Записки из красного дома

(19 голосов: 4.6 из 5)

Старые и новые темы

О чём помалкивают язычники

Уважаемая Наталья Геннадьевна!

Ваша статья, в её антихристианской части, изумила меня, потому что я знал Вас до этого христианкой. К ней и писалось моё «Письмо к русской учительнице». И вдруг такая метаморфоза, понять которую я не могу. Боюсь, что несогласие в самой основе понимания мира — а религия как раз и является такой основой — сделает наш разговор, что называется, диалогом глухих. Ибо глухая стена непонимания возникает всегда, когда представители разных религий (или идеологий) пытаются доказать друг другу свою правду. Они говорят, по существу, на разных языках. И поэтому самые, казалось бы, неотразимые аргументы не производят особого впечатления на другую сторону.

Но, несмотря на вероятность такой перспективы, попробуем объясниться. А вдруг?.. Как говорится, попытка не пытка.

Вы считаете, что причина всех русских бед не в недостатке христианизации Руси, а, наоборот, в самой её христианизации. Но если так, если христианство есть ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ принявших его народов, то чем объяснить наши поражения до Крещения? Чем объяснить, например, аварское иго, сообщая о котором франкский летописец писал, что авары приходили к славянам ежегодно, брали их жён и детей и собирали с них дань. Русский же летописец иллюстрировал это иго такой выразительной картиной: если обрин хотел куда поехать, то не запрягал коня, а запрягал славянских женщин. Но в нашем языческом прошлом было и данничество иудеям, поработившим языческую Хазарию. Было вытеснение славян с огромных территорий, принадлежащих ныне Австрии и Германии. Было и многое другое, что никак не соответствует мифу о процветании славян до их Крещения. Одни только хронические раздоры славян чего стоили. Которые обессиливали их и делали жертвами хищных соседей.

Если следовать Вашей логике, по которой всё происходящее с народом зависит от его религии (а не от его идеологии, то есть всей совокупности работающих в его жизни идей, являющихся продуктом не только его религии, но и его характера, исторических и географических обстоятельств и т.д.), то получится, что первопричиной наших бед было вовсе не христианство, а та религия, которую Вы так хвалите. То есть язычество. Это же при его полном господстве происходило всё вышеназванное. Мало того. Это при его полном господстве сами язычники, сравнивая свою религию с христианской, всё чаще выбирали христианство. Если бы этого свободного обращения в христианство не было, если бы число христиан из язычников не росло постоянно и не выросло в значительную силу, то не на кого было бы опираться в таком грандиозном деле, как крещение восточных славян.

Вот этот факт, по здравом его осмыслении, как раз и следует признать ГЛАВНОЙ ПРИЧИНОЙ Крещения Руси. Не столько волю русского князя, сколько процесс не зависимой от политической власти христианизации восточных славян. Аналогичный по своей сути тому процессу, который совершался в Римской империи до того, как христианство стало в ней государственной религией. Если бы этого процесса не было, то святой Владимир (роль которого в христианизации Руси была, несомненно, огромной) был бы бессилен христианизировать Русь. Этот процесс буквально подпирал правителей и вынуждал их поначалу бороться с ним, затем задуматься о происходящем и, наконец, подчиниться ему. И, подчинившись, форсировать его, чтобы обеспечить религиозное единство Руси.

Однако признать подлинный характер Крещения Руси было неудобно по той причине, что в ходе христианизации сохранялась старая языческая вера в князя как вождя не только военного и политического, но и религиозного. Чтобы не уронить авторитет князя и дать религиозную, то есть языческую, санкцию новой вере, следовало приписать ему одному и почин в этом деле, и всю связанную с ним славу. А последующие правители были заинтересованы в сохранении этой славы, поскольку она усиливала их собственный авторитет как сородичей и преемников св. Владимира. Да и авторитет самой монархической идеи. В дальнейшем такое объяснение Крещения Руси устроило и советских марксистов. Оно позволило им обойти суть дела и представить христианизацию Руси результатом классовой политики правителей-феодалов.

Но, справедливости ради, надо сказать, что была не только религиозная причина Крещения Руси. Была и политическая причина, которая накладывалась на чисто религиозную, и они обе усиливали друг друга. Но эта политическая причина не имела ничего общего с марксистской фальсификацией. Дело в том, что Крещение Руси было логическим продолжением предприятия, начатого призванием князей. Которые создали государство непрочное, опиравшееся на племена, сохранявшие свою особость и склонность к сепаратизму. Переплавить их в единый народ на основе синтеза племенных религий или какой-нибудь одной из них не удалось по той же причине, по какой новгородские племена не сумели одолеть своей розни и были вынуждены искать объединяющего начала на стороне. Если с нынешней точки зрения различия между племенными религиями славян могут показаться несущественными, то для тогдашних славян это было не так. С этими различиями связывались местные интересы, для нас уже непонятные и, видимо, непримиримые на местной почве. Примирить или даже смирить их могла только новая и далеко превосходящая их по своему духовному строю религия, которая, при всей её новизне, отвечала бы глубинному складу славян. Ситуация в их религиозной жизни была, таким образом, подобной ситуации в политической их жизни. По аналогии с призванием князей требовалось «призвание» новой религии. В силу чего племенные религии были обречены независимо от того, какая именно новая религия утвердилась бы на их месте.

Но!.. если бы их сменила внутренне чуждая славянам религия, то она не привилась бы на славянском древе. При первой же политической смуте (а в домонгольский период усобиц было достаточно) они избавились бы от неё в самую первую очередь. Вот почему киевским старейшинам было о чём подумать перед тем, как решиться на Крещение. Ибо они были не только богоискателями, но и государственными мужами, обязанными предвидеть последствия своего выбора. Однако продолжающееся умножение числа христиан из язычников подсказывало им, какая религия больше всего отвечала глубинному славянскому складу.

Как показал дальнейший ход истории, политическая система, с которой началось образование русского народа, сравнительно быстро исчерпала свои положительные возможности и стала обнаруживать свои пороки чем дальше тем больше. Вместо того, чтобы культивировать русское единство, она стала его раздирать в княжеских усобицах, имевших ту же языческую природу (похоти личной власти и личных материальных стяжаний, которые помрачали сознание). Поэтому и была сметена хорошо организованными монголами. Но знаменательно, что христианство при этом не только не рухнуло, а, наоборот, стало духовной опорой русского народа и знаком его единства. Монголы, как известно, покровительствовали любой религии и потому охотно, будучи сами язычниками, взяли бы под своё покровительство наше язычество, если бы оно оказалось востребованным русским народом. Но попыток вернуться к нему уже не было.

Государственная необходимость Крещения, о которой у нас пошла речь, как раз и объясняет, почему оно, будучи добровольным в своей основе, сопровождалось насилием, подобным насилию повивальной бабки. Это насилие исходило не от христианской религии, а от природы государственной власти. Государство не может осуществлять свои задачи одними лишь рассуждениями о должном и призывами к нему. Оно сочетает метод убеждения с методом принуждения в разумных пределах. В чём это принуждение выразилось в ходе Крещения? В том, что в городах, этих центрах политической жизни, сносились языческие капища, а на их месте строились христианские храмы и заводились школы. Кроме того, язычникам было объявлено, что отказывающиеся креститься будут рассматриваться как недруги князя. Тем самым им предлагалось очистить общественную жизнь от своего присутствия и удалиться в провинции, чтобы там на досуге подумать о том, какая религия лучше. Эта дискриминация по религиозному принципу была в условиях того времени абсолютно оправданной. Во-первых, потому, что здесь насилие совершалось по отношению к насильникам, которые признавали чужую свободу только тогда, когда опасались возмездия за покушение на неё. В иных же случаях грабили, полонили и убивали без малейшего сомнения в том, что проявляют своё молодечество. Так, например, воины Святослава в 971 году, после битвы при Доростоле, принесли в жертву своим богам не только пленных, но и жён. Хуже того. Они принесли в жертву своим богам невинных младенцев. А в 983 году киевские язычники решили принести в жертву Перуну христианского юношу. Когда отец этого юноши отказался отдать им сына, они убили того и другого. Вот это и есть справедливость по-язычески. Её надо всегда иметь в виду, имея дело с язычниками. Чтобы не принимать всерьёз их лицемерного возмущения насилием христиан. Если бы они действительно любили справедливость, то вспомнили бы собственные преступления и успокоились. Поняли бы, что государство применило против язычников их собственную практику, которая была в то время обычной. И даже смягчило её, не прибегнув к крайним мерам, на которые сами язычники были горазды. Это, повторяю, во-первых. А во-вторых, действовать так, как оно действовало, государство было обязано, чтобы предотвратить политизацию языческой оппозиции и, как следствие, двоевластие с последующей войной на религиозной почве. Которая привела бы к жертвам неизмеримо большим, чем те, что стали следствием твёрдой государственной политики. Такая внутренняя война могла бы стать войной «перманентной» и так ослабить славян, что хищные их соседи стали бы их господами.

Итак, насилие по отношению к язычникам в ходе христианизации Руси было, но оно не имело того зверского характера, которым отличались насилия языческие. Оно выражалось в том, что язычники, особенно знатные, утрачивали политические права и разгонялись по лесам и весям. Но принуждения их к вере под страхом смерти не было. Не было ничего даже отдалённо напоминающего ни ритуальных убийств христиан язычниками-славянами, ни того, что творилось в течение трёх веков в языческом Риме, где христиан за их верность Христу пытали до смерти, перепиливали пилами, рубили им головы, распинали на крестах, устраивали живые факелы, травили хищными зверями на потеху языческой публике. Именно тем, что государство не вводило новую религию «огнём и мечом» (что было бы невозможно просто физически, не говоря ужо том, что неизбежно спровоцировало бы массовое вооружённое сопротивление), но ограничилось указанными выше мерами и предоставило её дальнейшее распространение времени и усилиям христианских проповедников, как раз и объясняется растянутость христианизации на столетия и её неполнота. Христианство усваивалось лишь в той мере, в какой люди были готовы к этому.

Что в ходе Крещения могли быть отдельные уклонения от этого правила, это бесспорно. Иначе и быть не могло, учитывая гигантские масштабы происходившего. А также то обстоятельство, что с обеих сторон противостояли друг другу далеко не безгрешные люди. Христианство распространяли вчерашние язычники, которые не могли избавиться полностью от привычных ухваток и представлений. Теперь уже невозможно сказать, как много было эксцессов в ходе Крещения и какая сторона их больше провоцировала. Языческая сторона была агрессивнее по своему религиозному складу, христианская — по своей связи с властной природой государства. Если судить по летописному рассказу о событиях в Новгороде, то явными провокаторами были язычники. Это они поклялись не допустить в город законных представителей власти, вышли против них с оружием в руках, разграбили дом Добрыни, «избили» его жену и родственников, а затем разметали христианскую церковь. После чего представители власти стали бы всеобщим посмешищем, если бы не применили против бунтовщиков силу. Вот что скрывалось за словами о том, что новгородцы были крещены «огнём и мечом». В этих словах не было осуждения действий властей. Этими словами кололи глаза новгородцам, напоминая им былое их неразумие.

Спекулировать на такого рода инцидентах и раздувать значение преступлений со стороны христиан (если такие преступления были) это то же самое, что раздувать значение отдельных преступлений советских солдат в ходе Великой Отечественной войны. Ясно, что такие преступления были всего лишь сопутствующим элементом всякой большой войны и что для наших солдат они были как раз наименее характерны. Раздувать их значение с целью запачкать подлинный характер войны могут лишь очень недобросовестные или вконец замороченные люди. Но то же самое надо сказать о старающихся оклеветать подлинный характер Крещения. Их усилия — то же самое, что попытки оплевать небо.

К сказанному добавлю, что христианизация нашего народа, при всей её неполноте, очистила нашу землю от такой скверны, как узаконенные человеческие жертвоприношения. О них помалкивают современные язычники, делающие вид, будто их не было или они не имеют отношения к сути язычества. Но вот что пишет современный нам автор: «Принесение в жертву ребёнка, особенно младенца, явление распространённое в языческом обществе, в том числе и славянском… Русы-язычники верили, что тело убитого возвращает земле ту жизненную силу, которая была в нём. Эта сила передаётся живым. Но сколь же многой жизненной силой — ещё не растраченной — обладает тело новорожденного. Ведь он как бы и не вступил ещё окончательно в мир взрослых людей… Рассказывают, например, что легендарный скандинавский конунг Аун продлевал свою жизнь, принося в жертву богу Одину своих собственных сыновей и отбирая таким образом их жизненную силу. Для общины в целом такой жертвой могло стать любое дитя. Да и в русских поверьях кровь младенцев наделялась особой сверхъестественной силой. О кровавом обычае «детарезанья от первенец» упоминает древнерусское «Слово святого Григория… о том, како первое погани сущие языки кланялись идолам и требы им клали» (А.Ю. Карпов «Владимир Святой», М., 1997, с. 143–144).

О человеческих жертвоприношениях, — пишет этот автор, — «было известно давно — из летописей и церковных поучений XI-XIV веков, направленных на искоренение языческих культов. Археологические же разыскания последних лет показали, что обвинения, содержавшиеся в этих поучениях, — вовсе не полемические преувеличения христианских проповедников; они отражали реальную практику древнерусских жрецов. Многочисленные останки людей, принесённых в жертву, найдены в языческих святилищах на реке Збруч в Прикарпатье, исследованных совсем недавно, в 1982–1989 годах… Удивительно, но святилища эти действовали и жертвы приносились вплоть до середины — второй половины XIII века» (там же, с. 142–143).

В жертву богам приносились, конечно, не только младенцы. После побед над иноплеменниками были обычными жертвоприношения пленными. Убивали и соплеменников, когда по жребию, а когда по выбору жреца. Арабский писатель ибн Русте писал о знахарях-русах: «Случается, что они приказывают принести в жертву творцу их тем, что они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает на бревно и ждёт, пока она не задохнётся, и говорит, что это жертва богу» (А.П. Новосельцев «Восточные источники», М., 1965, с. 398).

Учащение человеческих жертвоприношений после 988 г. (А.Ю. Карпов, указ, соч, с. 142) объясняется, на мой взгляд, не только ожесточением терпевшего поражения язычества, но и тем ещё обстоятельством, что в христианство обращалась лучшая часть язычников, поэтому в язычестве концентрировалась худшая их часть, которая культивировала худшие обычаи и выпадала со временем в осадок в виде ведьм, колдунов, вампиров и т.д.

Как Вы считаете, Наталья Геннадьевна, правильно сделали наши предки, ставшие христианами, запретив детоубийства? Или правы были языческие жрецы, защищавшие этот древний обычай?.. Которые защищали, возможно, не столько древность, сколько свои кастовые интересы. Ведь с наступлением христианства они оказывались не у дел. Их положение было отчаянным. И поэтому они не могли не мутить тех, кто ещё оставался под их влиянием. А таковых было, по-видимому, не мало. Но Вы, похоже, не задумались об этой жреческой закваске «народных» (по Вашим словам) бунтов. Как и о том, что на стороне подавлявших эти жреческие бунты был весь русский народ. Которого никогда не было на языческой основе и который только рождался в ходе христианизации восточно-славянских племён.

В связи с чем замечу, что никакого «двоеверия» в русском народе (в том смысле, который вкладываете в это слово Вы) на самом деле тоже никогда не было. Вы понимаете это слово таким образом, что будто бы после Крещения в нашем народе сосуществовали почти на равных две разные веры. Или даже хуже того: будто христианизация была поверхностной, не затронувшей подлинных глубин народного духа, которые остались-де целиком языческими. Но это грубое заблуждение. Суть дела в том, что, став христианами, бывшие язычники сохранили только ОСТАТКИ прежней веры, которые окрасились уже новым мирочувствием. Если после Крещения сохранялась вера в леших и домовых, если на Масленице ели блины, а на Троице прыгали через костры, то это не значит, что прежнее мировоззрение лишь потеснилось в русских людях, а не рухнуло в своей основе. Эти люди были в религиозном отношении уже новыми людьми. Они уже знали истинного Бога. И поэтому не могли приносить в жертву идолам людей. Об этом уже не было и не могло быть речи.

Как и о том, чтобы вернуться к многоженству, которое было в языческие времена повсеместным. Вот какую черту языческой культуры Вы проглядели, Наталья Геннадьевна. Слона-то, как говорится, и не приметили. А если б увидели этого «слона», то, может быть, призадумались бы о том, стоит ли нам возрождать языческую культуру во всём её прежнем блеске. Или благословить разрушения в ней, так человечно сделанные христианами.

Арабский посол ибн Фадлан (X век), сообщил о «царе русов», такую подробность. Его соитие с наложницами происходило в присутствии его сподвижников. «Чем, — комментирует это сообщение историк, — удостоверялась физическая сила царя и, следовательно, его способность дать управляемому им народу благоденствие» (И.Я. Фроянов «Рабство и данничество у восточных славян», СПб, 1996, с. 94). Многоженство, стало быть, было не только следствием необузданного сластолюбия язычников и не только престижным обстоятельством в их глазах. Оно имело ещё и магическую подоплеку. Если ты князь, то будь любезен, нравится тебе или нет, покрывать как можно больше женщин. Соревноваться по этой части с другими, доказывая, что именно через тебя боги привлекают силы природы к твоему племени самым наилучшим образом. «Общение со множеством наложниц, — говорит И.Я. Фроянов, — это вменяемая в обязанность обычаем тяжёлая работа, подтверждавшая право царя и князя на власть. По опыту различных древних народов известно, что именно наложницы-жёны первыми оповещали о наступающей слабости правителя, подводя роковую черту под его карьеру» (там же, с. 95).

Недопустимость многоженства с христианской точки зрения объясняется тем, что жена ниже своего мужа только по своей роли в организации жизни (она создана Богом как помощница мужу, а не как равная ему в этом деле). Но по своей человеческой ценности она не умалена перед ним. Здесь неравенство внешнее сочетается с равенством внутренним и является условием брачного единства, невозможного без иерархии. Подобным же образом дети функционально ниже своих родителей, но при этом никак не ниже их по своей ценности. Родители, как правило, отдают им лучшие кусочки и, при случае, жертвуют собою ради них. Но это у нас, то есть в мире, уже посещённом Христом. А в мире языческом было допустимо приносить своих детей в жертву богам-людоедам. И женщин тоже, как слабейших, было принято приносить в жертву. Но не столько богам, сколько в жертву эгоизму мужей, который роднил их с павианами.

В многоженстве есть надмение мужской природы над женской, которое противоположно любви. Противоположно любви и разнузданное сластолюбие, потому что истинная любовь возвышается над сластолюбием и обуздывает его. А без любви с её высокими глаголами не может быть подлинного брака. Поэтому в браках языческих жена мало чем отличалась от наложницы. Муж видел в ней не доверенную ему Богом половину себя самого, а своё имущество, которое можно умножить. И это мужское надмение было узаконено язычеством, стало оправданным в глазах самих язычниц. Но… глубины человеческие не обманешь. Они знают, что Бог создал для Адама не множество гурий, а только одну бесценную Еву. И поэтому в женских глубинах должно было таиться понимание своего унижения. Понимание, которое должно было сказываться невольно в поведении жён. Они должны были не только соперничать в ублажении своего господина, но и, при случае, мстить ему за своё унижение. Или замыкаться в себе. Лицемерить. Лентяйничать. И даже заглядываться на посторонних.

Одним из лекарств против этой женской испорченности было, думается, ритуальное убийство жены на похоронах мужа. Оно максимально связывало женскую судьбу с благополучием мужа. Апологеты язычества, пытаясь оправдать этот обычай, клянутся, что будто бы жёны-язычницы так любили своих мужей, что добровольно лишали себя жизни, лишь бы не расставаться с ними за гробом. Но эти апологеты не объясняют, каким это образом многоженство так способствовало односторонней женской любви (смерть жены, разумеется, не влекла за собою ритуальной смерти мужа). Кроме того, адвокаты язычества умалчивают о том, что из возможности добровольных самоубийств жён никак не следует, будто жена могла избежать смерти на похоронах мужа. Это был её долг перед ним и перед обществом. Отказываясь от «соумирания», она позорила не только себя, но и своих детей, своих родителей и других ближайших своих родственников. Её смерти, как и смерти любимых рабов и любимых животных, требовал обычай. Она должна была быть похороненной в могиле мужа вместе с его оружием, доспехами, посудой и другим имуществом.

Если вдуматься в её положение, то придётся признать, что её убийство на похоронах мужа имело не столько добровольный, сколько добровольно-принудительный характер. Видимость добровольности требовалась этикетом. Она была обязана продемонстрировать свою любовь к мужу своим желанием умереть. А другие жёны (которых, экономя, оставляли в живых) были обязаны продемонстрировать свою досаду на то, что выбор пал не на них. И они демонстрировали её, но жизни себя при этом не лишали.

Если бы жена отказалась от «соумирания», обществу не оставалось бы ничего другого, как наказать её за это. И преподать на её примере урок другим жёнам. Не хочешь по доброй воле следовать за своим мужем — похороним тебя живой вместе с ним в могильном срубе. Или сожжём заживо на погребальном костре (о таких случаях упоминают ибн Даста и Массуди). «Суровость обычая, — писал А.А. Котляревский, — смягчалась РЕЛИГИОЗНЫМ ВЕРОВАНИЕМ, что только вслед за мужем — жена, только вслед за господином — рабы могут войти в обитель блаженных… Жёны и рабы сожигались живыми на кострах… с известными религиозными причитаниями; из них Массуди приводит следующее: «мы сожигаем их на этом свете, за то они не будут сожжены на том». Если дать этому выражению цену достоверности и не принять его за случайное и незначительное, то, кажется, в нём можно видеть намёк на языческое понятие о том, что некоторых людей, например, жену, не последовавшую за мужем, рабов — за своим господином, ожидала в загробном мире казнь ПЕКЛА» («О погребальных обычаях языческих славян», М., 1868, с. 61–62).

Как видите, Наталья Геннадьевна, женщин и рабов обкладывали со всех сторон, помогая им верно служить своему господину. Уже цитированный выше ибн Фадлан писал, что жена перед её убийством была сильно пьяна. По-видимому, жертву накачивали предварительно одуряющими напитками и, возможно, окуривали одуряющими травами, чтобы смягчить шок и ослабить её способность сопротивляться. Заключительные действия, как их описывает ибн Фадлан, свидетельствуют, что физическое насилие имело место. «Я видел её, — писал он, — в нерешительности, она изменилась. Не известно, желала ли она войти в палатку. Она просунула туда голову. Старуха взяла её за голову, ввела её в палатку и сама вошла за ней. Мужчины стали стучать по щитам палицами для того, вероятно, чтобы не слышно было её криков, чтобы это не устрашило других девушек, готовых также умереть со своими господами… В палатку вошло шесть человек и простёрли девушку о-бок с её господином; двое схватили её за ноги и двое за руки, старуха-ангел смерти обвила ей вокруг шеи верёвку, за конец которой взялись остальные двое мужчин. Старуха-ведьма, ангел смерти, подошла с большим ширококлинным ножом и начала вонзать его между рёбер жертвы, а двое мужчин тянули концы за верёвку и душили девушку, пока не умерла» (А. Нечволодов «Сказания о Русской земле», 1991, Том 1, с. 75).

Представляете, какими вышколенными были жёны у этих язычников?.. Даже умирали вместе с мужами. Европейцы, наблюдавшие жизнь язычников Океании, Африки и Америки, отмечали, что весь физический труд, за исключением войн и охоты, был достоянием прекрасного пола. И такое положение вещей, при всём его свинстве, было по-своему разумным. Постоянный труд не оставлял жёнам времени на злодейства. Обуздание женщин и молодёжи освобождало мужские силы для главного дела — организации племени и военной его защиты. А дай этим бабам волю — разнесут в клочья любой порядок. И некогда будет воевать с врагами. Собственные хижины зашатаются от внутрисемейных разборок. Да что там хижины… Нет, что ни говорите, Наталья Геннадьевна, а в порабощении женщин было много здравого смысла.

Как, впрочем, и в человеческих жертвоприношениях. Наши предки не были такими законченными идиотами, чтобы без всякой пользы для себя убивать людей и животных. А если убивали, то, значит, в этом была польза. Они чувствовали, что жертвоприношения дают им силу. И чувствовали не мечтательно, а осязательно, как это бывает, когда пьющий вино чувствует опьянение. Но кровь, по словам её пивших, сильнее вина. Она делает душу мужественной. А для воина это главное. Как рассказывал, делясь своим опытом, один вампир: «мучился очень, да товарищ научил выпить стакан крови… Выпил — сердце каменным стало». И среди американских индейцев самыми мужественными были племена людоедов. А среди людоедов — карибы, истязавшие пленников перед тем, как их съесть. Они вытачивали таким образом их силу полностью, присваивая её себе.

Вот что такое культ силы. Он требует жертв. Он, так или иначе, связан с вампиризмом. Сказать, что Бог не в силе, а в правде, язычники не могли. Эти слова взорвали бы их миропонимание. В котором сила как раз и стала их правдой. В силе была их честь, их красота. И если были из этого правила исключения, то на то они и исключения. Если не можешь сам стать сильнее всех, то примыкай к сильнейшим, чтобы вместе с ними побеждать и делить добычу. А кто сильнее богов, повелевающих даже силами природы?.. Им и служи. Не из каких-то там эстетических или иных возвышенных соображений. А из самых простых и суровых. Из тех же самых, из каких проститутка верна сутенёру. А не будет верна — будет избита и ограблена им. Нет, куда лучше жертвовать ему из своих доходов. А за это иметь от него и любовь, и защиту.

Руководствуясь этой же языческой логикой, тянутся к сильным мира сего не только одни проститутки. Ради лучшего места под солнцем. Чтобы завоевать его, приходится думать не о Боге, а о «более серьёзных вещах». Которые лишь впоследствии оказываются тленом и суетою, а поначалу пленяют так, что человек закрывает глаза на всё остальное. И не хочет видеть, кому он служит. В том-то и сила язычества, что оно потакает низшим началам, разрушающим душу.

Язычники знали о том, что жертвенная кровь животных была только суррогатом человеческой крови. Хотя, возможно, предпочитали об этом не думать. Но в трудные времена понимали: их богам нужна полноценная пища, и поили их человеческой кровью. Египетские жрецы даже клеймили жертвенное животное печатью, на которой был изображён человек на коленях со связанными за спиной руками и с мечом, приставленным к горлу.

Но если человеческая кровь так полезна (а как лечебное средство её рекомендует даже Талмуд), если она даёт такие силы, то, спрашивается, почему же карибы не заразили своим людоедством всё человечество? Если боги восточных славян так помогали им, то почему же язычники не устояли против русских христиан, этой помощи от идолов не имевших?

Напрашивается мысль, что в силе, которую получали от своих богов язычники, было какое-то тайное бессилие. Что эта сила имела наркотический характер. Наркотики тоже дают людям многое, но только временно и за счёт внутреннего разрушения. В наркотиках есть нечто общее с золотом, полученным от нечистой силы. Оно оказывается, в конце концов, черепками, а человек, польстившийся на него, сходит, как правило, с ума. Если в кровавых жертвоприношениях была такая наркотическая сила, которая обманывала язычников (а наш Господь сказал о дьяволе, что он обманщик и человекоубийца), то можно понять, почему они так верили в своих истуканов. За этими истуканами скрывались, как ныне за денежными купюрами, вполне реальные силы. И наркотическая сила крови, и закулисная сила духов зла, использовавших человеческие слабости для укрепления своей власти над человеком.

В докладе, прочитанном в 1913 г., проф. Т.И. Буткевич сказал: «Не много дошло до нашего времени древних исторических памятников, на основании которых мы могли бы составить себе верное и обстоятельное представление о верованиях… древних народов; но и того материала, которым мы располагаем, вполне достаточно для утверждения, что в жертву богам приносили людей древние индийцы, персы, сирийцы, финикияне, египтяне, арабы, карфагеняне, эфиопляне, греки, римляне, кельты, германцы, славяне, скандинавы, скифы и другие… Персидский царь Ксеркс, собираясь в поход против греков, как известно, принёс в жертву богам сына своего друга и союзника, лидийского царя Пифия; а о супруге его Аместриде Геродот рассказывает, что, в благодарность подземным богам, она приказала зарыть живыми в землю четырнадцать персидских юношей… По свидетельству Страбона, сирийцы имели обыкновение раскармливать особыми сытными блюдами рабов, служивших при капище, и затем умерщвляли их в честь того или другого божества. В Лаодикии ежегодно приносили в жертву Палладе или Астарте невинную и красивую девушку… По словам Лукиана, в Иераполе, в Сирии, было в обычае приносить детей в жертву богине Астарте. Что финикияне умерщвляли грудных младенцев для умилостивления своего бога Ваала или Молоха, это факт общеизвестный, засвидетельствованный многими древними писателями… Но, кроме того, в Библосе были приносимы в жертву Адонису красивые белокурые мальчики, а, по словам Евсевия, финикияне ежегодно умерщвляли своих «единородных» сыновей в честь Сатурна… Имея намерение совершить что-либо важное, они всегда обрекали своих детей на заклание… Карфагеняне, по словам Иустина, более других язычников были уверены в том, что самою угодною и наиболее умилостивительною жертвою богам было умерщвление невинных младенцев, причём матерям строжайше было запрещено оплакивать своих детей; напротив, во время самого приношения их в жертву они должны были неистово плясать под оглушительные звуки грубых музыкальных инструментов… По свидетельству Плутарха, жестокость этого культа была несколько смягчена тем, что богатые женщины могли заменять собственных детей чужими, купленными у жрецов, которые приобретали их на рынках и особенным образом подкармливали для жертвоприношений… Геродот, Аполлодор, Манеф, Порфирий и Плутарх уверяют, что культ приношения людей в жертву богам у египтян так же был широко распространён, как и у карфагенян… Жители Гелиополиса также имели обычай ежедневно приносить в своём храме в жертву богам трёх человек. Кроме того, один раз в год, раннею весною, египтяне бросали в Нил какую-либо молодую и красивую рабыню, прося Изиду о даровании им обильного урожая в Нильской долине. В этом отношении они отличались от других языческих народов тем, что не только приносили людей в жертву своим богам, но и ели их мясо, и пили их кровь, приписывая этой ужасной пище какое-то мистическое и в частности — целебное значение… Арабы в особенности старались умилостивлять своего бога Гобала или Оротала. Его изваяние стояло на священном камне Каабе… Ороталу древние арабы приносили в жертву людей на седьмой день каждой недели… Было в обычае у арабов приносить в жертву богам и красивых целомудренных девиц. Крови такого рода жертв они приписывали магическую целебную силу… Что касается греков, то и у них, несмотря на высокую культуру, не были редкостью человеческие жертвоприношения, хотя и были они распространены преимущественно среди островитян. Впрочем, Минотавру сами афиняне в день каждого нового года приносили в жертву семерых юношей и семерых дев, которых они торжественно приводили к идолу и побивали перед ним дубинами… На острове Крите, где будто бы находилась могила Зевса, человеческие жертвоприношения были наиболее употребительными. Здесь приносили в жертву богам каждого чужеземца, случайно попавшего на берег, причём с его спины сдирали кожу, чтобы извлечь из тела всю кровь, которой приписывали особую искупительную силу и которую критяне пили с жадностию… Лесбосцы приносили людей в жертву богу своему Дионису. То же делали, по свидетельству Порфирия, хиосцы и тенедосцы. На острове Лемносе было в обычае умерщвлять в честь Паллады девиц — дочерей туземцев и невольниц. Эолийцы считали наиболее угодною богам жертвою заклание новорожденных младенцев… Таврическая Артемида представляется особенно кровожадною богинею: пред её истуканом ежедневно приносили в жертву одного мужчину, преимущественно из чужестранцев… Кровь такой жертвы вливали в особую чашу и, смешав её с водою, употребляли, как величайшую святыню. Почти такой же возмутительный культ установили у себя и жители Делоса в честь богини Дианы. Они сделали её идола в виде громадной железной девы с печью внутри; и на раскалённых руках этого истукана, как и Молоха, были сожигаемы грудные младенцы… Подобно всем языческим народам, греки совершали человеческие жертвоприношения в особенности перед сражениями, когда в опасности находилось отечество. В этих случаях цари и полководцы не щадили своих собственных сыновей и дочерей и нередко собственноручно умерщвляли их для умилостивления богов. Таких жертв по большей части требовали и оракулы…» (Т.И. Буткевич «О смысле и значении кровавых жертвоприношений», журнал «Вера и Разум», Харьков, 1913, № 21).

А вот что пишет известный автор книги «Поэтические воззрения славян на природу», А.Н. Афанасьев: «Наравне с другими народами: греками, римлянами, скифами, германцами и литовцами, славяне приносили и человеческие жертвы. «Привожаху сыны своя и дщери, — говорит Нестор, — и жряху бесом»… Митрополит Илларион (XI век), противополагая водворённое св. Владимиром христианство старому язычеству, замечает: «Уже не идолослужители зовёмся — христианами… уже не закалаем бесом друг друга, но Христос за ны закапаем бывает». У поляков, по словам Длугоша, в жертву богам приносились люди, взятые в плен на войне. О прибалтийских славянах говорит Дитмар: «страшный гнев богов смягчается кровью людей и животных», и Гельмольд, по свидетельству которого в жертву приносили христиан, и кровь их как врагов народной славянской религии была особенно приятна и усладительна для богов; выбор лиц, предаваемых закланию, определялся жребием. Святовиту такая жертва была приносима ежегодно, и обряд совершался жрецом. Гельмольд, Адам Бременский и другие немецкие летописцы приводят несколько случаев принесения человеческих жертв славянами.

Всматриваясь в приведённые свидетельства, мы выводим следующие заключения: во-первых, в жертву богам приносились пленники. То же встречаем и у других народов. У скифов, говорит Геродот, во время важных народных празднеств были избираемы на жертвенное заклание не только животные, но и люди, обыкновенно пленники; некоторая часть крови убитого примешивалась к яствам, изготавливаемым для религиозного пиршества, почему греческие историки почитали их людоедами. По свидетельству Тацита, в Британии алтари орошались кровию воинов, захваченных в плен, и по внутренностям их трупов язычники вопрошали богов о грядущих событиях. Во время борьбы с крестоносцами литовцы мучили и умерщвляли христианских пленников перед своими идолами…

Во-вторых, человеческие жертвы были жертвы умилостивительные. При различных общественных бедствиях боги казались раздражёнными людскими грехами, карающими какое-либо нечестие, и только кровь преступника, его детей и родичей могла отклонить их праведный гнев… По свидетельству Юлия Цезаря, галлы в случае важной опасности и повальных болезней приносили в жертву людей, уличённых в разбое, воровстве и других преступлениях, и только за неимением их убивали невинных. Однажды, во время страшного голода, шведы предали в жертву Одину, как производителю жатв, короля своего Олафа: будучи верховным представителем народа, король должен был собственною жизнию искупить грехи своих подданных и примирить их с божеством. Греки прибегали к человеческим жертвоприношениям при солнечных затмениях, неурожаях, эпидемических болезнях и др. народных бедствиях. Так как неурожаи, голод, моровая язва, по мнению язычников, большею частию были делом злых демонов, то для отвращения подобных бед человеческие жертвы приносились подземным, демоническим божествам. Так, у германцев было в обычае во время моровой язвы закапывать в землю живых детей» (т. 2, 1995, с. 135–136).

Ещё один автор рассказывает, что ацтеки, будучи язычниками, приносили в жертву своим богам 50 тысяч человек в год. То есть каждые десять минут по человеку. А индейцы майя, уступая ацтекам по количеству жертв, превосходили их качеством ритуалов. После истязания жертвы, вырывания у неё ногтей и т.д., ей вскрывали грудь и вырывали сердце. Тело сбрасывали с пирамиды, на которой происходил ритуал. Внизу жрецы снимали с тела кожу и, облачившись в неё, танцевали. Мясо съедали. (Терри Диэри «Лютые ацтеки», 1998, с. 30).

К сказанному учёными мужами добавлю, что сам образ богов, которым поклонялись язычники, был, как правило, неприятным. Взять хотя бы тех же ацтеков. Их богиня Коатликуе походила на трёхметрового человека с двумя змеями вместо головы. И вместо рук были тоже змеи. По сравнению с этим чудовищем такие боги, как Зевс и Аполлон, выглядели прилично. Но они оба были гомосексуалистами (один имел Ганимеда, другой Гиацинта). А поклоняться богам-гомосексуалистам как-то, по-моему, не совсем удобно. Или, тем более, поклоняться богу в виде фаллоса. Или даже в виде быка или свиньи. Или поклоняться такой ведьме, как индийская богиня Кали с её торчащими изо рта клыками и ожерельем из человеческих черепов. Или сестре Ваала Анат, устроившей после побоища победный пир, но во время пира снова взалкавшей крови и набросившейся на гостей… Я не знаю, как Вам, Наталья Геннадьевна, а мне наши святые как-то ближе.

Если мне скажут, что нечего выдавать эти крайности язычества за его суть, то я отвечу, что жало змеи это тоже «крайность», потому что она не жалит всем своим телом. Но лишить её этой «крайности» то же самое, что оскопить человека.

А теперь сделаю очень важную оговорку: как нельзя ставить знак равенства между больным и его болезнью, так нельзя ставить знак равенства между язычниками и язычеством. Язычество это болезнь, порождённая первородным грехом наших прародителей и последующими личными и групповыми грехами их потомков. То есть людей, созданных по образу Божию, который остался в них после грехопадения, но уже в искажённом и порою едва различимом виде. Борьба в человеке этих двух начал — его богообразной природы и уродовавшего её греха — отразилась в языческих религиях и определила в них разные формы и степени помрачения человека. Языческие религии так же разнообразны, как человеческие болезни, но их роднит незнание истинного Бога. Язычество не было первоначальной религией людей после грехопадения. Оно созревало постепенно по мере утраты памяти о Боге.

Я, Наталья Геннадьевна, не богослов, но дерзну сказать несколько слов о первородном грехе, как понимаю его сам. Потому что в разговоре о язычестве, в который Вы меня втянули, обойти эту тему значило бы обойти самое главное. Я думаю, что на вере и верности держится весь мир. И всякий человек, и всё мироздание. Но, разумеется, на верности в самом высоком смысле. А не на верности членов воровской шайки друг другу. А что может быть выше Бога, если Он не какой-нибудь змей или бык, а на самом деле Источник всякой правды? Порвать связь с Ним значило бы обесточить все остальные высокие связи, связывающие людей. Катастрофа такого рода должна была эгоизировать людей и омрачить их умы, развить в них низменные потребности и всё большую зависимость от них.

Но первородный грех изменил не только души людей, он изменил их тела, потому что они зависят от состояния душ в намного большей степени, чем это принято думать. Разрыв с Богом ослабил усвоение человеком Божественных энергий в их непосредственном виде и вызвал энергетическое голодание. А голод понудил обратиться к пище иного рода, чем это было в Раю. Люди стали есть не только плоды растений (что было для этих растений так же безболезненно, как матери отдавать своё молоко ребёнку), но и сами растения. Хуже того. Стали поедать животных. А поскольку наши тела не были предназначены для такой пищи, то потребовалась их перестройка, принявшая катастрофический характер. Перестроенные тела оказались уже не способными превращать новую пищу полностью в человеческую энергию, как это было в Раю, и её отходы стали извергаться из тела в виде пота и испражнений. Стали замусоривать и отравлять тела. Отсюда и помрачённость грехопадного сознания. Отсюда и болезни нашего тела, его изнашиваемость и его смертность. Это всё символы первородного греха, уже непонятные для забывших о Боге и Рае.

Но и это не всё. Если человек был создан царём видимого мира, то его падение должно было увлечь за собою и растительный мир, и животный. Изменить саму физику мира, характер пространства и времени. В силу чего экстраполяция их нынешнего состояния на прошлое должна обманывать, порождать научную мифологию. Как и экстраполяция нынешнего состояния на будущее.

Главное отличие христианства от язычества в том и состоит, что язычники утратили память о Боге и созданном Им Рае. Поэтому они не могут смотреть критически на самих себя и окружающий мир. А христиане эту способность имеют. Они видят не только красоту Божьего мира, но и помрачённость её грехом, смертные процессы в мире. Язычники так сроднились с зловонием греха, что перестали его чувствовать. Они уподобились бомжам. Поэтому и принимают этот больной мир за вполне здоровый и нуждающийся только во внешней перестройке, которую обещают нам, когда придут к власти.

Но отличие христианства от язычества не только в характере понимания мира. Оно в самом образе жизни, принимаемом за истинный и достойный. В христианстве Бог, в отличие от богов-людоедов, не требует для Себя человеческой крови, а Сам питает верных Ему Своей Кровью и Плотью. Показывая тем самым, какова истинная природа Божества и каков истинный мир Божий. И как нужно жить, чтобы быть своими Богу.

Постигая это отличие Бога от своих богов, наши предки исцелялись от слепоты и смотрели уже новыми глазами на своих жён и детей, на соседей и даже на своих врагов. Видя в них, как и в самих себе, униженный и поблекший, но, вместе с тем, страшный своим высоким смыслом образ Божий. Оскорбить который в человеке значило бы оскорбить его Создателя. И это открытие истинного Бога над собою и образа Божия в себе было по своему значению побольше открытия Америки и всех остальных научных открытий в мире.

Я думаю, что смысл человеческой истории в том и состоит, чтобы добро и зло были познаны во всей их глубине и разнообразии. Дабы избравшие добро стали подобными Богу. То есть, при полной свободе, уже не способными на зло.

Высокие истины, однако, не безопасны для их исповедников. Они осложняют жизнь. Требуют не просто исповедания, но перестройки жизни в соответствии с ними. Иначе они обесцениваются в глазах практиков, видящих, что они имеют лишь декоративный характер. Или даже служат ширмами для прикрытия зла. А когда дискредитируется истина, оживают и идут в наступление старые заблуждения и пороки. Которые, оказывается, не умирали, а только прикинулись мёртвыми в ожидании лучших для себя времён. Высокие истины обязывают. Шутить с ними, как шутить с огнём. От вольного обращения со святынями сгорают царства. Но если огонь так опасен, то надо ли погасить все огни?

Речь идёт, разумеется, о христианском обществе. Подлинное христианское общество (не как Церковь, а как воцерковлённый народный организм со всеми присущими ему функциями — политическими, хозяйственными, военными и т.д.) есть самое трудное дело в мире. Чем ниже в нравственном отношении общество, тем легче его построить. Преступные организации плодятся почти сами собою. Для их созидания вполне достаточно эгоистических интересов и отношения к человеку как к материалу. А добрые люди объединяются с куда большим трудом. Из сказанного следует, что бескризисного становления христианского общества быть не могло. И что оно, в своей полноте, на этой грешной земле невозможно. Но это не значит, что к нему не надо стремиться. Только в борении за осуществление идеала созидается и поддерживается разумная жизнь общества. Угасить праведный идеал и подменить его ложными значит направить общество по пути деградации и, в конечном итоге, погрузить во мрак. Русская история показывает, как трудна и неоднозначна по своим результатам была работа ума бывших язычников, ставших православными христианами. Какие взлёты в их жизни и какие падения были. Но история свидетельствует об этом не столько формулами, изъясняющими смысл происходившего, сколько сырыми фактами, ещё не осмысленными в той мере, чтобы осознать отчётливо и полно внутренние причины крушения и Киевской Руси, и Московской Руси, и Императорской России. Не осознав же этих причин, мы не можем творить своё будущее. Мы обречены повторять старые ошибки. Слепые, кривые и близорукие в умственном отношении не могут строить разумного общества. Их удел жить в обществе, построенном по чужим проектам.

Вот почему так важно для русских людей зорко и добросовестно разобраться в своём прошлом. Но сделать это можно лишь утвердившись на твёрдом основании, которого нет вне христианства. Это самое первое условие и осмысления нашей истории, и собирания русских людей в национальное единство. Отказаться от того, что открыло нам христианство, значило бы провалиться в безумие. Вот почему верность Православию должна стать первым русским национальным законом. Не только потому, что эта религия некогда духовно сформировала русский народ. Но, главным образом, потому, что именно Православие, при всех его человеческих немощах, сохранило истину христианства в наибольшей чистоте по сравнению с другими христианскими исповеданиями.

А теперь, изложив главное, откликнусь на некоторые другие Ваши мысли, с которыми я не согласен. Вы небрежно процитировали слова апостола Павла о том, что во Христе нет ни эллина, ни иудея, вырвав эти слова из контекста и придав им космополитический смысл. Но посмотрите, как они выглядят на самом деле. «Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). И параллельный текст: «совлекайтесь ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос». Как видите, Наталья Геннадьевна, в этих словах речь идёт не об упразднении различий между людьми по национальному, половому и социальному признакам (что было бы полным безумием), а о том, что с явлением Христа эти различия отступают на второй план; что во Христе явилась в мир сама Истина, обновляющая и возвышающая эти различия, исцеляющая их от болезней и уродств; что во Христе восстанавливается духовное родство всех, разрушенное первородным грехом, и начинается собирание нового человечества, многообразного в своём единстве. Из слов апостола следует, что эти различия, сами по себе, не приближают человека к Богу и не удаляют от Него. Что первенство по части близости людей к Богу определяется только их внутренним состоянием. Что богоизбранность иудеев утратила свой смысл. Что раб во Христе уже не вещь и не двуногое животное, а человек в полном смысле этого слова. И что жена во Христе не умалена перед мужем. Не отрицая естественных различий между людьми, апостол подсекает в них злое начало, связанное с грехом, и наполняет их, насколько это возможно, положительным содержанием.

О том, что в словах апостола не было даже намёка на космополитическую идею, свидетельствует дополнительно его желание быть отлучённым от Бога, то есть погибнуть во аде, ради спасения своего народа (Римлянам 9,3). Вот пример христианского отношения к своему народу. Если бы русские христиане были научены так любить свой народ, как любил свой апостол Павел, то, думаю, история пошла бы иначе и не было бы проблем, возникающих у народов, которые запускают свои болезни на долгое время.

Христианство, будучи религией сверхнациональной, то есть открытой для всех народов, является в то же время религией национальной для тех из них, которые его приняли. Национальной как по факту признания его тем или иным народом СВОЕЙ религией, так и по характеру её усвоения. Всемирность истины тем и отличается от «всемирности» космополитической идеи, что истина не упраздняет народы, а высвечивает их черты и очищает от всего больного. Так, например, греки, приняв христианство, не утратили при этом своей грекости, армяне не утратили своего армянства, а сербы сербства. И, похоже, не собираются их утрачивать. Из чего следует, что причина денационализации многих христианских народов в особенностях их истории, в особенностях их характеров и, разумеется, в их собственных национальных грехах, а вовсе не в христианстве. В русской истории разрушение национального сознания следовало не за Крещением, а за утратой сознания православного, которое, стало быть, охраняло его, а не подрывало.

Но Вы измыслили нечто прямо противоположное. И таких выдумок в Вашем письме достаточно. Приведу ещё лишь один пример. Вы изобразили язычников носителями «героического начала» и «практической мудрости», а христиан наделили «пассивностью» и «склонностью к мученичеству», обнаружили «преобладание в их характере переживаний над волевыми решениями». Но если так, то как же это получилось, что «пассивные» и «склонные к мученичеству» христиане разогнали по лесам и болотам героев и практических мудрецов, не посмотрев на то, что те были в подавляющем большинстве и все поголовно вооружённые? Это же чудо, Наталья Геннадьевна… Неужели Вы этого не понимаете? Как и того, что у Вас концы с концами не сходятся?

Вы прячете в угоду своей предвзятой мысли действительную причину поражения язычников, которая была в них самих, в несостоятельности их образа мысли и жизни. Поэтому и даёте фальшивое объяснение Крещению Руси. Но посмотрите, какое у Вас получается логическое сальто-мортале: свободный, разумный и во всех отношениях здоровый народ выращивает, по Наталье Горячевой, враждебных себе правителей, которые порабощают его и навязывают ему разрушительную для него религию. Здесь хула произнесена не только на христианство. Вы похулили, не заметив того, наших предков-язычников, которые, будто бы, не вырастали из язычества в христианство, а покорно (как это свойственно рабам, понуждаемым бичами) усваивали ядовитые идеи. Но мало того. По Наталье Горячевой получается, что наши предки в ходе разрушения их национального сознания создавали дивные иконы и благодатные храмы, каких не умели даже помыслить, пока были разумными и здоровыми людьми. Свобода от логики позволяет фантазировать напропалую, но я не думаю, что искусство такого рода годится для осмысления русского дела.

Если бы Ваша версия Крещения Руси была верна, она запечатлелась бы в народной памяти, и наш эпос её, так или иначе, отразил бы. Но, насколько я знаю, в нём нет ничего подобного. В нём нет героев, защищающих языческую Русь. Но зато есть герои, стоящие на страже Святой Руси, то есть Руси Православной (как это следует из контекста наших былин). И эти христианские герои занимают в них главное место.

Добавлю ещё один штрих. Образ князя Святослава, не лишённый некоторых привлекательных черт, сохранили только наши христианские летописи. Святослав, как известно, был противником христианства и собирался вырезать всех киевских христиан по своём возвращении из Болгарии. Не потому ли народная память этот образ не сохранила? Она вытолкнула его из себя, как всякий здоровый организм выталкивает из себя инородное тело.

Язычество — ёмкая тема, которую не исчерпать даже в книге, не то что в письме. Поэтому ограничусь сказанным, чтобы перейти к следующей теме, связанной с язычеством, но имеющей уже самостоятельное значение. В одном письме всё не поместится.

Сентябрь 1998 — июль 1999.

Открытое письмо прокурору

Копия: Начальнику Региональной Инспекции по защите свободы печати и средств массовой информации Л.Н. Царёву

Господин прокурор.

К Вам обращается один из старейших советских диссидентов с протестом против преследования оппозиционной газеты «Наше Отечество».

Знаменательно, что оно совершается на основании самой позорной статьи УК РСФСР, не имеющей аналога в мировой юриспруденции. По ШОВИНИСТИЧЕСКОЙ статье, запрещающей уничтожаемому народу называть своих убийц их настоящим именем. Запрещающей русскому народу возмущаться господством чужаков в своём собственном доме. Господством, реальность которого подтверждена множеством исторических документов, опровергнуть которые никто до сих пор не пытался. Они настолько убедительны, что представители еврейского клана предпочитают их попросту замалчивать.

Сошлюсь ради краткости только на одно свидетельство. «Российский Ежегодник» (выпуск 2, М., 1990, с. 276–287) опубликовал список лиц, составлявших советский правящий слой в 1936–39 гг. В этом списке евреев, по разным ведомствам, от 70 до 100 процентов.

Как же может быть гонимым народ, которому принадлежит безраздельное господство в чужом доме? Не надо большого ума, чтобы догадаться, что в этих условиях все жалобы евреев на притеснение их «в этой стране» абсолютно лживы и нужны им только для маскировки своего господства и уничтожения всякой себе оппозиции.

К фактам, сообщённым «Российским Ежегодником», можно добавить, что даже те неевреи, которые входили в советский правящий слой в указанные годы, были женаты на еврейках или как-то иначе связаны своими личными интересами с еврейством. Из чего следует, что практически весь правящий слой был выразителем еврейских интересов, паразитических по отношению к русскому народу.

Только война с фашизмом, которую нельзя было выиграть без эксплуатации российского патриотизма, несколько осложнила означенную выше ситуацию в нашей стране. Но изменить её в корне не смогла. Слишком неравным было соотношение сил в советской элите. Поэтому господство еврейства в нашей стране сохраняется до сих, и оно даже возросло после смены политических декораций.

Подтверждением чему не только растерзанное состояние русского народа, но и сохраняющееся в нашем законодательстве по наследству от советского режима нарочитое выделение евреев как не подлежащих критике в качестве представителей своего клана.

Если бы приведённые на Русь Лжедмитрием поляки утвердили своё господство на нашей земле, они тоже поставили бы вне закона всякий ропот против своей власти. И под тем же самым лицемерным предлогом заботы о недопущении вражды между народами. Только поляки в этом случае акцентировали бы не антисемитизм, а антиполонизм, что и понятно. А если бы на Куликовом поле победили татары, то они поставили вне закона антитюркизм.

Кстати, историки сообщают, что монголы составляли среди завоёванных ими народов ничтожное меньшинство, но именно ему, этому меньшинству, принадлежали все ключевые позиции в созданной ими империи. Как тут не сравнить их положение с положением евреев в нашей стране?

Я думаю, господин прокурор, что национальное предательство всегда связано с отречением от Бога. И что юстиция, помогающая преступникам уничтожать собственный народ, не заслуживает других чувств, кроме омерзения.

Москва, 22 апреля 1994 г. Г.М. Шиманов.

Отклик на диссертацию А.Ю. Кожевникова

«Национально-патриотические течения в русской интеллигенции 1950-х — первой половины 80-х гг.» (Москва. 2004 г.)

Я коснусь только связанных с моим именем моментов.

На стр. 77 говорится, что Шиманов был на собраниях Русского клуба. Эта дезинформация пошла от А.Л. Янова. На самом деле меня в Русском клубе не было никогда. Я узнал о нём лишь задним числом. Но какие-то идеи, похожие на последующие мои, возможно, носились в воздухе уже тогда, и кто-то, возможно, проговаривал их в частном порядке в Русском клубе. Этим обстоятельством, вероятно, и объясняется уверенность Янова в том, что в Русском клубе на заднем плане присутствовали некие «шимановцы». Однако, ещё вероятнее, что Янов попросту придумал их присутствие в этом клубе, чтобы напугать своих читателей влиянием Шиманова.
На стр. 104 приведены слова М.Ф. Антонова «Лишь соединение Православия и Ленинизма может дать то адекватное мировоззрение русского народа, которое синтезирует весь многовековой жизненный опыт народа».

Хотелось бы подчеркнуть, что я никогда не говорил ничего подобного, хотя мне приписывают иногда эти или подобные этим слова. Эта приписка пошла гулять опять-таки с лёгкой руки А. Янова, заявившего на 306 стр. его книги «Русская идея и 2000-й год» (Нью-Йорк, 1988), что будто бы Шиманов «взял… «соединение Нила Сорского с Лениным» — от Антонова…». Но где и когда я писал так?.. Текстов моих, подтверждающих это утверждение, Янов не приводит, и сам я их не знаю. Да, думаю, их и не могло быть, если судить по логике моей мысли, отражённой в статьях тех лет.

Я писал о необходимости «соединения» Советского ГОСУДАРСТВА с православно-русской идеологией. Нечто подобное произошло, кстати, в прошлом, когда языческая Римская империя, после долгой и безуспешной борьбы с христианством, приняла его в качестве своей официальной религии. Произошло нечто подобное недавно и в Китае, где КПК дезавуировала марксизм, сделав общенациональный китайский интерес главной составляющей своей идеологии.

Я писал о необходимости ВЫТЕСНЕНИЯ из советской идеологии безбожия и космополитизма православно-русскими началами. И необходимости сохранения в советской идеологии идеи сильной государственности и здраво истолкованной социалистической идеи, то есть идеи справедливо и разумно устроенного общества. И даже о желательности грядущего превращении КПСС в «ПРАВОСЛАВНУЮ ПАРТИЮ Советского Союза». Но разве эти идеи равнозначны ленинизму?..

