Пётр Сладкопевцев

Источник

Обители пятого века

Подвижничество, насажденное в Палестине Харитоном Исповедником и Иларионом Великим, поддержанное и распространенное их учениками и подражателями, еще более развивается и усиливается в V веке. Являются в Святой Земле новые отцы подвижничества, светила иноческой жизни – Евфимий Великий, Герасим Иорданский, Савва Освященный, Феодосий Великий с бесчисленным сонмом славных учеников, возникают новые обители, как цветы на ниве Божией после плодотворного дождя. Судьбы этих обителей, возникших в V веке, мы постараемся изложить в порядке их возникновения.

Лавры преподобного Евфимия Великого

Лавра преподобного Евфимия Великого, или Верхняя, как видно из определенного указания в житии святого отца, написанного Кириллом Скифопольским, находилась в той же дикой, гористой пустыне, в которой лежали лавры Фаранская, Феоктистова и Хузива, именно: она находилась в 12–13 верстах от Иерусалима к северо-востоку, на расстоянии получаса от Иерихонской дороги влево (по направлению из Иерусалима) и недалеко от лавры Фаранской, на одном из потоков, параллельных потоку Кутилийскому. «Я, Евфимий, – говорил великий подвижник в сонном видении сыну сарацинского князя Теревону, – живу же на восточной стороне в пустыне от Иерусалима, на расстоянии десяти поприщ, недалече от пути, ведущего к Иерихону»149. Так как лавре св. Евфимия суждено было по кончине его сделаться общежительною обителью, то место, на коем она была расположена, по счастливому выбору святого подвижника, оказалось приятным и удобным для жительства многолюдного общества. Она была расположена на небольшой лежавшей между двумя долинами возвышенности, северная часть коей представляла плодородную, орошаемую потоком равнину; глубокий поток омывал невысокие скалистые берега возвышенности; долины с востока и запада были ограничены холмами, которые соединялись между собою на юге; холмы эти совершенно ограждали обитель с южной стороны и скрывали ее от взора путешественников. Воздух в этой местности был благорастворенный и здоровый. Кельи и кущи150 отшельников лавры были разбросаны по возвышенности на обширном пространстве. Так изображает положение лавры Евфимия жизнеописатель его Кирилл Скифопольский, живший несколько лет в его обители. Основанная по особому откровению Божию, лавра через 12 лет по кончине его была обращена в киновию; тогда явились в ней все необходимые для общежительной обители здания и постройки; вместо прежнего небольшого храма и на его же месте был построен величественный храм; обитель ограждена была со всех сторон стеною с высокою башнею, которая стала господствовать над окрестностью и была видна издалека; под башнею находились и Святые врата151. Славная при жизни преподобного Евфимия, обитель его и по блаженной кончине его продолжала процветать и скоро стала наряду с первыми палестинскими обителями152. Она была весьма обширна по числу своих подвижников. Много в ней было лиц, сделавшихся впоследствии известными и славными; из нее выходили подвижники, основывавшие новые обители, например Савва Освященный; она давала мужей на святительские кафедры, каковы, например, были Илия и Мартирий153, занимавшие патриарший престол в Иерусалиме, и Домн, избранный на первосвятительскую кафедру города Антиохии154; в нее удалялись для высших подвигов отшельники, приобретшие уже известность своими высокими нравственными совершенствами, например Кириак и Герасим Иорданский. Во время страшных смут, произведенных на востоке несторианами и монофизитами, коснувшихся и Святой Земли, лавра преподобного Евфимия твердо стояла на страже святой веры, охраняя истинность и чистоту православных догматов, и тем оказала Церкви незабвенную услугу. Бедственную участь испытала Евфимиева лавра вместе с другими обителями Святой Земли в страшное нашествие персидского царя Хозроя в начале VII века (614 год), когда персы с огнем и мечом прошли всю Палестину, взяли Иерусалим и пленили Честное Древо Креста Господня; обе обители преподобного Евфимия были разорены, причем умерщвлено было, говорят, до 14 000 иноков155. Но потом лавра Евфимиева восстала из своего разорения и снова пришла в цветущее состояние. Когда прекратилось ее существование, неизвестно.

Трудно в настоящее время сказать, где именно находилась славная лавра Евфимия Великого; место ее до сих пор не узнано и в точности не определено. Современные исследователи палестинских святых мест помещают Евфимиеву лавру в разных местах: одни полагают ее в Хирбет-Мирд, боковой долине Кедронского потока, к северу от лавры Саввы Освященного, там, где находятся обширные развалины, как видно, древней обители156; другие – в наби Мусса157, на месте, которое занимает ныне мусульманский монастырь дервишей158; третьи хотят видеть ее в том месте, где в настоящее время находятся развалины, называемые Дейр-Мукаллик159. Но надо сознаться, что все эти мнения не согласны с указаниями, какие находятся у жизнеописателя преподобного Евфимия Кирилла Скифопольского и у других писателей, в этом сознаются сами эти исследователи160. На основании определенных указаний Кирилла Скифопольского о месте лавры Евфимия Великого мы полагаем, что развалины различных древних зданий (явно обличающих древнюю иноческую обитель), которые находятся влево от Иерихонской дороги (по направлению из Иерусалима), на расстоянии получаса от древней крепости Адоним, в вади эль-Кельт на левом берегу иссохшего глубокого потока, суть остатки этой знаменитой лавры161. Здесь же указывает лавру Евфимия и паломник наш А. Муравьев, посетивший это место в 1850 году и в своих «Письмах с Востока» описавший найденные тут развалины. Приведем здесь описание этих развалин А. Муравьева, чтобы видеть, в каком состоянии нашел он лавру Евфимия Великого.

«Древняя лавра Евфимиева, – говорит Муравьев в 22-м письме162, – предстала нам, огражденная высокою стеною со стороны потока, недоступная, хотя и полуобрушенная; только низкое отверстие, сквозь которое должно было пролезать, открыло нам несвободный вход в ее заветную внутренность. Еще недавно местные арабы укрывались в ней от воинов Ибрагима-паши и заложили таким образом бывшие пространные врата. Над ними сохранилась греческая и арабская надпись о не весьма давнем обновлении лавры двумя братьями из Иерихона; но мы не могли хорошо разобрать имена и число лет. Из первой ограды поднялись по груде обломков в самую церковь, довольно обширную, двухпрестольную, в которой сохранились еще фрески на полуобрушенных стенах, уже без сводов и купола: Предтеча и богоотцы Иоаким и Анна и пустынножители, сам Евфимий и Савва, Герасим Иорданский, названный Каламони- том, и Георгий Хозевит. Под церковию, со стороны алтаря, был сход в усыпальницу братии, где еще хранятся многие кости; повыше приникла к скале самая гробница великого Евфимия под аркою, украшенною крестами, но уже упразднена его могила; мы только поклонились месту, где лежало тело святого старца, и вошли в пещеру, где обитал он и где для него устроил первую церковь патриарх Анастасий, пришедший утешить старца с великим аввою Пассарионом. О, если бы восстановилась опять сия лавра Евфимиева, как возникла вновь лавра его ученика Саввы в юдоли Плачевной, видевшая над собою также дни запустения!»

Из подвижников лавры Евфимия, кроме самого основателя ее, известны: Дометиан, братья Косма, Хрисипп и Гавриил и Эмилиан.

* * *

Преподобный Евфимий Великий (память 20 января) родился в 377 году163 в армянском городе Мелитине164 от знаменитых по происхождению и добродетелям родителей Павла и Дионисии. Подобно св. Иоанну Предтече, он был сыном молитвы. Добродетельная Дионисия была неплодна и бездетна. Скорбь о своем неплодстве раздирала ее душу, печаль снедала сердце. Долго находясь в этом состоянии, она отправилась однажды с супругом своим в ближайший храм мученика Полиевкта. Там оба они, изливая пред Богом в пламенной молитве печаль свою, долго просили Его разрешить узы их неплодства. И вот в одну ночь в божественном видении слышат они голос: ободритесь, и Бог даст вам сына; он получит имя Евфимия – от бодрости и спокойствия духа, которыми будет отличаться в жизни. И церковь Христова восстанет и успокоится165. Заметив время сего видения, сетующие родители возвратились домой, обещая имеющее родиться от них дитя посвятить навсегда Богу. Ожидание их оправдалось событием. У них родился сын, которого они назвали Евфимием. Еще не было ему трех лет, как отец его умер. Мать Дионисия привела юного сироту к св. Отрию166, епископу Мелитинскому, и посвятила его по обещанию Богу. Прозорливый святитель провидел в этом дитяти необыкновенного по душе человека. Дух Божий, сказал он, почиет на сем отроке. Отрий усыновил его и со всем тщанием стал его воспитывать: он был для юного Евфимия отцом и матерью по любви. Когда Евфимий достиг семилетнего возраста, епископ поручил заботиться о его образовании Акакию167 и Синодию, образованным чтецам, которые были особенно сведущи в Священном Писании, и Евфимий, приняв в недра ума своего семена их учения, в короткое время принес плод, превышавший его возраст. Епископ причислил его к чину чтецов. Самым любимым занятием Евфимия в это время было упражнение в Божественном Писании; занятие это соединялось у него с нравственным назиданием; когда он находил в Писании повествование о ком-либо из древних знаменитых мужей, сиявших добродетелями, то одушевлялся любовью к нему и воспламенялся подобно ему ревностью к добродетели. В образе жизни Евфимий подражал Акакию, своему учителю, и жил как самый строгий подвижник. Пищу он употреблял только необходимую и простую; при богослужении присутствовал с особенным благоговением, памятуя всегда, что он предстоит пред лицем Самого Бога и устно с Ним беседует; в промежуток времени занимался благочестивыми размышлениями. Уже и в этом возрасте Евфимий весьма полюбил уединенную жизнь. По благословению святого епископа он часто посещал обитель святого мученика Полиевкта и обитель тридцати трех святых мучеников, где оставался подолгу, упражняясь в подвигах поста и молитвы; и один раз в году после великого праздника Светов168 выходил из города на ближнюю гору, на которой проводил священные дни поста один – в богомыслии и молитве. Епископ, видя высокодобродетельную жизнь Евфимия, рукоположил его в пресвитеры к одной из мелитенских церквей и вверил его надзору все иноческие обители, находившиеся в Мелитине. Но жизнь в городе была Евфимию не по сердцу: его душа жаждала уединения, стремилась к большим и большим подвигам; и вот он тайно удаляется из города, направив путь свой к Иерусалиму. Это было на 29-м году его жизни.

Прибыв в Святую Землю и посетив святые места, Евфимий вращался сначала в кругу отшельников, подвизавшихся в окрестностях Иерусалима, и, изучив их образ жизни, удалился в Фаранскую лавру, где поселился в одной уединенной келье, вне лавры.

К нему присоединился подвижник Феоктист, имевший одинаковые с ним мысли, одинаково сильное стремление к отшельничеству, и подвижническая жизнь их потекла с той поры неразлучно. В восьмой день после праздника Светов они ежегодно удалялись на все время Четыредесятницы в глубокую пустыню Иорданскую, где беседовали в молитве с одним только Богом. Так прошло пять лет. Приближалась Четыредесятница. Подвижники по обыкновению на время поста удалились в пустыню. Проходя Кутилийскою пустынею, Евфимий и Феоктист увидели здесь в одном месте, не на большом расстоянии от Иерихона, над одним потоком неприступную пещеру; пещера им понравилась, и они избрали ее местом своих подвигов. Долго укрывались они в ущельях гор, неведомые миру, доколе не увидели их однажды пастухи, пригнавшие стада свои к потоку. На высоте, едва доступной, двумя призраками показались пастухам дивные отшельники, и простые люди в первые минуты испугались, но потом их страх обратился в радость, когда они узнали в этих призраках мужей молитвы. Разнеслась по окрестности молва о великих подвижниках, и вот к пещере их стали стекаться посетители, желавшие видеть Божьих людей, и, увидев их необычайные подвиги, прославляли Бога. Добро любезно человеку, добродетель привлекательна. И вот многие, приходившие лишь посмотреть на жизнь необыкновенных людей, увидев их подвиги, решались навсегда остаться при них, чтобы подвизаться под их руководством; преподобный Евфимий принимал всех. Так как число лиц, желавших жить и трудиться о Господе под руководством Евфимия и Феоктиста, было значительно, то они внизу, при подошве пещеры, построили для братий кельи, а пещеру обратили в церковь. Таким образом возникла обитель, которую Евфимий поручил Феоктисту, сам же продолжал жить в другой пещере. Евфимий назидал иноков беседами, внушал им совершенное отречение от мира и непрестанный труд по примеру апостола Павла, дабы праздность не лишила их средств содержать себя и творить милостыню.

Скоро открылось, каков был преподобный Евфимий. Некто Теревон, сын Аспевета, начальника одного сарацинского племени, кочевавшего за Иорданом, был одержим злым духом, который до того измучил несчастного, что правая половина его тела иссохла и омертвела и не могла произвести никакого действия. В одно время Теревон видел во сне некоторого инока с длинною седою бородою, который спрашивал его, какая у него болезнь. Когда Теревон рассказал ему о своей болезни, инок спросил его, желает ли он переменить свой образ жизни и сделаться христианином. Теревон отвечал, что готов все исполнить, лишь бы только быть здоровым. Инок сказал: «Я Евфимий» – и, рассказав отроку о своем местопребывании, присовокупил: «Если желаешь освободиться от болезни, приди ко мне, и Бог через меня исцелит тебя». Следуя видению, Теревон и отец его Аспевет с отрядом сарацин прибыли в Палестину, отыскали Кутилийскую пустыню и явились к преподобному Евфимию. Евфимий, осенив отрока крестным знамением, исцелил его совершенно. Изумленные сарацины пали на землю пред дивным мужем и просили его принять их в число христиан; немедленно совершено было над ними таинство Крещения. Сорок дней продержал у себя сарацин преподобный Евфимий, научил их христианским догматам и потом с миром отпустил домой.

Молва о чудесном исцелении сына сарацинского князя быстро распространилась по всей Палестине, так что имя преподобного Евфимия сделалось повсюду известно, и одержимые различными болезнями со всех сторон начали стекаться к нему за исцелением. Но не по сердцу была такая известность строгому отшельнику; по глубокому смирению он не терпел славы человеческой, а по любви к безмолвию и уединению не мог выносить постоянного стечения народа, и вот, желая избежать славы человеческой, он взял с собою ученика своего Дометиана и тайно удалился в пустыню к Мертвому морю. Здесь он переходил с места на место. Сначала жил в пустыне Рува на невысокой горе в заброшенной келье; питался с учеником своим пустынными травами и кореньями. Потом переселился в пустыню Зиф169. В эту последнюю пустыню увлекло Евфимия желание видеть ту пещеру, в которой скрывался Давид во время гонений, воздвигнутых на него Саулом. Он нашел эту пещеру и стал жить в ней: пещера ему очень полюбилась. Но и здесь подвижник не укрылся от людей. Узнали о нем жители селения Аристовулиады, находившегося в этой же пустыне, и вот по какому случаю. Сын одного жителя этого селения был одержим злым духом и постоянно произносил имя Евфимия. Родители старались разузнать, кто это Евфимий, и, узнав о его святой жизни, отправились к нему с сыном. Не успели они приблизиться к пещере, в которой жил отшельник, как злой дух, до крайней степени измучив юношу, вышел из него. Быстро разнесся по окрестности слух об этом чуде, и окрестные жители толпами начали являться к св. Евфимию: одни желали посмотреть святого человека, другие – принять от него благословение, иные – получить исцеление от болезни, а некоторые – остаться при нем и жить с ним. Божий человек принимал всех, со всеми беседовал и из сокровищницы благодатных даров, коими был преисполнен, подавал всем потребное. Многих, зараженных ересью Манеса170, он обратил к истинной вере. Около пещеры скоро возникла и обитель – так значительно было число желавших подвизаться под руководством Евфимия! Жители окрестных селений доставили ему все потребное для устройства обители. Видел преподобный Евфимий, что он нигде не может скрыться от людей, что везде, где бы он ни укрывался, о нем узнавали, и потому решился возвратиться в свою лавру. С сожалением он оставил пустыню и с учеником своим Дометианом направился к лавре. Вот они уже в Кутилийской пустыне, на потоке, на коем их лавра. Не доходя несколько до лавры, обрели они уединенное место на левой же стороне потока, которое особенно полюбилось Евфимию: среди живописной, но совершенно пустынной местности, в береговой скале была природная пещера; в этой пещере он с учеником своим и поселился, и поселился навсегда. Обрадовались Феоктист и братия, когда узнали о возвращении Евфимия из пустыни, и тотчас явились к нему; но напрасно умолял его Феоктист поселиться и жить с ним в обители: великий отшельник решительно отказал; он обещал только посещать обитель в воскресные дни, чтобы участвовать с братиею в богослужении и приобщаться Святых Таин.

Когда весть о возвращении преподобного Евфимия достигла Аспевета, он пожелал видеть святого мужа и привел к нему с собою множество сарацинского народа – мужчин, женщин и детей; все они были крещены Евфимием. Так как сарацины не хотели возвращаться домой, то Евфимий позволил им поселиться между своим уединением и обителью, и таким образом устроилось сарацинское селение. Аспевет, в христианстве названный Петром, поставлен был для сарацин епископом. Это было в 421 году.

Спокойно жил несколько лет преподобный Евфимий в своем уединении, работая единому Господу; он наслаждался полным безмолвием, которого так жаждала его душа. В свой уединенный приют никого он не принимал и всех искавших его руководства и духовных советов отсылал в обитель к Феоктисту. Но Господь в сонном видении открыл ему Свою волю, чтобы пустыня, в которой он жил, населилась ревнителями благочестия и чтобы он принимал к себе всех, кто бы ни пожелал под его руководством содевать свое спасение. Поспешил исполнить волю Божию преподобный Евфимий. И вот мало-помалу собралось около него много любителей отшельничества, и дотоле необитаемая пустыня огласилась пением и славословиями Богу; по ней на далекое пространство рассеялись уединенные кельи и кущи. В числе прибывших к Евфимию для пустынных подвигов были лица, сделавшиеся славными и приснопамятными в истории его лавры и в истории всей Христовой Церкви; это были между прочими три брата из Мелитины, родины Евфимия, племянники учителя его Синодия: Стефан, Андрей и Гаиан; Иоанн, пресвитер Раифский; Кирион, также пресвитер церкви святого мученика Василия из Скифополя, и другие.

Возникла в Кутилийской пустыне вторая лавра преподобного Евфимия, скоро занявшая одно из первых мест между палестинскими лаврами. Радостнейшим событием в новой лавре было освящение храма, построенного для нее ее великим основателем. Для освящения храма прибыл сам патриарх Святого града Ювеналий171 с хореписком Пассарионом и просвещенным пресвитером Исихием, которые сияли как звезды на тверди иноческой, по выражению историка. Радовался Евфимий прибытию этих святых мужей; утешался он чрезвычайно, видя, что место сокровенных подвигов и нравственного преуспеяния боголюбивых душ, назначенное Самим Богом, теперь вполне устроено. По его желанию для служения при храме Дометиан и Домн были рукоположены св. Ювеналием в диаконы, а пресвитерами были Иоанн и Кирион. Это было в 429 году, на 53-м году жизни преподобного Евфимия. Устроив по воле Божией новое место для ревнителей уединения и пустынных трудов, преподобный Евфимий, казалось, должен был расстаться с безмолвием, которое было ему столь любезно, чтобы посвятить себя заботам о духовном благе и спасении насельников лавры, вверивших себя его руководству. Но великий подвижник умел соединить то и другое: и удовлетворять любви своей к безмолвию и самому строгому подвижничеству, и заботиться о нравственном преуспеянии братий-отшельников: великим отцам подвижничества всегда присущи благоразумие и духовная рассудительность. Мало того, из своего уединения он простирал взоры свои и на Церковь Христову, ревновал о ее благе и спокойствии.

Преподобный Евфимий жил в своей лавре, как самый строгий подвижник. Шесть дней он неисходно пребывал в келье; в субботу вечером отворялась дверь кельи, и он принимал эконома лавры и других посетителей; в воскресенье являлся в храм для участия в богослужении. В келье своей проводил он время в молитве, пении псалмов, чтении слова Божия, в духовных размышлениях и богомыслии, занимаясь в то же время, по обычаю тогдашних отшельников, и рукоделием – плетением корзин и рогож. Пищу принимал один раз в неделю; сон его был самый короткий. «Никогда мы не видали, – рассказывал отшельник Кириак, живший в Евфимиевой лавре десять лет, иноку Кириллу, жизнеописателю преподобного Евфимия, – никогда мы не видали, чтобы старец когда ел, кроме субботы и воскресенья, входил с кем в сношение или с кем разговаривал. Никто также не видал, чтобы он ложился и спал на боку; обыкновенно он сидел и недолго дремал или несколько засыпал стоя, ухватившись обеими руками за веревку, привязанную к стене в одном углу; как скоро веревка выпадала из рук, он просыпался; таким образом всю почти ночь он проводил в бдении и молитве, сопровождая ее сердечными воздыханиями и коленопреклонениями». Ежегодно строгий подвижник после праздника Богоявления уходил на всю Четыредесятницу для высших подвигов в пустыню, куда брал с собою ближайших и любимейших учеников; обыкновенно уходил он в Кутилийскую пустыню, или в пустыню Иорданскую, или чаще всего в пустыню Рува. Такого образа жизни держался преподобный Евфимий всю последующую жизнь до самой своей кончины. Но в некоторых случаях он позволял себе отступать от принятых правил, когда, например, требовало того духовное благо ближнего, угрожала кому-нибудь из братий нравственная опасность. Так, однажды старец отворил дверь своей кельи и вышел среди недели: по откровению он узнал, что два брата – Марон и Елиматий, тяготясь строгостью жизни в лавре, задумали ночью бежать из нее. Призвав братьев к себе, великий авва убедил их остаться в лавре и Господа ради и ради своего собственного блага терпеть все трудности и тягости. Строгий подвижник оставлял также однажды пустыню для свидания с императрицею Евдокиею, чтобы спасти ее от зловерия, в которое она была увлечена коварными последователями еретиков Евтихия и Диоскора.

Несмотря на всю любовь к уединению и к самому строгому подвижничеству, преподобный Евфимий сам управлял своею лаврою, сам неустанно заботился о ее благе и процветании. Он знал все, что происходит в лавре, знал ее нужды и потребности, внутреннее состояние и настроение братий-отшельников, их слабости и уклонения от требований подвижничества; знал он обо всем этом и через эконома, который являлся к нему каждую субботу и сообщал ему о состоянии обители, и непосредственно – духом, по дару прозорливости, которым он был наделен, или по особому откровению, которое ему бывало свыше. С экономом лавры мудрый авва входил в подробное рассмотрение нужд ее, сам указывал, что для нее потребно, указывал пути, изыскивал средства для удовлетворения ее потребностей, входил иногда даже в мелочи. Особенно же великий отец заботился о нравственном преуспеянии подвижников своей лавры. При каждом случае он поучал братий, давал им наставления, внушал быть верными обетам иночества, ими на себя принятым, внимать себе, бодрствовать и молиться, со страхом и трепетом содевать свое спасение, не ослабевая в подвигах. «За чем вышли вы из мира, – говорил он им, – в том и пребывайте, о том и подвизайтесь, бодрствуйте на всякий час и молитесь, чтобы не подвергнуться напасти. Помните, что отрекшимся от мира и желающим иночествовать должно отречься от своей воли, иметь во всем послушание, хранить смиренномудрие, постоянно держать в уме память смертную, судный час, бояться огня вечного, любить славу Царствия Небесного. Еще и то ведайте, что с внутренним богомыслием должно соединять и телесный труд, чтобы быть подражателями апостолу Павлу, который трудился день и ночь, работая своими руками. Как много работают в мире живущие, какие великие труды и заботы принимают, чтобы прокормить жену и детей, Богу делать приношение, творить по силе милостыню, платить подати! Мы ли не должны трудиться, чтобы прокормить одно свое тело, избежать праздности и не поедать чужих трудов?» Мудрый Евфимий постепенно вел тружеников креста по лествице иноческих добродетелей и совершенства. Не вдруг и не всем он позволял подвизаться больше других; только уже успевшие в трудном деле подвижничества получали позволение брать на себя высшие подвиги. Особенное внимание он обращал на молодых подвижников: внушал им удручать свое тело постом, бдением, физическими трудами, чтобы доставить господство над ним духу. Бдительно наблюдая за внутренним состоянием подвижников, он охранял их от нравственных падений, увещевал, умолял их трезвиться и именем Господа Иисуса Христа прогонять нечистые помыслы ума и вожделения плоти, силою крестного знамения отражать козни и наветы исконного врага нашего спасения. Если же случалось брату по нерадению впасть в искушение, немедленно он восставлял от падения, возбуждая в нем бодрость духа и решимость неусыпно стоять на страже своего спасения. Внушая подвижникам отречение от своей воли, авва не терпел непослушания, особенно упорства, ожесточения. В этом случае он гневался, и Сам Господь вступался за раба Своего: непослушный, упорный подвергался наказанию и через то исправлялся. Так, однажды эконом назначил пасти рабочий скот одному брату по имени Авксентий; тот отказался. Эконом взял с собою двух пресвитеров – Иоанна и Кириона, и все они просили Авксентия принять на себя эту службу. Дождались субботы; Дометиан доложил о непослушании брата великому авве. Призвав Авксентия, преподобный Евфимий ласково сам просил его принять назначенную ему службу. «Не могу, честный отче, – отвечал Авксентий, – три вещи возбраняют мне это. Первое: я иностранец и не умею говорить по-здешнему; второе: боюсь впасть в грех; третье: присматривая за скотом, не могу быть в безмолвии и сидеть, помышляя непременно о Боге». Великий Евфимий на это сказал: «Будем молить Господа, и ты от всего этого не потерпишь никакого зла; знает Господь, что ты ради него служишь рабам Его. Послушай, что Господь говорит: не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца (Ин. 5:30)». И теперь Авксентий не послушался: он стоял и упорно молчал. Разгневался тогда авва и сказал: «Мы советуем тебе, чадо, что тебе на пользу; ты же не слушаешь; увидишь возмездие за свое непослушание». Не успел окончить своих слов авва, как Авксентий затрясся и пал на землю, продолжая дрожать и трястись. Дометиан и прочие отцы, бывшие при этом, испугались и стали просить авву за непослушного брата. Сжалился старец, осенил полумертвого Авксентия крестным знамением и поднял его. Он встал совершенно здоровый. Пал в ноги святому старцу Авксентий и просил у него прощения в грехе непослушания. «Ну хорошо, чадо: Бог тебя простит. Помни: послушание – великая добродетель; послушания Бог требует больше жертвы». Потом старец благословил его и, сказав: Вот, теперь ты здоров, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин. 5:14), – отпустил его. Охотно принялся Авксентий пасти скот и нес эту службу со всем старанием.

Руководя братьев-подвижников в аскетических трудах, ревностно заботясь о их духовном благе, преподобный Евфимий заботился в то же время и о благе Христовой Церкви: он боролся с еретиками и защищал от них православную веру. С самых первых лет своей жизни на Святой Земле великий подвижник, встречая последователей Манеса, с успехом противодействовал им в распространении лжеучения этого еретика и многих, зараженных еретическими мнениями, обратил к истинной вере; успешно также боролся с оригенистами и способствовал ослаблению и искоренению неправых Оригеновых мнений, сильно распространившихся в V веке в Палестине и преимущественно между иноками. Скорбел душою Евфимий, когда явился еретик Несторий172 и своим лжеучением возмутил мир христианской Церкви. Он крепко наказывал епископу сарацинскому Петру, отправлявшемуся с другими палестинскими епископами в Ефес на Третий Вселенский Собор, держаться Кирилла Александрийского173 и Акакия Мелитинского и сохранить веру чистою и неповрежденною. Когда епископ Петр по окончании Собора возвратился в Палестину и рассказал преподобному Евфимию о действиях и определениях Собора, возрадовался духом великий подвижник, что еретик низложен и православное учение о Господе Иисусе Христе восторжествовало. Особенно великую ревность о чистоте и целости православной веры показал великий Евфимий во время смятений, произошедших в Палестине после Четвертого Вселенского Собора.

Когда бывшие на Халкидонском Соборе палестинские епископы Иоанн Сарацинский и Стефан Иамнийский принесли преподобному Евфимию известие о действиях и определениях Собора, о низложении еретиков Евтихия174 и Диоскора175 и утверждении православного учения о Лице Господа Иисуса Христа, великий отец с сердечною радостию принял это известие, одобрил и похвалил действия и постановления православных отцов, бывших на Соборе, и благодарил Бога, промышляющего о благе святой Церкви. По примеру великого аввы уже все иноки палестинские готовы были принять учение Халкидонского Собора, когда явился возмутитель мира церковного инок Феодосий, осужденный своим епископом за преступление и однажды наказанный в Александрии за участие в возмущении176. Этот инок распространил в обителях палестинских нелепую молву, будто Халкидонский собор извратил истинную веру, принял и утвердил учение Нестория о двух лицах во Христе, и показывал искаженный перевод послания папы Римского Льва Великого177 св. Флавиану, архиепискому Константинопольскому178. Многих соблазнила наглая уверенность, с какою Феодосий подтверждал мнения свои ложными свидетельствами; он увлек на свою сторону и императрицу Евдокию, которая жила в Иерусалиме. Евдокия увлекла за собою иноков и народ. Когда патриарх Ювеналий возвратился с собора, его хотели принудить предать проклятию православный Халкидонский Собор; был даже подослан к патриарху убийца, но кинжал его поразил другого епископа. Ювеналий оставил Иерусалим и удалился в Константинополь, а приверженцы Феодосия, собравшись в храме Святого Воскресения, поставили на его место этого еретика. Целых восемнадцать месяцев Феодосий держался на кафедре Иерусалимской и страшно неистовствовал в Палестине. Лжепатриарх старался всеми силами склонить на свою сторону и св. Евфимия: он то приглашал великого старца к себе, то писал ему особые послания, то грозил: старец отказался от приглашения. Феодосий послал к нему двух игуменов – Елпидия и Геронтия. «Господь да сохранит меня, – отвечал им Евфимий, – от участия в преступлениях и ереси Феодосия». – «Итак, мы должны принять догматы о двух природах, утвержденные на Халкидонском Соборе», – возразили игумены. «Я не читал всех деяний соборных, – сказал им Евфимий, – но в изложении догматов не нашел ничего неправославного». И он объяснил им, как согласовался Собор в своих мнениях с учением св. Кирилла Александрийского. Игумены возвратились к Феодосию. Но лжепатриарх не остался спокоен: он посылал к св. Евфимию еще несколько духовных с теми же убеждениями. Великий авва, видя его наглость, предварил иноков своей лавры и настоятелей других обителей, чтобы не сообщались с лжепатриархом, а сам удалился с некоторыми подвижниками, в числе коих был преподобный Герасим, в глубину пустыни Иорданской, где оставался до тех пор, пока мятежники не были усмирены военною силою. Феодосий бежал тайно из Иерусалима.

Когда св. Ювеналий по низложении лжепатриарха Феодосия возвратился в Иерусалим и стал приводить в порядок расстроенную Иерусалимскую церковь, императрица Евдокия колебалась и не знала, какого исповедания ей держаться. Получив от папы Римского Льва Великого письмо, в котором святой отец изъяснял то, что было искажено дурным переводом письма его к св. Флавиану, и тронувшись сильно известием о пленении дочери ее, супруги императора Западного, и внучат, отведенных в плен в Карфаген179, Евдокия решилась искать общения с Православною Церковью. Но прежде она хотела узнать мысли знаменитейших пустынников. Св. Симеон Столпник180, к которому она прежде всего послала за советом, отвечал ей: «Знай, что демон, позавидовав богатству твоих добродетелей, восхотел искусить тебя, и орудием послужил ему нечестивый Феодосий, наполнивший душу твою смятением; но бодрствуй: вера твоя не оскудела. Изумляюсь, однако, – велел прибавить знаменитый пустынник, – зачем, будучи у потока, ищешь ты столь далеко струи; близ тебя божественный Евфимий; следуй его советам, и спасешься». Евдокия не замедлила исполнить спасительный совет великого подвижника; но зная, что Евфимий не входит ни в какой город, она велела построить недалеко от его лавры башню, чтобы там с ним беседовать. Преподобный Евфимий согласился на просьбу – видеться и беседовать с ним в устроенной ею башне, и когда святой старец прибыл туда, императрица бросилась к ногам его и сказала: «Теперь ясно я вижу, что Сам Господь посетил меня твоим присутствием». Но смиренный старец отвечал ей: «Дочь моя, отныне внимай себе; бедствия, твоим присным приключившиеся в Италии, посетили тебя за лесть Феодосиеву, которой ты предалась. Итак, оставь свое упорство, признавай наравне с тремя первыми Вселенскими Соборами и четвертый – Халкидонский и возвратись к общению епископа нашего Ювеналия». Благословив ее, Евфимий удалился; она же тотчас исполнила его совет, вступила в общение с патриархом и присоединилась к Православной Церкви.

Высокой степени духовного совершенства и нравственной чистоты достиг преподобный Евфимий, близок к Господу и угоден Ему стал он. Призирая оком божественного благоволения на раба Своего, Господь наделил его разнообразными благодатными дарами, каковы: дар чудес, дар прозорливости, предведения будущего и др. И проявлял эти дары облагодатствованный Евфимий в разных случаях и при разных обстоятельствах. Некоторые опыты благодатных дарований мы уже видели. Представим еще несколько таких опытов.

По словам самого великого аввы, он часто видел во храме Ангелов, которые вместе с ним служили и священнодействовали; видел также, что во время принятия Животворящего Тела и Крови Господней некоторые из приступающих к святой чаше осиявались светом, а некоторые как бы помрачались и мертвели – это те, которые недостойны были света и сияния. Однажды, когда преподобный Евфимий вместе с Дометианом совершал литургию, во время пения Трисвятого, огонь, нисшедший с неба, окружил их и пребывал с ними до окончания литургии.

Армянский караван в 400 человек, направляясь по дороге от Иерусалима к Иерихону, заблудился в пустыне и уклонился на путь, ведущий в лавру преподобного Евфимия. Евфимий уже знал об этом. Когда караван находился недалеко от лавры, Евфимий призывает к себе эконома Дометиана и говорит ему, что к ним скоро будут гости: необходимо приготовить обед для четырехсот человек. Дометиан отговаривался недостатком хлеба в лавре. «У нас нет пищи не только для четырехсот человек, но и для братии, – говорил он, – даже на день мало пищи». Тогда преподобный Евфимий послал Домициана в житницу, сказав: «Божественная благодать неожиданно все может сделать». Дометиан отправился в житницу и нашел в ней столько хлебов, что и дверей нельзя было отворить: житница вся сверху донизу была наполнена хлебами. С этого времени благодать Божия видимым образом ознаменовала свое присутствие в лавре преподобного Евфимия. Лавра уже ни в чем не терпела недостатка.

Два брата, Марон и Климатий, соскучившись жить в лавре по причине строгой жизни, задумали тайно бежать из нее. Евфимий узнал об этом таким образом: он видел, будто диавол налагает узду на Марона и Климатия в то время, когда они стояли на молитве, и влечет их в смертную сень. Призвав братьев, старец уговаривает их оставить намерение и ведет с ними продолжительную беседу, в которой научает их терпению и духовному бодрствованию. «Везде необходимо хранить себя и наблюдать за собою, – говорил им Евфимий. – Адам в раю нарушил волю Божию; Иов на гноище сохранил заповеди. Не должно допускать худых помыслов, наводящих уныние и печаль или отвращение к сему месту, ненависть к живущим с нами; но должно каждый час бодрствовать, охранять ум от козней бесовских, чтобы с переходом на другое место не разорился наш устав. Дерево, часто пересаживаемое, не приносит плода. Если кто хочет творить добро на месте, где живет, и не может, пусть он не думает, что в другом месте будет лучше поступать, ибо не местом, но доброю волею и верою совершается добродетель. Послушайте повесть, которую я слышал от египетских подвижников. Жил некоторый брат в общежительном монастыре в Египте. Он был недоволен жизнью, расстроен, часто гневался на братий, с которыми встречался, роптал и произносил слова брани и укоризны. В таком состоянии он оставил обитель, поселился в одном уединенном месте и стал жить один в полной уверенности, что в уединении не с кем будет ему говорить и потому он отстанет от своей дурной привычки на всех гневаться. В один день брат налил в сосуд воды и поставил его, сосуд опрокинулся; в другой раз налил, сосуд также опрокинулся; налил его в третий раз, и в этот раз с сосудом произошло то же. Рассердился брат на сосуд, схватил его и разбил». При этих словах Климатий рассмеялся. «Или и ты прельщен бесом, что безумно смеешься? – сказал старец, гневно взглянув на него. – Не слышал ли, что Господь смеющихся называет несчастными, а плачущих блаженными?» Старец тотчас отворотился от Климатия и ушел в келью; Климатий же пал на землю, дрожал и бился. По просьбе Дометиана и других отцов великий старец силою крестного знамения возвратил Климатию здоровье. Марон и Климатий остались в лавре.

Ризничий иерусалимского храма Святого Воскресения Анастасий, давно желая видеть преподобного Евфимия, решился с некоторыми другими клириками посетить его лавру. Лишь только Анастасий отправился в путь, как Евфимий, призвав эконома своей лавры, сказал ему, что сам патриарх идет к ним, и велел приготовить все нужное для принятия его. Когда Анастасий прибыл в лавру, Евфимий, оказав ему почести, приличные патриарху, обращался потом и разговаривал с ним, как с патриархом Иерусалимским. Присутствовавшие удивлялись этому, а эконом на ухо сказал авве: «Ведь это не патриарх, а только хранитель святых сосудов; посмотри, у него и одежда такая, какую нельзя надевать патриарху Иерусалимскому». Тогда Евфимий сказал: «Поверь мне, сын мой, я видел на нем в это время одежду, приличную патриарху, и думаю, что не обманываюсь». И действительно, великий старец не обманывался: он духом прозрел в будущее, провидел грядущее высокое служение Анастасия Святой Церкви, и прозрение его сбылось в свое время на самом деле. В 458 году по Р. X. патриарх Ювеналий скончался, и Анастасий, согласно с прозрением преподобного Евфимия, по общему желанию народа был возведен на патриарший престол святого града.

В одно время в Палестине долго не было дождя; стояла страшная засуха: в реках и ручьях не стало воды; растения засохли; животные, томясь от жажды, падали; люди изнемогали; была общая печаль. Братия Евфимиевой лавры, сочувствуя общему бедствию, собрались вместе с преподобным Феоктистом к великому авве и просили его помолиться и испросить у Бога дождя. Он отказался. Засуха продолжалась. После праздника Светов приближался день, в который преподобный Евфимий намерен был по обычаю удалиться на Четыредесятницу в пустыню. В большом количестве из Иерусалима и окрестных селений и городов собрался народ и в преднесении Креста Господня с пением «Господи помилуй!» направился к лавре. Прибыв в обитель и окружив келью преподобного Евфимия, народ умолял великого подвижника испросить дождя у Бога, говоря, что в противном случае не пустит его в пустыню. Услышав мольбы народа, старец вышел к нему и сказал: «Чего вы ищите от человека грешного? Я, дети, будучи грешен, не имею дерзновения молиться об этом Богу и больше других требую Его милосердия, особенно в настоящее время Его праведного гнева. Грехи наши – средостение между Им и нами. Мы осквернили святой образ, работая похотям и различным страстям; мерзкими сделались мы, ненавидя друг друга. За это Господь послал на нас эту казнь, чтобы мы покаялись и исправились. Когда же мы покаемся и исправимся, тогда услышит нас Господь, ибо Он бесконечно милосерд». – «Ты, отче, помолись за нас, – заговорили все в один голос, – веруем, услышит Господь твою молитву». Сжалился раб Божий и, повелев народу молиться, отправился с отцами-подвижниками в храм, где повергся на землю и со слезами умолял Бога помиловать Свое творение, посетить землю милостию и напоить ее дождем. Господь услышал молитву раба Своего. Еще молился великий старец, как поднялся с юга сильный ветер, появились облака, скопились тучи и полился сильный дождь с громом и молниею. Окончив молитву, преподобный Евфимий с радостным лицом вышел к народу и сказал: «Вот, дети мои, услышал Господь вашу молитву и благословит наступающий год плодородием больше других годов. Постарайтесь и вы благими делами угодить Ему, показавшему вам безмерную милость». Благодаря Бога, народ в радости и веселии духа оставил лавру. Дождь лился несколько дней, так что Евфимий не мог выйти в пустыню и остался на этот раз в своей лавре.

Когда преподобному Евфимию шел 82-й год от рождения, прибыл к нему юноша Савва- каппадокиянин и просил принять его в лавру. Он принял, но послал Савву в нижнюю обитель к преподобному Феоктисту. При этом прозорливый старец предсказал, что Савва просияет в подвижничестве больше других, что и сбылось на самом деле.

Прибыли в то же время в Евфимиеву лавру нитрийские отшельники Мартирий и Илия, в Нитрийской горе уже славившиеся подвижничеством. Полюбил их преподобный Евфимий и брал нередко с собою на Четыредесятницу в пустыню в числе ближайших своих учеников. Провидя будущую судьбу Мартирия и Илии, богоносный Евфимий предсказал, что оба они в свое время один за другим займут престол св. Иакова, брата Божия, в Иерусалиме и будут служить украшением Иерусалимской церкви. Предсказание это во всей точности сбылось.

Исполнились дни жизни преподобного Евфимия, приблизилось время отшествия его в другую жизнь. В восьмой день после праздника Светов собрались по обычаю к великому старцу братия, которые должны были сопутствовать ему в пустыню на время поста, и изумились, увидев, что у него ничего не было приготовлено для пути. На вопрос их, пойдет ли авва завтра в пустыню, он отвечал: «Я пробуду с вами в лавре всю эту неделю и в субботу, среди ночи, расстанусь с вами». На третий день после этого, на память преподобного Антония Великого, после всенощного бдения Евфимий собрал в церкви пресвитеров, объявил им, что совершил с ними последнее бдение, и велел утром собраться к нему всем братиям. Когда же утром на другой день собрались к нему братия обители, старец, помолчав немного, так начал говорить: «Возлюбленные мои о Господе отцы и братия и дети! Я уже иду в последний путь отцов моих. Вы же покажите любовь свою ко мне исполнением заповедей, из коих первая есть любовь, союз совершенства добродетелей (см. Кол. 3:14). Что соль для хлеба, то любовь для добродетели. Без нее невозможно быть добродетельным, как должно, потому что всякая добродетель тверда любовию и смирением. Смирение возводит смиренного на высоту добродетелей, а любовь держит его крепко и не позволяет ему ниспасть с сей высоты. Но любовь выше смирения, как видно из примера Господа и Творца, Который по Своей к нам любви произвольно смирил Себя и сделался подобен нам. Итак, должно прославлять Его во всякое время и воссылать хвалы. Должно и всем людям строго соблюдать сие, но всего более нам, ибо мы дали Ему обещание; мы свободны от всякого смятения и дел житейских, живем уединенно и одни, наедине, стараемся только о самих себе. Да будут всегда чисты и души и тела ваши, братия! Обычные церковные славословия и устав, прежде вам данный, храните со всею точностию. О тех, которые изнемогают, заботьтесь, сколько есть сил. Брата, борющегося с нечистыми помыслами, всегда оберегайте, непрестанно утешайте, учите и увещайте, дабы он по незнанию не преткнулся и, к радости диавола, не пал жестоко. Вот и еще последнее мое вам завещание: никогда не затворяйте ворот для приходящих. Они должны быть отворены для всякого прохожего. Самое ваше жилище да будет общим для всех странников и пришельцев, и с неимущими разделяйте все то, что имеете. За это вы удостоитесь щедрых даров с небес». Такое завещание дал братии старец. После этого он спросил их, кого они желают иметь своим настоятелем, и, когда все единодушно назвали Дометиана, старец, к общему изумлению, объявил, что это невозможно, ибо Дометиан последует за ним на восьмой день. Избран был Илия, уроженец иерихонский, эконом нижней обители. Евфимий поручил ему братию, объявил, что по воле Божией лавра его скоро должна обратиться в монастырь общежительный, и заповедал, где строить монастырь и как строить. Наконец, обратившись ко всем, старец сказал: «Если я обрету дерзновение пред Богом, то буду просить у Него той особенной милости, чтобы мне всегда пребывать духом моим с вами и с вашими преемниками даже до конца». Дав потом братиям последнее целование, он отпустил всех, кроме Дометиана, которого оставил свидетелем блаженной своей кончины, и спустя три дня мирно предал Богу святую душу свою на 97-м году от рождения. Это было в 473 году 20 января – в этот день и доныне Церковь совершает память преподобного Евфимия.

Торжественно было погребение великого подвижника. При первой вести о его кончине собрались в лавру аввы и иноки окрестных обителей; в несметном множестве стекся народ из окрестных селений и городов. Прибыл из Иерусалима сам патриарх Анастасий с клириками. После торжественного отпевания тело святого старца при пении псалмов было предано земле около храма. При погребении св. Евфимия произошли различные чудеса и исцеления.

Не оставил своей лавры преподобный Евфимий и после отшествия своего из сей жизни. Угодник Божий и теперь о ней заботился; прошло десять лет со дня кончины св. Евфимия, а завещание его касательно преобразования лавры в киновию еще не было исполнено. Кафедру Иерусалимской церкви занимал в то время Мартирий, ученик Евфимия. Ревнуя о благе Христовой Церкви, Мартирий в 483 году отправил письма в Константинополь к императору Зенону181 и патриарху Акакию по делу воссоединения с Церковью палестинских иноков, зараженных монофизитскою ересью. Корабль, на котором плыл диакон Фид, везший письма, потерпел кораблекрушение. Фид очутился среди моря, носимый волнами на бревне, за которое он ухватился. Видя неминуемую гибель, он призвал св. Евфимия и обратился к нему с молитвою о помощи. Угодник Божий явился; он шел по морю, направляясь к Фиду. Приблизившись к диакону, Евфимий сказал: «Знай, что путешествие твое неугодно Богу и не принесет никакой пользы матери Церквей (то есть Иерусалимской церкви). Возвратись к тому, кто тебя послал, и скажи ему от меня, чтобы он не скорбел об отделении еретиков: соединение их со святой Церковью произойдет в его святительствование. Ты же иди в мою лавру и устрой там общежительную обитель». С этими словами св. Евфимий накрыл Фида своим плащом, и вдруг Фид очутился на берегу и потом в Иерусалиме в своем доме, не зная, как это произошло.

Тотчас же Фид поведал о случившемся патриарху, который вспомнил завещание Евфимия и поспешил привести его в исполнение. Это дело он поручил Фиду, для чего послал с ним из Иерусалима рабочих и потребные материалы. Через два года на месте лавры явилась киновия. Среди киновии был воздвигнут великолепный храм; в пещере, где первоначально подвизался Евфимий, устроена прекрасная церковь. Патриархом Мартирием 7 мая 485 года совершено было освящение киновии с ее храмами и всеми зданиями. В этот же день было перенесено тело св. Евфимия в пещерную церковь: сам патриарх с клириками нес его на плечах. Оно было положено в мраморном гробе, окруженном прекрасными колоннами, под великолепным балдахином; на гробе поставлена была серебряная урна. И при перенесении мощей св. Евфимия совершались различные чудодействия.

Жизнеописатель преподобного Евфимия инок Кирилл Скифопольский оставил изображение внешнего вида великого подвижника. По его словам, Евфимий Великий всю свою продолжительную жизнь и несмотря на необычайные подвиги пользовался полным здоровьем; в глубокой старости вид имел свежий; даже зубы были у него все целы. Роста был он среднего; лицо имел круглое; цвет лица белый, взгляд спокойный и светлый; борода доходила до пояса; движения его были мягкие и приятные.

Таков был преподобный Евфимий, за свои необыкновенные подвиги и высоту добродетелей и нравственных совершенств справедливо почтенный Церковию именем Великого.

«Радуйся, пустыня нераждающая, благодушествуй, неболящая, – поет Святая Церковь (тропарь службе 20 января) в день памяти великого угодника Божия, – муж желаний духовных умножил тебе чад, насадив их благочестием, воспитав до совершенства добродетелей воздержанием. Молитвами его умири, Христе Боже, жизнь нашу».

Преподобный Дометиан, родом мелитинянин, был любимейшим и довереннейшим учеником преподобного Евфимия. Пятьдесят лет он жил и подвизался со св. Евфимием. Великий подвижник поставил его экономом своей лавры и через него ею управлял. Дометиан бывал свидетелем необыкновенных подвигов великого подвижника в пустыне, куда Евфимий брал его с собою на время Четыредесятницы, бывал свидетелем и многих чудесных действий его. Под руководством Евфимия Дометиан достиг высокой степени нравственного совершенства.

Однажды преподобный Евфимий служил литургию. Дометиан стоял по правую сторону его с рипидой. Когда наступило время пения Трисвятого, находившиеся в то время в храме иноки Гавриил и Теревон, из коих первый стоял в алтаре, а последний близ алтаря, увидели огонь, нисшедший с неба и окруживший св. Евфимия и Дометиана. Огонь пребывал с ними до самого окончания литургии.

Когда Евфимий Великий, перед кончиною своею собрав братию, спросил, кого они хотят иметь после него своим настоятелем, и когда все единодушно указали на Дометиана, старец открыл им, что Дометиан последует за ним в другую жизнь чрез семь дней после его кончины. Когда Евфимий скончался, Дометиан пребывал при гробе его день и ночь, рассуждая, что ему уже не жить более, и потому вовсе не должно смотреть на сей свет. Наступил седьмой день по кончине Евфимия. Ночью явился Дометиану св. Евфимий с радостным лицом и сказал ему: «Иди наслаждаться уготованною тебе славою. Вот умолен владыка Христос, чтобы ты был со мною и чтобы мы и здесь жили вместе. Дометиан, пришед утром в храм, поведал об этом братиям и в тот же день в радости и надежде на будущие блага мирно скончался и погребен был при гробе святого Евфимия182.

Преподобные Косма, Хрисипп и Гавриил были родными братьями и вступили на трудный подвиг иночества в молодых годах. Родившись в Каппадокии от христианских родителей и получив отличное воспитание в Сирии, славившейся в то время хорошими училищами, братья оставили все: свой дом, родителей, друзей и знакомых – и, увлекаемые далеко прошедшею славою о великом подвижнике Евфимии, удалились в его лавру. Приняты были они сюда по особому повелению Божию. Увидев, что братья очень молоды, Евфимий отказался принять их в свою лавру и посылал их в нижнюю обитель к преподобному Феоктисту. Смущал великого отца особенно младший брат Гавриил. Он был еще очень юн, к тому же имел особенность: был от чрева матери скопец и женственного сложения: красивое лицо его походило на женское. Братья желали подвизаться под руководством самого великого аввы. Ночью последовало преподобному Евфимию Божественное извещение: прими братьев; Бог послал их сюда. Евфимий принял братьев и, обратившись к старшему, Косме, сказал: «Вот я принимаю вас, как Бог мне повелел; сделай и ты, что я тебе повелю: пусть младший брат твой постоянно пребывает в келье, и не позволяй ему никуда из нее выходить, чтобы не увидал его кто из братий, ибо нехорошо жить в лавре человеку с женским видом: враг силен и может воздвигнуть в ком из братии брань». Во всей точности было исполнено мудрое распоряжение аввы. И подвизались братья, работая со всем тщанием о Господе для своего нравственного усовершенствования. Юный Гавриил неисходно пребывал в келье, проводя время в посте, молитве, бдении, занимаясь чтением слова Божия; не выходил он из кельи даже и тогда, когда другие в субботу и воскресенье шли в храм Божий на общую молитву. И подвизался так Гавриил долго – до тех пор, пока не прошла молодость и лицо его от поста и бдения не изменилось совершенно. Доблестно переносил он свое затворничество и, усиливая ревность к духовному деланию, увеличивая подвиги, восходил от силы в силу по лествице иноческих добродетелей и достиг высокой степени нравственного совершенства. Господь возлюбил раба Своего и еще при жизни его открывал ему тайны благодатного Царства. Так, однажды преподобный Евфимий совершал литургию. Гавриил стоял около престола и держал в руках рипиду. Вдруг видит: на св. Евфимия нисшел огонь и образовал столп, в котором святой муж и пребывал до окончания Божественной службы.

Успели в духовной жизни и Косма и Хрисипп. Косма был избран на святительскую кафедру Скифополя, а Хрисиппа Евфимий поставил экономом лавры183. Впоследствии Хрисипп был взят патриархом в Иерусалим и, как достойнейший муж, поставлен хранителем святого Креста. Он известен и как церковный писатель184.

