Часть вторая. Разбор римского учения о видимом главенстве в церкви, сделанный на основании св. Предания первых веков христианства до I-го Вселенского собора.

Римские богословы утверждают, будто вся древность христианская, непрерывным и постоянным преданием, подтверждает главенство св. Петра, князя апостолов; будто ни одна истина вероучения христианского не имеет для себя столько самых ясных доказательств в истории Церкви всех веков, как учение о главенстве римского первосвященника¹³⁰. В подтверждение своей мысли, они приводят много выражений св. отцов и учителей Церкви, много обстоятельств и в истории древней Церкви, – выражений и обстоятельств благоприятных учению о главенстве потому только, что римские богословы имеют обычай представлять их вне связи целой речи отца и учителя, вне связи с другими обстоятельствами соприкосновенными; и, таким образом, определяют как смысл выписываемых выражений, так и значение указываемых исторических событий, не по мысли отца или учителя, которому принадлежит то или другое выражение, не по духу времени, места и целого хода событий, когда, где и как в самом деле происходило то или другое событие, но по своему произволу. Стараясь противопоставить такому произволу¹³¹ строгую герменевтическую и историческую критику, представляя здесь все, по возможности, выражения отца или учителя и события исторические, относящаяся к избранному нами периоду времени и рассматриваемому предмету, определяя их значение не по собственным видам, но по связи целой речи отца или учителя, по общему духу его творений и деяний, по соотношению всех соприкосновенных обстоятельств, по общему духу места, времени и целого хода событий, – в этой части сочинения мы имеем целью показать, что в Предании первых веков христианства, до Ι-го Вселенского собора включительно, вовсе нет даже мысли, а не то что – ясного учения о видимом единоличном главенстве в Церкви; что мысль эту, которая на западе стала появляться впервые только после Сардикийского собора, а в полное учение о видимом единоличном главенстве развилась только в средние века после папы Николая I, – мысль эту некоторым отцам и учителям Церкви, жившим в первые веки христианства, римские богословы навязывают самопроизвольно тогда, как их учение о главенстве многими памятниками древнейшей истории христианства решительно опровергается. С этой целью, вопреки уверениям римских богословов, что главенство в лице апостола Петра и его преемников, римских пап, признавала вся древняя Церковь до Ι-го Вселенского собора, здесь будет показано, что учения о видимом единоличном главенстве не признавали, до Ι-го Вселенского собора, I) ни восточная церковь, II) ни западная, III) ни сами папы, ни, наконец, IV) Церковь вселенская.

Что церковь восточная, до Ι-го Вселенского собора, не принимала римского учения о видимом главенстве, это подтверждается и I) учением и II) деяниями ее отцов и учителей и вообще – всех ее членов того времени.

Напрасно римские богословы, в подтверждение своего учения о главенстве, ссылаются на творения св. Игнатия богоносца, Климента Александрийского, Оригена, Фирмилиана, епископа Кесарии Кападокийской, Евсевия Кесарийского и других. Ни Игнатий, ни Климент Александрийский, ни Ориген, ни Фирмилиан, ни Евсевий, ни другие отцы и учители древней восточной церкви учения о главенстве не знали и не признавали.

Римские богословы говорят, будто св. Игнатий выражается об особенном значении Петра в сонме апостольском так: «пришедши к ученикам (по воскресении), находившимся с Петром, Господь сказал им»¹³²; а церковь римскую будто называет «председательствующей в стране римского владычества (in loco romanae regionis)», или – «в римской области (in regione Romanorum)»¹³³.

Справедливо и то, и другое. Но из того, как выражается св. отец об ап. Петре, достаточно сделать заключение, что Петра св. Игнатий признавал только первым из апостолов. Из того, как выражается св. Игнатий о римской церкви, можно вывести заключение, даже неблагоприятное главенству: потому что он признает римскую церковь только «председательствующей на месте страны Римлян (ψις καί προκά&ηται εν τόπφ χωρίου Ρωμαίων), т. е. председательствующей только на западе в Италии, этим св. Игнатий, видимо, исключает мысль о главенстве церкви римской во всем свете.

В других местах своих посланий св. Игнатий поставляет св. Петра в ряд с апостолом Павлом, выражаясь: «не как Петр и Павел, заповедаю вам: они апостолы, а я осужденный; они свободные, а я доселе еще раб»¹³⁴, – поставляет в ряд, когда говорит о них, как учителях церкви именно римской, когда весьма естественно было бы различить их; ясно свидетельствует о равенстве Петра с прочими апостолами, везде сравнивая сонм апостольский с сонмом пресвитерским и выражаясь так: «потщитесь все исполнять в единомыслии божественном, поставляя епископа на место Бога, пресвитеров на место собора апостолов»¹³⁵; или: «чтобы вы ничего не делали без епископа; но и пресвитерам будьте покорны, как апостолам..; также и диаконам должно оказывать угождение...»; или: «повинуйтесь епископу, как Иисус Христос Отцу своему, и пресвитерам, как апостолам; диаконов почитайте, как заповедь Божию»¹³⁶: а в сонме пресвитеров один из них может быть только старшим и первым, но никак не главой прочих.

Говоря о составе современной ему иерархии, св. Игнатий упоминает о диаконах, пресвитерах и епископе¹³⁷, которого именует архиереем¹³⁸; о римском же епископе, о епископе епископов не упоминает нигде, ни даже в послании к Римлянам. По выражениям св. Игнатия, «единый наш учитель есть Иисус Христос»¹³⁹, а «общий всех епископ», т. е. промыслитель и попечитель, есть Бог «Отец Иисуса Христа». Напрасно после всего этого было бы искать в творениях св. Игнатия свидетельств в пользу римского главенства св. Игнатий ничего не знает о нем и молчит.

По словам римских богословов¹⁴⁰, в творениях Климента Александрийского есть будто бы свидетельство о том, что апостол Петр утвердил свою кафедру в Риме, и до самой смерти своей управлял римской церковью. Из слов Климента, сохраненных Евсевием Кесарийским¹⁴¹, видно только, что «Петр в Риме всенародно проповедовал Слово Божие»: но это, что Петр был в Риме и проповедовал тут Слово Божие, говорит столько же в пользу римского главенства, сколько то, что Петр проповедовал Слово Божие в Иерусалиме, Иоппии, Самарии, Александрии, Антиохии, Коринфе и других городах, говорит в пользу главенства всех этих церквей.

1) Другие, более ясные и решительные выражения творений Климента говорят с несомненностью, что он не признавал главенства Петрова.

А) «Нам предано», пишет Климент¹⁴², «что камнями святыми горний Иерусалим огражден; также приняли мы, что двенадцать врат небесного града, утвержденных на драгоценных камнях, изображают лучезарность благодати проповедания апостольского». Здесь Климент имеет в виду, без сомнения, слова тайновидца Иоанна: показа ми град великий, святой Иерусалим, нисходящ с небесе от Бога... И стена града имеяше оснований дванадесять, и на них имен дванадесять апостолов агнчих... И град на четыре углы стоит..: долгота и широта и высота его равна суть (Апок. 21, 11–17), – слова, который можно понимать только так – не иначе, что апостол Петр есть один из камней, на которых основана Церковь, как и прочие единонадесять апостолов, а не единственный камень, на котором основана Церковь, – что Петр есть совершенно такое же основание Церкви, как и каждый из прочих единонадесяти апостолов, находящееся к горе высокой, на которой создан небесный град, и к самому городу, и к прочим одиннадцати его основаниям в отношениях совершенно одинаковых, как и каждый из прочих единонадесяти апостолов: значит, Климент представлял апостола Петра не единственным камнем, на котором создана Церковь, как хотят представлять западно-римские христиане, – а одним из двенадцати камней – апостолов, лежащих в основании Церкви: т. е. допускал совершенное равенство дванадесяти апостолов, как оснований Церкви, и отвергал главенство Петра, как единственного или особенного в своем роде основания Церкви.

Б) Совершенное равенство апостолов подтверждает Климент и тем, что сравнивает дванадесять апостолов с двенадцатью камнями, которые расположены были четырьмя рядами на дщице, находившейся на груди ветхозаветного первосвященника, и означали 12 колен Израилевых, а также с двенадцатью знаками зодиакального круга, которые разделяют его по четырем оборотам лета¹⁴³. Как между двенадцатью камнями, ехавшими на груди ветхозаветного первосвященника, и двенадцатью знаками зодиака могли быть только первый камень и первый знак, однородный со всеми прочими, а не особый в своем роде от прочих камней и прочих знаков, не глава их: так и между двенадцатью апостолами, по представлению Климента, Петр мог быть только первым из апостолов, а не особым в своем роде, не главой их. Ту же мысль о равенстве апостолов Климент выражает и в следующем месте¹⁴⁴, где он, объясняя слова псалмопевца (Пс. 131, 7): поклонимся на место, идеже стоясте нозе его, ногами Господними называет апостолов, обтекших и просветивших Словом Божиим всю вселенную.

В) В других местах Климент выражается: «Я избрал вас дванадесять учеников, признав вас достойными себя», влагая слова эти в уста самого Господа; или: «кого Господь хотел, тех и апостолами, признав их верными, посылает в мир проповедовать по вселенной, чтобы люди познали, что Бог есть един»¹⁴⁵; или: «один и тот же Святой Дух действовал во всех (пророках, равно как и апостолах)»¹⁴⁶: откуда видно, что, по мысли Климента, сам Господь, а не Петр, избрал прочих единонадесять учеников так же, как и Петра, признав достойными Себя их так же, как и Петра, – что сам Господь, а не Петр, и апостолами поставил и на проповедь в мир послал их так же, как и Петра: т. е. сам облек их и благодатью (ordine) и полномочием (jurisdictione) апостольства так же, как и Петра, признав их верными так же, как и Петра, – что во всех апостолах действовал один и тот же Святой Дух так же, как и в Петре и в пророках: т. е. сам Дух Святой непосредственно сообщал им и благодать (ordinem), и полномочие (jurisdictionem) апостольства, как и ветхозаветным пророкам. Последнее сопоставление апостолов с пророками особенно важно здесь потому, что пророки и благодать своего пророческого служения и полномочие заимствовали непосредственно от Святого Духа, а не от первосвященников ветхозаветных.

Г) Из некоторых выражений Климента видно, наконец, что он не признавал даже первенства существенной и необходимой принадлежностью апостола Петра, – что в своих сочинениях, видимо, возвышает он особенно апостола Павла, как более других потрудившегося и написавшего; а первым по порядку, установленному по вознесении Господнем в апостольской Церкви, считает Иакова, брата Господня. Так имя апостола Павла Климент везде почти употребляет с приложением или божественный апостол (θεῖος), или славный (γενναῖος), или благой (καλὸς)¹⁴⁷; а в отношении имени Петра не делает этого нигде. Так в сонме апостолов, вслед за апостолом Павлом, который писал к Галатам: Иаков и Кифа и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша мне и Варнаве общения (Гал. 2, 9), Климент ставит Петра в том же порядке, выражаясь в одном месте своих сочинений¹⁴⁸ так: «каков был Иаков, Петр, Иоанн, Павел и прочие апостолы», а в другом¹⁴⁹ так: «по воскресении своем Господь сообщил дар ведения Иакову праведному, Иоанну и Петру». Пусть эти выражения Климента не решительно говорят в подтверждение той мысли, что по порядку, принятому в Церкви апостольской, первое место между апостолами занимал Иаков, а не Петр: вот еще слова Климента, которыми решительно подтверждают это. «Петр, Иаков и Иоанн, хотя от самого Господа предпочтены были, однако по вознесении не стали состязаться о славе, но иерусалимским епископом избрали Иакова праведного», пишет Климент: из этих слов видно, что св. апостолы, Петр, Иаков и Иоанн, предпочтение, которое получили от самого Господа, по духу апостольского смирения уступили Иакову праведному, – что Петр, – если только он первенство в лике апостольском считал своей неотъемлемой принадлежностью также, как хотят того римские богословы, – охотно отдал предпочтение перед собой Иакову, так что Иаков, после этого председательствовал и первенствовал в апостольской Церкви.

2) Отсюда же можно вывести заключение, что Климент не признавал и римского главенства. По взгляду св. Климента, апостолы Петр, Иаков и Иоанн, избрав Иакова праведного епископом церкви иерусалимской, не хотели состязаться между собою о славе у ступили Иакову предпочтение, которое получили от самого Господа, – апостол Петр так же, как Иаков и Иоанн: такое высокое понятие имели они о чести быть предстоятелем матери всех церквей – церкви Иерусалимской! Раз отдав предпочтение перед собой Иакову, когда был в Иерусалиме, Петр – без сомнения – не мог взять назад уступленное однажды, когда прибыл в Рим: не мог сообщить своим лицом первенство церкви римской, которое отдал Иакову и церкви Иерусалимской.

В других местах своих творений о главенстве церкви римской, равно как и о главенстве Петра, Климент не говорит нигде ничего. По его выражениям: «глава Церкви¹⁵⁰, архиерей, начальник иереев¹⁵¹, первосвященник человеческого рода»¹⁵² есть Иисус Христос.

По словам римских богословов, Ориген во многих местах творений своих учит будто бы, что Петру Господом даровано было превосходство и преобладание над прочими апостолами и всей Церковью¹⁵³. Так, по Оригену, Петр есть великое основание Церкви, есть твердейший камень, на котором Христос основал Церковь¹⁵⁴; на Петре зиждется Церковь Христова¹⁵⁵; на Петре, как на земле, основана Церковь¹⁵⁶; Петру особо сказал Господь: дам ти ключи¹⁵⁷; велико различие и превосходство сказанного Петру (и еже аще свяжеши на земли... Мф. 16, 19) сравнительно с тем, что сказано другим (елика аще свяжете на земли....Мф. 18, 18)¹⁵⁸, Петру вручена высшая власть в пасении овец¹⁵⁹; Петр – первый в числе дванадесяти и честнейший прочих¹⁶⁰; Петр – князь (princeps) апостолов¹⁶¹ и верх (κορυφὴ– vertex) апостолов; Петр скончался в Риме¹⁶²; римский первосвященник держит ковчег всей Церкви¹⁶³».

Не смотря на все это, Ориген не признавал 1) ни Петрова ни 2) римского главенства.

А) Не признавал главенства Петрова

а) Не признавал Петра единственным или особым в своем роде камнем – основанием Церкви. – Выражения: «на Петре зиждется Церковь; Петр есть великое основание Церкви; на Петре, как на земле, основана Церковь; Петр есть твердейший камень, на котором Христос основал Церковь», объясняют сами себя. Нет сомнения, все они имеют один и тот же смысл. Выражение: «на Петре зиждется Церковь», значит то же, что: «Петр есть великое основание Церкви»; а смысл этого выражения проясняется следующим: «на Петре, как на земле, основана Церковь»; а это выражение имеет такой же смысл, как и выражение: «Петр есть твердейший камень, на котором Христос основал Церковь»¹⁶⁴. Это значит, из многих камней, на которых Христос основал Церковь, Петр есть камень первый, твердейший, и потому можно сказать, что в числе прочих камней, положенных в основание Церкви, и на Петре и, во-первых, на нем, как на камне или на земле, основана Церковь; и потому из многих основных камней или просто – оснований, на которых зиждется Церковь, Петр есть основание первое, главное, великое; и потому, если о всяком лице, лежащем в основании Церкви, можно сказать, что на нем зиждется Церковь, – то особенно – о Петре, что на Петре зиждется Церковь. Итак, эти выражения Оригена, толкованием в смысле апостольства и первенства Петрова, объясняются вполне удовлетворительно; и не необходимо объяснять их в смысле главенства. Мало этого: так, а не иначе, в смысле апостольства и первенства, должно объяснять их. В творениях Оригена есть множество мест, из которых видно, что Церковь основана и на прочих апостолах, а не на одном Петре, – и на Петре основана столько же, сколько и на каждом из прочих апостолов. α) «Если ты думаешь», пишет Ориген¹⁶⁵, "что на одном Петре только создана вся Церковь: то что сказал бы ты об Иоанне, сыне Громовом и о каждом из апостолов? Или разве осмелимся мы сказать, что врата адова не одолеют собственно Петра, а прочих апостолов одолеют? Разве не о всех и не о каждом из них прежде сказано: врата адова не одолеют ее; и еще: на семь камени созижду Церковь мою«? – Отсюда видно, что, по мысли Оригена, Церковь основана не на одном Петре, но на каждом из апостолов, – что слова Христа Спасителя: на семь камени созижду Церковь мою, и врата адова не одолеют ее (Мф. 16,18), относятся не к одному Петру, но к каждому из апостолов. β) «Мы утверждаем», пишет Ориген в другом месте¹⁶⁶, «что разверзшиеся тогда (при страдании Господнем) камни суть пророки (которых пророчества тогда исполнились и раскрылись): во-первых, потому, что Христос именуется камнем духовным, и по этой причине все подражатели Христовы, подобным образом, называются камнями, как называются они и светом мира оттого, что сам Господь их есть свет мира; во-вторых, потому, что самого Петра Господь именует камнем, когда говорит ему: ты еси Петр и... В особенности же это доказывается из того, что все те, с которыми воюют врата ада, нуждаются в имени камня; т. е. апостолы и пророки сами суть камни и основания для тех, которые на них назидаются, по слову апостола: наздани на основании апостол и пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу (Еф, 2, 20). Назидаются же на апостолах и пророках особенно те, которые принадлежат к Церкви непорочной, которые и апостолам Христовым подражают и пророков не уничижают». Отсюда видно, что и по мысли Оригена, камень основной краеугольный есть сам Господь, и, значит, Петр таким же камнем быть не может; что пророки и апостолы суть также камни и основания Церкви второстепенные, суть камни потому, что Господь назвал камнем Петра: значит, слова: на семь камени..., обращенный к лицу Петра, имеют отношение ко всем апостолам и пророкам, на основании коих создана Церковь. γ) «Бог благоволил», пишет также Ориген¹⁶⁷, «установить через Иисуса спасительное для людей учение, утвержденное на апостолах, как основаниях воздвигаемого здания христианства»: откуда видно, что, по мысли Оригена, здание христианства утверждается, как на основаниях, на апостолах, между коими Петр не отличен. δ) «Церковь имеет столпами», пишет Ориген¹⁶⁸, «своих учителей и служителей, о которых говорит апостол: Петр, Иаков и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша мне и Варнаве общения. В скинии столпы соединяются петлями (Исх. гл. 27 в конце): так в Церкви учители пусть связуются данными друг другу десницами... Два основания пусть придаются каждому столпу: одно, которое называется главой и полагается сверху; другое, которое собственно именуется подставкой (basis) и полагается под столп, как основание (fundamentuin)... Пусть они (учители) основанием своей проповеди имеют пророков. Ибо они назидают Церковь на основании апостол и пророк... А глава столпов есть Тот (как полагаю), о ком говорит апостол: глава мужу Христос (1Кор. 11, 3). Связями же столпов мы уже назвали взаимно данные десницы апостольского союза». Вот образ Церкви, в котором вовсе нет места главенству Петрову, из которого видно, что, как скиния построена была на столпах, совершенно равных, взаимно соединявшихся между собой, имевших два основания, нижнее и верхнее, так и Церковь утверждена на столпах – учителях, соединяющихся десницами общения, как соединялись Петр, Иаков, Иоанн, Павел и Варнава, – имеющих два основания: нижнее, которым служат пророки, и верхнее, которым служат апостолы; что, значит, апостолы, и Петр в том числе, как эти верхние основания столпов, находятся и между собою и к учителям – столпам Церкви и в целой Церкви и к главе Церкви в отношениях совершенно равных; а единая глава Церкви – Христос. ε) Еще яснее ту же мысль о совершенном равенстве апостолов, как оснований Церкви, Ориген раскрывает в следующих словах¹⁶⁹: «все мы, верующие в Иисуса Христа, именуемся камнями живыми, согласно с тем, что провозглашает писание, говоря: яко камене живо, зиждитесь в храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисусом Христом (1Пет. 2, 5). Как на счет тех земных камней, известно, наблюдается, чтобы более крепкие и прочные полагались первыми в основание, чтобы на них могла быть положена и утверждена вся тяжесть здания; чтобы следующие, т. е. немного слабейшие, полагались самыми ближайшими к тем, которые находятся в основании; чтобы потом те, которые, по сравнению камней, более непрочны, помещались выше и даже близ самых краев крыши: так теперь думай и о живых камнях, что некоторые из них находятся в основаниях этого духовного здания. Кто же те (камни), которые помещаются в основаниях? Апостолы и пророки. Ибо так говорит Павел, сам поучая этому: наздани, говорит, на основании апостол и пророк сушу краеугольну самому Христу Иисусу, Господу нашему... (Еф. 2, 20). Основание этого здания есть Христос. Ибо так говорит апостол: основания бо инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Христос Иисус... (2Кор. 3, 11). Таковы суть камни живые, из коих Иисус, Господь наш, устроил алтарь, -камни цельные, коих железо не касалось. Я полагаю, таковыми камнями, цельными и непорочными, могут быть святые апостолы, все вместе составляя один алтарь, единодушием и согласием. Ибо так, все вместе единодушно молясь и отверзая свои уста, они говорили: ты Господи, сердцеведче всех!.. (Деян, 1, 24). Итак, те, которые могли единодушно, единым гласом и единым сердцем, молиться, удостоились все вместе составить один алтарь, на котором Иисус приносит жертву Отцу»... Вот другой образ Церкви по Оригену: Церковь есть богосозданный жертвенник; первое основание этого жертвенника – наш Господь, и иного основания никто не может положить, ближайшие к основному камни, непосредственно лежащие на нем и, в свою очередь, служащие основанием другим камням здания, – это – апостолы и пророки, по слову апостола: наздани на основании...; один алтарь составляют они, все вместе, единодушием и согласием. Для Петра, как камня, нельзя найти здесь исключительное положение: не один он есть основание, не один он поддерживает здание жертвенника, но вместе с прочими апостолами и пророками; в тех же самых отношениях находится он и к первоосновному камню и к другим основным камням и ко всему зданию жертвенника, в каких находится и каждый из апостолов.

Более ясных мест не нужно для прояснения того значения, которое соединял Ориген с выражениями об апостоле Петре: «Петр – великое основание; Петр твердейший камень; на Петре зиждется Церковь», – не нужно для подтверждения мысли, что Ориген понимал эти выражения свои не более, как в смысле Петрова первенства: так-как в других, более ясных и определенных местах, он вовсе исключает мысль о каком-нибудь особенном значении Петра, как основания Церкви, ясно и точно против мысли о главенстве выставляя мысль о равенстве Петра с прочими апостолами, как основаниями Церкви¹⁷⁰.

б) Не признавал Петра единым или особым в своем роде обладателем ключей царствия. – Выражения: «Петру особо сказал Господь: дамъ ти ключи...; велико различие и превосходство сказанного Петру (еже аще свяжеши...) сравнительно с тем, что сказано другим (елико аще свяжете на земли..,) и, очень благоприятны, по-видимому, учению о главенстве: они показывают, по-видимому, что власть решить и вязать, дарованная Петру словами: дам ти ключи царства небесного: и еже аще свяжеши..., принадлежи ему более, чем прочим апостолам, и в смысле особенном, превосходном, исключительном, в каком не принадлежит другим.

Но кого разумеет здесь Ориген под именем этих других? Если апостолов: то, бесспорно, по мысли Оригена, Петр имел существенное превосходство перед апостолами? Но связь речи показывает здесь, что Ориген сравнивает Петра не с апостолами. – «Что выше показано было», пишет Ориген¹⁷¹, «дарованным одному Петру (Мф. 16, 17–18), то здесь даровано всем, кто предлагает три увещания кому бы то ни было согрешившему (Мф. 18, 15–8), дабы, в случае ослушания, те связывали осужденного на земле, как язычника и мытаря так, как он связан на небе. Но как, несмотря на то, что сказано нечто общее о Петре и о тех, кто трижды предложить увещание братьям, Петру однако же, следовало иметь отличие от трижды предложивших увещание: потому о Петре особо изречено это: дам ти ключи царства небесного, прежде чем это: и елика аще свяжете на земли... и проч. И подлинно, если мы тщательно вникнем в евангельские речения: то в них найдем великое различие в том, что кажется общим Петру с трижды предложившими увещание братьям, и превосходство сказанного Петру перед тем, что сказано другим»¹⁷². Отсюда видно, что Ориген сравнивает здесь Петра не с апостолами, которыми власть решить и вязать дарована в той же мере, в какой и Петру, но с каждыми из тех, кто трижды обличает согрешающего брата, – кому только, хотя бы то в самой малой мере, принадлежит власть решить и вязать.

А что, по Оригену, все апостолы, а не один Петр, обладали властью решить и вязать, что они получили ее непосредственно от Господа, а не от Петра и не через Петра, и в той же мере, в какой и Петр, это видно из следующих слов Оригена. После слов: «если ты думаешь, что на одном Петре только создана вся Церковь: то что сказал бы ты об Иоанне, сыне Громовом, и о каждом из апостолов? Или разве осмелимся мы сказать, что врата адовы не одолеют собственно Петра, а прочих апостолов одолеют? Разве не о всех, и не о каждом о из них прежде сказано: врата адовы не одолеют ее, и еще: на семъ камени созижду Церковь мою? и – после слов этих Ориген продолжает¹⁷³: "разве Петру одному даются Господом ключи царства небесного, и никто из блаженных не получил их? А если и другим это обще: дам ти ключи царства небесного, то ужели не обще и все, и прежде изреченное и после прибавленное, что сказано как-бы Петру (одному)? Ибо здесь это кажется сказанным как-бы Петру (одному): еже свяжеши на земли, будет связано на небесех и проч.; а в Евангелии от Иоанна, прямо дав Духа Святого дуновением, Спаситель говорит (всем) ученикам: приимите Дух Свят» и проч.¹⁷⁴

в) Не признавал Петра единственным или особым в своем роде пастырем Церкви и князем апостолов. – α) На выражении Оригена: «Петру вручена была высшая власть в отношении к пасению овец (summa rerum de pascendis ovibus)», трудно основать что-либо решительно благоприятное учению о главенстве потому, что в двух новейших изданиях Оригеновых творений, в издании как Гуэция, так Делярю, мы этого изречения не отыскали; потому, во-вторых, что, если оно действительно принадлежит Оригену и в латинском переводе точно без преувеличения передает смысл греческого подлинника, то и в этом виде оно может быть удовлетворительно истолковано в смысле Петрова первенства, «всем и каждому из апостолов принадлежала высшая, чрезвычайная власть в отношении к пасению овец; а Петру, как первому из них, во-первых.»

А что, по мысли Оригена, всем и каждому из избранных апостолов принадлежали равные права как быть основаниями Церкви, решить и вязать в Церкви, так и учить, и пасти Церковь, это видно, кроме вышеприведенных выражений Оригена, между прочим и из следующего места, в котором он дает мысль, что прочие апостолы были такими же ловцами человеков, как и Петр. – «Увидев Симона и Андрея», пишет Ориген¹⁷⁵, «Спаситель сказал: грядита по мне, и сотворю вы ловца человеком. Она же абие, оставльша мрежи, по нем идоста (Мф. 4, 18–20). И таким образом заставил их Иисус воспринять рыбарство. И других двух братьев нашел, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его; и их воззвал к тому же занятию¹⁷⁶: и их сделал ловцами человеков». – Если Ориген учил, что слова: на семь камени созижду... И дам ти ключи..., относясь только, по-видимому, как-бы к одному Петру, относились в то же время ко всем и каждому из прочих апостолов¹⁷⁷: то вероятно, он держался такого же мнения и касательно слов Христа Спасителя Петру: Симоне Ионин любиши ли мя?.. Паси овцы моя… β) О выражении: «Петр – князь апостолов (princeps Apostolorum)», сказать надобно, что Ориген, без сомнения, не соединял с ним того значения, какое с течением времени приписали ему римские богословы. Слово – princeps – в настоящее время прилагается к лицу или имеющему монархическую власть, или, по крайней мере, принадлежащему к царской крови. А римские богословы хотят прилагать его в том смысле и к лицу апостола Петра, и, переводя это слово словами: prince¹⁷⁸, Furst¹⁷⁹ князь, хотят понимать нередко встречающееся у отцов выражение: princeps Apostolorum, в таком смысле, будто «Петр есть князь апостолов». Или еще нередко встречающееся у отцов выражение: κορυφαῖος τῶν Ἀποςόλων переводят латинским princeps Apostolorum, а это выражение опять хотят понимать так, будто «Петр есть князь апостолов». Но по словопроизводству слово – princeps – значит только – начальный, и в древности не имело исключительного значения: князь. Тем менее можно переводить древнее – κορυφαῖος – словом – princeps, понимаемым в современном смысле -князь. И потому выражение Оригена, не сохранившееся в подлинном греческом языке и дошедшее до нас только на латинском: princeps Apostolorum¹⁸⁰, не необходимо понимать так, что «Петр есть князь апостолов». Напротив, можно и должно толковать так, что „Петр есть начальный или верховный, или корифей апостолов и должно, тем более, что это выражение: „princeps apostolorum» (в подлиннике, должно быть, κορυφαῖος τῶν Ἀποςόλων) значит то же, без сомнения, что и выражение: «Петр верх апостолов» (vertex; в подлиннике, должно быть, κορυφὴ)¹⁸¹. А это в свою очередь значит тоже, что и выражение: «Петр, первым включенный в число дванадесяти, как будто (τάχα φέος) честнейший прочих»¹⁸².

г) Что Ориген признавал Петра только первым между апостолами, но никак не главой, это видно между прочим из следующих мест: α) "В той час приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще: кто убо болий есть в царствии небесном (Мф. 18,1)?... Мне кажется», говорит Ориген¹⁸³ в объяснение этих слов св. евангелиста, – «мне кажется, что апостолы, предложив, что этим» (случилось это сразу после того, как сборщики податей на храм потребовали подаяния с Господа Иисуса, и Он повелел Петру заплатить за себя и за Него. Мф. 17, 24–27). «Господь оказал Петру величайшую честь, признав его большим прочих приближенных, захотели выведать, что подозревали. И потому, спросив Иисуса с намерением услышать от Него, действительно ли Он признал Петра большим их, как они предполагали, вместе с тем они надеялись выведать и причину, почему Петр предпочтен прочим ученикам: это-то желая показать, полагаю, Матфей, после слов: той, т. е. статир, взем, даждь им за мя и за ся (Мф. 17, 27), присовокупил: в той часъ приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще: кто убо болий есть в царствии небесном (Мф. 18,1). К тому же они недоумевали и потому, что и во время преображения предпочтено было трое (Мф. 17,1–9), и недоумевали о том, кто из трех признан от Господа большим. Ибо Иоанн возлежал на персях Его по любви: и, значит, еще прежде вечери они видели от Иисуса много свидетельств особенного (έξαιρἐτου) предпочтения в отношении к Иоанну. А Петр в исповедании услышал: блажен еси, за слова: ты еси Христос, Сын Бога живаго (Мф. 19,16). А в следствие слов опять: иди за мною сатано, соблазн ми еси: яко не мыслиши, яже суть Божия, но человеческая (Мф. 16, 23), они колебались мысли, что, быть может, не он – больший, но второй из сынов Зеведеевых. Отсюда видно, что, по мысли Оригена, и после торжественного обетования Петру: ты еси Петр, и на сем..., св. апостолы находили эти слова Спасителя не довольно ясными для того, чтобы понять их в смысле Петрова главенства, и потому недоумевали, кому Господь отдает предпочтение, Петру или Иоанну, и потому-то предложили вопрос: кто болий в царстве небесном? – Если предположить, что Ориген большим между апостолами считал бесспорно Петра: то естественно было бы здесь ожидать, что Ориген определенно укажет на несомненное превосходство Петра. Нет: Ориген не делает на это даже ни малейшего намека, несмотря на то, что очень пространно рассуждает здесь об этом вопросе. «Итак, приступив ко Иисусу», продолжает он¹⁸⁴, «ученики пытались узнать: кто убо болий есть в царствии небесном; и конечно, хотели узнать услышав от Него определенно: «такой-то болий есть в царствии небесном». Но Господь повел речь пространнее, показывая, каков по качеству тот, кто болий есть в царствии небесном, о чем мы по мере сил размыслим, руководствуясь написанным. И призвав Иисус отроча... и прочее» (Мф. 18, 2–9)¹⁸⁵... Для беспристрастного исследователя здесь очевидно и несомненно то – по крайности, что, по мысли Оригена, апостолы находили слова Господа Петру не столько ясными, чтобы прямо, не колеблясь, понимать их в смысле главенства Петрова. β) «Когда Петр дерзнул сказать Господу: се мы оставихом вся и вслед тебе идохом что убо будет нам (Мф. 19, 27)» – в другом месте пишет Ориген¹⁸⁶: – «Спаситель отвечает словами следующего за тем великого обетования (аминь глаголю вами, яко вы, шедшие по мне, в пакибытие, егда сядет Сынь человеческий на престола славы своея, сядете и вы на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома. Мф. 19, 28) о том, что Петр имеет быть одним из судей Израиля (ἕνα τῶν κριτῶν τοῦ ἰσραὴλ)». По мысли Оригена, таким образом, Господь этими словами обетовал Петру, что он будет одним из дванадесяти судей Израиля (конечно, в смысле духовном) точно так же, как и прочие единонадесять апостолов. γ) "Тогда приступи к нему мати сыну Зеведееву сь сынома своима..., и прочее, даже до этого: и слышавше десять негодоваша о обою брату (Мф. 20, 20–24)... Вероятно, мать сынов Зеведеевых», пишет Ориген в изъяснение этих слов св. евангелиста¹⁸⁷, «которых Спаситель наименовал Воанергес, то есть, сынами грома или громом, возмечтав много о сынах своих, Иакове и Иоанне, и думая, что они могут занимать первые места выше всякой земной твари, после того, как они уступили ее высокоумию, приступив просила Господа, чтобы Он посадил одного из них одесную, а другого ошуюю. Спаситель же, изобличая такую высокоумную мать Иакова и Иоанна, как не понимающую, кто суть превосходящие, и что этот дар есть благодать Божия..., сказал: не веста, чесо просита... (Мф. 20, 22)». – «И Лука отчасти подобное нечто описал: бысть пря в них, кто мнится их быти болий (Лк. 22, 22), пишет ниже Ориген¹⁸⁸, и продолжает: «выше сказано, что Иаков и Иоанн домогались от Иисуса первых мест (πρωτέιων) и искали получить, чтобы сесть одесную и ошуюю Его во царствии Его; или мать их просила этого за них. Сказано также, что на это, хоть и сами домогались от Иисуса первых мест (πρωτέιων), прочие десять негодовали: так-как Иаков и Иоанн, будто стоя выше прочих десяти, хотел восхитить ближайшее место к Иисусу по славе. После того, как это рассказано по порядку, Иисус призывает десять ли только негодовавших или вместе и с остальными двумя, и раскрывает путь, которому следуя кто-либо будет великим и первым перед Богом».. По мысли Оригена, таким образом, и сыны Зеведеевы и прочие десять апостолов считали возможным для себя быть выше Петра; не имели вовсе мысли о несомненном превосходстве Петра перед ними; до самой страсти Господней, слов Господа Петру: на семь камени, – слов, которые, по мнению римских богословов, как нельзя более ясно свидетельствуют о главенстве Петра, – не понимали в смысле Петрова главенства; и Господу неугодно было вывести своих учеников из этого недоразумения и указать на Петра, не только как на первого между ними, но и как на главу их. И Ориген, очень подробно рассуждая об этом, не указывает на Петра, как на главу. Не явный ли это знак того, что как апостолы не признавали Петра своим князем, так и Господь не имел намерения поставить Петра главой над ними, и Ориген ничего не знал о его главенстве?

д) Напрасно было бы искать, в других местах творений Оригеновых, подтверждения мыслей, что Петр есть глава апостолов, – что от него апостолы получили благодать или полномочие апостольское, – что своими правами они пользовались в зависимости от Петра. Напротив, Петр во многих местах у Оригена упоминается наравне с прочими апостолами; во многих местах выражается мысль, что благодать и полномочие свое апостолы получили непосредственно от Господа, и пользовались своими правами, как и древние пророки, в зависимости только от Господа, а не от Петра¹⁸⁹. Между прочим, римские богословы утверждают, что известное выражение св. апостола Павла: Иаков и Кифа и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша... (Гал. 2, 9), Ориген, равно как и некоторые другие отцы и учители Церкви, читал: «Петр, Иаковъ и Иоанн, мнимии столпи», поставляя Петра на первом месте, и отсюда делают заключение, что первоначальное чтение этого места и было таково, а нынешнее повреждено¹⁹⁰. Действительно, в одном месте Ориген читает: Петр, Иаков и Иоанн...¹⁹¹, но в другом – он же читает согласно с общим чтением: Иаков и Кифа и Иоанн¹⁹².

Б) Не признавал главенства епископа римского. – По свидетельству Оригена, говорят, Петр скончался в Риме: это справедливо; но из этого ничего не следует в подтверждение учения о римском главенстве. По крайней мере, слова Оригена¹⁹³ ничего больше не говорят о Риме, кроме того, что Петр мученической смертью скончался в Риме.

По словам римских богословов, Ориген свидетельствует будто бы «римский первосвященник держит ковчег всей Церкви»? Это одна из вольностей, в которые впадают иногда римские богословы¹⁹⁴, видя особенное величие римской церкви и там, где его вовсе нет. В том месте, на которое ссылаются при этом римские богословы, Ориген выражается: «больше требуется от меня (священника), чем от диакона; больше от диакона, чем от мирянина; а от того, кому вручено это церковное начальство над всеми нами, требуется гораздо больше"¹⁹⁵: очевидно, что Ориген говорит здесь о епископе вообще, а вовсе не о римском епископе, в частности. О римском епископе Ориген не упоминает даже там, где говорит вообще о епископах, как преемниках ключей Петровых¹⁹⁶. Называя вообще епископов предводительствующими в Церкви (ηγούμενοί)¹⁹⁷, начальствующими над народом Божиим¹⁹⁸; начальствующими в Церкви (άρχοντες της έκκλησίας)¹⁹⁹ распорядителями Церкви²⁰⁰, председательствующими в Церкви²⁰¹, предстоятелями Церкви²⁰², он не упоминает ни о главе вселенской Церкви, ни о наместнике Христовом, ни о епископе епископов, ни о верховном первосвященнике. Не упоминает там даже, где, по ходу речи, естественно было бы ожидать этого, например, в следующем месте²⁰³. Так в другом месте описывает он внешнее устройство современной ему Церкви: «зная, что в каждом городе есть свой особый состав Церкви, устроенный Словом Божиим, мы призываем к начальству над церквами (мужей) сильных словом и ведущих непорочную жизнь, не принимая властолюбивых, принуждая напротив тех, которые по большей скромности не хотят скоро принять на себя общее попечение о Церкви; и мудро начальствующие над нами бывают поставлены на это великим Царем, которым исповедуем мы Сына Божия, Бога Слово. И если начальствующие в Церкви начальствуют хорошо над отечеством о Боге, – я говорю о так называемых предстоятелях Церкви; или, если начальствуют по заповедям Божиим: то в этом они ни мало не сквернят себя законами языческими..., управляя вместе и строго, и праведно, и заботясь обо всех, – о внутренних, чтобы с каждым днем они лучше и лучше жили, о кажущихся внешними, чтобы они пребывали в достойных благочестия речах и делах...»²⁰⁴. По мысли Оригена, таким образом, Церковь вселенская состоит из отдельных и независимых церквей, из коих каждая повинуется своему предстоятелю, – предстоятелю, который, в свою очередь, повинуется только Царю небесному, Сыну Божию: о существовании Христова наместника на земле Ориген молчит. Великий архиерей, по Оригену, архиерей архиереев, священник священников, архиерей грядущих благ²⁰⁵, пастыреначальник²⁰⁶, верховный священник²⁰⁷, единая глава²⁰⁸ и единое основание Церкви²⁰⁹ есть Господь наш Иисус Христос.

Римские богословы, ссылаясь на послание Фирмилиана, епископа Кесарии Кападокийской, к Киприану Карфагенскому²¹⁰, со свойственной им вольностью, уверяют, будто Фирмилиан допускал, что Господь даровал Петру превосходство и власть над прочими апостолами, – что тот еретик и раскольник, кто не содержит единства веры и общения с кафедрой Петра, – что кафедра Петра есть римская кафедра и римский епископ есть преемник Петра²¹¹: тогда как Фирмилиан А) не принимал Петрова главенства и Б) ясно отвергал главенство римского епископа.

А) Не принимал главенства Петрова. Бесспорно, по выражениям Фирмилиана²¹², «одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небеси: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небеси (Мф. 16, 19); – на Петре положены основания Церкви».

Но эти слова стоят в такой связи речи у Фирмилиана: «каково заблуждение», пишет он, «и какова слепота того, кто говорит, что в синагогах еретических может даваться отпущение грехов, и кто не пребывает на основании единой Церкви, однажды Христом утвержденной на камне, это можно видеть из того, что одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небеси; и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небеси; и опять (из того сказания) евангельского что на одних апостолов Христос дунул, говоря: имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите держатся... Я негодую на столь открытое и явное неразумие Стефана», продолжает Фирмилиан, «который так тщеславится местом своего епископства и спорит, что он держит преемство Петра, на котором положены основания Церкви»...

Отсюда видно, что, по мысли Фирмилиана, власть отпущения грехов дарована прочим апостолам самим Господом также непосредственно, как и Петру, а не Петром и не через Петра, – власть та же самая без различия, какая и Петру: хотя одному Петру она обетована прежде: Петр – первый апостол, но не глава. Отсюда видно, что выражения: «Церковь однажды утверждена на камне; одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши на земли...; на Петре положены основания Церкви», и все прочее, что говорится здесь особенного о Петре, все это Фирмилиан, бесспорно, делает основанием своих возражений против римского учения о главенстве епископа римского. Все это писано по поводу великого вопроса, волновавшего древнюю Церковь, о том, есть ли вне единой истинной Церкви благодать крещения или нет. Римский епископ Стефан ревностно настаивал на том, что есть; а Фирмилиан, представитель церквей восточных – Ассизских и Киприан, представитель церквей Африканских, утверждали, что нет. В подтверждение этой-то мысли, что в еретических обществах нет благодати крещения, Фирмилиан и доказывает, что благодать одна, как одна Церковь; а что Церковь едина, это видно из того, что она утверждена на едином основании, – это видно из того, что одному Петру Господь сказал: еже аще свяжеши.... и одним апостолам: имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся; и потому-то, отвергая учение Стефана римского, Фирмилиан дивится его заблуждению, его слепоте, и негодует на столь открытое и явное его неразумие. Делая свои возражения о преимуществе Петра основанием своих возражений против римского учения о главенстве, мог ли Фирмилиан после этого понимать свои слова в смысле главенства? Подобно Киприану²¹³, он видит в Петре не единое основание Церкви, но образ единства кафолической Церкви. По мысли Фирмилиана и Киприана, и, впоследствии времени, по мысли блаженного Августина, Христос Спаситель одному Петру сказал: на семь камени созижду..., и прочее, подобное этому, не в той мысли, чтобы сделать Петра единым основанием Церкви, на котором все прочие апостолы почивали бы, как основания второстепенные, как Петр почивает на первоосновном камне – Христе, – но в той, чтобы Петр был образом единства Церкви: хотя в основании Церкви лежит не он один, но столько же и прочие апостолы; хотя ключами Церкви владеет не он один, но столько же и прочие апостолы; хотя пасет стадо Христово также не он один, но столько же и прочие апостолы. Вообще то, не может подлежать сомнению, что Фирмилиан, совершенно отвергая главенство Петрова преемника – римского епископа, решительно не мог признавать Петра апостола главой Церкви и князем апостолов. А что Фирмилиан –

Б) Решительно отвергал главенство римского епископа, это видно не только из духа всего послания Фирмилианова, но из каждого почти выражения в нем.

По притязанию римских богословов, из слов Фирмилиановых видно, будто римская кафедра есть кафедра Петра и римский епископ есть преемник Петра. Но Фирмилиан пишет об этом только: «я негодую на столь открытое и явное неразумие Стефана, который так тщеславится местом своего епископства и спорит, что он держит преемство Петра, на котором положены основания Церкви». Кому принадлежат здесь мысли, что место римского епископа особенно славно, что римский епископ держит преемство Петрово? По ходу речи видно, что – Стефану; а Фирмилиану принадлежат здесь те только мысли, что Стефан тщеславился этим, – настойчиво спорил об этом, -значит, находил людей, и без сомнения в самом Фирмилиане, Киприане и других, которые этим преимуществам римской кафедры не хотели приписать то значение, какое хотел дать Стефан. Он – первый из римских епископов, которого подобные притязания дошли до нашего времени в письменных памятниках, и которого неслыханные дотоле требования встретили сильное противодействие со стороны современных ему архипастырей Христовой Церкви.

Но если из выражений Фирмилианова послания, самых важных для римского главенства, в пользу его ничего не следует: то все прочие места его ниспровергают. После вышеприведенных слов: «одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небеси; и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небеси.., на одних апостолов Христос дунул, говоря: имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся», – после этих слов Фирмилиан продолжает: «итак, власть отпущения грехов дарована апостолам и церквам, которые они, быв посланы Христом, основали, и епископам, которые по преемственному рукоположению им наследовали». Значит, по мысли Фирмилиана, как апостолам дарована та же власть, что и Петру, так и церквам апостольским и епископам, преемникам апостольским, та же, что и римскому епископу, и Церкви римской. – Стефан, по вопросу о крещении еретиков, произносит против восточных и африканских церквей определение о вере и от кафедры (de cathedra et de fide)²¹⁴, огражденное даже отлучением. И что же Фирмилиан? За это он приписывает Стефану дерзость, неразумие, заблуждение, слепоту, отсутствие стыда; говорит, что в этом деле Стефан «поступает нечестиво, – выдает свой обычай, свое человеческое предание за апостольское, чему никто не поверит, – напрасно выставляет авторитет апостолов, – уничижает Петра и Павла, блаженных апостолов, – мыслит странно, смешно, – не пребывает на основании единой Церкви, которая однажды утверждена на камне» (мысль, на которую особенно Рим опирает свои притязания, направлена здесь прямо против них!), -"помрачает и разрушает камень христианской истины, изменяет кафолическому единству, вступает в общение с еретиками, за что понесет и одинаковое с ними наказание, – неправильный обычай римский предпочитает обычаю восточному, соединенному с истиной, – не боится суда Божия, помрачает свет церковной истины и усугубляет мрак еретической ночи, – отсекая себя от стольких церквей, берет на себя великий грех, отсекает самого себя, – делается раскольником, сделавшись отступником от церковного единства, – думая, что все могут быть отлучены от него, одного себя отлучает от всех, отсекает себя от единства любви, делает себя чуждым братии по всему». Что может быть сильнее этого?! В этом почти вселенском деле Фирмилиан смотрит на определение Стефана против восточных и африканских церквей, как на определение решительное, огражденное анафемой, – как на определение римского епископа, опиравшегося на авторитет апостола Петра; и говорит против определения так много и сильно! И не смотря на все это, однако же, римские богословы ссылаются на Фирмилианово послание в доказательство римского главенства!

Евсевий Кесарийский, по словам римских богословов, в разных своих сочинениях, дает о главенстве Петра между апостолами такие свидетельства, что «на Петре зиждется Церковь, неодолеваемая и вратами ада²¹⁵, Петр предпочтен был всем апостолам²¹⁶; Петр был первый первосвященник христиан²¹⁷, был вернейший из всех апостолов и величайший, был князь и вождь апостолов и предводитель (magister) воинства Божия»²¹⁸; а в подтверждение римского главенства Евсевий свидетельствует будто бы, что Петр не только был²¹⁹ и умер в Риме²²⁰, но был и первым епископом римским и занимал римскую кафедру до самой смерти своей, в продолжении целых двадцати пяти лет²²¹: так-как и каталог римских епископов у Евсевия начинается Петром.

Но и Евсевий, подобно другим отцам и учителям восточной Церкви того времени, также не признавал А) ни Петрова Б) ни папского главенства.

А) Не признавал Петрова:

а) Не признавал св. апостола Петра единственным в своем роде основанием Церкви. α) Правда в церковной истории Евсевия есть эти слова: «на Петре зиждется Церковь, неодолеваемая и вратами ада»²²². Но слова эти принадлежат Оригену, а не Евсевию; и в истории своей Евсевий приводит их под именем Оригена. А выше показано уже²²³, что Ориген представлял Петра таким же основанием Церкви, как и прочих апостолов, не единственным в своем роде; и здесь по связи речи судить можно, что словами: «на Петре зиждется Церковь Христова», Ориген вовсе не имел в виду приписать Петру такую особенность, которая не принадлежала бы никому, кроме Петра. Евсевий пишет: «Ориген говорит и о посланиях апостолов: «Павел, сподобившийся быть служителем нового Завета – не письмени, но духа, писал не ко всем церквам, которым преподал учение; а Петр, на коем зиждется Церковь Христова, не одолеваемая вратами ада, оставил всеми согласно признаваемое послание». Как на основании слов: «Павел, сподобившийся быть служителем нового Завета – не письмени, но духа», нельзя заключать что Ориген имел в виду здесь приписать св. Павлу особенность, которая, принадлежа ему одному, не принадлежала бы никому другому, ни самому Петру; так и из слов: «на Петре зиждется Церковь», справедливость не позволяет делать заключение, что Ориген хотел здесь приписать особенность св. Петру, которая, принадлежа ему, не принадлежала бы никому другому, например, св. Павлу. β) Евсевий в своих творениях не раз касался и самого обетования Господня Петру: «на семь камени созижду Церковь мою... И дамъ ти ключи...», но и это обетование объясняет Евсевий не в смысле главенства. Так в одном месте, рассуждая о смирении св. апостолов, которое заставляло их в своих писаниях выставлять на вид больше свои несовершенства, чем достоинства и преимущества, Евсевий пишет²²⁴: «Петр даже не внес себя в евангельское писание, по избытку скромности. Марк, говорят, будучи его приближенным и воспитанником, предал памяти беседы Петровы о деяниях Иисусовых. Он (Марк), пришедши к тому (месту) истории, в котором Иисус спросил, кого глаголют Его человецы, и сами ученики Его какое мнение имеют о Нем, пишет с ведома Петра так, как будто он о Христе ничего не отвечал, и Иисус ничего ему не говорил, только запретил им, чтобы они никому не говорили о Нем. Ибо Марк не присутствовал при том, что сказано Петру; а Петру не угодно было собственным свидетельством изложить, что сказано о нем и им Иисусу. А что сказано о нем, Матфей излагает в таких чертах: вы же кого мя глаголете быти?.. будут связана на небесех (Мф. 16,15–9). Когда Иисусом сказано было Петру столько, Марк ничего этого не записал потому, вероятно, что и Петр в своих наставлениях не рассказывал. Вот что он (Марк) говорит: когда Христос спросил, – отвещавъ Петр глаголет: ты еси Христос. И запрети им, да никомуже глаголют о Нем (Мк. 8, 29–30). Итак, Петр, вероятно, решил, чтобы это было умолчено. Потому и Марк оставил это; а касательно его (Петрова) отречения провозгласил всем людям, хотя он об этом и горько плакал». Чтобы еще больше возвысить величие смирения Петрова, Евсевий не трудно и весьма уместно было бы сказать здесь несколько слов о том, что за исповедание: ты еси Христос, Сын Бога живаго, словами: на семь камени... И дам ти ключи.... Господь вознес Петра на высшую, единственную в своем роде степень величия и власти, поставил Петра главой Церкви, и Петр, однако же, из смирения умолчал об этом; позднейшие римские писатели не пропустили бы такого случая: Евсевий, однако же, молчит. А в другом месте Евсевий это обетование: на семъ камени..., относит ко всей Церкви, умалчивая о Петре вовсе. «Церковь Господня», пишет Евсевий²²⁵, «стоит, укоренившись в глубине, молитвами праведных и боголюбивых людей, возвышаясь до небесных сводов, прославляясь ежедневно, и на всех изливая мысленный и божественный свет возвещенного Им (Господом) благочестия, а врагам не подчиняясь и не покоряясь никак, не уступая даже и вратам смерти. Для нее-то одной произнес Он это изречение, сказав: на камени созижду Церковь мою, и врата адова не одолеют ее». γ) Господь «был исполнителем», пишет еще Евсевий²²⁶, «закона и пророков, приведши к концу предсказания о Себе и сохранив до Себя прежний закон, явившись началовождем другого, во всех языках возвещенного закона нового Завета, так что стал виновником закона вместе и власти обоих предначертаний, иудейства т. е. и христианства. И это самое заставляет дивиться божественному изречению, которое где-то гласит: се аз полагаю в Сионе камень избран, краеуголен, честен; и веруяй в он не постыдится (Ис. 28, 10). И какой был краеугольным, если не этот живой и многоценный Камень, из двух зданий составивший одно своим учением? Ибо, сохранив до Него построенное здание – Моисеево, с другой стороны Он присоединил к нему наше здание, на основании Евангелия. Потому-то Он по справедливости назван краеугольным. И в псалмах говорится: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей быст во главу угла. От Господа быст сие, и есть дивно во очию нашею». – Вот представление, какое имел Евсевий о здании Церкви, об основании, на котором это здание утверждается: основной краеугольный камень – Господь наш Иисус Христос; к этому камню сходятся, на него опираются все главные линии и углы здания, которые, соединяясь и утверждаясь здесь, составляют из двух зданий, Церкви ветхозаветной и новозаветной, одно; главенству апостола Петра, как единственного или особого в своем роде основного камня, здесь нет места; он может быть одним из камней, на которые опираются разные части здания Церкви, – может быть точно также, как и прочее апостола и пророки, согласно с образом, который предначертал св. апостол Павел (Еф. 2, 20–1), – образом, которому, без сомнения, следовал и Евсевий.

Итак, чтобы св. Петр был единственным в своем роде основанием Церкви, об этом Евсевий не говорит нигде, а о том напротив, что св. Петр может быть только таким же основанием Церкви, как и прочие апостолы и пророки, дает хотя одно свидетельство.

б) Не признавал Петра единовластным правителем Церкви и князем апостолов. α) «Всем им (Апостолам) предпочтен (προκεκριμένος) апостол и ученик Его (Господень) Петр», выражается Евсевий о Петре²²⁷. Или: «Петр – наиболее твердый и великий из апостолов, по мужеству шедший впереди всех прочих, мужественный вождь Божий, облеченный во всеоружие божественное»²²⁸. – Но «и Павел», по выражению Евсевия, «первый из всех священный апостол²²⁹, – Павел избранный сосуд ни от человек, ни человеком, но откровением Иисуса Христа и Бога Отца, воскресившего его от мертвых«²³⁰; – «Филипп, один из двенадцати, и Иоанн – великие светила (μεγὰλα στοίχεια)»²³¹. Потому на этих великолепных выражениях, относящихся к лицу Петра, нельзя основать никакого решительного заключения о его главенстве: точно так же, как из того, что «Павел есть избранный сосуд иди орудие», несправедливо было бы заключать: «орудие лучшее, орудие первое, совершеннейший, первый и высший всех апостол»; или из того, что «Филипп и Иоанн – великие светила», несправедливо было бы заключать так: «Иоанн – солнце между апостолами, Филипп – тоже великое светило, а прочее апостолы относятся к ним, как звезды к двум великим светилам». β) «Евсевий в хронике года 44 от рождества Христова, говорит: «Петр апостол, родом галилеянин, и первый первосвященник христиан». «Здесь», рассуждает один из западных богословов²³², – «надобно заметить различие, какое полагает Евсевий: между Петром и епископами других городов. Ибо не говорит о Петре: первый епископ римлян, как там же говорит об Иакове: «церкви иерусалимской первым епископом рукополагается от апостолов Иаков брат Господень», – и об Еводии: «первым епископом Антиохии рукополагается, Еводий»; о Петре говорит не так, но: «первый первосвященник христиан», чтобы мы точно уразумели, что Иаков одного города, а Петр всего мира христианского был первосвященником». Знаменитейший из римских богословов, в этом случае, следовал латинскому Иеронимову переводу Евсевиевой хроники и оставил без внимания греческое чтение. В латинском Иеронимовом переводе, который в рассматриваемом месте, быть может, что не невероятно, исстари испорчен западными переписчиками и издателями, читается: «Петр апостол, родом галилеянин, первый первосвященник христиан, после того как прежде основал церковь антиохийскую, отправляется в Рим»; а в греческом тексте читается: «Петр верховный (ὀ κορυφαἵος), первую в Антиохии основав Церковь, в Рим отходит, проповедуя Евангелие»²³³. Это чтение, без сомнения, подлинное Евсевиево, по крайней мере вполне согласное с несомненно подлинным взглядом Евсевия на апостола Петра, свидетельствует только разве о первенстве Петра между апостолами, – о том, что он был верховный (κορυφαῖος) апостол, а не о том, что он был «первый первосвященник христиан»: хотя и так Евсевий мог выразиться о Петре, только не в смысле Петрова главенства. В пользу подлинности греческого чтения говорит и то, что в той же хронике по тому же Иеронимову переводу Евсевий: выше два раза говорит уже о Петре, не говоря ни о происхождении его из Галилеи, ни о первосвященстве, как и о всех других апостолах: «Стефан побивается камнями, Савл ко Христу обращается²³⁴; Петр апостол Иродом заключен в темницу²³⁵, Петр апостол основал антиохийскую церковь²³⁶; Матфей в Иудее первый пишет Евангелие»²³⁷. И вдруг, говоря о Петре в третий раз, Евсевию нужно было выразиться о Петре так: «Петр апостол, родом галилеянин, первый первосвященник христиан, после того, как прежде основал церковь антиохийскую»... Гораздо было бы уместнее сказать это, когда Евсевий говорил о Петре в первый раз; и гораздо сообразнее с предыдущим чтение греческое: «Петр верховный, первую в Антиохии основав церковь»... Чуждая позднейшая вставка: «родом галилеянин, первый первосвященник христиан», сама себя обличает. γ) «Иисус Христос», пишет Евсевий в хронике²³⁸, «Сын Божий, учеников своих напаяя божественными таинствами, повелевает, чтобы они возвещали обращение к Богу всем народам». Отсюда видно, что сам Господь, а не Петр, напаял всех апостолов, как и Петра божественными таинствами, – сам также послал их, как и Петра на проповедь. Очень долго было бы выписывать из разных творений Евсевия все места, из которых видно, что сам Господь избрал прочих апостолов, как и Петра, – сам облек их и благодатью и полномочием апостольским, и полномочием, равно как и благодатью, теми же и в той же мере, какими и в какой облек Петра²³⁹. δ) Даже первенства в лике апостольском Евсевий не считал существенной и неотъемлемой принадлежностью Петра. «Иаков, именуемый братом Господним», пишет Евсевий²⁴⁰, «за превосходство добродетели древними названный праведным, первый, как повествуют, получил престол епископства над Иерусалимской церковью. Об этом Климент в шестой книге Постановлений говорит так: «Петр, Иаков и Иоанн, хотя от самого Господа предпочтены были (другим ученикам), однако по воскресении Спасителя не стали состязаться о славе, но Иерусалимским епископом избрали Иакова праведного». А в седьмой книге тех же Постановлений он повествует об Иакове еще следующее: «по воскресении своем Господь сообщил дар ведения Иакову праведному, Иоанну и Петру; а они предали его прочим апостолам». – «Иаков первый епископство над Иерусалимской церковью получил от самого Спасителя и апостолов», пишет еще Евсевий²⁴¹. Слова чрезвычайно знаменательные в устах древнего историка, представителя верований Церкви того времени. Из слов Евсевия видно, что, уступив Иакову праведному право быть Иерусалимским епископом, предпочтенные прочим апостолы Петр, Иаков и Иоанн, вместе с тем уступили ему свою славу и предпочтение; которое видели от самого Господа, и значит, Петр уступил Иакову первенство чести; -что «дар ведения» сообщен был Господом Иакову праведному и Иоанну точно также, как и Петру, и, до представлению Евсевия, Иакову во-первых и в особенности, потому что Евсевий выражается так: «он (Климент) повествует об Иакове еще следующее: по воскресении своем Господь сообщил дар ведения Иакову праведному, Иоанну и Петру; а они»... Из слов Евсевия видно еще, что «епископство над Иерусалимской церковью Иаков получил от самого Господа»: а этого Евсевий не сказал ни об одном апостоле, ни об одном из апостольских преемников-епископов.

