Ставленник

Наша русская богословская литература немало уже сделала для уяснения вопроса о пастырском служении, его трудностях и обязанностях и о достойном приготовлении кандидатов священства к этому высокому служению на земле. Книга «О должностях пресвитеров приходских», сочинения талантливого пастыролога профессора В.Ф. Певницкого: «Священник. Приготовление к священству и жизнь священника» (Киев. 1885 г. последнее пятое изд. 1891 г.), «Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан» (Киев. 1891 г., изд. 2), «Священство. Основные пункты в учении о пастырском служении» (Киев. 1892 г.) и другие в этом роде произведения русской богословской мысли с достаточной полнотой и обстоятельностью исчерпывают данный вопрос и тем в значительной степени помогают и нашим кандидатам на церковно-служительские должности, и нашим пастырям в деле их трудного и ответственного перед Богом и людьми служения. Оставалась до последнего времени не затронутой одна сторона в деле приготовления к служению в Церкви православной – это положение кандидатов на священно-церковно-служительские места перед самым их посвящением, во время искания ими мест псаломщика, диакона и священника у епархиального архиерея и хода дел по этому поводу в духовной Консистории, а равно и в самый день их хиротоний и посвящений. Дать подробные руководственные наставления рукополагаемым в священно-церковно-служительские степени, в большинстве случаев в первый раз появляющимся, в качестве действующих лиц, при архиерейском богослужении, взяли на себя труд диакон владимирской епархии Ф. Соколов в специальном «Руководстве для участвующих в служения с архиереем литургии и для готовящихся к посвящению, а также на случай освящения храма, встречи архиерея, при обозрении им церкви, и служения в его присутствии литургии» (Владимир, 1884 г. изд. 3), протоиерей Н.Н. Розанов, в сотрудничестве К. Соловьева, в новом «Руководстве для лиц, отправляющих церковные богослужения, при участии митрополита, епископа, всего собора и порядок посвящения в церковно-служительские степени, с приложением особенностей, бывающих при отправлении богослужения в Московском кафедральном Христа Спасителя соборе и Московском большом Успенском соборе в течение всего года, а также церемониалов встреч Их Императорских Величеств, митрополита и епископов» (М. 1901 г.) и ключарь Омского кафедрального собора священник К. Скальский в книжке под заглавием: «Литургия св. И. Златоустого. Руководство для священно-и-церковнослужителей при архиерейской службе, с изложением порядка посвящения в священно-церковно-служительские степени и награждения набедренником, скуфьею, камилавкою и проч.»¹ (Спб. 1902). В «Руководстве» о. Розанова и К. Соловьева составители его знакомят кандидатов священства, между прочим, и с некоторыми процессуальными сторонами той предварительной подготовки их, какая ведется в стенах Консистории и в келии духовника пред самой хиротониею.

Но все названные нами «Руководства», преследуя прямую практическую цель – указать посвящаемым в священно церковно-служительские степени то или иное положение и действие во время служения архиерея и в момент самой хиротонии или посвящения, – лишены, к глубокому сожалению, всяких объяснений относительно необходимости, важности и высокой значимости тех положений, действий, возглашений, молитвословий и священных облачений, какие входят в состав современных наших чинов хиротоний и посвящений. Отсутствием такого рода «Руководств» мы объясняем ту неподготовленность и растерянность, какие приходится наблюдать при посвящениях в священно-церковно-служительские степени со стороны самих хиротонисуемых и посвящаемых, это во-первых, и во-вторых, поспешность, и не свойственные столь важному священнодействию, суетливость и неизвинительную небрежность со стороны лиц, окружающих архиерея и помогающих ему при рукоположениях. Устранить из богослужебной практики нашей Церкви указанные анормальные явления, дать хиротонисуемым в церковно-иерархические степени и возводимым в церковные звания архимандрита, игумена и игумении, протоиерея и архидиакона и награждаемым знаками духовных отличий – наперсным крестом, митрою, камилавкою, скуфьею и набедренником обстоятельные руководящие наставления, путем всестороннего уяснения высокой важности в духовно-нравственном отношении и историко-археологического происхождения всех элементов, входящих в состав, так называемого, «ставленнического допроса», присяги, исповеди у духовника, приготовления накануне хиротоний и самих чинов хиротоний, посвящений и возведений – вот та главная цель, с которой мы приступили к настоящему своему труду. При выполнении его, мы, имея в виду обычаи и практику, которые выработались на этот счет в нашей Церкви и на православном современном Востоке, пользовались каноническими и церковно-гражданскими постановлениями, святоотеческой письменностью, относящейся к истолкованию обрядов нашей православной Церкви и, главным образом, драгоценными в этом отношении трудами литургиста XV века блаженного Симеона Солунского, а также данными наук церковно-археологической и церковно-исторической. При объяснениях внутреннего смысла обрядов, входящих в состав рассматриваемых чинов, мы впервые позволили себе обратиться к тем древним чинам хиротоний, которые, будучи мало известны по своим любопытным подробностям, своими молитвословиями и возглашениями оказывают в этом отношении громадную услугу. Мы с глубокой благодарностью можем отметить здесь весьма полезные для нас рукопись XVI в. нашей библиотеки и Архиерейский Служебник 1650 года епископа Дионисии Балабана, рукопись библиотеки Киево-Софиевского собора № 77.

Чтобы исчерпать во всей полноте чины хиротоний и дать руководящие указания и для избираемых Св. Синодом, с утверждения Государя Императора, на епископские кафедры, при их наречении, во время произнесения ими исповедания и обещания (присяги) архиерейского и в самый момент рукоположения в епископа, мы присоединили подробное рассмотрение и «Чина избрания и рукоположения архиерейского».

Предлагаемое вниманию читателей Руководство имеет в виду не только ставленников пред их хиротониею или посвящением, но и питомцев нашей духовной школы средней и высшей – семинарий и академий, будущих кандидатов священства, во время прохождении ими курса православной литургики, для всесторонней и вполне основательной подготовки их к высокому служению в Церкви Христовой на всех его иерархических ступенях.

При составлении настоящего Руководства, мы не имели специальной литературы, но с признательностью использовали все пособия и статьи, так или иначе соприкасавшиеся с вопросами, которые подлежали нашему рассмотрению в нем. С особым удовольствием мы отмечаем здесь статьи нашего маститого литургиста протоиерея К.Т. Никольского «О священных одеждах церковнослужителей» (Хр. Чтен. 1889, ч. I), покойного профессора М. духовной Академии И.Д. Мансветова «Об омофоре» (Древности, труды М. археол. Общ. 1871, т. III, в. II), К. Невоструева «О скуфье и камилавке, употребляемых священнослужителям и в древней греческой и русской церкви» (Душеполезное. Чтение 1867 г., № 12). А.Н. Львова «К столетию учреждения наград для белого духовенства – скуфьи, камилавки, наперсного креста и митры» (Спб. Духовный Вестник. 1897, №№ 50–52) и некоторые другие, указания на которые наши читатели найдут в своем месте. По некоторым вопросам потребовались справки в Петербурге и в Казани – в библиотеках и в архиве, и к нам на помощь с полной готовностью пришли высокопреосвященный митрополит петербургский Антоний, коему с почтительностью и посвящается наш настоящий труд, проф. Казанской духовной Академии И.С. Бердников и протоиерей К.Т. Никольский, а посему с полным удовольствием и сердечной признательностью мы и выражаем всем им нашу глубокую благодарность за их труд и драгоценные для нас указании и справки. Вменяем себе также в приятный долг помянуть здесь словом благодарности и имя пр. Сергия, епископа псковского и пороховского, вдохновившего нас к составлению настоящего Руководства и своими обширными сведениями в области нашей церковной практики оказывавшего нам нередко незаменимые услуги при выполнении этого труда.

Киев, 1903 г., 18 Ноября.

В настоящее время, когда у нас в России и на православном Востоке имеются специальные богословские школы для приготовления кандидатов на священно-церковно-служительские места при храмах городских и сельских, научная подготовка и воспитание этих кандидатов возлагается всецело на обязанность духовных заведений. Питомцы наших богословских школ, именуемых семинариями, не только обучаются наукам общеобразовательным и богословским, но благочинным поведением, почтительным послушанием начальникам и наставникам, добрым и братским отношением к своим товарищам и сожителям, строгим соблюдением устава и правил того заведения, в котором они обучаются, неленостным выполнением повседневно обязанностей, приличных каждому православному христианину, строгим сохранением церковных уставов и законоположений нашей матери Церкви, неопустительным посещением храма Божия, если не ежедневно, то непременно в дни праздничные и нарочитые, указанные в уставе заведения, благоговейным и внимательным стоянием за богослужением и вообще на молитве, где бы она ни совершалась, непременным участием в чтении и пении на церковном клиросе, исполнением пономарских обязанностей в алтаре, – наши питомцы уже практически подготовляют себя к тому высокому и ответственному пред Богом и людьми служению, к которому их готовит эта школа и к которому они добровольно, без всякого побуждения извне, предназначают себя.

У нас в России не принято, но на православном Востоке, где в богословские школы поступают дети даже недуховного происхождения, а различных общественных званий и состояний, укоренился и прочно держится обычай отделять питомцев богословских школ от питомцев светских учебных заведений особым костюмом, много напоминающим костюм новоначальных иноков. По поступлении в школу, питомцы этих школ делают земной поклон ректору школы, в знак принимаемого на себя обета послушания, целуют ему руку, хотя бы ректором был и иеродиакон или архидиакон, как это часто практикуется на Востоке, и одеваются в подрясник, подпоясанный черным кушаком или кожаным поясом, и короткую полуряску (и тот, и другая непременно черного цвета), и на голову надевают невысокую камилавочку. Волос эти питомцы не стригут, но отпускают, как духовные лица, и носят, всегда подбирая их в камилавочку. В отношениях к начальникам², в образе жизни: в столовой³ и храме⁴ – эти питомцы ведут себя по-монашески.

Подготовляясь таким образом в течение нескольких лет, питомцы наших семинарий в последних богословских классах «посвящаются в стихарь», а на православном Востоке весьма многие даже хиротонисуются во иеродиакона. Делается это с той благой целью, чтобы питомец духовного заведения, удостоившийся на пороге к будущей своей практической жизни первой степени церковного чина – хиротесии в чтеца и певца, здесь в школе не только отлично навык своим прямым обязанностям, связанным с этим «чином», но получил возможность исполнять и более высокие обязанности будущего своего служения – учить мирян Слову Божию с церковной кафедры. Честь высокая и отличие для простых мирян недоступное!

В силу изложенных обстоятельств, питомцы наших богословских школ, пред «посвящением в стихарь», приготовление к нему ограничивают лишь кратким постом и исповедью перед духовником, так как за литургией, пред началом которой совершается над ними «чин на поставление чтеца и певца», посвящаемые обыкновенно приобщаются св. Таин Христовых.

Случаи «посвящения в стихарь», по добровольному желанию, ныне сделались весьма редки. Правда, за недостатком окончивших курс духовных семинарий, места псаломщиков, особенно в сельских приходах, занимаются ныне нередко не окончившими курс духовных семинарий, или же прошедшими курс духовных училищ, но стремлений у этих псаломщиков – просить епархиальное начальство о посвящении в стихарь – обыкновенно не видно. Практика большинства епархий выработала ныне обычай, чтобы посвящение в стихарь для подобного рода псаломщиков служило наградой за примерное благонравное поведение, неленостное исполнение прямых по должности обязанностей и особенно за труды по народному образованию в церковно-приходской школе. В этом случае представление кандидата к посвящению в стихарь зависит или от местного благочинного, или уездного наблюдателя церковно-приходских школ, или, чаще всего, от епархиального наблюдателя тех же школ.

Личная инициатива⁵ в деле посвящения в стихарь со стороны нынешних псаломщиков тормозится тем, между прочим, довольно прочно укоренившимся в современной практике, обычаем, для которого нет законных оснований, что многие настоятели храмов, для большего благолепия за богослужением, в дни праздничные и воскресные нестихарным псаломщикам разрешают или, как обыкновенно выражаются в этом случае, «благословляют» надевать стихарь. Это «благословение», уничтожив различие между «каноническим» и «неканоническим» чтецом или псаломщиком, приучило и псаломщиков-недоучек к беспечности в деле стремления к достижению этого первого и обязательного для всякого из них церковного отличия⁶ и даже к небрежному обращению с стихарем. Но не далеко еще то время, когда и в положении в клире, и в уважении у прихожан, и в материальном даже обеспечении, у нас существовало большое различие между дьячком и пономарем, между «стихарным дьячком» и «нестихарным», и когда стихарь для многих старых причетников-недоучек служил тем высоким и иногда труднодостижимым отличием, к которому они готовились целые десятки лет. В старое время от ищущего посвящения в стихарь требовались не только незазорное поведение и знание своих прямых обязанностей, но и еще нечто такое, чего ему в свое время не дала школа и на что нередко не хватило у него, в борьбе за безбедное существование, времени, а иногда даже и духовных сил... Экзамен у епархиального архиерея или у, особо на то назначенного от местного владыки, экзаменатора был для многих псаломщиков, не имевших стихари, камнем претыкания, о который разбивались заветные мечты многих из них и нередко на всю жизнь. На экзамене, кроме толкового чтения по славянским книгам, простого церковного пения и церковного Устава, требовалось уменье петь по синодальному Обиходу свободно и безошибочно на каждой странице, знание Катехизиса м. Филарета (Начатков) и краткой священной Истории ветхого и нового Заветов. Испытания, продолжавшиеся в течение нескольких дней и обиловавшие нередко казуистическими, хотя и незамысловатыми, вопросами, о которых и доселе хранят предания люди шестидесятых и семидесятых годов истекшего столетия, были для многих кандидатов на стихарь, отвыкших от быстроты соображений, истинным «испытанием». Но зато прошедший этот «искус» и заручившийся от экзаменатора на прошении удовлетворительной аттестацией считал себя уже вполне счастливым и дело о посвящении в стихарь оконченным. «Ставленнический допрос» в Консистории, исповедь и присяга у духовника, неопустительное посещение суточных богослужений в крестовой архиерейской церкви или в кафедральном соборе, с непременным активным участием в нем на клиросе, и даже сдача на память текста стихарной грамоты – все это уже не представляло больших трудностей для ищущего посвящения в стихарь. Не удивительно поэтому нисколько то, что прошедший этот тернистый путь искания стихаря дьячок или псаломщик и удостоенный посвящения являлся на приход с сознанием своего достоинства и становился предметом зависти своих собратий по чину, втайне только лишь лелеявших мечту об этой высокой чести. Стихарная грамота была не только украшением скромного жилища стихарного дьячка, но и святыней, целостное хранение которой свидетельствовалось клировыми ведомостями, а непрестанное памятование ее текста в уме проверялось благочинническими ревизиями.

По получении удовлетворительной аттестации от экзаменатора, ищущий посвящения в стихарь является в Консисторию и здесь, в присутствии члена Консистории, секретаря и столоначальника, которые обыкновенно скрепляют ставленнический допрос своею подписью, допрашивается приблизительно по следующей форме:

«190... г., такого-то месяца псаломщик села такого-то, церкви такой-то, уезда такого-то, имя, фамилия, по спросе в такой-то духовной Консистории показал:

1) Лет мне от роду столько-то; родился я в таком-то году, месяца такого-то, дня такого-то, такой-то губернии, уезда, села или города, от православных родителей (имена отца и матери), крещен и святым миром помазан священником (имя, фамилия, место службы). По изучении при родителях моих российской грамоты, поступил в духовное училище такое-то, в котором, обучавшись по такой-то год, окончил курс и перешел в семинарию, или вышел из училища или семинарии в таком-то году и поступил на приход такой-то псаломщиком.

2) Верноподданническую присягу Его Императорскому Величеству, Государю Императору Николаю Александровичу и Его Императорскому Высочеству всероссийского престола наследнику, великому князю Михаилу Александровичу выполнил.

3) Дел до него (имя и фамилия) никаких не касалось и в приводах ни по каким делам не был.

4) Вредной скорби и препятствующего к посвящению в стихарь подозрения за собою не имеет.

5) Холост или женат и на ком (точно обозначается звание, имя, отчество и фамилии).

6) С посвящением в стихарь приемлет на себя обязанности: учение веры содержать по руководству Св. Писания и учению православной Церкви.

7) Должность свою исполнять тщательно.

8) Житие препровождать соответственное своему званию.

9) Обязанность причетника при богослужении исполнять по Уставу, благоговейно и вразумительно для предстоящих.

10) Детей обучать молитве, начальным истинам веры и заповедям Божиим.

11) Обычные пособия от прихожан принимать от доброго их усердия, не позволяя себе никакой притязательности.

12) Одеяние носить присвоенное причетническому званию и наблюдать, чтобы и прочие члены семейства одевались скромно.

15) Ставленную грамоту, равно как и все вышеизложенные обстоятельства всегда будет содержать в памяти и неведением своего долга извиняться не станет; за неисполнение же всего выше прописанного подвергает себя штрафами и наказаниям по всей строгости церковных правил и законов гражданских»⁷.

По снятии ставленнического допроса, ищущий посвящения в стихарь является к архиерею, который отсылает его на исповедь к духовнику ставленников. Последний исповедует его, отмечает на деле, что, по исповеди, препятствий к посвящению в стихарь не встречается, и приводит его к присяге по принятой форме:

«Я нижеподписавшийся, соблюдая свято и ненарушимо данную мною присягу на верность подданства Его Императорскому Величеству, ныне, при вступлении в должность причетника, обязуюсь проходить сию должность, согласно с церковными правилами и уставами, предписаниями и наставлениями начальства, в совершенном ему послушании, и вести себя благоговейно, честно, воздержно и не корыстолюбиво, при уверенности, что проступки служителя церкви, причиняя более соблазна в обществе, нежели проступки мирянина, по справедливости подлежат более строгому взысканию». Следуют подписи приводимого к присяге и духовника, который приводил его к присяге.

Архиерей на деле полагает резолюцию: «Прошу преосвященнейшего (такого-то викария) посвятить такого-то в стихарь», или «представить к посвящению» и назначает день и храм, в которых имеет быть совершено посвящение.

Все время производства дела о посвящении псаломщик должен проводить в посте и приготовлении себя к достойному принятию Тела и Крови Христовых. Пример в этом случае подают святые апостолы, которые своих избранников на святое дело служения Церкви Христовой отпускали не иначе, как «постившеся, помолившеся и возложше руки на ня» (Деян.13:3). Но приготовляя себя к достойному посвящению «в первую степень священства», как говорится в поучении «чина на поставление чтеца», так сказать, внутренне, ищущий стихаря должен позаботиться и о приведении своей внешности в приличный вид, гармонирующий вполне внутренней настроенности его и тем требованиям, какие предъявляют церковные каноны и установившаяся на этот счет церковная практика.

Внешнее приготовление ищущего посвящения в стихарь должно, прежде всего, состоять в приведении в приличный вид главного органа человеческого тела, – головы, на которую имеет быть низведена благодать св. Духа. Голова должна быть начисто вымыта, а волосы при прическе должны принять тот благообразный вид, с каким на снятых иконах изображаются лики Спасителя и святых угодников Божиих, по преимуществу преподобных. Т. е. самой благолепной прической волос нужно считать прямой пробор волос посредине головы. Стричь волосы коротко, или по, принятой светскими людьми, моде будущему служителю алтаря Господня ни в каком случае не позволительно и даже предосудительно. «Волосы, по толкованию блаженного Симеона Солунского, как бы цвет всего тела» посвящаемый на служение церкви должен «принести Богу в виде начатков»⁸, для чего и постригается он ныне архиереем, а в древности и клириками при самом посвящении⁹. Умащать волосы благовонными мастями или маслом не должно, дабы рука архиерея, неоднократно возлагаемая на голову посвящаемого, оставалась всегда чистой.

Одеждой для посвящаемого, если он не питомец духовной школы, носящий принятый в этой школе костюм, который в этом случае, конечно, должен отличаться свежестью и полной опрятностью, служит принятый у нас в России и на всем православном Востоке подрясник или полукафтанье из черной материи, подпоясанный поясом. «Пред самым посвящением чтец, получив благословение¹⁰, – по словам Симеона Солунского, – одевается в черную одежду – знак священства, – которая бывает черного цвета по смирению и сокрушению (и в знамение благочестивой жизни), ибо это – знак скорби: одежду широкую и достигающую до ног (ἄχρι ποδῶν καὶ εὐρύχωρον), ради благоговения и божественной любви, и опоясуется (περιζώννυται), потому что должен служить¹¹. Эта одежда общая для всех (священнослужителей) и, как говорят, есть царский дар из почтения к священству: ибо ее, равно как и шляпы (τὰ σκιάδια)¹², носят и правительственные лица и сами цари»¹³. «Эту одежду носят и чтецы, и певцы, и все священники, ряди божественного служения, дабы не прикасаться к чему-либо из предметов священных, или чтобы не надевать одежды священства прямо и непосредственно на одежды мирския, в которых прикасаются и к потребностям телесным»¹⁴. – Из этого указания определенного и весьма точного на внебогослужебный костюм священно-церковнослужителей блаженного Симеона Солунского ясно вытекает требование для посвящаемых в стихарь, а равно и для рукополагаемых во диакона и священника, чтобы под этими черными одеждами был совершенно сокрыт внешний мирской человек, со всеми его суетными стремлениями, в погоне за изменчивой и капризной модой. Подлежат, поэтому, осуждению те из клириков, которые позволяют выставлять наружу из-под подрясника туго накрахмаленные воротнички и рукавчики белой сорочки и носить на выпуск нижнюю часть домашнего костюма. Такие претензии на щегольство, особенно у молодых клириков, помимо укоризны и обвинения в «суетности» со стороны людей истово-церковных и религиозных, создают и некоторые практические неудобства для священнослужителей в движениях по храму, при надевании ими епитрахили и особенно поручей.

Что касается, нередко наблюдаемого в молодых кандидатах на священно-церковно-служительские места, стремления по тем же, чисто суетным, побуждениям к одеянию себя в шелковые и особенно цветные подрясники и даже ряски, то на это мы имеем прямое и категорическое запрещение в 16 правиле второго Никейского, седьмого вселенского собора. Так как это правило весьма содержательно и поучительно для молодых клириков и кандидатов священства, то мы его приведем здесь в извлечении. «Всякая роскошь и всякое телесное украшение чужды священнического чина. Потому епископы или клирики, украшающие себя блестящими и пышными одеждами, должны исправляться; если же они пребудут упорными, то их следует подвергать епитимии, равно как натирающихся благовонными мастями... С древних времен всякий священный муж носил одежду недорогую и скромную, поскольку все, что принимается не по нужде, но для украшения, подлежит обвинению в суетности, как сказал Великий Василий. Никто также не надевал разноцветных шелковых одежд и на края одежд не нашивал украшений другого цвета, потому что слышали от Богоглаголивого языка, что мягкая носящии в домех царских суть» (Мф.11:8). Приведенное нами правило сохраняет свою силу и по отношению к тем из клириков и священнослужителей, которые дозволяют себе препоясываться, вместо простых поясов, кушаками широкими, расшитыми различными шелками и бисером. Одним словом, наши клирики и кандидаты священства должны личным примером, скромностью и чистотой своего костюма, «покрывающаго стыдения плоти их от бедр до стегн» (Исх.28:42), подавать пример и мирянам, сделавшим ныне из костюма недостойный христиан предмет тщеславия и суетной чрезмерной попечительности¹⁵.

Возводимый на степень чтеца и певца должен явиться в храм, в котором имеет быть совершено его посвящение, до начала звона к литургии и до прихода архиерея в храм, и занять подобающее ему место на клиросе, а если не удобно этого сделать, напр., в монастырских храмах, где клиросы наполняются певцами, то в диаконнике, но отнюдь не в алтаре, как это практикуется в некоторых епархиях¹⁶ нашего отечества, так как права входа сюда возводимый еще не имеет и не получил. При самом начале чтения шестого часа, готовящийся к посвящению выходит из диаконника или с клироса вслед за старшим иподиаконом и становится за солеею между иподиаконами. Совершив предварительно поклон архиерею, готовящийся к посвящению делает перед царскими вратами два поясных поклона и третий земной поклон. Затем, повертывается к архиерею, восседающему на амвоне, кланяется ему и идет не спешно по направлению к кафедре епископа. Посредине храма делает вторичное поклонение владыке. Подойдя к кафедре, посвящаемый кланяется владыке земно и, поднявшись, становится перед ним с наклоненной головой. Архиерей, встав с седалища, трижды благословляет голову посвящаемого крестным знамением и, положив руку на голове его, читает молитву: «Иже всю тварь светом просветивый чудес твоих, Господи»¹⁷. По прочтении молитвы, протодиакон подает архиерею ножницы, которыми последний постригает «крестовидно» волосы посвящаемого с произнесением слов: «Во имя Отца» «и Сына» «и Святаго Духа».

На каждую из этих формул протодиакон или чтец, принимая волосы с ножниц, отвечает утвердительной формулой: «Аминь»¹⁸. Иподиакон приближает к архиерею краткую фелонь, задней стороной ее, на которой нашито изображение креста. Архиерей благословляет рукой краткую «фелонь», посвящаемый целует крест и руку владыки и облачается, при помощи иподиаконов, в «фелонь». Затем, наклонив голову, посвящаемый снова становится пред архиереем, который, положив руку на главу его, читает вторую молитву: «Господи Боже вседержителю, избери раба твоего сего и освяти его». По молитве архиерей «разгибает книгу Апостол над главою чтеца» и вручает его посвящаемому для прочтения указанного места. Иподиаконы приводят посвящаемого к солее, «поставляют его, – как говорится в чине, – среди церкви к востоку лицем» и предлагают читать указанное архиереем место из Апостола. Посвящаемый по обычаю начинает возглашать в полголоса: «К Римляном (или ко иным, смотря по тому, какое послание указано архиереем) послания святого апостола Павла чтение» и читает самое зачало. «И мало прочет Апостола, – говорится в чине, – иже случится, начало и конец, обращается и поклоняется архиерею трищи по чину», т. е., в первый раз в пояс у самой солеи, второй – на полпути к кафедре архиерейской, а в третий раз у самой кафедры земно, в ноги архиерею. Второй иподиакон снимает с посвящаемого «краткий фелоний», а первый иподиакон подносит архиерею стихарь, держа его крестом, нашитым на спине стихаря, вверх. Архиерей благословляет стихарь над «крестом», а посвящаемый, стоя перед архиереем, сотворив истовое крестное знамение на себе, целует крест на стихаре и руку владыки, и, при помощи иподиаконов, облачается в стихарь. Затем, наклонив голову перед архиереем, посвящаемый выслушивает наставление архиерея: «Чадо, первый степень священства чтеца есть». После поучения, архиерей, благословляя посвященного в стихарь, произносит: «Благословен Господь се бысть раб Божий (имярек) чтец святейшия церкви (имярек) во имя Отца и Сына и Святого Духа», дает руку для целования посвященному, который, поклонившись владыке земно, удаляется в алтарь или, более правильно, на клирос к певцам.

Если в тот же день не бывает рукоположения во диакона и нет возводимого в иподиакона, то посвященный в стихарь принимает из рук первого иподиакона блюдо для умовения рук архиерея и, держа на плечах полотенце, подает его архиерею¹⁹, а по умовении им рук, целует руку владыки после иподиаконов и уносит блюдо и полотенце в алтарь. Замечание в Архиератиконе: «И вдает ему архиерей лампаду, и стоит пред архиереем с лампадою на уреченном месте» – практического значения не имеет и в настоящее время не выполняется.

Посвященный в стихарь во время литургии или стоит на клиросе и помогает певцам, или в алтаре и помогает екклисиархам. Во время малого выхода он вместе с другим клириком в некоторых местах выносит репиду и идет перед Евангелием; во время пения херувимской песни вторично выносит перед царские двери блюдо для умовения рук архиереем, а во время великого выхода предшествует с репидами святым дарам и осеняет ими, при возглашениях священнослужителями и архиереем поминальных формул.

Причащается святых Таин посвященный в стихарь вне алтаря (19 прав. лаод. собора), после произнесения архидиаконом возгласа: «Со страхом Божиим», но прежде мирян²⁰, а затем в алтаре тихо прочитывает молитвы благодарственные по причащении.

По окончании литургии, когда архиерей разоблачится и наденет на себя мантию, стоя перед престолом, новопосвященный в стихарь приближается с правой стороны престола к владыке, кланяется ему земно в знак благодарности за его труды, получает последнее благословение с целованием его руки и выслушивает изустное его наставление, а, затем, снова поклонившись земно и получив благословение, удаляется в диаконник и снимает с себя стихарь.

Новопосвященный должен выразить благодарность и оо. архидиакону или протодиакону и иподиаконам, потрудившимся, при подведении его к посвящению, и за те практические указания, какие весьма необходимы всякому впервые присутствующему, в качестве действующего лица, при архиерейском богослужении, но без всякого материального вознаграждения, памятуя 19 прав, седьмого вселенского собора.

Долг приличия и сыновней почтительности вменяет в обязанность воспитанникам семинарий, посвящаемым в стихарь, из храма непосредственно, после посвящения, выразить почтительную благодарность своему ближайшему начальству: ректору и инспектору, по представлении доброй аттестации коих они удостоены первой чести состоять в лике церковном в качестве «канонических клириков».

Рассматривая ныне практикуемый у нас «чин на поставление чтеца и певца» и сравнивая его с подобным чином в греческой восточной церкви, который надписывается так: «Τάξις, γινομένη ἐπὶ χειροτονίᾳ ἀναγνώστου καὶ ψάλτου»,²¹ мы должны сказать, что наш чин по составу своему во многом разнится от этого последнего. Так, в греческом чине мы совершенно не находим первой молитвы, епископского поучения, упоминания об одеянии посвящаемого в стихарь, формулы заключительной: «Благословен Господь се бысть раб Божий» и проч. и замечания о вручении лампады посвященному; но, вместо всего этого, имеются указания 1) на то, что посвящаемый, если он мирянин, приводится в иматионе, с непокрытою головою (μετὰ ἱματίου ἀσκεπής), а если монах, то в мантии. 2) что, кроме пострижения волос архиереем, посвящаемый постригается еще кем-либо из клириков совершенно (εἶτα τέλεον ὑπό τινος εἰς κληρικοῦ κείρεται σχῆμα), 3) если посвящается певец, то вместо Апостола, в руки посвящаемого архиерей дает Псалтирь, и он поет прокимен из Псалтири (εἰ δὲ ψάλτης ἐστί, λέγει ἀπὸ τοῦ Ψαλτηρίου προκείμενον) и 4), наконец, обычное начало и прокимен дня положены только в том случае, – что̀ и вполне естественно, – когда посвящение в чтеца происходит не за литургиею (Ἰστέον δέ, ὅτι οὐκ ἔστι λειτουργία, ποιεῖ ὁ ἀρχιερεὺς εὐλογητόν к. б. 1).

Но, несмотря на отмеченные сейчас и довольно значительные особенности греческого чина поставления в чтеца и певца²² по сравнению с нашим современным чином, греческое происхождение всех составных частей последнего вне всякого сомнения. При самом беглом рассмотрении нашего чина, нельзя не видеть, что он компилятивного характера и состоит из нескольких самостоятельных частей.

За это, прежде всего, самым красноречивым образом говорит нам следующее замечание после первой молитвы чина: «Ведательно же, яко егда не есть литургиа, творит архиерей начало: «Благословен Бог» и поется: «Царю небесный», Трисвятое, «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Яко твое есть» и глаголется тропарь дне. Аще же есть литургиа «Царю небесный» и Трисвятое и «Отче наш» не поется, токмо глаголются тропари: «Апостоли святии, молите милостивого Бога», «Уст твоих, якоже светлость огня», «Во всю землю изыде вещание твое, яко приемшую слово твое», «Пастырская свирель богословия твоего риторов победи трубы» и Слава и ныне, «Молитвами Господи всех святых»²³. Казалось бы данному замечанию всего естественнее было стоять в самом начале «чина», как это делается обыкновенно в других чинах, а не в середине или на полпути чина, где чтение или даже пение – «и поется», говорится в чине, – хотя бы и указанных тропарей апостолам и трем вселенским учителям св. Иоанну Златоусту, Василию Великому и Григорию Богослову с богородичным, весьма приличных в данном чине, прерывает стройное и последовательное течение чина и оставляет последний все же без начала в самом его вступлении. За то же самое говорит нам и, не имеющее ныне практического значения, вышеуказанное примечание в конце чина о вручении посвящаемому архиереем лампады.

О каких одеждах «нескверных и непорочных» (τοῖς ἀμολύντοις καὶ ἀχράντοις στολαῖς) говорит наша первая молитва чина на поставление в чтеца и певца?

«Краткий фелоний» вашего Архиератикона не может быть ответом на поставленный вопрос, так как в указанной молитве, несомненно, речь идет о многих одеждах, а не об одной. Ответ положительный на этот вопрос возможен вполне удовлетворительный только лишь в том случае, если мы ближе познакомимся с исторической судьбой первой молитвы рассматриваемого нами чина.

Как показывает и надписание первой молитвы: «Εὐχὴ ἐπὶ χειροτονίᾳ δεποτάτου καὶ κηροφόρου²⁴, т. е., молитва на поставление депотата и священосца», в древнейших богослужебных греческих памятниках молитва эта нашего «чина на поставление чтеца и певца» некогда составляла отдельное, самостоятельное молитвословие на возведение особого должностного лица при патриархах, которое называлось депотатом. Обязанность депотата состояла в том, что, во время богослужений в храмах и особенно вне его, при совершении многочисленных литаний и крестных ходов, он шел впереди патриарха и делал свободным от народа путь ему и самой процессии или крестному ходу. При совершении литургии, с той же целью, депотат, имея в руке свечу, шел впереди всех, когда на малом выходе выносилось Евангелие, а на великом выходе выносили священнослужители святые дары²⁵. Слова молитвы нынешнего чина: «Сам (Господи) и раба твоего, имярек, предходити свещеносца (λαμπαδηφόρον) святым Твоим таинством изволившаго, украси нескверными Твоими и непорочными одеждами» указывают прямо на эти обязанности возводимого в это звание. Чин поставления в депотата в греческой церкви к первой половине XV века вышел из употребления и прекратил свое существование на Востоке. «Есть и другие руковозложения (χειροθεσίαι) на должности, например, депотата или свещеносца (τοῦ δεποτάτου ἢ κηροφόρου), совершавшияся прежде руковозложения в чтеца, говорит блаженный Симеон Солунский, но, впрочем, уже не совершающияся и ныне как бы совершенно прекратившияся, хотя в церкви фессалоникийской незадолго пред этим были и в древних уставах описаны»²⁶. Следовательно, богослужебные одежды, присвоенным в древности званию депотата или депутата, и нужно считать «одеждами нескверными и непорочными» нашего чина на поставление чтеца и певца.

Депотаты же, равно как чтецы и певцы и другие низшие клирики церкви византийской, в древнее время, при исполнении своих обязанностей за богослужением, надевали камисий (καμίσιον) и краткую фелонь²⁷.

Камисий был нижней богослужебной одеждой, надевавшеюся на иматий или подрясник, и устроялся или из льняной (ἐκ λινοῦ), или шелковой (μεταξωτοῦ) материй белого цвета (καμίσια λευκά)²⁸, наподобие стихаря диакона или подризника священника, но с широкими рукавами. Описание древнего камисия византийской церкви дает нам диакон Игнатий Смолнянинов, бывший в Царьграде вместе с русским митрополитом Пименом и присутствовавший во св. Софии, во время коронации императора Мануила II (1391 г.) за богослужением. «Певци же стояху украшени чюдно, пишет он о камисиях, ризы имеяху, яки стихари широци и долзи, а вси опоясани, рукава же риз их широци и долзи, ови камчати, ови шидны (вариант: шидяны), наплечши с златом и с круживом. Старейший их бе красен, яки снег бел»²⁹. Для большего удобства действий, при исполнении обязанностей, низшие клирики подпоясывали свой камисий³⁰. В одном камисин без фелони, составлявшего верхнюю богослужебную одежду, певцы иногда восходили на амвон для пения³¹ и появлялись за столом в императорском дворце³². Одним словом, камисий был официальным церковно-богослужебным одеянием, без которого низшие клирики не могли ни приступать к исполнению своих обязанностей, ни появляться в парадных случаях во дворце императора и, само собою разумеется, в секретах патриарха.

Фелонь краткая, называемая иногда мантией, составляла верхнюю, более торжественную, одежду и была второй после камисия богослужебной одеждой и при том, как увидим в своем месте, не только низших клириков, но даже и диаконов, исполнявших определенные должности при патриархах и называвшихся архонтами или ставрофорами.

Эти-то две названные нами одежды в чинах посвящения в депотата или свещеносца и называются установленной одеждой (τετυπωμένην στολήν)³³, а в самой молитве – «одеждами нескверными и непорочными».

Из сказанного ясно, что первая молитва нашего чина на поставление в чтеца и певца составляет отдельный самостоятельный чин возведения в депотата, или, как он чаще всего называется в нынешнем Архиератиконе, примикирия или свещеносца³⁴, с одеянием посвященного в особые, этому званию присвоенные, священные одежды. Если теперь замечание нынешнего чина: «И вдаст ему архиерей лампаду» в проч., на практике не имеющее значения, перенести с конца чина и поставить после первой молитвы, то предписываемый им обряд будет прекрасным дополнением молитвы и наглядно покажет всем присутствующим, в чем состоят главные обязанности новопосвященного. Само собой, понятно, ныне, когда на поставленного в чтеца возложены более важные обязанности – читать Слово Божие и петь Божественную Псалтирь, – исполнение низшей обязанности – предносить лампаду св. Тайнам, – трудно совместимо, и волей неволей упомянутый весьма выразительный обряд вручения новопосвященному архиереем «лампады» на практике опускается. А между тем есть полная возможность, хотя бы в этот первый день своего канонического вступления в клир, так как чтение и пение на клиросе в соборных и монастырских храмах ведутся хорошо дисциплинированными хорами и вполне освоившимися с архиерейским служением чтецами, новопосвящаемому в свещеносца или примикирия заменить принятого у нас при архиерейском богослужении мальчика – примикирия или лампадчика и занять место близ царских дверей, на левой стороне, около иконы Богоматери, и в положенное, по чиноположению архиерейской литургии, время предшествовать выносу Евангелия на малом выходе и святым дарам на великом выходе с лампадою.

В древних литургических памятниках первая молитва «чина на поставление чтеца и певца» надписывалась еще и так: «Τάξις, γινομένη ἐπὶ χειροτονίᾳ κηροφόρου καὶ βασταγάρη»³⁵, т. е., чин, бываемый на рукоположении свещеносца и богоносца (употребляем термин, принятый у нас и хорошо известный в русском народе) или хоругвеносца. В молитве соответственно указанному надписанию имелись и следующие добавочные слова: «Сам и раба твоего, имярек, поднимати и носити святую икону (βαστάζειν καὶ φέρειν τὴν ἁγίαν εἰκόνα), предходити свещеносца святым твоим таинствам изволившего» и т. д. Ясно, следовательно, что и чин «богоносца» или «хоругвеносца» в практике древне-греческой церкви ничем не отличался от чина депотата, примикирия или свещеносца, и нередко совмещался в одном лице. Несомненно также, что по внешнему костюму и по своим богослужебным отличиям «богоносец» во всем уподоблялся этим лицам, т. е., носил черный иматий (по нашему, подрясник), подпоясанный поясом, и сверху, при исполнении своих обязанностей в храме или вне его, во время литаний и крестных ходов, надевал белый камисий.

Последнее обстоятельство дает нам повод в настоящем случае возвысить свой голос в защиту священной важности церковного стихаря, составляющего, как увидим ниже, на Востоке и доселе исключительную принадлежность иподиаконов и диаконов, а не низших клириков. У нас в практике, как мы уже имели случай сказать выше, употребление стихаря не чуждо злоупотреблений и даже профанации. В стихарях, сделанных из той же парчи, как и священные облачения архиерея, священника и диакона, стоят за богослужением не только неканонические чтецы и певцы, т. е., не посвященные в стихарь, и монастырские послушники, но даже мальчики-певчие, так называемые исполлатчики, примикирий, «носящий лампаду велику возжжену», и жезлоносец. Благолепие церковное, конечно, этим достигается, но вместе с этим, несомненно также, унижается и священная важность стихаря, уничтожается различие между каноническими чтецами и неканоническими, каковы, и. д. псаломщика и вольнонаемные певцы и чтецы, и парализуется стремление у не имеющих стихари добиваться и стараться о получении его законным образом. В виду этого нельзя не пожелать, чтобы стихари для последних лиц изготовлялись из материй отличных от материй, из каких шьются церковные облачения диакона, священника и архиерея. Вполне подходящими и приличными для храма Божия могут быть материи тонкие льняные, шерстяные и даже шелковые; цветов – белого, багряного или пурпурного, красного, зеленого и черного, смотря по времени года и по обстоятельствам, при каких совершается то или иное богослужение. Эти стихари и будут вполне напоминать камисии древне-греческой церкви, присвоенные низшим клирикам, и стихари, надеваемые на детей и «богоносцев» на всем православном Востоке в настоящее время. В этом случае наша практика останется верна и традициям нашей старины глубокой, допускавшей в практику стихари и для лиц, не имеющих законного права надевать их, но необходимых при некоторых богослужениях. Так, напр., три певца: демественник, вершник и нижник³⁶, изображавшие «в чине пещного действа», который практиковался у нас до XVII в., трех отроков еврейских Ананию, Мисаила и Азарию, пред началом «действа» облачались в стихари из «тонкова полотна», с «оплечьями» и «перерукавьями» на них «из бархатеи цветные травчатые», с «источниками» из «тасем» и с «подпушкою» из «каршенины»³⁷. Такие стихари-камисии желательно ныне видеть и на тех лицах, которые принимают участие в крестных торжественных ходах, из усердия и религиозности нося кресты, иконы и хоругви, и получили у нас в народе наименование «богоносцев». Действительно, прикосновение к святыни требует от прикасающихся чистоты особенной даже и в одеянии, «дабы, как выражается Симеон Солунский, не прикасаться к чему-либо из предметов священных, в одеждах мирских, в которых прикасаются и к потребностям телесным»³⁸. Благословение для облачений в подобные стихари-камисии, помимо архиерея, могут давать, согласно канонам (пр. 14 собора 7 всел.), в монастырях архимандриты и игумены, а в сельских храмах благочинные, заменившие древних хорепископов.

Обычным началом всякого чина и чтением тропарей апостолом к трем вселенским учителям св. И. Златоусту, Василию Великому и Григорию Богослову с богородичным начинается уже «чин поставления в чтеца и певца»³⁹ в собственном смысле.

«Архиерей, – по словам Симеона Солунского, – постригает власы на главе посвящаемого крестообразно, произнося над ним божественное и страшное имя Троицы, от которой (происходит) всякое священнодействие и таинство. И, во-первых, постригая власы на вершине главы, говорит: «Во имя Отца», потом у чела, говорит: «И Сына», потом с боку, на правой стороне главы, говорит: «И святага Духа», потом опять с боку, с левой стороны главы, совершая, таким образом, крест, говорит: «Всегда ныне и присно», а все предстоящие, при каждом воззвании, произносят: «Аминь», исповедуя и вместе подтверждая совершаемое архиереем. Пострижение власов означает посвящение, потому что власы суть как-бы «цвет всего тела, и выражает то, что от человека приносится Богу начатки. Крестообразно постригаются они ради Иисуса, потому что Он, воплотившийся и распятый, совершает посвящение. Во имя же Троицы потому, что создатель и совершитель всего есть Троица – единый Бог»⁴⁰.

По пострижении волос, архиерей возлагает на посвящаемого «краткий фелонь», который Симеон Солунский считает «особой одеждою, присвоенной чтецу», одеждою, «означающей начало соященства⁴¹ (τὴν ἀπαρχὴν τῆς ἱερωσύνης), а потому и краткой». «Он, по объяснению его, бывает или багряный, по подобию багряной одежды Спасителя, или белый ради чистоты священства и просвещения от Бога»⁴². Одеяние это, как равно и другие священные одеяния, украшалось крестами и, как нужно полагать, не только сзади, но и по плечам, потому что крест, по Симеону Солунскому, нашивался даже на подрясниках на спине и на рукавах⁴³. Фелонь эта надевалась на шею, чтобы показать, по толкованию того же литургиста, что посвящаемый на служение Богу «вступил под ярмо священства и находится под покровом Божиим»⁴⁴. Фелонь краткую вместе с белым стихарем или «белою ризицею» носили у нас в России, по образцу греческому, все чтецы и певцы вплоть до ХѴ столетия, когда им был присвоен и стихарь. О «белой ризице» и «малой ризице, яже глаголется греческим языком диффера или фелонь», как о неотъемлемой принадлежности канонических чтецов и певцов, без коей они не имели права «ни пети, ни чисти на амбоне или божественнаго словесе людем почитати», – говорит наш митрополит Кирилл II в правилах Владимирского собора 1274 года⁴⁵ и в святительском поучении к новопоставленному священнику⁴⁶. Все известные чины поставления в чтеца и певца, как наши древнеславянские, так и южнославянские⁴⁷, говорят только об одной «краткой фелони», умалчивая совершенно о стихаре, появившемся и нашем чине в первый раз в Архиератиконе 1677 года.

Возложение руки епископа на голову постриженного чтеца и одетого в малую фелонь, при чтении второй, в собственном смысле совершительной, молитвы, по объяснению Симеона Солунского, есть видимый «знак покровительствующей силы Божией и сообщения благодати» (μεταδίẟωσι χάριτος)⁴⁸.

Вторая молитва, составляющая главную и неотъемлемую принадлежность «чина на поставление чтеца и певца» всех известных доселе памятников литургических от древнейшего времени до наших дней, заключает в себе и действительности всю силу и важность рассматриваемого чинопоследования. В ней архиерей просит Господа вседержителя, чтобы Он посвящаемого в чтеца, как избранного своего, освятил его и даровал ему со всякой премудростью и разумом совершать поучение (τὴν μελέτην) и чтение (τὴν ἀνάγνωσιν) Божественных Писаний (τῶν θείων λογίων σου) в храме Божием. В знак этого, разгибая на голове посвящаемого книгу Апостол, дает ему эту книгу в руки и повелевает сейчас же пред народом вступить в отправление своих обязанностей. В древних чинах посвящений в чтеца делалось со стороны епископа следующее весьма выразительное и приличное случаю наставление: «Приими сию книгу святых апостол и ветхого завета Божественных Писаний (т. е. Псалтирь) и прочиих церковных чтений и буди отселе веде себе имуща власть с всакым разумом и премудростию, ничтоже прилагая или отъемле, яко Божия Словеса со страхом чести в церкви и в разумение и в пользу себе и всем слышещим»⁴⁹.

Чин поставления в чтеца и певца на этом и оканчивается во всех древних памятниках греческих и наших славяно-русских. Все дальнейшее есть особенность нашей русской богослужебной практики, сделавшейся достоянием ее лишь с 1677 года, когда Чиновник архиерейский, по указанию патриарха Иоакима (1674–1690), подвергся пересмотру и исправлению со стороны известного справщика старца Евфимия. В этом случае воспользовались на московском печатном дворе известным в науке Евхологием Якова Гоара († 1653 г.), позаимствовав конец чина из последования под заглавием: «Ἀκολουθία εἰς ἀναγνώστην»⁵⁰, которое было найдено этим ученым в рукописном евхологие XIII в. (правильнее XVI в.) не менее известного литургиста XVI И. Льва Алляция, и сделавши в нем некоторые дополнения и сокращения.

Существенным и самым капитальным в нашем чине отличием от греческих чинов нужно считать облачение посвящаемого в чтеца в стихарь с благословением его рукой владыки. Так как «стихарь, по объяснению Симеона Солунского, означает, что посвящаемый приступает к высшему просвещению (πρὸς μείζονα ἔρχεται φωτισμόν)»⁵¹, то он и относит это священное облачение к одеждам, присвоенным иподиаконам и другим высшим священнослужителям, но не указывает его в числе одежд низшего клира. И, по нашему современному чину, в поучении, которое произносится архиереем к посвященному, говорится, что «первый степень священства чтеца есть», и что ему «подобает на всяк день Божественныя Писания прочитовати, да слушающии, зрящи его пользу приимут» и ему «самому вящий степень (μείζονα βαθμόν) приобретут, никакоже постыжая его избрание». За целомудренный, святой и праведный по Боге образ жизни архиерей обещает ему сподобиться и «вящшаго служения» (τὴς μείζονος λειτουργίας). Т. e., данным наставлением указывается, что посвящаемый, согласно с объяснением Симеона Солунского, удостаивается такого отличия, на которое он пока права еще не имеет, и ему оно обещается лишь в награду за исполнение прямых его обязанностей чтеца и за праведную и богоугодную жизнь. Следовательно, каждый получающий это священное отличие должен особенно дорожить им и своей жизнью всячески стараться «не постыжать свое избрание». Такой высокий взгляд на священный стихарь побуждает нас еще раз напомнить о том, чтобы с ним обращались у нас с приличествующим ему благоговением и должным уважением.

Каким образом стихарь⁵² оказался у нас в числе одеяний, присвоенных чтецам и певцам, и с какого времени, c точностью указать мы не решаемся, по недостатку исторических данных. Проф. Е.Е. Голубинский, «объясняя то, каким образом случилось, что у нас чтецы и певцы названы одним именем с диаконами», по интересующему нас вопросу пишет следующее: «Единственно вероятное, чем можно объяснять это, есть – предполагать, что чтецы и певцы были приняты за одно с диаконами вследствие того, что носили одну и ту же богослужебную одежду, т. е., стихарь. Из этого следует, что у нас чтецы и певцы начали носить диаконский стихарь еще в период до-монгольский и с более или менее первого времени. (А так как это случилось у нас, нет сомнения, по примеру греков, то из сего следует, что и у последних стихарь заменил собой, как одежда чтецов и певцов, малую фелонь, которую видим в минологии импер. Василия, более или менее вскоре после него)»⁵³. Но мы позволяем себе не согласиться с этими соображениями нашего почтенного историка, по крайней мере, в некоторых частях. Несомненно, стихарь у нас сделался богослужебной одеждой чтеца и певца раньше появления в чине на поставление в это звание в 1677 году, чем, между прочим, и следует объяснять его нахождение в нашем архиерейском Чиновнике этого времени, несмотря даже на то, что ни в одном из бывших под руками наших справщиков греческих оригиналов не было даже упоминании о стихаре для чтецов. Считать стихарь богослужебной принадлежностью чтецов и певцов в период времени домонгольский мы не решаемся потому, что в правилах владимирского собора 1274 года, как мы уже видели выше, даются ясные и категорические наставления об одеждах для низших, благословенных клириков. Таковыми одеждами собор считает «белую ризицу» и «малую ризицу» – «диффера или фелонь»⁵⁴. В XIV веке, однако же, «белая ризица» или камисий у нас на Руси выходит из употребления в церковной практике, отождествившись, очевидно, с диаконским стихарем. Одеждой чтеца и певца остается с этого времени лишь «фелонец мал до пояса, багрян».⁵⁵ Диакон Игнатий, путешествовавший в Константинополь с митрополитом русским Пименом (около 1391 года) говорит о камисие у греческих певцов не без удивления. «Певцы же стояху украшени чюдно, – пишет наш паломник: ризы имеяху, яки стихари широци и долзи, а вси опоясани, рукава же риз их широци и долзи»⁵⁶. Это удивление в русском клирике относительно данной одежды певцов греческой Великой церкви приводит нас к несомненному заключению, что и в конце XIV века у нас на Руси стихарь не был еще принадлежностью чтецов и певцов, которые, при исполнении своих обязанностей, довольствовались «фелонцем малым по пояса». Диакон Игнатий сразу узнал на императоре византийском Мануиле II Палеологе (1391–1425) эту «ризицу малу багряну», во время его коронования, и говорит о ней без всякого замечания.

Стихари сделались богослужебной одеждой чтецов и певцов у нас на Руси не раньше второй половины XVI в., т. е. ко времени учреждения у нас патриаршества, за что отчасти говорит нам и название отроческих стихарей в «чине пещнаго действа» этим именем. Что касается того обстоятельства, каким образом иподиаконский стихарь сделался одеждой низших клириков, то в этом отношении мы считаем возможным и легко допустимым смешение в практике древнего камисия и стихаря, к чему могли подавать повод не только сходство их по форме и украшениям, но даже, особенно в древнее время, и по материалу. За это нам говорят и древние литургические памятники византийской церкви, и свидетельство такого авторитета, каким считается в вопросах литургических и церковно-археологических блаженный Симеон Солунский.

«Δεῖ γινώσκειν, – читаем мы в Типиконе Великой церкви ΧΙ в., ὅτι α' ἑβδομάδι καὶ τῇ μέσῃ καὶ τῇ μεγάλῃ ὁ δομέστικος τῶν ἀναγνωστῶν μετὰ στιχαρίου καὶ φελωνίου ἵσταται ἐν τῇ σωλαίᾳ μετὰ τῶν ἀναγνωστῶν, χειρονομιῶν τὸ τροπάριον»⁵⁷. Τ. е. должно знать, что на первой неделе, крестопоклонной (срединной) и великой неделе доместик чтецов стоит на солее с чтецами в стихаре и фелони, давая меру, (при пении) тропаря». Несомненно, в данном случае речь идет о камисие, а не о стихаре в собственном смысле этого слова, который носить доместик чтецов не имеет права. Симеон Солунский, живший в XV в., во время уже разложения древней практики византийской церкви, дает нам весьма характерное свидетельство не только смешения или отождествления древнего камисия со стихарем, но, что́ для нас особенно любопытно, и того, что камисий, фелонь краткая и стихарь стали до некоторой степени синонимическими словами. «Чтец, – по словам Симеона Солунского, – имеет особую одежду, присвоенную его чину, называемую камисием, который по виду или малый фелоний, или стихарь льняной» (καλούμενον καμίσιον, ὅπερ ἢ κατὰ τύπον φαινολίου ἐστὶ μικροῦ, ἢ στιχάριον ἐκ λινοῦ)⁵⁸. Чтец облачается, после благословения архиерея, в фелонь, т. е. в камисий (εὐλογημένου φαινολίου, ἤτοι καμισίου), «который есть начаток священных одежд»⁵⁹. Иподиакон, при посвящении, приводится к архиерею в черном иматие (подряснике) и в пурпурном камисие (μετὰ μέλανος ἱματίου καὶ τοῦ πορφυροῦ καμισίου)⁶⁰, т. е. в краткой фелони.

На основании «той весьма неустойчивой терминологии в византийских памятниках можно с полным правом заключить, что три совершенно различные церковные одеяния отождествились в представлении православных людей XV века на Востоке, при чем одно из этих священных одеяний – древний камисий утратил всякое практическое значение, а священный стихарь, как увидим ниже, все же не сделался еще богослужебным отличием низших клириков. Само собой, понятно теперь, что и наша русская богослужебная практика, верная во всем церкви греческой византийской, не шла в это время в разрез с этой последней и в вопросе об употреблении священного стихаря.

Заключительная формула чина: «Благословен Господь се бысть раб Божий, имярек, чтец святейшия церкви, имярек, во имя Отца» и проч. как бы прикрепляет посвящаемого к известному, определенному храму и напоминает ему и том, что его долг и первая обязанность до скончания дней своей жизни оставаться верным служителем и хранителем порядка и благообразия в этом храме. Целование руки епископа и заключительный земный поклон ему со стороны посвященного свидетельствуют о согласии его на выше указанные обязательства и всегдашнюю готовность повиноваться воли рукоположившего его епископа.

Утвердившийся⁶¹ в нашей практике обычай – давать новопосвященному в руки блюдо с кувшином для умовения рук епископа, если нет посвящаемого в иподиакона, хотя не указывается ни в нашем, ни в греческих современных чинах поставления в чтеца и певца, но он не чужд тому оригиналу, из которого позаимствованы в наш Архиератикон, отмеченные нами выше, поучение архиерея к поставляемому и заключительная формула в конце чина. В «Ἀκολουθία εἰς ἀναγνώστην», извлеченной Я. Гоаром из евхология Льва Алляция, относительно данного обычая мы читаем следующее: «Εἶτα λαβὼν ὁ χειροτονηθεὶς χερνιβόξεστον καὶ μανδύλιον, ἐπιδίδει τῷ ἀρχιερεῖ νίψασθαι, καὶ λέγει τρίς· Ὅσοι πιστοί»⁶². Τ. е. потом рукоположенный, принявши блюдо для умовения рук и полотенце, подает архиерею умываться и произносит трижды: «Елицы вернии». Разница нашего обычая заключается лишь в том, что у нас делает это новопосвященный, после окончания посвящения, а, по греческому чину, до архиерейского поучения. Это во-первых. Во-вторых, не произносит у нас не только посвящаемый в чтеца и певца, но, как увидим ниже, и даже иподиакон возгласа: «Елицы вернии». Этот последний возглас, перенесенный сюда из греческого чина поставления в иподиакона и всецело иподиаконам принадлежащий (22 правил. лаод. собора), мы объясним подробно ниже в своем месте.

Какие же обязанности возлагаются на посвященного в чтеца и певца?

