принять христианство страха ради. Появилась возможность широкого общения между христианскими мыслителями, подвижниками и богословами разных частей обширной Римской империи. Эта свобода породила широкое распространение ересей и падение нравов в самом христианском обществе. От свободного христианизированного общества любители благочестия бежали в пустыню – начался расцвет монашества, но в эту же эпоху выдвинулась и блестящая плеяда отцов Церкви, которые пытались осмыслить языческую мудрость и использовать ее в целях проповеди Православия. Это святители Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский⁴⁹.

Василий Великий поставил чрезвычайно важный вопрос, имеющий значение и для нашего времени. Его сочинение о том, как получить пользу от языческих сочинений, особенно ценно для молодежи. Он сам и его друг Григорий Богослов получили блестящее по тем временам образование и одновременно, ходя в языческую академию, они ходили к христианским учителям. Этот путь прошла и молодежь моего поколения. Григорий Богослов пишет, что он считает свое обучение в языческой гимназии вторым великим даром судьбы после христианской веры. Но все они видели и опасность языческой мудрости. Василий Великий подчеркивал, что славный Моисей сперва упражнял свой ум египетскими науками, а лишь потом приступил к созерцанию будущего, подобно тому как и в позднейшие времена о премудром Данииле повествуется, что он вначале изучил халдейскую мудрость, и только тогда уже коснулся Божественных Промыслов. Сам Василий Великий, по характеристике его друга Григория Богослова, имел столько учености, сколько вместить может человеческая природа. Философ, юрист, искусствовед – он имел глубокие знания в астрологии и в математике, он так изучил их, как другие изучают лишь одну науку. Наиболее крупным его произведением является «Шестоднев», – свод естественно-научных и некоторых богословских представлений IV века. Без этого творения великого отца Церкви невозможно вести библейскую апологетику. Повествование ведется по шести дням творения. Автор разбирает проблему дня; для него 6 дней творения – это не 144 часа, но наши бабки и даже уважаемые семинаристы забыли, что говорили отцы Церкви. Святитель Василий Великий писал: «Назовешь ли его днем, назовешь ли его веком, назовешь ли его состоянием – выразишь одно и то же!».

По Василию Великому, каждый этот день представлял собой этап неопределенной продолжительности, не умещающийся в 24 часа. «Пред очами Твоими тысяча лет как день вчерашний, – цитирует он псалмопевца Давида, – и один день, как тысяча лет». Василий Великий признает способность стихий – земли, воды и огня производить живые существа по Слову Божию. Он дает удивительную картину естественно-научных миропредставлений IV века. Некоторые представления из изложенных им ошибочно приписывают у нас Ломоносову, в частности, взгляды на происхождение янтаря. Василий Великий описывает птиц и летающих насекомых; последние, по его мнению, дышат порами тела, а не легкими. Он доказывает это экспериментально: опущенные в масло с открытой головой, они задыхаются.

Творцом, началом всего для Василия Великого является Бог. Природа живет по созданным Им законам, развивается, изменяется, порождает новые формы. Бог повелел – и море «чревоболезнует» рачками, медузами, рыбами и так далее, – очень характерная для Василия Великого мысль. Он склонен к идее самозарождения, продолжающегося и ныне, чего мы, конечно, после работ Луи Пастера принять не можем. Само зарождение жизни из земли и воды у Василия Великого происходит по воле Божией. Земля и вода получили для этого особые дары – повеление Творца⁵⁰.

Нельзя согласиться с трактовкой, данной отцом Иоанном Мейендорфом представлениям Василия Великого о творении. Он приписывает святителю Василию Каппадокийскому мнение, что Бог «дал творению первоначальный толчок. Все последующее развитие (эволюция) происходит само по себе»⁵¹. Этим утверждением великий отец Церкви низводится в данном вопросе на позиции деизма⁵². В действительности Василий Великий говорит о последовательности повелений Божиих: повелел – море чревоболезнует, повелел – земля производит.

Пафос «Шестоднева» – в утверждении, что научно-философская мысль в своей положительной фактографической части вполне совместима с библейскими открытиями. М. В. Ломоносов называл святителя Василия Великого великим учителем, который знал, как сдружить Божественные откровения и природные правды. Конечно, мы должны при этом учитывать уровень античных знаний IV века. Вместе с тем святой архиепископ Каппадокийский подчеркивал коренные мировоззренческие расхождения библейских представлений с языческими, греческими. В начале сотворил Бог – значит, было начало, рассуждал он, значит, само время сотворено. Эту мысль впоследствии развивал блаженный Августин, а в XIX-XX вв. мы стали рассматривать время как форму существования материи. Представление о времени как не об абсолютной данности вытекает из текстов Священного Писания и совершенно чуждо античному миру, который признавал неначальное существование безначального хаоса, из которого родились боги.

Важное значение для развития апологетики имеет книга Василия Великого «Против Евномия». Евномий был арианином, находящимся под сильным влиянием греческой философии, которую он не смог осмыслить, преодолеть и примирить с христианским Откровением. Аналогичная беда и у многих современных интеллигентов.

