Преподобный Андрони́к (Лукаш), Глинский, схиархимандрит

Краткое житие преподобного Андроника Глинского

Схи­ар­хи­манд­рит Ан­д­ро­ник (в ми­ру Алек­сей Ан­дре­евич Лу­каш), ма­сти­тый ста­рец, ве­ли­кий мо­лит­вен­ник и сми­рен­ный тру­же­ник на ни­ве Хри­сто­вой, ро­дил­ся 12 фев­ра­ля 1889 г. в се­ле Луп­па Лох­виц­ко­го уез­да Пол­тав­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Ан­дрея и его же­ны Аки­ли­ны^[1]. На­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние по­лу­чил в сель­ской цер­ков­но-при­ход­ской шко­ле. В 1905 г., же­лая все­це­ло по­свя­тить свою жизнь Бо­гу, Алек­сей при­е­хал в Глин­скую пу­стынь^[2] и по­про­сил на­сто­я­те­ля схи­ар­хи­манд­ри­та Иоан­ни­кия (Го­мол­ко) при­нять его в оби­тель. «Стро­гий, ум­ный отец Иоан­ни­кий», про­ве­ряя ре­ши­мость юно­ши, спро­сил: «Ты та­кой мо­ло­дой, а по­слу­ша­ния у нас тя­же­лые... Как бу­дешь жить?»^[3]. Но, ви­дя непо­ко­ле­би­мое стрем­ле­ние Алек­сея к ино­че­ской жиз­ни, при­нял его в со­став брат­ства. Сна­ча­ла Алек­сей нес по­слу­ша­ние в мо­на­стыр­ской го­сти­ни­це, при­ни­мая го­стей, за­тем – на мой­ке бе­лья, на кухне, в са­ду, на па­се­ке, и, на­ко­нец, в ски­ту. Пер­вым его стар­цем был о. Ари­сто­клий (Ве­тер). В 1913 г. о. Ари­сто­клий пе­ре­шел в Ом­ский По­кров­ский мо­на­стырь, а Алек­сея по­ру­чи­ли стро­го­му ас­ке­ту и опыт­но­му по­движ­ни­ку о. Иули­а­ну (Га­га­ри­ну), ко­то­рый на­учил его сле­дить за ду­шев­ны­ми стра­стя­ми, не дей­ство­вать по их вну­ше­нию, а при­зы­вая Бо­жию по­мощь, про­ти­во­бор­ство­вать им. С дет­ства крот­кий и сми­рен­ный, Алек­сей пол­но­стью пре­дал се­бя в во­лю стар­цев. Та­кая на­стро­ен­ность при­вле­ка­ла к нему бла­го­во­ле­ние и ми­лость Бо­жию, по­мо­га­ла воз­рас­тать в бо­го­угод­ной жиз­ни и ид­ти спа­си­тель­ным пу­тем ду­хов­но­го об­нов­ле­ния. Тем, кто усерд­но за­ни­ма­ет­ся внут­рен­ним по­дви­гом, по­сы­ла­ют­ся и су­гу­бые скор­би. Так и жиз­нен­ный путь стар­ца был пре­ис­пол­нен раз­лич­ных скор­бей.

В 1915 г. Алек­сея при­зва­ли в ар­мию. Сна­ча­ла он слу­жил в Пер­ми, но вско­ре был пе­ре­ве­ден на фронт, где по­пал в плен к ав­стрий­цам^[4] и про­был в Ав­стрии три с по­ло­ви­ной го­да. Плен­ных по­чти не кор­ми­ли, ра­бо­ту да­ва­ли са­мую труд­ную. Мно­гие плен­ные умер­ли. Но Алек­сей уси­лен­но мо­лил­ся и при­ни­мал все скор­би как от ру­ки Бо­жи­ей. От та­ко­го внут­рен­не­го устро­е­ния в ду­ше его по­сто­ян­но со­хра­нял­ся мир. Он стя­жал жи­вую ве­ру и по­лу­чал бла­го­дат­ные уте­ше­ния. О стра­да­ни­ях тех лет ста­рец с при­су­щей ему кро­то­стью го­во­рил: «Мы зем­лю ко­па­ли, все рав­но ведь нуж­но тру­дить­ся. И чу­де­са Бо­жии со­пут­ство­ва­ли нам»^[5]. Кон­во­и­ры, ви­дя, как ста­ра­тель­но он ра­бо­та­ет, пред­ла­га­ли ему та­бак (неред­ко плен­ные ме­ня­ли хлеб на та­бак), но Алек­сей не брал. Они удив­ля­лись и го­во­ри­ли: «И не ку­рит, и тру­дит­ся»^[6]. По­сле окон­ча­ния вой­ны в 1918 г. он вер­нул­ся в оби­тель, где сна­ча­ла про­хо­дил по­слу­ша­ние на мо­на­стыр­ской мель­ни­це, а за­тем был опре­де­лен на долж­ность эко­но­ма^[7]. 11 июня 1920 г. был по­стри­жен в ря­со­фор, а в 1921 г. – при­нял мо­на­ше­ский по­стриг с име­нем Ан­д­ро­ник^[8]. День по­стри­га на­все­гда остал­ся в его па­мя­ти. Позд­нее он пи­сал и го­во­рил сво­им ду­хов­ным де­тям: «Помни­те ве­ли­кий день ва­ше­го по­стри­га, помни­те обе­ты при по­стри­ге, дан­ные ва­ми... быть ис­тин­ны­ми мо­на­ха­ми – во­ве­ки не со­гре­ши­те»^[9]. Го­ды, про­ве­ден­ные в оби­те­ли, оста­ви­ли в мо­ло­дом ино­ке неиз­гла­ди­мый след и спо­соб­ство­ва­ли его ду­хов­но­му со­вер­шен­ство­ва­нию. И впо­след­ствии, где бы он ни был, он все­гда был тверд в ис­пол­не­нии сво­их мо­на­ше­ских обе­тов.

Отец Ан­д­ро­ник глу­бо­ко пе­ре­жи­вал за­кры­тие Глин­ской пу­сты­ни и го­во­рил, что это бы­ло «со­бы­тие страш­ное»^[10]. Сво­ей стро­гой ино­че­ской жиз­нью и бес­пре­ко­слов­ным по­слу­ша­ни­ем мо­нах Ан­д­ро­ник об­ра­тил на се­бя вни­ма­ние епи­ско­па Пав­ли­на (Кро­шеч­ки­на), Кур­ско­го ви­ка­рия, ко­то­рый взял его к се­бе в ке­лей­ни­ки и в 1922 г. ру­ко­по­ло­жил во иеро­ди­а­ко­на. Ста­рец рас­ска­зы­вал: «Од­на­жды в хра­ме по­до­шла ко мне ка­кая-то жен­щи­на и со сле­за­ми го­во­ри­ла, что все церк­ви за­кры­ты, ко­ло­ко­ла пе­ре­ста­ли зво­нить, а я ска­зал: «Бог даст и за­зво­нят», за эти сло­ва со­сла­ли ме­ня на Ко­лы­му в 1923 г. на 5 лет^[11]. В ссыл­ке о. Ан­д­ро­ник слу­жил са­ни­та­ром в тю­рем­ной боль­ни­це. Он уха­жи­вал за боль­ны­ми с ис­крен­ни­ми со­стра­да­ни­ем и лю­бо­вью, сам мыл их. Все его лю­би­ли, а со­слан­ные уз­бе­ки да­же зва­ли «ма­мой». Од­на­жды в боль­ни­цу при­вез­ли умер­ше­го епи­ско­па Ири­нар­ха (Синь­ко­ва). Отец Ан­д­ро­ник об­мыл его и упро­сил вра­ча, чтобы тот от­дал для по­гре­бе­ния епи­ско­па боль­шой гроб, ко­то­рый несколь­ко лет сто­ял в боль­ни­це, по­том «за­сте­лил гроб бе­лой про­сты­ней, из по­ло­тен­ца сде­лал омо­фор, на­дел на епи­ско­па свою шап­ку и в ру­ки дал чет­ки^[12]. Отец Ан­д­ро­ник на­пи­сал епи­ско­пу Пав­ли­ну, что Гос­подь спо­до­бил его по­хо­ро­нить епи­ско­па Ири­нар­ха. В 1936 г. он был на­граж­ден за это зо­ло­тым на­перс­ным кре­стом Пат­ри­ар­шим ме­сто­блю­сти­те­лем бла­жен­ней­шим мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем. По ам­ни­стии о. Ан­д­ро­ник вер­нул­ся из ссыл­ки рань­ше сро­ка и по-преж­не­му был ке­лей­ни­ком у епи­ско­па Пав­ли­на, ко­то­рый в 1926 г. в Мос­ков­ском хра­ме Вос­кре­се­ния в Со­коль­ни­ках (к это­му вре­ме­ни прео­свя­щен­ный Пав­лин был на­зна­чен епи­ско­пом Мо­жай­ским, ви­ка­ри­ем Мос­ков­ской епар­хии) ру­ко­по­ло­жил его в сан иеро­мо­на­ха. Через год, ко­гда о. Ан­д­ро­ник силь­но за­бо­лел, он был по­стри­жен в схи­му с остав­ле­ни­ем име­ни Ан­д­ро­ник (в честь пре­по­доб­но­го Ан­д­ро­ни­ка, па­мять 26 (13) июня^[13].

В 1939 го­ду о. Ан­д­ро­ник во вто­рой раз был осуж­ден и со­слан на Ко­лы­му. Сна­ча­ла его один­на­дцать ме­ся­цев дер­жа­ли в тюрь­ме, где каж­дую ночь вы­зы­ва­ли на до­про­сы и при­нуж­да­ли окле­ве­тать епи­ско­па Пав­ли­на, но ста­рец мол­чал. Ему угро­жа­ли, му­чи­ли: «По­ста­вят к стене и на­чи­на­ют стре­лять, но ми­мо, за­пу­ги­ва­ют...»^[14]. Сле­до­ва­тель кри­чал на о. Ан­д­ро­ни­ка: «Я те­бя убью», а од­на­жды со­рвал со стар­ца крест и бро­сил в печь. Отец Ан­д­ро­ник ска­зал: «Что ты де­ла­ешь? Ме­ня кре­сти­ли, мне да­ла мать кре­стик, а ты сры­ва­ешь». Но на до­про­сах его не би­ли и бран­ны­ми сло­ва­ми в его при­сут­ствии не ру­га­лись. Толь­ко один раз во вре­мя до­про­са во­шел в ком­на­ту «ка­кой-то вер­зи­ла и ска­зал сле­до­ва­те­лю: «Сколь­ко ты бу­дешь во­зить­ся с этим ста­ри­ком?»^[15] и уда­рил о. Ан­д­ро­ни­ка так, что тот по­те­рял со­зна­ние. «Оч­нул­ся уже в тю­рем­ной боль­ни­це и на во­про­сы, что с ним слу­чи­лось, от­ве­чал, что шел на до­прос, упал, да о ка­мень уда­рил­ся»^[16]. Как-то при­ве­ли стар­ца в боль­шую ком­на­ту, в ко­то­рой бы­ла рас­ка­лен­ная печь, и ска­за­ли: «Ну, Лу­каш, са­дись на печ­ку». Отец Ан­д­ро­ник спро­сил: «Как, ра­зу­вать­ся? Бо­сым лезть?» То­гда его удер­жа­ли: «По­ка по­до­жди». Во вре­мя дру­го­го до­про­са раз­де­ли до ниж­не­го бе­лья, вы­ве­ли в ко­ри­дор, где сто­я­ли огром­ные ящи­ки в рост че­ло­ве­ка, в та­ком ящи­ке его и за­пер­ли, а мо­роз был пять­де­сят гра­ду­сов. Ста­рец по­ду­мал, что за­мерзнет и умрет там, но в по­след­ний мо­мент ящик от­кры­ли, под ру­ки вы­ве­ли его, так как сам он ид­ти уже не мог^[17]. Мно­го раз пред­ла­га­ли под­пи­сать ка­кие-то бу­ма­ги, но о. Ан­д­ро­ник от­ве­чал: «Я негра­мот­ный, не знаю, что там на­пи­са­но», – и не под­пи­сы­вал. За­тем о. Ан­д­ро­ни­ка пе­ре­ве­ли в ла­герь, там бы­ло лег­че, до­про­сов не бы­ло, «толь­ко шпа­на очень бес­по­ко­и­ла, ес­ли к ней по­па­дешь»^[18].