Подробный ответ на этот вопрос мы находим у Симеона Солунского. «Поставленный таким образом в чтеца, – пишет он, – с того времени читает пред народом Божественные Писания, по распоряжению диаконов или иереев, т. е. священные изречения пророков и апостолов, стоя на средине (ἐν τῷ μέσῳ), в том виде, как запечатлен, непокровенный. Входит и в алтарь, как служитель алтаря, возжигает свещи и приносит огонь иерею, предшествует со свещами пред святыми дарами и подает ему просфоры, воду и теплоту, благоукрашает храм и прислуживает во всем прочем, предначинает божественные песни для поющих, т. е. канонаршит (τοὺς θείους προλέγει τοῖς ψάλλουσιν ὕμνους, ἤτοι κανοναρχεῖ), и кратко сказать: есть служитель божественных действий в храме, по сему и должен совершать все с благоговением и знать, чего он есть служитель, т. е. что он служит Богу вместе с близкими к Нему и со святыми и входит туда, где пребывают ангелы»⁶³. У нас в России обязанности чтеца и певца указаны довольно обстоятельно в так называемой «ставленной грамоте»⁶⁴, выдаваемой от архиерея каждому посвященному в стихарь. Последний в получении ее расписывается на деле о посвящении.

В современной практике иподиаконы занимают штатное место лишь при кафедральных соборах. Самостоятельные посвящения в иподиакона возможны ныне у нас только при соборах и в духовных академиях (петербургской, московской и казанской) из наличного числа студентов для торжественных богослужений их ректоров, по принятому ныне обычаю возводимых в епископы. Чин посвящения в иподиакона в современной богослужебной практике поэтому или составляет посредствующее звено между «чином на поставление чтеца и певца» и «чином на хиротонию диакона», или, чаще всего, так как посвящение в стихарь над кандидатами священства совершается еще в семинарии, этот чин составляет как бы вступление в «чин на хиротонию диакона».

Следовательно, вести речь о приготовлении к посвящению в иподиакона, значит говорить и о приготовлении к хиротонии во диакона.

Ищущий места диакона в городе или в селе подает прошение на имя епархиального архиерея, с точным обозначением в нем села или города, уезда и названия церкви, при которой он желает получить место, а в некоторых необходимых случаях и с более или менее основательной мотивировкой своего желания. При прошении должны быть приложены следующие необходимые документы: a) свидетельство об окончании курса духовной семинарии или какого-нибудь другого среднего или низшего учебного заведения; b) метрическое свидетельство, выданное из духовной Консистории, о рождении и крещении; c) такое же метрическое свидетельство о браке, с точным указанием, что оба лица вступили в первый законный брак и d) свидетельство о явке к исполнению воинской повинности. Лица не духовного звания: мещане, купцы и крестьяне, кроме названных документов⁶⁵, к прошению прилагают увольнительное свидетельство от того сословия, к которому принадлежал ищущий диаконства по своему рождению, с приложением и приговора о нем сельского схода или управы – мещанской или купеческой. Лица, состоящие на службе, кроме того, представляют удостоверения от своего начальства о прохождении ими известной должности и о поведении за все время службы⁶⁶.

Епархиальный архиерей на прошении запрашивает справку из духовной Консистории о просителе, семейном его положении, о предшествующей службе – о том, как он проходил эту службу. На справке Консистории полагается резолюция архиерея: «Послать просителя на испытание». Если проситель находится вне епархиального города, на месте службы, псаломщиком или учителем церковно-приходской школы, то духовная Консистория через местного благочинного особым указом дает знать, чтобы он явился в епархиальный город «на испытание в знании предметов, относящихся к диаконскому служению», а после оного в Консисторию «для отобрании от него ставленнического допроса пред рукоположением во диакона». На указе из Консистории епархиальный экзаменатор, или же существующие в некоторых епархиях при духовных семинариях особо учрежденные комиссии, по испытании просителя по программам, выработанным и утвержденным епархиальным архиереем, делают соответствующие отметки, удостоверяющие в правоспособности просителя получить хиротонию во диакона, и, прилагая и письменный ответ (поучение), если таковой производился, вместе с указом препровождают в духовную Консисторию. Последняя, заручившись всеми вышеуказанными данными о личности ищущего хиротонии, представляет на благоусмотрение епархиального архиерея подробную справку по делу о рукоположении, при чем даются сведения о штатах той церкви, при которой проситель ищет места, о материальной их обеспеченности натурой – помещением, церковной землей и угодьями, и денежным жалованьем, казенным или от прихожан. На справке епархиальный архиерей полагает утвердительную резолюцию: «Предоставить место просителю», а духовная Консистория делает постановление: «вызвать просителя к ставленническому допросу».

Допрос ставленнику пред рукоположением во диакона производится в особом присутствии духовной Консистории по принятой форме, скрепляемой потом собственноручными подписями ставленника, одного из членов Консистории, секретаря и столоначальника.

«1901 года, месяца... дни... (имя, отчество и фамилия просителя), по спросе в присутствии духовной Ν-ской Консистории, показал:

1) Лет мне от роду 25, родился в 18... году, месяца... дня... Ν-ской губернии, Ν-ского уезда, в селе или городе Ν-ском, от православных родителей: отца N и матери N, крещен и святым миром помазан того же города или уезда, села N, священником NN. По изучении при родителях моих (или в N церковно-приходской школе) российской грамоты, поступил в 18... году в N духовное училище, в котором, обучавшись по 18... год, перешел, в N духовную семинарию, где в 19... году и окончил курс. С 19... по 19... проходил такие-то должности.

2) Верноподданническую присягу Его Императорскому Величеству, Государю Императору Николаю Александровичу и Его Императорскому Высочеству, всероссийского Престола Наследнику и Великому Князю, Михаилу Александровичу выполнил.

3) Дел до него NN никаких не касалось и в приводах ни по каким делам не был.

4) Вредной скорби и увечья, препятствующих священнослужению, и наружных болезненных знаков, причиняющих безобразие, не имеет.

5) Женат первым браком на дочери NN (имя, звание и состояние), целомудренной и благочестивой девице православного исповедания, которая теперь находится в живых, и до вступления в брак с ним NN в родстве или свойстве, возбраняющих брак, не была.

6) Звание диакона избирает для славы Божией, а не для прибытка и предоставленных священнослужителям прав, и проходить оное будет по правилам св. и Богоносных Отец и согласно установлениям св. Православной Церкви.

7) Для сего он будет:

а) Обучать детей своих прихожан в приходской школе Закону Божию, правильному разумению церковных обрядов, чтению, письму и другим предметам, полезным в общежитии; но обучаемых детей в свои работы употреблять и платы за обучение их требовать не будет.

б) Поучать вере и благочестию примером собственной благочестивой жизни: и для того, сколько не приличны ему празднословие, кощунство, пьянство, бесчиние, напрасный гнев, ссора, памятозлобие, клевета, сутяжничество, лжесвидетельство, гордость и тщеславие, обман и лесть, столько, напротив, приличны трезвость, целомудрие, богобоязненность, кротость, терпение, недвоязычие, непритязательность, несребролюбие, нелицеприятие, ласковость и обходительность без лицемерия и притворства.

в) И паче всего прилежать к обучению самого себя, упражняясь в чтении Слова Божия, писаний отеческих и сочинений светских и духовных писателей, полезных к наставлению, еже в правде (2Тим.3:16).

г) Служить при священнодействиях и молитвословиях со вниманием и благоговением, ничего не изменяя в нем по своему произволу, для своего облегчения или других каких-либо видов.

д) За труд молитвословий, не составляющих таинств, довольствоваться тем вознаграждением, какое добровольно, без всякого вымогательства, будет делаемо прихожанами.

е) При безвозмездном же совершении молитвословий, не упрекать прихожан в неблагодарности и в отмщение за оную, от участия в совершении таинств ни под каким предлогом не отказываться.

ж) Предписаниям и распоряжениям епархиального своего начальства оказывать беспрекословное повиновение, все распоряжения его выполнять по буквальному них смыслу, хотя бы они были и неприятны, с кротостию и смирением; равным образом и прихожанам внушать должное повиновение закону и установленной над ними власти.

з) Дом свой правити, т. е., воспитывать детей своих в правилах православной веры и благочестия, наблюдать за правоверием и благоповедением своих домашних: лиц же зазорного поведения в своем доме не терпеть.

и) Церковные документы, как-то: метрические, приходорасходные книги, исповедные росписи и проч. вести, по поручению приходского священника, в надлежащем порядке и исправности. Записи о рождении и крещении детей, о браках, о смерти вносить в церковные книги своевременно и без всяких упущений. Не бывших у исповеди бывшими, а бывших не бывшими не показывать.

к) Довольствоваться определенным для приходского диакона на занимаемом им месте выгодами и больших выгод ни от прихожан, ни от начальства не домогаться; просьбами о перемещении с одного места на другое епархиального архиерея ранее трех лет не утруждать, да и после того не иначе, как только по крайней необходимости и скудости средств к жизни и другим, заслуживающим уважения, обстоятельствам.

л) В храме Божием, как при совершении богослужения, так и в то время, когда оные не совершаются, вести себя чинно и благоговейно и не только не подавать повода к каким-либо происшествиям, но и прихожан кроткими и благоразумными мерами к тому не допускать.

м) Ставленную грамоту, равно как и все вышеизложенные обстоятельства всегда будет содержать в памяти и неведением своего долга извиняться не станет, за неисполнение же всего выше прописанного подвергает себя штрафам и наказаниям по всей строгости церковных правил и законов гражданских».

Кроме упомянутой в «ставленническом допросе» верноподданнической присяги, ставленник дает еще особую «подписку пред посвящением во диакона» последующей форме:

«Я, нижеподписавшийся, соблюдая свято и ненарушимо данную мною присягу на верность подданства Его Императорскому Величеству, ныне, при вступлении в должность диакона, обязуюсь проходить сию должность согласно с церковными правилами, уставами, предписаниями и наставлениями начальства, в совершенном ему послушании, и вести себя благоговейно, честно, воздержно и некорыстолюбиво, при уверенности, что проступки служителя Церкви, причиняя более соблазна в обществе, нежели проступки мирянина, по справедливости подлежат более строгому взысканию». Ставленник скрепляет эту подписку следующей собственноручной подписью: «К сей подписке руку приложил и присягу принял NN, звание, имя, отчество и фамилия». Ниже должно быть удостоверение от духовника ставленников в том, что ставленник «к присяге приведен и исповедан, причем, по исповеди, никаких препятствий к рукоположению его во диакона не оказалось».

На ставленническом допросе рукой епархиального архиерея делается помета: «К посвящению» и указывается или храм, в котором имеет быть совершена хиротония, или лицо, если в епархии несколько епископов, к коему направляется для хиротонии ставленник: «Прошу преосвященнейшего N рукоположить N во диакона». Ставленник, получив из духовной Консистории все дело о своем рукоположении, является с ним к названному епископу и выслушивает от него указание относительно дня и места хиротонии.

Приготовляясь молитвою и постом к хиротонии во все время производства дела, ставленник в канун дня хиротонии обязательно должен явиться в крестовую церковь названного на ставленническом допросе архиерея, выслушать там вечернее богослужение и, если представится возможность, непременно с личным участием во время его совершения, и вычитать потом принятое у нас и практике «вечернее правило». Утром в день хиротонии, по прочтении «молитв пред причащением», одевшись и приведя себя в приличный вид, указанный нами в чине поставления в чтеца и певца, должен явиться в храм до приходя архиерея.

Если рукополагаемый во диакона не имеет еще стихаря, то он сначала посвящается в стихарь описанным нами выше порядком; если же посвящен был раньше, то по приходе и храм, в котором имеет быть его хиротония, он надевает на себя стихарь и стоит, в ожидании начала литургии, или на клиросе, или в диаконнике. При начале чтения шестого часа, хиротонисуемый выходит вместе с старшим иподиаконом и, поклонившись архиерею, становится перед царскими вратами между двух иподиаконов. Совершив два поклона поясных и третий земной перед царскими вратами, он оборачивается на запад и кланяется архиерею, затем повторяет такой же поклон, сойдя с солеи. Приблизившись к архиерейской кафедре, делает земной поклон и становится пред архиереем. Иподиакон подносит архиерею «стихарный пояс», который у нас принято заменять орарем. Архиерей благословляет орарь, и, после целования креста на ораре, дает целовать посвящаемому в иподиакона и руку. Иподиаконы опоясывают орарем посвящаемого, который, затем, наклонив голову, становится перед архиереем. Возложив на голову его руку, архиерей читает молитву: «Господи Боже наш, иже чрез единого и тогожде Святаго Духа…», после которой поставляемый целует руку архиерея, кланяется земно, принимает из рук иподиакона «лохань» или блюдо с кувшином розовой воды, а на плечи полотенце, и подносит их архиерею для омовения рук. По умовении, посвящаемый целует руку архиерея после иподиаконов и удаляется в алтарь, где и стоит до пения херувимской песни, во время которой выносит умывальные сосуды через северные двери к царским вратам вторично и подобным же образом подает их архиерею для омовения рук. Во время великого выхода в некоторых епархиях⁶⁷ хиротонисуемый идет с трикирием за вторым иподиаконом впереди святых даров и становится близ царских дверей на левой их стороне, обратившись лицом к стоящему на другой стороне иподиакону. По окончании входа, трикирий передается в руки первого иподиакона, и хиротонисуемый через северные двери удаляется в алтарь на свое место. Если за этой литургией бывает и хиротония во священника, то новопосвященный в иподиакона, подав трикирий архиерею для обычного после входа осенения народа, уносит трикирий в алтарь, ставит его на жертвеннике и стоит на своем месте до времени хиротонии во диакона.

Когда протодиакон начинает произносить, так называемую, «выкличку», стоя в царских дверях: «О спасении благочестивейшего Самодержавнейшего» и т. д., хиротонисуемый становится за престолом между двух иподиаконов, делает поклон горнему месту и, обратившись к архиерею, кланяется ему, потом через северные двери за вторым диаконом выходит из алтаря и становится у солеи между двух иподиаконов. По возгласе архиерея: «И да будут милости» хиротонисуемый делает два поясные и третий земной поклоны к царским вратам и, когда второй иподиакон⁶⁸ возгласит: «Повели», поклонившись в пояс, поднимается на солею и идет к царским дверям. На средине солеи хиротонисуемый приостанавливается и, по возгласе первого иподиакона: «Повелите», делает к царским вратам второй поясной поклон и вступает в царские двери. Здесь его принимает протодиакон⁶⁹ с возгласом: «Повели, преосвященнейший владыко», при чем хиротонисуемый делает земной поклон архиерею, восседающему «на кафедре» с левой стороны св. престола. Поднявшись и сделавши поклонение пред св. престолом, посвящаемый вслед за протодиаконом, при пении всеми священнослужителями в алтаре тропарей: «Святии мученицы», «Слава Тебе Христе Боже» и «Исаие ликуй», начинает совершать троекратное обхождение св. престола, целуя, по указанию протодиакона, углы св. престола с молитвой на устах: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас». После первого обхождения, хиротонисуемый кланяется земно архиерею и, поднявшись, с крестным знамением целует конец омофора (по чину: колено) и руку архиерея, а потом вторично земно ему кланяется. После второго обхождения, кланяется архиерею земно, целует у него палицу и руку и снова кланяется. После третьего обхождения, хиротонисуемый творит два поясных поклона и третий земной перед престолом и, поклонившись архиерею земно, идет к углу правой стороны св. престола, становится здесь на правое колено и, положив крестообразно руки на престол, имея правую руку сверху, прикладывает «чело между рук ко святой трапезе», говоря: «Боже, умилостивися мне грешному». По произнесении архиереем возглашения: «Божественная благодать» и положенных в чине молитв: «Господи Боже наш, предзнанием Твоим Святаго Твоего Духа подаяние» и «Боже Спасе наш, нетленным Твоим гласом, апостолом твоим уставивый диаконства закон», во время которых протодиаконом произносится ектенья о новопосвящаемом, хиротонисуемый встает и, сотворив крестное знамение, целует орарь, подносимый иподиаконом, и руку архиерея и возлагает на левое плечо, причем архиерей возглашает: «Аксиос». С тем же возглашением, по целовании поручей и руки архиерея, он, при помощи иподиаконов, возлагает на обе руки поручи. При третьем возглашении «Аксиос», архиерей вручает рипиду новорукоположенному, который целует изображение на ней херувима и потом руку и плечо архиерея и вместе с протодиаконом переходит, окружая престол с задней его стороны, на левую сторону престола и начинает веять рипидою над святыми Дарами. Рипиду держит хиротонисанный, имея правую руку с орарем вверху, а левую руку у конца рукоятки ее. Веяние рипидою совершается крестообразно: сначала простирается рипида над святой чашей, потом над св. дискосом, затем опускается посредине св. сосудов в сторону, где стоит Евангелие или дарохранительница, и потом переносится на переднюю сторону престола. Повторяется такое веяние несколько раз до возгласа: «И сподоби нас, Владыко», при котором хиротонисанный целует священное изображение на рипиде и передает ее иподиакону. Затем, поклонившись горнему месту, он кланяется архиерею и, отходя в левую сторону алтаря, творит со всеми священнослужителями земной поклон, при пении «Отче наш», и опоясывается орарем крестообразно.

По возгласе архиерея: «Святая святым», хиротонисанный идет за престол и становится среди диаконов на втором месте, после протодиакона, совершая поклонение пред св. причащением со всеми священнослужителями ко св. престолу и всем предстоящим у престола. После благословения архиерея и возглашения предстоящими: «Еἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα», когда архиерей, внявши в руки часть св. Агнца, начнет читать молитву: «Верую, Господи, и исповедаю», новорукоположенный совершает целование мира сначала с протодиаконом, а потом и с остальными диаконами, говоря: «Христос посреде нас» и целуя при этом каждого в правое и левое плечо. В некоторых местах вместе с прочими диаконами новорукоположенный ходит затем в жертвенное отделение и совершает умовение рук. После приобщения архиерея, когда протодиакон возгласит: «Протоиереи, иереи и диаконы, приступите», все священнослужители, сделав земной поклон, начинают подходить с левой стороны престола к архиерею: новорукоположенный подходит вслед за протодиаконом, – первым из диаконов. Приблизившись к архиерею, новорукоположенный говорит: «Се прихожду к бессмертному Царю и Богу нашему, и преподаждь ми, владыко преосвященнейший, диакону, имярек, честное и святое Тело Господа и Бога и Спаса Нашего Иисуса Христа» и, сложивши крестообразно длани, имея правую длань наверху, принимает св. Агнец в длань, целует при этом руку и плечо архиерея, отвечая на приветствие владыки: «Христос посреде нас» – «И есть и будет», идет к святому престолу, становится близ протодиакона и, положив длани на престол и наклонив голову над св. Агнцем, читает про себя молитву: «Верую, Господи, и исповедаю». Потребив св. Агнец и благоговейно собрав губами крохи от св. Агнца, оставшиеся на длани, новорукоположенный переходит вслед за протодиаконом на левую сторону престола и, подходя ко святой чаше, произносит: «Преподаждь ми, владыко, диакону, имярек, честную и пречистую и животворящую Кровь господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа» и, держа левой рукой верхний конец илитона у самой шеи, а правой поддерживая вместе с илитоном св. потир, трижды пьет св. Кровь, отирает уста левой рукой и край св. потира, который потом и целует, и отходит к жертвеннику для вкушения антидора и теплоты и омовения уст и рук. После этого, если имеется свободное время, вычитывает благодарственные молитвы по причащении.

Во время пения: «Да исполнятся уста наша», новорукоположенный, совершив крестное знамение и поклонившись архиерею, выходит из алтаря вместе с протодиаконом и на солее против царских дверей произносит ектенью: «Прости приимше», а после возглашения пред заамвонною молитвою: «Господу помолимся», через северные двери уходит в алтарь и ожидает конца литургии.

Когда архиерей совершит отпуст литургии, разоблачится перед престолом, наденет на себя мантию и клобук и благословит сослуживших ему пресвитеров и диаконов, новорукоположенный приближается к архиерею с правой стороны престола, кланяется ему земно и, стоя, выслушивает его поучение, после которого ему нередко дается указание, где он должен служить свой «урок», чтобы обучиться священнослужению, и под руководством кого из священнослужителей. По окончании поучения, в знак благодарности, хиротонисанный снова кланяется архиерею земно и принимает последнее архипастырское благословение.

После назначенного времени для практического ознакомления с порядком богослужения, новорукоположенный, получив на деле удостоверение от епископа, его рукоположившего, точно отмечающего число, год и храм, в котором происходила хиротония, а равно место, где он обучался священнослужению, и лицо, под руководством которого происходило это обучение, с собственноручным удостоверением от последнего в том, что он «с такого-то числа участвовал в совершении богослужении в таком-то храме и таковое достаточно изучил», по доставлении дела в духовную Консисторию, получает ставленную грамоту. Факт получения грамоты свидетельствуется собственноручною распиской новорукоположенного на деле. Затем указом из Консистории дается знать благочинному и приходскому настоятелю о состоявшемся назначении и о допущении новопосвященного к исправлению обязанностей диакона.

Описанный нами порядок хиротонии во диакона выработала наша современная практика, но чин этот, и по изложению в современном Архиератиконе церквей греческой и нашей русской, и в практике православного Востока, заключает немалое количество особенностей, из коих некоторые представляют глубокий научный и нравоучительный интерес.

По греческому чину, посвящаемый в иподиакона приводится к архиерею, если он мирянин, в краткой фелони, если же монах, то в мантии, и, уже стоя пред архиереем, облачается в стихарь и опоясывается поясом. (По нашему Чиновнику, «подносить иподиаконы архиерею стихарный пояс», которым потом «и опоясуют его»). Полотенце на левое плечо⁷⁰ и рукомойник в руки дает новопосвящаемому на Востоке сам архиерей. Подаст архиерею воду для умовения рук новопосвященный в иподиакона с возгласом: «Елицы вернии» трижды. И по нашему чину и по греческому, новый иподиакон стоит «на уреченном месте» «перед святыми дверями», читая положенные в чине молитвословия и «аще что ино мнится ему рещи тайно».

На великом выходе хиротонисуемый «идет позади всех служащих», «держа, как дополняет греческий чин, рукомойник и проч.» Последнее можно подразумевать и в нашем чине, который делает следующее добавочное замечание: «И егда архиерей приимет святая, и служащии вси пройдут в олтарь, рукополагаемый же иподиакон, поклонився архиерею, несет воду на правой и левой клиросы и к народом, и помазуются тою водою вси. И отводят его паки в олтарь и сливают оставшую воду в кладезь. И отводим бывает пред царския двери и стоит на уреченном месте, по чину». В греческом чине приведенного замечания нет, но в практике на Востоке принято, чтобы во время великого выхода рукополагаемый, омакая конец полотенца в умывальную воду, ею обрызгивал народ. По входе хиротонисуемый стоит вне алтаря, перед царскими дверями, до самого момента хиротонии во диакона.⁷¹

После возгласа архиерея: «И да будут милости великого Бога...,» хиротонисуемый вводится в алтарь. Здесь его берут на руки все диаконы, участвующие в богослужении, и обводит троекратно кругом престола⁷², причем, во время обхождения, хиротонисуемый целует углы престола. После третьего обхождения все диаконы из алтаря выходят на средину храма, причем рукополагаемый прикладывается к иконам, лежащим на аналоях, и делает поклоны правому и левому клиросам и народу. Когда возвратятся диаконы с рукополагаемым в алтарь, то царские двери накрываются завесой. Новорукополагаемый становится на правое колено и прикладывает голову на руки к престолу, а все священнослужители и находящиеся в алтаре падают ниц. Архиерей возглашает: «Божественная благодать». По произнесении этого возглашения, все священнослужители поднимаются с полу и начинают подходить к хиротонисуемому со словами: «Помяни рабов, имярек». Хиротонисуемый отвечает: «Помяни, Господи»⁷³. Во время чтения архиереем молитв: «Господи Боже наш, предзнанием Твоим» и «Боже Спасе наш, нетленным Твоим гласом», произносится ектенья протодиаконом, а прочие диаконы в алтаре поют: «Господи помилуй». Рукополагаемого архиерей поднимает от престола за волосы⁷⁴.

По прочтении молитв, завеса открывается. Все принадлежности диакона: орарь, поручи и Евхологий⁷⁵, вручаемые рукополагаемому, предварительно показываются из царских дверей народу, с возглашением: «Ἄξιος», а потом уже передаются рукополагаемому. По одеянии в присвоенные диаконской степени одежды, хиротонисанный целуется со всеми диаконами. Причащается хиротонисанный первым, раньше протодиакона, и потом выносит св. чашу к народу с возгласом: «Со страхом Божиим верою и любовию⁷⁶ приступите». Новорукоположенный произносит ектенью пред заамвонною молитвою, потребляет остатки св. Даров, и, руководимый опытным диаконом, «сопрятывает губою всю мокроту» и «слагает святые сосуды вкупе».

Чин посвящения в иподиакона совершается так же, как и чин посвящения в свещеносца, чтеца и певца не в алтаре, а близ, так называемых, «царских дверей» или «красных», по нашему же чину, «среди церкве», – чем, по объяснению Симеона Солунского, дается знать посвящаемому, что «он назначается не к участию в молитвах св. алтаря, но к служению вне его и к другим делам по нуждам церкви»⁷⁷.

Посвящаемый в иподиакона облачается в белый стихарь, который, по словам блаженного Симеона Солунского, «означает, что посвящаемый приступает к высшему просвещению»⁷⁸. Белым цветом своим стихарь знаменует «чистейшее бесстрастное одеяние славы Божией»⁷⁹.

По греческому чину, стихарь иподиаконский опоясывается поясом, потому, как объясняет Симеон Солунский, что иподиакон «еще не может иметь одежду чистоты разрешенною, по препоясует ее в смирении ««округ чресл своих посредством целомудрия и чистоты»⁸⁰. Обычай православной восточной церкви в данном случае вполне согласен и с церковным и канонами. В 22 правиле Лаодикийского собора прямо говорится, что «иподиакону не следует ни носить орарь, ни покидать дверей». Что же касается нашего современного обычая – препоясывать хиротонисуемого в иподиакона орарем, то он выработался у нас, как нам кажется, под влиянием тех практических удобств, какие представляет ношение ораря иподиаконами, при рукоположениях их во диакона, которому усвояется это облачение. Распоясанный орарь с большим удобством может быть возложен на левое плечо хиротонисанного во диакона, тогда как пояс является в этом случае излишнею принадлежностью. Употребление ораря у нас иподиаконами можно объяснить еще и тем обстоятельством, что собственно иподиаконов, как мы уже сказали выше, наша церковь не имеет, и их обязанности исполняются большей частью диаконами, право ношения ораря которым принадлежит бесспорно.

Благословение головы знамением креста означает, по толкованию Симеона Солунского, что сам Христос, страдавший на кресте, «возводит посвящаемого к совершенству и Ему он посвящается»⁸¹.

В чем состоят обязанности посвящаема в иподиакона – это видно с достаточной ясностью из молитвы, читаемой архиереем над главой посвящаемого.

В этой молитве архиерей просит Господа «сего раба твоего достойна быти, еже служити святей твоей церкви». «Сам Владыко, молится архиерей, беззазорна (непорочна) его во всех сохрани: и даждь ему любити благолепие дому твоего, предстояти дверем храма святага твоего, возжигати светильник селения славы твоея, и насади его во святей твоей церкви, яко маслину плодовиту, плодоносяща плод правды». Видимым выражением его заботливости и любви к «благолепию дома» Божия и служат сосуды умывальные и полотенце для утирания рук, передаваемые посвящаемому в иподиакона. Последний, принимая их, сейчас же приступает пред архиереем к выполнению своей первой обязанности.

«Предстояти дверем храма святаго» – это вторая обязанность иподиакона. Правила 22 и 43 Лаодикийского собора повелевают иподиаконам «не покидать дверей хотя бы и ради молитвы», чтобы в недозволенное, по правилам церковным, время неверные и даже оглашенные не могли переступать порога церковного. Во время произнесения диаконом ектеньи: «Елицы оглашеннии, изыдите» иподиакон, как пишет Симеон Солунский, «выводил оглашенных» из храма⁸². Но, выполняя эту свою обязанность, иподиакон, возгласом, положенным в греческом чине посвящения в иподиакона: «Елицы вернии», приглашал верующих оставаться в храме и быть более внимательными и сосредоточенными к тому, что имеет совершаться в данном богослужении⁸³. По толкованию того же Симеона Солунского, иподиакон «трижды возглашает: «Елицы вернии», исполняя, таким образом, служение иподиакона, который выводит оглашенных, оставляет и приглашает к священнослужению и приобщению одних верных…» «А с другой стороны, назначаемый к рукоположению во диакона, иподиакон свидетельствует этим о себе всем верным, что он приступает к рукоположению, как чистый перед всеми свидетелями и в особенности перед Богом»⁸⁴.

Слова молитвы: «возжигати светильник селения славы Твоея – указывают на третью обязанность иподиаконов, которая состоит в том, что иподиакон должен зажигать на престоле в алтаре светильник и, главным образом, заботиться о дикирие и трикирие, употребляемых при архиерейском богослужении.

Так излагаются обязанности иподиакона в молитве чина, но Симеон Солунский круг обязанностей иподиакона значительно расширяет. «Он, – по его словам, – охраняет святыя врата, чтобы кто-нибудь из недостойных не вошел внутрь алтаря, прикасается к священным сосудам⁸⁵ и благоприлично располагает их так, чтобы священники, при перенесении даров, нашли их готовыми. И во время великого выхода, (иподиакон), взяв их, т. е. лишние из сосудов, передает для хранения служителям, так как касаться их никому из низших не позволительно. Он выводит оглашенных в то время, когда диакон говорит: «Оглашеннии изыдите». И на литиях он предшествует с крестом в руках⁸⁶. Также иподиаконы притотовляют свещи на божественном престоле и трикирий в алтаре и светильники. Посему пред святыми вратами, при всяком священнодействии, когда нужно служить архиерею, они же после диаконов идут и таинств причащаться»⁸⁷.

Временем совершения хиротонии во диакона указывается момент в полной литургии после возгласа: «И да будут милости великого Бога...,» т. е. после освящения даров, чем дается понять, как хиротонисуемому, так и верующим, находящимся в храме, что он предназначается не для совершения таинств и, в частности, не для совершения таинства евхаристии, а лишь для служения при таинствах и для исполнения других служебных обязанностей, как, помощник пресвитера. В силу этого хиротония во диакона может быть совершена и на литургии преждеосвященных даров, после перенесения св. Таин с жертвенника на престол.

Стояние за солеею среди народа пред самою хиротониею означает, что рукополагаемый возводится на степень диакона как бы из среды самого народа, находящегося в церкви, согласие которого и испрашивают на это избрание возглашением: «Повелите» иподиаконы или диаконы, «имущие, по выражению нашего чина, его между собою и полагающе кийждо их едину руку на выю его и второю рукою держат за руки, и приклоняют его ничуща, елико мощно». Этим выразительным «положением рук» иподиаконов или диаконов на шею хиротонисуемого указывается, что они, по Слову Божию (Деян.13:2, 3), отделяют его на дело Божие из среды своей. Впрочем, это выделение его на служение в церкви Божией совершается не силою, но добровольно, почему иподиаконы и обращаются к нему с возгласом: «Повели», т. е. позволь начать приведение к служению диакона, и с согласия епископа, каковое испрашивается третьим возгласом протодиакона: «Повели, преосвященнейший владыко»⁸⁸.

«Повели» и «Повелите» – эти возгласы были очень употребительны при дворе византийского императора, а по его примеру, и в патриарших секретах (синодальных палатах) константинопольского патриарха. Этими возгласами обыкновенно испрашивалось разрешение у императора или патриарха на то или иное действие при церемониальных приемах: на введение, напр., пред лице императора или патриарха известных должностных лиц, на позволение им сидеть, начать многолетствование и приветствие и т. п.⁸⁹ Отсюда несомненно эти возглашения перешли и в богослужебную практику, утвердившись в современных чинах литургий и хиротоний.

Троекратное обхождение престола кругом вместе с протодиаконом или, по чину, с протодиаконом и диаконом, которые «приемлют» хиротонисуемого «един за десную, вторый же за левую руку», а в греческой церкви и со всеми прочими диаконами, участвующими в архиерейском богослужении, совершается в честь Св. Троицы, чтобы показать духовную радость по поводу вступления в их среду или чин нового собрата, о чем говорят и церковные песнопения, которые в это время воспеваются в алтаре и в церкви. «Поется песнь мучеников, по объяснению Симеона Солунского, потому что приводимый подвизался, живши хорошо, соблюл веру, сохранил чистоту и потому увенчивается. Посему и мучеников, сликоствующих нам, церковь призывает тогда и просит, да снидет на нас свыше милость Божия; также славословит священноначальника Христа – радость апостолов и мучеников светло и праведно, потому что Он есть начальник и виновник победы и венцов, умерший за нас и превознесенный после победы над диаволом. Кроме того, и единосущие Троицы должны проповедовать, ибо она есть истинная радость и веселие для лика торжествующих на небесах, в особенности при посвящении мужа священного и служителя вещей горних. Песнию: «Исаие ликуй» прославляется один из главнейших догматов церкви православной – воплощение Сына Божия, основатели церкви Христовой новозаветного священства, от пр. Девы Марии, а посему хиротонисуемому внушается иметь постоянно в уме и сердце этот основной догмат христианской церкви, а вместе с этим жизнь, деятельность и учение Спасителя»⁹⁰.

Во время обхождении кругом престола, хиротонисуемый целует углы престола, омофор и палицу архиерея и кланяется последнему земно, чем свидетельствует благоговейное почтение к престолу, как месту особенного присутствия Божия, на котором в данный момент находятся Тело и Кровь Христовы, свою любовь, покорность и полную преданность архиерею, через которого имеет он получить сейчас благодать диаконства.

Хиротонисуемый «преклоняет главу, – пишет Симеон Солунский, – выражая покорность в то, что он с благодарностью и смирением принимает дары благодати, и знаменуется трижды на главе в начаток рукоположения, и призывается над ним имя троичного Божественного существа, потому что всякое дарование от Него происходит чрез единое из лиц Его – Слово, вочеловечившееся и распятое плотию. Затем преклоняет одно колено, являя вместе и покорность, и степень посвящения; ибо он приводится получить только один дар священного служения, как говорит св. Дионисий, т. е. служить, призывать и оглашать. Он только приводит, возвещает и приглашает приступить, но не совершает: ибо он говорит: «Благослови», но не благословляет, призывает: «Господу помолимся», но не совершает молитв, говорит: «Премудростию вонмем», но не подает совершенства. Потому, как служащий, но не совершающий, он преклоняет одно только колено, ибо поставляется служителем одного только божественного священнодействия, и притом не сам по себе, но получая разрешение от священника: ибо он есть служебное лице»⁹¹.

Положение крестообразно рук на престол и припадение к престолу челом «внушает всем посвящаемым в священные степени, как объясняется в сочинении, приписываемом св. Дионисию Ареопагиту, всецело предать начало – совершителю Богу жизнь свою и свою душу представить Ему совершенно чистою и освященною, подобообразной и сколько возможно, достойной богоначального и всесвятейшего святилища и жертвенника Того, Кто священнолепно освящает богообразные умы»⁹².

Возложение на голову хиротонисуемого омофора и руки епископа, по объяснению того же экзегета православного богослужения, «с одной стороны, знаменует священоначальственный покров, под которым освященные лица, как чада, отечески охраняются (рукой), которая дарует им чин и степень священства и которая отражает от них противные силы: и, с другой стороны, внушает, что посвященные должны совершать все дела священослужения как бы под (десницей) Божией, имея Его руководителем во всяком из их деле»⁹³.

Когда, затем, протодиакон возгласом: «Вонмем» пригласит всех присутствующих в храме к особому вниманию, то архиерей, пишет тот же экзегет, громогласно произносит «священное наименование степени, на которую посвящает, и имя самих посвящаемых, выражая этим таинственным действием, что, как боголюбивый священносовершитель, он есть только провозвестник Божия произволения, не сам своей благодатью возводящий посвящаемых на степени священства, но будучи подвизаем на все священноначальственные освящения от Бога»⁹⁴.

«Божественная благодать, – возглашает по чину архиерей, – всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, проручествует, имярек, благоговейнешаго иподиакона в диакона». Проручествует (προχειρίζεται) означает, по Симеону Солунскому, тоже, что «руковозводит, поставляет, творит совершенным» (προβάλλεται, καθιστᾷ, τελειοποιεῖ)⁹⁵. Следовательно, настоящим возглашением иерарх церкви открыто исповедует, что человек слабый и немощный для великих дел Божиих сам по себе, при помощи благодати Божией, все укрепляющей, все подающей, что ему необходимо, и восполняющей, чего ему недостает, чрез святительское руковозложение делается способным, поставляется на служение церкви в том или ином чине церковном со всеми присвоенными ему правами и полномочиями. Чтобы эта всесильная благодать Духа Святого почила на рукополагаемом, иерарх и приглашает всех верующих усугубить свои молитвы в данное время, возглашая: «Помолимся убо о нем, да приидет на него благодать всесвятого Духа». Сослужащие архиерею в алтаре пресвитеры и диаконы отвечают на призыв архиерея умиленным «косным» пением: «Господи помилуй», а клир и народ тоже повторяют: «Кирие елейсон».

Протодиакон в прошениях великой ектении молит Господа «о спасении ныне проручествуемого диакона», о том, чтобы «человеколюбец Бог даровал ему нескверно и непорочно диаконство». Архиерей, троекратно благословив главу хиротонисуемого и положив руку на голову его, молится, чтобы Господь Бог, предведением своим посылающий действие Святого Духа на избранных неизреченной силой своей служителей пречистых таинств, сохранил проручествуемого во диакона во всякой чистоте, соблюдающим таинство веры в чистой совести, даровал ему, как и архидиакону Стефану, первому из призванных на таковое же служение, благодать и сподобил его благоугодно проходить дарованную ему степень. Следовательно, в первой молитве и в диаконской ектеньи основные мысли тождественны. Сакраментальный характер в собственном смысле этого слова имеет молитва вторая, в которой, указав на время учреждении «закона диаконства» при апостолах и на первого диакона, Стефана первомученика, архиерей молит Спасителя нашего, чтобы Он рукополагаемого «исполнил всякия веры и любве, и силы и святыни, нашествием Святага и животворящаго Своего Духа», исповедуя также, как и в первом возглашении, что «не в наложении рук» епископа, «но в посещении богатых щедрот» Божиих «дается благодать достойным», и умоляя «в то же время Бога о том, чтобы, сохранив хиротонисуемого без порока, на страшном суде Он удостоил его получить «мзду непрелганну (т. е. непреложную) обещаний». При произнесении: «Ты бо еси Бог наш», архиерей снова троекратно благословляет голову хиротонисуемого крестным знамением.

Останавливаясь на том факте в чине хиротонии во диакона, что «иерарх знаменует рукополагаемого трижды тройственною печатию», а именно сейчас по преклонении головы и колена у престола, после «призвания божественной благодати» и по прочтении молитв в конце, «когда уже совершит и поставит божественною силою вполне или диакона, или пресвитера, или епископа», т. е. в «начале дела, в средине и в конце», Симеон Солунский в объяснение его говорит, что это делается, «потому что и начинания, и преуспеяния, и достижения до конца причина единая и та же, которая есть и виновница всего, – Бог-Троица. Кроме того, в ознаменование, что сии суть три ангельские чина – диакона, пресвитера и епископа – чрез троекратное по трижды запечатление крестом на самих рукополагаемых изображается и является число девяти чинов ангельских, которое тройственно отпечатлевает в себе и возвещает Троицу»⁹⁶.

От престола, по прочтении всех молитв, хиротонисанного, по нашему чину, «воздвигнут», следовательно, диаконы или иподиаконы, а в практике современной греческой церкви поднимает за волосы сам архиерей, «выражая этим, по словам Симеона Солунского, что от низшего и смиреннейшего чина он возвел его на высший, и лежавшего дόлу и уничиженного восстановил и возвысил»⁹⁷.

По нашему чину, две одежды возлагаются архиереем на посвящаемого во диакона: орарь и поручи.

О происхождении ораря, как отличительного диаконского одеяния, и о самом его названии в науке существуют весьма разнообразные мнения. Одни⁹⁸ производят это название от латинского слова: os, oris – уста и желают видеть прототип этого диаконского отличия в том платке, который привешивался диаконами для отирания пота с лица и уст к левому плечу верхней одежды (туники) в практике древнехристианской церкви. Название орарями подобных платков в памятниках древней христианской письменности довольно употребительно⁹⁹. – Другие это название производят от глагола: orare – просить, молиться, так как орарем диаконы указывают время молитвы верующим, находящимся в церкви.¹⁰⁰ – Третьи¹⁰¹ корень этого слова видят в греческих словах: ὥρα – час, время, или ὄρω – стерегу, наблюдаю, поднимаю, желая указать на назначение ораря при христианском богослужении, который служит в руках диакона показателем времени молитв для верующих и песнопений для певцов. – Симеон Солунский, наконец, данное слово производит от глагола: ὡραΐζειν, что, быть может, и дальше от истины, но весьма удобно для его целей нравственно-назидательных. «Орарь, – пишет он, – называется так потому, что он украшает ὡραΐζειν – его (диакона) благодатию и облекает велелепием славы Божией: ибо им, как бы крылами, он закрывается, украшаясь вместе с тем благочестием и добродетелию, особенно же, когда участвует и приобщении, подражая тем серафимам, которые, будучи шестокрылатыми, как сказано в Писании, двумя крылами закрывают лица свои, двумя ноги, а двумя летают, восклицая: «Свят, свят, свят». Впрочем, шестокрылия на ораре могут еще изображать Распятого: ибо верхние и нижние крылья суть как бы прямое древо креста, а боковые крылья – косвенное»¹⁰². «На рукоположенного, как получившего ангельский чин, по словам того же литургиста-экзегета, возлагается орарь, который означает духовное существо ангелов и, повешенный на плечах, представляет как бы крылья; на нем бывает написана и трисвятая песнь ангелов»¹⁰³. Последнее подтверждается памятниками греческой¹⁰⁴ и нашей древнерусской церкви¹⁰⁵. По нашим литургическим памятникам древнейшего времени, известно, что диаконы, при возложении на себя ораря, должны были читать слова ангельской песни: «Свят, свят, свят»¹⁰⁶.

Орарь возлагается на левое плечо, по толкованию Симеона Солунского, «потому что диакон принадлежит еще к меньшему и низшему чину и есть служитель одного только дела – служения при священнодействии. Когда же будет поставлен во пресвитера, тогда и на правое плечо получит его, как получивший (благодать) служить и совершать таинства».¹⁰⁷ Возложением ораря на левое плечо указуется на бремя Христова учения, которое должен носить посвящаемый, и на крест Христов, возлагаемый на его плечи. Это последнее значение дается орарю в тех молитвословиях, которые, по некоторым памятникам, читались архиереем, при его возложении: «Приими орарь съи и веждь себе, отселе длжна быти бреме Христова учениа носити исплънением евангельских заповедей, и крест Христов на рамо възети и по нем ити неленостно, чин диаконскаго служения исплънле»¹⁰⁸. Орарь, по объяснению другого экзегета, «спускается до ног и возлежит на левом плече, указывая на два Завета – передней частью на новый, а задней – на ветхий: посему-то, если диакон во время причащения не соединит ветхого Завета с новым, то не приобщается»¹⁰⁹. «В подражание херувимам, закрывающим лица свои, и он, опоясываясь, говорит Симеон Солунский о диаконе, как бы покрывается им, когда приступает к причастию»¹¹⁰.

Для удобства действий при священнослужении, в нашей практике возлагаются на руки диакона¹¹¹ поручи (ἐπιμανίκια), которые, по толкованию Симеона Солунского, «изображают и всезиждительную силу Божию, и то, что Иисус своими руками совершил священнодействие собственного Тела и Крови…», а равно «те узы, в которых, по предательстве, Спаситель веден был к Пилату»¹¹².

Желая показать хиротонисанному и всем предстоящим в храме в видимом знаке на его ангельское служение у св. трапезы, архиерей вручает ему рипиду, которая, по словам Симеона Солунского, «знаменует крылья ангелов и самих херувимов и серафимов, потому что на ней и серафимы бывают изображены, во образе тех, кои были во времена закона и осеняли кивот и так называемое святое святых. Ибо, если (ангелы) были тогда, когда была тень, тем более им следует быть здесь, при открытой истине. И действительно, здесь присутствует множество ангелов, как многие из отцев наших и видали их, наполняющих храм (Божий)»¹¹³. В греческой церкви, так как рипиды при архиерейском богослужении ныне не употребляются, то вместо рипиды вручается хиротонисуемому Служебник (правильнее Διακονικόν), как книга, которую он всегда должен иметь, при служении в храме¹¹⁴.

При вручении хиротонисуемому выше названных одежд и рипиды или Διακονικον’α, архиерей предварительно показывает их народу через царские двери (так делают ныне на Востоке), чем как бы испрашивает согласие его, возглашая в то же время: «Ἄξιος, на которое ему тем же самым отвечают троекратно священнослужители в алтаре и народ в храме. По словам Симеона Солунского, этим возглашением архиерей как бы молится, чтобы хиротонисуемый «был достоин и пред всеми свидетельствует, что он действительно принял их, как достойный. При этом принимающему надобно смириться: ибо кто (вполне) достоин сего? То же поют находящиеся внутри и вне алтаря, подражай архиерею»¹¹⁵.

При получении рипиды, новорукоположенный во диакона целует изображение херувима на самой рипиде, в знак готовности и любви к тому служению, на которое поставлен; целует также архиерейскую руку, его рукоположившую, и плечо или омофор архиерейский, в знак благодарности за получение от него благодати диаконства.

Пред причащением святых Таин новорукоположенный дает целование мира всем диаконам, принимающим участие в богослужении, и сам взаимно получает от них. Последние, по словам Симеона Солунского, «без сопротивления, с любовию, обратно целуют его и являются любителями равночинного себе, возлюбленными и любящими его в Духе (Святом)»¹¹⁶.

Новорукоположенный приобщается «прежде прочих (т. е. диаконов), получая в сем случае, по объяснению того же толкователя, предпочтение, как недавно посвященный, ради обновления в нем божественной благодати»¹¹⁷.

«По отнесении божественных Даров на предложение, когда следует быть окончательной молитве, новорукоположенный диакон читает прошения, свидетельствуя тем и показывая народу, говорит Симеон Солунский, что он поставлен служителем Божиим и получил от Него благодать творить прошения и призывать народ к молитвам и молениям, и возносить их к Богу, в чем и состоит должность очистительная и служебная. Таким образом, он и является содействующим священнику в священных молитвах, взывая к народу: «Господу помолимся», когда священник начинает читать молитву к Богу»¹¹⁸.

Первый из диаконов при кафедральном соборе получает у нас наименование «протодиакона», а первый из иеродиаконов в лаврах или первоклассных монастырях, управляемых по преимуществу митрополитами или епископами, называется «архидиаконом». Но то и другое наименование усвояется и диаконам, и иеродиаконам церквей приходских и обыкновенных второклассных монастырей, за выслугу лет и за выдающийся личные заслуги в сане диакона. Как в том, так и в другом случае «произведение в архидиакона или протодиакона» совершается, по особому чину, архиереем на малом выходе за литургией.

Производимый в архидиакона или протодиакона начинает литургию обычным образом и произносит великую ектенью. На малом выходе он же несет и св. Евангелие на средину храма к архиерейской кафедре, у которой передает Евангелие на руки младшего диакона, становится перед кафедрой епископа между двух иподиаконов¹¹⁹ и совершает поклонение архиерею. Удалившись потом к солее и совершивши два поясных поклона, а третий – земной пред св. вратами, возводимый в архидиакона оборачивается к архиерею, делает ему поясной поклон и направляется вместе с иподиаконами к его кафедре. На пути он делает вторично поясной поклон архиерею, а, по приходе к кафедре, кланяется земно и становится пред архиереем, преклонивши голову. Архиерей, поднявшись с седалища, троекратно осеняет голову возводимого крестным знамением и, положивши руку на главу его, по возгласе второго диакона: «Господу помолимся», читает молитву: «Владыко Господи Боже наш, архидиаконство роду нашему неизреченным твоим провидением дарованый». В этой молитве архиерей молит Бога о том, чтобы «одеявшимся» в это звание даровал власть «повелевати и служити низших подслужителех» божественным твоим тайнам и, чрез «одеяние благодатию сего архидиконства», удостоил его чести «в начале стояти диаконов люда твоего, и образ добр его быти сущым по сем», «и во старости маститей достигнути, и славити твое великолепное имя». По прочтении этой молитвы, архиерей снова осеняет главу архидиакона крестным знамением и произносит формулу: «Благословен Господь: се бысть раб Божий, имярек, архидиакон (или протодиакон) во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Положив руку на главу возводимого в архидиакона, архиерей возглашает: «Аксиос». Клир поет трижды тоже возглашение. После этого, поцеловав руку архиерея, новопоставленный в архидиакона берет от младшего диакона Евангелие, подносит его к архиерею для целования и произносит по обычаю: «Премудрость прости» и действует далее по чину архиерейской литургии.

Цельного подобного чина «на произведение архидиакона и протодиакона» в греческих богослужебных памятниках мы не знаем, но едва ли можно сомневаться в том, что составитель нашего чина воспользовался многими подробностями греческого чина (Τάξις, γινομένη εἰς τὸ γενέσθαι ἀρχιδιάκονον), напечатанного у Якова Гоара по рукописи Льва Алляция¹²⁰. Начало нашего чина – обычное, тогда как в греческом оригинале оно совершенно иное. Здесь чин этот совершается в алтаре близ престола, причем архиерей читает возглашение: «Божественная благодать», и возводимый после этого преклоняет оба колена у подножия престола и остается в таком положении во время чтения молитвы. Необычность для нашей практики указанных особенностей и побудила справщиков нашего Чиновника архиерейского священнослужения отступить от указанного оригинала и изложить начало чина обычным порядком. Молитва и заключительная формула несомненно заимствованы из греческого чина, но с пропуском в последнем слов: «ἀρχιδιάκων τῆς ἁγιωτάτης ἐκκλησίας τῆς ὅδε, т. е. архидиакон святейшия церкви имярек», которые мы видим, однако же, в полной сохранности в «чине на поставление чтеца и певца». Чтение заключительной формулы: «Благословен Господь: се бысть раб Божий, имярек, архидиакон», по греческому чину, сопровождается возложением поручей, которые у нас ныне даются при хиротонии каждому диакону. Целованием во Христе, которое получает от архиерея возводимый в архидиакона или протодиакона, греческий чин оканчивается, умалчивая совершенно о возглашении при этом возведении архиереем и клиром: «Аксиос».

В нашем чине на «произведение в архидиакона и протодиакона» нет прямого и определенного указания относительно возложения на возводимого в это звание каких-либо внешних отличий, употребляемых им при отправлении своих обязанностей, но косвенное указание на эти внешние отличия можно находить, как в молитве (слова: сим одеявшымся... и Сам одей благодатию сего архидиаконства…) и в возглашении: «Аксиос» в конце чина, которое во всех других чинах хиротоний и хиротесий, за исключением возведений в звание протоиерея, архимандрита и игумена, всегда сопровождается вручением посвящаемому или внешних богослужебных отличий, или прерогатив его полномочий и власти. Вот поэтому-то чины греческой церкви и усвояют архидиакону и протодиакону – право ношения поручей¹²¹. У нас практика, выработавшаяся не без влияния, конечно, современной богослужебной практики православного Востока,¹²² допускает в некоторых местах и в некоторых случаях возводимому в это почетное знание право ношения или большого ораря¹²³, или второго (малого) ораря, который полагаетеся на левом плече, или, вернее, этим малым орарем протодиакон или архидиакон при служениях препоясывается через левое плечо.

Ищущий священнического места в приходе городском или сельском подает прошение на имя епархиального архиерея с присоединением к нему (если он не состоит в клире церковном) тех же документов, которые требуются и от кандидата на диаконское место (см. выше § 7). После сдачи архиереем прошения в духовную Консисторию для получения необходимой справки о месте, на которое подает проситель, и о самом кандидате на священническое место, если потребуется особого экзамена от последнего, то на поданной из Консистории справке полагается архиереем резолюция: «Предоставить место просителю», а духовная Консистория делает постановление «отобрать от такого-то ставленнический допрос, объявив псаломщическое (или диаконское) место в таком-то приходе праздным».

Допрос ставленнику пред рукоположением в священника производится по следующей форме:

«190... года, месяца такого-то, такого-то дня, окончивший курс учения в такой-то духовной семинарии, имя отчество и фамилия, и определенный, согласно его желанию, на священническое место к такой-то церкви, такого-то села, такого-то уезда, такой-то губернии, по спросе в присутствии такой-то духовной Консистории показал:

1) Лет мне от роду столько-то: родился я 18... года, месяца такого-то, дня такого-то, такой-то губернии, такого-то уезда, в селе или городе таком-то от православных родителей: отца (имя) и матери (имя и фамилия), крещен и святым миром помазан такого-то уезда, села такого-то священником (имя и фамилии). По изучении, при родителях моих, российской грамоты, поступил в 18... году в такое-то духовное училище, в котором, обучавшись по такой-то год, перешел в такую-то духовную семинарию, где в таком-то году и окончил курс. С такого-то года по настоящее время проходил псаломническую должность.

2) Верноподданническую присягу Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу и законному Его Императорского Величества всероссийского престола Наследнику выполнил.

3) Дел до него (фамилия) никаких не касалось и в приводах ни по каким делам не был.

4) Вредной скорби и увечья, препятствующих священнослужению, и наружных болезненных знаков, причиняющих безобразие, не имеет.

5) Женат первым браком на дочери такого-то (звание, имя, отчество и фамилия), стольких-то лет, целомудренной и благочестивой девице православного исповедания, которая теперь находится в живых и до вступления в брак с ним (фамилия) в родстве или свойстве, возбраняющих брак, не была.

6) Звание священника избирает для славы Божией и спасения душ, которым будут ему вверены, а не для прибытка и предоставленных священнослужителям прав, и проходить оное будет, по правилам св. и богоносных Отец и согласно установлениям св. Православной Церкви.

7) Для сего он будет в отношении к учению:

а) Утверждать своих прихожан в истинах веры и благочестия, обращать на путь истины особенно заблуждающих (раскольников), исправлять слабых, утешать малодушных, обличать порочных без лицеприятия, но с кротостию, терпением и любовию, пользуясь всяким к тому случаем, особенно же при богослужениях, совершаемых в храме и молитвословиях по домам.

б) В поучениях держаться верного, живого и действенного Слова Божия, поставляя их достоинство в простоте и назидательности, да не будет, якоже воздух бияй и облако безводное. (1Кор.1:17; 2:4; 9:26; 14:9; Иуд.1:12).

в) Стараться, чтобы каждый вообще из прихожан, приходя в возраст отроческий, а тем более юношеский, знал символ веры, заповеди и молитву Господню.

г) Обучать сверх сего детей своих прихожан в приходской школе Закону Божию, правильному разумению церковных обрядов, чтению, письму и другим предметам, полезным в общежитии; но обучаемых детей в свои работы употреблять и платы за обучение их требовать не будет.

д) Наставлении в вере и благочестии подтверждать будет примером собственной благочестивой жизни; и для того, сколько неприличны ему празднословие, кощунство, пьянство, бесчиние, напрасный гнев, ссора, памятозлобие, клевета, сутяжничество, лжесвидетельство, гордость и тщеславие, обман и лесть, столько, напротив, приличны трезвость, целомудрие, богобоязненность, кротость, терпение, недвоязычие, непритязательность, несребролюбие, нелицеприятие, ласковость и обходительность без лицемерия и притворства.

е) Поучая других, прежде всего и паче всего прилежать будет к обучению самого себя, упражняясь в чтении Слова Божия, писаний отеческих и сочинений светских и духовных писателей, полезных к наставлению, еже в правде (2Тим.3:16).

8) Для чего он в отношении к тайнодействию будет:

а) Всякое священнодействие и молитвословие совершать, по чиноположению церковному, со вниманием и благоговением, ничего не изменяя в нем, по своему произволу, для своего облегчения или других каких-либо видов.

б) Таинства преподавать своим прихожанам безвозмездно, а за труд молитвословий, не составляющих таинств, довольствоваться тем вознаграждением, какое добровольно, без всякого вымогательства, будет делаемо прихожанами.

в) Малолетних, неравнолетних, чужеприходных и других противозаконных браков венчать не будет, да и прочие браки будет венчать с соблюдением определенных законом предосторожностей.

г) При безвозмездном совершении таинств, не упрекать прихожан в неблагодарности и, в отмщение за оную, от совершения таинств ни под каким предлогом не отказываться.

д) Брачующихся испытывать: знают ли они догматы веры, молитву Господню и заповеди; при крещении же – малолетних и иноверных восприемников не допускать, в противном случае внушать, чтобы, по крайней мере, один из них был возрастной и православный¹²⁴.

9) Для сего в отношении к управлению он будет:

а) Предписаниям и распоряжениям епархиального своего начальства оказывать беспрекословное повиновение, все распоряжения его исполнять по буквальному их смыслу, хотя бы они были и неприятны, с кротостью и смирением; равным образом и прихожанам внушать должное повиновение закону и установленной над ними власти.

