Цифровое поколение и цифровое слабоумие

Лек­ция извест­но­го жур­на­ли­ста, глав­но­го редак­то­ра жур­на­ла “Химия и жизнь” Любо­ви Стрель­ни­ко­вой в лек­то­рии ПСТГУ. 

Доб­рый вечер, доро­гие дру­зья. Я не зани­ма­юсь иссле­до­ва­ни­я­ми в обла­сти нау­ки. Я рабо­та­ла 5 лет назад иссле­до­ва­те­лем, потом сме­ни­ла жиз­нен­ную тра­ек­то­рию, ста­ла жур­на­ли­стом, затем науч­ным жур­на­ли­стом, писа­те­лем. Жизнь моя сего­дня свя­за­на с пере­ра­бот­кой боль­шо­го коли­че­ства инфор­ма­ции, преж­де все­го, науч­ной. Поэто­му то, о чём сего­дня я буду вам рас­ска­зы­вать, это не резуль­та­ты моих лич­ных иссле­до­ва­ний, кото­ры­ми я не зани­ма­юсь, а это резуль­та­ты иссле­до­ва­ний, кото­рые про­во­дят­ся в основ­ном на Запа­де. В Рос­сии их прак­ти­че­ски нет. Резуль­та­ты опуб­ли­ко­ва­ны в хоро­ших, надёж­ных, ува­жа­е­мых источ­ни­ках, из кото­рых скла­ды­ва­ет­ся некая кар­ти­на. И я посчи­та­ла необ­хо­ди­мым доне­сти эту кар­ти­ну до ваше­го сведения.

Итак, циф­ро­вое сла­бо­умие и циф­ро­вое поко­ле­ние. Циф­ро­вое сла­бо­умие — это не игра слов, не фигу­ра речи и не при­кол, как ска­жет моло­дёжь. Это диа­гноз — Digital Dementia, озна­ча­ю­щий нару­ше­ние когни­тив­ных функ­ций, соб­ствен­но даже раз­ру­ше­ние моз­га, бла­го­да­ря актив­но­му исполь­зо­ва­нию циф­ро­вых девай­сов, преж­де все­го, смартфонов.

Впер­вые этот диа­гноз поста­ви­ли в Корее в 2007 году совсем неболь­шим детиш­кам, школь­ни­кам. Ока­за­лось, что изме­не­ния, кото­рые про­изо­шли в моз­ге, очень напо­ми­на­ют стар­че­ское сла­бо­умие, или демен­цию — раз­ру­ше­ние участ­ков лоб­ной доли моз­га, неслу­чай­но на иллю­стра­ции пока­зан ластик, сти­ра­ю­щий лоб­ные доли моз­га — это страш­но важ­ные участ­ки, они ответ­ствен­ны за при­ня­тие реше­ния, эмпа­тию, ком­му­ни­ка­цию и про­чее. Поче­му в Корее постав­лен диа­гноз? Пото­му что Корея самой пер­вой в мире вста­ла на путь отциф­ро­вы­ва­ния. В этой стране сего­дня боль­ше все­го смарт­фо­нов на душу насе­ле­ния — она по-преж­не­му лидер. Но и с неко­то­ры­ми послед­стви­я­ми она есте­ствен­но столк­ну­лась пер­вая. К сча­стью, мы в это оче­ре­ди ещё дале­ки от лидер­ских позиций.

Циф­ро­вые тех­но­ло­гии: смарт­фо­ны, гад­же­ты, экра­ны, Интер­нет… Что за этим сто­ит? Есть ли в этом реаль­ная опас­ность или боль­ше мифов?

Что­бы отве­тить на этот вопрос я изу­чи­ла раз­лич­ные мате­ри­а­лы несколь­ких весь­ма ува­жа­е­мых людей. Преж­де все­го, это док­тор Арик Сиг­ман. Как види­те, это вполне моло­дой, сим­па­тич­ный био­лог, кото­рый под­го­то­вил доклад для Евро­пар­ла­мен­та в 2011 году о том, как вли­я­ют экран­ные тех­но­ло­гии на детей. Этот доклад вы може­те най­ти в Интер­не­те на англий­ском языке.

Вто­рой источ­ник — совер­шен­но потря­са­ю­щий. Заме­ча­тель­ный Ман­фред Шпит­цер — очень извест­ный в Евро­пе, ува­жа­е­мый спе­ци­а­лист в обла­сти пси­хи­ат­рии, ней­ро­на­у­ки, созда­тель одно­го из уни­каль­ных цен­тров Neuroscience в Гер­ма­нии. Он напи­сал кни­гу Digital Dementia. Она пере­ве­де­на на рус­ский. Я вам насто­я­тель­но сове­тую эту книж­ку най­ти и про­чи­тать. Очень содер­жа­тель­ное и мно­го объ­яс­ня­ю­щее чте­ние. К этой инфор­ма­ции я тоже буду прибегать.

Нако­нец, баро­нес­са Сью­зен Грин­филд — это извест­ный в мире спе­ци­а­лист в обла­сти ней­ро­на­ук, ней­ро­био­лог, про­фес­сор Окс­форд­ско­го уни­вер­си­те­та. Она ещё и заме­ча­тель­ный попу­ля­ри­за­тор нау­ки, напи­са­ла несколь­ко книг. Послед­няя кни­га Mind Change, к сожа­ле­нию, не пере­ве­де­на на рус­ский язык. Вы може­те купить её на англий­ском язы­ке и про­чи­тать, как я и поступила.