Б) Не признавал главенства римской церкви

а) И прежде всего не признавал Петра епископом римским. α) Евсевий свидетельствует, что Петр был в Риме? Справедливо²⁴². Но что же из этого? Евсевий повествует, что Петр был и в Иерусалиме и Антиохии, и Коринфе, и в других городах²⁴³: не принадлежит же главенство всем этим церквам. β) Петр основал римскую церковь, по Евсевию? Справедливо²⁴⁴. Но по выражениям же Евсевия, не один Петр есть основатель римской церкви, а столько же и Павел. «Петр и Павел – основатели римской Церкви», выражение Кая, римского писателя II века, у Евсевия²⁴⁵; Петр и Павел насадили церковь римскую в Италии, по словам Дионисия, епископа Коринфского, у Евсевия²⁴⁶; «святые апостолы (Петр и Павел) основали и устроили церковь римскую. Петр и Павел проповедовали и основали Церковь в Риме», слова Иринея у Евсевия²⁴⁷. Главное, по свидетельству Евсевия, Петр основал не одну римскую, но и другие церкви, напр., антиохийскую²⁴⁸ и коринфскую²⁴⁹: «Петр апостол основал антиохийскую церковь... Петр верховный, основав первую в Антиохии церковь, отправляется в Рим», выражается Евсевий в своей хронике; «вы соединили насаждения, произращенные Петром и Павлом в Риме и Коринфе потому, что оба они насадили нас Коринфян и оба удили, равно как и в Италии», слова Дионисия Коринфского к Римлянам в истории Евсевия. Если потому римской церкви принадлежит главенство, по представлению Евсевия: то и коринфской, и антиохийской. γ) Петр 25 лет был епископом римским, по Евсевию? Несправедливо: Евсевий не мог говорить и не говорит этого; не говорить ни того, что Петр епископствовал в Риме 25 лет, ни того даже, что Петр был в Риме епископом. αα) Свидетельство о том, что Петр епископствовал в Риме 25 лет, читается в латинском переводе хроники Евсевиевой. Но латинское чтение хроники в этом месте повреждено. Это видно из того, что 1) в церковной истории своей Евсевий о 25-летнем пребывании Петра в Риме не говорит ничего. – 2) Латинское чтение рассматриваемого места Евсевиевой хроники отлично от греческого текста. Первое гласит: «Петр апостол, родом галилеянин, первый первосвященник христиан, после того как прежде основал церковь антиохийскую, отправляется в Рим, где, проповедуя Евангелие, в продолжении 25 лет, пребывает епископом этого города»; а греческое чтение таково: «Петр верховный, основав первую церковь в Антиохии, отправляется в Рим, проповедуя Евангелие, и первый (в Церкви) в Риме предстоятельствовал до смерти своей»²⁵⁰. По греческому чтению, таким образом, говорится только неопределенно о пребывании Петра в Риме до смерти, а не в продолжении определенного 25-летнего периода. – 3) Латинское чтение противоречит предыдущим и последующим сказаниям той же Евсевиевой хроники. Утверждая, что Петр оставался епископом римским 25 лет, рассматриваемое место гласит, что Петр отправился в Рим в 44 году по рождестве Христовом; а выше несколько²⁵¹ хроника гласит, что в 38 году по рождестве Христовом «Петр апостол основал антиохийскую церковь и, приняв там кафедру, занимал ее в продолжение 25 лет»: исчисление неверно потому, что между 38 годом и 44-м остается для пребывания Петра в Антиохии промежуток только 6 лет, а не 25. Ниже несколько хроника гласит²⁵², что «Петр и Павел честно в Риме скончались» в гонение Нероново, в 70 году по Р. Хр.: исчисление опять неверно потому, что 38 или 37 лет, по прошествии которых Петр прибыл в Антиохию, в соединении с 50-ю годами пребывания Петра в Антиохии и Риме, должны отнести время мученической кончины Петра к 88 году по Р. Хр. – Странно думать, что Евсевий, такой сведущий историк, мог написать в своей хронике сряду такие несообразности. Мысль о двадцатипятилетнем пребывании апостола Петра в Риме, несогласно со многими историческими данными, какие находим в священных книгах и в творениях отцов и учителей первых трех веков, оставили в позднейшее время сами западно-римские богословы²⁵³. ββ) Не говорит Евсевий и о том, что Петр был епископом в Риме. Правда, тоже выше рассмотренное место хроники Евсевиевой, по латинскому переводу, гласит именно: «в продолжение 25 лет (Петр) остается епископом этого города (Рима)»²⁵⁴. Но это слово – епископом – опять позднейшая переделка подлинного текста Евсевиева: греческий текст гласит только, что Петр «первый предстоятельствовал в Церкви в Риме (τῆς ἐκκλησίας ὲν Ρώμη πρῶτος προέστη)». Здесь мысль выражена гораздо слабее. Петр без сомнения предстоятельствовал в каждой церкви, кроме разве иерусалимской, какие только посещал, например – в коринфской: значит ли это, что Петр был в собственном смысле епископом церкви коринфской или какой-либо другой? – «Святые апостолы (Петр и Павел) – слова Иринея у Евсевия²⁵⁵, – «основав и устроив церковь римскую, вверил служение епископства Лину... Кто был первым предстоятелем римской церкви»? – пишет в другом месте Евсевий²⁵⁶. «После мученической смерти Павла и Петра, первый получивший жребий епископства римской церкви, был Лин». Здесь, когда говорит о Лине, Евсевий выражается определенно, что он был первый епископ Рима. А Петр апостол, по подлинным выражениям Евсевия, был только основателем и устроителем церкви римской, как и многих других, точно так же, как и св. Павел; точно так же, в свою бытность в Риме, предстоятельствовал в римской церкви, как и Павел, бывавший в Риме в отсутствие Петра, о чем с несомненностью свидетельствует молчание св. Дееписателя и посланий апостола Павла, писанных из Рима, о пребывании Петровом в Риме, когда Павел был там в первый раз; и так же мало Петр был епископом римским, в общеупотребительном смысле этого слова, как и Павел: в обширном смысле они были верховными епископами всех церквей, какие основали и после посещали. Потому-то Евсевий выражается безразлично – то так: «Лин первый после Петра получил епископство над церковью римской²⁵⁷. Виктор тринадцатый от Петра римский епископ»²⁵⁸; то так: „после мученической смерти Павла и Петра первый, получивший жребий епископства римской церкви, был Лин²⁵⁹... Святые апостолы вверили служение епископства (римского) Лину... Третий от апостолов принял жребий епископства Климент... Шестым от апостолов поставлен Сикст... Двенадцатый от апостолов Елевфepий»²⁶⁰... -или: «Климент – третий из епископов, следовавших по порядку после Павла и Петра. Первый был Лин, а второй за ним Анаклит» (первый и второй по порядку после Павла и Петра)²⁶¹; а «Александр» прямо называется у Евсевия «пятым в порядке преемников Петра и Павла» ²⁶² . Значит, по Евсевию, все римские епископы были преемниками не Петра только, но Петра и Павла апостолов, и значит, Петр был столько же епископом римским, сколько и Павел, или лучше – также не был епископом римским, как и Павел.

Если допустить даже, что Евсевий видел в апостоле Петре именно епископа римского: то и отсюда в пользу римского главенства ничего не следует. В таком случае нужно будет допустить, что Евсевий видел в св. Петре епископа и антиохийского: хроника Евсевиева, по латинскому чтению, гласит именно, что «Петр апостол основал антиохийскую церковь, и там, приняв кафедру, занимал ее в продолжении 25 лет»²⁶³; а в истории Евсевия «Игнатий» также называется «вторым после Петра епископом антиохийским"²⁶⁴, как и «Лин первым после Петра²⁶⁵, и Виктор тринадцатым от Петра римским епископом»²⁶⁶. Если потому римского епископа, как преемника Петрова, нужно признать главой Церкви: то и антиохийского, как такого же Петрова преемника. –

б) Не приписывал никакого особенного значения римским епископам, преемникам Петра, по смерти его.

Св. апостол Петр, по Евсевию, умер в Риме, – римский епископ есть потому преемник Петрова первенства и главенства? – Действительно, о смерти Петра в Риме Евсевий свидетельствует²⁶⁷. Но – α) Знаменитейший историк церковной древности отсюда не вывел заключения, какое вывели позднейшие западные богословы, что римский епископ есть потому преемник Петрова главенства и первенства. А такое заключение, как необходимое следствие, отсюда не вытекает: в Иерусалиме умер и сам Господь наш, Иисус Христос, единая глава Церкви; римские богословы не выводят отсюда, однако же, заключений, что Иерусалимская церковь есть глава всех церквей. Ни в истории, ни в хронике своей, после сказания о смерти Петровой, Евсевий не сказал о передаче главенства Петрова римскому епископу ни слова: не сказал потому ли, что считал этот предмет не стоящим внимания историка и своих читателей, или потому, что не знал об этом ничего, что ничего подобного в Церкви не было. Первое невозможно: не было бы в Церкви предмета важнее, как передача от св. Петра первому епископу римскому, преемнику его, благодати и прав видимого главенства в Церкви, если бы это было на самом деле. Остается допустить вторую причину, что Евсевий в свое время ничего подобного не слышал. β) По Евсевию, святой апостол Иоанн жил на земле, по смерти Петра, при трех его римских преемниках, Лине, Анаклите и Клименте²⁶⁸: ужели этот, один из избраннейших, возлюбленный ученик Христов, по смерти Петра, повиновался им, как своим князьям и главам? γ) У Евсевия, как в истории его, так и в хронике, церковь римская не имеет никакого преимущества перед другими апостольскими церквами – александрийской, антиохийской, и особенно иерусалимской. αα) Преемство епископов этих церквей Евсевий и в истории, и в хронике ведет рядом и без всякого отличия, вместе с епископами римскими²⁶⁹. ββ) Счет и преемство епископов этих церквей он ведет также от апостолов, как и епископов римских. По его выражениям: «Примос – четвертый после апостолов«²⁷⁰ в Александрии; «Максимин – седьмой епископ со времени апостолов»²⁷¹ и «Серапион – восьмой от апостолов«²⁷² в Антиохии точно также, как «Климент – третий от апостолов»²⁷³ в Риме, «Климент – третий по порядку после Павла и Петра«²⁷⁴ в Риме также, как «Симеон – второй после брата Спасителя нашего в иерусалимской церкви»²⁷⁵. γγ) Счет и преемство епископов антиохийских Евсевий ведет точно так же, как и римских, даже от Петра. „Игнатий, по выражениям Евсевия²⁷⁶, второй после Петра епископ антиохийский» так же, как «Лин – первый после Петра»²⁷⁷, и «Виктор -тринадцатый от Петра римский епископ»²⁷⁸. δδ) Римскую кафедру христианская древность, по свидетельству Евсевия, не признавала даже первой, отдавая преимущество Церкви иерусалимской, как матери всех Церквей, как месту жизни, страданий, воскресения и вознесения Господня, сошествия Святого Духа и первого насаждения христианства первой проповедью всех апостолов. Выше приведено свидетельство Климента Александрийского из Евсевия о том, что «Петр, Иаков и Иоанн, хотя от самого Господа предпочтены были (другим ученикам), однако по вознесении Спасителя не стали состязаться о славе, но иерусалимским епископом избрали Иакова праведного»²⁷⁹, здесь виден взгляд на значение иерусалимской церкви между другими церквами, взгляд как Евсевия, Климента и современной им Церкви, так и самих св. апостолов. Выше приведено свидетельство самого Евсевия о том, что «Иаков первый епископство над иерусалимской церковью получил от самого Спасителя и апостолов»²⁸⁰: этого Евсевий не сказал ни об одном апостоле, ни об одном из епископов. Значение этих свидетельств проясняется еще сказанием Евсевия об избрании преемника Иакову. «После мученической кончины Иакова, – пишет историк²⁸¹, – оставшиеся в живых апостолы и ученики Господа, по свидетельству предания, стеклись отовсюду; вместе с ними пришли и родственники Его по плоти: ибо и из них многие тогда были еще живы. Все они держали совет о том, кого надобно признать достойным преемником Иакова, – и занять престол иерусалимской церкви единодушно удостоили Симеона, сына Клеопова»²⁸². – Так глубочайшая христианская древность благоговела перед матерью всех церквей, церковью иерусалимской! А Евсевий в этом случае, как и в других, был только свидетелем общего предания древней Церкви²⁸³. εε) О видимом, наместнике Христовом на земле, видимой главе Церкви, епископе вселенском, епископе епископов, Евсевий хранит полное и совершенное молчание: в устах такого сведущего историка первой христианской древности молчание о предмете такой, можно сказать, первой важности имеет много значения: Евсевий ничего подобного не воображал. Напротив, свидетельств о равенстве римского епископа с епископами других, особенно апостольских кафедр, доказательств управления всей Церкви соборного²⁸⁴, а не единоличного, есть у Евсевия не мало. По подлинным выражениям Евсевия, «вечный великий архиерей»²⁸⁵, «вечный иерей Отца²⁸⁶, священник во веки по чину Мельхиседекову²⁸⁷, великий архиерей всех²⁸⁸, иерей Бога вышнего»²⁸⁹ есть един Господь наш Иисус Христос.

1)    На основании свидетельств Еводия, первого антиохийского епископа после Петра.

По словам римских богословов²⁹⁰, Еводий свидетельствует будто бы в послании, которое надписывается τό φῶς, что Спаситель собственными руками крестил Петра, Петр – Андрея, Иакова и Иоанна, а эти – прочих апостолов: преимущество Петра перед прочими.

Справедливо, и большое преимущество! Только сами римские богословы в последнее время не признают этого послания Еводиева подлинным.

2) На основании слов Егезиппа.

Егезипп, по словам римских богословов²⁹¹, будто бы свидетельствует (lib. 4, de excid. Hierosol. cap. 2), что под конец жизни Петра сам Господь явился к нему и, когда Петр спросил: «Господи! куда грядешь?» – удостоил отвечать: «иду в Рим снова распинаться» – преимущество Петра. Там же Егезипп рассказывает всю историю мучения св. Петра в Риме²⁹².

Если бы сочинение, из которого заимствуется это свидетельство, и действительно принадлежало Егезиппу: то из чести, которую Господь благоволил сделать своим явлением Петру перед смертью, не следует, что Петр – глава Церкви. По церковно-историческим сказаниям, Господь являлся многим святым угодникам своим перед их смертью: из этого не следует, однако же, что каждый из таких святых главой Церкви. Из того опять, что Петр распят в Риме, опять ничего не следует в пользу римского главенства: в сочинении, приписываемом Егезиппу, к тому, что Петр распят в Риме, не прибавлено о том ничего, что князь апостолов и Церкви передал свое главенство над Церковью своему римскому преемнику.

3) На основании литургии св. апостола Иакова.

В литургии, известной под именем св. апостола Иакова, глубоко-древнего происхождения которой не отвергают и западные богословы, в одном прошении читается: «да будет (чаша в евхаристии)... во утверждение святой твоей, кафолической и апостольской Церкви, которую Ты основал на камне веры (supra petram fedei), да врата адова не одолеют ее»: а далее читается: «приносим Тебе, Господи, (таинственную жертву евхаристии) и о святых твоих местах, которые прославил Ты божественным явлением Христа Твоего и пришествием пресвятого Твоего Духа, и особенно о славном Сионе, матери всех церквей, и о святой твоей, кафолической и апостольской Церкви, сущей по всему миру... Помяни (Господи) и святых отцов и братьев, которые в ней находятся, и епископов, которые по всему миру православной верой разделяют слово твоей истины»²⁹³. Здесь замечательно, во-первых, то, что обетование Господне Петру: на семь камени созижду Церковь мою, древнейшие христиане понимали не в смысле главенства Петрова – не так: «на тебе, Петре, созижду Церковь мою» (конкретно), – а (отвлеченно) так: «на камне веры, общей Петру с прочими апостолами и всей Церковью, созижду Церковь мою»; замечательно, во-вторых, то, что древнейшие иерусалимские христиане о римском епископе, о римской церкви, особых молитв при богослужении не читали, а в позднейшее время это сделалось неизбежной обязанностью всех западно-римских христиан: молились только о всех епископах, по всему миру разделяющих слово истины, о кафолической Церкви всего мира, и о святых местах, которые Бог прославил явлением Христа Своего и сошествием Пресвятого Духа, особенно же о славном Сионе, матери всех церквей: – вера глубочайшей древности соборное а не единоличное устройство Церкви, и особенное уважение к церкви иерусалимской предпочтительно перед всеми церквами, ее дщерями!

4) На основании кафолического послания св. апостола Варнавы²⁹⁴.

У апостола Варнавы есть два свидетельства, относящиеся к рассматриваемому вопросу. По мысли св. апостола, главный, основной, особый в своем роде, краеугольный камень здания Церкви есть Господь наш Иисус Христос. «Пророк гласит, пишет св. Варнава²⁹⁵, се аз полагаю в основание Сиону камень многоценен, избран, краеуголен, честен (Ис. 28, 16). Потом что говорит? И кто будет надеяться на Него, будет жить во век. Итак, наша надежда на камень? Да не будет. Но поскольку в утверждение положил плоть свою Господь. Ибо говорит: и положил Меня, аки твердый камень (Ис. 50, 7). Говорит же опять пророк: камень, егоже небрегоша зиждущии сей бысть во главу угла (Пс. 117, 22)». Таким образом, по мысли св. апостола, который говорит: «Итак, надежда наша на камень?» – Апостолы, равно как и вся Церковь, почивают на Господе, который положил в утверждении – в основе Церкви плоть свою или Себя самого, как камень основной, краеугольный, избранный, одним словом -единственный в своем роде, главенству Петра, как единственного в своем роде камня или основания Церкви, в этом представлении места нет. – В другом месте св. апостол дает свидетельство, что сам Господь, а не Петр, «избрал собственных апостолов, имеющих проповедовать Евангелие»²⁹⁶.

5) На основании послания св. Поликарпа Смирнского к Филипийцам.

Св. Поликарп именует Сына Божия Иисуса Христа всегдашним первосвященником, а об апостолах в одном месте выражается так: «умоляю вас (Филипийцев) подвизаться во всяком терпении, которое видели вы глазами не только в блаженном Игнатии и Зосиме и Руфе, но и в других из вас, и в самом Павле, и в прочих апостолах"²⁹⁷. Римские богословы, на основании подобного выражения св. Игнатия Антиохийского об апостоле Петре²⁹⁸, позволяют себе заключать, что Петр был главой апостолов²⁹⁹.

6) На основании слов Дионисия Коринфского.

Этот святой отец, в отрывке послания к Сотеру, епископу Римскому, сохранившемся в истории Евсевия Кесарийского³⁰⁰, выражается: «вы таким наставлением произращенное Петром и Павлом произрастение Римлян и Коринфян совокупили. Ибо ведь оба они, и в нашем Коринфе насадив нас, учили: а подобным образом и в вашей Италии проповедав вместе, они пострадали в одно время»³⁰¹. Здесь речь ведется в таком духе, что скорее можно прийти к мысли о совершенном равенстве Павла с Петром и церкви коринфской с римской, чем о преимуществе Петра перед Павлом и римской церкви перед коринфской.

7) На основания послания Поликрата, епископа Смирнского,

к Виктору римскому.

По обстоятельствам, среди которых писано это послание, и по содержанию своему, оно может служить решительным свидетельством того, что Поликрат Смирнский не признавал главенства римского.

Эти обстоятельства были таковы. Со времени самих апостолов святая пасха Господня праздновалась у христиан в разных места и в разное время. В церквах малоазийских, считавших главными просветителями своими св. апостолов Иоанна Богослова и Филиппа – одного из дванадесяти, праздновалась в один день с иудейской ветхозаветной пасхой; а во всех других церквах – в первый воскресный день после весеннего полнолуния. Еще при Поликарпе Смирнском и Аниките Римском возник в Церкви вопрос о том, как согласить это разногласие, когда именно должно праздновать пасху Господню. Во времена Поликрата Смирнского и Виктора Римского вопрос этот возник снова. Для его решения собрались в разных церквах соборы и положили праздновать пасху в день воскресный после весеннего полнолуния. В Риме под председательством Виктора так же составился собор и сделал такое же определение. Окружным посланием известил об этом Виктор все церкви, и малоазийские, в том числе, и Поликрата епископа церкви смирнской, главной из малоазийских, с угрозой -прервать с ними общение, если они не согласятся оставить свой обычай – празднования Христовой пасхи вместе с иудеями³⁰². Это определение Виктора надобно отнести (что будет ниже доказано) к такому роду определений, которые у римских богословов называются определениями о вере и от кафедры (de fide et de cathedra).

Чем же Поликрат, знаменитый малоазийский епископ, пользовавшийся, в свое время, уважением всего христианства³⁰³, отвечал на такое римское притязание? Следующим «посланием Виктору и римской церкви: мы празднуем этот день непогрешительно, ничего не прибавляя и не отнимая. В Азии почили великие светила (στοίχεια) имеющие восстать в день пришествия Господня, когда облеченный славой Господь придет с неба и воскресит всех святых: – Филиппа, одного из двенадцати апостолов, погребенного в Иepaполисе, двух дочерей его, состарившихся в девстве, и третью его дочь, посвятившую себя в жизни Св. Духу и почившую во Ефесе; так же Иоанна, который возлежал на персях Господа, был священником и носил дщицу, был исповедником и учителем и погребен в Ефесе; равным образом, смирнского епископа и мученика Поликарпа, Эвменийского епископа и мученика Фрасея, почившего в Смирне. Упомянуть ли еще о епископе и мученике Сагарисе, который почил в Лаодикии, о блаженном Папирие и евнухе Мелитоне, который все делал по внушению Св. Духа и почивает в Сардах ожидая епископства небесного, по воскресении из мертвых? Все они праздновали пасху, по Евангелию, в четырнадцатый день, ни в чем не отступая от правила веры, но во всем держась его. Так поступаю и я, Поликрат, наименьший из всех вас, – и поступаю по преданию своих родственников, которых был наследником. А из родственников моих считается семь епископов, я восьмой, – и они всегда праздновали пасху в тот день, когда народ иудейский оставлял квасной хлеб. Вот уже мне, братия, шестьдесят пять лет о Господе; я имел сношения с братьями во всей вселенной, прочитал все священное Писание, – и угроз не боюсь. Старшие меня говорили: повиноватися подобает Богови паче нежели человеком (Деян. 5, 29)». -Потом он пишет о присутствовавших в то время и единомыслящих с ним епископах и говорит так: «мог бы я упомянуть и о соприсутствующих мне епископах, которые созваны мною по вашему совету (т. е. по совету западных епископов): но, если бы написать их поименно, то имен оказалось бы великое множество. Посетив меня нижайшего, они одобрили мое послание, ибо знали, что я не напрасно ношу на голове седины, что я всегда жил в Господе Иисусе»³⁰⁴. Итак, Поликрат Смирнский, вместе со всеми малоазийскими церквами и епископами, на Викторово определение о вере и от кафедры, огражденное угрозой отлучения, которую Виктор после этого нашел нужным привести в исполнение³⁰⁵, – на все это Поликрат отвечал, во-первых, решительным отказом исполнить Викторово требование, – во-вторых, указанием на то, что воля Виктора для него – Поликрата не обязательна, что сам Поликрат и по происхождению своему и по месту и сану службы, и по летам, и по опытности, имеет собственное значение в Церкви, и положение, независимое от какого-нибудь частного епископа, будь это и римский, – в третьих, свидетельством о том, что, он, Поликрат, отказывая в повиновении Виктору, повинуется авторитету высшему Викторова, следуя примеру св. апостолов Филиппа и Иоанна, святым епископам Поликарпу и Фрасею, Сагарису и Папирию, Мелитону и своим родственникам и предшественникам – епископам, опираясь на согласие многих единомышленных с ним епископов и довольствуясь снисхождением и общением прочих не единомышленных по этому вопросу, – в четвертых, наконец, ясным намеком на то, что подражание примеру вышеуказанных святых мужей есть повиновение воле Божие, а уступка воле Виктора была бы повиновением воле человеческой: «старшие меня говорили: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком» (Деян. 5, 29), – заключает свое послание Поликрат.

8) На основании слов св. Петра Александрийского.

Бесспорно, св. Петр Александрийский называет св. Петра апостола «избранным (тροκριτος) между апостолами»³⁰⁶.

Но название: «избранный или предпочтенный в лике апостолов», – можно понимать так: верховный или первый из апостолов, а не глава: точно также, как и Павел, которого св. отец здесь же³⁰⁷ называет «прехвальным» (περιβόητος), не есть глава апостолов.

Римские богословы утверждают, будто древняя восточная Церковь, до I Вселенского собора, признавала за римским епископом, и за ним одним только, право судить все спорные вопросы и сомнительные дела в Церкви, и давать на них решения непогрешимые, окончательные и безусловно обязательные для христиан; а при этом признавала так же право римского епископа сноситься со всеми церквами посредством посланий. – Утверждают опять несправедливо: 1) первого права древняя восточная Церковь за римскими епископами не признавала; 2) а второе признавала несомненно: только из этого ничего не следует в пользу римского учения о главенстве.

В подтверждение своих слов, будто древняя восточная церковь действительно признавала за римским епископом это право, римские богословы ссылаются на поведение в отношении к римской кафедре А) как еретиков, появлявшихся в недрах древней восточной церкви, Б) так и православных ее членов.

Римские богословы в подтверждение своих слов, что и древние восточные еретики, а не только православные, признавали за римскими епископами право судить все спорные вопросы и сомнительные дела в Церкви и давать на них решения непогрешимые, окончательные и безусловно обязательные, указывают на следующие исторические данные; 1) еретики: Кердон, Валентин, Маркион и другие идут в Рим давать отчет в своем исповедании³⁰⁸ и подвергаются здесь осуждению, которое для восточной церкви, равно как и для западной, было окончательным; 2) Маркион и Монтанисты, отлученные от общения в отечественных церквах, просят себе возвращения в недра церкви в Риме³⁰⁹.

1) Но что Валентин, Кердон и другие ходили в Рим за тем именно, чтобы давать там отчет в своем учении, древняя история об этом молчит. Идут они в Рим, и там получают окончательное осуждение? Но долго было бы перечислять всех еретиков, которые окончательно осуждены были различными церквами на востоке, большей частью – теми, где первоначально они появлялись, – которые потом блуждали по всему христианскому миру из города в город, особенно по городам столичным, где, конечно, они надеялись найти себе больше славы и последователей: в этом отношении Александрия была едва ли не несчастнее даже Рима, столицы мира. Отсюда будет следовать, таким образом, что еретики, возникшие из недр восточной церкви, и самая церковь эта признавали все церкви христианского мира церквами главенствующими.

2) Из истории об искательстве Маркиона и Монтанистов в Риме так же ничего не следует в пользу римского главенства.

а) По Епифанию³¹⁰, у которого римские богословы заимствуют историю об искательстве Маркиона в Риме³¹¹, Маркион понтиец, сын епископа, за обольщение девственницы и другие преступления лишенный общения, от стыда и досады убежал в Рим по смерти епископа Игина, и обратился к римским пресвитерам, с просьбой принять его – Маркиона в общение. Что же клир? Отказал: и почему? – «Отчего вы не захотели принять меня?» – спрашивает Маркион римских пресвитеров³¹². «Потому что мы не можем сделать этого без позволения твоего отца, – отвечали пресвитеры Маркиону; – ибо вера одна и единомыслие одно, и мы не можем противиться знаменитому сослужителю, твоему отцу»... Еретик Маркион полагал, что его могут разрешить в Риме, римский клир полагал, что это невозможно, без согласия понтийского епископа; св. Епифаний разделяет последнее мнение; следует ли отсюда, что восточная церковь, вместе с еретиком Маркионом, признавала за римской кафедрой право разрешать лица, отлученным другими епископами, – признавала римское главенство.

б) У Тертуллиана, у которого римские богословы заимствуют историю об искательстве Монтанистов в Риме³¹³, повествование не так ясно, чтобы можно было сделать решительное заключение. Сами римские богословы сознаются³¹⁴, что римский епископ (думают Аникита) был обманут: Монтанисты, конечно, уверили его, что Монтан человек истинно вдохновенный, а не еретик; что на востоке его осуждают немногие и нерешительно, и потому епископ римский признал его пророчества и дал ему грамоту мира к церквам Азии и Фригии (что т. е., со своей стороны, он – римский епископ признал пророчества Монтана истинными и его самого достойным общения), а после, узнав дело ближе, взял грамоту назад. Римский епископ дал грамоту мира по тому же праву, конечно, по которому Серапион Антиохийский дал грамоту совершенного осуждения на Монтанистов, – грамоту, подписанную многими епископами³¹⁵. Вообще, по Евсевию и находящимся у него древнейшим памятникам, оказывается, что восточная церковь на свое собственное решение против Монтанистов, не дожидаясь решения епископа римского, смотрела, как на решение окончательное³¹⁶. Обстоятельство опять ничего не говорит в пользу главенства римского.

Обращая внимание на отношения еретиков древней восточной Церкви, равно как и западной, к римской кафедре, на отношения древних восточных христиан, равно как и западных, и самих епископов Рима к еретикам, замечая все, что в этих отношениях сколько-нибудь благоприятствует Риму, – отчего римские богословы не обратят внимание на то явление, что древние восточные, равно как и западные еретики, при разрыве общения с православными, вовсе не беспокоились мыслью о разрыве общения с Римом, – что со своей стороны так же отцы и учители православия, обличая еретиков, не указывали им на разрыв общения с Римом? А это явление в отношении к вопросу о главенстве весьма важно. α) Оно показывает, что все эти еретики и раскольники, которых в древности было весьма много, отпадая от православия, или вовсе не знали, или слишком слабо убеждены были в необходимости общения с Римом для спасения, – или, что то же, в римском главенстве. Могут возразить здесь, что древние еретики так же легко разрывали свое общение с Церковью вообще, не только с Римом: значит, они слишком слабо убеждены были или просто – вовсе не верили в необходимость общения с кафолической Церковью: не следует отсюда, однако же, что общение с православной Церковью для спасения не необходимо? Но между кафолической Церковью и Римом в этом отношении есть большая разница: Рим только в Риме и папа – в папе: а православная истинно-кафолическая Церковь там, где хранится неповрежденное учение Христа Спасителя и апостолов. Все еретические и раскольнические общества христианские убеждены были, что спасение возможно только в общении с истинной Церковью Христовой. Это коренное убеждение их подтверждается самим отделением того или другого не православного общества от всех других обществ: отделялись потому, что хотели устранить себя от церквей не истинных и тем самым соблюсти единение духа и веры с единой истинной. Еретики и раскольники заблуждались только в вопросе, где, в каких частных церквах искать единой истинной; и, убедив себя превратно, что истина хранится только у них и повреждена во всех других христианских обществах, они не дорожили общением с той или другой, или даже с многими частными церквами, которые, хотя на деле и составляли истинную, вселенскую Церковь, но, по мнению еретиков, были не православны. В этом выражалась одна общая и верная действительности мысль целого ряда еретиков и раскольников, что каждая частная церковь и многие в отдельности погрешать могут. А в отношении к Риму и папе такое недоумение было бы неуместно: невозможно было бы кому бы то ни было заниматься решением вопроса, какая частная церковь представляет единую истинную Церковь, если бы в христианстве издревле существовало убеждение, что истинную Церковь составляют христианские общества, только состоящие в общении с Римом и римским епископом, что кафолическая истина – в папе и вне союза с ним нет церкви и спасения. Своим отпадением от общения с Римом еретики и раскольники издревле беспрерывно выражали одну общую мысль, что Рим может погрешать точно так же, как и всякая частная церковь. Значить, издревле было слишком слабо убеждение или, вернее, его вовсе не было, что непогрешимость привязана к римской церкви и кафедре, – что там кафолическая истина и Церковь, и спасение там, где римский папа, непогрешимая глава Церкви. Это беспрерывно повторявшееся в Церкви явление – отпадение еретиков и раскольников говорит против римского главенства, если только не вполне решительно, то гораздо сильнее, по крайней мере, чем два или три случая каких-либо искательств того или другого еретика в Риме, говорят в пользу главенства. β) А то еще решительнее говорит против римского главенства, что на протяжении целых веков древние отцы и учители православия, как древней восточной, так и западной церкви, при беспрерывных и разнообразных обличениях на еретиков и раскольников, всего реже указывали или даже (в том смысле, как хотели бы этого римские богословы) вовсе не указывали им на необходимость общения с Римом и гибельность духовного разрыва с ним. Если бы древние отцы и учители восточной, равно как и западной церкви, имели убеждение, что кафолическая истина в Риме и вечное спасение в общении с папой: то им всем без исключения и следовало бы убеждать всех без исключения еретиков и раскольников, главным или даже единственным образом, в римском главенстве (в средние века в западно-римской церкви так и делалось); и совершенно излишне было бы обличать за другие отступления от кафолической истины. Когда те или другие еретики или раскольники были бы убеждены, что истина кафолическая в римском епископе: то затем оставалось бы только изложить им без всяких доказательств исповедание, какое принимает святейший отец, и дело было бы конечно. А история Церкви говорит совершенно противное: обличая еретиков и раскольников, отцы и учители древней православной Церкви обращают все свое внимание и обличения свои направляют к тем частным предметам вероучения, в которых те заблуждались; а о гибельности разрыва с видимой главой Церкви – римским епископом молчат. Это глубокое молчание древних отцов и учителей восточной, равно как и западной церкви, о предмете, в такой мере необходимом для спасения, как общение с Римом, в таких важных обстоятельствах каково отпадение целых обществ еретических и раскольнических, когда о папе говорить было всего естественнее и необходимее, показывает с несомненностью, что древняя восточная церковь, равно как и западная, о непогрешимости римской церкви, о необходимости общения с ней для спасения, о римском главенстве – одним словом, ничего не знала.

В подтверждение своих слов, что древние восточные православные христиане признавали за римскими епископами право судить все спорные вопросы и сомнительные дела в Церкви и давать на них решения непогрешимые, окончательные и безусловно обязательные, римские богословы указывают на следующие исторические данные. Так: а) к римскому епископу св. Клименту коринфская церковь обращается за наставлением, по поводу возникших между коринфскими христианами несогласий³¹⁷; б) к римскому епископу Аниките Поликарп Смирнский идет советоваться о дне празднования пасхи³¹⁸, в) римский епископ Виктор за разногласие во времени празднования пасхи осуждает малоазийские церкви, конечно, в той мысли, что восточные церкви признавали за ним это право³¹⁹; г) Ориген идет в Рим видеть эту церковь и посланием защищает свое православие перед римским епископом Фабианом³²⁰; д) решение римского епископа Корнилия насчет Новатиана для восточной церкви было окончательным³²¹; е) римский епископ Стефан за разногласие по вопросу о крещении еретиков осуждает многие восточные церкви, конечно, в той мысли, что восточная церковь признавала за ним это право³²²; ж) с римским епископом Ксистом Дионисий Александрийский советуется в одном сомнительном случае; а перед Дионисием Римским, перед которым александрийцы обвинили его в не православии, оправдывается посланием³²³; з) этому же римскому епископу императором Аврелианом предоставлено было утвердить решение Антиохийского собора против Павла Самосатского; а Евсевий Кесарийский замечает что такое решение императора было справедливо³²⁴. Но стоит только прочитать сказания о каждом из этих событий по современным и подлинным историческим памятникам, чтобы видеть, как мало они говорят в пользу римского главенства, и что, напротив, обращаются против него.

Из послания, писанного по этому поводу св. Климентом Римским к церкви коринфской³²⁵, видно действительно, что коринфские христиане, вероятно – не имея сами способов прекратить возникшие между ними несогласия, просили содействия у Климента ли Римского или у всей римской церкви³²⁶. Но что же отсюда следует? То ли, что коринфские христиане признавали св. Климента Римского главою Церкви, а церковь римскую главенствующей? Но в истории древней Церкви найти можно немало примеров того, что, в затруднительных обстоятельствах для решения тех или других спорных вопросов, одна церковь обращалась за содействием к другой, один епископ -за содействием к другому. Известно, что, по поводу раскола Новатианова, возникшего в Риме, – по поводу спорного вопроса о крещении еретиков, римские христиане и сами епископы римские не раз обращались за содействием и советом к епископу Александрийскому Дионисию, к Карфагенскому Киприану и другим епископам³²⁷. По поводу ереси Павла Самосатского, собор Антиохийский письменно испрашивал мнения и совета у Дионисия Александрийского³²⁸. Следует ли из этих примеров, что церковь или епископ, обращавшиеся к другой церкви или епископу за содействием, за советом, за решениями в затруднительных обстоятельствах, в спорных вопросах, признавали епископа или церковь, к которым обращались, главенствующими? Можно допустить разве то только, что уважали их больше других; потому к ним именно, а не к другим, и обращались. Так и обращение Коринфской церкви к Клименту Римскому и церкви миродержавного города говорит только об особенном уважении коринфских христиан к св. Клименту, об особенной близости, особенном сочувствии к церкви римской. Известно, церкви коринфская и римская в первоначальной христианской древности считали одна другую сестрами, что видно из послания Коринфского епископа Дионисия к Римскому Сотиру³²⁹: обе они насаждены были двумя первоверховными апостолами Петром и Павлом. Издревле потому они находились в ближайших сношениях друг с другом. По тому же самому коринфяне особенно должны были чтить и любить св. Климента Римского: он был учеником и спутником одного из основателей их церкви – апостола Павла (Фил. 4, 3), а в епископа рукоположен другим – апостолом Петром. Потому-то коринфская церковь, в своих затруднительных обстоятельствах, и обратилась к римской именно, а не к другой какой-либо церкви, – именно к Римскому епископу Клименту, а не к другому кому-либо. Стараясь обратить это обстоятельство в подтверждение своего учения о главенстве, римские богословы ударяют особенно на то, почему коринфские христиане обратились именно к Клименту, а не к св. апостолу и евангелисту Иоанну Богослову, который был еще жив в это время, обратились в Рим, а не в Ефес или Смирну, в окрестностях которых жил в эту пору возлюбленный ученик Христов³³⁰. Но, прежде всего, нам не известно, обращались или нет коринфские христиане к св. Иоанну Богослову: история об этом молчит. К Клименту они могли обратиться так же, как к апостолу: апостолом чтила и величала его вся древность³³¹, -могли тем более, что они обращались к Клименту и Климент писал к ним свои увещательные послания около 97 года по Р. X.³³²; а на этот именно год, 97 по Р. X., не ранее, падает время возвращения св. Иоанна Богослова из его продолжительных бедственных странствований, из заточения на острове Патмосе в Малую Азию: и потому коринфяне о пребывании св. Иоанна в Малой Азии в это время могли еще не знать. Но если бы даже и несомненно было, что они это знали, и при всем том обратились к Клименту, а не к Иоанну: то и отсюда не следовало бы, что Климента они признавали главой Церкви, а Иоанна его подчиненным. Так христиане испанских церквей, леонской и астурийской, по делу низложенных своих епископов Василида и Маршала, писали, обходя Стефана Римского и римскую церковь, и даже жалуясь на Стефана, к Киприану и к церкви африканской³³³: следует ли отсюда, что испанцы признавали главой Церкви Киприана Карфагенского, а Стефана Римского его подчиненным?

Св. Поликарп Смирнский идет в Рим к Аниките беседовать о дне пасхальном³³⁴. Римские богословы хотят выводить отсюда следствие, что, значит, Поликарп особенно чтил Аникиту и от него хотел получить разрешение своему недоумению, как от главы христиан, решение коей непогрешимо и безусловно обязательно³³⁵. Но Евсевий, или лучше, послание Иринея, у Евсевия сохраненное, говорит, что Поликарп позволил себе много спорить в Риме с Аникитой касательно разных предметов; касательно дня пасхи и спорить не хотел; ни за что не согласился принять обычай римский, несмотря на то, что Аникита подтверждал свое мнение важностью своих предшественников; – что Поликарп даже убеждал Аникиту принять обычай малоазийский; – что это, однако же, не помешало им остаться во взаимном общении, и Аникита, по уважению к Поликарпу, позволил ему даже совершить евхаристию (в своей церкви и, вероятно, в своем присутствии: предпочтение). Случай этот, таким образом, сильно говорит в пользу братского равенства епископов, нисколько в пользу первенства римского, и против главенства; Поликарп вовсе не имел в виду искать у Аникиты окончательного решения вопроса о дне пасхальном, даже отказал Аниките в повиновении, когда тот хотел заставить малоазийцев принять римский обычай.

Римский епископ Виктор, по вопросу о празднования пасхи, для рассуждения о нем созывает грамотами соборы по всей Церкви и потом требует от малоазийских церквей согласия со всеми другими церквами под угрозой отлучения; так действовал он, хотят умозаключать римские богословы³³⁶, в той мысли, что восточная, равно как и западная Церковь, признавала за ними это право.

1) Признавала право заставить рассуждать об этом вопросе всю Церковь и созвать повсюду соборы? – Основание для этого можно найти в том, что по делу этому в Риме составляется собор, – из Рима, от лица собора, пишется послание, подписанное Виктором³³⁷, Поликрат Смирнский посланием объясняется с Виктором, – осуждает малоазийские церкви Виктор, – защитительное послание Ириней пишет к Виктору³³⁸, палестинские епископы пишут к Виктору³³⁹, – наконец, Поликрат Смирнский пишет Виктору прямо: «я составил собор из епископов по вашему совету»³⁴⁰, – Виктор главное действующее лицо. Так, но не глава. Евсевий не говорит, что вопрос этот по всем церквам поднят был Виктором, о том, однако же, ясно свидетельствует, что дело это считали близким своему сердцу многие епископы, а не Виктор только³⁴¹. Виктор созывает в Риме епископов на собор, пишет от лица собора окружное послание? Но -по сему случаю, – пишет Евсевий³⁴², – происходили соборы и совещания епископов, которые все единодушно, посредством своих посланий, положили общим правилом праздновать таинство Воскресения Господня из мертвых не иначе, как в день воскресный, и в этот именно день прекращать пасхальный пост. Послание епископов, собиравшихся тогда в Палестине под председательством Феофила епископа Кесарийского и Нарцисса Иерусалимского, существует и до ныне. Есть так же послание и римского собора об этом спорном предмете, подписанное епископом Виктором. Кроме того, имеются послания епископов понтийских, между которыми первенствовал старейший из них Палма, – епархий галликанских, в которых (старшим) епископом был Ириней, и церквей, находившихся в Осроене. Есть так же и частные послания епископа Коринфского Вакхилла и многих других, которые, пришедши к одинаковому мнению, дали от себя и одинаковый отзыв, и определение их было одно – выше показанное«. Можно с уверенностью заключать, что дело началось по обстоятельствам, по желанию многих церквей; соборы составились так же по общему желанию, и решение состоялось так же общим согласием всех; обобщено было это решение взаимными окружными посланиями всех: о римском соборе, епископе и его послании Евсевий упоминает без всякого отличия и даже не на первом месте. Поликрат Смирнский созвал в своем округе епископов по совету Виктора? Точно: «по совету вашему», пишет Поликрат, т. е. западных епископов, а не Виктора, и по совету, не по приказанию: мог Поликрат послушаться совета и не послушаться. Поликрат пишет к Виктору, Ириней также, другие епископы также? Но об Иринее Евсевий прямо замечает, что «по случаю произошедшего тогда спора он имел переписку не только с Виктором, но и с другими весьма многими предстоятелями церквей"³⁴³, Виктор заставил с посланиями обращаться к нему больше, чем к другим, и своей излишней ревностью – взяв на себя в этом деле больше, чем следовало, и – можно допустить -своим положением первого епископа в Церкви.

2) Признавала за римским епископом право требовать безусловной покорности от малоазийских церквей и за неповиновение окончательно отсечь их от кафолического общения? Действительно, Виктор грамотами объявлял их совершенно лишенными общения, как не православные (ἑτεϛοδόξους)³⁴⁴. Пусть это определение Виктора не касалось благооткровенных догматов веры и правил нравственности, не было определением о вере (de fide) в теснейшем смысле: хотя Беллармин выражается прямо: «Виктор папа видел, что это разногласие о пасхе не есть разногласие только об обряду, но привносит с собой ересь, даже самое иудейство"³⁴⁵. Во всяком случае, было оно одним из таких папских определений, которым, по учению римских богословов, должно покоряться безусловно.

А) Касалось оно одного из важнейших вопросов церковного благочиния, – одного из важнейших не догматических апостольских преданий; касалось вопроса, который волновал Церковь с начала второго века в продолжении двух веков с половиной, из-за которого Поликарп ходил из Азии в Рим, которому при Викторе давали большое значение («списки с нашего послания, – писали по этому делу палестинские епископы³⁴⁶, постарайтесь разослать по всем церквам, чтобы мы не были виновны перед теми, которых души легко заблуждаются»); касалось вопроса, о котором рассуждали все церкви и епископы, и рассуждению давали такой смысл, как должно «праздновать таинство Воскресения Господня из мертвых»³⁴⁷; касалось вопроса, о котором после рассуждал собор Арелятский, которым озабочивался первый Вселенские собор, – из-за которого действительно, наконец, целые церкви отсечены от кафолического общения.

Б) Состоялось оно после того, как вопрос рассмотрен был и решен на соборе Римском, на соборах почти всех церквей вселенной.

В) Наконец, Виктор оградил его сначала решительной угрозой отлучения, наконец, совершенным отлучением, а не угрозой только. Так, вопреки римским богословам, силящимся убедить себя, что это была только угроза отлучения, смотрела древняя восточная церковь: по Евсевию, Виктор угрожал Поликрат; Поликрат в покорности отказал ему, и вслед за тем Виктор, как предстоятель римской церкви (de cathedra), грамотами объявил малоазийские церкви совершенно отлученными от общения³⁴⁸.

Г) По учению римских богословов, по крайней мере, Перрона, всякое общество, отсеченное от общения с главой Церкви папой, «тотчас же всецело становится скопищем антихристианским, ему же мрак тьмы во веки блюдется»³⁴⁹, и т. д. Но древняя кафолическая, восточная, равно как и западная церковь, смотрела совсем не так: признавая за римским, равно как и за всяким другим епископом, право прервать общение с какой угодно церковью, безусловной необходимости общения с церковью римской для всех церквей она не только не признавала, даже не знала вовсе. Так:

а) Виктор требует повиновения от Поликрата под угрозой отлучения: Поликрат отвечает Виктору, что он – Поликрат вместе со своими единомышленниками празднует день св. пасхи непогрешительно, ничего не прибавляя и не отнимая; что великие началовожди: Филипп, Иоанн, потом Поликарп, епископы и мученики Фрасей и Сагарис, Папирий, Мелитон, семь епископов, предшественников и родственников Поликрата, – все они праздновали пасху в 15-й день Низана, ни в чем не отступая от правила веры, – что и он Поликрат поступает по их преданию (вот где для него авторитет, а не в римском епископе!), что, дожив до седин, проведши 64 года жизни о Господе, прочитав все священное Писание, состоя в сношении с братиями по всей вселенной, имея на своей стороне согласие великого множества епископов, угроз от не боится, «зная, что старшие его говорили: повиноватися подобает Богови паче нежели человеком» ³⁵⁰ .

б) Виктор свою угрозу приводит в исполнение – окружными грамотами объявляет об отлучении: но поступок его епископам, как восточным, так и западным, не нравится; они советуют ему напротив позаботиться о мире; пишут к нему послания, в которых сильно порицают его; наконец, если нельзя сказать с несомненностью, можно только заключать с вероятностью, что не смотря на решение Виктора, никто из них и не думал прерывать общения с Поликратом, – то несомненно – все, согласно с Иринеем, осуждая Виктора, оправдывали Поликрата, презревшего угрозу епископа римского, как дело человеческое, противное воле Божией: а это почти одно и то же. Таким образом, дело это даже в пользу первенства папского не говорит так сильно, как против главенства.

При римском епископе Зефирине, говорят римские богословы³⁵¹, Ориген ходил в Рим, чтобы видеть эту церковь; а перед Фабианом Римским, будучи осужден целым собором пастырей в Александрии, защищал посланием свое православие: он, значит, признавал за римским епископом право оправдать его или осудить окончательно?

Но –

1) «В Рим путешествовал он, – говорит Евсевий³⁵², с намерением, как сам в одном месте пишет – видеть римскую церковь древнейшую», – не более: частью по любознательности, а частью по церковным делам он посещал многие церкви палестинские, греческие и другие³⁵³, точно так же, как и римскую.

2) Перед Фабианом он оправдывался? Но Евсевий говорит об этом так: «Ориген писал о своем православии римскому епископу Фабиану и весьма многим другим начальникам церквей"³⁵⁴. Случай, таким образом, говорит разве только в пользу первенства римского, и против главенства: римский епископ такой же начальник своей церкви и такое же имел право пересматривать дело Оригена, как и все другие епископы.

Римский епископ Корнилий, – утверждают римские богословы³⁵⁵, – осудил в Риме раскольника Новатиана и решение это было для восточной, равно как и для западной церкви, окончательным.

Но –

1) Осуждение раскольника Новатиана в Риме прежде всего ничего не говорит в пользу римского главенства. Выше было уже замечено, что в древней Церкви было множество еретиков, которые окончательно осуждены разными церквами, не римской только, – и все церкви восточные, равно как и западные, такой суд считали окончательным: достаточно вспомнить историю Манеса, который на востоке жил и учил, и осужден, и умер.

2) В деле по поводу раскола Новатианова не видно того даже, чтобы решение римского епископа было окончательным; видно, напротив, что после суда папского, дело Новатианово пересматривали и решали все церкви и епископы. По Евсевию дело так было³⁵⁶: Новат, при римском епископе Корнилии провозглашает, себя епископом римским на том – между прочим – основании, что Корнилий не православно мыслит и ведет себя в отношении к принятию падших в общение; Корнилий созывает в Риме великий собор из 60 епископов, множества пресвитеров и диаконов, и осуждает Новатиана как за самозванство, так и неправомыслие. О своем определении Корнилий извещает всю Церковь: его решению, подтвержденному еще согласием великого собора, следовало бы быть окончательным. Но что же далее? Несмотря на это, областные пастыри рассуждают и отдельно, каждый в своей епархии, что надобно делать (кроме Италии, соборы – известно – были в Африке): и, наконец, постановлено для всех правило: Новатиана и других, вместе с ним превозносящихся и решившихся одобрять братоненавистную и бесчеловечную мысль его, считать отлученными от Церкви; напротив, братий, по несчастью падших, исцелять и врачевать средствами покаяния. Многие епископы из разных епархий приходили в Рим и осудили безумие Новатиана; а другие не приходили в Рим, но подтвердили мнение прочих своими грамотами. Вот соборный суд и решение после суда папского! – Дело это происходило на западе. С подробным отчетом о всех частностях дела Корнилий Римский извещает посланием Фабия Антиохийского; пишет также и, конечно, с теми же подробностями, послание к Александрийскому епископу Дионисию. И что же? Дионисий в ответном своем послании³⁵⁷ извещает Корнилия, что епископы восточные составляют собор в Антиохии опять по поводу собора Новатианова. Где же тут вера в главенство римского епископа, в безусловность его определений? Что яснее может говорить в пользу братского равенства епископов, в пользу соборного управления Церкви, в пользу верховности соборного суда всех предстоятелей Церкви?

В спорном деле о принятии еретиков в общение, – утверждают римские богословы³⁵⁸, Римский епископ Стефан требовал, под страхом отлучения, чтобы все восточные церкви, равно как и западные африканские, приняли его (Стефаново) мнение, как непогрешимое, и римский обычай, как единый истинный: принимать всех еретиков через таинства миропомазания и покаяния, а не через крещение; – требовал, конечно, в той мысли, что восточная церковь, равно как и западная, должна признавать и признавала за ним право, в этом спорном деле, дать решение непогрешимое и окончательное, а в случае нужды оградить его отлучением, хотя бы и целой Церкви или даже нескольких.

Известно, по этому делу весь христианский мир тогда делился на востоке, равно как и на западе, на две части: одни держались мнения, что всех еретиков должно крестить единым крещением Церкви, мнения противного мыслям Стефана; другие соглашались с ним, что не должно крестить. Представителем первых на востоке был Фирмилиан Кесарийский, последних – Дионисий Александрийский: нужно знать мнение тех и других, Фирмилиана и Дионисия, чтобы видеть, как понимала Стефаново решение в этом деле вся церковь восточная.

Прежде всего заметить нужно, что восточные на определение Стефаново смотрели, как на определение о вере и от кафедры (de fide et de cathedra),

1) По Евсевию³⁵⁹. Дионисию³⁶⁰ и Фирмилиану³⁶¹, это определение Стефана касалось вопроса очень важного, – вопроса, из-за которого переписывался тогда весь христианский мир, из-за которого было два многочисленных собора³⁶² на востоке, три собора в Африке³⁶³, из-за которого Стефан признал множество церквей на востоке и в Африке достойными отлучения, – касалось вопроса догматического³⁶⁴ и даже многих догматических вопросов: есть ли благодать Св. Духа вне Церкви, – есть ли благодать крещения вне Церкви, крещение вне Церкви может ли сопровождаться возрождением, имеет ли право кто-либо из еретиков преподать крещение, – может ли каким-либо образом крещаемый у еретиков получить благодать крещения³⁶⁵, – признавать существование крещения у еретиков не значит ли признавать у них и церковь и входить с ними в общение в вере и таинствах и во всем или – что то же – помрачать истину веры и ниспровергать единую истинную Церковь?

2) Изречено это определение Стефаном, как римским епископом, от кафедры (de cathedra), для всей Церкви. Опирая свое мнение на предание римской церкви, на предание древнее, на предание апостольское, именно апостолов Петра и Павла, утверждая его на важности апостола Петра, на важности своей кафедры, как кафедры Петровой, на важности своего лица, как преемника Петрова³⁶⁶, наконец, ограждая его страхом отлучения, Стефан предписывает принять его церквам южным – африканским и восточным; извещает об этом посланием церковь александрийскую и – конечно – все другие³⁶⁷. На отлучение, изреченное Стефаном, восточные (вопреки учению римских богословов, силящихся уверить себя, что это была только угроза) смотрели, как на действительный приговор, а не угрозу только. Правда из слов Дионисия: «Стефан давно уже писал о Елене, Фирмилиане и всех епископах Киликии, Каппадокии, Галатии и дальнейших сопредельных областей, что с ними не будет иметь общения»³⁶⁸, нельзя сделать вывода, приговор ли это был, или только угроза. Но Фирмилиан видел в этом решительный приговор: «из-за этого (некоторых разностей), – пишет он³⁶⁹, – никогда не отступали от мира и единства кафолической Церкви, что ныне Стефан дерзнул сделать... Сколько ты ссор и раздоров произвел по церквам всего мира, говорит он³⁷⁰ обращая речь к лицу Стефана, – какой великий грех взял на себя, когда отсек себя от стольких паств?.. Как тщательно Стефан исполнил, продолжает он³⁷¹, спасительные заповеди и повеления апостола, на первом месте храня смиренномудрие и кротость? Ибо что может быть смиреннее и кротче, как рассориться (dissensisse) со столькими епископами по целому миру, разрывая мир с каждым различными родами раздора, то с восточными (что и вам – надеюсь – не неизвестно), то с вами, живущими на юге? -От нас послов епископов он принял достаточно долготерпеливо и кротко, так что не допустил их даже к участию в общей беседе, и сверх того, помня радушие и любовь, приказал всему братству, чтобы никто не принимал их в дом свой, так что пришедшим отказано было не только в мире и общении, но и в крове и гостеприимстве. Это значит – сохранить (servasse) единение Духа в союзе мира... И не стыдно Стефану называть Киприана лжехристом и лжеапостолом и лукавым делателем!»... Таким образом, по Фирмилиану, со стороны Стефана это был решительный приговор, приведенный в дело. – Как теперь восточные посмотрели на такое определение Стефана?

А) Надобно думать, что представитель одних Фирмилиан и единомысленные с ними восточные епископы покорились этому грозному определению Стефана о вере и от кафедры? Свое мнение признали погрешительным, а Стефаново непогрешимым и безусловно обязательным? – Нисколько:

а) Свое мнение признали непогрешительным, а Стефаново необязательным и потому не приняли его.