В ла­ге­ре мно­го ра­бо­та­ли, о. Ан­д­ро­ник был там дне­валь­ным. Тру­до­лю­бие, по­слу­ша­ние и внут­рен­нее бла­го­род­ство стар­ца вы­зы­ва­ли ува­же­ние не толь­ко у осуж­ден­ных, но и у охран­ни­ков. Сам на­чаль­ник ла­ге­ря очень его ува­жал, до­ро­жил им и в кон­це сро­ка взял к се­бе в дом, где о. Ан­д­ро­ник вел все до­маш­нее хо­зяй­ство. «Я по­ве­сил кар­ти­ноч­ку «Вос­кре­се­ние», мо­лил­ся, а ко­гда на­чаль­ник стал за это упре­кать, то ска­зал: «Не нра­вит­ся – уй­ду в ла­герь», – рас­ска­зы­вал ста­рец. По-ви­ди­мо­му, он силь­но бо­лел в то вре­мя, так как про­сил на­чаль­ни­ка в слу­чае его смер­ти со­об­щить в Пат­ри­ар­хию, что скон­чал­ся та­кой-то схим­ник. Все в той се­мье очень по­лю­би­ли о. Ан­д­ро­ни­ка, же­на на­чаль­ни­ка рас­спра­ши­ва­ла его о ду­хов­ной жиз­ни, а ко­гда за­кон­чил­ся срок о. Ан­д­ро­ни­ка и он уез­жал в Глин­скую пу­стынь, она да­ла ему де­нег на до­ро­гу. Сам же на­чаль­ник все­ми си­ла­ми пы­тал­ся удер­жать о.`Ан­д­ро­ни­ка, жал­ко ему бы­ло рас­ста­вать­ся со стар­цем^[19].

28 сен­тяб­ря 1948 г. о. Ан­д­ро­ник вер­нул­ся в Глин­скую пу­стынь^[20]. С са­мы­ми теп­лы­ми чув­ства­ми брат­ской люб­ви встре­ти­ли его на­сто­я­тель и стар­цы оби­те­ли. Ви­дя вы­со­ко­по­движ­ни­че­скую жизнь о. Ан­д­ро­ни­ка, епи­скоп Сум­ской и Ах­тыр­ский Ила­ри­он в ап­ре­ле 1949 г. на­зна­чил его бла­го­чин­ным и риз­нич­ным мо­на­сты­ря^[21]. Как бла­го­чин­ный, он дол­жен был сле­дить за всем в оби­те­ли, со­би­рать бра­тию на об­щие по­слу­ша­ния (се­но­кос, за­го­тов­ку дров, ра­бо­ты на ого­ро­де и др.), на ко­то­рых все­гда сам был пер­вым. Во всех де­лах о. Ан­д­ро­ник был энер­ги­чен и бодр, так что сло­во его, жи­вое, за­ду­шев­ное, яс­ное, под­бад­ри­ва­ло и всех окру­жа­ю­щих. Ра­бо­тать с ним бы­ло лег­ко и ра­дост­но.

Ду­ша о. Ан­д­ро­ни­ка, очи­щен­ная мно­ги­ми скор­бя­ми, бы­ла пре­ис­пол­не­на бла­го­дат­ных да­ров Свя­то­го Ду­ха. Эта ду­хо­нос­ность и при­вле­ка­ла лю­дей к стар­цу. Ве­ли­ко­душ­но пре­тер­пев все стра­да­ния, он де­лом ис­пол­нил за­по­ведь: «Лю­би­те вра­гов ва­ших» и стя­жал в сво­ем серд­це ве­ли­чай­ший дар бла­го­да­ти Бо­жи­ей – хри­сти­ан­скую лю­бовь к ближ­не­му. Сми­ре­ние и кро­тость без­раз­дель­но ца­ри­ли в его ду­ше, да­же хо­дил ста­рец все­гда сми­рен­но со­гнув­шись.

В его по­служ­ном спис­ке бы­ло ска­за­но: «Отец Ан­д­ро­ник от­ли­ча­ет­ся осо­бым сми­ре­ни­ем, кро­то­стью и тру­до­лю­би­ем; по­слуш­лив, люб­ве­оби­лен»^[22]. Вна­ча­ле бра­тия об­ра­ща­лись к нему лишь по де­лам по­слу­ша­ний, но, чув­ствуя его го­ря­чую, ис­крен­нюю, снис­хо­ди­тель­ную ко всем че­ло­ве­че­ским немо­щам лю­бовь и ду­хов­ную опыт­ность, ста­ли по­ве­рять ему свою ду­шу. По­сле бе­се­ды со стар­цем, его мо­литв ти­хое и бла­го­дат­ное уте­ше­ние на­пол­ня­ло их серд­це. В ко­рот­кое вре­мя он снис­кал та­кое до­ве­рие, что стал брат­ским ду­хов­ни­ком^[23]. Епи­скоп Сум­ской и Ах­тыр­ский Ев­стра­тий пи­сал: «Отец Ан­д­ро­ник... поль­зу­ет­ся за­слу­жен­ным ува­же­ни­ем всех на­сель­ни­ков оби­те­ли. Все сво­бод­ное вре­мя про­во­дит в мо­лит­ве»^[24].

Дей­стви­тель­но, ни од­но­го ре­ше­ния не при­ни­мал ста­рец без усерд­ной мо­лит­вы. За сво­их ду­хов­ных де­тей мо­лил­ся он непре­стан­но, как сам пи­сал: «Сколь­ко есть мо­их сил, все­гда днем и но­чью я вас по­ми­наю в сво­их преж­них мо­лит­вах»^[25]. Муд­рый ду­хов­ный на­став­ник, о. Ан­д­ро­ник имел дар от Бо­га без­оши­боч­но ви­деть внут­рен­нее со­сто­я­ние че­ло­ве­ка. Вся си­ла ду­хов­но­го ру­ко­вод­ства стар­ца сво­ди­лась к то­му, чтобы ука­зать каж­дой ду­ше путь спа­се­ния через ве­ру во Хри­ста Спа­си­те­ля. Спа­сая дру­гих, он и сам вос­хо­дил на вер­ши­ну бо­го­об­ще­ния, и слу­ша­ю­щих его воз­во­дил за со­бой.

Со­ве­ты стар­ца все­гда бы­ли ос­но­ва­ны на уче­нии свя­тых от­цов. В со­хра­нив­ших­ся за­пи­сях о. Ан­д­ро­ни­ка со­бра­ны на­став­ле­ния из «Отеч­ни­ка», «Лу­га ду­хов­но­го», дру­гих свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний, а так­же глу­бо­кие по сво­е­му со­дер­жа­нию соб­ствен­ные из­ре­че­ния стар­ца, ко­то­рые он сам пе­ре­пи­сы­вал и раз­да­вал сво­им уче­ни­кам^[26].

5 мая 1955 г. по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Алек­сия I о. Ан­д­ро­ник был воз­ве­ден епи­ско­пом Ев­стра­ти­ем в сан схи­и­гу­ме­на. Ве­лик был ду­хов­ный ав­то­ри­тет стар­ца. Не толь­ко бра­тия, но и сам на­сто­я­тель оби­те­ли ар­хи­манд­рит Се­ра­фим ис­по­ве­до­ва­лись у него. С глу­бо­ким по­чте­ни­ем и ува­же­ни­ем от­но­сил­ся к нему епи­скоп Ев­стра­тий (По­доль­ский), ко­то­рый пи­сал о. Ан­д­ро­ни­ку: «Вот уже ше­стой год я знаю Вас в от­вет­ствен­ной и мно­го­труд­ной долж­но­сти (бла­го­чин­но­го. – А.И.), ко­то­рую Вы ис­пол­ня­е­те с боль­шой рев­но­стью и та­кой же боль­шой поль­зой для мо­на­сты­ря... Вы поль­зу­е­тесь за­слу­жен­ной лю­бо­вью как на­сель­ни­ков оби­те­ли, так и мно­го­чис­лен­ных бо­го­моль­цев ее... и мо­им ар­хи­пас­тыр­ским рас­по­ло­же­ни­ем»^[27]. В про­ше­ни­ях оби­те­ли к ар­хи­ерею са­мы­ми убе­ди­тель­ны­ми для него бы­ли сло­ва: «Сам схи­и­гу­мен Ан­д­ро­ник лич­но про­сит Вас»^[28]. В 1960 г. Свя­тей­ший Пат­ри­арх Алек­сий I на­гра­дил о. Ан­д­ро­ни­ка па­ли­цей.

По­сле за­кры­тия оби­те­ли в 1961 г. о. Ан­д­ро­ник пе­ре­се­лил­ся в Тби­ли­си под непо­сред­ствен­ное по­пе­че­ние быв­ше­го на­чаль­ни­ка Глин­ской пу­сты­ни мит­ро­по­ли­та Тет­риц­ка­рой­ско­го Зи­но­вия (Ма­жу­ги), ко­то­рый очень лю­бил и по­чи­тал стар­ца. В Гру­зии о. Ан­д­ро­ник про­дол­жил свое стар­че­ское слу­же­ние. Он со­вер­шал бо­го­слу­же­ния и ис­по­ве­до­вал в хра­ме свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го – ка­фед­раль­ном хра­ме вла­ды­ки Зи­но­вия. Сю­да, как рань­ше в Глин­скую пу­стынь, со всех кон­цов стра­ны устре­ми­лись к нему ищу­щие спа­се­ния. По­ис­ти­не, ста­рец был вождь ду­хов­ный. Вся его жизнь бы­ла на­прав­ле­на к од­ной це­ли – спа­се­нию сво­ей ду­ши и душ ближ­них. Сво­им бла­го­дат­ным сло­вом он вра­че­вал яз­вы страж­ду­щих, уте­шал лю­бо­вью и уча­сти­ем, раз­де­лял скорбь и го­ре, да­вал от­ра­ду и ду­хов­ную под­держ­ку. По его мо­лит­вам вра­че­ва­лись не толь­ко ду­хов­ные ра­ны, но и бо­лез­ни те­лес­ные. Его пас­тыр­ство по­буж­да­ло иерар­хов Гру­зин­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви рев­ност­нее от­но­сить­ся к сво­е­му слу­же­нию, по­сколь­ку у них в хра­мах бы­ло немно­го бо­го­моль­цев, а цер­ковь, где ис­по­ве­до­вал о. Ан­д­ро­ник, все­гда бы­ла пе­ре­пол­не­на, бла­го­да­ря мо­лит­вен­но­му по­дви­гу стар­ца. В 1963 г. по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Алек­сия I мит­ро­по­лит Зи­но­вий воз­вел о. Ан­д­ро­ни­ка в сан ар­хи­манд­ри­та.