б) Дом свой правити, т. е. воспитывать детей своих в правилах православной веры и благочестии, наблюдать за правоверием и благоповедением своих домашних; лиц же зазорного поведения в своем доме не терпеть.

в) Иметь надзор за поведением и исправностию церковнослужителей, донося местному начальству о непокорных и неблагонадежных. Части, церковнослужителям принадлежащей, ни в каком случае не присвоять.

г) Церковные документы, как-то: метрические и приходно-расходные книги, исповедные росписи и проч. вести в надлежащем порядке и исправности. Записи о рождении и крещении детей, о браках и смерти вносить в церковные книги своевременно и без всяких упущений. Не бывших у исповеди бывшими, а бывших не бывшими не показывать. Предписанную же начальством отчетность представлять, куда следует, к определенным срокам и в надлежащей исправности.

д) Заботиться о благолепии церкви и снабжении ее всеми необходимыми при богослужении потребностями, как-то: богослужебными книгами, утварью и ризницею, и все это содержать в порядке и хранить, равно как и церковную сумму, в приличном и безопасном месте, под ведением как своим, так равно и церковного старосты, и почетных прихожан.

е) Сверх сего, прихожан своих ни за какие грехи публичным епитимиям, без разрешения начальства, ни под каким предлогом не подвергать.

ж) Довольствоваться определенными для приходского священника на занимаемом им месте выгодами, и больших выгод ни от прихожан, ни от начальства не домогаться. Просьбами о перемещении с одного места на другое епархиальное начальство ранее десяти лет не утруждать, да и после того не иначе, как только по крайней необходимости и скудости средств к жизни и другим, заслуживающим уважения, обстоятельствам.

з) В храме Божием, как при совершении богослужений, так и в то время, когда оные не совершаются, вести себя чинно и благоговейно, и не только не подавать повода к каким-либо происшествиям, но и прихожан кроткими и благоразумными мерами к тому не допускать.

и) О безчинниках, отступниках и развратниках, в нераскаянии пребывающих и других от Церкви православной отвлекающих, куда следует письменно доносить будет.

10) Ставленную грамоту, равно как и все вышеизложенные обязательства всегда будет содержать в памяти и неведением своего долга, извиняться не станет; за неисполнение же всего вышепрописанного подвергает себя штрафам и наказаниям по всей строгости церковных правил и законов гражданских».

Ставленннческий допрос скрепляют собственноручными подписями ищущий священнической хиротонии и член, секретарь и столоначальник Консистории, в присутствии коих был снят настоящий допрос.

Одновременно с ставленническим допросом отбирается от ищущего хиротонии в священника и особая «подписка» по следующей форме:

«190... года, месяца такого-то, дня такого-то. Я, нижеподписавшийся, окончивший курс семинарского образования, имя и фамилия, быв определен таким-то епархиальным начальством на священническое место к такой-то церкви, села такого-то, уезда такого-то, и ныне, имея быть рукоположенным к оному во священника, даю сию подписку такому-то епархиальному начальству в том, что я, на основании указа Св. Правительствующего Синода от 8 марта 1861 года за № 884, по поступлении моем на означенный приход, обязуюсь непременно иметь в своей или церковной библиотеке 1) книги Священного Писания, 2) Догматическое богословие преосвященного Антония. 3) Пространный Катехизис и 4) Книгу о должностях пресвитеров приходских, приобретение каковых книг, по дешевизне их, никак не может быть обременительно ни для меня, ни для вверенной мне церкви; а также обязан стараться, по возможности, приобретать в церковную библиотеку книги, назначенным для сего циркулярным указом Святейшего Синода 15 февраля 1832 года и, книги, по особенным обстоятельствам прихода нужные в пособие священнику, каковые:

1) Библия.

2) Св. Амвросия, архиепископа Медиоланского о должностях.

3) Его же о покаянии и некоторые поучительный слова.

4) Его же избранные поучительные слова.

5) Св. Василия Великого богоугодных трудов четыре части.

6) Св. Григория Назианзина поучительных слов две части.

7) Св. Ефрема Сирина разные поучительные слона.

8) Св. Иоанна Златоустого беседы на евангелиста Матфея, на евангелиста Иоанна, на Деяния апостольские и на четыренадесять Павловых посланий и прочие, переведенные его, слова и беседы.

9) Св. Игнатия Богоносца послания к верующим во Христа.

10) Св. Иоанна Лествичника лестница, возводящая на небо.

11) Св. Иоанна Дамаскина Богословие или обстоятельное изложение православной христианской веры.

12) Св. Иустина мученика разговор с Трифоном иудеянином, о истине христианского закона.

13) Св. Дионисия Ареопагита о небесной иерархии.

14) Его же о церковном священноначалии.

15) Св. Кирилла иерусалимского огласительные и тайноводственные поучения.

16) Преподобного Макария Египетского слова.

17) Его же беседа о христианском совершенстве.

18) Блаженного Августина единобеседование души с Богом.

19) Его же святые и душеспасительные размышления.

20) Его же таинственные Богословия.

21) Благовестник или толкование на четыре евангелиста Феофилакта Болгарского.

22) Жития святых или Минеи-четии.

23) Пролог или Синаксарий.

24) Св. Димитрия, митрополита ростовского, полное собрание сочинений.

25) Полное собрание сочинений Тихона Воронежского.

26) Собрание поучительных слов в св. четыредесятницу Илии Минятия.

27) Православное исповедание веры соборной и апостольской восточной церкви Петра Могилы.

28) Катехизис православный восточной греко-российской церкви.

29) О должностях пресвитеров приходских.

30) Наставление правильно состязаться с раскольниками.

31) Увещание на раскольников.

32) Начертание церковно-библейской истории.

33) Начертание церковной истории от библейских времен.

34) Ответы Никифора, архиепископа словенского, на вопросы, предложенные ему старообрядцами.

35) Известие о возникшей в Польше унии, сочинение Бантыш-Каменского.

36) О служении и чиноположении православной греко-российской церкви.

37) Кормчую книгу.

38) Регламент духовный.¹²⁵

Эта подписка скрепляется собственноручной подписью ставленника.

У духовника ставленник во священника исповедуется, получая от него с собственноручной подписью удостоверение: «такой-то (имя и фамилия) мною исповедан, и что он, по своей совести, мне открыл, то к рукоположению его во священника препятствий нет», и произносит пред ним присягу по следующей установленной форме:

«Аз, нижеименованный, соблюдая свято и ненарушимо данную мною присягу на верность подданства Его Императорскому Величеству, призываемый ныне к служению иерейскому, обещаюсь и клянусь всемогущим Богом пред святым его Евангелием в том, что желаю и, при помощи Божией, всемерно потщусь приходить служение сие, согласно с Словом Божиим, с правилами церковными и указаниями начальства; богослужение и таинства совершать со тщанием и благоговением, по чиноположению церковному, ничтоже произвольно изменяя; учение веры содержать и другим преподавать, по руководству святой православной Церкви и святых отец: вверяемые попечению моему души сохранять от всех ересей и расколов и заблудших вразумлять и обращать на путь истины; провожать жизнь благочестивую, трезвенную, от суетных, мирских обычаев устраненную, в духе смиренномудрия и кротости, и благим примером руководствовать других ко благочестию: во всяком деле служения моего иметь в мыслях моих не свою честь или выгоды, но славу Божию, благо святыя Церкви и спасения ближних, в чем да поможет мне Господь Бог благодатию Своею, молитв ради Пресвятыя Богородицы и всех святых. В заключение сего клятвенного обещания моего целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь». Подпись: «Сие клятвенное обещание дал окончивший курс такой-то духовной семинарии, имя и фамилии, июня такого-то дня, такого-то года». Духовник, приводивший к присяге ставленника, скрепляет «присяжный лист» и своей подписью.

По исполнении указанных формальностей, епархиальный архиерей на деле полагает резолюцию: «к посвящению», или же, если хиротония поручается викарному архиерею: «прошу преосвященного такого-то рукоположить такого-то во священника». В деле об определении на священническое место названным архиереем отмечается точно место и день хиротонии во диакона и хиротонии во священника, иногда с обозначением даже лица, «подводившего к рукоположению», и дается указание: «обучаться совершению богослужений и треб священник такой-то (имя и фамилия) назначается в такой-то храм», нередко с определенным названием имени того священника, под руководством которого он должен проходить свое обучение. Назначенный руководитель на том же деле о новопосвященном в священника дает с собственноручной подписью приблизительно такую аттестацию: «Священник такой-то (имя и фамилия) с такого-то числа по такое совершал богослужение в таком-то храме. Оказалось, что он довольно знаком с совершением богослужения и треб».

Все дело о хиротонии после этого, по резолюции епархиального архиерея: «в Консисторию», возвращается в местную духовную Консисторию, из которой новорукоположенный в священника получает ставленную священническую грамоту, отмечая в деле о получении ее собственноручно. Удостоверяется это получение и подписью лица, выдававшего ставленную грамоту. Духовная Консистория на деле о хиротонии постановляет: «Предписать благочинному сдать церковь и донести». Благочинный, в ведении коего находился церковь, к которой определен новорукоположенный, особым рапортом в духовную Консисторию доносит, «что такого-то числа, такого-то года, сдана им такая-то церковь, села такого-то, вверенного ему округа, с ее имуществом, документами, церковными землями и причтовыми постройками новоназначенному в село такое-то священнику такому-то (имя и фамилия), согласно акту, при сем прилагаемому. Выгодами от церковной земли наблюдавший приход священник села такого-то (имя и фамилия) и новоназначенный в село такое-то священник такой-то (имя и фамилия) поделились между собою, по добровольному соглашению, в чем (фамилия назначенного на приход) дана расписка такому-то (фамилия священника, наблюдавшего приход), хранящаяся у сего последнего». При рапорте в Консисторию прилагается благочинным и акт о состоянии церкви, документов церковных, денежных и земельных и причтовых домов за подписью лично его, новоназначенного священника, членов причта с церковным старостою и представителей от прихожан. Рапорт благочинного и акт о состоянии храма и его имущества, по распоряжению Консистории, прилагаются к делу и о замеченных недостатках в состоянии храма или причтовых помещений сообщается к сведению по принадлежности.

Ставленник во священника является в храм до начала звона к литургии я вместе с очередным священником вычитывает входные молитвы, облачается во все диаконские одежды, по принятому порядку, и, омывши руки, принимает участие в совершении чина проскомидии, помогая очередному священнику. По приходе в храм архиерея, когда окончится «входное», и архиерей начнет благословлять народ, при пении «Τὸν δεσπότην»), ставленник в некоторых местах выносит из алтаря на блюде архиерейское облачение и несет его к архиерейской кафедре на средину храма, а в других выносит дикирий или трикирий, когда подаются архиерею панагия, крест, гребень и митра. Во время чтения начала шестого часа, ставленник вместе с иподиаконами, если нет посвящаемых в иподиакона или в чтеца и певца, выносит блюдо с кувшином розовой воды, имея на своих плечах полотенце, для умовения рук архиереем и идет на средину храма за первым иподиаконом. При окончании часов, вместе с прочими священнослужителями он выходит¹²⁶ к кафедре архиерея и, после совершения начала литургии архиереем, подходит под благословение к архиерею вместе с прочими диаконами и становится за архиереем на кафедре с правой стороны. Во время прошения протодиакона: «О избавитися нам», ставленник идет с первым диаконом на солею, становится на правой стороне и, по возгласе первого священника: «Яко подобает Тебе всякая слава», кланяется архиерею и произносит малую ектенью. После малой ектеньи, следующей за вторым антифоном и произносимой первым диаконом, совершив поклонение архиерею, он входить в алтарь и стоит на левой стороне престола до херувимской песни. Впрочем, в некоторых епархиях¹²⁷ ставленник во священника произносит ектенью об оглашенных и две за нею следующие ектеньи пред херувимскою песнью. В этом случае, прежде чем выходить из алтаря, ставленник молится на горнем месте, делает поклон архиерею, и потом выходить из алтаря на солею через северные двери. Во время херувимской песни, он, как и на часах, выносит к царским дверям блюдо и кувшин с розовой водой для умовения рук архиереем и, по умовении, после иподиаконов целует руку владыки и идет в алтарь.

Когда архиерей, при окончании херувимской песни, направится к жертвеннику, хиротонисуемый во священника приближается к жертвеннику и получает от архиерея на свою главу большой воздух, который он держит обеими руками за передние концы, имея в правой руке и конец ораря. Получив на голову большой воздух, ставленник отходить в сторону и ожидает конца проскомидии, совершаемой архиереем. Во время великого выхода он идет последним и становится рядом с последним священником. Когда священники произнесут формулы поминовения и обернутся к алтарю, хиротонисуемый занимает место на солее за последней парой священников. По окончании входа, передав воздух одному из диаконов, хиротонисуемый становится за солеею, среди народа, и ожидает здесь начала хиротонии.

По окончании херувимской песни, когда к хиротонисаемому выйдут из алтаря два диакона,¹²⁸ он совершает два поясных и третий земной поклон к царским вратам и, по возгласе первого диакона: «Повели», поднимается на солею. Пред царскими вратами он кланяется снова, при чем второй диакон возглашает: «Повелите», и вступает в царские двери. При возглашении протодиаконом: «Повели, преосвященнейший владыко», принимает хиротонисуемого в алтаре первый из священников или архимандрит и, после земного поклонения им архиерею, при пении тропарей: «Святии мученицы», «Слава Тебе Христе Боже» и «Исаие ликуй», обводит его трижды кругом престола, как и в чине хиротонии во диакона. По троекратном обхождении престола, хиротонисуемый, поклонившись архиерею, идет на правую сторону престола, преклоняет, здесь оба колена и, «положивши длани крестовидно на святую трапезу, приложить же и чело между рук к святей трапезе». Архиерей, поднявшись с седалища и приблизившись к коленопреклоненному ставленнику, возлагает на главу его «край омофория» и руку, после троекратного благословения головы, и громко произносит: «Божественная благодать», после того, как «водящий иерей» возгласит: «Вонмем». Священнослужители на это приглашение поют в алтаре трижды: «Господи помилуй». Клир повторяет то же самое на греческом языке. Архиерей, благословив голову хиротонисуемого троекратно и положив на нее свою руку, читает молитвы: «Боже безначальный и безконечный» и «Боже великий в силе и неизследный в разуме». Первый священник или архимандрит произносит в полголоса положенную в чине ектенью о хиротонисуемом. По прочтении молитв, «воздвигнуть» хиротонисанного от престола, и начинается его облачение в священнические одежды, который состоят из епитрахили, пояса, в данном случае заменяемого у нас диаконским орарем, и фелони. При возложении каждой священной одежды, архиерей предварительно благословляет ее крестным знамением и дает целовать хиротонисуемому крест на одежде и руку, возглашая громогласно: «Ἄξιος», повторяемое троекратно в алтаре и клиром. После вручении рукополагаемому Служебника, архиерей сейчас же возлагает на него и наперсный крест, пожалованный всем пастырям, по случаю коронования ныне благополучно здравствующего Государя Императора. В заключение, по получении всех принадлежностей священнического сана, новорукоположенный целует архиерея в оба плеча и руку¹²⁹, целует, по чину, потом «архимандриты и сослужители вся в рамена», а на практике лишь в руку и притом не всех, но только первого и третьего из священников¹³⁰, между которыми и становится пред престолом для участия в совершении литургии.

При пении: «Отца и Сына и Святого Духа, Троицу единосущную», когда священнослужителя, с чтением слов: «Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя», поклоняются трижды дискосу и потиру, которые покрыты воздухом на престоле, и потом, с чтением: «Святый Боже» целуют «святая», т. е. дискос и потир, то после архимандритов первым к престолу «приидет хиротонисанный, зане имать первенство всех иереев, и по нем прочии иереи» (л. 43). Поцеловавши «святая» новорукоположенный целует престол, левое плечо и руку архиерея, с словами: «Христос посреде нас», а потом целует в руку прочих священников с тем же приветствием.

Во время пения: «Тебе поем», по освящении св. Даров, первый священник подводит новорукоположенного во священника к архиерею, который, отделив от св. Агнца «горнюю его часть, яже есть Христос», полагает на дискос, и, произнеся слова: «Приими залог сей и сохрани его цел», вручает его новорукоположенному во священника. Последний, приняв св. дискос с Агнцем обеими руками и поцеловав руку архиерея, идет за престол, становится лицом к западу и, «положив руки на святую трапезу» и преклонив главу, читает тихо псалом: «Помилуй мя, Боже».

Пред возгласом: «Святая святым», новорукоположенный первым священником приводится снова к архиерею с правой стороны престола, передает ему св. дискос с Агнцем, целует руку владыки и становится на свое место, рядом с первым священником. Первым же из священников новорукоположенный подходит к архиерею для приобщения Телом и Кровию Христовыми. От престола он направляется в жертвенник для вкушения антидора и теплоты и омовения уст и рук, и тайно вычитывает потом благодарственные молитвы по причащении.

Когда архиерей произнесет возглас: «С миром изыдем», новорукоположенный, поцеловав край престола против своего места, делает поклон архиерею и выходит царскими вратами за солею дли чтения заамвонной молнтвы: «Благословляяй благословящыя Тя, Господи», по окончании которой, поклонившись протодиакону, входить через царские двери в алтарь на свое место¹³¹, снова целует край престола и кланяется архиерею.

По окончании литургии, когда владыка разоблачится и наденет клобук и мантию, новорукоположенный во священника приближается к нему, делает земной поклон, выслушивает от него архипастырское наставление, снова затем кланяется земно и принимает последнее архипастырское благословение.

Сняв с себя священные облачения и одевшись в одежды, присвоенные сану, имея на груди и наперсный крест, новорукоположенный неспешно и благоговейно выходит из алтаря пред царские двери, совершает троекратное поклонение и, обратившись к народу, делает ему поклон, в знак благодарности за его молитвы при хиротонии и за высокую честь быть его пастырем. Неспешно и чинно новорукоположенный должен направляться к выходу из храма, так как среди богомольцев всегда находится много желающих принять первое пастырское благословение¹³².

Современная практика православного Востока в чине хиротонии во священника содержит весьма немного особенностей, по сравнению с тем же чином у нас. Так, напр., хиротонисуемый во священника в начале литургии для удобства священнослужения облачается не в стихарь, как у нас, а в подризник с источниками, имея на руках поручи поверх рукавов подризника, затянутых шнурами, и диаконский орарь на плечах. Рукополагаемый, при совершении литургии, до великого выхода исполняет обязанности второго диакона и всегда непременно читает на литургии рядовое евангелие¹³³. Ведут хиротонисуемого с средины храма до царских дверей два диакона, а принимают в царских дверях два старших пресвитера (ὁ πρῶτος καὶ ὁ δεύτερος). Во время троекратного обхождения престола, вместе с рукополагаемым ходят кругом и прочие священники, участвующие в совершении литургии, взявши друг друга за руки. Протодиакон им предшествует. При чтении возглашения: «Божественная благодать», как и в хиротонии во диакона, все находящиеся в алтаре падают ниц, и царские двери закрываются завесой. «Вонмем» пред возглашением произносит диакон, а не «водящий иерей», как в нашем чине. По освящении св. Даров архиерей дает хиротонисанному в руки, сложенные крестообразно, не часть св. Агнца, как у нас, а цельный второй Агнец¹³⁴ нарочито для сего приготовляемый на проскомидии, произнося при этом слова: «Приими залог сей» в ином несколько изложении (см. ниже § 15), чем в нашем чине. Во время причащения священнослужителей в алтаре, новорукоположенный во священника подает св. чашу с Кровью Господа всем прочим иереям¹³⁵ и диаконам. Иногда он же выносит и св. чашу с возгласом: «Всегда ныне и присно» и относит ее в жертвенник.

Чтобы показать и хиротонисуемому и народу, находящемуся в храме, что рукополагаемый во священника назначается не только служить при таинствах, но и совершать их, освящать св. Дары, св. Церковь приурочивает момент хиротонии во священника к самому началу литургии верных, по переносе св. Даров с жертвенника на престол

Хиротонисуемый в пресвитера до великого выхода исполняет все обязанности диакона, почему он участвует в совершении чина проскомидии, помогает архиерею при его облачении, подает воду ему для умовения рук на часах и во время пения херувимской песни, произносит иногда ектеньи и даже читает евангелие. Последняя обязанность диаконская, возлагаемая на рукополагаемого во священника, состоит в том, что он во время великого выхода несет на главе большой воздух¹³⁶, которым покрываются св. сосуды до перенесения их с жертвенника на престол и по перенесении. Обычай носить большой воздух, имеющий на себе изображение положения во гроб Спасителя, на голове священнослужителями во время великого выхода вошел в нашу практику в XVI столетии¹³⁷. В настоящее время за литургией обычной этот воздух возлагается на плечо одного из диаконов, идущего впереди прочих священнослужителей, участвующих в великом выходе.

Так как хиротонисуемый в пресвитера избирается из диаконского чина и без хиротонии в это звание не может быть произведен в высший чин, то он, «поддерживаемый диаконами, т. е. тем чином, к которому сам принадлежал, по толкованию Симеона Солунского, доводится ими до священных врат алтаря, и таким образом показывает, что он еще диакон, поддерживаемый равночинными ему. Когда же достигнут врат, то он оставляется диаконами, потому что становятся выше чина их, и принимают его двое высшие из пресвитеров, потому что он вступает в их чин»¹³⁸.

Обхождение кругом престола трижды и обряды, совершаемые при этом, и в чине хиротонии во священника те же, что и в чине хиротонии во диакона. Объяснение их см. выше, § 10 стр. 59–63.

Пред произнесением архиерейского возглашения: «Божественная благодать», хиротонисуемый в пресвитера преклоняет оба колена¹³⁹, по объяснению Симеона Солунского, «в знак покорности и преданности, посвящается на высшую степень: ибо, получив прежде благодать диаконства и быв служителем, теперь он поставляется во священника и совершителя священнодействий, молитвословий, крещения и литургии».¹⁴⁰

Непосредственно после возглашения архиерея: «Божественная благодать», объявляющего всенародно имя хиротонисуемого и степень, на которую он возводится, и приглашения всех верующих к сугубой молитве о проручествуемом, «да приидет на него благодать всесвятого Духа», во время пения священнослужителями «Господи помилуй», а певцами косно «Кирие елейсон», архиерей, по троекратном благословении главы хиротонисуемого, читает «тайно» две совершительные молитвы, призывая на него благодать св. Духа. В первой молитве архиерей молит безначального и бесконечного Бога, удостоившего принявших знание пресвитера «священнодействовати слово Твоея истины», благоволить проручествуемому от него «в непорочном жительстве и неклонной вере» (ἀκλινεῖ πίστει) «подъяти великую сию благодать святого Твоего Духа» и показать его «совершенна, благоугождающа Тебе и достойно жительствующа даровавшияся ему от Твоея предзнательныя силы (ὑπὸ τῆς σῆς προγνωστικῆς δυνάμεως) великия сея священническия чести». Во второй молитве просит Господа, чтобы Он возведенного «во пресвитерский степень» исполнил «Святаго Духа дара» и соделал его достойным предстоять жертвеннику, благовествовать (κηρύσσειν) евангелие царствия Его, священнодействовать слово истины, приносить дары и жертвы духовные, обновлять народ Божий чрез купель пакирождения и во второе пришествие Иисуса Христа получить «мзду благого икономства своего чина» (τὸν μισθὸν τῆς ἀγαθῆς οἰκονομίας τοῦ οἰκείου τάγματος), т. е. доброго исполнения обязанностей своего звания, по великой Божией милости. Иерей, произносящий «тихим гласом» «мирная», молится «о проручествуемом пресвитере и спасении его», «яко да человеколюбец Бог нескверно и непорочно ему священство дарует» т. е. просит о том же, о чем говорится и в молитвах, читаемых архиереем.

Одежды, в которые облачается новорукоположенный во священника, таковы: епитрахиль, пояс и фелонь.

Наш Чиновник архиерейского священнослужения об епитрахили говорит следующим образом: «И приносят епитрахилий, и взем орарий с хиротонисанного, дает архиерей епитрахилий, благословив и, и целует хиротонисанный епитрахилий и архиереову руку. Архиерей же полагает на выю его, глаголя велегласно: «Аксиос»¹⁴¹. Греческий чин о той же одежде священника трактует иначе: «καί φέρει τὸ ὄπισθεν τοῦ ὠραρίου αὐτοῦ ἐπὶ τὸ ἔμπροσθεν τοῦ δεξιοῦ μέρους, λέγων· Ἄξιος»¹⁴², т. е. переносит архиерей заднюю часть ораря его наперед по правому плечу, говоря: «Достоин». Иными словами, греческий чин хиротонии в пресвитера трактует епитрахиль не новой священнической богослужебной одеждой, но прежним диаконским орарем, носимым лишь на шее, со спущенными наперед обоими концами по плечам. «Потом (архиерей) переносит орарь с левого плеча на правое, задний конец перенося наперед, – пишет Симеон Солунский, и таким образом поставляя рукополагаемого как бы под ярмо. Ибо и из этого символа он должен разуметь, какую получил благодать, т. е. что прежде на нем лежала обязанность совершать одно только дело – служение при таинствах, теперь же он призывается к совершению таинств и к священству во всей его полноте»¹⁴³. «Епитрахиль, по толкованию того же экзегета, знаменует совершительную и нисходящую свыше благодать Духа. Посему-то архиерей и священник, возлагая ее на выю, говорят: «Благословен Бог, изливаяй благодать на священники своя». Потому каждый архиерей и священник употребляет ее при всяком священнослужении. Сверх того, епитрахиль показывает, что священник подначален Христу, должен совершать службы, взирая на Него, как Началосовершителя; внушает смиренно подклоняться игу Христа¹⁴⁴ и с Ним творить Его дела, и ничего не делать без Него; поскольку без Него и невозможно совершить ничего, так как вся тем быша и бывают»¹⁴⁵. Священнической епитрахили придается иногда и значение уз, которыми связан был Спаситель, когда Его вели к игемону Пилату на суд. Литургические памятники XVI в. назначают священнику, при возложении на себя епитрахили, читать слова: «Емша Иисуса, связаша и приведоша Понтийскому Пилату игемону»¹⁴⁶. На епитрахиль, как символ вервий, которыми связан был Спаситель, указывает и патриарх константинопольский Герман VIII в. в своей «ἐκκλησιαστικὴ ἱστορία»¹⁴⁷.

В нашей практике, при хиротонии во священника, диаконский орарь заменяет обыкновенно священнический пояс, но на Востоке, в виду его употребления с иной целью, пояс составляет самостоятельную принадлежность священнического облачения в данном случае. Так как священство, по словам блаженного Симеона Солунского, возлагает на принимающего его «бόльшее иго, и он обязывается служить и пещись о всем деле (священства). Поэтому он опоясуется вторично, как призванный к высшему делу»¹⁴⁸. «Пояс, лежащий на чреслах, по объяснению того же экзегета, означает освящение тела вместе с душей, о чем свидетельствуют и слова (произносимые при опоясании): «Благословен Бог, препоясуяй мя силою и положи непорочен путь мой»¹⁴⁹.

Фелонь, важнейшая из богослужебных одежд, принадлежащих священнику, покрывает сверху до низу все его тело, выражая как бы полноту благодати и совершенства хиротонисуемого¹⁵⁰. «Она, по объяснению Симеона Солунского, бывает белая в знак чистоты, святости и сияния славы божественной, потому что Бог есть свет и одевается светом, яко ризою, и ангелы часто являлись одетыми в белую одежду. Фелонь не имеет рукавов, потому что изображает вретище, в которое был облечен Спаситель, когда был поругаем¹⁵¹. Фелонь покрывает все тело от главы даже до ног, в знак всевышнего промысла Божия, содержащего и сохраняющего нас. Она поднимается во время священнодействия с боков руками, которые служат как бы крыльями в сем служении, достойном ангелов и, являясь из-под фелоня, выражают действие и силу Божию, коими иерей совершает таинства¹⁵².

Возлагаемый в наше время на перси священника крест должен служить открытым свидетельством веры хиротонисанного в Христа распятого и знамением того, служителем Кого он является перед народом. Кресты, по мысли Симеона Солунского, затем и вешаются «на груди, чтобы (свидетельствовать) об исповедании веры сердцем»¹⁵³.

Наш Чиновник упоминает и о вручении хиротонисуемому Служебника, как книги самой необходимой в его пастырской практике. Греческий чин хотя не называет прямо Служебника, но современная практика православного Востока содержит тот же обычай неуклонно¹⁵⁴ и при том, как мы видели, не только в чине хиротонии в пресвитера, но даже и в чине хиротонии во диакона. Это объясняется тем обстоятельством, что в деятельности практической пастыря церкви эта книга считается необходимейшей: без нее пастырь церкви ни в каком случае совершать богослужений не должен. В «Известии учительном» об этой книге ныне даются такие наставления священнику: «Книга Служебник всяко есть потребна к служению, на память же молитв да не глаголет: ибо аще иерей служити будет памятне, без книги, смертно согрешит: зане многие споны, забвение же и запности тогда случаются, и не имать познати, что деет, или глаголет, и во усумнение людей введет, и явленный порок забывся сотворит»¹⁵⁵. То же самое внушалось относительно настоящей книги и практикой древнейшего времени. «Приими, – говорит архиерей хиротонисуемому во священника в одном Служебнике XVI в., – сию книгу церковных Божественных Таин последование, их же имаши с въсяким вниманием и страхом Божиим съвършати, на всяк же день длжнь будет и плод устень твоих в жрътву благоприетну Господеви приносити, сиречь полунощницу, ютръню, часы, вечерню и навечерню съвръшати, к служению же божествные литургие, по истезании опасном своее съвести, с въсякым благоговением, последованию еже к божествному причещению с въсеми мирен, в чистой съвести да приступаеши. Во име Отца и Сына и святаго Духа. Аминь»¹⁵⁶.

«Целование при конце посвящения на священную степень, по толкованию автора «о церковной иерархии», имеет священное значение. Все, кто только из священнослужебного чина присутствует (при посвящении), и даже сам посвящавший архиерей лобзают посвященного. Ибо, когда священный ум достигает священнослужебного совершения в священнослужебном порядке и чине, по божественному избранию и по силе освящения, он делается любезен для единочинных ему и священнейших чинов, возвысившись до богоподобнейшего благолепия, пламенея любовию к подобообразным умам и от них взаимно пользуясь священною любовию. Поэтому-то и совершается взаимное лобзание священнослужебных лиц, означая священное общение подобообразных умов и их взаимное любвеобильное сорадование, поддерживающее в целом составе священного чина богоподобнейшую красоту»¹⁵⁷.

По освящении даров, «архиерей, взем святый Хлеб и отломив часть от святаго Хлеба горнюю, яже есть Христос», дает новорукоположенному священнику и говорит: «Приими залог сей и сохрани его цел и невредим до последняго твоего издыхания, о нем же имаши истязан быти во второе и страшное пришествие великаго Господа Бога и Спаса вашего Иисуса Христа». Священник принимает часть св. Агнца, целует руку архиерея и становится сзади св. престола, «руки положив на святую трапезу», и читает про себя 50 псалом.

Данный момент чина хиротонии в пресвитера, изложенный в нашем Чиновнике архиерейского священнослужения, несомненно под влиянием «чина божественных литургий иже во святых отец наших Иоанна Златоустого и Василия Великого, извещенного писанием от всесвятейшего вселенского константинопольского бывшего патриарха, кир Афанасия Пателария, егоже сказа и предаде, егда бе в царствующем граде Москве, в лето 7161, от воплощения же Бога Слова 1653, свидетельствованного же в томже царствующем великом граде Москве от всесвятейших вселенских патриархов кир Паисия, папы и патриарха великого града Александрии и судии вселенныя, и кир Макария великаго града Антиохии и всего востока, в лето 7175, от воплощения же Бога Слова 1667»¹⁵⁸, представляет некоторые существенные особенности по сравнении его и с практикой нашей древнерусской церкви¹⁵⁹, и практикой современного православного Востока. На Востоке, кроме употребления отдельного целого Агнца (τὸν ἅγιον Ἄρτον), даваемого в руки новорукоположенному, предписывается иначе несколько произносить и сами слова: «Приими залог сей и сохрани его, даже до второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа, егда от Него имаши истязатися о нем». (Λάβε τὴν παρακαταθήκην ταύτην καὶ φύλαξον αὐτὴν ἕως τῆς δευτέρας παρουσίας τοῦ Κυρίου ἡμῶν Ἰησοῦ Χρισυοῦ, ὅτε παρ’ αὐτοῦ μέλλεις ἀπαιτεῖσθαι αὐτήν)¹⁶⁰.

Симеон Солунский в трактате: «Περὶ τῶν ἁγίων χειροτονιῶν» описывает не только данный обряд восточной церкви, но и обстоятельно выясняет его важное символическое значение в ряду других обрядов в чине хиротонии в пресвитера. «И взяв второй, совершенно освященный Хлеб правою рукою, – пишет он, – архиерей дает его рукоположенному, сложившему руки крестообразно, в знамение божественного страдания и того, что Распятый пригвожден за нас руками, и говорит: «Приими залог сей и сохрани его до пришествия Господа, ибо Он востребует его от тебя». Это исполнено всякого страха, ибо показывает, что (пресвитер) делается строителем Таин Божиих¹⁶¹ и принимает для священнодействия не другое что-нибудь, но живый Хлеб – Иисуса и священство Его, и в виде залога вверяется ему сам Христос, и потому посвящаемый должен блюсти сие, т. е. священство и себя самого, непорочным, потому что его именно востребует от него сам Господь»¹⁶². Тот же толкователь литургических обрядов сообщает нам и о некоторых иных обычаях при этом, которые хотя и не имеют места в нашей церкви, но которые и доселе удерживаются во многих местах на православном Востоке. Пресвитер, пишет несколько ниже блаженный Симеон Солунский, «поцеловав руку иерарха и отошедши с сокрушением, положив руки с святым Хлебом поверх престола и имея голову наклоненную над руками, молится, поминая и себя самого, и рукоположившаго его иерарха, и всех священных и мирских людей, и испрашивает спасения всем, воспоминая и о живых православных, и об умерших: ибо он держит руками самого Господа, и руки его выше священных сосудов, а держимый Иисус Христос есть помазание и для него, и для рук, и для главы его»¹⁶³.

Новорукоположенный во священника «причащается первый иных иереев», получая чрез это, по объяснению Симеона Солунского, «предпочтение ради благодати и обновления от Божественного Духа»¹⁶⁴. В конце литургии он же читает и заамвонную молитву, «показывая тем и свидетельствуя пред верными, что он поставлен иереем и сделался посредником их пред Богом, и, как недавно получивший благодать сию, молится о народе: ибо в этой молитве окончательной испрашиваются иереям, царям и мирским людям все блага и мир от Отца светов. Но наперед он принимает благословение от архиерея и тогда уже выходит, показывая, что является от иерарха и им поставлен. После молитвы опять принимает благословение, исполняя обязанность послушания и как бы получая награду за исполнение своего священного служения»¹⁶⁵.

Как мы уже говорили выше, новорукоположенный во священника в течение некоторого времени обучается, под руководством опытного в священнослужении иерея, всем пресвитерским обязанностям, служа ежедневно в каком-нибудь храме и исполняя очередные требы. У нас число таких дней не определено для ставленника, но в древних чинах русских и греческих указывалась для сего целая седмица¹⁶⁶, «чрез которую, по объяснению того же толкователя обрядов, означается вся настоящая наша жизнь, дабы, ревностно совершив сие дело в настоящей жизни, достигнуть ему оного бесконечного священнослужения и непосредственного общения со Христом; притом, как получивший великий духовный дар, он должен, по числу даров духовных, в течение стольких же дней непрестанно совершать дела благодати»¹⁶⁷.

Чины хиротоний оканчиваются обыкновенно появлением архиерея перед народом с дикирием и трикирием (на Востоке только с дикирием) для благословения. Народ приветствует его в этом случае возглашением: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα)», выражая ему искреннюю свою радость и благодарность за всякое новое посвящение и приобретение для Церкви Христовой достойного служителя и желая доброго здоровья на многие лета для пользы той же Церкви.

Возводимый в протопресвитера или протоиерея¹⁶⁸ участвует в совершении литургии до малого входа, по принятому для архиерейского служения обычаю. На малом же выходе, когда все священнослужители займут подобающие им места перед кафедрой архиерея, протодиакон¹⁶⁹, передав Евангелие на руки старшего диакона, а старший иподиакон, вручив трикирий второму иподиакону, подходят к производимому в протоиерея, и, имея его в средине, идут к кафедре, кланяются архиерею и отходят к солее¹⁷⁰. Здесь, совершивши два поклона поясных и третий земной к царским дверям, возводимый в протоиерея оборачивается на запад, кланяется архиерею и направляется к его кафедре. На средине церкви он приостанавливается и кланяется архиерею вторично. Подойди к кафедре, кланяется архиерею земно¹⁷¹ и, наклонивши голову, становится против архиерея, который, «седя знаменует крестовидно рукою по главе его трищи и, востав, полагает на главу его руку». По возглашении протодиаконом: «Господу помолимся», архиерей читает молитву: «Владыко Господи Иисусе Христе Боже наш, священство даровавый роду нашему». По прочтении этой молитвы, архиерей снова благословляет голову его крестным знамением и произносят формулу: «благословен Господь, се бысть раб Божий, имярек, протопресвитер святейшия Божия церкви, имярек, во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Затем, возложив руку на главу производимого во протоиерея, архиерей возглашает: «Аксиос». Священнослужители и певчие повторяют тоже по трижды. Возведенный в протоиерея кланяется архиерею земно и, поднявшись, целует архиерея, приветствующего его словами: «Христос посреде нас», в оба плеча и руку, отвечая на приветствие его: «И есть и будет», кланяется архиерею вторично и становится среди священников на подобающее ему место. Протодиакон принимает св. Евангелие от диакона, и малый вход совершается по обычаю.

Чин возведения в протопресвитера или протоиерея во всех своих подробностях находит для себя прототип в литургических памятниках византийской церкви.¹⁷² Чины рукоположений «протопресвитеров, архидиаконов, настоятелей и прочих, (находящихся) в различных служениях, называемых чинами» (ὀφφίκιον), по словам Симеона Солунского «различны»¹⁷³. «Все они, по замечанию этого экзегета, действуют не просто и как случилось, но получая благодать Духа, дабы чрез благодать иметь и благословение иераршеское, и освящение, и дарование, и силу для действования, потому что и это – от апостолов, как написано о Варнаве и Павле, что апостолы, помолившись, возложили на них руки и послали на дело» (Деян.13:3). Совершаются эти «рукоположения не в алтаре, а вне его, так как (оне суть рукоположения) в различныя внешния служения»¹⁷⁴. Содержание молитв, читаемых при этих возведениях, вполне подтверждает воззрения блаженного Симеона Солунского. Так, в молитве чинопоследования, «во еже сотворити протопресвитера», архиерей просит у Господа Иисуса Христа, учредившего священство и поставившего его «священнически правити и иныя нижшыя служители таинства твоего», «одеть благодатию» возводимого в данное звание, украсить честию «в начале стояти пресвитеров люда твоего», и удостоить «добр образ сущим с ним быти» и даровать «с благоговением и честностию в старости добрей совершити житие». Смысл и значение всех обрядов, входящих в чины возведений в это и другие звания, нами достаточно выяснены выше, при рассмотрении других чинов хиротоний и хиротесий.

В основе учреждения в Церкви православной чинов возведений заслуженных клириков – в протопресвитера или протоиерея и протодиакона, а иноков – в архимандрита, игумена и архидиакона, и награждения их «знаками отличий» лежит апостольское наставление. «Прилежащии добре пресвитеры, по учению апостола Павла, сугубыя чести да сподобляются: паче же труждающиися в слове и учении» (1Тим.5:17). И в церкви восточной, греческой, и у нас в России поэтому пресвитеров, с честию для себя и пользою для блага Церкви Христовой проходящих свое высокое и трудное служение, не только возводят в указанные звания, но и награждают еще некоторыми другими отличиями, которые употребляются ими и при богослужениях и даже вне храма, как напр., епигонатием или палицею и наперсными крестами. В частности, в нашей русской церкви количество наград для духовных лиц значительно больше, чем на православном Востоке. В числе отличий, употребляемых при богослужении, кроме палицы или епигонатия, заслуженные иереи и протоиереи надевают у нас набедренники и митры, а из наград, употребляемых и во внебогослужебное время, в житейском быту, они пользуются фиолетовыми скуфьею и камилавкою и наперсным крестом¹⁷⁵. Все эти отличия усвоены были нашему белому духовенству в сравнительно недавнее время, а именно указом от 18 Декабря 1797 года императора Павла I, который, «желая, чтоб белое священство имело образ и состояние важности сана своего соответственныя», между другими мерами за отличные заслуги определил удостаивать и особливых почестей, во-первых, «получения креста для ношения на цепи на шее, во-вторых, употребления фиолетовой бархатной камилавки или скуфьи, и, наконец, третье, для знатнейших из них митры, каковую употребляют архимандриты с тем однако ж, что сии отличныя почести не инако, как по воле или по утверждению нашему даваемы или дозволяемы будут»¹⁷⁶.

Новые «знаки отличий», дарованные милостью монарха белому духовенству, побудили Св. Синод установить порядок награждении ими духовных особ, способ ношения их и место и время, когда эти отличия должны возлагаться на священнослужителей. В 1798 году 30 декабря, т. е. ровно через год после указа императора, Св. Синод разослал епархиальным архиереям новый указ, которым предписывал, чтобы препровождаемые при оном «почести, устроенныя при св. Синоде, возложить на удостоенных знаков отличий в московской епархии, «в присутствии Конторы» (синодальной), а «преосвященным епархиальным архиереям учинить тоже при священнослужении»¹⁷⁷.

Данное распоряжение Св. Синода обязывало наших архиереев, таким образом, выработать для возложения на удостоенных этих «знаков отличий» и особый церковный чин¹⁷⁸, которого не было в богослужебных книгах нашей Церкви. На вопрос викария московской епархии Иннокентия относительно чина возложения, напр., на священников наперсных крестов, знаменитый иерарх русской церкви митрополит московский Филарет, называвший все эти «знаки отличий» – «знаками тщеславия»¹⁷⁹, отвечал категорически: «на возложение крестов наперсных, жалуемых священникам, чина нет. И как быть чину на то, что есть отступление от древняго чина?».¹⁸⁰ Ни потом ниже в том же письме дает указание на то, как и когда он лично возлагал эти отличия на достойных иереев, указание, которое ясно говорит о взгляде митрополита на эти награды и на то, что московская практика в этом отношении едва ли могла служить примером подражания для других. «На людей особенного достоинства возлагаю я, писал митрополит Филарет своему викарию, епископу Иннокентию, на малом выходе, а на прочих в домовой церкви в алтаре, иногда и не во время службы, полагая крест на св. престол, заставляя удостоенного положить три поклона и произнося, при возложении что-либо из Слова Божия по предмету, например: «Мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, им же мне мир распяся и аз миру». Прибавляю что-нибудь и для человека, напр., что хвалиться здесь не значит величаться или тщеславиться» и проч.¹⁸¹ В других епархиях поэтому выработалась практика возлагать знаки отличий, согласно указу Св. Синода, «при священнослужении», и в частности, за литургией «на малом выходе», по примеру чинопоследования, «еже сотворити протопресвитера». В этом случае имелось в виду со стороны высшей духовной власти сделать лиц, награждаемых «знаками отличий», видимыми всем народом, который вместе с клиром церкви единодушно и сознательно мог бы возгласить награждаемому: «Аксиос».

Награждаемый «знаком отличия» подводится ныне к архиерею на малом выходе протодиаконом и иподиаконом также, как и возводимый в сан протоиерея (см. § 16). Когда возводимый станет пред кафедрой и наклонит голову, ключарь собора подносит архиерею на блюде жалуемый «знак отличия». Архиерей, совершив крестное знамение, берет в руки «знак» и подает его награждаемому, который, поцеловав руку владыки и жалуемое отличие, надевает его на себя по установлению. Если награждается пресвитер набедренником, то иподиаконы, снявшие с него предварительно фелонь, надевают на него жалуемый набедренник и затем облачают его в фелонь, а если награждается палицей, то те же иподиаконы, сняв фелонь и перенеся набедренник на левую сторону, привешивают палицу с правой стороны к поясу. Во время возложения жалуемых «знаков отличий», на возглас архиерея: «Аксиос», клир поет троекратно то же самое. По возложении знака, награжденный подходит к архиерею, целует у него плечи и руку, произнося: «И есть и будет», в ответ на приветствие архиерея: «Христос посреде нас», кланяется ему земно, идет к пресвитерам и занимает среди них подобающее ему место. Протодиакон принимает из рук диакона Евангелие, и совершается малый вход по обычаю.

Древнейшим «знаком отличии» для заслуженнейших из иереев или протоиереев в греческой церкви служил, так называемый, епигонатий (ἐπιγονάτιον) или палица – ромбический платок, привешиваемый к поясу священника за один из углов. «Отличие» это, составляющее принадлежность епископского сана, давалось по заслугам почетным пресвитерам по воле епископа. «Некоторые из старейших (вернее – первых иереев), т. е. ставрофоры (т. е. архонты Великой церкви, как напр., великий эконом, сакеллий, скевофилакс, хартофилакс и др.), и некоторые из архимандритов, по словам Симеона Солунского, имеют и епигонатий (палицу): это уже по дару архиерейскому также, как и крест, так как никто, кроме архиерея, не может носить крестов на фелони и на главе (ἐν τῷ φαινολίῳ καὶ ἐπί κεφαλῆς) и (возлагать) епигонатий. Этим однако же лицам, ради рукоположения их на звание первых среди других, дается (право) носить крест только на голове и возлагать епигонатий при священнодействии. Поскольку, вместе с священством, одни получают хиротонию судии – некое важнейшее церковное служение, другие поставляются пастырями душ и экономами, почему и носят некоторые отличия первого пастыря, которому обязаны и подражать»¹⁸². В практике современной греческой церкви епигонатий получает и всякий иерей, имеющий достоинство или отличие пред остальными рядовыми пресвитерами¹⁸³.

У нас в русской церкви епигонатий также считался всегда богослужебной принадлежностью архиерейского сана. Но, под влиянием практики православного Востока, сначала на юге России, в Киеве, митрополиты киевские, как экзархи трона патриаршего константинопольского, стали награждать этим отличием подчиненных им архимандритов и, прежде всего, Киево-Печерского¹⁸⁴ а потом к XVI столетии этот обычай проник и в северную московскую Русь. В 1561 г. получил от митрополита московского Макария «вся священно-иноческая и архимандрическая действовать в шапке с полицею¹⁸⁵ и двумя рипидами и во всем священно-иноческом и архимандрическом сану невозбранно архимандрит Троице-Сергиевой лавры Елевферий»¹⁸⁶. Награда эта давалась в XVI и в XVII столетиях¹⁸⁷ и другим некоторым архимандритам знатнейших русских монастырей. Большинство же архимандритов русских монастырей, игумены и протоиереи или протопопы награждались не палицею, а набедренником¹⁸⁸.

Набедренник, называвшийся у нас в прежнее время «подполком»¹⁸⁹, заменил палицу или епигонатий и сделался богослужебным отличием архимандритов, игуменов и протоиереев с конца XVI столетия¹⁹⁰. Причина появления у нас этого богослужебного отличия кроется в желании, с одной стороны, удержать за епигонатием, как исключительно архиерейской богослужебной принадлежностью, то важное значение, какое придавала ему церковь греко-восточная, а, с другой, создать для почетнейших лиц из белого и черного духовенства знак отличия, при отправлении ими богослужения, который бы имел и некоторые особенности сравнительно с епископским епигонатием. За отождествление набедренника с епигонатием говорят наименования их в наших богослужебных книгах: наколенник (в Чиновнике архиерейского священнослужения) и набедренник (в Служебнике), их форма¹⁹¹ (палица – четырехугольник, повешенный за угол, а набедренник – квадрат, повешенный за два угла), и совершенно одинаковые слова, положенные для чтения, при их надевании: «Препояши меч твой по бедре твоей сильне» (в Чиновнике: «Препоясуйся оружием твоим по бедре твоем сильне»), указывающие на их одинаковое символическое значение. «Епигонатий (тож набедренник), по словам Симеона Солунского, знаменует победу над смертию и воскресение Спасителя и имеет как бы образ меча, на что указывает и молитва: «Препояши меч твой по бедре твоей сильне», откуда (епигонатий) получает значение и силы, и победы, и восстания Христова, по силе всесовершенной чистоты и безгрешности. Поэтому-то он привешивается при бедре и (облачаемый говорит: «красотою твоею и добротою твоею: и наляцы, и успевай, и царствуй истины ради, и кротости, и правды». Истины, так как Он сам есть истина и милость, и истина пред лицом Божиим; кротости, так как Он претерпел страдания; и правды, потому, что Он умер, будучи неповинен, и упразднил смерть»¹⁹².

В настоящее время у нас архимандриты, все без исключения, носят при богослужении палицы вместе с набедренником, возлагая первую на правую сторону, а второй на левую. Также поступают и те из игуменов и почетных протоиереев, которые удостаиваются чести возлагать при богослужении палицу. Обычай этот, неизвестный совершенно в практике греческой церкви, вошел в практику нашей церкви сравнительно в недавнее время. Правда, архимандрит Амвросий, автор «Истории российской иерархии», начало его относит к XVI столетию и указывает на архимандрита Троице-Сергиева монастыря Елевферия и на архимандрита Соловецкого монастыря Илию, якобы получивших право употреблять при богослужении палицу вместе с набедренником, первый в 1561 году¹⁹³, а второй даже в 1651 году¹⁹⁴, но оба эти указания не отличаются точностью и определенностью. Дело в том, что в подлинной грамоте архимандриту Елевферию, данной митрополитом Макарием, по совету царя Ивана Васильевича, и напечатанной арх. Амвросием в его же «Истории российской иерархии»¹⁹⁵, ничего не говорится о набедреннике, и речь идет об одной «палице». Что же касается архимандрита Соловецкой обители Илии, то подлинная грамота о привилегиях, данных ему, автору «Истории церковной иерархии» осталась неизвестна, и сведения об этих привилегиях соловецкой архимандрии со включением и «бедренника» он извлек уже из позднейшей грамоты Петра I 1705 года¹⁹⁶ едва ли, однако, заслуживающей полного к себе доверия. По крайней мере, факты исторические позднейшего времени говорят нам нечто иное.

В «чиноположении древнем со времен российских патриархов» не говорится о совместном употреблении палицы и набедренника. В соборном деянии 1674 года¹⁹⁷ «о преимуществах облачений» архимандритам трех главнейших российских монастырей (т. е. Сергиева-Радонежского, Владимира града Рожественского и на Москве архистратига Михаила Чудова монастыря) усвояется один епигонатий без набедренника, а «прочих всех обителей великих и малых» архимандритам и игуменам предписывается «довлетися» одеждами обычными священническими, «епигонатий же и шапку среброкованную имети», «имже собственно определися и во настольных их грамотах писася». При этом вменялось в обязанность «архиереем вящше сего не дерзати попущати во епархиях своих кому деяти что, или самому что даяти архимандритом, или игуменом, или епигонатий, или шапку сребро-кованную носити, или деяти свеще-осенение, или ино что, о них же выше предречеся до ныне, от благочестивейшего царя не данное и от святейшего патриарха неблагословенное, да не будет дело самочиния»¹⁹⁸. Совместное употребление архимандритами палицы и набедренника входит в русскую церковную практику, по нашему мнению, не раньше начала ХѴIII в. В 1705 году патриарший местоблюститель Стефан Яворский дозволяет служить «с палицею и бедренником» архимандриту Соловецкого монастыри Фирсу¹⁹⁹ в 1719 году епископ ростовский Георгий дает такое же право архимандритам Ростовского Борисоглебского монастыря²⁰⁰ и т. д. Но и в это время еще продолжал держаться прежний обычай – давать архимандритам только набедренник Архимандрит Новгородского Иверского монастыря Филарет, назначенный настоятелем этого монастыря 21 декабря 1730 года, в настольной архимандрической грамоте Феофана, архиепископа велико-новгородского от 10 марта 1731 года, получил право «иметь ему архимандричью, при прочей одежде, токмо обычайную шапку и набедренник»²⁰¹. Палицу и другие отличия в служении этот архимандрит получил в том же 1731 году 15 апреля, но лишь по особому ходатайству²⁰².

Белое духовенство палицу получило, по указу императора Павла I²⁰³ в 1797 году, время же учреждения у нас набедренника, как награды для священников из белого духовенства, с точностью не известно. По отношению к набедреннику у нас соблюдается ныне правило, установленное Св. Синодом в 1884 году²⁰⁴, чтобы епархиальные архиереи не представляли лиц белого духовенства, не имеющих набедренников, к другим высшим наградам или знакам отличий, выдаваемым от Св. Синода. Лица, назначаемые на должности настоятелей соборов и ректора духовных семинарий, возводимые обыкновенно в протоиереи, получают набедренник, при самом возведении в сан протоиерея.

Из выше поцитованных слов блаженного Симеона Солунского об епигонатие мы уже знаем, что церковь византийская заслуженнейшим и почетнейшим из представителей духовенства давала, в виде отличия, право ношения креста на персях, во время богослужения на фелонях – ἐν τῷ φαινολίῳ, и в обычное время на головах – ἐπὶ κεφαλῆς. Лиц, почтенных такими знаками отличий, она именовала ставрофорами (крестоносцами) или архонтами Великой церкви. Для возводимых в это звание в практике византийской церкви существовал и особый «Τάξις ἐπὶ χειροτονίᾳ σταυροφόρου»²⁰⁵, описанный подробно и Симеоном Солунским²⁰⁶. При посвящениях этих лиц, на голову их возлагалось особое покрывало – πεῤῥιπτάριον, имеющее на себе изображение креста²⁰⁷.

В нашей русской церкви право ношения креста на персях, при богослужениях на фелони, а вне храма на рясах, по примеру греческой церкви, получали архимандриты почетнейших русских монастырей и, прежде всего, в пределах киевской митрополии²⁰⁸. Отсюда этот обычай мало-помалу начинает проникать и в московскую Русь к началу XVIII столетия. В 1701 году Илариону, архимандриту Троице-Сергиева монастыря, по воле государя Петра I-го, дано право на «рясе» и «на фелонии в служении всякого церковного чина по обычаю (sic) крест святый налагати», а самый крест «во священнослужении божественной литургии на первом входе» «на фелонь возложи преосвященный господин Стефан, митрополит рязанский и муромский»²⁰⁹. Это отличие усвоялось и «по нем будущим архимандритам»²¹⁰ и подтверждено было грамотами 1723 года²¹¹ и 1726 г.²¹² Но указанное отличие можно считать исключением на севере России, которое объясняется не личными заслугами настоятелей этой знаменитой лавры, я ее важностью в ряду других северно-русских монастырей.

Вскоре, однако же, делаются попытки великим преобразователем России, императором Петром, распространить право ношения наперсного креста и на других архимандритов. В 1722 году указом Государя повелено: «синодальным советником, как пред синодальными асессорами, так и прочих монастырей пред архимандриты, учинить отмену таковую: дабы им носить при себе кресты подобно архиереем». Но указ, приведенный в исполнение, не был записан, а потому и «действителен» до 1725 г. 26 декабря. В это только время, при назначении в советники Св. Синода Спасо-ярославского архимандрита Афанасия, «крест наложили» на него и указы разослали в подлежащие места²¹³. Но по каким-то, непонятным для нас, причинам и после этого указ 1722 года оставался без исполнения²¹⁴. В 1741 году в докладе Синода государыне говорилось, что «пред нынешним временем бывшие в присутствии в Синоде архимандриты, чего ради крестов не носили, о том Синоду неизвестно, а запрещении о неношении ими на себе крестов, по справкам, не имеется», и испрашивалось у Государыни, чтобы «ныне присутствующим к впредь будущим в Синоде членами архимандритам, в отмену от прочих архимандритов, за честь главного духовного правительства, кресты на себе носить всемилостивейше повелено было». Желание Св. Синода было удовлетворено, но с ограничением, что «оным архимандритам по прежнему указу кресты носить позволяется, токмо по тех мест, пока они в Синоде членами будут». В следующем 1742 году 1 октября императрица Елизавета Петровна, по примеру архимандритов малороссийских монастырей, которые почти все носили наперсные кресты, изустным указом через Амвросия, архиепископа новгородского, повелеть изволила: «в Великой России имеющимся архимандритам для отмены от игуменов и иеромонахов носить кресты»²¹⁵.

К этому времени приблизительно относится появление у нас обычая – награждать заслуженных архимандритов не только крестами, но даже панагиею. Так в 1732 году 20 апреля крест и мантию с скрижалями получил, по указу императрицы Анны Иоанновны, архимандрит Донского монастыря Кирилл²¹⁶; в 1731 году архимандрит того же монастыря Иларион награжден панагиею²¹⁷, такая же награда в 1744 году пожалована архимандриту и ректору харьковского училищного Покровского монастыря²¹⁸, а в 1755 году та же награда – архимандриту Пыскорского монастыря Иусту²¹⁹ и др. Награждение панагиею некоторых заслуженных архимандритов сохраняет у нас свою силу и до настоящего времени.

