Гинеколог Стоян Адашевич — первый сербский врач, публично назвавший искусственное прерывание беременности убийством, ответственность за которое несут в равной степени мать ребенка и врач, проводивший операцию. Совсем недавно свет увидел его исследование, сборник статей об абортах — «Святость жизни». Настоящее интервью потрясает своей откровенностью и содержанием. Наиболее подходящее определение для этого интервью, пожалуй, исповедь, всенародное покаяние.
— Когда вы поняли, что, совершая преждевременное прерывание беременности, вы тем самым убиваете человека?
— Я врач, я прекрасно отдаю себе отчет в том, какие бесчеловечные поступки были мною совершены, я обязан свидетельствовать, просветить, предупредить людей, что преждевременное прерывание беременности фактически не что иное, как убийство не рожденного, беззащитного человека. Среди моих обязанностей как врача гинеколога были и разрешенные государством аборты. Тогда я не знал, что совершаю убийство, но теперь понимаю, сколь велика моя вина перед Богом и людьми. В Университете меня учили, что ребенок начинает жить лишь родившись, становится человеком с первым плачем. До этого он лишь часть внутренних органов своей мамы, такая же часть, как печень, почки или селезенка.
Я совершил почти 62000 абортов! Я собственноручно уничтожил население целого города. В Белграде множество больниц и клиник, где совершаются аборты. В конце восьмидесятых началось использование ультразвука, принесшего мне страшные открытия. Я увидел младенца, увидел, как бьется его сердце, как он шевелится, открывает рот. Дети на более поздних сроках беременности уже сосали большой палец на руке, могли чувствовать и испытывать эмоции, на учащения колебаний звуковой волны реагировали убыстрением собственных движений. И представьте себе, достаточно всего четырех — пяти минут (столько обычно длится аборт), чтобы убить этого маленького человека.
— Когда вы перестали делать операции по прерыванию беременности?
— При одном воспоминании о том, о чем я собираюсь вам рассказать, мое сердце болит и обливается кровью. Но не следует, говоря о чудовищных вещах, стараться, чтобы они выглядели красиво и благородно. Итак, я совершал операцию по искусственному прерыванию беременности сроком примерно четыре с половинной месяца. Во время операции, подробности которой я не могу описывать без содрогания, я осознал, что являюсь убийцей. Очередной аборт, который должен был стать обычной, рутинной операцией, превратился для меня в кошмар.
Сначала я достал руку младенца, которая попала на компресс, смоченный йодом. Йод вызвал раздражение нервного окончания и маленькая ручка задергалась в конвульсиях. Следующим движением я извлек ногу ребенка, но опять произошло тоже самое. Ничего подобного прежде со мной не происходило. Я попытался захватить инструментом сердце ребенка и почувствовал, как оно продолжало биться у меня в руках все медленнее и медленнее, пока окончательно не затихло.
Я осознал, что совершил убийство, умертвил человека. Женщина истекала кровью, ее жизнь тоже была под угрозой. Я стал молиться: «Господи помоги мне спасти ее и накажи меня!» С тех пор я больше никогда не совершал таких операций. Выяснилось, что мое новое знание совпадает с мнением Православной Церкви, что жизнь в человеке рождается уже в момент его зачатия. Внутриматочное прерывание беременности — грех еще более страшный, чем простое убийство, ведь во чреве матери маленький невинный человек абсолютно беззащитен.
— На то, как будут использоваться эмбрионы после совершения операции по прерыванию беременности, нет необходимости спрашивать разрешение матери убитого ребенка. Какова судьба этих младенцев?
— Люди редко задаются вопросом, что происходит с этими эмбрионами после операции.
В нашей стране никто не обнародует и не публикует подобную информацию. Обычно все эмбрионы рассматриваются как послеоперационные отходы. Они помещаются в черные полиэтиленовые мешки и выбрасываются вместе с другими органами, оставшимися от прочих операционных вмешательств. Впоследствии они сжигаются.
Наше общество обязано обеспечить врачебную, этическую и юридическую защиту детей.
Ребенок должен обладать теми же правами, что и совершеннолетний. Это наша прямая обязанность по отношению ко всем членам нашего общества.
— Есть ли официальная статистика о количестве ежегодно совершаемых в Сербии абортов?
— Существование точной статистики едва ли представляется возможным. Одни данные указывают на 120 000 абортов, совершаемых ежегодно, другие говорят о более чем 420 000. По моим данным, на каждого рожденного ребенка приходится примерно 25 абортов.
— Ваше мнение о противозачаточных средствах?
— Тесты беременности показывают, что у женщин, использующих так называемые «спирали», зачатие происходит чаще. Но «спираль» всего лишь препятствует эмбриону попасть в матку, и, следовательно, он умирает где-то через неделю после зачатия. То же самое происходит и с противозачаточными таблетками: они препятствуют нормальному развитию эмбриона, постепенно умертвляют его.
Многие женщины до сих пор пребывают в неведении, они знают лишь общепринятую точку зрения по этому вопросу. Вы видели когда-нибудь в средствах массовой информации, так называемых женских журналах, передачах правдивую информацию об абортах, противозачаточных средствах и искусственном оплодотворении?
— Ваше мнение о внематочном искусственном оплодотворении?
— Я проводил подобные операции. Я считаю искусственное оплодотворение неприемлемым.
Ведь обычно оплодотворяются от десяти до двадцати эмбрионов, выбираются наиболее жизнеспособные, а остальные умерщвляются.
Автор: Стоян Адашевич,
перевод Афанасия Зоитакиса
Комментировать