Тес­на бы­ла ду­хов­ная связь о. Ан­д­ро­ни­ка со все­ми Глин­ски­ми ино­ка­ми, ко­то­рые ча­сто пи­са­ли ему, при­ез­жа­ли. «Серд­це го­ре­ло, ко­гда еха­ли к стар­цу», – вспо­ми­на­ли они. Пись­ма о. Ан­д­ро­ни­ка к его ду­хов­ным де­тям – ино­кам Глин­ской пу­сты­ни, со­став­ля­ю­щие часть его ду­хов­но­го на­сле­дия, про­ник­ну­ты необык­но­вен­но ис­крен­ней, тро­га­тель­ной лю­бо­вью, ис­тин­но от­цов­ской за­бо­той и да­же лас­кой. В то же вре­мя они со­дер­жат и стро­гие, муд­рые, вы­со­ко­ду­хов­ные на­став­ле­ния. При­ве­дем лишь несколь­ко от­рыв­ков из его пи­сем: «Ду­хов­ный и воз­люб­лен­ный мой род­ной сы­но­чек отец И. (имя сня­то ав­то­ром. – При­меч. из­дат.). Не скор­би... Гос­подь – серд­це­ве­дец, при­зо­ви Его креп­кой сер­деч­ной ве­рой, и Он, Все­б­ла­гий, все­гда те­бе по­мо­жет. А боль­ше все­го все­гда ста­рай­ся и де­ла, и жизнь свою пре­да­вать все­це­ло свя­той во­ле Бо­жи­ей. Бу­ду мо­лить­ся за те­бя, род­ной, но ты и сам при­ло­жи свой по­силь­ный труд к это­му де­лу». «Му­жай­тесь, и да кре­пит­ся серд­це ва­ше сре­ди до­куч­ли­вых и ино­гда устра­ша­ю­щих ис­ку­ше­ний. Доб­ро все­гда иметь Гос­по­да пред со­бою и в Его при­сут­ствии на­хо­дить­ся в непре­стан­ной мо­лит­ве... Гос­по­ди, по­сы­ла­ешь ми скор­би, про­шу: по­шли и тер­пе­ние. Гос­по­ди по­ми­луй, Гос­по­ди по­ми­луй, Гос­по­ди про­сти по­мо­ги мне Гос­по­ди Крест Твой по­не­сти».

«Ра­дуй­ся во ис­ку­ше­ни­ях, ко­то­рые бу­дут до­пу­ще­ны те­бе, при по­сред­стве их при­об­ре­та­ет­ся ду­хов­ный плод». «Мо­ли­ся по­ча­ще и го­во­ри: «Не яко аз хо­щу, а яко Ты, От­че». Ма­терь Бо­жию нуж­но про­сить, Она ни­ко­гда не оста­вит». Толь­ко нуж­но креп­ко ве­ро­вать»^[29]. К Ма­те­ри Бо­жи­ей имел о. Ан­д­ро­ник ве­ли­чай­шее бла­го­го­ве­ние и лю­бовь: «По­ру­чи­тесь Ма­те­ри Бо­жи­ей – Она вас все­гда и вез­де спа­сет!»

Очень ча­сто ста­рец по­вто­рял: «У че­ло­ве­ка невоз­мож­но, у Бо­га все воз­мож­но...», – «Нуж­но ду­мать и пом­нить каж­дую ми­ну­ту о смер­ти. Как ло­жишь­ся спать, ду­май: «Лег­ли мно­гие и не вста­ли; за­снул – и на веч­ность».

К стар­цу об­ра­ща­лись мно­гие свя­щен­но­слу­жи­те­ли для раз­ре­ше­ния во­про­сов, ко­то­рые у них воз­ни­ка­ли в их пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти. Вот до­слов­ные от­ве­ты стар­ца на неко­то­рые из та­ких во­про­сов:

«Те, кто при­ча­ща­ют­ся каж­дый день, – эти лю­ди в пре­ле­сти. Это не нуж­но, это от лу­ка­во­го. При­ча­щать­ся на­до толь­ко один раз в ме­сяц. Нуж­но при­го­то­вить­ся к При­ча­стию, от­се­кать свое­во­лие, чтобы При­ча­стие бы­ло во спа­се­ние, а не во осуж­де­ние. Каж­дый день при­ча­щать­ся мо­жет схим­ник, мо­нах боль­ной, сед­мич­ный свя­щен­ник... Свя­щен­ни­кам на­до по­ча­ще ка­ять­ся. Лю­дей ис­по­ве­ду­ем ча­сто, а са­ми не ка­ем­ся. Хо­ро­шо каж­дый день ис­по­ве­до­вать­ся, что есть на со­ве­сти...

Ес­ли в хра­ме есть ков­ры, на ко­то­рых изо­бра­же­ны кре­сты, то та­кие ков­ры на­до убрать... на кре­сте был Гос­подь рас­пят, а мы хо­дим, топ­чем. Од­на­жды в Глин­скую пу­стынь при­сла­ли до­ро­гой ко­вер, а на нем боль­шой крест, но сра­зу за­ме­ти­ли и убра­ли...

Неко­то­рые свя­щен­ни­ки, ко­гда нет ви­на, со­вер­ша­ют ли­тур­гию на со­ках. Это грех. Это недо­пу­сти­мо.

Во вре­мя ли­тур­гии на жерт­вен­ни­ке и на пре­сто­ле нуж­но, чтобы обя­за­тель­но го­ре­ли све­чи, ес­ли не го­рят, то смерт­но со­гре­ша­ет иерей»^[30].

До­стиг­нув пре­клон­но­го воз­рас­та, схи­ар­хи­манд­рит Ан­д­ро­ник по­чув­ство­вал, что при­бли­жа­ет­ся пе­ре­ход его в иной мир, к че­му он го­то­вил­ся всю свою жизнь бде­ни­ем, по­ще­ни­ем и мо­лит­вой. В но­яб­ре 1973 г. во вре­мя чте­ния утрен­ней мо­лит­вы «Бо­же, очи­сти мя, греш­но­го...» он стал го­во­рить невнят­но и сбив­чи­во, вско­ре у него про­па­ла речь, и от­ня­лась ле­вая сто­ро­на те­ла. Мно­гие по­ла­га­ли, что ему оста­лось жить несколь­ко ча­сов, но Бо­жи­им Про­мыш­ле­ни­ем он еще дол­жен был по­жить на поль­зу сво­их ду­хов­ных чад. Через два­дцать пять дней речь его вос­ста­но­ви­лась, но па­ра­лич ле­вой сто­ро­ны про­дол­жал­ся до са­мой кон­чи­ны.

Не имея воз­мож­но­сти по бо­лез­ни по­се­щать бо­го­слу­же­ния, он пе­ре­но­сил бо­лезнь без ро­по­та и непре­стан­но мо­лил­ся до­ма, еже­днев­но при­ча­ща­ясь Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин. На пер­вой сед­ми­це Ве­ли­ко­го по­ста о. Ан­д­ро­ник по­чув­ство­вал об­лег­че­ние и да­же мог петь ир­мос «По­мощ­ник и По­кро­ви­тель...» И ни­кто те­перь уже не ду­мал, что это бы­ла по­след­няя его песнь. На тре­тьей сед­ми­це его здо­ро­вье ухуд­ши­лось, и он пе­ре­стал при­ни­мать пи­щу. 17 мар­та, в вос­кре­се­нье, в по­ло­вине ше­сто­го утра, он был в за­бы­тьи. Это со­сто­я­ние про­дол­жа­лось до 10 ча­сов ве­че­ра, ко­гда он внят­но про­из­нес сло­ва: «Ми­лость Бо­жия все по­кро­ет», а за­тем на­чал ко­го-то бла­го­слов­лять. По-ви­ди­мо­му, за стро­гую по­движ­ни­че­скую жизнь Гос­подь спо­до­бил его узреть от­шед­ших сво­их со­бра­тий по ду­ху. По­сле это­го он при­шел в со­зна­ние, ти­хо ска­зал: «Я бу­ду уми­рать», за­крыл гла­за и уже ни с кем не го­во­рил, хо­тя все по­ни­мал и оста­вал­ся в пол­ном со­зна­нии. Си­лы стар­ца сла­бе­ли, и 21 мар­та, в чет­верг, в на­ча­ле ше­сто­го ча­са утра он в мир­ной и без­бо­лез­нен­ной кон­чине пре­дал дух свой Бо­гу.

21 мар­та гроб с те­лом по­чив­ше­го схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка был по­став­лен в со­бо­ре во имя свя­то­го бла­го­вер­но­го кня­зя Алек­сандра Нев­ско­го в Тби­ли­си, где мит­ро­по­ли­том Зи­но­ви­ем бы­ла со­вер­ше­на ве­ли­кая па­ни­хи­да. Те­ло стар­ца на­хо­ди­лось в со­бо­ре до 26 мар­та. У гро­ба со­вер­ша­лись па­ни­хи­ды и чи­та­лось мест­ны­ми и при­ез­жи­ми свя­щен­ни­ка­ми Свя­тое Еван­ге­лие. 26 мар­та ар­хи­манд­рит Иоанн (Мас­лов) с со­бо­ром кли­ри­ков со­вер­шил ли­тур­гию Пре­ждео­свя­щен­ных Да­ров. От­пе­ва­ние и по­гре­бе­ние схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка бы­ли со­вер­ше­ны мит­ро­по­ли­том Зи­но­ви­ем с со­бо­ром ду­хо­вен­ства в при­сут­ствии иерар­ха Гру­зин­ской Церк­ви епи­ско­па Цил­кан­ско­го Гай­о­за, рек­то­ра Мц­хет­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии. Быв­ший на­сель­ник Глин­ской пу­сты­ни игу­мен Ила­ри­он (При­ходь­ко) ска­зал сер­деч­ное про­щаль­ное сло­во, в ко­то­ром под­черк­нул, что о. Ан­д­ро­ник был че­ло­ве­ком ши­ро­кой ду­ши, глу­бо­кой ве­ры и боль­шим тру­же­ни­ком, его серд­це бы­ло ис­пол­не­но со­стра­да­тель­ной люб­ви к каж­до­му че­ло­ве­ку, он жил не для се­бя, но для на­ро­да, по­это­му к нему вполне при­ло­жи­мо на­име­но­ва­ние пе­чаль­ни­ка душ че­ло­ве­че­ских. За­тем гроб с те­лом о. Ан­д­ро­ни­ка был об­не­сен свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми во­круг пре­сто­ла. Про­щаль­ная про­цес­сия на­пра­ви­лась к ме­сту по­гре­бе­ния – Грма­гель­ско­му го­род­ско­му клад­би­щу. По со­вер­ше­нии на мо­ги­ле крат­кой ли­тии гроб с остан­ка­ми вер­но­го слу­жи­те­ля Церк­ви Хри­сто­вой при пе­нии «Веч­ной па­мя­ти» был опу­щен в мо­ги­лу. Прах о. Ан­д­ро­ни­ка пре­дал зем­ле мит­ро­по­лит Зи­но­вий, ко­то­рый за­бо­тил­ся о нем, как лю­бя­щий отец о сво­ем сыне. Он же в со­ро­ко­вой день по пре­став­ле­нии к Бо­гу схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка в со­бо­ре свя­то­го кня­зя Алек­сандра Нев­ско­го со­вер­шил за­упо­кой­ную ли­тур­гию и па­ни­хи­ду в со­слу­же­нии все­го ду­хо­вен­ства, съе­хав­ше­го­ся по­чтить па­мять стар­ца. Мо­ги­лу стар­ца по­се­тил Свя­тей­ший и Бла­жен­ней­ший Ка­то­ли­кос-Пат­ри­арх всея Гру­зии Да­вид V, ко­то­рый, об­ра­ща­ясь к о. Ан­д­ро­ни­ку, по­ло­жил на его мо­ги­лу крас­ное яй­цо и ска­зал: «Отец Ан­д­ро­ник! Хри­стос вос­крес! Мы зна­ем, что ты те­перь в Цар­стве Небес­ном. Что от­ли­ча­ло те­бя в этой жиз­ни? Ты не имел вра­гов, и по­то­му все лю­би­ли те­бя. Ко всем от­кры­то бы­ло твое лю­бя­щее серд­це. Мо­лись за нас, чтобы и нам раз­де­лить ра­дость тво­е­го бла­жен­ства».