Преподобный Эмилиан поступил в Евфимиеву лавру также в молодых годах и повел жизнь самую строгую. Все удивлялись его необыкновенным подвигам. Исконный враг человеческого спасения восстал на подвижника со всею своею адскою силою. В душе Эмилиана поднялась плотская страсть; он боролся с ней сколько мог, но диавол огонь страсти разжег в нем до такой степени, что подвижник не выдержал и стал предаваться нечистым мыслям и ими услаждаться. В воскресный день рано утром шел преподобный Евфимий в храм к богослужению мимо кельи, в которой несчастный брат стоял, палимый страстью. Узнал благодатный старец, что делается с братом; он ощутил смрад от блудного беса. «Да запретит тебе Бог, проклятый нечистый дух!» – сказал Евфимий. С этими словами Эмилиан пал на пол: в него вошел бес. Старец дал знать братиям; вошли со свечей в келью Эмилиана и увидели его в самом ужасном положении: он бился об пол, дрожал и трясся, изо рта шла пена. «Вот брат наш, – сказал великий авва окружающим, – от юности добре подвизался и жил в чистоте телесной и душевной; ныне же, ослабев, допустил родиться в себе плотской похоти и услаждаться скверными мыслями. Научимся от него, что, если кто и не прикасается к чужому телу, не творит скверного греха телесно, умом же допускает в себе блудные мысли, удерживает их, соизволяет им и услаждается ими, таковой есть блудник, и бес им обладает. Теперь же помолимся о несчастном брате Эмилиане Богу, наказывающему, но не предающему смерти, да избавит его от беса и плотских страстей». Помолился святой отец, помолились и братия, и вышел из Эмилиана бес с криком и воплем, говоря: «Я дух блудодеяния». Эмилиан совершенно освободился от плотской страсти, продолжал подвизаться с большею ревностью, угодил Богу и сделался избранным сосудом благодати185.

Лавра преподобного Феоктиста

Лавра преподобного Феоктиста, или Нижняя, находилась в той же дикой местности, в которой расположена была лавра преподобного Евфимия, в пяти верстах от лавры, на левой стороне потока, в окрестностях Иерихона. Она была основана преподобным Евфимием в первые годы подвижничества его в Кутилийской пустыне и расположена на полугоре, у подошвы пещеры, в которой он первоначально подвизался с преподобным Феоктистом. При лавре была киновия, в которую поступали новоначальные, то есть только что принятые преподобным Евфимием; лица, уже навыкшие подвижничеству и достигшие известной степени духовной жизни, или переходили в Евфимиеву лавру, или удалялись в окрестную пустыню, где жили в отдельных кельях в полном уединении. Лавра эта с самого начала поручена была в управление преподобному Феоктисту, отчего и была известна под именем обители Феоктистовой. В ней полагали начала подвижничества лица, сделавшиеся впоследствии славными, например, Савва Освященный. О судьбе Феоктистовой лавры в следующих веках скудны сведения в церковно-исторических сочинениях; в XII столетии она была уже в запустении. В состоянии запустения она осталась и в последующие века. Место Феоктистовой лавры до сих пор в точности не узнано186. Некоторые исследователи палестинских святых мест помещают ее в смежной с вади эль-Кельт ложбине ез-Зараник, на левом скалистом берегу потока, на месте развалин, называемых ныне Вар ез-Зараник. Здесь недоступное ущелье: с обеих сторон потока высокие скалы, отвесные утесы. На левом берегу снизу идет трудный и опасный подъем на длинную и узкую площадку, над которою поднимаются скалы; в скалах видны пещеры и по местам искусственно высеченные в них ступени для подъема вверх; внизу – остатки стены или ограды, которая поднималась на площадку и заключала в себе выше и ниже лежащие помещения и кельи. Уцелела небольшая цистерна, находящаяся на площадке.

Из подвижников Феоктистовой лавры известны преподобные Феоктист и Марис.

* * *

Преподобный Феоктист (память 3 сентября). Сопостник и друг Евфимия Великого подвизался вместе с ним в Фаранской лавре и в пустыне Кутилийской и потом вместе с ним разделял заботы о спасении лиц, приходивших к св. Евфимию и вверявших ему свою вечную судьбу. Феоктист был игуменом Нижней лавры до самой своей блаженной кончины, последовавшей в 467 году по Р.Х. Преподобный Феоктист достиг высокой степени нравственного совершенства и был надежным руководителем других к духовному совершенству. Под его руководством учились подвижнической жизни преподобный Савва Освященный и Кириак отшельник.

Преподобный Марис, родом сарацин, брат жены сарацинского князя Аспевета, родился и вырос в языческой вере. Чудесное исцеление племянника его Теревона, совершенное преподобным Евфимием, расположило Мариса принять христианскую веру. Образ жизни кутилийских подвижников, особенно душевные качества и благодатные дарования великого Евфимия, пленили сердце Мариса: он остался в обществе подвижников и посвятил себя иноческой жизни. Все свое весьма значительное богатство он пожертвовал преподобному Евфимию, который употребил его на лучшее устройство и содержание Феоктистовой лавры. Полстолетия провел Марис в лавре под руководством преподобного Феоктиста и достиг высокой степени духовной жизни. Его избрал преподобный Евфимий преемником Феоктисту после блаженной кончины его в 467 году; ему поручил управление лаврою и руководство братий-подвижников в духовной жизни. Два с небольшим года пробыл Марис игуменом Феоктистовой лавры и с миром почил в 470 году.

Киновия преподобного Геласия

Киновия преподобного Геласия находилась в 30–35 верстах от Иерусалима, в окрестностях города Никополя187. Она основана в первой половине V века славившимся тогда отшельником Геласием и в VI–VII веках пользовалась большим уважением среди палестинских обителей и известностью в народе. Киновия эта достопамятна особенно тем, что во времена господства на Святой Земле евтихиан, когда на патриаршем престоле Святого града восседал лжепатриарх Феодосий, она одна поддержала и защитила догматы Халкидонского Собора в западной части Палестины, так же как лавра Евфимия Великого – в восточной188. Дальнейшая судьба Геласиевой киновии неизвестна.

* * *

Знаменит и приснопамятен сам основатель Никопольской киновии преподобный Геласий189.

Неизвестно, откуда преподобный Геласий (память 31 декабря) был родом и где полагал он начало подвижничеству, известно только, что, подобно прочим отшельникам своего времени, жившим в уединенных кельях отдельно от других, и преподобный Геласий проводил пустынническую жизнь в окрестности Никополя, подвизаясь о Господе для своего нравственного преуспеяния. Когда же собрались около отшельника ревнители благочестия, явились ученики и подражатели его жизни, он устроил общежительную обитель, в которой завел рабочий скот и все хозяйственные принадлежности, так как обитель владела полями, ей пожертвованными. Высокой степени духовного совершенства достиг преподобный Геласий. Твердость в исповедании веры, духовная рассудительность, совершенное отречение от всего земного, свобода от чувственных пожеланий и страстей, спокойствие и благодушие в бедах и напастях – черты, резко отличавшие его от других подвижников. Преподобный Геласий исполнен был и благодатных даров. Слава о никопольском подвижнике далеко прошла по Святой Земле и даже за ее пределы; большое уважение приобрел он особенно среди простого народа. Неудивительно поэтому, что Феодосий, приверженец Евтихия, прибыв в Палестину, всеми силами старался склонить на свою сторону Геласия: сам являлся к нему в его обитель, вызывал в Иерусалим, когда самовольно занял патриарший престол, просил его, ласкал, грозил; только напрасны были все его усилия: великий старец твердо стоял на страже святой веры, пребыл верным Халкидонскому Собору и законному патриарху Ювеналию.

На какой высоте духовной жизни стоял преподобный Геласий, это показывают некоторые черты его нравственного характера и образа действий, сохранившиеся в «Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцов»190. Представим здесь эти черты.

Имел он (преподобный Геласий), рассказывается в «Достопамятных сказаниях», книгу в коже, стоящую восемнадцать златниц, в которой написан был весь Ветхий и Новый Завет. Книга лежала в церкви, чтобы мог читать ее всякий желающий из братий. Один брат, странник, пришел посетить старца и, увидав книгу, покусился на нее. Он взял ее и ушел. Старец, хотя и узнал об этом, не погнался за братом, чтобы остановить его. Брат пришел в город и искал, кому бы продать книгу; и когда нашел человека, желавшего купить ее, то назначил ей цену в шестнадцать златниц. Желавший купить сказал брату: «Дай мне ее прежде, я узнаю об ней и тогда отдам тебе эту цену». Брат отдал книгу. Тот, взяв ее, принес к авве Геласию показать ему и сказал о цене, какую назначил продавец. Старец говорит ему: «Купи эту книгу; она хороша и стоит назначенной цены». Но покупавший, возвратясь, сказал продавцу иначе, а не так, как говорил старец. «Вот я, – сказал он, – показывал ее авве Геласию, и он сказал мне, что книга дорога, она не стоит назначенной цены». Брат, услышав это, спросил: «Ничего тебе еще не говорил старец?» – «Ничего», – отвечал тот. Тогда брат сказал: «Теперь уже не хочу продавать книгу». Мучимый совестью, он пошел к старцу, признался ему и просил его взять книгу назад, но старец не хотел взять. Тогда брат говорит ему: «Если ты не возьмешь ее, я не буду иметь покоя». Старец отвечал: «Если не можешь быть спокойным, то я беру книгу». Брат, получив назидание от поступка старца, жил с ним до самой кончины своей.

Один старец-монах, живший близ Никополя, после себя оставил авве Геласию келью с окружающим ее полем. Но родственник умершего старца пришел к некоему Вакате, знаменитому в Никополе, и просил его взять то поле, как бы долженствовавшее по законам к нему перейти. Вакат, как человек сильный, покушался самовольно отнять поле у аввы Геласия, но старец, не желая отдать монашеской кельи мирянину, не уступал. Вакат подстерег, когда рабочий скот аввы Геласия перевозил маслины с доставшегося ему поля, силою увез его, взял маслины в свой дом и едва, и то с бранью, отпустил скот с упряжью. Блаженный старец совсем не присвоил себе плодов, а только не уступал во владение поле по сказанной причине. Вакат, раздраженный против старца и побуждаемый другими нуждами, отправляется в Константинополь, путешествуя пешком. Проходя через Антиохию, где тогда сиял святой Симеон, как великое светило, Вакат услышал о делах его и, как христианин, пожелал видеть святого. Святой Симеон, увидев со столпа Ваката, только вошедшего в монастырь, спросил: «Откуда ты и куда идешь?» Вакат отвечает: «Я из Палестины и иду в Константинополь». – «А зачем?» – спросил св. Симеон. «По многим нуждам, – отвечал Вакат, – надеюсь по молитвам твоей святости возвратиться назад и припасть к святым стопам твоим». Св. Симеон отвечает ему: «Жалкий человек! Ты не хочешь признаться, что идешь против человека Божия; но не будет тебе счастья, и ты не увидишь более своего дома. Итак, если ты послушаешь моего совета, то поспеши отсюда к нему, раскайся пред ним, ежели только живым дойдешь до места». Вакат тотчас впал в горячку, а бывшие с ним положили его на носилки и поспешили, по слову св. Симеона, достигнуть страны своей, чтобы раскаяться пред аввою Геласием. Но пришед в Вирит191, Вакат скончался, не увидав дома своего, по предсказанию святого. Сын его, также Вакат по имени, по смерти своего отца об этом рассказывал многим людям, достойным веры.

Многие из учеников аввы Геласия рассказывали о нем следующее. Однажды принесли братии рыбу; повар, изжарив ее, отнес ключнику монастырскому. Ключник в это время по какой-то нужде вышел из кельи, оставив рыбу в сосуде на полу; он велел мальчику, прислужнику блаженного Геласия, стеречь ее до того времени, как он возвратится. Мальчик разлакомился и без пощады начал есть рыбу. Ключник пришел и, видя, что мальчик сидит на полу и ест рыбу, в негодовании неосторожно толкнул его ногою. По какому-то действию мальчик поражен был смертельно и, испустив дух, умер. Ключник, объятый страхом, положил его на свою постель и накрыл, а сам, прибежав, пал к ногам аввы Геласия и рассказал ему о случившемся. Старец, запретив сказывать о том кому-либо другому, велел ему вечером, когда все успокоятся, принести мальчика в церковь и положить его пред жертвенником, а самому уйти. Старец пришел в церковь и стал на молитву. Когда настал час ночного псалмопения и собрались братия, старец вышел, а за ним шел и мальчик. О сем деле никто не знал при жизни старца, кроме его самого и ключника.

Не одни только ученики Геласия, но многие часто посещавшие его рассказывали о нем следующее. Во время Вселенского Собора, бывшего в Халкидоне, Феодосий, один из первых защитников Диоскорова раскола в Палестине, предупреждая других епископов, уже намеривавшихся возвратиться к своим церквам (а он был в Константинополе, уже изгнанный из своего отечества за всегдашние вмешательства и возмущения), бросился в монастырь к авве Геласию и говорил, будто собор утвердил учение Нестория, думая таким образом увлечь святого на помощь своему обману и расколу. Старец, по внешности сего человека и по разумению, свыше ему дарованному, проникнув злое намерение Феодосия, не увлекся на сторону сего отступника, как тогда сделали почти все, но отослал его с бесчестием, как и прилично было. Он вывел на средину мальчика, которого воскресил из мертвых, и с важным видом сказал Феодосию: «Если ты хочешь рассуждать о вере, то вот он будет тебя слушать и рассуждать с тобою, а мне недосуг слушать тебя». Феодосий, пристыженный такими словами, устремляется в Святой град и там под видом ревности по Богу увлекает на свою сторону все монашество, увлекает также бывшую в то время там царицу, и таким образом, при ее содействии он силою занял Иерусалимский престол, предвосхитил его убийствами и другими неистовыми и противозаконными делами, о которых еще и ныне помнят многие. Получив власть и достигнув своей цели, он рукоположил множество епископов, отнимая в то же время престолы у епископов, еще не возвратившихся. Тогда он призывает и авву Геласия, приводит его в храм, лаская и вместе устрашая. Когда старец вошел в храм, Феодосий говорит ему: «Произнеси анафему на Ювеналия». Нимало не устрашившись, Геласий отвечал: «Я не знаю другого епископа Иерусалимского, кроме Ювеналия». Феодосий, опасаясь, чтобы и другие не стали подражать благочестивой ревности его, велел с бесчестием выгнать его из церкви. Последователи раскола Феодосиева взяли старца, обложили его со всех сторон дровами и грозили сжечь его; но видя, что он не боится и не страшится этого, и опасаясь возмущения народного, потому что Геласий был в большой славе (все же это происходило по Божию Промыслу), без всякого вреда отпустили мученика, который мысленно уже принес себя во всесожжение.

Сказывали об авве Геласии, что он еще с юности проводил жизнь бедную и пустынническую. В это же время и в тех же местах весьма многие вели одинаковую с ним жизнь. Между ними был один старец, самый простой и бедный, который жил до смерти своей в уединенной келье, хотя в старости своей имел учеников. Он до конца жизни соблюдал то подвижническое правило, чтобы не иметь двух хитонов и не заботиться со своими учениками о завтрашнем дне. Когда авва Геласий, при помощи Божией, устроил общежительную обитель, жертвовали ему большими полями, и заводил он также для нужд общежития рабочий скот и волов, ибо Тот, Кто древле внушил св. Пахомию устроить общежительную обитель, помогал и авве Геласию во всем устроении монастыря. Вышеупомянутый старец, искренно любивший Геласия, видя его в сих занятиях, сказал ему: «Боюсь, авва Геласий, чтобы ум твой не прилепился к полям и прочему имуществу общежития». Авва Геласий отвечал ему: «Скорее ум твой прилепится к шилу, которым ты работаешь, нежели ум Геласия к стяжаниям».

Рассказывали об авве Геласии, что, быв часто возмущаем помыслами, побуждавшими его удалиться в пустыню, в один день он сказал ученику своему: «Сделай милость, брат, потерпи, если что я сделаю, и не говори со мною ни о чем в продолжение сей недели». Затем он взял пальмовую палку и начал ходить по монастырскому двору; утомившись, садился на некоторое время, а потом, встав, опять ходил. Когда настал вечер, он говорил своему помыслу: «Странствующий по пустыне не хлебом питается, но травою, а ты по немощи своей съешь небольшой овощ». Сделавши так, он опять говорит помыслу: «Пустынник живет не под кровлею, а на открытом воздухе, и ты так сделай». После сего он ложился спать на дворе. Когда авва ходил таким образом по монастырю три дня, вечером вкушая немного цикория, а ночью ложась спать под открытым небом, он утомился. Тогда, укоряя помысл, возмущавший его, он обличил его так: «Если не можешь совершать дел пустынных, то сиди в своей келье, постоянно оплакивая свои грехи, и не вдавайся в обман. Око Божие везде видит дела человеческие; ничто не скрывается от него, и оно знает делающих добро».

Сколь высоким уважением пользовался преподобный Геласий у современных славных подвижников, видно из того, что сам великий столпник Симеон назвал его Божиим человеком в ответе своем никопольскому жителю Вакату. Православная Церковь, совершая память св. Геласия в субботу Сырной недели, ублажает его наряду с преподобными и богоносными отцами, в подвиге просиявшими, и усвояет ему имя приснопамятного царя страстей192.

Киновия преподобного Маркиана

О ней известно только, что она находилась близ Вифлеема, на пути между этим городом и Фекоею, и основана была в половине V века иноком иерусалимской обители аввы Пассариона Маркианом193. Известно также, что в VI веке Маркианова киновия существовала, как это видно из того, что в нее заходил для отдыха на пути в Вифлеем преподобный Феодосий Великий, и нередко ощущался в ней недостаток хлеба194. Знаменит между палестинскими подвижниками основатель этой киновии преподобный Маркиан195.

* * *

Преподобный Маркиан начало иноческой жизни полагал в Иерусалимской обители аввы Пассариона и вслед за настоятелем своим Елпидием увлекся на сторону евтихиан и вступил в общение с лжепатриархом Феодосием. Когда же Елпидий, убежденный Евфимием Великим в достоинстве и православии Халкидонского Собора, присоединился опять к православным, Маркиан удалился из Пассарионовой обители и около Вифлеема основал свою собственную киновию, продолжая действовать в пользу евтихиан вместе с Геронтием, настоятелем обителей блаженной Мелании Римлянки, и Романом, настоятелем собственной обители в Фекое. Но не остался навсегда Маркиан вне общения с Православною Церковью. По кончине Евфимия Великого благочестивый Маркиан, мучимый упреками совести, собрал всех отщепенцев в своей обители и сказал: «Доколе, братия и отцы, мы будем раздирать на части тело Церкви, не испытав воли Божией, и основываться только на собственном мнении? Нам должно смотреть, чтобы тогда, как мы думаем идти истинным путем, не попасть в непроходимые места. Последуем лучше примеру апостолов и бросим жребий: кому нам следовать – епископам или инокам? Ежели жребий падет на сторону иноков, то мы останемся при том, чего теперь держимся; а если на сторону епископов, то присоединимся к ним». Все одобрили слова аввы; бросили жребий, и он пал на епископов. Тогда все иноки, державшиеся евтихианства, присоединились к Православной Церкви, кроме Геронтия и Романа. Предводимые Маркианом, все иноки его обители отправились в Иерусалим, и патриарх Мартирий принял их в общение с Церковью с распростертыми объятиями; событие это сопровождалось великим торжеством, в котором принимал участие и весь город.

Возвратившись в недра Православной Церкви, преподобный Маркиан усугубил ревность свою о нравственном преуспеянии, умножил духовные подвиги – и при помощи Божией достиг высокого нравственного совершенства и сподобился дара чудес и небесных видений.

Преподобный Савва Освященный, основавший много иноческих обителей, трудился в одно время с братиями над устройством Кастеллийской киновии. Съестные припасы у них давно уже истощились, и они изнемогали от голода. В это время, в одну ночь, когда преподобный Маркиан сидел в своей келье и дремал, вдруг келья его осветилась, и перед ним предстал светоносный Ангел, который сказал ему: «Вот ты, Маркиан, сидишь спокойно и имеешь все нужное для телесной пищи, а раб Божий Савва из любви к Богу трудится в Кастеллии с братиями: они изнемогают от голода. Итак, без отлагательства пошли им пищи, дабы они не ослабели». Сказав это, Ангел стал невидим. Маркиан тотчас же отправил в Кастеллий к великому Савве различных съестных припасов.

Патриарх Иерусалимский Саллюстий, зная высокое достоинство и заслуги Маркиана, избрал его благочинным всех обителей палестинских, чтобы предохранить их от расслабления духовного.

Лавра Каламони

Лавра Каламони находилась в самой дикой и безжизненной местности, именно при устье Иордана и Мертвом море196. Когда она основана и кем, неизвестно; достоверно только, что в конце первой половины V века она уже существовала: о ней упоминает в своих творениях св. Кирилл, архиепископ Александрийский197. Лавра Каламони посвящена была Пресвятой Богородице и хранила в себе драгоценное сокровище – чудотворный Ее образ, как свидетельствует наш паломник игумен Даниил198. Это была первая иноческая обитель, посвященная имени Божией Матери. В VI и VII веках лавра процветала: много в ней было дивных подвижников, имена коих, к сожалению, большею частью остались неизвестны. Находясь в недоступной местности, вдали от главных путей, лавра Каламони весьма долго существовала: в XII веке посетил ее игумен Даниил. Он говорит, что в ней тогда были подвижники. Место этой лавры в настоящее время неизвестно. На основании свидетельства игумена Даниила, что она лежала при самом устье Иордана, архимандрит Леонид предполагает, что лавра Каламони находилась на высоком холме близ устья священной реки. По его мнению, место ее указывает довольно определенно высокий холм, видимо покрывающий какие-то развалины199.

Из подвижников лавры Каламони известны Александр и Кириак пресвитер. Они жили в VI веке.

* * *

Преподобный Александр славился опытностью в духовной жизни; к нему и обращались другие за духовными советами и наставлениями.

Вот несколько наставлений преподобного Александра, сохранившихся в «Лимонаре» блаженного Иоанна Мосха200.

Старец авва Александр говорил братии: «Отцы наши искали пустыни и скорбей; мы же ищем городов и покоя».

Еще говорил старец: «У отцов наших были добродетели: нестяжание и смирение; в нас же ныне – любостяжание и гордость».

Еще говорил: «Отцы наши редко умывали свое лицо; а мы требуем бани и покоя».

Еще говорил старец: «Горе мне, чада! Как далеко мы отступили от ангельского жития!»

«Я немощен, отче!» – сказал ученик старца Викентий. «Ты немощен, – отвечал ему старец, – поверь мне, сын мой, что по мере того, как тело наше укрепляется, душа ослабевает».

Еще говорил: «Много есть, пить и хорошо одеваться мы можем, а поститься и сохранять смирение не можем».

«Горе тебе, Александр! – говорил в заключение всего Александр, обращаясь к самому себе. – Горе тебе! Как ты будешь посрамлен, когда другие увенчаются».

Преподобный Кириак пресвитер был великим подвижником и стоял на высокой ступени духовной жизни. Это показывают два случая из жизни подвижника, записанные в «Лимонаре».

«Пришли мы, – говорит блаженный Иоанн Мосх к авве Кириаку, пресвитеру лавры Каламони, что у святого Иордана, – и рассказал он нам такой случай, с ним бывший:

– В один день видел я во сне жену световидную, одетую в порфиру, и с ней двух священнолепных мужей: они стояли вне моей кельи. Уразумев, что это Владычица наша Пресвятая Богородица и с ней Иоанн Богослов и Петр апостол, я вышел из кельи и молил Ее войти внутрь кельи и освятить ее. Она не хотела войти. Долго и прилежно умолял я Божию Матерь, говоря: “Не отвращайся, Владычица моя, от раба Твоего, не оставь его в уничижении и посрамленным”, и многое другое говорил я. Видя мою прилежную мольбу, мой душевный вопль, Она грозно сказала: “Ты у себя держишь Моего врага. Как же ты просишь меня войти к тебе в келью?” Сказав это, Она стала невидима. Проснувшись, я начал скорбеть и плакать; потом стал размышлять и припоминать себе, не согрешил ли я как против Божией Матери мыслию, ибо в келье никого другого не было, я только один и жил в ней. Не найдя в себе никакого прегрешения против Пресвятой Богородицы и томясь великою печалью, я взял в руки книгу блаженного Исихия, пресвитера Иерусалимского, и стал ее читать, чтобы ослабить сколько-нибудь мою скорбь. Прочитав всю книгу, в конце ее нашел я два Слова зловерного Нестория и вдруг понял, что это и есть враг Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Тотчас же отнес я книгу брату, у коего взял ее, и сказал ему: “Возьми, брат, свою книгу: никакой пользы я от нее не приобрел, получил только зло и вред”. Брат спросил меня о причине этого, и я ему рассказал обо всем, со мной случившемся. Исполнившись божественной ревности, брат вырезал два Слова безбожного Нестория и сжег их на огне, говоря: “Пусть не будет в моей келье врага Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии!”».

Пришел к преподобному Кириаку некий брат по имени Феофан вопросить старца о душевной чистоте, особенно о нечистых помыслах. Старец дал ему наставление; много говорил ему о помыслах нечистых, оскверняющих душу, и о душевной чистоте, о внимании и трезвении. Феофан был весьма доволен наставлениями старца и сказал ему: «Господин авва! В моей стране я нахожусь в общении с несторианами, и, если бы не эта причина, я остался бы жить с тобою». Услышав это, старец опечалился и, сожалея о погибели брата, вразумлял и научал его отступить от общения с Несторием и соединиться со Святою Соборною и Апостольскою Церковью. «Нет иного спасения, – говорил он, – как православно веровать и признавать, что Пресвятая Мария есть истинно Богородица». Брат на это сказал старцу: «Все еретики говорят, господин авва, что, если с ними не будешь в общении, не спасешься. Что мне делать, не знаю. Помолись Господу, чтобы Он открыл мне самым делом, какая вера истинная». – «Хорошо, – сказал старец, – оставайся ты в моей пещере, а я пойду помолюсь. Надеюсь, что Господь откроет тебе истину». Брат остался в пещере, а старец пошел к Мертвому морю и стал молиться. И вот на другой день в девятом часу Феофан видит: кто-то взошел в пещеру и, гневно на него взглянув, сказал: «Иди и посмотри истину». И повел его сначала в место темное, смрадное, потом в место, где пылал огонь. И увидел Феофан в огне Нестория, Евтихия, Диоскора, Аполлинария и других еретиков. И сказал ему явившийся: «Это место уготовано еретикам и хульникам и всем слушающим их учение. Если тебе нравится это место, оставайся в общении с Несторием; если же не хочешь подвергнуться такому мучению, то соединись с Соборною и Апостольскою Церковью, как научает тебя старец. Скажу тебе, что если человек приобретет все добродетели и неправо верует, то попадет в это место и подвергнется такому мучению». С этими словами явившийся сделался невидим. Пришед в себя, Феофан поведал преподобному Кириаку, возвратившемуся в пещеру, это видение, соединился с Православною Церковью, остался жить у старца и через четыре года с миром преставился.

Хузивская лавра

Лавра Хузивская находилась в пустыне Хузив, или Хозев, между Иерусалимом и Иерихоном, влево от большой Иерихонской дороги по направлению от Святого града и недалеко от спуска в низменную долину Иорданскую201. Она расположена была по скатам и горным ущельям, а церковь и другие необходимые здания находились в глубине оврага, как бы прилепленные к скале на высоте около 50 сажень202. Лавра эта возникла в конце V века, но кем именно основана, неизвестно. Она уже существовала, когда в конце V или начале VI века прибыл в нее фиваидский отшельник, знаменитый Иоанн Хозевит. Храм был построен в честь и славу Владычицы Богородицы, а потому лавра Хузивская была второй иноческой обителью на Святой Земле, посвященной имени Божией Матери203. В V–VIII веках лавра процветала и славилась строгостью жизни своих отшельников204. В IX веке Хузивская лавра еще существовала205. О дальнейшей судьбе ее неизвестно. Лавра Хузивская в настоящее время возобновлена206.

Из подвижников лавры Хузивской знамениты преподобные Иоанн Хозевит и Георгий Хозевит.

Преподобный Иоанн Хозевит (память 3 октября) родился в Верхнем Египте, в Фивах. Вступив на тесный путь подвижничества в молодые годы, он сначала трудился о Господе под руководством деда своего, подвизавшегося в пустыне Фиваидской. Сильное религиозное чувство побудило Иоанна по совету и с благословения деда предпринять путешествие в Палестину для поклонения святым местам. Возвратившись оттуда и пожив несколько времени со своим дедом, он удалился во внутреннюю пустыню, где поселился в пещере среди скал и ущелий, и работал Богу, питаясь дикими травами и кореньями. Но не остался Иоанн навсегда в Фиваиде. Движимый внутренним голосом, он снова удалился в Палестину, в лавру Хузивскую, где стал жить в дикой пустыне в расселине утеса. Скоро открылось, как высоко стоял в духовной жизни отшельник Иоанн и как был он близок к Богу. В тех местах славился некоторый подвижник по имени Анания, великий постник. Однажды приведен был к Анании сын богатого гражданина, одержимый бесом. Святой муж, по смирению своему, не принял бесноватого, но людям, приведшим его, велел отыскать во внутреннейшей пустыне Иоанна Египтянина. Они нашли Иоанна в Хузивском ущелье и открыли ему свою нужду. Смиренный отшельник сначала отказывался исполнить их просьбу, но потом, видя их настоятельную мольбу, помолился Богу и, обратившись к нечистому духу, сказал: «О имени Иисуса Христа не я, но Анания повелевает тебе, нечистый дух, выйти из отрока сего», – и нечистый дух тотчас вышел, и отрок сделался совершенно здоров. Слух об этом чуде распространился далеко и сделал имя Хузивского отшельника повсюду известным. В царствование императора Юстина I207, когда упразднилась кафедра Кесарийской архиепископии, Иоанн извлечен был из пустыни и против воли поставлен архиепископом Кесарийским. Святительскую кафедру в Кесарии он занимал несколько времени и при императоре Юстиниане I208. Но друг пустыни, любитель безмолвия и сокровенного духовного делания, не терпевший молвы житейской, св. Иоанн оставил Кесарию и удалился в любимую свою пустыню для суровых иноческих подвигов.

Из жизни преподобного Иоанна Хозевита, кроме упомянутого выше случая, записано в отеческих книгах еще несколько случаев, которые показывают, что он достиг высокой степени духовного совершенства и был сосудом Божественной благодати.

У некоторого человека малолетний сын был одержим нечистым духом. Отец, посадив сына в корзину и закрыв ее травой, пошел с ним к преподобному Иоанну и, прибыв к пещере отшельника, оставил около нее корзину. Когда дитя заплакало, святой подвижник вышел из пещеры и, увидев дитя, узнал, что в нем гнездится нечистый дух, и тотчас изгнал его из дитяти. Сильно озлобился за это на св. Иоанна нечистый дух и стал ему мстить; началась между ними ожесточенная борьба, в которой подвижник одолел злобного врага. Приняв человеческий вид, нечистый дух встретил однажды Иоанна на берегу глубокого потока, в диком ущелье, припал к святому подвижнику, как бы прося у него благословения, и, ухватившись за его ноги, свергнул его с берега, и тот стремглав полетел на дно потока; но благодать Божия поддержала подвижника и сохранила его невредимым. Видя, что сам он не может причинить подвижнику никакого зла, диавол наслал на него разбойника, который то срывал с него одежду, то жестоко бил его, то жег ему тело. Святой страдалец мужественно переносил все это и только говорил: «Благодарю Тебя, Всевышний Господи, если Тебе это угодно». Разбойник наконец был пойман и получил достойную казнь, а святой подвижник нашел покой209.

Историк Евагрий в своей «Церковной истории» приводит из жизни св. Иоанна в Кесарии необычайный случай, ясно показывающий, как велика была в нем чудодейственная сила. Иоанн Хозевит, говорит Евагрий в своей «Истории», услышав, что жена Арцезилая (житель Кесарии, евпатрид210, муж ученый, отличенный почестями и другими украшениями жизни) ткацким челноком выколола себе один глаз, поспешил к ней осмотреть рану. Видя, что зрачок выпал и глаз совсем разорван, он приказал одному из пришедших сюда врачей принести губку и поврежденный глаз вправить на свое место; потом, обложив его губкою, прикрепил губку посредством повязок. Арцезилая тогда не было дома. Он проживал у Зосимы211 в его монастыре, находившемся в селе Синде, которое лежало почти в пятистах стадиях от Кесарии. Посему немедленно отправлены были к нему гонцы с известием. В ту минуту Арцезилай сидел с Зосимою и разговаривал. Но, узнав о случившемся несчастии, он с воплем и рыданиями стал рвать на себе волосы и, исторгая их, бросал к небу. На вопрос Зосимы о причине он рассказал о событии, постоянно прерывая свою речь всхлипыванием и слезами. После сего Зосима, оставив Арцезилая, поспешно уединился в особую комнату, где по обычаю подобного рода людей беседовал с Богом.

Спустя несколько времени он вышел с веселым лицом и скромною улыбкою и, приветливо взяв Арцезилая за руку, сказал ему: «Ступай, ступай, не кручинься. Хозевиту дана благодать. Жена твоя исцелена и остается с обоими глазами: настоящий случай ничего не лишил ее, потому что этого восхотел Хозевит»212.

Преподобный Иоанн Хозевит скончался раньше 536 года.

Преподобный Георгий Хозевит (память 8 января) был игуменом лавры Хузивской и жил, как полагают, в IX веке. Он был родом с Кипра; по смерти родителей удалился сперва в обитель, где был игуменом дядя его, потом в лавру Каламони, близ Иордана, и, наконец, в Хузивскую обитель, где и провел всю жизнь в иноческих подвигах и достиг душевной чистоты и святости.

Сострадательный подвижник, имя которого не сохранилось, жил в Хузивской лавре и отличался необыкновенною сострадательностью к ближним. Когда он жил еще в своем селе, в котором родился, то имел здесь такого рода занятие: если замечал, что у кого-либо из жителей того села не было хлеба для посева, он брал ослов и семян, выходил на ниву бедного земледельца и без ведома его засевал его ниву. И когда старец пришел в пустыню и стал жить в Хузивской обители, то продолжал заниматься тем же, то есть старался всяким образом и при всех случаях помогать ближним. Запасшись хлебами и водою, он выходил на дорогу, которая вела от Иордана в Иерусалим, и, если встречал путешественника, уставшего под тяжкою ношей и изнемогшего от голода и жажды, давал ему хлеба и воды, снимал с него ношу и, положив ее на себя, шел с ним далее; таким образом старец доходил до горы Елеонской и назад от горы Елеонской до Иордана.

Иногда он брал к себе детей, одного или двух, и нес их на плечах своих; если встречал нагого, снимал с себя одежду и отдавал эту одежду ему; когда находил на дороге мертвого, пел над ним псалмы, читал молитвы и, вырыв могилу, погребал его213.

Лавра преподобного Герасима Иорданского

Лавра преподобного Герасима Иорданского находилась к юго-востоку от Иерихона, на расстоянии одной стадии от Иордана, и расположена была на отлогой высоте, с которой открывался вид на всю Иорданскую долину и Мертвое море. Она основана в середине V века преподобным Герасимом и еще при жизни самого основателя прославилась необычайно строгим подвижничеством отшельников, в ней обитавших. Сам высокий подвижник, преподобный Герасим и от насельников своей лавры требовал самого строгого подвижничества. И действительно, это были необыкновенные подвижники. Кельи их, рассеянные по пустыне, удалены были одна от другой на значительное расстояние. Они так мало заботились о мирских вещах, что не имели ничего, кроме одежды, не имели даже и другой одежды. В келье у них ничего не было, кроме рогожи, служившей им постелью, и глиняного сосуда с водою, которая служила им и для питья, и для намачивания пальмовых прутьев. Выходя из келий, они их не затворяли: у них, подобно апостолам, было одно сердце и одна душа; никто и из скудного имущества ничего не называл своим, но все у них было общее (см. Деян. 4:32). Не дозволялось в кельях разводить огонь и вкушать вареную пищу. Жители Иерихона, услышав, что жизнь отшельников Герасимовой лавры так строга, в субботу и воскресенье приходили к ним и приносили им утешение, но подвижники приходу их вовсе не были рады; мало того, даже от них бегали и уклонялись. Опытный в духовной жизни, Герасим только совершенным в подвижничестве позволял жить в пустынных кельях, а для новоначальных устроил среди лавры общежитие, где они под руководством самого преподобного Герасима научались иноческой жизни 214.

Лавра преподобного Герасима и после него процветала и в IV–VIII веках была одною из первых иноческих обителей Святой Земли. Верная завету великого своего основателя, она долго и во всей целости сохраняла его строгий устав: суровость пустынной жизни, высота и необычайность аскетизма долго составляли отличительную черту насельников лавры Герасима Иорданского. Были в ней мужи, стоявшие на высокой степени духовной жизни, угодные Богу, еще на земле соделывавшиеся способными проникать в духовный мир и принимать Божественные откровения. Из дальнейшей исторической судьбы Герасимовой лавры известно только то, что она существовала весьма долго, гораздо долее прочих лавр, как это видно из сказаний путешественников разных времен, ходивших в Святую Землю на поклонение святым местам215. Когда именно лавра преподобного Герасима была оставлена иноками и пришла в запустение, неизвестно: в конце первой половины XV столетия, когда ходил в Святую Землю русский богомолец иеродиакон Зосима, она находилась уже в запустении216. В настоящее время обитель Герасима Иорданского восстановлена, есть кельи и уже живет в ней около десяти иноков217.

Из подвижников, процветавших в лавре преподобного Герасима, знамениты: сам основатель ее Герасим, игумен Агиодул, пресвитер Олимпий, игумен Александр и игумен Никон.

* * *

Преподобный Герасим Иорданский (память 4 марта), великая слава постников218, родом был из малоазиатской области Ликия и еще в отечестве своем прославился высокими иноческими подвигами. Желая достигнуть высокого совершенства в подвижничестве, он удалился в Палестину, где уединился на берегах Иордана и основал свою лавру. Во время смятений, происходивших в Палестине после Халкидонского Собора, Герасим уклонился в общение с лжепатриархом Феодосием, но ненадолго: когда он увиделся с Евфимием Великим в пустыне Рува и великий старец преподал ему православное объяснение учения Халкидонского собора, он тотчас же присоединился опять к православным. Суровость пустынной жизни, необычайный пост и воздержание были отличительною чертою подвижничества преподобного Герасима. За это особенно любил его Евфимий Великий, сам великий постник. Преподобный Герасим скончался в 475 году.

Великий подвижник, преподобный Герасим стоял на высокой степени духовной жизни. Звери служили Герасиму, как домашний скот. Трогательный рассказ сохранился в жизнеописании великого иорданского отшельника о том, как служил ему царь пустыни – лев. Однажды, ходя по пустыне, Герасим встретил льва, который с умильным взглядом и печальным ревом, как бы прося у него какой милости, показывал ему свою уязвленную ногу. Подвигнутый состраданием к животному, старец вынул из ноги его занозу, из раны выжал гной и, обвязав ногу платком, пошел в монастырь. За ним, как за благодетелем своим, пошел и лев, почувствовавший облегчение; старец взял его с собою, и лев стал жить в монастыре. Герасим поручил ему охранять ночью осла, на котором возили в монастырь воду. Лев с усердием и в точности исполнял возложенную на него обязанность: ночью пас в поле осла, а утром приводил его в монастырь. Однажды лев, находясь при осле в поле, уснул и один аравитянин, прогонявший в это время той местностью верблюдов, взял осла и увел его с собою. Лев, пробудившись, долго искал осла и наконец явился в монастырь без него. «Где же осел?» – спросил его Герасим. Лев стоял, потупив глаза в землю. «Верно, ты съел осла? – сказал Герасим. – Знай же, что с этого времени ты будешь вместо осла служить в монастыре». И действительно, с того времени стали возить на льве воду. Но осел нашелся. Аравитянин, укравший его, в одно время вез в Иерусалим пищу для продажи и остановился на берегу Иордана кормить верблюдов.

При нем был и монастырский осел. Лев, случившийся в том месте, где аравитянин остановился, узнал своего осла и начал подходить к нему. Аравитянин испугался льва и убежал. Лев подошел к обозу, взял трех верблюдов и осла и привел всех этих животных в монастырь к преподобному Герасиму. Убедившись теперь в невинности льва, Герасим обласкал его и сказал братии: «Вот как несправедливо обвиняли мы льва в том, будто он съел осла». Затем старец приказал льву постоянно быть при монастыре и никуда не отлучаться. Лев целых пять лет не отлучался от Герасима и питался монастырскою пищею.

Однажды лев отлучился на несколько дней из монастыря. В это время преподобный Гера сим скончался и уже был похоронен. Возвратившись в обитель, лев долго искал своего благодетеля. Один из учеников почившего старца, по имени Савватий, заметив это, подошел ко льву и сказал ему: «Иордан (так Герасим назвал льва после того, как нашелся осел)! Старец наш оставил нас. Он пошел ко Господу». Лев недоверчиво посмотрел на Савватия и заревел громким и страшным голосом. Тогда Савватий сказал льву: «Если ты сомневаешься в справедливости моих слов, пойдем, я покажу тебе могилу старца». Приведши льва на могилу Герасима, Савватий сказал: «Вот здесь покоится отец наш Герасим», – и сам горько заплакал. Лев, поняв, что Герасима нет, взревел необыкновенным образом, вспрыгнул вверх над могилою старца и, опустившись вниз, так сильно ударился головою о землю, что здесь же и пал.

Когда преподобный Евфимий Великий скончался, в то время Герасим видел, как его святая душа возносилась на небо. Герасим сообщил об этом другому великому отшельнику – Кириаку219.

Преподобный Агиодул, игумен, управлявший лаврою преподобного Герасима в VI веке, за свои высокие подвиги и нравственные совершенства сподобился от Бога благодатных даров и был таинником духовного мира. Это видно из следующего случая. Скончался в лавре один подвижник. Агиодул по некоторым обстоятельствам узнал о смерти подвижника только тогда, когда пришел в церковь, где собрались уже прочие иноки; среди церкви лежал во гробе умерший. Скорбя о том, что не успел проститься с умершим братом до его кончины, Агиодул подошел ко гробу и сказал умершему: «Встань, любезный брат, простимся!» На глазах всех умерший встал и облобызал настоятеля. Тогда Агиодул сказал ему: «Спи теперь, брат, доколе придет Христос, Сын Божий, и воздвигнет тебя»220.

Преподобный Олимпий, пресвитер, подвизавшийся в лавре преподобного Герасима, был одарен от Бога особенным даром учительства и приходящих к нему постоянно наставлял и словом, и примером. Так, в некоторое время пришел к нему один брат и просил у него какого- либо полезного для души наставления. Олимпий дал ему такое наставление: «Не сообщайся с еретиком, обуздывай язык и чрево и где будешь жить, говори всегда: “Я странник”».

Другой брат пришел к Олимпию, когда он находился на одном острове. Это было летом. Брат сказал старцу: «Как ты живешь здесь в таком жару, окруженный таким множеством этих язвительных насекомых?» Старец отвечал: «Я страдаю от жара здесь, чтобы избавиться от вечного огня там, и терплю здесь от насекомых, чтобы там избавиться от неумирающих червей. Здешние мучения кратковременны, а тамошние вечны и никогда не кончатся»221.

Преподобный Александр в лавре Герасима Иорданского был игуменом. В одно время пришел к нему некоторый инок и сказал: «Не могу переносить трудностей отшельнической жизни, хочу оставить подвижничество и уйти из того места, где живу». Александр отвечал ему: «Удивляюсь, сын мой, что ты не думаешь вовсе о Царствии Небесном и о вечных мучениях. Если бы ты чаще размышлял об этом, то, верно, никогда бы не вздумал выйти из своей кельи»222.

Преподобный Никон, настоятель лавры преподобного Герасима, жил в VI веке. Господь в видениях не раз открывал ему Свою волю, не раз через него делал те или другие распоряжения касательно подвижников. Так, Господь в сонном видении повелел Никону выйти и отворить монастырские врата для двух юношей-сириан, которые положили вступить в ту обитель, ворота которой будут отворены, и потом благословить и отпустить их на пустынные подвиги. Юноши эти были Симеон, принявший впоследствии юродство Христа ради, и Иоанн, сопостник его. Никон исполнил волю Божию223.

Преподобный Никон отличался великою ревностию о спасении братий-подвижников и славился даром учить и назидать других. В жизнеописании св. Симеона юродивого и Иоанна есть несколько наставлений этого великого аввы.

Он говорил так: хороши братия по плоти, но лучше братия по духу; хорошо иметь друзей в мире, но еще лучше приобретать друзей в святых угодниках; хорошо иметь заступников и ходатаев у царя или князя, но они не то, что ангелы, ходатайствующие о нас пред Богом; хорошо творить милостыню нищим Бога ради, но никакое приношение так Ему не приятно, как всецело предать Ему и тело и душу; сладко наслаждение сею жизнию, но оно не таково, как наслаждение райское; прекрасно богатство и все его любят, но оно не сравнится с теми благами, коих око не видело, о коих ухо не слышало и кои на сердце человеку не приходили (ср. 1Кор. 2:9); прекрасны юноши, цветущие здоровьем и красотою, но они ничто в сравнении с Краснейшим более всех сынов человеческих; добро сделаться воином царя земного, но маловременно и многобедно бывает оно: быть воином Царя Небесного значит торжествовать над всею сопротивною силой.

Лавра святого Иоанна Предтечи

Лавра св. Иоанна Предтечи основана в конце V века, в патриаршество Илии224, некоторым старцем Иоанном вследствие явления ему св. Предтечи225. Она первоначально находилась по ту сторону Иордана, недалеко от него, на месте, называвшемся Сапсас; потом была перенесена на эту сторону священной реки и расположена была также недалеко от нее, на прибрежном возвышении, против того места, где крестился Господь. В царствование императора Юстиниана лавра св. Предтечи находилась уже на новом месте и тогда, по воспоминанию о важнейшем евангельском событии, с ней соединенном, числилась между знаменитыми палестинскими обителями226. Скудны сведения о дальнейшей ее судьбе, но существовала она весьма долго. Во времена крестовых походов в лавре св. Предтечи поселились воинственные братья ордена св. Иоанна Иерусалимского, и она, укрепленная башнями и бойницами, представляла из себя крепкий замок. Когда султан Саладин вытеснил крестоносцев из Палестины, они были принуждены оставить обитель, которую султан тогда разорил по ненависти к франкам (так называли тогда на Востоке европейцев). Но обитель св. Предтечи была возобновлена: в ней поселились опять православные иноки и владели ею до окончательного ее разорения и запустения, последовавшего в XIII–XV веках. Иконы и утварь перенесены были из лавры в Иерусалим, в патриаршую обитель при храме св. Воскресения, где и доселе многие иконы называются иорданскими227.

В настоящее время лавра св. Предтечи возобновлена и в ней живут несколько монахов228. Из подвижников лавры св. Предтечи известны: основатель ее Иоанн, Лев и Зосима, который сохранил, как увидим ниже, рассказ о св. Марии Египетской.

* * *

Преподобный Иоанн был иноком и пресвитером иерусалимской обители Евсторгия, в которой он и состарился229. Патриарх Илия, зная его высокие нравственные качества и добродетели, хотел поставить его игуменом этой обители. Смиренный старец, избегая власти и соединенной с нею чести, упросил патриарха отпустить его на Синайскую гору помолиться, обещая по возвращении в обитель принять на себя управление ею.

По дороге старец заболел: он подвергся сильной горячке. Будучи не в состоянии продолжать путь, Иоанн принужден был остановиться с учеником своим в одной пещере230. Это было по другую сторону Иордана, не на дальнем от него расстоянии, на месте, которое называется Сапсас. Три дня пролежал в пещере старец: болезнь не проходила. И вот ночью видит он во сне: подошел к нему некоторый благолепный муж и спросил его: «Скажи мне, старец, куда ты идешь?» – «На Синайскую гору», – отвечал старец. «Прошу тебя, не уходи отсюда», – сказал явившийся. Старец на это промолчал, и явившийся удалился. Горячка между тем усилилась. На другую ночь снова явился тот же благолепный муж и сказал уже с неудовольствием старцу: «Зачем, калугер231, хочешь ты идти туда (в Синайскую гору)? Послушайся меня: не уходи вовсе отсюда». – «Кто ты?» – спросил его старец во вторую ночь. «Я – Иоанн Креститель, – отвечал явившийся, – и вот почему я не велю тебе уходить отсюда в Синайскую гору. Малый этот вертеп больше Синайской горы: в нем посещал меня много раз Сам Господь наш Иисус Христос. Дай мне слово, что ты останешься здесь, и я тебя исцелю». Услышав это, старец с радостью обещал навсегда остаться жить в этой знаменитой пещере. Явившийся оставил старца, и он тотчас же выздоровел. Скоро собрались около старца ученики, и таким образом возникла обитель, знаменитая лавра св. Иоанна Предтечи232.

Старец Лев был великим подвижником и праведным мужем. Львы часто приходили к нему в пещеру, в которой он жил, и он кормил их из своих рук233.

Лавра Илиот

Лавра Илиот (или горы Сорокадневной) возникла во второй половине V века при горе Искушения, или Сорокадневной, на Хорафском потоке.

На северо-западе от Иерихона, там, где Иудейские горы принимают северо-восточное направление и называются горами Ефраимскими, возвышаются две высокие горы, имеющие самый дикий и грозный вид; сверху донизу они наполнены глубокими пещерами, мрачными вертепами и ущельями; местность вокруг них самая дикая и безжизненная. Вторая гора, самая конечная в этом горном углу, спускается от середины отвесною, неприступною стеной на дно пропасти, из которой вырывается Хорафский поток, направляющийся к Иордану; пещеры расположены в ней рядами или ярусами, в два-три яруса и больше. Эта гора носит название Сорокадневной, или горы Искушения. В одной из мрачных пещер ее, по преданию христианской Церкви, сорок дней провел в посте и молитве Спаситель, приготовляясь к великому подвигу искупления рода человеческого, и был искушаем от диавола. Пещера эта, по тому же преданию, находится в верхнем ярусе, ближе к вершине горы. На этой же горе, в другой пещере, в нижнем ярусе, уединялся великий ветхозаветный подвижник пророк Илия, укрываясь от преследования Иезавели. Сюда-то, на эту священную гору, в эту приснопамятную пустыню, когда возникло иночество на Святой Земле, устремились во множестве ревнители благочестия и пустынных подвигов, чтобы шествовать по следам Господа и подражать ревности по Боге ветхозаветного ревнителя Божией славы пророка Илии. Они наполнили все пещеры и вертепы, рассеялись в хижинах и кущах по окрестной пустыне. И явилась здесь лавра Илиот в честь и память славного пророка Илии Фесвитянина. Она была весьма обширна по числу подвижников. Церковь устроена была в самой пещере пророка Божия. Для молитвы илиоты уединялись и в пещеру Спасителя, где была также церковь, устроенная еще царицею Еленою234. В VI–VII веках лавра Илиот процветала: в ней были отшельники, славившиеся необычайными подвигами и высотою духовной жизни. О некоторых великих подвижниках упоминают в «Лимонаре» Иоанн Мосх и Софроний, посещавшие палестинские обители в конце VI века235. Как долго лавра Илиот существовала и когда пришла в запустение, неизвестно.

Путешественники по Святой Земле святою обязанностью считают посетить Сорокадневную гору – место искушения Спасителя и подвигов илиотов. По их описанию, в мрачной пещере Спасителя находится камень, на котором, по местному преданию, сидел Сам Господь во время сорокадневного подвига поста; на камне высечен крест, а сверху он осенен херувимом славы. На стене уцелели образ Благовещения и несколько ангельских ликов, изображенных альфреско236. В пещере пророка Илии также сохранились фрески. В длинных рядах пещер, смежных с пещерою Спасителя, по свидетельству Бонифация, почивали нетленные останки святых угодников Божиих на каменных ложах, с обращенными к небу лицами. Многие из них были застигнуты кончиною коленопреклоненными и с молитвою на устах237. Ныне там сооружается небольшой православный монастырь, а в пещерах горы доселе живут отшельники, преимущественно абиссинцы.

Из подвижников лавры Илиот известны: Феодосий Молчальник и Стефан пресвитер.

* * *

Преподобный Феодосий Молчальник славен подвигом молчальничества и нестяжательностью. Тридцать пять лет провел Феодосий в самом строгом безмолвии и молчании, так что за все это время ни с кем не говорил ни слова, а если что нужно было сказать, показывал знаками, складывая пальцы руки своей. Во все время пребывания своего в лавре Илиот преподобный Феодосий вкушал только через два дня.

Аврамий, игумен обители Пресвятой Богородицы, называемой Новой, услышав однажды зимою, что у Феодосия нет одежды, купил новую одежду и послал ее Феодосию. Однажды ночью взошли в келью Феодосия воры и стащили с него присланную ему одежду; и старец не только не противился, но ничего не сказал им238.

Преподобный Стефан пресвитер был также одним из дивных подвижников. Из жизни его известны четыре случая, показывающие, на какой высокой степени духовной жизни он находился.

