Мо­на­ше­ство и пу­стын­но­жи­тель­ство воз­ник­ло на Ру­си вме­сте с при­ня­ти­ем хри­сти­ан­ства.
Из Су­п­расль­ской ле­то­пи­си из­вест­но, что еще при кня­зе Вла­ди­ми­ре в Ки­е­ве, око­ло Де­ся­тин­ной церк­ви, был мо­на­стырь. Серд­цу рус­ско­го мо­на­ше­ства, Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ре, по­ло­жи­ли на­ча­ло пу­стын­но­жи­тель пре­сви­тер Ила­ри­он и пре­по­доб­ный Ан­то­ний.
Са­мо пу­стын­но­жи­тель­ство на Ру­си на­ча­ло раз­ви­вать­ся в кон­це XII и на­ча­ле XIII сто­ле­тий, т.е. по­сле ос­но­ва­ния Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры, коя яв­ля­лась вы­со­чай­шим об­ра­зом ино­че­ско­го жи­тия.
По­доб­но Ки­е­во-Пе­чер­ско­му, ста­ли об­ра­зо­вы­вать­ся и псков­ские мо­на­сты­ри: Еле­аза­ров­ский, Кры­пец­кий, Ни­кан­дров.
Ме­сто, где на­хо­дят­ся псков­ские пе­ще­ры, из­дав­на бы­ло окру­же­но та­ин­ствен­ным орео­лом. В древ­но­сти по­ток Ка­ме­нец был глу­бок, “аки ров”, и в нем во­ди­лись боб­ры, а кру­гом сто­ял дре­му­чий лес.
Зве­ро­ло­вы-из­бо­ряне, по про­зва­нию се­ли­ши, бы­ли пер­вы­ми людь­ми, ко­то­рые, охо­тясь в Пе­чер­ских ле­сах, ча­сто слы­ша­ли цер­ков­ное пе­ние, ис­хо­див­шее из го­ры, но ни­ко­го не ви­де­ли.
Ле­то­пи­сец пе­ре­да­ет сло­ва са­мо­го зве­ро­ло­ва: “Раз слу­чай­но при­шли мы на по­ток к это­му ме­сту, на край го­ры, где те­перь сто­ит Бо­го­ро­дич­ная цер­ковь. (Это бы­ло в тот час дня, ко­гда обык­но­вен­но со­вер­ша­ет­ся цер­ков­ное Бо­го­слу­же­ние). При­шли мы и слы­шим пе­ние как бы цер­ков­ных пес­но­пе­ний, по­ют строй­но, бла­го­чин­но, а по­ю­щих не вид­но. Воз­дух кру­гом то­го свя­то­го ме­ста был на­пол­нен бла­го­уха­ни­ем, как бы от мно­же­ства фимиа­ма”.
Не ви­дя по­ю­щих и не зная ис­тин­ной при­чи­ны это­го яв­ле­ния, зве­ро­ло­вы при­ня­ли это за яв­ле­ние Ан­ге­лов, за необъ­яс­ни­мое дей­ствие бла­го­да­ти Бо­жи­ей, освя­щав­шей то ме­сто, к ко­то­ро­му Пре­чи­стая Бо­го­ро­ди­ца ока­за­ла впо­след­ствии свое осо­бое бла­го­во­ле­ние.
Из­бо­ряне при­об­ре­ли эту зем­лю у пско­ви­тян. Зе­мель­ный уча­сток те­пе­реш­не­го мо­на­сты­ря по раз­де­лу до­стал­ся “зем­цу” Ива­ну Де­мен­тье­ву, ко­то­рый и по­се­лил­ся у реч­ки, по­ло­жив на­ча­ло де­ревне Пач­ков­ке.
Он же и от­крыл “Бо­гом здан­ную пе­ще­ру”, ко­гда ру­бил лес на Свя­той го­ре. Де­ре­во, сто­яв­шее на кру­том об­ры­ве го­ры, па­дая, увлек­ло за со­бою еще од­но боль­шое де­ре­во и несколь­ко ма­лых. Зем­ля об­сы­па­лась, и от­кры­лось устье пе­ще­ры с над­пи­сью: “Бо­гом здан­ная пе­ще­ра”.
Пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий, муж пра­вед­ный и ле­то­пи­сец прав­ди­вый, до­бав­ля­ет: “О сем яв­ле­нии ска­заша нам инок Тер­ну­фие (Па­тер­ну­фий) Сне­то­гор­ско­го мо­на­сты­ря, иже па­сы­нок Ива­ну Под­горь­ско­му (Де­мен­тье­ву) бысть, иная же и про­чая от то­го слы­ша­хом”.
От­кры­тие этой пе­ще­ры от­но­сит­ся к 1392 г. Но сколь­ко вре­ме­ни под­ви­за­лись в ней ушед­шие от ми­ра се­го, ве­до­мо Еди­но­му Бо­гу, как ве­до­мы Ему име­на их. И толь­ко имя од­но­го из них, имен­но пре­по­доб­но­го Мар­ка, со­хра­ни­ло пре­да­ние.
Из ле­то­пи­си яв­ству­ет, что пре­по­доб­ный Марк яв­ля­ет­ся чет­вер­тым ве­ли­ким пу­стын­но­жи­те­лем, по­доб­но трем древним, и “те­зо­име­нит им ве­рою и тер­пе­ни­ем”. (В на­ча­ле Со­ло­вец­кой ру­ко­пи­си 1632 г. идет речь об апо­сто­ле Мар­ке; он “ино­че­ское жи­тие от­хож­де­ни­ем во уеди­не­ние на мо­лит­ву и одеж­дою и вся­ким тер­пе­ни­ем изо­бра­зи”. Да­лее упо­ми­на­ет­ся Марк пе­щер­ный Ки­ев­ский. Марк же Пско­во-Пе­чер­ский счи­та­ет­ся по еще тре­тьем пе­щер­ном Мар­ке чет­вер­тым Мар­ком).
По­дроб­ных све­де­ний о жиз­ни прп. Мар­ка нет: “О сем бо из­вест­но не мо­го­хом об­ре­сти, ка­ков бя­ше ста­рец и ко­е­го ро­да че­ло­век, или ка­ко в сие ме­сто при­и­де и ко­ли­ко вре­мя ле­жит и ка­ко скон­чал­ся”. Мог он быть мест­ным жи­те­лем, зна­ю­щим тай­ны пе­ще­ры, а мо­жет быть, по Про­мыс­лу Бо­жию, от­крыл ее, при­дя в это свя­тое ме­сто из иных кон­цов зем­ли Рус­ской.
Вы­сок был мо­на­ше­ский по­двиг. Пер­вые псков­ские мо­на­сты­ри под­вер­га­лись страш­ным ра­зо­ре­ни­ям со сто­ро­ны ли­вон­ских ры­ца­рей. Ино­ков уби­ва­ли и за­би­ра­ли в плен. Ко­му уда­ва­лось, бе­жа­ли в Ка­ме­нец­кие пе­ще­ры. Так пре­по­доб­ный Марк и спа­сав­ши­е­ся в ле­сах и пе­ще­рах в до­лине Ка­мен­ца по­ло­жи­ли на­ча­ло свя­той оби­те­ли Пе­чер­ской. И эта оби­тель на­хо­ди­лась дол­гое вре­мя как бы со­кры­той.
В пре­да­ни­ях о пре­по­доб­ном Мар­ке го­во­рит­ся, что здеш­ние охот­ни­ки по­рой ви­де­ли его мо­ля­щим­ся на склоне хол­ма (над ме­стом бу­ду­ще­го Успен­ско­го хра­ма) у трех кам­ней, два из ко­то­рых и по­ныне ле­жат под се­нью огром­ных мо­на­стыр­ских ду­бов в верх­нем мо­на­стыр­ском са­ду, а тре­тий, как пред­по­ла­га­ют, ушел в зем­лю.
Свя­той Марк, про­во­дя жизнь в от­шель­ни­че­стве и со­зер­ца­нии, по­беж­да­ет плоть, умерщ­вля­ет ее во имя Бо­го­об­ще­ния, со­зна­вая, что со­зер­ца­ние Бо­га есть соб­ствен­ная де­я­тель­ность ду­ха, жизнь небес­ная. Со смер­тию все пре­кра­тит­ся, а со­зер­ца­ние Гос­по­да Сил бу­дет на це­лую веч­ность ис­точ­ни­ком бла­жен­ства. Ду­ша его пра­вед­ная воз­нес­лась на небо, оста­вив те­ло свое брен­ное, вы­сох­шее от тру­дов и пу­стын­ной жиз­ни и неустан­ной мо­лит­вы. Оно бы­ло по­гре­бе­но в ду­бо­вой ко­ло­де в ви­де лод­ки, вы­долб­лен­ной, со­глас­но пре­да­нию, им са­мим: ко­ло­да слу­жи­ла угод­ни­ку Бо­жию гро­бом и по­сте­лью.
