Борис Лазарев для «Азбуки супружества»
Борис Лазарев родился в 1960 году в Москве. В школьные годы снимался в кино. В 1977 году закончил десятилетку. Не поступил в Щукинское театральное училище. Чтобы не идти в армию, поступил в Радиотехникум, где учился старший брат. В 1980 году закончил, пошёл в армию, в 1987 году защитил диплом Механического факультета Московского технологического института мясомолочной промышленности, работал с 14 лет, снимаясь в кино. В 1990 году уехал за границу, вернулся. С 1992 года заведует книжной лавкой в храме благоверного царевича Димитрия при Первой Градской больнице. В 1996 году женился на прихожанке храма, выпускнице Свято-Димитриевского училища сестер милосердия. У них 6 сыновей и 2 дочери. Старшему сыну 25 лет, младшему 12.
– Борис, ты рос в полной семье?
– Да. У отца был непростой характер, из-за этого возникали сложности, но у мамы хватило терпения и мудрости, чтобы сохранить семью. Я благодарен маме за это: уже после её смерти, мне удалось восстановить добрые отношения с отцом (он пережил маму на семь лет). С приходом к вере я стал по-другому относиться к родителю: мне не хотелось быть Хамом. И Бог помог мне изжить все обиды и недовольства. В конце жизни папа тяжело болел, но болезнь переносил стойко и мужественно: пришёл к Богу, исповедовался, причащался. Мы с ним окончательно примирились. Он умер буквально у меня на руках, сидя рядом со мной на диване и положив голову мне на плечо. Родители заложили в нас понимание нерушимости брака. Мой старший брат Гена женат уже 43 года, он тоже всегда говорил, что чем жениться несколько раз, лучше вообще не жениться. Мы по-другому брак не представляли, и я думаю, что это благодаря родителям.
– А как ты познакомился со своей женой?
– Мы ходили в один храм. Еще до знакомства оба какое-то время жили за границей с мыслями там остаться (я в Германии, потом в Венгрии, Даша во Франции), но вернулись. Так получилось, что почти одновременно, в 1992 году. В церковь ходил с 1987 года, а в храм царевича Димитрия меня привел случай. Вернувшись, я искал одного человека, близкого друга брата, Володю Гамазова. Они когда-то вместе играли в любительском ансамбле: Гена на бас-гитаре, а Володя на клавишных и очень красиво пел. Я по примеру брата тоже всю жизнь музицирую. Они были для меня как старшие братья. Гена старше на шесть лет и с детства был во всем для меня примером.
Володя пришёл в Церковь раньше меня, мы с ним случайно увиделись ещё до моего отъезда в храме святителя Николая на Маросейке, он и его большая семья (у них с Любой было шесть парней) были чадами отца Александра Куликова. А на тот момент он работал водителем у отца Аркадия Шатова. Так я попал в храм царевича Димитрия. До моего отъезда за границу он, зная, что я хочу жениться, советовал мне с этим вопросом обратиться к священнику. Но тогда, в девяностом, это для меня прозвучало нелепо.
Даша в храм пришла, вернувшись из Франции. Она дочь известного поэта Юрия Кублановского, вынужденного с 1982 до 1990 года жить в эмиграции, была в детстве крещена отцом Александром Менем. Юрий Михайлович, как многая тогдашняя интеллигенция, ездил к нему в Новую Деревню, у него он и брал благословение на отъезд из СССР. Как только появилась возможность, он вернулся, а Даша, наоборот, поехала во Францию и даже начала там учиться в институте для иностранцев в городе Рамбуйе. И всё же не смогла остаться: в том смысле, что, как и её отец, скучала по Родине. И здесь она поступила в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия. Естественно, стала прихожанкой Больничного храма.
Познакомились мы в 1995 году. То есть я её видел, она была очень привлекательна, но мы не общались. Отец Аркадий, зная, что я думаю о женитьбе (мне было уже 35 лет – пора), вдруг спросил: «Вот есть Даша Кублановская, можешь с ней познакомиться». Зная, что я интересуюсь поэзией, батюшка однажды даже подарил мне книжку стихов Кублановского, но я уж никак не ожидал, что он посоветует мне познакомиться с Дашей. Человек я контактный и для меня не проблема с кем-то найти общий язык, но вот к Даше я не мог подойти аж два месяца – видимо, боялся, что она меня отвергнет. И вот наступил май, и я решился. Тогда мы впервые прогулялись по Нескучному саду. У неё не было ко мне никаких чувств, но я-то уже был влюблен по уши.