Все трое, разу­ме­ет­ся, име­ют смарт­фо­ны. Все трое поль­зу­ют­ся Интер­не­том и циф­ро­вы­ми тех­но­ло­ги­я­ми для сво­ей повсе­днев­ной рабо­ты. И все трое не про­тив циф­ро­вых тех­но­ло­гий как тако­вых. Но, как пишет Сью­зен Грин­филд: “Я не про­тив тех­но­ло­гий и ком­пью­те­ров. Но преж­де чем они (име­ют­ся в виду дети — Л. Стрель­ни­ко­ва) нач­нут стро­ить соци­аль­ные сети в Интер­не­те, им необ­хо­ди­мо научить­ся стро­ить отно­ше­ния с живы­ми людь­ми”. Об этом сего­дня пой­дёт речь.

Итак, в чём про­бле­ма? Глав­ный фак­тор во всей этой исто­рии в отри­ца­тель­ном вли­я­нии циф­ро­вых тех­но­ло­гий на детей. Повто­ряю, клю­че­вое сло­во — дети. Пото­му что для нас с вами ника­кие циф­ро­вые тех­но­ло­гии не страш­ны. Наш мозг сфор­ми­ро­ван. Но об этом пого­во­рим чуть позже.

Дети другие, но мозг такой же, как был 1000 лет назад

Семи­лет­ний ребё­нок в Евро­пе про­вёл пол­ный год, вклю­чая ночи, у экра­нов. Год сво­ей жиз­ни отдал экра­ну. Год, кото­рый он ни с кем не раз­го­ва­ри­вал, не общал­ся, не смот­рел в гла­за, не гонял мяч на ули­це, не играл­ся с мальчишками.

18-лет­ний евро­пе­ец отдал экра­нам в мол­ча­нии 4 года сво­ей жиз­ни. Сего­дня под­рост­ки заня­ты экра­ном в сред­нем 8 часов в сут­ки — это в Евро­пе. У нас нет тако­го под­счё­та. Но по неко­то­рым дан­ным, к сча­стью, меньше.

Вре­мя — это глав­ный фак­тор. Вре­мя, кото­рое мы про­во­дим в обще­нии лицом к лицу и в обще­нии с экра­на­ми — ком­пью­те­ров, смарт­фо­нов, план­ше­тов срав­ня­лось в 1997 году. А сего­дня оно стре­ми­тель­но рас­хо­дит­ся. Всё мень­ше мы обща­ем­ся в живую, и всё боль­ше мы про­во­дим вре­ме­ни, уста­вив­шись в экран того или ино­го гад­же­та. Поче­му вре­мя, кото­рое мы про­во­дим с циф­ро­вы­ми тех­но­ло­ги­я­ми так важ­но и опас­но для детей? Пото­му что наш мозг фор­ми­ру­ет­ся до 17–20 лет. Мне гово­рят: “Поду­ма­ешь? Дети меня­ют­ся, они совсем не такие, как мы были когда-то. У них по-дру­го­му рабо­та­ет мозг”. Всё так, дети дру­гие, но вот мозг, кото­рый пре­одо­лел тыся­че­ле­тия эво­лю­ции, он такой же, как был 30, 100 и 1000 лет назад. Есть зако­ны, по кото­рым раз­ви­ва­ет­ся мозг. Мозг в про­цес­се сво­е­го созре­ва­ния до 18–20 лет дол­жен прой­ти опре­де­лён­ные эта­пы. Такие выска­зы­ва­ния — то же самое, что ска­зать, что совре­мен­ная жен­щи­на бла­го­да­ря тех­но­ло­ги­ям смо­жет вына­ши­вать ребён­ка не 9 меся­цев, а 3 — нам же надо всё быст­ро… Не смо­жет! Это закон при­ро­ды. Девять меся­цев, будь­те доб­ры, отдайте.

Точ­но так же мозг, он раз­ви­ва­ет­ся по опре­де­лён­ным зако­нам. В моз­ге хра­нит­ся вся наша лич­ность — лич­ный жиз­нен­ный опыт, вся наша память, наш интел­лект. Наша лич­ность — это мозг, глав­ный орган наше­го орга­низ­ма. Орган фан­та­сти­че­ский. Как уве­ря­ют ней­ро­фи­зио­ло­ги, иссле­до­вать мозг слож­нее, чем все­лен­ную. Дело не в том, что в моз­ге столь­ко же ней­ро­нов, сколь­ко звёзд в нашей галак­ти­ке и галак­тик во все­лен­ной. Дело в том, что в дан­ном слу­чае мозг дол­жен иссле­до­вать сам себя. Это фан­та­сти­че­ская зада­ча, у кото­рой похо­же нет реше­ния. И тем не менее, мы сего­дня зна­ем, как рабо­та­ет и раз­ви­ва­ет­ся мозг. Впер­вые нам об этом ска­зал Сантья­го Рамон-и-Кахаль — зна­ме­ни­тый врач и гисто­лог, осно­во­по­лож­ник совре­мен­ной ней­ро­био­ло­гии. Он впер­вые сфор­му­ли­ро­вал ней­рон­ную тео­рию, соглас­но кото­рой всё, что про­ис­хо­дит в нашем моз­ге — это суть вза­и­мо­дей­ствие ней­ро­нов. Это их свя­зи, их ком­му­ни­ка­ция, это их вза­и­мо­от­но­ше­ния. В 1906 году мы узна­ли об этой вели­чай­шей мудрости.