Янов же представил мою мысль в самом карикатурном виде, чтобы дискредитировать её в глазах своих читателей, не знакомых с моими текстами. И его затея удалась, по крайней мере, отчасти.

Опираясь на яновское истолкование моей позиции, эмигрант «третьей волны» М.В. Назаров пишет о «православном ленинизме» Шиманова как о бесспорном факте и констатирует тем самым еретичность его взглядов. В подтверждение этой клеветы он даже «цитирует» Шиманова, приписывая ему слова, которых тот никогда не говорил. Назаров ссылается при этом на страницы 519 и 520 книги Митрохина «Русская партия», где ясно и чётко сказано, что эти слова принадлежат М.Ф. Антонову. На что рассчитывал Назаров, приписывая мне чужие слова, трудно сказать. Возможно, на то, что мало кому придёт в голову усомниться в правдивости его ссылки и проверить её по источнику. А если кто и обнаружит подлог, то едва ли сумеет обратить на него внимание нашей общественности. И если даже скажет или напишет где-нибудь об этом, то многие ли в современном информационном хаосе и при современном состоянии русских умов обратят на него внимание? А клевета между тем будет делать своё дело.

Но Назарову даже этой фальсификации показалось мало. Он идёт дальше, объясняя происхождение «Шимановской ереси» еврейским, якобы, происхождением Шиманова (на самом деле я чистокровный русский). А не еврей ли он сам, позволительно в таком случае спросить, при таких-то его характерных наклонностях?

Так одна ложь, цепляясь за другую, плодит следующую, а в результате создаётся карикатурный «портрет» Шиманова, который, думается, отвечает интересам определённых сил на Западе. Которым выгодно скомпрометировать в глазах русских православных христиан главную мысль Шиманова о внутренних болезнях прежних христианских обществ (революций в здоровых обществах не бывает) и необходимости более совершенного социального и политического строя по сравнению с бывшими в истории.

Враги русского народа хорошо понимают, как важно опорочить в глазах христиан всякое добросовестное расследование причин краха христианского мира и образования на его месте царства маммоны. Как важно подменить такое расследование глубокомысленными по видимости спекуляциями, уводящими в сторону от действительного осмысления нашего прошлого.

Если блокируется расследование причин общехристианской и, в частности, русской катастрофы в истории, то тем самым блокируются и поиски нового типа общества, свободного от пороков бывших христианских обществ. Отсутствие же разумной положительной социальной программы у христиан делает их беспомощными в социальном вопросе и неспособными возродить своё христианство в новой силе. Отсутствие разумной положительной социальной программы дискредитирует христиан (и само христианство) в глазах остальных людей, сознающих важность социальной проблемы. А самих христиан превращает в мечтателей о прошлом, в котором не было, разумеется, безобразий, ранящих их теперь, но были зато безобразия другие, на которые они закрывают теперь свои глаза, потому что понимать их им больно. Идеализировать прошлое куда удобнее, чем трудиться над распознаванием в нём добра и зла. Навыков же думать здраво о своём прошлом наша Церковь не выработала у своих чад, а потому и оставляет их бессильными перед творящимся в истории злом.

Как известно, шельмованию посредством передёргиваний и лжетолкований подвергается русофобами вся история русского народа и всё русское патриотическое движение в целом. Поэтому было бы естественно предположить, что враги русского народа способны использовать эти же грязные приёмы и для дискредитации любой добросовестной попытки православных христиан разобраться в своей собственной истории, найти правильные социальные ориентиры и правильные пути выхода из нынешнего кризиса, в котором находится ныне христианская социальная мысль. Но в этом случае шельмовать здравую православную социальную мысль пришлось бы, конечно, не с антихристианских позиций, а, наоборот, с позиций как бы самых что ни на есть православных. Иначе поношение такой мысли в глазах православных христиан не имело бы никакой цены.

Я где-то читал, что западные специалисты определили опытным порядком, что для того, чтобы пропаганда была действенной, она должна содержать в себе не более 5 или даже 2–3 процентов лжи. И ради лучшего усвоения аудиторией этих процентов лжи вся остальная информация должна иметь подчёркнуто правдивый характер, быть предельно актуальной для воспринимающих её. Пишу это для того, чтобы подтвердить, что в книгах Назарова много правильных и даже талантливых страниц, которые должны располагать к нему его читателей и помогать им оказываться в ловушке, речь о которой у нас была выше.

Но вернусь к тексту диссертации. В силу ограниченного доступа к русским самиздатским национал-патриотическим текстам тех лет её автор тоже опирается в ряде случаев на сообщения авторов-русофобов, принимая их за чистую монету. Так, например, он принимает с доверием сообщение Янова о том, что Шиманов заимствовал-де у Антонова идею «соединения Ленинизма с Православием». И даже усиливает этот вымысел, утверждая, что, будто бы, Шиманов «продолжал и развивал идеи своего предшественника М. Антонова» (стр. 207).

Коснусь вопроса о влияниях и ученичестве в нашей тогдашней среде. Я испытывал в своей жизни, как и всякий человек, самые разнообразные влияния, но учителя среди моих современников у меня не было. По части осмысления жизни и разных её сторон я был со всеми на равных, как, впрочем (насколько могу судить), и все остальные в нашем кругу. Никаких учителей и учеников у нас не было (особенно фантазирует по этой части Н. Митрохин, превращая, например, Ф. Карелина в какого-то «гуру», а самого «гуру» вводя в круг зависимых от о. Дмитрия Дудко). Каждый был сам по себе, то ближе, то дальше от кого-то идейно, но сохраняя при этом свою полную самостоятельность. И никаких, в частности, «шимановцев», не было тоже.

Выводить из моих слов, что когда-то чья-то мысль повлияла на меня, заключение о моём ученичестве у высказавшего эту мысль, не корректно. Ученичество предполагает систематическое влияние со стороны учителя, сопряжённое с признанием особого его авторитета в какой-то области. Но ни того, ни другого, как уже сказано, в нашей среде не было.

Сошлюсь на такой пример. На меня произвёл в своё время (это было летом 1961 года) большое впечатление один русский националист, с которым мы встретились возле пещер Степана Разина (под Баку). Мы возвращались в город на электричке и говорили о русских и кавказцах (говорил, в основном, он, потому что был старше меня и знал по этой части больше). Но меня поразили не столько его слова, сколько сама его позиция в национальном вопросе, в то время совершенно необычная. Меня поразил сам факт реальности русского националиста. Доехав до Баку, мы расстались. Учителем моим он не стал (я через год после этого, с принятием христианства, стал настоящим космополитом и оставался им до начала 70-х годов), но, тем не менее, впечатление он на меня произвёл неизгладимое. А впечатление, если оно действительно впечатывается в память, это влияние. Вот в каком смысле я говорил о влиянии на меня о. Дмитрия Дудко, В.Н. Осипова и, особенно, Ф.В. Карелина, от которого я услышал когда-то впервые здравую мысль о социализме. Но и Карелин тоже не придумал её сам. О христианском социализме писали и до него, чего я в то время либо не знал, либо, зная отчасти, воспринимал эту мысль поверхностно, не придавая ей особого значения.

Думаю, что, не будь таких благотворных влияний, не было бы ступенек, по которым легче подниматься к Истине, нежели без них.

Стилизация Шиманова под «большевика» посредством добавления к этому слову приставки «национал» тоже уводит, на мой взгляд, от правды и работает в нынешних условиях опять-таки на дискредитацию его мысли. Ведь большевизм это ленинизм. Именно такое понимание большевизма сложилось исторически и закрепилось в общем сознании.

Стараясь избавиться от ленинского наследия после того, как он избавился отчасти от «ленинской гвардии», Сталин, думается, не случайно убрал слово «большевик» из названия своей партии. И потеснил «Интернационал» «Гимном Советского Союза». Сталин осторожно «развивал» ленинизм, вытесняя из него собственно ленинские черты более здравыми идеями. А повторяемые им в конце его жизни слова («Без теории нам смерть, смерть, смерть!») свидетельствуют не столько о его уверенности в истинности «всепобеждающего учения», сколько о заключённых в нём дырах, которые увеличивались в ходе строительства социализма. Сталин обнаруживал эти идейные пустоты, но не спешил до поры до времени сказать о них вслух.

Вот почему связывать даже Сталина с большевизмом не совсем правильно, хотя формально он плоть от плоти «ленинской гвардии» и никогда не отрекался от ленинизма. Более того, стараясь предупредить обвинения по этой части в свой адрес, он демонстративно выставлял себя самым верным учеником Ленина и учил устами своих соратников, что Сталин — это Ленин сегодня.

Что поделаешь, политика есть политика. Её цели могут (и должны быть) добрыми, но методы зависят в огромной степени от низкого, как правило, духовного состояния общества, не считаться с которым реальный политик не может. А потому и политика реального политика содержит в себе, в той или иной степени, языческие начала. Такие, как хитрость, умолчание, даже обман, внушение, культ своей личности, жестокость, использование корыстных интересов, насилие и т.д.

Я не исключаю элемента политичности даже в словах М.Ф. Антонова о «соединении Ленинизма с Православием». Это сегодня многомудрые и непорочные борцы за правое дело горазды обличать ересь антоновских слов. Но провозгласить эту ересь тогда, когда Церковь была бессильна и молчала, когда за подобные слова можно было оказаться в психушке, было, думаю, не ересью, а христианским подвигом. Ибо сказано, что надо судить не по внешности, а судом праведным. Оценивая антоновские слова, сказанные в то время, надо учитывать, что он выступал не как богослов и не от имени Церкви, а как светский публицист и гражданин, озабоченный судьбой своего Отечества. В то время заявить публично о ценности Православия для судеб СССР было подвигом. Я хорошо помню взрыв негодования тогдашних диссидентов-западников, который вызвала статья Антонова с очень политичным названием «Учение славянофилов — высший взлёт народного самосознания в России в доленинский период». И Осипов, думаю, правильно сделал, опубликовав эту статью в трёх номерах своего самиздатского журнала «Вече».

Элемент политичности был, конечно, и в публичных суждениях других тогдашних русских патриотов. Например, выступая за «православизацию» и «русификацию» ядра СССР, я сознательно писал о «народности» Советской власти, чтобы ослабить тем самым неизбежные в противном случае обвинения в антисоветизме. Я использовал эту «народность» в качестве идейного плацдарма, позволяющего вести борьбу с космополитизмом намного успешнее, нежели без опоры на него. Если враги русского народа попросту использовали личины марксистов для борьбы с ним, то можно ли ставить в вину русским патриотам того времени, что они были вынуждены стилизовать хотя бы отчасти свои публичные выступления в советском духе, чтобы вписать их хоть как-то в советское общество?

Люди типа Назарова хотели бы исключить всякую политичность в делах русских православных людей. Чтобы они, как науськивал когда-то Солженицын, «жили не по лжи», то есть покидали занимаемые ими партийные, государственные, хозяйственные и культурные позиции, оставляя их врагам русского народа. А сами трудились бы с чистой совестью дворниками да сторожами. И, находясь на социальном дне, боролись бы с «империей зла», опираясь на поддержку «свободного Запада». Или просто молчали, выключившись из общественной жизни. Вот какая блестящая мысль пришла в своё время в голову Александра Исаевича, которого, думается, не за одни лишь его литературные таланты так «раскрутили» некогда враги русского народа. Раскрутили, а затем выбросили, как выбрасывают выжатый лимон. Но не на помойку для обычного мусора, а в комфортабельную урну для особо заслуженных лимонов.

Западные советологи-русофобы, используя чудовищно односторонний образ советского строя и взвалив на русский народ всю ответственность за его уродства, гвоздили и гвоздят русских публицистов за то, что те не согласились с их затеей. Не согласились и связали будущее русского народа не с капиталистическим Западом, а с истинными ценностями Христианства и русского народа, с которыми было связано всё то лучшее, что было в советском строе. Вот что скрывалось и скрывается за «научным», якобы, освещением русского национального движения в СССР западными советологами-русофобами и российскими их подголосками.

Автор диссертации резко отличается от подобного рода «учёных». Он, чувствуется, за объективный подход к изучаемому явлению. Но в силу, на мой взгляд, недостаточно продуманной общей концепции, «перегибает палку» в другую сторону. Он старается придать слову «национал-большевик» положительное содержание, перенося центр его смысловой тяжести с «большевика» на прилагательное «национал». Или, точнее, изымая из слова «большевик» его негативное содержание.

Однако изменить восприятие этого слова большинством читательской аудитории ему не удастся. А враги русского народа не упустят возможности воспользоваться этим обстоятельством для своих спекуляций. Они ухватятся за это слово, вырвут его из авторского контекста и повернут по-своему, то есть вложат в него исторически сложившееся представление, согласно которому национал-большевик это марксист-ленинец, признающий ценность национального начала в жизни общества и допускающий тем самым внутреннее противоречие в своих взглядах. А дальше, поскольку это слово будет приложено к христианам, последуют уже известные нам спекуляции насчёт еретичности сочетания в них веры в Бога с большевистским безбожием.

Однако в моём случае не было никакого внутреннего противоречия. Став православным христианином в 1962 г. и русским националистом в начале 1970-х гг., я никогда после этого не скрывал, что являюсь противником безбожия и космополитизма. Зачем же превращать меня в большевика, хотя бы и национально окрашенного?

Сам я себя национал-большевиком никогда не называл. Но меня так называли те, для кого Советская власть была концентрацией мирового зла. И называли так с целью дискредитировать идею, с которой я выступал. То есть идею спасения Советского государства посредством замены в его идеологии отрицательных идей положительными, то есть социально наполненными православными идеями.

Первым, насколько я знаю, назвал меня национал-большевиком сын известного П.А. Столыпина. Я прочитал его слова то ли в «Посеве», то ли в «Гранях». Это было, насколько помнится, в конце 70-х годов. В одной московской квартире мне предложили полистать охапку нтс-овских тонких журнальчиков, в одном из которых я обнаружил статью Столыпина-сына, определившего меня этим словом.

Сам я себя называл просоветски настроенным православным христианином и русским патриотом (слово «националист» было тогда под запретом). И был действительно таковым. Чем изумлял, в тогдашней густой либеральной атмосфере, если не всех, то очень многих. И кем только меня тогда ни называли. И сумасшедшим, и агентом КГБ, и провокатором, и черносотенцем, и шовинистом. А в качестве антисемита я попал чуть позднее даже в еврейскую энциклопедию. Но это с одной стороны. А с другой меня считали тайным антисоветчиком, клеветавшим на нашу прекрасную советскую действительность. И не считаться с таким отношением ко мне власть имевших я, конечно, не мог. Поэтому обвинение в национал-большевизме (при всей его вздорности) было для меня предпочтительнее многих других обвинений. Оно свидетельствовало об искренней ненависти врагов СССР к мыслям, которые я излагал в своих статьях. Что, как мне думалось, должно было озадачивать карающие органы и удерживать их от расправы со мною.

Автор диссертации пишет, что сам Шиманов когда-то говорил, что не возражает против причисления его к национал-большевикам. За давностью лет я не помню, когда говорил так, но допускаю, что мог говорить, вкладывая, однако, в слово «национал-большевизм» не общепринятое его содержание, а то особенное, которое близко по смыслу с предложенным автором диссертации и может быть выражено, на мой взгляд, точнее, как «православно-русский социализм». Но, будучи крепким задним умом, я не догадывался тогда, что словосочетанием «национал-большевизм» могут воспользоваться люди недобросовестные, заинтересованные в том, чтобы приписать мне взгляды, которых у меня не было, и дискредитировать тем самым не только меня в глазах несведущих читателей, но и, главное, мысль о русском христианском социализме.

Вот почему я пишу теперь так подробно об измышлениях Янова, которые получили в дальнейшем распространение в трудах других авторов, либо таких же недобросовестных, как он сам, либо ставших жертвами исходившей от него ложной информации.

И ещё одно обстоятельство. Мне могут сказать, что словосочетание «национал-большевизм» связано с именем Н.В. Устрялова, который был и православным человеком, и русским патриотом. А потому-де и нет ничего страшного в зачислении позднейших просоветски настроенных русских православных христиан в национал-большевиков.

Я не знаток творчества Устрялова, но мне кажется, что он сам не называл себя национал-большевиком, а писал о национал-большевизме как о процессе объективном, происходящем внутри партии большевиков. Как о процессе перерождения идеологии большевизма в ходе практической работы в некое положительное имперское сознание. Прав он был или не прав, это другой вопрос, но здесь важно понять, что и в данном случае национал-большевизм был не соединением несоединимого в голове самого Устрялова, а его верой в то, что такое соединение имеет место в головах членов ВКП/б. Разница, как видим, существенная. Поэтому Устрялов и не скрывал в своих частных письмах радости в связи с тем, что Сталин фактически уничтожает большевизм. А если так, то с какой же стати называть Устрялова национал-большевиком?.. Или слово «большевик» в данном сочетании уже не имеет никакого смысла?.. А если не имеет, то зачем его употреблять?

С куда большим правом Устрялова можно было бы назвать пан-государственником. Но в этом случае негативный момент в определении устряловской позиции резко сократился бы, и её было бы труднее замарать в глазах тех, кто, как говорится, слышал звон, да не знает, где он. А ведь в этом всё дело. Всё дело в спекуляциях на слове «большевизм».

По словам М.С. Агурского, словосочетание «национал-большевизм» возникло среди немецких националистов и использовалось в дальнейшем Радеком, Троцким и Лениным («Идеология национал-большевизма», Париж, 1980, с. 62–63). А затем, уже в новейшее время, его подхватили Янов и сам Агурский с целью опорочить носителей ненавистной им идеи предпочтения России и СССР западному миру. Но об этом уже говорилось выше.

Правильно оценил, на мой взгляд, явление национал-большевизма покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. «Практически сразу же после революции, — писал он, — в административно-управленческом сословии СССР сложились 2 фракции, 2 различных партии, непримиримые по своему отношению к стране, в которой они властвовали. Одна часть искренне ненавидела Россию и её народ, видя в ней лишь полигон для испытания новых идей или запал для взрыва «мировой революции». Вторая, в меру своего искажённого понимания, всё же радела об интересах страны и нуждах её населения. Борьба между этими фракциями длилась — то затихая, то разгораясь с новой силой, но не прекращаясь ни на миг, — вплоть до уничтожения СССР в 1991» («СВЯТАЯ РУСЬ. Большая Энциклопедия Русского Народа. РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ», М., Православное издательство «Энциклопедия русской цивилизации», 2003, статья «Национал-большевизм»),

Под «православизацией всего мира» я понимал, конечно, не насильственное утверждение Православия во всём мире, а его нравственное воздействие на все народы и их религии в случае его нового расцвета в Советской России. Следствием было бы, как можно предположить, свободное принятие его многими народами и национальными группами по мере лучшего с ним знакомства. Распространение Православия и без такого стимулирующего воздействия имело место в прошлом и даже, возможно, продолжается и сейчас в Польше, Чехословакии, Японии, Америке, Скандинавии и т.д. Но, разумеется, предполагаемое возрождение Православия в нашей стране, а также вдохновляющий пример истинного социализма, построенного на религиозно-национальной основе, оказали бы куда большее воздействие на его распространение в других странах. Такое понимание «православизации всего мира» прямо следует из моего письма Лие Абрамсон. Но это письмо не было опубликовано ни журналом «Евреи в СССР» (которому было передано мною через его корреспондента), ни западными сторонниками свободы информации (оно, как мне помнится, почти сразу же после его написания попало в Кестон-Колледж). Однако мои оппоненты уклонились от добросовестной публичной полемики и предпочли спекулировать на карикатурном толковании моей мысли.

Относительно «утопичности» предложенной мною идеи «православизации» СССР (точнее, славянского ядра СССР). Я думаю, что это была, в принципе, самая здравая мысль из всех возможных. Утопична была не сама эта идея, а связанная с нею вера Шиманова в здравомыслие советских вождей и, следовательно, в неизбежность спасительного поворота в советской политике. Неосновательной оказалась его вера в то, что советские вожди, будучи, как он полагал, государственниками, не согласятся НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ на разрушение СССР (которое было неизбежно в случае его вестернизации).

В качестве альтернативы такому катастрофическому пути Шиманов (с очень немногими своими сомысленниками) как раз и предлагал постепенное возвращение (в государственной идеологии, в политике и в самой жизни) к ценностям, укрепляющим государство, то есть к ценностям религиозным, национальным и семейным. И если русские люди того времени (как правители, так и все остальные) не осознали спасительности этого пути и не поддержали мысль о нём, то из этого обстоятельства никак не следует, что они были большими реалистами, чем Шиманов. Если правильная мысль не осуществилась в жизни, то это не значит, что она была утопичной. Нынешнее состояние России — вот результат «реализма» тех, кто и пальцем не пошевелил в своё время ради того, чтобы правильно ориентировать русский народ и советское руководство.

12 октября 2004 г.

Разные мысли

СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО. Вот без чего нельзя жить. Но масонские идеологи утаили от людей, что Свобода невозможна без Закона, Равенство невозможно без Иерархии и Братство невозможно без Отечества и Материнства. Они утаили, что не Свобода предшествует Закону, а Закон предшествует Свободе. Что не Братство предшествует Отечеству и Материнству, а эти последние предшествуют Братству. И что, следовательно, не Равенство предшествует Иерархии, а Иерархия предшествует Равенству.

Закон, Иерархия и Брак — вот, после правильного представления о Боге, начала гармонии в человечестве. Начала, но не конец, потому что дальше идут, вырастая из уже названных начал, ОБЩИНА и НАЦИЯ. А ещё дальше — НАЦИОНАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО и ИМПЕРИЯ высшего типа (не как механизм угнетения одних народов другими, а как СЕМЬЯ НАРОДОВ, обеспечивающая каждому из них свободу и правильное развитие). Но и это ещё не конец, потому что конца нет, конец это бесконечность. Конец это сам Бог, который, вместе с тем, Начало всему творению.

Но, повторю, масонские идеологи утаили от народов истинную природу свободы, равенства и братства. И повторили тем самым трюк древнего змея, соблазнившего некогда наших прародителей в Раю. Поверив тому, что свобода возможна без Закона, данного Богом, что братство возможно без связывающих и организующих братьев родителей, что равенство возможно без естественной иерархии, идущей опять-таки от Бога, народы обрекли себя на разрушение. На разрушение и превращение в разрозненных эгоистов, беспомощных как перед силой их собственных греховных вожделений, так и перед внешней силой организованных сынов дьявола. И они будут беспомощны до тех пор, пока не поймут обессилившего их обмана и не начнут, взывая к Богу о помощи, организовывать себя заново на уже полноценной основе.

Закон от Бога, иерархия в семье и через них свобода и равенство, любовь и братство. И жизнь, полная смысла, потому что она есть созидание вместе с Богом и с другими тружениками Царства Небесного на земле.

Сегодня русским людям внушают, что придёт некогда «вождь» и поразит их врагов, а самих их организует. Так им внушают, чтобы они не думали о действительных причинах своих катастроф, а, «полёживая на печи», мечтали о своём прошлом и будущем. Чтобы не думали о правильной своей организации или, в крайнем случае, организовывались на ложных началах.
Вот говорят, что знания это сила и власть. Но по мере умножения знаний человек стал их пленником, и его видимая сила обернулась тайным его бессилием. Знания могут порабощать человека. И сегодня он блуждает среди необъятных знаний, как ребёнок в диком лесу. И запутывается в них, как муха в паутине. Знания обессиливают его в самом главном — в вопросе о том, как ему жить и для чего. Особенно одичали современные учёные. Это какие-то обросшие мудрёными словами дикари, промышляющие охотой за всё новыми видами частных знаний. Современная наука (особенно гуманитарная, но, думается, не только она) превратилась незаметно в колдовство нового типа. Как при капитализме торжество частной собственности развращает и порабощает почти всех, так и в современной науке торжество частных знаний даёт сходный эффект.

Чтобы освободиться от этого научного дурмана и стать заново людьми разумными, надо не только систематизировать существующие знания, но и, главное, систематизировать их на правильной духовной основе. Лишь этим путём мы обретём благую и потому действительно созидательную силу. А без неё человеческие проблемы будут решать людоеды своими людоедскими методами: уничтожением «лишнего» большинства человечества его меньшинством; эксплуатацией нового его большинства (после уничтожения «лишних») опять-таки его меньшинством; и, наконец, порабощением всех и вся духом противным духу Евангелия.

Соединить то положительное, что было в СССР, с тем положительным, что было в дореволюционной России, значит покончить с гражданской войной в русском народе, которая продолжается до сих пор. Это значило бы покончить с русской разрозненностью и объединить русских в единое духовное целое. Но сделать это невозможно, не осознав в полной мере болезней двух альтернативных обществ. Не осознав того, что как старый дореволюционный строй, так и новый советский, были глубоко больными и потому противоречивыми по своей природе. На этом сознании противоречивости как советского периода истории, так и предшествующего ему, могли бы (и потому должны) примириться все русские люди. На понимании того, что никаким человеческим умом не определить, чего было больше, добра или зла, в том и другом типах общества. На понимании того, что любая попытка предупредить Божий суд в этом вопросе своим маленьким человеческим судом вызовет неизбежно встречное противоположное суждение, а в результате русские опять разделятся на два главных враждующих лагеря. А эти два лагеря, в силу их внутренней ущербности, начнут делиться опять на всё более мелкие группировки несогласных друг с другом.

Дореволюционное общество было христианским не только официально, но христианское начало уживалось в нём с самыми антихристианскими вещами. И, что самое главное, это христианское начало таяло в нём всё больше с ходом времени. Рыба, как говорится, гнила с головы. Новое же советское общество начиналось с оголтелой вражды к христианству и намерения истребить его полностью. Однако это была субъективная сила первых его строителей и, главным образом, их заправил. А объективная сила была прямо противоположной: социалистическая природа общества требовала подведения положительной духовной базы под здание общества и придания его развитию нравственного и разумного характера. Таким шагом в сторону здравого смысл стал «Моральный кодекс строителя коммунизма».

Дореволюционное российское государство было, начиная с Петра I, западническим по преимуществу. И оно распространяло западную заразу в русском народе. Оно волочилось вслед за Западом в безбожие и капитализм чем дальше тем больше. А советское государство, начавшись с безбожия и русофобии, имело направленность прямо противоположную. Безбожие и русофобия в нём медленно, но всё-таки таяли. Таяли вопреки господствующей идеологии и усилиям её приверженцев. Таяли под влиянием как чисто государственных интересов, так и под влиянием самой социалистической идеи. Безбожие и русофобия не успели исчезнуть в советском государстве полностью, но дело шло к этому. Дело шло от безбожия к новому, социально осознанному, прочтению Христианства. И к обновлению, под знаком социального Христианства, русского национального сознания. Что повлекло бы за собою и обновление национального сознания других, советских и зарубежных, народов. Вот какая опасная для врагов Христианства перспектива замаячила в советской жизни. Вот почему был разрушен Советский Союз его закулисными хозяевами, ещё не утратившими в нём своей власти.
Познание начинается с внушения (подобно тому, как свобода начинается с закона). Первые опорные знаки по части понимания человек получает в младенчестве и детстве в виде внушений. Ему не объясняют, а указывают, говоря: это — хорошо, а это — плохо. Это следует делать так, а это вот как. И так продолжается до юности, даже до зрелости. Но уже с детства к внушениям добавляются постепенно всё в большем размере объяснения, поначалу поверхностные, а затем всё более глубокие. Внушения же уменьшаются в своём объёме, пока не исчезают полностью.

Но сказанное относится лишь к правильно развивающимся умам. Умы же уродливые и недоразвитые нуждаются даже в почтенном возрасте, для их исправления и развития, в какихто формах внушения. А для зрелых умов внушения становятся вредными, потому что блокируют их самостоятельное развитие. Зрелых мужей следует не поучать, а беседовать с ними на равных, чтобы они самостоятельно, а не под нажимом авторитета, приходили к той или иной истине.

Бог это Совершенство. Если бы Его не было, то было бы непонятно, откуда в мире появилась способность к совершенствованию. Если её не насадил Сам Творец в Своём творении, то откуда эта тяга к Нему?
В одном вопросе — религиозном — необходим ВЫБОР между началами противоположными, между Богом и Его противником или Его противниками. И, следовательно, выбор между двумя типами жизни — богослужением и идолослужением.

В других же вопросах — социальных — необходимо СОЧЕТАНИЕ противоположных начал, таких, как высокое и низкое, свободное и принудительное, благодатное и законное, священное и мирское, идеальное и наличное, теория и практика, мужское и женское, простое и сложное, правое и левое и т.д. А чем объясняется необходимость такого сочетания?..

Каждый из нас за правду. А видит её так, как видит её его разум. И потому каждый заботится о торжестве своего видения правды, отождествляя его с правдой подлинной. И в результате получается, что мы как бы замурованы наглухо в своей субъективности.

Но нет, мы замурованы только отчасти, потому что способны понимать свои ошибки, когда на них указывают нам другие. И даже сами нередко обнаруживаем их со временем. А потому чем внимательнее мы к своим мыслям, чем обстоятельнее обсуждаем их с сомысленниками и оппонентами, тем больше шансов на выход из своей отъединённости к тому, что объединит некогда всех.

Человек умирает духовно, когда утрачивает смысл своей жизни. А вслед за его духовной смертью наступает и смерть телесная. Но не только в этом причина его разрушения. Он заболевает и в том случае, когда утрачивает сочувствие и поддержку ближних. Заболевает и тогда, когда сам перестаёт им сочувствовать и поддерживать их. Вот почему так нужна вера в Бога. Вот почему нужна семья, наполненная Богом, община, наполненная Богом, и нация, наполненная Богом. А в перспективе — всё человечество и всё мироздание, наполненные Богом. Лишь тогда прекратится смерть и не будет болезней. И все будут рады не только жить, но и умирать друг ради друга.
Человеческое бессмертие было бы нелепым, если бы не было связано внутренне с бесконечным постижением бесконечного совершенства Творца. Но с нашим теперешним умом судить об этом можно лишь так, как малые дети судят о делах взрослых. Мы отчасти догадываемся, но слишком многого не знаем.
Кто знает, может быть, за веком информатики последует век смысла жизни. Или даже тысячелетие. В истории, вопреки Екклесиасту, происходит нечто действительно новое. Иначе история не имела бы смысла. Сегодня, за редчайшими исключениями, уже невозможно поедание людьми человеческого мяса. А когда-то оно было распространённым обычаем. Сегодня уже невозможно публичное приношение в жертву «богам» своих детей, а некогда это было тоже обычаем. Раньше люди не имели правильного представления о Божестве, а сегодня они могут получить его в Церкви Христовой. А если так, то почему бы и вопрос о смысле человеческой жизни не стал со временем достоянием уже не одиночек, как это было раньше, но общим достоянием всех людей? И тогда педагоги станут истинными учителями, и отцы станут истинными отцами, а матери истинными матерями.
Разве ученик не зависит от своего учителя? И разве его зависимость не есть для него благо? Разве эта зависимость не есть условие развития его ума? Всё дело в том, от кого зависеть и кому подчиняться. Поэтому для одних зависимость от Бога это начаток Рая, а для других источник мучений.
Совесть есть голос Божий, звучащий в душе всякого человека, какой бы веры он ни был. Человек может прислушиваться к этому голосу, и тогда он звучит всё слышнее и всё быстрее приближает человека к истине. Но человек может и затыкать свои уши, чтобы не слышать его, и тогда этот голос звучит всё тише или смолкает. В этом случае человек всё быстрее удаляется от истины. И его называют бессовестным, то есть не слышащим голоса Божия в своей душе.
Как показывает практика жизни, призыв «Русский, помоги русскому!» неэффективен или эффективен в очень малой степени. А почему? По той же причине, по какой люди не отапливают открытые пространства, а только закрытые, то есть свои частные и общественные дома. Национальная община как раз и является таким «общественным домом», то есть закрытым пространством, в пределах которого помощь не уходит «в атмосферу», то есть на поддержку неизвестно кого (лишь за одно его русское происхождение), а идёт только тем, кто уже осознал необходимость русской солидарности и работает на неё (и, следовательно, не только поглощает чужую помощь, но и сам оказывает её организованным русским).

Однако и в этом случае эффект такого рода помощи будет не очень большим. Потому что (если продолжить сравнение помощи с отоплением помещения), надо, чтобы объём отапливаемого пространства соответствовал возможностям источника тепла: малым теплом не обогреешь слишком большого пространства, даже если оно закрыто от внешнего мира. А у современных русских возможности по части помощи другим минимальны. Поэтому ставить вопрос надо не о помощи своим, а об организации ВЗАИМОПОМОЩИ среди своих.

Такая взаимопомощь, как уже сказано, невозможна среди неорганизованных русских. Она возможна только среди русских, организованных в свои национальные общины. А взаимопомощь русских в общенациональном масштабе будет возможна только посредством организации и размножения русских национальных общин, помогающих друг другу и организующихся в более крупные и сложные организации районного, областного, краевого и, наконец, общенационального масштаба. Или, как иногда говорят, посредством СТРУКТУРИЗАЦИИ всего русского народа.

Такая взаимопомощь в пределах той или иной национальной структуры не исключает ни индивидуальной помощи попавшим в беду представителям любого народа, ни общенациональной помощи одних народов другим. Но всё хорошо в рамках здравого смысла. Помогать чужим, если они богаче и сильнее русских, это безумие. До тех пор, пока русские не вышли из своего нынешнего обморочного состояния и не выросли в силу, способную организовывать и защищать себя, нужен культ именно русской взаимопомощи. И лишь в особых, редчайших случаях можно жертвовать на других.

Лет двадцать назад в одной московской квартире за праздничным столом собралось человек пятнадцать, и среди них была подруга юности хозяйки дома, приехавшая из Чечни. Это была учёная женщина, кандидат педагогических наук (она приехала в Москву в командировку, без мужа, тоже учёного, доктора каких-то гуманитарных наук). И вот, когда разговор зашёл о плачевном состоянии современной русской семьи, эта чеченка сказала следующее:

— По своему положению в семье я полная раба моего мужа. Его воля для меня закон. Но я никогда не променяю своего положения на тот позор, в котором живут русские женщины.

И пояснила свою мысль:

— Если я веду себя правильно, то с какой это стати моему мужу меня обижать? Но если бы даже, предположим, он вдруг попёр в дурь, то его всегда остановят и поправят родители и старшие братья, слово которых для него закон. Ведь они кровно заинтересованы в том, чтобы в нашей семье был порядок. А кто у вас поправит зарвавшегося мужа?.. У вас каждый сам по себе, и потому несогласия и ссоры, даже драки. А это позор.

— Кроме того, продолжала она, я знаю, что я для своих детей святыня, и моё слово для них закон. Я знаю, что они не бросят меня никогда. А русские дети бросают своих родителей. Я знаю, что мои дети будут всегда защищать меня и помогать всем, чем только могут. Меня защитит на улице любой чеченец. А кто защищает русских женщин?

Всё это говорилось, повторю, лет двадцать назад, если не двадцать пять. И желающих опровергнуть её слова среди нас не было. Не потому, что исламские законы были для нас идеальными, а потому, что разруха русской семьи была очевидной уже тогда. Даже если гостья из Чечни несколько идеализировала положение в чеченских семьях, то, думалось, не в этом суть.

Чуть позднее я вспомнил случай из моей армейской жизни и связал его с её словами. Это было в 1957 году. Я служил тогда на Северном флоте в морской авиации. В нашу роту прислали пополнение из новобранцев, и на второй или третий день по их прибытии вспыхнула драка. Молодой матрос в ситуации совершенно бесконфликтной вдруг бросился с кулаками на старослужащего. А тот был на голову выше его и сильнее. И, хотя не ожидал нападения, отбросил от себя салажонка, как отбрасывают котёнка. Но тот продолжал кидаться на него, стараясь ударить. И так продолжалось до тех пор, пока молодого матроса не взяли под руки и не увели на гауптвахту. После чего офицеры стали расследовать происшествие и выяснили, что салага был чеченцем, и бросился на старослужащего после того, как услышал от него «трах-тарарах твою мать». У нас эти слова стали чем-то вроде пароля, по которому мы узнаём своих, что говорит, конечно, о глубине нашего падения. Русские люди, как правило, не задумываются о том, что зловонные слова разрушают нас изнутри, а чеченцы, отдадим им должное, понимают, что слова что-то значат. Но какое отношение имеет этот случай к состоянию нашей семьи? Она не возродится у нас до тех пор, пока мы не покаемся в этой своей скверне и не очистим от неё свои рты и свои сердца. Пока не очистим от неё воздух, которым дышат наши семьи. Это условие обязательное, хотя, разумеется, далеко не достаточное для нашего возрождения.

Жизнь в меняющихся условиях, осмыслить которые разум не поспевает. А если осмысливает, то лишь задним числом, когда условия изменились ещё больше и опять в неожиданном направлении. Оседлать время не удаётся. Оно бежит впереди нашей мысли потому, что мы гонимся за ним вместо того, чтобы остановиться для мыслей о вечности. И это единственный способ обуздать время, вернуть его к тем райским отношениям, когда звери служили человеку, а он служил (или должен был служить) Богу. Соединить время с вечностью и подчинить его ей — вот задача разумного человека в этом мире, подверженном власти греха, названного первородным. Вот условие действительной культуры будущего.

11 февраля 2005 г.

Да возродится русская община (отрывок из статьи)

…Вот уже почти типичная в наше время картина. В школе появляется кавказский мальчик и, наученный в своей общине высокомерному отношению к русским, начинает задирать русских школьников. Или у него просто с кем-то из них возникает конфликт. Если русские пасуют, то он приобретает над ними власть, начинает командовать. А если ему дают сдачи, то на другой день в школу приходят его разъярённые родители и обвиняют классного руководителя в том, что он потакает русскому шовинизму. Они грозят, что найдут на него управу. И эта угроза подкреплена материальной их силой, потому что современный русский человек, как правило, одинок, а потому и беспомощен перед любой нерусской национальной общиной. А эти общины насчитывают уже тысячи, десятки тысяч и сотни тысяч человек. Это настоящие армии, имеющие свои мозговые центры, влияние в государственной администрации и в средствах массовой информации. А если учесть, что и само современное Российское государство, как и современные СМИ, настроены русофобски (не говоря уж об их сильнейшей коррумпированности), то картина будет почти полной. В этой ситуации даже добросовестные учителя и директора школ бессильны противодействовать превращению русских школьников в граждан второго или даже третьего сорта. Но это только начало. Это пока в нашей школе ещё единицы кавказцев и других азиатов. А что будет, когда их число возрастёт в пять или десять раз? А так оно и будет, если только современная политика Российского государства, поощряющего приток иноплеменников в Россию, не изменится.

И такая ситуация не только в школах. Потому что все иммигранты объединены, как правило, в национальные общины, а русские разрозненны, и потому бессильны. Бессильны не только русские педагоги. Бессильны и русские милиционеры, и русские юристы, и русские работники жилищных управлений, и русские журналисты. Любой русский чиновник, если это не слишком большая шишка, не может противостоять силе организованных иноплеменников. Особенно самых агрессивных и умеющих по традиции действовать сообща. Он открыт для нанесения по нему и, главное, по его семье сокрушающих ударов, которые при современном состоянии Российского государства совершаются, как правило, безнаказанно.

Не трудно предвидеть, что по мере умножения иноплеменников в России и таяния в ней числа русских последние будут подвергаться всё большей дискриминации. Под неё будут подпадать всё более высокие социальные слои, пока ещё не ощущающие на себе этой дискриминации. Когда им станут демонстративно плевать в лицо и заставлять безропотно сносить это, они, возможно, начнут задумываться о высоких материях. Но, скорее всего, ограничатся тем, что упакуют свои чемоданы и разъедутся по другим странам, чтобы раствориться среди других народов.

Вот о чём следовало бы задуматься уже сегодня тем русским людям, которые ещё принимают за чистую монету лукавые слова об «общечеловеческих ценностях». В качестве которых им подбросили ядовитые «ценности», сработанные на Западе разрушителями народов…

13 декабря 2004 г.

О русских собраниях

Мне говорят: Ну, хорошо. Мы согласны, что без национальной общины народ действительно вырождается. Но эта истина пришла в русские головы слишком поздно. «Поезд ушёл». Современные русские уже выродились и теперь не способны создавать свои национальные общины. Зерно можно сварить, превратив его в кашу, но из каши зерна уже не сделаешь. Русских за последние столетия столько ломали через колено и столько раз переделывали, что они теперь не знают, что значит быть русским. Они утратили способность притягиваться друг к другу. И это уже навсегда. Сознание своего национального происхождения ещё не исчезло в них полностью, но перестало играть в их жизни даже второстепенную роль.

За редчайшими исключениями, оно замкнуто либо на личные дела, либо на дела семейные и групповые, не осмысленные ни религиозно, ни национально. И эта узость их сознания (и непросветлённость его высшим смыслом) отличает их от их предков по крови. При всём внешнем сходстве с ними, когда оно ещё сохранилось, современные русские это совсем другие люди по своему духу. Это не просто другой народ, а вообще не народ. Это разрозненные обыватели, не объединённые никакой положительной идеей. Если можно ещё говорить о каком-то психическом их родстве, то лишь в отрицательном смысле. Их объединяют теперь далеко не лучшие качества.

Теперь даже братья и сёстры не видят друг в друге естественных союзников. И не стремятся к тому, чтобы ими стать. Они как случайные попутчики в дороге. Или даже как тайные враги, лелеющие нанесённые когда-то друг другу обиды. У них разные цели в жизни. И цели, и ценности, и нормы жизни.

Объединить таких русских способны только протестные акции. Да и те объединяют лишь ничтожную их часть, которая выходит на политические демонстрации два-три раза в году при полном равнодушии всех остальных.

ОБЩИНУ, как говорилось выше, СОЗИДАЮТ ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ, А ЕДИНОМЫСЛИЯ В РУССКОМ НАРОДЕ КАК РАЗ И НЕТ. Все тянут в разные стороны.

И не только нет, но и не может быть. Потому что русские включены, практически все, в могучую и враждебную их единству систему, от которой зависят полностью. Они включены в неё и объективно (поскольку иной системы на российском пространстве нет), и субъективно (поскольку не мыслят для себя иной жизни, как только в борьбе за личный успех или за «выживание»), А потому и не способны ни на что другое. У них нет сил ни на поиски высших идей, ни на личную свою перестройку в соответствии с этими идеями. Ни, тем более, на перестройку жизни их ближних, чтобы вместе с ними творить хоть какое-то разумное русское общежитие.

Если раньше, в эпоху монархий, какое-то подобие единомыслия создавалось общей религией и общей покорностью монарху, то теперь духовное состояние людей и условия их жизни исключают возможность даже какого-то приближения к прежнему состоянию. Вернуться к прежнему образу мысли и образу жизни для них то же самое, что дряхлой старухе стать заново девушкой.

Если даже признать, что разрушительный процесс захватил пока ещё не всех русских, то и в этом случае нельзя не согласиться с тем, что силы оставшихся русских настолько ничтожны по сравнению с почти космическими силами мирового зла, что исход борьбы не может вызывать никаких сомнений. Силы ещё не сломленных русских тают с каждым новым поколением, а силы их противников, наоборот, растут. И нет никакой надежды на то, что эта направленность истории как-то изменится в будущем».

Так говорят ПЕССИМИСТЫ, которых теперь едва ли не большинство среди думающих русских людей. Так говорят любящие свой народ и понимающие необходимость русской национальной общины. Но… не делающие ничего для её организации по своему полному неверию в это дело.

Однако их пассивность объясняется, на мой взгляд, не только их завороженностью силами мирового зла и бессилием современного русского населения. Решающую роль играет, похоже, то обстоятельство, что они попросту не знают, как надо строить русскую общину в современных условиях. Как её следовало бы строить, если бы русские были способны на это. С чего начинать и какие трудности одолевать, чтобы сдвинуть это дело с мёртвой точки. А если бы знали, то стали бы строить общину, повинуясь той же логике, по которой они, при всём своём пессимизме, ходят на работу, покупают в магазинах продукты, учат детей уму-разуму и т.д. Свидетельствуя тем самым, что не до такой уж степени они пессимисты, чтобы лечь, где придётся, и ждать смерти.

А не знают они, как надо строить общину, по той простой причине, что не думают о том, как её надо строить. А не думают они о её организации потому, что не хотят тратить силы на заведомо бесполезное дело. И получается ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ: неверие блокирует их мысль, а отсутствие мысли усиливает их неверие.

Если вера, как сказано в Евангелии, «движет горами», то неверие, наоборот, цепенит даже мысль. Делает её не способной зачинать и порождать соответствующие ей дела.

Сегодня одним русским некогда думать о русской общине потому, что они вообще никогда не думали об обществе. Другим некогда думать о ней по той причине, что они заняты делом наиважнейшим, именуемым «выживанием». А третьим некогда думать о ней потому, что они уже перешли незаметно для себя от «выживания» к гонке за личным успехом в жизни. Самые же умные из русских людей не хотят думать о русской общине потому, что, наблюдая это почти всеобщее русское безумие, загипнотизировали себя им. «Нет, с нашим народом ничего не сделаешь». Так они решают в отчаянии, и тоже не делают ничего.

Однако спросим такого как бы разумного человека: А ты-то сам почему не организуешь свою национальную общину вместе с другими, столь же разумными, русскими людьми? Или ты один разумен среди остальных русских? А если не один, то почему же не ищешь других, чтобы налаживать вместе с ними хоть какое-то разумное русское общежитие?

Если бы несколько русских создали свою общину для совещаний и взаимопомощи, то, глядя на них, потянулись бы к ней, возможно, и другие. Потому что люди подвигаются на дела, как правило, не столько голыми идеями, сколько примерами.

Теперь же вместо того, чтобы подать другим положительный пример, каждый смотрит на других, не делающих ничего для организации русской общины, и тоже не делает ничего. Сегодня русские завораживают друг друга отрицательным примером.

Я работал когда-то на паровозовагоноремонтном заводе, и нам приходилось передвигать вагоны по рельсам. В одиночку сдвинуть вагон с мёртвой точки нельзя. И вдвоём тоже не получалось. А втроём или вчетвером уже можно. Но не то же ли самое и в организации общины? Чтобы она возникла, надо упереться хотя бы трём-четырём подвижникам. А для того, чтобы их собрать, нужна чья-то инициатива. Надо разорвать заколдованный круг неверия и безмыслия, о котором сказано выше. Всё начинается с единицы.

Предположим, что кто-то один стал бы говорить другим: Давай собираться вместе, чтобы думать о том, как создать русскую общину. В этом случае десять человек, допустим, отказались бы по разным причинам, а одиннадцатый, глядишь, согласился. И стало бы уже два действительно разумных русских человека в этом безумном мире. Смешная, скажете, величина. А я думаю, что вдвое большая, чем одна единица. Или даже втрое. Потому что два человека, соединённых ради благой цели, усиливают друг друга. А там, глядишь, и третий человек появится. А там и четвёртый. И чем больше будет этот круг согласных пока ещё только в том, что надо создавать русскую общину, тем притягательнее он будет для других русских.

Но лишь при одном условии: Что в этом кругу будет твориться правда, а не привычный нам всем балаган. Хотя какая может быть правда у тех, чьё единомыслие пока что только в том и состоит, что они осознали необходимость русской общины и решили её созидать сами? Решили создать, ещё не понимая, как она должна строиться в современных условиях.

Пока у таких людей может быть лишь очень маленькая правда. Но всё большое начинается с малого. Опасно недооценивать предстоящие трудности, но ещё опаснее запугивать себя ими. Дорогу осилит идущий, а не идущий по ней её не осилит.

На этом пути у православных есть то преимущество, что они могут взывать к Богу о помощи, чтобы Он надоумил их в общей работе. Они будут, кроме того, молиться друг о друге, усиливая тем самым друг друга. А праведная молитва не только низводит с Неба благодать на того, за кого молятся. Она и самого молящегося вразумляет. Она делает его способным более благодатно относиться к тому, за кого он молится. А как без такого благодатного отношения друг к другу делать общее дело? Взаимопонимание без молитвы друг о друге возможно лишь в очень ограниченной степени. МОЛИТВА СТЯГИВАЕТ ОБЩИННИКОВ В ОДНО ЦЕЛОЕ И ПРОСВЕЩАЕТ ИХ УМЫ.

Следовательно, она учит их и разумному долготерпению. Без которого торжество правды в общине невозможно. Правда творится в жизни созревающей общины трудно и медленно, а разногласия в ней возникают легко и как бы сами собою. Иногда напоминая взрыв, после которого остаются изуродованные сердца и осколки от надежды на возможность русского единомыслия.

Чтобы предупредить такие взрывы, одних молитв недостаточно. Нужна ещё техника безопасности. Нужно заранее быть готовыми к тому, что разногласия среди собравшихся НЕИЗБЕЖНЫ, потому что слишком разными путями они пришли к мысли о русской общине. И разными объёмами и типами знаний обладают.

Вот почему, зная о неизбежности идейных разногласий, надо заранее позаботиться о том, чтобы заключать их в такие формы, которые сделали бы их неопасными для общего дела.

Надо, во-первых, стараться не переносить идейные разногласия на личные отношения, которые должны быть в любом случае, как минимум, корректными. А это не всегда просто. Разногласия как-то помимо воли отдаляют людей друг от друга. Но если к этому обстоятельству быть готовыми заранее и держать свои чувства (и выражающие их слова) в узде, то отрицательный эффект, связанный с разногласиями, может быть сведён до сравнительно безопасных размеров. И этому искусству самообладания надо учиться.

И, во-вторых. Надо не форсировать решение трудных вопросов, но предоставлять их окончательное решение времени, которое действительно врачует. Позволяет спокойнее и внимательнее рассмотреть суть дела.

Уже само понимание того факта, что сегодня русские идейно разрознены в сильнейшей степени и что их разрозненность не случайна (она порождена веками труднейшей русской истории, в которой даже историки не разобрались ещё по-настоящему), должно сплачивать русских поверх их теперешних разногласий. Это понимание должно поднимать их над теперешними разногласиями и открывать им правду более терпеливого и заботливого отношения друг к другу. Более благодатного отношения, чем это бывает тогда, когда такое понимание отсутствует.

Чтобы обсуждение тех или иных вопросов не превращалось в подобие балагана, нужны разумные ПРАВИЛА проведения таких собраний, выработанные самими же их участниками. Нужен УСТАВ собраний, в котором были бы чётко определены их цели и порядок их проведения.

Без правил внутреннего распорядка невозможна ни семейная жизнь, ни государственная. Без устава или заменяющей его инструкции невозможна вообще никакая организация. Даже организация личной жизни. И чем разумнее будут правила организации человека и того или иного общества, тем успешнее будет их деятельность.

Необходимость в Уставе тем большая, чем больше обсуждающих какую-то тему и чем значительнее расхождения между ними в её понимании. Но и при малом числе обсуждающих необходимость в Уставе не исчезает полностью.

Устав русских собраний это зародыш законов будущей русской общины. Как и сами эти собрания есть зародыш такой общины. Способность участников собраний выработать такой Устав, в котором не было бы ничего лишнего и было бы всё необходимое, есть уже показатель определённой умственной их зрелости. Как и способность подчиняться своему же собственному Уставу.

Сама регулярность собраний и необходимость присутствовать на них, необходимость обдумывать намеченные на очередное заседание вопросы и участвовать в их обсуждении должны дисциплинировать участников собраний и тренировать их умы.

Без периодического сосредоточения внимания на предметах высоких и важных их постижение невозможно. Без такого сосредоточения человек остаётся при поверхностном или даже ложном их понимании. А то и вообще забывает о них, погружаясь в будничные заботы. И, в результате, оказывается не способным мыслить национально даже при полной уверенности в том, что он мыслит национально. Ибо национальное мышление невозможно без достаточно высокой культуры мышления, отсутствующей у подавляющего большинства современных русских. Вот, на мой взгляд, глубиннейшая причина всех наших теперешних русских несогласий и, как следствие, нашего национального бессилия.

Из чего следует, что для одоления этих несогласий нам нужны повсеместные и регулярные РУССКИЕ СОБРАНИЯ, на которых внимание их участников направлялось бы на самые важные для жизни нации темы. Направлялось с целью правильного их осмысления. Дорастать до которого можно лишь в ходе всестороннего и всё более глубокого их рассмотрения.

Начав думать о том, как строить русскую общину, мы придём к множеству других, не менее трудных, вопросов, без правильных ответов на которые нельзя будет ответить правильно на первоначальный вопрос. И потому предметом обсуждений на русских собраниях станут, в конечном итоге, все самые важные идеи, организующие нацию в единое целое.

На этих собраниях будет создаваться, по существу, наука о русском народе и, вместе с тем, будут совершенствоваться умы самих её создателей, которые однажды поймут, что поставленная ими перед собою задача состоит из двух взаимосвязанных задач, и ни одна из них не может быть решена без решения другой.

Остановлюсь на этих задачах.

Первая из них это, как сказано выше, создание науки о русском народе, которая есть фактически русская национальная идеология в её развитом виде. То есть в виде, адекватном нашему времени…

Национальная идеология даёт краткие или развёрнутые ответы на самые фундаментальные вопросы, возникающие у представителей того или иного народа. О происхождении бытия и его смысле, о природе и обществе, об их прошлом, настоящем и будущем. О том, как надо строить свою семью, свою общину и всю нацию в целом. О том, какими должны быть правильное государство, правильный социальный строй, правильное хозяйство, правильная педагогика, правильное искусство. И, в частности, о том, почему русские деградировали как народ на протяжении последних столетий. И что надо делать для спасения своего народа.

Национальная идеология состоит, как видим, из тематических блоков, которых может быть больше или меньше в зависимости от степени её развития и от аудитории, для которой она предназначена. Эти блоки могут иметь разные объёмы и разные формы, приспособленные для разных уровней и характеров их восприятия. Так, например, для художников и артистов должна быть раскрыта в наибольшей глубине и полноте тема искусства, а для хозяйственников или учёных соответственно наиболее близкие им темы.

Национальная идеология в её первоначальном, то есть несовершенном, виде может быть создана за какие-нибудь полгода, если за её создание возьмутся люди достаточно заинтересованные и достаточно подготовленные для этого дела. После чего она будет совершенствоваться как в отдельных своих частях, так и в целом.

А до каких пор она будет совершенствоваться?.. До тех пор, пока народ живёт. Ибо совершенствованию его жизни и его мысли нет конца.

Но!.. как только народ перестаёт думать о своём национальном бытии и связанных с ним вопросах, так входит в фазу застоя и начинает разрушаться внутренне, даже при всех своих внешних успехах, которые могут продолжаться столетиями. Он начинает разрушаться поначалу скрытно, а затем всё очевиднее для всех.