Значение Василия Великого прекрасно сформулировано в тропаре ему: Во всю землю изыде вещание твое, яко приемшую слово твое, имже боголепно научил еси, естество сущих уяснил еси, человеческие обычаи украсил еси… и в кондаке: Явился еси основание непоколебимое Церкве.

Зависимость нашей богословской и философской литературы от западной приводит к тому, что более известны представления блаженного Августина, чем Великих Каппадокийцев, первое место среди которых принадлежит архиепископу этого града Василию.

Протоиерей Иоанн Мейендорф обращает внимание на еще одну важную черту деятельности Василия Великого, которая часто бывает необходима в апологетической работе. Этот вселенский учитель Церкви дал яркий пример икономии, церковного домостроительства, согласно принципам которого он прежде всего заботился о мире в Церкви. Будучи редким дипломатом и благоразумным пастырем, Василий был тверд в существенных вопросах, но соблюдал большую осторожность в формулировках, не желая никого шокировать или вводить в соблазн. За это его часто критиковал святитель Григорий Богослов⁵³. Можно сказать иначе: Василий Великий четко различал догматические основы православного вероучения и возможности теологуменов – частных богословских мнений, которые часто возникают из-за разного понимания смысла отдельных слов.

Достойное место среди Каппадокийцев занимает брат Василия Великого святитель Григорий Нисский, который считал, что все вещи были как потенции созданы Богом во вневременном акте творения в форме «сперматических (семенных) логосов». Затем все это множество потенций развивается и каждая проявляется в свое время. Творение и дальнейшее регулирование семенных начал происходят в мире под началом Демиурга. Каждая реализованная вещь осуществляет определенную функцию и цель в Божественном плане мироздания. Человека Григорий Нисский рассматривает как посредника между Богом и природой, господином природы и всей твари, созданной Богом.

Другом Василия Великого был святитель Григорий Назианзин⁵⁴ (ок. 330-†389), названный Церковью Богословом. Этого наименования удостоены за всю историю только три человека: святой апостол Иоанн Богослов, святитель Григорий Богослов и преподобный Симеон Новый Богослов. Вероятно, трудно, даже невозможно найти более сильный гимн реальной дружбе двух людей, чем в «Слове надгробном Василию архиепископу Кесарии Каппадокийской», произнесенном Григорием Назианзином. Оба учились в языческой школе в Афинах.

«У обоих нас было одно упражнение – добродетель и одно усилие – до отшествия отсюда, отрешась от здешнего, жить для будущих надежд…

Нам были известны две дороги: одна – это первая и превосходнейшая – вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям, другая – это вторая и неравного достоинства с первой – вела к наставникам наук внешних. У других бывают призвания, или отцовские или свои, по роду собственного звания и занятия, но у нас было одно великое дело и имя – быть и именоваться христианами».

Они были очень непохожи друг на друга: спокойный, сосредоточенный Василий, мудрый, дипломатичный и блестящий организатор, и беспокойный, очень поэтичный, часто мятущийся Григорий. Однако они «непрестанно возрастали в пламенной любви друг к другу» и «казалось, что одна душа в обоих поддерживает два тела», – так вспоминал об их дружбе Григорий. В ней, конечно, всегда первенствовал Василий. Глубина богословской мысли у святителя Григория Назианзина соседствует или даже слита с поэзией. Согласно отцу Иоанну Мейендорфу, наши Рождественский, Богоявленский и Пасхальный каноны – не что иное, как перефразированные Иоанном Дамаскином отрывки из проповедей святителя Григория Богослова. Фома Аквинат, убежденный католик, утверждал, что у любого отца Церкви можно найти хоть какую-нибудь неверную мысль или высказывание, а у Григория Богослова – ни одного.

Не будем сейчас обсуждать его богословие, – это делается в курсах основного богословия, догматики, патристики. Для нашего предмета важны апологетические аспекты его творений. Причем речь идет не только о нем, а обо всех Великих Каппадокийцах во главе с Василием Великим.

Интеллигенция первых веков была воспитана на античной философии и прежде всего на трудах Аристотеля, Платона и его последователей – неоплатониках. Для каппадокийских святых Отцов, как и для других отцов Православной Церкви, христианство есть личностная встреча с Богом Отцом, Христом, Святым Духом. Не от философии, тем более греческой, которую он, галилейский росток, просто не знал, апостол Петр воскликнул: Ты Христос, Сын Бога Живаго… Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни (Ин.6:68–69). Опыт этой встречи надо было перевести для думающего, антично мыслящего человека в доступные ему понятия и категории; при этом последние действием откровения Божия и Священного Писания принципиально меняли свое содержание. Задачей этой работы, которую проделали Отцы IV-V вв., было убрать камни на пути к личностной вере, к пониманию Божественного откровения. Для этого необходимо было убедительно и последовательно в полном согласии со Священным Писанием и Священным Преданием сформулировать христианское учение в категориях греческой философии, чтобы по существу произвести революцию в головах образованной элиты современного им общества.