Да, дей­стви­тель­но, 100 мил­ли­ар­дов ней­ро­нов, каж­дый из кото­рых может обра­зо­вы­вать до 10 тысяч свя­зей. Этот акт обра­зо­ва­ния свя­зей меж­ду ней­ро­на­ми — это и есть эле­мен­тар­ный акт раз­ви­тия моз­га. Этот про­цесс в нашей голо­ве про­ис­хо­дит непре­рыв­но, каж­дую секун­ду в ответ на окру­жа­ю­щую нас сре­ду и на собы­тия, кото­рые про­ис­хо­дят внут­ри и во мно­гом на собы­тия, кото­рые про­ис­хо­дят сна­ру­жи. В резуль­та­те к 20 годам фор­ми­ру­ет­ся базо­вая кар­та моз­га, кото­рая похо­жа на гигант­скую транс­порт­ную раз­вяз­ку. На этой кар­те про­ра­бо­та­ны основ­ные марш­ру­ты, основ­ные трэки. Это базис, с кото­рым ребё­нок вхо­дит во взрос­лую жизнь. Мозг будет раз­ви­вать­ся до ста­ро­сти, это тоже извест­но, но вот эта базо­вая кар­та, кото­рая сло­жи­лась к 18–20 годам, она будет достра­и­вать­ся мел­ки­ми дета­ля­ми. Очень пре­ци­зи­он­но и мед­лен­но. Основ­ной рису­нок — это то, что фор­ми­ру­ет­ся у ребён­ка с момен­та рож­де­ния до момен­та окон­ча­ния шко­лы. Вот поче­му шко­ла так важ­на. На этот пери­од при­хо­дит­ся фор­ми­ро­ва­ние моз­га. Всё, что мы видим, слы­шим, ося­за­ем, про­бу­ем на вкус — это опыт, за кото­рым сле­ду­ет обра­зо­ва­ние ней­рон­ных связей.

Понят­но, что чем бога­че этот опыт, тем боль­ше обра­зу­ет­ся свя­зей, тем шире ста­но­вят­ся “доро­ги” на этой кар­те, тем луч­ше будет сфор­ми­ро­ван мозг.

Одна из самых цити­ру­е­мых работ в ней­ро­био­ло­гии — это рабо­та извест­но­го аме­ри­кан­ско­го физио­ло­га Дональ­да Хэба. В 1940‑х годах он про­вёл экс­пе­ри­мент: взял несколь­ко лабо­ра­тор­ных крыс к себе домой, а кон­троль­ная груп­па жила в лабо­ра­то­рии в тех же усло­ви­ях — в тес­но­те, без каких-то вари­а­ций, воз­мож­но­стей посмот­реть вокруг. А несколь­ких крыс он выпу­стил у себя дома, и несколь­ко недель они бега­ли. Как он их потом ловил, я не знаю. Но он их пой­мал, при­нёс в лабо­ра­то­рию и про­вёл испы­та­ния. Срав­нил спо­соб­ность к обу­че­нию кон­троль­ной груп­пы и тех крыс, кото­рые несколь­ко недель про­ве­ли у него дома. Раз­ни­ца ока­за­лась колоссальной.

Кры­сы, побы­вав­шие у него дома, про­яв­ля­ли фан­та­сти­че­ские спо­соб­но­сти к обу­че­нию. Они попа­ли в бога­тую окру­жа­ю­щую сре­ду, в кото­рой всё хоте­лось иссле­до­вать — зако­улоч­ки, коро­боч­ки, туфель­ки, запа­хи, цвет, зву­ки — всё дру­гое. Бога­тая окру­жа­ю­щая сре­да. Их мозг мгно­вен­но дал на это реакцию.

Вто­рое заме­ча­тель­ное иссле­до­ва­ние, кото­рое тоже сего­дня актив­но цити­ру­ет­ся — это 1995 год. Испан­ский ней­ро­био­лог Аль­ва­ро Пас­ку­аль-Леоне про­вёл дру­гой экс­пе­ри­мент, кото­рый пока­зы­ва­ет, что наш мозг эту кар­ту с марш­ру­та­ми фор­ми­ру­ет не толь­ко в ответ на внеш­нюю сре­ду, но даже на наши мыс­ли и умствен­ные упраж­не­ния. Он взял три груп­пы. Одна кон­троль­ная, в кото­рой он не делал ниче­го. Вто­рая груп­па учи­лась играть на фор­те­пи­а­но одной рукой и каж­дый день помно­гу часов дела­ла упраж­не­ния. Тре­тья груп­па дела­ла те же самые упраж­не­ния помно­гу часов мыс­лен­но. Учи­лась играть на фор­те­пи­а­но мыс­лен­но. По исти­че­нию како­го-то вре­ме­ни сопо­ста­ви­ли резуль­та­ты. Резуль­тат кон­троль­ной груп­пы остал­ся каким был. У тех, кто учил­ся играть одной рукой выяви­ли бла­го­при­ят­ные изме­не­ния в голо­ве, постро­е­ние новых ней­рон­ных свя­зей и укреп­ле­ние каких-то ста­рых марш­ру­тов. Но самые силь­ные изме­не­ния ока­за­лись в тре­тьей груп­пе, кото­рая дела­ла мыс­лен­ные упражнения.

Брай­ан Колб — канад­ский физио­лог и ней­ро­пси­хо­лог был прав. Он гово­рил: “Всё, что меня­ет ваш мозг, меня­ет ваше буду­щее и то, кем вы буде­те. Ваш уни­каль­ный мозг — не толь­ко про­дукт ваших генов. Он фор­ми­ру­ет­ся вашим опы­том и обра­зом жиз­ни”. И это про­ис­хо­дит с пер­вых момен­тов, как ребё­нок появил­ся на свет.

Пища для мозга

Что есть пища для моз­га? Что моз­гу нуж­но, что­бы он раз­ви­вал­ся гар­мо­нич­но, актив­но и пло­до­твор­но? Это бога­тая окру­жа­ю­щая сре­да. Это очень бога­тый опыт обще­ния, ком­му­ни­ка­ции, опыт успе­ха, пер­вый опыт неуда­чи, пер­вые боле­вые ощу­ще­ния — напри­мер, обжег­ся об утюг. Вот он, этот опыт.

