Дневник писателя (1877, 1880, 1881)

• Дневник писателя. 1877. Год II-й
• Январь
• Глава первая
• I. Три идеи
• II. Миражи. Штунда и редстокисты
• III. Фома Данилов, замученный русский герой
• Глава вторая
• I. Примирительная мечта вне науки
• II. Мы в Европе лишь Стрюцкие
• III. Старина о «Петрашевцах»
• IV. Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания
• V. Именинник
• От редакции
• Февраль
• Глава первая
• I. Самозванные пророки и хромые бочары, продолжающие делать луну в гороховой. Один из неизвестнейших русских великих людей
• II. Доморощенные великаны и приниженный сын «Кучи». Анекдот о содранной со спины коже. Высшие интересы цивилизации, и «да будут они прокляты, если их надо покупать такою ценой!»
• III. О сдирании кож вообще, разные аберрации в частности. Ненависть к авторитету при лакействе мысли
• IV. Меттернихи и дон-кихоты
• Глава вторая
• I. Один из главнейших современных вопросов
• II. «Злоба дня»
• III. Злоба дня в Европе
• IV. Русское решение вопроса
• Ответ на письмо
• Март
• Глава первая
• I. Еще раз о том, что Константинополь, рано ли, поздно ли, а должен быть наш
• II. Русский народ слишком дорос до здравого понятия о восточном вопросе с своей точки зрения
• III. Самые подходящие в настоящее время мысли
• Глава вторая
• I. «Еврейский вопрос»
• II. Pro и contra(5)
• III. Status in statu.(6) Сорок веков бытия
• IV. Но да здравствует братство!
• Глава третья
• I. Похороны «общечеловека»
• II. Единичный случай
• III. Нашим корреспондентам
• Апрель
• Глава первая
• I. Война. Мы всех сильнее
• II. Не всегда война бич, иногда и спасение
• III. Спасает ли пролитая кровь?
• IV. Мнение «тишайшего» царя о восточном вопросе
• Глава вторая
• Сон смешного человека
• Освобождение подсудимой Корниловой
• К моим читателям
• Май-Июнь
• Глaвa первая
• I. Из книги предсказаний Иоанна Лихтенбергера, 1528 года
• II. Об анонимных ругательных письмах
• III. План обличительной повести из современной жизни
• Глава вторая
• I. Прежние земледельцы — будущие дипломаты
• II. Дипломатия перед мировыми вопросами
• III. Никогда Россия не была столь могущественною, как теперь, — решение не дипломатическое
• Глава третья
• I. Германский мировой вопрос. Германия — страна протестующая
• II. Один гениально-мнительный человек
• III. И сердиты и сильны
• IV. Черное войско. Мнение легионов как новый элемент цивилизации
• V. Довольно неприятный секрет
• Глава четвертая
• I. Любители турок
• II. Золотые фраки. Прямолинейные
• Июль-Август
• Глава первая
• I. Разговор мой с одним московским знакомым. Заметка по поводу новой книжки
• II. Жажда слухов и того, что «скрывают». Слово «скрывают» может иметь будущность, а потому и надобно принять меры заранее. Опять о случайном семействе
• III. Дело родителей Джунковских с родными детьми
• IV. Фантастическая речь председателя суда
• Глава вторая
• I. Опять обособление. Восьмая часть «Анны Карениной»
• II. Признания славянофила
• III. «Анна Каренина» как факт особого значения
• IV. Помещик, добывающий веру в Бога от мужика
• Глава третья
• I. Раздражительность самолюбия
• II. Tout се qui n’est pas expressement permis est defendu
• III. О безошибочном знании необразованным безграмотным русским народом главнейшей сущности восточного вопроса
• IV. Сотрясение Левина. Вопрос: имеет ли расстояние влияние на человеколюбие? Можно ли согласиться с мнением одного пленного турка о гуманности некоторых наших дам? Чему же, наконец, нас учат наши учители?
• Сентябрь
• Глава первая
• I. Несчастливцы и неудачники
• II. Любопытный характер
• III. To да не то. Ссылка на то, о чем я писал еще три месяца назад
• IV. О том, что думает теперь Австрия
• V. Кто стучится в дверь? Кто войдет? Неизбежная судьба
• Глава вторая
• I. Ложь ложью спасается
• II. Слизняки, принимаемые за людей. Что нам выгоднее: когда знают о нас правду или когда говорят о нас вздор?
• III. Легкий намек на будущего интеллигентного русского человека. Несомненный удел будущей русской женщины
• Октябрь
• Глава первая
• I. К читателю
• II. Старое всегдашнее военное правило
• III. То же правило, только в новом виде
• IV. Самые огромные военные ошибки иногда могут быть совсем не ошибками
• V. Мы лишь наткнулись на новый факт, а ошибки не было. Две армии — две противоположности. Настоящее положение дел
• Глава вторая
• I. Самоубийство Гартунга и всегдашний вопрос наш: кто виноват?
• II. Русский джентльмен. Джентльмену нельзя не остаться до конца джентльменом
• III. Ложь необходима для истины. Ложь на ложь дает правду, правда ли это?
• Глава третья
• I. Римские клерикалы у нас в России
• II. Летняя попытка старой Польши мириться
• III. Выходка «Биржевых ведомостей». Не бойкие, а злые перья
• Ноябрь
• Глава первая
• I. Что значит слово: «стрюцкие»?
• II. История глагола «стушеваться»
• Глава вторая
• I. Лакейство или деликатность?
• II. Самый лакейский случай, какой только может быть
• III. Одно совсем особое словцо о славянах, которое мне давно хотелось сказать
• Глава третья
• I. Толки о мире. «Константинополь должен быть наш» — возможно ли это? Разные мнения
• II. Опять в последний раз «прорицания»
• III. Надо ловить минуту
• Декабрь
• Глава первая
• I. Заключительное разъяснение одного прежнего факта
• II. Выписка
• III. Искажения и подтасовки и — нам это ничего не стоит
• IV. Злые психологи. Акушеры-психиатры
• V. Один случай, по-моему, довольно много разъясняющий
• VI. Враг ли я детей? О том, что значит иногда слово «счастливая»
• Глава вторая
• I. Смерть Некрасова. О том, что сказано было на его могиле
• II. Пушкин, Лермонтов и Некрасов
• III. Поэт и гражданин. Общие толки о Некрасове как о человеке
• IV. Свидетель в пользу Некрасова
• V. К читателям
• Дневник писателя. Год III. Единственный выпуск на 1880
• Август
• Глава первая
• Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине
• Глава вторая
• Пушкин (Очерк)
• Глава третья
• I. Об одном самом основном деле
• II. Алеко и Держиморда. Страдания Алеко по крепостному мужику. Анекдоты
• III. Две половинки
• IV. Одному смирись, а другому гордись. Буря в стаканчике
• Дневник писателя. 1881
• Январь
• Глава первая
• I. Финансы. Гражданин, оскорбленный в ферсите. Увенчание снизу и музыканты. Говорильня и говоруны
• II. Возможно ль у нас спрашивать европейских финансов?
• III. Забыть текущее ради оздоровления корней. По неуменью впадаю в нечто духовное
• IV. Первый корень. Вместо твердого финансового тона впадаю в старые слова. Море-океан, жажда правды и необходимость спокойствия, столь полезного для финансов
• V. Пусть первые скажут, а мы пока постоим в сторонке, единственно чтоб уму-разуму поучиться
• Глава вторая
• I. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либералах и европейцах
• II. Старая басня Крылова об одной свинье
• III. Геок-Тепе. Что такое для нас Азия?
• IV. Вопросы и ответы
• Примечания