Пер­вый устро­и­тель мо­на­сты­ря, пре­по­доб­ный Иона, знал о нем и знал, где по­ко­ят­ся его свя­тые мо­щи: “Гроб же его и мо­щи... где ле­жа­ху...”
По­сле пре­по­доб­но­го Ио­ны кто-то дру­гой из устро­и­те­лей мо­на­сты­ря за­пи­сал имя Мар­ка в Си­но­дик, в ко­то­ром он зна­чил­ся: “пер­вый Пе­чер­ский инок Марк”.
Тре­тий из игу­ме­нов, по име­ни До­ро­фей, в 1523 г. “вос­хо­те­ша гроб­ни­цу боль­шую со­де­ла­ти”, т.к. об­на­ру­жил “гроб оно­го стар­ца Мар­ка весь ис­тлев­ший и рас­пад­ший, ко­сти же его с со­ста­ва­ми и с ри­за­ми, и с ку­ко­лем, и гла­вою неис­тлев­шия”...
Пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий в свое вре­мя усо­мнил­ся в вер­но­сти за­пи­си в Си­но­дик. Ни­ка­ких пись­мен­ных сви­де­тельств о по­дви­гах пре­по­доб­но­го Мар­ка не бы­ло, по­это­му, не зная точ­но, при­ка­зал из­гла­дить имя его из Си­но­ди­ка “...мня се­бе, яко непра­вед­но на­пи­са­но бысть”. Вне­зап­но пре­по­доб­ный Кор­ни­лий был по­ра­жен бо­лез­нью – сле­по­той и “бысть в недо­уме­нии и скор­би ве­ли­цей”. Он из­ве­стил­ся ду­хом о при­чине бо­лез­ни и ве­лел нести се­бя ко гро­бу стар­ца (у него так­же от­ня­лись ру­ки и но­ги).
Здесь, ис­про­сив се­бе про­ще­ние, вы­шел здо­ро­вым из хра­ма “ни­ким не во­дим”. По­сле это­го пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий “по­ве­ле Мар­ку в Си­но­ди­ке бы­ти”.
В 1642 го­ду, по гра­мо­те Псков­ско­го епи­ско­па Ген­на­дия, устро­е­ны бы­ли но­вые гроб­ни­цы с по­кры­ва­ла­ми, и в них с пе­ни­ем псал­мов бы­ли по­ло­же­ны мо­щи пер­вых по­движ­ни­ков Пе­чер­ских: пре­по­доб­но­го Мар­ка, пре­по­доб­но­го Ио­ны и пре­по­доб­ной ма­те­ри Вас­сы, – и по­став­ле­ны при вхо­де в пе­ще­ру.
В 1773 го­ду мо­щи пре­по­доб­но­го Мар­ка бы­ли пе­ре­об­ла­че­ны вто­рич­но в дру­гие одеж­ды и в на­сто­я­щее вре­мя они на­хо­дят­ся в гро­бу-фу­тля­ре во 2-ом от­де­ле­нии усы­паль­ни­цы при вхо­де с ле­вой сто­ро­ны.
Па­мять пре­по­доб­но­го Мар­ка празд­но­ва­лась ра­нее толь­ко 29 мар­та (11 ап­ре­ля); с 1987 го­да она от­ме­ча­ет­ся в день об­ще­цер­ков­но­го празд­но­ва­ния Со­бо­ра Псков­ских свя­тых, в Неде­лю 3-ю по Пя­ти­де­сят­ни­це; в по­след­нее вре­мя па­мять пре­по­доб­но­го Мар­ка со­вер­ша­ет­ся так­же и в день Со­бо­ра Пско­во-Пе­чер­ских свя­тых, в Неде­лю 4-ю по Пя­ти­де­сят­ни­це.