По примеру архимандритов, награждали в некоторых случаях наперсными крестами и почетных и заслуженных протоиереев. Так, напр., протоиерей А. А. Самборский в 1781 году был награжден бриллиантовым наперсным крестом на голубой ленте; в 1796 году ту же награду получил духовник государя Исидор Петрович²²⁰; и указом 1797 в октябре месяце повелено было награждать «крестом для ношения на цепи на шее» и всех заслуженных священников белого духовенства²²¹.

Св. Синод, в силу указа государя 1797 года, выработал форму креста и в следующем году предложил ее на усмотрение государя, присоединив к ней и проект надписей. Крест получил настоящую свою форму, но имел рельефное на себе изображение Распятия, а не начертательное, как ныне. Государь одобрил рисунок, а надписи предоставил установить Св. Синоду²²².

В царствование Александра I стали жаловать духовенству наперсные кресты с драгоценными украшениями из кабинета Его Величества.

24 февраля 1820 г. Св. Синод решил «определяемым к миссиям нашим в иностранных государствах священнослужителям из монашествующего и белого духовенства» дозволять, «по введенному издавна обыкновению²²³ на время пребывания их в сем служении, носит наружный наперсный крест для приличия по их сану и для отличия в одеянии от жидов там, где оные в большом числе живут». Кресты были золотые и выдавались из кабинета Его Величества, но под условием, чтобы получавший такой крест прослужил за границей семь лет, в противном случае он отбирался у награжденного и передавался его преемнику. По истечении же семи лет, «за усердную и беспорочную службу означенный крест обращается ему в награждение и оставляется у него навсегда, и по возвращении его в Россию»²²⁴. С 1881 года наперсными крестами награждает Св. Синод уже не золотыми, а лишь вызолоченными. С 1896 года наперсные серебряные кресты сделались принадлежностью всякого священника и возлагаются при рукоположениях.

Скуфья²²⁵ и камилавка²²⁶ из бархата фиолетового цвета, отнесенные ныне у нас к «знакам отличий» для белого духовенства, в греческой церкви с древнейшего времени до наших дней (по крайней мере, камилавка) составляют неотъемлемую принадлежность священного сана и даются священнослужителям при хиротонии. Ряса и камилавка (τὰ σκιάδια), по словам Симеона Солунского, «царский дар» (ἐκ βασιλικῆς δωρεᾶς), данный «из почтения к священству», и их «носят и правительственные лица и сами цари»²²⁷. О скуфье ((s)cuphias), как шапочке на голове, надеваемой греческими священниками во время богослужения, упоминает Алкуин, современник Карла Великого, в сочинении «De divinis officiis»²²⁸. Но если это свидетельство и отнесем к числу сомнительных, то мы все же можем с положительностью утверждать, что в XII–XIII веке скуфья (σκουφία) у греков исполняла это именно назначение. Як. Гоар в своем Εὐχολόγιον’е дает изображение патриарха Иоанна Векка (1275 г.) и при нем мирского священника, голова которого покрыта именно скуфьею²²⁹. Тот же ученый называет священников, совершающих первую часть литургии, – «ἐσκουφιασμένους»²³⁰. Что же касается камилавки, то она у греков стала употребляться, как богослужебная одежда священнослужителей, с XV века и получила здесь наименование «τὰ σκιάδια», которое, как доказывает К. Невоструев целым рядом выписок из памятников греческой письменности с XV–XVII век, отождествлялось с употребительным у нас названием «καμηλαύκιον»²³¹.

Скуфья, по примеру греческой церкви, была принята и нашим духовенством как головное украшение в храмах при богослужении и вне храма в обычное время, и притом не только священников, но и диаконов. Скуфьями обыкновенно прикрывали гуменцо, выстригавшееся при посвящениях. Свидетельства об употреблении скуфьи русским духовенством, начиная с XVI столетия, собраны весьма тщательно К. Невоструевым в его статьях «о скуфье и камилавке»²³². Большой московский собор 1667 года на вопрос: «подобает ли священником и диаконом, по нашему древнему обычаю, носити скуфии, или ни?» дал такой категорический ответ: «Ей подобает: зане священническая и диаконская главы есть освящена от святыя трапезы и чрез архиерейския руки во хиротонии. И сего ради подобает всегда покровенней главе быти чести ради священства, кроме церковного священнослужения. Понеже в наших странах священники и диаконы носят различныя священническия шапки и никогда ея с главы не снимают, кроме егда служат сами священную литургию. И аще здешния поповския и диаконския скуфии не согласуются с шапками священников и диаконов нашея страны, обаче же есть некоторое знамение священническое, и того ради подобает священником и диаконом носити тую же скуфию по древнему обычаю, здешния страны, да имуть на главе некоторое священническое знамение и различие от прочих людей... Сии скуфии подаются от архиерея священником и диаконом по хиротонии и по совершении божественныя литургии в церкви, благословившу прежде архиерею; и целовав руку архиерееву, священник или диакон приемлет и положит на главе своей, и носит, якоже выше писано. Аще же кто от священников и диаконов восхощет носити шапки, якоже носят нашея страны священники и диаконы, не возбраняем, но и соизволяем и благословляем»²³³. Собор 1674 года подтвердил постановление большого московского собора: «Протопрезвитери и протодиакони, иереи же мирстии и диакони долженствуют ходити в скуфиах, во знамение священного духовного их чина и рукоположения архиерейского, на главах же имети прострижено зовемое гуменцо немало»²³⁴. Указом Петра Великого 1703 года от 16 февраля, по приказу Стефана, митрополита рязанского и муромского, вменялось в обязанность «попом и диаконом», «чтоб они ходили в одеждах иерейских длинных и на главах носили скуфии»²³⁵.

Но еще со второй половины XVII столетия, под влиянием практики греческой церкви, у нас начали некоторые из духовных лиц носить вместо скуфьи и камилавки. Защитники старины, вооружаясь против всяких новшеств, восставали и против обычая – носить при богослужении камилавки. «И черные власти, и весь священнический чин одеждами разделилися, – писал в обличение новаторов Никита, бывший суздальский поп, в челобитной царю Алексею Михаиловичу: овии священници и диакони ходят по отцы – преданному словенскому извычаю, якоже издревле от святителей Христовых прияша, в однорядках и скуфьях, инии ж развратившеся от Никоницкого нововводного учения, ходят поиноземски в ляцких рясах и в римских калпашных камилавках»²³⁶. Можно предполагать, что подобные нападки приверженцев старины на камилавку служили причиной того обстоятельства, что камилавка, как головное украшение пресвитеров и диаконов, не пользовалась популярностию в среде русского духовенства, и великому преобразователю России чрез своего ревностного сотрудника митрополита Стефана Яворского приходилось напоминать русскому духовенству, как о головном украшении, о древней «словенской» скуфье, а не об «иноземной» камилавке, ненавистной любителям старины. Борьбой двух течений – нового и старого – мы объясняем и тот факт, что к концу ХVIII столетия выходит из практики нашей церкви совершенно обычай диаконам и священникам возлагать при богослужениях какое-либо головное украшение – скуфью или камилавку.

Указ императора Павла I-го, данный Св. Синоду, в 1798 году 18 декабря и дозволявший, «в пользу белого священства» между другими «особливыми почестями» «за отличные заслуги», – и «употребление фиолетовой²³⁷ бархатной камилавки или скуфьи»²³⁸, возложил на Св. Синод обязанность установить время и порядок награждения этими «знаками отличий», в числе коих значатся и скуфья и камилавка, при богослужении и способ ношения этих последних протоиереями и священниками. «Что же касается до употребления в церковном служении из оных почестей камилавок и скуфей, говорится в указе Св. Синода от 30 декабря 1798 года, то оныя употреблять, как в служении, так и кроме онаго, по примеру игуменов». Все «знаки отличий» велено возложить при священнослужении²³⁹. Очевидно, постановление собора 1667 года в это время было забыто, и о нем не только не вспомнили высокообразованные иерархи русской церкви, как напр., митрополит московский Филарет, но, будучи недовольны указом государя, самые знаки отличий – скуфью и камилавку называли «знаками тщеславия»²⁴⁰.

С 1881 года право награждений скуфьею и камилавкою принадлежит Св. Синоду, а указом Св. Синода от 13-го марта 1890 награждение священников скуфьею предоставлено епархиальному архиерею. С 1871 года «знаки отличий» рассылаются по почте и, следовательно, возлагаются на удостоенных не архиереем при священнослужении, что потребовало бы вызова награжденных в епархиальный город, находящийся иногда далеко от места жительства награжденного, а самими награжденными лично. С 1877 года скуфья и камилавка приготовляются награжденными даже на свой счет. При священнослужении получают ныне эти награды только священники городские и ближайшие по месту жительства к епархиальному городу.

Митра, называемая на Востоке короною²⁴¹ составляет исключительную принадлежность архиерейского сана. На православном Востоке этого головного украшения не надевают не только протоиереи и архимандриты, но даже епископы, в присутствии архиепископа или митрополита, и митрополиты и архиепископы, в предстоятельстве патриарха. У нас в России митра сделалась отличием для заслуженных архимандритов не раньше XVI столетия²⁴², и давалась им лишь по особым царским и патриаршими грамотам. В 1561 году митрополит московский, по совету царя Ивана Васильевича и с согласия всего освященного собора, игумену Троице-Сергиева монастыря Еливферию, возведенному в архимандриты, повелел «во святей шапке с Деисусом и с херувимы и с двумя репидами вся священноиноческая и архимандрическая действовати»²⁴³. В течение XIII столетия довольно часто жаловались архимандриты известных русских монастырей митрами. Так, напр., в 1601 году Пыскорскому архимандриту было позволено служить в белой властелинской шапке; в 1608 году Хутынскому архимандриту – в епископской шапке; в 1649 году Кирилло-Белоезерскому архимандриту – в белой шапке, Иверскому – в сребро-и-златокованной; Воскресенскому – в среброкованной или позлащенной; Чудовскому – в жемчужной²⁴⁴. Вообще, ко второй половине XVII столетия данный обычай на столько прочно утвердился в практике русской церкви, что потребовалась его санкция со стороны восточных патриархов на большом московском соборе. Не запрещая «архимандритам архиерейская действовати», собор 1667 года не возбранял употреблять им «и сребряные злащеные шапки, подобны митрам, ради прошения благочестивейшего и самодержавнейшего государя нашего царя и великого князя Алексия Михаиловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца»²⁴⁵. Московский собор 1674 года точнее определил кому из архимандритов пользоваться этим высоким отличием. «Во священнослужении всем сим трием архиминдритом (т. е. Сергиева монастыря Радонежского, Владимира града Рожественского монастыря и на Москве архистратига Михаила Чудова монастыря), говорится в постановлениях этого собора, егда коему их случится где литургисати без архиерея; пред литургией облачатися во священная одеяния во олтари: в стихарий, епитрахилий, пояс, нарукавницы, епигонатий и фелонь со шапкою златокованною»... «Прочих же всех обителей великих и малых, всех архиереев во епархиях, архимандритом и игуменом... одежди священнослужения имети: стихарь, епитрахилий, пояс, нарукавницы и фелон, и тем довлетися; епигонатии же и шапку среброкованную имети, и мире всем во своих обителех подаяти оным, имже собственно определися, и во настольных их грамотах писася»²⁴⁶. При этом собор строго внушал: «архиереем же вящше сего не дерзати попущати во епархиях своих кому деяти что, или самому что даяти архимандритом или игуменом, или епигонатий, или шапку среброкованную носити, или деяти свеще–осенение, или ино что, о них же выше предречеся, до ныне от благочестивейшаго царя неданное и от святейшего патриарха неблагословенное, да не будет дело самочиния»²⁴⁷. Последнее распоряжение собора 1674 года было принято и в Чиновник архиерейского священнослужения, напечатанный в Москве в 1677 году, и с тех пор удерживается неизменно и до настоящего времени, хотя ныне митра и сделалась уже неотъемлемою принадлежностию архимандритского сана. «И аще по повелению благочестивейшаго самодержавнейшаго великаго государя нашего Императора Николая Александровича всея России, и по благословению Святейшаго правительствующаго Синода, дается шапка архимандриту, читаем мы в нынешнем чине «на произведение архимандрита», тогда по исшествии из олтаря со евангелием на божественней литургии, приводим бывает архимандрит ко архиерею. Архиерей же молитв не глаголет, токмо благословит того архимандрита рукою. Он же целует архиереову руку и шапку; и возлагают на архимандрита шапку»²⁴⁸. Но вышеприведенное постановление собора 1674 года давало русскому государю большую свободу в отношении награждения архимандритов этим высоким отличием, каковой и воспользовался великий преобразователь России Петр I, задумавший уничтожить патриаршество и привилегии этого сана с необыкновенной щедростью разделивший между архиереями и даже архимандритами²⁴⁹. Этому императору приписывается издание и особого указа, которым митра была навсегда признана принадлежностью сана архимандрита²⁵⁰.

В 1786 году в первый раз этого отличия удостоилось и лице, принадлежащее к белому духовенству. Императрица Екатерина II наградили митрой своего духовника протоиерея Иоанна Памфилова²⁵¹, который пользовался ее особым благоволением и, в качестве члена Св. Синода, имел большое влияние на дела Церкви. Эта небывалая награда для протоиерея оказалась предвестником указа императора Павла I от 18 декабря 1797 года, по которому в числе отличий для белого духовенства, «для знатнейших из них», значилась и «митра, каковую употребляют архимандриты»²⁵². Указ о знаках отличий для белого духовенства вообще и о награждении протоиереев митрами в частности был встречен со стороны высших и просвещенных иерархов русской церкви крайне несочувственно. Мы видели выше, какой ответ своему викарию Иннокентию дал о наперсных крестах митрополит московский Филарет. Гораздо сильнее протестовал по поводу награждения протоиереев митрами другой знаменитый московский первосвятитель Платон (Левшин). «О, если бы, при помощи Божией, вы сделали то, – писал этот митрополит 6 октября 1798 года петербургскому митрополиту Амвросию, – чтобы ни одному протопопу не давали носить митру. Эта новость, если введена будет в церковную иерархию, будет соблазном для одних, в других возбудит честолюбие и много другого, что ниспровергнет благоучрежденный порядок (sic!). Да внушит вам Бог эту мысль, и я молю Его промышление, чтобы вы успели ее исполнить»²⁵³. Но указ императора был налицо, и отступлений от него сделать было невозможно. Новый указ Св. Синода от 30 декабря 1798 года о порядке награждения лиц белого духовенства знаками отличий вместе с митрою свидетельствует о том, что протест московского владыки силы не имел.

В 1859 году 6 марта состоялось Высочайшее повеление, коим не допускалось представления лиц белого духовенства к награждению митрою, так как пожалование ею зависело от непосредственного Его Императорского Величества благоусмотрения. Св. Синоду предоставлено было право ходатайствовать о пожаловании митрою лишь заслуживающих того настоятелей петербургского Исаакиевского собора. Указом Св. Синода от 20–29 марта 1884 года Высочайшее повеление 1859 года относительно награждения митрою лиц из белого духовенства было подтверждено вновь²⁵⁴.

При архиерейском служении, подведение возводимого в сан игумена совершается на малом выходе тем же порядком, как и подведение возводимого в сан протоиерея. Но возведение в сан игумена, по Чиновнику, может быть совершено архиереем и тогда, когда он сам лично не участвует в совершении богослужения. И в этом последнем случае возведение совершается так же на малом выходе, по возложении архиереем на себя епитрахили, поручей и омофора. После того, как возводимый приблизится к кафедре и преклонит главу пред архиереем, сидящим на кафедре, последний благословляет голову возводимого в сан игумена крестным знамением трижды и, по возгласе протодиакона: «Господу помолимся, встает с седалища и читает молитву: «Боже, всегда человеков спасения промысл творяй». Певцы поют: «Аминь», архиерей возглашает: «Мир всем», певцы: «И духови твоему», протодиакон: «Главы ваша», певцы: «Тебе, Господи», и архиерей читает тайно вторую молитву: «Приклони, Господи, ухо твое». По возгласе архиерея: «Благодатию и щедротами», протодиакон возглашает: «Повели, владыко», и архиерей «велегласно» произносит: «Благодать Всесвятаго Духа чрез нашу мерность производит тя, игумена честные обители Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (имярек, его же есть храм), или Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы (ея же есть храм, имярек), или святаго (имярек, его же есть храм)» и, положа руку на голову возводимого, восклицает: «Аксиос». Священнослужащие на средине храма и певцы повторяют тоже возглашение по трижды. Возведенный в игумена целует омофор в оба плеча, руку архиерея, кланяется ему земно, отходит к священнослужителям, целует в руку архимандритов и иереев, сослужащих архиерею, и занимает среди них подобающее ему место. Протодиакон берет из рук второго диакона Евангелие и совершает малый вход по обычаю.

По окончании литургии, если возводимый в игумена не назначается быть настоятелем обители, то он, сняв с себя священные облачения и одевшись в обычные одежды, ожидает, когда архиерей разоблачится и наденет на себя мантию и клобук. В это время возведенный в игумена приближается с правой стороны престола к архиерею, кланяется ему земно, целует руку архиерея и, по благословении крестным знамением от архиерея игуменской мантии, надевает ее на себя, снова кланяется земно архиерею, целует ему руку, удаляется в диаконник и снимает ее с себя. Если же возведенный в игумена назначается настоятелем обители²⁵⁵ то, надев на себя игуменскую мантию, от престола через северные двери он выходит из алтаря и становится за солеею, имея позади себя и некоторых иноков вверяемой его водительству обители. Архиерей выходит через царские двери на солею и, взяв из рук посошника игуменский жезл, подходит к возведенному в игумена и вручает ему жезл с словами: «Приими сей жезл, им же утверждей паству твою да правиши: яко слово имаши отдати за ню нашему Богу во дни суда», и произносит к игумену и стоящей за ним братии назидательное поучение. Игумен, принимая жезл из рук архиерея, целует руку архиерея и земно ему кланяется.

Шествует новый игумен, если возведение происходит в той обители, в которой он избран в настоятеля, в мантии и с жезлом до своих покоев позади архиерея и там, разоблачившись, принимает поздравления от братии и всех бывших на торжестве. Если же возведение в игумена совершено в соборном храме или в ином монастыре, то, по получении жезла, новый игумен, поклонившись владыке, отходит в сторону и слагает с себя знаки своего достоинства здесь же в храме.

Возведение в сан игумении совершается по чину, описанному нами, но с некоторыми дополнениями, вызванными особенностями положения возводимой в этот сан инокини. Последняя канун своего возведения в сан игумении проводит в посте и молитве, так как, по принятому обычаю, в день своего возведения она приобщается Св. Таин Христовых. Если возведение это совершается не в своей обители, то возводимая, вместе с почетными сестрами обители, является в храм до прихода в него архиерея, имея с собою из обители и игуменский жезл. Вместе с своими сестрами, возводимая в игумению занимает место в храме, или на левом клиросе, если оно свободно от певцов, или же на левой стороне близ солеи, а жезл игуменский отдает и алтарь. Приведение к архиерею возводимой в игумению совершается на малом выходе по тому же порядку, каким совершается оно и над возводимым в сан игумена. По прочтении архиереем всех молитв чина и по произнесении формулы: «Благодать Всесвятаго Духа чрез нашу мерность производит тя игумению честные обители», архиерей, возложив руку на голову возводимой, возглашает: «Аксия». Священнослужители и певцы повторяют тоже возглашение по трижды. Получив затем благословение архиерея, поцеловав руку и поклонившись ему земно, возведенная в игумению становится за кафедру архиерея и ожидает здесь конца малого выхода. По удалении архиерея и священнослужителей в алтарь, возведенная в игумению идет или на прежнее место к солее, или становится на солее пред иконою Божией Матери²⁵⁶. Во время пения причастного стиха, она прикладывается к наместным иконам и, по возгласе диакона: «Со страхом Божиим», приступает к принятию Св. Таин. По вкушении антидора и теплоты, в ожидании конца литургии, она стоит на прежнем месте. После литургии, когда архиерей разоблачается перед престолом, возведенная в игумению становится на солею, имея за собою сестер своей обители. Архиерей, облачившись в мантию и клобук, выходит из алтаря, берет у посошника игуменский жезл, который к этому времени выносится из алтаря, вручает его новопоставленной в игумению с словами: «Приими сей жезл» и произносит поучение ей и сестрам. По получении жезла, игумения целует руку архиерея, земно ему кланяется и удаляется в сторону, чтобы дать проход владыке. Если возведение совершается в своей обители, то игумения с жезлом в руке шествует из церкви до своей кельи за архиереем и здесь принимает от всех поздравления, если же – в иной обители, или в соборном храме, то жезл свой она отлагает в сторону еще в храме.

Прямого оригинала нашего чина «на произведение в игумена» в литургических памятниках греческой церкви мы не находим. Ближе всего, по своему распорядку составных частей и даже некоторыми своими обрядовыми подробностями, стоит к нашему чину «Εὐχή, γινομένη τοῦ ἡγουμένου», в рукописи 1407 года патриаршей Александрийской библиотеки № 371²⁵⁷ и отчасти «Εὐχὴ ἐπὶ προχειρίσει ἡγουμένου ἐν τῷ πατριαρχείῳ»²⁵⁸ (молитва на произведение в игумена в патриархии), имеющаяся в Барбериновском евхологие Св. Марка VIII–IX века. В обоих, греческих памятниках имеются налицо молитвы нашего чина «на произведение в игумена», причем в первом памятнике мы видим и возглашение диакона: «Повелите», и формулу: «Благодать Всеевятаго Духа чрез нашу мерность производит тя игумена», которые, однако же, занимают место в самом начале чина, а не в конце его, как ныне в нашем чине. Из греческих памятников древнего времени нам известен еще чин XIV века с надписанием: «Τάξις καὶ χειροτονία εἰς ἡγούμενον καὶ ἡγουμένην»²⁵⁹. Это надписание, а равно и состав чина свидетельствуют с полной наглядностью, что в древнейшее время чины возведения в игумена и в игумению имели много общего между собою.

Нынешний чин возведения в игумена, надписываемый так: «Τάξις, γινομένη ἐπὶ προχειρίσει ἡγουμένου»²⁶⁰ и практикуемый на православном Востоке, содержит в себе много особенностей сравнительно с нашим чином. Игумен, по этому чину, приводятся братиею обители, после обычного начала, причем иеромонахи обители, произносят следующее: «Приводится достопочтеннейший иеромонах, имярек, избранный законно, на восприятие святых молитв, для возведения на трон (ἐνθρονιασθῆναι) игумена и вождя честныя обители, имярек». Архиерей на это говорит: «Благодать Святаго Духа да будет с тобою, просвещающая, укрепляющая и дающая разум тебе во вся дни живота твоего». Священник возглашает: «Вонмем», а архиерей, положивши руку на голову возводимого, читает первую молитву. По возгласе первой молитвы, один из иереев произносит великую ектенью, в которой молится между другими прошениями о епископе и о деле рук его и о возводимом в игумена, прося человеколюбца Бога, чтобы Он сохранил вверяемое ему братство в мире, единомыслии и благосостоянии. По прочтении на главопреклонение второй молитвы, надевают на возводимого игуменскую мантию и ведут в игуменский трон, стоящий в средине храма с правой его стороны. Архиерей произносит: «Возводится на трон игумена и вождя честные обители, имярек, раб Божий, иеромонах, имярек». Монахи поют при этом трижды: «Аксиос». Архиерей и монахи целуют нового игумена. В заключение епископ вручает игумену жезл с словами, который находятся и в нашем чине, а клир поет многолетие епископу и новому игумену²⁶¹.

На Афоне, по издавна установившемуся обычаю, возведение в игумена совершается архиереем, но жезл игуменский вручается уже не епископом, а одним из старейших антипросопов (представителей монастырей в Корейском протате), в присутствии которых всегда происходит возведение в игумена. Этим правом пользуются три антипросопа старейших афонских монастырей: лавры св. Афанасия Афонского, Ватопедского монастыря и Хиландарской обители, хотя бы эти антипросопы и не имели духовного сана, а были лишь простыми иноками. Афонские игумены носят архиерейскую мантию с источниками²⁶², но вместо скрижалей имеют шитые золотом изображения святых и по преимуществу патронов обители, и архиерейские жезлы без сулка. Игумен русского Пантелеимоновского на Афоне монастыря, по примеру архимандритов русских монастырей, носит при священнослужении и митру, которая возлагается на него архиереем в конце литургии пред чтением 33 псалма, во время которого, стоя в троне и имея на голове митру, он раздает молящимся антидор. Если возведенный в игумена не служит с архиереем, то он всю литургию стоит в троне, принимая от братии поздравления с метаниею (т. е. земным поклонением), и в положенное время за литургиею читает Символ веры и молитву Господню.

В первой молитве чина «на произведение игумена» архиерей молится, чтобы Бог, всегда промышляющий о человеческом спасении и «собравший сию паству купно во едино», по безмерному своему человеколюбию, соблюл ее непорочну, «заповеди непрестанну хранящу, ко еже не погибнути от нея ни единому овчати и от полка противорастлетися», чтобы поставленного над этою паствою игумена всякими добродетелями украсил, и чтобы он служил примером для подражания своим подчиненным, с которыми неосужденным мог бы предстать и на страшном суде. Во второй молитве архиерей призывает Господа, чтобы Он возводимого в игумена показал «верна и мудра иконома вверившияся ему от Твоея благодати словесные паствы», исполняющим Его волю и достойным Его царствия. Знаком того, что игумен делается пастырем «словесной паствы» и принимает на себя заботу «не погубити от нея ни единому овчати и от волка противорастлетяся», ему и вручается жезл с словами: «Приими сей жезл, ниже утверждей паству твою да правиши, яко и слово имаши отдати за ню нашему Богу во дни суда».

Многочисленные наименования игуменского жезла: ῥάβδος, βακτηρία, πατερίτζα и πατερίσσα и δικανικόν определяют и самый характер той власти, какая дается в обители возводимому в сан игумена.

Первые два наименования: ῥάβδος, βακτηρία, переводимые так: посох, жезл, трость, палка, указывают на его пастырские обязанности игумена по отношению к вверенному попечению духовному стаду, на его всегдашнюю заботливость о целости и сохранности стада. «Дадеся тебе жезл сей, – говорится в поучении к игумену, – не властельства мирскаго, еже гордетися над порученными тебе, или бити я бессловесно: но яко кормчию кормило вручися тебе, во правительство корабля духовнаго, плавающаго по многобурноволненном мори жития сего: жезл, яко истинно пастырю, и не яко наемнику: не еже овцы поражати, но от волков мысленнохищающых защищати я и соблюдати»²⁶³.

Название πατερίτζα или πατερίσσα указывает на кроткий, любовный и истинно отеческий характер игуменской власти по отношению к подчиненным духовным детям. «Долженствуеши, – говорится в том же поучении к игумену, – отечески утверждати братию немощствующую в житии их монашеском, не жезлом ярости и биения, но словесы кратконаставления, в образом жительства святаго твоего, и немощи их носити терпеливно. Времени же ключимствующу, настояти, понуждати, благовременно и безвременно обличати, запрещати и умоляти со всяким долготерпением»... «Паси богоданное тебе стадо, яко отец чадом равную любовь всем показуя, малодушные утешая, немощная утверждая и врачуя, грешащыя исправляя духом кротости»²⁶⁴.

В названии δικανίκον и δικανικόν²⁶⁵, корень которого несомненно в глаголе δικάζω – сужу, произвожу расправу, наказываю, дается знать, что игумену, как начальнику обители, принадлежит так же власть судебная и карательная. «Непокарающыяся монашеским уставом, но ходящыя противно монашескому чину, и иным преткновение и блазнь бывающая, читаем мы далее в поучении к игумену, сия благопокорны и благоумны твори словом и духовными повествовании. Преслушанием же ожесточенныя, и к смерти грех делающия: сия яко непокоряющыяся слову учительну, должным подлагай запрещением, да наказуемии научатся, и инии оных целомудрием трезвшии в духовном деянии да будут»²⁶⁶.

Жезл игуменский устрояется у нас из черного дерева и представляет из себя обыкновенную палку с небольшою поперечною перекладиною наверху, иногда загибающеюся книзу по концам²⁶⁷.

Вторым отличием игуменского достоинства считается у нас мантия, которая от монашеской обычной мантии отличается некоторою пышностию и качеством материала из коего она приготовляется²⁶⁸. В нашем чине «на произведение игумена» не упоминается о возложении на игумена новой игуменской мантии, но в греческих чинах с древнейшего времени до чина, практикуемого ныне на Востоке, об этом всегда определенно говорится. «Ἐπαίρει (т. е. архиерей) τὸ ἐπικείμενον αὐτῷ παλλίον καὶ περιτίθησιν aὐτῷ ἕτερον»²⁶⁹, т. е. снимает архиерей надетый на нем паллий (т. е. монашескую мантию) и облекает его в другой», читаем мы в чинах возведения в игумена греческой церкви. Что касается других отличий, жалуемых у нас некоторым игуменам, как напр., набедренника²⁷⁰, палицы и даже наперсного креста²⁷¹ с украшениями, то все эти отличия даются за личные заслуги игуменов и не считаются принадиежностию сана.

Возводимый в сан архимандрита подводится к архиерею, сидящему на кафедре, на малом выходе так же, как и возводимый в сан протоиерея и игумена. Если возводимый в этот сан – игумен, то над ним не читаются молитвы, имеющиеся в чине «на произведение игумена», но сейчас, по приведении его к кафедре, протодиакон возглашает «велегласно»: «Повели, владыко», и архиерей произносит формулу: «Благодать всесвятаго Духа чрез мерность нашу производить тя архимандрита честныя обители Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа имярек, его же есть храм), или Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы (имярек, егоже есть храм), или святого (имярек, егоже есть храм)». Затем, возложив руку на голову возводимого, архиерей возглашает: «Аксиос». Священники и клир поют троекратно: «Аксиос». Ключарь собора подносит в это время к архиерею на блюде знаки архимандритского сана: палицу, наперсный крест и митру. Архиерей делает над каждой из этих принадлежностей крест и дает возводимому целовать свою руку и каждую из принадлежностей и, при помощи иподиаконов, возлагает их на возведенного в архимандрита. По возложении знаков сана, новый архимандрит целует плечо и руку архиерея, кланяется ему и занимает первое место среди священнослужителей, вышедших на малый выход к кафедре архиерея.

По окончании литургии, когда архиерей сложит с себя священные одежды и облачится в мантию и клобук, произведенный в архимандрита, сняв с себя облачения и надев рясу и наперсный крест с клобуком, подходит к архиерею с правой стороны престола, кланяется ему земно, и, поцеловав руку архиерея и крест на воротнике мантии, надевает архимандритскую мантию. Если новый архимандрит назначается в настоятели обители, то он северными дверями из алтаря выходит в храм и становится за солеей против царских дверей. Архиерей, благословивши сослуживших ему иереев у престола, выходит через царские двери на солею и, взявши у посошника жезл архимандрита, вручает его новопроизведенному со словами: «Приими сей жезл, им же утвержден паству твою да правити: яко слово имаши отдати за ню нашему Богу в дни суда», причем произносит в назидание ему и стоящей за ним братии поучение. Возведенный в сан архимандрита идет за архиереем и у порога церкви, по удалении епископа, отлагает жезл и снимает с себя мантию. Иногда со славою он провожается до настоятельских покоев и здесь, разоблачившись, принимает от всех, бывших на возведении в архимандрита, поздравления. Удостоенный награждения саном архимандрита, но не имеющий в своем управлении обители, жезла не получает и мантию архимандрита слагает с себя в алтаре.

Греческая церковь не знала и не знает до настоящего времени «чина, бываемого на произведение архимандрита». В нашей церкви самостоятельный «чин на постановление архимандрита» появляется не раньше XVI столетия, и при том сначала лишь в богослужебных памятниках южной России²⁷², но ни этот древнейший чин «на поставление архимандрита», ни современный нам чин «на произведение архимандрита» ничем не говорят о самостоятельности своего происхождения в нашей богослужебной практике. Зависимость их от чина «на произведение в игумена» вне всякого сомнения, и с поразительною очевидностью ясна особенно из чина «на произведение архимандрита», ныне практикуемого у нас. Чин этот прежде всего не имеет самостоятельных молитв, о которых в Чиновнике читаем следующее замечание: «И аще производимый архимандрит не бысть игумен, глаголет архиерей над ним молитвы, яже над игуменом. Аще же бысть первее игумен, молитвы над архимандритом не глаголются»²⁷³. Не имея главнейшей самостоятельной составной части у себя – молитв, чин «на произведение архимандрита» копирует и все остальное из того же чина «на произведение игумена». Так, формула производства в архимандрита: «Благодать всесвятаго Духа чрез мерность нашу производит тя архимандрита», возглашение: «Аксиос» с возложением руки архиерея на голову возводимого, слова при вручении жезла: «Приими сей жезл», и даже поучение к игумену и братии – все это дословное повторение того, что находится в чине «на произведение игумена».

Но не имея у себя особого чина на «произведение архимандрита», православный Восток, однако же, не чуждался никогда названия «ἀρχιμανδρίτης»²⁷⁴, в значении почетного титла, даваемого некоторым настоятелям знатнейших монастырей, с сохранением в официальных документах²⁷⁵ преимущественного значения за титулом игумен²⁷⁶. Титло архимандрит носят на Востоке и заслуженные иеромонахи, занимающие служебное положение при патриархиях, при церквах в заграничных миссиях, в патриарших метоках (владеньях или подворьях) и т.п. Эти архимандриты и считаются кандидатами на епископские кафедры. Они, в отличие от рядовых иеромонахов, носят в торжественных случаях и на богослужениях поверх камилавки наметку (ἐπανω-καμηλαύχιον), епигонатий и даже наперсный крест с украшениями²⁷⁷. На богослужении эти архимандриты в подобающих случаях называются не священноархимандритами, как у нас это принято, а иеромонахами. С Востока это титло было перенесено и к нам в русскую церковь очень рано²⁷⁸, и до XVI века, до времени появления у нас особого чина на возведение в архимандрита, употреблялось почти с тем же значением²⁷⁹, как и на православном Востоке.

Архимандриты получают у нас многие богослужебные и внешние отличия, принадлежащие высшему в иерархии сану архиерейскому. Так, на архимандритов у нас возлагают ныне палицу, наперсный крест и митру и вручают им архиерейский жезл. Впрочем, что касается жезла архимандритов, то в древнее время он у нас отличался во многом от жезлов архиерейских.

«Жезл пастырский, именуемый у грек патерисса, от отча попечения, описывает архиерейский посох собор 1674 года, руками носятся, овогда сребрян, частее же слоновою костию, или звеном (древом) упещряется, его же высшая часть при руце украшенна, преложенным древом, или слоновыми змиями, к себе главы взаим обращенными, аки котовами, им же архиерей утверждается путшествуя»²⁸⁰. Архимандриты наши стали употреблять такие жезлы не раньше второй половины XVII столетия, довольствуясь дотоле в практике обычными игуменскими жезлами. Исключение в этом отношении сделано было лишь для архимандрита Троице-Сергиевской лавры.

Право ношения архиерейских жезлов некоторым архимандритам русских монастырей было даровано восточными патриархами Паисием александрийским и Макарием антиохийским, которые в этом случае руководились практикою православного Востока и обычаем св. Афонской горы. «В руце держати жезл пастырский, пишут восточные патриархи и грамоте архимандриту московского Чудова монастыри Иоакиму и «по нем будущим преподобным наследникам», мая 8 дня 1667 года, воеже пастырски пасти овцы себе врученные, на прогнание же волков душехищных, якоже обычай жезлодержание имеют и нашея страны архимандриты и во святой именитой горе Афонской предстателие, и зде в Великой России во святой великой лавре Живоначальныя Троицы Сергиева монастыря²⁸¹ архимандриты»²⁸². Московский собор 1674 года, однако же, не нашел возможным обычай православного Востока перенести в русскую церковь целиком и сделал относительно жезлов архимандритов самые обстоятельные постановления, а именно: «жезлы имети им (т. е. архимандритам Сергиева монастыря Радонежского, Владимира града Рожественского монастыри, на Москве архистратига Михаила Чудова монастыри) епископстии древянии с шипками (яблоками или перехватами), верхнюю часть и шипки позлащенны имущии: златом же или сребром кованных же не имети им, токмо Чудова монастыря архимандриту»²⁸³, причем делается ссылка на вышеприведенную грамоту восточных патриархов. «Прочих же всех обителей великих и малых, всех архиереев во епархиях архимандритом и игуменом... жезлы имети простии игуменстии»²⁸⁴.

Собор московский 1674 года, впрочем, предоставлял широкое право награждения архимандритов богослужебными отличиями царю и патриарху, говоря: «Впредь же, аще кому благоволит благочестивейший царь, по совету со святейшим патриархом, дати что кому, тогда велети оному быти»²⁸⁵. Поэтому мы видим в практике русской церкви, что в ХVIII столетии очень многие архимандриты получают такие отличия, в которых им собор положительно отказывал. В частности, относительно жезлов архимандритов русских монастырей находим в документах указания, что в 1705 году, по указу Государя, митрополит Стефан Яворский разрешил архимандриту Соловецкого монастыря Фирсу «посох носить с яблоками», против Чудовского архимандрита»²⁸⁶, т. е. архиерейский посох. В 1715 году²⁸⁷ тот же митрополит Стефан Яворский архимандриту Донского московского монастыря повелел служить «с сулком»²⁸⁸. Жезл епископский в 1717 году от того же митрополита получает архимандрит родного ему Нежинского – Благовещенского монастыря²⁸⁹. В 1727 году «сулог» на жезл получил архимандрит Спасо-Прилуцкого монастыря²⁹⁰; в 1730 году – архимандрит новгородского Николаевского-Вяжицкого монастыря²⁹¹; и архимандрит валдайского Иверского монастыря Филарет²⁹² и др.

Со второй половины ХVIII столетия жезл с сулком дается архимандритам очень часто²⁹³, но архимандритские жезлы в это время отличаются еще от архиерейских количеством на них яблок или шипов. Так, в 1759 г. архимандрит новгородского Тихвинского монастыря получает деревянный посох с тремя позлащенными яблоками²⁹⁴; в 1761 году посох с четырьмя сребро-позлащенными яблоками получает архимандрит Козловского монастыря тамбовской епархии²⁹⁵, а в 1763 году такой же посох – архимандрит Лихвинского Покровского монастыря, именуемого Добрым, калужской епархии²⁹⁶. Одним словом, к концу ХVIII столетия жезлы архимандритов все более и более приближаются к епископским посохам и к началу XIX столетии утрачивают почти всякое различие. В описях архиерейского имущества ХVIII столетия упоминаются, кроме обычных посохов, еще «понахидные», т. е. траурные, черные²⁹⁷.

Мантия архимандрита имеет свою историю. «В древнем чиноположении со времен российских патриархов» «архимандрит Киево-печерский в ношении имеет мантию, на скрижалех образ Антония и Феодосия Печерских... Троицы-Сергиева монастыря в ношении на скрижалех образ Сергия и Никона Радонежских... из Володимира-Рождествена монастыря имеет в ношении на мантии скрижали лазоревыя..., Чудова московского монастыря скрижали вишневыя»²⁹⁸. Собор московский 1674 г. указанным сейчас трем архимандритам великорусских монастырей повелел «мандии носити монашеския чернаго сукна, со едиными верхними поматами (скрижалями) багряно–виднаго цвета атласными, или камчатыми, за честь великих оных лавр, и в них святых чудотворцев преславных…» «прочих же всех обителей великих и малых всех архиереев во епархиях архимандритом и игуменом носити мандии простомонашеския»²⁹⁹. Но и с мантиею архимандритов у нас на Руси повторяется та же история, какую мы видели, при награждении архимандритов архиерейскими жезлами, т. е. скоро же начались отступления от постановлений собора 1674 года, и мантии шелковые и с скрижалями не только вверху, но и внизу стали давать архимандритам весьма многих монастырей. В 1705 году «мантию с поматами» получил архимандрит Соловецкого монастыря Фирс³⁰⁰. В 1717 г. архимандрит Нежинского Благовещенского монастыря награжден не только мантиею с скрижалями, но и с изображениями в них на одной стороне образа Богоматери, а на другой – архангела Гавриила³⁰¹. В 1732 году дана, по повелению императрицы, мантия с скрижалями архимандриту Донского монастыря Кириллу³⁰². В 1750 г. мантию черную, но шелковую без скрижалей получил архимандрит костромского Богоявленского монастыря³⁰³; в 1759 году архимандрит Николаевского верхотуровского монастыря пермской епархии – мантию с скрижалями верхними и нижними бархатными³⁰⁴; в 1760 году архимандрит тобольско-томского Богородичного монастыря – мантию с скрижалями верхними и нижними зелеными³⁰⁵ и т. д. Такому разнообразию в украшениях на мантиях архимандритов русских монастырей был положен предел учреждением штатов для великорусских монастырей в 1764 году и делением их на классы, причем в первых двух классах настоятелями назначались архимандриты, а в третьеклассных монастырях игумены. Классом монастыря определялся и цвет скрижалей на мантиях: архимандриты монастырей первого класса скрижали носили вишневого или малинового бархата, а архимандриты второго класса – зеленого бархата. С 1797 г. и настоятели третьеклассных монастырей возводятся в архимандриты, но, в отличие от архимандритов первых двух классов, с правом ношения мантий камлотовых без скрижалей³⁰⁶.

О митре, палице и наперсном кресте, как принадлежности у нас сана архимандрита, мы уже говорили выше. Что же касается других отличий, даваемых у нас архимандритам, как напр., право служения с дикирием и трикирием, то все эти отличия составляют или привиллегии монастыря, или же плод личных заслуг того или иного архимандрита. К чину на «произведение архимандрита» эти отличия не имеют никакого отношения и нашему рассмотрению не подлежат.

«Егда время случится избрати архиерея на вдовствующий кий архиерейский престол, тогда в Святейшем Правительствующем Синоде рассуждают,³⁰⁷ кто весть кого доволна на такое достоинство³⁰⁸: и избравше двух или триех предлагают к определению Пресветлейшему Его Императорскому Величеству, кому от тех³⁰⁹ архиереем быти повелит». По избрании достойнейшего Государем Императором и по утверждении доклада Св. Синода, происходит «наречение» во епископа, по особому чину. В Петербург чин наречения приурочивается ко дню заседания Св. Синода и происходит в зале заседаний его, в Москве – в синодальной Конторе, а в отдаленных от столиц епархиях – в покоях того архиерея, коему Св. Синод указал совершить хиротонию во епископа. Наречение во епископа совершается за несколько дней до хиротонии.

В день «наречения» избранный во епископа, облачившись в архимандритскую мантию, стоит в алтаре синодальной церкви, если наречение происходит в Петербурге, или в церкви двенадцати апостолов, если оно совершается в Москве, или в крестовой церкви, если хиротония имеет совершаться одним из епархиальных архиереев. Здесь же в алтаре находятся два старейшие архимандрита или два почетнейшие протоиерея города, назначенные подводить нарекаемого во епископа, ключарь собора или сакелларий и протодиакон. Архимандриты имеют на себе мантии, а протоиереи, пресвитеры и протодиакон – священные одеяния.

Когда соберутся в назначенный час в зал заседания все архиереи³¹⁰, которые имеют совершать наречение и потом хиротонию, то они надевают на себя мантии, а первенствующий из них, кроме того, возлагает на себя епитрахиль, малый омофор и поручи, и занимают в порядке старшинства места за столом, покрытым красным сукном и имеющим на себе зерцало и Евангелие, и садятся на приготовленных седалищах. Певчие и народ допускаются на это торжество в количестве, какое может вместить зал заседания. Назначенные к подведению нарекаемого во епископа старейшие архимандриты или протоиереи и другие священнослужители приходят в зал заседания, берут благословение у председателя собора епископов и идут за нарекаемым во епископа в названный алтарь. Через северные двери нарекаемый, имея по бокам двух архимандритов или протоиереев, а впереди ключаря с крестом и протодиакона с святой водой и кропилом, выходит в храм и направляется в зал заседания, молится перед св. иконой, кланяется председателю и прочим архиереям, принимает от каждого из них благословение по старшинству, с целованием руки, и становится среди подводящих его архимандритов за столом против зерцала. Обер-секретарь Синода или секретарь Консистории, стоя за столом сбоку, читает избранному вслух всех присутствующих «объявление» о назначении его во епископа по такой форме: «Честный отец архимандрит или иеромонах (имярек). Всепресветлейший и самодержавнейший³¹¹ великий Государь Император Николай Александрович, самодержец всероссийский, именным своего Величества указом повелевает, и Святейший Правительствующий всероссийский Синод благословляют вашу святыню быть епископом богоспасаемых градов, имярек». Избранный на это отвечает: «Понеже³¹² всепресветлейший и самодержавнейший великий Государь Император Николай Александрович, самодержец всероссийский, повелел произвести, и Святейший Правительствующий всероссийский Синод судили мене достойна быти в таковую службу, благодарю и приемлю и ни мало вопреки глаголю», причем делает собору епископов поклон. Все архиереи поднимаются после этого с своих мест и, обратившись к св. иконе, находящейся в зале заседания, начинают краткое молебное пение Святому Духу. Председательствующий возглашает: «Благословен Бог наш», все прочие архиереи, ответив: «Аминь», поют «Царю небесный», «Трисвятое», «Пресвятая Троица» и «Отче наш». По возгласе первенствующего: «Яко твое есть царство», архиереи поют тропарь: «Благословен еси, Христе Боже наш, иже премудры ловцы явлей» и «Слава и ныне», кондак: «Егда снишед языки слия». Председатель собора произносит затем краткую сугубую ектенью: «Помилуй нас Боже», «Еще молимся о благочестивейшем Государе нашем... и о супруге его», «Еще молимся о наследнике его», «Еще молимся о Святейшем правительствующем Синоде», «Еще молимся о всечестном архимандрите или иеромонахе, имярек, новоизбранном во епископа богоспасаемых градов имярек» и «Еще молимся за всю братию». Архиереи на каждое прошение отвечают троекратным пением: «Господи помилуй». Первенствующий архиерей заключает ектенью возгласом: «Яко милостив и человеколюбец Бог», после которого произносит: «Премудрость». Архиереи поют: «Честнейшую херувим», «Слава и ныне», «Господи помилуй» трижды и «Владыко, благослови». Первенствующий творит отпуст: «Иже в видении огненных язык с небесе ниспославый Пресвятого Духа на святыя своя ученики». Протодиакон произносит потом многолетие царствующему дому, Св. Синоду и нареченному, на которое певцы отвечают пением: «Многая лета», и краткое моление Св. Духу оканчивается.

Нареченный, когда архиереи после молитвословия сядут, стоя перед зерцалом, произносит к собору епископов благодарственную речь, по окончании которой подходит к первенствующему епископу, целует подаваемый ему крест и окропляется св. водою, а затем, приняв у всех архиереев благословение, в сопровождении подводящих архимандритов или протоиереев, удаляется в алтарь, снимает с себя мантию и отправляется «во своя».

В день, назначенный для хиротонии во епископа, звон ко всенощному бдению накануне совершается «по уставу», на девятой песни «благовестят в больший колокол», как на кануне больших крестных ходов. К литургии «благовест в воловыя», т. е. с перезвоном, как в дни храмовых праздников, во время водоосвящения. Встречают митрополита или первенствующего из епископов все учавствующие в совершении хиротонии и новонареченный, который, во время чтения входных молитв, стоит за первенствующим архиереем, вслед за ним и прикладывается к наместным иконам и к мощам. Получив затем вместе с прочими священнослужителями благословение, новонареченный уходит в алтарь и там облачается во все одежды и отличия архимандритского сана, за исключением набедренника, и становится с левой стороны престола. В алтаре облачаются и все архиереи, которые должны участвовать в хиротонии.

Во время часов, «среди церкве близ амвона на помосте церковнем полагается изображение орла единоглавна, крила простерта имуща, на ногах право стояща, под ногами же его град со забралы и столпами: орлу же яко наступившу на столпы оны. И сия убо стрегут, еже никому же наступити на орла».

По окончании, часов, архиереи выходят из алтаря царскими дверями, а архимандриты и пресвитеры с диаконами через северные и южные двери и направляются к кафедре первенствующего архиерея. Архиереи восходят «на феатр»³¹³ или на амвон, стоящий посреди храма, и, поцеловавшись в руку с первенствующим, садятся по старшинству на приготовленных для них седалищах, по обеим сторонам его, а архимандриты и пресвитеры, поклонившись первенствующему епископу, становятся, по чину, на правой и левой сторонах амвона до солеи.

Протопресвитер или протоиерей и протодиакон становятся между орлом и кафедрой епископов, обратившись лицом к алтарю, молятся, повертываются к сидящим архиереям, кланяются им, принимают благословение от архиереев с целованием их рук по старшинству и идут в алтарь – протоиерей южными дверями, а протодиакон северными. Соединившись вместе у святого престола, они молятся перед ним, целуют его и, обернувшись на запад, в царских дверях кланяются архиереям и потом поклоном перед новоизбранным приглашают его занять место среди них. Нареченный, имея в руках «священная написания православныя веры»³¹⁴, с собственноручною его подписью внизу по листам, в такой, ныне³¹⁵ принятой обычаем, формуле: «Аз³¹⁶, N-ской епархии, N-ского монастыря (или ректор Ν-ской духовной семинарии) архимандрит, имярек, ныне нареченный во епископа богоспасаемого града, имярек, викария N- ской епархии, сия, зде написанная и подписанная моею рукою, – приемлю и вручаю пред святым Евангелием отцем и братиям моим: преосвященным митрополитом, архиепископом и епископом и всему освященному собору во граде имярек (Святого Петра, Киеве и др.), в соборном храме имярек (лавре или кафедральном преподобного Исаакия или Софии премудрости Божией и т. п.), лета Господня 1902, месяца такого-то, в такой-то день»³¹⁷ – становится пред св. престолом между протоиереем (или старейшим из архимандритов) и протодиаконом, совершает вместе с ними два поясных поклона и третий земной – отдельно от них, – после чего все поворачиваются на запад, кланяются архиереям, стоящим на кафедрах, и через царския двери идут на средину храма. Нареченный во епископа, приблизившись к ковру, на котором изображен больших размеров орел, парящий над городом, трижды кланяется архиереям и становится на хвосте изображенного орла. Протодиакон, находящийся с левой стороны нареченного во епископа, – «ясным гласом возглашает: «Приводится боголюбезнейший, избранный и утвержденный архимандрит, имярек, хиротонисатися во епископа богоспасаемого града, имярек».

Первенствующий архиерей, обращаясь к новонареченному, спрашивает: «Чесо ради пришел еси, и от нашея мерности чесого просиши?» Новонареченный отвечает: «Хиротонию архиерейския благодати, преосвященнейший». Первенствующий архиерей снова вопрошает: «И како веруеши?»

Нареченный во епископа на этот вопрос отвечает «велегласным» чтением никео-царградского символа. По прочтении символа, первенствующий, благословляя рукой новонареченного, заключает следующей формулой: «Благодать Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа да будет с тобою».

Протоиерей и протодиакон возводят потом новонареченного на «средину орла», причем протодиакон вторично возглашает: «Приводится боголюбезнейший» и т. д. Первенствующий архиерей спрашивает новонареченного во епископа снова: «Яви нам еще пространнее, како исповедуеши о свойствах триех ипостасей непостижимаго Божества³¹⁸, и яже о вочеловечении ипостасного Сына и Слова Божия?» В ответ на это избранный во епископа «ясным и великим гласом», во услышание всех, читает следующий символ:

1) «Верую во единаго Бога Отца, вседержителя, творца неба и земли³¹⁹, видимых же всех и невидимых: безначальнаго убо и нерожденнаго и безвиновнаго³²⁰, начало же естественное и вину Сына и Духа».

2) «Верую и в единороднаго Его Сына, неистечно³²¹ и безвременно из него рожденнаго, единосущна ему, им же³²² вся быша».

3) «Верую и в Духа Святаго, из тогожде Отца исходящаго и сославимаго, яко соприсносущнаго, и сопрестольнаго, и единосущнаго³²³ и равнославнаго, и твари содетеля».

4) «Верую³²⁴, яко един от тояжде пресущественныя и живоначальныя Троицы единородное Слово, снизшед с небес нас ради человек и нашего ради спасения, воплотися от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечися, сиречь совершенный человек бысть, пребывая Бог и ничтоже пременив от Божескаго существа приобщением к плоти, или во иное превратив: но без преложения восприяв человека, в нем страдание и смерть претерпе, от всякаго страдания по Божескому естеству свободный, и воскресе в третий день из мертвых: и возшед на небеса, возседе одесную Бога и Отца».

5) «Еще же воплотившагося Слова едину ипостась исповедую: и верую и проповедую, яко един и тойжде есть Христос в двух по воплощении естествах, сохраняя, в них же и из них же бе. Неследовательне же и две воли чту, коемуждо естеству сохраняющу собственную волю и собственное действие».

6) «Верую³²⁵ и я же о Бозе и Божественных единыя кафолическия и апостольския Церкве преданием и сказанием».

7) «Покланяюся³²⁶ относительно, а не богослужебно, божественным и досточтимым иконам Самого Христа и Пречистыя Богоматере и всех святых, честь пред ними являемую пренося на первообразное. Инако³²⁷ же о сем мудрствующих, яко чуждемудрствующих отметаю и анафематствую»³²⁸.

8) «Владычицу нашу Богородицу Марию свойственно и истинно исповедую яко рождшую плотию единаго от Троицы Христа Бога Нашего, яже да будет ми помощница, покров и заступление³²⁹ во вся дни жизни моея. Аминь».

По прочтении символа, первенствующий архиерей, благословляя крестообразно новоизбранного во епископа, заключает вторично: «Благодать Святаго Духа да будет с тобою, просвещающая, укрепляющая и вразумляющая тя во вся дни жизни твоея».

Протоиерей и протодиакон ведут новоизбранного «до главы орла» и здесь ставят его, причем протодиакон в третий раз произносит громко формулу приведения: «Приводится боголюбезнейший избранный» и т. д. Первенствующий архиерей «велегласно» вопрошает: «Яви нам и еще, како содержит» каноны³³⁰ святых апостол и святых отец, и предания и установления церковная». Избранный во епископа читает:

1) «К сему моему святыя веры исповеданию обещаюся каноны святых апостол, седми вселенских и благочестивых поместных соборов³³¹ и правила святых отец хранити и соблюдати: вся, яже тии прияша, и аз приемлю: и ихже тии отвратишася, и аз отвращаюся».

2) «Еще же обещаваюся предания церковная, уставы святыя и чины вся кафолическия восточныя православныя Церкве хранити неизменно».

3) «Обещаюся³³² и церковный мир соблюдати и твердо держати³³³, и ни единым убо нравом в чесом противная православней кафоличестей³³⁴, восточней христианстей вере мудрствовати во вся дни живота моего, и последствовати ми во всем и повиноватися всегда Святейшему Правительствующему всероссийскому Синоду³³⁵, от четырех патриархов кафолическия восточныя Церкве в равнем с ними достоинстве и власти признанному и утвержденному: и преосвященным митрополитом, архиепископом и епископом, братии моей, во всем согласну быти и купночинну, по Божественным законом и священным правилом святых апостол и святых отец, и любовь духовную вседушно к ним имети, и яко братию почитати».

4) «Обещаю же ся во страсе Божии и боголюбивым нравом вверенное ми стадо управляти³³⁶ и усердно учити³³⁷, и от всех ересей сохраняти, со всяким усердным тщанием».

5) «Еще же и в том³³⁸ исповедаюся, яко не злата или сребра обещанием и даянием на сие служение прихожду, но туне, избранием Святейшаго Правительствующаго всероссийскаго Синода и соизволением благочестивейшаго Государя нашего Императора Николая Александровича, самодержца всероссийскаго».

6) «К сим же³³⁹обещаюся ничто же творити ми по нужде, аще и от сильных лиц или от множества народа нудиму, аще и смертию ми воспретят, веляще что сотворити ми вопреки³⁴⁰ божественным и священным правилом: ниже в чуждей епархии литургисати, или ино что священных деяти без воли епархии оныя архиереа³⁴¹, такожде не рукополагати ми ниже иереа, ниже диакона, ниже иного какового клирика чуждыя епархии, ниже приимати я³⁴², в мою епархию без отпускных грамот своих им архиереев»³⁴³.

7) «Обещаваюся врученную ми³⁴⁴ паству по обычаю апостол посещати и назирати: како пребывают вернии в вере и во исправлении дел благих, а наипаче иерее: и смотрити с прилежанием, учити и запрещати, дабы расколы, суеверия и ереси не умножалися, и дабы противнии христианскому благочестию и благонравию обычаи не повреждали христианского жития».

8) «С противными³⁴⁵ Церкви святей, с разумом и кротостию поступати, по апостолу Павлу, яко рабу Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя, еда како даст им Бог покаяние в разум истины».

9) «Еще же³⁴⁶, по заповеди Господней: воздадите кесарева кесареви и Божия Богови, обещаваюся быти верным добрым и послушным подданным Его Императорского Величества, всемилостивейшаго великаго Государя Императора Николая Александровича, самодержца всероссийскаго, и Его Императорскаго высочества, всероссийскаго престола наследника, Государя великого князя Михаила Александровича».

10) «Вся³⁴⁷ же та, якоже днесь обещахся, до последняго издыхания, ради будущих благ, исполняти обещаваюся: буди ми сердцеведец Бог обещания моего свидетель».

