А. Секты мистические

Уже в древнеязыческом мире встречаются те основные начала, которые составляют существенное содержание хлыстовского вероучения и культа. Не только в Египте, Индии и Ассирии, но и в древней Греции существовало общераспространенное верование, подобное хлыстовскому, что душа бессмертна, но, что после разлучения со своим телом, подвергшимся нетлению, она может существовать не иначе, как поселившись в какое-либо новое тело, как свое жилище, – верование, известное под именем метапсихоза, т, е., переселения душ или перевоплощения их в какие-либо живые существа. Такое верование разделяли многие из иудеев (напр., фарисеи) даже в начале христианской эпохи (Ин. 9:2). Понятие о Боге у древних язычников, как и у нынешних хлыстов, было не чуждо, в большей или меньшей степени, пантеистического характера: вся природа признавалась божественной, хотя носителями Божества были объявляемы только некоторые из людей, животных и сил природы. В древнеязыческом мире, как и у хлыстов, было распространено убеждение, что Божеству можно угодить неистовыми плясками и гнусным развратом. У финикиян, напр., празднества в честь Молоха и Астарты сопровождались самоистязанием и кровопролитием верующих, а в честь Адона и Ашеры – оргиями, т. е. грубым, чувственным весельем, плясками и пиршествами. От финикиян этот культ перешел и к халдеям. У греков первая половина элевсинских мистерий состояла в посте и пении грустных гимнов, а вторая сопровождалась оргиями и половым развратом в честь Диониса или Вакха. В плясках и разврате состоял культ Венеры и Бахуса в древнеримском мире. Здесь девицы приносили в жертву богине свое целомудрие, участвуя в так называемых «вакханалиях». Некоторые язычники не отказались от этого верования, даже приняв христианство. По крайней мере, николаиты думали угодить Богу, «умерщвляя» свою плоть развратом и языческими оргиями. По свидетельству св. Иринея, епископа Лионского, Симон волхв, подобно нашим хлыстам, учил, что он есть истинный Сын Божий, Бог Слово, Дух Святый, а свою спутницу Елену называл своею матерью, то есть «богородицей».

Нет нужды прибегать к натяжкам и ставить происхождение хлыстовской секты в непосредственную генетическую зависимость от этих языческих верований и лжеучения древних христианских еретиков. Но нельзя отрицать того, что древнерусским начетчикам, любившим заниматься изучением греческой истории и литературы, эти верования древнеязыческих народов и лжеучения христианских еретиков были известны. Могли их знать и виновники хлыстовства. Поэтому неудивительно, что некоторые западноевропейские ученые происхождение хлыстовства относят к самому началу христианства в России (напр., Порицмайер), а другие (проф. Геринг) ставят его даже в связь с гностическими и манихейскими сектами древней вселенской Церкви. Наши ученые (Барсов, а за ним и Высоцкий) выводят его из нашего собственного до христианского язычества.

В первый раз хлыстовские верования появились на Руси в правление великого князя Дмитрия Иоанновича Донского. Их распространял некто Аверьянов. Но его пропаганда, по-видимому, особого успеха не имела. В царствование Иоанна Грозного стал пропагандировать хлыстовство другой лжеучитель – Иван Емельянов и, как кажется, совратил в свою секту немалое число православных. Так, по крайней мере, свидетельствуют об этом некоторые хлыстовские песни, хотя точных исторических сведений об этих лжеучителях до нас не дошло.

Действительным основателем хлыстовской секты в том виде, как она существует в настоящее время, был крестьянин нынешнего Юрьевского уезда, Владимирской губернии, беглый солдат Данила Филиппович. Бежав от военной службы и скрываясь от розысков, он сначала поселился в доме брата своего, Феодора, в 30 верстах от Костромы, в деревне Старой. Но, вскоре, он оставил свое убежище и стал бродить по разным глухим селениям теперешних губерний – Владимирской, Костромской и Нижегородской, выдавая себя то за странника-богомольца, то за юродивого, то за отшельника, и встречая повсюду радушный прием и расположение. В это то время ему пришла в голову безумная мысль – основать новую секту, в которой главным догматом было бы обоготворение человека. Трудно объяснить себе самое появление такого намерения. Некоторые думают, что на этого безумца имели влияние древнеязыческие верования, учение николаитов, или манихейские и гностические воззрения, другие утверждают, что в таком грубом смысле он понял слова Господа: «вселюсь в них и буду ходить в них» (3 Кор. 6:16) Но это – догадки, ни на чем не основанные. Сами хлысты объясняют столь непонятное явление весьма просто.

«Послушайте, верные мои! – был голос из-за облака, –

Сойду я к вам бог с неба на землю;

Изберу я плоть пречистую и облекусь в нее;

Буду я по плоти человек, а по духу бог»¹¹

И вот, в 1645 году Данила Филиппович объявил себя «Саваофом», так как в него, будто бы, самым существом Своим Бог вселился навсегда. Произошло это небывалое событие, по верованию хлыстов, на горе Городине, близ реки Вязьмы, в Егорьевском приходе, Стародубской волости, в нынешнем Ковровском уезде Владимирской губернии. Там «государь-саваоф», во всей славе своей, окруженный ангелами и архангелами, херувимами и серафимами, в огненных облаках и на огненной колеснице сошел (будто бы) с неба для того, чтобы вселиться навсегда в пречистое тело Данилы Филипповича.

Так как пред судом Божественного Откровения учение Данилы Филипповича было только безумным кощунством и не находило для себя оправдания в нем, то Библия скоро была объявлена ненужною для спасения людей. Сам «Саваоф» был налицо и телесно жил среди людей; все нужное для спасения он лично объявлял своим последователям; зачем же держать Библию? Мало того – она оказалась книгою даже очень вредною, так как в ней содержится учение, несогласное с новыми откровениями самого «бога саваофа». Вот почему, недолго думая, Данила Филиппович собрал все книги Св. Писания, бывшие у него и его последователей, и бросил их в Волгу. Вместо них он дал своим «верным детушкам» только 12 следующих заповедей:

1) Аз Данила – есмь бог, пророками предсказанный; сошел на землю для спасения душ человеческих. Несть другого бога, кроме меня.

2) Нет другого учения. Не ищите его.

3) На чем поставлены, на том и стойте (по другому варианту: Оставайтесь, где вы есть).

4) Храните божьи заповеди и будете вселенные ловцы.

5) Хмельного не пейте и плотского греха не творите.

6) Не женитесь, а кто женат, живи с женою, как с сестрою. Неженатые – не женитесь, женимые – разженитесь.

7) Скверных слов и сквернословия не говорите (по другому варианту: слова «черт» не произносите и не поминайте его).

8) На свадьбы и крестины не ходите, на хмельных беседах не бывайте.

9) Не воруйте. Кто единую копейку украдет, тому копейку положат на том свете на темя, и когда от адского огня она растопится, тогда только тот человек прощение приимет.

10) Сии заповеди содержите в тайне, ни отцу, ни матери не объявляйте, кнутом будут бить и огнем жечь, – терпите. Кто вытерпит, тот будет верный, получит царство небесное, а на земле духовную радость.

11) Друг к другу ходите, хлеб-соль водите, любовь творите, заповеди мои храните, бога молите.

12) Святому Духу верьте.

Эти заповеди во всей точности сохраняются хлыстами и в настоящее время. Их знает на память каждый хлыст. Эмбах записал их (в переводе на немецкий язык) в 1888 году со слов какого-то русского крестьянина.

Четыре года спустя после появления на земле «саваофа» в лице крестьянина Данилы Филипповича (т. е. в 1649 г.) нашелся и ревностный сотрудник его по распространению нового сектантского лжеучения – крестьянин деревни Максаковой Стародубской волости, Муромской округи – Иван Тимофеевич Суслов, которого «саваоф» торжественно наименовал своим «сыночком», «сыном возлюбленным», «сыном божиим». По весьма распространенной хлыстовской легенде, Суслов родился сверхъестественным образом от столетней старухи – Ирины Несторовны Сусловой. Приходский священник долго не хотел крестить его; а когда начал крестить его, с ним случилось что-то необыкновенное: он потерял сознание и очутился под лавкой на церковной паперти, а ребенка окрестил уже восприемник. Почти одновременно с «сыном божиим», у хлыстов появилась и «богородица», какая-то «красноличная» девица из села Лендука, Нижегородской области. «Саваоф», по верованию хлыстов, 1-го января 1700 года вознесся с плотью на небо (по другому сказанию, тело его погребено в селе Криушине), а Суслов еще целых шестнадцать лет после него распространял его лжеучение в пределах нынешних губерний – Владимирской, Костромской и Нижегородской, избрав себе в помощь 12 «апостолов» и не разрывая наружно своей связи с Православной Церковью. В это время, по свидетельству св. Димитрия Ростовского («Розыск» XVIII), уважение к нему со стороны хлыстов было настолько велико, что ему в храме были торжественно воздаваемы божеские почести, как «Христу», как это было, напр., в с. Работках Нижегородской области¹². Из Нижнего Новгорода Иван Тимофеевич переселился в Москву. Здесь, на 3-ей Мещанской улице, он приобрел себе дом, который хлысты наименовали «домом божиим», «новым Иерусалимом», «домом сионским». В нем они собирались для своих «радений». Только в 1658 году правительство обратило внимание на быстрое распространение хлыстовщины в самой Москве. Суслов был арестован и подвергнут допросу. По сказанию хлыстов, Суслова распяли на кремлевской стене, у самых Спасских ворот (в Москве), где он и умер; но на третий день воскрес и явился своим ученикам в подмосковном селе Похре. После этого, его вторично арестовали и, содрав с него живого кожу, опять распяли его на том же самом месте, у Спасских ворот. Ночью девушки-хлыстовки, сняв с себя белые рубахи, обвили ими тело его; полотно мгновенно вросло в него и стало его кожею (в память этого, хлысты ввели обычай – надевать на себя длинные белые рубахи на своих «радениях»). Суслов умер и в этот раз, но на третий день воскрес снова. Так – в хлыстовской легенде. В действительности же, Суслов умер на сотом году своей жизни совершенно естественною смертью в 1716 году и был торжественно погребен православным духовенством при церкви Николы в Грачах, откуда, впрочем, его тело скоро было перенесено в Ивановский монастырь. На его могиле был устроен памятник с надписью, гласившей, что под ним «погребен святой угодник Божий». Могилу Суслова хлысты чтили как великую святыню, к ней стекались поклонники с отдаленнейших мест России, – и это было причиною того, что чрез 23 года после смерти Суслова (в 1739 году), но именному повелению императрицы Анны Иоанновны, труп его был вынут из могилы «чрез палачей, вывезен в поле, сожжен и развеян по воздуху»¹³.

После смерти Суслова, «Христом» объявил себя бывший стрелец Прокопий Лупкин, о котором известно, что он участвовал в Азовском походе, но после Стрелецкого бунта был выслан в Нижегородскую область, где и совращен в хлыстовство. Жена его Акулина Ивановна стала хлыстовскою «богородицей». По примеру своего предшественника Лупкин избрал Москву центром своей сектантской деятельности. Хлыстовство при нем распространялось чрезвычайно быстро не только среди простого народа и купечества, но и среди духовенства: оно проникло даже в московские монастыри – Никитский, Ивановский, Варсонофьевский, Симонов, Высокопетровский, Новодевичий, Чудов, Богословский и др. – и увлекло многих монахов, а еще более – монахинь, из которых Анастасия Карпова, монахиня Ивановского женского монастыря, была признана даже «богородицей», несмотря на то, что изобличена была в прижитии «иисусика». Но еще большее обаяние имела старица Вера: московские хлысты, объявив ее своею «богородицей», крестились перед нею, как перед иконой, и с благоговением кланялись ей в ноги. Лупкин, по легендарному сказанию хлыстов, во время одного радения слетевшимися с небесных кругов бесплотными духами – ангелами, архангелами, херувимами, серафимами – и всеми небесными силами был взят и вознесен живым на небо при множестве свидетелей. В действительности же, он скоропостижно умер 9 ноября 1732 года во время неистовых кружений на «радении»; 12 ноября он был торжественно погребен, по православному чину, в Ивановском девичьем монастыре рядом с могилою Суслова. Впрочем, семь лет спустя с его трупом было поступлено так же, как и с трупом Суслова.

Несмотря на меры, принятые правительством в борьбе с хлыстовством, последнее распространялось и после смерти Лупкина с удивительной быстротой, так, что охватило не только Москву с ее окрестностями, но и все области русского царства, не исключая и Сибири. Вследствие этого, у хлыстов одновременно стало появляться уже множество и «христов», и «богородиц»: каждая хлыстовская община (по хлыстовской терминологии – «корабль»), представляя собою совершенно самостоятельную единицу и находясь под управлением особого лица, именуемого «кормщиком», обязательно имела своего «христа», свою «богородицу» и своих «пророков»; число последних – неограниченно. Одновременное существование многих «христов» сектанты объясняли, и ныне объясняют, тем, что

Бог тогда Христа рождает,

Когда все умирает.

По их верованию, «Христос Спаситель причистой своей плоти подвиг земной кончил, а в других плотях избранных Он еще кончает, и в иных плотях избранных Он еще начинает».

Из множества лжехристов 18-го и 19-го веков здесь достаточно упомянуть только о тамбовском крестьянине, из с. Перевоза, Кирсановского уезда, Аввакуме Ивановиче Копылове, который имел в истории не только хлыстовства, но и шалопутства чрезвычайно важное значение. Его личность в хлыстовских легендах превращена почти в мифическое существо. В действительности, это был большой книжный начетчик, любивший проводить время за чтением «божественных» книг, а по настроению своему, он был склонен к аскетическому мистицизму. Рано овдовев, он уже не захотел вступать во второй брак, объясняя смерть своей жены тем, что Бог не благословляет его вообще на супружескую жизнь. Если бы он тогда пошел в монастырь, он, по всей вероятности, был бы хорошим монахом. Семейные обстоятельства помешали ему стать на этот путь. Он остался в мире, но замкнулся в себя, все время проводил в уединении, вел суровый образ жизни и считался большим постником и подвижником; он носил даже на себе тяжелые вериги. Нервозный по природе, он имел пылкую и до болезненности живую фантазию, и часто страдал галлюцинациями: ему было много, разного рода, видений; не раз являлся ему даже сам Бог, а ангелов он встречал чуть ли не на каждом шагу в своем доме. При таком настроении, ему по душе пришлась проповедь хлыстовства об умерщвлении плоти, аскетизме, постах, веригах, непосредственных откровениях, богодухновенности, дарах пророчества, боговоплощении и т. п. Отпав от Православной церкви, он сразу стал во главе хлыстовства и даже сообщил ему толчок к новому направлению, почва для которого, впрочем, была уже подготовлена до него. В его время хлысты уже сами ясно увидели, что, отвергнув руководительство слова Божия и следуя лишь откровениям лжехристов и лжепророков, в своем учении они зашли слишком далеко, и в действительности перестали быть христианами. Сказалась нужда возвратиться к библейскому учению. И вот, явилась легенда, что Копылов, после сорокадневного поста, был вознесен двумя ангелами на седьмое небо, где, беседуя с Богом «усты ко устом», получил от Него повеление – доходить по книгам о том, как спасать души и избавляться от грехов, т. е., он получил повеление – не отвергать Библии, как источника вероучения и нравоучения. После этого, он, будто бы, достал из глубины Волги книги Св. Писания, заброшенные туда, некогда, основателем хлыстовства – Данилой Филипповичем. Но, достав Библию из Волги, он ее – так же, можно сказать, – «сложил, да под себя положил»: он не отказался от хлыстовского лжеучения, непримиримого с Библией и лишь старался найти в ней опору для него. Но, так как такая цель недостижима, то, со времен Копылова, Библия в руках хлыстов стала лишь «игрушкой страстей»: они понимают все содержащееся в ней только в переносном смысле и толкуют ее иносказательно или, как они выражаются, духовно. Уже для Копылова евангельские рассказы о чудесах Иисуса Христа, о Его крестной смерти и воскресении были лишь аллегориями. Даже чудесное воскрешение Лазаря хлысты и ныне понимают только в смысле своего учения о таинственном воскресении каждого покаявшегося грешника, т. е., в смысле нравственного исправления человека. Такой же аллегорический смысл приписывают они евангельским рассказам о крещении, преображении и воскресении из мертвых Иисуса Христа, об исцелении больных – прокаженных, бесноватых, расслабленных, слепых и хромых и т. п. Ослица, на которой Спаситель совершил Свой торжественный вход во Иерусалим, по объяснению хлыстов, была не ослица, а девица, бесплодная смоковница («чмоковница» – корректируют хлысты) – тоже девица. Мнимые откровения своих лжехристов и лжепророков они и прежде ставили, и теперь ставят выше Евангелий и апостольских посланий и, не задумываясь, отбрасывают от себя Библию, если ее учение оказывается непримиримым с этими самоизмышленными откровениями. «Апостолы, – говорят хлысты, – писали только для своего времени, а не для нашего; у нас есть свои богодухновенные учители – свои пророки и учители, чрез которых Бог говорит нам обо всем, что нам нужно знать. Так будет и после нас». «Мы и сами знаем, – жаловался известный арзамасский лжехристос Радаев, – что не сходны иные наши поступки с писанным законом и нам тяжело и скорбно так поступать. Но что же нам делать? Своей воли не имеем. Сила, во мне действующая, не дает мне покою ни днем, ни ночью, водит меня туда и сюда». Ясно, что основатель хлыстовства – Данила Филиппович, – бросивший книги Св. Писания в Волгу, был логически последователен. Действительно, нужно избирать одно что-либо: или Библию, или хлыстовство.

В настоящее время хлыстовство охватило всю русскую землю. Нет той губернии, нет того уезда, в которых бы не было хлыстовства в той или другой форме. При этом, к прискорбию, нужно отметить, что, несмотря на все принятые меры борьбы, число его последователей не только не уменьшается, а даже непрерывно увеличивается. За последнее десятилетие почти в каждом всеподданнейшем отчете обер-прокурора св. Синода о состоянии русской Церкви говорится то же, что и в отчете за 1900 год: «Хлыстовство продолжает расти и умножаться; его руководители всевозможными способами, тайно и явно, пропагандируют свое лжеучение среди православных. Правда, в некоторых местах оно, по-видимому, ослабевает, но зато в других проявляет такую энергию в пропаганде своего лжеучения, что является более опасным для православия, чем другие секты». Тем не менее, точно определить число хлыстов, проживающих на всем пространстве русского государства, невозможно, по причине их скрытности и неискренности. Хлысты не поддаются точному учету статистики, ибо и после 17-го апреля 1905 года далеко еще не все хлысты заявили открыто о своей принадлежности к сектантству. Тем не менее, нельзя сомневаться в том, что по количеству своих последователей хлыстовство должно занять первое место среди других сект. В этом отношении с ним не везде может равняться даже штундо-баптизм.

Характеристической особенностью хлыстовства нашего времени является его распадение на множество разновидностей или толков. Так как каждая хлыстовская община живет своей самостоятельной жизнью, управляется только своим кормщиком и в этом отношении ничуть не зависит от других общин, сохраняя с ними только одну «духовную» связь и, так как, по самому существу своему, вероучение и нравоучение хлыстов определяются одними откровениями их пророков, то хлысты, вообще, склонны чрезвычайно быстро менять и свои верования, и свое мировоззрение. Что исповедовали отцы в половине прошлого века, то для их детей нередко становится предметом насмешек и издевательств. Этим и объясняется то обстоятельство, что в последнее время из хлыстовства выделилось очень много толков, которые уже почти не имеют ничего общего с первоначальным хлыстовством или, по крайней мере, значительно уклоняются от него даже в понимании своих основных положений. Так, напр., очень многие (если не все) хлысты безусловно отказались от причащения человеческим телом и кровью, что практиковалось еще у хлыстов начала 19-го века; другие не допускают у себя на радениях «свального греха»; третьи отказались от учения о перевоплощениях Христа и т. д. В настоящее время, кроме хлыстовства вообще, существуют следующие хлыстовские толки, заслуживающие изучения по своему влиянию па жизнь русского народа:

1. Беседники, 2. Новый Израиль, 3. Монтаны, 4. Прыгуны и скакуны, 5. Новохлысты, 6. Иоанниты, 7. Калиновцы, 8. Марьяновцы, 9. Голобцы, 10. Серафимовцы, 11. Паниашковцы, 12. Серые Голуби, 13. Шалопуты, 14. Подгорновцы.

С особенностями их учения мы познакомимся в свое время.

Нельзя не отметить еще следующего обстоятельства. Хотя учение хлыстов находится в непосредственной зависимости от откровений того или другого пророка, хлысты, однако же, никогда не называли своих толков по имени их основателей. «Бог, говорят они, возвещает нам свое учение, а не пророки; пророки только посредники между Богом и людьми». Поэтому они не называют себя и хлыстами; даже они возмущаются, когда другие называют их этим именем. Слово «хлыст» (от глагола – «хлыстать»), как название, они считают для себя оскорбительным и обидным. Как прежде, так и в настоящее время они усвояют себе наименования «Людей Божиих», «Христов», «Рода Израильского», «Зеленого Виноградника», «Стада Христова», «Птиц Христовых», Белых Голубей», «Соловьев Сладких», «Сизых Голубей», «Белых Лебедей», «Светлых- или Ясных Соколов», «Белых Райских Пташечек», в самое последнее время – «Постников», «Воздерженцев». Но, что касается простого русского народа, то, возмущаясь развратным поведением хлыстов и тем вредным влиянием, которое они имеют, по-преимуществу, на молодежь и семейную жизнь, он не щадит их позорными и саркастическими кличками. Для него они – «прыгуны», «вертуны», «плясуны», скакуны», «шалопуты», «молоканы» (потому что в пост едят молоко) «богомолы», «Монтаны», «мормоны», «хвастуны», «молельщики», «кантовщики», «сладкоедцы», «купидоны», «телеши», «голыши», (потому что «радеют» нагими), «пустосвяты», «шкапцы», «аттитуи», «стригуны», «кадушники», «сухая любовь», «шаплычники» и т. п.

Несмотря на то, что хлыстовская секта существует в России более 250 лет (1645–1908), ее вероучение еще не представляет собою вполне законченной и последовательно развитой системы; оно не отлилось еще в точно определенные формы, а находится в постоянном брожении и колеблется из стороны в сторону между пантеистическим миропониманием и грубым атеизмом. Отвергнув Св. Писание, как источник вероучения, и поставив на его место мнимые откровения своих лжехристов и лжепророков, хлысты сами себя лишили возможности создать устойчивую и точно определенную догматику. Откровения последующих лжехристов и лжепророков часто становятся в непримиримое противоречие с откровениями предшествующих. Даже одновременно действующие в разных местностях лжехристы и лжепророки также часто преподают противоречивые учения, вследствие чего, и самые основные положения вероучения нередко понимаются хлыстами неодинаково, если они живут не в одних и тех же местностях. Вот почему представляются серьезные затруднения при изложении хлыстовского вероучения.

Самое понятие о Боге у хлыстов не отличается надлежащей определенностью. Имея ввиду, что, по учению хлыстов, Бог проявляется во всей природе, но только в людях достигает полного самооткровения и самосознания, многие исследователи не без основания называют хлыстовское понятие о Боге пантеистическим. Но, с другой стороны, у хлыстов есть много песен (по их терминологии – «слов божиих»), в которых можно находить следы того, что их составители признавали Бога существом личным и сознательно отделяющим Себя от мира. По этим песням, Бог живет на седьмом небе, творит мир, искупляет людей Своим словом и будет судить их при кончине мира. Так пантеист веровать не может, если только он не играет словами и не приписывает им несоответствующего смысла.

Далее, – многие исследователи, опять-таки не без основания, утверждают, что хлысты имеют только монархическое представление о Боге и не признают Его Троичным в Лицах, ибо Сын Божий для них не есть Бог, не есть даже Ипостасное Существо, а слово Божие или просвещающая сила Божия. Истинным сыном Божиим, по их учению, может быть только человек, в которого вселилось слово Божие или – что то же – человек, просвещенный Богом и знающий Его волю. Дух Святой, которого хлысты так легко «накачивают» на себя во время своих радений, по их пониманию, так же не есть Божеское Лицо, а только сила, через которую Бог воодушевляет, очищает, освящает людей и делает некоторых из них способными к непосредственному восприятию Своих откровений и к пророчеству. Но, с другой стороны, в хлыстовских кантах Бог часто называется прямо – «Пресвятой Троицей», «Богом триединым», а Сыну Божьему и Святому Духу приписываются личные свойства. Такую неясность в понятии о Боге можно объяснить только тем, что, оставив Православную Церковь, хлысты, однако же, удержали некоторые истины, исповедуемые ею, но затем смешали их с языческо-философскими или самоизмышленными представлениями.

Наконец, хлысты веруют, что Бог есть дух всеведущий, вездесущий, вечный, всемогущий и т. д. Но пантеисты такого представления о Боге иметь не могут. К сожалению, у хлыстов понятие о духе выражается в такой грубой и чувственной форме, что оно неизбежно должно было привести их к атеизму, то есть к отрицанию самого бытия Божия. Хлыстовские канты представляют много доказательств того, что их составители не могли возвыситься до понятия о чистом духе, без привнесения в него свойств материального бытия. По их понятию, дух не может существовать без «перегородок», иначе он разольется, как вода, во вселенной и исчезнет; а такие перегородки может доставить духу только тело. Отсюда-то и явилось основное и общепринятое положение всего хлыстовского миропонимания, что вне тела дух существовать не может. Бог, как дух, не представляет исключения. После этого остается сделать только один шаг, чтобы низринуться в пропасть атеизма. В самом деле, если Бог не может существовать вне человеческого тела, то Он не может иметь и самостоятельного бытия. Человек же есть не только носитель Бога, но – и сам бог. И вот, в наше время многие из хлыстов рассуждают уже так: «Бога нет вовсе, как нет добрых и злых духов, вне тела человеческого, ибо их никто не видел. Человек может быть и богом, и ангелом, и дьяволом, смотря по степени своего нравственного совершенства»¹⁴. Но на этом, современные нам, хлысты не останавливаются. Представляя Бога неразрывно соединенным с существом человека, они учат так: «Бог есть слово. Когда человек произносит слово, то, значит, он и рождает Бога Слово, то есть Второе Лицо; но каждое слово произносится духом (воздухом); это есть Третье Лицо – Дух, поэтому каждый хлыст есть и саваоф, и Христос, и дух. Различия между лицами хлыстовской троицы нет никакой. Этот единый Дух – везде и во всем, он был в апостолах, он теперь в хлыстах, но может быть и в православных»¹⁵. Не будучи в состоянии оторваться от грубо материалистического и какого-то полупантеистического миропонимания, хлысты и для Бога требуют непременно конкретного и чувственного выражения. Все их лжехристы и лжепророки суть для них «живые боги», в собственном смысле этого слова: им они воздают божеские почести и в этом видят свое преимущество перед православными христианами, которые «поклоняются пустоте, – какому-то невидимому Богу».

Как и все, вообще, пантеисты и материалисты, отвергающие личное бытие и внемирное существование Бога, хлысты отрицают самую возможность сверхъестественного в мире, а, следовательно, и – чудес. Сами они живут в мире сверхъестественного; среди них всегда присутствуют и «саваоф», и «христы» и целая толпа «живых богов». Какие же еще могут быть чудеса? Известна фраза всех пантеистов: или в мире все чудесно и сверхъестественно, или в нем совершенно не может быть чудес! На этом основании, даже помимо атеизма, хлысты отвергают и все евангельские чудеса, а самые повествования о них, как мы видели, по примеру основателя своей секты и его ближайших сотрудников, понимают только в аллегорическом смысле. «Разве можно ходить по водам? Ну-ка, попробуй! Разве мыслимо, чтобы человека пригвоздили ко кресту, убили, а он воскрес? Дай-ка, я проколю тебя, – воскреснешь ли ты или нет? Немыслимая вещь! Невероятное дело! Все это басни одни!» Вот как рассуждают хлысты в наше время!

Единственный основной догмат, которому остаются верными хлысты и нашего времени (за исключением новохлыстов Кубанской области) это теория перевоплощения. Саваоф, Христос, Приснодева Мария, апостолы и пророки, равно, как и все, вообще, угодники Божии, в особенности же, святые жены постоянно перевоплощаются из одних людей в других. Господь наш Иисус Христос (или, как обыкновенно называют Его хлысты, «Евангельский Христос», «Исторический Христос», «Иисус из Назарета», «Старый Христос»), как мы видели, по учению хлыстов, не был Сам по Себе Сыном Божиим и Богочеловеком. Он был простой, обыкновенный человек, имевший истинную (т. е. хлыстовскую) веру, нравственно умерший и нравственно воскресший (т. е. победил в себе все страсти и похоти, и начал вести безупречную, нравственную жизнь). Он родился таким же обыкновенным образом, как рождаются и все люди. Жил Он так же, как и другие. Но, когда Он достиг тридцатилетнего возраста, то в Него, духом Своим, вселился Бог – Слово, «ради беспорочности его жизни, чистоты сердца и святости дел». Хлысты не признают последствий первородного греха. По их верованию, Адам был изгнан из рая не за то, что нарушил заповедь Божию о не вкушении плода от древа познания добра и зла, а за то, что он не захотел жить с женою, как с сестрою. Природа его и его потомков не была извращена этим «падением» и по изгнания из рая, и теперь каждый, не желающий подражать Адаму, может достигнуть собственными силами своего спасения и даже высшего нравственного совершенства, дающего право сделаться самим «саваофом». Ввиду этого, хлысты отрицают вообще мысль о необходимости особого искупителя человечества. Таковым, по их учению, не был даже и Иисус Христос. Вся Его заслуга состояла лишь в том, что Он возвестил людям волю Божию и научил их, как нужно жить, чтобы достигнуть высшего нравственного совершенства. Но Его учение и Его заповеди имели значение только для Его современников. Поэтому евангельская история ничуть не исключает возможности новых «христов» в другие времена, когда в них будет нуждаться человечество. Словом, по учению хлыстов, Иисус Христос был таким же точно нравственным учителем и законодателем, как и все хлыстовские лжехристы, бывшие и раньше (в Ветхом Завете), и позже Его, так как Бог-Слово пребывал в Нем точно так же, как пребывает Он и в теперешних «христах» или в ветхозаветных патриархах и пророках. Поэтому как «старый» Христос отменил ветхозаветный закон, так теперешние хлыстовские «христы», хотя и не устранили еще совсем евангельского учения, но не считают его для себя обязательным, уверяя, что любой из них может изменить и даже окончательно отвергнуть его собственным откровенным учением. Возвестив людям все, что было внушено духом Сына Божия, «старый» Христос, по наветам врагов, был распят на кресте и умер обыкновенною смертью. Тело Его истлело в земле, а душа перевоплотилась в каком-либо другом хлыстовском «христе» – Иоанне, Петре или Павле, как душа пророка Илии переселилась в Елисея.

Но, если «христом» может быть всякий хлыст, то еще легче, по учению хлыстов, стать «богородицей», ибо «богородицей» является каждая женщина, способная высказать доброе слово, т. е., предложившая полезное учение или наставление, потому что в этом случае она рождает бога-слово¹⁶.

Что касается учения о человеке, то здесь к теории душепереселения, хлысты присоединяют еще древнеязыческое философское учение о предсуществовании душ. По верованию хлыстов, от вечности Бог создал бесчисленное количество душ, а диавол каждый раз творит тело, в которое, по избранию Божию, и вселяется та или другая душа, как в свое временное жилище¹⁷. Но с тех пор, как «саваоф» вселился в «пречистое тело» Данилы Филипповича, свободных душ в запасе нет. Их место ныне занимают только души умерших людей; а потому, теперь в каждом человеке живет душа, которая раньше обитала в ком-то другом, а, может быть, даже и в каком-нибудь животном.

Интересны показания одной хлыстовской «богородицы» – Силантьевой, – данные судебному следователю. На вопрос об имени и звании, она отвечала так: «Прежде, когда еще не родилась этой тленною плотью, не знаю, какое было мое имя и в чьей плоти пребывала; об этом мне не открыто свыше, да не соблазнюсь мирскою гордостию о своем, може, именитом роде – происхождении». На вопрос следователя о летах она ответила: «мне 64 года с месяцами; но ведь это только по плоти; духовных же лет я не знаю, им несть числа, можа, полная тысяча, а може, и больше». На вопрос: «какая участь человека после его смерти?», она дала такой ответ: «После смерти человека душа его посылается Богом, смотря по добродетели умершего, в другого человека или в животное, а животное, когда оно околеет, в человека... Есть разные люди на белом свете... Есть люди, которые имеют по три, по четыре и более души... К кому благоволит Господь своей милостию, того наделяет множеством душ, до полсотне и больше»¹⁸.

По учению хлыстов, вообще, только их души, по смерти, становятся ангелами, и души православных превращаются в дьяволов. Что же касается обыкновенных людей, не убежденных твердо в православной вере, которые могли бы стать хлыстами, но почему- либо этого не сделали, то их души, по смерти, скитаются еще на земле, поселившись в других людей или даже в животных, соответствующих их прежнему нравственному настроению; так, напр., души людей, живших законным браком, непременно будут заключены в свиней. У хлыстов пользуется распространением интересная «повесть о жене, потаившей грех стыда ради» с соответствующею картинкой. В этой повести рассказывается следующее. Однажды девица-хлыстовка сидела в своей комнате. Вдруг открывается дверь и в комнату входит страшная свинья – «одранная, шерсти не имущая, огнь и смрад из себя испускающая». Девица испугалась и уже хотела прыгнуть в окно; как вдруг слышит за собою глас человеч: «Стой, стой, душа моя, не ужасайся: аз, преокаянная мати твоя, проклятая от Бога, гнусные грехи творила с отцом твоим». Таким образом, счастлива только та душа, которая попадет в тело хлыста: в нем она быстро очистится и, как мы видели, наверняка станет ангелом. Непонятным у хлыстов остается душепереселение тех, которых они сами признают святыми: апостолов, пророков и, в особенности, праведниц: Варвары, Екатерины, Евдокии, Параскевы и др.

Впрочем, в последнее время у хлыстов замечается тенденция – свести свою теорию о душепереселениях к чисто пантеистическому пониманию, вследствие чего, многие из них уже склонны отрицать индивидуальность душ, утверждая, что во всех людях живет один и тот же божественный дух, только, оставив умерших, он вселяется в рождающихся¹⁹.

Хлысты веруют в кончину мира и будущую вечную жизнь. Но раньше кончины мира будет происходить страшный суд. Его откроет по трубному гласу сам сударь-саваоф Данила Филиппович; но, собственно, производить его будет «сын божий, возлюбленный Иван Тимофеевич Суслов», который для этого сойдет тогда с «седьмого неба», где он пребывает теперь. Сначала все люди соберутся в Москве, а когда раздастся звон «царя-колокола» они отправятся для суда в Петербург. Все не-хлысты будут осуждены на вечное мучение вместе с диаволами; а хлыстам будет даровано вечное блаженство, которым они будут наслаждаться вместе со своим «саваофом», «христами», «богородицами», «апостолами», и «пророками». Для обитания их будет устроено над землею «новое небо» после того, как «дольныя небеса» распадутся. Блаженство хлыстов будет столь величественно, что его и представить невозможно. О райских радостях хлысты поют:

Когда б их ведали –

Все б женаты разженилися,

Неженаты – не женилися, –

Все б святыми здесь учинилися…

Тем не менее, в последнее время уже многие хлысты этих верований не разделяют. Среди них есть не мало таких, которые не признают ни будущего страшного суда, ни воскресения мертвых, ни загробной жизни. О загробной жизни они, обыкновенно, выражаются так: «оттуда нам ничего не пишут, как там живут и что там делают, потому что самой жизни загробной нет: не может быть, чтобы все встали из могил, ибо, где они поместятся, когда воскреснут?»²⁰ Такое воззрение есть, конечно, результат атеистического мышления.

В учении хлыстов о нравственности лежит грубый, чисто манихейский дуализм, по которому дух есть источник добра, а материя – источник зла; весь смысл жизни заключается в борьбе между духом и материей. Поэтому хлысты учат, что и тело человека («плоть»), как материя, как произведение дьявола, есть источник всех зол и бедствий человеческих, корень всех греховных страстей и похотей, причина разврата и нравственного падения, – и поэтому душа, как творение Божие, должна вести с ним борьбу в течение всей земной жизни. Когда душа побеждается телом, то есть подавляется чувственными страстями и похотями, она становится добычей дьявола и погибает; но когда она одерживает победу над телом, подавляет в нем похотливые желания и чувственные порывы, то уже здесь, на земле, она достигает того блаженного состояния, которое выражается в непосредственном общении с Богом: она воспринимает в себя духа Божия. На дальнейшей ступени своего нравственного совершенства человек, которому принадлежит такая душа, становится уже «пророком», ибо он не только воспринимает в себя Духа Божия, как все рядовые хлысты, но и получает дар пророческого ведения, прозорливости, так что от него не могут быть сокрыты даже затаенные человеческие помышления. Высшая же степень нравственного совершенства состоит не в достоинстве пророка, а в достоинстве «Христа» и «богородицы». Впрочем, для хлыстов нет преграды и к достижению этого достоинства. Ибо как «старый», евангельский Христос был сначала только простым человеком и лишь впоследствии, «ради беспорочности своей жизни, чистоты сердца и святости дел», удостоился быть носителем духа Сына Божия, так может достигнуть этого и всякий хлыст. В «христах» Бог уничтожает естественную человеческую душу и на ее место вселяет Свой Собственный Дух, вследствие чего, хлыстовские лжехристы сами уже становятся «живыми богами», которым приличествует и божеское поклонение. Но самое высшее и нравственное состояние, труднодостижимое даже и для хлыстов, есть то, которое дает человеку право на достоинство «саваофа». Евангельский Христос, по кощунственному учению хлыстовских лжепророков, был равен только Суслову, Копылову, Радаеву, Андреяну Петрову и всем другим хлыстовским лжехристам, но Он ниже стоял Данилы Филипповича, ибо не достиг достоинства «саваофа». Впрочем, хлысты иногда впадают и в самопротиворечие: веруя в слепой рок или предопределение, они в некоторых песнях своих высказывают мысль, что, если кто предопределен быть «Христом», то он будет им, какую бы жизнь он ни вел, и что достоинство «Христа» можно принять независимо от своего поведения и нравственной жизни:

Бесконечный и грешными не гнушается,

В сердцах воплощается.

Одержать победу над греховной плотью и достигнуть высшего нравственного совершенства или – что то же – «духовно умереть» и «нравственно воскреснуть» («переродиться») – хлысты надеются посредством воздержания от чувственных удовольствий, сурового поста, соблюдения заповедей Данилы Филипповича и «радений».

Основатель хлыстовства Данила Филиппович, как мы, видели, запретил своим последователям не только блуд, но даже супружеское сожительство, освященное законным браком. «Неженатые не женитесь, а женатые разженитесь; кто женат, живи с женою, как с сестрою» (заповедь 6-я). Нужно сказать, что и в настоящее время хлысты строго соблюдают эту заповедь своего «сударя-батюшки саваофа». Брак они признают открытым блудом и называют его тяжким грехом, за который Адам был изгнан из рая, и который не может быть прощен ни в сей век, ни в будущий. Но природа предъявила свои требования и хлысты должны были сделать ей большую уступку. С конца 18-го столетия их «христы» и «пророки» стали проповедовать о дозволительности «христовой любви», а в 19-м веке уже вменили в обязанность каждому хлысту, бросив свою законную жену, иметь свою «духовницу» или «просфорку», а каждая хлыстовка – будь то женщина замужняя или девица – обязана иметь своего «духовника». При этом, вовсе не считается грехом, когда эти «духовные» брат и сестра превращают свое «духовное» сожительство в плотское, разрушая свои семьи и делая несчастными своих детей, прижитых в законном браке. «То не есть блуд, – говорят хлысты, – когда брат с сестрой, по взаимной склонности, имеют плотскую любовь, а блуд и скверна есть брак законный, противный господу (т. е. Даниле Филипповичу). Если их (хлыста и хлыстовку) Дух Святый через пророков не обличает, то как смеем мы обличать и осуждать их во грехах? Стало быть, они во грехах своих приносят Богу тайное покаяние. Сам Дух Святый указывает соединить и составить одно»²¹. Мало того. Хлысты не считают грехом одновременное сожительство даже со многими «духовицами». У «саваофа» и лжехристов живут по 3–4 девицы, как бы, посвященные родителями на служение богу; они называются именами разных святых жен, а очень молодые и красивые – даже ангелами²².

Арзамасский лжепророк Радаев, живший в 40-х годах прошлого века, имел целых 13 «духовниц», когда ему было 35 лет от роду, – и он говорил им: «Вы не думайте, что я блуд творю; я только вид делаю; а я плоть свою умерщвляю; гордость укрощаю. Не хочу, чтоб меня святым считали». Он же учил, что целомудрие девицы есть тяжкий грех, так как оно заставляет ее гордиться и превозноситься перед другими де вицами. Удивительно, что этот бесшабашный разгул половых страстей в хлыстовстве имеет какую-то демонически-притягательную силу, подавляющую все доводы разума. Один бывший хлыст, обратившийся потом в Православие, вот что сообщил православному миссионеру: «У меня была жена красивая, а когда я поступил в хлысты, мне дали некрасивую; свою я отпустил, позволил ей жить с другим, – и поверьте, г. миссионер, нечистая сила меня сильно тянула к незаконной, хотя и некрасивой, жене… к родственницам тоже… Я полагаю, что здесь не иначе, как бесовская сила действует. Теперь, слава Богу, все прошло»²³. Отвергнув законный брак, хлысты допустили даже на своих «радениях» такие противонравственные и отвратительные действия, как «свальный грех», без разбора возраста и родства.

Основатель хлыстовства запретил своим последователям употребление спиртных напитков. «Ничего хмельного не пейте» (заповедь 5-я). И справедливость требует сказать, что хлысты вообще ведут жизнь трезвую и постоянно ставят в укор православным их пьянство и разгул. Позднейшие лжехристы и лжепророки пошли дальше своего первоучителя и запретили хлыстам даже пить чай и кофе, есть картофель и лук, курить и нюхать табак. Старики исполняют и это требование; о молодежи, впрочем, того же сказать нельзя. Молодые хлысты открыто в трактирах пьют чай, не отказываются от сахара, а иногда – и от вина. «Без этого нынче нельзя, – говорят они – особенно, когда дела с людьми делаешь, никак не обойдешься». Впрочем, в последнее время, но некоторым местностям, и старики-хлысты не всегда строго соблюдают заповедь Данилы Филипповича о неупотреблении хмельного. О саратовских хлыстах, напр., пишут²⁴, что они очень много пьянствуют, приносят водку даже на свои «раденья» и там напиваются до потери сознания. Но пусть будет это исключением!

Данила Филиппович не дал хлыстам заповеди о неядении мясной пищи. Это заповедали позднейшие лжехристы и лжепророки, измыслившие учение о перевоплощении душ. Но старые хлысты все-таки мяса не едят. В некоторых толках запрещается есть только свинину.

