4. По образу древних
Среди сосен и елей шла тропинка, и на ней изредка показывался старец-схимонах, имевший в этой глуши, однако вблизи монастыря, уединенную келлию. Его звали о. Иоанникий. Там был небольшой просвет в чаще. Возле хижины зеленело несколько огородных грядок, а в небольшом отдалении стояло два или три улья… Схимонах Иоанникий скончался в 1815 году. А в 1819‑м Оптину Пустынь посетил назначенный в Калужскую епархию известный подвижник-аскет, истинный монах – владыка Филарет (Амфитеатров). Он внимательно осматривал всю епархию. Здесь же, в Оптиной, он увидел, вернее, почувствовал чутким сердцем особенную благодать – безмолвие здешних лесов много сказало его душе. Пройдя по тропинке в лес, он увидел место, возле которого долго стоял в задумчивости: келлия покойного схимонаха, тишина – все располагало к молитве и богомыслию… Но владыка если и желал, не мог затвориться в уединении, – он призван был Господом на высокую кафедру для руководства и наставления многих. Так он и уехал отсюда.
Немного времени спустя посетил Оптину Пустынь один из отшельников, живших на смоленской земле в Рославльских лесах, – монах Моисей, человек еще молодой, но уже многому научившийся вместе с братом своим, о. Антонием, у старцев, руководивших ими там. Они оба и пострижены были в отшельнической келлии иеросхимонахом Афанасием. Изредка отшельников навещали Оптинские подвижники отцы Вассиан и Феофан (последний и скончался в Рославльской пустыни). Схимонах Вассиан при встрече с владыкой Филаретом сообщил ему, что старец Афанасий хотел бы переместиться с братией из Рославльских лесов, где им стали мешать, в соседство Оптиной Пустыни. Это совпало с желанием владыки устроить уединенное место по образу древних пустынников, где возрастала бы в безмолвии молитва, – место, которое было бы духовной опорой всего края… Так и определилось оно, там, возле келлии покойного монаха Иоанникия.
И вот братья-иноки Моисей и Антоний прибыли в Оптину, а потом в Калугу, к епископу Филарету, который с ними направил письмо старцу Афанасию, где одобрил желание переселения и благословил начать устройство Скита. «Я вам позволю в монастырских дачах избрать для себя место, какое угодно будет, – писал он, – для безмолвного и отшельнического жития по примеру древних святых отцев-пустынножителей. Келлии для вас будут изготовлены, как скоро вы изъявите на то свое согласие. От монастырских послушаний вы совершенно будете свободны… Любя в юности моей от всей души монашеское житие, я буду находить истинную радость в духовном с вами собеседовании».
Не так быстро все тогда делалось, как ныне. Владыка отправил письмо в декабре 1820 года. А старец Афанасий пишет ему в апреле следующего, обдумав все так, что его предложения навсегда остались почти во всем общей программой скитского жития. «Когда Бог благоволит положить начало основанию Скита и привесть оный в совершенство, – писал он, – желательно, чтобы ничем не причинять неудовольствия обители, чтобы была взаимная поддержка и духовный соблюдался союз любви, а для того два главных средства: 1. Чтобы Скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание посредством боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и самим, что в силах будет, поделывать, как-то: огородный овощ сажать и рукодельем, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужного продовольствия; когда же случится избыток в чем, – отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. 2. Нужно к общей тишине не допускать входить в Скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братиям приходить по нужде с благословения начальника в субботу или воскресенье, а прочие бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии».
16 июня 1821 года рославльские отшельники, все, кроме старцев Афанасия и Досифея, отложивших свое перемещение, прибыли в Оптину и начали труды по устроению Скита, следуя плану, утвержденному владыкой Филаретом. Расчищался участок бора близ пасеки и келлии покойного отца Иоанникия. Козельский купец Д. В. Брюзгин пожертвовал 1500 рублей на строительство, что позволило нанять работников – пилить лес, корчевать пни, а потом строить келлии и храм. Вместе с рабочими трудились и пятеро рославльских отшельников, среди них братья – иноки Моисей и Антоний (Путиловы). Схимонах Вассиан, пожелавший присоединиться к их житию, также брался за всякую работу, не жалея сил. Скит был обнесен оградой, а в феврале 1822 года совершено было и освящение храма. Владыка Филарет особенным указом установил для скитян некоторые правила: «Женскому полу возбранить вход; мирских лиц допускать лишь по разрешению старца; не рубить леса вокруг Скита, дабы навсегда он был закрыт». Первым скитоначальником стал о. Моисей. А с 1825 года и в течение четырнадцати лет эту должность занимал его брат о. Антоний. Братия начала постепенно умножаться – Скит принимал все более благообразный вид.
В 1829 году прибыл в Скит и поселился в келлии на пасеке старец Леонид (в схиме Лев). Там находился тогда и послушник Димитрий (в постриге Игнатий, потом святитель, епископ Кавказский и Черноморский), который позднее писал об этом времени: «Когда прибыл туда старец иеросхимонах Леонид с несколькими учениками своими и настоятель предал ему Скит в духовное управление – тогда Скит начал населяться… Число жившей в нем братии простиралось до тридцати человек». Другой Игнатий, иеросхимонах, поселившийся в Скиту в 1830 году, сообщает, что там был установлен следующий распорядок: «Утреннее правило начиналось в 2 часа. Читали полунощницу, а перед ней утренние молитвы, затем 12 псалмов, поучение из Пролога и Первый час. Братия расходилась затем по келлиям. В 6 часов становились в келлиях на правило – читать 3 и 6 часы, главу из Евангелия и две главы из Апостола. После сего шли на послушание… Все скитяне составляли тогда одну духовную семью – мир и любовь царствовали в ней. Все отличались глубоким смирением, каждый старался превзойти другого в этом отношении. Даже взглядом боялись друг друга оскорбить, испрашивая прощения при малейшем оскорблении брата. Все сохраняли безмолвие. По келлиям друг к другу не ходили… Чай пили только по праздничным дням, субботам и воскресеньям. Собирались для сего у старца Льва на пасеке, самоваров братия по келлиям не держали… На откровение помыслов вся братия ходила ежедневно к о. Льву на пасеку после вечерней трапезы и у него же в келлии выслушивали молитвы на сон грядущим». В 1834 году прибыл в Скит из Площанской пустыни ученик старца Льва иеромонах Макарий, будущий его преемник.
В то время в быту почти не было разницы между простым монахом и скитоначальником. Был у о. Антония келейник, но у этого келейника было еще много и других послушаний – и привратник, и садовник, и он же хлебопек. «Как самый бедный бобыль, – писал о. Антоний в 1832 году, – живу в келлии един: сам и по воду, сам и по дрова… Чином священства почтенных теперь у нас в Скиту собралось пять человек, но все они престарелы и многонемощны почему и тяготу служения за всех несу один». Мало того – о. Антоний, скитоначальник, учредитель неусыпаемого чтения Псалтири, сам же и читал ее днем два часа и ночью столько же. А жил он в маленькой келлийке при храме, где потом обитали пономари. С середины 1830‑х годов у него начали болеть ноги – этот крест он нес до конца жизни с неизменным благодушием, в трудах, молитве, чтении Священного Писания и Отеческих книг.
Комментировать