А летом она с подругами поехала отдыхать в Крым, и отец Аркадий посоветовал мне отправиться с ними, а заодно и присмотреть: всё же одни девицы, и на море. Я поехал. Жил отдельно, рядом. Поначалу тоже ничего не складывалось. Даша оставалась такой же: без особого внимания ко мне, подруги вдобавок ещё и подкалывали. На шутки я не отвечал, принимая как испытание, но однажды, видимо, не выдержал и решил объясниться, что вот ничего не получается; сердцу не прикажешь, шутки подруг меня доконали. Ночью случилась гроза, а я жил в домике прямо над обрывом – подо мной море. Было даже жутковато. Впервые решился читать акафист Пресвятой Богородице.
На следующее утро мы поехали в Ялту. Стою в тесноте, читаю правило, и вдруг чувствую, что Даша через плечо смотрит в мой молитвенник. Меня как будто прошило: что-то произошло. Потом уже она мне рассказала: «После твоего вчера объяснения, я подумала: если человек в меня влюблен, что же я, дура, его отвергаю?»
Вскоре её подружки уехали. У нас было в запасе два дня, и тогда на берегу моря я впервые признался ей в любви. В Москву я возвращался самым счастливым на Земле. Отец Аркадий, узнав обо всём и порадовавшись, сказал нам год повстречаться. Каждый день для нас стал особенным и радостным, о чём мы только не переговорили: о любимой литературе, о жизни, о вере.
Осень, зима, Великий пост пролетели быстро. Встретив Светлое Христово Воскресение в храме на ночной службе, вечером мы собирались к другу на день рождения. Но неожиданно празднование перенеслось, и мы отправились в свой храм на вечернюю Пасхальную. После службы отец Аркадий подозвал Дашу и спросил, готова ли она выйти за меня замуж. Для себя мы уже всё решили и ждали, но случилось это неожиданно. Она сказала, что согласна. Подозвав меня, он объявил с амвона о нашей помолвке. А через пять недель, 19 мая, в день многострадального Иова и день рождения императора Николая, мы обвенчались. Была большая приходская свадьба.
– Жили сначала вместе с родителями?
– Нет, отец Аркадий через прихожан нашёл нам квартиру. Он считал, что мы должны жить поначалу отдельно. Через год, когда я отвёз Дашу в роддом, вернулся к отцу. Папа уже тяжело болел, и надо было за ним приглядывать. Дашу с нашим первенцем Ваней из роддома я привёз к себе домой. И хорошо! Папа успел увидеть первого внука, 27 дней они были вместе. 12 мая папа умер. А мы остались втроём.
– А ты уже работал в церковной лавке? И сегодня, работая в храме, обеспечить семью мудрено, что уж говорить о девяностых.
– Сложно было. Но… Меня даже дети одно время спрашивали: «Папа, у тебя же есть образование, почему ты работаешь в храме, свечки носишь?..» – «Это мой выбор», – отвечал я. До храма я жил привольно, мне всего хватало: работал, ездил за границу, чем-то приторговывал. Но, придя в Церковь, многое переосмыслил. В девяностые годы люди часто принимали решения, со стороны многим казавшиеся безумными. Даша оставила учебу во Франции, вернулась в Москву, поступила в училище сестер милосердия. Я, придя в Больничный храм, вскоре получил благословение организовать церковную лавку как вспоможение приходу: тогда прошло чуть больше года, как храм вернули Церкви. Со стороны тех, кто знал меня как вполне успешного, обеспеченного человека, занимавшегося бизнесом, мягко говоря, удивляло, что я стал работать в храме. Когда отец Аркадий благословил открыть первую церковную точку от нашего больничного прихода в центральном книжном магазине в Люблино – в районе, где я родился, вырос и жил, – то некоторые, знавшие меня, специально приезжали в магазин, чтобы посмотреть, как на диковинку: а что ты здесь делаешь, ты же уехал за границу?.. Но жизнь показала, что я сделал правильный выбор. Не приди я в храм, мы бы не познакомились с Дашей, не родились бы наши дети. Теперь даже подумать об этом страшно.