Заповеди о посте также не были даны основателем хлыстовства. Но в последующее время в глазах хлыстов пост получил весьма важное значение: он признается не только подвигом вообще, но и одним из главных средств достижения высшего нравственного совершенства. Так, о нем впервые стал учить тамбовский лжехристос Копылов, причем, он советовал постящимся носить на себе и вериги. Тем не менее, у хлыстов нет ни правил, ни определенных дней для поста. Ревностные хлысты сами добровольно назначают себе пост, когда пожелают и какой срок определят. И тогда они уже все время поста ничего не едят и ничего не пьют. Самый больший срок хлыстовского поста – неделя. Если до окончания этого срока хлыст ослабеет, то он ложится в постель и лежит по целым суткам, но никакой пищи и питья не принимает, пока не окончится назначенный им срок. Иногда доходит до того, что постник не в силах бывает раскрыть рта и приходится с трудом протискивать ему чрез зубы чайную ложку теплой воды с медом, пока он получит способность правильного употребления пищи по окончании срока его поста. Ослабевающему постнику иногда за два-три дня до срока приходят на помощь «братья» (хлысты). Помощь эта довольно оригинальна и своеобразна. Она состоит в том, что несколько хлыстов решаются «потрудиться за него». Они думают, что обессиленному постнику будет легче докончить свой обет, если и они на два-три дня откажутся «для него» от пищи и питья. Недельный пост у хлыстов считается не только великим подвигом, но и признаком редкого благочестия. В честь такого подвижника община, обыкновенно, устраивает даже особое богослужебное собрание, на котором он является настоящим героем дня: ему воздаются почти божеские почести²⁵.

У хлыстов бывают по ночам свои богослужебные или молитвенные собрания, которые они называют чаще всего «радениями», «духовною беседою», «святою беседою», «христовщиною», а иногда и «тайною вечерею». Собрания эти, обыкновенно, устраиваются в доме «саваофа», «христа» или «кормщика», непосредственно управляющего всеми делами хлыстовского «корабля» или общины. В некоторых местностях, где проживает много хлыстов, можно встретить и особые «молитвенные дома», специально предназначенные для этих собраний. В них непременно находится большая, поместительная комната, называемая «собором», «сионскою горницею», «домом Давидовым», «Иерусалимом», «скиниею», «храмом Божиим» и т. п. В переднем углу этой комнаты, или посередине ее, стоит стол, покрытый белой скатертью; на нем лежат Евангелие и крест. Стены «моленной» украшаются различными символическими картинами, вроде «Излияния благодати» (на мальчика нисходит голубь с облаков), «Всевидящего ока» (внизу Адам и Ева, а вверху, в трех кругах, – ангелы, посередине глаз), «Истинного покаяния» (Пастырь с овцою на руках, вокруг Него ангелы, скачущие, пляшущие, плещущие руками, играющие на гуслях, скрипке, свирелях; внизу – танцующий Давид с арфою, рукоплещущие апостолы, пророки, мученики, женщины и т. п.). В «красном» углу стоят иконы, почти все обыкновенного церковного письма; перед ними висят лампадки. Мебели в комнате, кроме двух-трех стульев, – никакой.

Молитвенные собрания хлыстов происходят, обыкновенно, под воскресные дни и праздники Православной Церкви. Своих праздников хлысты имеют немного: можно указать только на их «годовое» радение, совершаемое, большей частью, под Духов день и продолжающееся непременно 12 часов (6 часов до полуночи и 6 часов после полуночи) и на 26-е июня, когда они празднуют память какой-то «св. мироносицы Анны», – должно быть, одной из «богородиц». Кроме этих двух дней у них бывают богомоления по частным случаям: напр., по случаю избрания Христа, богородицы, пророков, освящения моленного дома и воды, погребения умерших, приема новых членов секты, приезда важных «братьев» и т. п.

Точно определенного богослужебного ритуала у хлыстов нет, да и не может быть, как не может быть у них и общепринятого катехизиса или даже Символа веры; а потому и все попытки исследователей (Барсова, Добротворского, Кутепова и др.) классифицировать хлыстовские молитвенные собрания и точно охарактеризовать виды хлыстовских богослужений должны быть признаны неудачными. Как верования хлыстов зависят от непосредственных откровений их лжехристов и лжепророков, так и их религиозные «радения» всегда носят случайный характер, так как все относящееся к ним – место, время, продолжительность, выбор кантов, их напевы, чтение книг Св. Писания, речи и виды «кружений» или «радений» в собственном смысле – зависит каждый раз от усмотрения лжехристов или лжепророков (общее название их в «корабле» – «старцы»). Основатель хлыстовщины дал своим последователям заповедь (12-ю): «верьте духу». В религиозной жизни хлыстов эта заповедь имеет чрезвычайно важное значение. От произвола этого-то «духа» каждый раз зависят как «чин», так и порядок радений. Кроме того, хлысты по-своему понимают слова Давида: «пойте Господу новую песнь». Однообразные радения им надоедают. По их мнению, тот пророк мало облагодатствован, который не способен разнообразить их. Даже одних и тех же песен хлысты не терпят на своих радениях; «петь одно и то же, – говорят они, – дело мертвое, Богу не угодное». В крайнем случае, должны быть вводимы новые напевы кантов. Вот почему об определенном «чине» хлыстовских радений не может быть и речи. Но есть и другие причины, препятствующие точно изучить их и установить их виды. О своих радениях хлысты, в силу данной клятвы, никогда ничего не говорят посторонним лицам и даже своим «оглашаемым», еще формально не принятым в их общину: о них знают только хлыстовские «губы да зубы».

Проникнуть на их радения весьма трудно: они происходят, как сказано, по ночам и часто не в одних и тех же помещениях, которые всегда, однако же, тщательно охраняются надежными стражниками – «архангелами»²⁶ и злыми собаками. При появлении посторонних, хлысты тотчас же прекращают свои радения и скрывают все следы их. Поэтому о хлыстовских радениях известно лишь то, что добыто различными судебными и полицейскими расследованиями. Даже лица, оставившие хлыстовство, крайне неохотно говорят о том, что происходит у хлыстов на их радениях²⁷, и часто уносят с собою в могилу сокровенные тайны этой секты.

Несомненно только то, что составными частями хлыстовского богослужения являются: 1. некоторые церковные молитвословия (молитвы, акафисты, а иногда даже панихиды и молебствия), 2. чтение книг Св. Писания с толкованием, 3. пение специально хлыстовских кантов, 4. речи или проповеди, 5. пророчества и 6. радения; но радения бывают не всегда, а лишь в особых случаях. Случайно входят в состав хлыстовских богослужений: 1. ритуальный прием новых членов секты; 2. исповедь и причащение, 3. посвящение «пророков» и «коронование богородиц», 4. «духовное венчание» и 5. отпевание «живых мертвецов».

Насколько можно судить по полицейским дознаниям и некоторым рассказам очевидцев и покаявшихся хлыстов, наиболее общий порядок в хлыстовских молитвенных собраниях состоит в следующем. Часов около 5–7 вечера помещение, в котором предположено устроить «раденье» или «апостольское собрание», освещается особой люстрой, вроде паникадила (в домах богачей), и множеством свечей или ламп (у крестьян), – и в него собираются «радельщики» или хлыстовские богомольцы. «Старец» (лжехристос или лжепророк) и «богородица» садятся на свои места, у красного угла, под иконами, за столом, на котором лежат крест и евангелие и стоят два подсвечника с зажженными восковыми свечами. По правую сторону от них становятся мужчины, по левую – женщины.

При входе в моленную, каждый хлыст осеняет себя крестным знамением, кланяется на три стороны и говорит: «мир вашему дому и живущим в нем!» – на что ему отвечают: «с миром к нам». Потом он подходит к «старцу» кланяется ему трижды в ноги и целует его сначала в губы, а потом в правую руку; затем он здоровается со всеми присутствующими – мужчинами и женщинами – «по-христиански», т. е., «братским целованием», а в некоторых кораблях, вошедший кланяется в ноги и всем присутствующим, которые отвечают ему тем же. Когда все хлысты соберутся, «старец» уходит в другую комнату и облачается в радельную рубаху – белую, сшитую из холста или коленкора, с широкими рукавами, спускающуюся до самых ног, подпоясывается «золотым поясом», а на плечи кладет длинное, белое, по концам вышитое красными нитками, полотенце, делая из него нечто вроде архиерейского омофора. Когда в таком костюме «старец» возвращается в моленную, ему подают кадило с ладаном или смирною, и он кадит присутствующих. Отдав прислужнику кадило, он преподает всем общее благословение. Так начинается хлыстовское богомоление. После этого, все присутствующие поют: «Царю Небесный», а затем уже специальные хлыстовские песни: 1. «Свят, свят, свят, Творец наш! Свят, свят, свят, Искупитель наш! Свят Дух, отец наш, вся святая Троица, Тебе честь во веки, аминь»; 2. Дай нам, Господи, Иисуса Христа! Дай нам, сударь, Сына Божия» ... 3. «Царство, ты царство, духовное царство»... 4. «Все упование» ... Не всегда поются все эти песни; иногда ограничиваются только двумя или даже какою-либо одной. Во время пения этих кантов, «старец» стоит за столом, держа в правой руке крест, а в левой – зажженную свечу, а по окончании пения осеняет присутствующих. Затем, особый чтец, по указанию старца, читает отрывок из какой-либо книги Св. Писания – чаще всего из евангелий или апостольских посланий, а «пророк» присовокупляет истолкование прочитанного, по обычаю, иносказательное, согласное с хлыстовским вероучением. Выслушав чтение и толкование, хлысты, по указанию «старца», снова поют свои канты, число и напев которых опять-таки зависят от усмотрения «старца». По окончании пения, «старец» поднимается с места и произносит «проповедь». Если присутствуют «оглашаемые», которых, обыкновенно, ставят на отдельном месте, то ради них эта «проповедь» всегда имеет «призывной» (апологетический или полемический) характер. «Вот, может быть, новичкам из братьев, не утвержденным еще в истине, покажется, – говорил один хлыстовский лжепророк²⁸, – что здесь беснуются; но это не должно отвращать их от истины: это есть наитие Духа Святого; то же самое было с апостолами, как свидетельствует о том книга Деяний Апостольских... Было время, когда вы покланялись этим деревянным богам, которые ничего вам не дали и не дадут, которым, напротив, надо нанимать сторожей и охранять их; теперь настало другое время; вы познали истину и должны поклоняться живому и истинному богу. Не должны вы, братие, в церковь ходить, а должна в вас церковь войти; не должны зажигать лампад пред иконами, а должны зажечь их в сердце своем. То не церковь, что построена, а каждый из вас составляет особую церковь, а, собравшись вместе, мы составляем соборную апостольскую церковь²⁹. Есть, братие, истинные учители и пастыри у нас, в обществе духовных христиан; есть лжеучители, в овечьей шерсти волки хищные, книжники и фарисеи, это – лжеучители-попы. Не должно слушать этих лицемеров и брать у них благословение. То не благословение, что рукой машет, благословение должно быть духовным», и т. д. После произнесения «проповеди», присутствующие, по указанию «старца», поют опять кант, чаще других начинающийся словами: «Заблудшую овцу». А, так как перед радениями почти всегда бывают лица, желающие у «старца» исповедоваться, то, обыкновенно, хлысты в это время поют и предъисповедальный кант:

Плачь, душе моя,

Протекает жизнь твоя;

Ангел твой тебя хранит:

«Плакать о грехах велит...

В отдельной комнате «старец» исповедует мужчин, а потом «богородица» исповедует женщин. Если исповедь затягивается, то оставшиеся в моленной поют и другой «исповедальный» кант:

Господь гласом говорил,

Он темницу отворил, –

Душу грешну пробудил

Встань, проснись! Он говорил...

По окончании пения этих кантов, «старец» возвращается в собрание; пред ним зажигают две больших свечи, и он произносит молитву о прощении грехов исповедавшимся и об обращении в хлыстовство всех неверующих, т. е., всех православных христиан. Присутствующие слушают эту молитву, стоя на коленях, со вздохами и слезами. Женщины даже искусственно вызывают у себя слезы, натирая глаза чесноком, луком или горчицей. В это время происходят явления чисто истерического характера: или лжехристы распинают себя на стенах³⁰ при общем крике, воплях и шуме, или лжепророк, спрыгнув с своего места, начинает бегать по комнате, производя те или другие странные действия и произнося бессвязные фразы, которые прыгающими и неистовствующими присутствующими принимаются за пророчество, или какая-нибудь женщина, вся в слезах и с растрепанными волосами бросается пред «старцем» на пол, громко исповедуя грехи свои, другие начинают кликушествовать, появляются бесноватые с пеной у рта и нечеловеческими криками... Но необычайный шум, крики, прыганье и скакания поднимаются тогда, когда оказывается, что все бесноватые и кликуши чудесно исцелены (до следующего, впрочем, раденья) «старцем»... Успокоившись от этого неистовства, хлысты, по указанию «старца», снова начинают петь свои монотонные канты и затем совершается «причащение»...

Есть несомненные доказательства того, что в прежнее время хлысты причащались грудью живой девицы и телом заколотого младенца. Это подтверждается и судебными следствиями, начиная с 1738 года (показание Алексея Трофимова и др.), и беспристрастными учеными: Кельсиевым³¹, Гакстгаузеном³², Мельниковым³³, Кутеповым³⁴, Пеликаном³⁵.

Но, допустим, что в настоящее время у хлыстов этого бесчеловечного обычая не существует. Теперь они причащаются, большей частью, только белым хлебом и водою, особенно, годовою, взятою из колодца, находящегося на родине Данилы Филипповича, сухариками с изображенным на них крестом, изюмом и квасом, дымом и пламенем трех или семи зажженных восковых свеч, растертыми шишечками радельной годовой вербы, московскими пряниками, а чаще всего – обряд этот ограничивается целованием колена или другой какой-либо части «пречистого и животворящего тела», сидящей в углу, «богородицы», которой «причастники» поют, предварительно, гимн, оканчивающийся стихами:

Матушка, пресвятая богородица,

От тебя Христос народится;

Дай нам пречистым телом твоим причаститься...

Впрочем, есть много фактов, свидетельствующих о том, что «старцы» причащают своих «детушек» какими-то не совсем безвредными веществами. Так, свидетель – очевидец, заслуживающий полного доверия, рассказывает, что один хлыст, приняв причащение в виде конфеты, двенадцать дней болел, лишился даже сознания, не мог двигаться и получил отвращение к пище. Другой после причащения начал ломать у себя печь, а затем с криком: «всего мира князь, всего мира князь» прибежал к одной женщине и просил ее запереть дом, приговаривая: «идут, идут». Третий – в состоянии исступления – вспорол свою лошадь и вообразил, что на двор к нему забрались волки. Все эти лица были подвергнуты судебно-медицинскому осмотру и возбудили сильное подозрение в возможности отравы. Не нужно забывать, что, понося Православную Церковь, хлыстовские «пророки» внушают мысль «радельщикам» об ощутительном действии благодати в их причащении. Вообще же, – говорит очевидец³⁶, – после причастия у хлыстов бывает нечто, вроде белой горячки.

Если вместо умершего «пророка» или «богородицы» община избрала новых лиц, то на радениях после «причащения» совершается их посвящение, для чего иногда из очень отдаленных мест приезжает сам «саваоф» или, за отсутствием его, какой-либо, пользующийся известностью, лжехристос. Посвящение «богородицы» называется ее «коронованием», а посвящение лжепророка – его «венчанием». Коронование «богородицы» состоит в том, что лжехристос свивает белый платок, связывает его концы и держит его в виде венка, подняв вверх, а «богородица» подходит под него. В это время хлысты поют:

Склонили веса

Душу в небеса,

Принимал отец,

Наклонял венец...

В этот момент «христос» надевает «венец» на «богородицу». Посвящение «пророка» совершается подобным же образом. «Духовное венчание» состоит в том, что «брата» и «сестру», пожелавших жить в «христовой любви», ставят пред «старцем». «Старец» покрывает их большим белым платком и читает соответствующую случаю молитву, затем, при пении «частых» (т. е. скорых и веселых) песен, обводит их трижды вокруг чана с водою, держа в руках крест и зажженную восковую свечу. Свечи в руках все время держат и венчающиеся. Обряд заканчивается окроплением водою из радельного чана повенчанных.

Так происходит первая часть хлыстовского «богослужения». В полночь начинаются уже радения в собственном смысле слова. Но, если до полуночи еще не скоро, то в этот промежуток времени хлысты отправляют вечерню, панихиду, молебен или читают какой-либо акафист, почти без изменения, по чину Православной Церкви. Около полуночи «старец» обращается к хозяину дома приблизительно с такими словами: «Ну-кась, сударь – хозяин, позволь нам порадеть для господа, с сударем – батюшкою повеселиться, небесною пищею его насладиться, богом – светом завладать а на святом кругу его похватать» (по другим: «покатать»)³⁷. После этого, все присутствующие снимают свою обувь, оставаясь в одних нитяных чулках или даже босыми, и входят в особую, более или менее, просторную комнату, без всякой мебели, с закрытыми окнами, освещенную только немногими восковыми свечами, составленными в переднем углу перед иконами. Здесь, по приглашению своего пророка, хлысты снимают с себя обычное платье и белье, и надевают радельное: почти такую же рубаху, как и «старец», только несколько короче, подпоясываются белыми поясочками, а в левые руки берут белые платки и полотенца; последние они кладут на левые плечи, наподобие диаконского ораря, платки же, обозначающие крылья ангелов и архангелов, они держат во время радений за углышек, а во время перерывов, обыкновенно, раскладывают их на своих коленах; ими же пользуются хлысты для отирания пота во время своих кружений и беганья. Женщины одеваются в такие же белые холщовые рубахи, как и мужчины, а сверх рубах они надевают еще белый сарафан или белую юбку; головы свои покрывают белыми платочками, завязанными на затылке; шеи завязывают белыми косыночками. Белый цвет есть вообще любимый цвет хлыстов; они избрали его по трем побуждениям: 1) они уподобляют себя тому «великому множеству людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, и колен, и народов, и языков», и которое, по свидетельству Иоанна Богослова (Откр. 7:9), «стояло пред престолом Бога и пред Агнцем в белых одеждах, и с пальмовыми ветвями в руках своих». 2) По их преданию, как мы уже упоминали, белыми рубахами хлыстовок было обвито тело Суслова. 3) Белый цвет знаменует их душевную чистоту. Свои радельные рубахи хлысты, обыкновенно, называют «белыми ризами», «мантиями» и «парусами».

Среди радельной комнаты во многих (по не всех) хлыстовских «кораблях» ставится большая кадка с водою. Этой водою во время радений хлысты часто примачивают свои головы или прихлебывают ее из рук.

Одевшись в радельный костюм, хлысты приступают к самым радениям. Нет никакой возможности в последовательном порядке изложить все то, что происходит на хлыстовских раденьях: прыганья, беганья, верченья, рукоплесканья, пение песен, крик, вопли и т. п. Впрочем, исследователи хлыстовства нашли возможным все способы хлыстовского раденья свести к следующим восьми видам:

1. Радение одиночное. Оно состоит в том, что каждый хлыст вертится, стоя только на пятке правой ноги, по солнцу, т. е., слева направо; верчение это, вначале медленное, постепенно ускоряется, однако же, до такой степени, что нельзя даже ясно увидеть лица вертящегося хлыста, который превращается, как бы, в белую колонну. И когда таких вертящихся хлыстов набирается в одной, сравнительно небольшой, комнате от 100 до 300 человек, то получается зрелище, которым нельзя не поражаться. Вся комната наполняется вихрем и шумом; свечи тухнут. Тем не менее, это радение имеет значение только подготовительного действия и потому бывает непродолжительно.

2. Раденье схваткою или в схватку. Это, нечто, вроде светского танца, называемого «галопом»: хлысты с хлыстовками, обнявшись, попарно вертятся по всей комнате.

3. Раденье стенкою или в стеночку. Хлысты становятся тесно друг с другом, образуя круг; они быстро скачут в такт, одновременно обеими ногами и, в то же время, машут руками.

4. Раденье круговое или хороводное. Хлысты составляют круг; за их кругом образуется другой круг из хлыстовок. С пением песни: «богу порадейте, плотей не жалейте, Марфу (т. е. плоть) не щадите, богу послужите» и ударяя в такт ногами, хлысты начинают кружиться с неимоверной быстротой, мужчины – по солнцу, женщины – против солнца и, бросив песню, начинают уже в такт кричать: «ой дух! ой дух! ой духи ой бог! ой бог! ой бог! царь бог! царь бог! царь бог! царь дух! царь дух! царь дух! о Ега! о Ега! о Ега!» и т. д. Радение это хлысты называют еще Иезекиилевым «коло в колеси» и потому вспоминают «Eгy» (т. е. Иегову). Утомившись, «радельцы», ради отдыха, делают перерыв и выходят из круга; более ревностные, впрочем, продолжают вертеться сами по себе, в одиночку, мужчины – в правую сторону, женщины – в левую. После отдыха хлысты снова становятся в круг и начинают кружиться еще с большей ревностью, как бы, желая показать свое особое послушание «старцу», который в это время вертится в центре круга и поет:

Уж вы, детушки мои,

Порадейте для меня,

Бога ради порадейте!

Не жалейте вы плотей –

Тех нечистых свиней!

Ради Бога порадейте,

Своим потом облейте

Матушку сыру землю!..

Вы Марию позовите,

Грешну Марфу прогоните...

А «богородица» в это время кричит одно: «бейте Марфу, не жалейте плоти». Хлысты схватывают свои полотенца, делают из них жгуты и начинают ими бить друг друга и себя самих, вполне веря, что этим они изгоняют из себя бесов. Рубахи на них становятся такими мокрыми, что их выжимают несколько раз; пол смачивается потом, как бы, разлитою водою. По этой причине, «круговое» радение хлысты называют иногда «банею возрождения». Радение продолжается до тех пор, пока участники его уже не смогут двигаться. Очевидец, наблюдавший лично круговое радение, замечает: «если б можно было посторонним людям видеть сие религиозное богослужение сектантов, то каждый с удивлением и некоторым страхом сказал бы, что происходит какая-то странная и нелепая комедия диких народов, похожая, более, на бешенство, противное благочинию религии какой бы то ни было веры»³⁸.

5. Радение корабельное или Давидово. Оно состоит в том, что хлысты, глядя друг другу в затылок, составляют продолговатый круг и начинают чрезвычайно быстро бегать друг за другом по солнцу с пением песен и сильным топаньем ногами в такт песен, стараются, как можно сильнее дышать, произнося громко: «о дух! о дух!», затем прыгают на пальцах «ударяя в ладошки», а в заключение, жестоко избивают сами себя кулаками, пушечными ядрами, завернутыми в платки, приговаривая: «сокрушайся, моя плоть»! а некоторые даже рубят себя ножами³⁹.

6. Радение крестное или в расходку. Это радение называется еще Петровым крестом (?). Хлысты и хлыстовки становятся у четырех стен и перебегают одни на место других.

7. Радение – Андреев крест или угловое. Оно отличается от предшествующего лишь тем, что, ради большого разгона, начинается не от стен, а от углов.

8. Радение – тканье цветов и ленточек отличается от крестного тем, что хлысты становятся только у двух стен и перебегают на противоположную сторону промеж друг друга.

Какой бы из указанных здесь видов радения ни избрал «старец» (а он иногда избирает и два, и три из них), – все равно: вследствие насильственных и неестественных движений, хлысты впадают в состояние сильнейшего нервного возбуждения или исступления, и становятся способными к галлюцинациям. Они начинают болтать непонятные и бессмысленные слова, не употребляющиеся ни на каком языке. И это называется пророчеством. Чаще всего бывает, что кто-либо из присутствующих намеренно начинает болтать разный вздор, вроде: тала-бара-ката-маза-гада-дики-гики-мара-гай... Но хлысты верят, что «просвещенный духом» говорит «новыми языками». Появление нового случайного, так сказать, экспромтного пророка, обыкновенно, происходит таким образом. Во время самого сильного неистовства радеющих, вдруг где-то, среди них, раздается дикий голос: «идет! Дух Святой идет!» Услышав эти слова, «старец» кричит в ответ: «Иди, дух божий! Иди, батюшка!» Все останавливаются и ищут среди себя пророка; а пророк уже в это время «глаголет новыми языки». Хлысты приходят в неописанный восторг. Оказывается, что дух святой сошел и на весь корабль. Все вскакивают со своих мест, начинают прыгать и вертеться и, чем дольше, тем оживленнее, пока не доходят до сильнейшего исступления, и затем в бессилии падают в кучу друг на друга, мужчины на женщин, женщины на мужчин. После этого, прислужники тушат свечи, а потом происходит то, примера чему, по словам одного немецкого ученого (профессора Геринга), мы напрасно стали бы искать в язычестве древнего мира. Мужчины и женщины открыто при всех предаются ужасному проявлению половой разнузданности, которое народ обозвал «свальней» или «свальным грехом». При этом не принимается во внимание ни родство, ни возраст.

Впрочем, справедливость требует сказать, что в последнее время хлысты сами начинают несколько стыдиться своего «свального греха», как составной части «богослужения», и он встречается на их раденьях сравнительно реже, чем в прежние времена. Но разврат все-таки продолжается; только теперь, после радений, хлысты и хлыстовки, получив благословение от лжепророка, чаще всего вместе отправляются в баню, устроенную здесь же, при молельне, на чердак молельни, в сараи и амбары; в самой молельне, остаются лишь привилегированные лица: лжехристы и лжебогородицы, лжепророки и лжепророчицы⁴⁰. Случайно рожденные от них дети считаются «зачатыми через излияние духа», называются «иисусиками» или «христосиками» и предназначаются в будущем на места лжехристов.

Лжехристы так оправдывают безобразия, происходящие на хлыстовских радениях. «Нас укоряют церковники, – говорил один лжехристос будущему лжехристу⁴¹, – что мы на своих собраниях скачем и пляшем; но мы поступаем так, во-первых, по примеру царя Давида, который скакал пред ковчегом Господа; во-вторых, от духовной радости по случаю сошествия Св. Духа и, в-третьих, совершаем это для утомления своей плоти. Радениями мы изнуряем себя, умерщвляем свою плоть и смиряем свой дух... Говорят, что на этих собраниях у нас бывает грех с женщинами. Что же из этого? Радения наши служат, как бы, войной против исконного врага нашего – диавола, а он орудием своей защиты берет женщину. Но нужно знать, важен ли этот грех настолько, чтобы он мог омрачать наше служение Богу? Нисколько. Грех вошел в человека через женщину, а потому, в каждой из них есть семена, посеянные издревле диаволом. Победить этот грех, а через него – и диавола, нужно тем же, т. е., грехом. Побеждая грех грехом, мы этим усмиряем плоть женщины и покоряем ее под свою пяту. Чем чаще совершается эта война между мужчиной и женщиной, тем скорее изнуряется и умерщвляется плоть и похоть обоих лиц». В последнее время, половой разврат на радениях хлысты открыто называют своим «крестом».

Мы сказали, что в состав хлыстовского «богослужения» входит и ритуальный чиноприем нового члена секты. Нужно, вообще, заметить, что хлысты принимают в свою общину новичков весьма осмотрительно, после продолжительного искуса и не иначе, как за поручительством «восприемников», каковыми могут быть только «братья», то есть хлысты, пользующиеся доверием и уважением общины. Прием в секту происходит, обыкновенно, во время самых многолюдных собраний. В первое свое посещение хлыстовского собрания новичок входит в моленную последним в сопровождении своего «духовного отца» и «матери». Вошедши в комнату и осенив себя крестным знамением, он падает на землю и кланяется в ноги пророку, пророчице и всем присутствующим. На поклоны ему никто не отвечает. Затем, став посредине комнаты, он произносит клятву – навсегда оставаться хлыстом, иметь радельную рубаху и никому ничего не говорить ни о хлыстовских верованиях, ни о том, что при нем будет происходить в моленной, хотя бы ему пришлось и пострадать «за веру». В Малороссии «присяга» хлыстовского неофита совершается в чрезвычайно кощунственной и возмутительной форме, однако же требуемой хлыстами для убеждения, что их новый собрат действительно порвал всякую связь с Православной церковью: в собрание хлыстов новопринимаемый приносит две иконы – Спасителя и Божией Матери (преимущественно – данные ему умершими родителями в благословение), бросает их посреди комнаты на землю и, став на них ногами – правою на икону Спасителя, левою – на икону Богоматери, – произносит клятву на верность хлыстовству; затем он кладет их в небольшую пустую кадку, поставленную среди моленной, снимает с себя нижнее белье и открыто, при всех присутствующих, оскверняет их самым гнусным образом. После произнесения клятвы новичок подходит к «пророку», который надевает на него большой белый (серебряный), с лучами, крест, за что он кланяется ему в ноги, целует его в щеку и руку, а «пророчицу» или «богородицу» – в обнаженное колено. Чиноприем заканчивается «братским целованием» принятого со всеми присутствующими – хлыстами и хлыстовками.

В некоторых хлыстовских кораблях церемониал приема в секту (по хлыстовскому выражению – «введения во святая святых») представляется более сложным. Принимаемый должен войти в собрание непременно босым, в длинной рубахе и таких же панталонах, с иконою в одной руке и с зажженной восковой свечой – в другой. После торжественной клятвы – в точности выполнять все требования хлыстовских заповедей, – старец сначала постригает его, а потом водит его вокруг радельного чана с водою или делает с ним круг по комнате, причем, присутствующие хлысты поют: «Елицы во Христа крестистеся» или «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи». Затем, «старец» осеняет принимаемого в виде креста горящей свечой, т. о., по выражению хлыстов, крестит его Духом Святым и огнем, а потом трижды дует на него, говоря каждый раз: «печать дара Духа Святого». Впрочем, способы дарования неофиту Духа Святого у хлыстов весьма различны: одни лжепророки дуют в рот ему, другие плюют в него, третьи дают ему сосать свой язык, четвертые ударяют его рукою в ухо, а иные ограничиваются обрызгиванием водою из радельной кадки. Прием новичка в секту у хлыстов, обыкновенно, называется его «перерождением». После всеобщего целования, принятого брата иногда сажают между двух испытанных хлыстовок, которые щекочут его за ноги повыше колен⁴² и из которых одну он должен избрать себе «духовницей» для «христовой любви».

Наконец, у хлыстов, как мы сказали выше, есть довольно странный обряд – «отпевание живого покойника». Оказывается, что хлыстовские лжепророки иногда «предсказывают» тому или другому брату предстоящую ему в скором времени смерть, – и предсказание их сбывается, почему хлысты и ввели в обычай заблаговременно, еще до смерти, отпевать обреченного в могилу, чтобы и он сам мог принять участие в общей молитве. По рассказам очевидцев⁴³, это происходит таким образом. В полунощном собрании, обставленном таинственностью, пророк возвещает намеченной жертве: «Дух открыл мне, что ты, братец (или сестрица) ходишь к верху ногами; тебя, братец, зовет к себе государь-батюшка, сам саваоф; надо тебя, братец, приготовить»... Назначается ночь для отпевания. Корабль – в полном сборе; все хлысты в белом одеянии. Передний угол с иконами ярко освещен. Крестные, по хлыстовству, батюшка и матушка вводят обреченного на смерть в моленную и ставят его посреди нее. Царствует мертвая таинственная тишина. Все присутствующие находятся под тяжелым впечатлением предстоящей разлуки с живым мертвецом. Обреченный на смерть, в свою очередь, проливает обильные слезы. В руках у него зажженная свеча и «знамечко», т. е. свиток из холста, с которым, обыкновенно, хлысты кладут в могилу своих мертвецов. С зажженными свечами стоят и прочие члены корабля. Пророк (или «кормщик») берет свое радельное полотенце, завязывает на конце его узел и, махая им, наподобие священнического каждения около гроба, три раза обходит живого мертвеца. В это время присутствующие поют «весьма протяжным и печальным голосом»: «Дай нам, Господи, Иисуса Христа» и т. д. Затем поются, так же, протяжно и заунывно: «Святый Боже», «Со святыми упокой» и «вечная память». Пророк читает молитву, по содержанию очень близкую к заупокойной ектении. Отпевание оканчивается «последним целованием», причем, «отпетый», сделав пророку и всем присутствующим земной поклон, просит их молитв о нем по смерти. После этого, устраивается поминальная трапеза: на столе, покрытом белой скатертью, появляется канун, с зажженной перед ним свечой, и блины. Во время общей трапезы пророк ведет речь о том, что бывает с душою человека после его смерти. – Один из очевидцев уверяет, что в течение десятилетнего пребывания его в хлыстовской секте таких отпеваний ему известно пять случаев, причем, отпеваемые всегда казались ему людьми здоровыми, но затем, действительно, после отпевания, через некоторое время, умирали и – большей частью, скоропостижно. Так приобретается популярность хлыстовскими лжепророками.

К какому бы гражданскому обществу хлысты ни принадлежали – к крестьянскому, мещанскому или купеческому, – к его интересам они относятся холодно и равнодушно. На сельских и волостных сходах, на мещанских и купеческих собраниях, они почти никогда не бывают и непосредственного участия в общественном управлении не принимают, хотя от несения обязанностей должностных лиц, по выбору общества, не отказываются, особенно, если при этом они надеются воспользоваться своим общественным положением, чтобы принести пользу секте и единоверцам. Но, холодно относясь к общественной жизни внешним образом, они умеют, при помощи интриг и подкупов, так поставить дело, что жизнь общества, к которому они принадлежат, находится в их руках и принимает во всех отношениях желательное им направление. Распоряжения начальства они выполняют старательно; подати платят всегда исправно; недоимок за ними никогда не бывает; в глазах властей они считаются самыми надежными и аккуратными людьми. Но такое поведение хлыстов объясняется не искренностью и сознанием долга, а интересами их секты. Гражданское общество и его жизнь для хлыстов – не цель, а средство. Хлысты живут исключительно жизнью своего «корабля», жизнью своей сектантской общины, – и нет такой жертвы, которой бы они не принесли интересам «корабля».

«Кораблем» хлысты называют свою сектантскую общину. В каждом корабле есть, своего рода, иерархия: христы, богородицы, пророки и пророчицы; в больших кораблях к ним присоединяются еще евангелисты, апостолы, ангелы, архангелы, мироносицы, мудрые девы и т. д. Евангелистами называются хлыстовские «писатели», составляющие окружные послания, тенденциозные повести и т. п.; апостолы – это хлыстовские миссионеры, диспутанты на собеседованиях; архангелы-сторожа, охраняющие радельные собрания и исполняющие другие полицейские обязанности, ангелы – молодые, красивые девицы, составляющие свиту «саваофа», его прислужницы в доме и т. д. Но во главе хлыстовской иерархии и всего корабля стоит кормчий или кормщик. Он носит достоинство «саваофа» или «христа». Должность эта выборная; иногда выбор кормщика производится по указанию духа, возвещенному пророком во время радений. Во всяком случае, выбор должен быть единогласным. Но, раз выбранный, кормщик уже сохраняет свою должность до самой своей кончины и получает власть над всем кораблем, неограниченную и бесконтрольную: за свои действия он отдает отчет только одному батюшке-саваофу Другие иерархические лица (пророки, пророчицы и т. п.) составляют его совет; но решающего голоса не имеют и подчиняются кормщику наравне с другими, безусловно. Воля кормщика священна для всех членов общины, каких бы она средств и жертв ни требовала. Кормщик волен не только над имуществом, но и над жизнью «корабельщиков» (т. е. членов хлыстовской общины); но и ни один корабельщик не задумается броситься и в огонь, и в воду, если того потребует кормщик.

Вот факт из недавнего времени (1898 г.). Лжехристос Лардухин издал циркулярное приказание убить хлыста Щетинина, который не был изменником секте, а только показался лжехристу лицом подозрительным, так как на одном собрании сделал против хлыстовского лжеучения невинное возражение. И что же? На другой день хлыст-фанатик, пророк корабля, сделал покушение на его жизнь: пустил в него две пули⁴⁴. Кормщик есть главный блюститель веры и нравственности в хлыстовской общине, распорядитель на радениях, а иногда – и совершитель хлыстовских «богослужений». Он заведует общественными капиталами «корабля» и производит безапелляционный суд над корабельщиками. Материальное положение его прекрасно обеспечивается общиною. Ближайшей помощницей кормщика является кормщица, или «богородица». Должность кормщицы так же выборная и несменяемая. В кормщицы избирают всегда девушку молодую, красивую, отличающуюся умом и сметливостью. К сожалению, выбор кормщицы утверждается кормщиком гнуснейшим образом и соединяется с потерей невинности. Избрав кормщицу, хлысты оставляют ее на ночь с кормщиком, а утром выводят ее в общую комнату в белом одеянии, где встречает ее целое общество хлыстов, поют ей песни и уже приветствуют ее, как настоящую богородицу, целуют ей руки, лицо и даже ноги⁴⁵. Богородица часто заменяет кормщика по управлению делами корабля, но имеет особенно важное значение после его смерти; она же оказывает сильное влияние на выбор кормщика.

По внешнему своему быту, хлысты резко отличаются от православного населения своим видимым довольством и материальным благосостоянием. Их дома и усадьбы – лучшие во всей деревне. Но и на них сказывается сектантский отпечаток. Усадьбы их всегда бывают обнесены высоким плетнем или забором; ворота – глухие; калитки едва заметные. Дома свои хлысты строят подальше от улицы, в глубине двора; обсаживают их деревьями и кустарниками, в виде садов или палисадников; любят держать злых собак. В доме хлыста всегда можно найти несколько комнат; они содержатся чисто и опрятно. В чистой комнате, в переднем углу, много икон, мало чем отличающихся от церковного письма; но все-таки сектантский отпечаток заметен и на них. Хлысты любят иметь у себя изображение Христа у Каиафы в белой одежде, Спасителя и Богоматери, стоящих в кругу ангелов в таких же одеждах, архистратига Михаила на белом коне, Богородицы с открытой грудью, держащей на обеих руках обнаженного младенца Христа, иконы трех девственников – Гурия, Самона, Авивы, а также Косьмы и Дамиана⁴⁶.

Хлысты одеваются чисто, опрятно, иногда даже щеголяют своими нарядами. Одежду носят довольно однообразного покроя ради распознавания своих единоверцев. Материи белого цвета предпочитают другим. Хлыстовки, как женщины, так и девушки, настолько заботятся о своей красоте, что не стесняются румяниться и белиться: дорогое мыло, помада, сильно пахнущие духи у них в большом употреблении. Но зато, внутренняя и, в особенности, нравственная жизнь хлыстов весьма непривлекательна. Мы это видели уже. Здесь придется сказать немного.

– представляет собою явление непривлекательное и возмутительное. Связь между супругами поддерживается только внешним образом, да и не везде, и не всегда. Положение женщины у хлыстов весьма униженное, рабское. Вышеупомянутый лжехристос сказал правду, утверждая, что половым распутством своим хлысты «покорили женщин под свою пяту». Женщина, не согласившаяся бросить своих детей и своего супруга, чтобы в качестве «духовницы» вступить в незаконное сожительство с другим хлыстом, обращается в простую прислугу, в безответную рабу и безусловно подчиняется грубому деспотизму и прихотливым капризам своего мужа. Почетное положение занимают в доме его «духовницы». Христианская семья превращена в мусульманский гарем. Дети от законной жены называются не иначс, как «щенками» (у малороссов – «цуцынятами»). Отец питает к ним отвращение, видя в них свои «грешки». Но зато и дети, даже взрослые, ставшие хлыстами, умеют отплачивать своим отцам, оправдывая свое поведение теми же хлыстовскими «религиозными» мотивами. Непочтительность детей к родителям у хлыстов возмутительна. Мы уже знаем, как одна дочь представляла свою мать под образом гадкой, безобразной и смердящей свиньи. Но вот как рассуждают и хлыстовские сыновья: «Не тот отец, кто родил, а кто к делу простроил, или кто имение нажил. А это – что за отец? Он вовсе не имел ввиду лично меня, когда зачинал: он творил грех, наслаждался собственным удовольствием. За что же почитать его?»⁴⁷. Сам основатель хлыстовства проповедовал недоверие к родителям.

Говоря вообще, нужно сказать, что хлысты отличаются чрезмерною гордостью, высокомерием и тщеславием по отношению к иноверцам и, в особенности, к православному населению. Они гордятся не только своим богатством, трезвостью и трудолюбием, но и своим мнимым превосходством религиозным. Как пользующиеся непосредственными откровениями своих лжепророков, они, будто бы, выше стоят буквы Писания и православных обрядов и потому, называют себя не иначе, как «духовными христианами». «Вы покланяетесь мертвым, бездушным, деревянным богам. – говорят они православным, – а мы покланяемся живым богам»...

У хлыстов, обыкновенно, восхваляют их трезвость и трудолюбие, благодаря чему они и пользуются сравнительно материальным благосостоянием. Что хлысты ведут трезвую и трудолюбивую жизнь, это, как мы видели, отчасти верно. Но материальное благосостояние их нельзя объяснить только трезвостью и трудолюбием их. Хлысты представляют твердо сплоченную общину и материально поддерживают друг друга всеми дозволенными и недозволенными средствами, часто – во вред всему населению. Кроме того, они чрезвычайно скупы, жадны к наживе, корыстолюбивы и бессердечны, что совершенно понятно в людях, презирающих семейную жизнь и не имеющих детей, т. е. опоры в старости. Они не знают или, точнее, не хотят знать заповеди Христа о любви к ближним; для них «братьями» являются только их единоверцы, но они разрывают всякую связь даже со своими православными родственниками – отцом, матерью, братьями и сестрами. Особенно развито среди хлыстов ростовщичество, кулачество и мироедство. Они дают взаймы деньги только под верное обеспечение и за чрезвычайно большие проценты, закабаливая тем в свои жестокие руки иногда целое население деревни. Их любимое занятие – торговля в селениях и деревнях, подряды и маклерство. Это – деревенские конкуренты пронырливых евреев. В имениях помещиков и купцов они, обыкновенно, арендуют самые доходные статьи: сады, мельницы, огороды, заводы, постоялые дворы. Что касается хлыстов, занимающихся хлебопашеством, то не нужно забывать, что их дети, прижитые в законном браке, приняв, по принуждению отцов, хлыстовство, уже не женятся и не выходят замуж, а навсегда остаются работниками и работницами отца. Любовь хлыстов к сутяжничеству общеизвестна; а их злоба вошла даже в пословицу: «православные злы до кабака, а хлысты по самый гроб, на вечные века».

В отношении к Православной Церкви, хлысты отличаются крайней враждебностью. В своих песнях и псалмах они называют православных не иначе, как «злым миром», «неверным народом», «свиным стадом», «татями», «злыми людьми», «злым князем мира», «царством тьмы», а православное духовенство – «черными вранами», «зверями кровожадными», «волками злыми», «безбожными иудеями», «злыми фарисеями» и т. п. Они кощунственно издеваются не только над обрядами, но и над таинствами Православной Церкви. В одном своем «божьем слове» они поют на своих радениях вот что:

Здравствовал батюшка,

Ликовался Сын Божий,

Гость богатый, царь небесный,

Судья милосердный,

В Московском царстве,

В святом своем Риме Иерусалиме,

В дому Божьем Давидовом,

С своими верными и праведными;

Изволил батюшка покатить

С верными в путь дороженьку,

И катил он батюшка

Селом мимо приходской церкви.

Сравнялся с церковью,

И шапочку не скинул,

А на церковь плюнул

И покатил дальше...

Даже в своем «слове божьем», которым хлысты, обыкновенно, начинают свои радения, они не забывают проявить свою враждебность к Православной Церкви и ее чадам, называя их «свининским стадом», «черною грязью» и «темным лесом»:

Дай нам Господа, дай Иисуса,

Сын Божий, помилуй нас.

Как бы знал я про то, ведал,–

Я про батюшкино, про успение,

Про его святое вознесение,

Я бы с батюшкой насиделся,

Я бы с батюшкой наговорился.

Я бы наплакался с ним и навопился.

А на том ему, свету, спасибо,

Что он вывел-то нас, кормилец,

Он из темного нас из леса,

Он из черной нас из грязи,

Из свининского нас из стада,

Он поставил же нас, наша надеждинька,

На дороженьку, на прямую,

На Христовую, столбовую.

Уж вы стойте, мои други,

Уж вы стойте, не шатайтесь,

В уме-разуме не мешайтесь...