11) «Во истиннем³⁴⁸ же и усерднем моем правлении и действии да будет сам той Спаситель наш Иисус Христос ми помощник, Емуже купно со Отцем и Духом Святым да будет слава и держава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

По произнесении исповедания и обещания, хиротонисуемый во епископа вручает первенствующему архиерею печатный экземпляр «Чина исповедания и обещания архиерейского» с вышеуказанной собственноручной подписью, при чем последний, принимая его левой рукой, правой благословляет хиротонисуемого и произносит: «Благодать Святаго Духа чрез мою мерность производит тя, боголюбезнейшаго архимандрита или иеромонаха, имярек, избраннаго епископа богоспасаемаго града имярек». Хиротонисуемый трижды кланяется епископам, потом протодиаконом подводится к ним для принятия благословения и целования правой руки их, после чего снова делает им общий поклон, причем первенствующий архиерей, благословляя его крестообразно, произносит: «Благодать Пресвятаго Духа да будет с тобою». Протодиакон ведет хиротонисуемого на орел, становит его лицом к алтарю между собою и протоиереем и произносит многолетие Государю Императору, всему царствующему дому, Св. Синоду и новоизбранному епископу.

При пении: «Многая лета» певчими Св. Синоду, новоизбранный епископ кланяется архиереям, а при пении: «Многая лета» новоизбранному, последний кланяется архиереям и на все стороны – всем присутствующим. После этого, помолившись к алтарю и поклонившись архиереям, новоизбранный епископ удаляется, в сопровождении архимандрита и протодиакона, в алтарь и становится на орлец с левой стороны престола, не принимая никакого участия в совершении литургии до самой хиротонии. Вслед за новоизбранным удаляются в алтарь архимандриты и пресвитеры, не участвующие в совершении литургии, и разоблачаются, а на средине храма остаются лишь все архиереи и те из архимандритов и пресвитеров, которые назначены для совершения литургии вместе с епископами. Чин архиерейской литургии до малого входа совершается обычным порядком.

По малом входе, после пения Трисвятого, когда первенствующий архиерей произносит возглашение: «Призри с небесе, Боже, и виждь», ключарь собора на место большого Евангелия на престоле полагает малое. В это время протодиакон и архимандрит или старейший из протоиереев, имея в средине хиротонисуемого, становятся с левой стороны престола, кланяются первенствующему архиерею и чрез северные двери ведут хиротонисуемого на солею к царским дверям. Здесь его принимают два старейшие архиерея, которые подводят его к св. трапезе. Хиротонисуемый, сняв с себя митру, трижды молится пред престолом, целует его и, положив крестообразно длани на св. престоле, опускается пред ним на колена и преклоняет главу к дланям. Первенствующий архиерей, став сбоку св. престола, берет малое Евангелие, раскрывает его и, «превращше письмены», полагает на главу хиротонисуемого. Архиереи, участвующие в совершении хиротонии, окружают «отсюду и отонюду» хиротонисуемого, полагают на главу его правые руки, а левыми придерживают лежащее на главе его Евангелие. Первенствующий архиерей громогласно возглашает: «Избранием и искусом боголюбезнейших архиереев и всего освященного собора, Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, проручествует тя, боголюбезнейшаго архимандрита или иеромонаха, имярек, избраннаго во епископа богоспасаемого града, имярек. Помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа». Архиереи и пресвитеры, находящиеся в алтаре, отвечают на это троекратным пением: «Господи помилуй», а клир – пением: «Кирие елейсон». Первенствующий архиерей, с словами: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков», трижды крестообразно благословляет главу хиротонисуемого и, положивши потом правую руку на главе его, читает первую молитву: «Владыко Господи Боже наш, законоположивый нам чрез всехвального Твоего апостола Павла». В это время старейший из епископов произносит «тихим гласом, елико слышати соприсутствующим архиереом» великую ектенью, на которую младший из архиереев отвечает: «Господи помилуй». Первенствующий архиерей непосредственно за первою молитвою читает вторую: «Господи Боже наш, понеже невозможно человеческому естеству Божественного понести существа», «имеяй такожде руку, на версе хиротонисуемого наложенну». По окончании второй молитвы, первенствующий архиерей берет Евангелие с головы хиротонисуемого, кладет на св. престол, а хиротонисуемый, поднявшись на ноги, снимает с себя архимандритский крест и фелонь. Приняв затем от иподиакона саккос³⁴⁹ целует нашитый на нем крест и правую руку каждого из архиереев, участвующих в хиротонии, по старшинству их положения в иерархии. По возглашении первенствующим: «Аксиос», надевает его на себя, при помощи иподиаконов. В алтаре священнослужители и на клиросе певчие поют «Аксиос» по трижды протяжно, с тем, чтобы дать возможность хиротонисуемому получить благословение у каждого из участников хиротонии – архиереев. Таким же образом он надевает на себя омофор, панагию, крест и митру. По облачении в одежды, присвоенные архиерейскому сану, новохиротонисанный получает целование от каждого из архиереев, из коих некоторые, не участвующие в служении литургии, потом отходят в сторону и разоблачаются.

После хиротонии, все восходят на сопрестолие. Новорукоположенный занимает место с правой стороны первенствующего архиерея и отсюда пред чтением апостола возглашает: «Мир всем». По прочтении евангелия, а также после великого выхода и при произнесении возгласа: «Спаси, Боже, люди твоя», совершает осенение парода дикирием и трикирием, при пении «Εἰς πολλὰ ἔτη», новорукоположенный, который произносит также возглас после сугубой ектеньи: «Яко милостив и человеколюбец Бог» и на великом выходе принимает от архимандрита св. потир, поминая Св. Правительствующий Синод, преосвященные митрополиты, архиепископы и епископы, военачальников, градоначальников, христолюбивое воинство и всех православных христиан. У нас в России принято обычаем, чтобы новорукоположенный во епископа совершал в положенное время хиротонию во пресвитера или во диакона, а иногда, если имеются на лицо ставленники, то ту и другую хиротонии вместе. Во время причащения священнослужителей в алтаре, первенствующий архиерей преподает им Св. Тело Христово, а новорукоположенный епископ – Св. Кровь Христову.

По окончании литургии, когда первенствующий архиерей разоблачится пред св. престолом и наденет на себя рясу, панагию, мантию и клобук, протодиакон и архимандрит подводят к нему новорукоположенного архиерея, уже сложившего с себя священные одеяния, для получения благословения от него на архиерейскую рясу, панагию, архиерейскую мантию с источниками, камилавку, клобук и «вервицу» или четки, которые он и возлагает на себя, при помощи иподиаконов, стоя здесь же близ престола. Затем первенствующий архиерей и прочие архиереи, участвовавшие в хиротонии, одетые в мантии, выходят из алтаря и идут на средину храма на кафедру, причем первенствующий архиерей имеет в руках архиерейский жезл. Протодиакон и архимандрит выводят из алтаря новорукоположенного во епископа и ведут его к кафедре. Здесь первенствующий архиерей произносит слово назидания к новорукоположенному и вручает ему посох. Новорукоположенный, поднявшись на кафедру, на все стороны благословляет народ, при пении: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα», и направляется к выходу из храма, в сопровождении иподиаконов и духовенства, участвовавшего в совершении литургии. Народ принимает благословение от новорукоположенного епископа. Первенствующий архиерей и прочие архиереи выходят из храма боковыми дверями, без сопровождения духовенства.

По принятому обычаю, новорукоположенный епископ совершает в следующие дни за хиротониею литургию, обучаясь архиерейскому священнодействию под руководством сведущих лиц.

Чин избрания и хиротонии во епископа на православном Востоке имеет весьма много особенностей и отличий³⁵⁰ по сравнению его с нашим современным чином, как он изложен нами в предыдущем параграфе.

Избрание достойного кандидата на вакантную кафедру происходит обыкновенно в зале синодских заседаний патриархии. В избрании этом принимают участие, с правом голоса, только члены патриаршего синода, без права же голоса могут присутствовать в заседании синода и все прочие архиереи, случайно находящиеся в резиденции патриарха. Миряне ни в каком случае не допускаются в эти заседания. Все епископы являются на эти заседания, имея на плечах малые омофоры, а на патриархе кроме того надета и мантия. Епископы садятся за стол, покрытый красным сукном. На нем полагаются Евангелие и патриарший кодекс, в который вносятся имена достойных кандидатов на епископскую кафедру. Близ стола стоят подсвечники с возжженными свечами.

По возгласе патриарха: «Благословен Бог наш» и по прочтении чтецом «Царю небесный», «Трисвятое» и «Отче наш», все епископы поют тропарь и кондак Пятидесятницы, а патриарх в это время кадит икону, находящуюся в зале заседаний, и всех присутствующих здесь. Затем патриарх произносит краткую сугубую ектенью, на которую прочие епископы отвечают троекратным пением: «Господи помилуй». Ектенья оканчивается возгласом патриарха, после которого непосредственно следует отпуст: «Иже в видении огненных язык».

По совершении молитвословия, все епископы-синодалы в порядке старшинства занимают места за указанным столом. Грамматикос или секретарь синода, стоя, читает громко извещение о вдовствующей кафедре и о необходимости заместить ее достойным и способным кандидатом. Вслед за тем непосредственно опрашивает каждого из епископов-синодалов о кандидатах на епископство, которые им известны, как достойные этой высшей в иерархии степени, занося немедленно в кодекс имена, названных ими лиц. После составлении акта о предполагаемых кандидатах на епископскую кафедру, с указанием точно и времени избрания их, секретарь синода предлагает акт к подписи всем членам. Избранным на епископию считается то лицо, которое получило в этом заседании большинство избирательных голосов.

Немедленно патриарх приглашает к себе двух диаконов, постоянно находящихся при нем для исполнения его поручений, и отправляет их к избранному во епископа с «малым извещением» (μικρὸν μύνημα), которое читается так: «Да ведает святыня твоя, что, по отдании общего долга митрополитом или епископом N-ским, имярек, и по вдовстве епархии его и лишении законного пастыря и представителя, блаженнейший (или святейший) господин и владыка наш кир кир, имярек, возымел попечение о сей епархии, – да обрящется лицо достойное и способное принять престол оной митрополии или епископии N-ской святительски, и для сего, призвав преосвященнейших святых архиереев, дал им власть учинить в храме каноническое избрание такового лица. По совершении же оного, взыскана и предызбрана пред прочими на святительское предстоятельство митрополии или епископии N-ской святыни твоя, и се мы, посланные от святейшего (или блаженнейшего) пришли возвестить тебе сие, да будешь готов вскоре принять и великое извещение. Час тебе добрый и верно идущий (δεξιά)! И Господь Бог да укрепит тебя, да угодиши Ему и людям». Избранный во епископа отвечает на это: «Благодарю святейшего (или блаженнейшего) и сущих с ним святых архиереев и вас, принесших такое благовестие и потрудившихся мене ради». Одаривши двумя золотыми каждого из посланников, избранный во епископа с ними же отправляется в заседание синода, чтобы принести благодарность патриарху и всем членам синода за оказанную ему высокую честь лично.

Когда избранный во епископа войдет в зал синодских заседаний с патриаршими посланниками, то кланяется патриарху и членам синода и становится пред своими избирателями у стола. Патриарх громко объявляет ему о причине, по которой он призывается в зал заседания. Избранный в принятой обычаем фразе выражает свое согласие и благодарность за избрание патриарху и членам синода. Синодальный секретарь, по приказанию патриарха, прочитывает пред избранным во епископа акт о его избрании и извлечения из древних церковных канонов и синодальных патриарших определений, регулирующих во всех подробностях отношения подчиненного епископа к своему патриарху и его обязанности по отношению к вверяемой его попечению пастве. По выслушании акта и этих извлечений, новоизбранный во епископа выражает свое согласие собственноручной подписью под ними в патриаршем кодексе.

Из зала синодских собраний избранный во епископа удаляется в патриаршую церковь для выслушания уже «великого извещения» (μέγα μύνημα) о своем избрании, которое торжественно происходит в присутствии явившихся туда членов синода, многочисленного собрания духовенства и народа. Патриарх в большинстве случаев отсутствует на этом «великом извещении».

По приходе в патриаршую церковь, избранный во епископа в алтаре облачается в епитрахиль и фелонь и стоит здесь в ожидании прихода членов синода. Когда последние войдут в храм и наймут свои места в его стасидиях, то отверзаются царские двери, и старейший из епископов, возложив на себя поручи, мантию и малый омофор, возглашает: «Благословен Бог наш». Клирики храма читают: «Царю небесный», «Трисвятое» и «Отче наш». По возгласе первенствующего архиерея: «Яко твое есть царство», все архиереи поют тропарь и кондак Пятидесятницы, а затем старейший епископ произносит сугубую ектенью, поминая на ней имена патриарха и избранного во епископа, и делает отпуст: «Иже в видении огненных язык».

По окончании молитвословия Св. Духу, совершенного архиереями-синодалами, такое же молитвословие повторяет и новоизбранный во епископа, стоя в алтаре пред св. престолом. На сугубой ектенье он себя уже не поминает. По отпусте, сняв с себя фелонь и епитрахиль, избранный во епископа становится в царских дверях, обратившись лицом на запад. Против него за солеею занимает место помощник секретаря синода, имея в руках патриарший кодекс и возжженную свечу, и читает вслух всех присутствующих в храме «великое извещение» в такой форме: «Святейший или блаженнейший господин и владыка наш отец и патриарх града такого-то и сущий окрест его блаженства или святейшества лик преосвященнейших святых архиереев призывают святыню твою на престол святейшей епископии или митрополия такой-то». Избранный на это отвечает: «Понеже блаженнейший (или святейший) господин и владыка наш, руководимый Самим Богом, восхотел произвесть и меня, наименьшего слугу своего, в сан архиерейства, по истине божественный, се аз покорствую божественному велению его и приемлю сан. Благодарствую убо, во-первых, ему, святейшему или блаженнейшему господину и владыке, таковое промышление о мне сотворшему, по нем же преосвященнейшим и богочестивым святым архиереям (при этом избранный делает поясные поклоны на оба лика) и всему прочему собору (такие же поклоны), их же святыми и богоугодными молитвами сподоби мя, Господи Боже, пасти прямо вверенное мне словесное стадо Христово и представити оное нескверно³⁵¹ и чисто в страшное пришествие Христово. Ему же слава во веки веков. Аминь». Затем нареченный во епископа подходит ко всем членам синода, принимает от них благословение с целованием их рук и поздравления с состоявшимся избранием. Из патриаршего храма все расходятся по своим кельям.

Служба церковная в день, назначенный для епископской хиротонии, по Уставу Великой константинопольской Церкви, имеет некоторые особенности, вызываемые в ней предстоящей хиротонией. Так, если хиротония совершается в простой будничный день, не имеющий памяти празднуемого святого, то на утрени положено петь тропарь, кондак, седальны, каноны, катавасию, ексапостиларий и стихиры на хвалитех праздника Пятидесятницы, а на литургии из службы того же праздника заимствуются антифоны, входное, апостол, евангелие и причастен. Если же хиротония назначается в день воскресный, то на утрени катавасию и девятую песнь канона, второй ексапостиларий и на хвалитех – стихиру: «Преславная днесь» и на Слава и ныне – «Царю небесный» берут из службы праздника Пятидесятницы, а на литургии – оттуда же антифоны, тропарь и кондак по входе и второй причастен. Те же особенности имеют место в службе, если хиротония во епископа назначается на день обычный, и если есть память празднуемого святого, с той, впрочем, разницей, что песнопениям Пятидесятницы отдается первенство пред песнопениями дневного святого. Если хиротония назначается в день воскресный с памятью празднуемого святого, то из службы Пятидесятницы поется все то же, что полагается и в обычное воскресенье, но с присоединением еще ексапостилария, трех стихир на хвалитех и тропаря празднуемого святого. В дванадесятый господский праздник церковная служба дает знать об имеющейся быть хиротонии во епископа в этот день присутствием в ней ексапостилария на утрени и тропаря на литургии после малого входа из службы праздника Пятидесятницы. В таковой же богородичный праздник, о том же свидетельствуют кроме того две стихиры и славник на хвалитех в утреннем богослужении и входное и апостол в чине литургии, заимствованные из той же службы праздника Пятидесятницы. Даже в дни двунадесятых праздников, при архиерейской хиротонии, песнопения праздника Пятидесятницы всегда предшествуют песнопениям празднуемого события³⁵².

Пред литургиею в день хиротонии в патриаршей церкви устрояется возвышенный амвон или кафедра для архиереев, покрытая красным сукном, так как в обычное время никакой кафедры для архиерея на всем православном Востоке здесь не стоит и ее заменяет «тропос», стоящий с правой стороны церкви за клиросом. На кафедре ставится для патриарха раззолоченное кресло с резными украшениями, а полукругом близ него расставляются табуреты с шелковыми подушками, или покрытые простыми шелковыми покрывалами для остальных архиереев, которые будут принимать участие в совершении хиротонии. Пред амвоном или кафедрой расстилается ковер, а на нем полагается другой ковер с изображением большего двуглавого орла, парящего над городом, который имеет вверху забрала, а внизу протекающую реку.

По приходе в храм и по совершении обычного входного пред литургиею, патриарх становится в свой обычный трон, с правой стороны храма, и здесь облачается в священные одежды. Архиереи и священнослужители облачаются в алтаре. Один из пресвитеров в это время совершает проскомидию. По одеянии в священные одежды и по умовении рук, патриарх выходит из трона и направляется на средину храма на кафедру. Архидиакон и диаконы, помогавшие патриарху, во время облачения, становятся по обеим сторонам кафедры и громко возглашают: «Архиереи, изыдите. Иереи, изыдите». В это время отверзаются царские двери, чрез которые выходят на средину храма архиереи, занимая в порядке старшинства места близ приготовленных для них седалищ. Архиереи, по принятому на Востоке обычаю, имеют на головах черные камилавки, покрытые флеровою наметкою, а в руках при персях держат Архиератиконы. Вышедшие из алтаря боковыми дверями пресвитеры и архимандриты становятся в линию с епископами, по той и другой стороне патриарха. Патриарх принимает в руки дикирий и трикирий и, по возглашении архидиаконом: «Тако да просветится свет твой пред человеки», благословляет народ на все стороны, при пении клира: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα». После этого патриарх и архиереи садятся на приготовленных для них седалищах.

Два диакона, получивши благословение от патриарха, идут в алтарь чрез царские двери и выводят оттуда избранного во епископа, одетого в священные одежды и в клобуке с флеровою наметкою на голове. В руках он держит св. Евангелие и в нем исповедание веры, подписанное собственноручно. Диаконы приводят на средину храма избранного во епископа и прямо становят его на главе изображенного орла (ἐπάνω τοῦ ἀετοῦ). Избранный во епископа, по возглашении одним из диаконов: «Вонмем», начинает читать исповедание веры так: «Аз иеромонах, имярек, милостию Божиею избранный на святейшую митрополию или епископию, имярек, собственною рукою начертал: «Верую во единого Бога Отца» и т. д. до конца. Непосредственно, без всяких вопросов, за символом никео-цареградским читаются два других: о свойствах трех ипостасей непостижимого Божества и о вочеловечении ипостасного Сына и Слова Божия, т. е. те самые символы, которые составляли принадлежность и нашего чина исповедании архиерейского с 1856 года до 1901 года. По прочтении исповедания, хиротонисуемый закрывает св. Евангелие, которое потом диаконы вместе со свитком исповедания относят в алтарь и полагают на престоле. Затем, возгласивши: «Повели» и «Повелите», диаконы ведут избранного во епископа к патриарху, который, благословляя его крестообразно, говорит: «Благодать всесвятого и животворящего Духа чрез нашу мерность (διὰ τῆς ἡμῶν ταπεινότητος) пророчествует тя митрополитом или епископом святейшей митрополии или епископии, имярек». При пении певцами: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα», когда избранный во епископа целует руку патриарха, последний целует его в чело и в плечи. После патриарха избранный целует десные руки и других архиереев, которые также целуют избранного в чело и в плечи. Диаконы после этого отводят избранного во епископа на орла. Приближаются к нему затем два старейших пресвитера и, возглашая: «Повели» и «Повелите», подводят избранного вторично к патриарху и к прочим архиереям. Патриарх, благословляя его крестообразно, произносит: «Благодать пресвятого и животворящего Духа да будет с тобою ныне и присно и во веки веков. Аминь», дает целовать свою руку избранному во епископа, целуя его в плечи и в чело³⁵³. Пресвитеры подводят избранного для целования рук и к другим епископам, участникам хиротонии, которые также целуют его в плечи и в чело. Клир и в этом случае поет: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα». Избранный во епископа после этого удаляется в алтарь и стоит там, не принимая никакого участия в совершении литургии, до малого выхода.

После малого выхода и возглашения титула патриарха, всем находящимся в храме пресвитерам, клирикам и народу раздаются свечи. Патриарх садится на седалище с левой стороны престола. Два священника, получив благословение патриарха, выводят северными дверями хиротонисуемого на средину храма и, возглашая: «Повели», «Повелите», «Повели, владыко святый», с поясными поклонами на каждое из этих возглашений, ведут в царские двери. Здесь принимают его архиереи, которые, взяв за руки хиротонисуемого, имея пред собою впереди диаконов, трижды обходят с ним кругом престола, при пении тропарей: «Святии мученицы», «Слава тебе, Христе Боже» и «Исаие, ликуй». По обхождении престола, патриарх становится на ступеньки престола, а хиротонисуемый с правой стороны его преклоняет пред св. престолом оба колена, полагает на него руки крестообразно (συνηρμοσμένας ἐπ᾿ ἀλλήλας) и на них склоняет свою главу. Архидиакон возглашает: «Вонмем». Патриарх, положив на голову хиротонисуемого омофор, раскрытое св. Евангелие, которое поддерживают (συνεφαπτομένων τῶν ἄλλων ἀρχιερέων) другие архиереи, участвующие в совершении хиротонии, делает три креста на главе хиротонисуемого, и положив свою руку, возглашает громогласно: «Избранием и искусом святейших митрополитов и архиепископов и епископов (если митрополит совершает хиротонию, то возглашает: боголюбезнейших епископов и преподобнейших пресвитеров), Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, проручествует, имярек, боголюбезнейшего пресвитера во епископа богоспасаемого града, имярек. Помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятого Духа». Находящиеся в алтаре священнослужители и народ в храме, при чтении этих слов, падают ниц. Священнослужители и певчие поют по трижды: «Киpиe елейсон». Патриарх, сделав затем троекратное крестное знамение на голове хиротонисуемого и положив на голову его руку, читает имеющиеся в чине молитвы. Старейший из епископов произносит ектенью, на которую младший из епископов отвечает: «Господи, помилуй». По прочтении молитв, патриарх снимает Евангелие с головы хиротонисанного, и полагает на престол, а затем облачает его в саккос и омофор, при возглашении: «Аксиос» и троекратном пении того же возглашения по клиросам. В числе принадлежностей епископского сана считается и Архиератикон, который вручается также с возгласом: «Аксиос». Когда новорукоположенный облачится в священные одежды сана, то патриарх и прочие архиереи приветствуют его братским целованием³⁵⁴. Хиротонисанный архиерей занимает первое место среди епископов, с правой стороны престола. На первом месте он восседает и в синтроне, при чтении апостола, возглашая: «Мир всем», первым причащается Тела и Крови Христовых, и преподает их потом патриарху, архиереям и прочим клирикам. В конце литургии, пред пением «Буди имя Господне», патриарх снимает с своей головы митру³⁵⁵ и возлагает ее на голову новорукоположенного во епископа, предоставляя ему честь, при чтении 33 псалма, раздать народу антидор. По отпусте литургии, патриарх благословляет новорукоположенному архиерейскую с источниками мантию и здесь же пред престолом иногда вручает ему и патерицу или жезл, получив которые, новорукоположенный выходит из алтаря, благословляет народ на все стороны, при пении: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα», быстро удаляется в алтарь, разоблачается и уходит из храма незаметно, чтобы не утомлять себя продолжительным благословением народа.

* * *

Современный православный Восток, приурочивая титулы епископа, архиепископа и митрополита к кафедрам, по их церковно-политическому значению в древности, за представителями своих церквей удерживает и до настоящего времени высокое в церковной иерархии титло патриарха. Возведение на Трон вселенской константинопольской церкви и других восточных церквей александрийской, антиохийской и иерусалимской их предстоятелей обставляется весьма любопытными церковными и даже гражданскими церемониями и торжествами, близкое знакомство с которыми для изучающих судьбу чинов хиротоний вообще и чин епископской хиротонии у нас в частности составляет, по нашему мнению, настоятельную потребность, так как многие особенности нашего современного чина избрания и хиротонии архиерейской находят для себя объяснение и аналогию именно и этих чинах возведений на трон восточных патриархов и особенно патриарха Великой константинопольской Церкви.

Избрание вселенского патриарха происходит в избирательном собрании, которое состоит из членов патриаршего синода и смешанного совета, т. е. из клириков и мирян, под председательством патриаршего местоблюстителя, обыкновенно утверждаемого турецким правительством на время вдовства патриаршей кафедры. Составленный список намеченных кандидатов на кафедру вселенского патриарха, после оживленных обсуждений в собрании, представляется на усмотрение Блистательной Порты, которая неугодных ей кандидатов обыкновенно вычеркивает из этого списка. По возвращении списка кандидатов из Порты, избирательное собрание общей подачей голосов, по большинству их, избирает трех кандидатов. Из этих трех кандидатов уже патриарший синод, после совершения предварительно обычного молитвословия Св. Духу, которое полагается, при избрании архиереев, избирает одного, достойнейшего кандидата, о чем и составляется секретарем синода акт, который записывается в патриаршем кодексе за подписью всех членов-синодалов. Данный акт представляется чрез особую депутацию на утверждение министерства и султана, который в торжественной аудиенции принимает избранника и жалует его высшим турецким орденом³⁵⁶.

Из дворца султана, после упомянутой торжественной аудиенции, избранный на кафедру св. Иоанна Златоуста большею частию отправляется непосредственно в Фанарь в патриаршую церковь для совершения церковного возведения на патриарший трон. Его встречают в нарфиксе храма пред средней дверью архиереи – члены синода, клир и певчие, два диакона с дикирием и трикирием, два диакона с кадильницами, в полном священном облачении, и лампадчик в стихаре с дивамбулом³⁵⁷. Облачив его в патриаршую мантию, с изображением святых вместо скрижалей, епитрахиль и малый омофор, при пении входного «Достойно есть», вводят в храм и ведут в алтарь. Старший из архиереев-синодалов, возложив на себя епитрахиль и малый омофор и став перед престолом, возглашает: «Благословен Бог наш». Диакон читает: «Царю небесный», «Трисвятое» и «Отче наш». По возгласе: «Яко твое есть царство», архиереи, находящиеся в алтаре, поют тропарь и кондак Пятидесятницы. Первенствующий архиерей затем произносит краткую сугубую ектенью, состоящую из прошений: «Помилуй нас, Боже», и «Еще молимся о благочестивых и православных христианах», на которые прочие архиереи отвечают троекратным пением: «Господи помилуй». Возгласом первенствующего: «Яко милостив и человеколюбец Бог» и отпустом: «Иже в видении огненных язык» молитвословие оканчивается.

По окончании данного молитвословия, избранный на патриарший трон занимает место пред престолом и повторяет то же самое молитвословие. Совершив отпуст, он становится в царских дверях, обратившись лицом на запад. Великий логофет, приблизившись к царским дверям, стоя за солеею против избранного в патриархи, читает громко приглашение (πρόσκλησις) на вселенский престол³⁵⁸ в такой формуле: «Священный лик святых архиереев, благоговейный клир вселенского престола, лучшие и избранные люди нации и весь православный народ богохранимых епархий и сего царствующего града, избравши общею волею и единогласным советом, наше божественнейшее святейшество, по внушению Божию и царскому благоизволению, в архиепископа Константинополя, Нового Рима, и вселенского патриарха, призывают вас чрез вашего смиренного слугу на сей святейший апостольский и вселенский престол. Взыди же, святейший владыко, на ступени его и украшай его до самой глубокой старости так же точно, как возвеличили его твои предшественники Андрей Первозванный, Иоанн Златоуст, великий Фотий, Михаил Керулларий, Геннадий Схолярий, Самуил Византийский и прочий честный сонм блаженной памяти славных предшественников твоих по патриаршеству, и руководи вверенный тебе свыше клир и народ по стенам временного благополучия и вечного спасения и по пажитям евангельской благодати. Буди! Буди!» Избранный на патриаршество на это отвечает: «Божественно воистину, велико и возвышенно и превышает всеконечно человеческия силы честное дело духовныя сея власти, нуждаясь в ангельской силе и естестве, говоря златым языком великого Златоуста, так как требует больших забот и неусыпного внимания, как от кормчаго, который берется за руль для спасения корабля, по словам того же мудраго и прекраснаго кормчаго, ибо не малая может возникнуть опасность и от самаго малаго недосмотра. В самом деле не один только противный ветр и прибой сердитых волн, но и бури часто угрожают благополучному плаванию духовнаго судна, причиняют опасения и заботу и кормчему, и пловцам. Итак, хотя и нас, по человеческой слабости, пугает величие возлагаемаго на нас дела, но мы соизволяем на то, что священное наше братство и участвовавшие вместе с ним в избрании члены благочестиваго нашего рода канонически присудили относительно нас, и державная и непоколебимая царская власть благосклонно одобрила и соизволила, вверивши нам сегодня светлый патриарший сан чрез возложение светлейшего царскаго ордена. Итак, мы приемлем избрание, дерзая на неизреченное человеколюбие Всевышняго, которым умножается всякое благо и все трудное прелагается и изменяется в пути гладки». Затем приближается к патриарху ираклийский митрополит³⁵⁹ вручает ему жезл, целуя его руку, и говорит: «Приими сей жезл, изображающий собою жезл Моисеев, дабы как он, рассекши Чермное море, провел древняго Израиля безпрепятственно в землю обетованную, так и ты, опираясь на него и духовно им подкрепляемый, мог ввести нового Израиля невредимым и непpeткновенным в вечную землю обетования, разсекши ярящееся против Церкви Христовой море. Мужайся убо и крепись, ибо слово имеешь отдать Богу нашему и Архипастырю Иисусу Христу». Взяв в руки жезл, патриарх, в сопровождении великого логофета и диаконов, направляется в патриарший трон (по преданию св. Иоанна Златоуста) и отсюда животворящим крестом благословляет народ на все стороны, при пении певчими: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα» и особого многолетия в честь новоизбранного патриарха: «Многолетна сотвори Господь Бог святейшего и всечестнейшего нашего владыку и господина и вселенского патриарха, господина имярек. Господи, сохрани его на многая лета». Иногда новоизбранный патриарх произносит отсюда к своим избирателям благодарственную речь, в которой и излагает программу своей предстоящей деятельности, а, по окончании ее, патриарший иерокирикс (проповедник) с амвона говорит ему от лица церкви приветственную речь с пожеланием потрудиться на благо церкви многие лета. Пением: «Τὸν δεσπότην καὶ ἀρχιερέα ἡμῶν», во время которого патриарх снова благословляет народ, и возгласом: «Молитвами святаго владыки нашего», который произносит старейший из епископов-синодалов в алтаре, чин возведения на патриарший трон оканчивается³⁶⁰.

При частых сменах патриархов в Константинополе, случаи вторичного и даже в третий раз избрания на патриарший трон одного и того же лица весьма нередки, поэтому современная практика византийской церкви выработала и особый чин возведения на патриарший трон и для этого случая. Чин этот во многом сходен с описанным выше, но имеет и некоторые отличия. Избранный в патриархи вторично, по приходе в нарфикс патриаршей церкви и после встречи здесь членами синода и клириками, в алтарь не входит, но, благословив народ на средине храма, при пении: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα», вводится отсюда прямо в патриарший трон старейшими членами-синодалами, которые предварительно, подойдя к возводимому патриарху, кланяются ему, как бы испрашивая разрешение на упомянутое возведение. Ираклийский митрополит, приблизившись к стоящему в троне патриарху, вручает ему пастырский жезл, произнося при этом указанные выше слова. Поцеловав руку патриарха, он удаляется затем в алтарь, где в это время стоят и все остальные архиереи-синодалы. Великий логофет занимает свое место близ патриаршего трона Екклисиарх подает избранному патриарху фелонь и омофор, возложив которые, он возглашает: «Благословен Бог наш». Архидиакон читает Трисвятое и Отче наш, патриарх произносит: «Яко твое есть царство», а хор поет тропарь храма: «Яко пленных свободитель» и «Милосердия двери отверзи нам, Богородице». Архидиакон говорить сугубую ектенью, состоящую из прошений: «Помилуй нас, Боже», «О благочестивых и православных христианах», «О архиепископе нашем, имярек» (поминает имя избранного патриарха), «О еже сохранился граду сему» и т. д. Возглас патриарха: «Услыши ны, Боже» заключает ектенью.

Дальнейший порядок чина ничем не разнится от вышеизложенного, совершаемого, при первом избрании на патриарший трон³⁶¹.

Чин возведения на патриарший трон в церквах александрийской, антиохийской и иерусалимской во многом сходен с чином церкви константинопольской. Разница от этого последнего заключается а) в том, что, после совершения молитвословия Св. Духу старейшим архиереем-синодалом, акт об избрании на патриаршество (τὸ ὑπόμνημα) читается громогласно секретарем синода, b) что синодальный секретарь в это время держит в руках возжженную свечу, с) что второе молитвословие Св. Духу совершает избранный на патриаршество, будучи облачен в мантию, епитрахиль и омофор, имея в руках и архиерейский жезл, и d) по возведении в трон, новоизбранный патриарх благословляет народ трикирием, причем ему поют только обычное архиерейское многолетие: «Εἰς πολλὰ ἔτη, δέσποτα»³⁶².

«Сей чин на избрание и рукоположение епископа исследован и свидетельствован с древняго греческаго и словенскаго Чиновников, яко бысть при прежних великих государех царех и великих князех, и при преосвященных митрополитех всея России»³⁶³. Так заявляет о своем происхождении, в существующем при нем послесловии, употребляемый ныне в богослужебной практике у нас «Чин избрания и рукоположения архиерейского». Несколько подробнее о том же говорит оригинал, с которого напечатан наш современный «чин», известный нам по рукописи библиотеки С.-Петербургской духовной Академии № 126³⁶⁴. В приписке к чину, находящемуся в названной рукописи, писанной при царе Петре I (1689–1721), мы читаем о происхождении его следующее: «Сей чин и устав на избрание и рукоположение и возведение на архиерейский престол епископа или архиепископа, или митрополита исследован и свидетельствован великим господином святейшим кир Иоакимом, патриархом московским и всея России, в лето 7184 (167⁷/₈ г.) з древняго греческаго чина и словенскаго, яко бысть при прежних великих государех царех и великих князех, и преосвященных митрополитех всея Россия, иже обретеся написан соборныя церкви Успения Пресвятыя Богородицы, яже на Москве, в древней рукописанной книге, в месяце августе»³⁶⁵.

Чин в этой последней редакции, в промежуток времени между 22 октября 1721 года и октябрем 1725 года, исправлялся, по поручению Св. Синода, синодальным ассесором и протектором школ, костромского Ипатского монастыря архимандритом Гавриилом Бужинским († 1731), в последствии епископом рязанским и муромским, а затем был рассмотрен и одобрен Св. Правительствующим Синодом, прежде чем в 1725 году появился в печати для церковного употребления. Описыватели документов и дел, хранящихся в архиве Св. Правительствующего Синода, в первом томе своего «Описания» рассмотрели и описали прототип или черновой оригинал нашего современного «Чина избрания и рукоположения архиерейского», отмечая все его отличия по сравнению с таким же чином времени патриархов в нашей церкви. К сожалению, они почему-то не нашли ничего важного в особенностях того и другого чинов, заявив категорически: «существеннаго различия между чином избрания и постановления епископов патриаршаго времени и таковым же синодальнаго нет»³⁶⁶. Отмеченный ими в «Описании» особенности, действительно, незначительны и касаются перемен в титулах патриарха, архидиакона и других неважных исправлений, внесенных в чин под влиянием потребностей преобразовательной эпохи императора Петра Великого. Но в действительности, при более внимательном изучении этого чернового «Чина и устава на избрание епископа» времен патриарха Иоакима, послужившего оригиналом вашему «Чину избрания и рукоположения архиерейского», оказывается, что отличий в чине патриаршего времени³⁶⁷ гораздо более, чем отмечено в «Описании», и что некоторые из этих отличий не только любопытны, но имеют и существенное значение в истории текста нашего современного чина.

Так, но нашему мнению, заслуживает полного внимания исследователя исторической судьбы «Чина избрания и рукоположения архиерейского» образец акта, который составлялся до 1725 года, при избрании достойных кандидатов на вакантную епископию. Акт этот читается так: «В лето 7200, месяца, имярек, в такой-то день. Изволением благочестивейшаго великаго государя царя и великаго князя, имярек, всея великия и малыя и белыя России самодержца, и благословением святейшаго кир имярек, патриарха московскаго и всея России, седоша боголюбивии архиереи, имярек, имуще с собою волю и согласие боголюбивых епископов, семо не пришедших, имярек, по всечестнем храме всесвятыя Богородицы, имярек, и избраша во святейшую архиепископию (или митрополию или епископию), имярек, боголюбивых мужей (зде трех имена написуют)»³⁶⁸. Избранному во епископа о состоявшемся его избрании объявлял ключарь, стоя «на месте, идеже чтется апостол от чтеца, и смотря к нему». Избранник находился в это время в царских дверях, обратившись лицом на запад. Вместо нынешнего «наречения» во епископа, совершались, согласно с практикою древней греческой церкви³⁶⁹, чины «малаго и великаго благовестия избранному и целования»³⁷⁰ не вошедшие в ныне практикуемый чин архиерейской хиротонии.

В чине обещания и исповедания, пред возглашеним диакона: «Приводится боголюбезнейший», избранный, поклоняется благочестивому царю дважды, патриарху однажды, им седящым на своих местах, архиереом такожде по своим степеням седащым, а прочим властем стоящым. Избранному же держащу в руках своих священныя написания православный веры». Символ читался только один никео-цареградский. В обещаниях рукополагаемый во епископа о своем подчинении патриарху выражался так: «Последовати мне во всем и повиноватися всегда отцу моему великому господину святейшему кир, имярек, архиепископу московскому и всея России и всех северных стран патриарху. И аще случится и по нем благоволением Божиим будущему святейшему патриарху московскому и всея России и всему преосвященному собору российскому: преосвященным митрополитом, архиепископом и епископом, братии моей» и т. д. Несколько ниже по тому же поводу он произносил следующее: «Еще и на том обещаваюся, живу сущу отцу моему, великому господину святейшему кир, имярек, архиепископу московскому и всея России и всех северных стран патриарху, не хотети приимати иного патриарха, разве Господь Бог от маловременныя жизни сея преселит его в будущую бесконечную жизнь, и, по его отшествии, кто поставлен будет патриарх от нашего истинного православия изволением благочестивейшаго государя нашего царя и великаго князя Петра Алексеевича, всея великия и малыя России самодержца, избранием же всего освященнаго собора преосвященных митрополитов, архиепископов и епископов всея России, по божественным законом и священным правилом святых апостол и святых отец»³⁷¹. – Имеется несколько особенностей в тексте и других пунктов обещания, хотя и неважных, но характерных для своего времени. В нынешнем, напр., 6 пункте обещания находились следующие слова, не вошедшие в чин 1725 года: «ничто же творити по нужде, аще и от царей и от великих князей и от боляр и от множества народа нудиму и т. д.» В пункте о поставлении на одной литургии только одного диакона и одного священника, продержавшемся в чине до 1901 года, называются имена патриархов Паисия александрийского и Макария антиохийского, участников большего московского собора 1666–1667 годов, на котором обсуждался данный вопрос, в виду злоупотреблений малороссийских архиереев³⁷². Конец «обещания», распространенный в чине 1725 года вставкой из «присяги членам Духовныя коллегии», напечатанной при Регламенте³⁷³, изложен в чине патриаршего времени так: «и лишен да буду всего сана своего и власти и без всякаго извета и слова. Вся же та долженствую убо, якоже днесь словом обещахся, тако и делом до последняго издыхания, ради будущих благ исполнити, их же буди мне и всем получити по Христе Иисусе Господе нашем, с ним же безначальному Отцу слава и честь и поклонение с пресвятым и благим и животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь». О многолетии царю, патриарху и новоизбранному не говорится, но, вместо этого, в чине, патриаршего времени было сделано такое замечание: «посем патриарх со архиереи и боляры и властми здравствуют царю, а патриарху здравствуют архиереи с новоизбранным и вси власти. Таже патриарх здравствует новоизбранному и всему освященному собору. Таже боляре здравствуют патриарху. И по поздравлении отводят взбранного в придел Димитрия Селунскаго»³⁷⁴.

Не остался без изменений и самый чин хиротонии во епископа, хотя эти изменения касаются главным образом текста чина и некоторых грамматических форм в нем. В патриаршем чине епископской хиротонии так, напр., говорится о чтении совершительных молитв: «И абие клонит (т. е. рукополагаемый) свои колена пред архиереи, патриарх же вземлет³⁷⁵ святое Евангелие и, сие разгнув, полагает е внезапно на главе его, на лицы держаще е инии архиереи отсюду и отонуду... И положив руку на главе³⁷⁶, молится сице (две молитвы чина)... И по Амине (последней молитвы) вземлет³⁷⁷ Евангелие патриарх, и тако полагает хиротонисуемому омофорий». В соответствие с указанным замечанием, иначе несколько сравнительно с настоящим чином читался и текст первой молитвы, а именно: «и сподобльшася подъити евангельскому игу и архиерейскому достоинству чрез руку мене грешнаго³⁷⁸ и соприсущих служителей и соепископов». Конец чина хиротонии изложен с таким отличием: «И обычному благохвалению совершившуся, входят в сопрестолие, и патриарх мирствует ко апостолу, и первый иных честнаго Тела и Крове Христовых причащается сам, тоже хиротонисанному и прочим преподает»³⁷⁹.

Но указанными переменами и исправлениями в чине епископской хиротонии патриаршего времени архимандрит Гавриил Бужинский не ограничился. Он обязан был принять во внимание и включить в исправляемый им чин и те «пункта в прибавку исповедания архиереом пред рукоположением», которые в 1716 году сочинены были, по всей вероятности, архиепископом Феофаном Прокоповичем, но исправлены самим царем Петром I для архиереев астраханского (Иоакима) и вологодского (Павла) с царским приказанием: «дабы они архиереи по оному исполняли о всем непременно, не токмо те, но и прежде, поставленные архиереи».³⁸⁰ Эти-то «пункта», как известно, возвращены были их автору при следующем собственноручном письме государя: «Понеже архиереи, хотя, по положенному обещанию, и обещаютця хранить церковные уставы вкупе, но ради некоторых у нас небрегомых дел, изъяснение особливое написав, при сем посылаю, которое велите присовокупить к настоящему»³⁸¹, а затем разосланы при особом указе Св. Синода от 22 января 1716 года ко всем архиереям³⁸². Пункты эти в чин архиерейского обещания были включены тотчас же, после своего обнародования, и печатались до 1725 года уже дважды: в 1719 и 1721 годах под таким заглавием: «Чин древний восточныя православныя христианския церкве, как боголюбезнейшым митрополитом, архиепископом и епископом подобает, во время, егда возводим кто на кийждо престол, творити народно символа известно»³⁸³. В полном собрании законов Российской империи эти семь пунктов напечатаны в таком виде:

«Сия вся обще³⁸⁴, аще и обещахомся еже творити по разуму Святого Писания и соборным правилам, изъятно же к лучшему мне правлению паствы и их душевной пользе:

1) «Обещаюся³⁸⁵ еже кого либо по моей страстной воле, или каких ради ссор со мною, или с моими подчиненными вседомовно и единолично не проклинать и от таинств церковных не отлучать, по 4 правилу 7-го вселенского собора, и по 134-му, иже в Карфагене поместного, и по 39-й заповеди Иустиниана царя, разве кто покажет себя явным преступником и разорителем заповедей Божиих, или противно церкви еретиком и, но Христову словеси (Мф.18), по триех увещаниях не покоршагося и не исправившагося токмо единолично, а не вседомовно³⁸⁶ проклинать и отлучать.

2) «С сопротивными³⁸⁷ Церкви святой, с разумом, правильно и кротостию поступать, по апостолу Павлу (2Тим.2) яко рабу Господню не подобает сваритися, но тиху быти, ко всем учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя, еда како даст им Бог покаяние в разум истины, и по 66³⁸⁸ правилу поместного, иже в Карфагене собора.

3) «Монахов содержат, по положенным им правилам и уставам, не дая³⁸⁹ скитатца из монастыря в монастырь, и ниже в мирские домы³⁹⁰, кроме собственного моего ведания и письменнаго соизволения, входить, аще прилучитца ради нужнейших потреб прошения, или другим на пользу изыти, по 4-му и 11-му правилам 4-го вселенского собора.

4) «Церквей³⁹¹ свыше потребы для прихотей вновь самому мне не строить и другим не попускать, дабы потом не пустели лишения ради подобающих, по 84-му правилу поместнаго, иже в Карфагене, собора и по 27-й заповеди Иустиниана царя.

5) «Такожде священников и диаконов и протчих церковников свыше подобающия потребы, сквернаго ради прибытка, не умножать, ниже для наследия ставить, но ради паствы людей и сущия ради потребы святыя Церкви, по 6³⁹² правилу 4-го вселенского собора.

6) «Паки обещаваюся³⁹³ врученную ми ныне паству всю на всякое лето, аще возможно будет, по крайней же мере в два или три года самому³⁹⁴, по обычаю апостол, посещать и назирать; посещать же не ради³⁹⁵ лихоимания и чести, но апостольски и во Господе, како пребывают вернии в вере и во исправлении дел благих, а наипаче священники³⁹⁶: и смотрить в них³⁹⁷ с прилежанием, учить и запрещать, дабы расколов, суеверия и богопротивного чествования не было, дабы³⁹⁸ неведомых и от Церкве не свидетельствованных гробов за святыню не почитали: притворных³⁹⁹, беснующих, в калтунах, босых и в рубашках ходящих, не точию⁴⁰⁰ наказывать, но и к градскому суду отсылать⁴⁰¹, и протчих под образом благочестия притворных⁴⁰² и прелестных дел от духовнаго и мирскаго чина не принимали⁴⁰³; дабы святых икон не боготворили и им ложных чудес не вымышляли, от чего⁴⁰⁴ противным способ дается к поношению на православных, но почитали бы оныя, по разуму святыя православныя кафолическия Церкве, якоже⁴⁰⁵ и сам аз выше исповедях.

7) «В мирския дела и обряды не входить⁴⁰⁶ ни для чего, разве какая явная неправда показана будет, о том первее увещать, а потом и писать к царскому⁴⁰⁷ величеству на таковых, по апостолу, заступати немощныя»⁴⁰⁸.

К указанным семи пунктам архимандрит Гавриил Бужинский присоединил еще новые пункты, которые позаимствованы им большей частью из присяги для членов «Духовной коллегии» в Регламенте, а один пункт взят целиком из чина времен патриаршества. Эти дополнения состоят в следующем:

а) «Но кратким словом заключая, обещаюсь и должна мене быти исповедую хранити непременно вся предложенная в уставе Святейшего Правительствующего всероссийского Синода, и по Синодальной грамоте, какова мне от того Святейшего Синода о порученном правлении дастся, и по прочиим указом и установлениям, аще кия и впредь согласием онаго Святейшаго Синода, по изволению Его Императорскаго Величества определятся, поступати буду, по которым потщуся повеленное усердно со всяким послушанием исполнять, усматривая всегда самыя сущия истины и самые сущия правды. Сия же вся буду действовати по совести моей, не работствуя лицеприятию и не болезнуя⁴⁰⁹ враждою, завистию, упрямством, мздопримством, и просто никаковыми же пленялся страстьми, но со страхом Божиим, всегда имея в памяти неумытный суд его, со искреннею Бога и ближнего любовию, полагая всем мыслям и словам и действиям моим, яко вину конечную, славу Божию и спасение душ человеческих и всей церкви созидание, не иский яже моя, но яже Господа Иисуса.

8.⁴¹⁰ б) «Кленуся же Богом живым, что всегда памятствуя страшное слово Его: проклят всяк творяй дело Божие с небрежением, во всяком деле сего звания, яко в деле Божии ходити буду безленостно, со всяким прилежанием, по крайней моей силе, и не буду притворять мне невежества, но аще в чем и недоумение мое будет, всячески потщуся искать уразумения и ведения от священных писаний и правил соборных, и согласия древних великих учителей.

9. в) «Аще же обещанное⁴¹¹ зде мною что приступлю, или Божественным правилом и чину восточныя православныя Церкве, и Святейшему Правительствующему всероссийскому Синоду явлюся непослушен, или противен, или в особность восхощу отступити, и епархию, мне врученную, каковым-либо образом Святейшему Правительствующему всероссийскому Синоду в чем непослушну сотворю, и тогда абие лишен да буду всего сана своего и власти, без всякого извета и слова, и чуждь да явлюся дара небеснаго, при посвящении возложением рук данного мне Духом Святым.

10. г) «Кленуся и еще всевидящим Богом, что вся сия мною ныне обещаваемая не инако толкую в уме моем, яко провещаваю устнами моими, но в той силе и разуме, яковую силу и разум написанная зде слова чтущим и слышащим являют.

11. д) «Вся же та долженствуя, якоже днесь словом обещахся, тако и делом до последняго издыхания ради будущих благ исполняти, утверждаю клятвою моею: буди мне сердцевидец Бог обещания моего свидетель, яко неложное: аще же есть ложное и не по совести моей, буди мне Тот же правосудный отмститель.

и 12. е) «Во истинном же и усердном моем правлении и действии да будет той Спаситель наш» и т. д. (см. § 21). Этот заключительный пункт сохранен в целости и в нынешнем чине.

Из «присяги для чинов Духовной коллегии» в Регламенте была внесена в это же время в чине архиерейского обещания и верноподданническая присяга для архиереев, которая до 1901 года занимала место между пунктами патриаршего чина архиерейского исповедания и семи пунктами, сочиненными в 1716 году. Полный текст этой присяги до 1856 года читался так:

«Еще обещаваюся и кленуся, что хощу и должен⁴¹² Его Императорскому Величеству, своему⁴¹³ истинному и природному, всемилостивейшему великому Государю Императору, имярек, самодержцу всероссийскому и Его Императорского Величества всероссийского престола наследнику, Его Императорскому⁴¹⁴ Высочеству, Государю великому князю, имярек, верно⁴¹⁵ и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества самодержавству, силе и власти принадлежащая права, и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере старатися споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касатися может. О ущербе⁴¹⁶ же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и⁴¹⁷ всякую мне вверенную тайность крепко хранить буду⁴¹⁸, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной, так и по особливой) определенной, и от времяни до времяни Его Императорского Величества имянем от предуставленных надо мною начальников определяемым инструкциям и регламентам и указам надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя весть и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключении же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».

В таком количестве пунктов или положений был составлен архимандритом Гавриилом в 1725 году ответ на третий вопрос, предлагаемый первенствующим архиереем новоизбранному во епископа пред хиротониею.

Все эти пункты несомненно русского происхождения и явились в чине архиерейского обещания в силу потребностей данного времени. Такого же происхождения в том же чине вводная статья о порядке избрания епископов в Св. Синоде и об утверждении последних Государем Императором, чин наречения во епископа, совершенно неизвестный в практике греческой церкви, хотя и образовавшийся несомненно под влиянием, так называемого у греков, «великого извещения», и некоторые другие небольшие особенности. Можно было бы думать после этого, что все остальным составные части «Чина избрания и рукоположения архиерейского» находят для себя уже полное основание в древнегреческих Чиновниках, содержащих подобный чин, как об этом категорически говорит в вышеприведенном послесловии наш современный чин, но в действительности и здесь не так обстоит дело.

Наш «Чин избрания и рукоположения архиерейского» во многим не сходится с чином греческим, который был несомненно под руками у архимандрита Гавриила. «Τάξις, γινομένη ἐπὶ χειροτονίᾳ ἐπισκόπου», напечатанный у Якова Гоара в его известном «Εὐχολόγιον», вышедшем в свет в Париже в 1647 году, представляет довольно любопытные отличия от ныне практикующегося у нас чина архиерейской хиротонии. По греческому чину, исповедание веры избранный во епископа произносит не перед началом литургии, по прочтении часов, а на малом входе, после того как диакон, выносящий Евангелие, скажет: «Премудрость прости». Диакон относит Евангелие в алтарь один, а все прочие клирики, вышедшие из алтаря на малый вход, остаются пред епископскою кафедрою, на которой восседают архиереи, имеющие совершать епископскую хиротонию. После возгласа диакона: «Вонмем», один из ученейших клириков (εἷς τῶν κληρικῶν ὁ λογιώτατος) произносит формулу приведения: «Приводится боголюбезнейший, избранный» и т. д., причем клирики берут избранного во епископа, который выходит на малый выход вместе с прочими снященнослужителями, и поставляют его на хвосте орла. Первый архиерей, совершитель хиротонии, вопрошает: «Что пришел еси семо, от нас (παρ’ ἡμῶν) прося»? Избранный отвечает: «Хиротонии архиерейския благодати, поскольку меня избрали клирики святейшей епископии, имярек» (συμψηφισαμένων με τῶν κληρικῶν κ. τ. λ.). По прочтении первого никео-цареградского символа, архиерей произносит: «Благодать Святаго Духа да будет с тобою», благословляя при этом рукою избранного. За первым символом следует второй, предваряемый вопросом второго по старшинству архиерея, участника хиротонии: «Яви нам еще пространнее: како исповедуеши о свойствах триех ипостасей непостижимого Божества?» Данный вопрос вместе со вторым символом не был почему-то внесен в наш «Чин избрания и хиротонии архиерейского» в 1725 году. Вместо этого на втором месте поставлен архимандритом Гавриилом в измененном виде третий вопрос, который в греческом чине полно читается так: «Яви нам еще пространнее: како исповедуеши и яже о вочеловечении ипостаснаго Сына и Слова Божия; и колико естеств догматствуеши в том же самом и едином Христе Боге нашем?» Вторым ответом в нашем чине служил третий символ греческого чина, но значительно сокращенный архимандритом Гавриилом: опущены члены 4, 5 и 7 нынешнего нашего чина (см. выше § 21 и варианты к нему). Нашего третьего ответа, содержащего в себе обещания блюсти каноны соборов вселенских, поместных и святые уставы, в греческом чине совсем нет. Третий архиерей заключает, по прочтении новоизбранным во епископа третьего символа, следующим возгласом с крестообразным благословением: «Благодать Святаго Духа чрез мою мерность (διὰ τῆς ἐμῆς μετριότητος) производит тя боголюбезнейшаго иерея и избраннаго, имярек, во епископа богоспасаемаго града, имярек». Вслед за этим епископы поднимаются с своих седалищ и многолетствуют новоизбранного епископа, а один из них возлагает на него епигонатий. Старейший из епископов вручает новоизбранному архиерейский жезл со словами: «Приими жезл, да спасеши вверенную тебе паству Христову». После этого все архиереи и священнослужители вместе с новоизбранным, при пении: «Приидите поклонимся», направляются в алтарь.

Хиротонисуемый в алтаре пред св. трапезою преклоняет колена. Первый архиерей, взявши с престола св. Евангелие, раскрывает его, полагает на голову хиротонисуемого внезапно, прочие же архиереи придерживают с той и другой стороны Евангелие на лице (ἐπὶ προσώπου), и читает громогласно: «Избранием и искусом боголюбезнейших иереев и клириков града, имярек. Божественная благодать и т. д. проручествует боголюбезнейшаго иерея избраннаго, имя-рек, во епископа и предстоятеля (πρόεδρον) богоспасаемаго града, имярек и т.д.». Архиереи придерживают Евангелие (τῶν δὲ ἀρχιερέων κρατούντων τὸ εὐαγγέλιον), а первый архиерей делает на голове хиротонисуемого три креста со словами: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь» и, положивши руку на главе его, читает положенные в чине молитвы. Говорится в греческом чине о возложении на хиротонисуемого только омофора, о том, что он первым сидит в синтроне, откуда и произносит возглас: «Мир всем» пред апостолом, первым причащается Тела и Крови Христовых и затем преподает их всем архиереям и священнослужителям⁴¹⁹. Ни в одном из известных нам греческих чинов архиерейской хиротонии мы не находим указаний на благословение новорукоположенному архиерею мантии с скрижалями и внебогослужебных одежд с клобуком и вервицею.

Итак, из всего нами изложенного ясно следует заключение, что «Чин избрания и рукоположения архиерейского», исправленный, по поручению Свят. Синода, архимандритом Гавриилом и напечатанный в 1725 году для употребления в практике нашей церкви, немногим сравнительно разнился от древнего чина, бывшего в практике нашей церкви «при прежних великих государех, царех и великих князех и при преосвященных митрополитех всея России», а потом и при патриархах, но вместе с тем он значительно отличался от греческого «Τάξις, γινομένη ἐπὶ χειροτονίᾳ ἐπισκόπου μετά τινος πλατυτέρας ἐκθέσεως τῶν γινομένων». Очевидно, архимандрит Гавриил, на основании всех этих источников и принимая во внимание указы и распоряжения императора Петра Великого, составил для русской церкви особый «Чин избрания и рукоположения архиерейского», который Св. Синод в 1725 году и ввел в русскую церковную практику.