Па­мять об о. Ан­д­ро­ни­ке бу­дет все­гда жить в серд­цах мно­гих лю­дей. Он по­ис­ти­не «по­дви­гом доб­рым под­ви­зал­ся, те­че­ние со­вер­шил, ве­ру со­хра­нил, а те­перь ему го­то­вит­ся ве­нец прав­ды, ко­то­рый даст Гос­подь, Пра­вед­ный Су­дия в день оный» (2Тим.4:7-8).

Из кни­ги «Глин­ский па­те­рик» схи­ар­хим. Иоан­на (Мас­ло­ва)

Полное житие преподобного Андроника Глинского

"Пе­чаль­ник душ че­ло­ве­че­ских". - Так на­звал стар­ца схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка один из его ду­хов­ных чад, ар­хи­манд­рит Ил­ла­ри­он в над­гроб­ном сло­ве. С этим нель­зя не со­гла­сить­ся. Отец Ан­д­ро­ник с дет­ства ви­дел мно­гие пе­ча­ли сна­ча­ла в род­ной се­мье, где его ти­хой крот­кой тер­пе­ли­вой ма­те­ри при­хо­ди­лось мно­гое пе­ре­жи­вать и от му­жа, лю­бив­ше­го вы­пить и буй­но­го во хме­лю, и от од­но­го из сы­но­вей, уна­сле­до­вав­ших ха­рак­тер и при­выч­ки от­ца. Алек­сей, бу­ду­щий ста­рец Ан­д­ро­ник, ра­до­вал ма­му ти­хим нра­вом, ров­ным спо­кой­ным ха­рак­те­ром, лю­бо­вью к мо­лит­ве. Да­же в дет­ские го­ды, жа­лея всех, ко­му бы­ло труд­но и под­час горь­ко, он вста­вал но­чью на мо­лит­ву, про­ся им по­мо­щи от Гос­по­да. Ве­ли­кий мо­лит­вен­ник и сми­рен­ный тру­же­ник на ни­ве Хри­сто­вой, ро­дил­ся 12 фев­ра­ля 1889 г. в се­ле Лу­па Лох­виц­ко­го уез­да Пол­тав­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Ан­дрея, его же­ны Аки­ли­ны и пя­те­рых де­тей. Де­ти вос­пи­ты­ва­лись на­став­ле­ни­я­ми ма­те­ри, скром­ной, сми­ре­ной хри­сти­ан­ки и ее при­ме­ром. Сво­ей сдер­жан­но­стью, мол­ча­ни­ем она ста­ра­лась уми­ро­тво­рить гнев­ли­во­го, вспыль­чи­во­го, же­сто­ко­го нра­вом му­жа. Стар­ший брат Филипп скон­чал­ся в юно­сти, как и един­ствен­ная сест­ра. В 7 лет Алек­сея от­да­ли учить­ся в цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу. Учил­ся маль­чик небле­стя­ще, воз­мож­но по­то­му да­же, что очень бо­ял­ся гне­ва от­ца. По­сле шко­лы отец устро­ил его ра­бо­тать во­лост­ным ку­че­ром. При­шлось ему во­зить на­чаль­ство в уезд­ный го­род и ино­гда брать по­чту для во­ло­сти. Уже то­гда он об­ра­щал на се­бя вни­ма­ние се­рьез­но­стью, от­вет­ствен­но­стью, ис­пол­ни­тель­но­стью. Ко­гда он ехал один, то мо­лил­ся. До­ма от ма­те­ри слы­шал он о мо­на­сты­рях, но в дет­стве не бы­вал, ни в од­ном из них, т.к. отец не от­пус­кал ни­ко­го в па­лом­ни­че­ство. Же­ла­ние Алек­сея бли­же узнать об ино­че­ской жиз­ни, о ко­то­ром мать зна­ла, при­хо­ди­лось скры­вать от от­ца.

В один из вос­крес­ных дней по­сле ли­тур­гии Алек­сей встре­тил стран­ни­ка. Ему очень хо­те­лось рас­спро­сить о тех оби­те­лях, где тот по­бы­вал, но при­гла­сить его в дом он не мог. Стран­ник по­чув­ство­вал ис­крен­ность та­ко­го же­ла­ния и пред­ло­жил где-ни­будь встре­тить­ся. Ре­ши­ли сле­ду­ю­щий ве­чер про­ве­сти вме­сте на клад­би­ще. Стран­ник рас­ска­зал о Ки­е­во-Пе­чер­ской и Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­рах, Ва­ла­а­ме, Са­ро­ве, Оп­ти­ной и Глин­ской пу­сты­нях. Осо­бен­ное вни­ма­ние уде­лил он Глин­ской пу­стыне, под­черк­нув стро­гую жизнь ее ино­ков. Там был у него зна­ко­мый мо­нах, ке­лей­ник на­сто­я­те­ля. Стран­ник обе­щал на­пи­сать ему пись­мо, ви­дя непод­дель­ное же­ла­ние Алек­сея на­пра­вить­ся ту­да. Через неде­лю они встре­ти­лись, и стран­ник дал адрес оби­те­ли и обе­щан­ное пись­мо. Но как по­ехать в оби­тель, ведь у него нет пас­пор­та, т.к. он еще не до­стиг со­вер­шен­но­ле­тия. Ра­бо­тая ку­че­ром, Алек­сей во­зил сек­ре­та­ря во­ло­сти, ко­то­рый мог дать ему пас­порт. Алек­сей стал, про­сит вы­дать ему пас­порт, так как при­хо­ди­лось по­лу­чать под рас­пис­ку се­рьез­ные до­ку­мен­ты. Сек­ре­тарь на­шел, что при­чи­на эта вполне ува­жи­тель­ная и вы­дал, на­ко­нец, пас­порт. Через неко­то­рое вре­мя Алек­сей ре­шил­ся уй­ти в мо­на­стырь. Ве­че­ром, по­звав мать в се­ни (от­ца не бы­ло до­ма), ска­зал, что ухо­дит в мо­на­стырь. "А отец?" — спро­си­ла Аки­ли­на. Алек­сей про­сил ее бла­го­сло­вить, а от­цу го­во­рить нет смыс­ла — не пу­стит. Мать бла­го­сло­ви­ла его сво­им ма­лень­ким на­тель­ным кре­сти­ком. Алек­сей по­бе­жал на вок­зал. Ед­ва успел ку­пить би­лет и вско­чить в ва­гон, как по­езд тро­нул­ся. Усту­пил ме­сто ста­рич­ку, ко­то­рый, как ока­за­лось, ехал в Глин­скую пу­стынь, на­ме­ре­ва­ясь по­том по­пасть в Со­фро­ни­е­ву и Пет­ро­пав­лов­скую пу­сты­ни.

И вот в 1906 г. Алек­сей "у врат оби­те­ли свя­той", в ко­то­рой в свое вре­мя под­ви­за­лись игу­мен Фила­рет (Да­нилев­ский), иеро­мо­нах Ва­си­лий (Киш­кин) и дру­гие стар­цы, ко­то­рые бы­ли по­сле­до­ва­те­ля­ми пре­по­доб­но­го Па­и­сия Ве­лич­ков­ско­го. Бла­го­да­ря по­дви­гам стар­цев, на­сель­ни­ков оби­те­ли, пу­стынь про­си­я­ла на всю Свя­тую Русь.

На­сто­я­те­лем в это вре­мя был ар­хи­манд­рит Ис­а­ия, впо­след­ствии схи­ар­хи­манд­рит Иоан­ни­кий, про­слав­лен­ный ныне в ли­ке свя­тых. К нему и про­во­дил ке­лей­ник, про­чи­тав пись­мо, Алек­сея. Пер­вые ша­ги по зем­ле свя­той оби­те­ли на­пол­ни­ли ду­шу его ра­до­стью. Все мо­на­хи ка­за­лись ан­ге­ла­ми. Мыс­лен­но по­мо­лил­ся Алек­сей Ца­ри­це Небес­ной, про­ся при­нять его и обе­щая все пе­ре­но­сить до кон­ца сво­их дней. Мо­лит­ва успо­ко­и­ла его, в ду­ше за­теп­ли­лась на­деж­да. У о. на­сто­я­те­ля бы­ло мно­го за­бот, но ос­нов­ной он счи­тал ду­хов­ную жизнь бра­тии. Для это­го он на­став­лял сло­вом, был, до­стой­ным при­ме­ром, сле­дил за тем, чтобы каж­дый на­сель­ник оби­те­ли об­ра­щал­ся к стар­цу. В пу­стыне бы­ла пре­крас­ная биб­лио­те­ка свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний. При о. Ис­айе бы­ло мно­го стар­цев, усер­ди­ем ко­то­рых вос­пи­ты­вал­ся це­лый сонм по­движ­ни­ков. Для тех, кто пре­успел в об­ще­жи­тии и стре­мил­ся к уеди­не­нию, о. Ис­а­ия устро­ил Спа­со-Или­о­до­ров­ский скит, где ввел устав Оп­тин­ско­го ски­та и ски­та Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни, поль­зу­ясь при этом со­ве­та­ми свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на За­твор­ни­ка.

Алек­сея о. на­сто­я­тель пре­ду­пре­дил, что жи­вут они бед­но и, при этом, мно­го тру­дят­ся. Алек­сий обе­щал все ис­пол­нять без­ро­пот­но, про­ся при­нять его в чис­ло бра­тии. Отец Ис­а­ия ве­лел ке­лей­ни­ку его вклю­чить в спи­сок на­сель­ни­ков оби­те­ли.