Национальная идеология это НАУКА НАУК, без которой все остальные светские науки имеют условно полезный характер. Национальная идеология это ядро всякого подлинного разумения. И в качестве ядра должна занимать центральное место среди остальных наук, определять их ценность и направленность. Если национальная идеология исчезает, то и остальные науки утрачивают свой смысл и правильное развитие…

А теперь о второй задаче русских собраний, не менее важной, чем создание русской национальной идеологии. Вторая задача это, как я уже говорил, тренировка русских умов, это их совершенствование в ходе обсуждений тех или иных идей, составляющих в сумме русскую национальную идеологию. Без такой подготовки русские люди останутся не способными создавать свои национальные общины.

Если бы даже какой-нибудь гений предложил нам сегодня уже готовую и правильно разработанную во всех её частях русскую национальную идеологию, то само её наличие не гарантировало бы её претворения в жизни. Потому что мало её иметь, надо чтобы русские люди приняли правильные идеи не слепо, но доросли до них внутренне, разобрались в них самостоятельно. И настолько, что стали бы способны развивать их творчески, применяя к разным условиям жизни.

Что невозможно без предварительной и очень серьёзной работы их умов над этими идеями. А такой умной работы нет и не может быть ни на патриотических митингах, ни на больших патриотических собраниях, где далеко не каждый имеет возможность выразить своё мнение развёрнуто даже по какому-то одному вопросу. Такая работа ума возможна лишь в малых собраниях, действующих постоянно, то есть периодически, где все знают друг друга и где каждый волен не только свободно и полно высказать своё мнение, но и отстаивать его, если находит его правильным.

Человек развивается духовно, главным образом, тогда, когда думает о важных предметах наедине с собою. Такое обдумывание необходимо, но оно недостаточно. Оно подобно созреванию плода в утробе матери. Но чтобы та или иная мысль родилась социально и получила право на дальнейшую жизнь, она должна пройти обкатку поначалу среди немногих её восприемников. Пройти проверку критикой со стороны малого коллектива. И только затем, если обнаружит свою живучесть, проходить дальнейшую проверку всё более крупными аудиториями. Вплоть до оценки её всей нацией.

Однако созидание национальной общины требует не только интеллектуального совершенствования русских людей. Оно невозможно без нравственного и психического их возрождения. Община не может состоять из людей слабых и трухлявых в нравственном отношении, она в этом случае развалится. А современные русские люди, как правило, проедены разного рода слабостями, а то и нравственной гнилью. Не до конца, но в значительной степени. Безбожие и социальные катастрофы породили у нас или, правильнее сказать, усилили многократно пьянство, разврат, социальную пассивность, сквернословие, грубость, завистливость, безответственность и другие пороки.

Поэтому созидать свою национальную общину надо с трезвым пониманием современного состояния русских людей. Не забывая об их достоинствах, но и не обольщаясь ими. Не удручаясь их пороками, но и не забывая о них. Надо не забегать вперёд, поднимая слишком высоко умственную и нравственную планку для привлечения в русские собрания новых членов. Но и не опускать её так низко, чтобы дурные качества привлечённых не препятствовали развитию остальных. Ещё раз скажу, что разрозненный образ жизни развязывает в людях низшие их способности и закрывает от них понимание низкого их характера. А общинный образ жизни (или даже какое-то приближение к нему), наоборот, открывает людям действительный характер их дурных привычек и подвигает их бороться с ними, воспитывать в себе лучшие качества.

Итак, созидание русской общины не может начинаться сразу с её организации в развитом её виде, минуя «внутриутробный» (или «школьный») период её развития. Период подготовки умов, навыков и самих характеров будущих её членов. Непонимание этого обстоятельства порождает отчаяние русских людей, сознающих неспособность своих соплеменников к общинной жизни и воображающих эту неспособность уже окончательной. Хотя на самом деле это неспособность русских лишь в теперешнем их состоянии, которое изменить можно и необходимо.

Если эпизодические и организационно безграмотные обсуждения важнейших для возрождения русского народа вопросов не дают, как правило, ничего, кроме взаимного ожесточения обсуждающих, то при более разумном подходе к этому делу русские собрания могут и должны стать дорогой к русскому единомыслию. Трудной и медленной дорогой, но, тем не менее, дорогой.

Со временем собираться для умных бесед, когда они станут привычными и когда их участники научатся понимать друг друга, окажется делом не только полезным для них, но и приятным. Оно станет нравственной их потребностью.

Как зерно, полежав в земле, изводит из себя, при подходящих условиях, и корешок, и росток, так и русские собрания, если будут организованы правильно, начнут перерастать постепенно в русские общины, поначалу небольшие и слабосильные, а затем всё более крепкие и крупные.

1 июля 2005 г.

«Лимит времени»

А теперь вернусь к вопросу о том, нужно ли нам создавать свою национальную общину. Вернусь потому, что есть ещё одна категория людей (помимо наших пессимистов), возражающая против занятия этим делом.

Когда я стал говорить о необходимости создания русской национальной идеологии и русских национальных общин, то мне возражали: «Это, может быть, и верно, что ты говоришь… Но ты не учитываешь главного: Лимит времени на спасение русского народа уже исчерпан. Или исчерпан почти. А потому надо не отвлекаться на долгосрочные дела, но менять антирусскую власть на подлинно национальную. И лишь затем, используя власть, наводить в стране порядок. Вот тогда-то и будем создавать русские общины. Кроме того, ты не учитываешь, что они формировались всегда сверху. А сегодня, при нынешнем состоянии русского народа, и подавно не могут формироваться снизу. В этом деле нужны не просто рекомендации, а принуждение к порядку».

Такие речи я слышу, по меньшей мере, лет 10–12. И всё это время произносившие их «брали власть». И продлевали лимит, отпущенный им на её взятие. Слушая теперь те же самые слова, я думаю о том, сколько им понадобится ещё десятилетий на её взятие. Похоже на то, что сколько ни дай — всё будет мало. Вот какие это щедрые люди по части их собственной идеи.

Но если признать, что долгосрочные дела уже не нужны, то зачем тогда, спрашивается, и детей рожать? Дети отнимают сил и времени куда больше, чем их стали бы отнимать русские национальные собрания. А если дети мешают брать власть, то зачем тогда и жениться? Брачные хлопоты и проблемы это тоже куда большая помеха для революции, чем русские национальные собрания. Как и мысли о правильном устроении общества. Зачем на них отвлекаться? Как и на мысли о том, что делать на другой день после взятия власти. Вот возьмём власть — тогда и решим, что делать и каким образом. А пока — все силы на её взятие!..

Но, спрашивается, чем отличается такая установка от установки большевиков, которые тоже брали власть, не имея продуманного плана построения общества высшего типа? Разве что новыми условиями, к которым она приспособлена. У большевиков тоже не было времени на обдумывание многих важных вопросов. И они тоже смотрели сверху вниз на тёмную массу народа, которую следовало поднимать до их собственного уровня. А не желающих подниматься и сопротивляющихся их затее уничтожать ради общего блага. Хотя объявлять заранее о такой перспективе было, конечно, не политично.

У большевиков было, однако, то преимущество перед нынешними радикальными патриотами, что их использовали «втёмную» могучие силы Запада, заинтересованные в разрушении русского народа и дискредитации социалистической идеи. Эти могучие силы осторожно помогали большевикам взять власть и удерживать её до определённого срока. А кто стоит за теперешними политическими радикалами?..

Либо никто не стоит — и тогда их затея со взятием власти вполне эфемерна. Либо стоят те же самые силы, что стояли и за большевиками. Те же самые силы, которые по-прежнему заинтересованы в том, чтобы не допустить русской самоорганизации. Не допустить развития русской мысли, без которого русские останутся слепыми и, следовательно, легко управляемыми их врагами. Не допустить распространения зрелых национальных идей в русском народе, без которых его самоорганизация невозможна.

Эти могучие силы, кроме того, заинтересованы в том, чтобы иметь в лице патриотических радикалов некую силу, способную если не захватить власть, то спровоцировать, при осторожной поддержке со стороны, новую гражданскую войну. Спровоцировать её в том случае, если правительство России начнёт ускользать из-под контроля нынешних его контролёров. А такая новая гражданская война должна опустить русскую жизнь на порядок по сравнению с нынешней жизнью и уменьшить на порядок возможность русского возрождения. Сама угроза такой перспективы должна способствовать сохранению зависимости нынешнего российского руководства от его заокеанских контролёров.

В связи со сказанным полезно обратить внимание на сходство позиции означенных выше патриотических радикалов с позицией едва ли не всего нашего патриотического движения в целом. Выразителем идей которого является наша патриотическая пресса. Сходство это не полное, но всё-таки достаточно значительное. Оно состоит не в установке на немедленную смену власти, а в полном игнорировании долгосрочных дел, связанных с делом самоорганизации русского народа.

Какие идеологические наработки есть у нашей патриотической прессы за последние, например, пятнадцать лет? Разве что только по части выявления внешних врагов русского народа. И это её заслуга, которая, однако, не должна нас ослеплять. Она не должна маскировать провал в самом главном деле. То есть в деле выявления положительных идей, правильно организующих русского человека. Правильно организующих его мировоззрение, его брак и семью, его национальную общину и его нацию в целом. Случайно ли то, что наша патриотическая пресса не сделала до сих пор ничего для того, чтобы выработать убедительные ответы на вопросы, связанные с этими делами? Как и на вопросы о том, почему русские оказались такими беспомощными по части сопротивления своим разрушителям? Почему они допустили их господство на своей собственной земле? И когда это всё началось? И почему?

Если самые важные вопросы не ставятся в нашей патриотической прессе, если дискуссии по ним не развёртываются, то и ответы на них, естественно, не вырабатываются. Работы русской национальной мысли не происходит. А происходит лишь имитация такой работы. Патриотическое движение превращается (и превратилось уже давно) в патриотическое топтание на одном месте. Или в обессиливающий патриотический бег на одном месте. Наша патриотическая печать не обнажает русские пороки, она не исследует причины, характер и размеры наших болезней. А как можно от них избавиться без правильно поставленного диагноза, без выяснения их причин и способов исцеления?

Как можно бороться с разрушителями русского народа, если мы не умеем правильно организовывать самих себя? И даже не стремимся к этому? Если не обсуждаем причин этой своей неспособности? Если ждём, что нас организует кто-то сверху? Если позволяем гипнотизировать себя подброшенной нам в своё время В.В. Шульгиным и старательно «раскрученной» затем мыслью о грядущем нашем вожде, который явится неизвестно откуда и организует нас неизвестно каким образом?

Национальный вождь не может выйти из национально разрушенной среды. Разве что чудом Божиим. Но надеяться на такое чудо и вымаливать его у Бога, не делая при этом ничего для своей национальной самоорганизации, значит толочь воду в ступе. Ибо праведная молитва крепится делами. Как вера без дел мертва, так и молитва без соответствующих ей дел мертва тоже.

Начнут правильно организовываться русские люди, начнут создаваться правильные способы русского общежития будет откуда появиться и народному вождю. Появятся и критерии, позволяющие отличить подлинного национального вождя от его ложного подобия. А не будет движения в русских людях в деле их национальной самоорганизации — откуда появиться национальному вождю, кроме как со стороны?

Итак, блокада нашей патриотической прессой наиважнейших для возрождения русского народа тем — это факт, который следует осознать ещё не сбитым окончательно с толку русским людям. Результатом этой блокады должна быть односторонняя политизация сознания самых упорных приверженцев этой патриотической прессы и всё больший отход от неё основной массы бывших её читателей. Уставших или уже устающих от её бега на одном месте.

Но куда можно уйти от неё? Другой прессы, более полезной для умов, у нас нет. Поэтому и приходится благодарить её, даже сознавая всю её импотентность, за то, что она есть. Потому что без неё было бы совсем плохо. Хоть как-то, хоть плохо, но она всё-таки объединяет русских людей. А вдруг начнёт исцеляться от своего идейного бессилия? Это не исключено. А если не начнёт, то её тиражи обречены, по указанной выше причине, на постоянное сокращение. И число добрых людей, продолжающих думать об обществе, тоже.

Если бы семя растения умело думать и, оказавшись в трудных условиях, решило, что у него нет сил на одновременное развитие своего корешка и своего ростка… и если бы бросило по этой причине все свои силы на развитие надземной своей части… то получилось бы нечто похожее на то, что произошло и происходит с нашим патриотическим движением. Семя не проросло бы вверх, как бы оно ни старалось это сделать. Потому что без развития корневой системы ему неоткуда черпать силы. Так и наше патриотическое движение. Это на сегодняшний день бескорневое и потому беспочвенное движение.

Односторонняя политизация русского народа, не обеспечивающая связи политики с основами русской жизни, оборачивается глубочайшей аполитичностью народа и его полной дезориентацией в жизни. То состояние русского народа, в котором он находится теперь, это результат не только послесоветской зомбированности умов средствами массовой дезинформации, но и всей предыдущей политики советского государства, направленной на искоренение организующих человека религиозных и национально-семейных начал. Но, как уже сказано, свою долю вины за нынешнее состояние русского народа несёт и наше патриотическое движение.

ОДНОСТОРОННЯЯ ПОЛИТИЗАЦИЯ РУССКИХ УМОВ ЭТО СМЕРТЬ РУССКОГО НАРОДА. От политики русским всё равно не уйти. Тех, кто пытается спрятаться от политики в частную жизнь, она всё равно достанет. Не одним концом, так другим. Не сегодня, так завтра. Но голая политика, без опоры на постоянную работу по возрождению основ русской жизни, создаёт только ИЛЛЮЗИЮ русского дела, отвлекая внимание русских от причины причин их бессилия.

Далее. Мысль о неспособности русских на самоорганизацию снизу не только противоречит историческим фактам. Она выгодна врагам русского народа. В условиях, когда государственная власть оказалась в руках врагов русского народа (или, может быть, тех, кто вынужден проводить до времени антирусскую политику, чтобы не сдать власть окончательно действительным его врагам), уверить русских в том, что они не способны даже на организацию своих национальных общин, значило бы сделать их действительно не способными на это. Это значило бы добить их уже окончательно.

Один тот факт, что община держалась всегда не только властью её руководителей, но совокупными усилиями всех её членов, свидетельствует о том, что её создателями были не только представители высшей власти, но все заинтересованные в её создании. Или даже не столько носители внешней власти, сколько сами эти заинтересованные, формировавшие свою власть своей волей, своим разумом и своими чувствами.

Утверждать, что община создавалась всегда только сверху, не намного разумнее, чем утверждать, будто брак и семья создавались тоже лишь под нажимом начальства. Если бы брак и семья не были написаны золотыми буквами в самой природе человека, то никакое начальство не сумело бы их организовать. Как бы оно ни старалось. И точно так же, как брак и семья исходят из самой человеческой природы, из неё же исходит и естественная для брака и семьи среда, вне которой они обречены на исчезновение. Естественная среда, то есть национальная община, в которой человек только и может жить подлинно человеческой жизнью. За редчайшими исключениями, сопутствующими этому правилу.

25 июля 2005 г.

Каким должен быть «Союз русского народа» (мечта)

Он должен быть союзом не одних только русских православных монархистов, но союзом всех русских людей, болеющих за свой народ. Всех, каковы они есть на сегодняшний день, со всеми их достоинствами и пороками по части идейной. Ибо сегодня русский народ в этом отношении раздроблен, и не считаться с этим обстоятельством нельзя. Объединить его на какой-то одной идейной платформе, как бы правильна она ни была, пока невозможно. А начать его объединение всё-таки надо, хотя бы ради тех или иных практических его интересов, не связанных жёстко с идеологией.

Поэтому СРН не должен отталкивать от себя ни одного русского человека, навязывая ему неприемлемую для него идеологию, но помогать каждому найти своё место в общих рядах. И православному, и атеисту, и язычнику; и монархисту, и республиканцу; и капиталисту, и коммунисту. Для всех стать общим домом с одной крышей.

Но значит ли это, что Союз должен перемешать их всех в общей массе, отказавшись ради общих практических дел от выработки общей национальной идеологии? Ни в коем случае. А как же тогда?

Надо дать возможность всем разделиться в рамках одной организации на фракции по мировоззренческому и общественно-политическому принципу, чтобы каждая из них могла вырабатывать свою собственную версию русской национальной идеологии. Ибо вырабатывать национальную идеологию можно лишь на одной мировоззренческой основе. Как растение вырастает только из одного семени, а не из двух или трёх (и, тем более, не способно расти из разнородных зёрен), так и национальная идеология может развиваться лишь из одной мировоззренческой основы, а не из суммы разных мировоззрений или сочетания их частей. Поэтому общие собрания православных, атеистов и язычников с целью создания общей национальной идеологии обречены на неудачу.

Добавлю к сказанному, что русскую общину нельзя создать и на нейтральной мировоззренческой почве, потому что национальная община это всегда общество единомышленников, понимающих одинаково главные ценности жизни, её цели и способы их достижения, а потому и способных согласовывать свои действия в общих делах.

Следовательно, представители каждого из названных выше мировоззрений должны собираться отдельно друг от друга, чтобы формировать свои собственные версии будущей русской национальной идеологии. И на основе своих версий создавать свои типы русских общин.

Какой тип общины окажется самым жизнеспособным, тот и станет самым распространённым на Русской земле. А слабые версии национальной идеологии дадут слабые общины или окажутся вообще не способными на её создание. Вот это и будет достойный способ соревнования разных типов идеологии, разделяющих ныне русских людей. Без взаимных поношений и борьбы, на радость врагам, друг с другом. Признание этого способа выяснения правды стало бы первым шагом русских людей к взаимному примирению. А за ним последовали бы и другие.

Но разве только для теоретических занятий нужен Союз Русского Народа? Нет, и для практических дел тоже. Хотя надо не забывать о том, что практика, по большому счёту, слепа без осмысливающей её теории. Разрыв теории с практикой это катастрофа для той и для другой.

Но, как уже сказано выше, в жизни всегда есть практические дела, не связанные жёстко с идеологией. Но связанные с самыми несомненными общерусскими интересами, отстаивать которые русские должны независимо от своей религиозной или социально-политической принадлежности. Например, налаживание способов доставки продуктов от русских производителей к русским потребителям, минуя своекорыстных посредников, грабящих и тех, и других. Иная поддержка русских производителей. Охрана русских рынков и торговых точек. Лоббирование русских интересов в политике и других сферах жизни.

Развернуть работу по этой части гораздо легче объединёнными усилиями всех русских, нежели мелкими их группами, на которые они разбиты сегодня по причине идейных их расхождений. И эта работа, если она будет организована правильно, будет ещё одним их шагом навстречу друг с другом.

28 июля 2005 г.

Нужна двусторонняя сосредоточенность человека

А теперь такая проблема. Чтобы добиться успеха в трудном или непривычном деле, нужно сосредоточиться на нём. А без сосредоточения оно не получится или будет сделано кое-как. И чем больше сосредоточенность, тем большая вероятность успеха. При прочих равных условиях.

Но поскольку людей заботят в первую очередь практические дела, связанные с благополучием их семьи (потребности которой растут сегодня по мере их насыщения), то возникает КОНФЛИКТ между необходимостью сосредоточения на частных практических делах и необходимостью сосредоточения на делах общественных. Которые и непривычны для большинства современных русских людей, и не просты сами по себе. А потому в отмеченном выше конфликте побеждает, как правило, необходимость первого порядка. Со всеми разрушительными для общества последствиями, которые сказываются в дальнейшем и на самом человеке. Но ему, по причине его сосредоточенности на частных делах, думать об этом некогда. И он не думает. А потому и не понимает катастрофичности своей односторонней сосредоточенности.

Сегодня общественными и чисто теоретическими делами заняты у нас либо сделавшие их своей профессией и потому не свободные от своих работодателей, либо относительно благополучные в материальном отношении и располагающие в силу этого досугом для высоких мыслей. Но таких высоко настроенных оказывается ничтожное меньшинство по сравнению с остальной массой русского народа, глухой к заботам этого меньшинства.

Но мало того, что людей, думающих об обществе, ничтожное меньшинство. Это меньшинство ещё и разрозненно. В нём всякий думает об обществе в одиночку или почти в одиночку. Дискуссий на ту или иную тему, важную для возрождения нации, не бывает. Научные конференции по общественным проблемам имеют не дискуссионный характер, а лишь огласительный. Каждый докладчик утверждает своё, не откликаясь на мысли остальных, как бы они ни противоречили его собственным мыслям. Причём выступают на таких конференциях с докладами представители самых разных мировоззрений и сторонники самых разных общественно-политических систем. Происходит почти то же самое, что и на собраниях русских националистов, когда православные, атеисты и язычники начинают сообща вырабатывать общую теоретическую платформу. С той только разницей, что здесь и задача такая не ставится. И этот научный балаган имеет вполне благопристойную видимость.

Вот в каких условиях думает об обществе наименьшая часть русского народа. Поэтому она и не делает погоды в своём народе. И не будет делать её до тех пор, пока такое положение сохраняется. А это положение, заметим, создаёт наилучшие условия для манипуляции сознанием населения средствами массовой дезинформации. И ПОЧТИ безнадёжные для успеха идей нравственных, без которых подлинное общество невозможно. Но если так, то такое положение, видимо, не случайно. Трудно отделаться от ощущения, что оно создано искусственно заинтересованными в нём силами.

Я подчеркнул выше слово «почти» потому, что положение может измениться, если разумное русское меньшинство станет действительно разумным. Что невозможно без организации им русских собраний с целью выработки на этих собраниях зрелой русской национальной идеологии, без которой не может быть эффективной русской ПРОПАГАНДЫ. Пропаганды, способной привлекать наиболее думающих из дезориентированного ныне русского большинства и превращать их в разумных русских людей. А вслед за ними и тех, кто связан с ними дружескими, приятельскими или родственными узами.

Если сегодня средний русский человек дезориентирован хаосом царящих в средствах массовой информации идей, если он воспринимает сегодня русскую идею в самых разных её видах, не только противоречащих друг другу, но и нередко сомнительных самих по себе, то сердиться на него за его растерянность и общественную пассивность, думается, не умно. Винить за это надо, в первую очередь, себя, то есть русское интеллектуальное меньшинство, не сумевшее выработать адекватную нашему времени русскую национальную идеологию, способную выводить среднего русского человека из идейного хаоса. И, следовательно, объяснять ему, почему русские оказались в столь глубокой яме и как им из неё выбираться. Показывать понятно, что каждый русский человек должен делать, если он хочет жить осмысленной жизнью.

Если такое случится, если русское разумное меньшинство станет действительно разумным, если оно начнёт регулярно собираться для выработки правильных русских идей, то оно начнёт расти не только качественно, но и количественно. Оно приобретёт способность притягивать к себе ранее неразумных и превращать их в разумных людей. И в результате, достигнув какой-то критической величины, начнёт влиять уже на всё русское население в целом, превращая его в нацию.

В этом случае современные русские начнут превращаться в людей, сосредоточенных уже не односторонне (то есть исключительно на своих частных делах), а двусторонне, как это и свойственно духовно здоровым людям.

Если человек смотрит только на небо, то не видит препятствий на своём пути и либо наталкивается на них, либо проваливается в ямы. А если, забыв о небе, смотрит только себе под ноги, то превращается в подобие свиньи со всеми вытекающими из этого обстоятельства неприятностями. Разумный человек видит и небо, и землю. Или, точнее, видит их, а над ними Небо небес, Бога всевышнего, животворящего и человека, и общество. И работает ради того, чтобы земля очищалась от облепивших её мерзостей и цвела, как невеста, под Небом.

Но как быть втянутому в изматывающие его дела и не имеющему сил ни на что иное? Где взять силы на двустороннюю сосредоточенность, если их не хватает даже на одностороннюю?

Жалобы на отсутствие времени и сил на высокие дела имеют, при всей их искренности, фальшивый характер. Ими оправдывают себя те, кто внутренне не дорос до понимания важности двусторонней сосредоточенности. Если у человека есть потребность в высоких мыслях и делах, то все другие его потребности и заботы сокращаются сами собою, уступая место главному в его жизни. Когда у человека засела в мозгу какая-то важная мысль, то он думает о ней постоянно. И на работе, и по дороге с работы домой, и в выходные дни. Разумный человек всегда находит время думать о самом главном. А у неразумного всегда провал по этой части.

Ложные системы воспитания и ложный характер нашей послепетровской культуры отучили русских людей думать о смысле человеческой жизни. И, следовательно, о смысле общества, в котором они живут. Они научили их не думать о них или думать поверхностно, кое-как. А отсюда и неорганизованность их жизни или её организованность на ложной основе. И это глубиннейшая причина нашей русской катастрофы, для выхода из которой требуется перестройка сознания и образа жизни. В перестройке — правильной перестройке — личной и семейной жизни источник тех самых сил, на отсутствие которых жалуются сегодня оправдывающие свою общественную пассивность.

Если у кого-то не получается сразу двусторонняя сосредоточенность, то, значит, ей надо учиться. Учиться поднимать свою голову от земли поначалу хотя бы немного, а затем всё больше, чтобы, наконец, свободно, как это свойственно здоровому человеку, обозревать единство земли и Неба. Другого выхода из безумного образа жизни не существует. Разве что сам Бог посетит безумца каким-нибудь горем и вырвет его насильно из его безумия.

Как уже говорилось раньше, чтобы мысль о правильном обществе развивалась (а не буксовала на одном месте, как она буксует теперь), нужна коллективная сосредоточенность на ней изо дня в день и из года в год. И из столетия в столетие. И чем больше людей будет обдумывать её сообща, тем глубже и всестороннее она будет постигаться. А потому и практическая её реализация будет успешнее.

Мне могут сказать, что нелепо думать, будто народ в своей массе способен размышлять о своей национальной идеологии и что каждый его представитель способен быть и богословом, и социологом, оставаясь при этом рабочим, крестьянином и т.д. А я думаю, что не только способен, но и приближался к этому состоянию в своём прошлом. По крайней мере, наш русский народ в те времена, когда оставался ещё православным народом. Если на русской земле село не стояло без праведника, светившего всем остальным, то, значит, общий уровень осмысления жизни был довольно высоким по сравнению с нынешним временем (а потому нелепо исходить из теперешнего разрушенного состояния русского народа при оценке его возможностей).

Да и как можно быть действительно верующим христианином, не богословствуя при этом в меру своего понимания жизни? А если кругозор человека растёт, и объём его знаний увеличивается, то, значит, и мера его богословствования должна расти тоже. Как и мера его понимания природы общества. И это растущее народное понимание религиозных и социальных проблем должно подпирать официальное богословие и официальную социологию, вынуждая их браться за такие острые темы, за которые они браться ранее не решались. И не решаются до сих пор.

Но если в прошлом уровень осмысления жизни русским народом был сравнительно высоким, то из этого обстоятельства не следует, что он был высоким настолько, что русский народ мог распознать до конца суть надвигавшейся на него безбожной западной цивилизации. Распознать и выработать зрелую ей альтернативу. Нет, русский народ ни в его высшем правящем слое, ни в его целом (как, впрочем, и ни один другой народ в мире) не сумел этого сделать. Не сумел ни осознать происходящее в истории, ни перестроиться должным образом для противостояния надвигавшейся на него западной цивилизации. А потому и стал её жертвой со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями.

Вот почему мы не имеем права ни хулить своё прошлое, ни идеализировать его. Оно прекрасно в одних отношениях и отвратительно в других. Любой перекос при его оценке в ту или иную крайность есть величайшая опасность для русского народа. Любой перекос ослепляет сторонников взаимоисключающих крайностей и поддерживает тем самым состояние гражданской войны в русском народе. Которая не закончилась в 1921 году, а лишь изменила свою внешность. Оказалась загнанной внутрь. Да и началась-то она не с приходом большевиков к власти, но намного раньше. Она стала почти невидимой, но не утратила при этом своей разрушительной силы. И до тех пор, пока русские люди не поймут этого обстоятельства, они будут раздираться в ней и обессиливаться ею.

Но я отклонился несколько от заявленной в заголовке темы. Такие отклонения при раскрытии всякой сложной темы, внутренне связанной с другими темами, неизбежны. И потому будут, вероятно, повторяться, как и повторы некоторых мыслей, без опоры на которые нельзя раскрыть в должной полноте новые темы.

1 августа 2005 г.

Почему наша вера самая правильная

Потому, что она даёт самое правильное представление о Боге.

А представление о Боге — это самая важная часть религии. От него зависит правильное представление о человеке и обществе, правильное представление о смысле мироздания.

Христианство — единственная из религий, учащая, что «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8). И любовь такая высокая, что даже почитающие её высшей ценностью имеют о ней лишь слабое представление.

Зачем верить в бога, если он зол?.. Зачем верить в него, если он равнодушен к своим творениям?.. Да и Бог ли это в таком случае?..

Магометане говорят, что их бог милосерд и справедлив. Но милосердие и справедливость это не высшие качества. Справедливыми могут быть даже простые люди. А милосердие есть уже начатой любви, но только начаток, а не её полнота. Если же неполнота, то и несовершенство. Верить в несовершенного Бога значит иметь о Нём ложное представление.

Критерием истинной любви является самопожертвование. Самопожертвование очень ценится во многих религиях и даже нередко людьми неверующими. Но ни в одной религии, кроме христианской, Бог не жертвует Собою ради Своего творения. Лишь христиане верят в Бога, Который ради людей сошёл на землю и породнился с ними. Открыл им высшие нормы жизни и дал им, обезумевшим от их грехов, оплевать и распять Себя. Чтобы они познали, что есть истинная любовь и Кто есть истинный Бог.

Совершенная любовь невозможна без совершенной свободы и совершенного творчества. Но о свободе чуть ниже, а о творчестве нельзя не сказать, что оно есть проявление любви. Нельзя любить и не творить для того, кого любишь. Вот причина создания мира Богом и последующей Его заботы о нём.

Но Бог не был бы любовью, если бы Его единство не сочеталось с различием в Нём любящих Друг Друга Лиц. Любовь, направленная на себя самого, есть уродство. Поэтому откровение о Боге как о Любви связано внутренне с откровением о Нём как о Лицах Пресвятой Троицы.

Учение о Боге как о Существе едином, и только, не раскрывает истинной природы Божества, а потому и несовершенно. Значит, и с этой стороны христианское вероучение о Боге правильнее, чем все остальные.

К сказанному добавлю ещё одну важную подробность. Если бы творение Божие не заслуживало Его любви, то зачем было его создавать? И что это был бы за творец — создатель мира, не заслуживающего его любви?.. Лишь в христианской религии Творец это действительно Творец, а не какое-то подобие графомана.

А теперь о свободе. Совершенная любовь невозможна без совершенной свободы. Поэтому Бог допустил грехопадение Адама. Если бы Он сделал его грехопадение невозможным, то отказал бы людям в свободе их выбора. А свобода выбора это начало человеческой свободы, из которого должна вырасти свобода высшего типа. Уже не свобода выбора, а свобода стояния в истине. Свобода любви к Истине.

О том, что произойдёт грехопадение, Бог знал, по Его всеведению, ещё до сотворения мира. Как знал и то, что не оставит падшего человека, но вырвет его из пасти смерти ценою самопожертвования.

Но, спрашивается, может ли Бог пожертвовать Собою, не перестав быть при этом Богом? Чем же Он жертвует, если не утрачивает ни Своей жизни, ни даже полноты её блаженства?

Вот довод против того, что Бог есть совершенная любовь. Или, скорее, довод в пользу того, что наше представление о Боге не может быть до конца логичным.

А каким оно должно быть?.. Оно должно быть сверхлогичным. Или, точнее, должно сочетать в себе логику с тем, что выше её. И, в силу этого обстоятельства, должно быть внутренне противоречивым или, как говорят философы, антиномичным. По той причине, что если бы мы понимали Бога полностью, то это значило бы, что наше представление о Нём ложно.

Ибо человек, при всём его богоподобии, не равен Богу, как не равна картина написавшему её художнику. Если бы мы понимали Бога вполне, то это значило бы, что наш разум равен разуму Творца. А он не равен, но только подобен ему.

Мы перед Богом, как малые дети перед родителями. В чём-то главном дети понимают своих родителей, но в то же время многого не понимают и потому просто верят им и повинуются им. «Если… не будете как дети, то не войдёте в Царство Небесное», — сказал Иисус Христос (Мф. 18, 3).

Итак, к полному богоподобию человек только призван. В наличном же его состоянии он подобен Богу только в той мере, в какой близок к Нему. Или в той мере, в какой ещё не утратил окончательно способности к Нему приближаться. Богоподобие человека возрастает или, наоборот, сокращается в меру его святости или удаления от неё.

Однако вернёмся к тому, что говорилось выше о самопожертвовании Бога. Так ли оно недоступно нашему пониманию?.. Если мы можем понять, что наши представления о мире с увеличением нашей духовной зоркости становятся антиномичными, то, значит, начаток понимания тайны самопожертвования Христа мы уже имеем. И этого достаточно для нашей веры в Творца. А дальше этого начатка мы пойдём в том случае, если Сам Бог откроет нам нечто непостижимое нашим обычным эвклидовым умом: что полнота блаженства Бога может не умаляться полнотой Его страдания.

Размышляя о Боге, один человек сказал: «Я ЛЮБИМ БОРОМ, ПОЭТОМУ Я СУЩЕСТВУЮ».

Я понимаю эти слова таким образом. Если меня никто не любит, то зачем мне жить?.. И если я сам не люблю никого, то, опять-таки, зачем жить?.. Но как можно любить меня?.. И как можно любить кого-то?.. Человеческая любовь это слишком слабая вещь, чтобы основывать на ней дело своей жизни. Такой основой может быть только любовь Творца

к Его созданиям. Любовь, превосходящая наше человеческое понимание, но, вместе с тем, дающая нам отраду жизни. И только на этой основе возможна наша ответная любовь к Богу. И её разветвление на ближних, а затем и на дальних. А затем и на весь Божий мир.

Любовь это такая же непостижимая для нас вещь, как и сама Божественная жизнь. Что и естественно. Но, не постигая их в их глубинах, мы всё-таки их знаем, хотя бы в самой небольшой степени. И этим знанием только и живы. Нет любви — и мы увядаем и умираем. Но оживаем, если почувствуем её веянье.

Однако вот какие сомнения одолевают меня. Я допускаю, что Бог способен, непонятно для меня почему, любить меня и ещё десятки людей. Ну, пусть даже тысячи. Но как Он может любить миллионы и миллиарды?.. А их плодится всё больше и больше. И Его любовь к ним не укладывается в моей голове.

Кроме того, я не могу понять, как можно любить совсем недостойных людей, не вызывающих у меня ничего, кроме омерзения. Как можно любить, например, дебилов и педерастов? Или как можно любить Иуду Искариота, Гитлера и начальников синагоги? Я не способен на такую любовь, и потому не понимаю Бога. А если не понимаю, то и отхожу от Него в растерянности.

Правда, не понимая Его по этой части, я всё-таки понимаю, что я не Бог и потому не могу навязывать Ему свою меру вещей. Мало ли чего я не понимаю. И мало ли чего я не могу. Я не умею любить по-настоящему даже тех, кого я люблю. Да и другие люди тоже едва ли на это способны. И потому не нам диктовать Богу свои нормы.

Но если это недоумение, в принципе, одолимо моим умом, то как одолеть другое недоумение, гораздо более сильное?.. Если Бог действительно есть Любовь, то как Он мог приказать ветхозаветным иудеям уничтожить не только взрослое население соседнего с ними народа, извратившего свою человеческую природу, но даже младенцев?.. Младенцы-то в чём виноваты?..

Одно дело ПОПУСКАТЬ зло в этом мире, чтобы не лишить людей их свободы. И совсем другое дело ТРЕБОВАТЬ от них совершения зла. А в Ветхом Завете Бог даже наказывает евреев за то, что они не выполнили полностью Его чудовищное требование.

Как это может быть, что у превосходящего нас Своей любовью Бога не оказалось жалости к невинным младенцам, а у нас, грешных людей, эта жалость есть?.. И что нам ответить противникам Христианства, указывающим на это кричащее противоречие?.. Как нам оправдать своего Бога?..

Если допустить, что Его требование не было чудовищным, то все наши христианские представления о добре и зле начинают корчиться в недоумениях. И всё наше Христианство оказывается под вопросом.

Но мало того. Это главное недоумение подпирается ещё и другими недоумениями. Почему нечестивые возвышаются, а благочестивые унижены? Почему одни достигают старости, а другие умирают в детстве? Почему одним красота и сила, а другим безобразие и бессилие?

Увы и увы. Нет в Твоём мире, Господи, даже простейшей справедливости. А уж о любви что говорить…

И ветхозаветные пророки, и праведный Иов, и Екклезиаст, и христианские аскеты-пустынники задавали Богу такие же скорбные вопросы. А Бог им отвечал:

«КАК НЕБО ВЫШЕ ЗЕМЛИ, ТАК ПУТИ МОИ ВЫШЕ ПУТЕЙ ВАШИХ, И МЫСЛИ МОИ ВЫШЕ МЫСЛЕЙ ВАШИХ» (Исайя, 55, 9).

Вот тут и думай. Что делать?.. Либо поверить Богу, что мы ещё не доросли до понимания Его ответа на наши вопросы. Либо не поверить Ему и положиться на свой собственный разум, как это сделали некогда Адам и Ева.

В первом случае наши недоумения, оставаясь недоумениями, будут согласованы с правильной мыслью, уже прозвучавшей ранее. С мыслью о том, что мы ещё далеки от понимания замысла Творца во всём его объёме. А если не можем его понять, то и не должны зацикливаться на этой теме. Мы должны быть верными Богу и правильно строить свою личную и общую жизнь на той основе, которая нам дана Богом и которая нам понятна. Созидать правильно себя самих и свою семью, свою национальную общину и свой народ. А дальше — семью христианских народов или, по меньшей мере, союз народов в их общем сопротивлении их разрушителям.

А что будет с нами во втором случае? Если мы зациклимся на непосильных для нас вопросах, то они нас разрушат. Или, во всяком случае, они обессилят нас. Отпавший от Бога ум сохранит в этом случае только видимость ума, и мы проживём свою жизнь впустую, среди химер, порождаемых нашим ущербным умом. И не совершим ничего полезного ни для Бога, ни для людей.

К высотам, на которых тайны бытия будут всё более постигаться нами, можно приближаться лишь постепенно. Мы должны поставить перед собою одну правильную задачу и правильно её решить. И лишь после этого станем способными правильно поставить другую задачу, более сложную. А затем, по её решении, ещё более сложную. По мере решения этих задач наши горизонты будут расширяться, позволяя нам увидеть то, чего мы не видели ранее. Вот правильный путь к ответам на наши скорбные вопрошания.

Требовать же от Бога понятных ответов, не пошевелив при этом даже пальцем для того, чтобы сделать себя способными понять эти ответы, как-то нелепо. Это примерно то же самое, как если бы школьник, ещё не успевший освоить таблицу умножения, стал требовать от учителя, чтобы тот объяснил ему геометрию Лобачевского.

И ещё один вид неразумия я подметил в людях. Мы бросаем Богу упрёки, которые имели бы смысл только в том случае, если бы жизнь человеческая заканчивалась могилой. Но ведь Бог не создавал людей для того, чтобы они, пожив на земле какое-то время, исчезли затем навсегда. Смысл их временной жизни может быть понят только в контексте вечной их жизни. А этого контекста мы как раз и не знаем. Вырванная же из него временная жизнь делается бессмыслицей не столько потому, что наполняется каким-то плохим содержанием, сколько по самому её существу. То есть независимо от того, чем она наполняется от рождения до могилы.

Всё это, может быть, и так, — скажут мне противники Христианства. — Но есть в твоих рассуждениях изъян. Он заключается в том, что твои рассуждения обходят факт величайшей важности. Факт деградации христианского мира. Если бы христианское представление о Боге было правильным, то оно и организовывало бы христиан правильно. А если этого нет, то оно ложно в очень существенной части.

Некогда у христиан, — скажут мне, — было какое-то подобие христианского мира. Оно было создано их императорами и королями. Но оно обнаружило со временем свою несостоятельность и саморазрушилось. Его не разрушал никто извне. Христианский мир сгнил от своей собственной гнили. И на его месте воцарилось безбожие со всеми его миазмами.

Да вы только посмотрите на себя, христиане. Вы же нравственные уроды. Вы разрозненны даже в ваших храмах. Вы годами видите в них друг друга и не здороваетесь друге другом. А о чём-то большем и речи нет. Где же ваша любовь?.. Вы чужие друг другу. Поэтому Бог и наказывает вас вырождением, убирая вас, как мусор, из истории.

Так или приблизительно так говорят и думают многие противники Христианства. И в их словах, надо признать, много правды. Но самое главное в них неправильно.

В них правильно отмечается низкая степень самоорганизации позднейших христиан, уже перешедшая сегодня в их разрозненность. Но причина этого порока определена неправильно. Она заключается не в ложности их представления о Боге, а в самой высоте этого представления.

Высота эта есть не порок, а достоинство Христианства. Но высокие идеи это опасные идеи. От них кружится голова. Высокие идеи постигаются людьми с куда большим трудом, нежели идеи простые. А осуществляются на практике ещё труднее. Вот в чём причина нараставшего в истории кризиса христианского мира.

Высота христианского идеала не только правильно ориентирует христиан в главном, но и сбивает их с толку в делах более или менее земных. Как сочетать высочайший идеал с грубой действительностью? Каким образом изменять эту грубую действительность в лучшую сторону? И можно ли её изменить?.. Созидание подлинно христианского мира это самая трудная задача из всех задач на земле.

Поэтому и её решение было практически невозможно без разногласий среди христиан, без их разделений и взаимной борьбы. А борьба ожесточает сердца и доводит их нередко до ослепляющей ненависти.

В результате стремление к высшей цели должно было тонуть, в силу человеческой косности, в обычной для язычников борьбе за власть и удобства, связанные с властью. И оно тонуло в христианской истории, где ещё не преодолённое язычество христиан незаметно подмешивалось в, казалось бы, чисто христианские дела.

Этот пройденный путь созидания христианского мира (путь, на котором людям открывались всё новые истины, а старые забывались или уступали место новым) был попущен Богом, видимо, для того, чтобы христиане поняли после постигшей их катастрофы логику саморазрушения этого прежнего их мира. Поняли и сумели оценить трезво как его достоинства, так и его пороки, ставшие причиной его крушения. И, наученные этим историческим опытом, стали способны созидать христианский мир заново с учётом допущенных в прошлом ошибок. Созидать в новой его силе.

Итак, правильность представления людей о Боге сказывается на духовном их состоянии и на духовном состоянии их общества. Но сказывается далеко не полностью, а лишь в той мере, в какой христиане действительно просвещены истинами христианской веры. При малой же их просвещённости христианский мир оказывается миром двусмысленным христианским скорее по своей внешности, нежели по своей сути. Или, во всяком случае, подлинно христианские его черты соседствуют в нём с не христианскими чертами.

Кроме того, надо учитывать, что характер всякого общества зависит не только от религиозных его представлений, но и от самых разных иных обстоятельств. Политических, экономических, военных, культурных и т.д.

И эти обстоятельства могут быть иногда такими серьёзными, что под их влиянием искажается, слабеет или даже вымирает традиционная религия народа. Так, например, вымерла под влиянием завоевателей-магометан христианская религия населения Северной Африки и Ближнего Востока. Нечто подобное возможно и при внутреннем завоевании христианского мира носителями чуждого ему духа — духа маммоны, то есть капитализма.

Добавлю к сказанному такую ещё мысль. Более сложные организмы созревают обычно медленнее простых организмов и до какого-то уровня своего развития бывают уязвимее их. Сравните годовалого ребёнка с годовалой крысой или с годовалым волком. Кто из них более приспособлен к жизни? И кто сильнее? Сильнее крысы и волки. Но это не значит, что идея, заложенная в их организацию, более совершенна, чем у ребёнка. Пройдёт какое-то время, и, если крысы и волки не съедят ребёнка, то он вырастет в сильного человека, которому животные будут уже не страшны.

Конечно, всякое сравнение хромает. И в данном случае было бы несправедливо уподоблять полностью нехристианские общества животным организмам. Это человеческие общества, но с более простыми организующими их идеями. Однако, делая эту оговорку, надо признать, что заключённый в нашем сравнении контраст между ребёнком и детёнышами животных помогает лучше понять самую суть дела. А потому и сравнение наше вполне законно. Иначе пришлось бы запретить все сравнения вообще на том основании, что они все хромают.

Правда, мне могут возразить, сказав, что Христианству уже 2000 лет, а это совсем не младенческий возраст.

Но кто знает замысел Бога о мире? И кто определит, сколько человечеству жить до Второго пришествия?.. И что ждёт впереди Христианство?.. Возможно ли его возрождение в новой силе?.. Или оно исчерпало свои возможности и может теперь лишь прозябать в своём нынешнем виде до прихода антихриста?

Мы не знаем, живём ли мы в самом конце человеческой истории или в её начале. Или где-то, может быть, посередине. Хотя мне представляется, что правильнее считать, что история не имеет фатального характера. Её продолжительность зависит не только от всегда благого Бога, но и от настроенности людей.

Смирятся ли они с господствующим сегодня на Западе и в России миром маммоны?.. Или не смирятся?.. От этого зависит судьба мира. А не от какого-то фатума, которым морочат себе головы многие современные христиане.

Подлинной защитой от антихриста может быть не берлога в глухом лесу и не отказ христиан от ИНН, а правильная их организация, обеспечивающее их единство и, следовательно, их силу. Кто отвлекает их от этого дела, тот служит на самом деле антихристу, понимает он это или не понимает.

Если причиной крушения прежнего христианского мира было отсутствие у христиан развитого учения об обществе, то способом возрождения христианского мира должно стать создание такого учения. И его воплощение в самой жизни.

25 февраля 2008 г.

Р. S. Эту статью я буду писать до конца своей жизни, что-то, быть может, поправляя в ней, что-то, быть может, вычёркивая из неё, но, главным образом, дополняя её и разъясняя. Стремление дать отчёт о том, почему я христианин, а не приверженец какой-то иной религии, это естественное и законное стремление всякого христианина. «Будьте всегда готовы, — говорит апостол, — всякому, требующему у вас отчёта в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3, 15).

Но прежде, чем дать этот отчёт кому-то другому, его надо дать самому себе. И этот отчёт должен быть не облегчённым не ограниченным выявлением только одних достоинств Христианства и умалчивающим о трудных вопросах, связанных с христианской верой. Но — добросовестно излагающим эти вопросы и столь же добросовестно отвечающим на них. Насколько это в человеческих силах.

Высшие истины, как известно, не доказываются, они узреваются. И остаются недоказанными для тех, кто их не узрел. А кто более зорок духовно — это вопрос. Может быть, я прав в этой статье во всём. Но не исключено, что я заблуждаюсь во многом или в чём-то существенном. Хотя и не понимаю этого. Всё может быть.

Но для того, чтобы мы могли сообща приближаться к истине, её надо излагать каждому так, как он её понимает. В этом случае и ему самому будет к чему возвращаться для всё более глубокого продумывания своих мыслей. И для его собеседников будет, с чем соглашаться или не соглашаться. А если не будет предмета обсуждения — не будет и работы нашей мысли. А там, где вера не сочетается с постоянно работающей личной и коллективной религиозной мыслью, она оказывается бессильной. Она не может ни грамотно защищать себя, ни правильно организовывать её сторонников, ни привлекать на свою сторону всё новых её приверженцев.

Такая близорукая вера обречена на исчезновение из истории.

25 февраля 2008 г.

Два условия действительного возрождения христианства в России

Критический отклик на «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» и «Программу «Христианство-2000»

«Программа «Христианство–2000» является первым долгосрочным общероссийским религиозно-социальным проектом, направленным на общенациональное возрождение российского общества, развитие и реализацию идеи социального служения на основе традиционных для России нравственных начал во взаимодействии Церкви и государства при активном участии научного сообщества» («ХРИСТИАНСТВО-2000», Российская Академия наук, Русская Православная Церковь, Министерство культуры России, М., 2003).

Программа «ХРИСТИАНСТВО-2000» ставит своей целью налаживание связей и сотрудничества представителей РПЦ, учёного мира и государственной администрации ради выработки разумного (и, следовательно, нравственного) пути развития нашего общества. В этом её несомненная ценность.

Программа не говорит ничего конкретно о болезнях нашего общества и способах исцеления от них. Её составители, видимо, полагают, что спешить с раскрытием столь трудных тем неразумно и что они раскроются сами в ходе предстоящих собеседований и мероприятий.

Против такого подхода трудно что-либо возразить. Но, соглашаясь с ним в принципе, нельзя не заметить, что существует опасность превращения намеченных Программой собеседований в пустопорожние словоговорения, если эти собеседования будут вестись на том же осторожном и уклончивом языке, на котором написана сама Программа. Её составители, думается, не придумали этот язык, но переняли его у представителей нашей Московской Патриархии.

Чтобы существующие в нашей стране проблемы получили своё правильное решение, они должны быть названы по имени и должны обсуждаться откровенно, без утайки какой-либо из них или каких-то связанных с ними сложностей.

Очень возможно, что составители Программы подразумевают именно такую логику её осуществления и не раскрывают заранее свои представления о характере желанных, с их точки зрения, изменений в нашей стране только по той причине, что не хотят оттолкнуть несогласных со своими взглядами до более обстоятельного раскрытия столь сложных предметов.

Однако не исключено и то, что составители Программы просто не имеют на сегодняшний день чётких представлений о том, какие изменения в жизни нашей страны необходимы и каким образом их следует осуществлять. Как не имеют их, возможно, даже руководители РПЦ.

Почему возникает такое подозрение?

Прежде всего, потому, что руководители РПЦ не ответили до сих пор в своих документах на один из самых острых и важных вопросов, волнующих граждан современной России. На вопрос о том, какой общественный строй они считают наилучшим, а какой наихудшим. И почему. В принятых Архиерейским Собором в 2000-м году «Основах социальной концепции РПЦ» не только нет соответствующих ответов, но даже вопрос об их важности не поставлен.

И этот порок архиерейского документа сказался на Программе «Христианство-2000», принявшей названные «Основы» в качестве своей собственной основы.

Архиерейский Собор, принявший свой документ без предварительного его обсуждения в общецерковном масштабе, предпочёл уклониться от оценки разных общественных строев и подменил эту тему заявлением о допустимости всех типов собственности. Хотя тип собственности и общественный строй это разные вещи. Общественный строй определяется не наличием в нём того или иного типа собственности, а ГОСПОДСТВУЮЩИМ В НЁМ ТИПОМ СОБСТВЕННОСТИ, подчиняющим себе все остальные.

Уклонившись от главной темы социального вопроса, Собор сосредоточился на его частностях и заслонил обилием своих рекомендаций по ним это своё уклонение от сути дела. Собор предпочёл не увидеть в современном капитализме царства маммоны и, фактически, разрешил членам РПЦ выбирать любой социальный строй по своему вкусу. Оговорив, правда, это разрешение умасливающими словами о недопустимости при любом социальном строе всего, что может, так или иначе, коробить христианскую совесть.

«Основы социальной концепции РПЦ» объясняют своё безразличие к разным типам общества своей уверенностью в том, что Церковь способна жить при любом социальном строе. Но это ложное объяснение. Потому что из этой уверенности (если признать её обоснованность) никак не следует, что любой социальный строй одинаково способен принимать истины Евангелия и осуществлять их на практике. А если у разных типов общества эта способность различна, то именно по этому критерию и следует определять степень совершенства (или, наоборот, порочности) того или иного социального строя.

Начать распознавание природы разных типов общества легче всего с ответа на вопрос, способен ли господствующий ныне капиталистический строй развиваться в сторону всё большего усвоения им христианских целей и норм жизни. Но стоит только задать этот вопрос, как ответ на него возникнет сразу же. И будет он, конечно же, отрицательным. Потому что капитализм есть действительно не что иное, как царство маммоны, то есть нечто прямо противоположное праведному социальному строю жизни на земле.

Если же царство маммоны и капитализм это нечто разное, то, спрашивается, где же искать, в таком случае, это царство маммоны в истории? Какой общественный строй воплощал в себе его черты в наибольшей степени?

К сказанному можно добавить, что именно капитализм стал причиной окончательной катастрофы христианского мира, то есть превращения его в мир антихристианский. Капитализм выедал христианство изнутри, он обессолил его, и в этом не было никакой случайности, потому что сама идея, заложенная в основание капиталистического строя, полностью противоположна идее христианской.

Капиталистическая идея есть идея господства индивидуального начала над началом соборным. Господства, которое разрушает духовные связи людей (религиозные, семейные и национальные) и тем самым расчеловечивает их. Превращает людей в сознательных или бессознательных эгоистов, ведущих борьбу за, как им представляется, лучшее место под солнцем. Борьбу за деньги и связанные с ними преимущества: удобства и наслаждения, престиж и власть над другими людьми. Капиталистическая идея это не просто какая-то частная идея, это идея фундаментальная, ставшая фактически религией, противоположной по своему смыслу христианской религии.

Если сказанное выше есть правда, то, спрашивается, почему бы нашей Церкви в лице ее архиереев не сказать о ней в полный голос в своей социальной концепции? Сказать, чтобы правильно ориентировать православных христиан в этом вопросе.

А если это неправда, то объяснить, почему.

В дополнение к сказанному ещё несколько соображений.

Вопреки расхожим словам о том, что «каковы люди — таково и общество», характер общества зависит не только и даже не столько от характера его членов, сколько от той или иной идеи, заложенной в его основание. Если эта идея правильна, то под её влиянием и плохие люди будут меняться в лучшую сторону. А если в основание общества заложена идея ложная, то даже хорошие люди начнут под её влиянием портиться и превращаться в людей всё более плохих. Что бывает особенно заметно при смене поколений.

Без ориентиров, показывающих, какие общества спасительны для людей, а какие пагубны, люди обречены на социальную слепоту, а слепота есть бессилие. Из чего следует, что социальная слепота православных христиан закрепит уже окончательно их неспособность творить своё лучшее будущее. Которое будет твориться чужими для них руками. Или, правильнее сказать, враждебными им руками.

Даже для того, чтобы строить правильно свою личную жизнь, человеку надо знать, каким должно быть правильное общество. Не то, каким оно будет в Царстве Небесном (об этом мы можем знать лишь в самой малой степени), а то, каким оно должно быть здесь, ещё на этой земле, где действует грех. Ибо личная жизнь и общественная жизнь взаимосвязаны и взаимозависимы. А потому и слепота человека по отношению к обществу скажется неизбежно на понимании им самого себя.

Здесь, на этой грешной земле, человек не столько сам влияет на общество, сколько испытывает его влияние на себе. Чем он слабее духовно, тем больше его зависимость от общества, а чем он сильнее, тем больше его свобода от него. И тем больше его способность влиять на него.

А кто слабее духовно? Слабее, во-первых, дети и молодые люди, ещё не успевшие о многом подумать. Слабее, во-вторых, неграмотные и обременённые трудом люди, которым условия их жизни не позволяют проснуться для жизни осмысленной. И, в-третьих, слабее вообще все бездумные люди, плывущие по течению. А таких, слабейших, пока ещё подавляющее большинство. Из чего видно, как велико влияние общества на людей. И как ошибаются все пренебрегающие темой общества.