А вот пища для моз­га 21 века. В 1964 году появил­ся тер­мин “сре­до­вое обо­га­ще­ние”. Если изме­рять ради­ус актив­но­сти детей, или коли­че­ство про­стран­ства вокруг дома, в кото­ром дети сво­бод­но иссле­ду­ют окру­жа­ю­щий мир, то с каж­дым деся­ти­ле­ти­ем начи­ная с 1970 года этот ради­ус всё умень­шал­ся, умень­шал­ся и умень­шал­ся… Сокра­тил­ся на 90%. Мир сжал­ся почти до раз­ме­ра экра­на планшета.

В моём дет­стве в моём рас­по­ря­же­нии была вся Клю­чи­ха, весь Арбат, вся Кро­пот­кин­ская, где я вырос­ла. Мы гоня­ли по дво­рам, лази­ли по дере­вьям, игра­ли в каза­ки-раз­бой­ни­ки. Сей­час ради­ус таких дей­ствий, навер­ное, изме­ря­ет­ся раз­ме­ра­ми квар­ти­ры, пото­му что ото­рвать­ся от ком­пью­те­ра невозможно.

Сью­зен Грин­филд пишет в сво­ей кни­ге важ­ные вещи. Появил­ся новый тип сре­ды, где орга­ны чувств не нуж­ны: «Уди­ви­тель­но, как быст­ро сфор­ми­ро­вал­ся совер­шен­но новый тип сре­ды, где вкус, обо­ня­ние и ося­за­ние не сти­му­ли­ру­ют­ся, где боль­шую часть вре­ме­ни мы сидим у экра­нов, а не гуля­ем на све­жем воз­ду­хе и не про­во­дим вре­мя в раз­го­во­рах лицом к лицу».

Как же мы его про­во­дим, мы сами зна­ем пре­крас­но как. Вы зна­е­те, сего­дня ходить в кафе одно удо­воль­ствие. Лет 15 назад при­дёшь, там ком­па­нии сидят моло­дёж­ные, такой шум, гам, не пого­во­ришь. Сего­дня при­хо­дишь — тиши­на, сидят обща­ют­ся в смарт­фо­нах. Сидят в кафе с дру­зья­ми — совер­шен­но типич­ная исто­рия. На ули­цах Токио жур­на­лист заснял фраг­мент — это ката­стро­фа, люди вооб­ще не смот­рят вокруг, они вооб­ще ото­рва­ны от мира.

Страш­ная исто­рия была в Москве, когда девоч­ка вышла из подъ­ез­да в науш­ни­ках. Она ниче­го не слы­шит, уткну­лась в теле­фон. Ей кри­чат: “Не ходи, не ходи, там снег сбра­сы­ва­ют!” Не слы­шит. Девуш­ка погибла.

Нель­зя отклю­чать орга­ны чувств от внеш­ней сре­ды. Чело­век — био­ло­ги­че­ское суще­ство, он про­сто погиб­нет. Ну лад­но взрос­лые, это их лич­ный выбор, но мы с вами гово­рим о детях.

Мозг и обучение

Как я уже ска­за­ла, мозг раз­ви­ва­ет­ся, стро­ит себя в то вре­мя, когда ребё­нок ходит в шко­лу. Зачем ребё­нок ходит в шко­лу? Какая цель у школь­но­го обра­зо­ва­ния в нашей стране? Госу­дар­ство это не про­кла­ми­ру­ет, это­го нет ни в одном доку­мен­те. Я этот вопрос зада­ва­ла мно­же­ству раз­ных умных людей.

С.В. Мед­ве­дев — дирек­тор Инсти­ту­та моз­га чело­ве­ка им. Н.П. Бех­те­ре­вой РАН. Я спро­си­ла его, чему долж­на научить шко­ла ребён­ка. Он ска­зал: “Это так про­сто! Во-пер­вых, читать и ана­ли­зи­ро­вать тек­сты. Жела­тель­но не на одном язы­ке. Уметь фор­му­ли­ро­вать и выска­зы­вать свои мыс­ли. Жела­тель­но не на одном язы­ке. Быть физи­че­ски креп­ким, любить Оте­че­ство — это неваж­но. Важ­но одно, шко­ла долж­на научить ребён­ка думать”. Что зна­чит, думать? Лег­ко ска­зать, да? Это стро­ить при­чин­но-след­ствен­ные свя­зи, это видеть логи­ку в раз­ви­тии собы­тий, это пред­ска­зы­вать послед­ствия от тво­их дей­ствий на один шаг впе­рёд, как мини­мум. Для того, что­бы уметь думать, надо в акти­ве рас­по­ла­гать боль­шой базой зна­ний. Память долж­на хоро­шо рабо­тать и нагру­жать­ся. Что­бы потом, мани­пу­ли­руя этим, мы мог­ли стро­ить при­чин­но-след­ствен­ные свя­зи. Вот этим долж­на зани­мать­ся шко­ла. И этим зани­ма­ют­ся в хоро­ших шко­лах. Не зали­ва­ют про­сто зна­ния в сосуд. Ана­лог пере­да­чи инфор­ма­ции пря­мо с ком­пью­те­ра в голов­ной мозг не помо­га­ет запом­нить и усво­ить материал.

