Стефан Фаст для «Азбуки супружества»
Стефан Фаст родился в 1990 году в Енисейске в семье священника. Младший из пяти детей протоиерея Геннадия и матушки Лидии Фастов. Окончил Красноярский авиационный колледж в 2010 году. Сейчас живет в Иркутске, работает авиадиспетчером. Женился в 2013 году. Сыну 7 лет, дочери 4 года.
– Стефан, замечательный человек и священник отец Сергий Правдолюбов в одном интервью сказал: «Образование – лишь шлифовка, обрамление того опыта, который человек получает в детстве». Там речь шла о том, что когда к нему обращаются за пастырским советом, он сначала вспоминает своего отца и только потом – знания, полученные в Духовной семинарии и академии. Но мне кажется, что эти слова отца Сергия применимы и к семейной жизни. Конечно, понимание многих вещей приходит только с жизненным опытом, но всё же пример родителей, их любви друг к другу, чрезвычайно важен для человека, когда он создает свою семью. Увы, далеко не у всех взаимоотношения родителей такой пример, которому хотелось бы подражать. Но я думаю, что вам в этом смысле повезло, и у вас такой пример был?
– Да, у кого-то бывают обиды на родителей, воспоминания о каких-то семейных конфликтах, а у меня детские воспоминания об отношениях в семье только положительные. Они настолько положительны, что в начале своей семейной жизни я пытался воспроизвести ту модель семьи, что была у меня в детстве, даже не замечая этого. Я просто не представлял, что можно как-то по-другому. Конечно, по прошествии времени, поскольку все мы люди разные, сталкиваешься с проблемами, решая которые, уже ничего скопировать не можешь, и тут уж как получится. Но отношения родителей, безусловно, были для меня примером. Детей часто спрашивают, кто для них образец, кто их герой. Для меня таким образцом всегда, с раннего детства, был отец.
Енисейск маленький город, население около двадцати тысяч человек, и папу знало большинство. Бывало, идем с ним куда-нибудь… Я с пятого по девятый класс учился в православной гимназии, а папа там преподавал, одно время даже был директором гимназии, поэтому в школу и из школы мы, бывало, шли вместе. Идти от школы до дома минут тридцать, но по дороге нас часто останавливали прихожане и просто горожане. Люди здоровались с папой, о чем-то его расспрашивали, советовались. Мне с самого детства было приятно осознавать, что это мой папа! Конечно, он всегда являлся для меня образцом того, каким должен быть настоящий мужчина, отец. А уже когда я вырос и создал свою семью, осознал, какой папа муж для моей мамы. Понимаю, что и у них бывали какие-то споры, свои печали, но в целом, думаю, они проживают очень счастливую жизнь.
– При вас они отношения не выясняли?
– Ни разу в жизни я не слышал разговора папы с мамой на повышенных тонах. И на меня они старались не повышать голос, даже строгость была спокойной, без сильных эмоций. Правда, нужно понимать, что я младший. Мои сестры и брат могут что-то рассказать по-другому, потому что человек развивается, трансформируется, и представления о воспитании детей у него как-то меняются. Я, наверное, был в какой-то степени любимчиком. Во-первых, младший, во-вторых, тяжело маме достался – были проблемы со здоровьем, когда я рождался. Возможно, с сестрами и братом родители иногда бывали построже, чем со мной, но всегда старались всё донести спокойно, не повышая голос и не разговаривая на нервах. Если даже папа наказывал за какую-то провинность, делал это спокойно, размеренно. У него был свой небольшой кабинет, где он трудился, молился, и, если провинишься, он тебя туда уводит и долго с тобой беседует, объясняет.
– В одном из интервью отец Геннадий вспоминал: «Я никогда не чувствовал разделения между службой и семьей, у меня впечатление, что я 24 часа в сутки служу Богу, а дети вовлечены в этот процесс как в храме, о чем я уже сказал, так и дома. Мы вместе жили – не просто под одной крышей, а общей жизнью». Вы в детстве это чувствовали?
