Владимир Воропаев
Тарас Бульба: удивительные факты, о которых не рассказывают в школе

Повесть Гоголя «Тарас Бульба» изу­чают в школе в седь­мом классе, и нередко у детей (да и у их роди­те­лей) воз­ни­кают недо­умен­ные вопросы: почему герои пове­сти, казаки-запо­рожцы — поло­жи­тель­ные герои? Ведь с точки зре­ния совре­мен­ных эти­че­ских пред­став­ле­ний их можно счи­тать самыми насто­я­щими раз­бой­ни­ками с боль­шой дороги. А для чита­те­лей-хри­стиан встает еще и дру­гой вопрос: в чем заклю­ча­ется хри­сти­ан­ский посыл «Тараса Бульбы»? На непро­стые вопросы об этой пове­сти Гоголя отве­тил в несколь­ких тези­сах док­тор фило­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор фило­ло­ги­че­ского факуль­тета МГУ Вла­ди­мир Воропаев.

Когда детям учи­теля или роди­тели разъ­яс­няют смысл «Тараса Бульбы», то нередко допус­кают две серьез­ные ошибки, при­ми­ти­ви­зи­руя эту гого­лев­скую повесть.

Во-пер­вых, это без­услов­ное оправ­да­ние ее героев, запо­рож­ских каза­ков. Раз они защи­щают рус­скую землю от вра­гов, раз они защи­щают рус­скую веру — то какие могут быть к ним пре­тен­зии? Они — обра­зец для под­ра­жа­ния, ими сле­дует вос­хи­щаться, а их, мягко ска­жем, недо­статки осо­бой роли не играют. Такой под­ход был свой­стве­нен совет­ской школе, но встре­ча­ется и в наши дни.

Во-вто­рых, это без­услов­ная демо­ни­за­ция запо­рож­ских каза­ков. Они пода­ются как отпе­тые бан­диты, как кро­во­жад­ные чудо­вища, нечто вроде орков из «Вла­сте­лина колец» Тол­кина. Весь смысл пове­сти, таким обра­зом, сво­дится к опи­са­нию жесто­ко­стей про­шлого. Это вея­ние воз­никло в 90‑е годы на волне кри­ти­че­ского (а зача­стую и некри­ти­че­ского) пере­смотра тра­ди­ци­он­ных пред­став­ле­ний. Кстати, пред­ста­ви­тели такого под­хода уве­рены, что «Тараса Бульбу» вообще лучше исклю­чить из школь­ной про­граммы, что детям вредно его читать.

Оба под­хода оши­бочны. А истина лежит даже не посе­ре­дине, а вообще в дру­гой плос­ко­сти. Все ведь зна­чи­тельно слож­нее, и чтобы пра­вильно пони­мать «Тараса Бульбу» (да и вообще гого­лев­скую прозу), надо сразу настро­иться на то, что быстро и про­сто понять не полу­чится. При­дется думать, сопо­став­лять и раз­ные про­из­ве­де­ния Гоголя, и био­гра­фи­че­ские моменты, и исто­ри­че­ские факты.

Я попро­бую сфор­му­ли­ро­вать несколько вещей, кото­рые надо учи­ты­вать, говоря о «Тарасе Бульбе». Ничего нового, впро­чем, не скажу, все это есть не только в сугубо науч­ной, но и в научно-попу­ляр­ной лите­ра­туре — однако в школе это не все­гда рассказывают.

«Тарас Бульба» — это геро­и­че­ский эпос. А эпос — осо­бый род лите­ра­туры, очень отли­ча­ю­щийся от того что мы назы­ваем сего­дня реа­ли­сти­че­ским про­из­ве­де­нием. Поэтому нельзя вос­при­ни­мать героев пове­сти Гоголя как героев реа­ли­сти­че­ского романа.

Что зна­чит «геро­и­че­ский эпос»? Это зна­чит, что каж­дый герой оли­це­тво­ряет какое-то одно чело­ве­че­ское каче­ство — доб­лесть, пре­да­тель­ство, муже­ство, ковар­ство, тру­сость, жесто­кость, честь, жад­ность… В эпи­че­ском герое нет слож­но­сти, нет тех полу­то­нов, кото­рые свой­ственны героям при­выч­ной нам реа­ли­сти­че­ской прозы. Вот есть в таком герое доми­ни­ру­ю­щая черта — и все осталь­ные черты лишь отте­няют эту глав­ную. Ска­жем, если сын Тараса, Остап, оли­це­тво­ряет вер­ность долгу, то неважно, насколько он умен, каковы его куль­тур­ные запросы, каковы его недо­статки. Если дру­гой сын Тараса, Андрий, оли­це­тво­ряет нрав­ствен­ное паде­ние, пре­да­тель­ство, то так же не важны его про­чие качества.

В эпи­че­ском про­из­ве­де­нии сюжет выстроен так, что столк­но­ве­ние раз­ных героев, сим­во­ли­зи­ру­ю­щих раз­ные каче­ства, рабо­тает на автор­ский замы­сел. Поэтому совер­шенно неважно, где и когда все это про­ис­хо­дит, насколько логи­че­ски непро­ти­во­ре­чив ход собы­тий, объ­яс­нимы ли раци­о­нально те или иные сюжет­ные пово­роты. Под­хо­дить к эпосу с мер­ками реа­ли­сти­че­ской прозы — это то же самое, что под­хо­дить с такими же мер­ками к сказке или былине.

Но именно с такими реа­ли­сти­че­скими мер­ками школь­ники (и их роди­тели) вос­при­ни­мают Тараса, Остапа, Анд­рия и дру­гих героев пове­сти. И тогда, вполне есте­ственно, воз­ни­кают ассо­ци­а­ции с бан­ди­тами, отмо­роз­ками, поле­выми коман­ди­рами, тер­ро­ри­стами и про­чими печаль­ными реа­ли­ями нашей современности.