Это и Божественное начало мира вместо безначального хаоса, это личностное отношение к каждому отдельному человеку, это и единство Бога в трех Ипостасях, это отрицание платонической и других концепций вечности материи, каковая идея уходит в представление греческой религии о первоначальном и безначальном хаосе, порождающем богов. Это вера в Бога Творца, а не просто демиурга, бессмертие души, представление об условном характере времени и его сотворенности и т.д. Христианство породило принципиально новые представления о мире и лишь для раскрытия их пользовалось категориями античной философии и науки. Важнейшей была идея развития, восхождения к Богу через покаяние, искупление каждого отдельного человека Богочеловеком – Иисусом Христом.

Идеи Василия Великого и других Великих Каппадокийцев получили развитие в работах Иоанна Дамаскина (†750), который допускает изменяемость творения, а также сыграл большую роль в борьбе с иконоборчеством. И его 3-я песнь Канона 5-го гласа четко выражает его представления о положении Земли во Вселенной. Ее можно использовать для апологетической работы. Водрузив на ничесомже землю повелением Твоим и подвесивый неодержимо тяготейшую. При желании здесь можно увидеть намек на закон тяготения. Ни о каких китах здесь речи нет. А кончается этот ирмос словами: на недвижимом, Христе, камени заповедей Твоих Церковь Твою утверди, Едине Блаже и Человеколюбче. Мысль о висящей в пустоте Земле трансформируется у Иоанна Дамаскина в мысли, что Церковь стоит на недвижном камени, твердом основании Заповедей Христовых. Мысль его восходит к словам Христа На сем камне Я создам Церковь Мою и врата адовые не одолеют ее (Мф.16:18). Удивительное противопоставление тварно-материального и духовного. Такие сравнения, сопоставления и противопоставления типичны для богословских и, в частности, апологетических, морально назидательных работ прошлого. Книга святителя Тихона Задонского так и называется «Сокровище духовное от мира собираемое».

Преподобный Иоанн Дамаскин, развивая мысль Василия Великого об учении языческой мудрости, пишет так: «И мы позаимствуем мудрость языческих писателей и ученых, являющихся служителями Истины». Он подчеркивал, что богомудрый Моисей сначала изучал египетскую мудрость, а потом коснулся Божественных уроков. Иоанн Дамаскин как бы замыкает собою эпоху великих отцов древней Церкви и начинает эпоху великих подвижников средних веков.

На западе Викторин (IV в. по Р. Х.) и Иларий (†367) провели большую работу по переводу христианских грекоязычных авторов на латинский язык, а также создавали свои оригинальные труды в развитие их представлений⁵⁵. Блаженный Августин (354-†430) в своей христианской доктрине замечает, что Иларий овладел языческой ученостью, чтобы поставить ее на службу христианской вере. Иларий и Августин считали, что вера и разум не противоречат друг другу, а находятся между собой в гармонии. Кстати, Викторин, один из образованнейших людей своего времени, в молодости был противником христианства, а затем лишь стал его апологетом.

Подвижник Востока преподобный Ефрем Сирин (†373-†379), чьи произведения составляют сокровищницу православной аскетики, писал: «Что видим в природе – тому же учит и Писание. И природа, и Писание, если правильно будем вникать, показывают одно и то же». Позже его мысль была отлита в четкую формулу: «Природа и Писание как две книги, написанные одним автором, не могут противостоять друг другу, если только мы правильно читаем одну из них или обе вместе».

Крупнейшей фигурой западной латинской апологетики был блаженный Августин, оказавший огромное влияние на развитие западной философии и апологетики в частности⁵⁶. В последние годы к его трудам проявляется огромнейший интерес среди наших светских историков и философов. На восточную мысль он особого влияния не оказал. Наоборот, будучи блестяще образованным и глубоко эрудированным человеком, он хорошо владел знаниями и идеями греко-языческих теологов и мыслителей.

В настоящей статье сознательно обходятся чисто теологические споры и труды золотого века христианского богословия⁵⁷.

Великие отцы Церкви раскрыли глубины Священного Писания, разъяснили надмирность христианства, показали, как должно относиться к светским наукам, светской культуре, в ту пору языческой, и использовать их для проповеди христианства. Их опыт особенно ценен сейчас, когда нас окружает атеистический мир.

Крещение языческих народов.

Полемика с иудизмом и встреча с мусульманством⁵⁹

После победы христианства классическая апологетика практически прекращает свое существование. Варварские народы, покорившие Рим, не имели ни школ, ни внутреннего желания анализировать классику. Падение светской культуры в средние века связано не с христианством как таковым, о чем обычно пишут и говорят атеистические авторы, а с варваризацией. Пафос истории раннего средневековья – в христианизации диких варварских народов, как ранее живших в дебрях Центральной и Северной Европы, так и пришедших в Европу после Великого переселения народов.

Вот скупые данные хронологии.

В IV в. тюркско-монгольские кочевники из азиатских степей накатились на Европу. Под их натиском на запад подались германские племена готов, которые веком раньше с побережья Балтийского моря пришли в причерноморские степи. С разрешения властей они поселились в придунайских городах Римской империи.