– Наверное, на этот вопрос интереснее ответил бы мой брат Давид. Он старше меня на пять лет, и, когда он подрастал, папа был благочинным и очень много ездил по Красноярскому краю. Тогда там на сотни километров вокруг не было ни действующих храмов, ни священников, поэтому папа ездил и, когда Давид немножко подрос, стал его брать с собой. Давид ему помогал в поездках, пономарил. Я тоже ездил с папой, но гораздо меньше и не на такие расстояния, потому что когда я подрос, восстанавливались храмы, появились священники, и уже не было необходимости ездить так далеко и часто. Я с папой ездил преимущественно по ближайшим деревням.
Да, мы были вовлечены в его служение: он в храме – мы в храме, он в алтаре – мы в алтаре. Дома вместе молились. И даже было такое, как, наверное, в любой семье священника – играли в службы. Придумывали себе облачения, кто-то в роли священника, кто-то – пономаря, сестры – певчие. Я действительно в детстве не разделял церковь и дом. Мы и жили в пяти минутах от храма и на все праздники были там. Какие-то светские праздники я стал отмечать, уже будучи студентом, а в детстве даже про многие не знал. Мы жили по православному календарю. И в православной гимназии зимние каникулы были смещены ближе к Рождеству. Наша гимназия готовила рождественский концерт (песни, колядки, сценки) и устраивала его для всего города, также ездили с концертом по разным школам города. Как я уже говорил, Енисейск город небольшой, там нет ни театров, ни филармоний, а только дом культуры. Вот в этом доме культуры мы в рождественские дни выступали со своей программой. Все желающие могли прийти. Даже мэр приходил и другие уважаемые горожане. Для нас этот концерт был праздником, и люди радовались, потому что видели что-то новое.
– Хотя вы и росли в таком маленьком городе, где сходить некуда, родители и для вашего гуманитарного развития делали, как я понимаю, больше, чем многие родители, живущие в больших городах с насыщенной культурной жизнью?
– Енисейск город хоть и маленький, провинциальный, но удивительный. Не надо забывать, что Красноярский край был основан только в тридцатые годы прошлого века, а до этого была Енисейская губерния. То есть исторически это губернский город. Первые три класса я учился в государственной школе, которая находится в помещении бывшей царской гимназии. Православная гимназия, где я учился с пятого по девятый класс, располагается в бывшем купеческом доме. А я уверен, что всё, что нас окружает, тоже влияет на наше сознание. Могу ошибаться, но, по-моему, до революции в Енисейске было двенадцать каменных храмов, сейчас большинство из них восстановлены и действуют, хотя население уже даже не двадцать тысяч, а меньше. Очень красивый город с богатой историей.
Ну и, конечно, мы много ездили. Мне кажется, что пока я учился в школе, мало кто из моих одноклассников ездил дальше Красноярска, а это от Енисейска триста двадцать километров. Я же к моменту окончания школы где только не был: в Москве, Петербурге, на Валааме, в Германии. Правда, в Германию ездили, когда я еще маленький был, поэтому ту поездку помню плохо. Мы и сейчас продолжаем ездить. Несколько лет назад втроем – папа, Давид и я – ездили по Золотому кольцу. А с папой поездки всегда интенсивны. Его не только музеи, галереи интересуют, но и живая история, то есть определенные, конкретные места. В той поездке по Золотому кольцу он во что бы то ни стало хотел найти лес, в который Иван Сусанин завел поляков. Для него это важно – именно побывать, прочувствовать место.
Родители с детства дали нам возможность увидеть мир.
– Пока вы все жили дома, всей семьей ездили?
– Если говорить о дальних поездках, то нет. Материально это родителям было тяжело. Как правило, ездили по очереди. В один год, допустим, Давида и одну из сестер куда-то возили, а на следующий год меня с другой сестрой или двумя. Но, например, в Томск к самому старшему папиному брату, дяде Вильгельму, ездили каждое лето всей семьей. Дядя Виля, Царство ему Небесное, математик, много лет преподавал в Томском университете, жена его кандидат наук, старший сын тоже, теперь он священник. И со вторым папиным братом, который всего на три года старше его, дядей Витей, общались. Он всю жизнь занимается историей. Все эти люди тоже влияли на формирование меня как личности и на мое мировоззрение. Папа, хотя по светскому образованию физик, тоже всегда любил историю, потом, став священником, серьезно занялся богословием.