Что встре­тил в оби­те­ли но­вый по­слуш­ник? Но­чью, в пол­ночь по­все­днев­ное устав­ное бо­го­слу­же­ние. По­сле по­лущ­ни­цы, ко­то­рая на­чи­на­лась в пол­ночь, сле­до­ва­ла утре­ня, про­дол­жав­ша­я­ся 3 ча­са. По­сле ка­физм и 6-ой пес­ни ка­но­на все слу­ша­ли свя­то­оте­че­ские по­уче­ния и Про­лог. По окон­ча­нии утре­ни ли­тия по усоп­шим. К 6-ти ча­сам за­кан­чи­ва­лась утрен­нее бо­го­слу­же­ние, на­чи­на­ли чи­тать ака­фист Бо­жи­ей Ма­те­ри. В 8 час слу­жи­ли ли­тур­гию. Ве­чер­ню со­вер­ша­ли в 16 ч., за­тем ли­тур­гия по усоп­шим и неболь­шой пе­ре­рыв. В 18 ч. — по­ве­че­рие с 3-мя ка­но­на­ми, ве­чер­ние мо­лит­вы, по­мян­ник. С пе­ни­ем сти­хи­ры "Иже кре­стом ограж­да­е­ми" при­кла­ды­ва­лись ко Кре­сту, вы­не­сен­но­му из ал­та­ря. Те­перь мож­но рас­хо­дить­ся по ке­льям. Под вос­крес­ные и празд­нич­ные дни все­нощ­ное бде­ние бы­ло дей­стви­тель­но та­ким — слу­жи­ли но­чью по 4-5 ча­сов. К то­му же, на­до бы­ло вы­пол­нить ке­лей­ное пра­ви­ло, ко­то­рое бла­го­сло­вил ста­рец. Его на­сто­я­тель на­зна­чил каж­до­му, кто же­лал всту­пить в брат­ство и про­шел пред­ва­ри­тель­ное ис­пы­та­ние. Обыч­но пер­вым "по­слу­ша­ни­ем", т.е. на­зна­че­ни­ем на ис­пол­не­ние опре­де­лен­ных ра­бот, бы­ла по­мощь о. го­стин­ни­ку. Он ве­дал раз­ме­ще­ни­ем бо­го­моль­цев в го­сти­ни­це, дол­жен был устро­ить их быт, по­зна­ко­мить с по­ряд­ка­ми в оби­те­ли. По­мо­га­ли ему око­ло 20 на­сель­ни­ков. Всех па­лом­ни­ков в на­ча­ле ХХ-го ве­ка за год бы­ло до 60 ты­сяч, ра­бо­ты по­слуш­ни­кам хва­та­ло. Глав­ное, на что об­ра­ща­ли вни­ма­ние стар­шие по по­слу­ша­нию, это-то как мо­ло­дые по­слуш­ни­ки или толь­ко еще на­хо­див­ши­е­ся на ис­пы­та­нии от­но­сят­ся к лю­дям. Этим за­кла­ды­ва­ет­ся фун­да­мент бу­ду­ще­го ду­хов­но­го воз­рас­та­ния. Обыч­но в го­сти­ни­це тру­ди­лись пол­го­да. Алек­сея через 3 ме­ся­ца пе­ре­ве­ли в пра­чеч­ную. С людь­ми и в мо­ло­дые го­ды бу­ду­щий ста­рец об­хо­дил­ся не про­сто тер­пе­ли­во, но и с усер­ди­ем по­мо­гал всем, со­чув­ствуя при­хо­дя­щим и на де­ле яв­ляя им ра­дость и мир, ка­ким с дет­ства обо­га­тил Гос­подь его ду­шу.

В это же вре­мя да­ет­ся ему ста­рец для ду­хов­но­го ру­ко­вод­ства. Им стал иеро­мо­нах Ари­сто­клий (в схи­ме схи­и­гу­мен Ан­то­ний, скон­чав­ший­ся в Глин­ской пу­сты­ни в 1946 г.). По­слуш­ный, тер­пе­ли­вый и ис­крен­ний, он уже в воз­расте 36-37 лет ча­сто на­зна­чал­ся ру­ко­во­ди­те­лем мо­ло­дых ино­ков. Сам он опыт­но про­шел шко­лу по­слу­ша­ния, ви­дел на­гляд­ные при­ме­ры, имел до­стой­но­го на­став­ни­ка и по­то­му мог сло­вом и при­ме­ром учить мо­ло­дых на­сель­ни­ков. Ста­рец зор­ко сле­дил за ду­хов­ным воз­рас­та­ни­ем мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка Алек­сия, ко­то­рый ра­нее мно­гих дру­гих, об­ла­чен­ный в под­ряс­ник, по­лу­чив­ший ску­фью и чет­ки, по­чув­ство­вал се­бя чле­ном мо­на­ше­ской се­мьи. Его уро­ки при­нес­ли бо­га­тые пло­ды. За­ло­жен­ное им ос­но­ва­ние зда­ния ду­хов­но­го хра­ма в ду­ше мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка не толь­ко вы­дер­жа­ло все бу­ри су­ро­во­го и страш­но­го ис­пы­та­ния гря­ду­щих де­ся­ти­ле­тий, но и за­щи­ща­ло мно­гих, по­те­ряв­ших ори­ен­ти­ры в жиз­ни.

В пра­чеч­ной инок Алек­сий тру­дил­ся 9 мес., по­сле че­го его пе­ре­ве­ли на брат­скую кух­ню. На всех по­слу­ша­ни­ях он был неуто­ми­мым, мол­ча­ли­вым, скром­ным, ис­пол­ни­тель­ным.

Это не мог­ли не ви­деть стар­шие и по бла­го­сло­ве­нию на­сто­я­те­ля его вско­ре по­стриг­ли в ря­со­фор, че­му юный инок очень об­ра­до­вал­ся. Через 2 го­да он пе­ре­во­дит­ся на на­сто­я­тель­скую кух­ню, где на­до бы­ло го­то­вить для вы­со­ко­по­став­лен­ных лиц, ко­то­рых при­ни­мал на­сто­я­тель.

За это вре­мя до ро­ди­те­лей до­шел слух, что их ис­чез­нув­ший сын в Глин­ской пу­сты­ни. Они при­е­ха­ли в мо­на­стырь и уви­де­ли сы­на в чис­ле бра­тии. Мать от ра­до­сти за­пла­ка­ла, отец смяг­чил­ся. Мно­гое пе­ре­тер­петь при­шлось от су­ро­во­го му­жа крот­кой Аки­лине из-за ухо­да Алек­сея из до­ма, но те­перь она все за­бы­ла, ведь ее сын стал ино­ком слав­ной оби­те­ли.

Вско­ре (через 3 го­да) ино­ка Алек­сея на­пра­ви­ли в Спа­со-Или­о­до­ров­ский скит, ку­да обыч­но бла­го­слов­ля­лось ухо­дить лишь тем, кто "был терт и пе­ре­терт" в об­ще­жи­тии. Же­ла­ние жить в уеди­не­нии не при­ни­ма­лось, ес­ли че­ло­век не справ­лял­ся со сво­им стра­стя­ми, жи­вя с бра­ти­ей. Ес­ли ино­ка Алек­сея ту­да на­пра­ви­ли, зна­чит, бы­ли уве­ре­ны в том, что его бла­го­нра­вие, по­слу­ша­ние, мо­лит­вен­ное го­ре­ние, лю­бовь к по­сту и без­мол­вию, лишь воз­рас­тут в бла­го­при­ят­ной об­ста­нов­ке. Там он был ке­ла­рем. Его со­сед по ке­лье воз­буж­дал же­ла­ние мо­лить­ся без­молв­ным при­ме­ром: всю ночь по­чти он клал зем­ные по­кло­ны, че­го нель­зя бы­ло не слы­шать за до­ща­той пе­ре­го­род­кой. Внешне по­ка все в жиз­ни ино­ка Алек­сея бы­ло спо­кой­но — мо­лит­ва, пост, по­слу­ша­ние. Ес­ли лич­но его не ка­са­лось мно­гое, по­то­му что Гос­подь хра­нил и взра­щи­вал му­же­ствен­но­го по­слуш­ни­ка, то не ви­деть то­го, что не всем да­но до­воль­ство­вать­ся ми­ром ду­ши, он не мог. В это же вре­мя в оби­те­ли на на­сто­я­те­ля схи­ар­хи­манд­ри­та Иоан­ни­кия воз­двиг­ли го­не­ние. За­жег его от­став­ной ге­не­рал — лей­те­нант Мит­ро­поль­ский, но под­дер­жа­ла и уси­ли­ла огонь груп­па мо­на­хов. Кле­ве­та на о. на­сто­я­те­ля до­стиг­ла Си­но­да... Его уво­ли­ли. На гла­зах всех со­чув­ству­ю­щих ему про­изо­шло чу­до: 12 мар­та 1912 г. реч­ка вы­шла из бе­ре­гов и за­шла в окрест­ные по­ля. Отец Иоан­ни­кий пе­ре­кре­стил во­ду и про­шел по ней, как по су­ху (как и пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий Ве­ли­кий в свое вре­мя). Вра­зу­ми­ло оно ко­го-то, неиз­вест­но, но не по­ра­зить не мог­ло. О нем го­во­ри­ли и, ве­ро­ят­но, инок Алек­сей слы­шал об этом из рас­ска­зов бра­тии, т.к. сам в это вре­мя жил в Или­о­до­ров­ском ски­ту.

На сле­ду­ю­щий год, в 1913 г. о. Ари­сто­к­лия пе­ре­ве­ли в Ом­ский По­кров­ский мо­на­стырь, и Алек­сею при­шлось об­ра­щать­ся к стро­го­му по­движ­ни­ку о. Иули­а­ну (Га­га­ри­ну), ко­то­ро­му бы­ло 60 лет. Он был все­гда со­сре­до­то­чен­ным, со­бран­ным, опыт­ным мо­лит­вен­ни­ком и знал, ко­го учить азам ду­хов­ной жиз­ни, а ко­му мож­но при­от­кры­вать глу­би­ны ду­хов­но­го опы­та. Ду­ша мо­ло­до­го ино­ка бы­ла пло­до­род­ной поч­вой, воз­де­лан­ной еще в сте­нах ро­ди­тель­ско­го до­ма при­ме­ром и мо­лит­ва­ми сво­ей ма­те­ри. Ему, пол­но­стью пре­дан­но­му сво­е­му стар­цу, о. Иули­ан от­кры­вал все незри­мые пре­гра­ды на пу­ти ду­хов­но­го вос­хож­де­ния и учил пре­одоле­вать их. Воз­мож­но, ста­рец пред­ви­дел гря­ду­щие скор­би не толь­ко оби­те­ли и каж­до­го мо­на­ха, но и всей стра­ны в це­лом.