Сказанное позволяет догадаться о том, что сильные мира сего, живущие за счёт подавляющего большинства населения, не просто заинтересованы в сохранении его духовного невежества, а заинтересованы в нём кровно. Это вопрос их жизни и смерти. А потому они должны делать всё от них зависящее, чтобы изъять тему общества из поля зрения всех мало-мальски думающих людей. А если изъять её полностью невозможно, то хотя бы скомпрометировать её в их глазах или представить её для них в ложном свете.

Вот причина того массового оглупления населения, которое совершается сегодня разными способами. Вот причина беспомощности науки дать правдивый анализ происходящего в жизни человечества и выработать разумные способы исправления нынешнего положения.

Тем, кто ещё не догадывается о кровной заинтересованности главных хозяев капиталистического мира в постоянном понижении нравственного и духовного сознания народов, невозможно представить себе, какая громадная закулисная работа проводится в этом направлении. Какое скрытное давление оказывается на все общественные институты и, в первую очередь, на Церковь.

В связи с чем нелишне отметить тот факт, что социальная концепция нашей Церкви в её нынешнем виде отвечает вполне этой политике сильных мира сего, заинтересованных в фактическом закрытии социальной темы под видом её фиктивного раскрытия.

Отсутствие ясности в столь важном вопросе, каким является вопрос социальный, может быть или следствием простой неразвитости православной социальной мысли, или следствием тайной несвободы нынешнего руководства РПЦ.

Хотя нельзя исключить и третьего предположения. Отсутствие ясно выраженной социальной мысли у руководителей нашей Церкви может быть следствием не столько их полного социального безмыслия или полной их внутренней несвободы, сколько следствием их выжидательной политики. Их уверенности в том, что в столь сложное время, каковым является наше время, даже правильная идея, высказанная раньше, чем это нужно, может дать отрицательный эффект. Такой же отрицательный эффект, какой получился бы, если бы семя было высажено в мёрзлую почву. Или если бы армия начала военные действия, будучи не готовой к войне.

И всё-таки, думается, невыработанность православной теории общества объясняется, главным образом, тем обстоятельством, что в 1917 г. закончилась так называемая «Константинова эра» в истории Православной Церкви, после чего она вступила в новое для себя время, будучи совершенно не подготовленной к нему. Навыки социального мышления были атрофированы у неё задолго до 1917 года придавленностью её социальной мысли Государством старого типа. А выработать новую социальную теорию в погромные советские времена было нельзя и подавно. Как и после спланированного краха СССР, когда Церковь обступили с разных сторон самые неотложные практические вопросы.

А теперь обратим внимание вот на какое ещё обстоятельство. Если равнодушие руководителей Церкви к праведной социальной идее делает Церковь бесплодной по отношению к обществу, если это бесплодие дискредитирует её в глазах множества людей, сознающих необходимость праведной социальной идеи, и отталкивает их от Церкви, то разрушительные последствия такого ложного отношения к обществу не ограничиваются сказанным.

Всепримиряющий, казалось бы, социальный плюрализм на самом деле не примиряет членов Церкви и не стягивает их в одно нравственное и умное целое, а усиливает в ней центробежные силы. Потому что нельзя примирить людей, имеющих разные представления о природе и назначении общества. Отсутствие праведного социального ориентира (и даже, тем более, работы по его определению) есть условие раскола Церкви в будущем.

В настоящее время отсутствие такого рода работы провоцирует внутренние расколы православных христиан на группы и группки, несогласные между собою в социальном и политическом отношении и вынужденные по этой причине вырабатывать свои собственные сектантские социальные и политические концепции. В дальнейшем эти внутренние расколы, если их почва не будет устранена добросовестным раскрытием темы общества, перерастут в расколы окончательные, закреплённые уже формально. А враги Русской Православной Церкви постараются этим расколам помочь и придать им необратимый характер. Потому что влиять на окончательно распавшиеся и враждующие между собою части былого единства им будет куда легче, чем влиять на теперешнее их ещё сохраняющееся единство. Пусть даже непрочное единство, но всё-таки единство, осуществляемое нынешними руководителями нашей Церкви.

Из чего следует, что наличие общего руководства, пусть даже и допускающего существенные ошибки в своей социальной политике, спасительно для нашей Церкви. Спасительно при том, разумеется, условии, что оно не отступает от основных догматов и устоев Православия. Наличие общего руководства сохраняет для Церкви возможность осознать в будущем его ошибки и выправить его социальное учение в подлинно православном духе. В то время как распад РПЦ на враждующие части сведёт эту возможность, скорее всего, к нулю.

Следовательно, православным русским христианам, при всех их несогласиях с теми или иными словами и действиями нынешнего церковного руководства (когда такие несогласия у них есть), надо не доводить их до разрыва с ним. И не только не доводить, но заботиться об упрочении церковного единства.

А начальникам Церкви, согласно той же логике, следует, в свою очередь, не провоцировать подчинённых на расколы своими политиканскими заявлениями и действиями. Такими, например, как объявление евреев-талмудистов братьями христиан или раздачей церковных орденов фактическим государственным преступникам.

И ещё такая немаловажная подробность. Едва ли не вся социальность Церкви при её социальном плюрализме вырождается в её участие в разных видах общественной благотворительности. Причём одним из объектов такой благотворительности, и едва ли не самым главным, оказывается она сама. А кто её может благотворить по-настоящему? Конечно, богатые и очень богатые люди, в зависимости от которых она оказывается фактически.

Но если так, то её клиру становится не легко удержаться от оправдания деятельности своих благодетелей, имеющей капиталистический характер. При такой зависимости от христиан-капиталистов приходится не только оправдывать капитализм фактически, но даже, как можно предположить, молиться о коммерческих успехах своих благодетелей. Потому как не будет этих успехов — на что жить прикажете Церкви и её клиру? Не птицы же они, в самом деле, небесные, чтобы не заботиться о том, что им есть и что пить.

Вот потому-то, при отсутствии праведной социальной идеи, складывается как бы сама собою новейшая «симфония» между Церковью и христианскими капиталистами. Да и не только христианскими. Потому что у христианских капиталистов есть, в свою очередь, свои благодетели, позволяющие им жить, если они знают своё место в общей системе и ведут себя правильно. А если христианские капиталисты поведут себя неправильно, то не трудно будет их придушить самыми разными способами. В том числе и вполне законными. Эти высшие благодетели могут и непосредственно помогать нашей Церкви на тех же самых условиях, что обозначены выше. Лишь бы она оставалась в полной зависимости от них в самом главном.

Если бы дело обстояло именно так, то, спрашивается, что потребовалось бы руководителям нашей Церкви в этом случае? Им потребовалось бы теоретическое оправдание этой новой своей «симфонии». Как бы её богословское оправдание, способное замаскировать суть этого дела и представить его в наилучшем виде.

Но да не будет понято всё вышесказанное, как хула на чистосердечную и добросовестную благотворительность. Речь идёт лишь о пограничном пространстве, за которым лепта вдовицы превращается в расчётливое отстёгивание фарисеем части своих неправедных барышей в пользу, якобы, Бога.

В наше время, когда обнажилась, как никогда раньше, недостаточность частной благотворительности для совершенствования человека и общества, от благотворителей требуется уже гораздо больше, чем прежде. В наше время необходимо уже сознавать, что даже самая благочестивая благотворительность, если она подменяет собою заботу о совершенствовании существующего общественного строя, есть не более чем косметическое его украшение. Подлинная благотворительность должна не подменять такую заботу, а сочетаться с нею.

Итак, первым условием действительного возрождения Христианства в России является преодоление традиционной социальной немочи православных христиан и осознание ими той простой истины, что фактический уход Церкви от социальной проблематики есть скрытная форма её капитуляции перед миром маммоны. А для того, чтобы начать преодолевать эту свою социальную немочь, им следует объединяться для совместной работы по выявлению праведной социальной модели общества и путей приближения существующего общества к этому идеалу.

Общество не может выйти из катастрофы, если не осмыслит её причины и не найдёт способа самоорганизации на более высоком уровне, чем это было раньше. Общество не может выйти из катастрофы на том же уровне сознания, на каком оно скользило некогда к своей катастрофе.

Вторым условием действительного возрождения Христианства в России является осознание православными христианами важности национального фактора для судеб Православной Церкви. И соответствующее этому осознанию исправление привычных им целей и образа их жизни.

Мало осознать значение праведного социального строя для судеб Церкви. Надо осознать ещё ту истину, что праведный социальный строй возможен только в той его форме, которая задана ему Богом. Задана в виде правильно построенной семьи и вырастающих из неё более крупных форм общественной жизни. Это и родственная семье по духу и плоти община, это и всё более крупные объединения таких общин, это, далее, вся нация в целом, обнимающая собою отдельных своих представителей и разные виды их объединений.

А дальше? А дальше — национальное государство как инструмент воли нации. А дальше — союз народов против их разрушителей. И ещё дальше — превращение этого союза в семью народов, охватывающую, в идеале, всё человечество.

Вот против какой мысли бесятся наши космополиты, стремящиеся пересоздать мир Божий по их собственным замыслам. Они хотят навязать православным христианам своё представление об обществе и во многом уже преуспели в этом.

И будут преуспевать до тех пор, пока бывшие христианские народы не поймут, что без Христианства им не возродиться, а самому Христианству не возродиться на прежней его духовной основе, на которой оно скользило к своей катастрофе. Скользило по той причине, что не имело своего развитого учения об обществе. А развитое учение об обществе невозможно без развитого учения о нации.

Христианские народы исчезнут из истории, если не осознают той простой мысли, что гражданское общество невозможно в космополитической его форме. Как невозможен горький сахар или квадратный круг.

Как не может быть духовного возрождения человечества при капитализме, так не может быть и духовного его возрождения при космополитическом строе жизни. Капитализм и космополитизм это взаимосвязанные вещи.

Капитализм разрушает народы, превращая их в скопление своекорыстных индивидуумов, организованных на основе частных их интересов; а космополитизм способствует этому делу с теоретической (или, точнее, с пропагандистской) стороны, внушая людям, что национальное самосознание есть вредная вещь, препятствующая всемирному их объединению.

Космополиты спекулируют на несовершенствах национальных форм жизни и стараются заслонить ими достоинства этих форм. Они скрывают от своей аудитории тот факт, что совершенства в этом мире нет ни в чём и что лучше иметь несовершенную, но, тем не менее, положительную идейную основу для организации жизни, чем не иметь никакой. Они скрывают тот факт, что национальная организация жизни способна совершенствоваться и, следовательно, путь к единству всего человеческого рода идёт не через разрушение народов, а через их совершенствование и превращение их, в идеале, в семью народов.

Космополитизм выгоден правителям капиталистического мира, которые не могут не понимать, что реальной опасностью для них является не всемирное единство людей в каком-то мнимом их будущем, а совершенно реальное их объединение в настоящем на основе традиционных их ценностей, которые противоположны по их смыслу ценностям капитализма.

Начнись в человечестве такой процесс объединения людей по их религиозной и национальной принадлежности — и стала бы сокращаться сфера господства капиталистических начал и норм жизни вплоть до её полного вытеснения из жизни народов их собственными принципами и нормами жизни. Вот чего боятся враги человечества.

Космополиты (или, точнее, те, кто стоит за ними), обещая людям духовное их единение после того, как они отвергнут свои национальные «предрассудки», на самом деле стремятся не к духовному их возвышению и объединению на духовной высоте, а к духовному их разоружению и превращению их в умственно близоруких и потому разрозненных одиночек. А где рознь, там и бессилие. А бессильными легко управлять. Вот где зарыта собака.

В человеке, выпавшем из национальной культуры, идут в рост эгоистические его интересы и способности, а высшие его интересы и способности отмирают. Это правило, из которого могут быть редкие исключения, но исключения это и есть исключения. Делают погоду в человеческой среде правила, а не исключения из правил.

Человек, выпавший из национальной культуры, становится эгоистом, а эгоистами, как уже сказано, легко управлять. Они продажны и малодушны. Подкупая одних и запугивая других, хозяева мировых денег спокойны за своё господство. «Мы всегда можем нанять одну половину населения, чтобы она перестреляла другую».

Эгоисты представляют собою бесплодную почву не только для евангельских слов, но и для слов о ценности национального самосознания. Эгоисты ненавидят эти высокие слова, в которых видят — и правильно видят — осуждение своих вожделений. Эгоисты подобны песку пустыни, в котором не укоренится никакое доброе растение.

Вот почему на Западе, где не было (за исключением нескольких лет после революции 1793 г.) открытого гонения на Христианство, а шёл только процесс всё большей эгоизации населения по мере всё большего втягивания его в капиталистическую гонку за личным успехом, стали пустеть христианские души. Показателем чего стали пустые христианские храмы.

Но если так, то не пора ли думающим христианам задуматься о том, о чём они раньше не думали никогда? Задуматься о правильных отношениях между Церковью и теми народами, трудами и духом которых она питается. И догадаться о том, что с той же закономерностью, с какой исчезает растительность при разрушении плодородного слоя земли, исчезнет и Церковь, если питающие её народы исчезнут, распавшись на самодовлеющие человеческие единицы.

Церковь действительно подобна растению в том отношении, что она питается не только сверху, но и снизу. Как растение нуждается не только в свете и воздухе, так и Церковь нуждается не только в Боге. Растению нужна ещё и почва, а Церкви нужен ещё и принявший её народ.

Но если растение бессознательно спасает свою почву от разрушения и превращения её в пыль, то Церковь должна спасать свой народ от разрушения сознательно.

Если речь идёт о Вселенской Церкви, то она должна заботиться, в первую очередь, о тех народах, которые она питает сама и которые, в свою очередь, питают её. А если речь идёт о Поместных Церквах, то каждая из них должна заботиться, в первую очередь, о том народе, с которым она связана больше всего и от судьбы которого больше всего зависит. Молиться о нём. Благословлять его. И утверждать в нём понимание ценности его национальной организации и ценности его национального единства.

ДВУЕДИНСТВО ЦЕРКВИ И НАРОДА, ПРИНЯВШЕЕО ПОМЕСТНУЮ ЦЕРКОВЬ В СЕБЯ, — вот мысль, которая, кажется, не высказывалась никогда достаточно отчётливо, но как-то подспудно таилась всё-таки и в Священном Писании, и в народном христианском сознании.

Повторю ещё раз свою мысль: как растение питается не только от солнца и воздуха, но также и от земли, так и Церковь питается не только от Бога. Она питается также от народов, с которыми связана общей верой. От них она получает свой человеческий состав, от них получает плоды их трудов, от них получает и внешний порядок, без которого её собственная жизнь выродилась бы очень быстро. Национальная культура народов это необходимая подготовительная школа, без которой усвоение человеком истин Церкви было бы невозможно.

Вот какого важного обстоятельства не отметили «Основы социальной концепции РПЦ». Не замечали его наши церковные идеологи и в прошлом. А потому и изображали связь Церкви с народом односторонне. Всегда в том смысле, что состояние и судьба того или иного народа зависят от его верности Богу и Церкви. А о наличии обратной связи между Церковью и народом не говорили. Помалкивали о том, что Церковь сама зависит от состояния народа и потому должна, в свою очередь, заботиться о нём. Не только о его религиозном состоянии, но и о национальном его состоянии.

А почему об этом помалкивали? Хотели, скорее всего, не уронить достоинства Церкви. Как правители государств, так и правители Церкви, предпочитали посматривать на народ свысока. Вот, думается, одна из причин того, что национальной теме не уделяли внимания ни богословы, ни даже философы бывшего некогда христианского мира. И лишь в восемнадцатом и девятнадцатом веках появились первые росточки христианской мысли о нации. Да и то, в основном, в Европе.

Но, говорят, была и другая причина замалчивания национальной темы. Это — крайняя нищета библейских и святоотеческих текстов на эту тему, не позволявшая богословам выстраивать учение Церкви о нации на столь слабой основе.

Но чем, в таком случае, объясняется эта крайняя нищета? Почему Бог, создавший народы, сказал об этом Своём творении так скупо в Священном Писании?

Или, может быть, дело не в скупости Бога по этой части, а в отсутствии интереса к этой теме со стороны читателей Священного Писания?

Поясню сказанное таким замечанием. Пока человек дышит свежим воздухом, он не задумывается о нём. И лишь когда воздуха начинает не хватать или когда он оказывается явно отравленным, человек начинает думать о нём и старается изменить положение к лучшему. Нечто подобное происходит и в отношениях человека с обществом. Пока устройство общества в ладу с нравственностью и умственным развитием его членов, они принимают это устройство как данность и не обращают на него особого внимания. Но если противоречия в обществе достигают такой остроты, что люди уже не могут их не замечать, то мысль об устройстве общества возникает у них как бы невольно и, так или иначе, выговаривается ими. То в частных их разговорах, то в малых или в больших собраниях. А то и в литературе.

Похоже на то, что именно так и обстояло дело у нашей Церкви в прошлом. Пока устройство общества не угрожало самому существованию народов и пока Церковь питалась их силою, она не задумывалась о том, что такое народы и зачем их создал Бог. И каковы правильные отношения между Церковью и народом. Но после того, как народы бывшего христианского мира оказались в плену у антинациональных сил и стали разрушаться в условиях, созданных специально для их разрушения, подобного рода вопросы стали возникать в головах христиан как бы сами собою и вынуждать их искать на них ответы.

Итак, выше был поставлен вопрос: на самом ли деле так скудны библейские основания для выработки здравого учения о нации?

Думается, что не так у ж скудны. Разве Библия не говорит о том, что все народы сотворены Богом? («все народы, Тобой сотворённые», Пс. 85, 9). А это уже много. Если сотворены Богом, то, значит, они не результат каких-то естественных процессов в истории человечества, не результат каких-то преходящих исторических обстоятельств, с исчезновением которых должны исчезнуть, но имеют действительно большое значение. По крайней мере, в пределах земной истории.

Далее. Библия говорит, что некогда Бог разделил общий для всего тогдашнего человечества язык на разные языки, чтобы спасти человечество от погибели, которая заключалась в строительстве ими Вавилонской башни. А Вавилонская башня была для них символом их неприятия Бога. Чтобы не допустить этого коллективного духовного самоубийства, Господь разделил единый язык на множество языков и лишил тем самым безумцев общего понимания ими своего дела. Почему они и вынуждены были оставить своё дело и разойтись в разные стороны.

Комментаторы Библии, насколько я знаю, не комментируют соответствующий библейский текст, но лишь пересказывают его и создают тем самым впечатление, что Бог, создавая народы, не имел другой цели, кроме отрицательной — не допустить окончания строительства Вавилонской башни. Но если бы это было так, то в последующие времена, когда народы распространились по всей Земле и забыли о былом деянии своих нечестивых предков, нужда в разных языках отпала бы сама собою, и они исчезли бы, уступив место единому всемирному языку. Этому простейшему способу общего взаимопонимания. Однако этого не произошло. Языки обнаружили свою явную живучесть, которая свидетельствует о том, что Бог, создавая их, преследовал не только отрицательную цель, но и положительную.

О том, какою она была, я уже высказал свою догадку: народы должны были стать почвою для произрастания религий разного рода, от наилучших до наихудших, в зависимости от умонастроений и сердечных влечений каждого из них. И с этой мыслью хорошо согласуется тот факт, что строители «Нового Мирового Порядка» (этой новой Вавилонской башни, отличной от прежней по форме, но не по сути) стремятся разрушить не только Церковь Христову, но и народы, принявшие её некогда в себя. Более того. Стремятся искоренить сам национальный характер человечества, созданный его Творцом, и вернуться к донациональному его состоянию.

Далее. Библия говорит о созидании Богом избранного Им народа — древнееврейского. И уже одно это обстоятельство делает несостоятельной всякую мысль о скудости библейского материала для выработки богословского учения о нации. Ничего себе скудость, если Сам Бог закладывает основы правильного национального бытия в виде национальной идеологии древних евреев и национальных норм их жизни. Не замечая этого обстоятельства, наши богословы уподобляются герою известной басни, который, побывав в кунсткамере, «слона-то и не приметил».

Мне могут возразить, сказав, что строительство Богом древнееврейского народа имело, прежде всего, религиозную цель, а не национальную. И, кроме того, что Бог, организуя ветхозаветных евреев, учитывал сравнительно низкий, по нынешним представлениям, уровень их нравственного сознания. Не говоря уж о том, что сами евреи, как о том свидетельствует Ветхий Завет, противились образу мысли и нормам жизни, заданным им Богом. Противились, а потому и не может ветхозаветная организация евреев быть примером для христиан.

Конечно, отвечу я, не может, если понимать под примером слепое копирование, исключающее учёт самых существенных обстоятельств, отделяющих христиан от древних евреев. Но кто же ставит вопрос так нелепо?..

Ясное дело, что наша национальная идеология должна отличаться — и отличаться существенно — от ветхозаветной национальной идеологии; но ОНА ДОЛЖНА У НАС БЫТЬ. Вот какое наиважнейшее обстоятельство должно быть для нас примером. Наша национальная идеология должна строиться на православной основе, но иметь при этом существенные особенности, отличающие её от национальных идеологий православных румын, православных греков, православных грузин и т.д. Ибо нация не может строиться только на религиозной основе. Она может — и должна — строиться на религиозно-национальной основе. Вот чего боятся больше всего враги русского народа — соединения русской религиозной мысли с русской национальной мыслью.

Мне могут, далее, возразить, что ветхозаветная религия, в силу её мононационального характера, не отделяла национального начала от религиозного, а потому и не может служить примером для нас, чья религия имеет характер общечеловеческий.

Но, как уже сказано выше, наша религия имеет характер не только общечеловеческий. Она сочетает в себе общечеловеческое начало с национальным. Это, во-первых. А во-вторых, и ветхозаветная религия была в прошлом не такой уж стерильно мононациональной. Она заключала в себе ростки грядущей всечеловечности Нового Завета. Утверждая праведного Авраама в качестве родоначальника еврейского народа, Бог сказал: «…утаю ли Я от Авраама, что хочу делать? От Авраама точно произойдёт народ великий и сильный, и благословятся в нём все народы земли» (Быт. 18, 17–18). А если так, то, значит, Бог, Творец ветхозаветной религии, создал её не только в качестве еврейской религии, но и как подготовительную ступень для последующего воспитания уже всего человеческого рода.

Стремление выскоблить из Ветхого Завета всечеловеческие черты и представить его наглухо замкнутой на одних евреев религией возникло не на христианской почве, а на почве, прямо противоположной Христианству. Такое ложное понимание Ветхого Завета возникло первоначально у тех, кого Спаситель назвал сынами дьявола («ваш отец диавол…», — от Иоанна, 8, 44). Вот откуда идут современные ложные толкования Ветхого Завета как горе-христианами, так и неоязыческими противниками Христа.

Богословы-космополиты цепляются за особенности древнееврейского народа, чтобы заслонить ими то общее, что было у него с другими народами Земли. А было у них общим то самое, что космополиты так ненавидят и отрицают: у каждого из них была своя НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ в виде своей собственной религии и дополнявших её идей, которые объясняли историю и настоящее положение своего народа, его организацию, его характер, его способы хозяйствования и т.д. Кроме того, представители каждого народа имели свои собственные НАЦИОНАЛЬНЫЕ НОРМЫ ЖИЗНИ, без которых существование никакого народа невозможно. С исчезновением национальных норм жизни начинается разрушение народа.

Вот о каком важном обстоятельстве умолчали «Основы социальной концепции РПЦ» в своём разделе, посвящённом нации. Их составители не только свели великую национальную тему к одним различиям между народами (их «самобытности»), но и различиям этим придали какое-то поверхностное значение. Хотя на самом деле различия эти имеют, как правило, значение огромное.

Вот какие у нас умелые богословы. Вот как они деликатно опустили национальную тему в разряд маловажных.

При чтении «Основ» и «Программы» как-то невольно бросается в глаза стремление их авторов дистанцироваться от уничтожаемого ныне русского народа.

Это уничтожение совершается разными способами, от пропаганды растленного образа мысли и растленного образа жизни до натравливания на русский народ других народов бывшего СССР. И оказания помощи их представителям при захвате ими фактической власти на территориях исконно русских. Названные выше церковные документы умалчивают о том, что русское большинство в нашей стране фактически лишено своей государственности и своих национальных средств информации, что у же, само по себе, разрушительно для любого народа. Названные церковные документы умалчивают, далее, о том, что господствующие в стране СМИ имеют не просто космополитический характер, а ярко выраженный русофобский, что проявляется, в частности, в изобретении и распространении ими клеветнического мифа о «русском фашизме». Мифа, которым казнится любая попытка русской самозащиты и русской самоорганизации.

В Программе «Христианство–2000» не раз и не два говорится о «нашем народе», но из контекста нельзя понять, какой народ имеется при этом в виду. То ли русский народ, который Программа боится назвать по имени, то ли все народы России, вместе взятые.

Казалось бы, какая разница? Казалось бы, чем масштабнее мысль составителей Программы, тем она и полезнее. Но это далеко не так, если широта мысли маскирует нечто очень важное.

В данном случае скрывается то важное обстоятельство, что русский народ это не просто один из народов России, но народ, являющийся её ОСНОВОЙ, без которого невозможны ни Россия, ни сама Русская Православная Церковь. Скрывается, далее, то обстоятельство, что от физического и духовного здоровья русского народа зависит физическое и духовное здоровье всех народов России.

Идёт уничтожение самой основы России, а «Программа», как и стоящее за ней руководство РПЦ, молчит об этом. Или говорит так туманно и столь тихим голосом, что невозможно понять, о чём идёт речь.

В недавнем советском прошлом наши церковные руководители отрицали факт гонения на нашу Церковь и умалчивали о своей несвободе. И только после того, как СССР рухнул, признались в этой своей былой несвободе. И, следовательно, признались молча в том, что лгали на весь мир о положении Церкви в СССР.

А потому и возникает сегодня вопрос: не повторяется ли опять нечто подобное в новых условиях?

С исчезновением государствообразующего русского народа Россия обречена на распад на мелкие государства, зависимые от могучих внешних сил, заведомо чуждых или даже враждебных Православию. Поэтому, не противодействуя уничтожению русского народа, РПЦ подготавливает свою собственную гибель в будущем.

Составители названных выше документов, скорее всего, понимают эти последствия исчезновения русского народа, но, тем не менее, предпочитают о них не говорить. Возможно, в надежде на то, что в будущем возникнут более благоприятные условия для разговора об этом.

Будущее, конечно, покажет, была ли оправданной такая надежда. Но в любом случае отрицательные последствия нынешней политики руководителей РПЦ надо учитывать трезво, чтобы знать, какой ценою она оплачивается.

То почти демонстративное равнодушие к судьбе русского народа, которое проявляет сегодня руководство РПЦ в его публичных выступлениях, отравляет национальным нигилизмом всю толщу РПЦ. Не говоря уж о том, что оно, это равнодушие, отталкивает от неё большинство болеющих за судьбу русского народа, которое могло бы, в противном случае, примкнуть к ней с пользою как для себя самого, так и для Русской Православной Церкви.

Молитвы в храмах РПЦ о спасении русского народа и заступничество за него наших церковных руководителей перед русофобствующими властями способствовали бы упрочению духовного единства нашей Церкви. Такое нравственное отношение к русскому народу увеличило бы многократно политический вес РПЦ в нашей стране. А это последнее обстоятельство, в свою очередь, создало бы условие для изменения политики руководителей РФ в сторону здравого смысла.

Кроме того, обращение к проблемам русского народа разбудило бы церковную мысль, ныне, по большому счёту, спящую как в издаваемой Церковью литературе, так и в речах наших иерархов. В речах, напоминающих своей помпезной пустотою выступления советских генсеков в «застойные» времена. Увядание мысли предшествует гибели государств и народов.

Подумать же церковным мыслителям, как и всем думающим христианам, есть, конечно, о чём.

Ни Церковь, ни народ (повторю эту мысль ещё раз) не могут выйти из общей их катастрофы с тем же уровнем своего сознания, с каким они скользили в неё. Выйти из катастрофы можно лишь с большим, и даже намного большим, пониманием исторической жизни, чем это было у них раньше. Выйти из катастрофы можно, лишь осознав её глубинные причины и отыскав правильные способы исцеления от своих традиционных немощей. А где сегодня эти зрелые плоды размышлений о судьбах Православия и русского народа?

Программа «Христианство-2000» предусматривает собеседования представителей Церкви с учёными, общественными деятелями и государственными администраторами с целью выработки спасительного пути для нашей страны. Но что же это будут за собеседования и что же это будет за путь, если представителям Церкви будет нечего сказать вразумительного по самым важным и острым вопросам, разделяющим сегодня наше так называемое общество? Если у них не будет собственных продуманных и чётких представлений о добре и зле в социальном вопросе? Как можно созидать что-либо, не зная, что именно созидаешь? Или имея о созидаемом самые разные представления, вплоть до исключающих взаимно друг друга?

В дополнение к названным собеседованиям Программа «Христианство-2000» предусматривает установку «Юбилейных Поклонных Крестов» по городам России, один из которых уже установлен в городе Владимире. Но это дело будет разумным только в том случае, если оно будет сочетаться с работой по действительному возрождению русского народа, о чём нет в Программе ни слова.

Если же возрождения русского народа не будет, то он выродится и вымрет в ближайшие сто лет или ещё раньше. А на бывшей его земле станут хозяевами иноверческие народы, которые, скорее всего, не потерпят на ней чужих им символов. Произойдёт примерно то же самое, что произошло в некогда христианской Северной Африке, народы которой были завоёваны мусульманами. После чего на этой земле не осталось ни христиан, ни памятников их религиозной культуры.

Чтобы эта история не повторилась в России, русские люди должны изменить свой теперешний образ мысли и образ жизни. Найти здравые ориентиры и здравые нормы жизни. Соединить заботу о своём Православии с заботой о национальном возрождении своего народа.

Сделать это, в первую очередь, должны русские православные миряне. Потому что созидание разумного и справедливого социального строя жизни на этой грешной земле есть дело мирское по преимуществу. По сравнению со стяжанием личной святости это дело сугубо мирское, но, вместе с тем, оно самое необходимое. Необходимое для того, чтобы Небо не покинуло Русскую землю уже окончательно.

Надо не ждать, когда наше священство начнёт молиться в храмах о спасении русского народа. Надо самим молиться о спасении русского народа везде, где это возможно. И подкреплять свою молитву соответствующими ей делами. Главные из которых — проповедь социального Христианства, правильная организация русской семьи и созидание русской национальной общины. И, далее, всё, что логически следует из этого начала.

Спаси, Господи, русский народ от разрушения и растворения в новом Вавилоне. Даруй нам здравое понимание смысла своей жизни. Помоги нам заново обрести своё русское национальное единство. И да поднимутся вместе с нами к высшей жизни все другие народы Земли.

Вот, как мне думается, примерное содержание такой новой молитвы.

17 августа 2007 г.

Кто русский?

При определении членства в русских собраниях возникнет вопрос о том, кто русский и кто не русский. Правильный ответ, на мой взгляд, возможен при соблюдении следующих условий:

Русский тот, кто сам сознаёт себя русским. Это главный признак, но не единственный.
Русский тот, кто подтверждает свою принадлежность к русскому народу своими делами.
Русский тот, кого сами русские признают своим. Ибо нельзя принадлежать к тем, кто тебя своим не признаёт.
И, наконец, последнее. Чтобы иметь право судить о том, кто русский, а кто не русский, надо быть самим полноценными русскими. То есть обладать развитым национальным сознанием. Ибо невежды не могут быть судьями.

Как писал Игорь Северянин:

«Родиться русским слишком мало,
Им надо быть, им надо стать!»

Из сказанного следует, что вопрос о принадлежности к нации не так прост, как может показаться с первого взгляда.

Основная трудность заключается в третьем и, особенно, в четвёртом условиях, в которых внимание переносится с личности на сам народ. А что он, собственно, такое? И что такое вообще нация? Как можно говорить о чьей-то принадлежности к нации, если мы не знаем ни её природы, ни её происхождения, ни целей, которые она ставит перед собою? Или целей, которые она должна, по замыслу Творца, ставить перед собою? Как можно говорить о принадлежности человека к народу, если мы не знаем важнейших особенностей этого народа, отличающих его от других народов?

Обычно предполагается, что мы знаем, кто такой русский народ. Но эта иллюзия держится лишь до тех пор, пока мы не начинаем определять сообща самые важные его особенности. И тут оказывается, что раздорам русских, судящих о своём народе, нет конца.

Обнаруживается и такая закономерность: чем дальше спорящие друг от друга в мировоззренческом отношении и в своих социально-политических взглядах, тем дальше они друг от друга и в понимании природы нации вообще и особенностей русского народа в частности.

Представление о нации и критериях принадлежности к ней зависит, оказывается, от идеологии, которая есть у любого из спорящих хотя бы в зачаточной или остаточной её форме. Или от той мешанины из разных идеологий, которая воцарилась сегодня в головах большинства русских. Несогласия порождаются тем, что у нас нет общей национальной идеологии, которая когда-то была, но, увы, в неразвитом виде. А поскольку она была неразвитой, то оказалась не способной ни созидать подлинное национальное единство, ни сохранять даже то относительное единство, которое когда-то у нас всё-таки было.

Итак, всё упирается опять в необходимость русской национальной идеологии в её современном виде, о чём речь уже шла раньше (в других статьях). И какой конкретный вопрос ни возьми, если он имеет отношение к жизни нации, мы опять упрёмся в эту необходимость.

Вот почему критерий принадлежности человека к нации не может быть сформулирован достаточно чётко и полно до создания более или менее развитой национальной идеологии.

И это одна из причин того, почему нам надо собираться для её выработки. И пользоваться, пока её ещё нет, критерием несовершенным, состоящим только из первых двух пунктов. А также, в дополнение к ним, своим собственным пониманием личности кандидата — заслуживает ли он признания его русским.

К сказанному добавлю, что сама по себе тема нации, независимо от того, как она раскрывается или раскроется в той или иной национальной идеологии, достаточна трудна. Трудна потому, что народ есть нечто единое, но, вместе с тем, и существенно разное: его представители имеют разную степень национального сознания и, в этом смысле, разную степень приближения к, скажем так, сердцевине своей общности.

Кроме того, члены нации обладают разными свойствами, но, вместе с тем, сознают себя одним целым. Как тело человека состоит из разных органов, отличных друг от друга по своему внешнему виду и своим функциям, так и народ состоит из разных типов людей, образующих одно целое и в мировоззренческом отношении, и в устройстве его жизни.

Нация есть единство в многообразии, похожее на другие национальные единства, но в чём-то и не похожее на них. При всём её сходстве с другими нациями её отличают особенности, поддающиеся поверхностному или более или менее глубокому описанию, но никогда самому глубинному. Как лицо всякого человека известно, в его последней глубине, только одному Богу, так и нация известна тоже, в этой её глубине, только Ему.

Кроме того, нация не всегда и не во всём равна себе. Она изменяется в ходе истории как физически, так и духовно, приспосабливаясь к меняющимся условиям жизни. И не только приспосабливаясь: она развивается из самой себя, осмысливая как свой собственный исторический опыт, так и опыт других народов. Или она не развивается, но деградирует. Или, развиваясь в каких-то отношениях, деградирует в других. В этом отношении она опять-таки похожа на отдельного человека, который меняется в ходе его жизни, оставаясь при этом всегда равным себе. Равным себе в чём-то неуловимом и, вместе с тем, несомненном.

Отметим ещё и такую особенность: сложность вопроса о принадлежности человека к нации увеличивается в ходе её деградации и уменьшается с повышением уровня её самосознания и, следовательно, её самоорганизации.

В здоровом состоянии народ перестраивает по своим собственным законам попавшие в него чужие организмы или элементы чужих организмов. А в болезненном состоянии он утрачивает эту способность, и его представители спорят о критериях принадлежности к нации. Спорят о том, какой из этих критериев правилен: духовный или плотской? И каковы взаимоотношения между этими двумя началами?

Вот несколько примеров, подтверждающих мысль о преобладании духовного начала в жизни народов с сильным национальным сознанием.

Лет двадцать пять назад моя сотрудница по работе, вернувшись после отпуска, проведённого ею в Грузии, рассказала о том, что больше всего её там поразило.

Она оказалась на свадьбе, причём не совсем обычной. Русский женился на грузинке, что было редкостью не только в те годы. Свадьба прошла как свадьба, но на следующий день, когда за столом собрались новобрачные и родственники жены, последние начали убеждать молодого мужа стать грузином. Тот принял их слова поначалу за шутку, но затем, когда понял, что с ним не шутят, спросил растерянно:

— Но почему я должен стать грузином?

— Ты живёшь на грузинской земле, у тебя жена грузинка, поэтому и ты сам должен стать грузином.

— Но как я могу стать грузином? Я же русский.

— Очень просто. Выучишь грузинский язык, освоишь наши обычаи и будешь всегда и во всём стоять за грузинские интересы.

— А если я не хочу быть грузином?

— Тогда у тебя не будет грузинской жены.

Чем закончилась эта история, моя собеседница не знала, потому что это был последний день её пребывания в Грузии.

Когда я рассказал эту историю одному своему знакомому, тот сказал:

— Я слышал нечто подобное, но это было не в Грузии, а в Москве. И связано было с цыганами.

И рассказал такую историю. Русский и цыганка полюбили друг друга. Но когда русский завёл разговор о женитьбе, она ответила, что цыгане не позволят ей выйти за него замуж.

— Как это «не позволят»? — удивился он. И пришёл на другой день к главному их табора. Тот, выслушав его, сказал:

— Да, мы действительно своих женщин чужим не отдаём.

В советские времена переварить такое русскому человеку было не просто. Поэтому, после паузы, русский спросил:

— А как же мне быть?

— Самое лучшее для тебя — забыть о ней навсегда.

И они опять помолчали.

— А если я не могу забыть?..

Барон посмотрел на него, помедлил, а потом сказал:

— Тогда становись цыганом.

И опять та же растерянность и то же недоумение русского человека.

— Но как я могу стать цыганом?.. Я же русский.

— Выучишь наш язык, освоишь наши законы, и будешь всегда и во всём отстаивать наши интересы.

После чего прошло шесть лет, в течение которых русский превращался в цыгана. Табор был певческий, и кандидату в цыганы пришлось, вдобавок ко всему остальному, учиться ещё и петь по-цыгански. И лишь по завершении этого превращения ему позволили жениться на его цыганке.

А вот ещё одна история, её рассказал мне русский беженец из Чечни.

После объявления независимости Чечни на стенах некоторых домов г. Грозного появились надписи: «РУССКИЕ, НЕ УЕЗЖАЙТЕ! НАМ НУЖНЫ РАБЫ И ПРОСТИТУТКИ». Тогда же началась устная и печатная кампания за переход местных казаков в чечены. Русского народа, разъясняли казакам, уже нет, он выродился окончательно, и вам теперь ждать помощи не от кого. Вам остаётся лишь выбирать между прозябанием в нищете в России и достойным положением у нас в качестве полноправных членов нашего общества. А чтобы стать чеченцем, надо принять ислам и наши родовые законы, выучить наш язык и доказать делами, что вы уже не русские, но члены нашего народа.

И среди казаков нашлись предатели. Здесь повторилось в новых условиях то, о чём писал некогда Гоголь. В его повести «Тарас Бульба» сын главного героя переходит на сторону врагов и становится поляком. Но Гоголь не придумал этот эпизод, он взял его из жизни, осветив, правда, поступок Андрия романтическим светом.

В реальной жизни предательства совершались по куда более прозаическим соображениям. Массовое ополячивание русских дворян и аристократов во времена польского гнёта на пространствах современной Белоруссии и Украины хорошо известно историкам. Как и массовое онемечивание западных славян в более отдалённые времена. Как и массовое отуречивание южных славян во времена Оттоманской империи. Как и массовое ославянивание балтийских и угро-финских племён на территории Восточной Европы. Как и массовое обрусение европейцев, бежавших ещё со времён Ивана Великого на Русскую землю в поисках лучшей доли.

Какой-то подмес иноплеменной крови происходил всегда, особенно в народах больших, соприкасавшихся в ходе их истории со многими соседними народами. Но никакой трагедии в этом как будто не было. Её не было до тех пор, пока эти народы сохраняли свою национальную идеологию и основанную на ней внутреннюю организацию, позволявшую им растворять в себе иноплеменников без остатка. Или почти без остатка.

К сказанному добавлю, что само по себе биологическое происхождение человека не учит его ничему, даже родному языку, не говоря уж о национальных идеях. Маугли, вопреки Киплингу, не мог знать ни одного слова. И даже подняться с четверенек едва ли сумел бы. Славянские дети, оторванные от своих родителей и воспитанные на турецкий лад, забывали свой язык и становились по своему духовному складу турками в гораздо большей степени, чем оставались славянами. Да и сам тот факт, что происхождение не гарантирует верности человека своему народу, опровергает утверждение, будто «кровь» предопределяет духовный мир человека. «Кровь», то есть биологическая организация человека, только эту биологическую организацию и воспроизводит.

Итак, именно ДУХОВНЫЙ СТРОИ человека является главной особенностью, определяющей его принадлежность к нации, а не его происхождение по плоти.

Но доводить эту мысль о превосходстве духа над плотью до утверждения ПОЛНОЙ её зависимости от него значило бы впадать в ложную крайность.

Потому что плоть человека зависит не только от его духа. Она зависит и от внешней физической среды, в которой находится. И от своей собственной природы, отличной от природы духа. И от её изначальной принадлежности к тому или иному народу, состояние духа которого сформировало её особенности. Изменить эти особенности, при пересадке человека в другой народ, не всегда просто. Особенно, если эта пересадка происходит в зрелом возрасте и если «пересаженный» человек сохраняет свои родственные и приятельские связи с бывшими соплеменниками.

Чем дальше человек в расовом отношении от принявшего его народа, тем труднее будет идти переработка его плоти в духе его нового народа. Внешнее расовое отличие начинает исчезать только при метисации его потомков, а она, в свою очередь, размывает характерные расовые черты народа, принявшего в себя инорасового человека.

Вот тут и думай, что выгоднее для твоего народа: увеличить его число и тем самым его силу за счёт размывания его характерных расовых особенностей? или беречь эти особенности, которые есть тоже сила, сплачивающая народ?

Какая из этих двух сил важнее в тех или иных конкретных ситуациях? Однозначный ответ, пригодный для всех обстоятельств, дать невозможно. Здесь нужно каждую конкретную ситуацию обдумывать в расчёте как на ближайший эффект того или иного решения, так и на отдалённый. И чем богаче будет опыт принимающих решение, тем больше будет шансов на то, что их решение окажется верным.

Изменить особенности человека, связанные с его происхождением, это то же самое, что изменить направление движения какого-нибудь предмета и силу его инерции. Если это лёгкое тело с малой силой инерции, то изменить его движение легко. А если это железнодорожный состав, движущийся с большой скоростью?

Решая этот вопрос, придётся учитывать и следующее обстоятельство. Плоть человека в расовом отношении практически неизменна, а его дух способен на всякого рода зигзаги. И эти зигзаги особенно характерны для нашего времени. Сегодня кто-то осознал себя русским, а через год или через 15 лет уже призадумается, правилен ли был его выбор. Русская жизнь в её современном виде не столько притягивает к себе людей своей красотой и мудростью, сколько отталкивает своим почти полным расстройством. Чтобы стать притягательной, она должна изменить своё нынешнее качество. Необходим новый образ русской жизни.

Если даже чистокровные русские, как о том говорилось выше, способны изменять своему народу или попросту забывать о нём, то человеку из другого народа, объявившему себя русским, возвратиться в первобытное своё состояние или переметнуться в какой-либо иной народ ещё легче. Потому что, в отличие от чистокровного русского, плоть такого человека не связывает его с русским народом. А плоть влияет на дух человека иногда меньше, а иногда больше, в зависимости от того, каков человек.

Вот какая получается не простая картина. Куда более сложная, чем та, что рисуется в воображении человека, вооружённого понятиями о каком-то чистом духе и какой-то чистой плоти, которых в действительности никогда не бывает. Такой человек не замечает того, что в реальной жизни дух и плоть находятся в самых разнообразных состояниях и взаимных отношениях. Не замечает того, что дух далеко не всегда господствует над плотью. И что один дух не равен другому духу ни по своему качеству, ни по своей силе. И одна плоть тоже отличается от другой. То больше, то меньше.

Как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним идти». А «оврагов» этих, то есть самых разных обстоятельств, без учёта которых легко сломать себе шею, так много, что даже перечислить их все невозможно. Поэтому и найти какую-то одну формулу, отвечающую окончательно на вопрос о чьей-то принадлежности (или не принадлежности) к тому или иному народу, нельзя тоже. Каждый отдельный случай требует отдельного рассмотрения. Он может быть и простым, и сложным. И чем опытнее будут размышляющие о том или ином случае, тем большая будет вероятность, что их решение будет правильным. Хотя от ошибок не застрахованы и мудрецы.

А для того, чтобы стало возможным такое умное рассмотрение каждого конкретного обстоятельства, надо тренировать свои умы по этой части заранее. Если перечислить заранее все возможные казусы невозможно, то из этого никак не следует, что и стремиться к этому не нужно. Надо стремиться, чтобы не стать жертвами своей непредусмотрительности. Когда люди оказываются в ситуациях не обдуманных предварительно, то ведут себя чаще всего глупо. А у русских с их по преимуществу «задним» умом такое запоздалое прозрение бывает особенно часто.

Предположим, что русскими по своему духу осознали себя, например, китаец или негр. Как быть? Принять или не принять их в свою русскую общину?

Я специально взял эти крайние случаи, чтобы рассмотреть проблему как бы через увеличительное стекло. Чтобы понять, что те же трудности, связанные с пересадкой человека из одного народа в другой, существуют или могут существовать и в более распространённых случаях. Но видятся они в них уже менее отчётливо. Или существуют реально, но — в скрытом виде.

Согласно нашему первоначальному выводу о превосходстве духа над плотью (выводу правильному в принципе, но, как уже сказано, не учитывающему возможные существенные обстоятельства), стоит кому-то осознать себя русским, как он тут же им и становится. Но так ли это всегда?.. Это первый вопрос. И второй: Не превратится ли русский народ, при таком отношении к нему, в подобие проходного двора, заходить в который позволено будет каждому, кто только захочет? Как и выходить из него без всякого для себя ущерба.

И будут ли уважать русский народ в этом случае другие народы? Будет ли он сам уважать себя, если станет таким проходным двором?

Сказанное выше не даёт окончательного ответа на вопрос о принадлежности или не принадлежности к русскому народу всякого человека, претендующего на принадлежность к нему. Но оно позволяет сделать некоторые выводы, помогающие правильному решению этого вопроса.

Во-первых, как уже было сказано, русским людям надо не довольствоваться тем минимумом соображений по занимающему нас вопросу, которым они довольствуются сегодня (то есть двумя исключающими друг друга утверждениями о принадлежности человека к нации: либо только «по духу», либо только «по плоти»), но накапливать свои знания по этой части и учиться думать о сложных казусах, которых становится всё больше.

Во-вторых, надо признать, что чем дальше претендент в расовом отношении от нашего национального типа, тем нежелательнее его включение в русский народ. И чем больше будет таких включений, тем они будут опаснее для допускающего их народа.

Но это правило нельзя доводить до абсурда. Так, например, правило не засорять свой язык иностранными словами не доводится обычно до нелепых крайностей. Как река не загрязняется от малых её загрязнений, так и здесь. Всё хорошо в меру, а правильная мера может определяться лишь высокоразвитым национальным сознанием.

И, в-третьих. Ассимиляционный процесс будет тем эффективнее, чем организованнее и нравственнее будет сам народ. Это, думается, самая главная истина в занимающей нас теме.

24 марта 2007 г.

Наш идеал

Хочу поддержать мысль С.Н. Семанова о России как общем доме для всех коренных народов России. Поддержать и, вместе с тем, посетовать на чрезмерную краткость статьи, в которой она высказана («О лозунге «Россия для русских!», газета «Слово», № 16–17, 2006). Ибо тема этой статьи столь важна, а главная её мысль, при всей её правильности, может пониматься столь по-разному, что нужна, на мой взгляд, публичная дискуссия, чтобы выявить возможные её толкования и раскрыть связанную с ней тему по возможности полно.

У нас, к сожалению, утвердилась дурная практика, когда та или иная важная мысль, высказанная на страницах того или иного печатного органа, не вызывает, как правило, откликов среди читателей. Но, подобно камню, брошенному в болото, исчезает, не оставляя после себя следа. И всё это при хвалёной нашей «соборности», как будто она ещё сохраняется в сегодняшних русских. Пробуждать её в них, и в первую очередь в себе, это, считаю, долг нашей прессы и её читателей.

Но нужна не дискуссия ради дискуссии, а выработка разумного ответа на вопрос: какой мы хотим видеть будущую Россию. Или, как в данном случае, ответ на более частный вопрос: какой мы хотим видеть её в плане межнациональных в ней отношений.

Если в ходе такой дискуссии не удастся выработать сразу удовлетворительный ответ, то само обсуждение этой темы может сделать понятнее связанные с ним трудности. Что позволит в дальнейшем вернуться к решению этого вопроса при более отчётливом его понимании.

А не вернуться к столь важной теме нельзя, потому что общество, не сознающее своих высших целей и даже не старающееся уяснить их для себя, это уже не общество. Это механическое скопление людей, связанных, по существу, лишь внешней силой государства. Это скопление людей беспомощных перед злом, если государством овладевают злодеи.

Однако начинать разговор о том, какими должны быть отношения между народами России, следовало бы, на мой взгляд, с предварительного расширения этой темы до размеров всего человечества. Какими должны быть отношения между народами во всемирном масштабе? Ибо нельзя судить о частном, не имея правильного представления об общем. Разговор об отношениях между народами стал бы заведомо неполноценным, если бы мы предварительно не уяснили для себя, какими должны быть эти отношения В ИДЕАЛЕ.

Близорукие люди сердятся, когда слышат это последнее слово. Они говорят, что идеалы недостижимы, что это утопии, а утопии нам не нужны. А нужны, дескать, только реалии, из которых и следует исходить.

Что идеалы действительно недостижимы, это правда. Но они, если они правильно осмыслены, наши ориентиры. Они как звёзды на небе, по которым ориентируются моряки. Без идеалов мы обречены на блуждания. Без них люди утрачивают общие цели и, следовательно, взаимопонимание. А без взаимного понимания они отчуждаются друг от друга, и чем дальше тем больше. А если отчуждаются, то и враждуют. А если враждуют, то и воюют. Более сильные подчиняют себе слабых и эксплуатируют их в своих эгоистических интересах. Война всех против всех, явная или тайная, — вот результат того, что люди не сознают спасительности для себя правильных идеалов. Или сознают их спасительность очень плохо. А потому и мало думают о них. А если мало думают, то принимают за них те или иные химеры.

Мне представляется, что человечество, в идеале, должно быть семьёй народов, объединённых общей верой в Господа Иисуса Христа.

В этом случае будет общее их взаимослужение. Здесь будет полное их равенство по их ценности в глазах друг друга. И, вместе с тем, разумное их неравенство по той роли, которая будет определяться величиной и особенностями каждого из них. Здесь будет разумное их соподчинение, без которого никакая семья невозможна.

Но совершенно очевидно, что такой идеал, вполне понятный для христиан, не может быть идеалом для представителей других религий.

И как тут быть?.. Придётся, удерживая этот идеал для себя, признать в качестве общей платформы для объединения цель менее возвышенную. В виде опять-таки семьи, но уже разобщённой в религиозном отношении. Члены которой придерживаются разных религиозных убеждений, но, тем не менее, сознают себя членами одной семьи и считают своим долгом заботиться друг о друге.

Однако и эта цель пока ещё для нас недосягаемо высока. Отказываться от неё нельзя, но и включать её в свою текущую политику было бы неразумно. Не тот уровень развития наших народов.

А что мы можем? Пока мы можем искать и находить союзников для общей борьбы с врагами народов, отрицающими их право на независимость и даже само их право на существование. Вот на какой основе мы могли бы объединиться с любым народом, и в первую очередь с любым российским народом, осознавшим смертельную для всех опасность. И, следовательно, необходимость прекращения распрей между народами, необходимость объединения их ради общего противостояния силам мирового зла.

Но здесь важно понять, что поиск союзников, при всей неотложности этой задачи, это всё-таки не главная наша задача. Главная наша задача заключается в том, чтобы созидать себя самих и свой народ. Будет твой народ правильно организован — будет он и силён. А будет он силён — будут у него и союзники.

Пока же он беспомощен, с ним будут обращаться как с пустым местом. Его территорию будут занимать, а его самого использовать в качестве инструмента или материала для служения интересам более сильных народов. И так будет не потому, что наши союзники окажутся плохими союзниками, а потому, что иначе относиться к пустому месту нельзя. Сами условия войны, в которых фактически находится человечество, не позволяют этого.

Итак, русские должны творить Россию как общий дом её коренных народов, но в первую очередь заботиться о своей собственной силе. И не только по указанной выше причине.

Русские должны заботиться о своей силе не только ради самих себя, но и ради других российских народов. Ибо русский народ это ОСНОВА России. Не будет у неё основы — не будет и политического союза российских народов. Не будет, следовательно, и перерастания в дальнейшем этого союза в семью народов. В которой каждый из них сохранит свою религию и своё национальное лицо. В которой каждый из них будет хозяином на своей собственной земле. Но будет при этом сознавать зависимость этой своей свободы от общего состояния российского содружества народов. И будет, следовательно, не за страх, а за совесть заботиться о нём.

Основой такого объединения российских народов может быть только русский народ. И это обстоятельство должны отчётливо осознать все. Как сам русский народ, чтобы понять полноту своей ответственности за общее благополучие в стране. Так и каждый российский народ в отдельности, чтобы правильно ориентироваться в общемировой и общероссийской ситуации. И, следовательно, не подрывать эту основу общего благополучия, но крепить её в общих с другими народами интересах.

А в возрождении российского содружества народов заинтересованы не только они сами. В этом заинтересовано всё человечество. Или, во всяком случае, лучшая его часть. Самая его нравственная и самая его мыслящая часть. Бессилие России это беда для всего человечества.

Основой российского содружества народов может быть только русский народ, потому что именно он создал Россию, и без него она невозможна. Это самый большой народ в России, занимающий главное её пространство. А потому и связывать собою все остальные её части и все другие российские народы может лишь он.

Кроме того, надо учитывать и такие ещё обстоятельства. Первое из них заключается в том, что ни один другой народ России не имеет такого опыта державостроительства, как русский народ. И не только не имеет такого опыта, но даже сколько-нибудь приближающегося к нему. А опыт, особенно в деле столь важном и трудном, значит многое.

Второе обстоятельство связано с первым и заключается в том, что по своим нравственным и вообще психическим качествам русский народ это один из самых бескорыстных народов в мире. А бескорыстие это самая необходимая вещь для того, чтобы содружество народов было прочным.

Кроме того, в русском народе его национальное сознание издавна переплетено с сознанием единства всего человеческого рода. И это сочетание двух начал, национального и сверхнационального, выражено у него сильнее, чем у большинства других народов. Но это как раз то самое сочетание, без которого невозможно созидание любого содружества народов, от российского до всечеловеческого. И, следовательно, это та норма, до которой должны дорастать народы, чей национализм пока ещё отягчён своекорыстием и высокомерием по отношению к иноплеменникам. И они будут дорастать до этой нормы, если поймут опасность своего растворения в новом Вавилоне.