Что будет дальше, – неизвестно; но до сих пор, сохраняя, по чисто практическим побуждениям, наружное общение с Православной Церковью, хлысты отличались неимоверной скрытностью, лукавством, хитростью и крайним лицемерием. По своему внешнему поведению они могут быть названы самими благочестивыми православными христианами и самыми верными чадами Православной Церкви. Хлысты, особенно неопознанные и не обнаруженные судебным следствием, почти всегда первыми являются в храм Божий на церковные богослужения и вечерние собеседования. Когда в проповеди или на собеседовании приходской священник заводит речь о мерзостях хлыстовства, то хлысты первые начинают вздыхать и возмущаться этими мерзостями. В обществе хлысты, в особенности, любят осуждать половой разврат и распутство. Будучи по внешности благочестивыми, хлысты чаще других становятся друзьями дома своих приходских священников, – и последние нередко только на судебном следствии узнают, кто были их друзья, кого они уважали за благочестие и считали лучшими христианами в приходе. Богатые хлысты часто бывают щедрыми благотворителями храмов Божиих. Иногда они занимают должности церковных попечителей, строителей, старост, – и священники восхваляют их усердие и заботливость. Одна из пропагандисток хлыстовства в Орловской губернии, обладавшая довольно значительными средствами, для большого успеха пропаганды прибегла даже к следующему средству. На своем участке земли, находящемся в четырех верстах от приходского храма, она построила на свои средства церковь; прикрываясь благочестивым намерением открыть при ней монашескую общину, она набрала к себе детей и девушек – сирот и деятельно повела пропаганду хлыстовства⁴⁸. Хлысты интересуются званием сотрудников Православного Миссионерского Общества; но бывали случаи, когда они принимали на себя обязанности и православных противоштундовых миссионеров; так, напр., в Оренбургской епархии противоштундовым миссионером был известный хлыстовский лжепророк Осип Дурманов, сосланный потом на поселение. Только судебное следствие, производившееся над ним в 1892 году, обнаружило этот прискорбный факт⁴⁹.

Лицемерно относятся хлысты, также, к богослужению, таинствам и обрядам Православной Церкви. Они чаще православных посещают богослужения; но в душе относятся к нему с презрением и кощунственно. Когда заблаговестят в церковные колокола, хлысты с насмешкою говорят, что медь не знает, за что ее бьют. В храме, во время богослужения, – говорят хлысты, – делают то же, что и в театре: туда ходят только на свидание или мотают головами. Хлысты, по-видимому, почитают св. иконы, имеют их в своих домах и даже во время своих радений возжигают пред ними свечи и лампадки. Но не нужно забывать, что хлысты почитают иконы по своему и держат в своих домах лишь те иконы, почитание которых они умеют примирить со своими верованиями; так, напр., под изображениями Божией Матери они разумеют не Пресв. Деву Марию, а своих лжебогородиц: казанскую икону Божией Матери они считают за изображение своей Аграфены Китаевны; смоленскую зовут Дарьей Ефремовной, тихвинскую – Устиньюшкой, грузинскую – Евфросинией Степановной. В таком же смысле почитают они иконы Божией Матери – Владимирскую, «Троеручницу» и «Взыскание погибших». Нерукотворенный образ Спасителя, находящийся в военной часовне у ворот Казанского кремля, они считают за своего лжехриста Китая Лукьяновича. О других хлыстовских иконах нами было сказано раньше.

Хлысты принимают таинство крещения Православной Церкви, но – только ради метрической записи родившихся детей; на самом же деле, они признают лишь свое «крещение Духом Святым». Миропомазание и елеосвящение они называют «печатью антихриста»: иногда они причащаются в церкви, но, выйдя из церкви, выплевывают св. дары на землю и топчат их ногами, брак и священство отрицают совершенно; исповедуются у священника, говоря только одно: «грешен батюшка»⁵⁰; лжепророки, впрочем, позволили им и нагло лгать на исповеди, ссылаясь на слова Христа: «лжще, Мене ради»⁵¹.

Интересен отзыв немецкого протестантского ученого, профессора Геринга о русских хлыстах. «Хлысты, – говорит он⁵², – ничуть не представляют собою той безвредной секты, какою иногда ее признавали; напротив, это – самый гибельный яд, который в конец разрушает жизнь и силы народа. Но, как ловко они умеют скрывать свои мерзости, доказывает следственная комиссия, назначенная Александром I в 1818 году, которая засвидетельствовала, что «Православная Церковь должна признать хлыстов своими вернейшими и благочестивейшими чадами, в веровании которых нет ничего, заслуживающего порицания». Иначе – замечает немецкий ученый – и быть не могло. Ведь к этой секте принадлежали: и бывший с 1803 г. обер-прокурор Св. Синода Алексей Голицин и министр внутренних дел, граф Кочубей».

В заключение сказанного, мы кратко укажем здесь те внешние признаки, по которым можно опознавать хлыстов, и которые были установлены на третьем всероссийском миссионерском съезде. Вот эти признаки: 1) народная молва, обстоятельно проверенная; 2) самочинные собрания по ночам; 3) легкость половых отношений, сопровождающаяся, нередко, разрушением семейных уз и нескрываемыми прелюбодейными связями; 4) воздержание от мясной пищи и, особенно, свинины; 5) неупотребление спиртных напитков; 6) внешний облик хлыста – истомленное, изжелта-бледное лицо, с тусклым, почти неподвижным взглядом, гладко причесанная и обильно умащенная маслом голова – у мужчин, белый платок на голове – у женщин; вкрадчивая, проникнутая притворным смирением, речь, постоянные вздохи, порывистые движения, нервные подергивания тела, своеобразная, как у солдат, походка; 7) присутствие в домах хлыстов картин мистического содержания (напр., «Укрощение бури на озере Иисусом Христом», картина страшного суда, рая с птицами и т. п.); 8) небывание на крестинах и на свадьбах, брезгливое чувство к акту рождения детей и к самым новорожденным; 9) хлысты почти повсеместно называют друг друга уменьшительными именами; 10) особенная любовь к сластям⁵³.

Не подлежит сомнению прискорбное свидетельство опытных миссионеров, что, кто раз попал в секту хлыстов, тот редко возвращается из нее. Это зависит, с одной стороны, от того, что хлыстовские лжеучители с чрезвычайной хитростью втягивают доверчивых людей в свою секту, подготовляя их совращение с величайшим, чисто иезуитским, искусством и с замечательной последовательностью; кроме того, по единодушному уверению лиц, бывших членами хлыстовской секты и потом оставивших ее, самые радения хлыстов отличаются какою-то особою демоническою заразительностью и соблазнительностью, а клятвы, при вступлении в секту, производят такое сильное и потрясающее впечатление, которое не изглаживается в памяти никогда⁵⁴. С другой стороны, каждому очевидно, что вести борьбу с хлыстовством, для православного миссионера, чрезвычайно тяжело. На третьем всероссийском миссионерском съезде, происходившем в Казани в 1897 году, был поставлен даже роковой вопрос: возможно ли вообще вести борьбу с хлыстами? Выслушав, впрочем, сообщения своих членов по этому вопросу, съезд признал, что вести борьбу с хлыстами возможно, хотя и весьма затруднительно, и, что существенные вопросы, о которых следует вести беседы с хлыстами, это – вопросы: о лице Иисуса Христа, как единственного Искупителя мира, о браке, о мясной пище, о радениях и проч. Не возражая против этого постановления съезда, мы, однако же, должны заметить, что вопрос, этот требует более серьезного разрешения; чтобы уничтожить на Божьей ниве плевелы, нужно вырвать их с корнями, а не обрывать только листья; заключение в силлогизме падает само собою, когда разрушены его посылки. Учение о многократных воплощениях Христа, отрицание брака, неядение мяса и т. п., это не основные начала хлыстовского лжеучения, а только выводы из них; а опровержение чего бы ни было, в том числе, и хлыстовского лжеучения, нужно начинать не с конца, а с начала, с корня.

Не нужно забывать, что хлысты отличаются крайней скрытностью, лицемерием, двоедушием и неискренностью. Они, как мы видели уже, любят говорить библейским языком, ссылаться на учение Христа и послания апостолов, но в свои речи вкладывают совершенно иной смысл, чем какой содержит учение Божественного Откровения. Нужно помнить, что для хлыстов Библия излишня; каждый из них готов забросить ее в любую реку. Хлысты пользуются Библией только по лицемерию, чтобы совсем не быть исключенными из христианского мира, а, отчасти, для более облегченного совращения православных в их секту. Поэтому опровергнуть лжеучение хлыстов только на основании Божественного Откровения еще не значит привести их к сознанию неправоты своих верований. До словам лжехриста Радаева, хлысты сами хорошо знают, что их учение несогласно с Библией. Источник хлыстовских лжеучений – не Библия, хотя бы то и неправильно понятая, а метафизика, своего рода, ложно направленная чувственной похотливостью, для их оправдания. В сознании этого заключается весь центр тяжести миссионерской борьбы.

Хлыстовство, по своей сущности, вовсе не христианское, а чисто языческое сектантство. Отвергнув учение Божественного Откровения и обосновав свое лжеучение на философских языческих теориях, хлыстовство не оставило никаких существенных связей с Православной Церковью для возможности воздействия на него со стороны православного миссионера, и последний, если хочет вести с ним борьбу, временно должен превратиться из миссионера в метафизика. Основная ложь хлыстовства состоит в понятии о Боге, как духе, который, однако же, не может быть мыслим вне материи. Это – первый пункт, на который православные миссионеры должны обратить свое особенное внимание, вступая в борьбу с хлыстовством. Хлысты (из крестьян и мещан) – люди простые и невежественные; они не имеют ясного представления о чистом духовном бытии; духа они, как мы видели, сравнивают даже с водою, и думают, что без «перегородок» (т. е. без телесной формы) он может разлиться по вселенной. Задача миссии должна состоять в том, чтобы, при помощи наглядных бесед, довести их до сознания противоположности между духом и материей, выяснив им все существенные признаки того и другого бытия и убедив их этим путем в том, что духовное бытие есть бытие самостоятельное. Но, так как, по своей умственной неразвитости, хлысты не способны к отвлеченному мышлению, то миссионерская беседа с ними всегда должна быть конкретною и должна отличаться ясностью и точностью. Пример. Хлысты утверждают, что Бог Саваоф вселился в тело Данилы Филипповича на горе Городине, близ реки Вязьмы, в Егорьевском приходе и т. д. – Зачем Он вселился в него? – Затем, – отвечают хлысты, – что Бог – дух, а дух без тела существовать не может. – А как же Бог существовал тогда, когда Данилы Филипповича еще не было на свете? Значит, Он не вечен? Если Бог не мог существовать без тела человеческого; значит, не человек нуждается в Боге, а Бог – в человеке? Значит, по вашему, человек важнее Бога? Как же велик ваш Данила Филиппович, но, пока на горе Городине Саваоф не вселился в него, он был ведь простым человеком; да он и умер, и погребен – говорите – в селе Криушине; а Бог, и по вашему, вечен, бессмертен, всемогущ и вездесущ; как же Он может нуждаться в человеке для Своего существования? Тело человека – говорите – создал сатана; а так как, по вашему, Бог без тела существовать не может; значит и без сатаны Бог существовать не мог бы? значит, вы уже и сатану ставите выше Бога? Вот к чему ведет ваше лжеучение и т. д.

Так как хлысты признают основателя своей секты первым воплотившимся «саваофом» и, в то же время, лицом историческим, то вопросами, подобными поставленным, легко потрясти их метафизическое положение, что Бог, как дух, вне тела существовать (будто бы) не может. Кроме того, хлысты веруют, что Бог есть Творец мира и человека. Здесь, опять уместен целый ряд неразрешимых для хлыстовства вопросов о том: как мог Бог существовать без тела, когда еще не было этого видимого, т. е. телесного или материального мира, когда еще не было никакого человека? Разве до творения мира Бог не был духом? и т. д. Самое худшее, к чему может привести разрушение первого пункта хлыстовской метафизики, при упорном нежелании хлыстов возвратиться к чистому учению Божественного Откровения, это – отрицание самого бытия Божия, атеизм, безбожие. Этим путем, как мы видели, идут уже многие хлысты, убедившиеся в несостоятельности самого основного положения своей метафизики. В этом случае, задача миссии, естественно, сводится к тому, чтобы вступить в борьбу с безбожием. Полемика и метафизика должны уступить свое место апологетике с ее основными доводами, доказывающими человеческому разуму необходимость веры в бытие Божие, – с доводами – онтологическими, космологическими, телеологическими, моральными, историческими, антропологическими и т. п. Конечно, миссионеру предстоит труд чрезвычайно тяжелый; но что же делать? Возложивший руку свою на плуг не должен озираться назад; иначе он окажется неблагонадежным для Царствия Божия (Лк. 9:62).

Другой основной пункт хлыстовской метафизики – это вера в предсуществование душ с постепенным сначала, и непосредственным переселением их в тела (метапсихозис), или перевоплощением. Этот пункт находится в неразрывной связи с первым, то есть с общим положением, что дух или душа без тела существовать не может; с ним он стоит и падает. Виновниками этого странного учения, как известно, были египетские жрецы или мудрецы. Египтяне веровали в бессмертие души человеческой; но они не могли себе представить, чтобы душа, по разлучении с телом, могла продолжать самостоятельное существование, и потому учили, что после смерти человека его душа, нуждаясь в помещении, переселяется в другое тело или существо. Хлысты целиком приняли это древнеязыческое учение, как второй догмат своих верований. Но, так как это положение (учение о перевоплощении) находится в неразрывной связи с первым, то опровержение его не представляет никакого затруднения. Если миссионеру удастся убедить хлыста, что Бог, как дух, не нуждается для Своего существования ни в каком теле, то ему легко будет убедить своего противника и в том, что душа человека после его смерти также может продолжать свое существование самостоятельно, не нуждаясь ни в каком теле; а, вместе с этим, падает и вся хлыстовская теория о лжехристах, лжебогородицах, лжепророках, неядении мяса и т. п.

Теория предсуществования душ, внесенная хлыстами в их догматику, находится с их общим мировоззрением только в механической связи; а потому, она и не нуждается здесь в опровержении по существу. Достаточно показать хлыстам только несоответствие ее их общему мировоззрению; а это сделать легко. Само противоречие, в котором путаются хлысты, в этом случае, очевидно. Души созданы Богом от вечности, – говорят они, – и входят в тела только по мере творения последних сатаной. А как же они существовали без тел раньше, до сотворения тел, если душа самостоятельно вообще существовать не может? этот вопрос разрушает всю антропологию хлыстовства.

Грубый первоначальный, чисто азиатский дуализм, под влиянием, несомненно, практических соображений, с течением времени, принял у хлыстов пантеистический оттенок, с которым он, естественно, стал в непримиримое противоречие. Сначала хлысты веровали, что их авторитетный учитель Иван Тимофеевич Суслов есть единый истинный сударь-христос, так как в него именно вселилась душа «исторического Иисуса Христа из Назарета». Но, впоследствии, у хлыстов одновременно стали существовать уже многие «христы», так что число их и определить невозможно. Как же так? В объяснение этого, хлысты отвечают пустым замечанием о том, что Христос в одном теле Свой подвиг окончил, в другом кончает, а в третьем лишь начинает. Но, если спросить их: как понимать одновременное существование у них многих «христов»? разделилась ли душа исторического Христа и тогда их «христы» уже не настоящие «христы», а только какие-то части Христа? и т. д., – то хлысты на эти вопросы отвечать отказываются. Но зато они идут дальше: и своих лжехристов, и своих лжепророков прямо объявляют «живыми богами» и поклоняются им, как богам. Здесь опять уместен вопрос, на который хлысты отвечать не могут: может ли Бог, будучи вечным и неизменяемым Духом разделяться на части, чтобы какими-то частями воплощаться в людях и превращать их в «живых богов»?

Как пантеисты, хлысты отрицают возможность в мире сверхъестественных явлений, т. е., чудес. Но, в действительности, через это отрицание они только путаются в безвыходном круге противоречий. Отвергая евангельские чудеса и всю сверхъестественную сторону в жизни Спасителя, они, в то же время, ежеминутно витают в сфере чудесного: они имеют пред собою «живых богов», их лжехристы и лжепророки возносятся на седьмое небо, воскресают из мертвых по несколько раз, чудесно исцеляют бесноватых на каждом радении, предсказывают случайное будущее и т. д. «Евангельского Христа» они считают, по крайней мере, равным их теперешним юристам». Каким же образом Он может быть лишен того, чем обладают лжехристы?

Хлысты сами сознают неосновательность своих положительных верований и всячески прячутся с ними от собеседников – православных миссионеров, ловко перебегая к нападкам на верование и обряды Православной Церкви. Но миссионеры делают большую ошибку, уступая в этом хлыстам и, таким образом, из позиции нападения переходят к самообороне, т. е. к защите вероучения и обрядов Церкви. «Сие надлежит делать и того не оставлять» (Мф. 29:23). Для защиты Церкви от хлыстовских нападок можно назначить специальную беседу; здесь же задача миссии должна состоять в том, чтобы не выпускать противника из рук и одержать полную над ним победу: со всею ясностью и очевидностью обнаруживать всю несостоятельность положительного учения хлыстов. Ввиду этого, нам необходимо перейти теперь к экзегетике и посмотреть – оправдывается ли хлыстовское лжеучение теми местами Св. Писания, на которые хлысты ссылаются. Но нужно ли это? Ведь хлысты не признают книг Св. Писания источником своего вероучения! Если же они и ссылаются на них, то они и сами не знают, зачем это делают: разве только для облегчения себе труда по совращению не утвержденных в вере православных... Но это-то последнее обстоятельство побуждает и нас рассмотреть до конца все доводы хлыстовства.

1. Прежде всего, хлысты, будто бы, следуя примеру самого «саваофа» своего Данилы Филипповича, свое верование в возможность многократных перевоплощений Христа стараются оправдать ссылкой на слова, приводимые Ап. Павлом во втором послании к коринфянам (2Кор. 6:16): «вы храм Бога живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них». Но где, кому и когда это сказал Бог? Апостол приводит здесь слова Иеговы, находящиеся в книге Левит (Лев. 26:11–12), и читающиеся так: Доставлю жилище Мое (т. е. скинию свидения) среди вас, и душа Моя не возгнушается вами. И буду ходить среди вас, и буду вашим Богом, а вы будете Моим народом». Ясно, что слова Божии «вселюсь в них» и у Апостола нужно понимать только в том смысле, как они в действительности были произнесены и написаны в книге Левит, т. е. «буду ходить среди вас», в смысле духовного присутствия. Так говорит о Себе и Спаситель: «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них (Мф. 18:20).

2. Хлысты ссылаются на слова Иисуса Христа в прощальной беседе с учениками: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). Достаточно вникнуть в эти слова, и легко можно увидеть, что в них нет никакого основания для веровании хлыстов в возможность перевоплощения Христа. Христос говорит: «придем к нему (а не в него) обитель у него (а не в нем) сотворим». Кроме того, хлысты вырывают это изречение из связи речи Христа, и через это думают перетолковать его в пользу своего лжеучения. Но восстановим эту связь. Раньше приведенных слов Спаситель сказал: «Не оставлю вас сиротами: приду к вам... Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их... Я возлюблю его, и явлюсь ему Сам (ст. 18–21). В этом, именно, смысле, т. е., что Господь не оставит Своих последователей сиротами, но и после Своей крестной смерти явится к ним и будет духовно пребывать с ними, Он говорит и в следующем стихе, разбираемом здесь, прибавив только, что и Бог Отец не оставит их одинокими; но никакого намека не делает Он здесь на Свое перевоплощение, в смысле хлыстовского лжеучения.

3. Хлысты ссылаются на слова Спасителя: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Что здесь идет речь о духовном, а не плотском видении Бога, это понятно само собою, так как видеть Бога чувственными очами, по учению слова Божия (Ин. 1:18; 1Ин. 4:12; 1Тим. 6:16; Исх. 33:22), невозможно.

4. В пользу своего лжеучения о многократных перевоплощениях Христа, защитники хлыстовства ссылаются па слова св. Апостола Иоанна Богослова: «Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, во это дух антихриста (1Ин. 4:3). Какое же здесь основание для верования в перевоплощение Христа? Смысл слов Апостола совершенно понятен: кто не хочет стать в противоречие с учением Божественного Откровения, тот не должен веровать вместе с докетами, что Христос имел плоть только кажущуюся, а должен веровать, что Спаситель, действительно, воспринял плоть человеческую.

5. Апостол Павел учит: «Кто духа Христова, не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:9). Для оправдания своего лжеучения хлысты указывают и на это изречение. Но в нем нет даже намека на возможность многократных воплощений Христа. В книгах Св. Писания под словом дух часто разумеется все то, что противоположно плоти – ум, настроение, чувство (Рим. 11:34; Ис. 40:13; Иер. 23:18; Прем. 9:13; 1Кор. 2:16; Мф. 5:3; Лк, 6:20; 10:21; Мф. 11:25; 1Кор. 1:21; 2Кор. 4:3; Ис. 32:4; Мф. 23:34; Деян. 22:3–28; Ин. 11:33; 13:21; 1Пет. 4:6; Рим. 8:14; Гал. 3:3 и мн. др.). Из разбираемого текста, хлысты выбрали только конец; весь же стих читается так: «вы не по плоти живете, а по духу, если только дух Божий живет в вас, если же кто духа Христова не имеет, тот и не Его» (Рим. 8:9). Ясно, что здесь речь идет не о многократных перевоплощениях Христа, а о духовной жизни христиан: кто не живет по учению Христа, тот и не Его, т. е., тот уже и не христиан. Таким образом, хлысты, относя этот текст только к своим лжехристам, а не ко всем истинным христианам, сами отказывают себе даже в имени христианина.

29. Хлысты стараются истолковать в пользу своего лжеучения о многократных перевоплощениях Христа, Божией Матери и святых даже слова Спасителя: «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12:50; Мк. 3:35; Лк. 8:21). Каким образом? По учению Христа, толкуют хлыстовские апологеты, женщина, исполняющая волю Божию, есть Его мать, т. е., богородица; а, если она богородица, то она может родить и нового Христа. Такое толкование можно было бы назвать кощунственною шуткою какого-либо легкомысленного остряка, если бы хлыстовские лжеучители не высказывали его серьезно. У Иисуса Христа действительною Матерью, Его родившею, по свидетельству всех евангелий – и канонических, и неканонических, была Пресв. Дева Мария. Уже одного этого достаточно, чтобы приведенные слова Спасителя не понимать в буквальном смысле. Интересно знать, как бы истолковали хлысты слова Иисуса Христа, приводимые св. Марком (10:29–30): «Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы братьев или сестер, отца или мать ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений во сто крат более братьев и сестер, отцов и матерей»? Неужели они стали бы утверждать, что, по слову Спасителя, всякий, претерпевший гонение за Христа, в награду получат (в буквальном смысле слова) больше ста действительных отцов и матерей? В книгах Св. Писания Нового Завета все христиане называются, обыкновенно, братьями (1Ин. 3:16; Мф. 23:8; Деян. 7:26; 1Кор. 6:5; 7:12), но, конечно, в переносном смысле. Спаситель говорит: «Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего»? (Мф. 7:3), Значит ли это, что Спаситель запрещает смотреть на сучок в глазе только родного брата?

6. Даже слова евангелиста Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (1:1) хлысты хотят истолковать в пользу своего лжеучения. По их пониманию этого изречения, Богом может стать каждый, имеющий слово. Такое толкование есть, очевидно, верх безумия и может быть объяснено лишь невежеством хлыстов, не понимающих, что под «Словом» евангелист разумеет не звук или несколько звуков, соединенных вместе, а Второе Лицо Пресв. Троицы – Бот Слово, как Иоанн называет Его и в другом писании (1Ин. 5:7). Об этом Боге Слове евангелист говорит далее: «Все чрез Него начало быть, и без Него не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков» (ст. 3). А таково ли человеческое слово? И может ли каждый хлыст сказать, что все существующее, получило свою жизнь чрез него или чрез его слово?

7. Что Господь наш Иисус Христос не был единственным Богочеловеком в истории, не был лицом исключительным, и что многократные воплощения Христа были и в Ветхом Завете, доказательство этого верования хлысты думают видеть в евангельских родословиях Иисуса Христа (Мф. 1:1–16). «Авраам родил Исаака». «Мужчина рождать не может, говорят хлысты; а потому, слова евангелиста нужно понимать так: «Авраам воплотился в Исаака» и т. д. Чтобы решить вопрос: как Авраам мог родить Исаака? для этого нужно прочитать только из книги Бытия главу 21-ю. Авраам еще долго жил и после рождения Исаака, одновременно с ним. Как же он мог воплотиться в нем, когда, и по лжеучению хлыстов, душа человека воплощается в другое тело только после его смерти? То же самое нужно сказать и о других патриархах, упоминаемых в евангельских родословиях. Да и в наше время мужчины часто выражаются так: «у меня родился сын», хотя, в действительности, сына родила жена говорящего. Кроме того, хлысты ведь говорят, что Христос воплощается только в праведников «ради беспорочности их жизни, чистоты сердца и святости дел» и что богородицей может быть только женщина праведная, исполняющая волю Отца Небесного (см. выше). Но в евангельских родословиях указывается, что один праотец родился от блудницы (Мф. 1:5), а другой (Соломон) – через отцовский грех прелюбодеяния.

9. Нельзя понимать в желательном для хлыстов смысле и слов Спасителя: «А что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама, и Богом Исаака, и Богом Иакова» (Мф. 22:32; Мк. 12:26; Лук. 20:37). В этом изречении говорится не о том, что Бог воплощался в Авраама, Исаака и Иакова, и что эти патриархи, будто бы, и ныне живут, перевоплощаясь в различных людях; а о том, что Авраам, Исаак и Иаков, почитавшие истинного Бога, скончавшись в известное время телесно, душой не умерли и продолжают жить в загробной жизни. Так понимали слова Иисуса Христа и книжники засвидетельствовавшие Ему: «Учитель! Ты хорошо сказал». Хлысты извращают смысл слов Спасителя только потому, что наперед усвоили ложную языческую теорию о перевоплощениях душ. Не нужно забывать, что Спаситель говорит о воскресении мертвых; при воскресении же из мертвых воскресший восстает в нетлении (1Кор. 15:42–44); а могут ли хлысты утверждать, что их «живые боги» не подвержены тлению и не умирают? Апостол Павел ясно учит о том, в чем состоит воскресение мертвых и не дает никакого права понимать его в смысле хлыстовских перевоплощений.

10. Трудно удержаться от улыбки, когда приходится слушать хлыста, уличающего в хлыстовстве даже Православную Церковь. Да Ваша Церковь признает многократные перевоплощения Христа», – говорят защитники хлыстовства; «ведь у вас тоже поется: Христос рождается, а не родился! Где же Он рождается? У нас – в христах». Здесь, очевидно, приходится уже иметь дело не с религиозными верованиями, а с простым невежеством людей, не умеющих понять, что, ради живости представления, иногда не только прошедшее, но и будущее (как у пророков) выражается в форме настоящего.

11. Дабы оправдать свое верование, что «христами» могут быть обыкновенные, простые люди, хлысты в понимании евангельской истории с поразительной верностью следуют всем приемам и тактике грубого или вульгарного немецкого рационализма (Реймаруса, Паулюса, Бретшнейдера и др.), давным давно осужденного наукою и признанного ею несостоятельным. Всю евангельскую историю хлысты превращают только в сборник притч и аллегорий. По их утверждению, Христос был простым и обыкновенным человеком, в Котором воплотился Сын Божий, за Его благочестивую жизнь, во время крещения во Иордане, на тридцатом году Его жизни. Родился Он таким же, будто бы, обыкновенным образом, каким рождаются и все люди, жил так, как и другие, чудес никаких не творил, умер крестною смертью; тело Его истлело в земле, а душа Его переселилась в одного из хлыстов того времени. Само собою понятно, что, так как здесь мы имеем дело с грубым рационалистическим пониманием евангельской истории, то нам необходимо обратиться к тем приемам, которые рекомендует наука для ведения борьбы с рационализмом вообще, и благодаря которым была обнаружена вся несостоятельность немецкого рационализма. Ссылки на противоречие хлыстовского понимания евангельской истории текстам книг Св. Писания Нового Завета здесь принесут мало пользы, потому что их-то именно хлысты и не хотят знать. Прежде всего, хлыстам нужно доказать, что евангельская история не есть аллегория или притча, а содержит в себе достоверные повествования о действительных, реальных, исторических событиях⁵⁵. Кроме экзегетики, здесь опять неизбежно обратиться к помощи апологетики и даже истории. Показав, что только на одном Иисусе Христе исполнились все ветхозаветные пророчества, и что евангельские повествования находят для себя подтверждение, также, и в апостольских посланиях, и даже в писаниях мужей апостольских, нужно обратить внимание хлыстов, в особенности, на свидетельства врагов Христа и христианства, на исторические указания у писателей иудейских и языческих того времени, которых уже никто не заподозрит в пристрастии, но которые так же удостоверяют, что Иисус Христос был простым и обыкновенным человеком, и что события из Его жизни, о которых повествуют Евангелия, суть не аллегория, а исторические факты. Пользуясь этим приемом, миссионер может доказать хлыстам, что, если бы мы даже не имели Евангелий и апостольских посланий, то, на основании одних языческих и иудейских исторических сказаний, мы, в существенных чертах, составили бы себе все-таки такое же представление об Иисусе Христе, как об исключительном и единственном лице в истории человечества, какое дают нам и наши канонические Евангелия, и вынесли бы убеждение, что Иисус Христос не был простым и обыкновенным человеком, как ложно думают хлысты. Так, уже современный Иисусу Христу иудейский историк Иосиф Флавий в существенном подтверждает содержание наших евангельских рассказов, называя Иисуса Христа необычайным чудотворцем и не решаясь причислить Его к обыкновенным людям. Еврейский талмуд хорошо знает всю евангельскую историю, хотя и объясняет ее, конечно, по-своему. Но нам нужны факты, а не объяснения их. Он знает о рождении Иисуса Христа от Пресв. Девы Марии; он знает о бегстве Его во Египет; он не скрывает, что Иисус Христос творил необычайные чудеса, что Он даже воскрешал мертвых, хотя и объясняет эти сверхъестественные действия силою какой-то магии, подобно тому, как современные Христу иудеи объясняли их силою Веельзевула, князя бесовского; талмуд, наконец, знает и то, что тела Иисуса Христа на третий день после Его казни, во гробе не оказалось и, что по этому случаю апостолы, будто бы, распустили в народе молву о воскресении Христа из мертвых. Не проходит ли здесь пред нашими глазами в своих главнейших чертах вся евангельская история? Важное значение в руках миссионера, в данном случае, могут иметь и свидетельства римских языческих писателей (Тацита, Светония, Плиния Младшего), которые также удостоверяют, что Иисус Христос не был «простым и обыкновенным человеком». Нельзя оставить без внимания и свидетельства Тертуллиана, по которому римский император Август был хорошо знаком с жизнью Иисуса Христа и даже намеревался причислить Его к сонму римских богов, что, впрочем, сделал один из последующих императоров. Наконец, при помощи апологетики, миссионер может доказать хлыстам, что никакие перевоплощения «христов» ее нужны, так как евангельский Христос, истинный Бог и Спаситель наш, уже совершил все необходимое для спасения людей, где бы и когда бы они ни жили, это, по-видимому, признают отчасти и сами хлысты, и что со всею решительностью доказал, в особенности, Ап. Павел, возвестив верующим во Христа, что «Он одним приношением (Себя в жертву Богу) навсегда сделал совершенными освящаемых» (Евр. 10:14), о чем он пишет и в других местах: 1Кор. 8:6; Рим. 5:11, 13, 17; Еф. 4:5; Евр. 9:26, 28. Хлысты, конечно, хорошо знают это, и только, подавленные чувственностью, они умышленно закрывают глаза свои, чтобы не видеть истины. Как всевидящий Бог, Господь наш Иисус Христос наперед предупредил Своих Апостолов о том, что явятся люди наглые, которые будут отвергать Его вечные заслуги для спасения всего рода человеческого, чтобы обманом поставить себя на Его место. «Берегитесь, – говорил Он (Мф. 24:4–5, 11, 23–26), – чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я – Христос, и многих прельстят... Многие лжепророки восстанут и прельстят многих. Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос или там – не верьте; ибо восстанут лжехристы и лжепророки,... чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам: итак, если скажут вам: вот, Он в пустыне, – не выходите; вот, Он в потаенных комнатах, – не верьте». Удивительно, с какою точностью исполнилось это пророчество Господа на несчастных хлыстах!..

В оправдание своего верования в возможность перевоплощения пророков и пророчиц к сказанному о лжехристах хлысты почти ничего не прибавляют; а приводимые ими здесь три изречения Св. Писания к хлыстовскому лжеучению о перевоплощении пророков никакого отношения не имеют. Так, они указывают па пророка Иоиля, который говорит от имени Иеговы: «И будет после того, излию Духа Моего на всякую плоть и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения. И также на рабов и на рабынь в те дни излию от Духа Моего» (Иоил. 2:28–29). Что в этих словах нет никакого основания для верования хлыстов, что в их лжепророках воплощены души древних ветхозаветных пророков, это – очевидно. Господь ясно говорит, что верующие будут пророчествовать только потому, что Он излиет на них Духа Своего, а не по какой-либо другой причине. Поэтому, даже более благоразумные из хлыстов утверждают, что в изречении Иоиля нужно видеть указание не па перевоплощение пророческих душ, а на непрерывно продолжающийся в Церкви Христовой дар пророчества. Но так ли это? Ап. Петр, как известно, с полным правом отнес (Деян. 2:16–21) это пророчество к событию особому и чрезвычайному – к сошествию Св. Духа на Апостолов в праздник Пятидесятницы. Больше такого события в истории Церкви не повторялось. С тех пор, Дух Святый непрерывно действует в Церкви, но невидимо; так же невидимо сообщает Он верующим благодатные дары Свои в таинствах и так же невидимо вселяется в них и очищает их души от всякой скверны, и спасает их. Но хлысты учат, что то чрезвычайное сошествие Св. Духа, которое было однажды только с Апостолами, повторяется у них на каждом радении и потому пророчество Иоиля прямо относится, будто бы, и к их радениям и неистовствам. Кто имеет представление о том, что происходит на хлыстовских радениях, тот возмутится самым желанием хлыстов относить к ним пророчество Иоиля и назовет их богохульниками. А мы к этому прибавим, что самый текст пророчества заставляет нас видеть в нем указание только на однократное событие и исключает всякую мысль о его повторяемости: Господь не говорит: «буду изливать Духа Моего, а говорит только: «излию» – вид совершенный, означающий действие однократное и законченное. Но, так как хлысты соглашаются с тем, что Петр имел право отнести пророчество Иоиля к сошествию Св. Духа на Апостолов в день Пятидесятницы, то этим самым они уже потеряли всякое право применять его к своим радельным неистовствам.

13. Другое основание для своего лжеучения о радениях и перевоплощении пророческих душ хлысты думают видеть в следующих словах Ап. Павла в его первом послании к коринфянам (1Кор. 14:26–31): «И так, что же братия? Когда вы сходитесь, и у каждого из вас есть псалом, есть поучение, есть язык, есть откровение, есть истолкование, – все сие да будет к назиданию... Пророки пусть говорят двое или трое, а прочие пусть рассуждают; если же другому из сидящих будет откровение, то первый молчи. Ибо все один за другим можете пророчествовать, чтоб всем поучаться и всем получать утешение». Что о перевоплощении пророческих душ здесь нет речи, об этом и говорить не нужно. Но не правы хлысты и в том отношении, что уверяют, будто бы, дар пророчества, указанный здесь Ап. Павлом, проявляется в их общине в такой же силе, как и в первенствующей Церкви. Такие чрезвычайные дары Св. Духа, как дар пророчества и дар языков, были потребны по особым обстоятельствам, только в первенствующей Церкви, когда нельзя было без них достигнуть того, что ныне достигается естественными средствами. Конечно, особые благодатные дары могут быть необходимы и для нашего времени, но, во всяком случае, не в такой мере, как для первенствующей Церкви. Что же касается хлыстов, то они только кощунственно могут применять к своим бесчинным радениям и лжепророкам сказанные здесь Апостолом о пророческих дарованиях. Что их «пророки» суть только гнусные обманщики и лжецы, что они не имеют ничего общего с истинными пророками, это доказать весьма легко, не обнаруживая даже постыдных действий отдельных лиц. Признаки истинных пророков, Божественным Откровением установлены точно и определенно. 1. Истинные пророки суть избранники и посланники Божии (Исх. 3:10; Иер. 1:5); 2. истинные пророки отличались высоконравственной и святой жизнью (Сир. 48:12–15); 3. предсказания их, возвышенные по своему предмету и цели, всегда исполнялись во всей точности (Втор. 18:18); 4. истинным пророкам были доступны даже сокровенные помышления людей (Деян. 14:23–25; 4Цар. 5:20–27); 5. истинные пророки возвещали волю Божию в спокойном состоянии, и находясь при ясном сознании и самообладании (3Цар. 18:26–29); 6. истинное пророчество не может находиться в противоречии с раньше данным откровением (Гал. 1:8). – Ни один из этих признаков не может быть приложим к хлыстовским лжепророкам. 1. Хлыстовские лжепророки, не прибегая к наглому обману и лжи, не могут представить никаких доказательств того, что они избраны и посланы Богом; они избираются хлыстовскими общинами, как должностные лица. 2. Хлыстовские лжепророки отличаются чрезвычайной гордостью, надменностью, тщеславием, корыстолюбием, лицемерием, лживостью, трусостью, часто из-за пустяков враждуют между собою, иногда даже дерутся, развратничают открыто, имея по нескольку «духовниц», и часто меняя их. 3. Предсказания их всегда носят на себе отпечаток житейской мелочности и пустоты, а нередко находятся в связи с уголовными преступлениями, каковы, напр., предсказания о смерти тех или других лиц, действительно скоропостижно умерших с признаками отравления или насилия. 4. Никогда не было случая, чтобы хлыстовскому лжепророку были известны сокровенные мысли людей без обнаружения грубого обмана. 5. Так называемые «пророчества», во время радений представляют собою набор бессмысленных слогов и произносятся они, как Пифией, в бессознательном или экзальтированном состоянии. Наконец, 6. хлыстовские лжепророки часто выдают за откровение такое учение, которое находится в явном противоречии не только с некоторыми пунктами раньше возвещенного Божественного Откровения, но и со всем Богооткровенным учением. Можно ли после этого утверждать, что в хлыстовских «кораблях» сохраняется во всей силе постоянное и непрерывное пророческое дарование, о котором писал Ап. Павел первенствующим христианам в современном ему Коринфе? Но лжепророками хлысты не ограничиваются: они предоставляют права учительства и пророчествования даже каждому члену своей секты, если только он пожелает им воспользоваться. В свое оправдание, они ссылаются на слова пророков (Исаии и Иеремии), приводимые Спасителем: «И будут все научены Богом» (Ин. 6:45). Но быть наученным от Бога, не значит пренебрегать заповедь Божию. Хлысты должны знать, что Иисус Христос дал право преподавать учение и проповедовать не всем верующим, а только Апостолам (Мф. 28:19; Мк. 3:14; 16:15), которые, в свою очередь, передали это право только некоторым, уполномоченным на то лицам (Деян. 14:23; 26:28; 1Тим. 4:14; 2Тим. 2:2; 4:2; 1Кор. 12:28; Еф. 4:11; 2Тим. 1:11; Евр. 6:4); обыкновенным же христианам они даже запретили учительствовать. «Братие, пишет Ап. Иаков (Иак. 3:1), – не многие делайтесь учителями». Ап. Павел спрашивает: «все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители?». Хлысты отвечают: «все!» но согласен ли их ответ со словом Божиим? Что же касается женщин, то Ап. Павел прямо сказал: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить» (1Кор. 14:34). У хлыстов, как мы знаем, делается иначе: у них и женщины – «богородицы» и «пророчицы» – пророчествуют и учат.

14. Хлысты не признают никакого искупительного значения за крестною смертью Спасителя. В этом случае, они становятся в противоречие не с отдельным каким-либо текстом или изречением, но со всем, вообще, учением Божественного Откровения, содержащимся в книгах св. Писания. Но, для подтверждения сказанного, нами достаточно прочитать: Ин. 3:14–15; 12:32; Мф. 20:28; Мк. 10:45; Рим. 2:7; Мф. 26:28; Ин. 11:51; 1Тим. 2:6; Гал. 4:4; Иак. 5:16; 2Пет. 1:13; 2:1; Гал. 3:13; Рим. 8:3; 1Пет. 2:24; Гал. 6:14; 1Кор. 1:18; Кол. 1:20; 1Ин. 1:7; 1Пет. 1:18; Еф. 1:7; Кол. 1:14; Рим. 3:25; Евр. 9:12. Не признавая искупительного значения крестной смерти Спасителя, хлысты не признают и испорченности человеческой природы первородным грехом. Источником зла они считают тело человеческое, которое, по их учению, создано диаволом. Но победить это зло они, подобно всем, вообще, сектантам, надеются собственными силами, и ни в какой помощи, конечно, не нуждаются. Так как источник зла есть плоть человеческая, то победить зло, по их учению, всегда возможно ее умерщвлением. Достаточно только воздержаться от супружества, мясной пищи, употребления спиртных напитков, курения и нюхания табаку, почаще заниматься радениями, – и зла в мире не будет. Но так ли это? Метафизика хлыстов не отличается основательностью и отсутствием противоречий и в данном случае. Если тело, благодаря посту, воздержанию и другим подвигам, может быть очищено от злых похотей, то, значит, оно не зло само по себе и не может быть, поэтому, источником зла; по крайней мере, таковым оно перестает быть у хлыстов; зло привнесено в него случайно, ибо, что зло по природе, то не может измениться в добро. Хлысты сами утверждают, что природа навсегда останется такою, какова она теперь. С другой стороны, хлысты в своих песнях часто называют Бога Творцом всего видимого мира, но тело человека создается диаволом. Значит, рядом с Богом у хлыстов является еще и другой творец – диавол! В таком случае, Бог уже не есть Творец всего видимого мира. А чем объяснить непонятную гармонию между двумя противоположными началами: Бог создает душу человека, а диавол уже тотчас приготовляет для нее и помещение, в виде человеческого тела! И Свое творение Бог вселяет в творение диавола! Как примирить это? Если бы хлысты, действительно, руководствовались учением Божественного Откровения, на которое они, как мы видели, ссылаются для оправдания своего лжеучения, то они не говорили бы, что тело создано диаволом, ибо слово Божие неоднократно учит нас, что Бог из земли создал тело человека. Они тогда не признавали бы тела человеческого и источником зла, ибо и опыт, и слово Божие (напр., Иак. 3:9–10) ясно свидетельствуют нам, что члены нашего тела не всегда побуждают нас к греху, но участвуют и в делании добра, а Ап. Павел прямо говорит: «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы» (1Кор. 6:15)? «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога?.. Прославляйте Бога в телах ваших» (ст. 19–20).