Но и любовь к физике и вообще к науке он сохранил на всю жизнь. С Давидом и со мной он занимался физикой, причем с обоими в разное время начинал заниматься, когда мы еще были дошкольниками. Он неплохо рисовал, в детстве даже думал о том, чтобы стать художником, и законы физики объяснял нам по нарисованным им схемам, рисункам. У него это шикарно получалось! Когда в школе началась физика, многие вещи я уже понимал. И еще хочу отметить, что папа интересовался не нашей успеваемостью, а тем, как мы познаем мир. Когда я приходил из школы, он не спрашивал, какие отметки я получил, а спрашивал: что нового ты сегодня узнал? Начинал ему рассказывать, и завязывался интересный разговор.
Конечно, родители понимали, что образование детям получать надо, поэтому все мы после школы из Енисейска уедем. Правда, поскольку я младший, то когда еще заканчивал школу, а все остальные уже уехали в Красноярск, мама очень переживала, что скоро они с папой останутся вдвоем. В Енисейске есть педучилище, и она даже аккуратно намекала: может, сначала там поучишься, а уже потом поедешь учиться дальше? У папы всегда жизнь бурная была, насыщенная, поэтому, наверное, маме мой отъезд дался тяжелее.
– Она не работала?
– Мама посвятила свою жизнь Церкви и нам. Двадцать семь лет папа прослужил в Енисейске, и все эти годы мама пела на клиросе. Ни на день не оставляла клирос: регентовала и нас пятерых поднимала. К сожалению, у нас рядом не было родных бабушек и дедушек, но в Енисейске были замечательные люди, которые фактически тоже стали нам как бабушки и дедушки – благодаря их помощи мама могла петь в храме, даже когда кто-то из нас был совсем маленький. Поэтому я не могу сказать, что мама не работала.
По специальности, полученной в институте, не работала, и недавно, когда я ездил к родителям в Абакан… Когда я к ним приезжаю, мы с мамой любим по ночам разговаривать, и последние годы она стала рассказывать мне вещи, которые никогда не говорила. Она по образованию химик, очень любит химию и биологию, и у нее есть сожаление, что она не смогла в той сфере реализоваться. Нельзя сказать, что всё сложилось полностью так, как она хотела. Да, они с папой счастливы, их отношения могут быть примером для любой супружеской пары, но жизнь глубже и сложнее: у каждого в юности есть свои желания, мечты, которые потом в силу обстоятельств не всегда удается реализовать. У мамы был выбор, и она свой выбор сделала.
– Но вы чувствовали, что у нее тоже широкий кругозор и она может вам много интересного рассказать?
– Конечно! В этом смысле мама нисколько не уступала папе. Просто на ней больше домашних хлопот. На самом деле в том, что папа столько успевает и как пастырь, и как богослов, и как преподаватель, в огромной степени мамина заслуга. Она дала ему такую возможность. Не подумайте, что папа ничего по дому не делал. Это и невозможно – мы же не в квартире жили, а в своем доме. Дом не совсем без удобств, но, например, питьевой воды не было. За водой ходили на колонку в любое время года, печку топили дровами, углем. И по отношению к нам с Давидом папа чувствовал обязанность научить нас каким-то мужским навыкам. Даже плотничали мы с ним. Зимой снег приходилось чистить, а двор у нас большой, плюс за двором территория, за которую мы отвечали. С братом делили: один чистит двор, другой то, что за двором. За печку по очереди отвечали: дров принести, протопить, подбрасывать. Когда постарше стали, и кололи дрова сами. Папа нас к этому приучал, но, пока мы были маленькие, сам тоже во всем активно участвовал. Уже когда я подрос, мы с Давидом больше брали на себя, а сначала втроем работали. Папа всю жизнь трудится, а мама создала ему прекрасные условия для того, чтобы он успевал не только служить, но и писать.
– Многие ваши ровесники, выросшие в верующих семьях, в юношеском возрасте охладевали к Церкви и даже уходили из нее. Правда, большинство из них росли в семьях неофитов, пришедших в Церковь в самом конце восьмидесятых или начале девяностых. У вас не было такого бунта?