– Но многие же, воцерковляясь и становясь прихожанами какого-то храма, остаются на светской работе, неплохо зарабатывают, делают карьеру. И в храме царевича Димитрия наверняка немало таких прихожан.
– Конечно. И ко мне, когда у нас уже были дети, поступали заманчивые предложения: идти управляющим усадьбы; заместителем какого-то производства к другу-бизнесмену, ещё что-то… И я раздумывал, как быть, советовался с отцом Аркадием. Он в свою очередь ни на чём не настаивал, но тогда спросил меня: «А кто же будет работать в храме?» Кстати, почти такой же вопрос я услышал от священника, у которого исповедовался и хотел получить благословение на отъезд из России: «Вот у вас столько законченных образований, а вы уезжаете. А кто же тогда останется здесь работать?» Тогда это меня не удержало, но я всё же вернулся… И здесь, уже в Больничном храме, который я стал считал своим, оставлял сомнения и соглашался.
Мы жили трудно. Ты сам понимаешь, что в Церкви не заработаешь. Донашивали одежду, которую привезли из Европы. Но были так счастливы, что и трудностей не замечали; всё устраивалось как бы само собой. И в то же время не забывали благодарить Бога, мы чувствовали и знали эту заботу о нас через отца Аркадия. Как, впрочем, и обо всех прихожанах. Я уже говорил, что как только мы поженились, он сразу нашел нам квартиру. На следующий год рождается Ваня, а через три месяца тесть зовёт бессрочно жить в Переделкино. Четыре года мы прожили на шикарной писательской даче. Дом большой, двухэтажный, мы с Юрием Михайловичем друг друга не стесняли. И ему хорошо, он тогда много ездил по стране, а, возвращаясь, знал, что его ждут. В Переделкине родились Соня, Дуня, Коля.
– Отдыхать в те годы не ездили?
– От одной нашей прихожанки, Милы Поздняковой, услышали, что родители не должны отдыхать отдельно от детей до какого-то возраста, и с этим согласились. Да и лето мы проводили за городом, в Переделкине, здесь нас всё устраивало: лес, воздух, друзья – это во-первых. А во-вторых, у нас не было денег, чтобы куда-то далеко поехать. А поодиночке мы никуда не ездили, я на день-то уезжал с трудом от Даши и от детей. Мы с ней не расстаёмся. И первый раз поехали вдвоем в Париж к её друзьям в 2016 году, отпраздновать двадцатилетие со дня нашего венчания. Планировали на неделю, уже были куплены обратные билеты, но потом Даша засомневалась, как же целую неделю дети будут без нас, и уговорила меня поменять обратные билеты. Пробыли мы в Париже не неделю, а всего пять дней.
В 2001 году Юрий Михайлович женится на Наталье Поленовой, и уже на следующий год Наташа зовёт нас приехать на лето в Поленово. Поначалу мы даже расстроились: уезжать из насиженного Переделкина. Но достаточно приехать туда хоть раз, и уже становится невозможным жить без поленовской красоты: и Ока, и холмы, и сама усадьба, её расположение. Несравнимо ни с чем! Уже двадцать лет мы неизменно приезжаем, и не только летом, а при любой возможности.
Все любят море, купаться, греться на солнце. Вот и мы однажды, в 2012 году, собрались, соблазнившись на предложение районных властей, поехать по путёвке в так называемый пансионат. В Туапсе. Больше не ездили. Всё-таки надо ездить по собственному выбору и при наличии средств. Хотя детям и там было хорошо – всё же море. Нет, вспомнил, мы ещё ездили в 2014 в Абхазию на машине без старших детей. Было очень жарко – июль, жили стеснённо, но дети накупались, и на машине комфортнее передвигаться.
Одно время мы отправляли старших, Ваню и Соню, в летний приходской двухнедельный палаточный лагерь. Дети только и считали дни, когда вернутся домой. Видимо, в нашей семье сильная тяга быть вместе. Были, правда, и поездки зимой на Волгу – приход снимал пансионат под Борисоглебском. Вот там было на редкость хорошо: лыжи, роскошные горки, игры, конкурсы… Тогда эти лагеря устраивались ныне покойным отцом Василием Секачёвым. Дети вспоминают с воодушевлением.
