ТАИНСТВА ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Крещение есть Таинство, в котором верующий, при троекратном погружении тела в воду, с призыванием Бога Отца, и Сына, и Святого Духа, умирает для жизни плотско́й, греховной, и возрождается от Духа Святого в жизнь духовную, святую. Так как Крещение есть духовное рождение, а родится человек однажды, то это Таинство не повторяется.

(Православный катихизис)

Великое Таинство Крещения установлено Самим Господом нашим Иисусом Христом, сказавшим ученикам Своим: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 19–20). Ранее, в ночной беседе с Никодимом, Господь показал великую важность и необходимость Таинства Крещения как средства очищения от грехов и духовного возрождения: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин. 3, 5–7).

Водное Крещение существовало в ветхозаветные времена, в послемаккавейский период, в качестве особого церковного установления, символизировавшего не только физическое, но и нравственное очищение. Спаситель освятил это Крещение, приняв его от Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна в водах иорданских. Начало же христианскому Таинству Крещения было положено Господом Иисусом Христом перед Его вознесением на небо приведенными выше словами послания апостолов на проповедь: «Итак, идите, научите все народы, крестя их...»

Крещению всегда предшествовало ознакомление с верой. Христианин, по вере принимавший Крещение, сознавал не только умом, но и всем своим существом, что в этом Таинстве он обретает новое, доселе неведомое ему понимание жизни, вступает в абсолютно новое отношение с миром. Вся жизнь Церкви, как в те времена, так и поныне коренится в той новой жизни, которая воссияла из гроба «на рассвете первого дня недели» (Мф. 28, 1), первого дня нового Творения.

В течение нескольких последних столетий Таинство Крещения совершается почти исключительно над младенцами, что делается по вере восприемников их, становящихся духовными родителями крещаемых. Тем более замечателен тот факт, что обряд совершения этого Таинства сохранил ту же форму и то же чинопоследование, которые он имел во времена, когда большинство крещаемых составляли взрослые. Это особенно заметно в той части обряда, которая в Требнике имеет название «Молитвы, во еже сотворити оглашеннаго».

Эта сравнительно короткая в наши дни часть обряда представляет собой воспоминание длительного приготовления к Таинству Крещения, которое в древности занимало от одного года до трех лет. Готовившиеся к принятию Крещения, так называемые «катеху́мены», или оглашенные, постепенно вводились в жизнь Церкви, принимая участие в общих молитвах и в специальных обрядах, таких как экзорцизм (изгнание нечистых ду́хов), обучались Священному Писанию. В это приготовление вовлекалась вся община, которая сама таким образом готовилась к принятию новых членов. Именно это двойное приготовление – оглашенных и Церкви – дало начало длительному предпасхальному периоду, который впоследствии стал называться Великим постом.

Каково же значение этого приготовления в наше время? Вопрос важный, поскольку может показаться, что совершение Таинства Крещения над младенцами, преобладающее в настоящее время, делает некоторые приготовительные обряды ненужным анахронизмом. Однако существенное значение, которое они имели для ранней Церкви и имеют до сих пор, а также сохранение «взрослого» обряда Крещения показывают, что в глазах Церкви это приготовление является неотъемлемой частью Таинства.

С одной стороны, Церковь сама есть приготовление, ибо она приготовляет нас к жизни вечной. В своем учении, проповедях, обрядах и молитвах она неизменно открывает нам, что высшая ценность, придающая нашей жизни цель и смысл, находится в конце пути, должна только явиться и составляет средоточие всех наших надежд и упований. Всякое церковное богослужение есть главным образом приуготовление: оно всегда указывает на нечто, что находится за пределами настоящего, и помогает нам включиться в это приуготовление и таким образом преобразовать нашу жизнь, конечная цель которой – Царство Божие.

С другой стороны, Церковь есть по существу также и исполнение. Ведь все события, которые вызвали ее к жизни, произошли в действительности. Пришествие Спасителя уже совершилось. В Нем человек был обожен и вознесен на небеса. Дух Святой сошел с небес и почил на апостолах, и это сошествие положило начало Царству Божиему. Нам дарована благодать, и Церковь есть поистине «небо на земле», ибо в ней мы приступаем к Трапезе Христовой в Его Царстве. Мы получили Духа Утéшителя и уже здесь и теперь можем пребывать в Новой Жизни и в общении с Богом.

Эта двойная природа Церкви открывается и сообщается нам в ее богослужениях и Таинствах. Крещение не является исключением и также требует приготовления, даже если принимающий его человек имеет всего несколько дней от роду и не способен понять, что с ним происходит. Таинство совершается над ним по вере его восприемников. Православная Церковь, в отличие от протестантски-рационалистических конфессий, никогда не ставила «понимание» условием для совершения Таинства Крещения. Более того, опираясь на святоотеческую традицию, она считает, что истинное понимание становится возможным только благодаря Крещению, является его плодом и следствием, а не условием. Высшим проявлением благодати Крещения является как раз то, что оно превращает и взрослого в младенца, без чего, по словам Христа, невозможно войти в Царство Божие. Поэтому обряд приготовления – это соборный акт Церкви, который делает возможным последующее возрождение в Таинстве. Ибо вся Церковь изменяется, обогащается и наполняется, когда еще одно чадо Божие включается в ее жизнь и становится членом Тела Христова.

Сомневающимся в необходимости и возможности Крещения младенцев следует напомнить, что апостолы крестили целые семейства, например, семейство Лидии (Деян. 16, 14–15) и темничного стража (Деян. 16, 34–37), а также Криспа (Деян. 18,8), «Стефанов дом» (1Кор. 1, 16). Есть все основания предполагать, что в этих семействах были и дети, которые были крещены вместе со взрослыми. Этот обычай закреплен каноническими правилами: 124-е правило Карфагенского Собора (419), подтвержденное правилом 84-м VI Вселенского Собора (680). У отцов Церкви мы находим также прямые указания на необходимость Крещения младенцев.

«У тебя есть младенец? – Не дай времени усилиться повреждению; пусть освящен будет в младенчестве и с юных ногтей посвящен Духу» (Святой Григорий Богослов. Слово на Крещение).

Этот обряд состоит в чтении священником трех молитв в первый день по рождении младенца у постели матери.

Три молитвы первого дня содержат радость по поводу вступления в мир нового человека и одновременно – печаль об испорченности мира грехом. Они содержат также прошения о прощении, потому что только божественное прощение – данное и исполненное во Христе – может очистить эту радость, восстановить ее во всей полноте, сделать первый день жизни началом спасения. Вновь человеческая жизнь является в своей божественной славе и красоте, но также и в своей неизбежной зависимости от законов мира сего, отражающих грехопадение человека. Само по себе зачатие не является грехом, напротив, оно поистине исполнение самого удивительного из божественных даров – способности давать жизнь. Но зачаты мы во грехе, ибо неизбежным элементом зачатия стала похоть. Рождение ребенка – это радость, но вместо с тем – «недуг и слабость», страдание и боль. Начавшаяся жизнь открыта Свету, и радости, и самой вечности, но она так хрупка, так подвержена опасности и деяниям зла! Глубоко сознавая это, Церковь в этом первом благословении матери и младенцу испрашивает единственно истинного исцеления – восстановления целостности человеческой личности, разрушенной грехами «вольными и невольными». Церковь дарует матери прощение, которое всегда есть переход в жизнь, искупленную Христом, в радость и полноту, «ограждаемую ангелами светлыми и сияющими».

Если молитвы первого дня сосредоточены прежде всего на матери, то в этом обряде основное место занимают прошения о младенце. Кроме того, молитвенное последование восьмого дня носит уже литургический характер. Священник в епитрахили произносит возглас: «Благословен Бог наш...», затем читается Трисвятое по «Отче наш»; после возглáса: «Яко Твое есть Царство...» произносится отпустительный тропарь святого храма или текущего дня. Это показывает, что младенец находится уже на пути к Церкви. Если в первых молитвах звучит как бы первое приветствие при встрече новой жизни, то здесь эта жизнь превращается в шествие к земному храму, где должно совершиться спасение. Священник читает первую молитву:

«Господи Боже наш, Тебе молимся и Тебе просим, да знáменуется свет лица Твоего на рабе Твоем сем (и впервые произносится имя, нарекаемое младенцу) и да знáменается Крест Единороднаго Сына Твоего в сердце и в помышлениях его, во еже бегати суеты мира, и от всякаго лукаваго навета вражия, последовати же повелением Твоим...». При этих словах священник осеняет младенца крестным знáмением, «знáменует» его. По прочтении молитвы священник берет в свои руки младенца и, изображая им крест, читает или поет тропарь Сретения:

«Радуйся, Благодатная Богородице Дево, из Тебе бо возсия΄ Солнце Правды – Христос Бог наш, просвещаяй сущия во тьме! Веселися и ты, старче праведный, приéмый во объятия Свободителя душ наших, дарующаго нам воскресение».

Чтением этого тропаря Церковь напоминает, что почти две тысячи лет тому назад в Храм Господень был точно так же принесен Богомладенец Иисус, Дитя Приснодевы Марии, рождением Своим открывший путь всем детям к неописуемой радости Царства Божия.

Поскольку в наше время этот обряд, как правило, соединяется с чином оглашения, священник, возвратив младенца восприемнику, возглашает: «Господу помолимся» и положенные молитвы. Если оглашение и Крещение будет совершаться в другой день, то произносится отпуст, указанный в Требнике:

«Слава Тебе, Христе Боже, Упование наше, слава Тебе. Слава, и ныне. Господи, помилуй (трижды). Благослови. Христос, Истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матери (святого, именем которого наречен младенец) и всех святых, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец».

Обряд наречения имени может быть опущен лишь в том случае, когда младенцу угрожает смертная опасность и Крещение совершается по сокращенному чину. Опускать этот чин во всех остальных случаях, а тем более при Крещении взрослого, недопустимо, учитывая его глубокий духовный смысл. Имя человека выделяет его из миллиардов других людей и утверждает единственность и неповторимость его личности, ибо и за него распялся Господь наш Иисус Христос. Сын Божий имеет человеческое Имя, потому что Он есть Личность, и Церковь в обряде наречения имени признает единственность этого конкретного ребенка, обретшего божественный дар личности. Соотнося его со Святым для нас Именем Божиим, Церковь показывает, что каждое имя свято, ибо освящено человеческим именем Самого Христа. Это имя чада Божиего, сотворенного и предназначенного для личного общения с Богом, личного участия в Царстве Божием, которому не будет конца.

Во все времена имя христианина считалось святым, и потому с самого детства его учили уважать свое имя. Так родилась традиция давать крещаемому имя какого-либо святого, который становится таким образом его небесным покровителем и заступником. В этом выразился опыт Церкви как «Сообщества святых» – уверенность в том, что единственное истинное назначение и призвание человека есть святость.

В Православной Церкви принято давать крещаемым имена святых, прославляемых в ней, внесенные в православный Месяцеслов. Поскольку по действующему законодательству Крещению должна предшествовать гражданская регистрация новорожденного, то родители сами выбирают имя ребенку, которое и вписывается в Свидетельство о рождении. В настоящее время в отделах ЗАГСа достаточно четко контролируется правильность написания (и произношения) полного имени, даваемого ребенку, однако священнику не мешает лишний раз справиться в Месяцеслове о церковнославянской форме данного имени. Особенно это относится к тем священникам, чьи приходы находятся в нерусских местностях, где возможны отклонения от православно-канонической формы имени. Если имя, под которым ребенок зарегистрирован, отсутствует в православном Месяцеслове, то это еще не означает, что следует менять имя при Крещении. Вполне возможно, что родители по неосведомленности дали ребенку православное имя, но в нерусской (западноевропейской или местной) его форме. В таком случае следует просто перевести его в церковнославянскую форму и крестить под этим именем, предварительно сообщив его родителям крещаемого или ему самому. Приведем примеры таких переводов:

Анжела – Ангелина, Жанна – Иоанна, Оксана – Ксения, Аксинья – Ксения, Аграфена – Агриппина, Полина – Аполлинария, Лукерия – Гликерия, Егор – Георгий, Жан, Ян – Иоанн, Жорж – Георгий, Олекса – Алексий, Матиас – Матфей, Габриэль – Гавриил, Денис – Дионисий, Люция – Лукия, Сюзана – Сусанна, Фира – Есфирь, Светлана – Фотина, Марта – Марфа, Эжен – Евгений, Аким, Яхим – Иоаким, Йозеф, Юзеф – Иосиф, Цезарь – Кесарь, Корней – Корнилий, Леон – Лев, Люциан – Лукиан, Теодор – Феодор, Теофил – Феофил, Томас – Фома.

В том случае, когда не удается установить подобного соответствия (например, Эдуард, Эльвира, Карл, Октябрина), то священник рекомендует родителям или самому крещаемому выбрать православное имя (лучше близкое по звучанию), которое впредь будет его церковным именем. Давать при Крещении несколько имен в Православной Церкви в отличие от Католической не принято.

Если ребенку по ошибке дано имя, не соответствующее его полу, и это обнаружено до Крещения, то обычно снова прочитывается молитва на наречение имени и в ней произносится новое имя.

Относительно перемены имени уже крещенному человеку нет общецерковных правил, поэтому можно сослаться на резолюцию святителя Московского Филарета (от 22 мая 1839 года), согласно которой следовало поступить так: «Велеть отроку приготовиться к принятию Святых Таин, и при исповеди и причащении Святых Таин нарещи΄ ему имя, которое, быв употреблено при Таинствах, и будет для него твердым». Так же, по его мнению, следует поступить и в случае перемены имени «по неудобопроизносимости».

Священник должен быть особенно внимателен при наречении имен, имеющих мужскую и женскую форму: Александр и Александра, Евгений и Евгения, Валентин и Валентина и т. п., дабы не ошибиться в соответствии имени и пола крещаемого.

Из благоговения перед Именем Спасителя в Православной Церкви не нарекали именем Иисус в честь Сына Божия. Так же мы относимся и к имени Его Пречистой Матери, поэтому имя Мария дается в честь одной из святых, чья память празднуется 26 января, 1 апреля, 22 июля и других.

Обряд сорокового дня содержит очистительные молитвы матери. Сущность этих молитв состоит в том, чтобы отлученную от храма на время очищения родильницу снова ввести, по истечении сорокадневного срока, в храм, почему и совершать этот обряд нужно в самом храме. Кроме того, в обряд сорокового дня входят молитвы о младенце, принесенном матерью, который, судя по указаниям в начале 3-й главы Требника, еще не крещен. Исторически это принесение матерью в церковь своего некрещеного ребенка и называлось воцерковлением:

«В четыредеся΄тый же день паки приносится отрочá к храму, во еже вцерковля΄тися, си΄есть начало прияти вводитися в Церковь. Приносится же материю уже очищенною и омовенною...», – говорится перед чинопоследованием обряда сорокового дня.

В самом же конце этого чинопоследования имеется другое указание: «И аще младенец крещен есть, творит иерей воцерковление, аще же ни, творит сие по Крещении».

Отчего произошло это противоречие, столь очевидное в этих кратких указаниях? Ведь в конце первого мы читаем, кроме того, следующее:

«...Приносится же материю уже очищенною и омовенною сущею, предстоящу и хотящу прияти то по Крещении».

Что «прияти»? И почему «по Крещении», если, как мы только что видели выше, каждое слово заставляет предполагать, что обряд совершается до Крещения?

На этот вопрос современные специалисты по литургическому богословию отвечают следующим образом: в результате исторически укоренившегося недоразумения два обряда – первоначально полностью различных и независимых – соединились в один. Это следующие обряды: предкрещальное воцерковление матери и послекрещальное принесение младенца в церковь. В то время как первый обряд по праву следует считать и называть воцерковлением, фактически это название было ошибочно усвоено второму, что и привело к указанному противоречию. Крещение само по себе уже есть воцерковление в самом глубоком и полном смысле этого слова, ибо оно соделывает человека членом Тела Христова, чадом Божиим (1Кор. 12, 13). Поэтому то, что мы сейчас называем «воцерковлением», – это послекрещальный обряд принесения младенца в храм, а если это мальчик, то даже внесение его в Святая Святых. Он выражает церковное понимание христианской семьи и материнства. Младенец и мать настолько взаимно связаны и зависят друг от друга, что можно считать, они живут одной и той же жизнью. Церковь объединяет их в единое целое и дает общее благословение и освящение. В чинопоследовании дается указание: Прикло́нши же ей главу вкупе со младенцем, творит священник Креста знáмение над ним и, касаяся главы его, глаголет молитву: «Господи Боже Вседержителю, Отче Господа нашего Иисуса Христа, все естество словесное же и безсловесное словом Твоим создавый и вся от не сущих во еже быти приведый! Тебе молимся, и Тебе просим: Твоею волею спасл еси рабу Твою (имя матери), очисти от всякаго греха и от всякия скверны, приходящую ко Святей Твоей Церкви, да неосужденно сподобится причаститися Святых Твоих Таин».

Возгласом: «Яко Благ и Человеколюбец Бог еси...» кончается обряд сорокового дня, если «не обретается в живых младенец»; если жив и лежит на руках у матери, то эта молитва читается до конца: «И от нея рожденное отрочá благослови, возрасти, освяти, вразуми, уцеломудри, удоброму́дрстви. Яко Ты привел еси é (его), и показал еси ему свет чувственный, да и умнаго сподобится света, во время еже определил еси, и сопричтется святому Твоему стаду, Единородным Твоим Сыном, с Ним же благословен еси, со Пресвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Для женщины воцерковление дает возможность снова причащаться Телу и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Когда мать стоит у входа в церковь, держа на руках своего младенца, готовая принести его и свое материнство Богу, священник словами молитвы обращает взор ее на икону Матери Богомладенца Иисуса, которая, будучи Пречистой Девой и не нуждаясь в очищении, повинуясь Закону, принесла во святилище Свое Дитя, истинного Законоположника. В своих молитвах Церковь объединяет эти два материнства, наполняет человеческое материнство неповторимой радостью и полнотой божественного Материнства Марии. Младенец, Которого Она носила и с Которым как Мать была полностью соединена, исполнил Ее благодатью. И теперь эта благодать наполняет Церковь, и ее получает и излучает каждая мать, приносящая свое дитя Богу.

В настоящее время, когда этот обряд совершается после Таинства Крещения, его можно рассматривать как торжественное шествие и вход в церковь для принятия новокрещенным Тела и Крови Христовых. Учитывая, что Крещение уже совершено, в молитве отрочати опускаются слова: «Да, сподобився Святаго Крещения, получи΄т часть избрáнных Царствия Твоего, соблюдаемь с нами благодатию Святыя и Единосущныя, и Нераздельныя Троицы». В «Боже Отче Вседержителю...» опускаются слова: «и сподоби е во время благопотребное и водою и Духом отрождения, сопричти е святому стаду словесных овец, нарицающихся именем Христа Твоего».

После этой молитвы священник, взяв ребенка на руки в притворе храма, изображает им крестное знáмение пред входом в храм и возглашает:

«Воцерковляется раб Божий (раба Божия, имярек) во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Новокрещенный вступает в Церковь, а через нее в Новую Жизнь, в Царствие Божие.

Внеся его в храм, священник произносит:

«Внидет в Дом Твой, поклони΄тся ко храму Святому Твоему».

Войдя в храм, новокрещенный погружается в духовную стихию непрестанной радости, мира, любви и хваления. Остановившись посреди храма, священник возглашает: «Воцерковляется paб Божий (имярек)! Посредé Церкве воспоет Тя».

Приблизившись к Святая Святых – алтарю, священник, держа младенца лицом к нему, вновь произносит:

«Воцерковляется раб Божий (имярек)».

Здесь, у Престола Всевышнего, и должна исполниться вся его жизнь.

Далее младенец мужского пола вносится в алтарь через северную дверь и обносится вокруг престола через Горнее место. Ребенок приносится Богу и поклоняется Ему. (Прикладывать младенца к престолу или жертвеннику, как это делают в отдельных приходах, ни в коем случае не следует.) При этом священник произносит песнь Симеона Богоприимца:

«Ныне отпущаеши раба Твоего (рабу Твою), Владыко, по глаголу Твоему с миром: яко ви΄деста очи мои спасение Твое...»

Воцерковление заканчивается обычным отпу́стом, после чего бывает целование Креста. Этот заключительный обряд можно соотнести с «крещальной процессией» в древней Церкви, приспособленной к обстоятельствам Крещения младенца, во время которой новокрещенные с возжженными свечами шествовали из баптистерия в храм для участия совместно со всей общиной в Таинстве Евхаристии.

Крещение приводит нас в Церковь, и здесь, участвуя в Трапéзе Христовой, мы уже в этой жизни становимся участниками и свидетелями Тайны Спасения.

Указание Требника «И no сих полагает е (младенца) при двéрех жертвенника...» не следует понимать буквально, так как в греческом оригинале в этом месте стоит слово «тифиси», которое может быть переведено и как «поставляет». Тем более, что положить на пол только что крещенного и миропомазанного младенца значило бы унизить эти два великих Таинства. Следует передать его на руки матери, уже стоящей к тому времени у царских врат.

Чтение очистительных молитв и обряд воцерковления теперь совершают и позже сорокового дня по рождении ребенка, после совершения Таинства Крещения.

В случае тяжелой болезни матери она может причаститься Святых Таин и до истечения сорока дней. В случае смерти матери при совершении этого чина читаются только молитвы, относящиеся к младенцу. Того же следует придерживаться, если мать иноверная или вообще неверующая, но младенец крещен в Православной Церкви. Тогда младенец для воцерковления приносится восприемниками.

Чину оглашения предшествует следующее указание:

Разрешает священник пояс хотящаго просветитися, и совлачает и отрешает его, и поставляет его к востоку во единой ризе непрепоясана, непокровена, необувена, имущаго руце доле, и дует на лице его трижды, и знаменует чело его и перси трижды, и налагает руку на главу его, глаголя:

«Господу помолимся.

О имени Твоем, Господи Боже Истины, и Единороднаго Твоего Сына, и Святаго Твоего Духа, возлагаю руку мою на раба Твоего (рабу Твою имярек), сподобльшагося (сподобльшуюся) прибегнути ко Святому Имени Твоему и под кровом крил Твоих сохранитися...»

В ранней Церкви взрослого человека, пожелавшего принять Крещение, приводили к местному епископу его будущие восприемники (поручители). Это были члены христианской общины, которые свидетельствовали о серьезности намерений его и искренности обращения. Получив такие заверения, епископ вносил его имя в списки катехуменов (оглашенных). После наставления в вере оглашенный в знак покорности и смирения развязывал пояс, совлекал верхние одежды, отрешаясь от мирской гордости и тщеславия, и босыми ногами становился на разостланную власяницу. Опущенные вниз руки знаменуют избавление от рабства отцу лжи. Взор, устремленный на восток, означает ожидание отверстых дверей рая земного, откуда были изгнаны после грехопадения Адам и Ева. Ибо «насадил Господь рай в Едеме на востоке...» (Быт. 2, 8). Иерей трижды дует крестообразно на лицо оглашаемого, напоминая этим, что «создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2, 7).

Человек приходит ко Христу, чтобы спастись, и первое священнодействие крещального обряда – это возложение руки, жест защиты и благословения. Рука священнослужителя – рука Самого Господа Иисуса Христа – защищает, дает прибежище, «во́змет под крыло», ибо скоро предстоит смертельная схватка с силами тьмы.

Младенцы для Крещения приносятся в одних пеленах, которые священник раскрывает так, чтобы лицо и грудь младенца были открыты. Отроки (старше семи лет) и взрослые снимают верхнюю одежду, но оставляют исподнюю; дабы не смущать крещаемого, следует порекомендовать ему принести с собой большую пелену (простынь), которой он может прикрыть тело на время чтения молитв и освящения воды. В самый момент совершения Крещения пелену следует снять. Кроме того, можно попросить удалиться всех посторонних людей, не принимающих непосредственного участия в совершении Таинства Крещения.

При Крещении взрослого необходимо предварительно испытать его веру и серьезность принятого им решения, в частности, тактично задавая вопросы, следует узнать, не из суеверных ли соображений решил он прибегнуть к святому Таинству Крещения и понимает ли смысл его. Если выясняется, что человек не серьезно относится к вере или имеет превратные, ложные, еретические представления о христианстве, Церкви и ее Таинствах, то необходимо провести с ним огласительную беседу, в которой кратко преподать основные истины Православия: о Святой Троице и Воплощении Сына Божия, о назначении человека, о грехе и искупительной жертве Господа нашего Иисуса Христа, о Церкви Христовой и Таинствах Крещения, Миропомáзания и Причащения, о Жизни Вечной. Лучше отложить совершение Крещения на некоторый срок, чтобы оглашаемый изучил и сознательно произносил (лучше наизусть) Символ веры, Молитву Господню и «Богородице Дево, радуйся...» Он должен уметь правильно слагать персты и осенять себя крестным знáмением. Если в храме имеются свободные экземпляры Православного молитвослова, Псалтири, Нового Завета, изданные Московской Патриархией, то можно рекомендовать ему приобрести эти необходимые каждому христианину книги. В крайнем случае можно предоставить ему возможность записать текст Символа веры и основных молитв. Взрослый сознательный человек может приготовить себя к принятию Таинства Крещения добровольным постом с полным отказом от вредных привычек: употребления спиртного, курения, грубых выражений, а также примирением с людьми, находящимися с ним в ссоре. Если оглашенный не состоит в браке, то священник должен разъяснить ему то, как Православная Церковь смотрит на отношения между мужчиной и женщиной, рекомендуя в дальнейшем строить свои отношения с людьми противоположного пола на основе христианской нравственности – сохранять целомудрие и чистоту. Тому, кто состоит в браке, нужно сообщить о тяжести греха против седьмой заповеди и посоветовать восполнить гражданскую регистрацию брака церковным Таинством Брака.

Чтобы иметь возможность причаститься в день Крещения Святых Таин, ему нужно прийти в храм натощак.

Чинопоследование оглашения включает в себя обряд запрещения и изгнания нечистых духов (экзорцизм), следующий непосредственно за первой молитвой. Некоторые священники полагают, что эти запрещения являются «пережитком» темного средневековья, чуждым нашему просвещенному времени, и потому опускают большую часть запрещений. У Церкви всегда был опыт, подтверждающий наличие активных демонических сил, по которому зло – это не только отсутствие добра, а и присутствие чего-то темного, иррационального, но вполне реального, хотя источник этого присутствия может быть не сразу ясным и осознаваемым.

Так, например, каждый из собственного опыта знает, что ненависть – это не просто отсутствие любви, это присутствие в нас особой темной силы, могущей быть очень действенной и изобретательной. Под ее влиянием мы подчас не только не прощаем нанесенных нам обид, но пытаемся найти еще более злые слова, а то и действия, чтобы отомстить обидчику и заставить его страдать. Это ощущение зла как силы, которая овладевает нами и управляет нашими помыслами и делами, знакомо всякому, кто пытался всерьез противоборствовать своей греховной природе, вести более духовную жизнь.

Как не может быть любви без любящего, без личности, которая любит, так и не может быть ненависти без того, кто ненавидит, без носителей зла. В символах и образах Церковь повествует нам о восстании против Бога в сотворенном Им духовном мире части ангелов, обуянных гордыней. И источник зла заключался не в их неведении и несовершенстве, а напротив, в тех знаниях и совершенстве, которые привели их к искушению гордыней и отпадению. Сатана принадлежал к самым первым и лучшим созданиям Бога. Он был достаточно совершен, мудр и силен, чтобы знать Господа и не подчиниться Ему, восстать против Него, пожелать «свободы» от Него. Но поскольку такая «свобода» невозможна в свете Божественной Любви, которая всегда ведет к добровольному подчинению Его воле, она может осуществиться только в отрицании, ненависти и бунте против Создателя.

Вот почему в крещальном обряде прежде всего совершается запрещение «сатаны и всех аггелов его». Святой Кирилл Иерусалимский в Огласительном поучении говорит: «Содержание сих запрещений следующее: первое отревает и гонит диавола и всякое его действие страшными для него Божественными именами и Таинствами; изгоняя диавола, повелевает и демонам его бежать от человека и не творить ему напастей. Подобным же образом и второе запрещение изгоняет демонов Божественным Именем. Третье запрещение есть вместе и молитва, возносимая Богу, умоляющая всесовершенно изгнать лукавого духа от создания Божия и утвердить его в вере». Пропускать чин запрещения нечистых духов не следует не только при Крещении взрослых, но и младенцев.

Этот обряд, а также следующее за ним исповéдание Христа, в древности обычно совершались в Страстну́ю пятницу или субботу и, таким образом, завершали приготовление к Крещению. В настоящее время они совершаются сразу после чина изгнания ду́хов.

И совлечену и отрешену крещаемому, обращает его священник на запад, горé ру́це иму́ща...

Взрослый крещаемый снимает с себя все, что скрывало от него ранее его рабство своим страстям, что делало его лишь по видимости свободным человеком. Теперь он знает, что был пленником – «а пленники ходят раздетыми и разутыми» (святой Иоанн Златоуст). «Он знает, от какого зла он избавлен и к какому добру он спешит...» (он же), «... обращает его священник на запад... как бы ко тьме, происходящей от запада, в которой пребывает диавол» (святой Симеон Солунский). Крещаемый не боится стать с ним лицом к лицу, ибо изгнание нечистых духов сделало его свободным для того, чтобы он мог прежде всего отречься от сатаны. Это обращение на запад – первое свободное действие человека, избавленного от рабства сатане.

Его воздетые руки показывают, что он подчиняется Христу, хочет быть Его пленником, ищет этого плена, который, по словам Иоанна Златоуста, «превращает рабство в свободу... возвращает с чужбины на родину, в Небесный Иерусалим...»

И священник глаголет:

«Отрицаеши ли ся сатаны, и всех дел его, и всех áггел его, и всего служения его, и всея΄ гордыни его?»

И отвечает оглашенный или восприемник его, и глаголет: «Отрицаюся».

Этот и последующие вопросы и ответы повторяются трижды. При Крещении младенца за мальчика дает ответы крёстный отец, за девочку – крёстная мать. Если приход расположен в нерусской местности и крещаемый или его восприемники принадлежат к коренному населению, лучше задавать эти вопросы на их родном языке.

Вопрошает священник крещаемого:

«Отреклся ли ecu сатаны?»

И отвечает оглашенный или восприемник его:

«Отреко́хся».

Таже глаголет священник:

«И дуни, и плюни на него».

«Отречься от сатаны» – это значит отвергнуть свои прежние греховные привычки, отказаться от греховного образа жизни, сотканного из гордыни и самоутверждения, отнявших человека и его жизнь у Бога, как говорит апостол Павел: «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях» (Еф. 4, 22). Можно не сомневаться, что сатана не забудет этого отречения, этого вызова, – «дунь и плюнь на него!» Объявлена война! Начинается битва, исход которой – либо Вечная Жизнь, либо вечное мучение. Но именно для того и создал Господь наш Иисус Христос Церковь Свою на земле, чтобы во всеоружии защищать каждую вверенную Ему душу от козней лукавого и коварного врага. Именно для того и освящает Он ее благодатию Таинства Крещения.

И сие сотворшу, обращает его священник к востоку до́ле ру́це иму́ща...

Отвратив лицо свое от мрака, крещаемый вновь обращается к востоку, ко Христу – Свету мира. «Когда же ты отрицаешься сатаны, – пишет святой Кирилл Иерусалимский, – разрывая совершенно всякий с ним союз, и древнее согласие со адом, тогда отверзается тебе рай Божий, на востоке насажденный, откуда за преступление изгнан был наш праотец. Означая сие, обратился ты от запада к востоку, стране света».

«... до́ле ру́це иму́ща...», – этот жест означает, что мятеж против Бога, возбужденный в душе человека кознями врага, утих и сменяется покорностью, послушанием и согласием. «Обратись к востоку, опусти руки, поклонись», – с такими словами обращался епископ ко крещаемому в древнем обряде Константинопольской Церкви.

Затем крещаемый или его восприемник исповедует верность Христу.

И глаголет ему священник:

«Сочетаваеши ли ся Христу?»

И отвещает оглашенный или восприемник, глаголя:

«Сочетаваюся».

Трижды задается этот вопрос, и трижды звучит ответ.

Это – исповéдание личной верности Христу при вступлении в ряды Его воинов, потому и звучит эта клятва подобно солдатской присяге.

Таже паки глаголет ему священник:

«Сочетался ли еси Христу?»

И отвещает:

«Сочетахся».

И паки глаголет:

«И веруеши ли Ему?»

И глаголет:

«Верую Ему, яко Царю и Богу».

Это решение и клятва принимаются раз и навсегда, они не подлежат пересмотру или переоценке в зависимости от обстоятельств, ибо, по словам Господа нашего Иисуса Христа, «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9, 62). Это выражается в формах глагола: «сочетаваюся» – настоящее время, несовершенный вид и – «сочетахся» – прошедшее время, совершенный вид.

Это решение христиане и называют верой. Слово это имеет более глубокое значение, нежели просто согласие разума с набором канонических правил и исполнение предписанных обрядов. Прежде всего – это доверие, безусловное подчинение, полная отдача себя воле Того, за Кем должно следовать, что бы ни случилось и как бы трудно ни было нести Его бремя. «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко», – заповедал нам Спаситель наш (Мф. 11, 30).

Крещаемый исповедует свою веру в Христа как Царя и Бога. Эти титулы значат не одно и то же. Веровать во Христа как в Бога недостаточно, ибо и «бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2, 19). Принять Его как Царя и Господа означает посвятить всю жизнь служению Ему, жить в соответствии с Его заповедями. Вот почему христиане древности исповедовали Иисуса Христа Господом (по-гречески «Ки΄риос»). Это слово на религиозном и политическом языке того времени содержало в себе идею абсолютной и полной власти, требующей безусловного подчинения. Христиан преследовали и подвергали жесточайшим пыткам, осуждали на смерть за то, что они отказывались называть «господом» римского императора – земного владыку. Исповедовать Христа как Царя означает, что Царство, которое Он нам открыл и явил, находится не в далеком будущем, «по ту сторону» нашей жизни. Мы принадлежим Его Царству здесь и сейчас и должны служить прежде всего Ему. В свете этого Царства ни одна наша земная привязанность не является абсолютной, ничто и никто не может претендовать на наше полное подчинение, быть нашим «господином», «ибо я уверен, – говорит апостол Павел, – что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8, 38, 39).

Крещаемый или его восприемник читает Никео-Цареградский Симво́л веры, принятый на I Вселенском Соборе в Никее (325) и дополненный на II Вселенском Соборе в Константинополе (381), который служит общим выражением веры Православной Церкви.

Истина, хранящаяся Церковью, становится верой и основой духовной жизни ее нового члена. Именно поэтому на Божественной Литургии, когда все собрание верных поет Симво́л веры, каждый произносит «Верую», а не «Веруем». Церковь – это тело, духовный организм, состоящий из отдельных личностей с их индивидуальной верой и духовным опытом. Каждому дана вера во всей ее полноте, и каждый лично исповедует ее своей жизнью. В этой общей и неизменной вере все должно быть принято лично, все должно войти в личный духовный опыт каждого; только тогда вера станет силой, преобразующей жизнь христианина.

И егда исполнит Святый Симво́л веры, и глаголет паки к нему:

«Сочетался ли еси Христу?»

И отвещает:

«Сочетáхся».

И паки глаголет:

«И веруеши ли Ему?»

И глаголет:

«Верую Ему, яко Царю и Богу».

Симво́л веры читается во второй раз, после чего следуют те же вопросы и ответы.

По прочтении Симво́ла веры в третий раз священник задает вопрос трижды, и после третьего ответа крещаемого «Сочетáхся"- говорит:

«И поклонися Ему».

И поклоняется, глаголя:

«Поклоняюся Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущней и Нераздельней».

Взрослый крещаемый должен совершить земной поклон.

Наша преданность Христу выражается поклонением Святой Троице. Поклонение – древний и всеобщий символ благоговения, любви и послушания. Для человека верующего, церковного поклонение Богу – это необходимое условие победы над человеческой гордыней и утверждение подлинной свободы и достоинства. Вочеловечившийся Христос обладал истинной свободой, ибо Он был послушен Отцу до Смерти Крестной и следовал воле Пославшего Его. Стать членом Церкви значит принять послушание Христу и обрести в нем истинную духовную свободу. Поклоняясь Троице Единосущной и Нераздельной, Святой и Животворящей, человек приобщается Божественному Откровению, бесценному дару и радости всех радостей.

По совершении чина оглашения приступающий к Крещению готов принять это великое Таинство: смерть и воскресение по образу смерти и Воскресения Господа Иисуса Христа, Сына Божия. «Благословен Бог, всем человеком хотя΄й спастися и в познание истины приити, ныне и присно, и во веки веков, аминь», – возглашает священник и читает молитву, завершающую чин приуготовления:

«Владыко Господи Боже наш, призови раба Твоего (имярек) ко святому Твоему Просвещению и сподоби его великия сея благодати, Святаго Твоего Крещения...»

В Требнике чинопоследованию Крещения предшествует следующее указание:

Входит священник и облачается в священническую одежду белую и нарукавницы, и вжигаемым всем светам, взем кадильницу, отходит к купели, и кадит о́крест, и, отдав кадильницу, поклоняется.

Белая фелонь напоминает о том, что в древности Крещение совершалось в Великую субботу и пасхальный характер Крещения по сей день остается ключом к пониманию не только этого Таинства, но и всей полноты христианской веры. Ибо, по словам святого апостола Павла: «Мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения...» (Рим. 6, 4, 5).

Купель с водой ставится посреди храма (или крещальни). По краям ее зажигаются три свечи. По левую сторону от купели ставится аналой, на который полагаются Крест, Евангелие и крестильный ящичек. Перед купелью становится священник, за ним – восприемники с младенцем или сам крещаемый, если он взрослый, тогда его восприемники становятся позади него. Восприемникам даются свечи.

Чинопоследование начинается с возглáса священника:

«Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков».

В настоящее время из всех церковных богослужений только три – Крещение, Брак и Евхаристия – начинаются с этого возгласа. Оно напоминает нам о том, что в прошлом Таинства Крещения и Брака не только совершались во время евхаристического собрания Церкви, но и о том, что Евхаристия была их естественным завершением.

Освящение воды для Крещения – одна из важнейших частей чинопоследования, имеющая глубочайшую связь с самим Таинством. О важности этих молитв говорит то, что даже в сокращенном чине Крещения «страха ради смертнаго», где опускается чин запрещения злых духов и Символ веры, молитва на освящение воды сохраняется.

Именно вода открывает нам значение Крещения. В молитвах и действиях при совершении освящения воды для Крещения раскрываются все стороны Таинства, показывается его связь с миром и материей, с жизнью во всех ее проявлениях. Вода является древнейшим религиозным символом. С христианской точки зрения, представляются важными три основных стороны этой символики. Во-первых, вода – первичная космическая стихия. В начале творения «... Дух Божий носился над водой» (Быт. 1, 2). Одновременно она – символ разрушения и смерти. Основа жизни, животворящая сила – и основа смерти, разрушительная сила: таков двойственный образ воды в христианском богословии. И наконец, вода – символ очищения, возрождения и обновления. Эта символика пронизывает все Священное Писание, входит в повествование о творении, грехопадении и спасении. Мы встречаем воду в самом начале книги Бытия, где она знамену́ет само творение, Космос. Когда же «увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время...» (Быт. 6, 5), Он обрушил праведный гнев Свой на человеков и омыл грехи их в водах всемирного потопа. Господь повелел Моисею установить умывальницу в скинии и наполнить ее водой для омовения рук и ног первосвященника перед совершением жертвоприношений Богу. Как знамение завершения Ветхого Завета и начала Нового, святой Иоанн Предтеча призывал народ к покаянию и очищению от грехов в водах Иордана. И Сам Господь Иисус Христос освятил водную стихию, приняв Крещение от Иоанна.

К следующей после начального возгласа великой ектении добавляются особые прошения:

«О еже освятитися воде сей силою, и действом, и наитием Святаго Духа...»

В начале творения Дух Святой «носился над водою», творя мир, преобразуя хаос в Космос, и теперь Его наитием, Его силой искупленный мир обретает истинную жизнь.

«О еже ниспослатися ей благодати избавления, благословению Иорданову...»

Очищенная и восстановленная в своей первозданной природе, вода превращается в силу искупления всех людей.

«О еже приити на воду сию чисти΄тельному Пресу́щественныя Троицы действу...»

Крещение Иисуса Христа в Иордане было первым явлением Троицы миру. Искупленная душа получает откровение о Триедином Боге и пребывает в единении с Ним.

«О еже показатися ей отгнанию всякаго навета видимых и невидимых врагов...»

Человек стал рабом демонических сил из-за своего подчинения падшей греховной материи. Его освобождение начинается с очищения и искупления этой материи. Освящением воде возвращается ее первоначальное назначение: быть средой Божиего присутствия, всегубительством демонов, источником Жизни Вечной:

«О еже быти ему срáслену и причастнику (срáслене, причастнице) смерти и Воскресения Христа Бога нашего...»

Крещаемый желает в вере, надежде и любви умереть со Христом и воскреснуть с Ним из мертвых, ибо смерть и Воскресение Христа стали для него залогом его собственной жизни.

«О еже сохранити ему одежду Крещения и обручение Духа нескверно и непорочно, в день Страшный Христа Бога нашего...»

Пусть останется он верным своему Крещению, живет им нескверно и непорочно, до второго Пришествия и Страшного Суда Божия.

«О еже быти ему воде сей банею пакибытия΄, оставлению грехов и одежди нетления...»

Пусть все, что Церковь знает и хранит о значении Крещения, будет дано, воспринято и исполнено именно в этом Крещении, этого конкретного человека.

По окончании всех молитвословий на освящение воды священник знаменует воду трижды, погружая персты΄ в воду, и дунув на ню (нее) глаголет:

«Да сокрушатся под знáмением образа Креста Твоего вся сопротивныя силы» (трижды).

При этом знаменовании священник слагает персты именословным перстосложением, а затем погружает их в воду. Дуновение должно быть крестообразным. Совершается то и другое трижды, попеременно одно за другим, то есть за каждым знаменованием следует дуновение. Никаких других слов, кроме формулы, указанной в Требнике, произносить не следует. Благословляя воду, священник творит в ней перстами крестообразно две черты: первый крест изображает на поверхности воды, второй – немного глубже, а третий – в самой глубине.

Употребление при Крещении Богоявленской воды, как и вообще святой воды, допускается только в тех случаях, когда разрешается употребление даже неосвященной воды, то есть при Крещении младенцев мирянами страха ради смертного. Крещение должно совершаться в воде комнатной температуры, а в зимнее время года – в подогретой. Вода должна быть чистая – колодезная, водопроводная или родниковая, без примеси других веществ и запаха. Никакая другая жидкость не может заменить воду. Для Крещения используется купель; в случае ее отсутствия можно использовать и другой сосуд, но при условии, что впоследствии он уже не будет употребляться для хозяйственных целей. По совершении Таинства вода из купели выливается в чистое место, непопираемое ногами – под дерево, под храм, в реку или в специальное углубление в земле, но не в водопроводные и канализационные стоки и канавы. Хранение воды для Крещения в купели по нескольку дней недопустимо. При Крещении нескольких младенцев, если среди них есть больной, то его следует крестить в первую очередь, а затем налить в купель новой воды и освятить ее заново. Если родители или восприемники крещаемого желают, чтобы их младенец был крещен отдельно, то священник не должен отказывать им в этом, чтобы не смущать мнительных.