Мне могут возразить, что русский народ как раз и не годится в качестве основы для российского союза народов. И не годится он по той причине, что в его сознании не было никогда действительного единства национального и сверхнационального. Его национальное сознание было всегда слабым и даже предельно слабым. И это главная причина его современного состояния, до которого он докатился и позорнее которого быть ничего не может. А если так, то много ли стоит его т. н. «всечеловечность»? Всечеловечность, в которую поклонники русского народа задрапировали его заурядный космополитизм.

Но возражения против российского содружества народов возможны и с прямо противоположной стороны. И эти возражения по-своему не менее основательны. Наши соседи, говорят нам, особенно юго-восточные, в их отношениях с русскими (да и вообще в отношениях с другими народами) не понимают ничего, кроме голой силы. И только её одну уважают. Стоило русским лишиться защиты со стороны государства, как они сразу же показали им своё истинное лицо. Вот почему рассчитывать на их способность к добросовестному союзу с нами можно лишь при полном непонимании их природы.

В этих возражениях, на первый взгляд, много правды. Но только подлинная ли это правда? Мне думается, что действительность куда сложнее и лучше этих карикатур, нарисованных на неё чьим-то воспалённым воображением.

В карикатуре какая-то уродливая черта человека увеличивается настолько, что становится уже клеветой на него. И, кроме того, эта черта, будучи раздутой, заслоняет собою другие его черты, совсем не уродливые или даже, может быть, драгоценные. Или даже спасительные для общества.

Так и в этих карикатурах преувеличенные пороки народов закрывают действительную сложность их лиц. Закрывают и жестокие обстоятельства истории, помогавшие формированию их пороков. И, главное, исключают возможность освобождения этих народов от их пороков, возможность развития в них лучших их свойств.

Разжигать в российских народах ненависть к русскому народу и помогать им проявлять её практически, чтобы вызвать ответную реакцию с его стороны, — вот, как не трудно догадаться, что требовалось и требуется врагам этих народов. Сделать конфликт между ними бесконечным и поддерживать его на высоком уровне, чтобы не допустить возникновения сильной России, в которой каждый её народ усиливался бы всеми другими её народами.

3 июля 2006 г.

Коренной порок русского национального движения

О важности русской национальной идеологии речь у нас уже была, поэтому не буду повторять сказанное. Напомню лишь самое главное: без возрождения национальной идеологии возрождение народа невозможно.

Вот почему для организаторов геноцида русского народа было так важно увести русскую мысль куда угодно, лишь бы подальше от этой главной для неё задачи. И было, и остаётся важным. Вот почему все тупиковые пути для русской мысли должны быть ярко освещены и представлены в самом привлекательном виде, а единственно спасительный путь должен остаться вне поля общего зрения.

Пусть национально озабоченные русские читатели наслаждаются художествами наших писателей и поэтов, живописующих всё и вся. Пусть узнают из сочинений наших историков и публицистов всё больше подробностей о нашем прошлом и настоящем. Чем больше частностей в хаотическом их состоянии, тем меньше понимания почему же мы оказались в своём нынешнем состоянии и как нам из него выбраться.

Тем-то и хороша для врагов русского народа наша национально-патриотическая печать в её современном виде, что она лишь имитирует работу русской национальной мысли. Работы много, а плодов нет. Полезная информация налицо, а пользы от неё на грош. Или так мало, что никто не знает, что же нам делать, чтобы русское национальное движение перестало быть топтанием на одном месте и стало разумным движением к разумной цели.

Всё полезное, прочитываемое русскими читателями нашей национально-патриотической прессы за год, покрывается на следующий год новой полезной информацией из той же прессы. А затем то и другое покрывается всё новой и новой полезной информацией. И постепенно ранее прочитанное забывается или помнится всё более смутно. С годами старые журналы и газеты выбрасываются, и детям с внуками их содержание оказывается уже, как правило, недоступным. А то и не интересным. Старики уходят в свои сроки из жизни и уносят с собою свою затухающую память о когда-то прочитанном. КПД национально-патриотической прессы оказывается если не равным нулю, то достаточно к нему близким.

Вот что такое информация в хаотическом её состоянии. Она не организует людей в народ. И чем её больше, тем труднее в ней разобраться. Чем больше знаний, тем легче в них утонуть, если их не систематизировать на правильной основе.

Обилие несистематизированной информации это опасность для человечества ничуть не меньшая, чем торжество частной собственности или механическое смешение представителей разных народов. Или разрушение природной среды обитания человека. Это всё взаимосвязанные вещи.

Только знания, систематизированные на правильной основе, дают человеку и обществу силу. В противном случае обилие знаний обессиливает их. А правильная основа это как раз и есть национальная идеология, содержащая в себе главные мировоззренческие и социально-политические ориентиры. И, как следствие, соответствующие им нормы жизни.

Наличие развитой национальной идеологии позволяет народу оценивать обстоятельно всякую мысль и находить для неё своё место в общей системе знаний. Для важных идей важное место, для менее важных — менее важное. Но тоже необходимое, если это правильная идея.

И ложные идеи в такой системе не забываются. Они находятся в разряде ложных идей, чья ложность раскрывается как можно понятнее и полнее. А если какие-то идеи имеют спорный характер, то в этот спорный разряд и попадают. И суть их спорности тоже раскрывается по возможности понятно и полно.

Когда каждая мысль находится на своём месте в общей системе идей, то она не забывается, потому что само её место намекает на её содержание. В разрозненном же виде (или, тем более, в смешении с ложными идеями) даже правильные мысли могут выглядеть сомнительно, а то и нелепо. Или просто исчезают из памяти.

Но правильная система знаний возможна лишь в том случае, если её создатели отличают более важные вопросы от менее важных и начинают с самого главного вопроса — о смысле человеческой жизни. А затем, ответив правильно на этот вопрос, переходят к следующему вопросу, логически связанному с первым. О правильном строе человеческой жизни и правильном строе общества. А затем — к более частным вопросам и ответам на них. Полнота и правильный порядок важных вопросов есть условие полноты и глубины ответов на них.

Систематизация знаний на правильной основе позволяет людям правильно ориентироваться в этом мире и быть не только в согласии друг с другом, но и разумно строить своё общее будущее. Отсутствие же системы знаний порождает бесконечные споры и разделения, делает людей бессильными и опускает их всё ниже в умственном и нравственном отношении.

Если бы русские авторы и, главное, их издатели осознали важность русской национальной идеологии и сделали её выработку главной своей задачей, то информация, сообщаемая на страницах национально-патриотической печати, не просто прочитывалась бы читателями, но обсуждалась ими как устно, так и на страницах всё той же печати. Обсуждалась с целью правильно её оценить и определить её место в системе созидаемой русской идеологии. В этом случае читатели превращались бы из пассивных потребителей информации в активных её оценщиков, распространителей и двигателей русской мысли.

Они делились бы своими мыслями с издателями национально-патриотической прессы, а те, в свою очередь, помогали бы им объединяться в местах их проживания с другими неравнодушными читателями. И таким образом разрозненные читатели превращались бы во всё более организованных творцов НОВОЙ русской национальной идеологии.

Новой не по существу, а по степени её развития сравнительно с прежней русской идеологией, оказавшейся не способной организовать русский народ и спасти его от растления наступавшим капитализмом. И, как следствие, от катастрофы 1917 года.

Остановлюсь на этой последней мысли, а затем вернусь к теме порочности современного типа чтения.

У нас принято либо хвалить русскую традиционную идеологию, либо её хулить. Но это две ложные крайности, от которых надо избавиться. Нужна взвешенная оценка нашей традиции, отделяющая её достоинства от её пороков.

Традиционная идеология была хороша тем, что давала всем её приверженцам руководящие идеи и нормы жизни, которые передавались устно из поколения в поколение и обеспечивали общее идейное и нравственное единство членов общества. Но это единство было далеко не полным и не совершенствовалось в истории, а ослаблялось по мере всё большей европеизации России.

Традиционная идеология не давала русскому народу ответа на вопросы, связанные с ростом нетрадиционного образа жизни в городах, который проникал, с развитием капитализма, всё больше в сельскую местность. Новые порядки, шедшие из города, разъедали традицию, и её представителям было непонятно, что происходит в нашей стране. Откуда эти новые порядки и как с ними бороться. И можно ли бороться с ними.

На эти вопросы не могли ответить не только неграмотные крестьяне, но и высокообразованные сторонники традиции, сознававшие зло капитализма, но не знавшие, каким образом вооружить традицию и сделать её способной противостоять новому безбожному миру.

Старая традиционная идеология учила хранить опыт прежних поколений и руководствоваться им в своей жизни, но не учила думать о том, как совершенствовать традицию. Да и условий для её совершенствования, похоже, не было. Поэтому традиция оказалась бессильной перед лицом наступавшего капитализма.

И лишь после того, как сама история обнажила не только несовершенство старого мира, но и глубинное его зло, лишь после того, как безбожные враги старого мира осуществили свой социальный проект и выявили как его фундаментальные пороки, так и несомненные его достоинства, возникли условия для создания нового проекта общества. Более совершенного проекта, возвышающегося в интеллектуальном и нравственном отношении и над советским проектом, и над старой традицией.

А теперь вернусь к прерванной мысли о порочности современного типа чтения и завершу её таким выводом.

Печать должна быть не только просветителем, но и организатором русского народа. Просвещение без самоорганизации бессильно. Да и никакое это не просвещение, если авторы и читатели остаются в идейном хаосе и не сознают его препятствием для возрождения русского народа.

Чтение нецеленаправленное мало чем отличается от чтения детективов, то есть от чтения-развлечения, которое ни к чему не обязывает читателей. Такое развлечение оставляет их умы в пассивном состоянии, лишь слегка и временно возбуждая их. А чтение, подчинённое задаче выработки спасительной идеологии, приводит умы в рабочее состояние. Только в таком рабочем состоянии они способны сдвинуть русское дело с мёртвой точки. И его делать, а не жаловаться друг другу на плохих врагов и на плохое правительство.

Сказанное не означает, что чтение-развлечение нам не нужно. Нет, оно тоже нужно. Оно может быть полезным, но лишь как добавление к основной умственной пище. Как сладкое в конце обеда.

И тем более нам нужны и писатели, и поэты, и историки, и публицисты. Нужна и политическая работа, и культурная, и всякая иная полезная для нации работа. Но при этом нельзя забывать о том, что вся эта полезная работа пойдёт прахом, если параллельно с ней не будет вырабатываться русская национальная идеология.

10 декабря 2008 г.

Здоровая семья как условие национальной безопасности России

От состояния русской семьи зависит — быть или не быть России.

А почему? По той причине, что больная семья рождает больных детей. Больных как в нравственном, так и в физическом отношении. Больная семья рождает детей, не способных вырасти в полноценных граждан России, её созидателей и защитников.

Более того: больная семья малоплодна. Она является главной причиной демографической катастрофы русского народа.

Да и не только русского. Сегодня едва ли не все европейские народы вынуждены уступать свою национальную территорию переселенцам из Азии и Африки, без привлечения которых в свою хозяйственную жизнь уже не могут обходиться. Не могут обходиться потому, что рождаемость у европейских народов низкая и продолжает сокращаться, а в результате не хватает собственных рабочих рук для того, чтобы обеспечивать привычный уровень жизни пенсионеров.

А от соседства с гастарбайтерами коренные жители страдают чем дальше тем больше. Страдают потому, что переселенцы образуют на их территориях свои национальные общины, являющиеся по существу государствами в государстве. Переселенцы захватывают постепенно всё более важные позиции в странах их проживания и терроризируют разрозненное местное население. Впереди, если так будет продолжаться и дальше, десятки новых Косово на территориях России и других государств Европы.

Вот что такое больная семья. Это главная причина катастрофы европейских народов. Или, во всяком случае, одна из главнейших.

У нас пишут в газетах о разгуле преступности в России, о небывалой ещё продажности представителей власти. О миллионах не родившихся детей, убиваемых ежегодно русскими женщинами в их утробах. Пишут об армии беспризорных детей, об армии русских проституток, заполонивших просторы Европы и Ближнего Востока. У нас пишут о бегстве из нашей страны учёных и не только учёных. Но почему-то никто не связывает эти (и многие другие) позорные явления с их глубинной причиной — с расстройством русской семьи в самих её основах.

Причину несостоятельности нашей семьи видят обычно в её нищете, хотя на самом деле это далеко не так. Главная причина нашей беды в нашей бедности духовной. В непонимании тех духовных основ, на которых только и может строиться здоровая семья.

В странах Запада, где материальный уровень жизни достаточно высок, семья фактически так же малоплодна, как и в русском народе. Хуже того: сам институт семьи там начал уже отмирать. Как, впрочем, и у нас. С каждым десятилетием всё больше людей, способных к брачно-семейной жизни, отказывается от неё, предпочитая свободные половые связи. Не обязывающие партнёров ни к чему.

И это неудивительно: перспектива подвергнуться пыткам, на которые обрекает человека современная семейная жизнь, отпугивает людей. Больная семья калечит не только детей, она калечит самих супругов. Это одна из главных причин мужского пьянства и стремления жён вырваться из семьи на работу вне дома.

Ниже я попробую изобразить главные устои здоровой семьи и объяснить, почему без них семья обречена на разрушение.

ПЕРВЫМ КРАЕУГОЛЬНЫМ КАМНЕМ ЗДОРОВОЙ СЕМЬИ является общая вера её членов во всемогущего и праведного Бога. Эта вера есть сила духоподъёмная. Она спасает человека от опускания на четвереньки в нравственном отношении, в каковом состоянии он становится уже не способным на брак.

Но эта общая вера членов семьи в праведного Бога не только поднимает их в нравственном отношении. Она, кроме того, даёт им основу для общего понимания ими смысла их жизни и правильного её строя. То есть основу для их взаимопонимания. Общая вера в Бога творит духовное единство семьи, без которого семья перестаёт радовать её членов и превращается в унылую прозу и обузу. Нет духовного единства в семье — и её члены замыкаются каждый в себе или ищут сомысленников на стороне.

Вот почему на полноценный брак способны далеко не все, а только праведно верующие в праведного Бога. А остальные строят правильно свои брачно-семейные отношения лишь в той мере, в какой бессознательно приближаются к этому правильному духовному строю.

Согласно православному вероучению, Бога надо любить больше, чем своего мужа или свою жену. Больше, чем любят родители своих детей, а дети родителей. В этом случае брачная любовь не увядает, но питается благой силой Бога. И в неё не проползает червь измены. В этом случае и любовь родительская, а также сыновняя и дочерняя, будут любовью в Боге, неиссякаемой и недоступной для проникновения в неё ни родительского эгоизма, ни сыновнего и дочернего равнодушия.

ВТОРОЙ КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ ЗДОРОВОЙ СЕМЬИ — это отчётливое понимание супругами иерархической природы брака. Это понимание разрушено в наше время почти полностью.

Согласно православному вероучению, жена сотворена Богом равной мужу по своей человеческой ценности, но не равной ему по своей роли в общей их жизни. Она создана помощницей и советницей своего мужа, но не равной ему по власти в семье. И только при таком сочетании равенства и неравенства между супругами возможны лад и любовь.

Иерархия является условием семьи как единого целого. Условием высших отношений между супругами, когда жена отдаёт себя мужу, а он сознаёт свою власть над нею сопряжённой с его ответственностью перед Богом и перед женою.

В этом случае жена тоже ответственна перед Богом и мужем за правильный строй общей их жизни. Но эта её ответственность, соединённая с её сознательным подчинением мужу, увеличивает его ответственность, а не сокращает её, как это происходит в безблагодатном двуначальном браке, где каждая сторона тянет в свою сторону и порождает тем самым непонимание и раздражение другой стороны.

Равноправие супругов провоцирует скрытную или явную их борьбу за торжество их собственного понимания той или иной вещи. Или даже за торжество их личного интереса. В этой борьбе увядают лучшие их чувства и надежды, с которыми они вступали в брак. Увядают и исчезают с большей или меньшей скоростью, а то и сменяются откровенной взаимной враждой, завершающейся разводом.

А в единоначальном браке, если он строится правильно, происходит нечто противоположное тому, что происходит в браке двуначальном, который оказывается браком по существу безначальным. В иерархическом браке происходит стягивание и соединение супругов в одно целое при сохранении ими своих лиц. Более того. В иерархическом браке сами лица мужа и жены приобретают высокие черты, потому что в отношениях между ними совершается нечто высшее и благодатное. Отдавая себя мужу, жена приобретает себя из его рук в лучшем виде, чем была до этого. А он, получая от неё этот подарок, оказывается в вечном долгу перед нею. И, владея ею, старается благодарить её всем лучшим, что только в нём есть.

В таком браке происходит и дарение себя, и благодарение за это. И всё это под знаком вечности. А любовь только тогда любовь, когда она совершается под знаком вечности.

Праведная жена для праведного мужа это благодать Божия. Такая жена связывает своего господина изнутри, не лишая его при этом ни свободы, ни власти. И это чудо любви. Здесь самая большая свобода супругов сопрягается с самой большой их ответственностью.

Но это чудо возможно только в том случае, если супруги праведны. Или, по меньшей мере, стремятся к праведности.

А если этого нет, то иерархический брак оказывается фикцией и трагедией, главным образом, для жены. Ибо власть мужа над женою без его ответственности перед Богом и перед нею это безумие. Это не власть, а самодурство. И подчинение жены такому самодуру это тоже безумие и трагедия её жизни.

Однако и для мужа обладание неправедной женою есть тоже трагедия для него, потому что такое обладание фиктивно.

Вот почему так велика роль религии и религиозного воспитания для возрождения русской семьи. Без помощи Бога и без опоры на Него, без ответственности перед Ним семья обречена на разруху и последующее исчезновение из народа. А вслед за нею обречён на исчезновение и сам народ.

Отмечу ещё, что борьба между супругами калечит не только их самих, но и в не меньшей степени их детей. Дети страдают, когда обнаруживают разлад между своими родителями. А затем к этим страданиям добавляется ещё и нравственная порча детей. Разногласия между родителями разрушают их авторитет в глазах детей и приучают их вести себя в семье так же независимо от общих её интересов, как ведут себя их родители.

Обратим внимание и на такое ещё обстоятельство. В праведном браке ни воля, ни разум жены, в её зависимом от мужа положении, не отмирают, а, наоборот, развиваются в полную силу. Это подобно тому, как детский умок, в зависимом от родительского ума состоянии, не ослабевает, но, наоборот, питаемый силой ума родителей, развивается правильно, а предоставленный самому себе — дичает.

И точно так же дичает женский ум, если он отрывается от, как правило, более организованного по своей природе ума мужского.

Мне могут возразить, сказав, что женский ум по своей природе не отличается от ума мужского; а если и отличается в настоящее время меньшей развитостью, то лишь по причине закрепощения женщин в прошлом. Да и не только в прошлом.

Это возражение подкрепляется ещё тем обстоятельством, что за последние десятилетия женщины в так называемых «развитых» странах приобретают всё больше мужские психические черты, а мужчины, наоборот, их утрачивают. И это размывание характерных черт двух полов усиливает позиции сторонников полного равенства мужчин и женщин.

Однако если мы свяжем ослабление характерных черт двух полов с общим состоянием народа, в котором такое ослабление происходит, то увидим, что народ, допускающий это ослабление, начинает вырождаться не только нравственно, но и физически. Равенство женщин с мужчинами разрушает народ и расчеловечивает как мужчин, так и женщин. Вот какой ценой достигается успех по этой части.

В ходе всё большего исчезновения духовных половых особенностей мужчины утрачивают свои высшие мужские черты, среди которых одно из главнейших — сознание своей ответственности за состояние своей семьи и за состояние общества. Мужчины превращаются в безмозглых обывателей, попускающих преступникам хозяйничать в обществе. И даже в своей собственной семье они становятся не способными наводить должный порядок. Сегодня мужчины в лучшем случае только добытчики, хотя и по этой части они всё чаще отстают от своих жён.

А вслед за мужчинами утрачивают свои высшие женские качества и женщины. В погоне за своим личным успехом они приобретают низшие или средние мужские черты, связанные с работой вне дома.

Работая вне дома, они оказываются, как правило, в зависимости опять-таки от мужчин, но уже не от своих мужей, а от посторонних мужчин-руководителей. Что вынуждает их нередко уступать их сексуальным домогательствам, а то и сознательно делать карьеру в постели с начальством. И чем сильнее конкуренция за выгодные служебные места, тем чаще это происходит.

Но если даже дело не доходит до этого, то сама зависимость женщин от руководителей-мужчин и сама их физическая и психическая близость с другими мужчинами, неизбежная при общей работе с ними вне дома, есть обстоятельство, отчуждающее их от семьи и разрушающее доверие к ним со стороны их мужей.

При этом женщина может вести себя безупречно в своём рабочем коллективе, и сам коллектив может быть безупречным в нравственном отношении. Однако для мужа он есть нечто закрытое для него, а потому и нечто сомнительное. И точно так же для жены работа мужа в закрытом для неё коллективе, где он находится в течение рабочего дня вместе с не известными ей женщинами, есть обстоятельство, порождающее у неё подозрительность и далеко не всегда неоправданную ревность.

У нас не принято обращать внимания на подобные «мелочи», порождаемые так называемым женским «освобождением», которое потянуло за собою молодёжное и даже детское «освобождение». Сегодня в США, как рассказывала мне одна американка, действует закон, согласно которому мама не имеет права заставить свою дочь вымыть, например, посуду. А если она её заставляет, то дочь берёт телефонную трубку и звонит в соответствующую службу, которая предупреждает родительницу, что её будут судить, если она не откажется от насилия над своим ребёнком. Телефонные номера этой службы сообщают всем детям в школах, где их учат не бояться отстаивать свои права перед родителями.

Логика разрушителей семьи понятна: сначала лишить семью духовной её основы, которая возвышает членов семьи нравственно и объединяет их идейно в одно целое. Затем лишить силы и авторитета мужа, этого коренника семьи. Затем лишить силы и авторитета мать. После чего лепить из детей, как из мягкого воска, всё более откровенных эгоистов, управлять которыми сильным мира сего намного легче, чем управлять людьми, заботящимися об обществе. Ибо эгоисты продажны, их легко противопоставлять друг другу, ими легко манипулировать.

Итак, женское равноправие это вторая, после безбожия, причина разрушения русской семьи.

И, наконец, ТРЕТИЙ КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ ЗДОРОВОЙ СЕМЬИ. Это её настроенность на созидание вокруг себя духовно родственной ей среды.

Дело в том, что здоровая семья невозможна в больном обществе. Она заражается его ядами и тоже заболевает. А современное общество это больное общество, насыщенное эгоизмом и жаждой всё большего материального успеха. Это общество, не сознающее, в какую нравственную бездну этот господствующий в нём дух его затягивает.

Вот почему здоровая семья, если она хочет сохранить своё здоровье, должна наращивать вокруг себя здоровую среду, защищающую её от ядов больного общества. И не просто здоровую в нравственном отношении, а среду родственную ей в религиозном и национальном отношении.

Если эта родственная семье среда будет аморфной, то она будет слабой, и польза от неё будет невелика. Поэтому семья нуждается не просто в родственной ей среде, а в среде эффективно организованной. И чем лучше будет организована эта среда, тем больше она приблизится к правильно организованной национальной общине.

Национальная община есть наилучшая среда для жизни и совершенствования семьи. Национальная община это своего рода большая семья, состоящая из множества малых семей. Сила национальной общины в правильной духовной ориентации её членов и в практической их взаимопомощи. Чем сильнее община, тем сильнее каждый её член.

Здесь уместно ещё заметить, что главенство мужа в семье невозможно без, с одной стороны, поддержки этого главенства авторитетом и всей силой национальной общины, и, с другой стороны, без контроля за мужем, осуществляемым за ним всей общиной. Как дети должны подчиняться родителям, как жена должна подчиняться мужу, так и муж должен подчиняться нормам жизни своей национальной общины и её воле. Самодурство мужа должно наказываться, и наказываться эффективно.

По мере количественного роста национальных общин должны возникать их объединения районного, областного и краевого масштабов, усиливающие каждую отдельную общину. А далее — объединение их в общенациональном масштабе.

Как всякое живое тело состоит не непосредственно из атомов, а из их объединений в молекулы, клетки и разные органы, так и народ. Если народ находится в атомизированном состоянии или близком к нему, то это не высшее его состояние, а самое низшее. Это предсмертное его состояние.

Поэтому все нравственно живые его представители, сознающие описанные выше зависимости, должны искать ещё живых в нравственном отношении соплеменников, чтобы вместе с ними возрождать правильный строй своего народа. И не просто возрождать, но создавать его во многом заново в более совершенном виде, потому что прежняя его организация оказалась не способной сохранить его от разрушения.

Итак, повторю всё сказанное кратко. Больная семья порождает больных людей, не способных ни созидать Россию, ни защищать её от её врагов. Условиями здоровой семьи являются: праведная вера её членов в праведного Бога, правильная иерархия в организации семьи при полном равенстве всех её членов по их человеческой ценности и общая их настроенность на созидание своей национальной общины и всего своего народа.

Все эти три темы нуждаются в дальнейшем раскрытии, особенно тема национальной общины в современных условиях. Но думается, что и сказанного достаточно для того, чтобы понять, что национальная безопасность России зависит от того, возродится ли русская семья духовно. Ибо без духовного возрождения русской семьи не возродится русский народ, а без возрождения русского народа, этой основы России, Российское государство обречено на катастрофу. И никакие внешние его успехи, если даже они будут достигнуты, его не спасут.

26 января 2008 г.

Апология национальной общины

«Община есть одно уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории. Отними его, не останется ничего; из него же развиться может целый гражданский мир».

А.С. Хомяков

«Если хотите, коллективистские начала являются генетическим кодом нашего общества. Когда в живом организме отдельные органы и клеточные структуры начинают функционировать автономно, вне единых правил, как бы живут по принципу «бери от жизни всё», в результате возникает новое образование — раковая опухоль, которая губит сначала близлежащие клетки, а затем и весь организм. Нечто подобное происходит в обществе, в котором доминирует принцип индивидуализма, вседозволенности и бесконтрольности. Такое общество обречено на саморазрушение».

Академик Д.С. Львов

В чём преимущества общинного образа жизни перед исключительно личным? или перед исключительно лично-семейным образом жизни? Попробуем перечислить эти преимущества и раскрыть их кратко.

ПЕРВОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО в том, что община «держит» национальную религию народа, то есть не позволяет ей таять в его представителях.

Если какой-то отдельный человек может жить без национальной религии своего народа и, как правило, не утрачивает при этом ни желания жить, ни способности думать и строить какие-то планы в своей жизни; если всякая отдельная семья может тоже жить без национальной религии своего народа и держится при этом на взаимной любви супругов, на их любви к детям, на общности их жилья и другого имущества; то для национальной общины таких дополнительных опор нет. Общая национальная религия её членов это главное её основание, с разрушением которого тут же рушится сама община.

И сами общинники прекрасно понимают эту зависимость своего единства от своей общей религии. Понимают, что она есть главная их связь, от которой зависят все остальные их связи. Поэтому они кровно заинтересованы в том, чтобы сделать её нерушимой. Кровно заинтересованы в том, чтобы их национальная религия обладала высоким авторитетом в глазах каждого общинника и усваивалась им с детства.

Конечно, национальную религию «держит» в народе не только национальная община. Национальная религия невозможна без самого института Церкви, её вероучения, её таинств и её священства. Кроме того, национальную религию может «держать» государство, если оно сознаёт себя христианским. Национальную религию «держат» в меру своих сил и всякая отдельная христианская семья, и все христиане, как разрозненные, так и более или менее связанные друг с другом.

Но без правильно организованной национальной общины, размноженной в общенациональном масштабе, всех этих «держаний» недостаточно для сохранения в народе его национальной религии. Недостаточно потому, что в разрозненных людях и в разрозненных семьях идут в рост эгоистические их наклонности, а высшие их способности затухают. Это правило, из которого могут быть редкие исключения, но духовная направленность общества определяется не исключениями из правила, а самим правилом.

Вот почему общество, построенное на принципе самодовлеющей личности, обречено на прогрессирующую нравственную порчу, которой нет конца. И даже на порчу интеллектуальную, потому что интеллект в безнравственном обществе приобретает уродливые черты. А по мере нарастания его уродства — и демонические черты.

Итак, вот первое преимущество общинной жизни по сравнению с жизнью разрозненной: община «держит» в народе его национальную религию, а разрозненное состояние людей её не «держит». Национальная же религия «держит», в свою очередь, общенародную нравственность и, кроме того, является фундаментом общенародного идейного единства.

ВТОРОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО общинной организации жизни состоит в том, что она спасает семью от разрушения. Дело в том, что тех опор для семьи, о которых сказано выше, недостаточно для сохранения семьи в истории. Семья может держаться без религии на протяжении одной человеческой жизни, но при смене поколений она утрачивает постепенно свою крепость. И нынешнее состояние семьи в безбожном мире подтверждает сказанное.

Кроме того, национальная община не только стоит на страже правильной организации семьи, но и создаёт вокруг семьи здоровую в нравственном и умственном отношении микросреду, которой защищает её от духовных болезней, господствующих в безбожном мире. И чем больше разрастается эта здоровая микросреда, чем успешнее она превращается из микросреды в среду значительную, тем значительнее её благотворное влияние на духовное состояние семьи.

Об этом я уже писал в статье «Здоровая семья как условие национальной безопасности России». К этой статье я и направляю желающих ознакомиться подробнее с этой темой. Но далее я дополню сказанное в ней двумя столь важными темами, что каждая из них заслуживает быть выделенной в особое преимущество общинной жизни.

Итак, ТРЕТЬЕ ПРЕИМУЩЕСТВО общинной жизни. Община является условием восстановления детородной продуктивности народа. Об этом свидетельствует тот факт, что народы, сохраняющие общинный строй жизни, не сокращаются численно, а народы, утратившие общинный строй, сокращаются.

Чтобы понять, почему так происходит, надо обратить внимание на следующие два обстоятельства.

Первое, о котором уже говорилось раньше. Разрозненность людей эгоизирует их интересы и провоцирует их на борьбу за личный успех в жизни. Она впрягает их в изматывающую гонку за материальным успехом. Первым в неё включается муж, а затем и жена, которая хочет работой вне дома не только увеличить семейный бюджет, но и упрочить свою самостоятельность, подкрепить её своей материальной независимостью от мужа.

Разрозненное состояние людей порождает всё более матёрых эгоистов, которым дети не то чтобы не нужны, но нужны лишь в последнюю очередь, как увенчание их жизненного успеха. На первом этапе жизни дети для них обуза, мешающая им добиваться успеха и располагать временем для развлечений и наслаждений. Рождение ребёнка откладывается на поздний срок, когда супруги созреют в материальном отношении для продолжения себя в детях. Если только созреют и если захотят себя продолжить.

Число детей в семье при такой настроенности должно постоянно сокращаться, и оно действительно сокращается в бывших христианских народах. До единицы или даже до нуля. А это значит, что они начали вымирать. И вымрут окончательно, если не изменят свой нынешний образ мысли и образ жизни.

Причём высокий уровень материальной жизни, достигнутый европейскими народами, этому вымиранию не мешает. Поэтому сводить причину вымирания современного русского населения только к его материальной нищете значит свидетельствовать о своей умственной слепоте.

Выше описан, в общих чертах, фактор субъективный, работающий на демографическую катастрофу народов. Однако есть ещё и объективный фактор, порождаемый той же разрозненностью людей и тоже препятствующий деторождению. Этот фактор заключается в том, что работать вне дома и быть матерью трёх-четырёх детей в современных условиях невозможно просто физически. А для сохранения народа минимальная норма детей в семье должна быть, как известно, не меньше 2,1 ребёнка. Потому что не все дети доживают до детородного возраста.

Но матери, имеющей одного-двух детей и работающей вне дома, приходится тоже трудно. Ей приходится разрываться между детьми и работой. Такая жизнь не позволяет ей быть ни полноценной матерью, ни полноценным работником вне дома. Болезни детей и связанные с ними невыходы на работу делают её нежелательной для предприятия. И она понимает это обстоятельство, и её самочувствие страдает от этого понимания.

Но если даже она имеет возможность не работать вне дома и, следовательно, посвятить себя целиком своим детям, то и в том случае ей не позавидуешь.

Дети в каком-то смысле это мёд жизни. Но если человека кормить одним мёдом, то он взвоет. Всё хорошо в меру. Человеку нужна не только своя семья, ему нужно и своё общество, без которого его жизнь бедна. Как недостаток воздуха делает человека больным, так и недостаток своего общества.

Чужое общество, выход в которое мы имеем сегодня через двери своей квартиры и через СМИ, не может заменить нам общества своего, в котором все понимали бы друг друга и помогали бы друг другу. Такое своё общество необходимо каждому человеку. Но его нет ни для матери, фактически изолированной, вместе с её детьми, в её квартире, ни для её детей, которым тоже нужно своё общество. Для неё нет даже суррогата такого общества в виде трудового коллектива, который есть у её мужа и других матерей, работающих вне дома.

В этом отношении положение матери в русской сельской общине существенно отличалось от её положения в современном мире.

Крестьянка не была прикована к своим детям, как прикована теперь к своему ребёнку не работающая вне дома мать. Её дети не выматывали её. У неё было много помощников по части ухода за ними. За ними присматривали все старшие дети. Причём не только её собственные, но и дети её родственников и соседей. За ними присматривали сами родственники и соседи. Так или иначе за ними присматривали все члены общины. Вот почему рождаемость в нашей сельской общине была высокой.

Это была не единственная причина высокой рождаемости среди русских крестьян, но это была одна из главных её причин. Наличие компактно живущих родственников и близких семье по духу соседей, а также наличие своей территории, практически недоступной для чужаков, — вот главное условие сохранения семьи и её детородной продуктивности.

Тот факт, что поселившиеся в Европе магометане сохраняют у себя, в отличие от коренных европейцев, высокий уровень рождаемости, подтверждает сказанное. Подтверждает потому, что живут они, в отличие от европейцев, общинно. Причём городские условия не препятствуют им в этом.

Высокой рождаемостью отличаются и наши старообрядцы в Америке, общины которых разбросаны по всему континенту. Когда я спросил Светлану Ивановну Беликову (проживающую в Буэнос-Айресе и хорошо знакомую с этой темой), сколько у американских старообрядцев детей в среднем на одну супружескую пару, то она ответила, что восемь детей. В Северной Америке, добавила она, чуть меньше, потому что там они живут несколько более разбросано, а в Южной Америке чуть больше, потому что они живут там кучнее.

Так что дело, думается, не столько в расовых особенностях афро-азиатских народов, сколько в характере мышления разных этносов и субэтносов. В характере мышления, который складывался и складывается под влиянием разных исторических обстоятельств.

Если раньше русский народ жил практически весь общинно, то затем, под влиянием новых политических и социальных обстоятельств, общинное начало стало в нём слабеть — и чем дальше, тем больше. А затем, после 1917 года, остатки общинной его организации были добиты окончательно и вымыты из сознания новых его поколений почти полностью. Что и предопределило последующее беспомощное его состояние.

Если в советской России по старообрядцам прошёлся всей своей тяжестью каток подавления религиозных организаций — и в результате общинное начало у них оказалось подорванным, то зарубежные старообрядцы избежали этой участи и сохранили свою общинную психологию и свои общинные навыки. А потому и высокую степень рождаемости даже в условиях городской жизни.

Итак, восстановление детородной продуктивности в русском народе невозможно без восстановления в нём общинного образа жизни.

ЧЕТВЁРТОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО общинной жизни. Община не только помогает матери выхаживать детей, она и воспитывает их, то есть учит их уму-разуму и навыкам правильной жизни.

Современная мать не способна на это, потому что сама не знает толком ничего и даже не догадывается об отсутствии у неё главных знаний о жизни. Её голова наполнена множеством второстепенных или даже вообще не нужных знаний, а знания о том, в чём смысл человеческой жизни и как нужно жить правильно, у неё нет. Как и потребности в таком знании. Её не учили этому ни в семье, ни в школе, ни в высшем учебном заведении.

Как же она может воспитывать детей, если сама не знает азов правильной жизни? Но и современный отец, прошедший ту же школу «воспитания», не намного лучше её как воспитатель. А то и хуже.

Наука о смысле человеческой жизни, наука о том, как надо правильно строить свою семью, как надо правильно строить окружение своей семьи, как надо правильно относиться к своей религии и своему народу (и почему именно так, а не иначе), это НАУКА НАУК, это ядро всей системы человеческих знаний. С утратой этого ядра остальные науки утрачивают свою связь и свой смысл. Они разбегаются друг от друга всё дальше и оказываются в зависимости от тех, кто обладает деньгами. И не просто деньгами, а очень большими деньгами. И, следовательно, властью.

Наука в ходе капитализации жизни коммерциализируется и превращается в свою противоположность. В том смысле, что перестаёт служить разуму и добру и служит тому, что им противоположно. Подлинная наука, служащая Богу и человечеству, мировой плутократии не нужна. Она ей вредна и потому уничтожается ею сознательно. Наука же в качестве служанки мировой плутократии действительно совершенствуется и используется для прогрессирующего расстройства человеческих умов. И, как следствие, для разрушения народов. Для упрочения власти эгоистического меньшинства над бездумным большинством человечества.

Вот почему современные родители лишены основ здравого понимания задач воспитания. Этих основ нет в доступной им информации. А разрозненное состояние людей делает их не способными думать самостоятельно вообще о чём-либо, кроме сугубо личных их дел.

Однако, имея детей, трудно обойтись полностью без мыслей о воспитании. Поэтому какие-то мысли всё-таки оказываются в головах родителей. Или рождаются в них самостоятельно. Или принимаются по наследству от их собственных родителей. Или усваиваются от знакомых. Или вылавливаются из СМИ.

Случайные мысли, не связанные между собою в одно целое, но чаще всё-таки связанные кое-как с мыслью о добре. Хотя о том, в чём оно заключается, каждый думает в одиночку. Да и не очень-то думает, потому что много других забот.

И лишь немногие из родителей дорастают до понимания необходимости религиозного воспитания детей. Учат их сами азам христианского понимания мира, водят их в храм или даже отдают их в православные школы. А каков результат?

Дети послушно внимают своим родителям, пока малы. Но, подрастая, начинают чувствовать какую-то раздвоенность взрослого мира. В Бога, оказывается, веруют не все. А почему?.. Правила жизни, внушаемые родителями и священниками, тоже как-то, похоже, не действуют в большом мире. И даже в школе о них молчок. Но до сознания эти вопросы и наблюдения ещё не доходят. Они живут в подсознании и готовят почву, на которой произойдёт в дальнейшем отход детей, уже переставших быть детьми, от религии. Полный отход или частичный, у кого как.

Отход начинается в подростковом или юношеском возрасте, когда дети начинают превращаться во взрослых. Когда начинают думать самостоятельно и этим уже отделяются в чём-то от своих родителей. А затем начинают и вести себя самостоятельно.

Размеры семьи им уже тесны, их тянет общество и, прежде всего, общество их сверстников. А поскольку русской национальной общины, этой необходимой после семьи формы общества, у нас нет, то они втягиваются в общество для них чужое, не сознавая этого обстоятельства. А если не сознают его чуждости, то принимают его за общество нормальное, которому нет альтернативы. И, в результате, оказываются безоружными перед его духом и нормами его жизни, которые и усваивают, — кто быстрее, кто медленнее, кто в большем объёме, кто в меньшем. Причём усваивают с каждым новым поколением всё больше. То есть превращаются в нечто противоположное тому, на что рассчитывали их близорукие христианские воспитатели.

Коренной порок системы современного православного воспитания в том и состоит, что она игнорирует необходимость православно-русского общества для своих воспитанников. Она не сознаёт того, что христианские идеи и нормы жизни не работают в современном большом мире, то есть в мире маммоны. А своего собственного общества, в котором они работали бы, у православных русских людей нет. А если нет, то, значит, христианские идеи и нормы жизни должны атрофироваться и вытесняться из жизни христиан идеями и нормами жизни большого мира — нехристианского и даже всё больше уже антихристианского по его основным принципам жизни.

Сегодня православные христиане разрозненны даже в своих храмах. Подавляющее большинство прихожан почти любого храма знает в лицо друг друга, но не испытывает при этом никакого желания познакомиться друг с другом поближе. Это фактически чужие друг другу люди. Они даже не здороваются друг с другом. Вот тебе и «братья и сёстры». Язык не поворачивается выговаривать такие слова при нынешнем положении.

Современное семейное христианское воспитание, как и обучение в православных школах, не дают детям ни правильного представления об окружающем их мире, ни правильного представления о том, каким должно быть правильное общество и как его созидать.

Вот почему современные православные молодые люди, вступая в большой мир, оказываются, при всех освоенных ими науках, не мыслителями, не воинами и не созидателями правильного мира, каковыми они должны быть хотя бы в зачатке, но лишь приспособленцами к миру маммоны.

Что и предопределяет дальнейшую их судьбу. Как и дальнейшую судьбу всего Христианства в целом, если оно не осознает своей болезни и не исцелится от неё.

В отличие от маленькой одинокой семьи, в которой родители не могут давать своим детям здорового, хотя бы в основе своей, воспитания, община даёт детям такую основу. Здесь высокие истины могут быть не очень высокими (или даже ложными с христианской точки зрения), но они не повисают беспомощно в воздухе, как это происходит в мире разрозненных христиан. В национальной общине высокие для её членов истины «держат» её, а потому и сами «держатся» ею.

Здесь уже с детства человек начинает осваивать ту НАУКУ НАУК, о которой у нас речь была выше. Начинает понимать связь, существующую между семьёй, национальной общиной, нацией и национальной религией. И с возрастом понимает эту связь всё полнее и отчётливее. Понимает, что все эти институты «держат» друг друга лишь в их связке. Одно недостающее звено в цепи — и начинают гнить все остальные звенья.

В национальной общине дети и молодые люди приобретают навык здравого мышления и, следовательно, иммунитет по отношению к чужому для них миру. Понимание его порочности. Кроме того, они имеют в своей общине опору для всей своей жизни.

Спасительность национальной общины для жизни нации нельзя отрицать, но, с другой стороны, общину нельзя и идеализировать. Общины, как и религии, бывают разные. И примитивные по уровню своего нравственного и умственного развития, и паразитические по отношению к внешнему миру. Бывают и преступные общины. Но даже в этом последнем случае община воспитывает в своих членах верность своим, что уже поднимает преступников в нравственном отношении над теми, кто озабочен лишь собственным благополучием.

В общинном человеке его нравственное и умственное развитие зависит, в основном, от того, каков характер национальной идеологии его народа. Способна ли она совершенствоваться в интеллектуальном и нравственном отношении. И если она не способна, то в этом случае действительно возникает конфликт между общиной и её членом, поднявшимся по своему духовному развитию над её уровнем.

Вот почему разговор об общине имеет смысл только в том случае, если мы подразумеваем её способность к совершенствованию вместе с совершенствованием самого человека. Если мы готовы брать из прежних и ныне существующих типов общин всё лучшее, что в них было и есть. Но не их слабости и пороки. Если мы нацелены на постоянное совершенствование своей национальной общины.

Возвращаясь к теме общинного воспитания детей, отмечу ещё такие эффекты.

В общине не только сообща присматривают за каждым ребёнком, но и сообща учат его уму-разуму. Здесь каждый учитель по отношению ко всем младшим по возрасту, начиная уже лет с шести или семи. А если такой малолетний член общины уже учитель, то, значит, он не только сам усваивает твёрдо доступные ему истины, которым учит других, но и вникает с какого-то возраста в возможные казусы, связанные с ними.

Кроме того, есть ещё одно обстоятельство. Дети (да и не только дети, хотя они в особенности) усваивают ценные мысли и навыки не столько работой своих собственных умов, сколько подражанием авторитетам. Они подражают и взрослым, но особенно своим сверстникам, которые чуть старше их. Поэтому в национальной общине, где дети находятся по преимуществу в детской среде (причём, что особенно важно, в среде разновозрастной), освоение ими организующих их идей и навыков происходит куда естественнее и полнее, чем в общении их с одной только матерью, как это бывает, в основном, в малой и одинокой семье. Если даже у такой матери-одиночки три-четыре ребёнка, то все они, будучи оторванными от естественной для них национальной среды, не в состоянии развивать друг друга.

В детских же садах, где дети разбиты на одновозрастные группы, им некому подражать и некого учить. Тем более, что здесь нет единой, логически связанной системы идей и норм, организующей всякий народ. Здесь хаос идей и норм, неизбежный для общества либерально-космополитического. А хаос идей и норм не может воспитывать.

Кроме того, в яслях и в детском саду все чужие. А пребывание в чужой среде это причина того, что ребёнок замыкается в себе и проявляет себя в общении с другими не лучшим образом. Детские сады, лишённые необходимой для детей семейно-родственной атмосферы, это катализаторы детских нервных болезней, которые провоцируют и физические их болезни. А умножающиеся детские болезни, в свою очередь, отражаются на состоянии родителей, особенно матери. Они её угнетают, и её угнетённое состояние сказывается, в свою очередь, на детях.

Но и это ещё не всё. В современной «эмансипированной» семье, характерной для одиноких малых семей, авторитета одной матери не хватает для того, чтобы её слова были для детей действительно авторитетными. Авторитет матери ослабляется противоречиями между супругами, неизбежными при независимости жены от мужа и независимости мужа от жены. Эти противоречия между родителями не остаются не замеченными юными наблюдателями. И они не только ранят их сердца, но и роняют авторитет родителей в их глазах. А ссоры между родителями, доходящие до скандалов с обоюдными оскорблениями, роняют их авторитет ещё больше. А венчающие это безобразие разводы — ещё больше. Но вместе с падающим авторитетом родителей падает и авторитет родительских поучений.

Если бы, подчиняясь отцу своих детей, мать подавала им пример, как им следует относиться к нему, то и её собственный авторитет поднимался бы в их глазах. А не опускался, как это бывает обычно сегодня. Она была бы в глазах своих детей не только матерью, но и представителем грозного отца. И, покрывая мелкие грешки своих детей, пользовалась бы за это особой их признательностью.

Умная мать созидает авторитет отца, а не разрушает его. Авторитет отца это основа семьи. Авторитет отца обязывает его соответствовать высокому мнению о нём членов его семьи. Авторитет отца нагружает его ответственностью перед каждым членом его семьи. Обязывает его думать об общем порядке и условиях общего порядка в семье и в обществе. Авторитет отца способствует нравственному и умственному развитию всех членов семьи.

Если же авторитет отца разрушается, то разрушается и его ответственность перед семьёй. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Живите, как хотите, — замыкается он в себе и ограничивает свои обязанности по дому каким-то минимумом. И компенсирует свою неудачу в качестве отца, чем придётся. Кто чем, в зависимости от обстоятельств и своих человеческих качеств.

Ах, если бы авторитет матери крепился авторитетом отца, взирающего на детей с какой-то убедительной для них высоты. Если бы этот общий авторитет родителей крепился авторитетом всех родственников и всех взрослых членов общины. Если бы, кроме того, на детей взирал с самой большой высоты всевидящий Бог. Не только любящий их, но и грозный.

Вот это было бы условием подлинного воспитания детей. Когда сами воспитатели держат себя на высоте, а дети принимают от них и через них всё лучшее из исторического опыта жизни их народа. Вот когда шло бы постоянное накопление национальной культуры, а не постоянное её разорение.

На эту тему следовало бы сказать ещё многое, но, думается, и сказанного достаточно, чтобы понять главное: в мире разрозненных людей и разрозненных семей воспитание юного поколения невозможно. А если возможно, то лишь в такой малой степени, какой недостаточно не только для восхождения нации на всё большую духовную высоту, но даже для её удержания на том уровне, на каком она пребывает в данное время. В разрозненном состоянии народ обречён на постоянное скольжение вниз в нравственном и умственном отношении, и никакие внешние науки не способны спасти его от этого скольжения.

Итак, выше были названы и раскрыты четыре главных преимущества общинной жизни по сравнению с жизнью разрозненной. Повторю сказанное кратко: община «держит» национальную религию, община «держит» семью, община «держит» детородную способность семьи и национальное воспитание юного поколения. Без общины народ обречён на разрушение, а с разрушением народа рушится в человеке его человечность.

К этим главным преимуществам общинной жизни можно добавить ещё ряд вытекающих из них преимуществ, относящихся к разным сторонам личной и общественной жизни. Перечислю их и скажу о них тоже.

В псевдо-обществе, состоящем из разрозненных людей, неизбежен рост алкоголизма, наркомании, разврата и преступности всякого рода. Борьба с ними заведомо неэффективна до тех пор, пока не устранена порождающая их причина. Поэтому исцеление от названных болезней невозможно иначе, как через восстановление в русском народе (и в других народах Земли) общинного строя жизни.

Из видов преступности, о которой сказано выше, отмечу здесь два вида.

Это, во-первых, преступность представителей государства, использующих свою власть не в интересах государства, а в своих личных и клановых интересах. В результате государство оказывается в плену у своих собственных агентов, почти открыто торгующих его интересами и его собственностью. Эти агенты-перерожденцы, ради сохранения своей власти, сплачиваются и выдавливают из государственного аппарата добросовестных работников.

Во-вторых, это преступность не наделённых государственной властью грабителей и вымогателей, которые тоже организуются в сообщества и подчиняют себе население страны с целью его эксплуатации.

Эти две преступные силы нуждаются друг в друге не только потому, что мафия готова платить чиновникам за то, чтобы те смотрели сквозь пальцы на её дела (или даже покровительствовали ей), а чиновники, в свою очередь, рады использовать мафию для увеличения своих доходов. Ничуть не меньшее значение имеет ещё то обстоятельство, что сама деятельность мафии была бы невозможна без преступников, оседлавших государство, а эти последние не имели бы без господства мафии над разрозненным населением дополнительной гарантии своей безопасности.

Эти две преступные силы усиливают друг друга, а потому и происходит их неофициальное сращение. В этих условиях свобода и достоинство любого разрозненного человека имеют иллюзорный характер. И эта иллюзия сохраняется лишь до тех пор, пока такой человек никому не нужен и никому не мешает. А если начнёт мешать или заинтересует чем-либо преступников, то им не составит большого труда подчинить его себе полностью или уничтожить физически.

Вот какая реальность скрывается за словами о «правах человека», гарантированных, якобы, всем гражданам в так называемом «правовом обществе». Подлинная охрана подлинных прав человека возможна лишь в обществе, построенном по типу семьи, где каждый его член работает на общее благо и потому ценен для всех и бережётся всеми.

Добиться полной безопасности в мире грешных людей человек не сумеет никогда, но его стремление к наибольшей безопасности для его семьи и для его народа это праведное стремление. Если такое стремление у него есть, то ему остаётся лишь понять, что наибольшая безопасность для них достигается правильной организацией его единоверцев и соплеменников. Понять — и способствовать этой правильной организации.

Чем больше и сильнее будет твоя национальная община, чем больше будет таких общин в твоём народе и чем лучше твой народ будет организован, тем больше будет гарантий того, что каждый его представитель будет защищён от преступников всякого рода.

В мире разрозненных людей надежда на возрождение государства с приходом нового его руководства это беспочвенная надежда. Это надежда на чудо.

Но если бы даже такое чудо произошло, то новое руководство страны всё равно завязло бы в неразрешимых проблемах, порождённых и порождаемых разрозненным существованием людей.

Без правильного представления о том, каким должно быть правильное общество, не может быть ни истинного вождя, ни его соратников, ни начатков твёрдой почвы в народе, на которые вождь и его соратники могли бы опереться. Если население останется жидкой массой, безвольной и неразумной, каковой оно становится с разрушением общинных и национальных идей, то любой вождь будет бессилен. И никакие соратники ему не помогут. И никакого исцеления нашего государства от разрушающих его болезней не будет.

Если же русские люди поймут, что разрозненное их состояние это их смерть (и, следовательно, начнут думать о том, как им возродить свои национальные общины), то появится надежда на то, что они, пусть и не сразу, сумеют это сделать. Поначалу будут созидать свои общины неудачно, а затем, осмысливая свой отрицательный опыт, научатся совершенствовать своё искусство. И, наконец, обретут действительный способ возрождения своего народа.

А с его возрождением начнёт возрождаться и русское государство. И будет возрождаться в более правильном виде, чем это было когда-либо в нашем прошлом.

Но здесь надо оговориться. Идея общинного строя жизни это фундаментальная идея, но её одной недостаточно для возрождения нашего государства в новой силе. Необходимы, наряду с этой идеей, другие важные идеи, отсутствие которых в нашем прошлом стало причиной скольжения русского народа в пропасть.

Например, важно понять ту простую истину, что совокупный эффект того или иного государственного устройства и той или иной государственной политики должен оцениваться, в первую очередь, не по усилению или ослаблению военной и экономической мощи государства и не по размерам новоприобретённых или утраченных им территорий, а по духовному и физическому состоянию государствообразующего народа — этого ядра всей государственной системы. Если это ядро ослабевает настолько, что перестаёт быть хозяином в своём собственном государстве, то не помогут этому государству никакие внешние успехи. И его катастрофа в будущем, при сохранении этого ненормального положения, неизбежна.

И ещё один эффект общинной организации людей.

Общинная организация человечества является условием его спасения от экологической катастрофы, неизбежной при разрозненном состоянии людей. Это разрозненное состояние, как уже говорилось выше, разрушает их нравственность, разрушает их разум (ибо разум, утративший свою нравственную основу, заболевает и вырождается в безумие) и, следовательно, разрушает их ответственность за состояние общества и природной среды. Разрозненный человек загаживает и отравляет не только себя самого, но и всё пространство вокруг себя.

Однако дело не только в разрозненных людях. Не меньшее значение имеет сама разрушительная идея, заложенная в основание современного псевдо-общества, имя которому капитализм.

Капитализм начинался с раскручивания в людях ложных потребностей с целью увеличения рынка и, соответственно, доходов торговцев, обслуживавших эти потребности. И он невозможен в принципе без всё большего их раскручивания.

А ложные потребности людей не только обессиливают и уродуют их в духовном отношении; они извращают сам строй хозяйства. Истинное хозяйство это способ обслуживания истинных потребностей людей, одной из которых является их потребность в окружающей их живой и богатой природе. Нынешнее же извращённое хозяйство это способ истребления природы ради наживы обезумевших предпринимателей и торговцев.

Идея, заложенная в основание капитализма, прямо противоположна идее праведной жизни. То есть жизни скромной в материальном отношении и потому позволяющей человеку иметь время и силы для неспешных раздумий о смысле человеческой жизни и правильном её устроении. Такая скромная в материальном отношении жизнь позволяет человеку быть сотрудником Бога и всех добрых людей в деле созидания всё более совершенного мира.

Но скромная личная и семейная жизнь не есть отрицание материального богатства людей в принципе. ИСТИННОЕ МАТЕРИАЛЬНОЕ БОГАТСТВО ПРЕКРАСНО. Всё дело в том, каким оно должно быть, чтобы быть прекрасным.