б) Стефаново признали даже ложным и противным христианской истине. Выше показано уже, как Фирмилиан отозвался о мнении Стефана. Стефан, по его словам, уничижает апостолов Петра и Павла, как будто они это предали, тогда как это есть человеческое предание; не пребывает на основании единой Церкви; поступает хуже всех еретиков; помрачает свет церковной истины и усугубляет мрак еретической ночи. Фирмилиан вообще вовсе не знал того верования, будто римская церковь и ее епископ погрешать не могут, будто все церкви у них должны учиться истине: «что римляне, -пишет он, – не во всем соблюдают то, что предано от начала, и напрасно ссылаются на авторитет апостолов, – это всякий может видеть из того, что касательно празднования дней пасхи и многих других таинств божественного домостроительства есть у них некоторые разности и не все там соблюдается верно, что соблюдается в Иерусалиме... В этом деле, продолжает он, – я справедливо негодую на столь открытое и явное неразумие Стефана, что тот, кто так тщеславится местом своего епископства и спорит, что он держит преемство Петра, на котором положены основания Церкви, вносит много других камней и построяет новые здания новых церквей... И не разумеет он, что им затемняется и некоторым образом уничтожается истина христианского камня, когда он так предает и оставляет единство»....

в) Что касается до грозного приговора Стефанова: мало того, что Фирмилиан, с единомысленными ему христианами востока, не покорились этому приговору; но, не отнимая у Стефана, как и у всякого епископа, права разорвать общение с какой угодно церковью, в поступке Стефана Фирмилиан видит только отсутствие братской любви, евангельской кротости и апостольского смиренномудрия. Эту мысль, чтобы всякой церкви безусловно необходимо было для спасения состоять в общении с римским епископом, главой Церкви, он совершенно отвергал; он не знает ее, и знать не хочет; он говорить напротив: «сколько раздоров и несогласий произвел ты, Стефан, по церквам всего мира? какой грех ты взял на себя, когда отсек себя от стольких паств? Ибо ты отсек самого себя, не обольщайся: так-как тот – поистине раскольник, кто сделал себя отступником от общения церковного единства. Когда ты думаешь, что все могут быть отлучены от тебя, ты отлучил от всех одного себя"³⁷². Прямее и сильнее этого против папистического учения ничего сказать нельзя. И на это послание Фирмилиана, – можно повторить опять, – римские богословы³⁷³ ссылаются для подтверждения учения о главенстве!

Б) По нынешнему их учению, это было прямым неслыханным восстанием против наместника Христова. Что же сделали, что сказали тогда другие восточные пастыри, разделявшие мнение Стефана? Подобно Стефану, разразились гневом на Фирмилиана? По крайней мере, по верховному приговору римского епископа, прекратили с мятежниками общение? К римскому епископу Ксисту, преемнику Стефана, – по словам Евсевия³⁷⁴, – Дионисий Александрийский «написал второе послание о крещении, в котором высказывает мысли и суждения, как Стефана, так и прочих епископов, и о Стефане говорит следующее: «он давно уже писал о Елене, Фирмилиане и всех епископах Киликии, Каппадокии, Галатии и дальнейших сопредельных областей, что и с ними не будет иметь общения по той же самой причине, – потому т. е., что они перекрещивают еретиков. И смотри, сколь важно это дело. Касательно его на значительнейших соборах, как я слышу, действительно постановлены правила, чтобы приходящие в Церковь из ереси сначала были оглашаемы, а потом омываемы и очищаемы от скверн старой и нечистой закваски». Так спокойно пишет Дионисий к непосредственному преемнику Стефана! А вот что пишет он в послании к одному из римских пресвитеров Филимону³⁷⁵: «узнал я так же, что не в одной Африке, и не теперь только введено это (крещение еретиков), но что подобное мнение существовало с давнего времени у прежних епископов, в церквах многолюднейших, и на соборах братий в Иконии, Синнаде и многих других странах. Извращать их постановления и вызывать их на состязания и распри я не хочу да не предвижеши пределов ближнего твоего, яже поставиши отцы твои, говорит Писание (Втор. 19,14)». Вот суждение Дионисия Александрийского! Ни он после этого, ни другие епископы, не думали прерывать общение с Фирмилианом или его единомышленниками, отлученными Стефаном. Большая часть этих епископов после судили Павла Самосатского в общении со всей Церковью, даже и с римскими епископами³⁷⁶; Фирмилиан скончался около этого времени в мире с Церковью и во всеобщем почтении³⁷⁷.

Дионисий Александрийский, – говорят римские богословы³⁷⁸, в одном сомнительном случае просит мнения римского епископа Ксиста; а перед Дионисием, перед которым александрийцы обвинили его в савеллианизме, оправдывается посланием: очевидно, он признавал за римским епископом право решать окончательно все сомнительные и спорные дела.

1) Правда, Дионисий пишет³⁷⁹ Ксисту: «я действительно имею нужду в совете и прошу твоего мнения любезный брат, чтобы при таком встретившемся мне случае не сделать ошибки….» Случай был странный: христианин, издавна считавшийся правоверным, объявил Дионисию, что он крещен у еретиков крещением полным нечестия и богохульств, и что совесть его не может быть спокойна, просил преподать ему крещение истинное; Дионисий в этом отказал и велел с сокрушением и доброй совестью приступить к святым тайнам; тот страшился и отказывался: Дионисий теперь и для успокоения совести этого человека, и для подтверждения мнения своего собственного, сносятся с епископом римским и просит его братского совета. Но просить братского совета разве значит признавать главенство? Разве мало в древней истории примеров, что один епископ просит совета и содействия у других, а эти подают? Сколько подобных случаев было с самим Дионисием Александрийским? Судить о том, сколько разных лиц просили его совета и содействия, можно по многочисленным и разнообразным его посланиям. Сколько посланий написал он к самой римской церкви и ее епископам в их затруднительных обстоятельствах, по предварительному их вызову? В следствие раскола Новатианова, Дионисий, по предварительному вызову из Рима, пишет к Новатиану³⁸⁰, к Корнилию Римскому, к римской пастве, к римским исповедникам³⁸¹; по вопросу о крещении еретиков – к римскому Стефану несколько посланий³⁸², к Ксисту так же³⁸³, к римским пресвитерам Филимону и Дионисию так же³⁸⁴. Пишет, именно, по предварительному вызову со стороны римских епископов. О римском епископе Корнилии, по крайней мере, это можно сказать с достоверностью: дела Новатиана он лично и письменно предал на рассмотрение епископам всей Церкви; и они, известно, словесно и письменно подавали ему свои голоса, во главе других и Дионисий Александрийский. Замечательно, что Евсевий рассказав о том, как и почему Дионисий просил совета у Ксиста, прибавляет: «известно и еще послание Дионисия о крещении, написанное от имени управляемой им епархии Ксисту и римской церкви: в этом послании предложенный вопрос подвергает он обширному исследованию»³⁸⁵. Несмотря на то, что вопрос о крещении решен был Стефаном, Ксист, вероятно, колебался и, не зная, что ему делать, обратился к образованнейшему пастырю того времени Дионисию за советом. И по этому именно поводу, вероятно, Дионисий предлагает ему обширное исследование о предложенном вопросе; иначе оно было бы вовсе неуместно после решения Стефанова. Известно, что по поводу вопроса о крещении еретиков и принятии падших, многие епископы письменно спрашивали совета у Киприана Карфагенского³⁸⁶; по поводу ереси Павла Самосатского, собор Антиохийский просил мнения у того же Дионисия Александрийского³⁸⁷. Следует ли отсюда, что Дионисий, Киприан и все подобные лица, лично или письменно дававшие другим епископам советы, в древней Церкви признавались главами Церкви? Если потому церковь восточная, равно как и западная, признавала за римским епископом право решать недоуменные случаи: то то же право признавала она и за другими епископами – право предлагать свои мнения, советы и решения, даже римским епископам.

2) Этот же Дионисий, обвиненный в не православии, перед римским епископом Дионисием оправдывается?

Так, по свидетельству Афанасия Александрийского³⁸⁸, Дионисий Александрийский, подвигнутый ревностью по вере против ереси Савелия, написал послания к Евфранору и Аммону; некоторые братия от Церкви, люди хотя здравого учения, но не поняв смысла этих посланий, отправились в Рим и обвинили своего епископа перед епископом и собором римским; собор огорчился этим, римский епископ Дионисий посланием известил Дионисия Александрийского и потребовал от него объяснения, Дионисий действительно писал оправдательное послание. Но, если бы перерывать все записи древней Церкви: конечно, можно было бы найти много таких случаев, где один или многие епископы, подозревая других – одного или многих епископов в не православии, требовали от них отчета и получали. Известен случай, что Фирмилиан Кесарийский, получив известие о неправомыслии епископа антиохийского, Павла Самосатского, требовал у него отчета в вере и получил, что можно видеть из послания отцов Антиохийского собора³⁸⁹. Фирмилиан действует здесь, конечно, от лица собора; но римские епископы действуют так же от лица собора, что видно из слов Афанасия. А если о Дионисии Афанасий выражается, как об одном лице, требовавшем и получившем отчет: то и о Фирмилиане отцы выражаются так же³⁹⁰. Значит, если за римским епископом восточная церковь признала право требовать и получить отчет от епископа, подозреваемого в не православии: то то же признавала она и за другими епископами.

Таким образом, эти два случая с Дионисием Александрийским, из коих один принадлежит к числу самых важных для учения о главенстве, решительного в пользу главенства не говорит ничего.

Римскому епископу Дионисию, говорят римские богословы³⁹¹, – император Аврелиан предоставляет право утвердить или отменить решение Антиохийского собора касательно Павла Самосатского, а представитель голоса восточной церкви – Евсевий замечает, что такое решение было весьма справедливо³⁹²: значит, – заключают римские богословы, – в деле, которое решено было большим собором, восточная церковь признавала римского епископа верховным судьей?

Действительно, решение языческого императора передать епископский дом и – значит – быть антиохийским епископом тому из двух (Павлу Самосатскому или Домну), с кем италийские и римские епископы имеют переписку об учении веры, -такое решение со стороны языческого императора было весьма справедливо: несогласие происходило на востоке, суд происходил на востоке, восточные епископы поблизости и соприкосновению могли быть пристрастными судьями; западные епископы были напротив далеко в стороне, могли быть потому более беспристрастными; они потому должны были лучше и справедливее решить это дело. Но и Аврелиан уже предоставляет решение дела не римскому епископу, а италийским и римским епископам (т. е. и римскому особенно и всем пригородным римским), и, таким образом, в деле восточных епископов признает верховным судьей целый собор западных италийских епископов, а вовсе не одного римского. Так смотрел на порядок христианского церковного управления, и смотрел – конечно – по внушению западных епископов языческий император. А епископы восточные не только римского епископа, но и весь собор западных епископов, не признавали верховными судьями в этом деле: в своем решении касательно Павла Самосатского они видят определение окончательное.

Ни в одном обстоятельстве древней истории не выразились так ясно и отчетливо и спокойно совершенная независимость востока от запада, как в этом деле. Так, по Евсевию³⁹³, –

1) Восточные епископы созывают по чрезвычайному обстоятельству великий собор из представителей всех почти церквей восточных собственной властью, без позволения епископа римского и даже без предварительного сношения с ним.

2) Римского и других западных епископов не приглашают на собор: тогда как знаменитейших восточных: Дионисия Александрийского, Фирмилиана Кесарийского, приглашают; по их отсутствии, однако же, открывают заседание под председательством Елена Тарского и Именея Иерусалимского.

3) Решают дело очень важное: теперь впервые соборным голосом определяют догмат о Божестве второго Лица Святой Троицы; а виновника ереси Павла, предстоятеля третьей кафедры в целой Церкви, судят, обличают и отлучают от вселенской Церкви.

4) Общее мнение свое потом излагают в послании на имя не римского епископа только, как верховного судии в этом деле, но – «Римского епископа Дионисия и Александрийского Максима»; это послание начинают так: «Послание Дионисию, Максиму и всем сослужителям нашим во вселенной... возлюбленным о Господе братиям желаем здравия»...

5) Излагают в послании мнение свое или – что то же – решение с целью только известить, а не просить окончательного утверждения. «Итак, – пишут они, – мы принуждены были отлучить этого неуступчивого противника Богу и, вместо его, по Божию, как мы уверены, усмотрению, епископом кафолической Церкви поставили другого, – это Домн, украшенный всеми потребными епископу дарами. Извещаем же вас для того, чтобы вы писали к нему и приняли от него общительные грамоты. А тот (Павел) пусть пишет к Артеме, и пусть входят с ним в общение мыслящие Артемово».

И Аврелиан, после этого, приказав занять епископский дом в Антиохии (Павел упорствовал и не хотел выходить из него) тому, «с кем италийские и римские епископы имеют переписку об учении веры», нимало не изменял сущности дела: было уже решено и повещено италийским и римским епископам, «к кому они должны были писать и от кого принять общительные грамоты». Таким образом, обстоятельство это не так сильно и решительно говорить в пользу римского первенства, как против главенства.

Правда, от римского епископа Климента приняла два послания церковь коринфская³⁹⁴, от Сотира та же церковь³⁹⁵: эти послания читались торжественно в храме³⁹⁶; от Виктора нисколько посланий – все восточные церкви³⁹⁷, от Корнилия все церкви, в частности антиохийская и александрийская³⁹⁸; от Стефана все восточные церкви³⁹⁹, от Дионисия церковь александрийская⁴⁰⁰; от Феликса та же церковь⁴⁰¹.

Право писать послания усвояла восточная церковь не только римским, но всем епископам, предстоятелям знаменитейших кафедр особенно. Немало посланий приняла восточная церковь, равно как западная, и самая римская, от Игнатия Богоносца⁴⁰², Поликарпа Смирнского⁴⁰³, Дионисия Коринфского⁴⁰⁴, Дионисия Александрийского. От этого Дионисия разные церкви, и римская в том числе, получили столько посланий, сколько не написали все римские епископы того периода вместе⁴⁰⁵. Излишне было бы указывать на послания других восточных епископов⁴⁰⁶. Послания Игнатия читались в храмах так же, как и Климентовы. Но если отсюда не следует, что Игнатия и других восточных епископов, писавших послания к разным церквам, восточная церковь признавала главами Церкви: то каким образом будет следовать, что она признавала главами Церкви епископов римских?

Что и западная церковь точно так же, как и восточная, до I-гo Вселенского собора не принимала римского учения о видимом главенстве, это подтверждается и I) учением и II) деяниями отцов и учителей и вообще всех членов древней западной церкви.

Напрасно римские богословы, в подтверждение своего учения о главенстве, ссылаются на творения св. Иринея, Тертуллиана, св. Киприана, Арновия, Лактанция и т. д. Ни Ириней, ни Тертуллиан, ни Киприан, ни другие отцы и учители древней западной церкви нынешнего римского учения о главенстве в Церкви не знали и не признавали.

Святой Ириней, по словам римских богословов, дает будто бы свидетельства, что Христос установил в Петре и в кафедре его первенство для утверждения и сохранения в Церкви единства веры и общения⁴⁰⁷; что Петр славнейший апостол⁴⁰⁸; что Петр жил в Риме и был там даже епископом⁴⁰⁹; что римской церкви дано главенство (prinсipatus); – что все христиане в ней сохраняют веру, т. е. своим единением и общением с этой церковью, как своей главой и матерью; что всем христианам безусловно необходимо согласоваться с ней и зависеть от нее, и как от главы своей и источника⁴¹⁰; – что она есть церковь величайшая из всех и древнейшая из всех⁴¹¹.

Несмотря на то, что в творениях св. Иринея есть несколько выражений, довольно сильно говорящих в пользу величия римской церкви, утверждаем, что св. отец не признавал А) ни Петрова главенства, ни Б) римского.

А) Не признавал Петрова главенства .

а) Прежде всего, такого свидетельства, будто Христос установил в Петре и кафедре его первенство, для утверждения и сохранения в Церкви своей единства веры и общения, – такого свидетельства в творениях Иринея нет: это произвольный вывод, сделанный римскими богословами, из слов св. отца, что с римской церковью все христиане должны согласоваться или сноситься⁴¹², – вывод именно произвольный, как будет показано при разборе этих слов св. отца.

б) Петра св. отец называет славнейшим апостолом? Это правда⁴¹³: но называет точно так же, как и Павла: «славнейшими двумя апостолами, Петром и Павлом"⁴¹⁴. И Петра св. отец не отличает от Павла там, где говорит о них, как основателях римской церкви, а о римской церкви, как главной хранительнице истинного апостольского предания и учительнице всех верных⁴¹⁵. По множеству указаний в творениях Иринея на послания св. Павла, он как-то виднее Петра, и приводится в подтверждение учения св. отца под именем то Павла⁴¹⁶, то апостола Павла⁴¹⁷, то просто – апостола⁴¹⁸, то блаженного апостола⁴¹⁹, то блаженного апостола Павла⁴²⁰; а имя Петра кроме того, что приводится несравненно реже, вовсе не встречается с этим приложением – блаженный.

в) Не раз св. отец касается исповедания Петрова: ты еси Христос Сын Бога живаго (Мф. 16, 16), – и обетования Господня Петру: ты еси Петр, и на семъ камени.... (ст. 18); но нигде не объясняет этого места в смысле главенства; напротив, объяснения св. Иринея на эти слова нашего Господа св. Петру показывают, что Ириней вовсе чужд был этого учения. – В одном месте он просто замечает: «Им-то (Господом) наученный, Петр познал, что Христос есть Сын Бога живаго⁴²¹; или: «когда Господь спросил: кого мя глаголютъ человецы быти Сына человеческого; и когда Петр отвечал: ты еси Христос Сын Бога живаго; и когда получил похвалу от Него, яко плоть и кровь не яви ему, но Отец иже есть на небесех: то этим показал, что этот сын человеческий есть Христос Сын Бога живаго»⁴²²; или: «Сам Христос, который был познан Петром, который назвал его блаженным, яко Отец явил ему Сына Бога живаго, сказал, что Ему самому (Сыну Божию) должно много пострадать и быть распятым»⁴²³, – или: „Господь назвал Петра блаженным за то, что тот познал, что он есть Сын Бога живаго»⁴²⁴. В этих местах св. отец вовсе не выражает мыслей об отношении Петрова исповедания и Господня обетования Петру к его преимуществам в Церкви и лике апостольском. Но в следующем месте св. отец дает уже мысль, что Петр, исповедавший Христа Сыном Бога живаго, не имел никаких особенных преимуществ перед прочими апостолами: что именно ведение об этой тайне имел он не совершеннейшее того, какое имели и прочие апостолы: «Петр засвидетельствовал, что Сам Иисус есть Сын Божий, который, будучи помазан Духом Святым, именуется Иисус Христос.... И ужели тогда еще Петр не имел того совершенного ведения, которого после достигли эти (еретики)?» – пишет св. отец, обращаясь к еретикам, которых он опровергал. «Итак по их (мнению) не совершен Петр, не совершенны так же и прочие апостолы; и надобно будет им, оживши, сделаться учениками этих, чтобы и самим быть совершенными! Но это забавно. Этим сами (еретики) обличаются, что они ученики не апостолов, но своего злого смысла. Потому-то и мнения каждого из них различны... А Церковь Божия, по всему миру, имея твердое начало от апостолов пребывает в одной и той же мысли о Боге и Сыне Его"⁴²⁵. По этому представлению, все апостолы имеют те же отношения к ведению о Боге и Сыне Его и к распространению этого ведения к Церкви, в каких находился и Петр. – В третьем месте, опровергая еретиков, утверждавших, что только Павел один из апостолов знал истину, св. Ириней пишет: «тех, которые говорят, что истину знал один Павел, коему через откровение явлено таинство, сам Павел поражает, говоря, что один и тот же Бог споспешествовал и Петру в послание обрезания и ему во языки (Гал. 2, 8). Значит Петр был апостол того же Бога, коего и Павел, того же Бога и Сына Божия, коего Петр благовествовал в обрезании и Павел – между язычниками: ведь и Господь наш приходил не за тем, чтобы спасти одного Павла; и Бог не так беден, чтобы иметь одного апостола. Да и Павел, говоря: коль красны ноги блаженствующих о мире блаженствующих благая (Рим. 10, 15), показывает, что не один, а много было тех, которые благовествовали истину. И опять, в послании к Коринфянам, перечислив наперед всех, которые видели Бога по воскресении, он присовокупил: аще убо аз, аще ли они, тако проповедуем и тако веровасте (1Кор. 15, 11), – исповедуя одно и то же проповедание тех, которые видели Бога по воскресении из мертвых. И для чего Господь послал дванадесять апостолов ко овцам погибшим дому Израилева, если они (апостолы) не знали истины? Каким образом и семьдесят благовествовали, если прежде не узнали они истины благовествования? И как мог не знать Петр, коему Господь дал свидетельство: яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец иже на небесех?» – Если где, то именно здесь следовало бы, даже необходимо было бы указать на особенное значение Петра в лике апостолов, как главного и единственного в своем роде проводника и учителя евангельской истины: если бы св. Ириней знал об этом преимуществе Петра что-либо. Святой отец, напротив, только уравнивает Петра с Павлом: «равно как», продолжает он, «и Павел апостол ни от человек, ни человеком, но Иисусом и Богом Отцом: поскольку Сын приводит их к Отцу, а Отец открывает им Сына"⁴²⁶: – т. е. Петру тайну спасения явили не плоть и кровь, но Отец небесный точно так же, не менее, но никак и не более того, как и Павел сделан апостолом не от человек ни человеком, но Иисусом Христом и Богом Отцом. И св. Ириней только уравнивает Петра с Павлом при объяснении места, в котором римские богословы видят главное основание своего учения о главенстве.

г) Обетование Господа Петру: на семь камени созижду Церковь мою, св. Ириней не мог понимать и не понимал в смысле главенства, – в смысле, будто Петр есть единственное или особое в своем роде основание Церкви, при котором прочие апостолы суть основания Церкви второстепенные. По представлению св. отца, главное и единственное в своем роде основание Церкви, держащее на себе всех апостолов -основания Церкви второстепенные и все другие составные части Церкви, есть тот камень, который, по смыслу видения пророка Даниила (2, 34), сам собой отсекся от горы, сокрушил языческие царства и возрос во всемирную гору царства Божия⁴²⁷; есть тот камень многоценный, избранный, главный (summus), краеугольный, честный, который, по словам пророка Исаии (28, 16), сам Бог положил в основание Сиону⁴²⁸; есть тот камень, его же, по словам псалмопевца (Пс. 117, 22), самого Христа Спасителя (Мф. 21, 42) и св. апостола Петра (Деян. 4, 11), небрегоша зиждущии, и который быст во главу угла ⁴²⁹ ; есть «Христос, камень главный, краеугольный, все на себе держащий и совокупляющий в единую веру Авраамову тех, которые из обоих заветов введены в здание Божие», согласно с представлением апостола Павла (Еф. 2, 2011)⁴³⁰, – «камень главный (summus), краеугольный», который «воедино собрал и соединил дальних и ближних, т. е. обрезание и необрезание, распространяя Иафета, вселяя его в селениих Симовых (Быт. 9, 21)"⁴³¹. А дванадесять апостолов, по мысли святого Иринея⁴³², представляют из себя двенадцать столпов, на которых утверждено здание Церкви, основанное на едином камне – Христе: при этом представлении, Петру, как столпу и утверждению Церкви, в числе всех двенадцати столпов-апостолов, не остается никакого исключительного значения. В другом месте творений св. Иринея двенадцать апостолов сопоставляются с двенадцатью сынами патриарха Иакова, с двенадцатью коленами Израиля, с двенадцатью звонцами ризы ветхозаветного первосвященника, с двенадцатью камнями, поставленными Моисеем под горой, с двенадцатью камнями положенными Иисусом Навином в реке Иордане, и другими двенадцатью камнями, которые положены были по переходе, через Иордан, наконец – с двенадцатью камнями жертвенника Илиина⁴³³: при всех этих представлениях главенству Петра в лике прочих апостолов нет места: везде равенство Петра с прочими.

д) Равенство Петра с прочими апостолами в отношениях и между собой, и к Церкви и ко Христу Спасителю, св. Ириней изображает и в следующем прекрасном представлении: «Смотри», пишет св. отец⁴³⁴, «зерно горчицы в притче указывает и на слово поднебесное, на подобие семени в мире, как на ниве, всеваемое, – зерно, которое имеет в себе силу воспаляющую и едкую. Ибо провозвещался судия всего мира. Он-то, сокрывшись в сердце земли, во гробе, и в три дня выросши в величайшее древо, простер свои ветви до концов земли. Из него произросшие дванадесять апостолов, став ветвями прекрасными, прочными, сделались пристанищем для народов, как для пернатых небесных; этими-то ветвями осененные все, как птицы, собравшиеся в гнездо, сделались причастниками происходящей из них снеди и небесной пищи». Долго было бы выписывать из творений св. Иринея все подобные места, где св. отец показывает совершенное равенство Петра с прочими апостолами во всех отношениях. Достаточно будет выписать несколько замечательнейших. – «Господь всех», пишет св. отец⁴³⁵, «даровал апостолам своим власть благовествования, через коих и истину, т. е. учение Сына Божия мы познали, которым и сказал Господь: слушаяй вас мене слушает, и отметаяйся вас мене отметается и пославшаго мя (Лук. 10, 16)». По мысли св. отца, значит, сам Господь, а не Петр, даровал прочим апостолам власть (potestatem – iurisdictionem) благовестия так же, как и Петру. «Когда Господь наш воcстал от мертвых», продолжает св. отец⁴³⁶, "и святые (апостолы) облеклись силой высоты сходящего Духа, и исполнились всем и возымели ведение совершенное: тогда они вышли в концы земли, благовествуя о тех благах, которые даруются нам от Бога, и возвещая небесный мир людям, причем все они равно и каждый из них имели благовестие Божие. Так Матфей, между Евреями и собственным их языком, издал писание Евангелия, когда Петр и Павел благовествовали и основывали церковь в Риме. А по кончине их, Марк, ученик и истолкователь Петра, и сам Петром проповедуемое письменно нам предал. И Лука, спутник Павла, проповедуемое им Евангелие изложил в книге. Потом Иоанн, ученик Господа, тот же, что и на перси Его припадал, сам так же издал Евангелие, в Ефесе асийском живя». Есть ли здесь хоть легкий оттенок преимуществ Петра перед прочими апостолами – Матфеем, Павлом, Иоанном? Не ясно ли, напротив, здесь учит св. Ириней, что Сам Дух Святой, а не Петр и не через Петра, облек силой прочих апостолов также, как и Петра, так что после этого они в полноте получили все необходимое для высокого их служения, имели ведение совершенное, – все они и каждый из них участвовали в тайнах и правах благовестия Божия равно друг другу? Из многих подобных изречений св. Иринея замечательны те особенно, в которых он сопоставляет апостольский сонм с пророческим. – «Петр и Иоанн и Матфей и Павел», пишет св. отец⁴³⁷, «и прочие затем, и их последователи все пророческое так проповедали, как содержит толкование старейших. Ибо один и тот же Дух Святой, который в пророках предсказывал, каково будет пришествие Господне, и в старейших хорошо истолковал, что хорошо было предсказано, – тот самый и в апостолах возвестил, что пришло исполнение времен приятия и приблизилось царствие небесное». Или⁴³⁸: «Господь, который нас повсюду призвал через апостолов, он же призвал живших древле через пророков, как открывается из речей Господа. И не от одного пророки, а от другого апостолы, хотя и разным народам они проповедали, но от Одного и того же». – Из этих слов св. отца видно, что как пророков сам Господь непосредственно избрал, исполнил благодатью и полномочием пророчества, послал в мир, – так и апостолов всех сам же Господь непосредственно избрал, облек благодатью и полномочием апостольства, послал на проповедь евангельскую; и как пророки в лике своем не имели главы, кроме самого Бога, их избравшего, так, значит, и апостолы не имели в своем сонме главы, кроме Христа Спасителя, их призвавшего. -Основывающими вселенскую Церковь, передающими ей истинное учение, благодать священства, право управления стадом Христовым, без исключения везде у св. Иринея являются апостолы, а не Петр один или главным и единственным в своем роде образом; и таких мест в творениях св. Иринея очень немало⁴³⁹.

е) В одном месте св. Ириней дает даже мысль, что в порядке апостолов, принятом по вознесении Господнем в Церкви апостольской, св. Петр не занимал даже первого места, которое принадлежало Иакову Иерусалимскому. Вслед за священным Дееписателем, описывая деяния апостольского Иерусалимского собора, св. отец излагает дело так: – «Когда пришли некоторые из Иудеи в Антиохию, в которой прежде всех ученики Господни за веру, которую имели во Христа, назвались христианами, и внушали уверовавшим в Господа обрезываться и совершать прочее по обряду законному, и отправились Павел и Варнава к прочим апостолам о вопрошении сем, и вся Церковь собралась воедино: Петр сказал им: мужи братие! вы весте (Деян. 15, 7–11)... После него Иаков сказал: мужи братие! Симон поведа (ст. 13–21)... И когда это сказано было, и все согласились: тогда они написали тем так: апостоли и старцы братия (ст. 23–30)»... Итак, по смыслу речи св. отца, Павел и Варнава о вопрошении сем идут к прочим апостолам; для решения его собирается вся Церковь; после голоса, поданного Петром, подает свой голос Иаков, председатель собора; и после этого уже все соглашаются, и затем от лица всех пишут соборное послание. Пусть из этого повествования еще не ясно открывается, что на соборе председательствовал Иаков, а Петр при нем занимал второе место. Это яснее открывается из слов, которыми св. Ириней заключает свое повествование: «итак апостолы, которые были около Иакова, позволили язычникам вести себя свободно, уступая нас Духу Божию»⁴⁴⁰: апостолы и Петр в том числе, которые были около Иакова, а не Петра. Ясно, что Иаков первенствовал.

Б) Не признавал св. Ириней главенства римского .

а) Он свидетельствует правда, что св. апостол Петр был в Риме⁴⁴¹. Но из этого в пользу главенства римского ничего не следует, потому что Петр бывал и в других городах, напр. в Иерусалиме и в Антиохии⁴⁴².

б) Что Ириней начинает каталог епископов римских Петром и свидетельствует, как уверяют римские богословы⁴⁴³, будто Петр был в Риме епископом, это несправедливо. Вот как выражается св. отец об отношениях Петра к римской церкви: «Петр и Павел благовествовали в Риме и основали церковь⁴⁴⁴... Римская церковь основана и устроена двумя славнейшими апостолами Петром и Павлом... Основавшие и устроившие церковь, блаженные апостолы, вручили служение епископства Лину»⁴⁴⁵. – Если из слов: «Петр благовествовал в Риме, основал и устроил там церковь, затем вручил служение епископства Лину», следует, что он – Петр сам был там епископом: то надобно будет заключать, что Петр был в том же смысле епископом всех тех – многих церквей, какие он основал и которым поставил епископов. Потом, если из слов: «два славнейших апостола – Петр и Павел благовествовали в Риме, основали и устроили там церковь, затем служение епископства передали Лину», следует, что Петр был епископом римским: то надобно будет заключить, что и Павел был также епископом римским. Заключать так тем естественнее, что св. Ириней выражается: «На третьем месте от апостолов (Петра и Павла) епископство наследует Климент;… Шестой от апостолов поставляется Ксист... Ныне на двенадцатом месте от апостолов наследие епископства держит Елевфер»⁴⁴⁶... «Игин имел девятое наследие епископского преемства от апостолов"⁴⁴⁷. Но Павел не был епископом римским: значит, не был и Петр, или был в том же смысле, как и Павел.

в) Св. Ириней будто бы свидетельствует, что римской церкви даровано главенство (principatus); – что все христиане сохраняют в ней веру, т. е. своим единением и общением с этой церковью, как своей главой и матерью; – что всем христианам безусловно необходимо согласоваться с ней и зависеть от нее, как от главы своей и источника; – что она есть церковь величайшая из всех, древнейшая из всех, основанная двумя славнейшими апостолами? Правда ли это? Действительно ли св. Ириней дает такие свидетельства?

Нет. Это произвольные выводы, сделанные римскими богословами, из следующих слов апостольского мужа: «Quoniam valde longum est, in hoc tali volumine omnium ecclesiarum enumerare successiones: maximae et antiquissimae et omnibus cognitae, a gloriosissimis duobus Apostolis, Petro et Paulo, Romae fundatae et constitutae ecclesiae eam, quam habet ab Apostolis traditionem et annunciatam hominibus fidem, per successiones episcoporum pervenientem usque ad nos, indicantes, confundimus omnes eos, qui quomodo, vel per sui placentiam malam vel vanam gloriam, vel per caecitatem et malam sententiam, praeterquam oportet, colligunt. Ad hanc enim ecclesiam, propter potentiorem principalitatem, necesse est omnem convenire Ecclesiam, hoc est-eos, qui sunt undique fideles; in qua semper ab his, qui sunt undique, conservata est ea, quae est ab Apostolis, traditio»⁴⁴⁸.

Заменить надобно, что из отеческих свидетельств, которыми римские богословы стараются утвердить свое учение о главенстве, это свидетельство, по общему мнению, принадлежит к числу самых важных, и заслуживает потому особенного внимания. Так как на подлинном греческом языке оно не сохранилось: то мы приводим его в древнейшем латинском переводе и приводим затем, чтобы показать сколько произвола допускают римские богословы в толковании этого свидетельства.

Чтобы понять подлинную мысль, какую сам ев. Ириней соединить со своими словами, обратимся α) сначала к прямому смыслу их, потом β) к составу речи, в котором стоят они, наконец γ) к параллельным местам. α) Прямой смысл этих слов не ведет необходимо к заключению, что св. Ириней признавал римскую церковь главенствующей.

I. Св. Ириней называет римскую церковь величайшей из всех (maximam omnium), как утверждает Перрон⁴⁴⁹? Это несправедливо: не называет и не мог назвать. Называет только величайшей (maximam), что значительно ослабляет мысль. Величайшая из всех, римская церковь, не имела бы себе равной; величайшая церковь римская, имея преимущества перед большей частью церквей, не имела преимуществ перед церквами антиохийской или александрийской, который были также величайшие, или особенно -иерусалимской, которая, уступая римской во внешних преимуществах, как церкви города миродержавного, несравненно превышала ее достоинствами внутренними, будучи церковью в своем роде единственной, единственного в мире града священного, прославленного таким числом самых священных воспоминаний! Из этого названия величайшая, таким образом, в пользу римского главенства не следует ничего.

II. Называет церковью древнейшей из всех, – как утверждает тот же Перроне⁴⁵⁰? Нет: не называет, и не мог назвать. Называет только древнейшей, т. е. превосходящей по древности весьма многие церкви, но не все, напр., александрийскую, антиохийскую, которые по происхождению были древнее римской, н особенно – иерусалимскую, которая была матерью всех церквей, и римской в том числе. И отсюда, таким образом, в пользу римского главенства не следует ничего.

III. Называет церковью всем известной? Это правда. Но и отсюда в пользу римского главенства не следует ничего: потому что столько же известных церквей, как церковь римская, в древнем мире было не мало, напр., антиохийская, александрийская и др. Если строго взвешивать значение этого слова, всем известная: то, в отношении к римской церкви оно будет не строго точно. Ужели из миллионов грубых язычников, обращавшихся ко Христу в разных отдаленнейших от Рима странах мира, не было таких, которые ничего не слыхали и не знали о римской церкви? Церковь иерусалимская, в этом отношении, далеко превосходила римскую: потому что первое слово благовестия людям, не ведавшим Христа, должно было начинаться Иерусалимом и историей земной жизни Христа Спасителя, проведенной в окрестностях Иерусалима и в самом Иерусалиме.

IV. Называется основанной двумя славнейшими апостолами? Это правда. Но и отсюда в пользу римского главенства ничего не следует: не римская церковь только, но и другие основаны этими же апостолами, напр., антиохийская или коринфская. Церковь иерусалимская и в этом отношении имеет несравненное преимущество перед Римом: так-как она основана не Петром и Павлом только, но всеми апостолами и самим Господом.

V. Св. Ириней свидетельствует, что римской церкви даровано было главенство (principatus), как утверждает Беллармин⁴⁵¹? Это несправедливо. Св. Ириней выражается: «ad hanc ecclesiam, propter potentiorem principalitatem». Должно ли переводить это слово – potentiorem principalitatem – так: главенство, княжество (principatum)? Не необходимо: потому что самое слово – principatus – свой определенный нынешний смысл – княжество – получило уже в позднейшее время; а по словопроизводству можно понимать это слово слабее: начальствование, начальност, давность. А слово – principalitas, по словопроизводству, нужно понимать еще слабее, и сами римские богословы переводят его на подлинный греческий язык, в этой речи св. Иринея, так: διά τὀ ἱκανώτερον πρωτεῖον или: κὐρος, или: τὴν ἱκανωτέραν ἀρχὴν⁴⁵²; и потому естественнее понимать это выражение в более обширном смысле – давности⁴⁵³ и знаменитости, особенно если сопоставлять это слово с предыдущими словами: «к этой церкви, как церкви величайшей и древнейшей и всем известной, основанной двумя славнейшими апостолами, по причине такой ее особенной давности и знаменитости», – чем в исключительном смысле главенства: «к этой церкви, как церкви величайшей из всех, древнейшей из всех, самой известной из всех, основанной двумя славнейшими апостолами – преимущество, какого не имеет ни одна церковь, по причине такого ее превосходящего главенства»...

VI. Свидетельствует, что всем верным безусловно необходимо не только в исповедании веры согласоваться с римской церковью, но и хранить единство общения с ней, от нее зависит, как от главы и источника; – что все верные хранят веру в этой церкви, своим единством и общением с ней, как своей главой и матерью, как уверяют Беллармин⁴⁵⁴ и Перроне⁴⁵⁵? И это несправедливо. Св. Ириней выражается: «ad hanc ecclesiam, propter potenticrem principalitatem, necesse est omnem convenire Ecclesiam, hoc est, eos, qui sunt undique fideles, in qua semper ab his, qui sunt undique, conservata est ea, quae est ab Apostolis, traditio». Во-первых, не говорит св. Ириней: «с этой церковью, главой, источником, матерью всех церквей» говорит только: «с этой церковью, по причине ее особенной знаменитости»... Во-вторых, не говорит: «не только в исповедании веры согласоваться, но и хранить единство общения с ней, от нее зависит» а – только: «согласоваться»; или: «применяться» или: – «сходиться (convenire)». В чем «согласоваться», это остается дополнять не переводом подлинных слов св. отца, по собственными соображениями. В-третьих, не говорит: «в ней все верные всегда хранят веру, своим единением и общением с этой церковью"⁴⁵⁶; но выражается так: «так-как в ней всегда теми (верными), которые суть повсюду, хранилось (conservata est) то предание, которое от апостолов». Выражения: «всегда хранится (semper conservator)», и: «всегда хранилось (semper conservata est)», – могут давать различное значение. Первое можно понимать обширно: «всегда хранилось, хранится и будет храниться всегда»; и римские богословы так хотят понимать его. А второе дает более определенную и тесную мысль, только о прошедшем времени: «всегда хранилось», т. е. «до сих пор»; и св. отцу угодно было выразиться именно так, о прошедшем времени. Чем и как все верные в римской церкви хранили апостольское предание, это остается дополнять собственными соображениями, а не переводом подлинных слов св. Иринея. Наконец, в-четвертых, не говорит св. отец: «безусловно необходимо» т. е. «было, есть и будет всегда необходимо», как хотят толковать римские богословы⁴⁵⁷; а только: «необходимо есть (necesse est)», или даже: «должно, нужно»: так-как сами римские богословы хотят переводить это неподлинное Иринеево выражение: «necesse est», на подлинный греческий язык: или: ἀνάγκη⁴⁵⁸. Таким образом, все выражение, если не навязывать ему произвольного значения, не дает такого определенного, решительно благоприятствующего римскому главенству смысла: «с римской церковью, по причине ее превосходящего главенства, безусловно необходимо было, есть и будет всем верным, т. е. всей Церкви, не только в исповедании веры согласоваться, но и иметь единство общения, от римской церкви зависит, как от главы, источника и матери всех церквей: так-как в ней все, какие есть повсюду верные, всегда хранили, хранят и будут хранить происходящее от апостолов предание». Без всякого произвола, можно и должно переводить слова св. Иринея так: «с римской церковью, по причине ее особенной давности и знаменитости (или вообще – по причине особенных преимуществ, как с церковью величайшей, древнейшей, всем известной, основанной двумя славнейшими апостолами) должно (теперь в настоящее время) согласоваться (в делах веры) всей Церкви, т. е. тем какие есть повсюду верные: так-как в ней (римской церкви) теми (верными), какие есть повсюду, (через постоянное общение с ней, как церковью православной и знаменитейшей, через беспрерывные сношения с ней, как церковью города миродержавного), всегда хранилось (до этого времени) предание, которое от апостолов». β) Что именно так – не иначе, в смысле особенной знаменитости, а не главенства римской церкви, должно понимать слова св. Иринея, это подтверждается составом речи, в каком стоят они. А состав речи здесь таков:

I. По мысли св. Иринея, одного Писания, для убеждения всех неверующих истине и опровержения всех заблуждений в вере, недостаточно; необходимо прибегать к Преданию⁴⁵⁹.

II. Где же искать истинного, неповрежденного, апостольского предания? -Предание апостолов, во всем мире возвещенное, отвечает св. отец⁴⁶⁰, «можно видеть во всей Церкви (т. е. в целой вселенской Церкви)». «Не следует еще» учит св. Ириней, «у иных искать истины, которую легко можно получить в Церкви: так-как апостолы в нее, как бы в богатую сокровищницу, сполна сложили все, что касается истины. Всякий, кто хочет пользоваться, пусть берет из нее прочие жизни; она есть вход живота; а все прочие такие суть и разбойницы»⁴⁶¹. Ту же мысль св. отец выражает в 3-й главе 1-й книги; «это (апостольское) проповедание и веру прилежно хранить по всему миру развеянная Церковь»⁴⁶² (т. е. Церковь вселенская).

Ш. Где же теперь эта вселенская Церковь, у которой нужно искать предания истины? Вселенскую Церковь составляют все во всем мире рассеянные частные церкви: «вся Церковь – это значит – все, какие есть повсюду верные...; предание апостольское хранится всеми, какие есть повсюду верные»⁴⁶³. Еще яснее эта мысль развита здесь же в 4 главе, и еще яснее в 3-й главе I книги: вселенская Церковь рассеяна по всему миру, ее составляют церкви, устроенные в Германии, в Гиберах, в Кельтах, на Востоке, в Египтt, в Ливии и в средине мира.

IV. Но так-как не все церкви, носящие имя христианских церквей, чисто православны: то «должно с величайшим вниманием разбирать, какие суть церкви (истинные), и от них заимствовать предание истины. Что же? Если бы у кого был спор о каком-нибудь частном вопросе: то не надлежало ли бы прибегнуть к церквам древнейшим, в которых апостолы обращались, и от них заимствовать, что есть верного и ясного действительно»⁴⁶⁴. Т. е. предание истины всего лучше искать в церквах древнейших апостольских, у епископов, которые ряд свой преемственно ведут от апостолов. «И мы можем», говорит св. Ириней⁴⁶⁵ «перечислить тех, которые от апостолов поставлены епископами в церквах и преемников их даже до нас».... Но как очень долго было бы перечислять преемства всех церквей; потому достаточно указать на апостольское происхождение и веру некоторых. «Мы посрамляем всех тех, которые или по злому самоугодию или тщеславию, или по слепоте и худому смыслу, умничают больше, чем должно, указывая на предание церкви величайшей и древнейшей и всем известной, основанной и устроенной в Риме двумя славнейшими апостолами, Петром и Павлом. Ибо с этой церковью, по причине особенных ее преимуществ, должно согласоваться всей Церкви, т. е. тем, какие суть повсюду верные: так-как в ней (римской церкви) всегда теми (верными), какие суть повсюду, хранилось предание, которое от апостолов.... И вот порядок преемства римских епископов прямо от апостолов»...

V. "А вот и еще церкви, в которых так же можно находить апостольское предание: церковь смирнская, которой епископ Поликарп получил епископство от самих апостолов и учил всегда тому, чему научился от апостолов, что и церкви предал и что одно только истинно, или – церковь ефесская, основанная Павлом, служившая местопребыванием Иоанну даже до времен Траяна: она также есть истинный свидетель апостольского предания»⁴⁶⁶.

Святому Иринею, для его цели, здесь весьма важно было бы, резкими чертами, указать на единственный орган вселенской непогрешимости – римского епископа, главу церкви, и отличить его кафедру от других. И что же? Римская церковь есть такая же апостольская церковь, такая же свидетельница апостольского предания, как церковь смирнская или ефесская. Не отличаясь от них несколько в отношении к хранению апостольского предания, она превосходит их только своей знаменитостью, как церковь величайшая, одна из древнейших, всем известная: и оттого-то всего лучше, особенно на западе и западным, указывать еретикам на нее; к ней применялись, с ней сносились тогда все верные, и даже должны были согласоваться, так-как во время Иринея она была еще вполне православна. γ) Но пусть и состав речи не ведет здесь к окончательному уразумению мысли св. Иринея: другие (параллельные) места его творений показывают, –

I. Что он вовсе не признавал безусловной необходимости для каждой церкви, не только в исповедании веры, согласоваться с римской церковью, но и хранить единство общения с ней. Это видно из отношений св. Иринея к Виктору Римскому по поводу вопроса о времени празднования пасхи. Известно, Виктор признал малоазийские церкви за их обычай празднования пасхи достойными отлучения, и требовал от Поликрата Смирнского покорности с угрозой отлучения. Известно, Поликрат презрел эту угрозу, как бессильное дело человеческое, противное воле Божией. Виктор после этого объявил малоазийские церкви совершенно отлученными. И что же? Иринею это определение Виктора не правится. В своем послании к Виктору он порицает его, советует ему лучше позаботиться о мире; примерами всех предков, римских епископов – предместников Виктора, примером Поликарпа Смирнского, позволившего себе отвергнуть римский обычай, спорившего с Аникитой о многих предметах, об этом и спорить не хотевшего к даже предлагавшего Аниките свой малоазийский обычай, доказывает Виктору, что он поступил несправедливо, не – «как следует»; а Поликрата, напротив, совершенно отказывавшего Виктору в покорности, хладнокровно презревшего угрозу отлучения, оправдывает⁴⁶⁷. Признавал ли после этого Ириней безусловную необходимость для каждой церкви согласоваться в делах веры, хранить единство общения с кафедрой римской? Признавал ли римское главенство?

II. Что едва ли он признавал римскую церковь даже первой между всеми церквами, приписывая старейшинство церкви иерусалимской. Иерусалимскую церковь он называет «церковью, из которой вся Церковь возымела свое начало, и митрополией граждан нового завета"⁴⁶⁸. Это выражение св. Иринея так сильно, что, если бы оно относилось к церкви римской, западные богословы не преминули бы выставить его, как самое ясное и решительное свидетельство первоначальной христианской древности в пользу главенства римского. Оно ясно и решительно говорит, что иерусалимскую церковь современный Иринею христианский мир признавал, в отношении ко всем церквам, не исключая и римской, матерью или источником и митрополией.

III. Что св. апостол Иоанн пережил всех апостолов и был жив до времени императора Траяна⁴⁶⁹. Ужели этот великий апостол, по смерти Петра, повиновался его и Павловым преемникам, римским епископам, как своим князьям и главам?

Упоминая во многих местах о епископах, не исключая и римских, св. Ириней ничего не говорит о римском наместнике Христа Спасителя или князя апостолов Петра и главе Церкви. По мысли св. отца, глава всего божественного домостроительства есть Господь наш Иисус Христос⁴⁷⁰.

По словами римских богословов, Тертуллиан будто бы учил о св. Петре, что Господь даровал ему преимущество и власть (praeeminentiam et auctoritatem) над прочими апостолами⁴⁷¹, – предоставил ему первенство для сохранения в Церкви единства веры и общения⁴⁷², – назвал его камнем Церкви⁴⁷³, – даровал ему ключи царствия небесного и власть решить и вязать на небе и на земле⁴⁷⁴, – даровал ключи царствия ему и через него Церкви⁴⁷⁵, – даровал именно ему, а не Церкви⁴⁷⁶; называет Петра любезнейшим – carissimum из учеников Господних⁴⁷⁷; свидетельствует будто бы, что св. Петр не только был в Риме⁴⁷⁸, но и епископствовал в Риме⁴⁷⁹; будто Петром начинает даже каталог римских епископов⁴⁸⁰, римскую церковь называет апостольской, матерью (matricem) и источником (originalem) веры, – блаженной церковью, откуда для нас власть проистекает, которой Петр и Павел оставили Евангелие, запечатленное кровью своей⁴⁸¹; а римского епископа величает верховным первосвященником и епископом епископов⁴⁸², апостольским, благим пастырем и благословенным папой⁴⁸³.

Но Тертуллиан, ни православный, ни монтанист, не признавал А) ни Петрова, Б) ни папского главенства.

А. Не признавал главенства Петрова .

а) Прежде всего, нигде Тертуллиан не говорит, будто Господь даровал св. Петру преимущество и власть над прочими апостолами (praeeminentiam et auctoritaten supra...), – будто предоставил ему первенство для сохранения в Церкви единства веры и общения. Это произвольный вывод, сделанный римскими богословами из ложно истолкованных слов Тертуллиана⁴⁸⁴.

б) Действительно, св. Петр называется у Тертуллиана камнем Церкви. «Ужели утаено что-нибудь», пишет Тертуллиан⁴⁸⁵, «от Петра, названного камнем созидаемой Церкви?». «На Петре Церковь создана», выражается Тертуллиан в другом месте⁴⁸⁶. "На тебе, говорит (Господь), созижду Церковь Мою... Так и исход дела показывает. На нем (Петре) Церковь устроена», пишет Тертуллиан в третьем месте⁴⁸⁷. Итак, по выражениям Тертуллиана, «Петр камень созидаемой Церкви: на Петре Церковь создана и устроена».

Но что же значат эти выражения? То ли, что Петр есть единственный камень созидаемой Церкви, – что на одном Петре Церковь основана и создана? Или то, что Петр есть камень, т. е. один из камней, на которых создана Церковь, – что не на нем одном, и не главным и особым в своем роде образом, а на нем вместе с другими, на нем так же, как и на других, хотя на нем и во-первых, основана и создана Церковь? Согласно с представлением и св. Писания, и всех древних отцов, и учителей Церкви, Тертуллиан понимал свои слова именно в последнем смысле, в смысле апостольства и первенства Петрова, а никак не главенства.

Прямое знание слов: «Петр – камень созидаемой Церкви, на Петре создана и устроена Церковь», – не говорит ничего определенного о том, какую мысль соединял с ними Тертуллиан. Подлинную мысль его нужно определять: а) связью речи, в которой стоят эти слова, и β) другими соответствующими (параллельными) его же выражениями.

а) Связь речи одного из вышеприведенных мест: «на Петре Церковь создана»⁴⁸⁸, не представляет ничего, относящегося к рассматриваемому предмету. Потому, смысл этого места нужно определять по другим подобным местам.

Связь речи другого из вышеприведенных мест⁴⁸⁹ такова: на тебе, говорит (Господь), созижду Церковь Мою... Так и исход (дела) показывает. На нем (Петре) Церковь устроена, т. е. через него. Смотри, как: Мужи Израильстии! послушайте словесъ моих: Иисуса Назорея, мужа от Бога извествованна в вас (Деян. 2, 22) и проч. Он (Петр) потом первый указал в крещении Христовом вход в царство небесное..., и Ананию связал узами смерти, и расслабленного ногами разрешил от недостатка здоровья. Так и в этом разногласии о том, должно ли или нет соблюдать закон, первый из всех Петр, духом наставленный, и предваренный касательно призвания язычников, говорит: ныне что искушаете Бога« (Деян. 15,10.11)... Итак, по мысли Тертуллиана, выражение: «Церковь устроена на Петре», значит то же, что – «Церковь устроена через Петра», а это значит, что по сошествии Св. Духа Петр первый из апостолов начинает проповедь иудеям, вообще является первым в лике апостолов действующим лицом, -первый подает мысль и голос в пользу принятия язычников в Церковь и освобождения их от необходимости соблюдать ветхозаветный закон обрядов; вообще первый, а не один: через него во-первых, а не через него одного устроена Церковь, на нем во-первых, а не на нем одном основана Церковь. Итак, Тертуллиан здесь свидетельствует только в пользу первенства Петрова между апостолами, а не главенства.

Связь речи третьего из вышеприведенных мест⁴⁹⁰ для рассматриваемого предмета очень замечательна. – 1) Тертуллиан хочет показать еретикам, где надобно искать свидетельства или начала истины⁴⁹¹, и доказывает, что учитель истины есть Господь наш Иисус Христос; 2) единственные проповедники Христовой истинны – апостолы; 3) единственная свидетельница Христовой и апостольской истины – апостольская церковь. «Если это так», говорит Тертуллиан⁴⁹², «то конечно к истине нужно относить всякое учение, которое согласуется с этими церквами апостольскими, матерями и источниками веры, содержа без сомнения то, что церкви от апостолов, апостолы от Христа, Христос от Бога получил... это есть правило (regula) веры; это есть свидетельство истины». – 4) Но здесь – возражение: «еретики обыкновенно говорят, что сами апостолы не все знали»⁴⁹³. Тертуллиан отвечает на возражение вопросом: «кто из здравомыслящих может верить, чтобы не знали чего-нибудь те, коих Господь сделал наставниками, имея их собственно в сопутничестве, в ученичестве, в сожительстве?... Ужели утаено что-нибудь от Петра, названного камнем созидаемой Церкви, наследовавшего ключи царствия и власть вязать решить на небе и на земли? Ужели утаено что-нибудь и от Иоанна, возлюбленнейшего Господу, возлежавшего на персях Его? От тех, которым Он открыл даже Славу свою, и Моисея, и Илии, и сверху с неба глас Отца, не как бы унижая других, но потому, что при трех свидетелях станет всяк глагол?... Через Духа истинны, по обетованию Господа, апостолы наследовали всякую истину». – По мысли Тертуллиана, таким образом, каждый из апостолов научен истине и облечен учительством от Христа Спасителя и Духа Святого, не от Петра; знал истину и был ее проповедником столько же, сколько и Петр; что Петр есть камень Церкви, наследовал ключи царствия, это не исключительное преимущество Петра, но только случайная его особенность, так-как он переименован из Симона в Петра и первый удостоился обетования получить власть вязать и решить, – особенность, не дававшая Петру никаких прав преобладания над апостолами столько же, сколько Иоанну не давала никаких подобных прав особенность его, как возлюбленного ученика Господня, – сколько Петру, Иакову и Иоанну вместе не давала ничего подобного та особенность их, что одни они удостоились видеть славу Господа во время преображения. Тертуллиан нарочно замечает здесь, что Господь их одних удостоил этой чести, не унижая прочих, но потому, что при трех свидетелях станет всяк глаголь. – 5) Что Тертуллиан здесь не имел никакой мысли о Петровом главенстве, это видно из Тертуллианова ответа здесь же предложенного, на другое возражение еретиков: «Павел укорил Петра и, значит, Петр не все то знал, что знал Павел». «Но сам Павел», отвечает Тертуллиан⁴⁹⁴, «по призвании от Господа, ведется братиями к братиям, идет во Иерусалим соглядати Петра, получает от братий десницы общения и, по распределению служения, назначается во языки, как Петр в обрезание. А если Петр и укорен был Павлом: то был укорен за обращение, не за проповедь: сам Павел сказал всем бых вся, да вся приобращу; Петр сравнивается с Павлом и в мученичестве». – Если где, то именно здесь следовало указать на главенство Петра, как главного после Христа и единственного в своем роде учителя истины, как источника прав учительства для всех апостолов. Но Тертуллиан, защищая Петра против еретических нареканий, только уравнивает его с Павлом. Значит, Тертуллиан не имел никакой мысли об исключительных преимуществах Петра в лике апостольском. β) В других подобных местах своих творений Тертуллиан касается отношений Петра к Церкви, как основания, несколько раз. И нигде не дает мысли о Петровом главенстве. Так, например, –

В одном месте Тертуллиан пишет: «и (Господь) переменяет имя Петру из Симона.... А почему (называет его) Петром? Если за твердость веры: то многие вещи особенно твердые дали бы (ему) имя от своего (имени). Или потому, что и скала, и камень (et petra et lapis) Христос? Действительно, мы и читаем (Пс. 8,14. 1Пет. 2, 8), что Он положен в камень претыкания и в камень соблазна. Прочее опускаю. Итак, благоволил Он любезнейшему из учеников сообщить имя именно от своих образов (figuris)». Из этих слов видно, что, если Петр есть камень, то не один он; и Господь есть так же скала и камень – и камень главный, больший Петра, потому что сам Петр получил свое имя от Господа – скалы и камня. «Камень – Христос», пишет Тертуллиан в другом месте⁴⁹⁵. «Говоря, что Сыну человеческому подобает много пострадать и должно быть пренебреженным прежде пришествия своего, в котором и царство Его откроется существенно, (Господь) показал и царство свое, о котором отвечал, что Он ожидает своих страданий и уничижений. А имея быть пренебреженным и после познанным, и принятым, и превознесенным, самое слово – пренебреженным Он извлек оттуда, где под образом камня оба Его состояния у Давида (Пс. 117, 21) воспевались, одно уничиженное, другое славное: камень, говорит Пророк, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла. От Господа бысть сие. Напрасно было бы верить, что Бог провозвестит этим о поношении и славе кого-нибудь (другого), а не указал на Того, кого указывал под образом и камня, и скалы, и горы», пишет Тертуллиан в третьем месте⁴⁹⁶. Итак, по Тертуллиану, Господь опять есть гора, скала, камень, краеугольный камень. «Апостол предсказывает, что Христос – соблазн Иудеям, и к Нему относить пророчество Творца, который вещает через Исаию (8, 14; 28, 16): се аз полагаю в Сионе камень претыкания и камень соблазна. Камень же бе Христос; этого держится даже Маркион», пишет Тертуллиан в четвертом месте⁴⁹⁷. Христос есть единственное основание (unicum fundamentum) здания христианства. И об этом Творец через пророка вещает (Ис. 28,16): се аз полагаю во основание Сиону камень многоценен, честен; и веруяй в онь не постыдится... Христос есть основание верующих в Него», пишет Тертуллиан в пятом месте⁴⁹⁸, из которого видно, что именно Христос есть единственное в своем роде основание верующих в Него, основание здания христианства. – «Камень, из которого пили в пустыне отцы наши, был Христос (1Кор. 10, 4)⁴⁹⁹... Исаия предсказал, говоря: яко будет в последние дни явлена гора Господня, и дом Божий на версе гор: и возвысится, говорит, превыше холмов. И приидут к ней вси язы́цы. Пойдут язы́цы мнози и рекут: приидите, взыдем на гору Господню и в дом Бога Иаковля (Ис. 2, 2. 3), – не в дом Исава, сына старейшего, но Иакова последующего, коего гора есть Христос, без рук каменосечцев отсеченная, наполняющая всю землю, явленная у Даниила»⁵⁰⁰, пишет еще Тертуллиан. Итак, по представлению Тертуллиана, согласному с представлением пророков Давида, Исаии и Даниила, апостолов Петра и Павла, и самого Господа, камень, скала, гора, камень главный, от которого Петр получил свое имя, краеугольный камень, единственное основание здания христианства, есть Господь Иисус Христос. Какое же значение будет иметь, при этом единственном в своем роде камне и основании Церкви, апостол Петр, также как основной камень Церкви?

