Аспекты понятия «вольность» («Последний сын вольности»)
«Последний сын вольности», вторая поэма университетских лет, была написана Лермонтовым в 1831 году. Московский университет переживал тогда не самые лучшие свои годы. Преподавание в нем, по указанию современников, находилось на низком уровне. «Обращение ректора со студентами, — пишет П. А. Висковатов, — отличалось грубым, начальническим тоном». Лица, сосредоточившие в своих руках административную власть, граф Панин и Голохвастов, «смотрели на каждого студента как на своего личного врага и вообще студентов считали опасным для общества элементом. Они все добивались что-то сломить, искоренить, уничтожить, дать острастку»[33]. Широко известна история с профессором Маловым, изгнанным студентами из аудитории. За эту проделку А. И. Герцен, учившийся в те годы на медицинском отделении, угодил в университетский карцер. Лермонтов, также принимавший в ней участие, избежал наказания только благодаря своим родственным связям. Его сокурсник П. Вистенгоф вспоминал, что поэт отзывался «о профессорах как о людях отсталых, глупых, бездарных, устарелых, как равно и о тогдашней университетской нелепой администрации»[34]. Университет не стимулировал внутреннего роста студентов и не давал пищи, необходимой для их развития. Потому и творческий поиск Лермонтова в то время никак не соотносился с атмосферой университетской жизни.
«Последний сын вольности» продолжает развивать и углублять проблему личности, оказавшейся перед лицом зла.
В центре поэмы — новгородец-язычник Вадим. Действие разворачивается в дохристианский период, во время прибытия на Русь варягов, обманным путем покоряющих главный город славянского племени. После того как Новгород лишается политической независимости, герой покидает пределы своей вольнолюбивой родины и начинает скитаться по лесам. Утрату городом вольности он переживает как глубоко личную драму. Его добровольное изгнанничество не является малодушным бегством и носит вынужденный характер. Для Вадима, в отличие от соплеменников, немыслима жизнь в условиях наступившей рабской зависимости, поэтому он и удаляется в окрестности Ильменя. Его бегство является единственно возможной формой противостояния завоевателям. Но кочевая жизнь вне Новгорода не приносит ему покоя. Герой не способен замкнуться в тесных границах личного существования и выстроить для себя удобоприемлемую модель изолированного бытия. Он не может довольствоваться пребыванием за пределами своей отчизны, вне которой жизнь оборачивается для него мукой бессодержательного прозябания. Его неудержимо влечет обратно, в Новгород, куда, как ему кажется, он может вернуться только в качестве возобновителя новгородской вольности. Но в то же время Вадим хорошо понимает, что его мечта о восстановлении прежней свободы неосуществима. Все попытки возврата к утраченной вольности обречены на провал. Любое противостояние «режиму» иноземной власти бессмысленно. Причина такого пораженческого настроения заключается не в том, что герой не способен к решительному и мужественному действию, а в том, что город утратил самый дух вольнолюбивой жизни. Его население настолько свыклось с рабским состоянием, что уже не мыслит для себя иного существования, не хочет другой судьбы. В такой безысходной ситуации герой принимает решение вернуться в Новгород и найти свою кончину в схватке с Руриком — предводителем поработителей-варягов. Отправляясь в Новгород, Вадим лишен тщеславного желания умереть красивой смертью и посредством благородного жеста оставить о себе память в последующих веках. В отличие от своего спутника, старика Ингелота, он не верит в народную память и не ищет ее. Он просто не видит, для чего ему после утраты Новгородом вольности продолжать свое существование. В то же время он хочет умереть как ратник, в последнем единоборстве с той силой, которая лишила его самого дорогого в жизни.