– Я вообще по натуре не бунтарь, поэтому даже переходный возраст, как мне кажется, у меня проходил мягко, без конфликтов с родителями, без протестов. Но охлаждение было. В старших классах всё мирское стало меня захватывать, но, поскольку я был послушным ребенком, если родители мне говорили быть дома в двенадцать, я не позволял себе сильно опаздывать. От мира они нас никогда не ограждали, и в старших классах я мог отпроситься на какие-то школьные новогодние праздники, дискотеки. В храм ходил, потому что с детства относился к этому как к должному. А вот когда я уехал из Енисейска, всё мирское меня захватило сильнее. Три студенческих года и, наверное, первые полтора года в Иркутске я посещал храм только по большим праздникам и скорее по привычке, потому что с детства так было. Но можно сказать, что в тот период я сильно отдалился от Церкви. У меня не было сомнений в том, что Бог есть, я не считал себя атеистом, не думал подаваться в другие конфессии, но и не чувствовал потребности ходить каждое воскресенье в храм, исповедоваться, причащаться.
Почти все мои друзья детства, с которыми мы вместе пономарили и учились в православной гимназии, сейчас не в Церкви. Не буду додумывать за них их отношение к Богу, но в храм они сейчас не ходят, церковной жизнью не живут. К счастью, я в Церковь вернулся, и это во многом благодаря моей жене. Женился я на девушке из Енисейска, она тоже была прихожанкой нашего храма.
– Значит, вы с ней знакомы с детства?
– Я ее видел, еще в старших классах она мне приглянулась, но мы не общались, и я даже не смел к ней подойти. Она на восемь месяцев старше, а в детстве это разница большая, и я был ниже ее ростом. Как мне к ней подойти? Подростковые предрассудки. Потом оба учились в Красноярске, но там тоже не общались, а общаться начали, когда я уже жил в Иркутске. Папа уже служил в Абакане, а ее мама, духовная дочь папы, бывая у своей подруги в Минусинске, всегда по дороге туда или обратно заезжала к моим родителям. И однажды приехала как раз тогда, когда я гостил у родителей. Она приезжает, а я стою весь грязный – меняю колеса на папиной машине. Поздоровался, стою растерянный и думаю, что надо же еще что-то сказать. Говорю: «Кристине привет передавайте». Вернулся домой и ВКонтакте нашел сообщение от Кристины: привет, как дела? Так мы начали общаться, я в отпуск приезжал в Красноярск (у меня отпуск длинный, я могу его делить и брать несколько раз в году), она пару раз, когда у нее был отпуск, приезжала ко мне в Иркутск посмотреть город. Общаться мы начали в апреле 2012 года, а на новый год я сделал ей предложение, и летом 2013 года мы поженились.
– И она сразу переехала в Иркутск?
– Венчались мы в Красноярске (нас папа венчал!), потому что там у меня много родственников и друзей, и я на тот момент большую часть своей взрослой жизни прожил в Красноярске. Но я сразу, когда делал предложение, сказал Кристине, что, если мы поженимся, она должна будет переехать ко мне в Иркутск. Когда Кристина убедилась в серьезности моих намерений, она приняла это. Работала она в хорошем месте бухгалтером (у нее экономическое образование), но без колебаний ушла с работы, и после свадьбы мы уехали в Иркутск. Здесь ей не сразу удалось найти работу, через месяц она забеременела, потом всё-таки на работу устроилась, но, когда родила нашего первенца Филиппа, ушла в декрет, через три года у нас родилась дочка Сара, и пока Кристина на работу не выходила. Сейчас дочке четыре года, и теперь она задумывается: либо выйти на работу, либо заняться своим делом. Она увлекается видеосъемкой, может, этим более серьезно заняться, снимать по каким-то частным заказам, также интересуется психологией.
– А как произошло ваше возвращение в Церковь? Вы с ней обсуждали, что отошли от этого?
– Никогда не обсуждали. Мы поженились, стали жить вместе, и она спросила однажды: «В воскресенье идем в храм?» Я в тот период уже и не ходил, но как-то стыдно стало сказать, что не пойду. Собрались, пошли. Потом собралась причаститься, предложила вместе почитать правило. Так само собой началось мое возвращение. Потом рождается сын, и я понимаю, что надо ребенка водить в храм. Хожу, но внутреннего рвения нет. Потом мы продаем квартиру, переезжаем в частный дом в пригороде, и я начинаю искать, куда ходить. В той деревне, где мы живем, храма нет, и я начинаю ездить по разным храмам. Один езжу, без семьи, потому что уже дочка родилась, дети маленькие.