Однажды Стефан сидел в своей келье. Вдруг в нем родились такие мысли: «Стефан! Что ты здесь живешь? Иди отсюда, здесь нет тебе никакой пользы». Поняв, что эти мысли от нечистого духа, подвижник сказал: «Не послушаю тебя; я знаю, кто ты. Ты никого не хочешь видеть спасенным. Но да сокрушит тебя Христос, Сын Божий». После сего злой дух на время оставил подвижника в покое.

В другой раз диавол явился Стефану, уже приняв видимый образ, и опять говорил ему: «Иди отсюда, нет тебе здесь пользы жить». Подвижник в это время сидел на плетеном стуле. «Если хочешь, чтобы я ушел отсюда, – говорил Стефан, – сделай, чтобы стул, на котором я сижу, ходил по комнате». Диавол сделал это: стул стал двигаться и ходить по всей комнате. Подвижник этим не смутился, но сказал диаволу: «Хотя ты скор и силен на коварства, я все- таки не оставлю своей кельи». Он помолился, и диавол исчез.

Пришли к авве Стефану пресвитеру в некоторое время три старца и все то время, как они пробыли у него, беседовали о пользе душевной; авва же молчал. Наконец иноки сказали ему: «Что же ты ничего не говоришь? Мы ведь пришли к тебе для пользы душевной». Старец отвечал им: «Простите меня, я не понимаю, о чем вы доселе говорили, но что знаю, то и скажу вам: и днем и ночью я ничего не вижу, кроме Господа моего Иисуса Христа, распятого на древе». Услышав это и получив пользу, они ушли.

Перед кончиною своею преподобный Стефан впал в жестокую болезнь. Врачи, лечившие старца, заставили его вкушать мясную пищу. В это время прибыл к нему брат его, мирянин, человек богобоязненный и добродетельный, и, увидев, что он употребляет мясную пищу, соблазнился этим и стал весьма скорбеть, что Стефан после стольких лет поста и воздержания вкусил перед своею кончиной мяса. Вдруг он пришел в восторг и слышит кто-то говорит ему: «Отчего ты соблазнился, увидев, что брат твой ест мясное? Разве ты не знаешь, что он это сделал по причине болезни и ради лечения, а также и из послушания? Посему и не надо было тебе соблазняться. Если же ты хочешь знать о богоугодности и славе брата твоего, обратись назад и смотри». Он обратился назад и увидел брата своего распятым на кресте так же, как был распят Господь. «Знай же теперь, – присовокупил явившийся, – в какой славе находится брат твой»239.

Киновия преподобного Феодосия Великого

Пятый век в истории подвижничества в Святой Земле закончился появлением общежительной обители, которая сделалась славнее всех палестинских киновий и стала наравне с Великою лаврою Саввы Освященного. Это киновия преподобного Феодосия Великого240.

На двухчасовом расстоянии от Иерусалима (по направлению к лавре Саввы Освященного) и в получасовом от Кедронского потока (к Фекойской пустыне) среди Иудейских гор возвышается гора, венчающаяся широкою и ровною поляной; гора эта представляет срединный пункт между Иерусалимом, Вифлеемом и лаврою преподобного Саввы. На этой-то горе в конце V века, немного спустя после того, как в Юдоли плача возникла Великая лавра Саввы Освященного, основал киновию и преподобный Феодосий Великий – при той пещере, в которой, по изначальному преданию христианской Церкви, скрывались волхвы, когда получили во сне откровение не возвращаться к Ироду, и в которой тридцать лет провел в подвигах сам великий подвижник241. Скоро, еще при жизни самого Феодосия, киновия его разрослась в обширнейшую обитель, благоустроилась и благоукрасилась и сделалась образцовым общежительным монастырем. Расположенная и на плоской вершине горы, и по отлогому склону ее, она занимала обширное пространство. Высокая ограда окружала ее со всех сторон. Население киновии было разнородным и разноплеменным. Слава Феодосия Великого, распространившаяся до отдаленных пределов христианского мира, привлекла к нему людей из разных племен и народов. Между иноками обители, кроме греков, были армяне, грузины, персы, арабы; встречались даже славяне, каковыми, например, можно признавать вессов из Фракии. Ввиду такого состава киновии Феодосий дал ей своеобразное устройство. Подробно об устройстве обители и человеколюбивых при ней учреждениях мы узнаем из жизнеописания преподобного Феодосия. Здесь скажем только, что по своему прекрасному внутреннему и внешнему устройству, прочности и великолепию зданий, численности населения, по разнообразию занятий иноков и их оживленной деятельности, одушевлявшейся и направлявшейся к одной цели мыслью и волею мудрого и неутомимого правителя, эта обитель представляла из себя как бы город. Так и показалась она нашему паломнику игумену Даниилу: «Монастырь, – говорит он, – на горе градом оделан был и видети от Иерусалима»242. Киновия Феодосия Великого и по кончине своего великого основателя долгое время процветала так же, как при нем самом. По молитве св. Феодосия, из горнего мира ниспосылавшего Божие благословение на свою обитель и ее насельников, Господь посылал ей достойных правителей, которые поддерживали в ней то же устройство и порядок, какие даны были ей основателем, тот же дух и настроение, какие он сообщил ее общежитию. Довольно вспомнить имена архимандритов киновии св. Феодосия: Софрония, первого его преемника, Георгия и знаменитого Модеста, возобновителя разрушенного в нашествие Хозроя243 храма Гроба Господня244. В обители св. Феодосия учились подвижничеству и приготовлялись к управлению и руководству другими лицами становившиеся потом настоятелями иных обителей; из нее выходили мужи на святительские кафедры, ей оказывали покровительство и щедроты византийские императоры; боголюбивые люди делали в нее значительные денежные вклады, давали богатые вещественные приношения. Славная именем своего основателя, знаменитая своим устройством и высокою благотворительною деятельностью, она во все время своего существования занимала между обителями Святой Земли одно из первых мест, и даже по временам между ними первенствовала: архимандрит ее на соборах частных нередко восседал выше прочих палестинских настоятелей. Незабвенные услуги Феодосиева киновия оказала и Святой Земле, и всей Православной Церкви во время еретических смут и особенно в годину тяжких бедствий, которые испытала Палестина от персов и сарацин. Вместе с лаврой Саввы Освященного она стояла на страже православной веры: ее просвещенные настоятели и иноки успешно вели борьбу с еретиками и защищали от них истинное Христово учение. В страшное нашествие Хозроя Феодосиева обитель, находясь в стороне среди пустынной, гористой местности и счастливо поэтому избежав нападения персов, служила убежищем для несчастных, спасавшихся от меча врагов. Ее знаменитый архимандрит Модест поддерживал дух и мужество верующих, утешал страждущих, восстанавливал разрушенные храмы, разоренные и опустошенные обители. Верная завету своего великого основателя, она и в тяжкое для Церкви время владычества мусульман так же ревностно и так же благотворно действовала во благо страждущих христиан. Она пережила множество погромов и опустошений, которые наставали каждый раз с переменой владычествовавших династий, и просуществовала долее всех палестинских обителей, кроме лавры Саввы Освященного. В XII веке киновия Феодосиева находилась еще в цветущем состоянии245. Совершенное запустение киновии Феодосия полагают в начале XVI века, когда Сирия и Палестина окончательно подпали под владычество новых врагов христианства – турок. В таком состоянии видел ее в половине XVII столетия русский богомолец иеродиакон Иона246.

В настоящее время киновия Феодосия Великого находится в том же печальном запустении, прежние великолепные здания представляют собой одни развалины; груды обломков наполняют все пространство, которое занимала обитель. Среди развалин уцелели, однако же, стены со сводами соборного храма, а также алтарь; в храме во многих местах видны фрески и мраморная мозаика; сохранились цистерны, хотя уже недействующие; ясно заметно основание монастырской ограды; цела и пещера волхвов, место тридцатилетних подвигов Феодосия Великого, с церковью, на стенах которой остаются еще фрески; только вся она засыпана обломками камней и мусором, и самый вход в нее завален камнями. Больно сердцу православного паломника смотреть на запустение знаменитой киновии, но еще больнее видеть, как водворившиеся здесь с давних пор кочевые бедуины небрежно относятся к самому святилищу христианскому247.

Теперь сообщим сведения о жизни и деяниях основателя знаменитой обители преподобного Феодосия Великого и других подвижников, процветавших в его киновии при нем и в последующие времена, подражателей его жизни и подвигов.

* * *

Преподобный Феодосий Великий (память 11 января) родился около 424 года в Каппадокийском селении Гаррис. Родители его Проересий и Евлогия были православными и благочестивыми. Воспитание Феодосия шло общепринятым тогда у христиан путем. После грамоты ему дали читать священные книги, между коими слово Божие стояло на первом месте. Эти книги и были для отрока главным средством развития ума, источником просвещения. Чтение их в то же время благотворно действовало на его нежное сердце, возбуждая и развивая в нем религиозное и нравственное чувство, чему еще содействовали благочестивые родители своими наставлениями и особенно примером своей добродетельной жизни. Отрок от природы был светлого и быстрого ума и имел приятный голос. Ему давали читать в местной церкви слово Божие и из богослужебных книг, и читал он священные книги раздельно и с чувством, производя на молящихся сильное впечатление. Но, читая слово Божие на пользу других, юноша извлекал из него еще большую пользу для себя. Внимая словам Господа, то призывающего Авраама из отечества, погруженного в нечестие и безбожие, то повелевающего оставить отца, мать, братьев, сестер и идти вслед за Ним, Феодосий воспламенился любовью к Спасителю; в его душе родилось желание жить для Господа, оставив ради Него все на свете, служить и благоугождать Ему единому ревностным исполнением Его заповедей, заботой о нравственном усовершении души своей, о преуспеянии ее в добре. Он решился посвятить себя подвижничеству. Благочестивые родители не только не подавляли в сыне такого святого расположения, напротив – еще поддерживали и усиливали его своими советами и внушениями.

И вот когда сын объявил родителям о своей решимости посвятить себя подвижнической жизни в Святой Земле, они благословили его и с радостью отпустили. Возложив надежду на Промысл Божий, Феодосий отправился в Иерусалим, чтобы там, у Святого Гроба и Животворящего Креста Господня, окончательно избрать себе место и род подвижничества. Это было в царствование императора Маркиана, когда собирался Четвертый Вселенский Собор в Халкидоне248; Феодосию в это время было около 27 лет.

Путь Феодосия лежал через Антиохию. Там стоял еще на столпе изумлявший всех необычайным подвижничеством св. Симеон Столпник. Феодосий пожелал видеть великого подвижника, чтобы получить от него благословение. Едва только он подошел к столпу, на котором подвизался св. Симеон, как подвижник воззвал: «Добрый путь тебе, человек Божий Феодосий!» Крайне удивился Феодосий тому, что подвижник назвал по имени человека, которого никогда не видал, и до земли поклонился прозорливому старцу. Симеон подозвал его к себе. Когда Феодосий поднялся на столп и увидел благолепный лик угодника Божия, то, до глубины души пораженный всем, что видел, пал к ногам святого старца, со слезами испрашивая его молитв. Подняв юношу, старец обнял его и облобызал, ласково вступил с ним в беседу и предсказал ему, что будет он пастырем словесных овец и многих исхитит из челюстей мысленного волка; наконец, благословив, отпустил его. Напутствованный благословением и молитвами святого подвижника, Феодосий благополучно достиг Иерусалима. Священный восторг объял душу Феодосия, когда он вступил в святой город. Он обошел все дорогие для христианина места: с умилением и слезами повергся пред Животворящим Древом, на котором распят был Сын Божий; с благоговением поклонился Живоносному Гробу; со священным восторгом молился в величественном храме Воскресения. У подножия Креста Господня он решил окончательно вступить на путь подвижничества. Но мысль, какой ему избрать род подвижничества: начать ли подвизаться прямо в пустыне, в уединенной келье, или прежде вступить в общество других подвижников, привела его в некоторое недоумение и разномыслие. Тут обнаружилась в нем черта, которая у него проявлялась потом всю последующую жизнь при важнейших случаях: это христианская рассудительность и благоразумие. Прежде чем начать какое дело, Феодосий обсуждает его, рассматривает со всех сторон, разбирает последствия, к которым оно может повести, и потом уже решается, испросив у Бога благословения и помощи. Так он поступил и на этот раз. Сердце его жаждало уединения, порывалось в пустыню, но ум говорил другое. Начать подвизаться одному в пустыне опасно; предстоит жестокая борьба с духами злобы, исконными врагами человеческого спасения, а он еще неопытен в духовной борьбе, не знает тех приемов и способов этой борьбы, не ведает всех ухищрений темных сил. «Если и в мире нет такого неразумного человека, который, только что поступив в военную службу и не обучившись хорошо военному искусству, бросился бы прямо в битву, как же я, – думал Феодосий, – не научившись искусству духовной брани, осмелюсь выйти и стать против страшных врагов, вступить в брань с духами злобы поднебесной, с князем власти воздушной, миродержателем тьмы века сего?» Рассудив таким образом, Феодосий решил начать подвизаться в общежитии под руководством опытного в духовной жизни подвижника.

В Иерусалиме, при столпе, издавна называвшемся Давидовым, жил старец по имени Лонгин. Он был великим подвижником и славился святостью жизни и духовною мудростью. К этому-то подвижнику и поступил Феодосий и отдал себя в полную его волю. Под руководством опытного в духовной жизни старца он положил прочное начало подвижничеству, научился правильному ведению аскетических упражнений, вниканию в свою внутреннюю жизнь, особенно различению помыслов и сердечных движений. С Лонгином пробыл Феодосий довольно долгое время и преуспел в духовной жизни. Он хотел было остаться при старце до конца его дней, но Промысл судил иначе. Старец послал ученика своего в место, называвшееся Ветхое седалище, близ Вифлеема, по просьбе благочестивой вдовы Икелии, которая построила здесь храм во имя Богоматери и упросила Лонгина дать ей Феодосия пресвитером в созданную ею церковь. Не хотелось Феодосию разлучаться с Лонгином, к которому он питал самую искреннюю любовь и преданность, однако из послушания согласился исполнить его волю. Он переселился в указанное место, но и здесь надолго не остался. Смиренное чувство своего недостоинства при совершении бескровной жертвы и множество посетителей, которых привлекал к нему слух о его подвижнической жизни, – все это так устрашило его, что он в скором времени оставил Ветхое седалище. Его влекло в уединение и полное безмолвие, к которому он уже чувствовал себя приготовленным. В гористой местности между Иерусалимом, Вифлеемом и потоком Кедронским, отыскивая новое место для своего поселения, Феодосий увидел гору, заметно возвышавшуюся среди других гор, и поспешил на нее подняться. Гора эта ему чрезвычайно полюбилась. С нее открывался обширный вид на далекое пространство. Вифлеем, Иерусалим, Иордан, Мертвое море – все эти священные места были видны с ее ровной вершины. На ней нашел он обширную пещеру, удобную для жительства. На этой горе, в этой пещере, в которой, по преданию, провели ночь волхвы, приходившие с дарами к родившемуся Спасителю, когда получили во сне весть не возвращаться к Ироду, Феодосий и поселился, в усердной молитве испросив у Господа помощи и благословения на отшельничество и пустынные подвиги.

Обрел, наконец, Феодосий, к чему порывалась душа его: это совершенное уединение и безмолвие. С полным самоотвержением вступил он теперь на путь истинно тесный и тернистый, предался необычайным подвигам, и духовным и телесным. Он пламенел такою любовью к Богу, что приучал и настраивал себя ни о чем не думать, ничего не желать и не искать, кроме Его единого. В его душе развилось непрерывное богомыслие и богосозерцание. С этим внутренним, самым трудным подвигом отшельник соединял и внешние разнообразные и высокие подвиги. Молитва его была непрестанная; стояние всенощное; слезы текли из глаз его, как поток из источника; пост его, наконец, был необычаен в продолжение тридцати лет, проведенных им в пещере: он никогда не вкушал хлеба, но употреблял в пищу только финики, сочиво, травы и корни трав, и то весьма мало, чтобы только не умереть с голоду. Когда и этой пищи подчас недоставало, подвижник размачивал в воде финиковые кости и ими питался. Душу свою он насыщал словом Божиим и внутренним созерцанием Создателя Бога.

Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Узнали Феодосия ревнители благочестия и добродетели и, явившись к нему, просили отшельника принять их к себе в пещеру, чтобы под его руководством проводить пустынную и безмолвную жизнь. Не мог отказать им Феодосий: любивший Бога паче всего на свете, он горячо любил и ближнего, как Его образ и подобие, и в любви к ближним видел обнаружение и свидетельство любви к Богу. Сначала у него было семь учеников, потом двенадцать. Феодосий руководил их в духовной жизни, наставлял и поучал. Зная, что для начинающих жить богоугодно нет ничего полезнее постоянного памятования о смерти, Феодосий велел своим ученикам вырыть могилу, чтобы, взирая на нее, они как бы пред глазами постоянно имели смерть. Когда могила была приготовлена, Феодосий пришел посмотреть ее и, как бы шутя, предложил ученикам вопрос: кто из них готов умереть, чтобы обновить это жилище? Тогда один из учеников, по имени Василий, саном пресвитер, изъявил желание и, преклонив колена, просил у аввы благословения умереть и лечь в могилу. Феодосий благословил и велел совершать по нем, как бы уже по умершем, поминовение в третий, девятый и сороковой день. По окончании поминовения Василий, не испытав никакой болезни, тихо скончался и первый был положен в могилу.

Многими знамениями явил Господь Свое благоволение и небесное покровительство возлюбившему Его пустынножителю. Раз наступал праздник Пасхи, а у подвижников не оставалось никаких съестных припасов, и, что всего важнее, нельзя было совершить даже литургию в наступающий великий праздник, потому что не было ни просфор, ни вина – необходимых принадлежностей для Евхаристии. Ученики Феодосия скорбели и тайно на него роптали. В твердом уповании на помощь Божию Феодосий велел им благоукрасить церковь и приготовляться к богослужению и убеждал их не предаваться печали. Пропитавший древле Израиля в пустыне, говорил он, насытивший несколькими хлебами многие тысячи народа и о нас промыслит, ибо ныне Он не слабее против прежнего силой, не менее ревнует о промышлении. Надежда великого аввы на Промысл Божий скоро оправдалась; под вечер один боголюбивый муж, имевший обыкновение перед праздниками раздавать приношения и дары во все обители палестинские, привез на двух лошаках в пещеру Феодосия разного рода съестные припасы и, кроме того, просфор и вина; съестных припасов достало не только на дни Пасхи, но и на всю Пятидесятницу. Случилось и в другой раз у подвижников оскудение пищи. Между учениками, томившимися от голода, опять открылся ропот; Феодосий утешал малодушных и поучал в терпении ожидать помощи Божией, уповая на Того, Кто насыщает всякую душу алчущую. В это время некто вез съестные припасы в одну обитель и, когда находился близ горы, на которой жил с учениками Феодосий, лошадь его вдруг остановилась; сколько он ни принуждал ее ударами продолжать путь, она, как бы удерживаемая невидимою рукой, не трогалась с места. Почему хозяин дал ей свободу идти, куда она хочет, и лошадь тотчас пошла к Феодосиевой пещере. Видя в этом действие Промысла Божия, хозяин отдал нуждающимся все припасы, какие он вез. Ученики прославили Бога и с того времени перестали малодушествовать и старались подражать вере и упованию отца своего Феодосия.

Далеко огласилось имя Феодосия, как великого подвижника, исполненного дарами благодати, угодного Богу; и устремились к нему со всех сторон разного звания, состояния и возраста люди, чтобы вместе с ним жить и подвизаться о Господе, Многие оставляли броню военную, величие светского сана и богатство, чтобы под его руководством обрести спасение души. Пещера не могла более вмещать всех. И потому ученики Феодосия обратились к нему с просьбой дозволить им строить вне пещеры монастырь. «Не заботься, отец наш, – говорили они, – об иждивении, повели только, – и средства готовы, и руки наши способны к совершению этого святого дела». Видя, что ему приходится сделаться пастырем многочисленного стада, Феодосий приведен был этим в немалое смущение и душевное расстройство. Ему не хотелось расстаться с безмолвием, которое столь ему любезно было и вожделенно, с которым он сроднился всею душой, и в то же время жаль было собравшихся к нему отовсюду учеников: они порываются к горнему отечеству, ревнуют об угождении Богу и спасении души; попечение о них, об их вечном благе – весьма высокое дело, но и как трудно оно и ответственно пред Богом! Долго Феодосий колебался, долго был в нерешительности, что делать, как поступить в его положении; долго он обсуждал свое положение. Наконец он остановился на таких мыслях: человек должен жить не для одного себя, но и для ближних, и даже больше для них. Пример и образец этого показал нам Христос Господь: Он собрал около Себя учеников, заботился о них, учил и наставлял их; Он всю жизнь Свою трудился для людей, так что и душу Свою за них положил. Благо уединение и безмолвие, вожделенно богомыслие и богосозерцание, но и служение ближним благопотребно, и общежитие драгоценно. Иноческая жизнь, в сущности, не в телесном уединении и безмолвии состоит, но в благонастроении души, в самособранности духа, в безмятежии и спокойствии сердца, уповающего на Бога. Господь премудрый и благопопечительный поможет соединить то и другое во благо человека, Ему преданного, – и безмолвие сохранить, и жить в общежитии. Вспомнил при этом Феодосий и предсказание Симеона Столпника, что он будет пастырем словесного стада. Рассудив таким образом, Феодосий решил основать общежительную обитель. Начинаемое дело он предал воле Божией и просил усердно Господа открыть, угодно ли Ему будет создание обители, и чудесным знамением указать место, на котором ее устроить во славу Его пресвятого имени. С этою целью, наполнив кадильницу холодными угольями и положив на них фимиам, Феодосий пошел в пустыню, произнося молитву, в которой просил Бога ознаменовать место новой обители воспламенением углей в кадильнице. Он осмотрел разные места, особенно такие, которые считал удобными для обители; был на Кутилийском потоке, доходил даже до берегов Мертвого моря, но знамения от Бога не было. На обратном пути, когда он приближался уже к пещере своей, вдруг из кадильницы пошел благовонный дым и угли воспламенились. Феодосий тотчас познал, что это место Господь благоволил избрать для новой обители, пал на землю и со слезами благодарил Бога. С радостью услышали ученики Феодосия о воле Божией, чудесным знамением назначившей место для обители, и немедленно приступили к построению киновии.

Преподобный Феодосий начал строить киновию, а не лавру, как естественно было ожидать, судя по тому, что сам он был великим анахоретом249, тридцать лет проведшим в совершен- ном уединении. Он видел преимущества киновии: тут ревнующий о подвижничестве удобнее и легче может достигнуть нравственного совершенства и спасения; тут подвижнику и пример, и побуждение к неослабному труду, и ободрение, когда станет ослабевать в подвигах, и поддержка, когда преткнется, и, наконец, помощь и услуги в болезни и изнеможении тела. Кроме того, светлым умом своим Феодосий видел другое дело киновии. По его мысли, вытекавшей из горячей любви его к ближним, киновия должна быть прибежищем и мирских людей, нуждающихся и трудящихся: богомольцев, странников; местом приюта и упокоения несчастных всякого рода: больных, дряхлых, калек, сирот; словом, должна быть благотворительным заведением. Было еще особенное обстоятельство, имевшее влияние на устройство киновии. Ученики Феодосия происходили из разных народов и говорили на разных языках. Сообразно со всем этим Феодосий дал мудрое и целесообразное устройство. Для разноплеменных иноков построены были особые помещения; они жили своими общинами, и каждая община имела особый храм или придел в храме, где совершала богослужение на своем языке. Храмов и приделов поэтому было несколько; соборный, во имя Успения Божией Матери, принадлежал грекам. Заведено было свое хозяйство; явились необходимые хозяйственные постройки, орудия для обработки огородов и виноградников. В основание деятельности иноков положен был труд духовный и телесный. Постройки и работы по хозяйству производили большею частью иноки; между ними были знающие всякое практическое дело, и потому в обители введены были полезные ремесла и искусства. Почти все необходимое для содержания населения обитель производила сама, кроме хлеба и необходимых материалов для работ: шерсти, волоса, кожи и пр. (за всем этим она должна была обращаться в другие места). Согласно со взглядом Феодосия на киновию как на место, которое должно служить и целям человеколюбия, явились в обители обширные благотворительные заведения: странноприимница, больница и богадельня. Эти заведения разделялись на отделы и были устроены со всеми удобствами. Понимая, какое великое благо для христианина храм, Феодосий устроил домовую церковь в больнице. Но не пренебрежено было главное дело обители – споспешествовать нравственному совершенству и спасению иноков; на него Феодосий обратил полное внимание. Чин богослужения, соблюдавшийся в лаврах Евфимия и Саввы, он ввел и в свою обитель, но сделал в нем некоторые перемены и дополнения применительно к особенностям своей киновии. Вечерние и утренние службы, каноны и правила, а также и литургию оглашенных отправляли разноплеменные иноки в своих храмах и приделах, на своих наречиях; после же чтения Евангелия, к литургии верных, совершавшейся преимущественно по чину св. Василия Великого, все они сходились в соборный храм греческий, где и причащались Святых Таин. Подражая св. пророку Давиду, который семь раз в сутки хвалил Бога, и Феодосий узаконил в своей обители семь же раз собираться братии на молитву и славословие Господа. Духовная, внутренняя молитва, богомыслие, чтение слова Божия и святоотеческих творений в кельях предоставлялись усердию и ревности самих иноков. В то же время обязателен был и физический труд: иноки должны были заниматься тем делом, какое кто знал и какое кому поручалось.

Такое устройство дал преподобный Феодосий киновии, основанной им по Божию указанию при пещере волхвов. И стала она местом подвигов душ спасающихся, прибежищем людей, истомленных суетой и многомятежием земной жизни и жаждавших внутреннего мира и успокоения о Господе; под ее кровом обретали они мир душевный и успокоение и достигали спасения и небесного отечества. И умножалась, и расширялась святая обитель; в нее со всех концов христианского мира прибывали постоянно новые и новые ревнители подвижничества; в ней новые и новые являлись здания. Но не одних иноков воспитывала для небесной жизни обитель преподобного Феодосия; ее святые врата были постоянно отворены и для мирян. Она гостеприимно принимала и посторонних людей всякого звания и состояния. Богомольцы и странники из Иерусалима и Вифлеема, посещавшие ее, чтобы видеть ее чудное устройство и великого ее основателя, во множестве стекавшиеся в нее, особенно в большие праздники, находили в ней временное пристанище и успокоение. Бедным и нищим в ней доставлялся приют, и пища, и одежда; в ее богадельне успокаивались дряхлые старцы и калеки; в больнице врачевались недужные и больные всякого рода. Даже несчастных сирот призревала обитель и воспитывала, заботясь о них с материнскою лаской и попечительностью.

Основав и устроив общежительную обитель с многолюдным и разнообразным населением, преподобный Феодосий сам стал и управлять ею. И, отшельник в душе, все время дотоле проведший в самом строгом уединении, незнакомый с делами житейскими, он, однако же, сумел вести обитель по пути, на какой была она поставлена, поддерживать в ней то устройство и тот порядок, какие были даны ей сначала. Благодаря своему здравому и светлому уму, он обнаружил в управлении ею глубокую рассудительность, редкое благоразумие, твердость и настойчивость в достижении цели, в приобретении средств, ясное понимание нужд обители, характера и свойств братий, вверявших себя его руководству. Он всего себя предал заботам о благосостоянии киновии, о благе всего столь многочисленного и разнородного населения, собравшегося в ее священную ограду, и в деятельности своей был неутомим. Неопустительно присутствуя при всех бдениях и службах церковных, первым являясь в храм Божий и последним оставляя его, великий авва сам смотрел потом за состоянием разных частей и заведений обители, входил во все ее нужды и потребности, наблюдал за работами и занятиями иноков и делал необходимые распоряжения. Главным и постоянным предметом его попечения были иноки. Бдительно наблюдал Феодосий за их нравственным состоянием, возбуждал к ревностному исполнению принятых ими на себя обязанностей, поощрял к непрерывному труду, утешал, давал советы и указания, обличал и вразумлял согрешающих, поддерживал падающих, поучал и наставлял. И не уставал он особенно поучать и наставлять братий, зная, что слово, произносимое от души, часто повторяемое, действует на душу так же, как капля, долго падающая на камень. Поучал он при каждом случае, черпая мысли и наставления из Слова Божия, которым питал и свою душу, из святоотеческих творений, особенно из аскетических трудов Василия Великого, которые особенно он любил и изучал; обращался к собственному опыту, представляя в пример самого себя; обращался и к природе. И поучения Феодосия были убедительны и с силой: действовали на ум, говорили сердцу, трогали чувство, побуждали волю к добру. Ибо слова святого мужа происходили, говорит его жизнеописатель, от обитавшей и действовавшей в нем благодати Святого Духа, источника премудрости и истинного ведения. Любовь его к братиям была беспредельна, ревность о их спасении безгранична. В обращении с ними, вместе с этими свойствами, он проявлял и другие великие качества: кротость, смирение, снисходительность и терпение. Для спасения братий ревностный пастырь употреблял все средства: внушения, замечания, выговор, ободрение, обнадеживание, просьбу, но бывал и строг: за тяжкие проступки отлучал виновного на известное время от общества братий и даже совсем изгонял из обители. Если он видел, что неоднократные замечания его и внушения не действуют на неисправимых иноков, они упорствуют, продолжают небрежно относиться к своим обязанностям, то, забывая свое достоинство и сан, авва падал к их ногам и умолял порадеть о душе ради их собственного блага, порадеть хотя из снисхождения к его просьбе. Происходили нередко глубоко трогательные и назидательные случаи. Однажды инок, допустив тяжкий проступок, был отлучен: ему было запрещено Феодосием являться в собрание братий, но вместо того, чтобы раскаяться и смиренно просить у своего настоятеля прощения, он отважился отлучить самого авву и наложил на него епитимию. Что же делает св. Феодосий? Истинный духовный врач душ и сердец, он, хотя и тронут был до глубины души таким ожесточением инока, с кротостью и смирением исполняет возложенную на него епитимию, и, смятенный его поступком, инок смиряется пред своим великим аввой и раскаивается.

Необычайная любовь преподобного Феодосия к ближнему обнаружилась также в призрении бедных и нищих и в служении больным и дряхлым в больнице и в богадельне. Бедные и больные для Феодосия были меньшими братиями Христовыми (ср. Мф. 25:40, 45), и потому он всех велел пускать в обитель, всех кормить, всем давать пищу и одежду; и массами толпились они на дворе обители, особенно в голодные годы. Он сам проходил через ряды их, с участием вступал в беседу с ними, ободрял их, утешал. Особенно ярко евангельская любовь св. Феодосия проявлялась в больнице и богадельне. Здесь сердолюбивый авва сам служил больным и увечным, сам очищал язвы и струпы страдальцев, омывал нагноившиеся раны, кормил и поил прокаженных и не гнушался никакими смрадными недугами: в каждом увечном, в каждом больном он зрел Самого Господа Иисуса. Как был милостив великий Феодосий, так он был сердоболен и сострадателен! Поистине преподобный Феодосий и для всего многочисленного и разнородного населения своей обители, и для посторонних посетителей – странников, бедных, нищих и убогих был попечительным отцом, для всех другом, смиренным рабом и ревностным слугой. И был он, говорит св. Димитрий Ростовский, общим всем пристанищем, общей врачебницей, общим домом, общим пиром, общим сокровищем недугующих, алчущих, наготующих, странствующих; все пользовались от его любви, милости и щедрот, и никто не был им презрен. Попечительная любовь преподобного Феодосия не ограничивалась одною своею обителью, но простиралась за ее стены: его сочувствующие и сострадающие мысли неслись в горы – к труженикам, подвизавшимся в ущельях и пещерах. Он нередко отыскивал в пещерах отшельников и доставлял им необходимое для телесных потребностей, а вместе и утешение свидания и духовной беседы.

Но где находил преподобный Феодосий средства для содержания многолюдного населения своей обители, для своей широкой щедрости и благотворительности? Находил он их частью в собственном хозяйстве, которое велось рачительно, в рукоделье и ремеслах иноков, частью – в приношениях боголюбивых христиан, в щедрых дарах императоров, но главным образом – в твердой вере в промышляющего обо всех Господа, в крепком уповании на милость Божию. Господь, видя необычайную любовь раба Своего к ближним, ниспосылал ему Свою небесную помощь, благословлял его обитель, так что в ней пища никогда не оскудевала и немногие запасы умножались и насыщали тысячи людей. Так, однажды в голодный год собралось в обитель необычайное множество народа. Это было на Пасху. Озабоченные пропитанием народа, распорядители при трапезе положили уменьшить по возможности обычную раздачу хлеба, чтобы всех удовлетворить, и для сохранения порядка затворили монастырские ворота. Узнав об этом, преподобный Феодосий велел отворить ворота и кормить всех до сытости. И что же? Распорядители с радостным изумлением увидели чудное размножение хлебов в собственных руках своих, как было это некогда в руках святых апостолов. В другой раз, во время голода, бывшего во всей Палестине, множество нищих собралось к воротам обители для принятия обычной милостыни. Распорядители сказали Феодосию, что нет такого количества хлебов, чтобы достаточно было для всех. Несмотря на это, настоятель велел впустить всех в обитель и, когда впущенные уселись в порядке, приказал ученикам выдавать им хлебы. С прискорбием пошли распорядители в кладовую, зная, что там мало хлебов. Но, к великому своему удивлению, к славе угодника Божия, отворив кладовую, увидели, что она полна хлебов. Еще раз то же случилось в праздник Успения Богоматери: преподобный Феодосий, благословив несколько хлебов, насытил ими множество народа, и остатками наполнено было еще несколько корзин.

При непрерывной и неутомимой деятельности, среди многообразных забот и попечений о благе многочисленного населения своей обители преподобный Феодосий, величайший отшельник, любитель уединения и безмолвия, сумел остаться в душе отшельником – удержать и сохранить то благонастроение души, ту самособранность духа, то безмятежие и спокойствие сердца, которые составляют, на его взгляд, сущность и истинное достоинство отшельничества.

«О, какой муж!» – восклицает его жизнеописатель инок Кирилл, изображая жизнь и разнообразную деятельность его в киновии. Он весь принадлежал другим и в то же время себе. Спокойный посреди обременявших его забот и всегда одинакового расположения духа, внимательный к другим, с нежною к ним своею любовью, к себе же – с необычайною строгостью, заботясь телом и душой о спасении ближнего, но и не забывая собственной души. Чтение Святого Писания, которое возлюбил он с юного возраста, питало дух его и во все течение его жизни, умножая в нем сокровище познания слова Божия. И преклонный возраст не угасил в нем ревности к церковному бдению; когда же болезнь не позволяла ему участвовать с братией в молитве соборной, он бодрствовал, сидя в келье, и сам распределял оттуда порядок чтения и пения, присутствуя духом среди сонма иноков.

По основании киновии скоро узнал преподобный Феодосий о своем соотечественнике преподобном Савве и его лавре; великие подвижники свиделись и, будучи одинакового образа мыслей и одинаковых целей жизни и деятельности, сделались навсегда самыми искренними друзьями. Между ними и их обителями началось и до конца их святой жизни продолжалось непрерывное общение; с апостольскою ревностью они вместе действовали и трудились для блага Христовой Церкви.

Таков был сей великий киновиарх, то есть начальник общежития, преимущественно так названный, так же как и св. Савва назван Освященным. И его вместе с преподобным Саввой по смерти игумена Маркиана патриарх Саллюстий назначил (около 495 года) блюстителем и благочинным палестинских обителей; преподобному Феодосию были поручены все киновии и подвизавшиеся в киновиях.

Преуспевая в духовной жизни, заботясь о благе своей обители, преподобный Феодосий заботился в то же время и о Православной Церкви и, подобно св. Савве Освященному, был ревностнейшим защитником ее и поборником православной веры. Когда император Анастасий, зараженный ересью Евтихия и Севира, решился склонить на свою сторону и преподобного Феодосия, пользовавшегося таким же уважением у палестинских христиан, в каком был преподобный Савва, то прислал Феодосию 30 лир золота, по видимости с хорошею целью – на пропитание и одежду нищим и нужды больных, но на самом деле этим даром он надеялся уловить великого авву. Феодосий понял хитрость и лукавство царя, принял, однако же, золото, но только для того, чтобы отказом не подать повода для гнева. Когда же Анастасий, уже считавший Феодосия своим единомышленником, потребовал от него через своих послов исповедания веры – исповедания, как он надеялся, согласного с исповеданием Евтихия и Севира, великий авва, собрав всех пустынных граждан, решился мужественно отстаивать чистоту истинной веры и от лица всех послал императору пространное письмо, в котором, исповедав четыре Вселенских Собора, изъявил полную готовность лучше лишиться жизни, нежели изменить постановления святых отцов и последовать ереси Евтихия250. Император, тронутый письмом Феодосия, прекратил на время свои покушения против Православия и православных и в ответе своем Феодосию возлагал вину за церковные смуты на распри иноков и поручал ему молиться Господу об умирении Церкви и державы.

Потом Феодосий действовал в защиту Православия вместе с преподобным Саввой и другими пустынными отцами в Иерусалиме, поддерживая патриарха Иоанна и анафематствуя еретиков. Когда заключен был в темницу первосвятитель Иоанн и, потом освобожденный, созвал в Святой город окрестных иноков и когда в храме первомученика Стефана патриарх, Савва и Феодосий, взошедши на амвон, торжественно предали проклятию Нестория, Евтихия, Севира и всех, кто не соглашался принять Собор Халкидонский, ревностный Феодосий этим не удовольствовался, а еще раз взошел один на амвон и, мановением руки потребовав общего молчания, громко произнес: «Кто не принимает четыре святых Вселенских Собора, как четырех евангелистов, тот да будет анафема!» Взяв после того учеников, особенно твердых в вере, он обходил с ними города и селения, чтобы утвердить народ в истинной вере. За это император Анастасий осудил ревностного поборника Православия на заточение. С радостью покорился он неправому царскому приговору, почитая блаженством страдать ради имени Христова. Заточение святого исповедника, однако же, не продлилось долго: император скоро умер (в 518 году), и Феодосий был возвращен из заточения.

Своими необычайными подвигами, своею пламенною ревностью об угождении Богу преподобный Феодосий достиг высокой степени духовной чистоты и святости, и Господь благоволил к рабу Своему и удостоил его дара чудотворений и прозорливости. Опыты благодатной силы, обитавшей и действовавшей в св. Феодосии, мы уже видели; представим еще некоторые опыты благодатных дарований, которыми он был исполнен.

Преподобный Феодосий прибыл с другими палестинскими отцами в Иерусалим, чтобы предать анафеме еретиков. Одна женщина, страдавшая раком груди весьма долгое время, увидев св. Феодосия, тайно прикоснулась больною грудью к куколю, который он носил, и тотчас получила исцеление.

По возвращении из заточения преподобный Феодосий имел обыкновение ходить в Вифлеем молиться. Однажды во время подобного путешествия Феодосий, желая отдохнуть от усталости, зашел в обитель блаженного Маркиана, который с радостью принял вожделенного гостя, но не имел, чем угостить его, потому что в это время не было в его обители ни хлеба, ни пшеницы. Когда после продолжительной беседы настало время обеда, Маркиан велел своим ученикам подать на стол вареное сочиво. Феодосий, заметив, что у них нет хлеба, приказал подать свои хлебы, взятые из обители. За обедом, когда Маркиан извинялся перед Феодосием за скудость пищи, Феодосий, взглянув на бороду Маркианову, увидел на ней пшеничное зерно, взял его и с улыбкой сказал: «Вот и пшеница, – как же вы говорите, что не имеете пшеницы?» Маркиан с радостью взял из рук Феодосиевых зерно, как бы некоторое доброродное семя, по выражению жизнеописателя Феодосия, и велел отнести его в житницу, веруя, что благословением святого отца без труда оно принесет обильнейший плод. Это и сбылось: по отшествии Феодосия, когда ученики Маркиановы пошли утром в житницу, то нашли в ней такое количество пшеницы, что нельзя было отворить дверей.

Некогда в обитель св. Феодосия пришла из Александрии одна знатная женщина с малолетним сыном. Сын ее, увидев издалека Феодосия, сказал матери: «Вот этот старец избавил меня от потопления, поддерживая меня рукой на поверхности воды». Мать пала к ногам великого подвижника и рассказала ему случай, бывший с ее сыном. «Отрок этот играл однажды со своими сверстниками, – говорила мать, – и упал по неосторожности в глубокий колодезь. Мы думали, что он ушибся и утонул, и когда, оплакивая его, как бы уже умершего, спустили в колодезь человека, который бы достал оттуда тело его, он нашел отрока живым, сидящим поверх воды. В удивлении мы спросили его, как он остался жив. Отрок отвечал, что откуда-то явился старец, взял его за руку и держал на поверхности воды. С того времени я обхожу города, села, горы и пустыни, чтобы найти избавителя моего сына; и вот наконец отрок узнал в тебе того самого старца, который сохранил его от потопления». Мать и ее сын сердечно возблагодарили Феодосия.

В одно время в Палестине явилась саранча; густым слоем покрыла она все засеянные поля. Феодосий, будучи не в силах по глубокой старости ходить, велел своим ученикам свести себя на то место, где саранча истребляла нивы. Там, лишь только святой старец произнес: «Общий всех нас Владыка повелевает вам (насекомым) не губить трудов человеческих и не истреблять пищи убогих», одни из насекомых тотчас улетели, а другие погибли.

Однажды ученики преподобного Феодосия терпели крайнюю нужду в одежде. С горем своим они пришли к нему и просили его найти средства помочь им. Старец, не имея средств помочь им, только утешал их и поучал в терпении ожидать помощи Божией. «Не заботьтесь, – говорил он, – о завтрашнем дне. Ищите прежде Царства Божия и правды его, и все это само собой придет к вам, ибо Отец ваш Небесный знает о нуждах ваших прежде, нежели вы Его просите» (см. Мф. 6:31–34). В это время некоторый муж, никому не известный, пришел к Феодосию и вручил ему 30 златниц. Старец, возблагодарив Бога за Его о них промышление, отдал деньги ученикам; они запаслись одеждой на долгое время.

Греческий военачальник Кирик, отправляясь на войну с персами, прибыл прежде в Иерусалим поклониться святым местам и затем счел необходимым делом получить благословение св. Феодосия. Явившись к святому старцу и принятый им ласково, военачальник имел с ним продолжительную беседу, после которой, отходя из обители, выпросил себе у него власяницу, которую Феодосий носил. Кирик веровал, что власяница раба Божия будет служить ему на брани вместо щита. Когда греческое войско сошлось с персидским и вступило с ним в кровавую сечу, Кирик, облеченный власяницей Феодосия, показал необыкновенную храбрость и не получил ни одной раны от стрел, копий и мечей неприятельских. По окончании войны Кирик опять явился к преподобному Феодосию и говорил ему: «Я тебя самого, отец мой, видел на брани, видел, как ты помогал мне и делал меня страшным для врагов, доколе мы не победили их».

Не одному полководцу Кирику приходил на помощь св. Феодосий, и многим другим являлся угодник Божий в разных местах и оказывал скорую помощь. Он спасал на море обуреваемых волнами; блуждающих в пустынях сохранял от нападения свирепых зверей. Помогал он не только людям, но и бессловесным животным. Так, один странник вел осла и повстречался на пути со львом, который тотчас устремился на осла и хотел было его растерзать. Объятый ужасом, странник громко произнес имя св. Феодосия, говоря: «Помоги мне, человек Божий, Феодосий!» – и лев, услышав имя раба Божия, убежал в пустыню.

Незадолго до своей кончины преподобный Феодосий велел ударить в колокол для собрания братий, а когда они собрались, вздохнул и со слезами сказал: «Молиться нужно, отцы и братия, молиться нужно, ибо я вижу гнев Божий, уже постигающий восточную страну». Через семь дней после этого в обители услышали, что Антиохия разрушена великим землетрясением и разрушена в то самое время, когда Феодосий возбуждал братию молиться.

Преподобный Феодосий впал в тяжкую болезнь и целый год пролежал на страдальческом одре, но с совершенным спокойствием духа переносил жесточайшие страдания, на которые нельзя было даже равнодушно смотреть предстоявшим. Один из братий сказал страдальцу, чтобы он попросил Господа хотя несколько ослабить болезнь. «Ах, отец мой! – отвечал Феодосий. – Часто приходила мне мысль эта, но я отгонял ее, как искушение диавольское. Успевший во всех предприятиях моей жизни, окруженный славой и почестями, не должен ли я скорее радоваться этим страданиям на исходе, чтобы мне не лишиться обещанного блаженства и не услышать из уст Авраама страшных слов: вспомни, чадо, что ты уже получил все блага твои во время жизни твоей (ср. Лк. 16:25)?» Братия, тронутые его смирением, с любовью и состраданием окружали болящего. И теперь любвеобильный старец уже слабым голосом поучал своих сподвижников, увещевая и умоляя их и после него мужественно нести до конца святой подвиг, который они ревностно проходили вместе с ним, делал последние распоряжения и не переставал читать псалмы. «Если стадо мое умножится и усовершится после моей смерти, – говорил при этом святой старец, – верьте, что сбудутся утешительные мои предсказания о благоденствии обители; если же нет – горьки будут последствия». Наконец он призвал к себе трех особенно любимых им епископов, велел собраться около себя всей братии обители, открыл им о своем скором отшествии к Богу и дал им последнее целование. Это было за три дня до его блаженной кончины. Все, окружавшие великого старца, безутешно плакали, ибо чувствовали, чего лишались они и какому сиротству подвергалась его обитель. Но сам святой старец сиял неземною радостью при мысли о скором отшествии в горний мир, в селения Отца Небесного. В час кончины блаженный старец поднял к небу руки и зашевелил устами, как бы вступая в беседу с Богом, в сладостном восторге; потом сложил крестообразно руки на смиренной груди и тихо предал святую душу свою, совершившую столько подвигов, в руки Божии. Это было на 105-м году его жизни, 11 января 529 года.

Преставление раба Своего Господь почтил чудом. Некоторый муж по имени Стефан, родом александриец, долгое время был одержим злым духом. Когда преподобный Феодосий преставился, Стефан прикоснулся к одру его и тотчас получил совершенное исцеление. Это чудо показало всем, какого великого заступника приобрела себе Церковь христианская в усопшем святом муже.

Торжественно совершено было погребение подвижнического тела св. Феодосия. При первой вести о преставлении великого подвижника массы народа из окрестных городов и селений собрались в киновию; явились настоятели и иноки пустынных обителей; прибыл патриарх Петр251 с клиром; поспешил отдать последний долг любви и уважения почившему и девяностодвухлетний старец Савва Освященный. Все глубоко скорбели и плакали о кончине защитника Христовой Церкви, поборника святой веры, светильника, на весь мир сиявшего необычайными своими подвигами и добродетелями. Бедные и нищие, старцы, увечные, для которых Феодосий истинно был отцом, рыдали неутешно, чувствуя, чего они с потерей его лишались; плакал и св. Савва о великом своем соотечественнике: их связывала тесная дружба и сердечная приязнь; в управлении обителями, в руководстве иноками они помогали друг другу советом, указанием и одобрением; вместе они трудились для блага Святой Церкви, вместе действовали в борьбе с еретиками. Торжественно сам патриарх с епископами, игуменами и пресвитерами совершил в соборном храме чин отпевания над священным прахом угодника Божия в присутствии народа, переполнявшего храм. Необычайное движение поднялось в храме, когда началось прощание с почившим и особенно когда святое тело его на раменах епископов и игуменов было перенесено в пещеру волхвов: каждый хотел дать последнее целование о Господе рабу Божию, каждый порывался хотя прикоснуться к его раке; с большим трудом донесли раку до пещеры, но и здесь едва могли улучить минуту, чтобы положить в недра земли бренное тело святого старца. Столь великую любовь и уважение стяжал у всех св. Феодосий Киновиарх!

В день памяти св. Феодосия Киновиарха Церковь обращается к нему с таким приветствием: «Насажден во дворех Господа твоего, преподобными твоими добродетельми красно процвел еси и умножил еси чада твоя в пустыни, слез твоих тучами напаяема, стадоначальниче Божий, божественных дворов. Темже зовем: радуйся, отче Феодосие»252.

«Если стадо мое после моей смерти умножится и усовершится, то благословится обитель и будет благоденствовать, исполнится и мое сердечное ожидание; если же нет, то горьки будут последствия». Так говорил преподобный Феодосий на смертном одре, прощаясь с окружавшею его братией. Исполнилось сердечное ожидание великого старца, сбылись его утешительные предсказания: стадо его, общество подвижников, после блаженной кончины его продолжало не только умножаться, но и усовершаться, и святая обитель его благоденствовала и процветала. В ней во все время продолжительного ее существования всегда были великие подвижники, высотою подвигов и нравственных совершенств удивлявшие христианский мир; являлись мужи благодатные, исполненные духовного разума, прозорливости и чудодейственной силы, мужи, приснопамятные для Христовой Церкви, оказавшие ей незабвенные услуги. Неизвестны имена всех знаменитых подвижников Феодосиевой киновии, но и тех имен, какие сохранились в церковной истории, достаточно для того, чтобы судить о той нравственной высоте, на которой она стояла во все времена. Из подвижников, процветавших в киновии после ее великого основателя, известны: V века – Василий пресвитер; VI века – Софроний архимандрит, Коприй, Христофор, Леонтий игумен, Конон, Феодул, Георгий Каппадокиянин, Юлиан, бывший епископом Бострским, Ианф или Антоний, Петр пресвитер, Пард или Павел, Нонн пресвитер, Георгий архимандрит, Юлиан аравитянин, Патрикий, Стратигий игумен; VI–VII веков – Иоанн Мосх.

Преподобный Василий пресвитер (память в субботу Сырной недели) – тот самый ученик преподобного Феодосия, который из послушания, как нам известно, первый согласился на предложение его обновить приготовленную могилу, чтобы служить живым примером для напоминания братии о смерти, и потом, после поминовения братии о нем как бы уже умершем в третий, девятый и сороковой день, мирно и без всякой болезни отошел в другую жизнь. После сорокового дня блаженный Василий явился среди братии в храме и вместе с ними пел. Вся братия увидела его по молитве св. Феодосия, и один из братии, именем Астий, от радости хотел было обнять Василия, но не мог этого сделать: явившийся тотчас сделался невидим.

Отходя же, он сказал братиям вслух: «Спасайтесь, отцы и братия, спасайтесь; меня же здесь более не увидите»253.

Преподобный Софроний, архимандрит, был учеником св. Феодосия и достойным преемником его по управлению киновией, им самим избранный в ее настоятели. Софроний во всем подражал своему великому учителю: и в подвигах, и в управлении, и в обращении с братией – и ревностно старался поддерживать в обители все то устройство, тот порядок, какие были при самом ее основателе. Бдительно он хранил иноков от еретической заразы. Когда оригенисты в числе сорока человек были изгнаны из Великой лавры Саввы Освященного и хотели было поселиться в Феодосиевой обители, благоразумный Софроний нашел в себе достаточно силы и умения отразить их, несмотря на всю их настойчивость. Открывшийся в Константинополе собор против зараженного ересью Евтихия антиохийского лжепатриарха Севира, на который приглашены были и игумены важнейших палестинских обителей, вызвал к деятельности также и Софрония. Считая благоразумным не оставлять своей обширной и многолюдной обители без личного надзора, вместо себя он послал на собор представителем своей обители и всей Иерусалимской пустыни инока Исихия, дав ему предварительно необходимые наставления.

Исихий и подписался в актах собора вместо своего настоятеля: «Я, Исихий, по милости Божией священноинок обители блаженного аввы Феодосия, местоблюститель Софрония, священноархимандрита сей обители и всей пустыни Иерусалимской, подписался с прочими архимандритами Иерусалима, посланными в сей царствующий град и представляющими собой лице всех архимандритов и иноков пустыни и трех Палестин». Перед кончиной своею сего Исихия Софроний назначил по себе преемником254.

Преподобный Коприй (память 24 сентября) назван был этим именем255 иноками Феодосиевой обители потому, что они нашли его близ монастырской ограды на гноище, где родила его и оставила мать, спасаясь бегством от сарацин. В этой же обители Коприй и воспитан был и потом провел в иноческих подвигах всю жизнь. Скончался он в глубокой старости (на 90– м году) около 530 года.