В литературоведении утвердилась точка зрения, согласно которой поэма продолжает традиции декабристской поэзии. Ее центральный персонаж — героическая личность, которая ставит перед собой цель освободить свою родину от власти тирана. «Декабристская тема борьбы за народную свободу и мести деспоту за отнятую вольность выдвинуты в поэме на первое место», — пишет исследователь Т. Недосекина[35]. Согласно такому воззрению, борьба Вадима имеет прежде всего гражданскую направленность, а Новгород выбран поэтом в качестве места действия произведения в силу того, что в декабристской поэзии этот город фигурировал как «оплот русской вольности»[36]. Однако уже само название поэмы заставляет искать ее смысл в иной области. Вадим назван не одним из сыновей вольности, а последним представителем новгородской вольницы. Героем поэмы, по мысли Лермонтова, не продолжается, а трагически обрывается традиция вольности. В финале поэмы, как и в заголовке, поэт вновь называет своего героя «последним вольным славянином». В финале Лермонтов, с настойчивостью усиливая звучание мысли, заявленной в заголовке, описывает место захоронения Вадима. Безвестная могила, не различимая на фоне унылого пейзажа, представляет собой «два камня, увязших в землю». Она находится в полном запустении, а сам герой совершенно «забыт славянскою страной». Благодаря тому что название поэмы смыкается с ее концовкой, время в поэме кажется утратившим свое движение. Ему словно некуда направлять свой бег. Пушкин мог писать декабристам на каторгу: «Темницы рухнут — и свобода Вас примет радостно у входа…»[37] У Лермонтова такой окрыляющей душу надежды и подобного исторического оптимизма никогда не было. Его герой находится в состоянии глубокой разобщенности со своим временем, со своей отчизной. Он одинок не только в настоящем, но и в грядущем времени, так как лишен сладких упований на будущее существование в благодарной памяти потомков. В отличие от пушкинского лирического героя он не ощущает себя преемником освободительного движения. Когда старец Ингелот утешает Вадима тем, что в сердцах последующих поколений его имя станет символом вольности, тот в ответ горько улыбается и отводит взгляд. Роль «пламенного борца-гражданина», воодушевленно отстаивающего «свободу родины, честь и вольность своего народа»[38], совершенно не свойственна герою лермонтовской поэмы. Он вообще не верит ни в исторический прогресс, ни в общественное развитие. «Я в мире ничего не жду», — говорит он о себе, отправляясь на поединок с Руриком.
Лермонтова мало интересует судьба новгородской вольности, поскольку он скептически относится к осуществлению идеи свободного общества, жизнь которого могла бы быть построена на началах справедливости. Его гораздо больше занимает участь своего героя, которому он и посвящает поэму. Как и в других произведениях, Лермонтова интересует удел человека, оказавшегося в окружении зла, которое поэт трактует как отсутствие у личности возможности жить в соответствии со своими идеальными устремлениями. Вместе с вольностью своей отчизны герой утрачивает смысл дальнейшего существования. Ни в будущем, ни в настоящем Вадим не видит ничего, что могло бы оправдать его жизнь в собственных глазах, что могло бы наполнить ее содержанием, удовлетворяющим его душу. Именно поэтому герой и оказывается в изгнании, за пределами родного края. Характерно, что первый шаг на родную землю оборачивается для Вадима тем, что он своими руками зарывает в землю труп Леды. Любовь к гордой славянке — это то единственное, что после падения Новгорода связывало его с отчизной, то есть со сферой душевного благородства. «Не всё ль я вынес?» — спрашивает Вадим Ингелота, когда обнаруживает умершую Леду. Иначе говоря, «не лишился ли я в жизни единственно остававшегося мне возвышенного чувства?» (Если в «Кавказском пленнике» предметом изображения Лермонтова была жертвенная грань любовного чувства, то здесь, в «Последнем сыне вольности», любовь к женщине является чувством, отвечающим потребности человека в идеальном существовании.) Из этого можно заключить, что вольность в поэтическом мире Лермонтова — понятие, не только никак не связанное с декабризмом, но и вообще не имеющее той или иной политической окраски. Обладание свободой и родиной отождествлено в сознании поэта прежде всего с возможностью личности жить в соответствии со своими идеальными устремлениями. Новгородская вольница дорога поэту не сама по себе, не как исторический прецедент политической свободы. Она нужна ему как символическое обозначение той жизненной среды, которая позволяет личности жить в соответствии со своим представлением о человеческом достоинстве. Герой оказывается вне пределов родного края не потому, что Новгород лишен политической свободы, а в силу того, что в нем становится неосуществимой простота одухотворенного существования.
