- Вместо введения
- I
- II
- III
- IV
- V
- VI
- VII
- VIII
- IX
- X
- XI
- XII
- XIII
- XVI
- XVII
- XVIII
- XIX
- XX
- XXI
- XXII
- XXIII
- XXIV
- XXV
- XXVI
- XXVII
- XXVIII
- XXIX
- XXX
- XXXI
- XXXII
- XXXIII
- XXXIV
- XXXV
- XXXVI
- XXXVII
- Из писем М.Д. Скобелева
- Полный текст
XVIII
Я знал, что сегодня будет атака, – шепчет Скобелев. – Смотрите же, братцы, молодцами стоять! Выдерживай его на близком расстоянии, стреляй по команде. Господа офицеры – к своим частям…
– …Сунется враг на бруствер, в штыки принимай! Ну, как ты его встретишь? – обращается генерал к новичку.
– А вот! – и тот показал снизу вверх штыком.
– Молодец… Однако я боюсь, что турки могут прорваться где-нибудь, – говорит генерал Куропаткину. – Мы их, разумеется, выгоним, но на полчаса они наделают суматоху. Приблизить резервы…
Несколько минут еще – и точно ожили дали… Все, что впереди было погружено в мертвое молчание, загремело выстрелами. Турки обнаружили себя. По свойственной им манере, они и теперь .подходят – стреляя.
– Сколько их?..
– По линии огня нужно определить, – и Скобелев высматривает таборы, стоя на бруствере.
Впереди во тьме дымится линия зловещих ружейных огней. На версту по крайней мере они растянуты… По густоте огня видно, что и в глубину наступающие части значительны, что это не развернутый строй, а сомкнутые массы подходят. Огни все ближе и ближе. Над головами у нас свистят, жужжат и стонут тысячи пуль.
Пули ударяются в валы и с шипеньем уходят в них, другие о деревья бьются… Будто кто-нибудь расплавленный свинец в воду льет, – точно такой же звук…
Чем тише наша траншея, тем неистовее трескотня у турок, Мы молчим и выдерживаем их ближе …
Турки уже видны близко. Линии их -шагах в семидесяти.. При красном блеске выстрелов видны дула ружей и какие-то массы позади. С треском ружейного огня сливаются ожесточенные крики «алла!»… Где-то на правом фланге у турок даже «ура» наше гремит …
– Батальон – пли!
Момент оглушительного залпа. Черный гребень траншеи на мгновение весь одевается в золотую кайму…
Залпы также слышаться и направо и налево…
– Не давайте им успокаиваться. Пальба рядами! -командует Скобелев.
Вот заговорили картечницы… Вот грянули наши брестовские батареи… Турки из Кришина тоже отвечать стали… Несколько шрапнелей разорвало далеко впереди. Одна турецкая граната прямо в массы попала.
– Еще залп!
Опять треск, точно земля рушиться под вами. Но сегодня турки удивительно настойчивы. Они уже в сорока шагах. В рядах их смерть, а они все идут вперед… Положение становиться серьезным. Скобелев вскакивает уже на бруствер и командует обороной траншеи. Точно ореол для него – эти огни залпов и их отсветы, защитники траншеи в дыму, озаренные красным блеском огня. Мимо них несутся тысячи пуль, некоторые у самой головы впиваются в бруствер, извлекая искры из его землистой массы… Голос Скобелева не смолкает ни на одну минуту. Он слышен и на правом, и на левом фланге траншеи. Он прямо в лицо врага кидает свои бешенные звуки. Залпы становятся чаще. Какой-то хаос царит кругом, теряешь голову – и сознание отказывается служить тебе.
– Слава Богу! Отбили … – слышиться около…
Всю ночь за бруствером по пространству, где шла атака турок, двигаются огоньки. Сначала было наши часовые встревожились и раздалось несколько выстрелов.