«Чин избрания и рукоположения архиерейского» в редакции архимандрита Гавриила, с самыми незначительными изменениями, касавшимися текста и некоторых отдельных выражений, продержался в практике русской церкви до 1856 года. Приснопамятный первосвятитель московский Филарет в этом году обратил внимание русских иерархов, собравшихся в Москве по случаю коронования императора Александра II Николаевича, и на этот чин и предложил сделать в нем некоторые весьма существенные исправления и дополнения. Мысль митрополита Филарета встретила полное сочувствие со стороны всех иерархов русской церкви, а самый «Чин избрания и рукоположения архиерейского», исправленный московским митрополитом и рассмотренный Св. Синодом, был одобрен ими к напечатанию и употреблению в практике нашей церкви. Весьма любопытное определение по сему случаю, состоявшееся в Св. Синоде за № 107 и доселе целиком нигде не напечатанное⁴²⁰, гласит следующее: «1856 года Августа 31 дня. По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали следующее дело: 13 сего Августа господин и. д. обер-прокурора Святейшаго Синода, тайный советник, Александр Иванович Карасевский предложил на усмотрение Святейшаго Синода полученное им от преосвященнаго митрополита московскаго Филарета отношение, в котором изъяснено: «Во время коронования Государя Императора Николая Павловича, собранием значительнаго числа преосвященных архиереев в Москве, Святейший Синод воспользовался для особенных совещаний о некоторых церковных предметах. Так, от каждаго из собранных тогда архиереев взяты были мнения, не нужны ли улучшения в устройстве духовных училищ, для точнейшаго приспособления их к их назначению. По сему, при ожидаемом, священнодействии коронования Государя Императора Александра Николаевича, представляется вопрос, не нужно ли и в сие время собранием архиереев воспользоваться для совещаний о некоторых предметах церковных. Действительно, есть в настоящее время церковные предметы, требующие особенно тщательных совещаний. Уже прежде сего побуждаем я был пересмотреть архиерейское пред рукоположением исповедание и обещание, в котором в прежнее время, при переводе с греческаго, опущена важная по содержанию своему часть, – обстоятельное изложение догмата о Пресвятой Троице, а прибавление, котораго в греческом чиноположении нет, содержит между прочим чуждыя сему церковному акту, и тяжко поражающия слух среди церкви изречения, как например, о людях в колтунах, босых и в рубашках ходящих. – Желательно, чтобы рассмотрение сего акта, которого исправление мною приготовлено, произошло в собрании Святейшаго Синода, сколь возможно полном». По рассмотрении сего, Святейший Синод, находя предположения преосвященного митрополита Филарета вполне заслуживающими уважения, по ожидаемой от них пользе для святой Церкви, определением 13–25 Августа положил: изъявить за сие ему, преосвященному митрополиту, указом совершенную благодарность, присовокупив, что Синод будет ожидать внесения в оный мнения о каждом из исчисленных им предметов для постановления об оных окончательного определения; о чем и послал ему, преосвященному митрополиту, указ. Ныне, 31 Августа, представляет он, преосвященный, архиерейское пред рукоположением исповедание и обещание в исправленном виде, воспользовавшись по сему предмету совещанием с преосвященным митрополитом новгородским и другими членами Святейшего Синода. Приложение сие следующего содержания: «Чин исповедания и обещания архиерейскаго». Приказали: Святейший Синод, по внимательном рассмотрении представленного преосвященным Филаретом, митрополитом московским, в исправленном виде, архиерейского пред рукоположением исповедания и обещания, признает, что сделанное в оном, согласно греческому подлиннику, дополнение, касающееся обстоятельнаго изложения догмата о Пресвятой Троице, по важности своей, а равно и другия исправления, по основательности их, заслуживают полнаго уважения, как полезныя и необходимыя, – и за сим полагает: означенный «Чин исповедания и обещания архиерейского», в сем исправленном виде, утвердить и ввести в церковное употребление, но предварительно предоставить господину исправляющему должность обер-прокурора, тайному советнику, Александру Ивановичу Карасевскому довести о сем до Высочайшаго сведения Его Императорскаго Величества. Для исполнения по сему передать сей исправленный чин в канцелярию обер-прокурора Святейшаго Синода, при выписке из сего определения». Подписали указ: Филарет, митрополит московский, Иосиф, митрополит литовский, Григорий, митрополит казанский, архиепископ Евгений, Иннокентий, архиепископ херсонский. Нил, архиепископ ярославский, Феодотий, архиепископ симбирский и обер-священник Василий Кутневич.

Но указ этот не был приведен в исполнение немедленно. Прежде чем довести до сведения Государя Императора о предполагаемом напечатании вновь исправленного «Чина исповедания и обещания архиерейского», в редакции митрополита Филарета, как требовало вышеприведенное определение Св. Синода от 31 Августа, обер-прокурор Св. Синода граф А.Н. Толстой обратился 12 Декабря того же 1856 года к московскому митрополиту Филарету с особым отношением, прося его в скором времени сообщить ему дополнительные по делу об исправлении чина сведения. Сведения эти касались двух вопросов: 1) «к которому времени принадлежит изложение в сем чине догмата о Пресвятой Троице на греческом языке?» и 2) «к которому времени принадлежит перевод сего чина с греческаго языка на славянский, с пропуском вышеозначеннаго обстоятельнаго изложения догмата о Пресвятой Троице?»

Митрополит Филарет 18 Декабря того же года за № 723 писал в ответ обер-прокурору Св. Синода по интересующим его вопросам следующее:

1. «Время составления греческого чина архиерейскаго исповедания и обещания, подобно как и некоторых других церковных чиноположений, определить неудобно⁴²¹. В первые времена Церкви это были, без сомнения, изустные испытательные о православии вопросы рукополагающих рукополагаемому и изустные ответы рукополагаемого, отчего и письменное изложение сохранило форму вопросов и ответов. По времени, вследствие открывшихся ересей, для сохранения от них, потребовалось более подробное изложение догматов, засвидетельствованное прочнее, нежели одним изустным словом: и таким образом произошло письменное архиерейское исповедание и обещание. До некоторого времени, особенно архиереи старейших кафедр, излагали оное письменно собственными словами, по своему разумению, и, по своем рукоположении, сообщали оное другим, для удостоверения в своем православии, и ради церковного общения. Общая, дошедшая до нас на греческом языке, форма архиерейского исповедания и обещания, вероятно, была вначале менее подробна, а по времени, по вышеизложенной причине, распространена дополнениями. Упоминание в греческом архиерейском исповедании по именам трех только еретиков Ария, Македония и Нестория, указывает на время, близкое к четвертому вселенскому собору; а изложение догматов о двух естествах и волях воплощенного Сына Божия и о иконопочитании представляет время после седьмого вселенского собора. Чин сей на греческом языке с рукописей напечатан в Париже, в 1547 году⁴²².

II. «Славенский перевод (sic) сего чина, употребляемый при рукоположении архиереев до настоящего исправления, с опущением первой части греческого изложения, сделан уже после учреждения Святейшего Синода, и в то же время сделано к нему российскою иерархиею (sic) дополнение. По слогу и содержанию сего дополнения, с вероятностию можно полагать, что оно сделано архиепископом Феофаном Прокоповичем⁴²³. Точного о сем сведения надлежит искать в синодальном архиве.

«Вот что могу сказать, – заключил свои ответы митрополит Филарет, – по требованию скораго ответа, при недостатке времени и удобства для обширных справок»⁴²⁴.

Этими дополнительными сведениями оберпрокурор Св. Синода граф А.Н. Толстой, кажется, удовлетворился. Об этом можно заключать из того обстоятельства, что исправленный митрополитом московским Филаретом Чин исповедания и обещания архиерейского, рассмотренный и одобренный Св. Синодом, в виду «ожидаемой пользы для Святой Церкви» от сделанных в нем исправлений, по доведении о сем до Высочайшего сведения, был разрешен к печати, а потом введен и в церковно-богослужебную практику нашей церкви. Из печати новоисправленный «Чин исповедания и обещания архиерейского» мог выйти уже не раньше следующего 1857 года.

В чем же состояли дополнения и исправления рассматриваемого нами чина, сделанные митрополитом московским Филаретом, якобы «согласно греческому подлиннику», и которые сам редактор и Св. Синод находили «важными по содержанию своему» и «по основательности их, заслуживающими уважения, как полезныя и необходимые?»

К числу важных по своему содержанию опущений в прежнем чине архиерейского обещания митрополит Филарет относил «обстоятельное изложение догмата о Пресвятой Троице», находящееся во втором символе греческого чина. Поэтому дополнения «Чина исповедания и обещания архиерейского», по мысли митрополита Филарета, должны были состоять прежде всего во внесении в наш чин этого второго символа. Справедливость требует, однако же, сказать, что и митрополит Филарет почему-то не нашел возможным включить в наш чин второй символ греческого чина целиком, а сделал в нем значительные сокращения. Чтобы нагляднее можно было видеть разницу в изложении этих символов в нашем чине 1856 года и в греческом подлиннике, мы дадим место им здесь в параллельных столбцах.

По тем же соображениям, т. е. в виду догматической важности, третий символ, значительно сокращенный архимандритом Гавриилом в 1725 году, был помещен в чине в полном виде, как он напечатан в греческом оригинале, с той, впрочем, разницей, что нынешний пятый член его, стоящий в греческом оригинале после шестого с прибавлениями (см. выше § 21, прим. 325), почему-то передвинут был на свое настоящее место. Самый символ занял третье место, в виде первой половины третьего ответа на вопрос, составленный митрополитом Филаретом из вопросов второго и третьего чина 1725 года, в таком виде: «Яви нам еще пространнее: како исповедуеши, яже о вочеловечении ипостаснаго Сына и Слова Божия: и како содержиши каноны святых апостол и святых отец и предания и установления церковная»? Т. е., говоря другими словами, текст греческого оригинала и в этом случае не был принят во внимание вполне. Что же касается «полезных, необходимых и заслуживающих полного уважения» исправлений и сокращений во второй половине третьего ответа, содержащего в себе каноны святых апостол и святых отец и церковные предания и установления, то они весьма многочисленны и отмечены нами в вариантах §§ 21 и настоящему 23. Достаточно в данном случае указать лишь важнейшие из них. К таким мы относим прибавку о Св. Синоде в статье: «Еще же и церковный мир обещаюся соблюдати», определяющую его значение следующим образом: «По подобию древних от апостольских времен на коеждо лето собиравшихся соборов, от блаженныя памяти императора Петра первого в образе непрестающаго собора установленному, от четырех патриархов кафолическия восточныя церкве в равнем с ними достоинстве и власти признанному и утвержденному». Это место читалось в прежних чинах так: «и повиноватися Святейшему Правительствующему всероссийскому Синоду, яко правильной власти, от блаженной и вечнодостойной памяти Его Императорскаго Величества Петра Великаго установленной, и от благополучне владеющаго Его Императорскаго Величества благоволительне утверждаемой». В статье: «Еще же и на том исповедаюся писанием сим, яко не злата или сребра обещанием или даянием на сие прехожду», кроме значительных текстуальных изменений, избрание Св. Синода стоит выше соизволения Государя, тогда как раньше то и другое стояли в обратном положении. Из статьи о хиротонии на одной литургии двух и более священников и диаконов удалена прибавочная фраза: «И яко сказует изложение святейших патриархов и сущих с ними архиереев греческих и великороссийских и малороссийских». Форма архиерейской присяги сравнительно с прежней переделана и совершенно уничтожен конец ее, как неуместный (см. 23 § стр. 198–199 и варианты). Но наиболее всего исправлений выпало на долю тех семи пунктов, которые внесены были в чин, по указанию императора Петра Великого. Так, значительно переделан текст первого пункта, исключены некоторые слова из второго, третий является почти в новом изложении, четвертый пункт о том, чтобы не строить церквей свыше потребы, совершенно исключен, пятый и шестой пункты подверглись сокращениям, много весьма переделок сделано было в седьмом пункте, который, по отзыву митрополита Филарета, был «чужд церковному акту» и «тяжко поражал слух» молящихся. Из этого пункта были удалены совершенно следующие слова: «дабы неведомых и от церкви не свидетельствованных гробов за святыню не почитали. Притворно беснующихся, в колтунах, босых, и в рубашках ходящих, не точию словом наказывать, но и к градскому суду отсылать буду, в прочих под образом благочестия притворных дел от духовного и мирского чина не принимали бы, запрещать потщуся. Дабы святых икон не боготворили и им ложных чудес не вымышляли, дабы тем не делалось развращение истинного благочестия». Под пером митрополита Филарета данное место архиерейского обещания получило такое изложение: «дабы противнии христианскому благочестию и благонравию обычаи не повреждали христианского жития. Потщуся наблюдати и запрещать дабы людие духовного и мирского чина под образом благочестия притворством ересей, расколов, суеверий и беззаконий не прикрывали, дабы ложных чудес не вымышляли и т. д.».

Отмеченными выше дополнениями и исправлениями в «Чине исповедания и обещания архиерейского» митрополит Филарет не ограничился, а пересмотрел и сократил многое даже и в самом чине архиерейской хиротонии. Произведенные им в 1856 году сокращения весьма любопытны для истории текста чина. Так, в начальной статье о порядке избрания в Святейшем Синоде достойных кандидатов на епископство опущены им подчеркнутые слова: «рассуждают чрез мнения, и напишет всяк от членов с рукоприложением, кто весть кого довольна на таковое достоинство, и многое о сем истязание сотворше, избирают две персоны, и избравше предлагают к определению», и что на наречение во епископа «призываеми бывают вси архиереи, елики обрящутся в царствующем граде». Молитвословие в честь Св. Духа, при наречении во епископа, перенесено в чине наречения на свое настоящее место, а «объявление» обер-секретарем избранному во епископа о состоявшемся его избрании в Св. Синоде и утверждении Государем Императором поставлено на первое место, тогда как до этого времени с 1725 года эти части находились в чине как раз в обратном положении. Уничтожено было и замечание, стоявшее непосредственно после «объявления» и ответа на него со стороны избранного: «седают архиереи и посаждают посреде и избраннаго, певцы же поют многолетие». Далее подверглись в чине исключению кроме того и следующие замечания: 1) «Ведомо же, яко таковое наречение бывает прежде литургии»; 2) «В навечерии же того дне (т.е. хиротонии) уставлении на сие уготовляют сице: вшедше внутрь церкве, прямо амвона устрояют феатр на сие уготовленный, и покрывают и сукнами, и поставляются на нем кафедры присутствующих архиереев»; 3) «Буди же ведомо о местех архиерейскаго поставления, колицеми степенми коемуждо бывает феатр соделоваем: митрополитом по 8 степеней, архиепископом по 6 степеней, епископом по 4 степени»; 4) «Сей исповеди и обещанию взиматися у рукополагаемаго написанной за рукою»; 5) «По сем (после произнесения исповедания и обещаний) архиереи поздравляют Его Императорское Величество» и 6) «налагает, хиротонисуемому омофорий, глаголя: Аксиос. Подобно и клир тожде. Аще же престол рукополагаемаго имеет, налагают на него прежде саккос и прочия одежды».

Исправленный митрополитом Филаретом «Чин исповедания и обещания архиерейского» в указанном выше составе продержался в нашей церковной практике до 1901 года, когда решено было подвергнуть его снова пересмотру и исправлениям по мотивам, обстоятельным образом изложенным в указе Св. Синода по поводу издания в свет этого чина в 1901 году. Указ этот Св. Синода⁴²⁷ за № 556 гласит следующее: «1901 года февраля 7 дня. По указу Его Императорскаго Величества, Святейший Правительствующий Синод имели суждение об исправлении «Чина исповедания и обещания архиерейскаго» и об отмене «формы присяги», приносимой преосвященными архиереями, при вызове их в Святейший Синод для присутствования⁴²⁸. Приказали: по бывшем рассуждении, Святейший Синод находит, что употребляемый ныне в православной русской церкви, при хиротонии епископа, «Чин исповедания и обещания архиерейскаго», оставаясь по своему существенному содержанию всегда неизменным, неоднократно подвергался в отдельных своих частях различным исправлениям и дополнениям, обусловливаемым обстоятельствами данного времени. В виду сего и принимая во внимание, что некоторые обещания, произносимые архиереем пред рукоположением, утратили ныне свое, значение, по миновении обстоятельств церковной и государственной жизни, побудивших церковную и правительственную власть внести в свое время в названный «чин» эти обещания, и что произносимое рукополагаемым архиереем исповедание веры излагается в упомянутом «чине» по местам с такою подробностию, что встречается излишнее повторение однех и тех же мыслей, Святейший Синод признал нужным исправить означенный «чин» применительно к условиям прохождения архипастырского служения в настоящее время. Вместе с сим, обращая внимание на то обстоятельство, что «форма присяги», произносимой преосвященными архиереями, при вызове их в Святейший Синод для присутствования, составленная еще в царствование императора Петра Первого, ныне также является не соответствующею современным условиям жизни, и что в Правительствующем Сенате к таковой присяге вновь назначаемые сенаторы не приводятся, Святейший Синод не усматривает надобности приводить к присяге и преосвященных архиереев, вызываемых в Святейший Синод для присутствования. По изложенным соображениям, Святейший Синод определяет: прилагаемый при сем в исправленном виде «Чин исповедания и обещания архиерейскаго»⁴²⁹ утвердить и ввести в церковное употребление, «форму же присяги», произносимой преосвященными архиереями, при вызове их в Святейший Синод для присутствования, отменить, но предварительно предоставить г. синодальному обер-прокурору довести о сем до Высочайшаго сведения Его Императорскаго Величества. Для исполнения настоящий протокол передать, на время надобности, в канцелярию обер-прокурора Святейшаго Синода».

Приведенное определение Св. Синода к исполнению пропущено было 20 февраля 1901 года, а в 23 день того же месяца, по всеподданнейшему докладу обер-прокурора Святейшего Синода, определение это Высочайше утверждено.

Какие же исправления в «Чине исповедания и обещания архиерейского» были сделаны Св. Синодом в 1901 году «применительно к условиям прохождения архипастырского служения в настоящее время»?

Второй символ веры, заключающий в себе, по словам митрополита Филарета, «обстоятельное изложение догмата о Пресвятой Троице» и признанный им «важным по содержанию своему», а Св. Синодом в 1856 году «заслуживающим полного уважения, как полезный и необходимый», постановлением Св. Синода от 7 февраля 1901 года совершенно удален из «чина», как представляющий «излишнее повторение однех и тех же мыслей». На место второго символа поставлен третий символ греческого чина, занимавший это место в нашем чине с 1725 года по 1856 год. Что же касается вопроса, заимствованного м. Филаретом из греческого оригинала, ответом на который в чине с 1856 года служил ныне исключенный второй символ, то он не только сохранен в цельном виде, без всяких сокращений, но даже еще получил прибавку из третьего вопроса и читается ныне в таком виде: «Яви нам еще пространнее, како исповедуеши о свойствах триех ипостасей непостижимаго Божества⁴³⁰, и иже о вочеловечении ипостаснаго Сына и Слова Божия»?

Нe остался без сокращений и третий, по греческому чину, символ, занимающий ныне у нас второе место. В конце этого символа опущены следующие слова: «Анафематствую Aриа и с ним единомысленныя и общники его неистового зломыслия: Македония и с ним право наименованныя духоборцы, такожде и Несториа и прочыя ересеначальники, и сим единомысленныя отвергаю и анафематствую: и ясно возглашаю всяцем еретиком анафема: всем еретиком анафема».

Из «обещаний» исключены, как «утратившие свое значение, по миновении обстоятельств церковной и государственной жизни», пункты о немедленном, «без всякаго известа и слова», отправлении епископа по вызову, для присутствования в Св, Синоде, о «неприимании странных обычаев в церковных преданиях и чинех», о не поставлении на одной литургии двух священников и двух диаконов, относительно догматического учения о пресуществлении св. Даров во время слов: «И сотвори убо Хлеб сей честное Тело Христа Твоего», форма архиерейской присяги и пункт относительно того, чтобы никого не проклинать «по страстной воли» и «ради ссор», «без крайния нужды и тяжкия вины» (см. § 21, прим. 343).

Из семи пунктов, сочиненных отчасти арх. Феофаном Прокоповичем, а отчасти и лично самим Петром Великим, для архиереев астраханского и вологодского в 1716 году, совершенно исключены пять, и только два пункта: первый и пятый сохранены в нынешнем обещании, но с значительными сокращениями в тексте и с перестановкою их мест (см. § 21, § 23, прим.). Сокращениям подвергся и весьма значительным нынешний пятый пункт относительно того, что поставление во епископа происходит «не злата или сребра обещанием или даянием» (см. § 21, прим. 338).

Так как Св. Синод «форму присяги, произносимой преосвященными архиереями, при вызове их в Святейший Синод для присутствования отменил, то, само собою понятно, должны были выпасть из «чина» и те шесть пунктов настоящего обещания, которые были заимствованы из этой присяги (см. § 23, прим.). В нынешнем «Чине исповедания и обещания архиерейского» из прежней присяги удержаны в предпоследнем пункте только следующие слова: «Буди ми Сердцеведец Бог обещания моего».

Верноподданническая присяга для епископов в нынешнем чине изложена так: «Еще же, по заповеди Господней: воздадите кесарева кесареви и Божия Богови, обещаваюся быти верным, добрым и послушным подданным Его Императорскаго Величества, всемилостивейшаго великаго Государя Императора Николая Александровича, самодержца всероссийского, и Его Императорскаго Высочества, всероссийскаго престола Наследника, государя великаго князя Михаила Александровича».

Все пункты нынешнего «архиерейскаго обещания» составляют ответ на третий вопрос, который читается так: «Яви нам и еще, како содержит и каноны святых апостол и святых отец, и предания и установления церковная»?

Новых исправлений в самом чине архиерейской хиротонии в это время не было.

Установившийся ныне у нас порядок избрания в Св. Синоде достойнейших кандидатов на вакантные епископские кафедры ведет свое начало из глубокой христианской древности (19 пр. антиох. собора; 12 пр. лаод.; 13, 50 пр. карф.; 4 и 6 пр. никейск. 1 соб.; 2 пр. халк.; 3 пр. никейск. 2 соб.) и практиковался, за весьма немногими исключениями, в нашей церкви задолго и до учреждения Св. Синода. «Абие первый епискуп начнет поведовати, – читаем мы в чине избрания и поставления в епископа 1423 года, – аще где кого весть достойна на таковое дело, потом паки ин такожде, потому же и вси епископы по ряду, много в том истязание створше, и елики ту помянувше, от всех имен онех три лучших избирают», из которых потом достойнейший избирается уже митрополитом⁴³¹. Во время патриаршества, как это видно из образца избирательного акта в «чине поставления архиерейскаго» патриарха Иоакима (§ 23), для правильного и законного избрания достойного кандидата на епископство требовалось уже не только благословение патриарха и одобрение и согласие избирателей-епископов, но еще и «изволение благочестивейшаго великаго государя царя и великаго князя, всея великия и малыя и белыя России самодержца».⁴³² Петр I-й в этот порядок избрания на епископство достойных кандидатов внес нечто новое, когда в 1721 году на докладе Духовной коллегии «собственною своею и высокомонаршею рукою соизволил учинить резолюцию»: «выбирать по две персоны, и которую определим, посвящать и определять»⁴³³. Воля императора Петра Великого отразилась немедленно же и в «чине избрания и рукоположения архиерейскаго», который пересматривался в это время архимандритом Гавриилом Бужинским и вышел в свет в 1725 году, внесением в него следующих строк: «И многое о сем истязание сотворше, избирают две персоны, и избравше предлагают к определению пресветлейшему Его Императорскому Величеству, кому от тех двоих архиереем быти повелит»⁴³⁴. В чине 1856 года под пером митрополита Филарета эти строки приняли несколько иной вид: «и избравше двух или триех, предлагают к определению» и т. д.⁴³⁵

После прекращения у нас патриаршества и учреждения Св. Синода, Петр Великий вышеприведенным распоряжением об избрании и утверждении достойных кандидатов на епископство высказал ясно и определенно тот взгляд, что в его глазах каждый самостоятельный епископ в своей епархии есть в своем роде патриарх, со всеми правами в полномочиями, присущими этому последнему, а поэтому должен стоять к своему законному государю в таком же положении, в каком находились патриархи в древней Византии и у нас на Руси к своим царям, от желания и согласия которых, главным образом, зависело их избрание. «С соизволения императора, – говорится в чине избрания в патриарха вселенской церкви, – происходит избрание и относятся имена (три) к императору,⁴³⁶ и какое имя изберет император, совершается объявление (избранному), в присутствии двух царских архонтов и всех церковных, чинов»⁴³⁷. «Так как царь, – пишет Симеон Солунский в объяснение описанных порядков при избрании константинопольского патриарха, – как защитник Церкви, имеет издревле от божественных отцев власть созывать для сей цели священный собор архиереев, то сам царь приглашает указами ближайших архиереев. Когда они соберутся все, как бывшие прежде в великом городе, так и прибывшие извне, которым возможно прибыть, потому что, по правилам церковным, следовало бы быть всем, тогда, по указу царя, они собираются вместе в некотором священном месте. И это есть древний обычай, чтобы они составляли собрание не сами по себе, дабы не произошло каких-либо разделений и смятения. Собираются же не в великом храме патриархии, потому что патриарха нет, и никому не позволительно входить туда, но в божественном храме святых апостолов, ради благодати апостольской и потому, что сие служение есть апостольское. Вокруг становятся иконы апостолов, подобно, как и в месте избрания (епископов) изображаются апостолы, приемлющими Духа свыше. По окончании молитвы, при которой возжигаются три свечи и курится фимиам, и по совершении поминовения (кого следует на ектении) и отпуста первым архиереем, при участии и прочих в пении и молитвах, они садятся в порядке своих степеней, в присутствии из посторонних одного только хартофилакса, и по обычаю совершают избрание по голосам трех лиц. Хартофилакс с двумя архиереями представляет эти приговоры царю, ибо ему, как царю помазанному, издревле отцами предоставлено право – избирать одною из трех, как уже избранных собором и признанных достойными»⁴³⁸. Усвоив себе указанный взгляд на епископов самостоятельных епархий, Петр I-й стал свободно и легко наделять русских епископов и внешними богослужебными отличиями, как, напр., саккосом, панагиею и др., которые дотоле составляли у нас исключительную принадлежность высшего патриаршего сана и жаловались некоторым епископам лишь в редких и особенных случаях.

Порядок избрания епископов в Св. Синоде и утверждения их Государем Императором, установившийся со времени Петра Великого к русской церкви, со стороны некоторых писателей, поклонников церкви западной католической, вызывает несправедливый упрек в том, что наша православная Церковь, порицающая католическую церковь за ее учение «о едином папе, которому поручено управление вселенскою Церковью», будто бы создает своего «папу» в лице Государя Императора, допуская его вмешательство в важное дело избрания епископов и подчиняясь покорно его указаниям относительно достойнейших кандидатов на этот высокий иерархический пост. «На представление к епископству двух лиц, – по мнению этих писателей, – поневоле нужно смотреть, как на всякое другое представление сенатом и министрами своих кандидатов на любую гражданскую должность... Право выбора епископов сводится к простой формальности во всем схожей с официальными представлениями на должности всех остальных департаментов российской империи»⁴³⁹. Но указанные возражения не составляют новости, и слышались они, еще задолго до установления у нас нынешнего порядка избрания и назначения епископов, по адресу византийского императора за его непосредственное участие в избрании главы константинопольской церкви. На эти несправедливые возражения и упреки давал в свое время весьма обстоятельные разъяснения знаменитый экзегет православного богослужения XV века блаженный Симеон Солунский. «Заблуждаются, – писал он, – те нововводители, которые, по внушению ненависти, утверждают, будто царь поставляет патриарха. Отнюдь не царь, а здесь действует собор; царь же благочестивый только содействует, как сказано, не только потому, что он есть защитник Церкви и царь помазанный, но и чтобы, помогая и содействуя, защищать и делать твердыми распоряжения Церкви, так как и это должно соблюдаться у православных для мира Церкви».⁴⁴⁰ «Сам царь, – говорит Симеон Солунский по тому же поводу в другом месте, – не совершает и не дает ему ничего, а только соглашается и помогает в этом деле. А что он ничего не дает, но скорее принимает, и есть как бы сотрудник в деле Церкви, видно из того, что он, вручив избранному священный жезл собственною рукою, приближается к нему и приклоняет главу, обнажая ее по обычаю, принимает благословение и целует руку избранного. Еще очевиднее это, т. е. что он сам ничего не дает, но делает это для защищения и утверждения дел Церкви, из того, что, когда взбранный патриарх есть архиерей и не имеет нужды в архиерейском рукоположении, и тогда бывает то же самое, и именно потому, что царь чтит Церковь, и не господствует над нею»⁴⁴¹.

«Объявление» избранному в епископа в своем настоящем виде окончательно сформировалось лишь в 1725 году. В древнем «уставе благовестию» это «объявление» выражалось у нас в такой форме: «Пресвященный наш господин и владыка, митрополит киевский и всея Руси, имярек, и еже о нем божественый и священный сбор призывают твоея святыни на епископьство богоспасеннаго града, имярек»⁴⁴². При патриархах на место имени киевского митрополита стало имя «великаго господина святейшаго патриарха московскаго и всея России»⁴⁴³, а во всем прочем формула неизменно сохранила свой прежний вид. В акте избрания епископов этого времени мы находим, впрочем, уже упоминание об «изволении благочестивейшаго государя царя и великаго князя, имярек, всея великия и малыя России самодержца» и о «благословении святейшаго кир, имярек, патриарха московскаго и всея России»⁴⁴⁴. Св. Синод в 1725 году, под влиянием указаний императора Петра Великого, формулу «объявления» изложил в чине наречения и епископа в ее настоящем виде, приблизив ее, таким образом, к подобной формуле древней византийской церкви, практиковавшейся при объявлении о состоявшемся избрании патриарху Константинополя. «Изъявивший согласие, – пишет Симеон Солунский о наречении константинопольского патриарха, – в определенный день принимает наречение в полном собрании архиереев, священников, архимандритов, игуменов, клира и множества народа, так как рукополагается общий всех отец, и в присутствии всех начальников со свещами. По совершении молитвы, как сказано, избранным в патриарха и по отпусте, совершается объявление чрез важнейшия правительственныя лица⁴⁴⁵ которые представляют лицо царя. А царь содействует деяниям синода, как помазанник Господень, поставленный защитник и служитель Церкви, обещавшийся к этому при своем помазании. Объявляющие избрание говорят так: «Державный и святый наш царь и божественный священный и великий собор приглашают святыню твою на высочайший престол патриаршества константинопольскаго». Чрез это они свидетельствуют, что царь не сам по себе нарекает, но согласно с синодом и вместе с собором, и только ему помогает»⁴⁴⁶. Особенность нашей формулы заключается лишь в прибавке слов: «имянным своего Величества указом повелевает». Ответ на вышеуказанное приглашение от лица императора и синода со стороны избранного в патриарха Константинополя выражался не только благодарственною, принятою обычаем, фразою: «Благодарю святого самодержца императора, покоряюсь божественному и покланяемому его определению», но и импровизированною речью (λέγει καὶ πλείονα) его, если он был человек образованный (εἰ μὲν ἐστι λόγιος), обращенной к императору или посланным от него представителям и собору епископов, которые принимали участие в его избрании⁴⁴⁷. Следовательно, в общих чертах этот момент нынешнего наречения у нас в епископа позаимствован из практики древней византийской церкви.

Что касается молитвословий, входящих ныне в наш «чин наречения» и обрядов, совершаемых при этом, то они, несомненно, византийского происхождения и находятся целиком в «Τάξις, γινομένη ἐπὶ ψήφου ἀρχιερέων»⁴⁴⁸. «Первый из епископов, подробно изъясняет значение этих молитвословий и обрядов блаженный Симеон Солунский, надевает епитрахиль, изображающую вышнюю благодать и, поклонившись трижды на восток Богу в Троице, славословит Его. Ибо в столь божественных и великих делах надлежит начинать от Бога, как мы научены, и Его прежде всего славословить и начав от Бога и с молитвы, привлекать на себя благодать Духа, и, таким образом, приступать к божественному делу. Потому и все, там присутствующие, сотворив молитву, призывают Божественного Духа прийти и вселиться в них. Затем, воспев трисвятую песнь ангельскую и молитву: «Отче наш», которую преподал Спаситель, и все прочее, приличествующее таинству, особенно же «Благословен еси, Христе Боже наш» в честь апостолов, которых Христос избрал и чрез которых во святом Духе уловил вселенную... начальствующий архиерей совершает усердное моление..., помянув царей, как защитников Церкви, и архиепископа, как источника «просвещения во Христе, пославшем апостолам в Духа в виде огненных языков, о божественном священстве и братстве архиереев, как равночестных по благодати и содействующих и соепископствующих, и сотворив отпуст с благодарением Бога молитвами святой Его Матери и апостолов Его, чрез которых сообщается благодать Божия и всех святых, дабы и на них низошла божественная милость, молится о собратиях... и садятся (все) для подавания голосов»⁴⁴⁹.

Для законности хиротонии в епископа канонические правила требуют (Апост. пр. 1, 60; антиох. пр. 19; лаод. пр. 12; карф. пр. 13, 49; I никейск. пр. 4, 6; халк. прав. 2; 2 никейск. пр. 3) непременного присутствия двух или трех епископов, или даже, целого собора епископов. Хиротония должна совершаться в праздничный день (карф. пр. 49) и в присутствии народа, который с древнейшего времени (см. § 10, стр. 58, прим. I) и до настоящего находится в храме на этом торжестве не в качестве лишь простого зрителя, но активного участника, при избрании епископа, во время исповедания им веры и даже при самой хиротонии. Чтобы дать возможность видеть и слышать народу все, что происходит в это время в храме, чин предписывает устроять для архиереев возвышенные «феатры» или кафедры, покрытые красным сукном, на и чин исповедания в обещания архиерейского совершать на средине храма.

Чтобы указать на высоту в важность епископского служения в Церкви Христовой, для хиротонисуемого приготовляется пред кафедрою епископа особый ковер с изображением двуглавого орла, парящего высоко над градом. Город, изображенный здесь, по объяснению Симеона Солунского, означает «епископию», а орел, парящий над ним, «чистоту, православие и высоту богословия»⁴⁵⁰.

Избранный в епископа из алтаря на средину храма приводится архимандритом или протоиереем и протодиаконом, дабы показать народу, что избранный – достойнейший из них и приходит не самовольно, но с их согласия, избрания и одобрения. Наш протодиакон, выше всякого сомнения, в данном случае изображает хартофилакса, который в древней византийской церкви, будучи по сану диаконом, стоял близко к патриарху и был осведомлен относительно каждого кандидата на ту или иную иерархическую степень самым наилучшим образом, а потому и являлся в глазах народа верной гарантией правильности выборов и высоких нравственных качеств избранного в епископа⁴⁵¹.

В числе главных условий правильности и законности избрания на ту или иную степень в церковной иерархии апостол Павел требует от хиротонисуемых иметь «таинство веры в чистей совести». «И сии убо, – внушает апостол своему ученику Тимофею, – да искушаются прежде (δοκιμαζέσθωσαν πρῶτον), потом же да служат, непорочни суще» (1Тим.3:9–10). Согласно с этим требованием апостола Павла, и каноны церковные предписывают, чтобы избираемые на епископство подвергались испытанию относительно разумения веры, образа жизни и знания канонов церковных. Епископы поставляются на церковное начальство, по 12 правилу Лаодикийского собора, «по решению митрополитов и окрестных епископов и при том из лиц много раз испытанных в разумении веры и в образе жизни сообразном с правою верою». Вторым правилом карфагенского собора требуется, чтобы все епископы церковную веру исповедывали единодушно и согласно, по церковному образцу (т. е. никейскому). 18 правилом того же собора постановлено, чтобы «пред хиротонией в епископа или в степени клира рукополагающие внушали рукополагаемым постановления соборов, чтобы последние не раскаивались, что поступали вопреки определениям собора». 2 правилом второго никейского собора вменялось в обязанность, что «хиротонисуемый епископ должен давать обещание твердо соблюдать правила (церковные), а в противном случае не хиротонисаться». И ныне практикуемый у нас «Чин исповедания и обещания архиерейскаго» состоит из тех же основных моментов, которые входили и в состав данного чина в древнейшее время.

Наш современный «Чин исповедания и обещании архиерейскаго» сложился, как мы знаем, на основе греческого чина, изданного в свет в первый раз в Париже в 1647 году известным ученым монахом ордена доминиканцев Яковом Гоаром, который позаимствовал его из так называемого Алляциевского евхология (Allatiani Euchologium), хранившегося до последнего времени в Барбериновской библиотеке в Риме. Определяя время происхождения данной рукописи, Яков Гоар остановил свое внимание на имеющейся в этом евхологии грамоте Германа, епископа аматунского, жившего на Кипре в качестве главного епископа, в 1260 году, и на булле папы Александра IV на греческом языке того же времени (Εὐχολόγιον, Praefac.), поэтому отнес время написания евхологии к XIII столетию. Но в действительности настоящая рукопись более позднего происхождения и не может быть отнесена по времени своего происхождения ранее как ко второй половине XVI столетия, потому что под прощальной молитвой, имеющейся в этом евхологии⁴⁵² стоит такая дата: «в лето 7084=1576 индиктиона 4». Следовательно, евхологий написан позже указанного года. Что же касается чинов, содержащихся в этом евхологии, вообще, и чина архиерейской хиротонии в частности, то они по своему происхождению могут быть и древнее XVI столетия, но выносить их дату в очень глубокую древность тоже нет никаких оснований: в известных нам древнейших рукописях православного Востока этих чинов мы не встречали. Итак, нам думается, что мы не погрешим много, если занимающий нас чин хиротонии в цельном своем составе, как он издан Яковом Гоаром, отнесем по времени происхождения к концу XV или к началу XVI века. Некоторое подтверждение этому положению мы находим и в известных нам рукописных данных⁴⁵³.

Устанавливая эту дату, мы хотим сказать, что к XV или к началу XVI столетия мы относим появление в «Чине, бываемом на хиротонию епископа» собственно лишь двух символов: о свойствах триех ипостасей непостижимого Божества⁴⁵⁴ и о вочеловечении ипостасного Сына и Слова Божия, которые, как известно, с 1856 по 1901 год входили в состав и нашего «Чина исповедания и обещания архиерейского». Во всех известных нам древних чинах хиротонии в епископа такого количества символов нет, и вплоть до времени Симеона Солунского хиротонисуемый в епископа, по греческим чинам, при исповедании веры, ограничивался чтением одного никео-царьградского символа, которым, по объяснению этого экзегета, хиротонисуемый в епископа «свидетельствовал об истине того, что будет говорить и читать священный символ веры правильно и так, как он составлен отцами»⁴⁵⁵. Считая мысль митрополита Филарета о происхождении символов при архиерейской хиротонии (§ 23) в общем верною и не противоречащею действительным историческим фактам⁴⁵⁶, мы, однако же, не можем склониться на его сторону по вопросу о древности нашего нынешнего второго символа, который он готов относить чуть ли не к четвертому вселенскому собору. Существующее в греческом подлиннике⁴⁵⁷ «упоминание трех только еретиков Ария, Македония и Нестория»⁴⁵⁸ не может быть признано характерным и имеющим важное хронологическое значение, за что красноречиво говорит, между прочим, и тот факт, что в 1901 году, с разрешения Св. Синода, это «упоминание» из символа исключено.

Что же касается нынешнего обещания в том же чине о соблюдении канонов святых апостол и святых отец и преданий и установлений церковных, составляющего третий ответ со стороны избранного в епископа на вопрос первенствующего архиерея, то в целом своем виде и составе нынешних положений, как это видно из исторической судьбы самого чина (§ 23), в большей части несомненно русского происхождения, но некоторые из этих положений и самые принципиальные основания для дополнения их по обстоятельствам времени и места можно находить и в древних греческих чинах⁴⁵⁹ и даже у Симеона Солунского. Хиротонисуемый в епископа, но словам этого экзегета, читает и «прочее из исповедания православных отцев, также и то, что он не посредством, какой-либо купли достиг епископства и что будет управлять паствою чисто и безукоризненно. Наконец, произносит и собственную подпись, которою запечатлевает и исповедует вышесказанное, свидетельствуя, что он и пастве своей будет проповедывать то же православное учение, которое исповедал, и сохранит оное до конца»⁴⁶⁰.

В нашем нынешнем третьем ответе избранный в епископа обещается соблюдать правила св. апостолов, семи вселенских и девяти поместных соборов святых отец, предания церковные, святые уставы и чины кафолические восточной православной Церкви, хранить твердо мир церковный и чистоту веры православной кафолической, повиноваться Св. Правительствующему всероссийскому Синоду, иметь во всем согласие и духовную любовь с прочими епископами, управлять паствою «в страсе Божии и боголюбимым нравом», усердно учить ее и охранить со всяким усердием от ересей; торжественно исповедует, что возведен он в епископа «не злата и сребра обещанием и даянием», но «туне» избранием Св. Синода и соизволением Государя Императора; дает обещание ничего не делать вопреки божественным и священным правилам, хотя бы его нудили к тому сильные лица и множество народа, и даже грозили ему смертию, вне своей епархии, без воли местного епископа, не священнодействовать и в свою епархию не принимать клириков иной епархии без отпускных грамот, посещать свою епархию, наблюдать в ней состояние веры и нравственности и уничтожать словом научения расколы, суеверия, ереси и обычаи, противные христианскому благочестию и благонравию, кротко вразумлять противников Церкви православной и быть верным, добрым и послушным подданным своего Государя и Его законного Наследника. В свидетели своего обещания новоизбранный призывает Сердцеведца Бога, Спасителя Иисуса Христа, Которого желает иметь и Помощником себе в истинном и усердном правлении на епископии⁴⁶¹.

Троекратное приведение новоизбранного в епископа протодиаконом и архимандритом или протоиереем с чтением формулы: «Приводится боголюбезнейший, избранный и утвержденный» и чтение трех или двух символов веры и обещаний соблюдать каноны, предания и установления церковные, с постепенным передвижением новоизбранного от хвоста орла до главы его, явилось в нашем чине только с 1725 года. Внесены эти выразительные обряды в чин с той целью, чтобы показать, что в деле избрания на столь великое служение достойных лиц Церковь проявляет осторожность и осмотрительность, памятуя завет апостола: «Руки скоро не возлагай ни на когоже» (1Тим.5:22). По апостолу Павлу, только «держащийся вернаго словесе по учению», «силен будет и утешати в здравом учении и противящыяся обличати» (Тит.1:9). Свое несомненное и полное убеждение в православии и других необходимых для епископского достоинства качествах Церковь наглядно выражает перед народом возведением новоизбранного на главу орла, «означающаго чистоту, православие и высоту богословия».

Две заключительные формулы после символов, произносимые первенствующим архиереем, с крестообразным благословением избранного в епископа: «Благодать Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа да будет с тобою, просвещающая, укрепляющая и вразумляющая тя вся дни жизни твоея» явились в нашем чине в 1725 году под влиянием греческого чина. В этих формулах высказывается обычная благожелательность со стороны первенствующего архиерея избранному в епископа, свидетельствующая об их полном единении в духе мира и любви, необходимом, для успешного служения в Церкви Христовой. Что же касается последней формулы после обещаний: «Благодать Святаго Духа чрез мою мерность производит тя боголюбезнейшаго архимандрита или иеромонаха, имярек, избраннаго епископа богоспасаемаго града, имярек», то эта формула существует в данном месте и во всех древних чинах епископской хиротонии церквей греческой⁴⁶² и русской⁴⁶³. Этой заключительной формуле в данном чине дает объяснение блаженный Симеон Солунский. «Архиепископ, встав на возвышении и простерши руку сверху и запечатлевая его, – пишет он, – говорит: «благодать Всесвятаго Духа чрез нашу мерность проручествует тебя во епископа или митрополита такого-то и проч., и в конце творит крест в знамение того, что не он сам, но чрез него рукополагает Христос»⁴⁶⁴. При этом избранный в епископа, вручив исповедание веры с своею подписью первенствующему архиерею, трижды кланяется собору епископов и целует руку каждого из них, принимая благословение, по объяснению Симеона Солунского, «в знак покорности и принятия благодати Христовой во смирении»⁴⁶⁵.

В последней формуле обращают на себя внимание слова: «чрез мою мерность (διὰ τῆς ἐμῆς μετριότητος προβάλλεται) производит тя». Такой способ выражения в этой формуле, почти не употребителен в чинах православной Церкви⁴⁶⁶, в которых главный глагол формул выражается обыкновенно в третьем лице, например, причищается, крещается, воцерковляется, постригается, облачается, обручается, венчается раб Божий и т. д. В чинах производства клириков в чтеца, певца, свещеносца, архидиакона и протопресвитера употребляется безличная форма выражения: «Благословен Господь: се бысть раб Божий (имярек) чтец или архидиакон или протопресвитер святейшия Церкви» и т. д. При производстве в архимандрита и игумена, епископ произносит формулу точно такую же, какая стоит и в «Чине исповедания и обещания архиерейского», но о себе выражается в принятой издавна форме множественного числа: «Благодать всесвятаго Духа, чрез нашу мерность (διὰ τῆς ἡμῶν μετριότητος) производит тя игумена или архимандрита или игумению». В таком виде предлагается первенствующим архиереем и первый вопрос к взбранному в епископа: «Чесо ради пришел еси и от нашея мерности чесого просиши?», хотя в этом последнем случае в нашем вопрошании и нет соответствия греческому оригиналу, в котором этот вопрос читается так: «Τί προσῆλθες ἔνθαδε, παρ’ ἡμῶν αἰτῶν;», выражая ту вполне естественную в данном случае мысль что вопрос этот первенствующий архиерей предлагает не от себя лично – «от нашея мерности», как читается в нашем чине, а от всех наличных епископов, участников в совершении данной хиротонии, от целого собора епископов (παρ’ ἡμῶν αἰτῶν), – как говорится правильно в греческом чине. Ответ нашего чина: «Хиротонию архиерейския благодати, преосвященнейшие» не оставляет никакого сомнения в правильности такого понимания, хотя прибавка: «преосвященнейшие», не оправдываемая греческим оригиналом и совершенно излишняя там, в виду указанной формы вопрошания от лица собора епископов, в нашем чине является неожиданностью, так как вопрос идет лишь от лица первенствующего архиерея – «от нашея мерности». Понятны далее выражения греческого чина: «Яви нам (ἡμῖν) и еще пространнее» в других вопросах к новоизбранному, идущие опять от лица собора епископов, а не от лица первенствующего архиерея.

Причина появления в нашем чине указанного необычного и даже неожиданного выражения в «Чине исповедания и обещания архиерейского» – «чрез мою мерность» заключается в рабском копировании, в данном случае, греческого подлинника архимандритом Гавриилом Бужинским в 1725 году. В «чине, бываемом на хиротонию епископа в более подробном изложении бываемого», как мы уже говорили выше (§ 23), каждый из епископов, участников в совершении хиротонии, предлагает избранному в епископа один из трех существующих в чине вопросов, и также каждый из них произносит, по прочтении избранным в епископа символа, заключительную благожелательную формулу от своего лица. На долю третьяго епископа, следовательно, достается там и третья заключительная формула, которую он и произносит от своего лица в таких выражениях: «Благодать Святаго Духа чрез мою мерность (διὰ τῆς ἐμῆς μετριότητος) производит тя» и т. д. Архимандрит Гавриил, не принявший в наш чин греческую практику – разделять вопросы между первыми тремя епископами, участвующими в хиротонии, и отнесший это к обязанности первенствующего архиерея, как представителя собора епископов, естественно должен был и занимающую нас формулу или, точнее, выражение ее личное переделать в безличное или во множественное число – чрез нашу мерность или чрез наше смирение. Так поступил в начале ХVIII столетия нисский митрополит Митрофан, переработавший чин XV–XVI века, взятый из евхологии Льва Алляция, и составивший для православного Востока новый «Чин, бываемый на хиротонию епископа, в изложении преосвященнейшаго митрополита нисскаго господина Митрофана». В этом чине, практикуемом и до настоящего времени на всем православном Востоке, уничтожены все вопросы. Символы читаются непосредственно один за другим, после возглашения диакона: «Вонмем». Все посредствующие благожелательные формулы также не существуют, а оставлена лишь одна последняя, произносимая первенствующим архиереем в таком виде: благодать Святаго и животворящаго Духа чрез наше смирение (διὰ τῆς ἡμῶν ταπεινότητος) проручествует тя в митрополита святейшей митрополии, имярек»⁴⁶⁷.

Произнесением в конце многолетия царствующему дому, Св. Синоду и новоизбранному в епископа, согласно с обычаем практики древнегреческой церкви⁴⁶⁸, «Чин исповедания и обещания архиерейскаго» оканчивается. «Величаются и цари благочестивые, – по объяснению Симеона Солунского, – но не неверные и не инославные, и говорится им: «Многая лета» для всегдашнего их пребывания, так как и царствию Христову не будет конца. Вместе с царской властью величается и архиерейство, потому что и архиерейство подчинило царство Христу, и им держится царство христианское, и Христово архиерейство вечно»⁴⁶⁹. Тем же многолетствованием выражается и радость Церкви по поводу приобретения нового деятеля на ниве Христовой, с чем, по выражению нашего чина до 1856 года, «архиереи поздравляют Его Императорское Величество»⁴⁷⁰, как защитника и покровителя Церкви. Глубоким поклоном Государю, если он в храме, епископам, всему освященному собору и народу, избранный в епископа выражает благодарность за великую честь избрания на столь высокий пост в церковной иерархии.

Избранный в епископа удаляется затем в алтарь и стоит там на орлеце до малого выхода, не принимая никакого участия в совершении литургии. «При входе, – пишет Симеон Солунский, – он не выходит, как приготовляющийся вступить в многочестный брак, а вводится особо с почестями, что и составляет вход его. Он выводится из диаконника и с предшествующими ему диаконами и придерживающими его двумя пресвитерами чрез правую часть храма и солею, доходит до алтаря, и здесь совершается таинство брака... Рукоположение совершается после первого входа, потому что так происходило и вначале: ибо, когда Владыка воплотился и пострадал за нас, воскрес и вознесся на небеса, – что все и означается первым входом, – после того и сошел Дух Святый, который рукоположил преемников Спасителя и явил их сопрестольными Ему. Потому и теперь, когда архиерей вместе с прочими войдет во святилище, как на небеса, и прежде, нежели они войдут на сопрестолие, как на пренебесный престол, – рукополагаемый приводится и посвящается, и, таким образом, соделывается сопрестольным с ними. Совершается рукоположение сие после трисвятой песни, песни ангельской, согласного пения горних и дольних, и по совершении печати трикирием, при подножии священного престола, а не на сопрестолии, потому что Бог нисходит к ним, желая освятить и возвысить нас»⁴⁷¹.

«Рукополагаемый приводится пресвитерами⁴⁷², – по объяснению тогоже экзегета, – ибо он, хотя и соделался совершенным женихом епископства и получил печать залогов и целование, но еще не соделался обручником его, не получил чести дщери царевой, которой соделался женихом, как и еще не сочетавшийся с нею и не содеявшийся мужем ее, не получивший ее себе и не соделавшийся единым с нею духом... Доводится он до святых врат пресвитерами, а внутрь алтаря принимается вместе двумя первыми епископами, как свидетелями сего дела, и так как он вступает в их чин»⁴⁷³.

«Когда все божественные епископы окружат рукополагаемого и коснутся его (καὶ ἁπτομένων αὐτοῦ), как сорукополагающие (συγχειροτονούντων) вместе с первым епископом, – продолжает далее тот же экзегет рассматриваемого нами чина, – полагается первым архиереем на главе рукополагаемого первая печать и начало рукоположения. Затем рукополагаемый преклоняет оба колена при подножии (престола) и прилагает чело к священному престолу, так как и он сам назидает на основании апостолов и пророков, и принимает благодать от пренебесного Бога, Коего как бы престол – сей жертвенник, и Его как бы рука – рука архиерея. Итак, когда положит руку на главу хиротонисуемого и когда подан будет свиток (τὸ πτερόν⁴⁷⁴), что, конечно, обозначает голубя – символ Св. Духа, то архиерей возглашает написанное в нем: «Божественная благодать» и проч. И когда поют трижды «Господи помилуй», полагается вторая печать на главе посвящаемого. И тотчас открывается Евангелие, которое есть как бы сам Христос и чрез Него Церковь Его, – и открытое полагается на главе и на выи рукополагаемаго»⁴⁷⁵.

По нашему современному чину, открытое Евангелие полагается на голову хиротонисуемого пред чтением формулы: «Избранием и искусом боголюбезнейших архиереов» и т. д., причем и действие это разделяется как бы между всеми епископами, участниками в совершении хиротонии. «И приемлется (т. е. хиротонисуемый) от архиереев во святый олтарь, пред святую трапезу, – читаем мы в чине, – и абие преклоняет свои колена между архиерея. И вземлют⁴⁷⁶ святое Евангелие, и сие разгнувше, полагают е, превращше писмяны, на главу его, держаще отсюду и отонуду. Таже глаголет первенствуяй архиерей в слух всех: «Избранием и искусом» и т. д.⁴⁷⁷ Во всех древних греческих чинах⁴⁷⁸, а с ними и в наших древнерусских⁴⁷⁹ до 1725 года возложение Евангелия на главу хиротонисуемого указывается, по прочтении избирательной формулы, пред первой совершительной молитвой, и действие это предписывается совершать первенствующему архиерею одному. В нашем чине данное место настоящий обряд занял в 1725 году под влиянием греческого чина, напечатанного Я. Гоаром из евхология Льва Алляция, но с некоторыми и довольно существенными переделками против оригинала. «Потом, – читаем мы в последнем, – хиротонисуемый берется архиереем (первенствующим) и вводится с ними во святой алтарь пред святой престол, и тотчас преклоняет колено свое пред архиереями. Один из архиереев, т. е. первый (Εἷς τῶν ἀρχιερέων, ἤγουν ὁ πρῶτος) берет святое Евангелие, и раскрывши его, полагает его внезапно, держа его на лице другие архиереи отсюда и оттуда. Потом произносит архиерей в слух всех: «Избранием и искусом».⁴⁸⁰

Переделка текста в нашем чине епископской хиротонии имеет, таким образом, существенные особенности по сравнению с текстом оригинала. Рукополагаемый в последнем, напр., с средины храма идет в алтарь с прочими епископами, становится пред св. престолом между архиереями на одно колено, св. Евангелие возлагает на главу хиротонисуемого первый епископ, который, раскрывши его, внезапно кладет, а прочие епископы придерживают его на лице, т. е. за оклад Евангелия. Исправители нашего чина архиерейской хиротонии в 1725 году вышеуказанными существенными изменениями в тексте чина желали, очевидно, оттенить ту мысль, что, со времени прекращения у нас патриархов, которые и на Востоке и у нас в России до того времени, как показывают чины, являлись главными совершителями хиротоний в епископа, как лиц вполне им подчиненных и покорных, епископская хиротония совершается собором епископов. В силу такой мысли не только переделывается чин епископской хиротонии и изменяются всюду глагольные формы единственного числа на множественное (вземлют, полагают) в приведенном тексте, но и ниже в других местах чина, при обратном, напр., положении св. Евангелия на престол («И по амине полагают Евангелие на святой трапезе...». С той же самой целью вносится в чин и не известное греческим чинам следующее замечание: «И архиереем положшым десныя руки на главе⁴⁸¹, первенствуяй молится сице: «Владыко Господи Боже наш, законоположивый нам». Замечание это, внесенное в наш чин из греческого чина, в котором говорится о том, что прочие архиереи соприкасаются (συνεφαπτομένων καὶ τῶν ἄλλων ἀρχιερέων)⁴⁸² хиротонисуемому, или, вернее, прикасаются св. Евангелию, лежащему на главе его, у нас в практике создало некоторые не малозначительные неудобства. На главе хиротонисуемого возлежат правые руки епископов сохиротонисующих, которые должны и покрывать всю главу его, если участников в хиротонии, как напр., в Петербурге, много, Евангелие же лежит на руках этих архиереев или даже висит над головой, придерживаемое левыми руками архиереев, а не прикасается непосредственно к самой главе хиротонисуемого, как требует того чин и сущность данного обряда. Наконец, и в тексте первой совершительной молитвы внесены против оригинала с той же целью следующие изменения: «чрез рукоположение нас соприсутствующих зде соепископов»⁴⁸³, тогда как в греческом тексте стоит: «διὰ τῆς χειρὸς ἐμοῦ τοῦ ἁμαρτωλοῦ καὶ τῶν συμπαρόντων λειτουργῶν καὶ συνεπισκόπων»⁴⁸⁴, т.е. «через руку мене грешнаго и соприсутствующих служителей и соепископов».