Истинное материальное богатство возможно лишь в том случае, если оно служит истине и добру. А это возможно только тогда, когда семья, обеспечив себя скромным достатком, позволяющим ей развиваться духовно, радеет не о дальнейшем увеличении своего материального имущества, а о достатке своей национальной общины. И вкладывает свой труд и свои материальные средства в её развитие. Такой вклад есть самое выгодное для семьи помещение плодов её труда, потому что национальная община это её крепость и сила. Вкладывая свои силы и деньги в свою общину, семья обеспечивает себя спасительной для неё средою и созидает в себе и вокруг себя мир высоких отношений между людьми, вне которого любое богатство уже не богатство.

Так и община. Если она приобретает скромный материальный достаток, делающий её способной к развитию, то заботится в дальнейшем не о наращивании своего материального богатства, а о создании вокруг себя других, родственных ей по духу, национальных общин, усиливающих её в самых разных отношениях.

И так далее. Сначала выстроим правильно свой народ, а затем поможем другим союзным народам выстроить себя правильно. А затем приблизимся и к задаче правильного строя всего человечества.

Вот когда будет по-настоящему спасена природа. Лишь правильной организацией человека и всего человечества в целом. Созданием нового типа цивилизации, ещё небывалого в человеческой истории. Цивилизации, в которой не на словах, а на деле, будет осуществлена правда христианского образа жизни. Хотя бы в той мере, в какой это посильно для нас на этой земле.

Но начало пути к гармонии в человечестве и в отношениях между человечеством и природой это организация нашей национальной общины.

А теперь представлю самые обычные возражения на апологию национальной общины.

ПЕРВОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Мне говорят, что это неправда, будто общинный строй есть условие здоровой жизни общества. Дело, говорят, не в общинах, а в том, кто нами правит. Будет у нас правильное правление — будет и возрождение нашей семьи, будет и возрождение нашей экономики, будет и возрождение нашей национальной культуры. И всё остальное у нас будет. Милиция будет бороться с преступниками, чиновники перестанут брать взятки, алкоголики бросят пить, а цены на всё станут такими низкими, что всякий ропот утихнет.

Темы государства я уже касался выше, но дополню сказанное такими ещё соображениями.

От правильного руководства действительно зависит очень многое, с этим нельзя не согласиться. Очень многое, но далеко не всё, как думает теперь большинство русских людей, ошарашенных разрушительной политикой руководителей Российского государства.

Правильное руководство это одно из условий возрождения нашей страны, но не единственное условие. Это не панацея от всех бед. Как птица не полетит, если одно её крыло не будет помогать другому, так и правильное руководство окажется бессильным, если понадеется на одну лишь свою силу и не призовёт на помощь себе другую силу, заключённую в самом народе. Заключённую в нём потенциально и не раскрытую актуально по причине ложной его организации.

Эта вторая сила есть сила общинной организации народа. Именно община, как уже говорилось выше, является условием нравственного и умственного развития людей. Если общинная жизнь народа уродуется, а затем и разрушается, то в дальнейшем неизбежен процесс всё большего духовного вырождения людей. Неизбежна порча как населения страны в целом, так и того «человеческого материала», из которого набирается состав государственной организации.

При низком качестве людей самое прекрасное руководство будет бессильно осуществить свои идеи на практике: его инициативы будут вязнуть в своекорыстных проводниках его политики и в самой развращённой, а потому и низкоумной, массе населения. Из глиняных в нравственном отношении людей нельзя создать золотого в нравственном отношении общества.

Вот почему правильная патриотическая политика заключается не в сосредоточении всех сил борцов за лучшее будущее на одной только политической проблематике, а в сочетании политической борьбы с раскрытием правды о том, каким должно быть правильное общество. Не имея этого ориентира и не организуя правильно свой народ, политики обречены быть слепыми политиками, заведомо не способными на победу. Что мы и наблюдаем сегодня.

ВТОРОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Мне говорят, что общинная организация народа возможна лишь в самой малой его части. Она возможна, якобы, лишь в сельской местности, где люди живут компактно и где они связаны с землёю. А современное хозяйство это хозяйство, по существу, городское. Оно исключает связь людей с землёю и компактное проживание общинников.

Что связь человека с землёю важна, с этим следует согласиться. Но восстановление этой связи может происходить лишь по мере духовного возрождения людей и освобождения экономики от её современных уродств. Современная экономика это больная экономика и современный город это больной город. Их переустройство и приспособление к истинным потребностям человека есть объективная необходимость. Иначе род человеческий извратится уже окончательно.

Что же касается утверждения, будто нынешний большой город исключает возможность существования в нём национальной общины, то оно явно противоречит факту приспособления самых разнообразных национальных общин к условиям городской жизни. В США и Европе китайцы, японцы, мексиканцы, евреи, армяне, негры, цыгане, арабы, турки и многие другие переселенцы живут как разрозненно, так и в своих национальных общинах. Чем выше уровень национального сознания в каком-либо народе, тем сильнее тяга его представителей к совместной жизни в своих национальных общинах.

Национальная община это очень гибкая и очень жизнеспособная форма самоорганизации людей. Она может подстраиваться даже к очень плохим для неё внешним условиям жизни. Но её главная задача не просто подстроиться к чужеродному для неё миру, а начать перестраивать его под себя. Под свои собственные интересы. Поначалу перестраивать его частично, а затем во всё большем масштабе.

Если богатые люди могут строить для себя особняки и огораживать их заборами, то почему общинники не могут построить для себя большой дом и тоже огородить его забором?

Они не только могут сделать это, но и делают это уже кое-где. Самый яркий пример тому — разбросанные по всему миру «чайна-тауны». Но свои национальные дома строят на чужой территории не только китайцы.

Чем хороши такие дома? Здесь общинное пространство практически закрыто для посторонних. На такой территории преступникам нечего делать, потому что здесь десятки внимательных глаз наблюдают за каждым шагом любого чужого человека.

Кроме того, в таком доме есть своя служба охраны. Здесь за детей можно не беспокоиться. А для самих детей здесь простор для общения с множеством общинников самого разного возраста. И в остальных отношениях здесь всё приспособлено для истинных нужд общинников.

В таком доме есть (или должны быть) помещения для общих собраний и для совместного досуга как молодых, так и людей более зрелого возраста; здесь и общая библиотека с читальным залом, и общий спортивный зал, и медицинская служба, и юридическая. И, может быть, что-то ещё.

А если это будет не один дом, а два или три рядом стоящих дома? Если это будет микрорайон, принадлежащий нескольким родственным общинам? Тогда это будет, в своём роде, маленькое автономное государство со своими магазинами, своей прачечной, своими небольшими кустарными или машинными производствами.

Здесь найдётся место и для женского труда, и для юношеского, и для детского; причём труда в таких формах, которые соответствовали бы максимально их половым и возрастным особенностям.

Такой городской район мог бы снабжаться продуктами питания от их непосредственных производителей на селе, минуя грабителей-перекупщиков. Такой район мог бы помогать своим сотрудникам-крестьянам в самых разных отношениях. Обеспечивать их, например, дешёвой гостиницей при их наездах в город, позволять им пользоваться местным общинным овощехранилищем. А на селе можно было бы создать, по договорённости с крестьянами, дешёвый летний лагерь для своих детей, чтобы они не только проводили каникулы на природе, но и знакомились с крестьянской жизнью, помогали крестьянам в чём-то своим трудом. Детство, лишённое труда, это порочное детство. Да и взрослые могли бы проводить свой отпуск в таком «своём» селе с пользою для себя и для местных крестьян. Вот это была бы кооперация.

В общинном доме возможен и свой детский сад, принципиально отличный от современных детских садов. Здесь собирались бы на половину дня или на треть дня дети родственников и соседей под руководством не чужих наставников, а своих же родных и близких, единоверцев и соплеменников. Здесь религиозное и национальное воспитание детей не отравлялось бы безбожием и космополитизмом современных детских садов, а усиливалось и развивалось.

А если возможны свои национальные детские сады, то почему бы не быть и своим национальным школам?

Выход из общины во внешний мир здесь будет открыт для каждого общинника. Но он будет выходить во внешний мир не духовно слепым, а духовно зрячим и уверенным в себе человеком. Знающим, что у него за спиною есть его крепость его национальная община.

ТРЕТЬЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Оно есть разновидность предыдущего возражения.

Мне говорят, что при общинном строе невозможны крупные формы производства, что общинная жизнь подразумевает малые предприятия, организуемые самой общиной. В этом утверждении есть какая-то доля правды, но только доля, потому что, как уже говорилось выше, община есть гибкая форма самоорганизации людей. Она способна приспосабливаться к разным условиям жизни, в том числе и к не лучшим для неё, а затем изменять эти условия, приспосабливая их к себе.

Если семья не разрушается оттого, что мужья работают вне дома, то почему должна разрушаться от этого община? Центр тяжести общинной жизни не в хозяйственных делах, а в нравственном единстве общинников и совместном их проживании. Центр тяжести там, где дети и жёны, где родственники и соседи, где общая организация и общая территория.

Сказанное подтверждается практикой жизни современных общин, члены которых работают на разных работах вне своей общины. Утром уходят на работу из неё, а после работы в неё возвращаются.

Кроме того, надо учесть, что не только средние предприятия, но даже малые вполне жизнеспособны при современном хозяйственном строе. А при общинном строе повысится не только их роль, но даже роль кустарного производства. И, следовательно, умножатся соответствующие рабочие места как на территориях самих общин, так и поблизости от них.

«А если говорить, — пишет крупнейший наш экономист М.Ф. Антонов, — о постиндустриальном, информационном обществе, то там мелким предприятиям, объединяющим членов артели единомышленников, может принадлежать, особенно в инновационной сфере, важнейшее место во всей структуре общественного производства» (М.Ф. Антонов «Экономическое учение славянофилов», М., Институт русской цивилизации, 2008, стр. 399).

ЧЕТВЁРТОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Мне говорят, что современные русские люди настолько завязли в своём бездумном и беспочвенном образе жизни, что изменить его уже не способны. А если даже какая-то их часть окажется способной что-то делать по части организации своих общин, то рост их будет, как не трудно догадаться, столь медленным, что не сможет предотвратить вымирание основной массы русского народа. Да и не допустят враги русского народа возникновения даже первых русских общин, не говоря у ж об их размножении.

Что можно ответить на это возражение? Мы не знаем сегодня действительного состояния русского народа: убит он духовно или тяжело ранен. Мы знаем лишь то, как ведут себя русские люди в настоящее время, когда они не видят разумного выхода из нынешнего положения. Не видят его, а потому и ведут себя не лучшим образом.

Но могут ли они вести себя иначе, если значение русской национальной общины для них не раскрыто?

Вот почему судить о том, способны ли русские на создание своих национальных общин или уже не способны, пока рановато. Поначалу надо раскрыть их значение и показать, каким образом их создавать в наше время. А затем довести этот общинный проект, по возможности, до каждого русского человека. И впрячься самим в практическое его осуществление. Вот когда мы увидим, способны ли современные русские люди на разумную деятельность или уже не способны.

Рост русских общин, если он начнётся, может быть очень медленным, но может стать и взрывоподобным, если государство поймёт спасительность для себя общинной организации народов. Нельзя исключить полностью, что со временем даже нынешние враги русского народа перестанут быть его врагами и начнут помогать русскому делу. Это может произойти в том случае, если они поймут, что с уничтожением русского народа сами окажутся в отчаянном положении. Намного худшем, чем при добросовестном сотрудничестве с ним.

В связи с чем полезно вспомнить, что христианский переворот в Римской империи совершился тогда, когда христиане были в количественном меньшинстве (что-то около 10 процентов от всего населения) и как материальная сила были несравнимы с материальной силой Римского государства. Причиной переворота стало духовное состояние римского общества.

Причина была в том, что язычники доросли до понимания нравственной несостоятельности своих богов, но были вынуждены поддерживать их культ ради спасения своего государства. Они понимали, что общая религия есть главная связь, связывающая людей в единое целое, а потому она же есть и духовное основание их государства. Рухнет это основание — и вслед за ним рухнет империя.

Но формальная вера в языческих богов не могла спасти сердца римлян от фактического идейного опустошения, которое влекло за собою и нравственное их опустошение. Население империи разлагалось в нравственном отношении, а нравственность это тоже, наряду с религией, необходимое условие существования государства. Опустится нравственность ниже какого-то уровня — и потребуется лишь какой-то внешний или внутренний толчок, чтобы государство распалось.

Вот почему смена примитивной и нравственно несостоятельной религии в Римской империи религией высокого типа стала объективной необходимостью. И невозможное стало возможным: потомки врагов христианства стали на его сторону и позаботились о его торжестве в империи.

Нечто подобное может произойти и в нашем будущем, хотя гарантии, что это случится, нет никакой.

Всё зависит от многих условий, угадать которые заранее невозможно. Всё может быть — и новая жизнь русского народа, и окончательная его смерть. А потому и гипнотизировать себя заранее мнимым всемогуществом его врагов — значит помогать этим врагам.

Всё зависит от многих условий, одно из которых (и самое, думается, главное) — сумеют ли сами русские развить такую энергию в деле своей самоорганизации, которая сделает невозможное возможным. Сумеют ли донести правильные идеи до каждого русского человека и пробудить его тем самым к высшей жизни. К служению Богу и своему народу.

22 августа 2008 г.

Апология русских собраний

Предварительные замечания

Иногда говорят, что нужна технология создания русской общины. Но община не техническое сооружение. Её нельзя создать. Её можно вырастить, как выращивают растение из семени. Хотя и это сравнение хромает. Потому что в данном случае семенем является духовное семя — мысль русских людей о своей общине. Только по мере развития этой мысли в их собственных головах они будут стягиваться в нечто общее, сознающее своё единство.

Разница между техническим сооружением и духовным единством членов национальной общины в том, что в первом случае кто-то делает что-то из пассивного материала, а во втором случае самостоятельно мыслящие и свободные существа сами выстраивают себя в некое подобие семьи, повторяющее её в более крупном масштабе. Но повторяющее её не структурно, а в нравственном отношении. Национальная община это, в нравственном отношении, БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ, состоящая из малых семей, родственных друг другу как духовно, так и по своей плоти.

Так будет, думается, по существу. Но как образное выражение слова о строительстве общины и технологии этого дела, на мой взгляд, допустимы. Надо только не забывать, что это образное выражение.

И ещё одно предварительное замечание. Разговор о нации, национальной общине и русских собраниях невозможен без такого ключевого понятия, как «национальная идеология». Вокруг этого понятия и будет строиться настоящая статья. Её можно было бы начать с раскрытия содержания этого понятия во всей его полноте, но это большая тема, которую едва ли можно раскрыть до конца.

Кроме того, эта тема, если бы я уделил ей много места в начале статьи, заслонила бы собою для невнимательного читателя связь этой статьи с предыдущей моей статьёй — о важности национальной общины для жизни нации. Понимание же связи этих двух тем (или даже, точнее, трёх — семьи, национальной общины и способов её выращивания) необходимо для правильного понимания каждой из них. Потому что лишь в общей связке каждая из этих тем может быть понята правильно.

Поэтому в начале статьи я дам лишь краткое представление о национальной идеологии, а ближе к концу статьи разверну его более полно.

Итак, вот это краткое определение: Национальная идеология есть сумма идей и норм жизни, организующих членов нации в единое целое. Национальная идеология это идейный и поведенческий каркас нации. Если разрушается этот каркас — нация распадается на её элементы, утрачивающие со временем остатки былых своих черт. Человек в этом случае разрушается нравственно и в умственном отношении, хотя может оставаться при этом вежливым и законопослушным человеком. И даже большим специалистом в какой-либо частной области знания.

Главная мысль моей статьи

Современные русские не способны создавать свои национальные общины. А почему? На то есть три причины.

Во-первых, национальная община невозможна без национальной идеологии, а у современных русских её нет и создать её, оставаясь в разрозненном состоянии, они не способны.

Во-вторых, современные русские невежественны в религиозном, национальном и семейном отношении. И, кроме того, не имеют навыков самостоятельного мышления по этой части. А это значит, что если даже какой-нибудь мудрец создаст для них самую прекрасную русскую национальную идеологию, то они будут не способны её понять, а использовать для своей самоорганизации — тем более. Подари медведю автомобиль — он на нём не поедет.

И, в-третьих. Современные русские обокрадены не только интеллектуально, но и по части своего воспитания. Они эмоциональны сверх меры, они не умеют держать свои чувства под контролем своего разума. Быстро сходятся и быстро разлетаются в разные стороны. Недисциплинированны, безответственны, матерщинники и т.д. Можно исписать целую страницу, перечисляя их пороки. С такими качествами они не только не способны создавать свои общины — они развалят самую лучшую общину, если она, обезумев, примет их в себя в таком их состоянии.

Мне могут сказать, что я русофоб, потому что безбожно преувеличиваю наши пороки, прекрасные же качества русского народа не вижу в упор. Мне могут сказать, что русские, по крайней мере, ничуть не хуже других народов — как в нравственном отношении, так и в интеллектуальном.

Но что это значит — не хуже? Если другие народы тоже идут ко дну, то много ли радости в том, что мы ничуть не хуже? Нам надо быть лучше других народов, а для этого не равняться на них и не щуриться близоруко на свои пороки. Их надо видеть зорко, чтобы искоренять. Иначе пороки повиснут на наших прекрасных качествах и нейтрализуют их. Или даже сделают их посмешищем, как это, впрочем, уже происходит сегодня.

Итак, русские в современном их состоянии не способны на создание своей национальной общины. Но это не значит, что они не способны на это в принципе. Они могут её создать, если захотят её создать и начнут учиться этому делу.

Школой же их самообучения и самовоспитания должны стать регулярные РУССКИЕ СОБРАНИЯ, на которых участники их будут ликвидировать свою неграмотность по части организующих нацию идей, а в дальнейшем будут обсуждать как общие контуры своей будущей русской национальной идеологии, так и составные её части. В ходе таких обсуждений они будут учиться думать о высоких предметах, и в результате содержание русской национальной идеологии будет выясняться для них постепенно со всё большей полнотою и чёткостью. Кроме того, такие собрания будут дисциплинировать русских, воспитывать в нравственном отношении и приучать поначалу к простейшим навыкам взаимопомощи, а затем и ко всё более сложным.

Русские собрания по мере их совершенствования и разрастания станут превращаться в дальнейшем в маленькие и слабенькие русские общинки, а затем во всё более сильные и крупные общины. Они будут связаны друг с другом и будут помогать друг другу.

Русские собрания это своего рода эмбрионы русских общин. Но с превращением их в общины они не должны исчезать. В этом их отличие от зародышей. Они должны сохраняться как абсолютно необходимый для здоровья нации институт её жизни. Русские собрания это условие постоянного совершенствования русских умов и, следовательно, русских порядков, без чего нация обрекается поначалу на застой, а затем и на деградацию. Без постоянного повышения уровня своего национального сознания народ не может справляться с постоянно возникающими новыми проблемами в своей жизни и заболевает по причине их игнорирования или ложного их решения.

Отсутствие в прошлом русских собраний стало главной причиной деградации русского национального сознания и, как следствие, атомизации русского народа. А если атомизации, то и его бессилия.

Вот главная мысль моей статьи.

А теперь, сказав главное, буду пояснять его другими соображениями. При этом мне придётся, ради большей понятности, повторять в чём-то сказанное ранее.

Прежде, чем объединиться, следует разделиться

Попытки собрать современных русских вместе для выработки общерусской идеологии приводят к плачевному результату: такого раздрая, похоже, не бывает нигде, кроме таких собраний.

Если же к этому идейному раздору добавить ещё и амбиции некоторых руководителей русских организаций, заботящихся не столько об общем деле, сколько о своём лидерстве; если учесть обокраденность современных русских по части воспитания и, следовательно, их малую способность к парламентским выражениям; если, далее, учесть заинтересованность врагов русского народа в сохранении и усилении внутрирусских противоречий, то картина плачевного состояния русских умов на сегодняшний день будет, возможно, полной.

Руководители наших национально-патриотических организаций и нашей печати, скорее всего, знают или догадываются о том, что у них ничего не получится, если они организуют публичную дискуссию о русской национальной идеологии. Не получится ничего, кроме конфуза. А потому и не решаются на такую дискуссию.

Но как быть тогда с той простой истиной, что без общины русский народ обречён на окончательное разрушение, а условием возрождения русской общины как раз и является возрождение в новой силе русской национальной идеологии?

Скорее всего, руководители наших национально-патриотических организаций и нашей печати эту простую истину ещё не усвоили. Иначе они не отказались бы так легко от попыток преодолеть неизбежный начальный раздор по этой части и найти, пусть и с трудом, способ выработки русской национальной идеологии. Хотя бы начать это дело.

Позволительно спросить: ну, и что с того, что поначалу будет конфуз? Отрицательный результат это тоже результат. Он заставит искать причины неудачи. Если первый блин окажется комом, то второй может оказаться чем-то лучшим первого блина. А третий, возможно, даже хорошим.

Начнись дискуссия на столь важную тему — и её участники догадаются, в конце концов, о том, что лебедь, щука и рак не способны сдвинуть воз с места. Они блокируют усилия друг друга. А русские православные, русские атеисты и русские неоязычники, не говоря уж о других идейных антагонистах, собранные вместе для выработки общей идеологии, это те же самые герои крыловской басни.

Идеи могут прорастать только в сочувственной им среде.

Чтобы выработка русской идеологии началась, русские должны разделиться на собрания единомышленников или, по крайней мере, близких по мировоззренческим и социальнополитическим взглядам. Потому что только в среде сомысленников их представления о русском национальном единстве получат возможность раскрываться во всё большей полноте. Как раскрываются свойства растения, заключённые в его семени. А в результате будут возникать разные версии русской национальной идеологии.

Мне могут сказать: нам нужна общая русская идеология, а не десятки разных русских идеологий. Если мы последуем твоему совету, то у нас возникнут идейные и организационные зародыши разных русских народов. Зародыши, которые вырастут со временем в разные русские народы. Причём, скорее всего, не просто разные, а враждебные друг другу русские народы.

Я думаю, что такая опасность не исключена. Но то, что происходит сегодня, хуже этой предполагаемой опасности неизмеримо. Население в атомизированном его состоянии попросту нежизнеспособно. Оно уже вырождается и выродится окончательно, если не изменит свой нынешний образ мысли и образ жизни.

А выйти из этого нежизнеспособного состояния сразу в состояние жизнеспособное невозможно. Как невозможно для него и выработать сразу полноценную русскую идеологию.

Нынешнее состояние русского населения таково, что собрать его в народ, то есть объединить идейно и организационно, нельзя ни легко, ни быстро, ни одноэтапным способом. Эта цель может быть достигнута только с большим трудом, не так скоро и не прямолинейным движением к ней, а движением сложным, двухступенчатым или даже трёхступенчатым. Потому что состояние и положение русского народа будут меняться по мере его продвижения к этой цели.

Сегодня можно лишь НАЧАТЬ этот выход из нежизнеспособного состояния посредством образования мельчайших групп сомысленников, осознавших необходимость не только создания зрелой русской национальной идеологии, но и развития своих собственных умов для всё более правильной ориентации в этом мире. Потому что одно без другого невозможно. Ни создание зрелой русской национальной идеологии невозможно без развития русских умов, ни развитие русских у мов невозможно без их участия в выработке зрелой русской национальной идеологии.

Иллюзия того, что современные русские умы достаточно развиты, поддерживается верой в превосходство былой советской системы образования над иностранными системами образования. Поэтому успевшие получить советское образование имеют высокое мнение о состоянии своих умов. Но они не догадываются о том, советская система образования, дававшая своим воспитанникам обильные знания о природе и технике, лишала их самой главной науки, без которой все остальные знания бессильны. Она лишала и лишила их науки о смысле человеческой жизни и правильном её устроении, без которого невозможно правильное устроение общества. Советская система образования лишила их знаний и способности мыслить о Боге, о человеке, семье и своём народе. Или, точнее, дала о них ложные представления, почему и сделала своих воспитанников беспомощными в организации личной и общественной жизни.

Нынешнее жалкое состояние русского народа это закономерный результат советской системы образования.

Хотя справедливости ради надо сказать, что и дореволюционная российская наука, основанная на ложных европейских началах, тоже разоружала русский народ и подготовила его катастрофу 1917 года.

Вот почему сегодня так важно осознать свою нищету по части истинного образования и начать образовывать себя в указанном выше направлении.

Что даст русским людям такого рода коллективное самообразование и коллективное обсуждение важных тем?

Уже сама сосредоточенность ума на том или ином предмете позволяет видеть его более зорко, чем без такого сосредоточения. А регулярное возвращение к такой сосредоточенности на важных для национальной жизни предметах, которое будет происходить на русских собраниях, позволит постигать их всё отчётливее. Тем более, что здесь личное их осмысление будет сочетаться с коллективным их осмыслением. При таком сочетании личная мысль будет работать продуктивнее на порядок. А потому и уровень коллективной мысли будет расти постоянно.

Всё увеличивающаяся зоркость членов совместно мыслящего коллектива позволит им обнаруживать погрешности в своих прежних представлениях о тех или иных предметах. И, следовательно, отбраковывать эти погрешности. То есть уменьшать недоразумения, разделяющие ныне русских людей. И чем дальше, тем больше.

Если невежество русских людей по части созидающих нацию идей развело их в разные стороны (или, во всяком случае, способствовало этому в громадной степени), то устранение этого невежества будет их сближать.

И ещё большее сближение русских людей будет происходить в том случае, если они поймут, что источником разделяющих их недоразумений является не только их невежество по части фундаментальных идей, но и политические их страсти. Невежество, соединённое с политическими страстями, это почти непобедимая сила. И эта сила работала вчера и работает сегодня на разделение русских.

Страстных невежд можно водить за нос в любую сторону, уверив их в том, что ведут их в правильном направлении. Как это было у нас и в революциях начала XX века, и в революцию его конца.

Забегая несколько вперёд, скажу, что объём недоразумений, разделяющих ныне русский народ, будет таять (если русские собрания станут нормой русской жизни) не только в силу отмеченных выше обстоятельств, но и в силу некоторых других, речь о которых пойдёт чуть ниже.

Теперь же, в связи с темой политических страстей, несколько соображений о русских партиях.

О русских партиях

Осуждая политические СТРАСТИ, я не осуждаю ни в коей мере политический РАЗУМ. Политические страсти затмевают политический разум. И от этих страстей, как и от своего невежества, невозможно освободиться одним махом. От них можно освобождаться лишь постепенно, по мере совершенствования своего разума и связанных с ним норм жизни.

Политическая страсть это стремление утвердить свою власть и навязать своё понимание вещей силой. Политические страсти порождают гонения на инакомыслящих, революции и гражданские войны, как горячие, так и холодные. Политические страсти разделяют народ на противоборствующие части и, кроме того, разделяют народы враждою друг к другу.

А политический разум это стремление раскрыть созидающие нацию идеи во всей их полноте и сделать их понятными каждому члену нации. Кроме того, политический разум это стремление выстроить человечество не как скопище враждующих друг с другом народов, а как союз народов, противостоящий их разрушителям. А в идеале даже как семью народов.

Политические страсти неизбежны при разделении русских националистов на разные партии, программы которых отражают разные умонастроения их руководителей. Эти конкурирующие программы отличаются от возможных версий русской национальной идеологии тем, что имеют исключительно политический характер. В них отсутствуют такие ключевые для жизни нации темы, как тема семьи, тема национальной общины, тема воспитания юного поколения и другие важные для самоорганизации нации темы. Если же в партийных программах эти темы как-то всё-таки затрагиваются, то лишь в самых общих чертах, не позволяющих понять ни причины расстройства нашей национальной жизни в этих областях, ни способы созидания в современных условиях той же семьи, той же общины, той же системы воспитания, и т.д. А это, повторю, ключевые темы, без раскрытия которых русские люди остаются и останутся слепыми и не способными ни на что, кроме протестных акций и отрицательных эмоций по отношению к своим противникам.

Но русские партии игнорируют эти фундаментальные темы не случайно. Они игнорируют их потому, что ставят своей целью не самоорганизацию русского народа, а завоевание политической власти в стране. Хотя это вещи взаимосвязанные. И подчиняют этой цели свою идеологию. Исключают из неё, как им кажется, всё лишнее, что могло бы помешать их успеху.

При такой направленности их сознания выработка национальной идеологии оказывается делом не только отвлекающим от главной партийной цели, но и, хуже того, отвлекающей на дело, как им представляется, безнадёжное. Взявшись за которое, партия в нём завязнет.

Да и зачем ей какая-то другая идеология, кроме её собственной? Партия уверена в том, что имеет ОСНОВЫ будущей русской национальной идеологии в виде своей собственной программы. Придём к власти, — думают её руководители, — тогда и развернём свою программу в русскую национальную идеологию.

Вот почему партия ведёт себя подобно коммерческому предприятию, заинтересованному в рекламе своего товара, а не в обнаружении всех его качеств.

Конечно, было бы несправедливо видеть в существующих русских партиях одни их пороки. Русские партии это центры собирания русских людей и первичной их организации. Это источники правдивой информации о происходящем в стране и мире. Это пропагандисты национально-патриотических идей. Это организаторы публичных протестов против антирусской политики правителей России.

Но видеть одни лишь достоинства русских партий, не замечая их пороков, так же опасно, как опасно для полководца, решающего вопрос о битве, не учитывать всех обстоятельств, способных повлиять на её исход.

Стоит вдуматься в отмеченное выше обстоятельство. Национальные партии — и не понимают важности национальной идеологии для организации своего народа. Не понимают, в частности, ключевой роли семьи и национальной общины в его жизни. Не делают ничего для национального самообразования русских, хотя их уровень по этой части предельно низок. А не-

вежды в национальном вопросе обречены на постоянные поражения. Неужели это простое обстоятельство непостижимо для умов руководителей русских политических и общественных организаций? для руководителей русской печати?

С такими национальными партиями народ обречён на окончательную разруху. Их достоинствами, о которых сказано выше, лишь маскируется фактическое топтание «русского национального движения» на одном месте. Это топтание продолжается с начала «перестройки» и будет продолжаться, возможно, до полного исчезновения русского населения.

Если бы враги русского народа задумали в своё время повлиять скрытными методами на характер возникавших тогда русских партий, то, скорее всего, они задумали бы их примерно в том виде, в каком они существуют сегодня.

Но, спрашивается, зачем нам враги? Мы и без их помощи себя похороним. Организуем себя так, что им будет нечего делать в нашем «движении».

Порок современных русских партий в непонимании ими важности самоорганизации русского населения снизу. Не политической его самоорганизации, а чисто национальной личной, семейной и общинной. Лишь опираясь на постоянно растущую силу разумно организованных русских, русские политические партии могут иметь шанс на успех. А для того, чтобы опираться на такую силу, надо помогать её возникновению и умножению.

В атомизированном псевдо-обществе победа национальных партий исключена. Здесь они могут только мечтать о росте национальных чувств у населения. Но национальные чувства сами по себе мало что значат. Без руководства национальным разумом они беспомощны. Они возбуждаются на какое-то время, а затем, не имея организующих начал, затухают.

Лишь в ходе перестройки атомизированного псевдообщества в общество истинное, то есть национально организованное, национальные чувства становятся могучей созидающей силой. Но такой спасительной перестройки современные русские партии не предусматривают.

Надежда на чисто политическое спасение русского народа посредством то ли завоевания власти в стране русскими партиями, то ли изменения политики существующих властей в сторону их союза с русскими партиями, иллюзорна. Без резкого подъёма в исторически кратчайший срок русской способности на самоорганизацию все положительные политические реформы и революции, если даже они произойдут, окажутся беспочвенными и потому закончатся очередным крахом.

Возможность же резкого подъёма способности русских на свою национальную самоорганизацию у нас есть. Либеральные идеалы у нас практически изжиты. За них цепляются лишь откровенные враги народов и самые неразвитые в умственном отношении. Тоталитаризм мало кого привлекает. А правильное созидание самих себя, своей семьи и своей национальной общины с перспективой правильного созидания всей нации в целом (и, как следствие, правильного построения государства) — это, как говорится, наболело. Это заложено в самой природе человека.

Здесь надо учесть ещё то обстоятельство, что в отличие от прежних времён (когда не было столь развитых средств сообщения, а потому и изменения в образе мысли и образе жизни происходили медленно) в наше время такие изменения могут стать быстрыми. Если они будут отвечать чаяниям большинства народа и если правильные ориентиры и правильные нормы жизни будут высвечены поначалу, как говорится, в первом приближении, а затем всё более чётко и полно.

Значит ли это, что русские партии, если они поймут справедливость сказанного выше, должны будут отказаться от своих программ? Отказываться от своих убеждений, пока их ложность не осознана, нехорошо. А вот начать развёртывать свои программы в свои версии русской национальной идеологии полезно сразу в нескольких отношениях.

Во-первых, партия показывала бы тем самым, что она не собирается продавать русскому населению кота в мешке. Как это делали в своё время либералы и большевики. Отвечая на самые важные вопросы, связанные с созиданием нации, партия раскрывала бы тем самым своё подлинное лицо. А это было бы полезно для русских людей — знать, с кем имеешь дело. Кроме того, это позволило бы русским людям иметь в виде разных версий национальной идеологии ценный материал для его обдумывания и, следовательно, для развития собственного мышления.

Во-вторых. Можно предположить, что далеко не все русские партии окажутся способными на создание своих версий национальной идеологии. И эта их неспособность тоже избавит русских людей от вредных иллюзий.

В-третьих. Развёртывая свою программу в свою версию национальной идеологии, партия будет обнаруживать для себя самой не только достоинства своей программы, но и возможные её пороки. Пока партийная идеология находится в свёрнутом виде, увидеть их намного труднее, чем когда она в развёрнутом виде. А если пороки будут обнаружены, то будут и отбракованы. А потому и объём недоразумений, разделяющих ныне русских людей, будет сокращён. И будет сокращаться всё больше по мере совершенствования разных версий национальной идеологии. А сближение этих версий будет одновременно сближением русских людей в идейном и нравственном отношении.

В-четвёртых. Вырабатывая свои версии русской национальной идеологии, русские партии будут вырабатывать тем самым идейную основу для формирования своих типов русских общин. А насколько та или иная идейная основа окажется притягательной для людей и способной объединять их в общины — покажет сама жизнь. Сама практика жизни выявит, какие общины окажутся более жизнеспособными, какие менее, и почему. И эта проверка самой жизнью будет тоже учить русских людей и, следовательно, сближать их, чем дальше, тем больше.

В ходе очищения от разного рода ошибок русские люди, может быть, и не достигнут полного идейного единства. Но они могут достичь политического единства или, по крайней мере, приблизиться к нему. То есть приблизиться к общему пониманию общерусских интересов и умению защищать их сообща.

Став более зоркими по сравнению с нынешними русскими, они, надо полагать, научатся заключать свои идейные несогласия в разумные рамки, в которых эти несогласия утратят свою разрушительную для нации силу. Они научатся не только мирным отношениям между собою при сохранении самых существенных идейных разногласий, но и взаимопомощи в простых человеческих отношениях.

В этом случае идейный спор между ними станет чисто идейным и поднимется, в силу этого обстоятельства, на высоту. Поднимется потому, что не будет отягощён ни личной, ни партийной враждой. Ни, тем более, мусором недоразумений, неизбежных при нынешнем неразвитом состоянии русских умов.

О национальной идеологии

А теперь несколько подробнее о национальной идеологии и о том, как её вырабатывать. Я отвечу лишь на те вопросы, которые возникают в самую первую очередь при раскрытии этой темы. Если я ошибусь в чём-то, то более зоркие авторы меня поправят и раскроют эту тему полнее.

В самом начале этой статьи сказано, что национальная идеология это сумма идей и норм жизни, организующих членов нации в единое целое. Национальная идеология это идейный и поведенческий каркас нации. Когда разрушается этот каркас, то нация распадается на её элементы, утрачивающие со временем остатки былых своих черт. Человек деградирует в нравственном и умственном отношении, хотя может быть высокоинтеллектуальным специалистом в какой-либо узкой области. Из этого правила могут быть редкие исключения, но погоду в обществе делают правила, а не исключения из правил.

К сказанному можно добавить, что нация есть такое целое, представители которого сочувствуют и помогают друг другу. Эти взаимосочувствие и взаимопомощь были бы невозможны без взаимопонимания членов нации.

Если люди не понимают друг друга, то они как-то невольно поворачиваются друг к другу спиною и расходятся в разные стороны. А взаимопонимание, наоборот, стягивает их тоже как-то невольно. Вот какое большое значение оно имеет.

А взаимопонимание зависит, как уже сказано, от того, сохраняет ли народ свою национальную идеологию и прилагает ли он усилия для усвоения её истин всеми его представителями.

Итак, национальная идеология даёт краткие или развёрнутые ответы на самые важные вопросы, возникающие у членов нации. О происхождении бытия и его смысле, о природе и обществе, об их прошлом, настоящем и будущем. О том, как строили в прошлом семью, национальную общину и нацию и как их надо строить сегодня. Какими должны быть правильное государство и правильный социальный строй. Какими должны быть правильная экономика, правильная педагогика и правильное искусство. И на другие важные вопросы.

Ядром этой системы знаний является национальная религия. «Национальная» не в том смысле, что каждый народ изводит её из себя, а в том, что он сознательно выбирает её среди других религий и делает её своей религией. Ибо подлинная религия исходит не от народа, а от Бога. И потому имеет, в первую очередь, общечеловеческий характер. То есть универсальный. И лишь во вторую очередь приобретает характер национальный — как по факту признания её своей религией тем или иным народом, так и по характеру её усвоения им.

Но, разумеется, национальная идеология не сводится к этому ядру. Она охватывает такие области, каких нет в религиозном вероучении. Например, в нём нет истории данного народа и осмысления проблем, связанных с этой историей. В религиозном вероучении нет осмысления качеств данного народа (то есть отличий его от других народов) и проблем, связанных с их изменениями в истории. В нём нет ответов на многие вопросы, возникающие в жизни нации.

В религиозном вероучении есть принципиальные установки, направленные на самоорганизацию абстрактного человека, но нет установок насчёт самоорганизации конкретного человека как члена конкретного общества. И нет установок насчёт самоорганизации того или иного конкретного общества. А как можно организовывать себя и общество, игнорируя конкретные условия их жизни? Только ущербно.

Национальная идеология как раз и даёт максимально разумные, с точки зрения нации, способы организации человека и всего народа в конкретных условиях их жизни. Национальная идеология ориентирована одновременно и на высшие истины, и на конкретные обстоятельства в жизни народа. Она приспосабливает вечные истины о человеке и обществе к конкретным условиям их жизни. В том числе и к наличному уровню их сознания.

При такой адаптации неизбежны потери в понимании высших истин сравнительно с тем, как понимает их Церковь. Но эти потери оправданы, так как без них высокие истины остались бы достоянием одних богословов. А надо, чтобы они проникали в сознание народа поначалу в упрощённом виде, а затем, по мере его развития, совершенствовались в самой национальной жизни.

Сочетание двух типов мышления, чисто церковного и национального, необходимо как для Церкви, так и для всякого христианского народа. Церковь, не поддерживаемая христианским народом, бессильна. А народ, лишённый связи с Богом через свою Церковь, обречён на низкоумие. И, как следствие, на порабощение сынами дьявола, действующими на Земле.

Национальная идеология может быть устной или письменной, неразвитой или развитой. Она может помещаться на десяти-двадцати страничках или быть развёрнутой во многих томах. Она может иметь разные достоинства и пороки. Но в любом случае она, так или иначе, организует этнос.

Если народ только хранит свою национальную идеологию, но не совершенствует её, то она, с изменением условий жизни, перестаёт организовывать его в тех областях, в которых изменения произошли. В этом случае происходит её дискредитация в глазах всё большего числа её приверженцев с последующим их отходом от неё. Такая национальная идеология умирает, хотя может содержать в себе вечные истины. Так умирает человек здоровый во многих отношениях, но больной в каком-то одном жизненно важном отношении. Если его болезнь, излечимая в принципе, не лечится.

Но национальная идеология может умирать и оттого, что народ перерастает в умственном отношении свою религию, эту основу национальной идеологии. Как это было, например, в древнем Риме и в Киевской Руси. В этом случае неизбежен выбор новой религии, способной организовать народ заново на более высоком уровне.

Что же касается создания ЗРЕЛОЙ русской национальной идеологии на основе Православной религии, то, на мой взгляд, оно невозможно без уяснения причин её деградации до современного её состояния. Почему некогда победный христианский мир раскололся в 1054 году на две части, а затем стал превращаться в мир не христианский и даже всё явственнее антихристианский?

Если болезнь не осознана, если диагноз не поставлен правильно и если способ лечения не найден верный, то невозможно и исцеление. На этот вопрос нужен не просто ответ, но ответ добросовестный и проницательный. Не выработает такого правдивого ответа новая русская идеология — станет уродливой при всех её достоинствах, если они в ней будут.

Кроме того, нужен ответ на другой важный вопрос: какой должна быть новая христианская цивилизация после происшедших в мире социально-политических революций и связанных с ними революций научно-технических? Каким образом возродить истинные ценности бывших цивилизаций и сочетать их с истинными ценностями современности? Каким образом новая христианская цивилизация может стать заново почвенной, не деградировав при этом в научнотехническом отношении?

На эти два вопроса нет в настоящее время вразумительных ответов. Но это не значит, что их и не может быть. Эти ответы могут быть выработаны и будут выработаны, если русские люди поймут, что их будущее зависит от них самих. Не от учёных дядей и тётей, получающих зарплату в своих институтах и потому зависимых от своего начальства (которое зависит, в свою очередь, от хозяев мира сего), а от того, начнут ли они сами стягиваться в первичные русские собрания для самостоятельного обсуждения важных для жизни нации вопросов.

Если начнут стягиваться, то будет надежда на лучшее будущее и русского народа, и всего человечества. А не начнут — не спасут нас никакие вожди и никакие политические перемены. Невежды — это слепцы, обречённые на бессилие и порабощение.

Создание зрелой русской национальной идеологии это не какая-то непосильная для современных русских людей задача, а задача вполне посильная, если они поймут её важность и примутся за её решение. Создание зрелой русской национальной идеологии это всего лишь выработка разумных ответов на разумные вопросы, возникающие у членов нации в ходе её самоорганизации.

Такие ответы будут поначалу, скорее всего, примитивными. Но если они возникнут, то будут в дальнейшем совершенствоваться и приобретать авторитет у всё большей части русского населения, которое будет превращаться, по мере усвоения им правильных идей, в русский народ.

А каким должен быть механизм выработки национальной идеологии?

Поскольку национальная идеология это сложная вещь, включающая ответы на разные вопросы, связанные с жизнью нации (начиная от религиозных вопросов и кончая детскими играми), то, прежде всего, следует, на мой взгляд, расположить эти вопросы не хаотически, а в порядке, по их смыслу и значимости. Расположить их в виде системы, состоящей, например, из 10–12 больших тем, каждая из которых заключала бы в себе более мелкие темы.

Хорошо, сделали так. А затем стали отвечать по очереди на тот или иной вопрос. С тем, чтобы в конечном итоге ответить на все вопросы. То есть раскрыть все темы.

Ответ на каждый вопрос должен делаться в виде доклада с последующим его обсуждением участниками собрания. Каждый из них сам определяет тему своего доклада. Если кто-то не делал раньше докладов и не знает, как их делать, то постепенно научится. Как учатся плавать, как учатся всякому ремеслу.

Выслушали доклад, обсудили его и разошлись, а через месяц-другой забыли, о чём говорили. Или начали забывать.

Толку от таких собраний, на которых не фиксируются ни доклад, ни его оценки, почти никакого. Фиксация нужна для того, чтобы можно было со временем возвращаться к обсуждению темы на более высоком уровне. Без чего совершенствование нашей мысли невозможно.

Будет закреплённый в электронном виде текст доклада и его обсуждения — будет возможность для каждого участника собрания перечитать его в любое время заново и без всякой спешки подумать. После чего, может быть, кому-то придёт в голову такая мысль, какой не было раньше ни у кого из участников собрания. И он её запишет и предложит в дальнейшем для обсуждения.

Кроме того, в ходе чтения самой разной литературы или в самых разных разговорах участники собрания будут встречать время от времени ценные мысли на ту самую тему, которую обсуждали в собрании. Не будет фиксированного текста обсуждения этой темы — такие мысли мелькнут в сознании и исчезнут в хаосе нашей памяти. А если будет фиксированный текст, то мы отнесёмся к этим мыслям уже по-хозяйски. Мы не позволим себе их забыть. Мы их запишем и включим в соответствующий раздел системы русских знаний. И таким образом правильные мысли, существующие сегодня в дробном виде и перемешанные с ложными мыслями и всяким идейным мусором, будут соединяться в правильную систему знаний по каждой отдельной теме, а все темы будут выстраиваться по смыслу вокруг главной темы — смысла человеческой жизни и смысла жизни нации.

Национальная идеология это альтернатива идейному хаосу, разрушающему сегодня человека и общество.

Организация русских собраний

А теперь о том, как русские собрания должны выглядеть внешне. Они должны быть небольшими по своему составу, человек 5–7, чуть меньше или чуть больше. Но участники собрания сами определят его размеры. Им виднее. С увеличением числа участников собрание разделится на два собрания, которые будут сотрудничать в общем деле.

В больших собраниях умаляется или даже исчезает возможность каждого свободно и полно высказывать своё мнение по обсуждаемому вопросу. А без этого умственные силы человека не раскрываются полностью. Не раскрываются, а надо, чтобы мысль каждого русского человека заработала в полную силу. Без этого не возродится русский народ.

Кроме того, надо, чтобы каждый участник собраний учился не только мыслить про себя о важных предметах, но и выражать свои мысли грамотно, кратко и, по возможности, выразительно. А где он может учиться этому сегодня? Как правило, нигде. Между тем, способность говорить понятно и по существу дела, как и способность внимательно слушать говорящего, не перебивая его ни вопросами, ни преждевременными возражениями, это условие культуры отношений, без которой возрождение русского народа опять-таки невозможно.

Невразумительные и беспорядочные речи, переходящие благодаря этому обстоятельству в словесные стычки, не могут сближать русских людей. Они консервируют современное русское разномыслие.

Необходимым условием разумного характера обсуждений разных тем является Устав конкретного русского собрания, выработанный его участниками и принятый большинством собрания. В Уставе должны быть определены цели собраний, порядок их проведения и качества тех, кто может быть принят в состав собрания. Необходимость в Уставе тем большая, чем больше участников собрания и чем значительнее идейные расхождения между ними. По мере совершенствования собрания будет совершенствоваться и его Устав. Но это большая тема, на которой я останавливаться здесь не буду. Это важная тема, раскрывать которую будет само собрание всё правильнее и полнее.

Малые собрания русских людей это необходимое условие разумного характера более крупных русских собраний. Без предварительной прокачки на малых собраниях идей, выдвигаемых на больших форумах, эти идеи оказываются идеями лишь организаторов таких форумов. Такие форумы оказываются дутыми. Действительного обсуждения «обсуждаемых» на них идей не происходит. Как не происходит и предварительного их обсуждения в национально-патриотической прессе. А оно должно быть, чтобы делегаты съезда были в курсе сложностей, связанных с теми или иными идеями.

Организаторы новейших национально-патриотических «Соборов» определяют заранее их сценарии, вплоть до принимаемых заключительных резолюций (которые принимаются с правом последующего их редактирования организаторами). Участники таких «Соборов» приглашаются фактически для заполнения зала и голосования за предложенные резолюции. Они расходятся после «Соборов» довольные, как после хорошего спектакля. Им будет, о чём рассказать своим домашним и своим знакомым.

Все эти «Соборы» напоминают партийные и государственные съезды в советское время. Иная тематика, не столь строгий подбор делегатов, но сам принцип проведения советских съездов сохраняется. Никаких мнений снизу. Всё должно идти сверху.

А как же иначе? Иначе получится балаган. Начнут задавать не нужные вопросы, отвечать на которые организаторы не готовы. А если даже готовы, то поймут ли их ответы собравшиеся? Им дай только волю. Они затопят своими вопросами и возражениями любого назначенного оратора.

Но есть и другое важное обстоятельство. Наши организаторы это не только политики, но и политики тоже, потому что организация «Соборов» это политика. А политично ли обсуждать на них раньше времени некоторые острые вопросы? Истинные политики знают, что всё хорошо в своё время. И опоздать нельзя, если созреет ситуация, и выскочить раньше времени нельзя тоже. Кто начинает атаку раньше времени, тот её срывает. Или может сорвать.

Вот почему нашим организаторам виднее. Они ближе к политическим небесам и лучше нас знают, что на них совершается. А мы не знаем даже того, что из себя представляют они сами, и можно ли им доверять. Вот тут и думай.

Однако, в любом случае, какие бы оправдания ни имела существующая практика, здравый смысл подсказывает, что национально-патриотические съезды порочны и тогда, когда они организуются по типу советского съезда, и тогда, когда они мало чем отличаются от балагана. Это две ложные крайности, оправдывающие друг друга.

Истинный Собор невозможен без действительного обсуждения на нём важных идей. Но для их действительного обсуждения нужны мнения, оглашаемые не только сверху, но и снизу. И, что самое главное, нужна общая идейная основа, отсутствие которой превращает Собор в карикатуру на себя самого. А такой общей идейной основой может быть лишь национальная идеология, выработкой которой как раз и пренебрегают организаторы национально-патриотических съездов.

Но вернёмся к русским собраниям. Их преимущество перед большими собраниями ещё и в том, что для их организации не надо денег. Можно собираться у кого-нибудь из участников собрания дома. Или по очереди в разных домах. Не тратить деньги на угощенье. В крайнем случае, чай с сухарями.

И, что особенно важно, не надо просить ни у кого разрешения на такие собрания. Сегодня Российская власть заблокировала едва ли не все возможности для собраний русских людей с целью их самоорганизации. А домашние собрания как запретишь? Под каким либеральным предлогом? Это практически невозможно. А если даже возможно, то создаст такие проблемы для самой власти, что ещё не известно, что для неё будет лучше.

Кроме того, русские собрания по домам это способ национального воспитания членов русской семьи и, в первую очередь, подрастающего поколения.

Сегодня положение с воспитанием подростков и юношества у нас хуже некуда. Лучшие из родителей и педагогов протестуют против нравственного и умственного растления детей, происходящего в нашем так называемом «обществе». Но их протесты игнорируются властями. Тем дело и кончается. Ни родители, ни учителя не вырабатывают альтернативную систему воспитания. Они привыкли к тому, что воспитанием молодёжи должны заниматься учебные заведения, СМИ и государственные организации, а также подконтрольные государству общественные организации. Которые не только перестали заниматься этим делом (хотя и раньше, в советское время, оно было поставлено плохо), но стали нередко сознательными пропагандистами умственного и нравственного растления населения в целом, а детей и молодёжи в особенности.

Лучшие из родителей и учителей не догадываются о том, что правильное воспитание детей и юношества невозможно без возрождения самой основы правильного воспитания — правильной русской семьи. А также без воссоздания русской национальной общины (о чём я писал более подробно в статье «Апология национальной общины»).

Если русские собрания начнут проводиться по русским домам, то это обстоятельство не останется незамеченным юными наблюдателями. Последуют вопросы к родителям о том, что это за «русские собрания» и зачем они нужны. Ответы на эти вопросы породят новые вопросы и новые мысли. И таким образом национальная тема, включающая в себя религиозную, семейную, общинную и другие темы, будет ненавязчиво раскрываться перед думающими молодыми людьми. И чем дальше, тем больше.

Если даже кому-то из них она окажется неинтересной, то сам факт русских собраний останется у него в памяти зарубкой на всю жизнь. При этом не исключено, что эта память по прошествии многих лет подвигнет его однажды задуматься о национальной проблеме и осознать важность нации для правильной организации жизни. И с опозданием, но всё-таки включиться в работу русских собраний.

Если они будут грамотно организованы и станут в русских семьях постоянными, то для детей и юношества возникнет и будет вырисовываться со всё большей ясностью и полнотой правильный образ мысли. И соответствующий ему правильный образ жизни. Альтернативный по отношению к тому, который распространяется сегодня СМИ, школой и улицей.

Да и сама духовная атмосфера семьи с возникновением русских собраний будет изменяться в лучшую сторону. Из безыдейной или ложно-идейной будет превращаться в разумную и нравственную. Под влиянием правильных идей начнёт меняться структура семьи. Приобретать правильный строй, а вместе с ним и лад в отношениях между супругами и в отношениях между родителями и детьми. Будет изменяться медленно, но всё-таки будет.

Кроме того, русская семья будет приобретать и укреплять связи с духовно родственными ей семьями других участников русских собраний. Начнутся совместные выезды нескольких семей на природу, совместные походы в музеи и театры. Дети и юноши получат возможность знакомиться с подобными себе по духу сверстниками. Находить достойных товарищей и достойных невест. А где их найти теперь в окружающем нас Нью-Вавилоне? Это почти так же трудно, как найти золотой кольцо на помойке.

По мере разрастания куста духовно родственных семей будут происходить, наряду с более мелкими мероприятиями, всё более крупные. Ежегодные конференции нескольких русских собраний с арендой на время их проведения дешёвых (например, подвальных) помещений. Ежегодные общие праздники таких семей на природе с кострами, художественной самодеятельностью и забытыми ныне русскими играми. Или даже не ежегодные, а летние и зимние. И, может быть, какие-нибудь иные мероприятия.

Постепенно будут складываться правила проведения таких мероприятий. Будет возникать подобие будущей общины, а затем и сама община, ещё слабенькая, но способная расти и укрепляться.

А теперь вернусь к зарождению русского собрания. Это самое трудное дело. Почти непосильное для одного человека. Особенно в тех случаях, когда круг его знакомых узок (я имею в виду круг неравнодушных к высоким идеям и заботам об обществе). Как найти сомысленников или даже одного сомысленника для создания ядра русского собрания? Это почти так же трудно, как найти кошелёк с деньгами на улице.

Здесь мало найти готовых войти в состав русского собрания. Здесь нужны такие готовые, которые были бы едины (или, по крайней мере, близки) в понимании идейных основ нации. А где их теперь найти?

Сегодня даже православные русские националисты едва ли не все разрозненны. Не в одном важном вопросе, так в другом. Здесь и противники капитализма, и его сторонники. Здесь и монархисты, и республиканцы. Здесь и сторонники новых политических проектов. Здесь одни видят норму (и чуть ли не идеал) в далёком христианском прошлом. Другие — в Киевской или Московской Руси. Третьи — в Романовской Империи. Четвёртые — только в будущем. Здесь и грамотные по части православного вероучения. Здесь и крутые невежды, судящие о Православии уверенно и безапелляционно.

Да и среди других разновидностей русских националистов положение, похоже, не лучше.

Получается так, что откуда мы у шли, туда же мы и пришли. Или не так? Во всяком случае, разногласия среди современных русских намного глубже, чем это могло показаться нам поначалу. Эти разногласия проникли даже в само понимание единоверцами тех или иных сторон своей религии. Не говоря ужо разном понимании ими природы и проблем общества.