Целые народности отправлялись в дорогу с женами и детьми, со всем своим имуществом. Повозки, прикрытые шкурами, служили им для жилья и для перевозки женщин, детей и скудной домашней утвари; они вели с собой и скот. Мужчины, вооруженные и в боевых порядках, были готовы преодолеть всякое сопротивление и защищаться от нападений, это был военный поход днем и военный укрепленный лагерь, окруженный повозками, ночью. Если поход удавался, то оставшаяся в живых часть племени селилась на новых местах; в случае неудачи переселявшееся племя исчезало с лица земли. Кто не пал в бою, погибал от невзгод или в рабстве. Составленные историками карты Великих переселений народов производят сильное впечатление.

В 410 г. вестготы захватили и разграбили Рим. Позже они заняли Галлию и Испанию, где возникло первое варварское королевство на территории Западной Римской империи – Тулузское. В V в. аланы и вандалы, теснимые готами, переправляются в Африку и основывают свое королевство, алеманны захватывают часть Галлии. В середине V в. гунны вторглись в Галлию, но в 451 г. они были разбиты соединенными силами римлян, франков и бургундов.

Потерпевшие поражение в Галлии в 452 г. гунны под водительством Атиллы опустошают Северную Италию; прибывшие из Северной Африки вандалы разграбляют Рим. Название этого племени стало нарицательным в веках. В 476 г. военачальник из варваров Одоакр, объединив разноплеменные отряды наемников, низлагает последнего императора Рима Ромула Августа. В 488–493 гг. Италию занимают остготы; в 508 г. в Северную и Среднюю Италию вторгаются лангобарды и образуют здесь свое государство. Население Италии, составляющее в I в. по Р. Х. 7–8 млн, около 600 г., по расчетам В. И. Козлова, насчитывало 4–5 млн, несмотря на приток лангобардов, герулов, ругов, готов, вандалов ⁶⁰. Они образовали основу нового населения. В этой исторической круговерти были потеряны культурные исторические традиции.

При чем тут вина христианства в падении общей культуры Западной Европы? Чудо в том, что в этой обстановке христиане Рима как-то сумели христианизировать языческие варварские народы, по существу, своих поработителей и оккупантов. Без этого нельзя понять историю Западной Европы и иногда шокирующий нас дух западноевропейского средневековья.

На Востоке, в Византии еще много веков продолжалось развитие культуры, с христианских позиций шло осмысление произведений античных авторов. Ставились и новые философские, богословские и научные проблемы, были заложены основы математической символики, алгебры, появились интересные географические и крупные картографические работы. Кстати, пресловутая «Христианская топография» Косьмы Индикоплова, которой забавлялись наши атеисты, вызвала резкую критику в Византии и не пользовалась там никогда популярностью.

Приняв христианство от Византии и в течение веков уважительно относясь к ней, Русь по своему культурному уровню до монгольского нашествия была выше государств Западной Европы.

Великой заслугой России перед Европой было то, что она своей грудью спасла Европу от татарского нашествия. В условиях татарского ига не могло быть речи о нормальном развитии; это должны хорошо понимать болгары, пережившие 500-летнее турецкое иго.

Именно благодаря христианству, пусть не полностью принятому и понятому, произошло формирование культурных народов Центральной и Северной Европы, в том числе славянских. Варвары врывались в Рим, орды Алариха крушили Вечный город. Наступили времена варварского хаоса в Европе. Что могло остановить и остановило взаимоуничтожение народов и племен и полное уничтожение созданной ими средиземноморской культуры? – Христианская проповедь, христианизация варваров. Возникновение между ними и потомками римлян «единства веры и убеждений, общности в понимании основных ценностей этой жизни» ⁶¹. В ходе миссии этим народам надо было раскрывать в простых словах истины христианства, а не углубляться в тонкости античной философии и каппадокийского и александрийского богословия. «Как бы удивился Платон, – писал блаженный Августин, – если бы увидел такое число необразованных людей среди самых разных народов, признающих и проповедающих истину Божественной духовности. Ведь Платон не допускал, чтобы толпа могла когда-нибудь отрешиться от чувственных представлений о Боге» (De utilitate credendi 35).

«История христианизации Европы» может быть темой глубокой работы по истории христианского миссионерства и апологетики. На самой грани античности и средневековья стоит мощная фигура блаженного Августина (353-†430, пам. 15 июня) ⁶². Он оказал огромное влияние на развитие западной, впоследствии католической и протестантской богословской и философской мысли. В своих творениях блаженный Августин творчески переработал многие положения античной философии и ассимилировал творения своих великих предшественников и современников на христианском Востоке. Часто бывает трудно решить, где его собственная мысль, где заимствования у восточных отцов Церкви, – важно, что все, что он писал, он лично продумывал и переживал ⁶³. Что-то от его стиля унаследовал во многих своих произведениях военный летчик и писатель А. де Сент-Экзюпери.

Стремление блаженного Августина разобраться с соотношением язычества и христианства обусловлены семейными традициями: отец – язычник из обедневшего патрицианского рода, мать – христианка, причисленная к лику святых. После бурно проведенной молодости он искал успокоения в манихейской секте. Родился и начал учиться в африканском городе Тагасте, затем обучался в школах Мадавра и Карфагена; в 30 лет уехал в Рим, где преподавал риторику. Разочаровавшись в манихействе, изучал аскетическую философию, затем – учение неоплатоников. В Медиолане познакомился со святителем Амвросием Медиоланским и под его влиянием принял христианство (387 г.), раздал нищим имение свое и предался аскетическим подвигам. В 391 г. стал пресвитером, а в 395 г. – епископом Иппонийским. Ему принадлежит апология против язычников «О граде Божием», над которой он трудился 14 лет, много других творений, направленных против язычников, ересей и расколов ⁶⁴. Широкой известностью пользуется его автобиографическое произведение «Исповедь» ⁶⁵.