В одно из воскресений приехал в село Мамоны. Сначала удивился – храм с виду невзрачный. Потом узнал, что это переделанный гараж. Именно в Мамонах 3 января 1994 года упал вылетавший из Иркутска в Москву Ту-154. Один человек, который должен был лететь тем рейсом, забыл дома документы, вернулся за ними, но на самолет уже не успел. Вот именно он в память о погибших в той авиакатастрофе начал строительство этого храма. Точнее, переделал бывший гараж.
Храм мне показался невзрачным, а проповедь священника зацепила – он говорил эмоционально, от сердца. Решил ездить туда. Молодой священник, мне показалось, что он примерно ровесник моего брата. Через какое-то время мы уехали в отпуск, и нас две недели в храме не было. Приезжаю домой, мне кто-то звонит, а номер незнакомый. «Здравствуйте, Стефан! Это отец Григорий. Что-то я давно вас в храме не вижу». Откуда-то узнал мой номер!? Отвечаю: «Батюшка, мы в отпуске были». – «Ну хорошо. Я вас жду». И взял нас в оборот. Он тогда еще не знал, что я сын священника, просто такой неравнодушный батюшка, за каждого прихожанина переживает. Оказалось, что он старше меня всего на год и наши жены ровесницы. Теперь семьями дружим.
Вот через этот храм и этого священника я окончательно вернулся, стал жить приходской жизнью, и всё, что в детстве во мне было, проснулось, за что я, конечно, благодарен Богу и своим родителям, посеявшим в нас добрые семена, но теперь это уже моя вера. Не вера папы и мамы, а моя – моя нужда в Боге, мои личные отношения с Ним. В этом уже мой папа не участвовал, но думаю, что если бы не то, что они с мамой привили мне в детстве, мог и не вернуться в Церковь. Поэтому я, конечно, постараюсь воспитывать своих детей в вере. Даже если у них будет период сомнений, охлаждения, то, что мы с Кристиной им привьем, не должно пройти даром.
– Теперь, оглядываясь на свою юность, не задаете себе такой вопрос: если отец-священник, всю жизнь посвятивший служению Богу и Церкви, всегда был и оставался для меня примером во всем, как случилось, что мне в какой-то момент это стало неинтересно и я на много лет из этого практически выпал?
– Именно такой вопрос я себе не задавал, но… Некоторые люди говорят, что ни о чем не нужно жалеть, что любой опыт полезен. Я с этим не могу согласиться, потому что о своем опыте выпадения из Церкви глубоко сожалею. Не могу сказать, что жалею о самих студенческих годах. Я с интересом учился, получил замечательную профессию, у меня появились прекрасные друзья, но то, что я в эти годы практически не жил церковной жизнью и редко вспоминал о Боге, для души моей было неполезно. Почему это случилось? Сходу не могу ответить на этот вопрос. Надо думать. Но это точно тот опыт, который я не могу считать полезным.
– Если у детей будет период охлаждения, вы расскажете им, что у вас был такой опыт и вы о нем жалеете?
– Конечно. Не буду изображать из себя правильного человека, который никогда не ошибался. Если такой период у моих детей настанет, я постараюсь быть с ними рядом, чтобы они от меня не отстранились. У меня с родителями было полное взаимопонимание. Просто в каких-то вещах – в частности, в том, что я фактически отошел от Церкви – я долгое время себе боялся признаться. Естественно, и родителям об этом не говорил, хотя думаю, что они догадывались. Не так давно маме многое рассказал из того периода, и она меня спросила: «Почему ты мне это не говорил? Я тебя когда-то осудила? Наказала?» Нет у меня ответа. Боялся обидеть родителей, сделать им больно. Но связь с ними всегда сохранялась. Хочу, чтобы и с нашими детьми у нас с Кристиной всегда была связь. И буду стараться, чтобы они не допустили тех ошибок, которые допустил я.