И всё-таки. И всё-таки наше рассуждение о русских собраниях, думается, было не напрасным. Мы пришли к несколько лучшему пониманию ситуации.

Мы осознали, что основой национальной идеологии является национальная религия (или её суррогат в виде формально нерелигиозного мировоззрения). А потому только на этой основе и следует собираться. Мы осознали, что антагонистические противоречия в социальных и политических представлениях об обществе есть препятствие для выработки национальной идеологии. А потому состав участников всякого конкретного русского собрания должен подбираться не просто из единоверцев, но из таких единоверцев, чьи представления об основах правильного общества более или менее совпадают.

Мы осознали, далее, что возможности такого подбора пока у нас нет. Или почти нет. Современное состояние русских умов и современное состояние русских партий, русских общественных организаций и русской печати, как правило, исключают это.

А потому одиночкам, готовым стать организаторами русских собраний, приходится либо вообще опустить руки, либо подбирать состав участников своего русского собрания с некоторым отступлением от начертанного выше правила. Потому что лучше иметь неполноценное русское собрание, чем не иметь вообще никакого русского собрания.

А почему лучше?

Во-первых, русское собрание, даже в его неполноценном виде, это место собирания разрозненных ныне русских людей и хотя бы первоначальной их самоорганизации.

И, во-вторых: умственная работа в таких собраниях, хотя и со скрипом, будет всё-таки возможна, если степень согласия их участников по части фундаментальных идей будет превосходить степень их противоречий по этой части. В каких-то случаях умственная работа будет происходить даже тогда, когда непонимания в основах будет больше, чем понимания. Здесь многое зависит от конкретных людей и характера их взаимоотношений. Иногда идейный противник полезнее для развития ума, чем твой сторонник.

Споры между антагонистами далеко не всегда бесплодны. Их качество зависит от разных обстоятельств. Правильно организованный спор это, по меньшей мере, хорошая гимнастика для ума, которая тоже необходима русским людям.

Более того. В правильно организованных спорах оттачиваются аргументы обеих сторон. Очищаются от идейного мусора, мешающего понять главное. Поэтому в таких спорах могут быть и достойные победители, и достойные побеждённые.

В каких-то случаях раскрытие ответов на обсуждаемые вопросы будет заблокировано полностью непримиримыми противоречиями в их понимании; но зато в других случаях ответы будут раскрываться со всё большею полнотой. И это будет ценно не только само по себе, но и в том ещё отношении, что такое раскрытие может влиять на понимание других вопросов.

Подобно тому, как при развёртывании партийных программ в партийные версии национальной идеологии неизбежны выявление и отбраковка каких-то ложных идей, на неполноценных русских собраниях тоже могут выявляться и отбраковываться некоторые ложные идеи. При, повторю ещё раз, правильной организации собраний. В этом случае неполноценные собрания будут превращаться постепенно в полноценные собрания.

А что это значит: «при правильной организации собраний»? Выше говорилось о необходимости Устава русского собрания. Его отсутствие или его бездействие это уже начало балагана. А где балаган, там накопление отрицательных эмоций, затмевающих разум. А при затмении ума, даже частичном, человек слышит не столько своего собеседника, сколько себя самого. И в этом случае спор оказывается действительно бесплодным.

Вот почему так важно не только скрупулезное следование Уставу, но и взаимное уважение участников собрания. Как минимум, их взаимная вежливость, без которой возникают трения, переходящие в отрицательный эмоциональный разогрев и, далее, взаимную нетерпимость. Нужна особая деликатность при выражении своего несогласия с оппонентом. Обязательность в своих обещаниях и договорённостях с участниками собраний. Способность жертвовать своим самолюбием ради общего дела.

Итак, толк от неполноценных собраний всё равно будет, поэтому отказываться от них нельзя. После неизбежных, скорее всего, начальных ошибок на этих собраниях может и должен устанавливаться разумный порядок самообучения важным для созидания нации вещам.

Если говорить о православно-русских собраниях, то на них должно происходить освоение их участниками начал вероучения своей Церкви. На них необходима выработка отсутствующей сегодня науки о том, как готовить своих детей к будущей их семейной жизни. За кого им можно выходить замуж, а за кого нельзя. На ком можно жениться, а на ком нельзя. И почему. И как вести себя в семье. И почему так, а не иначе. Абсолютная безграмотность наших детей и внуков по этой части делает их жертвами безбожного мира.

Всё большое начинается с малого. Но если этому малому не будут помогать русская печать и русские общественно-политические организации, то едва ли оно вырастет в большое. Нужна пропаганда русских собраний на уровне, превышающем возможности самих членов этих собраний. Нужны общественно значимые дискуссии на эту тему. Нужны высказывания на эту тему известных русских мыслителей и публицистов. Пусть объяснят, хорошее это дело или плохое. И почему. Нужны адреса, по которым сторонники русских собраний могли бы связываться друг с другом.

Лишь сочетание двух видов русской самоорганизации снизу и сверху — будет полноценным способом достижения поставленной цели.

Если будут одни лишь собрания по домам, то они не будут получать подпитки от публичных дискуссий на означенную тему. А она очень важна. Если же будут только публичные дискуссии, то они, в свою очередь, не будут получать подпитки от непосредственных участников русских собраний с их конкретными проблемами. И, оказавшись беспочвенными, выдохнутся и засохнут.

Если русские собрания по домам не получат поддержки со стороны русской общественности, то процесс самоорганизации русского народа будет ничтожным по сравнению с масштабами разрушительных процессов, происходящих сегодня среди разрозненных русских.

К сказанному добавлю, что организация русских собраний по домам это не такое уж неподъёмное дело для разумных людей. Собираться раз в месяц на три-четыре часа для умного разговора об организующих человека и нацию идеях — разве это так непосильно для них? Это непосильно для совсем уже сошедших с ума.

Такие собрания не помешают ни семейной жизни человека, ни его профессиональной жизни. Е[и даже его политической жизни, если он политик. Наоборот, они будут им помогать, потому что позволят осмысливать их в контексте общенациональной жизни и всего бытия в целом. А это важно, так как утрата общего смысла жизни, происходящая при односторонней специализации человека на какой-то её частности, уродует его представление о жизни в целом и уродует тем самым его самого.

Вот пока всё на тему русских собраний.

Я, разумеется, не ответил на многие вопросы, возникающие или могущие возникнуть в связи с ними. Да и может ли один человек ответить на все вопросы? Если ответит на один или два из них, то и то хорошо. Разобраться более или менее полно можно лишь сообща и далеко не сразу.

Для совершенствования русской мысли о русских собраниях нет лучше места, как на самих этих собраниях. И, кроме того, в публичных дискуссиях в связи с ними. В надежде на которые и писалась эта статья.

21 марта 2009 г.

О правильном и неправильном национализме

Прежде, чем говорить о национализме, следует уяснить, ЧТО (или КТО) есть народы и зачем их создал Бог. В чём ценность нации с библейской точки зрения?

Смысл рассказа о Вавилонской башне

Наши богословы, насколько я знаю, на этот вопрос не отвечают. Они ограничиваются словами о том, что Бог разделил человечество на «языки», чтобы оно, утратив взаимопонимание его составляющих, не смогло достроить Вавилонскую башню — этот символ их противления Богу.

Получается, что, создавая народы, Бог имел исключительно негативную цель: не допустить. Но почему же тогда народы не вернулись к общему языку после того, как разошлись по Земле и забыли о Вавилонской башне? Почему в дальнейшем стали возникать новые и новые народы? Какая в этом был нужда? Православные богословы на эти вопросы не отвечают. И даже, похоже, не задумываются над ними. Как и православные философы.

А потому и приходится нам, простым людям, не философам и не богословам, отвечать самим на эти вопросы по своему разумению. Кто как сможет.

Мне думается, что причина разделения человечества на разные народы была в том, что единство человеческого рода в его противостоянии Богу (а строительство Вавилонской башни как раз и было символом такого противостояния) было полной противоположностью тому праведному единству, которое нужно Богу. Праведное единство соединяет людей с Богом и раскрывает в них высшие их возможности, а ложное их единство закрывает для них дорогу к Небу и открывает дорогу вниз — в ад или в какое-то его подобие.

Праведное единство отличается от неправедного, в частности, тем, что в первом случае, по мере приближения народов к Богу, степень их свободы возрастает, а по мере их удаления от Него она сокращается. Хотя люди, в последнем случае, как правило, не замечают этого сокращения или даже воспринимают своё удаление от Бога как приобретение всё большей свободы.

Это подобно тому, как по мере привыкания к наркотику, то есть усиления зависимости от него, степень свободы наркомана сокращается, но понимание этого обстоятельства подавляется в нём всё большим влечением к наркотику. И лишь после избавления от этой зависимости человек оказывается в состоянии определить подлинную меру свободы, которую он приобрёл. Понять, что его свобода от Бога была отказом от самого Источника свободы.

Нечто подобное происходит и с разумом человека, который связан как-то таинственно с его свободой. Разум человека по мере приближения к Творцу тоже растёт и постигает недоступное ему ранее, а по мере удаления от Бога мутнеет и превращается в безумие (при полной уверенности человека в том, что его разум здоров и цветёт в полную силу). «Сказал безумец в сердце своём: «Нет Бога» (Пс. 13, 1).

Поэтому человечество, противопоставившее себя Богу, было обречено на утрату своей свободы и своего разума. Если бы оно достроило башню до конца и разошлось в разные стороны, то сохранило бы и общий язык, в котором были выражены его безбожные понятия, и свою память о символе своего единства в виде богопротивной башни. А потому и в местах своего нового расселения стало бы воспроизводить, скорее всего, её подобия.

Вавилонский грех, если бы его завершение было попущено Богом, стал бы не только сопоставимым по своей тяжести с первородным грехом, но и завершил бы его. Это было бы уже окончательное отпадение людей от Бога. Человечество уподобилось бы в этом случае предпотопному человечеству, которое извратило свою природу настолько, что Бог уничтожил его практически полностью.

Сотворение народов было чудом, проникнуть в тайну которого мы не можем. Её знает только Творец. Но приблизиться к пониманию этой тайны мы можем, как мне представляется, посредством аналогии. Аналогия не объясняет сути дела, но намекает на неё посредством сравнения.

Разделение единого человечества на самостоятельные его части было освобождением их от гипнотической власти дурного их целого. Как если бы какая-то могучая сила вдруг разделила толпу, объятую паникой, и вырвала каждого из паникующих из этой толпы. После чего, оказавшись наедине с собою, человек стал бы приходить в себя и действовать в дальнейшем хорошо или плохо, но уже более или менее свободно. Более или менее разумно.

В толпе, охваченной паникой, каждый не только заражается общим настроением, но и сам, поддаваясь ему, усиливает его. Здесь происходит взаимоиндукция паникующих, и в результате степень их безумия возрастает.

Поэтому человечество, отпавшее от Бога и уподобившееся паникующей толпе, было обречено на возрастание в нём его безумия и на полную утрату своей свободы.

Но этому помешал Бог. Сотворение народов было спасением человечества и началом свободного превращения их в истинное человечество.

Цель Творца, насколько мы в состоянии её понять, была в том, чтобы каждый «язык» по мере своего свободного развития убеждался всё больше как в своей объективной зависимости от Бога, так и в спасительности для себя этой зависимости. Чтобы каждый народ всё больше постигал, каким должен быть его правильный строй. Каким должен быть правильный строй личности, семьи, общины, нации и государства. И, далее, в соответствии с логикой правильного их построения, каким должен быть строй всего человечества и всего мироздания в целом.

Вот какая простая и, вместе с тем, грандиозная задача. Вот та положительная цель, которую, думается, преследовал Творец, создавая народы.

Народы старше по своему происхождению и Государства, и Церкви. Если бы не было Народов, то не было бы и этих двух институтов. Господь создал поначалу народы, затем государства, а затем и Церковь. Создал поначалу культурную почву в виде народов, затем удобрил её государственностью, а затем уже высадил в эту удобренную почву Церковь.

И всё это дело шло негладко, потому что помощниками у Бога были не совершенные люди, а люди порочные, больные первородным грехом. Кто в большей степени, кто в меньшей. Но, хоть и грешными руками, это дело всё-таки делалось и делается до сих пор.

А чем оно закончится, мы не знаем. Мы знаем лишь то, что оно зависит не только от Бога. Оно зависит также и от всех нас. Захочет ли человечество стать помощником Бога в деле своего собственного спасения? Или не захочет? Захочет ли стать помощником Бога по этой части хотя бы один народ?

Таков, думается, смысл библейского рассказа о Вавилонской башне и сотворении народов. Этот смысл хорошо согласуется с тем, что происходило в последующей истории, и с тем, что происходит сегодня у нас на глазах.

У нас на глазах воздвигается новая Вавилонская башня в виде безбожного «нового мирового порядка» или, как его ещё называют, «глобализма». Эта новая башня не похожа внешне на древнюю Вавилонскую башню, но суть её та же самая. Смысл её в том, чтобы оторвать человечество от Бога и замкнуть умы людей на самих себе. Лишить человека тем самым образа и подобия Божия. Вернуть человечество к донациональному его состоянию, но уже на более высоком техническом уровне, чем это было раньше.

А для этого требуется разрушить всё, что создавалось Богом и людьми с образованием «языков». Разрушить национальное сознание, а вместе с ним и национальные культуры народов; подчинить государство владельцам мировых денег (т.е. тем же строителям новой Вавилонской башни) и тем самым извратить его высокое назначение; подчинить интересам нового Вавилона саму Церковь или, по меньшей мере, нейтрализовать её.

Вся эта работа ведётся, по возможности, скрытно от человечества. Маскируется самыми лукавыми предлогами. Что и понятно. Если бы строители новой Вавилонской башни не скрывали своих лиц, своих целей и действительного характера своей работы, то человечество давно восстало бы против них и разгромило их дело.

Итак, вот первое, что следует уяснить всем людям для их спасения: нация есть институт, с разрушением которого загнивает не только государство, но и сама Церковь. Уяснить это важное обстоятельство — и соединить свою заботу о Церкви не только с заботой о возрождении правильного государства, но и с заботой о возрождении правильной нации.

Что такое истинный национализм

НАЦИОНАЛИЗМ это, прежде всего, ЛЮБОВЬ К СВОЕМУ НАРОДУ Это высокое чувство, без которого невозможна полноценная жизнь ни самого народа, ни его представителей. Это источник их силы и творчества. Это желание каждого истинного сына своего народа и каждой истинной его дочери принести ему пользу в том или ином отношении. Причём бескорыстно. Хотя именно бескорыстие правильно созидает человека, и в этом величайшая для него выгода.

Если человек любит свой народ, то он трудится на него. Он защищает его от любой агрессии против него и от любой хулы на него. Любить свой народ и не защищать его невозможно.

Вот почему национализм так опасен для разрушителей народов. Вот почему они стараются опорочить любовь человека к своему народу. Изобразить её не любовью, а чем-то нечистым в нравственном отношении. Стилизуют её под проявление эгоизма.

С этой целью они внушают людям, что все народы равны по своей ценности, а потому-де нехорошо делать какое-то исключение для своего народа. Надо одинаково относиться ко всем народам и всем их представителям. Иначе в каждом народе восторжествует, якобы, национальный эгоизм, а он есть источник вражды и войн между народами.

Если распространить эту «логику» на другие родственные отношения между людьми, то получится, что нехорошо любить свою мать и отличать её от других матерей. Кто любит свою мать больше других матерей, тот уже, якобы, эгоист. Все матери одинаково ценны, а потому надо одинаково относиться ко всем. Как и ко всем детям. Не отличать своих от чужих. И своего мужа не отличать от чужих мужей, не оказывать ему предпочтения.

Чтобы скрыть мошеннический характер своей пропаганды, враги народов никогда не сравнивают принадлежность к своему народу с принадлежностью к своей семье. Они понимают, что это убийственное для их пропаганды сравнение.

А свой народ, если он находится в более или менее здоровом состоянии, это действительно своя большая семья, состоящая из множества малых семей. Структура такой большой семьи отличается от структуры малой семьи и степень близости членов нации отличается от степени близости членов семьи. Но эта близость между соплеменниками всё-таки есть, и она является необходимым условием правильной жизни всякой малой семьи. Потому что только в родственной ей среде семья сохраняет своё здоровье. В среде же инонациональной или, тем более, безнациональной она заболевает и вырождается. О чём убедительно свидетельствует разрушенное состояние семьи в современных разрушенных народах России, Европы и Америки.

(Об этом я писал несколько подробнее в статьях «Здоровая семья как условие национальной безопасности России» и «Апология национальной общины»).

Враги народов умалчивают о взаимозависимости семьи и нации, как, впрочем, и о взаимозависимости всех основных институтов общества — Семьи, Национальной Общины, Надни, Государства и Церкви. Потому что осознание этой взаимозависимости сделало бы людей способными возродить эти институты в новой силе.

Но к сказанному выше о любви как образующей нацию силе надо добавить, что она несёт на себе печать нашей общей повреждённости первородным грехом (не говоря ужо наших личных и наших родовых наследственных грехах, которые тоже её уродуют). Наша любовь, как правило, далека от совершенства, но она всё-таки есть. У кого ближе к совершенству, у кого дальше от него. Она может быть и сильной, она может быть и слабой, она может быть и больной. В той или иной степени, в том или ином отношении. А больная любовь может действительно стать причиной межнациональной вражды и межнациональных конфликтов.

Но одно дело отличать человека от его болезни и другое дело ставить знак равенства между ними (как это делают враги народов).

Любви нет альтернативы. Без любви погибнет весь мир. Поэтому её нельзя перечёркивать на том основании, что она может быть и бывает в каких-то случаях больной.

В ЛЮБВИ ПРОИСХОДИТ ПРЕОДОЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЭГОИЗМА. Как в любви человека к Богу, так и в любви к его ближним. А любовь к своему народу это естественное развитие любви к своим ближним. Не будет этого распространения любви на свой народ — зачахнет со временем и любовь к своим родственникам, зачахнет и любовь к своей семье, зачахнет и любовь к самому Богу.

Любовь к своему народу это могучая сила, без которой невозможны ни здоровый в нравственном и умственном отношении человек, ни здоровое в нравственном и умственном отношении общество.

Равнодушие к своему народу порождает эгоистов всех мастей и степеней, от коррумпированных чиновников до замкнутых на свои личные и лично-семейные интересы обывателей. Равнодушие к своему народу это причина нравственного и умственного гниения общества и государства.

Две задачи истинных националистов

Народ объединяется в единое целое не только своей национальной идеологией, но и своим душевным складом, своим общим прошлым, своими песнями и многими другими своими особенностями. Однако самая главная организующая его связь это его национальная идеология. Это его основа, с разрушением которой тают все другие национальные его черты.

А самой важной частью национальной идеологии являются идеи и нормы, организующие народ религиозно, национально, семейно и общинно. К ним примыкают другие важные идеи и нормы, в числе которых идеи и нормы, определяющие характер отношений данного народа с другими народами. Отмахнуться от этой последней темы не может ни один народ. Сама жизнь заставляет его раскрывать её так или иначе, лучшим или не лучшим образом. И от того, как он её раскроет, будут зависеть последующий его характер и последующая его судьба.

Здесь уместно опять сказать о сходстве семьи и нации в их отношениях с другими семьями и народами. Подобно тому, как любовь к своей семье не означает ненависти или презрения к другим семьям, так и любовь к своему народу не означает ненависти или презрения к другим народам. Наоборот, любовь к своему народу учит людей понимать и уважать законные их чувства и интересы.

Хотя это сравнение, как и всякое сравнение, не совсем точно. Народ по сравнению с семьёй более сложное образование. Поэтому отношения между народами запутаннее и конфликтнее, чем отношения между семьями. Но в целом это сравнение правильно и потому позволяет понять, какими должны быть правильные отношения между народами.

Правильные отношения между народами не сводятся только к их невмешательству во внутренние дела друг друга. Это и посильная их взаимопомощь. Это и осознание ими общих своих интересов в региональной и в мировой политике.

Это и осознание ими той простой истины, что ни один народ в отдельности не в силах противостоять могучей силе организаторов «нового мирового порядка». Предполагающего, на первом этапе, подчинение народов чуждым их началам, а затем, на втором этапе, полное их разрушение.

Вот почему истинный национализм стремится не к национальному эгоизму или к национальной замкнутости, а к организации СОЮЗА НАРОДОВ против их разрушителей. Стремится не к разжиганию конфликтов между народами, а к их преодолению ради общего их спасения.

К сказанному добавлю, что есть ещё и другая причина тяги народов друг к другу. Это уже не внешняя причина, а внутренняя. Это осознание народами общего их родства в Боге и стремление, в ходе их совершенствования, к утверждению родственных отношений между собою.

Это стремление подавляется сегодня господствующими в народах эгоистическими настроениями, поэтому оно пока почти незаметно. Но оно есть в глубинах человеческой природы, и ему принадлежит будущее. В том, разумеется, случае, если народы будут совершенствоваться, а не сгниют в своём эгоизме.

Пушкин пророчествовал о том времени, «когда народы, распри позабыв, в единую семью объединятся». Хотя этот идеал, как и всякий идеал, недостижим в человеческой истории, пренебрегать им нельзя. Правильные идеалы это путеводные звёзды для людей и народов. Без них мы слепы. А если слепы, то и бессильны. Без правильных идеалов и стремления приблизиться к ним мы обречены — либо на одиночество, либо на явную или скрытную взаимную борьбу, в которой никто не может стать победителем, кроме дьявола.

Истинный национализм, таким образом, не только не противоречит истинному интернационализму, но гармонично с ним соединяется. Всё дело в том, как понимать этот истинный интернационализм. Если как дружбу народов ради их растворения друг в друге, то это несомненное зло. А если как дружбу народов ради спасения их неповторимых лиц, то это добро.

Как правильная религия учит людей подавлять их эгоистические инстинкты, так и правильный национализм учит народы подавлять свои эгоистические инстинкты и вырабатывать всё более высокие нормы в межнациональных отношениях. Что возможно лишь при постоянном совершенствовании национального сознания в каждом народе. А консервация национального сознания или, тем более, его примитивизация это путь в пропасть.

Итак, истинные националисты ставят перед собою две положительные задачи. Первая из них — самоорганизация своего народа. Вторая — создание оборонительного союза народов против их разрушителей.

Начинать надо с первой задачи. Пока нации нет, пока на её месте разрозненное и бессильное население, никакие союзы представителей этого населения с другими народами невозможны. С пустыми местами не считаются, их занимают, и обижаться на это обстоятельство не умно. Поэтому надо начинать с превращения пустого места в занятое место, что невозможно без самоорганизации народа и его частей в местах их проживания.

На первом этапе первой задаче следует отдавать 99 процентов усилий истинных националистов. А на втором этапе и на последующих этапах усилия решить вторую задачу должны возрастать до размеров, необходимых для её решения.

Хорошо жить в окружении дружественных народов, помогающих друг другу. И ещё лучше будет, если их круг охватит всё человечество. Но для разрушителей народов это будет, конечно, плохо. Это будет для них полная катастрофа.

О национальных болезнях

Болезнями национализма являются шовинизм и национальный эгоизм. О них уже говорилось выше. Это опасные болезни, поэтому разъяснение их опасности должно стать составной частью всякой национальной идеологии. Если в национальной идеологии нет такого разъяснения, то, значит, она неполноценна или даже уродлива в своей основе.

Шовинизм и национальный эгоизм это почва для выращивания вражды между народами, которая должна переходить, по мере её усиления, в борьбу между ними. А борьба, по мере её усиления, должна переходить в межнациональные войны.

НАТРАВЛИВАЯ НАРОДЫ ДРУГ НА ДРУГА, ВРАГИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОТВОДЯТ ИМ ТЕМ САМЫМ ГЛАЗА ОТ САМИХ СЕБЯ КАК ГЛАВНОЙ ДЛЯ НИХ ОПАСНОСТИ.

Но строителям «нового мирового порядка» нужны не всякие войны между народами, а такие, в которых самые опасные для них народы обессиливают друг друга. И ещё такие войны, в которых менее опасные для них народы сообща обессиливают более опасный для них народ.

Организация таких войн — дело, естественно, не простое, но и не такое сложное, чтобы заинтересованные в нём силы могли от него отказаться. Уж слишком выгодны эти войны для них. США сказочно разбогатели на двух мировых войнах, а европейские народы, наоборот, обеднели и попали в финансовую зависимость от США.

Но войны выгодны для их организаторов не только в экономическом отношении. В ходе войны погибает значительная часть каждой из воюющих сторон, причём, в основном, мужчин в расцвете их сил. При этом погибают, как правило, лучшие их представители. Сила и качество нации с каждой большой войной снижаются. Если бы это были действительно необходимые для жизни нации войны, то утрата цвета нации в ходе таких войн как-то компенсировалась бы возрастанием национального сознания в народе. Однако такое бывает редко. Гораздо чаще бессмысленность войны и связанные с нею лишения и зверства ожесточают народ, не поднимают его сознание, а опускают. Такое явное опускание сознания европейских народов произошло в результате Первой мировой войны, а в результате Второй мировой войны оно было менее заметным, но всё-таки было. Поэтому не случайно русский народ, вынесший на своих плечах основную тяжесть этой войны и проявивший в её ходе высокие нравственные качества, затем надломился и стал превращаться в народ-обыватель, жадный до материальных благ и готовый поступиться ради них своими духовными ценностями.

Кроме того, шовинизм и национальный эгоизм опасны ещё и тем, что обеспечивают врагов человечества драгоценной для них возможностью спекулировать на этих болезнях национального сознания. Враги человечества в своей пропаганде скрывают от населения правду о спасительности здорового национализма и представляют национализм исключительно в его болезненных проявлениях. С тем, чтобы, во-первых, оттолкнуть от национализма подавляющее большинство населения, и, во-вторых, привлечь к уродливым формам национализма какую-то его часть и увеличить тем самым человеческий материал, пригодный для использования в антинациональных целях.

Одним из способов дискредитации национальной идеи является доведение её до абсурда. «Нет ничего выше нации, а кто с этим не согласен, тот её враг. А что делают с врагами? Врагов надо уничтожать». Нечто подобное провозглашалось в фашистской Германии, выращенной не без помощи американских и европейских банкиров. Зачем понадобился Гитлер мировому банковскому капиталу? Чтобы, во-первых, дискредитировать национальную идею в глазах народов, и, во-вторых, использовать Гитлера для организации Второй мировой войны. После этой войны национализм в странах Европы был поставлен фактически вне закона.

Что характерно для стилизации национализма под самую уродливую его форму — так называемый «нацизм»? Нарушенная логическая связь. Она проявляется двояко.

Во-первых, как уже говорилось выше, из того обстоятельства, что возможны уродливые формы национализма, никак не следует, что всякий национализм есть уродство. Если среди людей бывают горбатые, то из этого совсем не следует, что все люди горбаты.

И, во-вторых. Если национализм это опасная болезнь, то опасной болезнью надо считать национализм всех народов без исключения. Однако логика в данном случае отсутствует. Обвинения в «фашизме» распространяются сегодня только или главным образом на русских националистов, но не распространяются на националистов других народов. Так, например, эти обвинения плавно обходят еврейский национализм и национализм некоторых других, союзных с Западом, народов. А почему?

Ответ напрашивается простой. Как уже говорилось выше, строители новой Вавилонской башни разрушают народы не все подряд, а выборочно, начиная с самых опасных для себя народов. Чтобы затем приняться за менее опасные. А уж потом и за остальные.

Если судить по той травле, которой подвергаются сегодня русские националисты, то самым опасным для себя народом эти строители считают русский народ.

Но для дискредитации национальной идеи нужна не только её стилизация под гитлеровский фашизм. Нужны все виды её извращения. Гитлеровский фашизм плох в том отношении, что он слишком безумен. Поставить свой народ выше Бога или даже вровень с Ним это такая крайность, на которую большинство людей не способно. Поэтому нужны другие виды безумия, менее очевидные и, следовательно, более приемлемые для них. «Тех же щей да пожиже влей», — и обеспечишь массовость безумия среди своих противников.

Ради дискредитации национальной идеи вполне достаточно признать право твоего народа на власть над другими народами и обосновать это право теми или иными соображениями. В этом случае вражда других народов к твоему народу будет обеспечена, потому что право на свободное устроение своей жизни это условие существования всякой нации.

Далее: Зачем выставлять право своего народа на власть над другими народами? Для большинства националистов эта претензия тоже чрезмерна. Значит, надо позаботиться и о них… А для этого заявить, что твоему народу нет дела до остальных народов. Их проблемы это их проблемы, а мы будем заботиться лишь о себе.

Такая декларация будет тут же растиражирована врагами человечества и донесена до соседних народов. А как эти соседние народы отреагируют на неё? Об этом догадаться не трудно.

Если вам на нас наплевать, — скажут они, — то и нам на вас наплевать тоже. Мы будем искать союзников среди других народов. И объединяться с ними против вас, потому что от народа-эгоиста ждать ничего хорошего не приходится.

В этом случае даже малые народы, оттолкнутые большим народом и объединённые против него, станут для него серьёзной опасностью. Они будут опасны не своей собственной силой, а силой строителей новой Вавилонской башни, способных организовать эти малые народы, объединить их, обеспечить их всем необходимым для борьбы с большим народом и использовать эту борьбу в качестве предлога для навязывания ему своей воли.

Как в любом малом обществе эгоизм его членов разрушает это общество и превращает его в псевдо-общество, так и в международных отношениях эгоизм народов делает невозможным их объединение и обрекает их тем самым на неизбежное поражение в борьбе с общими их врагами.

Русский народ это самый нешовинистический народ среди больших народов мира. Но это не значит, что среди его представителей нет нетипичных для него особей. В большом народе (и, тем более, духовно разрушенном в ходе его катастрофической истории) можно отыскать почти любой тип. Или изготовить его из подходящего человеческого материала.

Таких нетипичных представителей русского народа можно выявить, а затем помочь им выйти на политическую арену. Конечно, не всякую особь можно поднять на такую высоту. Какие-то личные качества для этого необходимы. Какой-то талант. Но одного таланта недостаточно для того, чтобы стать политиком. Для этого нужны деньги, связи, реклама. Нужна организационная поддержка. Нужны умные подсказки специалистов.

Если ты не полезен сильным мира сего, то никакой талант тебе не поможет. Они тебя не заметят или даже раздавят в сутолоке событий.

А если ты нужен, то тебе помогут таким образом, что об этом не узнает никто. Как из мухи делают слона, так из тебя сделают крупного национального политика, чтобы ты заслонил своими экстравагантными идеями типичные мысли и настроения своего народа.

Нет, инструктировать тебя по этой части никто не будет. Иногда, может быть, намекнут осторожно на то или иное обстоятельство. Но не более того. Инструктируют агентов, а ты не агент. Агенты опасны тем, что они слишком много знают и способны, если в них заговорит совесть, рассказать всем всю правду о себе и своих хозяевах. Агенты могут стать разоблачителями политической закулисы. А что может рассказать политик, которого используют «втёмную»? Лишь о своих подозрениях, которым грош цена. О подозрениях, которые ничего не доказывают. Мало ли кому что взбредёт в голову. Вот почему использование «втёмную» — это главный способ манипуляции политиками в капиталистическом мире. И не только национально ориентированными политиками. Нет, политиками всех направлений.

Используют «втёмную» тех, чьи идеи и цели полезны строителям «нового мирового порядка». Полезны — или в стратегическом отношении, или в каких-то конкретных политических ситуациях.

Такие, казалось бы, вполне самостоятельные идеологи и деятели могут и не догадываться о том, что им кто-то помогает.

Но далеко не все так наивны. Менее наивные догадываются о своей зависимости от сильных мира сего. Как и о том, чего от них те хотят. А как они поведут себя после этой догадки — зависит от качества их личности. Насколько она корыстна (или бескорыстна) в своей политике.

По человеческой слабости, соблазн подыгрывать тем, кто подыгрывает тебе, конечно, велик. Превращение мухи в слона не может не нравиться мухе. Как приятно сознавать свою значимость. Поэтому муха втайне благодарна тем, кто её раздувает. И сама помогает своим помощникам творить из себя нужный им образ.

Вот она строит из себя нового фюрера — не иностранного, а своего, православно-русского. Говорит очень правильные слова, но связывает их с такими идеями, которые не вяжутся ни с Православием, ни с традиционным строем русской души. Кроме того, она связывает правильные идеи с позами и жестами, характерными для легко узнаваемого персонажа. И украшает себя свастикой. Правда, не той, что была у Гитлера, а своей, славянской.

Инсценировки такого рода должны давать двойной эффект, о котором уже говорилось. Они должны, с одной стороны, отталкивать от русского национализма огромные массы русского населения, что для врагов русского народа как раз и нужно. Однако, с другой стороны, они должны привлекать к «русским фашистам» не только нетипичных представителей русского населения, но и таких духовно ограбленных русских людей, которые не успели разобраться в сложностях национализма.

Такие русские люди доросли до понимания того, откуда льются помои на русский народ и кому принадлежат «наши» СМИ, а потому и воспринимают преподносимую ими информацию с обратным знаком. Если вражеские СМИ кого-то поносят, то это, скорее всего, правильный человек. А если он отстаивает русские интересы, то и подавно.

На этом непонимании лукавства антирусских СМИ как раз и ловят начинающих мыслить национально русских людей. На непонимании ими того, что отрицательная реклама это тоже реклама. Что в современных российских условиях она — могучее средство выращивания полезной для себя оппозиции.

Как рассуждают строители новой Вавилонской башни? Скорее всего, так: «Оппозиция, — думают они, — всё равно неизбежна. Поэтому лучший способ борьбы с нею — создать её самим, сделать её гнилой изнутри, но привлекательной для невежд снаружи. Не перебарщивая, конечно, по части её привлекательности. Всё хорошо в меру».

В этом случае оппозиция будет бессильной и, в принципе, управляемой её создателями. А что может быть лучше такой оппозиции? На это не жалко никаких денег.

К сказанному можно добавить, что оппозиция не должна состоять из одних только уродов. Этим она выдала бы свой искусственный характер. Нет, в ней (особенно в русской оппозиции) должны преобладать правильные, по видимости, политики, задача которых обеспечить внутреннее её бессилие.

А чем оно достигается? В первую очередь, бессилием её мысли. А бессилие мысли обеспечивается, в свою очередь, отсутствием правильно организованных публичных дискуссий на самые важные для судеб страны темы. Вместо обсуждения этих тем — тысячи монологов самых разных авторов и ораторов на второстепенные или даже третьестепенные темы. Эти монологи, никак не связанные внутренне друг с другом, забываются читателями и слушателями через какое-то время или создают в их головах хаос противоречащих друг другу мнений. Но идейный хаос не может организовывать людей, он их дезорганизует.

Организовать их способна общая система взглядов, которая должна вырабатываться ими сообща, а она как раз и не вырабатывается. Отсюда неэффективность наличной русской мысли и, как следствие, русских общественно-политических организаций. И эта неэффективность сознаётся русскими энтузиастами со временем всё отчётливее. Сознаётся и порождает разочарование их в своём национальном движении и в своём народе, не откликающемся на столь правильные призывы к объединению.

А вслед за разочарованием начинается и увядание самих энтузиастов, затухание их интереса к судьбе столь бестолкового народа. Погружение их в сугубо личные и личносемейные проблемы, которые тоже гнетут всех и которые не могут решаться правильно в больном обществе. А могут лишь множиться и множиться. Происходит естественное умирание русского движения за возрождение русского народа.

Вот как умно придумано.

Но вернёмся к нашим бледным копиям немецкого оригинала.

Новый фюрер должен смело преувеличивать число своих сторонников в тысячу раз, а то и больше. И ему охотно поверят все пишущие и вещающие русофобы. Они не допустят опровержения его слов. Они вдолбят их в сознание своей необъятной аудитории. Чтобы весь мир знал, что происходит в России. Что в ней растёт не по дням, а по часам, «русский фашизм», способный растерзать хрупкие ростки демократии и поработить национальные меньшинства. А затем стать угрозой для всего человечества.

Эти вещающие русофобы прекрасно знают, что на самом деле число «русских фашистов» — микроскопическое меньшинство по сравнению со всей массой русского населения. Знают и то, что на самом деле у нас происходит не порабощение русскими национальных меньшинств, а нечто прямо противоположное. Знают, но никогда не скажут об этом публично. Им это запрещено их хозяевами.

Одна из главных задач, поставленных перед средствами массовой дезинформации, — создать зловещий образ русского национализма. И ещё одна задача, с нею связанная и не менее важная, — создать отвратительный образ русского народа, т.е. раздуть его пороки и закрыть ими его прекрасные черты. Делается это не столько для того, чтобы оскорбить русских, сколько для того, чтобы не позволить им любить свой народ. Ведь любовь всегда связана с прекрасным образом того, кого любишь. Или, по меньшей мере, с какими-то прекрасными его чертами. А если их нет, если они закрыты его уродствами, то и любовь оказывается невозможной. А без любви к своему народу его сынов и дочерей невозможен и сам народ. Он держится их любовью. А потому и разрушается с исчезновением их любви. И вместе с ним разрушаются его сыны и дочери, которые тоже невозможны как нравственные и мыслящие существа без своего народа.

Вот что скрывается за систематической хулой в адрес русского народа, звучащей с телеэкрана и со страниц почти всей российской печати. Происходит духовное убийство русского народа. Преступление более страшное по сравнению с разжиганием розни между народами.

Вот почему я совсем не удивился, когда прочитал о скандале в Израиле в связи с тем, что агенты израильской разведки разворовали деньги, предназначенные для «финансирования русских фашистских организаций» (Ю. Мухин «Тайны еврейских расистов», М., 2005, с. 58). Я удивился другому. Не тому, что «русские фашистские организации» финансируются из-за рубежа, а тому, как могли израильтяне допустить саму возможность рассекречивания столь секретного дела. Вот тебе и евреи.

Мне рассказывали, что когда кто-то обвинил А.П. Баркашова в фашизме, то он возмутился и сказал: «Я не фашист, я нацист». И я думаю, что он мог так сказать. «С великим удивлением, — писал В.В. Кожинов, — прочитал я недавно «позицию» Александра Баркашова, лидера «Русского Национального Единства, где он признаётся в своём преклонении перед политической фигурой Гитлера…» (В.В. Кожинов «Пятый пункт», М., 2005, с. 236–237).

Как рассказывают, другой вождь русских националистов, Д.Д. Васильев, называл себя публично «православным фашистом» и любил фотографироваться на фоне свастики, стилизованной по-славянски.

Свастикой метил и Баркашов свои брошюры, в которых многие правильные мысли (например, о необходимости русского национального единства, о вампирическом характере капитализма и др.) дискредитировал этой свастикой и своим преклонением перед Гитлером.

«А что плохого в свастике? — скажут мне, может быть, некоторые русские националисты. — Это же наш древний арийский знак».

Так скажут очень плохие политики, не понимающие того, что это для них самих славянская свастика — древний арийский знак, никак не связанный с Гитлером. А для большинства населения нашей страны и других стран она с ним связана. В их глазах славянская свастика это символ «нацизма», слегка замаскированный славянской его стилизацией. Тем более, что эту связь славянской свастики с «фашизмом» (или, точнее, с «нацизмом») публично подтвердили сами русские национальные «вожди».

Можно клеймить невежество человечества, не способного подняться на уровень мышления поклонников славянской свастики, но не считаться с этим невежеством значит быть политическими недотёпами. Подлинные политики всегда считаются с умонастроением своего народа. Да и с умонастроениями других народов тоже. Подлинные политики знают, что абсолютное большинство русского населения никогда не читало брошюр, в которых провозглашается священный смысл свастики для арийцев. А если бы даже и прочитало их, то, думается, не приняло бы их. Потому что русские люди, болеющие за русский народ, болеют, прежде всего, за него, а не за русофобствующих арийцев Запада. Русские люди в своём подавляющем большинстве связывают свастику не с далёким языческим прошлым, а с арийцами Гитлера, жертвой которых стала в ходе Великой Отечественной войны едва ли не каждая русская семья.

Вот почему надо очистить русское движение от свастик всякого рода. Очистить русское движение от подражаний чужим и, главное, уродливым типам национализма. И объяснить всем русским и всем не русским людям, почему эти знаки и типы национализма для нас неприемлемы.

Это одно из условий действительного возрождения русского народа.

Две хитрости врагов человечества

Правильный национализм невозможен без правильного представления националистов об окружающем их мире и, в частности, о тех хитростях, которые используют враги человечества для разрушения народов.

Остановлюсь здесь только на двух хитростях, может быть, самых главных из их числа. Или двух из самых главных.

Первая хитрость заключается в том, чтобы противопоставить права человека правам его народа. Не сочетать их разумно, а раздуть права человека до таких противоестественных размеров (например, до его права быть педерастом), чтобы выдавить ими из господствующего правосознания права его народа практически полностью.

Но что будет, если отнять у народа его право на самоорганизацию? Он разрушится и превратится в массу разрозненных обывателей, беззащитных перед всякой посторонней организованной силой. Формально такой обыватель будет обладать всеми правами, записанными в конституции, но фактически с ним можно делать что угодно. И никто его не спасёт. Без своего народа человек беззащитен. Даже самый сильный и богатый человек, если он вне своего народа, беспомощен перед мафией. А перед финансовой мафией, если он окажется на её пути, тем более.

Кроме того, разрозненные обыватели обречены на затухание в них высоких мыслей и чувств. Обречены на затухание их религиозного и национального сознания, а потому и нравственности. Они обречены на развитие в них эгоистических наклонностей. По мере развития этих наклонностей таких людей становится всё легче подкупать и противопоставлять друг другу. Их всё легче привлекать в организации, полезные строителям новой Вавилонской башни. А со временем будет ещё легче. Потому что с ослаблением в человеке его разума и нравственности его природа становится подобной воску или пластилину, из которых можно лепить какие угодно формы.

Вот как интересно придумали враги человечества. Обобрали человека до нитки — и всё ради него самого. Лишили его образа и подобия Божия — и тем обогатили его. Сделали его пластилином в своих собственных руках — и всё это при салютах в честь человека. При самых торжественных заверениях его в том, что он как раз и является мерой вещей.

Вытащить рыбу из воды и дать ей все права, кроме права вернуться в родную для неё среду обитания, — вот что такое «права человека» в безбожном их толковании. Истинные права человека всегда в согласии с правами его народа. А истинные права народа всегда в согласии с истинами Откровения.

Вот с чего следовало бы начинать правильное учение о человеке. И правильную педагогику. И правильную социологию. Но не для того штампуют у нас учителей и мыслителей, чтобы они понимали сами эти простые истины и доносили их до своих учеников. А с прямо противоположной целью.

Это первая хитрость строителей новой Вавилонской башни.

Вторая хитрость заключается в том, чтобы скрыть от людей само строительство новой Вавилонской башни. Чтобы они видели своими физическими глазами это строительство, но не понимали происходящего. Чтобы они думали, будто новый мир не строится кем-то сознательно, а растёт сам собою, стихийно.

Чтобы создать такую иллюзию, следовало скрыть главных руководителей этого строительства и сосредоточить внимание людей на подробностях бытия, от подробностей их истории до подробностей природного и технического мира. Сделать их узкими специалистами, не способными думать ни о смысле всего бытия в целом, ни о смысле человека и общества.

Но сначала два слова о сокрытии главных руководителей. Если бы они были у всех на виду, то всем стало бы ясно, что строительство новой Вавилонской башни это не чей-то бред, а сама реальность. В этом случае люди стали бы думать, хорошо это строительство или плохо. Нужно оно им или не нужно. Понимание происходящего сделало бы людей мудрыми и энергичными противниками безбожного мира. Спасая себя от него, они стали бы созидать свои собственные миры, основанные на ценностях религии, нации и семьи. И объединяться против врагов человечества. А такое объединение стало бы катастрофой для строителей новой Вавилонской башни.

Вот почему они не могли и не могут открывать людям своё высшее руководство. Скрывая своих главных руководителей, они маскируют тем самым самих себя и своё дело.

Логика здесь проста. Никакое большое строительство невозможно без его руководителей. Без руководителей можно построить сарай или небольшой дом. Но строительство большого дома без руководителей уже невозможно. А строительство во всемирном масштабе тем более. Нет руководителей такого строительства — значит, нет и самого строительства. Значит, нет и его строителей. А есть лишь разнообразные интересы отдельных личностей, отдельных групп и объединений самого разного характера и масштаба. Есть их сотрудничество, есть их противоборство. Есть естественный ход истории, то ли стихийный по своему характеру, то ли подчинённый каким-то ещё неизвестным законам истории. Только-то и всего.

А теперь о том, как следовало опускать умы людей, чтобы делать их не способными понимать происходящее в истории. Не способными понимать даже то, что происходит с ними самими.

Их следовало приучать, как уже сказано выше, к «мелкоскопическому» мышлению. То есть не системному, а такому, когда та или иная частность затмевает целое. Когда за деревьями не видно леса.

Такое антисистемное мышление было бы невозможно среди христиан, если бы наши православные богословы не проигнорировали тему общества. А они её проигнорировали. Поэтому наука об обществе стала достоянием тех, кто о Боге не думал или думал о Нём всё меньше и меньше. А затем исключил Его полностью из круга своих интересов. В результате наука об обществе превратилась в безбожную науку, в науку без организующего её духовного Центра.

Следствием стало торжество центробежных процессов в науке, то есть сосредоточение внимания учёных на как бы разбегающихся от бывшего центра и не связанных между собою частностях бытия. И, в особенности, на таких частностях, которые можно использовать с пользою для людей. Или с материальной выгодой для них. И, разумеется, с выгодой для дельцов и для самих учёных.

Наука стала приобретать постепенно всё более коммерческий характер. Её включили в круг своих интересов промышленники и коммерсанты и, в конце концов, подчинили её себе. Она стала служить не истине и добру, а духу маммоны. Интерес же его служителей состоял не только в том, чтобы обогащаться всё больше материально, но и в том, чтобы закрепить свою власть в мире окончательно и оправдать её идейно. И, что не менее важно, оправдать её пропагандистски.

Этим оправданием как раз и занимается современная наука об обществе. Она оправдывает царство маммоны, то есть капитализм, разными способами, из которых основным является не откровенная его апология, а сокрытие безбожной и бесчеловечной его сути.

А какова наука, такова и система образования. Эмансипированная от смысла жизни наука породила и соответствующую ей педагогику. То есть лже-педагогику, задача которой готовить будущих коммерсантов и персонал для коммерческих предприятий.

Отсутствие истинного смысла жизни, который невозможен без Бога и служения Ему, компенсируется у обучаемых сегодня школьников и студентов погоней за развлечениями и наслаждениями в свободное время, а у более думающих из них — стремлением к достижению материального успеха в жизни. Как можно жить в нищете? Будет материальный успех — будут и сопутствующие ему удобства, причём не только материальные. Будет материальный успех — и ты проявишь свои лучшие качества.

Включение в гонку за материальным успехом закрепляет внимание человека на связанных с нею проблемах и делает его не способным думать о предметах высоких — о смысле своей жизни, о смысле общества и смысле человеческой истории. Только-то и всего. Но этого вполне достаточно для того, чтобы люди утратили способность понимать происходящее в истории, в современном мире, в своей стране и даже в своей частной жизни. Воспитание их низкоумия — вот лучший способ маскировки строительства новой Вавилонской башни.

Вырваться из почти всеобщей гонки за материальным успехом так же трудно, как наркоману избавиться от наркотической зависимости. Здесь каждый невольно возбуждает своей низкой настроенностью своё окружение, а оно, в свою очередь, заражает и возбуждает этой общей низкой настроенностью каждого. Здесь происходит нечто подобное тому, что происходило в древнем человечестве при вызревании в нём идеи Вавилонской башни.

Победить эту злую силу невозможно без уразумения её конечной цели и способов, которыми она пользуется.

Что препятствует созданию союза народов России

Выше говорилось о том, что сегодня ни один народ не может противостоять в одиночку объединённым силам разрушителей народов. Из чего следует, что народы должны объединиться ради своей самозащиты. А для этого гасить конфликты между собою и выстраивать новую, ещё небывалую в истории, систему своих взаимоотношений.

Мне могут сказать: сегодня русским враждебны все и Запад, и российские иноплеменники, и затопляющие нас гастарбайтеры, и сама Российская власть с её антирусской политикой. Исключений из этого правила почти нет. В этих условиях призыв к созданию союза народов против их разрушителей есть утопия. И утопия вредная, потому что она отвлекает русских от главной их задачи — сопротивления наступающим на них чужакам.

Если на тебя нападают, то — как не защищаться? А если защищаться, то — как размышлять при этом о каком-то союзе народов? Или даже о национальном возрождении русского народа? Поднять его весь на сопротивление — вот это и будет национальным его возрождением. Или, по крайней мере, началом его возрождения.

Отвечая на эти возражения, надо признать, что сочетать две задачи — организацию русской самообороны и работу по самоорганизации русского населения в русскую нацию (а в дальнейшем и работу по выстраиванию союза народов) — не лёгкое дело. Это намного труднее, чем сосредоточиться на одной самообороне. Однако без самоорганизации русских в русский народ русская самооборона будет беспочвенной и потому бессильной. А о неспособности разрозненных народов сопротивляться их разрушителям уже сказано.

Утопией является не мысль о необходимости русской самоорганизации в национальном масштабе и последующей самоорганизации народов в единый союз, а надежда на то, что русская самооборона, сама по себе, решит все проблемы.

Мне могут сказать, что российские инородцы, да и другие соседние народы, не способны по своей природе на подлинный союз с русским народом. Они так глубоко завязли в своём национальном эгоизме, что подняться на столь высокий нравственный уровень не в состоянии. Если даже какие-то отдельные их особи поднимутся на этот уровень, то их выдавят из своей среды эгоистичные их соплеменники. Или просто раздавят, чтобы не соблазняли других.

Мне могут сказать, что даже в том случае, если бы произошло чудо и российские народы пошли на союз с русским народом, то этот союз всё равно просуществовал бы недолго. По той причине, что традиционный способ их мышления, связанный с национальным их эгоизмом, делал бы их близорукими по части понимания всей сложности организации такого союза. Каждый из этих народов заботился бы в этом союзе не столько об общем их интересе, сколько о своём собственном. И потому взаимные их претензии (и, особенно, их общие претензии к русскому народу) развалят этот союз. Или превратят его в такое сообщество, в котором русский народ будет опять донором для других народов, как это уже было в императорской России и Советском Союзе.

Но и в этом последнем случае такой союз всё равно не продержится долго, потому что русское ядро, истощаясь, будет в нём таять, а вес паразитирующих на нём российских иноплеменников будет увеличиваться. И так до тех пор, пока ядро ослабеет настолько, что перестанет стягивать всех в одно целое. После чего союз развалится на «независимые народы», т.е. зависимые целиком от строителей новой Вавилонской башни.

Я думаю, что опасность, описанную выше, надо учитывать. Но не для того, чтобы запугивать себя ею, и не для того, чтобы перечёркивать ею мысль о необходимости союза народов. А для того, чтобы будущие союзники знали заранее о подстерегающей их опасности. И позаботились заранее о том, чтобы не допустить краха своего союза.

Кроме того, в рассуждении о ничтожестве российских народов бросается в глаза вопиющая его однобокость. Современное их положение и состояние оценивается по низшему разряду, а положение и состояние русского народа по высшему. Хотя на самом деле русский народ сегодня это почти полностью разрушенный народ. И российские народы, в отличие от русских националистов, видят его именно с разрушенной его стороны, а не с какой-то иной. Потому как догадаться о высших качествах русского народа по современному его состоянию почти невозможно. Об этих высших его качествах не догадывается сегодня даже большинство самих русских с их промытыми русофобской пропагандой умами. Но как же, в таком случае, винить за ту же самую слепоту российских иноплеменников? Которые, кстати сказать, не в меньшей степени жертвы той же самой русофобской пропаганды. Если не в большей.

Миллион русских детей, брошенных своими родителями или бежавших от них в городские трущобы. Пустота в головах русской молодёжи, избежавшей подобной участи. Отсутствие организующих человека и общество идей в головах русских родителей и учителей. Сексуальное растление подрастающего поколения, не встречающее заметного противодействия со стороны взрослых русских. Армия русских проституток, заполонивших просторы Европы и бьющих своих конкуренток дешевизной своих услуг. Четыре, если не больше, миллиона абортов, совершаемых ежегодно русскими женщинами. Пьянство, курение, матерщина и другие цветы зла, расцветающие сегодня среди русских подростков. Почти всеобщая сосредоточенность русских на своих личных и лично-семейных проблемах, делающая их не способными думать об обществе. А думать о своём народе — и подавно. И, как следствие, полная разрозненность русских и полное их политическое и социальное бессилие. А на бессильных даже слабосильные смотрят сверху вниз. А криминально организованные народы — тем более.

Если же к сказанному добавить, что российские народы, как правило, не знают катастрофического характера русской истории, то их презрение к русским будет ещё понятнее.

Русские, как замечено уже давно, отличались от других народов куда большей критичностью по отношению к самим себе. Но эта самокритичность, доходившая иногда до русофобии, сочеталась у них со столь же односторонним восхвалением себя и своей страны. Русскими было сделано множество метких замечаний о своих достоинствах и пороках, но целостной самооценки русский народ так и не выработал. Не выработал зрелой, то есть взвешенной и развитой, мысли о самом себе, которая правильно ориентировала бы его представителей в самых важных вопросах. И тем самым творила бы русское национальное единство.

Идейная рознь в русском народе нарастала в ходе его истории и стала главной причиной его катастрофы. Пренебрежение к выработке зрелой русской национальной идеологии вот, думается, главный порок русского народа. Его грех — и перед Богом, и перед самим собою, и перед другими народами. В русском народе было слишком много самых разных чувств и слишком мало национальной мысли.

Не было взвешенной оценки своих национальных достоинств — не было и работы по их развитию. Не было взвешенной оценки своих пороков — не было и работы по их искоренению. А потому эти пороки, подобно сорнякам, заглушали наши национальные достоинства чем дальше тем больше.

Но если русский народ не выработал зрелой мысли о самом себе, то мог ли он выработать зрелые мысли о соседних с ним народах? А если не сделал этого, то справедливо ли теперь обвинять их в том, что они не доросли до уровня, до которого не дорос он сам?

Мне могут возразить опять, сказав, что несправедливо уравнивать грехи русского народа с грехами, например, хищных кавказцев, захвативших наши рынки (да и не только рынки) и использующих беспомощное положение русского населения для его эксплуатации и глумления над ним. Русские в своём прошлом (не говоря уж о современном их положении) не захватывали чужих рынков, не грабили иноплеменников и не глумились над ними.

Различие есть? Есть. И оно огромно.

Кроме того, скажут мне, проникновение русских в жизнь российских народов, имевшее место в прошлом, происходило на взаимной основе: проникновение российских иноплеменников в русскую жизнь было ничуть не меньшим. А что теперь? Теперь оно происходит в одностороннем порядке, и русских при этом на их же земле теснят и кабалят приезжие иноплеменники.