В средние века христианство утвердилось по всей Европе. Антиязыческая апологетика теряет смысл. Апологетическая деятельность приобретает противоиудейскую, а затем и противомусульманскую направленность.

Евреи расселились по всей Европе. Повсеместно существовали синагоги. В иудаистских трактатах резко оспаривались мессианство Христа, Его Богосыновство и сам факт Его Воскресения. Полемика доходила до поношения Христа, до глумления над Его именем. Поэтому многие христианские монархи запрещали евреям упоминать Христа, и многие списки Талмуда были уничтожены. Однако проповедь иудаизма была небезуспешной. В VIII в. он стал государственной религией Хазарского каганата. Его исповедовали исчезнувшие в середине XX в. тюрки-караимы и кавказские горцы. Среди христианского населения европейских стран возникали ереси типа наших субботствующих, жидовствующих.

Начиная с VII в. над христианским миром нависла угроза мусульманства. Шла арабская экспансия на север, восток и запад. На Востоке шло уничтожение Церквей. Пал несторианский Патриархат в Средней Азии, центр которого находился в Ашхабаде. Идеологическое и военное давление со стороны ислама испытывала Византия. Весьма актуальной становится противоиудейская и противомусульманская апологетика и проповедь.

В антимусульманской апологетике подвизались преподобный Иоанн Дамаскин (VII в.), святой равноапостольный Кирилл, первоучитель словенский (IX в.), на Западе Раймон Мартини (XIII в.), Фома Аквинат (XIII в.).

Преподобный Иоанн Дамаскин происходил из христианской семьи в г. Дамаске, которым владел мусульманский халиф. Сам он до ухода в монастырь занимал видный пост при дворе. Вероятно отражением реальных бесед является его произведение «Диалог между Христианином и Сарацином» ⁶⁶. Оно является самым ранним из известных рассмотрений ислама с христианских позиций. Иоанн Дамаскин знал арабский язык, его дед и отец также состояли на службе у дамасских халифов ⁶⁷. Его труд направлен по существу не на обращение мусульман в христианство, а на предотвращение обратных переходов. Сирийские христиане не осознавали для себя духовной или политической опасности ислама, а относились к нему как вере полуварварского народа.

Для преподобного Иоанна Дамаскина ислам – ересь. С христианами мусульман объединяет вера в Единого Бога, но разделяет то, что они не признают Божество Иисуса Христа и ряд других христианских догматов; Мухаммед не является пророком, равным Иисусу из Назарета или большим, чем Он; о нем нет пророчеств, да и пророческая миссия была завершена Иоанном Крестителем. Имея Евангелие, мы не можем принять, что Коран – Слово Божие, ниспосланное Мухаммеду с небес. Центральной идеей этого произведения является защита воплощения Бога Слова и отвержение мусульманского фатализма.

Иоанн Дамаскин замыкает собою развитие древней апологетики и открывает новые страницы в истории защиты Православия. Он – плодовитый христианский писатель и церковный поэт, пламенный защитник Православия как против мусульман, так и против внутрихристианских ересей. Его труды подробно рассматриваются в курсах истории Церкви, догматики и литургики. Большое влияние он оказал на труды Фомы Аквината и особенно на православное богословие, церковно-служебную практику. Пасхальный и погребальный каноны являются вершинами поэтического творчества Иоанна Дамаскина. В принадлежащем ему каноне 5-го гласа в третьей песне говорится: «Водрузивый на ничесомже землю повелением Твоим и повесивый неодержимо тяготеющую на недвижнем, Христе, камне Заповедей Твоих Церковь Твою утверди, Едине Блаже и Человеколюбче». Ему, как и святителю Василию Великому, должны быть посвящены особые главы в истории православной апологетики ⁶⁸. Он прекрасно владел предшествующей святоотеческой литературой – творениями святителей Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, Дионисия Ареопагита, святителей Иоанна Златоустого и Афанасия Великого, преподобного Максима Исповедника и др., а также произведениями древнегреческих авторов. Наибольшей известностью пользуется его «Точное изложение православной веры», которое, по мнению некоторых, «составляет эпоху в истории догматической науки», будучи «в строгом смысле догматической системою, которая носит ясные признаки одного стройного целого и отличается научным методом и другими свойствами, характеризующими науки» ⁶⁹. Огромную роль сыграл преподобный Иоанн Дамаскин в защите Православия от иконоборчества. Некоторые произведения его сохранились только на арабском языке, с которого переводились на европейские.