– Они учились в школе при храме?
– Да, начинали все, кроме последних двух, Пети и Паши. Старшего, Ваню, собирались отдать в Традиционную гимназию (ныне Свято-Петровская школа), и его туда брали с удовольствием, но в это самое время появляется наша приходская школа. Я посчитал, что непатриотично будет, если Ваня не пойдёт в нашу школу. И всё же в шестом классе он перешел в «Традиционку», а после окончания девятого класса, поступил в гимназию 1567. Туда же в своё время перешла и Соня, они учились в гуманитарных классах. Дуня, склонная к пению, после девятилетки поступила в музыкальный класс при ПСТГУ. А вот Коля и Лёша доучились в Свято-Димитриевской школе до конца, Лёша закончил с золотой медалью. Сейчас там доучивается Аркаша, в десятом классе, он всем доволен. Когда мы отдавали старших детей в школу, были убеждены, что они должны учиться только в православной. Теперь думаю, что дети могут учиться и в обычной школе, гимназии. Нам повезло, у нас в районе есть старая и хорошая школа имени Анатолия Фридмана (её первого директора и создателя), и наши два младших сына, Петя и Паша, учатся в ней. Она буквально за углом, в пятидесяти метрах от нашего подъезда. Это хорошо ещё тем, что дети могут выспаться и не тратить с утра силы, чтобы добраться в набитом людьми метро до школы. У старших детей уходило в день на поездку полтора-два часа. А ведь ещё надо было после занятий в школе ехать в музыкальную. Вот и вставали в половине шестого, а возвращались под вечер к семи. Конечно, им было тяжело… А преимущество многодетной семьи в том, что младшие дети берут пример со старших, поэтому к ним многое в обычной школе не прилипает. А дальше посмотрим.
– Музыкой занимались, потому что вы с женой так решили, или это было их желание?
– Да, все наши дети учатся или учились музыке. Это дополнительное не только образование, но и всестороннее развитие. Мы убеждены, что дети должны быть заняты. Необязательно музыкой, есть масса всевозможных и доступных кружков. И не все становятся профессиональными музыкантами. Хотя для Дуни пение стало любимым занятием, во многом благодаря, не побоюсь сказать, великому дирижёру и педагогу Любови Викторовне Алдаковой, создателю и руководителю в течении пятидесяти лет хора «Веснянка». Дуня успешно учится в консерватории на дирижёрском.
Самостоятельно до определённого возраста наши дети редко гуляли, всегда с кем-то из нас или с бабушкой. Мы живём рядом с прекрасным парком вокруг Дурасовской усадьбы в Люблино, с прудами, с горками. Каждодневно зимой до школы мы в парке катались с гор на ледянках, снегокатах, на лыжах по замёрзшему пруду. А со школьниками по выходным.
Кстати у Вани музыка не пошла (он учился играть на флейте). Стала болеть голова, и мы его забрали. Но, уже учась в ГИТИСе, поначалу на актёрском, затем на театроведческом, он посетовал на то, что не закончил музыкалку, потому, как сейчас ему бы пригодились знания в музыке. И сейчас, получая второе, режиссёрское, образование, считает занятия музыкой обязательными. Он и все остальные дети с детства участвовали во всевозможных театральных постановках. Им это нравится.
Чтобы сделать детей счастливыми надо только одно – быть с ними во всём. Им не надо много игрушек, им надо, чтобы родители играли с ними, читали им, гуляли с ними, радовались с ними. Надо выбирать те игры, которые интересны нам, взрослым, тогда и нашим детям они полюбятся. Мы увлечённо собираем пазлы, играем в настольные игры – в нашей семье есть любимые. Конечно, взрослея, дети меньше участвуют в общих играх, но тем не менее нет-нет, а предложат поиграть в какую-нибудь игру.
– Чтение детям вслух у вас не практиковалось?
– До сих пор читаем. Уже только младшему, двенадцатилетнему. А Коля до шестнадцати лет слушал. Он, в отличие от других, не такой книгочей, но слушать, когда ему читают вслух, готов бесконечно.