15. Признавая тело человеческое источником зла, хлысты отвергают супружество (брак); новорожденных детей ненавидят, считая их «грешками» и называя «щенятами». В оправдание своего осуждения брачной жизни, хлысты указывают на то, что Адам и Ева были изгнаны из рая не за нарушение заповеди Божией о невкушении плода от древа познания добра и зла, а за их плотскую супружескую жизнь, которую они устроили по наущению диавола. Эта басня впервые была измышлена еретиками – манихеями. Слово Божие нигде ничего подобного не говорит. Напротив, оно утверждает, что брак был установлен Самим Богом в раю (Быт. 1:28; 2:24). Господь наш Иисус Христос повторил это благословение в Новом Завете (Мф. 19:5; Мк. 10:16). Апостолы подробно раскрыли нравственный смысл брачной жизни (1Кор. 6:16; Еф. 5:22–33). Мало того. Апостолы даже осудили, как еретиков, тех, которые, подобно хлыстам, отрицают супружескую жизнь, как греховное сожительство. Так, Ап. Павел пишет Тимофею (1Тим. 4:1–3): «Дух ясно говорит, что отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, чрез лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением». Отвергнув брак, хлысты, как мы видели, открыли у себя простор самому гнусному разврату, до свального греха и открытого прелюбодеяния включительно; а потому, к ним должно отнести и следующие слова Ап. Павла (2Тим. 3:1, 5–6): «Знай, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут... имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся. К сим принадлежат те, которые вкрадываются в домы и обольщают женщин, утопающих во грехах, водимых различными похотями». Хлысты указывают на монашеский обет безбрачия. Но обет есть дело частных лиц, необязательное для всей Церкви, и вызывается не презрением к таинству брака, а стремлением к высшему служению делу Божию и более точному выполнению таких христианских обязанностей, которые трудно соединимы с житейскими попечениями и заботами о благоустроении семейной жизни. (Сравн. 1Кор. 7:25–38).

16. Хлысты запрещают употребление мясной пищи. В основе этого запрещения, опять-таки, лежит хлыстовская метафизика: с одной стороны, умерщвление плоти, как зла, а с другой – вера в перевоплощение ила переселение душ, соединенная с опасением съесть тело какого-либо своего родственника или другого лица и оскверниться его греховной нечистотой. На этом же чисто метафизическом основании хлысты не пьют вина, кофе, чаю, не употребляют сахару и не едят некоторых овощей, как, напр., луку, чесноку и даже картофеля. Все эти продукты, по их верованию, созданы «врагом», т. е. сатаной. Впрочем, свои метафизические воззрения хлысты и в данном случае тщательно скрывают от собеседников и стараются найти для себя оправдание в книгах Св. Писания и, конечно, не забывают соответствующего монашеского обета. Но о смысле монашеских обетов мы уже говорили и повторяться нет нужды. Впрочем, заметим, что в греческой церкви монахам дозволено есть мясо⁵⁶, – и через это, греческие монахи не перестали быть православными христианами. Что же касается книг Св. Писания, то в них хлысты не могут найти для себя твердой опоры. Правда, в раю, до грехопадения, Бог разрешил людям употреблять в пищу только растения и овощи, не исключая, однако же, ни чаю, ни кофе, ни луку, ни картофеля (Быт. 1:29–31). Но после потопа Бог позволил людям употреблять уже и мясную пищу: «все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу» (Быт. 9:2–3). С этого времени Библия уже часто говорит об употреблении мясной пищи. Авраам угощал своих Трех Странников у дуба Мамврийского маслом, молоком и телятиной. «И они ели» (Быт. 18:8). Исаак любил кушанье, приготовленное из дичи (Быт. 27:4) и ели козленка (ст. 25). Архангел Рафаил, сопутствовавший Товии, ел рыбу (Тов. 6:6). Христос и Апостолы ели не только рыбу (Лук. 24:42–43; Ин. 21:13), но и пасхального агнца (Лук. 22; срав. Исх. 12; Втор. 16). На Иерусалимском соборе Апостолы запретили христианам, обратившимся из язычества, употреблять в пищу только идоложертвенное, кровь и удавлину (Деян. 15:29). Что касается Ап. Павла, то он предоставил христианам широкую свободу относительно пищи. Особенно подробно говорит он об этом в послании к римлянам (гл. 14) и в первом послании к коринфянам (гл. 8 и 10). Вообще, слово Божие смотрит на пищу и даже на пост, как на средство, содействующее нашему нравственному усовершенствованию, но не считает их чем-то самодовлеющим. Все, что продается на торгу, говорит Ап. Павел (1Кор. 10:25, 27) ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести... Если кто из неверных позовет вас, и вы захотите пойти, то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести». Апостол, очевидно, точно следует заповеди Спасителя, Который, посылая учеников Своих на проповедь, сказал им: «если придете в какой город и примут вас, ешьте, что вам предложат» (Лук. 10:8).

17. Пьянство, безусловно, осуждается в слове Божием, как один из тяжких грехов, препятствующий человеку даже войти в Царствие небесное. Уже в Ветхом Завете Господь объявил пьянство среди евреев «отвратительным» для Него (Ос. 4:18). В Новом Завете Спаситель сказал: «Смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством» (Лук. 21:34). Апостол Павел пишет коринфянам: «Пьяницы Царствия Божия не наследуют» (1Кор. 6:10). Он запрещает верующим даже иметь общение с пьяницами (5:11). Римлянам он говорит (Рим. 13:13): «Будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям, ни пьянству». Ефесян (Еф. 5:18) он наставляет: «не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (срв. Ис. 5:11; Иоил. 1:5; Притч. 23:29–35 и др.). Тем не менее, умеренное употребление вина словом Божиим не только разрешается, но и одобряется: срв. Пс. 103:14–15; Сир. 31:36; Еккл. 10:19; Притч. 31:6; 1Тим. 5:23. Вино пили: Авраам (Быт. 14:18), Исаак (27:25), даже Сам Иисус Христос и Апостолы (Лук. 7:34; 22:18; Мф. 26:29; Мк. 14:35). На браке в Кане Галилейской Спаситель претворил воду в вино для вкушения присутствовавших, и вино именно Он избрал веществом для святейшего таинства Причащения. Тем не менее, известно, что и обет совершенного воздержания от вина угоден Господу (Иер. 35). Но такие обеты должны быть соединены со смирением и любовью к Богу, а не с высокомерием и гордостью, как у хлыстов, гнушающихся вина не только по тщеславию, но и по ложному верованию, будто бы, оно есть кровь сатаны.

18. Чай, кофе, сахар и табак суть продукты, потребляемые людьми лишь сравнительно в позднейшее время. В книгах Св. Писания о них ничего не говорится. Тем не менее, и они все-таки не суть произведения сатаны.

19. Для оправдания своих гнусных и отвратительных радений, хлысты, как мы видели, указывают, как на пример для себя, на царя Давида, «скакавшего из всей силы пред Господом» (2Цар. 6:14) по случаю возвращения ковчега Господня из Ваала Иудина в Иерусалим. Но факт этот представляет плохую опору для хлыстов и ничуть не оправдывает их неистовых радений. В Ветхом Завете Бог через Моисея дал потребные наставления народу израильскому, как нужно совершать богослужения и молиться, чтобы угодить Ему; но «скакания» ими не требуется. Господь наш Иисус Христос не указал нам на «скачущего» Давида, как на образец; Сам Он «молился, преклонив колена» (Лук. 22:41); нам заповедал «стоять на молитве» (Мк. 11:25); как на пример, достойный для подражания, Он указал на скромного мытаря, который, «стоя вдали (во храме), не смел даже поднять глаз на небо» (Лук. 18:13) С точки зрения ветхозаветного богослужебного устава, поведение Давида могло казаться даже странным, и жена Давида, Мелхола, несомненно была выразительницей общественного мнения своих современников, когда, «увидев царя Давида, скачущего и пляшущего пред Господом, уничижила его в сердце своем (ст. 16), а по возвращении его в дом, даже сказала ему прямо в лицо: «как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек»! Правда, писатель книги Царств замечает в конце рассказа: «И у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее» (ст. 23). Это было ее наказанием, но – за что? не за самое замечание, а за то побуждение, по которому оно было высказано. В Мелхоле заговорила женская ревность: ей было досадно, что ее муж «обнажился пред глазами рабынь рабов» и она в своей ревности дошла до того, что в глаза назвала мужа «пустым человеком» (выражение весьма оскорбительное); грубою, следовательно, была только та форма, в которой было выражено замечание. Во всяком случае, поведение Давида на этот раз было единичным, исключительным, случайным, а потому и не могло быть ни для кого обязательным примером. Давид пришел в экстаз, в необычайный восторг от радости; а когда человек находится в таком состоянии, он не всегда может удержать себя от выражения своих чувств не в объективно установленных формах. Вот почему у Давида не было подражателей среди присутствовавших на торжестве лиц, его подданных. Он остался одиноким. Даже в последующее время его примеру не следовали ни священники, ни левиты, ни пророки, ни простые евреи. Его поведение не оставило после себя никакого следа в еврейском богослужебном уставе. Тем менее хлысты имеют право ссылаться на него в оправдание своих неистовых радений. Оно находится с ними в непримиримом противоречии, и не имеет ничего общего: у Давида «скакание» было следствием уже раньше охватившего его благодатного восторга, невольным внешним обнаружением его; у хлыстов же происходит обратное: своими скаканиями и нсистовствованиями на радениях они еще только надеются механически «накачать духа» на себя, намеренно стараются вызвать у себя экзальтацию. Таким образом, – что у Давида было следствием, то хлысты надеются сделать причиной и – наоборот. Некоторые легкомысленные писатели отождествляли скакание Давида пред ковчегом с исступленными и бесстыдными плясками языческих корибантов, которые ничем существенно не отличаются от наших хлыстов с их радельными плясками и прыганьями; но за некоторым сходством во внешних чертах, за общностью видимых форм, они не заметили специфического различия в самом религиозном содержании тех и других действий. Если бы вожаки хлыстов были откровенными, то они должны были бы прямо сказать, что образцом для их радений послужило не случайное поведение Давида, вызванное исключительным событием, а внешние механические приемы языческих жрецов, в частности, жрецов Ваала, издавна утвержденные их богослужебным идолопоклонническим ритуалом. Об этом в 3Цар. 18:26 мы читаем следующее: «И взяли они (жрецы Ваала) тельца, который дан был им, и приготовили, и призывали имя Ваала от утра до полудня, говоря: Ваале, услышь нас! Но не было ни голоса, ни ответа! И скакали они у жертвенника, который сделали... Прошел полдень, а они все еще бесновались до самого времени вечернего жертвоприношения». Итак, вот откуда хлысты позаимствовали образец для своих радений и неистовств, а не из случайного поведения Давида.

Слово «шалопут» встречается в литературе XVIII века; им называли людей «сбившихся с прямого пути», ставших на шальной путь, не следующих общепринятым правилам жизни. Но уже в конце того же века шалопутами стали называть, всякого рода, сектантов. В архиве министерства внутренних дел, как и в архиве Св. Синода можно видеть следственные производства с надписями на обложке: «Дело о шалопутской или скопческой ереси» (1832 г.), «Дело о шалопутах, именуемых молоканами или квакерами» (1827 г.), «Дело о шалопутских раскольниках» (1840 г.). В позднейшее время, шалопутами стали называть уже сектантов с определенным вероучением, культом и правильно организованною общиною. Существует, впрочем, очень распространенное мнение, что шалопуты и хлысты составляют одну и ту же секту, и что различие между ними состоит только в названии: одних и тех же сектантов в одной местности называют хлыстами, в другой – шалопутами. В таком смысле высказался даже третий всероссийский миссионерский съезд, бывший в Казани в 1897 году. Но этому мнению противятся сами шалопуты, никак не желающие смешивать себя ни с одним хлыстовским толком. Не согласны с ним и некоторые православные миссионеры, сталкивающиеся с шалопутами, и близко их знающие⁵⁸. И нам кажется, есть серьезное основание для того, чтобы не смешивать эти две секты. Правда, у шалопутов есть много общего с хлыстами: те и другие одинаково смотрят на книги Св. Писания Ветхого и Нового Заветов, и в одинаковом смысле изъясняют их; у тех и других есть «христы», «богородицы», «пророки», «евангелисты» и т. п.; те и другие придают важное значение «раденьям», «шалопуты» – название народное, сами же сектанты этого толка, как и хлысты, называют себя «духовными христианами» или даже «братьями духовной жизни». Тем не менее, между верованиями хлыстов и шалопутов нельзя не видеть и существенного различия. Так, напр., у хлыстов «Христом» может быть только мужчина, а у шалопутов – «Христом» может быть и женщина: у петербургских шалопутов в настоящее время «Христом», именно, и состоит женщина Д. – жена одного дворника⁵⁹. У хлыстов «богородицей» бывает только женщина, а у шалопутов «богородицею» может быть и мужчина и даже целая шалопутская община. У хлыстов Христос воплощается в человека, a у шалопутов – наоборот, скорее, человек вселяется в Христа. Вот, что, напр., поет шалопут, обращаясь к Христу:

Кто с любовью соединится,

Тот в Тебя вселится,

Новой жизнью народится,

Младенцем явится.

Кто младенцем явится,

Сердцем обновится,

А кто сердцем обновится,

Тот духом крестится,

А кто духом крестится,

Тот в Тебя вселится…

С дальнейшими различиями между вероучениями хлыстов и шалопутов мы познакомимся при изложении лжеучения последних. Что же касается сходства между ними, то оно естественно уже потому, что шалопутство выродилось из хлыстовства.

Местом первоначального появления и распространения шалопутства была Тамбовская губерния и потому, для шалопута Тамбов – такая же святыня, как для мусульманина – Мекка. Шалопут произносит даже не «Тамбов», а «Там бог». Там они, впрочем, долгое время назывались (да и теперь еще называются) богомолами. В настоящее время шалопуты встречаются уже по всей России; но больше всего их на северном Кавказе и в Малороссии: в губерниях – Полтавской, Екатеринославской, Харьковской, Воронежской, Херсонской, Таврической, Курской, в области Войска Донского и др.

Основателем и первоначальным распространителем шалопутства, как одной из хлыстовских разновидностей, сами шалопуты считают не Данилу Филипповича или Суслова, которых они даже не знают, а известного хлыстовского лжехриста, крестьянина села Перевоза, Кирсановского уезда Тамбовской губернии, Аввакума Ивановича Копылова, который жил в начале XIX века. Но Копылов непосредственным виновников шалопутства не был: он и начал, и кончил хлыстовством. После его смерти, преемниками его по управлению хлыстовскою общиною и по распространению хлыстовского лжеучения были: бездарный и флегматичный сын его, Филипп и пронырливый, энергичный и честолюбивый работник его, крестьянин того же села Перевоза Перфил (т. е. Порфирий) Петрович Катасанов (Котасанов или Кутасанов)⁶⁰.

Сначала эти сектантские главари жили между собою дружно, были единомысленны и энергично вели пропаганду; но потом между ними вышли нелады из-за понимания каких-то пунктов вероучения и из-за вопроса, кому быть «Христом» в общине – сыну или работнику Копылова и какому рождению, как праву на достоинство «Христа», отдать преимущество – духовному или плотскому. Дело кончилось тем, что Перфил (шалопуты зовут его, обыкновенно, «Перфиша») Катасанов отделился от Филиппа и тем положил начало новой секте – богомолов или шалопутов. Есть известие, объясняющее, откуда Перфиша позаимствовал свое шалопутское учение. Вскоре после смерти Аввакума Копылова он не захотел оставаться работником у его сына и поступил кучером к какому-то помещику, у которого был хороший знакомый – поляк или немец. Однажды помещик вместе со своим другом долго ездил по полям, обозревая свое имение. В это время поляк захотел увлечь помещика каким-то новым вероучением. Помещик не увлекся, а кучер, внимательно слушавший беседу седоков, усвоил его и начал распространять среди своих односельчан. В этом рассказе верно указание на то, что шалопутство во многом обязано своим происхождением влиянию немецкого либерального протестантизма⁶¹.

Вместе с Катасановым отделились от Филипповой общины и некоторые другие последователи хлыстовства, – в числе их – лжепророк Ефим Кузьмин и лжебогородица Лукерья Комбарова.

По верованию шалопутов, в жизни каждого из их «христов» должна повториться, по крайней мере, в существенных чертах жизнь «евангельского Христа». И вот, всю жизнь Перфиши они обрисовывают чисто евангельскими чертами – от рождения до воскресения из мертвых. Для этого, конечно, требуется слишком пылкое воображение и шалопутская способность к иносказательности и аллегориям. Вифлеем у шалопутов – это их община или «виноградник», «сад» (вместо хлыстовского «корабля»); волхвы, поклоняющиеся шалопутскому «христу», – это русские православные люди; звезда, указывающая путь православным ко «христу», – это народная молва, слава о Перфише; Ирод – православный архиерей, желающий уничтожения шалопутского «христа». По Евангелию, волхвы возвратились домой иным путем – по шалопутскому пониманию, это значит, что, уверовав в Перфишу и поклонившись ему, православные оставили церковь и обратились в шалопутство. Катасанов был сослан в Закавказский край за участие в убийстве одной женщины, оказавшейся опасной для его пропаганды; по шалопутскому преданию, он пролил за людей свою кровь и умер крестною смертью; поэтому в честь его шалопуты поют:

... мы беседовали

Про тебя, свет государь наш

Про твои страды – мученья,

Из очей слез теченья,

Что за нас, свет, пострадал,

На кресте плоть распинал,

Кровь пречисту проливал

И покровом покрывал.

Катасанов умер только 9-го декабря 1886 года; но легенда уже успела украсить его таким ореолом славы, что для шалопутов он стал предметом божеского почитания, как Данила Филиппович для хлыстов. Шалопуты уверены, что он воскрес из мертвых и, вознесшись на небо, ныне управляет вселенною. Еще при жизни своей он рассылал повсюду множество проповедников своего лжеучения, но особенное свое внимание обратил на южную Россию и Кавказ. После его смерти, его преемником по управлению всеми шалопутскими общинами в России стал Ейский мещанин Роман Петрович Лихачев, проживавший в станице Старощербиновке, Кубанской области. Но скоро он встретил себе сильного и властолюбивого конкурента в лице мещанина г. Георгиевска, Ставропольской губернии, Петра Лардухина (или Лардугина), который не любил выбирать средств для устранения противника, ставшего ему на дороге, хотя бы для того потребовалось и убийство. В настоящее время, среди шалопутов большое значение имеет бывший солдат Григорий Шевченко, пропагандирующий шалопутское лжеучение, преимущественно, в малороссийских губерниях – человек «продувной» и корыстолюбивый, служивший недавно в батраках, а ныне считающийся в Александрополе самым богатым человеком.

Шалопуты очень любят читать книги Св. Писания, но только, как книги поучительные и назидательные, не признавая за ними даже исторического значения. Еще более, чем хлысты, они пользуются приемами иносказательного и аллегорического толкования. В этом отношении наивность их доходит до смешного. Так, напр., Адам, по их изъяснению, не есть собственное имя, а нарицательное, обозначающее, вообще, всякого грешника, которому предстоят вечные мучения в аду. Слово Адам они разделяют на два слога: ад и ам, утверждая, что ам значит ем, пожираю, поглощаю, а потому Ад – ам, по их объяснению, обозначает того человека, которого съест или поглотит ад. Змий, соблазнивший Еву, по толкованию шалопутов, есть тело каждого человека, которого съест или проглотит ад. Змий – источник чувственных похотей и страстей, т. е. сам человек. Шалопуты произносят не «змий», а в женском роде – «змия»; затем разбивают эго слово на два слога и у них получается: змий – я, т. е., я сам змей-искуситель. И чем казуистичнее толкование, тем большим значением оно пользуется у шалопутов. Конечно, такое толкование Библии возможно только у сектантов, которые, руководствуясь, будто бы, непосредственными откровениями духа, не нуждаются в ее руководительстве. Какая горькая ирония судьбы: шалопуство началось повелением Бога его основателю – «по книгам доходить, как спасать душу», а окончилось отрицанием всякого знания этих же самых книг. Копылов, будто бы, лазил на дно Волги, чтоб найти Библию, брошенную туда Данилою Филипповичем, а его последователи снова кидают ее туда же: Танталова работа!

В сравнении с хлыстовством, у шалопутов представляется более или менее оригинальным их учение о Христе, Св. Духе, Богородице и пророках. Бога Троичного в Лицах, в смысле богооткровенного учения, шалопуты не знают, как не знают его и хлысты. Они веруют только во единого Бога. Христос не есть второе Ипостасное Лицо в Боге. Он есть лишь форма известного обнаружения Божества или, вернее, обнаружение спасительной силы Божией. Он есть ум, премудрость, слово Божие. Сыном Божиим Христос может быть назван не в собственном, а только в иносказательном смысле, насколько можно говорить, что слово Божие или мудрость рождается от Бога. Дух Святой, по верованию шалопутов, так же не есть лицо или Ипостась; Он есть сила Божия очищающая, просвещающая и освящающая людей. О боговоплощениях и душепереселениях в хлыстовском смысле шалопуты ничего не знают. Спасение людей, по их учению, может быть совершено только при взаимном воздействии обеих сил Божества – Христа (т. е., слова) и Духа, причем, деятельность Духа должна предшествовать деятельности Христа и затем споспешествовать ей. Без предшествующего воздействия Духа на человечество немыслима и деятельность Христа, а, следовательно, невозможно и спасение человечества. Таким образом, подобно всем, вообще, мистикам, шалопуты приписывают Духу Божию гораздо больше значения в деле человеческого спасения, чем Христу. Как ум или слово Божие, Христос есть безусловная святость и совершеннейшая чистота; человек, оскверненный своими грехами, есть «срамота» и «скверна», как и весь мир, который во зле лежит. Но какое общение света со тьмою? Ни человечество в своем греховном состоянии не может воспринять в себя Божественного слова или Христа, ни Христос, как слово Божие, по своей чистоте и святости, не может снизойти с неба на землю, не может вселиться в человечество или отдельного человека, чтобы в нем находиться и через него действовать в интересах спасения людей, а, между тем, как человек говорит только тогда, когда он во плоти, так и слово Божие может существовать и действовать только во плоти человека. В чем же дело? Нужно, чтобы человечество, подобно ветхозаветным пророкам, было предочищено и подготовлено к восприятию Божественного слова или Христа. Вот почему раньше воплощения слова Божия необходима для человечества предваряющая, очистительная и подготовительная деятельность Духа Божия. Дух Божий должен сначала найти, очистить и освятить ту девственную утробу, которая должна родить Христа. Такой утробой оказывается, прежде всего, среда или общество людей, в котором должно воплотиться слову Божию – Христу, те «белые овцы» или «истинные чада света», которые «и постятся, и молятся, и все в небушко глядят», те «сиротушки, гонимые, сердцем сокрушенные, душой умиленные», которые жаждут света, истины и добра, и не находят выхода из своей греховной жизни. Таким образом, истинною «богородицей» или, точнее, «христородицей» для шалопутов является не отдельное лицо, а целое общество избранных. «Разве мыслимо, – говорят шалопуты⁶³, – чтобы дева могла родить? Под девою нужно разуметь землю (т. е. среду, общество), которая при содействии Духа рождает Христа». Но, так как общество состоит из отдельных лиц, из которых наибольшее содействие появлению слова Божия может быть оказано только одним его членом, то учением шалопутов не исключается, а даже необходимо предполагается, существование и отдельных «богородиц». Общество шалопутов рождает Христа, но – только при посредстве какого-либо отдельного лица из числа своих членов.

По аллегорическому выражению шалопутов, общество должно устроить и утвердить в своей среде («винограднике» или «корабле-синоде») «златой престол для Христа», должно выделить «пречистую плоть» и «девственное тело», в которое могло бы вселиться «Божье слово – Христос». Так как Христос вселяется в человека или, что то же, воплощается, рождается не телесно, ибо слово Божие тела не имеет, а духовно, то, по верованию шалопутов, «богородицей» может быть не только женщина, но и мужчина. Кто приготовит «златой ковчег» для слова Божия, т. е., кто воспитает человека, способного воспринять в себя и возвещать другим слово Божие, тот и родил его (духовно), тот и «богородица»; а, так как пред Богом нет ни мужеского пола, ни женского, то и «златым ковчегом», воспринявшим в Себя слово Божие, или Христом может быть как мужчина, так и женщина. Но кто и как может воспитать само общество к восприятию и рождению из себя Христа? Через кого в этом направлении может действовать на общество очищающий, просвещающий и освящающий Дух Святой? Для разрешения этого вопроса шалопутам пришлось создать в своем обществе особый институт пророков. Но пророки шалопутские не то, что пророки хлыстовские. Они – не плясуны и не организаторы только неистовых радений, а воспитатели общества, его пестуны. Приняв в себя Духа Божия, они должны руководиться только одними его внушениями и откровениями. Как сосуды и носители благодатных даров, они должны отличаться святостью жизни, безукоризненностью своего поведения и быть ревностными блюстителями веры и нравственности шалопутов. Как богодухновенные прозорливцы, они должны знать все – настоящее, прошедшее и будущее. Они должны проникать в самые сокровенные помышления всех членов своего «виноградника», знать их мысли и намерения. Не только их право, но и обязанность – обличать, запрещать, карать, без всякого страха и лицеприятия, людские пороки и недостатки добродетелей. Вот как описывается цель «пророческого служения» в одном из шалопутских кантов:

Батюшка Спас

Послал грозного пророка

Разыскать все пороки.

Он послал свою надежу

С животворною водой:

Коренушки обливать,

Златы ветки поливать

В другой песне:

А наш батюшка – пророк

Покатил, свет, на восток;

Строгий пастырь своему стаду

Загоняет овец в ограду,

Чтобы овцы не бежали.

Веру в Бога все держали,

Своего пастыря боялись,

От него бы научались.

Он хороший стаду пастырь,

У него небесный пластырь:

Всякому боль он излечает.

Кто батюшку величает;

Тем милость подает,

В ком дух чистый поет.

Он и строгим судом судит,

Кто без батюшки жить будет.

Господь ему приказал–

Все секреты рассказал:

Как со стадом поступать

Казной божьей откупать.

Все он стадечко убирает,

По закону разбирает

Веру, кротость, чистоту... и т. д.

Наконец, обязанность шалопутского пророка состоит еще в том, чтобы предсказывать об имеющем родиться Христе и удостоверять пред обществом истинность Христа, когда он уже явился на земле.

Конечно, и каждый шалопут имеет в себе духа божия, но не в такой мере, как имеют его пророки: на каждого шалопута дух изливается по мере сил его или – что то же – по степени его нравственного совершенства и святости. Христы и пророки у шалопутов встречаются реже, чем у хлыстов. У них даже может и совсем не быть их, если в обществе царит нравственная распущенность; тогда их места занимают «батюшки», «пресвитеры» и «старшие братья». «Богородица» только тогда бывает налицо, когда есть и рожденный ею «христос»; в другое же время шалопуты довольствуются простыми «матушками». «Батюшки» и «пресвитеры» носят длинные волосы и одежду, наподобие духовных лиц Православной Церкви. Само собою понятно, что «христос» может пребывать только среди шалопутов, которые именуют себя «святыми» и «чистыми»; среди не-шалопутов Христа нет.

В деле нравственного усовершенствования, шалопуты приписывают чрезвычайно важное значение посту и молитве. Бывали случаи, что от строгого поста некоторые из них даже умирали⁶⁴. Христы и пророки должны подготовляться к своему служению непременно сорокадневным постом. Начать поститься, по терминологии шалопутов, значит «залечь на пост», потому что во все время поста они, обыкновенно, лежат неподвижно на постели.

Раденья бывают и у шалопутов, но не такие неистовые и безобразные, как у хлыстов. Свои раденья шалопуты называют не иначе, как «пророческими или апостольскими литургиями». Сначала они поют, по церковным книгам, вечерню, а иногда и заутреню, читают акафисты, отправляют молебны и панихиды со всеми ектениями и возгласами. Около полуночи начинаются раденья в собственном смысле – «одиночные», «круговые», «крестовые» и т. п.; но мужчины радеют отдельно от женщин. Свального греха у шалопутов, кажется, не бывает; брак они отвергают, как и хлысты, допуская «христову любовь».

Нет сомнения, что лжеучение шалопутов несколько выше, чище, осмысленнее, а потому, и несколько снисходительнее к нему относятся, чем к лжеучению хлыстов. Но, тем не менее, и оно содержит в себе такие нелепости и самопротиворечия, что с ними могут мириться только люди, стоящие на низком уровне, как умственного, так и религиозно-нравственного развития.

Шалопуты отвергли всякое значение книг Св. Писания, как источника вероучения и нравоучения и даже как исторического памятника Божественного Откровения, как это сделали и родственные им хлысты. Но зато, подобно хлыстам, и они лишили себя возможности иметь правильное представление о Боге и Его свойствах, а также о человеке и его греховной природе. Мало этого. Все их верования вообще, как ни на чем необоснованные, оказываются произвольными и полными противоречий. Вот несколько примеров. «Без предварительной деятельности духа, очищающего и освящающего грешных людей, говорят шалопуты, Христос, как безусловная святость и чистота, не может снизойти на землю и вселиться в мир, который во зле лежит, т. е., в людей погрязших во грехах». А как же, спрашивается, Дух Святой может сходить на грешников? Или Он не так чист и свят, как Христос? Но ведь Он, как и Христос, по верованию шалопутов, исходит от Бога; а от Бога может ли исходить нечистое, греховное? Это противоречие у шалопутов навсегда остается неразрешимым. Далее, – в деле спасения рода человеческого (собственно, одних шалопутов), Дух Святой предваряет Христа; Он очищает и освещает людей, так как Христос может воплотиться только в обществе святых и избранных. Так учат шалопуты. Но, если Дух Святой Сам уже и очищает, и освящает людей: то зачем еще Христос должен снисходить на землю? Что Ему здесь делать? Все, что нужно шалопутам, уже ведь сделано Духом Святым: они и очищены от грехов, и освящены еще до нисхождения Христа на землю. Для искупления шалопутов? Но они и без того святы; а последствий прародительского греха они не признают. Правда, в одной песне, как мы видели, они поют, что Катасанов был распят и пролил за них кровь. Но 1) Катасанов не был распят, а умер совершенно естественной смертью; 2) кровь он пролил не свою, а убитой им женщины; 3) смерть его не имела никакого искупительного значения ни для кого из шалопутов, ибо никого из них ни от чего она не искупила. Это – второе противоречие, из которого шалопуты никак не могут выпутаться.

Взгляд шалопутов на Христа – чисто немецкий, рационалистический. В их «Христе» Бог не воплощается. Христа шалопутского производит, или рождает, само шалопутское общество – «земля», а не небо. Прямо сказать: своими естественными силами общество воспитывает благонравного или благочестивого человека, способного возвещать слово Божие или волю Божию. Эго и есть шалопутский «Христос». Шалопуты утверждают, что такой «Христос» может явиться только среди общества чистых и праведных; у нечистых людей «христа», т. е., благонравного и благочестивого человека, не может быть. Это – правда: тысячи нечестивцев не могут воспитать из своей среды ни одного благочестивого человека. Но шалопуты не замечают нового самопротиворечия, в которое они впадают. Если общество шалопутов само из себя производит своего «христа», то как же они утверждают, что Христос исходит от Бога? С другой стороны – если общество само рождает Христа, то оно выше Его и в Нем не нуждается. В самом деле, зачем ему нужен Христос? Учить словом Божиим, как нужно жить и веровать? Но для этого у них есть пророки.

Что касается учения шалопутов о пророках, то оно так же полно противоречий. По своему рангу, пророки стоят ниже «христа» и даже подчинены ему. Но в действительности, они выше и важнее его. Без пророков не было бы никогда у шалопутов и «христа». Они ведь создают самое общество «святых»: они ведь «ведут стадо туда, где праведный Судья»; им ведь «Господь приказал и все секреты рассказал»; только благодаря им, и общество, как «собирательная богородица», оказывается способным рождать «христов». Таким образом, и здесь приходится сказать, что шалопутам «Христос» не нужен; они прекрасно могут обходиться и без него. С этим заключением, несомненно, должны согласиться и шалопуты: сами они утверждают, что иногда можно быть и без «христа», место которого могут занимать разные «батюшки», «матушки», «пресвитера» и «старшие братья».

Пророки у шалопутов, если судить о них по шалопутским песням, должны быть личностями идеальными; образ их взят от ветхозаветных пророков. Но ветхозаветные пророки были посланники Божии, водимые Духом Святым. «Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духов Святым» (2Пет. 1:21). Шалопуты уверяют, что таковы именно и их пророки. Они признают их не только богодухновенными посланниками Божиими, но и людьми высокого нравственного совершенства, безупречными по поведению, святыми по жизни. Но так ли это на самом деле? Соответствует ли в действительности то, что говорят шалопуты о своих «христах» и «пророках»? К сожалению, мы имеем в своем распоряжении много фактов, которые с несомненностью убеждают нас в том, что все шалопутские «христы» и «пророки» были самые дурные и безнравственные люди. О первом их «христе» Катасонове, которого они не перестают боготворить и ныне, мы знаем, что из мести и простого опасения, он убил женщину, за что судом был осужден в ссылку. Его преемник, Лардухин, был человек крайне корыстолюбивый и развратный, готовый на всевозможные преступления: он приказал убить одного лжехриста, в котором видел своего конкурента и которого заподозрил в измене. Он держал в своих руках всех шалопутов Терской области и Закавказья то страхом смерти, то ложью и обманом: лгал им, что к их секте принадлежит император Александр III-й и что он в Гатчине бывает у него запросто⁶⁵. Лихачев и Шевченко, по своим нравственным качествам, не уступают Лардухину⁶⁶. А вот, что пишет в печатном письме петербургским шалопутам об их «христе» О-ве их бывший единоверец, прося так же печатью уличить его, если он говорит неправду⁶⁷: «Вы веруете, будто бы в О-ве Христос. Страшно даже подумать, до какого богохульства вы дошли: даже от одной мысли об этом волосы на голове дыбом становятся. Вы вдумайтесь хорошенько, может ли что быть доброго от пьяницы и страшного блудника, как О-в, женившийся на второй жене, когда еще первая жива. Кроме того, он всех вас обобрал; вы ведь сами должны хорошо знать, что простота ваша стоила кому рубли, кому сотни, а одному последователю и тысячи рублей, а вся таблица простоты вашей, по моему подсчету, простирается до 24,000 рублей; говорю что не на ветер, а имея верные данные, могу подтвердить, назвав по имени каждого благодетеля. О-в такой человек, что не только нельзя назвать его «Христом», но и порядочным человеком. Если бы описать все его поступки и действия, то у читавших волосы бы дыбом встали и мурашки заползали; но чувство скромности не дозволяет мне распространяться обо всех подробностях». К сказанному нужно прибавить, что у петербургского шалопутского «христа», о котором идет речь, кроме двух жен, было еще до десяти «духовных сестер»⁶⁸, а за буйство и драки в пьяном виде он несколько раз был подвергаем аресту при полиции⁶⁹.

Шалопутские «христы», в минуты откровенности, сами смеются над собою, когда их величают «христами» и воздают им божеские почести. По крайней мере, это нужно сказать о петербургской «бабе-христе», жене дворника, малограмотной, самолюбивой, хитрой и своенравной женщине⁷⁰. Когда ей объявили, что она – «христос» и стали перед ней на колена, целуя ее ноги, она в интимной беседе с «евангелистом» спрашивала его, смеясь: «А что, Коля, может ли баба «Христом» быть?»⁷¹.

Шалопуты уверяют, что их пророки отличаются прозорливостью и знают не только все дела, но и тайные помышления людей. Но эта прозорливость шалопутских пророков, на которой они создают свою репутацию и популярность, говорит только не в пользу их нравственной безупречности. Вот, что рассказывает об этом человек, близко знающий быт шалопутов⁷². «На практике это угадывание человеческих помышлений происходит, обыкновенно, очень бесхитростно и может не вызвать снисходительной улыбки только у чересчур наивных простецов. Вот образчик такого пророческого прозрения. Приходит в собрание «сестрица», только что поступившая в секту. И вот, пророк, чтобы дать ей с первого же разу почувствовать, с кем она имеет дело, напускается на нее с, такого рода, обличением: «сестрица! что ты сделала с нашей братией? Ведь ты их всех потоптала ногами; зачем ты шла сюда с мирскими помышлениями? Ведь от Духа Святого ничего не скроешь». Подделка под пророческое прозрение, разумеется, грубая, но для невежественного ума может зауряд сойти за чистую монету». Гораздо худшее раскрывает, бывший у шалопутов более четырех лет евангелистом, о проделках шалопутских прозорливцев. Оказывается, что ради своей популярности они не брезгуют никакими средствами, пуская в ход и ложь, и обман, и фискальство, и шпионство⁷³.

Те пункты лжеучения, которые у шалопутов общи с хлыстами, здесь нет нужды подвергать особому разбору, во избежание излишнего повторения.

Секта новохлыстов обнаружена только в конце XIX века и потому, еще мало исследована⁷⁴. Сначала она была распространена только в Кубанской области и, главным образом, в станицах: Зассовской, Владимирской, Тульской, Кужорской и Упорной; но в последнее время новохлысты появились уже и во многих южно-русских губерниях. Основателем этой секты признается бывший хлыст, майкопский мещанин Евдоким Козин, на воззрениях которого сильно отразились пантеистические и материалистические идеи нашего времени. Его ревностным сотрудником по распространению сектантского лжеучения состоит некто Бондаренко. Секта эта, несомненно, выделилась из хлыстовства, но имеет свои резкие характеристические особенности, которые делают ее отдельной от хлыстовщины и вполне самостоятельной сектой.

Книг Св. Писания, как Ветхого, так и Нового Заветов эти сектанты, подобно хлыстам, вообще не признают источником ни вероучения, ни нравоучения. «Ми принимаем из Писания только то, – говорят новохлысты, – что нам нравится, а что не нравится, то отвергаем и работаем собственным умом». Таким образом, единственным источником вероучения и нравоучения новохлысты признают человеческий разум. Можно было бы, поэтому, подумать, что секта новохлыстов будет носить характер исключительно рационалистический, но, в действительности, в ней больше мистики, чем рационализма.

В существенных чертах вероучение новохлыстовской секты состоит в следующем. Бог есть дух вечный, всемогущий, вездесущий, внутренне пребывающий во всем движущемся. Он есть сама, движущая весь животный мир, сила. Все, что обладает, присущей от природы, способностью самостоятельного движения, имеет внутри себя Бога или, вернее, частицу Божества, так что всякое животное, даже последняя козявка имеет в себе Бога. Отдельно от мира и самобытно – Бог не существует. Он разлит неравными частями во всем животном мире; но сознает себя, как Бога, только в человеке, и то – в одних лишь новохлыстах. До творения видимого мира, Бог не имел лиц Пресвятой Троицы; Троица явилась уже перед самым сотворением мира. До того же времени, от вечности существовала какая-то неопределенная масса, в которой и пребывал Бог-дух. Желая создать мир, Бог, прежде всего, сам начинает отделяться от этой бесформенной массы, чтобы из нее уже создать вселенную. Но, так как Бог устроил мир словом, а дух без плоти говорить не может, то Бог, прежде устроения мира, стал набирать на себя плоть пречистую, подобно тому, как бабочка набирает сама на себя красивые цвета. Одевшись плотью в форме человеческого тела, Дух уже мог говорить, и тогда-то Он получил возможность из массы творить мир словом. Таким образом, в момент принятия на себя плоти Духом, появляется и Троица: первое лицо – дух, второе – плоть и третье – слово. Проще: Бог – тот же, во плоти, человек, только бесконечно могущественнее обыкновенных людей. Одновременно с Богом из той же самой массы отделяются части, из которых впоследствии Бог сотворил солнце, луну и звезды, а Сам, оставшись на земле, создает все ныне существующее, и человека.

Адам не есть единственный родоначальник человечества; и до него было так же много людей, как и других созданных тварей. Но люди эти по своей жизни не отличались ничем от животных, потому что не знали, что они сотворены по образу Божию. Когда же Бог избрал одного из них и просветил его, или – другими словами – когда дух вошел в человека, тогда только последний узнал, что он сотворен по образу Божию, через что получил блаженство или рай – духовный и внутренний. От него произошел род людей благочестивых, т. е., новохлыстов. Но через несколько поколений один из рода благочестивых, могший уже от своих родителей получить духа и блаженствовать, был прельщен природой: жил, как ему хотелось, проливал даже кровь братьев, за что и изгнан был из рая, т. е., лишился духовного блаженства. Это и был библейский Адам, имя которого значит «изгнанник». Первый же, созданный Богом, человек, неизвестно как назывался.

Бытия духов бесплотных новохлысты не признают. Ангелы, по их учению, непременно должны иметь тела, иначе они, как духи без «перегородки», т. е., без тел, все слились бы между собою, подобно тому, как воды, если не заключены в известные сосуды или не разделены природными препятствиями, должны непременно слиться в одну массу. Ангел живет в каждой отдельной личности человеческой, т. е., проще: каждый человек есть ангел. Все такие ангелы разделяются на три группы: видимых, невидимых и злых. Видимые – это новохлысты, ибо они видят Бога; невидимые – все не-новохлысты, ибо они не видят Бога; злые – новохлысты, не живущие, однако же, по их заповедям. Зло в мире происходит не от злого духа, а от самого человека или, вернее, от природы, которою прельщается человек.

Иисус Христос, по учению новохлыстов, был совершению обыкновенным человеком. Родился Он, как и все люди; никаких чудес Он не творил, да и не мог творить, потому что их на земле никогда и не было. Но Он имел в Себе Духа Божия и посвятил всю Свою жизнь тому, чтобы свидетельствовать словом о Боге. Слово Его в некоторых вселилось, вследствие чего, они приблизились к Богу. Но многие из людей не поняли Его учения и распяли Его, почему Он назван Христом, т. е., «распятым». После смерти, Христос воскрес, но воскрес только Своим учением в душах Своих последователей, и вознесся на небо, т. е., «на них бо» – на главы Своих учеников духом. Он придет и вторично, но не как Бог, а как могущественный человек, который будет жить на земле несколько лет, и слава о Нем пройдет по всему миру. Придет Он для того, чтобы обличить не принявших новохлыстовского учения. Обличение Его будет так сильно, что совесть каждого человека, как бы, сожжет его, во избежание чего и нужно всем спешить вступлением в секту новохлыстов.

О загробной жизни новохлысты учат так: каждый человек, как и каждое животное, состоит из тела и души; только новохлысты вместо души имеют в себе духа Божия, который вселяется в них в виде маленького человека в невидимой бессмертной плоти. Когда умирает новохлыст, то его дух вместе с невидимой своей бессмертной плотью или тотчас же, или некоторое время спустя, вселяется в другого новохлыста. Поэтому хлысты, в действительности, не умирают никогда, а живут в сектантах и будут жить в них, пока путем переселения из одного сектанта в другого не усовершенствуются в своем развитии до того, что на земле им не будет уже места. Тогда они обратятся в звезды, которые с неба блистают светом на грешную землю. Что же касается обыкновенных людей – не-новохлыстов, то их души, по разлучении с телом, вселяются в различных животных и насекомых, и будут перевоплощаться до тех пор, пока не попадут в таких людей, которые будут способны просветиться словом, т. е., стать новохлыстами.

Эсхатологическое учение новохлыстов кратко и просто: ни рая, ни ада нет, ибо ни того, ни другого никто никогда не видел. Существует только постоянный круговорот переселений душ из людей в животных и обратно. Земля и весь видимый мир со всеми населяющими его живыми существами навсегда останутся в том виде, в каком находятся и теперь.

Нравоучение новохлыстов выражается приблизительно в следующих «заповедях»: не убивай делом и словом, не кради, не суди, не завидуй, оказывай помощь каждому, если только это принесет ему пользу, трудись и не гордись, просвещай других словом, т. е., пропагандируй учение своей секты. В пищу употреблять можно только все растительное и молочное; употребление же в пищу мяса строго воспрещается на том основании, что, заключающаяся в мясе, кровь затемняет ту невидимую бессмертную плоть в каждом сектанте, в которой пребывает разумный дух его. Но, что самое мерзкое, самое нечистое из употребляемого людьми в пищу, так это – яйцо, потому что в яйце заключается потенциально не только мясо будущего цыпленка, но и все насекомые, все гады, все нечистое, так как курица, кроме зерен, ест насекомых и червяков, копается в грязном навозе и т. п.