Великий подвижник был сей преподобный Коприй. Он исполнен был благодати Святого Духа. Однажды Коприй встретил в монастырском саду медведя. Взяв зверя за ухо, преподобный вывел его из сада и прогнал, запретив ему ходить в сад, и медведь с той поры ни разу не являлся в сад. В другой раз, когда Коприй собирал в лесу дрова и медведь повредил осла, на котором старец хотел везти дрова в обитель, преподобный остановил медведя, положил на него дрова и сказал: «Не отпущу тебя, исполняй теперь работу осла, доколе он не выздоровеет». И медведь служил старцу, носил дрова и воду до тех пор, пока осел не выздоровел. Коприй служил на кухне. В одно время, когда кушанье, варившееся в котле, закипело и старец в скорости не нашел ложки, чтобы помешать его, преподобный голою рукой снял пену с кушанья и потом помешал его; вреда от этого ему не было никакого. Когда преподобный Феодосий отошел ко Господу, часто являлся к Коприю, которого любил при жизни, и вместе с ним пел. В одно время блаженный Феодосий сказал старцу: «Вот, брат Коприй, настало время исхода твоего; приходи к нам в уготованное тебе место успокоения». Немного спустя после этого преподобный Коприй в мире предал дух свой Богу256.

Преподобный Христофор (память 30 августа), родом римлянин, был одним из великих подвижников. О нем сообщил сведения Иоанну Мосху и Софронию постриженник Феодосиевой киновии Феодул в бытность их в Александрии. «Я постриженник в иночество в киновии отца нашего Феодосия, – рассказывал им Феодул, – там я нашел великого старца именем Христофор, родом римлянина. В один день я пришел к нему и просил его поведать мне о жизни его с самой юности, и старец так начал мне рассказывать:

– Когда я отрекся от мира, сын мой, имел я великую ревность к подвижничеству: днем находился на работах, а вечером поздно уходил молиться в пещеру, в которой прежде обыкновенно молились великий отец Феодосий и прочие святые отцы; в пещеру вело восемнадцать ступеней, и я на каждой ступени повергался пред Богом и клал по сто поклонов и потом оставался в пещере до того времени, когда ударяли в било к утреннему славословию. В одну ночь, когда я хотел уже войти в самую пещеру, пришел я в восторг и увидел, что вся пещера наполнена лампадами, из которых одни горели, другие нет, и два мужа в белых ризах ходили по ней и поправляли лампады. Я сказал им: “Зачем вы поставили здесь эти лампады и не позволяете мне войти и молиться?” Они отвечали: “Это лампады отцов, трудящихся Бога ради”. Я опять спросил их: “Почему одни лампады горят, а другие нет?” Они сказали: “Хорошо работающие Господу зажгли свои лампады, а ленивые не зажгли”. Я еще спросил их: “Сделайте милость, скажите: моя лампада горит или нет?” Они отвечали: “Подвизайся и молись, и мы зажжем ее”. Я сказал: “Постоянно молюсь, и до сего времени всегда это делал”. После этого я пришел в себя и, осмотревшись вокруг, никого не видел. Тогда я сказал себе: “Христофор! Нужно тебе более трудиться, чтобы возжечь свою лампаду”. На другой день я вышел из своего монастыря и отправился на Синайскую гору, ничего с собой не взяв, кроме одежды, в которую был одет. На Синайской горе я провел пятьдесят лет в больших трудах и подвигах, и потом пришел ко мне глас: “Христофор! Иди в киновию, в которой ты прежде подвизался: там ты окончишь течение свое вместе со своими отцами”. Я и возвратился в киновию отца нашего Феодосия». После сего Христофор, немного пожив в нашей обители, мирно отошел ко Господу. В другой раз авва Христофор рассказал мне следующее: «В один день я отправился из своего монастыря в святой город Иерусалим поклониться Животворящему Кресту, и когда, поклонившись Честному Кресту, я уже выходил из храма, то увидел в церковных дверях некоего брата, который стоял на одном месте, а около него летали, махая крыльями, два ворона, которые и не позволяли ему войти в храм. Познал я, что вороны эти – демоны, и сказал тому брату: “Скажи мне, брат, что ты стоишь посреди дверей и не входишь?” – “Прости мне, господин авва, – отвечал он, – меня борют помыслы: один помысл говорит мне: иди и целуй Животворящий Крест, другой же говорит: не ходи, но прежде иди и исполни необходимое дело, а Честному Кресту поклонишься и в другое время”. Услышав это, я взял его за руку и ввел в церковь, а вороны отлетели от него и стали невидимыми; он поклонился Честному Кресту и облобызал его, поклонился и Святому Гробу Господню. Потом я с миром отпустил его». Вот что мне рассказывал авва Христофор, желая поучить меня, что должно прежде исполнять духовное, а потом уже телесное»257.

Преподобный Леонтий был игуменом киновии. Он стоял на высокой степени нравственной чистоты и святости и еще при жизни ему открыт был духовный мир. В «Луге» блаженного Иоанна Мосха258 рассказывается случай, показывающий общение Леонтия со светоносными духами. Однажды в воскресный день Леонтий вошел в церковь и увидел там по правую сторону престола Ангела. Старец, объятый страхом, хотел уже выйти из церкви, как услышал из алтаря голос, говоривший: «Мне поручено стоять у сего престола с того самого времени, как он освящен».

Преподобный Конон подвизался в киновии Феодосия Великого тридцать пять лет. Во все это время он вел такую жизнь: носил власяницу; однажды в неделю принимал пищу – немного хлеба и воды; постоянно занимался рукоделием и присутствовал в храме при всех церковных службах и последованиях259.

Преподобный Феодул, подвизавшийся в Феодосиевой киновии, был прежде воином. Он строго постился и никогда не спал лежа260.

Преподобный Георгий, каппадокиянин родом, жил в одной обители в Фаселаиде. Георгий был богоугодным мужем. В «Луге духовном»261 сохранены два случая, свидетельствующие о высокой степени нравственного совершенства, которой достиг Георгий. Он жил еще в фаселаидской обители и служил в поварне. Однажды нужно было Георгию вымести нетопившуюся печь, чтобы посадить в нее хлебы. Не найдя в скорости, чем вымести печь, потому что братия, служившие вместе с ним в поварне, спрятали помело, желая искусить его, Георгий влез в печь, вымел ее своею одеждой и вышел из нее, не потерпев нисколько от жары. В другое время (это было в той же фаселаидской обители, когда Георгий пас стадо свиней) пришли к нему два льва и хотели похитить борова. Старец, нимало не устрашась, взял палку, прогнал львов от своего стада и гнал их до самого Иордана.

Преподобный Юлиан, впоследствии он был епископом в заиорданском городе Бостре, подвизался сначала в обители Феодосия Великого. Из жизни Юлиана известен следующий случай, весьма замечательный. Когда он принял епископскую кафедру в Бостре, некоторые из знатных и богатых жителей этого города возненавидели его и решили отравить его ядом. Орудием своего злого намерения они избрали епископского же служителя, которого склонили на свою сторону, обещая ему большие подарки; вручили ему приготовленный ими яд и просили его всыпать этого яду в чашу, из которой епископ имел обыкновение пить. Слуга исполнил просьбу злоумышленников. Юлиан по божественному откровению узнал коварство своих врагов, послал слугу своего за городскими начальниками и знатными гражданами. В числе их явились в епископский дом и участвовавшие в заговоре против него. Юлиан по своей кротости и глубокому смирению не стал прямо обличать виновных, но, желая дать им почувствовать тяжесть их преступного замысла, обратился ко всем пришедшим и кротко сказал им: «Если вы думаете отравить смиренного Юлиана ядом, то вот я пред всеми вами пью этот яд». Потом он взял чашу и, благословив ее трижды знамением честного креста, сказал: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа пью эту чашу пред всеми вами» – и, выпив ее, остался совершенно невредим. Видевшие это поклонились Юлиану, а злоумышленники пали на землю и просили у него прощения. Рассказ о блаженном Юлиане сообщил Иоанну Мосху и Софронию настоятель киновии архимандрит Георгий262.

Преподобный Ианф (или Антоний)263 жил и подвизался в киновии Феодосия недолго и почти всю жизнь провел в Кутилийской пустыне, в местечке Кушино. Однажды, когда старец находился в этой пустыне, увидели его сарацины и один из них обнажил меч и устремился к старцу с намерением умертвить его. Старец, заметив это, поднял глаза к небу и, предавая себя в волю Отца Небесного, произнес: «Господи Иисусе Христе! Да будет воля Твоя!» Едва он произнес эти слова, как вдруг разверзлась земля и поглотила сарацина. Прочие спутники его, увидев, что с ним случилось, от страха разбежались, и таким образом старец спасся264.

Преподобный Петр пресвитер, родом из Понта, достиг высокого нравственного совершенства, в особенности же отличался необыкновенным воздержанием. Однажды он пришел в лавру Пирги к подвижнику Феодору265 и сказал ему: «Сотвори любовь, брат Феодор! Пойдем со мной на Синайскую гору: я дал обещание идти туда молиться Богу». Феодор пошел с ним. Когда они перешли Иордан, старец Петр обратился к Феодору и говорит ему: «Брат Феодор, пойдем помолимся Богу и не будем ничего вкушать до Синайской горы». Феодор отказался от этого: «Я не могу этого сделать», – отвечал он. Старец же, помолившись Богу, ничего не вкушал до самой Синайской горы. Когда же он пришел на Синайскую гору, прежде всего приобщился Святых Таин, а потом уже вкусил немного пищи. С Синайской горы они отправились в Александрию, где старец, поклонившись мощам святого мученика Мины, приобщился Святых Таин и тогда только вкусил пищу. Таким же образом и на обратном пути в Святую Землю старец не вкушал ничего, но когда прибыл в Иерусалим, то, поклонившись Честному Кресту и Животворящему Гробу Господню, причастился Святых Таин и потом уже вкусил пищи. Таким строгим постником был пресвитер Петр. Во все это столь далекое и продолжительное путешествие он только три раза вкушал пищу266.

Преподобный Пард (или Павел)267 (память 15 декабря) был родом римлянин. Он жил в окрестностях Иерихона и в молодых годах смотрел за лошаками. Однажды Пард пригнал несколько лошаков в Иерихон. Когда он находился в гостинице, лошаки растоптали на дворе маленького ребенка. Пард так был поражен этим событием, что, считая себя виновным в смерти ребенка, удалился из Иерихона на гору Арион и сделался отшельником. Он стал проводить жизнь в самом строгом уединении и необычайных подвигах, но в то же время сокрушался, плакал и рыдал о допущенном им, хотя и невольном, человекоубийстве, испрашивая у Бога прощения своего греха и помилования. Грех этот непрерывно был пред умственными очами его. «Я совершил убийство; от меня ребенок погиб; как убийца, я буду осужден на Страшном суде Христовом» – так постоянно говорил себе отшельник. Внизу под горой, на которой жил он, находилось логовище льва. Пард постоянно приходил к логовищу, вызывал из него льва, всячески его раздражал и злил, и все это для того, чтобы лев растерзал его: подвижник собственною смертью хотел заплатить за тяжкий свой грех. Но лев все был спокоен и не причинял ему никакого вреда. Наконец отшельник решился лечь на дороге, по которой лев хаживал пить, думая, что лев нападет на него и растерзает. И это намерение его не исполнилось: лев, как только приблизился к отшельнику, тихо и с осторожностью перескочил через него, так что даже нисколько и не прикоснулся к нему. После этого Пард, будучи извещен от Бога, что грех его, о котором он так много сокрушался, прощен, оставил гору, на которой подвизался, и поселился в киновии Феодосия Великого. Здесь мирно провел он остальное время своей жизни и в радости отошел ко Господу268.

Преподобный Нонн пресвитер. О сем подвижнике Феодосиевой киновии инок Феодосий, живший в той же обители и потом сделавшийся епископом Капитулиадским, рассказывал Иоанну Мосху и Софронию следующее: «В одну ночь, еще до ударения в било к утреннему славословию, я услышал, что кто-то тихим голосом говорит: “Господи помилуй”, и проговорил, как я насчитал, до пятисот раз. Желая узнать, кто это так усердно молится Богу, я посмотрел сквозь окно кельи в церковь и увидел, что это был пресвитер Нонн. Он молился Богу на коленах, а над головой его была светлая звезда, которая и показала мне, кто этот подвижник». Другой инок той же обители рассказывал Иоанну Мосху и Софронию о Нонне вот что: «В одну ночь, еще до того времени, как надлежало ударять в било, я вышел из кельи и, не дойдя до церкви, увидел пресвитера Нонна, который стоял перед церковью и, воздевши руки к небу, молился; руки его светились, как зажженные свечи. Увидев это, я подивился, прославил Бога и возвратился в свою келью»269.

Преподобный Георгий архимандрит управлял Феодосиевой обителью в последней четверти VI века. И по характеру, и по строгой жизни, и по образу действий он напоминал инокам великого отца их. Благоразумный и рассудительный, твердый и настойчивый в достижении цели, до самоотвержения преданный заботам о благе святой обители, о спасении вверенных его руководству душ, неутомимо деятельный, по делам монастырским входивший в разнообразные сношения с разными лицами и в то же время спокойный и самособранный, никогда и ничем не раздражавшийся, строгий к самому себе, снисходительный и любвеобильный к другим, постоянно, при каждом случае поучавший братию – таков был преподобный Георгий. Он пользовался повсюду глубоким уважением. Благосклонно принял его император Тиверий270, когда Георгий, прибыв в Константинополь, обратился к нему с просьбой помочь нуждам своей обители, и милостиво удовлетворил смиренное прошение Георгия. Сам великий подвижник, ревнуя о высшем нравственном совершенстве, преподобный Георгий посещал другие обители и пустыни, беседовал с подвижниками и отшельниками, славившимися духовною жизнью, и усвоял от них особенные черты их подвижничества. И достиг он высокой степени духовного совершенства и нравственной чистоты. Ему был открыт духовный мир. Об этом говорят некоторые случаи, записанные составителем «Луга духовного»271. «Когда я жил еще просфорником в фаселаидской обители на Иордане, – рассказывал Иоанну Мосху сам Георгий, – и задумали там построить храм в честь св. Кириака, я копал основание для храма. И вот является мне во сне благообразный старец, великий, как казалось, аскет: исподнее платье его было сплетено из пальмовых листьев; по плечам покрывала его короткая мантия из рогожи, – и говорит мне: “Скажи мне, господин авва Георгий, зачем после стольких моих подвигов и такого поста оставил ты тело мое вне сооружаемого тобой храма?” – “Нет, господин, – отвечал я ему, – не будет этого, никак этого не сделаю”. – “Ей, ты сделал это”, – сказал старец. Тогда я спросил его: “Кто ты, господин мой?” – “Я – Петр, воск пустынник cв. Иордана”, – отвечал он и стал невидим. Наутро я увеличил меру храма. Когда копали основание, я обрел нетленное тело старца, одетое так, как я видел его во сне. Когда храм был совсем отстроен, я устроил наилучшую гробницу, положил в нее тело cв. Петра и поставил ее в храме у стены в углу с правой стороны». Другой случай. Отправился Георгий посетить великого отшельника Иорданской пустыни Сисиния, которого он глубоко почитал.

«Пришедши к нему, – рассказывает Георгий Иоанну Мосху и Софронию, – мы долго стучались. Потом вышел ученик старца и говорит мне: “Авва! Старец опасно болен, при смерти, и молил Бога продлить его жизнь до тех пор, доколе не услышит, что ты пришел в сию страну”. А я по нуждам киновии ходил в Константинополь к благочестивому императору Тиверию. Ученик пошел к старцу, сказал ему обо мне и довольно спустя опять вышел и пригласил нас к нему. Вошедши в келью, мы нашли старца уже умершим. После я узнал, что как скоро он услышал, что я стучусь, в эту самую минуту отошел ко Господу. Я поклонился почившему рабу Божию и начал с любовью лобызать его очи, уста и руки. Усопший, открыв глаза, тихим голосом сказал: “Хорошо, что пришел ты, авва мой; благовременно твое прибытие, радуюсь”. И затем снова почил». О нравственном совершенстве преподобного Георгия так отозвался ученик его Феодосий в беседе с Иоанном Мосхом: «Двенадцать лет пробыл я при авве и наблюдал за ним и ни разу не видал, чтобы он когда был взволнован, или раздражен, или ослабел в подвигах и занятиях, особенно в нынешнее время, когда между нами допускаются леность, нерадение и другие неподобные вещи. Кто так охранял очи, как отец наш во святых Георгий? Кто так затворял двери слуха, как он, блаженный и праведный? Кто связывал язык так, как он? Какой солнечный луч так просветил землю, как просветил сердца всех нас отец наш?» Поистине великий муж был преподобный Георгий, настоятель и архимандрит обители Феодосия Киновиарха.

Преподобный Юлиан аравитянин подвизался в Феодосиевой обители в VI веке. Он был слеп. Человек простой, неученый, но весьма преданный христианской вере, которую любил всем сердцем, мирно он работал и трудился о Господе, с усердием и страхом содевая свое спасение. Нарушилось его душевное спокойствие, когда после кончины иерусалимского патриарха Петра оригенисты поставили на первосвятительскую кафедру Святого града единомышленника своего Макария. Юлиан расстроился мыслями, сомневался, признавать ли Макария законным святителем и молиться о нем, и не знал, что делать. Ревность старца по правой вере так была велика, что он не верил братии и даже своему авве настоятелю, которые не входили в общение с Макарием, и решился спросить совета у св. Симеона Дивногорца, подвизавшегося в то время на столпе близ Антиохии. Он послал на Дивную гору сказать св. Симеону: «Слеп я, отец мой, сам ходить не могу, а довести меня некому; не могу узнать, на какой стороне истина, и опасаюсь войти в общение с Макарием. Скажи мне, отец, и наставь меня: что мне делать? Извести также, отец, как поступить с падшим братом и с тем, который связался с ним клятвой»272. – «Не отделяйся, авва Юлиан, – отвечал св. Симеон, – и не думай отделяться от святой кафолической Церкви. Благодатию Господа нашего Иисуса Христа она не имеет никакого порока и зазора, но есть свята и чиста; и не приобщайся Макарию и его клевретам; не сомневайся и успокойся. Знай еще, брат мой, что у вас в обители есть великий старец, именем Патрикий; он хотя в священном сане, но в храме стоит вне чина церковного у западной стены; он только достойно возносит святую молитву проскомидии за всех, и его возношение истинно свято и приемлется Богом, как жертва святая». С радостью принял ответ Симеона Столпника Юлиан и поступил так, как сказал великий подвижник, и совершенно успокоился273.

Преподобный Патрикий, игумен, был родом из армянского города Себастии274. Отцы Феодосиевой обители сказали Иоанну Мосху и Софронию, что он прежде был настоятелем киновии преподобного Ксанфия, но, представив себе в полной мере важность обязанности настоятеля, руководителя других к спасению, и боясь ответственности, усомнился в своем достоинстве, оставил обитель Ксанфия и перешел на послушание в киновию Феодосия Великого. Такое дело нашел Патрикий более полезным для души своей, причем говорил, что великим и совершенным нужно быть для того, чтобы пасти словесных овец. Несмотря на непрерывные аскетические труды, он достиг глубокой старости и скончался 113-ти лет. Отличительные нравственные качества его были: глубокое смирение, кротость и молчаливость. Высокий отзыв о его нравственном совершенстве и святости св. Симеона Дивногорца мы видели: великий подвижник антиохийский сказал о Патрикии, что в Феодосиевой обители только он достойно возносит молитву проскомидии, и его приношение принимается Богом как жертва чистая и святая275.

Преподобный Стратигий, игумен, был настоятелем Феодосиевой киновии. Отцы киновии, рассказывая о нем Иоанну Мосху, передали, что Стратигий возвышался пред современными подвижниками преимущественно тремя добродетелями; это были: строгий пост, продолжительное бдение и непрерывный труд. Обладал Стратигий и благодатными дарами; так, в нем проявлялся дар прозорливости и предведения будущего. Когда преподобный Иоанн Лествичник на 20-м году возраста своего принял на Синайской горе пострижение в иночество, преподобный Стратигий духом узнал об этом его пострижении в тот самый день, в который оно происходило, и братии пророчески сказал, что это будет великая звезда вселенной276.

Два инока, поклявшиеся никогда не разлучаться друг с другом, жили в киновии Феодосия Великого. Вместе они трудились, вместе подвизались для спасения души: их согласная жизнь и одинаковое настроение удивляли братию и служили для всех назиданием. Нравственное падение одного из иноков и клятва, связывавшая с ним другого, привели братию в немалое смущение, так что преподобный Юлиан спрашивал об иноках, как мы уже видели, даже Симеона Столпника. Повесть об этих иноках умилительна и назидательна. Считаем благополезным передать ее подлинными словами «Луга». Авва Иоанн отшельник, по прозванию Огненный, рассказывал Иоанну Мосху и Софронию: «Я слышал от аввы Стефана Моавитского, что в бытность его в обители св. Феодосия, настоятеля Великой киновии, были в этой обители два брата, которые поклялись никогда не разлучаться друг с другом ни при жизни, ни по смерти. Они были примером назидания для всех в обители. Но один из них до того разжегся похотью, что не мог противостоять сему искушению и сказал своему брату: “Отпусти меня, брат; мною овладела плотская похоть, я хочу возвратиться в мир”. Брат умолял его и говорил: “Не губи труда своего”. Сей отвечал ему: «Или сам иди со мной, или отпусти меня удовлетворить страсти”. Брат, не желая отпустить его одного, пошел сам с ним в город. Одержимый страстью, брат вошел в дом блудниц, а другой, стоя вне дома, брал с земли пыль, посыпал ею главу свою и терзал самого себя. После того как тот согрешил и вышел из дома, брат сказал ему: “Какую пользу, брат мой, получил ты от греха? Сколько, напротив, получил вреда! Пойдем опять в обитель”. Тот отвечал ему: “Теперь уже не могу идти в пустыню; ты ступай, а я останусь в мире”. И сколько его другой брат ни убеждал, чтобы он шел с ним в пустыню, все было тщетно. Потому и сам остался с ним в мире. Они оба начали трудиться, чтобы пропитать себя. В это время авва Аврамий, опытный и кроткий пастырь (который после был епископом Ефесским и устроил в Константинополе монастырь Аврамиев), сооружал свой монастырь, называемый Византийским. Оба брата трудились здесь за плату, которую за обоих получал брат, впавший в блуд; он ходил ежедневно в город и тратил ее на прихоти, а другой брат во весь день постился, ни с кем ничего не говорил и спокойно проводил время в работе. Прочие работники, видя каждый день, что он не ест, ничего не говорит, но всегда умом внимает себе, сказали об образе жизни его святому авве Аврамию. Великий Аврамий призвал к себе труженика в свою келью и спросил его: “Откуда ты, брат, и какое у тебя занятие?” Тот во всем открылся ему и присовокупил, что он трудится для брата, чтобы Бог, видя труды его, спас брата. Чудный Аврамий, выслушав все от брата, сказал ему: “И Бог даровал тебе душу брата твоего”. Как скоро отпустил от себя Аврамий брата и он только вышел из его кельи, то услышал вопль брата своего: “Любезный брат, возьми меня с собой в пустыню, да спасусь я!” Он немедленно взял его и, удалившись в пещеру, недалеко находящуюся от святого Иордана, заключил его в ней.

Спустя немного времени брат, впавший в грех, много потрудясь по Боге духом, отошел ко Господу, а оставшийся брат по данной клятве оставался в пещере, чтобы тут же умереть самому. Инок, оставшийся в пещере по смерти брата, в ней и скончался. Он угодил Богу и предузнал свою кончину. Незадолго до его кончины пришел к нему из лавры Каламонской старец и сказал ему: “Скажи мне, брат, ты долго безмолвствовал и подвизался: что же ты приобрел?” Брат отвечал ему: “Приходи через десять дней, и тогда я скажу тебе”. Спустя десять дней старец явился и увидел, что он уже преставился; причем нашел черепок с такою надписью: “Прости меня, брат, что я при совершении правила никогда не занимал ума своего земным”»277.

Преподобный Иоанн Мосх. Это муж незабвенный в истории христианского подвижничества, как составитель известной ревнителям благочестия книги «Лимонарь, или Луг духовный». Через него, подобно как через инока Кирилла Скифопольского, Провидение сохранило для Церкви для назидания и душевной пользы чад ее имена, подвиги и высокие нравственные совершенства подвижников и пустынножителей Палестины, Сирии, Египта и других стран преимущественно VI века, а также много сведений о церковных и гражданских событиях и исторических лицах второй половины VI века и первой четверти VII века.

Когда и где родился Иоанн Мосх, также где получил первоначальное образование, неизвестно; из сочинения его «Луг духовный» видно только, что он учился и всю жизнь обнаруживал сильное стремление к знанию и просвещению, особенно христианскому. Он старался приобретать книги, любил беседовать с учеными и образованными мужами – философами, софистами и схоластиками. Так, в Александрии, услышав о подвижнике философе Феодоре, он отыскал его и вошел с ним в близкое знакомство для наук278. Там же часто посещал Косьму схоластика, с пользой для себя слушал его мудрые суждения и наставления, читал у него и брал к себе книги, которых было у него более, чем у кого-либо из александрийцев279. Но господствующей чертой жизни Иоанна Мосха была сторона нравственная – стремление к нравственному совершенству и подвижничеству. Обитель Феодосия Великого привлекла к себе Иоанна Мосха и была местом, где он вступил на трудный путь Креста Господня. Здесь у великих отцов этой обители учился он иночеству; здесь же провел и большую часть своей жизни. На первых же порах Иоанн обнаружил великую ревность к подвижничеству; старался изучать образ жизни отцов-подвижников, подражал их молитве, посту, терпению, усвоял себе их нравственные качества и добродетели. Но не довольствовался этим ревнитель подвижничества: по временам он оставлял Феодосиеву киновию и переходил в другие обители, в которых и подвизался, изучая образ жизни отцов подвижников и соревнуя им в подвигах. Так, десять лет провел Иоанн в лавре Илиот, где сам жил отшельником280; посещал отсюда кельи и пещеры пустынников, беседуя с ними и назидаясь их образом жизни281; провел и сам немало времени в Иорданской пустыне среди ее дивных насельников, подобно им проходя суровый образ жизни. Не удовлетворился и этим преподобный Иоанн.

Зная, что многочисленны степени духовной жизни и что весьма разнообразны поэтому самые виды и формы подвижничества, он решился странствовать по Святой Земле, чтобы своими глазами видеть дивных мужей, подвизавшихся и в обителях, и в пустынях, насладиться их лицезрением, воспользоваться их наставлениями и духовными советами и все виденное, слышанное и узнанное изложить в письменном труде – для своей душевной пользы, во благо и назидание других ревнителей благочестия. Обстоятельства благоприятствовали достижению этой цели. Странствования по обителям и пустыням суждено было Иоанну Мосху совершать не одному. Господь послал ему спутника, столь же ревностного к подвижничеству, но еще более образованного. Это был Софроний, впоследствии первосвятитель Святого града282. Софроний, получив на родине своей, в Дамаске, отличное образование и имя софиста283, изучив научную мудрость, прибыл на Святую Землю, чтобы изучить и приобрести мудрость опытную – мудрость нравственной жизни. Обходя лавры и киновии палестинские, Софроний в обители Феодосия встретился с Иоанном Мосхом, узнал высокие качества его ума и сердца, сблизился с ним, отдал себя ему в полное послушание и руководство в духовной жизни и сделался его учеником; их соединили тесные узы дружбы и любви, и неразлучны оставались они между собой до смерти. С полною охотой и живейшею радостью вызвался Софроний совершить с Иоанном задуманное им благочестивое странствование. Теперь ревнители благочестия и святой жизни, следуя благоразумию, стали приготовляться к странствованию. Оба они любили образование и науки, оба стремились к приобретению просвещения, особенно христианского. Не удовлетворяясь теми познаниями, какие имели в области христианского вероучения, ревнители просвещения положили во время путешествия учиться – стараться приобретать большее и большее знакомство с предметами ведения христианского, подробнее и основательнее изучать истины веры Христовой; к этому должны вести, по их мысли, чтение книг, взаимная беседа, размышление, беседа с просвещенными и учеными мужами, прения с еретиками. Но главным делом Иоанн и Софроний поставили для себя учиться мудрости нравственной, изучать духовную жизнь в разных ее степенях и проявлениях, для чего признали необходимым не только посещать обители и пустыни, видеть старцев-подвижников, славившихся великими подвигами и нравственными совершенствами, беседовать с пустынниками, созревшими в подвижничестве, опытными в духовной жизни, но и вообще, встречаясь на пути с разными лицами и вступая с ними в беседу, замечать поучительные рассказы, принимать к сведению те или другие уроки нравственности, те или другие поразительные, назидательные случаи. Ко всему этому для большего возбуждения и питания религиозного чувства они положили присоединить еще богомолье – посещение святых мест, поклонение христианской святыне. Вот какую задачу и цель поставили себе Иоанн и Софроний, предпринимая странствование по святым обителям и пустыням. Для лучшего выполнения этой задачи благоразумные мужи сочли необходимым запастись книгами и записною тетрадью. Так они приготовлялись к путешествию. Пример, достойный подражания! И начались странствования Иоанна и Софрония по обителям и пустыням Святой Земли, перешедшие по обстоятельствам за ее пределы и коснувшиеся Сирии и Египта и других стран, – странствования, продолжавшиеся с промежутками целых сорок лет. Софроний странствовал еще светским человеком и в мирской одежде, и Иоанн Мосх называет его то господином Софронием, то господином софистом. Под руководством своего блаженного учителя Софроний долго испытывал себя и долго приготовлялся к отречению от мира и принятию иночества.

Странствование Иоанна Мосха и Софрония началось с 579 года, когда Иоанн послан был по делам своей обители в Египет. Через Синайскую гору пустынники благополучно прибыли в Александрию. Как долго в этот раз пробыли они в Египте, неизвестно. Исполнив данное поручение, Иоанн пожелал удовлетворить влечение своего сердца. Сопутствуемый Софронием, он осмотрел достопримечательности Александрии, с благоговением поклонился святыне города, обошел окрестные обители и пустыни, беседовал со многими подвижниками и между прочим выслушал рассказ старца Феодула о Христофоре, иноке Феодосиевой обители, и о том, как сам Феодул видел на голове одного монаха, проводившего строгую жизнь, но державшегося ереси Севира, черного голубя, замаранного сажей, как бы вылетевшего из трубы: черный и смрадный голубь означал веру этого монаха284. Много чудного рассказывали Иоанну об отшельнике Оазиса285 Льве. Иоанн пожелал видеть его, чтобы насладиться лицезрением святого пустынника, насладиться живым примером его подвижнической жизни, из уст его услышать душеполезный совет. Ученик не отстал от своего учителя. И вот Иоанн и Софроний из Александрии пускаются в далекое и опасное путешествие и, испытав на пути разного рода препятствия, достигают Оазиса. И видят благочестивые странники дивного отшельника, видят лицом к лицу, беседуют с ним и много душевной пользы и назидания получают и из беседы с ним, и от образа его жизни. «Когда мы беседовали с ним, – говорит в своей книге Иоанн Мосх, – и очень хорошо узнали сего святого мужа, то много получили пользы. особенно от его смирения, безмолвия, нелюбостяжания и любви, которую он имел ко всем. Сей достопочтенный старец говорил нам: “Поверьте, дети, я буду царствовать”. А мы говорили ему: “Поверь, авва Лев, из Каппадокии никто никогда не царствовал, потому напрасно ты питаешь такие мысли”. Он опять говорил: “Истинно, дети, буду царствовать”, – и никто не мог убедить его отказаться от этой мысли. Он опять говорил: “Буду царствовать”. Впоследствии Иоанн и Софроний узнали, что Лев пожертвовал собой для выкупа трех иноков, плененных варварами, и, когда на пути в пустыню ослабел и изнемог, был обезглавлен. Тогда-то мы поняли, – заключает рассказ свой о Льве Иоанн Мосх, – что значили слова его: “Буду царствовать”, ибо истинно он воцарился, положив душу свою за друзей своих»286.

Возвратившись из Египта, Иоанн и Софроний провели в обители Феодосиевой еще несколько лет. Изучая образ жизни братий-сподвижников своей обители, их высокие подвиги и нравственные совершенства, они в то же время с любовью слушали сохранявшиеся в ней предания о великих мужах, подвизавшихся там прежде, с уважением и благодарностью внимали рассказам отцов о подвижниках других мест. Много рассказов выслушал Иоанн особенно от настоятеля киновии, архимандрита Георгия, который сам был великий подвижник287. В 594 году Иоанн Мосх вместе с настоятелем своим приходил в Иерусалим приветствовать нового патриарха, благочестивого Амоса288. При этом случае патриарх говорил к собравшимся настоятелям палестинских обителей речь, в которой жаловался на трудность служения в сане патриарха; страшила его особенно тяжкая ответственность за неправильное рукоположение. «Читал я, – говорил патриарх, – что блаженный Лев, правивший Римскою церковью, сорок дней пребывал при гробе апостола Петра, подвизаясь в посте и молитве, прося апостола Петра ходатайствовать за него пред Богом об отпущении грехов его. По исполнении сорока дней явился ему апостол Петр и сказал ему: “Я молился за тебя, и прощены тебе все грехи твои, кроме рукоположения. Итак, только в том ты дашь отчет, хорошо или нет рукополагал тех, которых рукополагал”»289.

Желание видеть новые опыты духовной жизни, собрать новые нравственные уроки побудило Иоанна и Софрония оставить обитель преподобного Феодосия, и вот они предпринимают второе странствование, и это по Святой Земле. Они посещают священные для христианина места, обходят обители и пустыни, проникают в пещеры и ущелья, внимают наставлениям старцев, созревших в духовной жизни, вступают в беседу с разными лицами, которых то там то здесь встречают на пути, выслушивая от них назидательные рассказы и повести, радуясь всему, что видели и слышали, и воздавая за все благодарение Богу. Так боголюбивые странники посетили иорданские лавры и киновии: преподобного Герасима290, Петра291, Пирги или Башен292, Каламони293, Евнухов294, лавры Евфимия Великого295 и Саввы Освященного296. С благоговением обошли они священные места Святого града, были в Гефсимании, поклонялись яслям Господним в Вифлееме. Благочестивые ревнители подвижничества пускались и на юг Святой Земли и доходили до южной оконечности Мертвого моря, где и в обителях, и в окрестных пустынях видели дивных тружеников, от которых получили, по собственному признанию Иоанна, немало душевной пользы и назидания. Все, что они на пути видели и слышали, тщательно было ими записано. Новая лавра, в которую прибыли странники, возвращаясь от Мертвого моря, привлекла их к себе своим цветущим состоянием. Иоанн и Софроний остались в ней и прожили несколько времени. Записная тетрадь Иоанна обогатилась несколькими рассказами о замечательных подвижниках Новой лавры и других обителей297.

Около 603 года по Р. X. последовало третье странствование Иоанна Мосха и Софрония. Из Новой лавры они направились на север и прошли северную Палестину, Сирию и часть Киликии, Скифополь298, Ливан299, Апамею и гору Росс300, Селевкию301, Феополис или Антиохию302, Еги303, Тарс304 и Аназарв305. В это странствование, продолжавшееся четыре года, странники собрали массу сведений о сирийских и киликийских подвижниках, выслушали духовные наставления различных старцев и записали много поучительных рассказов и назидательных уроков. Гроза, надвигавшаяся на Сирию в лице персов, поднявших войну против Греческой империи, остановила дальнейшее путешествие Иоанна и Софрония: они решились удалиться в Египет через Синай. Возвратившись в Святую Землю, путники прошли по западной ее части, посетили приморскую Кесарию, останавливались в Газе и Аскалоне и после трудного и утомительного пути Аравийскою пустыней достигли Синайской горы. Здесь на месте великих ветхозаветных событий, у подножия богошественного Синая и священного Хорива, Иоанн и Софроний провели несколько времени в посте, молитве и богомыслии. Удовлетворив своему религиозному чувству, они обошли затем пустыню Синайскую, Раифскую и Фаранскую, где видели многих подвижников, с которыми беседовали, встречали людей, от которых выслушали назидательные повести. Записная тетрадь Иоанна увеличилась еще новыми сведениями. Наконец через Клизму, что на берегу Суэцкого перешейка, странники прибыли в Александрию. Это было около 607 года.

В Александрии Иоанн и Софроний жили долго. Патриархом Александрийским был в то время знаменитый св. Иоанн Милостивый306. Он скоро узнал пришельцев, оценил их душевные качества, их образование, ревность по вере Христовой, любовь к благочестию и обоих приблизил к себе. Иоанн и Софроний сделались ближайшими советниками и сотрудниками патриарха в церковных делах. Александрийская церковь была тогда обуреваема различными ересями; из еретиков с особенным успехом действовали там монофизиты и севириане. Из Александрии монофизитская ересь распространилась по городам и селам, проникла даже в иноческие обители и пустыни. Иоанн и Софроний всю силу своего просвещенного ума обратили на борьбу с еретиками; они обходили города и селения, лавры и киновии, вели прения о вере с евтихианами, севирианами и другими еретиками и бесчисленное множество зараженных ересью возвратили в лоно Святой Церкви. Высокий отзыв о трудах Иоанна Мосха и Софрония для церкви Александрийской дает их современник Леонтий, епископ Кипрский, в своем жизнеописании Иоанна Милостивого: по его желанию Бог послал ему патриарху мудрых и достопамятных мужей Иоанна и Софрония; они были для него верными советниками, которых слушался он, как отцов, и был признателен им, как твердым воинам, подвизавшимся за благочестие и веру. Управляемые Святым Духом, они мудростью своею препирались с севирианами и другими нечестивыми еретиками и многие скиты, многие церкви, многие монастыри исхищали из уст зверей сих, как добрые пастыри. За сие-то особенно уважал сих святых мужей святейший.

Во время пребывания Софрония в Александрии в жизни его произошла важная перемена; совершилось то, к чему он до сих пор стремился. С самого окончания своего образования возымев намерение отдаться подвижничеству и посвятить свои силы и труды на служение Богу и Его Святой Церкви, Софроний под руководством такого опытного и мудрого наставника, каков был Иоанн Мосх, долго приготовлялся к этому великому делу своей жизни; странствуя с ним по святым местам, по обителям и пустыням, он все испытывал себя и более и более укреплялся в благом своем намерении. И вот наконец в Александрии, вняв увещанию одного аввы, Софроний отрекается от мира и принимает совершенный образ, то есть иночество. Несказанно радовался этому сам Софроний; радовались и присутствовавшие при обряде пострижения отцы, особенно блаженный наставник и руководитель его. При этом Софроний рассказал знаменательный сон, им в то время виденный. «Мне виделось, – говорил он, – шел я дорогой, и впереди меня, составивши хор, девы скакали и приветствовали меня: “Радуемся пришествию твоему, Софроний! Увенчан ты, Софроний”»307. С этого времени Иоанн, называвший до сих пор ученика своего господином Софронием и другом, теперь обращается к нему со словами «авва Софроний и брат мой».

Помогая патриарху в управлении Александрийскою церковью, Иоанн и Софроний не забывали, однако же, и заветного своего дела – богомолья и странничества. В Александрии они снова обошли все святые храмы и часовни, в которых поклонялись чудотворным иконам и святым мощам, иноческие обители и разные исторические места, собирая везде, по собственным словам Иоанна, подобно пчеле, полезное для душ, ищущих спасения. Несколько раз благочестивые иноки оставляли Александрию и предпринимали странствование по окрестным обителям; прошли обширную Скитскую пустыню с ее частями: Келлиями и Нитрийскою пустыней; посетили лавры и киновии в Теренуфе, Саламе, Тугаре и Каламоне. Увидела ревнителей аскетизма и отдаленная Фиваида: Иоанн и Софроний доходили и до этой славной в истории христианского подвижничества страны. Здесь в обителях и пустынях встречали они старцев высокого нравственного совершенства; в горах, тянувшихся по правому берегу Нила, в пещерах и ущельях, которыми испещрены эти горы, в каменоломнях и древних гробницах видели знаменитые фиваидские уединения, прославленные дивными подвигами отшельников и пустынножителей. В Антиное от схоластика Фимамона выслушали они чудную повесть о разбойнике Давиде покаявшемся, которому за то, что он не поверил архангелу Гавриилу, возвестившему ему прощение всех его злодеяний, связан был язык на все, кроме молитвы. Новыми опытами духовной жизни обогатились Иоанн и Софроний в странствованиях своих по египетским обителям и пустыням; новыми и разнообразными сведениями о египетских подвижниках наполнилась и записная тетрадь Иоанна.

Известность и всеобщее уважение приобрел в Александрии блаженный Иоанн Мосх. Его знали и почитали и как просвещеннейшего мужа, и особенно как подвижника, опытного в духовной жизни, мудрого руководителя других к нравственному преуспеянию. Неудивительно, что слава об Иоанне распространилась и за пределы Александрии; и вот к нему стали являться люди, стремившиеся к высшему нравственному совершенству, желавшие жить и подвизаться под его руководством. Иоанн принимал к себе таких людей, и образовалось при нем небольшое общество учеников, подражателей его жизни и подвигов. Всех учеников у Иоанна было, как у Христа Спасителя, двенадцать; между ними первое место занимал Софроний.

Когда персы, завоевав Сирию и Палестину, направились к Египту, Иоанн Мосх вслед за патриархом Иоанном Милостивым, удалившимся в Константинополь, оставил в 619 году с двенадцатью учениками своими Александрию; последовало четвертое и последнее его странствование, окончившееся на Западе. Иоанн направился в Константинополь морем и на пути приставал к некоторым островам архипелага. На острове Кипр, обходя святые обители, благочестивые путники в Филоксеновом монастыре встретили монаха Исидора, который горько и неутешно плакал. На вопрос, отчего он все плачет, Исидор отвечал, что он, державшийся прежде Севировой ереси, вырвал из уст своей жены, православной, и бросил в грязь Святое Причастие, которое та приняла было у православной соседки; сам видел, как молния схватила Святую часть, а явившийся ему во сне ефиоплянин объявил, что оба они осуждены на одинаковое наказание, и когда спросил его, кто он, отвечал, что он тот, который страдавшего за всех Господа Иисуса Христа ударил по ланите308. На острове Самосе игумен Хариксеновой обители рассказал Иоанну и Софронию о досточудном священнике одного селения, с женой своею до старости жившем в целомудрии и чистоте; священник этот достиг высокой степени нравственного совершенства и святости и так угодил Богу, что, заключенный своим епископом из-за клеветы под крепкую стражу, был однажды выведен через запертые двери Ангелом для совершения литургии в своем сельском храме и потом опять введен в заключение309. Царственный город, куда затем прибыли благочестивые странники, привлек в себе особенное их внимание и расположил их прожить в нем довольно долго. И здесь, в столице империи и христианства, Иоанн и спутники его посещали преимущественно святые обители и храмы, с любовью и уважением осматривали священные памятники христианской древности, собранные в Константинополь со всех сторон, с благоговением поклонялись и в храмах, и в царских чертогах хранившейся христианской святыне. Из Константинополя Иоанн со своим обществом устремился на запад в Рим, чтобы и там поклониться христианской святыне, видеть священные памятники, утешаться и назидаться верой и благочестием западных христиан.

В Риме блаженный Иоанн Мосх провел последние два года своей жизни. Предвидя скорое переселение свое с земли странствования в вечные селения, он пересмотрел записки, которые вел во все время своих странствований, привел в порядок сведения и рассказы, в них собранные, расположил их по плану – и явился «Луг», творение столь знаменитое в христианской Церкви, плод многолетних его трудов. Посвятив свое творение Софронию, Иоанн вручил его этому славному ученику своему и другу для его душевного блага, для блага и всех христиан, ревнующих о спасении. Почувствовав приближение смерти, блаженный старец собрал к себе своих учеников, простился с ними, причем завещал перевезти тело его на Синай или в обитель Феодосия, и, дав им последнее о Господе целование, мирно почил. Это было в 622 году. В точности исполнили завещание своего учителя верные ученики: бренные останки его они перевезли в обитель Феодосия, где они положены были в той пещере, в которой тридцать лет подвизался сам великий основатель ее, то есть в пещере волхвов.

Подобно Кириллу Скифопольскому, составителю житий Евфимия Великого, Саввы Освященного, Феодосия Киновиарха и других, Иоанн Мосх стяжал себе вечную память в христианской Церкви и особенным путем подвижничества и спасения, и особенно письменным творением своим. Как подвижнику, путем богомолья и странничества достигшему нравственного совершенства и святости и в странничестве указавшему путь к спасению, ему усвоено имя блаженного, и это имя навсегда и нераздельно соединилось с его именем, как с именами Иеронима, Августина и др. Патриарх Иерусалимский Иоанн (XII век) прямо называет Иоанна Мосха святым. Но особенно прославился Иоанн Мосх как творец высоконазидательной и истинно душеспасительной книги «Луг духовный». Во все века это творение Иоанна Мосха пользовалось необыкновенным уважением; на него всегда смотрели как на творение питательное для ума, усладительное для сердца. Как только «Луг» блаженного Иоанна сделался известным между христианами, с него пошли списки; списки эти скоро распространились повсюду.

И вот «Луг» читают, как видно из исторических свидетельств, в Риме и в Константинополе, на Синае и в Дамаске; его знают, им пользуются в городах и весях; его читают в церковных собраниях и частных домах. Седьмой Вселенский Собор обращается к «Лугу» Иоанна Мосха в своих рассуждениях и заимствует из него свидетельство для утверждения догмата почитания святых икон; на Соборе настоятелем обители Максима Евстафием была прочитана из «Луга» вся 44-я глава, где повествуется, как диавол, возжегший сильную плотскую страсть в душе великого подвижника, не велел ему кланяться находившейся в его келье иконе Божией Матери, несущей на руках Своих Господа Иисуса Христа, обещая оставить старца в покое, и как старец преодолел диавола. Патриарх Константинопольский Фотий310 говорит о «Луге» и сочинителе его Иоанне Мосхе с уважением и похвалой. Рано «Луг» Иоанна Мосха стали переводить на другие языки: латинский, сирийский, арабский. С появлением книгопечатания «Луг» был в числе первых напечатанных книг. У нас книга Мосха также весьма рано была переведена на славянский язык. И неудивительно, что творение блаженного Иоанна приобрело себе в христианском мире такое высокое уважение: оно имеет несравненные достоинства.

Полное заглавие творения Иоанна Мосха, известное в древние времена, таково: «Книга блаженного Иоанна Евкрата311, называемая “Луг”, потому что она содержит многоцветное повествование о растениях небесного цветника». Давали ему и другие названия, как то: «Цветник», «Рай», «Новый рай», «Патерик», «Лимонар» и др. Но осталось за ним навсегда название, данное ему составителем. Сам Иоанн в посвящении своего труда Софронию объясняет смысл данного ему названия, указывая вместе и цель его. «Возлюбленный! – обращается в посвящении к своему ученику и другу Иоанн. – Весьма приятно смотреть на весенний луг; вид разнообразных цветов услаждает душу, останавливает проходящих, питает их разнообразными впечатлениями, то увеселяя зрение, то услаждая обоняние. Вот здесь цветут красивые розы, там лилии, отвлекающие взор даже от роз, а там красуются цветущие фиалки, как царская порфира; разнообразие и различие бесчисленных цветов, их приятный запах возбуждают сладкие ощущения. Таковым почитай и настоящий труд, святое и верное чадо Софроний! Ты найдешь в нем добродетели святых мужей, прославившихся в наше время, насажденных, по слову псалмопевца, близ истоков водных. Хотя они и все боголюбезны, по благодати Господа Христа Бога нашего, однако ж каждый из них особенно украшался тою или другою добродетелью, тем или другим совершенством и благолепием. Из этих цветов никогда неувядающего луга выбрав особенно прекрасные и сплетя венец, я подношу тебе, вернейшее чадо, а через тебя и всем. Сей труд я потому и назвал “Лугом”, что каждый найдет в нем и приятное благоухание и пользу. Для усовершенствования в жизни служит не только постоянное размышление о предметах священных и благих истинах, но и описание добродетелей чужих. Посему-то, сын мой, я и предпринял сей труд, составил собрание цветов, по возможности полное, чтобы твоя любовь была полною. Подражая мудрой пчеле, я собрал такие добродетели отцов, которые особенно полезны для души»312. И действительно, христианские добродетели и нравственные совершенства имеют своих представителей в том или другом подвижнике. Кроме того, богато творение Иоанна Мосха сведениями историческими, истинами догматическими и обрядовыми. Исторические сведения касаются большею частью обстоятельств и событий в жизни Церкви второй половины VI и первой четверти VII века; упоминаются лица и события и предшествующего времени. Особенно много рассеяно в «Луге» догматических истин. Троичность лиц в Боге, воплощение Сына Божия, соединение двух естеств во Иисусе Христе, высочайшее достоинство Пресвятой Девы Марии как Богородицы, таинства Крещения, Миропомазания, Причащения, необходимость для спасения принадлежать к Соборной и Апостольской Церкви, молитва и предстательство святых, крестное знамение, святые иконы и почитание их, сила и действенность слова Божия на душу – все эти и другие догматические истины приводятся в «Луге» и представлены здесь в живых рассказах. Из предметов, относящихся к богослужению, упоминается в творении Иоанна Мосха о проскомидии, литургии верных, об освящении Святых Даров, о просфорах и благословенных хлебах, о древнем обычае принимать Святое Тело во время приобщения руками, об освящении престола и неприкосновенности его, фимиаме, диакониссах и пр.

Подобно Кириллу Скифопольскому, блаженный Иоанн Мосх одушевлялся искреннею любовью к истине, когда собирал сведения и рассказы, помещенные в «Луге»; самая высокая правдивость видна на каждой странице, в каждом повествовании его творения. Иоанн определенно указывает, когда и где он видел или слышал, что видел и слышал он сам или узнал от других; если он узнал о чем из чужих уст, то также определенно обозначает лица, сообщившие ему о том или другом происшествии, причем нередко отмечает даже, от кого слышали эти лица об известном случае: «авва Леонтий, настоятель киновии святого отца нашего Феодосия, рассказал нам следующее»313; «авва Полихроний, пресвитер Новой лавры, рассказал нам»314; «авва Антоний, основатель и игумен лавры Илиотской, рассказал нам об авве Феодосии молчальнике то, что сам слышал от него»315; «авва Иоанн отшельник, по прозванию Огненный, рассказал нам: “Я слышал от аввы Стефана Моавитского…”»316; «Когда мы пришли к авве Афанасию в лавру св. Саввы, он рассказывал нам следующее, что и сам он слышал от аввы Афиногена, епископа Петрского, сына матери Дамианы»317; «тот же Афанасий рассказывал нам о том же епископе Аделфии слышанное им от игуменьи Ианнии, сестры его»318. Вот как обыкновенно начинает рассказы свои блаженный Иоанн Мосх.

«Луг» Иоанна Мосха написан языком простым, доступным каждому; все здесь поучает и назидает; все дышит благочестием и религиозностью.

Лавры и киновии преподобного Саввы Освященного

В то время, когда склонялося к закату дней великое светило палестинского подвижничества Евфимий Великий, на иноческой тверди Святой Земли засияло новое светило и славою иноческих подвигов и нравственных совершенств скоро озарило весь христианский мир. Это преподобный Савва Освященный. Ему подвижничество на Святой Земле обязано еще большим развитием и усилением. Семь обителей основал преподобный Савва для ревнителей благочестия, стекавшихся к нему со всех сторон. Это лавры: Великая, Новая и Семиустная; киновии: Кастеллийская, Никопольская, Схолариева и Пещерная. К сожалению, по недостатку исторических сведений, не обо всех обителях великого подвижника мы можем подробно говорить. В церковно-исторических сочинениях достаточные сведения имеются только о первых двух лаврах и Пещерной киновии.

Великая лавра

Великая лавра преподобного Саввы Освященного есть та знаменитая палестинская лавра, которая одна из всех обителей Святой Земли, несмотря на бурю тяжких бедствий и испытаний, тяготевших над нею в продолжение почти полуторатысячелетнего ее существования, уцелела до нашего времени. Как пустынный крин, красуется она доселе над потоком Кедронским, оглашая пустыню заунывными звуками колокола и песнопениями своих подвижников. Основана она в 483 году в Юдоли плача, над пропастью Кедронского потока, в скалах, на расстоянии трех часов хода от Иерусалима (около 10 или 12 верст). С изумлением описывают путешественники необычайное положение лавры: подобно птичьему гнезду, как бы прилепленная к дикой горе, она точно висит над страшною пропастью; ее здания частью высечены в скалах, частью полудостроены и уступами сходят в дикое ущелье. Четырехсторонняя башня венчает темя главной скалы; другая такая же башня стоит ниже. Обитель ограждена высокими стенами с единственным входом, который всегда находится под крепким запором. В скалах, по обеим сторонам потока, находится бесчисленное множество пещер, служивших местом обитания и подвигов древних насельников лавры. Окрестности обители – самые дикие и пустынные319.