Крупнейшей фигурой православного просвещения и апологетики был святой равноапостольный Кирилл (827-†869), один из двух святых солунских братьев ⁷⁰.При жизни он был известен как Константин Философ. Ему с братом Мефодием пришлось вести христианскую проповедь среди языческих славянских народов, перевести Священные и церковные книги на славянский язык. Им составлена славянская азбука. Он был библиотекарем храма Святой Софии в Константинополе, преподавал в придворной школе (по-нашему, в Константинопольском университете). Он вел диспуты с иконоборствующими. Двадцатичетырехлетним вел диспут с посольством мусульман о Святой Троице, ездил в Багдад, где вышел победителем; побежденные сарацины хотели его отравить. Известна его хазарская миссия; она подробно описана в так называемом паннонском житии Константина-Кирилла.

Хазары в VIII-IX вв. представляли смесь тюркских, финских и славяно-русских племен, объединяемых властью кагана. Каган и его приближенные исповедовали иудаизм, большая часть населения – язычество или ислам, единицы – христианство. Столицей был г. Итиль (нынешняя Астрахань). «Астраханские» диспуты Константина, которого сопровождал его старший брат Мефодий, велись «на три фронта», но основные дискуссии были с иудействующими и мусульманами. Опираясь на Ветхий Завет, блестяще владея его текстом, Константин отразил нападки иудейских учителей, в споре с мусульманами он разобрал в корректной форме, но православно по существу пророческую роль Мухаммеда. По легенде, весь хазарский народ был обращен в христианство, по паннонскому житию, каган дал разрешение креститься всем желающим, и после диспута крестилось 200 человек. Уезжая из Астрахани, Константин выпросил свободу всем пленным грекам-христианам. Прения Константина изложены в нескольких книгах (Восемь слов), записанных его братом Мефодием. О них говорится в ЖК ⁷¹. До нас эти книги не дошли ни в греческом оригинале, ни в славянском переводе.

В Западной Европе о мусульманах ходили самые разнообразные слухи, вплоть до утверждения, что они поклоняются триаде демонических существ: Маому (Магомету), Аполлену (Аполлону) и Тервагану (см. “Песнь о Роланде”), но были и очень серьезные работы, не утратившие своей ценности и до наших дней ⁷².

Центром антиисламской пропаганды естественно оказалась Испания. Архиепископ Толедо Евлогий и Павел Альбэу из Кордовы (IX в.) поддерживали антимусульманские легенды и призывали христиан открыто исповедовать христианство перед мечетями, сознательно идти на мученическую смерть. Евлогий считал, что противостоять мусульманству надо любыми средствами – вооруженной борьбой, проповедью и готовностью к гонениям.

Наиболее значительным представителем противоисламской апологетики был Петр Достопочтенный (1095-†1156), аббат Клюнийского монастыря. В Толедо он собрал вокруг себя группу переводчиков, которые осуществили перевод Корана и других книг на латинский язык. В числе его помощников были Петр Толедский, видимо, обращенный в христианство мусульманин, и некто Мухаммад. На основании этих переводов Петр Достопочтенный написал опровержение мусульманского вероучения (Liber contra sectam sive haeresim Saracenorum). Некоторые из переводов и опровержений Петра составили так называемый «Корпус Клюни», изданный в XVI в. с вводными статьями М. Лютера и Ф. Меланхтона ⁷³.

Мусульман Петр, как и преподобный Иоанн Дамаскин, считал еретиками. Прекрасно его письмо к арабам. В нем чувствуется душа христианина и ум апологета: «Некто Петр, француз по национальности, христианин по вере, аббат по служению, из тех людей, которых зовут монахами, пишет арабам, потомкам Измаила, следующим закону человека, которого называют Мухаммадом.

Может показаться странным, и, возможно, это действительно так, что я, человек столь далеко от вас находящийся, говорящий на другом языке, думающий иначе, вашим обычаям и образу жизни чуждый, пишу из глубин Запада вам – людям Востока и Юга, которых я, наверное, никогда не увижу.

Но я хотел бы придти к вам не с оружием, как это часто делают наши христиане, а со словом, не с ненавистью, а с любовью, которая должна существовать между теми, кто поклоняется Христу, и теми, кто отвернулся от Него, с той любовью, которая существовала между апостолами и язычниками. Так и я, один из бесчисленных слуг Христовых и наименьший среди них, я вас люблю и, любя, пишу вам и, пиша вам, призываю вас ко спасению, не к тому спасению, которое минует, а к тому, которое остается, не к спасению, которое кончается вместе с этой краткой жизнью, а к спасению, которое продолжается в жизни вечной».

Петр Достопочтенный считал мусульман еретиками, Фома Аквинский – язычниками. Фома считал, что строить полемику с язычниками надо не на авторитете Писания, которого те не знают и не принимают, а на доводах разума. Он, как и впоследствии Раймонд Люллий, рассматривал философию как универсальный язык, на котором возможно общение между людьми разных вер. Обращать их в христианство следует добровольно, ибо человек не может быть принуждаем к тому, что есть высшее благо. Христианские правители, под властью которых находятся мусульмане, должны терпимо относиться к их образу служения Богу. На востоке Европы этот принцип очень четко соблюдали на протяжении веков русские князья и цари.