Исходя из такого понимания вольности, иноземная власть варяга Рурика является не столько условным обозначением современной поэту деспотии царского режима, как это считается в литературоведении, сколько символом духовной тирании земного бытия в целом. Иноземный завоеватель Рурик — художественное воплощение того существующего зла, которое плотным кольцом окружает идеалистически настроенную личность. Эпизодом, вскрывающим внутреннее содержание власти варяжского князя, является смерть Леды. Леда гибнет, не вынеся надругания Рурика. Деспотия варяга проявляет себя прежде всего в откровенно циничном и прагматичном отношении к человеку. Его властвование выражается в грубом растлении нравов и в уничтожении чувств, облагораживающих личность. В той же роли беспощадного умертвителя человеческой души, в соответствии с мироощущением поэта, выступает и действительная сила жизни. Другая сторона власти Рурика — ее лживость. Варяг становится властителем Новгорода путем обмана. Такова особенность и всего земного бытия. Жизнь, по Лермонтову — и в этом проявляется ее неотъемлемое свойство, — всегда обманывает личность в самых сокровенных и лучших ожиданиях.
Аналогично образу Рурика, то есть с определенным символическим наполнением, построен в поэме и образ Леды. Леда — не просто безответная любовь Вадима, необходимая поэту только лишь для того, чтобы отразить одиночество главного героя или усилить звучание трагической ноты в его судьбе. Ее образ имеет в поэме еще и символ всего лучшего, что может развить в себе человеческая личность, когда существует в естественных условиях свободы. Создавая ее портрет, Лермонтов прибегает к сравнениям, взятым из жизни природы:
Прекрасна Леда, как звезда
На небе утреннем. Она
Свежа, как южная весна,
И, как пустынный цвет, горда.
Как песня юности, жива,
Как птица вольности, резва…
(II, 98)
В окружающем мире только природа пользуется привилегией свободного развития и только природа отмечена признаком естественной чистоты. И когда поэт хочет создать идеальный образ героя, абсолютно лишенный примеси зла и обладающий свойством нравственной чистоты, он всегда наделяет его чертами особой близости к жизни природы. Вот почему можно утверждать, что в лице Леды иноземный князь-завоеватель уничтожает не просто одну из новгородских девушек. Он предстает губителем всего идеального и прекрасного, что только могла содержать в себе жизнь. То, что смерть Леды в поэме имеет именно такое смысловое значение, доказывается еще одной деталью повествования. Вслед за гибелью героини поэт изображает картину восхода солнца, которое только обнажает сгустившуюся после ее смерти тьму:
Взошла заря — зачем? зачем?
Она одно осветит всем:
Она осветит бездну тьмы,
Где гибнем невозвратно мы…
(II, 108)
«Бездной тьмы» Лермонтов именует общую атмосферу новгородской вольницы (а вместе с ним и бытия человеческого в целом), воцарившуюся в городе после смерти Леды.
Смерть Леды, в соответствии со смысловой нагрузкой этого образа, не остается безвестной. Ее трагическая кончина приобретает масштаб национального траура («жалели юноши об ней»), И в то же время поэт с горечью отмечает рабскую покорность, с которой новгородцы восприняли весть о гибели Леды («не нашлись / В их душах чувства прежних дней»), В этой покорности новгородцев, иначе говоря, в этом отказе защищать красоту и чистоту бытия, поруганную в лице Леды, проявляет себя еще одна черта того мира, в котором обречен жить герой поэмы. После утраты вольности жизнь соплеменников Вадима оказывается подчиненной рабской задаче физического выживания, унижающей высокое достоинство личности. Бытие всех и каждого ограничивается рамками обывательского существования. Отчизна Вадима духовно парализована, она утратила способность к содержательной жизни. В финале поэмы, изображая захоронение Вадима, Лермонтов передает эту сцену в восприятии новгородского охотника, случайно увидевшего старика Ингелота с трупом на спине:
Через туманные поля
Охотник поздний проходил
И вот что после говорил,
Сидя с женой, между друзей,
Перед лачугою своей…
(II, 116)
И далее следует описание Ингелота, влекущего тело Вадима в «недалекий лес». Лермонтов делает свидетелями похорон «последнего сына вольности» новгородских обывателей, сидящих перед своим убогим жилищем, которое он называет «лачугою». Это не просто деталь внешней обстановки. Слово «лачуга» выбрано поэтом не случайно. Оно содержит в себе определенную авторскую оценку новгородской жизни: все жизненные интересы новгородцев к моменту смерти главного героя обмельчали настолько, что оказались сосредоточенными вокруг своего жалкого жилья. Других очевидцев предания земле тела Вадима в поэме нет. И в этом их отсутствии тоже имеется иносказание. Лермонтов дает понять, что никого, кроме обывателей, в некогда вольнолюбивом городе попросту не осталось. Человек в условиях всеобщего подневольного равенства теряет свою индивидуальность, а представители новгородской вольности очень скоро превращаются в безликую толпу. В такой действительности цельной и самоотверженной личности становится нечего делать, не для чего жить, ибо для нее становится невозможным соответствие своей изначальной природе. А именно соответствие человека своей богодарованной природе и является в миросозерцании поэта категорией, отражающей понятие «вольность». Утратив эту вольность, новгородцы незаметно превращаются в придаток установившейся тирании Рурика, поэтому-то они благополучно и забывают о Вадиме. И такова, по мысли Лермонтова, сущность не той или иной политической власти, а самой земной жизни на протяжении всей ее истории. Именно поэтому одиночество героя в поэме принимает безысходный характер и становится бесприютной сиротливостью в веках.