В хоро­ших шко­лах зани­ма­ют­ся обра­бот­кой инфор­ма­ции. Для того, что­бы что-то запом­нить, нуж­на хоро­шая глу­би­на обра­бот­ки инфор­ма­ции. Вот при­мер, было иссле­до­ва­ние. Трём груп­пам пред­ло­жи­ли этот набор слов: 

Пер­вой груп­пе зада­ли вопрос: Посчи­тай­те, сколь­ко слов напи­са­но про­пис­ны­ми, а сколь­ко строч­ны­ми бук­ва­ми. Вто­рой груп­пе вопрос посе­рьёз­ней: что из пере­чис­лен­но­го суще­стви­тель­ное, а что гла­гол? Тре­тья груп­па полу­чи­ла нере­ша­е­мую зада­чу: что из пере­чис­лен­но­го оду­шев­лён­ное, а что неоду­шев­лён­ное? Выпол­ни­ли, закры­ли тет­ра­ди. Про­хо­дит неко­то­рое вре­мя, груп­пы соби­ра­ют и про­ве­ря­ют, кто какое коли­че­ство слов запомнил:

Мень­ше все­го слов запом­ни­ли те, у кото­рых глу­би­на про­ра­бот­ки инфор­ма­ции была невы­со­кой, был понят­ный и про­стой ответ. Боль­ше всех запом­ни­ли те, кто полу­чил труд­но­ре­ша­е­мую зада­чу. Глу­би­на пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции — это имен­но то, что поз­во­ля­ет нам хоро­шо запо­ми­нать и усва­и­вать мате­ри­ал. А без это­го стро­ить логи­че­ские кон­струк­ции невоз­мож­но. Этим невоз­мож­но занять­ся, если вы учи­тесь, гля­дя на экран.

Вос­при­я­тие инфор­ма­ции с экра­на, глу­би­на пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции рав­но нулю. Я гово­рю о детях, а не о нас. Бай­ты из экра­на, кото­рые посту­па­ют в мозг — абсо­лют­но пустая затея, из кото­рой ниче­го не сле­ду­ет. Поэто­му сего­дня — поко­ле­ние Copy & Paste (копи­ро­вать и вставить).

Зна­е­те, была такая иди­от­ская затея (про­сти­те за непар­ла­мент­ское выра­же­ние) в шко­лах, когда детей застав­ля­ли писать рефе­ра­ты. Мы встре­ча­ем­ся с учи­те­ля­ми, обсуж­да­ем это, и я спра­ши­ваю: “А кто при­ду­мал эти рефе­ра­ты? Ведь понят­но, что дети копи­ру­ют из интер­не­та, не читая, встав­ля­ют в свой доку­мент. Не читая, фор­ма­ти­ру­ют и отправ­ля­ют вам. И вы, несчаст­ные, долж­ны всё это читать.” Это при­мер бес­смыс­лен­ной рабо­ты, кото­рая ниче­го не даёт. Глу­би­на пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции — ноль, запо­ми­на­ние — ноль. Инфор­ма­ция детей, кото­рые полу­ча­ют её в интер­не­те, мимо моз­га проходит.

“Любая новая инфор­ма­ция тре­бу­ет актив­но­го рас­смот­ре­ния, деталь­но­го рас­смот­ре­ния и мыс­лен­но­го про­щу­пы­ва­ния, а так­же сомне­ний, ана­ли­за и повтор­но­го син­те­за содер­жа­ний. Это нечто совер­шен­но иное, неже­ли пере­нос битов и бай­тов из одно­го запо­ми­на­ю­ще­го устрой­ства в дру­гое. Мы зна­ем, что запо­ми­на­ние инфор­ма­ции в голов­ном моз­ге зави­сит от глу­би­ны ее пере­ра­бот­ки. По срав­не­нию с этим поверх­ност­ное бро­же­ние по Сети — бес­смыс­лен­ное заня­тие”. (М. Шпитцер)

Это то, что реша­ет шко­ла. Это то, чем зани­ма­ют­ся роди­те­ли, кото­рые обща­ют­ся со сво­и­ми детьми по пово­ду тех или иных вопро­сов. И толь­ко так мы можем задер­жать в голо­вах что-то новое. Поэто­му сего­дня гово­рят в науч­ном мире о пара­док­се Интер­не­та. На Интер­нет воз­ла­га­ли боль­шие надеж­ды, свя­зан­ные с обра­зо­ва­ни­ем. Но выяс­ни­лось, что поло­жи­тель­ное вли­я­ние Интер­не­та на обра­зо­ва­ние отсут­ству­ет. Нет, конеч­но, Интер­нет — инстру­мент для людей с огра­ни­чен­ны­ми воз­мож­но­стя­ми и спо­соб­но­стя­ми, кото­рые не могут посе­щать шко­лу или уни­вер­си­тет. Они полу­ча­ют дистан­ци­он­ное обра­зо­ва­ние. Но при этом по скай­пу обща­ют­ся с пре­по­да­ва­те­ля­ми. Да, это иде­аль­ная ситу­а­ция, уни­каль­ный инстру­мент, кото­рый для этой кате­го­рии людей очень нужен. Но совер­шен­но не нужен здо­ро­вым, кото­рые могут встать, дое­хать до уни­вер­си­те­та, до шко­лы и зани­мать­ся про­цес­сом обучения.

При этом нам рас­ска­зы­ва­ют часто сто­рон­ни­ки циф­ро­вых тех­но­ло­гий, что всё это ерун­да. Что чело­век, кото­рый с рож­де­ния сидит за кла­ви­а­ту­рой ком­пью­те­ра — совер­шен­но уни­каль­ный. Он может одно­вре­мен­но выпол­нять мно­же­ство задач, гораз­до более твор­че­ский, он умнее. И далее сле­ду­ет целый спектр мифов. Я корот­ко хоте­ла бы оста­но­вить­ся на них.

1. Мно­го­за­дач­ность?
   Дей­стви­тель­но, девоч­ка 15 лет из США рас­ска­зы­ва­ет: “С помо­щью смс я посто­ян­но раз­го­ва­ри­ваю с людь­ми, одно­вре­мен­но про­ве­ряю мои элек­трон­ные пись­ма, делаю домаш­нее зада­ние или играю в ком­пью­тер­ную игру, при­том одно­вре­мен­но раз­го­ва­ри­ваю по телефону”.