Эта молитва входит в состав чина освящения воды, но прочесть ее можно и до начала Крещения, пока идет приготовление к нему. Ее слова напоминают священнику о той суровой ответственности, которую возлагает на него его сан. Из учения Церкви о том, что благодать, подаваемая в Таинстве Крещения, ни в коем случае не зависит от моральных качеств совершающего его священника, не следует делать вывода, что личное духовное состояние священника не имеет здесь значения. Священник должен являть собой образ Христа «по словам, по поступкам, по учению» (1Тим. 4, 12). Молитва напоминает священнику о том, что Крещение – это начало процесса, в котором решающее значение должны иметь и семья, и крестные родители, и, в особенности, пастырь. Это процесс воссоздания образа Христова в новокрещенном, назидания его «на основании апостол и пророк», чтобы не был он «низложен», но преуспевал во благочестии, как член Святой Соборной и Апостольской Церкви.

После возглáса: «Мир всем. Главы΄ ваша Го́сподеви приклони΄те», священник дует трижды в сосуд с елеем и знáменует трижды крестным знáмением.

После того, как вода освящена, она помазуется елеем. Так же, как и воде, елею издревле усвоялось глубокое религиозное значение, которое следовало из его практического значения и употребления. В древнем мире елей, прежде всего, употреблялся как лечебное средство. Милосердный самарянин, согласно евангельскому повествованию, возлил елей и вино на раны человека, которого он нашел на дороге. Елей возжигался в светильниках и, следовательно, знаменовал собою свет и радость. И сейчас наиболее торжественная и радостная часть праздничного всенощного богослужения называется полиелéем. Это слово связано как с греческим «éлеос» (милость), которое столь часто употребляется в псалме 135, так и со способом освящения церкви «многим елеем» (греч. елéон – масло). И наконец, елей, символизирующий исцеление, свет и радость, был знаком примирения Бога с человеком. Голубь, выпущенный Ноем из ковчега, вернувшись, принес ему масличную ветвь, «и Ной узнал, что вода сошла с земли» (Быт. 8, 11). Итак, в помазании елеем воды и тела крещаемого елей знаменует полноту жизни и радость примирения с Богом, ибо «в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 4–5).

И снова совершается то же последование, что и при освящении воды. Сначала происходит изгнание дьявольских сил из елея, восстановление его истинного назначения: таково значение дуновения в сосуд с елеем и троекратного осенения его крестным знáмением. Затем следует анамнезис – воспоминание о значении елея в истории спасения – и благодарение. Мы благодарим Бога и этим претворяем елей в то, чем Бог его сотворил: в дар исцеления, мира, духовной силы и жизни:

«... Сам благослови и сей елей силою, и действом, и наитием Святаго Твоего Духа, якоже быти тому помáзанию нетления, оружию правды, обновлению души΄ и тела, всякаго диавольскаго действа отгнанию, во изменение всех зол, помазу́ющимся верою или вкушающым от него в славу Твою, и Единороднаго Твоего Сына, и Пресвятаго, и Благаго, и Животворящаго Твоего Духа, ныне и присно, и во веки веков».

Священник, поя «Аллилуиа» трижды с людьми, творит кресты три елеем в воде.

Вновь творение Божие стало полным и совершенным. Эта полнота не поддается объяснению или определению, можно только благодарить за нее и превозносить ее возгласом радости: Аллилуиа! Эта сотворенная Богом материя, обновленная благодатию Божией по нашей вере и молитве, находится здесь, в крещальной купели, готовая быть даром новой жизни, света и силы.

Священник возглашает:

«Благословен Бог, просвещáяй и освящáяй всякаго человека, грядущаго в мир, ныне и присно, и во веки веков».

И приносится крещаемый. Священник же вземлет от елея двемá персты΄, и творит креста образ, на челе и пéрсех, и на междорáмии, глаголя:

«Помазу́ется раб Божий (раба Божия, имярек) елеем радования, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь.»

И назнáменует его перси и междорамия.

На пéрсех у́бо глаголя:

«Во исцеление души и тела».

На ушесéх же:

«В слышание веры».

На руках:

«Ру́це Твои сотвори΄сте мя и создáсте мя».

На ногах:

«Во еже ходити ему (ей) по стопам заповедей Твоих».

Это воссоздание человека: его тела, каждого его члена, органов чувств. Первородный грех затмил в человеке образ и неизреченную славу Божию. Человек потерял свою духовную красоту, и нужно восстановить его первозданный облик. Крещение обновляет и восстанавливает всего человека в его первозданной целостности, примиряет душу и тело. Елеем радования помазуется вода и тело человека для примирения с Богом, и в Боге – с миром. Единым Духом упраздняется ложная раздвоенность плотско́го и духовного, и мы возвращаемся к извечной тайне творения и сорадуемся с Господом: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1, 31).

На практике допускается освящать елей заблаговременно, впрок. Елей всегда должен быть чистый, свежий и не смешанный ни с какою другою жидкостью. Нельзя употреблять подсолнечное, льняное и даже лампадное масло. Лучше всего употреблять прованское (оливковое) масло. Не следует употреблять елей, освященный на всенощном бдении, или елей, употребляемый в Таинстве Елеосвящения. Святитель Симеон, архиепископ Солунский, говорит: «Остатки святого елея радования иерей не должен употреблять как случится, ибо он есть образование Божественного мира, но должен блюсти его в особом священном сосуде, иждивать в лампаде пред престолом». Если один и тот же елей употребляется при нескольких Крещениях, то освящение его совершается только при первом. Сосуд с елеем хранится в крещальном ящичке вместе с тругцо́м (кисточкой) для помáзания. Сосуд и кисточка должны быть подписаны: «Святой елей», а сосуд и кисточка для Святого мира, хранимые там же, должны отличаться по внешнему виду или также должны иметь надпись: «Св. миро». Недопустимо смешение Святого мира и елея, поэтому священник должен быть внимателен, дабы не перепутать сосудов при помазании.

Если Крещение совершается без диакона, то обычно священник говорит: «Вонмем», а псаломщик поет: «Аллилуиа». Таким образом, перед каждым крестным назнаменованием священник произносит: «Вонмем», и трижды поется «Аллилуиа». Вода, так же как и тело крещаемого, помазу́ется кисточкой, погруженной предварительно в сосуд с елеем. Значение слова «междорамия» разными толкователями понимается по-разному. Одни понимают его как место на груди, ниже ключиц, другие советуют помазывать спину между лопатками. Совершительные слова Требника: «во исцеление души и тела» относятся к помазанию персей (груди) и междорамий.

В Таинстве Крещения верующей душе явно и реально открывается основная истина христианства: приняв Крещение, «вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (Кол. 3, 3–4). Эта крещальная смерть возвещает разрушение смерти Христом, а крещальное наше воскресение еще раз являет образ Воскресения Христова. Совершается глубочайшая тайна: единение человеческого и Божественного в «обновленной жизни». Благодать, подаваемая человеку в Крещении, как и в остальных Таинствах, – это плод жертвенной смерти Христа и Его Воскресения. Она сообщает человеку волю к спасению и силы, чтобы идти по этому пути, неся свой крест. И потому Крещение может и должно определяться не образно, не символически, а по существу – как смерть и воскресение. Как же мы умираем подобием Христовой смерти? И как мы воскресаем подобием Его Воскресения? И почему это – и только это – является условием вступления в новую жизнь в Нем и с Ним?

Ответ на эти вопросы мы находим в Евангелии – Христос воистину умер, но смерть Его была добровольной: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10, 17–18). Церковь учит нас, что, как безгрешный, Человек Иисус Христос не был «естественным образом» подвержен смерти, что Он был полностью свободен от человеческой смертности, которая есть наша общая и неизбежная судьба. Его смерть не была вынужденной. Он умер, потому что пожелал умереть, будучи Бессмертным. И добровольность Его смерти соделала ее нашим спасением. Многие современные христиане утратили понимание смерти как события прежде всего духовного, а не физиологического. Смерть представляется как физическое явление, конец этой земной жизни, за которой следует другая, чисто духовная и нескончаемая жизнь бессмертной души. Но если мы обратимся к древнему православному пониманию этой тайны, то увидим, что здесь основной упор делается на разрушении смерти Христом, на Его победе над смертью. «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» В этих словах выражена та присущая только христианам радость, столь явная в ранней Церкви и столь очевидная в наших богослужебных текстах, радость от сознания того, что смерти больше нет. «Поглощена смерть победою» (Ис. 25, 8). «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (1Кор. 15, 54–55). Ибо в христианском понимании смерть – это прежде всего духовное явление. Можно быть мертвым, еще живя на земле, и быть непричастным смерти, лежа в могиле. Смерть – это отделенность человека от жизни, то есть от Бога. Господь – единственный Податель жизни и Сама Жизнь. Смерть противоположна не бессмертию, а истинной Жизни, которая есть «свет человеков» (Ин. 1, 4).

Вот от этой истинной жизни человек волен отказаться и, таким образом, умереть так, что само его «бессмертие» станет вечной смертью. Эту Жизнь человек и отверг, отпав от Бога. Это и есть первородный грех, вселенская катастрофа, о которой мы знаем не из истории, не разумом, но посредством религиозного чувства, той таинственной внутренней веры, присущей христианину, которую не может разрушить никакой первородный грех, которая пробуждает и поддерживает в нем волю к спасению.

Итак, жизнь без Бога и есть духовная смерть, которая превращает человеческую жизнь в одиночество и страдание, наполняет ее страхом и самообманом, обращает человека в рабство греху и злобе, похоти и пустоте.

Господь наш Иисус Христос пришел, чтобы разрушить и уничтожить именно эту духовную смерть, спасти нас от нее. Земная жизнь Христа целиком и полностью соткана из Его желания спасти человека, освободить его от смерти, в которую он сам превратил свою жизнь, возлюбив себя в своей гордыне больше, чем Бога. Это желание Сына Божия и есть проявление той совершенной любви к Отцу и Его творению – человеку; это полное послушание воле Отца, отказ от которого привел человека к греху и смерти. В Его Жизни нет места смерти, потому что в ней нет желания иметь что-либо, кроме Бога, вся она – в Боге и в любви к Нему.

И потому в Его смерти нет смерти. Она – высшее проявление любви как Жизни и жизни как Любви – отнимает у смерти ее жало греха, разрушает власть сатаны над миром. Христос не уничтожает физическую смерть, поскольку Он не уничтожает этот мир, частью которого она является. Он делает несравнимо большее: наполняет ее Собой, Своей Любовью и Жизнью, превращает ее в сияющий и радостный переход – Пасху: «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп. 1, 21). Апостол Павел говорит здесь не о бессмертии своей души, но о совершенно новом значении смерти как сопребывания со Христом, смерти, ставшей в этом смертном мире знáмением победы Спасителя. Для тех, кто верует во Христа и живет в Нем, смерти больше нет.

Крещение совершается в подобие смерти и Воскресения Христа.

Это подобие, прежде, чем оно исполнится в обряде, должно исполниться в душе человека, в его вере, в его любви. Веровать во Христа всегда означало и означает не только признавать Его, не только получать от Него, но, прежде всего, отдаться Ему. Невозможно веровать в Него и не принять Его веры, не любить Его любовью и не желать того же, чего желал Он. Ибо нет Христа вне этой веры, любви и желания. Нельзя ожидать помощи от Него, не выполняя Его заповеди любви; нельзя называть Его Господом и преклоняться перед Ним, не исполняя волю Отца Его. Мы спасены не потому, что веруем в Его сверхъестественную власть и могущество – не такой веры хочет Он от нас, – а потому, что мы принимаем всем нашим существом и делаем своим то желание, которое и есть Его Жизнь, которое заставляет Его принять Распятие и мученическую смерть, чтобы уничтожить корень ее – грех. Желать такого исполнения и осуществления нашей веры – значит желать смерти нашей «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской» (1Ин. 2, 16), царствующих в мире сем; это значит желать воскреснуть с Ним и в Нем для Царства Его. И наконец, невозможно знать Христа и не желать выпить ту чашу, которую Он испил, и не желать креститься тем Крещением, которым Он крестился. Именно вера наша знает, что Крещение – истинная смерть и истинное воскресение со Христом Иисусом.

Только Бог может откликнуться на это желание и исполнить его. Только Он может даровать желание нашего сердца и напитать наш разум. Где нет веры и желания, там не может быть и исполнения. Но исполнение – свободный дар Бога, Его благодать в глубочайшем смысле этого слова. Само же таинство состоит в следующем: решающий акт веры и Божественный отклик на него, исполнение веры благодатью. Только по благодати Божией мы знаем, что «эта вода есть истинно для нас и гроб, и матерь...» (святой Григорий Нисский).

Церковь – присутствие Христовой веры и любви в этом мире. У нее нет другой веры, любви и воли, кроме Его любви, Его веры, Его воли, ибо ее задача в этом мире – приобщать человека Христу. Именно поэтому Церковь и делает Крещение возможным и спасительным. Именно вера Церкви знает и желает и благодаря ей вода в купели становится для нас воистину «гробом и матерью». Церковь крестит только тех, чья будущая принадлежность к ней подтверждается личным исповéданием взрослого оглашенного или обещанием и исповеданием тех членов Церкви – родителей или восприемников, которые имеют власть предложить своего ребенка Богу и будут отвечать за его возрастание в обновленной жизни.

И егда помажется все тело, крещает его священник, права (то есть прямо) его держá и зря΄ща на восток, глаголя:

«Крещается раб Божий (раба Божия имярек) во имя Отца...

(одновременно с произнесением этих слов погружает крещаемого в воду).

И возводя из воды произносит: «Аминь».

Погружая во второй раз, произносит:

«И Сына...»

И возводя из купели: «Аминь».

Погружая в третий раз, произносит:

«И Святаго Духа...»

И возводя из купели: «Аминь».

«Ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

«Аминь», которым восприемники и вместе с ними вся Церковь запечатлевают каждое из трех погружений, свидетельствует то, что мы снова видели и испытали, что Христос умер и воскрес из мертвых и с ним умерло и воскресло новое чадо Божие, чтобы стать причастником Света Невечернего. И увидев это и засвидетельствовав, мы в радости поем псалом 31:

«Блажени, ихже оставишася беззакония, и ихже прикры΄шася греси΄. Блажен муж, емуже не вменит Господь греха, нижé есть во устéх его лесть...»

Псалом этот – продолжение и расширение торжественного «Аминь». Снова мы были свидетелями Божественной милости и всепрощения, воссоздания мира и человека в нем. Мы снова находимся в начале – человек воссоздан по образу и подобию Творца в новом мире, исполненном Божественной славы:

«... Веселитеся о Господе и радуйтеся, праведнии, и хвáлитеся, вси правии сердцем».

Сразу же после троекратного погружения в воду новокрещенный облачается в белую одежду. В настоящее время это белая новая рубашечка для младенцев и белая сорочка для взрослого новокрещенного.

Отцы Церкви в своих писаниях и богослужебных текстах именуют эту одежду блистающей ризой, ризою царской, одеждой нетления.

И облачая его во одеяние, священник глаголет: «Облачается раб Божий (раба Божия, имярек) в ризу правды, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь».

И поется тропарь, во глас 8-й: «Ризу мне подаждь светлу, одея΄йся светом яко ризою, Многомилостиве Христе Боже наш».

Это один из древнейших обрядов чинопоследования Таинства Крещения, которому отводится важное место в древних толкованиях. Истинное значение каждого священнодействия определяется его местом в чине последования богослужения, то есть каждый обряд раскрывает свой глубокий таинственный смысл лишь в связи с тем, что ему предшествует, и тем, что за ним следует. Так, с одной стороны, обряд облачения в белую одежду завершает чинопоследование Крещения и противостоит обряду разоблачения оглашенного перед началом Крещения. С другой стороны, этим обрядом начинается чинопоследование Таинства Миропомáзания, сообщение новокрещенному дара Духа Святого. Это двойное значение белой одежды раскрывает истинный смысл обновления и вступления в новую жизнь.

Разоблачение оглашенного перед Крещением знаменует его отречение от ветхого человека, жизни греховной и извращенной. Ведь именно грех открыл Адаму и Еве их наготу и заставил прикрыть ее одеждой. Они не стыдились своей наготы до греха, потому что были облачены в Божественную славу и свет, в красоту невыразимую, которая и составляет истинную природу человека. Они утратили это Божественное одеяние – и «узнали они, что наги» (Быт. 3, 7).

Облачение в «ризу светлу» после Крещения знаменует, прежде всего, возвращение человека к целостности и невинности, которыми он обладал в раю, восстановление его истинной природы, замутненной и искаженной грехом. Святой Амвросий, епископ Медиоланский († 397), сравнивает эту одежду с блистающими ризами Христа, преобразившегося на горе Фавор. Преобразившийся Христос явил Себя ученикам не в обнаженном виде, но в одежде «белой, как свет», в нетварном сиянии Божественной славы. Не во грехе, а в раю явлена истинная природа человека; и в Таинстве Крещения он вновь обретает свое изначальное одеяние славы.

Вместе с белой одеждой на новокрещенного возлагается нательный крест во исполнение слов Христа: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8, 34). Этот обряд не описан в Требнике, но совершается согласно древней традиции Русской Православной Церкви. Чтобы не оставить этот благочестивый обычай безмолвным, священник может при возложении нательного креста произносить указанные выше слова Спасителя по церковно-славянски: «Аще кто хоидет по Мне ити΄, да отвержется себе, и во́змет крест свой и по Мне грядет». Можно произносить и другие слова: «Возлагается на раба Божия (рабу Божию, имярек) Крест – хранитель всей вселенной, Крест – силацарей и народов, Крест – утверждение верующих, Крест – слава ангелов и поражение демонов».

Обычай иметь восприемников при Крещении восходит к древнейшему Апостольскому Преданию. Греческое слово «анадехо́менос» (восприемник) имеет также значение «поручитель за должника». Святой Иоанн Златоуст в одной из своих Огласительных бесед, на которой присутствовали оглашенные вместе со своими восприемниками, так разъясняет их значение:

«Если хотите, обратим слово и к восприемникам вашим, чтобы могли увидеть и они, какого удостоятся вознаграждения, если проявят о вас великое усердие, и, напротив, какое им последует осуждение, если они впадут в беспечность. Подумай, возлюбленный, о тех, кто принял поручительство о деньгах, что они большей подвергаются опасности, чем должник, взявший деньги. Ибо если должник явится благоразумным, то поручителю облегчит бремя; если же станет неразумным, то ему большую опасность уготовит. Поэтому и некий мудрец наставляет, говоря: «Если поручишься, заботься, как обязанный заплатить» (Сир. 8, 16). Если же принявшие поручительство о деньгах считают себя ответственными, то насколько же больше те, кто причастен к духовному, те, кто приняли поручительство о добродетели, должны проявить великую заботу, убеждая, советуя, исправляя, проявляя отеческую любовь. И пусть они не думают, что происходящее не имеет для них значения, но пусть узнают точно, что и они станут соучастниками славы, если своими наставлениями приведут наставляемых к пути добродетели; а если впадут в праздность, будет им многое осуждение. Ибо потому существует обычай называть их отцами духовными, чтобы они узнавали через сами дела, какую любовь должны проявить в наставлении о духовном. И если похвально привести к рвению о добродетели тех, кто никак не является родственником, то насколько же более должны исполнить положенное в отношении того, кого мы принимаем как чадо духовное. Узнали теперь и вы, восприемники, что немалая вам угрожает опасность, если впадете в беспечность» («ЖМП». 1972. № 5. С. 72).

По Требнику, необходимым считается только один восприемник – мужчина для крещаемого лица мужского пола или женщина для лица женского пола. Но, по укоренившейся традиции, бывает двое восприемников: мужчина и женщина.

При Крещении младенцев восприемники приносят и держат на руках своих крестных детей на протяжении всего чинопоследования, причем если восприемников двое, то мальчика может держать крестная мать, а девочку – крестный отец вплоть до погружения в купель. После троекратного погружения младенца в купель он возвращается на руки своему восприемнику (того же пола, что и младенец), который должен иметь в руках чистую пелену или полотенце и быстро вытереть тело ребенка, чтобы он не переохладился. Восприемник должен знать Симво́л веры и прочесть его в соответствующий момент, кроме того, он дает ответы на вопрошения священника об отречении от сатаны и о сочетавании со Христом. Впоследствии, по достижении ребенком сознательного возраста, восприемник должен объяснить ему основы православной веры, водить его к Причастию и заботиться о его нравственном и духовном состоянии. Все эти обязанности предполагают, конечно, что сам восприемник – крещеный и православно верующий человек, знакомый с содержанием Священного Писания, знающий основные молитвы, посещающий церковные богослужения. Священнику следует регулярно в проповедях разъяснять прихожанам необходимость выполнения этих требований при выборе крестных родителей для новорожденного. Не допускаются к восприемничеству монахи и монахини, также и родители не могут быть восприемниками собственных детей. Вообще супруги не могут быть восприемниками при Крещении одного младенца, но при этом мужу и жене разрешается быть восприемниками разных детей одних и тех же родителей, но разновременно.

Перед началом Крещения священник должен опросить будущих крестных родителей и выяснить, все ли они крещены, верят ли в Бога, а также разъяснить им ответственность, которую они возлагают на себя, становясь восприемниками. Неверующие и некрещеные, малолетние, а также психически ненормальные люди должны быть отстранены от участия в Таинстве в качестве восприемников. То же относится к лицам, пришедшим в храм в нетрезвом виде. При этом по обоюдному согласию священник может предложить родителям младенца восприемника из числа благочестивых прихожан своего храма. В крайнем случае допускается Крещение и без восприемников, тогда сам священник считается крестным отцом новопросвещенного. Местный обычай не допускать отца на Крещение собственного ребенка не имеет никакого канонического основания. Мать крещаемого допускается на Крещение своего ребенка, если над ней прочитана молитва 40-го дня. Мать и отец подростка или взрослого крещаемого безусловно могут присутствовать при совершении Таинства и молиться за своего сына или дочь. Инославные (католики, протестанты) могут быть восприемниками при православном Крещении лишь в исключительных случаях.

Право совершать Таинство Крещения принадлежит прежде всего приходскому священнику, законно рукоположенному и не находящемуся под запрещением. Для Крещения собственного ребенка, согласно Номоканону, священнику следует пригласить другого священника, но в крайнем случае он может и сам крестить свое дитя.

Однако опасно больной ребенок может быть крещен при отсутствии священника диаконом, псаломщиком и даже мирянином: мужчиной или женщиной. Мирянин, взявший на себя по нужде совершение Таинства Крещения, должен быть верующим христианином и отдавать себе отчет в важности этого Таинства. Кроме того, он должен правильно произнести тайносовершительные слова: «Крещается раб Божий (раба Божия, имярек) во имя Отца (первое погружение), и Сына (второе погружение), и Святаго Духа» (третье погружение). Крещенный таким образом человек по выздоровлении должен быть доставлен к священнику вместе с лицом, совершившим Крещение. Священник, предварительно убедившись путем подробного опроса в том, что Крещение совершено правильно, лишь довершает Крещение и совершает таинство Миропомáзания.

Если же выяснилось, что Крещение совершено неправильно: не в три погружения, с искаженной или вообще неправильной тайносовершительной формулой, а также, если человек, совершивший Крещение, неверующий, некрещеный или иноверец (мусульманин, иудаист, буддист), то священник должен совершить Таинства Крещения и Миропомазания по обычному чинопоследованию.

Если взрослый человек, желающий креститься, не знает, был ли он крещен в младенчестве, и нет возможности навести справку об этом, то священнику следует крестить его, так как второе Крещение по неведению не вменяется в вину крещаемому. Так же следует поступать и в тех случаях, когда младенец был якобы крещен мирянином, но не удалось установить, правильно ли было совершено Таинство.

В некоторых областях России в подобных сомнительных случаях совершают так называемое «условное Крещение», при котором в тайносовершительную формулу добавляют слова: «аще не крещен есть». Такую форму Крещения предлагает Требник митрополита Петра Могилы. Однако, по мнению специалистов в области литургического богословия, древняя Церковь не знала условного Крещения. У католиков условное Крещение вошло в обычай с древних времен.

Ныне действующими церковными правилами не установлено определенного времени для совершения Крещения. Более сообразно со святостью и величием Таинства Крещения совершение его перед Литургией, чтобы можно было причастить новокрещенного. Но дозволяется совершать Крещение и во всякое другое время. Служащему Литургию священнику ни под каким видом не следует крестить младенцев во время пения причастна на Литургии. Крещение совершается в церкви или в специальном помещении при ней – крещальне (баптистéрии).

Миропомáзание есть Таинство, в котором верующему, при помазании освященным миром частей тела, во имя Святого Духа, подаются дары Святого Духа, возращающие и укрепляющие в жизни духовной.

(Православный катихизис)

После совершения Крещения и облачения в белую одежду священник помазу́ет новопросвещенного святым миром – запечатлевает «печатью дара Духа Святаго».

И по еже облещи΄ его молится священник, глаголя молитву сию:

«Благословен еси, Господи Боже Вседержителю... даровáвый нам, недостойным, блаженное очищение во святей воде и божественное освящение в животворящем помáзании, Иже и ныне благоволивый паки родити раба Твоего новопросвещеннаго (рабу Твою новопросвещенную, имярек) водою и Духом и вольных и невольных грехов оставление тому даровавый! Сам, Владыко, Всецарю Благоутробне, даруй тому и печать дара Святаго и Всесильнаго, и покланяемаго Твоего Духа, и причащение Святаго Тела и Честны΄я Крове Христа Твоего...»

Миропомáзание – новое самостоятельное Таинство, хотя и подготовленное Крещением и совершаемое, по правилам Православной Церкви, сразу же после троекратного погружения в купель. Это подчеркивается, прежде всего, произнесением новой тайносовершительной формулы:

И по молитве помазу́ет крестившагося святым миром, творя креста образ: на челе, и очесéх, и ноздрéх, и устéх, и обоих ушесéх, и пéрсех, и руках, и ногах, и глаголя:

«Печать дара Духа Святаго. Аминь». Эти слова произносятся при помáзании каждой части тела.

В этой формуле не случайно слово «дар» (греч. – «до́рон») употребляется в единственном числе. Некоторые толкователи, определяя это Таинство, говорят о «дарах» («хари΄смата»), которые сообщаются новокрещенному в этом Таинстве, во множественном числе.

Однако, исследуя употребление этих слов в письменном Церковном Предании, можно сделать вывод, что слова «дар» и «дары» относятся к двум разным Таинственным явлениям. Слово «хари΄смата» в таких сочетаниях, как «дары Святого Духа», «духовные дары», часто встречается в Новом Завете и у отцов Церкви. Святой апостол Павел говорит о разнообразии даров, подаваемых Духом Святым: «Дары различны, но Дух один и тот же» (1Кор. 12, 4). Если бы целью Миропомазания было сообщение конкретных, частных даров, необходимых для сохранения человека в христианской жизни (помимо благодати, поданной в Крещении), то в формуле было бы употреблено множественное число – «дары» (греч. – дорéа). Но в Таинстве Миропомáзания человеку подаются не частные дары Духа Святого, но Сам Дух Святой, как Дар.

«Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3, 27), – говорит Апостол. Христос – Помазанник Божий, – и мы получаем Его помáзание, Христос – Сын, – и мы усыновляемся, Христос имеет Духа, Который есть Жизнь Его, – и нам дается участие в Его жизни. В этом Божественном помазании Святой Дух подает нам Христа, а Христос дает Духа Святого, Который есть «Дух истины, сыноположения дарование, обручение будущего наследия, начаток вечных благ, животворящая сила, источник освящения» (молитвы анафоры святого Василия Великого). В другой древней литургической формуле говорится: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы΄ Бога и Отца, и причастие Святаго Духа будет со всеми вами». Этот дар и откровение человеку Самого Бога, во Святой Троице Сущего, знание Его, единение с Ним. Святой Дух – дар! Как проникнуть в неописуемую глубину этой тайны, выразить ее нашими земными словами?! Миропомазание – это поистине личная Пятидесятница. Мы получаем в дар Того, Кого только Христос имеет по природе: Святого Духа, сообщенного от века Богом Отцом Сыну Своему, Который нисходит на Иисуса у Иордана, являя Его как Помазанника, Сына Возлюбленного и Спасителя. Святой Дух нисходит на нас и пребывает в нас как личный дар Христа, дар Его жизни, Его Сыновства, Его единения со Отцом. «Дух от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (Ин. 16, 14–15), – говорит Христос. Во Христе мы принадлежим Отцу, принимаемся Им как сыны. Во Христе, истинном Храме, ибо «Он говорил о храме тела Своего» (Ин. 2, 21), мы становимся храмом Духа Святого: «Разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1Кор. 3, 16), – говорит апостол Павел. Христос – Царь, Священник и Пророк, и мы во Христе становимся царями, священниками и пророками; и, по словам святого Иоанна Златоуста, «в изобилии обладаем не одним, а всеми этими тремя достоинствами».

В ранней Церкви слово «печать» (греч. – «сфраги΄с») имело много значений. Но основное открывается в помáзании Святым миром: это печать на нас Того, Кто владеет нами. Эта печать сохраняет и защищает нашу целостность, это знак нашего высокого призвания, это начало обожéния («тео́зиса»).

Перед совершением Миропомазания следует насухо вытереть тело крещеного, особенно те места, которые будут помазаны. Помазывать части тела Святым миром следует «не скудно», и до омовения никто не должен прикасаться к ним руками. Но не следует смущаться, если часть Святого мира попадет случайно на пелены.

В давние времена Крещение и Миропомазание совершались не в храме или его притворе, а в особом здании, называемом баптистéрий (крещальня). Поэтому сразу же после Миропомазания новокрещенных, облаченных в белые одежды и со свечами в руках, священнослужители вели в храм, где уже собравшаяся община ожидала их прибытия, чтобы вместе с ними совершить пасхальную Литургию.

Теперь это шествие совершается в конце чинопоследования Крещения и Миропомазания. Священник вместе с новокрещенным и его восприемниками трижды обходит вокруг крещальной купели, идя против движения солнца, навстречу ему, а в это время все присутствующие поют стих:

«Ели΄цы во Христа крести΄стеся, во Христа облеко́стеся. Аллилуиа» (трижды). (Взрослый новокрещенный сам держит свечу в руке, за младенца держит ее восприемник.) Крестный ход, с которого, как известно, начинается пасхальное богослужение, и шествие новокрещеных в храм составляли в древности одно целое. Таким образом, вход новых членов Церкви в храм был началом пасхального торжества не только по времени, но и по духу.

Непосредственно за шествием вокруг купели бывает чтение Апостола и Евангелия.

В настоящее время завершающие обряды чинопоследования Крещения и Миропомазания – омывание Святого мира и острижение волос – совершаются в тот же день, сразу же после чтения Евангелия. Однако в Требнике они названы последованиями восьмого дня. В ранней Церкви, когда Крещение естественным образом было связано с Пасхой, они совершались на восьмой день, то есть в следующее после Пасхи воскресенье. И эта ссылка на восьмой день дает нам ключ к правильному пониманию этих обрядов.

В древности новокрещенные в течение всей пасхальной седмицы ежедневно собирались в храме для слушания тайноводческих проповедей (мистаго́гий), сосредоточенных на объяснении Евхаристии. Это объяснение не давалось до Крещения, так как, по убеждению Церкви, только Крещение, просвещая ум и сердце человека, делает его способным войти в величайшую тайну Церкви – Таинство Причащения.

Для завершения этих двух великих Таинств Церкви выбран именно восьмой день не случайно. В библейском Откровении число семь является символом мира, сотворенного Богом и потому совершенного и законченного, «хорошего весьма». В седьмой день Господь почил от трудов Своих и благословил этот день, соделав его днем единения и молитвенного общения человека с Богом. Это – день ожидания, человеческой надежды на искупление и освобождение от рабства «князю мира сего». Это – ожидание восьмого дня, находящегося за пределами седмицы, вне этого однообразного повторения времени.

Этот новый день начинается с Воскресения Христова. С этого дня началось новое время. Оно открыто вечности и в него проникает сияние Царства Божия. В ранней Церкви, в творениях святых отцов и в литургическом Предании, символом этого нового времени является число восемь. Церковь воспринимала первый день седмицы этого мира как восьмой день, который уже вне времени, вне седмицы, как невечерний день Царства Божия.

Царство Христово «не от мира сего», и Церковь Его, будучи его таинственным Телом, восходит на Небеса, но она остается и здесь, в этом мире, чтобы совершать свою Божественную миссию. Отсюда и заключительный обряд Крещения и Миропомазания состоит из действий, которые выражают возвращение в «мир сей», начало христианской жизни как миссии и свидетельства Христа.

Первый обряд восьмого дня – это омывание с тела новокрещенного Святого мира.

И во осмы΄й день паки приносят его в церковь, во еже омыти...

В ранней литургической практике этому обряду предшествовало возложение епископом рук на голову нового члена Церкви. И об этом напоминается в первой молитве восьмого дня. Новый христианин посылается в мир, где он должен стать свидетелем (греч. «мáртир» – мученик) Христовым, глашатаем Царства Божия и потому борцом против «князя мира сего». Его жизнь будет насыщена постоянными опасностями и коварными искушениями. Ибо мы знаем из Евангелия, что враг, поверженный победой Христа, готовится к последней и отчаянной битве с теми, кого Христос отвоевал у него, с тем чтобы «прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24, 24). Конечный результат борьбы – спасение или погибель. Таким образом, первая молитва, читаемая священником, – это прошение о помощи, защите, дерзновении, верности и терпении:

«... щит веры его не навéтован от врагов соблюди; нетления одежду, еюже одеялся, нескверну в нем и неблáзнену сохрани...» Затем священник, при чтении второй молитвы, обычно возлагает руку на голову новокрещенного, произнося слова:

«... возложи на него руку Твою державную и сохрани его в силе Твоея благости, некрáдомо обручение сохрани и сподоби его в Жизнь Вечную и в Твое благоугождение».

Это возложение рук знаменует вручение новому христианину знака и дара того дерзновения, без которого не может быть христианской жизни.

«Главы΄ ваша Го́сподеви приклони΄те», – говорит диакон или священник; и приклонением головы новокрещенный показывает свое послушание, свою готовность подчиниться дисциплине воинства Христова, оставаться всегда в его рядах, искать не собственной выгоды, славы и удовольствия, а победы своего Господа.

И священник молится: «Одéявыйся (одéявшаяся) в Тя, Христа и Бога нашего, Тебе подклони΄ с нами свою главу, его же (ю же) сохрани непобедима (-му) подвижника (-цу) пребыти на всуе вражду нося΄щих на него (на ню)и на ны, Твоим же нетленным венцем даже до конца победители вся покажи.

Яко Твое есть еже миловати и спасати...»

Теперь могут быть устранены внешние, видимые знаки и символы, потому что отныне только внутреннее усвоение человеком дара благодати, веры и верности поддержит его и даст силу. В этот день в древности снималась белая одежда. Чтобы победить врага, Сам Господь Иисус Христос совлек с Себя одеяние Славы, «уничижил Себя Самого, приняв образ раба... быв послушным даже до смерти, и смерти Крестной» (Флп. 2, 7, 8). Тогда был прославлен Сын Человеческий. Омывается святое миро, ибо запечатление им было не знаком, но самой реальностью, и христианин должен нести печать дара Духа Святого в сердце своем.

Священник берет концы пелен, омочает их водою и кропит ею крестовидно новокрещенного, произнося:

«Оправдался еси. Просветился еси. Освятился еси. Омылся еси Именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего».

Затем напояет крещальную губу водой и отирает ею помазанные святым миром части тела, произнося:

«Крестился еси. Просветился еси. Миропомáзался еси. Освятился еси. Омылся еси во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Пострижение волос с древнейших времен было символом послушания и жертвы. Люди чувствовали в волосах сосредоточение силы и энергии. Примером может служить ветхозаветное повествование о Сампсоне. Этот обряд встречается и в чине посвящения в «ангельский», монашеский чин и в посвящении членов клира – чтецов.

Послекрещальное острижение власов начинается торжественной молитвой, которая указывает на существо Таинств Крещения и Миропомáзания: восстановление человека как самого совершенного, самого прекрасного творения Божия:

«Владыко Господи Боже наш, Иже образом Твоим почти΄вый человека, от души словесныя и тела благолепнаго устро́ивый его, яко да тело служит словесной души: главу у́бо на высочайших положи΄вый и в ней мно́жайшыя чувств водрузивый, не запинающыя друг другу: власы же главу покрыл еси... и вся у́ды его потребно насади΄вый, да всеми благодарит Тя Изряднохудожника...»

Человек – образ Божественной неизреченной славы и красоты, и созерцать человеческую красоту, радоваться ей значит возносить благодарение Самому Творцу.

В падшем мире путь к восстановлению Божественной красоты, затемненной, униженной, искаженной, начинается с жертвы Богу, то есть с принесения Ему с радостью и благодарением того, что в этом мире стало символом красоты – волос. Особенно живо и умилительно раскрывается смысл этой жертвы при Крещении младенцев. Ребенок не может предложить Богу ничего другого, и поэтому мы отрезаем у него несколько скудных волосинок с головы, со словами: «Постригается раб Божий (раба Божия, имярек) во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.»

Сначала постригается затылок, потом передняя часть головы, затем правая и, наконец, – левая, то есть в том же порядке, в котором совершается благословение. Остриженные волосы священник собирает и отдает одному из восприемников, который закатывает их в комочек воска и опускает в купель.

Присутствующие иногда с напряжением смотрят в купель, желая увидеть – не потонул ли брошенный в купель воск с волосами. По суеверным приметам, это означает недолгую жизнь новокрещенного. Хотя воск, по физическим законам, будучи легче воды, не тонет, однако брошенный с некоторой силой, он погружается в воду, что вызывает иногда смущение у присутствующих при Крещении и отвлекает их от существа Божественного Таинства. Поэтому священнику рекомендуется самому тихо опускать комочек воска в купель, не привлекая внимания родителей и восприемников к этому действию.

Покаяние есть Таинство, в котором исповéдующий грехи свои, при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом.

(Православный катихизис)

Крещение омывает грехи, но не упраздняет их в последующей жизни христианина. Только благодаря Крещению и познаётся впоследствии весь ужас греха как отступничества от Христа, попрания и искажения образа Божия в себе под влиянием внешних соблазнов и собственных страстей. В непрерывной борьбе с грехом, продолжающейся всю земную жизнь человека, не обходится без временных поражений, отступлений и падений. Но как бы ни были велики грехи людские, милосердие Божие бесконечно и щедроты Его бесчисленны. Господь вновь возводит падших, даруя им ви΄дение своих грехов, раскаяние и духовную силу для отвержения зла. Господь «не хочет смерти грешника» (Иез. 33,11), за них Он принял страдания и Крестную смерть. «Если говорим, что мы не имеем греха, обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1Ин. 1, 8–9).

Главнейшая часть Таинства Покаяния – исповедь – была известна христианам уже во времена апостолов, о чем свидетельствует книга Деяний апостольских (19, 18): «Многие же из уверовавших приходили, исповéдуя и открывая дела свои». В древней Церкви в зависимости от обстоятельств исповéдание грехов бывало или тайное, или открытое, публичное. К публичному покаянию призывались те христиане, которые своими грехами производили соблазн в Церкви.

В зависимости от тяжести исповеданных грехов назначались и церковные прещения: лишение на определенное время права делать приношения и участвовать в Таинстве Евхаристии, запрещение присутствовать на собраниях общины, и наконец, за самые тяжкие грехи (убийство, прелюбодеяние) при нераскаянии виновные публично извергались из среды верующих. Впоследствии, если они приносили искреннее покаяние, епископ по ходатайству диаконов позволял им посещать собрания верных, приравнивая их в правах к оглашенным и лишь по испытании допускал их в число кающихся. В древности кающиеся разделялись на четыре разряда. Первые, так называемые плачущие, не смели входить в церковь и со слезами просили молитв у проходящих; другие – слушающие – стояли в притворе и подходили под руку благословляющего епископа вместе с готовящимися ко Крещению и с ними удалялись из храма; третьи, называемые припáдающими, стояли в самом храме, но в задней его части и участвовали с верными в молитвах о кающихся, падши ниц. По окончании этих молитв они, преклонив колени, получали благословение епископа и удалялись из храма. И наконец, последние – купностоя΄щие – стояли вместе с верными до конца Литургии, но не приступали к Святым Дарам. В продолжение всего времени, назначенного кающимся для исполнения наложенной на них епитими΄и, Церковь возносила за них молитвы в храме между Литургией оглашенных и Литургией верных. Эти молитвы и составляют в наше время основу чинопоследования Покаяния. Это Таинство, которое называют вторым Крещением, теперь, как правило, предшествует Таинству Причащения Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, очищая душу причастника для участия в этой Трапезе бессмертия. Публичное покаяние практиковалось в Церкви до конца IV века, когда при патриархе Константинопольском Нектарии была отменена должность пресвитера-духовника. Вслед за этим постепенно упразднились степени покаяния и обряды, которыми сопровождалось принятие в число публично кающихся. К концу IХ века публичная исповедь окончательно исчезает и заменяется тайной. Это произошло потому, что общественной исповедью, столь благотворной в древние времена, когда строгость нравов и ревность к благочестию были всеобщими, постепенно стали тяготиться христиане последующих веков. Многие стали избегать ее из-за стыда или скрывали свои грехи. Кроме того, грехи, открываемые всенародно, могли послужить соблазном для нестойких духом, и врачевство одних обратилось бы в погибельный яд для других. Во избежание этой опасности и была введена тайная исповедь, которая в основных своих формах существует и по сей день.

Практикуемая в наше время при большом стечении исповедников так называемая «общая исповедь» неправомерна с точки зрения литургического богословия и церковного благочестия, так как лишает кающегося и пастыря личного общения. Поэтому священник должен разъяснять народу, что лучше по возможности приходить на исповедь не всем вместе в одни и те же дни, а небольшими группами в продолжение постов, чтобы каждый мог лично исповедовать свои грехи и получить отпущение. Вообще следует помнить, что общая исповедь – не норма, а допущение. Поэтому, даже если при большом стечении кающихся священник проводит общую исповедь, он должен перед чтением разрешительной молитвы дать возможность каждому исповеднику высказать наиболее отягощающие его душу и совесть прегрешения. Лишая прихожанина даже такой краткой личной исповеди под предлогом нехватки времени, священник нарушает свой пастырский долг и унижает достоинство этого великого Таинства.

Первая часть последования, которая обычно совершается одновременно для всех исповедников, начинается возглáсом: «Благословен Бог наш...», затем «Царю Небесный...», Трисвятое по «Отче наш», Господи, помилуй (12 раз), «Слава, и ныне», «Приидите, поклони΄мся» (трижды); после этого читаются псалом 50-й и тропари: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас», «Слава»: «Господи, помилуй нас...», «И ныне»; «Милосердия двери отверзи нам...», затем «Господи, помилуй» (40 раз).

Священник восклицает: «Господу помолимся!» и читает молитву: «Боже, Спасителю наш...» Если молитва читается над группой исповедников, то слова «... Сам и раба Твоего (имярек), кающагося...» следует заменить на: «... Сам и рабов Твоих, кающихся, о нихже содéлаша согрешениих...» И далее местоимение «ему» заменить на «им». Затем читается вторая молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога Живаго...»

Эти молитвословия служат вступлением и подготовкой к личному покаянию, они помогают исповеднику почувствовать свою ответственность непосредственно перед Богом, свою личную связь с Ним. Уже в этих молитвах начинается раскрытие души пред Богом, в них выражается надежда кающегося на прощение и очищение души от скверны грехов.

Священник, принимающий исповедь, обычно бывает в одной епитрахили. Напротив, священник, сам исповедующийся, епитрахили на себя не возлагает. Молитвы, входящие в чин исповедания, как, впрочем, и все церковные чтения, необходимо произносить возгласно, внятно, не торопясь, делая остановки сообразно знакам препинания. Надо всеми силами стараться донести до слуха и сердца исповедников их глубокое духовное содержание. Манера монотонного чтения, целесообразная, пожалуй, лишь при молитвенном собрании монастырской братии, хорошо знающей богослужение, на исповеди мирян, безусловно, неприемлема. Особенно способствует исповеди внутренняя молитва священника, память о собственной греховности и прошение ко Господу за себя и за исповедников.