Секта новохлыстов пока не выработала еще своего самостоятельного религиозного культа; а, как выродившаяся из секты хлыстов, удержала и все их обряды при молениях, начиная с пения хлыстовских песен и кончая радениями. С Православной Церковью она разорвала даже и внешнее общение. Поэтому никаких обрядов при браках, рождении и погребении у новохлыстов не бывает. Взял жену, как работницу, значит – женился; родился ребенок в семье, – мать дает ему имя; умер кто, – отнесли, зарыли его в землю, – вот и все...

Секта новохлыстов, само собою понятно, уже не может быть называема христианской. В ней не осталось ничего из того, чему учит Божественное Откровение, заключающееся в книгах Св. Писания Ветхого и Нового Заветов. Поэтому и миссия в борьбе с нею не может опираться на этот важнейший источник христианского вероучения и нравоучения. Никакие доводы, созданные на этой почве, как бы они ни были убедительны сами по себе, для новохлыстов не могут иметь никакого значения, ибо они берут из Писания только то, что им нравится, а то, что не нравится, они отвергают. Ясно, что для борьбы с ними миссия должна отыскивать иные средства.

Только по недоразумению можно называть новохлыстовскую секту даже и религиозной вообще. Она вышла не из естественной религиозной потребности человеческой и никаких элементов из всех существующих религий она в себя не восприняла, ибо хлыстовские радения не могут быть названы существенной составной частью какой-либо религии. Даже у хлыстов они находятся лишь в механической связи с их общими догматическими верованиями.

Новохлысты уверяют, что над учением своей секты они работали собственным умом. И это – неправда, или же работа их была крайне ничтожной. Новохлыстовская секта есть прискорбный результат того зловредного влияния, которое в последнее время так усиленно старались производить на малоразвитых крестьян их интеллигентные просветители, сами сбившиеся с пути, по причине слепого, некритического увлечения крайними и односторонними западноевропейскими лжефилософскими учениями. Эта секта представляет собою странную, непродуманную, пеструю смесь отдельных отрывков этих учений: в ней есть и пантеизм, и материализм, и антропологизм, и дарвинизм, и даже толстовское вегетарианство. Итак, вот та почва, на которой миссионеру нужно вести борьбу с новохлыстовством.

Своей задачей православный миссионер должен поставить, прежде всего – обнаружение несостоятельности тех метафизических положений, которые услужливо навязаны новохлыстам извне. Этого он может достигнуть указанием тех многочисленных противоречий и нелепостей, в которых путается новохлыстовство. Для примера, здесь достаточно остановиться на некоторых – важнейших.

1. Бог – говорят новохлысты – пребывает во всем движущемся; в неорганическом мире Его нет. А как же они называют Его вездесущим, если Бог не имеет никакого отношения к природе неорганической; откуда же ее красота, восхищающая человека? Кто установил ее стройные законы? Кто управляет ее силами? Чем объяснить ее целесообразную и законосообразную деятельность?

2. Бог – по учению новохлыстов – вселяется в души людей, хотя бы только и в новохлыстов: души таких людей после смерти превращаются в звезды; звезды – тела неорганические: где же остается Бог, если Его нет и в звездном мире?

3. Бог – учат новохлысты, – достигает Своего самосознания только в человеке (мысль чисто гегельянская, неизбежно ведущая к атеизму и обоготворению человека!); следовательно, до сотворения мира и человека Он был в бессознательном состоянии. Каким же образом у Него, существа бессознательного, могла явиться мысль о чем бы то ни было, а, тем более – о сотворении мира?

4. Новохлысты утверждают: ангелы, как духи, нуждаются в телах или «перегородках», иначе они, подобно водам, слились бы между собою в одну массу; Богу же, как духу, даются даже две «перегородки»: тело человека и Его собственное, какое-то тело эфирное. Как же, при этих двойных «перегородках», Он может быть вездесущим? Что делается с ним в тот промежуточный момент, когда Он вынуждается быть без «перегородок», оставив тело умершего человека и не вселившись еще в какое-либо другое тело?

5. Единый от вечности, Бог становится троичным перед творением мира, думают сектанты; собственно, о троичности лиц здесь нет речи, ибо ни плоть, ни простое слово не суть лица; но здесь ясно говорится о происшедшей в Боге перемене: бесплотный получает плоть, не говоривший, усвояет способность говорить. Но, если Бог изменяем; то как же можно признавать Его вечным?

6. В одном месте новохлысты утверждают, что Бог есть во плоти человек; в другом, – что ангел есть во плоти человек. Но уже математики выставляют, как аксиому, что две величины, равные третьей, равны между собою. Значит, Бог есть только ангел. Итак, Бога у новохлыстов не спасли даже и «перегородки»: не будучи водою, Он, и как дух, сливается у них в одну массу с ангелами!.. Но ангелов бесчисленное множество и новохлысты разделяют их на три группы: видимых, невидимых и злых; следовательно, и богов много и между ними есть даже боги злые?

7. С другой стороны, если Бог есть только во плоти человек и самобытно не существует; то ясно, что, собственно говоря, Бога вовсе нет, а есть только обоготворенные люди. Итак, перед новохлыстами разверзается страшная бездна грубого атеизма

8. Бог есть дух, учат новохлысты, и каждое движущееся существо, даже козявка, имеет в себе «частицу Божества». Но разве дух может быть делим на какие-либо части?

9 От вечности, по учению новохлыстов, существовала какая-то бесформенная масса; откуда же она взялась? Кто ее виновник? Кто ее создал?

10. Нельзя не спросить новохлыстов и о том, откуда они знают (и, притом, с подробностями), что происходило даже до сотворения мира и как был сотворен мир? Разве они получали сверхъестественные откровения? Но они решительно отвергают самую возможность чудес, а, следовательно, и возможность сверхъестественных откровений. Значит, все их учение есть плод праздной и пустой фантазии. Это, несомненно, сознают и сами сектанты, а потому, поставленный вопрос для них крайне неудобен. Православный миссионер спросил их однажды: «откуда вы узнали, что звезды – души праведников ваших и чем вы могли бы меня в этом убедить?» Пропагандист новохлыстовства ответил ему: «Ничем, потому что вы все равно не поймете, так как все это для вас закрыто, темно, а для нас совершенно ясно; мы видим их своим духовным оком. Если бы все были просвещены словом (т. е., учением новохлыстов), то все бы и видели их, как видим их мы». В этом ответе, очевидно, уже скрывается сознание, что все новохлыстовское учение основывается только на одной пустой и бесконтрольной фантазии.

11. Новохлысты еще не выработали своего культа; на своих моленьях они довольствуются пока хлыстовскими радениями. Но, если в каждом из них находится Бог в виде маленького человека, если Бог есть во плоти человек; то кому же они молятся и зачем они вообще молятся?

12. Наконец, по учению новохлыстов, в теле каждого человека помещаются: один из падших духов, ангел видимый или невидимый, Бог в виде маленького человека и еще какая-то душа; кто же – спрашивается – сам человек после этого: Бог, ангел или диавол; и как в нем примиряются совершенно непримиримые начала: Бог и падший ангел, против Бога возмутившийся?

Разбирая таким путем все учение новохлыстов, легко показать его полную несостоятельность. О Господе нашем Иисусе Христе новохлысты рассуждают, очевидно, по Ренану, но с чужих слов. Взгляд их на Его жизнь, учение и дела – обычный, рационалистический. Ясно, что в этом случае православной миссии нужно обратиться к тем средствам разоблачения лжи, которые вообще выработала наука в борьбе с рационалистическим пониманием евангельской истории и на которые мы уже указали.

Каким, однако же, тяжелым финалом заканчивают новохлысты свое лжеучение: «умер человек, – отнесли, зарыли его в землю, – вот и все!» Страшно за человека, для которого, кроме этого, не осталось другого заключения в его огрубелом «собственном уме»!..

История «Нового Израиля» кратка. Секта эта, подобно предшествующей, есть одна из новейших разновидностей хлыстовства. Первоначально появилась она в Терской области только в 1897 году, но уже успела быстро распространиться почти по всему югу России. Основателем ее был, некто, Василий Лубков, выдававший себя за томского дворянина, но, в действительности, оказавшийся крестьянином воронежской губернии. Он служил некоторое время кондуктором на Закавказской железной дороге, а затем проживал в Ардагане Карской области. Под своими «посланиями», которые он рассылал повсюду для приобретения последователей, он, обыкновенно, подписывался так: «Святейший и великий повелитель мира, сын белого Бизона, сын великого и славного Эфира, царь царей 21-го века, Служитель и Слово, Вселенский Владыка Славы, Христос-Бог». По фамилии своего основателя, его секта часто называется «сектой лубковцев». Она выделилась из закавказской хлыстовской общины; Израилем же хлысты эти называют себя только потому, что ложно считают себя «избранным народом Божиим», каким, действительно, в Ветхом завете были, некогда, израильтяне.

31-го мая 1905 года, при общем съезде представителей Новоизраильской общины в Ростове на Дону, Лубков составил, и в 1906 году издал в свет, «Краткий катехизис основных начал веры Новоизраильской общины». Катехизис этот состоит из 22-х глав: 1. предварительное понятие; 2. о первобытном (?) и предвечном Боге; 3. о воплощении Христа; 4. о пришествии Христа на землю; 5. о церкви; 6. о вере; 7. о крещении; 8. о священстве; 9. о наставниках; 10. о служении; 11. о евангелии; 12. о браке; 13. о воспитании детей; 14. о постах; 15. о праздниках; 16. как решаются спорные мнения; 17. о беседах и прениях с другими вероучениями; 18. отношение к государственному строю; 19. отношение к православию; 20. о храме; 21. о школах и молитвенных домах; 22. заключение. Катехизис этот переполнен текстами Св. Писания, истолкованными в хлыстовском смысле, и искаженными святоотеческими изречениями. По практическим соображениям, Лубков напечатал свой катехизис даже «с разрешения цензуры»; но изложение его, с одной стороны, так туманно, а с другой – настолько лживо и неискренне, что ему не верят сами новоизраильтяне, считающие его хитрой подделкой православных миссионеров.

Лубков уверяет, что источником его лжеучения служат книги Св. Писания как Ветхого, так и Нового Завета. Правда, он часто ссылается на них; но в аллегорическом понимании их он превзошел не только всех хлыстовских истолкователей, но даже и шалопутских. По его утверждению, в Библии нет ничего исторического, а лишь одна аллегория и, притом, аллегория, имеющая отношение только к верованиям и жизни новоизраильтян. Так, напр., даже все лица, которые упоминаются в истории ветхозаветных израильтян, по объяснению Лубкова, не были действительными людьми, а лишь олицетворениями веков: Мелхиседек – 18-й век, Авраам – 19-й век и т. д.

Учение Новоизраильской секты о Боге, о Христе, о перевоплощениях и т. п., в сущности, ничем не отличается от общехлыстовского вероучения. «Бог вездесущий и непосягаемый (!), – учит Лубков в катехизисе своих последователей; Он один есть Предвечный Бог и физический закон природы (!). Сын Его единородный, рожденный от Него прежде век, это отблеск вечного света, нераздельно (?) со отцом. Дух Господень (а не Святый Дух?) есть премудрость, первоисходящая (?) от отца, Господь в трех лицах, но суть (?) одно». «Образ Христа нам дала художница – премудрость (?), которому (?) мы покланяемся в духе, истине» (в духе и истине?). «Так как Бог живет в неприступном свете и непосягаемый, то Он, по великому Своему милосердию, являл Себя в пророках, через которых возвещал гнев и милость Свою». «Господь, рожденный прежде век, подчинился закону природы (?), презрел стыд (?), родился от жены, т. е., девы Марии в естестве (?), как и все человеки; девство Марии состоит в том, как (?) сохранившей ненарушимо полученную веру и чистоту духовную» (?). «Я – говорит Лубков от лица Иисуса Христа, – в утробе матери образовался в плоть, в девятимесячное время сгустившись в крови, от семени мужа, и, родившись, начал дышать общим воздухом и т. д. «О сверхъестественном зачатии Иисуса, Которого Бог сделал Господом Христом, – отвечает Лубков от имени всех своих последователей – новоизраильтян, – утверждать не станем». Веруя в перевоплощение душ, новоизраильтяне, подобно всем, вообще, хлыстам, утверждают, что Христос был, и есть, и грядет, вчера, и сегодня, и во веки будет жить телесно среди избранных своих (т. е., среди новоизраильтян). Таким «живым Христом» они считают именно бывшего кондуктора Лубкова, воздавая ему божеские почести и молясь ему, как Богу, даже в его отсутствие. Лубков не отрицает того, что он – «Христос»; даже более: он ставит себя выше «старого Христа», так как он (Лубков) «Христос» не по чину Мелхиседека, а по чину Моисея, и ему суждено возродить человечество не только в религиозно-нравственном отношении, но и в социально-политическом. Вот, что он говорит о себе:

Радуйся, Россия!

Я семя засеял,

Я и поливаю,

Я и возращаю,

Я в тебе, Россия,

Могущество открываю,

Законы уставлю,

Россию прославлю.

«Что нужно сделать для того, чтобы превратить царство мира сего в царство Божие»? спрашивает Лубков и отвечает: «Нужно выйти из Египта». – «А что такое Египет?» – «Египет – учит Лубков, – есть язычество нашего православного мира»... И начало такому выходу уже положено. Еще в конце 1904 года, с разрешения подлежащих властей, новоизраильтяне порвали даже и внешнюю связь с Православной Церковью. Иконы они уже выбросили из своих домов; в церковь не ходят; к священникам ни за какими требами не обращаются. Но этого мало. Вопреки словам Лубкова о гуманном отношении к иноверцам (в катехизисе), новоизраильтяне питают к Православной Церкви, ее служителям и верным ее чадам крайнее нерасположение и непримиримую враждебность. Вот их любимая песня, из которой видно, как относятся новоизраильтяне к православным своим братьям:

Бог ваш древо и замазка,

Мать вам известь и кирпич,

Ваша вера есть суетна

И закон – злобный дракон.

Будем царствовать с Христом,

Богом и мамашею святой.

А вам участь всем

Проклятым гонителям за Христа –

Тьма превечная готова,

Неугасимый огнь кипит.

Лучше жить в лесу с зверями,

Чем в мире, да с попами.

Сатана уже проснулся,

Позавидовал Христу.

Посылает лжепророков (миссионеров)

Злую змею – свою мать (церковь)

От нападков защищать.

Но схватился очень поздно.

Солнце высоко взошло,

Озарило своим светом

Все вселенные концы⁷⁶.

Своим общинам новоизраильтяне дали прочную организацию и ввели в них строгую религиозно-социалистическую дисциплину. Ложно понимая Апокалипсис, Лубков разделил все новоизраильские общины на семь церквей (нечто вроде епархий), а во главе их, в качестве своих сотрудников по управлению, поставил: четырех «евангелистов», двенадцать «апостолов», двадцать четыре старца; кроме того, в каждую общину дал по «пророку», для ближайшего заведывания порядком и делами общины. Появились у новоизраильтян и «святые жены-мироносицы» и даже «мамаша богородица». Достоинство «мамаши богородицы» в общине новоизраильтян принадлежит только сожительнице Лубкова, сожительницы же «евангелистов», «апостолов», «старцев» и «пророков» именуются лишь «мудрыми девами». В настоящее время, Лубков уже имеет вторую сожительницу; но этим дело не кончится: по словам новоизраильтян, он, со временем, еще раз переменит свою «богородицу», потому что так было и при «старом Христе», говорят новоизраильтяне, кощунственно считая трех жен-мироносиц за богородиц Иисуса Христа⁷⁷.

Старые хлысты, считая брак «скверною» и требуя от своих сочленов безбрачия и девства, во исполнение заповеди лжесаваофа Данилы Филипповича, дозволяли супругам совместное жительство, настаивая лишь на том, чтобы они жили «как брат с сестрою». Лубков пошел дальше этого: от своих последователей он потребовал решительного расторжения браков, совершенных в Православной Церкви, и, таким образом, разрушил множество семейств, поставив несчастных детей в самое безвыходное положение. Вместо законных брачных уз, он предоставил новоизральтянам беспредельную свободу половых отношений и право каждому, по влечению «духа», избирать себе «духовницу» или «сестрицу». Такую же свободу он даровал своим последователям и относительно пищи: он отменил всякий пост, как подвиг, отвергнув его значение, даже как средства для умерщвления плоти и, к ужасу старых хлыстов, дозволив употребление мяса какого бы то ни было животного.

Подвергать критическому разбору лжеучение новоизральской секты не представляется особенной нужды. Как мы видели, ею приняты, без изменения, все основные положения хлыстовства, которые в свое время были разобраны нами с достаточной полнотой и повторять здесь сказанное уже однажды – было бы излишне. Лжеучение новоизраильтян представляет отличие от общего хлыстовского лжеучения только в несущественных частностях, и эти частные положения, как они изложены в катехизисе новоизральской секты, не заслуживают особенно серьезного внимания с нашей стороны, так как они служат, скорее, во вред самому хлыстовству, чем к его утверждению; к тому же, они изложены очень безграмотно и с явными противоречиями, опровергающими себя взаимно; так, напр., Лубков говорит, что он положительного ничего не может утверждать о сверхъестественном рождении Иисуса Христа, а строкою раньше от лица Самого Иисуса Христа утверждает, будто бы Он родился «от семени мужа», причем уверяет, что оба утверждения он делает на основании одного и того же Евангелия. Наибольшее противоречие основным положениям хлыстовства, на которых зиждется вся система хлыстовского лжеучения, представляет разрешение Лубкова своим последователям употреблять мясную пищу. Старые хлысты поступают логичнее. Они веруют в предсуществование и перевоплощение душ, и потому запрещают есть мясную пищу из опасения, как бы хлыст не съел кого-либо из своих предков или не осквернил себя греховностью души, очищающейся в животном. Лубков также учит о переселении душ и, в явное противоречие этому учению, разрешает употребление мяса животных, что повергает в ужас «старых» хлыстов.

Нельзя не отметить в новоизраильском катехизисе некоторых выражений, которые не совсем ясны и определенны, так что возникает даже сомнение, как понимать их: заключают ли они в себе положительное учение новой секты или же попали в текст по невежеству и безграмотству составителя. Так, напр., в катехизисе говорится, что Бог, есть «физический закон природы». Эту фразу трудно понять. На собеседованиях с православными миссионерами новоизраильтяне ее никогда не высказывали. Быть может, она появилась «с ветру», а, быть может, в ней в грубой форме выражается какое-либо новое представление о Божестве, не известное системе лжеучения «старых» хлыстов. Другое выражение – «Бог непосягаемый»... Что оно означает? Употребляет ли его Лубков в смысле непостижимости существа Божия или придает ему какое-либо особое значение, – трудно сказать. Таково же выражение: «Дух Господень есть премудрость, первоисходящая от Отца», или: «Образ Христа нам дала художница-премудрость… Что это за «художница-премудрость» и в каком смысле Лубков называет Духа Господня «первоисходящей» премудростью, – из новоизраильского катехизиса не видно. Такою же неясностью отличается фраза Лубкова о том, что, родившись от Девы Марии, Христос презрел какой-то «стыд». Какой это стыд? – неизвестно. То же самое нужно сказать и о многих других выражениях новоизраильского катехизиса, напр., о девстве Божией Матери, о явлении Бога в пророках и т. п. Впрочем, все это такие частности в общей системе новоизраильского лжеучения, которые не могут причинить серьезного затруднения православному миссионеру.

«Беседничество» есть один из толков хлыстовской секты. Тем не менее, сами «беседники» упорно не желают смешивать себя с хлыстами, к которым они относятся даже с нерасположением. И они имеют на то некоторое право. Хотя «беседничество», несомненно, выделилось из хлыстовства, и потому, в своем учении имеет много общего с ним, но в нем, а еще более, в практической жизни беседников, есть такие особенности, которые, действительно, не позволяют смешивать его с хлыстовством и представляют основания для отделения его в самостоятельную секту. Беседничество не менее хлыстовства распространено по России; но особенно много беседников встречается в заволжских местностях: в губерниях Казанской, Самарской, Оренбургской, Астраханской, а затем, на Кавказе и почти по всей Южной России. Но есть разница в учении и самых беседников. Здесь мы будем говорить только о беседниках Казанской епархии.

Когда появились хлысты в Казанской епархии, – трудно сказать, за отсутствием достоверных исторических свидетельств. Сами хлысты, на основании своих преданий, утверждают, что их секта появилась в Казани почти одновременно с ее происхождением, уверяя, что их «христы» и «богородицы» (напр., Китай Лукьянович и Аграфена Китаевна) действовали уже в качестве хлыстовских пропагандистов в конце 17-го века. Но этому преданию трудно верить. Можно, впрочем, с несомненностью утверждать, что в уездах Чистопольском, Спасском и Лакшевском хлыстовские общины существовали уже в 40-х годах прошлого столетия и были организованы хлыстовскими лжепророками Яковом Мурышевым и Игнатием Григорьевым, прибывшими туда из Воткинского завода Вятской губернии.

Нужно заметить, что в Казанской епархии хлыстовство всегда выражалось в особенно грубой, изуверской форме. Там хлысты не только веровали в «живого саваофа», наезжавшего к ним, по временам, из Москвы, не только имели во множестве своих лжехристов, лжебогородиц, лжепророков и лжепророчиц, не только веровали в предсуществование и перевоплощение душ, – чему веруют все хлысты, – но на своих раденьях допускали всегда возмутительные и ужасные действия. О кровосмешениях и растлении малолетних нет нужды говорить. Но нельзя не отметить того, как совершается у них «причащение». Не довольствуясь огнем от семи свеч, который хлыст должен проглотить, взяв в рот горящие свечи и там их потушив, чистопольские и спасские хлысты употребляют еще особые сухарики, размоченные в воде московского «сударя-саваофа», которые, по словам достоверных лиц, причащавшихся этими сухариками, имеют красноватый цвет и очень сильно пахнут кровью. Мало этого. В с. Трех Озерах, Спасского уезда, хлыстов уличали в ритуальном убийстве восьмидневных мальчиков, для причащения их сердцем и кровью. Наконец, о казанских только хлыстах рассказывают, что они иногда приобщаются кровью девственницы а primo coitu с хлыстовским «христом»⁷⁹. Дальше идти некуда. Поэтому неудивительно, что лучшие из хлыстов сами стали возмущаться теми мерзостями, которые были допускаемы на их собраниях, и протестовали против них. Дело кончилось тем, что некоторые хлысты, отвергнув причащение кровью младенцев и раденья, решили ограничить свои религиозные собрания исключительно молитвословиями, чтением книг Св. Писания и религиозно-нравственными собеседованиями, и, таким образом, рядом с грубым хлыстовством, образовали особое общество беседников или беседчиков. Свои собрания они стали называть уже не радениями, а «беседами» или «беседками».

Впрочем, близко стоящие к казанскому сектантству лица⁸⁰, утверждают, что беседники не устояли в своем решении и что, по слухам, и у них после бесед бывают хлыстовские радения. Конечно, слух этот нельзя назвать невероятным. Одни однообразные и скучные беседы не могут удовлетворить тех людей, которые раньше в течение многих лет с любовью предавались оживленным и разгульным оргиям на своих радениях. Но не нужно забывать того, что и настоящие хлысты, ради приобретения лучшей репутации среди народа, часто называли, и теперь называют, себя «беседниками», а свои собрания – «беседками», вследствие чего, смешение тех и других сектантов весьма возможно.

Особенностью беседников нужно признать их любовь к чтению книг Св. Писания на их «беседках», которые устраиваются, обыкновенно, под воскресные дни и праздники Православной Церкви. Предпочтение они отдают Евангелиям и апостольским посланиям. Тем не менее, как и все хлысты, они читают эти книги лишь с предвзятой мыслью – найти в них оправдание для своих ложных верований, а потому, и изъясняют их только аллегорически или, как говорят они, духовно. «Евангелие, – рассуждают беседники, – писано Духом и для духа, а потому-то и понимать его нужно духовно». Таким путем они пришли не только к отрицанию Богочеловеческого достоинства Господа нашего Иисуса Христа, но и к отрицанию Его действительного, исторического существования. Для них «евангельский Христос» есть только поучительная аллегория. Поэтому, даже евангельский рассказ о рождении Иисуса Христа они понимают по-своему, «духовно». «Христос, учат беседники, рождался, рождается, и всегда будет рождаться так: ты грешил прежде; значит, ты был мертв, разлагался, смердел; теперь ты перестал грешить, вот это и значит, что в тебе родился Христос. Но с отрицанием исторического существования «евангельского Христа» беседники должна были отвергнуть и искупительное значение крестной смерти Его, а, следовательно, – и все христианство: и Церковь, и ее спасительные таинства. Под Вифлеемскими младенцами они разумеют грехи человеческие, а под Иродом – раскаявшегося грешника, уничтожающего свои грехи умерщвлением плоти. Евангельский рассказ о претворении воды в вино на браке в Кане Галилейской они объясняют так: «Наш Бог – не пьяница. Вино – кровь сатаны. Наш Бог и Сам его не пил и другим пить не велел. Если же сказано, что Христос претворил воду в вино, так это значит, что Он их там обвинил: «вино», «виноват», «обвиноватил»; значит, Он доказал виновность пирующих, чего они прежде не понимали и были просты, как вода».

Подобно всем, вообще, хлыстам, беседники имеют ложное понятие о Боге. По их учению, Бог пребывает только в человеке и с человеком. Где нет человека, там нет и Бога: даже в храме нет Бога, когда в нем не бывает людей. Но и в людей Бог-дух вселяется только тогда, когда люди восходят к Нему духом. При этом, Бог вселяется в людей, так сказать, не в одинаковом количестве, а в зависимости от степени их нравственной восприемлемости и нравственного усовершенствования, насколько они «восходят от силы в силу». По этой-то причине, а не по перевоплощению душ, как у обыкновенных хлыстов, беседники и устанавливают различие между своими «живыми богами»: «пророками», «апостолами», «архангелами», «богородицами», «христами» и «саваофами». «Богом», по учению беседников, может быть всякий человек, хотя и не без большого усилия: для этого нужно 40 дней подряд ничего не есть и не пить, а это не для всякого возможно, потому-то и не все сподобляются божеского достоинства. «Христом» быть легче и каждый беседник имеет заветное желание сделаться «христом»; но сам себя никто не может назвать «Христом», как это бывает у обыкновенных хлыстов. «Нужно, чтоб другие признали тебя «Христом», говорят беседники; а сам назовешься «христом», – будешь антихристом». Здесь необходимо отметить, как особенность беседников, то, что, по их верованию, «богородицей» может быть мужчина⁸¹. Это верование объясняется тем, что, отвергнув учение о переселении душ, они за названиями: «пророк», «Христос», «богородица» и т. п. удержали лишь обозначение известных ступеней «святости» или нравственного усовершенствования.

Увлечение аллегориями и иносказаниями превратило беседников в пустых схоластиков, играющих только словами. Например, беседники любят поразить православных своим знанием того, что такое «небеса» (не-бесы) и что такое, «беса» (бесы). «Беса», конечно, – православные, а «небеса» – беседники. Часто они думают удивить миссионеров своим рассуждением о том, что такое «раз» и что такое «аз». «Раз», – говорят беседники, – означает путь к царю земному, а «аз» – путь к Царю Небесному. Эго выходит таким образом: раз, два, три, четыре... так считают, а царь земной деньги делает со счетом, дает деньги со счетом, принимает деньги со счетом, без счета даже солдат в строй не ставит: вот и дорога к царю земному – деньги, богатство, мир. «Аз» же начинает буквицу: аз, буки, веди, глаголь, добро, есть, живете, земля... «Аз» значит – я, буки – был, веди – видел, глаголь – говорю, добро – добрая жизнь, добрый человек, Бог во плоти, есть – существует, живете – живет, земля – с вами на земле... Вот дорога к Царю Небесному – вера, слово Божие, молитва...

Чтобы достигнуть святости и стать достойным восприятия Бога в себя, по учению беседников, нужно выполнять следующие заповеди:

1. Верь в божественность «пророков», «апостолов», «архангелов», «богородиц», и «христов» (всех их, обобщая, беседники называют «дяденьками» и «Мариями»);

2. неопустительно посещай беседку и верь в ее необходимость и спасительность;

3. храни тайну истинной (т. е., беседнической) веры, ибо писано: «тайно образующе»;

4. беспрекословно исполняй волю своего «духовного отца»;

5. надейся на молитвы святых Божиих человеков (т. е., «дяденек») и спасешься;

6. не пей вина: оно – кровь сатаны;

7. не ешь мяса: не известно еще, где сами после смерти будем;

8. не кури табаку: он – скверна, и, покурив, грех идти на беседку;

9. не говори «я»: «я» – на дне ада, а говори «мы»: «мы» – троица;

10. не ходи на беседку – на завалинку: ты – не собака;

11. не грызи подсолнухов: это все равно еда, прихоть, лакомство, а ты учись воздержанию, чтобы быть истинным христианином и сохранить все семь печатей;

12. не говори: «Бог в помощь», «помогай Бог»: нечего заставлять Бога работать; Он за нас не работник, сам трудись;

13. при встрече со знакомым, руки не подавай ему и «здравствуй»! не говори: этим избежишь общения с жидами и язычниками. Христос руки не подавал и «здравствуй»! не говорил. Он говорил: «мир вам»! Так и ты говори. Обычай руку подавать и «здравствуй»! говорить выдумал дьявол: как только руку-то подашь, да «здравствуй»! скажешь, дьявол-то на руку сядет и будет плясать да радоваться;

14. чаще ходи в храм Божий, по не ходи на богомолье по святым местам;

15. крестись при начале и конце каждого дела;

16. не клади ногу на ногу, чтобы дьявол на нее не вскочил⁸².

Есть, впрочем, беседники, отвергающие бытие диавола⁸³.

Внешней связи с Церковью, как и хлысты, беседники не разрывают: усердно посещают богослужения, говеют, с уважением относятся к православному духовенству и т. п. Замечают, впрочем, что, стоя в храме, беседники, большей частью, спят и громко зевают; некоторые стоят рассеянно, блуждая глазами по сторонам.

По внешнему своему виду, беседники ни чем не отличаются от хлыстов: мужчины носят белые холщевые или коленкоровые рубахи, шаровары такие же и лапти или туфли, а женщины – белые рубахи, синие сарафаны с широкими мышками, беленькие платочки и красные пояски.

Беседничество представляет собою, как бы, несколько реформированное и упрощенное хлыстовство и в некоторых пунктах сходится с шалопутством. От хлыстовства оно существенно отличается тем, что не разделяет основного положения в хлыстовских верованиях, именно – учения о предсуществовании душ и их перевоплощении, равно, как и учения о воплощении Христа. Вследствие этого, беседники совершенно иначе смотрят на своих «дяденек», чем хлысты. По их верованиям, ни Бог, ни Христос не воплощаются Своим существом в людей, а только благочестивыми людьми духовно воспринимаются. Как мы видели, беседники не веруют в своих «дядек», как в действительных «христов» или «пророков», а только обозначают их этими названиями по степени их «святости» и нравственного совершенства; поэтому-то у них и «богородицами» могут быть мужчины. В этом отношении, отстав от хлыстов, беседники в своих верованиях сходятся с шалопутами.

Иначе, впрочем, и быть не могло. В своем учении о Боге, они сделали логически последовательный вывод из посылок хлыстовского вероучения: они пришли уже к явному атеизму или безбожию. «Вне человека Бога нет, учат беседники; Его нет даже в храме, когда там не бывает людей». Ясно, что на место Бога здесь поставляется уже человек. Бытия Бога, как существа самобытного и самостоятельного, беседники уже не признают. По этой причине, в числе их заповедей уже нет и заповеди, повелевающей веровать в Бога; такой веры беседники требуют только в своих пророков, христов, богородиц, архангелов и т. п., т. е., в тех людей, которые ими поставлены на место Бога, и которых они зовут «живыми Богами», в противоположность Богу мертвому, не существующему. Таким образом, беседникам и нельзя уже было веровать в то, что Бог существом Своим вселяется в человека.

Далее. Беседники отличаются от хлыстов тем, что, хотя и признают важное значение за девством и безбрачием, но не отвергают и брака. У них уже нет заповеди Данилы Филипповича: «женатые разженитесь»; они не требуют, как хлысты, чтобы члены их общины бросали своих жен и расторгали браки. Это объясняется тем, что, по крайней мере, на первых порах существования беседнической секты, ее члены не допускали радений и резко осуждали разврат и «свальный грех».

С шалопутами беседники сходятся еще и в том, что придают особенное значение посту, как средству нравственного самоусовершенствования: как шалопуты, так и беседники утверждают, что для достижения божеского достоинства, т. е. наивысшего нравственного совершенства, необходимо «залечь на сорокадневный пост». В связи с этим, нельзя не отметить еще одной особенности у беседников, которой они отличаются от хлыстов, хотя она, по-видимому, и незначительна. Беседники осуждают всякого рода лакомство, не позволяя даже грызть подсолнухи; хлысты же – напротив, настолько любят сладкое, что простонародье их даже называет «сладкоядцами»; а приходские священники по продаже пряников в сельской лавке, узнают о дне хлыстовских радений.

Монтанами или, вернее, монтанистами называются, собственно, еретики, появившиеся в Малой Азии (во Фригии и Мизии) во 2-м веке по Р. X. и быстро распространившиеся оттуда во Фракии, Карфагене, Риме и даже Галлии. Их ересь была осуждена на первом вселенском соборе. Виновником ее признается бывший языческий жрец Монтан, около 156 года обратившийся в христианство. Он учил, что человек, сам по себе, может вступать в живое и непосредственное общение с Божеством и может удостаиваться восприятия особых даров Св. Духа или харизм, в том числе, и пророческого дара, помимо иерархии, таинств и церковных обрядов. Религиозный энтузиазм и экстатические припадки, которыми сопровождалось мнимое получение пророческого дара, составляли характеристическую особенность монтантских религиозных собраний. Сам Монтан был признан Параклетом, или Духом Утешителем, которого Господь обещал ниспослать Своим ученикам. Две нервозные женщины, рьяные последовательницы Монтана, Приска, или Присцилла, и Максимилла, были объявлены пророчицами общины, а все, вообще, монтанисты только себя считали «святыми» и называли себя не иначе, как «духовными христианами», в отличие от обыкновенных членов Церкви, которых они называли только «душевными христианами».

В 1835 году была обнаружена секта в селе Дубовом Умете, Самарского уезда, некоторыми пунктами своего учения напоминавшая древнее еретическое учение монтан, почему местное духовенство и наименовало ее монтанскою, а ее последователей стали звать монтанистами, или просто, монтанами. Но секта эта имела и много общего с хлыстами; поэтому простой народ обозвал их «вертунами» или «вертячими», «духовидцами»; потому что, по их учению, поступившие в секту, вместе с тем, принимают, будто бы, в себя Духа Божия и духовно видят Его; «смехо-рыдающими» – потому что в состоянии мнимого одухотворения, они впадают в истерику: смеются, восторгаются, рыдают; «духовно-оскопившимися», потому что, не оскопляя себя, как делают это скопцы, думают силою духа удержать вожделения плоти; «керженцами» – по месту их особенного распространения; по имени самозваных учителей – секта эта называется «щегловщиной», «никифоровщиной», «кобызовщиной», «ивановщиной» и «таразановщиной»⁸⁵; в недавнее время последователей этой секты стали называть «беседниками» и «беседчиками», за их любовь к устроению у себя религиозно-нравственных бесед, конечно, в духе своего лжеучения.

Начало этой секты в селе Дубовом Умете положил крестьянин Василий Белопортков, который переселился сюда из своей родины – села Ичексов, Алатырского уезда, Симбирской губернии⁸⁶; из Дубового Умета он уже распространял свое учение по различным селам и деревням. Между прочим, его учением увлеклись две старые девы – помещицы села Базарного Уреня, которые устроили в своем доме даже общину из различных женщин и девиц, жаждавших благочестивых рассуждений и душеспасительного чтения Божественных книг. Отсюда сектантство стало распространяться, как среди простого народа, так и среди помещиков, а, в особенности, среди помещиц не только по всей Самарской губернии, но и далеко за ее пределами. Впрочем, монтаны скоро забыли имя основателя своей секты и стали считать своим первоучителем Василия Никифоровича Щеглова, которого чаще называли просто – Никифорычем.

Никифорыч, по происхождению, удельный крестьянин с. Прислонихи, Сызранского уезда, Симбирской губернии, одаренный от природы пытливостью и склонный к мистицизму, был человек грамотный и еще в молодости любил посещать общину Уренских помещиц и принимать участие в происходивших там религиозных беседах. Там же он выбрал себе жену из сестер общины, и имел от нее двух сыновей и двух дочерей. Хозяйство у него было хорошее и он жил с достатком, радушно принимая у себя различных странников и богомольцев. В свободное время он любил позаняться чтением книг религиозного содержания, но читал их без разбора и руководства; толковал их по своему, в духе Уренской общины, надеясь найти в них разрешение вопросов о смысле и цели человеческой жизни. Кроме книг Св. Писания и житий святых, он особенно любил книгу св. Тихона Задонского «О должности христианина» и переводное сочинение Иоанна Бюниана – «Путешествие христианина к блаженной вечности». Дело кончилось тем, что Никифорыч, по выражению односельчан, «зачитался»: восторженный и мечтательный от природы, склонный к фантазированию, он стал страдать галлюцинациями; то целые лики ангелов он усматривал в небесах, то по целым часам он стоял, устремив глаза к небу и созерцая ведущий в него путь, то он слышал неизреченные глаголы, или явственно видел самого Бога. Но решительное влияние на повороте в его жизни имели, посетившие его, два ангела, в виде странников. С этого времени он сознал, что он «прозорливец, обладающий божественной премудростью», «пророк Божий, призванный от чрева матери быть провозвестником нового учения о правом пути к царствию небесному». Ради этого «он оставил свое хозяйство и семейные привязанности, как измышления греха на погибель людскую, отказался от всего, что прежде дорого было его сердцу, с чем из детства сроднилась его душа; дело веры и вдохновенное мечтательное желание преобразования жизни по новым религиозным началам так были в нем сильны, что заглушили все его прежние наклонности и привычки»⁸⁷.

Со старообрядческой прической волос, с вырезом в виде скобки над глазами, но без пробора, в коротком дубленом полушубке – зимою, в простенькой бекеше или одной только холщовой белой рубахе – летом, иногда в виде странника-монаха в ветхой коленкоровой ряске, в черной, с узкой опушкой, шапке и со связанными из ниток четками в руках, Никифорыч начал странствовать по всему Заволжью, проповедуя повсюду «правый путь к Царствию Небесному», при этом, он везде выдавал себя за божественного посланника, действующего по непосредственному внушению Св. Духа. Пришедши в какое-либо село, он поселялся в избе крестьянина, расположенного к религиозному мистицизму и любящего чтение книг религиозного содержания. Собрав вокруг себя слушателей, он открывал Библию и, прочитав из нее небольшой отрывок, изъяснял его в духе своего личного понимания, но непременно указывал при этом на существующее в мире зло, на крайнюю греховность людей, на необходимость покаяния, исправления и духовного возрождения для достижения своего спасения, и вечного блаженства. Но главной задачей своей он поставлял возбуждение у слушателей недоверия к Православному духовенству и церковному учению. Церковь, по его мнению, уже бессильна совершить возрождение человечества и руководить его по пути ко спасению: она сама омирщилась и затемнена греховностью людей; ее пастыри – наемники и слепцы, не видящие пред собою ямы, в которую ведут пасомых и в которую впадут сами. «Жизнь мирская, – учил Никифорыч, греховна, пакостна; давно она требует исправы, только не по тем правилам и уставам, которые за серебро выдают церковники, потому что уставы их ни к чему негодные, только к злу; да и сами-то они не по уставам живут, и жизнь свою плохо заправляют, греху людскому много мирволят; а вся беда от того происходит, что сила крестная изнемогла, поисшаталась и уставы Спасителевы давно уже стали непригодны, а потому, незачем ходить и в храм слушать попов. Спаситель, правда, был на земле, но сила искупления Его царствовала недолго; грех опять ослабил ее. Христа нигде теперь не найдешь. Нет Его и в монастырях; там соблазн один: в келиях – чайный запах, дым табачный, скоромила, картофель даже»... Ссылаясь на св. Димитрия Ростовского, Никифорыч говорил своим слушателям: Один человек искал обиталище Иисуса Христа на земле и, пришедши в монастырь, спросил: не тут ли Он, но ему ответили: был раньше, а теперь куда-то ушел. Человек стал искать Христа среди священников, но те ему ответили: мы только слышали о Нем, а сами Его не видели; мы живем не ради Иисуса, а ради хлеба куса. Не нашел человек Христа и среди судей, не было Его и среди царей. Но как же быть без Христа? Как спастись людям? Эго устрояет Промысл Божий. Нужен только руководитель – первый человек или истинный христианин, за ним потянет второй – верный, за вторым – третий – надеющийся; только один упорный погибнет. Так разделяются и все люди: первый человек, или истинный христианин – это сам Никпфорыч, вернее, это его преданные последователи, надеющиеся – это те люди, которые признают его божественное посольство, но еще не имеют твердости отпасть от Церкви, а упорные и погибающие – это те, которые не хотят его слушать. Не желая окончательной погибели рода человеческого, перст Божий отметил Никифорыча и воззвал его из пустыни на великий подвиг быть провозвестником правого пути. Он должен сделать то, чего не может сделать Христос, а потому, жертвы приносить и молиться нужно не Христу, а ему. Он не своей силою действует, а в нем действует Святой Дух, сошедший на него в момент его призвания на проповедь. Его силою он приводится в состояние одухотворения, провидит тайны и будущие судьбы людей, знает, какие уже уготованы места в будущей жизни для каждого человека. «Мне открыто свыше, учил он⁸⁸, больше, нежели Василию Великому. Я знаю всю подноготную; слово мое – слово Духа, и, что я ни скажу, то нерушимо сбудется!»

Тем не менее, свое новое учение Никифорыч распространял с большой осторожностью; он учил только там, где предвидел успех своей проповеди. «Не следует, говорил он, слово веры расточать вря. Сказано: «не мечите бисера пред свиньями, да не попрано ногами будет». Он строго запрещал слушателям передавать его учение церковникам и велел хранить его в тайне. По его словам⁸⁹, будто бы, и Иисус Христос, когда был на земле, поверял тайны неба только девице, бывшей Его спутницей во время путешествий по городам и селам. Передавая ей Свои сокровенные тайны, Он, будто бы, сказал: «если ты откроешь кому-нибудь тайны, вверенные Мною тебе, то Я нe прощу тебе ни в сей век, ни в будущий, и душу твою занесу туда, куда ворон костей не занесет». Чтобы отклонить от себя, как сектантского пропагандиста, подозрение, Никифорыч настойчиво советовал своим последователям не разрывать внешней связи с Церковью и до времени, определенного Богом, лицемерно показывать свое особое усердие к ней и уважение к духовенству. В церковь, говорил он, ходите и молитесь, но – не духом, а плотью; исповедовайтесь и причащайтесь, но, поевши, потому что грех морить себя голодом; делайте вклады в церковь, пусть богатеют попы себе на погибель; не враждуйте с духовенством и не раздражайте властей. Другими словами, он дозволял своим последователям лгать, лицемерить и обманывать, ради выгод сектантства. Сам он служил наилучшим образцом такого поведения. Жизнь он вел, для виду, самую воздержную. Не пил ни чаю, ни водки, мяса не ел, говорил вкрадчиво, с постоянной улыбкой на губах; неопустительно посещал все богослужения, с первым ударом колокола являлся в храм Божий, молился всегда с особенным усердием, стоя на коленях и проливая слезы, говел во все посты, целую неделю перед причащением ничего не ел и не пил. Священники считали его самым благочестивым и преданным Церкви христианином.