Прославленная именем великого своего основателя, лавра преподобного Саввы скоро стала во главе иноческих обителей Святой Земли, и игумен ее первенствовал в собраниях настоятелей палестинских обителей. Верная завещанию преподобного Саввы, Великая лавра мужественно боролась с еретиками и служила твердым оплотом Православия для Святой Земли. Из нее распространился во все православные церкви устав богослужения, введенный в ней Саввою Освященным и сохраненный ею в целости и нерушимости при всех бедствиях, которым она многократно подвергалась. Иноки ее выходили в другие страны, где устрояли святые обители; так, при императоре Юстиниане Великом основана была в Карфагене лавра преподобного Саввы, а на Афонской горе в VII веке – скит праведной Анны, матери Пресвятой Богородицы320. Она, наконец, содействовала поддержанию и сохранению просвещения в Церкви христианской: между ее иноками было весьма много лиц, имевших высокое христианское образование. Довольно вспомнить имена Леонтия Иерусалимского, Антиоха, Иоанна Дамаскина, Феодора Начертанного и Феофана, брата его, творца песней церковных, которые все подвизались в Великой лавре. Из Великой же лавры папа Лев III (VIII век) вызывал ученых иноков на Запад для поддержания просвещения, начинавшего там совсем угасать. Проследим хотя кратко историю Великой лавры от кончины св. Саввы и до наших дней.

Еще при жизни самого Саввы Освященного в одной из основанных им обителей, именно в Новой лавре, обнаружилась зараза духовная: нашлись четыре инока, державшиеся некоторых мнений Оригена, признанных неправославными; во главе этих иноков стоял некто Нонн. Доколе жив был великий старец, они молчали, скрывая яд нечестия в сердце, но, когда это церковное светило Палестины закатилось, оригенисты стали открыто распространять свои заблуждения в своей лавре, в окрестных обителях Фирмина и Мартирия и в других обителях; последователи их разошлись с пагубным лжеучением по разным пределам Палестины. Столетний отшельник Кириак оградил от нападений лжеучителей лавру Суккийскую, но в Великой лавре настоятель ее архимандрит Геласий открыл сорок оригенистов. По совету знаменитого молчальника Иоанна, Геласий велел прочитать в церкви в воскресный день писания св. Антипатра, епископа Бострского, против Оригена, и когда обличенные приверженцы мнений Оригеновых от этого только более раздражились, изгнал их всех из лавры321. Изгнанные иноки бежали в Новую лавру к Нонну и его сообщнику Леонтию Византийскому; там на общем совете оригенистов положено было силою заставить Великую лавру принять мнения Оригена. Прежде, однако, оригенисты хотели привлечь на свою сторону киновию Феодосия Великого, но были отражены его благоразумным преемником Софронием и пришли оттого в еще большую ярость. И вот, собрав заступы, багры, ломы и прочие нужные для разрушения орудия, взяв себе в помощь нескольких поселян, озлобленные иноки с величайшим бешенством пошли разрушать Великую лавру. Но Бог св. Саввы явил при этом великое чудо. Во втором часу дня ослепленных злобою врагов объял мрак и темнота, так что они весь день скитались по трудным и непроходимым местам; на другой же день, увидев пред собою вифлеемскую обитель блаженного Маркиана, которая была очень далеко от лавры, были принуждены возвратиться в свои места. Между тем патриарх Иерусалимский Петр322 донес императору Юстиниану о смятениях в Палестине, вследствие чего император издал указ против оригенистов (543 год). В силу этого указа состоялся в Константинополе собор, на котором осуждены были неправые мнения Ори- гена и заблуждения его последователей. Императорский указ об оригенистах, присланный в Палестину, с радостью был принят тамошними православными епископами и настоятелями обителей и охотно подписан. Вследствие сего многие иноки-оригенисты удалились из Великой лавры и стали жить на полях. Нонн и его сообщники принуждены были также оставить Новую лавру и совершенно отделиться от общения с православными. Впрочем, через несколько времени они снова утвердились в своей лавре, ободренные и поддержанные единомышленником своим Феодором, архиепископом Кесарийским, жившим тогда в Константинополе и имевшим влияние при дворе. Оригенисты теперь стали смелее и начали всенародно проповедовать свое учение по всей Палестине и объявили непримиримую войну Великой лавре, стараясь всячески вредить ей. Если они встречали в Иерусалиме какого-либо православного инока, то называли его в насмешку савваитом, побуждали мирян бить его и с поруганием изгоняли из города. Иноки Великой лавры, не в силах прекратить беспорядки, умоляли архимандрита своего Геласия идти в Константинополь известить императора о бедствиях, которые терпят православные в Палестине от оригенистов. Геласий отправился, но жестокий враг Православия Феодор Кесарийский, сильный влиянием императрицы, запретил в палатах царских и патриарших и во всех странноприимницах столицы принимать кого-либо из иноков иерусалимских, и Геласий, не получив доступа к императору, должен был оставить Царьград и умер от печали на обратном пути. Отцы Великой лавры, услышав о его кончине, пришли в Иерусалим просить себе у патриарха нового архимандрита, но были с бесчестием и побоями изгнаны из епископского дома по приказанию синкеллов323, которых определил к патриарху силою для надзора за ним тот же Феодор Кесарийский. Мало-помалу почти все обители и все иноки присоединились к сильнейшей стороне – к оригенистам, хотя и не разделяли их мнений, присоединились по нужде, или привлеченные ласкательством, или опасаясь власти нечестия. Противостояла только одна Великая лавра Саввы Освященного, поддерживаемая молчальником Иоанном; но и туда ворвались вооруженною рукою оригенисты и поставили архимандритом сообщника своего, некоего Георгия. Тогда рассеялись в разные стороны святые отцы Великой лавры, с ними и Иоанн отшельник оставил на время свою келью на утесе, в которой столько лет безмолвствовал, и удалился на гору Елеонскую. В день удаления отцов Великой лавры главный вождь нечестия Нонн поражен был внезапною смертью; полгода спустя и Георгий был изгнан своими единомышленниками; оставшаяся православная братия избрала своим настоятелем из православной лавры Суккийской благочестивого игумена Кассиана, бывшего учеником преподобного Саввы Освященного, а после скорой его кончины – столь же благочестивого и мудрого Конона Ликийского, в управление которого Великая лавра опять процвела, как во дни своего основателя.

В 544 году скончался патриарх Иерусалимский Петр. Оригенисты воспользовались его кончиной и возвели в 552 году на патриаршую кафедру Святого града инока Новой лавры по имени Макарий, своего единомышленника, чем возбудили общее смятение. Император Юстиниан, раздраженный против оригенистов, вскоре велел изгнать Макария, а архимандрит Великой лавры Конон, бывший в то время в Константинополе, представил императору в настоящем виде все дела оригенистов. В 553 году открылся Пятый Вселенский Собор, на котором, между прочим, осуждены были мнения Оригена. Когда соборные деяния присланы были в Палестину, патриарх Евстохий324 напрасно целых восемь месяцев убеждал оригенистов войти в общение с Православною Церковью: они противились и совершенно отделились от общения с православными. Тогда по церковному приговору оригенисты были изгнаны не только из Новой лавры, но и из всей Палестины, а в опустевшую лавру патриарх послал сто двадцать православных иноков, половина коих взята была из Великой лавры, а прочие из других обителей. Возвратился в лавру и преподобный Иоанн Молчальник. Это было двадцать три года спустя по кончине Саввы Освященного325.

Страшное бедствие постигло Великую лавру в 614 году, когда войска персидского царя Хозроя, завоевав все восточные области империи греческой, проникли из Сирии и в Палестину, разлились по ней, подобно бурному потоку, опустошая все огнем и мечом, и осадили самый Иерусалим. Отряд персов напал на Великую лавру св. Саввы и наполнил ее неслыханными жестокостями и злодействами. Варвары ограбили сперва церковь, потом рассеялись по кельям, в которых нашли старцев, долгим подвигом иночества давно уже приготовившихся к переходу в другую жизнь и решившихся с покорностью воле Божией ждать участи, какую готовила им злоба врагов. Прочие иноки разбежались при первой вести о приближении варваров. В течение нескольких дней враги подвергали старцев жесточайшим мукам, требуя от них сокровищ и золота, и, наконец, обманувшись в своих ожиданиях, отсекли им головы. Когда после удаления варваров из лавры рассеявшиеся иноки возвратились в нее, ужас объял их при взгляде на разорение обители. Один из иноков, по имени Никодим, увидев трупы братий, упал как мертвый от потрясения душевного. Знаменитый настоятель обители Феодосия Великого Модест собрал рассеянные останки избиенных иноков, облобызал их с любовью и с честью положил в усыпальницу братий326.

В конце VIII века, именно в 796 году, перед Пасхою, Великая лавра подверглась нападению сарацин, живших за Иорданом. Она была разграблена и опустошена; многие иноки ее были умерщвлены, например, Иоанн, Сергий и Патрикий, память коих Церковь совершает 20 марта327.

В первых годах IX столетия Великая лавра опять испытала тяжкое бедствие, которому подверглась вместе с другими обителями. В это время по причине междоусобиц между детьми халифа Гарун-аль-Рашида на Востоке, и в частности в Палестине, происходили страшные разбои и всякого рода насилия. В Палестине многие христиане подверглись мученической смерти, а другие толпами бежали на остров Кипр и в другие места; церкви были расхищены, многие обители разорены или совсем оставлены. Тогда оставлена была на время и Великая лавра св. Саввы.

В XII веке Великая лавра была совершенно разорена арабами, жившими за Иорданом. Во время крестовых походов, когда латины овладели всеми важнейшими местами Святой Земли, лавра Саввы Освященного находилась в руках православных и игумен ее упоминается в летописях западных при явлении на Гробе Господнем святого огня в Великую Субботу.

В начале XVI века лавра св. Саввы была совершенно оставлена греками по причине нестерпимых притеснений со стороны арабов. Через несколько лет некоторые благочестивые сербские иноки восстановили обитель, выстроив вне стен еще башню для защиты с приделом св. Симеона Сербского. Но спустя 70 лет после этого бедуины, напав на лавру, изгнали из нее иноков, разорили обитель, разрушили самые ее стены. С тех пор лавра оставалась в совершенном запустении более ста лет до конца XVII столетия; в этом столетии патриарх Иерусалимский Досифей совершенно восстановил знаменитую обитель Саввы Освященного и привел ее в тот вид, в каком она находится ныне328.

Из подвижников, процветавших в Великой лавре, известны: V века – Иоанн Постник; VI века – Иаков, Анфим, Афродисий, Флаис и Геласий, ученики преподобного Саввы; Кириак, Афанасий, Каллиник, Иоанн Савваит, Иоанн Молчальник епископ и Кирилл Скифопольский; VII века – Антиох и Леонтий писатели; VIII века – Иоанн Дамаскин, Иоанн, Сергий, Патрикий и Анастасий, избиенные сарацинами; IX века – Иона и Михаил черноризец. Не упоминаем о тех знаменитых мужах, которые также жили и подвизались в Великой лавре, каковы: Косма Маюмский (память 12 октября), Стефан Савваит (память 28 октября), Феодор Начертанный (память 27 декабря), Феофан Исповедник Савваит (память 11 октября) и Феодор, епископ Эдесский (память 9 июля). Они действовали на других поприщах служения Церкви Христовой и в Великой лавре полагали только начало подвижничества, приготовляясь к будущей великой деятельности. Но первое место в ряду подвижников Великой лавры занимал сам основатель ее. О нем и поведем прежде всего речь.

* * *

Преподобный Савва Освященный329 (память 5 декабря) родился в 439 году в Каппадокийской области, в селе Муталаска, в христианском семействе. Родители его по имени Иоанн и София происходили из знатной фамилии, были весьма богаты и славились особенно искренним благочестием. Когда отец его, служивший в одном воинском отряде, переселился с женою в Александрию, пятилетний Савва остался в Муталаске у своего дяди по матери – Ермия, но неудовольствия со стороны тетки, женщины злонравной и сварливой, побудили его перейти к дяде по отцу, Григорию, жившему в селе Сканда. Между Ермием и Григорием возникла вражда из-за племянника, так как каждому хотелось иметь его у себя, чтобы распоряжаться имением его родителей и извлекать из него для себя выгоды. Отрок, наделенный от природы острым умом, понимал свое тяжелое положение, видел, что он – причина ссоры и вражды между родными, и потому, оставив дядей, восьми лет от роду удалился в монастырь преподобного Флавиана, что находился в 20 стадиях от Муталаски. Святая обитель приютила отрока; под мирным кровом ее он вырос и развился; под благотворным влиянием святых подвижников сложились в нем внутренние убеждения, определилось его религиозно-нравственное настроение: он чувствовал в себе сильное влечение самым строгим подвижничеством служить и благоугождать Господу. Научившись чтению и письму, Савва скоро изучил Псалтирь, ознакомился со всеми порядками монастырской жизни, узнал правила и уставы иночества и старался во всей полноте соблюдать их и во всем подражать отцам-подвижникам. Иноческая жизнь со всеми ее подвигами, тягостями и лишениями была ему по душе. Он старался быть внимательным к внутреннему своему состоянию, вел борьбу с худыми помыслами и желаниями и старался их побеждать. Так, сильное искушение предстояло Савве, когда Ермий и Григорий, помирившись между собою, неоднократно являлись к нему и убеждали его оставить монастырь, вступить в брак и принять в управление отцовские владения. Чтобы сильнее подействовать на него, они живо изображали прелести жизни в мире, выставляли на вид недовольство родителей, скорбь матери. Но Савва, на деле испытавший тишину монастырской жизни, казавшейся ему райскою, видя, что лучше быть у порога дома Божия, нежели увлекаться мирской суетой, и содержа непрестанно в мысли изречение Господне: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9:62), твердо противостоял всем убеждениям дядей и остался в монастыре. Так же он поступил в другом случае. Работая в монастырском саду, Савва увидел однажды красивое яблоко. Ему захотелось съесть яблоко раньше положенного времени, и он недолго думая сорвал его. Но вдруг вспомнил о запрещенном яблоке, погубившем наших прародителей в раю, и тотчас бросил сорванный плод на землю и растоптал его ногами, укоряя себя за невоздержание и раскаиваясь в худом поступке. В наказание себе юный подвижник положил правило не есть яблок всю жизнь, каковое правило действительно сдержал.

В Флавиановом монастыре Савва пробыл десять лет. Близость родных, которые стали бы отвлекать его от избранного им спасительного пути, пламенное желание видеть святые места, поклониться Животворящему Древу Креста Господа Спасителя и Живоносному Гробу Его, слава великих подвижников палестинских – все это побудило Савву оставить обитель, в которой он вырос и положил начало подвижничества, и удалиться в Святую Землю. Напрасно старался удержать его настоятель обители: он отпустил Савву только по Божественному откровению.

Когда Савва прибыл в Святую Землю, то, поклонившись святым местам, поселился в монастыре преподобного Пассариона, поступив сюда по указанию одного старца, своего соотечественника. Впрочем, здесь он провел одну только зиму. Жаждая пустынных подвигов, Савва оставил Пассарионову обитель и, увлекаемый славою Евфимия Великого, прибыл в его лавру, надеясь, что великий подвижник примет его к себе. Св. Евфимий, однако же, несмотря на все просьбы Саввы, не согласился принять его в свою лавру по причине его молодости, но послал к блаженному Феоктисту, которого просил особенно заботиться о юном пришельце, ибо он, благодатию Христовою, имел прославиться в иноческой жизни. Поступив в Феоктистову киновию, Савва с полным усердием проходил различные послушания и монастырские службы. И здесь на первых же порах юный подвижник подвергся сильному искушению, во время которого проявился его великий дух, обнаружилась его пламенная любовь к Богу. Один брат подвижник, отправлявшийся в Александрию, чтобы распорядиться доставшимся ему по смерти родителей имением, выпросил у преподобного Феоктиста в спутники себе Савву, который, как сильный духом и телом, мог послужить ему в далеком и трудном путешествии. Савва охотно согласился послужить брату, смотря на это дело как на послушание. Благополучно путники прибыли в Александрию. Там в одно время Савва неожиданно встретился со своими родителями, которые тотчас узнали сына. Радость родителей была неописуемой; радовалась особенно мать София. Но радость их была непродолжительна. На предложение родителей оставить пустыню и черные одежды, поступить в военное звание и служить подобно отцу сын решительно отказался. Начались со стороны родителей убеждения и настойчивые просьбы; мать со слезами умоляла сына исполнить сердечное желание родителей, повиноваться их воле, утешить их и успокоить на старости лет. Сын, в сердце которого естественное чувство любви к родителям боролось с сознанием обязанностей к Богу, остался тверд в принятом им на себя высоком подвиге. Он преодолел естественное влечение сердца и на убеждения и мольбы родителей отвечал: «Вы хорошо знаете, что Спаситель сказал: кто любит отца или мать более Меня, не достоин Меня. И кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10:37–38). Судите сами, можно ли вас почитать больше, чем Бога? Я вписался в воинство Царя Небесного, – могу ли предпочесть Ему воинство царя земного? Если и земные цари наказывают смертию воинов, бежавших во время войны из полка, сколь горшему наказанию подвергнет Царь Небесный тех, кои, вписавшись добровольно в Его духовное воинство, оставят избранный ими полк!» К этому Савва еще прибавил: «Если вы, мои любезные родители, станете еще более докучать мне, чтобы принудить меня оставить возлюбленное мне место моего подвига, то я не буду более называть вас моими родителями». Иоанн и София, видя непреклонную решимость сына быть верным тому пути, по которому он уже более десяти лет шел, оставили его в покое, со слезами простились с ним и благословили его. Возвратившись в свою обитель, Савва усилил свою ревность к подвигам. Он всего себя предал Богу и духовному руководителю своему, говорит жизнеописатель его Кирилл Скифопольский. Все, что принадлежало ему как собственность, он отдал в руки Феоктиста и посвятил себя на всякий труд подвижника; проводя дни в телесных трудах, он в основание и начало своей жизни полагал смирение и послушание. Будучи способен и весьма ревностен к Божественной службе, он прежде всех входил в церковь и после всех выходил из нее. При великих душевных силах, он и телом был велик и силен. Почему, когда все монахи рубили в пустыне только по одной связке прутьев для корзин и носили в киновию, Савва рубил и носил по три. Сверх этого иногда носил для других воду и дрова и таким образом старался всем услужить. Был он довольно долгое время смотрителем над лошаками, исправлял и другие различные должности и все это исполнял неукоризненно и безропотно, так что отцы киновии удивлялись столь великому усердию юного Саввы.

Десять лет провел преподобный Савва под руководством преподобного Феоктиста. После Феоктистовой кончины он просил у настоятеля своего Лонгина позволения жить в пещере, которая находилась вне киновии, с полуденной стороны, в утесе, и висела над бездною. Лонгин, зная высокие нравственные качества Саввы и видя его необычайную ревность к подвижничеству, донес о его желании св. Евфимию, на что последний отвечал: «Не препятствуй ему подвизаться так, как он хочет». Тогда Савва стал удаляться на пять дней каждой недели в пещеру и пять лет провел следующим образом: вечером в воскресенье выходил из киновии с таким количеством пальмовых ветвей, чтобы их достаточно было на пять дней работы, не вкушал в эти дни никакой пищи и возвращался опять в киновию утром в субботу, принося с собою и пятидневное рукоделье – 50 сделанных корзин. Полюбил юного подвижника великий Евфимий: он видел, что Савва, несмотря на молодые годы, уже сравнялся с отцами, состарившимися в подвигах, и называл его юным старцем. Вместе с любимейшими учениками своими он стал брать с собой и Савву каждый год на все время Четыредесятницы в пустыню Рува, где сердце Саввы сильнее и сильнее разгоралось в любви к Господу и к духовным подвигам ради Господа.

После кончины богоносного Евфимия Савва, ревнуя о высших подвигах, удалился в Иорданскую пустыню, где жил совершенно один, и через несколько времени перешел в пустыню Рува. В этой дикой пустыне Савва провел в полном уединении четыре года. Богомыслие, псалмопение и молитвы были здесь его главными занятиями. Питался он дикими травами, особенно корнями растения мелагра и сердцевиною тростника. Исконный враг человеческого рода, желая удалить его из пустыни, вступил с ним в борьбу, но подвижник постом, духовным бодрствованием над собою и молитвою отражал все его нападения. Так, однажды в полночь, когда Савва лежал на песке, диавол, преобразившись в змиев и скорпионов, старался устрашить его. Сначала Савва действительно смутился, но тотчас убедился, что это хитрость диавола. Почему, оградив себя крестным знамением и удалив всякий страх, он смело встал и сказал: «Хотя ты и стараешься победить меня, но сам останешься побежденным, потому что со мною Господь Бог», – и ядовитые животные тотчас скрылись. В другой раз явился ему сатана в виде самого страшного льва, который подходил к нему и свирепым своим видом угрожал ему. Увидев зверя, раб Божий сказал: «Если ты получил надо мною власть, то что медлишь? Если же не получил, то для чего напрасно трудишься? Ты не можешь отвлечь меня от Бога, ибо Он Сам научил меня мужеству такими словами: на аспида и василиска наступишь и будешь попирать льва и дракона (Пс. 90:13)». Едва Савва произнес эти слова, как зверь стал невидим.

Господь, видя необыкновенные труды и подвиги Саввы, излил на него великую благодать, и преподобный Савва с этого времени сам стал страшен для нечистых духов, мог свободно обращаться с дикими зверями, не боясь их свирепости, исполнился духовной мудрости и сделался способным к небесным видениям.

Оканчивался четвертый год пребывания Саввы в пустыне Рува. Раз, осматривая другие пустынные места, отшельник взошел на ту гору330, где императрица Евдокия соорудила башню для свидания с великим Евфимием. Здесь во время молитвы, продолжавшейся целую ночь, Савве предстал Ангел в светлой одежде и сказал: «Если ты хочешь для славы Божией соорудить в сей пустыне как бы некоторый город отшельников, сойди к тому потоку, что идет от Силоама, с южной стороны сей горы; там найдешь пещеру, еще никем не обитаемую, войди в нее и поселись в ней, и Тот, Кто дает пищу скотам и птенцам воронов, взывающим к Нему, не оставит и тебя в пустыне». Путеводимый Богом, Савва нашел указанную Ангелом пустыню и поселился в ней. Это было, по свидетельству жизнеописателя Кирилла, в год смерти патриарха Анастасия, когда Мартирий заступил на его место, то есть в 478 году. Пещера, в которой поселился Савва, послужила основанием его знаменитой Великой лавре. Она находилась в горе над Кедронским потоком, за три часа хода от Иерусалима, и висела над пропастью. Так как трудно было подниматься в пещеру, то Савва при входе в нее укрепил веревку, с помощью которой он восходил наверх и спускался вниз. Воду он брал из одного озера, находившегося на расстоянии двух часов хода от пещеры. В этой пещере преподобный Савва провел пять лет в совершенном уединении, беседуя с одним только Богом. Наконец настало время, когда он, по воле Божией, должен был сделаться руководителем других на пути к духовному совершенству. Ему в то время было около сорока пяти лет, и он сам стоял на высокой степени нравственного совершенства и имел многие благодатные дары.

Молва о великом отшельнике, спасавшемся в диком и неприступном ущелье Юдоли плача, распространилась по окрестности, и к Савве стали собираться любители безмолвия, ревнители подвижничества о Господе. Помня слова Ангела, явившегося ему в пустыне Рува, Савва принимал к себе всех, и вот на первых же порах собралось около него до семидесяти учеников, которых жизнеописатель его Кирилл называет ликом Ангелов, дружиною воинов Христовых, гражданами селения Божия, равночисленными и единоправными семидесяти ученикам Господа. Главные из них сделались в свою очередь основателями лавр и киновий; это были Иоанн, Иаков, Фирмин, Севериан, Юлиан и др. Кельи расположены были по одну сторону потока. В Юдоли на сухом ложе потока преподобный Савва создал небольшую церковь. Богослужение он приглашал совершать кого-либо из братий, если кто имел сан пресвитера, потому что сам не хотел по смирению принять на себя сан священства и из братий никого не допускал к высокому служению, опасаясь, чтобы не закрались к ним честолюбивые помыслы. Не было вблизи воды; преподобный Савва помолился Богу, и в одном месте потек источник, не иссякавший с тех пор и в самые сильные засухи. Последовало новое откровение, показавшее Божие благоволение к Савве. В одну ночь вышел он из пещеры и, читая псалмы, направился вдоль потока. Вдруг видит он над западным утесом его огненный столб, простиравшийся от земли до неба. Страх и радость объяли его душу; подобно патриарху Иакову, он воскликнул: «Воистину Господь на месте сем, а я не знал сего. Коль страшно место сие! Это дом Божий, это врата небесные!» Ввиду небесного явления Савва провел всю ночь в молитве; на рассвете же, прибыв на место чудесного видения, нашел здесь, к удивлению своему, пространную пещеру, имевшую внутри вид церкви, как будто рука Всевышнего нарочно приготовила эту пещеру для священных действий: с юга – вход, в который проникал свет, освещавший всю пещеру; с восточной стороны ее – большое отделение со сводом; с северной стороны – отделение вроде дома. Из этой богозданной пещеры Савва образовал церковь, которую также назвал богозданною; в ней назначил совершать богослужение по субботам и воскресеньям; над пещерою же устроил уединенную башню, сообщавшуюся с церковью тесною витою лестницей. В башне этой он теперь и поселился. Так возникла первая из лавр преподобного Саввы Освященного, знаменитейшая между лаврами палестинскими, – Великая лавра331. Это было в 483 году.

Скоро общество преподобного Саввы при содействии Божием возросло до ста пятидесяти братий. Обо всех отечески заботился великий подвижник, словом и примером своей подвижнической жизни поощряя братий к подвигам. В то же время он занимался и дальнейшим устройством лавры, для чего употреблял приношения, которые делали в его обитель боголюбивые люди, приходившие к нему для назидания и духовных советов.

Между пшеницей растут и плевелы, и в винограднике появляется терн. В мирной обители преподобного Саввы среди истинных подвижников нашлись недовольные своим настоятелем; им не нравилась простота его в обращении, его смиренный и убогий вид, худая одежда, которую он обыкновенно носил, наставления и замечания, которые он непрерывно делал. Они порицали все действия и распоряжения Саввы, старались всячески оскорблять его и, наконец, согласившись между собою, отправились в Иерусалим к новому архиепископу Саллюстию332 просить у него себе нового настоятеля, потому что, как говорили они, будто Савва по грубости и невежеству неспособен управлять их лаврою. Однако Саллюстий не исполнил несправедливого требования обвинителей, а, вызвав их настоятеля в Святой город, рукоположил его в их присутствии в пресвитера, сказав им при этом случае: «Вот вам отец и настоятель не по избранию человеков, но по избранию Божию; я же послужил только орудием Святого Духа». После того сам архиепископ проводил Савву в пустыню вместе с Кириком, пресвитером храма Воскресения и хранителем Честного креста, и там освятил новую церковь в богозданной пещере. Это происходило на 51-м году жизни преподобного Саввы (490 год).

Среди огорчений, испытанных преподобным Саввой от недовольных братий, Господь утешил раба Своего приходом в его обитель двух знаменитых мужей, которые навсегда в ней остались. То были уже совершенные в подвижничестве иноки: Иеремий родом из Армении, с учениками Петром и Павлом, и Колонийский епископ Иоанн Молчальник. Иеремию с учениками Савва отдал ту пещеру, в которой сам первоначально подвизался, а богослужение позволил им совершать в малой церкви в Юдоли и на армянском языке.

Около того же времени скончался в Александрии родитель преподобного Саввы, достигший начальства в Исаврийском полку. Мать его София, продав имение, прибыла к сыну и вручила много золота и серебра. По убеждению преподобного Саввы, она поступила в женский монастырь, где через несколько времени с миром почила. Деньги же Савва употребил на потребности своей обители и, кроме того, для поминовения души усопшей матери построил на них обширную богадельню и две странноприимницы: одну в лавре, другую в Иерихоне.

Подражая Евфимию Великому, преподобный Савва ежегодно удалялся на Святую Четыредесятницу в пустыню, где вдали от всякого общения с людьми оставался до праздника Ваий. Но отходил он в пустыню не 14 января, как делал преподобный Евфимий, а после 20-го числа этого месяца, потому что день памяти великого подвижника обыкновенно проводил в лавре: в день этот совершалось торжественное богослужение, начинавшееся накануне всенощным бдением.

Удаляясь на время Святой Четыредесятницы в пустыню, преподобный Савва избирал для пустынного подвига разные места: он то уходил в пустыню Рува или в Иорданскую пустыню, то углублялся в пустыню к Мертвому морю. В одну Четыредесятницу с великим подвижником случилось несчастие, которое впоследствии причинило ему много скорби и которое показало, что Господь, допуская рабам Своим подвергаться страданию, в то же время простирает к ним Свою всесильную руку помощи. Преподобный Савва прибыл к Мертвому морю. Увидев недалеко от берега островок, полюбившийся ему своею пустынностью, великий отшельник перешел на него, намереваясь пробыть здесь Великий пост. В одном месте Савва неосторожно попал в яму, из которой выходили горячие пары; пары эти опалили ему лицо и другие части тела. Действие паров было так сильно, что изменились черты лица его, волосы на голове и бороде стали редки и подвижник, как ни был крепок, заболел. Однако Четыредесятницу всю провел он на этом островке, хотя сильно страдал и мучился. Больным он возвратился и в лавру, и братия только по голосу могли узнать своего авву – так он изменился. К Пасхе св. Савва сделался совершенно здоров: Господь исцелил раба Своего.

В 491 году, отходя по обыкновению на Святую Четыредесятницу в пустыню, преподобный Савва прибыл на так называемый Кастеллийский холм333, лежавший к северо-востоку от лавры на расстоянии около двадцати стадий. Холм этот был страшен и неприступен по причине обитавших в нем злых духов. Вооружившись молитвою и постом и окропив холм маслом из лампады от Честного древа Креста Господня, мужественный Савва провел на этом месте Святую Четыредесятницу в страшной борьбе со злыми духами и победил их. Демоны, устрашавшие сначала раба Божия ужасным воплем и привидениями, сами наконец со страхом бежали подобно стае черных воронов, как заметили это пастухи. Возвратясь к Пасхе в лавру, Савва после праздника взял с собою некоторых отцов на холм, духовно им завоеванный, начал с ними расчищать его и строить на нем кельи из бывшего там леса. Под слоем земли нашли сохранившееся в целости каменное здание. Очистив это здание от земли и украсив его, Савва образовал из него церковь, а потом вскоре устроил при ней и киновию, которая стала называться Кастеллийскою. В киновию эту он принимал людей только преклонных лет и уже возмужавших в иноческих подвигах, так же, как и в лавру; для новоначальных же основал небольшую киновию с северной стороны лавры, а молодых отсылал к сопостнику своему преподобному Феодосию Великому в его киновию. С преподобным Феодосием связывала его самая тесная дружба; между ними было постоянное общение и полное единомыслие.

Около 495 года, по смерти преподобного Маркиана, бывшего начальником и благочинным палестинских обителей, Савва и Феодосий по единодушному желанию всего иноческого общества сделаны были начальниками и архимандритами всех обителей палестинских: Савва начальником и архимандритом лавр и отшельников, а Феодосий начальником и архимандритом киновий и живущих в общежитии.

В начале правления патриарха Илии334 преподобный Савва с помощью двух братьев – Феодула и Геласия окончательно устроил Великую лавру. Явились пекарня, больница, странноприимница, водоем для омовения; заведен рабочий скот и, наконец, близ богозданной пещеры создан обширный и величественный храм в честь Богородицы. В то же время введен был порядок служб церковных и, между прочим, в воскресные и праздничные дни установлены всенощные бдения. Основанием для этого послужил для преподобного Саввы устав богослужения, существовавший в лавре Евфимия Великого.

Бдительно охраняя подвижников лавры от заблуждения в вере и уклонения в ересь, преподобный Савва повелел армянам, совершавшим богослужение на своем языке, петь Трисвятую песнь на языке греческом. Таким мудрым распоряжением он сразу прекратил начинавшееся было распространяться между подвижниками из армян заблуждение антиохийского патриарха Петра Фуллона, состоявшее в прибавлении к Трисвятому слов «распныйся за ны».

Недовольные иноки, однажды уже восставшие против св. Саввы, теперь опять в числе сорока человек возобновили против него ропот. Савва, страшный для злых духов, человек, которому повиновались и служили дикие звери, был кроток, терпелив и снисходителен в отношении к ближним, особенно немощным по душе. Не желая употреблять против недовольных братий строгих мер, великий отец думал подействовать на них другим образом: он уступил своевольным и сам оставил лавру, надеясь, что они в его отсутствие одумаются и образумятся. Удалился он в Скифопольские страны, где поселился в одной пещере при реке Гадаринской335. Скоро разнеслась молва о дивном отшельнике и его высоких подвигах, почему многие начали стекаться к нему и жить с ним; но Савва, поручив братий Богу, тайно оставил их336. Он возвратился в свою лавру в полной уверенности, что недовольные им иноки уже образумились и успокоились. Заплакал святой отец, когда увидел, что общество врагов его еще более увеличилось (до шестидесяти человек) и что они продолжают пребывать в своем упорстве и ослеплении. Сожалея о несчастных, он кротко и отечески вразумлял их и увещевал, но все было напрасно. Тогда Савва снова оставил лавру и удалился в Никопольскую страну337. Там один боголюбивый муж принял его и устроил ему под рожковым деревом келью. Собрались к нему и здесь ревнители подвижничества, и через несколько времени образовалась киновия Никопольская. Она находилась близ Никополя338. Между тем недовольные иноки, воспользовавшись отсутствием Саввы, рассеивали в лавре слух, будто он съеден в пустыне зверями, и просили себе у патриарха Илии настоятеля. Однако патриарх не согласился исполнить их просьбу, не разузнав обстоятельно об участи Саввы. И действительно, коварство завистников святого отца скоро обнаружилось. Савва из Никопольской киновии явился неожиданно в Иерусалим на праздник обновления храма Воскресения339, так как к сему дню обыкновенно являлись в Святой город епископы и настоятели пустынных обителей. Увидев Савву, патриарх несказанно обрадовался и, вручив ему увещательное письмо к недовольным инокам, убедил его возвратиться в свою лавру. Когда письмо было прочитано в церкви, мятежники еще более озлобились против Саввы, всячески поносили и злословили его, разрушили келью, в которой он жил, забрали разные монастырские вещи и отправились к Фекойскому потоку, где поселились в развалинах бывшей там некогда обители. Святой старец и здесь не лишил их своей заботливости. Узнав, где поселились беглые иноки, он, взяв из лавры рабочий скот, прибыл к ним и за пятимесячное пребывание у них, при содействии патриарха, давшего ему власть над ними и много золота, построил для них церковь, пекарню, трапезу и поставил им настоятеля в лице Иоанна, одного из первых своих учеников, мужа, опытного в духовной жизни. Водворив между ними порядок и согласие, Савва возвратился в свою лавру. Таким образом на Фекойском потоке, к югу от Суккийской лавры, в диком ущелье, возникла лавра, столь известная в истории палестинских лавр и киновий по смутам и волнениям, которые производили ее иноки, зараженные ересью. Лавра эта стала называться Новою лаврой340. Это было в 507 году.

Преподобный Савва достиг уже семидесятилетнего возраста, но не ослабевал еще в духовных подвигах. Отходя по обыкновению на время Четыредесятницы в пустыню, он нашел у потока, отстоящего от лавры на 15 стадий, у подошвы Кастеллийского холма, большую пещеру. Пещера ему полюбилась; он пробыл в ней до праздника Ваий. После Пасхи с помощью Феодула, Геласия и некоторых других иноков он обратил эту пещеру в церковь, а впоследствии устроил здесь киновию. Киновия эта известна под именем Пещерной341.

На холме, где императрица Евдокия построила для свидания с Евфимием Великим башню, жили в то время два подвижника, державшиеся Несториевой ереси. Прискорбно было святому старцу видеть посреди своей духовной паствы столь опасных еретиков; болел он душою и сердцем о погибели заблудших братий и решился употребить все средства, чтобы спасти несчастных. Долго он постился, долго молился, чтобы Господь просветил заблудших светом истины и обратил их на путь правый. Потом стал посещать подвижников, беседовал с ними, увещевал их и вразумлял, даже умолял со слезами. Господь благословил труды и старания раба Своего: подвижники осознали свое заблуждение и присоединились к святой Христовой Церкви. Радовался спасению братий преподобный Савва и отвел их в обитель Феодосия Великого, которого просил особенно о них печься, а на холме, на котором в ослеплении и отчуждении от Святой Церкви жили подвижники, он основал киновию, которую поручил в управление ученику своему Иоанну Схоларию, служившему прежде в воинском отряде схолариев342. По имени первого настоятеля киновия стала называться Схолариевою343.

Один из иноков Великой лавры по имени Иаков вздумал самовольно подражать примеру св. Саввы и, удалившись на время поста в пустыню с несколькими иноками, принялся строить новую лавру при озере, называемом Семиустным (имеющим семь устьев). Савва, возвратившись из пустыни к празднику Пасхи и узнав о том, что сделал Иаков, призвал его к себе и убеждал прекратить постройки. Но так как он не согласился оставить своего предприятия, то был поражен столь тяжкою болезнью, что уже отчаивался в выздоровлении. Почему он просил отцов отнести его в лавру к св. Савве, чтобы испросить у него прощение. Старец, упрекнув его в непослушании и гордости, сказал: «Бог тебя простит», потом подал ему руку и дозволил приобщиться Святых Таин. После этого Иаков принял пищи и совершенно выздоровел. Начатые им постройки все были разрушены, и в пяти стадиях от того места Савва построил свою лавру. Это лавра так называемая Семиустная344.

Св. Савва, этот величайший подвижник, создавший семь иноческих обителей и собравший в них тысячи ревнителей благочестия, в то же время был ревностным защитником православной веры и обличителем неправоверия. Когда император Анастасий (царствовавший с 491 по 518 год), склонившись на сторону евтихиан, разгневался на патриарха Иерусалимского Илию за то, что тот не соглашался на низвержение Константинопольского архиепископа Евфимия, соборно утвердившего определения Халкидонского Собора, и хотел лишить Илию патриаршего престола, чтобы через то успешнее уничтожить Православие в палестинских церквах, св. Савва был послан с другими настоятелями пустынных обителей в Константинополь к императору. Это было в 511 году.

Патриарх Илия в письме своем к Анастасию, изъявляя глубокое уважение к священной особе государя, просил его ради святых отцов-пустынников, представляющихся его лицезрению, успокоить Иерусалимскую церковь, волнуемую еретическими смутами, причем особенно выставлял Савву: «Посылаю тебе, – писал патриарх, – цвет пустыни, добрых и верных рабов Божиих, настоятелей обителей многих и между ними господина Савву, главу всех пустынно- жителей и свет всей Палестины, в той надежде, что они умирят твое царское величество». Благосклонно принял отцов император и, когда прочитал письмо патриарха Илии, спросил, кто из них Савва. Но Саввы между отцами не было. Бросились искать его и нашли во дворе; он стоял в углу и читал псалмы. Оказалось, что, когда отцы входили во дворец, Савва, шедший позади всех, не был впущен на лестницу: по убогому виду его и худой одежде приняли его за нищего. Так глубоко было смирение великого подвижника! Внутреннее достоинство св. Саввы открылось, когда он был введен в залу; император встал со своего места и низко ему поклонился. Он видел, говорит жизнеописатель Саввы, светоносного ангела, предшествовавшего дивному старцу. Милостиво обращаясь со всеми отцами, император преимущественно говорил с преподобным Саввою; он обещал исполнить все просьбы отцов, оказал им милости, одарив каждого значительным количеством золота, и через несколько времени отпустил их домой. Савва же остался в Константинополе и прожил здесь всю зиму. Имея свободный доступ во дворец, он часто посещал императора, беседовал с ним о вере и убедил его не гневаться на патриарха Илию. Отпуская Савву весною следующего года, император щедро одарил его, вручив ему две тысячи златниц. С радостью возвратился великий старец в свою лавру. Почти все количество золота разделил он между своими обителями, некоторую же часть послал в родное селение Муталаску на построение храма во имя святых мучеников Космы и Дамиана во дворе родительского дома.

Волнения в Палестине вспыхнули с новою силой, когда на антиохийский архиепископский престол возведен был инок Севир, противник Халкидонского Собора, приверженец Евтихиевой ереси. Севир, опираясь на покровительство императора, отправил к патриарху Илии общительную грамоту, но Илия отослал ее назад. Сильно был раздражен на Илию Севир, и вот с согласия императора он отправил в Иерусалим клириков и воинскую силу, чтобы добиться своего – заставить патриарха Иерусалимского вступить с ним в общение. Патриарх Илия был в большой беде. Узнав об этом, Савва собрал иноков своих обителей и, явившись с ними в Святой город, разогнал клириков и воинов, присланных Севиром, которые со стыдом покинули Иерусалим.

Прошло четыре года. В 516 году император приказал губернатору Палестины во что бы то ни стало свергнуть патриарха Илию с престола и поставить на его место другого, который бы согласился вступить в общение с Севиром. Воля императора была немедленно исполнена: Илия был внезапно схвачен и отправлен в заточение в Айлу, а на патриарший престол возведен пресвитер храма Воскресения Иоанн, давший обещание исполнить волю императора345. Св. Савва, услышав о произошедшем в Иерусалиме, тотчас же прибыл в Святой город. Старец заплакал, когда узнал, что патриарха Илии уже нет на первосвятительской кафедре и что с ним так насильственно и жестоко поступили. Потом обратился к новому патриарху и заклял его не вступать в общение с еретиком Севиром. «Восстанут на тебя все пустынные отцы, сын мой, – грозил Иоанну старец, – предадут тебя анафеме, если меня не послушаешь». Патриарх послушался, дал слово старцу твердо держаться Халкидонского Собора и не сообщаться с Севиром. Страшно разгневался император и на губернатора, и на нового патриарха и послал в Палестину дука346 Анастасия с приказанием или расположить Иоанна к принятию Севира в церковное общение, или низложить с епископского престола. Анастасий, прибыв в Иерусалим, схватил патриарха и ввергнул его в общественную темницу, но потом освободил из нее, когда тот изъявил согласие исполнить данное обещание. Иоанн ночью дал знать по всем обителям, чтобы все иноки собрались в Иерусалим. «И собралось, – говорит жизнеописатель преподобного Саввы, – до десяти тысяч иноков, так что кафедральный собор Воскресения не мог вместить их, и они по необходимости собрались все за вратами города в обширный храм первомученика архидиакона Стефана». И вот патриарх Иоанн, Феодосий и Савва, взошедши на амвон посреди храма, в присутствии Анастасия и Ипатия, племянника императора, торжественно предали анафеме Нестория, Евтихия, Диоскора, Севира и всех, кто не принимает Собора Халкидонского. Иоанн и Савва сошли с амвона; Феодосий еще остался на нем и, мановением руки потребовав общего молчания, громким голосом воскликнул: «Кто не принимает четырех Вселенских Соборов, как четырех евангелистов, да будет анафема!» Услышав это, дук Анастасий бежал из храма и удалился в Кесарию, а Ипатий одобрил действия Саввы и Феодосия, прибавив, что он и прибыл в Иерусалим искать общения с ними. Узнав обо всем произошедшем в Иерусалиме, император решился послать в заточение как архиепископа Иоанна, так и Савву, и Феодосия, но оставил это намерение, когда получил от них и всего общества иноков защитительное письмо. Вскоре после этого Анастасий умер (518 год). Преемник его Юстин (518–527 гг.), благоверный и благочестивый государь, повелел возвратить всех, сосланных Анастасием в заточение, и определения Халкидонского Собора внести в церковные постановления. Когда получен был в Иерусалиме императорский указ, преподобный Савва ходил для объявления его в Кесарию и Скифополь и совершил во время этого пути много чудес.

По смерти Юстина, когда на престол взошел племянник его Юстиниан, св. Савва, уже девяностолетний старец, в другой раз предпринял путешествие в Константинополь по просьбе патриарха Иерусалимского Петра. Благосклонно принятый императором, Савва просил его облегчить для палестинских жителей подати, оказать пособие бедным христианам, сильно пострадавшим от возмутившихся самарян347, восстановить разрушенные самарянами храмы, построить в пустыне близ монастырей крепости для отражения нападений сарацин и довершить начатый патриархом Илией храм во имя Введения во храм Божией Матери на месте Соломонова храма. В то же время он предсказал Юстиниану победы над врагами внешними. Император, благоговея пред святым старцем, немедленно исполнил все его просьбы в точности.

Так подвизался о Господе преподобный и богоносный Савва Освященный! Освященным он называется по обилию даров благодати Святого Духа, освятившего его и соделавшего его своим избранным сосудом. Опыты этих даров мы частью уже видели; представим еще некоторые.

В пустыне Рува Савва встретился однажды с четырьмя сарацинами, которые изнемогали от голода и жажды. Сжалившись над ними, он приказал им сесть и, вынув из своей небольшой милоти дикие коренья и сердцевину тростника, предложил им это в пищу. Утолив голод и жажду, сарацины расспросили подвижника, в какой пещере он живет, и удалились. По прошествии нескольких дней они опять явились к отшельнику и в благодарность за оказанное им благодеяние дали ему несколько хлебов, сыра и фиников. Удивился преподобный Савва этой признательности сарацин и, придя в сердечное сокрушение, со слезами говорил: «Горе мне, душа моя! Сколько старания употребили варвары на то, чтобы отблагодарить меня за ничтожную услугу! Что же должны делать мы, бедные и неблагодарные, мы, которые ежедневно наслаждаемся столь многими благодеяниями и дарами Божиими и, несмотря на это, проводим жизнь в беспечности и нерадении и не стараемся благоугождать подателю даров Богу исполнением заповедей Его и непрестанным приношением Ему плода уст, прославляющих имя Его!» (ср. Евр. 13:15).

Преподобный Савва с учеником своим Агапитом пребывал в самой уединенной пустыне. Однажды, когда Агапит, ослабевший от продолжительного поста и труда, лег на земле и уснул, подошел к нему огромный лев и стал обнюхивать его с головы до ног. Старец в это время молился об ученике своем Богу.

Лев, отгоняемый молитвой старца, как бичом, тихо ударил хвостом по лицу Агапита и таким образом разбудил его. Агапит, открыв глаза и увидев страшного зверя, вскочил и в страхе побежал к своему учителю. Великий старец успокоил его и в наставление ему сказал при этом: «Продолжительный сон отгоняй от глаз своих, сын мой, и удаляй нерадение от сердца своего, да спасешься, как серна от тенет и как птица от сети (Притч. 6:5)».

Намереваясь некогда удалиться в глубокую пустыню, преподобный Савва дал Агапиту небольшую милоть, в которой было десять кусков сушеного хлеба, веса в них было около десяти унций. Выйдя из лавры, они пошли к Иордану. Здесь в одном месте встретили они гору, оканчивавшуюся утесом, наверху которой была пещера. Савва, побуждаемый бывшим ему откровением, с трудом поднялся на утес, где в пещере нашел прозорливого отшельника. Когда оба они сотворили молитву, отшельник с некоторым удивлением спросил: «Кто тебе, раб Божий Савва, указал сие место? Вот уже тридцать восемь лет прожил я в сей пещере с Богом и ни с одним человеком не видался; и теперь как ты пришел сюда?» Савва отвечал: «Бог, Который открыл тебе мое имя, указал мне и это место». После сего они друг друга облобызали, и Савва с учеником своим вышел. Была уже шестая неделя Святой Четыредесятницы. Возвращаясь в лавру и проходя мимо пещеры, в которой подвизался прозорливый отшельник, Савва сказал ученику своему: «Взойдем, брат, на гору и облобызаем раба Божия». Войдя в пещеру, они нашли его стоящим на коленах лицом к востоку. Думая, что отшельник молится, Савва и Агапит долго ждали. Но так как и день прошел, а отшельник не вставал, то Савва сказал ему: «Помолись о нас Христу, отец!» И так как он не отвечал, Савва, приблизился к нему и, коснувшись его, увидел, что он уже скончался. Савва сказал ученику своему: «Приблизься, сын мой, погребем его. Ибо Бог для сего и послал нас сюда». И так, поклонившись честному телу дивного раба Божия и приготовив его к погребению, они отпели над ним обычные молитвы погребения и положили в той же пещере. Потом, заградив пещеру большими камнями, продолжали путь свой и наконец возвратились в лавру к празднику Ваий. Во все дни поста Савва пребывал без пищи и довольствовался только приобщением Святых Таин в субботу и в воскресный день. Десять же кусков хлеба, которые он взял в пустыню, удовлетворяли нужде Агапита.

Когда строился в лавре странноприимный дом, преподобный Савва послал в Иерихон некоторого брата с рабочим скотом привезти оттуда бревна для строительства дома. Брат, прибыв в Иерихон и взяв бревна, возвращался в лавру пустынею. Стоял тогда чрезмерная жара. Брат почувствовал сильную жажду и на половине пути, ослабев, упал. Но, вспомнив о святом старце, он произнес молитву такими словами: «Господи Боже аввы моего Саввы! Не оставь меня». И тотчас Бог, некогда облачным столпом путеводивший Израиля, и сему брату для покрова распростер облако, которое прохладило и укрепило его и сопутствовало ему до самой лавры.

Прибыв в Скифопольскую страну, преподобный Савва поселился в пещере, в которую обыкновенно приходил отдыхать огромный лев. Лев, придя в полночь и увидев, что там спит человек, ухватился зубами за одежду Саввы и потащил его вон из пещеры. Савва тотчас же проснулся и стал совершать ночное псалмопение. Лев оставил подвижника в покое, вышел вон и вне пещеры дожидался, пока он не окончит правила. После сего Савва лег опять на прежнем месте, а лев вошел в пещеру и, взявшись за его одежду, опять потащил его из пещеры. Обратясь к зверю, Савва смело сказал ему: «Пещера широка и свободно может вместить нас обоих, ибо Творец нас обоих один и тот же. Если ты хочешь, останься здесь; если же не хочешь, то поди в другое место. Ибо я рукою Божиею создан и почтен Божиим образом». Лев, услышав это и как бы устыдившись, удалился.

Некоторый старец по имени Геронтий из аравийского города Медавы, посещавший несколько раз преподобного Савву, впал в телесную болезнь и для излечения ее долго прожил в Иерусалиме. Захотев помолиться в храме Святого Вознесения, он сел на лошака и со слугами отправился на Елеонскую гору. Когда он поднимался на гору, лошак испугался тени, павшей вдруг от какого-то предмета. Геронтий упал с лошака и так расшибся, что прибывший врач не надеялся вылечить его. Порфирий, младший брат Геронтия, никому ничего не сказав, отправился в Великую лавру и, рассказав св. Савве о несчастии, постигшем Геронтия, просил посетить его несчастного брата. Услышав об этом, старец очень опечалился и тотчас пошел в Святой град. Увидев Геронтия, он долго молился о нем; потом, помазав его елеем от Честного Креста Господня, исцелил его. Все удивились этому столь явному чуду и прославили Бога.

Сын Геронтия по имени Фома некогда, во время голода прибыв в Иерихон, остановился в гостинице, принадлежавшей Великой лавре. Здесь нашел он Савву, также Феодора и Павла, настоятелей Кастеллийской и Пещерной киновий. Св. Савва, увидев Фому, рад был ему и сказал смотрителю гостиницы: «Приготовь нам ужин». Во время ужина старец спросил смотрителя, нет ли у него вина; тот отвечал, что нет ничего, а есть только тыква, наполненная уксусом, который нужен для приправы овощей. На это Савва сказал: «Принеси мне сюда тыкву. Благословен Господь! Мы и из тыквы получим веселие, ибо Христос Бог наш, претворивший воду в вино, силен претворить и уксус в вино». Когда тыква была принесена, то нашли, что в ней хорошее вино. Тогда Фома удивился внезапному чуду, а св. Савва сказал смотрителю: «Поскорей принеси горящих угольев и положи на них фимиам, ибо в сей час у нас случилось Божие посещение». Вино в тыкве Божиею силой долго не истощалось. В гостинице все пили вино из тыквы в достаточной мере в продолжение трех дней. Потом Фома, выпросив себе у св. Саввы тыкву, пил из нее вино со своими спутниками до самого прибытия домой в Медаву. Об этом чуде рассказал, говорит жизнеописатель преподобного Саввы Кирилл Скифопольский, авва Геронтий, который ныне настоятелем в лавре св. Евфимия. Он сын Фомы и внук Геронтия. К своему рассказу Геронтий присовокупил и такие слова: «Мы сохраняли тыкву в доме своем многие годы. Когда кто делался болен, то наши домашние наполняли тыкву водою, окропляли ею больного, и это окропление облегчало состояние больного во всякой телесной болезни».

На пути от Иерихона к Иордану преподобный Савва встретился однажды с мирскими людьми, между которыми была и красивая девица. С ним был тогда один ученик его. Когда встретившиеся люди прошли мимо них, старец, желая испытать своего ученика, сказал ему: «Какова эта девица, что прошла мимо нас? Кажется, она одноглазая?» Ученик отвечал ему: «Нет, отец, она оба глаза имеет». Услышав это, старец сказал ему: «Где же у тебя заповедь, которая говорит: не останавливай взора твоего на ней и не прельщайся ресницами ее (Притч. 6:25)? Ты любопытным взором можешь воспламенить в себе страсть. Теперь будь уверен, что ты не будешь жить со мною в келье, потому что ты не смотришь за глазами своими так, как должно». Савва отослал рассеянного ученика от себя в Кастеллийскую киновию, и после того, как он прожил там некоторое время и научился строго наблюдать за своими глазами и бдеть над своими мыслями, Савва принял его опять в лавру и дал ему келью.