Это Тертуллиан объясняет в следующем месте: «наздани на основании апостол (Еф. 2, 20). Отнял еретик: и пророк», пишет Тертуллиан обличая Маркиона⁵⁰¹, «забыв, что Господь положил в Церкви как апостолов, так и пророков. Это значит, он боялся, чтобы здание наше на (in) Христе не стояло на (supra) основаниях (fundamenta) и древних пророков, когда сам апостол везде не перестает настроять нас из пророков. Ибо откуда он взял назвать Христа главным (summum) камнем краеугольным, как не из знаменования Псалма (117) камень, егоже небрегоша зиждущии, сей быстъ во главу угла»? – Здесь у Тертуллиана два представления смешанных. По одному, на Христе, как на скале, положены основания – апостолы и пророки, на которых зиждется здание Церкви. Но другому, Христос – камень главный угловой, т. е. камень или подпирающий один из главных углов здания Церкви, или лучше – лежащий в средоточии здания и держащий на себе все главные линии здания: а апостолы и пророки держат на себе, как на основаниях второстепенных, прочее углы по окружности здания. И в том, и в другом представлении св. Петр есть такое же основание Церкви, как и прочие апостолы и пророки, и не имеет перед ними никаких исключительных преимуществ ни в отношении к Господу, первому основанию Церкви, ни в отношении к зданию Церкви и к второстепенным основаниям Церкви, прочим апостолам и пророкам. Ту же мысль о совершенном равенстве Петра с прочими апостолами, как камнями и основаниями Церкви, Тертуллиан⁵⁰² еще яснее выражает в следующем месте: «Почему Господь избрал двенадцать апостолов, а не другое какое-либо число? Право, и в этом я мог бы показать, что мой Христос не только речами пророков, но и знамениями вещей предвозвещен. Ибо образцы этого числа я усматриваю у Творца: двенадцать источников Елима (Числ. 83), и двенадцать драгоценных камней в ризе священнической Аарона (Исх. 28), и двенадцать камней, выбранных Иисусом из Иордана и сложенных в алтарь завета. Всем этим указывались апостолы, именно как источники и потоки, которые имеют орошать сухой и бесплодный ведением мир народов, как и у Исаии: положу на земле безводной реки (43, 20), – именно как драгоценные камни, имеющие осиявать священную ризу Церкви, которой облекся Христос, первосвященник Отчий, – именно еще, как камни твердые верой, которые избрал из водохранилища Иорданова Иисус истинный и принял в святилище Своего завета... И Петру переменяет имя из Симона. А почему (называет его) Петром»..., и т. д. Отсюда видно, что Петр, как камень Церкви, так же не имел исключительных преимуществ перед прочими апостолами, как один из двенадцати камней, взятых Иисусом Навином в Иордане и сложенных в жертвенник завета, перед прочими, – или как один из двенадцати драгоценных камней, украшавших ризу ветхозаветного первосвященника, перед прочими, – или один из двенадцати источников Елима, напаявших аравийскую пустыню, перед прочими одиннадцатью. Эти сравнения здесь тем решительнее говорят в пользу равенства Петрова с прочими апостолами, что здесь же сразу Тертуллиан рассуждает, почему Господь, скала и камень Церкви, назвал Симона Петром, в чем римские богословы силятся видеть решительное преимущество Петра, как камня Церкви, перед прочими апостолами. И оттого Тертуллиан, в других местах своих творений называет Петра, Иоанна, Иакова и других св. апостолов безразлично столпами апостольства⁵⁰³; говорит, что Петр, на вопрос Господа: вы же кого мя глаголете, «отвечал за всех: ты еси Христос»⁵⁰⁴; и вообще, касаясь этого события из евангельской истории, нигде не объясняет его в смысле главенства Петрова⁵⁰⁵.

в) Действительно, Тертуллиан выражается в одном месте: «Петр наследовал ключи царствия и власть решить и вязать на небе и на земле»⁵⁰⁶, в другом месте: намерение Господне относит это лично к Петру: дам ти ключи, не к Церкви, и: еже аще свяжеши или разрешиши, не: елика свяжут или разрешат»⁵⁰⁷; в третьем: «ключи неба здесь Господь оставил Петру и через него Церкви»⁵⁰⁸.

Но, в первом месте прямой смысл слов говорит только, что Петр наследовал ключи, т. е. власть решить и вязать; это не значит, что один Петр или, в особенном исключительном смысле главенства, наследовал. А связь речи здесь показывает, что Тертуллиан имел в виду доказать только равенство Петра и прочих апостолов, которых еретики унижали перед Павлом, с этим апостолом, а не превосходство Петра перед Павлом и прочими апостолами. Это говорит Тертуллиан в вышеприведенной и рассмотренной речи: «ужели утаено что-нибудь от Петра, названного камнем созидаемой Церкви, наследовавшего ключи царствия и власть вязать и решить на небе и на земле», и т. д.

О двух последних местах, прежде всего, сказать надобно, что трудно основать на них что-либо решительное и извлечь из них подлинную мысль Тертуллиана. Тертуллиан выражается так в двух сочинениях, которые написаны им по отпадению от Церкви. А по отпадению, касательно этого предмета, т. е. касательно права решить и вязать, Тертуллиан постоянно противоречил самому себе: то приписывал обладание ключами и правом отпущения грехов всякому верующему и епископам, и римскому епископу в частности, и Церкви, и апостолам: то отнимал это право у всех, у епископов, у римского епископа в частности, у Церкви, и даже у самого Петра⁵⁰⁹. Это – основной предмет, на котором мешались все монтанисты: и потому насчет его у Тертуллиана нельзя найти ничего определенного. Чтобы видеть сбивчивость его представлений, стоит только снести рассматриваемые выражения. Одно гласит: «ключи неба здесь Господь оставил Петру и через него Церкви»: а другое: «намерение Господне относит это лично к Петру: дам ти ключи, не к Церкви»: и тут же сразу: «Петру вовсе не было даровано власти решить и вязать главные грехи верных»⁵¹⁰. Значит, Тертуллиан-монтанист и не воображал ничего подобного римскому учению о Петровом главенстве, и напрасно римские богословы ссылаются на подобные свидетельства, выставляя их на вид со стороны благоприятной, и скрывая все что есть в них крайне неблагоприятного римскому учению.

г) Действительно, Тертуллиан называет Петра любезнейшим (carissimum) из учеников Господних⁵¹¹.

Но Иоанна называет Тертуллиан «возлюбленнейшим (dilectissimum) Господу, учеником, который возлежал на Его персях, – которому одному Господь предъуказал изменника Иуду, – которого назвал на свое место сыном Марии⁵¹². А Павел, по Тертуллиану, апостол Христов, учитель народов⁵¹³ в вере и истине, сосуд избранный⁵¹⁴, строитель церквей, надзиратель уставов (censor disciplinarum)⁵¹⁵, в самом себе наставник всякой святости, преследователь и враг (execrator et expiator) всякой нечистоты⁵¹⁶, столп уставов (disciplinarum) неподвижный⁵¹⁷, ведавший все тайны⁵¹⁸, такой твердости муж⁵¹⁹, общий учитель⁵²⁰, апостол святой⁵²¹, святейший⁵²²; вообще Тертуллиан очень часто, гораздо чаще нежели к Петру, обращается к апостолу Павлу и превозносит его разнообразными похвалами. Нtсколько раз пишет в защиту св. Петра и прочих апостолов от еретиков, которые, на основании того, что Петр укорен был Павлом в Антиохии (Гал. 2), утверждали, что один Павел был проповедником истины, a прочие апостолы и не все знали и нередко погрешали; защищает и доказывает только, что Петр, по благодати и правам апостольства, был только равен Павлу, и нигде не касается Петрова главенства: тогда как здесь не только естественно, но даже и необходимо было поставить еретикам на вид, что, если кто из апостолов, то именно св. Петр должен был все знать и не мог погрешать, как верховный, единственный в своем роде источник апостольского ведения, равно как и других преимуществ апостольства⁵²³. По выражениям Тертуллиана сам Господь непосредственно «избрал всех апостолов⁵²⁴, приблизил к себе (lateri suo) дванадесять ближайших, предназначенных в учителя народов⁵²⁵, сделал их учителями⁵²⁶, повелел идти и учить народы⁵²⁷; послал их для проповедания того, что Сам им открыл⁵²⁸; самим Господом возложен на апостолов долг (munus, т. е. и обязанность, и дар, и право) проповедания Евангелия⁵²⁹, власть (auctoritas) апостолов – от одного и того же, Господа апостолов»⁵³⁰. "Ометаяйся вас Мене отметается. То же», пишет Тертуллиан⁵³¹, «и Моисею (вещает) Творец: не тебя пренебрегли, а Меня⁵³². Ибо столько же апостол – Моисей, сколько и апостолы – пророки. Должно уравнивать власть (auctoritas) того и другого служения, (проистекающую) от одного и того же Господа апостолов и пророков»: значит, по мысли Тертуллиана, власть служения апостольского и пророческого равна; происходит она от одного и того же Господа пророков и апостолов; и как пророки, получая свою власть от самого Господа, не имели в своем пророческом сонме никакой видимой главы, так, значит, и апостолы, получая власть свою непосредственно от Господа, а не от Петра, не имели над собою в лице Петра князя и главы. – Как в отношении к Христу Спасителю и к прочим апостолам, так и в отношении к Церкви, права Петровы представляются у Тертуллиана равными правам прочих апостолов: по его выражениям, «наставление евангельское виновниками своими имеет апостолов⁵³³; мы имеем наставниками (auctores) апостолов Господних, которые и сами из того, что вводили, ничего не брали из собственного произвола, но принятое от Христа учение верно народам возвещали⁵³⁴; апостолы, получив обетованную силу св. Духа к знамениям и слову, прежде по Иудее засвидетельствовав веру в Иисуса Христа, и устроив церкви, отсюда отправившись в мир, то же учение той же веры народам провозвестили и затем, церкви в каждом городе учредили»⁵³⁵. Еще Тертуллиан пишет: «если верно, что то истиннее, что прежде, – то прежде, что и от начала, – то от начала, что от апостолов: то равным образом будет верно, что то предано от апостолов, что принято за священное у церквей апостольских. Посмотри же, какое млеко почерпнули у Павла Коринфяне, по какому правилу исправлены Галаты, что читают Филиппийцы, Солуняне, Ефесеи, -что также вблизи провозглашают Римляне, которым и Петр и Павел оставили евангелие, запечатленное даже собственною их кровью. Имеем и Иоанном воспитанные церкви»⁵³⁶. Или: «Итак, отсюда мы направляем опровержение: если Господь Иисус Христос послал апостолов на проповедь, то других проповедников кроме тех, которых Христос установил, принимать не должно. Потому что не другой кто-либо познал Отца, как только Сын и тот, кому Сын открыл; и не другому кому-либо, кажется, Сын открыл, как апостолам, которых послал для проповедания того, что именно открыл им. А что они проповедали, т. е. что им Христос открыл, и это доказывать должно наипаче, как через те же церкви, которые сами апостолы устроили, сами им проповедуя, сколько живым, как говорят, голосом, столько же после, через послания. Если это так, то явно отсюда, что всякое учение, которое согласуется с этими церквами апостольскими, матерями и источниками веры (matricibus et originalibus fidei), должно приписывать истине, (как) без сомнения содержащее то, что церкви от апостолов, и апостолы от Христа, Христос от Бога получил; и всякое остальное учение, которое мудрствует против истины церквей и апостолов, и Христа, и Бога, должно производить от лжи»⁵³⁷. Здесь Тертуллиан рассуждает об апостолах, как первых источниках Христовой истины, как первых посредниках в евангелии между Господом и Церковью: и отличает ли Петра, как главный и единственный в своем роде источник истины и как посредника между Господом и Церковью, от прочих апостолов? Нимало, ни одной чертой. То же и во многих других местах⁵³⁸.

Б. Не признавал Тертуллиан главенства римского .

а) Тертуллиан свидетельствует, что апостол Петр действительно был и мученически скончался в Риме⁵³⁹?

Это правда. Но из этого в пользу римского главенства не следует ничего. В Иерусалиме пролил кровь сам Спаситель: западно-римские христиане не считают, однако же, церковь иерусалимскую главой всех церквей.

б) Тертуллиан свидетельствует будто Петр был епископом римским? Начинает даже каталог римских епископов Петром?

Это несправедливо. В том месте, на которое при этом римские богословы ссылаются⁵⁴⁰, Тертуллиан выражается: ... «таким образом апостольские церкви предлагают свои списки (епископов, принявших рукоположение от апостолов). Так церковь смирнская, представляет Поликарпа, поставленного Иоанном; так римская показывает Климента, рукоположенного Петром». – Таким образом, по мысли Тертуллиана, Климента в Риме Петр рукоположил так же, как Иоанн поставил в Смирне Поликарпа; значит, Петр был епископом римским так же мало, как Иоанн Смирнский. Петр рукоположил Климента; а Климент был третьим епископом римским, преемником Лина и Анаклета: значит, по мысли Тертуллиана, Лин, Анаклет и Климент епископствовали в Риме при жизни Петра, и, след., Петр был епископом в Риме так же мало, как Павел в Ефесе, или Коринфе, или Фессалонике или в самом Риме.

в) Римскую церковь Тертуллиан называет апостольской, матерью и источником веры?

Справедливо, Тертуллиан выражается⁵⁴¹: «всякое учение, которое согласуется с этими апостольскими церквами, который самими апостолами устроены, – матерями и источниками веры (matricibus et originalibus fidei), – должно приписывать истине»: значит, Тертуллиан здесь говорит о церквах апостольских, не о римской только.

г) Тертуллиан говорит, что из Рима для нас власть проистекает, что в Риме апостолы вместе с кровью пролили все свое учение?

Справедливо, но не вполне. Тертуллиан выражается так⁵⁴²: «так вот ты, желающий лучше упражнять любопытство в деле твоего спасения, обойди церкви апостольские, в которых стоят еще самые седалища апостольские на своих местах, в которых читаются еще самые автографы их посланий, звуча голосом и представляя лицо каждого. Ближе всего к тебе Ахая? Имеешь Коринф. Если ты недалеко от Македонии, – имеешь Филиппы, имеешь Солунян. Если можешь отправиться в Азию, – имеешь Ефес. А если ты прилежишь (adjaces) Италии, – имеешь Рим, где для нас так же ближайший авторитет (unde nobis quoque auctoritas praesto est). Как счастлива эта церковь, в которой апостолы пролили свое учение вместе с кровью своей, в которой»... и т. д.! – Таким образом, по мысли Тертуллиана, римская церковь есть такой же ближайший подручный авторитет для Итальянца или жителя северной Африки, какой – Коринф или Филиппы и Фессалоника, или Ефес, для жителей Axaии или Македонии, или Малой Азии. Такую же точно мысль Тертуллиан выразил и в одном монтанистическом своем сочинении⁵⁴³, когда – без сомнения – не признавал он римского главенства: «если верно», пишет он, «что то истиннее, что прежде, – то прежде, что и от начала, – то от начала, что от апостолов: то равным образом будет верно, что то предано апостолами, что принято за священное у церквей апостольских. Посмотрим, же, какое млеко у Павла Коринфяне почерпнули, по какому правилу исправлены Галаты, что читают Филипписеи, Солуняне, Ефесеи, – что так же вблизи провозглашают (de proximo sonent) Римляне, которым и Петр и Павел оставили Евангелие, запечатленное даже собственною их кровью. Имеем и Иоанном воспитанные церкви».

д) Уже в конце второго века Тертуллиан восклицает: «я слышу, предложен эдикт, и эдикт неотвратимый (реremptorium), это значит – первосвященник великий, то есть епископ епископов изрекает…», – с непонятной для не папистов свободой восклицает один из неопытнейших в деле богословской полемики римских богословов⁵⁴⁴. Тертуллиан называет папу «апостольским, благим пастырем и благословенным папой утверждают другие римские богословы⁵⁴⁵.

Сильные выражения! Приведенным вне связи речи в папистических системах, они невольно поражают. И приводит подобные свидетельства в таком голом виде (как приводить de Maistre) римские богословы не стесняются! Тогда как, если не всем, то им и всему богословскому миру очень известно, что Тертуллиан так выражается в сочинении монтанистическом⁵⁴⁶, которое направлено прямо против папы, выражается в смысле ироническом, так же точно, как в последствии Киприан называл епископом епископов Стефана Римского. Один из римских богословов⁵⁴⁷ к своему тексту прибавляет: «тон (Тертуллианов) возбужденный и даже несколько саркастический усиливает – без сомнения – важность свидетельства». Каким это образом, по этому мнению, усиливает, тогда как другим кажется естественным и несомненным, что тон и связь речи здесь совершенно уничтожают всю важность свидетельства в пользу папизма и говорят даже против него, это для не паписта непостижимо. Могут сказать, что – значит – мысль о верховном первосвященстве римского епископа, о его епископстве над епископами, о неотвратимости, или – иначе сказать – безусловной обязательности его эдиктов, во время Тертуллиана уже существовала в Церкви? Действительно, один из римских богословов и прибавляет: «пусть Тертуллиан, тогда уже бывший монтанистом, говорил это в насмешку, кажется: однако же, он намекает, что уже тогда римского первосвященника православные так называли единодушно»⁵⁴⁸. Но из всех церковных писателей рассматриваемого периода высказал эту мысль только монтанист Тертуллиан, да еще один православный отец Киприан: и они же отвергают ее, один показывает ее несообразность со своими собственными убеждениями, другой (как ниже будет показано) с верой и устройством Церкви, кроме своих личных убеждений. Значит, ни еретики, ни православные тогда еще вовсе не соглашались называть так римских епископов и приписывать им право давать неотвратимые, т. е. непогрешимые и безусловно обязательные определения.

е) Римской церкви, с ее епископом, Тертуллиан не признавал даже первой, приписывая это достоинство церкви иерусалимской; или признавал первой, но столько же, сколько и всякую из апостольских церквей, которые все считал он равными одну другой, находя правило веры, непогрешимое окончательное свидетельство истины в общем их голосе. Это, можно сказать, главная любимая мысль сочинений Тертуллиана против еретиков. Но особенно хорошо он развивает ее в следующем месте: «Христос Иисус, Господь наш, кто Он был, какого Бога Сын, каких свойств человек и Бог, какой веры Он учитель, какую награду обещает, что было, что совершилось, какую волю Отца Он исполнял, что определял делать человеку, – (все это), пока жил на земле, Он Сам провозвещал или народу открыто, или тайно учащимся, из которых приблизил к Себе (lateri suo) особых дванадесять, предназначенных в учители народам. Им-то, возвращаясь к Отцу по воскресении, Он повелел идти и учить народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Тотчас апостолы, наследовав обетованную силу Духа Святого, прежде по Иудее засвидетельствовав веру во Иисуса Христа и учредив церкви, отсюда отправились в мир, то же учение той же веры провозвестили народам, и затем устроили в каждом городе церкви, от которых прочие церкви преемство веры и семена учения заняли и ежедневно заимствуют, чтобы становиться церквами, а через это и сами считаются апостольскими, как порождения апостольских церквей… Итак, столько и таких церквей. Одна та от апостолов первая, из которой все (т. е. иерусалимская). Так – все, первая (т. е. иерусалимская) и (другие) апостольские, пока все вместе поддерживают единство; пока есть между ними общение мира и именование братства, и соучастие приязни: права эти устанавливает не иная причина, как одно предание одного и того же таинства. Итак, отсюда мы направляем опровержение: если Господь Иисус Христос послал апостолов на проповедь, – то других проповедников, кроме тех, которых Христос установил, принимать не должно. Потому что не другой кто-либо познал Отца, как только Сын и тот, кому Сын открыл; и не другому кому-либо, кажется, Сын открыл, как апостолам, которых послал для проповедания того, что именно открыл им. А что они проповедали, т. е. что им Христос открыл, и это доказывать должно не иначе, как через те же церкви, которые сами апостолы устроили, сами им проповедуя, сколько живым, как говорят, голосом, столько же после через послания. Если это так: то явно отсюда, что всякое учение, которое согласуется с этими церквами апостольскими, матерями и источниками веры (matricibus et originalibus fidei), должно приписывать истине, (как) без сомнения содержащее то, что церкви от апостолов, апостолы от Христа, Христос от Бога получил; а всякое остальное учение, которое мудрствует против истицы церквей и апостолов и Христа и Бога, должно производить от лжи. Итак, от апостолов ли происходит наше учение, остается показывать из этого самого: мы имеем общение с церквами апостольскими, так-как ни у одной (из них) учение не различно, это есть свидетельство истины"⁵⁴⁹. Те же мысли о совершенном равенстве апостольских церквей, как свидетельниц христианской истины, о непогрешимом правиле веры в общем их согласии, Тертуллиан развивает и в других местах⁵⁵⁰ своих творений.

О римском наместнике Христа Бога и князя апостолов Петра, Тертуллиан хранит глубокое молчание. По выражениям Тертуллиана «верховный священник Отчий⁵⁵¹, глава Церкви⁵⁵², глава наша⁵⁵³, священник по чину Мельхиседекову⁵⁵⁴, кафолический священник Отчий⁵⁵⁵, собственный и законный наместник (antistes) Бога, первосвященник священства необрезанного», т. е. новозаветного, есть Господь наш Иисус Христос. В одном месте Тертуллиан называет епископа верховным (summus) священником.

Св. Киприан, по словам римских богословов, учит об апостоле Петре, что на одном Петре Господь основал Церковь свою и ему вручил для пасения овец своих⁵⁵⁶; одна Церковь Христом Господом на Петре создана началом и основанием единства⁵⁵⁷, что Господь Петру во-первых, на котором создал Церковь и в котором начало единства установил и показал, дал власть, дабы то разрешено было на небесах, что Петр разрешит на земле⁵⁵⁸; что Петру даровано первенство с тем, дабы показать единую Христову Церковь и единую кафедру⁵⁵⁹; что Петра Господь избирает первого и на нем созидает Церковь свою⁵⁶⁰; что Церковь – одна и на одном, который и ключи ее получил, гласом Господа основана⁵⁶¹. Кафедру римскую и церковь св. отец, по словам римских богословов, называет местом Петра, начальным камнем Церкви⁵⁶², – кафедрой Петра и церковью главенствующей, откуда единство священническое произошло⁵⁶³ – единой кафедрой Петра, которую – кто оставляет – напрасно надеется принадлежать к Церкви⁵⁶⁴, – корнем и матерью, и главой всех церквей⁵⁶⁵. Римского первосвященника св. Киприан, по словам римских богословов, называет единым священником и единым судьей, Христовым наместником, единым епископом, который начальствует в Церкви, от неповиновения которому рождаются ереси и происходят расколы⁵⁶⁶.

При разборе свидетельств, приводимых в пользу главенства из творений св. Киприана, нужно особенное внимание и строжайшая точность, чтобы войти в дух и смысл великого отца древности. Для этого – I) сначала нужно определить смысл тех мест из его творений, на которые ссылаются римские богословы в подтверждение своего учения; затем II) на основании всех творений Киприана представить последовательность его мыслей об отношении апостола Петра и римских епископов к Церкви.

I. Все это множество свидетельств, приводимых римскими богословами из творений св. Киприана, для ясности можно разделить на два разряда: А) свидетельства, не относящиеся и В) относящиеся к делу.

А. Свидетельства, не имеющие прямого отношения к делу.

По учению римских богословов.

1. Св. Киприан будто дает такое свидетельство о главенстве Петровом: «первенство Петру дается, чтобы показать единую Христову Церковь и единую кафедру».

Известное место Киприана⁵⁶⁷ некоторые из римских богословов хотят читать так: «чтобы показать единство, Он (Господь) установил одну кафедру, и устроил ее (это) единство начинающимся от одного. То же были и прочие апостолы, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти; но начало исходит от единства. Первенство Петру дается, чтобы показать едину Христову Церковь и едину кафедру». – Слова: «установил одну кафедру... первенство Петру дается... и едину кафедру»... в подлинное чтение вставлены латинскими переписчиками и издателями. Кроме протестантских издателей, это утверждающих, уступают это и некоторые из римских богословов⁵⁶⁸.

2. Римскую церковь будто св. Киприан называет «единой кафедрой Петра, на которой основана Церковь, – которую кто оставляет, тот напрасно надеется принадлежать к Церкви⁵⁶⁹, начальными камнем Церкви⁵⁷⁰, корнем и матерью всех церквей»?

Но в том месте из сочинения Киприана о единстве Церкви⁵⁷¹ – на которое ссылаются римские богословы и которое хотят они читать так: «эту единую Церковь еще в Песни Песней Дух Святой изображает от лица Господа и говорит: едина есть голубица моя (Пес. Песн. 6, 9)… это единство Петра (Церкви) кто не содержит, ужели тот верует, что он содержит веру? Кто отрицается Церкви и противится, кто кафедру Петра, на которой основана Церковь, оставляет, ужели тот надеется, что он находится в Церкви, когда и блаженный апостол Павел тому же самому учит и показывает таинство единства, говоря: едино тело и един дух?...», в этом месте, во-первых, о римской церкви не говорится ничего; а потом, слово «Петра» – поставлено вместо «Церкви»; – слова: «кто кафедру Петра, на которой основана Церковь, оставляет», вставлены в подлинное чтение латинскими переписчиками и издателями⁵⁷², что уступают и некоторые из римских богословов⁵⁷³. В письме⁵⁷⁴, в котором Киприан будто⁵⁷⁵ бы называет римскую церковь «начальным камнем Церкви (petram Ecclesiae principalem)», этого выражения нет. В другом письме⁵⁷⁶, в котором Киприан будто бы называет римскую церковь «корнем и матерью всех церквей», св. отец говорит не о римской, но о вселенской Церкви, сколько можно судить по общему духу и содержанию всех его писем; по крайней мере, в этом письме он выражается так неясно, что защитники главенства имеют не больше права относить это титло (radix et matrix) к церкви римской, сколько противники к Церкви вселенской.

3. Римского первосвященника будто св. Киприан называет единым священником и единым судьей, Христовым наместником, единым епископом, который начальствует в церкви, от неповиновения которому рождаются ереси и происходят расколы?

Действительно, св. Киприан в одном месте⁵⁷⁷ говорит: «не откуда иначе произошли ереси или родились расколы, как из того, что священнику Божию не повинуются, и не думают, что един в церкви на время священник и на время судья, вместо Христа»; в другом⁵⁷⁸ выражается так: «отсюда произошли и происходят расколы и ереси, когда епископ, который един есть и предстоятельствует в церкви, гордым превозношением некоторых пренебрегается»... Но св. Киприан в обоих местах здесь говорит о самом себе; и римские богословы, утверждая, будто Киприан говорит здесь о римском епископе, впадают в одну из тех вольностей, который так нередки в папистических системах и которая не папистов так изумляют.

Б. Свидетельства, относящиеся к делу.

Несмотря на множество выражений очень сильных, встречающихся в сочинениях св. Киприана, утверждаем, что он не признавал ни Петрова, ни папского главенства.

1) «На одном Петре Господь созидает свою Церковь и ему вручает для пасения овец своих», – бесспорно подлинное выражение Киприана, и весьма сильное⁵⁷⁹.

Но, чтобы уразуметь смысл, какой у св. Киприана соединялся с этими словами, надобно представить это его выражение в связи речи: «вещает Господь Петру: аз тебе глаголю, говорит, ты еси... тебе дам ключи (Мф. 16, 18)... И ему же по воскресении своем говорит: паси овцы моя (Ин. 21, 16. 17). На нем одном созидает Церковь свою и ему вручает для пасения овец своих. А хотя апостолам всем по воскресении своем равную власть приписывает и говорит: якоже посла Мя Отец (Ин. 20, 23–25):... однако же, чтобы показать единство, начало этого единства Он своей властью сделал исходящим от одного. То же были и прочие апостолы, что был Петр равной долей одаренные и чести и власти; но начало исходит от единства, чтобы показать Церковь единую: эту единую Церковь еще в Песни песней Дух Святой от лица Господа изображает и говорит: едина есть (Песнь песней 6, 9)». Таким образом, вышеприведенное выражение св. отца в смысле главенства понимать нельзя: этого не позволяют сразу же следующие затем выражения: «апостолам всем усвояет равную власть... То же были и прочие апостолы, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти». – Если апостолам усвоена была равная власть; если прочие были то же, что Петр, – были одарены равной долей не только чести, но и власти, не только власти, но и чести: то для главенства Петрова, предполагающего явное преимущество и чести и власти или, по крайней мере, существенное отличие Петра от других, не остается ровно ничего. Какое-нибудь, однако же, отличие Петра от прочих здесь видеть необходимо. И это отличие заключается в том, что от Петра, не отличающегося от прочих ничем существенным, имеющего равную с другими долю чести и власти, «исходит начало единства, чтобы показать единство, чтобы изобразить единую Церковь». Что же св. отец хотел выразить этим? О Петре, как главе, о его существенном отличии от других, св. Киприан не говорит ни слова, говорит даже против; о римской кафедре – ни слова; о едином епископе папе – ни слова. Речь идет о единстве и единой Церкви, единой кафедре (если согласиться с римским чтением), единой пастве: а в Петре св. отец видит символ, образ этого единства, единой Церкви, кафедры, паствы, единого и нераздельного пастырства. – «Кто не содержит этого единства Церкви», продолжает св. отец, – «ужели тот верует, что он содержит веру? Кто отрекается Церкви и противится ей, ужели тот надеется, что он находится в Церкви? Когда и блаженный апостол Павел учит тому же самому и показывает таинство единства, говоря: едино тело и един дух, едино упование звания вашего, един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог (Ефес. 4, 4–6). Это единство мы должны твердо держать и защищать, особенно мы епископы, председательствующие в Церкви, чтобы представить епископство тем же самым, единым и нераздельным, Епископство одно, коей частью обладает каждый в целом. Церковь так же едина есть, распростираясь во множестве: точно так, как лучей солнца много, но свет один; и ветвей дерева много, но сила одна, сосредоточенная в прочном корне; и в источнике ручьев много, но единство сохраняется в истоке». Это любимая мысль св. Киприана о единстве Церкви и пастырства, о Петре как образе этого единства, раскрытая св. отцом во многих его сочинениях, вполне развитая впоследствии блаженным Августином, проясняется и подтверждается двумя выражениями (вставленными здесь в римских изданиях): «пастыри суть все, но стадо показывается одно, которое пасут все апостолы единодушным согласием... Первенство Петру дается»⁵⁸⁰, где отчетливо выражена вся сущность дела: равенство есть апостолов в правах, церковное равенство в единодушном согласии всех, а преимущество Петрово только в первенстве.

2) Бесспорно, св. Киприан выражается: «едина есть Церковь, основанная Христом Господом на Петре началом и основанием единства (origine unitatis et ratione)»...

Но это выражение употреблено Киприаном или – лучшее целым африканским собором пастырей в соборном их послании к пастырям нумидийским⁵⁸¹, и в связи речи говорит прямо против главенства. Обстоятельства, при которых послание написано, и содержание послания были следующие. – По случаю известного спора в древней Церкви о крещении еретиков, целый собор пастырей нумидийских спрашивает Киприана и пастырей карфагенских: должно ли крестить приходящих в единую кафолическую Церковь от еретиков и раскольников?» – спрашивает, зная, конечно, что римская церковь не крестит, и римский епископ учит, что не должно крестить. Киприан и карфагенский собор, вопреки обычаю римской церкви и мнению ее епископа, отвечает «должно», – доказывая что они – африканцы «держат истину и твердость кафолического правила, – полагают за достоверное, что никто вне Церкви креститься не может, – пребывая с Господом и нося на себе Его священство и соблюдая единство Господне, они отвергают все, что совершают антихристы (еретики) что, следовательно (через заключение от противного), принимающие крещение еретиков не содержат истины и твердости кафолического правила, не суть со Христом, не соблюдают единства Господня. – «Крещение одно», гласит послание, «учрежденное в св. кафолической Церкви, которая есть едина.... Если еретик мог крестить, то мог преподать и Св. Духа. Если же Св. Духа преподать он не может, так-как вне поставленный не есть со Св. Духом: то и крестить приступающего он не может, – когда и крещение едино, и Дух Святой един, и едина Церковь, Христом Господом на Петре, началом и основанием единства, основанная».... Таким образом, по мысли Киприана и африканского собора, равно как и пастырей нумидийских, голос римского епископа и римской церкви необязателен и погрешителен; выражение: Церковь единая, Христом Господом на Петре, началом и основанием единства основанная, – употреблено только для подтверждения этой мысли; отвергая учение о главенстве в самых основных его положениях, ев. Киприан не мог в то же время и утверждать его: не мог видеть в Петре князя апостолов, и конечно видел в нем только образ единства кафолической Церкви -не главу.

3) В другом месте именно в послании⁵⁸² к Квинту, епископу Мавританийскому, св. Киприан выражается: «Петра Господь первого избрал и на нем создал Церковь свою».

Но в этом послании св. Киприан еще яснее говорит против Петрова и, особенно, против папского главенства. Во время того же спора о крещении еретиков, Квинт желал знать суждение Киприана о лицах, которые крестятся у еретиков и раскольников. Киприан, присоединив к своему посланию экземпляр вышеупомянутого послания соборного, пишет: «не знаю, каким предубеждением руководятся некоторые из наших сослужителей (Стефан и его единомышленники), когда думают, что омытых у еретиков, приходящих к нам, не должно крестить крещением, которое называет он (Стефан) единым, – которое, как единое, существует – значит в кафолической Церкви. Если эта Церковь едина есть: то крещения вне Церкви быть не может»... Далее Киприан высказывает мысли, что Стефан своей властью подает еретикам средства к отцеубийству в отношении к Церкви, не держит кафолического единства; что Стефан не должен претить из-за своего обычая, но побеждать разумом, – не должен дерзко приписывать себе что-либо или усвоять самоуправно и говорить, что он держит первенство; не следует ему любить свое безрассудно, напротив, нужно допускать совет истины и чужое правое считать лучше своего; – а апостол Петр в этом отношении -достоподражаемый для Стефана пример. Св. Киприан пишет: «говорят, что в этом они (Стефан и его единомышленники) следуют древнему обычаю... Так-как ничего не может быть общего лжи и истине, тьме и свету, смерти и бессмертию, антихристу и Христу: то мы во всем должны держать единство кафолической Церкви и ничего, касающегося веры и истины, врагам не уступать. Не должно претить из-за обычая, но побеждать разумом. Так и Петр, которого Господь первого избрал, и на котором создал Церковь свою, когда Павел с ним разногласил после насчет обрезания, не приписывал себе чего-либо дерзко или не усвоял самоуправно – так, чтобы говорить, что он держит первенство и что ему больше должны повиноваться современники и потомки. И не пренебрег он Павлом за то, что этот прежде был гонителем Церкви; но принял совет истины и с законным представлением, которое защищал Павел, охотно согласился, именно нам представляя пример и согласия и терпения, чтобы мы не любили нашего безрассудно, но считали лучше нашего то самое, что иногда братия наши и сотоварищи полезно и спасительно защищают».... В заключении св. отец свой африканский обычай, противный обычаю римскому и воле Стефана, называет и благочестивым, и законным, и спасительным, согласующимся с верой и Церковью кафолической. Что может быть ясно, резче, сильнее этого?

4) Еще св. Киприан, в послании к Юбаиану⁵⁸³, выражается: «Господь во-первых Петру, на котором начало единства установил и показал, дал эту власть, дабы то разрешено было на небесах, что Петр разрешил на земле... Церковь едина есть и на одном, который и ключи ее получил, гласом Господа основана»...

Но в этом послании св. Киприан еще обстоятельнее отвергает всякую мысль о главенстве. По поводу того же спора о крещении еретиков, Юбаиан (вероятно епископ), зная, конечно, решение Стефана Римского и, как видно из письма, предрасположенный в пользу этого решения, спрашивает, однако же, у Киприана его мнения, Киприан, отправив к нему копии с вышеупомянутых посланий к епископам нумидийским и Мавританийскому Квинту, сообщает Юбаиану новое решение второго собора, состоявшегося в Карфагене из епископов, как африканских так и нумидийских, по поводу того же разногласия о крещении: «Крещение одно, которое учреждено в Церкви кафолической, и поэтому (еретики) не перекрещиваются у нас, но крещаются; – и приходящие от прелюбодейной и нечестивой воды должны быть омываемы и освящаемы истиной воды спасительной». – Далее Киприан высказывает мысли, что Стефан со своими единомышленниками держится обычая противного истине, не принимает открытого Св. Духом к лучшему, согрешает без извинения, какое дается неведению, – опирается на превозношение и упорство, становится общником хулителей еретиков, делается участником чужих вечных грехов, судит неосновательно и превратно (vanum et perversum), искажает права и таинство истины, не соблюдает веры и истины кафолической Церкви и божественного единства. «Известно», пишет Киприан, «где и кем может быть даровано отпущение грехов, которое дается в крещении. Ибо Господь во-первых Петру, на котором основал Церковь, и в котором (unde) начало единства установил и показал, дал эту власть, дабы то разрешалось на небесах, что он разрешит на земле. И по воскресении так же апостолам (Господь) вещает: яко же посла мя Отец и аз посылаю вы; сие рек, дуну и глагола им: приимите Дух Свят: имже отпустите грехи, отпустятся, – имже держите держатся. Откуда разумеем, что крестить отпущение грехов давать позволяется не иначе, как в Церкви (и только лицам) предпоставленным (praepositis) и утвержденным на божественном законе и Господним рукоположением... Куда пойдет жаждущий? К еретикам, где вовсе нет источника и потока воды живой? Или к Церкви, которая есть едина и на одном том, кто и ключи ее получил, гласом Господа основана? Она-то одна владеет всей властью своего жениха и Господа: в ней-то мы председательствуем за честь ее и единство ратуем и благодать ее, равно и славу, силой добродетели защищаем. Мы, по божественному обетованию, прохлаждаем жаждущий народ Божий; мы храним пределы жизненных источников. Если же мы удерживаем права нашего владения; если признаем таинство единства: то за что же считают нас извратителями истины, за что – предателями единства?»... Св. отец негодует на то, что Стефан в этом деле восхитил себе права ему не принадлежащие и поступил с предстоятелями африканских церквей так самоуправно и несправедливо: прервал с ними общение⁵⁸⁴. По мысли Киприана, Стефан, извращая истину, не имел ни малейшего права поступать с ними так самоуправно, не имел ни малейшего права приказывать, осуждать, отлучать; со стороны Стефана это – заносчивость и упрямство, это противно духу апостольскому, духу Церкви; Стефан не хранит любви духовной, чести товарищества, союза веры и согласия священства. «Мы»: говорит Киприан, «держим главу и корень единой Церкви». Это значит; мы глава Церкви, потому что св. отец сразу же говорит: мы глава единого кафолического крещения"⁵⁸⁵; мы – преемники всей власти вязать и решить, обетованной прежде Петру и дарованной по воскресению всем апостолам: «Церковь, которая едина есть и на одном который и ключи ее получил, гласом Господа основана, владеет всей властью своего жениха, и в ней мы председательствуем, и за ее единство ратуем. Если же мы удерживаем права нашего владения; если признаем таинство единства; то почему считают нас извратителями истины, почему предателями единства?». Выражением сознания своей правоты и независимости, св. отец и заключает свое послание: «это мы вкратце, по мере нашей мерности, отписали тебе, любезный брат, никому не запрещая и не поставляя в укор того, что всякий из епископов поступает, как думает, имея свободное право своего произволения. Мы, сколько от нас зависит, из-за еретиков не спорим с нашими сослужителями и соепископами с которыми храним божественное согласие и Господень мир, особенно когда и апостол говорит: »аще ли кто мнится спорлив быти, мы таковаго обычая не имамы, ниже Церковь Божья» (1Кор. 11, 15). Нами хранится терпеливо и твердо любовь духовная, честь товарищества, союз веры и согласие священства»... Нужно ли говорить после этого, что, говоря о Петре, как основании единой Церкви прямо против главнейших притязаний римского главенства, св. отец не мог иметь мысли о княжестве Петровом и наследовании этого княжества римским епископом? Петр – образ кафолического единства, как первый из апостолов; Петру сначала обетована и по воскресении всем апостолам дарована одна и та же власть. Преемники этой власти – союз предстоящей единой Церкви; римский Стефан-предатель кафолического единства.

5) Бесспорно, римскую кафедру св. Киприан называет «местом Петра». В письме к Аппиану (вероятно епископу)⁵⁸⁶ св. отец выражается о римском епископе Корнилии: «Корнилий сделался епископом,.... когда прежде его никто не был сделан, когда место Фабиана (его предместника), т. е. когда место Петра и степень священнической кафедры были праздны»....

Но и с этим выражением св. Киприан вовсе не думал соединять какую-либо мысль о главенстве. Это послание к Аппиану писано по поводу раскола Новатианова и вопроса о принятии падших в общение. Новатиан, известно, осуждая епископа римского Корнилия за то, что тот принимал падших в общение и за многие другие погрешности и преступления, провозгласил его незаконным епископом, а себя епископом римским. Поэтому Аппиан спрашивает Киприана: «какую ересь ввели Новатиан или Корнилий – на каком основании держит общение с Трофимом и воскурившими фимиам (идолам)?» Если бы в Корнилии св. Киприан видел главу Церкви: ему не только полезно и уместно, но необходимо было бы отвечать на такой вопрос, что, если по суду римского епископа падших принимать в общение должно, то это не может подлежать сомнению; что принять сторону Новатиана и отсечь себя от общения с римским епископом значит – отсечь себя от общения с единой главой Церкви и духовно умереть: что т. е. голос римского епископа, как главы Церкви, непогрешим и общение с ним для спасения всех и каждого безусловно необходимо. Но дух и частные выражения послания приводят совершенно к другим мыслям. Не говоря ничего о непогрешимости римского епископа, св. Киприан просто оправдывает Корнилия, ставя его, очевидно, в совершенный уровень с самим собой. «Ты извещаешь посланием», – пишет Киприан к Аппиану, – «что не имеешь общения с Новатианом, но следуешь нашему совету, и с Корнилием, нашим соепископом, соблюдаешь единое согласие… А что об нем слышится нечто бесчестное и преступное, ты не удивляйся... Ты знаешь, что наши сослужители⁵⁸⁷ исследовали и точнейшим образом дознали, что он (Корнилий) не очернил себя никаким пятном свидетельства (libelli)⁵⁸⁸, как некоторые пустословят; и с епископами, принесшими жертву (идольскую), он не смешался святотатственным общением... Это так же выражается из слухов, измышленных отступниками. Ибо те, которые отступают от нас, не могут нас хвалить. Или мы должны надеяться понравиться тем, которые, не нравясь нам и, мятежничая против Церкви, дерзко нападают на заботливых о Церкви братий» (как бы прилично было сказать здесь: тем более на нашего общего Отца, на котором лежат заботы о всех церквах!)? – «Поэтому, что и о Корнилии и на наш счет носится, ты того и не слушай и не верь».. Потом св. Киприан доказывает, что падших принимать в общение должно; что, значит, Корнилий действует правильно и учит согласно с истиной; что он – Киприан, как только возник этот вопрос о принятии падших в общение, медлил в ожидании того времени, когда милость Божия прекратит гонение и позволит епископам собраться воедино и постановить, как быть должно; что он решил отлучать от общения всякого, кто захотел бы безрассудно вступить в общение с падшими прежде собора и решения, постановленного советом всех; что он писал об этом и в Рим к тамошнему клиру, бывшему тогда еще без епископа и получил ответ, что должно дожидаться мира церковного и потом дело падших решить снесением мнений и с епископами, пресвитерами диаконами, исповедниками, равно как и мирянами стоящими (вот все составные части тогдашнего христианского мира; и где же его глава? И как бы нужно было здесь упомянуть о ней!); что, наконец, дождался он этого желанного мира и дело падших у них в Африке решено большим числом епископов; что «если бы тебе показалось», продолжает Киприан, «не совсем достаточным число епископов в Африке: то об этом деле мы писали и в Рим к нашему сослужителю Корнилию, который и сам, составив собор со многими епископами, согласился на одно с нами решение, с одинаковой строгостью и спасительной умеренностью». – Отсюда видно, что св. Киприан о римской непогрешимости об окончательном и безусловно обязательном римском суде ничего не знал; дела веры в древней Церкви решались общим голосом Церкви, соборными определениями всех епископов, а не приговором римского епископа только, их сослужителя и соепископа, и собрата. Ничего не знал св. Киприан и о безусловной необходимости общения с римским епископом, как главой Церкви. Говоря об отпадении Новатиана от кафолического общения, св. отец говорит только об отпадении от единства, связи, согласия, нераздельного таинства, состава, тела единой кафолической Церкви, – от братской любви, собора (collegio), тела соепископов, от собора священников, от единства и мира единого и нераздельного епископства; и замечательно – об отпадении от главы Церкви – римского епископа ни слова; Аппиана убеждает больше и больше прикрепляться к обществу собора (collegii) епископского; опять выражает здесь свою любимую мысль: «едина Церковь Христова по всему миру, на многие члены разделенная: также едино епископство, в согласной многочисленности многих епископов разлитое»: и, наконец, опять выражает свою мысль о независимости каждого епископа от какой-либо единоличной видимой главы, при зависимости от Господа и общего голоса всех предстоятелей Церкви: «при соблюдении союза согласия», пишет св. отец, «и твердом хранении нераздельного таинства кафолической Церкви, всякий епископ располагает и правит своим поведением, имея дать отчет в своем произволении Господу»... Здесь совершенное отрицание единоличного главенства!

6) Бесспорно, св. Киприан римскую церковь в послании к Корнилию Римскому⁵⁸⁹ называет «кафедрой Петра и церковью главной (principalem), откуда единство священническое началось (exorta est)».

Но это выражение, рассматриваемое в связи речи, и служит лучшим доказательством того, что св. Киприан, высоко понимая значение Петра и первого преемника его в Церкви – епископа римского, как первого лица в нераздельном единстве церковного тела и священства, – как лица начального (principalis), с которого начиналось это единство, не имел при том ни малейшей мысли о главенствt: это выражение употребил он для того, чтобы отнять у римского епископа одно из существеннейших прав главенства, по неосторожности присвоенное Корнилием, право – выслушивать жалобы и пересуживать суды митрополитов и частных соборов. Послание писано было по случаю карфагенского раскола, произведенного Филициссимом. Филициссим, за многие злодеяния отлученный от церкви Киприаном и африканским собором, собрал около себя несколько приверженцев, одного из них, Фортуната, избрал в епископа, Киприана объявил низверженным; а чтобы действительно низвергнуть его, отправился к церквам европейским, прежде всего в Рим, с жалобой на Киприана, и устрашив тогдашнего римского епископа Корнилия угрозой что он – Филициссим прочитает свою жалобу всенародно перед язычниками если Корнилий не примет ее, принудил его принять. Против этого-то дерзкого поступка Фелициссима и неосторожности Корнилия? Киприан и пишет со справедливым огорчением: «поставив себе лжеепископа (Фортуната) из еретиков, они (Филициссим и некоторые из его единомышленников) осмеливались плыть и вести послания от раскольников и нечестивцев (африканских своих приверженцев) к кафедре Петра и церкви начальной (principalem), откуда единство священническое началось. А зачем странствовать и провозглашать лжеепископа против поставленного епископа? Ибо или нравится им то, что они сделали и в своем злодействе они упорствуют; или, если не нравится, и они отступаются, то они знают, куда обратиться. Потому, что когда у всех нас постановлено, и это справедливо, равно как и законно, чтобы дело каждого выслушиваемо было там, где допущено преступление, и чтобы каждому из пастырей отделена была часть стада, которой каждый властвует и управляет, имея дать отчет в своем поведении Господу: то конечно – тем, над которыми мы начальствуем, следовало не скитаться и не колебать своим коварством и лукавым безумием согласия епископов, но вести свое дело там, где могут иметь они и обвинителей и свидетелей своего преступления: если только немногим отчаянным и погибшим не кажется меньшей власть (auctoritas) епископов, находящихся в Африке, которые уже судили о них и недавно властью своего решения осудили их совесть, связанную узами преступлений. Дело их уже дознано: решение об них уже произнесено; и определению священников не подобает подвергаться поруганию от легкомыслия изменчивого и неустойчивого духа, когда Господь поучает и говорит: буди, слово ваше ей, ей, ни, ни» (Мф. 5, 37)....

Итак, из обзора тех мест из творений св. Киприана, на которые римские богословы ссылаются в подтверждение своего учения о главенстве, открывается, что св. Киприан далек был от всякой мысли о главенстве. Встретив в современнике своем, римском епископе Стефане, человека несколько притязательного, понимавшего права римского епископа выше, чем следовало, Киприан представил потомству оснований для отвержения главенства столько, сколько не оставил ни один из отцов рассматриваемого периода древности. И римские богословы ссылаются, однако же, на творения Киприана для подтверждения учения о главенстве!

II. Снося вышерассмотренные выражения со всеми другими подобными выражениями в творениях св. Киприана, последовательность его мыслей о значении апостола Петра римского епископа в Церкви можно представить в следующем виде:

А. Не признавал св. Киприан главенства Петрова .

1. Не признавал апостола Петра единственным или особым в своем роде камнем – основанием Церкви.

а) Правда, по выражениям св. Киприана, «одна Церковь на камне основана⁵⁹⁰; Петру говорил Господь: Аз тебе глаголю, яко ты еси Петр, и на семъ камени созижду Церковь мою⁵⁹¹, на Петре Господь создал Церковь⁵⁹²; одна Церковь на Петре основана⁵⁹³; на одном Петре Господь созидает Церковь⁵⁹⁴; одна Церковь на одном Петре основана»⁵⁹⁵. Что же значат эти выражения? Действительно ли св. Киприан имеет такое представление: Петр единственный: камень; на нем, как на единственном основании, зиждется все здание Церкви; на нем почивают сами апостолы? Нет. – По представлению св. Киприана, Петр не есть единственный камень, единственное основание Церкви.

Прежде всего, по представлению св. Киприана, согласно с пророчеством Исаии: се аз полагаю во основание Сиону камень многоценен, избран, краеуголен, честен и веруяй в онь не постыдится (28, 16), – согласно с пророчеством Псалмопевца: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла: от Господа бысть сей и есть дивен во очесех наших (Пс. 117, 22–3), – согласно с пророчеством Захарии: се аз ввожду раба моего Востока: зане камень, егоже дах пред лицем Иисусовым, на камени едином седмь очес суть (Зах. 3, 8–9), – согласно с указанием Второзакония: и напишеши на камени весь закон сей яве зело (Втор. 27, 8), – согласно с указанием Иисуса Навина: и взя камень велий и постави его там пред Господем. И рече Иисус к людем: се камень сей будет вам в свидение: яко сей слыша вся глаголанная от Господа, елика глагола к вам днесь; и сей будет вам во свидение в последняя дни, егда солжете Господеви Богу вашему (24, 26–7), – согласно со словами апостола Петра: сей есть камень, укоренный отъ вас зиждущих, бывый во главу угла: нест бо иною имени под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян. 4, 11–2), согласно со всеми этими указаниями, главный и единственный в своем роде камень, главное и единственное в своем роде основание Церкви есть Господь наш Иисус Христос. «Сей есть камень в Бытии (28, 10)», продолжает св. отец раскрывать свою мысль, – «который Иаков полагает под свою голову (так-как глава мужу Христос), и во время сна видит лествицу, восходящую к небесам, на которой утверждался Господь и ангелы восходили, – камень, который (Иаков) освятил и помазал таинством помазания, означая Христа. Сей есть камень в Исходе (17, 12), на котором Моисей сидел на вершине холма, когда Иисус Навин сражался против Амалика; и таинством камня и твердостью сидения Амалик поражен Иисусом, т. е. диавол побежден Христом. Сей есть камень великий в первой (книге) Царств (1Цар. 6, 15), на котором положен Кивот Завета, когда он, отпущенный и возвращенный от иноплеменников, привезен был на колеснице кравами. Сей так же есть камень в первой (книге) Царств (1Цар. 17, 49), которым Давид поразил чело Голиафа и убил его, преобразуя то, что диавол и рабы его повергаются так же, будучи поражаемы, т. е. в ту же часть чела, не запечатленную знамением, о котором мы и целы всегда и живем. Сей есть камень, который, когда Израиль победил иноплеменников, поставил Самуил и нарече имя ему – Авенезер, сиречь камень помощи (1Цар. 7, 12). У Даниила: отторжеся камень от горы без руки; удари тело в нозе железны и скудельны, и истни их до конца; камень же, поразивый тело, бысть гора велика зело и наполни всю землю (2, 34–5). У Исаии: будет в последняя дни явлена гора Господня и дом Божий на версех гор и т. д. (2, 2–4)... Так же, заключает св. отец, в Апокалипсисе: гряди, покажу ти невесту Агнчу жену. И веде мя духом на юру велику, – и показа ми град святый Иерусалим, нисходящь с небесе от Бога, имущь славу Божию» (Апок. 21, 9–11)⁵⁹⁶. – Итак, по представлении св. отца, не на одном Петре, как камне, основана Церковь, но основана и на Христе Спасителе, и на Христе Спасителе главным и единственным в своем роде образом так, что Христос есть камень, скала, гора, на которой зиждется исповедание Церкви, на которой, значит, почивает и сам Петр.

Но не имел ли св. Киприан такого представления: камень, скала, гора, на которой стоит все здание Церкви, есть сам Господь Иисус Христос: на этой горе, во-первых, полагается главный и единственный в своем роде камень – Петр; а на этом уже камне полагаются второстепенные основания Церкви – прочие апостолы? Нет: отношения Петра ко Христу Спасителю и к прочим апостолам представляет Киприан не так. В одном из выше рассмотренных мест⁵⁹⁷, сказав: «вещает Господь Петру: ты еси Петр и на сем камени созижду Церковь мою… на одном Петре, созидает Церковь свою», св. отец продолжает: «то же были и прочие апостолы, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти». Но не было бы между ними никакого равенства ни чести, ни власти; напротив, между ними и Петром было бы безмерное расстояние и чести и власти, если бы Петр был единственным камнем – основанием Церкви, а они были только второстепенными основаниями – камнями Церкви, лежащими на первоосновном -Петре. Значит, со словами своими: «на одном (Петpе) созидает Церковь свою», св. отец никак не мог соединять мысль, что Петр есть единственное или первостепенное основание, a прочие апостолы или – вовсе не основания Церкви или – основания второстепенные, утверждающиеся на Петре. Вышеприведенные слова св. отца: «так же в Апокалипсисе: гряди, покажу ти невесту Агнчу жену. И веде мя духом на гору высоку и показа ми градъ святый Иерусалим, нисходящь с небесе от Бога, имущь славу Божью (Апок. 21, 10–11)»⁵⁹⁸, – слова эти говорит с несомненностью, что св. Киприан имел то же понятие о Церкви, какое изобразил в Апокалипсисе тайновидец Иоанн: и веде мя на гору, и показа ми град великий, святый Иерусалим, нисходящь с небесе от Бога, имущь славу Божью... (здесь же сразу имущь стену велику и высоку... И стена града имеяше основами дванадесять, и на них именъ дванадесять апостолов Агнчих (Ап. 21, 10–7). По этому образу, Господь есть гора, держащая на себе всю Церковь – небесный град и стену его и дванадесять оснований этой стены, т. е. дванадесять апостолов; а дванадесять апостолов, по связи речи здесь, совершенно одинаковые основания стены, находящиеся друг к другу и к небесному граду – Церкви, и к горе, его основанию, самому Господу, в отношениях совершенно равных⁵⁹⁹.

Если же прочие апостолы были то же, что и Петр, одаренные равной долей чести и власти; были точь-в-точь такие же основания Церкви, как и Петр: то что же св. Киприан сказать хотел словами: «на одном (Петре) создана Церковь»? – «И едино крещение и един Св. Дух», пишет св. отец⁶⁰⁰, «и едина Церковь, Христом Господом основанная на Петре началом единства и основанием (или: для начала и по причине единства: origine unitatis et ratione)» – выражение неясное; но из него можно с вероятностью вывести заключение, что слова – «на одном Петре создана Церковь» – значат то же, что и слова: «Церковь создана на Петре для начала и по причине единства». А это значит то же, что «в Петре Господь установил и показал начало единства, – показал и установил начало единства тем, что Петру во-первых даровал власть вязать и решить», или – что то же «Петра первого избрал», согласно со следующими выражениями св. отца: «Господь во-первых Петру, на котором создал Церковь и в котором начало единства установил и показал, даровал эту власть (вязать и решить)⁶⁰¹. Петра Господь первого избрал и на нем создал Церковь свою»⁶⁰²; или, согласно со следующими выше рассмотренными⁶⁰³ словами: «вещает Господь Петру: ты еси Петр и на сем камени... на одном (Петре) созидает Церковь свою. И хотя апостолам всем равную власть приписывает и говорит: имже отпустите грехи: однако же, чтобы показать единство, начало этого единства Он своей властью сделал исходящим от одного. То же были и прочие апостолы, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти; но начало исходит от единства. Первенство Петру дается» (по римскому чтению), «чтобы показать едину Церковь Христову и кафедру. И пастыри» (по римскому чтению) «суть все, но стадо показывается едино, которое пасут все апостолы единодушным согласием»⁶⁰⁴. Итак, последовательность мыслей св. Киприана об основании Церкви нужно представлять в следующем виде: сам Господь – камень или скала, или гора, на которой должно воздвигнуться все здание единой Церкви; на этой горе в основу единой Церкви полагаются апостолы: но «для начала и по причине единства Церкви, чтобы показать и установить начало единства, чтобы показать единство, чтобы показать Церковь единого, это единство Церкви делается исходящим от одного: из всех апостолов, совершенно равных друг другу по чести и власти, – равных, если рассматривать их и как основания Церкви, – одному Петру дается то преимущество, что Церковь основывается на нем едином, т. е. с него одного начинается основание и созидание Церкви; он первый избирается и полагается в основание здания Церкви; ему дается первенство».

