Беседа протоиерея Димитрия Смирнова с православным психологом Татьяной Владимировной Воробьёвой о том, как в наше время, враждебное к человеку и семье, сформировать нормальную семью, как вести себя супругам в совместной жизни и о конкретных рекомендациях, даваемых Татьяной Владимировной исходя из её личного житейского и профессионального опыта.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Мне хотелось бы, чтобы мы начали с каких-то общих рекомендаций для супругов, для семейных пар, которые только складываются, думают только. Потому что отзывы о ваших диалогах с этими молодыми женщинами очень хорошие были. Но я сам проглядел, тоже для меня очень много было полезного. Так, в целом. Давайте представим, что нас сейчас слушают тысячи людей, это большой зал. Что бы им такого можно было бы сказать полезного, что бы помогло им, прямо можно сказать, выжить в наше время именно в таком семейном плане?
Татьяна Воробьева:
– Поняла ваш вопрос, батюшка. Вопрос, конечно, очень объемный. Но, тем не менее, конечно, хочется сказать всякой семье – и молодой, и зрелой, и семье, которая имеет уже большой человеческий опыт: молчание – это золото. Жене надо уметь помолчать, даже тогда, когда все внутри кипит, когда хочется дать сдачи словесные, но надо научиться молчать. Когда мы промолчали, удивительно – зло останавливается. Как только мы вступаем в полемику, мы истину не находим, мы находим только ссору и вражду. Вот поэтому семьям, которые только начинают формироваться, конечно, очень хочется сказать: научитесь помолчать, научитесь подождать с ответом.
Не торопитесь дать сдачи словесно – в этом не будет пользы, будет только война. А война в семье – это начало краха. Уж так не хочется войн, они и так вокруг нас идут. Пусть в семье будет мир, а мир рождается мудростью. А мудрость рождается, прежде всего, в тишине, а тишина рождается умением помолчать и подумать: что сказано, как сказано, а самое главное – почему так сказано. Всегда найдем, обязательно найдем основание и причину того, что не случайно это сказано. Это было сказано для того, чтобы что-то в себе изменить, о чем-то подумать.
С этого начинается самый тяжелый шаг, самый трудный шаг, но зато фундаментальный шаг. Заложим этот фундамент – сохраним семью. Не заложим этот фундамент – так и будем браниться, ругаться, выяснять отношения, а потом разбегаться, а потом оставлять детей сиротами. Потому что не может быть ребенок счастлив, если ему не хватает любой половинки. Это такое слово противное – социальные дети. Неполная семья, действительно, как страшно это звучит.
Семья-то не может быть неполной, она всегда в полноте должна быть, в присутствии отца и мамы. К сожалению, неполная семья, неполнота эта чаще всего объясняется тем, что кто-тоне сумел потерпеть. Семья – это терпение, и терпение навсегда. Не то, что сегодня потерпел, завтра будет только так, хорошо – нет, такого не бывает. И завтра придется терпеть и послезавтра. Вы сами, батюшка, сказали: «Сколько живем, столько лет заново воспринимаем человека».
Действительно, человек всегда меняется, всегда в этом изменении есть начало начал. Уметь понять – а понять, не потерпев, нельзя.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Вообще, терпение и священное писание уделяет этой добродетели именно фундаментальное такое место, потому что из терпения рождается смирение.
А уже духовная жизнь есть смирение. Поэтому без терпения просто никакого смирения.
Татьяна Воробьева:
– Поэтому молчание – это и есть терпение.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Это, пожалуй, как начало.
Татьяна Воробьева:
– Начало, ступенька.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Да, это очень ценно, конечно. Я сейчас мысленно улетел в детство. Мой отец обладал этим даром – потерпеть. Некоторые люди, и, вообще, я считаю, то воспитание, которое, можно сказать, официально существует у нас в народе, в государстве – есть ряд штампов. «Не могу молчать» – знаете, так и звучит. «Человек – это звучит гордо!» Или еще такие всякие глупости. Или «человек произошел от обезьяны». Это все-таки втесалось, что совершенно в этом нет правды, это носит в себе разрушительный заряд. Ко мне, например, часто люди приходят, говорят: «А я вот не могу». Значит, он уже обречен, получается?
