Прозаичность романтического героя («Ангел смерти»)
Как уже было сказано, университетская жизнь не вызывала в поэте ничего, кроме протеста и глубокой неудовлетворенности. Жадный до знаний поэт не мог удовлетворяться голодным университетским пайком. А. Герцен писал в «Былом и думах», что преподавание в нем в те годы было скудное. Г. Головачев, сокурсник Лермонтова, утверждал, что поэт «изредка показывался на лекциях, да и то почти всегда читал какую-нибудь книгу, не слушая профессора»[39]. Так же отстраненно держал себя поэт и по отношению к студенческим кружкам, возникшим в то время в университете. Самое большое количество мыслящей молодежи собиралось тогда «на вечеринки» вокруг Белинского, Герцена, Станкевича. Говорили о литературе, о будущем России, о политике, о положении крестьян и т. п. Лермонтов избегал этих собраний. Его занимали другие вопросы, и его одинокие думы находились совершенно в иной области. Он осмыслял жизнь человека под иным углом зрения и создавал особый мир героев, с помощью которого выражал свое отношение к бытию. Поэма «Ангел смерти» является подтверждением высказанной мысли.
Она была написана в 1831 году и посвящена кузине А. М. Верещагиной, дальней родственнице поэта по линии бабушки, Е. А. Арсеньевой. В доме Верещагиных, который находился в Москве, на Молчановке, часто собиралась молодежь, любившая поэзию и музыку. Лермонтов во время обучения в университете жил по соседству с Верещагиными и бывал у них почти ежедневно. К Александре Верещагиной поэт испытывал особые чувства, что видно из эпиграфа посвященной ей поэмы. По словам А. Шан-Гирея, «Александра Михайловна Верещагина принимала в Лермонтове большое участие, она отлично умела пользоваться немного саркастическим направлением ума своего и иронией, чтобы овладеть этой беспокойной натурой и направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благородному; все письма Александры Михайловны к Лермонтову доказывают ее дружбу к нему»[40]. (Насколько это наблюдение во всех своих частях соответствует действительности, сказать трудно. При всей расположенности к поэту Шан-Гирей все-таки судил о нем несколько упрощенно и очень многого в нем не понимал.) В альбом Верещагиной Лермонтов поместил одно из лучших своих стихотворений «Ангел», что говорит о том доверии, которое имел к ней поэт. Также в альбомах А. М. Верещагиной находятся известный портрет Вареньки Лопухиной кисти поэта и многие другие его рисунки и стихотворения.
Поэма «Ангел смерти» — одно из немногих ранних произведений, в котором Лермонтов подвергает романтическую личность развенчанию. В центре поэмы — «отшельник» Зораим, «изгнанник бледный, величавый, с холодной дерзостью очей». Он ведет уединенный образ жизни в отдаленной местности «златого Востока». Зораим наделен чертами, выгодно отличающими его от того мира, с которым он прервал все отношения. Автор говорит о герое, что «любил он ночь, свободу, горы, и всё в природе…» (II, 136). Особая восприимчивость природы для Лермонтова была признаком, свидетельствующим о внутреннем благородстве и душевной чистоте личности. Если поэту необходимо было выделить героя из окружавшей его будничной среды, противопоставить его прозаичному порядку жизни, он наделял его обостренной чуткостью к природе. Природа — это та сфера бытия, которая, в отличие от человеческого общества, сохраняет свою первозданную лиричность в неискаженном состоянии.
Вторая особенность, существенно отличавшая Зораима от прочего мира, — это его способность к чувству любви, одухотворяющему личность. Реальная жизнь сама по себе не только чрезвычайно бедна подлинной любовью, но и, как правило, уничтожает своим ходом высокие человеческие чувства (этот мотив звучит в «Кавказском пленнике» и в «Последнем сыне вольности»). Несмотря на неизбежное влияние жизни, ожесточающее душу и закрепощающее человека в началах эгоизма, герой «Ангела смерти» сохраняет в себе высокую потребность в любви и способность к этому чувству: он «сердца пылкого не мог заставить охладиться». Предмет любви героя — деву Аду — поэт называет «святыней» своей души, и этим наименованием придает его чувству характер той исключительности, которая позволяет отнести Зораима к разряду людей неординарных. Лермонтов описывает чувство своего героя к Аде в религиозных терминах, отождествляя его любовь с состоянием высшего блаженства: рядом с Адой он «раем почитал пустыню…» — и отмечает в Зораиме умение дорожить чувством любви, признавать в нем одну из основных ценностей бытия. Наличием в герое отмеченных качеств и обусловлен его уединенный образ жизни. В силу возвышенного склада своей души Зораим не находит себе места в окружающем его мире и поселяется в безлюдной, дикой пещере Индостана. Таким образом, главный герой по основным своим признакам всецело умещается в рамки романтической традиции.