   Это не толь­ко дети. Совре­мен­ный чело­век пре­ры­ва­ет свою рабо­ту каж­дые 11 минут. Страш­ная исто­рия. Рабо­та тре­бу­ет пол­но­го сосре­до­то­че­ния, если мы хотим полу­чить резуль­тат. Я не могу, не сосре­до­то­чась, полу­чить то, что я хочу. Я отклю­чаю все систе­мы, уби­раю их с глаз долой, что­бы не мига­ли и не пили­ка­ли. Тогда я могу сесть и выпол­нить ту зада­чу, кото­рую я сама перед собой поставила.

   Да, безум­но отвле­ка­ет. При этом не знаю, на поль­зу ли мно­го­за­дач­ность. Это некая иллю­зия. В Стэнд­форд­ском уни­вер­си­те­те про­ве­ли экс­пе­ри­мент. Выбра­ли на пер­вом кур­се сту­ден­тов, кото­рые ска­за­ли: “Я мно­го­за­дач­ник! Я умею делать сто дел сра­зу”. Собра­ли эту груп­пу. Собра­ли кон­троль­ную груп­пу. И пред­ло­жи­ли вот такой тест: 
   

   Сна­ча­ла пока­зы­ва­ют на экране фигу­ры — два пря­мо­уголь­ни­ка с плю­сом. Потом дела­ет­ся неко­то­рая пау­за, затем пока­зы­ва­ют один пря­мо­уголь­ник, немно­го изме­нив­ший рас­по­ло­же­ние. И спра­ши­ва­ют — изме­ни­лось что-то или нет? Обыч­ный, стан­дарт­ный тест. Но его все­гда услож­ня­ют, что­бы сбить с тол­ку испы­ту­е­мо­го. Добав­ля­ют раз­ные пря­мо­уголь­ни­ки, кото­рые отвле­ка­ют от базо­вой картинки: 

   

   В сущ­но­сти это модель мно­го­за­дач­но­сти. Этот тест попро­си­ли выпол­нить — обыч­ных сту­ден­тов, кото­рые никак не счи­та­ли себя мно­го­за­дач­ни­ка­ми, и мня­щих себя многозадачными.
   Резуль­та­ты: Не “мно­го­за­дач­ни­ки” спра­ви­лись луч­ше, чем многозадачники. 
   

2. Дети ста­ли креативнее?
   Кол­ледж Уилья­ма и Мэри, 2010 год. Вооб­ще, в этом кол­ле­дже регу­ляр­но про­во­дят твор­че­ские испы­та­ния детей. Сего­дня кол­ледж нако­пил гигант­скую базу: 30 000 твор­че­ских испы­та­ний за 45 лет. Напри­мер, ребён­ку пред­ла­га­ют кар­ти­ноч­ки неза­вер­шён­ные, и про­сят вот это “непо­нят­но что” исполь­зо­вать и достро­ить так, что­бы полу­чил­ся некий завер­шён­ный образ. Есть и дру­гие вариации.
   Что же выяс­ни­ли наши заме­ча­тель­ные аме­ри­кан­ские кол­ле­ги? Они выяс­ни­ли, что с 1990 года дети ста­ли менее спо­соб­ны про­из­во­дить уни­каль­ные и необыч­ные идеи. У них мень­ше чув­ства юмо­ра. Хуже рабо­та­ет вооб­ра­же­ние и образ­ное мышление.

3. Дети ста­ли умнее?
   Иссле­до­ва­ние 2006 года — учё­ный Шай­ер выяс­нил, что 11-лет­ние сего­дня выпол­ня­ют зада­ние на уровне 8 и 9‑летних 30 лет назад. Одна из при­чин в том, что дети (в основ­ном маль­чи­ки) игра­ют в вир­ту­аль­ных мирах, а не на откры­том воз­ду­хе, не с веща­ми, не с инстру­мен­та­ми, не с себе подобными. 

• Циф­ро­вые тех­но­ло­гии при­во­дят к паде­нию уров­ня обра­зо­ва­ния у моло­дых людей. Сего­дня в лите­ра­ту­ре этот факт обсуж­да­ет­ся. Чис­ло его сто­рон­ни­ков растёт.

• При исполь­зо­ва­нии циф­ро­вых тех­но­ло­гий у чело­ве­ка прак­ти­че­ски не воз­ни­ка­ет чув­ствен­но-дви­га­тель­но­го запе­чат­ле­ва­ния. Мы об этом уже гово­ри­ли. Нет сре­ды, нет дви­же­ния. А это ещё один из спо­со­бов запом­нить — память тела.
• Соци­аль­ное окру­же­ние сужа­ет­ся до мини­му­ма. Уди­ви­тель­ная вещь — каза­лось бы, у меня во френд-лен­те 28 тыс. френ­дов, но до чего же оди­но­ко! Эта уди­ви­тель­ная исто­рия “оди­но­че­ства в Сети” — то, что мы наблюдаем.

Но есть и дру­гие риски.

Риски

Есть дру­гие кон­крет­ные, физио­ло­ги­че­ские рис­ки. Один из них назы­ва­ет­ся аутизм. Кор­нель­ский уни­вер­си­тет ещё в 2006–2008 году выявил уди­ви­тель­ную связь. Если ребё­нок с ран­не­го дет­ства обща­ет­ся с экра­на­ми, то это слу­жит пус­ко­вым меха­низ­мом раз­ви­тия аутиз­ма. Как толь­ко родил­ся, ребён­ка раз к экра­ну, чтоб не кри­чал, не мешал­ся. Вре­мя здесь клю­че­вой фактор.

Мож­но пред­ста­вить — малень­кий чело­век смот­рит на экран, с кото­ро­го на него смот­рит тётя, но на него не реа­ги­ру­ет. Он под­хо­дит к экра­ну, что­бы с ней повза­и­мо­дей­ство­вать, а она не реа­ги­ру­ет на него! Он боит­ся после это­го смот­реть в гла­за. У вас есть опыт обще­ния с аутич­ны­ми детьми? Они не могут смот­реть в гла­за, им страшно.