Татьяна Воробьева:
– Батюшка, думаю, что вы тем более скажете:«Никогда с этим не согласен – с „не могу“». «Не могу» – это мы отказались от решения. Всегда за словом «не могу» стоит отказ от решения. А всякое не могу, мы говорим, надо так же превозмогать, правда. На всякое «не могу» есть ответ: «А что ты сделал?» Всегда есть путь. Правда, всегда есть путь. Прошел этот путь или не прошел.
Однажды, читая, по-моему, игумена Никона (Воробьева), я нашла удивительно простые слова, что Бог приходит на помощь тогда, когда все человеческие ресурсы исчерпаны. Вот тогда Господь приходит на помощь. И это действительно так. Надо пройти путь. Надо пройти этот путь. Страданий, терпения, может быть, всего: ударов, скорбей, слез, раздражения. Это путь, но пройдя этот путь, ты увидишь, что оказывается, ты его уже прошел. Не случайное слово «прошел» –путь-то пройден. Значит, «не могу» осталось за этим путем уже. Путь надо проходить, дорогу осилит идущий.
А когда мы говорим: «Не могу» – это значит, я на месте, я топчусь, нет, надо мочь. А мочь – это надо идти все пути. Да, будут ошибки, будут спотыканья, будут падения, все будет, но это тоже путь. В этом пути ты тоже приобретаешь огромный опыт и силы, что удивительно. Уже в эту яму ты не полезешь и другого остановишь. Остановит он тебя или нет – это другой вопрос. Ты уже остановишься, ты прошла этот путь, ты в этой грязи была, ты знаешь, что за этим идет, какое страдание души и так далее. Поэтому слово «не могу» – оно от нежелания, оно от бездействия, оно от трусости. Я не в осуждение, а просто я…
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Еще, конечно, он недостатка терпения, от какой-то такой самоизбалованности, что ли.
Татьяна Воробьева:
– Да, батюшка, я говорю, что это все-таки к человеку ближе к своему эго, к себе, поближе к своей одежде. Что значит «я не могу»? А что ты сделал? Всегда вопрос: а что ты сделал, что ты сделал, чтобы?.. Он говорит: «Я сто раз помолился. Я туда дал то-то». Это все хорошо, но есть опять в этом пути только один путь: умей услышать ситуацию по отношению к себе. Что ты делаешь не так? Только отсюда начнется исправление.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Я постараюсь это запомнить. К сожалению, очень часто у нас одну лучшую половину человечества переполняют какие-то такие эмоциональные реакции. А жизнь так складывается, что на женщине в наше время, что ли, больше ответственности лежит, потому что такой инфантилизм.
Татьяна Воробьева:
– Мужской.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Да. Худшая половина человечества не позволяет разрешать эту ситуацию, это в принципе. От правильного поведения женщины в каждой семье, конечно, теперь в большей степени это зависит.
Татьяна Воробьева:
– Да. Опять-таки, вернемся к этому слову: от ее терпения, от ее мудрости, от ее умения перемолчать, он ее умения тихо… Знаете, есть такая народная поговорка «Муж – это голова, а жена – это шея». Куда шея, туда и голова. Это действительно так. Промолчав, протерпев, смотришь, можно потом подойти к совету, где мы говорим «Совет и любовь» – действительно, к совету друг с другом.
Часто очень, батюшка, на консультации говорю о том, что инфантилизм с обеих сторон – и с мужской, и с женской – рождается только по причине потери ценностной ориентации: зачем, для чего мы живем? Для чего, вообще, мы есть, понимаете? Когда вот это ориентация не существует, либо размыта, либо, так сказать, мирская, мы смотрим на мир, как мир живет, хотим ему подражать, хотим именно так жить, то тогда появляются инфантильные женщины, которые, к сожалению, тоже меняют супругов, как перчатки, и так далее.