Можно рекомендовать священнику читать молитвословия, спустившись с амвона и стоя среди исповедников лицом к алтарю. Это способствует объединению с прихожанами в молитвенном и покаянном обращении к Богу.

По окончании первой части последования священник возвращается на амвон (или подходит к аналою) и, обратившись лицом к собравшимся, произносит предписанное Требником обращение: «Се, чадо, Христос невидимо стоит...» Глубокое содержание этого обращения, раскрывающего смысл исповеди, должно быть понятно каждому исповеднику. Оно может заставить холодного и равнодушного осознать в этот последний момент всю высочайшую ответственность дела, ради которого он подходит сейчас к аналою, где лежит икона Спасителя (Распятие) и где священник – не простой собеседник, а лишь свидетель таинственной беседы кающегося с Богом. Особенно важно постичь смысл этого обращения, разъясняющего сущность Таинства, тем, кто впервые подходит к аналою. Поэтому допустимо прочесть это обращение по-русски:

«Чадо, Христос невидимо стоит (пред тобой), принимая исповедь твою. Не стыдись, не бойся и не скрывай что-либо от меня, но скажи все, чем согрешил, не смущаясь, и примешь оставление грехов от Господа нашего Иисуса Христа. Вот и икона Его перед нами: я же только свидетель, и все, что скажешь мне, засвидетельствую пред Ним. Если же скроешь что-нибудь от меня, грех твой усугуби΄тся. Поскольку ты пришел в лечебницу – не уйди из нее неисцеленным!»

На этом кончается первая часть последования и начинается собеседование священника с каждым исповедником отдельно.

Кающийся, подойдя к аналою, делает земной поклон в направлении алтаря или перед лежащим на аналое Крестом. При большом стечении исповедников этот поклон следует делать заранее. Во время собеседования священник и исповедник стоят у аналоя. Пожилым священникам при большом количестве исповедников позволяется принимать исповедь сидя.

Кающийся стоит, преклонив голову перед лежащим на аналоем Святым Крестом и Евангелием. Обычай покрывать голову кающегося епитрахилью на время всей исповеди не имеет никакого основания ни в древних, ни в ныне действующем Уставе Церкви.

Священник должен следить за тем, чтобы между кающимся и следующим исповедником, ожидающим своей очереди, всегда сохранялось достаточно большое расстояние, дабы исповедуемые грехи не были слышны остальным. Кроме того, собеседование должно проходить вполголоса.

В первую очередь, исповедник должен засвидетельствовать свою веру, прочтя православный Симво́л веры. Целесообразно предложить еще до начала собеседования всем исповедникам прочесть его сообща, так как не все знают Символ наизусть. Священник громко, внятно и медленно произносит по одной фразе (не разрывая ее посередине), а исповедники повторяют за ним. По окончании чтения начинается личное собеседование с каждым исповедником. Это собеседование может предваряться беседой о таинственной сущности Покаяния и подготовке к нему.

В Требнике помещены вопросы духовника. После упоминания в вопроснике некоторых грехов приводятся канонические епитимии΄. Применение их в полной мере в настоящее время вряд ли целесообразно, поскольку они в иных случаях требуют отлучения согрешившего от Причастия на многие годы. Более подробно указания о наложении епитимии выделены в особое приложение к чину исповеди. Вслед за вопросником в Требнике помещено Завещание. В нем духовник призывает свое духовное чадо к воздержанию от исповéданных в Покаянии грехов и выражает надежду на помощь Божию в его честной, правдивой и благоговейной жизни. Не обязательно дословное воспроизведение Завещания на каждой исповеди, но помещенный в Требнике текст может служить напоминанием духовнику о необходимости преподания исповедникам того или иного назидания.

Затем в Требнике следует молитва: «Господи Боже, спасения рабов Твоих...» Она предшествует совершительной формуле разрешения грехов в Таинстве Святого Покаяния.

«По молитве же разрешает иерей кающагося ни΄зу лежащаго».

По окончании исповедания своих грехов, выслушав заключительную молитву, исповедник становится на колени, и священник, накрыв ему голову епитрахилью и возложив поверх нее руки, читает разрешительную молитву – она содержит тайносовершительную формулу Таинства Покаяния:

«Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и шедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо (имярек), вся согрешения твоя, и аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Произнося последние слова разрешения, священник осеняет главу исповедника крестным знáмением. После этого исповедник встает и целует Святой Крест и Евангелие в знак любви и благоговения перед Господом и верности данных Ему в присутствии духовника обетов. Преподание разрешения означает полное отпущение всех исповéданных грехов кающегося и разрешение приступить к Причастию Святых Таин. Если духовник считает невозможным немедленно отпустить грехи данного исповедника вследствие их тяжести или его нераскаянности, то разрешительная молитва не читается и исповедник не допускается к Причастию.

Однажды святой Антоний Великий спросил одного из пришедших к нему за духовным окормлением, молча стоявшего перед ним человека: «Почему ты ничего не спросишь меня?», на что тот ответил: «Мне достаточно смотреть на тебя, святый отче!»

Помощь священника людям часто заключается не в системе обдуманных действий, наставлений и прещений, а в неведомом для него самого действии духовных даров, полученных им в Таинстве Священства. Пастырю нельзя забывать о том, что ему дарована благодать, действующая независимо от его личного опыта, личной святости. Но из этого не следует делать вывод, что духовно-нравственное состояние священника имеет второстепенное значение. Нельзя врачевать чужие души, не излечив себя, нельзя нести мир другим, не имея его в себе.

Священник должен как можно чаще сам прибегать к Таинству Покаяния и с этой целью обращаться к своему личному духовнику или, за отсутствием его, – к специально назначенному в его благочинии или епархии пастырю. Обычно исповедь священнослужителей происходит в алтаре, пред святым престолом. Чинопоследование при исповеди священника, включая и благословение, такое же, как при исповеди мирян, с той только разницей, что в разрешительной молитве слово «чадо» заменяется словом «брате».

Помимо общечеловеческих грехов, священнику вменяется как смертный грех разглашение тайны исповеди, а также любых сведений, сообщенных ему, как духовнику, в частной беседе с прихожанами или членами клира.

В предисловии к 7-й главе Требника, перед чином исповеди, помещено «Предисловие и сказание, о еже како подобает быти духовнику и сказовати невозбранно приходящим к нему». Вот это наставление в русском переводе, с сокращением:

«Приемлющий помышления человеческие (священник) должен быть образом всех добродетелей: воздержанным, смиренным; должен постоянно молиться Богу о подаянии ему слова разума для исправления приходящих к нему. В течение всего года он должен сам прежде всего поститься в среду и в пятницу, как повелевают Божественные правила, дабы, соблюдая их, иметь право и другим повелевать делать то же. Ибо как он может учить других добродетелям, если сам невежда, невоздержанный и сластолюбец! Да и кто из неразумных, о которых идет речь, послушает его, видя его бесчинным и пьяницей, но учащего других не упиваться или исполнять какую-либо другую добродетель, которую сам не может творить? Ибо глаза вернее ушей, – говорит Писание. – Поэтому будь внимателен к себе, духовник! Ведь если погибнет одна овца по нерадению твоему – с тебя взыщется. Ибо Писание говорит: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иер. 48, 10). Василий же Великий говорит: «Блюди, чтобы ты не впал в грех, убоявшись человека, и не предал Сына Божия в руки недостойным; не страшись никого из славных земли, даже носящего (царский) венец не причащай, (если он не достоин), ибо Божественные правила не велят недостойным причащаться, приравнивая их к язычникам. Если не обратятся, – горе им и причащающим их.... Храня это и подобное, и прежде всего, соблюдая неизменными догматы церковные, спасешь себя и слушающих тебя...»

Господь наш Иисус Христос сказал, обращаясь к ученикам Своим: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18, 18). Он же, явившись апостолам по Воскресении Своем, сказал: «Мир вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20, 21–23). Апостолы, исполняя волю Совершителя спасения и Начальника нашей веры , передали эту власть преемникам своего служения – пастырям Церкви Христовой.

Чтобы не быть при совершении Таинства Покаяния только простым требоисполнителем, священник прежде всего должен усвоить святоотеческий взгляд на это Таинство, проникнуться сознанием его величия, его очищающей силы, открывающей людям Царство Небесное. Как необычны и глубоки те отношения, которые устанавливаются во время исповеди между кающимся и духовником! Обычно человек старается представить себя перед другим лучше, красивее, добрее, чем он есть в действительности. На исповедь же он приходит для того, чтобы обнажить язвы своей души, свою больную совесть, свое безобразие, то есть именно то, что он обычно старается скрыть от людей. Иногда священнику приходится слышать о таких грехах, в которых человек не решается признаться самому близкому человеку. Стыд и гордость многие годы удерживали его от покаяния, но совесть и страх Божий заставили извергнуть из души это мерзкое жало. Духовная сила победила грех и заставила совершить этот первый и, может быть, самый трудный шаг – признаться и тем самым разорвать узы, связывавшие его с этим грехом. Сейчас он достоин любви и сожаления и надо проявить к нему отеческие чувства и и порадоваться тому, что нашлась, наконец, заблудшая овца. Никогда не бывает человек столь прекрасен, как в тот момент, когда он побеждает своего главного врага – греховную гордость. Чтобы стать ближе в эту минуту к кающемуся, священник должен подумать о себе, вспомнить свои грехи, разделить этот покаянный порыв. И тогда священник не останется безучастным, сами найдутся подходящие утешительные слова и наставления. И кающийся ощутит веяние благодати Божией, а пастырь испытает евангельское чувство радости о грешнике кающемся. Исповедь должна не угнетать, не омрачать, не обессиливать человека, а очищать от скверны грехов и воодушевлять на борьбу с ними.

Состав прихожан, которых приходится исповедовать одному священнику, весьма многообразен как по возрасту, так и по степени веры и церковности, по культурному уровню и образованности. Наряду с людьми, глубоко и искренне верующими, давно воцерковленными, к аналою подходят люди, практически не связанные с Церковью, совершающие исповедь впервые в зрелом возрасте. Если еще учесть то, что большинство верующих – это люди, не сумевшие, как правило, получить полноценного образования и совершенно лишенные систематических знаний о Церкви, Таинствах и догматике, то пастырь, в первую очередь, должен за каждой исповедью и в проповеди стараться хотя бы в минимальной степени разъяснять основные истины христианства, отвращать от суеверий и еретических представлений, выдвигая на первый план не обряд, а духовное значение Церкви как источника любви Христовой и благодати, призывать к исполнению нравственных законов Спасителя, выраженных в словах Его: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 37–39).

Сказанное выше, конечно, не означает, что священник не должен разъяснять таинственный смысл православного богослужения и обрядов, напротив, объясняя понятным языком затруднительные к пониманию места, он привлечет людей малосведущих к более деятельной литургической жизни.

Собеседование следует вести на русском или родном языке исповедника, применяясь к возрасту, полу, семейному положению, духовному и культурному уровню человека. Это касается как содержания, так и формы исповеди; с каждым надо разговаривать, употребляя понятные для него выражения, не допуская, однако, чрезмерного упрощения, особенно в том случае, когда к аналою подходит человек с большим духовным и жизненным опытом.

Вопросник, помещенный в Требнике, хотя и является справочником, содержащим перечень грехопадений, по прямому назначению почти не применим в современных условиях.

Во-первых, вопросы в нем сформулированы по церковно-славянски, а язык этот малопонятен современному верующему и потому требует пояснений духовника. Во-вторых, отдельные вопросы затрагивают столь редкие извращения (кровосмешение, скотоложество), что произнесение их может вызвать лишь смущение и соблазн. В-третьих, подобраны они так, что не учитывают никаких индивидуальных свойств исповедника. Так, например, вопрос относительно греха рукоблудия (греч и церковно-слав. – малакия) уместен по отношению к мальчикам, юношам и мужчинам, но вряд ли стоит задавать его девушкам и женщинам.

Человек часто не знает, как приступить к исповеди. Надо помочь ему, разбудить в нем покаянное чувство, задать наводящие вопросы: когда в последний раз исповедовался, проводилась ли за время с последней исповеди какая-либо духовная работа над собой – борьба с грехом, наиболее ему присущим, молитва, самопринуждение, усилия стать добрее к ближним? Какой свой грех он считает самым тяжким? Какую добродетель почитает самой важной? Здесь можно показать, как один грех порождает другой: например, пьянство часто влечет за собой супружескую неверность, а за ней следуют озлобление, распад семьи.

Некоторые исповедники приходят на исповедь с письменным перечнем своих грехов – этот обычай достоин поддержки, но при условии, что человек искренне раскаивается в своих грехах, а не формально перечисляет их. Бумагу с этим перечнем не следует оставлять священнику, но сразу же после исповеди ее необходимо уничтожить.

Задавать вопросы исповеднику следует в мягкой неосудительной форме и переходить к следующему вопросу можно, лишь до конца выслушав ответ на предыдущий. Желательно также помнить хотя бы в общих чертах постоянных исповедников и их житейские ситуации, чтобы не смутить их задаванием многократно одних и тех же вопросов о внешних обстоятельствах их жизни. Кроме того, каждая исповедь должна быть не повторением предыдущей, а продвижением вперед на пути духовного совершенствования, и поэтому полезно запоминать основные моменты предшествовавшей исповеди.

При собеседовании духовник должен обращаться к исповеднику на «Вы». Обращение на «ты» допустимо только к детям и подросткам не старше 16 лет. Когда священник исповедует молодую женщину или девушку, он должен думать о ней исключительно как о кающемся грешнике и всеми силами подавлять в себе греховное любопытство и нечистые помыслы.

При исповеди священника необходимо особое внимание уделять грехам, связанным с нарушением пастырского долга. Сюда относятся: леность, уклонение от исполнения богослужений и треб, небрежное их совершение, невнимание и рассеянность во время совершения богослужения, неблагоговейное, небрежное отношение к святыне, то есть к приготовлению, освящению и хранению Святых Даров; небрежное отношение к литургическим сосудам, иконам, антиминсу, беспорядок и нечистота в алтаре; а также холодное и формальное, неотеческое отношение к пастве, церковноприходскому собранию и совету, младшим клирикам: диаконам, псаломщикам, чтецам, певцам и регенту.

Вот некоторые практические рекомендации опытных духовников о порядке совершения личной тайной исповеди:

1. Молитва и краткий совет, как исповедоваться.

2. Исповедь: сначала дать выговориться исповеднику, и только потом, когда он начинает замолкать, но есть ощущение, что он высказал не все, помочь ему тактичными ненавязчивыми вопросами признаться и покаяться и в скрытых им грехах.

3. Молитва о ниспослании сердечного сокрушения кающемуся и прощении ему грехов.

4. Советы, как преодолеть тот или иной порок, наложение епитимии или призыв к долготерпению и кротости.

5. Чтение разрешительной молитвы.

Помня об этом порядке, не следует забывать о том, что пастырская работа должна быть творческой и индивидуальной. Всякое слово, поучение имеет смысл и оказывает помощь только тогда, когда идет от собственного духовного опыта и знания пастыря. Слово же, сказанное только устами, – мертво и ложно, и слушающий всегда безошибочно это чувствует. Надо помнить слова апостола Павла: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1Кор. 9, 22). Как опытный врач каждому больному назначает особое лечение, так и хороший пастырь должен для каждого приходящего к нему находить особое слово совета и утешения, врачуя его душевные раны. В другом месте апостол Павел говорит: «Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других. Мы могли явиться с важностью, как апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими. Так мы из усердия к вам восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны» (1Фес. 2, 6–8) – вот идеал отношения пастырей к пасомым: отеческая любовь и полная самоотдача своим духовным детям.

Надо учить людей исповедоваться. Часто вместо исповеди своих грехов можно услышать совершенно житейский разговор: самовосхваление, обличение близких и жалобы на трудности жизни.

Некоторые исповедующиеся стремятся безболезненно для себя пройти через исповедь – говорят общие фразы: «во всем грешна», или распространяются о мелочах, умалчивая о том, что действительно должно тяготить совесть. Причиной тому является и ложный стыд перед духовником, и нерешительность, но особенно – малодушный страх всерьез начать разбираться в своей жизни, полной мелких, ставших привычными слабостей и грехов. Сюда относятся греховная привычка к сквернословию, когда человек перестает замечать, что произносит грязные слова, неумеренное употребление вина, курение, воспринимаемые как норма, и даже – грехи против седьмой заповеди: многолетние побочные связи женатых людей и полный произвол в отношениях с женщинами у холостых. Здесь священник должен проявить решительность, не бояться разрушить эту успокоенность и пытаться вызвать чувство настоящего покаяния.

Весьма полезно указать на условность деления грехов на «тяжкие» и «легкие». Такие «легкие» грехи, как ложь (хотя бы и бескорыстная), похотливые помыслы, грубость в общении с людьми, развращают и порабощают душу, и бороться с ними, как правило, бывает труднее, чем с тяжкими. Можно привести известный святоотеческий образ: убрать груду мелких камней требует большего труда, чем передвинуть равновеликий им по весу большой камень.

Греховный образ жизни, превратившийся в норму, порочные привычки и склонности, на которые зачастую не обращают внимания, можно уподобить злокачественной опухоли, незаметной снаружи, но изо дня в день подтачивающей душу и отравляющей весь духовный организм человека. В таких случаях главная задача пастыря разбудить в душе человека подавленное чувство греховности, усыпленное самооправданием, ссылками на подобные грехи у многих других людей. При этом не надо бояться называть вещи своими именами: прелюбодеяние, блуд, убийство зачатого плода – смертные грехи, нераскаянность в них лишает спасения, обрекает на вечные муки. Об этом надо говорить прямо. «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии?, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6, 9–10). Каждый достаточно долго служащий на приходе священник знает из опыта, что на исповеди редко кто признается в воровстве, разбое, идолослужении, уже не говоря о намеренном убийстве, о котором и слышать не приходится, и об этих грехах можно и не спрашивать – в наше время они редки среди христиан. Но стоит задать вопрос о соблюдении супружеской верности, о хранении целомудрия у холостых, незамужних и вдовых, об абортах, пьянстве, об употреблении скверных слов – и многие, одни со стыдом, другие со «спокойной» совестью, а третьи – даже с недоумением (что это он копается в моей личной жизни?!), признáют, что совершали хотя бы один из этих «бытовых» грехов. Поэтому задавать такие вопросы необходимо, а получив признание, увещевать к покаянию и к отвержению в дальнейшем такого образа жизни под страхом недопущения к Причастию Святых Таин и лишь после этого давать отпущение грехов.

Нередко исповедник многократно сообщает на нескольких исповедях об одном и том же единичном грехопадении, что свидетельствует о том, что, хотя грех и разрешен, душевная рана еще не зажила, продолжает ныть. Такое явление бывает при единичном грехопадении, а не при многократном повторении греха, когда совесть бывает уже приглушена. Следует в таких случаях разъяснить исповеднику, что благодать, даруемая Богом в Таинстве Покаяния, очищает от всех исповеданных с чувством раскаяния грехов. Это делает излишним повторное упоминание их на последующих исповедях, если, конечно, грехопадение не повторилось.

Если исповедник, покаявшись в давно совершённом грехе, признается в том, что на предшествующих исповедях он скрывал его из ложного стыда или застенчивости, нужно прежде всего одобрить принесенное наконец покаяние, но затем указать ему на то, что утаивание этого греха делало предыдущие отпущения грехов неполноценными, и, следовательно, причащаясь, он принимал Тело и Кровь Христовы себе в «суд и осуждение». Однако следует быть осторожным из опасения вызвать у такого исповедника чувство отчаяния.

Давая совет, назидая, делая порицание или утешая, духовник ни в коем случае не должен внутренне раздражаться, а тем более проявлять внешне гнев, возмущение, презрение к кающемуся. Осуждая грех, нельзя осуждать человека. «У нас один только враг – диавол, а человек, какой бы ни был он грешник – наш друг и брат», – говорит святой Иоанн Златоуст. Каждому священнику, особенно молодому, следует помнить слова апостола Павла: «Старца не укоряй, но увещевай, как отца; младших, как братьев; стариц, как матерей; молодых, как сестер, со всякою чистотою» (1Тим. 5, 1–2). Хорошим средством в не всегда легкой борьбе с собственной раздражительностью и чувством досады служит постоянное памятование духовником собственной греховности, нравственной слабости и незначительности пред Богом.

Рекомендуется давать вопросы, руководствуясь десятью заповедямиЕсли кающийся дает отрицательный ответ, то можно перейти к другим вопросам. В случае утвердительного ответа имеет смысл задать несколько уточняющих вопросов, соблюдая при этом сугубую осторожность, чтобы не проявить излишнее любопытство. Мерой конкретности такого уточняющего вопроса должно быть искреннее и полное раскаяние, а не «следствие» по раскрытию преступления.

Так, например, недопустимо добиваться от исповедника поименного называния лиц, участвовавших в совершении греховного поступка, а также имен потерпевших от него; как правило, не следует требовать подробного описания всех обстоятельств, места и времени грехопадения, ибо это не помогает уяснению нравственной сущности греха и не помогает раскаянию. В особенности надо соблюдать такт и целомудрие при разборе грехов против седьмой заповеди.

Однако следует помнить о том, что инициатива в собеседовании должна принадлежать исповеднику, и недопустимо превращать исповедь из диалога в проповедь священника или монолог.

Помимо вопросов, касающихся тех или иных грехов, нужно спрашивать о том, совершает ли исповедник активные добрые дела, помогает ли ближним, больным, одиноким. «Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники – в жизнь вечную» (Мф. 25, 45–46), – сказал Господь наш Иисус Христос. Предлагая и призывая к деланию активного добра, следует пресекать всякую похвальбу и претензии на благодарность и признание своих заслуг.

Согласно словам Самого Спасителя нашего: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20, 22–23), священнослужитель может в отдельных случаях отпускать грехи не сразу после их исповедания, а лишь по исполнении кающимся в течение определенного времени особо назначенного ему послушания – епитимии?. Это слово в переводе с греческого означает «прещение», но по духу своему является не карательным, а церковно-воспитательным средством. Епитимия΄ – это урок, упражнение; она приучает к духовному подвигу, рождает стремление к нему. Возможные виды епитимии: поклоны во время богослужения или чтения домашнего молитвенного правила, молитва Иисусова, вставание на полунощницу, духовное чтение (Акафисты, Жития святых), пост, милостыня – кому что нужнее. Епитимия всегда должна быть ограничена точным сроком и исполняться по твердому распорядку, например, чтение Акафиста вместе с вечерним правилом в течение 40 дней.

На первом месте при назначении епитимии лицу, виновному в ссорах, оскорблениях, побоях, должно быть покаяние перед обиженным и примирение с ним. Епитимию надо сообразовывать с условиями жизни кающегося. Нельзя назначать чтение акафистов, если у человека нет их текстов; нельзя призывать его к ежедневному присутствию на богослужении, если он работает на производстве или в учреждении. Если по бытовым условиям прихожанин не может читать большие молитвенные правила с акафистами и земными поклонами, то можно предложить ему исполнять это в храме до начала богослужения, но ни в коем случае не во время общей службы.

Умирающие, находящиеся под епитимией, не лишаются Причащения, но в случае выздоровления больного оно продолжается до установленного срока.

Над человеком, исполнившим предписания данной ему епитимии, должна быть прочитана особая разрешительная молитва (Сербский Требник, гл. 8). Предлагаем ее текст в русском переводе:

«Милосердный, Благий и Человеколюбивый Господи! Ты по щедротам Своим послал в мир Сына Своего Единородного, чтобы Он разорвал запись грехов наших, расторг узы связанных грехами и возвестил освобождение плененным. Освободи, Владыко, по благости Своей раба Твоего (имярек) от уз, связывающих его, и даруй ему во всякое время и на всяком месте безгрешно приступать со дерзновением к Твоему Величеству и с чистой совестью просить у Тебя обильной милости. Ибо Ты Бог Милостивый и Человеколюбивый, и мы славу Тебе воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Согласно правилам Православной Церкви, ее члены должны прибегать к исповеди, начиная с семилетнего возраста. Иными словами, уже с семилетнего возраста Церковь считает человека способным отвечать пред Богом за свои поступки, бороться со злом в себе и получать благодатное прощение в Таинстве Покаяния. Дети и подростки, воспитанные своими родителями в христианской вере, по православной традиции после семи лет приходят на исповедь, чинопоследование которой ничем не отличается от обычного, однако при ее проведении следует учитывать возраст исповедника.

Нельзя развивать в душе ребенка начетническое, потребительское отношение к грехам и добродетелям, которое часто выражается в словах: «если будешь хорошо себя вести, то и Бог пошлет тебе все хорошее; а если будешь плохо себя вести, то Бог накажет тебя, лишит чего-либо приятного». Надо пробудить в детской душе не страх пред Богом, но страх перед грехом, отвращение ко всякой нечистоте, сыновью любовь, а не расчетливость.

При исповеди детей следует обращать внимание на такие порочные наклонности, как ложь, присвоение чужих вещей, издевательство и насмешки над слабыми и больными, жестокость по отношению к животным, привычка к кривлянию и паясничанию, лень, грубость, сквернословие, курение.

В начале исповеди, чтобы снять напряжение, можно задать несколько простых, естественных вопросов (особенно если ребенок пришел впервые): «как тебя зовут?», «сколько тебе лет?», «был ли ты раньше в церкви?», «знаешь ли ты, зачем пришел сюда?» При отрицательном ответе на последние два вопроса следует в нескольких доступных словах объяснить, что сейчас он должен постараться вспомнить все плохие поступки, совершенные им. Если ребенок разговорится сразу, от священника требуется только отдельными замечаниями направлять исповедь к цели – осознанию греховности совершенных проступков, раскаянию и обещанию впредь не повторять их. Здесь очень важно подчеркнуть необходимость правдивости, заметив, что от Бога бессмысленно что-либо скрывать, ибо Он видит и знает все, а признание своих грехов и раскаяние нужно самому исповеднику для того, чтобы очистить его совесть от всего дурного, что ее отягощает.

Если ребенок замкнут и застенчив, то духовник должен ласковым тоном задать ему простейшие наводящие вопросы: «есть ли у тебя папа и мама?», «любишь ли ты их?», «не огорчаешь ли?», «чем, каким поступком ты в последний раз вызвал их осуждение, огорчение», «за что тебя чаще всего упрекают родители, учителя, бабушка и дедушка?» В зависимости от ответов следует уточнять вопросы, предлагая самому исповеднику оценить свои проступки, стать на место обиженного им человека или того, кому он не оказал помощи.

Выбор дальнейших вопросов зависит от возраста, нравственного развития и степени подготовленности юного исповедника. Возможно, придется большую часть времени посвятить объяснению того, что такое грех, и лишь после этого услышать признание. Следует призывать не только удерживать себя в дальнейшем от совершения исповеданного греха, но творить добрые дела: добровольно помогать родителям и близким в хозяйстве, ухаживать за младшими братьями и сестрами, помогать неуспевающим соученикам.

Вопросы на исповеди должны касаться основ православного христианского учения, главных событий из земной жизни Спасителя. Можно спросить, как часто исповедник посещает церковь, понимает ли он хотя бы в общих чертах смысл Таинства Причащения Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. В случае совершенной неподготовленности священник должен, пожертвовав временем, объяснить юному исповеднику, Кто такой Иисус Христос, чему Он учил, как и за что пострадал и умер, что такое Светлое Христово Воскресение – Пасха, Рождество и другие церковные праздники. Непременно надо рассказать ему о Пречистой Матери Божией, Заступнице и Покровительнице всех страждущих, научить молитве «Богородице Дево, радуйся...», а также Молитве «Отче наш...» Конечно, в течение одного собеседования невозможно рассказать обо всем даже в самых общих словах. Но лучше впасть в ошибку излишнего усложнения собеседования, нежели чрезмерного упрощения основных положений христианства. Современные подростки умственно и душевно развиты гораздо больше, чем их сверстники 20–30–40 лет назад, зачастую они знают многое такое, о чем раньше люди узнавали гораздо позже, – об этом нельзя забывать и вести себя с ними как с неразумными детьми. Ребенок, а тем более – подросток, стремится как можно скорее стать взрослым в глазах окружающих, и поэтому следует обращаться к нему серьезно.

Исповедь детей и подростков, как всякая исповедь, должна сопровождаться призывом к раскаянию и обещанию пред Богом никогда впредь их не совершать и завершаться индивидуальным кратким собеседованием перед чтением разрешительной молитвы. При этом никто из присутствующих детей не должен слышать признаний в совершении того или иного из перечисленных священником грехов.

Неуместны упреки со стороны священника в том, что юный исповедник не знает молитв, не умеет перекреститься, не понимает смысла происходящего в данный момент.

Совершенно недопустимо отказывать в Причащении детей и подростков в случае, если они по незнанию или по состоянию здоровья приняли пищу с утра. Однако священнику не следует потворствовать сознательному нарушению правила по Причащении натощак, так как оно способствует привыканию к церковной дисциплине и подчеркивает святость этого великого Таинства. Нельзя также отказывать в Причастии ребенку или подростку, если его привели к исповеди с большим опозданием; указав родителям на недопустимость такого нарушения церковных порядков, кратко исповедовать его непосредственно перед выносом Чаши. Младенцев (до 3-х лет) допустимо в крайних случаях причащать и после Литургии непотребленными Святыми Дарами. Но и такие случаи не следует превращать в норму. Дети после 8–9 лет должны наравне со взрослыми приходить по возможности к началу Литургии, чтобы вместе со всеми участвовать в этом главнейшем церковном богослужении.

Если при исповéдании детей большим облегчением для священника служит их искренность, открытость, готовность чистосердечно каяться в своих грехах и проступках и легко плакать от сознания своей вины, то при исповеди молодых людей в возрасте от 14 до 20 лет священник нередко наталкивается на внутреннюю замкнутость, забронированность и сопротивление попыткам духовника заглянуть испытующим взором в их души. Случается, что юноша или девушка приходят на исповедь по требованию родственников или по какой-то старой традиции, которую не хотят нарушить, или даже по своему собственному желанию и искреннему религиозному чувству, но уже замутненному ложным стыдом, свойственным этом возрасту. Как бы то ни было, самым большим препятствием для духовника здесь выступают скрытность, застенчивость, недоверие. Нельзя что-то упустить в исповеди такого юноши (или девушки) и тем самым оставить без помощи его стыдливый порыв покаяния, обмануть его, быть может, последнюю надежду на духовную и человеческую помощь. Здесь каждая ошибка, каждое неверно сказанное слово могут оттолкнуть, разочаровать, вызвать отрицательное отношение к духовной жизни, к Церкви, к людям.

Однако следует опасаться и другой крайности – излишней бесцеремонности, нетактичного вторжения в чужую легко ранимую душу. Иной вопрос может натолкнуть на грех, доселе неизвестный исповеднику, вызвать нечистые помыслы, оскорбить нравственное чувство. После обычных признаний в «повседневных» грехах, когда исповедник замолкает, не решаясь сказать о самом главном, ради чего он, может быть, и пришел на исповедь, священник должен с тактом и тихо спросить: «Может быть, есть грех, в котором тебе совестно признаться? Может быть, ты забыл в чем-либо покаяться на предыдущих исповедях? Никто, кроме Господа, не узнает об этом, я только свидетель и под страхом смерти не разглашу поведанного тобой. Ты же, признавшись в содеянном тобой и покаявшись, очистишь душу от греховной тяжести, в противном случае Святые Дары, которых ты причастишься, будут тебе в осуждение, а не во исцеление души и тела».

Священник должен уметь внушить к себе доверие молодежи, которая должна видеть в нем сочувствующего собеседника, способного понять юношеские искания и трудности.

Исповедь на одре болезни всегда имеет особый характер, тем более, если больной находится в преклонных годах и чувствует приближающуюся кончину земной жизни. Болезнь часто смягчает душу человека, смиряет его гордыню и самоуверенность, помогает отрешиться от суетных житейских страстей. Зачастую только в эти последние недели или дни своего земного существования человек впервые начинает серьезно задумываться о смысле прожитой жизни; в нем просыпаются живая, детская вера в милосердие Христово, надежда на прощение и спасение. У других появляются запоздалое раскаяние в «зря прожитой жизни», угрызения совести, разочарование в своих прежних увлечениях и идеалах, уныние и даже отчаяние из-за тяжелого ощущения бессмысленности и бесполезности прожитой жизни.

Исповедник, который принимает болезнь со смиренным сознанием покорности воле Господней, стремится в эти последние дни очистить свою совесть покаянием, просит духовника помочь ему в его смятении и страхе, ловит каждое слово священника, умоляет подготовить его к этому страшному переходу. Нет для духовника ничего более утешительного и освящающего его собственную душу, как последнее напутствие и причащение Святых Таин такого смиренного, кроткого и открытого исповедника. Он благодарно слушает слова о будущей жизни, его не надо успокаивать ложными надеждами на скорое выздоровление. Ему можно откровенно говорить о подготовке к смерти, подкрепляя его надеждой на все покрывающую любовь Божию, внушать, что он отходит не в какую-то неведомую, страшную страну, а, наоборот, возвращается в свое Небесное отечество, во объятия к Любящему, Милосердному и Благому Отцу Небесному. Поменьше мрачных слов о вечных муках, о неизбежности мытарств, а побольше утешения в эти скорбные минуты, побольше слов о нашем богосыновстве, любви и прощении.

Священник обязан облегчить предсмертную тоску, подать надежду на прощение, как бы тяжелы ни были исповéданные грехи умирающего. Очень хорошо, если больной захочет причаститься во время болезни несколько раз. Однако часто бывает и обратная картина. Священник сталкивается с полной душевной глухотой больного, с полным отсутствием церковности. Предсмертная болезнь для таких людей кажется бессмысленным страданием, чисто физиологическим явлением. Часто у таких людей просыпается неудержимое озлобление против близких и вообще всех здоровых людей, проявляется зависть и ненависть ко всем здоровым. Иногда у таких людей возникает желание сказать священнику что-либо злое и оскорбительное или, в лучшем случае, – отвечать на его вопросы равнодушно и безразлично. О таких несчастных надо особенно усиленно молиться, ни в коем случае не упрекать их, просить у Бога чудесного обращения их в последнюю минуту. С первого же раза, если больной сам не попросит, не следует уговаривать его причаститься, а лишь упомянуть об освящающей силе Таинства Причащения, но не следует при этом намекать на телесное исцеление, так как это может дать повод для еще большего соблазна. Для начала можно предложить вместе помолиться, а уж затем предложить исповéдаться. Больные, особенно люди, далекие от Церкви, часто бывают суеверны и мнительны, боятся, что Причастие является признаком близкого конца. Вместо исповеди они начинают уверять священника, что чувствуют себя не так уж плохо, и стремятся отдалить исповедь и причащение. Насиловать больного ни в коем случае нельзя, в вопросах духовной жизни должна быть полная свобода, но благовременно настоять надо.

Перенося страдания с терпением и кротостью, мы приобщаемся к страданиям Христа. Он становится нам ближе, мы проникаемся Его послушанием воле Отца Небесного, Который решает, что нам во благо и на пользу душе нашей. Болезнь – самое благоприятное время для обращения своего сердца к Богу. С выздоровлением эта возможность опять отодвигается в бесконечную даль. Апостол Павел говорит: «... мы не унываем, но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2Кор. 4, 16–18). В Евангелии постоянно прослеживается эта таинственная связь страданий и славы, то есть духовного расцвета, сияния, силы. Всякое добровольное (и даже не добровольное, но покорно принятое) лишение, отказ, жертва, страдание – немедленно обращаются в духовные богатства в душе человека. Чем больше теряешь, тем больше приобретаешь. Мужественная верующая душа духовно крепнет в жертвах и испытаниях. Мы должны благодарить Бога за поданные нам испытания, принимать их как дар любви Его. Дети, выросшие в тепле и неге, сытости и довольстве, часто становятся духовно пустыми, видят счастье лишь в потреблении и приобретении внешних, материальных благ. Наоборот, прошедшие через болезни, нищету – вырастают крепкими духом. Велика очищающая сила страданий и смысл их. Наш духовный рост зависит от того, как мы переносим их. Но не надо их искать и выдумывать. Господь посылает нам ровно столько испытаний, сколько мы можем вынести, не погибнув духовно. Бог Промыслитель каждому возрасту дает свой особый образ, режим религиозной жизни. С наступлением старости уменьшаются телесные силы, но улучшаются условия для сосредоточенной внутренней жизни; уменьшается подвижность – больше времени для молитвы; притупляются зрение, слух и другие внешние ощущения – больше внимания к своему внутреннему миру; ухудшается способность переваривать обильную, утучняющую пищу – это естественно располагает к посту, призывает к целомудрию. Стареющий человек должен научиться понимать эти знаки и сам идти навстречу Промыслу Божию о себе, постепенно заменяя в своей «телесной храмине» материалы тленные – нетленными, вечными, – исполняться Духом Святым.

Священник должен помнить, что исповедь и Причащение больных и умирающих на дому является одной из важнейших пастырских обязанностей и уклонение от нее (или откладывание ее за недостатком времени на более поздний срок) совершенно недопустимо, а в случае смерти такого больного без покаяния и Причащения подобное небрежение вменяется пастырю в тяжкий грех. Затруднения с транспортом, плохое самочувствие и даже болезнь священника или членов его семьи, равно как и другие обстоятельства, не могут служить оправданием для отказа от совершения пастырского долга.

Обычно священника вызывают на дом родственники больного, для чего они заблаговременно обращаются к должностным лицам из состава церковного совета, «за свечной ящик», которые записывают адрес больного.

При посещении больного на дому священник должен быть в рясе и подряснике. Отправляясь в путь со Святыми Дарами, находящимися в дароносице и специальном мешочке, который возлагается на грудь, священник должен помнить о том, что в это время он несет на своей груди величайшую Святыню. Особенно строго следует следить за своим внутренним состоянием, избегать всяческих искушений и соблазнов, могущих встретиться в пути. При этом можно пользоваться любыми видами транспорта.

Отправляясь к больному на дом, священник должен иметь с собой, кроме дароносицы со Святыми Дарами, небольшое количество литургического вина (10–20 куб. см), Крест, Евангелие, епитрахиль, поручи, небольшой плат для отирания губ и Требник.

Тяжело больного исповедуют и причащают у него на дому из-за невозможности причащения и соборования его в церкви.

Войдя в дом, священник должен снять верхнюю одежду и попросить провести его к больному. Первыми словами должно быть приветствие (или благословение, если больной пожелает) и вопрос о состоянии здоровья. Очень важно заблаговременно узнать у родных имя и отчество больного и обращаться к нему как к знакомому.

Далее рекомендуется спросить больного о желании исповедаться и причаститься (или собороваться) и при положительном ответе сразу же начать приготовление: надеть епитрахиль и поручи, приготовить Святую Чашу, попросить чистую пелену (полотенце) и немного кипяченой воды (в стакане, чашке). Постлав пелену на заранее выбранное достойное место, перед иконой (лучше всего – на стол), установить на нее Чашу, с помощью лжицы вложить в нее частицу Святых Даров, влить в Чашу вино и немного воды и, положив рядом Крест и Евангелие, призвать больного и присутствующих к молитве.

Родные исповедника могут находиться в той же комнате и принимать участие в молитвословии вплоть до начала исповедального собеседования, когда они, естественно, должны удалиться; после прочтения разрешительной молитвы и преподания наставлений они могут вновь присутствовать и молиться за причастника.

Чин исповеди больных на дому отличается от обычного и помещен в 14-й главе Требника под названием «Чин, егдá случится вскоре вельми больному дати причастие». Третью молитву – «Господь Бог Премилостивый да ущедрит тя...» следует читать, обратившись лицом к больному.

Собеседование может быть длительным или кратким, в зависимости от состояния здоровья больного и его желания.

Если больному трудно говорить, священник должен ставить вопросы так, чтобы на них можно было ответить односложно: утверждением или отрицанием. В крайнем случае достаточно движения головы исповедника в ответ на вопрос пастыря. При нормальном собеседовании надлежит следовать вышеизложенным рекомендациям, внушая больному надежду на милость Божию. После чтения разрешительной молитвы священник подносит больному для целования Крест и Евангелие.

Молитвы перед Причащением лучше прочесть вместе с причастником. Если он не знает их наизусть, священник может произносить их по отдельным фразам, а больной повторять за ним. Вслед за чтением молитв священник преподает ему Святые Дары, произнося при этом обычную формулу: «Причащается раб Божий (раба Божия, имярек) Честнáго и Святаго Тела и Крове Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, во оставление грехов своих и в жизнь вечную». Заблаговременно помещенная в Чашу и залитая вином и водой частица успевает прийти в размягченное состояние и вкушается без труда. Затем Чашу следует несколько раз заполнить водой, давая каждый раз причастнику выпить эту воду. Это делается для того, чтобы на стенках Чаши не осталось мельчайших крошечек Святых Даров. Если больной находится в тяжелом состоянии, то эту воду может выпить сам священник, дабы не беспокоить лишний раз больного.

Отерев губы причастника илито́ном (платом), священник (или сам причастник) читает благодарственные молитвы после Причащения и «Ныне отпущаеши». Затем священник произносит отпу́ст, поминая в нем тезоименитого больному святого, и подносит Крест для целования причастнику и всем присутствующим, поздравляет больного с принятием Святых Таин и, сказав на прощание несколько сердечных утешительных слов, преподет пастырское благословение. Следует напомнить, что Чаша и лжица должны быть насухо вытерты перед укладыванием их в дароносицу. Епитрахиль и поручи следует также снять.

Если родные больного приглашают сесть за стол и подкрепиться, то отказываться не стоит. За столом надо поддерживать разговор на духовные или общие темы, предпочтительно связанные с состоянием больного, перспективами его лечения, и призывать по необходимости родных уделять ему больше любви и внимания, напоминая о том, что каждый из нас в любое время может оказаться на его месте.

В пастырской практике мало разработан вопрос о том, как вести себя духовнику людей нервнобольных, истеричных, с ненормальной психикой. Тут, по-видимому, нужны свои приемы, иногда прямо противоположные тем, которые применимы к людям нормальным. Часто молитвенное напряжение и подвиги поста еще больше усиливают их внутренний надлом и не только не выправляют его, но причиняют явный вред. Всякий священник должен быть по возможности осведомлен в области нервных и психических болезней – это совершенно необходимо в практике духовничества.

Часто случается, что исповедующийся, а с ним и духовник принимают явление чисто нервного порядка за переживания религиозные, мистические. Иногда священник, не распознав вовремя психопатологическую или истерическую подоплеку некоторых явлений, таких как одержимость, выдавание себя за «духовидца», «пророка», «прозорливца», «целителя», может непродуманными действиями ухудшить положение человека и внести соблазн в души окружающих. Поэтому прежде чем обличать, отчитывать таких людей, необходимо посоветоваться с епархиальным архиереем, более опытным пастырем, с родными этого человека. Быть может, наряду с молитвенной помощью, в которой безусловно нуждается такой человек, ему также требуется медицинская, психиатрическая помощь.

Бывает и обратное – за нервную болезнь принимается тяжелое состояние души, отягощенной грехом, запутанной и омраченной неразрешенными личными и бытовыми конфликтами. В пастырской практике бывали случаи, когда исповедь излечивала застарелые и тяжелые заболевания, против которых были бессильны обычные медицинские средства.

Человек, часто исповедующийся, не имеющий залежей греха в душе, всегда бывает душевно здоров. В исповеди как нельзя лучше проявляется благодатная помощь Церкви Христовой своим членам.