IV. О том, что думает теперь Австрия

Но скажут: в Австрии волнения, половина Австрии не хочет того, чего хочет ее правительство.[415] В Венгрии манифестации. Венгрия так и рвется против русских за турок.[416] Открыт какой-то даже заговор, англо-мадьяро-польский. С другой стороны, славянские элементы ее территории хоть и за правительство в настоящую минуту, но и на них правительство Австрии посматривает косо и подозрительно даже может быть, косее, чем на венгерцев. А если так то можно ли сказать, что Австрия, в данную минуту, в самом выгодном политическом положении, в каком только может находиться европейское государство?

Да, это правда. Правда, что католическая работа идет несомненно и в Австрии. Клерикалы дальновидны, им ли не понять теперешнего значения этой страны, им ли упустить случай. И уже, разумеется, они не упускают случая разжечь в этой католической и «христианнейшей» земле всевозможные волнения, под всевозможными до неузнаваемости предлогами, видами и формами. Только вот что: кто знает, может быть в Австрии, хотя и делают, конечно, вид, что очень сердятся на эти волнения, но в сущности, пожалуй, и не очень на них сердятся, может быть, даже совсем напротив: берегут эти волнения на всякий случай в видах того, что они могут пригодиться в ближайшем будущем… Всего очевиднее, впрочем, то, что Австрия, хотя и чувствует себя в самом счастливом политическом положении, но, в видах текущих событий, на дальнюю и очень определенную политику еще, может быть, не решилась, а только еще присматривается и ждет: что повелит ей сделать благоразумие? Если же и решилась на что-нибудь, то разве на политику ближайшую, да и то условно. Вообще она в самом блаженном состоянии духа, решается не спеша, ждет, зная, что ее все ждут и что все в ней нуждаются, прицеливается на добычу, которую выбирает сама и сладостно облизывается в видах близких и уже неминуемых благ.