В 1914 г на­ча­лась Пер­вая ми­ро­вая вой­на. Мо­ло­дых по­слуш­ни­ков — 75 че­ло­век — от­пра­ви­ли на фронт. В их чис­ле был и Алек­сей Лу­каш. Очень ско­ро их взвод был окру­жен про­тив­ни­ком и часть его, где был и Алек­сей, по­па­ла в плен. Плен­ных пе­ре­вез­ли в Ав­стрию, со­дер­жа­ли как за­клю­чен­ных, за­став­ля­ли мно­го ра­бо­тать — рыть ка­на­вы, укла­ды­вать тру­бы для ка­на­ли­за­ции, стро­ить до­ро­ги. То, что инок Алек­сей вы­нес все (мно­гие уми­ра­ли), сви­де­тель­ству­ют о том, что и в невы­но­си­мых усло­ви­ях он по­ла­гал­ся на по­мощь Бо­жию, ко­то­рая при­хо­ди­ла да­же то­гда, ко­гда ее невоз­мож­но бы­ло пред­по­ла­гать (на­при­мер кон­во­и­ры, за­ме­тив доб­ро­со­вест­но­го тру­же­ни­ка, ино­гда под­карм­ли­ва­ли его). Впо­след­ствии, он сам го­во­рил, что до­ве­рие Про­мыс­лу Бо­жию да­ва­ло си­лы все вы­не­сти.

Осе­нью 1918 г. вой­на за­кон­чи­лась, плен­ных осво­бо­ди­ли. Инок Алек­сей с ра­до­стью вер­нул­ся в Глин­скую пу­стынь. На­сто­я­тель ар­хи­манд­рит Нек­та­рий дал ему по­слу­ша­ние на по­дво­рье в г. Пу­тив­ле, где бы­ли мо­на­стыр­ские мель­ни­цы. Они обес­пе­чи­ва­ли оби­тель хле­бом. Был на по­дво­рье храм, ку­да охот­но хо­ди­ли мест­ные жи­те­ли, ува­жа­ю­щие бра­тию.

В 1921 г. Ве­ли­ким по­стом инок Алек­сей был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Ан­д­ро­ник. Вре­мя это, как из­вест­но, для всех страш­ное. Цер­ковь бы­ла об­ре­че­на на уни­что­же­ние. За­кры­ва­лись хра­мы, разо­ря­лись мо­на­сты­ри, лик­ви­ди­ро­ва­лись брат­ства. Эта участь не ми­но­ва­ла и Глин­скую пу­стынь. В 1922 г. мо­на­хов из­гна­ли, иму­ще­ство раз­гра­би­ли, хра­мы раз­ру­ши­ли, брат­ские кор­пу­са ис­поль­зо­ва­ли для дет­ско­го го­род­ка, поз­же — для псих­боль­ни­цы.

Отец Ан­д­ро­ник, пе­ре­жив это "со­бы­тие страш­ное", устро­ил­ся ра­бо­тать на мель­ни­цу, став­шую го­судар­ствен­ной и жил в г. Пу­тив­ле. В 1925 г. о. Нек­та­рий по­со­ве­то­вал кур­ско­му епи­ско­пу Пав­ли­ну взять о. Ан­д­ро­ни­ка ке­лей­ни­ком. От­ка­зать­ся он не мог, но не хо­тел быть на ви­ду у "вы­со­ких лю­дей". К сча­стью Вла­ды­ка Пав­лин был со­всем не та­ким, как мно­гие пред­став­ля­ют се­бе об­раз Вла­дык.

Вла­ды­ка ро­дил­ся и вы­рос в про­стой кре­стьян­ской се­мье. В 16 лет ушел в мо­на­стырь. Жил в Са­ро­ве, в Ни­ко­ло-Ба­ба­ев­ком мо­на­сты­ре (где за­ни­мал­ся са­мо­об­ра­зо­ва­ни­ем под ру­ко­вод­ством жив­ше­го там епи­ско­па), в Спа­со-Яко­влев­ском Ро­стов­ском, Но­воспас­ском Мос­ков­ском. В Но­воспас­ском мо­на­сты­ре его по­стриг­ли в мо­на­ше­ство. За го­ды пре­бы­ва­ния в нем он за­оч­но за­кон­чил Мос­ков­скую ду­хов­ную се­ми­на­рию и ака­де­мию, стал на­мест­ни­ком это­го мо­на­сты­ря. В 1921 г. ар­хи­манд­рит Пав­лин был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Рыль­ско­го, ви­ка­рия Кур­ской епар­хии. Ему шел то­гда 41-й год. В об­ще­нии все от­ме­ча­ли про­сто­ту, до­ступ­ность, незло­бие и кро­тость. Лю­бил мно­го чи­тать, осо­бен­но ко­гда го­то­вил­ся к про­по­ве­ди. Объ­ез­жая епар­хию, по­се­щал мо­на­сты­ри и при­хо­ды, мно­го про­по­ве­до­вал, со­вер­шал бо­го­слу­же­ния по­чти во всех хра­мах епар­хии. Вла­ды­ка Пав­лин пред­ла­гал ру­ко­по­ло­жить о. Ан­д­ро­ни­ка во диа­ко­на, но все­гда встре­чал от­каз от сво­е­го ке­лей­ни­ка, так как о. Ан­д­ро­ник бо­ял­ся, что Вла­ды­ка по­шлет на при­ход. На­ко­нец, в 1925 или в 1926 го­ду Вла­ды­ка ру­ко­по­ло­жил о. Ан­д­ро­ни­ка в сан иеро­ди­а­ко­на. Как ни же­лал о. Ан­д­ро­ник все­гда быть в те­ни, но слож­ная цер­ков­ная по­ли­ти­ка то­го вре­ме­ни во­вле­ка­ет и его, тем бо­лее, что он был ке­лей­ни­ком де­я­тель­но­го и ре­ши­тель­но­го епи­ско­па Пав­ли­на, ко­то­рый был ини­ци­а­то­ром про­ве­де­ния тай­ных вы­бо­ров но­во­го пат­ри­ар­ха по­сле смер­ти пат­ри­ар­ха Ти­хо­на. Но ГПУ узна­ло об этом, аре­сто­ва­ли

Вла­ды­ку, о. Та­ври­о­на и дру­гих как со­участ­ни­ков за­го­во­ра. Вла­ды­ка Пав­лин про­был в тюрь­ме до 1927 г. А 1-ого мая, по­сле сво­е­го осво­бож­де­ния, в Со­коль­ни­ках (в Москве) Вла­ды­ка ру­ко­по­ло­жил иеро­ди­а­ко­на Ан­д­ро­ни­ка во иеро­мо­на­ха. В том же го­ду Вла­ды­ку Пав­ли­на пе­ре­во­дят в Пермь и о. Ан­д­ро­ник едет с ним. А в 1930 г. — на­зна­ча­ют управ­ля­ю­щим Ка­луж­ской епар­хи­ей. С ним при­ез­жа­ет и его ке­лей­ник. Здесь в 1931 г. о. Ан­д­ро­ни­ка при­влек­ли к от­вет­ствен­но­сти, за "про­ве­де­ние ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции". До­ка­зы­вать свою неви­нов­ность не име­ло смыс­ла и его осу­ди­ли по ст. 58, п.10 и п.11 на 5 лет. За­клю­че­ние он от­бы­вал в г. Ма­ри­ин­ске (Си­б­лаг), где был са­ни­та­ром тю­рем­ной боль­ни­цы. В 1935 г. осво­бо­ди­ли на год рань­ше сро­ка и он по­ехал к Вла­ды­ке Пав­ли­ну в Мо­гилев, ку­да тот его при­гла­шал. Но в ок­тяб­ре 1935 г. Вла­ды­ку со­сла­ли ту­да же, где толь­ко что был о. Ан­д­ро­ник и через 2 го­да рас­стре­ля­ли. Отец Ан­д­ро­ник вы­нуж­ден ски­тать­ся по раз­ным го­ро­дам Рос­сии, т.к. ни­где его не про­пи­сы­ва­ли. В 1938 г. на неко­то­рое вре­мя за­дер­жал­ся в Пер­ми, где во вре­мя бо­лез­ни его по­стриг­ли в схи­му с тем же име­нем. А в 1939 г. его сно­ва аре­сто­ва­ли, об­ви­няя в уча­стии в "ан­ти­со­вет­ской груп­пе". До­про­сы — днев­ные, ноч­ные, мно­го­ча­со­вые... И на­ко­нец, осуж­де­ние на пять лет на Ко­лы­му. Усло­вия жиз­ни ка­торж­ные. Про­сто вы­жить в них — и то чу­до. Отец Ан­д­ро­ник, вспо­ми­ная эти го­ды, го­во­рил, что в ла­ге­ре лег­че, чем в тюрь­ме, по­то­му что не бы­ло до­про­сов. Как "лег­ко" бы­ло в ла­ге­ре на Ко­лы­ме да еще в го­ды вой­ны нам те­перь и пред­ста­вить труд­но. От­цу Ан­д­ро­ни­ку по­мо­га­ло врож­ден­ное внут­ренне бла­го­род­ство, тру­до­лю­бие, вос­пи­тан­ное до­ма и в пу­стыне, по­слу­ша­ние и доб­ро­со­вест­ность. Эти ка­че­ства не ча­сто встре­ча­ют­ся, а сре­ди осуж­ден­ных, из­му­чен­ных, до­ве­ден­ных по­рой до от­ча­я­ния — тем бо­лее. От­ца Ан­д­ро­ни­ка ува­жа­ли не толь­ко осуж­ден­ные, но и охран­ни­ки, и да­же на­чаль­ник ла­ге­ря. В ка­ме­ре луч­ше все­го бы­ло осве­ще­но од­но ме­сто — у па­ра­ши. Там, бли­же к све­ту, и устро­ил­ся о. Ан­д­ро­ник, чтобы чи­тать ака­фист Стра­стям Хри­сто­вым, ко­то­рый ему где-то уда­лось до­стать и, глав­ное, про­не­сти в ка­ме­ру. Раз но­чью он услы­шал, что гре­мят клю­чи в две­ри. По­не­во­ле про­бе­жа­ла мысль: пусть на­ка­жут за на­ру­ше­ние ре­жи­ма, толь­ко бы не от­ня­ли ака­фист. Дверь от­кры­ва­ет­ся, он ви­дит по­кой­ную мать. "Сы­нок, не скор­би, те­бя Ма­терь Бо­жия не оста­вит". И... ис­чез­ла. Поз­же, вспо­ми­ная это яв­ле­ние, он за­ме­тил, что его мать бы­ла "пол­тав­ская де­ре­вен­ская хох­луш­ка", и го­во­ри­ла, есте­ствен­но, по-укра­ин­ски, а тут он слы­шал все на чи­стей­шем рус­ском язы­ке. Его ке­лей­ник вос­клик­нул: " Ба­тюш­ка, так это бы­ла Са­ма Ма­терь Бо­жия!", о. Ан­д­ро­ник про­мол­чал.

В 1944 г. кон­чил­ся его срок, но не кон­чи­лась Ве­ли­кая Оте­че­ствен­ная вой­на и за­клю­чен­ных не от­пус­ка­ли. От­ца Ан­д­ро­ни­ка взял к се­бе на­чаль­ник ла­ге­ря, чтобы тот го­то­вил обед, сти­рал, смот­рел за детьми, об­ра­ба­ты­вал ого­род, уха­жи­вал за ско­ти­ной. В се­мье его по­лю­би­ли, пред­ла­га­ли да­же от­дель­ную ком­нат­ку, но он от­ка­зал­ся. Ред­кие сво­бод­ные ми­ну­ты он про­во­дил в за­кут­ке, устро­ен­ном в са­рае. Там бы­ло лег­че мо­лить­ся.