Святоотеческая аскетика в течение многих веков вырабатывала учение о страстях как источнике греха в душе человека. Святых отцов-аскетов всегда интересовал первоисточник того или иного греха, а не самое уже совершившееся грехопадение. Ибо оно является продуктом глубоко укорененной в нас греховной страсти, которую эти писатели называют иногда «лукавым помыслом» или «лукавым духом». Преподобный Исихий Иерусалимский († ок. 790) утверждает: «Много страстей сокрыто в душах наших, но обличают они себя только тогда, когда являются на глаза причины их». Опыт наблюдений и борьбы со страстями позволил свести их в известные схемы. Наиболее распространенная принадлежит преподобному Иоанну Кассиану Римлянину, которому следуют: Евагрий, Нил Синайский, Ефрем Сирин, Иоанн Лествичник, Максим Исповедник и Григорий Палама.

Согласно этим учителям, все греховные состояния человеческой души могут быть сведены к восьми главным страстям: 1) чревоугодие, 2) блуд, 3) сребролюбие, 4) гнев, 5) печаль, 6) уныние, 7) тщеславие, 8) гордость.

«Злые страсти и нечестие не только вводятся одна через другую, но и подобны одни другим» – говорит Григорий Палама (Беседа 8-я). Эта диалектическая связь проверена и подтверждается всеми писателями-аскетами, в творениях которых прекрасно показывается, как одна греховная привычка коренится в другой, сама порождая последующую.

Кроме того, отцы-аскеты различают страсти, происходящие непосредственно от пороков, от зла: гнев, чревоугодие, блуд, сребролюбие; и другие – ведущие свое начало от добродетели (что особенно опасно). Освободившись от старой греховной привычки, совершив хотя бы незначительное дело любви, человек может возгордиться, предаться тщеславию. И наоборот – в стремлении к духовному совершенству, к очищению, подавлению греховных помыслов и привычек человек употребляет большие усилия, борется с собой, но грех побеждает его, ему не удается победить свою страсть, и человек впадает в печаль, которая переходит в еще более греховное состояние – уныние, отчаяние, безнадежность, после чего наступает неверие.

Как различны причины и возбудители страстей телесных или духовных, так различно должно быть и врачевание этих пороков. Святой Евагрий пишет: «Движение плотски΄х страстей пресекает воздержание, а душевных – духовная любовь» (Добротолюбие, т. 1. с. 600). Иоанн Кассиан Римлянин учит о постепенном систематическом лечении страстей, поскольку все они находятся между собой в непрерывной диалектической связи. «Страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль и уныние соединены между собой особым некиим сродством, по коему излишество предыдущей дает начало последующей... Потому против них надо сражаться тем же порядком, переходя в борьбе с ними от предыдущих к последующим: чтобы победить уныние, сначала надо подавить печаль; чтобы прогнать печаль, прежде нужно подавить гнев; чтобы погасить гнев, нужно попрать сребролюбие; чтобы исторгнуть сребролюбие, надо укротить блудную страсть; чтобы подавить эту похоть, надо обуздать чревоугодие» (Добротолюбие, т. 2, с. 22).

Приступая к исповеди и слушая признания кающихся в своих грехах, духовник должен обращать внимание свое и своих духовных детей именно на внутренний строй душевной жизни. Он должен учить бороться не со злыми поступками, а с порождающими их лукавыми помыслами и страстями. Ибо бесполезно бороться с симптомами вместо лечения самой болезни. Сделать совершенный греховный поступок небывшим уже невозможно. Но предотвратить в будущем подобные греховные явления человек может, коль скоро он будет, внимательно наблюдая за своими помыслами, находить с помощью духовника тайно укоренившуюся в нем страсть и вести с ней борьбу. Кающийся на исповеди должен почувствовать общее болезненное состояние своей души, которое и называется «греховностью». Духовник же должен призывать своих духовных чад не к совершению или несовершению тех или иных добрых или греховных поступков, но к стремлению излечиться, очиститься.

Грех – понятие религиозное, и применимо оно только к лицам, принимающим христианский закон, исповедующим веру в Бога и в силу этого находящимся в ограде церковной. Грех – это состояние, относящееся к религиозной нравственности, это непослушание верующего слову Божию.

Грех – это нарушение христианского нравственного закона. Поэтому святой апостол и евангелист Иоанн Богослов и дает такое определение греха: «Всякий, делающий грех, делает и беззаконие» (1Ин. 3, 4). А святой апостол Павел дает такое пояснение: «Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришли заповеди, то грех ожил» (Рим. 7, 7–9).

Есть грехи против Бога и Церкви Его. В эту группу входят многочисленные, соединенные в непрерывную сеть духовные состояния, к числу которых относится, наряду с простыми и очевидными, большое число скрытых, на первый взгляд невинных, а на самом деле наиболее опасных для души явлений. Обобщенно эти грехи можно свести к следующим: 1) маловерие, 2) суеверие, 3) кощунство и божба, 4) немолитвенность и пренебрежение к церковной службе, 5) прелесть.

Маловерие. Это – грех, пожалуй, самый распространенный, и бороться с ним приходится непрерывно каждому христианину. Маловерие часто незаметно переходит в полное безверие, причем страдающий им человек зачастую продолжает посещать богослужение, прибегать к исповеди. Он не отрицает сознательно бытия Божия, однако сомневается в Его всемогуществе, милосердии или Промысле. Своими поступками, привязанностями, всем укладом своей жизни он противоречит исповедуемой им на словах вере. Такой человек никогда не углублялся даже в самые простые догматические вопросы, боясь потерять те наивные представления о христианстве, часто неверные и примитивные, которые он когда-то приобрел. Превращая православие в национальную, домашнюю традицию, набор внешних обрядов, жестов или сводя его к наслаждению красивым хоровым пением, мерцанием свечей, то есть к внешнему благолепию, маловеры утрачивают самое главное в Церкви – Господа нашего Иисуса Христа. У маловера религиозность тесно связана с эмоциями эстетическими, страстными, сентиментальными; она легко уживается с эгоизмом, тщеславием, чувственностью. Люди этого типа ищут похвалы и хорошего мнения о них духовника. Исповедовать их очень трудно, так как они подходят к аналою, чтобы пожаловаться на других, они полны собой и стремятся всячески продемонстрировать свою «праведность». Поверхностность их религиозного воодушевления лучше всего доказывается их легким переходом от приторно-показного «благочестия» к раздражительности и гневу на ближнего.

На исповеди такой человек не признает за собой никаких грехов, даже не утруждает себя попыткой разобраться в своей жизни и искренне заявляет, что не видит в ней ничего греховного. Задача духовника убедить его в том, что даже если он и не совершал тяжких грехов: убийства, прелюбодеяния, богохульства, то все же жизнь его и духовное состояние далеки от святости. Здесь полезно напомнить об опыте великих святых и подвижников, которые по мере достижения духовного совершенства и богопознания все более ощущали свое греховное недостоинство и покаянно молили Господа о прощении. На самом деле такие «праведники» часто проявляют к окружающим бездушие, эгоистичны и лицемерны; живут только для себя, считая воздержание от грехов достаточным для спасения. Полезно напомнить им содержание главы ХХV Евангелия от Матфея (притчи о десяти девах, о талантах и особенно описание Страшного Суда). Вообще религиозное самодовольство и самоуспокоенность – главные признаки отдаления от Бога и Церкви, и это особенно ярко показано в другой евангельской притче – о мытаре и фарисее.

Однако иногда упоминание о каких-то своих достоинствах или добрых делах еще не является самовосхвалением и нужно исповеднику лишь для того, чтобы полнее обрисовать перед духовником картину своей жизни, провести глубокий и честный самоанализ. Но и в этом случае стоит предостеречь от приписывания себе добрых дел, слов, праведности как некоторой заслуги, указывая ему на благодать Божию, которая есть единственный источник всякого совершаемого нами добра.

Суеверие. Часто в среду верующих проникают и распространяются там всевозможные суеверия, вера в приметы, ворожба, гадание на картах, различные еретические представления о Таинствах и обрядах. Подобные суеверия противны учению Православной Церкви и служат развращению душ и угасанию веры, поэтому борьба с ними вплоть до полного искоренения – священный долг пастыря. Борьба с народными суевериями требует от священника большой опытности, ума, нравственной силы и, разумеется, такта и осторожности. Необходимо различать суеверия и связанные с ними действия, которые грубо противоречат православному вероучению и благочестию, как-то: ворожба, использование богослужебных предметов для этой цели, сознательное заупокойное поминовение живых лиц, заговоры, распространение слухов о конце мира, о ложных чудесах и знамениях; и предрассудки, заблуждения и местные поверия, которые не вредят православию и христианской нравственности, такие как, например, просьба открыть царские врата при тяжелых родах, крестить рот во время зевоты, обливание на рассвете в Великий Четверг и т. п. Если первые должны решительно пресекаться, то с суевериями второго рода лучше всего бороться путем объяснения их бесполезности и неправославия в проповедях. Священник должен знать о бытующих в его приходе суевериях и на исповеди обращать на них внимание.

Особо следует остановиться на таком достаточно распространенном и губительном для души учении, как теософия (ее наиболее известное в настоящее время направление – антропософия). На лицах людей, продолжительное время занимавшихся так называемыми оккультными науками, посвященных в «тайное духовное учение», остается тяжелый отпечаток – знак неисповéданного греха, а в душах – болезненно искаженное сатанинской рационалистической гордыней мнение о христианстве как об одной из низших ступеней познания истины. Заглушая детски искреннюю веру в отеческую любовь Божию, надежду на Воскресение и Жизнь Вечную, теософия проповедует учение о «карме», переселении душ, внецерковный и, следовательно, безблагодатный аскетизм. Таким несчастным, если они нашли в себе силы покаяться, следует указать на прямой вред всего этого для душевного здоровья. Занятия теософией, оккультизмом, спиритизмом вызываются любопытствующим желанием заглянуть за закрытую дверь. Мы же должны смиренно признать существование Тайны, не пытаясь проникнуть в нее нецерковным путем. Нам дан верховный закон жизни, нам указан путь, прямо ведущий нас к Богу – любовь. И мы должны идти по этому пути, неся свой крест, не сворачивая на окольные дороги. Теософия и оккультизм никогда не способны открыть тайны бытия, на что претендуют их приверженцы.

Теософы и оккультисты, как правило, весьма начитанны в Священном Писании и умеют, ловко подтасовывая цитаты, оправдывать свои еретические теории. Поэтому в беседе с ними на исповеди нужно так же умело пользоваться ссылками на Библию, творения святых отцов и труды христианских апологетов.

Кощунство и божба. Эти грехи нередко уживаются с церковностью и искренней верой. Сюда в первую очередь относится кощунственный ропот на Бога за Его немилосердное якобы отношение к человеку, за страдания, которые ему кажутся чрезмерными и незаслуженными. Иногда дело доходит даже до хулы на Бога, на церковные святыни, Таинства; часто это проявляется в рассказывании непочтительных или прямо оскорбительных историй из жизни священнослужителей и монахов, в насмешливом, ироническом цитировании отдельных выражений из Священного Писания или из молитвословий.

Особенно распространен обычай божбы и поминовения всуе Имени Божия или Пресвятой Богородицы. Очень трудно отделаться от привычки употреблять эти священные имена в бытовых разговорах в роли междометий, которые используются для придания фразе большей эмоциональной выразительности. «Бог с ним!», «Ах, ты, Господи!» и т. д. Еще хуже – произносить Имя Божие в шутках, и уж совсем страшный грех совершает тот, кто употребляет священные слова в гневе, во время ссоры, то есть наряду с ругательствами и оскорблениями. Кощунствует и тот, кто грозит гневом Господним своим недругам или даже в молитве просит Бога наказать другого человека. Большой грех совершают родители, в сердцах проклинающие своих детей и угрожающие им карой небесной. Призывание нечистой силы (чертыхание) в гневе или в простом разговоре также греховно. Употребление любых бранных слов также является кощунством и тяжким грехом.

К проявлению этого греха священник должен быть непримирим и призван бороться с ним постоянно. Необходимо назначать строгие епитимии вплоть до отказа в Причастии в тех случаях, когда кающийся решительно не преодолевает этого греха, считая его второстепенным. Именно с этого и должна начинаться борьба за духовное здоровье пасомых – с этой прилипчивой, как насморк, и столь же чреватой печальными последствиями греховной болезнью.

Пренебрежение к церковной службе. Этот грех чаще всего проявляется в отсутствии стремления участвовать в Таинстве Евхаристии, то есть долговременное лишение себя Причастия Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа при отсутствии каких-либо обстоятельств, мешающих этому; кроме того, это вообще отсутствие церковной дисциплины, нелюбовь к богослужению. В качестве оправдания обычно выдвигается занятость служебными и бытовыми делами, отдаленность храма от дома, длительность богослужения, непонятность литургического церковнославянского языка. Некоторые достаточно аккуратно посещают богослужения, но при этом лишь присутствуют на Литургии, не причащаются и даже не молятся во время богослужения. Иногда приходится сталкиваться с такими печальными фактами, как незнание основных молитв и Симво́ла веры, непонимание смысла совершаемых Таинств, а главное, с отсутствием интереса к этому.

Часто это объясняется недостаточностью церковного воспитания и прерванностью религиозных традиций в семье, но есть здесь и вина пастырей: плохое, невнятное чтение и пение в храме, общее неблагообразие богослужения. Это происходит из-за неумения или нежелания священника правильно организовать богослужение, сказать проповедь, в которой бы объяснялись отдельные моменты богослужений и смысл церковных Таинств, содержание праздников. Пастырь должен быть не требоисполнителем, а ревностным совершителем великих Таин Божиих. Ему доступен двухтысячелетний опыт организации жизни христианской Церкви, и он должен использовать его в своем священнослужении.

Немолитвенность как частный случай нецерковности – грех общераспространенный. Священник обязательно должен спрашивать у исповедника, молится ли тот вообще и каковы плоды его молитвы: доставляет ли ему молитва духовное утешение или же воспринимается им как неприятная повинность, от которой он старается под любым предлогом уклониться; пользуется ли он Православным Молитвословом или знает молитвы на память; может быть, он молится «своими словами» (последнее чаще всего означает, что он никак не молится, поэтому следует посоветовать ему читать хотя бы краткое правило по Молитвослову или по памяти). Следует спросить, читает ли исповедник Евангелие, хотя бы по одной главе в день, а также порекомендовать ему со вниманием слушать чтение Священного Писания в храме за богослужением, чтобы слово Жизни Вечной не скользило по поверхности сознания, а проникало в самую глубину души.

Важно также спросить, поминает ли кающийся ежедневно своих близких, живых и умерших, за здравие и за упокой души; молится ли он «за ненавидящих и обидящих», за тех, против кого у него есть чувство неприязни, кто, быть может, несправедливо обидел его. Как часто посещает исповедник богослужения: каждое воскресенье или лишь по большим праздникам и в день Ангела, что мешает ему регулярно посещать церковь? Важно справиться, соблюдает ли он установленные Церковью посты, и не только в смысле воздержания от скоромной пищи, но и в нравственном смысле, примиряется ли с теми, с кем был в ссоре, подает ли милостыню, прощает ли долги, пытается ли отстранить от себя все суетное и сосредоточиться на Вечном.

Горячая молитва отличает искренне верующего от верующих «теплохладных». Надо стремиться не отчитывать молитвенное правило, не отстаивать богослужения, надо стяжать дар молитвы у Господа, полюбить молитву, ждать с нетерпением молитвенного часа. Постепенно входя под руководством духовника в молитвенную стихию, человек научается любить и понимать музыку церковнославянских песнопений, их несравненную красоту и глубину; красочность и мистическую образность литургических символов – все то, что называют церковным благолепием.

Надо учить кающихся достойно готовиться к принятию Святых Таин. Постараться посетить все богослужения двух-трех предшествующих дней, соблюдать пост, прочесть или прослушать покаянный канон, обязательно примириться перед Причастием со всеми, с кем он находится в ссоре, искренне простить их и попросить у них прощения. Дар молитвы – это и умение владеть собой, своим вниманием, повторять слова молитвы не только губами и языком, но и всем сердцем и всеми мыслями участвовать в молитвенном делании. Прекрасным средством для этого является Иисусова молитва, которая заключается в равномерном, многократном, неторопливом повторении слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго». Об этом молитвенном упражнении существует обширная аскетическая литература, собранная в основном в «Добротолюбии» и в других отеческих творениях. Можно рекомендовать также прекрасную книгу неизвестного автора ХIХ века «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу».

Иисусова молитва особенна хороша тем, что не требует создания специальной внешней обстановки, ее можно читать, идя по улице, во время работы, на кухне, в поезде и т. д. В этих случаях она особенно помогает отвлечь внимание наше от всего соблазнительного, суетного, пошлого, пустого и сосредоточить ум и сердце на Сладчайшем Имени Божием. Правда, не следует начинать занятия «духовным деланием» без благословения и руководства опытного духовника, поскольку подобное самочиние может привести к ложному мистическому состоянию прелести.

Духовная прелесть существенно отличается от всех перечисленных грехов против Бога и Церкви. В отличие от них, этот грех коренится не в недостатке веры, религиозности, церковности, а, напротив, в ложном ощущении избытка личных духовных дарований. Этот грех особенно известен в монашеской среде, среди людей духовно развитых, с повышенной духовной чувствительностью, живущих аскетической жизнью. Человек, находящийся в состоянии прельщения, мнит себя достигшим особых плодов духовного совершенства, подтверждением чему служат для него всевозможные «знáмения»: сновидения, голоса, видения наяву. Такой человек может быть весьма одарен мистически, но при отсутствии церковной культуры и богословского образования, а главное, из-за отсутствия хорошего, строгого духовника и при наличии среды, склонной легковерно воспринимать его рассказы как откровения, такой человек приобретает часто многих сторонников, вследствие чего и возникло большинство сектантских антицерковных течений.

Обычно начинается это с рассказа о загадочном сне, необыкновенно сумбурном и с претензией на мистическое откровение или пророчество. В следующей стадии находящемуся в подобном состоянии, по его словам, уже наяву слышатся голоса или являются сияющие видения, в которых он распознает Ангела или какого-либо угодника, или даже Богородицу и Самого Спасителя. Они сообщают ему самые невероятные откровения, часто совершенно бессмысленные. Это случается с людьми и малообразованными, и с весьма начитанными в Священном Писании, святоотеческих творениях, а также с теми, кто отдался умному деланию без пастырского руководства.

Священнику чаще всего приходится иметь дело с такими болезненными явлениями при исповеди женщин, склонных к истерии, и это должно, кроме всего прочего, послужить духовнику испытанием его пастырского терпения. Следует внушать подобным исповедникам, что не надо обращать внимания на сновидения и пересказывать их окружающим. Опытные духовники советуют спрашивать, был ли явившийся святой с Крестом и благословил ли он им рассказчика; кроме того, чтобы распознать истинную мистическую одаренность, светлую и святую, от ложной, надо обратить внимание на то, не раздражается ли рассказывающий о своих видениях в процессе повествования. По учению святых отцов, гнев или раздражение при рассказе о видениях есть признак духовной прелести видевшего и ложности самих видений. Разоблачая и осуждая прелесть, священник должен проявлять осторожность, дабы не обидеть, не смутить резким словом, оглаской душу исповедника и не погасить в нем искры подлинной мистической одаренности, составляющей большую редкость.

Чревоугодие – один из целого ряда грехов против ближних, семьи и общества. Оно проявляется в виде привычки неумеренного, чрезмерного употребления пищи, то есть объедания или в пристрастии к утонченным вкусовым ощущениям, услаждении себя пищей. Конечно, разным людям требуется разное количество пищи для поддержания своих физических сил – это зависит от возраста, телосложения, состояния здоровья, а также от тяжести работы, которую выполняет человек. В самой пище нет никакого греха, ибо это дар Божий. Грех заключается в отношении к ней как к вожделенной цели, в поклонении ей, в сладострастном переживании вкусовых ощущений, разговорах на эту тему, в стремлении тратить как можно более денег на новые, еще более изысканные продукты. Каждый кусок пищи, съеденный сверх утоления голода, всякий глоток влаги после угашения жажды, просто для удовольствия, – это уже чревоугодие. Сидя за столом, христианин должен не дать увлечь себя этой страсти. «Чем больше дров, тем сильнее пламя; чем больше яств – тем яростнее похоть» (Авва Леонтий). «Чревоугодие – мать любодеяния», – сказано в одном древнем Патерике. А святой Иоанн Лествичник прямо предостерегает: «Возобладай над чревом, пока оно над тобой не возобладало».

Блаженный Августин сравнивает тело с яростным конем, увлекающим душу, необузданность которого следует укрощать уменьшением пищи; для этой цели главным образом и установлены Церковью посты. Но «берегитесь измерять пост простым воздержанием от пищи, – говорит святой Василий Великий, – те, которые воздерживаются от пищи, а ведут себя дурно, уподобляются диаволу, который, хотя ничего не ест, однако же не перестает грешить». Во время поста необходимо – и это главное – обуздать свои мысли, чувства, порывы. Лучше всего о смысле поста духовного говорится в одной великопостной стихире: «Постимся, братия, постом приятным, благоугодным Го́сподеви: истинный пост есть злых отчуждение, воздержание язы΄ка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления: сих оскудение пост истинный есть и благоприятный». Как бы ни был труден пост в условиях нашей жизни, к нему надо стремиться, его необходимо сохранять в быту, особенно пост внутренний, духовный, который у отцов называется целомудрием. Сестра и подруга поста – молитва, без которой он превращается в самоцель, в средство особой утонченной заботы о своем теле.

Препятствия к молитве происходят от слабой, неправильной, недостаточной веры, от многозаботливости, суеты, занятости мирскими делами, от грешных, нечистых, злых чувств и мыслей. Эти препятствия помогает преодолеть пост.

Сребролюбие проявляется в форме расточительности или противоположной ей скупости. Второстепенный на первый взгляд, это – грех чрезвычайной важности: в нем одновременное отвержение веры в Бога, любви к людям и пристрастие к низшим чувствам. Он порождает злобу, окаменение, многозаботливость, зависть. Преодоление сребролюбия есть частичное преодоление и этих грехов. Со слов Самого Спасителя мы знаем, что богатому трудно войти в Царство Божие. Христос учит: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 19–21). Святой апостол Павел говорит: «Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу. Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям. Ты же, человек Божий, убегай сего... Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога Живого, дающего нам все обильно для наслаждения, чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» (1Тим. 6, 7–11; 17–19).

«Гнев человека не творит правды Божией» (Иак. 1, 19–20). Гневливость, раздражительность должны быть в центре внимания духовника при собеседовании с исповедником. Проявление этой страсти многие кающиеся склонны оправдывать причинами физиологическими, так называемой «нервностью» вследствие страданий и невзгод, выпавших на их долю, напряженностью современной жизни, трудным характером родных и близких. Хотя отчасти эти причины и имеют место, однако они не могут служить оправданием этой, как правило, глубоко укоренившейся привычки вымещать свое раздражение, злость, дурное настроение на близких. Раздражительность, вспыльчивость, грубость в первую очередь разрушают семейную жизнь, приводя к ссорам из-за пустяков, вызывая ответную ненависть, желание отомстить, злопамятство, ожесточают сердца в целом добрых и любящих друг друга людей. А как тлетворно действует проявление гнева на юные души, разрушая в них Богом данную нежность и любовь к родителям! «Отцы, не раздражайте детей ваших, чтобы они не унывали» (Кол. 3, 21). Великий русский писатель Ф. М. Достоевский устами своего героя старца Зосимы так передает святоотеческое отношение к гневу и заповеди кротости и смирения: «Пред иною мыслью станешь в недоумении, особенно видя грех людей, и спросишь себя: «Взять ли силой, или смиренной любовью?» Всегда решай: «Возьму смиренной любовью». Решишься так раз навсегда, и весь мир покорить возможешь. Смирение любовное – великая сила, изо всех сильнейшая, подобной которой и нет ничего. На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтобы образ твой был благолепен. Вот ты прошел мимо малого ребенка, прошел злобный, со скверным словом, с гневливой душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и образ твой неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном сердечке остался. Ты и не знал сего, а может быть, ты уже тем в него семя бросил дурное, и возрастет оно, пожалуй, а все потому, что ты не уберегся пред дитятей, потому что любви осмотрительной, деятельной не воспитал в себе».

В аскетических творениях отцов Церкви содержится немало советов для борьбы со страстью гнева. Один из самых действенных – «праведный гнев», иными словами, – обращение способности нашей к раздражению и злости на саму страсть гнева. «Не только допустимо, но впрямь спасительно гневаться на свои собственные грехи и недостатки» (святой Димитрий Ростовский). Святой Нил Синайский советует быть «кротким с людьми, но браннолюбивым с врагом нашим, так как в том и состоит естественное употребление гнева, чтобы враждебно противоборствовать древнему зми΄ю» (Добротолюбие, т. II). Тот же писатель-подвижник говорит: «Кто памятозлобствует на демонов, тот не злопамятен на людей». По отношению же к ближним следует проявлять кротость и терпение. «Будь мудр, и уста тех, которые говорят о тебе злое, заграждай молчанием, а не гневом и руганием» (святой Антоний Великий). «Когда злословят тебя, смотри, не сделал ли ты что-либо достойное злословия. Если не сделал, то злословие почитай улетающим дымом» (святой Нил Синайский). «Когда почувствуешь в себе сильный приток гнева, старайся молчать. А чтобы самое молчание принесло тебе более пользы, обращайся мысленно к Богу и читай мысленно про себя в это время какие-либо краткие молитвы, например, Иисусову молитву», – советует Московский святитель Филарет. Даже спорить надо без ожесточения и без гнева, так как раздражение тут же передается другому, заражая его, но ни в коем случае не убеждая в правоте.

Очень часто причиной гнева бывают высокомерие, гордыня, желание показать свою власть над другими, обличить его пороки, забывая о своих грехах. «Истреби в себе две мысли: не признавай себя достойным чего-либо великого и не думай, что другой человек много ниже тебя по достоинству. В таком случае наносимые нам обиды никогда не приведут нас в раздражение» (святой Василий Великий).

Священник должен непременно спрашивать каждого исповедующегося о том, не питает ли он злобы на ближнего и примирился ли с тем, с кем ссорился, а если кого не может увидеть лично, то примирился ли с ним в сердце своем. При этом можно рассказать о том, что на Афоне духовники не только не разрешают инокам, имеющим злобу на ближнего, служить в церкви и приобщаться Святых Таин, но, читая молитвенное правило, они должны в молитве Господней опускать слова: «и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим», дабы не быть лжецами перед Богом. Этим запрещением инок как бы на время, до примирения с братом, отлучается от молитвенного и евхаристического общения с Церковью.

Существенную помощь получает молящийся от тех, кто часто вводит его в искушение гнева. Благодаря молитве о них в сердце вселяется чувство кротости и любви к людям, которых еще недавно ненавидели. Но на первом месте должна быть молитва о даровании кротости и отгнании духа гнева, мести, обиды, злопамятства.

На исповеди приходится выслушивать рассказы о трагических семейных конфликтах, чаще всего возникающих на почве неумеренного употребления вина или неверности одного из супругов. Часто в таких случаях у духовника спрашивают совета о том, стоит ли сохранять такой брак и не лучше ли его расторгнуть. Нужно быть крайне осторожным, преподавая тот или иной совет в этом вопросе. Во-первых, краткое собеседование с одной из сторон не может дать, разумеется, полной и объективной картины такого тонкого духовного организма, как семья. Во-вторых, если хотя бы один из супругов – православный христианин, то священник, давая совет, должен руководствоваться общими принципами христианства: прощение обид, недопустимость мести, смирение, жертвенность, любовь к обидчику и молитва о его исправлении. Помня слова Спасителя о допустимости развода лишь в случае нарушения супружеской верности (Мф. 5, 32), не следует считать, что развод в таком случае обязателен и рекомендовать его. Нередко сохранившаяся взаимная любовь и полное прощение позволяют благополучно и счастливо продолжать супружескую жизнь, несмотря на временное отчуждение вследствие измены. При жалобах на пьянство, часто слышимых на исповеди, можно рекомендовать: не упрекать пьяного, пока он не придет в трезвое состояние; стараться воздействовать не угрозами, а лаской и настойчивыми убеждениями, указывая на вред алкоголя для здоровья, гибельный пример для детей, материальное разорение семьи.

Одним из самых распространенных грехов является, бесспорно, осуждение ближнего. Многие даже не отдают себе отчета в том, что бесчисленное число раз согрешали им, а если и сознают, то полагают, что это явление столь распространенно и обыденно, что даже не заслуживает упоминания на исповеди. На самом деле этот грех является началом и корнем многих других греховных привычек. Духовник должен внушать верующим, беседуя с ними перед исповедью, святоотеческое мнение об осуждении ближнего.

Прежде всего, грех этот находится в тесной связи со страстью гордости. Осуждая чужие недостатки (действительные или кажущиеся), человек мнит себя лучше, чище, благочестивее, честнее или умнее другого. К подобным людям обращены слова аввы Исаии: «У кого сердце чисто, тот всех людей почитает чистыми, но у кого сердце осквернено страстями, тот никого не почитает чистым, но думает, что все ему подобны» (Цветник духовный).

Осуждающие забывают, что Сам Спаситель заповедал: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы, и какой мерой мерите, такой и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазу брата своего, а бревна в твоем глазу не чувствуешь?» (Мф. 7, 1–3). «Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну» (Рим. 14, 13), – учит святой апостол Павел. Нет греха, соделанного одним человеком, которого не мог совершить и всякий другой. И если ты видишь чужую нечистоту, то, значит, она уже проникла в тебя, ибо невинные младенцы не замечают разврата взрослых и тем сохраняют свое целомудрие. Потому осуждающий, даже если он прав, должен честно признаться себе, а не совершил ли он сам того же греха.

Наш суд никогда не бывает беспристрастным, ибо чаще всего основан на случайном впечатлении или совершается под влиянием личной обиды, раздражения, гнева, случайного «настроения».

Если христианин услышал о неблаговидном поступке своего близкого, то, прежде чем возмутиться и осудить его, он должен поступить по слову Иисуса, сына Сирахова: «Обуздывающий язык будет жить мирно, и ненавидящий болтливость уменьшит зло. Никогда не повторяй сло́ва, и ничего у тебя не убудет... Расспроси друга твоего, может быть, не сделал он того; и если сделал, то пусть вперед не делает. Расспроси друга, может быть, не говорил он того; и если сказал, пусть не повторит того. Расспроси друга, ибо часто бывает клевета. Не всякому слову верь. Иной погрешает словом, но не от души. И кто не погрешал языком своим? Расспроси ближнего твоего прежде, нежели грозить ему, и дай место закону Всевышнего» (Сир. 19, 6–8; 13–19).

Однако, врачуя этот распространенный грех, духовник должен не упускать из виду бесспорное свойство и право человеческого сознания думать, рассуждать и, следовательно, выносить суждения о жизни, об окружающих его людях, их поступках, но тем самым вовсе не осуждая их. Православный христианин безусловно может и должен протестовать против неправды, несправедливости, защищать обиженных. Но восстанавливать истину может лишь тот, кто достоин, кто заслужил право защищать ее, кто сам может выслушать со смирением правду о себе и с кротостью покаяться в собственных грехах.

Грех уныния чаще всего происходит от чрезмерной занятости собой, своими переживаниями, неудачами. Результат уныния – угасание любви к окружающим, равнодушие к чужим страданиям, неумение радоваться чужим радостям, зависть. Основа и корень нашей духовной жизни и силы – любовь ко Христу, и ее нужно в себе растить и воспитывать. Всматриваться в Его образ, прояснять и углублять его в себе, жить мыслью о Нем, а не о своих мелких суетных удачах и неудачах, отдавать Ему свое сердце, – это и есть жизнь христианина. И тогда в сердце нашем воцарятся тишина и мир, о котором говорит святой Исаак Сирин: «Умирись с собой, и мирятся с тобой небо и земля».

Нередко человек приходит на исповедь угнетенный и подавленный каким-либо случившимся несчастьем или доведенный до отчаяния обидами и жестоким отношением близких. В первую очередь, священник должен найти искренние отеческие слова утешения и сочувствия. Это окажет в данном случае не менее благотворное действие, чем собеседование о грехах, на которых подавленный печалью человек не может даже сосредоточиться. Лишь ободрив и утешив человека, можно осторожными наводящими вопросами выяснить его духовное состояние. В дальнейшем можно тактично указать на связь, которую часто можно усмотреть между нашими поступками, помыслами, страстями и внешними, казалось бы, независимыми, событиями нашей жизни. Можно сказать, что ничего не происходит без благой воли Божией, и потому любое неожиданное событие можно понимать как указание, испытание, побуждение к доброделанию или наказание.

Иногда исповедник пользуется исповедью для того, чтобы «излить душу», пожаловаться на поступки окружающих, несправедливость и жестокость близких. Не всегда следует сразу прерывать его и обвинять в грехе осуждения. Исповедь должна быть искренней и полноценной, а часто нельзя быть до конца честным, не описывая поступки окружающих, изолируя себя от них. Однако всегда полезно напомнить исповеднику, что он должен в первую очередь сосредоточиться и вспоминать собственные грехи, за которые он только и несет ответственность пред Богом.

Искреннее раскаяние может сопровождаться сомнением в возможности прощения и признаками уныния и даже отчаяния. В таких случаях со всей убежденностью надо сказать о бесконечной любви и милосердии Христовом к грешнику кающемуся, привести соответствующие места из Священного Писания: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы. Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 12–13); притча о милосердном и добром царе и злом рабе (Мф. 18, 21–35); притча о смоковнице (Лк. 13, 6–9); притчи о заблудшей овце, о потерянной драхме, о возвращении блудного сына (Лк. 15).

Безвыходное положение некоторых исповедников, кажущаяся безнадежность их положения («все равно вернусь к тому же, нет сил бороться с грехом») происходят потому, что люди эти стоят вне Церкви. Спасение их в том, чтобы войти в Церковь, в общение любви с братьями по вере. Преодолению такого тяжкого греха, как отчаяние, могут помочь вместе со священником и рядовые верующие, прихожане того же храма, если священник подскажет им, что их ближнему сейчас требуются особое внимание и любовь. Священник должен призывать прихожан своего храма к общению друг с другом, «чтобы тяготы друг друга носили». Ведь многие из теперешних прихожан – люди пожилые, болезненные и часто одинокие. Надо призывать более здоровых помогать таким – это лучший способ возгревания любви Христовой.

Нет, пожалуй, ни одного более распространенного греха, чем ложь. К этой категории пороков следует также причислить неисполнение данных обещаний, сплетни и празднословие. Этот грех так глубоко вошел в сознание современного человека, так глубоко укоренился в душах, что люди даже не задумываются о том, что любые формы неправды, неискренности, лицемерия, преувеличения, хвастовства являются проявлением тяжелого греха, служением сатане – отцу лжи. По словам апостола Иоанна, в Небесный Иерусалим «не войдет никто преданный мерзости и лжи» (Откр. 21, 27). Господь наш сказал о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6), и потому прийти к Нему можно, лишь идя по дороге правды. Только истина делает людей свободными.

Ложь может проявляться совершенно беззастенчиво, открыто, во всей своей сатанинской мерзости, становясь в таких случаях второй природой человека, постоянной маской, приросшей к его лицу. Он так привыкает лгать, что не может выражать свои мысли иначе, нежели облекая их в заведомо не соответствующие им слова, тем самым не проясняя, а затемняя истину. Ложь незаметно закрадывается в душу человека с детских лет: часто, не желая кого-либо видеть, мы просим близких сказать пришедшему, что нас нет дома; вместо прямого отказа от участия в каком-либо неприятном для нас деле, мы притворяемся больными, занятыми другим делом. Такая «бытовая» ложь, кажущиеся невинными преувеличения, шутки, основанные на обмане, постепенно развращают человека, позволяя ему впоследствии ради собственной выгоды идти на сделки со своей совестью. Долг пастыря на каждой исповеди искоренять самым решительным образом ростки лжи, выявлять виновных в этом грехе прямыми вопросами. Необходимо постоянно напоминать о том, что как от диавола не может быть ничего, кроме зла и погибели для души, так и от лжи – его детища – не может последовать ничего, кроме растлевающего, сатанинского, антихристианского духа зла. Не существует «спасительной лжи» или «оправданной», сами эти словосочетания кощунственны, ибо спасает, оправдывает нас только Истина – Господь наш Иисус Христос.

Не менее, чем ложь, распространен грех празднословия, то есть пустого, бездуховного пользования Божественным даром слова. Сюда же относятся сплетни, пересказ слухов.

Часто люди проводят время в пустых, бесполезных разговорах, содержание которых тут же забывается, вместо того, чтобы поговорить о вере с тем, кто страдает без нее, ищет Бога, посетить больного, помочь одинокому, помолиться, утешить обиженного, поговорить с детьми или внуками, наставить их словом, личным примером на духовный путь.

В молитве святого Ефрема Сирина говорится: «... Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми». Во время Великого поста и говения духовник должен призывать своих пасомых быть особенно сосредоточенными на духовном, отказаться от зрелищ (кино, театра, телевидения), быть осторожными в словах, правдивыми. Уместно еще раз напомнить слова Господа: «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36–37).

Надо учить бережному, целомудренному обращению с бесценными дарами слова и разума, ибо они роднят нас с Самим Божественным Логосом, Воплощенным Словом, Господом нашим Иисусом Христом.

Страшнейшим грехом во все времена считалось нарушение VI заповеди – убийство – лишение другого величайшего дара Господня – жизни. Такими же страшными грехами являются самоубийство и убийство во чреве – аборт.

Покаяние в грехе вольного и невольного убийства можно принимать исключительно на частной исповеди, а преподание разрешения дается лишь после обсуждения этого греха с архиереем и по его благословению. Конечно, совершение этого тягчайшего греха – явление исключительное в среде православных христиан, но духовник должен помнить, что преступление может совершаться и в неясной форме. На них следует останавливать внимание во время частной и общей исповеди.

Очень близки к совершению убийства те, кто во гневе на ближнего допускают рукоприкладство, нанося ему побои, раны, увечья. Виновны в этом грехе родители, жестоко обращающиеся со своими детьми, избивающие их за мельчайшую провинность, а то и без всякого повода. К сожалению, чаще всего священнику приходится на исповеди выслушивать жалобы жертв подобной жестокости: жен, матерей, детей. Как правило, впадают в этот отвратительный грех те, кто злоупотребляют вином, поэтому священник, исповедуя взрослого мужчину, должен задать ему вопрос, не повинен ли он в грехе рукоприкладства, особенно если он признает свое пристрастие к вину. Повинны в этом грехе и те, кто сплетнями, наговорами, клеветой вызывали озлобление в человеке против кого-либо третьего и тем более – наущали его физически расправиться с ним. Часто этим грешат свекрови по отношению к своим невесткам, соседи, возводящие напраслину на женщину, временно разлученную с мужем, намеренно вызывая сцены ревности, которые кончаются избиениями.

Своевременное неоказание помощи больному, умирающему, вообще равнодушие к чужим страданиям тоже следует рассматривать как пассивное убийство. Особенно ужасно подобное отношение к престарелым больным родителям со стороны детей.

Сюда же относится неоказание помощи человеку, попавшему в беду: бездомному, голодному, утопающему на ваших глазах, избиваемому или ограбляемому, потерпевшему от пожара или наводнения.

Но мы убиваем ближнего не только руками или оружием, но и жестокими словами, бранью, издевательством, насмешкой над чужим горем. Святой апостол Иоанн говорит: «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1Ин. 3, 15). Каждый на себе испытал, как ранит и убивает душу злое, жестокое, язвительное слово.

Не меньший грех совершают и те, кто лишают чести, невинности молодые души, растлевая их физически или нравственно, толкая их на путь разврата и греха. Блаженный Августин говорит: «Не думай, что ты не убийца, если ты наставил ближнего твоего на грех. Ты растлеваешь душу соблазненного и похищаешь у него то, что принадлежит вечности». Приглашать на пьяное сборище юношу или девушку, подстрекать к отмщению обид, соблазнять развратными зрелищами или рассказами, отговаривать соблюдать пост, заниматься сводничеством, предоставлять свое жилище для пьянства и развратных сборищ – все это соучастие в нравственном убийстве ближнего.

Убийство животных без нужды в пропитании, истязание их – это тоже нарушение VI заповеди. «Праведный печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивого жестоко» (Притч. 12, 10).

Предаваясь чрезмерной печали, доводя себя до отчаяния, мы грешим против той же заповеди. Самоубийство – величайший грех, ибо жизнь есть дар Божий, и только Богу принадлежит власть лишить ее нас. Отказ от лечения, намеренное неисполнение предписаний врача, сознательное нанесение вреда своему здоровью чрезмерным употреблением вина, курением табака – тоже медленное самоубийство. Некоторые убивают себя чрезмерным трудом ради обогащения – это тоже грех.

По правилам Анкирского Поместного собора (313), высказавшегося по вопросу об отношении Православной Церкви к искусственному прерыванию беременности, за преднамеренное умерщвление плода (аборт) полагается отлучение от Причащения на 10 лет. Святой Василий Великий, говоря (2-е правило) об «умышленно погубивших зачатый во утробе плод», не допускает различия между плодом, вполне образовавшимся, и еще не получившим человеческого вида. Он находит в этом преступлении двойной грех: и детоубийство, и покушение на самоубийство, так как с насильственным погублением плода подвергается опасности и жизнь самой матери. Святой Василий Великий в указанном правиле осуждает таких матерей в детоубийстве, но определяет им половину срока епитимии, положенной за убийство. Это снисхождение, по объяснению толкователей, объясняется, во-первых, тем, что еще не рожденный плод не считается полноценным человеком, обладающим жизнью вполне; во-вторых, у этого преступления могут быть смягчающие обстоятельства, облегчающие наказание, как, например, невыносимый стыд бесчестия, сильный страх гнева мужа или родителей, и, наконец, наиболее уважительное – такое болезненное состояние организма, когда дальнейшее вынашивание плода и роды явным образом угрожают жизни самой женщины. Впрочем, по тому же правилу святого Василия Великого, десятилетнее отлучение может быть сокращено при наличии искреннего и глубокого покаяния как в самом грехе, так и в предшествующих ему падениях, приведших к нему (блуд, прелюбодеяние).

Святая Церковь, ее святые отцы и учители, осуждая совершение абортов и считая это грехом, исходят из того, чтобы люди не пренебрегали бездумно священным даром жизни. В этом заключается смысл всех церковных прещений по вопросу об абортах. При этом Церковь напоминает слова апостола Павла, что «жена... спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием» (1Тим. 2, 14, 15).

Женщину, находящуюся вне Церкви, предостерегают от этого поступка медицинские работники, разъясняя опасность и моральную нечистоту этой операции. Неверующая женщина, конечно, вольна поступать по собственному усмотрению, но и она не избежит Суда Божия. Для женщины крещеной и признающей свою причастность к Православной Церкви, искусственное прерывание беременности категорически недопустимо и простительно лишь в исключительных случаях, когда по состоянию здоровья дальнейшее вынашивание плода угрожает ее жизни.

Иногда, к глубокому сожалению, приходится наблюдать, как отдельные священники упоминают этот страшный грех на общей исповеди наряду с другими и отпускают его, даже не побеседовав с согрешившей на личной исповеди, не выяснив причины, толкнувшей ее на этот поступок, и не услышав от нее ни слова раскаяния. Тем самым они покрывают нераскаянный грех, что является губительным для души исповедницы, совершают преступление против пастырской совести и вносят соблазн в среду остальных прихожан.

В таких случаях священник должен наедине разъяснить отношение Церкви к этому греху, указав на равнозначность аборта убийству, на вред, наносимый здоровью, напомнить, что после рождения ребенка женщина никогда не жалеет об этом, но очень часто раскаивается в совершённых абортах и страдает от их последствий. Весьма важно указать исповеднице на то, что в этом тяжелом грехе замешано еще и отсутствие доверия к Богу, устрояющему жизнь всякого человека, приходящего в мир, вопреки нашим опасениям нужды и страху перед тяготами быта в связи с рождением ребенка. Необходимо также заручиться твердым обещанием исповедницы впредь никогда не повторять этого преступления и лишь после этого либо дать посильную епитимию, либо сразу отпустить грех. В проповедях следует чаще разъяснять тяжесть этого греха, призывая всеми силами избегать его и отвращать от него близких.