– А фильмы, передачи вместе смотрели?
– У нас никогда не было телевизора. В 2005 году, когда у меня появился ноутбук, мы восьмилетнему Ване показали первые фильмы про рысь Кунака: «Тропой бескорыстной любви» и «Рысь выходит на тропу». А до этого и негде было смотреть. И некогда. Спроси любого нашего ребенка – они ответят, что всегда были по уши заняты. Вот поиграть, что-то пособирать, погулять, покататься – это да! Благо было Переделкино, и есть Поленово.
– То есть не смотрели не потому, что ты был принципиально против кино?
– Я считаю, что маленьким детям игровое кино не нужно. Но у нас и потребности не было. Мы очень любим читать. Даша начала Ване с года читать сказки Пушкина, он до поздней ночи не давал нам покоя – давай читать и всё! В два с половиной года уже мог, стоя на стуле, читать наизусть любимого «Конька-Горбунка» или «Бородино». Соня к восемнадцати годам прочитала всего Достоевского. Я не хвалюсь и не считаю, что это правильно. Это скорее неправильно, но ей понравилось, и она прочитала. Думаю, теперь будет перечитывать уже с большим пониманием. Меньше читали Дуня и Коля, но зато слушатели были отменные.
Для детей мы устраивали рисовальные вечера. К нам приезжали друзья, тоже многодетные родители, с детьми, а обучали рисунку их наши прихожане-художники.
Помнится, во время этих вечеров мои друзья-родители Костя Басилов и Егор Отрощенко, чтобы себя чем-то занять, заводили разговор о современном тогда кино, например, Кустурицы. Так я даже не знал, о ком они говорят. В этом не было принципиальной позиции, хотя кино я знаю с раннего детства не только как зритель – я снимался в кино. Не скажу, что в кино всё плохо, но там много иллюзий, обмана, много, чтобы грубо не сказать, «грязи». Мой старший сын недавно в разговоре о кино мне сказал: как режиссёр, известный своей порочной жизнью, не скрывающей этого, может снимать «хорошее» детское кино?! Считаю, до определенного возраста детям это не нужно. Понятно они не могут всего сказать родителям, но нас не упрекали за то, что они не видели всей тогдашней кинопродукции.
А, повзрослев, смогли сами выбрать, что смотреть, и их взгляд и сознание не были замусорены модными и броскими киногероями. Например, Ваня теперь разбирается в кино гораздо лучше меня (в кино – как искусстве), понимает его гораздо глубже. Я в детстве смотрел всё подряд, а в результате стоящего кино видел мало, но кучу советской идеологической помойки.
– К театру у тебя такое же критическое отношение? Не ходили с детьми в театр?
– В театр с детьми мы не ходили просто потому, что не понимали, что можно посмотреть вместе с детьми. Если бы знали, то почему нет. У нас были старшие друзья, тоже многодетные родители, вкусу которых мы доверяли, мы советовались с ними, что можно посмотреть в театре. К сожалению, и в театре немного хорошего. Уже когда Ваня учился в старших классах, Даша купила ему билет в МХТ на «Женитьбу Фигаро», и с той поры он страстно увлёкся театром. Благодаря этому мы сейчас с Дашей ходим в театр, он нас обеспечивает контрамарками. И дети ходят на спектакли, подходящие для их возраста.
В Поленове заведена традиция домашнего театра ещё самим Василием Дмитровичем. После художника театром занимались его дочери, Ольга и Наталия, внучка, Елена Анатольевна, а сейчас правнучка Ольга Перченкова. Со временем театр стал называться «Балаган Курица и Петух». Наши дети с пяти-шести лет задействованы в постановках. А на Новый год спектакль ставила Наталья Николаевна Грамолина, многолетний директор музея-усадьбы и жена внука художника. Последние годы наши мальчишки участвуют в них в качестве Деда Мороза. Сейчас Ваня готовит к лету постановку гоголевских «Игроков» с участием своей жены, студентки ГИТИСа, Лизаветы, и своих четырёх братьев: Коли, Лёши, Аркаши и Пети. Ваня женат и живёт отдельно, снимает жильё, вот туда-то после своих дневных занятий к вечеру съезжаются братья на репетицию. Старший брат – строгий режиссёр, все мобильные телефоны на это время отключают. Из-за занятости постановка растянулась, уже второй год репетируют: две недели активно, потом пару недель у них передышка, и снова за работу.