«Иерарху исключительно принадлежит, – пишет в объяснение обычая полагать св. Евангелие на главу хиротонисуемого в епископа автор книги «О церковной иерархии», что на главу его священнотаинственно возлагается священнейшая (книга) Слова Божия. Ибо, так как богопросвещенным иерархам преподается от богоначальныя и началосовершительныя Благости тайнодейственная сила всего священства, то и возлагаются, соответственно этому, на главы иерархов богопреданныя Словеса Божии, объемлющия собою и открывающия тайны всего богословия, богодействия, богоявления, священнословия, священнодействия, одним словом, всех божественных и священных дел и слов, дарованных благодеющим Богоначалием учрежденной в нас иерархии. Таким образом, богообразный иерарх, будучи во всей полноте причастен всей священноначальственной силе, должен не только сам сиять истинным и богопреданным ведением иерархических священнословий и священнодействий, но и другим передавать в священноначальственной соразмерности, и священноначальственно священнодействовать все совершительнейшия тайнодействия всего священноначалия в божественнейшем ведении (таин всего) и возводи (себя и других) к превыспреннейшим созерцаниям»⁴⁸⁵. В объяснение того же самого обычая Симеон Солунский пишет следующее: «Это действие означает, что он (т. е. епископ), соделавшийся главою Церкви, имеет своею главою Христа, что ему должно знать все Христово и иметь всякое ведение Его, сколько возможно, – потому-то оно (т. е. Евангелие) полагается на господственную часть его (главу), – весь ум, и слово, и чувства образовать и устроять по Христу, иметь выю свою под легким игом Христовым и не делать ничего вопреки воле Его, потому что и Церковь Его он принял на главу и на выю свою чрез Евангелие»⁴⁸⁶. Таким образом, на основании этих суждений богословствующих экзегетов древнего времени мы уже с полным правом можем заключать, что они придавали возложению св. Евангелия на главу хиротонисуемого в епископа более важное сакраментальное значение, чем прочим священным действиям, указываемым в чине, как то: возложению руки первенствующего архиерея на голову хиротонисуемого, прикосновению рук других епископов, участников в совершении хиротонии, к окладу или к лицу св. Евангелия, или даже к голове хиротонисуемого и возложению первенствующим на голову рукополагаемого края омофора⁴⁸⁷, о котором, впрочем, упоминается только в одном чине епископской хиротонии, практикуемом ныне на православном Востоке.

В формуле объявительной к народу о состоявшемся избрании такого-то, имярек, в епископа и пригласительной к нему же помолиться о новоизбранном, чтобы на него низошла благодать Св. Духа, заслуживают внимания начальные слова ее: «Избранием и искусом (ψήφῳ καὶ δοκιμασίᾳ) боголюбезных архиереов и всего освященнаго собора», которые внесены в чин архиерейской хиротонии с глубокой древности и находят для себя основание и в канонах церковных и в церковной практике. По 4 правилу первого вселенского собора, «епископа поставлять наиболее прилично всем епископам местного округа. Если же это затруднительно, или по стесняющим их обстоятельствам, или по дальности пути, то, по крайней мере, три епископа, собравшись в одно место, должны произвести избрание, впрочем так, чтобы и отсутствующие имели в нем соучастие, изявляя свое согласие, посредством граммат».

Под искусом – δοκιμασία разумеется дознание, следствие, тщательные справки относительно умственных и нравственных качеств кандидатов на епископство. В чем состояла δοκιμασία в практике древнехристианской церкви, это ясно можно видеть из 50 правила карфагенского собора. «Следует сделать и следующее постановление, – говорят отцы этого собора, – если во время избрания епископа произойдет какое-либо препирательство, то дерзновенно будет для оправдания выбора ограничиться тремя только епископами, но к вышеуказанному числу следует присоединить еще одного или двух епископов и потом, в присутствии самой паствы, для которой имеет быть рукоположен избираемый, прежде всего изследовать, что за личности те, которые прекословят, а затем присовокупить и рассмотреть заявление их; и когда избираемый явится чистым пред лицем народа, тогда уже да рукоположится».

Прибавка в формуле: «и всего освященнаго собора», явившаяся у нас в чине еще при патриархах, сделана с той целью, чтобы показать, что настоящее избрание произошло и с согласия «всего освященнаго собора», т. е. низших клириков, как это ясно говорится в греческих чинах 1407 года и того, который находился под руками архимандрита Гавриила Бужвиского. В первом из них читается: «Ψήφῳ καὶ δοκιμασίᾳ τῶν θεοφιλεστάτων ἐπισκόπων καὶ ὁσιωτάτων πρεσβυτέρων καὶ διακόνων»⁴⁸⁸, a во втором: «τῶν θεοφιλεστάτων ἱερέων καὶ κληρικῶν τῆς πόλεως»⁴⁸⁹. Впрочем, и в древнегреческих чинах и даже и ныне практикуемом на Востоке упоминание о низших клириках в формуле объявительной делается тогда, когда хиротонию совершает митрополит⁴⁹⁰, патриарх же читает начало этой формулы так: «Ψήφῳ καί δοκιμασίᾳ τῶν θεοφιλεστάτων ἱερέων καὶ κληρικῶν τῆς πόλεως»⁴⁹¹.

Благословение первенствующим архиереем главы хиротонисуемого трижды с произнесением слов: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков», по объяснению Симеона Солунского, представляет «совершительную печать» (τελειοποιὸν σφραγῖδα⁴⁹²).

Превосходный, весьма обстоятельный анализ совершительных молитв, входящих в состав чина архиерейской хиротонии, с объяснением каждого отдельного выражения имеется у Симеона Солунского в его толкованиях на этот чин, поэтому мы даем место здесь его искусному слову⁴⁹³. «Архиерей произносит первую молитву, – пишет он, – чтобы Владыка и Господь Бог наш, поставивший в Церкви, во-первых, апостолов, во-вторых, пророков, в-третьих, учителей и пр., призвавший и сего к сану архиерейскому, рукой его и прочих соепископов (в нашем чине: чрез рукоположение нас зде соприсутствующих соепископов), наитием и силою и благодатию Святаго Духа укрепил его, как укрепил апостолов и пророков, и помазал, как царей, и освятил, как архиереев, и, сохранив архиерейство его непорочным и украсив всяким благочестием, явил его святым, дабы он мог молиться о потребном ко спасению людей и был услышан от Него, что, подлинно, есть величайший дар. И по истине, сия священная молитва сообщает величайшие дары, облекая рукополагаемаго силою апостолов и пророков, по сему архиереи имеют дарования апостольския и пророческия. Помажи сего, – говорит молитва, – яко царей, потому что и они были помазуемы елеем и Духом, и ныне помазуются Церковью, получая от нея право быть владыками, и архиереи помазуются благодатию, по власти и началоводительству Духа: поставиши бо их, говорится, в начальники всея земли. Освящает его, как архиереев, тех древних Мельхиседека, Аарона и Самуила, так и апостолов и иерархов (новой) благодати, поставляя его выше закона, дабы он входил о высшее святилище, приносил в жертву живаго Агнца и молился о всех, и дабы он был освящен, чтобы входить в святое святых и совершать по истине эти святыя таинства, и пребывать непорочным иереем, и украшаться всяким благочестием, и наконец, явиться святым, исполненным святости и благодати Божией. Посему называют его: «Владыка святый» и усвояют ему великую святость: ибо, если и прочим иереям, освящаемым Духом, принадлежит освящение благодати, то по преимуществу архиереям, рукополагаемым во святом Духе... Архиерея, – говорится, – покажи святым. И он хиротонисуется, таким образом, святыми молитвами... Большее же (право) в том, чтобы он был услышан в том, о чем он просит для спасения народа. Сказав это, он возглашает: «Яко освятися имя твое и прославися царство», потому что по естеству един свят Бог и препрославленный, и Сам освящающий, един сый царь и архиерей. И возглашая, воспевает Троицу, которою все совершается и от которой (исходят) и эти дарования».

«Затем первым из сослужащих архиереев читаются обычно прошения в это самое время: о свышнем мире и спасении всех, об архиепископе, как совершителе сего божественного дела и о деле рук его, т. е. хиротонии и самом рукополагаемом, о благочестивых царях града и о всех верных. И прочие отвечают: «Господи помилуй», свидетельствуя делом, что иерарх поставляется всеми, и все согласны с архиепископом и молятся вместе с ним, и архиереи сорукополагают ему, так как соприкасаются приемлющему хиротонию. Эго делается на одной только епископской хиротонии, и потому что при сем величайшем даровании и нашествии Божественного Духа должно воспоминать всех верных, дабы они получили милость и спасение и благодать».

«Архиепископ, имея возлежащую руку, означающую покровительствующую и промыслительную благодать Божию, и наитие Святаго Духа, и совершаемое (им) действие и осенение, лучше же сказать, вселение благодати в рукополагаемого, после прошений тотчас произносит вторую молитву, имея руку свою, все время лежащую на главе хиротонисуемого, показывая, что о чем он молится, чего просит, то получает хиротонисуемый. Снова какая дивная молитва!»

«Господи Боже наш, понеже невозможно человеческому естеству Божественнаго понести существа, твоим строением подобострастны нам учители поставивый, твой содержащыя престол». О, таинство! Человек получает власть и силу Божию и удостаивается воссесть на трон самого Бога. О, чудо! поскольку человеческое естество, – говорится, – не может понести Божественного существа, потому что только принятая от нас Словом (плоть) во всем соединилась, и Дева Матерь Его пока ипостасно родила, восприняла во утробу это воплотившееся Слово. Поэтому после Бога она честнейшая всех, и этим самым страшным домостроительством и мы удостоились сего величайшего дара архиерейства Христа Бога нашего».

«Сам, – говорится в молитве, – и сего явленного строителя архиерейския благодати». Вот – строитель величайшего (таинства), отсюда он должен быть и верным и благоразумным, как следует. «Сотвори быти подражателя Тебе истиннаго пастыря, положившаго душу твою за овцы твоя». Вот и пастырем (называется), и, конечно, должен быть подобен Иисусу Христу и пещись всеми силами о словесном Его стаде. О, великое дарование, но и великая обязанность! Должен умирать он за овец Христовых, как подражатель Его и как поставленный в хиротонии пастырь по Нем, и имеющий во всем Его власть, и действовать через Него во Святом Духе. И прибавляет, говоря: путевожда слепых, т. е неверных к вере, наказателя (воспитателя) немудрых, в неведении держащихся ересей, чтобы привести в православие, или согрешающих к покаянию, или «наказателя (вразумителя) непокорных и дерзновенных, учителя младенцев в истинном ведении, светильника в мире подобно апостолам, бывшим светом мира и названным Христом живым светом, и, по апостолу Павлу, светильниками в мире, имеющими слово жизни. Наконец, чтобы вверенныя ему души, – говорится, – управивши хорошо, ибо это главное, постарался бы и сделал бы, чтобы оне спаслись, потому что вверены души. Велика и обязанность, но и Бог дарует великую благодать трудящимся, и получат они великую награду. Видишь, великая награда пред всяким другим за дело божественное, за дело архиерейства! Какая же это награда, юже уготовал eси, – говорится, пострадавшим за проповедь Евангелия Твоего? Вот и долг подвига, и долг этот в проповедании Евангелия, и трудящиеся трудятся, как подвижники. И кто же подвизавшийся в сем подвиге? Сам первый Спаситель, засвидетельствовавший об истине и исповедавший прекрасную исповедь, что Отец Его Бог, и что Сам Он Сын Отца, и (потом) апостолы Его. Посему хорошо подвизающийся за Евангелие архиерей, (пребывает ли он) в трудах и подвигах, или кровью, или искушениями, гонениями и озлоблениями, или ревностию, или милосердием, или другими божественными делами, будет вместе с апостолами и со Христом, как получивший Его и их благодать и имеющий с ними спрославиться. Иерарх, окончив молитву, возглашает и славословит державу и милость Его, воплотившагося ради и нас Сына, и Отца Его и Духа, подтвердив призыванием Троицы все вышесказанное и соделав хиротонисанным. Посему и совершает последнюю печать на главе его в знак окончания»⁴⁹⁴.

В чине архиерейской хиротонии до 1856 года об одеянии рукополагаемого в епископа в священные одежды говорилось таким образом: «И по амине полагают Евангелие на святой трапезе, и тако налагает хиротонисуемому омофорий, глаголя: «Аксиос». Подобно и клир тожде»⁴⁹⁵. Данное замечание находит для себя основание не только в греческом оригинале, бывшем под руками архимандрита Гавриила Бужинского⁴⁹⁶, но и в громадном количестве литургических памятников более древнейшего времени, в которых говорится только об одном омофоре,⁴⁹⁷ как отличительном епископском облачении, и совершенно не упоминается о других одеждах, даваемых ему у нас в настоящее время. Это вполне согласно с установившейся практикой в Церкви православной с глубокой христианской древности, которая и не знала иных отличий для этого высшего в иерархии церковной чина. По объяснению Симеона Солунского, омофор, «составляет отличие епископа»⁴⁹⁸ и полагается «на поставленнаго пастырем Христовых овец и по благодати соделавшагося образом Христа». – «Омофор ясно означает воплощение Бога Слова, потому что Он, обретши нас, погибшее овча, понес на своих плечах, облекшись всем человеческим естеством и соединив с собою и обожив его и вместе принесши за нас эту принятую (плоть) Отцу через крест и смерть, воскресив и возвысив нас. Посему и имеет на себе (омофор) кресты, делается из волны и полагается вокруг шеи архиерея на раменах, но лучше по времени и кругом плеч (полагается) и спереди и сзади. Ныне же, как в рукоположении и как иго божественное, принимает на шею, потому что спустя немного времени, при чтении евангелия, намеревается снять его».⁴⁹⁹ «Иерарх вместе с епигонатием и прочими одеждами, пишет тот же экзегет по другому поводу, так как он имеет благодать и прочих, имеет же в особенности архиерейскую силу, и облачается в священный омофор, который, будучи из волны, кругом, спереди, сзади, облагает плечи. Он изображает ясно самое воплощение и вочеловечение Слова ради нас от Девы. Ради того устрояется из волны, потому что изображает заблудшее овча, которое Спаситель восприял на рамена свои, т. е. наше естество, и потому что, сошедши с небес, воплотился, потому что и Сам был назван Агнцем, закланным за нас. И эту самую мысль подтверждают те слова, которые говорятся, возлагая (его) на плечи: «На рамо взял еси, Христе, заблудшее естество, вознесся, Богу и Отцу принесл еси»⁵⁰⁰. «Трехскладный омофор надевает (архиерей), по объяснению экзегета, именуемого в рукописях патриархом Софронием⁵⁰¹, потому что служит Троице»⁵⁰².

В чине епископской хиротонии до 1856 года после указания о возложении на хиротонисуемого омофора стояло такое замечание: «Аще же престол рукополагаемаго имеет (В чине патриарха Иоакима: Аще же будет рукополагаемый митрополит), налагают⁵⁰³ на него прежде саккос и прочии одежды»⁵⁰⁴. Митрополит московский Филарет, при исправлении чина, вычеркнул слово «омофорий», и, опустив: «Аще же престол рукополагаемого имеет, налагают на него прежде», поставил на место упомянутого слова «омофорий»: «саккос и прочия одежды»⁵⁰⁵.

Указание относительно возложении саккоса⁵⁰⁶ на рукополагаемого в епископа без всяких ограничений, как говорится в нашем ныне принятом в практике чине, или с оговорками, которые делаются в чинах патриаршем и синодального периода до 1856 года, составляет особенность нашего русского чина. В греческих рукописных чинах епископской хиротонии древнейшего времени, старопечатных венецианских изданий и в чине митрополита Нисского Митрофана о саккосе, как архиерейском одеянии, нет упоминания. В известных нам литургических памятниках мы нашли всего один раз указание на саккос и притом кресчатый (σάκκος ὁ πολύσταυρος), но не в чине хиротонии епископа, а в чине хиротонии архиепископа или патриарха XVI века александрийской церкви: «Τάξις, γινομένη ἐπὶ χειροτονίᾳ ἀρχιεπισκόπου ἢ πατριάρχου»⁵⁰⁷. Причина этого кроется в том, что в древнейшее время на православном Востоке епископы носили фелонь⁵⁰⁸, но не саккос, который был отличительной одеждой патриархов, получавших эту одежду от императора. Даже патриархи восточных церквей, как это можно видеть из литургических памятников и историко-канонических свидетельств (напр. Вальсамона и Димитрия Хоматина и др.) в XIII веке в обыкновенное время большей частью пользовались при богослужениях священнической фелонью и только в торжественнейшие праздники одевались в царский саккос, далматику = дивитисий, а именно: на Пасху, Рождество Христово и Пятидесятницу⁵⁰⁹. Во время блаженного Симеона Солунского саккос, хотя и сделался богослужебной одеждой патриархо, но не имел еще того важного значения, какое ему придается в церковной практике нашего времени: саккос заменил фелонь священников и употреблялся вместо нее, но не возлагался при самой хиротонии на возводимого в патриарха с возглашением: «Аксиос». Трактуя о том «как совершается рукоположение патриарха, если он побыл прежде того епископом», Симеон Солунский об облачении хиротонисуемого перед началом говорит так: «Надевши все архиерейския одежды: стихарь с источниками в знак чистоты и учительства, епитрахиль в ознаменование высшей благодати, пояс и палицу в знак целомудрия, силы и победы над смертию, поручи и саккос в знак божественной крепости и ради свободы от страстей, не надевает только омофора, ибо он составляет собственность епископа. Итак, облачившись в саккос, показуя, в присутствии всех архиереев и клириков, что он еще не епископ, исполняет предписания канона и произносит пред всеми свое исповедание веры»⁵¹⁰. За указанное отожествление саккоса и фелони в литургическом значении говорит и то обстоятельство, что, при объяснении символического значения этой одежды, он придает саккосу и фелони одинаковое значение, указывая лишь на особенность формы саккоса, как отлично символизирующей одежду поругания Спасителя. «Саккос, – по объяснению этого экзегета, – прекрасно изображает ту одежду, в которую был облечен поругаемый Спаситель, потому и вид вретища (σάκκου τύπον) имеет, что не имеет так называемых рукавов, представляя одежду, покрывающую со всех сторон. Яснее же это изображает та одежда, в которую облачаются избраннейшие из архиереев ((οἱ ἔκκρινοι τῶν ἀρχιερέων), – саккосом она называется»⁵¹¹.

Во время Симеона Солунского большинство архиереев на Востоке продолжали при богослужении пользоваться еще священническими фелонями, но в отличие от пресвитеров носили кресчатую фелонь. «Прочие архиереи, – пишет он, – облачаются в фелонь со многими крестами (πολυσταύριον), от чего она и называется полиставрием; и это ясно показывает, что она изображает страдания Спасителя и уподобляет Тому, Который крестом и страданиями совершил истинную правду, даровал нам избавление от мучителя и спас всех вместе. Посему при облачении и говорит: «Священницы (В нашем Чиновнике: архиереи) твои облекутся в правду, и преподобнии твою радостию возрадуются». Ибо по истине крестом Правда даровала нам радость»⁵¹².

Но и в первой половине XV столетия на Востоке, очевидно, уже были попытки со стороны некоторых епископов присвоить себе высшее богослужебное отличие – полиставрий или саккос. Этим мы объясняем появление на свет вопроса со стороны пентапольского епископа Гавриила: «Почему не носят епископы полиставрий и саккос, и если надевают, то что этом худого?» предложенного блаженному Симеону Солунскому, и следующий ответ на него со стороны последнего: «Полиставрий не носят епископы, – пишет он, – потому что это – принадлежность совершеннейшего чина и приближающихся более по достоинству пострадавшему за нас и высшее отличие чина. И хотя епископам, архиепископам и патриархам сообщается мощь и сила архиерейства, по существует и разница в чине и троне, к тому же в начальствовании, и в деле, и попечении, и заботе о находящихся в их ведении подобна тому, как и у ангелов. Ибо имеются первые в первых их чинах, как говорит Дионисий (Ареопагит), имеются средние и последние, хотя (все) одного и того же чина. Существует это и в Церкви, подражающей небесной, лучше же уподобляющейся небесной. Первыми считаются патриархи и избраннейшие из архиепископов, которые надевают саккос, подражая весьма ясно пострадавшему за нас, одетому ради поругания в багряницу (σάκκον) и претерпевшему крестную смерть, посему и весь саккос полон крестов. Митрополиты все считаются средними, они облачаются в полиставрии (τὰ πολυσταύρια), свидетельствуя сего Распятого фелонями, но не саккосом, епископы – последними, омофором одним свидетельствуя о крестных страданиях Христа. Ибо должно, чтобы каждый хранил принадлежащее его чину, потому что делать то, что не дано, и получать, что не подобает, свойственно гордости»⁵¹³. Но предостережения иерарха, ревнителя и поборника законности и порядка церковного, не имели силы, и в XVI веке уже все епископы на Востоке носили при богослужении саккосы.

В русской церкви относительно употребления священных одежд архиереями держались практики церкви византийской. В древнейшее время, когда во главе русской церкви стоял митрополит, подчиненный константинопольскому патриарху и им избираемый и посвящаемый, русские епископы саккоса при богослужении не употребляли совершенно. Русский митрополит один носил кресчатую фелонь – полиставрий. В это время бывали, впрочем, изредка случаи, когда русские митрополиты за особенные заслуги жаловали некоторых почетнейших епископов, с благословения патриарха константинопольского, и кресчатой фелонью – полиставрием. Так, в 1346 году митрополит киевский Феогност «благослови архиепископа новгородского Василиа, и да ему ризы хресцяты»⁵¹⁴, т. е. дозволил носить на фелони четыре креста. В 1354 году патриарх константинопольский Филофей то же отличие, по желанию и прошению, преемника его новгородского епископа Моисея, оставил за этим последним, но с условием «быть благодарным за это и не находить в том повода к надмению»⁵¹⁵. В 1382 году такое же отличие получил и суздальский епископ Дионисий от константинопольского патриарха Нила, так как суздальская архиепископия считалась старейшей после новгородской⁵¹⁶. Московский собор 1674 года полиставрий сделал принадлежностью епископского сана. «Архиепископов и епископов предзакония сия суть, – говорится в правилах этого собора, – в путешествии везде предноситися ему архиерейскому его единому жезлу. Одежда же их священнослужения: фелонь из якова, либо ткания сошвен или полиставрий, си есть многокрестие, нарукавницы, епитрахилий, пояс, стихарий без гамматов⁵¹⁷ (саккос же отнюдь одеяти да не дерзают), епигонатий, омофор, шапка сребропокованная»⁵¹⁸.

В XV веке саккос делается, по обычаю церкви византийской, богослужебной одеждой и русских митрополитов⁵¹⁹. С учреждением у нас в 1589 году патриаршества и нескольких митрополий в древнейших русских городах (в Новгороде, в Казани, в Ростове и на Крутицах), саккос становится достоянием не только патриархов, но и митрополитов, с той, впрочем, разницей, что патриархи имели на саккосе «передник» или «приперсник»⁵²⁰, а у митрополитов этого отличия не было⁵²¹. На соборе московском в 1667 году было учреждено несколько новых митрополий (в Астрахани, в Тобольске и во стране украинской в Белгороде) и предоставлено было, «по богорачительному желанию великаго Государя», «вновь в великих градех и и дальних разстояниях, идеже подобает, по разсмотрению его царьскому, с советом и благословением святейшаго патриарха и согласием преосвященных архиереов Российскаго государства, избирати и поставляти архиереи, митрополиты и архиепископы и епископы, во еже бы стаду Христову не бездоволных пастырей быти»⁵²². На вновь открытые митрополичьи кафедры патриархами восточными Паисием александрийским и Макарием антиохийским возведены были избранные кандидаты и торжественно посвящены с возложением на них саккосов, по особому чину⁵²³. На московском соборе 1674 года одеждой священнослужения всех русских митрополитов был признан «саккос без преднашвеннаго приперсника (сие бо единаго токмо патрирха), звонцы имущ, егда во своей епархии священнодействует. В царствующем же граде Москве или во иной епархии, за изволением тамо сущаго архиерея, потребе случившейся, священнодействовати в саккосе же, звонцов неимущем»⁵²⁴. Определение этого собора отразилось и в «чине поставления архиерейскаго», исправленном при патриархе Иоакиме в 1677–1678 году, внесением следующего замечания: «Аще же будет рукополагаемый митрополит, налагают на него прежде саккос и прочия одежды»⁵²⁵. Петр Великий, уничтоживший на Руси патриаршество, и привилегии и отличия патриарха свободно раздававший всем русским иерархам, пользуясь правом, предоставленным ему вышеприведенным определением большего московского собора 1667 года, а также постановлением собора московского 1674 года, дозволил носить саккосы и прочим епископам, но в своей только епархии⁵²⁶. В чин избрания и рукоположения архиерейского, исправленный архимандритом Гавриилом Бужинским, и было включено в 1725 году замечание; «Аще же престол рукополагаемаго имеет, налагают на него прежде саккос и прочия одежды», вычеркнутое отсюда митрополитом московским Филаретом в 1856 году, когда саккос сделался уже неотъемлемой принадлежностью всех епископов.

Под «прочими одеждами» епископа, о которых говорится в чине, нужно разуметь возлагаемые у нас на вновь рукоположенных в епископа панагию, наперсный крест с украшениями и митру. О всех этих отличиях наших епископов чины архиерейской хиротонии русские и греческие хранят полное молчание, но в богослужебной практике, как на Востоке, так и у нас в России, некоторые из этих отличий несомненно возлагались на епископов при хиротонии. Симеон Солунский прямо говорит, что новопосвященный в епископа, после литургии, получает «энколпий (τὸ ἐγκόλπιον) набедренник, как божественный залог, в знак того, что он представляет лице Христа и во Христе первого архиерея, и что он стал женихом Церкви Христовой, и во время брака получает полную свободу благословлять и молиться, как и Сам истинный архиерей».⁵²⁷ Новоизбранному константинопольскому патриарху, по свидетельству того же писателя, царь, в числе прочих знаков отличий, посылал и «церковный энколпий (τὸ τῆς ἐκκλησίας ἐγκόλπιον), который он хранил, как слуга и страж Церкви»⁵²⁸. «Крест или энколпий (σταυρίον ἢ ἐγκόλπιον), висящие на груди архиерея, суть печать и свидетельство веры. Потому они и вешаются на груди, чтобы (свидетельствовать) об исповедании веры от сердца»⁵²⁹. Итак, вне всякого сомнения, епископы и патриархи восточные украшались крестом или энколпием, которые они носили не только поверх рясы вне храма, но и во время богослужения сверх церковных облачений⁵³⁰, за что ясно говорит и наименование патриаршего энколпиона церковным.

По примеру восточных иерархов, и наши русские епископы носили на груди «икону золоту-воротную» или просто «икону», которая возлагалась на них после чина хиротонии и по окончании литургии, когда они, сняв священные облачения, одевались в «переманатку с источники», в мантию с источники и клобучец⁵³¹. Из этих греческих энколпионов или ковчежцев для хранения святых мощей и вообще святыни всякого рода и наших «икон золотоворотных» и выродилось то архиерейское украшение, которое получило ныне у нас наименование «панагии» (Παναγία⁵³²). Этим именем Παναγία издавна называют православные греки заступницу рода христианского Пресвятую Деву Богоматерь, так как чаще всего на «иконах» итого рода изображалась именно Богоматерь в виде оранты – молитвенницы и заступницы рода христианского, носящей у лона своего на груди образ Предвечного Младенца Христа, благословляющего имянословно по-архиерейски обеими руками. Такие иконки – панагии начали носить у нас с XVI века⁵³³ не только патриархи, митрополиты и епископы, но даже некоторые архимандриты, напр. киево-печерский и троице-сергиевский⁵³⁴. Это последнее обстоятельство – ношение панагии архимандритами – свидетельствует о том, что данному украшению и древности у нас не придавали столь важного значения, какое ему придается в настоящее время. Из постановлений московского собора 1674 года можно видеть и то, что панагия-энколпий и обычный наперсный крест имели значение одинаковое в церковном употреблении⁵³⁵, и иерархи русской церкви даже в конце XVII столетия не украшали себя одновременно панагией и наперсным крестом. «Егколпий, си есть внедрник, на недре на веризе носимый, говорится в актах этого собора, иже являет разум Евангелия Христова, егоже прием имать в недре сердца: или являет исповедание веры, еже бывает от сердца»⁵³⁶, надевался патриархом, митрополитами и епископами на омофор или на фелонь кресчатую, но непременно «един егколпий⁵³⁷ или крест на веризицах сребропозлащенных»⁵³⁸, В актах этого собора нет указания даже на то, чтобы московский патриарх носил при богослужении два энколпия или две панагии, хотя и существует мнение, что этот обычай, по примеру восточных патриархов, введен был в русскую церковь патриархом Никоном⁵³⁹. Мнение это находит для себя подтверждение и в нынешнем «Чиновнике архиерейскаго священнослужения», исправленном при патриархе Иоакиме в 1677 году и с тех пор неизменно сохраняющем свой настоящий состав, в котором, в архиерейском облачении пред литургиею указано, хотя и в скобках, возлагать два нанедреника (энколпиона), первый с чтением стиха: «Сердце чисто созиждет в тебе Бог» и второй – «Да отрыгнет сердце твое слово благо» и один крест со стихом: «Аще кто хощет последовати мне»⁵⁴⁰. Очевидно, все эти стихи были прежде всего необходимы для патриаршего облачения, и ныне имеют применение в богослужебной практике лишь киевской митрополии⁵⁴¹. Что же касается митрополитов русских времени собора 1674 года, то им в своей епархии дозволено было надевать поверх саккоса «егколпий и крест», «и единому токмо новгородскому митрополиту налагати крест и егколпий», даже в присутствии патриарха⁵⁴². Архимандриты наиболее известных монастырей в это время не были еще почтены никакими знаками отличий для ношения на груди сверх фелоней и на рясах вне богослужения. Это отличие к ним переходит, как уже нам известно (см. § 18 стр. 119), в самом начале ХVIII века, при императоре Петре Великом, и окончательно делается принадлежностию их сана при императрице Елизавете Петровне в 1742 году, причем в это время некоторые архимандриты нarpаждаются не только наперсным крестом, но даже и панагией. Распространение указанных отличий на архимандритов русской церкви имело своим последствием в нашей практике то, между прочим, явление, что в первой же половине ХVIII столетия, в отличие от архимандритов, все епископы наши вне богослужения на рясы начали возлагать панагии, а при богослужениях на саккос, по примеру митрополитов, – одновременно с панагией и наперсный крест⁵⁴³. Этот обычай сохраняет свою силу и до настоящего времени.

На голову каждого епископа при богослужении ныне возлагается у нас митра⁵⁴⁴, всюду в Чиновнике архиерейского священнослужения называемая шапкою⁵⁴⁵. Это головное украшение наших епископов сделалось принадлежностью их сана сравнительно в недавнее время, чем и объясняется тот весьма знаменательный факт, что все древнейшие и позднейшие чины хиротоний не только епископа, но митрополита и даже патриарха, чины греческие, южнославянские и наши славяно-русские, писанные, старопечатные и даже ныне употребляемые в богослужебной практике на Востоке и у нас в России о митре хранят полное молчание. Как будто бы митра даже и не считается принадлежностию епископского облачения. Исключение в этом отношении представляют чины хиротоний южнорусских литургических памятников, в которых говорится не только о митре и о возложении ее на епископов при хиротонии, но даже при возведении в сан архимандрита⁵⁴⁶. Несмотря на все это, в практике греческой церкви издавна патриарх александрийский, а, по его примеру, позднее и некоторые другие восточные епископы стали употреблять при богослужении головное украшение, которое и называлось митрою⁵⁴⁷. Об этом ясно говорит Симеон Солунский, писатель первой половины XV века. Отвечая на вопрос: «Почему, кроме, александрийского патриарха, архиереи и священники служат с открытою головою и что лучше служить с непокрытою головою», наш экзегет пишет: «С непокровенною главою все восточные иерархи и священники, за исключением александрийского патриарха; совершают священнодействие не по уничижению какому-либо, но по слову возвышеннейшему и особенно священному, которое богоглаголивый Павел предлагает в научение, называя главою нашею Христа, нас же членами Его, и что должно чтущим нашего Главу Христа во время молитвы иметь головы открытыми. И не только поэтому, но и потому, что на открытую голову хиротонисуемый принимает рукоположение, и должен, таким образом, молиться и священнодействовать, как он был рукоположен. Иерарх же в особенности, так как хиротонисуемый имеет на главе богопреданные словеса, т. е. святое Евангелие, а другого покрова в ту пору, когда священнодействует божественнейшия (тайны), не должен иметь на главе. Но быть может кто-нибудь скажет: александрийский патриарх, имеющий на главе священное покрывало (ἱερὸν ἐπικάλυμμα), и весьма многие другие, по древнему преданию, не поступают ли не благочестно? Я этого не говорю, ибо у поступающих таким образом (оправданием служит) древнее предание, но лучше – законнейшее. В самом деле, законный (ветхозаветный) архиерей носил на голове кидар (κίδαριν), который и митрою (μίτραν) называли, как и архиереи, надевающие ее, любят называть (οἱ περιτιθεμένοι ἱεράρχοι τοῦτο φιλοῦσι καλεῖν) (т. е. в настоящее время). Быть может они имеют ее по подобию тернового венца Владыки или сударя, находившегося на главе Его. Но, однако же, поскольку снимают с себя митру и они в важнейшие времена священнодействия, то этим показывают, что предание блаженного Павла важнее, ибо образ тернового венца изображается пострижением волос на главе посвящаемых, при совершении священной печати... Важнее, конечно, молиться и совершать священнодействие с открытою головою, и не должно этим пренебрегать и в особенности в важнейшие времена».⁵⁴⁸ В ответах Гавриилу, епископу пентапольскому, Симеон Солунский возвращается еще раз к объяснению вопроса, почему александрийский патриарх и римский папа совершают богослужение в митре, а прочие архиереи с открытою головою, и указывает для первого – основания в подражании одеянию ветхозаветного первосвященника и в разрешении собора, дозволившего ему по болезни надевать на голову митру, оставаясь при прежнем объяснении символического значения этого одеяния, а для папы римского основания в хрисовуле или дарственной грамоте царя Константина папе Сильвестру⁵⁴⁹. В следующем затем 21 ответе разъясняет снова важность обычая совершать богослужение епископам с открытою головою, для которой митрою должно считаться св. Евангелие, возлежавшее на главе их во время хиротонии⁵⁵⁰. Из этих рассуждений экзегета богослужения на православном Востоке XIV–XV в. ясно вытекает то заключение, что сам лично он не употреблял при богослужении митры и другим своим сослуживцам и современникам, напр., епископу пентапольскому Гавриилу, рекомендовал предпочтительно держаться более распространенного на Востоке обычая и, по его мнению, более законного – совершать богослужения с открытой головой без митры.

И действительно, мы видим в практике православного Востока, что не только в XV веке, но даже в XVI⁵⁵¹ и XVII веках восточные иерархи не употребляют митр при богослужении, за исключением патриархов⁵⁵². Наш путешественник по Востоку начала второй половины XVII столетия, известный старец Арсений Суханов, описывая хиротонию митрополита вифлеемского Неофита в Иерусалиме, говорит между прочим следующее: «А сакка и шапки ему (патриарх) не дал, потому что вси митрополиты у себя служат в сакках, а с патриархом в ризах (sic), а шапок и наедине ни у кого нету, и носить не сметь, кроме патриарха»⁵⁵³. «Митрополиты все в сакках были, – пишет тот же Арсений Суханов о патриаршем служении в великий пяток, не замечая вышеприведенного противоречия в своих словах относительно употребления саккосов митрополитами Палестины, – а все без шапок, понеже шапок, кроме патриарха, никто нигде не носит, и нет у них и не бывало. А назаретской митрополит бил челом Государю, будто у него была шапка да изветшала, и чтоб Государь пожаловал велел сделать новую, и ту Государеву шапку назарецкой, приехав, дал патриарху, и сакк совсем один. А в Назарете шапки от начала не бывало, и ныне не будет же носить. И патриарх, взем ее, сказывали, заложил в заклад. И при нас назаретской служил с патриархом и без патриарха без шапки»⁵⁵⁴. В «Тактиконе, еже есть Чиновник, како греки церковный чин и пение содержат», описывая служение патриархов александрийского, иерусалимского и антиохийского, он говорит, что пред литургией они «кладут шапку, глаголя: «Господь воцарися в лепоту облечеся, облечеся Господь в силу и препоясася; ибо утверди вселенную, яже не подвижится, всегда ныне и присно и во веки веков. Аминь»⁵⁵⁵. В сочинении того же автора, составленном после появлении «Проскинитария» (после 1653 года) и известном под именем: «О чинех греческих вкратце», по интересующему нас вопросу говорится в более спокойном тоне, без всякой полемики, и потому ближе к истине: «А шапки святительския не на многих архиепископах и митрополитах, которым от древних благочестивых царей дано, а прочии (все митрополиты и епископы) без шапок. Архимандрита у них ни одного нет (в шапке)»⁵⁵⁶.

На основании приведенных выдержек ясно, следовательно, что на Востоке во второй половине XVII столетия начал устанавливаться относительно ношения митр-корон епископами тот самый порядок, который соблюдается и до настоящего времени. Т. е. правом ношения митр пользовались все восточные патриархи, но, отдавая почтение старшинству занимаемого престола, при совместном служении, не возлагали митр все, а только старейший из них по своему положению⁵⁵⁷. Митрополиты и епископы получают митру с головы патриарха в конце литургии, но не при самой хиротонии, и пользуются ею при богослужениях в своей епархии и когда первенствуют в богослужениях; в присутствии же своего патриарха, митр не надевают, а покрывают голову камилавкой с флеровой наметкой.

Что касается формы восточной митры, то, не пускаясь в глубокие разыскания о форме древней александрийской митры, определить которую, в виду отсутствия положительных данных, не легко⁵⁵⁸, мы можем в решении этого вопроса свое внимание сосредоточить прежде всего на принятом на всем Востоке, и при том с давних пор названии ее – короною (κωρόνα) или венцом (στέφανος). Действительно. известная нам древнейшая восточная митра, хранящаяся ныне в скевофилакии лавры св. Афанасия на Афоне и слывущая в предании за венец императора византийского Никифора Фоки (963–969), ктитора Лавры, относится, по определению академика Н. П. Кондакова, к XVI веку⁵⁵⁹ и представляет форму короны позднейших византийских императоров, т. е. высокой шапки с ободком вокруг головы и с закруглением вверху⁵⁶⁰. Немногим отличается по своей форме от митры-короны и принятая ныне в практике александрийской церкви вторая патриаршая митра⁵⁶¹, употребление которой введено, по преданию, с глубокой древности. Греческому национальному самолюбию было вполне естественно, после падения Константинополя в 1453 году, возложить венец несуществующих уже императоров на голову своего вселенского патриарха, главного и единственного блюстителя интересов православия и самой национальности на всем мусульманским Востоке, тем более, что еще раньше, в эпоху расцвета византийской империи, патриарх из рук императора получил такие знаки царского достоинства, как далматика или саккос, лор или омофор и др.⁵⁶² В этой форме короны митра из Константинополя перешла к другим восточным патриархам и епископам, а в 1653 году, по желанию любителя греческих порядков патриарха Никона, и к нам в Россию⁵⁶³, заменив в нашей богослужебной практике существовавшую дотоле форму – шапки-митры.

Что же касается времени появления в нашей церковной богослужебной практике митры в форме шапки или шапочки, то, за отсутствием положительных данных⁵⁶⁴, с точностью сказать затрудняемся. Едва ли, однако же, мы погрешим много, если время появления у нас митр-шапок, как богослужебной принадлежности, отнесем к XV веку, потому что с таким значением эти головные украшения являются у наших епископов несомненно в XVI веке⁵⁶⁵ и переходят в это время даже к некоторым почетным архимандритам⁵⁶⁶. Возможно предположение, что обычай возлагать митры некоторыми епископами на Востоке, отмеченный и Симеоном Солунским, оказал свое влияние и на нашу богослужебную практику, в которой употреблялись дотоле епископами вне храма головные украшения в виде шапочек, получивших с этого времени значение принадлежности епископского сана. По крайней мере, акты московского собора 1674 года дают нам ясно понять, что отцам этого собора не была чужда мысль о заимствовании нами митры с православного Востока, по примеру восточных патриархов. «Митра, имущая горе креста образ⁵⁶⁷, – говорится в актах этого собора относительно патриаршей митры, – по подобию, яко имут святейшии гречестии патриарси, во священнодействии, по обычаю святыя восточныя Церкве, яко и великий святый Кирилл александрийский по главе златым увяслом обложися, егда святому и вселенскому 3 собору предстательствоваше; и величашеся, по уставу равноапостольного святого великого царя Константина, бывшему ко святому Сильвестру, и яко Феофилу александрийскому (правильнее иерусалимскому) патриарху царь Василий (976–1025) Багрянородный возложи диадиму, и во церкви украшатися предзакониями повеле»⁵⁶⁸. Правилами того же собора установлено, чтобы у митрополитов была «шапка златая или среброкованная, позлащенная», а у архиепископов и епископов – «шапка сребропокованная»⁵⁶⁹.

Целованием мира новорукоположенного со всеми архиереями, участвовавшими в хиротонии, чин рукоположения в епископа оканчивается. По объяснению Симеона Солунского, этим целованием свидетельствуется, что новорукоположенный равен им по чину и достоинству, и они, с своей стороны, целуют его, «как соединившегося с ними, как возлюбленнейшего, как получившего божественную благодать, как равночинного, удостоившагося равных во всем даров, как любящего и любимого, единомысленного и содейственного и сослужащего им в делах божественных»⁵⁷⁰.

Нынешнее восхождение на сопрестолие новорукоположенного в епископа пред чтением апостола и преподание отсюда возгласа к народу: «Мир всем» есть несомненно остаток древнего, весьма торжественно совершавшегося на Востоке и у нас в России⁵⁷¹, «настолования» или посаждения на кафедру (ἐνθρονισμός). «Это посаждение на престол прежде, – говорит Симеон Солунский, – совершалось великолепно, как ныне патриаршее, именно архиерей был посаждаем на престол в церкви, при собрании епископов епархии, совершавших посаждение по грамате архиепископа. Ныне же оно прекратилось по причине варварских набегов и постигших церкви искушений и смятений»⁵⁷². «Надобно, – говорит тот же экзегет, – чтобы все присутствовали, при возведении на престол пастыря их и видели его на престоле, как бы самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живого, были благословлены им, в особенности тогда вначале (καταρχάς), и приняли от него мир с святейшего престола, и от себя пожелали ему того же. Это – мир Спасителя нашего, превосходящий всякий ум, наследие наше, вожделенное слово, вечное чаяние, дабы мы были едино с Ним, и с Отцем Его и Духом, как Он молился, – мир, соединяющий нас с Богом и ангелами и доставляющий нам блага и в настоящей и в будущей жизни. Сему миру Иисусову нет предела, и его Он, шествуя на страдание, оставил нам в наследие, как сказано, и по воскресении прежде всего изрек, преподал и насадил в нас»⁵⁷³.

Новорукоположенный епископ во время литургии занимает второе место после первенствующего архиерея, поэтому благословляет народ, произносит некоторые возгласы, принимает св. потир на великом входе, совершает хиротонию и преподает священнослужителям Честную Кровь. В частности, поминовением Св. Правительствующего Синода, митрополитов, архиепископов и епископов и прочих, при принятии св. чаши, он свидетельствует пред народом и свою солидарность и единомыслие со всеми иерархами, и братскую к ним любовь, и свое обязательство непрестанно молиться за всех членов вверенной его попечению Церкви.

По окончании литургии, после того как все епископы снимут с себя священные облачения и наденут обычные одеяния и мантии, на новорукоположенного, в алтаре у престола, с благословения первенствующего архиерея, возлагаются ряса, панагия, мантия с источниками, камилавки и клобук и дается в руки «вервица» или четки. В наших древнерусских чинах епископской хиротонии говорится лишь о возложении на новорукоположенного митрополичьим келейником «параманатки с источники, иконы и мантии с источники»⁵⁷⁴ и ни о каких других одеждах епископа не упоминалось. Нынешняя практика впервые является в чине епископской хиротонии при патриархе Иоакиме⁵⁷⁵. В чинах греческой церкви хотя и говорится только лишь о вручении новопоставленному архиерейского жезла, а о мантии с источниками не упоминается, но в практике оба эти отличия и на Востоке считаются принадлежностью высшего в иерархии сана.

Мантию⁵⁷⁶ с источниками епископ получает, по объяснению Симеона Солунского, «как учитель», поэтому источники, украшающие ее, означают «благодать учительства, пребывающую в архиерее и вместе разнообразие принадлежащих ему высших дарований, чрез него на всех изливаемых…» «Название источников основано на словах Спасителя в евангелии: веруяй в мя, реки из чрева его истекут воды живы» (Ин.7:38). Нашитые внизу и вверху по обеим сторонам мантии скрижали (τὰ πώματα – яблоки), «во образ древней и новой благодати», и лежат, поверх источников с той целью, чтобы показать, что учитель «должен почерпать и предлагать учение из двух Заветов»⁵⁷⁷.

По примеру греческой церкви, и у нас в России мантии с источниками сделались принадлежностью архиереев с давнего времени⁵⁷⁸. В XVI и XVII столетиях патриархи имели «мантию бархатную зеленую с высокими травы и с источники златыми и серебреными» по великим праздникам, а в прочие дни «объяринныя и иныя разныя с источники, на скрижалех херувимы и кресты», митрополиты носили скрижали «червленныя», причем митрополиты киевский, новгородский и казанский – на скрижалях нашивали кресты, архиепископы – мантии «с зелеными скрижалями», а епископы – «скрижали облокитныя или лазоревыя»⁵⁷⁹. Собор московский 1674 года относительно мантий сделал следующие постановления: у патриархов должна быть «мандиа, имущая реки... помата же превыше рек лежащая и имущая крестная изображения... на долних же поматах звонцы брячащия, глас хождения его», у митрополитов – «мандиа с источники багряновидная, но не багряно-светло-цветная, ниже червленая, или зеленая и светло-лазоревая. Помата верхняя червлено-атласная или червлено-камчатая без всякого приложения⁵⁸⁰, подобно и дольная помата, имущая звонцы брячащая точию в своей кийждо епархии», и у архиепископов и епископов – «мандия со источники черная или багряновидная, но не багряно-светлоцветная, ниже червленая, ниже зеленая или светлолазоревая. Помата верхняя и дольняя у мандии архиепископов зеленаго цвета, епископов же лазореваго цвета без всяких прилогов и без звонцов»⁵⁸¹. Новых после этого собора распоряжений по этому вопросу, сколько нам известно, не было. Петр Великий, раздававший отличия патриаршего сана всем епископам, и в отношении мантии епископов допускал большую свободу в выборе цвета и материала и в украшении их поматами или скрижалями и позвонцами. В начале ХVIII века у всех епископов мантия получила свой настоящий вид. Но и в это время в исключительных случаях, в виде заслуги, некоторым выдающимся иерархам жаловались Государем бархатные мантии и отличных от принятых цветов. Так, в 1806 году Александр I пожаловал митрополиту новгородскому и петербургскому Амвросию бархатную мантию фиолетового цвета⁵⁸².

Вторым знаком «архиерейския чести» после мантии нужно признать жезл⁵⁸³ епископский (ῥάβδος, πατερίσσα, δικανίκιον), вручаемый ныне каждому новорукоположенному епископу всенародно, на средине храма, после окончания литургии. Значение этого знака определяется словами, которые произносятся первенствующим архиереем новорукоположенному: «Приими жезл, да пасеши вверенную тебе паству Христову: и послушающым убо буди жезл и укрепление: непослушныя же и непокаряющыяся ко исправлению, кротости и послушанию направи, да в должности повиновения пребудут»⁵⁸⁴. Несколько полнее дает объяснение символического значения жезла блаженный Симеон Солунский. «Жезл, который держит епископ, означает, – по словам этого экзегета, – власть Духа, силу укрепляющую и руководящую по отношению к народу, возможность руководит и воспитывать непокорных и собирать к себе находящихся вдали (в отчуждении), – поэтому он имеет и поперечину вверху, как якорь (λαβὰς ὡς ἀγκύρας ἄνωθεν ἔχει), – поражать людей диких и вредных, и, наконец, он знаменует крест Христа и трофей, которым мы побеждаем и укрепляемся, и руководимся, и пасемся, и запечатлеваемся, воспитываемся и привлекаемся ко Христу, умерщвляя страсти, и прогоняем врагов, и со всех сторон ограждаемся»⁵⁸⁵.

Жезл архипастырский, служивший знаком «архиерейския чести» и наделявший епископа высокими правами и полномочиями не только в Церкви, но и в государстве, как важного государственного сановника, вручался в древности покровителем и защитником Церкви – императором, который жезлы раздавал не только епископам, но и другим духовным сановникам, пользовавшимся доверием его: архимандритам и игуменам, как настоятелям многолюдных и важнейших монастырей, а равно протосинкелам и другим должностным лицам⁵⁸⁶. В частности, по отношению к патриарху константинопольскому издавна до времени Симеона Солунского прочно держался обычай – получать пастырский жезл из рук императора во дворце с словами: «Святая Троица и дарованная мне власть царская избирает (προχειρίζεται) святыню твою патриархом Константинополя», причем царь целовал руку новоизбранного⁵⁸⁷. Царь, по словам Симеона Солунского, вручает новому патриарху «и жезл, как дар честнейший и знак пастырской власти, дает ему собственною рукою, ради чести и большей верности, и чрез то показывает всем, что и он сам почитает сего пастыря, которого избрал Бог»⁵⁸⁸. Обычай этот перешел и в нашу церковную практику: наши цари также вручали епископский жезл сначала митрополитам⁵⁸⁹, пока они стояли во главе русской церкви, а потом и патриархам⁵⁹⁰. Так как епископы и на Востоке, и у нас в России до времени уничтожения патриаршества находились в зависимости и полном подчинении у патриархов, то и знак своего полномочия в вверяемой им епархии они получали от патриархов. С 1725 года обязанность эта была возложена Св. Синодом на первенствующего при хиротонии епископа.

Отличием епископского жезла от жезла архимандритов у нас в России служит, так называемый, сулог или сулок, прикрепляемый к посоху у самой его рукоятки. Покойный епископ Порфирий Успенский, производя это название от греческих слов: σοῦ λόγου, дает такое «объяснение этой принадлежности епископского жезла: «сулог означает пастырский долг его учить пасомых»⁵⁹¹. Оставляя на ответственности нашего покойного востоковеда это филологическое производство слова – сулог, мы должны сказать, что епископы и даже патриархи православного Востока своих жезлов не украшают сулогами. Исключение в этом отношении представляет патриарх александрийский, посох которого украшается сулогом⁵⁹², но особеннной формы. Сулог этот состоит из тонкого платка, окаймленного цветочками, перекинутого через рукоятку змеевидной формы. И епископ Порфирий, указывая на эту особенность жезла александрийского патриарха, прямо заявляет, что ею «отличается жезл его от посоха других святителей» (т. е. православного Востока⁵⁹³) Яблоки или шипы составляют неотъемлемое второе украшение святительского посоха.

Упоминание в нашем современном чине епископской хиротонии о благословении, «со осенением руки» первенствующего архиерея, рясы архиерейской, камилавки и клобука, перешедшее из «чина поставления архиерейского» патриарха Иоакима 16⁷⁷/₇₈ года, где оно впервые появилось, нужно объяснять ничем иным, как желанием со стороны этого патриарха, «яко да вся самомнения некиих и самомышления престанут и упразднятся, останет же точию согласие и единоумие во всех»⁵⁹⁴. Внебогослужебный костюм нашего белого и черного духовенства подвергся некоторым преобразованиям и изменениям при патриархе Никоне. На большом московском соборе 1667 года повелено было: «всех велико-российского государства архиереев и архимандритов и прочих властей, священномонахов и монахов носити камилавки во образ, якоже носим вселенския патриархи и вси православнии архиереи и архимандриты, и игумены, и прочии монахи святыя восточныя церкве, якобы во святой православной Церкви было единомыслие и согласие во всем, якоже во священнодействии и во священных ризах и во прочих церковных чинех, такоже быти согласию и во всяких одеяниях, иже носим. Обаче архиепископи и епископи, и архимандрите и прочии власти, священномонахи и монахи да носят черныя клобуки, а митрополитом снисхождением изволихом носити им и белыя клобуки, ради некотораго и древняго обычая великороссийскаго государства»⁵⁹⁵. Что же касается верхнего одеяния духовных лиц, т. е. ряс, то на этот счет собор сделал постановление нерешительное и предоставлял русскому духовенству свободу выбора греческой рясы или русской. «Благословихом убо, – пишут отцы того же собора, – яко всякий освященнаго чина и монахи одеяние да носят, якоже носят вси освященнаго чина и монахи святыя восточныя церкве. Обаче не принуждаем, но подражателей ея благословляем. Аще же кто непокорен и не хощет такова одеяния носити, повелеваем, да не укоряет носящих»⁵⁹⁶. Но это снисходительное отношение отцов собора к внебогослужебному костюму духовенства повело к спорам и нареканиям со стороны приверженцев старины, вызывало недоумения у принявших совет в этом отношении большего московского собора и побудило патриарха Иоакима на московском соборе 1674 года издать по этому поводу более решительные постановления. «Камилов, – говорится в актах этого собора о патриаршем клобуке, – имети аще и беловидный из яковы либо вещи, по обычаю нашея великороссийския страны, обаче по обрезу, яко носят патриарси гречестии (Sic!), точию со нашвением образа херувимова: паче же приискреннее имети нашвен образ креста, егоже должни вернии целовати: понеже яко глава всех есть патриарх, тако крест церкве и всех богомудрых глава: и крестом паче всего должно есть хвалитися…» «Камилав (митрополитов) беловидный без всякого нашвения…» «Камилав (архиепископов и епископов) черного сукна, по образу и устроению греческих архиереев, без всякаго прилога и ухищрения и примышления новомышленнаго»⁵⁹⁷. Относительно ряс и других одеяний, как белого, так и черного духовенства, находим в постановлениях этого собора, следующее распоряжение: «одежди же им (т. е. белому духовенству) носити по подобию греческих монашеских ряс, или по обычаю российскому священническому, точию не цветныя, но черныя или багряновидные, из сукна сошвенныя, и не из иных тканей или цветов. Такожде и шапки имети на главах смирных цветов. Подобне и монахом одежд, кроме из черных сукон, яковых либо ушвенных, от иных цветов и тканей шелковых никаковых же отнюд носити. И обущи имети от черных яковых либо кож, лазоревых же и зеленых отнюд не дерзати носити»⁵⁹⁸. Для более частого памятования о постановлениях итого собора относительно «предзаконий» епископского сана, положенных в них, патриарх Иоаким приказал напечатать эти постановления в «Чиновнике архиерейского священнослужения», вышедшем в свет в Москве в 1677 году, и в «чин поставления архиерейского», исправленный при нем в 16⁷⁷/₇₈ году, включил несуществовавшее дотоле замечание о благословении рясы, камилавки и клобука⁵⁹⁹. Этим замечанием патриарх Иоаким достигал того, что епископские внешние одеяния в первый день его хиротонии должны были во всем соответствовать установленным и принятым в русской церкви правилам на этот счет, так сказать, контролировались в алтаре самим патриархом и делались для новорукоположенного епископа образцовыми и на всю его последующую жизнь в своей епархии. «Самомнения и самомышления» на этот счет прекращались в самом начале, жизни нового епископа. Не вполне понятно для нас остается лишь упоминание о «вервице» или чотках, о которых умалчивают даже и чины пострижений в иночество⁶⁰⁰ до XVII столетия, но едвали этим не хотели напомнить новорукоположенному епископу о том, что и иноческие подвиги, и обеты⁶⁰¹ не снимаются с него совершенно.

Вторичное благословение новорукоположенного епископа панагиею в конце литургии в нашем современном чине является излишним в виду того, что панагия ныне возлагается на него, при самой хиротонии, с возглашением: «Аксиос», но оно сохраняет свое настоящее место в чине, как остаток древности, когда «икона» возлагалась на епископа только лишь в конце литургии⁶⁰². В древних наших севернорусских чинах, впрочем, не говорится о возложении «иконы», «со осенением руки» первенствующего архиерея, а ее возлагал на новорукоположенного епископа «келейник митрополичь».⁶⁰³ В южнорусском же чине архиерейской хиротонии XVII столетия, хотя и говорится о возложении на епископа «влитого креста с вериги златыми», при самой хиротонии, однако же, и в конце литургии делается вторичное упоминание о возложении «златаго креста», но уже без всякого благословения первенствующим архиереем. «Поющим певцем стих или псалом некий веселий, – читаем мы в этом последнем чине, – оболкжеся в рясу обычную свою и взем, нося крест златый и камилавку на главу, чтет молитвы обычные по божественней литургии, сидя на своем седалищи»⁶⁰⁴.

После одеяния в одежды, присвоенные епископскому сану, и после вручения первенствующим архиереем новопоставленному епископу жезла, с приличным случаю наставлением, последний восходит на кафедру и благословляет отсюда народ на все четыре стороны, при пении: «Είς πολλά ἕτη, δέσποτα», а потом благословляет всех молящихся в храме с целованием руки, направляясь, в сопровождении клириков, к выходу из храма. «Народ, равно как и священники, приступая целуют руку рукоположеннаго и получают благословение, притекая с верою, – пишет Симеон Солунский, – потому что новорукоположенный весь очищен и просвещен, и от новопосвященного благодать наливается обильнее на приемлющих ее свыше. В это время он может безпрепятственно давать благословение, хотя бы поставлен был в епископа другого города: ибо он имеет и это дозволение, как недавно рукоположенный»⁶⁰⁵.