Повар в лавре сварил тыкв для мастеров и при наступлении времени, определенного для принятия пищи, отведав их, нашел, что они горьки. Не имея у себя ничего, чем бы их приправить, и находясь по сему случаю в крайнем затруднении, он побежал к авве, пал пред ним и объявил о происшествии. Старец пришел в кухню, сотворил над сосудом крестное знамение и сказал повару: «Теперь поди подавай на стол; благословен Господь!» Тыквы тотчас сделались сладкими, и все их ели охотно и прославили Бога.

Преподобный Савва, заботясь о своих обителях, вовсе не хотел приобретать что-нибудь для будущего и, укрепляясь упованием на Бога, никогда не предавался излишней заботливости. Это открылось особенно во время голода. Когда архиепископ Илия послан был в ссылку, настала засуха и небо заключено было пять лет; к бездождию присоединилась саранча, во множестве появились черви. Настал в Палестине великий голод и мор. Жители Иерусалима говорили, что эти бедствия постигли страну за грех, сделанный против архиепископа Илии. Тогда св. Савва внушал настоятелям обителей не заботиться о плотском и напомнил им следующие слова Господа: не заботьтесь и не говорите: что нам есть, или что пить, или во что одеться? Потому что Отец ваш Небесный знает, что вы во всем том имеете нужду. Ищите же прежде Царствия Божия, и это все приложится вам (Мф. 6:31–33).

Так мыслил и учил божественный старец. Бог же подавал ему обильно все нужное, так что, говорит Кирилл Скифопольский, терпели недостаток более те, которые надеялись на свои деньги и доходы, нежели обители, им управляемые.

Во время голода эконом Великой лавры пришел однажды к преподобному Савве и сказал: «В наступающее воскресенье я не могу, отче, звать к литургии, потому что у нас нет ничего, нет даже и обыкновенной пищи, которую нужно будет предложить собравшимся отцам после богослужения». Старец сказал ему на это: «Не хочу отменять богослужения; если же есть недостаток в чем-либо необходимом для богослужения, то пусть канонарх пошлет с просфорником в город какую-нибудь драгоценную церковную вещь или одежду и, продав ее, купит что нужно, и мы совершим божественную службу. Что же касается пищи, то верен Тот, Кто сказал: не заботьтесь о завтрашнем дне (Мф. 6:34)». Упование на Бога не посрамило старца. В следующий день прибыли в лавру из Святого града содержатели гостиниц, известные под именем Созовых, и на тридцати лошадях привезли большое количество вина, печеных хлебов, также хлеба в зерне, оливкового масла, меду, сыру и пр.; кладовые наполнились всякими припасами, так что сделался для отцов великий праздник. Тогда старец, укоряя эконома, говорил: «Для чего ты говорил, что не нужно собирать отцов, потому что для них нет пищи?» Эконом, сознавая свою ошибку, повергся к ногам св. Саввы и просил прощения. Старец благословил его и в наставление сказал: «Никогда не сомневайся, но, укрепляясь верою, всякую заботу твою возложи на Бога, ибо Он печется о нас (см. Пс. 54:23)».

Преподобный Савва прибыл однажды в Иерусалим. Архиепископ иерусалимский Иоанн пригласил его к себе на обед вместе с другими пустынными игуменами и с братом своим Антонием, который тогда был епископом Аскалонским. Хотя св. Савва был весьма воздержан, так что во все постные дни пребывал без пищи и даже часто постился по целым неделям, однако, ежели когда принимал кого-нибудь к себе или сам приходил к кому на обед, то в один день вкушал два раза. Архиепископ, посадив его подле себя, клал перед ним хлеб и другую пищу, какая была; также и Антоний, епископ Аскалонский, сидя с правой стороны, неустанно угощал его. Святой старец непритворно и с великим простодушием принимал все ему предлагаемое, но тут же говорил: «Оставьте, оставьте меня, отцы; я буду есть сколько мне нужно». При этом случае Феодосий, начальник общежительных обителей, в шутку сказал о нем: «Савва очень голоден, трудно насытить его». На это архиепископ заметил: «Послушайте, отцы, мы все не можем сносить ни поста, ни сытости, а этот человек Божий умеет жить и в скудости, умеет жить и в изобилии; научился везде и во всем насыщаться и алкать и в обилии быть и в недостатке; и все может в укрепляющем его Христе (Флп. 4:12–13)».

Когда оканчивался в Палестине четвертый год бездождия, подвижники Пещерной киновии пришли в Великую лавру и сказали преподобному Савве: «Отпусти нас, отче, мы не можем оставаться в твоем монастыре, у нас совсем нет воды, ибо с окончанием месяца мая дождевое время прошло». Великий авва и укорял их, и советовал им переносить с благодарностью постигающие их бедствия, и наконец сказал им: «Верю Богу, что по прошествии трех дней все водоемы ваши наполнятся водою; подите исправьте водопроводы и приготовьтесь; вы увидите дар Божий и скорое Божие посещение». И вот действительно в третий день явилось над Пещерною киновией облако, пошел большой дождь, и все водоемы наполнились водою. Но в другие обители не упала ни одна капля дождя. Настоятели этих обителей в глубокой печали явились к Савве и сказали: «За какое наше беззаконие, честный отче, ты так отвергнул нас и не молишься о прочих своих обителях?» Он сказал им: «Бог послал Свое благословение только тем, которые имели нужду в нем. И вы не отчаивайтесь, ибо не будете иметь недостатка в воде, доколе Господь не пошлет дождя на землю».

При наступлении пятого голодного года был такой недостаток воды, что в Иерусалиме бедные просили воды как милостыни и от жажды умирали. Архиепископ и светские власти, опасаясь народного возмущения, употребляли все средств, чтобы достать из земли воду: копали в местах более влажных рвы и ямы, землю в Силоамском потоке и около столпа святого Космы, у пути, ведущем в Великую лавру, но все было напрасно. Архиепископ очень печалился, ибо приближался праздник обновления храма Святого Воскресения. «Что мне теперь делать?» – говорил он в недоумении и страхе Сумму, гражданскому правителю. Сумм дал архиепископу совет обратиться к св. Савве, указав на то, что святой муж молитвою своею испросил у Бога обильный дождь для одной из своих обителей, так что около нее наполнились водою все рвы и водоемы. Обрадовался этому совету архиепископ, пригласил к себе в епископский дом св. Савву как бы для другого дела и наедине просил его помолиться Богу о том, чтобы Он примирился со своим народом и помиловал погибающих от голода и жажды. «Если согрешил я, – говорил еще архиепископ, – то чем повинен погибающий народ?» На это смиренный старец сказал архиепископу: «Могу ли я отвратить гнев Божий? Я грешен и слаб. И Писание говорит: ежели Бог затворит небо, то кто отворит? (ср. Иов. 12:14–15)». Когда же архиепископ сильно упрашивал его, молил и увещевал, богоносный Савва, тронувшись общим народным бедствием, склонился на его мольбы и увещания и сказал: «Я пойду в свою келью и из повиновения твоему блаженству буду молиться лицу Божию: я знаю, что Бог человеколюбив и милостив, и щедроты Его на всех делах Его (Пс. 144:9). Впрочем, да будет тебе следующее знамением: если пройдут три дня и не будет дождя, то знай, что Бог не услышал меня. Молитесь и вы, дабы молитва моя получила силу». Простившись с архиепископом, Савва возвратился в свою лавру. На следующий день была весьма сильная жара: все томились и изнывали. В первый час ночи подул южный ветер, явились тучи с молнией и громом, пошел проливной дождь, и еще до рассвета рвы, каналы и водопроводы наполнились водою и везде текли ручьи. Все ожило. Люди возрадовались и благодарили милующего Бога, Отца всех созданий. Праздник обновления храма Воскресения был совершен торжественно в Иерусалиме. Услышал Господь смиренную молитву раба Своего св. Саввы.

Приблизилось, наконец, к закату дней великое светило иночества, из пустыни озарявшее не только Палестину, но и другие страны. Возвратившись в Палестину из последнего путешествия в Константинополь, преподобный Савва еще раз пришел в Иерусалим проститься со святыми местами. Там постигла его предсмертная болезнь. Едва услышал об этом патриарх, тотчас поспешил к великому подвижнику и, видя святого старца, томившегося болезнию на простой рогоже, перенес его в свои палаты и сам служил ему, как нежно любящий сын. Но святой старец, предызвещенный свыше о близости кончины своей, умолил патриарха отпустить его в любимую его лавру, и не смел ослушаться его святитель. Там, в своей убогой башне, старец созвал братию, назначил им после себя настоятелем Мелита и убеждал верно соблюдать предания отцов и чин богослужения, им введенный в обители. Четыре последние дня старец провел без пищи, в совершенном безмолвии и уединении и в субботу вечером, причастившись Святых Таин, мирно отошел ко Господу с сими словами: «Отче, в руки Твои предаю дух мой». Это было 5 декабря 532 года.

Таков был преподобный и богоносный отец Савва Освященный! Сей земной ангел и небесный человек, говорит жизнеописатель его Кирилл, был мудрым и искусным учителем, защитником Православия, верным и благоразумным домостроителем; он умножил божественные таланты, облекся силою свыше и по благоволению Бога Отца, при содействии Христа и по вдохновению Святого Духа населил пустыню множеством иноков. «Садоделатель благочестия, гражданин пустынный, преподобных удобрение», по выражению Церкви 348, он в своей жизни и деятельности показал образец всех добродетелей.

Приснопамятен в Православной Церкви основатель Великой лавры преподобный Савва Освященный; велик и славен он между подвижниками Святой Земли и других христианских стран. Много было у него в этой лавре учеников и подражателей его необыкновенной ревности к подвижничеству, коих он при своей жизни предпослал на небо, как крины сельные349, рас цветшими и созревшими для жизни небесной. Но и по блаженной своей кончине великий отец и пастырь душ не оставлял первой и любимой своей обители. Из горнего мира он продолжал ниспосылать на нее небесное благословение, изливать божественные дары на ее насельников – и являлись в ней во все последующие времена подвижники, стоявшие на высокой степени нравственной чистоты и духовного совершенства, мужи, кои соделались славою и украшением Христовой Церкви, память коих она и доселе чтит, прославляя их в своих священных песнопениях и молитвенно обращаясь к их ходатайству пред престолом Божиим. Имена известных Церкви подвижников Великой лавры нами уже перечислены; присоединим к ним еще инока Кирилла Скифопольского, жизнеописателя преподобного Евфимия Великого, Саввы Освященного, Феодосия Великого и других отцов.

Преподобный Иаков. В числе подвижников Великой лавры был некоторый инок по имени Иаков, родом из Иерусалима. В одно время Иаков сильно был искушаем бесом блуда. Долго он и с усилием боролся с блудными мыслями, наконец ослабел. Неправильно поняв слова Спасителя: есть скопцы, которые сами себя сделали скопцами для Царства Небесного (Мф. 19:12), – он взял нож и исказил себя. Когда преподобный Савва узнал об этом поступке Иакова, выгнал его из лавры как самоубийцу. Не зная, что делать, Иаков бросился к преподобному Феодосию Киновиарху, со слезами умоляя святого отца принять его в свою обитель. Сжалился над несчастным св. Феодосий и вступил с ним в беседу. Рассмотрев его поступок, Феодосий сам привел падшего инока в лавру и упросил друга своего преподобного Савву принять его с надлежащею епитимией. Савва принял Иакова, но дал ему заповедь, чтобы он жил один в своей келье, никуда из нее не выходил, никого к себе не принимал, кроме брата, назначенного ему прислуживать. В точности выполнил Иаков заповедь старца: он долгое время неисходно пробыл в келье, постился и молился со слезами, оплакивая свое тяжкое грехопадение. Наконец св. Савве открыто было, что Бог принял покаяние Иакова и простил его грех. Великому старцу было видение: один светоносный муж указывал ему на некоторого мертвеца, который лежал перед Иаковом. Иаков, услышав слова: «Услышана молитва твоя, Иаков, теперь протяни руку твою и подними лежащего», воскресил лежащего. После сего светоносный муж сказал Савве: «Вот, мертвец воскрес, и ты разреши узы, возложенные на воскресившего». Старец понял это видение и позволил Иакову прийти в храм. Здесь Иаков облобызал старца и прочих отцов и сподобился причаститься Святых Таин. Потом он посетил и Феодосия, облобызал и его и благодарил за участие. В седьмой день после видения, бывшего Савве, Иаков в мире и радости отошел ко Господу350.

Преподобный Анфим (память в субботу Сырной недели), подвизавшийся в Великой лавре Саввы Освященного, был родом из Вифинии. Целых тридцать лет провел он в иноческих подвигах в келье, находившейся за потоком против башни св. Саввы. Достигнув старости, он ослабел в телесных силах, так что лежал на постели. Преподобный Савва советовал старцу перейти в самую обитель и поместиться в келье около церкви, чтобы здесь кто-нибудь без труда мог услужить ему. Анфим не согласился на это и говорил: «Я верю, что в той келье, в которой я сначала удостоился жить, Бог, создавший мою душу, и примет ее к себе». По прошествии некоторого времени в одну ночь Савва, вставший до прихода будильщика, услышал согласное пение псалмов; он удивился этому и не мог понять, что бы это значило. Сойдя с башни, в которой тогда Савва жил, он услышал пение только одного стиха: пройду в место селения дивна даже до дому Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующих (Пс. 41:5); пели этот стих как бы многие и приятным голосом. Узнав, где происходило это пение, он разбудил канонарха и велел ему будить иноков. Потом в сопровождении братий, с фимиамом и свечами, преподобный Савва прибыл в келью Анфима, но в ней не нашли никого, кроме старца, уже скончавшегося. Поняли все, что значило приятное пение, слышанное Саввой: это Ангелы возносили на небо душу преподобного Анфима; поняли это и прославили Бога, прославляющего рабов Своих. Честное тело блаженного старца было с подобающею честью перенесено в храм и после совершения над ним обычного чина погребения положено вместе с телами праведных мужей, подвизавшихся в лавре351.

Преподобный Афродисий (память 24 декабря и суббота Сырной недели) был родом из Азии. Сначала он жил в киновии Феодосия Великого, но был изгнан из обители за то, что однажды во время пути, рассердившись, убил лошака. В смущении и страхе Афродисий отправился к св. Иоанну Хозевиту, подвизавшемуся тогда в Хузивской пустыне, и рассказал ему о своем несчастье. «Если хочешь спастись, – сказал ему святой отшельник, – пойди к авве нашему Савве и делай то, что он тебе скажет». Афродисий пришел к Савве, рассказал святому отцу о своем поступке и просил открыть ему средство спастись. Преподобный Савва дал ему келью и, введя в нее, сказал ему: «Живи постоянно в своей келье; не переходи в другую; не оставляй лавры; обуздывай свой язык; умеряй требования чрева твоего, и спасешься». Во всей строгости Афродисий исполнил заповедь великого отца. Он ни из лавры никуда не выходил, ни в другую келью не переходил; никогда не имел у себя ни горшка, ни другого какого-либо сосуда, ни кровати; не пил вина даже и растворенного водой; не имел двух рубашек; спал на постели, сделанной из древесных ветвей и покрытой рогожей или весьма худою одеждой. В пищу себе он брал остатки вареной пищи из овощей травных, или из шелухи, или другой какой непитательной пищи; все это, смешав вместе, клал в одну чашу, из которой ежедневно брал по малому количеству и тем довольствовался. Хотя пища в этой чаше иногда и портилась, он, однако же, не выбрасывал ее вон, а только прибавлял к ней новой пищи. Взяв у эконома лавры финиковых ветвей, он доставлял каждый месяц смотрителю над гостиницей девяносто корзин. Ночной плач его не позволял спать живущим около него братиям. Так Афродисий провел тридцать лет. За великие подвиги свои он удостоился от Бога дара предведения будущего: за неделю предузнал он день своей кончины. Явившись в храм, Афродисий просил преподобного Савву отпустить его на один день в обитель преподобного Феодосия. Старец отпустил его, послав с ним одного инока, и велел сказать Феодосию: «Вот того Афродисия, которого я некогда принял от тебя человеком, теперь посылаю к тебе, по благости Христовой, ангелом». Феодосий принял Афродисия с великою радостью, облобызал его и пригласил к себе для принятия пищи; таким образом они примирились друг с другом. Возвратившись в лавру, Афродисий через несколько времени в радости отошел ко Господу. Его погребли на особенном месте для назидания приходящих в лавру братий. Православная Церковь называет его столпом воздержания352.

Преподобный Флаис подвизался в Великой лавре при жизни Саввы Освященного и под руководством его благоугодил Богу и достиг спасения. В жизнеописании преподобного Саввы записан случай, бывший с Флаисом и показывающий, с какою ревностью великий отец заботился о спасении вверявших себя его руководству братий. Некоторое время Флаис жил при святом старце и сопутствовал ему на время Четыредесятницы в пустыню. Однажды в пустыне Рува встретили они на пути льва. Лев прямо подошел к Савве и показывал ему ногу, в которой была заноза; от боли зверь жалобно ревел, как бы умоляя помочь ему. Святой старец, сострадательный и к животным, вынул из ноги зверя занозу и отпустил его. Но лев, почувствовав облегчение от боли, остался при старце и стал служить ему. У них был осел. Старец нашел льву дело: если куда посылал ученика своего, то стеречь осла повелевал льву. Зверь брал в зубы веревку, привязанную к шее осла, выводил его на траву и стерег, а вечером, напоив, приводил назад. Однажды Флаис по какому-то делу был послан в город и там впал в плотский грех. Лев, выведя осла на пажить, растерзал его и съел. Когда Флаис, возвратившись в пустыню, узнал, что сделал лев, то почувствовал, что осел съеден за его великий грех и для обличения его, а потому, боясь явиться к старцу, скрылся в некоем селении, томясь от сознания своего греховного проступка. Жаль стало старцу ученика, и вот он оставил пустыню и отправился отыскивать Флаиса. Наконец после долгих поисков нашел его, привел в лавру и наложил на него тяжкий подвиг покаяния, затворив его в келье. Долго Флаис оплакивал в уединении свой грех, проливая слезы и умоляя милосердие Божие о прощении его; наконец очистился, сделался угоден Богу и с миром отошел в другую жизнь353.

Преподобный Кириак, подвизавшийся в лавре Саввы Освященного, жил в VI веке и был великим подвижником. В «Лимонаре» блаженного Иоанна Мосха записаны два случая, из которых видно, что Кириак стоял на высокой степени духовной жизни.

Возвращался он в одно время в лавру из пустыни у Мертвого моря, куда обыкновенно удалялся на несколько времени для пустынных подвигов. Жар был нестерпимый. Изнемогая от жажды, старец поднял руки к небу и стал молиться: «Господи Боже мой, Ты видишь, что я изнемогаю от жажды и не в силах идти». Не успел он произнести этих слов, как явилось над ним облако и не отступало от него до тех пор, пока он не достиг своей кельи. В другое время пришли в лавру родственники и знакомые старца, желая видеться с ним, и, подойдя к дверям его кельи, стали в них стучать. Узнал их старец. Не желая им показаться, он помолился Богу и потом, выйдя из кельи, прошел мимо них, так что никто из них его не видал354.

Преподобный Афанасий, подвизавшийся в Великой лавре Саввы Освященного в VI веке, славился даром назидать других словом. От него осталось несколько наставлений, сохраненных в «Лимонаре». Старец говорил: «Отцы наши хранили воздержание и нестяжательность, а мы расширили наше чрево и мешки». Еще он говорил: «Отцы наши упражнялись преимущественно в молитве со вниманием и в молчании, а мы теперь более заботимся о пище и рукоделье». Рассказывал еще старец о самом себе: «Пришел ко мне некогда такой помысл: что будет подвизающимся здесь? И вот в одно время я был в восторге и вижу кто-то говорит мне: “Иди за мной”, – и, взяв меня за руку, привел на некоторое светлое место и поставил при дверях, красоты которых нельзя выразить. Внутри, мы услышали, бесчисленное множество народа хвалит Бога; и когда мы постучали в двери, изнутри кто-то отвечал нам: “Чего вы здесь хотите?” – “Хотим туда войти”, – отвечал мой спутник. Тот сказал: “Никто, пребывающий в лености, сюда не входит. Идите и подвизайтесь, презирая суеты прелестного мира”»355.

Преподобный Каллиник, родом галатиянин, жил затворником в Великой лавре. Он имел дар прозорливости. Иоанн, пресвитер монастыря Евнухов, рассказывал о нем Иоанну Мосху и Софронию следующее: «Когда я был молод, любил ходить к великим и знаменитым старцам, чтобы получать от них наставления. Слышал я об авве Каллинике Галатийском, подвизавшемся в затворе в лавре Саввы Освященного, и в одно время отправился к нему. Когда я прибыл в лавру, брат, служивший старцу, повел меня к нему и, войдя в келью, долго беседовал с ним, а я между тем размышлял сам с собою, что, никогда меня не видя, старец не примет меня, как незнакомого. Потом брат велел мне войти в келью старца. Я вошел и получил от старца благословение. При этом брат сказал старцу: “Помолись о рабе сем, авва: он в первый раз пришел сюда”. – “Я знаю его, сын мой, – отвечал старец. – Двадцать дней тому он отправился к святому Иордану и, встретив меня на дороге, сказал: «Молись обо мне, отец». Я спросил его об имени, и он сказал, что называется Иоанном. И вот с той поры я знаю его”. Старец прежде сего никогда меня не видал, и я вспомнил, что именно за столько дней я начал помышлять идти к старцу, и вот тогда Бог открыл ему мое имя и кто я такой»356.

Преподобный Иоанн Савваит (память в субботу Сырной недели), родом из малоазийской области Понта, подвизался сначала в обителях своей родины, потом в Великой лавре и, наконец, на Синае; большую же часть жизни провел в подвигах в обители Саввы Освященного, отчего и прозван Савваитом. На Синайской горе он жил в то время, когда процветал там знаменитый синайский подвижник Иоанн Лествичник357.

Дивный муж был преподобный Иоанн Савваит. Св. Иоанн Лествичник, сам великий подвижник, питал к нему глубокое уважение и часто с ним беседовал; он называет Иоанна Савваита мужем великим. В беседах своих с игуменом Синайской горы Иоанн Савваит прикровенно, как бы о другом лице, рассказывал ему о себе, о местах, где он подвизался, о старцах-подвижниках, с которыми жил или встречался, о разных случаях, которые доводилось ему самому испытывать. Некоторые из рассказов Иоанна Савваита игумен Синайской горы поместил в своей «Лествице», в главе о блаженном и приснопамятном послушании; здесь он представляет Иоанна Савваита как самый разительный пример необычайного послушания и безропотного терпения. «Не буду несправедливым укрывателем и немилосердым лихоимцем, – говорит в своей “Лествице” св. Иоанн Лествичник, – умолчав пред вами, о чем непозволительно молчать. Иоанн Савваит, муж великий, пересказывал мне вещи, достойные того, чтобы слышать о них. А что он беспристрастен и чист от всякой лжи, от слова и дела лукавого, – сие известно тебе, преподобный, из самого опыта. Итак, он пересказывал мне:

–      В обители моей, которая в Азии (ибо оттуда пришел праведный сей муж), был один старец весьма нерадивый и невоздержный; говорю сие не в осуждение, но, чтобы верным быть истине. Он, не знаю, как, приобрел себе ученика юного по имени Акакий, простого по сердцу, но благоразумного по рассудку. И он столько потерпел от такого старца, что сие многим покажется, может быть, невероятным. Старец ежедневно мучил его не только оскорблениями и бесчестием, но даже и побоями. Терпение Акакиево было не неразумно. Итак, видя, что он ежедневно до крайности бедствует, как купленный раб, при встрече с ним неоднократно спрашивал я его: “Что, брат Акакий, каково сегодня?” – и он немедленно показывал мне то посиневший глаз, то шею, то голову избитую. Я же, зная, что он труженик, говорил ему: “Хорошо, хорошо, терпи, и получишь пользу”. Так прожив у немилостивого сего старца девять лет, Акакий отошел ко Господу. Через пять дней по его погребении в усыпальнице отцов наставник Акакиев пошел к одному бывшему там великому старцу и говорит ему: “Брат Акакий умер”. Как скоро услышал сие старец, говорит сказавшему: “Поверь мне, старец, не верю этому”. Тот отвечает: “Поди и посмотри”. Старец немедленно встает, вместе с наставником блаженного страдальца приходит в усыпальницу, как к живому, взывает к сему действительно живому и по успении своем и говорит: “Умер ты, брат Акакий?” И этот благопокорный делатель послушания, оказывая послушание свое и по смерти, отвечал великому старцу: “Как возможно, отец, умереть человеку – делателю послушания?” Тогда старец, бывший Акакиевым наставником, пришедши в страх, со слезами пал лицом на землю; потом, у игумена лавры испросив келью близ гроба, жил уже в оной целомудренно, говоря всегда отцам: “Я сделал убийство”.

И мне кажется, отец Иоанн, что разговаривавший с мертвым был сам великий Иоанн. Ибо и другую повесть, как будто о ком другом, пересказывала мне блаженная душа его; был же это действительно он сам, как мог я впоследствии узнать достоверно и узнал.

«–      Другой некто», – говорил Иоанн, – в той же обители в Азии жил у одного монаха, кроткого, скромного и безмолвного. И видя, что старец обходится с ним почтительно и как бы небрежет о нем, прекрасно рассуждает, что это для многих опасно, и умоляет старца отпустить его от себя. Старец же имел у себя другого ученика, и для него было сие не очень прискорбно. Итак, отходит он и по письму своего наставника помещается в одном общежительном монастыре в Понте. И в первую ночь, как вступил в сей монастырь, видит во сне, что какие-то люди ведут с ним счет, и по окончании сего страшного счета остается он должником, и долг его простирается до ста лир золота. Проснувшись, стал размышлять о том, что видел во сне, и говорит: “Подлинно на нас, смиренный Антиох (это было имя его), много еще остается долгу”. Когда же, – продолжал он, – пробыл я в сем монастыре три года в беспрекословном послушании и все меня почитали ни за что и оскорбляли как чужеземца (другого монаха-чужеземца там не было), тогда опять вижу во сне, что кто-то дает мне показание об уплате десяти лир из моего долга. И так пробудившись и уразумев видение, говорю: “Только еще десять, когда же уплачу остальное?” После сего говорю сам себе: “В большей еще мере труд и бесчестие нужны тебе, смиренный Антиох”. С сего времени начал я притворяться юродивым, однако же, вовсе не оставляя дел служения. Почему безжалостные отцы, видя, что я со всею готовностью служу в том же чине, приказывали мне делать всякое тяжелое дело в обители. Такой образ жизни терпеливо проводил я до тринадцати лет и увидел во сне, что прежде являвшиеся мне пришли опять и написали совершенное освобождение от моего долга. Почему, когда живущие в обители оскорбляли меня чем-нибудь, вспоминая о своем долге, переносил я это мужественно.

Вот что, отец Иоанн, пересказывал мне сей премудрый Иоанн как бы о другом лице, для чего и переименовал себя Антиохом; на самом же деле это был он сам, так мужественно терпением своим разодравший рукописание.

Но послушаем, какой дар рассудительности приобрел сей преподобный крайним своим послушанием. Когда пребывал он в обители св. Саввы, пришли к нему трое молодых монахов с намерением стать учениками его. Приняв их тотчас с любовью, дал им приют, чтобы отдохнули они после трудов путешествия. По прошествии же трех дней говорит им старец: “По природе, братия, человек я блудный и не могу принять никого из вас”. Но они не соблазнились этим, ибо знали труженичество старца. Сколько же ни упрашивали его, не могли никак убедить. Тогда поверглись к ногам его, умоляя, по крайней мере, дать им правило, как и где должны они пребывать. Старец, уступив просьбам их и зная, что со смирением и послушанием примут слово, говорит одному: “Господу угодно, чтобы ты, чадо, пребывал в безмолвном месте с одним из отцов в подчинении у него”. Второму же говорит: “Иди продай волю свою и отдай Богу; возьми крест свой и терпи в собрании и общежитии братий, и, несомненно, будешь иметь сокровище на небесах”. Потом и третьему говорит: “Неразлучно с каждым дыханием своим воспринимай в себя слово сие: претерпевший же до конца спасется (Мф. 10: 22). Иди и, если возможно, не допусти, чтобы в роде человеческом был человек взыскательнее и строже твоего наставника о Господе, и, укрепясь терпением, каждый день, как мед и млеко, пей от него поругание и осмеяние”. Брат говорит великому Иоанну: “А что если такой отец оставит что в небрежении?” Старец отвечает: “Если увидишь, что впал он даже в блуд, не оставляй его, но говори сам себе: зачем же пришел ты, друг?” Тогда увидишь, что надмение в тебе исчезнет и разжжение ослабеет.

Таков был преподобный Иоанн Савваит»358.

Преподобный Иоанн Молчальник (память 3 декабря)359 родился в 454 году в Малой Армении, в городе Никополе360. Родители его были знатного рода и весьма богаты. Одушевляясь сами истинным благочестием, они и сына своего воспитали в страхе Божием и развили в нем вместе с умственным образованием глубокое религиозное чувство. Юный Иоанн, внимательно наблюдая окружающие его явления, увидел суету и многомятежность жизни в обществе среди людей; достигнув совершеннолетия, презрел вся красоты мира сего, молодость и красоту, богатство и знатность, утехи и удовольствия и решился в уединении служить и благоугождать единому Богу. На собственные средства он устроил в своем городе обитель для ревнителей уединения и безмолвия и сам поступил в нее, заключившись в тесную келью. Ему было в это время 18 лет. Со всем жаром юноши начал он подвизаться о Господе в посте, молитве и богомыслии, умерщвляя тело и порабощая его духу. Скромный и смиренный, он был в своей обители как бы последний между подвижниками. Так провел он десять лет. Молва о юном подвижнике распространилась далеко по Армении, и жители армянского же города Колонии по смерти своего епископа избрали Иоанна на епископскую кафедру своего города, несмотря на его отречение и мольбы не возлагать на него столь тяжкое бремя; покорный воле Промысла, он согласился на это избрание. Десять лет управлял он колонийскою епархией, но и в епископском сане святителя, среди разнообразных дел пастырского служения, Иоанн вел строгую подвижническую жизнь. Испытав сильные огорчения от зятя своего Пасиника, правителя Армянской области, который позволял себе вмешиваться в распоряжение церковным имуществом и покушался отнять у Церкви право убежища, святитель отправился в Константинополь. Там он представил свое дело на суд императора и получил полное удовлетворение. Но, жаждущий уединения, Иоанн не возвратился назад в Колонию. Сделав необходимые распоряжения о делах Колонийской церкви и простившись с пресвитерами, сопровождавшими его в столицу, он тайно оставил Константинополь и отплыл в Святую Землю. Прибыв в Иерусалим и поклонившись Животворящему Кресту и Живоносному Гробу Спасителя, Иоанн удалился в Великую лавру, скрыв свой сан. Это было в 491 году. В лавре Иоанн принят был как новоначальный инок и потому должен был проходить низшие послушания и службы. Он и действительно, как простой послушник, нес разные послушания: служил в странноприимнице; исправлял должность эконома; при постройке одной киновии, отстоявшей от лавры на десять стадий, носил рабочим съестные припасы. Так прошло несколько лет. Преподобный Савва дал Иоанну уединенную келью, и стал он жить отшельником. Заметив в Иоанне необычайную ревность к подвижничеству, видя, что он уже приобрел иноческие добродетели, преподобный Савва нашел его достойным пресвитерства и потому, взяв его с собою в Иерусалим, просил патриарха Илию удостоить его священного сана. Патриарх явился с ним в храм Воскресения. Тогда Иоанн, видя, что не может скрыть своего сана, обратился к патриарху и сказал ему: «Имею, пречестнейший отче, тайну, которую должен открыть наедине». Когда они отошли в сторону, Иоанн пал к ногам первосвятителя и заклинал его сохранить втайне слова, которые он скажет. Патриарх обещал. «Я – епископ города Колонии, – сказал Иоанн, – множество грехов моих вынудило меня оставить и сан, и город и бежать в пустыню искать милосердия Божия, молить Господа о прощении соделанных мною прегрешений. Я находил, однако, нужным, доколе еще в силах, работать и служить ближним братьям, чтобы и мне не в стыд и укор было принимать их услуги, когда изнемогу силами». Ужаснулся патриарх, увидев пред собой святителя и пораженный его глубоким смирением. Призвав преподобного Савву, патриарх сказал ему: «Сей инок открыл мне тайные дела, по которым он не может быть пресвитером. Оставь его с этого времени в покое; пусть он безмолвствует и наедине работает Богу». Савва и Иоанн возвратились в лавру. Глубоко опечалился великий старец; он думал, что ошибся в иноке, считал его достойным священного сана, а он оказался непотребным. И вот святой старец удаляется на целую ночь в пещеру и в слезной молитве просит Бога открыть ему тайну. Исполнил Господь смиренную молитву своего раба; к нему явился Ангел и сказал: «Не непотребный сосуд Иоанн, но сосуд избранный; будучи епископом, он не может уже быть поставлен в пресвитера». Обрадовался Савва, узнав тайну, и тотчас же поспешил в келью Молчальника. «Утаил ты от меня, – сказал он Иоанну, обняв его, – утаил Божию в тебе благодать, но Бог мне открыл ее». – «Ах, отец мой, – отвечал Иоанн, – прискорбны мне твои слова; я желал, чтобы никто не знал о моей тайне; теперь она открылась, и я принужден буду оставить это святое место, где я обрел было себе покой». Старец поспешил успокоить Иоанна и, поклявшись пред Богом никому не открывать его тайны, упросил его остаться в лавре. Иоанн остался и принял на себя необычайный подвиг молчальничества. Он совершенно заключился в келье; никуда из нее не выходил, даже и в храм Божий, и к нему никто не входил, кроме брата, ему служившего. Так провел он четыре года. Когда преподобный Савва вследствие возмущения недовольных иноков оставил лавру, вышел из своего уединения и Иоанн и удалился в пустыню Рува. Десять лет провел он здесь в суровых подвигах, питаясь растением мелагрия. Возвратившись в лавру, он снова затворился в келье и безвыходно пробыл в ней целых двадцать пять лет. Однажды в год великий подвижник выходил из своего затвора – это в праздник Божией Матери, имени коей был посвящен главный храм обители, да еще когда посещал лавру патриарх Илия, которого он глубоко почитал.

По кончине Саввы Освященного Иоанн отворил двери своей кельи и стал принимать посетителей; явились у него и два ученика: Феодор и Иоанн. К этому вызвали Молчальника бедственные обстоятельства, наставшие для Великой лавры и всей Палестины. По воле Божией Иоанн должен был сделаться стражем и хранителем обители св. Саввы. Об этом он был извещен свыше. Глубоко скорбел Иоанн, когда скончался богоносный Савва: он даже плакал о разлуке со своим духовным отцом. И вот в сонном видении является ему светлый лицом Савва и говорит: «Не плачь, возлюбленный отец Иоанн, не скорби; хоть мы и разлучены телом, но духом я всегда с тобой». – «Ах, отец мой, помолись Господу, чтобы и меня Он взял к себе», – возразил Иоанн. «Нет, теперь это невозможно, – ответил Савва, – сильному искушению подвергнется лавра, и ты будешь нужен для утешения и укрепления подвижников». И действительно, когда произошли в Святой Земле смятения от оригенистов, Иоанн стал на страже Великой лавры, подобно преподобному Кириаку, оградившему от еретиков лавру Суккийскую. Славой своего имени, советом и убеждениями Молчальник поддержал обитель Саввы Освященного, так что она до последней крайности противостояла всем усилиям врагов и осталась верна православному учению, хотя отцы-подвижники и сам Иоанн, уступая насилию врагов, вооруженною рукой ворвавшихся в лавру, должны были на время из нее удалиться в другие места. Иоанн с некоторыми братиями поселился на Елеонской горе. По прекращении смятений, возвратившись в лавру, Иоанн жил спокойно и уже не затворял более дверей своей кельи. Посетители, искавшие его благословения и духовных советов, имели свободный доступ в его келью; всех принимал он с любовью, подавая каждому потребное. В каком году скончался св. Иоанн, достоверно не известно. В 557 году, когда инок Кирилл Скифопольский составлял описание его жизни и подвигов, он еще был жив и имел 103 года от рождения. Он был, говорит жизнеописатель, весьма стар, но светел лицом, быстр душой, исполнен Божиею благодатью.

Необычен подвиг, который более тридцати лет нес св. Иоанн и за который христианская Церковь усвоила ему высокое имя Молчальника; велики нравственные совершенства и добродетели, коих он достиг, с постоянным усилием и самоотвержением стремясь к почести вышнего звания о Христе Иисусе; особенно необыкновенно было его смирение, которому издалека приходили дивиться современники. За то близок к Господу и угоден Ему стал великий подвижник; оком божественного благоволения взирал на него Господь, разнообразными дарами Духа Святого исполнил Он раба Своего. В жизнеописании Иоанна, составленном иноком Кириллом, помещены опыты благодатных дарований, которыми он был наделен. Представим некоторые из этих опытов.

Два ученика Иоанна были посланы им по некоторому делу за Иордан. Там, в пустыне, встретили они огромного льва. В страхе, не зная, что делать, вспомнили они о своем старце и громко произнесли: «Раб Божий Иоанн, спаси нас от зверя!» Лев оставил их в покое, повернулся назад и быстро удалился.

Подвизался преподобный Иоанн в пустыне Рува. Один из иноков Великой лавры захотел испытать пустынных подвигов и, явившись к святому отшельнику, просил его дозволить жить с ним и подвизаться. Иоанн принял его. Прожив некоторое время, новый спутник не в силах был выносить всех тягостей и лишений дикой пустыни. Приближался праздник Пасхи. Инок стал просить Иоанна возвратиться на праздник в лавру, указывая на то, что для такого великого, светлого праздника нет у них ничего, кроме пустынных растений – обычной их пищи. Иоанн не согласился. «Останемся здесь и на праздник, – сказал он иноку, – и предадим себя Господу; веруем, что Препитавший шестьсот тысяч израильтян в пустыне и нас напитает здесь и в изобилии подаст, что потребно для такого великого праздника». Не убедился словами святого мужа инок, оставил его и удалился, но, заблудившись в пустыне, через три дня возвратился назад к Иоанну. К величайшему удивлению своему, инок нашел в пещере большое количество хлебов, раскаялся в своем поступке и, испросив прощения у Божия человека, остался с ним и более уже не оставлял его.

В начале пребывания своего в пустыне Рува преподобный Иоанн, собирая по дебрям и стремнинам растение мелагрия, составлявшее его обычную пищу, далеко отошел от пещеры, в которой жил, и заблудился. Был самый знойный день. От чрезмерного жара и усталости отшельник изнемог и упал на землю. Изнеможение его дошло до такой степени, что он едва дышал. Вдруг невидимою силой был он поднят и, подобно пророку Аввакуму, перенесен в свою пещеру. Пришедши в себя и познав, что с ним произошло, Иоанн со слезами возблагодарил Бога, не оставляющего без помощи Своих рабов. Расстояние от места, где он заблудился, до пещеры было, как он узнал после, около пяти поприщ361.

Василина, диаконисса Константинопольской церкви, прибыла в Палестину поклониться святым местам с родственником своим, который был заражен ересью Севира. Скорбя о душевном недуге родственника и желая спасти его, диаконисса обходила с ним обители и пустыни и просила святых отцов помолиться о нем Богу. Услышав об Иоанне как великом подвижнике и богоугодном муже, она пожелала и его видеть; но когда, прибыв в лавру Саввы Освященного, узнала, что женщинам совершенно запрещен в нее вход, то попросила Феодора, ученика святого старца, привести к нему ее родственника. Веровала диаконисса, что Бог по молитве раба Своего смягчит упорство ее родственника и приобщит его к Православной кафолической Церкви. Феодор привел родственника диакониссы в келью Иоанна и, поклонившись старцу, сказал ему: «Благослови нас, отче». – «Тебя благословлю, – отвечал старец, – а пришедший с тобой недостоин благословения». – «Нет, отче, – возразил ученик, – обоих нас благослови». – «Истинно тебе говорю, – произнес строго старец, – не благословлю другого, доколе не отречется он от еретика Севира и не присоединится к Святой Церкви». Пораженный прозорливостью св. Иоанна, пришедший пал ему в ноги, осознал свое заблуждение и дал ему обещание соединиться с Православною Церковью. Тогда старец благословил его и отпустил с миром. Несказанно обрадовалась благочестивая диаконисса обращению на путь истинный родственника, так долго и упорно косневшего в нечестивой ереси. Она пожелала собственными глазами видеть Божия человека и открыть ему помыслы своей души. Для этого задумала она сама прийти к нему в келью, облекшись в мужскую одежду. Но прозорливый старец послал сказать ей: «Да будет тебе известно, что, если ты и придешь ко мне так, как задумала, все-таки не увидишь меня; не сокрушайся, однако же, и оставайся на месте, где находишься теперь. Я тебе явлюсь во сне, выслушаю, что ты откроешь, и на все твои вопросы скажу, что мне внушит Бог». Поверила диаконисса ответу св. Иоанна и терпеливо стала ждать исполнения его слов и действительно дождалась. В одну ночь явился ей в сонном видении св. Иоанн и сказал: «Вот Бог послал меня к тебе; говори, что желала ты открыть мне». Диаконисса открыла святому мужу тайные помыслы, волновавшие и смущавшие ее душу, и получила от него надлежащее их разрешение и врачевание. Успокоив диакониссу, Иоанн стал невидим. Об этом событии слышал из уст самой диакониссы Василины жизнеописатель Иоанна Молчальника инок Кирилл; при этом она верно описала самые черты святого мужа.

Место, где жил преподобный Иоанн, было каменистым и неплодным; на нем не только деревья не могли расти, не появлялось даже и былинки. Келья подвижника примыкала к голому утесу. Праведники обращаются к Богу, как дети к любящему отцу, с искреннею доверчивостью и откровенностью. Иоанн пожелал узнать, есть ли к нему Божие благословение, сподобил ли его Господь блаженства в Небесном Царстве. И вот, беседуя однажды со своими учениками, он взял семя смоковницы и сказал им: «Послушайте меня, дети мои, если это семя благодатью Божиею прозябнет на камне, вырастет, даст ветви и листья и принесет плод, то знайте, что дарует мне Господь место упокоения в Царстве Небесном». С этими словами старец вложил семя в ущелье утеса близ самой своей кельи. Господь, произрастивший некогда жезл Ааронов, дал прозябнуть на твердом камне и семени смоковницы: возник из него росток, вырос, показались ветви и листья, и дерево осенило келью подвижника; наконец явился и плод, созрели три смоквы. Со слезами на глазах благодарил Бога Иоанн, держа в руках зрелые смоквы. Он видел, что благоволит Господь к рабу Своему, он уверился, что примет его Господь в Свое Небесное Царство и даст ему в нем место упокоения и блаженства. От радости старец облобызал своих учеников, лобызал и самые смоквы; потом разделил их между учениками и сам вкусил, утешенный до глубины души.

Нравственные совершенства и добродетели св. Иоанна Молчальника были так велики, что Сам Бог возвещал о них современникам. Архиепископ Еферий прибыл издалека в Палестину и, поклонившись святым местам, возвращался по морю в свою епархию; корабль, на котором он плыл, противным ветром принужден был зайти в Аскалонскую гавань. В первую же ночь является Еферию во сне Ангел и говорит: «Вот ты отправляешься домой, но не достигнешь благополучно своего города, если не увидишь прежде Молчальника авву Иоанна в лавре игумена Саввы. Он муж праведный, благочестивый и, подобно тебе, облечен саном епископа; Господь положил в нем дары небесные, которые он таит по своему смирению. Он живет в совершенном отчуждении от мира, проникнутый страхом Божиим и желанием быть с единым Господом». После такого видения Еферий оставил корабль и поспешил в Великую лавру. Был жив еще сам великий основатель лавры. Еферий пожелал видеть дивного раба Божия, и святой затворник охотно открыл ему двери своей кельи. Два дня провел он в беседе с Молчальником и узнал все подробности его жизни, которые потом сообщил Савве и братиям к общему назиданию. Пораженный необыкновенным смирением Иоанна и величием его духовных совершенств, Еферий с удивлением говорил: «Воистину есть еще камни святые, скрываемые под землей!»

Много лет великий подвижник употреблял в пищу только кадильный пепел, смешанный с малым количеством хлеба. Однажды ученик его Феодор взошел неожиданно к нему в келью в то время, когда он принимал пищу. Смутился святой старец, обнаружился его пост, который он от всех скрывал; скорбь отразилась на его лице. Ученик, однако же, нашелся, как успокоить старца. «Ты не один, отец мой, так постишься, – сказал он, – многие из отцов здешней лавры то же делают, чтобы согласоваться со словами пророка: я вкушал пепел, как хлеб (Пс. 101:10)».

Много чудес и исцелений совершил св. Иоанн Молчальник, как сообщает об этом его жизнеописатель.

Преподобный Кирилл Скифопольский – тот инок Великой лавры, которому христианская Церковь обязана житиями великих подвижников: Евфимия, Саввы Освященного, Феодосия Киновиарха, Кириака, Иоанна Молчальника и Феогния, а также историческими сведениями о церковных событиях на Святой Земле в конце V и первой половине VI века. Жизнь самого преподобного Кирилла глубоко назидательна.

Преподобный Кирилл родился в Скифополе Палестинском362 от благочестивых родителей363. Отец его был домоправителем у тамошнего епископа Феодосия. Уже в отрочестве Кириллу было предвозвещено, что он будет иноком. Когда св. Савва в последний год своей жизни прибыл по церковным делам в Скифополь, отец Кирилла привел к нему сына для принятия благословения. Взглянув на отрока и благословив его, прозорливый старец произнес: «Отныне я приемлю отрока сего как моего ученика: он – чадо пустыни»; затем обратился к епископу, тут же находившемуся, и поручил ему наблюдать за отроком. Преподобный Савва, посетив епископа, зашел и в дом его домоправителя, который принял великого подвижника с семейством своим с неописуемой радостью. С тех пор епископ Феодосий бдительно наблюдал за отроком Кириллом. «Что делает ученик блаженного Саввы? – обыкновенно спрашивал он у родителей. – Научите его грамоте, научите твердо читать Псалтирь и Часослов». И рано, причислив его к клиру, поставил в первый церковный чин.

Благочестие родителей, близость обители, основанной преподобным Саввою, которую они, без сомнения, посещали и с сыном; слава великих подвижников палестинских, египетских и сирийских, наконец, собственная религиозность Кирилла – все это пробудило в юноше жажду пустынной жизни. И вот он перед праздником обновления храма Св. Воскресения отпросился у родителей в Иерусалим поклониться святым местам. Отпуская сына, благочестивая мать заповедала ему остерегаться еретиков (особенно оригенистов, которые в то время господствовали на Святой Земле), посетить Иоанна Молчальника в Великой лавре и неуклонно держаться его духовных советов и наставлений. Напутствованный материнским благословением, юноша с радостью пустился в путь и благополучно прибыл в Иерусалим. Восторг объял его душу при виде Святого города. Со священным трепетом поклонился он здесь дорогим для сердца верующего предметам; с благоговением и сладостным умилением лобызал Живоносный Гроб Христа Спасителя и Честной Его Крест; видел и прочие места, освященные присутствием Сына Божия. Торжество праздника, совершавшегося в величественном храме Воскресения в присутствии настоятелей лавр и киновий, при многочисленном собрании подвижников и подвижниц окрестных обителей, среди массы народа, отозвалось в сердце Кирилла порывами неземных чувств. Его душа воспламенилась святым желанием жить для Господа, служить и благоугождать Ему пустынными подвигами; он решился удалиться в одну из иорданских лавр.

«Если хочешь спастись, – сказал Кириллу Иоанн Молчальник, когда юноша посетил его келью и испросил у него благословения на подвижничество в пустыне, – иди и поселись в обители великого Евфимия». Кирилл отправился, но не в лавру Евфимия, а к Иордану. По юношескому легкомыслию, как он сознался после сам, лучшим он счел последовать своему собственному желанию и скоро в этом раскаялся. В лавре Каламонской, с которой Кирилл начал выбор для себя обители, он тяжко заболел; к болезни телесной присоединилась еще душевная, им овладело уныние. В одну ночь, когда истомленный недугом лежал он на постели почти без движения, является ему во сне св. Иоанн Молчальник и говорит: «Вот теперь наказан за то, что ослушался; встань и иди в Иерихон; там в странноприимнице преподобного Евфимия найдешь малорослого старца, который проведет тебя в обитель блаженного аввы, где и обретешь спасение». Проснувшись, Кирилл почувствовал себя здоровым и бодрым, встал и в сердечной радости поспешил в храм благодарить Бога, восставившего его с одра болезни молитвою и предстательством раба Своего Иоанна. Изумилась братия, увидев больного в храме; но и возрадовалась и благодарила Бога, когда узнала о причине его чудесного выздоровления. Отстояв литургию и причастившись Святых Таин, Кирилл тотчас же один пошел в Иерихон, а оттуда с малорослым старцем в лавру Евфимия Великого. Там он и поселился и со всем пылом молодых сил начал подвизаться о Господе.

Много было в лавре преподобного Евфимия мужей, прошедших все степени подвижничества и достигших высокого нравственного совершенства; были старцы, исполненные благодатных даров. Кирилл, назидаясь примером их дивной жизни, старался на первых же порах соревновать им в подвигах поста, молитвы, терпения. Испытав на себе чудодейственную силу св. Иоанна Молчальника, Кирилл возымел к нему благоговейное уважение и детскую преданность; с благословения настоятеля часто оставлял свою обитель и являлся в Великую лавру для духовной беседы с облагодатствованным мужем; и святой старец полюбил молодого подвижника, охотно с ним беседовал, давал ему советы и наставления и руководил им в нравственно-духовной жизни. Посещал преподобный Кирилл, также с благословения настоятеля, и другие обители, например, Суккийскую и Фаранскую лавры, киновию Феодосия Великого, и в них он встречал мужей, опытных в духовной жизни, слова и наставления которых глубоко западали ему в душу и еще более усиливали в нем ревность к терпеливому несению тяжкого ига подвижничества.

В 554 году Кирилл по указанию Иоанна Молчальника поступил в Новую лавру; он вошел в состав 120 отцов, избранных из разных обителей для заселения этой лавры, опустевшей по изгнании из нее оригенистов. И из этой обители Кирилл продолжал по временам посещать св. Иоанна и пользоваться его руководством и духовными советами. Здесь же, в Новой лавре, приступил он к совершению великого труда, стяжавшего ему вечную память в христианской Церкви: это составление жизнеописаний подвижников – Евфимия Великого и Саввы Освященного.

Благоприятны были обстоятельства, в каких находился преподобный Кирилл, когда задумал описать жизнь и подвиги великих палестинских подвижников. Свежа еще была память о них не только в их обителях, но и в других местах Святой Земли; живы еще были иноки, жившие с преподобным Саввой, видевшие его дивные дела, зревшие его необычайные подвиги; встречались подвижники, слышавшие о св. Евфимии от старцев, его современников, и передававшие о нем, как он жил и подвизался, каков был по наружности, как обращался, и пр. Любознательный от природы, сам ревнитель подвижничества, Кирилл жадно внимал всем рассказам о великих отцах и все, что о них слышал, записывал. Много ему сообщил о св. Савве Иоанн Молчальник, в то время столетний старец; воспользовался он еще сведениями о Евфимии и Савве, полученными от преподобного Кириака, жившего в Суккийской лавре, также столетнего старца, которого он нередко посещал. Таким образом у Кирилла составились записки о жизни и деяниях святых отцов Евфимия и Саввы. Когда Кирилл поселился в Новой лавре, Иоанн Молчальник внушал ему начертать жития Евфимия и Саввы и неоднократно побуждал его к этому. По его любви к почившим отцам, по тому усердию, с каким он собирал и записывал все, что о них от кого бы ни слышал, по нравственной чистоте его души преподобный Иоанн находил его способным к такому святому труду. Инок Кирилл желал исполнить волю старца, своего духовного отца и руководителя, но, не обучавшись в школе и не овладев искусством писать сочинения, излагать мысли связно и по порядку, он не знал, как приступить к труду. Целых два года он мучился и дело день ото дня все откладывал. Обращался он и к усердной молитве, в которой со слезами просил себе у Бога помощи и благословения на свой труд, но и после этого все еще не чувствовал себя в силах начать жизнеописания великих отцов; хотел было уже он и совсем оставить дело, казавшееся для него столь трудным. В это-то время смиренному иноку и пришла помощь свыше. Вот как он сам в жизнеописании Евфимия Великого рассказывает об этом чудном событии своей жизни: «Однажды сидел я с записками моими в руках, погруженный в печальную думу, и задремал; это было во второй час дня, и вот великий Евфимий и блаженный Савва внезапно мне явились, облеченные в иноческую одежду, и мне послышалось, что они между собою беседуют; достоуважаемый Савва так говорил великому Евфимию: “Вот сын твой Кирилл держит в руках собранные им записки, но еще не мог привести их в порядок, ибо не знает, как к сему приступить”. – “И не устроит сего, – отвечал авва, – если не примет помощи свыше”. – “Испроси ему сию помощь”, – сказал блаженный Савва. Тогда великий отец Евфимий, положив руку в недра свои, извлек малый серебряный сосуд, наполненный дивным питьем, коего по нескольку капель трижды влил в уста мои; оно с виду подобно было маслу, но я бы унизил его достоинство, если бы по вкусу сравнил с медом, и никогда не буду в силах выразить словами всей сладости сего напитка. Я проснулся от удовольствия и еще чувствовал отрадный вкус его в моих устах. С сердцем, исполненным утешения, сейчас приступил я к труду и не только предпринял житие великого Евфимия, но почувствовал внутреннее влечение начертать и житие несравненного Саввы»364.