– Не сметь стрелять, разве вы турки! Они своих убитых и раненых убирают …
В семь часов в траншеи, после утомительной ночи, солдаты приуныли. Во всем усталь и утомление … Сыро, холодно. Пахнет кровью…
– Вот я их подбодрю! – говорит Скобелев.
И через час является оркестр Владимирского пехотного полка. Музыка в окопах, в ста шагах от неприятеля! Но если бы вы видели, как ободряюще подействовало это на утомленных солдат. Народный гимн аккомпанировался залпами наших батарей, перестрелкой часовых и громкими аплодисментами картечниц[11]. Только что он кончился, с конца в конец грянуло оглушительное «ура», в котором точно в море, утонули и выстрелы ружей, и рев наших орудий… Потом – знакомые уже этому отряду звуки плевненского марша. Музыка сегодня играла до вечера, и с тех пор каждый полк является в траншею со своим оркестром. Сами солдаты стали просить музыки.
– Мы забыли войну, – говорит Скобелев. – Наши отцы были лучшими боевыми психологами и понимали влияние музыки на солдата. Она поднимает дух войск. Наполеон – бог войны – хорошо сознавал это и водил атаки под громкие звуки марша…
Немного спустя Скобелев отправился на другие позиции. Как только он показался у ложементов – турки сейчас же по Ак-паше открыли трескотню беспорядочных выстрелов. Генерал поблагодарил солдат за отбитые ими атаки, построил их и приказал выбрать двух наиболее выдающихся молодцов в георгиевские кавалеры. Когда в ложементе солдаты построились и указанные ими двое кавалеров вышли вперед, скомандовали «на-краул» и приказали горнистам играть «честь». Под аккомпанемент турецких выстрелов на солдат были навешены кресты, причем генерал заявил, что он начал с этого полка именно потому, что он не принадлежит к его дивизии. «Своим он раздаст потом». Назад в траншею Зеленой горы было два пути: сравнительно безопасный, через Брестовец, мимо правофланговой батареи, и очень опасный, напрямик, как раз посредине между нашими и турецкими траншеями. Нечего было и сомневаться в том, что Скобелев выберет второй путь, воспользовавшись случаем осмотреть: не изменили ли и турки свои позиций. Когда мы вернулись в траншею, батарея была уже почти готова. «Сегодня ночью мы им покажем свои пушки», – радовался Скобелев.
В два часа ночи решили «решили показать неприятелю пушки». Из четырех орудий дали залп. Огнем на минуту выхватило из тьмы и грозный профиль нашей траншеи, и полосу поблекших кустов позади него… Зарево разрыва обнаружило также черные гребни турецкого бруствера. Картечь, по-видимому, причинила неприятелю некоторый вред, ибо залпы оттуда стихли и было заметно, что в центре турки отодвигаются назад.
Батарея, таким образом, была готова, и Митрофану Колокольцеву – саперному унтер-офицеру – следовал Георгий. Колокольцев честно под огнем сделал свое дело и уцелел только чудом. Генерал с утра спрашивал его – оказалось, что он послан в Брестовец. Скобелев вложил Георгия в пакет, на котором написал:
«В траншеях, 31 октября 1877 года.
Унтер-офицеру Колокольцеву, согласно обещанию, за распорядительность, мужество и храбрость, оказанную в деле с 29 на 30 октября. За Богом молитва, за царем служба не пропадет. От души поздравляю тебя, уважающий Михаил Скобелев».
Когда дописывался этот конверт, Колокольцев явился сам. Сейчас же были построены солдаты в траншее и под звуки «военной чести» полкового оркестра Колокольцеву надели Георгия.
– Ну, теперь позволь пожать твою руку! – обратился к нему генерал.
И Скобелев дружески протянул ее Колокольцеву. Когда уже с крестом на груди Колокольцев шел назад, сами солдаты в траншеях вставали и делали ему честь. На глазах у него были слезы.
[11] Выстрелы из картечницы похожи на аплодисменты.
Комментировать