Вой­на вско­лых­ну­ла на­род, лю­ди по­тя­ну­лись к Бо­гу. В 1941 го­ду Сум­скую об­ласть за­хва­ти­ли нем­цы, поз­во­лив­шие от­кры­вать хра­мы и мо­на­сты­ри. У них бы­ла своя цель, но Гос­подь ее вы­черк­нул из сво­их пла­нов. Он до­пу­стил ис­пы­та­ния, Он же по­мог на­ро­ду вы­дер­жать и укре­пить­ся в ве­ре. Уже в 1942 г. от­кры­лась Глин­ская пу­стынь. Взял­ся воз­об­нов­лять ее преж­ний на­сто­я­тель ар­хи­манд­рит Нек­та­рий. Очень немно­гое он со­хра­нил из иму­ще­ства преж­ней Глин­ской пу­сты­ни, жи­вя в Пу­тив­ле. В раз­ру­шен­ной Глин­ской пу­сты­ни уце­ле­ло лишь 6 вет­хих зда­ний. С утра обо­ру­до­ва­ли храм ко­гда-то быв­ший боль­нич­ным., так как осталь­ные не уце­ле­ли. Весть о том, что на раз­ва­ли­нах преж­де слав­ной оби­те­ли за­теп­ли­лась мо­на­ше­ская жизнь, быст­ро ста­ла рас­про­стра­нять­ся по всей стране. Осо­бен­но стре­ми­лись ту­да быв­шие на­сель­ни­ки.

Од­ним из пер­вых при­шли в Глин­скую пу­стынь о. Се­ра­фим (Аме­лин), о. Ни­ко­дим (Ка­ми­уш), о. Ан­то­ний(Ве­тер). В 1943 г. на­сто­я­те­лем оби­те­ли стал о. Се­ра­фим (Аме­лин). Ему оби­тель обя­за­на но­вым ду­хов­ным рас­цве­том и внеш­ним бла­го­устрой­ством. Уже в 1944 г. в Глин­скую пу­стынь вер­ну­лось не ме­нее 20 ее преж­них на­сель­ни­ков, а к 1953 — не ме­нее 37. О. Ан­д­ро­ник узнал от мест­ных мо­на­хинь об от­кры­тии Глин­ской пу­сты­ни в 1948 г. Ему в удо­сто­ве­ре­ние по­ка­за­ли фо­то­гра­фию о. Се­ра­фи­ма — на­сто­я­те­ля, и он стал уси­ле­но про­сить на­чаль­ни­ка тюрь­мы от­пу­стить его. С тру­дом тот усту­пил, про­ся со­об­щить ему в слу­чае нуж­ды или при­е­хать к нему, ес­ли воз­ник­нут ка­кие-ли­бо слож­но­сти.

И вот о. Ан­д­ро­ник на пу­ти в Глин­скую пу­стынь. Ве­ро­ят­но, он со­об­щил о воз­вра­ще­нии о. на­сто­я­те­лю, и тот со­ве­то­вал ему по при­ез­де оста­но­вить­ся пе­ре­но­че­вать или про­сто от­дох­нуть в се­мье Ива­на Пис­ку­ре­ва. Где там, о. Ан­д­ро­ник бе­гом по­бе­жал в род­ную оби­тель. Уж как узнал о. на­сто­я­тель о при­бли­же­нии о. Ан­д­ро­ни­ка к вра­там оби­те­ли, ни­кто не зна­ет, но он вы­шел с ико­ной Ма­те­ри Бо­жи­ей в ру­ках вме­сте с бра­ти­ей встре­чать о. Ан­д­ро­ни­ка. То­му да­же пло­хо ста­ло... ви­ди­мо от все­го пе­ре­жи­то­го.

В 1949 г. Сум­ской еп. Ила­ри­он на­зна­чил о. Ан­д­ро­ни­ка Бла­го­чин­ным и риз­нич­ным мо­на­сты­ря. Он взял­ся за все де­ла по по­слу­ша­нию с ра­до­стью и ду­хов­ным подъ­емом. Все де­лал о. Ан­д­ро­ник ак­ку­рат­но, чи­сто, кра­си­во, с лю­бо­вью. Не лег­ко жи­ли в недав­но воз­рож­ден­ной оби­те­ли. Не про­сто ску­дость во всем, а край­няя ни­ще­та. При том ар­хи­манд­рит Нек­та­рий сра­зу же по­сле от­кры­тия Глин­ской пу­сты­ни ввел стро­гий афон­ский устав. Бо­го­слу­же­ние на­чи­на­лось в 4 утра. Сна­ча­ла — утрен­ние мо­лит­вы, по­том по­лу­нощ­ни­ца и утре­ня. По­сле 3-й и 6-й пес­ни ка­но­на и по­сле ка­физм чи­та­лись свя­то­оте­че­ские по­уче­ния и про­лог. По­сле утре­ни — 1-й час. К 7 или 7: 30 она кон­ча­лась и все, кро­ме слу­жа­щих, шли на по­слу­ша­ние. По­сле утре­ни в суб­бо­ту — ака­фист Спа­си­те­лю или Бо­жи­ей Ма­те­ри. В 9 ча­сов со­вер­ша­лась Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия, все­гда од­на, так как в оби­те­ли то­гда был один храм и один пре­стол в нем. С 12 до 13-обед, по­сле ко­то­ро­го все шли на по­слу­ша­ние. В 16 ча­сов ве­чер­ня до 17 ча­сов, по­том неболь­шой пе­ре­рыв. В 18 ча­сов — по­ве­че­рие, 3 ка­но­на и мо­лит­вы на сон гря­ду­щим. Для от­ды­ха оста­ва­лось ма­ло вре­ме­ни. В оби­тель со­бра­лись, в боль­шин­стве, из­му­чен­ные су­ро­вой жиз­нью ино­ки, уже в пре­клон­ных го­дах, отяг­чен­ные мно­ги­ми бо­лез­ня­ми. Ка­за­лось бы, толь­ко и ду­мать об от­ды­хе и ле­че­нии, но все, кто жил в эти го­ды в Глин­ской пу­сты­ни ра­до­ва­лись воз­мож­но­сти мо­лить­ся, за­бы­вая о се­бе, ста­ра­лись де­лать все, что мож­но и нуж­но для бра­тии. О. Ан­д­ро­ник в этом для мно­гих был при­ме­ром. По­сле ла­ге­рей и ссы­лок ему, как и мно­гим дру­гим, жизнь в род­ной оби­те­ли ка­за­лась ра­ем. Кро­ме обыч­ных мо­на­стыр­ских тру­дов, о. Ан­д­ро­ник вме­сте с от­цом на­сто­я­те­лем и ду­хов­ни­ком оби­те­ли под­дер­жи­вал тра­ди­цию стар­че­ско­го окорм­ле­ния на­сель­ни­ков. Каж­дый ве­чер по­сле тру­дов и мо­литв шли к нему все, кто хо­тел об­лег­чить ду­шу рас­кры­ти­ем то­го, что в ней на­ко­пи­лось за день. Да­же про­сто рас­ска­зать не все­гда со­зна­вая свою ошиб­ку, за­гля­нуть в ду­шу и поз­во­лить дру­го­му уви­деть в ней не толь­ко хо­ро­шее, вы­плес­нуть на­ко­пив­шу­ю­ся муть, зная, то встре­тишь не осуж­де­ние, не воз­му­ще­ние до­пу­щен­ным, а со­чув­ствие и со­вет, ес­ли на­до раз­ве все это не сто­ит тер­пе­ния всех неми­ну­е­мых огор­че­ний и тру­дов? Это та­кая ред­кость, ра­ди ко­то­рой в оби­тель стре­ми­лись и мо­на­ше­ству­ю­щие и ми­ряне. Это осво­бож­да­ло ду­шу, об­лег­ча­ло, при­ми­ря­ло со всем и вдох­нов­ля­ло на жизнь по за­по­ве­дям Бо­жи­им. По­то­му и ухо­ди­ли от стар­ца как на кры­льях. Ко­му хо­те­лось ид­ти ско­рее к от­цу Се­ра­фи­му-ду­хов­ни­ку или к ко­му-то еще из стар­шей бра­тии, мог­ли это де­лать сво­бод­но, не воз­бра­ня­лось. Но в ос­нов­ном на­сель­ни­ки шли к о. Ан­д­ро­ни­ку. Как он вы­дер­жи­вал все — один Бог зна­ет! Он ему да­вал си­лы, и все ви­де­ли, что си­ла Бо­жия в немо­щах со­вер­ша­ет­ся. У него мно­го­му мож­но учить­ся: про­сто­те, все­гда ис­крен­ний, от­сут­ствию по­зы, ис­кус­ствен­но­сти, со­чув­ствию лю­бо­му че­ло­ве­ку, ка­ким бы он се­бя не счи­тал или ка­ко­го бы мне­ния небы­ли о нем дру­гие, тру­до­лю­бию, не раз­де­ля­ю­щие ра­бо­ты на "чи­стые" и "гряз­ные" по­чет­ные и уни­жа­ю­щие. Мно­го мож­но го­во­рить о та­ких по­чти не за­мет­ных ка­че­ствах ха­рак­те­ра и ду­ши стар­ца, при­во­дить при­ме­ры, вспо­ми­нать его вы­ска­зы­ва­ния, ха­рак­тер­ные вы­ра­же­ния, но глав­ное — уви­деть, как Гос­подь ве­дет пре­дан­ную ему ду­шу, воз­во­дя от си­лы в си­лу, чтобы по­ста­вить "на свещ­ни­це да све­тит всем". Мно­го лю­дей, бо­лее ода­рен­ных внешне — и об­ра­зо­ван­нее и пред­ста­ви­тель­нее, и зна­чи­тель­нее, ес­ли учи­ты­вать за­ни­ма­е­мую долж­ность, но Гос­подь ищет сми­рен­ных, спо­соб­ных до кон­ца до­ве­рить­ся Ему, и через них тво­рить чу­де­са. Не та­кие гром­кие, о ко­то­рых вско­ре узна­ет весь мир, но та­кие, без ко­то­рых не про­дер­жать­ся немощ­но­му греш­но­му че­ло­ве­ку в совре­мен­ном ми­ре. Чу­де­са ми­ло­сти Бо­жи­ей ко­то­рые пре­об­ра­жа­ют жизнь по­ка­яв­шей­ся ду­ши, за­быв­шей о сво­ем при­зва­нии. На­вер­ное, од­ним из са­мых ра­зи­тель­ных чу­дес бы­ло — ви­деть как ста­рец, про­шед­ший через все труд­но­сти та­ко­го не лег­ко­го вре­ме­ни, на­учил­ся жить Бо­гом. Он хо­дил пе­ред ним и был непо­ро­чен, как ска­за­но бы­ло Бо­гом еще в Вет­хом За­ве­те. Ви­деть это во­очию, знать, что та­кое воз­мож­но и в на­ше вре­мя — для это­го сто­и­ло тя­нуть­ся в Глин­скую пу­стынь со всей Ру­си ве­ли­кой.