Ниспослал Господь Божественную помощь смиренному иноку, и явилось жизнеописание св. Евфимия Великого и Саввы Освященного, достойное великих избранников Божиих, – труд, известный всему христианскому миру, чтение коего назидает душу верующего, услаждает его сердце и побуждает его с рвением искать царства Божия и правды его, со страхом и трепетом содевая свое спасение.

Высокою любовью к истине одушевлен был преподобный Кирилл, искреннею правдивостью отличался он, когда составлял свой незабвенный труд. Это видно, как из той тщательности, с какою он собирал сведения о великих подвижниках пустыни и, не полагаясь на свою память, записывал все, что приходилось ему о них узнать, так и из его собственных слов в конце жития Евфимия Великого и в предисловии к жизнеописанию Саввы Освященного. Житие св. Евфимия он так заканчивает: «Вот наименьшая часть того, что мы видели сами или слышали от многих о великом Евфимии; мы изложили и чудеса, бывшие при его жизни, и те, какие были по его кончине, дабы не остались они неизвестными грядущим родам; ибо одни чудеса подтверждаются другими, и все свидетельствуют о чрезвычайной святости сего великого аввы. Поистине, как могли бы совершиться столь великие знамения над его мощами, если бы он не был свят во время земной своей жизни, и можно ли сомневаться в святости его жизни, ознаменованной столь великими чудесами после его кончины!» А в предисловии, которым он начинает жизнеописание преподобного Саввы, так говорит: «Молю всех, которые будут читать книгу мою, испросить у Господа прощение грехам моей жизни, столь окаянной. Я не требую, чтобы вера к тем событиям, о каких стану рассказывать, основывалась только на моих словах; нет, я с намерением и точностью указал места, время, лица, имена, дабы каждый мог сам удостовериться в истине подробным ее испытанием»365.

Питая к св. Иоанну Молчальнику сердечную преданность и желая быть с ним в непрерывном общении, непрестанно зреть его святой лик, назидаться его жизнью и подвигами, преподобный Кирилл в 557 году перешел в Великую лавру. Келью свою он устроил вблизи кельи святого старца. В беседе с Кириллом старец откровенно рассказывал о своей собственной жизни. Кирилл воспользовался этим и описал жизнь великого подвижника, закончив труд свой 557 годом, когда еще св. Иоанн был жив, имея 103 года от рождения и предоставляя другим раскрыть его подвиги и добродетели обстоятельнее. И еще двух великих подвижников коснулось правдивое перо инока Кирилла: в это же время он писал жития преподобного Феодосия Великого и славного отшельника Кириака. Этим же, 557 годом оканчиваются исторические сведения о преподобном Кирилле Скифопольском. Когда он скончался, неизвестно.

Преподобный Леонтий, писатель (память совершается в субботу Сырной недели), жил в конце VI и первой половине VII века. Он родился в Константинополе, где получил лучшее по тогдашнему времени образование и занимал должность адвоката (или стряпчего). Хитростью и обманом был он завлечен в секту несториан, но по милости Божией, как сам говорит, поняв, в какую опасную ересь попал, возвратился в лоно Православной Церкви. Леонтий теперь не захотел более оставаться в свете; следуя внутреннему влечению, он удалился в лавру Саввы Освященного, где и проводил строгую подвижническую жизнь в посте и молитве, в изучении христианских догматов и благочестивых размышлениях о тайнах святой веры. Изведав на собственном опыте всю гибель ереси для верующего, всю опасность общения с еретиками, разные хитрости, коварства и обман, которые употребляли они для завлечения православных в свою секту, Леонтий выступил против них оружием слова. Он написал несколько книг366, в которых с необыкновенною силой обличает и опровергает заблуждения и неправильные мудрования еретиков IV и V веков: Ария367, Македония368, Аполлинария369, Нестория, Евтихия, Севира и оригенистов. Здесь преподобный Леонтий обнаружил глубокое понимание догматов христианской веры и обстоятельное знакомство с лжеучением еретиков. Опровержение ересей он ведет основательно. Так, в книге «О сектах» или «Схолии» сначала представляет исповедание веры, какого держится вся Вселенская Церковь, и канон Святого Писания, принятый всеми истинно верующими; далее перечисляет отцов и учителей Церкви со времен святых апостолов и до своего времени; наконец, опровергает ереси Ария, Македония, Нестория и Евтихия, каждую отдельно, причем приводит изречения слова Божия и учение древних отцов. В книге «Против монофизитов» сначала соображениями разума показывает ложность учения о едином естестве в Иисусе Христе и затем уже представляет изречения святых отцов, правильно их изъясняя. В других сочинениях Леонтий раскрывает хитрости и обман еретиков для совращения православных в свою ересь; так, например, в книге «Против обманов аполлинаристов» доказывает, что сочинения отцов, которыми они защищают себя, суть или подложные, или испорченные ими же самими.

Сочинения преподобного Леонтия пользовались у последующих отцов и писателей церковных глубоким уважением. Высокий отзыв о нем как об отце и учителе Церкви дает преподобный Феодор Студит: «Леонтий – глубина богословия» 370.

Преподобный Леонтий скончался около 624 года.

Преподобный Антиох, писатель (память в субботу Сырной недели)371, жил в лавре св. Саввы в то же время, в какое подвизался в ней и преподобный Леонтий. Родился он в малоазийской области Галатии, в селении Медосаги, лежавшем близ города Анкиры. Неизвестно, где Антиох получил образование, в какой обители полагал начало иноческой жизни и когда поступил в Великую лавру; зато известна жизнь его в обители преподобного Саввы. Он соревновал в иноческих подвигах великим подвижникам и преуспевал в нравственных совершенствах, восходя от силы в силу; в то же время упражнялся в чтении и изучении слова Божия. Из нравственных качеств в нем особенно проявлялось глубокое религиозное чувство, теплота сердца и любовь к ближним. Это обнаружилось во время вторжения персов в Святую Землю в 614 году.

Глубокою скорбию поражен был Антиох, когда пришла в лавру весть о взятии персами Иерусалима и рассказаны подробности страшного опустошения, произведенного врагами в Святом городе; он плачет и истаевает от жалости, вспоминая в сочинении своем «Пандекты» о сожжении Святого града, разрушении храма Воскресения и пленении Честного Креста Господня. «Пришли, – говорит он здесь, – язычники в наследие Твое и осквернили святой храм Твой; святилище Твое предали огню. Трупы рабов Твоих разбросаны и в Иерусалиме, и в окрестностях его, и некому погребать их. Крепость нашу, красоту нашу, надежду спасения нашего, Крест Христов, предал Ты врагам твоим… Пролием горячие слезы, ибо Святой град Божий сожжен, Честной Крест Господень похищен и толикое число святых побито и отведено в плен; посему, согласно с изречениями пророка Иоиля, восплачем посреди степеней жертвенника и воскликнем ко Господу: пощади, пощади людей Твоих и не дай достояния Твоего в поругание, да не обладают им язычники и да не рекут между собою: где есть Бог их?»372. Он приводит во свидетельство и пророчество Исаии об осквернении Святого града за нечестие дщери иерусалимской и сам сознается, что все сии бедствия случились по грехам народа христианского. Еще глубже скорбит и плачет преподобный Антиох в письме к Евстафию, игумену галатийскому, описывая нападение персов на Великую лавру и изображая ужасную участь старцев-подвижников, не захотевших бежать из обители вслед за другими братиями и оставшихся в своих кельях: их в течение нескольких дней подвергали варвары жесточайшим мукам, рассекая на части. Антиох не находит довольно слов оплакать бедственную участь избиенных братий и изобразить их великие подвиги и высокие нравственные совершенства. «Ты спрашиваешь меня о святых отцах нашей лавры, – пишет он Евстафию, – недавно избиенных, о их жизни и подвигах, но язык мой не может выразить сего как должно. Одно только скажу: не знаю, Ангелами ли их должно назвать или человеками? От самой юности взяли они на рамена свои сладкое иго Господне, перенося мучительный зной одинокой жизни. Многие из них исполнены были святых дел, смиренны, кротки, достоуважаемы, благочестивы, чужды всякого зла, украшены всеми добродетелями, сосуды даров Божиих. Некоторые имели более ста лет и всю жизнь провели в лавре, никогда не выходя из нее и даже не оставляя своих келий, разве только для церкви по субботам и воскресеньям, днем и ночью размышляя о страшном таинстве смерти; это были небесные человеки и земные ангелы, и за сие они, достоуважаемые отцы и братия наши, наследовали венец победы»373.

Когда два месяца спустя прошел слух о новом нашествии персов и братия снова рассеялась в разные обители, Антиох остался в лавре, совершенно предавши себя в волю Божию; прощаясь с братиями, он вместе с хлебом клал каждому в суму свою книгу «Пандекты», в которой изложены превосходные нравственные мысли; он и написал книгу эту для душевной пользы братий, для их утешения на трудном пути добродетели. Он сам говорит в одном месте «Пандектов»: «Как полагал я хлеб в суму скитальцев, так раздавал им и духовный хлеб, чтобы души их не умирали от глада слова Божия; поскольку же не мог сам посещать святые обители, то почел полезным составить для них хотя краткое поучение, которое было бы в общем употреблении у всех и могло им сопутствовать повсюду». Со слезами благодарил Бога, радовался и утешался преподобный Антиох, когда по удалении врагов архимандрит Феодосиевой обители Модест, восстановляя разрушенные обители, прибыл в лавру св. Саввы, чтобы и ее привести в порядок, утешить и ободрить смятенных братий. Первым делом его было собрать рассеянные останки избиенных иноков и совершить над ними чин погребения; потом, облобызав их с любовию, он положил их в усыпальницу братий. При этом Модест утешал и укреплял братию, внушая им не оставлять обители и быть готовыми мужественно перенести все испытания, какие Господу благоугодно будет им ниспослать.

Преподобный Антиох скончался около 635 года.

Творением своим «Пандекты» преподобный Антиох оставил о себе навсегда память в христианской Церкви. Св. Феодор Студит в каноне преподобным отцам называет его даже великим. «Пандекты» – сочинение нравоучительное и в 130 главах содержит в себе учение почти обо всех предметах нравственной христианской деятельности. Из-за высокой своей назидательности «Пандекты» столь ценились писателями церковными и благочестивыми людьми, что еще в древние времена переводились на другие языки; на славянский язык были они переведены в самом начале христианства у славян.

Преподобный Иоанн Дамаскин (память 4 декабря). В VIII веке, когда для христиан настало тяжелое время иконоборчества, а в Палестине, Сирии и Месопотамии страдали они от насилия и притеснений сарацин, под властью которых находились тогда эти страны, явился муж, сделавшийся столпом христианской Церкви, ее поборником и защитником. Это преподобный Иоанн Дамаскин, инок Великой лавры.

Преподобный Иоанн, по месту рождения Дамаскин, по фамилии Мансур, по силе и сладости речи Златоструйный, родился около 680 года в главном городе Сирии Дамаске374. Он происходил из древнего и славного рода Мансуров, издавна живших в этом городе и имевших здесь большое значение. Дамаск в то время был столицей халифата, местопребыванием и главы мусульманского мира – халифа. Подобно Иосифу в Египте и пророку Даниилу в Вавилоне, предки Иоанна снискали милость у иноверных государей и занимали гражданские должности, всецело сохраняя свою веру. Отец Иоанна Сергий пользовался особенным расположением халифа Абд аль-Малика375 и отправлял при нем должность логофета – главного казначея. Счастливое положение свое Сергий употреблял во благо единоверных братий: выкупал пленных, освобождал заключенных в темницах, помогал неимущим. Господь благословил Сергия за его благочестие и добродетели: даровал ему сына, коему суждено было сделаться в мрачную годину иконоборчества светильником Христовой Церкви, ее славой и украшением. Приняв от Бога сына, как бесценное сокровище, Сергий поспешил сделать его, по выражению жизнеописателя его, чадом света через крещение, дав ему имя Иоанн в честь величайшего из рожденных женами мужа – Предтечи Господня. С первых минут проявления в ребенке смысла благочестивый родитель старался воспитать его в благочестии, насадить в юном сердце страх Божий, развить в нем любовь к храму Господню, к чтению слова Божия, преданность святой вере. Когда же настало для отрока время научного образования, благоразумный Сергий заботился не о том, чтобы научить его воинскому делу или искусствам человеческим, но о том, чтобы дать ему основательное образование в науках светских и богословских, и усердно молил Бога послать в наставники сыну мужа мудрого и благочестивого. Такого наставника Сергий нашел в лице калабрийского инока Космы, которого он встретил на городском рынке. Взятый в плен сарацинами, Косма вместе с другими пленниками был выведен на рынок. Участь пленных была ужасна: их осуждали на смерть, разве кому посчастливиться выкупиться. Почтенный вид Космы, уважение, какое оказывали ему невольники, припадавшие к его стопам, обратили на него внимание сарацин. «Каким саном почтен ты между своими?» – спросили они Косму.

«Я священник, инок, и занимаюсь любомудрием», – отвечал пленник и заплакал. В это время тут же находился Сергий, пришедший по обычаю на рынок с тем, чтобы выкупить нескольких пленников. «Что ты, человек Божий, так плачешь о мире, для которого ты давно умер?» – спросил он Косму. «Не о мире я плачу, – ответил инок, – а о том, что, стяжав богатство, отхожу без детей-наследников». Удивился Сергий и недоумевал, что бы это значило. Косма присовокупил: «Я разумею духовное богатство познаний, которые приобрел я. Страшно предстать пред Господом, не употребив дарованные мне таланты». Сергий выкупил инока, взял его в свой дом и поручил ему воспитание родного сына Иоанна и сверстника его Космы, родом из Иерусалима, сироты, коего он усыновил.

Инок Косма имел обширные и разнообразные познания. Быстро и с легкостью даровитые ученики усвоили все, что сообщил им учитель. Они изучили все предметы тогдашнего образования: грамматику, диалектику, арифметику, музыку, астрономию и особенно христианское богословие. Иоанн, по словам жизнеописателя его, проявлял более быстроту мысли, Косма – глубину ума; первый, подобно парящему орлу, легко достигал высоких таинств веры; второй, как некий корабль, исполненный сокровищ, быстро проникал все глубины учения. Преуспевали юноши и в доброй нравственности, в пылком возрасте укрощали душевные волнения и, обогащаясь познаниями, не гордились этим, но все более и более становились смиренными, сознавая, что знание их еще недостаточно и несовершенно. Успехами в науках и добрым поведением они радовали Сергия и воспитателя.

Окончив воспитание юношей, инок Косма не остался в Дамаске: он удалился в лавру преподобного Саввы, где успокоился и пребыл до блаженной своей кончины. Немного спустя преставились и родители Иоанна. Необыкновенные дарования и способности Иоанна, его многостороннее образование и особенно превосходные нравственные качества обратили внимание халифа Валида376. Халиф призвал его к своему двору и приблизил к себе, сделав ближайшим своим советником и градоначальником Дамаска. Вступив на службу к иноверному государю, Иоанн старался, подобно отцу своему, исполнять обязанности своего звания ревностно, по совести. Но в то же время он помнил, что у него, как христианина, есть высшее служение – служение Господу Спасителю и Его святой Церкви. Он видел и сознавал, что, хотя он и не облечен иерархическим достоинством, однако же, как член Христовой Церкви, обязан печься о ее благе и процветании, охранять и защищать от еретиков богопреданную веру, раскрывать и разъяснять христианские догматы; сознавал, что он должен посвятить этому свои богатые дарования и многосторонние познания. Возвещение истинного Христова учения с одной стороны, обличение и опровержение еретических заблуждений с другой стало главным делом жизни и деятельности Иоанна. Истина предпочтительнее всего и самой жизни, говорил св. Иоанн, с нею жить любезно и смерть за нее лучше жизни. «В ревности по истине я полагаю надежду моего спасения и с сею ревностию надеюсь и молюсь встретить Христа Господа, принося ее как цену искупления за содеянные мною грехи… Чтобы не случилось со мною того, что случилось с рабом неключимым, закопавшим талант в землю (см. 25:14–30), и я не должен оставлять без пользы вверенный мне талант слова». Так смотрел на себя и на свои обязанности по отношению к своей вере св. Иоанн Дамаскин.

И вот, светский человек, высокий сановник, Иоанн входит в общение со своим архиепископом Петром и частью по его поручению, частью по собственной ревности пишет сочинения против еретиков, которые, пользуясь покровительством магометан, получили полную свободу и равные права с православными и много зла причиняли Православной Церкви. Таково, например, обширное рассуждение Иоанна о двух естествах во Иисусе Христе, написанное против монофизитов (или яковитов) от лица Петра, архиепископа Дамасского.

Явилось иконоборчество. Император Лев Исавр377, задумав обращать в христианство иудеев, видевших в почитании икон идолопоклонство, воздвиг гонение на святые иконы. В 726 году он издал указ, которым запрещалось чествование священных изображений. Напрасно св. Герман, патриарх Константинопольский378, старался остановить безумное предприятие императора; напрасно усиливался вразумить его. В беседе с ним патриарх указывал на то, что священные изображения являются в Церкви христианской со времен евангельских: кровоточивая жена, исцеленная Господом, поставила Его изображение; другое изображение Господа на плате хранится в Эдессе; известно и изображение Божией Матери, написанное евангелистом Лукой. Вселенские Соборы утвердили почитание святых икон… «Да будет тебе известно, государь, – присовокупил патриарх, – что, если ты не оставишь своего намерения, я готов положить душу за святые и честные иконы. Изображение Христа Спасителя представляет нам тот вид, в каком Он являлся по плоти. Свято и праведно умереть за Его имя. Кто наносит бесчестие образу, тот бесчестит и изображенного на нем». Лев не послушал. Когда указ императорский огласили по империи, открылись волнения. Большая часть епископов, клир и народ ревностно стояли за святые иконы. Папа Григорий II созвал в Риме собор, на котором было осуждено иконоборчество. Возвысил голос и св. Иоанн Дамаскин.

Он написал в защиту почитания святых икон сильное Слово, послав его в Константинополь к патриарху и народу. «Надлежало бы нам, – начинает свое Слово Иоанн, – сознавая свое недостоинство, непрестанно пребывать в молчании и исповедовать пред Богом грехи свои. Но все хорошо в свое время. А я вижу, что Церковь, которую создал Господь на основании апостол и пророк сущу краеугольну Самому Христу (Еф. 2:20), Сыну Его, обуревается как бы морскою бурею, воздымающею непрерывные волны; возмущается и колеблется от сильного напора противных ветров; и риза Христова, свыше истканная, раздирается; ее дерзнули разорвать сыны нечестивых, и тело Его рассекается на разные части. Посему я почел неблагоразумным молчать и наложить узы на язык. Боюсь грозного слова: аще усумнится, не благоволит душа моя в нем (Авв. 2:4) и: если увидишь меч грядущий и не возвестишь брату твоему, от тебя взыщу крови его (ср. Иез. 33:6). Итак, одержимый страхом, я начинаю говорить и высоту царей не предпочитаю истине. Ибо я слышал, что богоотец Давид говорит: глаголах о свидениих твоих пред цари и не стыдяхся (Пс. 118:46)». Затем, испросив помощи у Бога и снисхождения у патриарха и народа, св. Иоанн рассуждает о поклонении, какое мы должны воздавать Богу и какое прилично священным изображениям, и опровергает при этом мнение иконоборцев. Запрещение Ветхого Завета почитать кумиров ничего не говорит против разумного почитания святых икон. Предмет запрещения – идолы, это плод ума, потерявшего из виду истинного Бога; они даны иудеям, как дан им закон об обрезании, вовсе не относящийся к христианам. Христиане, достигшие зрелости в вере, в состоянии различать, что может быть изображаемо и что выше всякого изображения. Конечно, по Ветхому Завету, Бог, как бестелесный, неизобразим ни в каком образе. «Но теперь, когда Бог явился во плоти и жил на земле с людьми, представляю я Его в образе по Его явлению. Я не поклоняюсь веществу, но Тому, Кто для меня почтил вещество, чтобы жить в нем, и совершил спасение мое… Если дозволяют чтить изображения Христа и Марии и никакие другие, то вооружаются уже не против икон, а против святых. Ты не признаешь того достоинства, которое даровал человеческой природе Сын Божий, возведя ее до общения с Божеством. Во время Ветхого Завета ни один храм не назывался именем человека; смерть праведников была оплакиваема, а не празднуема; прикосновение к мертвецу считали нечистотою. Совсем другое теперь, когда человеческая природа являет в ней Сына Божия и страданием Его освобождена от преобладания смерти и возведена до усыновления Богу, до участия в жизни Божией. Отчего не хотят почитать святые иконы, тогда как чтут Голгофу, камень Гроба Господня, книгу святого Евангелия, Крест Христов? Если допускают последнее, несмотря на запрещение кумиров, то должны допустить и первое, так как в сущности нет никакой разности между тем и другим». Наконец, приводятся свидетельства древних отцов Церкви о почитании святых икон. В заключении Слова Иоанн обращается к императору с таким увещанием: «Много священников и царей доныне даровано было от Бога христианам, славных мудростью и богочестием, словом и жизнию; весьма много было и соборов святых и богодухновенных отцов. Отчего же никто из них не решился сделать ничего такого? Не попустим проповедовать новую веру. Не позволим внешним обращать веру нашу в предмет смеха и глумления. Умоляем народ Божий, язык святой, держаться церковных преданий. Отменение преданий, хотя бы то и понемногу, подобно изъятию камней из здания, удобно приведет все здание к разрушению. Да пребываем тверды, непоколебимы и недвижимы, утверждаясь на незыблемом Камени, который есть Христос».

В 730 году Лев Исавр издал новый указ, которым повелевалось истреблять все священные изображения в храмах и частных домах. Началось святотатственное низвержение икон, сожжение их и истребление. Пораженные ужасом, почитатели святых икон ревностно их отстаивали и защищали и за то подверглись преследованию: их изгоняли, предавали пыткам, морили голодом, влачили по улицам, жестоко били и мучили. Многие православные за твердость в защите икон приняли мученический венец. В это тяжкое для православных время, когда девяностолетний старец св. Герман был низложен с патриаршей кафедры и после побоев сослан в заточение и на первосвятительском престоле Константинополя воссел Анастасий, единомышленник Льва, св. Иоанн Дамаскин был главною поддержкой православных. Как громогласная труба, вновь раздался в христианском мире его голос в защиту святых икон: в двух новых, одно за другим написанных Словах он еще яснее и подробнее раскрывает основания чествования святых икон, еще очевиднее показывает ложность оснований учения иконоборцев, еще сильнее опровергает их лжеумствование и возражения. Во втором Слове св. Иоанн, опровергая мнения иконоборцев, которые они усиливались основать на Священном Писании, советует им вникать в дух Писания, узнавать истинный смысл его, а не останавливаться на букве; называет их врагами Христа Спасителя, Пречистой Его Матери и святых и сообщниками виновника всякого зла, ибо икона, говорит он, есть знак торжества, памятник победы благоугодивших Богу и посрамления побежденных и низложенных ими демонов. Чествование изображений святых мужей он поставляет в неразрывную связь с чествованием изображений Иисуса Христа и Божией Матери и особенно развивает мысль, что запрещения земных властителей, если они требуют от нас чего-либо несогласного с волею Божиею, не должно выполнять, а указ императора против святых икон именно таков.

Третье Слово по содержанию сходно с первыми двумя, но в нем св. Иоанн приводит новые основания чествования святых икон, указывает, например, на лежащую в самом существе человеческой природы потребность изображений Бога и святых; полнее говорит об иконах, их происхождении, видах и о поклонении, какое им прилично, и особенно подробно излагает учение отцов и учителей прежних веков об иконопочитании. Господь назвал учеников Своих, говорит в этом Слове святой отец, блаженными за то, что их глаза видели и их уши слышали Его. И мы желаем благословения за то, что видим и слышим. Из книг мы слышим слова Его и чтим эти слова; точно так через иконы мы освящаемся мыслями о Его телесном виде, Его чудесах, Его страданиях. Мы, двойные по природе, состоим из духа и тела; доходим до духовного через чувственное, чувственным ухом слышим слова, через телесное зрение доходим до духовного… Икона – стекло, нужное для грубого нашего состава… Ум, сколько бы ни старался, не может выйти из круга телесного. «Знаю, что Тот, Кто никогда не лжет, сказал: Не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу (Исх. 20:4), – и посему поклоняюсь единому Богу и Ему одному воздаю поклонение богослужебное. Не обожаю тварь, но Творца, ради меня сделавшегося тварью по моему подобию, и поклоняюсь телу Его, как порфире, облекшей великого Царя; дерзаю изображать Бога невидимого в той мере, как Он Сам сделался нам видимым. Но Господь сказал Моисею: не сотвори себе кумира (Исх. 20:4). Внемли же, как изъясняет сие сам Моисей во Второзаконии: «Господь глаголал нам из среды огня, вы же не видели никакого образа, а только слышали глас Его для того, чтобы, взирая на небо и видя солнце, луну и звезды, вы не обольстились и не стали служить им» (ср. Втор. 4:12). Видите ли, что намерением Его было отвлечь от поклонения твари вместо Творца и заповедь сия была для евреев, склоненных к идолослужению. Нам же, которым благодатию Божиею дано лучше разуметь естество Божие и которые уже перешли из младенчества Ветхого Завета, нам известно, что можно и чего нельзя изображать иконами. Можно ли сделать изображение не имеющего ни образа, ни пределов или выразить красками Бесплотного? Но с тех пор, как воплотился Господь, можем изображать Его в подобии человеческом и живописать красками так же, как и словами, рождение Его от Девы, и крещение в Иордане, и преображение на Фаворе, святые страсти Его, ради нас подъятые, распятие, и погребение, и воскресение, и вознесение.

Двоякое бывает поклонение: одно, как богослужебное, воздаем мы Единому по существу Своему достопоклоняемому Богу со страхом рабским или сыновним, с выражением удивления нашего и любви, в благодарность за дарованные нам блага или с внутренним сознанием нашей нищеты, испрашивая себе что-либо сходно с нуждой каждого, или исповедуя грехи свои с чувством раскаяния. Другое же, совсем иное поклонение есть то, какое мы воздаем твари ради Творца – Пречистой Деве, бывшей храмом воплощенного Бога, и святым, в коих почивает Господь. Мы поклоняемся им не как богам, но как верным служителям, прославленным от Господа, которые имеют дерзновение к Нему и о нас ходатайствуют. Так, приходившие ко Христу через апостолов получали исцеление, и даже тень, платки и полотенца апостолов источали исцеления. Мы поклоняемся и вещам, через которые совершил Бог спасение наше; таковы суть вифлеемские ясли и вертеп, святая Голгофа, древо Креста, гвозди, губка, трость, копие, хитон, пелены и плащаница, Святой Гроб – источник нашего воскресения, камень Гроба, святая гора Сион, также гора Елеонская, сад Гефсиманский. Поклоняюсь им, как и всякому храму Божию, не потому, чтобы сии предметы сами по себе были того достойны, но поскольку служили орудием силы и славы Божией. Не один ли Бог есть законодатель всяческих? Зачем же будет предписывать заповеди, противоречащие одна другой? Зачем повелевает Моисею все устроить по образцу, виденному им на горе, и вылить золотых херувимов над кивотом и выткать их на скинии? Итак, вся сия святыня, дело рук человеческих, есть нечто недостойное Господа? Но каким же образом скиния и все, что она в себе заключала, была, по выражению апостола, образом будущих благ (см. Евр. 9:11)? Неужели один и тот же закон и запрещает, и повелевает делать образы? Или отвергни всякое поклонение, всякий образ внешний, всякое уважение святыни, или сознайся, что можно почитать образы Бога, воплощенного и Его угодников и воздавать подобающее святыне. После этого св. Иоанн снова возвышает голос перед императором и открыто и смело говорит ему, что благочестивые властители не дерзают нарушать преданий отеческих и обрядов церковных, ибо не они, а Соборы судят подобные предметы и не им, а апостолам Своим и их преемникам Господь Иисус Христос вручил власть вязать и решать (см. Мф. 16:19; 18:18; Ин. 20:23). «Мы повинуемся тебе, государь, во всем, что только касается гражданской жизни, но в делах духовных следуем слову наших пастырей». В заключение Слова св. Иоанн говорит: «Итак, будем поклоняться иконам, принося поклонение не веществу, но изображаемым на нем, ибо чествование, воздаваемое образу, восходит к первообразу, как говорит божественный Василий».

Слова св. Иоанна в защиту икон379 произвели необычайное действие на христиан. Из Константинополя, куда они были первоначально посланы, быстро распространялись они повсюду в большом количестве списков. Везде жадно читали их и умудрялись, узнавая разумные основания чествования святых икон; немощные и слабые в вере были таким образом поддерживаемы, твердые и сильные еще более укреплялись и одушевлялись вплоть до готовности пострадать и умереть за честь святых икон.

Жаждой мщения закипел Лев Исавр против св. Иоанна, когда узнал о его сочинениях в защиту икон, о влиянии, какое они производили на народ, о том сильном обличении его неправды, какое в них содержалось.

Но, не имея возможности действовать против обличителя силой своей власти, так как он находился в чужих владениях, император прибег к хитрости и клевете. Велел почерком, похожим на почерк Иоанна, написать к себе от его имени послание, в котором тот умоляет императора спасти Дамаск и единоверных жителей от власти сарацин и обещает передать город в руки греков. Послание это император отправил в Дамаск к халифу Валиду вместе с собственным письмом, в коем уверял властителя Востока в своей приязни к нему и утверждал, что не хочет воспользоваться изменой. В порыве гнева халиф не принял оправданий своего сановника и отдал повеление немедленно отсечь мнимому преступнику правую руку, которой будто бы было написано изменническое письмо, и повесить ее на торжище. Повеление халифа тотчас было исполнено: рука отсечена и повешена на позорном столбе на торжище. Вечером, зная, что уже прошел первый гнев халифа, Иоанн послал просить у него отсеченную руку для погребения.

Халиф удовлетворил его просьбу. Получив свою руку, Иоанн приложил ее к мышце, повергся пред иконой Божией Матери и со слезами молил Царицу Небесную оправдать поруганную правду – исцелить его руку, чтобы снова могла она подвизаться на благо святой веры. Услышала Заступница пламенную мольбу невинного страдальца. После молитвы в изнеможении от страданий Иоанн заснул, и вот в сонном видении предстала ему Матерь Божия, исцеляющая его руку. Пробудившись, Иоанн увидел, что правая рука его цела и совершенно здорова, будто бы никогда не была отсечена. В восторге благодарного сердца Иоанн снова пал пред иконой Богоматери и воспел торжественную песнь: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь». Халиф, узнав о чудесном исцелении отсеченной руки Иоанна, уверился, что он оклеветан невинно, просил у него прощения и хотел возвратить ему прежнюю должность при дворе, но Иоанн более не желал служить земному царю. Испытав на деле треволнения придворной жизни, познав суету и ничтожность земного величия и с давних пор чувствуя влечение к совершеннейшей жизни в подвижничестве, он просил халифа отпустить его от себя с миром и, получив его согласие, удалился вместе с нареченным братом Космою в лавру св. Саввы.

За пятьдесят лет было Иоанну Дамаскину, когда он вступил на путь подвижничества. Несмотря на старость, он принял на себя трудные подвиги иноческой жизни, с самоотвержением нес их еще пятьдесят лет и явил себя великим подвижником. К аскетическим трудам он присоединил еще и подвиг слова, подвиг писания сочинений и ученых трудов на пользу Церкви и во благо христиан.

Поистине необычайное рвение к подвижничеству явил преподобный Иоанн с самого начала своей иноческой жизни. Первый сановник халифа, видевший блеск и величие при дворе, муж, выказавший пламенную ревность по вере, славный образованием и ученостью, он смиренно припал к стопам настоятеля лавры, умоляя принять его, как заблудшую овцу, в стадо избранных братий. С полною готовностью подчинился Иоанн уставу обители, по которому он, как новоначальный, должен был подвергнуться испытанию, поступить под руководство опытного в духовной жизни старца. Почти все старцы отказались иметь у себя в послушании ученого и мудрого вельможу; нашелся только один старец, простой нравом, строгий по жизни, но разумный, который согласился руководить его в духовной жизни. Иоанн поступил к старцу в келью и сделался его учеником. Старец предписал новому ученику своему ничего не делать по своей воле; непрестанно пребывать в молитве, оплакивая прежде содеянные грехи; упражняться в телесных трудах; забыть о мире; изгонять из души всякий образ мирских предметов; ум хранить от надмения и гордости; не думать о своей мудрости и знании, какими он обладает; не считать себя совершенным; не желать тайных видений и откровений; бдеть над своими помыслами, не попуская, чтобы они рассеялись, но собирать их воедино. Строгость своих требований старец простер до того, что запретил ему говорить с другими и писать и заповедал пребывать в непрестанном молчании, ибо, говорил он, не только наши богомудрые мужи научают молчанию, но и Пифагор предписывал его своим ученикам. «Не думай, – присовокупил еще старец, – что хорошо говорить хорошее и безвременно. Послушай, что внушает пророк Давид: Я был, говорит он, нем и безгласен, и молчал даже о добром (Пс. 38:3). Какая ему от этого была польза? Воспламенилось сердце мое во мне (Пс. 38:4) огнем божественной любви, возжегшимся в пророке от Бога». Вот какое правило жизни дал старец Иоанну! И стал он жить при старце и начал со всею ревностью подвизаться о Господе, во всей точности исполняя строгую заповедь своего аввы. Пост, молитва, бдение над своими помыслами, самособранность духа, всецелое устремление ума к Богу, богомыслие и размышление о высочайших совершенствах Божиих и о путях Промысла, особенно в домостроительстве спасения человеческого, чтение книг, прислуживание старцу, плетение корзин – вот труды, которым предавался Иоанн как подвижник. Во всем и на все испрашивая у старца благословение, он совершенно отрекся от своей воли и явил полное послушание и самоотвержение. Бдительно смотрел старец за своим учеником. Не довольствуясь обычными, вседневными его трудами, он испытывал смирение Иоанна особенно, более чувствительным для его самолюбия образом. Раз наплетено было у них много корзин. Старец, собрав все корзины, послал Иоанна продать их в Дамаск. «Там, – слышал я, – корзины дороже продаются, чем здесь», – прибавил он и назначил за них высокую цену, приказав дешевле не продавать. Не прекословя и без ропота взвалил Иоанн корзины на плечи и пошел в родной город.

Там все, узнававшие в смиренном иноке прежнего сановника, видевшие его в блеске мирского величия, дивились его смирению и вольному обнищанию. Но на торжище послышались глумление и насмешки, когда услышали неслыханную цену, какую требовал за корзины Иоанн. Долго ходил он по торжищу, терпеливо перенося укоризны и насмешки. Наконец один из бывших рабов Иоанна, узнав в иноке, одетом в убогое платье, своего господина и притворившись, будто не знает его, взял у него корзины и заплатил за них требуемую цену, чтобы только избавить его от унизительного послушания. Еще более послушания, терпения и самоотвержения показал Иоанн в другом случае. Был в лавре инок, у которого умер родной брат. Горько он оплакивал свою потерю. Сочувствуя скорби инока, напрасно старался утешить его Иоанн: инок продолжал тосковать и плакать. Он просил Иоанна сложить какую-нибудь духовную песнь, надеясь пением ее успокоить свою душу. Иоанн отказался, ссылаясь на строгий запрет старца писать. Скорбящий снова и неотступно умолял его, представляя ему, что он сделает доброе дело, облегчит неисцелимую скорбь по брату. Иоанн, наконец, тронулся, проникнутый чувством сострадания и жалости, и из вдохновенного сердца его вылились те умилительные песни, которые и до сих пор поются при погребении усопших: «Кая житейская сладость… Плачу и рыдаю… Человецы, что всуе мятемся…» Старца не было в келье. Растроганным голосом Иоанн сам стал петь свои умилительные стихи. Как раз в это время старец возвращался в келью и был чрезвычайно поражен, услышав там пение. Войдя в келью и увидев, что это Иоанн пел, он сильно на него разгневался, укорял и бранил его и наконец совсем прогнал его от себя. Напрасно Иоанн, стоя на коленях, оправдывался перед старцем, со слезами просил у него прощения – тот был неумолим. Изгнанный из кельи, вспомнил Иоанн изгнание Адама из рая, стал перед кельей и долго плакал, не зная, что делать. Он обратился к отцам, наиболее уважаемым, и просил их ходатайства перед своим наставником. Долго отцы просили разгневанного старца простить своего ученика и едва склонили его назначить Иоанну епитимию. Но епитимию старец наложил столь тяжкую, что сами отцы стыдились ее. Старец прощал Иоанна и принимал его в свою келью при условии, если тот вычистит все нечистые места лавры. С покорностью Иоанн поспешил исполнить наложенную на него епитимию: взяв в руки лопату и необходимые сосуды, принялся за тяжкий труд. Тронулся старец, увидев глубокую покорность и смирение своего ученика, тотчас же остановил его, нежно обнял, облобызал его голову, плечи, руки и в сердечной радости со слезами восклицал: «О сын мой, сын блаженного послушания! Какого страдальца о Христе породил я! Твое послушание окончилось; ты совершил свой подвиг». С этими словами он взял Иоанна за руку и ввел его в свою келью.

Немного спустя после этого явилась старцу в сонном видении Божия Матерь и повелела разрешить Иоанна от уз молчания, на него наложенных. С радостью объявил старец Иоанну о небесном извещении и сказал ему: «Отныне, сын послушания Христова, отверзи уста свои, возьми десятиструнный псалтирь Давида, взойди на высокий Синай боговидения и откровения тайн божественных и проповедуй божественные догматы, благовествуя Иерусалиму, то есть Святой Церкви.

Меня же прости, молю тебя; по неведению я был для тебя препятствием в излиянии твоих возвышенных мыслей и чувств». С этого времени св. Иоанн свободно и беспрепятственно стал писать; начал, по сказанию его жизнеописателя, свои божественные песнопения, воспел медоточивые песни, которые столь услаждают Церковь и доныне. С благословения своего старца он получил теперь и особую келью.

Патриарх Иерусалимский Иоанн, зная высокие качества ума и сердца св. Иоанна Дамаскина и нареченного брата его св. Космы, вызвал подвижников в Святой город и посвятил Иоанна в пресвитера храма Св. Воскресения, а Косме вверил епископскую кафедру в Маюме380. Для благочестивой ревности и деятельности Иоанна открылось теперь более обширное поприще. Ему поручено было возвещение с кафедры слова Божия и назидание верующих; и вот под сводами обширного храма Воскресения раздалось исполненное силы его слово. В беседах своих Иоанн чаще всего говорил о преблагословенной Матери Господа, заступнице рода христианского, с особенным усердием и любовью возвещая Ее славу. «Что сладостнее Матери Божией? – говорит он в третьем Слове на Успение Пресвятой Богородицы. – Она пленила мой ум, овладела языком; об Ней помышляю день и ночь. Она, Матерь Слова, руководит словом моим». Кроме того, патриарх сделал св. Иоанна своим советником и помощником по управлению Иерусалимскою церковью: он любил и глубоко уважал мудрого Иоанна.

Как долго пробыл в Иерусалиме Иоанн Дамаскин, определенно не известно. По смерти патриарха, последовавшей в 735 году, Иоанн возвратился в лавру и снова поселился в своей келье, с которою он уже так сроднился, уединение и тишина которой ему были столь любезны и дороги. Здесь он находил совершеннейшее успокоение для своей души, порывавшейся в мир горний. Здесь, освободившись от впечатлений мира внешнего, он углублялся в свой внутренний мир, и дух его всеми помыслами устремлялся к Богу, источнику света и блаженства.

«Когда, затворив все чувства, – говорит св. Иоанн в одном месте своих творений, – обращаемся только с самими собой и с Богом и, будучи свободны от впечатлений внешнего мира, заключаемся внутри себя, тогда ясно созерцаем Царство Божие в нас самих, ибо Царство небесное – царство Божие внутри нас, как сказал Сам Христос (Лк. 17:21)». Здесь же, в тиши уединения и безмолвия, не ослабляя иноческих подвигов поста, молитвы, терпения и самоотвержения, он с прежнею ревностью продолжал употреблять во благо Христовой Церкви вверенный ему талант слова – и одно за другим являлись дивные его творения.

Косма, и разлучившись с Иоанном, не прерывал общения с нареченным своим братом, но из Маюмы вел с ним переписку о предметах христианского ведения. Он просил Иоанна написать сочинение о догматах христианской Церкви, раскрыть и изложить их последовательно. Иоанн согласился на этот труд, но не вдруг за него принялся. Он страшился величия и высоты предмета и недостаточности своих познаний; он сознавал, что для рассуждения и слова о Боге, высочайшем и совершеннейшем Существе, требуется чистота сердца и непорочная жизнь. «О сем помышляя, – писал он своему другу, – медлил я словом, боялся приняться за повеленное. Но плод неповиновения – смерть. А смиренный и послушный, сделавшись подражателем Христу до конца, восходит на высоту, получает от Бога просвещающую благодать и, отверзая уста, исполняется Духа, очищается в сердце, просвещается в мысли и приемлет слово во отверзении уст, не заботясь о том, что будет говорить, ибо делается орудием глаголющего в нем Духа. Посему и я, повинуясь священно-начальствующему в вас и через вас Христу, покоряясь повелению, отверзаю уста свои, уповая, что, по вашим молитвам, они наполнятся Духа, и я возглаголю словеса, не плод моей мысли, но плод Духа, умудряющего слепых, приемля и возвещая, что Он даст». Наконец, после достаточного приготовления, после усердной молитвы о помощи свыше, св. Иоанн с глубоким смирением приступил к великому труду и совершил его. Явилось сочинение «Точное изложение православной веры» в четырех книгах. Это первый опыт системы догматического богословия. В нем излагаются все главные догматы веры, но особенно пространно раскрываются те предметы, о которых спорили с IV века: это учение о божестве Иисуса Христа и Святого Духа и учение о двух естествах и двух волях во Христе. В своем богословии св. Иоанн о возвышенных предметах откровения рассуждает на основании слова Божия, учения святых отцов и по соображениям разума; в последнем случае он пользуется психологическими сведениями и наблюдениями над природой. Система богословия есть важнейший и главнейший из трудов Иоанна Дамаскина. Но он не ограничился одним изложением догматов веры, а присоединил к этому труду еще «Диалектику» и книгу «О ересях».

В диалектике заключается логика и физика – выбор лучшего из творений философа Аристотеля и других ученых. Логику Иоанн присоединил к богословию потому, что она, по его словам, есть орудие для богословия, так же как и для философии, и помогает излагать пред- меты отчетливо и в связи381.

Св. Иоанн, бдительный страж и защитник чистоты православного учения, и из своего уединения возвышал сильный голос свой против врагов истины, вел борьбу письменным словом с различными заблуждениями и ересями. Против несториан он написал рассуждение о ипостасном соединении в Иисусе Христе естеств Божеского и человеческого; против монофелитов, для вразумления их и ограждения от их лжеучения православных, – о двух волях в Христе. Настоятель лавры св. Евфимия Анастасий песнь «Трисвятое» относил к второму Лицу Святой Троицы и перед словами «помилуй нас» прибавлял: «распныйся за ны». Против неразумного приверженца монофизитского лжеучения защитник святой веры в послании к архимандриту Иордану раскрыл истинный смысл этого древнего песнопения. С особенною силой св. Иоанн вооружился против манихеев. Эти еретики в VIII веке чрезвычайно усилились; они добились доступа ко двору халифа, происками и лестью заслужили его благоволение и настроили его против Православной Церкви. На православных воздвигнуто было в Сирии жестокое гонение. Петру, епископу Дамасскому, отрезали язык и сослали в заточение за то, что он писал против магометан и манихеев. Для обличения еретиков и отражения их происков и зловредных действий против Православной Церкви Иоанн Дамаскин написал «Разговор православного с манихеем», сочинение, в котором ясно и подробно раскрыл все нелепости манихейства.

Св. Иоанн трудился в то же время и для благоустройства христианского богослужения; он написал богослужебные каноны, составил Октоих, пересматривал и привел в порядок устав и месяцеслов.

Канон на языке богослужебном есть состоящее из девяти частей песнопение во славу Бога и святых Его, выражающее радость о Боге, благоговение пред Ним, упование на Него, благодарность, прошение о милости и дарах, потребных человеку, и пр. Первый стих каждой песни канона называется ирмосом (по-русски связию); следующие за ним по образцу его составленные стихи называются тропарями. Первый опыт канона представил св. Герман, патриарх Константинопольский, написавший несколько канонов, но из них только два вошли в употребление при богослужении: канон отцам шести Вселенских Соборов и канон в честь и славу Нерукотворенного образа. Св. Андрей, архиепископ Критский382, написал известный Великий канон. Иоанн Дамаскин продолжил составление канонов. «Ты воспел в песнях, – обращается Святая Церковь к самому св. Иоанну в каноне на день его памяти, – чины святых, чистую Богородицу, Христова Предтечу, также апостолов и пророков, вместе с подвижниками мудрых учителей, праведников и мучеников».

Особенно замечательны его каноны на Святую Пасху, на Рождество Христово «Спасе люди», на Богоявление Господне «Шествует морскою», на Вознесение «Спасителю Богу».

Октоих, или восьмигласник, составил св. Иоанн при участии Космы Маюмского. Это книга, содержащая в себе службы на воскресные дни; в состав служб входят стихиры, тропарь и кондак, антифоны, канон и другие священные песнопения. Воскресных служб восемь, по числу напевов или гласов, по которым при отправлении их совершается пение песней. Напевы эти, или гласы, введены в употребление самим Иоанном. Зная обстоятельно музыку, хорошо понимая свойства и законы звуков, он образовал восемь мелодий или напевов, по которым и составил воскресные службы, сообщив каждой известный напев.

В содержании песней Октоиха господствует догматическая сторона; этой последнею особенностью отличаются вечерние песни Божией Матери, которые называются догматиками (например, «Всемирную славу…», «Прейде сень законная…»).

Октоих и большая часть канонов Иоанна Дамаскина еще при его жизни стали входить в употребление при богослужении, и это не только в церквах греческих, но и в сирийских, халдейских и месопотамских, а также у несториан и монофизитов. Октоих скоро сделался известен и на Западе. Карл Великий велел перевести из него на латинский язык антифоны и распространить их для пения по всем церквам.

Со введением в церковное употребление Октоиха Иоанна Дамаскина, естественно, должна была произойти перемена в богослужебном уставе. Устав Саввы Освященного, называемый Иерусалимским, в отличие от устава Студийского, получил теперь окончательный вид. Симеон Солунский справедливо говорит, что св. Савва и св. Иоанн Дамаскин считаются по преимуществу составителями Иерусалимского устава.

Обратил св. Иоанн заботливое внимание и на месяцеслов. Одного общего месяцеслова, которого бы держались Церкви и верующие повсюду, тогда не было. Частные церкви имели свои святцы и сами устанавливали у себя те или другие праздники, особенно для своих местных святых, мучеников и преподобных. Желая установить в этом случае единообразие, св. Иоанн собрал различные месяцесловы, сличил их и привел в порядок. Таким образом явился месяцеслов новый, который и был им приложен к Уставу.

Мирно жил и подвизался в лавре св. Саввы преподобный Иоанн. Но обстоятельства принудили его оставить свое любимое уединение и предпринять далекий путь. Преемник императора Льва Исавра, его сын Константин Копроним383, продолжил гонение на святые иконы и еще с большею жестокостью преследовал почитателей священных изображений. К величайшему несчастью, нашлись и теперь епископы, разделявшие заблуждение императора относительно иконопочитания. Св. Иоанн, ревнитель чистоты православного учения, не мог равнодушно слышать о бедственном состоянии православных, о насилии и жестокостях, каким они подвергались. Он отправился в Константинополь, явился к императору и смело и сильно обличил его в нечестии, от которого страдала Христова Церковь; обличил и единомысленных с ним епископов, назвав их низкими человекоугодниками. Как ни злобился император на дерзновенного обличителя, но на этот раз оставил его в покое. Зато когда Копроним в 754 году созвал в Константинополе нечестивое сборище384, на котором было осуждено иконопочитание, император сам провозгласил с церковного амвона анафему ревностному защитнику святых икон: «Бесчестному мансуру и сарацину – анафема!» Иоанн снова стал действовать письменно против иконоборцев и в защиту святых икон, снова явились и распространились по христианскому миру его обличения иконоборческой ереси; отправлено было и самому императору сильное обличительное послание. Злобный Копроним не оставил главного своего противника без отмщения: есть предание, что св. Иоанн Дамаскин страдал за святые иконы, быв заключен по распоряжению императора в темницу. Как долго св. Иоанн находился в темнице и когда это было, неизвестно.

Иоанн Дамаскин имел достойных учеников, коих он руководил на пути духовной жизни. Первым и ближайшим к нему учеником был родной племянник его, преподобный Стефан Савваит. Десяти лет Стефан прибыл к великому дяде своему в то время, когда он находился в Иерусалиме. Переселившись с ним в лавру, Стефан жил при св. Иоанне пятнадцать лет, положил под руководством его начало подвижнической жизни и по кончине причислен к лику святых385. Из других учеников св. Иоанна известны Феодор Абукара386 и Иоанн, епископ Лаодикии Сирской. Эти ученики сохранили некоторые мысли и рассуждения великого отца, записанные ими со слов его во время бесед с ним.

Так жил и подвизался св. Иоанн Дамаскин в Великой лавре Саввы Освященного. Он достиг глубокой старости и мирно отошел ко Господу, имея от роду около ста лет. Кончину его полагают около 777 года. Погребен был он в лавре подле раки св. Саввы. В XII столетии русский паломник игумен Даниил видел здесь нетленные мощи св. Иоанна и поклонился им. В следующем веке мощи его были перенесены в Константинополь.

Церковь, внесши Иоанна в число святых и установив совершать память его 4 декабря, в своих песнопениях прославляет его, как учителя благочестия и чистоты, наставника Православия, вселенной светильника, монашествующих богодухновенное удобрение, цевницу387 духовную и ублажает особенно за то, что он, возгоревшись ревностью, своими писаниями уничтожил все зло богоборных ересей, ясным сделал для всех все, что написали прежде мудрые, учением своим и правыми догматами низложил хульное нечестие последователей Манеса, обличил Несториево разделение, Севирово слияние и единовольное безумие388. За необычайную силу и сладость слова, подобно потоку льющегося в его вдохновленных песнопениях и услаждающего сердца верующих, ему по всему праву дали высокое имя «Златая струя», «Златоструйный». «Иоанн Дамаскин справедливо назван златою струей, – говорит св. Феофан Исповедник в своем “Хронографе”, – по обилию в нем благодати Святого Духа, текущей в словах его и жизни»389. Называли Дамаскина еще «устами и истолкователем всех богословов» за то, что он в изложении православной веры постоянно говорит словами отцов Церкви, особенно Василия Великого, Григория Богослова, Афанасия Великого, Григория Нисского, творения коих он глубоко изучил и понимал390. «Изложение православной веры» послужило образцом, которому стали следовать богословы восточные и западные, особенно в Средние века391.

Преподобный Михаил Черноризец (память 23 мая) жил в IX веке. Он родился в Месопотамском городе Эдессе от благородных христианских родителей и воспитан был в благочестии и страхе Божием. Достигнув совершенного возраста, Михаил по внутреннему влечению решился посвятить себя подвижнической жизни. Зная, что родственник его Феодор392 давно уже подвизается в Палестине в лавре преподобного Саввы Освященного, юноша отправился в Святую Землю. Прибыв в Иерусалим и поклонившись святым местам, он поспешил в Великую лавру, где, принятый родственником своим, поселился и сделался его учеником. Со всею ревностью Михаил стал подвизаться о Господе, подражая св. Феодору во всем: в посте и молитве, в чтении слова Божия и духовных размышлениях. Мирно текла жизнь юного инока под руководством св. Феодора, великого подвижника. Михаил преуспевал в духовной жизни и нравственных совершенствах. Но не суждено было ему совершить иноческого подвига в мирной обители; Богу угодно было указать ему другой подвиг – мученичества.