Нравственное учение Ниишфорыча ограничивалось простыми практическими наставлениями. Не ходи на пиры ни к чужим, ни к своим; не ходи ни на свадьбы, ни на крестины; не благословляй жениха и невесту, в кругу бушующих пьяниц; не давай никаких вещей, если знаешь, что берущий хочет устроить пиршество. Не только за участие в срамном пиру придется отдать Богу отчет в день судный, но и за всякое содействие тому, потому что каждая вещь – ложка, скамейка, данная на грех, вознесется к Богу и расскажет, как с ней поступили. Водка и чай – губители душ и разорители дома. Самовар – тот же идол, которого сделали израильтяне перед Синаем: только тот был с сережками, а этот с ручками, но вред один, потому что и перед самоваром, как перед тем идолом, творятся пиршества с плясками, развратом и объядением. Воздержный человек жив духом, и сами ангелы поддерживают его, и не дают ослабеть. Кто ест один раз в день, тот – ангел, кто два раза – человек, кто три – свинья, четыре – дьявол. Не ешь мясной пищи, которая, утучняя тело, отягощает душу страстями. Бесстрастен только тот, кто не различает золота от черепка и женщины от падали. А, так как во всем надо противиться греху, то хорошо избегать роскоши даже в малых вещах: не строить домов с резьбой и расписными карнизами, не шить платьев с кружевами и с оборками, не печь пирогов с перегородками и т. п.⁹⁰ Всяк начинай свое дело со смирением; не размахивай руками; не говори громко; не ходи скоро; дверью не хлопай шибко; взор поникай низу (долу); завязывай рот, нос и уши, когда мирские говорят с тобою. Брак есть скверна; зачатый плод – исчадие зла, – грех самого диавола. Верные Богу не должны жениться и т. д. Но, отвергая брак, Никифорыч дозволял своим последователям вступать в «союз духовного братства»; всем велел называться «братьями» и «сестрицами». В свои общины Никифорыч принимал, преимущественно, молодых девиц и парней; пожилых людей недолюбливал⁹¹.

Никнфорыч умер 13 мая 1855 года, оставив в наследство своим преемникам 32 правильно организованных общины в одной Самарской губернии. Отзывы о нем современников крайне противоречивы: одни считают его человеком святым и благочестивым, другие – юродивым или сумасшедшим, третьи – плутом и негодяем.

Из числа лиц, наиболее содействовавших распространению лжеучения Никифорыча после его смерти, была его ученица и почитательница – крестьянка с. Раковки, Самарского уезда, Анастасия Кузьминична Керова (Шувина – тож), в монашестве, матушка Мария – женщина чрезвычайно энергичная. Став во главе монтанской секты, она имела весьма сильное влияние на жизнь монтан и значительно увеличила число сектантов. Будучи монтанской «богородицей», она значительно изменила первоначальное учение Никифорыча, привнесением в него многих заимствований из хлыстовства, которое было занесено в Самарскую губернию переселенцами из центральной России. В 1882 году ее заключили в Спасо-Евфимиев Суздальский монастырь, но и оттуда она не перестала поддерживать своих сношений с сектантами. Ее ревностными помощниками, а потом и преемниками были, здравствующие еще и ныне, самарские крестьяне: Яков Шеин, Димитрий Бахмутов, Игнатий Фролов, Алексей Живаев и Семен Шенцов, а в пригороде Ерыклине, богатый крестьянин Григорий Кобызов. Из них особенным авторитетом пользуются два: первый и последний, несмотря на то, что первый (Шеин) отличается чрезмерным корыстолюбием и уже дважды сидел в остроге за воровство: ему воздают божеские почести, называют его не иначе, как «спасителем», благоговейно лобызают скамейку, на которой он сидел, постель, на которой он спал и т.п.

В секту свою монтаны принимают, как и вообще хлысты, только лиц, испытанных в верности их лжеучению «после продолжительного искуса и непременно за поручительством «крестных отца и матери», то есть монтан, принявших на себя обязанность руководить жизнью и верованиями новичков. После того, как последние, войдя в собрание монтан с иконами в руках и в сопровождении восприемников, торжественно произнесут клятву под страхом смерти, хранить в тайне все, что делается в общине, а равно, и их учение, они объявляются «братцами» или «сестрицами», принятыми в секту, и на их надевается особый крест, который они обязаны постоянно носить на своей груди. Крест этот довольно большой, серебряный, с лучами в середине и надписью на обратной стороне молитвы «Царю небесный». В продаже таких крестов нет; монтаны приобретают их по особому заказу. Кроме того, вступающим в секту даются ценные (стоимостью от 3 до 5 рублей) пояса. С лиц, принявших тайны веры, говорит писатель вполне беспристрастный⁹², монтаны снимают портреты и отрезают прядь волос с голов, а взамен последних, дают для ношения на шее, вместе с крестом, а женщинам – для вплетения в косы волосы с «ангельского душеньки» (главаря общины), как мощи угодника Божия. Оригинал же знает, что не избежать ему скоропостижной смерти, если он выдаст кому-нибудь тайны веры, потому что портрет и волосы его в таком случае будут по особому обряду преданы посмеянию, проклятию и уничтожению, что служит непременным предзнаменованием скорой его смерти. Предзнаменование это, по уверению сектантов, всегда исполняется поразительным образом. По этой причине, вероятно, отказываются неведением тайн веры и неохотно вступают в разговор о заблуждениях те из сектантов, которые оставляют заблуждение, отделываясь в этом случае откровенностью о каких-либо пустяках и скандальных историйках из жизни сектантства».

Монтаны совершенно не признают Библии источником своего вероучения. Еще Никифорыч запретил им читать ее, как книгу не только не нужную, но и вредную для спасения человека, что было, конечно, естественным выводом из его положения, по которому «уставы Спасителевы» были объявлены «непригодными» для указания человеку «правого пути». Но, отвергнув Богооткровенное учение, монтаны оказались бессильными создать свою собственную систему вероучения и потому, обратились к хлыстовству. Подобно хлыстам, они не признают Бога Троичным в Лицах. Даже Духа Святого, о Котором так часто у них бывает речь, они считают только какой-то моральной силой Божией, но никак не Лицом. Об Иисусе Христе они ничего знать не хотят, а тем более, не веруют в Его богочеловеческое достоинство. «Как возможно, – говорят они, – чтобы дева, простая еврейка, родила Бога? Это – басня, выдуманная попами из корысти»! По их учению, Бог никогда не рождался ни от какой женщины, так как Он вечен. Но однажды, видя мир, погрязшим в содомском грехе, и желая спасти его, Он сошел во плоти на землю, жил и учил некоторое время среди людей, пока не приобрел значительного числа последователей, решившихся вести праведную жпзнь. Помощников Своих по распространению учения, Он назвал апостолами. Впоследствии, Он избрал из них одного, которого наименовал Своим возлюбленным сыном и которого все праведные люди стали называть «истинным сыном божиим». Возвестив свое учение людям, Бог вознесся на небо, а «сын Божий» остался на земле. Гонимый грешниками, он жил только в обществе праведников и, получая постоянно откровения от своего небесного отца, передавал их своим последователям. Он никогда не умирал и умертвить его никто не может. Он живет на земле и теперь, но является только в общество праведников во время их радений и беседует с ними «усты ко устом». В этой легенде глухо (без названия имен Данилы Филипповича и Ивана Тимофеевича Суслова) передается, очевидно, краткая первоначальная история хлыстовства.

Мы не имеем основания утверждать, чтобы монтаны веровали в предсуществование душ и перевоплощение их. У них нет ни «христов», ни «пророков». Заведующие их общинами и молениями, называются только «большаками», «старшими братцами» и «ангельскими душеньками». Даже матушка Мария (Керова) была называема «богородицей» лишь по личному уважению к ней.

Подобно хлыстам, монтаны отрицают супружество, утверждая, что брак есть «скверна», «грех пакости», «установление диавола», а о деторождении они говорят так: кто родит, тот 300 лет будет мучиться». Тем не менее, каждый монтан на законном основании держит у себя в доме двух-трех девиц, а жену, в качестве прислуги, помещает в отдельную клеть.

Никакой системы нравоучения у монтан нет; но в своей жизни они в точности стараются выполнять иаставления Никифорыча.

Вместе с хлыстами монтаны придают большое значение в деле спасения своим радениям, во время которых к ним является «истинный сын божий», для устных бесед и наставлений, а сами они воспринимают в себя духа божия и получают способность «видеть духовными очами». Радения монтан, в сравнении с хлыстовскими, отличаются простотою и отсутствием разнообразия. В начале радений, после нескольких церковных молитв, монтаны, обыкновенно, составляют «святый круг» и при пении особых, большей частью, позаимствованных у хлыстов песен, быстро вертятся в нем на одной ноге, пока не впадут в состояние истерики, после чего бросаются на пол или на скамьи и начинают рыдать, смеяться, плакать, выть, судорожно восторгаться и т. п., что и считается состоянием одухотворения. В это же время, некоторые из них, как и у хлыстов, произносят странные, бессвязные и непонятные речи, которые признаются пророчествами, внушенными непосредственно Духом Святым. После этого, устрояется «престол» из двух широких полотенец, растянутых во всю длину. «Престол» держат четверо мужчин, а по углам стоят монтаны с четырьмя зажженными восковыми свечами, – и перед этим «престолом» присутствующие поют, так называемые, «Божьи суды»; всех их девять, по числу девяти чинов ангельских. «По отнятии престола, – рассказывает очевидец⁹³, – у монтан происходит что-то, вроде битвы. Все присутствующие, выстроившись в две колонны, одна против другой, и вооружившись палками, бьют друг друга довольно сильно, так, что у них всегда остаются знаки от этого побоища. Но и это еще не конец монтанских радений. Иногда, по окончании битвы, монтаны вьют еще жгуты из полотенец, которыми и бьют себя по спине беспощадно до тех пор, пока не обессиливают себя совершенно. Такое жестокое самобичевание монтаны употребляют для прогнания из плоти беса, духа нечистого, по выходе которого, будто бы, и вселяется Дух Божий в души последователей монтанской секты и обитает в них. Кроме того, по мнению монтан, биение жгутами имеет то значение, что спасительный знак добровольных страданий есть, как бы, перстень обручения с Богом и будущая слава их в Царстве Небесном»...

Нет достоверных известий, на основании которых можно было бы утверждать, что на радениях своих монтаны допускали когда-либо свальный грех или какие-либо иные проявления чувственных половых страстей. Сами же монтаны уверяют, что, отвергнув брак, они побеждают все вожделения своей плоти только силою своего духа. На радениях под большие праздники, монтаны устраивают и причащение. Причащаются они какими-то желтоватыми пряниками, опущенными во щи: пряники эти небольшие, величиною в четверть вершка, и доставляются из Москвы. Больным монтанам причастие посылается на дом.

Особенностью монтанских радений должна быть признана, так называемая, «радельная», или «братская трапеза»; она же и «вечеря любви». В той самой избе, где происходили раденья, в комнате, по возможности, просторной, освещенной множеством свеч, налепленных перед иконами, уставляется большой общий стол с значительным количеством приготовленных на этот случай кушаний. Все сектанты садятся за стол, «якобы на Господню трапезу в царствии небесном, ликуя все вместе, подобно ангелам и святым». Протяжным пением, на заупокойный мотив, церковной песни: «Святый Боже» начинается трапеза, на которую монтаны смотрят, как на составную часть своего религиозного культа. Во время трапезы, сектанты также поют многие песни хлыстовского происхождения. В перерывах, «истинный сын божий» дает своим единоверцам различные наставления, ведет беседы «усты к устам». Монтаны любят затягивать эту «трапезу Господню», так что она оканчивается, большей частью, только на рассвете. По окончании трапезы, «большак» произносит импровизированную молитву и кланяется «истинному сыну божию» в ноги. Все встают с своих мест и после «общего прощения», сделав особый поклон земной «сыну божию» и «большаку», оставляют молельню и часто идут прямо в церковь, к заутрене.

Монтан легко узнают по их внешнему виду. Осунувшееся, желто-серого цвета лицо, вечно опущенные в землю глаза, вытянутые «по швам» руки, медленная походка, тихая слащавая речь, постоянно умащенные волосы – вот характерные особенности монтана. По заповеди Никифорыча, монтаны усвоили себе особый костюм: мужчины носят белые рубахи, непременно с гладким стоячим воротником, и штаны с шелковыми цветными поясами с большими кистями; женщины же – синего цвета сарафаны с серебряными пуговицами, с белыми пришивными рукавами, а головы повязывают белыми платками с узлом на затылке. В таком костюме женщины являются и на радения, мужчины же, как и все хлысты, на радения надевают на себя длинные белые рубахи и широкие шаровары. Все участвующие в радениях, как мужчины, так и женщины, должны быть непременно босыми.

Монтаны не разрывают внешней связи с Православной церковью и настолько усердно посещают храм Божий, что люди, незнакомые с их религиозными заблуждениями, всегда могут признавать их лучшими из православных. К богослужению они являются всегда первыми и из церкви выходят последними, в великий пост говеют, аккуратно бывают на внебогослужебных собеседованиях. В домах своих монтаны имеют иконы, особенно любимые хлыстами: всевидящее око, Косьмы и Дамиана, архангела Михаила на белом коне, а из картин – райских птиц Алконоста и Сирина. Жизнь монтаны ведут воздержную, трезвую и трудолюбивую.

Во второй половине прошлого столетия многие монтаны, недовольные главарями за их крайнее увлечение хлыстовством и желая руководствоваться только правилами Никифорыча, почитаемого ими за «первого человека», отделились от секты и образовали свое собственное общество беседников или беседчиков, подобно тому, а, может быть, и в связи с тем, что произошло и в казанском хлыстовстве. По докладу самарского миссионера о. Матюшинского, сделанному на 3-м всероссийском миссионерском съезде, бывшем в Казани в 1897 году, самарские беседники имеют в своих общинах почти монастырское устройство: носят темное платье, живут, обыкновенно, большими общинами, причем, над женщинами настоятельствует мужчина, а над мужчинами – женщина. В свои общины беседники стараются завлечь, под видом обучения грамоте или рукодельям, девочек-сироток, по преимуществу, и, притом, красивых: рябых или кривых в общины не принимают. Беседники, как и монтаны, стараются казаться усердными к церкви православной: неопустительно посещают все богослужения, являются в храм до звона, охотно жертвуют на украшение храма большие суммы, любят быть попечителями и церковными старостами, к духовенству весьма почтительны и всячески стараются расположить к себе приходских священников, наоборот, при помощи всевозможных интриг, вредят тем, которые вздумали бы уличать их в принадлежности к сектантству. Радения у них совершаются редко, с большими предосторожностями и только в небольшом кругу избранных. Обычные же моления свои они называют «беседками»; на них они поют православные церковные песнопения и читают акафисты или особые каноны. При общинном устройстве секты, рядовые члены ее работают на главаря даром – «ради спасения души». Члены секты не имеют своей воли: во всем и даже в противозаконных действиях они беспрекословно повинуются руководителю своему. Главари беседников любят производить сборы пожертвований на Афон и другие святые места, причем, большая часть сборов утаивается ими в свою пользу. Брак беседчики отрицают, и в случае поступления в их секту женатых, последние дают клятву «жить с женами, как с сестрами».

Монтанские бсседники настолько скрытны и лицемерны, что их часто отказываются признать сектантами даже приходские священники, дающие иногда самые лучшие отзывы о них. Мало этого. Беседники обманули собою даже самарского преосвященного Гурия, который 28 февраля 1902 года писал в консисторию: «всегда, как только возбуждается у нас вопрос о беседничестве и беседниках, я чувствую глубокое смущение: мне все думается, что мы составили неправильное понятие о них, и сами отчуждаем от жизни Божией, подозревая в беседничестве сектантство»⁹⁴. Точное исследование, однако же, не подтвердило мнения преосв. Гурия о монтанских беседниках. Оказалось, что они, действительно, сектанты, отпавшие от Церкви Православной. 1) Сами они называют себя «избранными людьми Божиими», «святыми угодникамн божиими», но православными называть себя не хотят, в общепринятом смысле; 2) Св. Писание отвергают, а «истинным евангелием» называют только наставления своих главарей; 3) Св. Церковь, таинства и иерархию порицают в самых грубых выражениях; 4) необходимость веры в искупление, совершенное Иисусом Христом, отрицают, утверждая, что спасение совершает только «первый человек», хотя он и мирянин; 5) гнушаются есть мясо и пить вино, называя последнее кровью сатаны; 6) Спасителя называют «Богом мертвым» и потому, в Страстную неделю нарочито не постятся и намеренно предаются невоздержанию; 7) ближними считают только членов своей общипы, а православных, не исключая ни родителей, ни детей, признают своими врагами и никогда не оказывают им никакой помощи: «лучше свинью накормить, говорят они, чем православного напитать».

Никифорычу считают обязанными своим происхождением очень распространенные в Заволжье две полусектантские-полумонашеские общины: богомолов и келейниц. Но они не заслуживают серьезного внимания: первая – по неопределенности своего учения, а вторая – потому, что совершенно утратила свой религиозный характер и уже давно превратилась в «рассадник разврата»⁹⁵. В доказательство сказанного достаточно упомянуть, например, о келейничестве в селе Большой Каменке Самарского уезда. В этом селе в настоящее время 48 келейнических общин. Но вот, что пишут о них⁹⁶, на основании документальных данных: «Помимо народной молвы о разгульной жизни келейниц и о тайных, позорных и преступных деяниях, самые неопровержимые данные подтверждают сказанное: 15 келейниц значатся по документам церковным породившими детей и не однажды, а по два, по три, и даже по четыре раза; кроме этих, восемь келейниц после первых незаконных родов вышли в замужество». К сожалению, это зло не ограничивается Заволжьем, а все более и более распространяется по России, есть даже в Петербурге.

Секта эта появилась первоначально в селе Збурьевке Днепровского уезда Таврической губернии, в период времени между 1845–1850 годами и распространена в Таврической и Херсонской губерниях (особенно, в селах Долматовке, Малых Конопях, Костогрызовой, Алешковских хуторах и др.). По существу своего учения, она должна быть отнесена к одному из толков хлыстовщины, хотя в первое время ее считали скопчеством, в ней есть нечто, заимствованное из молоканства.

Основательницей этой секты была «матушка Марьяна», дочь Челбасского крестьянина, жившего в Збурьевке, Стефана Бабенка. Она была замужем за слесарем Павлом Тимофеевым, бывшим денщиком полковника Жерве, горьким пьяницей. Овдовев, Марьяна приобретала себе пропитание тем, что читала над покойниками псалтирь. Задумав открыть школу для девочек, она купила себе за три рубля небольшую «хатенку». Между рухлядью, оставленной прежним владельцем избы, она нашла доску, служившую покрышкою для ведра с водою. Обмыв эту доску, Марьяна заметила на ней нечто, похожее на лик Богоматери и повесила ее среди икон. Вскоре после этого, по селу распространился слух о чудесах, происходящих по молитвам Марьяны в ее доме перед новоявленной иконою. Рассказывали о том, что лик Богоматери чудесно обновился и просиял, что, мгновенно ослепшая мать Марьяны, за кощунственный отзыв об иконе, по молитвам дочери получила чудесное исцеление, что икона источает слезы и т. п. Народ стал стекаться к Марьяне толпами, чтобы помолиться перед ее чудотворною иконою, перед которою были уже поставлены большие подсвечники и зажжены во множестве «неугасимые» лампадки. Марьяна читала акафисты и пела церковные песни; но скоро стала петь и какие-то псалмы. Пошел слух о новых чудесах. Народ стал стекаться во множестве даже из отдаленных мест – из области войска Донского, из Одессы, Николаева, Киева, Полтавы. Марьяну стали называть уже «матушкой», «Божьей угодницей», целовали ей руки; притекали и щедрые пожертвования. Купцы Махортов и Кравцовы перестроили ее избенку в большой, просторный дом с хорошо обставленной молельней. Для богомольцев при доме были выстроены флигеля. Марьяна, наконец, и сама уверовала в то, что она – избранница Божия; стала держать строгий пост; надела на себя вериги. Так прошло три года. К Марьяне прибыли из г. Николаева шалопуты. После долгих усилий, они увлекли ее в свою секту. Им интересна была ее «чудотворная» икона. Шалопуты совратили Марьяну, главным образом, при помощи какой-то книги, которую они показывали только ей одной, да и то, под большим секретом. В книге было нарисовано много кругов разной величины, один в другом, а в середине – благословляющий ангел. «Пока не обойдешь образом круга много раз, не познаешь, что есть благодать Божия», – говорили Марьяне шалопуты. По другим известиям, Марьяну совратил в скопчество, проживавший в Николаеве, скопец Сухонин. Марьяна начала устраивать у себя по ночам тайные собрания; дом охранялся особыми сторожами; оконные ставни плотно закрывались; двери были на запоре. Для участия в этих собраниях приезжали лица из многих и отдаленных мест, из Николаева, Одессы и даже некоторые монахини из московских монастырей. Что происходило на этих собраниях, посторонним узнать было трудно. «Как я ни охоча была подсмотреть, – рассказывает родная сестра Марьяны, жившая с нею в одном дворе, – никогда не удавалось; только и слышно было, как топают ногами; догадывалась я, что, либо танцуют, либо бегают, кружатся». В это время Марьяна не распространяла еще никакого сектантского лжеучения; но от сестры своей несколько раз требовала, чтобы, ради соблюдения телесной чистоты, она разлучилась со своим мужем и жила с ним, «как сестра с братом». Но скоро, по образцу собственных собраний, Марьяна стала устраивать собрания и во многих соседних и даже отдаленных селениях, часто посещала их, руководя ими и поставляя для них «старших братьев», которые, в свою очередь, приезжали к ней в Збурьевку, для советов. Однажды, она привезла с собою монахиню из московского монастыря Надежду и двух девушек, одетых в черные платья. Затем, до 1857 года Марьяна еще несколько раз выезжала то в Киев, то в Москву, то в Одессу или Николаев и каждый раз привозила с собою несколько новых девушек, а сама начала «чудить»: ходила всегда «не в своем виде» – с распущенными волосами, полунагая – летом, зимой – босая, ела в 2–3 дня один раз. Дом свой обратила в «монастырек» с полуцерковными богослужениями днем – и хлыстовскими радениями по ночам.

В 1861 году в Далматове, Днепровского уезда, были обнаружены скопцы, заявившие, что они принадлежат к «секте Марьянинских монашествующих». Тогда народ обозвал скопцами и збурьевских сектантов, и отшатнулся от Марьяны. Только теперь полиция обратила внимание на деятельность Марьяны. Икону отобрали и отправили в херсонский собор. Марьяну и ее «учениц» подвергли медицинскому осмотру. Оскопления не было открыто; но было дознано, что все сектантки – проститутки, а Марьяна, заживо признанная ими святою, носила на теле железные вериги. Сектанток разогнали, а Марьяну отдали под надзор полиции. Ее взял на поруки протоиерей херсонского собора Максим Перепелицын. Он тогда был в большой силе в Херсоне, как рассказывает сестра Марьяны, он-то и защитил ее, поместил ее на своем хуторе, что теперь называется «Перепелицыным монастырьком». Там была церковь и богадельня, в которой призревалось несколько безродных старух; с ними-то и поселил о. Максим Марьяну. Но, что же вышло? Марьяна не только сама не покаялась, но обратила в свою секту всех обитателей хутора и даже своих надзирательниц-старушек, всю мужскую и женскую прислугу; а протоиерею сказала прямо в глаза: «Тебя самого обратить надо, и ты возлюбишь наше моление». Здесь же у Марьяны явилась мысль достигнуть славы необычайной, хотя бы то и предосудительным путем. Вот, что рассказывает об этом родная сестра Марьяны. «Задумала Марьяна вовсе непутевое дело. В великом посту (годов-то не спрашивай, ничего не помню) на страстных днях, она оповестила, чтобы старшие братья (то есть сектантские главари) съезжались к ней на прощание. Те не замедлили явиться, – и какой страх обуял всех! Пришли к Марьяне, – видят ее мертвою на столе. Это было в Страстную пятницу. Марьяна-матушка умерла! Весть эта скоро собрала у ее смертного ложа много людей. Голосили, причитали, просили ее молитв перед Пречистою Девою, клали деньги, отдавали последнее целование. Известили о. Максима, который распорядился подождать с погребением до второго дня Пасхи; сам обещал хоронить. Когда он в полдень приехал на свой хутор, то прямо прошел к покойнице. Все было готово к погребению; оставалось отпеть ее. Вошел о. Максим, взглянул на Марьяну: лежит она осунувшаяся; смерть разлилась по ее лицу. «Успокоилась многомятежная грешница», – проговорил о. Максим: перекрестился и отошел в сторону расспросить о последних минутах жизни Марьяны. Вдруг Марьяна, к ужасу всех, открыла глаза и слабым, деланым голосом проговорила: «Где ты так долго был, пастырь?» Вздрогнул о. Максим, уставился орлиным своим взглядом на Марьяну и сначала не мог слова выговорить. Потом очнулся, побагровел; думали, Бог знает, что сделает, но он сдержался и только проговорил: «Полно тебе, Марьяна, чудородить; ты не бросаешь своих глупостей; пусть теперь тебя Господь Бог выручает». Сконфуженная Марьяна уже не могла больше оставаться на хуторе о. Максима. Она бежала в Одессу. Оттуда ездила в Почаев. Здесь ее снова арестовали и отправили в г. Алешки. Почитатели ее взяли ее на поруки и водворили в Збурьевке. Но она убежала оттуда в Николаев к своим единоверцам и там скончалась 21 декабря 1867 года. Тем не менее, марьяновцы утверждают, что она не умерла, а живет в Одессе и управляет общинами своих последователей.

Марьяна не создала никакого оригинального учения – ни догматического, ни нравственного. Верования марьяновцев, заимствованные, главным образом, у хлыстов, никем из членов секты не изложены в определенной системе. Неизвестно даже, чему, собственно, учила Марьяна и чему ныне веруют ее последователи. В марьяновских общинах есть «старшие братья», управляющие делами общин, но ни о «христах», ни о «пророках», ни о «богородицах» у них не слышно. Сама Марьяна считалась только святой, угодницей божией, матушкой; но «богородицей» ее, кажется, не признавали. Членов секты связывало не какое-нибудь учение, а исключительно личность ее основательницы. И теперь, причислив Марьяну к лику святых, сектанты просят только ее молитв перед Богом и Пречистой Богородицей, что, по-видимому, говорит о том, что марьяновцы не разделяют хлыстовского учения о перевоплощениях. Внешней связи с Православной церковью они не разрывают, хотя сами отпевают своих покойников, сами служат панихиды по церковным книгам, читают акафисты и т. п. На что, в особенности, нужно смотреть, как на признак сектантства, так это на то, что, не довольствуясь богослужениями Православной церкви, марьяновцы, по ночам устраивают еще свои отдельные моления, заканчивающиеся часто хлыстовскими радениями. Радения у марьяновцев бывают, большей частью, «круговые» и называются «тайной апостольской работой». Чиноприем у марьяновцев такой же, как и у хлыстов вообще; он сопровождается различными обрядами: торжественным произнесением клятвы, общим целованием и «тайной апостольской работой», которая продолжается до тех пор, пока радеющие не пропоют всех установленных на сей случай кантов. Следуя хлыстам, марьяновцы так же гнушаются браком и разрывают узы родства: они считают даже грехом говорить со своими родителями. По жизни своей, марьяновцы ничем не отличаются от хлыстов вообще: не едят мяса, не пьют вина, не курят и не нюхают табаку, не играют в карты, не посещают православных в дни их семейных празднеств: крестин, свадеб, именин. Как и хлысты, они отличаются чрезвычайной гордостью, высокомерием, лицемерием и скрытностью.

Секта эта есть не что иное, как один из видов недоразвившегося хлыстовства. Сами сектанты называют себя «Избранными братьями и сестрами». Простой же народ называет их прямо – хлыстами или шалопутами. Начало этой секты относится к концу 60-х годов XIX столетия. Место ее появления и первоначального распространения – Псковская губерния. Основателем ее был сын православного священника иеромонах Серафим, бывший сначала казначеем Торопецкого Небина монастыря, а потом ризничим Никандровой пустыни Псковской епархии. Когда обнаружено было существование этой секты, Серафим бежал, захватив с собою все, что могло послужить ему уликой в деле распространения лжеучения. Произведенное следствие доставило не много точных сведений для того, чтобы составить представление об этой секте и ее учении. Серафим был человек, от природы расположенный к мистическому настроению; но он был недостаточно подготовлен к тому, чтобы свои сектантские верования изложить в последовательной и законченной системе.

Следствием установлено, что Серафим выдавал себя за воплотившегося пророка Илию, а своего келейника, Андрея Никифорова, он называл Енохом. Его возмущали нравственная распущенность и греховность современного общества. Упадок живой веры и отсутствие любви он принял за несомненные признаки скорого наступления кончины мира. Весь мир во зле лежит, учил Серафим; нечестие людей господствует повсюду; везде – «смрад» и «духота»; исчезла любовь многих; преступления превзошли главы людей; нет творящего благостыню, нет ни одного. А это оттого, что в мире уже явился антихрист со своими слугами и царствует повсеместно; ему покорились все сановники, писатели, ученые и духовенство. Исчезло истинное христианство, и его нет нигде – ни в Греции, ни в России. Такое пессимистическое мировоззрение было причиною того, что Серафим стал страдать галлюцинациями: почти каждую ночь ему были видения. Один раз ему явился даже сам Христос, окруженный апостолами, и сказал: «Серафим! Я создал мир страданиями; ты окончи его. Ты – Илия! иди и поражай нечестие людей. Я гряду скоро; но пощажу только избранных твоих». С этих пор Серафим стал открыто говорить о себе, как об избраннике и посланнике Божием. Возвещая о скором наступлении второго пришествия Христова и требуя от людей покаяния, он, в то же время, был твердо уверен, что ему свыше назначено составить избранное стадо христиан и приготовить их к достойному сретению Небесного Судии. О себе же и своем келейнике Никифорове, Серафим предсказывал, что слуги антихристовы предадут их страшным мучениям и жестоким пыткам, даже отрубят им головы и бросят их трупы на съедение хищным зверям, но они после смерти предстанут перед престол Божий и будут молиться за грешный мир, благодаря чему прекратятся мучения даже и грешников в аду.

Брак Серафим осуждал, как «скверну», которая хуже блуда. На супружескую жизнь смотрел, как на источник расположения грешников. Прием в секту предварялся строгим искусом и торжественными клятвами. Прежде вступления в общину, желающие быть членами «стада избранных братьев и сестер» должны были сорок дней поститься и ежедневно полагать от 300 до 3000 поклонов. Холостые давали торжественное обещание – никогда не вступать в брак, женатые – жить с женами, как с сестрами; женщины, как замужние, так и девицы, по требованию Серафима, отрезали свои косы в знак верности секте, надевали на себя черные шерстяные или коленкоровые платья, опоясывались монашескими коленкоровыми или кожаными поясами и обручались особенными кольцами: замужние женщины – в знак того, что они, как обрученные Христу, будут жить со своими мужьями, как с братьями, девицы – в знак всегдашнего девства, старухи же – в знак того, что они не будут вести знакомства и даже говорить с мужчинами, не принадлежащими к серафимовской секте. Кроме того, Серафим запрещал своим последователям есть мясо, пить вино и водку, курить табак и участвовать в каких бы то ни было светских увеселениях и семейных празднествах.

Серафим уверял своих последователей, что над ними, как чистыми от греховной скверны и святыми, антихрист, царствующий в мире, не может иметь никакой власти; тем не менее, на всякий случай, он раздавал и надежное оружие против него – разноцветные восковые свечи и сухие березовые ветки. «Как только антихрист подойдет к тебе, – говорил Серафим, – твоя свеча сама собою мгновенно воспламенится, а сухая ветка распустится; увидев это чудо, антихрист и говорить с тобою побоится».

Обзывая православных священников «еретиками» и «вратами адовыми», через которые люди идут на вечные мучения, и советуя ни в чем не верить им, Серафим, однако же, решительно запретил своим последователям разрывать внешнюю связь с Православной церковью; напротив, он даже настойчиво требовал, чтобы во все воскресные и праздничные дни они аккуратно посещали церковные богослужения; по возможности, принимали участие в пении и чтении на клиросе, а в посты исповедовались и приобщались. Что такое требование было порождено лицемерием и желанием скрыть самое существование секты, это доказывается тем, что, помимо церковных богослужений, Серафим под воскресные и праздничные дни устраивал свои тайные сектантские богомоления. Правда, нет основания думать, что у серафимовцев происходили возмутительные хлыстовские радения: на своих собраниях они читали акафисты, пели и сектантские песни, сочиненные Серафимом, играли на различных музыкальных инструментах, а главное – допускали кощунственное причащение: они ломали просфору на мелкие кусочки, вкладывали их в церковную чашу, наполненную красным вином, и этим причащались.

В конце прошлого столетия, одна из бывших последовательниц Серафима, по имени Елена, пошла дальше своего учителя и, объявив себя «пророчицей» и «прозорливицей», основала уже чисто хлыстовскую секту, названную по ее имени «Еленушкиной сектой». Она имеет своих последователей во многих местностях, даже и за пределами Псковской губернии.

Секта имеет только несколько пунктов соприкосновения с хлыстовством. Она появилась на севере России, в Демянском уезде Новгородской губернии, в первой четверти прошлого века (обнаружена в 1826 году). Название свое она получила от своего основателя и распространителя, крестьянина Новгородской губернии, Демянского уезда, Курского прихода Калины Афанасьева.

Калина, как и многие другие хлыстовские пропагандисты, имел вид святоши, странствующего богомольца; выдавал себя за строгого подвижника и постника; иногда даже юродствовал. Крестьяне звали его «божьим человеком», «блаженненьким», а его приверженцы преклонялись перед его святостью, приписывали ему божеское достоинство, признавали его братом Иисуса Христа, а к концу его жизни считали его самим Иисусом Христом. Он даже творил, будто бы, чудеса, исцеляя больных и предсказывая будущее. В истинность его проповеди и спасительность его наставлений калиновцы верили безусловно, и были убеждены, что только один Калина знает истинный путь в Царство Небесное и ведет по нему своих последователей; он же освободит их и от всех тех бедствий и скорбей, которые постигнут всех других людей. К сожалению, нет определенных сведений о том учении, которое распространял Калина; неизвестны даже в точности и верования теперешних калиновцев, так как сектанты эти упорно скрывают их от посторонних. Несомненно только, что основным положением лжеучения калиновцев служит презрение к супружеской жизни. «Брак есть скверна, – учил Калина, – кто живет в супружестве, тот – блудник; а блудники Царствия Божия не наследуют». Поэтому, от всех желающих вступить в секту, Калина требовал обета – никогда не жениться и не выходить замуж; супругам же он ставил условием расторжение брака. Калина, как и многие другие хлыстовские лжеучители, не советовал своим последователям разрывать связь с Церковью, хотя и учил, что молитвы и таинства, совершаемые женатыми священниками, не действительны. И калиновцы ставили молитвы своего лжеучителя, в особенности, молитвы за умерших – выше молитв церковных.

Секта калиновцев в настоящее время не многочисленна. Очень многие из них слились с хлыстами; другие возвратились в лоно Православной церкви, считая Калину, однако же, и теперь, после его смерти, принадлежащим к лику святых. Калиновцы, как сектанты, существуют только еще в Новгородской епархии, преимущественно, в Демянском уезде.

Секта «голубчиков», или «голубцов», принадлежит к хлыстовским толкам. Распространена она, преимущественно, в Саратовской губернии, хотя ее последователи есть и во многих других местностях Поволжья и Кавказа. Как и все, вообще, хлысты, «голубцы» чрезвычайно скрытны и необщительны; вследствие этого, их догматическое учение остается почти совершенно неизвестным. К хлыстам же их причисляют потому, что по ночам они устраивают свои собрания, оканчивающиеся раденьями с обычным противонравственным разгулом и пением хлыстовских «слов божиих» – (кантов).

Подобно хлыстам вообще, «голубцы» не едят мяса, не соблюдают постов, употребляя в пищу молоко, масло, яйца; жизнь ведут трезвую, табаку не курят и не нюхают, чаю ее пьют, сахару, луку, чесноку и картофеля не едят. Относительно картофеля у них существует даже поверье, что, если в печь поставить в горшке картофель на несколько дней, то вместо картофеля там окажутся щепки, и что картофель, вообще, так же плодовит, как и собаки, а потому, он и нечист. «Голубцы» враждебнее других хлыстов относятся к Церкви Православной, в самой резкой форме отрицая все ее богослужения, таинства, обряды, св. иконы, праздники, иерархию; но внешней связи с нею они не разрывают, упорно скрывая свою принадлежность к сектантству. Как и все другие хлысты, «голубцы» гнушаются браком и, при вступлении в секту, дают торжественную клятву – никогда не жениться и не выходить замуж.

Эгот толк хлыстовства распространен во многих губерниях, в особенности же – в Самарской, Симбирской, Саратовской и Астраханской. Появление его относится к первой четверти прошлого века. Простой народ называет сектантов этого толка шалопутами или прямо – хлыстами; сами же сектанты усвояют себе наименование «посланников божиих» или «серых голубей». Называют они себя серыми потому, что в некоторых пунктах своего лжеучения, они заметно уклоняются от обыкновенных хлыстов, которые любят именовать себя «белыми голубями». Но на их верованиях нельзя не заметить следов даже еврейского влияния: так, напр., раденья свои они, подобно кавказским прыгунам, устраивают, обыкновенно, по ночам с пятницы на субботу, Пасху празднуют вместе с евреями. От настоящих хлыстов они отличаются и своим внешним видом: они носят обыкновенную одежду, пошитую из материй разного цвета. Особенность этой секты состоят в том, что ее последователи не отвергают брака и не считают грехом супружеской жизни, хотя все-таки многие из них держат при себе и «сеструшек» для «христовой любви», и относятся к ним гуманнее, чем к своим законным женам. Раденья у них бывают чаще, чем у других хлыстов, и устраиваются иногда днем в праздники и воскресенья во время совершения литургии в приходских церквах.

Секта эта появилась только в конце прошлого века и быстро распространилась по России. Но центром, связующим ее последователей, был сначала г. Кронштадт, а потом Ораниенбаум.

История хлыстовства знает два рода людей среди сектантов: эксплуататоров и эксплуатируемых, или – что то же – проходимцев с сожженной совестью, сознательно обманывающих, ради своих корыстных целей, невежественную толпу, и простых, доверчивых, мистически настроенных и невежественных людей; первые – вожаки хлыстовства, вторые – их избранное стадо. Из этих двух факторов складывается история каждого хлыстовского толка.

Доброта и кротость, бескорыстие и сострадание ко всем скорбящим, ревностное служение Церкви Христовой, щедрая благотворительность, проявление особой помощи Божией через чудесные исцеления были причиною того, что имя достойнейшего о. протоиерея кронштадтского собора Иоанна Ильича Сергиева (род. 19 октября 1829 г. – ум. 20 декабря 1908 г.) стало известно всем не только грамотным, но и неграмотпкм русским людям. Народ назвал о. Иоанна «молитвенником русской земли», всегда жаждал видеть его в лицо, получить его благословение, присутствовать при совершаемых им богослужениях. Дальность расстояния не составляла препятствия для путешествия в Кронштадт. Портреты о. Иоанна, от художественной работы и фотографий до лубочного издания коробейников, были распродаваемы не только по городам, но и по захолустным селениям, и редко можно найти дом благочестивого и верующего крестьянина, в котором бы не было портрета «кронштадтского батюшки». Многие, по неразумной ревности, но движимые благоговейным уважением к о. Иоанну, вешали его портреты рядом с иконами и возжигали пред ними лампадки. Другие думали, что О. Иоанн возносит Богу иные молитвы, чем те, которые они слышат в своих приходских церквах, и искали случая приобрести их. Третьи желали иметь на память какую-либо вещь от о. Иоанна – просфору, свечу, ладан и т. п. Вот этой-то популярностью о. Иоанна среди простого русского народа и воспользовались, с одной стороны, развратные тунеядцы, обиравшие доверчивых людей (собирая пожертвования по всей России то «на рясу батюшке», то «на карету», то «на вселенскую свечу», на церковь, которую он строит на родине, на монастырь и т. п.), а с другой стороны – проходимцы, стоявшие во главе того или другого хлыстовского корабля, для поднятия своей сектантской общины в глазах простого народа. Последние объявили о. Иоанна своим «христом».

Еще в 1896 году странствовал по Петербургу, Кронштадту и даже по югу России какой-то проходимец, Максин, который распространял «веру» в то, что скоро наступит страшный суд, что в лице графа Л. Толстого уже явился антихрист, и что о. Иоанн Кронштадтский есть Сам Господь Иисус Христос, которому надлежало прийти вторично во славе. Результатом такого рода проповедей было то, что во многих хлыстовских кораблях, в которых не было собственных «христов» и которые управлялись только своими «пророками», о. Иоанн был признан «христом», а впоследствии, даже «богом». Ради его имени, число хлыстов увеличивалось до громадных размеров: в самом Петербурге (на Петербугской стороне) были такие хлыстовские корабли, которые насчитывали число своих членов от 500 до 700 человек. Таким образом, о. Иоанн, помимо своей воли стал предметом обожания и даже обоготворения со стороны врагов его Церкви.

Но хлысты этим не удовлетворились. Некоторые проходимцы, по корыстным побуждениям, с целью легкой наживы, через злоупотребление именем и популярностью о. Иоанна, как народного молитвенника, решились устроить свое гнездо в самом Кронштадте, куда во множестве путешествовали, для богомолья, простые русские люди. И им без особенного труда удалось осуществить свое намерение. В 1901 году в Кронштадте, на углу Медвежьей улицы, в доме Максимова, уже существовал правильно организованный хлыстовский корабль. В нем были две «богородицы». Одна именовалась «старшей богородицей». Это была женщина уже не молодая. Звали ее Параскевой. Она присутствовала при чтении акафистов и, когда пели припев: «радуйся, Невесто неневестная», она поднимала руки и махала ими, а когда пели «Иисусе, Сыне Божий» она только поднимала руки вверх. По окончании молений, все кланялись ей в ноги и целовали ее ботинки. Другая – девица Новгородской губернии Екатерина Трушнина – называлась «скорбящей богородицей». Эю была женщина безнравственная и развратничала открыто с хлыстовским «пророком».

