Зеркало, которое не хотело отражать ничего
Зеркало в этой комнате было единственное, зато немыслимых размеров и очень старое: в тяжёлой раме с завитками и сильно потускневшее. Наверное, оно помнило ещё те времена, когда одно зеркало могло стоить целого состояния! Вы ведь знаете, что в прошлом зеркала были безумно дорогим удовольствием и только очень немногие могли позволить себе иметь зеркало? У бедных людей зеркал не было… да и зачем они бедным? Чтобы видеть, как они бедны?
Так что Зеркало наше явно имело весьма и весьма долгую — и, несомненно, благородную — историю до того, как оно появилось в доме… Правда, истории этой я не знаю, а придумывать не хочу. Только из-за долгой своей истории это было уже довольно усталое Зеркало. Хоть с данным фактом никто, конечно, особенно не считался — и, едва только наступало утро, все наперегонки спешили начинать прихорашиваться перед Зеркалом.
Плюшевая Скатерть, то и дело поглядывая на своё отражение, выбирала самый непринуждённый изгиб, чтобы им и встретить новый день.
Кожаное Кресло, которому кто-то сказал, что у него красивый профиль, размещалось перед Зеркалом под определенным углом — точно в профиль.
Тяжёлая Штора приосанивалась и начинала выглядеть почти бодро — во всяком случае, хоть не провисала, как это обычно случалось к концу дня.
Книжный Шкаф встряхивался — и книги быстро выстраивались в ровные ряды.
Короче говоря (а короче и нужно, поскольку в комнате было невероятное количество самых разных предметов — и все их тут ни за что не перечислить!), с утра каждый приводил себя в полную готовность, чтобы как нельзя лучше соответствовать своему положению и назначению перед лицом предстоящих событий.
Но в одно хмурое утро Плюшевая Скатерть, привычно заглянув в Зеркало, не увидела там Плюшевой Скатерти. Испуганно отпрянув от Зеркала и похлопав Кожаное Кресло кистью по спине, она шёпотом произнесла:
— Кажется, я умерла.
— Едва ли, — сонно потянулось Кожаное Кресло. — Мёртвые не просыпаются так рано.
— Я не отражаюсь в Зеркале! — пропустив это замечание мимо ушей, тихо запаниковала Плюшевая Скатерть, а Кожаное Кресло буркнуло:
— Это ещё что за глупости!
Но тут оно заглянуло в Зеркало и — не увидело там Кожаного Кресла.
Тяжёлой Шторы и Книжного Шкафа в Зеркале тоже не оказалось. В Зеркале не оказалось вообще ничего. Зеркало было совершенно пустым.
А когда страсти в комнате распалились не на шутку, это совершенно пустое Зеркало спокойно сказало:
— Минутку внимания. Я хотело бы сделать одно заявление.
Все сразу зашикали друг на друга и притихли.
— Значит, так… — откашлялось Зеркало. — Мне уже, как некоторые из вас знают, немало лет — и признаюсь вам, что за долгую мою жизнь во мне уже довольно всего наотражалось. Я собирало и собирало в себе эти отражения, и, в конце концов, их скопилось слишком много. Сегодня ночью я внезапно поняло, что столько отражений мне больше не удержать. Поэтому я было вынуждено стереть все старые отражения, а когда сделало это, то почувствовало необычайную лёгкость. И с этого момента больше не хочу отражать ничего.
— Вообще ничего? — еле слышно прошелестела Плюшевая Скатерть.
— Вообще.
Тишина в комнате сделалась такой напряжённой, что стало отчётливо слышно, как далеко в Африке из одного конца джунглей в другой пролетела муха цеце.
— Это очень печально, что Вы так сильно устали, — общим тяжёлым вздохом вздохнула за всех Тяжёлая Штора.
После её вздоха в комнате долго не было слышно ни единого звука.
— А может быть… — тихо предложило наконец Кожаное Кресло, — может быть, если Вам тяжело отражать сразу всех, Вы согласились бы отныне отражать только некоторых?
— Кого, например? — устало спросило Зеркало.
— Например… Плюшевую Скатерть, — прошептало Кожаное Кресло и покраснело просто-таки всей своей кожей. — Она такая красивая!
Плюшевая Скатерть всплеснула кистями: Кожаное Кресло никогда прежде не говорило ей ничего подобного.
— А если в Вас останется немножко места, — робко поддержал Кожаное Кресло Книжный Шкаф, — не смогли бы Вы отразить ещё и Тяжёлую Штору: у неё такие благородные формы…
Тяжёлая Штора, услышав это, даже чихнула от неожиданности. Она и не подозревала, что кто-нибудь в этой комнате находит её формы благородными!
— И ещё… — сказала вдруг Тоненькая Вазочка на столе, — допустим, у Вас останутся хоть какие-то силы… а много сил на это не потребуется, — отразите, пожалуйста, вот этот Букетик Незабудок. Он совсем свежий — и если его сейчас не отразить, то потом может быть уже поздно…
— У меня тут тоже вот маленькая просьба… — тихо начал из самого дальнего угла Дедушкин Портрет. — Если не трудно… отразите, пожалуйста, хоть на минутку Бабушкин Портрет — пусть даже только родинку на правой щеке… этого вполне достаточно.
— И вон того Маленького Всадника на картине… он такой отважный! — совсем уж почти неслышно пролепетала Фарфоровая Кукла за стеклом в шкафу.
— И меня, меня не забудьте отразить, — подхватил только что проснувшийся и ещё ничего не успевший понять Позолоченный-Торшер-под-Красным-Колпаком, — я тут самый красивый!
Зеркало вздохнуло, медленно оглядывая всех, кто был в комнате. Ну, что ж тут скажешь… возраст возрастом, а дело делать надо! Потускневшая поверхность дрогнула, и на ней один за другим начали по очереди проступать Плюшевая Скатерть и Кожаное Кресло, Тяжёлая Штора и Книжный Шкаф, Тоненькая Вазочка на столе и Букетик Незабудок, Дедушкин и Бабушкин Портреты, Маленький Всадник на картине и Фарфоровая Кукла…
Только Позолоченный-Торшер-под-Красным-Колпаком не проступил на потускневшей поверхности… так, словно никакого Позолоченного-Торшера-под-Красным-Колпаком и не было в комнате.
Комментировать