– Вы ходите в храм, построенный в память о погибших в авиакатастрофе, а на работе как раз отвечаете за безопасность полетов. Я, конечно, в этом ничего не понимаю, поэтому могу ошибаться, но мне кажется, что авиадиспетчеры ответственны за это даже в большей степени, чем пилоты. Хоть вы и на земле работаете. В семье у вас никто с авиацией не связан. Как вы пришли в эту профессию?
– Да, возможно это тоже какой-то Промысл – авиадиспетчер ходит в храм, построенный в память о жертвах авиакатастрофы.
У нас есть такая шутка: «Кем работаешь?» – «Авиадиспетчером». – «А, это тот, кто объявляет рейсы». Что самолет летит не сам, а им управляет пилот, все знают, а вот о том, что есть целая служба, обеспечивающая безопасность полетов, многие даже не задумываются.
У меня в семье действительно никто не был связан с авиацией, и я выбрал эту профессию… Сказать «случайно» было бы неправильно, потому что у Бога нет ничего случайного, но изначально я собирался поступать в тот же колледж на другую специальность. А вообще после школы у меня не было четкого понимания, чем хочу заниматься. Подумал, не поступить ли на истфак, потому что историей, как и папа, интересовался с детства, но, как ни странно, папа меня в этом не очень поддержал. «Ты хочешь заниматься наукой? Или работать в музее?» – спросил он. Я ответил: «Нет, не хочу». – «Тогда, наверное, не стоит туда поступать». Стали мы с ним вместе искать для меня более прикладную специальность и так пришли в авиационный колледж. Сначала хотел поступать на факультет авиационной безопасности. Показалось интересно – борьба с терроризмом. А муж одной папиной прихожанки, бывший директор Енисейского аэропорта, узнал об этом, позвонил папе и сказал, что не стоит на ту специальность поступать, а есть хорошая специальность – авиадиспетчер. Прислушался я к его совету, поступил учиться на авиадиспетчера и с первого же семестра влюбился в эту профессию. И учился я в колледже лучше, чем в школе, потому что учеба меня по-настоящему увлекла. Кстати, таких, как я – пришедших со стороны, – в авиации единицы. Почти у всех папы, мамы, дяди, тети или пилоты, или диспетчеры, или другой авиационный персонал.
Когда учился, в Иркутске укрупняли авиационный центр, и оттуда приезжали люди к нам в колледж, предлагали работу. Получится ли устроиться по специальности в Красноярске, я не знал, поэтому уже на втором курсе принял их предложение и заключил договор о том, что после окончания колледжа приеду работать в Иркутск.
Работаю одиннадцать лет, и эта работа не только позволяет мне содержать семью, но и приносит огромное моральное удовлетворение. Приглушенное, тихое помещение, сидишь у монитора с микрофоном несколько часов, полная концентрация внимания, постоянные переговоры, и вот заканчивается смена, выходишь, и тебе надо пройти некоторое расстояние по аэродрому. После такого многочасового напряжения воздух опьяняет. Идешь, расслабляешься, и приходит осознание, что занимаешься делом, которое не просто приносит определенный доход. Это нужное дело! Твое дело нужно обществу.
Поскольку последствия ошибок в авиации очень печальны, даже свойственные нашему народу халатность и «авось» здесь минимальны. Даже в России всё очень строго и требования очень высокие.
– То, что у вас такая ответственная работа, требующая постоянной концентрации внимания, в семейной жизни вам помогает или, наоборот, вы на работе так устаете, что не остается сил уделить жене и детям столько внимания, сколько нужно?
– Работа у нас стрессовая, тяжелая, но у нас хорошие выходные, длинный отпуск. Хочешь в тренажерный зал ходить – есть определенные льготы, хочешь съездить в санаторий – тоже можно. На работе устаешь, но потом отдыхаешь, восстанавливаешься.
Если говорить о семье, то моя профессия дала мне статус главы семьи, добытчика. Сразу как-то так устроилось: я работаю, у меня хорошая зарплата, жена дома с детьми. Работа позволяет мне обеспечить семью. Жена уже шесть лет в декрете, не работает, но нам хватает. Переехали из квартиры в свой дом, обживаем его. Куда-то ездим. Стараюсь, как и мои родители нас, детей куда-то возить, потому что сам люблю путешествовать.
Супруга понимает, какая ответственная у меня работа, и часто, когда я прихожу со смены, не трогает меня. Видит, что я уставший, говорит: иди отдохни.