Случается, что исповедник слишком конкретно понимает заданный ему вопрос общего характера, не осознает всего многообразия проявления того или иного греха и спешит дать отрицательный ответ. Некоторые, например, считают нарушением заповеди «не укради» только явное воровство и грабеж с применением насилия, когда отбираются крупные денежные суммы или другие материальные ценности, и поэтому, не задумываясь, отрицают свою виновность в грехе хищения. Однако хищением является всякое незаконное присвоение чужого имущества, как собственного, так и общественного. Хищением (воровством) следует считать невозвращение денежных долгов или вещей, данных на время. Не менее предосудительно тунеядство, попрошайничество без крайней необходимости, при возможности самому зарабатывать на пропитание. Если человек, пользуясь несчастьем другого, берет с него больше, чем следует, то он совершает грех лихоимства. Под понятие лихоимства подпадает также перепродажа чего-либо по завышенным ценам в корыстных целях. Безбилетный проезд в общественном транспорте – это тоже поступок, который следует считать нарушением VIII заповеди. Все это следует разъяснять во время беседы перед исповедью всем собравшимся.

Когда исповедник признаётся в грехах, связанных с нанесением непосредственного материального ущерба отдельным лицам или учреждению, следует настаивать на том, чтобы кающийся постарался возместить нанесенный ущерб: возвратил украденную вещь или ее денежную стоимость независимо от давности совершения проступка. Если такое исправление последствий совершенного греха еще возможно, то оно явится лучшей формой епитимии. При невозможности этого следует призвать к совершению какого-либо конкретного доброго дела по отношению к потерпевшему или его близким, или даже совсем посторонним людям. Важно только, чтобы это дело требовало некоторого ущемления собственных интересов, гордости, иными словами, – проявления христианского смирения и хотя бы малой жертвенности.

Грехи против VII заповеди по самой природе своей являются особенно распространенными, живучими, а потому и наиболее опасными. Они связаны с одним из сильнейших человеческих инстинктов – половым. Чувственность глубоко проникла в падшую природу человека и может проявляться в самых разнообразных и изощренных формах. Святоотеческая аскетика учит бороться со всяким грехом с самого его малого проявления. Поэтому пастырю надлежит бороться не только с уже явными проявлениями плотско́го греха, но с похотливыми помыслами, мечтаниями, фантазией, ибо «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф. 5, 28). Вот примерная схема развития в нас этого греха.

Блудные помыслы, развивающиеся от воспоминаний прежде виденного, слышанного или даже испытанного во сне. В уединении, часто ночью, они особенно сильно одолевают человека. Здесь лучшим лекарством являются аскетические упражнения: пост в пище, недопустимость лежания в постели после просыпания, регулярное чтение утреннего и вечернего молитвенного правил.

Соблазнительные разговоры в обществе, непристойные истории, анекдоты, рассказываемые с желанием понравиться окружающим и быть в центре их внимания. Многие молодые люди, чтобы не показать свою «отсталость» и не быть осмеянными товарищами, впадают в этот грех. Сюда же надо отнести пение безнравственных песен, писание похабных слов, а также употребление их в разговоре. Все это приводит к порочному самоуслаждению, которое тем более опасно, что, во-первых, связано с усиленной работой воображения, а во-вторых, так неотступно преследует несчастного, что он постепенно становится рабом этого греха, который разрушает его физическое здоровье и парализует волю к преодолению порока. Такой человек при условии, что он сознает всю греховность своего положения, требует особого, терпеливого, исполненного отеческой любовью отношения пастыря.

Блуд – неосвященное благодатной силой таинства Брака совокупление холостого мужчины и незамужней женщины (или нарушение целомудрия юношей и девушкой до брака).

Прелюбодеяние – нарушение супружеской верности одним из супругов.

Кровосмешение – плотская связь между близкими родственниками.

Противоестественные половые связи: мужеложство, лесбиянство, скотоложство.

Об отвратительности перечисленных грехов вряд ли следует подробно распространяться. Всякому христианину очевидна их недопустимость: они ведут к духовной смерти еще до физической кончины человека.

Всем мужчинам и женщинам, приносящим покаяние, если они состоят в связи, не освященной Церковью, следует настойчиво рекомендовать освятить свой союз Таинством Брака, в каком бы возрасте они ни были. Кроме того, и в браке следует соблюдать целомудрие, не предаваться неумеренности в плотски΄х удовольствиях, воздерживаться от сожительства в посты, накануне воскресных и праздничных дней.

«Се, время благоприятно и день очищения». Время, когда мы можем отложить тяжкое бремя греховное, разорвать вериги греха: «скинию падшую и сокрушенную» нашей души увидеть обновленной и светлой. Но к этому блаженному очищению ведет нелегкий путь.

Мы еще не приступили к исповеди, а душа наша слышит искушающие голоса: «Не отложить ли? Достаточно ли я приготовлен? Не слишком ли часто говею?» Нужно дать твердый отпор этим сомнениям. В Священном Писании мы читаем: «Сын мой! Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличиться тебе напоследок» (Сир. 2, 1–3). Если ты решил говеть, явится множество препятствий, внутренних и внешних, но они исчезают, как только проявишь твердость в своих намерениях.

Как часто надо исповéдоваться? – Надо исповедоваться возможно чаще, по крайней мере в каждый из четырех постов. Нам, неискусным в покаянии, необходимо вновь и вновь учиться каяться. Необходимо стремиться к тому, чтобы промежутки между исповедями были наполнены духовной борьбой, усилиями, питаемыми плодами последнего говения и возбуждаемыми ожиданием приближающейся новой исповеди.

Хотя и желательно иметь своего духовника, но это не обязательное условие для истинного покаяния. Для человека, действительно страдающего от своего греха, безразлично, у кого он исповедует его; лишь бы как можно скорее покаяться в нем и получить отпущение. Покаяние должно быть совершенно свободным, никак не вынужденным лицом исповéдующим.

Исповедь – это не беседа о своих недостатках, сомнениях, это не простое осведомление духовника о себе. Исповедь – это Таинство, а не просто благочестивый обычай. Исповедь – это горячее покаяние сердца, жажда очищения, которая происходит от ощущения святыни, это второе Крещение, и, следовательно, в покаянии мы умираем для греха и воскресаем для святости. Раскаяние – первая степень святости, а бесчувственность – это пребывание вне святости, вне Бога.

Первым действием готовящегося к исповеди должно быть испытание сердца. Для этого и положены дни подготовки к Таинству – говение. Обычно люди, неопытные в духовной жизни, не видят ни множественности своих грехов, ни их гнусности. Они говорят: «ничего особенного я не совершал», «у меня только мелкие грехи, как у всех», «не украл, не убивал», – так часто многие начинают исповедь. А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры, отсутствие любви к ближнему, малодушие, духовная леность – разве это не важные грехи?

Разве можно утверждать, что мы достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Разве каждого человека мы любим как брата во Христе? Разве достигли мы кротости, безгневия, смирения? Чем объяснить нашу безучастность на исповеди, наше самомнение, как не окамененным нечувствием, как не «мертвостью сердечной, душевной смертью, телесную предваряющей». Почему святые отцы и учители наши, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников, с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто же согреши΄х на земли΄ от века, я΄коже согреших аз, окаянный и блудный!» А мы убеждены, что у нас все благополучно! Чем ярче свет Христов озаряет сердцá, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И наоборот: люди, погруженные в мрак греховный, ничего не видят в своем сердце, а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнивать, ибо Христос для них закрыт пеленой их грехов.

Поэтому прямой путь к познанию своих грехов – это приближение к свету и молитве об этом свете, который есть суд миру и всему мирскому в нас самих, «ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3, 19–21). И пока нет такой близости ко Христу, при которой покаянное чувство является нашим обычным состоянием, надо, готовясь к исповеди, проверять свою совесть.

Разбираясь в нравственном состоянии своей души, надо постараться различать основные грехи от производных, симптомы от более глубоких причин. Например, мы замечаем, – и это очень важно, – рассеянность на молитве, невнимание во время богослужения, отсутствие интереса к слушанию и чтению Священного Писания? Но не происходят ли эти грехи от маловерия и слабой любви к Богу?! Нужно отметить в себе своеволие, непослушание, самооправдание, нетерпение упреков, неуступчивость, упрямство, но гораздо важнее открыть и понять их связь с самолюбием и гордостью. Если мы замечаем в себе стремление быть всегда в обществе, на людях, проявляем словоохотливость, насмешливость, злословие, если мы излишне заботимся о своей наружности и одежде, то надо внимательно исследовать эти страсти, ибо чаще всего так проявляются наше тщеславие и гордыня.

Если мы слишком близко принимаем к сердцу житейские неудачи, тяжело переносим разлуку, безутешно скорбим об отошедших, то не кроется ли в силе и глубине этих наших искренних чувств неверие в Благой Промысл Божий?

Есть еще одно вспомогательное средство, ведущее нас к познанию своих грехов, – чаще, и особенно перед исповедью, вспоминать то, в чем обычно обвиняют нас другие люди, бок о бок с нами живущие, наши близкие: очень часто их обвинения, укоры, нападки справедливы. Но даже если они и кажутся несправедливыми, надо принимать их с кротостью, без озлобления. Перед исповедью необходимо просить прощения у всех, перед кем считаешь себя виновным, чтобы приступить к Таинству с неотягощенной совестью.

При таком испытании сердца нужно следить, чтобы не впасть в чрезмерную мнительность и мелочную подозрительность ко всякому движению сердца, ибо став на этот путь, можно потерять чувство важного и неважного, запутаться в мелочах. В таких случаях надо временно оставить испытание своей души и молитвой и добрыми делами прояснить свою душу.

Приготовление к исповеди – не в том, чтобы возможно полно вспомнить и даже записать свой грех, а в том, чтобы достигнуть того состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, станут видны ясно наши грехи. Духовнику исповедник должен принести не список грехов, а покаянное чувство, не детальный рассказ о своей жизни, а сокрушенное сердце.

Знать свои грехи, это еще не значит – каяться в них. Правда, Господь принимает исповéдание – искреннее и добросовестное – даже если оно и не сопровождается сильным чувством раскаяния, если и этот грех – окамененное нечувствие – мы исповедуем мужественно и откровенно, без лицемерия. И все же сокрушение сердца, скорбь о грехах своих, есть важнейшее из того, что мы можем принести на исповедь. Но что же делать, если иссохшее греховным пламенем сердце наше не орошается живительными водами слез? Что, если «немощь духовная и плоти неможение» так велики, что не способны на искреннее покаяние? И все-таки это не причина для того, чтобы откладывать исповедь в ожидании покаянного чувства.

Бог может коснуться нашего сердца и в течение самой исповеди: самоисповéдование, наименование вслух наших грехов может смягчить наше сердце, утончить духовное зрение, обострить покаянное чувство. Больше же всего преодолению нашей духовной вялости служат приготовление к исповеди, пост. Истощая наше тело, пост нарушает гибельное для духовной жизни наше телесное благополучие и благодушие. Однако пост сам по себе только подготовляет, разрыхляет почву нашего сердца, которое после этого сможет впитать молитву, слово Божие, жития святых, творения святых отцов, а это, в свою очередь, повлечет усиление борьбы со своей греховной природой, подвигнет на активное делание добра близким.

Наше бесчувствие на исповеди большей частью коренится в отсутствии у нас страха Божия. Вот сюда и должны быть направлены наши усилия. Вот почему так важны, благотворны слезы на исповеди, – они размягчают наше окаменение, потрясают нас, делают проще, вызывают благодетельное самозабвение, устраняют главное препятствие к покаянию – нашу гордыню, нашу самость. После таких слез – кротость, безгневие, умягченность, умиленность, мир в душе у тех, кому Господь послал плач, творящий радость. Не нужно стыдиться слез на исповеди, нужно дать им свободно литься, омывая наши скверны. «Тучи ми подаждь слез в поста красный день, яко да восплачу и омыю скверну, яже от сластей, и явлюся тебе очищéн», – поем мы на первой седмице Великого поста.

Третий момент исповеди – словесное исповéдание грехов. Не нужно ждать вопросов, надо самому сделать усилия; ведь исповедь – это подвиг и самопринуждение. Говорить надо точно, не затемняя неприглядности греха общими выражениями (например, «грешен против VII заповеди»). Очень трудно, исповедуясь, избегнуть соблазна самооправдания, трудно отказаться от попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства», от ссылок на третьих лиц, якобы введших нас в грех. Все это признаки самолюбия, отсутствия глубокого покаяния, продолжающегося коснения в грехе. Иногда на исповеди ссылаются на слабую память, не дающую будто бы вспомнить все грехи. Действительно, часто бывает, что мы легко и быстро забываем наши грехопадения. Но происходит ли это только от слабости памяти? Ведь, например, случаи, когда особенно больно было задето наше самолюбие, когда нас незаслуженно обидели, или, наоборот, все то, что льстит нашему тщеславию: наши удачи, наши добрые дела, похвалы и благодарности нам – мы помним долгие годы. Все то в нашей мирской жизни, что производит на нас сильное впечатление, мы долго и отчетливо помним. Не значит ли это, что мы забываем наши грехи потому, что не придаем им серьезного значения?

Знак совершенного покаяния – чувство легкости, чистоты, неизъяснимой радости, когда грех кажется так же труден и невозможен, как только что далека была эта радость.

Раскаяние наше не будет полным, если мы, каясь, не утвердимся внутренне в решимости не возвращаться к исповéданному греху. Но спрашивают, как это возможно, как я могу обещать себе и своему духовнику, что я не повторю своего греха? Не будет ли ближе к истине как раз обратное – уверенность в том, что грех повторяется? Ведь на опыте своем каждый знает, что через некоторое время неизбежно возвращаешься к тем же грехам; наблюдая за собой из года в год, не замечаешь никакого улучшения. Было бы ужасно, если бы это было так. Но, к счастью, – это не так. Не бывает случая, чтобы, при наличии искреннего покаяния и доброго желания исправиться, с верой принятое Святое Причастие не произвело в душе благих перемен. Дело в том, что, прежде всего, мы не судьи самим себе; человек не может правильно судить о себе, стал ли он хуже или лучше, поскольку и он сам, и то, что он судит, – величины меняющиеся. Возросшая строгость к себе, усилившееся духовное зрение могут дать иллюзию, что грехи умножились и усилились. На самом деле они остались те же, может быть, даже ослабели, но раньше мы их не так замечали. Кроме того, Бог, по особому Промышлению Своему, часто закрывает нам глаза на наши успехи, чтобы защитить нас от злейшего греха – тщеславия и гордости. Часто бывает, что грех еще остался, но частые исповеди и Причащение Святых Таин расшатали и ослабили его корни. Да сама борьба с грехом, страдание о своих грехах – разве это не приобретение?! «Не устрашайся, хотя бы ты падал каждый день и отходил от путей Божиих, стой мужественно, и Ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение», – говорит святой Иоанн Лествичник.

И даже если нет этого чувства облегчения, возрождения, надо иметь силы вернуться опять к исповеди, до конца освободить свою душу от нечистоты, слезами омыть ее от черноты и скверны. Стремящийся к этому всегда достигнет того, чего ищет.

Только не будем приписывать себе свои успехи, рассчитывать на свои силы, надеяться на свои усилия. Этим можно погубить все приобретенное. «Расеянный ум мой собери, Господи, и оледеневшее сердце очисти, яко Петру, дай ми покаяние, яко мытарю΄ – воздыхание и якоже блуднице – слезы».

Брак есть Таинство, в котором при свободном пред священником и Церковью обещании женихом и невестой взаимной супружеской верности благословляется их супружеский союз во образ духовного союза Христа с Церковью и испрашивается им благодать чистого единодушия к благословенному рождению и христианскому воспитанию детей.

(Православный катихизис)

"Брак есть союз мужчины и женщины, соглашение на всю жизнь, общение в Божеском и человеческом праве» («Кормчая», гл. 48).

Всеблагой Бог создал из праха земного человека и, одарив его вечным дыханием жизни, поставил владыкой над земным творением. По всеблагому замыслу Своему Господь создал из ребра Адама жену его – Еву, сопроводив это тайнодейственными словами: «Не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2, 18). И первые люди пребывали в Едеме до грехопадения, когда, преступив заповедь, соблазненные лукавым искусителем, были изгнаны из рая. По благому приговору Создателя Ева соделалась спутницей на многотрудном земном пути Адама, а через многоболезненное чадородие свое – праматерью человеческого рода. Первая человеческая чета, получив от Бога обетование об Искупителе человечества и Попрателе главы вражией (Быт. 3, 15), была и первой хранительницею спасительного предания, которое затем, в потомстве Сифа, переходило живительным таинственным потоком из рода в род, указуя на ожидавшееся пришествие Спасителя. Оно было целью первого завета Бога с людьми и, будучи прообразовано в событиях и пророчествах, осуществилось в Воплощении от Духа Святого и Преблагословенной Приснодевы Марии, новой Евы, Которая, поистине, есть «рода нашего воззвание» (Акафист Пресвятой Богородице), превечно рождаемого Отцом Слова.

Брак – просвещение и, одновременно, – тайна. В нем происходит преображение человека, расширение его личности. Человек обретает новое зрение, новое ощущение жизни, рождается в мир в новой полноте. Только в браке возможно полное познание человека, ви΄дение другой личности. В браке человек погружается в жизнь, входя в нее через другую личность. Это познание и жизнь дают то чувство завершенной полноты и удовлетворения, которое делает нас богаче и мудрее.

Эта полнота еще углубляется с возникновением из двоих, слитых вместе, – третьего, их ребенка. Совершенная супружеская пара породит и совершенного ребенка, она и дальше будет развиваться по законам совершенства; но, если между родителями существуют непобежденный разлад, противоречие, то и ребенок будет порождением этого противоречия и продолжит его.

Через Таинство Брака даруется благодать и на воспитание детей, которой христианские супруги лишь содействуют, как сказано у апостола Павла: «Не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор. 15, 10).

Ангелы Хранители, приданные младенцам от Святого Крещения, тайно, но ощутимо содействуют родителям в воспитании детей, отвращая от них различные опасности.

Если в браке совершилось только внешнее соединение, а не победа каждого из двоих над своей самостью и гордыней, то это отразится и на ребенке, повлечет неминуемое отчуждение его от родителей – раскол домашней церкви.

Но нельзя и насильно удержать, внушить, заставить быть таким, как этого хотят отец и мать, того, кто, получив от них тело, воспринял от Бога главное – единственную и неповторимую личность со своим собственным путем в жизни. Потому для воспитания детей самое важное, чтобы они видели своих родителей живущими истинной духовной жизнью и светящимися любовью.

Человеческий индивидуализм, себялюбие создают в браке особые трудности. Преодолеть их можно только усилиями обоих супругов. Оба должны ежедневно созидать брак, борясь с суетными ежедневными страстями, подтачивающими его духовное основание – любовь. Праздничная радость первого дня должна продлиться на всю жизнь; каждый день должен быть праздником, каждый день муж и жена должны быть новы друг для друга. Единственный путь для этого – углубление духовной жизни каждого, работа над собой, хождение пред Богом. Самое страшное в браке – потеря любви, а исчезает она порой из-за пустяков, поэтому все мысли и усилия надо направить на сохранение любви и духовности в семье – все остальное придет само. Начинать эту работу надо с первых же дней совместной жизни. Казалось бы, самое простое, но и самое трудное – решимость занять в браке каждому свое место: жене смиренно стать на второе место, мужу – взять тяжесть и ответственность быть главой. Если есть эта решимость и желание, Бог всегда поможет на этом трудном, мученическом, но и блаженном пути. Недаром во время хождения вокруг аналоя поют «Святии мученицы...»

О женщине сказано – «немощный сосуд». Эта «немощь» состоит главным образом в подвластности женщины природным стихиям в ней самой и вне ее. Вследствие этого – слабый самоконтроль, безответственность, страстность, недальновидность в суждениях, словах, поступках. Почти ни одна женщина от этого не свободна, она часто бывает рабой своих страстей, своих симпатий и антипатий, своих желаний.

Только во Христе женщина становится равной мужчине, подчиняет высшим началам свой темперамент, приобретает благоразумие, терпение, способность рассуждать, мудрость. Только тогда возможна ее дружба с мужем.

Однако ни мужчина, ни тем более женщина не имеют в Браке друг над другом абсолютной власти. Насилие над волей другого, хотя бы во имя любви, убивает саму любовь. Отсюда следует, что не всегда надо смиренно подчиняться такому насилию, раз в нем кроется опасность для самого дорогого. Большинство браков несчастны именно от того, что каждая сторона считает себя собственником того, кого любит. Почти все семейные трудности и разлады – отсюда. Величайшая мудрость христианского брака – дать полную свободу тому, кого любишь, ибо земной наш брак – подобие брака небесного – Христа и Церкви, – а там полная свобода. Тайна счастья христианских супругов заключается в совместном исполнении воли Божией, соединяющей их души между собой и со Христом. В основе этого счастья – стремление к высшему, общему для них Предмету любви, все к себе влекущему (Ин. 12, 32). Тогда и вся семейная жизнь будет направлена к Нему, и упрочится соединение сочетавшихся. А без любви к Спасителю никакое соединение не прочно, ибо ни во взаимном влечении, ни в общих вкусах, ни в общих земных интересах не только не заключается истинная и прочная связь, но, напротив, нередко все эти ценности вдруг начинают служить разъединению. Христианский брачный союз имеет глубочайшее духовное основание, которым не обладают ни телесное общение, ибо тело подвержено болезням и старению, ни жизнь чувств, переменчивая по природе своей, ни общность в области общих мирских интересов и деятельности, «ибо проходит образ мира сего» (1Кор. 7, 31). Жизненный путь христианской супружеской четы можно уподобить вращению Земли с ее постоянным спутником Луной вокруг Солнца. Христос – Солнце Правды, греющее детей Своих и светящее им во тьме.

«Преславно иго двух верующих, – говорит Тертуллиан, – имеющих одну и ту же надежду, живущих по одним правилам, служáщих Единому Господу. Вместе они молятся, вместе постятся, взаимно поучают и увещевают друг друга. Вместе они в церкви, вместе за Вéчерей Господней, вместе в скорбях и гонениях, в покаянии и радовании. Христу они приятны, и Он ниспосылает им мир Свой. А где двое во имя Его, там нет места никакому злу».

Брачный союз мужчины и женщины установлен Самим Творцом в раю после создания первых людей, которых Господь сотворил мужчиной и женщиной и благословил словами: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и владейте ею...» (Быт. 1, 28). В Ветхом Завете многократно выражается воззрение на Брак, как на дело, благословляемое Самим Богом.

По пришествии Своем на землю Господь Иисус Христос не только подтвердил неприкосновенность Брака, отмеченную в Законе (Лев. 20, 10), но и возвел его в степень Таинства: «И приступили к Нему фарисеи, и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, человек да не разлучает» (Мф. 19, 3–6).

Выйдя в мир на Свое открытое служение роду человеческому, Христос явился с Матерью Своей и учениками на брачный пир в Кане Галилейской и сотворил там первое чудо, претворив воду в вино, и присутствием Своим освятил этот и все брачные союзы, заключаемые верными и любящими Бога и друг друга супругами.

«Сам Бог соединяет освящаемых Таинством и посреди их присутствует», – говорит о святости Брака Климент Александрийский. «От Тебе бо сочетавается мужу жена, – сказано в молитве чина обручения – Сам, Господи, ниспосли руку Свою и сочетай». Господь освящает сочетание супругов в Таинстве Брака и сохраняет нетленным союз их душ и телес во взаимной любви по образу Христа и Церкви.

Святое христианское девство и святое Таинство Брака – вот два пути, указанные верным в слове Божием (Мф. 19, 11–12; 1Кор. 7, 7, 10). Церковь благословляла всегда оба эти пути и осуждала, как известно, порицателей того и другого. Об этих двух путях благочестивой жизни свидетельствовал уже в I веке святой Игнатий Богоносец в своем письме к святому Поликарпу Смирнскому:

«Внушай сестрам моим, чтобы они любили Господа и были довольны своими супругами по плоти и по духу; равным образом советуй и братьям моим, чтобы они во имя Иисуса Христа любили своих супруг, как Господь любит Церковь. А кто может в честь плоти Господней пребывать в чистоте, пусть пребывает, но без тщеславия». Апостол Павел призывает не слушать лжеучителей, «запрещающих вступать в брак», которые явятся в последние времена. До конца времен будут совершаться браки православных христиан во славу Божию и на пользу человечеству, и благословенная семейная жизнь будет еще процветать, ибо благословение, которое испрашивается на всю Церковь, дается и малой церкви – христианской семье. «Боже Сил! обратись же, при΄зри с неба, и воззри΄, θ посети виноград сей; охрани то, что насадила десница Твоя, и отрасли, которые Ты укрепил Себе» (Пс. 79, 15–16).

Брачный обряд имеет свою древнюю историю. Еще в ветхозаветной период брак считался священным установлением, но о брачных обрядах того времени мало что известно. Из истории женитьбы Исаака на Ревекке мы знаем, что он предлагал своей невесте подарки, что Елеазар совещался с отцом Ревекки относительно ее замужества, а затем был устроен брачный пир. В позднейшие времена истории народа еврейского брачные церемонии получили значительное развитие. Придерживаясь патриархального обычая, жених в присутствии посторонних лиц должен был прежде всего предложить невесте подарок, обыкновенно состоявший из серебряных монет. Затем приступали к заключению брачного договора, которым определялись взаимные обязательства будущих мужа и жены. По окончании этих предварительных актов следовало торжественное благословение брачущихся. Для этого устраивалась особая палатка под открытым небом: сюда являлся жених в сопровождении нескольких мужчин, которых евангелист Лука называет «сынáми брачными», а евангелист Иоанн – «друзьями жениха». Невеста же являлась в сопровождении женщин. Здесь их встречали приветствием: «Да будет благословен каждый, приходящий сюда!» Потом невесту обводили три раза вокруг жениха и ставили по правую сторону от него. Женщины покрывали невесту покрывалом. Затем все присутствующие обращались к востоку; жених брал невесту за руки, и они принимали ритуальные благопожелания от гостей. Подходил раввин, покрывал невесту священным покрывалом, брал в руку чашу с вином и произносил при этом формулу брачного благословения. Жених и невеста пили из этой чаши. После того жених брал золотое кольцо и сам надевал его на указательный палец невесты, произнося при этом: «Помни, что ты сочеталась со мной по закону Моисея и израильтян». Далее прочитывался брачный контракт в присутствии свидетелей и раввина, который, держа в руках другую чашу с вином, произносил семь благословений. Новобрачные снова пили вино из этой чаши. В то же время жених разбивал первую чашу, которую он до этого держал в руке, о стену, если невеста была девицей, или о землю, если она была вдовой. Этот обряд должен был напоминать о разрушении Иерусалима. После этого палатка, в которой происходила брачная церемония, убиралась, и начинался брачный пир – свадьба. Пир продолжался семь дней в память того, что Лаван некогда заставил Иакова работать в его доме семь лет за Лию и семь лет за Рахиль. В течение этого семидневного периода жених должен был передать невесте приданое и таким образом выполнить брачный договор.

При сравнении еврейского брачного обряда с христианским бросается в глаза ряд сходных моментов, но главное то, что в христианском чинопоследовании Брака постоянно встречаются упоминания ветхозаветных праведников и пророков: Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Рахили, Моисея и Сепфо́ры. По всей видимости, перед составителем христианского чинопоследования стоял образ ветхозаветного Брака. Другое влияние, которому подвергся в процессе формирования христианский брачный обряд, имеет своим истоком греко-римскую традицию.

В христианстве брак благословляется с апостольских времен. Церковный писатель III века Тертуллиан говорит: «Как изобразить счастье брака, одобряемого Церковью, освящаемого ее молитвами, благословляемого Богом!»

Брачному обряду в древности предшествовало обручение, которое было актом гражданским и совершалось согласно местным обычаям и установлениям, насколько, разумеется, это было возможно для христиан. Обручение совершалось торжественно в присутствии многих свидетелей, которые скрепляли брачный контракт. Последний представлял собой официальный документ, определявший имущественные и правовы΄е взаимоотношения супругов. Обручение сопровождалось обрядом соединения рук жениха и невесты, кроме того, жених дарил невесте кольцо, которое было изготовлено из железа, серебра или золота – в зависимости от состоятельности жениха. Климент Александрийский во II главе своего «Педагога» говорит: «Мужчина должен дать женщине золотое кольцо не для внешнего украшения ее, но для того, чтобы положить печать на хозяйство, которое с тех пор переходит в ее распоряжение и поручается ее заботам».

Выражение «положить печать» объясняется тем, что в те времена кольцо (перстень), а точнее вправленный в него камень с вырезанной эмблемой, служило одновременно и печатью, которой запечатлевалась собственность данного лица и скреплялись деловые бумаги. Христиане вырезали на своих перстнях печати с изображением рыбы, якоря, птицы и других христианских символов. Обручальное кольцо надевалось обычно на четвертый (безымянный) палец левой руки. Это имеет основание в анатомии человеческого тела: один из тончайших нервов этого пальца непосредственно соприкасается с сердцем, – по крайней мере, на уровне представлений того времени.

К Х-ХI векам обряд обручения совершают уже в храме, сопровождая его соответствующими молитвословиями. Но еще долгое время обручение совершалось отдельно от венчания и соединялось с последованием утрени. Окончательное единообразие чин обручения получает лишь к ХVII столетию.

Чин самого бракосочетания – венчания совершался в древности через молитву, благословение и руковозложение епископа в храме во время Литургии. Свидетельством того, что браковенчание вводилось в древности в чин Литургии, служит наличие ряда совпадающих составных элементов в обоих современных чинах: начальный возглас «Благословено Царство...», великая ектения΄, чтение Апостола и Евангелия, сугубая ектения, возглáс «И сподоби нас Владыко...», пение «Отче наш» и, наконец, общение чаши. Все эти элементы очевидным образом взяты из чинопоследования Литургии и ближе всего по своей структуре к чину литургии Преждеосвященных Даров.

В IV веке вошли в употребление брачные венцы, возлагаемые на головы брачущихся. На Западе им соответствовали брачные покровы. Сначала это были венки из цветов, позже их стали изготовлять из металла, придавая им форму царской короны. Они знаменуют победу над страстями и напоминают о царском достоинстве первой человеческой четы – Адама и Евы, которым Господь отдал во владение все земное творение: «... и наполняйте землю, и владейте ею...» (Быт. 1, 28).

Несмотря на то что уже к ХIII веку браковенчание совершалось отдельно от Литургии, эти два Таинства тесно связаны. Поэтому с древности и до нашего времени жених и невеста, желающие сочетаться Таинством Брака, приготовляют себя к принятию благодати постом и покаянием, а в день венчания вместе причащаются Святых Божественных Таин.

В некоторых приходах юго-западных епархий обручение сопровождается присягой верности, которую дают друг другу брачущиеся. Этот обряд позаимствован из западной традиции и не указан в современном православном Требнике. Однако, учитывая глубокую укорененность этого обычая в сознании местных прихожан, почитающих его чуть ли не самой существенной частью браковенчания, следует проявлять осторожность, исключая эту присягу из чинопоследования. Тем более что она не содержит догматических противоречий с православным пониманием Таинства Брака.

В наше время церковный брак лишен гражданской юридической силы, поэтому венчание совершается, как правило, над супругами, зарегистрировавшими предварительно свой гражданский брак.

Венчание совершается в церкви в присутствии родных и друзей брачущихся. Отсутствие родительского благословения на венчание при условии, что брачущиеся достигли брачного возраста и уже состоят в гражданском браке, не является препятствием для совершения Таинства. Таинство может совершать только законно поставленный священник, не находящийся под каноническим запрещением. Не принято, чтобы Таинство Брака совершал священнослужитель, принявший монашеские обеты. В случае отсутствия иной возможности священник может сам повенчать своего сына или дочь.

Каждое браковенчание должно совершаться отдельно; одновременное венчание нескольких пар никогда не позволялось. Брак совершает один священник при сослужении одного диакона (если таковой имеется в составе причта).

Согласно каноническим правилам, не разрешается совершать венчание в течение всех четырех многодневных постов, в сырную седмицу, Пасхальную седмицу, в период от Рождества Христова до Богоявления (Святки). По благочестивому обычаю, не принято совершать браки в субботу, а также накануне двунадесятых, великих и храмовых праздников, дабы предпраздничный вечер не проходил в шумном веселье и развлечениях. Кроме того, в Русской Православной Церкви бракосочетание не совершается по вторникам и четвергам (накануне постных дней – среды и пятницы), накануне и в дни Усекновения главы Иоанна Предтечи (29 августа) и Воздви΄жения Креста Господня (14 сентября). Исключения из этих правил могут быть сделаны по нужде только правящим архиереем. Венчание рекомендуется совершать после Литургии, дабы жених и невеста причастились Святых Таин.

Священнику, прежде чем совершить венчание, следует выяснить, нет ли церковно-канонических препятствий к заключению церковного Брака между данными лицами. В первую очередь следует отметить, что Русская Православная Церковь, хотя и считает гражданский брак лишенным благодати, не считает его блудным сожительством.

Однако условия заключения брака, установленные гражданским законодательством и церковными канонами, имеют значительные различия, поэтому не всякий зарегистрированный гражданский брак может быть освящен в Таинстве Брака.

Так, допускаемые гражданским законодательством четвертый и пятый браки Церковью не благословляются. Церковью не допускается вступление в брак более, чем три раза, запрещается вступать в брак лицам, находящимся в близких степенях родства. Церковь не благословляет брак, если один из брачущихся (или оба) объявляют себя убежденными атеистами, пришедшими в церковь лишь по настоянию одного из супругов или родителей, если хотя бы один из супругов некрещен и не готов принять Крещения перед венчанием. Все эти обстоятельства выясняются предварительно, и, в перечисленных выше случаях, в церковном бракосочетании отказывается.

Прежде всего нельзя венчать брак, если один из брачущихся фактически состоит в браке с другим лицом. Гражданский брак должен быть расторгнут в установленном порядке, а если предыдущий брак был церковный, то необходимо разрешение архиерея на расторжение его и благословение на вступление в новый брак.

Препятствием к совершению браковенчания является также кровное родство жениха и невесты, а также родство духовное, обретенное через восприемничество при Крещении.

Различают два вида родства: кровное родство и «свойство», то есть родство между родственниками двух супругов. Кровное родство существует между лицами, имеющими общего предка: между родителями и детьми, дедом и внучкой, между двоюродными и троюродными братьями и сестрами, дядями и племянницами (двоюродными и троюродными) и т. д.

Свойство существует между лицами, не имеющими общего достаточно близкого предка, а породнившимися через брак. Следует различать свойство двухродное, или двухкровное, устанавливаемое через один брачный союз, и свойство трехродное, или трехкровное, которое устанавливается при наличии двух брачных союзов. В свойстве двухродном находятся родственники мужа с родственниками жены. В трехродном свойстве находятся родственники жены одного брата и родственники жены другого брата или родственники первой и второй жены одного мужчины.

В двухродном свойстве при отыскании его степени нужно учитывать два случая: а) свойство между одним из супругов и кровными родственниками другого, б) свойство между кровными родственниками обоих супругов. В первом случае родственники одного супруга находятся в отношении к другому в той же самой степени, в какой они были бы, если бы являлись собственными кровными его родственниками, так как муж и жена составляют в браке одну плоть, а именно: тесть и теща находятся к зятю в первой степени, как его собственные родители, только, конечно, в двухродном свойстве; братья и сестры жены (шурья и свояченицы) – во второй степени, как родные братья и сестры, и тоже, конечно, в двухродном свойстве и т. д. Приемы счисления степеней свойства в этом случае те же самые, что и в родстве однородном. Во втором случае, когда отыскивается степень свойства между кровными родственниками обоих супругов, нужно определить: а) в какой степени родственник мужа приходится по отношению к нему и б) в какой степени родственник жены, в отношении которого определяется степень, отстоит от нее; потом количество степеней обеих сторон складывается, и полученная сумма покажет, в какой степени отстоят друг от друга родственник мужа и родственник жены. Например, между данным лицом и его тестем – одна степень; между данным лицом и его свояченицей – две степени, между братом мужа и сестрой жены – четыре степени и т. д.

В трехродном свойстве, происходящем от соединения через брачные союзы трех родов или фамилий, степени свойственных отношений считаются тем же способом, как и в свойстве двухродном, то есть опять так же складываются в общую сумму количества степеней, в которых данные лица отстоят от главных лиц, через которые соединяются между собой в родство, и эта общая сумма определяет степень их взаимного родственного отношения.

При кровном родстве церковный брак безусловно запрещается до четвертой степени родства включительно, при свойстве двухродном – до третьей степени, при трехродном свойстве брак не разрешается в том случае, если брачущиеся находятся в первой степени такого родства.

Духовное родство существует между крестным отцом и его крестником и между крестной матерью и ее крестницей, а также между родителями воспринятого от купели и восприемником того же пола, что и воспринятый (кумовство). Поскольку, согласно канонам, при Крещении требуется один восприемник того же пола, что и крещаемый, второй восприемник является данью традиции и, следовательно, нет канонических препятствий для заключения церковного брака между восприемниками одного младенца. Строго говоря, по той же причине между крестным отцом и его крестницей и между крестной матерью и ее крестником также не существует духовного родства. Однако благочестивый обычай запрещает такие браки, поэтому во избежание соблазна в таком случае следует испросить специальных указаний от правящего архиерея.

Разрешение архиерея требуется и для венчания православного с лицом другого христианского вероисповéдания (католиком, протестантом). Безусловно не венчается брак, если хотя бы один из брачущихся исповедует нехристианскую религию (мусульманство, иудаизм, буддизм). Однако брак, заключенный по инославному обряду и даже нехристианский, заключенный до присоединения супругов к Православной Церкви, может считаться по желанию супругов в силе, даже если только один из супругов принял Крещение. При переходе в христианство обоих супругов, брак которых заключен был по нехристианскому обряду, совершение Таинства Брака не обязательно, так как благодать Крещения освящает и их супружество. Нельзя венчать того, кто однажды связал себя монашеским обетом девства, а также священников и диаконов после их рукоположения.

Что же касается совершеннолетия жениха и невесты, их психического и физического здоровья, добровольного и свободного согласия, то поскольку без выполнения этих условий не может быть предварительно зарегистрирован гражданский брак, Церковь при наличии Свидетельства о браке освобождается от выяснения этих обстоятельств.

Право признания церковного брака несуществующим и разрешения вступить в новый церковный брак принадлежит только архиерею. На основании представляемого Свидетельства о разводе, епархиальный архиерей снимает прежнее благословение и дает разрешение на вступление в новый церковный брак, если, конечно, к этому нет канонических препятствий. Епархиальное управление не производит никакого дознания о мотивах развода.

Жених и невеста по окончании Литургии стоят в притворе храма лицом к алтарю; жених справа, невеста слева. Священник в полном облачении выходит из алтаря через царские врата, держа в руках Крест и Евангелие. Перед священником выносится свеча. Крест и Евангелие он полагает на аналой, стоящий среди храма.

Кольца, которыми будут обручаться брачущиеся, во время Литургии находятся на правой стороне святого престола вблизи друг друга: слева – золотое, справа – серебряное. Диакон, следуя за священником, выносит их на особом блюде. Священник, приблизившись к вступающим в брак с двумя зажженными свечами, трижды благословляет их иерейским благословением и вручает им свечи.

Свет – это знак радости, огонь дает тепло, потому возжженные свечи являют радость встречи двух любящих людей. Одновременно – это символ их чистоты и целомудрия. Они напоминают нам также о том, что жизнь человека не замкнута, не отделена, она совершается в обществе людей, и все, что случается с человеком, светом или тьмою, теплом или холодом отзывается в душах окружающих его людей. Если рознь и разделение побеждены, если эти двое источают свет любви, то, выйдя из храма, они уже будут не двое, но одно существо.

«Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3, 20–21).

Свечи не даются, если оба брачущихся вступают в брак во второй (третий) раз, в напоминание о евангельской притче, где говорится о том, что девы (то есть девственники) выходили навстречу Жениху с возжженными светильниками (Мф. 25, 1). Свечи должны гореть на протяжении всего последования Таинства Брака, поэтому должны быть достаточно большого размера.

Священник вводит жениха и невесту внутрь храма, где будет совершаться обручение. Священнодействие начинается каждением перед венчающимися фимиамом и молитвой в подражание благочестивому Товии, который возжег печень и сердце рыбы, чтобы дымом и молитвой отогнать демона, враждебного честны΄м бракам (Тов. 8, 2). После этого начинаются молитвословия Церкви о брачущихся.

Вслед за обычным началом: «Благословен Бог наш...» произносится великая ектения, которая содержит прошения о спасении брачущихся; о даровании им детей для продолжения рода; о ниспослании им любви совершенной, мирной и помощи Божией; о сохранении их в единомыслии и твердой вере; о благословении их в непорочную жизнь: «Яко да Господь Бог наш дарует им брак чéстен и ложе нескверное, Господу помолимся...»

Затем читаются две краткие молитвы, в которых воздается хвала Богу, соединяющему разделенных и положившему союзы любви, и испрашивается благословение на брачующихся. Воспоминается благословенный брак Исаака и Ревекки как образец девственности и непорочности и исполнение обетования Божия в их потомстве. Невеста уподобляется от века предобрученной Деве Чистой – Церкви Христовой.

Священник, взяв сперва золотое кольцо, произносит трижды:

«Обручается раб Божий (имярек) рабе Божией (имярек)». При каждом произнесении этих слов он творит крестное знáмение над главою жениха и надевает кольцо на четвертый (безымянный) палец правой руки его. Затем берет серебряное кольцо и произносит, знáменуя крестообразно главу невесты, трижды:

«Обручается раба Божия (имярек) рабу Божию (имярек)», и надевает ей кольцо также на четвертый палец правой руки.

Золотое кольцо символизирует своим блеском солнце, свету которого уподобляется муж в брачном союзе; серебряное – подобие луны, меньшего светила, блистающего отраженным солнечным светом. Кольцо – знак вечности и непрерывности брачного союза, ибо непрерывна и вечна благодать Святого Духа.

Затем в знак отдания себя на всю жизнь друг другу, а Господу обоих нераздельным образом, в знак единодушия, согласия и взаимопомощи в предстоящем браке, жених и невеста трижды обмениваются кольцами при участии друга жениха или священника. После тройной перемены колец серебряное остается у жениха, а золотое – у невесты в знак того, что женской слабости передается мужественный дух.

Священник произносит молитву, в которой испрашивается благословение и утверждение обрученным. Вспоминается о чудесном знáмении «водоношения», поданном слуге патриарха Авраама, когда тот был послан подыскать невесту для Исаака: эта честь предуготована была единственной деве – Ревекке, которая напоила гонца водой. Священник просит благословить положение колец благословением Небесным, сообразно с силой, которую получил через перстень Иосиф в Египте, прославился Даниил в стране Вавилонской и явилась истина Фамáри. Воспоминается притча Господня о блудном сыне, раскаявшемся и вернувшемся в отчий дом. «А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его...» (Лк. 15, 22).

«И десница раб Твоих благословится словом Твоим Державным и мышцею Твоею высокою», – говорится далее в молитве. Не случайно обручальное кольцо возлагается на палец правой руки, ибо этой рукой мы приносим обет верности, творим крестное знáмение, благословляем, приветствуем, держим орудие труда и меч в праведной битве.

Людям свойственно ошибаться, сбиваться с истинного пути и без помощи Божией и Его водительства не дойти этим двум слабым людям до цели – Царства Небесного. Потому просит священник:

«И ангел Твой да преды΄дет пред ними вся дни живота их».

Завершается последование обручения краткой ектенией с добавлением прошения об обрученных.