Большое зиачепие в кронштадтском хлыстовском корабле имеет какой-то «старец Назарий», постоянно проживавший в Новгородской губернии. Его все признавали «Иоанном Богословом» и считали «святым», а в лицо называли «отцом»¹⁰¹. Но выдающимся пропагандистом кронштадтского хлыстовства был «пророк» Прохор Скоробогатченков, из слободы Карповки, Области Войска Донского. Он разъезжал даже по всей южной России и вербовал там молодых девушек для своего кронштадтского корабля, уверяя, что их зовет к себе о. Иоанн, и, что только в Кронштадте они найдут свое счастье. Бросив жену и малолетних детей, он проводил развратную жизнь и, в то же время, выдавал себя за человека святого, прозорливого и приближенного к о. Иоанну; собирал, будто бы, для него пожертвования, от его имени служил по домам молебны и панихиды. Своим слушателям он внушал мысль, что один только о. Иоанн Кронштадтский есть истинный пастырь, а все другие православные священники – обманщики и наемники, а потому, и совершаемые ими таинства, безблагодатны. Таинство причащения в Православной Церкви он называл мякиной. По деревням и селениям Скоробогатченков разъезжал веегда со спутницами – «скорбящей богородицей» Екатериною и «мироносицей» Домной Близгаровой, которые и помогали ему обманывать доверчивых людей. Привезенных в корабль девиц он и «скорбящая богородица» убеждали, что в о. Иоанне воплотился Сам Бог и, что поэтому, в действительности, о. Иоанн есть не кто иной, как бог. «А к обыкновенным священникам грех обращаться, – говорил Скоробогатченков, – и никогда к ним не ходите, не то пропадет ваша душа... У ваших родителей роги на голове, они – черные; только вы этого не видите, ибо вы еще грешны, а когда получите благодать, то сами увидите. Их (т. е., родителей) слушать не нужно, и никогда ничего не нужно говорит ни им, ни священникам, словом – никому, а то поселится в вас сатанище. Если же кто будет спрашивать вас о том, как вы живете в Кронштадте, говорите, что живем хорошо, кормят, поят, ничего мы не делаем, только Богу молимся». На ночных собраниях кронштадтских хлыстов (или «ивановцев», как тогда их называли), кроме чтения акафистов и пения различных сектантских кантов, Скоробогатченков совершал и «причащение». Вот, как он это делал. Он брал просфору и чашу с вином, подносил их к портрету о. Иоанна и говорил: «Ты, Господи, в о. Иоанне, ты все знаешь и видишь, претвори просфору в тело Христово, а вино в кровь Христову». После этого, он исповедовался сам, исповедовал и девиц, причащался сам и давал ложечкой причастие всем остальным.

Прошло два года. «Ивановцы» были арестованы полицией и разосланы по местам их жительства. Но на их место явились новые хлысты, с новым названием – иоаннитов, и с новой тактикой пропаганды. Нахальство их дошло до того, что с 1906 года они начали пропагандировать свое лжеучение посредством печати. Был основан даже еженедельный журнал «Кронштадтский Маяк» с многочисленными приложениями. Из последних нельзя не упомянуть о книжке, изданной в том же году под заглавием «Правда о секте иоаннитов»¹⁰². По этой книжке, как самосвидетельстве сектантов, уже можно составить ясное представление о том, каковы их верования и каковы их деятели, хотя и здесь они далеко не искренни и не чистосердечны. На стр. 64 читаем: «В батюшке кронштадтском явился во плоти Бог, Он оправдал себя в духе. Показал себя ангелам и в народах проповедан». В других местах о. Иоанн называется «селением Божиим, жилищем Св. Троицы – Бога Отца, Сына и Святого Духа, которые в нем почивают». Сектанты утверждают, что он есть, вместе, и Бог, и человек (стр. 21). «С неверующими слепцами, – говорят они, – батюшка обходится как человек, по обыкновению, а с верующими слепцами, которые желают от искреннего сердца прозреть, с теми батюшка обходится, как Бог и открывает им душевные очи; а, если в батюшке Бог живет, чего же ему не возможно»? Один хлыст кронштадтский (Пустошкин) рассказывает: «Свидетельствую истинно Господом Иисусом Христом, не лгу (кощунственная пародия слов ап. Павла: 2Кор. 11:31; Рим. 9:1; Гал. 1:20!), три раза от батюшки видел сияние, наподобие молниеносной грозы. Я в это время от радости не мог стоять, должен был голову наклонить ниц!»

«Богородицей» у кронштадтских хлыстов долгое время была жительница Ораниенбаума Порфирия Ивановна Киселева, которую сектанты также именуют «храмом Бога живого», «дщерью Царя Небесного», «непоколебимым столпом Церкви», «праведницей», «непорочной» и т. п. Могилу Киселевой на городском ораниенбаумском кладбище петербургские хлысты чтут как святыню, читают над нею акафисты и поют молебны, песок от нее берут на память и хранят в своих домах, как талисман. Теперь ее место заняла некая Козельцева.

Деятельное участие в пропаганде кронштадтской хлыстовщины проявил «архангел» секты – крестьянин Ярославской губернии – Михаил Иванович Петров, о котором известно то, что он был судим за мошенничество и обман. Другие пропагандисты иоаннитского хлыстовства в нравственном отношении стоят не выше Петрова.

По словам выдающегося иоаннита Михаила (Петрова?), сектанты совращают православных таким образом: «Сперва происходит обращение телесное, а потом духовное. Прежде закаляют плоть истязанием, а потом освящают духовно сношения мужчины с женщиною. Случается, что мы обращаем в нашу веру и против желания. Ведь не всякий больной признает пользу лекарственного снадобья»¹⁰³.

В последнее время, благодаря энергичной пропаганде, секта иоаннитов так быстро стала распространяться по России, что всероссийский миссионерский съезд, бывший в Киеве в 1908 году, нашел необходимым просить высокочтимого о. Иоанна Сергиева (Кронштадтского) произнести над ней торжественное осуждение.

По обсуждении этого постановления, Св. Синод 4 – 11 декабря 1908 года определил: 1. учение, так называемых, иоаннитов, признающих о. Иоанна Сергиева Богом, – считать учением еретическим, кощунственным и богохульным, сродным с хлыстовством; 2. ввиду неоднократного осуждения самим о. Иоанном учения «иоаннитов», предположенное киевским миссионерским съездом предложение о. Иоанну произнести слово обличения «иоаннитов» – признать излишним; 3. предостеречь православных христиан от участия в сотрудничестве в «Кронштадтском Маяке» и других подобных изданиях, а С.-Петербургскому духовному цензурному комитету следить за означенными изданиями; 4. поручить духовенству с особенной осторожностью относиться к лицам, подозреваемым в принадлежности к «иоаннитам», при совершении над ними таинств, требуя от них отречения от главных заблуждений «иоаннитов»; 5. поручить духовенству предостеречь лиц, отправляющихся в Кронштадт к о. Иоанну за благословением и религиозным утешением, от возможности различных злоупотреблений со стороны вожаков «иоаннитов»; 6. лиц, упорных в «иоаннитстве», после увещаний, подвергать отлучению от православной церкви».

Основателем и распространителем секты паниягиков-цев или циников (как их иногда называют) был крестьянин слободы Покровской, Новоузенского уезда, Самарской губернии Алексей Гавришов (Панияшка–тож). По сведениям, собранным Самарской духовной консисторией, Алексей Гавришов, человек красивой наружности, высокого роста, крупного сложения, с громадной, ниже пояса спускающейся бородой, с умным, выразительным лицом и плавной, тихой, вкрадчивой и убедительной речью, был человек довольно начитанный в аскетических сочинениях и житиях святых.

В молодости он много странствовал по монастырям и даже хотел принять монашество. Но, по желанию родных, женился и имел детей. Овдовев в 60-х годах прошлого столетия, он отправился на Афон, с целью принять монашество. Из Афона он возвратился с удостоверением, что он принял схиму, с именем Андрей. На родине его встретили с большим почетом и уважением, как подвижника и схимника. Он избрал для своего жительства с. Квашниковку. Пожертвования стекались к нему со всех сторон и в большом количестве. Панияшка устроил общину, которую мечтал преобразовать в монастырь. В его доме стали происходить ночные собрания с чтением книг Св. Писания, житий святых, совершением вечерни, заутрени, часов, монашеского правила. Эти ночные сборища послужили причиной того, что Панияшка бил выслан из Квашниковки и водворен на родине в слоб. Покровской, где у него также был собственный дом. Сначала он очень усердно посещал церковные богослужения и на всех производил впечатление строгого подвижника. Но потом, вдруг, затворился у себя в доме и перестал не только ходить в церковь, но даже выходить на улицу. Весь свой дом он увешал иконами сверху донизу, а в углу большой комнаты поставил икону Божией Матери, пред которою зажег неугасимую лампаду. «Народная молва о благочестивом житии Панияшки стала быстро распространяться по всем окружным селам, что привлекло массу телесно и душевно больных, каковых он не отказывался лечить своеобразными средствами, охотно принимая приносимые ему даяния. Лечение начиналось, обычно, совместной молитвой пред иконой Богоматери, после чего больному давался в рот елей, который брался ложечкой из неугасимой лампады, висевшей пред той же иконой Богоматери, которую он выдавал за чудотворную. Употребляемый елей принимался народом за причастие, и те, кому случалось выздоравливать, видели в этом чудесное проявление силы Божией, а в лице самого Панияшки – угодника Божия, целителя и чудотворца, о котором, естественно, распространялись самые выгодные для него слухи среди народа. Легковерный народ массами устремился к новоявленному чудотворцу за советами и молитвенным ходатайством, причем, иногда весьма щедро лились доброхотные приношения в пользу обожаемого молитвенника. Обаяние его личности, как схимонаха, притом, гонимого за благочестие, достигло огромных размеров»¹⁰⁵.

В это время у Панияшки явилась мысль создать свою секту, по образцу хлыстовщины и, отчасти, беспоповщины. Он стал учить, что тело человеческое есть источник всякого зла не только потому, что его создает диавол, но и потому, что в теле каждого человека находится бес. Не человек просит есть или пить, или обнаруживает плотские вожделения, а бес. Поэтому, когда Панияшка, напр., клал в свой рот кусок хлеба, он непременно каждый раз говорил: «на, бес, трескай!» Пил ли он воду или брал ложку щей, он опять говорил то же: «на бес, трескай!» Так же он учил и об удовлетворении половым страстям: «на, бес, трескай!» Но бороться с бесом, по учению Панияшки, можно только через умерщвление плоти. Поэтому, он требовал от своих последователей, чтобы они, как можно меньше заботились о своем теле, насколько возможно, воздерживались от пищи и питья, не ходили в баню, не умывались, не скидывали с себя грязного белья, не чесали головы, не омывали и не чистили посуды, предназначенной для пищи и питья и т. п. Целью своей панияшковцы ставили, однако же, не кормление беса, а изгнание его из своего тела. Согласно наставлению основателя своей секты, они веровали, что громкое испускание из желудка газов есть, именно, удаление беса из человеческого тела. Поэтому, после еды каждый панияшковец непременно должен произвести нескромный звук, затем плюнуть на пол, растереть плевок ногами и сказать: «прекорил проклятого беса». То же самое они должны делать во время молитвы и после нее. Неисполнение этого требования влекло за собою бичевание. «Пророк» (т. е. сам Панияшка) бил по спине одержимого бесом до тех пор, пока не получался желаемый результат. Кто с трудом производил требуемые звуки, в том, по верованию панияшковцев, слишком крепко сидит бес, изгнать которого мог только или сам Панияшка, или «пророк», получивший от него особую благодать.

Несмотря на столь странное учение, у Панияшки скоро образовалось большое число последователей: явились «богородицы» и «пророки». В обширной зале его дома («святилище») были устраиваемы такие же циничные радения, как у хлыстов; разврат доходил до чудовищных размеров, – все убивали «проклятого» беса; но больше всех развратничал сам Панияшка. С Церковью была разорвана всякая связь. Панияшка порицал духовенство и совершаемые им таинства, а себя выставлял затворником, подобным Афонским подвижникам, которые никогда не ходят в церковь и, однако же, угодны Богу.

Сочувствие народа к Панияшке не уменьшалось, а увеличивалось. Приток всевозможных пожертвований был чрезвычайный: многие богатые люди, вступая в секту, отдавали буквально все свое состояние, а сами оставались нищими. Для наиболее преданных последователей, Панияшка устроил коммунистическую общину, где у сектантов было все общим; личной собственности никто не мог иметь. Прием в секту производился весьма осмотрительно, и после продолжительного искуса; а его заключительный акт состоял в изгнании беса. «В тебе бес сидит – его изгнать нужно», обыкновенно, говорил Панияшка желающему вступить в секту. После этого, происходило бичевание, в полном смысле этого слова. Сделав из пояса бич, Панияшка изо всей силы колотил им «одержимого бесом» до тех пор, пока последний не производил неприличного звука с иеприятным запахом.

Панияшка умер в 1895 году. Над его могилой поставлен громадный, в виде часовни, памятник, в котором развешаны иконы, теплится неугасаемая лампадка, поставлен стол, на котором лежат священные книги. Рядом с иконами висит портрет Панияшки. Его последователи сопричислили его к лику святых и веруют, что он должен скоро воскреснуть. В этом памятнике панияшковцы устраивали свои раденья, пока не закрыла его полиция.

В отношения к Церкви панияшковцы в настоящее время изменили свое поведение. Они не разрывают внешней связи с нею, как и другие хлысты. Но в действительности, они не признают ни церкви, как божественного учреждения, ни таинств, ни обрядов, ни иерархии, и, если соблюдают некоторые установления, то только для того, чтобы скрыть свою принадлежность к секте. Молятся они или в своих молитвенных домах, или у памятника Панияшки, и наравне с некоторыми молитвами Православной Церкви, распевают канты собственного сочинения. Иконы они, по-видимому, почитают. Постов не признают: едят мясо и все без разбора; «бесу, говорят, все равно, что бы ему не трескать».

Место Панияшки занял крестьянин Захарий Белобородов, которого, однако же, сектанты величают «отцом Захарием».

Секта панияшковцев есть наглядное доказательство того, до какого безумия могут дойти люди, отказавшиеся от руководительства Православной Церкви!..

Секта эта не отличается оригинальностью своего учения – ни догматического, ни нравственного, но имеет некоторые пункты соприкосновения с хлыстовством. Она возникла в последней четверти прошлого столетия в пределах Харьковской епархии и скоро получила довольно значительное распространение не только в некоторых уездах Харьковской губернии, но и за ее пределами (в губерниях Курской и Полтавской)¹⁰⁶.

Основателем этой секты был крестьянин с. Тростянца, Ахтырского уезда, Харьковской губернии, Василий Карпович Подгорный. Научившись грамоте у садовника местного помещика (Голицына), он еще в молодости сам открыл школу в своем доме, где в будни обучал крестьянских детей чтению гражданской и церковной печати, а по воскресным дням читал взрослым жития святых и другие книги религиозно-нравственного содержания. В 70-х годах прошлого века он приобрел за селом небольшой кирпичный завод и стал принимать у себя разного рода странников, проживавших у него довольно продолжительное время. Сам Подгорный несколько раз путешествовал на Афон и по другим св. местам. В 80-х годах он приобрел себе еще один участок земли близ г. Богодухова и устроил здесь женскую общину. Скоро эта община была возведена в женский монастырь; но Подгорный считал себя обиженным: настоятельницей монастыря была назначена не дочь его, как он того желал, а монахиня женского монастыря Курской епархии. Оставив семью в Тростянце, Подгорный ушел на Афон. Но там он был недолго: скоро возвратился на родину и поселился на своем заводе, где также начал устраивать нечто похожее на Богодуховскую общину. При этом, не разрывал связи с Православной церковью, даже, напротив, старался отличаться особенным благочестием: неопустительно посещать богослужения не только в приходской церкви, но и в г. Харькове. За свое благочестие он пользовался всеобщим уважением, и даже стал лично известен Харьковскому Архиепископу Амвросию. Но скоро оказалось, что благочестие Подгорного было лицемерным. В Тростянце, Харькове, Богодухове, Ахтырке и в других местах он основал много тайных общин с несомненными признаками хлыстовства. Себя же он выдавал за иеромонаха Стефана, уверяя своих последователей, что, «пребывая на Афоне в посте и непрестанной молитве, он изнемог и ради смертного часа, принял там монашество и посвящен в иерейский сан». Он имел у себя священническое облачение, напрестольный крест и евангелие, кадило и все богослужебные книги. В свои общины Подгорный набирал, обыкновенно, только молодых девиц и вводил монастырский строй с общей молитвой, общим столом и общими занятиями – днем; а по ночам, особенно, под воскресные и праздничные дни, в каждой общине были устраиваемы собрания для чтения книг и пения хлыстовских песен, а сам Подгорный изгонял своими молитвами бесов из некоторых своих последовательниц. Главным сотрудником Подгорного по устройству женских общин был схимонах Пантелеймон, лет 30 от роду, красивый и здоровый мужчина, бывший крестьянин села Ямного, Богодуховского уезда, по ремеслу кузнец, Петр Важенко. Но, кроме него, и многие другие мужчины были постоянными посетителями ночных собраний, происходивших в общинах Подгорного. Показное благочестие и мнимые чудотворения, соединенные с благотворительностью, при энергичном содействии странствовавших повсюду с полумонашеским видом последовательниц Подгорного, создали его славу и возбудили к нему общее внимание. Всякого рода пожертвования стекались к нему с разных сторон. Но скоро стали распространяться и дурные слухи, настойчиво утверждавшие, что последователи Подгорного на ночных собраниях предаются разврату. Жалоба одной крестьянки за изнасилование ее несовершеннолетней дочери заставила епархиальное начальство обратить внимание на деятельность Подгорного. Произведенным следствием Подгорный был уличен в крайне предосудительных поступках: под личиною внешнего благочестия, он распространял в среде темных и легковерных людей лжеучение, подрывавшее основы семейной жизни, уважение к церкви, ее священнодействиям, таинствам, духовенству; между тем, сам вел жизнь безнравственную, погрязая в необузданно-грубом разврате, ради чего собирал женщин и девиц в общежитие, пользуясь их доверием, растлевал и насиловал их, не стесняясь никаким возрастом¹⁰⁷. Узнав об этом, Св. Синод признал «оставление Подгорного на свободе, в пределах Харьковской губернии, вредным и определил поместить его, в видах пресечения дальнейшего соблазна, и в ограждение добрых нравов местного населения, в арестантское отделение Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, впредь до усмотреиия его раскаяния и исправления». Это определение Св. Синода было утверждено Государем Императором 17-го октября 1892 года, а 31 октября того же года, Подгорный был отправлен в Суздаль; за ним последовали жена и две дочери (Варвара и Параскева младшая), нанявшие для себя очень просторную квартиру вблизи Покровского женского монастыря.

Заключение Подгорного в монастырь не положило предела развитию его секты. Его последователи стали питать к нему только большее уважение, почитая его невинным страдальцем и мучеником: посылали ему щедрые пожертвования; ради него предпринимали путешествия в отдаленный Суздаль, находя себе радушный прием в его семье. В свою очередь, и Подгорный не прекратил своей деятельности: он не раскаялся в своих заблуждениях, но продолжал оказывать влияние в прежнем сектантском духе, как на существовавших уже в довольно значительном количестве своих последователей, так и на православных, не имевших о нем правильного представления.

Главным средством, которым пользовался Подгорный для пропаганды своего лжеучения, была его обширная переписка: в своих последователях он поддерживал надежду на свое скорое возвращение из ссылки, обещал молиться за них, гонимых Церковью, Богу, называя их своими детьми и чадами, и поучал их, как нужно жить. Вследствие этого, последователи Подгорного, все более и более увеличиваясь числом, успели организоваться в определенную секту. Эта секта, согласно с учением своего основателя, проповедовала презрение к супружеской жизни и на ее место ставила возмутительный культ разврата. Растление девиц и беспрекословное сношение женщин с разными мужчинами составляли основное требование этой секты, ни одна женщина, по учению подгорновцев, не должна дорожить своим целомудрием, чтобы не гордиться перед другими и не погибнуть для Царствия Божия, а должна дозволять пользоваться собою всякому мужчине, хотя бы даже калеке; в этом ее послушание, без которого ее спасение невозможно. При всем том, подгорновцы умели прикрываться почти монастырской, лицемерно-православной внешней жизнью своей. Они не без усердия посещали храм Божий, неопустительно говели в Великий Пост, приглашали священников для совершения в своих домах различных молитвословий, путешествовали по св. местам и т. п. Место Подгорного, в деле непосредственного управления сектантскими делами, занял крестьянин села Каменки, Ахтырского уезда, Евграф Федченко. В его доме собрания сектантов происходили почти каждую ночь, а не под одни только воскресные и праздничные дни, и нередко продолжались до утра. На них присутствовали, как мужчины, так и женщины. Заканчивались они общей трапезой. Сектанты держали в строгой тайне, как свое лжеучение, так и все, происходившее на их сборищах. Но разбитые супружества и брошенные на произвол судьбы дети, были их неумолимыми обвинителями.

В 1899 году жена и дочери Подгорного возвратились из Суздаля в Тростянец. Но деятельного участия в распространении сектантства, по-видимому, уже не принимали. В 1902 году умерла жена Подгорного, после напутствования св. тайнами и совершения над нею таинства елеосвящения. 17-го января 1903 года Подгорному было предоставлено право оставить Спасо-Евфимиев, монастырь и возвратиться на родину. Но к этому времени с ним произошла резкая перемена. Ничего сектантского в нем уже не усматривали. Сам Подгорный не захотел воспользоваться предоставленным ему правом. Он решил навсегда остаться в Суздальском Cпaco-Евфимиеве монастыре, где и принял монашество, с именем Стефана. Секта подгорновцев утратила сначала свой острый характер; общины их распались, многие из последователей Подгорного оставили свои заблуждения и поступили в монастыри. Тем не менее, некоторые следы сектантства у них заметны: так, они не перестают чтить Подгорного, как святого, по-прежнему; на брак смотрят неодобрительно, не подают, при встрече, знакомым руки, носят полумонашеское платье, особенно – женщины; к духовенству питают только внешнее уважение и любят отзываться о нем укоризненно.

Секта эта была обнаружена в 1772 г., но кто был ее основателен, этот вопрос остается неразрешенным. Одни думают, что основателем ее был известный хлыстовский лжехристос Андреян Петров; другие называют бывшего подпоручика петербургского пехотного полка, исключенного из военной службы в 1757 году, Владимира Селиванова; третьи утверждают, что виновником скопчества был крестьянин села Столбова, Дмитровского уезда, Орловской губернии Селиванов. Но как его звали – этого, опять, никто не знает: одни говорят, что его имя было Кондратий, другие думают, что его звали Андреем; есть известия, на основании которых можно предполагать, что его именовали и Иваном, и даже Фомою... Сам же он называл себя прямо – «богом», «христом», «искупителем» и «императором Петром III Федоровичем»... Но богу неприлично носить людские имена, да и как проходимец, бродяжничавший повсюду, он сам, по всей вероятности, не раз называл себя разными именами... В миссионерской литературе принято, однако же (хотя и не без неопровержимых доказательств), виновника скопческой секты называть Кондратием Селивановым или просто Селивановым.

Невзрачный собою – «маленький, худенький», с заостренным носом, рыжими (желторусыми) волосами па голове, без усов и бороды, с бабьим несимпатичным лицом, Селиванов не отличался и нравственными свойствами: обычное хлыстовское лицемерие, безграничное тщеславие и властолюбие, хитрость и лукавство, назойливость и трусость, упорная скрытность и нетерпимость ко всем иномыслящим – вот черты, которыми характеризуется его нравственная личность. К ним нужно прибавить только: самохвальство, склонность к наглому обману и способность лгать без всякой меры. Неопровержимые факты из его жизни подтвердят эту характеристику и покажут, на какой моральной почве, обыкновенно, возрастает сектанство.

Скопчество признается сектой, родственной с хлыстовством. Это верно. Оно выделилось из хлыстовщины. Но, с другой стороны, нельзя отказать ему и в самостоятельности, доходящей до отрицания хлыстовства. Хлыстовство и скопчество имеют между собою много общего; но зато, с другой стороны, они настолько враждебны друг с другом, что их примирение невозможно. Если бы хлысты имели власть и силу, они истребили бы скопцов, в собственном смысле этого слова. Да и были попытки такого рода. «А на крест меня отдали иудеям (т. е. властям), говорил основатель скопчества, божьи люди (хлысты). И это была правда. Хлысты зверски убили его первого спутника Мартынушку, в самом начале его скопческой проповеди. Хлыстовский «пророк» Филимон и его сестра – хлыстовская «пророчица» – неоднократно покушались убить и самого Селиванова. Так же враждебно относятся хлысты к скопчеству и в настоящее время. Но и скопцы не остаются в долгу перед хлыстами...

Селиванов сначала принадлежал к хлыстовству. Но он не был заурядным членом хлыстовского «корабля»: он не был даже простым хлыстовским «пророком». По выражению лжепророчицы Анны Романовны, из корабля знаменитой орловской «богородицы» Акулины Ивановны, он был «бог над богами, царь над царями, пророк над пророками». Тем не менее, едва ли он думал об основании новой секты. Он слишком был популярен среди хлыстов и слишком тщеславен, чтобы рисковать приобретенным почетом и властью во имя него-то неизвестного. Но, не желая оставлять хлыстовства, он, несомненно, имел твердое намерение быть его реформатором. В его время хлыстовство уже утратило свою репутацию: в глазах народа оно стало настоящей клоакой разврата. Природа мстила за разрушение ее прав. Отрицание брака широко открыло дверь распутству. Прелюбодеяние, кровосмешение, растление малолетних, а рядом с ним – ревность, вражда, ссоры, даже убийства на почве ревности, свальный грех и т. п. пороки, господствовавшие в хлыстовских «кораблях», привели Селиванова к мысли о необходимости борьбы и реформы, и к убеждению, что реформатором хлыстовства должен быть именно он, Селиванов. Недаром его друг – «прозорливец» – говорил ему в «пророческом» духе: «тебе много дел надо сделать на земле: свою чистоту утвердить и всю лепость (разврат) укротить, и грех искоренить». С чего, однако же, ему следовало начать? Конечно, с плоти: зло в ней. Но плотские страсти, – решил он, – нужно побеждать не развратом, а умерщвлением. Существование половых органов у человека – вот, по его мнению, – где корень разврата, вот – та змея, которая соблазняет человека и заставляет его развратничать и грешить; ее и нужно уничтожить: «уж змею бить (говорил Селиванов), так и бей поскорее до смерти, покуда на шею не вспрыгнула и не укусила!» Так он пришел к мысли о необходимости оскопления, для того, чтобы положить конец разврату в хлыстовских общинах и ввести в них «чистоту» (нравственную). Цель хороша; но средства негодны: хлысты ценили добрые намерения своего «бога», но содрогались перед тяжестью жертвы, которую он от них требовал, а в душе скорбели и о предстоявшем прекращении разгула страстей. Реформатор не остановился, однако же, на оскоплении. Он провозгласил еще и второй свой догмат. Хлыстовские лжехристы более других предавались чувственному разврату и плотским похотям. В таких лицах не мог обитать Христос, Который, по евангелию, был безгрешен и свят. И вот, Селиванов отверг многократные воплощения Христа. Только в нем одном, в Селиванове, воплотился Христос, и кроме него – нет «христов». Один раз, полторы тысячи лет тому назад, воплощался Христос для того, чтобы научить людей оскоплению, а другой – Он пришел на землю в лице Селиванова, чтобы судить мир. Все хлыстовские «христы», таким образом, были объявлены лжецами и обманщиками. Такое учение не могло пройти даром для Селиванова. Оно ниспровергало все хлыстовство и причиняло личную обиду и оскорбление всей толпе хлыстовских «христов», «богородиц», «пророков» и т. д. Здесь-то и лежит причина бывших посягательств на жизнь Селиванова. Только один крестьянин Тульской губернии Александр Иванович Шилов, сам возмущавшийся крайней безнравственностью и развратной жизнью хлыстов, увлекся учением Селиванова и стал его вернейшим последователем. Преследуемые хлыстовскими лжепророками и лжебогородицами, Селиванов и Шилов из Орловской губернии перешли в Тульскую; здесь они приобрели себе ревностного сотрудника в лице писаря на одной фабрике – бывшего хлыста Емельяна Ретивого, больше известного под именем Аверьянушки.

Учение Селиванова было принимаемо всеми, кто возмущался хлыстовским развратом. Шилов оказался хорошим «мастером», т. е. оскопителем, а Ретивый, по своей должности имевший влияние на рабочих и торговцев, содействовал распространению скопчества. Если к этому прибавить еще то, что Селиванов и Шилов совершали, будто бы, необычайные чудеса, предсказывали будущее, ведали самые сокровенные помышления людей (об этом они сами говорили всем), то будет понятен успех новой проповеди. Оскопленных оказалось много за самый короткий срок в трех смежных губерниях – Орловской, Тульской и Тамбовской. Скопились не только крестьяне, но и духовные лица. Центром скопчества стала с. Сосновка, Тамбовской губернии. Быстрое распространение скопчества не могло не обратить внимания правительства. Было произведено следствие, окончившееся ссылкой Шилова в Ригу, Селиванова – в Нерчинск. Но и в ссылке они продолжали распространять свое учение и оскоплять своих последователей.

Шилов распространил скопческую секту в Рижской, Псковской и даже С.-Петербургской губерниях. Его заключили в Динамюндскую крепость. Здесь он начал скопить солдат. После этого, его перевели в Шлиссельбургскую крепость, где он и умер с 5-го на 6-е января 1800 года, и его торжественно похоронили близ Невы и подошвы Преображенской горы. Два года спустя, тело Шилова (по уверению скопцов, нетленное, за исключением ногтя на пальце ноги, почерневшего от тесноты гроба) перенесено на самую гору, где и предали земле. Над могилою Шилова устроен большой памятник, в виде часовни, в которой петербургские скопцы стали оскоплять дальнейших последователей и освящать хлеб для причащения.

Что же касается Селиванова, то он до Нерчинска не дошел. Он поселился в Иркутске и свободно бродяжничал по его окрестностям, проповедуя свое учение и оскопляя последователей. Здесь же ему пришла в голову безумная мысль выдавать себя за императора Петра III. Но в Иркутске он жил недолго. Посеяв семена скопчества в Сибири, он, в сопровождении какого-то «молодого генерала», возвратился на родину. Исследователи скопчества недоумевают: кто был этот «молодой генерал». Нет никакого сомнения, что рассказ Селиванова об этом генерале есть такая же «чистейшая» ложь, как и его рассказы о бывших ему видениях, о его прозорливости, чудесных исцелениях, предсказаниях и т. п. Как можно быть царю без свиты! царя всегда сопровождают «генералы»!

Не представляет затруднения и решения вопрос о том, каким образом у Селиванова могла явиться мысль выдавать себя за императора Петра Феодоровича. То было время самозванства. История насчитывает семь самозванцев, тогда выдававших себя за императора Петра III. Селиванову не давали покоя лавры Пугачева. «Возвращаясь из Сибири в Россию, рассказывает Селиванов, я встретился с Емельяном Пугачевым, которого провожали полки полками (!) и тоже везли под великим конвоем, а меня взяли вдвое того больше (!) и весьма строго, и тут те, которые его провожали, за мной пошли, а которые меня везли, за ним пошли»¹⁰⁹. Ничего подобного и быть не могло. Селиванов встретился только с безумными политическими мечтами Пугачева, но не с самым Пугачевым. И для характеристики первоначальных безумных мечтаний Селиванова, и для ознакомления с ним, как наглым лжецом и обманщиком, много интересного материала представляет его собственный рассказ, им самим написанный, о его возвращении из Сибири на родину. По этому рассказу¹¹⁰, «Кроткий и сердобольный государь император Александр 1, по вступлении своем на всероссийский престол, как только узнал о великих страдах августейшего своего дедушки (Селиванова), тотчас отправил гонцов во все края Сибири, чтобы отыскать несчастного страдальца. Долгое время послы не могли открыть изгнанника, но, после многих страданий, нашли его, наконец, в г. Иркутске, где он служил сперва пономарем при Харлампиевской церкви, а потом сторожем при губернском правлении, и тотчас донесли о том Государю. Император Александр до того обрадовался вести о своем прародителе, что сам хотел ехать во сретение ему, но заботы о государстве и советы вельмож отклонили его от этого намерения. А потому, собрав наилучшие царские регалии и уложив их в драгоценный ящик, он отправил их к Петру III, (т. е. Селиванову) через знатных вельмож двоих в Иркутск. В ящике этом находилась царская корона с драгоценными камнями и царская порфира на горностаевом меху. Вельможи на курьерских подводах, как на крыльях, прилетели в Иркутск. На площади близ губернского правления, собралось несметное число людей разного звания, лишь только открыли ящик, присланный от его величества своему дедушке, весь народ пал на колена, сколько от благоговения к царственному страдальцу, столько же от уважения к царским регалиям. Селиванов, взглянув на корону и другие царские украшения, в смирения своем сказал: «потерпевши великие страды в Москве, Туле, Воронеже и многих других местах моего царства и прошедши в кандалах от Москвы на край Сибири, я не могу носить на голове царской короны: при моих страдах царская честь мне уже не прилична. Дайте мне лучше простую баранью шубу и почтовую повозку; в этом приличнее мне явиться пред светлые царские очи возлюбленного моего внука, который и на краю земли взыскал меня своею любовью. По прибытии Селиванова в Петербург, император Александр встретил его, как старшего царя, и предложил ему свой царственный трон и корону, но Селиванов отказался вышеписанными словами. По любви своей к старшему помазаннику, император Александр сделал ему другое предложение: «если неугодно великому государю моему занять мой престол и принять на рамена свои скипетр всероссийской державы, то я прошу и молю августейшего моего дедушку принять от меня в вотчину несколько губерний самых плодородных и богатых, которыми бы мой великий государь и отец мог по царски содержаться». Непреклонный Селиванов отверг и это предложение своего внука, говоря: «я греху не отец, а чистоте и святости отец; не для земли я живу, и не земное мое царство; не хочу я себе славы земной, а хочу в страдах своих всю жизнь свою скончать. Буде хочешь послушать меня, Алексаша, то утешь меня в моем желании: дай мне место в Преображенской богадельне, что на Васильевском острове, я посвящу себя там на служение нищей братии, больным и убогим по веки веком». С грустью в сердце и с сожалением в душе государь изъявил свое царское согласие на подвижнический выбор своего деда.

Нужно заметить, что Селиванов возвратился из Сибири даже не в царствование Александра I, а в царствование Павла. Он не был психически больным, а его поведение имело свой смысл. Он считал своим призванием распространение скопчества по всему миру – и Франции, и Турции, – и учреждение всемирного скопческого царства, а этого нельзя было достигнуть, не захватив в свои руки царской власти. Мысль эта не оставляла Селиванова никогда.

Возвратившись в Россию, Селиванов находил своих последователей повсюду; только в восьми губерниях в то время еще не было обнаружено скопчества. Шилов, со своим племянником и единомышленниками – Машковым, Колесниковым, Ненастьевыми, Яковлевыми, Артамоновым, Васильевым, Огородниковым, Матвеевым, Громовым и др. – ревностно старались о его распространении; они же уверили своих последователей в том, что Селиванов, действительно, есть император Петр III и что, возвратившись из Сибири, Селиванов сам объявит об этом своим подданным. И это так было. Распространяя скопчество в губерниях Орловской, Тульской, Рязанской, Воронежской, Тамбовской и Калужской, Селиванов, в то же время, уверял своих слушателей, что он не только бог, но и государь-император Петр Федорович. В доказательство этого, он, с одной стороны, не скупился на чудеса (исцелил сумасшедшую жену крестьянина Гаврилова и претворил квас в воду), а с другой – показывал из-под своей шубы какие-то звезды и шпагу.

Посетив множество сел и прожив некоторое время в Москве, Селиванов отправился в Петербург, где уже было очень много скопцов, в особенности – среди купечества. Пропаганда его там шла весьма успешно. Его учением увлекались не только мещане и купцы, но даже чиновники и люди интеллигентные (напр., Милорадович, Суворов, Голицын и др.). Аристократки считали себя счастливыми, удостоившись поцеловать его руку, выслушать его наставление или узнать от него свое неизвестное будущее. Но Селиванов имел ввиду цель: всячески заботился о том, чтобы в число своих преданнейших последователей приобрести человека, который мог бы служить ему хорошей опорой для осуществления его властолюбивых и честолюбивых замыслов. Таким оказался Семен Иванович Кобелев, бывший несколько лет лакеем покойного Императора Петра III. Оскопив себя, он постоянно проживал при Селиванове в числе «искупительских» слуг и всех клятвенно заверял, что Саливанов, действительно, есть Император Петр III. Слух о том, что в самом Петербурге появился человек, именующий себя Петром III, дошел до Императора Павла I-го. Павел пожелал видеть Селиванова. Что происходило между ними – неизвестно. По словам же скопцов, Павел, будто бы, спросил Селиванова: «Правда ли, что ты мой отец?» На эти слова Селиванов, будто бы, ответил так: «Узнаешь, если окажешься достойным». Павел приказал содержать его в Обуховской больнице для умалишенных, где он и проживал до восшествия на престол Александра. Александр освободил его из больницы и предоставил ему право свободного местожительства в С.-Петербурге.

После ужасов французской революции, как известно, наступила эпоха крайнего мистицизма, пиэтизма и романтизма. Настал век Жуковского, с его балладами, несбыточными надеждами, неосуществимыми идеалами, с верой в таинственное, сверхъестественное, загробное. Вера непосредственного чувства, свобода религиозной совести, мечты об идеальной любви ко всем, о вечном мире и священных союзах, об идиллии пастушеской жизни и цветах, презрение к земному и ничтожному – вот характеристические особенности того исключительного времени. Александр I был типичнейшим выразителем идей и чаяний своего времени. Неудивительно, что он оказался сначала весьма снисходительным к скопцам. На докладе министра внутренних дел о калужских скопцах, он положил резолюцию: «оставить от суда свободными, поскольку они подобным невежеством и вредным поступком сами себя уже довольно наказали». Но потом он предоставил скопцам и полную свободу. Для скопцов, по их собственному выражению, настал «золотой век». Селиванов проповедовал свое учение и скопил «верующих» беспрепятственно; в числе его верующих были уже придворные чины и государственные чиновники. Радения устраивались в разных частях города, и полиции было строго предписано не касаться их. Свита, окружавшая Селиванова была многочисленна и все лица, принадлежавшие к ней, называли себя не иначе, как «придворными его императорского величества Господа Иисуса Христа, батюшки искупителя, милостивого государя Петра Феодоровича». У Селиванова был свой великий князь Константин Павлович, отказавшийся в то время от престола, своя цесаревна Елена Павловна, своя княгиня Мария Феодоровна. Слава о нем гремела по всей России. Сам Император Александр I, ко всем верам питавший уважение, говорил о нем не с удивлением только, но и благоговением. Перед войной с Наполеоном, он, побывав в Казанском соборе, лично отправился к Селиванову, чтобы с ним посоветоваться и получить от него «благословение». По словам скопцов, Селиванов сначала не давал ему «благословения» начинать войну, обещаясь «унять врага» своими средствами, но потом согласился под условием, чтобы Александр уверовал в него и «познал дело божие» (т. е., чтоб «оскопился»). Современник Александра I, сенатор Лубяновский вполне подтверждает этот факт. Из Петербурга Селиванов управлял скопцами по всей России: учреждал общины и назначал в них «учителей». Он ввел даже нечто вроде инвеституры: каждому скопческому «учителю» он давал большой белый платок и особый крест. Не было уже ни одной губернии в России, где бы не было скопческих общин. Петербург был переполнен скопцами, ибо, кроме местных, в нем, проживало много приезжих, являвшихся к Селиванову за советами и указаниями. Даже в Александро-Невской лавре были монахи скопцы. Но Селиванов зашел уже слишком далеко. Императора Александра I он стал публично называть не иначе, как «Алексаша», или «явный» царь, давая этим понять, что рядом с ним в России есть еще и другой царь – пока «тайный». Кроме того, он чаще и чаще стал проповедовать о скором наступлении скопческого царства в России. Наконец, после изгнания из Москвы французов, по его внушению, один из приближенных к нему скопцов, камергер Елянский, подал императору записку о наилучшем государственном устройстве России; к ней было приложено и «Известие, на чем скопчество утверждается». По этому проекту, предполагалось произвести коренное преобразование государственного строя России, в интересах скопчества. Правда, номинально, во главе управления еще оставляли императора; но фактически – вся власть над Россией должна была перейти к Селиванову. «Все тайные советы, все важные государственныя дела, писал Елянский, будет опробовать настоятель, как боговдохновенный сосуд, так как в нем – полный дух небесный с Отцем и Сыном присутствует, и поэтому все, что он из уст своих скажет, то, действительно, Дух Святый устами его возвещает». Только теперь правительство поняло, куда скопчество протягивает свои грязные руки. Только теперь вспомнили и о существовании в России Св. Синода, и заинтересовались его мнением о скопчестве. Синод отвечал, что «скопцы – богохульная ересь, потому что начальника секты почитает Христом; вредит обществу, осуждая брак, искажая людей и истребляя потомство». Тогда только и правительство объявило их «врагами человечества, развратителями нравственности, нарушителями законов Божиих и гражданских». Против скопцов были приняты строгие меры; их разыскивали и предавали суду.

7-го июня 1820 года, с большими предосторожностями, был выслан из Петербурга сам Селиванов, для заточения в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, причем, настоятелю этого монастыря было предписано: «принять начальника секты скопцов в монастырь с человеколюбивою ласковостью, с христианским расположением сердца, из сострадания к страсти его, из сожаления о заблуждении его, и поместить его в келье, которая бы служила, по уединению своему, к спокойствию его и ко благоразмышлению». Но и в своем монастырском заключении Селиванов не переставал вести пропаганду своего лжеучения через своих приверженцев. Даже в самом Суздале, в женском Покровском монастыре, был устроен скопческий корабль с большим числом оскопленных. Не переставал здесь Селиванов мечтать и о скором наступлении его царства. Впрочем, по словам суздальских монахов, он умер (20 февраля 1832 г.), будто бы, примирившись с Церковью: «оказал раскаяние в своих заблуждениях и грехах и, по долгу христианина православной церкви, исповедан и сподобен св. Таин».

Селиванов умер: но учение его осталось. Правительство приняло строгие меры против скопцов; но число их не уменьшалось; напротив, в каждой епархии оно постоянно возрастало. Строгость правительства заставила только многих скопцов бежать за границу, в особенности, в Румынию, чтобы там свить себе прочное гнездо и оттуда безнаказанно влиять на развитие скопчества в России. Особенно много поселилось скопцов в Добрудже, Яссах, Галаце, Бухаресте и с. Николаевке, находящейся близ границы между Россией и Румынией.

Дело Селиванова продолжали его преданнейшие ученики Алексей Иванович Громов и Василий Будылин. Первый, выдававший себя за великого князя Константина Павловича и называвший Императора Николая I-го «братцем Колюшкой», был сын крестьянина Галицкого уезда, Костромской губернии; некоторое время находился на военной службе; но потом бежал и стал распространителем скопчества. По своей изворотливости и энергии, он не уступал и Селиванову, который высоко ценил его и даже наименовал его своим «первым апостолом», а скопцы и доныне восхваляют его, как своего «верного пророка, искупительного апостола и великого страдателя, назидающего стада израильских овец, государя их, батюшки, Петра Феодоровича III». Будылин, так же, сын крестьянина, был родом из села Выездной Слободы, Арзамасского уезда, Нижегородской губернии; так же был некоторое время в военной службе, где его совратил и оскопил один рядовой. После этого, он бежал, и по всей России распространял скопчество, имея повсюду необычайно сильное влияние на своих единоверцев. Ревностными сотрудниками Громова и Будылина были: «пророк и учитель» скопцов, унтер-офицер Семен Ларионов, «злоучитель» Ларион Подкатов, «пророчица и учительница» скопцов Настасья Антоновна, «злоучитель и главный наставник по скопческой секте Иван Богдашев, Тимофей и Ульян Поповы. Константин Неверов, Трофим Зогородников, Катерина Xомнина, монахиня Паисия, иеромонах Феофан, штаб-капитан Борис Сазонович, мещанин Кононов, «мастера» (т. е. оскопиители) – Копылов, Калмыков, Евфимов и мн. др.