Понят­но, что это одно из мно­гих иссле­до­ва­ний, но оно офи­ци­аль­но опуб­ли­ко­ван­но. И мне кажет­ся, в этом есть раци­о­наль­ное зерно.

Ещё одна страш­ней­шая вещь. Эмпа­тия. Эмпа­тия — спо­соб­ность сопе­ре­жи­вать, уме­ние вой­ти в поло­же­ние дру­го­го, пожа­леть его, когда нуж­но. Это нор­маль­ное чело­ве­че­ское тёп­лое чув­ство стре­ми­тель­но сни­жа­ет­ся после 2000 года. Мичи­ган­ский уни­вер­си­тет и уни­вер­си­тет Роче­сте­ра. Одно­знач­ные результаты. 

Есть такое поня­тие, как эмо­ци­о­наль­ный интел­лект. Оно сей­час страш­но мод­но у нас, а на Запа­де вошло в моду 15 лет назад, пото­му что они столк­ну­лись с пер­вым поко­ле­ни­ем сотруд­ни­ков, кото­рые лише­ны эмпа­тии. Не уме­ют вза­и­мо­дей­ство­вать, выстра­и­вать ком­му­ни­ка­цию, у кото­рых про­бле­мы с команд­ной дея­тель­но­стью, им труд­но дого­во­рить­ся. Они столк­ну­лись с этой про­бле­мой и заго­во­ри­ли об эмо­ци­о­наль­ном интел­лек­те. Есть интел­лект, кото­рый оце­ни­ва­ет наши спо­соб­но­сти к ана­ли­зу, сово­куп­ность наших зна­ний. А есть эмо­ци­о­наль­ный интел­лект — инфор­ма­ция, кото­рую мы извле­ка­ем из эмо­ций, вклю­ча­ю­щий нашу спо­соб­ность сопе­ре­жи­вать, эмпа­тию, моти­ва­цию и про­чее. Како­во соот­но­ше­ние эмо­ци­о­наль­но­го интел­лек­та и обыч­но­го интел­лек­та для чело­ве­ка с обыч­ной карье­рой? Если взять успех за 100%, то это будет 80% и 20%.  Доби­ва­ет­ся успе­ха тот, кто био­ло­ги­че­ски уме­ет вза­и­мо­дей­ство­вать с себе подоб­ны­ми. А мы полу­ча­ем поко­ле­ние, кото­рое сего­дня пре­крас­но выра­жа­ет себя в соци­аль­ных сетях. Но у него воз­ни­ка­ют про­бле­мы как толь­ко дело дохо­дит до того, что­бы посмот­реть в гла­за и вме­сте что-то поделать.

Есть ещё одна страш­ная исто­рия — анти­со­ци­а­ли­за­ция.

Нам гово­рят: наобо­рот, соци­аль­ные сети — это то, что помо­га­ет соци­а­ли­за­ции. А вот пси­хо­лог Сью­зен Пол­мер, кото­рая напи­са­ла кни­гу Отрав­лен­ное дет­ство, часто встре­ча­ет­ся с под­рост­ка­ми. Она пишет: “Да, я уве­ре­на, что пор­ни­фи­ка­ция про­дол­жа­ет­ся. Я раз­го­ва­ри­ва­ла с груп­пой 16-лет­них дево­чек в Гали­фак­се на про­шлой неде­ле. Они были страш­но обес­по­ко­е­ны и огор­че­ны тем, что все маль­чиш­ки смот­рят пор­но в Интер­не­те. Они гово­рят, что маль­чиш­ки сего­дня ожи­да­ют, что девоч­ки будут выгля­деть и вести себя как девоч­ки на пор­но кана­лах. в интер­не­те и в жур­на­лах пар­ней, и они так­же дума­ют, что девуш­кам дей­стви­тель­но нра­вят­ся такие вещи. Это ужас­ное дав­ле­ние на девочек-подростков”

Им кажет­ся, что это един­ствен­ная и пра­виль­ная модель деви­чье­го пове­де­ния. Это не соци­а­ли­за­ция, а анти­со­ци­а­ли­за­ция в самом непри­ят­ном виде.

Итак, дей­стви­тель­но, есть рис­ки со зло­упо­треб­ле­ни­ем (я под­чёр­ки­ваю это сло­во, я сама вся в этих гад­же­тах) для детей и подростков:

• про­ис­хо­дят нару­ше­ния раз­ви­тия мозга
• сни­же­ние спо­соб­но­сти к обучению
• подав­ля­ют­ся твор­че­ские способности
• воз­ни­ка­ют про­бле­мы со здоровьем
• появ­ля­ют­ся про­бле­мы с коммуникацией

Я рабо­таю со сту­ден­та­ми. Чуть толь­ко зада­ёшь вопрос — что они дела­ют? Хва­та­ют­ся за смартфоны.

Мне недав­но анек­дот рас­ска­за­ли: при­хо­дит вете­ри­нар ко вра­чу. Врач его спра­ши­ва­ет: — Ну как, где болит, на что жалу­е­тесь? На что ему вете­ри­нар гово­рит — Слу­шай, ну так каж­дый может!

Вот так же и Интер­нет, я гово­рю — слу­шай­те, так каж­дый может, а голо­ву вклю­чить? А нет, при­выч­ка! Интер­нет пред­ла­га­ет отве­ты на все вопро­сы — раз, кучу гото­вых реше­ний — два. Попыт­ка при­пасть к это­му источ­ни­ку — авто­ма­ти­че­ская. Ни о каком раз­ви­тии твор­че­ских спо­соб­но­стей речи не идёт.

