- Бог с золотым ключом (из «Автобиографии», 1936)
- Сборник «Защитник», 1901
- В защиту «дешевого чтива»
- В защиту опрометчивости
- В защиту скелетов
- В защиту фарфоровых пастушек
- В защиту полезной информации
- В защиту фарса
- В защиту детопоклонства
- В защиту детективной литературы
- В защиту патриотизма
- Сборник «Разноликие персонажи», 1903
- Шарлотта Бронте
- Оптимизм Байрона
- Савонарола
- Из лондонской периодики 1902-1904
- Слепота любителя достопримечательностей
- В защиту человека по имени Смит
- За бойкое перо
- Из книги «Еретики», 1905
- Вступительные заметки о важности ортодоксии
- О духе отрицания
- О Редьярде Киплинге и о том, как сделать мир маленьким
- Бернард Шоу
- Герберт Уэллс и великаны
- Омар Хайям и лоза виноградная
- Умеренность и жёлтая пресса
- Несколько слов о простоте
- О книгах про светских людей и о светском круге
- Сборник «При всем при том», 1908
- О поклонении успеху
- О ловле шляп
- Француз и англичанин
- Оксфорд со стороны
- Мальчик
- О поклонении богатым
- Мафусаилит
- Милость и сила
- Нравственность и Том Джонс
- Сборник «Непустяшные пустяки», 1909
- Кусочек мела
- Идеальная игра
- Несчастный случай
- О лежании в постели
- Двенадцать человек
- Драконова бабушка
- Радостный ангел
- Великан
- Кукольный театр
- Полицейские и мораль
- Человечество
- Загадка плюща
- Видные путешественники
- Доисторический вокзал
- Ученик дьявола
- Сердитая улица (Страшный сон)
- Лавка призраков (Радостный сон)
- Из сборника «Что стряслось с миром?», 1910
- Универсальная палка
- Школа лицемерия
- О вшах, волосах и власти
- Сборник «Смятения и шатания», 1910
- Человек и его газета
- Съедобная земля
- Сыр
- Борозды
- Толпа и памятник
- Преступный череп
- Грозная роза
- Сияние серого цвета
- Как я нашел сверхчеловека
- Три типа людей
- Пятьсот пятьдесят пять
- Морской огород
- Белая лошадь
- Современный Скрудж
- Высокие равнины
- Хор
- Сборник «Людская смесь», 1912
- Человек, который думает шиворот-навыворот
- Человек без имени
- Избиратель и два голоса
- Безумный чиновник
- Свободный человек
- Жрец весны
- Настоящий журналист
- Скряга и его друзья
- Романтик под дождем
- Сердитый автор прощается с читателями
- Сборник «Утопия ростовщиков», 1917
- Искусство и реклама
- Словесность и новые лауреаты
- Неделовой бизнес
- Хлыстом по рабочим
- История Англии глазами рабочих
- Новое имя
- Образец либерализма
- Апатия Флит-стрит
- Империя невежд
- Засилье плохой журналистики
- Сборник «Назначение многообразия», 1920
- Ирландец
- О комнатных свиньях
- Псевдонаучные книги
- Серебряные кубки
- Еще несколько мыслей о Рождестве
- Об исторических романах
- О чудищах
- Сборник «В общих чертах», 1928
- О детективных романах
- О новых веяниях
- Об англичанах за границей
- О кино
- Об извращении истины
- О вкусах
- Об американской морали
- Сборник «Истина», 1929
- Упорствующий в правоверии
- Сборник «Заметки со стороны о новом Лондоне и еще более новом Нью-Йорке», 1932
- Век без психологии
- Кто управляет страной?
- Сборник «Обычный человек», 1950
- О чтении
- Чудища и Средние века
- Сказки Толстого
- Сборник «Пригоршня авторов», 1953
- Роберт Луис Стивенсон
- «Ярмарка тщеславия»
- Шерлок Холмс
- Примечания
Высокие равнины
Под этим странным сочетанием слов я подразумеваю не плоскогорья, которые мне ничуть не интересны; когда человек лезет на них, трудности восхождения не увенчиваются радостью вершины. Кроме того, они смутно связаны с Азией — с полчищами, поедающими все, как саранча, и с царями, взявшимися невесть откуда, и с белыми слонами, и с раскрашенными конями, и со страшными лучниками — словом, с высокомерной силой, хлынувшей в Европу, когда Нерон был молод. Силу эту поочередно сокрушали все христианские страны, пока она не возникла в Англии и не назвалась культом империи.
О чем-то вроде высоких равнин толкуют теософы, по-видимому — в переносном смысле. Уровни духовного бытия так хорошо знакомы им, что они видят их воочию и, кажется, могут нумеровать — «599а» или «Уровень Р, подуровень 304». Однако я имею ввиду не эти высоты. Моя вера ничего о них не знает; ей известно, что все мы — на одном уровне, и не очень высоком. Да, у нас есть святые; они — именно те, кто это понял.
Почему же я назвал равнины высокими? Объясню сравнением. Когда я учил в школе греческий (который потом забыл), меня удивили слова «черное вино». Я навел справки, и узнал много интересного. Я узнал, что нам почти неизвестно, какую жидкость пили греки, и вполне может случиться, что то был темный сироп, который нельзя пить без воды. Узнал я и другое: система цветов в древних языках тоже не очень нам понятна; скажем, неясно, что имеет в виду Гомер, когда говорит о темном, как вино, море.
Меня это удовлетворило, я забыл свои сомнения, и не вспоминал о них, пока не увидел однажды бутылку вина, стоящую в тени, и не понял, что греки называли вино черным, потому что оно черное. Когда его мало, когда его видишь на просвет, когда за ним играет пламя, оно красное; а если его много и света рядом нет — черное, и все.
Потому же я называю равнины высокими. Они — не ниже нас, ибо поднимаются вместе с нами; где они, там и мы. Если даже мы влезем на гору, под ногами, чаще всего, будет кусочек ровной земли. Вершина же только тем и хороша, что с нее мы видим равнину во всей ее красе.
Так человек, который поистине выше других, хорош лишь тем, что он больше ценит все обычное. В утесах и пиках только тот прок, что с равнины не увидишь равнины; в образовании и таланте — только тот, что они помогают порой оценить прелесть простоты. Чтобы увидеть мир с птичьего полета, надо стать маленьким, как птица.
Самый лучший из поэтов-кавалеров XVII века, Генри Воэн, выразил это в забытом, бессмертном стихе:
Святое и высокое смиренье.
Дело не только в том, что эпитет «высокое» неожидан, как и положено в хорошей поэзии. Здесь выражена очень серьезная истина этики. Как далеко ни зашел бы человек, он смотрит вверх не только на Бога, но и на людей, и видит все лучше, как поразительны и загадочны доля и доблесть одиноких сынов Адама.
Часть этой заметки я написал, сидя на холме и глядя чуть ли не на все центральные графства. Подниматься было нетрудно, но гребень виднелся так далеко вдали, словно, дойдя до него, я взглянул бы сверху на звезды. Однако взглянул я не на звезды, а на города, и увидел город Альфреда, похожий на закатное облако, а за ним — Солсбери, подобный земле в затмении.
Образы эти — небесные, и города были как будто не подо мной, а надо мною; и я понадеялся, что до самой смерти буду смотреть снизу вверх, а не сверху вниз, на тяжкий труд и мирный дом Адамова рода. Душе хорошо видеть равнины и, на неверных высотах величия, ощущать над собою богоданное равенство людей.
Комментировать