С конца прошлого столетия и даже раньше, скопчество, как секта, существовала во всех губерниях Русской империи. Но особенно много скопцов было в губерниях: Орловской, Тамбовской, Тульской, Рязанской и Московской; на юге – в Таврической губернии и на Кавказе. Об этом можно судить не только по ежегодным всеподданнейшим отчетам обер-прокурора Св. Синода, но и по судебным процессам. Главными распространителями скопчества и «мастерами» в настоящее время, должны быть названы: Николай Федоров, Байбаков и Иван Крупчатников (в Москве); Картавцев, (в Самаре); Михаил Умеренников (в Курске); Иван Уваров (в Туле); Иван Ермаков (в Херсонской губернии); Симеон Терехов (в Мелитополе, Таврической губернии); Панов, Ларион Бекетов и Ожерельев (в Саратове); Панов, Мотов, Дорожкин и Плынин (в Орле); Лисин, Плотицын, Шахов, Ряботягов, Яркин, Булганин, Баздырев (по всему югу России) и др. В последнее время, под влиянием движения, происходящего в Румынии, в России стало пропагандироваться в больших размерах, так называемое, духовное скопчество, или новоскопчество. О нем будет сказано ниже.

Как уже было упомянуто, скопчество выделилось из хлыстовства только из-за двух пунктов своего вероучения: 1. Оно учит о необходимости оскопления человека, ради умерщвления плоти и 2. отрицает многократные перевоплощения Христа с верой, что, согласно Своему обетованию о втором пришествии на землю, Христос явился в лице основателя скопчества, именно, Селиванова, или батюшки государя императора Петра III Феодоровича. Все остальные пункты хлыстовского вероучения и нравоучения, скопчество удержало без всяких изменений. Поэтому и здесь будет речь только о двух указанных пунктах лжеучения, составляющих собственность скопчества.

Признавая, что оскопление есть единственное радикальное средство для умерщвления половых похотей, составляющих, будто бы, источник всех других греховных вожделений, скопцы стараются подкрепить свое лжеучение ссылкой на Божественное Откровение ветхого и нового заветов. Уже Адам и Ева – учат скопцы, – были сотворены Богом без половых органов, которые появились у людей лишь после того, как диавол соблазнил Еву вкусить запрещенного плода, а Ева соблазнила Адама; из рая они были изгнаны, будто бы, за то, что удовлетворили свои половые влечения, внушенные им диаволом. Ветхозаветное обрезание, по мнению одних скопцов, есть оскопление, хотя и малое, по мнению других – только прообраз оскопления, тень грядущего. Особенно любят скопцы ссылаться на слова Божии о евнухах у пророка Исаии (Ис. 56:3–5): «Да не говорит евнух: «вот я сухое дерево». Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят Мои субботы и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, – тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится». В пользу своего лжеучения скопцы толкуют и слова премудрого Соломона (Прем. 3:14): «Блажен и евнух, не сделавший беззакония рукою и не помысливший лукавого против Господа, ибо дастся ему особенная благодать веры и приятнейший жребий в храме Господнем». Переходя к Новому Завету, скопцы учат, что и самая цель пришествия Сына Божия на землю состояла в том, чтобы научить людей оскоплению и через то – спасти их. В этом смысле они понимают выражение Спасителя (Лк. 12:49): «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» Сближая с этими словами Христа свое лжеучение, Селиванов в первое время настойчиво требовал, чтобы оскопление было производимо раскаленным докрасна железом, для чего скопцы устраивали даже особые печи (напр., в доме Колесникова, в Москве). Впоследствии, Селиванов сделал уступку в своем требовании и дозволил при оскоплении употреблять острые ножи, бритвы, ножницы, стекло и даже обостренные камни, ссылаясь на слова Спасителя: «не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34). Иоанн Креститель, по словам скопцов, также учил, что цель пришествия Иисуса Христа на землю состояла в том, чтобы научить людей оскоплению; в этом смысле они понимают и его слова о Спасителе: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. 3:11). Любят скопцы ссылаться и на слова самого Христа; «…есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19:12). Иисус Христос, будто бы, оскопил Своих учеников (дал им «чистоту», «убелил их») на Тайной Вечери, после чего и сказал им: «вы чисты, но не все»; прибавил Он слово «не все» потому, что не был оскоплен Иуда (Ин. 13:10, 11). Слова евангелиста (Мф. 27:5) об Иуде: «он пошел и удавился» скопцы комментируют так: «он пошел и женился» или, как толкует их скопец Андреянов: «Иуда не удавился на осине, а женился на Аксинье»¹¹¹. Подтверждение своего мнения, что ученики Христовы были оскоплены на Тайной Вечери, скопцы видят и в рассказах евангелиста о том, что в Гефсиманском саду они спали, имея дух бодр, а, плоть немощну, будто бы, «от оскопления»... Наконец, в пользу своего лжеучения скопцы приводят слова ап. Павла: «умертвите земные члены ваши» (Кол. 3:5).

Жестокость, и бесчеловечность самой операции оскопления, сопровождающейся страшными болями, а иногда, оканчивавшейся и смертью оскопляемых¹¹², вследствие кровоистечения или антонового огня, удерживали многих от скопческой секты и служили препятствием к ее распространению. Поэтому в Румынии, под влиянием Лисина, Волошинова и других, с 1872 года, началось движение, в целях смягчения строгости и бесчеловечности скопческого лжеучения. Признав важное значение за оскоплением в борьбе с плотью, вообще, румынские вожаки скопчества стали учить о, так называемом, духовном оскоплении, каковое движение, собственно, можно назвать поворотом к хлыстовству. В прямом противоречии с первоначальным учением основателя скопчества, они утверждают, что нет нужды непременно принимать оскопление при самом вступлении в секту, что можно принять его, по усмотрению, и после, даже перед смертью, что, следовательно, можно быть членом скопческой секты и без физического оскопления, но оскопив себя духовно, т. е., не допуская себя до осуществления плотских пожеланий, подобно тому, как должны вести себя православные монахи. Таким образом, в новоскопческих обществах нашего времени (их особенно много в Скопинском уезде) есть лица и неоскопленные физически.

Новоскопчество есть, очевидно, не что иное, как отрицание скопчества. Отождествляя скопчество с ветхозаветным обрезанием, Селиванов утверждал, что, как необрезанный не мог быть членом избранного народа израильского, так неоскопленный не может быть членом скопческого общества, нового «избранного народа Божия». Совершенно последовательным путем идет другое, хотя и крайне безотрадное движение среди скопцов, во главе которого с 1897 года стоит крестьянин Уфимской губернии Филипп Лихачев. Не подлежит сомнению факт, что оскопление не умерщвляет половых влечений, но порождает такие противоестественные и безнравственные явления, каких не знает и хлыстовство. Источник греха, по мнению Лихачева, не одни половые органы, а плоть вообще; поэтому и нужно уничтожать самую плоть, а не отдельные ее члены. Отсюда, Лихачев пришел к заключению о необходимости самоубийства, или убийства тела, ради спасения души, он написал для распространения в народе целую книгу под заглавием «Мое Исповедание». Главные положения его лжеучения состоят в следующем¹¹³. Человек от рождения подвержен греху; вся земная жизнь его есть один сплошной грех, т. е. преступление против законов Божеских, требующее не только наказания, но, по закону высшей справедливости, и достаточного наказания, каковым за преступление против Бога может быть только смерть. Наказание это человек, как разумное существо, должен сам налагать на себя. Примером для людей должен служить Сын Божий, искупивший грехи мира ничем иным, как Своей крестной смертью, а первым действительным последователем Христа является Иуда, согрешивший против Бога, но раскаявшийся, и наказавший себя повешением, – способ смерти, особенно рекомендуемый последователями этой секты. Все люди, учит даже Лихачев, как родившиеся от блуда, и потому, одинаково грешные и достойные смерти, не должны, как таковые, служить никому, кроме Бога. Всякий почет, оказываемый человеку другими, есть идолопоклонство. Ни один человек, в виду своей греховности и склонности вовлекать в грех себе подобных, не должен иметь над последними никакой власти. Всякий человек должен смотреть на земной мир сей и всю учрежденную власть его, как на царство диавола и начертания его, которое есть, всякого рода, законы и повеления. Лихачевцы отрицают даже родственные связи, как результат греховных побуждений, и собственность, как последствие любостяжания. Ярыми приверженцами этого лжеучения явились многие скопцы, которые были сосланы в Якутскую область, так что последователи Лихачева встречаются не только в Европейской России, но и в Сибири.

Второй отличительный пункт скопческого лжеучения – верование в Селиванова или императора Петра Феодоровича – обосновывается у скопцов такими легендарными рассказами, которые поражают своей нелепостью. О рождении Селиванова, по его словам, и о том, что он принесет в мир «чистоту» и будет судить все народы, пророки прорекли за сорок лет. Родился он сверхъестественным образом (по одним сведениям – в России, по другим – в Голштинии) от приснодевы, императрицы русской, которая, «разблажившись» от Святого Духа, и помолившись Богу Саваофу, затрубила в золотую трубу, вследствие чего, утроба ее растворилась и на руках ее явилось вознезженное дитя, обладавшее всеми божескими свойствами, ибо в нем воплотился сам Господь Бог Саваоф «и с ручками, и с ножками». После этого, Елисавета Петровна отправилась в Орловскую губернию, где устроила хлыстовский корабль и жила под именем Акулины Ивановны, а престол свой передала одной своей фрейлине, похожей на нее, и приказала ей до смерти именовать себя Елисаветой Петровной. Что же касается сына ее, то он, под именем Петра Феодоровича, достигнув отроческого возраста, «оскопил себя». По принуждению вельмож, он, однако же, должен был жениться на похотливой и развратной француженке, которую в России стали звать Екатериной Алексеевной. Увидев, что Петр Феодорович, взошедший уже на русский престол, не способен удовлетворить ее чувственной половой похотливости, развратная Екатерина решила его умертвить. Зная об этом, в силу своего божественного всеведения, Петр III не восхотел наслаждаться временным житьем, а лучше согласился с народом Божьим страдать. Он оставил свою столицу и отправился в Орловскую губернию, к родной матушке своей государыне Елисавете, свет-Петровне, пресвятой богородице Акулине Ивановне, вместе с которою проживали там и ее верные слуги – знатные вельможи: князь Дашков и граф Чернышев. Здесь он принял на себя подвиг безмолвия, был молчальником, а потом возжелал людям спасения и избавления от «лепости», стал по всей России, и даже в чужих краях, проповедовать «чистоту» и «огненное крещение». За это злые люди его возненавидели и он претерпел от них многие страды, гонения, озлобления, биения, поругания, хуления, оплевания, был судим и влачим, и омерзаем, странствовал сорок лет, и все члены и суставы его были раздроблены, и головушку его горячим сургучом обливали, и в дальние страны отсылали, и всю дорогу палашом удары по его телу накладали, сто темниц он обошел, и всех своих детушек нашел, – и все это он принял и претерпел ради спасения уверовавших в него, и для утверждения закона Христова и чистоты. Взошедши на престол, внук его, император Александр I, вызвал его к себе, в Петербург, но ненадолго. Злые люди, вельможи и сановники, не стерпя его обличений их «лепости», тайно, помимо воли Государя, схватили его и заточили в Суздальский монастырь. Только второй внук его, Николаша, освободил его из монастырской темницы. Чтобы снова не попасться в руки злых врагов своих, вельмож и сановников, – Петр III ныне проживает в России скрытно от всех, пока не настанет день страшного суда; а этот день настанет тогда, когда, число скопцов будет равняться 144000. Страшный суд император Петр Феодорович будет производить или в Петербурге, или в Москве; во всяком случае, призыв к суду он сделает, зазвонив сначала в московский царь-колокол, а потом уже затрубит и в свои 12 труб. Небесного блаженства скопцы не знают; о воскрешении мертвых они не говорят; а потому, и блаженство изображают чертами одного земного наслаждения; сады, цветы, песни и радения, палаты хрустальные, ризы золотые, – вот что предносится их болезненному воображению. Сам судья император Петр Феодорович, устроив царство скопцов, после страшного суда умрет естественною смертью; тело его будет нетленным и будет положено в С.-Петербургской Александро-Невской лавре в раку благоверного князя Александра Невского, которая для него и предназначена; а божество его вознесется в седьмое небо и навсегда уже воссоединится с Богом Саваофом, «богородицей» Акулиной Ивановной и «предтечей» Александром Ивановичем Шиловым¹¹⁴.

Чтобы веровать, что в лице Селиванова явился Христос, для того, чтобы произвести страшный суд над людьми, для этого, очевидно, нужно было доказать существование всех признаков второго пришествия. По учению слова Божия, раньше страшного суда должен явиться в мир антихрист. И скопцы уверяют, что антихрист уже явился на земле. Это – Наполеон. По их заверению, Наполеон «родился от блудницы, русской императрицы Екатерины Алексеевны¹¹⁵ и диавола, с которым она находилась в плотском сношении. Наполеон, так же, не умер; он проживает скрытно в Турции; но Петр Феодорович его скоро покорит под ноги свои, «оскопит» его и в будущем царстве скопцов поставит главным военачальником над своими многочисленными правоверными войсками.

Слово Божие говорит, что во второе и славное пришествие Свое, Сын Божий явится на облаках небесных с силою и славою многою (Мф. 24:30). Скопцы утверждают, что на Селиванове исполнилось и это пророчество; только по их мнению, под облаками нужно разуметь здесь не тучи, пары или дым, а то, что разумел ап. Павел, когда говорил об «облаке свидетелей» (Евр. 12:1). У Селиванова свидетелей было множество.

По учению слова Божия, раньше пришествия Христа должен прийти Илия. Таким Илиею скопцы считают своего лжепророка Александра Ивановича Шилова.

Под «знамением Сына человеческого» скопцы разумеют те страдания, которые претерпел Селиванов.

Слова евангелиста об Иисусе Христе: «и пошлет ангелов Своих с трубою громогласною» скопцы относят к распространителям скопческого лжеучения, которых во множестве, по всей России рассылал Селиванов.

Тем не менее, доводы эти оказываются настолько неубедительными, что многие даже из скопцов перестали верить в Селиванова, как единственного «христа», имеющего произвести последний суд миру.

На этом основании, они отделились от староскопчества и основали, как сказано уже, особую секту, известную под именем «новоскопчества», с хлыстовским учением о многократных воплощениях Христа.

Свое общее догматическое учение новоскопцы (Лисин, Волошилин и др.) представляют в следующем виде¹¹⁶. «Бог есть дух, свет, сила, всеведение, и всемогущество бесконечное, невидимое и непостижимое не только человеком, но и ангелами. Он троичен, но не в лицах, а в силах. Сын Божий и Св. Дух суть две силы Божии, действующие, по исполнению всех судеб и велений Божиих, на всем пространстве существования и владычества Божьего. Будучи невидимым и непостижимым, Бог открывается в мире и человеке или как божественное слово, или как божественный дух. Это откровение. Божество необходимо, с одной стороны, для поддержания мира, с другой – для спасения человека. Бог существовал от вечности, окруженный бесплотными духами. Но последние возгордились и обнаружили неверие в Сына Божия и Троицу святую. За это Бог низринул их в бездну («неисповедимую пропасть»). Там, в муках, некоторые из них покаялись, – и ради них, Бог создал этот видимый мир и первого человека – Адама с эфирным телом и с неограниченной способностью производить подобные себе эфирные тела. Эти тела были предназначены для жилища падших духов, дабы они, загладив свой грех, могли потом чистыми войти в рай. Адам, пожелав иметь жену, оскорбил этим Бога, и через то потерял способность производить эфирные тела. Затем, один из падших ангелов (Денница) явился во сне Еве и соблазнил ее вкусить запрещенного плода. Ева соблазнила Адама, и через то произвела порчу человеческой природы: эфирное скрылось внутрь, а вместо него образовалось плотское тело с греховными органами и похотью; первое удовлетворение ее – и есть запрещенный плод». Души людей, таким образом, суть не что иное, как падшие духи, которые могут очиститься теперь только путем перевоплощений. Явившись на землю, Сын Божий принял в себя душу Адама, которая, переходя из Еноха в Ноя, из Ноя – в Авраама и т. д., достигла, наконец, такого чисто-непорочного состояния, что стала достойной божества. Своими страданиями, смертью и воскресением, Сын Божий даровал верующим в Него оправдание от греха и возможность райского блаженства. Впрочем, для усвоения его заслуг, каждый верующий в Него должен таинственно умереть с Ним, отрекшись от своей воли и от себя самого; затем, каждый должен принять оскопление, которое заповедано Христом; только после этого он может получить и благодать Духа Святого, содействующему ему в исполнении его нравственных обязанностей. К сожалению, люди долгое время не следовали учению воплотившегося Сына Божия, поэтому-то и потребовалось новое появление искупителя, каковым был Селиванов, или император Петр Феодорович. По своему божеству, он был равен Сыну Божию, воплотившемуся, первоначально, в Палестине. Он преподал истинное учение о достижении спасения. Но люди опять скоро забыли и это учение. Тогда Бог в третий раз послал Своего Сына на землю, в лице Кузьмы Федосеева. Но это было воплощение, так же, не последнее; может явиться еще четвертый искупитель и т. д.

Таким образом, в России существует в настоящее время два вида скопчества: староскопчество и новоскопчество.

Скопца легче узнать по внешности, чем хлыста. Оскопленные в малолетстве, скопцы на всю жизнь сохраняют дискантовый голос; никогда не имеют волос ни на бороде, ни на усах; а оскопленные в зрелом возрасте, постепенно теряют их: цвет лица у них матовый, всегда бледно-желтый, безжизненный, сходный с цветом сырого картофеля, морщинистый и старообразный, без румянца и блеска. Их организм всегда склонен к ожирению и рыхлости, обладает обилием подкожного жира, и мышечной ткани, с большим животом и мягким, водянистым телом. Скопец в своих действиях и даже походке неуклюж, неповоротлив, тяжел; живости и энергии у него не замечается; глаза его не имеют блеска, быстроты движения и почти всегда полузакрыты.

В нравственном отношении скопцы небезупречны, ибо их отличительными свойствами служат: грубый эгоизм, жажда к деньгам, замкнутость, хитрость, лукавство, лицемерие, коварство, отсутствие всяких благородных стремлений, сознания долга, теплого участия к общественной жизни.

В жилище скопца всегда соблюдаются особая чистота и опрятность. В переднем углу, обыкновенно, помещается много икон. Особенно любимые скопцами это – изображения свв. девственников и девственниц, Иоанна Предтечи – чаще всего – в виде отрока, обнимающего агнца, Варвары Великомученицы, Иоанна Богослова, Николая Чудотворца. Покрова Пресвятые Богородицы, Георгия Победоносца на белом коне, Архистратига Михаила, Христа Спасителя, Божией Матери с отверстым сердцем, Господа Вседержителя в виде всевидящего ока, с парящими окрест ангелами, внизу – Адам и Ева, рукоплещущие и др.¹¹⁷

На столе и подоконниках у скопцов стоят искусственные цветы и вазы, наполненные искусственными фруктами с разных деревьев: груши, сливы, лимоны, апельсины и т. п., как наглядное напоминание о рае и его блаженствах. На стенах, смежно с иконами, висят портреты: Петра III, Селиванова, Шилова, Громова, Акулины Ивановны и др. лиц, оказавших скопчеству услуги. Петр III изображается почти всегда во весь рост (редко, до колен), с бледным лицом, без усов и бороды, с седыми (?) волосами на голове, в вицмундире, при голубой ленте на груди, стоящим близ стола, на котором лежит царская корона. Селиванов рисуется в голубом халате с черной соболиной опушкой, с повязанным на шее белым платком, сидящим в кресле с правой рукой, положенной на красный, об одной ножке, стол. Шилов представляется держащим в правой руке белый платок с голубыми, пополам с красными, цветочками, а близ него рисуется корзина с веткой винограда и с двумя персиками.

Скопцы очень любят сниматься на фотографических карточках, а потому, часто в их домах на стенах висят фотографические группы различных единоверцев – иногда, человек до 30-ти, из которых многие держат в руках или белые платки, или книжки. Это – очевидно, скопческие «учители».

В одежде скопцов господствует простота (в противоположность хлыстам); даже женщины и девицы их не любят франтить и рядиться. Ни белил, ни румян они не употребляют. Ярких цветов в своих костюмах избегают, предпочитают им цветы белые, темные и синие, или же пестрые с красными крапинками по белому или темному фону. Головы они покрывают белыми или темными платками, но так, что закрывают весь лоб, до глаз. Мужчины, большей частью, носят костюмы крапчатого цвета.

Скопцы ведут жизнь весьма замкнутую и потому слывут нелюдимыми. Кроме своих радений и, иногда, церкви, они нигде не бывают, даже у родных, ни в каких увеселениях не принимают участия; не ходят ни на свадьбы, ни на крестины, нн на именины; слывут трезвыми и воздержными. К общественной жизни относятся крайне безучастно: даже на сельских и волостных сходах их никогда не бывает. Замкнувшись в себя, не надеясь иметь детей – опоры в старости, – они становятся слишком жадными к наживе и корыстолюбивыми. По этой причине, они с любовью занимаются ростовщичеством; этим же объясняется их трудолюбие, равно, как и их богатства. Но эти богатства скопляются в их руках всегда во вред тому населению, среди которого они живут. В этом отношении с ними могут конкурировать только евреи, да хлысты.

Проповедью об оскоплении, т. е., уничтожением самой возможности деторождения, скопцы, естественно, подписали смертный приговор своей секте. За отсутствием естественного прироста через новые поколения, секта должна была бы исчезнуть сама собою. Отсюда, пропаганда и совращение в секту иноверцев, у скопцов явились единственным средством, как для поддержания секты, так и для умножения ее последователей. По учению скопческих главарей, каждый, принимаемый в общество скопцов, должен дать торжественное клятвенное обещание совращать других и тот, кто приобретает десять последователей, считается святым, хотя бы он даже не молился Богу. Алексей Громов получил от Селиванова звание «первого апостола» и имя «великого князя Константина Павловича» за то, что оскопил 13 прозелитов. Если к этому прибавить, что, по верованию скопцов, время наступления для них райского блаженства зависит исключительно от того, когда число их единоверцев достигнет 144000 человек, то будет совершенно понятным, отчего стремление к совращению и интерес к пропаганде нигде, ни у одних сектантов, не отличаются такой напряженностью, как, именно, у скопцов. Скупой, скаредный, жадный к наживе, отказывающийся подать копейку нищему, скопец готов отдать все свое состояние на дело пропаганды.

Первоначально, Селиванов мечтал даже дать коммунистическое устройство скопческим кораблям. Принимавшие оскопление, должны были отдавать в общину все свое имущество. Но это продолжилось недолго. Тем не менее, общественный капитал для пропаганды у скопцов всегда был чрезвычайно велик. Скопцам нужны были деньги не только на содержание своих «учителей» – миссионеров и «мастеров» – операторов, но и на подкупы чиновников, чтобы избежать их преследований и суда. Один раз было обнаружено, что скопцы подкупили всю Саратовскую администрацию. Но кроме местных чиновников у них всегда были на подкупе и столичные. Часто при обыске у скопцов находили десятки тысяч рублей, принадлежащие не частным лицам, а общине.

Ради пропаганды своего учения, скопцы не задумывались ни над чем; в этом отношении они считают дозволенными все средства, как бы они ни были безнравственны и предосудительны. Впрочем, насколько можно судить по многочисленным судебным процессам, скопцы практиковали следующие способы распространения своей «веры». Первое место нужно, конечно, отвести простому изложению скопческого учения и примеру внешнего благочестия. Этот способ рекомендовал и сам Селиванов. Отправляя в Костромскую губернию для распространения скопчества своего «первого апостола» Громова, он говорил ему: «Алексее, сыне! Я, отец, посылаю тебя на целую губернию, и, если ты встретишься дорогою с человеком, то и подай ему словечко, а он тебе, может быть, поверит, и так, рыбка по рыбке, будет у тебя полон невод». В другой раз, он говорил уже нескольким своим миссионерам: «детушки! вы не только словами, но и образом жизни людишкам показывайте примеры». К сожалению, страсть к пропаганде у скопцов настолько сильна, что одной проповедью и примером своей жизни они не могли ограничиться. Деньгам и подкупу они приписывали, и ныне приписывают, большое значение. Много было дано показаний в суде, под присягой, о том, что скопцы совращали православных подкупом, особенно, бедных и нуждающихся. При условии поступления в секту, оии выкупали крепостных крестьян у помещиков, уплачивая, иногда, за каждого до 2000 рублей, за деньги оскопляли солдат николаевского времени, ссыльнокаторжных, бродяг и т. п. Часто скопцы брали у бедных родителей детей «на воспитание». Нередко пользовались даже насилием, напр., втягивая нуждающегося в неоплатные долги, которые они обещали простить под условием оскопления. Родители побоями принуждали детей к оскоплению. Хозяева и владельцы фабрик в интересах пропаганды оказывали давление на подчиненных. Но бывало много случаев и самого грубого насилия. Более двадцати фактов такого рода приводит Пеликан¹¹⁸. Здесь достаточно отметить факт насилия, употребленный 15 ноября 1907 года в Николаеве, в доме скопчихи Евфросньи Гуриной. Местные скопцы завлекли к ней крестьянина села Чернобай, Золотоношского уезда, Полтавской губернии, Григория Иванова Коваленко, и убеждали его поступить в их секту. Коваленко решительно отказался и скопцы, по-видимому, не настаивали на своем предложении. Затем подали ему стакан чаю, выпив кторый, он потерял сознание, а, проснувшись в три часа утра, нашел себя оскопленным¹¹⁹.

Прежде у скопцов были особые лица – «мастера», которые производили оскопление. Теперь оскопление, благодаря услуге некоторых медиков, признается делом незамысловатым и его производит заурядные лица – как мужчины, так и женщины. Кладут оскопляемого на доску лицом ниц; берут в руки долото и топор, и одним взмахом оканчивают роковую операцию. Существует, собственно, два вида оскопления: 1) не полное, известное под именем «малой печати», «первой чистоты», «первого убеления», «первой печати», «ангельского чина» и т. п. Принять это оскопление, по выражению скопцов, значит, «сесть на пегого коня». Оно состоит в отрезании у мужчины testiculorum с частью scroti (по терминологии скопцов – «удесных близнят» или «ключа бездны»), 2) полное оскопление – «царская печать», «вторая чистота», «второе убеление», «архангельский чин»; принять его – на языке скопцов значит «сесть на белого коня». Этот вид оскопления у скопцов появился только в 1816 году и, так называемые, «старые» или «чистые» скопцы не признают его, называя его нововведением, «замосковною выдумкою». Он состоит в уничтожении даже и самого «ключа бездны». Что же касается женщин, то первый вид состоит в повреждении uteri и в отнятии clitoris, а второй – в вырезании грудей до кости. Кроме того, в последнее время, благодаря медицинской науке, появилось еще несколько видов оскопления, при которых, не теряя самых органов, оскопленные лишаются способности плодотворения, таковы: перевертыши, куткинцы, крученики и т. п.

Кроме оскопления, сектанты еще выжигают огнем, раскаленным железом, кипящей серой или кислотой различные раны на своем теле – на груди, на руках н ногах, на спине или под мышками, веруя, что они совершают над собою огненное крещение. Обычай этот вошел в употребление с тех пор, как Селиванов разрешил производить оскопление не раскаленным железом, а острыми инструментами. Прежде оскопление было совершаемо в виде культового обряда, во время радений, в присутствии всей общины. Перед операцией оскопляемый несколько дней постился, а в момент оскопления должен был говорить: «Христос воскресе!» Теперь это дело совершается просто и где угодно: и в доме, и в сарае, и в лесу или в поле. Прежде оскопление представляло большие опасности, теперь скопцы оперируют, как опытные хирурги, и умеют пользоваться не только бинтами и мешочками, но и различными медикаментами, в виде пластырей, мазей, спусков, медного купороса; таких потребных или врачебных веществ у них до 65 названий. Раны затягиваются в течение 4–6 недель; а опасение за возможность смерти исчезает после 12 дней. В последнее время, оскопление производится даже электричеством.

Требовал ли Селиванов оскопления женщин, – трудно сказать: факт такого оскопления обнаружен только в 1820 году. Но представители судебной медицины не раз давали заключение, что оскопление не лишает женщину способности деторождения и было несколько трагических случаев, вроде, напр., того, что скопчиха, родив дитя, не имела возможности вскормить его своей грудью. Иногда скопцы, для сокрытия своей принадлежности к секте, вступают в брак с неоскопленными девицами. Положение последних, конечно, оказывается тяжелым и, если их не принудят родители мужа оскопиться, они бросаются в разврат; муж знает о поведении жены, мучит н терзает ее, но детей, рожденных ею от сожития с посторонними лицами, признает своими: тем более, что рождение детей его женою, еще более маскирует его скопчество.

Что касается религиозного культа скопцов, то он совершенно ничем не отличается от хлыстовского и состоит, главным образом, из таких же радений, какие, обыкновенно, бывают у хлыстов. И особенность скопческого культа в том, что скопцы причащаются сухариками из хлеба, который сначала был спущен чрез особое отверстие в склеп Шилова в Шлиссельбурге. Рассказы о том, что скопцы причащаются грудью оскопленной девицы, должны быть отнесены, по-видимому, к легендарным измышлениям.

Нет нужды, чтобы не повторяться, подвергать здесь критическому разбору те пункты лжеучения, которые одинаково исповедуются как хлыстами, так и скопцами. Рассмотрению должны бы подлежать только те два пункта, которые составляют отличительную особенность скопческого лжеучения. Но и из них не заслуживает внимания верование скопцов, что в лице императора Петра Феодоровича или Селиванова вторично явился на землю Сын Божий для совершения страшного суда, и что император Петр III еще и ныне жив, и где-то в скрытности проживает в России. Если сами скопцы, познакомившись с историей Петра III, отказались (в лице новоскопцов) верить этой чрезвычайно фантастической и слишком неправдоподобной легенде, то, тем более, нет нужды доказывать, ее научную несостоятельность тем лицам, которые по своему умственному развитию, стоят выше скопческих простецов XVIII – XIX веков. Смешным бы показалось и то, если бы кто стал выставлять научные аппараты для доказательства мысли, что Наполеон I не есть апокалипсический антихрист, что он не живет в настоящее время в Турции, а давным-давно умер на острове св. Елены. Таким образом, остается рассмотреть здесь лишь те основания, которые указываются сектантскими апологетами для оправдания оскопления.

1. Рассказ скопцов о том, что Адам и Ева были первоначально созданы бесплотными, с каким-то эфирным телом, что половые органы у них появились лишь впоследствии и что они изгнаны Богом из рая за похотливое сожительство, есть пустая басня, вымысел фантастический, позаимствованный у древних еретиков или из верований таких дикарей, как африканские кафры. В Библии он не только не имеет для себя никакого основания, а лишь встречает решительное опровержение: ибо, по свидетельству бытописателя (Быт. 1:27–28), Бог, тотчас по сотворении прародителей, «благословил их и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю». И в другом месте (Быт. 2:24): «потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей: и будут два одна плоть».

2. Ссылаться на установление обрезания крайней плоти в ветхом завете скопцы не имеют никакого права, потому что ветхозаветное обрезание было только знамение союза, но не имело своей целью уничтожения у евреев способности к деторождению. Деторождение, по верованию евреев, было доказательством любви Божией к людям, вследствие чего, наоборот, неимение детей для еврейских супругов – считалось великим позором и было предметом поношения: думали, что такие супруги – люди нечестивые, явно лишенные благодати Божией. Ни один народ древности не был так далек от мысли об оскоплении с целью прекратить деторождение, как евреи. Они жили надеждою «умножиться, как песок морской, как звезды небесные». У них был даже «закон ужичества» для восстановления потомства брату, умершему бездетным. Неисполнитель этого закона предавался позорному наказанию: вдова плевала ему публично в лицо и говорила: «так поступают с человеком, который не создает дома брату своему». И такой человек признавался навсегда опозоренным среди еврейского народа (Втор. 25:5–10). Большим преступлением считалось у евреев даже одно покушение на оскопление: «Когда дерутся между собою мужчины, и жена одного [из них] подойдет, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и протянув руку свою, схватит его за срамный уд (по-славянски точнее: «за ятра его»), то отсеки руку ее» (Втор. 25:11–12). Скопцы, по библейскому учению, были люди постыдные, которых исключали из числа членов избранного народа Божия: «У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне» (Вт. 23:1).

3. Несколько больше затруднений для понимания представляют библейские изречения о евнухах, на которые ссылаются апостолы скопчества. Исаия, как уже показано, приводит слова Господа: «Да не говорит евнух: «вот я сухое дерево». Ибо Господь так говорит о евнухах: которые хранят мои субботы и избирают угодное Мне и крепко держатся завета Моего, – тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место». Прежде всего, заметим, что в приведенных словах речь идет только о евнухах, но в них нет повеления Божия людям – оскоплять себя. Что говорит Господь о евнухах? Нечто иное, чем практиковалось у евреев. В талмуде приводится рассуждение одного, жившего задолго до составления талмуда, авторитетного раввина Ионафана. Ему был поставлен вопрос: можно ли языческим евнухам вступать в число членов избранного Богом еврейского народа? Принимая во внимание, что над евнухом нельзя совершить обрезания, а без этого, по закону Моисея, никто не может быть членом избранного народа, а с другой стороны, что евнухи, как нечистые, не удерживавшие урины, не могли быть допущены в храм для молитвы и жертвоприношений, Ионафан отвечает на поставленный ему вопрос отрицательно. Теперь обратим внимание на то, что Исаия произносит свое пророчество в то время, когда еврейский народ был в плену Вавилонском. У халдеев, персов, египтян и эфиоплян евнушество уже было в большом распространении. Исаия предсказал еще царю Езекии: «Из сынов твоих, которые произойдут от тебя, которых ты родишь, возьмут, и будут они евнухами во дворце царя Вавилонского» (4Цар. 20:18; срав. Ис. 39:7). И, как подтверждает Даниил (Дан. 1:3–4), пророчество Исаии сбылось во всей точности: по повелению Навуходоносора, начальник евнухов Асфеназ набирал штат придворных евнухов из сынов Израилевых, из роду царского и княжеского, отроков, у которых не было никакого телесного недостатка, красивых видом и т. д. В каком тяжелом положении находились эти молодые люди! Насильственно оскопленные, они, однако же, знали, что, как скопцы, они, тем самым, по закону Моисея, были исключены «из общества Господня». И вот, Господь, в утешение им, а, вместе с ними, и всем языческим евнухам говорит, что настанет время, когда Он даст им место в доме Своем и в стенах Своих, но не за то, что они оскоплены другими или сами себя оскопили, а за то, что они избирают угодное Ему и крепко держатся завета Его. Что речь идет о евнухах вообще, показывает самый контекст: «Да не говорит сын иноплеменника, присоединившийся к Господу: «Господь совсем отделил меня от своего народа», и да не говорит евнух: «вот сухое дерево» и т. д., а затем речь опять о присоединившихся к Господу иноплеменниках.

4. Все сказанное, само собой, разумеется, относится и к изречению Соломона, ибо и Соломон уверяет, что Бог даст благодать и жребий в храме Господнем только евнуху, не сделавшему беззакония рукою, и не помыслившему лукавого против Господа, но нет ни малейшего намека на то, что Господу угодно оскопление людей.

5. Что скопцы неосновательно отождествляют оскопление с тем огненным крещением, о котором говорил Предтеча Христов, это доказывается даже их собственным поведением: они еще огнем или раскаленным железом выжигают себе раны на теле, что и называют, собственно, «огненным крещением».

6. Для утверждения, будто бы, Иоанн Креститель оскопил Иисуса Христа, в евангелии нет ни малейшего основания. Евангелисты повествуют только о том, что Иоанн крестил Его в водах Иордана.

7. Скопцы уверяют, будто бы, Христос приходил на землю для того только, чтобы научить людей оскоплению. Эта мысль не заслуживает даже опровержения. В евангелиях нет на нее и намека. Можно, впрочем, указать на тот факт, что, когда один законник спросил Иисуса Христа: «что мне делать, чтобы спастись»? – Он не сказал ему: «оскопись», а сказал: «Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюдай заповеди» и, именно, заповеди, данные Богом через Моисея. (Мф. 19:16–19). Замечательно, что это было сказано Спасителем тотчас после Его речи о скопцах (ст. 12).

8. Слова Спасителя: «Огонь пришел Я низвести на землю» (Лк. 12:49), не заключают в себе повеления оскоплять людей долотом или бритвою. Их смысл Он разъясняет в Своей последующей речи (ст. 50–53): «отныне пятеро в одном доме будут разделяться... Отец будет против сына» и т. д.

9. Более серьезного внимания заслуживает ссылка скопцов на слова Спасителя у Матфея (Мф. 19:12): «Есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного». Что Церковь Христова никогда не понимала этих слов Спасителя в смысле заповеди – совершай оскопления верующих, – доказать нетрудно. 21-е правило свв. Апостолов гласит: «Скопец, аще от человеческого насилия, или в гонении таковым сделан, или так рожден, и аще достоин, да будет епископ. Сам же себя оскопивший да не будет принят в клир: самоубийца бо есть и враг Божия создания»¹²⁰. Ориген и Антиохийский епископ Леонтий, оскопивши себя, за то были лишены своих санов, первый – пресвитерского, второй – епископского. Приведенные слова Спасителя, Церковь всегда понимала в смысле добровольного обета девства или воздержания от супружеской жизни. Вот как изъясняет, напр., Златоуст эти слова: «Когда Он (т. е. Христос) говорит: скопиша себе, то под сим не разумеет отсечения членов, – да не будет сего! – но истребление злых помыслов, ибо, отсекший член, подвергается проклятию. И весьма справедливо. Ибо таковый поступает подобно человекоубийцам, содействует тем, которые унижают творение Божие; отверзает уста манихеев и преступает закон, подобно тем из язычников, кои отрезывают члены. Ибо отсекать члены первоначально было дело диавольское и злоухищрение сатаны, чтобы чрез сие исказить создание Божие, чтобы нанести вред человеку, созданному Богом, и чтобы многие, вменяя все не произволу, но самим членам, безбоязненно грешили, сознавая себя невинными, и, таким образом, сугубый причинили себе вред, как отсечением членов, так и противопоставлением препятствий воле делать добро». «Оскопляющие себя ради царствия Божия, – говорит также и блаженный Феофилакт, – суть не те, которые отрезывают у себя члены, ибо это преступно, но те, которые воздерживаются. Оскопляющий сам себя есть тот, кто не по чужому, а по собственному расположению, добровольно, решился на подвиг целомудрия».

Спаситель не мог одобрять физического скопчества уже потому, что оно было строго осуждено Богом в ветхом завете, по закону Моисея (Втор. 23:1), а Он йоты одной, даже черты одной не нарушил в законе, и никому Он не позволял думать, что Он пришел нарушить закон и пророков, ибо не нарушить пришел Он, но исполнить (Мф. 5:17–18).

Не понимали слов Спасителя в смысле одобрения физического оскопления, вопреки закону Моисея, и современники Иисуса Христа, ибо евреям тогда, не было бы нужды выдумывать обвинения для осуждения Его, а достаточно было бы указать только на один этот факт, которого достаточно было бы для того, чтобы представить Его разрушителем Моисеева закона, за что полагалась смертная казнь.

Буквально поняли слова Христа и, притом, именно в смысле одобрения физического оскопления, только одни скопцы, которые во всякое другое время любят находить в Св. Писании лишь одни иносказания, аллегории и образы, и которые на миссионерских собеседованиях постоянно повторяют изречение Апостола Павла: «буква убивает, а дух животворит» (2Кор. 3:6). Здесь же, именно буква-то и убивает, в собственном смысле, ибо через нее скопцы исказили весь дух христианского учения. На это им прекрасно указали даже хлысты, говоря: «Нетрудно бороться с умерщвленным врагом; нет, ты поборись с живым», или: «Что за победа над врагом, когда враг умерщвлен? – тут нет Божьего дела, – одно только малодушие!» К сказанному нужно прибавить, что и умерщвленного врага тут нет, ибо с уничтожением половых органов, как уже сказано, половые похоти ничуть не умерщвляются; они остаются, и еще хуже терзают душу скопца. На это указывал еще премудрый сын Сирахов, когда говорил (Сир. 30:21), как мучается и страдает евнух, когда, «смотря глазами и стеная, он обнимает девицу и вздыхает».

У того же самого евангелиста Матфея (5:29–30), который сохранил рассматриваемые слова Спасителя, приводятся советы, выраженные в категорической форме: вырви соблазняющий глаз, отсеки соблазняющую руку; однако же, скопцы ни рук не отсекают, ни глаз не вырывают!

Спаситель не только не одобрял физического оскопления, но даже не дал Своим последователям обязательной для них заповеди о девстве, «почему и Апостол Павел, советуя, от себя, христианам девство, как представляющее большее удобство, для достижения спасения, чем супружество, счел нужным оговориться: «относительно девства, я не имею повеления Господня, а даю совет» (1Кор. 7:25).

Как же, однако, нужно понимать изречение Спасителя о скопцах (Мф. 19:12)? Его можно правильно понять только в связи речи, а не вырывая его из нее. Сначала Спаситель говорит о нерасторжимости брака, как установления Божественного, и, как бы, в осуждение уже тогда допускавшейся у евреев легкости развода (ст. 3–9). Ученики заметили на это: «если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться». В ответ на это, Христос говорит: «не все вмещают слово это, но кому дано» (ст. 10–11), т. е. Он, как бы, так сказал: «да, не жениться лучше, но не все могут исполнить ваш совет, а только некоторые, кому это дано». Кто же эти некоторые? Христос указывает три вида таких людей (а не один, как это делают скопцы): «есть скопцы, которые из чрева матернего родились так», т. е., есть люди, которые по природе не способны к брачной жизни: «и есть скопцы, которые оскоплены от людей», т. е., по совету людей, по житейским соображениям решили не вступать в брак, напр., ради поддержания осиротелого семейства своего отца, ради воспитания братьев и сестер, ради научных занятий или ради служения обществу; «и есть скопцы, которые сами сделали себя скопцами для Царства Небесного», т. е., есть люди, которые сами, добровольно или по обету, решили не вступать в брак, чтобы жить для Христа, для борьбы со своими страстями и похотями, в целях нравственного самоусовершенствования, – то же, чему учит и Апостол Павел: «не женатый заботится о Господнем, как угодить Господу, а женатый заботится о мирском» (1Кор. 7:32–33; срав. ст. 7 и 8). Свою речь Спаситель закончил словами: «Кто может вместить, да вместит», т. е., тем же, что Он высказал по поводу замечания учеников о преимуществе добровольного воздержания от супружеской жизни перед браком, и этим Он ясно дал понять, что в этом, именно, смысле Он говорил о скопцах.

10. Что Иисус Христос на Тайной Вечери не оскоплял Своих учеников, а только умыл их ноги, этого нет нужды доказывать.

11. Ап. Павел пишет Колосянам (Кол. 3:5): умертвите земные члены ваши; но он не говорит «отрежьте» или «уничтожьте», а только «умертвите»; 2) он не указывает определенно, какие члены нужно умертвить – руку или глаз, а, чтобы его правильно поняли читатели, он тотчас же прибавляет: «блуд, нечистоту, похоть и любостяжание». Ясно, что в словах Апостола Павла скопцы не найдут оправдания для своего учения об оскоплении

12. Наконец, напрасно скопцы ссылаются и на историю Церкви. Сказано уже, как строго Церковь Христова осудила скопчество, которое немногими клириками было допущено, по подражанию язычникам. Но то же говорит она и о мирянах. «Мирянин, оскопивший самого себя, на три года да будет отлучен от таинств. Ибо он враг жизни» (прав. св. Ап. 24). Скопческих монастырей, о которых говорят апологеты скопчества, в Церкви Христовой никогда не бывало. В России было два митрополита-скопца: Иоанн II и Ефрем, и три епископа: Мануил Смоленский, Феодор Владимиро-Волынский и Феодосий Луцкий. Но 1) они не были сектантами, а 2) неизвестно, почему летописец называет их скопцами. Несомненно только одно, что, если бы они сами себя оскопили, то они не были бы епископами; а, если бы они оскопили себя уже в епископском сане, то они были бы низвергнуты. Таковы требования апостольских правил (23).