Примечание: 1) Кольца могут быть изготовлены и из одного металла – золота, серебра; и иметь украшения из драгоценных камней. 2) Отпу́ст, указанный в Требнике, по окончании чина обручения не произносится, так как вслед за обручением следует венчание. 3) Священнику следует быть особо осторожным при перемене колец, чтобы не уронить их на пол, так как мужской палец значительно толще женского и поэтому кольцо невесты с трудом удерживается на пальце. В народе бытует, к сожалению, суеверие, что упавшее при обручении кольцо означает распад брака или смерть одного из супругов. Если же такой случай произошел и священник заметил беспокойство среди присутствующих, следует в напутственном слове указать на нелепость этой приметы, как и всех суеверий вообще.

Жених и невеста, держа в руках зажженные свечи, изображающие духовный свет Таинства, торжественно входят на середину храма. Им предшествует священник с кадильницей, указывая этим, что на жизненном пути они должны следовать по заповедям Господним, а добрые дела их будут, как фимиам, возноситься к Богу. Хор встречает их пением псалма 127, в котором пророк-псалмопевец Давид прославляет благословенное Богом супружество; перед каждым стихом хор поет: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе».

Жених и невеста становятся на разостланный на полу плат (белый или розовый) перед аналоем, на котором лежат Крест, Евангелие и венцы. После этого по Требнику полагается произнести поучение. Однако, дабы не разрывать чинопоследования, его можно произнести до обручения или по окончании венчания, кроме того можно кратко разъяснить смысл основных моментов совершаемого Таинства.

Далее жениху и невесте предлагается перед лицом всей Церкви еще раз подтвердить свободное и непринужденное желание вступить в брак и отсутствие в прошлом со стороны каждого из них обещания третьему лицу вступить с ним в брак. Эти вопросы лучше всего произносить на русском или родном языке брачущихся, например, в такой форме:

«Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем этой (имя невесты), которую видишь здесь перед собой?»

Ответ: «Имею, честны΄й отче».

«Не связан ли ты обещанием другой невесте?»

Ответ: «Нет, не связан».

Затем, обратившись к невесте, священник спрашивает:

«Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть женою этого (имя жениха), которого видишь перед собою?»

Ответ: «Имею, честны΄й отче».

«Не связана ли обещанием другому жениху?»

Ответ: «Нет, не связана».

Эти вопросы относятся не только к формальному обещанию вступить в брак с каким-то третьим лицом, но в основном подразумевают: не вступал ли каждый из брачущихся в незаконную связь или в зависимость, так или иначе обязующую его по отношению к этому лицу.

Итак, жених и невеста подтвердили перед Богом и Церковью добровольность и нерушимость своего намерения вступить в супружество. Такое волеизъявление в нехристианском браке является решающим принципом. В христианском браке оно – главное условие для естественного (по плоти) брака, условие, после которого он должен считаться заключенным. По этой причине при переходе иноверцев в Православие их браки признаются действительными (при условии, что такой брак не противоречит христианскому закону, иными словами, многоженство, многомужество и браки между близкими родственниками отвергаются).

Теперь только, после заключения этого естественного брака, начинается таинственное освящение супружества Божественною благодатью – чин венчания. Начинается венчание литургическим возглáсом: «Благословено Царство...», которым провозглашается сопричастность брачущихся Царству Божиему.

После краткой ектении о благостоянии душевном и телесном жениха и невесты священник произносит три пространные молитвы: «Боже Пречистый и всея твари Содетелю...», «Благословен еси, Господи Боже наш...» и «Боже Святый, создáвый от персти человека...»

Воспоминается таинственное создание жены из ребра Адамова и первое брачное благословение в раю, распространившееся впоследствии на Авраама и других патриархов и праотцев Христовых по плоти. Священник молит Самого Воплотившегося от Девы Спасителя, благословившего брак в Кане Галилейской, благословить сочетающихся рабов Своих, как Авраама и Сарру, Исаака и Ревекку, Иакова и Рахиль и всех патриархов, и Моисея, как родителей Пресвятой Девы, Иоакима и Анну, и родителей Предтечи, Захарию и Елисавету. Он молит Господа сохранить их подобно Ною в ковчеге и Ионе во чреве кита, трем отрокам в печи вавилонской и даровать им радость, какую имела царица Елена, когда обрела Честны΄й Крест. Он молит о поминовении родителей, их воспитавших, занé молитвы родителей утверждают основание домов, и вместе с чадородием даровать брачущимся единомыслие душ и телес, долгоденствие, целомудрие, взаимную любовь и союз мира, благодать в чадах, обилие благ земных и венец неувядаемый на небесах.

Теперь наступает главный момент Таинства. Священник, взяв венец, знáменует им крестообразно жениха и дает ему целовать образ Спасителя, прикрепленный к передней части венца. В Требнике не указано, один или три раза следует совершать это действие, поэтому в одних местах совершают его трижды, в других – по одному разу над женихом и невестой.

Венчая жениха, священник произносит:

«Венчается раб Божий (имярек) рабе Божией (имярек), во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Благословив таким же образом невесту и дав ей приложиться к образу Пресвятой Богородицы, украшающему ее венец, священник венчает ее, произнося:

«Венчается раба Божия (имярек) рабу Божию (имярек), во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Затем священник произносит трижды тайносовершительные слова, и при каждом произнесении благословляет обоих иерейским благословением:

«Господи, Боже наш, славою и честию венчай я΄ (их)!»

Прежде всего этими словами и увенчанием глав провозглашается честь и слава человеку как царю творения. Каждая христианская семья – это, безусловно, малая церковь. Сейчас ей открывается путь в Царствие Божие. Эта возможность может быть упущена, но сейчас, здесь, она есть. На всю последующую жизнь, долгую и многотрудную, полную искушений, они становятся друг для друга в самом реальном смысле – царем и царицей. А этом высший смысл венцов на главах их.

Этим увенчанием выражается также честь и слава мученических венцов. Ибо путь к Царству Божиему – это свидетельство Христа, а значит, распятие и страдание. Супругов, которые не распинают постоянно свой собственный эгоизм и самодостаточность, которые не «умирают для себя» с тем, чтобы указывать на Того, Кто превыше всего земного, нельзя назвать христианскими. В супружестве Божие присутствие подает радостную надежду, что брачный обет сохранится не до тех пор, «пока смерть разлучит», но покуда смерть не соединит нас окончательно, после всеобщего воскресения – в Царствии Небесном.

Отсюда исходит третье и последнее значение венцов: они являются венцами Царства Божия. «Восприими венцы их в Царствии Твоем», – произносит священник, снимая их с глав жениха и невесты, и это значит: приумножь этот брак в той совершенной любви, единственным завершением и полнотой которой является Бог.

После произнесения тайносовершительной формулы произносится прокимен: «Положи΄л еси на главáх их венцы, от кáменей честны΄х, живота проси΄ша у тебе, и дал еси им». И стих: «Яко дáси им благословение в век века, возвесели΄ши я (их) радостию с лицем Твоим».

Затем читается 230-е зачало из Послания святого апостола Павла к Ефесянам (5, 20–33), где брачный союз уподобляется союзу Христа и Церкви, за которую предал Себя возлюбивший ее Спаситель. Любовь мужа к жене – это подобие любви Христа к Церкви, а любовно-смиренное повиновение жены мужу – подобие отношения Церкви ко Христу. Это – взаимная любовь до самоотвержения, готовность пожертвовать собою по образу Христа, отдавшего Себя на распятие за грешных людей, и по образу истинных последователей Его, страданиями и мученической смертью подтвердивших свою верность и любовь к Господу.

Последнее изречение Апостола: «А жена да боится своего мужа» – призывает не к страху слабого перед сильным, не к боязни рабыни по отношению к господину, но к страху опечалить любящего человека, нарушить единение душ и телес. Тот же страх лишиться любви, а значит, присутствия Божия, в семейной жизни должен испытывать и муж, Глава которому Христос. В другом Послании апостол Павел говорит: «Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1Кор. 7, 4–5). Муж и жена – члены Церкви и, будучи частицами полноты церковной, равны между собой, повинуясь Господу Иисусу Христу.

После Апостола читается Евангелие от Иоанна (2, 1–11). В нем благовествуется о Божием благословении супружеского союза и освящении его. Чудо претворения воды в вино Спасителем прообразовало действие благодати Таинства, которым земная супружеская любовь возвышается до любви небесной, соединяющей души о Господе. О нравственной перемене, необходимой для этого, говорит святой Андрей Критский: «Брак честен и ложе непорочно, ибо Христос благословил их в Кане на Браке, вкушая пищу плотию и претворив воду в вино, – явив это первое чудо, чтобы ты, душа, изменилась» (Великий канон, в русском переводе, 4-й тропарь 9-й песни).

Спаситель, присутствуя на браке в Кане, возвысил супружеский союз сообразно Смотрению Своему о роде человеческом. Когда первое вино оскудело, было дано вино иное, чудом сотворенное из воды. Так, и в естественном брачном союзе отношения супругов, не будучи греховными по природе, но тем не менее лишенные благодати, претворяются в благодатные, освящаясь Таинством, приближаются к великому первообразу – союзу Христа и Церкви.

«Вина нет у них», – произнесла, обращаясь к Сыну Своему, Пречистая Матерь. В последовавшем ответе Христос возразил, что еще не наступил желанный Ему и Ей час: время победы духа над плотию. Но этот вожделенный таинственный момент в жизни христианских супругов наступает по милосердию призванного на брак и освятившего его Богочеловека, по исполнении Его велений. «Что скажет Он вам, то сделайте» (Ин. 2, 5), – призвала присутствовавших Матерь Божия. Лишь тогда восполнится недостаточность, ущербность естественного брака, и земные чувства чудесным образом претворятся в духовные, благодатные, соединяющие мужа и жену и всю Церковь в Едином Господе. По словам святителя Феофана Затворника, в истинно христианском браке «любовь очищается, возвышается, укрепляется, одухотворяется. В помощь человеческой немощи благодать Божия подает силы к постепенному достижению такого идеального союза».

После прочтения Евангелия от лица Церкви произносится краткое прошение священника и молитва о новобрачных: «Господи Боже наш, во спасительном...», в которой он просит у Господа мира и единодушия, чистоты и непорочности в течение всей долгой жизни и достижения маститой старости, «с чистым сердцем делающя заповеди Твоя». Затем следует просительная ектения.

Священник возглашает: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати...», и новобрачные вместе со всеми присутствующими поют Молитву «Отче наш», основание и венец всех молитв, заповеданную нам Самим Спасителем. В устах бракосочетавшихся она выражает решимость служить Господу своею малой церковью так, чтобы и через них на земле воля Его исполнялась и царила в их семейной жизни. В знак покорности и преданности Господу они преклоняют главы под венцами.

Приносится общая чаша с вином, над которой священник читает молитву: «Боже, вся сотвори΄вый крепостию Твоею, и утвердивый Вселенную, и украси΄вый венец всех сотворенных от Тебе, и чашу общую сию подавáяй сочетáющымся ко общению Брака, благослови благословением духовным». Осенив чашу крестным знáмением, подает ее жениху и невесте. Новобрачные попеременно (сначала жених, а потом невеста) в три приема испивают вино, уже соединенные во единого человека пред Господом. Общая чаша – это общая судьба с общими радостями, скорбями и утешениями и единая радость о Господе.

В древности это была общая евхаристическая чаша, соучастие в Евхаристии, которая запечатлевала исполнение брака во Христе. Христос должен быть самой сущностью совместной жизни. Он – вино новой жизни детей Божиих, и вкушение от общей чаши предвозвещает, что, старея в этом мире, мы все молодеем для жизни, которой неведом вечер.

Преподав общую чашу, священник соединяет правую руку мужа с правой рукой жены и, покрыв соединенные руки епитрахилью, а поверх ее – своей рукой, трижды обводит новобрачных вокруг аналоя. При первом обхождении поется тропарь «Исаие, ликуй...», в котором прославляется Таинство Воплощения Сына Божия Емману́ила от Неискусобрачной Марии.

При втором обхождении поется тропарь «Святии мученицы». Увенчанные венцами, как победители земных страстей, они являют образ духовного брака верующей души с Господом.

Наконец, в третьем тропаре, который поется при последнем обхождении аналоя, прославляется Христос как Радость и Слава новобрачных, Надежда их во всех обстоятельствах жизни: «Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвало, мучеников радование, ихже проповедь – Троица Единосущная».

Как и в чине Крещения, это круговое обхождение означает вечное шествие, которое началось в этот день для этой четы. Супружество их будет вечным шествием рука об руку, продолжением и явлением совершённого сегодня Таинства. Помня об общем кресте, возложенном сегодня на них, «тяготы друг друга нося», они всегда будут исполнены благодатной радости этого дня.

По окончании торжественного шествия священник снимает венцы с супругов, приветствуя их словами, исполненными патриархальной простоты и потому особенно торжественными:

«Возвеличися, женишé, я΄коже Авраам, и благословися, якоже Исаак, и умно́жися, якоже Иаков, ходя΄й в мире и дéлаяй в правде заповеди Божия». «И ты, невесто, возвеличися, якоже Сарра, и возвеселися, якоже Ревекка, и умножися, якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, занé тако благоволи Бог».

Затем в двух последующих молитвах «Боже, Боже наш» и «Отец, и Сын, и Святый Дух» священник просит Господа, благословившего брак в Кане Галилейской, воспринять и венцы новобрачных неоскверненными и непорочными в Царствии Своем. Во второй молитве, читаемой священником, стоя лицом к ним, с преклонением глав новобрачных, эти прошения запечатлеваются именем Пресвятой Троицы и иерейским благословением. По окончании ее новобрачные целомудренным лобызанием свидетельствуют святую и чистую любовь друг к другу.

Отпуст дается по Требнику. На отпу́сте поминаются равноапостольные Константин и Елена – первые земные цари, распространители правоверия, и святой мученик Прокопий, научивший двенадцать жен идти на мученическую смерть, как на брачный пир.

Далее, согласно обычаю, новобрачных подводят к царским вратам, где жених целует икону Спасителя, а невеста – образ Божией Матери, затем они меняются местами и прикладываются соответственно – жених к иконе Божией Матери, а невеста – Спасителя. Здесь же священник дает им Крест для целования и вручает им две иконы: жениху – образ Спасителя, невесте – Пресвятой Богородицы. Эти иконы близкие молодых обычно приносят из дома или приобретают в храме как родительское благословение. Затем обычно провозглашается многолетие новобрачным, они сходят с солеи, и все присутствующие поздравляют их.

В Требнике после отпуста следует «Молитва на разрешение венцов в осмы΄й день». В древности, как новокрещеные семь дней носили белые одежды и на восьмой день слагали их с соответствующей молитвой, так и новобрачные семь дней после венчания носили венцы и на восьмой слагали их по молитве священника. В древности венцы были не металлические и не такого вида, как сейчас. Это были просто венки из миртовых или масличных листьев, которые до сих пор употребляются в греческой Церкви. В России они еще в древности были заменены сначала деревянными, а позже – металлическими. В связи с этим молитва на разрешение венцов теперь читается вслед за молитвой «Отец, Сын и Святой Дух...» Не следует опускать это краткое последование.

Особого внимания заслуживают в нем заключительные слова:

«Согласная достигше раби Твои, Господи, и последование совершивше в Кане Галилейстей Брака, и сопрятавше яже в нем знáмения, славу Тебе возсылают, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь». Новобрачным здесь от лица Церкви напоминают, что знáмение чуда Христова в Кане Галилейской – это самое живительное и драгоценное в брачном союзе, и потому его следует хранить потаенным в глубине души, дабы сокровище это не было похищено или осквернено суетой и страстями мира сего.

На второй брак Церковь смотрит неодобрительно и допускает его лишь по снисхождению к немощам человеческим. Долгое время он вообще не получал церковного благословения. Святой Никифор Исповедник († 828), патриарх Константинопольский, полагал двухлетнюю епитимию тем, кто вступал во второй брак. Но такая строгая дисциплина в этом вопросе потеряла силу уже в ХI веке. Впоследствии Церковь стала допускать благословение 2-го и даже 3-го брака. Появилось «Последование о второбрачных», сперва краткое и без возложения венцов, потом более похожее на обычное современное венчание.

В настоящее время «Последование о второбрачных» отличается от обычного венчания двумя покаянными молитвами. Обручение совершается, нет вопрошений о добровольном и непринужденном вступлении в брак, венцы возлагаются.

По чину второбрачных венчание совершается только в том случае, если и жених, и невеста вступают во второй (или третий) брак. Если же один из них вступает в брак впервые, совершается венчание по обычному чину.

В затруднительном положении оказываются священники, когда к ним обращаются с просьбой совершить венчание супруги, которые прожили в браке уже много лет без церковного благословения. Некоторые из подобных просителей имеют не только взрослых детей, но даже и внуков. Естественно возникает вопрос: каким же чином венчать их? Ни чин обычный, ни чин о второбрачных не подходит. Здесь уместно воспользоваться чином «благословения супругов, проживших с собою 25 или 50 лет» из Требника (Львов, 1873). Вот этот чин, приспособленный к благословению супругов, проживших много лет без церковного благословения.

Чин совершается посреди церкви. На аналое лежат Евангелие и Крест, муж стоит с правой стороны, жена – с левой. Священник в облачении, как и при полном чине венчания, вручает им зажженные свечи и начинает:

«Благословен Бог наш...» – «Аминь». «Царю Небесный...», Трисвятое по «Отче наш», тропарь дня.

«Миром Господу помолимся». «О свышнем мире...», «О мире всего мира...», «О святем храме сем...», «О рабех Божиих (имена) и еже о Бо́зе покрове и сожитии их, Господу помолимся». «О еже спожи΄ти им до́бре во единомыслии, Господу помолимся». «О еже подати им прощение прегрешений, грехов очищение, прощение беззаконий вольных же и невольных, Господу помолимся». «Заступи, спаси, помилуй...», «Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную...»,

Возглáс: «Яко подобает Тебе...»

«Владыко Господи Боже наш, тайная вéдый человеческая, иже Рааву блудницу прости΄вый и мытарéво покаяние приéмый, не помяни грехов наших неведения от юности. Аще бо беззакония нáзриши Господи, Господи, кто постоит Тебе, или΄ какая плоть оправдается пред Тобою? Ты бо Един еси Праведен, Безгрешен, Свят, Многомилостив, Многоблагоутробен, Жалéяй (Сожалеющий) о человеческих злодеяниях. Ты, Владыко, присво́ивый рабы Твоя (имена), соедини их любовию друг ко другу: даруй им мытарéво обращение и блудницы слезы, да покаянием от всего сердца своего во единомыслии и мире заповеди Твоя дéлающе, сподобятся и Небеснаго Твоего Царствия. Яко Ты еси Строитель всех, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

«Боже, Боже наш, пришéдый в Кану Галилейскую и тамошний Брак благослови΄вый. Благослови и рабы Твоя сия Твоим Промыслом ко общению Брака сочетáвшыяся: благослови их входы и исходы, умножи во благих житие их, восприими венцы их в Царствии Твоем, нескверны, и непорочны, и ненаветны соблюдаяй во веки веков. Аминь».

Затем священник трижды благословляет венчаемых супругов, простирая над их главами руки и каждый раз возглашая:

«Господи Боже наш, славою и честию венчай их!»

«Вонмем. Мир всем. Премудрость, вонмем». Прокимен, Апостол и Евангелие из чина венчания.

«Рцем вси от всея души и от всего помышления нашего рцем».

«Господи Вседержителю, Боже отец наших, молим Ти ся, услыши и помилуй».

«Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй».

«Еще молимся о рабех Божиих (имена), ныне прося΄щих у Бога прощения и благословения в Брака общение, о здравии и спасении их, рцем вси: Господи, услыши, и милостивно помилуй». «Еще молимся о предстоящих людех во святем храме сем и чающих от Тебе великия и богатыя милости, за всю братию нашу и за вся православныя христианы, о здравии и спасении их, рцем вси: Господи, услыши и милостивно помилуй».

Возглáс: «Яко Милостив и Человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

«Господу помолимся». – Хор: «Господи, помилуй».

«Господи Боже наш, иже от язык предобручи΄вый Церковь, Деву Чистую, благослови и сохрани рабы Твоя сия в смирении и соединении, якоже благоволил еси сохранити я (их) до сего дне; исполни вся благая хотения их; излей на них, яко Щедр и Благоутробен, богатыя милости и щедроты Твоя; даруй им с здравием долгоденствие и во всех добродетелех преспе?яние. Яко Благ и Человеколюбец Бог еси, и Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

«Мир всем». – Хор: «И ду́хови твоему». – «Главы΄ ваша Го́сподеви приклони΄те». – «Тебе, Господи». Священник, благословляя, глаголет молитву:

«Отец и Сын и Дух Святый, Всесвятая, Единосущная и Живоначальная Троица, Едино Божество и Царство, да благословит (творит крестное знáмение над главами брачующихся) вас, и да подаст вам долгожитие, совершенство жизни и веры, и да исполнит вас всеми земными благами, и да сподобит вас получити обещанныя небесныя блáга, молитвами Пресвятыя Богородицы и всех святых. Аминь».

«Премудрость». – «Пресвятая Богородице, спаси нас». – Хор: «Честнéйшую Херувим...» – «Слава Тебе, Христе Боже...» – Хор: «Слава, и ныне», «Господи, помилуй» (трижды), «Благослови».

Священник произносит отпу́ст, затем бывает многолетие.

«Иже в Кане Галилейстей пришествием Своим чéстен Брак показáвый, Христос, Истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своея Матере, святых славных и всехвальных апостол, святых равноапостольных Константина и Елены и святаго великомученика Прокопия и всех святых, помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец. Аминь».

Елеосвящение есть Таинство, в котором при помазáнии тела елеем призывается на больного благодать Божия, исцеляющая немощи душевные и телесные.

(Православный катихизис)

Немощи телесные и душевные имеют своим происхождением человеческую греховную природу. Источник телесных болезней, согласно христианскому воззрению, заключается в грехе, и первое предсказание о болезнях было дано Еве после грехопадения: «Умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3, 16).

На эту связь телесной болезни с греховностью явным образом указывает нам Сам Спаситель в Евангелии от Марка: «И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо... Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! Прощаются тебе грехи твои» (Мк. 2, 3, 5). После чего расслабленный получил исцеление.

Божественные апостолы, посланные Спасителем, «пошли и проповедовали покаяние; изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк. 6, 12–13). Точнее это Таинство раскрывается в Послании апостола Иакова, где указаны совершители его: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак. 5, 14–15).

Однако следует отметить, что не все без исключения болезни – непосредственное следствие греха. Бывают болезни и скорби, посылаемые с целью испытания и усовершенствования верующей души. Такова была болезнь Иова, а также слепца, о котором Спаситель прежде, чем исцелить его, сказал: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9, 3). И все же бо́льшая часть болезней признаются в христианстве последствием греха, и мыслью этой проникнуты молитвословия Таинства Елеосвящения.

Мы знаем, что смерти предшествует умирание: наше тело под воздействием болезней и старения начинает распадаться еще при жизни. Современное нецерковное сознание признает физическое здоровье единственно нормальным состоянием человека; с болезнями же не без успеха борется современная медицина. Лучшие достижения современной науки – лекарства, больницы с новейшим оборудованием служат для того, чтобы как можно дальше отодвинуть границу здоровья и жизни – смерть. Однако неминуем момент, когда звучит фраза: «медицина бессильна».

В христианстве болезнь рассматривается как более «нормальное», более «естественное» состояние человека, чем здоровье, ибо в этом мире смертной и изменчивой материи страдания, скорбь и болезнь – обычные условия жизни. Больницы, лекарства и медицинское обслуживание, безусловно, нужны, но только как исполнение христианского долга милосердия. Здоровье и исцеление с религиозной точки зрения рассматриваются как милость Божия, а настоящее исцеление – следствие чуда, хотя бы и совершившееся посредством человеческого участия. Чудо это совершается Богом, причем не потому, что физическое здоровье – высшее благо, но потому, что это явление Божественной силы и всемогущества, которое возвращает человека обратно к Богу.

Таинство Елеосвящения, вопреки распространенным ошибочным мнениям, это не «один из последних обрядов», открывающих человеку безопасный переход в вечность; это и не полезное «дополнение» к медицине. Оба эти взгляда ошибочны, и, следовательно, совершенно неправильно считать, что Елеосвящение совершается только над умирающим как «последнее напутствие» и не может быть повторяемо.

Елеосвящение – таинство исцеления, потому что его цель и исполнение в истинном здоровье, оно вводит человека в жизнь Царства Божия, в «радость и мир» Святого Духа. Во Христе и через Него все в этом мире: здоровье и болезнь, радость и страдание стали путем, вхождением в эту новую Жизнь, ибо проникнуты в сознании верующего ее ожиданием и предчувствием.

В Елеосвящении Церковь приходит к одру болящего и даже умирающего человека не восстанавливать его здоровье, не замещать медицину, когда та исчерпала свои возможности. Церковь в лице собора священников или одного священника приходит для того, чтобы ввести этого человека в Любовь, Свет и Жизнь Христа.

Она приходит не только для того, чтобы утешить его в страданиях, не только для того, чтобы помочь ему, нет – главным образом Церковь приходит для того, чтобы соделать человека учеником, исповедником, свидетелем Христа в своих страданиях, чтобы и он увидел Небеса отверстые и Сына Человеческого одесну́ю Бога Отца.

В этом мире всегда будет страдание, хотя бы и сведенное до минимума усилиями человеческого разума, однако Христос говорит: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11, 28); и призывает: «мужайтесь, Я победил мир» (Ин. 16, 33). В страданиях Богочеловека в сем мире не только обрело смысл все человеческое страдание, но больше – оно стало знáмением, таинством, провозвещением, пришествием победы. Поражение человечества, само его умирание на Голгофе превратилось в победу Жизни над смертью, в победоносный путь к Жизни Вечной, ибо «Христос воскрес, и жизнь воцарилась».

В Таинстве Елеосвящения Церковь вводит человека, очищенного от грехов ведомых и неведомых, в воскрешенную жизнь Христа, в радость и мир в Духе Святом, в невечерний день Царствия Божия. Во Христе само страдание, умирание, сама смерть стали созиданием жизни, ибо Он наполнил ее Собой, Своей Любовью и Светом. В Нем «все ваше... или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, – все ваше; вы же – Христовы, а Христос – Божий» (1Кор. 3, 21–23).

Елей (масло) занимает в природе особое место, обладая особым, целым набором свойств, отличающих его от других веществ естественного происхождения. Он текуч, влажен, всепроникающ и горюч. При этом он не похож на воду: легче ее и потому никогда с ней не смешивается, а поднимается над ней и усмиряет волнение морское. Огонь, питаемый елеем, дает тихий свет, а в живых телах поддерживает жизненное начало, действует смягчающе, утоляющим страдания образом.

В духовной сфере его можно уподобить кротости, умиротворению, любви, которая, распространяясь, проникает и очищает, дает свет умный. Как елей не подавляется, не смешивается с инородной влагой, но, освобождаясь, восходит над ней, так и любовь истинная не подавляется земным, но возвышается к духовному, вечному и пламенеет пред Богом.

Древние греки и римляне считали масло целебным веществом и, как видно из сочинений Галена, Цельса и других, придавали особую важность натираниям маслами различных растений для исцеления от многих болезней. В древнем Израиле целебные свойства масла также были хорошо известны. В книге Левит елей представляется как одно из средств очищения прокаженных (Лев. 14, 15–18). Пророк Исаия, сравнивая нравственное состояние Израиля, уклонившегося от Бога, с состоянием физически больного человека, говорит: «Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные, и не смягченные елеем» (Ис. 1, 5–6).

В апокрифическом Евангелии Никодима Сиф, исполняя поручение Адама, обращается к патриархам и пророкам и говорит: «Когда я, Сиф, молился у дверей рая, явился мне Архангел Михаил и сказал: я послан к тебе от Господа; я поставлен над телом людей; говорю тебе, Сиф: не трудись слезно молиться о елее древа милосердия, чтобы помазать отца твоего Адама в болезни тела его... ты получишь его... когда придет на землю Сын Божий и... когда Он выйдет из воды Иордана, тогда помажет елеем милосердия всех верующих в Него и будет елей этот... в Жизнь Вечную».

В Новом Завете ту же самую мысль засвидетельствовал Спаситель в притче о милосердном самарянине, который возлил елей и вино на раны встреченного им по дороге избитого человека.

Это помáзание еще не имело сакраментального значения, хотя, по-видимому, и сопровождалось молитвой. Лишь после Пятидесятницы, когда апостолы приняли Духа Святого, помазание елеем, совершаемое ими, обрело значение Таинства, вводящего в Жизнь Вечную во Иисусе Христе. «Елей – образ Божия милосердия и сострадания», – говорит святой Симеон, архиепископ Солунский.

Благодать Елеосвящения приносит человеку освящение тела и души для вечного служения Богу, по Его всеблагому Смотрению: еще на земле или по разлучении души с телом. Помазанный святым елеем христианин достигает всецелого посвящения себя Богу и приуготовляется, подобно мудрым девам из притчи Христовой, к сретению Жениха Небесного, с возжженными светильниками.

Пшеница, употребляемая в таинстве, знаменует обновление жизни физической и духовной и надежду на будущее воскресение.

Значение вина можно вывести из уже упомянутой притчи о милосердном самарянине, о котором читается при совершении Таинства. Целитель Небесный, соединивший в Себе правосудие и милосердие, в вочеловечении Которого «правда и мир облобызáстася» (Пс. 84, 11), соединяет вино и елей для врачевания нас от греха и последствий его.

Елеосвящение совершается над лицами православного исповéдания старше семи лет, страдающими телесными или душевными болезнями. Под последними можно понимать и тяжелое духовное состояние: уныние, скорбь, отчаяние, ибо причиной их могут быть нераскаянные грехи, быть может, даже не осознаваемые самим человеком. Следовательно, Таинство может быть преподано и физически здоровым людям. По традиции, такое общее соборование обычно совершают на Крестопоклонной или на Страстно́й седмице в нáвечерии Великого Четверга или Великой Субботы.

Святой Димитрий Ростовский (1651–1709) свидетельствует, что и в его время общее соборование совершалось «по обычаю... а не по писанному преданию».

Однако для совершения Елеосвящения в остальные дни над физически здоровыми людьми следует получить благословение епархиального архиерея. Таинство обычно совершается в храме, но при невозможности доставить тяжело болящего может быть преподано и на дому. Допускается совершение Елеосвящения одновременно над несколькими больными за одним чинопоследованием одним елеем. Таинство может быть повторяемо над одним и тем же лицом, но не во время одной и той же непрерывно продолжающейся болезни. В чинопоследовании Таинства молитвенно испрашивается отпущение грехов и, как следствие этого, исцеление от болезней. Священнику следует искоренять в своей пастве воззрения на Таинство Елеосвящения, противоречащие учению Православной Церкви. Сюда относятся, например, мнения, что выздоровевшему после Елеосвящения никогда нельзя употреблять мясную пищу, поститься, кроме среды и пятницы, еще и в понедельник; что он не может иметь супружеских сношений, не должен ходить в баню и т. п. Эти суеверные вымыслы подрывают веру в благодатную силу Таинства и приносят большой вред духовной жизни. Кроме того, следует объяснять прихожанам, что Елеосвящение, как духовное врачевство, не устраняет сил и законов физической природы. Оно поддерживает человека духовно, оказывая ему благодатную помощь, в той мере, в какой это по смотрению Божию необходимо для спасения болящего. Поэтому соборование не отменяет употребления лекарственных средств, Господом данных для врачевания наших болезней.

Когда соборование соединяется с исповедью и Причащением больного, то сначала совершается последование о исповéдании, затем Елеосвящение и, наконец, Причащение Святых Таин.

В случае смертной опасности, дабы не лишить больного последнего Причастия, сразу после исповеди совершают сокращенный чин Причащения (Требник, гл. 14), и затем, если больной еще не потерял сознания, совершается Таинство Елеосвящения, которое можно начать с ектении «Миром Господу помолимся...» Таинство считается совершенным, если священник по освящении елея успеет хотя бы один раз прочитать над больным тайносовершительную молитву и помазать указанные в Требнике части тела. Таинство не совершается над больными, находящимися в бессознательном состоянии, а также над буйными психическими больными. Кроме того, священнику запрещается совершать Елеосвящение над самим собой.

Обычай возливать освященный елей на тело скончавшегося после соборования человека не находит подтверждения в практике Древней Церкви, ибо он служит для помазания живых, а не мертвых. Поэтому не следует придерживаться этого обычая.

При отсутствии смертельной опасности для больного нет оснований для соединения Елеосвящения с Причащением, однако предварительная исповедь и покаяние желательны.

Древнейшие русские списки чина Елеосвящения не восходят ранее, чем к ХIV веку. Вот в каком виде представляется нам Елеосвящение в ХIV веке, «по уставу Иерусалимскому» (надписание это в самом Требнике № 1053–54). Еще накануне того дня, в котором оно должно быть совершено, начинались приготовления к нему. Пелась вечерня, но не обыкновенная, а приспособленная к Елеосвящению: ее стихиры на «Господи, воззвах» и на стиховне имели своим содержанием моление о болящем; после «Ныне отпущаеши» и «Отче наш» пели тропарь бессребреникам на том основании, что они считались целителями телесных недугов. На сугубой ектении возглашались моления за болящего и по окончании ее: «Господи, помилуй», 50 раз. Поутру в тот день, когда надлежало совершить самое Елеосвящение, опять совершался ряд служб: так называемая агри΄пния, утреня и Литургия.

Первая из них составляла богослужение специально о больном. Его главнейшею составной частью были каноны: «Во мраке греховном смердящими страстями уя΄звлен» с ирмосами «Яко по суху...»; второй канон – бессребреникам; во время канонов, после 3, 6 и 9 песней возглашались малые ектении и читались особые молитвы. Эта агри΄пния составляла первую приготовительную часть Елеосвящения, теперь елей был уже готов и освящен; оставалось совершить помáзание, но оно не совершалось непосредственно за агри΄пнией, а отлагалось до Литургии. На утрене, совершаемой обычным порядком, присоединялось также несколько молений за болящего. Затем начиналась Литургия, на проскомидии одна из (трех) просфор предназначалась для больного. После великой ектении посредине церкви ставили стол и на нем сосуд; из алтаря выходили священнослужители; предстоятель после каждения, обычного начала, великой ектении с прошениями о болящем и молитвы над елеем вливал часть елея в приготовленный сосуд; за ним, при чтении той же молитвы, делали то же самое и другие 6 священников. Священники возжигали свечи, прочитывались 7 Апостолов, 7 Евангелий и 7 молитв. После 7-й молитвы возлагалось на голову больного Евангелие, и священники возлагали свою правую руку. Затем следовало продолжение Литургии. Самое помазание происходило в конце Литургии, после «Отче наш». Больной помазывался 7 раз от каждого священника особо, причем 7 раз прочитывалась молитва: «Отче Святый, Врачу душ и телес», а на клиросе пели стихиры. Этим и оканчивалось Елеосвящение. По всей вероятности, больной на той же Литургии приобщался Святых Таин, хотя на это и нет прямых указаний в чине.

Таков был чин Елеосвящения в связи с общественным богослужением. Без всякого сомнения, идея такого соединения ведет свое начало из глубокой древности. В то же время некоторые практические неудобства такого соединения должны были вызвать вопрос об их разделении. Не все больные могли являться в церковь отчасти по причине немощи, отчасти по причине значительного расстояния до церкви. Для таких нужно было облегчить возможность удостоиться Елеосвящения, другими словами – приспособить чин Елеосвящения к совершению его в частном доме. С другой стороны, если бы даже больной и мог явиться в церковь, то и в этом случае соединение Елеосвящения с ежедневным богослужением представляло некоторые неудобства: во-первых, больной мог явиться в то время, когда уже богослужение окончилось, например вечером, и, следовательно, должен был ожидать целый день, но такое ожидание могло быть и опасным, больной в ожидании Елеосвящения мог умереть; во-вторых, присутствие больного при трех службах – сперва накануне, потом на утрене и на Литургии тоже нередко могло быть весьма затруднительным для него; наконец, в-третьих, не всегда и не везде могли собираться 7 священников или даже 3 священника на целые сутки для елеопомазания одного больного; между тем, собраться на один-два часа было гораздо легче. Ввиду всего этого Елеосвящение иногда отделялось от общественного богослужения и совершалось особо или в церкви, или в частном доме. Эта практика должна была явиться в Церкви очень рано, и хотя такого отдельного чина в греческих списках до настоящего времени не найдено, намеки на него существуют. На каких местах тела совершалось помазание, в русском источнике не обозначено, но в сербском показано, что священник помазывает болящего «по главе и по сердцу, и по всем суставам, иже болети» («Православный собеседник», 1883, окт., с. 229). По окончании помазания возлагалось, вероятно, Евангелие на голову больного при чтении особой молитвы (то же и у нас). Таким образом, чин Елеосвящения в этом виде является уже значительно упрощенным, но он еще не вполне тот, который мы имеем в настоящее время: и порядок Евангелий и Апостолов здесь иной, и есть иные молитвы.

В ХV столетии этот последний чин становится преобладающим, а первый чин, «по уставу Иерусалимскому», начинает выходить из употребления, сообщив некоторые свои элементы второму чину. Но и этот второй чин еще не установился окончательно даже в ХVI веке; в списках ХVI века замечается и различие редакций и некоторые неизвестные теперь подробности; из числа их отметим некоторые: 1) кроме общих редакций существовала еще особенная краткая редакция на случай Елеопомазания в смертной опасности, в которой не сохранена даже обычная в чинах седмеричность (ни в молитвах, ни в Апостолах, ни в Евангелиях, ни в помазании); 2) в одном списке полагаются особые Апостолы и Евангелия при Елеопомазании женщин; в Евангелиях этих говорится, между прочим, об исцелении тещи Петровой (Мф. 8, 12–23), об исцелении кровоточивой (Лк. 5, 25–34), о воскрешении дочери Иаира (Лк. 8, 40–56); 3) в некоторых списках после описания Елеосвящения делается приписка: «по отпу́сте вземше попове кисти, помазу́ют друг друга (и) всех требующих благословения сего; помазу́я глаголют: «Благословение Господа Бога Спаса нашего на исцеление души и телу рабу Твоему (имярек), всегда, ныне...» Таже: «Помощь наша от Господа» (трижды). А в одном списке ХVI века отмечается еще следующая замечательная подробность: «аще будет освящение маслу в Великий Четверг или в Великую Субботу, то посреди молитвы «Владыко Многомилостиве...» целуют Святое Евангелие, и по целовании помазу́ет святитель или игумен святым маслом братию и прошение сотворив, благодаряще Бога, отходим в до́мы свои всем помазавшимся. Взыдут попове вси, вземше палицы своя, еже есть списки, и обы΄дут все келию и помазу́ют над дверьми и внутрь на всех стенах, написующе крест, глаголя: благословение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа на дому́ сем, всегда, ныне...» Приписка эта дает основание думать, что в древнее время, по крайней мере в монастырях, существовал обычай общего Елеопомазания лиц монашествующих на Страстно́й седмице; масло, освященное в Великие Четверг или Субботу, вероятно, сохранялось в течение целого года. Поэтому в случае нового Елеосвящения, по всей вероятности, не было нового освящения масла. Что касается обычая помазывать елеем двери и стены домов, то он, несомненно, имел свое значение: изображенный елеем крест был щитом против болезней и всех искушений, которые приписывались действию злого духа. Подобное можно видеть и в народном обычае изображать кресты на дверях во время эпидемических болезней. Можно предположить, что в этом обычае уцелел намек на те помазания дверей, которые совершали евреи в ночь перед исходом из Египта для предохранения своих первенцев от Ангела смерти.

Окончательно образовалось чинопоследование Елеосвящения в ХVII веке. В длинный период своего существования оно, таким образом, разделяло общую со всеми другими чинопоследованиями судьбу: то осложнялось и расширялось в своем составе, то суживалось и сокращалось. Но, несмотря на все эти перемены, иногда весьма крупные, всегда оставалось в нем неизменным первоначальное зерно: это идея Елеосвящения, которая явственно выступает во всех литургических формах его, и все эти формы направлены к одной общей цели: Елеопомазание, по своей идее, есть акт, служащий целям уврачевания больного и прощения грехов; для достижения этих целей в составе его от глубокой христианской древности различаются: во-первых, елей как материя Елеосвящения, хотя избранная первоначально по причинам его естественных свойств, но получившая здесь сакраментальное значение; во-вторых, молитва как необходимое средство при совершении Елеосвящения. Только с этой точки зрения и возможно говорить об устойчивости его формы.

Когда Таинство совершается в домашних условиях, то необходимо сделать следующие приготовления: в комнате больного, перед иконами, поставить стол, покрытый чистой скатертью. На стол ставится блюдо с зернами пшеницы (при отсутствии ее можно заменить другими злаками: рожью, просом, рисом и т. д.). Посреди блюда на пшеницу устанавливают сосуд в форме лампады (или просто чистый стаканчик) для освящения елея. В пшеницу водружают семь палочек, обернутых ватой, и семь свечей.

В отдельных сосудах ставят на стол чистый елей (оливковое, вазелиновое и пр. масла) и немного красного вина. На тот же стол полагаются Святое Евангелие и Распятие. Священник должен быть облачен в епитрахиль, поручи и фелонь светлого цвета. Необходимо также иметь с собой кадильницу, ладан, угли и, конечно, Требник.

В Требнике последование этого Таинства надписывается так: «Последование святаго елея, певаемое от седми священников, собравшихся в церкви или в дому». При совершении этого Таинства в церкви или на дому желательно присутствие собора пресвитеров числом до семи. Отсюда и второе название этого Таинства – соборование.

Семь пресвитеров призываются к участию в этом Таинстве потому, что при Елеосвящении бывает семь чтений из Апостола, семь чтений из Евангелий, семь молитв и столько же помазаний. Это число знаменует семь даров Духа Святого и одновременно напоминает о семи молитвах и поклонениях пророка Елисея, которыми он воскресил отрока (4Цар. 4, 35), а также в подражание числу погружений Неемана в воду Иордана, после чего тот очистился. Однако Церковь допускает совершение Таинства трем, двум и даже одному священнику с тем, чтобы он совершал его от лица собора иереев и произносил все положенные молитвы, чтения и семикратно помазывал болящего. «В крайней нужде один священник совершает Таинство силою всей Церкви, которой он есть служитель и которой лицо в себе представляет: ибо вся власть Церкви содержится во едином священнике» («Новая скрижаль»).

Совершающие Таинство священники (или священник) становятся перед столом лицом к иконам, держа в руках, как и все присутствующие, незажженные свечи. Совершается каждение икон, стола, на котором лежат Святое Евангелие и все принадлежности, а также больного.

Начинается служба возгласом священника: «Благословен Бог наш...», затем читается Трисвятое по «Отче наш», «Господи, помилуй» – 12 раз; «Слава, и ныне», «Приидите, поклони΄мся...», псалом 142: «Господи, услыши молитву мою...» и далее все по Требнику. После покаянных тропарей и 50-го псалма поется канон о елее, который, объясняя силу Таинства, взывает к Божественному Врачу: «Да тихостию печати Своея милости назнáменает чувствия рабов Своих». После кратких стихир: «Дал еси благодать...», «При΄зри, Непостижиме, с небесé...», «Помáзанием елея Твоего...» и Богородична вновь читается Трисвятое по «Отче наш», бывает ектения об освящении елея и здравии болящего⁴⁸.