В главном персонаже поэмы нашли отражение основные особенности лермонтовского человека. Герой сталкивается с отрицательной силой бытия, которую олицетворяет Рурик. Эта сила в своем поступательном движении уничтожает естественную содержательность и многообразие жизни, ее духовную вольность. Инерция этой силы такова, что она обезличивает и обесценивает окружающую жизнь. Герой не в состоянии подчиниться диктату этой силы, отказаться от принципов естественного, одухотворенного существования и заменить их постулатами подневольного, рабского благоразумия, которые вложены в поэме в уста старца Ингелота («…Безумец тот, / Кто ропщет на закон судьбы: / К чему? — мы все его рабы!»). Эту же позицию озвучивает и мать Леды: «Закон судьбы несокрушим; / Мы все ничтожны перед ним», — говорит она своей дочери в ответ на отчаянную просьбу умертвить ее. Видя, что жизнь во всех сферах подчинена началу зла, герой не находит возможным оставаться на родине и удаляется за ее пределы. Остаться на родине равносильно для него отказу от своей сущности, ибо предназначение личности, по Лермонтову, как раз и заключается в полной гармонии со своей природой. Вне такой гармонии (иначе говоря, вне своей отчизны) герой не может выстроить для себя модели приемлемого бытия. Ему ничего не остается, кроме как вернуться на родину и принять смерть в схватке с той превосходящей его силой, заполнившей собой все пространство жизни, которая лишила его самого насущного — возможности идеального существования. Несмотря на абсолютную бессмысленность этого шага, герой не может отказаться от него. Он в некотором смысле обречен судьбой на этот нецелесообразный поступок. Поскольку Вадим не может ни расстаться со своими идеалами, ни пребывать вне своей родины, у него попросту не остается иного выхода.
Нет сомнения в том, что Лермонтов отождествлял себя со своим героем. Работая над «Последним сыном вольности», он создавал поэму о самом себе. Это видно из посвящения, в котором он называет свое произведение «оборванной струны последним звуком». Переживая судьбу Вадима, не находя для своего персонажа иного жизненного финала, кроме преждевременной и одинокой смерти, поэт, изображая неразрешимый конфликт героя с жизнью, предощущал в творческом акте и свою раннюю трагическую кончину. Его предчувствия, основанные как на глубоком и трезвом понимании жизни, так и на понимании своей индивидуальности, не обманули его. В одном только, пожалуй, ошибся его уникальный творческий гений: имени поэта не суждено было остаться в забвении.
[33] Висковатов П. А. Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. М., 2004. С. 97.
[34] Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 113.
[35] Недосекина Т. А. Ранние поэмы Лермонтова: дис. ... канд. филол. наук. Л., 1973. С. 16.
[36] Лермонтовская энциклопедия. С. 291.
[37] Пушкин А. С. «Во глубине сибирских руд...» // А. С. Пушкин. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 7.
[38] Глухов А. И. Эпическая поэзия Лермонтова. Саратов, 1982. С. 25.
Комментировать