Эссе - Морской огород

(21 голос: 4.5 из 5)

Содержание Полный текст Пред. глава След. глава

Морской огород

Замороженные, книжные люди нередко говорят, что деревенские жители не ценят красот деревни. Это ошибка, и корень ее — в умственной гордыне посредственностей; кроме того, это иллюстрация к истине, что крайности сходятся. Чтобы оценить достоинства толпы, надо быть вровень с ней (как я) или высоко над ней, как святые. Когда речь заходит о красоте, выходит примерно то же самое; сленг и крестьянский говор нравятся хорошему писателю, но никогда не понравятся книжнику. Если образованный, но неразумный человек негодует, что крестьяне мало ценят природу, это значит, что они говорят о ней не по-книжному. Они не говорят по-книжному о свиньях и тумане, о сумраке и топоре — словом, о чем только вам угодно. Они говорят по-свински о свиньях, мрачно — о сумраке, топорно — о топоре, туманно — о тумане. Конечно, так и надо. А если простой умный крестьянин столкнется с чем-нибудь новым и удивительным, то, что он скажет, всегда достойно внимания. Нередко это — афоризм; во всяком случае, это не цитата.

Вспомним, к примеру, сколько слов и расплывчатых метафор потратили образованные люди на описание моря. Одна деревенская девушка из графства Бекингем вчера увидела море в первый раз. Когда ее спросили, что она о нем думает, она сказала, что море — вроде цветной капусты. Это истинная метафора, живая, новая и абсолютно верная. Меня всю жизнь преследовала смутная догадка: море напоминало мне о капусте, капуста — о море. Может быть, дело в том, что зеленое чередуется с лиловым на капустной грядке — так темный пурпур волн смешан с желтоватой зеленью, и все-таки море синее. Нет, скорей тут дело в крупных извилинах капусты, одинаковых, как во сне или на узоре обоев (не это ли сонное повторение побудило двух великих поэтов, Шекспира и Эсхила, применить к морю понятие «множественности»?[134]). Но именно там, где мое воображение отказало, крестьянская девушка кинулась ему на помощь. Цветная капуста подходит в десять раз лучше; волна не только вздымается, она и разбивается — и сверкает, кипит, пузырится матово-белая пена. Масса катящейся воды плотна и крепка, как кочерыжка, и море — огромный цветущий кочан, пустивший корни в бездну.

Изысканные и высокомерные люди отвергнут нашу огородную метафору, потому что она не связана ни с одним из привычных песенных, книжных представлений о море. Эстет-любитель знает сам, какие глубокие мысли должны посещать его при виде бескрайних глубин. Он скажет, что он не зеленщик какой-нибудь и не привык думать о зелени. На что я отвечу, как Гамлет: «Хотел бы я, чтобы вы были столь честным человеком»[135]. Кстати о «Гамлете». Кроме девушки, не видевшей моря, я знаю еще одну, которая в жизни не была в театре. Недавно ее повели на «Гамлета», и она сказала, что это очень печальная история. Вот вам другой пример, как деревенский человек видит самую суть, скрытую от нас образованием и слоями привычных, вторичных ассоциаций. Мы так привыкли рассуждать о проблеме Гамлета, что забыли об его трагедии. Мы привыкли видеть море бескрайним и почти не замечаем, что оно — зеленое с белым.

Не только в этом культурный джентльмен не согласится с капустной девицей. Книги учат нас, что море — беспредельно и дает ощущение бесконечности. Но сравнение с цветной капустой основано на прямо противоположном ощущении — на ощущении четкой формы, ограниченности в пространстве. Для нашей девушки море — как поле, даже как грядка. Так оно и есть. Море наводит на мысль о бесконечности, когда вы не видите его в тумане. Оно не ускользает, не расплывается: это — единственная в природе прямая, единственная четкая грань. По сравнению с ним не только туча и солнце бесформенны — прочные горы и стройные леса стираются, зыблются. колышутся рядом с его железной прямизной. Старая морская поговорка «моря — бастионы Англии» не холодна и не надуманна. Это сравнение пришло в голову морскому волку, когда он смотрел на море. Край моря — как край меча, как острое и твердое лезвие. Он наводит на мысль о преграде, о барьере, а не о бесконечной плоскости. За расплывчатыми складками земли, за мягким хаосом лесов море стоит на фоне неба, серое, зеленое, синее, вечно меняющее цвет, никогда не меняющее формы, и не дает забыть, что за всеми компромиссами, за всем простительным разнообразием жизни высится стена разума и справедливости, непререкаемая, последняя истина.

[134] Шекспир и Эсхил применяли к морю понятие множественности — «Макбет», акт II, сц. II; «Прометей прикованный», д. I, стих 89. В русских переводах эта особенность текста не сохранена.

[135] «Гамлет», акт II, сц. I. Гамлет обращается с этими словами к Полонию, утверждающему, что он не торговец рыбой.

Пред. страница К оглавлению След. страница

Проза, Очерки, Зарубежная классика