Почему так про­ис­хо­дит? Потому что хотя «Тарас Бульба» и геро­и­че­ский эпос, но внешне он выгля­дит как исто­ри­че­ская проза. Дей­ствие про­ис­хо­дит вроде бы не в настолько седой древ­но­сти, как в слу­чае «Или­ады» Гомера, и не в тол­ки­нов­ском Сре­ди­зе­мье, а в нашем мире. Вроде бы все понятно с местом дей­ствия (тер­ри­то­рия совре­мен­ной Укра­ины) и вре­ме­нем (рас­цвет поль­ского госу­дар­ства, Речи Поспо­ли­той). Вот и тянет чита­теля вос­при­ни­мать собы­тия в кон­тек­сте реаль­ной исто­рии той эпохи. При­меты эпоса в «Тарасе Бульбе» надо еще разглядеть.

Более того, гово­рить, что «Тарас Бульба» это только геро­и­че­ский эпос, было бы не совсем верно. В какой-то мере это и исто­ри­че­ская проза, и даже реа­ли­сти­че­ская. Поэтому очень непро­сто вычле­нить, где тут про­яв­ля­ется эпи­че­ское начало, а где повест­во­ва­ние при­об­ре­тает черты реа­ли­сти­че­ского про­из­ве­де­ния. Потому так легко оши­биться и, по ана­ло­гии с какими-то явно реа­ли­сти­че­скими момен­тами (напри­мер, быто­выми опи­са­ни­ями), счесть реа­ли­сти­че­скими и те места, кото­рые на самом деле тако­выми не явля­ются, а пред­став­ляют собой черты геро­и­че­ского эпоса.

Дей­ствие «Тараса Бульбы» про­ис­хо­дит в спе­ци­ально скон­стру­и­ро­ван­ном под автор­скую задачу худо­же­ствен­ном мире. Все моменты, взя­тые из реаль­ной исто­рии, играют там роль декораций.

Взять, допу­стим, время дей­ствия пове­сти. Какие это годы? Есть ли в тек­сте явные при­вязки? Да! Напри­мер, там есть фраза: «Бульба был упрям страшно. Это был один из тех харак­те­ров, кото­рые могли воз­ник­нуть только в тяже­лый XV век на полу­ко­чу­ю­щем углу Европы, когда вся южная пер­во­быт­ная Рос­сия, остав­лен­ная сво­ими кня­зьями, была опу­сто­шена, выжжена дотла неукро­ти­мыми набе­гами мон­голь­ских хищ­ни­ков…» Зна­чит, XV век? Не спе­шите. Там есть и дру­гая фраза, слова одного из эпи­зо­ди­че­ских героев: «А так, что уж теперь гетьман, зажа­рен­ный в мед­ном быке, лежит в Вар­шаве, а пол­ков­ни­чьи руки и головы раз­во­зят по ярмар­кам напо­каз всему народу». Какой исто­ри­че­ский факт тут под­ра­зу­ме­ва­ется? Гет­ман Семе­рий Нали­вайко, один из лиде­ров казац­кого мятежа в Польше, был каз­нен в Вар­шаве в 1597 году — каз­нен таким вот звер­ским спо­со­бом. Зна­чит, XVI век? Снова не торо­пимся. Ближе к концу пове­сти упо­ми­на­ется, как вос­став­шие казаки пле­нили поль­ского вое­на­чаль­ника, корон­ного гет­мана Нико­лая Потоц­кого: «Согла­сился гетьман вме­сте с пол­ков­ни­ками отпу­стить Потоц­кого, взявши с него клят­вен­ную при­сягу оста­вить на сво­боде все хри­сти­ан­ские церкви, забыть ста­рую вражду и не нано­сить ника­кой обиды козац­кому воин­ству. Один только пол­ков­ник не согла­сился на такой мир. Тот один был Тарас». А Нико­лай Потоц­кий — это уже XVII век. Корон­ным гет­ма­ном (то есть глав­но­ко­ман­ду­ю­щим) он был в 1637—1646 годах, а опи­сан­ное в «Тарасе Бульбе» казац­кое вос­ста­ние («под­ня­лась вся нация») более всего соот­вет­ствует реально слу­чив­ше­муся казац­кому вос­ста­нию 1637–1638 годов.

Откуда такие «несты­ковки»?

Рабо­тая над кни­гой, Гоголь пере­смот­рел мно­же­ство лето­пи­сей и исто­ри­че­ских источ­ни­ков. Он пре­красно знал эпоху, кото­рой посвя­щено его про­из­ве­де­ние. Но важ­ней­шим мате­ри­а­лом, кото­рый помог писа­телю так живо­писно пере­дать харак­теры запо­рож­цев, стали народ­ные песни и думы. Как уста­но­вили иссле­до­ва­тели, в «Тарасе Бульбе» нет ни одного зна­чи­мого эпи­зода или мотива, кото­рые не имели бы своим источ­ни­ком геро­и­че­ские народ­ные песни и думы.

В тек­сте — не ошибки автора, а наме­рен­ное сме­ше­ние реа­лий раз­ных эпох. Это было нужно ему именно для того, чтобы дать ощу­ще­ние эпич­но­сти про­ис­хо­дя­щего. Собы­тия из раз­ных вре­мен сгруп­пи­ро­ваны вме­сте — для того, чтобы создать кар­тину про­ти­во­сто­я­ния двух сил, двух полю­сов, добра и зла — угне­та­е­мых пра­во­слав­ных рус­ских людей и угне­та­те­лей, поляков-католиков.