– Насколько важна поддержка семьи для морального состояния авиадиспетчера?
– Очень важна. Самое главное, чтобы тебя дома ждали. Ты пришел уставший, выжатый, но дети радостно бегут к тебе, жена обнимает, и постепенно переключаешься, отпускает. Я всегда супруге говорю: если что и нужно, то только это.
Раньше бывало, что некоторых жен даже вызывали на работу и с ними беседовали врачи, психологи, объясняли, что мужа перед работой нельзя волновать. Если дома произошла какая-то размолвка, тем более конфликт, человек не может об этом не думать, а на нашей работе думать о чем-то постороннем недопустимо. Пришел на дежурство – надо все домашние дела и заботы оставить за забором аэродрома и с головой погрузиться в работу.
– Бывает, что, когда муж много работает и хорошо зарабатывает, а жена сидит с детьми, он от домашних дел, в том числе и от воспитания детей, полностью отстраняется. Думаю, что вы, видя пример своих родителей, до таких крайностей не доходили. Находите время заняться с детьми, поговорить с женой?
– Я отношусь к тем мужчинам, которые активно участвуют в жизни семьи. В голову мне не приходило, что раз я зарабатываю, ничего не должен делать. Вожу детей в садик, в школу (сын в этом году в первый класс пошел), делаю с сыном уроки, по дому помогаю. Порой встаю раньше Кристины. У нас нет такого, что раз я встал, мне должны подать завтрак. Кто раньше встал, тот и приготовил завтрак. У нас дочка очень рано просыпается и, естественно, кто-то из родителей сразу должен вставать. В выходные стараюсь встать я, чтобы хотя бы в мой выходной Кристина могла выспаться. А когда я работаю, Кристина сама говорит мне: иди спать в другую комнату, чтобы дети не мешали тебе выспаться перед работой. Я прекрасно понимаю, что сидеть с маленькими детьми труд не менее тяжелый, чем моя работа. Один раз, когда у нас был только Филипп, в Ханты-Мансийске проходил этап кубка мира по биатлону, и это совпало с юбилеем Кристининого папы. Он очень любит биатлон, Кристина тоже, и меня к этому приобщила – я с детства люблю футбол, а биатлон до того, как мы стали общаться, меня особо не интересовал. Как-то раз мы спросили ее папу, что бы он хотел в свой юбилей, он сказал, что хотел бы съездить на биатлон. Вот они с Кристиной и поехали туда, а я в это время сидел с Филиппом.
В свою очередь Кристина никогда не препятствовала моим занятиям спортом. Я не только в тренажерный зал хожу, но какое-то время участвовал в любительских соревнованиях по пауэрлифтингу. Нужна мне была такая психологическая разгрузка. А еще я в прошлом году получил юридическое образование. Заочное, но всё равно надо было и заниматься, и сессию сдавать. Тоже время отнимало. Кристина не только дала мне такую возможность, но и помогала учиться. Стараемся всегда договариваться и во всем помогать друг другу.
– А просто посидеть, поговорить по душам, вместе фильм посмотреть удается?
– Кристина давно подметила, что любовь к долгим разговорам – наша семейная фастовская черта. Иногда мне кажется, что, может, сегодня Кристина поделала бы что-то свое, но мы, уложив детей, весь вечер проговорили. Фильмы, конечно, смотрим. Вот сходить куда-нибудь вместе удается редко, потому что в Иркутске у нас родственников нет. А иногда хочется – молодые же еще. Правда, родители Кристины часто к нам приезжают, и благодаря им мы иногда можем куда-то съездить вдвоем. В ноябре поедем, у меня очередной отпуск. Неделю вместе проведем!
– Но и с детьми куда-то ездите?
– Конечно, но пока в основном на море. А вдвоем… В прошлом году, тоже в ноябре, ездили в Петербург, Кристина была там только в детстве, поэтому очень хотели съездить туда. Она не такая любительница музеев, как я, но я ее поводил. Паломничали, кстати, вместе с моими родителями, в Израиль. Тоже вдвоем ездили. Незабываемая поездка, ежедневные службы на Святой Земле! Спасибо Кристининым родителям – они дают нам такую возможность.
– Конечно, паломничать или ходить по музеям вашим детям еще рано.
