Ветер перемен
«Велика вера твоя, да будет тебе по желанию твоему» (Мф. 15:28)
Наступая на облачка тополиного пуха, Даша шла по перрону Московского вокзала. Потревоженные пушинки кружились над асфальтом в веселом танце под неслышный напев ветерка.
– Колеса машин давят пух тополей. Ему больно. Но он молчит. Как и я», – вспомнила Даша Митины стихи. – «Был бы он сейчас рядом, не пришлось бы мне тащить эту тяжеленную сумку», – вздохнула она. Память услужливо нарисовала Митино лицо – круглое, простецкое с добрыми карими глазами, широкая бритая голова с двумя макушками. «Эх, Митька, где ты сейчас?»
Измученная жарой проводница поезда «Петербург-Самара» раздраженно отмахиваясь от пушинок, рассматривала спешащих на посадку пассажиров, гадая, кто из них попадет в ее вагон. Она издалека приметила Дашу в длинной цветной юбке. Тяжелая сумка в руке перекашивала стройную высокую фигуру. Милое русское лицо с большими васильковыми глазами сразу вызывало симпатию.
«Моя пассажирка», – обрадовалась проводница, увидев, что девушка направляется к ней.
– До Чебоксар? – она приветливо улыбнулась Даше.
– До станции Канаш, – девушка с облегчением поставила сумку на перрон.
– Канаш, да не наш, – пошутила проводница, мельком взглянув на билет, – заходи быстрее, в поезде хоть немного прохладнее, – и, не спросив паспорт, пропустила пассажирку в вагон.
Дашино купе было свободно. «Наверное, я поеду одна. До отхода поезда осталось несколько минут, уже никто не придет». Она убрала под столик сумку с продуктами, достала из рюкзачка иконки и, поставив их у изголовья, принялась писать
сообщение. Ответ, как обычно, пришел мгновенно.
Неожиданно за окном раздался грохот, и на перрон, подняв бурю из белого пуха, влетел мотоцикл. Водитель, затянутый в красно-черную кожу, резко затормозил у Дашиного вагона. Его пассажирка – красивая девушка с длинными прямыми волосами, одетая в джинсовый, усеянный заклепками костюм, ловко соскочила на перрон, послала мотоциклисту воздушный поцелуй и, размахивая билетом, запрыгнула в тронувшийся поезд, чуть не уронив опешившую проводницу.
– Ты, что, чокнутая? – закричала та, опомнившись. – Кто вам позволил на мотоцикле на перрон заезжать? Да твоего акробата сейчас арестуют.
– Не арестуют, у него отец – большой начальник
на вашем вокзале, – усмехнулась девушка, – держите
билет.
– Привет, я Лю, – она зашла в Дашино купе и скинув на пол увесистый рюкзак.
– Меня Дарья зовут, – Даша с интересом взглянула на попутчицу, – а тебя как?
– Я же сказала – Лю! – с вызовом повторила та.
– В таком случае, лучше Ля, это хотя бы нота, – улыбнулась Даша, – ты, наверное, Любовь?
– Угадала! Только мне мое имя не нравится. Старомодное оно какое-то.
– Миром правит Любовь, – тихо сказала Даша, – можно я буду звать тебя Люба?
– Ладно, зови, как хочешь, – милостиво разрешила девушка и тут заметила иконки.
– Ты что – верующая? – она без стеснения принялась рассматривать Дашу, – так и не скажешь – девушка как девушка. Ну, в длинной юбке. Я тоже длинные юбки ношу. Я когда тебя увидела, подумала, что ты наш брат – художник.
– Во-первых, не брат, а сестра, – улыбнулась Даша, – а во-вторых, не художник, а абитуриентка педагогического института.
– Значит ты будущая училка, – расхохоталась Люба, – слушай, сестричка, а мы с тобой действительно чем-то похожи. Иди сюда, – она схватила Дашу за руку и подвела к зеркалу на двери. – Смотри, у нас глаза одного цвета, и волосы русые, и носы курносые, только у меня скулы высокие, а у тебя широкие, и лицо у меня вытянутое, а у тебя круглое. Я тебя как-нибудь нарисую. Ладно, сестричка, давай чай пить. Я сейчас крикну проводнице.