На недавних свиданиях канцлеров обоих немецких государств, может быть, очень много было затронуто «условного». По крайней мере, австрийским правительством было уже объявлено у себя во всеулышание, что ничто на Востоке не произойдет и не разрешится вне интересов Австрии,[417]— мысль чрезвычайно обширная. Таким образом, даже и не дотронувшись до меча, Австрия уже уверена, что будет иметь знатное участие в русских успехах, если таковые окажутся, и, может быть, еще знатнейшее, если таковые совсем не окажутся. И это еще следуя только ближайшей политике! А в дальнейшей? Все уже и теперь так в ней нуждаются, ищут ее мнения, ее нейтралитета, обещают, дарят уже ее, может быть, и это только за то, что она сидит и говорит: «Гм». Но не может же эта держава, столь сознающая, конечно, теперь себе цену, не рассчитывать и на шансы дальнейшей своей политики, которая никому еще не известна, несмотря даже на дружеские свидания канцлеров, я уверен в том. Уверен даже, что до самого последнего и самого рокового момента эта политика никому не будет известна — что будет совершенно по преданиям и традициям исконной политики Австрии. И жадно, жадно, может быть, теперь присматривается она к Франции, ждет судьбы ее, ждет новых интереснейших фактов, и, главное, в самом самодовольнейшем расположении духа. Но нельзя ей, однако, и не волноваться: может быть, очень скоро придется ей решиться даже на самую дальнейшую политику и уже бесповоротно: волнение, конечно, в ее положении приятное, но сильное. Ведь понимает же она, и, может быть, очень тонкой что при всяком теперешнем перевороте во Франции (столь близком и столь возможном), при всяком даже новом правительстве во Франции (только бы не опять республиканском), шансы столкновения Германии с Францией решительно неизбежны, и даже в том случае, если б новые правители Франции и сами не пожелали войны, а, напротив, стремились бы изо всех сил сохранить прежний мир. О, Австрия, может быть, лучше всех способна постигнуть, что есть такие моменты в жизни наций, когда уже не воля и не расчет их влекут к известному действию, а сама судьба.

Я позволю себе теперь вдаться в одну фанстастическую мечту (и, конечно, только мечту). Я позволю представить себе, как думает Австрия, в настоящую горячую и неопределенную минуту, об этой самой своей дальнейшей политике, на которую она, конечно, еще не решилась, так как и факты не все еще ясно обозначились, но, однако, кто-то уже стучится в дверь, она видит это, кто-то непременно хочет войти, даже и ручку замка уже повернул, но дверь еще не отворилась, и кто войдет, еще никому не известно. Во Франции загадка, там она и разрешится, а пока Австрия сидит и думает, да и как ей не думать; если обнажатся мечи, если Германия и Франция бросятся друг на друга уже окончательно, то за кого она тогда станет, с кем она тогда будет? Вот самый дальнейший вопрос, а между тем так скоро, может быть, придется ей дать на него ответ!

Так как же ей не знать теперь себе цену: ведь за кого она вынет меч, тот и восторжествует. Что говорено на свидании канцлеров обеих немецких империй, никому не известно, но намеки-то между ними уж наверно были. Как не быть намекам. Может быть, и яснее что-нибудь было сказано и предложено, чем только намеки. Одним словом, подарков и гостинцев обещано ей множество, и это несомненно так что она совершенно уверена, что останься она в союзе с Германией, в случае войны ее с Францией, то получится за это… много. И всего только за какой-нибудь нейтралитет, за то только, что посидит какие-нибудь полгода смирно на месте, в ожидании награды за доброе свое поведение, — вот что ведь всего приятнее! Потому что деятельного участия ее против Франции, я думаю, никакому канцлеру от нее не добиться, уж Австрия-то такой ошибки не сделает: не пойдет она добивать насмерть Францию, напротив, может быть, защитит ее в самую последнюю роковую минуту дипломатическим представительством и тем обеспечит себе и еще награду. Нельзя же ей оставаться совсем без Франции в дружеских объятиях у такого гиганта, в какого вырастет, после второй победы над Францией, Германия. Пожалуй, вдруг обнимет ее потом гигант, да так сожмет, невзначай, разумеется, что раздавит как муху. А тут еще и другой восточный гигант, направо у ней, встанет наконец совсем с своего векового ложа…