Теперь следует приготовить елей для освящения, для чего священник должен влить в пустой сосуд (канди΄ло), стоящий на пшенице, елей и вино и смешать их затем лжицей. Вино знамену́ет здесь и Кровь Христову, пролитую на Кресте для спасения людей. Затем возжигаются семь свечей, водруженные над елеем, а также те, которые держат все присутствующие и больной. Первенствующий иерей начинает читать «молитву елея» над кандилом, а остальные священники вторят ему вполголоса, читая ту же молитву по своим Требникам. В ней испрашивается, чтобы Господь, исцеляющий души и телеса, Сам освятил этот елей во исцеление помазующегося и в очищение всякой страсти и скверны плоти и духа, и всякого зла. Между тем поются тропари, на разные гласы: скорому в заступлении Христу Богу и святому Его брату по плоти и апостолу Иакову, первому строителю Таинства, святителю Мир Ликийских Николаю Чудотворцу, точителю мира великомученику Димитрию, святым бессребреникам, мученикам и целителям, святому Иоанну Богослову, чрез которого мы усыновлены Матери Божией, и тропарь Самой Пречистой Деве Марии.

Затем диакон, чтец или сам священник после возглашения прокимна начинает первое чтение из Послания святого апостола Иакова об установлении Таинства Елеосвящения (Иак. 5, 10–16). Первое Евангелие (Лк. 10, 25–37) о самаряни΄не, который милосердствовал к ближнему, израненному разбойниками, читает первенствующий пресвитер, стоя обычно лицом к больному. Вслед за тем, вспоминая благодеяния Божии человеческому роду, просвещенному и искупленному Им, и благодать служения, данную пророкам и апостолам, тот же пресвитер в молитве просит Господа сделать и его достойным служителем Нового Завета и сотворить елей, приготовленный для больного, елеем радования, одеждой царской, броней силы, в отгнание всякого диавольского действия, ненаветной печатью, вечным веселием. Ектения, возглáс.

Теперь совершается первое помазание больного освященным елеем: первый иерей, взяв в руку стручéц, обмакивает его в елей и крестообразно помазывает лоб, ноздри, щеки, губы, грудь и руки. При этом читается тайносовершительная молитва: «Отче Святый, Врачу́ душ и телес, пославый Единороднаго Твоего Сына, Господа нашего Иисуса Христа, всякий недуг исцеляющаго и от смерти избавляющаго, исцели и раба Твоего (рабу Твою, имярек) от обдержащия его (ея) телесныя и душевныя нéмощи и оживотвори его (ю) благодатию Христа Твоего, молитвами Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, предстательствы Честны΄х Небесных Сил бесплотных, силою Честнáго и Животворящаго Креста, честнаго славнаго пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна, святых славных и всехвальных апостолов, святых славных и добропобедных мучеников, преподобных и богоносных отец наших, святых и целителей бессребреников Космы΄ и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеи΄мона и Ермолая, Сампсона и Диомида, Фотия и Аникиты, святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых.

Яко Ты еси Источник исцелений, Боже наш, и Тебе славу возсылаем со Единородным Твоим Сыном, и Единосущиым Твоим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Каждый из семи священников после чтения Апостола и Евангелия при помазании болящего произносит эту тайносовершительную молитву. Если Таинство совершает один пресвитер, то он читает ее семь раз, при каждом помазании. Ее следует знать наизусть, так как весьма неудобно вычитывать ее по Требнику, одновременно помазывая больного. По окончании каждого из помазаний гасится одна из свечей, водруженных в пшеницу. В отдельных епархиях существует местный обычай помазывать и ноги, однако он необязателен для всех пастырей нашей Церкви.

Затем читается следующее зачало из Апостола, и священник читает очередное зачало Евангелия. Второе чтение – Рим. 15, 1–7, где апостол Павел повелевает сильным носить немощи слабых и, по примеру Христа, угождать не себе, но ближнему, во благое, взывая к Богу терпения и утешения. Он внушает, что все члены Тела Христова должны единодушно славить Бога.

Во втором же Евангелии (Лк. 19, 1–10) речь идет о мытаре Закхее, обратившемся к вере при посещении его Иисусом Христом.

Перед каждым помазанием священник изливает душу свою в молитве пред Господом, чувствуя свое недостоинство и величие Таинства, и нужды болящего, как зеркало собственных немощей, и вспоминает многочисленные примеры помилования грешников и исцелений в Ветхом и Новом Заветах.

Сказанное в последовании: «елеем святым дал еси образ Креста Твоего» показывает, что самые болезни верующего таинственно объединяются со Христовыми страданиями, служа болезненным, но благотворным напоминанием о них, истинным состраданием, а при духовном подвиге и молитве и причастием страданий Его.

Третье чтение – 1Кор. 12, 27–13, 8, где сначала исчисляются различные служения членов Церкви Христовой, а затем превозносится превыше всего любовь как главная цель и средство христианской жизни. В третьем Евангелии (Мф. 10, 1, 5–8) повествуется о послании учеников на проповедь в Иудею, когда Господь дал им власть изгонять нечистых ду́хов, исцелять всякий недуг и воскрешать мертвых.

В четвертом чтении – 2Кор. 6, 16–7, 1 – апостол Павел называет верующих храмами Бога Живаго и призывает их очиститься от всякой скверны плоти и духа, «совершая святыню в страхе Божием».

В последующем евангельском чтении (Мф. 8, 14–23) повествуется об исцелении Самим Спасителем тещи Петровой, лежавшей в горячке, а также многих бесноватых, во исполнение пророчества Исаии, который говорит: «Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Ис. 53, 4).

В пятом апостольском чтении – 2Кор. 1, 8–11 – апостол Павел ставит в пример свое избавление Господом посреди гонений, когда он уже не надеялся остаться в живых, и заповедует уповать на Бога.

В соответствующем Евангелии (Мф. 25, 1–13) приводится притча Господня о пяти мудрых и пяти неразумных девах, не приготовивших елея к встрече Жениха и оставшихся потому вне брачного пира – Царства Небесного. «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придет Сын Человеческий», – призывает Господь в заключение этой притчи.

В шестом чтении Апостола – Гал. 5, 22–6, 2 – апостол Павел исчисляет духовные плоды, внушая пастырям, чтобы они исправляли согрешающих в духе кротости. «Носите бременá друг друга, и таким образом исполните закон Христов», – призывает он.

В Евангелии от Матфея (15, 21–28), читаемом затем, повествуется о великой вере жены хананейской, дерзновенным усилием испросившей здоровья своей дочери.

Ряд чтений из Посланий святого апостола Павла завершается отрывком из 1Фес. 5, 6–19, содержащим призыв апостола к верным утешать малодушных, поддерживать слабых, прощать зло. «Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите, ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе. Духа не угашайте», – взывает он к нашим сердцам.

Наконец, святой евангелист Матфей (9, 9–13) повествует о том, как он был из мытарéй призван Господом и соделался апостолом, и приводит слова Иисуса Христа роптавшим на Него фарисеям: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы. Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию».

По совершении последнего помазания пресвитеры окружают постель больного или он сам становится посреди них и первенствующий, открыв Святое Евангелие, возлагает его письменами на голову принявшего Таинство и произносит молитву к Господу Иисусу, Царю Святому, не хотящему смерти грешника, но да обратится и жив будет: «... Не полагаю руку мою на главу пришедшаго к Тебе во гресéх и просящаго у тебе нами оставление грехов, но Твою руку, крепкую и сильную, яже во Святом Евангелии сем, еже сослужители мои, держáт (или... еже аз держу) на главе раба Твоего (рабы Твоя, имярек) и молюся (с ними) и прошу милостивое и непамятозлобное человеколюбие Твое, Боже, Спасителю наш, пророком Твоим Нафаном покаявшемуся Давиду о своих согрешениих оставление даровавый и Манесиину еже о покаянии молитву приемый. Сам и раба Твоего (рабу Твою, имярек), кающагося (кающуюся) о своих си согрешениих, приими обычным Твоим человеколюбием, презирáяй вся его (ея) прегрешения...» При чтении этой молитвы елеопомазанный непрерывно повторяет: «Господи, помилуй». Затем священнику следует, сняв с головы его Евангелие, дать его поцеловать больному. Краткая ектения о милости, жизни, здравии и спасении его и оставлении грехов вместе с двумя стихирами святым бессребреникам-целителям и Божией Матери заканчивают Таинство, и бывает отпуст. Принявший его благоговейно трижды покланяется совершителям, говоря из глубины сокрушенного сердца: «Благословите, отцы святии (или: отче святый) и простите мя, грешнаго (грешную)» (трижды). Получив иерейское благословение, отходит, благодаря Бога.

Практикуемое в некоторых местах омовение святого елея с помазанных членов больного не имеет никакого канонического основания.

Оставшиеся после совершения Таинства стручцы΄, пшеницу и елей сжигают в церкви в жаровне, где приготовляется фимиам к каждению. Остатки святого елея можно возжигать также в лампаде перед иконой.

Во дни Пасхальной седмицы следует начинать Таинство Елеосвящения с пения «Христос воскресе» (трижды) – поют священнослужители, затем певчие и народ. Настоятель произносит припевы: «Да воскреснет Бог...» и др., лик же: «Христос воскресе» (единожды). По «Слава, и ныне», «Христос воскресе» настоятель: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ», лик: «и сущим во гробéх живот даровав».

После этого общего начала всех пасхальных служб следует малая ектения: «Паки и паки миром Господу помолимся». Вместо «Аллилуиа» со стихами поется «Предварившия утро, яже о Марии...», затем тропари: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас» и канон чина Елеосвящения. Вместо обычных ирмосов поются ирмосы пасхального канона, тропари же читаются обычные, положенные по чину Елеосвящения. Далее чин исполняется без изменений.

Священство есть Таинство, в котором через святительское рукоположение на правильно избранного нисходит Святой Дух и поставляет его совершать Таинства и пасти стадо Христово.

(Православный катихизис)

Таинство Священства совершается только над лицом мужского пола, принадлежащим к клиру, православно верующим, состоящим в первом браке, освященном Церковью, или принявшим монашеские обеты, и избранным для возведения в одну из трех степеней церковной иерархии: диакона, пресвитера и епископа. Это Таинство называется также рукоположением, или хиротонией (греч. «хир» – рука, «ти΄фими» – полагаю).

Диакон (греч. «диáконос» – служитель) – священнослужитель первой (младшей) степени, который, участвуя в общественном и частном богослужении, служит при Таинствах, но не совершает ни одного из них. Диакон, состоящий в монашеском чине, называется иеродиаконом, а принявший схиму – схииеродиаконом. Старший диакон в белом (женатом) духовенстве называется протодиаконом (первым диаконом), а в монашестве – архидиаконом (старшим диаконом).

Пресвитер (греч. «пресви΄терос» – старец), который иначе называется священником, или иереем (греч. «иерéос» – священник) – священнослужитель, который может совершать шесть из семи Таинств, за исключением Таинства священства, и находится в подчинении епископа. В сан пресвитера может быть рукоположен только диакон (женатый или монашествующий). Пресвитер, состоящий в монашеском чине, называется иеромонахом (греч. «иеромни΄хос» – священник-монах), а принявший схиму – схииеромонахом. Старшие из пресвитеров белого духовенства называются протоиереями, протопресвитерами, то есть первыми иереями, первыми пресвитерами, а монашествующие – игуменами, то есть вождями монашествующей братии, архимандритами, то есть настоятелями монашеских обителей, принявшие схиму – схиигуменами и схиархимандритами.

Епископ (греч. «епи΄скопос» – надзиратель) – священнослужитель высшей степени, совершает все семь Таинств и имеет власть через Таинство священства преподавать другим этот благодатный дар. По древней традиции, в сан епископа посвящают только священников, принявших монашеский чин – архимандритов.

Епископ называется также архиереем, или иерархом, то есть священноначальником, иногда – святителем. Сан епископа в административном отношении имеет пять степеней. Викарный епископ (или хорепископ) имеет власть над приходами небольшого города или группы сел, которые называются викариатством. Епископ управляет приходами целой области, называемой епархией. Архиепископ (то есть старший епископ) часто управляет епархией большего размера. Митрополит – это епископ большого города и прилегающей области, который может иметь наместников в лице викарных епископов. Экзарх, то есть первоначальствующий епископ (обычно митрополит) большого столичного города, ему подвластны несколько епархий, входящих в состав Экзархата с их епископами и архиепископами, которые являются его наместниками. Патриарх – отценачальник – Предстоятель Поместной Церкви, избираемый и поставляемый на Поместном Соборе, – высший чин церковной иерархии. К монашескому имени епископа всегда прибавляется наименование управляемой им епархии, а к имени Патриарха – полное наименование возглавляемой им Поместной Церкви.

При вступлении в Церковь верующий через Таинство Крещения и ниспослание ему дара Духа Святого поставляется на служение в Церкви. Всякий член Церкви – харизмáтик, обладающий благодатию Божией. Дар Духа Святого, получаемый каждым верным в Таинстве Миропомáзания, сообщает ему хари΄зму царственного священства. В Церкви нет даров Духа без служения, как и нет служения без даров. Через харизму царственного священства верный призывается к священническому служению в Церкви.

Прямые свидетельства Священного Писания о священническом служении членов Церкви немногочисленны, но настолько определенны, что не требуют особых толкований. В своем Послании апостол Петр обращается ко всем христианам: «... И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом.... Но вы род избрáнный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы» (1Пет. 2, 5; 9–10). В Апокалипсисе мы читаем: «Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков, аминь» (Откр. 1, 5, 6). «Ты был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и язы΄ка, и народа и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему, и мы будем царствовать на земле» (Откр. 5, 9–10). И по воскресении первом верные «будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр. 20, 6).

Церковь – народ Божий, который Бог образовал для Себя во Христе. Это стадо Божие, которое нуждается в пастырях, охраняющих, учащих, управляющих. Однако не человеческая воля выступает организующим началом Церкви, но Дух Святой, ибо и сами земные пастыри суть овцы того же стада, пасомые Пастырем Небесным. В Духе Святом лежит начало Церкви, через Него и в Нем она живет. Дары Духа даются не сами по себе, но для служения в Церкви, для созидания ее тела. Дары различны и служения различны, но Дух один и Тот же, ибо Он создал служения апостольства, пророчества и учительства, и Он же поставляет на служение управления Церковью. Различно содержание служений, а потому различно и их значение, но не может существовать Церковь без служений управления, учительства и тайносовершения. Без них не может быть евхаристического собрания, а без Евхаристии, в которой участвуют и пастыри и пасомые, каждый на месте своего служения, не может быть Церкви.

Ветхий Израиль был избранным народом Божиим: «Ты народ святой у Господа, Бога твоего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле» (Втор. 14, 2). Бог дал обещание народу Своему: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете уделом Моим из всех народов, ибо Моя вся земля. А вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19, 5–6).

В Новом Завете таким родом и народом, избранным и образованным Господом для Себя, стали христиане, которые соделавшись Церковью, стали народом Божиим, к которому принадлежит каждый верный. Этнический, национальный принцип, по которому был избран Ветхий Израиль, заменен принадлежностью к Церкви, в которой и этнические и социальные признаки оказались превзойденными: «Нет уже иудея, ни язычника, нет раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского, ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники» (Гал. 3, 28–29). «Дары и призвание Божие непреложны» (Рим.11, 29), и потому нельзя быть в Церкви и не быть членом народа Божиего, а вся Церковь – народ Божий – Новый Израиль, и каждый призван, как священник Бога, приносить Ему Иисусом Христом духовные жертвы.

В иудействе было особое священство, закрытое и недоступное для народа, была грань, которая раз и навсегда отделяла священство от народа, была завеса, которая закрывала от народа святыню. Царственное священство всего Ветхого Израиля оставалось обетованием. В Ветхом Завете служение в храме было доступно одному левитскому священству и чуждо всему остальному народу Израиля. Обетование о царственном священстве исполнилось в Новом Израиле – Церкви Христовой. Покрывало снято со святыни – «и вот завеса во храме раздралась надвое, сверху донизу» (Мф. 27, 51). Новый Израиль введен во святилище «посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою» (Евр. 10, 19–20). Через это вхождение в «храм Тела Христа» (Ин. 2, 21) новозаветный народ стал царственным священством, которое и стало основой жизни Церкви. Служение распространилось на всех членов Церкви, живой нерукотворенной Скинии. Новозаветный народ весь составлен из царей и священников, он весь свят, и в его собрании – Господь, а потому он не поглощается землей и не истребляется огнем. Служение Богу совершается не в ограде храма, а в святилище, в котором новозаветный народ находится. «Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога Живого, к Небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходáтаю Нового Завета Иисусу» (Евр. 12, 22–24). Новому Израилю открыт доступ туда, куда ветхозаветный народ не мог приступать.

Духовно рожденный в Таинстве Крещения поставляется на служение в Церкви в своем звании члена народа Божиего, народа царей и священников, чтобы он сохранил «одежду Крещения и обручения Духа нескверно и непорочно в день Страшный Христа Бога нашего». Дух есть залог будущего века, который наступит в День Господень. Сохранивший обручение Духа сохраняет себя в День Господень, – в каждой Евхаристии, когда он совместно со всем народом служит Богу. Одежда Крещения – это одеяние священника для священнического служения в Церкви.

Церковная иерархия имеет Божественное установление. Только благодаря иерархии можно исполнить завет святого апостола Павла: «Все должно быть благопристойно и чинно», ибо «Бог не есть Бог неустройства, но мира» (1Кор. 14, 40, 33). Сам Иисус Христос избрал двенадцать апостолов, чтобы они были строителями Таин Божиих. В свою очередь апостолы, деятельность которых была направлена Духом Святым и живым примером Спасителя, также избрали на служение Церкви известных лиц и таким образом установили тот порядок непрерывного священства, который соблюдается в Церкви до настоящего времени. Принимая в соображение всю совокупность мест Священного Писания, относящихся к установлению в первоначальной Церкви особых должностей, нужно признать, что одни из них были чрезвычайные, другие – обыкновенные. К первой категории принадлежали пророки, апостолы, евангелисты и, наконец, лица, обладающие необыкновенными дарами Святого Духа. Ко второй – предстоятели, блюстители, пастыри, учители, пресвитеры и диаконы. Евангельская и апостольская история сохранила нам несколько указаний на способ призвания этих лиц к их должности, и эти указания разъясняют нам начало истории посвящений в клир. Евангелисты Лука и Иоанн, говоря о явлении Спасителя ученикам по Воскресении, замечают: первый, что Спаситель, подняв руки, благословил апостолов (Лк. 25, 50), второй, что Он дунул и сказал: «Примите Духа Святого» (Ин. 20, 22). Как благословение, так и дуновение были актом посвящения апостолов на дело служения, но это были акты посвящения апостолов на служения чрезвычайные. По внутреннему характеру здесь можно видеть первый образец посвящения, но его форма не удержалась в Церкви.

Посвящение в форме рукоположения в первый раз применено было при избрании Павла и Варнавы в Антиохии. Дух Святой, по сказанию 13-й главы Деяний апостольских, соизволил, чтобы Варнава и Павел отделены были на дело, к которому Он призвал их. Тогда апостолы, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их (ст. 2–3). Итак, посвящение Варнавы и Павла совершено было чрез рукоположение при посте и молитве.

Пример хиротонии в смысле церковного действия представляет посвящение семи диаконов в Иерусалиме: «Тогда двенадцать апостолов, созвав множество учеников, сказали: не хорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек, изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу (Деян. 6, 2, 3). И одобрено было это предложение всем собранием. И избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святого, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Ти΄мона, и Пармéна, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников. Их поставили перед апостолами, и они, помолившись, возложили на них руки». В этом повествовании, как видно, речь идет о посвящении диаконов. Посвящение в эту должность соединено было с рукоположением. Следующие примеры посвящений указаны в 14-й главе Деяний святых апостолов, где говорится, что апостолы Павел и Варнава, проходя Листру, Икони΄ю и Антиохи΄ю, рукоположили пресвитеров для каждой Церкви, помолившись и совершив пост, и предали их на служение Господу.

О рукоположении также говорит апостол Павел в Первом послании к Тимофею: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству, с возложением рук священства» (1Тим. 4, 14). А во Втором послании к нему он пишет: «Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение» (2Тим. 1, 6).

Если допустить, что в обоих случаях апостол ведет речь о двух особых посвящениях, то нужно будет в первом видеть указание на посвящение Тимофея в сан священника, во втором – в сан епископа. Действительно, в древних надписаниях Послания к Тимофею он называется епископом Ефесским. Итак, основания для посвящения в духовные должности находятся в книгах Нового Завета. Положение это признается как восточными, так и западными христианами, включая протестантов; однако последние считают это посвящение простым обрядом, не имеющим сакраментального значения. Посвящение это во времена апостолов состояло из двух элементов: молитвы и руковозложения.

Первая и высшая степень в церковной иерархии – епископская. Происхождение ее от времен апостольских признается как Православной Церковью, так и Католической. Древнехристианская письменность дает нам троякого рода основания считать сан епископа особым и древнейшим. Святой Игнатий Богоносец (I в.), один из первых церковных писателей, в послании магнезийцам, между прочим, увещевает своих пасомых поступать во всем единодушно под начальством своих властей. Власти эти суть епископы – наместники Божии, пресвитеры – сословие апостолов и диаконы, которым вверено служение Иисуса Христа. С древнейших времен епископскому сану вменялось право служения, управления, учительства и поставления священнослужителей.

Церковное управление и учительство – это особое служение в Церкви, для которого необходимы особые дары. В среде народа Божиего, благодатно одаренного, с самого начала исторического существования Церкви имелись лица, которых Сам Бог поставил на дело управления через сообщение благодатных даров Святого Духа: «И иных Бог поставил в Церкви, во-первых – апостолами, во-вторых – пророками, в-третьих – учителями, далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцеления, вспоможения, управления, разные языки» (1Кор. 12, 28). «И Он поставил одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова» (Еф. 4, 11). Только тот, кто получил дар управления, может управлять народом Божиим.

В самой древней молитве поставления в епископы, сохраненной в «Апостольском Предании» святого Ипполита Римского (III в.), говорится: «Боже и Отче Господа нашего Иисуса Христа... при΄зри на Твоего служителя и удели ему от Духа благодати, чтобы он мог иметь часть в пресвитéриуме и управлять Твоим народом в чистоте сердца» (гл. 8, 2). Весь народ Божий призван к служению Священства, так как каждый, вступая в Церковь, поставляется на это служение через сообщение благодатных даров царственного священства, без которых миряне не могли бы сослужить предстоятелю за Литургией. Управление же принадлежит только особо призванным, а не всему народу, который даров управления не получил, а без благодатных даров нет и не может быть служения в Церкви.

«Епископу вверены люди Господни, и он воздаст ответ о душах их» (39-е апостольское правило). Епископ призван и поставлен Богом на служение управления, а потому он как пастырь пасет стадо Христово. Миряне, не имея харизмы управления, не могут быть соуправляющими епископу, как не могут они сами собою управляться. Они не сослужители епископу в области управления. «Епископу вверены люди Божии» – живые и деятельные члены Церкви, а потому управление епископом церковной жизнью не исключает активности мирян, однако эта активность совсем другой природы, чем активность епископа. Активность в Церкви означает служение, а служение предполагает и соответствующую харизму, ибо не может быть служения в Церкви без даров Духа Святого.

Не имея дара управления, люди Господни имеют дар рассуждения и испытания, который предполагает особый вид служения, вверенного не отдельным членам Церкви, а всему народу Божиему, то есть всем членам Церкви в их совместном делании. «И пророки пусть говорят два или три, а прочие пусть рассуждают» (1Кор. 14, 29). «Все испытывайте, хорошего держитесь» (1Фес. 5, 21). Народу, следовательно, принадлежит рассуждение и испытание того, что делается в Церкви. Епископ управляет народом Божиим совместно с пресвитерами не от своего имени и не на основе права, как получивший власть от людей, или через людей, – он управляет от имени Бога, как поставленный Богом на служение управления. Имея харизму рассуждения и испытания, народ свидетельствует, что все совершающееся в Церкви под водительством пастырей совершается согласно воле Божией, по откровению Духа Святого. В Древней Церкви все церковные акты, будь то совершение Таинств, принятие в Церковь оглашенных, кающихся, отлучение еретиков и т. д., совершались с участием народа. Свидетельство народа об откровении воли Божией в древней Церкви носило характер согласия (консенсус) на то, что должно совершиться в Церкви, и принятия (рецепции) того, что в ней совершилось, как соответствующее воле Божией. Согласие и рецепция народа, однако, не означали того, что каждый представитель клира или мирянин выражал свое личное мнение или желание на совершение того или иного церковного акта. Церковная власть в лице епископов не была связана волей мирян, как и народ не был связан волей своих предстоятелей. Здесь можно привести замечательные слова святителя Киприана Карфагенского († 258): «С самого начала епископства моего я положил за правило ничего не делать по одному своему усмотрению без совета вашего (пресвитеров) и без согласия народа». Ни воля епископов, ни воля мирян не достаточны сами по себе для действования в Церкви. Церковь живет и действует не волей человеческой, а волей Божией. Согласие и принятие означали свидетельство всей Церкви, что предстоятели действуют и управляют согласно воле Божией. В Древней Церкви это было делом как клира, так и народа. Если справедливо то, что епископ есть высший представитель Поместной Церкви, а Церковь в ее составе представляет совокупность клира и мирян, то участие последних в выборе епископа с принципиальной точки зрения вполне нормально.

Известно немало фактов, подтверждающих существование именно такого порядка избрания епископов: Иоанн Златоуст, например, был избран клиром и народом. Историк Сократ сообщает, что по смерти Константинопольского епископа Нектария, когда возникла необходимость рукоположить нового епископа, то одни требовали одного, другие – другого, и после многократных по сему случаю совещаний, наконец, согласились вызвать из Антиохии антиохийского пресвитера Иоанна, ибо о нем распространилась молва, как о человеке учительном и красноречивом. Итак, чрез некоторое время император Аркадий по общему определению всех, то есть клира и народа, призвал его (Сократ. Церковная история, VI, 2, с. 449, 450). При участии народа избраны также Евстафий Антиохийский и Корнилий (Киприан). Но помимо этих отдельных фактов, история сообщает и общие правила, которыми руководствовались при избрании епископов.

Ни один епископ не мог быть избран без участия клира и народа. Исключение представляли лишь Церкви новообразованные, еще не имевшие достаточной авторитетности в деле избрания. Иногда при этом народ предлагал на усмотрение епископов своего кандидата. Иногда, наоборот, воля народа, за отсутствием законных возражений, имела решающее значение. Участие народа в избрании епископа не было только формальным. В случае единогласного решения народ выражал свой приговор восклицанием «достоин!» или «недостоин!».

Право это подтверждено Первым Вселенским Собором в Послании к Александрийской Церкви (по поводу мелетиан) и первым правилом IV Карфагенского Собора (епископ рукополагается в согласии клира и мирян). В «Постановлениях апостольских» подтверждается то же право: «В епископа рукополагать того, кто беспорочен... избран всем народом. Когда его наименуют и одобрят, то народ... пусть даст согласие» (VIII, 4). Но эта практика существовала не долго: власть византийских императоров нанесла ей скоро сильный удар. Уже в законах императора Юстиниана право избрания епископов предоставляется не народу, но клиру и вельможам; затем – именитым лицам, считавшим себя патронами известной Церкви, предоставлено было почти безусловное право единоличного выбора епископа для этой цели, и клир должен был соглашаться с волею патронов, за редкими исключениями, где выбор известного лица прямо противоречил церковным канонам. Император Феодосий в этом ограничении прав народа и клира дошел даже до того, что сам единолично, вопреки всеобщему желанию, позволил себе назначить Нектария епископом Константинопольским. Так как клир и народ довольно долго не приходили к определенному решению, император затребовал список кандидатов и из них сам выбрал Нектария, несмотря на то, что он не был еще крещен, а был только оглашенным. Епископы пробовали было рассуждать о законности такого выбора, но воля императорская осталась непреклонной. Так мало-помалу народ лишен был права избрания епископов. Право избрания осталось за клиром и светской властью, но последняя удержала это право только до VII Вселенского Собора, который определил: «Епископов, избранных мирскими начальниками, не признавать... имеющий быть произведенным в епископа должен быть избран епископами».

Процесс епископского избрания был весьма несложен. Когда наступало время избрания, митрополит извещал о том всех областных епископов, и они должны были явиться в назначенный срок в то место, где нуждались в епископе. В случае невозможности личной явки епископ имел право ограничиться письменным отзывом. Обыкновенно в один из воскресных или праздничных дней епископы приходили в церковь и после того, как между ними и народом устанавливалось соглашение о кандидате, приступали к его посвящению. Лучшим источником сведений о древнейшем епископском посвящении служат «Постановления апостольские»; но эти сведения не сгруппированы здесь в одном месте: часть их находится в 10-й главе 3-й книги, часть – в 4-й главе 8-й книги.

Существенные черты епископской хиротонии, по «Постановлениям апостольским», состоят в следующем: 1) рукоположение епископа совершается двумя или тремя епископами; в этом случае этот источник выражает то же самое требование, что и Правила апостолов (прав. 1), I Вселенского Собора (прав. 4), Карфагенского Собора (прав. 13), Антиохийского Собора (прав. 19) и другие. 2) При посвящении возлагалось на главу поставляемого раскрытое Евангелие. Обычай этот засвидетельствован также автором сочинения о церковной иерархии с присовокуплением, что при этом поставляемый преклоняет у престола одно колено, а поставляющий архиерей возлагает на главу его руку. Смысл возложения Евангелия святой Иоанн Златоуст раскрывает таким образом: «При рукоположении епископа возлагается на главу его Евангелие, чтобы посвящаемый научился, что он принимает истинную тиару Евангелия, и затем знал бы, что, хотя он и есть глава всех, однако подчинен законам; во всем имеет власть, но служит законам; всем управляет по закону, но и подчинен закону. Поэтому знаменитый служитель алтаря и мученик Игнатий (Богоносец) писал одному епископу: «Ничто не должно быть без воли твоей, но и ты ничего не должен делать без воли Божией». Итак, то, что епископ принимает на главу свою Евангелие, есть свидетельство того, что он облечен властью, но и сам находится под властью. 3) При посвящении читалась молитва, но текст ее не повторяется в других памятниках. 4) После молитвы вручается поставляемому Жертва: в позднейших чинопоследованиях новопоставленный приобщается прежде других Тела и Крови Христовых и подает другим Святую Чашу. 5) Поставляемый преподает мир народу, ибо пастырь, по словам святого Симеона, архиепископа Солунского, находясь на престоле, изображает Самого Господа и от лица Его преподает мир всей Церкви. 6) Новопоставленный говорил народу поучение, которым свидетельствовал свою правоспособность к исполнению епископских обязанностей. 7) На другой день новопоставленный посаждаем был на трон. Других подробностей епископской хиротонии составители «Постановлений апостольских» не сообщают. Обряд был известен и во времена святого Симеона, архиепископа Солунского, но совершался только в одной Великой церкви в Константинополе. А в прежнее время, по словам того же Симеона Солунского, он отправлялся торжественно во всех епископиях. 8) Интронизация сопровождалась приветствиями епископов, так как новопоставленный становился сопрестольным другим епископам. 9) Время посвящения – день Господень. Но это соблюдалось не всегда, потому что заботой пастырей было немедленно по кончине епископа замещать его кафедру. 10) Посвящение происходило во время Божественной Литургии.

С течением времени вместо краткого и несложного чина явился довольно сложный церемониал посвящения в сан епископа. Взятый в его полном виде, окончательно определившемся в позднее время, он состоит из трех главных частей: а) подготовительных действий, б) обряда посвящения в собственном смысле и в) обрядов, сопровождающих посвящение. Право избрания епископа на первых порах предоставлено было клиру и народу, но этот вызванный самой жизнью обычай с течением времени должен был уступить свое место другому.

Избрание было предоставлено самим епископам, и они решали этот вопрос отчасти посредством личного соглашения, а отчасти – жребием. Такой порядок избрания существовал в Греции очень долго и занесен был к нам, в Россию.

Вот как описывается он в письменных памятниках русской древности (см. Чин избрания к поставлению в епископы 1428 года. «Русская историческая библиотека», т. VI, с. 438): «Когда наступит нужда посвящения нового епископа какой-либо епископии, «то митрополит созывает к себе всех епископов своей области к известному сроку. А если кто не может явиться лично, то пусть пришлет собственноручную грамоту, в которой заявит о своем согласии с выбором остальных епископов. Если же кто не явится со злобным намерением, например по ослушанию, по гордости или по предварительной сделке с князем или иными властями, тот лишается епископского сана, как добровольно отделившийся от общения с другими епископами. Когда епископы соберутся, то митрополит, в присутствии только доверенных клирошан, сообщает им о вдовствующей епископии, разъясняет необходимость избрания нового епископа и, благословив их, отпускает. А они в сопутствии книгохранителя или одного из бо́льших клириков и митрополичьего письмоводителя отправляются в один из церковных приделов.

Здесь старший из епископов, возложив на себя епитрахиль и став пред иконою Спасителя с ручной кадильницей, сперва кадит образа и епископов, затем творит обычное начало: «Царю Небесный», «Пресвятая Троице», «Отче наш», тропарь Пятидесятнице – «Благословен еси, Христе Боже наш», кондак – «Егда снизшед языки слия΄», ектению «Помилуй нас, Боже», «Честнейшую Херувим» и отпу́ст.

После этого садятся и начинают каждый в свою очередь предлагать своих кандидатов, достойных на епископию. Оценив всех по достоинству, из них выбирают троих. Письмоводитель записывает имена их на особый лист, который свертывается и запечатывается старшим епископом. Пакет передается книгохранителю, а епископы расходятся. Книгохранитель передает запись митрополиту, митрополит же, получив ее, уходит в уединенное место, где имеет обычай молиться, полагает запись пред Спасовым образом или пред Богородицыным, возносит усердную молитву, а затем распечатывает запись и из трех кандидатов избирает одного. Иногда этот порядок несколько изменялся: имена трех кандидатов писались на особых листах, которые и полагались в церкви на жертвенник, затем посылали в алтарь мальчика, который брал с жертвенника два листа, а оставшийся там третий листок означал кандидата, избранного Самим Богом».

Со времени учреждения в России Святейшего Синода порядок избрания епископов изменился: избирателями стали члены Синода, и избрание и наречение производились также в Синоде. Избранный кандидат утверждался императорской властью, затем в особом собрании Синода делалось объявление о то́м, или, что то же, – наречение.

После тропаря «Благословен еси, Христе Боже» Обер-секретарь Синода читал указ о наречении новопоставляемого епископа, и последний отвечал: «Благодарю, приемлю и ничесоже вопреки глаголю», а затем говорил речь.

Другой обряд, предшествующий посвящению епископа, – это архиерейская присяга, или Исповéдание веры. На образование этого обряда влияло, с одной стороны, отстранение народа от избрания епископов, а с другой – появление в Церкви многочисленных ересей и расколов. Существование многочисленных еретических заблуждений в среде христиан ставило вопрос – действительно ли новопоставленный епископ исповедует православную веру и не держится ли какой-либо ереси или раскола. На первых порах, когда кандидат на епископство избирался самим народом и клиром, сомнения в его православии быть не могло: народ и духовенство отлично знали религиозные убеждения своего кандидата, и публичное исповéдание веры являлось излишним. Если присмотреться ближе к содержанию древнейшей присяги, то увидим, что она касается именно тех догматов христианства, которые искажались еретиками, и даже прямо указывает на заблуждения еретиков. Такими пунктами служат здесь, во-первых, учение о Троице, а во-вторых – о Воплощении Бога Слова. Дело происходило таким образом: старший епископ обращался к новопоставляемому с требованием изложить сперва учение его о Трех Лицах Божества, и, когда он подробно излагал его, тогда старший ставил еще требование – изложить его исповéдание о Воплощении Бога Слова и о том, сколько природ признаётся во Христе. Новопоставляемый отвечал на это новым подробным исповеданием. Принимая во внимание такой характер этого исповедания, можно признать, что оно в целом виде явилось не ранее монофизитских и монофелитских споров и даже не ранее появления ереси иконоборцев, так как в списке присяги, опубликованном Львом Алляцием (IX в.) упоминается уже об истинном почитании икон.

Что же касается первоначальных зародышей исповедания, то его можно относить к более древнему времени, по крайней мере к IV веку, так как Карфагенский Собор, бывший в 398 году, уже предписывает, чтобы новопоставляемые епископы испытывались в православной вере и читали Симво́л веры (прав. 12). Не раз менялось оно применительно к требованиям времени и места. Несколько характерных в этом роде образцов дошло до нас в наших древних рукописях.

В них мы видим отражение тогдашних недугов и опасений Церкви, ясные указания на отношения епископа к митрополиту и низшему духовенству, также к князю и вельможам, иноверцам и т. п. Например, в тексте присяги иеромонаха Емелиана, нареченного в Новгородского епископа при Митрополите Киевском Фотии (начало ХV века), помимо исповедания веры и вообще изложения прямых обязанностей епископа, обращают на себя особое внимание те черты, которые характеризуют отношения новопоставляемого епископа к митрополиту. Особый интерес вызывает тот факт, что текст присяги, особенно во второй ее части, начертан по непосредственному указанию греков. Они ревниво охраняли свое иерархическое главенство в России и заставляли новопоставляемого приносить клятву, что он не признаёт никакого иного митрополита, кроме того, которого пришлют из Царьграда; ставили его в безусловное подчинение этому митрополиту; заставляли клясться, что епископ будет являться к митрополиту по первому его требованию, несмотря даже на задержку со стороны княжеской власти. Наконец, греки не забывали присоединить к присяге и вопрос о пошлинах в пользу митрополита, хотя этот вопрос, по-видимому, мог быть решен и помимо церковной присяги. И все это епископ должен был выполнять, несмотря ни на какие угрозы со стороны царя или великого князя. Таковы были еще в ХV-ХVI веках отношения высшего духовенства к светской власти. Эта общая формула присяги с небольшими изменениями просуществовала до ХVII века. Но изменялись времена, изменялись и присяги.

Если мы возьмем одну из последних редакций ее в Русской Церкви, то заметим, что в ней уже немало новшеств. Особенно изменена ее вторая половина. Сущность этой обновленной присяги составляет клятва соблюдать неизменно все догматы веры, Симво́л веры, равно как церковные кáноны святых апостолов и святых отцов, уставы Вселенских и Поместных Соборов, сохранять мир, поучать паству, повиноваться Патриарху, вне своей паствы не рукополагать, не рукополагать на одной и той же Литургии по два, по три иерея и диакона, но только по одному; не принимать учения римлян, что хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь по произнесении слов «Приимите, ядите...» и «Пийте от нея вси...»; от Таинства не отлучать, кроме нераскаянных грешников; монахов держать по уставам; не входить в мирские дела, не отговариваться неведением касательно учения Церкви. Ясно из самого характера этой присяги, что она составляет уже новейшее сочинение, приспособленное к духу времени начала ХVIII века, хотя в основе его лежит древнее предание о сущности епископской присяги.

Сам чин посвящения во епископа по первому дошедшему до нас списку Евхоло́гиона Барберини (VIII в.) представляется в таком виде: после Трисвятой песни старейший епископ становится перед святой трапезой. К нему приводят с правой стороны новопоставляемого, а с левой хартофи΄лакс (греч. – хранитель книг и бумаг) вручает ему хартию, которую сейчас же и прочитывает митрополит или старейший епископ. В ней написано: «Избранием и соизволением (старейших) священнейших митрополитов, Божественная благодать, всегда немощнáя врачующая и оскудевающая восполняющая, проручествует сего возлюбленнейшаго пресвитера во епископа; помолимся о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа». Старейший епископ прочитывает написанное в этой хартии, а стоящие внутри и вне алтаря поют: «Господи, помилуй». Затем старший епископ, совершив троекратно крестное знáмение на главе новопоставляемого, возлагает на него руку и читает молитву: «Владыко, Господи Боже наш...» По прочтении молитвы один из епископов произносит ектению: «Миром Господу помолимся...», а прочие епископы отвечают6 «Господи, помилуй». Следует вторая молитва: «Господи Боже наш...» После молитвы старший епископ снимает с главы новопоставляемого Евангелие и полагает его на престол, а взамен Евангелия возлагает на него омофор, произнося «áксиос» (греч. – «достоин»), а клир за ним повторяет. Целованием новопоставленного оканчивается посвящение, и все становятся на свои места. Новопоставленный по прочтении Апостола первый произносит «Мир ти», прежде других приобщается Тела и Крови Христовых и преподает их посвятившим его епископам. Таково древнейшее из дошедших до нас чинопоследований епископского посвящения. В позднейших списках (IX в.) Льва Алляция присоединяются: изображение орла, присяга, вручение епископского жезла и коленопреклоненное положение новопославляемого в алтаре во время посвящения. Здесь уже налицо почти все то, что есть главнейшего в нашем современном чинопоследовании, где присоединено только облачение новопоставленного в саккос и сверх того – дополнительный обряд, сопровождающий посвящение: это облачение новопоставленного епископа после Литургии в мантию с источниками и вручение жезла. Что первого нет и не могло быть в древности – это понятно само собой: саккос в Церкви греческой некогда составлял принадлежность только патриархов и митрополитов, а архиепископы и епископы не имели права носить его. Поэтому, очевидно, и не могло быть речи об облачении в саккос новопоставленного епископа. Его церковной одеждой была фелонь, но она уже была усвоена ему при пресвитерском посвящении. В старинном русском чинопоследовании епископского посвящения нет упоминаний о саккосе по той же самой причине. Во всей России до ХV века не было, кажется, ни одного саккоса. В первый раз привез его из Греции Митрополит Киевский Фотий, и с тех пор он стал одеянием русских Митрополитов, а со времени учреждения Патриаршества усвоен был и Патриархам. Что же касается архиепископов и епископов, то они облачались в фелонь, и лишь некоторым из них, за особые заслуги, в ХVII веке разрешалось носить саккос. Такое разрешение дано было Московским Собором 1664 года архиепископу Черниговскому Лазарю Барановичу. В 1669 году Александрийский Патриарх Паисий рекомендовал патриарху Московскому Иоакиму, с разрешения госудáря, предоставить право ношения саккоса всем архиепископам, но это предложение не было принято, и только со времен Петра Великого саккос стал у нас общей епископской одеждой. С тех пор облачение в саккос вошло в состав чинопоследования епископского посвящения. Что касается вручения епископского жезла, то его нет в древних русских чинопоследованиях, и явилось оно в новых, вероятно, в ХVIII веке из чинопоследований греческих с тем различием, что в греческих оно помещено непосредственно после присяги, а у нас – в конце. То же с вероятностью нужно предположить и о мантии. Хотя о ней не говорят известные нам памятники – ни греческие, ни русские.

Священство существовало в апостольское время, как и во все последующие периоды, и занимало главное место среди прочих служений, а коль скоро оно существовало, то, согласно учению святых апостолов, существовала и соответствующая ему харизма. «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1Пет. 2, 5). Не епископ, не собор епископов, не церковный народ, а Бог поставляет апостолов, пророков, учителей и пастырей для особого служения в Церкви, а потому поставление совершается в самой Церкви и с ее участием. В своей речи к ефесским пресвитерам святой апостол Павел сказал: «Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею» (Деян. 20, 28). Апостолы поставили в пресвитеры тех, кто был избран Богом.

Начиная с апостольского времени, каждая Поместная Церковь сама себе поставляла епископов, пресвитеров, диаконов и других членов клира, которые появились позже. Эти поставления, совершаемые Поместной Церковью, заключали в себе три момента: 1) избрание лиц, предназначенных для этих служений; 2) их рукоположение с молитвенным призыванием ниспослания даров Духа Святого; 3) признание со стороны Поместной Церкви совершённого рукоположения как благодатно действительного.