И мужчины вырастают такие же у мам, воспитаны таким же образом, что мир – это самое главное. Если бы мы закладывали ту ценностную ориентацию – действительно, для чего ты живешь, зачем ты пришел. Вот, зачем ты пришел жить? Ты ведь пришел действительно для жизни вечной, и надо к этой жизни вечной подойти, чтобы войти в нее. А как в нее войти? Для этого десять заповедей простых, ясных, трудных очень, но, тем не менее, нам никто не скажет потом, что вы их не знали и не выполнили.
Почему я сейчас об этом говорю? Пути подхода к этим заповедям будут разные. Пути будут: мама будет нести своим материнским началом; отец – своим отцовским началом. Вот тогда два начала разных, противоположных и дают целостность, дают единицу этой ценностной ориентация. Так как мы не знаем этого, ведь в школе нам никто не говорит, для чего мы живем. Вы правильно сказали: «Человек – это звучит гордо».
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Да, и дома нам никто не говорит: «А не нужна ли тебе помощь?»
Татьяна Воробьева:
– И дома мы об этом не говорим, а дома должно говорить. Иногда должно не в лоб, не всегда в лоб нас воспринимают. Недавно совсем пришел такой вопрос: «Если я вижу ужас в чужой семье – как я должна к этому отнестись?» Мне пришлось ответить на вопрос следующим образом: «Если этот ужас носит уголовный характер, то должно поступить адекватно уголовной ответственности. Если это ужас с вашего восприятия в чужой семье, то надо дождаться вопроса, когда вас спросят: как помочь? Если вы, желая добра, влезаете сами, вы получите только оплеуху, и уйдете с осуждением этой семьи, может быть, рассорившись, и так далее, и тому подобное».
Одно дело, когда это говорит священник. Другое дело, когда это говорит мирской человек, даже желая благого. На всякий вопрос должно быть желание услышать ответ, тогда этот вопрос будет действительно реализован.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– С другой стороны, такой вариант, например. Увидел то, что счел ужасом, ведь можно просто предложить: «А не нужна ли тебе помощь?»
Татьяна Воробьева:
– Вот хорошие слова, батюшка. Предложить.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Так можно?
Татьяна Воробьева:
– Да, можно. Вот это очень хорошо. Это, вообще, всегда замечательный такой подход, действительно: «Могу ли я чем-нибудь помочь?»
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Ну, да. Если «да», потому что иногда дать возможность просто обсудить это, ему придется это как-то вербализировать и как-то раскладывать по полочкам. Даст возможность человеку хоть какой-то анализ.
Татьяна Воробьева:
– Да, увидеть, может быть, с какой-то грани, с другой стороны, под другим ракурсом. Да, конечно, батюшка. Часто этот вопрос: «Ужас!»-то есть человек уже констатировал это, как ужас. Но близкие не видят этого ужаса. Действительно, нужно все-таки дождаться либо самой предложить: «Могу ли я помочь?», либо дождаться вопроса к себе. Потому что в противном случае, я просто по консультациям знаю, по практике – разлетаются люди в разные стороны, обидевшись друг на друга: «Она сказала про моего ребенка, она сказала, что мы такие».
В результате вместо помощи, вместо дружбы, особенно часто это бывает, к сожалению, у крестных родителей, я это знаю очень хорошо по практике. Когда крестная мать, переживая за ребенка, начинает направлять мать истинную, биологическую, от бога данную, в сторону, как ей кажется, православия, правильности, и все правильно – почему тогда идет наоборот реакция жесткая, осуждение крестной матери, разрыв отношений?
Понимаете? Люди уходят на расстояния, казалось бы, самые близкие люди. Вот это вопрос тоже очень большой деликатности. Мы действительно часто очень путаем, что человек воцерковлен – не воцерковлен. Очень многие крестят своих деток, не понимая глубины таинства.
Протоиерей Димитрий Смирнов:
– Не многие, а, по-моему, все.
Комментировать