Различие есть?.. Есть. И оно огромно.

И ещё, скажут мне, такая подробность: советские русские, приезжавшие по распределению после вузов на нерусские окраины, не сомневались в том, что несут проживавшим там народам добро. Поднимают их из невежества и нищеты к достойной человека жизни. И они действительно сделали для них много в хозяйственном и научно-техническом отношении. И даже, в каком-то смысле, в культурном отношении: через русский язык и русскую культуру открыли им доступ к мировой культуре. Причём эта помощь оказывалась за счёт русского народа, прозябавшего, в своей массе, в той же самой материальной нищете, если не в большей, и почти в том же самом невежестве культурном.

Статистика последних лет советской истории показала, что даже по уровню образования русские оказались на одном из последних мест среди народов СССР (1).

А что получил «старший брат» за свою помощь?.. Когда рухнула советская власть, то русских стали оскорблять, грабить, а то и убивать, чем вынудили их бежать с насиженных мест на родину. Или, за невозможностью бежать, терпеть унижения и мечтать о таком бегстве.

Различие есть?.. Есть. И оно огромно.

Не замечать этого различия могут только недобросовестные люди.

Так, думается, возразят мне. И я соглашусь почти полностью со сказанным выше, но лишь с такими существенными оговорками.

Нельзя фокусировать внимание на одной половине правды, какой бы правдивой она ни была. В отношениях между русскими и не русскими была и другая правда, которую русские, как правило, не понимают, а российские народы понимают и тоже фокусируют на ней своё внимание.

В чём состояла эта другая половина правды?

Обратной стороною русской помощи в советское время было разрушение национальных устоев российских народов. Какими бы неидеальными, с нашей точки зрения, эти устои ни были, но они были, и они держали традиционную культуру этих народов. А советские русские, при всех их благих намерениях, оказывались в этих традиционных культурах чужеродными телами. И не только чужеродными, но и беспочвенными духовно. Они вторгались в традиционный мир и подтачивали его самим характером своего мышления и соответствующими ему нормами своего поведения. Помешать этому вторжению иноплеменников российские народы не могли, потому что за советскими русскими стояла могучая советская власть. А копить свою неприязнь к ним, переходящую в ненависть, они могли, хотя и скрывали её до времени.

И лишь когда советская власть рухнула, проявили свою вражду открыто.

Но была не только вражда к русским. Было ещё и презрение к ним, не знавшим ни Бога, ни твёрдых нравственных правил в жизни. Половая распущенность русских женщин и попустительство им по этой части со стороны русских мужчин не сознавались самими русскими, а представители традиционной половой нравственности хорошо сознавали этот порок. Да и многое другое в русской жизни, порождённое духовной беспочвенностью советских русских, видели тоже. И эти пороки не вызывали у представителей традиционной нравственности ничего, кроме презрения и насмешек.

Духовное разрушение русского народа началось задолго до 1917 года, но затем приняло катастрофические размеры. Советская нравственность строилась на безбожии, на космополитически понятом интернационализме и на отрицании духовных основ семьи. Поэтому советская нравственность не могла быть крепкой. О её слабости свидетельствовали не только бесчисленные в ней прорехи ещё в советское время, но и то, с какой лёгкостью отказалось от неё в ходе «перестройки» подавляющее большинство членов КПСС и комсомола. Не говоря уж об остальном населении.

Эта беспочвенная нравственность внедрялась в советские годы с особой настойчивостью именно в русский народ. Другие советские народы щадились под предлогом их отсталости и неготовности к полному очищению от их национальных предрассудков. А с русским народом не церемонились. Он был «готов». Его объявили готовым и передовым на пути к светлому будущему, в котором не будет ни религий, ни наций, ни, может быть, даже семьи и государства. Когда все заживут в хрустальных дворцах-муравейниках в полном довольстве и в полной гармонии друг с другом.

Когда же эту лапшу сняли с русских у шей, то оказалось, что в русских умах нет ничего, кроме идейного хаоса, из которого каждый волен выбирать любые идеи по своему вкусу в качестве личных своих ориентиров. А поскольку способность думать самостоятельно о важных вещах была отбита у советских русских почти полностью, то и свободный выбор ими своих идейных ориентиров оказывался фиктивным. На самом деле старую лапшу сняли с их ушей только для того, чтобы навесить на них новую, уже, якобы, либеральную. Либеральную по её внешности, но тоталитарную по её сути.

Что роднило эти два вида идейной лапши, так это их безбожие, космополитизм и отрицание основ семьи. Эти отрицательные идеи выражены по-разному в марксизме и в либеральной идеологии, но суть их одна.

И от этого второго вида идейной отравы, как и от первого, нерусские народы бывшего СССР были более защищены, нежели русское население. Защищены тем, что сохранили в гораздо большей степени, чем русские, своё национальное сознание.

Кроме того, немаловажно ещё и то обстоятельство, что после краха СССР всем его народам позволили иметь свою национальную власть в их автономиях и республиках, а русскому народу не позволили.

А национальная власть (даже при всех её пороках, когда они есть) это сила, возрождающая национальное сознание в представителях народа. А потому и возрождающая их религиозно и семейно.

Русские оказались (в силу особенностей их характера и других причин, рассматривать которые здесь не место, потому что это большая тема) наиболее отторгнутыми, по сравнению с другими народами России, от религиозных и национальных основ жизни. Особенно в годы советской власти и в последующие годы. А потому и стали не только лёгкой добычей для самых корыстных российских народов, но и угрозой для всех российских народов вообще. Угрозой в качестве носителей безбожия, космополитизма и семейной анархии. Угрозой в качестве проводника растленной псевдокультуры Запада. А если так, то должно быть понятно враждебное и презрительное отношение к русским огромного множества нерусских россиян.

Если бы русские предстали перед ними в лучшем своём виде, то и отношение к ним было бы совсем другим. Они стали бы примером для них, и российские народы свободно подстраивались бы к ним ради общих их интересов. Но действительность не такова.

Вражда и презрение к русским со стороны россиян имеют во многом высокое происхождение. Во многом, но далеко не во всём. Высокие начала здесь сочетаются у российских народов с началами низкими, незаметными для них самих в силу неразвитости их собственного национального сознания. Российские народы (если не все, то многие из них) привыкли уважать силу, а бессильных презирать и пользоваться их бессилием. Внутреннее противоречие этих двух начал не сознаётся ими по той причине, что привыкшим к национальному эгоизму сознавать его не только трудно, но и невыгодно. Инерция национального эгоизма велика. А сочетать свой национализм со своим эгоизмом, наоборот, очень удобно. Потому что национализм, так или иначе, организует народ, а эгоистический характер этого национализма оправдывает паразитические инстинкты народа по отношению к другим народам. Оправдывает или маскирует.

Однако, осуждая в принципе национальный эгоизм, следует сказать два слова и в его оправдание.

Чем меньше народ и чем слабее, тем он уязвимее со стороны его соседей. Особенно больших и сильных. И тем меньше у него сил думать масштабно, думать о всечеловеческих проблемах. Тем меньше у него сил заботиться не только о себе. Это первое оправдание.

А вот второе: национальный эгоизм, при всей его порочности, не так порочен, как национальный нигилизм. Национальный эгоизм это меньшее зло по сравнению с космополитизмом. Национальный эгоизм внутренне противоречив. Это ещё эгоизм, но это уже и отрицание эгоизма. Это болезнь, но это болезнь ЛЮБВИ к своему народу. В национальном эгоизме уже преодолевается эгоизм личный. В нём есть жертвенность за свой народ. Национальный эгоизм, пусть и не лучшим образом, связывает человека с Богом, организует человека религиозно, национально, общинно и семейно, а эгоизм личный не организует его никак. Или, точнее, организует его лишь внешне. Законченные эгоисты подчиняются принятым в обществе нормам жизни, но не потому, что их ценят, а ради собственного удобства. Внутренне они свободны от всех нравственных и правовых норм. Если им это будет выгодно, они предадут своих ближних и всё общество в целом. Предадут их тайно, а то и явно.

Но и здесь тоже не всё так просто. Здесь тоже свои нюансы и противоречия. Большинство современных российских (и особенно русских) эгоистов это эгоисты бессознательные и непоследовательные. Это эгоисты не столько по своему внутреннему складу, сколько в силу сложившихся обстоятельств. Торжество капитализма в бывшем СССР породило такие условия жизни, которые принудили подавляющее большинство его населения забыть обо всём, кроме личных и семейных их интересов. Это торжество капитализма искусственно опустило многих в нравственном и умственном отношении. Но далеко не всех. И даже тех, кого оно опустило, не сделало такими же сознательными и законченными эгоистами, какие сформировались на Западе на протяжении веков. В наших эгоистах ещё не исчезли остатки традиционных христианских чувств и представлений о жизни. Не исчезли в такой степени, в какой они исчезли в бывших западных народах.

Они не исчезли полностью, но при отсутствии праведных идейных и организационных опор эти остатки обречены на дальнейшее таяние и образование на их месте уже вполне сознательных и законченных эгоистических установок.

Вот какие сложности связаны с попыткой определить нравственные различия между народами. И я перечислил эти сложности, конечно, не полностью. Однако и сказанного, думается, достаточно для того, чтобы сделать следующий вывод.

ИДЕЙНАЯ СЛЕПОТА ХАРАКТЕРНА СЕГОДНЯ ДЛЯ ВСЕХ: И ДЛЯ РУССКИХ, И ДЛЯ НЕ РУССКИХ. Она разнотипна, и у кого её больше — это вопрос. Чьи грехи тяжелее тоже вопрос. Каждый народ видит своё прошлое и настоящее по-своему, с приятной для себя стороны. Свои пороки видятся в уменьшенном виде или не замечаются вообще, а чужие видятся в раздутом виде. А свои и чужие достоинства оцениваются тоже по-разному. Свои достоинства ценятся высоко, а чужие дёшево или даже просто не замечаются.

Кроме того, каждый народ, как можно предположить, старается объяснить свои пороки внешними обстоятельствами, принуждавшими его вести себя именно так, как он себя вёл, а не иначе. А о том, что и другие народы тоже сгибались под тяжестью внешних для них обстоятельств, как-то не интересно думать.

В том, что внешние обстоятельства действительно влияли и влияют на характер и образ жизни народов — как сомневаться? Но, признав этот факт, приходится признать бессилие человеческого ума разобраться не только в чужих грехах, но и в своих собственных. Как определить меру свободы, которая оставалась и остаётся в каждом народе при его зависимости от внешних обстоятельств?

«НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ». Эти евангельские слова, думается, относятся не только к отдельным людям, но и к отдельным народам. Нашего человеческого ума не хватает для верной оценки всякого человека и всякого народа. Определить действительную степень их свободы (и, следовательно, их ответственности) может лишь Бог.

Но как же быть нам тогда? Как это можно — не судить? Это значило бы отказаться от своего разума и от законов, организующих общество. Или не значит?.. Нет, не отказа от собственного разума требует этот текст. Для нас неизбежны как личные наши суждения, так и общественные суды церковные, государственные и другие. Они неизбежны, но оправданны лишь при понимании нами того, что это несовершенные человеческие суды, а совершенный суд Божий ещё впереди. Он завершит нашу историю и устранит всякую неправду.

Сказанное не означает, что все человеческие суждения непременно ложны. Они могут быть и правильными, полностью или во многом, но могут при этом выглядеть в чьих-то глазах явно ложными. Они могут быть и ложными в корне, хотя могут казаться кому-то чистой правдой. Однако чаще всего в человеческих суждениях правда и ложь перемешиваются в разных пропорциях.

Понимание несовершенства человеческих судов смиряет людей. Оно побуждает их думать не столько о чужих грехах, сколько о своих собственных. И в этом спасение как людей, так и народов. Здесь начало их нравственного выздоровления и подъёма на более высокий уровень в умственном отношении.

Осознание своих грехов это начало исцеления от них, а исцеление делает людей и народы более жизнеспособными. Сосредоточенность же на чужих грехах не исцеляет, это причина продолжения их гниения.

Хотя чужие грехи тоже надо знать, чтобы правильно ориентироваться в этом мире. Однако без преимущественного знания своих собственных грехов и без работы по их искоренению знание чужих грехов не только не спасительно, оно опасно. Оно провоцирует в грешных людях худшие их способности. Преимущественное знание своих собственных грехов обеспечивает людей духовным иммунитетом против заражения чужими духовными болезнями.

Если народы усвоят эту истину, то начнут избавляться от своих национальных грехов и тем самым от взаимной вражды. Начнут сплачиваться против врагов человечества. Это будет подъём на ещё небывалый уровень их исторической жизни.

А если не усвоят, то сгинут. Одни сгинут раньше, другие позже, и в этом вся разница.

Будущее зависит от самих людей, т. к. Бог дал им свободу. Но каким оно будет — мы не знаем. Мы не знаем, как поведут себя наши современники и последующие поколения. Об этом знает лишь Бог.

Но для того, чтобы будущее людей и народов состоялось, требуется одно непременное условие. Люди должны знать, каким должно быть их желанное будущее. Какими должны быть пути к нему. Должны знать, чтобы общими усилиями помогать этому будущему родиться. А для того, чтобы знать, должны думать о нём, обсуждать его, вычерчивать всё более правильные его черты. Сделать построение желанного будущего главной целью своей личной, семейной, общинной, национальной и общечеловеческой жизни.

Итак, мы вернулись к тому, о чём уже говорилось раньше. Но вернулись с несколько большим пониманием того, почему народы должны не консервировать свои привычные отношения друг с другом, а подниматься на более высокий уровень по этой части. И сворачивать ради этого свои претензии друг к другу. Как это ни трудно. Перед лицом общей смертельности опасности надо кончать со старыми их счётами. Кто кому сколько должен. Пусть эти счёты предъявит каждому народу Господь Бог на Страшном суде.

О национальной самообороне

А теперь о том, как сочетать организацию союза народов с организацией самообороны против агрессивных иноплеменников.

В условиях, когда государственная власть проводит политику геноцида русского народа; в условиях, когда представители государства зависимы от этой политики и боятся защищать законные русские интересы; в условиях, когда представители государства, как правило, коррумпированы и, кроме того, запуганы преступными этническими организациями, паразитирующими на разрозненном русском населении, русским людям не остаётся ничего другого, как объединяться ради защиты своей чести и своей безопасности.

Такая самооборона оправдана нравственно и потому должна быть оправдана также и с юридической точки зрения. В том, разумеется, случае, если имеет своей целью действительно самооборону, а не ответные агрессивные действия против иноплеменников под предлогом самообороны.

Но как определить разумные формы самообороны? Это не всегда легко, но стремиться к этому надо. Самооборона должна быть равной степени агрессии. Если она будет превосходить эту степень, то превратится в разжигание национальной розни. А если не будет достигать этой степени, то будет провоцировать преступников на новую агрессию. Вот тут и думай, как определить разумную её меру.

Если русских, например, бьют кулаками и ногами, то кулаками и ногами следует отвечать насильникам. А для того, чтобы отпор был убедительным, надо отрабатывать заранее как отдельные приёмы борьбы, так и общие схемы схваток. Стараться определять заранее возможных агрессоров, возможные типы агрессии и готовить на каждый из них достойный ответ.

Надо знать, что главной причиной агрессии является бессильное состояние русского населения. А причиной его бессилия являются его разрозненность и сопутствующая ему безнравственность. Это взаимосвязанные вещи. Чем организованнее и нравственнее будут русские, тем они будут сильнее. А потому и нападений на них будет меньше. Или их не будет вообще. Значит, чтобы прекратить межнациональные конфликты, недостаточно иметь сильные кулаки. Надо заранее организовывать себя правильно в самых разных отношениях.

В каких, например?

Надо заранее создать систему немедленного оповещения милиции и местного населения о возникшем межнациональном конфликте и точном его месте, чтобы как можно быстрее стянуть к нему как можно больше людей с целью его погашения. Стянуть — и в качестве физической силы, способной разнять конфликтующих, и в качестве свидетелей, способных не допустить ложного освещения хода конфликта. Поэтому свидетели должны быть, по возможности, с фотоаппаратами и видеокамерами, а также с мобильными телефонами, чтобы уже с места события продолжать обзванивать своих знакомых, редакции газет и администрацию (номера их телефонов должны быть заранее занесены в записные книжки). Чем больше будет свидетелей, тем лучше. Тем меньшей будет вероятность того, что преступники пустят в ход ножи, биты, железные прутья и огнестрельное оружие. Тем большей будет вероятность того, что свидетели запомнят лица преступников и номера их машин. Следствие только выиграет от обилия информации такого рода.

Далее. Надо создавать и совершенствовать систему обучения местного населения законам по части правопорядка и, в частности, знаниям того, какие действия допустимы при самообороне, а какие недопустимы.

Невежество есть слепота. Невежды в юридических вопросах делают ошибки, а их противники пользуются этими ошибками для осуждения этих невежд. Невежды не понимают ошибок своих противников, а потому не способны использовать их в борьбе с ними. Невежество в юридических вопросах это бессилие, а зачем оно нужно русским людям? Им нужно наращивать свою силу в самых разных отношениях, и в юридическом отношении тоже.

В-третьих. Русские люди в подавляющем своём большинстве невежественны по части того, что происходит сегодня с ними самими, что происходит в нашей стране и во всём мире. Информации по этой части так много, что неподготовленный человек теряется в ней, как ребёнок в диком лесу. Тем более, что из неё изъята самая важная её часть религиозно-национальные истины о смысле человеческой жизни, о правильном её строе и причинах нравственной деградации современного человека. Поэтому русские люди в своём большинстве не понимают, почему русское население вымирает, почему оно бессильно, почему наши семьи распадаются, почему наша милиция и наши чиновники коррумпированы, и т.д. Не понимают того, что нас ждёт впереди, если это положение не изменится к лучшему. И, самое главное, не понимают, что надо делать для того, чтобы изменить его в лучшую сторону.

Непонимание всего этого есть глубинная причина социальной пассивности подавляющего большинства современных русских. А при социальной пассивности невозможна и правильная национальная самооборона. Все будут продолжать думать лишь о самих себе и своих семьях. Не понимая того, что человек, семья и общество это взаимосвязанные и взаимозависимые вещи. Что с разрушением общества загнивают нравственно и умственно и семья, и человек.

Вот почему русская самооборона невозможна без ликвидации религиозной, национальной и социальной безграмотности русских людей. Русская самооборона невозможна без организации ими в местах их проживания кружков с целью совместного самообразования. С тем уровнем сознания, на каком русские люди находятся сегодня, они обречены не только на национальное бессилие, но и на окончательное вымирание.

В-четвёртых. Русские люди должны заботиться не только о своём нравственном и умственном здоровье, но и о физическом здоровье тоже. Истинный русский человек смотрит на себя не как на свою личную собственность, которой может распоряжаться по своему желанию, а как на достояние своего народа. Как на общую собственность всех своих соплеменников и своих близких в первую очередь. Которые кровно заинтересованы в том, чтобы он был не только нравственным и разумным человеком, но и физически здоровым, физически сильным и способным их защищать и помогать им. Способным жить без посторонней помощи до 80–90 лет, а не до 40–60 лет, как это повелось сегодня. Чтобы принести как можно больше пользы своим непосредственным ближним и всему своему народу.

А для этого нужен здоровый образ жизни. Не курить, не пьянствовать и не губить своё здоровье иными способами. Не калечить друг друга в дурацких драках. А для этого надо учиться вежливости и умению держать свои чувства под контролем разума.

Молодёжь должна заниматься спортом и военной подготовкой. Бегать, прыгать, играть в футбол и другие коллективные игры. Алкоголики, инвалиды, трусливые, хилые и женоподобные мужчины, по существу, уже не мужчины. Это выродившиеся мужчины. Они не способны защищать ни свой народ, ни своих соседей (надо налаживать добрососедство), ни даже своих жён и детей. При таких псевдомужчинах женщины становятся мужеподобными, что лишь увеличивает общее уродство и общую разруху.

О русских женщинах. Они должны понять, что от них зависит во многом сила русского народа. От них зависят во многом духовное состояние их мужей и характер воспитания их детей.

Надо не топить своих мужей своим эгоизмом и блудливым поведением, а, наоборот, поддерживать их в их усилиях правильно организовывать себя, свою семью и русскую жизнь. Без женской помощи это трудное дело одни мужчины сделать не могут.

И детей своих надо воспитывать не как теперь — приспособленцами к безбожному миру, а в думах о смысле жизни, о Боге и русском народе. В думах о правильном личном, семейном и национальном строе жизни. Матери должны воспитывать своих детей уже с раннего возраста начинающими русскими националистами, а для этого сами должны быть русскими националистками. Что невозможно без собственных размышлений о высоких предметах и без совместных размышлений на эти темы со своими мужами, родными и близкими. Эти совместные размышления должны стать нормой русской семейной жизни. Они будут стягивать членов семьи, родственников и соседей в одно духовное целое и делать их тем самым сильными.

Русские женщины должны рожать больше детей. Как это ни трудно в современных условиях. Но Бог помогает праведным, а неправедных наказывает. Русские женщины должны осознать, что без трёх детей в каждой русской семье русский народ исчезнет. Что нравственный мир, связанный с детьми, мужем, родственниками и соседями, с их общим служением своему народу и своему Богу, есть ценность подлинная, которую надо выращивать общими усилиями. А мир современный, в котором нет святынь, в котором всё покупается и продаётся, при всём его внешнем блеске, гибель для всех.

Вот, думается, главное направление в организации русской самообороны. Она должна стать частью работы по самоорганизации русского населения в русский народ. В противном случае она принесёт больше вреда, чем пользы, и со временем увянет вместе с увяданием всего русского национального движения.

Русской самоорганизации нет альтернативы.

Примечания

Доктор юридических наук Г.И. Литвинова на основе официальных данных, малодоступных для неспециалистов, показала, что русский народ — самый ограбленный и самый бесправный среди народов СССР. «Современная Российская Федерация, — писала она, — это государство, в котором в мирное время из 700 тысяч сёл уничтожено 580 тысяч… По числу лиц с высшим образованием на душу занятого населения русских перегнали даже народы, не имевшие в начале 20-х своей письменности, не имевшие ни одного грамотного. Некоторые из них перегнали русских по этому важному показателю в полтора-два, а то и в три раза… Темпы развития России, а в её рамках русских областей, на протяжении всех десятилетий советской власти стабильно ниже общесоюзных. Ныне в СССР действуют 34 национальные республиканские конституции (от азербайджанской до якутской), но русской среди них нет, как нет и национальной государственности… Считается, что нет — и не надо. Что о русских центр позаботится. Простите, но мы это уже проходили. Центр способен лишь (как и прежде) позаботиться о том, чтобы как можно больше выжать из беззащитных, доведённых уже до вымирания русских краёв и областей, используя русских и их природные богатства в качестве безвозмездного донора. Но пора понять, что донор давно уже обескровлен, еле жив… Думается, что всё дело в геноциде русского народа, начатом с первых лет советской власти…» (Галина Литвинова «ДЛЯ БЛАГА РОССИИ», М., 1993, стр. 17, 25, 26, 27).

16 сентября 2009 г.

Отцы и дети

Почему наши дети отдаляются от нас, а мы от них?

Я вижу три причины, порождающие это отчуждение. Они взаимосвязаны, и последствия каждой из них усиливают друг друга.

Первая причина имеет объективный характер. Утрата первоначальной близости между родителями и детьми неизбежна по мере вырастания детей и обретения ими всё большей самостоятельности. Пока они малы, они зависят от родителей полностью, а это значит, что и родители зависят от них тоже полностью. Со временем эта взаимозависимость слабеет, а вместе с нею слабеет и связанная с нею близость.

Это отдаление совершается до времени незаметно. Пока картина мира ограничивается для детей их домом и окружающим его небольшим пространством, которое наполняют родители, родственники, соседи и знакомые, то центром мира для них являются, естественно, родители. Они главные в нём авторитеты.

Но затем, особенно с вступлением в подростковый, а затем и юношеский возраст, картина мира для детей меняется. Её рамки раздвигаются так резко, что осмыслить её содержание они не могут иначе, как очень поверхностно.

И, что не менее важно, меняются при этом они сами. Они сознают своё взросление как обретение некого богатства, едва ли не большего, чем их близость с родителями. Богатства, которое они отождествляют в первую очередь со своей личной свободой. И тянутся ко всё большей свободе, не сознавая того, что истинная свобода всегда связана с ответственностью. А ответственность невозможна без развития в человеке его разума и его нравственности, которые тоже взаимозависимы.

Это отставание разума и нравственного сознания молодых людей от стремительно растущего в них чувства ценности их свободы порождает конфликты с родителями. Современные родители, как правило, не такие уж мудрецы по части понимания жизни, но они, в отличие от детей, обладают каким-то житейским опытом, которого у тех ещё нет. А потому и пытаются их учить, запрещают им какие-то вещи. А те воспринимают их поучения и запреты как проявления их деспотизма, как проявления их отсталости, как непонимание ими самых модных идей, до которых молодые люди сами уже доросли.

Это стремление детей к освобождению от власти родителей поддерживается современной либеральной педагогикой и современными либеральными СМИ. Поэтому детям в их конфликтах с родителями есть на кого опереться. И чем они старше, тем этот союз с их развратителями для них естественнее.

Впрочем, в американских школах (на которые теперь ориентированы российские школы) школьникам уже в младших классах раздают жетоны с номером телефона, по которому те могут позвонить, чтобы пожаловаться на своих родителей. Например, если мама заставляет дочку помыть после обеда посуду. После чего соответствующая служба предупреждает родительницу, что при повторении этого нарушения прав её дочери она будет судима и приговорена к денежному штрафу или иному наказанию.

У нас этой практики ещё нет, но попытки навязать её нам уже делаются. Причём силами международного масштаба. Так что, как говорится, «всё впереди».

Однако и без этого положение у нас таково, что авторитет родителей в глазах детей тает с каждым новым поколением всё больше. Его вытесняют другие авторитеты, самые разные, на любой вкус. И чем они хороши, эти новые авторитеты, так это тем, что их недостатки и пороки, в отличие от недостатков и пороков родителей, на расстоянии не видны. А если обнаруживаются со временем, то одного кумира всегда можно заменить другим. А как заменишь родителей?..

Отдаление детей от родителей по мере взросления детей и всё большего погружения их в их собственные миры, малодоступные или вообще недоступные для родителей, есть вещь естественная и неизбежная.

Другое дело, что на этот объективный фактор накладывается фактор субъективный, который или доводит отдаление детей от родителей до полного отчуждения между ними, или, наоборот, ограничивает это отдаление каким-то минимумом, при котором прежняя их близость, в основном, сохраняется. Личные особенности родителей и детей играют при этом огромную роль.

Итак, мы подошли ко второй причине отдаления детей от родителей. Хотя субъективный фактор, как сказано, противоречив, но преобладают в нём сегодня отрицательные, то есть усиливающие отчуждение родителей и детей, настроения. Преобладают силы взаимного отталкивания, а не взаимного притяжения. Относительно благополучные, в занимающем нас смысле, семьи это сегодня какие-то островки, затопляемые всё возрастающей массой расстроенных в своих основах семей. Это какие-то почти реликты, сохраняющиеся благодаря едва живой традиции, и обречённые вместе с нею на исчезновение.

Но не слишком ли поспешен такой вывод?

Во-первых, сегодня разлагаются далеко не все народы и не все традиции, а лишь бывшие христианские народы с их традициями. Судьба же остальных ещё под вопросом. Может быть, западный «глобализм» разрушит их со временем тоже. Но не исключено, что, осознав смертельную для себя опасность, они сумеют так усовершенствовать свою нынешнюю идеологию и организацию, что станут не только неуязвимыми для разрушительной силы Запада, но и принесут сами на Запад свои идеи и свою организацию.

И, во-вторых. Что мешает нам самим изменить нынешний характер субъективного фактора? Что мешает нам, осо-

знавшим огромное его значение для судеб наших потомков, возродить традиционные наши ценности и, вместе с ними, наши семьи и наши народы?..

Это, как говорится, уже «тепло». Но есть в этой мысли одно уязвимое место. Если наши традиционные ценности не помешали нашему опусканию до нынешнего положения, то, значит, не всё в них было в порядке. Нашу традицию нельзя ни идеализировать, ни перечёркивать. В ней надо разбираться добросовестно, отделяя её достоинства от её слабостей и пороков. Случайно ли мы при нашей традиции проваливались за последние три столетия из одной ямы в другую?

Традиция состоит, грубо говоря, из двух половин. Из истин самых высоких, которые узреваются народом под знаком вечности, и менее высоких, но крайне важных, потому что именно они организуют народ в социально-политическом отношении. Влияние самых высоких истин тоже сказывается на этой организации, но как? Оно может быть и значительным, и незначительным, в зависимости от того, насколько народ и его руководители сумели развиться в умственном и нравственном отношении. Насколько обстоятельства их исторической жизни позволили им это сделать. А эти обстоятельства могли быть и благоприятными для народа, и столь тяжёлыми, что его развитие должно было оказаться надолго заторможенным. Или даже повёрнуто в каких-то отношениях вспять.

Кроме того, надо учесть ещё и то обстоятельство, что чем выше признаваемые народом истины, тем труднее их осуществить в практической жизни, полной противоречий самого разного рода. Да что там осуществить. Даже понять высокие истины куда труднее, чем более низкие. Но без понимания высоких истин понимание более низких оказывается ущербным. Вот тут и думай, как быть.

Основой традиции является та её часть, которая связывает народ с вечностью. Эту роль выполняет религия народа. Это почти неизменная часть его традиции, если только народ не убеждается в ложности своей религии и не заменяет её более правильной.

Но и эта почти неизменная часть традиции всё-таки меняется до какой-то степени со временем. Меняется в ходе всё более глубокого осознания народом (или его наиболее думающим меньшинством) истин своей религии.

Другая же часть традиции, связанная не столько с вечностью, сколько с конкретными условиями жизни народа, намного изменчивей. Если со временем условия жизни народа меняются, а он продолжает руководствоваться прежними идеями и нормами жизни, приспособленными к прежним условиям, то традиция в этой её части перестаёт работать. Она мертвеет и всё более ложно ориентирует народ. Осознав это обстоятельство, от неё отходят сначала единицы, а затем всё большая часть народа. И хорошо, если отходят лишь от неработающей части традиции. Если традиция мертвеет всё больше, то всё большая часть народа отказывается, по своему неразумию, не только от омертвевших её частей, но и от работающих и спасительных её частей, скомпрометированных их связью с омертвевшими частями.

Традиция может быть полностью живой только в том случае, если она своевременно обновляется в тех её частях, которые связаны с изменяющимися условиями жизни. И обновляется не абы как, не ради самого обновления, а ради того, чтобы заменить устаревшую часть традиции самыми разумными новыми идеями и нормами жизни, вполне соответствующими как неизменной части традиции, так и новым условиям жизни. А насколько народ сумеет осуществить это дело, зависит от него самого. От развитости его сознания и от его таланта.

Чтобы традиция правильно обновлялась, необходимо, как минимум, национальное меньшинство, способное думать не только о своём народе, но и о человечестве в целом. Способное думать о процессах, происходящих в нём, здоровых и нездоровых. Мысли о своём народе вне такого контекста будут неполноценными. Они будут со временем всё более ложно ориентировать народ.

Но для правильной перестройки традиции важно не только понимание процессов, происходящих в народе и человечестве в их настоящем. Важно понимание того, что было с ними в их прошлом. Не понимая правильно своего прошлого, нельзя правильно понять своё настоящее и правильно строить своё будущее.

В частности, что касается христиан, то правильная перестройка их сознания невозможна без уяснения ими причин гибели христианской цивилизации, возникшей некогда вокруг Средиземного моря и распространившейся затем на многие страны. Гибель христианской цивилизации это событие не менее важное, чем её возникновение. Это событие всемирно-исторического масштаба. Но удивительно, что христиане, живущие ныне уже, по существу, в антихристианском мире, не только не ищут причин гибели своей цивилизации, но даже, если судить по современной христианской литературе, смутно сознают сам факт её гибели. Они настолько увлечены подробностями происходящих у них на глазах событий, что не замечают самого главного события. Так герой басни Крылова, побывав в кунсткамере, «слона-то и не приметил».

Вот как далеко завели нас размышления об «отцах и детях». И заведут ещё дальше, если мы захотим действительно разобраться в этом непростом вопросе.

Признав то обстоятельство, что отношения отцов и детей зависят не столько от особенностей их личностей, сколько от особенностей той или иной культуры, формирующей их личности, мы признали тем самым решающую роль общества в формировании отношений между людьми. Потому что та или иная культура неотделима от того или иного строя общества, от заложенных в его основание идей и норм жизни. Более того, культура всегда зависима от них.

С утверждением в основании общества новых идей и норм жизни старая культура начинает разрушаться, а новая растёт и вытесняет остатки старой.

Итак, вот третья причина распада внутренних связей между людьми (и между членами семьи, в частности): это ложно построенное общество, разрушительно влияющее на культуру и тем самым на семью. Современное так называемое «либеральное» общество это даже не общество, а псевдо-общество, имеющее только видимость общества. Истинное общество строится всегда на общих для его членов положительных идеях. Здесь же, в современном псевдообществе, всех объединяет, по существу, лишь отрицательная идея — идея свободы каждого члена общества от всех остальных его членов.

Это эгоистическая идея, разрушительная и для каждого человека в отдельности, и для всего общества в целом. Чтобы замаскировать безнравственную природу эгоизма, идеологи «либерального общества» приложили и прилагают много усилий. Ещё в XVIII веке они стали называть эгоизм «разумным эгоизмом» (Чернышевский не сам придумал это слово, он взял его у «просветителей»), а затем соединили его с альтруизмом, то есть с прямо противоположным ему по смыслу понятием. Вот какие мошенники.

Кроме того, нашли более удачное слово — «индивидуализм». И развили связанное с ним понятие в целую философию превосходства отдельной личности над обществом. Раздули «права человека» до его права быть педерастом, а права общества превратили в его обязанность охранять эти искусственно раздутые «права» и поддерживать внешний порядок в «обществе».

Поэтому нет ничего удивительного в том, что по мере переустройства общества на антиобщественных началах началось поначалу медленное, а затем всё более быстрое, разрушение религии, этой основы традиционного общества. А вслед за религией (и в ходе её разрушения) стали рушиться и семья, и национальное сознание в народе, и сама нравственность в людях.

Чтобы как-то замаскировать эти потери или как-то компенсировать их в глазах умственно близоруких людей, закулисные руководители псевдо-общества насаждают в его членах подчёркнутую вежливость и даже наружную их благожелательность друг к другу. Этой же цели служит высокий уровень материальной жизни на Западе, достигнутый не только за счёт скрытного ограбления большинства человечества при обмене с ним товарами, но и за счёт высокого развития там науки, техники и организации производства. Этой же цели служит и свободный доступ едва ли не всех членов псевдо-общества к разным видам образования, из которого исключены самые важные виды знаний, связанные со смыслом человеческой жизни и смыслом общества. Исключены те виды знаний, которые вскрывают порочность западного мира и подсказывают пути к более человечному миру.

Когда думаешь об этих компенсациях и уловках руководителей западного мира, то на память как-то невольно приходит практика европейских колонизаторов, которые начинали с того, что выманивали у простодушных туземцев золотые вещицы в обмен на стеклянные бусы. Ибо что такое материальный комфорт и все другие ценности капитализма по сравнению с утратой человеком Бога и всего божественного в самом человеке и в обществе?

С этого риторического и, вместе с тем, фундаментального по своей сути вопроса могло бы начаться внутреннее сближение между людьми. В том, разумеется, случае, если они дорастут до понимания его важности. Если поймут, что современное «либеральное общество» это смертельная опасность для человечества.

Осознание общей опасности это начало внутреннего сближения людей. Это начало духовного сближения между мужами и жёнами, между родителями и детьми, между родственниками и соседями. Это начало возрождения и нации, и Церкви. Это начало цивилизации нового типа, более высокого по сравнению со всеми бывшими в истории.

К сказанному можно добавить, что то, что мы видим сегодня вокруг себя, это ещё цветочки, а ягодки впереди. Безнравственный мир, по мере возрастания в нём безнравственности, будет превращаться в мир демонический, т.е. в некое подобие ада уже здесь, на этой земле. Ибо рациональность, не ограниченная нравственностью и не служащая ей, закономерно приобретает демонический характер.

Если сегодня отцы и дети чаще всего не понимают друг друга или понимают только на бытовом уровне, то в относительно недалёком будущем у большинства человечества, при сохранении нынешней направленности его жизни, не останется ни отцов, ни детей. На Западе и в России семья как институт уже обнаружила признаки отмирания. Всё больше молодых людей отказывается вступать в брак, а заводить детей — тем более. Как говорится, «процесс пошёл».

Поэтому у детей со временем не будет не только отцов, но и матерей, а других родственников и подавно. Детей будут вынашивать женщины-профессионалки, которые будут получать за это дело зарплату. А воспитывать детей будут казённые воспитатели. Школа будет готовить специалистов разных мастей и уровней, для которых единая история человечества будет уже не нужна. Она будет вредна, потому что будет отвлекать их внимание от решения поставленных перед ними задач. Поэтому для представителей каждой профессии будет выработана, на строго научной основе, своя картина мироздания и истории человечества, максимально мобилизующая их на полезный труд. Развлечения, включая жестокие, будут входить в программу воспитания для подслащивания прозы жизни и придания ей остроты.

Если среди воспитанников и работников обнаружатся особи, не соответствующие стандартам, то их будут незаметно для остальных выбраковывать и использовать в дальнейшем для научных опытов. Поэтому самые догадливые из них, чтобы избежать этой участи, будут симулировать свою стандартность. Но что они будут чувствовать при этом наедине с собою? Одиночество, которому нет конца. Хорошо себя будут чувствовать только стандартные люди, не имеющие высших потребностей и не подозревающие о них.

Мы, страдающие сегодня от разладов со своими ближними, по сравнению с будущими одинокими людьми какие-то сказочные счастливцы, не сознающие своего счастья. У нас есть наши ближние, пусть удаляющиеся от нас, но мы их ещё можем видеть и слышать. А будущие специалисты не будут знать ни своих родителей, ни своих детей, ни даже каких-то дальних родственников. Потому что их у них уже не будет.

К этому финалу влечёт людей их социальная пассивность. Пассивность же есть следствие непонимания хорошими людьми того, что она есть попустительство плохим людям, захватывающим в обществе командные позиции и использующим их в своих эгоистических интересах. Вина хороших людей в том, что они видят свои ближайшие интересы, связанные с их личной и семейной жизнью, но не видят свои же собственные интересы отдалённые, которые в том, чтобы обеспечить своим потомкам жизнь в разумном и нравственном обществе. А вне разумного и нравственного общества их потомки обречены на умственную и нравственную деградацию. И в лучшем случае — на то одиночестве, о котором сказано выше.

Но что могут сделать хорошие люди, если они осознают логику деградации человека и общества? Они могут, как минимум, разъяснять эту логику своим ближним и дальним, чтобы помочь им осознать нависшую над ними опасность и попытаться сообща изменить нынешний ход жизни в лучшую сторону.

Выше уже сказано, что осознание общей опасности это начало сближения между людьми и, в частности, начало сближения между членами семьи.

А что потом? Какой следующий шаг должен быть сделан после того, как опасность будет осознана? Следующим шагом должен быть поиск идей, организующих правильное общество, и сомысленников, сознающих необходимость правильного общества и тоже ищущих организующие его идеи.

Если муж и жена, если отцы и дети, если братья и сёстры станут такими сомысленниками и товарищами в этом общем их деле, то внутренние связи между ними окрепнут ещё больше. Это будет духовно возрождённая семья. Это будет семья нового типа, разумно сочетающая свой законный семейный интерес с законным интересом своего общества.

Эта семья будет ограничивать свой материальный интерес каким-то разумным минимумом, чтобы иметь время и силы для выращивания правильного общества.

Обычная же семья сегодня не имеет ни времени, ни сил на заботы о правильном обществе. Она не имеет их потому, что включена в общую гонку за успехом, понятым примитивно, и старается не отстать от остальных. Эта гонка выматывает силы и мужа, и жены, а их усталость порождает желание отдохнуть и «оттянуться» по-крупному, на что и уходит их свободное время.

В этой гонке за материальным успехом и за престижем ведущими являются дети, завидующие другим детям, имеющим то, чего нет у них. А за детьми следует их мамы, переживающие за своих детей, завидующих другим детям, и завидующие сами другим мамам, имеющим то, чего нет у них. А за мамами следуют их мужья, тоже переживающие за своих завидующих детей и за своих завидующих жён. Мужья даже тогда, когда они не хотят ничего для самих себя, оказываются всё равно перегруженными делами и заботами, связанными с удовлетворением постоянно растущих потребностей их детей и жён. А если у мужей ещё и собственные мужские амбиции, то они перегружают себя ещё больше. А в результате у них не остаётся ни времени, ни сил для того, чтобы задуматься о смысле своей жизни.

Хотя нет, они иногда задумываются об этом. Но как?.. Кое-как. У них нет ни навыков самостоятельного мышления на столь высокую тему, ни соответствующих знаний, ни собеседников, способных поддержать их интерес к этой теме. Кроме того, у них, как уже сказано, нет самого главного свободного времени, этой величайшей ценности, оценить которую они не могут. Настолько велик действующий на них гипноз всеобщей погони за мнимым успехом.

Пагубная зависимость мужей от их жён и детей, этих слабейших членов семьи и потому наиболее зависимых от окружающего их псевдо-общества, преодолевается не столько пониманием всеми членами семьи действительной природы лже-общества (при всей важности этого понимания), сколько созданием общества правильного, то есть духовно родственного правильно построенной семье.

В правильном обществе отцы тоже зависят от своих жён и детей, но эта зависимость имеет высокий характер. Она спасительна для всех членов семьи. Здесь отцы отвечают перед Богом и перед своим народом за правильный строй своей семьи, а не влекутся бездумно и беспомощно вслед за своими неразумными детьми и своими неразумными жёнами.

В правильном обществе дети не только зависят от своих родителей, но и понимают спасительность для себя этой своей зависимости от них. Они понимают, что своим противлением родителям они ослабляют их, а своей готовностью им подчиняться, наоборот, усиливают их. А сила их родителей — это их, детей, сила. А бессилие их родителей — это их, детей, бессилие.

И то же самое надо сказать о жёнах. В правильном обществе жена не только зависит от своего мужа, но и понимает спасительность для себя самой и для своих детей этой своей зависимости от него. Здесь она не обессиливает мужа своим противлением ему, а помогает ему в накоплении им его силы. Потому что его сила — это общая сила всей семьи.

В правильном обществе духовный интерес всегда преобладает над интересом материальным, но не исключает его, а ограничивает разумно.

Правильное общество утверждает своей собственной силой, своим примером и своим авторитетом правильные мысли членов семьи и правильный строй её жизни. Оно воспитывает духовно здоровых людей, которые естественно смотрят сверху вниз на духовно больных людей, наполняющих псевдо-общество. Здоровые люди не завидуют больным, а презирают их или жалеют. Презирают их в том случае, если их болезнь перешла в стадию сознательной ненависти к Богу. Нам заповедано любить врагов наших личных, а не врагов Бога, не врагов праведно устроенного общества.

Итак, размышляя о логике возрождения истинного общества, мы пришли к пониманию того, что правильно организованная семья является одной из его основ. Именно она создаёт духовное единство её членов. Именно она решает проблему «отцов и детей», вынесенную мною в заголовок.

Но если традиционная семья организована неправильно или недостаточно правильно, то она будет разрушаться под влиянием псевдо-общества. А если она будет организована правильно, то сама пойдёт в наступление на него и будет наращивать вокруг себя правильное общество.

В каком виде будет первоначально это правильное общество? В виде родственников и знакомых, согласных с целями правильно построенной семьи и вместе с нею делающих общее дело. А потому и собирающихся регулярно на общие собрания и обсуждающих общие проблемы. Эти собрания будут зародышами будущих общин, в которые будут превращаться по мере умножения числа их участников.

Эти общины нового типа будут отличаться от прежних общин тем, что их члены будут сознавать происходящие в мире процессы и причины разрушения общин старого типа. Эти общины нового типа будут вооружены знаниями того, какие идеи и нормы жизни спасительны для людей и являются условием объединения их в общины, а какие идеи и нормы для них разрушительны. И что ждёт человечество, если оно не осознает необходимости объединения людей в общины, а самих общин в общины общин и, далее, во всё более крупные их объединения вплоть превращения каждого народа в одну большую общину. А далее, в идеале, превращения всего человечества в одну общину духовно возрождённых народов.

Такова перспектива, которую важно знать заранее, хотя бы в самых общих чертах, чтобы правильно ориентироваться в современном мире. А путь этот, естественно, будет и долог, и труден. И нет никакой гарантии, что он увенчается успехом. Но, как говорится, «волков бояться — в лес не ходить». Без риска спасение невозможно.

Работа по возрождению людей и народов в новой их силе не может сводиться только к работе по созданию общин нового типа. Эта работа не исключает множества других работ в самых разных сферах. Не исключает она ни работы по возрождению традиционной религии, этой основы основ всякого здорового общества; ни профессиональной работы, ни политической, ни культурной. Но грош цена будет всем этим работам в атомизированном псевдо-обществе. Все эти работы пойдут прахом, если не будут сочетаться с постоянным умственным, нравственным и организационным взрослением людей, которое невозможно без возрождения правильного общества.

Всё большое начинается с малого. Поэтому я не исключаю того, что то малое, что сказано здесь, поможет кому-то понять отчётливее причины происходящего ныне всё большего отчуждения отцов и детей. А кому-то поможет пойти дальше этого и дать более развёрнутый ответ на вопрос о праведном обществе, способном сближать людей. И, в первую очередь, сближать мужей и жён, родителей и детей, братьев и сестёр, родственников и соседей.

8 апреля 2010 г.

Примечания

Спор о России

Отрывки из дневника

«Отрывки из дневника» были напечатаны в одном из первых номеров самиздатского журнала «Вече» (начало 70-х годов), а затем в самиздатских сборниках «Письма о России» (1973 год), «Против течения» (1975 год) и в двухтомном самиздатском собрании сочинений Г.М. Шиманова.

Письмо Наталье Сергеевне

Без даты. Письмо опубликовано в самиздатском сборнике «ПИСЬМА О РОССИИ» (М., 1973).

Трудиться на благо народа

Без даты. Опубликована в сборнике «Письма о России» (1973 г.).

В секретариат Президиума ВС СССР

Полный текст письма занимает 9 с лишним машинописных страниц, напечатанных без интервала. Текст местами слепой, поэтому возможна ошибка в нумерации статьи — то ли 52-я, то ли 53-я. Ответа на письмо я не получил.

Июль 2010 г.

Письмо патриарху Пимену

Это письмо было послано в Патриархию, но Патриарх мне, естественно, не ответил.

Меня упрекнул тогда кто-то из моих знакомых (уже не помню, кто), сказав, что я бью своим письмом Патриарха, связанного по рукам и ногам. Я думаю, что мой критик был не прав. Мои обвинения, кажется мне, лишь формально были направлены против Патриарха и его представителей, по существу же — против гонителей Церкви. Целью моего письма было ослабить хоть в какой-то степени советскую политику её удушения. Если бы другие миряне тоже писали жалобы Патриарху и делали их достоянием общества, то и гонители Церкви, думается, стали бы осторожнее в своих нападениях на неё. К сожалению, я включил в это письмо (ближе к его окончанию) многоэтажную и малопонятную для многих фразу о «секуляризме», правильную, думается, по существу, но слишком уж уродливую по форме. Что делать. Что было, то было.

Это письмо было опубликовано в «Вестнике РХД», если не ошибаюсь, в № 119.

Дополнение к статье «Угнетение русских»

Это «Дополнение» было опубликовано в моей книге «Записки из красного дома» (М., 2006).

О капитализме

Псевдодемократическое правосознание

Первоначальный текст этой статьи опубликован в самиздате в 1978 году в виде второй части более крупной статьи, называвшейся «Перекуём мечи на орала».

Затем эта вторая часть была напечатана под названием «Демократическое правосознание» в самиздатском альманахе «МНОГАЯ ЛЕТА» (№ 1, 1980).

Затем в самиздатском альманахе «Непрядва» (№ 11, 1989) напечатаны сразу две части из триптиха «Перекуём мечи на орала». Первая называлась «Псевдокоммунистическое правосознание», вторая — «Псевдодемократическое правосознание».

Затем статья «Псевдодемократическое правосознание» напечатана в минском журнале «ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОБЕСЕДНИК» (№ 7 за 1991 г.).

В 1994 г. её напечатал журнал «Молодая гвардия» (№ 4) под названием «Разрушители». Название дал главный редактор А. А. Кротов.

Уже в наше время она была вновь напечатана под правильным именем в петербургском журнале «ВСЕРУССКИЙ СОБОРЕ» (№ 2–3 за 2009 г.).

Пока не поздно

Статья была опубликована в самиздатском альманахе «Многая лета», № 3, 1981.

О тайной природе капитализма

Впервые эта статья была напечатана в новгородской газете «Вече», ежеквартальном органе местной писательской организации, редактор В.Т. Слипенчук (№№ 10, 11 и 12 за 1992 г.). Затем она печаталась в журнале «Молодая гвардия» (№ 11–12 за 1993 г), в моём сборнике статей «Записки из красного дома» (М., 2006) и в международном журнале «Всерусский Соборъ» (№ 2–3 за 2009 г.).

Июль 2010 г.

Как делают кризисы

Первая редакция этой статьи появилась в машинописном альманахе «Непрядва» (№ 10, 1989). Затем, в обновлённой редакции, эта статья была напечатана в моей книге «Записки из красного дома» (М., 2006) и в журнале « ВСЕРУССКИЙ СОБОРЪ» (СПб., 2009, № 2–3).

Июль 2010 г.

О семье и школе

Нужны семейные летописи

Эта статья, кажется, нигде не печаталась, кроме моего сборника «Записки из красного дома».

О социализме

У нашей церкви нет своего социального учения

Вадим Кожинов читал незадолго до смерти эту статью и одобрил её.

Заслуга Н.В. Сомина

Николай Владимирович Сомин, бакалавр теологии, кандидат физико-математических наук. Живёт в Москве. Автор многочисленных статей, связанных так или иначе с темой христианского социализма.

Июль 2010 г.

Ответ В.С. Макарцеву

В.С. Макарцев — православный христианин, живёт в Нижнем Новгороде. Известен как автор статей, отрицающих частную собственность при социализме. Эти статьи частично размещены на сайте Н.В. Сомина. Своё письмо ко мне он заключает такими словами: «В одном я твердо убежден: без социализма, то есть без жизни в общине, устроенной по типу Апостольской, Православия быть не может».

О советском социализме

Эта статья была опубликована в журналах «Молодая гвардия» (№ 3 за 2009 г.) и «Всерусский Соборъ» (№ 4 за 2009 г.).

О частной собственности при социализме

отклик на статью Н.В. Сомина

Статья Сомина, мой отклик на неё и возражения Сомина на мой отклик высвечены на сайте Сомина. Адрес соминского сайта: Chri-soc. narod. ш.

Старые и новые темы

О чём помалкивают язычники

Это письмо — ответ на статью Н.Г. Горячевой «Не разрушение, а преодоление!», опубликованную в газете «День литературы» в августе 1998 г. (№ 8 (14)).

Как мне говорил член редакции православной газеты «Десятина» С.М. Сергеев, моя статья готовилась у них к публикации, был сделан даже набор, но затем без всяких объяснений набор был рассыпан.

Статья опубликована с большими сокращениями и с большим количеством опечаток в малотиражном журнале «Великоросс» (редактор Евгений Пашнин, М., № 14, 1999).

Открытое письмо прокурору

Газета «Наше Отечество» (редактор ЩЕКАТИХИН Евгений Артемьевич) выступала в защиту русских национальных интересов.

Я не помню, получил ли я ответ на это письмо. Кажется, не получил. Оно было напечатано в малотиражном московском журнале «РУСИЧ» (№ 5 за 1994 г., редактор и издатель журнала ПАШНИН Евгений Иванович).

11 июля 2010 г.

Почему наша вера самая правильная

Эта статья была опубликована в «Экономической и философской газете» (№ 26–27 за 2008 г.) под названием «Почему моя вера самая правильная» (название переделал гл. редактор А.Н. Чекалин) и в журнале «Молодая гвардия» (№ 1–2 за 2009 г.).

Два условия действительного возрождения христианства в россии

Эта статья была опубликована в сокращённом виде в «Экономической и философской газете» (№ 44–45 за 2007 г.) и в журнале «Молодая гвардия» (№ 4 за 2008 г.).

Наш идеал

Статья опубликована в газете «Слово» (М., 2006, № 26).

Апология национальной общины

Эта статья была опубликована в газете «Знание власть!» (М., № 50, 2008) и в журнале «Молодая гвардия» (№ 7–8 за 2009 г.).

Апология русских собраний

Эта статья была напечатана в журнале «Молодая Гвардия» (№ 4 за 2010 г.).

О правильном и неправильном национализме

Эта статья была напечатана в журнале «Всерусский Соборъ»» (№ 4 за 2009 г.).

Пред. страница К оглавлению

Проза, Воспоминания, Публицистика

Старые и новые темы

О чём помалкивают язычники

Открытое письмо прокурору

Отклик на диссертацию А.Ю. Кожевникова

Разные мысли

Да возродится русская община (отрывок из статьи)

О русских собраниях

«Лимит времени»

Каким должен быть «Союз русского народа» (мечта)

Нужна двусторонняя сосредоточенность человека

Почему наша вера самая правильная

Два условия действительного возрождения христианства в России

Кто русский?

Наш идеал

Коренной порок русского национального движения

Здоровая семья как условие национальной безопасности России

Апология национальной общины

Апология русских собраний

Предварительные замечания

Главная мысль моей статьи

Прежде, чем объединиться, следует разделиться

О русских партиях

О национальной идеологии

Организация русских собраний

О правильном и неправильном национализме

Смысл рассказа о Вавилонской башне

Что такое истинный национализм

Две задачи истинных националистов

О национальных болезнях

Две хитрости врагов человечества

Что препятствует созданию союза народов России

О национальной самообороне

Примечания

Отцы и дети

Примечания

Отрывки из дневника

Письмо Наталье Сергеевне

Трудиться на благо народа

В секретариат Президиума ВС СССР

Письмо патриарху Пимену

Дополнение к статье «Угнетение русских»

Псевдодемократическое правосознание

Пока не поздно

О тайной природе капитализма

Как делают кризисы

Нужны семейные летописи

У нашей церкви нет своего социального учения

Заслуга Н.В. Сомина

Ответ В.С. Макарцеву

О советском социализме

О частной собственности при социализме

О чём помалкивают язычники

Открытое письмо прокурору

Почему наша вера самая правильная

Два условия действительного возрождения христианства в россии

Наш идеал

Апология национальной общины

Апология русских собраний

О правильном и неправильном национализме

Жанры и темы

Другие книги автора

Рекомендуем

Комментировать

Отменить ответ