2) Не признавал св. Киприан св. Петра единственным или особым в своем роде обладателем ключей царствия .

Правда, св. Киприан выражается: «Церковь едина, и на одном, который и ключи ее получил, гласом Господа основана»⁶⁰⁵; или: «вещает Господь Петру, и говорит: и дам ти ключи царства небесного, и еже⁶⁰⁶...; или: «вещает Господь Петру: ты еси Петр... И дам ти ключи царства небесного, и еже... На одном (Петре) созидает Церковь свою»⁶⁰⁷. Эти выражения как будто дают мысль, что ключи царства небесного дарованы Господом одному Петру или, по крайней мере, Петру главным образом.

Нет. Ключи дарованы одному Петру в том же смысле, в каком на одном же Петре и Церковь основана. После слов: «вещает Господь Петру: и дам ти ключи.., на одном (Петре) созидает Церковь свою», – св. Киприан сразу же прибавляет, что «всем апостолам по воскресении Господь равную власть (auctoritatem) приписывает и говорит: якоже посла мя Отец и аз посылаю вы. Приимите Дух Свят: имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся»; что «прочие апостолы были то же, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти»; что «Петру даровано только первенство», т. е. Петру дарованы ключи царства небесного только первому из апостолов, «чтобы показать единство Церкви», чтобы «начало единства Церкви исходило от одного»⁶⁰⁸. Так и в другом месте св. Киприан пишет⁶⁰⁹: «явно, где и кто может давать отпущение грехов, какое дается т. е. в крещении. Ибо Господь во-первых Петру, на котором основал Церковь, и в котором начало единства установил и показал, дал эту власть, дабы то разрешалось на небесах, что он разрешит на земле. И по воскресении так же к апостолам вещает, говоря: яко же посла мя Отец, и аз посылаю вы. И сие рек, дуну, и глагола им: приимите Дух Свят; имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся. Откуда разумеем, что не кому другому, как предстоятелям в Церкви... позволяется крестить и отпущение грехов давать; и вне не может быть ни связано что-либо, ни разрешено, так-как там нет того, кто мог бы или связать что-либо, или разрешить». Из этих слов св. отца видно опять, что прочие апостолы власть решить и вязать получили от самого Господа так же непосредственно, как и сам Петр, – власть ту же самую, какую получил и сам Петр; были источником этой власти для Церкви и ее предстоятелей так же, как и сам Петр; Петру одному она дарована только во-первых, и дарована с тем, чтобы установить и показать в нем единство Церкви. В этом же, а не другом смысле, надобно понимать и следующие слова св. Киприана⁶¹⁰: «Господь наш, определяя честь епископа и основание (rationem) своей Церкви, говорит Петру: аз тебе глаголю: ты еси... будут разрешена на небесех (Мф. 16, 18–9). Отсюда через ряд (vices) времени и преемств проистекло рукоположение епископов и основание Церкви так, чтобы Церковь созидалась на епископах, и всякое деяние Церкви управлялось одними и теми же предстоятелями», -слова, которые сами по себе дают как будто мысль, что один Петр был источником власти решить и вязать для всей Церкви; а в связи с другими выражениями несомненно имеют то значение, что власть эта и дарована была первоначально в равной мере всем апостолам и проистекала от всех апостолов, от Петра же только во-первых, как и дарована или обетована ему первому, чтобы в нем установить и показать начало единства Церкви.

3) Не признавал св. Киприан апостола Петра единственным или особым в своем роде пастырем стада Христова .

Св. Киприан ясно так же отклоняет мысль, будто словами: паси овцы моя, паси агнцы моя, паси овцы моя (Ин. 21, 15–7), Господь сделал Петра главой Церкви и апостолов. Овцами и агнцами Господь называет свой народ, по мысли св. Киприана, не с тем, чтобы показать, что Петру вручаются для пасения именно все члены Церкви, не исключая и апостолов, как утверждают римские богословы: «овцами называет», пишет св. отец; «чтобы невинность христианская была подобна (невинности) овец; именует агнцами, чтобы простота смысла подражала простой природе агнцев»⁶¹¹. Поставляя слова Господни Петру: «паси овцы моя» в вышеприведенной и рассмотренной⁶¹² своей речи: «вещает Господь Петру: азъ тебе глаголю, говорит, яко ты еси Петр... И дам ти ключи царства небесного... И опять ему же, по воскресении своем, говорит: паси овцы моя.... На одном (Петре) созидает Церковь свою⁶¹³, и ему вручает для пасения овец своих», св. Киприан здесь же сразу учит, что «всем апостолам приписал Господь равную власть», – что «прочие апостолы были то же, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти», – что «все⁶¹⁴ они суть пастыри, все пасут едино Христово стадо единодушным согласием», а к Петру с этими речами Господь обращается только как к первому апостолу, с которого начинается единство церковное, который представляет в себе единую Церковь⁶¹⁵.

4) Вообще признавал Петра только первым между апостолами, но никак не главой их и Церкви .

Вообще, по учению св. Киприана сам Господь непосредственно избрал прочих апостолов так же, как и Петра⁶¹⁶, сам послал их в мир так же, как и Петра⁶¹⁷; сам повелел им так же, как и Петру, идти и учить все языки, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа⁶¹⁸; сам дал им так же, как и Петру, власть над Церковью и власть равную, равно как и честь равную⁶¹⁹. Св. апостолы, все вместе, по учению Киприана, суть такие же посредники между Христом Спасителем и Церковью, такие же источники истинного учения, благодати, священства, пастырской власти для Церкви, как и Петр; по выражениям св. отца: «все апостолы пасут единое Христово стадо единодушным согласием⁶²⁰; единство церковное предано нам от Господа через апостолов⁶²¹. Христос говорит апостолам, а через это всем предстоятелям, которые наследуют апостолам по преемственному рукоположению: слушаяй вас мене слушает (Лук. 10, 16)⁶²²; что прияли мы от апостолов, тому следуем, когда апостолы предали не более, как одну Церковь и едино крещение, которое установлено только в той же Церкви⁶²³; священникам Божиим, хранящим божественные заповеди, следует поступать так, чтобы, если в чем-нибудь истина станет изменяться и колебаться, мы обращались к началу Господнему и евангельскому, и к апостольскому преданию, и чтобы оттуда исходило основание (ratio) нашего поведения, откуда и чин (ordo) и начало наше возникли"⁶²⁴. Преимущества Петра перед прочими апостолами св. отец представляет вообще в том только, что Петр, как первый апостол, был, по намерению Господа, представителем единой Церкви, был началом церковного единства, был первым и единственным лицом, с которого единство Церкви начинаюсь. Св. отец нередко обращается к этому преимуществу Петра потому, что по обстоятельствам своего времени, в следствие множества беспрерывно возникавших в Церкви ересей и расколов, он – Киприан, должен был часто выставлять на вид и защищать единство истинной Церкви. И замечательно, он обращается к этому преимуществу, большей частью, в тех творениях своих, в которых самыми резкими выражениями отвергает притязания римского епископа Стефана на особенное значение в Церкви. Мыслью о единстве Церкви св. Киприан был проникнут так глубоко, что как Бога представлял он единым, и Христа Его единым, и Святого Духа единым, и учение Христово единым и благодать Христову единой, так и во всех церквах он видел единую Церковь, во всех епископах одно епископство, во всех священниках единое священство, во всех алтарях единый алтарь⁶²⁵. По мысли св. Киприана и Петру многое говорилось, как представителю всей Церкви: »за нас Господь молился» пишет св. отец⁶²⁶, «как читаем: рече же Господь Петру: Симоне, Симоне: се сатана просить вас, дабы сеял, яко пшеницу: аз же молился о тебе да не оскудеет вера твоя (Лк. 22, 31): за нас и о грехах наших Он (Господь) и трудился и бодрствовал, и молился». И Петр многое говорил, как представитель единой Церкви, гласом Церкви, именем Церкви, один за всех: «Петр, на котором Господом создана Церковь», пишет св. отец⁶²⁷, "один за всех – вещая, и гласом Церкви отвечая, говорит: Господи! к кому идем? глаголы живота вечнаго имаши. И мы веровахом и познахом, яко ты еси Христос, Сын Бога живаго (Ин. 6, 68–9)... Говорит здесь Петр, на котором основана Церковь, именем Церкви, уча и показывая, что Церковь от Христа не отступает, и Церковь есть народ, со священником соединенный, стадо, к своему пастырю прилепляющееся. Откуда ты должен знать, что епископ в Церкви и Церковь в епископе, и те, которые не соединены с епископом, не состоят в Церкви:... когда кафолическая Церковь, которая едина есть, не рассечена и не раздроблена, но соединена и скреплена связью (glutino) взаимно придерживающихся друг за друга священников»⁶²⁸.

Б. Не признавал св. Киприан главенства римского епископа

1. Киприан называет римскую кафедру кафедрой и местом Петра? Правда⁶²⁹. Но из этого не следует, что церковь римская есть церковь главенствующая, равно как и антиохийская церковь, которую, по древнейшим преданиям, Петр основал, утвердив в ней и кафедру свою. Из этого следует только, что римская кафедра имела такое же значение в числе других кафедр, какое Петр имел в сонме всех апостолов: была – т. е. первой. Из этого видно так же, – что особенно замечательно, – как понятия древности о происхождении римской кафедры, более чистые и верные апостольской истории, с течением времени стали изменяться. Ириней и Тертуллиан, и историк первой христианской древности Евсевий, считали основателями римской церкви и кафедры двух славнейших апостолов Петра и Павла; а Киприан и современный ему римский епископ Стефан называют уже римскую кафедру кафедрой Петра. – А их потомки, особенно римские епископы, и начнут больше и больше устранять Павла и преувеличивать отношения Петра к римской кафедре.

2. Называет св. Киприан церковь римскую «кафедрой Петра и церковью главной, начальной (principalem), откуда единство священническое получило свои исход»? -Правда⁶³⁰. Но из этого опять не следует, что римская церковь – глава всех церквей: так-как слова эти сказаны Киприаном в письме, в котором он сильно восстает против римского главенства⁶³¹. Особенность римского епископа, как Петрова преемника, св. отец видел – без сомнения – в том же, в чем и особенность Петра: как Петр был первым начальным лицом, от которого начиналось единство кафолической Церкви, так и римский епископ есть первое начальное лицо, от которого единство это начинается.

3. Называет св. Киприан римскую церковь »корнем и матерью (radicem et matricem)»? Но, во-первых, если бы даже Киприан выразился так именно и несомненно о римской церкви, и тогда слова его нельзя было бы понимать в смысле римского главенства, так-как против главенства св. Киприан пишет очень много и ясно. Но здесь⁶³² Киприан говорит так неясно, что защитники главенства столько же прав имеют относить это титло – «корень и мать» – к церкви римской, сколько противники к Церкви вселенской. В других местах, называя Церковь матерью⁶³³, св. Киприан имеет в виду Церковь вселенскую, а в частности православную карфагенскую. А в одном месте⁶³⁴, говоря о какой-то церкви, «матери, начале и корне, которая после семь церквей родила, сама первая и единая, на камне гласом Господа основанная», он выражается так неясно, или подлинный текст его здесь так испорчен, что слов его нельзя отнести ни ко вселенской Церкви, ни к римской: ко вселенской нельзя отнести потому, что он называет эту церковь первою и единой, сопоставляя ее с семью дщерями ее, частными церквами; а к римской нельзя потому, что он говорит здесь о семи дщерях этой церкви, разумея под ними, если эти слова его сносить с предыдущими, семь апокалиптических церквей, ефесскую, смирнскую, пергамскую, фиатирскую, сардийскую, филадельфийскую и лаодикийскую (Апок. 2 и 3 главы), которые происхождение свое получили не от Рима. С большей вероятностью, если только не полной достоверностью, можно отнести эти слова святого отца к церкви иерусалимской, которая действительно была матерью и началом, и корнем всех церквей, которая родила между первыми семь апокалиптических церквей, которая была первая и единая в своем роде, гласом -проповедью самого Господа основанная, по словам св. Киприана, на камне.

4. Называет римского епископа единым епископом, пастырем и т. д.? Это несправедливо.

5. А то несомненно, что св. Киприан совершенно отвергал римское главенство. Выше было и ниже будет показано, что Киприан, в ясных, сильных и даже резких выражениях, отвергал и непогрешимость, и безусловную обязательность определений римского епископа в делах церковных⁶³⁵.

6. То несомненно, что преемниками единой и той же, нераздельной и равной благодати и власти, сначала обетованной одному Петру, потом дарованной самим Господом всем апостолам, и принадлежавшей всему сонму апостольскому, считал св. Киприан всех епископов или лучше – целый и нераздельный сонм епископства. «Господь наш», пишет св. Киприан⁶³⁶, «определяя честь епископа и основание (rationem) своей Церкви, говорит Петру: аз тебе глаголю: ты еси.... будут разрешена на небесех (Мф. 16, 18–9). Отсюда через ряд (vices) времени и преемств проистекло рукоположение епископов и основание Церкви так, чтобы Церковь созидалась на епископах, и всякое деяние Церкви управлялось одними и теми же предстоятелями»: здесь все епископы, равно и без различия, представляются преемниками власти, дарованной Петру. – «Явно», пишет святой отец в другом месте⁶³⁷, «где и кто может давать отпущение грехов. Ибо Господь во-первых Петру, на котором основал Церковь, и где начало единства установил и показал, дал эту власть, чтобы то разрешалось на небесах, что они разрешат на земле. И по воскресении так же апостолами вещает, говоря: яко же посла Мя Отец, и.... (Ин. 20, 21). Откуда разумеем, что никому другому, как предстоятелям Церкви... позволяется крестить и отпущение грехов давать»: здесь все предстоятели Церкви, равно и без различия, представляются преемниками власти, дарованной Петру и прочим апостолами. Подобную же мысль святой отец выражает и в следующем месте: «куда пойдет жаждущий? Ужели к еретикам, где вовсе нет источника и потока воды живой? Или к Церкви, которая едина есть и на одном, который и ключи ее получил, гласом Господа основана? Она-то одна держит и владеет всей властью своего жениха и Господа. В ней мы председательствуем, за честь ее и единство ратуем и благодать ее, равно как и славу, силой веры защищаем. Мы, в следствие божественного позволения, прохлаждаем жаждущий народ Божий; мы храним пределы жизненных источников. Следовательно, мы удерживаем право нашего владения"⁶³⁸. Или: «это единство мы крепко должны держать и защищать, особенно мы епископы, председательствующие в Церкви, чтобы показать епископство тем же самым, единым и нераздельным. Епископство одно, коего частью обладает каждый в целом» – так говорит св. отец, только что сказав перед этим о единой и нераздельной власти, сначала обетованной одному Петру, потом дарованной и равно принадлежавшей всему сонму апостолов.

7. Высшим судилищем и авторитетом в Церкви вселенской св. Киприан признавал собор всей Церкви, в особенности епископов. Важнейшие дела в Церкви, во время Киприана, по его свидетельствам, и должны были решаться и решались «снесением голосов всех епископов, а иногда и пресвитеров, диаконов, исповедников и даже мирян», причем Киприан ни разу не упомянул о необходимости утверждения подобных решений со стороны главы Церкви, римского епископа⁶³⁹. А епископов св. отец называет прямо «главой Церкви». «Мы держим главу и корень единой Церкви», пишет св. отец⁶⁴⁰. А это значит: «мы составляем главу и корень единой Церкви»; это видно из того, что здесь же сразу св. Киприан прибавляет: «мы глава единого кафолического крещения», рассуждая здесь о том, что только единая истинная Церковь имеет право преподавать благодать Св. Духа в крещении, равно как и в других таинствах, – а вне Церкви никто не имеет этого права.

8. Именно, в подтверждение той мысли, что на земле нет и быть не может такого епископа епископов, каким хотел быть Стефан Римский, св. Киприан нередко высказывает мысль, что епископ подлежит суду только Господа нашего Иисуса Христа, а не какого-либо Его единоличного наместника⁶⁴¹. Римский епископ у Киприана зовется просто епископом, соепископом, сослужителем (collega), братом⁶⁴². Св. отец пишет к римским епископам не иначе, как: «Киприан Корнелию брату»⁶⁴³, «Киприан с товарищами Люцию брату⁶⁴⁴, Киприан Стефану брату»⁶⁴⁵, точно так же, как пишет он и ко всем другим епископам, например: «Киприан и прочие сослужители... Фиду брату»⁶⁴⁶: точно так же, как и римские епископы пишут к Киприану: «Корнелий Киприану брату»⁶⁴⁷. Киприан не называет римских епископов даже папами, тогда как его самого современники, и в том числе римский клир, величали: «благословенный папа Киприан»⁶⁴⁸, «все исповедники Киприану папе»⁶⁴⁹, «Киприану папе, пресвитеры и диаконы, в Риме состоящие»⁶⁵⁰, «блаженнейший и славнейший папа»⁶⁵¹; «Киприану папе Моисей и Максим пресвитеры, и Никострат и Руфин диаконы, и прочие исповедники»⁶⁵²; «Киприану папе пресвитеры и диаконы, в Риме состоящие, спасения»⁶⁵³. Св. Киприан употребляет название: «епископ епископов»; но употребляет с тем, чтобы показать невозможность существования в Церкви подобного епископа епископов⁶⁵⁴. Всякий епископ, по выражениям св. отца «есть священник и судья вместо Христа (vice Christi)⁶⁵⁵, есть наместник (antistes) Христов⁶⁵⁶, есть преемника (successor) апостолов»⁶⁵⁷.

Наконец, по выражениям св. Киприана, «глава Церкви, небесный учитель⁶⁵⁸, единый пастырь⁶⁵⁹, ходатай (advocatus) о грехах наших у Отца⁶⁶⁰, наставник и учитель единства⁶⁶¹, учитель нашего спасения⁶⁶², наставник нашей жизни⁶⁶³, есть Господь наш Иисус Христос.

1) На основании слов Арновия Африканского .

Арновий так же свидетельствует, что апостол Петр был в Риме, – говорят римские богословы⁶⁶⁴. – Справедливо⁶⁶⁵. Но из этого в пользу главенства римского ничего не следует: апостол Петр бывал и в других городах. – Здесь заметить можно, что по Арновию⁶⁶⁶ «первосвященство принадлежит одному Христу».

2) На основании творений Лактанция .

Лактанций так же, говорят римские богословы⁶⁶⁷, свидетельствует, что Петр проповедовал и мученически скончался в Риме. – И это справедливо⁶⁶⁸... И из этого опять в пользу главенства римского ничего не следует: в Иерусалиме скончался сам Господь. О том, чтобы Петр предал свое главенство своему римскому преемнику, Лактанций не говорит ничего. А о том Лактанций ясно говорит, что сам Господь непосредственно избрал прочих апостолов, облек их благодатью Святого Духа, дал им власть, послал на проповедь. Так, например, Лактанций выражается: «по воскресению отшедши в Галилею, Господь опять собрал учеников своих, которых страх обратил в бегство; и дав заповеди, которых исполнения Он хотел бы, и заповедав проповедание евангелия по всему миру, вдунул в них Духа Святого и дал им власть творить чудеса, чтобы они действовали во спасение людей столько же делами, как и словами»⁶⁶⁹. И вообще, в творениях Лактанция, довольно обширных, ничего нет похожего на учение о главенстве Петра или римского епископа, нет даже там, где Лактанций говорит о пребывании, проповеди и мученической кончине апостола Петра в Риме.

3) На основании творений св. Ермы .

Святой Ерма свидетельствует,

А. Что сам Господь, а не Петр, «послал апостолов во весь мир проповедовать»⁶⁷⁰.

Б. Дает два самых ясных свидетельства в подтверждение мысли, что обетование Господне Петру: «на сем камени», нужно понимать не так: «на тебе, Петре, единственном в своем роде, основном камне, созижду Церковь Мою», – не в смысле Петрова главенства, а так: «на Себе, единственном в своем роде основном камне созижду Церковь мою; а ты Петр будешь одним из второстепенных основных камней Церкви, точно так же, и в такой же мере, как и каждый из прочих апостолов –

Так –

а) В одном месте⁶⁷¹ св. Ерма пишет: «вот не видишь ли против тебя», говорила ему в видении Церковь, явившаяся в виде блистательной девы, «башню великую, которая строится поверх вод, на камнях квадратных блестящих? Ибо в виде квадрата строили башню те шесть юношей, которые пришли с ней (девой, олицетворявшей Церковь в видении). Другие же многие тысячи мужей приносили камни; а некоторые из глубины извлекали камни, другие поднимали с земли, и подавали тем шести юношам. Потом эти брали и строили. А те камни, которые извлекались из глубины, все полагали они в здание просто: ибо они были полированы и приспособлены к соединению с теми (блестящими квадратными) камнями; и таким образом соединялись один с другим, так что связи их были незаметны. И в таком виде являлось здание башни будто из одного камня построенное. A прочие камни, которые выносились из земли, одни отбрасывали (строители), некоторые же полагали в здание. А другие высекали из здания и отбрасывали далеко от башни. Иные же камни многие сложены были около башни; и не употребляли их в здание». По представлению св. Ермы здесь три или четыре особых отдела камней: первый основной отдел – камни квадратные, на которые полагаются и к которым приспособляются следующие; второй отдел – камни, выкапываемые из глубины, полагаемые на камнях первого отдела, полированные, связями прикрепленные к камням первого отдела так, что, когда они были положены, связи эти казались незаметными; третий и четвертый отделы – множество камней, из которых одни полагались строителями в здание на камнях второго отдела, а другие бросались прочь. По представлению святого Ерма камни первого основного отдела, блестящие квадратные, совершенно равны между собой и одинаковое отношение имеют как друг к другу, так и к прочим полагаемым на них камням здания. Теперь кто же эти камни, по преставлению св. Ермы?

«Башня, которая – видишь ты – строится», далее говорит ему дева, олицетворяющая Церковь⁶⁷², это – я Церковь, явившаяся тебе и теперь, и прежде... Почему на водах строится башня, слушай: потому, что жизнь ваша через воду была и будет спасена. Ибо Церковь основана Словом Всемогущего и досточестного Имени; а поддерживается невидимой силой Божией. Шесть юношей, которые строят, – это ангелы Божии⁶⁷³.... A прочие, которые приносят камни, и это – святые ангелы Господни.... Послушай теперь и о камнях, которые в здании. Камни эти квадратные и белые, сходящиеся в связях своих, это суть апостолы и епископы, учители и служители, которые вошли (в здание Церкви) по милости Божией, и епископство несли, и учили, и служили свято и смиренно избранным Божиим, которые опочили и которые живут еще, и всегда к тем (основным камням – апостолам) приспособлялись, и между собой мир имел и слушались друг друга взаимно. Потому-то и в здании башни сходятся их связи. А которые извлекаются из глубины и полагаются в здании и сходятся связи их с прочими камнями, уже вошедшими в здание, – это суть те, которые уже почили и пострадали за имя Господне. A прочие камни».... и т. д.: там далее объясняется значение остальных камней, входящих или не входящих в состав здания Церкви. В этом общем представлении св. Ермы – три представления частные; равенство и безразличие апостолов, как оснований Церкви, равенство и безразличие епископов и учителей и служителей, как второстепенных опор Церкви, и соборное устройство Церкви: каждый из апостолов есть такой же квадратный камень, и так же лежит в первом основном ряду камней, как и другие апостолы; каждый из преемников апостольских так же опирался на первоосновные камни и поддерживал Церковь, как прочие; и все они, нося епископство, и уча, и служа свято и смиренно избранным Божиим, мир имели между собой и слушались друг друга взаимно; а первое единое основание Церкви есть Слово Всемогущего и досточестного Имени, единый правитель Церкви – сила Божия, т. е. Господь наш Иисус Христос.

б) Такой же образ Церкви, в основе которой лежит первоосновной скалой Господь наш, а на Нем ветхозаветные патриархи и пророки, затем святые апостолы и первые благовестники Христовы, имеющие одинаковые отношения и ко Христу Спасителю и между собой и к Церкви, – такой же образ Церкви св. Ерма созерцал в видении и другой раз и изобразил в следующих чертах: «и показал мне (ангел)», пишет св. Ерма⁶⁷⁴, «поле великое и вокруг его двенадцать холмов разного вида... Посреди же поля⁶⁷⁵ показал мне (ангел) белую и великую скалу, которая из самого поля поднималась, и скала выше всех тех холмов была, и квадратная была, так что могла сдержать целый мир». Здесь около скалы этой «стояло дев двенадцать... И вот⁶⁷⁶ видел я, пришли шесть мужей высоких и почтенных и позвали какое-то множество мужей... И повелели этим те шесть строить какую-то башню...., повелели, чтобы из некоторой глубины они вынимали камни и приготовляли к построению башни. И воздвигнуто было десять камней белых, квадратных, обсеченных..; а после повелели девам носить все камни, какие следовало посылать для построения башни. Те камни, которые, прежде вынуты были из глубины, начали воздвигать все равно между собой... Это построение⁶⁷⁷ совершалось на той великой скале и этими (камнями) вся башня поддерживалась. А постановка тех десяти камней наполнила всю ту скалу, которая в основе башни той была. А после тех десяти камней другие двадцать пять подняты из глубины; и эти положены в здание башни той, поднятые теми девами, как и прежние. После этих другие тридцать пять подняты; и эти подобным образом приложены в том же деле; после этих вышло сорок камней: и эти все присоединены к постройке башни той. Таким образом появилось четыре ряда в основании башни той; ибо перестали извлекаться камни из глубины; немного и те, которые строили, отдохнули. Затем те шесть мужей повелели тому множеству, чтобы они, для построения той же башни, носили камни с тех двенадцати гор...., потом с какого-то поля, которое подле было»⁶⁷⁸. Далее следует подробное изображение того, как брались с гор, потом с поля, прочие камни, и одни употреблялись для постройки, а другие отбрасывались прочь. Какие же оказываются частности в этом образе? Кроме шести мужей, двенадцати дев, потом множества других мужей то строивших башню, то только наблюдавших за постройкой, здесь представляется поле и кругом двадцать холмов, с которых берутся камни для башни; среди поля огромная скала, на которой строится башня; два отдела камней: камни, вынутые из какой-то глубины и положенные на первоосновной скале в основание камням второго отдела, и камни, взятые с двенадцати гор и с поля и полагаемые в здании на основных камнях первого отдела; четыре ряда камней первого отдела, лежащих на первоосновном камне в основе башни: ряд первый – десять камней белых квадратных обсеченных совершенно равных друг другу: ряд второй – двадцать пять камней, совершенно подобных первым десяти и равных между собой; ряд третий – тридцать пять камней, совершенно подобных первым десяти и двадцати пяти и равным между собою; ряд четвертый – сорок камней, совершенно подобных первым десяти и двадцати пяти и равных между собой. Что же означают эти двенадцать холмов, то поле, с которых берутся камни для построения башни, эта великая скала, на которой строится башня, эта башня, эти два отдела камней: одних, взятых с двенадцати гор и с поля, других вынутых из какой-то глубины, лежащих на скале в основе башни четырьмя рядами, в которых камни одного и того же ряда равны между собою, а различных рядов – совершенно подобны одни другим? Так отвечает на эти вопросы сам тайновидец: «скала что значит?» спрашивает св. Ерма ангела⁶⁷⁹. «Слушай», говорит ангел: «скала эта Сын Божий есть. Все здание Бога Сыном Его держится⁶⁸⁰. Он сам есть основание и охотно держит тех, которые не отрицаются имени Его. – Что потом эта башня? Это, говорит, есть Церковь⁶⁸¹. А камни те, которые от глубины к постройке приставлены, кого означают? Десять, говорит, которые в основаниях помещены, первый век есть; следующие двадцать пять – второй век праведных мужей. А те тридцать пять пророки Господни и служители суть. А сорок – апостолы и учители суть благовестия Сына Божия⁶⁸² которые проповедовали имя Сына Божия, имея веру Его и власть⁶⁸³. Теперь покажи мне действие и силу каждой горы. Горы, говорит, это двенадцать колен» Израилевых, как можно судить по ходу речи⁶⁸⁴, поле – весь мир языческий.

В этом представлении ев. Ермы единственная в своем роде, не имеющая себе равной, первоосновная скала Церкви – Господь наш Иисус Христос, св. Петр – один из сорока, составляющих четвертый ряд камней, совершенно равный с каждым из этих сорока и находящийся в таких же отношениях и к первоосновной скале, и к первым трем рядам основных камней, и к камням четвертого ряда, и к целой башне, как и каждый из этих последних камней – апостолов и евангелистов.

Муж апостольский, римский житель первого христианского века был чужд позже возникшего представления, что апостол Петр есть единственный в своем роде камень, держащий на себя все здание Церкви и самих св. апостолов.

4) На основании творений св. Иустина Философа.

По выражениям св. Иустина, Христос есть «камень без рук отсекшийся», согласно с учением пророка Даниила⁶⁸⁵, «Христос – скала (petra), камень главный, краеугольный»⁶⁸⁶, предвозвещенный «многими пророками»; Христос «священник, архиерей»⁶⁸⁷; учение христианское «провозвещено во всех языках апостолами» всеми без различия⁶⁸⁸. «Апостолы, братия Христовы»⁶⁸⁹; «из закона и учения, изшедшего из Иерусалима, мы познали истинный способ богопочтения через апостолов Иисусовых»⁶⁹⁰; апостолы, «изшедши в мир из Иерусалима в числе двенадцати мужей, при содействии силы Божией, убедили род человеческий, что они посланы Христом научить всех людей Слову Божию"⁶⁹¹. Апостола Петра св. мученик не отличает от прочих апостолов и тогда, когда говорит о Христе, как скале и камне, а об апостолах, именно как «апостолах верховного этого краеугольного камня, без рук отсеченного»⁶⁹² не отличает и тогда даже, когда говорит о переименовании Петра из Симона: св. мученик замечает просто, что Господь «одного из апостолов переименовал Петром, а после этого и других, двух братьев, сынов 3еведея, переименовал именем Воанергес, т. е. сыны грома»⁶⁹³. «Предание», пишет св. мученик⁶⁹⁴, «что к подиру архиерея (ветхозаветного) привешено было двенадцать звонцов, было символом дванадесяти апостолов, зависевших от силы вечного иерея Христа. Почему и Давид говорит: во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их (Пс. 18, 4). Потому и Исаия, как бы, от лица апостолов, говорящих Христу, что не по их проповеданию принимают веру, но по силе Его, их пославшего, говорит: Господи! кто верова слуху нашему (Ис. 53, 1)». Выражение апостольского мужа, для рассматриваемого вопроса весьма замечательное: по этому выражению Господь Иисус – единый вечный первосвященник; все апостолы равно посланы самим Господом, все равно зависят всегда от Его силы и одинаково возвещают Его учение на земле, как двенадцать одинаковых звонцов одинаково висели на ризе ветхозаветного первосвященника и одинаково возвещали его шествие звуком своим: здесь совершенное равенство прочих апостолов с Петром. О римском первосвященнике, Христовом наместнике, св. Иустин не говорит нигде ни слова.

5) На основании творений святого Ипполита.

Недавно открыто весьма замечательное историко-полемическое творение св. Ипполита под заглавием: философские мнения ли обличение на все ереси (φιλοσοφόυμενα, ἤ κατὰ πασῶν ἁιρέσεων ἕλεγχος)⁶⁹⁵. В этом творении, благочестивый учитель древности предлагает нам весьма замечательные исторические данные для решения вопроса о том, всегда ли древнейшие римские епископы были непогрешимы в православии, и верила ли древняя Церковь в непогрешимость римской кафедры.

В начале девятой книги этого творения так излагается ее содержание: «в девятой книге Обличения на все ереси содержится следующее: О том, каково хульное злоумствование Ноэта; – и о том, что он внимал догматам Ираклита Скотина, не Христовым; – и о том, как Каллист» (римский епископ), «смешав ересь Клеомена, ученика Ноэтова, и Феодота, составил другую новейшую ересь, и какова его жизнь» и т. д.⁶⁹⁶ «Теперь», продолжает учитель древности, «так-как великая борьба против всех ересей у нас, ничего не оставляющих не изобличенным: то теперь остается нам самый великий труд изложить и изобличить возникшие у нас» (в италийской церкви) «ереси, коими некоторые невежественные и дерзкие люди покушались колебать Церковь, производя величайшее смятение по всему миру между всеми верными». Далее писатель древности начинает рассказывать: «был некто по имени Ноэт, родом Смирнянин. Он вывел ересь из догматов Ираклита; его слугой и учеником был некто Епигон, который, прибыв в Рим, посеял безбожное верование. Выучившийся у этого, Клеомен, и жизнью и нравом чуждый Церкви, принял этот догмат в то время, когда Зефирин» (римский епископ) «думал управлять Церковью, – человек неразумный и любостяжательный. Склоняемый приносимой прибылью, он позволял приходящим учиться у Клеомена, и сам, спустя несколько времени, устремился к тому же, имея советником и сподвижником во зле Каллиста... В их преемственное управление, это учение утверждалось и распространялось: так-как присоединились Зефирин и Каллист к ним (еретикам), хотя мы весьма часто восставали против них и обличали и вынуждали их против воли исповедать истину: они, на час пристыжаемые и увлекаемые истиной, исповедовали ее; а спустя немного возвращались в ту же тину.... Ересь Клеомена», ниже пишет учитель древности, «принял Каллист, человек во зле прелукавый и изворотливый в обольщении, ловящий кафедру епископства. Зефирина, человека простого и некнижного, и несведущего в церковных уставах, которого, как взяточника и сребролюбца, водил, куда хотел, он склонял постоянно ввергать смущения между братиями.... Однажды, выведши его всенародно, заставил его сказать: «я знаю единого Бога Христа Иисуса, и кроме Его другого никого рожденного и страдавшего».... По кончине Зефирина, сделавшись епископом римским, имея яд в сердце, он измыслил такую ересь, говоря, что «Слово – Оно есть Сын, Оно же и Отец, по имени различаемое, а будучи одно и то же, дух нераздельный; не иное есть Отец, а иное Сын, но существует одно и то же; и все полно Божественного Духа, горнее и дольнее и воплотившийся в Деве Дух есть не отличный от Отца, но одно и то же. И это значат слова: неверуеши ли, яко аз во Отце и Отец во мне? Ибо видимое, что составляет человека, это есть Сын, а обитавший в Сыне Дух – это есть Отец. Ибо, сказывал, не говорю о двух богах, Отце и Сыне, но об одном. Бывший в Нем Отец, приняв плоть, обоготворил ее, соединив с собой, и соделал единое, так что оно называется Отец и Сын, единый Бог; и это, будучи единым лицом, не может быть двумя; Отец, таким образом, страдал вместе с Сыном». Ибо не хочет говорить, что пострадал Отец и есть одно лицо, дабы избежать хуления на Отца, этот безумный и изворотливый, изрыгающий сверху до низу хулы, чтобы только казаться говорящим согласно с истиной; иногда впадая в догмат Савеллия, иногда в Феодотов (догмат впадал он) не стыдится. На таковое-то дерзнув, обольститель составил училище, учив так в Церкви, и первый выдумал снисходить людям в похотях. Ибо, ни с кем другим не посоветовавшись и не поговорив, он утверждал, что если христианин в чем-либо согрешит, – грех ему не вменится, когда он прибегнет к школе Каллиста. Обольщаясь этим определением, многие удрученные совестью, равно как и изверженные из многих ересей, а некоторые, и нами изверженные из Церкви, прибегая к ним, увеличивали их училище. Он так же утвердил догматом (εδογμάτισεν) что, если согрешит в чем-либо епископ, хотя бы даже к смерти, не должно низлагать его. С этих пор начали поставляться в клире епископы и пресвитеры и диаконы двоебрачные и троебрачные. Хотя бы даже кто и в клире будучи вступил в брак и такому» (повелевал он) «оставаться в клире, как не согрешившему, говоря, что к этому относится сказанное апостолом: ты кто еси судяй чуждему рабу?.... А слушатели его, познакомившись с этими догматами, пребывают в них, обольщая себя и многих, к училищу которых стекаются толпы». Рассказав, какие послабления относительно незаконного сожития Каллист делал мирянам, мужчинам и женщинам, древнейший учитель восклицает: «смотрите, в какое нечестие впал этот беззаконник, уча вместе и блуду, и убийству; и посрамленные столькими дерзостями покушаются увлекать кафолическую Церковь, и некоторые, думая, что делают хорошо, убегают к ним. С этих пор впервые дерзнули у них на второе крещение. Сие-то составил предивный Каллист, коего училище остается, храня такие обычаи и предание, не рассуждая, с кем должно иметь общение, предлагая общение всем без рассуждения. В следствие чего получили они и наречение имени – стали зваться, от первоустановителя таких дел Каллиста, »Каллистианами«. Затем, сообщив, что «учение Каллиста разлилось по всему миру», древний учитель раскрывает ереси, выродившиеся из ереси Каллистианской.

«В десятой книге Обличения на все ереси», предлагая «сокращение всех философов, сокращение всех ересей», древний учитель, изложив многие неправые учения, перечислив многих еретиков, потом сказав о еретиках Ноэте, Епигоне, Клеомене, далее продолжает так: «их ересь занял Каллист», римский епископ, «жизнь коего мы тщательно изложили, который и сам породил ересь, взяв от них направление и сам исповедуя, что «един есть Отец и Бог, сей создатель всего, сей есть и Сын, по имени сказываемый и именуемый, а в сущности одно и то же: ибо дух, говорит, Бог не иное есть от Слова или Слово от Бога; это – одно лицо, по имени разделяемое, а по сущности нет». Он утверждает, что сие Слово есть единый Бог и говорит, что Оно воплотилось. И хочет, чтобы видимый по плоти и осязаемый был Сыном; а внутри обитающий Отцом, увлекаясь иногда догматом Ноэта, ничего не держась твердого. Итак, это измыслил Каллист»⁶⁹⁷.

Что же мы видим в этом замечательном памятнике глубочайшей христианской древности, относящегося к нашему делу? Видим, что св. Ипполит или другой какой-либо современный ему, именитый и православный писатель этого творения, в книгу свою «Обличение на все ереси», вводит двух, сразу следовавших друг за другом, законных епископов римских; вводит обоих, как еретиков, – одного – Каллиста, как ересиарха, основателя новой суемудрой и развратной ереси; излагает еретическое учение как того, так и другого: свидетельствует, что Каллист основал особое еретическое сонмище, известное под именем Каллистиан; совершенно отделяет это общество с его главой от кафолической Церкви. Римские богословы, силясь отклонить от своего учения о главенстве этот новый тяжкий удар, наносимый ему неизвестным до сих пор, недавно открытым памятником первой христианской древности, скажут – конечно: «положим, что Зефирин и Каллист, законные римские епископы, учили не православно; но учили они так не от кафедры, не как римские епископы». Нет: в рассматриваемом творении св. Ипполита есть опровержение и на это возражение. О Зефирине он свидетельствует, что этот римский епископ проповедовал ересь всенародно. О Каллисте свидетельствует, что свое еретическое учение он провозглашал в Церкви: следовательно, и тот, и другой ересеначальники провозглашали свое учение от кафедры, опираясь на свой авторитет, как римские епископы. Не говорим о том уже, что в повествованиях этого писателя древности, о заблуждениях этих римских епископов, нет ни малейшего следа мысли о непогрешимости римской кафедры, приглашаем любителей истины обратиться самолично к этому, во многих отношениях высоко замечательному, памятнику древности и проверить справедливость наших слов.

По другим местам творений св. Ипполита, Сам Господь непосредственно послал апостолов во все языки ⁶⁹⁸ ; Сам передал апостолам власть⁶⁹⁹ и т. п.

6) На основании творений Викторина, епископа Петавийского .

В своих замечаниях на Апокалипсис св. Иоанна, именно на слова Апокалипсиса: окрест престола (Агнчаго) престолы двадесять и четыре и на престолехъ видех двадесять и четыре старцы седящия, облечены в белые ризы, и имяху венцы златы на главах своих (Апок. гл. 4), Викторин замечает: «двадцать четыре старца суть двадцать четыре отца, двенадцать апостолов и двенадцать патриархов... Двадцати четырем старцам, патриархам и апостолам должно судить свой народ. Ибо, когда апостолы спрашивали и говорили: мы оставихом вся, и вслед тебе идохом, что будет нам? (Мф. 19, 27) отвечал Господь наш: егда сядет Сынъ человеческий на престоле славы своея: сядете и вы на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесятема коленома Израилевома (ст. 28). И об отцах, которые имеют судить, говорит патриарх Иаков: Данъ судити имать люди своя, яко и едино племя во Исраили (Быт. 49, 16)».⁷⁰⁰ Из этих слов Викторина видно, что, по его мысли как и по смыслу Апокалипсиса, двадцать четыре апокалиптических старца имели достоинство совершенно одинаковое; а двенадцать из этих старцев означали двенадцать апостолов, как другие двенадцать означали двенадцать праотцев израильского народа; значит, св. апостол Петр, по мысли Викторина, равно как и по смыслу вышеприведенных изречений, евангельского и апокалиптического, не имел никакого исключительного преимущества перед прочими апостолами, восседал на таком же престоле, как и прочие апостолы, так же должен судить двенадцать колен Израилевых, как и прочие апостолы. В замечаниях на 21–2 главы Апокалипсиса, в частности на слова Тайновидца: и град (небесный Иерусалим) на четыре углы стоит (et civitas in quadrо posita est) (Апок. 21, 16), Викторин пишет: «град, который по его (Тайновидца) словам, квадратен, блестит золотом и драгоценными камнями..., и врата у него из разных маргарит, и по трое ворот на четырех сторонах, и затворяться не могут они, – град, говорю, квадратный означает соединение множества святых.... Двенадцать врат, по нашему мнению, означают число апостолов, которые распространяя между святыми свет учения своего, дают возможность входить в небесный град. А что врата не могут затворяться, этим ясно показывается, что учение апостолов никакой бурей противоречащих не уклоняется от правоты, пусть волны язычников и пустые суеверия еретические восстают против истинной веры их; побежденные, они (язычники и еретики), как пена, рассеются, так-как камень есть Христос, которым и на котором Церковь основывается»⁷⁰¹. Итак, по представлению Викторина, равно как и по смыслу Тайновидца (Апок. 21, 10–21), Господь наш Иисус Христос есть скала; на этой скале основан квадратной формы град, небесный Иерусалим, св. Церковь; в кубической стене этого города двенадцать врат, совершенно равных друг другу; врата – это двенадцать апостолов; значит, по мысли Викторина равно как и по смыслу Тайновидца, апостол Петр в здании горнего Иерусалима имеет совершенно одинаковое значение с прочими апостолами, совершенно такие же отношения и к прочим апостолам, и к зданию Церкви и к единственному ее основанию – Господу, в каких находятся и прочие апостолы.

Римские богословы утверждают, будто древняя западная церковь точно так же, как и древняя восточная, до Ι-го Вселенского собора, признавала за римским епископом, и за ним одним только, право судить все спорные вопросы и сомнительные дела в Церкви, и давать на них решения непогрешимые, окончательные и безусловно обязательные для христиан; а при этом признавала так же за римским епископом право сноситься со всеми церквами посредством посланий. Утверждают опять несправедливо: 1. последнее право, писать послания ко всем церквам, древняя западная церковь за римским епископом признавала, положим, но из этого ничего не следует в пользу римского учения о главенстве: 2. а первого права, быть во всем верховными судьями в Церкви, за римскими епископами западная церковь не признавала вовсе.

Положим, что древние западные церкви приняли несколько посланий от епископов римских. Действительно, многие западные, равно как и восточные церкви приняли несколько окружных посланий от Виктора, епископа Римского⁷⁰², церковь африканская от Корнилия Римского⁷⁰³; африканская и арелятская от Стефана⁷⁰⁴, собор арелятский просит римского епископа Сильвестра отправить послания ко всем по обычаю⁷⁰⁵. Смешивая понятие о посланиях с понятием о верховных определениях римских епископов, римские богословы в том самом, что епископы Рима издревле много писали посланий к западным, равно как и другим церквам, хотят видеть подтверждение мысли, что западные церкви издревле признавали римское главенство.⁷⁰⁶

Но западная церковь, так же, как и восточная, усвояла право писать послания не римским только, а всем западным епископам, епископам знаменитейших кафедр особенно. Известны, напр., послания св. Иринея к Виктору, епископу Римскому, и к другим, весьма многим предстоятелям церквей, по поводу вопроса о празднования пасхи⁷⁰⁷, – разные послания к разным лицам «против людей извращавших здравый устав Церкви в Риме»⁷⁰⁸. Известно, что св. Киприан к разным церквам, и к римской в том числе, написал посланий столько, сколько не написали все вместе римские епископы этого периода.⁷⁰⁹ Обычай, на который ссылается собор арелятский, был общим обычаем как западной, так и восточной церкви, о решениях, постановленных на том или другом поместном соборе, извещал все церкви старейший епископ округа, в котором происходил собор. В силу этого-то обычая, по поводу спора, о праздновании пасхи, Виктор Римский пишет послания ко всем от лица римского собора⁷¹⁰, Поликрат от лица ассийских епископов⁷¹¹, Ириней от лица галльских подчиненных ему братий⁷¹²; по поводу вопроса о крещении еретиков, Киприан пишет несколько посланий от лица епископов африканских, несколько раз составлявших соборы в Карфаген⁷¹³. Правда, Сильвестр, во время арелятского собора, не был еще митрополитом или патриархом Галлии, где собор происходил. Но собор этот составлен был и из италийских и африканских епископов, не из галльских только; рассуждал о вопросе, который колебал тогда всю западную церковь, из-за которого прежде этого созван был собор в Риме под председательством Мельхиада, римского епископа, именно о расколе Донатистов; издал несколько решений, касающихся всей западной церкви, напр., касательно дня пасхи и крещения еретиков; одним словом, состоял из представителей и рассуждал о делах всей западной церкви: потому он с просьбой об обнародовании его определений по всем Церквам запада и обратился к папе Сильвестру, как старейшему епископу запада по обычаю. Сам собор, в своем же послании⁷¹⁴, объясняется, почему именно к папе обращается он с этой просьбой: «угодно нам так же», пишут отцы собора, «чтобы прежде сделал внушение всем особенно ты, так-как ты правишь большими областями»⁷¹⁵. Что собор этот решительно не имел никакой мысли о главенстве папском, это будет ниже показано.

В подтверждение своих слов, будто древняя западная, равно как и древняя восточная церковь, действительно усвояла римскому епископу это право, римские богословы указывают на следующие исторические события. Так А. римский епископ Виктор торжественно судит дело о праздновании пасхи и осуждает малоазийские церкви, конечно в той мысли, что все западные церкви, равно как и восточные, признавали за ним это право⁷¹⁶. Б. Корнилию римскому Филициссим, Фортунат и другие члены церкви карфагенской подают жалобу на целый собор африканских епископов. В. Корнилий так же осуждает Новатиана и суд этот для западной церкви, равно как и для восточной, был окончательным⁷¹⁷. Г. Стефану римскому Василид, епископ одной из испанских церквей, подает жалобу на свою церковь. Д. Того же Стефана св. Киприан просит осудить окончательно Маркиона, епископа арелятского⁷¹⁸. Е. Тот же Стефан разбирает дело о крещении еретиков и грозит отлучить от общения церкви африканские и многие восточные, конечно в той мысли, что церковь западная, равно как и восточная, признавала за ним это право⁷¹⁹. Ж. Мельхиаду римскому св. Константин император предоставляет рассудить дело между Цецилианом, епископом карфагенским, и Донатистами⁷²⁰; а созванный по этому делу собор арелятский Сильвестру римскому представляет свои решения для утверждения и обнародования по всем церквам⁷²¹. Но стоит только сказание об этих событиях прочитать по современным и подлинным историческим памятникам, чтобы видеть, как мало они говорят в пользу римского главенства, и как часто, напротив, обращаются против него.

Виктор, говорят римские богословы, торжественно судит дело о праздновании пасхи и осуждает малоазийские церкви, конечно, в той мысли, что все западные церкви, равно как и восточные, признавали за римским епископом это право.

Но как смотрела на этот поступок Виктора древняя западная церковь, – по крайней мере, как смотрела древняя галльская церковь и представитель ее Ириней, это выше показано⁷²². Не отнимая у Виктора права судить дела церковные и прерывать общение с той или другой частной церковью, права, принадлежавшего всякому епископу и особенно митрополиту, и особенно знаменитейшему из митрополитов -римскому, Ириней не признает за ним права давать решения безусловно обязательные; не признает безусловной необходимости для всякой церкви состоять в общении с церковью римской, не признает римского главенства.

Корнилию, говорят римские богословы, Филициссим, Фортунат и другие члены церкви карфагенской полают жалобу на Киприана, епископа Карфагенского, и на целый собор африканских епископов: значит, эти карфагенские раскольники и, в лице их – западный христианский мир признавал за римским епископом право принимать апелляции на митрополитов и целые соборы.

Но на того же Корнилия, – на римского епископа! – тому же Киприану и африканскому собору раскольники римские Новатиан и его соумышленники, так же подавали жалобу с упорным требованием, чтобы преступления, который они возносили на Корнилия и его римских приверженцев, и которые они обещали доказать публично, были выслушаны Киприаном, собором и народом. Обстоятельство для нашей цели замечательнейшее в истории давней Церкви! Пусть не важно то, что раскольник Новатиан считает римского епископа подсудимым: хотя и это уже говорит против главенства нисколько не менее, чем жалоба карфагенских еретиков Корнилию на Киприана говорит в пользу главенства. Но важно то, как смотрели на это дело Киприан, собор африканских пастырей и, в их лице, древняя Церковь.

В последствие времени, папы в подобных обстоятельствах объявили и возвели на степень догмата, что пап, кроме Боа, не судит никто. Древняя Церковь, в лице Киприана, говорит не то. «Киприан», – пишет он в одном послании к Корнилию⁷²³, «Корнилию брату спасения. Прибыли к нам, любезный брат, посланные от Новатиана... И послание принесли с собою... Когда ворвались они (в собрание) с шумом и мятежническими криками и требовали, чтобы преступления, которые они обещали представить и доказать, были выслушаны всенародно нами (с весьма многими сослужителями) и народом: мы сказали, что важности нашей, неприлично допустить, чтобы злым языком завистников поднята была на ветер честь нашего сонмища (Корнилия), уже избранного и поставленного, и утвержденного достохвальным решением многих… Памятуя общую честь», – пишет св. Киприан в другом послании к Корнилию⁷²⁴, – «и храня уважение к важности священнической и святости, мы отвергли то, что в книге, нам представленной, вознесено было преступным раздражением, рассуждая при этом и взвешивая, что в таком многочисленном и благочестивом собрании братий, когда председят Божии священники и стоит алтарь, не следует ни читать этого, ни слушать. Ибо не должно легкомысленно принимать и обнародовать неосторожно и неразумно то, что, будучи написано пером мятежническим, для слушающих соблазном служит, а братий, далеко отстоящих и живущих за морем, бесчестит неверной молвой«…. Все эти выражения доказывают, что Киприан не считал безусловно невозможным для себя, принять и выслушать донос на римского епископа, «уже избранного и поставленного, и утвержденного достохвальным решением многих», и потом – оправдать его или осудить, и даже прервать с ним общение. Киприан заключает свое послание просьбой братской взаимности, так-как в это время Фелициссим клеветал на Киприана Корнилию: «что касается до дела Фелициссима», Киприан и желает, и требует, «чтобы как там, так и здесь во всем поддерживалось ими» взаимно (Киприаном и Корнилием) «братство»…

И что же? Корнилий первую жалобу Фелициссима действительно отверг, согласно с желанием Киприана, а вторую принял: так-как Фелициссим грозил, в противном случае, прочитать ее всенародно на площади. И Киприан, в послании к Корнилию⁷²⁵ по этому поводу пишет: «Киприан Корнилию брату спасения. Читал я твое послание, любезный брат, полное братской любви и церковного благочиния, и священнической важности», – послание, которым Корнилий извещал Киприана об отказе на первую жалобу Фелициссима… – «Но, прочитав другое твое послание, брат», – продолжает Киприан, – «я довольно подивился, когда узнал, что угрозы тех, которые к вам прибыли, тебя несколько поколебали… Но из-за того, любезный брат», – продолжает Киприан, – «что нападают на нас злоумышлениями и пугают угрозами, не следует оставлять церковное благочиние (дисциплину) и разрушать священнический суд, когда Писание говорит:... Говорю об этом», – более и более воспламеняясь продолжает отец, – «будучи вызван, говорю скорбя, говорю пораженный... Если бы кто кроме тех, кого включили мы в наше послание, осмелился писать к вам: то знайте, что он запятнался или жертвоприношением (языческим), или свидетельством (которое малодушные из Христиан покупали у язычников), или он – один из еретиков, значит, развратник и нечестивец... Тем, над которыми мы начальствуем, следует не скитаться и своими кознями колебать согласие епископов, но вести дело там, где могут они иметь и свидетелей и обвинителей своего преступления: если только не многим отчаянным и погибшим не кажется меньшим авторитет епископов, состоящих в Африке. Ужели потому, любезный брат, надобно отвергнуть достоинство кафолической Церкви, величие верного народа, власть и авторитет священнический, что отверженные от Церкви говорят, что хотят они судить предстоятеля Церкви, еретики – христианина, здорового – больные, целого – изъязвленные, стоящего – падшие, судью -подсудимые, священника – святотатцы? Что же после этого? Остается, чтобы Церковь уступила Капитолию, чтобы, по отступлении священников, и удаления жертвенника Господня, в священное и досточтимое собрание нашего клира вступили кумиры и идолы со своими требищами?!..."

Вообще, если вникнуть в соотношение этих двух обстоятельств «раскола Фелициссимова в Карфагене и Новатианова в Риме, – жалобы Фелициссима перед Корнилием на Киприана и жалобы Новатиана перед Киприаном на Корнилия, то беспристрастие, не ослепленное предвзятой мыслью, не увлеченное желанием доказать ее, во что бы то ни стало, найдет для себя здесь основание для совершенного, обстоятельного и подробного опровержения учения о главенстве.

Так Корнилий осудил в Риме раскольника Новатиана, и решение это, говорят римские богословы, было окончательным для западной церкви так же, как и для восточной?

Не было окончательным для западной церкви так же, как и для восточной. По Евсевию известно, что Корнилий не единолично судил Новатиана, но созвал великий собор из епископов, пресвитеров и диаконов; – что, кроме того, областные пастыри (по преимуществу западные) рассуждали и отдельно, каждый в своей епархии, о том, что надобно делать; что кроме римского собора по этому делу были соборы в Африке, – что многие епископы (особенно западные) приходили в Рим и осудили безумие Новатиана, а другие не приходили в Рим, но подтвердили мнение прочих своими грамотами, и, наконец, взаимным согласием пастырей постановлено для всех правило: Новатиана отлучить, а падших принимать в общение⁷²⁶. – Западные письменные памятники, именно – послания Киприана в Рим и из Рима к Киприану, проливая на дело Новатиана новый свет, показывают еще обстоятельнее, что это дело окончательно решено было взаимным согласием епископов, а не римским епископом только, их собратом и сослужителем, и соепископом.

В одно из ужаснейших гонений, именно Дециево, обнявшее всю римскую империю в христианстве, тогда уже многочисленном, оказалось много и мучеников, и исповедников, но еще более падших по малодушию. От этого во всех странах, просвещенных христианством, и в Европе, и в Африке, равно как и на Востоке, родился вопрос: как поступать с падшими, – должно ли опять принимать их в общение или не должно? Первая по времени высказала свое мнение церковь римская: римский клир, после мученической кончины Флавиана бывший тогда без епископа, в послании к карфагенскому клиру, бывшему так же без епископа, потому что Киприан скрывался от гонения, дает такое решение, что «если падшие начинают подвергаться болезни и раскаиваются в своем поступке и желают общения, всячески должно помогать им»⁷²⁷, т. е. принимать их в общение и преподавать святые тайны. В ответ на это Киприан, извещая римский клир, что в Африке многие из падших, опираясь на покровительство некоторых исповедников и епископов, требуют себе общения с дерзкой настойчивостью, прибавляет: «когда.... между прочим.... прочитал я и писание ваше, чтобы тем, которые по падении объяты были бы недугом, и раскаиваясь желали бы общения, давалось снисхождение: я решил остановиться на этом согласно с вашим мнением, дабы поведение наше, которое должно объединяться и согласоваться во всем, в чем-нибудь не разногласило. А дела прочих (падших не подвергающихся опасности смерти) я повелел отложить... чтобы, когда, по даровании нам мира от Господа, мы -многие предстоятели начнем собираться воедино, могли мы, снесшись во мнении и с вами, все определить и преобразовать»⁷²⁸. – Римский клир, в ожидании себе нового епископа, преемника пострадавшему Флавиану, отвечает Киприану совершенным согласием: «в столь важном деле нам угодно то же, что и ты сам решил прежде: поддерживать мир Церкви; потом снесшись во мнениях с епископами, пресвитерами, диаконами, исповедниками, равно как и мирянами стоящими, решить дело падших... поскольку и то определение не может быть твердым, которое не будет иметь согласия многих«⁷²⁹. – «Согласно с тем», пишет Киприан к Антониану⁷³⁰, «как было решено прежде, когда, по утишении гонения, дарована была возможность собраться воедино, мы – большое число епископов – собрались воедино..., и постановили правило спасительной умеренностью... А если тебе покажется недостаточным число епископов в Африке, то мы писали об этом деле и в Рим к Корнилию, нашему сослужителю, который и сам, составив собор с весьма многими соепископами, согласился на одно с нами решение»... «Это дело решил», – пишет св. Киприан в другом своем послании⁷³¹, – »вместе с нами и со всеми совершенно епископами, в целом мире состоящими, и Корнилий наш товарищ, священник миролюбивый и праведный»... «Это дело», пишет «Киприан Стефану брату», преемнику римских епископов, Корнилия и Люция⁷³², – (дело падших «утвержденное нашими предшественниками, блаженными мучениками Корнилием и Люцием), мы все совершенно повсюду утвердили (censuimus)»...

Таким образом, по взгляду церкви африканской и римской и всех других церквей, дело падших, вместе с расколом Новатиана, и могло решиться и решено окончательно только общим соборным голосом всего христианского мира; римскому клиру, что особенно замечательно, «кажется даже ненавистным и тягостным», чтобы дело это «не было исследовано многими, и один изрек бы решение поскольку и то определение не может быть твердым, которое не будет иметь согласия многих»⁷³³.