– А дома на Рождество, на Пасху устраивали какие-то домашние концерты? Может, с друзьями.
– Мы всегда жили очень активно, со стороны может показаться, даже чрезмерно. Объединившись с другими многодетными прихожанами, мы, четыре-пять семей, уезжали к нашим друзьям за город и там устраивали спектакли: на Рождество и на Пасху. В приходе в Голицынском зале у нас регулярно проходили вечера классической музыки, в которых участвовали и дети прихожан, и профессиональные музыканты.
– Спортом дети занимались?
– Коля, Лёша, Петя и Паша – прекрасные футболисты. Коля сейчас ведёт в нашей воскресной школе футбольную секцию, а в Свято-Димитриевской школе онлайн преподает физкультуру, притом, что заканчивает учёбу в архитектурном колледже. У нас тут недалеко «Дом пионеров» (так его по-старому называют), там наши сыновья занимаются футболом. Очень хорошая секция. Повезло им с тренером. Отличный молодой парень! Ни мата, ни злоупотреблений, но твердый, мужественный и увлечённый. Самозабвенно с мальчишками занимается. В любую погоду!
– А мастерить ты их учил или сам не очень это умеешь?
– Я руками делать умею всё, но ни одного из сыновей толком ничему не научил – плохой учитель. Вот Соня, хоть и девушка, в этом смысле в меня. По образованию искусствовед и работает по специальности, но не боится ни отверток, ни пилы: у себя дома, в квартире, подаренной её Дедом-крёстным, Юрием Михайловичем, сама организовала и сделала ремонт. А из сыновей только Коля рукастый и Аркадий. Коле нравится готовить, всё режет так быстро и ловко, что не уследишь. Они и починить всё могут, и собрать. Тоже в меня. А остальные не то что отлынивают, но когда большая семья и есть тот, кто сможет сделать и это доставляет ему удовольствие, то он делает, а они энтузиазма не проявляют. Гуманитарии.
Да, но вот чего у них не отнять, так это то, что они уже с детства приучены трудиться. Сейчас поясню. В Поленове есть традиция, когда дети водят экскурсии по музею. Так вот все наши дети, начиная с восьми лет, водили или продолжают водить летом в свои каникулы экскурсии по музею. Это настоящая работа – ответственная и требующая внимания и прежде всего увлечения тем, о чём ты рассказываешь многочисленным посетителям. Музей это оплачивает. Мы никогда не принуждали их к тому, в Поленове нельзя находиться без дела, внутреннее чувство подсказывает и подталкивает не только к созерцанию, но и к продолжению дела просвещения, заложенного художником Василием Дмитриевичем Поленовым.
– Возникали ли у вас с женой такие споры, когда самим договориться не удавалось и приходилось вместе идти к духовнику?
– Такого не помню. По поводу воспитания детей у нас были вопросы, но спорных – никогда. Я человек эмоциональный, вспыльчивый, могу на что-то отреагировать бурно, в запале и обидеть, но так же быстро и примирюсь. До ссор никогда не доходило. У нас счастливый брак. Первое время меня не покидала мысль: Господи, за что мне такое счастье, такая замечательная жена?! Со временем я стал понимать, от чего зависит семейное счастье. Человек рождается с потребностью быть любимым, и тогда, обладая этой любовью, он может и сам научиться любить. Но если он не стремится к ней, избегает её, стесняется, считая, что излишняя нежность, мягкость, забота – это лишь проявления слабых, он вряд ли научится любить, а соответственно и не будет счастливым. Основа семейного счастья – желание любить и быть любимым.
– У кого-то из ваших детей было в переходном возрасте охлаждение к церковной жизни, к вере?
– Были вопросы, сомнения, так они и у меня бывают, но мы всё это обсуждаем. До сих пор на воскресные и праздничные службы съезжается вся семья, теперь уже с женами, с мужьями. Младшие с нами, а средние и старшие уже самостоятельны, понимают, что без Бога никак. Такого, чтобы кто-то из детей прекращал ходить в храм, не было. Наоборот, если вдруг мы с Дашей по каким-то причинам пропускаем воскресную службу (что бывает редко), те дети, которые уже живут отдельно, звонят и спрашивают: «А чего это вы сегодня не пришли в храм?»