Надо признать, что Западная Европа, выходившая из варварства, в значительной степени через арабов познакомилась со многими произведениями античности, которые пришли к мусульманам через Византию. Признание в отдельных вопросах «философского авторитета» арабов у Аквината сочеталось с глубоким убеждением в ошибочности их веры и несостоятельности богословия: он противопоставлял мирное распространение христианства военно-насильственному распространению ислама. Фома подчеркивал, что Мухаммеду поверили вначале только дикие язычники пустыни; уже силою их оружия он заставил остальных принять его учение. Фома сравнивает мораль христианскую и мусульманскую, утверждая, что Мухаммед соблазнил многие народы, потакая страстям и обещая телесные услады. Он запретил читать книги Ветхого и Нового Заветов, чтобы не обнаружилась ложная «истинность» его учения.

Раймунд из Пеньяфорте (1180-†1275) основал в Толедо миссионерскую школу, в которой будущих миссионеров обучали испанскому языку. В 1222 г. с Петром Ноланским создал орден мирян, который занимался выкупом у мусульман рабов-христиан. Такая же деятельность процветала и в православных странах.

Франциск Ассизский пытался предпринять миссионерскую поездку в Египет, окончившуюся безрезультатно. Францисканец Раймунд Люллий (1235-†1316) считал, что прежде чем проповедовать среди какого-либо народа, надо понять его обычаи и веру и вести беседы в доступной для этого народа форме. Он разработал план подготовки миссионерских кадров, и во многом благодаря его усилиям в Европе стали создаваться кафедры арабского языка.

В эти века на опыте отношений с исламом закладывались общие принципы и методы католических миссий во всех странах и для всех исповеданий. С падением мавританских государств интерес к мусульманству в Европе спал ⁷⁴ и снова возрос после завоевания турками-османами Константинополя и Балкан ⁷⁵.

Николай Кузанский (1401-†1464) считал, что война не решит спора между христианством и исламом, и попытки обратить мусульман в христианство в массовых количествах бесперспективны. В сочинении «О просеивании Корана» («De cribratione Alchorani») он старался выделить в исламе то, что может быть принято в свете Священных книг христианства, и то, что является плодом заблуждений и несовершенства человеческого ума. Он был убежден в необходимости выявлять реальные разногласия и искать общее.

Папа Пий II, явно используя мысли Николая Кузанского, отправил завоевателю Цареграда султану Мехмеду письмо, богословское по форме, но с дипломатическими, а не апологетическими целями. В нем он подчеркивает, что христианство и ислам исповедуют единого Бога.

Героическое противостояние мусульманству в течение пяти веков выдержали болгары. Еще недавно, в семидесятых годах, они говорили: «Мы выдержали пять веков турецкого мусульманского ига, выдержим и пять десятилетий коммунистического атеистического гнета».

Необходимо отметить, что проблема взаимоотношений христианских и мусульманских народов местами приобретает в наши дни значительную остроту.

Средневековье, восточное и западное, жило не столько проблемами иудаизма и мусульманства, сколько своими житейскими проблемами, вопросами христианства, следованием воле Божией, даром молитвы. Оно дало высоты аскетизма; на Святой горе Афон расцвел исихазм. Рассматривались глубочайшие вопросы богословия. К положительному духовному опыту средневековья мы будем снова и снова обращаться. Средневековье – это Симеон Новый Богослов ⁷⁶ (X-XI вв.), Григорий Палама ⁷⁷, Сергий Радонежский и его ученики, это и великое братство Киево-Печерской Лавры, это Андрей Рублев и Максим Грек на Востоке, это святой Бернард, Франциск Ассизский и Фома Аквинат на Западе ⁷⁸.

Фома Аквинат (1225-†1274) и святитель Григорий Палама (1296-†1359) с конца XX в. кажутся почти современниками; они могут быть символами католичества и Православия. Фома Аквинат всю жизнь провел в попытках рационально осмыслить светские знания, добытые человечеством, и христианские откровения. Другой вопрос, насколько он был прав или по-человечески ошибался, но томизм до сих пор лежит в основе католического богословия. Он, как и ранее святитель Григорий Нисский (IV в.), считал, что в материю Творцом заложены многообразные потенции, способности, которые развертываются по мере ее развития. Позже в XVI в. в литературу был введен термин «эволюция» именно для обозначения этого томистского (от Thomas – Фома) понятия развертывания. Подобно Клименту Александрийскому, Фома Аквинский отстаивал принцип гармонии веры и разума и был убежден, что разум способен опровергнуть философские доводы против «истин веры». Вместе с тем в томизме воплощен рационализм всего западного христианства, увлечение Аристотелем в эпоху «позднего средневековья» и Возрождения.

Без Фомы Аквината трудно понять возникновение номинализма Уильяма Оккама (1285-†1349) ⁷⁹, который утверждал, что реального богопознания нет, возможны лишь рациональные выводы из чувственного опыта либо несообщаемые, недоказуемые мистические озарения. Это та почва, на которой впоследствии развивался западно-европейский мистицизм Якоба Беме (1575–1624), Эммануила Сведенборга (1688–1772) и других, новоевропейский рационализм Рене Декарта (1596–1650) с его cogito ergo sum – «мыслю, значит существую» и т.д.