Так Василид, епископ Леонский в Испании, вместе с Мартиалом Астурийским епископом, лишенный епископства в Испании, идет в Рим к Стефану с жалобой, и Стефан возвращает ему – Василиду, епископский сан: значит, западная церковь, говорят римские богословы, признавала за римским епископом право принимать жалобы и произносить решения, не согласные с решением поместных церквей.

Но, из послания Киприана и собора африканских пастырей к паствам леонской и астурийской⁷³⁴, откуда только и можно заимствовать современный этому событию сведения о нем, открывается, что Василид и Мартиал, за многие преступления лишенные епископства, не хотят покориться этому определению своих церквей, Василид идет в Рим и обманом убеждает Стефана возвратить ему – Василиду епископство; паствы леонская и астурийская, поставив епископами Сабина и Феликса на место низложенных, не думают исполнять волю Стефана, напротив, отправляют Сабина и Феликса к Киприану и карфагенскому собору, с письменной жалобой – прямо на самозванцев епископов, а косвенно – на Стефана, и с просьбой, чтобы африканские епископы облегчили их – Испанцев утешением или решением; – в послании своем, прямо против решения епископа римского, пишут, что Василид и Мартиал, запятнав себя свидетельством в идолослужении (libello) и связав себя сознанием скверных дел, не должны нести епископство и исправлять обязанности священства Божия. – Киприан с целым собором африканских пастырей выслушивает эту жалобу на самозванцев епископов и римский суд, – одобряет решение леонцев и астурийцев, противное воле Стефана, – дает, наконец, мысль, что в правое дело отдельной церкви Стефану и мешаться не следовало. Соборное Киприаново послание гласит, между прочим: «по божественному преданию и апостольскому обычаю, должно хранить и содержать тщательно, что содержится и у нас, и почти во всех странах, чтобы, для совершения правильного рукоположения, к тому народу, для которого поставляется предстоятель, сходились все ближайшие епископы той же провинции, и чтобы епископ избирался в присутствии народа, который жизнь всех знает самым полным образом и поведение каждого высмотрел из его обращения. Так, видим мы, поступлено и у вас, при поставлении сослужителя нашего Сабина. И нельзя отнять рукоположение, правильно совершенное: так-как Василид, по открытии его преступлений и обнажении совести его и собственным его признанием, отправившись в Рим, Стефана сослужителя нашего, который, находится далеко и происшедшего дела и правды утаенной не знает, обманул, чтобы побудить неправедно восставить себя на епископство, с которого праведно был он низложен... Не столько винить должно того, кого по его небрежности перехитрили, сколько отвращаться того, кто вероломно обольстил»... Таким образом, по определению африканского собора, не только не следовало покориться решению Стефана, но следовало даже винить его за то, что он, неосторожно вмешавшись в чужое, не подлежащее суду его дело, по небрежности своей допустил еще себя обмануть.

Так Киприан Карфагенский просит Стефана отлучить от общения епископа арелятского в Галлии Маркиана, приставшего к Новатианову расколу: значит, говорить римские богословы, сам Киприан признавал за римским епископом верховное право судить епископов.

Но из Киприанова послания к Стефану⁷³⁵, откуда только и можно заимствовать современные этому событию сведения о нем, открывается, что старейший предстоятель Галлии, епископ лионский Фавстин пишет об этом деле с одной и той же целью к Стефану так же, как и к Киприану; помочь этому делу Киприан своей обязанностью считает так же, как и долгом Стефана: «обсудить это дело и помочь ему, любезный брат», пишет Киприан, «следует нам... Обильно тело священников, скрепленное связью (glutino) взаимного согласия и узами единства: так что, если кто из сотоварищества нашего покусится производить ересь и стадо Христово терзать и опустошать, прибегают прочие и, как добрые пастыри и милосердые, овец Господних собирают в стадо... Ибо хотя нас пастырей много, но мы пасем едино стадо, и всех овец, которых Христос своею кровью и страстью купил, должны собирать и беречь». Вот истинный образ кафолического церковного управления! А к Стефану особенно обращается Киприан отчасти потому, что голос римского епископа на европейском западе был сильнее голоса всех других епископов; а главным образом потому, что Стефан, как преемник Корнилия и Люция, главных деятелей в осуждении раскола Новатианова, обязан был принять участие в деле Маркиана больше всех, чтобы поддержать честь своих предместников и своей кафедры: «ибо должно хранить», пишет св. Киприан, «славную честь предшественников наших, блаженных мучеников Корнилия и Люция. Когда и мы чтим их память; то тем более своей важностью и авторитетом чтить и хранить должен ты: сделавшийся их наместников и преемником. Они-то постановили давать мир падшим; что все мы повсюду постановили». – Киприан, наконец, просит Стефана не низложить Маркиана, а только «отправить послание к соепископам их в Галлии и к народу арелятскому, чтобы они, отвергнув Маркина, поставили на его место другого».

Так, в деле о крещении еретиков, Стефан требует себе повиновения от западных церквей так же, как и от восточных, и требование свое ограждает угрозой анафемы, – конечно, в той мысли, говорят римские богословы, что западная, равно как и восточная, церковь признавала за римским епископом право на подобные требования.

Но как дело это происходило на востоке, это выше показано⁷³⁶. Теперь, как началось оно, продолжалось и кончилось на западе?

Началось это дело тем, что к концу второго века и началу третьего, вместе с распространением христианства, чрезвычайно возрастало и число еретиков. У большей части из них не оставалось ничего христианского, ни учения о Tpиeдином Боге, ни веры в искупление, в Церковь, и т. д. А между тем, многие из них, крестившись в своих общинах, переходили в кафолическую Церковь. От этого и родился в Церкви вопрос: действительно ли крещение подобных лиц, принятое ими в общинах еретических или недействительно, должно ли крестить их единым кафолическим крещением или не должно?

На западе вопрос этот родился прежде всего в Африке. И Агриппин, один из предместников Киприана, на карфагенском соборе из епископов африканских и нумидийских, положил крестить всех еретиков крещением Церкви⁷³⁷. Этому решению, которое Киприану казалось «и благочестивым и законным и спасительным, с верою и Церковью кафолической согласным»⁷³⁸, и он последовал. Когда, в его время, возник вопрос этот в Нумидии, и нумидийские епископы отправили к нему послание, с просьбой решить их недоумение: он, созвав собор в Карфагене (первый по этому предмету при Киприане) из 32 африканских епископов, постановил, что «никто вне Церкви креститься не может, так-как крещение – едино, во святой Церкви установленное»; постановил, зная уже противное мнение римского епископа Стефана и правило римской церкви – еретиков не перекрещивать. Взгляд свой на этот предмет, после первого собора, Киприан подробно раскрыл в двух выше рассмотренных посланиях⁷³⁹, ответном соборном к пастырям нумидийским⁷⁴⁰, и ответном к епископу мавританийскому Квинту, который так же просил совета у Киприана⁷⁴¹.

Когда Стефан, со своей стороны, основываясь на древнем обычае римской церкви и своем первенстве, настойчиво потребовал себе повиновения от южных, равно как и от восточных церквей, – потребовал, чтобы они держались правила, принятого в Риме – еретиков не перекрещивать⁷⁴²; потребовал с угрозой отлучения в случае сопротивления⁷⁴³: тогда Киприан составляет второй собор в Карфагене из епископов Африки и Нумидии, в числе 71⁷⁴⁴ и, вопреки грозному велению Стефана, постановляет, что «крещение есть едино, в Церкви кафолической учрежденное, и что потому, еретики у них не перекрещиваются, но крещаются»⁷⁴⁵. Свой взгляд на этот вопрос, после второго собора, Киприан обстоятельно раскрывает в двух посланиях, соборном к римскому епископу Стефану⁷⁴⁶, и частном к Юбаиану⁷⁴⁷. Содержание последнего послания раскрыто выше⁷⁴⁸; а в послании к Стефану, Киприан от лица собора, прямо вопреки мнению Стефана, пишет между прочим: «то крещение, которое употребляют еретики, не есть крещение, и никто из тех, которые враждуют со Христом, благодатью пользоваться не может». Имея, однако же, в виду настойчивость Стефана и его угрозу, Киприан в заключение послания говорит: «довели мы это до сведения твоего, любезный брат и по взаимному почтению, и по искренней любви, в уверенности, что тебе, по неложности твоего благочестия и веры, угодно то, что равно и благочестиво и истинно. Мы знаем, конечно, что некоторые, однажды всосав в себя что-либо, не хотят оставить и намерение свое переменить легко; но при неразрывных узах мира и согласия между сослужителями удерживают нечто собственное, что однажды вошло в неправое употребление. В этом случае и мы не делаем кому-либо насилия и не предписываем закона: так-как в управлении церковном всякий предстоятель имеет свободное произволение своей воли (suae voluntatis liberum arbitrium), имея отдать отчет в своем поведении Господу».

С этим посланием, равно как с копиями посланий, соборного к пастырям нумидийским⁷⁴⁹ и частного Киприанова к Квинту⁷⁵⁰, два посла епископа, от лица южных церквей, отправились в Рим к Стефану⁷⁵¹. Своими поступками и речами епископы африканские дали ясно понять Стефану, что он не должен делать им насилие или предписывать закон, как «и они не делают и не предписывают ему», что «всякий предстоятель имеет в церковном управлении свободное произволение, имея дать отчет Господу», – тем более – целый собор предстоятелей отдельной великой церкви. Однако же, Стефан послов не принял; отказал им «не только в мире и общении, но и в крове и гостеприимстве»⁷⁵²; в посланий к африканской церкви объявил: «итак, если кто приходит к нам от какой бы то ни было ереси; да не вводится ничего нового сверх того, что предано, да возлагается на него (приходящего) рука в покаяние"⁷⁵³; и, провозгласив Киприана лжехристом, лжеапостолом, злым делателем, предателем единства и извратителем истины, прервал с ним и со всей африканской церковью общение, точно так же как с Фирмилианом и церквами восточными⁷⁵⁴.

Нужно ли повторять здесь⁷⁵⁵, что вся древняя Церковь, Киприан так же, как и Фирмилиан⁷⁵⁶, Дионисий Александрийский так же⁷⁵⁷, как и сам Стефан⁷⁵⁸, смотрели на этот поступок римского епископа, как на такое определение, которое паписты называют теперь определением о вере и от кафедры? Нужно ли повторять, что в отлучении, изреченном на Киприана, древняя Церковь видела действительный приговор, со стороны Стефана приведенный в исполнение, а не угрозу только?

И что же? Киприан не мог не склониться перед грозой такого приговора? В послании к Помпею, писанном по этому случаю, Киприан пишет: «прочитав послание, которым Стефан, брат наш, отписал на наше послание, ты больше и больше будешь примечать его заблуждение. Ибо между прочим или гордым или к делу не относящимся или противоречащим себе, что написал он неискусно и опрометчиво, он прибавил то даже, что сказал: »итак, если кто от какой бы то ни было ереси приходит к нам, ничто новое да не вводится, кроме преданного, да возлагается на него рука в покаяние: так как сами еретики, переходя одни к другим, не крестят собственно, а только принимают в общение»... Ничто новое да не вводится, говорит, кроме преданного. Откуда такое предание? От Господня и евангельского авторитета происходит оно или истекает от повелений и посланий апостольских?... Прекрасное действительно и законное предание, по учению брата нашего Стефана, предлагается, – предание, которое представляет нам приличный авторитет! Он прибавил: «так-как сами еретики, переходя одни к другим, не крестят собственно, а только принимают в общение». До каких бед дошла Церковь Божия и невеста Христова, что (должна) следовать примерам еретиков, что, встав для совершения небесных таинств, свет должен заимствовать от мрака, и христиане должны творить то, что творят антихристы! Какая слепота! Воздает ли честь Богу тот, кто принимает общение в крещении Маркиона? Воздает ли честь Богу, кто судит, что у хулящих Бога даруется отпущение грехов? Воздает ли честь Богу, кто утверждает, что вне от прелюбодейцы рождаются сыны Богу? Воздает ли честь Богу, кто, друг еретиков и враг христиан, полагает, что священников Божиих, защищающих истину Христову и единство Церкви, должно извергнуть? Если этим воздается честь Богу; если так чтителями и священниками Его хранится страх Божий и благочиние: то бросим оружие, отдадим руки в плен, предадим диаволу проповедь Евангелия, строение Христово, величие Божие; пусть подчинится и уступит Церковь еретикам, свет тьме, вера вероломству, надежда отчаянию, разум заблуждению, бессмертие смерти, истина лжи, Христос антихристу... И обычай, который у некоторых прокрался, не должен мешать тому, чтобы истина преодолела и победила: ибо обычай без истины есть застарелость заблуждения«... Св. отец заключает послание совершенным отрицанием Стефанова главенства: »если мы во Христе, то Христа имеем в нас, если мы пребываем в истине, то и истина в нас пребывает: будем же содержать то, что истинно»...

Мало этого. Св. Киприан созывает в Карфагене третий собор, из 87 епископов африканских, нумидийских и мавританских, с пресвитерами, диаконами и множеством народа. В знаменитой речи своей перед открытием собора Киприан, по прочтении своего послания к Юбаиану, между прочим, говорит: «вы слышали, любезнейшие сослужители, что я отписал ему, утверждая, т. е. что мы и однажды, и дважды, и много раз утверждали, что еретиков, приходящих к Церкви, должно крестить и освящать крещением Церкви... Остается, чтобы об этом деле мы предложили, что мыслим, никого не осуждая и не удаляя кого-либо от права общения, если он мыслить различно. Да и никто из нас не поставляет себя епископом епископов, или не приводит своих сотоварищей к необходимости повиновения тиранским страхом: когда всякий епископ, по дару свободы и власти своей, имеет собственный произвол, и столько же не может быть судим другим, сколько и сам судить другого. Но ждем все суда Господа нашего Иисуса Христа, Который один и только имеет власть и предпоставлять нас в управление своей Церковью и судить о нашем поведении». Все отцы собора единогласно отвергли мнение Стефана и утвердили решение Киприаново. Вот голоса некоторых из них: «кто одобряет крещение еретическое, уничтожает наше... Кто, презрев истину, упрямо твердит, что должно следовать обыкновению, тот или враждебен и зол против братий, которым истина открывается, или неблагодарен в отношении к Богу, коего вдохновением Церковь наставляется... Удивительно, что некоторые наши, извратители истины, благоприятствуют еретикам, а христианам противятся... Кто крещение Церкви уступает и предает еретикам, чем иным становится к невесте Христовой, как не Иудой?... Мое решение», – заключает председатель собора, Киприан, – «еретиков по евангельскому и апостольскому свидетельству, названных противниками Христа и антихристами, когда приступают они к Церкви, должно крестить единственным крещением Церкви, чтобы могли они сделаться из врагов друзьями и из антихристов христианами»... Это немногие голоса из многих подобных⁷⁵⁹.

Спрашиваем теперь римских богословов: признавали ли главенство римского епископа эти отцы древности, этот знаменитейший, так долго служивший Церкви, отец древности – Киприан, эти три древние западные церкви?! – А на Киприана ссылаются в подтверждение учения о римском главенстве!

Так римскому епископу Мельхиаду или Мильтиаду император Константин Великий предоставляет рассудить дело между Цецилианом, карфагенским епископом, и Донатистами; а папе Сильвестру арелятский собор, созванный по этому делу, представляет свои решения для утверждения и обнародования по всем церквам: значит, говорят, император и собор признавали за римским епископом право давать в делах церковных решения последние, окончательные, верховные, – признавали папское главенство. Но дело так происходило:

Избрание Цецилиана в епископа карфагенского не понравилось четырем особам в Карфагене, главой коих был Донат. Они умели составить собор в Карфагене из 70 ближайших епископов, низложили Цецилиана и епископом карфагенским провозгласили Майорина. Цецилиан, состоя в общении с римским епископом и другими, не думал уступать. Донатисты после этого подают на Цецилиана жалобу императору Константину; и св. Константин действительно предоставляет рассудить дело римскому епископу Мельхиаду или Мильтиаду. Но как предоставляет? Верховного ли судию видел он в римском епископе или одного – старейшего из епископов, которые общим голосом должны были рассудить и решить это дело? «Константин Август», пишет св. Константин⁷⁶⁰, "Мильтиаду, епископу римскому и Марку (вероятно какому-нибудь доверенному у императора лицу, быть может -епископу; полагают преемнику Мильтиада и Сильвестра)... Мне заблагорассудилось повелеть чтобы этот Цецилиан, вместе с десятью епископами, которые обвиняют его, и с другими десятью, которых сам он найдет нужными для защищения своего дела, прибыл на корабле в Рим и там, в присутствии вашем и ваших сослужителей, Ретеция, Матерна и Марина (галльских епископов), которым для сего приказано так же поспешить в Рим, был выслушан по крайнему вашему разумению, сколько можно согласнее со священнейшим законом»... Отсюда видно, что св. Константин не усвоял никакой особенной важности суду римского епископа: рассудить дело это велит император Мильтиаду и Марку – италийским епископам, трем епископам галльским, в присутствии двадцати епископов африканских, одним словом – собору представителей всего запада, нимало не отличая римского епископа от других. Непогрешимости римского епископа в делах Церкви император также не знает: велит римскому епископу и другим рассудить это дело «по крайнему их разумению, сколько можно согласнее со священнейшим законом».

Что св. Константин решительно не хотел приписывать суду римского епископа никакой исключительной важности, это еще больше видно из дальнейшего хода дела. Самым кротким и благоразумным решением римского епископа и собора Донатисты не удовольствовались и подали императору апелляцию; – апелляцию на римского епископа! И что же? Св. Константин находит эту апелляцию удовлетворительной, и созывает новый многочисленный собор западных епископов в Ареляте, в Галлии. В послании к Хресту (Χρήςω, епископу сиракузскому), по этому случаю св. Константин пишет: «в общем собрании и в присутствии римского епископа, они (Цецилиан и Донатисты)... могли бы поправить дело. Но некоторые из них... не хотят согласиться с постановленным уже определением, и ссылаются на то, что тогда немногие епископы произнесли свои мнения, притом произнесли с излишней поспешностью и горячностью... Посему я счел своим долгом озаботиться, чтобы это дело, которому после произнесенного уже суда с общего согласия, надлежало быть оконченным, хотя бы теперь получило конец в присутствии многих"⁷⁶¹... Отсюда видно, что по взгляду равноапостольного императора, основание жалобы Донатистов, что т. е. на римском соборе «немногие епископы (и римский в том числе) произнесли свои мнения, притом с поспешностью и горячностью», не было странным, напротив – было достаточным к созванию другого большего собора; что на римском соборе делу надлежало быть оконченным «с общего согласия», а на арелятском соборе в присутствии «весьма многих епископов из разных и бесчисленных мест»⁷⁶²; собор этот должен был пересмотреть и перерешить дело рассмотренное и решенное римским епископом. Где же здесь верховность и безусловная важность папского суда?

Что арелятский собор в своих посланиях к папе Сильвестру⁷⁶³ представляет ему свои определения, для обнародования по обычаю, – это справедливо; в каком смысле представляет, это показано выше⁷⁶⁴; что представляет для утверждения, этого из послания собора к папе не видно. По выражениям собора, его решения состоялись «по суду Бога и матери Церкви»; «а если бы и Сильвестр присутствовал на суде вместе с ними (прочими отцами собора), то их сонм возрадовался бы большей радостью»; но так-как Сильвестр быть не мог, – то собору «угодно» (это не просьба, но определение), «чтобы решения собора, прежде Сильвестром, который управляет большими епархиями, и через Сильвестра особенно всем внушены были». Донатистов собор осуждает гораздо строже того, как они осуждены были римским епископом Мельхиадом на соборе римском. После решительного суда Виктора римского и преемников его, собор рассуждает о времени празднования пасхи и определяет «пасху Господню по всему миру совершать в один день»⁷⁶⁵. Об Африканцах, «так-как они своим собственным законом пользовались, чтобы перекрещивать», собор, вопреки решительному суду Стефана Римского, постановляет, «чтобы, если какой еретик приступает к Церкви, они (Африканцы) спрашивали у него символ, и, если усмотрят, что он крещен во Отца и Сына и Святого Духа, возлагалась бы на него только рука. А если он, когда спросят у него символ, в ответ не исповедует сей Троицы, то пусть будет заслуженно крещен»... Эти полновластные распоряжения, то несогласные, то вовсе несовместные с главенством, то совершенно противные ему, показывают, что собор далек был от всякой мысли о главенстве. Здесь не неуместно заметить, что в посланиях арелятского собора, впервые после неясных обращений Тертуллиана к лицу какого-то папы⁷⁶⁶, римский епископ ясно и торжественно именуется папой.

И сами римские епископы в этот древний период христианства, хотя начинали уже постигать свое особенное положение в Церкви, как епископы миродержавного города, на который обращены были взоры всего не только христианского, но и языческого мира, – однако же, не имели еще никакой ясной мысли о главенстве в Церкви; еще не видели в себе единственных наместников Христа Бога на земле, преемников св. апостола Петра, князя всех апостолов и Церкви, не видели в себе верховных повелителей в Церкви, облеченных исключительным правом не только учить, священнодействовать и управлять в Церкви, но и быть если не единственными источниками и проводниками для Церкви всех благодатных даров и прав священства, то, по крайней мере, единственными обладателями власти делать права и дары священства действенными в Церкви: одним словом, не считали себя главами Церкви. Это подтверждается и I) учением, и II) деяниями древних римских епископов: несмотря на то, что римские богословы силятся доказать противное.

Здесь, в подтверждение мысли, что древние римские епископы знали и принимали учение о видимом своем главенстве в Церкви, римские богословы могут указать немногое; особенно немного могут представить свидетельств исторически верных и подлинных. Ссылаются на свидетельства римских епископов: 1) Климента, 2) Стефана, 3) Стефановых предшественников: Анаклита, Евариста, Александра, Пия, Аникиты, Виктора, Зефирина, Каликста и Люция, так же Стефановых преемников: Маркелла, Евсевия и Мельхиада.

По словам римских богословов, св. Климент I, А) в 1-м послании утверждает, что апостол Петр посещал Рим, был там епископом до смерти и мученически там скончался⁷⁶⁷, что римский первосвященник наследовал Петру в церковном единодержавии⁷⁶⁸; а Б) в 7-й книге Постановлений апостольских, в 46 главе, свидетельствует, что апостол Петр, когда угрожала ему смерть, оставил римское епископство⁷⁶⁹.

А. Но послания св. Климента свидетельствуют напротив, что он не знал ни а) Петрова, ни б) римского главенства.

а) Не знал главенства Петрова .

По словам Перрона, св. Климент, в первом послании к Коринфянам, в главах 5–6, свидетельствует будто, что апостол Петр был и епископствовал и мученически скончался в Риме? Это не вполне справедливо. Там св. Климент говорит только о мученической кончине Петра, не указывая места, где она случилась. Св. отец пишет Коринфянам: «но, чтобы оставить древние примеры, перейдем к бывшим в ближайшее (время) подвижникам. Возьмем благородные примеры из нашего рода. Завистью и ненавистью, верные и надежнейшие столпы Церкви, были гонимы даже до страшной смерти. Возьмем пред глаза наши благих апостолов. Петр, по неправедной зависти потерпел не одну или две, но много бед, и таким образом пострадав, отошел в подобающее место славы. По зависти, Павел получил награду за терпение, семь раз узы носив, будучи бит палицами, наметан камнями, сделавшись проповедником и на востоке, и на западе; получив от своей веры благородную славу, научив правде весь мир, и, пришедши в пределы запада и пострадав от властей, там переселился из мира, и отошел в место святое, соделавшись величайшим образом терпения. К этим мужам, божественно подвизавшимся, присоединилось великое множество избранных». Из этих слов св. отца видно только, что Петр пострадал в ближайшее к Клименту время; а где пострадал, не видно. Об апостоле Павле говорится по крайней мере, что он пострадал на западе: о Петре и этого не сказано. Тем менее видно отсюда, что он был в Риме даже епископом ясно видно из этих слов то, что св. Климент признавал Павла таким же апостолом, блаженным, также божественно подвизавшимся мужем, а всего важнее – таким же верным и надежнейшим столпом Церкви, как и Петра; значит, по мысли св. отца, не один Петр был столпом т. е. опорой и основанием Церкви, но и Павел; и Павел был таким же столпом, как и Петр. Павла св. отец превозносит даже более Петра, выставляя особенно великие подвиги апостола языков и называя его величайшим образцом терпения.

Все апостолы, по святому Клименту, одинаково посланы Христом, одинаково научены Им, одинаковую полноту Духа носили, одинаковые благовестники, одинаковые источники власти священства. – «Апостолы нам благовествовали», пишет св. отец⁷⁷⁰, «от лица Господа Иисуса Христа, Иисус Христос от лица Божия. Итак, Христос от Бога, а апостолы от Христа: и Тот и другие таким образом были от воли Божией. Получив заповеди и воодушевившись воскресением Господа нашего Иисуса Христа, и вверившись слову Божию, по исполнении Св. Духом, они вышли проповедовать, что царствие Божие имеет прийти. Итак, проповедуя по селам и городам, начатки от них, искусив их Духом, они поставили епископами и диаконами имеющих уверовать». – «Зачем распри и гнев и ссоры и разделения и вражда между вами?» – пишет св. отец в другом месте⁷⁷¹. «Прочтите послание блаженного Павла апостола. Что прежде вам в начале благовестия он написал? От истинны духовно написал он вам о себе, как и о Кифе и Аполлосе: потому что иногда вы делали разделения (προσκλίσεις). Но то разделение меньше вам греха принесло. Ибо вы тогда разделялись между апостолами засвидетельствованными и мужем, ими испытанным»; здесь опять Павел – такой же засвидетельствованный апостол, как и Петр; подобно апостолу Павлу, св. Климент не нашел нужным заметить, что те из Коринфян, которые равняли Павла с Петром, или даже предпочитали Петру, объявляя себя последователями Павловыми и отделяясь от Петра, поступали вопреки главнейшей и общеизвестной в христианстве истине, вопреки главенству Петрову⁷⁷².

б) Не знал главенства римского .

О поставлении епископа в древней Церкви св. Климент свидетельствует, что ставили его мужи разумные, т. е. прежде поставленные епископы с согласия всей церкви, причем св. отец не делает ни малейшего намека на мнимое право римского епископа принимать верховное участие в избрании и поставлении епископов всех церквей⁷⁷³. Говоря о своевольном низвержении в Коринфе многих епископов и пресвитеров, и порицая Коринфян за это, не делает ни малейшего намека на то, что Коринфяне нарушили этим верховное право римского епископа – низлагать епископов⁷⁷⁴. Неоднократно говоря об обязанностях иерархии и мирян в отношении к иерархии, указывает только три степени в иерархии: диакона, пресвитера и епископа, которого называет, как и самого Христа Спасителя, архиереем, вовсе не упоминая о существовали в Церкви епископа епископов, общего отца Церкви, римского епископа, и об обязанностях в отношении к нему всего христианского мира, что по ходу речи в нескольких местах было бы очень прилично⁷⁷⁵. Наконец, и начинает свое послание скоромно, скрывая свою личность за лицом церкви римской и римскую церковь совершенно уравнивая с коринфской: «церковь Божия, обитающая в Риме, церкви Божией, обитающей в Коринфе», – так начинается это послание⁷⁷⁶. Здесь – не отрицание, но совершенное незнание римского главенства.

Б. О постановлениях апостольских здесь прежде заметить надобно, что в них, во всяком случае, можно слышать отголосок глубочайшей христианской древности, особенно в тех частях, в которых они согласны с подлинными свидетельствами древнейших отцов и учителей Церкви. Еще пусть Постановления апостольские составлены первоначально и не Климентом Римским: но несомненно в глубочайшей христианской древности они пользовались уважением всей Церкви, как на востоке, так и на западе⁷⁷⁷, потому конечно и в Риме: потому в них на счет некоторых предметов можно слышать отголосок учения как всей древнейшей Церкви, так и древних римских епископов. Но нет в Постановлениях апостольских: а) ни Петрова, б) ни римского главенства.

а) Нет главенства Петрова .

В 46-й главе VII книги Постановлений апостольских говорится, что апостол Петр, когда угрожала ему смерть, оставил римское епископство? Утверждающий это Беллармин неправ: в 46 главе VII книги Постановлений апостольских нет такого свидетельства. Есть напротив в Постановлениях апостольских множество свидетельств о том, что Петр во всех отношениях есть такой же апостол, как и прочие апостолы, кроме своего первенства не имеющий никаких существенных преимуществ перед ними.

Кроме сочинений св. Киприана Карфагенского, ни в одном письменном памятнике рассматриваемого периода древности первенство Петрово не выставляется на вид так часто, как в Постановлениях апостольских. Постановления от лица Петрова даются здесь чаще, чем от лица прочих апостолов. В лике апостолов имя Петра всегда почти стоит на первом месте⁷⁷⁸. В одном месте составитель Постановлений апостольских от лица Петрова о Петре выражается так: «вместе будучи мы, дванадесять Господних апостолов, сии божественные наши постановления заповедуем о всяком церковном чине, в соприсутствии с нами и сосуда избранного Павла соапостола нашего, и Иакова епископа и прочих пресвитеров и семи диаконов. И так первый я говорю Петр"⁷⁷⁹..., где Петр представляется и даже называется первым в числе дванадесяти; а Павел и Иаков представляются вне дванадесяти апостолов, и Иаков даже не назван апостолом. Еще яснее обозначает составитель первенство Петрово в описании апостольского Иерусалимского собора: «когда эта ересь показалась очень сильной и Церковь целая подвергалась опасности: мы дванадесять, сошедшись в Иерусалим (ибо вместо изменника Матфей с нами поставлен быть апостолом, получив жребий Иуды, как сказано: епископство его да приимет ин), рассуждали вместе с Иаковом, Господним братом, чему быть... Когда разные (из многих других лиц, бывших на соборе) разное говорили, я Петр встав сказал к ним»: (речь Петрова)... «Когда я сказал это, умолчало все множество. Отвечал же Иаков, Господень брат, говоря» (речь Иакова)... «Тогда угодно было нам апостолам и епископу Иакову и старцам со всей Церковью, избрав мужей из нас самих, послать с Варнавой и с Павлом, апостолом языков, Тарсянином, и Иудою называемыми Варсаввою и Силою, мужами начальствующими в братиях, отправив через руки их такое послание:... И мы ныне, быв вместе, Петр и Андрей, Иаков и Иоанн, сыны 3еведея, Филипп и Варфоломей, Фома и Матвей, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддей, и Симон Кананит и Матфей, сопричисленный к нам вместо Иуды, также Иаков Господень брат и иерусалимский епископ, и Павел учитель языков, сосуд избранный, вместе все и в соединении быв, мы написали вам кафолическое это учение»⁷⁸⁰: здесь опять Петр – первый в лике дванадесяти, первый после многих рассуждений произносит на соборе решение, а Иаков и Павел представляются вне дванадесяти апостолов. И в других местах составитель представляет Павла и Иакова вне дванадесяти, называя Павла соапостолом⁷⁸¹, содейственником апостолов⁷⁸² и меньшим из апостолов⁷⁸³, Иакова ставя на ряду с епископами, которых поставили апостолы⁷⁸⁴, говоря о них, как Иакове, так и Павле, в третьем лице, когда дванадесять апостолов представляются говорящими в первом лице⁷⁸⁵.

Но существенных прав главенства составитель не приписывает Петру никаких. Петр везде и во всем представляется на ряду с прочими дванадесятью. Так выражаются здесь о себе дванадесять апостолов: «я Матвей один из дванадесяти, об этом же учении говорящих вам, есмь апостол⁷⁸⁶…. Мы подвизаемся в слове евангелия⁷⁸⁷... Сам учитель наш и Господь Иисус нас дванадесять послал учить народ иудейский и язычников⁷⁸⁸..., нас послал крестить⁷⁸⁹..., мы повелеваем⁷⁹⁰..., мы – чада Божии и сыны мира, возвещающие священное и правое слово благочестия⁷⁹¹..., мы заповедуем⁷⁹², мы говорим⁷⁹³..., мы, проходя народы, утверждали церкви..., мы оставили вам епископам и прочим священникам это кафолическое учение⁷⁹⁴... О крещении мы и прежде сделали постановления и теперь говорим, что и ты (епископ и пресвитер) будешь так крестить, как Господь повелел нам, говоря: шедше, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Душ, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам⁷⁹⁵. Дух Святый послан апостолам от Отца, по обетованию Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа, и послы апостолов всем верующим⁷⁹⁶... О епископах, рукоположенных нами при жизни нашей, извещаем вас, что они суть следующие (перечень)... Это те, которым мы вверили Господни паствы (τᾶς ὲν κυρίῳ παροικίᾳς), памятуя учение которых вы сохраняете наши слова, и будет Господь с вами, ныне, как и в бесконечные времена, как Сам Он сказал нам, имея вознестись к своему Богу и Отцу: ибо се, вещает, аз с вами есм во вся дни до скончания века⁷⁹⁷... Господь дал правила Церкви через плотское явление Христа Своего, под свидетельством Утешителя, через апостолов»⁷⁹⁸. Из всех этих и множество подобных выражений в Постановлениях апостольских видно, что все апостолы посланы Христом, исполнились Духа, были учителями народов, основателями церквей, источниками благодати священства и всех даров Св. Духа для Церкви, учредителями оснований церковного порядка точно так же, без всякого отличия, как и Петр. Сам Петр в одном месте называет себя только «Божиим человеком, апостолом Иисуса Христа, и учителем благочестия»⁷⁹⁹. «Епископ да председит вам», пишет составитель от лица всех дванадесяти апостолов⁸⁰⁰, «как бы достоинством Бога почтенный. А пресвитеры пусть вменятся вам во образ нас апостолов», – где, сравнив себя с пресвитерами, апостолы показали тем, что между ними так же нет единой главы над ними, как и из пресвитеров не может быть главы над пресвитерами. – «Деяния наши», говорит составитель в другом месте от лица дванадесяти апостолов⁸⁰¹, – «да читаются (в церковных собраниях) и послания Павла, содейственника нашего, которые он послал церквам по внушению Св. Духа», – откуда видно, что Павел апостол действовал непосредственно под руководством Св. Духа, независимо от дванадесяти апостолов. «Господь сказал о нас, что: аз же молихся, да не оскудеет вера ваша"⁸⁰²; из этих слов, также влагаемых в уста дванадесяти апостолов, видно, что слова эти: аз же молихся о тебе, да не оскудеетъ вера твоя, обращенные Господом к лицу одного Петра, в лице его сказаны были равно всем апостолам. «Господь даровал апостолам власть (ὲξουσίαν) отпускать грехи»⁸⁰³: откуда видно что свое равное полномочие апостолы получили непосредственно от Самого Господа. Как составитель Постановлений апостольских представлял себе порядок апостолов и отношения их друг к другу и в Церкви, это вполне выразил он в последних главах VIII книги, которые представляют заключение всего собрания Постановлений апостольских. После такого предисловия от лица всех апостолов: «итак будучи вместе мы, дванадесять апостолов, эти божественные наши постановления заповедуем о всяком церковном чине, в соприсутствии с нами и сосуда избранного Павла, соапостола нашего, и Иакова епископа, и прочих старцев и семи диаконов»⁸⁰⁴ , – после такого предисловия, составитель в уста каждого из апостолов влагает по одному или по нескольку отдельных постановлений, в таком виде и порядке: «итак первый я говорю Петр» (затем содержание Петрова постановления...). «Говорю я Андрей, брат Петров»⁸⁰⁵ (содержание Андреевых постановлений)... «Говорю и я Иаков, брат Иоанна Зеведеева»⁸⁰⁶ (содержание постановления)... «Я возлюбленный, любимый Господом, постановляю»⁸⁰⁷ (содержание)... «Я Филипп, постановляю»⁸⁰⁸ (содержание)... «Я Варфоломей, постановляю»⁸⁰⁹ (содержание)... «Я Фома, постановляю»⁸¹⁰ (содержание)... «Я Матфей тот же, что и Левий, некогда мытарь, постановляю»⁸¹¹ (содержание)... «Иаков Алфеев и я постановляю»⁸¹² (содержание)... «И я Леввей, прозванный Фаддей, постановляю»⁸¹³ (содержание)... «Симон Кананит и я постановляю»⁸¹⁴ (содержание)… «Я Матфей, постановляю»⁸¹⁵ (содержание)... «И я Павел, меньший из апостолов, постановляю»⁸¹⁶ (содержание)... «И я Иаков, брат по плоти Христа, раб Его, как Бога единородного, епископ самим Господом и апостолами в Иерусалиме рукоположенный, говорю»⁸¹⁷ (содержание)... Приписывая каждое из этих постановлений одному какому-либо апостолу, все вместе, в то же время, составитель приписывает всем апостолам, вставляя в некоторые из этих постановлений такие выражения от лица всех апостолов: «мы говорим⁸¹⁸, как мы выше сказали⁸¹⁹... Как мы в предшествовавшем постановили⁸²⁰... Мы запрещаем⁸²¹... Итак, первый я говорю, Петр, как в предшествовавшем все мы постановили»⁸²², – и заключая все постановления подтверждением от лица всех апостолов: «это сообща все завещаваем»⁸²³. Отсюда видно, что все постановления даются апостолами соборно, каждым из апостолов одинаково, Петром только, как первым из них: хотя и его постановления подтверждаются согласием прочих апостолов, равно как постановления и каждого другого из апостолов подтверждается согласием всех.

Даже самое первенство составитель Постановлений, кажется, не считал необходимой всегдашней принадлежностью Петра: однажды, по крайней мере, выразился он так: «я Павел и я Петр постановляем»⁸²⁴, где Павел числится на первом, Петр на втором месте.

б. Что же касается главенства римского, здесь оно ясно и отчетливо отвергается.

Правда, по свидетельству Постановлений, св. Петр был в Риме⁸²⁵. Но из этого в пользу римского главенства ничего не следует, так-как по свидетельству тех же Постановлений, Петр был и в других городах⁸²⁶.

«Мы оставили вам», говорит составитель от лица дванадесяти апостолов⁸²⁷, «кафолическое учение, переслав через сослужителя нашего Климента, вернейшего и единомысленного сына нашего о Господе, вместе с Варнавой и Тимофеем любезнейшим сыном» и т. д. – Не хотел ли составитель показать здесь особенное, исключительное значение Климента, бывшего после епископом римским, как посредника между апостолами и Церковью, как проводника истинного учения от апостолов для Церкви? Нет.

«О рукоположенных нами епископах при жизни нашей», говорит составитель от лица дванадесяти апостолов⁸²⁸, «мы извещаем вас, что они суть следующие: (епископ) Иерусалима – Иаков, Господень брат, по кончине которого второй – Симеон Клеопов, после которого третий Иуда Иаковлев; a Кесарии Палестинской – прежде Закхей, некогда мытарь, после которого Корнилий, и третий Феофил: а Антиохии – Еводий, мной Петром (рукоположенный), Игнатий же Павлом; а у Александрийцев – Анниан первый Марком евангелистом рукоположен, второй же Авиллий – Лукой, также евангелистом; а римской церкви Лин Клавдиев первый – Павлом, Климент же, по смерти Лина, мной Петром второй рукоположен; а ефесской Тимофей»... И далее в том же роде идет перечень первых, рукоположенных апостолами или их учениками, епископов церквей смирнской, пергамской, филадельфийской, кенхрейской, афинской, триполийской, лаодикийской во Фригии, колосской, берийской в Македонии, церквей галатийских и егинской. «Это – те», так заключается перечень, «которым нами вверены паствы о Господе, памятуя учение которых вы всегда сохраняете наши слова: и будет Господь с вами ныне, и в бесконечные времена, как Сам Он сказал нам, имея вознестись к своему Богу и Отцу; ибо се, вещает, аз с вами есм во все дни, до скончания века, аминь». Из этого места открывается, что 1) старейшим в лике епископов, рукоположенных самими апостолами, был иерусалимский Иаков; 2) что старейшей из кафедр, учрежденных самими апостолами, была иерусалимская; 3) что римские епископы в числе прочих, рукоположенных самими апостолами, и римская кафедра в числе кафедр, утвержденных самими апостолами, упоминается без всякого отличая и не на первом месте, 4) что первым епископом римским был Лин: значит, Петр не был римским епископом; 5) что Лина рукоположил Павел, не Петр: значит Лин не был главой Церкви, преемником Петра; 6) что Петр рукоположил Климента по смерти Лина: значит, Лин был епископом римским при жизни Петра и не мог быть, равно как и Климент, при Петре главой Церкви столько же, сколько и Петр при Лине и Клименте епископом римским; 7) что епископам римским столько же, не более, вверена одна из паств (παροίκια) о Господе, а не целая вселенская Церковь, как епископам и каждой из апостольских церквей; 8) что, наконец, христианский мир обязан в деле веры следовать римским епископам столько же, не более, как епископам и каждой из апостольских кафедр.

По литургии, сохраненной в Постановлениях апостольских⁸²⁹, древние христиане молились так: «о святой кафолической и апостольской Церкви, сущей от конец до конец, помолимся, чтобы Господь неподвижной ее и необуреваемой сохранил и соблюл до скончания века, основанной на камне. О здешней святой епархии (παροικία) помолимся... О всяком сущем под небесами епископстве право правящих слово твоей истины помолимся. И о епископе нашем Иакове и епархиях его помолимся. И о епископе нашем Клименте и епархиях его помолимся. И о епископе нашем Еводии и епархиях его помолимся». Из этих слов видно опять, что 1) Иаков Иерусалимский и епархии его в числе епископов и кафедр занимали первое место, а Климент Римский и епархии его – второе; 2) что древние христиане обетование Господне Петру: на сем камени созижду Церковь Мою, понимали так, что Церковь основана на камне (ὲπὶ τὴν πέτραν).

«Как Моисеем боголюбезнейшим», еще гласят апостольские Постановления⁸³⁰, «архиереи поставлены и иереи и левиты: так Спасителем нашим – мы тринадесять апостолов, а от апостолов я Иаков и я Климент и нами другие, чтобы не всех опять перечислять; а сообща от всех нас пресвитеры и диаконы и иподиаконы и чтецы. Первый же по естеству Архиерей – Единородный Христос, не Сам Себе восхитивший честь, но постановленный от Отца». – В этих словах заключаются о составе Церкви такие понятия: 1) первый по естеству Архиерей – Единородный Сын Божий: 2) от Него, как от Моисея, архиереи, тринадесять апостолов, равные друг другу по правам служения, как один из ветхозаветных первосвященников равен был другому; 3) от апостолов – епископы, равные друг другу по правам служения, как ветхозаветные священники равны были один другому; 4) именно следующие епископы, на первом месте Иаков Иерусалимский, на втором Климент Римский и далее другие, чтобы только не всех перечислять; 5) а сообща от всех апостолов и первопоставленных ими епископов, Иакова, Климента и других, пресвитеры, диаконы и весь чин церковный: здесь римский Климент представляется, без всякого отличия и даже не во первых после тринадесяти апостолов, таким же источником благодати и прав священства для Церкви, как и прочие апостолами поставленные епископы.

Вообще, по Постановлениям апостольским, высшая степень иерархии -епископство: всякий епископ – пастырь Церкви и епархии⁸³¹... Всем епископам сказано: еже аще свяжете на земли, будет связано на небеси, и еже аще разрешите на земли, будетъ разрешено на небесах ⁸³² ; всякий епископ – священник и левит своего народа, пророк, вождь, правитель, посредник между Богом и верными, приемник слова и передаватель, тайновидец, вестник Божий, свидетель воли Божией, носящий грехи всех, отвечающий за всех⁸³³, обладающий ключом разумения, председатель, служитель Божий, архиерей⁸³⁴; епископ одним епископом как не рукополагается⁸³⁵ так и не судится⁸³⁶; все епископы вместе составляют единое кафолическое епископство, право правящее слово божественной истины⁸³⁷. О едином епископе епископов, Христовом наместнике на земле, Петровом преемнике – князе и главе Церкви, римском папе, в Постановлениях апостольских, которые наполнены разнообразными определениями об отношениях мирян к клиру, и разных степеней клира одной к другой, нет ни намека: почти решительное доказательство того, что древность христианская римского главенства вовсе не знала. Архиерей, архиерей великий⁸³⁸, ходатай Бога и человеков, архиерей Отчий⁸³⁹, первый архиерей по естеству⁸⁴⁰, по Постановлениям апостольским, есть Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос.

По свидетельству Фирмилиана Кесарийского, Стефан Римский, в спорном деле о крещении еретиков, для поддержания своего мнения, действительно говорил уже, что римский епископ есть преемник Петра, на котором основана Церковь, – преемник кафедры Петра, который держал первенство и которому больше должно повиноваться.

Но что римский епископ есть преемник Петра, что на Петре основана Церковь, что Петр держал первенство в сонме апостолов, мысли эти, во время Стефана, действительно были не новы; только, говоря в пользу первенства Петрова, они не говорят ничего в пользу римского главенства. А что Петру больше должно повиноваться, – его преемнику – римскому епископу так же, – что римский епископ есть епископ епископов, эти мысли гласно высказал Стефан едва ли не первый, на словах или только на деле, не сознавая того ясно, к чему стремился, и что из этого могло выйти. Потому-то, при первом обнаружении своем, притязания эти возбудили такое изумление и негодование в Африке и на востоке, в Киприане и Фирмилиане: в таком мнении о себе Стефана отцы эти видели не право, а только крайне неразумное превозношение⁸⁴¹.

Свидетельства римских епископов Анаклита, Евариста, Александра, Аникиты, Зефирина, Каликста, Люция, Маркелла, Евсевия и Мельхиада, которые Беллармин еще позволяет себе заимствовать из посланий этих епископов, зная совершенную несообразность этих посланий с духом и обстоятельствами времени, к какому их относят, и усиливаясь защитить их подлинность, неподлинны и не заслуживают внимания. В не подлинности этих свидетельств, равно как и посланий, из которых они заимствуются, сознаются сами римские богословы⁸⁴²; в подтверждение учения о римском главенстве на подобные свидетельства не ссылаются даже самые ревностные из новейших папистов напр. Перроне.

Вообще сколько можно судить по немногим подлинным писаниям древних римских епископов, они не величали еще себя ни главами Церкви, ни наместниками Христа, ни первосвященниками, ни отцами, ни папами. Всех других епископов они смиренно чествовали именем «братьев и соепископов»⁸⁴³ и свои послания к ним начинали в том же духе братства, напр., «Корнилий Киприану брату»⁸⁴⁴, в каком и к ним другие епископы, напр., «Киприан Корнилию или Стефану или Люцию брату».

По словам римских богословов, древние римские епископы считали своим правом: 1) писать послания ко всем церквам, – 2) судить судом непогрешимым и окончательным все частные дела всех частных лиц в Церкви и даже всех частных церквей, – 3) судить, наконец, Церковь вселенскую и дела ее посредством вселенских соборов: созывать эти соборы, председательствовать на них, и потом своей апостольской властью утверждать их решения. Но пусть, действительно, первое право древние римские епископы себе приписывали: из этого в пользу главенства их ничего не следует; а второго и третьего прав, в том виде в каком нынешними римскими богословами эти права им усвояются, они себе не усвояли.

В подтверждение того, что древние римские епископы усвояли себе это право, римские богословы могут указать на те же вышеприведенные⁸⁴⁵ послания древних римских епископов к древним восточным и западным церквам, с присовокуплением, что без всякого сомнения много посланий римских епископов от этого периода затерялось; а о многих посланиях, конечно, древние даже не упоминают вовсе.

Но право писать послания ко всем церквам усвояли себе не римские епископы только, а все епископы, знаменитейших кафедр предстоятели – особенно. Не только право принадлежало им, но и обязанность на них лежала о всех новых и сомнительных происшествиях, случившихся в их церковном округе, извещать окружными посланиями всю Церковь. И не видно из древней истории, чтобы правом этим епископы Рима пользовались больше всех других епископов, напр., епископов александрийских.

В подтверждение своих слов, что древние римские епископы усвояли себе право судить еретиков и раскольников и других членов Церкви, принимать от всех жалобы, пересматривать и потом отменять или утверждать решения епископов, митрополитов, целых соборов, – решать спорные вопросы касательно веры, богослужения и благочиния церковного, – судить, наконец, целые церкви и отсекать их от кафолического общения, – в подтверждение этого римские богословы могут сослаться и ссылаются на отношения древних римских епископов, в вышепоказанных и рассмотренных обстоятельствах⁸⁴⁶, к еретикам Кердону, Павлу Самосатскому и другим, к раскольникам Новатианам и Донатистам, к церквам восточным и западным по случаю спора о времени празднования Пасхи, о крещении еретиков и т. д. В поведении особенно Виктора в отношении к малоазийским церквам и Стефана в отношении к церквам африканским и восточным, по случаю споров о праздновании пасхи и о крещении еретиков, римские богословы видят торжественнейшее выражение власти Христова наместника в древней христианской Церкви⁸⁴⁷.

Но это право и обязанность судить еретиков и раскольников и других членов Церкви, принимать от всех жалобы, принимать или отвергать решения того или другого епископа и митрополита, той или другой поместной церкви и поместного собора, решать спорные вопросы касательно веры, богослужения и благочиния церковного, прерывать, наконец, общение с тем или другим епископом, с той или другой поместной церковью, – право это и обязанность усвояли себе не римские только епископы, но и александрийские, и иерусалимские, и антиохийские, и кесарийские, и карфагенские, и галльские и, смотря по важности места и обстоятельству, все другие епископы. Те же вышерассмотренные обстоятельства, на которые ссылаются римские богословы для подтверждения своего учения, служат лучшим доказательством учения православного, напр., суд над Маркионом⁸⁴⁸, Новатианом⁸⁴⁹, Павлом Самосатским⁸⁵⁰ и т. п. Св. Киприан не считал для себя странным и неприличным принять жалобу даже на Корнилия Римского и потом судить его, или точнее, считал неприличным для себя судить Корнилия столько же, сколько и для Корнилия – судить его – Киприана⁸⁵¹. Λ в приговорах отлучения, изреченных Виктором и Стефаном на многие азийские и африканские церкви, изреченные после соборного рассмотрения спорных вопросов о пасхе и крещении еретиков по всей Церкви, изреченных епископами Рима от кафедры (de cathedra), торжественно вслух всего христианского мира, – в приговорах из коих один, по суду современников, касался важнейшего вопроса по богослужению и благочинию церковному, а другой многих вопросов догматических (de fide)⁸⁵², которые только как приговоры отлучения должно уже отнести к определениям о вере и от кафедры (de fide et de cathedra), – в приговорах этих сами древние римские епископы, преемники Виктора и Стефана, видели не безусловно обязательные и непогрешимые определения Христовых наместников, а только простые определения епископов поместной церкви, не обязательные для других епископов и церквей, и к тому же определения слишком поспешные и потому не чуждые неблагоразумия. Это видно из того, что все преемники Виктора, после приговора, им произнесенного, позволяют малоазийским церквам, по прежнему праздновать пасху вместе с иудеями, а папа Сильвестр позволяет арелятскому собору рассуждать опять о времени празднования пасхи и произнести определение, как-бы оно никогда не было произнесено церковью⁸⁵³. Это видно из того так же, что тот же папа Сильвестр тому же арелятскому собору, после Стефанова приговора, позволяет рассуждать о крещении еретиков и даже дать определение, противное Стефанову приговору, – непосредственный преемник Стефана, Ксист, после Стефанова приговора, позволяет Дионисию Александрийскому, который не согласен был с определением Стефана⁸⁵⁴, писать к нему – епископу римскому и римской церкви несколько посланий с обширным исследованием о крещении еретиков⁸⁵⁵, а Фирмилиан и Киприан, отлученные Стефаном, умирают в мире и общении со всей Церковью и с самими епископами Рима⁸⁵⁶.

Так именно, говорят римские богословы⁸⁵⁷, держал себя папа Сильвестр в отношении к I Вселенскому собору: созвал его или дал согласие на созвание; председательствовал на нем в лице своих представителей, Осия, епископа Кордубского, и пресвитеров Витона и Викентия; а, наконец, и утвердил определения соборные, как подписью своих легатов, так и личным своим согласием.

Но что древние римские епископы усвояли себе право созывать вселенские соборы, председательствовать на них и утверждать их постановления, это так же несправедливо, как и то, что древняя вселенская Церковь вообще признавала главенство Петра и римских епископов, его преемников.

Свое учение, что и вселенская Церковь, в рассматриваемом периоде времени, признавала главенство Петрово и римское, римские богословы силятся подтвердить голосом единственного в этом периоде вселенского, I Никейского, собора. Но голос и древней вселенской Церкви, выразившийся как I) на первом Вселенском соборе, так и II) в правилах апостольских, которые с первых веков христианства имели признанное вселенское значение, так и в некоторых других письменных памятниках рассматриваемого периода, выражавших дух тогдашней вселенской Церкви, говорит ясно и решительно против нынешнего римского учения о главенстве.

Обращаясь к голосу I Вселенского собора, римские богословы указывают подтверждение своему учению о главенстве, как в деяниях этого собора, так и в определениях его. И указывают несправедливо: 1) и деяния 2) и определения собора показывают противное, именно, что отцы собора учения о римском главенстве не знали и не признавали.

В подтверждение своей мысли, что деяния I Вселенского собора подтверждают римское учение о главенстве в Церкви, римские богословы обращаются к историческим сказаниям А) о созвании собора римским епископом Сильвестром, Б) о председательстве на соборе этого же римского епископа и В) об утверждении соборных определений этим же епископом: по римскому учению, I Вселенский собор своими деяниями показывает, что он и созван и мог быть созван не иначе, как римским епископом или с его согласия; что и председательствовал на соборе и мог председательствовать не иной кто, как римские епископ, хотя в лице своего местоблюстителя; что, наконец, соборные определения и приобрели и могли приобрести вселенское, безусловно обязательное для всех членов Церкви, значение не иначе, как по утверждению этих определений римским епископом. Но подлинные и современные исторические записи о деяниях собора показывают напротив, что он и созван был не Сильвестром Римским или, если созван и с его согласия, то его согласие требовалось для этого не более, как согласие и других епископов, напр., александрийского; что и председательствовал на соборе не Сильвестр; и обязательное для всех значение определения собора получили не исключительно только после их утверждения епископом римским: согласие Сильвестра Римского на Никейские определения дало им значения не более, как и согласие других епископов, напр., александрийского или кордубского.

Чем римские богословы доказывают свое учение, что собор этот и созван и мог быть созван только епископом римским Сильвестром или, по крайней мере, с его согласия?⁸⁵⁸ В подтверждение этого римские богословы⁸⁵⁹ ссылаются только на два свидетельства: отцов VI Вселенского собора, которые во время заседаний соборных восклицали: «Арий разделитель Троицы и раздробитель восстал, – и тотчас Константин, всегда Август, и Сильвестр достохвальный собрали великий и славный собор в Никее», и еще Анастасия библиотекаря, который пишет: «в его (Сильвестра) время составился собор, с его согласия, в Никее вифинской и собрано было 318 епископов кафолических».

Но свидетельства отцов VI Вселенского собора нельзя признать свидетельством историческим (non de facto): потому что оно не основано ни на одном исторически несомненном современном событии, свидетельстве. А что касается до позднего свидетельства Анастасия библиотекаря, то оно вполне согласно с исторической истиной: «с согласия Сильвестрова». Если несомненно, что на I Вселенском соборе были Сильвестровы легаты: то, конечно, собор созван был не без «согласия римского епископа».

Обращаясь к свидетельствам современников собора можно видеть, что, –

1. Равноапостольный император Константин приписывал созвание собора самому себе, называя это своим правом и обязанностью и вовсе не упоминая о римском епископе. «Свидетельствуюсь самим Богом», писал Константин⁸⁶⁰, в послании к Александру Александрийскому и Арию по поводу раздоров, возбужденных в Церкви Арием, – «что две причины побуждали меня к совершению предпринятых мною дел. Во-первых, я сильно желал учения всех народов о Божестве, по существу дела, привести как-бы в один состав, во-вторых, телу всей вселенной, как страждущему тяжкой некоей болезнью, возвратить прежнее здравие... Вынужденный к настоящему посланию», продолжает св. Константин⁸⁶¹, «пишу единодушной вашей прозорливости и, призвав на помощь Божие провидение, объявляю свое право быть посредником в ваших недоумениях и как-бы покровителем мира между вами». В речи к собору Никейскому св. Константин выражается так⁸⁶²: «внутренний раздор в Церкви для меня страшнее всякой войны, это печалит меня более, чем все внешнее. Посему... против всякого чаяния, узнав о вашем несогласии, для уврачевания зла, я немедленно собрал всех вас». По Созомену⁸⁶³, император в речи к собору выражается так: «собрать воедино столько священников Христовых случилось мне сверх всякого чаяния... Возмущения Божией Церкви я считаю злом самым тягостным... Я узнал, что вы разномыслите между собой. И вот почему созван мною священный собор ваш. Как царь и служитель ваш»... и т. д. И в окружном послании своем ко всем церквам, по окончании собора св. Константин выражает те же мысли⁸⁶⁴: «зная по благополучному ходу дел государства, как многозначительна благость Божия, я счел первой для себя обязанностью заботиться о том, чтобы между всеми общинами вселенской Церкви соблюдалась единая вера... Но так-как это не могло прийти в неизменный порядок, пока не сошлись бы в одно место все или весьма многие епископы: то я собрал сколько можно более епископов, и, как один из всех вас (ибо признаюсь, что чувствую великое удовольствие быть вашим сослужителем), присутствуя на соборе сам».., и т. д.⁸⁶⁵ В тех же выражениях св. Константин пишет и к александрийской церкви особенно: «чтобы достигнуть этого (единомыслия в вере), я, по внушению Божию, созвал в город Никею весьма много епископов, с которыми, как один из вас, считающий за особенное удовольствие быть вашим сослужителем, и сам предпринимал исследовать все, что представляло повод к обоюдности и раздвоению мыслей»⁸⁶⁶.

2. Отцы I Вселенского собора приписывали созвание собора так же св. Константину, вовсе не упоминая о римском епископе. «По благодати Божией», – пишут они в соборном послании своем к церкви александрийской⁸⁶⁷, "и по воле Боголюбивейшего царя Константина, собравшего нас из различных городов и областей, в Никее составился великий и святой собор»⁸⁶⁸.