– Не надо кричать, я сама схожу.
– Может, кофе хочешь? У меня есть растворимый, – проводница, исподтишка рассматривая Дашу, доставала банки. – Как там наша акробатка, на голове не стоит? Ты, если что, зови меня, я и не таких усмиряла.
– Люба – творческая личность, – заступилась Даша за попутчицу, – нам, пожалуйста, два чая.
– Одежда у тебя скромная, тапочки тряпочные, китайские, я такие на рынке племяшке покупала за сто рублей, – закончила осмотр проводница, – а едешь в купейном. В плацкарте в два раза дешевле, и тоже с кондиционером, – женщине явно хотелось поговорить.
– В плацкартный вагон билетов не было.
– Ты как вчера родилась. Надо было к проводнику подойти и договориться. Дала бы человеку заработать, свободных мест в поезде полно. Ты запиши мой номер телефона. Если соберешься ехать по нашей ветке, звони, я тебя в плацкарт устрою. Понравилась ты мне.
Даша вернулась с чаем и обнаружила, что Люба сменив джинсовый костюм на национальный чувашский сарафан, превратилась из подруги рокера в девушку с явным художественным уклоном.
– Нравится сарафан? Его мне мамина подруга подарила. Она живет в Чебоксарах. Я к ней каждое лето в гости езжу на этюды. Мне, вообще, Чувашия нравится. Очень красивая республика, – затараторила попутчица.
– А я в монастырь еду, – Люба поставила на стол чай в подстаканниках и достала пряники.
– Здорово! Я ни разу в монастыре не была! – Люба тоже зашуршала пакетами, – ты туда молиться едешь?
– Молиться и трудничать, хотя молитвенница из меня плохая, – смущенно улыбнулась Даша.
– Трудничать – это что ли трудиться?
Даша согласно кивнула.
– Ближе места не нашлось, – рассмеялась Люба, выложив на стол бутерброды и пирожки, – угощайся.
Попутчица оказалась девушкой разговорчивой. Даша узнала, что ей тоже семнадцать лет, что водителя мотоцикла зовут Игорь, что они встречаются больше месяца, но планов в отношении него Люба не строит.
– Я вообще ничего надолго не планирую. Как только станет скучно, сразу ищу что-нибудь новенькое. Кстати, как ты смотришь на то, если я к тебе в монастырь приеду? Мне все равно, где этюды писать. Навещу те-
тю Зину и рвану к тебе. Как твой монастырь называ-ется?
– Он не мой, а Иверской иконы Божьей Матери.
– Почему Иверской? А какие еще иконы бывают?
– Самые чтимые – Казанская, Тихвинская, Смоленская, Черниговская, Скоропослушница. Вообще, икон пресвятой Богородицы так много, что всех не перечислить.
– А про Иверскую икону ты можешь мне рассказать?
– Вот приедешь в монастырь, посмотришь на нее, тогда и расскажу.
– Ладно, дотерплю, – капризно протянула Люба. – Слушай, ты мне самого главного не сказала – парень-то у тебя есть?
– У меня есть друг, Митя, – смутившись, ответила Даша.
– Ты чего покраснела, тихоня? Ты что, его любишь?
– Мы дружим с первого класса. Он за меня жизнь отдаст, а я за него.
– Ты что, ненормальная? За какого-то парня жизнь отдать? И не факт, что он вообще для тебя чем-то пожертвует! Он тоже верующий?
Даша с удивлением заметила, что попутчица разозлилась.
– Он крещеный, но в храм пока не ходит, – не глядя на Любу, Даша начала расстилать постель.
– А чем он занимается? Наверняка, «ботаник»? Я угадала? Угадала? – развеселилась девушка.
– Он спортсмен, мастер спорта по дзю-до. И у него тоже есть мотоцикл. Точнее был.
– Дзюдоист? – в Любиных глазах вспыхнул интерес. – Ну ты даешь, тихоня. Познакомишь?
– Как Бог управит, – тихо ответила Даша.
– А вдруг не управит. Я вот только на себя надеюсь. Я, вообще, свободный человек! – девушка задрала голову. – Свою свободу я ни на что не променяю.