При этом у нас никогда не было принуждения ходить в церковь. Маленьких детей, конечно, водили в храм. А потом такого, что сегодня обязательно идёте на службу, не было. Сами идут, необходимость.
Есть у нас и такая традиция: к Рождеству мы все втайне друг от друга учим стихи, чтобы потом, после Рождественской ночной службы, собраться за большим столом и, как подарок Новорожденному Христу, читаем друг другу. И отгадываем поэтов. Необязательно это стихи о Рождестве – все известные мы уже перечитали.
– Одним из важнейших педагогических принципов отец Борис Ничипоров считал вовлечение родителей в детский досуг. Не организацию, не контроль, а полноценное участие родителей в этом досуге. И во все мероприятия своего центра «Новая Корчева» он всегда старался вовлечь родителей. Как я понимаю, у вас в семье это осуществилось естественным образом?
– Да, для нас это было органично. Мы понимали, что без этого детей не вырастить. Наши дети благодарны за то, что мы всегда были с ними. Но мы их не воспитывали по книжкам. У нас был духовник, отец Аркадий (ныне епископ Пантелеимон), который крестил всех наших детей, были примеры других многодетных семей наших прихожан. Одну прихожанку, у которой тоже восемь детей, я когда-то спросил, как надо их воспитывать. Она ответила: «Боря, я поняла, что их надо только кормить и любить». Для меня это внутренняя установка.
– Сколько ваших детей уже женаты или замужем?
– Пока двое: старший сын Ваня и младшая дочь Дуня.
– Невестка и зять тоже верующие?
– Они тоже без принуждения, но зная наши пожелания (не требования), воцерковились после знакомства с нашими детьми. Дуня со своим будущим мужем, Васей Поспеловым, познакомилась в Поленове. Васин отец, Петя Поспелов, много лет писал музыку к поленовским спектаклям, а его жена Елена, музыкальный критик, разучивала с детьми песни. Вася старше Дуни на шесть лет, был, как и многие, крещён, но не воцерковлён. Мы, как когда-то и нам отец Аркадий, сказали им год подождать, чтобы убедиться в серьезности своих чувств и намерений. Ни к чему Васю не понуждали, но, видимо, любовь к Дуне сделала свое дело, он стал ходить в наш храм и исповедоваться у отца Александра Лаврухина, и через год отец Александр и отец Николай Петров их повенчали.
Ваня со своей женой Лизой познакомился в ГИТИСе – она там учится на актёрском. Приехала из Краснодара. Тоже была крещена, но не воцерковлена. Теперь они ходят в храм вместе, обвенчались. Мы тоже в это не вмешивались. Они взрослые люди, и сами должны отвечать за свой выбор. Конечно, дети знают наше с Дашей отношение к браку. Мы – за христианский брак, за союз двоих до конца.
И ещё хочу добавить, что для нас было до слёз приятно и неожиданно. Уже после нашей краткосрочной вылазки во Францию старшие дети дарили нам с Дашей поездки и в Германию, в Швейцарию, в Австрию.
– Жизнь вашей семьи тесно связана с приходом. В материальном смысле вы всегда жили скромно, а в первые годы трудно. Община как-то помогала?
– Лёня, вот с этого надо было начать. Для нас, нашей семьи, община – это всё. Когда мне по работе была нужна машина, и, зная, что у меня давно водительские права, отец Аркадий содействовал в покупке микроавтобуса. Прежде всего машина мне нужна была для работы – я возил книги, утварь, всё необходимое для жизнедеятельности храма, и сейчас это так, но, поскольку своей машины у меня нет, я в свободное от работы время пользуюсь ею как своим автомобилем. И вещами, продуктами нам в храме не раз помогали. Все наши дети выросли и растут в приходе, участвуют во многих приходских мероприятиях. Приход наша опора. Мы действительно всегда жили скромно, но без помощи прихода нам было бы гораздо трудней.
Беседовал Леонид Виноградов
Комментировать