– Когда Филиппу было четыре года, мы втроем съездили в Стамбул. Годовалую Сару оставили с Кристиниными родителями, а Филиппа взяли с собой. Ему, конечно, было тяжело и не очень интересно в том же храме Святой Софии, но он мужественно терпел. И тогда мы с Кристиной решили, что пока ему такие поездки ни к чему. Лет в десять уже можно попробовать. Я в первую такую поездку с папой – в Петербург, на Валаам – ездил, когда мне как раз десять лет исполнилось. А в четыре года, да и в семь лет такие поездки скорее утомят детей, чем принесут им какую-то радость.
– Общаться с такими маленькими детьми вам интересно?
– Я никогда не боялся оставаться дома один с маленьким ребенком, и, например, когда Филиппу было три-четыре года, играл с ним, но эти игры меня немножко утомляли: раз собрали башенку, два, а потом уже приходилось себя заставлять. Но сейчас ему семь лет, и уже появились, можно сказать, какие-то общие интересы. Днем он мне что-нибудь читает, вечером я ему.
– Сказки?
– Сказки дочке читаю на ночь. И Филиппу читал. Сейчас он мне читает «Детскую Библию», а я ему энциклопедию про танки – он сам захотел. Выхожу на улицу что-то по дому сделать… Дом у нас благоустроенный, топить печку и носить воду не надо, но во дворе всегда находятся какие-то дела. Зову Филиппа. Немножко поможет что-то поделать, потом куда-то бежит. Но я понимаю, что сейчас у него такой возраст, когда надо с ним что-то вместе делать. На днях в поход собираемся. Он ходит на патриотический кружок, и их педагог предложил родителям, что сводит детей в поход с ночевкой. Филипп сам попросил меня пойти с ним. Стараюсь уделять ему внимание, показываю, что его жизнь мне интересна. Папа тоже всегда проявлял интерес к моей жизни. Он с нами проводил не так много времени, потому что всегда был занят, но это совместное времяпровождение было очень качественным. Я больше времени провожу со своими детьми, чем проводил с нами папа, потому что мой рабочий график это позволяет. Тоже стараюсь, чтобы это проведенное вместе время принесло мне и детям пользу.
– Когда дочка подрастет, с ней, наверное, у вас будет меньше общих интересов?
– Почему? Я вырос в окружении женщин – мамы и трех сестер, думаю, у нас с дочкой будет много общих интересов и желания общаться. С братом как раз в детстве отношения не складывались, и только когда мне было лет четырнадцать, а он уже учился в Красноярске, приехал на каникулы и… Наверное, в нем что-то изменилось, но именно с тех пор мы с ним не разлей вода. Кристина, кстати, когда ездит к своим в Енисейск, в Красноярске всегда останавливается у него. У нее там есть родственники, но мой брат, как и я, живет с семьей в своем доме, поэтому у них больше места. Она вошла в нашу семью как в свою, ее все сразу приняли, мои сестры стали ее сестрами, мой брат – ее братом. И я жену брата принял как свою четвертую сестру.
Так нас воспитали родители, так воспитали моего папу и его братьев наши бабушка с дедушкой, и я стараюсь в своих детях с малолетства воспитывать родственную привязанность друг к другу. Сара еще маленькая, а Филиппу уже объясняю, что помимо папы и мамы, то есть нас с Кристиной, у него не будет человека ближе сестры. Про жену ему еще рано говорить, а вот то, что сестра самый родной человек на всю жизнь, уже говорю. Конечно, дети есть дети, и бывает, что они что-то не поделят, но я надеюсь, что, когда они вырастут, у них будут такие же теплые родственные отношения, как у меня с братом и сестрами.
И, конечно, я постараюсь им с детства привить понимание, что брак – это раз и навсегда. Мне родители это привили, и даже в студенческие годы, когда я отходил от Церкви, я твердо знал, что, если женюсь, это будет один раз и на всю жизнь. В этом понимании брака мы с Кристиной едины, поэтому даже если случаются разногласия, какие-то непростые ситуации, ищем пути к согласию и примирению. И находим. Если для тебя семья ценность, другого выхода из конфликтной ситуации нет.
Беседовал Леонид Виноградов
Комментировать