Однако уже с первых строчек Лермонтов отмечает в герое черты, отождествляющие его с тем миром, которому он себя противопоставляет. Он заявляет, что Зораим, не нашедший в людях совершенства и по этой причине удалившийся в пустыню, «сам не был лучше их». Эта авторская ремарка, неожиданно врывающаяся в текст поэмы, с самого начала уравнивает героя с той средой, от которой он ищет избавления. В чем же проявляет себя «приземленность» Зораима? Как выясняется из дальнейшего повествования, герой не выдерживает длительного пребывания рядом с чистым, равноангельным существом. Ему наскучивает однообразная жизнь в обществе Ады, и он, томимый обманчивой ничтожностью своего существования, решает отправиться на войну с целью отметить свою жизнь каким-нибудь великим деянием. Он жаждет земной славы и известности:
Нет! не могу в пустыне доле
Однообразно дни влачить;
Я волен — но душа в неволе:
Ей должно цепи раздробить…
Что жизнь? — давай мне чашу славы,
Хотя бы в ней был смертный яд,
Я не вздрогну — я выпить рад.
(II, 141)
Однако битва не предоставляет Зораиму возможности удовлетворить потребность в героическом поступке. В ней герой находит только бесславную кончину, и причина его поражения — не в неспособности к смелому, решительному действию. Война в поэме, как и всегда у Лермонтова, является преступлением против священного дара жизни. Повествователь замечает о предстоящей битве:
Властители вселенной,
Природу люди осквернят.
Цветок измятый обагрится
Их кровью, и стрела промчится
На место птицы в небесах,
И солнце отуманит прах.
(II, 142)
Желание участвовать в бессмысленной бойне — свидетельство происшедшего в герое грубого смешения нравственных понятий. Только оказавшись на поле брани, Зораим понимает это. Смертельно раненный, он говорит Аде: «Я виноват перед тобой».
Лермонтов приводит своего героя к душевному прозрению, к осознанию своей виновности перед лицом высшего суда, каковым для него становится суд сострадательной и жертвенной любви. Зораим осознает, что в свете такой любви, как любовь Ады, его жизнь оказывается несостоятельной. В финале поэмы герой, гибнущий в погоне за пустой славой, понимает, что лишен права на исключительность и так же поверхностен, как и многие другие, так же, как все остальные, в пустой погоне за призраками счастья теряет то, что составляло подлинное и неоценимое благо его жизни, ниспосланное ему судьбой. Зораим видит себя одним из смертных, с обычным устроением, несвободным от общечеловеческой вовлеченности в суетность и обманчивость земного существования, человеком, не способным жить какой-то отдельной, особенной жизнью.
Лермонтов не ставит вопроса о причинах несовершенства своего героя. В поэме ничего не говорится о том, как формировалась личность Зораима. Ни роль среды, ни условия его воспитания не интересуют поэта. Не в них он полагает причину несостоятельности Зораима. В самом начале поэмы отдаленно упоминается всеобщая поврежденность человеческой природы. Описывая место удаления героя, Лермонтов замечает, что Зораим пребывал в том месте, где
… мир всю прелесть сохраняет
Тех дней, когда печатью зла
Душа людей, по воле рока,
Не обесславлена была…
(II, 134)
Несовершенство, которое наравне со всем человеческим родом несет в себе и романтический герой, Лермонтов соотносит не с изъянами социального устройства. Оно обусловлено той общей печатью зла, которую носит на себе человечество после грехопадения. Именно поэтому тема зарождения и развития душевных недостатков в личности романтического героя покрыта в поэме авторским молчанием.
Таким образом, в романтическом герое открывается неожиданная прозаическая сторона. Лермонтов далек от идеализации романтической личности. Зораим, оказывающийся «не лучше других», несет в себе общую поврежденность человеческой природы, которая проявляется не только в его неспособности сохранять верность идеальной любви, но и в преданности суетным желаниям. Лермонтов ставит своего героя в один ряд с легкомысленной и легковесной толпой, которая руководствуется перевернутой системой ценностей и вместо преданной и чистой любви зачастую обращается к страстям, удовлетворение которых оборачивается разрушительными последствиями. «Их добродетели — пороки» — так характеризует автор обывательское существование.
Но в «Ангеле смерти» Лермонтов не просто развенчивает романтического героя. Как уже говорилось, он отождествляет себя с главным героем. В посвящении к поэме Лермонтов, обращаясь к А. Верещагиной, ставит себя рядом со своим Зораимом, созерцает в себе черты своего героя и в посвящении косвенным образом признается в схожести с ним. Поэтому-то он и страшится его участи и выражает надежду, что та, кому он адресует поэму, не лишит его последней и слишком необходимой ему милости, которой его Зораим оказался недостоин:
Явись мне в грозный час страданья,
И поцелуй пусть будет твой
Залогом близкого свиданья
В стране любви, в стране другой!