Михаил умел искусно плести корзины, делать сосуды и другие вещи. Рукоделье свое по распоряжению аввы Феодора он носил продавать в Иерусалим; вырученные за него деньги Феодор отдавал настоятелю, чтобы не даром оба они получали от обители содержание. В то время Палестина находилась под властью мусульманских государей – халифов, живших в Багдаде; некоторые халифы отличались образованием и любили склонять христиан к магометанству, для чего, посещая важнейшие места своего государства, вступали с ними в беседы о вере. Таков был в IX веке халиф Адрамелех. Когда один раз инок Михаил прибыл по обыкновению в Иерусалим для продажи своих изделий, в это время в Святом городе находился халиф Адрамелех с женой своей Сеидой. Увидев на торгу прекрасные корзины и другие вещи, которые продавал Михаил, евнух Сеиды позвал его к ней, говоря, что изделия его понравятся царице и он получит за них хорошую плату. Михаил явился к Сеиде. Молодой инок, высокий, стройный, красивый лицом, с небольшою бородкой, понравился ей; был только он от поста бледен и худ. В сладострастной мусульманке родилось нечистое пожелание. И вот она ласково стала говорить с иноком.

–      Кто ты и откуда? – спросила она Михаила.

–      Я убогий монах из лавры св. Саввы, – отвечал инок.

–      Жалею о тебе, – как будто с участием продолжала Сеида, – как ты худ и бледен! Хочу сделать тебе доброе дело: если ты раб чей, освобожу тебя; если чем болен ты, вылечу; если беден, обогащу.

Понял Михаил льстивые слова Сеиды, уразумев ее злой умысел, и обратился умом к Богу, всем сердцем возопив к Нему о помощи и избавлении от угрожающей опасности.

–      Юноша, юноша! – заговорила снова царица, видя, что Михаил ничего не отвечает на ее слова. – Если сделаешься мне другом, то насладишься всеми возможными благами жизни; ты будешь господином и повелителем: тебе будут служить, перед тобой станут раболепствовать.

На это твердый духом инок отвечал:

–      Люблю Владыку моего Христа, возлюбившего меня и за меня предавшего душу Свою. Его и желаю любить ненасытимо; друзья у меня – небесные чины Ангелов и лики святых, поживших на земле добродетельно. Твоим другом быть не хочу; общение с тобой иметь отказываюсь.

Сеида разгневалась и начала говорить уже грозно: – Если не исполнишь моей воли, подвергну тебя мукам, раздроблю твое тело.

– Я тщусь творить волю Господа моего, – сказал на это Михаил, – твоей же воли никак не послушаю и не исполню. Если же ты подвергнешь меня мукам, этим доставишь только благо душе моей. Верно знай, что никакими прелестями и обещаниями, ни страхом и угрозами не преклонишь меня к исполнению твоего бесстыдного похотения.

–      Окаянный монах! – громко и порывисто сказала Сеида. – Чего ты лишаешься? Какое благо теряешь? И почему не хочешь исполнить моего желания? Смотри: не красива ли я? Не любезна ли?

–      Не только не красива, – отвечал смело инок, – но и безобразна и мерзка; не любви, а презрения и ненависти ты достойна!

Ярость овладела Сеидой. Она велела вывести инока на двор, растянуть на земле и бить палицами без милости и пощады. Долго били и мучили Михаила. Наконец Сеида приказала измученного инока связать и послала его к мужу с запиской такого содержания: «Скверный сей монах осмелился поносить меня непотребными словами. Если оставишь его в живых, то более не увидишь меня на свете».

Прочитав записку Сеиды, халиф решился исполнить ее желание: он не мог опечалить жену свою, которую любил. Он пожелал видеть инока и велел его к себе представить. Явившись к Адрамелеху, Михаил не поклонился ему, но стоял прямо. Гнев выразился на лице халифа.

–      Горделивый монах! – сказал он иноку. – Что будешь отвечать о деле, на которое дерзнул ты? Думаю, что ты безответен.

На эти слова Михаил спокойно отвечал:

–      Царю надлежит иметь преимущественно три добродетели: страх Божий, правосудие и милостивое снисхождение к преступникам.

Ответ инока понравился Адрамелеху. Гнев его смягчился; он приказал снять с Михаила оковы и ласково спросил его, откуда он. Михаил отвечал, что он родом из Эдессы, а теперь инок монастыря преподобного Саввы. Когда же халиф указал ему на его преступление, он сказал:

–      На мне сбылась притча: некто случайно встретил змея, называемого василиском, который убивает людей одним своим взором. Стараясь от него убежать, он попал ко льву. Однако ему полезнее и желательнее было соседство со львом, чем с ядовитым василиском.

Поняв смысл притчи, халиф полюбил инока частью за красоту его, частью за ум и захотел обратить его в магометанство. Взяв себе в помощники раввина, еврейского законоучителя, он вступил с иноком в беседу о вере.

–      Жалею о тебе, молодой человек, – начал халиф, – щажу твою молодость и, видя разум твой, советую и прошу: отступись от трудного учения Христова, оставь христианскую веру и прими веру нашу. Ты будешь мне вместо сына; поставлю тебя выше всех князей и вельмож, ты будешь жить в радостях и удовольствиях.

Михаил, подняв глаза к небу и вздохнув из глубины сердца, вслух произнес:

–      Не допущу себя, Христе Царю, отступить от Тебя, Бога моего, хотя бы пришлось принять и бесчисленные муки, – и, обратясь к халифу, сказал: – Я раб Отца, Сына и Святого Духа, единого нераздельного Божества; это признаю и исповедую; от такого исповедания не отступлю, но навсегда в нем останусь и пребуду.

–      Что же, – сказал халиф, смотря на черное одеяние инока, – ужели прилично тебе носить такую худую, темную одежду?

–      Сею черною одеждой, – отвечал инок, – украшаюсь я лучше тебя, облеченного в светлые, царские одежды.

Халиф остановился и немного подумал; он решился действовать на ум молодого инока.

–      Послушай, молодой человек, – особенно ласково и мягко заговорил халиф, – я хорошо знаю наши магометанские книги; прочитал и ваше христианское Писание, которое вы называете Евангелием, и нигде не нашел заповеди презирать брак и гнушаться мясом.

–      Жизнь христиан, – отвечал Михаил, – разделяется на два рода: на жизнь иноческую и мирскую; мирянам благословляется вступать в честный брак и употреблять мясное, и в этом нет греха, если только они соблюдают прочие заповеди; нам же, отрекшимся от мира и давшим обет девства, не должно приобщаться браку. Учитель язычников, апостол Павел, прямо говорит: я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене (1Кор. 7:32–33). Мы, желая угодить единому Господу нашему Иисусу Христу, избрали лучший путь – жить безбрачно; мяса же не едим не ради какой скверны, но ради воздержания, ибо Царство Божие не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе (Рим. 14:17) и прочие добродетели, так же, как и пощение.

–      Прельстил вас Павел, – сказал халиф с усмешкой.

–      Не прельстил, – твердо и с уверенностью отвечал инок, – а от прелести избавил и научил, как достигнуть благ, которых не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор. 2:9). Если, царь, истинно хочешь знать прелестника и предтечу антихриста, то это есть ваш Магомет, который прельстил весь род сарацинский даже до Персии, изливши яд своего нечестия.

Раввин, до сих пор молча слушавший, что говорили между собой халиф и Михаил, теперь вмешался в разговор.

–      Павел ваш не еврей ли был? – сказал он Михаилу.

–      Да, – отвечал инок, – хотя и еврей был, но проповедовал Господнее Евангелие, упразднив сень ветхого закона, и благовестил истинную Благодать, о которой прорекли в Ветхом Завете пророки.

–      Как научился ты от Павла, которого никогда не видел? – продолжал раввин. – Научись от меня, которого теперь видишь пред собой и слушаешь из уст моих слова мои.

–      Если ты станешь учить так, как он учил, то послушаю тебя; если же будешь предлагать противное учение, то побегу от тебя, как от змея. Ибо Павел сказал: кто благовествует вам не то, что мы приняли, да будет анафема (Гал. 1:9).

–      Почему вы отвергаете пророка Магомета? – снова заговорил халиф. – Не истребил ли он идолов? Не научил ли доброй жизни?

–      Если кто выведет кого из темницы, – отвечал на это Михаил, – и заключит его в другую мрачную темницу, какое окажет ему благодеяние? Не то же ли такой благодетель сделает, что и тот, кто выведет из тьмы в тьму? Так поступил с вами ваш Магомет. Мы же знаем один истинный, неложный путь к истинному свету, то есть правую веру в Отца, Сына и Святого Духа, единого в трех Лицах Бога.

–      Вижу, разумен ты и речист, молодой человек; но во всяком случае двое победят одного.

–      Вас не двое, а трое, – сказал Михаил, заметив в халифе уверенность, с какою он произнес последние слова, – и от одного будете побеждены силой Христовою.

–      Как трое? – в недоумении возразил халиф. – Мы ведь вдвоем с тобой беседуем: я и раввин. Как же ты двух называешь тремя? Кто между нами третий?

–      Среди вас двоих стоит невидимо учитель ваш диавол; вот и трое вас, – спокойно разъяснил недоумение халифа Михаил.

Халиф начинал уже гневаться, в душе его кипела злоба; однако он сдерживал еще свою ярость, не теряя надежды победить Христова воина. Он снова обратился к Михаилу и мягко сказал:

–      Оставь свое многоглаголание, юноша, исповедуй Магомета пророком и апостолом Божиим; и опять повторю: будешь ты мне вместо сына; в непрерывной радости, в роскоши и вечных удовольствиях станешь жить среди нас, облеченный самым высоким саном.

Не отвечая прямо на убеждения халифа, Михаил спросил его:

–      Исповедуешь ли, царь, Бога и Божие Слово?

–      Да, исповедую и признаю, – отвечал он.

–      Веришь ли, – обратился Михаил к раввину, – что словом Господним небеса утверждены и духом уст Его вся сила их?

–      Да, это так, – сказал раввин, – верую и признаю.

–      Так вот, вы сами признаете истину, – с торжеством произнес исповедник Христов, обращаясь к обоим своим собеседникам, – хотя и не верите, как надлежит. Я же лжецов не послушаю и сказал уже и опять скажу, что Магомет не пророк, не апостол, но прельститель, лжец и предтеча антихриста. Ты же, раввин, знай, что Христос в мир уже пришел, родившись нетленно от Пречистой Девы, и уже больше рождения Его по плоти не ожидай; а кого ты ожидаешь, тот будет антихрист, имеющий возмутить всю вселенную. Явился уже и предтеча его Магомет, лжец и прельститель.

Слыша такие слова исповедника Христова, персы и сарацины злобились на него, христиане же радовались, говоря сами в себе, что одолел инок благодатию Христовою. Халиф разгневался на раввина и обратился к нему со словами:

–      Напрасно взял я тебя в помощники себе, никакой помощи от тебя я не получил, – и выгнал его, сказав: – Я и один одолею инока.

При виде этого радостью исполнилось сердце Михаила, и он произнес:

–      Вот один бежал со стыдом, побежденный силой Христа моего; еще есть двое, но и они скоро будут побеждены. Помощник мой – непреоборимый и непобедимый.

Халиф снова обратился к Михаилу и сказал ему:

–      Предлагаю тебе одно из двух: или покорность мне и быть одной со мной веры, или горькою смертью лишиться сей сладкой жизни.

–      Прошу тебя, – сказал на эти слова халифа Михаил, – сделай мне одно из трех: или отпусти меня к моему старцу, или отошли к моему Христу какою угодно смертию, или сам будь христианином и с нами имей общение.

Не стерпел Адрамелех дерзновения, какое показал в этих словах инок; гнев халифа дошел до высшей степени, им овладела ярость. Он повелел вывести Михаила на двор и поставить его на горячих углях, сняв с него обувь. И стоял страдалец на горячих углях, доблестно перенося жжение огня из любви ко Христу. Долго стоял он и все пел псалмы. Видя, что огонь не действует на Михаила, он остается тверд и непоколебим в своей вере, халиф еще более разгневался и приказал дать ему выпить из чаши смертной отравы. Взяв в руки чашу, страстотерпец сперва прочитал Символ веры весь до конца, потом осенил себя крестным знамением и выпил яд. К изумлению всех, он остался невредим. Удивился и халиф. По его приказанию приведен был один из преступников, осужденных на смертную казнь, дали ему выпить яд. Как только преступник выпил смертной отравы, мгновенно упал и испустил дух.

Великой радости исполнились христиане, видевшие в святом мученике силу Христову, и прославили Бога. Сарацины же чувствовали поругание своей веры и страшно злились и негодовали. С криком обратились поклонники лжепророка к Адрамелеху и требовали, чтобы он или предал смерти дерзновенного инока, или истребил всех христиан. Желая сделать сарацинам угодное, халиф дал повеление вывести Михаила за город и там отсечь ему голову. Много народа, и христиан, и сарацин, сопровождало святого мученика, когда вели его на казнь. Прибыв на место казни, Михаил обратился к востоку и, подняв руки и устремив очи на небо, стал молиться: «Владыко Вседержителю, безначальный, присносущный, Создатель всея твари, Царь царствующих и Господь господствующих! Благодарю Тебя, что Ты сподобил меня совершить святой подвиг, и ныне молю и прошу Твою благость, да не коснется меня рука диавола и да не увлечет он меня в мрачные глубины ада; но пошли святых Ангелов Своих, приими мою душу и введи ее в обители вечного покоя; ибо Тебя я возлюбил и Тебя пою и величаю Отца и Сына и Святого Духа, едино Божество и Царство. Ибо слава Твоя во веки веков. Аминь». Помолившись таким образом и простившись с верными, он преклонил голову под меч. Несказанно радовались христиане, видя, что исповедник Христов совершил подвиг мученичества, и славили Бога, укрепившего верного раба Своего.

В это самое время в лавре Саввы Освященного преподобный Феодор получил свыше откровение о мученичестве своего родственника и, явившись в храм, возвестил настоятелю и братии, что Михаил совершил мученический подвиг. Настоятель послал иноков в Иерусалим принести тело святого мученика в лавру. Столп огненный сопровождал тело святого страстотерпца на всем пути от Иерусалима до обители, осиявая вокруг значительное пространство, как это заметили в городе христиане. Со свечами и кадильницей вышел встретить мученика сам архимандрит с братией; вышел и преподобный Феодор, проливая слезы: он плакал по Михаилу, как своем ученике и сроднике, но и радовался, что Господь сподобил его принять мученический венец. Тело святого мученика с пением священных песней и каждением внесено было в храм и поставлено посреди его. Инок Георгий, три года лежавший в совершенном расслаблении, сильно желал быть в храме, чтобы видеть святого мученика и поклониться его страдальческому телу. Св. Михаил при жизни часто посещал больного Георгия и служил ему. И вот Георгий просит иноков, спешивших к вратам обители, отнести его в храм, но все отказались. Заплакал Георгий и сказал: «Брат Михаил! Если ты обрел благодать пред Богом и получил дерзновение у Христа, помяни и меня, друга твоего, и испроси мне, расслабленному, силу, чтобы я мог идти в храм, увидеть тебя и дать тебе последнее о Господе целование». Едва произнес он эти слова, как мгновенно ощутил в себе силу и, быв прежде не в силах и пошевелиться на одре, теперь встал и, к общему удивлению, явился в храм, где, припав к телу святого мученика, лобызал его и говорил: «Воистину, любезный брат мой, великое имеешь у Христа Бога дерзновение! Воистину совершенную любовь ко мне, грешному, показал; и при жизни много мне, недостойному, ты служил, и, отшед ко Христу, подал мне исцеление и здоровье». По совершении обычного чина погребения честное тело святого мученика, также с пением, вынесено было на раменах братий из храма и положено в усыпальнице святых отцов, прежде пострадавших.

Новая лавра

Новая лавра – та обитель преподобного Саввы Освященного, которая сделалась главным гнездом оригенистов в VI веке и причинила Иерусалимской церкви и обителям Святой Земли много бедствий и страданий393. Она находилась на Фекойском потоке и возникла в 507 году. Основанная преподобным Саввой во время возмущения недовольных им иноков, которые удалились из Великой лавры и бедствовали на Фекойских полях, единственно из снисхождения к немощи заблудших братий, она, видимо, не имела над собой благословения Божия и вначале испытала одни смуты и нестроения. Некоторые иноки Новой лавры, усвоившие неправые мнения Оригена и скрывавшие свое нечестие при жизни св. Саввы, после его кончины смело и открыто стали распространять свое лжеучение сначала в своей обители, а потом и в других. Число их скоро увеличилось. Отличаясь фанатическим рвением, до страсти преданные Оригену и его неправым мнениям, поддерживаемые в то же время приверженцем своим Феодором, архиепископом Кесарийским, сильным в Константинополе при царском дворе, оригенисты то хитростью и обманом, то насилием и жестокостью увлекли на свою сторону почти все палестинские обители, в действиях своих доходили нередко до буйства и двадцать с лишним лет господствовали на Святой Земле. Тяжко страдали православные, и миряне, и иноки, не согласившиеся принять лжеучение оригенистов. После того как V Вселенский Собор осудил неправые мнения Оригена и его последователей, особым указом императора предписано было убеждать оригенистов и склонять их возвратиться в лоно Православной Церкви, непокоряющихся же и упорных изгнать. Это обстоятельство еще более раздражило оригенистов; иноки Новой лавры, не терпя осуждения Оригена, теперь уже совершенно отделились от общения с Православною Церковью. Целых восемь месяцев патриарх Евстохий394 убеждал их возвратиться на путь правый, но напрасно: они упорствовали и дошли до ожесточения. Тогда областной правитель Анастасий изгнал непокорных оригенистов не только из Новой лавры и других обителей, но и из всей Палестины. Радость православных была всеобщая. Не желая, однако же, чтобы обитель, основанная великим Саввой, оставалась пустой, патриарх избрал из Великой лавры и других обителей сто двадцать православных иноков, которых и поселил в опустевшей обители, поставив в ней настоятелем Иоанна, мужа благочестивого. В число новой братии был назначен из лавры преподобного Евфимия и церковный историк Кирилл Скифопольский. Произошло трогательное зрелище. К назначенному дню собрались в Иерусалим избранные иноки; и вот, предшествуемые самим патриархом, торжественно пошли они крестным ходом в Новую лавру.

По прибытии туда совершено было патриархом богослужение, после которого святитель окропил святой водой обитель и благословил иноков на мирные подвиги, пожелав им нравственного преуспеяния. Это было в 554 году, двадцать три года спустя после блаженной кончины св. Саввы. Так прекратилась нечестивая война сия между иноками, говорил Кирилл, и я заимствую слова Писания: да веселится неплодная и процветает яко крин (Ис. 54:1); ибо Господь, исполненный любви к чадам Своим, сказал: Я видел озлобление людей моих Израиля и внял воплю его и иду избавить его (ср. Исх. 3:7–8). Пришел и посетил нас в достоянии врагов наших, дабы мы соблюдали заповеди Его. Богу слава вовеки!

Обновленная обитель теперь скоро достигла цветущего состояния. Благоустройство во всех отношениях, порядок, подвиги иноков – все это в ней явилось в таком же виде, как это было в знаменитейших лаврах и киновиях. Новая лавра сделалась известною и славною и стала в один ряд с Великой лаврой. В нее для изучения высших степеней подвижничества удалялись иноки из других обителей, таковы, например, были Иоанн Мосх, составитель «Луга духовного», и Софроний, бывший впоследствии патриархом Иерусалимским, иноки киновии преподобного Феодосия Великого. В VIII веке при халифах из дома Абассидов, когда открылись страшные гонения на христиан в Сирии и Палестине, когда не позволялось строить новых храмов, выставлять наружу святые кресты и самые пустынники обложены были податью, так что должны были продавать или закладывать священные сосуды, чтобы удовлетворить алчности жестоких сарацинских правителей, многие обители пришли в запустение. Но Новая лавра и в таких бедственных обстоятельствах уцелела и продолжала существовать, как и первостепенные обители; имя ее встречается то в летописи, то в послании того или другого епископа и архимандрита. Как долго потом продержалась Новая лавра и когда прекратилось ее существование, неизвестно.

Место, где находилась Новая лавра, в настоящее время известно. Его указывают к югу от мугарат Харитун в вади эль-Арруб на Фекойском потоке. Развалины эти носят у местных арабов название хирбет-эль-Куссеир. Они лежат в скалистом ущелье Фекойского потока395. Такое положение развалин вполне соответствует месту, на котором, по свидетельству древних писателей, расположена была Новая лавра.

Из подвижников Новой лавры особенно замечательны Иоанн, первый ее настоятель, Ага- пит и Полихроний.

Преподобный Иоанн, первый игумен Новой лавры, долгое время подвизался в Ветхой лавре преподобного Харитона Исповедника, где достиг высшей степени нравственного совершенства. Трудное дело он принял на себя, избранный в настоятели Новой лавры. Он должен был руководить иноков высокоумных, мятежных, с которыми не мог сладить сам великий отец и пастырь душ преподобный Савва; но терпением, любовию, христианским благоразумием Иоанн сумел победить эту трудность и семь лет мирно управлял обителью. За свои нравственные совершенства Иоанн сподобился от Бога дара прозорливости. Это обнаружилось перед его кончиной. На смертном одре, ожидая последнего часа, старец прослезился и, обратившись к окружающим его братиям, сказал: «Вот, братия мои, настанут дни, когда иноки сей лавры отпадут от правого пути и, вознесшись гордостью, погибнут; но козни их уничтожатся»396.

Преподобный Агапит (память в субботу Сырной недели) долгое время был любимейшим учеником преподобного Саввы Освященного и пользовался полною доверенностью великого подвижника. Преподобный Савва брал его всегда с собой в пустыню, когда на Святую Четыредесятницу удалялся туда для высших подвигов. Агапит неоднократно видел проявление благодатной силы, обитавшей и действовавшей в святом старце; так, однажды Савва духовною силой своею отогнал огромного льва, стоявшего над спавшим Агапитом; в другой раз малое количество хлеба достало им обоим на все время пребывания их в пустыне в Четыредесятницу. Агапиту поручил преподобный Савва управление Новой лаврой, когда избранный в настоятели по кончине блаженного Иоанна Павел, не будучи в состоянии сладить с высокоумными иноками, через полгода бежал из обители. Подобно первому игумену, Агапит нашел в себе и силу, и умение держать в повиновении иноков и сохранять в обители порядок и мир.

Преподобный Полихроний навыкал подвижничеству на Иордане и жил в разных обителях, изучая образ жизни и подвиги великих отшельников пустыни Иорданской. Он жил в лаврах Пирги, преподобного Петра, Пентокль и других и наконец поселился в Новой лавре, где был пресвитером. Отличаясь сам ревностью к подвижничеству, с любовью изучая образ жизни и подвиги великих отцов отшельников, Полихроний старался замечать особенно проявления благодатной силы, в них обитавшей и действовавшей, узнавать их духовные советы и наставления. Таким образом он собрал значительный запас сведений о жизни и подвигах подвижников, процветавших в Святой Земле в его время. Когда Иоанн Мосх и Софроний поселились в Новой лавре, Полихроний рассказывал им об отцах-подвижниках, которых доводилось ему видеть. Так, он рассказывал, что знал в лавре Пирги инока, который, быв долгое время нерадивым ко спасению, вдруг переменился, сделался самым ревностным к службе церковной и к исполнению иноческих обязанностей. Порадовался, глядя на инока, Полихроний и похвалил его. «Вот, хорошо делаешь, брат, – сказал ему Полихроний, – что внимаешь теперь душе своей и печешься о спасении». – «Ах, отче мой, – отвечал смиренно инок, – я скоро умру». Чрез три дня инок преставился. Рассказывал еще Полихроний Иоанну Мосху, что в иерихонской странноприимнице преставился некоторый подвижник. Пришли из лавры Пирги братия погребать его. Когда почившего брата понесли в обитель, вдруг над телом его явилась звезда и не оставляла его до тех пор, пока его не похоронили. Эконом лавры просил Полихрония пойти с ним убрать келью умершего брата и перенести в кладовую его сосуды, причем сам горько заплакал. Изумился Полихроний и спросил его, почему он так плачет. Эконом отвечал: «Сегодня я переношу сосуды брата, через два дня другие будут мои сосуды переносить». Слова эконома сбылись. На третий день он скончался. По смерти игумена обители братия единогласно избрала его преемником одного старца, благочестивого и добродетельного. Старец отказывался, ссылаясь на свое недостоинство и говоря, что только такие великие мужи, как Антоний, Пахомий и Феодосий, могут быть настоятелями, а ему нужно оплакивать грехи свои. Братия продолжали умолять старца; наконец он испросил себе три дня сроку, чтобы узнать волю Божию. Это было в пятницу, а в воскресенье утром он преставился. Много и других рассказов слышали от преподобного Полихрония Иоанн Мосх и Софроний397.

Пещерная киновия

Пещерная киновия398 находилась в 15 стадиях от Великой лавры к северу и была расположена на южной оконечности Кастеллийского холма, вокруг той пещеры, в которой пре- подобный Савва Освященный во время Святой Четыредесятницы провел несколько времени в посте и молитве. Устроив киновию, преподобный Савва заботился о ней и помещал в ней иноков, уже созревших в подвигах. После кончины преподобного Саввы Пещерная киновия процвела. В ней были подвижники, стоявшие на высокой степени духовной жизни. Время цветущего состояния ее – VI и VII века. О дальнейшей судьбе киновии исторических сведений не имеется.

Из подвижников Пещерной киновии известен преподобный Илия. Откуда был родом и где полагал начало подвижничества преподобный Илия399, неизвестно. Жил он в VI веке. В «Луге духовном» и в «Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцов» сохранились некоторые наставления и духовные советы преподобного Илии, показывающие, что он достиг высокой степени нравственного совершенства. Авва Илия говорил: «Я боюсь трех событий: когда душа моя будет выходить из тела, когда предстану Богу и когда будет произнесено последнее определение о мне». Говорил авва Илия: «Какую силу имеет грех там, где есть покаяние? И что пользы от любви там, где есть надмение?» Также говорил: «Если душа не поет вместе с телом, напрасный труд. Если кто любит скорбь, впоследствии она доставит ему радость и успокоение».

Брат пришел к авве Илии Молчальнику в киновию при пещере аввы Саввы и говорит ему:

«Скажи мне, отче, слово; дай мне наставление». Старец сказал брату: «Во дни отцов наших любимы были три добродетели: нестяжание, смирение и воздержание; а ныне преобладают между иноками любостяжание, гордость и невоздержание. Избирай, что тебе угодно»400.

Монастыри, о которых почти не сохранилось сведений

К V веку по времени основания принадлежат еще следующие монастыри.

1.      Женская обитель Вассы в Иерусалиме. Васса была в V веке ее настоятельницею.

2.      Мужской монастырь св. Мины в Иерусалиме. Основан преподобной Вассою401.

3.      Монастырь архидиакона Стефана в Иерусалиме. Основан императрицею Евдокиею, супругою Феодосия Младшего, близ созданного ею храма Первомученика архидиакона Стефана402.

4.      Монастырь Гавриила в окрестностях Иерусалима, к востоку, в долине403.

5.      Монастырь св. мученика Леонтия404.

6.      Монастырь Мартирия. Основан патриархом Мартирием недалеко от Елеонской горы, к востоку405. Ныне остались развалины этого монастыря406.

7.      Монастырь к юго-востоку от Хеврона близ Аристовулиады, в пустыне Зиф407, основанный св. Евфимием Великим.

8.      Монастырь Романа, находившийся близ Фекои. Роман, ученик Елпидия, игумена обители Пассариона в Иерусалиме, последователь оригенистов, за свое упорство был изгнан из своей обители408.

9.      Монастырь Метопин. Основан Марином, учеником Евфимия Великого. Ныне место его называется Хирбет-дзубб-ер-Рум409.

10.      Монастырь на Сионе, основан был Маркианом, пресвитером и сосудохранителем храма Воскресения, впоследствии епископом Севастийским410.

11.      Монастырь близ Вифлеема, основан Маркианом, спутником Елпидия411.

12.      Монастырь Евсторгия в Иерусалиме. В нем полагал начало подвижничества преподобный Кириак412.

13.      Монастырь патриарха Илии в Иерусалиме. Илия, сделавшись первосвятителем Святого града, собрал иноков, подвизавшихся отдельно близ башни Давидовой на Сионе, и поместил их в свою обитель. Она была устроена близ патриаршего дома у храма Воскресения413.

14.      Иерихонские монастыри патриарха Илии. Они находились в окрестностях Иерихона414.

* * *

149

Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 18.

150

Куща – шатер, хижина, жилище (устар.). – Примеч. ред.

151

См.: Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 150.

152

См.: Муравьев. Письма с Востока. С. 196–197

153

Мартирий был патриархом Иерусалимским в 478–486 гг., а Илия в 494–516 гг.

154

Домн занимал Антиохийский престол в 441–449 гг.

155

См.: Норов. Путешествие по Святой Земле. С. 51.

156

См.: Zeitschrift des Deucschen Palästina Vereins. Bd. 3. S. 19.

157

«Наби» в переводе с арабского «пророк»; Мусса – Моисей. – Примеч. ред.

158

См.: Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. С. 392; Норов А.С. Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на Восток. СПб., 1878. С. 38–39 (далее – Норов. Иерусалим и Синай).

159

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 7. «Дейр» (дир) в переводе с арабского «монастырь». – Примеч. ред.

160

См.: Ueber die alten Lauren und Klöster in der Wüste Juda v. Marti // Zeitschrift des Deucschen Palästina Vereins. Bd. 3.

161

Современные исследователи полагают, что развалины лавры Евфимия Великого (араб. Хан эль-Ахмар) находятся в 8 км к востоку от Иерусалима, в центре промышленной зоны Мишор-Адуммим. – Примеч. ред.

162

Муравьев. Письма с Востока. С. 197–199.

163

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого.

164

Мелитина – главный город Малой Армении , провинции Римской империи, ныне Малатья в Турции. Город этот замечателен мученическою кончиною св. Полиевкта (9 января).

165

В следующем году умер император Валент, приверженец арианства, и Церковь успокоилась после жестокого гонения, воздвигнутого им на православных.

166

Память св. Отрия 17 апреля.

167

Св. Акакий был епископом в Мелитине после Отрия. Память его 17 апреля.

168

В первые века Церковь христианская вспоминала Рождество Христово и Крещение вместе в один день; праздник этот назывался праздником Богоявлений и Светов.

169

Пустыня Зиф находилась в юго-западной части Иудейской пустыни, юго-восточнее Хеврона.

170

Манес, еретик, перс из Вавилона, маг, после принятия христианства пресвитер; внес в христианское учение многие воззрения из других религий, особенно из персидской – о двух вечных началах (свет и тьма); учил, что Христос – не Бог, что сам Манес есть Париклит – Утешитель, Дух святой, что Ветхий Завет есть произведение злого духа.

171

Св. Ювеналий, патриарх в 422–458 гг. Память его 2 июля.

172

Несторий учил, что Иисус Христос родился простым человеком, а Божество соединилось с Ним после и что Божия Матерь не Богородица, а Христородица.

173

Св. Кирилл, патриарх Александрийский; скончался в 444 г. Память его 9 июля, 18 января.

174

Евтихий учил, что в Иисусе Христе одно естество – Божеское. Его последователи – монофизиты и евтихиане.

175

Диоскор – приверженец Евтихия.

176

Феодосий, как возмутитель, по распоряжению патриарха Александрийского Диоскора получил много ударов розгами и возим был на осле по городу (см.: Евагрий. Церковная история. II, 5).

177

Св. Лев Великий, папа Римский в 440–461 гг. Память его 18 февраля.

178

Св. Флавиан был патриархом Константинопольским в 447–449 гг. Память 18 февраля.

179

Евдокия, супруга императора Западной Римской империи, с дочерьми Плакидией и Евдокией была взята в плен королем вандалов в 455 г. и томилась в плену семь лет.

180

Св. Симеон, первый столпник, подвизался близ Антиохии в Сирии. Память его 1 сентября.

181

Император в 474–491 гг.

182

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 60.

183

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 16.

184

Хрисиппом написаны были: похвала Богоматери, Иоанну Крестителю, мч. Феодору Тирону. См.: Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 3. С. 8.

185

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 36–37; Муравьев. Письма с Востока. С. 199.

186

См.: Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. С. 391. Современные исследователи предполагают, что лавра прп. Феоктиста находилась на месте развалин Дейр-Мукаллик, что в 15 км от Иерусалима. – Примеч. ред.

187

См.: Достопамятные сказания С. 57. Здесь говорится, что преподобный Геласий владел близ Никополя полем, которое хотел отнять у него никопольский житель. В исторических сведениях о Геласии есть указания, что киновия его находилась в Иерусалиме, как говорится у Муравьева в «Истории святого града Иерусалима» (с. 134). Может быть, это была другая обитель Геласия. Никополь лежал в 176 стадиях от Иерусалима, вправо от большой дороги, ведущей в Яффу, на месте древнего Эммауса (отличного от Эммауса евангельского, который отстоял от Святого города на 60 стадий). Никополь, ныне Амвас, – деревня по дороге из Рамле к Иерусалиму. См. также: Норов. Путешествие по Святой Земле. Ч. 2. С. 117–118.

188

См.: Histoire ecclésiastique. Vol. 1. Liv. 10. Ch. 9.

189

189 См.: Вершинский Д.С. Месяцеслов Православно-кафолической Церкви. СПб., 1856. С. 214 (далее – Вершинский. Месяцеслов); Достопамятные сказания. С. 56–62; Histoire ecclésiastique. Liv. 10. Ch. 9; Les vies des peres des déserts d̓Orient, avec leur doctrine spirituelle et leur discipline monastique / Par le R.P. Michel-Ange Marin. Paris, 1869. Liv. 7. Ch. 18 (далее – Les vies des peres des déserts d̓Orient).

190

См. С. 56–62.

191

Ныне Бейрут.

192

См. службу в субботу Сырной недели.

193

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46.

194

См.: Четьи-Минеи, 11 января.

195

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46; Histoire ecclésiastique. Vol. 1. Liv. 28. Ch. 60; Les vies des peres des déserts d̓Orient. Liv. 7. Ch. 14.

196

Лавра Каламон была расположена в 6,5 км от г. Иерихон. – Примеч. ред. См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 25; Житье и хожение игумена Даниила; Норов. Путешествие по Святой Земле. С. 40; Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. С. 196. На том основании, что прп. Герасим Иорданский в некоторых древних надписях называется Каламонитом, с XII столетия стали смешивать лавры Герасима и Каламонскую и соединять их в одну лавру. Но в гл. 25 «Луга духовного» говорится о Каламони, что эта обитель находится около св. Иордана, а игумен Даниил прямо говорит, что она расположена при самом устье Иордана. Каламонитом Герасим Иорданский, по объяснению архимандрита Леонида (Кавелина), назывался или потому, что жил в ней временно, до основания своей лавры, или потому, что основал ее, или же потому, что лавра Каламони присоединилась к Герасимовой после какого-нибудь опустошения, что всего вероятнее.

197

Св. Кирилл Александрийский скончался в 444 г.

198

См.: Житье и хожение игумена Даниила.

199

Леонид (Кавелин), архим. Старый Иерусалим и его окрестности. С. 196.

200

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 168.

201

Ныне монастырь св. Георгия Хозевита.

202

См.: Zeitschrift des Deucschen Palästina Vereins. Bd. 3. Р. 12–13; Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 24.

203

См.: Zeitschrift des Deucschen Palästina Vereins. Bd. 3. Р. 13.

204

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 24.

205

См.: Вершинский. Месяцеслов, 8 января.

206

206 См.: Павел (Леднев), архим. Краткое описание путешествия во Святой град Иерусалим и прочие святые места // Душеполезное чтение. 1883. Февраль (далее – Павел (Леднев), архим. Краткое описание путешествия во Святой град Иерусалим). В наши дни это действующий монастырь; расположен в Иудейской пустыне, на территории Палестинской автономии, в 5 км от Иерихона. – Примеч. ред.

207

В 518–527 гг.

208

В 527–565 гг.

209

См.: Четьи-Минеи, 3 октября; Пролог, 3 октября.

210

Евпатрид – человек древнего славного рода.

211

Зосима – святой финикийский подвижник. Память 8 июня.

212

См.: Евагрий. Церковная история. IV, 7.

213

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 24.

214

См.: Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого; Histoire ecclésiastique. Vol. 2. Liv. 28. Ch. 37.

215

См.: Житье и хожение игумена Даниила и др.

216

См.: Житие и хожение инока Зосимы 1419–1422 гг. // Православный Палестинский сборник. 1889. Т. 8. Вып. 3 (24) (далее – Житие и хожение инока Зосимы).

217

См.: Павел (Леднев), архим. Краткое описание путешествия во Святой град Иерусалим и прочие святые места. Речь идет о монастыре св. Герасима, иже на Иордане, возведенном в 1882–1885 гг. на развалинах лавры Каламон, которая с конца XIII в. стала называться монастырем Герасима Иорданского. Сам же монастырь Герасима Иорданского был заброшен в ХII в. В «Хождении» русского игумена Даниила (начало ХII в.) говорится только о местонахождении монастыря Герасима Иорданского между монастырями св. Иоанна Предтечи и Каламон, на расстоянии одной версты от каждого. Иоанн Фока (1185 г.) сообщает, что монастырь Герасима Иорданского был «разрушен до основания течением Иордана», остались только руины храма и столп, на котором подвизался затворник грузинского происхождения. – Примеч. ред.

218

Четьи-Минеи, 4 марта.

219

Кириак – подвижник Фаранской лавры, живший некоторое время и в Герасимовой лавре. См. о нем на с. 43–47 настоящей книги.

220

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 11.

221

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 12, 141.

222

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 142.

223

См.: Четьи-Минеи, 21 июля.

224

В 494–516 гг.

225

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 1.

226

См.: Procop. De aedific. lib. V. С. 9.

227

См.: Муравьев. Письма с Востока. С. 202–203.

228

См.: Павел (Леднев), архим. Краткое описание путешествия во Святой град Иерусалим.

229

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 1.

230

Пещера до сих пор существует и известна инокам лавры св. Саввы.

231

Др.-русск. калогер (калугер) – монах. – Примеч. ред.

232

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 1.

233

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 2.

234

См.: Норов. Путешествие по Святой Земле. Ч. 2. С. 29–30, 209–210.

235

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 62, 66.

236

Альфреско – техника настенной живописи водяными красками по сырой подготовленной штукатурке. – Примеч. ред.

237

См.: Норов. Путешествие по Святой 3емле. Ч. 2. С. 29–30; Муравьев. Письма с Востока. С. 209–212; Олесницкий. Святая Земля. С. 47.

238

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 67–68.

239

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 62–65.

240

Арабское название Дейр Мар-Доси. – Примеч. ред.

241

См.: Муравьев. Письма с Востока. С. 109–110.

242

Житье и хожение игумена Даниила. С. 53.

243

Хозрой, царь Персидский в 590–628 гг.; нашествие его на Сирию и Палестину было в 614 г. – Примеч. ред.

244

После того как иерусалимский патриарх Захария в 628 г. возвратился из персидского плена и в том же году скончался, св. Модест был избран на первосвятительскую кафедру Иерусалимской церкви, которую занимал шесть лет; скончался в 634 г. Память его 18 декабря.

245

См.: Муравьев. История святого града Иерусалима; Les vies des peres des déserts d’Orient. Liv. 2. Ch. 36.

246

См.: Повесть и сказание о похождении в Иерусалим и во Царьград Троицко-Сергиева монастыря черного диакона Ионы, по реклому Маленького: 1649–1652 гг. // Православный Палестинский сборник. 1895. Т. 14. Вып. 3 (42). С. 20, 51 (далее – Повесть и сказание о похождении… диакона Ионы).

247

В наши дни здесь действующий женский монастырь Иерусалимской церкви; находится в деревне Абадийя около Вифлеема. – Примеч. ред.

248

451 г.

249

Анахорет – отшельник, пустынник. – Примеч. ред.

250

Письмо это помещено в: Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 188–189.

251

В 524–544 гг.

252

Кондак в службе 11 января.

253

См.: Четьи-Минеи, 11 января; служба в субботу Сырной недели; Вершинский. Месяцеслов, 11 января.

254

Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 204, 217.

255

В переводе с греческого слово обозначает «нечистый», «немытый». – Примеч. ред.

256

См.: Четьи-Минеи, 24 сентября; Пролог, 24 сентября; Вершинский. Месяцеслов, 24 сентября.

257

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 104; Вершинский. Месяцеслов, 30 августа.

258

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 4.

259

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 22.

260

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 23.

261

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 92.

262

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 94.

263

Два имени подвижника показывают, что уже в VI в. при пострижении в иночество переменяли имя.

264

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 99.

265

Этот Феодор был впоследствии епископом Росским в Сирии.

266

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 100.

267

Имя Пард стоит в Прологе, месяцесловах и в киевском издании «Луга» 1622 г., а имя Павел находится в русском переводе «Луга», изданном в Москве в 1871 г.

268

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 101; Пролог, 15 декабря; Вершинский. Месяцеслов, 15 декабря.

269

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 104.

270

Правил в 578–582 гг.

271

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 92–93, 109.

272

Назидательная повесть о двух иноках, поклявшихся не разлучаться друг с другом ни при жизни, ни по смерти, находится в главе 97 «Луга духовного» Иоанна Мосха. О них см. на с. 317–320 настоящей книги.

273

 См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 96.

274

Ныне Сивас, город в Турции. – Примеч. ред.

275

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 95.

276

См.: Филарет (Гумилевский), архиеп. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 3. С. 122, примеч. 4.

277

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 97–98.

278

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 171.

279

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 172.

280

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 62–65.

281

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 19, 172.

282

В 634–638 гг.

283

Софистом называли в то время человека, получившего высшее образование.

284

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 105–106.

285

В Оазисе жил некоторое время прп. Иларион Великий.

286

Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 112.

287

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 92–93, 109.

288

Патриарх в 594–601 гг.

289

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 149.

290

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 12, 107, 141–142.

291

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 16–18.

292

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 5–10.

293

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 26, 46, 62–65, 157, 162–163.

294

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 136–138.

295

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 21.

296

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 3, 11, 128–129.

297

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 5, 6, 18, 35, 61.

298

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 50.

299

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 47, 56.

300

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 89–90.

301

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 79, 190.

302

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 33–34, 40.

303

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 27, 57.

304

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 31–32.

305

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 51.

306

В 610–620 (или 619) гг. Память его 12 ноября.

307

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 102.

308

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 30.

309

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 108.

310

В 858–867 и 877–886 гг.

311

Евкрат (в переводе с греческого имя означает «воздержанный») – другое прозвание Иоанна Мосха, мало, впрочем, употребляющееся.

312

Из этого посвящения видно, что хотя на VII Вселенском Соборе и у св. Иоанна Дамаскина говорится о «Луге» Софрония, патриарха Иерусалимского, но сочинителем его был священноинок Иоанн Мосх. Посвящение это подлинное и известно было уже патриарху Фотию, который вместе с патриархом Иоанном называет сочинителем «Луга» прямо Иоанна Мосха. Это видно и из самого «Луга» (гл. 31, 35, 38, 51, 66, 91 и др.). «Лугом» же Софрония называли творение Мосха потому, что Софроний передал его Церкви и был известнее и важнее для Церкви, чем инок Иоанн.

313

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 4.

314

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 5.

315

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 66.

316

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 97.

317

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 128.

318

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 129.

319

См.: Норов. Путешествие по Святой Земле. С. 53; Муравьев. Письма с Востока. С. 96, 98; Павел (Леднев), архим. Краткое описание путешествия во Святой град Иерусалим.

320

См.: Арсений, архим. Летопись церковных событий. С. 233; Муравьев. Письма с Востока. С 281.

321

Св. Антипатр, епископ Бостры в Аравии, был современником Евфимия Великого. Память его совершается в субботу Сырной недели.

322

Патриарх в 524–544 гг.

323

Синкеллы – клирики, которые жили в одних кельях с епископом. – Примеч. ред.

324

Патриарх в 552/553–563 гг.

325

См.: Арсений, архим. Летопись церковных событий. С. 226–228; Муравьев. История святого града Иерусалима.

326

Разорение Великой лавры персами в 614 г. описано иноком ее, очевидцем события преподобным Антиохом, в письме к Евстафию, настоятелю Атталийской обители близ Анкиры Галатийской (современная Анкара в Турции). См.: Вершинский.

327

См.: Вершинский. Месяцеслов, 20 марта; Четьи-Минеи, 20 марта. Месяцеслов. С. 214; Пролог, 18 декабря.

328

См.: Муравьев. История Святого града Иерусалима. Ч. 1–2; Он же. Письма с Востока. С. 283.

329

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного; Histoire ecclésiastique. Vol. 2. Liv. 30. Ch. 23–24; Liv. 31. Ch. 13–14; Liv. 32. Ch. 28–30; Четьи-Минеи, 5 декабря.

330

Ныне называется Мунтар.

331

Араб. Дейр Мар-Саба (Монастырь святого Саввы).

332

Был патриархом Иерусалима в 486–494 гг.

333

Предполагают, что это нынешний Хирбет-Мирд.

334

Илия управлял Иерусалимскою церковью в 494–516 гг.

335

Гадаринская река называется ныне Шерг’ат-эль-Менадыре, за Иорданом. Возможно, имеется в виду Шериат-эль-Ман- дхур. – Примеч. ред.

336

Впоследствии Евмафий Исаврянин основал при пещере Саввы киновию, которая стала называться Гадаринскою или Евмафиевою.

337

Никополь ныне арабское селение Амвас.

338

В Житии Саввы Освященного (гл. 34) положительно говорится: «Савва пришел… из монастыря, находящегося при Никополе». В настоящее время близ деревни Амвас находятся развалины киновии, именно: осталась полуразрушенная церковь; в ней уцелел свод с круглой аркой, сохранились остатки раковинообразной абсиды.

339

Праздник этот установлен в память освящения храма, воздвигнутого Константином Великим в 335 г. на Голгофе, и торжественно совершается 13 сентября.

340

Ныне Хирбет-эль-Кусеир при соединении вади Мухта эль-Жусс и вади Му’аллан.

341

Ныне Бир-эль-Кетар.

342

Схоларии – императорская гвардия. – Примеч. ред.

343

Предполагают, что киновия находилась на нынешней горе Мунтар.

344

Место Семиустной киновии в настоящее время неизвестно.

345

Иоанн занимал патриаршую кафедру Иерусалимской церкви в 516–524 гг.

346

Со времен императора Диоклетиана главный военный начальник в провинции империи. – Примеч. ред.

347

Самаряне подняли мятеж в 529 г. после указа императора Юстиниана об обращении еретиков к Православной Церкви. Самаряне причислены были к еретикам.

348

Кондак к службе 5 декабря.

349

«Крины сельные, или Цветы прекрасные» – название творения прп. Паисия Величковского. – Примеч. ред.

350

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 41.

351

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 43; Вершинский. Месяцеслов, суббота Сырной недели; служба субботы Сырной недели в Постной Триоди.

352

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 44; служба в субботу Сырной недели.

353

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 49.

354

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 53.

355

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 130.

356

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 137.

357

Св. Иоанн Лествичник, игумен Синайской горы, скончался около 606 г. Память его 30 марта.

358

См.: Иоанн Синайский (Лествичник), прп. Райская лествица, 4.

359

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Иоанна, епископа и молчальника.

360

Никополь Армянский находился в Малой Армении на реке Лике; ныне селение Эндерес.

361

Поприще здесь: расстояние в один день пути. – Примеч. ред.

362

Скифополь лежал на границе Нижней Галилеи и Самарии; назывался и Беф-Сан. Под владычеством римлян он был митрополией Второй Палестины и главным городом Декаполя, или Десятиградия. Ныне на месте древнего Скифополя расположен город Бейт-Шеан (Израиль); ведутся археологические раскопки. – Примеч. ред.

363

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного; Он же. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого.

364

Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 231–233.

365

Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 3. С. 161–163.

366

Сочинения преподобного Леонтия, известные и изданные, следующие: книга «О сектах» (в 10 делениях или отделах); три книги «Против несториан и евтихиан»; семь книг «Против несториан»; книга «Против монофизитов»; «30 глав против Севира»; «Против обманов аполлинаристов».

367

Арий, Александрийский пресвитер, еретик IV в., учил, что Сын Божий сотворен из ничего прежде всех вещей.

368

Македоний, Константинопольский патриарх IV в., учил о Духе Святом, что Он не истинный Бог, а сотворен и есть сила, служебная Сыну.

369

Аполлинарий, епископ Лаодикии Сирской, учил, что Сын Божий принял при воплощении только тело человеческое и вместо души имел Божество.

370

Служба субботы Сырной недели. Св. Феодор Студит, игумен Студийского монастыря в Константинополе, скончался в 826 г. Память совершается 11 ноября и 26 января.

371

Сведения о жизни прп. Антиоха находятся в его сочинении «Пандекты», изданном на греческом и латинском языках в 1624 г., а также в «Историческом учении об отцах Церкви» Филарета, архиепископа Черниговского (Т. 3. С. 163–164).

372

Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 271–272.

373

Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 269.

374

См.: Четьи-Минеи, 4 декабря; Жизнь св. Иоанна Дамаскина в Прибавлении к изданию творений святых отцов в русском переводе. Ч. 16. М., 1857; Филарет, архиеп. Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви. Т. 3. С. 259–260. Исторические сведения в этих сочинениях заимствованы из жизнеописания Иоанна Дамаскина, составленного патриархом Иерусалимским Иоанном, жившим в X в.

375

Правил в 685–705 гг.

376

Правил в 705–715 гг.

377

Лев III Исавр – император Византийской империи в 717–741 гг.

378

Св. Герман был патриархом в 715–730 гг. Память его 12 мая.

379

Речь идет о сочинении «Защитительные слова против порицающих святые иконы». – Примеч. ред.

380

Св. Косма Маюмский – творец церковных канонов. Память его 12 октября.

381

Написал св. Иоанн еще несколько сочинений догматического и нравственного содержания: «Священные параллели» (род богословского словаря, в котором сравниваются изречения Священного Писания о предметах веры и нравственности и изречения святых отцов Церкви), «Об образе Божием в человеке», «О Святой Троице», «О природе человека» и др.

382

Св. Андрей, архиепископ Критский, жил в VIII в. Память его 4 июля.

383

Правил в 741–775 гг.

384

Имеется в виду иконоборческий собор 754 г., на котором не присутствовали ни представители папы Римского, ни восточные патриархи. – Примеч. ред.

385

Память прп. Стефана 13 июля.

386

Феодор был впоследствии епископом Харранским в Месопотамии и писал сочинения против несториан, манихеев и магометан. Он скончался в 785 г.

387

Цевница – старинный духовой музыкальный инструмент; многоствольная флейта, свирель. – Примеч. ред.

388

Тропарь и канон в службе на память св. Иоанна 4 декабря.

389

Св. Феофан Сигрианский, участник VII Вселенского Собора; родился около 760 г., умер в 818 г.

390

Так писал Макарий Анкирский.

391

В начале X в. «Изложение православной веры» св. Иоанна Дамаскина было переведено на церковнославянский язык.

392

Это славный между отцами Церкви св. Феодор, епископ Эдесский, писатель нравоучительного творения «Сто деятельных глав». Память его 9 июля.

393

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 4, 5; Четьи-Минеи, 5 декабря; Муравьев. История святого града Иерусалима. С. 179–181, 219–228.

394

Патриарх Иерусалимский в 552/553–563 гг.

395

См.: Guthe. Zeitschrift des Deutschen Palastina-Vereins. Bd. 3. S. 39.

396

Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 36.

397

См.: Иоанн Мосх, блж. Луг духовный, 5, 6, 14, 18.

398

Ныне бир-эль-Кеттар.

399

См.: Иоанн Мосх., блж. Луг духовный, 52.

400

См.: Иоанн Мосх., блж. Луг духовный, 52; Достопамятные сказания. С. 87–88.

401

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46.

402

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46.

403

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 53.

404

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 72.

405

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 48

406

Руины монастыря Мартирия (араб. Хирбет эль-Мурсас) находятся в городе Маале-Адуммим (в Иудейской пустыне, в 8 км от Иерусалима). – Примеч. ред.

407

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 20.

408

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46.

409

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 16.

410

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 29.

411

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 46.

412

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного Кириака Отшельника, 3.

413

См.: Кирилл Скифопольский. Житие преподобного отца нашего Саввы Освященного, 31.

414

См.: Кирилл Скифопольский. Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого, 48.


Источник: «Сибирская Благозвонница», 1896

Комментарии для сайта Cackle