Возникновение служения пресвитеров совпадает с образованием Поместных Церквей. Это означает, что их служение было необходимо для существования самой Поместной Церкви. Апостол Павел заботился о поставлении пресвитеров, а не о поставлении в образуемых им Церквах пророков и учителей. Без них могла существовать Поместная Церковь, но не могло ее быть без пресвитеров: «Для того я поставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал: если кто непорочен, муж одной жены, детей имеет верных, не укоряемых в распутстве или непокорности», – пишет апостол Павел в Послании к Титу (1, 5, 6). Без пресвитеров строительство Церкви оказалось бы недоконченным, и только поставление пресвитеров заканчивает дело благовестия слова Божия, имеющее целью образование Церкви. В собрании народа Божиего должны быть те, кто предстоятельствует ему в общественном богослужении, совершает Евхаристию и другие Таинства Церкви.

Права и преимущества этого служения, которому усвоена вторая в нисходящем порядке степень, достаточно четко определяются древней церковной письменностью. В отношении епископской эта степень подчиненная, ибо без воли епископа пресвитер не мог предпринимать ничего существенно важного в церковной деятельности. В отношении к богослужению пресвитер имел права наравне с епископом, за исключением права рукоположения, предоставленного одному епископу. «Между епископами и пресвитерами, – говорит святой Иоанн Златоуст, – нет большого различия, так как и пресвитерам предоставлено право учительства и церковного управления, и что сказано относительно епископов, то же самое применимо и к пресвитерам. Одно только право посвящения возвышает епископов над пресвитерами». Здесь речь идет, конечно, о внутреннем сравнительном достоинстве епископского и пресвитерского сана, а не о внешних преимуществах.

Последними епископ возвышался над пресвитером как в древние, так и в новые времена. Достаточно обратить внимание на то, что в совместном священнослужении епископу, безусловно, всегда принадлежало первенство: древние греческие и русские храмы, в которых доселе сохранились в алтарях места епископов, возвышающиеся над местами пресвитеров, представляют одно из примеров внешних преимуществ епископа над пресвитерами в совершении богослужения. Преимущество это резко бросалось в глаза древним христианам, и отсюда произошли наименования пресвитеров лицами второго престола, а епископов – первого или высшего престола.

Общие черты последования пресвитерского посвящения даны уже в книгах Нового Завета, но специальное описание его в первый раз встречается в 8-й книге «Постановлений апостольских» (гл. 16). Оно весьма кратко и состоит, подобно епископской хиротонии, из руковозложения и молитвы. Молитва эта в своем содержании отличается как от молитвы епископского посвящения, так и от позднейших молитв, явившихся в хиротонии пресвитерской.

Современный обряд пресвитерского посвящения, окончательно определившийся в ХVII веке, состоит в следующем: по перенесении Даров с жертвенника на престол два диакона приводят новопоставляемого к царским вратам и возглашают поочередно: первый – «Повели!», второй – «Повелите!», первый – «Повели, Преосвященнейший Владыко!» Первое из этих возглашений относится к народу, который в древности имел право избирать себе пресвитеров; второе – к клиру, который также принимал участие в избрании, и третье – к архиерею. Это – остаток первоначальной формы пресвитерского посвящения, и, хотя в настоящее время он утратил уже свой первоначальный смысл, должен быть драгоценным для нас, потому что служит доказательством непосредственной связи нашего пресвитерского посвящения с древнейшим.

Вслед за этим новопоставляемый идет в алтарь, где его принимают священники, в среду которых он вступает, и старший из них обводит ставленника трижды вокруг престола. Обхождение совершается против солнца, по направлению к востоку, который символически изображает Христа. При этом новопоставляемый целует углы престола, а также руку епископа, восседающего слева у престола. Клирики в это время поют песнопения: «Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся...»; «Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвало...» и «Исаие, ликуй...»

Этот обряд обхождения новопоставляемого вокруг престола, несомненно, имеет глубокий символический смысл. Смысл этот будет понятен для нас из некоторых сопоставлений. Точно такое же обхождение вокруг аналоя и с пением тех же самых песноппений входит в состав чинопоследования Таинства Брака. Входит оно также и в состав чина Крещения, и во всех этих случаях имеет одно и то же значение – символа теснейшего единения с Господом Иисусом Христом, заключения нерушимого союза. В таком смысле изъясняется этот символ церковными писателями.

Глубокая христианская древность не знала этого обряда: его нет ни в чине пресвитерского посвящения, помещенном в «Постановлениях апостольских», ни в древних списках, приведенных в Евхологионе Гоара (XVII в.). И лишь в ХIV веке он является уже как общепринятый обряд. О нем упоминают святой Симеон, архиепископ Солунский, и один греческий список чина посвящения ХVII века (Гоар, 1-й список). Симеон Солунский говорит, что обряд обхождения вокруг престола означает вступление новопоставляемого в круг Ангелов. По окончании обряда обхождения архиерей становится у правого угла престола, а новопоставляемый преклоняет пред ним колена. Архиерей, сотворив над главой новопоставляемого знáмение креста, возлагает на него свою руку и край омофора и произносит при этом тайнодейственную молитву: «Божественная благодать, всегда немощнáя врачующи...» В алтаре и затем певцы поют: «Господи, помилуй». В сущности, все эти действия не представляют ничего нового по сравнению с хиротонией епископа; они те же самые и имеют одинаковую с ними древность: источник их – Новый Завет, описание в «Постановлениях апостольских» и у священномученика Дионисия Ареопагита, епископа Афинского († 96), и полное описание в том виде, как они совершаются у нас, в древнейших греческих списках.

Далее следуют три молитвы рукоположения: в первой епископ призывает на новопоставляемого благодать Святого Духа, испрашивая у Бога дары, необходимые для священства; вторая есть не что иное, как ектения΄ «Миром Господу помолимся», произносимая одним из служáщих, на которую клир отвечает пением «Господи, помилуй»; в третьей молитве, произносимой епископом, указываются обязанности пресвитера, во-первых, проповедовать Евангелие, во-вторых, приносить дары и жертвы и, в-третьих, просвещать людей Крещением. Все это совершенно сходно с древнегреческими списками.

По прочтении молитвы архиерей преподает новопоставляемому священнические одежды: епитрахиль, пояс, фелонь и Служебник, возглашая при преподании каждой из них «аксиос». По древнегреческим спискам, вместо преподании епитрахили епископ переносит задний конец диаконского ораря на правое плечо поставляемого. Но это, в сущности, одно и то же: наша епитрахиль есть не что иное, как сложенный вдвое орарь. В старину у нас концы ораря и епитрахили не сшивались, а соединялись посредством застежек, так что было видно, что епитрахиль образовалась именно из ораря. Следовательно, в этом случае нет существенной разницы между обрядами древнегреческим и русским. А что касается преподании пояса и Служебника, то это обычай не древний, по крайней мере, в древних греческих чинопоследованиях его вовсе нет. Происходящее затем целование новопоставленного в знак мира и любви составляет обряд, тождественный с целованием при посвящении во епископа, и восходит по своей древности к первым векам христианства. Его совершение отмечено в сочинениях, усвояемых священномученику Дионисию Ареопагиту. Есть он и во всех греческих чинопоследованиях. Далее следует обычным порядком Божественная Литургия. По освящении Святых Даров епископ преподает частицу Тела Христова (с печатью – ХС) новопоставленному со словами: «Приими залог сей и сохрани его цел и невредим до последняго твоего дыхания, о немже и΄маши истя΄зан быти во второе и страшное пришествие Великаго Господа Бога и Сына нашего Иисуса Христа». Новопоставленный приемлет частицу в руки и, преклонив главу, читает 50-й псалом. Пред возглашением «Святая святым» он возвращает этот залог архиерею и прежде других (обычно после первого священника) причащается Святых Таин.

Все служения в Древней Церкви были связаны друг с другом, ибо в основе всех лежали благодатные дары. «Дары различны, но Дух один и Тот же; и служения различны, а Господь один и Тот же; и действия различны, а Бог один и Тот же, производящий все во всех» (1Кор. 12, 5–7).

Одно служение восполняло другое, и все они были связаны со служением предстоятельства. Наиболее тесно было с ним связано служение вспомоществования. Оно было необходимо для существования Поместной Церкви. Без предстоятельства не могло быть Поместной Церкви, ибо без него не могло быть евхаристического собрания, но там, где совершалась Евхаристия, там должно было быть и служение вспоможения. Основа церковной жизни – любовь, которая находит свое наиболее полное выражение в евхаристическом собрании как выявлении Церкви во всей ее полноте. Любовь – общая хари΄зма всего народа Божиего, без которой не может быть никакого служения в Церкви. Без любви каждое служение есть «кимвал звучащий» и «медь звенящая», ибо без любви ничто не может принести пользы. Поэтому она – «путь превосходнейший». «Теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше» (1Кор. 13, 13). С одной стороны, без любви всякое благодеяние есть ничто, с другой – любовь стремится к активному выражению себя в делах милосердия. «Любовь долготерпит, милосердствует... сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1Кор. 13, 4–7). Каждый верный должен активно выражать харизму любви во всех своих действиях, ибо нет жизни в Церкви без любви. Вспомоществование – одно из проявлений служения любви. Не исключая деятельной взаимной любви всех членов Церкви, вспомоществование является не общим для всех служением, а только избранных, через которых выражается любовь всех.

В первоначальной Церкви, видимо, не существовало частной благотворительности или она существовала в очень ограниченных размерах. Вместо того каждый член Церкви приносил свой дар любви на евхаристическое собрание. Из этих приношений образовывалась «сокровищница любви», из которой и совершалось вспоможение вдовам, сиротам, бедным, как сказано у апостола: «Страдает ли один член, страдают с ним все» (1Кор. 12, 26). Это страдание всех восполнялось трудами одного или нескольких избранных, которым преподан благодатный дар диаконского служения.

Будучи служáщими при епископе на евхаристическом собрании, которое было высшим выражением любви Христовой, диаконы исполняли на нем служение вспоможения не только в материальных, но и в духовных нуждах. Они принимали деятельное участие в образовании сокровищницы любви, но в распределении среди нуждающихся этих приношений они полностью находились под властью епископа.

Появление диаконов, как особого разряда священнослужителей, отмечено в 6-й главе Деяний апостольских, где описывается избрание и поставление семи мужей на службу попечения о столах. Они были исполнены Святого Духа и мудрости.

«Их поставили перед апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки» (Деян. 6, 5–6). Все это показывает, что с самого начала диаконского служения круг их обязанностей был шире, чем простое служение при столах. Так, из той же книги Деяний апостольских нам известно, что архидиакон Стефан проповедовал слово Божие: «исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знáмения в народе» (Деян. 6, 7). Другой диакон из семи, Филипп, не только проповедовал, но и крестил.

Служение при столах и вспомоществование во время так называемых агáп (греч. – вéчерей любви) тесно примыкали в апостольские времена к Евхаристии, ибо за ними употреблялись остатки евхаристических приношений. Поэтому весьма вероятно, что в обязанности диаконов входило отбирать из числа приношений хлеб и вино для Евхаристии, что делало их «распорядителями Таин». Это наименование усвояют диаконам святой Игнатий Богоносец и святой Мученик Иустин.

В III-IV веках круг диаконских обязанностей расширяется и строго определяется. Диакон, по словам составителей «Постановлений апостольских» (II, 44), должен быть ухом, оком и устами, а также сердцем и душой епископа: он должен доводить до сведения епископа обо всем, что происходит в жизни Церкви; он даже мог сам разрешать некоторые вопросы второстепенной важности. Но главное – деятельное участие диакона в совершении богослужений. В период оглашения диакон должен был читать над готовившимися к вступлению в Церковь молитвы и приводить их к епископу. Затем он приводил их к месту Крещения, помогал совлачаться от одежд, помазывал их крещальным елеем, причем над женщинами это совершали женщины-диаконисы.

При миропомазании он держал сосуд с миром, обвязывал миропомазанные места повязками и потом отирал их хлопчатой бумагой.

Но главнейшим образом деятельность диаконов приурочивалась к Литургии, Евхаристии. В первые века христианства диаконы по распоряжению епископов извещали христианскую общину о времени и месте богослужения, а во время самой Литургии наблюдали за порядком: они указывали верующим их места и наблюдали за тишиной, указывали, когда верующие должны были стоять, сидеть или преклонять колена; наблюдали за церковными дверями и отсылали оглашенных и кающихся из церкви по окончании Литургии оглашенных. Другие диаконы прислуживали епископу и пресвитерам в алтаре: они приготовляли здесь церковные сосуды и облачения; двое из них с опахалами стояли по сторонам престола и отгоняли насекомых; другие принимали от верующих приношения и, когда наступало время, приносили эти приношения к престолу и читали пред жертвенником имена приносящих. На Литургии диаконы читали Священное Писание и иногда произносили поучения; вместе с епископом они преподавали Святые Дары верующим («Постановления апостольские», VIII). Они наблюдали за точным выполнением епитими΄й, наложенных на тяжко согрешивших. Нередко они являлись уполномоченными епископов на Вселенских и Поместных Соборах.

Все это значительно расширяло круг деятельности диаконов, и некоторые из числа их прямых обязанностей требовали для них особого иерархического посвящения.

Факт диаконского посвящения засвидетельствован памятниками христианской древности. Как видно из Деяний апостольских, посвящение первых диаконов совершено было чрез рукоположение и молитву. Истина эта подтверждена также не раз в сочинениях священномученика Дионисия Ареопагита, епископа Афинского, и в «Постановлениях апостольских», где приводится и текст молитвы посвящения. В греческих евхологиях, начиная с VIII-IХ веков, и в русских чинопоследованиях диаконское посвящение весьма сходно с посвящением пресвитерским. Разница между тем и другим заключается, во-первых, в том, что диакон посвящается перед ектенёй «Вся святыя помянувше...», т. е. после освящения Даров, поскольку диакон не совершает это освящение, а только прислуживает при этом епископу или священнику; во-вторых, принимается в алтарь не пресвитерами, но протодиаконом и им же обводится вокруг престола; в-третьих, пред престолом он преклоняет только одно колено; в-четвертых, читается здесь особая молитва посвящения; в-пятых, наконец, на диакона не возлагается священнических одежд, а дается ему только орарь.

Рассмотренными тремя степенями исчерпывается состав церковной иерархии в первые времена христианства. Что касается низших степеней клира – иподиаконов, чтецов и певцов, то они явились в Церкви в более позднее время. На первых порах обязанности низших клириков выполнялись отчасти диаконами (чтение Священного Писания), отчасти народом (пение), и только с III века появляются низшие клирики, и притом не везде в одно и то же время. В больших Церквах, каковы, например, были Африканская и Римская, в VI веке чтецы и певцы были уже в значительном количестве, а в малых даже в IV и V веках обязанности низших клириков лежали еще на диаконах. Целый ряд сведений о них находится в сочинениях Тертуллиана, Киприана Карфагенского, в письмах папы Корнилия, в «Постановлениях» и Правилах апостольских. Но в перечислении этих клириков памятники древности не согласны между собой. Так, например, «Постановления апостольские» упоминают о четырех категориях низших клириков – чтецах, певцах, привратниках и служителях, а папа Корнилий подробно перечисляет все названия клириков, известные и в настоящее время в Западной Церкви, как-то иподиаконов, чтецов, певцов, аколу́фов, экзорци΄стов, или заклинателей, остиáриев, или привратников. Такое разногласие приводит к мысли о различии церковной практики в отношении этого вопроса. Бо́льшей известностью пользовались в Древней Церкви три низших степени клира: иподиаконы, чтецы и певцы.

Все они посвящались на служение посредством молитв и возложения рук (Пост. ап. VIII, 19–22). Но это руковозложение не составляет Таинства Священства – хиротонию, а лишь священный обряд – хиротéсию. Со времени установления определенного чина посвящения низших клириков он стал совершаться перед Литургией и притом вне алтаря, пред алтарными дверями. Впрочем, относительно иподиаконов на первых порах было несколько иначе. Древнейшие греческие списки иподиаконского посвящения, и прежде всего Барберинов список, указывают, что посвящение их происходило в диаконике перед великим входом. Но недоразумения, вызванные самими иподиаконами, заставили изменить этот порядок, ибо некоторые из иподиаконов стали препираться с диаконами и уравнивать себя с ними, а круг своих обязанностей ограничили лишь пределами диаконика. В предупреждение подобных беспорядков патриарх Константинопольский Мануил Харитопу́л (ХIII век) установил посвящать иподиаконов не в диаконике, но среди храма, где посвящаются и чтецы, и притом не во время Литургии, а перед началом ее. С тех пор отличие иподиаконского посвящения от посвящения чтецов и певцов сведено было к минимуму. Оно состоит из молитвы и руковозложения, как и посвящение остальных клириков, и разница заключается, помимо текста молитвы, в том, что иподиакон опоясывается орарем и ему дается лохань для омовения рук епископа, а чтецам и певцам дается в руки Апостол для чтения. Смысл этих отличий ясен сам по себе и не нуждается в комментариях. В позднейших греческих списках вводится еще одна особенность при посвящении чтеца: это пострижение волос и ектения, в которой, между прочим, заключается прошение «за пострижение волос, помышление правды и рачение о добродетели» (Гоар).

Чтец и певец – низшие степени церковного клира, которые, как приготовительные, должен пройти всякий готовящийся к принятию священного сана. Посвящение (хиротесия) в чтеца, певца и иподиакона не является Таинством, а лишь торжественным обрядом выделения наиболее достойного по благочестию из среды мирян для прислуживания при храмовом богослужении.

Посвящение совершается посреди церкви перед началом Литургии. По облачении архиерея перед чтением часов иподиаконы приводят избранного в должность чтеца и певца на середину церкви. Он трижды поклоняется алтарю, а затем, обратясь, трижды архиерею. Подойдя к архиерею, преклоняет главу, которую тот осеняет крестным знáмением и, возложив руки на посвящаемого, читает две молитвы. Поскольку чтец и певец одновременно исполняет должность свещеносца, то в первой молитве архиерей просит Бога: «Раба Твоего, предходити свещеносца Святым Твоим Таинствам изволившаго, украси нескверными Твоими и непорочными одеждами». Затем поют тропари апостолам: «Апостоли святии, молите Милостиваго Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим», потом святителям, составителям Литургий – святому Иоанну Златоусту: «Уст твоих, якоже светлость огня, возсиявши благодать...», святому Василию Великому: «Во всю землю изы΄де вещание твое...», святому Григорию Двоеслову: «Пастырская свирель богословия твоего ри΄торов победи΄ трубы...», на «Слава, и ныне» поется тропарь: «Молитвами, Господи, всех святых и Богородицы Твой мир даждь нам и помилуй нас, яко Един Щедр».

Если посвящение в чтеца и певца совершается не на Литургии, то прежде этих тропарей архиерей произносит возглас: «Благословен Бог наш», затем поется «Царю Небесный», Трисвятое, «Пресвятая Троице», «Отче наш», а затем указанные тропари.

После окончания тропарей архиерей постригает крестовидно власы свещеносца, произнося при первом пострижении: «Во имя Отца». «Аминь», – отвечает протодиакон, чтец или певец. При втором пострижении: «И Сына». «Аминь», – говорят те же. При третьем пострижении: «И Святаго Духа». «Аминь», – отвечают ему. И завершается пострижение при словах: «Всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

В знак посвящения Богу чтец или певец облачается в короткую фелонь. Потом архиерей опять трижды благословляет его главу, возложив на нее руку, читает вторую молитву о нем, как чтеце и певце: «И даждь ему со всякою мудростию и разумом божественных Твоих словес поучение и прочитание творити, сохраняя его в непорочном жительстве».

По окончании этой молитвы чтецу повелевают прочитать отрывок из Апостола в знак первой его обязанности – чтения. При чтении он обращается лицом к востоку. Перед чтением и после него он трижды поклоняется архиерею. Затем с него снимается короткая фелонь, и архиерей трижды благословляет его. Потом архиерей осеняет крестным знáмением подаваемый ему стихарь, а поставляемый, поцеловав нашитый на нем крест и руку архиерея, облачается в него с помощью иподиаконов.

Архиерей читает ему поучение об обязанности чтеца (из Архиерейского чиновника):

«Чадо, первая степéнь священства чтеца есть. Подобает убо тебе на всяк день Божественныя Писания прочи΄товати, да слушающии, зряще тя, пользу и назидание приимут, и тебе самому вящщий степéнь притвори΄ши, никакоже постыждая о тебе избрание. Целомудренно бо, и свято, и праведно жительствуя, и Человеколюбца Бога милостива возъи΄маши, и вящщаго сподобишися служения во Христе Иисусе, Господе нашем. Ему же слава во веки веков. Аминь».

После поучения архиерей говорит: «Благословен Господь! Се, бысть раб Божий (имярек), чтец святейшия церкве (имярек), во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа», и дает ему лампаду (подсвечник). С этой свечой чтец стоит во время Литургии перед архиереем на соответственном месте. Обычно в день посвящения в стихарь чтец причащается, но не в алтаре, а, как мирянин, на солее.

Чтецы носят свечи при служении архиерея, а также и во время пресвитерского служения. Чтецы также называются клириками, причетниками, или дьячками. Чтец может исполнять должность пономаря: приносить или разводить огонь для кадильницы, приготовлять просфоры, вино, воду, подавать их священнику при совершении проскомидии, следить за чистотой и порядком в алтаре; он может также звонить в колокол.

Посвящение в иподиакона также совершается посреди церкви перед Литургией по облачении архиерея. Иногда это посвящение бывает в тот же день, что и посвящение в чтеца и певца.

По облачении певца в стихарь иподиаконы подносят архиерею стихарный пояс, то есть орарь. После того как архиерей осенит орарь крестным знáмением, посвящаемый целует его и руку архиерея, затем иподиаконы опоясывают посвящаемого крестообразно. Иподиакон изображает служение Ангела, и потому крестообразное опоясывание орарем изображает крылья, которыми закрываются Херувимы, предстоя Божественному Престолу. Потом архиерей трижды благословляет рукой главу посвящаемого и, возложив на него руку, читает молитву, в которой просит Господа: «... И даждь ему любити благолепие дому Твоего, предстояти двéрем храма святаго Твоего, возжигати светильник селения славы Твоея».

По молитве архиерея и по возглашении протодиакона: «Господу помолимся» иподиаконы дают посвящаемому лохань и возлагают на него убрус (плат). Новопоставленный иподиакон возливает воду из сосуда на руки архиерея. Вместе с другими иподиаконами, целует руку архиерея и отходит от него на указанное ему место, где стоит, держа лохань и рукоумывало с убрусом до Херувимской песни и читает: Трисвятое, «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Господи, помилуй» (трижды), «Верую», «Ослаби, остави» и другие молитвы по желанию.

При пении Херувимской песни он приводится к царским вратам. Здесь архиерей произносит молитву, в которой просит Господа Бога ниспослать благодать Святого Духа и освятить воду сию к освящению всех людей, затем осеняет воду крестовидно трижды, помазывает освященной водой свои очи, ушеся, ноздри и уста. На великом входе новопосвященный иподиакон идет сзади всех служáщих и, когда архиерей примет дискос и потир и все служáщие войдут в алтарь, он, поклонившись архиерею, относит освященную воду на правый и левый клиросы к народу для помазывания. Затем его отводят к царским вратам и ставят на соответствующее место. После слов архиерея: «И да будут милости...» и последующего возгласа он отводится иподиаконами в алтарь и приемлет благословение архиерея.

Во диаконы рукополагают только иподиакона, поэтому диаконской хиротонии может в тот же день предшествовать посвящение во иподиакона.

Рукоположение во диакона совершается на Литургиях святого Иоанна Златоуста, святого Василия Великого, а также на Литургии Преждеосвященных Даров.

Поскольку диакон не совершает Таинства Евхаристии, а лишь служит при нем, хиротония над ним бывает после освящения Даров, а именно после слов архиерея: «И да будут милости Великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами». На Литургии Преждеосвященных Даров хиротония во диакона совершается после великого входа перед ектенией «Исполним молитву нашу Господеви». Иподиаконы приносят кафедру и ставят ее перед престолом слева, на нее садится архиерей. Затем два иподиакона ведут рукополагаемого из середины церкви. Они ведут его между собою, каждый держа одной рукой его руку, а другую, возложив ему на шею, приклоняя его.

Диакон возглашает в алтаре: «Повели», испрашивая согласия народа Божия на хиротонию. На подступе к алтарю другой диакон возглашает: «Повелите», испрашивая согласия клира на принятие нового священнослужителя.

Новопоставляемого подводят к царским вратам и преклоняют его перед архиереем. Протодиакон произносит: «Повели, Преосвященнейший Владыко», испрашивая согласия архиерея на рукоположение.

В царских вратах рукополагаемого принимают протодиакон и диакон: один – за правую, другой – за левую руку. Он поклоняется архиерею, который, сидя на поставленной у левой стороны престола кафедре, осеняет его крестным знамением. Затем рукополагаемого трижды обводят вокруг престола с запада на восток и при каждом обведении указывают ему целовать четыре угла престола. После первого обхождения престола рукополагаемый целует руки и колено архиерея, после второго – палицу и руку архиерея, после третьего творит три поклона перед престолом (два поясных и один земной). Руки, колено и палицу архиерея рукополагаемый целует в знак почтения к тому, через кого низводится на него благодать Божия.

При первом обхождении в алтаре хор поет тропарь: «Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся...», призывая страстотерпцев молиться перед Богом о спасении душ наших. Они указываются рукополагаемому как пример сохранения веры и чистоты.

Вторая песнь: «Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвало, мучеников веселие...» возвещает, что по их примеру проповедью рукополагаемого должна быть Святая Троица Единосущная.

Третья песнь: «Исаие, ликуй, Дева имé во чреве и роди΄ Сына Еммануила...» показывает, что основанием священства и Церкви послужило пришествие Спасителя.

После того архиерей встает с кафедры, которую убирают, и хиротонисуемый становится у правой стороны престола и трижды поклоняется ему, как Престолу Божию, произнося: «Боже, умилостивися мне, грешному», и преклоняет одно колено в знак того, что на диакона возлагается не полное священнослужение, а только часть его: служение при Святых Тайнах, но не совершение их. Затем посвящаемый полагает руки на престол крестовидно, а между ними возлагает главу. По объяснению святого Максима Исповедника, это означает «всецелое посвящение Началосовершителю Богу своей жизни, которая должна быть, сколько возможно, подобообразна Всесвятейшему Жертвеннику, освящающему богообразные умы, – Самому Спасителю и Господу».

В это время архиерей полагает край омофора на главу хиротонисуемого, знаменуя этим, что тот готовится быть участником бремени пастырского служения. Благословив его трижды и возложив руку на его главу, по возглашении протодиаконом (или диаконом): «Вонмем», произносит вслух громко тайносовершительную формулу: «Божественная благодать, всегда немощнáя врачующи и оскудевающая восполняющи, проручеству́ет (имярек), благоговейнейшаго иподиакона, во диакона; помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа». Протодиакон произносит ектению об архиерее и о «ныне проручеству́емом диаконе», в это время клирики в алтаре поют: «Господи, помилуй» (трижды), а хор медленно то же по-гречески – «Ки΄рие, элéисон» (трижды), пока архиерей читает молитвы.

По прочтении молитв рукополагаемый встает на ноги и «разрешают препоясание его», то есть снимают орарь, которым он прежде был препоясан, и архиерей возлагает ему орарь на левое плечо, громко возглашая: «áксиос», и хор вторит ему. Затем новопоставленному надевают поручи (нарукавники), при этом архиерей вновь возглашает: «Аксиос», и клир, оба клироса по очереди повторяют этот возглáс. Этим возглашением изъявляется, что рукоположение совершилось и новопоставленный диакон, получив благодать Духа Святого, соделался достойным совершать священнослужение. Далее при пении «Аксиос» ему вручается рипида, и рукоположенный, поцеловав плечо архиерея, становится у престола, обычно слева, «стрещи΄ святая», то есть охранять Святые Дары, возводя над ними рипиду; это продолжается до возглашения: «Святая святым», после которого наступает время Причащения. Рукоположенный диакон приобщается первым из диаконов, ибо на нем совершилось обновление и исполнение Божественной благодати.

По окончании причащения народа и перенесения Чаши со Святыми Дарами на жертвенник новопоставленный диакон произносит ектению: «Про́сти! прии΄мше», свидетельствуя народу, что он поставлен служителем Бога и получил от Него благодать творить прошения и призывать собравшихся к молитве.

Хиротония во священника совершается только на Литургии святого Иоанна Златоуста или святого Василия Великого, но не бывает на Литургии Преждеосвященных Даров.

Чинопоследование начинается после перенесения Святых Даров с жертвенника на престол по окончании Херувимской песни с тем, чтобы рукоположенный мог участвовать в освящении Даров.

Архиерей, подойдя к жертвеннику, полагает возду́х (покров) на плечо (или на голову) посвящаемого. На великом входе, заканчивая диаконское служение, он несет его (или дискос с Божественным Агнцем). Затем рукополагаемый поставляется посреди церкви, откуда его при начале чина хиротонии ведут к царским вратам протодиакон и диакон. Далее все совершается точно так же, как в чине диаконской хиротонии, с той лишь разницей, что вокруг престола его обводит один из пресвитеров; рукополагаемый преклоняет перед престолом оба колена в знак того, что он приемлет служение большее и дар высший, нежели диакон. Во время кругового обхождения поются те же три песнопения.

Это троекратное обведение хиротонисуемого вокруг святого престола с целованием его углов выражает посвящение его Пресвятой Единосущной и Нераздельной Троице, вечный союз иерея с Воплощенным Словом. Кроме того, этим знамену́ется предстоящее пресвитерское служение великой Тайне Христовой, совершающейся на святой трапéзе. Весь круг деятельности священника должен иметь своим средоточием святое Таинство Вечного Первосвященника, вошедшего «не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за вас пред лицо Божие... однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих...» (Евр. 9, 24, 28).

Перед произнесением архиереем тайносовершительной молитвы «Божественная благодать...» возглашает «Вонмем» обводивший иерей, а не диакон. В самой молитве слова «благоговейнейшаго иподиакона во диакона» заменяются на «благоговейнейшаго диакона во пресвитера». При чтении архиереем молитвы над рукополагаемым протодиакон возглашает: «Господу помолимся», но ектению: «Миром Господу помолимся» произносит не протодиакон, а иерей. В ней он просит: «О архиереи нашем (имярек), священстве, защищении, пребывании, мире, здравии, спасении его и деле рук его, Господу помолимся. О рабе Божием (имярек), ныне проручеству́емом пресвитере и спасении его, Господу помолимся. Яко да Человеколюбец Бог нескверно и непорочно ему священство дарует, Господу помолимся».

По прочтении молитв архиерей подает рукополагаемому священнические одежды: епитрахиль, которую надевают по снятии ораря, затем – пояс, фело́нь и книгу Служебник как руководство для священнодействия. Принимая даваемое архиереем, рукополагаемый целует поочередно то, что получает, и руку дающего. После всего он целует омофор архиерея и его руку. При подавании одежд и облачении в них возглашается и поется: «Аксиос».

После того новопоставленный иерей «отходит и целует архимандриты и сослужители вся в рáмена», выражая этим приветствие и почтение при вступлении в чин иерейский и союз любви апостольской. Затем он становится в ряд с пресвитерами.

При целовании дискоса и потира на словах: «Возлюблю Тя, Господи, Крепосте моя» после архимандритов прежде других подходит хиротонисанный, ибо в этот день он имеет первенство среди иереев. За ним прочие иереи целуют святые сосуды, а потом плечо и правую руку архиерея.

После преложения Даров архиерей, взяв Святое Тело и отломив верхнюю часть – Христос, дает ее новопоставленному со словами: «Приими залог сей и сохрани его цел и невредимь до последняго твоего издыхания, о нем же и΄маши истя΄зан быти во второе и страшное Пришествие Великаго Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». При этом соблюдается следующий порядок: архиерей полагает на особый дискос антиминсную гу́бу и на нее часть Святого Агнца и дает дискос новопосвященному. Священник, принимая, целует руку архиерея и, отойдя, стоит у престола и читает 50-й псалом. Перед возглашением: «Святая святым» он возвращает Святой Хлеб архиерею. Рукоположенный первым из священников приступает к причащению, ибо на нем совершилось обновление благодати Божественного Духа. После он читает заамвонную молитву, являя людям свое вступление в чин священства.

С особым великолепием совершается чин архиерейской хиротонии. Сам посвящаемый, произнося торжественные обеты и участвуя в таинственных священнодействиях, познает всю духовную важность и долг своего звания.

Чинопоследование архиерейской хиротонии состоит из наречения, исповедований веры и собственно хиротонии на Литургии.

Ввéдение в это высокое церковвное служение составляют молитвословия, поемые в чине наречения во епископа собором архиереев. При объявлении о его избрании собравшиеся епископы поют тропарь и кондак Пятидесятницы:

«Благословен еси, Христе Боже наш, Иже прему́дры ловцы΄ явлéй, ниспослав им Духа Святаго и теми уловлéй вселенную! Человеколюбче, слава Тебе».

«Егдá снизшед язы΄ки слия΄, разделя΄ше языки Вышний, егда же огненныя язы΄ки раздая΄ше, в соединение вся призва, и согласно славим Всесвятаго Духа».

Епископы имеют равную благодать священства и равные права духовной власти, поэтому один епископ не может рукоположить другого, как равный равного; совершается хиротония во епископа высшей степенью церковной власти – собором не менее двух епископов.

В день поставления архиерея «к всено́щному бдению бывает благовест по Уставу, а на 9-й песне благовестят в большой колокол», обыкновенно медленно 12 раз. В 8-м часу утра бывает благовест во все колокола.

В день посвящения епископа перед Литургией совершается чин исповéдания веры поставляемого во епископа. Архиереи в облачении выходят на середину храма на помост и, поприветствовав целованием руки первенствующего архиерея (или Патриарха), садятся. Их сопровождают архимандриты, игумены, протоиереи, пресвитеры и становятся по чину.

Затем пресвитер и диакон, поклонившись и облобызав руки архиереев, идут в алтарь и выводят оттуда новопосвящаемого, облаченного во все священнические одежды. Он делает у престола два поясных поклона и один земной, потом кланяется иерархам в царских дверях и сходит с солеи. Далее его приводят и поставляют на постланный перед помостом орлéц (ковер с изображением города и парящего над ним орла) у нижнего его края. Здесь он поклоняется трижды и после возглашения протодиакона: «Приводится боголюбезнейший, избрáнный и утвержденный архимандрит (имярек) хиротонисáтися во епископа богоспасаемаго града (имярек), или градо́в (имярек)». Первенствующий архиерей вопрошает: «Чесо́ ради пришел еси и от Нашея Мерности чесого просиши?» Новопоставляемый отвечает: «Хиротонию архиерейския благодати, Преосвященнейшии». На вопрос первенствующего архиерея: «И како веруеши?» он читает велегласно Симво́л веры. По прочтении первенствующий архиерей, благословляя его крестовидно, произносит: «Благодать Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа да будет с тобою». Протодиакон вновь возглашает: «Приводится боголюбезнейший...», и избранный приводится на середину орлеца. На вопрошение: «Яви нам еще, како исповéдуеши о свойствах Триéх Ипостáсей непостижимаго Божества и яже о вочеловечении Ипостаснаго Сына и Слова Божия» избранник читает изложение догмáта веры о Ипостасях Триединого Бога. Первенствующий архиерей, крестовидно благославляя рукополагаемого, глаголет: «Благодать Святого Духа да будет с тобой, просвещающая, укрепляющая и вразумляющая тя во вся дни жизни твоя» Протодиакон в третий раз возглашает: «Приводится боголюбезнейший...», и избрáнный становится во главу орла. Первенствующий архиерей вопрошает его: «Яви нам и еще, како содержиши кано́ны святых апостол и святых отец, и предания и установления церковная». И новопоставляемый дает обет соблюдать кáноны святых апостолов, Вселенских и Поместных Соборов и правила святых отцов, хранить неизменно святые уставы и чины΄ Кафолической Восточной Православной Церкви, а также соблюдать церковный мир, повиноваться Первоиерарху, быть в согласии со всеми архиереями, в страхе Божием и с отеческой любовью управлять вверенной ему Господом паствой. Он обещает, что не будет делать ничего вопреки священным правилам по принуждению сильных мира сего даже под страхом смерти; обещает не вмешиваться в дела других епархий ни по какому побуждению: не совершать богослужений, не рукополагать во диакона или во пресвитера, не принимать клириков из других епархий без согласия на то местного епископа или Первоиерарха. Он обязуется являться по призыву Патриарха и Синода, преодолевая ради этого возможные препятствия. Обещается не принимать странных обычаев в церковных преданиях и чинах, но хранить все предания и чины Православной Церкви неизменно и в согласии с Предстоятелем своей Церкви. В заключение он обещает быть верным сыном своего Отечества и исполнять гражданские законы.

Затем первый архиерей, благословляя его, произносит: «Благодать Святаго Духа чрез Нашу Мерность производит тя, боголюбезнейшаго архимандрита (имярек), избрáннаго епископа богоспасаемых градо́в (имярек)». Рукополагаемый поклоняется архиереям трижды. Протодиакон подводит его к епископам, и те благословляют его, а он целует им руки. Он же вручает первому архиерею текст исповедания и обещания, и первенсвующий, благословляя его рукой крестообразно, возглашает: «Благодать Пресвятого Духа да будет с тобой».

Затем посвящаемого отводят на орлец и ставят на изображение орла лицом к востоку, справа от него становится протоиерей, слева – протодиакон. Протодиакон произносит многолетия Патриарху, иерархам и новопоставляемому, и во время пения «Многия лета!» он кланяется на все стороны, после чего, сопровождаемый протоиереем и протодиаконом, возвращается в алтарь. Архиереи, архимандриты и иереи, служáщие Литургию, следуют в алтарь. В это время убирают орлец, и начинается Литургия.

Поскольку епископ может не только освящать Дары, но и совершать хиротонию во диакона и священника, то рукоположение во епископа совершается перед чтением Апостола. После входа с Евангелием и Трисвятой песни протопресвитер и протодиакон приводят хиротонисуемого к царским вратам, и он «приемлется от архиерея во святый алтарь, пред святую трапéзу». Здесь, сняв митру, сделав три поклонения перед престолом и поцеловав его, он встает на колени прямо против середины престола, слагает руки крестообразно и возлагает их на край святой трапéзы, а главу возлагает между ними, припадая непосредственно ко Христу, невидимо здесь присутствующему. На главу его полагается раскрытое Евангелие письменами вниз. Поверх Евангелия архиереи возлагают руки, и первенствующий произносит тайносовершительную молитву. В алтаре поют: «Господи, помилуй» (трижды). Потом первенствующий архиерей при держании остальными Евангелия на главе посвящаемого благословляет его главу трижды. Затем архиереи полагают правую руку на главу хиротонисуемого, и первенствующий читает над ним две молитвы. Остальные повторяют: «Господи, помилуй» на ектению, тихо читаемую одним из архиереев.

Наконец, первенствующий заключает Таинство молитвой, в которой просит Господа сотворить сего новаго строителя Таин достойным Своим подражателем.

Сняв с главы посвящаемого святое Евангелие, снимают с него Крест и фелонь, и иподиаконы подносят: саккос, омофор, Крест, панаги΄ю и митру. Принимая каждое из этих священных одеяний, он целует его и просит благословения каждого из архиереев, лобызая его руку, и затем облачается, при этом каждый раз возглашается и поется «Áксиос», запечатлевая достоинство новопоставленного архиерея. По облачении и увенчании митрой новопосвященного все участвующие в рукоположении преподают ему целование мира, как равному себе.

Новохиротонисáнный архиерей мирствует по Апостолу и восседает среди архиереев. На великом входе первенствующий архиерей приемлет дискос от протодиакона, а новопосвященный – потир от архимандрита или протоиерея. Благословение Святых Даров совершает первенствующий, но во время причащения первоиерарх подает пресвитерам Тело Христово, а новопоставленный – Святую Кровь в Чаше. По окончании Божественной Литургии все архиереи в мантиях собираются у престола, и старейший возлагает на новопосвященного мантию с источниками, изображающими источники благодати, которые должны истекать из уст его. Потом все переходят на кафедру среди храма, и там среди народа первенствующий вручает новохиротонисáнному с поучением пастырский жезл – символ правления. После чего тот благословляет народ обеими руками на все стороны.

Следует упомянуть о возведении в чины: 1) архидиакона, протодиакона; 2) протопресвитера, протоиерея; 3) игумена и архимандрита.

Возведение в эти чины бывает на Литургии посреди храма во время входа с Евангелием. Возводимый приводится протодиаконом и диаконом из середины храма к престолу, делает там три земных поклона и приводится к архиерею, которому он тоже трижды земно кланяется. Архиерей, сидя, благословляет трижды его преклоненную главу и затем, встав, возлагает руку на его главу.

Диакон произносит ектению: «Господу помолимся», и архиерей читает молитву, в которой при посвящении в архидиакона или протодиакона просит Бога: «Сам одей благодатию сею архидиаконства присущаго раба Твоего (имярек) и украси΄ его честностию Твоею, в начале стояти диаконов люда Твоего и образ добр его быти сущим по сем». При возведении в чин протопресвитера и протоиерея он просит Бога: «Сам одей Твоею благодатию и брата нашего (имярек) и честностию украси΄ его в начале стояти пресвитеров люда Твоего и добр образ сущим с ним быти удостой». При посвящении во игумена архиерей молится: «Боже... соблюди (паству словесную сию)... ко еже не погибнути от нея ни единому овчати... и раба Твоего сего, его же благоволил еси поставити над нею игумена, достойна покажи Твоея благости и всякими добродетельми украси΄, чрез свойственная делá, благий образ сущим под ним бывающ». Затем в тайной молитве он просит Бога: «И покажи раба Твоего сего игумена сея честны΄я обители, верна и мудра иконо́ма вверившияся ему от Твоея благодати словесныя паствы».

По прочтении молитвы архиерей по посвящении в архидиакона, протодиакона, протоиерея, протопресвитера, знáменует посвящаемого крестовидно, говоря: «Благословен Господь! се, бысть раб Божий (имярек) протодиакон (или архидиакон), во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» или: «... протопресвитер святейшия Божия церкви (имярек), во имя Отца и Сына и Святаго Духа» и, возложив руку на главу посвящаемого, возглашает: «Аксиос». Если возводимый в чин протоиерея не имел набедренника, то он преподается ему. Затем хор поет «аксиос» (трижды). Потом идут в алтарь царскими вратами по чину.

При посвящении во игумена и архимандрита после чтения молитв архиереем протодиакон возглашает: «Повели, Владыко». Архиерей во всеуслышание возглашает: «Благодать Всесвятаго Духа чрез Нашу Мерность производит тя игумена (или: архимандрита) честны΄я обители Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (имярек храма)», или «Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы (название храма)», или «святаго (имярек)». Затем, возложив руку на его главу, возглашает: «Аксиос», и певцы вторят ему. Если архимандриту (или протоиерею) дается митра, она без чтения молитв и пения возлагается на него. Так же обычно возлагается и Крест.

По окончании Литургии архиерей подает игумену или архимандриту жезл со словами: «Приими сей жезл, имже утверждéй паству твою, да правиши, яко и слово и΄маши отдати за ню нашему Богу во дни Суда», и произносит по книге «Чиновник архиепископского священнослужения» поучение об обязанностях по отношению к пастве, к братии и братии – к нему.

По тому же чину совершается возведение в чин игумении.

Награждение бывает на Литургии во время малого входа. По прошествию входа к архиепископскому месту и целовании архиереем Евангелия протодиакон отдает Евангелие второму диакону, сам же с третьим диаконом (если есть) и с награждаемым делает поклон архиерею и идет в алтарь. Там награждаемый творит земной поклон перед престолом, целует его и, обратясь к архиерею, делает поклон ему, затем, подойдя к краю солеи, снова кланяется ему и идет к архиепископскому месту. Архиерей благословляет его, благословляет то, чем священнослужитель награждается, и возлагает на него эту награду, возглашая: «Аксиос». Певчие трижды поют: «Аксиос». Протодиакон берет от диакона Евангелие, архиерей принимает дикирий и трикирий и совершает вход с Евангелием.