Аскет и мистик Григорий Палама считал, что в молодости человеку полезно заниматься светскими науками; при этом он – наиболее видный представитель и защитник исихазма ⁸⁰, противопоставлял христианское знание греческой мудрости, утверждал, что благодать действует не только на ум, но и на все существо, в том числе и тело человека. Он учил, что христианское понятие о Боге и Его восприятие, встреча с Ним не могут быть определены понятиями и категориями греческой философии, что греческие мудрецы не знали и не могли знать Божественного откровения, данного Христом, и полноты жизни в Нем. Кстати, Григорий Палама занимался и антииудейской апологетикой, ведя прения с так называемыми «хионами» – иудействующими из бывших христиан Малой Азии ⁸¹.

Таким образом на примере раннехристианской и средневековой литературы хорошо видно, что апологетика всегда реагирует на нравственно-умственное состояние мира, отвечает на потребности благовествовать слово Божие людям, имеющим христианское мировоззрение или находящимся под враждебным Православию влиянием. Среди богословских дисциплин она занимает особое место. Все богословские дисциплины пытаются разъяснить и осмыслить вечные Истины, раскрытые в Евангелии и Священном Писании, донести до нас идеи, мысли и учение Святых Отцов, систематизировать их. Их труды рождаются в монашеских кельях и в кабинетах духовных академий. Апологетика же находится на шумной площади мира сего, в сражениях с антихристианской и антиправославной критикой и с сознательной ложью. Она в большой степени зависит от исторических событий и движений общественной и научной мысли. Находясь в умственной суете мира, она работает на потребу дня ради Царства Небесного.

Приложение

Программа курса “Православная апологетика”

Курс “Православная апологетика” объемом 42 лекционных часа рассчитан на слушателей 1-го курса Православных курсов катехизаторов, имеющих высшее светское образование, верных и думающих чад Русской Православной Церкви, собирающихся вести миссионерскую и катехизическую работу среди разных слоев населения. Он содержит положительное раскрытие православной веры и основ догматики и направлен на защиту Православия, его Священных книг и Святого Предания от атеистической, антихристианской и инославной критики. Он знакомит слушателей с основными понятиями юриспруденции, знание которых необходимо для защиты деятельности приходов и общин от посягательств и притеснений со стороны религиозных и общественных организаций, частных лиц и государственных структур. Основное внимание в лекциях уделяется недоуменным вопросам современного образованного человека, приходящего в Церковь, стремящегося к вере. В курсе с позиций христианского мировоззрения широко рассматриваются современные научные и философские представления. Рассматриваются взаимоотношения религии с наукой и другими формами познания.

Значительное место в программе уделяется вопросам методики ведения апологетической работы с детьми и взрослыми, имеющими разный уровень образовательной и религиозной подготовки.

1. Введение в апологетику. Вера и знание, наука и религия. Факты эмпирические, исторические и факты духовно-религиозной жизни. Понятие догмат. Понятие парадигма.

История апологетики до XIX в. Ее направления, методы. Великое столкновение религии и науки. Его причины и последствия. – 2 часа.

2а. История апологетики XIX в. и ее особенности в советскую эпоху. Великое столкновение атеизма и науки. Задачи священства и мирян при ведении апологетической работы. – 1 час.

2б. Новозаветные основы православной апологетики. – 1 час.

3. Бог-Отец Творец Неба и Земли. 1-я глава книги Бытия и современные естественно-научные представления о возникновении, строении и развитии Вселенной и Земли; происхождение жизни, человека и его место во Вселенной (Опыт естественно-научного и богословского истолкования 1-й главы книги Бытия). – 2 часа.

4. Библия и наука о сотворении мира. Христианство и эволюционные теории сотворения человека.

5. Трудные вопросы библейской апологетики. Потоп, Содом и Гоморра. Ниневия, Мессина.

6. Православное понятие о Боге. Понятие о Боге в других религиозных и философских системах. Возникновение язычества, индуистских верований, конфуцианства, ислама и других. – 2 часа.

7. Наука и природа. Соотношение науки и религии. Научные парадигмы: знание и вера. Пути развития науки.

8. О так называемых философских доказательствах Бытия Божия: онтологическом, телеологическом, нравственном, историческом. – 2 часа.

9. Свобода воли, выбор пути и грехопадение. Добро и зло в мире. Понятие греха и его бытование во всех цивилизациях. Христианство искупительной жертвой Христа освобождает человека от последствий греха, – современные учения освобождают человека от самого понятия греха. Космологические и эсхатологические последствия этого. – 2 часа.

10. Христос как Искупитель мира, центр мировой истории, как камень преткновения и предмет пререканий.

Историчность Христа; история и психология антихристианских воззрений. – 2 часа.

11. Туринская плащаница, ее фактография и значение для христианского сознания.

12. Христианская антропология. Ее библейские и святоотеческие основания. Христианская антропология и современная психология. Душевные и духовные заболевания.

13. Антропософия и теософия. – 2 часа.

14. Восточная мистика и ее соотношение с христианством. – 4 часа.

15. Психологические и философские основы атеизма.

16. Чудо. Роль чуда в духовной жизни в истории человечества. Видение чуда.

17. Историческая апологетика.

18. Историческая апологетика.

19. Православная апологетика и философия.

20. Нравственная апологетика.

21. Заключительная лекция. Апологетический подвиг в миру.