Иссле­до­ва­ния в Крас­но­яр­ске 2011 года пока­за­ли, что со зло­упо­треб­ле­ни­ем гад­же­та­ми свя­за­ны треть ожи­ре­ния, треть нару­ше­ния кост­но-мышеч­но­го аппа­ра­та, силь­ные про­бле­мы со зре­ни­ем. Ожи­ре­ние понят­но поче­му, дети ночью игра­ют в свои соци­аль­ные сети, под оде­я­лом, что­бы роди­те­ли не виде­ли. Они не спят. И вот это ката­стро­фа, пото­му что нару­ша­ет­ся рабо­та под­же­лу­доч­ной желе­зы, запус­ка­ет­ся чудо­вищ­ный инсу­ли­но­вый круг. Днев­ной мета­бо­лизм сни­жа­ет­ся на 8%. Это озна­ча­ет — плюс 5 кг каж­дый год. Таких гигант­ских людей, как в Аме­ри­ке в шта­те Техас я не виде­ла нико­гда. Я со сво­и­ми фор­ма­ми была про­сто дис­тро­фи­ком. В Англии очень мно­го под­рост­ков и детей с избы­точ­ным весом. Я наде­я­лась, что нас “про­не­сёт”, но нет.

Это послед­ствия, кото­рые непре­мен­но насти­га­ют ребён­ка, зло­упо­треб­ля­ю­ще­го и про­во­дя­ще­го мно­го вре­ме­ни с циф­ро­вы­ми тех­но­ло­ги­я­ми — 8 часов в день. Сью­зен Грин­филд пишет: «Я опа­са­юсь, что циф­ро­вые тех­но­ло­гии инфан­ти­ли­зи­ру­ют мозг, пре­вра­щая его в подо­бие моз­га малень­ких детей, кото­рых при­вле­ка­ют жуж­жа­щие зву­ки и яркий свет, кото­рые не могут кон­цен­три­ро­вать вни­ма­ние и живут насто­я­щим моментом»

Противостоять

Всё это, конеч­но, заме­ча­тель­но, но делать-то что? Про­ти­во­сто­ять это­му очень труд­но. Про­ти­во­сто­ять сре­де — это мис­сия интел­ли­ген­ции. Девать­ся неку­да. Если мы жела­ем ребён­ку здо­ро­вья и успе­ха, зна­чит мы долж­ны так или ина­че противостоять.

Стив Джобс. Он все выход­ные про­во­дил с семьёй, каж­дый вечер обе­дал с ними (по-наше­му ужи­нал). Никто не смел в его при­сут­ствии достать из кар­ма­на смарт­фон. План­ше­та­ми дети его не поль­зо­ва­лись. У него был жёст­кий запрет и огра­ни­че­ние на исполь­зо­ва­ние гад­же­тов. Толь­ко в тех слу­ча­ях, если тре­бу­ет школь­ная программа.

Крис Андер­сон — глав­ный редак­тор жур­на­ла Wired. У него пяте­ро детей от 5 до 17 лет. Он ввёл пол­ный запрет на при­сут­ствие экра­нов, гад­же­тов в спальне. Плюс огра­ни­че­ние во вре­ме­ни днём. “Я вижу опас­ность чрез­мер­но­го увле­че­ния интер­не­том как никто дру­гой. Я видел, с каки­ми про­бле­ма­ми столк­нул­ся я сам. И я не хочу, что­бы эти про­бле­мы были у моих детей”.

Эван Уильямс — созда­тель Bloggerи Twitter. У него двое сыно­вей. План­ше­ты и смарт­фо­ны не боль­ше часа в день.

Все они накла­ды­ва­ют запрет на исполь­зо­ва­ние тех­но­ло­гий. И это надо делать.

Алекс Кон­стан­ти­но­поль — млад­ший пяти­лет­ний сын вооб­ще не поль­зу­ет­ся гад­же­та­ми, двое стар­ших детей (10–13 лет) — не доль­ше 30 минут в день.

Понят­но, что это отдель­ная рабо­та — огра­ни­чи­вать детей. Един­ствен­ный выход — загру­жать ребён­ка по уши. Как мы в дет­стве рос­ли? “Драм кру­жок, кру­жок по фото…” и т.д. Англий­ский, тан­цы, гор­ные лыжи, скрип­ка — что угод­но. Мне кажет­ся, так.

Мне гово­рят: “Но они потом тай­ком у дру­зей…” Ну лад­но, но не восемь же часов в день! Ну пусть это будет пол­ча­са, пусть это будет час. Сего­дня в аме­ри­кан­ских семьях (ну конеч­но, в науч­ных кру­гах, сама виде­ла) уже висят в при­хо­жий бума­жеч­ки: отклю­чи­те и оставь­те в кор­зин­ке свой мобиль­ный теле­фон. Уже такая мода в про­све­щён­ных семьях начи­на­ет рас­про­стра­нять­ся. Поче­му бы её не подхватить?

Я пони­маю, что это труд­но. Но где напи­са­но, что долж­но быть легко?

“Я боюсь, что обя­за­тель­но насту­пит день, когда тех­но­ло­гии пре­взой­дут про­стое чело­ве­че­ское обще­ние. И тогда мир полу­чит поко­ле­ние иди­о­тов”. Эти сло­ва в соци­аль­ных сетях при­пи­сы­ва­ют яко­бы А. Энштей­ну. Но, разу­ме­ет­ся, он нико­гда тако­го не гово­рил. Это напо­сле­док я хочу пока­зать, что такое Интер­нет. Что дове­рять инфор­ма­ции из Интер­не­та не сто­ит. Это сре­да, где мож­но вели­ко­леп­но мани­пу­ли­ро­вать чем угод­но — фак­та­ми, сло­ва­ми, людь­ми. Поэто­му, зачем там про­во­дить 8 часов в день?