Низшие клирики древней византийской церкви, как то: кандилапты, депотаты, екдики, наблюдатели за церковными дверями и порядком в храме (ϑεωροί), богоносцы (βασταγάρης), певцы различных возрастов, находившиеся в штатах церковных и набираемые из сиро-воспитательных домов (τὰ ὀρφανά), чтецы и др., при исполнении возложенных на них обязанностей в храме и во время религиозных процессий вне его, надевали сверх иматия или гиматия, так называемый, камисий (καμίσιον) и краткую или малую фелонь (φελώνιον, φαινόλιον). Употребление первого одеяния было для многих из названных нами лиц церковного клира настолько обязательно и естественно, что они, как свидетельствует Иоанн, епископ китрский, живший около 1204 года, и именовались по этому богослужебному одеянию не иначе, как камисатами – καμισάτοι⁶⁰⁶.

Камисий⁶⁰⁷ как это можно судить по изображениям святых чтецов и вообще низших клириков в известном лицевом Месяцеслове византийского императора Василия II Македонянина († 1025) и на основании описания одеяния певцов Софийского храма, сделанного очевидцем, нашим путешественником в Константинополь в конце XIV века диаконом Игнатием Смолняниновым, который сопутствовал туда русскому митрополиту Пимену, представлял из себя длинную широкую белую или пурпурную одежду на подобие рубашки, покрывавшую все тело носящего ее от головы до пят и имевшую широкие и длинные рукава, стягивавшиеся у самых кистей руки⁶⁰⁸. «Певци же стояху украшени чюдно, – пишет диакон Игнатий, – ризы имеяху, яки стихари, широци и долзи, а вси опоясаны, рукава же риз их широци и долзи, ови камчати, ови шидны (вариант: шидяны), наплечши с златом и круживом. Старейший их бе красен, аки снег бел... На главах их оскрилци (воскрыльцы) остры⁶⁰⁹ со златом и с бисером и с круживом»⁶¹⁰. Но это камисий позднейшего времени и, быть может, парадный, надевавшийся в исключительных случаях, как напр., при коронации императоров, как это было в 1390 году при короновании императора Мануила, в приезд наших русских путешественников митрополита Пимена и диакона Игнатия, но в большинстве случаев камисий был простою льняною нижнею одеждою без всяких украшений, как это ясно можно видеть и из лицевого Месяцеслова Василия II Македонянина⁶¹¹ и из памятников византийской придворной жизни. По Обряднику императора Константина, в камисиях приглашались певцы и анагносты во дворец⁶¹² на обед в числе прочих гостей; это же одеяние в подобных случаях имели на себе и диаконы⁶¹³. Доместики певцов, появлявшиеся во дворец, чтобы вместе с певцами дивным пением стихир услаждать слух приглашенных на обед, надевали на себя не только камисии, но и фелони⁶¹⁴ белаго цвета (λευκῶν φελωνίων или λευχημονοῦντας).). Г. Кодин в «De officiis», описывая обряды императорского двора своего времени, говорит также о том, что певцы во дворец императоров являлись за царский стол для исполнения своих обязанностей в камисиях поверх иматия и в покрывалах на главах, причем доместик и протоисалт были одеты в камисии белые (λευκὰ καμίσια), а прочие все певцы в камисии багрянаго цвета (πορφυρᾶ)⁶¹⁵. Несомненно камисий имеют в виду и литургические памятники южнославянского происхождения XVI века. В «последовании на поставление чьтца и певца и вьсакого книгочиа или инии кои премудрости» говорится, что, по пострижении епископом и клириками «в седалищи церковне», поставляемый в это звание «пакы приводитсе κ превьсщенникоу иеть и вьземь льненоу одеждоу и одевает иего»⁶¹⁶. Эта белая льняная одежда в других чинах поставления низших клириков называется «τὴν τετυπωμένην στολήν»⁶¹⁷ – уставленным одеянием»⁶¹⁸ или «проображенною одеждою»⁶¹⁹. Едва ли, впрочем, можно отрицать и то, что к XVI веку «льняною одеждою», или «льненица» южнославянские чины называют уже и малую фелонь, в которую облекали в это время не только низших клириков, но даже и иподиаконов⁶²⁰.

Так как камисий был одеждою длинною и широкою, а обязанность низших клириков Церкви состоит в быстром выполнении возлагаемых на них поручений при богослужениях, литаниях и выходах, имеющих церковно-религиозный характер, то для удобства в движениях своих они всегда носили эти камисии подпоясанными⁶²¹. Кандилапты Великой константинопольской церкви отправляли свою обязанность, как выражается Типикон, «μετὰ καμισίου λευκοῦ ἐζωσμένου». Певцы софийского храма при коронации императора Мануила в 1390 году, по словам диакона Игнатия Смолнянинова, были «вси опоясани»⁶²². В таком виде изображаются в Менологии императора Василия Македонянина клирики, окружающие патриарха в обряде воздвижения⁶²³, во многих сценах погребений святых, в перенесении их мощей и в литаниях⁶²⁴. Опоясывались камисии тонким шнуром, который в памятниках литургических южнославянского богослужения называется пояском, а в нашем архиерейском Чиновнике «стихарным поясом»⁶²⁵.

Верхнею одеждою низших клириков, в которой они главным образом отправляли свои объязанности, была краткая фелонь (φελώνιον или φαινόλιον). «Своеобразную форму древней клирической фелони, по словам академика Е.Е. Голубинского, описать вразумительно довольно трудно. Кто видел католические священнические ризы (точнее сказать, казулу, надеваемую во время литургии священником, так как pluviale или superpelliceum в настоящее сравнение идти не могут), тому мы просто скажем, что малая фелонь, как она является в Менологии, весьма похожа на эти ризы; кто не видал этих риз, тот пусть вообразит себе широкий мешок, пусть на дне его сделает такое отверстие, чтобы в него могла войти голова, пусть наденет его на себя в это отверстие, затем с обеих сторон, начиная от спуска с плеч, пусть разрежет его до низу; чрез это получится одежда, надетая на шею и висящая спереди и сзади в виде двух отдельных платов, – это приблизительно и будет малая фелонь в том виде, как мы ее находим в Менологии императора Василия. О происхождении формы мы, – заключает наш историк, – ничего не можем сказать».⁶²⁶ Действительно, в Менологии императора Василия можно видеть краткия фелони описанной проф. Голубинским формы⁶²⁷, но рядом с этой формой малой фелони здесь же можно находить и другие, которые весьма напоминают современные вам краткие фелони клириков или же священнические обычные фелони, но в значительно укороченном виде⁶²⁸. Изображения в Менологии имп. Василия II этих фелоней, устроявшихся в древности из тонких материалов – льна (ἐκ λινοῦ⁶²⁹), шелка (μεταξωτού⁶³⁰) и, в редких случаях, из золотой парчи (χρυσοῦν⁶³¹), ясно показывают, что они легко и свободно собирались на плечи надевавших их, в виде красивых складок, когда являлась необходимость иметь руки свободными и открытыми, и легко спускались, если такой надобности не предвиделось, покрывая всю верхнюю часть тела до самого пояса, а иногда даже и ниже. Такова, напр., краткая фелонь, надетая на диаконе⁶³², держащем при персях евангелие, а в другой руке кадило, в миниатюре, изображающей крестный ход по случаю землетрясения, бывшего в Константинополе при Феодосии II 25 сентября месяца 447 года: здесь левая сторона фелони опущена, а правая лежит на плече⁶³³. «И облекоша царя, – по словам диакона Игнатия Смолнянинова, – в (священный) фелонец мал, до пояся, багрян (еже есть ризлицы малы багряны точию до поеса), и иде царь на выход, свеща в руце держа»⁶³⁴.

Цвет материй, из которых устроились эти фелони, был различный: преобладал цвет белый, нередко появлялся пурпуровый и изредка черный. Впрочем, в Менологии императора Василия Македонянина господствует этот последний цвет, но это зависит от фотографического аппарата, который не может передавать иначе темные цвета.

Краткие или малые фелони были необходимою принадлежностию низших клириков, при исполнении ими своих обязанностей в храме. «Не должно петь в церкви другим каким-либо певцам, – говорит 15 правило Лаодикийского собора, – кроме певцов клириков, восходящих на амвон и поющих в фелонях» (ἀπὸ διεφθέρας ἤτοι φελωνίου). Такой, впрочем, смысл этому правилу дают византийский канонист XII века Аристин⁶³⁵, правила нашего Владимирского собора 1274 года⁶³⁶ и наша славянская Кормчая⁶³⁷. Что же касается других толкователей, то в «διεφθέρας» они хотят видеть указание на кожаные книги, по которым пели на амвоне певцы⁶³⁸, но такое толкование, по нашему мнению, не отвечает действительному положению вещей в церковной богослужебной практике. Указаний на то, чтобы певцы пели по кожаным книгам (а почему, в самом деле, они не могли петь по книгам, писанным на папирусе, бересте и тому подобных материалах?) в литургических и канонических памятниках не имеется, тогда как о кратких фелонях чтецов и певцов говорят эти памятники весьма часто и отмечают обстоятельно, когда певцы восходят на амвон в одном камисии без фелони⁶³⁹, напр., после совершения чина крещения оглашенных и по приведении новопросвещенных из крещальни в храм и т. п. Так как краткая фелонь в памятниках иногда называется и мантиею⁶⁴⁰, то низшие клирики получают поэтому название, по словам Иоанна, епископа китрского, «μανδυοφοροῦντεϛ»⁶⁴¹. В кратких фелонях появлялись за императорским столом для исполнения своих обязанностей доместики певцов, чтобы слух сотрапезников императора услаждать пением гимнов и тропарей⁶⁴². Эти же фелони надевали на себя диаконы или архонты Великой церкви, при исполнении своих обязанностей⁶⁴³, архидиакон Великой константинопольской церкви⁶⁴⁴, епископы⁶⁴⁵ и пресвитеры⁶⁴⁶, как это видно из Менология императора Василия II, во время крестных ходов или совершения литаний, при погребениях и вообще тогда, когда большие фелони могли стеснять в движениях священнослужителей. Не подлежит никакому сомнению, что иерархи, архимандриты, игумены, пресвитеры и диаконы-архонты, являвшиеся, по этикету, во дворец императоров на парадные обеды имели на себе этого рода фелони⁶⁴⁷, так как, в виду своей легкости, они с большим удобством могли быть собираемы в красивые складки на плечи и делали, таким образом, руки их совершенно свободными. Фелони длинные, устрояемые из дорогих и тяжелых материй, покрывавшие все туловище человека спереди и сзади от шеи до самых пяток, надевались епископами и пресвитерами лишь в торжественных богослужениях в храмах, где передвижения с места на место были небольшие и где в положении священнослужителей требовались солидная важность и степенность. Для того, чтобы иногда иметь руки свободными для благословений, напр., Св. Даров, народа и т. п., перед фелони поднимался на руки, а для большего еще удобства в действиях, при помощи петель у подола, на золотые или серебряные пуговки или фибулы, пришивавшиеся к самым фелоням с боков⁶⁴⁸. Такие колоколообразные фелони священников употребляются в богослужебной практике православного Востока и до настоящего времени, тогда как у нас, в России, с XVI столетия, в видах удобства священнослужителей, эти фелони начинают принимать укороченный или вырезанный спереди вид.

Устанавливая полное тождество между большими священническими фелонями и малыми клириков по форме, материалу и в некоторых случаях даже по употреблению в практике, мы тем самым хотим сказать, что обе они имели своим прототипом одежду, которую надевали классические греки и римляне сверху, выходя из дома в дождливую, ненастную и холодную погоду, и которая у них носила наименования paenula, casula, planeta и φαινόληϛ. В виду такого назначения своего эта одежда устроилась из толстой шерстяной материи, а иногда даже и из кожи⁶⁴⁹.

Так называемый стихарь (στιχάριον), как это видно из чинов хиротоний древнейшего времени церквей греческой и нашей русской и даже из современного чина восточной церкви, не входит в число церковных облачений низших клириков: о нем впервые говорится лишь в чине хиротонии в иподиакона. Посвящаемый в иподиакона, по этому чину, приводится в феноли (φορῶν τοῦτον τὸ φαινόλιον) и, лишь по прочтении молитв и после благословения архиереем, одевается в стихарь и подпоясывается поясом⁶⁵⁰. Но в чинах посвящений низших клириков, хотя об этом одеянии говорится и неопределенно, тем не менее едва ли можно сомневаться в том, что стихарь, как церковная одежда низших клириков, известен был в богослужебной практике византийской церкви с весьма раннего времени. Слово στιχάριον в значении одежды нижней, похожей по форме на тунику (tunica manicata или tunica alba) древнеримского гардероба и ποδήρης – древнегреческого, употреблялось у классических народов с давнего время⁶⁵¹. С таким значением это название встречается и в Обряднике императора Константина Багрянородного VII, обозначая собою нижнюю одежду придворных чинов, кик напр., магистров (τὰ ἑαυτῶν μαγιστράτα στιχάρια), евнухов, протоспафариев, примикириев и др.⁶⁵², которая у других придворных чиновников⁶⁵³ (напр., у патрициев, анфипатов и пр.), и даже у тех же самых, напр., у протоспафариев-оффициалов, но в других местах Обрядника носит другое более употребительное наименование καμίσια⁶⁵⁴. Употребление названий στιχάριον и καμίσιον, как названий синонимических, обозначающих одну и ту же одежду, мы находим не только в упомянутом памятнике гражданского быта древней Византии, но даже и в литургических памятниках ее древнейшего времени. «Должно знать, – говорится в Типиконе Великой церкви XI века, – что на первой неделе, крестопоклонной и великой неделе доместик чтецов стоит на солее в стихаре (μετὰ στιχαρίου καὶ φελωνίου) и фелони, давая меру, при пении тропаря, рукою»⁶⁵⁵. В виду сказанного нами выше о том, что низшие клирики в древней византийской церкви стихарей не носили, не подлежит сомнению, что в данном случае речь идет не о стихаре в собственном смысле, а о камисие, который, как мы видели, вместе с фелонью был богослужебным костюмом этого ранга клириков византийской церкви. Такое же отожествление стихаря и камисия (τὸ καλούμενον καμίσιον, ὅπερ κατὰ τύπον φαινολίου ἐστὶ μικροῦ ἢ στιχάριον ἐκ λινοῦ) мы находим и у Симеона Солунского⁶⁵⁶, который, в свою очередь, допускает по-видимому отожествление двух этих одежд, весьма сходных по форме, с третьей, уже ровно ничего не имеющею общего с малою фелонью низших клириков⁶⁵⁷. Этим только можно объяснять те факты, что и диакон Игнатий Смолнянинов, присутствовавший при императорской коронации, и Кодин в своем «De officiis», повествуя о появлении во дворце императорском в канун Рождества Христова и в самый праздник певцов, говорят об одном камисии, как одежде певцов, и не упоминают о фелонях, по крайней мере, начальников хоров или первых певцов, как об этом мы читаем в Обряднике императора Константина VII⁶⁵⁸. У Кодина все певцы в камисиях, надетых поверх иматиев, и в покрывалах, с той, впрочем, разницей, что протопсалт и доместик имели на себе камисии белые (λευκά), а все прочие пурпурные (πορφυρᾶ)⁶⁵⁹. Очевидно, к концу XIV века малые фелони вышли из повседневного практического употребления в византийской церкви, удержавшись лишь в чине посвящений в чтеца и певца, а камисий все более и более приближался к диаконскому стихарю, с которым он имел сходство и по форме.

Для знакомства с древнейшей формой диаконского стихаря дает немало данных хорошо известный в науке Менологий императора Василия II Македонянина. Свв. диаконы Авива под 6 числом сентября месяца, Аммон под первым числом того же месяца, Севой под 13 ноября, Викентий под 22 января⁶⁶⁰ и др. изображены в диаконских стихарях, которые представляют белую тунику, облегающую все туловище, не доходящую, однако же, до пят, с короткими рукавами. Из-под стихаря, таким образом, видны рукава и подол иматия, а отчасти и ворот его, так как стихари имеют довольно широкий разрез близ воротника. Отличие стихаря от камисия состоит только в длине подола и рукавов, а отчасти в меньшей полноте покроя. Что касается украшений диаконских стихарей полосами в несколько рядов по подолу⁶⁶¹, от которых некоторые ученые хотят производить и самое слово стихарь (στίχος – полоса, строчка)⁶⁶², то они не были необходимой принадлежностью диаконских стихарей древнейшего времени. В том же Менологии императора Василия II имеются изображения свв. диаконов в стихарях без всяких украшений в виде полос⁶⁶³. Несомненно, следовательно, что название стихарь правильнее будет считать за синоним с словом χιτών или латинским tunica alba, tunica manicata; им указывалось не на случайные этих одеяний украшения, которые могли быть и не быть на стихарях, а на их длинную форму, облегавшую все туловище человека. Подтверждение такого понимания термина στιχάριον дает нам и Обрядник императора Константина VII, в котором об императорском дивитисии или саккосе говорится так: «στιχάριν διβητήσιν», где στιχάριν, несомненно, слово определительное, указывающее на покрой или форму дивитисия.

Отожествлению древнего камисия с диаконским стихарем содействовало не одно сходство их по форме, но, несомненно, и то, что камисий из одежды, сделанной по преимуществу из тонкой льняной материи белого цвета, стал мало-помалу устрояться и из других материй более тяжелых, и притом цветов черного, пурпурного и др. К началу XV века и на Востоке, как видно из слов Симеона Солунского, знали и хранили память о древних богослужебных облачениях низших клириков, но строгого различия между камисием, стихарем и краткою фелонью уже не существовало, и не только в представлении людей этого времени, но и в практическом употреблении. В XV–XVI в. на православном Востоке, хотя чины посвящений в чтеца и певца по-прежнему не упоминали о стихаре и трактовали лишь о краткой фелони или «льняной одежде», или, как говорят южнославянские чины, «лънениця», но в практику вторгся уже новый обычай – дозволять и низшим клирикам носить, при исполнении ими своих обязанностей за богослужением, вместо камисиев стихари, по устройству и материалу сходные с диаконскими.

Наша русская богослужебная практика, следуя во всем примеру восточной византийской церкви, и в этом отношении не представляла исключения. Чины посвящений в низшие клирики наших богослужебных книг вплоть до издания Чиновника архиерейского священнослужения в 1677 году и даже все памятники историко-бытовые⁶⁶⁴ единогласно свидетельствуют о том, что малая фелонь была официальной одеждой низших клириков, а стихарь принадлежал к одеяниям иподиаконов и диаконов, но практика церковная нам говорит уже нечто иное. В этой последней следы употребления у нас при богослужении стихарей низшими клириками мы находим довольно рано, причем не лишне отметить и то, что византийский камисий, если не видеть неопределенного указания на него в постановлениях владимирского собора 1274 года – в выражении: «белыя ризицы»⁶⁶⁵ – как будто бы у нас вовсе не был известен, или очень рано вышел из употребления. Диакон Игнатий Смолнянинов в 1390 году не без удивления описывает одеяния певцов Софии Константинопольской, и одежды их не называет прямо по имени, а выражается так: «ризы имеяху, аки стихари, широци и долзи». В первый раз, сколько нам известно, говорится у нас определенно о стихаре низших клириков в чине избрания и поставления в епископы 1423 года. «Митрополит же исходит из своея кельи, читаем мы в чине, «о малем знамении», и идет к церкви, предъидущим пред ним четьцем в своих стихарех»⁶⁶⁶. «Стихари из тонкова полотна», с «оплечьями» и «прерукавьями» на них из «бархатеи цветные травчатые», с «источники из тасем, с подпушкою из каршенины», при совершении чина пещнаго действа, который, как совершенно справедливо предполагают некоторые⁶⁶⁷, совершался в нашей русской церкви с древнейшего времени, надевали три мальчика-певца, изображавшие трех отроков в пещи халдейской: Анания, Азария и Мисаила⁶⁶⁸. То же самое мы видим и на четырех мальчиках, которых сажали в неделю ваий на колесницу с нарядной вербой. «Таж патриарх начинает молебен, и по ектенье пойдут к празнику, – читаем мы в «Чиновнике» времени патриарха Филарета Никитича⁶⁶⁹, – а идут в западные двери, и первое поедут подияки в стихарех с вербою, и по них хоругви и диякони и священьники собраны, таж протопопы, и поних дияки певчие и государевы и патриарховы и поют ирмосы строками»⁶⁷⁰. О стихарях для певчих весьма часто говорится в патриарших выходах 1656 года. Так, ко всенощному бдению в канун праздника ваий подьяки провожали патриарха «в красных стихарях», на литургии и во время чина хождения на осляти в тот же праздник они имели на себе «золотые стихари», а в праздник преполовения одеты были в «стихари иосифофские камчатые»⁶⁷¹. Еще чаще в стихарях появляются певчие-диаки, во время торжественных богослужений в 1666 по 1674, и когда иа Москве гостили восточные патриархи – Макарий антиохийский и Паисий александрийский. В это время певчие-диаки большие и малые «стряпали в стихарях» не только при богослужениях, при проводах паттриархов в храм из дома и обратно, но и во время торжественных обедов в дворце царя и в столовой у патриарха⁶⁷². Под 1666 годом мы имеем весьма определенное указание, что в великий четверток причащались Св. Таин «клирицы соборныя и апостольския церкви в стихарях»⁶⁷³. По примеру патриархов и русские митрополиты в XVII столетии также совершал торжественные богослужения с клириками, одетыми в стихари. «И подияки с облачением и с лампадою и со свещами приходят в выходную палату, – читаем мы в новгородском Чиновнике начала XVII столетия, и облачаются по обычаю (Sic) в палате и, облачася, приходят пред крестовую келью с лампадою в со свещами»⁶⁷⁴. Итак, не подлежит никакому сомнению, что стихари сделались богослужебным одеянием наших клириков гораздо раньше издания в свет Чиновника архиерейского священнослужения 1677 года, когда стихарь положено было возлагать и на низших клириков, при их посвящениях. Стихарь, очевидно, во всех указанных случаях был ничем иным, как византийским камисием и заменил в практике малую фелонь.

Но стихари низших клириков, однако же, отличались от стихарей диаконских, о чем ясно говорят старинные описи архиерейских ризниц. «Шесть стихарей подъяческих малых, – читаем мы в описи имущества, оставшегося по смерти смоленского митрополита Варлаама, – штофу красного полушолковаго, оплечья и нарукавники трипу краснаго, подложены крашениною лазоревою»⁶⁷⁵, или «Шесть стихарей больших и средних станиц, – говорится в описи архиерейской ризницы Софийского собора и имущества митрополита новгородского Иова, – желтой камки, на двух стихарях оплечья и зарукавье изорбав золотной с серебром, травы шелковые; подолники отлас красной, подложеныя крашениною лазоревою; а на четырех стихарях оплечье и зарукавье черленые, полосатые, простые»⁶⁷⁶. Чтобы видеть разницу в стихарях диаконских в параллель этим описаниям мы подставим описания тех же описей и этих стихарей. «Стихарь изорбав золотной по черевчатой земли, – описывается один из стихарей диаконских в описи митрополита Иова, – оплечье и зарукавье шито золотом и серебром, по черному бархату, около оплечья и зарукавья круживо серебряное кованое, ветхое; подолник участок золотной по серебряной земли, крест тогож участка; подложен крашениною кирпичный цвет»⁶⁷⁷. В той же описи о другом стихаре говорится: «Стихарь бархат золотной, по черевчатой земле травы серебряныя да золотыя; оплечье и зарукавье шито золотом и серебром по черному бархату; крест низан жемчюгом в ряд мелким; подолник отлас красной, на нем круживо серебряное да золотое с городами, подложен крашениною светлою»⁶⁷⁸.

Из этих сопоставлений ясно видно, что если и существовала разница в устройстве стихарей диаконских и певческих или причетнических, то эта разница состояла в ценности материала и в богатстве украшений, что же касается формы или покроя, то они почти ничем не разнились между собой. Устроят стихари из материй различных цветов и непременно с проймами у боков⁶⁷⁹ у нас в древней Руси вошло, можно сказать, в канон, так что отступление в этом отношении от принятого обычая считалось ревнителями старины нарушением «чина» церковного и даже «правил церковных» и «закона». «Да митрополитыж Матвей (казанский) и Иона (крутицкий) и архиепископ Иосиф (рязанский) патриарху (иерусалимскому Феофану) говорили, – пишет очевидец их служения в 1619 году с этим последним, – ризы де на твоем архимарите не по чину: оплечья у них, ни подольников нет, а у стихаря також оплечья нет, ни подпазушных проймов, а у нас в правилех⁶⁸⁰ писано вашегожь греческаго закона: стихарь есть истканная препряда, на небеси благодарение Его с нами; недошитое подпазушье – ребреная язва, а оплечие – рана батожная. Запястие есть, имже бе связан: руце бо Его напред связаша»... И патриарх, по замечанию очевидца, сказал: «У нас де так, как-де есть. А после архимандрит его сказал: есть де и у нас ризы по вашему же зделаны, а те-де зделаны вскоре»⁶⁸¹. Во второй половине XVII столетия наблюдательный путешественник архидиакон Павел Алеппский немало дивится отмеченному нами обычаю устроять стихари из различных материй, восторгается его практичностию и даже обещает перенести его и в церковь антиохийскую. «Стихари у них (т. е у русских), – пишет он, – имеют четыре надставки из иной материи, чем та, из которой они сделаны, именно: рукава, четыреугольное оплечье и подол внизу. Стихари, так сшитые, очень красивы. Фелони у русских священников делаются очень широкие, большие, низ их назади закруглен как бы по циркулю, и оне имеют оплечья из особой материи и непременно широкую надбавку в виде каймы внизу кругом края подола. У стихарей, надеваемых в большие праздники, рукава и заплечья, обыкновенно, бывают или унизанные жемчугом, или густо вышитые золотом. Таким же образом украшаются и надставки на праздничных фелонях. Они щеголяют шитьем, украшениями из жемчуга и драгоценных каменьев и маленькими образками среди шитья на этих надставках, приводящих ум в удивление. Точно также и саккосы патриарха непременно должны иметь надставки к рукавам из другой материи или иконы, шитые золотом или низанные жемчугом и драгоценными каменьями, также бока и подолы должны быть из тяжелой материи с письменами, шитыми золотом или с крупными буквами из жемчуга. Таковы облачения не только в земле московитов, но и во всей стране казаков. На всех облачениях обязательно имеется сзади крест из жемчуга или из массивной парчи, а потому и мы сделали также на всех своих облачениях кресты, чтобы не смеялись над нами и над нашими обычаями. Прекрасная предусмотрительность! – заключает путешественник. Как часто остаются у нас обрезки материи и готовые кафтаны, которых не хватает на целый стихарь, фелонь или саккос. Если бы сшить из них по упомянутому образцу, как я поступил со своими стихарями и надставить рукава, оплечья и подолы из другой материи, то хватило бы и было бы красивее, как вы это увидите, если доживем»⁶⁸².

Со второй половины XVII столетия в наших исторических документах встречаются замечания о том, что певцы патриаршие в торжественных случаях при богослужении надевали «большие стихари», которые несомненно противопоставлялись обыкновенным или «малым» стихарям. Под «большими стихарями» нужно разуметь стихари, во всем сходные с стихарями диаконов. Эти факты, а равно и то обстоятельство, что в актах московского собора 1674 года, установившего и определившего самым подробным образом «предзакония чести»⁶⁸³ для каждого чина в духовной иерархии, ни словом не говорится об усвоении чтецам и певцам или низшим клирикам вообще стихаря, как богослужебного одеяния, красноречиво свидетельствуют, что стихарь сделался у нас богослужебным одеянием низших клириков гораздо раньше, чем он появился официально в 1677 году в «чине на поставление чтеца и певца»⁶⁸⁴. На упомянутом московском соборе уже и не было никаких сомнений относительно этой «чести» для низших клириков.

В наших современных богослужебных книгах, по примеру чинов греческих, священнический подризник всюду называется стихарем, но было бы ошибкой по этому названию заключать о сходстве или родстве этого богослужебного одеяния священников с диаконским стихарем. Вне всякого сомнения название στιχάριον применяется к священническому подризнику в таком же значении, в каком оно прилагалось в древне-византийской церкви к камисиону кандилаптов и вообще низших клириков и к нижнему внутреннему одеянию придворных сановников византийского двора. По форме своей, как можно судить о ней ко изображениям святых пресвитеров и епископов в известном лицевом Менологии⁶⁸⁵ императора Василия II Македонянина, священнический подризник имеет более сходства с вышеописанным камисием⁶⁸⁶ низших клириков, чем с диаконским стихарем: та же длина, доходящая до пят, такие же длинные рукава, стягиваемые у самых кистей рук, та же полнота в покрое (по Игнатию – «широци и долзи»), тот же господствующий белый цвет и тот же легкий материал – лен, шелк и т. п., из коего и доселе приготовляются этого рода одеяния священников. Но у нас в России древняя форма священнического подризника не удержалась, и существующее в богослужебных книгах наименование его стихарем побудило, очевидно, и в устройстве стихарей священнических стремиться к уподоблению их стихарям диаконским. За это ясно говорят наши древние описи архиерейских и монастырских ризниц. «Подризник, – читаем мы в описи новгородского Софийского собора, – камка кизылбажская полосатая травчатая, полосы разных цветов; оплечье и зарукавье отлас травчатой белой, травки разных цветов; назади крест тогож отласу; круживо по подолу шито золотом и серебром широкою каймою по багровой земли; подпушен тафтою, подложен крашениною»⁶⁸⁷ или: «подризник камка алая куфтерь; оплечье и крест отлас золотной, зарукавье тафта желтая; подолник обьярь серебряная, травы шелк с золотом; подложен тафтою желтою, а подолник подпушен отласом зеленым»⁶⁸⁸ и т. д.

Неотъемлемой принадлежностью архиерейских и священнических подризников или стихарей считаются ныне нашивки (τὰ λώρια) или источники – полосы (ποταμοί), идущие сверху до низу по всему подризнику. Выродившись из так называемых lora или clavi, т. е. двух параллельных черных полос, которые шли спереди классической туники от ворота до подола и которыми скрывались ее швы⁶⁸⁹, эти украшения были необходимой ее принадлежностью. Такие источники или полосы мы встречаем на изображениях святых в Менологии императора Василия II и довольно часто, причем они украшают и одежды епископов и пресвитеров, и одежды диаконов и даже святых из мирян⁶⁹⁰. «Обшивки на боках, по толкованию Германа, патриарха константинопольского, суть образ крови, истекшей из ребра Христова»⁶⁹¹. В мозаиках св. Софии⁶⁹² и в миниатюрах XII века⁶⁹³ двумя полосами красными и синими украшаются подризники епископов, хотя из свидетельства канониста XII века Феодора Вальсамола и можно заключать, что источники и гамматы на стихарях носили только почетнейшие епископы⁶⁹⁴. Симеон Солунский, однако же, усвояет эти отличия всем епископам безразлично. «Архиерейский стихарь, – говорит он, – имеет на себе нисходящие сверху так называемые источники, знаменующие благодать учительства, пребывающую на архиерее, и вместе разнообразие принадлежащих ему высших дарований, чрез него на всех изливаемых. И между ангелами не все принадлежат к одному и тому же чину, но и там есть учители и раздаятели просвещения для низших. Название же источников основано на словах Спасителя в Евангелии: веруяй в мя, реки из чрева его истекут воды живы»⁶⁹⁵. В наших русских памятниках о стихаре священническом или архиерейском мы находим лишь одно постановление московского собора 1674 года, которым «стихари с гамматами, являющими токи крове и воды, из божественнаго ребра истекшия», усвоялись патриархам и некоторым митрополитам⁶⁹⁶, но возбранялось те же украшения на стихарях носить архиепископам и епископам⁶⁹⁷. Можно полагать с полной вероятностью, что наша древнерусская практика относительно ношения подризника во многом была сходна с практикой греческой церкви и разошлась лишь к началу XVI–XVII столетий, когда у нас подризники начали уподоблять диаконским стихарям. Источники сделались в этом случае естественным и почти единственным отличием священнических стихарей от диаконских.

Будучи сходен по форме с камисием низших клириков, священнический подризник и в ношении уподоблялся своему прототипу: священник носил его всегда подпоясанным. Ношение пояса при камисии или стихаре вызывалось не только этикетом, но и самым родом деятельности священника, как совершителя таинств, нуждавшегося в свободе движений не менее, чем низшие клирики и иподиаконы, получавшие «стихарный пояс» при самом посвящении⁶⁹⁸ и иногда даже с произнесением следующих слов: «Опоясуется раб Божий, имярек, поясом своим во уготование евангелия во имя Отца»⁶⁹⁹. Понятно теперь и то в чине священнической хиротонии, что о поясе его ничего не говорится и, при возложении его по бедрам, не возглашается обычного «Аксиос»: подризник или камисий с поясом переходит к священнику, по правилу, как бывшему низшему клирику. «Пояс, которым препоясан (иерей), по объяснению Германа, патриарха константинопольского, знаменует лепоту Христову, т. е. силу Божества, в которую он облекся, воцарившись».⁷⁰⁰ «Поясом, – по словам Симеона Солунского, – изображается служение за нас Спасителя, которое и здесь Он совершил и в будущем обещал совершать ради нас... Он (т. е. пояс) изображает также крепость и владычество Его силы, а еще и целомудрие. Кроме того пояс, лежащий на чреслах обозначает освящение тела вместе с душою, о чем свидетельствуют и слова при опоясании: «Благословен Бог, припоясуяй мя силою и положи непорочен путь мой».⁷⁰¹

Препоясанием камисия-подризника (то ж стихаря) священников и епископов в древневизантийской церкви служил тонкий шнур, называемый в литургических южнославянских памятниках своим настоящим именем – пояском⁷⁰². Такими шнурами опоясаны в Менологии императора Василия II Македонянина и камисии низших клириков-чтецов, екдиков, богоносцев и т. п.⁷⁰³ и пресвитеров и епископов⁷⁰⁴. Что же касается широких поясов, употребляемых ныне нашими священниками и епископами⁷⁰⁵, то, по мнению проф. Е.Е. Голубинского, они национального нашего происхождения. «Нынешняя наша форма священнических богослужебных и небогослужебных поясов, – говорит он, – есть наша национальная, т. е. взята из нашего собственного житейского быта. В Малороссии и Галиции (преимущественно последней), где собственно сохраняются остатки нашего национального костюма (ибо в Великороссии, разумеем – в крестьянстве или у простого народа, он почти совершенно татарский) до настоящего времени крестьяне носят весьма широкие кожаные пояса, совершении» такие по форме, как наши священнические (не только не у́же священнических, но иногда имеющие неимоверную ширину в двое против них и более). Когда случилось у нас расширение священнических поясов по образцу народному, – заключает почтенный профессор, – пока не встречали указаний: может быть, что еще и в период домонгольский (и в этом случае дело должно будет представлять не так, что расширение началось с архиереев, которые должны были подражать митрополитам грекам, а так, что оно началось с сельских священников, которые, быв из крестьян, и в священстве продолжали носить пояса крестьянские»⁷⁰⁶. Но с объяснениями нашего почтенного академика-историка по вопросу о происхождении у нас широких священнических поясов согласиться довольно трудно. В самом деле, если наши архиереи домонгольского времени носили при богослужении узкие пояса, следуя примеру греческой церкви, то такой же формы пояса они давали при хиротонии и священникам, которые, при консерватизме в церковной практике, регламентированной до мельчайших подробностей, являясь на приход в село, едва ли могли позволить себе произвольные отступления от принятых обычаев в городах при кафедрах епископских. Это – с одной стороны. С другой, едва ли можно утверждать категорически, что широкие пояса не употреблялись на Востоке в богослужебной практике. В ризницах восточных монастырей хранится немало широких шелковых поясов, с металлическими, иногда ажурной, весьма искусной работы, пряжками, украшенными даже драгоценными камнями⁷⁰⁷. Такие пояса употребляются на Востоке в богослужебной практике повсюду: в Иерусалиме, на Синае, Афоне, Патмосе, в Афинах и в других местах. Пояса священнические у греков застегиваются пряжками спереди. Считать такие пояса заносными из России или же заимствованными из обычной житейской обстановки, так как простой и даже интеллигентный восточный обыватель любит щеголять в широких поясах, мы не решаемся. Западная богослужебная практика, как известно, также не чужда обычая употреблять при богослужении широкие пояса, хотя и дозволяет их только епископам, священники же довольствуются узкими поясами.

Священнический подризник (стихарь) – камисий, имея рукава «широци и долзи», узко стягивавшиеся у самых кистей рук, в древнее время не нуждался в особых поручах (τὰ ἐπιμανίκια) или нарукавниках , которыми можно было стягивать рукава священнических подризников или стихарей и чрез то давать рукам священников большую свободу действия. В Минологии императора Василия II Македонянина таких особых поручей в изображениях не только святых пресвитеров, но даже епископов мы не видим: рукава их подризников – камисиев украшаются в большинстве случаев особыми полосками (τὰ λώρια) в виде зигзагов в два ряда и иногда крестом между ними⁷⁰⁸. Экзегеты православного богослужения древнейшего времени, умалчивая о существовании в богослужебном одеянии священнослужителей особых поручей, говорит об этих украшениях на рукавах (εἰς τὰ ἐπιμανίκια λώρια) и придают им особенное символическое значение. «Обшивки на рукавах стихаря, – по словам Германа, патриарха константинопольского, – знаменуют узы Христовы, которыми, связав, отвели Его к архиерею Каиафе и Пилату»⁷⁰⁹.

Поручи, как самостоятельная часть в облачении пресвитеров и епископов, – несомненно позднейшего происхождения. Поручи явились сначала в костюме византийских императоров и составляли естественное и необходимое дополнение дивитисия = далматики или саккоса, надевавшегося поверх остальных одежд и имевшего весьма короткие рукава, для прикрытия туники или стихаря⁷¹⁰. Появились в церковном употреблении поручи прежде всего в архиерейском облачении и несомненно вместе с саккосом, дарованным византийскими императорами сначала константинопольскому патриарху, а потом другим патриархам и почетнейшим митрополитам. В XII столетии известный византийский канонист Феодор Вальсамон прямо говорит, что «священнейшими одеяниями поручей (τῶν ἐπιμανίκων) и епигонатия почтены (πεφιλοτίμηται) одни лишь архиереи»⁷¹¹. Поручи для епископов являлись необходимостию, так как саккосы архиерейские даже во времена Симеона Солунского еще «не имели так называемых рукавов» (μανίκια⁷¹²), и руки их оставались открытыми, при облачении в названную одежду⁷¹³. От епископов в XII–XIII веке⁷¹⁴ поручи перешли и к священникам, а в конце XIV столетия, как свидетельствует Симеон Солунский⁷¹⁵ сделались их необходимой богослужебной принадлежностью. В XIV–XV веке, как отличие, поручи появились и у архидиаконов⁷¹⁶, так как и их короткорукавые стихари (см. Минологий имп. Василия II), нуждались в дополнении, для прикрытия рукавов иматия. По примеру архидиаконов, но уже после времени Симеона Солунского, который не говорит еще об употреблении поручей диаконами, стали употреблять их и эти последние, в видах благообразия, чтобы скрыть рукава своего иматия или подрясника.

(К § 2)⁷¹⁷. 19 правило Лаодикийского собора гласити: «Одним только священным лицам дозволяется входить в алтарь и (там) причащаться». Несмотря на это, в нашей русской Церкви во многих епархиях практикуется обычай – причащать в алтаре и посвящаемых в стихарь. «Во время литургии новопосвящаемый, – говорит ключарь Омского Успенского кафедрального собора К. Скальский, исполняет одну из обязанностей по указанию ключаря и в алтаре приобщается св. Таин после всех из рук перваго священника».⁷¹⁸ «В алтаре священник, – по словам того же автора, – после диаконов приобщает новопосвященнаго в стихарь и иподиакона, если таковые есть»⁷¹⁹. По замечанию московского протоиерея Н. Розанова, посвящаемый в стихарь «причащается в алтаре, около престола с левой стороны, по причащении диаконов»⁷²⁰.

Указанный обычай – допускать посвящаемых в стихарь к приобщению св. Таин в алтаре и при том «около престола», несогласный с каноническими правилами, противоречит и обычаям восточной православной и нашей древнерусской Церкви.

«В алтаре епископы и священники, хотя и сослужители, – пишет блаженный Симеон Солунский в главе (99) «о том, что и на земле, как на небесах, по чину, занимают место и приобщаются са. Таин, – внутри и вне алтаря, освященные и миряне», однако, не приближаются, подобно первенствующему (т. е. архиерею). Другие опять из освященных занимают чин ниже их, не могут произносить того, что произносят те и после приступают к страшному причащению, как священнослужители, имеющие чин служебный. После этих пред священными дверями (πρὸ τῶν ἱερῶν πυλῶν) – прочие: иподиаконы, и с ними чтецы и певцы, после коих снова приобщаются имеющие монашеский чин, как пользующиеся преимуществом пред народом; а за ними тотчас по порядку миряне, ибо и они не все равны: одни стоят твердо, другие же суть кающиеся»⁷²¹.

В нашей древнерусской богослужебной практики держался тот же обычай. Это ясно можно видеть из описания богослужения в Москве восточных патриархов Паисия Александрийского и Макария Антиохийского вместе с Иоасафом, патриархом московским, апреля 4 дня 1667 года. «Апреля в 4 день, в великий четверток, божественную литургию в соборной церкви служили все три патриарха, говорится в патриарших выходах этого года, в то время великий государь причащался пречистого Тела и пречистыя Крове Христа Бога нашего в олтаре, по прежнему обычаю, у престола от рук вселенских патриархов: пречистое Тело подал ему святейший Паисий, папа и патриарх александрийский, пречистую Кровь Христа Бога нашего подал Макарий, патриарх антиохийский, дору святейший Иоасаф, патриарх московский. И потом великий государь из олтаря вышел и стал на месте, а в олтаре причащалися по обычаю архиереи и архимандриты, и игумены, и протопопы, и священницы, и диаконы. Отверзеном бывшим дверем, и по явлении святых Даров в церкви, были причастницы, преже клирицы соборныя и апостольския церкви в стихарях, от руки святейшаго Иоасафа патриарха, а митрополиты подавали дору, стоя подле святейшаго патриарха. Потом причащался царевич Николай Грузинской, да царевич Касимовской Василей, потом государевы бояре и околничие, и спалники, и столники, и дворяне, и головы, и дьяки»⁷²².

На основании этих данных мы вправе утверждать, что практика тех наших епархий, в которых посвящаемые в стихарь клирики приобщаются в алтаре и притом у престола, не заслуживает одобрения, как не оправдываемая ни канонами, ни обычаями Церквей греческой и нашей древнерусской. Новопосвященные в стихарь, а равно и вообще стихарные клирики должны приобщаться Св. Таин вне алтаря у царских дверей, но прежде мирян.

Божиею милостью смиренный имярек, епископ такой-то и такой-то

По благодати и власти Всесвятаго и животворящаго Духа, данной нам от великого Архиерея Господа и Бога нашего Иисуса Христа чрез святые Его Апостолы, и их наместники и преемники, благоговейного сего, имярек, пе́рвее всяким опасным истязанием испытавше, паче же по исповеди отца его духовного, имярек, благословили в (название храма, города или села, где он находится) и посвятили в стихарь такого-то года, такого-то дня. Пребывая же ему, имярек, при помянутом храме, подобает жити по правилам святых Апостол и Отец, прилежати чтению и пению, хранити благолепие храма Господня, имя Божие воспоминати и призывати с благоговением, быти трезвену, целомудру, благоговейну, честну, страннолюбиву, не пиянице, не бийце, но кротку, почтительну ко иерею, свой дом добре правящу, чада имущу в послушании со всякою чистотою: поучати домашних Закону Божию, являти им себе примером во хранении оного, и упражнятися в чтении Божественного Писания, и воуразумении силы его и таин неленостно, да приуготовит себе к вышшему священничества степени. Всемерно же удалятися от дел, званию сему неприличных и могущих подати взирающим на его жизнь соблазн: словом, во всем себе представляти яко служителя Божия, и ко другим церквам без нашего благословения отнюд не проходити. Известного же ради свидетельства, яко он, имярек, нами в (название города или села) к вышеупомянутой церкви посвящен, дадеся ему сия грамота, рукою нашею подписанная и печатию утвержденная, в Богоспасаемом (имя града) лета мироздании 7300, воплощения же Божия Слова 1900, месяца в такой-то день.

Божиею милостью смиренный имярек, епископ такой-то и такой-то

По благодати, дару и власти Всесвятаго и живоначальнаго Духа, данней нам от самого великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, чрез святые и священные Его Апостолы, и их наместники и преемники, благоговейного сего мужа, имярек, всяким первее, опасным истязанием прилежно испытавше, и достоверными свидетельствы о нем уверившеся, к сим же вящше известившеся по исповеди его ко отцу его духовному, имярек, судихом достойна быти святого сана иеродиаконского. По обычаю же и чину святой Апостольской Восточной Церкви и по нашему благословению, содействующу томужде животворящему и всесовершающему Святому Духу, рукоположением посвятихом (название храма и города или села, в котором он находится, с указанием года и числа рукоположения) и повелехом ему при Божественной литургии и при иных таинствах, совершаемых от иерея, и при прочих священнодейства служениях и чинех, служити со страхом Божиим и многим вниманием и говением, к самого́ Господа славе, вся приличные диаконом служения по правилом святых Апостол и определению Богоносных отец, по уставу же и чину святой восточной Церкви, и по нашему Архиерейскому рукоположению, благословению же и повелению. К сему должен диакон, имярек, повиноватися иерею своему, споспешествуя и труждаяся во всем во благое. Служение же диакона: священные сосуды к служению уготовляти, молитвы о народе возносити собственно и народно в церкви, в нюже рукоположися и благословися, на амвоне чести Евангелие и Апостольская послания: и не сущу иерею учити люди от Божественных Писаний, Божественным заповедем и жительству христианского закона, от догмат и толкований церковных светил, Богоносных отец. Вящше же сего ничтоже творити дерзати иереем подобающих: ниже проскомисати, ниже прежде иереев причащатися Тела и Крове Христовы, и иных святынь касатися, ниже самому себе самого или иного кого причастити когда, ниже присущу иерею учити, ниже иерея председати: подобно же имети честь и диаконом от иподиаконов и всех клириков. От храма же, в немуже, имярек, благословен есть, и у него же и служити имать, инамо без нашего благословения прейти никакоже да дерзнет, по третьему правилу собора антиохийскаго: и двумя церквами да не обладает, по пятомунадесять правилу седьмого вселенского собора, да не святая корчемствуя явится: по единому и томужде престолу выну да предстоит в церкви, свободней сущей, а не в церкви, куплею стяжанней, ея же ради тогожде собора правило третиенадесят извержению предает. Должен же он диакон, имярек, по нашему повелению, и по своему обету, вседушно прилежати Божественного Писания чтению и вниманию присно. Обучати же себе, по Апостолу, ко благочестию, трезвению, целомудрию, благоговению, и быти честну, страннолюбиву, не пиянице, не бийце, не мшелоимцу, не сварливу, но кротку, смотреливу, не завистливу, не сребролюбцу, учительну, ни едино ни в чем же дающу преткновение, да служение непорочно будет, но вo всем представляти себе образ быти благих дел, имущу таинство в чистой совести; и прочия вся иеродиаконству ero подобающие добродетели, яко очесы Божиими назираем, тщатися исполняти со вниманием, да будет добр диакон, си есть служитель Христа Иисуса, питаем словесы веры и добрым учением. Повелеваем же ему и правила в Регламенте, то есть уставе Правительствующего Духовного Синода, пресвитерам и диаконам уставленные, прилежнее и часто прочитовать, и по оным исполнять. И аще сице послужит; не в лукавствии ходя, ниже льстя словесе Божия, но явлением истины представляя себе, и сице служение свое известно сотворит: и не неправеден Бог забыти дело и труд его, но верных и мудрых служителей степе́нь добр себе от руки Всебогатодавца зде пристяжет, в день же страшного испытания Владычня мздовоздаяние непостыдное восприимет. Аще же оный диакон начнет жити бесстрашно, или что неприличное иеродиаконству деяти: упиватися, или кощунствовати, или корысти себе истязати от братии, или инако бесчинствовати, или о церкви своей будет не радети, или сам Божественнаго Писания чтению и вниманию прилежати не будет, запрещение иеродиаконства да приимет, дóндеже исправится, и покажет житие незазорное и благочинное, иеродиаконом подобающее. Аще же что содеет возбраняющее иеродиаконству, извержению сана иеродиаконска да подлежит, в оньже час оное возбраняющее содеет. Известного же ради свидетельства, яко от нас сей, имярек, на степень иеродиаконства возведен, рукоположен же и благословен, вручися ему сия наша в типографии изданная грамота, рукою нашею подписанная и печатию запечатанная: да всяк вземляй и прочитаяй ю оное возведение и иеродиаконство его свидетельствующую, имать его иеродиакона честна и по закону Божию и Святых отец учению, во всем да слушает его имярек.

Напечатася в царствующем великом граде Москве. Дадеся же (имя города епархиальнаго) лета мироздания 7300, воплощение же Божия Слова 1900, месяца такого-то, в такой-то день.

Божиею милостию смиренный имярек, епископ такой-то и такой-то

По благодати, дару и власти Всесвятаго и живоначальнаго Духа, данней нам от самаого великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, чрез святые и священные Его Апостолы, и их наместники и преемники, благоговейного сего мужа, имярек, всяким первее опасным истязанием прилежне испытаете, и достоверными свидетельству, наипаче духовного его отца, имярек, о нем уверившеся, по обычаю и чину святой Апостольской Восточной Церкви, благословением и рукоположением нашим, содействующу томужде животворящему и всесовершающему Святому Духу, посвятили мы во иереа ко храму (название его и места, где храм находится, с указанием года, месяца и дня хиротонии), и утвердили ему власть: Тайнами Святыми совершати человека в жизнь христианскую, духовную, крещати, миропомазывати, исповедывати, литургисати, венчати по воле и согласию мужа и жены, и елеопомазание над болящими совершати, над здравыми же никакоже дерзати творити, и вся церковная последования и чины действовати, яко служителю Христову и строителю Таин Божиих. Подобает же ему, иерею, по нашему повелению, и по всей должности, вседушно прилежати чтению Божественных Писаний, и не инако сия толковати, но якоже церковная светила, святии и Богоноснии отцы наши, пастырие и учителие, великим согласием истолковали: и по завещанию Апостольскому, быти трезвену, целомудру, благоговейну, честну, страннолюбиву, учительну, не пиянице, не бийце, не сварливу, не мшелоимцу, но кротку, не завистливу, не сребролюбцу, свой дом добре правящу, чада имущу в послушании со всякою чистотою: скверных и бабиих, якоже тойже Апостол к Тимофею пишет, басней отрицатися, обучати же себе ко благочестию: образ быти верным, словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою: паче же вверенные ему люди учити благоверию, заповедем Божиим, и всем христианским добродетелем по вся дни, изряднее же в день недельный, якоже повелевает шестого вселенского собора правило девятнадесятое, и исповедавших ему своя совести вязати и решити благоразсудно, по правилам святых Апостол, и учению Богоносных отец, по уставу же святой Восточной Церкви, и по нашему наставлению и повелению: вящныя же и неудоборазсудныя вины приносити и предлагати нам. От храма же, к нему же благословен есть, и у него же служити определен, инамо без нашего благословения прейти никакоже дерзатии, по третиему правилу собора антиохийского; к сему же и правила в Регламенте, то есть уставе Правительствующего Духовного Синода, пресвитерам уставленные прилежно и часто прочитовати, и по оным исполняти. Аще же он, иерей, начнет жити бесстрашно, или что неприлично священству деяти: упиватися, или кощунствовати и корысти себе истязати от братии, или инако бесчинствовати, или о церкви и о пастве своей нерадети, запрещение иерейства да приимет, дóндеже исправится, и покажет житие незазорное и благочинное, иереем подобающее. Аще же что содеет возбраняющее священству, извержению сана иерейского да подлежит, в оньже час оное возбраняющее содеет: обаче сего по нем не хощем, и не желаем, но паче тщатися ему всегда достойно ходити звания своего, и врученную себе паству пасти добре, да мудрых и верных служителей мздовоздаяние от руки Воздающего комуждо по делом его восприимет, и не постыдится в день страшного испытания Владычня, но да речет: Господи, се аз и дети мои! Да услышит же и сладкий оный глас глаголющий: добрый рабе, благий и верный, над малыми был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего! И того ради вручили ему и обыкновенное и том поучение наше, печатным тиснением изданное, еже должен он изучити, и в памяти всегда имети, да удобнее возможет и жительству своему внимати, и паству свою поучати. Известного же ради свидетельства, яко он, имярек, на степень иерейства нами рукоположен и благословен, дадеси ему сия наша Архиерейская грамота, рукою нашею подписанная, и печатию нашею утвержденная, в (название епархиальнаго города), лета мироздания 7300, воплощения же Божия Слова 1900, месяца такого-то, в такой-то день.

Божиею милостию Святейший Правительствующий всероссийский Синод

Великий Архиерей Господь Бог и Спас мира Иисус Христос, положивый в Церкви своей апостолы, пророки и учители, Той спасительным своим промыслом устрой быти пастве Богоспасаемаго града (имя города), в оньже архимандрит, имярек, от Святейшего Правительствующего Синода избран и благочестивейшим, Самодержавнейшим Великим Государем Императором Николаем Александровичем всея России утвержден и определен быти епископ (название кафедры), по чиноположению же святой Апостольской Восточной Церкви, содействующу всесовершающему и всесвятому Духу, в лето от воплощения Божия Слова 1900, месяца такого-то, в такой-то день. Санкт-Петербургской Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры в Благовещенской церкви (или иной какой-либо церкви иного города) синодальными членами преосвященными (подробное перечисление всех участников хиротонии с полными их титулами) рукоположен во епископа оного Богоспасаемого града, название его, во еже пещися о вверенной тебе пастве, согласно евангельскому Совершителя спасения нашего Господа Иисуса Христа учению, наставлению святых Апостолов и правилам святых соборов. Подобает же убо тебе, Епископе, внимати себе и всему стаду, в немже Дух Святый постави тебе Епископа пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа честною своею Кровию, и яко Божию строителю представляти себе образом пастве своей, словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою: и быти ко всем учительну, тиху, незлобиву, с кротостию наказующу и противныя, не дерзку, не напрасливу, не гневливу, не пиянице, не бийце, не скверностяжательну, но страннолюбиву, боголюбцу, целомудренну, праведну, преподобну, воздержателиьну, держащемуся верного словесе: дa силен будеши и утешати во здравем учении: подвизатися добрым подвигом веры, и соблюсти заповедь нескверну и незазорну: не себе угождающу, но многим, да спасутся. Аще же узриши каковое законопреступление, или paзврат в вере усиливающийся, настояти благовременне и безвременне, обличати, и умоляти со всяким долготерпением и учением: сущие же в пастве твоей пресвитеры и диаконы наставляти, да послужат к назиданию и спасению вверенных попечению их: сего ради никогоже скоро, без довольного испытания, рассмотрения и наставления не рукополагати: да не сим приобщишися чужим грехом: все же тщание прилагати, да не точию сам, но и они вверенных им, познанию истин Евангельских и пути спасительному, не точию в церкве, но и в домех всегда поучают: да пребудеши проповедник, апостол и учитель верным и неверным, право правящ слово истины: да удалиши от паствы твоея всякое неверие и суеверие: да блюдет и преданныя от святых Апостол и Отец чиноположения в церквах и монастырях: да упражняешися во чтении Священного Писания, правил соборов вселенских и поместных, и писаний святых Отец: да готов будеши всякому вопрошающему подати ответ и наставления спасительная: да тщишися в каждый год, по крайней же мере в три года, осмотреть паству свою: да познаеши ея состояние, недостаточная исполнити, порочная исправити, невежд и сумнящихся наставити, и да благоустроиши вся согласно Слову Божию, правилам святых Отец, преданиям Церкви и законам Монаршим: для вяшего же в сем деле успеха, да имееши крайнее попечение о училищах, дабы дети священно- и церковнослужителей наставляемы и приуготовляемы были не точию учением, но и благонравием к должности священства, дабы Церковь имела достойных оного великого звания мужей, и производимые в чин пресвитерства послужили к созиданию ее, а не к разрушению. В недоуменных случаях должен ты просить наставления и решения от местного своего Преосвященного (если рукополагаемый – викарный архиерей), в необходимости же и от Святейшего Правительствующего Синода: а для то́чнейшего уразумения возложенные на тебя пастырские должности, вручается тебе при сей грамоте изреченное тобою пред Богом и Церковию при посвящении твоем клятвенное обещание. Известного же ради свидетельства, яко ты епископ на степень сего духовнаго начальства Богоспасаемого града (название города) рукоположе́н и благословен, дадеся тебе сия грамота, руками Нашими подписанная, и печатию Святейшего Правительствующего Синода утвержденная, в царствующем граде святого Петра, лета мироздания 7300, воплощения же Божия Слова 1900, месяца такого-то в такой-то день.

Следуют подписи членов св. Синода в порядке старшинства.