— «Хорошее поведение хорошая вещь, — может быть, думает теперь про себя Австрия, — но…» Одним словом, в воображении ее не может не мелькнуть и другая мечта, самая, впрочем, фантастическая:

«Переворот во Франции может начаться даже нынешней осенью, и, может быть, скоро, очень скоро кончится. Если пропадет республика или останется в каком-нибудь номинально-нелепом виде, то, может быть, зимою же успеют произойти с Германией несогласия. Клерикалы об этом уж постараются, тем более, что папа наверно умрет к тому времени, и тогда избрание его тотчас же подаст предлог к недоразумениям и столкновениям. Но и не умри папа, возможность недоразумений и столкновений останется во всей силе. И если только Германия твердо решится, то к весне же и начнется война. На другом конце Европы зимняя кампания против Турции, кажется, тоже неизбежна, так что союзник Германии к весне всё еще будет занят. Итак, если загорится война возмездия, то Франция тотчас же найдет двух союзников: Англию и Турцию.

Германия, стало быть, будет одна… с Италиею, то есть почти все равно что одна. О, конечно, Германия заносчива и могуча. Но ведь и Франция успела оправиться: у ней войска миллион, и всё же Англия хоть какая-нибудь да помощь: надо будет охранять от ее флота немецкие приморские города, стало быть, всё же оставить войско, артиллерию, оружие, припасы. Всё же это хоть чем-нибудь да ослабит Германию». «Одним словом, шансов, чтоб сразиться с успехом, у Франции и без меня довольно, — думает Австрия, — по крайней мере, вдвое больше, чем было в семидесятом году, так как Франция наверно не сделает теперь тогдашних ошибок. Затем, разбита ли будет Франция или нет, а я все-таки мое получу на Востоке: ничто на Востоке не разрешится в противность интересам Австрии. Это уже решено и подписано. Но… что, если я, в самую-то решительную минуту, благоразумно сохранив за собой всю свободу решения, возьму да и стану за Францию, да и меч еще выну!»

В самом деле, что тогда выйдет?

Австрия очутится разом между тремя врагами: Италией, Германией и Россией. Но Россия будет страшно занята своей войной и ей будет не до нападений, Италии можно во всяком случае не очень уж бояться. Остается одна Германия, но если она и вышлет на Австрию силу, то хоть и ослабит тем себя, но, уж конечно, не очень большую силу, потому что ей понадобятся все силы ее на Францию. В самом деле, решись только Австрия на союз с Францией, и Франция бросится на Германию, может быть, уж сама первая, если б даже Германия и не захотела драться. Франция, Австрия, Англия и Турция против Германии с Италией — это страшная коалиция. Успех очень и очень может быть возможен. А при успехе Австрия может вдруг воротить всё утраченное при Садовой[418], даже ух как более того. Затем на Востоке выгод своих и всего уже ей обещанного она тоже никак не потеряет. А главное, несомненно выиграет в своем влиянии в католической Германии. Будь побеждена Германия, даже и не побеждена, а только воротись она не совсем удачно с войны, — и единство Германии сильно и вдруг покачнется. В южной католической Германии явится сепаратизм, о котором, сверх того, постараются изо всех сил клерикалы и которым Австрия, уж конечно, воспользуется; даже до того, что, может быть, явятся тогда две Германии, две объединенные германские империи, католическая и протестантская. А засим, усилившись тогда немецким элементом, Австрия могла бы посягнуть и на свой «дуализм», поставить Венгрию в прежние, древние и почтительные к себе отношения,[419] а затем, разумеется, распорядиться уж и с своими славянами,[420] и этак как-нибудь уже навеки. Одним словом, выгоды могли бы быть неисчислимы! Даже и в том, наконец, случае, если Германия останется победительницей, может быть, не будет еще такой беды, так как не может же она победить такую сильную коалицию так окончательно, как в 1871 году, а, напротив, наверно сама натрет себе бока. Стало быть, мир может быть заключен без особенно страшных последствий. «Итак, за кого же стать? Где лучше, с кем выгоднее?»

Ввиду настоящего хода дел в Европе такие радикальные вопросы про себя — в Австрии несомненны…