3. Евсевий созвание собора приписывал так же Константину, и именно – одному Константину, вовсе не упоминая о римском епископе. «Одному всемогущему Богу», пишет Евсевий⁸⁶⁹, «легко было исцелить это зло; и один из всех живущих на земле Константин явился перед Ним совершителем таких благ. Услышав о всем сказанном и поняв, что посланное им в Александрию (к Александру и Арию) письмо осталось без исполнения, он тотчас размыслил сам с собою и решил, что по этому случаю должно идти новой войной против тайного врага, возмущавшего Церковь. Потом, как-бы уготовляя против него полк Божий, царь созвал вселенский собор, почтительными грамотами приглашая отовсюду епископов».

4. И по Руфину⁸⁷⁰, – когда молва о смятении, возбужденном арианами, достигла слуха благочестивого государя, – "тогда он, по решению священников (ex sententia sacеrdotum), в город Никею епископский собор созывает, и туда Арию в присутствие трехсот восьмидесяти епископов быть повелевает». – Здесь древний историк запада отчетливо дает знать, что собор созван был императором и согласно с мнением вообще лиц, облеченных священством, а не одного епископа римского исключительно или преимущественно.

5. А Епифаний⁸⁷¹ свидетельствует так же, что собор созван был императором, и что особенное преимущественное участие в созвании собора принимал не римский, но александрийский епископ. «Когда Александр св. епископ александрийский», пишет св. Епифаний, «позаботился и подвиг блаженного Константина: этот собрал собор в Никее городе».

6. По Сократу⁸⁷²: "царь Константин видя, что Церковь возмущается тем и другим злом» (ересью Ария и спорами о времени празднования Пасхи), своими грамотами пригласил всех епископов съехаться в Никее, городе Вифинии и составил из них вселенский собор». Об участии римского епископа в созвании собора Сократ так же не упоминает вовсе.

7. И по Созомену⁸⁷³ "царь Константин решился созвать собор и всем предстоятелям церквей предписал явиться к определенному дню в Никею вифинскую. В этом собрании», продолжает историк, «от апостольских престолов участвовали Макарий Иерусалимский, Евстафий, уже управлявший церковью Антиохии, что при Оронте, Александр епископ Александрийский, что при озере Мареотском. Но римский епископ за старостью не приехал: вместо его присутствовали пресвитеры той же церкви Витон и Викентий». По ходу речи здесь видно, что император предписал явиться на собор всем предстоятелям Церкви, – предстоятелям апостольских престолов также, как и всем другим, – и римскому епископу так же, как и александрийскому, и антиохийскому, и иерусалимскому.

8. И по Феодориту, наконец⁸⁷⁴: "царь Константин созвал знаменитый Никейский собор... Архиереев собралось триста восемнадцать; но римского, по причине глубокой старости, не было: вместо себя он прислал двух пресвитеров с полномочием согласиться на постановление собора», откуда видно, что римский епископ не только не созывал собора, но и сам должен был повиноваться зову царскому так же, как и все прочие епископы.

Не имея других, близких ко времени I Вселенского собора и обще уважаемых свидетельств необходимо на основании голоса и самого равноапостольного императора, и самих отцов собора и современных или ближайших ко времена собора историков, сделать о созвании собора такое заключение, что 1) он созван был императором Константином, – 2) что римский епископ должен был покориться зову царскому так же, как и все другие епископы, – что 3) наконец, если епископы и участвовали своими просьбами и согласием в созвании собора, то римский епископ участвовал в этом никак не больше всех епископов, если только не меньше некоторых, напр., александрийского и кордубского.

Римский епископ Сильвестр, – говорят римские богословы⁸⁷⁵, –председательствовал на вселенском соборе в лице своих представителей: Осия епископа Кордубского и римских пресвитеров Витона и Викентия.

Но если и согласиться даже, что председательствовал то и отсюда нельзя сделать заключение что I Вселенский собор, уступив права председательства Сильвестру, признал его через это главой Церкви, или уступил ему первенство власти, а не чести, как в последствии IV Вселенский собор усвоил первенство чести⁸⁷⁶ папе Льву Великому. Но здесь еще нужно решить вопрос: откуда видно, что Осия епископ Кордубский председательствовал на I Вселенском соборе, именно как представитель Сильвестра, а не по другой какой-либо причине?

В подтверждение своей мысли, что Осия, вместе с Витоном и Викентием, был именно папским легатом, и председательствовал на I Вселенском соборе, как папский легат, римские богословы⁸⁷⁷ ссылаются на некоторые древние собрания канонов и на свидетельство Геласия Кизического. Но подлинных актов I Вселенского собора в настоящее время нет; а на чем основаны не основанные на существующих в наше время подлинных свидетельствах современной собору древности свидетельства того или другого древнего собрания канонов, неизвестно, и потому такие свидетельства исторической достоверности не имеют. А Геласий Кизический, говоря о лицах, присутствовавших на соборе, по собственному сознанию, выписывает слова Евсевия, и, когда речь дошла до Осия Кордубского, делает в тексте Евсевия вставку такого рода: «и сам Осий из пределов испанских, знаменитый славой своего имени, который заступал место Сильвестра епископа великого Рима, вместе с римскими пресвитерами Витоном и Викентием»... Вообще не сомневаются в том, что Геласий пополнил свои исторические сказания множеством соображений произвольных, ни на чем не основанных и часто вовсе невероятных: и потому его свидетельства о древности, не подкрепляемые сказаниями других достовернейших историков, принимать нельзя⁸⁷⁸.

А достовернейшие историки:

1) Евсевий ⁸⁷⁹ , Сократ ⁸⁸⁰ , Созомен ⁸⁸¹ и Феодорит⁸⁸², представляют Осия, «епископа знаменитейшего, отличавшегося целомудренной добродетелью веры и в прежние времена прославившегося многими опытами исповедания веры, человека отличного, вполне благочестивого, надежного, известного благоразумием», главным в делах собора поверенным императора Константина; изображают человеком, которого Константин очень любил и уважал и, кроме поручений открытых, общеизвестных, удостаивал особенной тайной доверенности; а о том, чтобы Осий был в делах собора поверенным римского епископа, не говорят ни слова.

2) Созомен и Феодорит даже отвергают это, когда один⁸⁸³ говорит: «архиереев собралось на соборе триста восемнадцать, но римского, по причине глубокой старости, не было: вместо себя он прислал двух пресвитеров»; а другой⁸⁸⁴, выражается: «римский епископ за старостью не приехал: вместо него присутствовали пресвитеры той же церкви, Витон и Викентий». Отсюда прямое заключение, что представителями Сильвестра на соборе были только два пресвитера.

3) Св. Афанасий, который дает самое сильное свидетельство о том, что Осий председательствовал на соборе, вместе с тем дает почти решительное свидетельство и о том, что Осий председательствовал не как представитель римского епископа, но как епископ, достигший «глубочайшей блаженнейшей старости, и по возрасту, и по исповедничеству и потому, что подъял столько подвигов, достойный всякого почтения»⁸⁸⁵. «Кто может вспомнить столько, сколько они (ариане) сделали»? – пишет св. Афанасий⁸⁸⁶, – «Ливерий епископ Рима, и Павлин епископ митрополии гальской, и Дионисий – митрополии италийской, и Люцифер – митрополии островов Сардинских, и Евсевий из Италии, все епископы добрые и провозвестники истины, схватываются и отсылаются в ссылку... А о великом и благовозрастнейшем (ἐυγηροτάτου) и исповеднике, по истине – Ocии (праведном) излишне и говорить мне: конечно, всем уже известно, что и такого мужа они довели до ссылки. Ибо он не безвестный, но более и гораздо более всех знаменитый старец. Каким собором он не предводительствовал? И правильно уча, не убедил ли он всех?»... Здесь св. Афанасий епископа римского ставит, очевидно, наравне с другими епископами, называя всех их без отличия епископами благими, провозвестниками истины; а в сравнении с Осием ставит гораздо ниже. Ту же самую мысль об относительном достоинстве Ливерия Римского и Осия св. Афанасий выражает и в следующих словах⁸⁸⁷: "отцы народов и учители веры похищаются, а нечестивцы вводятся в церкви. Кто не скорбел, когда Ливерий, епископ Рима, отравился в ссылку и отец епископов, великий Осий, злострадал?»... Еще сильнее ту же мысль св. отец выражает в следующих словах⁸⁸⁸: «не постыдились они (ариане) и того, что он (Осий) есть отец епископов, и не приняли в уважение того, что он был исповедником и не почтили времени епископства что он нес его шестьдесят лет и более... Люди, ни Бога не боясь, ни человека не срамясь, пришедши к Костанцию, тотчас обратились к нему с такими словами: «мы все сделали, и римского епископа отправили в ссылку, и прежде его так много епископов отправили в ссылку, и всякое место наполнили страхом: однако же, ничего не значат для нас такие дела твои..., пока Осий остается. Ибо если он остается на своем месте, то и все остаются в своих церквах; и словом и верою он способен убеждать всех против нас. Он и на соборах предводительствует и, когда пишет, его слушают, и веру никейскую он изложил и apиан провозгласил повсюду еретиками». Вот еще доказательство того, что св. Афанасий ставил Ocию выше римских епископов, а римских епископов весьма мало отличал от всех прочих епископов: «что написано православными», пишет св. отец⁸⁸⁹, "как то: великим исповедником Осием, и Максимом епископом Галлии или преемствовавшим ему, или Филогонием и Евстафием восточными или Юлием и Ливерием епископами Рима, или Кириаком мисийским или... (перечень многих епископов)... нашим блаженным Александром и единомысленными им: то в написанном ими нечего было подозревать, ибо не льстив и прост нрав сих мужей апостольских».

Отсюда надобно вывести такое почти несомненное заключение: 1) что Осий председательствовал на I Вселенском соборе, и председательствовал вовсе, не как римский легат, а как ближайший к императору епископ и его поверенный, как епископ, более всех и даже римских епископов, уважаемый тогдашней церковью, и еще, быть может, как главный представитель христианского запада, с которого епископов на I Вселенском соборе было очень мало⁸⁹⁰; 2) что представителями римского епископа на соборе были только два римских пресвитера, и те не председательствовали: значит и сам Сильвестр не председательствовал.

Римский епископ Сильвестр, говорят римские богословы⁸⁹¹, утвердил постановления I Вселенского собора и подписью своих легатов, и личным своим согласием в Риме, по окончании собора.

Что папские легаты, пресвитеры Витон и Викентий, подписались в Никее под соборными определениями, в этом сомневаться нельзя, потому что все присутствующие на соборе подписались, кроме немногих еретиков⁸⁹². Что Сильвестр Римский, по окончании Никейского собора, лично в Риме утвердил Никейские постановления своим согласием и, быть может, даже своей подписью, и в этом сомневаться нельзя: это видно из того, что Сильвестр и первые преемники его приняли и строго содержали догматы и каноны I Вселенского собора.

Но отсюда не следует, что собор, уступив римским легатам право подписаться в Никее под соборными определениями, а самому Сильвестру утвердить их в Риме своим согласием, признал этим Сильвестра главой Церкви. Те же самые права собор усвоил:

1. Равноапостольному императору Константину, который, по свидетельству Евсевия, Сократа, Созомена и Феодорита, на самом соборе «одних убеждая, других увещевая словом, иных, хорошо говоривших, хваля и каждого склоняя к единомыслию, согласил, наконец, понятия и мнения всех касательно спорных предметов»⁸⁹³, -который, присутствуя на соборе, сам дотоле подвергал все надлежащему исследованию, пока угодная блюстителю всех Богу мысль не была озарена светом⁸⁹⁴; в присутствии которого никейская «формула веры прочтена, признана хорошей и одобрена» так, что «боголюбивейший царь первый засвидетельствовал, что это изложение веры весьма верно, и что он сам так же мыслит, и потому повелел присоединиться к нему всем, подписать эти догматы и быть в согласии с ним»⁸⁹⁵; который «общее мнение собора защищал сам, утверждая что это согласие всего собора благоугодно самому Богу, и объявив, что всякий противящийся догматам веры, как нарушитель божественных определений, будет наказан ссылкой»⁸⁹⁶, который, «окончив эти дела на соборе, сказал, что теперь одержал он вторую победу над врагом Церкви»⁸⁹⁷, по окончании собора «скрепил соборные постановления своей печатью⁸⁹⁸; а чтобы постановления собора были известны и тем, которые не присутствовали на нем, отправил грамоту к церквам во все города, и кроме того особую написал к церкви александрийской, убеждая ее оставить всякое разномыслие и единодушно исповедовать изложенную на соборе веру»⁸⁹⁹; который, наконец, «устроив все таким образом, отпустил всех присутствовавших на соборе домой; и они, возвратившись с радостью, с того времени держались уже одного образа мыслей утвержденного согласием царя"⁹⁰⁰. Отсюда видно, что I Вселенский собор уступил равноапостольному императору право принять самое деятельное участие в рассуждениях собора, подавать свой голос, общее мнение собора утвердить своим согласием, соборные постановления скрепить своей печатью, и наконец, иметь главное наблюдение в Церкви за их выполнением.

2. Всем и каждому из епископов, присутствовавших на соборе, и представителям епископов не присутствовавших. Всем и каждому из таких лиц, как показывают описания соборных деяний у Евсевия⁹⁰¹, Руфина⁹⁰², Сократа⁹⁰³, Созомена⁹⁰⁴ и Феодорита⁹⁰⁵, позволялось предлагать свои недоумения, излагать мнения, разрешать спорные вопросы, отстаивать свои понятия, тщательно входить в исследование догматов, подавать решительный голос, как выражаются отцы собора в послании своем к церкви александрийской, и, наконец, утвердить общее мнение собственными подписями. Подавать решительный голос и утвердить или не утвердить общее постановление собственными подписями, позволялось именно каждому в отдельности епископу или его представителю. Так Сократ замечает⁹⁰⁶: «эту веру признали и приняли единогласно, и единомысленно изложили триста восемь мужей. Пять только человек» (приверженцев Ария)... «не присоединились к положенной вере: много смеявшись над словом: «единосущный», они никак не хотели подписывать дело... В то время Евсевий», – замечает тот же историк⁹⁰⁷, «по прозванию Памфилов, бывший на соборе и получивший жребий епископства в Кесарии Палестинской, немного затруднялся и недоумевал, следует ли принять изложенную формулу веры; но потом, согласившись со многими другими, подписал ее»... А обо всех епископах и их представителях, присутствовавших на соборе, Евсевий замечает, что по окончании исследования обо всех спорных вопросах «сделано было общее постановление и утверждено подписью каждого из присутствовавших"⁹⁰⁸.

3. Всем и каждому из епископов, не присутствовавших на соборе. В окружном послании своем «церквам о Никейском соборе Константин», представитель голоса отцов собора, пишет⁹⁰⁹ епископам: «объявив постановления собора всем возлюбленным нашим братиям, вы должны принять и утвердить как то, о чем говорено было прежде (Символ веры), так и время празднования святейшего дня» (Пасхи). – А «одинаковое с этим послание», – замечает здесь Евсевий, – «царь отправил в каждую епархию». Отсюда видно, что всем епископам, не присутствовавшим лично на соборе, в то время предоставлено было Церковью право принять и утвердить соборные определения. И св. Афанасий, лучший свидетель церковных деяний после Никейского собора, не оставляет никакого сомнения в том, что многие епископы, после Никейского собора утверждали его своим согласием (συνεψηφίσαντο)⁹¹⁰; что по всей Церкви собирались соборы и признавали никейские определения: «с ним (Никейским собором)», пишет св. отец⁹¹¹, "согласилась и древле вся вселенная. И ныне, по составлении многих соборов, все вспомнив, в Далмации и Македонии, в Епире и в Елладе и Крите и на других островах в Сицилии, да и в Кипре и Памфилии, в Ликии, да и в Исаврии, да и во всем Египте и Ливиях, и весьма многие в Аравии, его (собор) признали... Его узнали и индейцы и какие есть между другими варварами христиане»... Св. Афанасий оставил еще свидетельство о замечательном постановлении Никейского собора, что «епископы, собравшиеся на великом соборе в Никее, не без внушения Божия, позволили, чтобы деяния прежнего собора исследовались на другом соборе дабы и судящие, имея перед глазами другой суд будущий, испытывали дело со всякой заботливостью, и судимые верили, что они судятся не по вражде прежних, но по правде»⁹¹²: вследствие этого-то, должно быть, постановления, на последующих соборах, были рассматриваемы и утверждаемы постановления Вселенских соборов предыдущих⁹¹³.

Отсюда видно, что и равноапостольный император Константин утвердил, и епископы, присутствовавшие на соборе, с представителями не присутствовавших, утвердили; и, наконец, епископы, не присутствовавшие на соборе, утвердили определения I Вселенского собора. Если же отсюда не следует, что каждое из этих лиц вселенская Церковь признавала главой Церкви: то не следует так же, что она признавала главой Церкви римского епископа Сильвестра.

Но римские богословы не то хотят сказать, что вселенская Церковь легатам папским, Витону и Викентию, усвояла право подписаться под соборными определениями так же, как представителям и всякого другого епископа, – что Сильвестру она усвояла право утвердить своим согласием постановления собора так же, как и всякому другому из не присутствовавших епископов. Это само собою разумеется; но этого мало. Римские богословы утверждают, что вселенская Церковь признавала за римским епископом верховное право дать силу вселенского закона определениям Ι-го Вселенского собора, так что общий голос отцов, присутствовавших на соборе, в отношении к римскому епископу был только совещательным, а в отношении к Церкви законодательным только в силу и после личного папского утверждения⁹¹⁴.

И чем же римские богословы доказывают свою мысль? Они прямо сознаются⁹¹⁵, что, по недостатку современных свидетельств, в отношении к I Вселенскому собору доказать это нельзя; только, говорят они, «из не существования памятников, которых время не пощадило, нельзя сделать и такой вывод, что и отцы собора не просили первосвященнического утверждения и Сильвестр не давал его».

Справедливо: на основании памятников, которых нет и которых вовсе не было, нельзя сделать такое заключение; а на основании памятников существующих, можно доказать, что и отцы собора не просили и Сильвестр не давал верховного первосвященнического утверждения, что напротив, современники собора, в общем голосе отцов, еще не утвержденном личным согласием Сильвестра, видели уже решение спорных вопросов окончательное, непогрешимое, безусловно обязательное, Божественное. Так –

1. Равноапостольный император Константин в окружном послании своем церквам пишет⁹¹⁶: «так-как это (единение в вере и благочестии) не могло прийти в неизменный и твердый порядок, пока не сошлись бы в одно место все или, по крайней мере, весьма многие епископы и не рассудили бы о каждом предмете, относящемся к Божественной вере, то я собрал сколько можно более епископов»: – откуда видно, что решение вопросов, волновавших тогда Церковь, император ждал от полного собора и только от собора, «от общего мнения всех, от общего суда всех⁹¹⁷; ибо все, что ни делается на святых соборах епископов», заключает св. Константин свое послание, «должно быть относимо к воле Божией... Ведь что угодно было тремстам епископов», – так заключает он другое свое послание к церкви александрийской⁹¹⁸, – "то не иное что есть, как мысль Божия – особенно когда волю Божию светозарно проявил, просветивший ум таких и столь многих мужей, Дух Святой. Посему никто не колеблись недоумением; никто не перевершай их мнения; но все с готовностью вступите на путь истины«... Заметить надобно, что оба эти послания писаны были до роспуска отцов Никейского собора, тотчас по окончании заседаний соборных⁹¹⁹, и значит, прежде чем в Константинополе могло быть испрошено и получено из Рима от Сильвестра верховное первосвященническое утверждение соборных постановлений. И, несмотря на это, царь Константин признает общий голос трехсот отцов волей Божией, – судом верховным, не перевершаемым, путем истины незыблемым, ясно выражая мысль, что решения спорных вопросов, колебавших Церковь, и можно было ожидать только от общего согласия собора всех или весьма многих епископов.

2. И отцы собора, как видно из их послания к александрийской церкви, писанного в то же время⁹²⁰, в общем голосе своем видят окончательное решение об анафематствовании Ария и его учения, о деле раскольника Мелетия, о согласном праздновании Пасхи и о прочих узаконениях и постановлениях. «Итак, радуясь об успехе дел», – так заключают отцы свое послание, – «о всеобщем мире и искоренении всякой ереси.., молитесь о всех нас, чтобы признанное хорошим стояло прочно, волей Бога Вседержителя и Господа нашего Иисуса Христа, со Святым Духом»....

3. Нет нужды выписывать здесь многочисленные выражения, современных собору историков, подобные следующим: «кончив эти дела» (когда т. е. «сделано было на соборе общее постановление и утверждено подписью каждого из присутствовавших»), «царь сказал, что он одержал теперь вторую победу над врагом Церкви⁹²¹... Общее мнение собора» (еще во время заседаний соборных) «защищал сам царь, утверждая, что это согласие всего собора благоугодно самому Богу, и объявил, что всякий, противящийся догматам веры (утвержденным на соборе), как нарушитель Божественных определений, будет наказан ссылкой⁹²².... Суд всех собравшихся там (в Никее) царь почитал судом Божиим, и не сомневался, что согласие таких столь многих епископов установлено Духом Святым⁹²³... Представляется Константину решение священнического собора, – и он (император) принимает это решение, как будто самим Богом произнесенное"⁹²⁴. Достаточно обратить внимание на одно место из повествования Евсевия⁹²⁵, чтобы видеть, как смотрела вся тогдашняя Церковь на смуты, ее волновавшие, и от кого ждала окончательного решения спорных вопросов, – «Буря ненависти (арианская ересь)», пишет Евсевий, «сильно потрясла Церковь Божию в Александрии, а также зло раскола (возбужденного Мелетием) – в Фивах и Египте... Епископы вступали в борьбу с епископами, народ восставал на народ..., так что ожесточенные, в пылу исступления, покушались на дела нечестивые... Появилась также и другая сильнейшая и еще прежде этих зол так долго свирепствовавшая болезнь, -разногласие касательно спасительного праздника Пасхи... Это разногласие возбудило величайший раздор между празднующими... В этих обстоятельствах не было человека, который мог бы найти врачество против такого зла, потому что борьба между разномыслящими казалась равносильной... Один из всех живущих на земле, Константин явился совершителем таких благ... Он размыслил сам с собою и решил, что по этому случаю должно идти новой войной против тайного врага, возмущавшего Церковь. Потом, как-бы уготовляя против него полк Божий, царь созвал вселенский собор»...

Отсюда видно, что равноапостольный император и, в его лице, весь христианский мир не обратился к епископу римскому даже за решением вопроса о праздновании Пасхи, уже прежде и не один раз решенного в Риме; напротив, в этих чрезвычайных обстоятельствах Церкви, обратился к чрезвычайному судилищу Церкви – ко вселенскому собору. Отсюда видно, особенно если эти слова Евсевия снести с выражениями вышеприведенной грамоты Константина церквам⁹²⁶, – отсюда видно, что тогдашняя Церковь верховным, непогрешимым и окончательным судьей важнейших вопросов касательно веры, благочестия и благочиния церковного, признавала не римского епископа, но вселенский собор.

Это еще яснее видеть можно из некоторых постановлений 1 Вселенского собора.

I Вселенский собор, – нередко твердят римские богословы, – касаясь вопросов, которые прежде рассматривались уже прежними римскими епископами, решал эти вопросы, напр., вопрос о времени празднования Пасхи⁹²⁷, приспособительно к решению, уже произнесенному в Риме.

Но пусть бы, в самом деле, I Вселенский собор, касаясь некоторых вопросов, уже прежде рассмотренных в Риме, решил их согласно с решением римских епископов: следует ли из этого, что I Вселенский собор признавал римского епископа главою Церкви? Те же самые вопросы могли быть, и действительно были решены соборами согласно с решением и других епископов. Из вопросов, прежде рассмотренных в Риме, I Вселенский собор касался трех: А) вопроса о принятия падших в общение, Б) о времени празднования Пасхи и В) о крещении еретиков. Но вопрос о принятии падших в общение решен собором согласно с решением всех православных епископов, вопросы о времени празднования Пасхи и о крещении еретиков решены согласно с решением большей части епископов. Если не следует отсюда, что всех этих епископов собор признавал главами Церкви: то не следует так же, что он признавал главою Церкви и римского епископа. Дело представилось бы в другом совершенно виде, если бы собор, согласно с решением римских епископов, решил эти вопросы потому именно, что так угодно римским владыкам; если бы только подтверждал к строжайшему исполнению то, что еще прежде определено соборами и утверждено римскими владыками. А между тем, из соборных определений видно противное: собор решает эти вопросы, как еще нерешенные, окончательно своим судом, вовсе выпуская из виду прежнее решение папское, или приписывая ему значения никак не более, как и суду всякого другого епископа. Так –

А) в правилах о принятии падших в общение⁹²⁸, собор выражается: «об отступивших от веры собор определил (ἐδοξε τῇ Συνόδῳ) являть милость.... О находящихся при исходе жития (подразумевается то же выражение: собор определил – ἐδοξε τῇ Συνόδῳ), да соблюдается и ныне древний закон и правило"⁹²⁹: эти выражения показывают что собор признает за собой право свободно принять это древнее правило, с устранением мысли о необходимости принятия вследствие того, что правило дано и утверждено главой Церкви, – показывают, что собор признает за собой право утвердить это правило, расширить содержание его и распространить его по всему миру, как правило отныне вселенское.

Б) Что суду папскому собор не приписывает верховной безусловной важности, -что считает его подчиненным своему верховному суду, это отчетливее видеть можно из определения о времени празднования Пасхи.

а) Как в ту пору смотрела Церковь на этот вопрос, можно видеть из повествования Евсевия, одного из отцов Никейского собора. «Кроме ереси Ария», – пишет историк⁹³⁰, – «появилась так же и другая сильнейшая, и еще прежде этих зол так долго свирепствовавшая болезнь: появилось разногласие касательно спасительного дня Пасхи. Одни утверждали, что в этом должно следовать обычаю иудеев, другие, напротив, говорили, что никак не должно следовать заблуждению людей, чуждых евангельской благодати. Итак, когда все народы много уже лет касательно сего предмета находились в разногласии; когда извращение времени в отношении к одному и тому же празднику возбуждало величайший раздор между празднующими....: в этих обстоятельствах не было человека, который мог бы найти врачество против такого зла, потому что борьба между разномыслящими казалась равносильной«… Если в ту пору Церковь признавала главенство римского епископа, то как могли христиане утверждать, что в праздновании Пасхи должно следовать обычаю иудеев? Как могла казаться Евсевию эта борьба между разномыслящими равносильной? Как мог он сказать, что на земле, кроме Константина, не было человека, который мог бы найти врачество против такого зла? Как все это могло случиться: когда всему христианскому миру было известно, что вопрос этот торжественно (de cathedra) решен был римскими епископами Виктором и Сильвестром⁹³¹? И от чего это защитники римского обычая говорили только, что в этом «надобно тщательнее наблюдать время и никак не следовать заблуждению людей, чуждых евангельской благодати»; и никто из христиан не сказал, по крайней мере – ничего об этом не сказал историк, что всем надобно тщательно повиноваться определению римских владык?

б) Оттого-то и святой Константин, за решением этого вопроса обратившийся не к римскому епископу, а ко вселенскому собору, об этом определении говорит в окружной грамоте церквам⁹³²: «на том же соборе было исследование касательно святейшего дня Пасхи, и общим мнением признано за благо всем и везде праздновать ее в один и тот же день». Почему же так именно признано общим мнением? – «Прежде всего», продолжает равноапостольный император – «показалось неприличным праздновать этот святейший праздник по обыкновению иудеев»: вот первая и главная причина. «Когда же все это», продолжает император, – «надлежало исправить так, чтобы у нас не оставалось ничего общего с Господоубийцами и отцеубийцами, и когда порядок, которому в этом отношении следуют все церкви западных, южных, северных и некоторых восточных областей империи, действительно благоприличен, и потому в настоящее время всеми признан единым: то ручаюсь, что он будет угоден и вашему благоразумию; ваша рассудительность, конечно, с удовольствием примет то, что единомысленно и согласно соблюдается в Риме и Африке, во всей Италии, Египте, Испании, Галлии, Британии, Ливии, целой Греции, в областях азийской, понтийской и киликийской; она разочтет, что в поименованных местах не только большее число церквей, но и что все они желают этого порядка, как самого лучшего». Вот причина вторая: порядок, в настоящее время признанный собором, благоприличен; ему следуют церкви западных, южных, северных и некоторых восточных областей империи; он единомысленно соблюдается в Риме и Африке, во всей Италии, в Египте... и т. д.; этого порядка, как самого лучшего, желают все эти церкви. Разве не следовало бы сказать здесь, что именно в Риме этот порядок признан давно уже единственно законным, что другой порядок еще прежде главой Церкви анафематствован⁹³³: если бы в эту пору существовала в Церкви какая-либо мысль о главенстве епископа римского, об особенном исключительном значении Рима? «Коротко сказать», заключает св. Константин, «по общему суду всех постановлено: святейший праздник Пасхи совершать в один и тот же день.... Примите это с радостью, как заповедь божественную: ибо все что ни думается на святых соборах епископов, должно быть относимо к воле Божией». Вот где окончательное разрешение разногласия! Вот где верховный суд, которому все должны покориться: в общем мнении собора епископов, а не в голосе одного епископа римского.

В таком же духе и смысле пишут в соборном послании своем к церкви александрийской⁹³⁴ и отцы собора: «извещаем вас и о согласии в праздновании нашей святейшей Пасхи: по вашим молитвам решено и это дело, так что все восточные братья, прежде несогласные в этом праздновании с римлянами, с вами и со всеми, которые издревле так хранят Пасху, отныне впредь будут праздновать ее с нами».

В) А вопрос о крещении еретиков I Вселенский собор решил даже несогласно с решением Стефана Римского, произнесенным торжественно (de cathedra)⁹³⁵, так что Стефан, которого обличали в заблуждении Киприан и Фирмилиан, оказался погрешившим и перед судом I-го, равно как и II Вселенских соборов. По свидетельству Киприана⁹³⁶ и Фирмилиана⁹³⁷, Стефан признавал действительным крещение и Патрипассиан, и Антропиан, и Валентиниан, и Апеллиан (последователей Апеллеса), Офитов и Маркионитов, и учеников Кердона, и последователей Василида, и Монтанистов – Катафригов, и всех прочих еретиков, – признавал действительным, нисколько не стесняясь тем, как оно совершено, во имя ли Троицы или иначе как-нибудь. А Вселенский собор рассудил дело не так. По какому-то неизвестному обстоятельству, собору нужно было решать вопрос о крещении Павлиан, последователей Павла Самосатского, и собор дал такое определение⁹³⁸: «о бывших Павлианами и потом прибегнувших к кафолической Церкви постановляется определение, чтобы они есть вообще вновь крещены были». Это определение I Вселенского собора, разъясненное седьмым правилом II Вселенского собора, который, запретив перекрещивать еретиков, появившихся в Церкви после Киприана, именно: Ариан, Македониан, Савватиан, Новатиан, Четыренадесятников и Аполлинаристов, повелел крестить Евномиан, Монтанистов-Фригов, Савеллиан и всех прочих еретиков того времени, – это определение показывает, что вселенская Церковь в ту пору ничего не знала о главенстве римского епископа, равно как и о непогрешимости и безусловной обязательности его определений: Стефан оказывается погрешившим против этого вселенского определения.

Точно так же, если обратиться к другим постановлениям и правилам 1 Вселенского собора; если снести их с Правилами апостольскими, которые, по свидетельству Никейского же собора⁹³⁹, в то время имели уже вселенское значение и употребление; если снести их так же с правилами соборов Анкирского и Неокесарийского, с каноническими правилами Дионисия и Петра александрийских архиепископов и Григория Чудотворца, архиепископа Неокесарийского⁹⁴⁰, составленными около времени I Вселенского собора и в последствии принятыми вселенской Церковью в кодекс правил вселенских⁹⁴¹: то окажется что между этими правилами, обнимающими и в общих чертах, и во многих подробностях все устройство древней вселенской Церкви, нет ни одного благоприятного римскому главенству, и есть несколько вовсе несообразных с ним. Так, при разделении всего христианского общества на два разряда: мирян и клир⁹⁴², – мирян так же на два разряда: состоящих в общении таинств и не состоящих, хотя и не отлученных совершенно от Церкви, – а этих последних опять на два разряда: кающихся и оглашенных⁹⁴³, – при разделении клира опять на два разряда: церковнослужителей, не облеченных правами священства, и священнослужителей, -церковнослужителей на чтецов, певцов, иподиаконов, а священнослужителей на диаконов, пресвитеров и епископов⁹⁴⁴, – епископов на хорепископов, епископов и митрополитов⁹⁴⁵, – последовательность подчинения одних членов церкви другим и порядок делопроизводства церковного были следующие:

1. Миряне в делах церковных, в учении, священнодействии и управлении церковном, зависели от своего клира⁹⁴⁶, так что мирянин не имел права ни учить в Церкви, ни священнодействовать, ни управлять, не имел права самовольно переходить из одной церкви в другую, от одного клира к другому, особенно если бы он (мирянин) был отлучен в своей церкви от общения или признан недостойным священства, и стал бы неправедно домогаться того и другого в другой церкви⁹⁴⁷; не имел нрава, презрев собственного епископа, отдельно собрания творить и алтарь иный водружать⁹⁴⁸; не имел права, по злобе своей, не покоряться рукоположенному для его церкви епископу или пресвитеру или диакону⁹⁴⁹. Если же почему-либо был мирянин недоволен своим местным клиром или епископом: то имел позволение обвинить диакона и священника, равно как и прочих причетников, в преступлении или жаловаться на них за обиду, перед местным епископом; а на епископа жаловаться или обвинять его позволялось мирянину только перед областным собором епископов⁹⁵⁰.

2. Члены клира: чтецы, певцы, иподиаконы, диаконы и священники, получая рукоположение от своего епископа, и, отправляя каждый возложенные на него епископом обязанности⁹⁵¹, вполне от епископа и зависели; так что не только низшие члены клира, но и высший – пресвитер не имел права ничего творить без воли епископа⁹⁵²; не имел права, оставив свой предел, отойти во иной, и, совсем переместясь, в другом жити без воли епископа⁹⁵³, или касаться, по извержении от епископа, священного служения⁹⁵⁴, – или, презрев собственного епископа, отдельно собрания творить и иной алтарь водружать⁹⁵⁵, – или досаждать епископу⁹⁵⁶, – или, по отлучении от общения церковного в своей церкви, искать общения у другого епископа⁹⁵⁷. В случае же какого-либо неудовольствия на местного епископа, пресвитеру позволялось обличить епископа в преступлении или жаловаться на него за обиду перед местным областным собором епископов⁹⁵⁸.

3. Епископ, которому поручались люди Господни⁹⁵⁹, который для своей церкви был главным и учителем веры, и совершителем таинств, с прочими священнодействиями, и правителем судьей и руководителем, избираем был лично всеми епископами области или, по крайней мере, двумя или тремя из епископов⁹⁶⁰, так что прочие епископы области изъявляли свое согласие посредством грамот, а митрополит области таковые действия утверждал; и тогда новоизбранный от лично присутствующих епископов получал рукоположение. И оттого избираемый, поставляемый и рукополагаемый областным собором и утверждаемый митрополитом, епископ и зависел вполне от собора и митрополита. В отношении к каждому из областных епископов, епископ должен был соблюдать правила братства, так что, без суда многих епископов, епископу не позволялось оставлять свою епархию и во иную переходить, аще бы и от многих убеждаем был он⁹⁶¹; не позволялось ему вне пределов его епархии творить рукоположения в градах и в селениях, ему не подчиненных⁹⁶²; не позволялось восхищать лицо, принадлежащее ведомству другого епископа, и в своей церкви рукополагать без согласия епископа, от которого уклонился причисленный к клиру⁹⁶³; не позволялось принимать в общение в своей церкви лица, отлученные в другой церкви другим епископом⁹⁶⁴. Епископ имел право творить только то, что касалось до его собственной епархии и мест, к ней принадлежащих. Поставлять пресвитеров и диаконов для чужой епархии или другое что-либо делать в ней, он мог только в силу позволения местного епископа, через грамоту⁹⁶⁵. А хорепископ⁹⁶⁶, как сослужитель только и помощник епископа, хотя и имеющий хиротонию и благодать епископства и потому отличный в сущности от пресвитера и других сослужителей и помощников епископа, не имел права, без особенного позволения от епископа, поставлять даже пресвитеров и диаконов. В отношении к собору областных епископов и митрополита, епископ был лицом подчиненным, подсудимым и ответственным, так что собор, по обвинениям и жалобам, мог судить епископа и, по явным винам, лишить его сана, низвести в состояние кающихся или даже совершенно отсечь от Церкви⁹⁶⁷.

4. О правах и отношениях к митрополиту областных соборов, равно как и митрополита к собору, древние правила выражаются так: «епископам всякого народа подобает знать первого в них и признавать его, яко главу (κεφαλὴν) и ничего, превышающего их власть, не творить без его рассуждения... Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. – Дважды в году да бывает собор епископов, и да рассуждают они друг с другом о догматах благочестия и да разрешают случающиеся прекословия»⁹⁶⁸. Из этих, равно как и из других вышеприведенных правил, видно, что для христиан первых трех веков и четвертого в начале, как для мирян, так и для членов клира, и для епископов, и даже для митрополитов, высшим судилищем церковным был областной собор, который ничего не творил без рассуждения своего председателя, областного единомысленного митрополита, равно как и митрополит не творил ничего без рассуждения всех, – который обсуждал догматы благочестия (ἀνεκρινε τὰ δόγματα τῆς ἐυσεβείας) и разрешал все случающиеся церковные прекословия: и так устроялось единомыслие и прославлялся Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух⁹⁶⁹.

5. Главных митрополий в рассматриваемом периоде христианской древности было три или четыре. Это видно из 6 и 7 правил I Вселенского собора: «да хранятся древние обычаи», – гласит 6-е правило, – «принятые в Египте и Ливии и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества церквей»... «Понеже утвердится обыкновение», – гласит 7-е правило, – «и древнее предание, чтобы чтить епископа, пребывающего в Елии: то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии». Отсюда видно, что главные митрополии в ту пору были в Риме, Александрии, Антиохии и Иерусалиме. Отсюда видно так же, что это были митрополии только более знаменитые, а не единственные, потому что те же «преимущества церквей сохранялись и во иных областях»; и из истории известно, что, кроме этих главных, было в ту пору еще несколько митрополий, как в Азии, так и в Африке и Европе, напр., кипрская, карфагенская, галльская. – Отсюда, равно как и из всех выше приведенных правил, видно так же, что митрополии, сохраняя между собою отношения братства, во внутренних делах своих были совершенно независимы одна от другой. А чтобы это заключение не было произвольным и шатким, в его подтверждение можно сослаться на 8-е правило III Вселенского собора. – «Дело, вопреки постановлениям церковным и правилам св. апостол нововведенное, и посягающее на свободу всех», – гласит это правило, – «возвестил нам епископ Регин, и сущие с ним благоговейнейшие епископы кипрской области... Понеже... и древнего обыкновения не было, чтобы епископ града Антиохии совершал постановления в Кипре, как возвестили нам благоговейнейшие мужи, к святому собору пришедшие: то начальствующие в святых кипрских церквах да имеют свободу без притязания к ним и без стеснения их, по правилам святых отец и по древнему обыкновению, сами собою совершать постановление благоговейнейших епископов. То же да соблюдается и в иных областях и повсюду в епархиях: дабы никто из боголюбезнейших епископов не простирал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукой его или его предшественников: да не преступаются правила отец; да не вкрадывается под видом священнодействия надменность власти мирской; и да не утратим, по малу неприметно, той свободы, которую даровал нам кровью своей Господь наш Иисус Христос, освободитель всех человеков». Из этого правила видно, что по постановлениям церковным, по правилам св. апостолов и св. отцов и по древнему обыкновению, митрополия кипрская была независима от митрополии антиохийской, – что и во всех иных областях одна митрополия издревле всегда была независима от другой, как кипрская от антиохийской. Если же здесь взять во внимание еще то, что I-й Вселенский собор, знаменитым шестым правилом своим⁹⁷⁰, признает за антиохийской церковью, ту же власть и те же, без всякого различения, преимущества, какие и за александрийской церковью, какие и за римской: то окажется, что «по постановлениям церковным, по правилам св. апостолов и св. отцов и по древнему обыкновению» все митрополии кафолической Церкви были независимы от митрополии римской так же, как кипрская от антиохийской.

На этих вселенских правилах основывалась вся деятельность древней вселенской Церкви. В силу этих-то правил Маркион, отлученный в Понте, не мог быть принят в общение римским клиром⁹⁷¹. В силу этих правил Киприан называл разрушением церковной дисциплины и священнического суда принятие в Риме жалобы Фелициссима и общников его, осужденных в Африке местным собором епископов⁹⁷². В силу этих правил Киприан так сильно винил Стефана за вмешательство его в дело епископа Василида, низверженного собором испанских епископов⁹⁷³. В силу этих правил, конечно, совершилась в древней Церкви большая часть дел, не записанных историей и не записанных именно потому, что они были вполне правильны, т. е. совершенно согласны с древне апостольскими и отеческими правилами. Немногие случаи переносов дела из одной митрополии в другую и даже во многие, записанных у Евсевия и у других древних историков Церкви, были скорее отступлением от правил, чем их следствием; были нарушением обыкновенного течения церковной жизни и деятельности, происходившим большей частью от еретиков, раскольников и других беспокойных или чем-либо недовольных людей; были случаями чрезвычайными, проистекавшими из необыкновенных в Церкви смут и потому требовавшими и средств необыкновенных, чрезвычайных. Искательства Валентина, Кердона, Маркиона, Монтанистов, Новатиан, Фортуната и Фелициссима, – жалобы Оригена, Василида и Мартиала, – смуты, произведенные в Церкви разногласием касательно времени празднования Пасхи, касательно крещения еретиков, – ересями Савеллия, Павла Самосатского и, наконец, Ария, потому, без сомнения, и записаны историками, что были обстоятельствами необыкновенными, которые требовали особенно сильных мер и сопровождались чрезвычайными последствиями. По поводу этих обстоятельств пастыри Церкви, со всех концов мира, начинали переписку друг с другом составляли в каждой области отдельные соборы; о соборном решении своем опять извещали друг друга окружными грамотами, так что дела решались общим голосом отдельных соборов; так именно решались вопросы о Монтанистах, о времени празднования Пасхи, о Новатианах, о крещении еретиков, о Донатистах. А ересь Ария, вместе с разногласиями касательно времени празднования Пасхи и других нерешенных вопросов, потребовала созвания великого Никейского собора, который, по принятии его и утверждения: на многих частных соборах по всем странам христианского мира, сделался образцом вселенских соборов для всех последующих времен. Что же касается до правил о переносе спорных дел в разных церквах к одному какому-либо предстоятелю частной церкви, напр., римскому или константинопольскому: то таких правил между вселенскими правилами рассматриваемого периода первой христианской древности нет; такие правила, вызванная необыкновенными обстоятельствами, в первый раз встречаются между постановлениями собора Сардикийского, который и считается потому эпохой в истории возрастания папской власти.

Из разбора всех доказательств, приводимых римскими богословами из предания первых веков христианства до I Вселенского собора, открываются следующие заключения, что вся древняя Церковь, в рассматриваемом периоде, не знала и не признавала видимого главенства ни св. апостола Петра, ни римских епископов. Эти заключения открываются из разбора как 1) учения, так и 2) деятельности Церкви рассматриваемого периода древности:

I. Из учения Церкви первых веков открывается, что :

1) не знала она и не признавала главенства Петрова:

А. Не признавала св. апостола Петра единственным или особым в своем роде камнем – основанием Церкви.

а) Пусть, по учению Оригена⁹⁷⁴, Евсевия Кесарийского⁹⁷⁵, св. Иринея⁹⁷⁶, Тертуллиана⁹⁷⁷ и св. Киприана⁹⁷⁸, обетование Господне: на семь камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ее (Мф. 16, 18), относилось именно к св. апостолу Петру. Пусть по выражениям Оригена, Евсевия Кесарийского, Тертуллиана, св. Киприана⁹⁷⁹, Фирмилиана Кесарийского⁹⁸⁰ и Стефана Римского⁹⁸¹, на Петре основана Церковь; Петр есть основание Церкви; есть камень, на которому зиждется Церковь; на Петре зиждется Церковь; на Петре положены основания Церкви; Петр – камень созидаемой Церкви; на Петре Церковь создана и устроена. Пусть, по Оригену, Петр есть твердейший камень, на котором Христос основал Церковь, есть великое основание Церкви⁹⁸², а по св. Киприану, на одном Петре Церковь основана, на одном Петре одна Церковь основана⁹⁸³. Из всех этих выражений –

б) Не следует, что Петр есть единственный или особый в своем роде камень -основание Церкви. Ориген выражается прямо: «не на одном Петре только создана вся Церковь»⁹⁸⁴.

в) По выражениям литургии св. апостола Иакова, литургии сохраненной в Постановлениях апостольских⁹⁸⁵, св. Киприана⁹⁸⁶ и Фирмилиана Кесарийского⁹⁸⁷, Церковь основана на камне, на камне веры.

г) По учению Оригена⁹⁸⁸, Евсевия Кесарийского⁹⁸⁹, св. апостола Варнавы⁹⁹⁰, св. Иринея⁹⁹¹, Тертуллиана⁹⁹², св. Киприана⁹⁹³, св. Ермы, св. Иустина мученика и Викторина Петавийского⁹⁹⁴, сам Господь наш Иисус Христос есть камень, прообразованный камнем, который патриарх Иаков положил в возглавие себе и потом освятил и помазал (Быт. 28, 11); камень, прообразованный камнем, на котором сидел Моисей на вершине горы, когда Иисус Навин поражал Амалика (Исх. 17, 12); камень, прообразованный камнем, из которого Израильтяне пили воду в пустыне (Числ. 20, 11; 1Кор. 10, 4); камень, прообразованный камнем, на котором Господь повелел Моисею написать весь закон Божий яве зело (Вт. 27, 8); камень, прообразованный камнем велиим, который взя Иисус Навин и постави в свидение того, что сыны Израиля клялись хранить вечно верность Богу Израилеву (Ис. Нав. 24, 26–7); камень, прообразованный камнем, на который положен был Киот Завета, отпущенный из пленения филистимского и привезенный кравами в землю Израилеву (1Цар. 6, 15); камень, прообразованный камнем, который поставил пророк Самуил, нарекши имя ему Авенезер, сиречь – камень помощи, после победы израильтян над Филистимлянами (1Цар. 7, 12); камень, прообразованный камнем, которым Давид поразил Голиафа (1Цар. 17, 49); камень, о котором пророчествовал псалмопевец: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла; от Господа быст сей и есть дивен во очесех наших (Пс. 117, 22–28); камень и гора, о которых говорил пророк Исайя: будет в последние дни явлена гора Господня и дом Божий на версе гор и проч. (Ис. 2, 2); или; аще будеши уповая на Него, будет тебе во освещение, а не якоже о камень претыкания преткнешися, ниже яко о камень падения (Ис. 8, 14); или: тако глаголет Господь: се Аз полагаю во основание Сгону камень многоценен, избран, краеуголен, честен, во основание ему; и веруяй в онь не постыдится (Ис. 28, 16); – камень, который, по пророчеству Даниила (2, 34–5), отторжеся от горы без рук, и удари тело в нозе железны и скудельны и истни их до конца, а сам после бысть гора велика и наполни всю землю; камень о котором говорил св. пророк Захария, от лица Господня: камень, егоже дах пред лицем Иисусовым, на камени едином седьмъ очес суть (Зах. 3, 9); есть камень, егоже не в ряду сотвориша зиждущии, и который бысть во главу угла, согласно со словами самого Господа (Мф. 21,42) и св. апостола Петра (Деян. 4, 11; 1Петр. 2, 7); – камень, положенный в основание Сиону, краеуголен, избран, честен, согласно с учением св. апостолов – Петра (1Петр. 2, 6) и Павла (Рим. 8, 33); – камень краеугольный, о нем же ( ἐν ᾤ – на котором) всяко создание (ὀικοδομὴ) составляемо растет в Церковь (ναὀν) Божью о Господе, согласно с учением св. апостола Павла (Еф. 2, 20–21); есть то основание Божия здания, паче которого никто же может положити основания инаго, согласно с учением того же апостола (1Кор. 3, 11); есть та гора великая и высокая, на которой стоит град великий, святой Иерусалим таинственный, согласно с видением св. Иоанна Богослова (Ап. 21, 10–1). По выражениям Оригена⁹⁹⁵: Христос именуется камнем духовным, и по этой причине все подражатели Христовы называются камнями, и Петра Господь именует камнем; «основание здания алтаря (Церкви) есть Христос», – основание, по представлению Оригена, первое, никем и ничем незаменимое. По выражению Евсевия⁹⁹⁶: «Господь есть краеугольный, живой и многоценный камень, из двух зданий, иудейства и христианства, составляющий одно». По выражению св. Иринея⁹⁹⁷: «Господь – камень главный, краеугольный, все на себе держащий и совокупляющий в единую веру Авраамову тех, которые из обоих заветов введены в здание Божие, воедино собравший и соединивший дальних и ближних, т. е. обрезание и необрезание». По выражениям Тертуллиана⁹⁹⁸: «Христос есть скала и камень; Христос положен в камень претыкания и в камень соблазна; Христос – камень главный, краеугольный; Христос, как скала и камень, самому Петру благоволил сообщить имя от своих образов; Христос есть гора, без рук каменосечцев отсеченная, наполняющая всю землю, явленная у Даниила; Христос краеугольный камень двух откровений; Христос – основание верующих в Него; Христос – единственное основание здания христианства» и т. д. По словам св. Ермы⁹⁹⁹: «скала – Сын Божий есть; все здание Бога Сыном Его держится» и т. д. «Христос – скала (petra), камень (lapis) главный, краеугольный, предвозвещенный многими пророками», и т. п., по выражению св. Иустина мученика¹⁰⁰⁰. – «Камень есть Христос, которым и на котором таинственный град, небесный Иерусалим – Церковь основывается», по выражению Викторина Петавийского¹⁰⁰¹. Одним словом, Господь наш Иисус Христос есть камень Церкви, краеугольный, первоосновной, главный, особый и единственный в своем роде, никем и ничем не заменимый.

д) По учению Климента Александрийского¹⁰⁰², Оригена¹⁰⁰³, св. Иринея¹⁰⁰⁴, Тертуллиана¹⁰⁰⁵, св. Киприана¹⁰⁰⁶, св. Ермы¹⁰⁰⁷ и Викторина Петавийского¹⁰⁰⁸, все св. апостолы суть камни и основания Церкви, а не один Петр; суть камни и основания Церкви совершенно такие же, как и сам Петр. По представлению Климента Александрийского¹⁰⁰⁹, равно как Киприана Карфагенского¹⁰¹⁰ и Викторина Петавийского¹⁰¹¹, все апостолы суть совершенно такие же святые камни – основания небесного таинственного Иерусалима, как и Петр, согласно с видением св. тайновидца Иоанна (Апок. 21, 10–1). Ориген говорит: «если ты думаешь, что на одном только Петре создана вся Церковь: то что сказал бы ты об Иоанне, сыне Громовом и о каждом из апостолов? Или разве осмелимся мы сказать, что врата адова не одолеют собственно Петра, а прочих апостолов одолеют? Разве не о всех и не о каждом из них прежде сказано: врата адова не одолеют ее, и еще: на сем камени созижду Церковь Мою?» Или: «апостолы и пророки сами суть камни и основания для тех, которые на них назидаются по слову апостола: наздани на основании» (Еф. 2, 20)...; еще: «спасительное учение утверждается на апостолах, как основаниях воздвигаемого здания христианства». По представлению и выражениям Оригена: Петр не отличается от других апостолов, оснований Церкви, также, как подставки столпов, на которых утверждена была скиния, не отличались одна от другой; апостолы, вместе с пророками, суть первые основные камни, положенные на первоосновном камне – Христе в здании духовного жертвенника Церкви¹⁰¹². По Иринею, дванадесять апостолов – двенадцать столпов здания Церкви, двенадцать камней, поставленных Моисеем под горою, двенадцать камней, положенных Иисусом Навином в Иордане, двенадцать камней, которые Навином же положены по переходе через Иордан, – двенадцать камней жертвенника Илиина¹⁰¹³. По Тертуллиану: «здание наше на Христе стоит на основаниях (supra fundamenta) пророков и апостолов», согласно с учением св. Павла: наздани... (Еф. 2, 20)..; еще: «апостолы – двенадцать камней, выбранных Иисусом Навином из Иордана и сложенных в алтарь завета, именно, как камни твердые верой, которые избрал из водохранилища Иорданова Иисус истинный и принял в святилище своего завета»; еще: «Петр, Иаков, Иоанн и другие – столпы апостольства; на вопрос Господа: вы же кого Мя глаголете, Петр отвечает за всех: ты еси Христос"¹⁰¹⁴. Св. Киприан, только что сказав: «на Петре Господь созидает Церковь свою», тотчас прибавляет: «тое были и прочие апостолы, что был Петр, равного долей одаренные и чести и власти»¹⁰¹⁵. По представлению св. Ермы¹⁰¹⁶: апостолы – «камни блестящие, квадратные», совершенно равные друг другу, лежащие в основе таинственной башни – Церкви. По представлению св. Климента Римского¹⁰¹⁷, апостол Павел – такой же верный и надежнейший столп Церкви, как и Петр.

в) Ориген, Тертуллиан, св. Киприан и Стефан Римский, которые сильнее других древних отцов и учителей Церкви выражаются о Петре, как камне Церкви, например: «на Петре положены основания Церкви; Петр – камень созидаемой Церкви, камень твердейший, великое основание Церкви; на одном Петре единая Церковь основана», – дают Петру, как основному камню Церкви, только первенство между другими апостолами, тоже как основными камнями Церкви. По представлению Оригена, всем апостолам сказал Господь: на семь камени созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ее, в лице Петра, как первым включенного в число дванадесяти апостолов.¹⁰¹⁸ Тертуллиан называет Петра камнем созидаемой Церкви потому, что он переименован из Симона в Петра, не думая вовсе приписать ему какое-либо превосходство перед прочими апостолами, и доказывая только, что он был апостол не меньший Павла. По толкованию Тертуллиана, его выражение: «Церковь устроена на Петре», значит то же, что: «Церковь устроена через Петра»; а это значит, что, по сошествии Св. Духа, Петр первый из апостолов начинает проповедь иудеям, вообще является первым в лике апостолов действующим лицом, первый подает мысль и голос в пользу принятия язычников в Церковь и т. д.¹⁰¹⁹ По учению св. Киприана, все апостолы, как основания Церкви, «были то же, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти»; но «для начала и по причине единства Церкви», чтобы «установить и показать начало этого единства, чтобы показать единство, чтобы показать Церковь единою, это единство Церкви делается исходящим из одного»; из всех апостолов Петру дается то преимущество, что «единая Церковь основывается на нем одном», т. е. с него одного начинается основание и созидание Церкви, он «первый избирается» и полагается в основу здания Церкви, «ему дается первенство»¹⁰²⁰. Стефан Римский, который, по свидетельству Фирмилиана Кесарийского, высказывал мысль, что «на Петре положены основания Церкви», – по свидетельству св. Киприана, заставлял подозревать, что он – Стефан понимает это так: «Петру принадлежало первенство, Петру и современники и потомки должны были повиноваться более, чем Павлу», за что Фирмилиан от себя обращает к лицу Стефана упрек в тщеславии и много других резких укоров; а Киприан при этом случае от себя замечает, что Петр, подобно Стефану, не говорил, что ему принадлежит первенство и что ему современники и потомки должны повиноваться более, чем Павлу¹⁰²¹; значит, и Фирмилиан и Киприан в этих мыслях о преимуществе Петра в лике апостольском, и в основанных на этом притязаниях Стефана на преобладание в Церкви, находили нечто неправое, без сомнения – принимая правой мысль о первенстве Петровом, которое сами допускали, и отвергая, как ложное притязание, мысль, что Петру современники и потомки должны были повиноваться более, чем Павлу.

ж) Целое представление у древних отцов и учителей Церкви, именно – Климента Александрийского¹⁰²², Оригена¹⁰²³, Евсевия Кесарийского¹⁰²⁴, св. Варнавы¹⁰²⁵, св. Иринея¹⁰²⁶, Тертуллиана¹⁰²⁷, св. Киприана¹⁰²⁸, св. Ермы¹⁰²⁹, св. Иустина¹⁰³⁰, Викторина Петавийского¹⁰³¹, целое представление об основании здания Церкви таково: согласно с учением пророков и апостолов и самого Господа, гора, скала, камень первоосновной, краеугольный, главный, никем и ничем незаменимый, особый и единственный в своем роде, камень – основание всего здания Церкви есть Господь наш Иисус Христос. При этом первом и единственном в своем роде камне – основании Церкви, св. апостолы, равно как и пророки, суть равные друг другу, второстепенные основания Церкви. Между апостолами св. Петр есть камень первый, первое основание Христовой Церкви; так-как он первый избран в апостола, первым числился в лике апостольском, с него во первых и потому – с него одного начал Господь созидание Церкви, он первый начал устроять Церковь. Объясняя это обетование Господа Петру; на сем камени созижду Церковь Мою, в смысле апостольства и первенства Петрова, что т. е. Петр, как апостол, будет одним из основных камней Церкви и, как первый из апостолов, первым из основных камней Церкви, – в смысле главенства, будто бы, то есть Петру, обетовано быть единственным в своем роде камнем Церкви, не имеющим себе равных, – в смысле главенства из древних отцов и учителей Церкви, не раз касавшихся этого обетования, не объясняет его никто.

Б. Не признавала св. апостола Петра единственным или особым в своем роде обладателем ключей царствия.