На­сту­пи­ло вре­мя Хру­щев­ских го­не­ний и оби­тель сно­ва на по­ро­ге за­кры­тия. Мно­гие при­уны­ли, бы­ли встре­во­же­ны. О. Ан­д­ро­ник ста­ра­ет­ся под­дер­жать всех. Ча­сто мож­но бы­ло слы­шать от него по­сло­ви­цу: "уми­рать со­би­ра­ешь­ся, а хлеб сей". Быст­рый, всю­ду по­спе­ва­ю­щий, всех стре­мя­щий­ся обод­рит, он го­во­рил: "по­го­нят — пой­дем". Ко­неч­но, каж­дый ду­мал: ку­да? О. Се­ра­фим (Ро­ман­цов), по­бы­вав­ший пе­ред за­кры­ти­ем на Кав­ка­зе, звал ту­да же и о. Ан­д­ро­ни­ка. Ко­гда же мо­на­хов разо­гна­ли и мо­на­стырь вновь за­кры­ли, о. Ан­д­ро­ник по­ехал на при­ход не да­ле­ко от гра­ни­цы Гру­зии с Ар­ме­ни­ей. Пер­вое вре­мя там бы­ло спо­кой­но, но по­том на­ча­лись непри­ят­но­сти, пе­ре­се­ле­ния в дру­гое ме­сто и, на ко­нец, при­шлось при­нять при­гла­ше­ние вла­ды­ки Зи­но­вия и уехать в Тби­ли­си. Это вре­мя — 3 го­да — бы­ло труд­ным для стар­ца, так как он по­те­рял до­ку­мен­ты, что ослож­ня­ло хло­по­ты с про­пис­кой.

В Тби­ли­си ста­рец по­мо­гал ду­хо­вен­ству хра­ма свя­то­го Алек­сандра Нев­ско­го, на­сто­я­те­лем ко­то­ро­го был Вла­ды­ка Зи­но­вий. Ему на­шли уго­лок на окра­ине го­ро­да. Ко­гда поз­во­ля­ли си­лы, он при­ез­жал в храм. По­сле служ­бы и тра­пезы, о. Ан­д­ро­ник ча­сто бы­вал в ча­совне во дво­ре хра­ма, ес­ли она не бы­ла за­ня­та (там мог­ли быть спев­ки, кре­сти­ны). Ес­ли там нель­зя бы­ло быть, он ухо­дил на хо­ры в хра­ме, где не ред­ко и но­че­вал. На­род, узнав где он, стал на­пол­нять храм не толь­ко в празд­нич­ные дни, но и в буд­ни. Ста­рец уте­ша­ет, обод­ря­ет, ре­ша­ет труд­ные за­да­чи, с ка­ки­ми при­ез­жа­ют со всех кон­цов стра­ны. Сам ис­пы­тав­ший мно­гие труд­но­сти, осо­бен­но свя­за­ны с ра­зо­ре­ни­ем оби­те­ли, он мно­гим мо­на­хом го­во­рил: "где мо­нах, там и мо­на­стырь" и "не ме­сто освя­ща­ет че­ло­ве­ка, а че­ло­век ме­сто". Знав­ший опыт­но си­лу и ра­дость ду­хов­но­го ру­ко­вод­ства для же­ла­ю­щих, го­во­рил спра­ши­ва­ю­щим, что ру­ко­во­дить бу­дут книж­ни­ки. Лю­бя­щим мо­лит­ся, ино­гда по­сы­лал на ра­бо­ту во вре­мя служ­бы в хра­ме, уча не столь­ко ко­ли­че­ству необ­хо­ди­мых мо­литв, сколь­ко вни­ма­нию к сло­вам мо­литв и на­по­ми­нал: "ко­гда бы­ва­ет ми­ну­та сво­бод­на, за­ни­май­тесь Иису­со­вой мо­лит­вой...". Все го­ды, про­ве­ден­ные на Кав­ка­зе, ста­рец был окру­жен людь­ми. Ему очень хо­те­лось по­жить в оби­те­ли, Вла­ды­ка Зи­но­вий не от­пус­кал. Ста­рец при­нял это сми­рен­но, но ча­сто го­во­рил: "и тя по­я­шет и ве­дет, амо­же не хо­ще­ши". Со мно­ги­ми при­хо­ди­лось ми­рить­ся, че­му по­мо­га­ло до­ве­рие про­мыс­лу Бо­жи­е­му и уве­рен­но­сти в по­мо­щи Его. Мно­го тру­дов и скор­бей пе­ре­нес ста­рец за все 86 лет жиз­ни, все­гда вспо­ми­ная час смерт­ный. Скон­чал­ся он 21 мар­та 1974 го­да, про­го­во­рив не за­дол­го до кон­чи­ны: "ми­лость Бо­жия все по­кро­ет". По­хо­ро­ни­ли его на го­род­ском Грма­гель­ском клад­би­ще.

Со­хра­ни­лись за­пи­си его крат­ких со­ве­тов, его вы­пис­ки из свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний, неко­то­рые пись­ма. Из них хо­ро­шо бы за­пом­нить хо­тя бы неко­то­рые от­дель­но чтобы в нуж­ный мо­мент они удер­жа­ли от невер­но­го ре­ше­ния или гре­ха де­лом или мыс­лью.

"Знай се­бя и бу­дет с те­бя", т.е. не лю­бо­пыт­ствуй и не раз­би­рай чу­жие де­ла и на­ме­ре­ния, ес­ли не про­сят.

"Не видь, не слышь — и спа­сешь­ся". Смысл тот же.

"В церк­ви не го­во­ри", т.е. учись хра­нить бла­го­го­ве­ние.

"Лю­би труд и успо­ко­ишь­ся".

"Ка­кая бы не по­стиг­ла скорбь, ни­ко­го не ви­ни, счи­тая, что это до­пу­ще­но за гре­хи".

"По­ка жив, спа­сай­ся, вре­мя не те­ряй, плачь, мо­лись, сми­ряй­ся, будь го­тов и знай, что ко­гда оста­вишь свет, бу­дешь по­зван на от­вет".

"Пре­вос­ход­ней­шая из доб­ро­де­те­лей — ни­ко­го не при­зи­рать". "Ни­ко­го, ни по ка­кой при­чине, не об­ли­чай в его недо­стат­ках". "Не стра­шись бес­че­стия, на­но­си­мая че­ло­ве­ком".

"Гос­подь до­то­ле хра­нит твою ду­шу, до­ко­ле ты хра­нишь свой язык".

"Лю­би мо­лить­ся ча­сто, чтобы про­све­ти­лось серд­це твое". "При­го­тов­ляй­ся пред­стать Ему — и бу­дешь тво­рить во­лю Его".

"Во вся­кой по­греш­но­сти при­но­си по­ка­я­ние — и не под­верг­нешь­ся недо­уме­нию в час смер­ти".

"Стра­сти рож­да­ют­ся от нера­де­ния".

"Ве­нец доб­ро­де­те­лей — лю­бовь, ве­нец стра­стей — са­мо­оправ­да­ние".

"Чи­сто­та серд­ца до­ка­зы­ва­ет­ся не рас­се­ян­ной мо­лит­вой".

"Бо­гу при­ят­нее сми­ре­ние греш­ни­ка гор­до­сти пра­вед­ни­ка".

"Ра­зум­но про­во­ди­те жизнь, жи­ви­те чи­сто, кай­тесь, мо­ли­тесь, чтобы не по­стиг­ла нас вне­зап­ная смерть и страш­ный гнев Бо­жий".

"Ве­ре ни­ко­го на­учить нель­зя, ве­ра — дар Бо­жий".

"У че­ло­ве­ка не воз­мож­но, у Бо­га все воз­мож­но".

"Па­мять пра­вед­но­го с по­хва­ла­ми". Вспо­ми­ная пра­вед­но­го, бла­го­да­рим Гос­по­да, что Он по­слал де­ла­те­ля на жат­ву свою. При­мер его не дол­жен за­бы­вать­ся, на нем пред­сто­ит учить­ся жить, бла­го­да­рить, тру­дить­ся, мо­лить­ся, за­бы­вать о се­бе, чтобы во всем бы­ла лишь во­ля Бо­жия. Свя­тые лю­би­ли свою оби­тель и всех при­хо­дя­щих, лю­бят и те­перь об­ра­ща­ю­щих­ся к ним, имея боль­шую воз­мож­ность по­мо­гать мо­лит­вой мо­ля­щим­ся, чтобы свя­ти­лось Имя Гос­подне на зем­ле, в ду­шах на­ших как на Небе.

Из кни­ги "Жиз­не­опи­са­ние Глин­ских стар­цев". Сост.: мо­на­хи­ня Вар­ва­ра (Пыль­не­ва)

При­ме­ча­ния

^[1] ГАСО, ф. 454, оп. 1, д. 3. л. 75; ГАКО, ф. 750, оп. 1, д. 144, л. 3 об.

^[2] АСЕУ. По­служ­ной спи­сок схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[3] Лич­ный ар­хив ав­то­ра. Бе­се­ды схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша) с ар­хи­манд­ри­том Иоан­ном (Мас­ло­вым). Маг­ни­то­фон­ная за­пись. 1966 г.

^[4] Вме­сте с о. Ан­д­ро­ни­ком в плен по­па­ли еще пять мо­на­хов, слу­жив­ших с ним в од­ном взво­де. (Там же).

^[5] Там же.

^[6] Там же.

^[7] Там же.

^[8] ГАКО, ф. 750, оп. 1, д. 144, л. 3 об.

^[9] Лич­ный ар­хив ав­то­ра. Пись­ма схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[10] Там же. Бе­се­ды схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша) с ар­хи­манд­ри­том Иоан­ном (Мас­ло­вым). Маг­ни­то­фон­ная за­пись, 1966.

^[11] Там же.

^[12] Там же.

^[13] Там же.

^[14] Там же.

^[15] Там же.

^[16] Там же.

^[17] Там же.

^[18] Там же.

^[19] Там же.

^[20] АСЕУ. По­служ­ной спи­сок иерос­хи­мо­на­ха Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[21] Там же.

^[22] Там же.

^[23] ГАСО, ф. Р2196, оп. 12, д. 53, л. 3.

^[24] АСЕУ. Спи­сок мо­на­хов, пред­став­лен­ных к на­гра­дам в 1954 г.

^[25] Лич­ный ар­хив ав­то­ра. Пись­ма схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[26] Там же. На­став­ле­ния схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[27] АСЕУ. Пись­мо епи­ско­па Сум­ско­го и Ах­тыр­ско­го Ев­стра­тия схи­и­гу­ме­ну Ан­д­ро­ни­ку (Лу­ка­шу) от 21 сен­тяб­ря 1957 г.

^[28] Там же. Ра­порт ар­хи­манд­ри­та Та­ври­о­на (Ба­тозско­го) Прео­свя­щен­ней­ше­му Ев­стра­тию. епи­ско­пу Сум­ско­му и Ах­тыр­ско­му от 24 ав­гу­ста 1957 г.

^[29] Лич­ный ар­хив ав­то­ра. Пись­ма схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша).

^[30] Там же. Бе­се­ды схи­ар­хи­манд­ри­та Ан­д­ро­ни­ка (Лу­ка­ша) с ар­хи­манд­ри­том Иоан­ном (Мас­ло­вым). Маг­ни­то­фон­ная за­пись, 1966.