– Ты о чем? – Даша с удивлением посмотрела на соседку, – ты о какой свободе говоришь?
– Живу, как хочу. Делаю, что хочу! Вот о какой!
– Понятно, что хочу, то и ворочу, – усмехнулась Даша. – Сначала наворотишь кучу непонятно чего, потом за всю жизнь ее не разгребешь.
– Зато это будут мои ошибки, мой опыт.
– Получается, что ты ставишь на себе эксперименты, а они не всегда хорошо заканчиваются. Кстати, многие подопытные экземпляры во время опытов погибают.
– Ну, и пусть, – упрямо сжала губы Люба, – лучше погибнуть свободным человеком, чем жить в рабстве. Вот ты себя как называешь? – Рабой Божьей, значит ты в рабстве у Бога.
– Для меня Господь – любящий отец и создатель, которого я слушаюсь и которому служу тем, что стараюсь жить по его заповедям. И, вообще, христиане называют себя рабами, потому что они работники Божьи, и чтобы не возгордиться. Мы же не можем быть на одной ступени с Творцом. А свобода для всех людей одинакова – это свобода выбора между добром и злом. Мы каждую минуту выбираем, как поступить, куда пойти, что сказать.
– Можно подумать, что верующие не ошибаются.
– Ошибаются, как и все люди. Только мы ошибки свои видим и знаем, за что получаем. А неверующие натворят дел и лгут сами себе, что живут нормально, как все. А жить как все – это не значит правильно.
– Ну, скажи мне рецепт, как правильно?
– Как минимум, чтобы матери было не стыдно в глаза смотреть, а как максимум, поступать, как Господь бы поступил.
– Все равно ты меня не убедила, – буркнула Люба, но как-то неуверенно.
– Повезло вам, девчонки, похоже, что попутчиков у вас не будет, так вдвоем и поедете, – сказала проводница, зайдя за билетами.
Заметив на окне иконки, она с любопытством взглянула на Дашу и спросила скорее утвердительно, чем вопросительно:
– Твои?
– Наши, – с вызовом вскинулась Люба.
– А ты, часом, не в монастырь собралась? – проигнорировала ее проводница.
– А если и в монастырь? – опять ответила за Дашу Люба.
Проводница, прикрыв дверь, присела:
– У меня подруга в прошлом году подалась в монашки грехи замаливать. Она-то, понятно, за пятьдесят лет телегу грехов наворотила, а тебе-то молоденькой туда зачем?
– Трудиться она едет и молиться!
– Ты что, акробатка, в ее адвокатши записалась? Не даешь девчонке слово сказать, – рассмеялась женщина Любиной горячности.
– Мне надо одному человеку помочь, – Даша отвернулась к окну, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, – это сейчас главное.
– Ладно, девоньки, мне работать надо. Обращайтесь, если что, – поднялась проводница, – а сарафан-то тебе больше к лицу, акробатка, – улыбнулась она.
Когда дверь за ней закрылась, Люба набросилась на Дашу:
– Ты почему мне всей правды не сказала? Кому тебе надо помочь?
– А почему я должна тебе все рассказывать? – Даша сметала со стола крошки.
– Потому что я с тобой всю жизнь дружить собираюсь! – выпалила Люба, – потому что таких девчонок я никогда не встречала и не встречу!
– Слышала поговорку «Хочешь рассмешить Бога – расскажи Ему о своих планах», – улыбнулась Даша, удобно устраиваясь у окна. – Только Господь знает, что с нами будет.
– Даша, ну расскажи, кому ты должна помочь? – заканючила Люба, усевшись напротив, – я же уснуть не смогу, пока не узнаю.
Вместо ответа Даша вновь написала сообщение. «Все по-прежнему» прочитала она и убрала телефон.
– Ладно, слушай.
– За рассказом время пролетело незаметно. За окном стемнело. Переполненная впечатлениями Люба быстро уснула под гул кондиционера.
Даша достала молитвослов и открыла канон за болящего:
– Господи, спаси, исцели раба твоего Дмитрия, – попросила она в конце.
Комментировать