а) Пусть по учению Оригена¹⁰³², Фирмилиана Кесарийского¹⁰³³, Евсевия¹⁰³⁴, Тертуллиана¹⁰³⁵ и Киприана¹⁰³⁶, обетование Господне; и дам ти ключи... (Мф. 16, 19), относилось именно к лицу св. апостола Петра. Пусть, по выражению Тертуллиана¹⁰³⁷, «Петр наследовал ключи царствия и власть решить и вязать на небе и на земле» или: «намерение Господне относит это к Петру: дам ти ключи..., не к Церкви»; или: «ключи неба здесь Господь оставил Петру и через него Церкви». Пусть по выражению Оригена¹⁰³⁸, «Петру особо сказал Господь: дам ти ключи...»: или: «велико различие и превосходство сказанного Петру (еже аще свяжеши...) сравнительно с тем, что сказано другим (елика аще свяжете на земли..)». Пусть, по выражению Фирмилиана¹⁰³⁹, «одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши».... Пусть и Киприан представляет несколько выражений, которыми как будто хочет сказать, что ключи царствия – власть решить и вязать дарована Петру одному. – Из этих выражений не следует, что –

б) Апостол Петр, действительно, один наследовал ключи царствия. Ориген¹⁰⁴⁰ прямо утверждает, что не одному Петру дарованы Господом ключи царства небесного, но что и другие «блаженные получили их».

в) По словам Оригена¹⁰⁴¹: «и другим апостолам это обще: дам ти ключи царства небесного» – как «обще» в этом обетовании «и все, и прежде сказанное и после прибавленное», т. е. и предыдущее, «что сказано как бы Петру. Ибо здесь это кажется сказанным как бы Петру: еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех и проч., а в Евангелии от Иоанна, прямо дав Духа Святаго дуновением, Спаситель говорит «всем» ученикам: примите Дух Свят и проч. (Ин. 20, 22–3)». – По словам Фирмилиана¹⁰⁴², «одному Петру Христос сказал: еже аще свяжеши...; на одних апостолов Христос дунул, говоря: имже отпустите грехи отпустятся им, и имже держите, держатся. Итак, власть отпущения грехов дарована апостолам и церквам, которые они, быв посланы Христом, основали»: дарована самим Господом одна и та же власть всем апостолам, а не одному Петру, и через них, так же, как и через Петра, всем церквам. Св. Киприан¹⁰⁴³, после слов: «вещает Господь Петру: дамъ ти ключи..., на одном Петре созидает Церковь свою», сразу прибавляет: «всем апостолам по воскресении Господь равную (Петровой) власть (auctoritatem) приписывает и говорит: якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы. Приимите Дух Свят имже отпустите грехи... То же были прочие апостолы что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти». Или¹⁰⁴⁴: «Господь во-первых Петру дал эту власть (решить и вязать). И по воскресении так же к апостолам вещает: яко же посла Мя Отец... Имже отпустите грехи... Откуда разумеем, что только предстоятелям в Церкви позволяется отпущение грехов давать»: т. е. самим Господом дарована одна и та же власть всем апостолам, а не Петру одному, – и ими всеми, а не Петром одним, передана предстоятелям Церкви. По выражению Постановлений апостольских: «Господь даровал апостолам власть (ὲξουσίαν) отпускать грехи»¹⁰⁴⁵.

г) По Тертуллиану¹⁰⁴⁶, «намерение Господа относить это: дам ти ключи... к Петру, не к Церкви; – ключи неба здесь Господь оставил Петру и через него Церкви»? Но это Тертуллиан говорит в своих сочинениях монтанических, где на счет власти решить и вязать он постоянно противоречит самому себе. По Тертуллиану¹⁰⁴⁷, «Петр наследовал ключи царствия и власть решить и вязать»? Это правда; но отсюда в пользу главенства Петрова ничего не следует; это говорит Тертуллиан с целью доказать только, что Петр был апостол не меньший Павла. По Оригену¹⁰⁴⁸, «велико различие и превосходство сказанного Петру (еже аще свяжеши...) сравнительно с тем, что сказано другим (елика аще свяжете)»..? Но здесь под другими, Ориген разумеет не прочих апостолов, а всех тех из христиан, которые трижды обличили согрешающего брата и потом отреклись от него, и, значит, отличает Петра не от апостолов, но как первого из апостолов от прочих христиан: по Оригену¹⁰⁴⁹, ко всем апостолам обращено было обетование: дамъ ти ключи в лице Петра, как числившегося первым в сонме апостолов. По Киприану¹⁰⁵⁰, «всем апостолам равную (Петровой) власть усвоил Господь словами: приимите Дух Свят; имже отпустите грехи…; все были то же, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти»: но «чтобы показать и установить единство Церкви, чтобы начало единства Церкви исходило от одного», власть решить и вязать дарована Господом «Петру во-первых», или даже ему одному первоначально обетована, как началу и представителю церковного единства, как первому из апостолов.

В. Не признавала св. Петра единовластным правителем Церкви и князем апостолов.

а) По Оригену¹⁰⁵¹: «Петру вручена была высшая власть в отношении к пасению овец»? Но это выражение, в подлиннике не сохранившееся, могло быть там по значению слабее; в двух новейших и лучших изданиях Оригеновых творений этого выражения мы не отыскали; и в этом виде оно удовлетворительно может быть истолковано в смысле апостольства и первенства Петрова, что Петру, как каждому апостолу, и первому из апостолов, принадлежит высшая власть пасения овец. По Киприану¹⁰⁵²: как «на одном Петре Господь основывает свою Церковь», так «ему же вручаем для пасения и овец своих»? Но, по мысли Киприана, как со словами: на семь камени созижду Церковь мою, так и со словами: паси овцы моя, паси агнцы моя (Ин. 21,16–7), Господь обращается к одному Петру с тем, чтобы «в нем установить и показать единство Церкви, чтобы начало этого единства сделать исходящим от одного; Петру даровано первенство»: хотя в то же время «всем апостолам даровал Господь равную власть»; хотя все они «были то же, что был Петр, равной долей одаренные и чести и власти; все были пастыри, которые пасли едино Христово стадо единодушным согласием». –

б) По Оригену¹⁰⁵³, св. апостолы такие же ловцы человеков, как и Петр; вопросом¹⁰⁵⁴: кто болий есть в царствии небесном (Мф. 18,1), св. апостолы показали, что они не знали, кто между ними старший, не имели мысли о главенстве Петровом над ними, и Господу не благоугодно было вразумить их и указать им на Петра, как на главу их; своей просьбой¹⁰⁵⁵: даждь нам, да един одесную тебе... (Мф. 21, 20–4), сыны Зеведеевы показали опять, что они не имели никакой мысли о главенстве Петра; своей распрей¹⁰⁵⁶: кто мнится их быти болий (Лк. 22, 24), все апостолы подтвердили тоже, что, т. е. перед временем самих страданий Христовых они ничего еще не знали о Петровом главенстве. – По Оригену¹⁰⁵⁷, Викторину Петавийскому¹⁰⁵⁸, словами: сядете вы на двоюнадесяте престолу... (Мф. 19, 28), Господь дал обетование, что Петр будет одним из дванадесяти судей духовного Израиля, точно так же, как и прочие апостолы. – По св. Иринею¹⁰⁵⁹, слова апостола Павла: споспешествовавый Петру во послание обрезания споспешествова и мне во языки (Гал. 2, 8), показывают, что Павел был апостол, если не более совершенный, как учили некоторые еретики, то не менее совершенный, как Петр; слова апостола Павла¹⁰⁶⁰: Павел апостол не от человек ни человеком, но Иисусом Христом и Богом Отцом (Гал. 1, 1), подтверждают тоже самое; слова апостола¹⁰⁶¹ Павла: аще аз, аще ли они, тако проповедуем и тако веровасте (1Кор. 15, 11), подтверждают тоже самое. – По Иринею¹⁰⁶², Тертуллиану¹⁰⁶³, св. Киприану¹⁰⁶⁴, словами: слушаяй вас Мене слушает, и отметаяйся вас мене отметается (Лк. 10,16), Господь показал, что Он сам непосредственно, а не через Петра, дарует одну и ту же «власть благовествования всем апостолам, не отличая Петра, и все они так же, как и Петр, были источниками этой власти для Церкви. По Тертуллиану¹⁰⁶⁵, на гору Фавор Господь взял только трех учеников, не «как бы унижая прочих», но потому, что «при двою или трех свидетелехъ станет всяк глагол»; -представления св. Павла¹⁰⁶⁶ Петру в Антиохии, касательно соблюдения обрядового Моисеева закона во вкушении пищи (Гал. 2,11–4), показывают, что Павел был апостол, если не более совершенный, как учили некоторые еретики, то не менее совершенный чем Петр. – По св. Киприану¹⁰⁶⁷, по Постановлениям апостольским¹⁰⁶⁸, слова Господни: Симоне, Симоне, се сатана просит вас дабы сеял яко пшеницу... (Лк. 22, 31), обращенные к Петру, в его лице обращены были ко всем апостолам и Церкви. По Киприану¹⁰⁶⁹ вообще апостол Петр многое говорил при жизни своей «именем Церкви», напр., се мы оставихом вся и в след Тебе идохом (Мф. 19, 27). – По Викторину Петавийскому¹⁰⁷⁰, из дванадесяти четырех апокалиптических (Апок. гл. 4) старцев, совершенно равных друг другу по достоинству, двенадцать означают дванадесять равных друг другу по достоинству апостолов. – Св. Климент Римский¹⁰⁷¹, напоминая Коринфянам, как они, еще во времена апостольские, делили себя на Павловых, Аполлосовых и Кифиных (1Кор. 1 и 3), опять не отличает здесь, подобно апостолу Павлу, Кифу от Павла и от Аполлоса, тогда как отличить было бы весьма нужно, – если бы Петр был главой Церкви в римском смысле. По Постановлениям апостольским¹⁰⁷², Господь одинаково, не отличая Петра от прочих, обращался ко всем апостолам со словами: шедше научите вся языки, крестяще... (Мф. 28,19).

в) Пусть по св. Игнатию¹⁰⁷³, «пришедши к ученикам, находящимся с Петром, Господь (по воскресении) сказали им»...; по Оригену¹⁰⁷⁴: «Петр князь апостолов (princeps Apostolorum); Петр первым включенный в число дванадесяти, как будто честнейший прочих»; по Евсевию¹⁰⁷⁵: «Петр предпочтен всем апостолам, – Петр наиболее твердый и великий из апостолов, по мужеству шедший впереди всех прочих, мужественный вождь Божий»; по св. Петру Александрийскому¹⁰⁷⁶: «Петр – избранный апостол»; по Иринею¹⁰⁷⁷: «Петр – славнейший апостол»; по Тертуллиану¹⁰⁷⁸: «Петр – любезнейший из учеников Господних»; по Постановлениям апостольским: Петр – везде почти первый апостол. Но если св. Игнатий выражается о Петре: «пришедши (по воскресении) к ученикам, находящимся с Петром, Господь сказал им»: то св. Поликарп выражается о Павле: «умоляю вас (Филипийцев) подвизаться в терпении, которое видели вы... в самом Павле и в прочих апостолах»¹⁰⁷⁹. Но Оригеново выражение: «Петр князь апостолов (princeps Apostolorum)», в подлиннике значило, без сомнения: «Петр – верховный из апостолов (κορυφαίος τῶν Αποςόλων)»; а это значило то же, что «Петр – верх апостолов (vertex – κορυφὴ)», – то же что: «Петр первым включенный в число дванадесяти, как будто честнейший прочих»¹⁰⁸⁰, т. е. Петр первый из апостолов не более. Но Евсевиево выражение: «Петр предпочтен всем апостолам» значит не более, как: Петр первоизбранный или первый из апостолов: а это: «Петр – наиболее твердый и великий из апостолов, по мужеству шедший впереди всех прочих, мужественный вождь Божий», это – не более, как похвалы, подобные тем, какими Евсевий величает апостолов Павла, Иоанна, Филиппа: «Павел – первый из всех, священный апостол, -сподобившийся быть служителем не письмен, но духа, – избранный сосуд и т. п., – Филипп и Иоанн – великие светила»¹⁰⁸¹. Если, по Петру Александрийскому, «Петр -избранный», то «Павел прехвальный апостол»¹⁰⁸². По Иринею, Петр называется «славнейшим апостолом» так же, как и Павел. – Если по Тертуллиану, «Петр любезнейший из учеников Господних»: то «Иоанн – возлюбленнейший апостол», и так далее, и так далее¹⁰⁸³. – В творениях св. Иринея¹⁰⁸⁴, Тертуллиана¹⁰⁸⁵, Климента Александрийского¹⁰⁸⁶, апостол Павел виднее Петра; у св. Игнатия¹⁰⁸⁷, Дионисия Коринфского¹⁰⁸⁸, Иринея¹⁰⁸⁹, Тертуллиана¹⁰⁹⁰, Климента Римского¹⁰⁹¹, апостол Петр поставляется наравне с Павлом, когда говорится о них, как учителях и основателях именно римской церкви. У св. Игнатия¹⁰⁹², Климента Александрийского¹⁰⁹³, св. Иринея¹⁰⁹⁴, Тертуллиана¹⁰⁹⁵, в Постановлениях апостольских¹⁰⁹⁶, все апостолы сопоставляются с сонмом пресвитеров, между которыми один не может быть главой других, – с сонмом древних пророков, которые в своем сонме не имели над собой главы, – с двенадцатью камнями, которые четырьмя рядами расположены были на дщице, украшавшей грудь ветхозаветного священника, – или с двенадцатью знаками зодиакального круга, совершенно равными друг другу, – с двенадцатью сынами патриарха Иакова, – с двенадцатью коленами Израилевыми, с двенадцатью звонцами ризы ветхозаветного первосвященника, – с двенадцатью ветвями, выросшими, по смыслу притчи о зерне горчичном, из одного горчичного зерна, – самого Христа Спасителя, с двенадцатью источниками Елима, орошавшими аравийскую пустыню. По всем почти письменным памятникам рассматриваемого периода, сам Господь непосредственно, а не Петр и не через Петра, избрал всех апостолов, признал достойными Себя самого, поставил апостолами, дал всем апостолам власть благовествования, дал равный (Петрову) авторитет, дал равную власть и честь равную, на проповедь в мир послал, возложил на них долг (munus) благовествования; один и тот же Дух сам действовал во всех апостолах, исполнил их всех, в частности совершенным ведением: все апостолы равно и каждый из них имели благовесте Божие, т. е. равно участвовали в дарах и правах благовестия Божия, – все апостолы равно – братья Христовы, – виновники христианства, – учители народов, основатели церквей, источники благодати священства и всех даров Св. Духа для Церкви, учредители церковного порядка; вообще, по всем письменным церковным памятникам рассматриваемого периода, значение всех и каждого из апостолов по отношении к Христу Спасителю, Св. Духу и Церкви, ее учению, благодати священства, правам управления, везде одинаковое. По Иринею¹⁰⁹⁷, Тертуллиану¹⁰⁹⁸, Киприану¹⁰⁹⁹, критерий истины христианской – предание апостолов, согласно сохраняемое апостольскими церквами. По св. Ерме, св. апостолы, при жизни своей, мир имели между собою и слушались друг друга. По Постановлениям апостольским¹¹⁰⁰, апостолы устрояли Церковь судом соборным.

г) Что по Евсевию¹¹⁰¹ будто бы «Петр – первый первосвященник христианин», это несправедливо: это позднейшая переделка подлинного текста Евсевиевой Хроники. Что по Еводию, будто бы Христос Спаситель крестил Петра, – Петр – Андрея, Иакова и Иоанна, это несправедливо; это свидетельство неподлинно¹¹⁰². Подлинность свидетельства, приписываемого Егезиппу, о том, будто Господь являлся в Риме Петру перед его кончиной и т. д., более чем сомнительна¹¹⁰³. Будто, по Иринею и Тертуллиану, Господь установил в Петре и кафедре его первенство для утверждения и сохранения в Церкви единства веры и общения, это несправедливо: ни Ириней, ни Тертуллиан этого не говорят¹¹⁰⁴. Будто по Оригену и Тертуллиану, Господь даровал Петру преимущество и власть (praeeminentiam et auctoritatem) над прочими апостолами, это несправедливо: ни Ориген, ни Тертуллиан этого не говорят¹¹⁰⁵.

д) По несомненно подлинным свидетельствам первой христианской древности, апостол Петр, по вознесении Господнем, в лике апостольском, не занимал даже первого места, уступив свое первенство, которое имел при жизни Христа Спасителя, предстоятелю иерусалимской церкви апостолу Иакову, брату Господню. Вслед за священным Дееписателем, который, повествуя об апостольском Иерусалимском соборе, представляет Иакова председателем собора, подающим последний решительный голос (Деян. гл. 15), вслед за апостолом Павлом, который между столпами апостольской Церкви, дает первое место Иакову, потом Кифе (Гал. 2, 9), – Ориген это место из послания к Галатам приводит согласно с общим нынешним чтением: Иаков и Кифа и Иоанн... ставя Петра на втором месте¹¹⁰⁶; Климент Александрийский, в одном месте, в перечне апостолов, ставит Иакова на первом, Петра на втором месте¹¹⁰⁷, – в другом свидетельствует, что «по воскресении Господь сообщил дар ведения Иакову праведному, Иоанну и Петру, а они прочим»... где первым после Господа источником ведения христианского представлен Иаков¹¹⁰⁸, – в третьем говорит прямо, что «Петр, Иаков и Иоанн, хотя от самого Господа предпочтены были, однако по вознесении не стали состязаться о славе, но иерусалимским епископом избрали Иакова праведного»: т. е. предпочли себе Иакова праведного, уступили ему первенство чести¹¹⁰⁹; – Евсевий подтверждает два последние свидетельства Климента Александрийского¹¹¹⁰, а св. Ириней прямо свидетельствует, что на апостольском Иерусалимском соборе Иаков был первым лицом¹¹¹¹.

Вообще ни в одном письменном церковном памятнике рассматриваемого периода нет мысли о главенстве Петра, – мысли, чтобы сами апостолы получали от него или благодать и полномочие, или только полномочие своего служения, или, чтобы апостолы, получая и благодать, и полномочие своего служения непосредственно от самого Господа, имели право пользоваться и тем и другим не иначе, как под условием зависимости от Петра. Замечательно, что Ириней и Тертуллиан выставляют на вид преимущества Петра там, где доказывают, что Петр был апостол не меньше Павла¹¹¹²; а Фирмилиан¹¹¹³, Киприан¹¹¹⁴, равно как и Тертуллиан¹¹¹⁵, выставляют на вид преимущества Петровы в сочинениях, в которых ясно и резко отвергают римское главенство, и выставляют с целью именно отвергнуть римское главенство.

2) Не знала древняя Церковь и знать не хотела главенства римских епископов: –

А. Не признавала св. апостола Петра епископом римским: –

а) По Клименту Александрийскому, Оригену, Фирмилиану, Евсевию Кесарийскому, Дионисию Коринфскому, Иринею, Тертуллиану, Киприану, Арновию, Лактанцию, Клименту и Стефану римским¹¹¹⁶, Петр был в Риме? – Это правда. Но, по несомненному свидетельству древности, апостол Петр бывал и в других городах, напр., Иерусалиме, Александрии, Коринфе и др.; если не следует отсюда, что церкви всех этих городов были главенствующими, – то не следует, что и римская церковь была главой всех других.

б) По Оригену¹¹¹⁷, Евсевию Кесарийскому, Дионисию Коринфскому, Иринею, Тертуллиану, Лактанцию, апостол Петр скончался в Риме? Справедливо. Но из одного того, что Петр скончался в Риме в пользу римского главенства ничего не следует. В Иерусалиме принял смерть сам Господь наш Иисус Христос: иерусалимскую церковь римские христиане не признают однако же главенствующей.

в) По Евсевию, Фирмилиану, Дионисию Коринфскому, Иринею, Тертуллиану, Киприану, Лактанцию¹¹¹⁸, апостол Петр основал римскую церковь? – α) Пусть будет это и правда. В пользу римского главенства из этого ничего не следует. Апостол Петр основал и другие церкви, напр., антиохийскую, коринфскую и т. д. Иерусалимскую церковь основал сам Господь и все апостолы вместе. β) Это представление, что именно Петр есть основатель римской церкви, возникшее позже I-II веков, не точно. По Фирмилиану, Киприану и Стефану Римскому¹¹¹⁹, жившим в III веке, римская кафедра есть именно кафедра Петрова, т. е. основателем римской церкви представляется один Петр. А по древнейшему представлению св. Игнатия, Дионисия Коринфского, Иринея, Тертуллиана, самого Климента Римского и Постановлений апостольских¹¹²⁰, по представлению, основанному на сказании священного Дееписателя и послания апостола Павла к Римлянам, учили в Италии, в Риме основали и устроили римскую церковь – Петр и Павел вместе, и Павел был первым из апостолов проповедником Евангелия в Риме и, следовательно, первым основателем римской церкви. αα) Яснейшие свидетельства о том, что Петра и Павла первоначальная древность представляла равно основателями римской церкви, дают Дионисий Коринфский, который говорит в послании к епископу римскому: «вы таким постановлением, произращенное Петром и Павлом, произрастание Римлян и Коринфян совокупили: ибо оба они... в вашей Италии проповедовали вместе»¹¹²¹; св. Ириней, который говорит: «Римская церковь основана и устроена двумя славнейшими апостолами, Петром и Павлом»¹¹²², – и Евсевий, который повторяет эти свидетельства Дионисия Коринфского и Иринея и еще свидетельство писателя II века Кая: «Петр и Павел основатели римской церкви»¹¹²³. ββ) Что Павел был первым из апостолов благовестником Евангелия в Риме, и значит – первым основателем римской церкви, к такому заключению ведут, после слов апостола Павла, что ему – Павлу вверено бысть благовестие необрезания, якоже Петру обрезания, – что апостолы Иаков и Кифа и Иоанн дали ему – Павлу десницы общения, да он с Варнавою идет во языки они же во обрезание (Гал. 2, 7–9), – после всеобщего голоса древности, который провозгласил Павла апостолом языков, – после содержания 1 главы Послания к Римлянам и последней главы Апостольских Деяний, которые приводят к мысли, что римские жители, если и знали Христа, то никого еще из апостолов не видели, – после совершенного молчания священного Дееписателя о пребывании Петра в Риме, как прежде, так и после первого прибытия Павлова в Рим, – к такому заключению ведет свидетельство Постановлений апостольских, по которым¹¹²⁴ первый римский епископ Лин рукоположен Павлом, а Климент, третий епископ, рукоположен Петром: и по Тертуллиану, Петром рукоположен Климент¹¹²⁵.

г) По Иринею, Тертуллиану, Киприану, Фирмилиану, Евсевию Кесарийскому¹¹²⁶, Петр был епископом в Риме, – по Евсевию был епископом именно 25 лет? Несправедливо. Ни Ириней, ни Тертуллиан, ни другие этого не говорят. По Иринею, Петр не был епископом римским столько же, сколько и Павел, счет римских епископов ведется от апостолов Петра и Павла. По Тертуллиану, Петр не был епископом римским столько же, сколько апостол Иоанн епископом смирнским; Петр рукоположил Климента: значит, его предшественники – Лин и Анаклет епископствовали в Риме при жизни Петра. Фирмилиан и Киприан называют римскую кафедру «кафедрой Петра, местом Петра» в посланиях, направленных прямо против римских притязаний на преобладание в Церкви. По Хронике Евсевиевой, антиохийская кафедра – кафедра Петрова; о мнимом епископстве Петра в Риме Евсевий повторяет слова св. Иринея, прибавляя от себя, что «первым епископом римским был Лин»; будто по Евсевию, Петр епископствовал в Риме именно 25 лет¹¹²⁷, – это несправедливо: Евсевий и не говорит этого и не мог сказать; это позднейшая подделка подлинного текста Евсевиевой Хроники. По Постановлениям апостольским¹¹²⁸, так же, как и по Тертуллиану, Лина рукоположил Павел апостол, а Климента, третьего епископа римского, рукоположил Петр: значит Лин и Анаклет, предшественники Климента, епископствовали в Риме при жизни Петра, и Петр, при жизни их, не был епископом римским.

Б. Не приписывала никакого особенного значения в Церкви ни епископам римским, ни их кафедре .

По св. Игнатию¹¹²⁹, римская церковь – есть председательствующая только в Италии. Что Ориген свидетельствует, будто «римский епископ держит ковчег всей Церкви»¹¹³⁰, это несправедливо; так говорит Ориген вообще о епископе. Преемство римских епископов Евсевий ведет наряду с епископами других апостольских церквей; ведет также от апостолов, как преемство и других апостольских церквей; ведет от апостола Петра также, как преемство и антиохийских епископов от Петра¹¹³¹.

Св. Ириней¹¹³² называет римскую церковь величайшей из всех? Это несправедливо: называет только величайшей. Называет древнейшей из всех? Это несправедливо: и не называет и не мог назвать: Иерусалимская церковь древнее римской. Называет всем известной? Это правда; но отсюда в пользу римского главенства ничего не следует; в духовном значении церковь Иерусалимская была всем известнее, чем римская. Называет основанной двумя славнейшими апостолами? Но иерусалимская церковь опять основана всеми апостолами и самим Господом. Приписывает римской церкви главенство (principatum)? Нет: приписывает только principalitatem, т. е. большую давность и знаменитость, а не исключительное главенство. Выражается о римской церкви, как о главе, источнике, матери всех церквей? Нет: не выражается, приписывая ей только большую давность и знаменитость (potentiorem principalitatem). Говорит, что в римской церкви все верные всегда хранят, т. е. хранили, хранят и будут хранить истинную веру? Нет: св. отец выразился только о прошедшем времени: «всегда хранилась (conservata est) вера», т. е. до сих пор. Учит, что не только в исповедании веры согласоваться с римскою церковью, но и хранить единство общения с ней, от нее зависеть безусловно необходимо всей Церкви? Нет, не учит: внушает только, что должно (т. е. в то время должно было) согласоваться или применяться, или сходиться с римской церковью, как одной из апостольских церквей. По учению св. Иринея, как и по Постановлениям апостольским и по Тертуллиану¹¹³³, римская церковь есть такая же апостольская церковь, такая же свидетельница апостольского предания, как церковь смирнская или ефесская: не отличаясь от них нисколько в отношении к хранению апостольского предания, церковь римская превосходит их только своей знаменитостью, как церковь величайшая, одна из древнейших, всем известная; и оттого-то всего лучше, особенно на западе и западным, указывать еретикам на нее; к ней применялись, с ней сносились тогда все верные; даже должны были согласоваться, так-как в то время она была еще вполне православна.

По Тертуллиану¹¹³⁴, римская церковь есть апостольская, матерь и источник веры? Правда: но, точно так же, как и другие апостольские церкви. Из Рима власть проистекает? Да, т. е. римская апостольская церковь – такой же ближайший, подручный авторитет для жителя Италии или Карфагена, какой прочие апостольские церкви для других ближайших стран. Римский епископ – апостольский, благой пастырь, благословенный папа, великий первосвященник, епископ епископов, издающий неотвратимые эдикты? Но все это Тертуллиан говорит в сочинении монтанистическом, которое направлено прямо и главным образом против римского епископа, и говорит в ироническом смысле.

По св. Киприану¹¹³⁵, римская кафедра есть кафедра и место Петра? Правда; но отсюда в пользу главенства римского ничего не следует: по древнему преданию, и антиохийская кафедра была кафедрой, и значит – местом Петра. Римская церковь -кафедра Петрова, церковь главная (principalis), откуда единство священническое получило свой исход? Это говорить св. Киприан в письме, в котором сильно восстает против нынешних притязаний римского главенства; это значит только, что, как апостол Петр, по представлению Киприана, был первым начальным лицом, с которого единство кафолической Церкви начиналось, – так и римский епископ есть первое начальное лицо, с которого единство это начинается. Римская церковь, по Киприану, корень и матерь (radix et matrix)? Утверждать это римские богословы не имеют права. Римский епископ, по Киприану, единый епископ, единый пастырь и т. д.? Это несправедливо: св. отец говорит так не о римском епископе.

Стефан Римский, как видно из творений Фирмилиана Кесарийского и Киприана Карфагенского, наводил уже на мысли, что преемнику св. Петра – римскому епископу должно повиноваться больше, что римский епископ есть епископ епископов: но эти притязания при Стефане появились, вероятно, впервые и возбудили всеобщее изумление и негодование в Церкви¹¹³⁶. Свидетельства римских епископов Анаклита, Евариста и другие подобные о римском главенстве не подлинны¹¹³⁷.

В. Решительно отвергала римское главенство .

Так Фирмилиан Кесарийский¹¹³⁸ каждым выражением, каждым словом единственного, до нас дошедшего, впрочем, довольно обширного послания, показывает, что он не знает и знать не хочет подобного учения, – отвергает непогрешимость Стефанова определения о вере и от кафедры, – отвергает безусловную необходимость общения с римской церковью. – Так Поликрат Смирнский, в своем послании к Виктору Римскому, по делу о времени празднования Пасхи, решительно отказывается исполнить определение Виктора о вере и и от кафедры (de fide et de cathedra): указывая на свои собственные заслуги и права, на согласие с ним многих епископов, дает мысль что воля Викторова для него необязательна; Викторовой решительной угрозе отлучения не дает никакого значения; указывая авторитеты высшие Викторова, дает мысль, что повиноваться этим авторитетам – значит повиноваться Богу, а исполнить волю Виктора значило бы повиноваться воле человеческой вопреки воле Божией¹¹³⁹. Так св. Ириней¹¹⁴⁰, говоря о поведении Виктора Римского, в спорном деле о времени празднования Пасхи, ясно доказывает, что он -Ириней вовсе не признавал безусловной необходимости для каждой церкви не только в исповедании веры согласоваться с церковью римской, но и хранить единство общения с нею. Так св. Киприан во многих своих сочинениях, среди разнообразных обстоятельств в ясных и сильных выражениях отвергает и непогрешимость, и безусловную обязательность определений римского епископа в делах церковных¹¹⁴¹. Так, по свидетельству св. Ипполита¹¹⁴², современные ему римские епископы Зефирин и Каллист принимали еретическое учение Ноэта и других ересиархов; Каллист создал свою новую ересь и основал новое еретическое общество, которое, и по смерти своего основателя, долго еще известно было под именем Каллистианского.

Г. Не признавала римскую церковь и кафедру даже первой между другими церквами и кафедрами, – не признавала, по крайней мере, в первые два века.

По свидетельству Климента Александрийского¹¹⁴³ повторенному у Евсевия Кесарийского, св. апостол Петр, вместе с честью был предстоятелем церкви иерусалимской, уступил Иакову праведному предпочтение, которым пользовался от Господа во время земной жизни Его; и, значит, раз уступив Иакову, предстоятелю церкви Иерусалимской, предпочтение, Петр не мог взять его назад, по прибытии в Рим, и сообщить церкви римской; значит – сами апостолы, и вместе с другими сам Петр отдавали иерусалимской церкви предпочтение перед всеми церквами. И св. Ириней¹¹⁴⁴ приписывает старейшинство между церквами церкви иерусалимской, называя ее «церковью, из которой вся Церковь возымела свое начало, и митрополией граждан Нового Завета». И Тертуллиан¹¹⁴⁵: «первой от апостолов» называет «одну ту» церковь, «из которой – все» церкви, т. е. иерусалимскую. У св. Киприана также есть нечто подобное¹¹⁴⁶. В Постановлениях апостольских первое место и старейшинство перед епископом и церковью Рима усвояется весьма ясно епископу и церкви Иерусалима¹¹⁴⁷.

Д. Высшим судилищем церковным признавала соборный голос всех предстоятелей церквей, а не волю одного какого-либо епископа, не одной какой-либо церкви.

Так по Тертуллиану¹¹⁴⁸, критерий христианской истины – согласие всех апостольских церквей. По св. Иринею также¹¹⁴⁹. По св. Киприану¹¹⁵⁰, преемники единой и той же, нераздельной и равной, благодати и власти, сначала обетованной одному Петру, потом самим Господом дарованной всем апостолам и принадлежавшей всему сонму апостольскому, суть все епископы, или целый и нераздельный сонм епископства: «честь епископа и основание Церкви, рукоположение епископов» проистекли из обетования Господня Петру: на сем камени... и дам ти ключи; – власть предстоятелей Церкви проистекла из слов Господа Петру: еже аще свяжеши..., и апостолам всем: имже отпустите грехи, отпустятся им…; епископы суть предстоятели Церкви, которая владеет всей властью своего Жениха и Господа, даровавшего Петру ключи; епископы имеют право на это обладание: епископы, председательствующее в Церкви, должны держать и защищать единство Церкви, чтобы показать епископство тем же самым, единым и нераздельным, епископы представляют в себе главу и корень Церкви; епископы не могут подчиняться одному епископу епископов, каким хотелось быть Стефану Римскому, имея дать отчет в своем поведении самому Господу. Епископ, по Киприану, священник и судия вместо Христа, Христов наместник, преемник апостолов. Высшее судилище и авторитет в Церкви, решающий окончательно важнейшие дела, по Киприану это общий собор, а приговор этого судилища – в снесении и согласии мнений епископов. Весь состав Церкви, по Постановлениям апостольским¹¹⁵¹, таков: 1) архиерей, архиерей великий, архиерей Отчий, первый архиерей по естеству (есть) Господь наш Иисус Христос; 2) от Него, равные друг другу по правам служения, тринадесять апостолов; 3) от них первый епископ Иаков, второй Климент Римский и другие епископы равные друг другу по правам служения; 3) сообща от апостолов и первопоставленных ими епископов – вся иерархия и весь причт церковный; 5) весь христианский мир в деле веры обязан следовать епископам всех церквей, особенно кафедр апостольских, или лучше всему кафолическому епископству, во всем мире право правящему слово истины; а римскому епископу, который не есть даже первый в составе вселенской иерархии, повиноваться должно столько же, не более, как епископам и каждой из апостольских кафедр. – Правила апостольские¹¹⁵², определения I Вселенского собора и другие, выражающие дух и устройство древней вселенской Церкви рассматриваемого нами периода, показывают, что при подчинении мирян клиру и именно – каждой паствы своему клиру, членов клира – епископам и именно – клира каждой церкви – своему епископу, епископов – областным соборам и их председателям – митрополитам, и именно епископа известной области – только своему областному собору и митрополиту, – при отсутствии не только догматических, но и существенных канонических преимуществ одной митрополии перед другой, при независимости одной митрополии в ее частных делах от другой, – до и около времени I Вселенского собора, каждая из митрополий, которых к началу четвертого века было уже много, была в своих частных делах независима или зависима от римской митрополии столько же, сколько и от всякой другой, напр., александрийской или антиохийской, а общие дела церкви или в обыкновенном положении церкви (statu quo...) должны были окончательно решаться снесением мнений епископов из всех христианских стран или, в чрезвычайных обстоятельствах, созванием и приговором вселенского собора.

Е. Единого Учителя, Начальника, главу Церкви, архиерея иереев, первосвященника человеческого рода, великого архиерея, архиерея архиереев, священника священников, архиерея грядущих благ, пастыреначальника, верховного священника, единую главу, вечного и великого архиерея, вечного иерея Отчего, священника во век по чину Мельхиседекову, вечного архиерея всех, иерея Бога вышнего, вечного первосвященника, верховного первосвященника, единого пастыря ,

Древняя Церковь видела только в Господе нашем Иисусе Христе, как видно из слов св. Игнатия богоносца, Поликарпа Смирнского, Климента Александрийского, Оригена, Евсевия Кесарийского, Иринея, Тертуллиана, Киприана, Арновия¹¹⁵³ и других отцов и учителей Церкви рассматриваемого нами периода.

Ж. Не усвояла римским епископам никаких отличительных титулов.

В послании к римской церкви Дионисий Коринфский римского Сотира называет так: «блаженный епископ ваш Сотир»¹¹⁵⁴. Дионисий Александрийский римскому Сиксту пишет: «любезный брат»¹¹⁵⁵. Собор антиохийский, судивший Павла Самосатского, свое окружное послание начинает так: «послание Дионисию (римскому), Максиму (александрийскому) и всем сослужителям нашим во вселенной... возлюбленным о Господе братиям"¹¹⁵⁶. Вообще по древним памятникам, как восточной, так и западной церкви рассматриваемого нами периода, по писаниям самих римских епископов этого периода, сохранившимся до настоящего времени, римский епископ есть пресвитер, управляющий только римской церковью, как св. Ириней пишет к Виктору: «пресвитеры, жившие до Сотира и управлявшие той церковью, которой ты ныне управляешь»¹¹⁵⁷, – епископ, соепископ, сослужитель (collega), брат, как выражаются Киприан и другие, – епископ города Рима¹¹⁵⁸; на языке самих римских епископов рассматриваемого периода, прочие епископы – братья и соепископы¹¹⁵⁹. Именем отца римский епископ назывался редко¹¹⁶⁰. Именем папы называется очень редко, чуть-ли не дважды только: Тертуллиан величает его «благословенным папой»¹¹⁶¹, но в смысле несколько ироническом; только в IV веке уже собор Арелятский в своем послании¹¹⁶² величает Сильвестра «возлюбленнейшим и славнейшим папою и господином»¹¹⁶³ в смысле прямом почтительном. Но тот же собор того же папу и в тех же посланиях называет «господином святейшим братом, возлюбленнейшим братом, дражайшим братом, который держит большие области (qui majores dioeceses tenes)»: вот в чем полагали отцы собора преимущество папы, не более; именем папы собор величает его в том же конечно, а не ином смысле, в каком члены римской церкви в своих соборных посланиях к Киприану, равно как члены и некоторых других церквей, не раз приписывали это почетное титло этому величайшему пастырю древности¹¹⁶⁴, в каком именем папы и отца уже в III веке и ранее назывались епископы александрийские¹¹⁶⁵. Именем «величайшего первосвященника» папа называется один раз, именно у Тертуллиана¹¹⁶⁶, и называется в глубоко ироническом смысле. Именем епископа епископов называется два раза: у Тертуллиана – там же и в том же глубоко ироническом смысле, и у Киприана¹¹⁶⁷, где св. отец точно и ясно отвергает возможность существования в кафолической Церкви подобного епископа епископов, каким хотел быть Стефан Римский. Именем кафолического или вселенского епископа папа не называется; наместником Петра – князя апостолов или Христовым наместником опять не называется; главой Церкви также не называется.

Замечательно, что ни Ориген, ни Евсевий, ни Дионисий Коринфский, ни Ириней, ни Тертуллиан, ни Лактанций¹¹⁶⁸, говоря о мученической кончине св. апостола Петра в Риме, ни слова не говорят о том, будто св. Петр передал свое главенство своим римским преемникам. О римском епископе – епископе епископов и главе Церкви не упоминается в памятниках первой христианской древности даже там, где следовало бы ожидать этого. Так, Ориген не упоминает о римском епископе, как главе Церкви, изображая полный состав Церкви своего времени¹¹⁶⁹; Евсевий не упоминает об этом нигде во всей своей истории: а это молчание в устах такого сведущего историка церковной древности о предмете такой, можно сказать, первой важности, весьма многознаменательно. В литургии св. апостола Иакова молитва приносится о вселенской церкви, особенно о Сионе – матери всех церквей, о епископах всего мира; о римской церкви и ее епископе не упоминается вовсе¹¹⁷⁰.

Вообще, ни в одном из письменных памятников рассматриваемого периода христианской древности мы не находим мысли, что римский епископ есть глава Церкви, что от него, как от главы, все епископы в Церкви получают благодать и полномочие (ordinem et jurisdictionem), или только полномочие своего служения. Глубоко молчат об этом отцы и учители первой христианской древности даже тогда, когда некоторые из них, например – Поликрат Смирнский, Фирмилиан Кесарийский, Киприан Карфагенский, прямо и настойчиво восставали против римского главенства; когда против этих противников главенства другие современные им епископы, если бы верили в главенство, должны были бы всеми силами отстаивать это, по притязанию современных нам римских богословов, основание веры и Церкви христианской. Такое молчание, при таких обстоятельствах, на протяжении такого периода времени, о предмете, имеющем, по притязанию римских богословов, первую и существеннейшую важность как для системы христианского вероучения, так и для жизни Церкви Христовой, – такое молчание равняется решительному отвержению учения о главенстве.

II. Такому учению соответствовал и образ действий Церкви рассматриваемого периода древности: из деяний Церкви первых веков открывается также, что она не признавала и даже не знала учения о главенстве римских епископов, а, не признавая их главенства, не признавала главенства и апостола Петра. – Так видели мы, –

1) Что если древняя Церковь и усвояла римским епископам право писать окружные послания ко всем церквам, то этого права не отнимала она и у других епископов, и отсюда, потому, в пользу римского главенства ничего не следует¹¹⁷¹; – что послания св. Климента Римского читались в храмах точно так же, как и послания св. Игнатия Антиохийского.

2) Но вовсе не думала древняя Церковь усвоять римским епископам право судить судом непогрешимым и безусловно обязательным все спорные дела и сомнительные вопросы в Церкви.

А. Поведение древневосточных еретиков в отношении к римской кафедре, именно:

а) Еретиков: Кердона, Валентина, Маркиона и других показывает, что они ходили в Рим, но не затем, чтобы там давать отчет в своем исповедании, а затем скорее, чтобы в Риме – столице мира найти себе больше славы и последователей; если в Риме они осуждены окончательно, то другие еретики окончательно осуждены в других церквах.

б) Поведете еретиков Маркиона и Монтанистов – показывает, что Маркион, осужденный в Понте своим отцом епископом, действительно просил возврата себе общения церковного в Риме, но римские пресвитеры отказали по той именно причине, что не могут исполнить просьбы Маркиона без позволения его отца; – Монтанисты искали в Риме того же и, обманутый ими на счет их правоверия, римский епископ дал им и потом опять взял назад грамоту мира; а восточные епископы, осудив их, без ведома епископа римского, видели в своем суде решение окончательное.

в) А поведение всех вообще еретиков и раскольников, не только древних, но и позднейших – показывает, что, отделяясь от Церкви истинной, думая найти истинную Церковь в своих обществах, они всего менее беспокоились о разрыве общения с видимой мнимой главой Церкви – римским епископом, и, обличая их, отцы и учители древней Церкви, никогда не указывали им на безусловную необходимость общения с видимой главой Церкви: тогда как это одно и следовало бы внушать всем еретикам и раскольникам, если бы в Церкви было верование в видимую главу¹¹⁷².

Б. Отношения к римской церкви православных членов древней Церкви, – именно:

а) Христиан коринфских, обращавшихся, вследствие возникших между ними несогласий, за советом к римской церкви и римскому епископу Клименту, доказывают только особенную близость церкви коринфской к церкви римской, особенное уважение коринфских христиан к св. Клименту Римскому, но никак не веру их в римское главенство: точно так же, как подобное же обращение римских христиан и самих епископов римских за советом, в смутных обстоятельствах, к александрийскому Дионисию или карфагенскому Киприану, не доказывает что римские христиане верили в главенство этих епископов¹¹⁷³.

б) Отношения св. Поликарпа Смирнского показывают, что, хотя и ходил он в Рим беседовать о дне пасхальном, однако же, позволил себе спорить с Аникитой Римским о многих предметах, о дне же пасхальном и спорить не хотел – не согласился принять обычай римский, не смотря на настойчивое желание Аникиты, – а предлагал напротив самому Аниките свой малоазийский обычай¹¹⁷⁴.

в) Отношения восточных церквей к римскому епископу Виктору, в деле по вопросу о дне пасхальном, показывают, что вопрос этот поднят был в Церкви по обстоятельствам – по желанию многих церквей, а не по требованию Виктора только, – соборы в разных церквах составились также по общему желанию, а не по требованию Виктора только, – решение состоялось так же по общему голосу всех, а не по воле Виктора только, – обобщено было это решение взаимными окружными посланиями всех епископов, а не Викторовым только: о римском епископе, соборе и его послании по этому делу церковная история упоминает без всякого отличия от других епископов и соборов, и даже не на первом месте, – что, не смотря на Викторово определение от кафедры, огражденное решительной угрозой отлучения, церкви малоазийские, праздновавшие Пасху в одно время с иудеями, решительно отказали Виктору в повиновении, выразив ясно мысль, что он не имел права требовать от них покорности, – а другие церкви, как восточные, так и западные, несмотря на то, что Виктор объявил малоазийские церкви совершенно отлученными от общения, общения с ними не прервали, напротив, самому Виктору предложили совет «позаботиться лучше о мире, единении и любви с ближними»¹¹⁷⁵.

г) Отношения Оригена показывают, что он ходил в Рим с целью видеть римскую церковь так же, как и в другие города, – к римскому епископу Фабиану писал о своем православии так же, как и к другим начальникам церквей¹¹⁷⁶.

д) Отношения Киприана Карфагенского, по делу карфагенских раскольников Фелициссима и Фортуната и других, показывают, что, как на Киприана Карфагенского Фелициссим и Фортунат жаловались Корнилию Римскому и требовали суда, так на Корнилия Киприану жаловались раскольники римские Новатиан и другие и требовали соборного суда; что Киприан не считал безусловно невозможным для себя принять и выслушать донос на римского епископа, а потом оправдать его или осудить: Киприан находил только неприличным себе и соблазнительным принять жалобу от мятежников на законного их епископа – Корнилия, равно как неприличным и Корнилию принять жалобу на него – Киприана от его мятежных пасомых; что, когда Корнилий принял жалобу на Киприана, Киприан дивился этому, – видел в этом пренебрежение церковного благочиния (дисциплины) и разрушение священнических прав суда, – с горестью настоятельно требовал, чтобы Корнилий не смел вперед вступать в сношение с пасомыми Киприана, без законного вида от него, – ясно и решительно выражал мысль, что его пасомым обвиняемым не следует скитаться, а вести судное дело на месте в Африке, и что авторитет епископов, находящихся в Африке, не менее авторитета епископов всякой другой страны (эти слова направлены именно против неосторожного притязания со стороны Корнилия Римского).

е) Сношения западных и восточных церквей с Корнилием Римским, по делу раскольника Новатиана , показывают, что когда, еще до возведения Корнилия на римскую кафедру, родился в Церкви вопрос, должно ли принимать падших в общение, римский клир и Киприан Карфагенский, решив предварительно, что умирающих падших принимать должно, для окончательного решения вопроса считали необходимым собор предстоятелей всех стран, снесение мнений епископов, и даже пресвитеров и диаконов и исповедников и мирян стоящих («поскольку и то определение не может быть твердым, которое не будет иметь согласия многих», выражается римский клир, находя для себя «даже ненавистным и тягостным, чтобы дело это не было исследовано многими, а решение изрек бы один»); – что и в Карфагене правило по этому вопросу постановили большое число епископов, собравшихся воедино, – и в Риме Корнилий, извещенный о решении собора карфагенского, составлял собор с весьма многими соепископами и согласился с карфагенскими, равно как и со всеми совершенно епископами, в целом мире состоящими, на одно решение, – а на востоке, несмотря на то, что Новатиан осужден был в Риме Корнилием и великим собором епископов, пресвитеров и диаконов, после этого еще дело Новатиана областные пастыри, каждый в своей епархии, рассматривали отдельно и общим голосом постановили решение, одни епископы ходили в Рим и осудили безумие Новатиана, другие подтвердили мнение прочих своими грамотами, – все епископы восточные, хотя и извещены были Корнилием об осуждении Новатиана на западе, рассматривали дело Новатиана еще у себя на соборе в Антиохии¹¹⁷⁷: и после, по решении этого вопроса Корнилием и Люцием римскими епископами, «мы (епископы) все совершенно повсюду утвердили (censuimus)», – говорит св. Киприан¹¹⁷⁸.

ж) Дело Василида, епископа леонского в Испаши и апелляция его к Стефану Римскому показывают, что: паствы леонская и астурийская, лишив епископства Василида и астурийского епископа Мартиала, не хотят принять их епископами после того, как Стефан Римский возвратил одному из них сан епископский; жалуются Киприану прямо на самозванцев епископов, и косвенно – на Стефана; Киприан с африканским собором выслушивает эту жалобу и одобряет решение испанцев, противное решению Стефана, – дает мысль, что в правое дело независимых церквей Стефану и мешаться не следовало, – что испанцам не только не следовало покориться решению Стефана, но следовало даже винить его за неосторожное вмешательство¹¹⁷⁹.

з) Сношение Киприана Карфагенского со Стефаном Римским, по делу Маркиана, епископа арелятского в Галлии, приставшего к Новатианову расколу, показывает, что Фавстин епископ лионский об этом деле пишет к Стефану так же, как и к Киприану; помочь этому делу Киприан считает своей обязанностью так же, как и долгом Стефана; принять особенное участие в этом деле Киприан просит Стефана потому, что они, как преемники Корнилия и Люция римских, главных деятелей в осуждении раскола Новатианова, обязан был в деле Маркиана, Новатианова последователя, принять участия больше всех, чтобы поддержать честь своих предместников и своей кафедры¹¹⁸⁰.

и) Сношения церквей как западных, так и восточных, со Стефаном Римским, по спорному вопросу о крещении еретиков, показывают, что, когда первоначально возник в Церкви вопрос о том, должно или не должно перекрещивать еретиков, обращающихся к Церкви, и римский епископ Стефан, следуя давнему обычаю римской церкви, решил вопрос отрицательно, – Киприан Карфагенский, напротив, следуя решению одного из своих предместников – Агриппина, на карфагенском соборе решил вопрос положительно, считая это решение «благочестивым и законным и спасительным и согласным с верою и Церковью кафолической», а о Стефане, вследствие его решения, выражаясь, что он не содержит истинного и неизменного кафолического правила, не есть со Христом, – что Стефан не должен угрожать другим из-за своего обычая, но убеждать разумом, – не должен дерзко приписывать себе что-либо или усвоять самоуправно и говорить, что ему – Стефану принадлежит первенство и т. д. – Эти сношения далее показывают, что, когда Стефан, основываясь на древнем обычае и своем первенстве, с угрозой отлучения потребовал, чтобы южные – африканские, равно как и восточные церкви, приняли обычай римский – перекрещивать еретиков, – Киприан, на втором по этому делу карфагенском соборе, постановляет крестить еретиков единым крещением Церкви, а о Стефане, вследствие его требования и угрозы, выражается, что он держится обычая противного истине, опирается на превозношение и упорство, судит неосновательно и превратно, поступает самоуправно и несправедливо с епископами, которые председательствуют в Церкви, за честь ее и единство ратуют, благодать ее и славу защищают, которые составляют главу и корень единой Церкви, главу единого кафолического крещения,– и т. д.; а в послании к самому Стефану Киприан пишет, что еретическое крещение не есть крещение, что сам Стефан не может не признавать такого учения благочестивым и истинным, что неправый свой обычай он может соблюдать при неразрывных узах мира и согласия между сослужителями, не делая насилия и не предписывая закона епископам тогда, как всякий предстоятель Церкви имеет свободное произволение, имея отдать отчет в своем поведении Господу. Эти сношения показывают далее, что после того, как Стефан прервал общение с церквами африканскими, равно как и восточными, и в послании к африканским церквам подтвердил, что перекрещивать еретиков не должно, – после этого Стефанова определения о вере и от кафедры, Киприан находит в послании Стефановом заблуждение, много гордости, много слепоты, называет Стефана другом еретиков и врагом христиан; в римском обычае без истины видит застарелость заблуждения; провозглашает ничтожным отлучение изреченное Стефаном, говоря: «если мы во Христе, то Христа имеем в нас; если мы пребываем в истине, то истина в нас пребывает: будем же содержать то, что истинно»; наконец, на третьем по этому делу карфагенском соборе, выразив мысли, что Стефан, поставляя себя епископом епископов, приводит своих сослужителей к необходимости повиновения тиранским страхом, – выразив эти мысли и выслушав от отцов собора на обычай римский и поведение Стефана много знаменательных приговоров, в роде следующего: «кто крещение Церкви уступает и передает еретикам, тот чем иным становится в отношении к Невесте Христовой, как не Иудой?» – после всего этого Киприан определяет: «должно крестить еретиков единым крещением Церкви». А на востоке, несмотря на Стефаново определение о вере и от кафедры (de fide et cathedra), огражденное решительной угрозой отлучения, тотчас же приведенной и в действие, представитель церквей, державшихся обычая крестить всех еретиков, Фирмилиан Кесарийский решительно отказывает Стефану в повиновении, и в каких выражениях отказывает! – Восточные епископы церквей, державшихся римского обычая не перекрещивать еретиков, с Фирмилианом и его единомышленниками, несмотря на отлучение, изреченное на них Стефаном, общения не прерывали; Дионисий Александрийский, несмотря на определенное решение о крещении еретиков, произнесенное Стефаном, выражает мысль, что «извращать постановления церквей, единомысленных с Фирмилианом, он – Дионисий не хочет, следуя словам Писания: да не предвижеши пределов ближнего твоего, яже поставиша отцы твои"¹¹⁸¹.

и) Отношения Дионисия, епископа александрийского к римским Ксисту и Дионисию, показывают, что, если Дионисий Александрийский просил по одному случаю совета у Ксиста, то и сам, в следствие вызовов со стороны других, давал советы; что, если Дионисий Римский просил у Дионисия Александрийского отчета в исповедании и получил, то и Фирмилиан Кесарийский требовал отчета в исповедании у Павла Антиохийского и получил¹¹⁸².

к) Отношения епископов восточных к римскому епископу Дионисию, в деле Павла Самосатского, показывают, что восточные епископы, по чрезвычайному обстоятельству, созывают веяний собор собственной властью, даже предварительно не извещая римского епископа; даже не приглашают его на собор; открывают заседание под председательством старейшего из епископов восточных; решают дело важнейшее: определяют догмат о Божестве второго Лица св. Троицы и низлагают одного из старейших епископов церкви – Антиохийского; в заключение всего, римского епископа о деяниях своих только извещают, и извещают окружной грамотой ко всем епископам и церквам: римскому, александрийскому и другим братиям и сослужителям¹¹⁸³.

л) Сношения императора Константина Великого с Мильтиадом и Арелятского собора с Сильвестром Римским, по делу Цецилиана Карфагенского и Донатистов, показывают, что равноапостольный император, по жалобе к нему Донатистов на Цецилиана, повелевает рассмотреть это дело римскому епископу Мельхиаду или Мильтиаду, вместе с Марком, в присутствии своих сослужителей – трех галльских епископов, в присутствии двадцати епископов африканских, – значит – рассмотреть соборно, и рассмотреть «по крайнему их разумению, сколько возможно согласнее с священнейшим законом». Донатисты, после суда епископа и собора римского, подают императору апелляции, – и апелляции на том основании, что в этот раз «немногие епископы произнесли свои мнения, и произнесли с излишней поспешностью и горячностью»; император находит эту апелляцию не неудовлетворительной; для пересмотра дела повелевает быть другому собору в Ареляте, чтобы дело получило конец «в присутствии многих»; а собор арелятский определяет, чтобы папа Сильвестр разослал его определения, – дело Донатистов решает строже, чем Мильтиад и собор римский; после решительного определения Виктора Римского, рассуждает о времени празднования Пасхи; вопреки решительному приговору Стефана Римского определяет некоторых из еретиков перекрещивать¹¹⁸⁴.

м) Наконец, деяния I Вселенского собора показывают, что собор считал себя в праве пересмотреть вопросы, уже прежде рассмотренные и решения, уже прежде постановленные римскими епископами, – что древнее правило о принятии падших в общение, постановленное римскими и многими другими епископами, собор утверждает, как правило отныне вселенское, с устранением мысли, что оно было уже правилом вселенским в следствие своего утверждения римскими епископами; а вопрос о времени празднования Пасхи, по свидетельству Евсевия и равноапостольного Константина и самих отцов собора, они, равно как и весь тогдашний и прежний христианский мир, не смотря на решение, произнесенное от кафедры Виктором и Сильвестром, рассматривали и решили, как предмет, до сих пор не решенный окончательно; – наконец, вопрос о крещении еретиков, решенный от кафедры Стефаном Римским, отцы собора решают несогласно с решением Стефана¹¹⁸⁵.

3. Деяния того же I Вселенского собора показывают, что древняя вселенская Церковь вовсе не думала усвоять, по крайней мере – в том смысле и объеме, в каком теперь усвояют римские богословы, римским епископам право созывать вселенское соборы, председательствовать на них и утверждать их определения. Мы видели,

А) Что первый Вселенский собор созван был равноапостольным императором Константином; что римский епископ Сильвестр должен был покориться зову царскому также, как и все епископы, приглашенные императором на собор; что, если епископы и участвовали своими просьбами и согласием в созвании собора, то римский епископ участвовал в этом ее больше всех епископов, если только не меньше некоторых, напр., александрийского и кордубского так представляют дело созвания I Вселенского собора самые близкие к нему по времени и обще уважаемые свидетели: сам равноапостольный император, сами отцы собора общим голосом, историки Евсевий, Руфин, св. Епифаний, Сократ. Созомен и Феодорит. Чтобы собор созван был именно Сильвестром Римским, из современных собору писателей об этом не говорит никто¹¹⁸⁶.

Б) Что, по свидетельству св. Афанасия и подписей под определениями собора, на нем председательствовал епископ Кордубский Осий, и, по свидетельству Евсевия, Сократа, Созомена, Феодорита и особенно св. Афанасия, председательствовал вовсе не как римский легат, а как ближайший к равноапостольному императору епископ, как епископ более всех и даже римских епископов уважаемый тогдашней Церковью, и еще, быть может, как старейший представитель христианского запада, с которого епископов на I Вселенском соборе было очень мало; что представителями римского епископа на соборе были только два римских пресвитера, Витон и Викентий, и те не председательствовали: значит и сам Сильвестр не председательствовал. О том, чтобы он председательствовал на I Вселенском соборе, современных сказаний нет¹¹⁸⁷.

В) Что, если легаты Сильвестровы на самом соборе в Никее и, по окончании собора, сам Сильвестр в Риме подписались под соборными определениями, то те же права – подписаться под соборными определениями и утвердить их – собор усвоил равноапостольному императору Константину, всем и каждому из епископов, присутствовавших на соборе, и представителям епископов не присутствовавших, то же право утвердить соборные определения собор усвоил всем и каждому из епископов, не присутствовавших на соборе, и Сильвестр не давал верховного первосвященнического утверждения никейским определениям: напротив, современники собора, в общем голосе отцов еще не утвержденном личным согласием Сильвестра, видели уже решение спорных вопросов окончательное, непогрешимое, безусловно обязательное, божественное. Так представляют дело утверждения никейских определений и равноапостольный император, и сами отцы собора и современные историки – Руфин, Евсевий, Сократ, Созомен и Феодорит¹¹⁸⁸.

Таким образом, ни в учении отцов и учителей, ни в деяниях и определениях Церкви первых веков, не встречаем даже мысли о единоличном видимом римском главенства в Церкви; тем менее находим подтверждения этому учению; много, напротив, видим совершенно противоположного ему. И громадное здание римского главенства оказывается построенным на песке этот краеугольный камень римского вероисповедания и церкви – висящим на воздухе.