(II, 133)
Ангел смерти, выполнявший ранее роль ангела утешения, познает суетную ничтожность души Зораима, ради которого он пошел на великую жертву. Встретившись с его бездумной вероломностью, он навсегда превращается в ангела «хладного презренья». Героем поэмы «Ангел смерти» Лермонтов не только развенчивал романтического героя. Он писал правдивую повесть о самом себе, вел с самим собой скорбную речь об изъянах своей души, держал мужественный ответ перед судом своей взыскательной и требовательной совести.
Однако у поэмы имеется и свое позитивное идейное содержание, свой художественно воплощенный полюс положительных ценностей. В самом способе, который Лермонтов избирает для развенчания романтического героя, содержится указание на начало, противоположное «порочности» мира. Толпу, а вместе с ней и романтическую личность отличает не только погоня за призраками, но и неумение ценить подлинную ценность бытия, которая, по мысли поэта, заключается в любви. Любовь, несмотря на свою отверженность миром, выступает в поэме в качестве основополагающего принципа бытия, измена которому оборачивается для личности гибелью. Сама любовь понимается Лермонтовым прежде всего как проявление сострадания. Носителем такого начала в поэме, впрочем, как и во всём его творчестве, является женщина. Для придания любовному чувству Ады высшего характера сострадания поэт заставляет героиню умереть, а затем вселяет в ее тело ангела, одушевленного единственным желанием — утешать душу героя в его вынужденном, страдальческом, но в то же время стоически благородном удалении из мира:
И ангел мыслью поражен,
Достойною небес: желает
Вознаградить страдальца он.
Ужель Создатель запрещает
Несчастных утешать людей?
(II, 139)
Если бы поэт ограничивал замысел произведения развенчанием романтического героя, то героиня понадобилась бы ему только в качестве возлюбленной Зораима, и ей незачем было бы умирать. Но Лермонтов сначала лишает Аду жизни, а затем оживляет ее ангельским посещением и после этого заставляет жить в новом качестве. Ее душа соединяется с душой ангела утешения. Делает он это для того, чтобы очистить чувство возвращенной к новой жизни Ады от присущей ему «безумной» страстности и наполнить ее небесно-сострадательным отношением к Зораиму. С другой стороны, вселяя ангела в тело Ады, поэт показывает, что состарадательная любовь есть высший дар и для его получения необходимо умереть всему земному (эта мысль с наибольшей полнотой будет развита в поэме «Литвинка»).
В поэме Лермонтов декларирует непреходящее значение жертвенной любви. Человеческое общество, находящее удовлетворение в кровавых игрищах, ищущее в них пищу своему дешевому самолюбию и полагающее в них смысл своего недалекого существования, не стоит такой любви. Ангел, познавший всю непрочность человеческих чувств в истории с Зораимом, в дальнейшем отказывает человечеству в сострадании и превращается из ангела утешения в ангела смерти, сопровождающего души умерших не приветливым взором, но «холодными лобзаньями». Жертвенная и сострадательная любовь — слишком редкая и почти ненужная гостья на арене земной жизни. Мало того, рано или поздно она становится объектом людского вероломства. Таков итог лермонтовских размышлений.
И все же любовь имеет статус неуничтожимой, вечно пребывающей ценности. «Любовь насильства не боится-. / Она — хоть презрена — все бог» (II, 136) — так поэт характеризует первоначальную любовь Зораима к Аде. Только царственное раскрытие такой любви, не подверженной воздействию зла, он связывал с жизнью не в здешней действительности, переполненной жестокостью, а в мире потустороннем, в «стране другой», которая переживалась им как сфера существования, наполненная вполне реальным содержанием. Посвящая поэму А. М. Верещагиной, он пишет:
Явись мне в грозный час страданья,
И поцелуй пусть будет твой
Залогом близкого свиданья
В стране любви, в стране другой!
(II, 133)
Поэт не сомневается в том, что видимой областью бытия не исчерпывается человеческое существование. «Страна любви, страна другая» — это не поэтическая абстракция, не поэтическая вольность и не поэтическая греза Лермонтова. Поэт выражает неколебимую уверенность в том, что час «близкого свиданья» с такой любовью непременно наступит для него в тот момент, когда пред ним предстанет ангел смерти, то есть когда для него придет время расстаться с земной жизнью. Откуда у него такая убежденность? Она пребывала в поэте на двух основаниях: на непреложности личного духовного опыта, в объективной правдивости которого он никогда не сомневался, и на сохранении им, вопреки общему правилу существования, глубокой преданности той сострадательной и жертвенной любви, которая в здешней жизни находится в униженном и отверженном состоянии.
Комментировать